Отрочество. Автобиография… почти. Книга вторая. Цикл «Додекаэдр. Золотой аддон» бесплатное чтение
«… школьные годы подходили к своему завершению, и я не знал, куда израсходовать накопившуюся энергию. Я много гулял, бродил по городу, пытаясь найти цель дальнейшего существования и свою мечту, то, с чем бы я пошел по жизни вперед… и то, что помогло бы мне избавиться от гнетущего прошлого…
И вот, в один прекрасный миг, я понял, что мне нужно делать, что поведет меня дальше и от чего будет завесить моя судьба…»
С мечтой по жизни
Кажется, это случилось давно, так давно, что я почти забыл когда, но все же некоторые моменты, фрагменты воспоминаний у меня все же сохранились. Я поведаю Вам эту запутанную, но в некоторой степени веселую историю, случившуюся тогда, когда я почувствовал себя начинающим иллюзионистом. Но потом случилось такое…
И почему мне везет на всякие неприятности?
«Какой замечательные денек!» – подумал я, без дела шатаясь по городу. Был выходной, и загружать себя работой по дому как-то не хотелось.
Центр города в полдень, как всегда, был заполнен людьми, которые не любили сидеть дома, тем более ранней весной, только-только пришедшей после долгой и нудной зимы. За несколько дней снег растаял, превратившись в воду, а еще через некоторое время теплые лучи солнца подобрали остатки луж, и теперь все выглядело намного красивее и приятнее на вид. Совсем немного оставалось до того момента, когда начнут набухать почки и появятся первые листья. Словно гусеницы, вылезут они из своих «коконов» и наполнят воздух разнообразным ароматом чего-то нового.
Размышляя о том – о сем, я не заметил, как оказался на огромной поляне, которая находилась сразу же за крепостной стеной, построенной сотни лет назад. Здесь раскинул свой разноцветный шатер городской цирк – единственный, сумевший вытеснить других конкурентов, не знающих, по всей вероятности, про этот вид искусства практически ничего. Я слышал о нем по радио, смотрел по телевизору, даже в газете что-то читал, хотя сейчас что-либо вспомнить будет не под силу. Никогда не думал, что буду проходить мимо. Я остановился, стараясь получше рассмотреть шатер. В высоту купол приходился вровень с крепостной стеной, да это и не было такой мелочью, учитывая то, что цирк, вроде бы, – детский. Это все, что я о нем знал.
Меня вдруг потянуло к невысокому заграждению, где рядом около нее находилась доска объявления, разукрашенная в тон со всем остальным. Пробежав глазами по наклеенным объявлениям, я остановился на том, где было написано следующее: «В наш цирковой коллектив, в нашу дружную и сплоченную семью принимаются все желающие дети с восьми лет, все те, кто желает постичь азы жонглерного, акробатического, пластического, эквилибрного жанров; а также клоунаду, фокусов и многое, многое другое». Внизу ровными частями были нарезаны адреса, по которому можно найти цирк, хотя все и так прекрасно знали, где он находится. Что-то заставило меня оторвать один из одинаковых адресов, хотя я понимал, что эта неприметная бумажка просто-напросто заваляется в одном из карманов, как и многие другие, оторванные ранее.
Я развернулся и прислонился спиной к железному стенду с объявлениями. Он мне показался почему-то теплым, даже слишком теплым. «Может, от солнца?» Нет, сегодня оно светило мало, а потом вообще скрылось за тучами, которые за считанные часы заполонили небо. «Здесь что-то еще». Еще? Сколько раз я ловил себя на этом: в трамвае, когда собирался сесть на одно из пустующих мест, но воздержался от этого и оказался прав; когда на него сели, а трамвай дернулся, то сиденье накренилось, а затем завалилось на бок вместе с сидящим. Шутники постарались! В автобусе же, держась за перекладину, я почему-то перешел к другой и оказалось, что не зря: спустя минуту раздался скрип и перекладина сломалась, от чего держащиеся за нее полетели в разные стороны. На сей раз постарались ремонтники! Больше я в подобном не задумывался и искал подвох даже там, где его почти не было. Вот и сейчас я не стал испытывать судьбу и, сделав шаг вперед, резко обернулся. Начинало холодать, и мне невыносимо хотелось постоять хотя бы еще минуту и согреться, но я взял себя в руки и расслабился. Я всегда так делал, хотя даже сам не знал почему. Видимо какой-то внутренний инстинкт.
Как ни странно, но ничего не происходило. Я уже было хотел усмехнуться над собой, но как раз в этот момент у самого основания доски объявлений еле видимое свечение, которое увеличиваясь в размерах, быстро «пробежало» вверх и, вернувшись обратно, ушло в землю. Забавно, но я догадался, что это было. Похоже, здесь кто-то очень искусно замаскировал ловушку. Я где-то читал про такое: ловушка, срабатывающая при повышении температуры или подходе на заранее установленное место. Значит, здесь или даже дальше мог оказаться любой из окружающих, который испытал бы на себе ток в сто пятьдесят вольт. Ведь видел я именно это, когда по железу «пробегала» яркая полоска. Мне вдруг захотелось найти ловушку и того весельчака, который оставил эту технику здесь.
Я стал смотреть по сторонам в надежде обнаружить что-нибудь подозрительное, но поблизости ничего не было, не считая небольших кустов, расположенных около шатра. Присев, я стал осторожно прощупывать землю и вскоре наткнулся на небольшой изолированный проводок. Дернув за него, я понял, что он начинается именно в тех кустах. Осмотрелся. Вокруг никого не было, и мне можно было заглянуть в кусты. «Хотя если меня кто-нибудь увидит, то скорее всего мне не поздоровится. Никто не любит тех, кто сует сувой нос в чужие дела, даже на такое небольшое расстояние». Я подошел к полутораметровому забору и уже собрался перелезть через него, как в самую последнюю минуту заметил двух милиционеров, вынырнувших из-за угла соседнего дома и направлявшихся сюда. Меня они, к счастью, не заметили, но нужно было срочно что-то предпринять, иначе я пропал!
Рядом со мной находились ворота, и, хотя они были закрыты на большой черный замок, по-видимому, китайского производства, – это был мой последний шанс разгадать электрическую тайну. Я быстро достал спрятанную в ремень десятисантиметровую шпильку и, поковырявшись в замке, также быстро его снял. Ворота оказались скрипучими, и мне пришлось приложить немало сил для того, чтобы приподнять дверцу и хотя бы ненамного приглушить скрип. Затем, оказавшись внутри, закрыл ее, повесил на место замок и, пригнувшись, побежал к кустам.
Пошел мелкий редкий дождик. «Как быстро погода меняется! – подумал я, найдя небольшой лаз и протискиваясь меж ветвей. – Совсем недавно светило солнце, а теперь дождь идет. Что творится на белом свете!»
Через некоторое время я оказался в центре огромного кустарника и даже представить себе не мог, что он так огромен. Здесь я нашел то, что искал: прямо на земле лежала железная коробка с тремя кнопками, от которой в землю уходил провод. Приподняв, я стал искать на ней хоть какие-нибудь опознавательные знаки или способ применения, но кроме надписи «Сделано в России» не нашел ничего. К тому же это был единственный прибор, находящийся в кустарнике. Мне не оставалось ничего другого, как убраться отсюда подальше, но была одна проблема – милиционеры. Теперь они находились около доски объявления и не собирались никуда уходить.
– Ну что ж, не хотите, как хотите, – прошептал я и нажал на кнопку.
Оба, как по команде, отскочили из-под навеса и стали массировать плечи.
– Нечего прислоняться, куда не следует, – пробормотал я и стал осторожно выползать из кустов, как пьяный после попойки.
На сей раз, милиционеры были заняты тем, что искали поблизости источник тока, но с этим они вряд ли скоро преуспеют.
Благополучно выбравшись и не порвав ни футболку, ни штаны, я обогнул шатер с другой стороны и собрался перелезть через забор, как услышал, что внутри происходит какое-то действие. Любопытство взяло верх и, найдя хорошо скрытую метровую дырочку (видимо безбилетники постарались), заглянул в шатер. Там, в центре манежа, стояли двое юношей, которые держали на плече шест. А на нем делала всевозможные перевороты девочка лет четырнадцати, не больше, хотя по ее росту можно было дать ей и меньше.
Я покачал головой и улыбнулся: мальчишки еле стояли на ногах, их просто кидало то в одну, то в другую сторону. Из этого можно было сделать два вывода: либо они держали ее в первый раз, либо эта девочка слишком тяжела даже для двоих. Второе мне как-то больше понравилось, да и к данному моменту подходило удачнее всего. Определять вес для меня всегда было проблемой, но я все же попробовал. Получилось килограмм сорок – сорок пять.
– Ого, ну и бочоночек! – прошептал я, вспомнив свою одноклассницу, килограмм за семьдесят, при росте в метр шестьдесят. – Нет, скорее ящичек, до бочоночка она еще не добрала. А все же интересно, эта палка когда-нибудь ломалась?
– Конечно, нет, – ответил мне кто-то, но я отнесся к сказанному с безразличием, приняв чей-то ответ за свои мысли.
– Странно, – сказал я, – почему-то думал обратное.
Наконец до меня дошло, что помимо меня, здесь находится кто-то еще. Я посмотрел вправо, затем влево и увидел стоящего в пяти метрах от меня мальчика, загримированного под клоуна, с веселой разноцветной шапочкой на голове.
– Я давно за тобой наблюдаю, с того самого момента, когда ты подошел к нашим объявлениям.
– Значит, это ты придумал электродоску?
– Да. Впечатляет?
– По правде говоря, не очень, чего нельзя сказать о вашей охране, которая наверняка до сих пор испытывает «непередаваемые ощущения»!
День испортился окончательно. Все небо заволокло какими-то черными тучами, через которые не могли пробиться лучи солнца, и если совсем недавно дождь только-только начинался, то теперь лил как из ведра, и я даже сам не заметил, как оказался внутри шатра. Здесь было так же, как и в других цирковых коллективах, в которых мне доводилось побывать еще в детстве: тепло, уютно и красиво. В двенадцать рядов, по кругу вокруг манежа располагались скамейки, рассчитанные приблизительно на пятьсот человек. Да-а-а, шатер был сделан на славу. Ни одной лишней стойки, ни одной лишней трапеции или каната – только то, что нужно во время выступлений.
– Быстро же ты справился с нашим замком, – прервал мои размышления мальчик. – Долго учился?
Он подошел ближе и сел напротив меня.
– Слушай, а ты не хочешь заниматься у нас?
«Так вот почему он не позвал охрану! У них, по-видимому, не хватает артистов и я, как ни странно, для этого подхожу. Смешно!» – промелькнуло в голове, но я ничего не ответил, а он все говорил, пытаясь убедить, что я наиболее подхожу для занятий в цирке.
– … научишься жонглировать, растянешься, может быть, акробатом станешь!
«Да-да, только этого мне не хватало», – подумал я и, перебив его, заговорил сам.
– Подожди, не спеши, для начала давай просто познакомимся! Тебя, вот, как зовут?
– Иннокентий. Во время выступлений и для друзей просто Кеша.
– А меня Игнат. Будем знакомы!
Мы пожали друг другу руки, и первым заговорил он:
– Так как насчет моего предложения?
– Я подумаю. Обещаю. А как тут у вас с фокусниками?
– Что, хочешь выбрать этот жанр?
– Почему бы и нет?
– У нас есть одна, хотя проку от нее мало. Второй год одни и те же трюки показывает, но если ты начинающий, то на ее место не возьмут даже тебя. Публика любит не так ее трюки, как манеру исполнения. Это служит как бы своеобразным преимуществом. У нее свое «лицо», свой имидж и стиль. Даже несколько поклонников имеется.
Я, молча, кивнул головой и, уже выходя из шатра (на этот раз через дверь), сказал:
– Еще увидимся!
Он улыбнулся и проводил меня взглядом.
Оказавшись на улице, я вдохнул свежий воздух и быстро перелез через забор. Дождь все еще продолжался, но зато стало не так жарко и душно. Я заметил, что сейчас чирикают воробьи. По-видимому, и они до этого где-то прятались от жары. Подул легкий ветерок, приводя в движение макушки деревьев и усиливая дождь.
«Дождь, конечно же, я люблю, – думал я по дороге, – но не до такой же степени!» Домой мне мокрым возвращаться ну никак не хотелось, к тому же с утра я принимал душ. Ускорив шаг, я через пять минут оказался на остановке.
Как бы там ни было, но я домой все же пришел. Моя футболка и штаны полностью промокли и требовали немедленной сушки, что я и сделал.
Глядя в окно, я думал, что что-то не так. Меня взбудоражили слова того мальчика. «А почему бы и нет? Всегда можно начать свое обучение и постараться добиться чего-то большего. Что ж, попытка не пытка. Придется показать им, чего я добился за три года работы в одиночестве».
Перед сном, еще раз все подумав, я собрал чемодан со своим реквизитом и, поставив его в прихожей, пошел спать с тем чувством, которое испытывает на себе человек, у которого завтра экзамен. Через это я уже проходил несколько раз, но на душе все равно было не спокойно.
Утро пришло даже быстрее, чем я ожидал. Настроение – великолепное. В мыслях – полнейшая ясность. На душе – покой и безмятежность. Как всегда, по утрам я заварил себе черный кофе и во второй раз чуть не ошпарил кипятком кошку Мурку, которая все время ошивалась рядом, не давая проходу. Наконец, я сделал первый глоток и мимолетно скользнул взглядом по циферблату часов, висящих над окном. Окаменев, я уже более внимательно посмотрел на часы и непроизвольно поперхнулся, да так удачно, что все-таки сумел облить Мурену кипятком. «Вот блин! – подумал я, удивляясь себе и своей невнимательности. – Уже почти десять, а к этому времени я уже должен был быть у шатра. Ё-моё, и о чем только думаю?»
Так и не допив кофе, я начал быстро одевать первую попавшуюся одежду (выбирать что-нибудь получше просто не было времени) и вскоре оказался в потрепанной футболке и каких-то джинсах, которые сегодня увидел впервые. Скорее всего, это потому, что давно не наводил порядок в своем гардеробе. Через несколько секунд выскочил на улицу. Солнце стояло уже высоко и продолжало согревать землю, хотя та и так была достаточно теплая.
Бежать с чемоданом было как-то неудобно, но я не придавал этому никакого значения, вернее сказать, ровно столько же, сколько тому мальчишке, который только что влетел с велосипедом в кусты. Это произошло в тот момент, когда я заворачивал за угол одного из домов. Я всего на несколько секунд опередил его, выскочив справа. Испугавшись, он нажал на тормоза и повернул руль в ту сторону, где я находился пару секунд назад. Как ни странно, но тормоза не сработали, и велосипедист продолжал настойчиво катиться вперед, прямо в большой куст, посреди которого рос тополь. Его страх возрос еще больше, и именно поэтому он, не свернув, въехал в кусты. Раздался шум, треск и из кустов он почему-то вылетел уже без велосипеда. Как говорилось ранее, я не придал этому никакого значения, даже не обернулся, но зато все-таки успел на трамвай, именно на тот, на который и хотел.
Я уже давно подметил, что трамвай под номером двести шестнадцать не останавливался на шести остановках, пропуская их и в недоумении застывших там пассажиров. Но как бы ни сложились обстоятельства, до центра я доехал за восемь минут, побив собственный же рекорд на этом же трамвае.
Выйдя, я вдохнул воздух, более чистый и свежий, чем в душном переполненном трамвае, и вновь побежал. Одолев с полпути, я подумал: «А почему, собственно говоря, я туда иду?» Остановился… «Что на меня так подействовало, если я быстро переменил свое мнение? Раньше подобного не происходило, да и вообще я в цирк не ходил уже лет сто. Если хорошенько подумать, то что я там не видел? Но, с другой стороны, не мешало бы попробовать, когда зовут. Вот если не понравлюсь им – тогда другое дело. Тогда можно и забыть про него. Ну что ж, вперед! Скоро мы узнаем мою способность к этому жанру»… и вновь пошел к шатру, но уже с целью, а не бездумно, как это было несколько минут назад.
Солнце стало припекать еще сильнее, но на улице людей из-за этого не становилось меньше, наоборот, футболки сменились майками, а некоторые были и вовсе без них. Не повезло лишь собакам, которые все эти дни, должно быть, лежали где-нибудь в теньке и, сопя носом, дремали. В своей густой шерсти они находились как на сковородке, но ничего, они на это не жаловались и продолжали спокойно спать, не обращая внимания на проходящий мимо народ. Почти за неделю я насчитал таких барбосов не то тридцать, не то сорок. Даже со счета сбился из-за их количества.
Как я и ожидал, около шатра не было ни души. Посмотрев на разноцветный купол, уходивший метров на двадцать вверх, вдруг захотел узнать – как же держится вся эта конструкция, но на это не хватило времени. Во-первых: как ни странно, но из-за угла опять выскочили два вчерашних милиционера (кругами они, что ли, ходят), а во-вторых: меня, быть может, в действительности кто-то ждал! Вот только кто, этот кто-то? Явно не друг, не товарищ, не брат, хотя всякое может быть. С такими мыслями я тихо просочился в шатер и прислушался. На первый взгляд все было тихо и спокойно, но чем ближе я подходил к манежу, тем больше убеждался в обратном. Здесь, похоже, находились все участники циркового коллектива, человек двадцать пять, если не больше. Все они почему-то сидели, хотя должны были репетировать, если я правильно знал структуру построения занятий. Присел и я, прислушиваясь к окружающим с еще большим вниманием. Обведя всех глазами, я заметил стоящего в отдалении Кешу, с которым разговаривал вчера. Он стоял с какой-то женщиной, похоже, руководителем коллектива и что-то объяснял. Я подкрался ближе, хотя знал, что этого делать не следует, но зато с того места, где я оказался, можно было слышать весь разговор, или, по крайне мере, его большую часть.
– Да придет он, – сказал Кеша женщине.
– Как ты можешь быть в этом уверен, если общался с ним десять минут или того меньше? – спокойно произнесла она.
– По его глазам можно было понять, что он придет! Видели бы вы его в тот момент, сами бы это сказали!
– Будем надеяться, но даже если он и не появится, будет не так страшно. Коллектив у нас большой, в программу вкладываемся и пока живем относительно неплохо.
– Так-то оно так, Любовь Васильевна, но лишние артисты нам не помешают.
– Лишние? Да тем, кто к нам пришел учиться, не менее года нужно, а уж потом я буду думать, выпускать их на сцену или нет. Или ты думал, что все так просто: пришел, позанимался и выступай? Нет, мой дорогой. Для того чтобы дебютировать, нужно учиться, учиться и еще раз учиться, иначе подобного не произойдет!
– Да-да, я уже в этом убедился.
– Ну вот, а спрашиваешь.
Я понял, что сидеть здесь можно до бесконечности, совершенно ничего не делая, а только прислушиваясь к разговорам других. В таком случае, зачем мне понадобилось приходить сюда, если провести время я мог и дома? Подумав об этом, я сразу же встал и открыто пошел к манежу. И только когда до него оставались считанные метры, меня заметили. «Ну и «глазастые» они! – подумал я. – Если и дальше будут так разговаривать, то я не удивлюсь, когда в один прекрасный день у них стянут весь этот «шалаш».
Дойдя до середины манежа, я остановился, поставил свой чемодан и уже более внимательно осмотрелся кругом. Как я и ожидал, на меня устремили свой взгляд все присутствующие, хотя понять что-либо по моему виду было трудно, да к тому же я совершенно не отличался от них. Обыкновенный парень в потрепанной одежде. Хорошо, что и у них она не оказалась лучше, видимо, это из-за многодневных и многочасовых репетиций и тренировок. Их поведение было для меня не ново. Я знал, что любой новый участник какого-либо коллектива всегда вызывает немалое любопытство, но это, как правило, только на первое время. Зато потом о нем никто и не вспоминает. Только когда нужна помощь, идут к нему, к другому, к третьему…
Больше половины было девочек, хотя и мальчиков присутствовало немало, как мне показалось, ровно столько, сколько нужно. Да-а-а, цирк считался не для юношей, как мне казалось. «В детстве они хотят чего-то другого, а когда поймут, что могли бы заниматься там, то бывает уже слишком поздно. Вот и выходит все не так, как надо».
Обдумывая все это, я увидел ту самую девочку, которая так виртуозно крутилась на шесте, совершая разнообразные трюки. «Видно одно – мастер своего дела, если в таком возрасте, да еще без страховки делает двойное сальто в воздухе и умудряется точно приземляться на шест». Первый раз за неделю я удивился, хотя делаю я этот редко.
– Так это и есть тот юноша, о котором ты рассказывал? – обратилась женщина к Иннокентию.
– Да. Это он.
Она встала и подошла ближе.
– Ну что ж, добро пожаловать в наш коллектив! Что привело тебя сюда? Обычно юноши в твоем возрасте не приходят. Говорят: «Это нам не нужно. Мы уже взрослые!» Но ты ведь не из их числа. Ты же пришел! Так все же, почему ты решился на это?
– Да вот вчера шел мимо, увидел объявление, прочитал, затем познакомился с Иннокентием, – указал я рукой на мальчика, – и так как я уже три года показываю свое домашнее творчество друзьям, то подумал: «А почему бы не продемонстрировать его и вам!» Если не подойду, горя большого не будет.
– Ну что ж, мы посмотрим твое умение, но чуть попозже, а сейчас присядь куда-нибудь, где тебе удобнее наблюдать и посмотри на нашу фокусницу. Представляю тебе Анастасию Конарейкину. Если ты нам подойдешь, то выступать будешь с ней в паре.
– Хорошо! – сказал я и сел в одно из пустующих кресел.
Негромко зазвучала джазовая мелодия, которую я мог узнать где угодно. На середину манежа вынесли небольшой столик с лежащими на нем разнообразными платочками, ленточками и веревочками. Вслед за этим вышла девочка лет двенадцати-тринадцати с длинной, до пояса, косой. Одета она была как на выступление: в блестящем черном платье, в белых, как снег, перчатках и таких же туфлях. В руках она держала «волшебную палочку», окрашенную в черный цвет. Она посмотрела на меня, сделала комплимент, и номер начался!
Сперва она подняла со стола синий платок и, завязав на одном его конце узел, взялась за него и, выставив вперед свободную руку, поставила платок ребром на ладонь. Убрала правую руку, но платок не упал, продолжая стоять, как будто сила тяжести на него уже не действовала. Смяв его, девочка бросила платок одной из ассистенток и взялась за веревочку. Завязала посередине узел, взяла ножницы и разрезала его. Потом скрутила веревку клубком и, взявшись за один конец, отпустила весь клубок, позволив ему раскрутиться до конца и убедиться в том, что хотя шнурок и был разрезан посередине, то каким-то невероятным образом вновь соединиться в одно целое. После этого она все же разрезала его пополам и завязала каждый конец друг с другом, получив при этом два кольца, которые были совершенно одинаковые и ничем не выдавали своего секрета. В следующее мгновение одно кольцо прошло через другое, и таким образом получилась цепь, правда из двух колец. Еще один взмах – и они вновь по отдельности. Отдав их ассистентке и взяв небольшую коробочку, Настя открыла ее с двух сторон, показала, что она совершенно пуста, и поставила на стол. Но как только она это сделала, сразу же открыла верхнюю крышку и стала извлекать разнообразной длины и цвета платочки и ленточки. После того, как она оставила коробку в покое, ей вынесли металлический треугольник, в котором, как она продемонстрировала, ничего не было. Для большей убедительности, девочка перевернула и потрясла его. Потом положила туда чистый лист бумаги и, сделав несколько таинственных пассов, извлекла уже не просто белую бумагу, а цветную картинку с изображением какого-то хвойного леса. Наконец пошел последний трюк из ее небольшого номера – сачок. Показав его пустым, она опустила на его дно небольшую метровую ленту и также сделав несколько пассов, достала уже не ленточку, а большой платок того же цвета. Положив скачок на стол, Настя сделала завершающий комплимент и отошла в сторону.
Музыку выключили, и ассистентка собрала со стола весь реквизит, включая настольную скатерть, вышитую блестками и имеющую замысловатый рисунок, больше напоминающий цветы или что-то в этом роде.
Меня этот номер мало удивил, так как все фокусы я знал, исключая разве что треугольник, хотя и о его конструкции имел представление.
Как я уже заметил, кроме нас, здесь никто не репетировал. Видимо, у них так было всегда, когда приходил кто-то записываться. Тогда-то ему и показывали тот жанр, которому пришедший хотел научиться. В данном случае это был я, но честно сказать, номер не произвел на меня того впечатления, на которое я почему-то рассчитывал. Уж очень он был как-то сух и непродолжителен. Может, так было только сейчас? Нет, как я знал из книг, репетиция – это обычно то же самое выступление, но только без костюмов и публики. Именно так и раскрывается талант! Здесь же было что-то не так!
– Вот, это все, что мы показываем из жанра фокусов, – сказала Любовь Васильевна, откинувшись к спинке стула, – но я искренне надеюсь, что ты внесешь в этот жанр что-то большее и сможешь занять место фокусника, освободив от этого Настю.
– Но вы же говорили, что она будет работать со мной.
– Как ассистентка – да, но не как главная исполнительница.
– Ясно.
– Видишь ли, она участвует во многих номерах и, честно говоря, еле успевает переодеть костюм для следующего выхода. Она слишком много взяла на себя номеров, хотя ни я, ни кто-либо другой не заставляли ее этого делать. Настя – одна из немногих, кто учится, учится и еще раз учится, осваивая один жанр за другим. Здесь все так делают, но она лучшая ученица.
– В таком случае, почему же вы не уберете этот номер из программы? – спросил я, взглянув на Иннокентия, а затем на Настю.
– Как ты сам понимаешь и знаешь, какой же цирк без фокусов или другого жанра. Настоящий цирк должен включать в себя все! И не важно, что номер короткий. Главное, чтобы безукоризненно исполнялся. Стиль, манера – вот что главное.
– Вы меня, конечно, извините, но что-то я не заметил ни того, ни другого.
– Девочка просто устала. Уж слишком много выступлений пришлось нам сделать за эту неделю. Они все устали! – развела руками женщина, указывая на весь коллектив.
– Я понял! Но почему же тогда вам не хватает участников? Как я вижу, здесь находится как минимум двадцать человек.
– Двадцать четыре, – уточнила Любовь Васильевна – но и их иногда трудно найти дома. К тому же шесть из них полностью посвящены в клоунские репризы и, кроме этого, мало что умеют. Трое из мальчишек, кроме эквилибра на катушках, ничего не знают. Да я уже не прошу от них чего-то большего – все равно не справятся. Только время потеряют.
Я не знал, о ком она говорила, но понял сразу же, видя, как трое ребят вдруг покраснели и опустили голову. Хотя на самом деле им не было стыдно. Это угадывалось по их улыбкам, которые долгое время не сходили с лиц и, скорее всего, не думали сходить.
– Ладно, – сказала женщина, встав со стула, – довольно о нас. Давай лучше перейдем к тебе, Игнат! Что ты нам сегодня можешь продемонстрировать из своего репертуара?
– Многое, но говорить об этом я не буду, так как следую правилу – никогда заранее не предупреждать публику о том, что я хочу показать, иначе большого впечатления фокус не произведет.
– Понятно. Тебе нужно время для подготовки?
– Да. Немного, если можно!
– Ты будешь раскладывать все прямо здесь или предпочитаешь где-нибудь в другом, более уединенном месте, чтобы мы не видели секретов?
– Зачем же где-нибудь? Можно и здесь, а о секретах вы и так не догадаетесь. Все слишком тщательно спрятано.
– Ну, что ж, тогда вперед! Не буду тебя задерживать.
Я, не спеша взял чемодан и подошел к столику, совершенно обыкновенному, без всяких хитроумных приспособлений. Открыв, я достал свое собственное покрывало и накрыл его, предав более соответствующий вид. Затем стал вынимать свой реквизит, по большей части сделанный собственными руками или с помощью друзей. Таким образом, вскоре столик был полностью загружен моим «хламом». Приготовившись, я еще подумал: «Надеюсь, у меня выйдет лучше, чем у нее, хотя гордость – это тоже плохо!» – и сказал:
– Музыку, пожалуйста!
Заиграла вступительная часть знаменитого блюза Луи Армстронга. Я ее как раз недавно прослушивал и улыбнулся такому повороту событий. Так как у меня была эта мелодия, я прекрасно знал все паузы или переходы от плавного темпа к более быстрому. Следовательно, у меня было больше шансов выступить безупречно.
Тем временем аудитория перестала разговаривать и, усевшись более удобно, стала наблюдать за мной. Я-то знал – в каждом моем движении они будут искать секрет или подвох, но об этом, как ни странно, я не беспокоился, так как за три года, сам того не замечая, сумел скрыть от посторонних глаз всю сложную технику трюков. Итак, настал момент, и я приблизился к столику!
Перво-наперво я взял со стола большой серый платок, накинул его на левую руку и, сделав несколько таинственных движений, стал вынимать из него разноцветные блестящие платочки, но уже меньших размеров. Достав таким образом четыре штуки, я снял с руки большой платок и показал его со всех сторон, чтобы зрители убедились, что в нем нет никаких секретов. После этого взял двухметровую веревку, на которой в трех местах висели привязанные к ней платки. Подозвав двух ближайших девочек, я дал им по концу веревки, а сам накрыл ее большим платком, закрыв при этом все три маленьких платочка. Взял ножницы и, заведя руки под платок, стал резать веревку, вынимая и показывая всем три целых шелковых платочка. Затем взял концы веревки у девочек, отпустив их на свои места и как бы нечаянно уронил один конец. Платок слетел, предоставив на всеобщее обозрение целую и невредимую веревку, без узлов или каких-либо других приспособлений. Улыбнувшись, я взял ее в левую руку и стал завязывать на ней узлы. Сделав три и показав их аудитории, я смял веревку, и стал осторожно тянуть за кончик. Веревка удлинялась, но узлов на ней почему-то не было. Может они остались на веревке? Но нет, и там тоже их не было. Я взялся за веревку двумя пальцами обеих рук и, растянув ее горизонтально, показал ладони зрителям, и там ничего не было. Тогда я снова намотал ее на руку и резко дернул за конец. Как по волшебству, на веревке опять оказалось три узла. Такой я ее отбросил в сторону, а из кармана достал «обыкновенную» игральную колоду карт. Показал ее со всех сторон и, взяв одну, поставил на стол ребром. Стоит! Сделав удивленное выражение лица, я положил на нее еще одну карту. Все равно стоит! И еще одну, и еще… Вскоре на столе было уже две таких пирамиды. Затем, все собрав и перетасовав, я положил их на стол и показал зрителям небольшой серый мешочек. Как снаружи, так и внутри, он был совершенно обыкновенным и без каких-либо секретов. Но стоило мне кинуть туда колоду карт и сделать несколько пассов, как оттуда я уже вытащил целый карточный домик. Все карты были соединены друг с другом и не разваливались по отдельности.
Отбросив в сторону и мешок, я взял со стола журнал и, не спеша, перелистал его. Затем взял стакан и налив туда обыкновенной воды, стал помешивать ложкой, но как только собрался ее вытянуть, стакан полетел за ней как прикованный. «Удивившись», я вновь помешал и благополучно извлек ложку из стакана. Раскрыл журнал и вылил между его страницами всю воду. Еще раз помешал и стал выливать обратно, но… О чудо! Прозрачная вода окрасилась в малиновый цвет. Улыбнувшись, я ее быстро перелил и перешел к последнему трюку.
Подняв с манежа красную коробку, открыл крышку и, показав ее внутреннюю часть, вызвал одного из мальчишек. Тот вышел и стал напротив. Я тем временем взял со стола еще один мешочек, на сей раз красный и, смяв его в руках, показал тем самым, что он пуст. Затем достал из кармана три шарика от настольного тенниса и кинул их в мешок, предложив мальчику крепко-накрепко завязать его предложенной веревкой, что тот с радостью и сделал. Опустив мешочек в коробку, и пропустив его завязанную часть в специальную дырочку в крышке, я сказал юноше, чтобы тот потянул. Вскоре он его вытащил, но уже без шариков. По его выражению лица было ясно, что он сбит с толку и не знает, что делать. Я сделал успокаивающий жест и извлек из коробки те самые шарики, после чего еще раз показал всем пустую коробку и, отправив мальчика на место, развел руки в стороны и еле заметно наклонил голову.
Музыку остановили. Раздались аплодисменты.
– И что вы можете сказать по поводу моих трюков? – обратился я к женщине.
Она встала и подошла ближе.
– По поводу трюков я могу сказать то, что они выполнены безукоризненно. Ведь если ты говоришь правду, то за три года можно этому научиться в совершенстве. Но вот твоя мимика пока еще хромает, хотя я заметила, ты пытался исправить свою ошибку.
– Да-да, об этом я знаю.
– Так что тебе придется учиться только этому. Со всем остальным ты справляешься неплохо и вполне мог бы заметить Настю, если не насовсем, то хотя бы на время.
– Значит, можно сказать, что я принят?
– Да.
Как ни странно, но ни удивления, ни радости я почему-то не испытывал.
Было лишь какое-то непонятное чувство чего-то необычного и странного, хотя ни того, ни другого здесь не было и в помине. Мои чувства разлетелись, разошлись в стороны и первый раз в жизни я не знал, что делать. «Такого со мной не было давно, – подумал я, медленно собирая свой реквизит. – Ну ничего, раз показал им свое мастерство и им это понравилось, то почему бы здесь не задержаться? Дома ведь все равно нечего делать. Нет, конечно, бывают такие дни, когда я чем-то занимаюсь, но это редкость».
– Так ты точно решил остаться с нами? – спросила Любовь Васильевна.
– И платить пятьсот рублей в месяц? – закрывая чемодан, сказал я.
– Да. Тебе это Кеша сказал?
– Нет, я не говорил! – крикнул мальчик, встав.
– Я просто предположил, сказав первое подходящее число, пришедшее в голову.
– Так что?
Я еще раз все хорошенько придумал и сказал:
– Ну, хорошо. Деньги когда приносить?
– Как только, так сразу.
– Значит, сразу!
Покопавшись в кармане, я достал немного примятые, но вполне пригодные купюры и подал их женщине. Та почему-то удивилась, но взяла деньги и ушла, вернувшись вскоре с отчетным журналом, куда вписала мою фамилию, взнос и подпись, которую я поставил там же.
– Я растерялась, когда ты достал деньги, – сказала Любовь Васильевна, закрыв журнал.
– А что тут такого?
– Еще никто никогда не принимал так быстро решение. Обычно все думали, долго думали, да так и не приходили. Не то денег жалели, не то еще какие причины находили. Так что ты меня удивил.
Я улыбнулся.
– Рад слышать!
– Знаешь что, приходи в четверг! Мы занимаемся три раза в неделю: вторник, четверг и суббота с шести до восьми.
– А вчера?
– Вчера просто выступление было – пришлось приходить, а так по понедельникам нас тут не бывает.
– Ясно! Может, я пойду?
– Да ради Бога. Если хочешь, чемодан можешь оставить у нас. Не беспокойся, к нему никто не будет подходить, а уж тем более копаться в нем.
– Пожалуй, я так и сделаю.
– Значит, до четверга?
– До четверга, – сказал я и вышел из шатра.
За это время, что я пробыл внутри, солнце совсем скрылось за тучи, которые заволокли все небо. Воздух стал прохладным. Появился ветерок, который довольно сильно раскачивал макушки деревьев. Все птицы куда-то спрятались, и их не было видно нигде. «Наверное, дождь приближается», – подумал я, и собрался было отправиться на остановку, как из шатра вышел Иннокентий.
– Честно скажу – ты меня удивил. Я и не предполагал, что ты сможешь показать такое. Мне показалось ты – любитель, знаешь, такие бывают – два-три трюка и все! А тут…
– Я и правда любитель, но… – и замолчал.
– Что «но»? – спросил мальчик, не дождавшись ответа.
– Ничего.
«Вовремя же я остановился! Хотел сказать «опытный, хорошо натренированный», а это как раз мания величия. Все начинается именно с этого. Вначале ты хочешь быть одним, затем другим, который лучше предыдущего… Нет, так нельзя – нужно оставаться собой, тем, кто ты есть на самом деле. Только так можно научиться понимать жизнь!»
– Послушай, Кеша, что ты мне вчера про эту девочку говорил? Как там ее? Анастасия?
– Настя? А что такого?
– Ты сказал: «проку от нее мало», но как я понял сегодня, она занимает одну из ключевых ролей в цирке. Или я не прав?
Он опустил голову, не зная ничего.
– Значит прав, раз молчишь. Ты плохо поступаешь, говоря такие вещи. Ты завидуешь, чего нельзя делать! Зависть – порок и от него нужно избавляться, чем раньше, тем лучше!
– Да кто ты такой, чтобы говорить это мне? Второй раз тебя вижу, а ты уже лезешь, куда не просят.
– Ты только прислушайся к самому себе и пойми, что говоришь! – тихо произнес я, не придав его словам никакое значение и пропустив их мимо ушей. – Когда-нибудь поймешь, что был не прав, но будет поздно, слишком поздно! Подумай!
Я вышел за пределы цирка, оставив Иннокентия в недоумении, и направился к остановке. «Тоже мне, философ, – говорил я себе. – Зачем полез к нему? Что вообще нужно было от этого мальчишки? Ничего! Тогда в чем дело? Обязательно кому-нибудь нужно что-то сказать. Что это такое и почему всегда лезу? Но с другой стороны я все же прав, что сказал ему, не буду этого отрицать!»
Домой я добрался только к четырем – в трамвайной пробке простоял. Шутники попались! Под видом электриков обрезали провода и были таковы. Люди, ясное дело, поверили: «Ну, надо так надо!» Им и в голову не могло прийти, что это никакие не электрики. Они-то думали, авария и вправду произошла. Но я-то знаю, кто здесь побывал – Гаврила Максимыч, с нашего двора. Он уже давно на пенсии, но все равно никак не отделается от дурных привычек – в детстве с ребятами металлолом сдавал. Теперь же все по-другому, по-взрослому, хотя «ребята» те же самые остались. К старости Максимыч довольно неплохо разжился «нужным для дела оборудованием», имел пару машин: скорую, горводоканал, милицию… нет, милицию он сам покрасил; сварочные аппараты, автоген, отбойные молотки и еще много разной дребедени. В его «бригаде» было пять человек, и все со стажем. Откуда я все знаю, спросите вы? Да очень просто. Гаврила Максимыч – любитель посиделок и забивания «козла» во дворе, а когда это надоедало, он рассказывал детишкам о своих приключениях. Кроме этих пятнадцати – двадцати человек, никто не знал о его «хобби», но все молчали, считая его большим выдумщиком и шутником.
Извините, отвлекся от темы. Так, о чем я там рассказывал? Ах да, провода! Действительно, куда наши органы смотрят? Наверное, не в ту сторону. Недаром же их назвали правоохранительными.
Так вот, домой я пришел в четыре часа. Во дворе на только что собственноручно сделанных лавочках-скамеечках сидел Гаврила Максимыч и со своими «стариками» забивал «козла», как всегда, пряча дупель-шесть в правом кармане пиджака. Здесь же, без дела, остался мой друг Сашка, который, увидев меня, сразу же подошел.
– Ты где был? – спросил он.
– Где-где, в центре! Тебе что, не сказали?
– Кто?
– Мишка.
– Мишка? Ха-ха! Да у него в одно ухо влетело, в другое вылетело. Как будто много пользы от того, что ты ему сказал. Он первый про тебя спрашивал.
Я, конечно же, знал, что Михаил ненадежный малый, но на тот момент он был единственным, кто по тем или иным причинам оказался дома. Именно поэтому я и сказал ему, где буду. Если бы он не забыл, то меня бы не искали, как частенько делают мои друзья: ходят, ищут, спрашивают у всех общих знакомых… Но стоит мне появиться, как про меня, почему-то, забывают и всегда находятся другие, более «важные» дела. Так было, так есть и так будет всегда! Их уже не изменить. Но я привык к этому и не особо расстраиваюсь. А вот Михаилу нужно быть повнимательнее.
– Да, я знаю, что у него склероз, но тогда кроме него никого не было. Кому же мне еще говорить? – спросил я.
– Записку можно оставить.
– Зачем? Все равно ничего важного за время моего отсутствия не случится.
На улице стало еще жарче. Видимо Солнце ближе всего находилось от Земли, но на это, как я заметил, никто не обратил внимание. Наоборот! Даже местные старушки вышли на улицу, хотя и в тени было под тридцать. В отличие от меня, солнце они любили гораздо больше.
Я же поспешил укрыться от этой напасти дома, куда и направился. Сашка последовал за мной.
– У нас осталось неоконченное дело, – сказал он.
– Да? И какое же?
Я, тем временем, открыл дверь и вошел в квартиру. Как ни странно, но никого не было.
– Есть кто дома? – поинтересовался я, обведя кругом глазами.
Прислушался. Тишина. Быстро заглянул во все комнаты, включая ванну с туалетом, и обнаружил лишь пустоту. «Интересно, где все?»
– Что, никого? – спросил Саня и также вошел в квартиру.
– Никого.
– А вот это ты видел? – указал он на лежащую около телефона записку.
«Мы поехали в деревню – срочно вызвали – видно, там что-то случилось. Если все так, как пишут в письме, то будем в городе не раньше следующего месяца. Деньги на питание – знаешь где. На первое время должно хватить. А дальше – сам не маленький – найдешь способ себя обеспечить. Так что рассчитывай на себя сам. Желаем, чтобы ты успешно окончил школу и поступил в высшее учебное заведение!
Твои бабушка и дедушка!»
«Как это они печать сюда не поставили? Было бы совсем хорошо – как настоящая деловая бумага».
– Что там? – спросил Сашка.
– Мои старики в деревню съехали.
– Да ну? Брось!
– Сам почитай! – и протянул ему лист бумаги.
Пробежав глазами по строчкам, он улыбнулся.
– Так это же здорово! Сейчас соберемся, отметим…
– А еще выпьем и закусим! Э нет, так не пойдет. Хочешь пить – иди к «Суселу».
«Сусел» – это тот же самый Лешка. Хотя почему ему дали такую кличку, я до сих пор не пойму. Не то из-за того, что он в детстве много свистел, в то время, когда зубы были еще редкие; не то из-за любви к сусликам. Уж очень ему эти животные нравились. И что он в них нашел? Сидят да днями свистят.
– Да ты что, обиделся? Я же пошутил. Ты ведь знаешь, что я не пью.
– Ага, и не ешь!
Он засмеялся.
– Значит, теперь ты целый месяц будешь один дома? Тогда, раз ничего нельзя, будем в картишки или в домино играть.
– Конечно, о чем речь, только денег побольше приносите!
– Э-э-э нет. На деньги с тобой играть бессмысленно. Все равно все у тебя окажутся.
Я только усмехнулся.
– Так какое у нас осталось неоконченное дело?
– Ты что, тоже склерозом страдаешь? – спросил он. – Как же твой ящик для фокусов? Или ты забыл, что там всего лишь нужно «нанести последние штрихи»?
– Точно-точно, и пока мы здесь одни, работать можно… в зале, к примеру, а перед приездом моих уберем тут все, помоем!
Я давно жил с бабушкой и дедушкой. Уже лет пять. Здесь я чувствовал себя свободным, как говорится «вольному – воля», что и было в прямом смысле. Тут мне позволяли намного больше того, чем могли похвастаться мои друзья и знакомые, которые каждый день приходили ко мне разогнать свою скуку. Такой образ жизни продолжался довольно долго, пока все это мне не надоело, и я стал искать что-то иное, что-то соответствующее моему характеру и способностям. Долгое время я не мог найти ничего полезного, но вот однажды в одном магазине я увидел книгу с описанием фокусов и незамедлительно приобрел ее, так как всегда восхищался «волшебниками», творящими на манеже цирка великолепные превращения и удивительные, непонятные для зрителя чудеса. Освоив несколько простейших трюков, я показал их друзьям, и те, как я предполагал, были в недоумении. После небольшого, крохотного представления все предлагали посильную помощь в том или ином направлении: химии, физике, слесарном и столярном деле. Вскоре я по совету тех же друзей перешел на более сложные трюки, так как легкие к тому времени закончились. Весь механизм заключался в логическом мышлении, которого было у меня в избытке. Две недели понадобилось на то, чтобы сделать шесть особо интересных и таинственных трюков, к которым я добавил свою ловкость в обращении с реквизитом, из чего получилось весьма неплохое представление.
Но в запасе у меня, как и у других, осталось три очень впечатляющих фокуса. Их я никому не показывал, а тренировался перед зеркалом, добиваясь совершенства. «Ведь именно так приходит настоящее мастерство. Об этом никто не знает, но в ближайшем будущем я собираюсь представить и эти три трюка, занимающих в моем репертуаре первые места. Не хочу Вас сейчас интриговать их описанием, а сделаю это чуть позже, в более подходящей обстановке».
Так вот, сейчас мы с Саней «изобретали» новый трюк – еще одну коробку для исчезновения-появления предметов. Когда она будет готова, а случится это уже скоро, другой приятель принесет краски, чтобы покрасить всю эту конструкцию. Ну а мне останется только купить разноцветных ленточек, платочков или шариков и все – еще один кусочек номера будет готов. Не правда ли, быстро? Ну, это кому как. Лично я считаю, что все идет хорошо, в нормальном спокойном ритме.
Александр просидел у меня до десяти вечера, и по его работе было ясно, что он в скором будущем ждет показа отчасти своего творения, и чем быстрее он сделает, тем быстрее это произойдет.
От нашего грохота, который мы постоянно поднимали, занимаясь полезным, как я считал, делом, частенько прибегали рассерженные соседи, которым это явно не нравилось. Но каково их состояние было тогда, когда им никто не открывал, а из квартиры продолжался жуткий стук, скрип и прочие звуковые эффекты. Соседи от этого приходили в бешенство, но ничего поделать не могли и уходили обратно. Это еще цветочки! Видели бы Вы их, когда у меня собиралось человек шесть…
– Это будет твой очередной шедевр? – спросил Сашка, умывая руки.
– Надеюсь. Ты же сам знаешь – чем сложнее конструкция, тем впечатляюще эффект.
– Да, я читал об этом в твоей книге. Нам осталось поработать один день, затем можно заняться его красотой.
– Ты прав! Завтра он должен быть сделан. Мы с ним и так много времени возимся.
Я вышел на площадку проводить друга. Он вызвал лифт и уехал, махнув мне рукой. Мне оставалось только идти обратно. Оказавшись в квартире, я закрыл дверь на три замка (добрые дяди, знаете ли, ходят), и решил приготовить что-нибудь перекусить из имеющихся в наличии продуктов. Уже через час я ел гороховый суп с салатом из помидоров – самое быстрое, что мог приготовить.
Наевшись – вышел на балкон. В небе висела круглая, как блюдце, луна, и она казалась какой-то неестественной. Черные тучи придавали ей загадочность и что-то вроде тайны. Деревья, как и все остальное, стояли в безмолвии, не шевеля ветвями и не шурша листьями. Тишина. Воздух был наполнен свежестью, которую я сразу же почувствовал и вздохнул полной грудью, чтобы не упустить ничего. Через час, налюбовавшись ночным видом, я уже спал, предоставив мыслям отдохнуть несколько часиков, так как идей в голове было больше обычного.
Следующий день начался с похода в школу. Это стало традицией уже за одиннадцать лет. О том, что там происходило, можно и не рассказывать – все одно и то же, но вот во мне было что-то не так. Я как-то странно себя чувствовал, хотя не показывал этого никому. Это все из-за майских праздников – они повлияли на меня и мою судьбу. Теперь у меня появилась еще одна проблема – цирк. А это новые трюки, новый реквизит, новая жизнь с новыми друзьями… Хотя до друзей мне еще далеко.
Ближе к вечеру вновь пришел Саня и мы наконец-то доделали очередной ящик. Я его поставил в тумбочку к другим фокусам – там ему место.
Мной завладело любопытство. Мне вдруг страшно захотелось узнать, что же будет на предстоящем выступлении, до которого мне так же далеко, как и до друзей. Хотя, честно говоря, с друзьями будет полегче. Я уже где-то читал про то, что первое выступление – дебют выявляет не только самого фокусника-исполнителя, но и все его качества: как положительные, так и отрицательные. Как говорится: «встречают по одежке», а в моем номере – по качеству исполнения. Если первый раз я не понравлюсь зрителям, второй раз можно и не пытаться. «Кто же это сказал? – подумал я. – А-а, какая разница. Все равно эта реплика не для меня. Я придерживаюсь других взглядов и идей, которые меня так и наполняют, «выпирая наружу».
Так началась моя новая жизнь, в которой мне предстояло играть не последнее место. Я часами, а иногда даже днями проводил время в цирке, работая над собой и своим реквизитом. Приобретя еще несколько полезных книг, я многое усовершенствовал и сделал новые фокусы. Иногда мне казалось, что это будет продолжаться до бесконечности: только репетиции, репетиции и репетиции. Больше ничего! Зато почти за месяц я познакомился со всем коллективом. Быстро, не правда ли? У одного узнавал одно, у другого – другое. Так я и составил подробный портрет и внутренний мир каждого занимающегося. Странно, но со мной им было как-то веселее. Видимо я умел замечать то, что для них было мраком. Найдя пару человек из своего района, где жил, старался возвращаться с ними, – и сам не скучал, и они узнавали что-то новое. В цирке мы часами репетировали, наблюдая со стороны друг за другом. Вскоре я знал каждый номер до мелочей и не отвлекался, созерцая его исполнение, но зато как только начинал репетицию я, все оставляли свои дела и открыв рты, смотрели за всеми моими движениями и пытались сразу же его повторить. В большинстве случаев это не удавалось, но иногда находились «вундеркинды», которые повторяли мой трюк. Это было редко, очень редко. Во время моей репетиции руководителю всегда приходилось делать ребятам замечания, но даже и это не помогало. Все были потрясены разнообразием моих трюков и частенько спрашивали секрет фокуса. Я знал по книгам что этого нельзя делать и поэтому постоянно отказывал.
В школе мои дела обстояли так же, как и в цирке. За месяц до окончания учебы я исправил на хорошую оценку шесть предметов, что вызвало шок у учителей, да и у одноклассников тоже. В июне вручили аттестат и за прощальным вечером простились с учителями, школой и многими учениками. Не поступив в «продвинутый» университет, я пошел, как Саня, в училище. Я до сих пор не могу понять – почему я не прошел. У меня было шансов больше, чем достаточно. Скорее всего, в тот момент я не думал о поступлении, а только о цирке. Да, это вполне возможно, так как до поступления и после, я был увлечен именно фокусами. Они даже ночью не покидали меня. Видимо, эта болезнь слишком заразна, и я не могу от нее избавиться уже четвертый год. Внушительный срок!
Как бы то ни было, но, по моему мнению, для меня все сложилось благоприятно. Могло бы быть и хуже. В общем, я доволен. С училищем будет больше свободного, для цирка времени.
В таком беспорядочном и суетливом режиме прошло полгода, за которые я со всем освоился, со всеми познакомился и подружился; создал более двух десятков легких и сложных фокусов, а также сделал свой собственный номер по своим правилам с участием двух помощниц: Анастасии Конарейкиной и Елены Корабовкиной. Последнюю я не хотел брать в ассистентки – мне хватало и одной, но она долго и настойчиво просила об этом, и я уступил. Жалость – единственное, что было у меня в избытке. Видимо, у этой Елены созрел план: как узнать все секреты этого жанра. Для чего-то ей нужно было внедряться ко мне. «А может, это чистое любопытство, и я зря волнуюсь? Ничего, поживем – увидим!»
Итак, на этой неделе, а точнее, завтра, состоится генеральная репетиция уже в костюмах и со всем тем реквизитом, который будет на выступлении. Видеть полностью цирковую программу мне еще не приходилось – не было времени. Зато теперь, в ноябре, я ее посмотрю и смогу для себя оценить ее качество. Скорее всего, качество должно быть высокое – профессиональное. Не зря ведь были все эти долгие бесконечные репетиции!
На следующий день я проснулся рано, даже слишком. Моих старичков уже второй день не было дома – на день рождения к друзьям уехали. Видимо до сих пор едут. Я уже привык к тому, что частенько оставался дома один: на месяц, на два. Поэтому эта небольшая задержка с их стороны не произвела на меня впечатления – короткая. Одному, как известно, бывает скучно, поэтому решено было позвонить Александру. Тот поднял трубку после пятого гудка.
– Алло! – сказал он, но, не смотря на его четкий ответ, сон все еще занимал большую часть его организма.
– Это Игнат.
– Кто?
– Игнат! – крикнул я, чуть не оглохнув сам.
До него, наконец, дошло, кто его беспокоит и, зевнув прямо в трубку, он сонным голосом произнес:
– А-а, это ты! Чего тебе?
– Дело есть.
– Так рано?
– А почему ты удивляешься? Не позвони я сейчас, через час-два ты был бы на даче или с братьями на рыбалке, а сегодня меня это не устраивает. Так что слушай: завтракай, одевайся и иди ко мне. Повторяю, есть дело!
– Дело, дело. Так бы и сказал, что у тебя нет никого дома. Жди! Через полчаса приду – проворчал он в трубку и через мгновение оттуда послышались серии гудков.
Хотя я мог спокойно перенести одиночество, мне это все равно не нравилось – было как-то не по себе. Много раз я проверял это, пытаясь избавиться от него, но каждый раз ничего не удавалось. Я не отчаивался и по мере возможности старался подавить это чувство. Вот и сегодня старался справиться с ним в одиночку, да ничего не получалось. Чтобы хоть как-то привести свои мысли в порядок – включил телевизор. Начинались новости:
– Доброе утро! Вы смотрите утренний блок новостей. В студии Игорь Выхухолев. Американское правительство забило тревогу. На частные дома напала армада сусликов, с которыми никто не знает, что делать. Они забираются в жилища людей и едят все, что попадется им на зуб, включая домашние растения. На этом кадре, полученном из зоны бедствия, вы видите, как у нашего оператора один шустрый суслик украл четверть месячной зарплаты в виде хот-дога и бутылки кока-колы…
Покачав головой, я переключил на другой канал. «Везде этот «Суслик» влезет, – подумал я. – Уже и в Америке про него знают».
– Здравствуйте, уважаемые телезрители! Вы смотрите канал «Трижды три» и, как всегда по утрам, постоянная рубрика «Семь троек». Через минут пять, десять, двадцать, я поведаю о проблеме школьников, так что приглашаю к экрану пап и мам, благо у меня времени много, во-о-от. А сейчас же мне нужны только бабушки и дедушки, для которых я расскажу о новом достижении ученых – креме с наилучшими показателями, который не только увлажняет, питает и убирает морщины, но и придает коже мягкость и эластичность. А называется этот великолепный недорогой крем – сусля… нет сусля. Да-да, сусля поможет не только вам, мои старички, но и всей вашей семье…
«А еще сусликам и всему семейству грызунов», – договорил я и, включив телевизор, решил позвонить Леше – «Суслику», раз про него все сегодня говорят.
– Да! – сказали на другом конце линии, но произнесено это было так тихо, что только острый слух не подвел меня и все разобралось правильно.
Я прекрасно знал, что по утрам он всегда бывает не в настроении и может наговорить всякой белиберды. Я так же знал, что его «котелок» начинает варить часов с одиннадцати, а до этого сплошной мрак. Мы уже давно все поняли, что по утрам, говорить кто звонит – бессмысленно, все равно не вспомнит. Его память просветляют только клички, которые произносятся десятки раз за день и забыть их невозможно.
– Это «Тренер».
– Ты что, совсем в одиночестве ошалел? Посмотри сколько времени!
– Седьмой час.
– Вот именно! Дай другим поспать, если самому не хочется!
– Еще наспишься. Для сна времени будет предостаточно. Приходи, есть дело!
– В шесть утра? У тебя что, крыша поехала?
– С моей «крышей» все в порядке, даже лучше, чем у тебя. Макар уже давно встал и вскоре у меня будет, так что я тебе советую сделать то же самое: позавтракать, одеться и быть здесь!
– Подумаю, – сердито сказал он и, по всей вероятности, швырнул трубку на телефон.
Почему все называли меня «Тренер», было непонятно для меня даже сейчас. Видимо, много лет назад я был фанатом баскетбола и все свободное время проводил на спортивной площадке, забрасывая мяч в кольцо. Тогда-то один из знакомых и назвал меня: «Тренер». Но он-то и представить себе не мог, что из этого получится. С тех пор прошли почти четыре года, а я все тот же «Тренер». Совсем другое дело Саня. Его кличка «Макар» произошла от его фамилии, которая как раз так и начиналась. Эта кличка, так же, как и «Суслик» гораздо старше моей, лет на семь, если не больше. Но про их клички знают только во дворе, да в тех местах, где они учатся, а меня знают почти во всем районе, где есть пришкольные спортивные баскетбольные площадки и при приветствии всегда используют кличку Тренер.
Первым, конечно же, пришел Саня. Да это и понятно – хотя и работает, но взгляды пока еще остались детскими. Перекинувшись пару раз в картишки, мы дождались и Лешу. Вид у него был какой-то растрепанный, лицо опухшее – видимо, еще не совсем проснулся. Войдя в квартиру, он сразу же улегся на диван, но все же нашел в себе силы спросить:
– Что случилось? Зачем звал?
– У меня для вас два билета в цирк, на завтрашнее выступление с моим участием, причем бесплатные…
– И из-за этого ты меня будит? – спросил Алексей, не зная, как заглушить свой гнев.
– Во-первых, встань, сними куртку и ботинки, а во-вторых, именно из-за этого вы сюда и пришли. Если я не ошибаюсь, через час-другой за вами заедут на рыбалку, а искать вас вечером по городу мне не хочется. И вообще нужно привыкать вставать рано. Ты посмотри на «Макара»! Он уже третий месяц встает в шесть утра и никому на это не жалуется…
– Но я же в школе еще! – перебил тот меня.
– И что? В школе ты последний год, а затем? Не поступишь никуда – пойдешь работать. Так что привыкай сейчас вставать в шесть утра!
На это он ничего не ответил, но было ясно, что он недоволен таким высказыванием в его адрес, а я тем временем продолжил свой монолог, но уже обращаясь к Александру:
– Нам же с тобой предстоит сделать последнее изобретение на этот год – электронное. По моим расчетам, должен получиться шедевр. Лучший трюк из имеющихся в моем распоряжении.
– Очередная коробочка? – спросил он.
– Да, но лучшая! Все чертежи лежат на столе. Можешь забрать. У меня есть копии.
Саня только кивнул головой, взял в руки рисунки какой-то замысловатой конструкции, скрутил их в трубочку и сунул в рукав куртки, которая много раз заменяла ему сумку.
– И последнее! Начало, как я говорил, завтра, в одиннадцать. Билеты бесплатные, так что приходите и посмотрите на то, что когда-то делали своими руками!
– А я только собирался на рыбу ехать, – сказал Алексей.
– Ничего, – перебил его я, – рыба может подождать. Кверху брюхом не всплывает же она за день. К тому же рыбалки тебе сегодня хватит. Ну что, всем все ясно?
Повисла пауза.
– Ну вот и отлично. А теперь, пока у вас есть время, можем сыграть в покер, ну или хотя бы в дурака. Это уже по выбору.
– С тобой играют только новички, остальные же обходят стороной – знают, что все равно не выиграют, – возразил на мое предложение Саня.
– Ничего, буду играть по правилам.
– Это мы уже слышали. Ты ведь так научился тасовать колоду, что всегда раздаешь себе лучшие карты.
– Иногда я забываю, с кем играю.
– Вот-вот, забываешь, а мы потом расплачиваемся.
После долгих разговоров мне все же удалось их уломать на игру.
Час-полтора мы поиграли, а потом как на зло зазвенел телефон. Я подошел. Так ничего и не поняв, закрыл рукой трубку и крикнул:
– Это вас! Кто подойдет?
Подошел Саня и, поговорив минут двадцать, стал одеваться. Леша последовал за ним.
– На рыбу? – спросил я, когда они выходили.
– На рыбу!
Мне тоже не хотелось сидеть дома, и, одевшись, я вышел на улицу. Вокруг лежал первый снег. Он выпал совсем недавно, но в совершенстве изменил все вокруг, начиная от людей, которые стали одеваться в более теплую одежду, и заканчивая деревьями, которые превратились в белые холодные статуи, шевелящиеся только при сильном ветре.
Я поспешил на остановку. Опаздывать на генеральную репетицию как-то не хотелось. Шел я быстро, вдыхая морозный воздух, от чего мой нос моментально замерз и перестал дышать. Под ногами то и дело похрустывала тонкая корочка льда, из-за которой я никак не мог сосредоточиться и выбрать нужную последовательность трюков, которые я буду исполнять уже через пару часов.
Как я и предполагал, через полчаса я был уже в центре, у того самого шатра, с которого все и началось. Несколько минут я простоял на остановке, наблюдая за народом, который, как всегда, суетился, но уже около кассы цирка. Там собралась большая толпа. Все пихались, читали афиши, спорили друг с другом и теряли деньги прямо в снег. Искать их никому не хотелось. От этого они еще больше спорили и доставали новые. Я подошел ближе и вместе со всеми стал читать афиши. Видимо их повесили совсем недавно – вчера вечером или сегодня рано утром, так как вчерашним днем я их не видел.
«Спешите все! Открытие нового сезона! Только у нас акробаты, гимнасты, клоуны, фокусники, дрессированные собаки и многие другие жанры циркового искусства!»
Надписи сопровождались красочными, приковывающими взгляд фотографиями.
На собаках я задержал свое внимание, так как ни о чем подобном раньше не слышал. Видимо они были собственностью руководителя – единственное логическое объяснение того, почему я их не видел, хотя все в коллективе знали об этих четвероногих артистах.
Еще несколько минут я наблюдал за людьми у кассы, где каждый пытался купить билет раньше другого, хотя они были в избытке. «Видимо, боятся, что не достанется. Берут всем: себе, друзьям, соседям – наверное, так с долгами расплачиваются. Как говорил один умный человек: «русского узнаешь в очереди в магазине». Теперь я убедился, что это действительно так».
Придя в свою комнату-гримерку и сев на стул, я стал разглядывать принесенную еще вчера одежду для выступления: фрак, брюки, «бабочку», жилетку и белую рубашку. Рядом стояла трость, на который был надет цилиндр, а под столом виднелись мысы лакированных ботинок под цвет фрака и брюк.
Через пару минут в комнату заглянула Любовь Васильевна.
– Ты уже здесь? – спросила она. – Переодевайся, скоро начало репетиции!
Я кивнул головой. Дверь закрыли.
«Сиди не сиди, а переодеваться когда-нибудь все равно придется», – подумал я и приступил к первому перевоплощению в циркового артиста.
К десяти часам у манежа собрались все участники циркового представления. Все двадцать человек, которые завтра должны будут веселить и удивлять публику. На всех яркие блестящие костюмы с разнообразными узорами и другими придуманными штучками. Все участники без исключения были готовы к новому сезону и ко всем многочисленным выступлениям, которые должны пройти в этом году. Что сказать – дети, а они всегда полны сил и энергии.
Появление меня в таком мрачном траурном костюме вначале вызвало удивление, но потом они, конечно же, согласились, что для фокусов нужен именно такой – камерный.
Пересчитав и убедившись, что все на месте, Любовь Васильевна вышла на середину манежа и заговорила:
– Сегодня, как вы знаете, у нас генеральная репетиция, а завтра выступление – первое в этом сезоне. Оно-то и должно стать ключом ко всем последующим. Итак, меньше слов – больше дела! Зачитаю вам программу на завтра. Она, кстати, будет висеть здесь, за кулисами.
– Открывает наше представление, как всегда, танец. На этот раз я выбрала «Русский сувенир». Затем клоуны с пантомимой «Гвоздь». Далее «Лестницы». Клоуны – «Сонный экстрим». Седьмой номер – «Жонглеры». Восьмой – клоуны «Наушники из лапши». Девятый – «Пластический этюд». Десятый – клоуны. Одиннадцатый – «Дуэт на катушках» (девочки). Двенадцатый – клоуны. Тринадцатый – «Гимнастка на шесте». Четырнадцатый – клоуны. Пятнадцатый – «Фокусы». Шестнадцатый – «Ванькины именины». Семнадцатый – «Дуэт на катушках» (мальчики). Завершает нашу программу «Парад». Ну что, всем ясно? Все готовы? Тогда прошу первый номер! Мы начинаем!
Раздалась музыка, и пошел номер. На манеж вышли три девочки одного роста в современных русских костюмах и стали исполнять танец вперемежку с различными цирковыми трюками. Затем появились клоуны с размалеванными лицами и в таких же разноцветных костюмах. Далее – все, как по программе…
Скоро пришла очередь показывать свое мастерство гимнастке на шесте – Евгении Фоменковой, которую я видел в самый первый день знакомства с цирком – шесть месяцев назад. Ее прямо так и вынесли, на железной «палке», двое мальчишек.
– А шест у вас еще никогда не ломался? – спросил я у рядом стоящего Алексея – исполнителя акробатического этюда вместе с Анастасией Конарейкиной.
– Нет, а что? – удивленно посмотрел он на меня.
– Значит, скоро сломается.
– Откуда знаешь?
– У девочки не та комплекция!
– Да-а-а?
Видимо, он об этом никогда не задумывался.
Не прошло и минуты после нашего разговора, как раздался режущий уши скрип, и шест, который, по словам «никогда не ломался», согнулся пополам и переломился ровно посередине. Как мне было жалко Евгению! Она в это время выполняла последний трюк – «солнышко». Девочка от изумления и страха открыла рот, но так и не закричала – видимо испуг был сильнее – а упала лицом в опилки. Плохо лишь то, что покрывало сняли – решили накрыть манеж завтра, перед началом выступления… Женя подняла лицо… слез не было – видимо удачно приземлилась, но вот рот был полностью забит опилками. Она выдохнула, забрызгав костюм подбежавшей к ней девочке, и уже в сторону сплюнула, все равно попав на костюм, но на этот раз мальчика, который также поспешил ей на помощь.
«Вот тебе и благодарность!» – подумал я, подойдя ближе.
– Как ты? – спросила Любовь Васильевна, оказавшись около Евгении самой первой.
Та вроде оправилась от испуга и, выплюнув остатки опилок, смогла выдавить из себя:
– Вроде ничего… руки на месте, ноги тоже.
Девочка поднялась и отряхнулась. Ей помогла и руководитель, которая достала платочек и вытерла ей лицо. Та чихнула.
– Спасибо.
– Тебе сейчас нужно прилечь. Полежи, приди в себя…
– А мой номер?
– Номер? И ты после этого можешь о нем думать? Я исключаю его из программы из-за отсутствия реквизита и в связи с твоим состоянием.
– Но я не могу… я так долго его готовила… и теперь все бросать?
Она заплакала. Любовь Васильевна сказала двум девочкам – подругам Жени отвести ее в гримерную и немного посидеть с ней.
Репетиция была сорвана!
Прибежал взволнованный оператор – Сергей – муж Любови Васильевны.
– Что у вас здесь… Как это могло произойти?
Он наклонился над двумя частями бывшего шеста и стал их рассматривать.
– Здесь подпилено! – вынес он заключение.
Удивление захватило окружающих врасплох. Все стояли в нерешительности, не зная, что делать. Было потрясением для артистов и руководителей то, что в дружном цирковом коллективе – диверсия. Но это были еще не все сюрпризы! Удивление возросло во много раз именно тогда, когда на манеже появилась Евгения Фоменкова, держащая в руке шест, идентичный тому, который оказался сломан. В глазах девочки ясно можно было прочитать недоумение. Такое же было и со всеми остальными.
– Что это? – спросила Любовь Васильевна.
– Вроде мой шест, – неуверенно сказала девочка, переводя взгляд с поломанного шеста на целый.
– Откуда он у тебя? – спросил Сергей Дмитриевич.
– В гримерной лежал, но я точно помню, что перед репетицией взяла его и принесла на манеж.
– А двух подобных у нас не может быть, – медленно произнесла руководительница.
– Мистика! – пожав плечами, добавил оператор и поднял куски шеста. – Можем продолжать, а разбираться будем уже после репетиции.
– Но все же я не могу понять, откуда взялся второй шест! – заговорила девочка, испуг которой уже прошел. – Утром был один – это все подтвердят! Гримерная закрывается на ключ. Кто его туда положил?
– Успокойся, все позади! – подойдя к ней, сказала Любовь Васильевна. – Ты будешь завтра выступать, ну а пока посиди и посмотри на других. Может быть после, мы к тебе и вернемся, но даже если этого и не случится, я уверена, что ты меня не подведешь, и твое мастерство завтра будет на высоте!
– Я вас не подведу!
После клоунской репризы подошел и мой номер. На этот раз я его полностью переделал, усовершенствовав почти все трюки (подробно опишу его завтра, во время представления).
По глазам Любови Васильевны я понял, что не следовало брать вторую ассистентку, но мне хватило ума для того, чтобы расставить свои трюки в такой последовательности, из-за чего и Настя Конарейкина и Елена Корабовкина смотрелись идеально. Убрать хотя бы одну ассистентку из номера означало бы испортить весь номер. В конце концов, руководитель кивнула головой, в знак своего согласия и сказав:
– Хорошо! Уже намного лучше! – продолжила просмотр номеров. Когда же все было окончено, она собрала участников вокруг манежа и, выйдя на середину, объявила:
– На этот раз программа, которая пойдет завтра, во многом лучше тех, что были в прошлом году! Добавились новые трюки, новые номера, да и самих исполнителей стало больше – это радует. Конечно же, не все безгрешны. Есть и недочеты, но их не так много и об этом я поговорю с каждым индивидуально. Остальное хорошо. Да, у клоунов есть небольшие пробелы, но вам все объяснит Сергей Дмитриевич – он же с вами работает! – обратилась женщина непосредственно к пятерке разукрашенных яркими красками детей.
Любовь Васильевна создала и воплотила в жизнь блестящий план создания новых номеров и «звездочек» детского цирка: каждому новопришедшему участнику, в зависимости от его выбора номера, она давала определенное время (от шести месяцев до года), за которое тот или иной артист должен создать свой собственный, не похожий на других, номер. Задача непростая. Многие не справлялись, но те, кто действительно хотел стать цирковой звездой, добивались успеха. На репетициях Любовь Васильевна никому ничего не показывала сама, а делала это лишь тогда, когда у нее просили совета.
По истечении определенного срока каждый должен был показать то, чего сумел добиться. В номере могло быть один, два, иногда три и совсем редко – четыре (это уже по желанию) участника. В общем – свобода выбора! Но из-за одной ошибки, даже незначительной, мог «пролететь» весь номер, даже оригинальный и великолепный в исполнении. Любовь Васильевна строго следила за этим и часто говорила: