Отель «Крик Чайки» бесплатное чтение

Мистер Карри

В нос ударил запах грязных волос. Анна отвернулась к иллюминатору и скривилась в дождливую серость.

Из-за шторма вылет задержали, и ей пришлось просидеть в Хитроу целых три часа. В тщетных попытках накидать заметки к новой главе в блокноте андроида пролетели первые 90 минут. Анна не слышала внутреннего диктора, зато прекрасно слышала строки песни из наушников соседа, вопли непоседливого мальчишки и гневные крики его отца, все до одного объявления о переносах и задержках. О том, кто кого потерял и сколько по предварительным подсчетам осталось ждать посадки на рейс до Белфаста – на ее рейс.

Потом был кофе из картонного стаканчика, потом еще один, потом аппарат заклеили желтой лентой – кофе закончился. Но после двух порций не особенно вкусного напитка у нее появилась острая необходимость посетить уборную.

Анна набросила на плечо объемную сумку из потертой коричневой кожи, поправила дорожный клетчатый пиджак и направилась по указателям. Слишком часто летая из Хитроу, она прекрасно понимала: если в один день здесь исчезнут указатели, аэропорт превратится в лабиринт минотавра – без стрелочек, символов и надписей никто и никогда не найдёт отсюда выход.

«Черт бы побрал этот Хитроу!» – Анна остановилась перед бесконечной очередью в дамскую комнату.

Анна Уокер – сценаристка кассовых кинолент и писательница топовых детективов – облокотилась о гипсовую стену и снова открыла заметки в телефоне.

«Тусклый свет неприятно моргал, впуская в сердце Бэт странную тревогу…»

– Странную, – недовольно прошептала Анна. – Странную тревогу… Черт, это никуда не годится!

Дама рядом с ней громко сморкнулась в платок, завернула увесистое содержимое и относительно чистым краем подтерла нос.

– Слизкую…

«Слизкую тревогу…» – быстро напечатала Анна.

Ожидание в очереди заняло без малого минут двадцать и обогатило записи еще парочкой мерзких ассоциаций.

По возвращение к сидениям, Анна Уокер обнаружила на тесных пластмассовых креслах спящего мужчину. Он лежал, поджав ноги и заняв при этом целых четыре места. Рядом стояли старые кеды и дорожная сумка, а позавчерашней свежести носки, не выдержав натиска больших пальцев, прорвались. Светлые длинные волосы покрыли татуированные предплечья заложенных под голову рук. Неопрятный вид дополняли разносортные пятна на спортивных брюках, а единственным аккуратным во всем этом – были ровные ряды поехавших на свитере петель.

«Вполне сгодится для образа убийцы, – прикинула Анна. – Хотя, по нему лучше описывать истерзанный маньяком труп…»

– Желаете присесть?

– Простите? – Анна не сразу поняла, но только что обнаруженный ею труп попытался заговрить.

– Желаете сесть? – повторил он, опуская на пол ноги и освобождая кресло, где только что возлагал ступни в рваных носках.

– Я? Нет, нет. Не беспокойтесь! – Анна постаралась жестами разуверить парня в ее желании устроиться по соседству.

– Нет, прошу! – он, кажется, окончательно ожил и сел, все еще обнимая спинки соседних кресел.

– Нет, правда… – растерялась Анна. – Я думаю мне скоро на посадку.

– Не выдумывайте, – улыбнулся незнакомец, – посадок нет! Мы все здесь застряли…

Его уверенность обескуражила, и Анна, не найдя ни единого предлога уйти, с особой осторожностью опустилась на последнюю сидушку.

– Эдди, – он протянул на удивление чистую руку.

– Анна, – на мгновение засомневавшись, она все же пожала ее.

– Куда держите путь?

– Рэтлин…

– Рэтлин? – нахмурился Эдди.

– Это остров на севере Ирландии.

– Я в курсе, самый северный остров на севере северной Ирландии… – светлые брови Эдди взмыли к кромке волос. – Депрессивнее места не найти на всем белом свете.

Анна натянуто улыбнулась, а ее собеседник тем временем нагнул голову, собрал волосы и завязал их в небрежный узел.

– Рейс 1418? До Белфаста? – лукаво улыбнулся Эдди.

«Черт, только его мне не хватало…» – пронеслось в мыслях, но вместо слов, она сдержанно кивнула.

– Какое у вас место? – тут же засуетился Эдди, доставая из заднего кармана брюк сложенный в гармошку картонный билет.

– Я не помн… – протянула Анна, когда парень выпалил:

– 28 Б!

– 3 А, – облегченно выдохнула она.

Эдди усмехнулся, когда внезапно прозвучал строгий голос диспетчера. Хитроу замер. Кто сидел в наушниках – снял их, кто листал телефон – устремил взгляд ввысь, и даже грудные дети прекратили монотонный плач.

Недослушав объявление, Эдди сунул ноги в кеды и принялся завязывать шнурки. Анна поднялась и перебросила через плечо широкий ремень сумки.

– Приятно было… – не договорила она, как Эдди снова перебил ее.

– Будет скучно – приходите в хвост!

Не отрываясь от шнурков, он подмигнул ей, обнажив безупречный ряд белых зубов.

Анна снова постаралась улыбнуться и у нее снова плохо получилось.

На этот раз она успела в начало бесконечной очереди, и пробежав по длинной кишке телескопического трапа, перешагнула порог самолета.

«3 А – я на месте!» – бодро закинув сумку на багажную полку, Анна плюхнулась в кресло.

Она никого не ждала, изучая лишённый красок дождливый пейзаж. Но первым пришел даже не пассажир, первым пришел его запах.

Мисс Уокер терпеть не могла запах грязных волос. Но его носитель опустился на кресло рядом с ней.

Можно было не поворачивать голову, чтобы понять – ее сосед не европеец. Мы пахнем тем, что едим. Именно пища составляет основу наших запахов. Лондонец, с рождения привыкший к острым сардинам и обилию карри в исполнении любого блюда, разумеется, пахнет иначе.

«Индус», – поставила на кон честь книжного детектива Анна.

Выиграв спор у самой себя, она, насколько это было возможным, радушно поприветствовала спутника и вновь отвернулась к окну.

– По делам в Белфаст? – не заставил себя ждать мистер Карри.

– Да, – кивнула она и заняла прежнюю позу.

Феромоны – то, что мы способны почувствовать, но не способны распознать. Это тот язык, на котором общаются наши ДНК в надежде найти что-то общее.

Сегодня генетический код Анны напрочь отказывался с кем-либо беседовать, и, деликатно прикрыв нос, она уставилась в электронный блокнот.

«За окном вопил ветер, взывая к справедливости, но старания бури были напрасны – Жорж всадил нож в обессиленное тело своей жертвы…»

– Обессиленное… – вздохнула Анна. – Это ужасно!

– Все еще льет? – индус приблизился к Анне, всматриваясь в иллюминатор.

Писательница застыла, стараясь не двигаться, а главное – не дышать.

«Жорж всадил нож в парализованное страхом тело своей жертвы…» – исправила Анна в записях, как только сосед отринул.

С прохода ее радостно поприветствовал Эдди, и тут же помог кому-то поставить на полку ручную кладь. Она отчего-то засмотрелась на него, но мистер Карри вновь принялся вертеть головой, вынуждая Анну вернуться к унылому пейзажу.

Пассажиры уселись, дождь поредел, а самолет медленно выкатился на взлетную полосу. Боинг набрал скорость и взмыл в воздух. На подъеме стало душно, отчего индус заблагоухал еще сильнее. Точнее не тело, нет, слава Кришне, он был чист и опрятен. Но уложенные то ли гелем, то ли естественными сальными компонентами волосы распространяли навязчивый миндальный запах. Он окутал Анну, влетел в ее легкие и поселился там. Ей стало дурно. Лоб покрылся влагой, а к горлу подобрался весь ранее выпитый кофе.

Лишь только сигнал оповестил мисс Уокер о свободе действий, та мгновенно вырвалась из ремня безопасности и, протиснувшись между кресел, выскочила в проход. Она ринулась в ближайший клозет, но тот уже кто-то занял. Тогда она понеслась в хвост самолета и вскоре отворила хлипкую гармошку двери.

Холодная вода помогла. Здесь пахло эссенцией лимона. Нет не лимоном – его эссенцией. Для Анны это разные вещи – кардинально разные. Если лимон освежает, то его эссенция оседает на небе и докучает, пока не выветрится по средствам долгой прогулки на открытом воздухе.

Уокер ступила обратно в коридор и, захлопнув дверь, нерешительно побрела к своему перелетному инквизитору.

– Анна! – по правую руку ее кто-то окликнул.

Это был Эдди. Он сидел как король посреди двух пустовавших сидений.

Она приветственно подняла руку, с интересом разглядывая свободные места. Если они есть около Эдди, значит есть и где-то еще? Но нет, потертый плюш авиакресел синел лишь вокруг этого парня – остальные места оказались заняты.

– Ты один? – напористо вопросила она.

– Был тут парень, но куда-то пересел. Хочешь ко мне?

– Что?

Формулировка заставила Анну на секунду онеметь.

– Хотя, да! Почему бы и нет, – она вновь созерцала черную голову мистера Карри, что почти зеркально отражала искусственный свет.

– К окну? К проходу?

– К окну…

«И было б неплохо, если бы ты, Эдди, пересел к проходу…»

Заняв место, Анна замерла. Несмотря на визуальную неопрятность ее нового знакомого, от него ничем не пахло. Совсем ничем. Это приятно удивляло, а в свете последних событий даже восхищало мисс Уокер. Восхищало до такой степени, что она уверенно забывала о его рваных носках.

– Навязчивые соседи? – заулыбался Эдди зачем-то пихнув ее локтем.

– Что? – это было уже второе дурацкое «что», имеющее потенциал плавно перетечь в привычку. – Нет, нет… Соседи тут не при чем.

– Не при чем? – Эдди привстал и с интересом посмотрел на место под номером 3 Б.

– Прости, наверное без откровения, разговора не выйдет…

– Я весь во внимание… – его брови иронично состроились домиком.

– Запахи… Я убегаю от запахов.

– Ммм, – с видом психоаналитика промычал Эдди. – Рипофобия?

– Что?

«Если она еще раз произнесет пресловутое "что", то ко всему прочему ей припишут тугоухость.»

– Боязнь грязи, нечистот, – услужливо пояснил Эдди.

– Хм, возможно… – смутилась Анна. – А у тебя?

– У меня?

– Да, у тебя есть фобии?

– Полно! – с абсолютной уверенность заявил Эдди.

– Сгораю от любопытства! – Анна скрестила на груди руки.

– Ну, к примеру, гипенгиофобия…

– Это что?

– Боязнь взять на себя ответственность, – довольно заявил Эдди.

– Хммм, ожидаемо, – заулыбалась Анна.

– Ожидаемо? – теперь деловито на груди скрестил руки Эдди. – А как насчет папафобии?

– И что это?

– Боязнь Папы римского…

– Ладно, – сквозь смех произнесла Анна, – что-то есть еще кроме Папы римского?

– Эмм, – задумался Эдди, – еще, пожалуй, гиппопотомонстросескиппедалофобия!

– Боже мой, а это еще что за фобия?

– Боязнь длинных слов!

Анна от души расхохоталась.

– Думаю, если не удается избежать Папы римского, то ты вполне способен избежать в своей жизни длинных слов.

– Далеко не всегда. В моей работе они встречаются крайне часто.

– В работе?

«Неужели у нашего Эдди есть работа?!»

– Я писатель, – спокойно заявил он.

– Что?

«Еще одно "что", Анна, и никто в целом мире не поверит, что ты романистка!»

– Я путешествую и пишу для National Geography…

«Что?… – Анна прикрыла рот, словно вновь произнесла это. – Ты написала восемнадцать чертовых бестселлеров и до сих пор не способна различить в незнакомце человека своей профессии! Браво, Анна! Просто браво!»

Они любили одинаковый кофе, им нравились одни и те же фильмы, они разделяли похожие взгляды на жизнь и они говорили без умолку до самой посадки так, как не говорили ни с кем уже очень давно.

Несмотря на чрезвычайно потеплевшие отношения, Белфаст их встретил промозглым ветром. Эдди и Анна прощались. Он брал такси до отеля, она спешила на поезд до побережья.

– Мы похожи больше, чем я только мог предположить… Так, значит, две недели на необитаемом острове? – Эдди сунул руки в карманы брюк.

– Необитаемом? – Анна съежилась от ветра.

– Кто бы мог в этом сомневаться! Уж я то был на Рэтлине…

– Возможно, это то, что мне сейчас надо… – неуверенно произнесла Анна, разглядывая его странный свитер.

– Сняла там дом? Будешь рыбачить? – засмеялся Эдди, за интересом скрывая заботу.

– Забронировала номер в отеле.

– В отеле?

Эдди знал явно не все уголки необъятной планеты.

– Отель «Крик чайки»…

– Брр, ну и жуткое название у этого места!

Карлик

– Это что?

Элисон – главный редактор Literary – крутила в руках тонкую флеш карту.

– Все, что успела… Осталось несколько глав, обещаю – в две недели управлюсь! – Анна заняла кресло напротив громоздкого стола.

– Я не о сроках, – устало вздохнула Элисон, – хотя, и о сроках тоже… Анна, что это?

Мисс Уокер нахмурилась, не решаясь ответить.

– Здесь клише на клише, унылые сцены и диалоги, словно придуманные под пытками. А герои, Анна?

– А что с ними?

– Они же все до единого списаны с прошлых романов! – Элисон Вотчер брезгливо отодвинула портативный накопитель. – Словно не ты писала… Так вот, я спрашиваю, что это, Анна?

Шесть лет совместной работы. Шестьдесят шесть месяцев интенсивного творчества не считая писательской деятельности во время отпусков и регулярных звонков от Элисон на край света, где бы не находилась Анна. Ей всерьез казалось нет ближе человека, чем ее редактор. Но сейчас миссис Вотчер смотрела холодным чужим взглядом. Таким, каким смотрела впервые повстречав молодую писательницу в коридоре. Тогда этот человек был для Анны всем, когда для Элисон Анна была абсолютно никем – серее коридорной стены популярнейшего в Лондоне издательства Literary.

И если однажды вам показалось, что работодатель ваш друг, знайте – вам просто показалось. В большом бизнесе нет друзей. Здесь либо ты на передовой и значишь для издательства все, либо сдулся и вмиг стал никем.

– Элисон, я… я правда не знаю, что случилось. Возможно, мне нужен перерыв?

– Перерыв? – строгие черты лица заострились еще больше. – Три месяца на роман, месяц на подготовку к публикации – это то, что прописано у тебя в контракте.

– Но я…

– Нет никаких «но» и нет никаких «я». Сроки назначены, рекламная кампания уже месяц как запущена, читатели ждут очередного бестселлера. Так вот, у меня вопрос на несколько сотен тысяч…

– Какой? – Анна тихо сглотнула.

– Кто его напишет? Кто, черт возьми, напишет этот бестселлер?

– Я… я напишу… – забирая со стола флешку, медленно поднялась Анна.

– Две недели, – произнес почти электронный голос.

Голос, лишенный чувств, сострадания и каких-либо воспоминаний.

Анна Уокер оказалась в коридоре.

«Это она, это она», – пихали друг друга молодые авторы, принесшие в редакцию свои рукописи. Как бы она хотела попасть в голову одного из них и набраться той неумелой свежести, той удивительной чувственности и того неподдельного откровения. Всего того, что она когда-то имела в достатке, но где-то по дороге к славе опрометчиво растеряла.

«Напитаться их идеями?» – скажите вы. Нет, не идеями. Идей всегда полно. Для писателя важна их передача. Та наблюдательность, которой в избытке в начале карьеры, когда ты еще не познал мир. Когда, подобно ребенку, впитываешь характеры героев, проживаешь их жизни, плачешь над их потерей. Вдыхаешь спертый воздух комнаты и чувствуешь в нем морской бриз холодной ночи. Той ночи, когда совершается убийство, той ночи, от которой тебе не убежать до самого рассвета.

Молодая девушка подскочила с раскрытым форзацем и шариковой ручкой.

– Анна, прошу автограф. Я восхищаюсь вами!

– Благодарю, – улыбнулась Анна, – для кого?

– Для Крисс, Крисс Уолинс!

– Отличное имя для писательницы.

– Спасибо! – Крисс с завистью посмотрела на Анну, а Анна с завистью посмотрела на Крисс.

Мисс Уокер пыталась отпустить тяжелые мысли, созерцая из окна автомобиля старинный и в то же время до нельзя прогрессивный город.

Когда только Анна начинала писать, она жила в огромном кондоминиуме. В довольно уютной квартире, которую можно было по праву назвать просторной комнатой. Чисто, светло и современно. Входная дверь в огромный холл с гигантской надписью Thames Valley открывалась автоматически, распознавая лицо Анны. Затем она – современный житель мегаполиса – ныряла в восточное крыло и, пройдя по узкому коридору с датчиками движения светодиодных ламп, что попеременно загорались исключительно над ней, останавливалась перед квартирой с номером 23. Она знала восьмизначный код электронного замка, а после цифр прикладывала большой палец правой руки к миниатюрному сканеру. Дверь отворялась без ключа. Полную защиту от вторжения обеспечивали огромные панорамные окна из силикатного стекла, которые выходили на парковку и небольшой сквер, и никогда не открывались. В дождливую погоду писательница не слышала капель дождя, а в ветреную – шума деревьев. Она мечтала впустить в это жилище, что называла домом, свежесть летнего вечера, но впускала лишь фильтрованный воздух нажатием кнопки с надписью «boost».

Как только Анна смогла продать себя издательству, она взяла кредит и купила квартиру старого образца. Здесь тоже были большие французские окна, но теперь они открывались настежь. А когда издательство заключило с ней контракт «на особых условиях», Анна Уокер перебралась в отличный жилой комплекс. Новые стеклянные строения с просторными балконами и роскошными зимними садами пленили разум закоренелого педанта. Чисто, светло, а главное – свежо!

Еще целый год ей звонили агенты недвижимости предлагая загородные особняки по бросовым ценам. Но с воспоминаниями английских коттеджей, даже самых престижных и обустроенных, приходил стойкий запах плесени. Грибка, коим кирпичные дома в абсолютной влажности здешнего воздуха пропитываются буквально насквозь.

Анна любила свои апартаменты. Смесь хайтека и скандинавского минимализма в обилии живых цветов. Здесь всегда пахло кофе из кухни и дождем с открытого балкона. Она утонула в бархатных подушках дивана и открыла ноутбук.

Три предложения, и ей снова кто-то звонил.

«Родерик» – высветил телефон, усугубляя старинное имя помпезной мелодией.

– Привет, —заулыбалась Анна.

– Привет, привет! В воскресенье коктейль у Рубби, не забыла?

– Родерик, я не смогу…

– Что значит твое «не смогу»? – возмутился он.

– Родерик, новый роман никуда не годится!

– Не выдумывай, – из трубки донесся наигранный смех, – покажешь рукопись Элисон и она ее непременно полюбит.

– Я показала…

– И что? – невозмутимый Родерик зазвучал тревожно.

– Издательство в одном шаге от того… чтобы расторгнуть со мной контракт, – признание далось с трудом.

– О боже… Что ты собираешься делать?

– Не знаю… Возможно, следует изменить обстановку. Уехать куда-нибудь ненадолго.

– Отличная идея! Уверен, у тебя и в этот раз все получится…

Они замолчали, словно искали отклик друг в друге, но не находили.

– Приедешь? – тихо произнесла она.

– Сегодня не смогу, матч Ливерпуль – Манчестер юнайтед. Как насчет завтра?

– Завтра, быть может, я улечу…

– Тогда счастливого пути! Увидимся, когда прилетишь… И…

– Да?

– Приводи себя в порядок. Целую…

– Целую…

Анна опустила телефон.

«Приводи себя в порядок… Словно я собираюсь наложить на лицо увлажняющую маску, а не переписать роман! Почему все так? Почему не придумать красивую, чрезвычайно трогательную фразу, и не сказать ее? Неужели у нас все так плохо…»

На самом деле их отношения не были плохими. Они не были хорошими. Их вообще было сложно определить как отношения.

Лишь только Анна вошла в элитные круги литераторов, ее жизнь наполнилась новыми знакомыми. Среди них был симпатичный мужчина с мягкой светлой бородкой, безупречной стрижкой и чувственным взглядом голубых глаз. Такой манерный и одновременно брутальный. Такой, по мнению многих, подходящий ей человек.

Она просмотрела его страницу в социальной сети и дала о себе знать парой «лайков». В субботу она лично повстречала Родерика на вечеринке у Рубби. Играла трогательная британская лирика, и Анна, укутавшись в плед, сидела на качелях. Билли услужливо принес ей бокал вина, артистично поклонился и увел всех в дом. Всех, кроме Родерика.

Она ждала. Он подошел. Постоял за спиной и наклонился. Он коснулся мягкой щетиной ее шеки и тихо произнес: «я тебя достоин, Анна». Она ничего не ответила, лишь взяла его руку, призывая остаться. И Родерик остался.