Отец (не) моей дочери бесплатное чтение

Отец (не) моей дочери

Глава 1

Этери.

Мечусь по комнате, пихая в рюкзак все, что вижу – детские маечки, платья, полотенца, игрушки… Вот зачем мне это нужно? Руки трясутся, а предметы расплываются, превращаясь в уродливого монстра… Диван, шкаф и телевизор – все смешивается, перепутывается, походя в этот момент на мою жизнь – потерянную и никчемную. Сглатываю горький ком в горле и хватаю на руки дочурку… Я даже на оглашение приговора суда не осталась – и так все понятно. Но я хитрее этого… Самойлова.

– Сейчас мама все соберет, и мы уедем. Да, солнышко? Мамина радость… Мамина родная… Дариночка моя… Никому тебя не отдам.

– Мама, – дочка обнимает в ответ и пытается поцеловать, впечатав влажные губки в мою соленую от слез щеку.

– Давай-ка поторопимся, Дарина? А то придет злой дядя и тебя заберет.

– Гуять, – лепечет она довольно. Подбирает с пола ушастого зайку и деловито несет в прихожую.

– Да. Мы поедем далеко-далеко… Жаль, что у мамы нет машины, но мы сядем в автобус.

Кровь ревет в висках, пальцы подрагивают от чудовищной порции адреналина, выплеснувшегося в кровь. Я точно ничего не забыла? Документы в сумке, пакет мусора стоит у входной двери, вещи на первое время в рюкзаке… Вроде бы все… Остается одеться и выбежать из квартиры в неизвестность… А там… Пусть весь мир взорвется! Плевать на вердикт суда! Плевать на влияние и власть Самойлова! Дарину я не отдам. И на дурацкие тесты ДНК тоже плевать…

– Давай мама тебя оденет, моя куколка. Иди сюда, – присаживаюсь возле дочери на корточки и тотчас падаю от оглушительного удара в дверь.

– Мама, – Даринка испуганно льнет ко мне и дрожит.

Я знаю, кто за ней… Лев Борисович оказался умнее, чем я предполагала. Быстро сообразил и предвидел мой побег.

– Этери Валентиновна, откройте дверь, – гремит за стеной чужой голос.

Вот, значит, как он все вывернул? С подмогой пришел.

– Я… Я сейчас полицию вызову, – хриплю чуть слышно.

– Открывай! Немедленно! Или я разнесу дверь и не оставлю щепки!

А вот это уже голос Льва Самойлова. А следом за ним – оглушительные удары. Он прав – еще немного, и дверь слетит с петель…

– Мама…

Даринка прижимается ко мне, а я, наконец, отпускаю себя… Приваливаюсь к стене и начинаю рыдать. Капли пота, ползущие по спине, кажутся ледяными… Из меня словно вытекает тепло. Жизнь улетучивается… С каждым проклятым ударом в двери я будто умираю. Даже дочурка в моих руках холодеет, превращаясь во что-то чужое, призрачное… Сейчас ее отнимут и меня не станет…

– Открывай! – гремит Самойлов.

– Этери Валентиновна, я вызываю бричеров, – услужливо сообщает другой голос.

Медленно поднимаюсь, придерживая побледневшую малышку, и отпираю дверь. Она жалобно скрипит и тотчас отворяется, являя взору Льва Самойлова. Возле высокого, темноволосого человека я кажусь себе букашкой. Той самой, которую можно прихлопнуть и брезгливо смахнуть со стекла… Что он и делает… Уничтожает, наплевав на мои чувства и планы…Жизнь, ничего для него не стоящую…

– Я пришел за дочерью. Она моя, а вы… Надо было дослушать приговор суда. Давайте ребенка, я ее забираю.

– Мама, – Даринка прижимается ко мне и хнычет.

– Дариночка, мама тебя не отдаст, – глажу ее по спинке, смеривая Самойлова ненавидящим взглядом.

– Ее будут звать по-другому, – гремит Лев. – Я ее родной отец, а вы… Отдайте ребенка по-хорошему или я засажу вас, обвинив в похищении! Я не шучу.

Цепляюсь за кричащую малышку, чувствуя рев крови в висках… Я даже окружающие звуки слышу плохо, а уж соображаю… Валюсь на пол, слыша крики дочери в подъезде и удаляющиеся шаги. Вот и все, Этери… Какой же ты была наивной дурочкой, если верила, что все получится. Ничего у тебя не вышло. Ты неудачница, вот ты кто… Заглушаю проклятый внутренний голос, пытаясь вернуть самообладание. Погружаюсь в ступор или дремоту. Сижу на полу, не чувствуя ничего, кроме смертельного холода… Сначала я стараюсь подняться, цепляясь напряженными пальцами за края мебели и стены, а потом смиряюсь, позволяя верховодить собственному телу… Не знаю, сколько я так сижу. Кажется, целую вечность. Темнота затапливает прихожую, а вместе с ней и холод… Я уже не ощущаю ничего – пальцы словно деревенеют, а голос садится от рыданий.

Вздрагиваю от скипа входной двери и тотчас зажмуриваюсь от вспышки света. Вот и муженек пожаловал со своей… Янулей.

– А что это ты расселась? – гремит Вася, нахмурившись и склонившись надо мной. – Я же сказал тебе съехать. Почему ты еще здесь?

Яночка многозначительно поджимает губки и тянет большущий чемодан, цокая каблучками по полу прихожей.

– Вась, он забрал ее… Он забрал нашу девочку, – хриплю, интенсивно растирая пальцы. Сейчас бы в горячую ванну…

– Мне плевать на тебя и нагулянного ребенка, – брезгливо морщится он. – Разбирайся сама со своим хахалем. Я дал тебе достаточно времени, чтобы свалить отсюда.

– Васятка, так мне куда идти? – протягивает маленькая дрянь, переминаясь на входе.

– Входи, Яночка. Этери уходит, – деловито произносит муж, выхватывая ручку чемодана из ее рук. – Где твои вещи? – а это бросает мне.

– У меня… Я не успела собрать. Только в рюкзаке.

– Проваливай. Яна все завтра соберет и отправит тебе по новому адресу.

Придерживаясь за дверки шкафа, поднимаюсь с пола и сую ноги в ботинки. Они не слушаются… Тело не слушается меня, скрипит как ржавое корыто или мертвое дерево. Наверное, так и есть? Я хожу по земле, дышу, ем и пью, смотрю на яркие звезды, что вселенная рассыпает для меня на небе, но не чувствую себя живой.

– Забирай свой рюкзак, – шипит блондинистая стерва и швыряет его в подъезд.

Двери квартиры закрываются и запираются изнутри. Вот и все… У меня теперь нет дома. Наверное, суд принял правильное решение, лишив меня материнских прав. Самойлов конечно постарался, но и факты из моей биографии никуда не денешь! Такая, как есть – Этери Журавлева – бывшая жена, а теперь и бывшая мама. Бывший благополучный человек.

Дверь подъезда протяжно скрипит, выпуская меня на улицу. Ветер забирается под одежду, кусает щеки, а падающий снег рассыпает по плечам белую крупу.

Дрожащими пальцами тянусь в сумку и вынимаю смартфон. Батарейка скоро сядет, но такси вызвать успею… Так-так, куда же мне податься? В ресторан, куда же еще? Переночую там, а утром будет видно, что делать.

Прижимаю рюкзак к груди и топаю к площадке перед домом. Бросаю прощальный взгляд на высотку, понимая, что ничего не чувствую… Все выгорело изнутри. Наверное, я сама виновата в том, что Вася изменил. Последние полгода я жила, как в аду… Объявился Лев Самойлов, считающий себя отцом моей Дарины. Да и Вася… Чего я только не слышала в свой адрес: изменщица, гулена, дрянь… Вы думаете, я сама не видела, что Дарина на меня непохожа? И на моего мужа тоже… Только отгоняла от себя дурные мысли, прижимала малышку к груди, кормила своим молоком и верила в лучшее. Свято верила в недоразумение или ошибку… Листала фотографии родителей, пытаясь уловить ее с ними сходство, вспоминала до мелочей, как я ее рожала. Я ведь родила девочку и слышала ее крик… Отрубилась ненадолго и попала в реанимацию с кровотечением, но потом мне ее принесли. Она моя… Моя Дарина – дарованная судьбой. В роддоме не могли перепутать ребенка. Мы же не в каменном веке живем? А потом появился страшный человек – Лев Самойлов, утверждающий, что Дарина его дочь. А где тогда моя девочка? Что стало с ней?

– До «Пикового туза», дамочка? – голос водителя вырывает меня из задумчивости.

– Да-да, – тараторю, не чувствуя ног от холода.

– Замело сегодня не хило, – крякает он. – А вы чего туда? Ресторанчик что надо…

– Я там работаю, – отвечаю чуть слышно. – Администратором.

– Понятненько. Ну, поедем потихоньку… Начало декабря, а такое столпотворение, как перед Новым годом.

В машине я отогреваюсь… Немного успокаиваюсь и листаю предложения об аренде квартир. Надо срочно что-то себе подобрать поближе к работе. И адвоката найти – я не собираюсь сдаваться и отпускать дочь. Интересно, как она там? Детский плач до сих пор звенит в ушах, разрывая сердце на клочья. Она не голодная? Ей не страшно? Не больно? Не понимаю, он, вообще, человек? Или Лев и есть лев – хищник, привыкший рвать всех на клочья? Наверное, такой и есть…

Лев.

– Ловко вы ее, Лев Борисович, – хмыкает адвокат.

Нанятый для устрашения Журавлевой спецназовец согласно кивает, ловко перекидывая дубинку из одной руки в другую.

– Хм… – только и могу выдавить я. Девчонка истошно орет и требует маму. Бьет кулачками по моей спине и визжит на ухо.

– Она так и будет…

– Да заткнитесь вы все! – рычу я, не понимая, что делать с девочкой. – Как ее успокоить?

– Это теперь ваши проблемы, Лев Борисович, – елейно проговаривает адвокат. – Вы хотели найти и вернуть ребенка – так получите и распишитесь!

– Мама! Мамуя! Де моя мама?

Господи, это когда-то кончится? Кажется, у малышки синеет кожа вокруг рта. Черт, что это значит у детей?

– Ладно… Можете быть свободны. Я поеду.

– Няню наймите, она ее успокоит, – советует спецназовец, кивая на прощание.

Самойлов, ты нашел дочь! Нашел девочку, которую по ошибке отдали другой женщине – неблагополучной истеричке, работающей в кабаке! Подумать только, где она росла – моя Василиса. Я выброшу ее документы к чертям и назову дочь именем, что мы с женой придумали для нее.

– Не плачь, малышка, я твой папа.

– Мама! Де моя мамуя? – кричит она, кидая в меня испуганный, почти ненавидящий взгляд.

Мамуля, мамуля… Нет у тебя больше никого – только папа. Жена умерла полгода назад от разрыва аневризмы. Сам не знаю, почему так произошло? И как я, опытный врач, ничего не заметил? До сих пор виню себя в ее смерти… И до сих пор не понимаю, что тогда случилось. Евгения родила здоровую девочку, но через час нам объявили, что ребенок умер. Выдали труп малышки и выписали домой. Вот и вся история… Если бы не Женя, я никогда не догадался проверить факты… Копал, копал, опрашивал свидетелей, адвокатишку этого нанял – Степана Кошкина. Да, светило, но наглый – мама не горюй! Два года я метался от роддома к зданию суда… Туда и обратно, а потом сначала.

– Дямой хосю. Де моя мама? – скулит кроха, вырываясь из ремней детского кресла. Новехонького – купленного специально для нее…

– Мы сейчас к бабушке поедем. У тебя же нет бабушки?

Черт, ну что я ее спрашиваю? Надо сделать все, чтобы дочка скорее забыла… ту женщину. И мне ее ни капли не жаль… Кошкин говорил, что она разводится с мужем и не имеет собственного жилья. Разве я в этом виноват? Она получила по справедливости. И совершенно точно не может воспитывать мою дочь. Суд вынес правильный приговор, лишив ее родительских прав – я лишь немного помог судье мыслить в правильном направлении…

– Мам, – стараясь перекричать детский плач, произношу в динамик. – Я могу приехать с дочерью? Я ее забрал.

– Господи, сынок, ну, конечно, – тараторит мать в ответ. – Это она так плачет? Левушка, а как та женщина отнеслась ко всему этому?

– Плохо, мам. А как ты бы отнеслась? – отвечаю сухо, нервно покручивая кнопку радио. Может, есть какие-то детские радиостанции? Как-то же можно успокоить ребенка?

– Я бы не отдала ее… Ни за что. Два года она считала ее своей дочерью. Может, умерший малыш, которого вам отдали ее?

– Нет, мам. Экспертиза опровергла родство. Умершая малышка не принадлежит этой женщине. Мам, не засоряй голову. Может, она вообще не рожала? А украла ребенка из роддома и просто присвоила? Она может… Ты бы ее видела… Терминатор в юбке.

– Приезжайте, Лева. Я котлет нажарила. Василисе понравятся. Ты ее так называешь?

– Пока нет… Она все время плачет, мам. Не знаю, как успокаивать детей, – скашиваю взгляд на хнычущую девочку. Как же она похожа на Женьку… Темные волосики, карие глаза, нос кнопочкой… С чего эта белобрысая Этери взяла, что моя кроха ее?

Глава 2

Лев.

От долгого плача малышка засыпает… Уменьшаю звук радио до минимума, чтобы слышать ее дыхание. Сопит… Всхлипывает во сне и часто-часто дышит, пристроившись в кресле. Мама живет на окраине города, в уютном спальном районе. По дороге снег усиливается. Сыплет на крыши домов и машин тонны ледяной колкой крупы. Словно стирает следы на земле… Стирает прошлое, от которого хочется избавиться. Выруливаю с проспекта на объездную, ведущую к дому матери, гадая, кто останется с дочкой завтра? Работу-то никто не отменял. Хотя… Может, взять выходной?

– Аня, сколько у меня завтра пациентов? – звоню личному секретарю. – Можно их перенести?

– Лев Борисович, вы что такое говорите? Помните Синичкина? Скандалиста?

– Конечно, – отвечаю со вздохом. – Записался опять?

– Да, теперь на ультразвуковую чистку. И хочет, чтобы ее делали только вы.

– Господи, дожил на старости лет! Я хирург, а не… Чистку может сделать новенькая.

– Кристина Сергеевна. Но она просит всех называть ее Тина.

– Ладно, приеду. Мне срочно нужна няня. Есть идеи?

– Поздравляю, Лев Борисович, – с придыханием отвечает Анна. – Я слышала о результатах судебного заседания по телевизору. Вы теперь местная знаменитость, не меньше… У меня нет знакомых нянь.

– Да ладно тебе. Хорошо, приеду. Попробуй отменить кого-то… Перенеси прием на послезавтра.

– Постараюсь, – услужливо произносит Аня.

Мама встречает нас настороженно. Девочка все время плачет и требует маму, а я все глубже погружаюсь в бессилие. Пью его большими глотками, не понимая, что делать…

– Проходите, дорогие, – рассеянно шепчет мама, забирая малышку из моих рук. – Как тебя зовут? И почему ты плачешь?

– Далина… Я к маме хосю. Мама-а-а…

В доме пахнет домашней едой и корвалолом. Ловлю себя на мысли, что давно не был в гостях у мамы… Работал как проклятый, чтобы заработать на услуги Кошкина, и бегал по коридорам следственного комитета. И в результате получил кричащего испуганного ребенка. А что ты, Лева, хотел? Надеялся, что малышка, больше двух лет проживающая с чужой женщиной примет тебя с распростертыми объятиями?

– Лева, может, ты позвонишь… той женщине? – мама спускает дочурку с рук. – У деточки может нарушиться психика от такого плача, а ты…

– Исключено. Решением суда она лишена родительских прав, мам. Судья посчитал, что она не может должным образом уделять внимание дочери, – вешаю куртку на крючок и снимаю обувь.

– Она… пьяница? Господи, сколько же этой крохе пришлось пережить?

– Мамоська… Мамуя! – девочка вырывается из рук моей мамы и замирает посередине прихожей, не зная, куда бежать. Ко мне – постороннему человеку, называющему себя ее папой или к пожилой женщине – ее бабушке?

– Дариночка, не плачь, – скрепя сердце, произношу я. Называю дочь привычным именем, наступив на горло гордости. – Иди ко мне. Я тебя не обижу. Иди к папе…

– У нее есть одежда, Лев? Обувь, белье? – вырывает меня из задумчивости мама.

– Нет, мам. Я ее… Я отнял ее у той женщины. В прямом смысле. Мне ничего не нужно из ее вещей. Сейчас мы поедем в магазин и купим дочке все новое. И игрушки, и куклы. Дарина, ты какие любишь игрушки?

Дочке чуть больше двух лет, но разговаривает она вполне хорошо, как я успел убедиться.

– Я хосю пойти с мамой… – канючит она снова.

– Давай попробуем ее отвлечь? – предлагает мама и ведет нас на кухню. – И предложи дочери воспользоваться туалетом.

– Если бы я еще знал, как это делается. Черт…

Дарина ест плохо. Маме удается впихнуть в нее половину котлеты и напоить молоком. Я даже не спросил у… той женщины, все ли девочке можно есть? Да и зачем? Завтра же я обследую ребенка в лучшей детской клинике.

– Лева, ребенок чистый. На ней приличная одежда. Не понимаю, за что суд лишил ту женщину прав? И как е зовут, кстати? А то мы…

– Мама, неважно, как ее зовут, ясно? Забудь о ней. Она разводится с мужем. Собственного жилья не имеет. Работает в ночном клубе. Тебе этого мало? – раздражаюсь я, отбрасывая приборы. Мама всегда всех жалеет… Бомжей на остановке, попрошаек, толкущихся возле храма. Теперь и эту… Этери. Странно, что ее так зовут – голубоглазой блондинке не к лицу такое экзотическое имя.

– Мне мало, Левушка. Но ты… Я тебя тоже понимаю и не осуждаю. Так что ты решил с малышкой? Будешь искать няню или оставишь ее у меня?

– Конечно, няню. Мам, не рискуй здоровьем, прошу тебя. Я себе не прощу, если с тобой что-нибудь случится.

– Мне кажется твоя новая… Как ее? – помешивая ложкой чай, спрашивает мама.

– Тина, – подсказываю я и шумно выдыхаю, давая понять, что не желаю расспросов. – Кристина Сергеевна.

– Да привел бы ее уже, сынок. Надо познакомиться нам.

– Мам, мы встречаемся всего месяц. Ничего серьезного.

– Она так не думает. Когда я была у тебя в больнице, то заметила, как эта дамочка на тебя смотрит. В рот заглядывает.

Мама, мама… Сейчас не самое лучшее время для расспросов, но я терпеливо отвечаю.

Мама вызывается помочь мне с выбором детской одежды. Дарина немного оживает и отвлекается от требования «привести маму», когда мы входим в красочный магазин игрушек. Я покупаю ей конструктор, куклы, кубики, книги и раскраски – все, что советует продавец-консультант.

– Сынок, а как же завтра? Тебе же на работу надо? – обеспокоенно произносит мама.

– Я уже связался с агентством. Они пришлют няню утром. Если не подойдет, пришлют другую.

– Ну… Поезжайте домой. Дариночка быстро уснет, вот увидишь.

Мама оказывается права – Дарина засыпает в машине, стоит мне тронуться с места… Сам не замечаю, как привыкаю к ее имени. Может, не стоит менять? Или нет… Назло той женщине я завтра же займусь сменой документов…

Этери.

– Какое время? Уточните, пожалуйста? – дрожащим шепотом произношу в динамик. Тебе не отвертеться от меня, Самойлов! Не хочешь поговорить по-хорошему, я добьюсь встречи другим способом.

– В одиннадцать двадцать вас устроит? – певуче проговаривает регистратор на том конце провода.

– Да, мне походит.

– Назовите свою фамилию и контактные данные.

«Черт… Если назовусь Журавлевой, Лев отменит прием и сбежит».

– Бегашвили Лали Отаровна, – называюсь именем матери.

– Отлично, записала. Ждем вас, Лали Отаровна, – милая девушка завершает звонок.

Мне бы никогда и в голову не пришло записаться в клинику «Лев»! У меня и денег столько нет… Спасибо Нике – управляющий рестораном, она эту идею придумала. Мне же остается внедрить ее в жизнь…

– Так и будешь сидеть, как сыч? И в подсобке жить, – со вздохом произносит она, бросая в меня испепеляющий взгляд. – Черная полоса скоро закончится, Тери. Вот увидишь!

– Да уж… – спускаю ноги с топчана и потираю онемевшую поясницу. – Хорошо, что ты вчера меня поддержала. Спасибо тебе, Ник… Я в таком раздрае приехала, не поверишь…

– Еще как поверю. Все СМИ вчера, как с ума сошли. Самойлов то, Самойлов это… Кстати, он такой красавчик. Настоящий Лев – высоченный, темноволосый, а этот взгляд… Просто супер, а не… – она накручивает на палец длинную кудрявую прядь.

– Ты сейчас серьезно? – вздыхаю устало.

– Абсолютно. Предложи ему себя.

– Что ты сказала? – хмурюсь в ответ.

– Ты же говорила, что на все пойдешь ради дочери? – Ника прищуривает зеленые глаза и наклоняется ко мне.

– На все…

– Думай, Тери. Завтра в одиннадцать явишься к нему королевой. Белье есть красивое? – вытягивает пухлые губы Ника.

– Ты удивишься, но есть… Я вчера в рюкзак запихивала все, что попадалось под руку. Я согласна… На все… Ты меня осуждаешь?

– С ума сошла? – Ника поднимается с места и включает чайник. – Я бы порвала за своего малыша. Иди и делай все. Ты красивая женщина, Тери. Самойлов не сможет устоять…

Надо ли говорить, что я не сплю всю ночь? Думаю о завтрашнем визите в дорогую клинику, репетирую слова, что скажу ему… Что он, интересно, сделает? Накричит на меня при всех, утопив репутацию? Или тихонько свернет шею и выбросит через черный вход в мусорку? Боже, Этери, ты сходишь от волнения с ума… Вася даже не позвонил, чтобы узнать, где я ночую? Я никому не нужна… Никому, кроме дочери… засыпаю с мыслями о Дарине. Как она, интересно провела ночь? Самойлову удалось ее накормить?

Меня будит звонок будильника и топот сотрудников ресторана по коридору. Ника закрыла глаза на мое пребывание в подсобке, но вечно это не может продолжаться. Я сегодня же найду квартиру. Позже – после визита к грозному Льву…

– Ты проснулась, подруга? – вздрагиваю от голоса ворвавшейся в комнатку Ники. – Надо же… Маникюр хотя бы. Да и лужайку подстричь не мешало.

– Ника! Все у меня в порядке с лужайкой. Кому не нравится, так и пусть… Катится на все четыре стороны, – обиженно поджимаю губы.

Ничка права – если уж и предлагать Самойлову себя, то в подобающем виде. Принимаю душ и, спешно вливая в себя порцию кофе, бегу в салон по соседству. Слава богу, у меня есть некоторые накопления – хватит и на квартиру, и на маникюр… Все еще сомневаясь в успехе компании, выбираю красный лак из палитры, предложенной мастером. Ерзаю на месте, сгорая от волнения и нетерпения…

– На свидание собрались? – улыбается мастер, смазывая мою кутикулу маслом.

– Вроде того, – бесцветно шевелю губами.

Я намеренно немного опаздываю. Хладнокровно заполняю согласия на медицинское вмешательство и использование наркоза, предложенные регистратором. Клиника платная, потому у меня не требуют паспорта… Непринужденно диктую свои контакнтные данные, заменив имя и фамилию, и следую в кабинет номер семь…

Ноги подкашиваются, а дыхание покидает легкие, когда я опускаю пальцы на прохладную металлическую ручку… Делаю глубокий вдох и произношу проиоткрыв дверь:

– Можно войти?

– Входите, – еще не видя меня, отвечает Самойлов. Ему идет медицинская пижама… И роскошный стоматологический кабинет с современным оборудованием тоже идет.

Пока он застилает рабочее место одноразовой пеленкой, я осторожно запираю дверь изнутри.

– Лев… Борисович, – произношу, обращая его внимание на себя.

– О боже! Кто вас сюда впустил? Выйдите немедленно или я вызову охрану. Сейчас сюда придет пациент, – шипит Самойлов, подходя ближе.

– Этот пациент я, – отвечаю дрожащим шепотом. – У меня к вам предложение. Я… Я готова на все, чтобы увидеть дочь. Я…

– Убирайтесь отсюда, как вас там… Этери.

Самойлов опускает ладони в карманы медицинских брюк и прищуривается. Кажется, его взгляд выжигает меня изнутри – в горле становится сухо, ладошки, напротив, увлажняются. Вскидываю руки, не отрывая от мужчины взгляда, и начинаю расстегивать пуговицы блузки.

– Что вы делаете? – косясь на дверь, произносит он. – Прекратите немедленно. Это… Суд так решил, я ни при чем. Вы нерадивая мать, Этери. И не имеете права воспитывать детей.

– Пожалуйста…

Расстегиваю блузку и распахиваю ее полы, демонстрируя Льву себя. Кружевное белье идеально подчеркивает мои прелести. Да, я пополнела после родов. Возможно, мне не мешает сбросить килограммов пять или семь, но… Черт возьми, Ника была права, когда говорила, что я привлекательна. В глазах Льва вспыхивает что-то большее, чем равнодушие… Я медленно опускаю чашки бюстгальтера, наблюдая за его взглядом. О чем я только думала? Вот же дура… Неужели, он клюнет на меня и воспользуется предложением прямо здесь, в кабинете?

– Вы что о себе думаете? – кривится Лев, приходя в себя. Отходит к окну, отвернувшись от меня. – Вы себя в зеркало видели? Вы… Посмешище, а не женщина. Я никогда, слышите, никогда не позарюсь на такую, как вы! Даже если на всей планете не останется ни одной женщины! – он тычет пальцем в воздух, расхаживая по кабинету. – Вон отсюда или я вызову охрану!

Глава 3

Этери.

Никогда еще я не чувствовала себя такой униженной… Пожалуй, однажды – когда застала в своей постели любовницу мужа. Глотаю жгучие слезы и выскакиваю на улицу, под хмурое небо, сыплющее на голову снежную стружку.

«– Вы в зеркало себя видели? Вы… Посмешище, а не женщина».

Вот так я выгляжу в его глазах… Посмешище… Смешная, жалкая Этери, а не привлекательная блондинка с голубыми глазами и аппетитными формами. Реакция Самойлова срабатывает триггером: я проваливаюсь в воспоминания об измене мужа, как в омут. Ведь столько раз обещала себе не возвращаться в прошлое и не бередить рану? Это все он виноват…

Плотно закручиваю шарф вокруг шеи и сажусь на обледеневшую лавочку остановки.

Вспоминаю тот злосчастный день по минутам… Ника отпустила меня пораньше, а Дарина гостила у моей мамы. По пути домой я купила продукты, чтобы приготовить любимое блюдо мужа – запеченную с черносливом говядину. Усмехаюсь своим планам, сглатывая горький противный ком в горле… Я ведь хотела устроить романтический вечер, а получила ушат ледяной правды…

Вооруженная тяжелыми пакетами с продуктами, я вынула из кармана ключи и открыла дверь, ступая в темную прихожую. Споткнулась о чужие сапожки на высоких каблуках, чувствуя, как в душе чернильным пятном расползается боль. Я стояла как истукан, позволяя ей затопить душу… Слышала тихий шепот мужа, сыплющего ласковые слова в адрес другой женщины. Ее требовательные мольбы и стоны, шорохи и скрип матраца…

Дурацкие пакеты оттягивали руки, а по спине ползли капли пота. В глазах темнело, а в горле застрял крик или вопль отчаяния… Они занимались любовью, а я стояла посередине прихожей, не понимая, как поступить. Войти в спальню и разрушить себя окончательно или развернуться и выйти из квартиры, сделав вид, что ничего не было? Наверное, тогда я приняла правильное решение? Я выбрала правду, какой бы отвратительной она ни была… Потому что нет ничего хуже, чем иллюзии… Призрачные, как розовый дым и ненадежные, как песочный замок.

Я бросила пакеты и вошла в спальню. Нет, я не отворачивалась. Смотрела на голого мужа в объятиях молодой женщины. Впитывала его испуганный взгляд и недоуменный ее…

– Тери? Ты откуда здесь? – сухо произнес он, любовно прикрывая прелести своей любовница одеялом.

Не стоило, милый… Я успела ее рассмотреть. Стояла и пялилась на девчонку, пытаясь понять, почему так вышло? Усилием воли я открыла рот и прохрипела:

– Я, вообще-то, здесь живу. А она здесь откуда?

Я не собиралась устраивать скандал и рвать ей волосы. Выгонять из дома и умолять мужа одуматься. Внутри мгновенно все умерло. Любовь умерла… Осталась опьяняющая нутро боль…

– Я давно хотел сказать, Тери. Ты только не волнуйся, Яна…

– Ах, Яна? Вась, не надо ничего объяснять, я увидела достаточно, чтобы все понять. Просто… уходите…

– Вообще-то, это моя квартира, – цинично произнес он. – Я хочу, чтобы моя любимая женщина жила здесь. Так что уйти придется тебе. Вам с… твоей девчонкой.

– Моей? Она и твоя тоже, Вась.

– Она не моя, и ты знаешь об этом. Ты сама виновата, Тери. У нас теперь ничья, да, верная женушка? – лицо мужа скривилось в язвительной ухмылке.

– Я тебе не изменяла, Вась. И я не знаю этого человека – Самойлова.

– Мне плевать на это, Тери. Я хочу создать семью и жить спокойно – без Самойлова и прочих разборок. Я не верю в эти сказки. Нельзя перепутать детей в роддоме… Сейчас не то время.

Яна молча оделась и села на краешек стула. Сделала вид, что не замечает нашего с мужем разговора. Не оправдывалась, оставляя объяснения Васе. Наверное, это правильно? Чувствовать себя защищенной и делить все тяготы пополам? А у нас не так… Никогда так не было.

– Я поняла, Вась.

Скрип колес подъехавшего автобуса вырывает меня из колодца воспоминаний. Напрасно Самойлов думает, что я сдамся. Я добьюсь правды и верну дочь… Меня больше ничего не волнует – с мужчинами покончено! Их больше у меня не будет. Да мне и не нужно ничего для счастья – только бы Дарина была со мной.

Прыгаю на ступеньку и сажусь на кресло возле окна. Успокойся, Тери… Тебе надо сохранить благоразумие и ясность ума. Некрасивая, нежеланная, посмешище, а не женщина – пускай! Я найду другой способ подобраться к Самойлову.

Глубоко дышу, возвращая трезвость ума. Пока автобус плетется по заснеженной дороге, листаю предложения об аренде квартир. Мне надо найти жилье на первое время, а лучше – оформить ипотеку и приобрести крошечную студию. Но сначала нужно развестись… Господи, почему на меня свалилось все разом?

Выскакиваю на остановке и бреду по тротуару к зданию ресторана. Сегодня не моя смена, так что у меня будет достаточно времени, чтобы заняться делами.

Замечаю Нику в банкетном зале. Шмыгаю мимо нее в подсобку, служащую временным жильем, и снимаю верхнюю одежду. Падаю на узкий диван и пытаюсь отдышаться. Какой же он козел… Самодовольный индюк, возомнивший о себе черт те что!

– Так быстро? – Ника врывается через минуту. – Я вся извелась. Рассказывай, Тери.

– Он меня прогнал, Ник, – глядя в потолок, отвечаю я. – Сказал, что никогда не позарится на такую, как я. Назвал посмешищем и… – глотаю предательские слезы.

– Вот же сволочь! Идиот! Не воспринимай его слова, как приговор. Уверена, он растерялся. Ты же к нему на работу приехала.

– Ник, у меня появилась идея, – поднимаюсь, с трудом сдерживая эмоции. Как мне это раньше не приходило в голову?

– Говори. Я помогу, если что.

– Ты же знаешь директора областного телеканала?

– Да. Но они же пиарили Самойлова. Слушай, а это идея! Я засуну тебя во все каналы. Свяжусь с блогерами, да и с редакторами желтых газетенок. Пусть общественность услышит твою точку зрения. Ты на апелляцию подала?

– Нет. Адвокат сказал, что смысла в этом нет. Анализ ДНК подтвердил родство Самойлова, а я… Я не ее биологическая мать.

– Смысл в том, чтобы позлить Самойлова. До окончательного решения суда он не сможет удочерить Дарину. И надо добиться возобновления дела по поиску твоего ребенка, Тери!

– У меня нет на это денег, Ник, – вздыхаю я. – Частный детектив, адвокат… Я неблагополучная мать, не имеющая жилья, ты забыла?

– На телевидении обратишься к неравнодушной общественности и попросишь деньги на поиски пропавшего ребенка. А пока… Нам надо зарегистрировать фонд и так его и назвать – «Помоги найти дочь». Как тебе?

– Фонд регистрировать долго.

– Недолго, если есть связи. Я поговорю с владельцем ресторана. Можно выделить счет для благотворительности. Организации так делают, я точно знаю. Ему это даже выгодно – меньше налогов платить.

– Я согласна, – решительно произношу я. – Обзванивай телеканалы и радиостанции. Я объявляю войну Самойлову.

Глава 4

Этери.

Директор ресторана понимающе кивает, слушая мою тираду про расчетный счет. Если он сейчас откажет, я просто умру от отчаяния…

– Ну что же вы молчите, Дмитрий Степанович! – вмешивается Ника. – Вам что, трудно?

– Не трудно, девчонки. Идите к бухгалтеру, она даст реквизиты. Что-нибудь придумаем… Оформим деньги, как пожертвования организации, а там… Найдем способ вытащить.

– Ура! Бежим, Тери! У нас эфир через два часа, надо еще тебя накрасить и причесать, – тараторит Ника, стуча каблуками по полу коридора.

– А это еще зачем? Может, напротив, не стоит вмешиваться в мою природную… хм… красоту? Я должна выглядеть жалкой и несчастной, а не ухоженной и шикарной.

– Ты права. Маникюр у тебя имеется, а волосы… Твоим шикарным кудрям не нужна никакая укладка. Мы просто распустим их и нанесем немного тона на лицо. Ох, Тери… Как я волнуюсь, ты не представляешь. В разговоре с директором телеканала я так его накрутила. Они настроены решительно! Я почти уверена, что программа вызовет общественный резонанс. Доложат прокурору и начальнику следственного комитета! Бери выше – первому лицу области!

– Тише, тише, подруга, – успокаиваю ее я. – Им проще меня уничтожить, чем разбираться.

– Не-ет. Тебе нужно будет посмотреть в камеру и сказать, что ты не боишься никого. И всю эту лабуду, которую говорят в кино: если со мной что-то случится, прошу винить в этом Льва Самойлова!

– Прямо так? Вот так сказать?

– Да, и от тотчас прибежит к тебе сам, вот увидишь.

Я наношу немного макияжа и распускаю волосы. Для участия в программе выбираю брючный темно-синий костюм. Я должна выглядеть строго и достойно, но не жалко…

Ника вызывается подвезти меня до студии. Воодушевленная возможным успехом мероприятия, я бойко плюхаюсь на переднее сиденье ее машины и включаю клубную музыку – самое то для поднятия боевого настроя!

– Мы им дадим! Мы их всех порвем, – произносит Ничка, когда мы подъезжаем к зданию телестудии.

Улыбчивая телеведущая прикрепляет к воротнику моего пиджака микрофон и указывает на кресло гостя. В зале толпятся какие-то люди – эксперты, адвокаты, представители общественных организаций, журналисты, блогеры… Ника постаралась на славу…

– Вы готовы, Этери Валентиновна? – ведущая в белоснежном костюме растягивает красные губы в широкую улыбку.

– Да, готова. Только вы не сказали, какие будут вопросы?

– Не волнуйтесь, ничего провокационного не будет. Все будет хорошо, вот увидите.

– А… А Лев Самойлов не придет на эфир?

– Мы его не позвали намеренно. Это ваша минута славы, Этери.

Операторы объявляют минутную готовность, в зале гаснет свет, а я… Я, напротив, оказываюсь окутанной ярким светом прожекторов. Права ведущая – это моя минута славы, только моя… Приосаниваюсь и складываю пальцы в замок, ожидая вопросов ведущей.

– Я приветствую вас в программе «Острый вопрос», – начинает ведущая, смотря в камеру. – Верите ли вы, что в современном мире можно перепутать детей?

Зал начинает гудеть, как по команде. Люди бросают возмущенные реплики и перешептываются. Воздух тяжелеет, наполняясь эмоциями и моим волнением…

– Это возможно. Два года назад героиня нашей программы Этери Журавлева родила дочь. Она и ее супруг с нетерпением ждали рождения малыша. Этери Валентиновна наблюдалась в женской консультации и родила здоровую девочку. Но… – ведущая манерно замолкает, а потом громко добавляет: – Но полгода назад в жизнь Этери ворвался посторонний человек – известный в области хирург-стоматолог и владелец сети стоматологических клиник «Лев». Он потребовал вернуть дочь, которую родила женщина. Объявил ребенка своим и… Внимание, дорогие гости, он отобрал у Этери ребенка. Да-да, Лев Самойлов доказал, что девочка его кровная дочь. Детей перепутали в роддоме, но малышка Этери до сих пор не найдена. Следствие прекратилось, а мать… У нее забрали ребенка и лишили надежды обрести счастье.

Браво. Я бы не смогла так… Вот честно… Слезливые нотки в голосе ведущей приносят добрый плод – по залу прокатываются всхлипы и вздохи, шепот и возмущённые реплики.

– Лев Самойлов добился того, чтобы меня лишили материнских прав, – прочистив горло, произношу я. – Он забрал девочку и запретил мне с ней общаться. Вы считаете это нормальным? Я кормила малышку грудью до полутора лет, воспитывала ее… Разве так можно?

– Нет! Конечно, нет! – кричат из зала.

– Мерзавец! Самодур! Почему следствие прекратили? Главного врача роддома должны посадить! – выкрикивают гости.

– А давайте спросим героиню, как ей помочь? Может, у вас есть идеи? Есть в зале адвокаты? – а это уже Ника. Она поднимается с места и бесцеремонно забирает микрофон из рук важного гостя в первом ряду.

– Муж обвинил меня в измене и подал на развод, – сглатывая ком в горле, произношу в микрофон. – У меня сейчас нет жилья. И денег на адвоката нет… Я истратила накопления в долгой тяжбе с Самойловым. Следствие не отыскало преступника, укравшего мою девочку. Она жива… Точно жива – я это знаю. Следователь проверил всех рожденных в тот день малышей, но среди них не оказалось моей дочери. Такова правда. Чтобы продолжить поиски, мне нужны деньги на услуги частного детектива.

– А кого отдали Самойлову? Вернее, его жене? Какого ребенка предъявили им? – кричит какой-то мужчина из зала.

– Мертвую девочку, – отвечаю я. – Анализ ДНК доказал, что малышка не моя дочь. И не дочь Самойлова. Значит, мой ребенок воспитывается в семье вора. Выходит, так?

– Скажите, у вас есть счет или фонд? Куда я могу перевести деньги? Я понимаю ваше горе, как женщина… И хочу внести небольшую лепту. Пусть средства пойдут на услуги частного детектива.

Ничка делает вид, что она приглашенный гость. Провоцирует общественность последовать ее примеру.

– Да, и мы поможем!

– Друзья, сейчас на экране появятся реквизиты организации, где работает наша героиня. Вы можете переводить средства, указав в назначении платежа – благотворительное пожертвование Этери Журавлевой. Я тоже внесу некую сумму, – произносит ведущая, смахивая экран смартфона. Демонстрирует гостям, что мое горе затронуло струны и ее души…

– Спасибо. Спасибо вам всем огромное! – всхлипываю я. – Я понимаю чувства Самойлова, но он совсем не понимает моих… Помогите мне восстановить справедливость. Если в зале есть адвокаты, пожалуйста… – всхлипываю, не в силах подавить эмоции. – Возьмитесь за мое дело. Я хочу возобновить поиски пропавшего ребенка.

– Конечно, давайте поможем женщине, – продолжает Ничка. – В зале есть частный детектив?

А вот это лишнее… Ну кто бы стал его приглашать? В зале повисает тишина. И через мгновение ее пронзает уверенный мужской голос:

– Есть. Частный детектив Адам Аверин, к вашим услугам. После эфира приглашаю вас обсудить подробности дела.

Глава 5

Этери.

Ерзаю на месте, не в силах подавить волнение… Скорее бы программа закончилась. Ведущая рассказывает о прорехах в законодательстве, применяя слезливый тон, а я слушаю вполуха, думая только об этом Аверине… Неужели, поможет? Боюсь представить, сколько это стоит! Интересно, как люди откликнутся на мою просьбу помочь? Адам не похож на человека, который дешево стоит – дорогой клетчатый пиджак, белоснежная сорочка, поблескивающие на запястье часы…

Я точно провалюсь под землю, если он назовет неподъемную сумму… Да еще и столько планов впереди… Снять жилье на несколько месяцев, купить новую одежду… Старую я оставила в квартире Васи, а его новая пассия не торопится ее возвращать.

– Вы согласны, Этери Валентиновна? – вздрагиваю от голоса ведущей.

– Я… Эм… Я подавлена происходящим. Простите, вы не могли бы повторить вопрос? – надломлено проговариваю я.

– Вы согласны бороться за ребенка, которого считаете своим? Нам ждать апелляции?

– Конечно, – уверенно отвечаю я. – Я буду тянуть время, насколько это возможно. И восстановлю свои права.

– Что вы намерены делать с жильем? По сведениям, полученным нами из материалов дела, у вас нет собственной квартиры? – сухо произносит ведущая.

– Так и есть. Жилья у меня нет. Квартира моего мужа приобретена им до нашего брака. Но у меня есть работа. Есть здоровье и нет вредных привычек.

Зал взрывается аплодисментами. Наконец, все подходит к концу. Я сдергиваю микрофон с воротника и ищу взглядом Адама… Прощаюсь с ведущей, сердечно поблагодарив ее за помощь, и срываюсь с места в толпу, где недавно его видела.

– Этери? – слышу мужской голос за спиной. – Вы ищете меня?

– Да. Слава богу. Я уж думала, вы ушли, – тараторю сбивчиво. – Где мы можем поговорить? Боюсь, вы неправильно оценили мои возможности. Мое материальное положение таково, что…

– Я хочу вам помочь не из-за денег. Есть личный интерес, – отрезает он.

– И какой?

– Не скажу. Это… это личное. Может быть, потом? Вы располагаете временем? Сможем проехать до моего офиса?

Краем глаза замечаю Ничку. Взмахиваю ладонью, подзывая ее к нам. Не знаю, почему, но я до сих пор не верю в происходящее… Может, все это подстава Самойлова? И Аверин хочет уговорить меня отказаться от поисков?

– Здрасте! – шумно здоровается Ника. – Ну что, едем? Я с вами.

– Если только Этери не против, – бормочет Аверин и называет адрес.

Ничка запускает двигатель и включает обогрев на полную мощность. Зябко ежусь, неотрывно думая о тайне Адама… Почему он решил помочь? Что такого случилось в его прошлом?

– Ника, он даже не озвучил цену, представляешь? – протягиваю я, когда мы отъезжаем с парковки. – Говорит, что имеет личный интерес.

– Ну-ка, Тери, забей в поисковике что-то про него и его семью. Там наверняка будет написано.

– Не хочу… Пусть он скажет сам. Но любопытство меня уже терзает.

Телефон грозно вибрирует в тот момент, когда машина останавливается на парковке возле офиса Аверина. Ника была права – Самойлов найдет меня сам… Из-под земли достанет…

– Да, слушаю вас, – отвечаю абоненту с незнакомым голосом, почти не сомневаясь, что звонит он.

– Что вы о себе возомнили? – рычит он в динамик. – Журналисты и следственный комитет оборвали мне телефон!

– Вы сами виноваты, Лев Борисович, – нарочито спокойно отвечаю я. – Я просила малого – все лишь общаться с Дариной, а вы…

– Вас лишили материнских прав. А после вашей вчерашней выходки, мне понятно почему?

Не вижу его, но почти уверена, что Лев сейчас расхаживает по шикарному кабинету и крушит все, что попадает под руку.

– Какой выходки? – уточняю я, прикидываясь глупой.

– Вы готовы были предложить себя мне, вот какой! Какая нормальная женщина опустится до такого? Вы… Вы… Вы нерадивая мать.

– Я запомнила, как вы меня назвали: недоразумение, а не женщина. Посмешище, уродина… Что там еще? Может, я такая, как вы сказали… Не спорю, вам виднее. Но мать я отличная, потому что пойду на все унижения в мире ради дочери. Вы об этом хотели поговорить или… Так вот: я подала на апелляцию. Моим делом будет заниматься один из известнейших адвокатов в области, а поисками моего ребенка займется знаменитый частный детектив. Вам не удастся удочерить Дарину. Я буду тянуть время и…

– Стерва! Мне плевать, что вы там надумали. Я увезу дочь подальше отсюда, и делайте, что хотите.

Самойлов сбрасывает звонок, а я даю волю скопившимся эмоциям: приваливаюсь к окну и начинаю рыдать. Захлебываюсь слезами и обидой… Мерзавец… Какой же он бесчувственный урод…

– Тери, хорошая моя, успокойся… Моя ты родная, ну, пожалуйста. Он козел, вот и все. Ты из-за вчерашнего так плачешь? Из-за того, что отверг тебя, да?

– Из-за этого тоже. Знаешь, как это обидно, Ник? О тебя словно вытирают ноги. А еще взгляд… Пренебрежительный, брезгливый – он до сих пор стоит перед глазами. На меня никто так не смотрел… Даже Васина кукла. А этот Самойлов – он смотрел на меня, как на букашку. Жалкую и вонючую…

– Пошел он, куда подальше! Смотри, что я накопала, пока ты с ним болтала. Ника разворачивает экран, демонстрируя мне занятную статью:

«Адама Аверина перепутали в родильном доме. Всю жизнь он воспитывался чужими людьми, гадая, как попал в эту семью? Сплетники утверждают, что мальчик был похищен намерено. Сведений о его настоящей семье нет».

– Ну и дела, – протягиваю я, всхлипнув и вытирая кулаком слезы с лица. – Идем, Ник?

– А ты не боишься, что Самойлов к тебе явится? – с опаской произносит подруга.

– Нет. У него кишка тонка. Он не станет угрожать мне и портить репутацию. Ему нужна хорошая характеристика для органов опеки.

– И жена, – добавляет Ника.

– Что-что?

– Ему нужна жена. Органы опеки вряд ли разрешат холостому мужчине удочерить девочку.

– А мне нужен муж в таком случае.

– Возможно… Сейчас спросим у Адама.

Глава 6

Этери.

Волнение то и дело поднимает голову… Заставляю себя глубоко дышать и поднимаюсь в офис Адама. Ничка семенит следом, не отрывая взгляда от экрана смартфона.

– Споткнешься, дуреха, – бросаю я, поддерживая ее за локоть.

– Тери… ты не представляешь, что случилось! – почти визжит подруга, застывая на месте. – Теперь нам точно хватит оплатить услуги частного детектива! И адвоката, и…

– Да что случилось-то?

– Глянь-ка, Этери, сколько денег поступило на счет от неравнодушной общественности. Ты только посмотри!

В глазах рябит от количества нулей… Это не сон? Может, черная полоса закончилась, и в моей жизни появился проблеск?

– Поверить не могу, Ника…

– Видишь, как Вселенная тебе помогает? Она открыла свой поток, и…

– Фу, Ничка. Прекрати, пожалуйста, говорить, как модная инстателочка. И ничего еще не получилось… Идем в кабинет Аверина? Кажется, он заждался.

Стучусь в дверь и, получив приглашение, вхожу. Взгляду открывается уютная просторная комната в стиле минимализма. Посередине стоит длинный черный стол с ярко-красными стульями, вдоль стен высятся каталожные шкафы с различной документацией.

– Садитесь, девушки, – улыбается Аверин. Не могу не заметить, что он симпатичный: высокий блондин со слегка вьющимися волосами, зеленоглазый и широкоплечий. Такой наверняка нравится женщинам, и я не исключение. Это вам не самодовольный козел Самойлов!

– Деньги у Тери есть, – опережает меня Ника. Шумно отодвигает стул и садится, деловито сложив пальцы в замок.

– Я пока ничего не говорил про деньги, – улыбается Адам. – Я просто… Я иногда и бесплатно работаю, если хочу помочь человеку. Или идея меня будоражит.

Адам одаривает нас многозначительным взглядом и вздыхает:

– Я сам ребенок, которого перепутали в роддоме. Мои родители до сих меня не нашли. А я их… Я хочу вам помочь, Этери. Раньше я трудился в следственном комитете, имею юридическое образование. Могу выступать в суде, если потребуется. И у меня есть надежная команда помощников. Они рыщут по городу и вынюхивают все, что требуется. Мы работаем быстро и качественно.

– И при этом так и не смогли найти своих родителей? Ох… Простите, – тушуюсь я.

– Ничего. Времени прошло слишком много. Давайте попробуем восстановить цепочку событий, происшедших в роддоме. Вспомните по минутам, что случилось, когда девочка появилась на свет?

Проваливаюсь в прошлое, в миллионный раз вспоминая роды…

– Врачи говорили, что у малышки высокий риск развития резус и группового конфликта, – со вздохом отвечаю я. – Я почти всю беременность лежала на сохранении. Уровень антител был…

– То есть теоретически девочку могли поместить после родов в реанимацию? – уточняет Адам, постукивая кончиком ручки по столу.

– Конечно! И мое состояние было не лучшим. Помню, как услышала ее крик, а потом… Простите, – судорожно вздыхаю и тянусь в сумочку за платком. – Если я услышу крик своего ребёнка, то узнаю его… Не понимаю, кому это было нужно?

– Наташа! – зовёт Аверин помощницу. – Завари нам чаю с жасмином. Продолжайте, Этери Валентиновна, – возвращает внимание ко мне. – У вас есть враги? Кому нужно было вам вредить? Ребёнка могли похитрить из мести. Я много раз разбирал случаи, когда таким способом наказывали неблагонадёжных должников или…

– Я никогда не брала кредитов. И ничего не занимала у посторонних людей. У мамы иногда перехватываю, если не хватает до зарплаты. Или у Нички.

– Я все равно хотел бы исследовать ваше окружение. С кем вы общались? Кто знал, что вы собирались рожать именно в том роддоме?

– Адам, – бесцеремонно вмешивается в разговор Ника. – А не проще допросить сотрудников роддома? Они тоже в деле, я уверена.

– Ника, перестань, – шиплю я. – Адам лучше нас знает, как работать. Не нам его учить.

– Почему же, Ника права. Я этим тоже займусь, но планирую действовать деликатно. Этери, это не у вас гудит телефон?

Боже мой… При виде номера абонента по спине проносится толпа ледяных мурашек. Что ему от меня нужно? Унизить ещё раз?

– С вашего позволения я отойду, – дрожащим, как шелест голосом произношу я.

Выхожу в лифтовый холл и поношу телефон к уху:

– Слушаю.

– Этери Валентиновна, это я.

– Кто я? – нарочито удивлённо спрашиваю я.

– Лев Самойлов. Сохраните мой контакт, пожалуйста. Я хочу поговорить с вами, – вымученно вздыхает он.

– Что-то с Дариной? Не молчите! Она заболела? Она… Я придушу вас собственными руками, если…

– Я пришлю вам адрес в сообщении, – холодно отвечает он.

– Во сколько мне быть у вас?

– В семь.

Глава 7

Лев.

– Левушка, я не могу тебе помочь, – разводит руками Тина.

Зачем только я ее выдернул? Вот же дурак… Молодая девчонка, неопытная… Чем она может помочь мне с дочерью? Бессилие связывает по рукам и ногам, но к нему примешивается чудовищная злость на эту… белобрысую выскочку. Она оказалась сильнее, чем я думал… Адвокат убеждал, что с ней не будет никаких проблем… Я не воспринимал ее серьезно. Думал, заберу малышку и дело с концом… Но Дарина второй день ничего не ест… Все время плачет и кричит во сне.

– Лева, может, вызвать врача? Или… няню? – повторяет Тина, вырывая меня из задумчивости. – Я так хочу подружиться с девочкой, но она без умолку зовет эту… женщину.

– Мама… Хосю к маме… Мамуя… – стонет малышка, а до меня наконец доходит, что она горит.

– Левушка, господи…

– Не называй меня так, я же просил, – отрезаю я и беру Дарину на руки. – Доченька, ну чего ты грустишь? Может, книжку почитаем? Тебе какую сказку бабуля читала?

– Мама… А где моя мамуя… Посему ее неть? Она меня блосила?

– Левуш… Лев Борисович, может, вы позовёте ту женщину? Пока малышке не потребовалась психиатрическая помощь? – осторожно произносит Тина, заламывая руки и хлопая длинными наращенным ресницами. – Я не нянька, а…

– А ты думала, кто ты? Я никогда не скрывал, что борюсь за дочь. Тина, ты хотела быть в стороне? – не знаю, какого жду ответа. Наверное, я ее здорово напугал? Окунул в реальность, где нет цветов и ресторанов, но есть плачущая горячая девочка…

– Нет, не хотела. Я не могу подружиться с ней. Она меня… укусила. Вот, смотри. Девочке нужен психолог или…

– Молчи, пожалуйста. Не хочу ничего слышать про психиатра. Тина, ты не обидишься, если я попрошу тебя уйти? Мне самому непросто… И я…

– Не парься, Лев Борисович, – фыркает она и спешит в прихожую.

Обувается и выбегает на улицу, даже не застегнувшись… Видимо, моя дочурка здорово ее измучила.

Прижимаю Дарину к груди и несу в гостиную. Включаю мультики про трех котов и, пользуясь минутным спокойствием, звоню Этери. Знала бы эта маленькая бесцеремонная кукла, как я ломаю себя… Лев Самойлов никогда никого не просит. Ни о чем…

– Этери Валентиновна, приезжайте в семь, – прошу я, проглатывая возмущение. Оказывается, у нее нет моего личного номера телефона! Подумать только! И она говорит о материнской заботе? Она должна знать наизусть номер человека, который забрал ее ребенка.

Дарина ненадолго отвлекается. Успеваю прибраться в доме и сварить макароны. Не знаю, чем кормить малышку. Если бы она хоть слово сказала… Макароны заправляю сливочным маслом и сыплю в блюдо тертый сыр. Вкусно… Но дочурка соглашается съесть ужин, когда придет мама. Опять двадцать пять! Беру кроху на руки и уношу в гостиную, к потрескивающему камину. Давно я его не топил… После смерти жены ни разу к нему не подходил, словно наказывал себя, лишая домашнего уюта.

В домофон звонит Этери. Бросаю взгляд на часы – ровно семь вечера. Не опоздала, но и раньше не посмела заявиться… Она напористее, чем я думал. И так просто не отвяжется… Наверное, мне стоит задуматься о смене места жительства.

– Дарина! – вскрикивает гостья, опустившись на корточки и раскрывая руки для объятий. – Доченька моя… Малышка… Солнышко. Да ты горишь! Что вы сделали с ребенком? – подхватывает малышку и на руки и наступает на меня, как дикая тигрица. – Почему девочка заболела и похудела? Боже мой… Сладкая моя, да у тебя же щечки впали. Вы… Вы мерзавец… Я вас…

– Остыньте, Этери, – вскидываю руки в примирительном жесте. – Давайте я подержу малышку, а вы разденетесь и помоете руки. Успокойтесь, пожалуйста, – произношу почти по слогам, не отрывая взгляда от этой сумасшедшей.

Щеки красные, глаза горят, грудь тяжело вздымается. Ну точно… истеричка…

– Хорошо, – шелестит она. – Где ванная?

Этери снимает куртку и встряхивает кудрявыми светлыми волосами, закрывающими ее спину золотистым плащом. Стаскивает сапожки, демонстрируя маленькие ступни в розовых носках. В моей прихожей пахнет женским шампунем и духами… Непривычно и… интригующе.

– Лев… Борисович, – густо краснеет она, замечая мое невольное подглядывание. И какое мне до нее дело… Маленькая недалекая… хамка.

– Если вы снова станете предлагать себя, то… – реплика выходит неуверенной и хриплой.

– Не стану. Предложение действовало ограниченное время. Вы высказали свое мнение обо мне, а теперь послушайте мое: вы самодовольный грубиян, Лев Борисович. Индюк и… Невоспитанный, несимпатичный, ужасный, черствый человек. Я никогда бы не обратила на вас внимание. Никогда, слышите? Как мужчина вы мне не нравитесь. Поэтому, можете быть спокойны – делать глупостей я не собираюсь. И… Где ванная?

Глава 8

Лев.

Ошеломленно замолкаю и взмахиваю рукой в сторону ванной. Не понял… Это меня сейчас так отбрили? Поставили на место или… Хотя да – поставили на место. Я дал правильную формулировку поступку Этери. Я ее обидел тогда, не спорю… Оскорбил, обесценив женские достоинства, выгнал из кабинета, да и смотрел презрительно… Наверное, ни одна женщина не стерпела бы такого отношения.

– Мама… Мамоська, – малышка тянет ручонки и беспокойно ерзает, сидя на моих руках.

– Тише, солнышко, сейчас… мама придет.

Этери возвращается быстро. На меня и не смотрит – бросается к Дарине и почти выдергивает девчушку из моих рук.

– Доченька моя… Солнце… Я так по тебе скучала, я тебя люблю. Очень люблю… Маленькая моя…

Этери сникает. Ее плечи подрагивают, грудь тяжело вздымается, а по щекам текут слезы. Тишину гостиной нарушают всхлипывания – женские и… детские. Слова нежности, вздохи, шорохи… Кажется, они обращаются во что-то осязаемое – острое и холодное. И все это режет меня на части, заставляя отвернуться.

Этери садится на корточки, не в силах стоять, а уж тем более держать малышку на руках. Тоска словно высосала из нее все силы. Еще миг, и она свалится навзничь или потеряет сознание… Только этого мне не хватает для полного счастья – ее обморока.

– Этери… Валентиновна, поднимайтесь, – сухо произношу я и тяну Дарину за ручку.

– Нет! – вырывается она. – Мама… Моя мама. Мамуя, ты не уйдес?

– Нет, доченька, я не уйду, – Этери стыдливо вскидывает на меня взгляд. Неужели, ждет разрешения остаться? Или что тогда?

– Давайте пройдем на кухню? – предлагаю я. – Дарина, иди ко мне на ручки, мама никуда не уйдет. Пока…

– Лев Борисович, ну вы и… сухарь, – вздыхает Этери. – Можно было не уточнять. Дарина давно ела?

– Идемте на кухню, – со вздохом предлагаю я.

Этери шлепает по полу этими своими… ножками в розовых носочках, раздражая меня до предела. Бесцеремонно открывает крышку кастрюли и морщит нос при виде макарон.

– Другой еды нет? – презрительно произносит она.

– А что не так с макаронами? Я их только сварил. И вообще, Этери Валентиновна…

– Я кормлю дочь свежими овощами и фруктами в каждый прием пищи. Ну… кроме основных блюд. А суп есть?

– Нет. Она отказывалась от еды. Честное слово, моя мама не смогла впихнуть в Дарину больше, чем ложку каши и…

– Вы непроходимый эгоист, Лев Борисович, – пылко бросает она. – Вам плевать на ребенка, ее здоровье и психическое состояние. Вы… Вам бы только исполнить свои хотелки и…

– Перестаньте так говорить, Этери. Я действую исключительно в интересах ребенка и…

– Хосю сюп, – певуче произносит кроха, благоговейно взирая на мать.

Видели бы вы наши лица: почти одновременно мы с Этери замолкаем, а потом облегченно вздыхаем.

– У вас есть мясо? Овощи, зелень? – тараторит она. – Я приготовлю маленькую кастрюльку, если вы не против.

– Есть домашняя курица. И овощи есть. Сейчас достану.

Дарина не отлипает от Этери. Обнимает за ноги, гладит и просит не бросать ее, пока та умело шинкует овощи. Смотрю на эту картину, чувствуя себя идиотом… Я ведь Этери для серьезного разговора позвал.

– Мойте руки и помогайте накрывать на стол, – командует эта мелкая… выскочка, орудуя ножом. Режет хлеб и выкладывает его на блюдце, одиноко стоящее возле раковины. – Я могу заглянуть в шкаф с посудой? – запоздало спрашивает разрешение.

Ты уже влезла… везде. Наследила маленьким ножками и пропитала воздух моего дома своим запахом. Что там? Лесная земляника, яблоко, немного ландыша… Носится по дому, как будто всегда здесь была и варит суп моей дочери…

– Можно. Но вы учтите, что я терплю ваше присутствие только ради дочери.

– Понимаю и… Спасибо вам за ваше терпение, Лев Борисович. Я покормлю Дарину, искупаю ее и уеду домой.

– Вы не оставите нас в покое, ведь так? – спрашиваю тихонько, чтобы дочь не услышала.

Дарина впервые за день отвлекается на груду раскрасок, что купила для нее моя мама.

– Не оставлю, уж извините. Я кормила ее, понимаете? Она мой ребенок, мой малыш… Я не стану мешать вашей жизни. Просто позвольте мне изредка ее видеть. Выделите несколько дней в неделю, чтобы я…

Голос подводит Этери. Она глубоко вздыхает и втягивает голову в плечи. Отворачивается к кипящей кастрюле и помешивает суп. Кухню наполняет аромат домашней еды, свежей зелени и хлеба.

– Давайте ужинать. Вы голодны? – спрашивает она.

– Д-да… Пахнет неплохо.

Дарина съедает тарелку супа с хлебом и запивает чаем с молоком. Соглашается, чтобы мама ее искупала и рассказала сказку перед сном.

– Мама не уйдет? – поворачивается ко мне.

– Нет, – лгу я. Пальцы чешутся поскорее войти в приложение и вызвать этой захватчице такси.

– Я ее быстро помою, расскажу сказку и уеду. Не волнуйтесь, – шепчет Этери, наклонившись к моему уху. – Поговорим…в другой раз, да.

– Да, – отвечаю я.

Завариваю кофе и сажусь в кресло, наслаждаясь воцарившейся в кухне тишиной. Из ванной доносится довольный детский визг и милое женское щебетание. Она не оставит меня в покое… С этим придется смириться. Будет навещать мою дочь и жить своей жизнью. А я своей… Потягиваю горячий напиток, листая новостные ленты. Везде Этери и ее душещипательная история… Надо бы усмирить ее пыл, заставить отказаться от дальнейших интервью, а если не захочет – пригрозить… Слушаю тишину и женское пение. А потом и оно смолкает. Похоже, Дарина заснула. Ну все… Пора и честь знать. Ступаю в детскую комнату, чтобы позвать Этери и выдворить ее из своего дома.

– Заснула? – шепчу в полумрак ночника.

Этери крепко обнимает мою дочь и спит…

Глава 9

Этери.

Вздрагиваю среди ночи, разбуженная всхлипыванием Дарины. Черт возьми, где я? Оглядываюсь, пытаясь разложить по полочкам события прошедшего дня. Вот он Самойлов… Высокий и одетый по-домашнему… А еще, на удивление сдержанный. Не кричит и не угрожает – разговаривает, просит, приглашает к столу… Даринка зарывается носом в мою шею и тихонько сопит, как крохотный котенок. Выходит, я уснула? А Лев сжалился надо мной и не разбудил. Надо не забыть поблагодарить его утром. Дочка спит, а я наслаждаюсь моментом близости. Перебираю ее шелковистые волосы, глажу нежные щеки… Завтра я уеду домой – в подсобку ночного клуба. Самойлов ведь может сменить милость на гнев? Поддаться советам адвоката или… мамы? Он вправе запретить мне сюда являться. По праву, которого меня лишили, признав несостоятельной матерью… С его подачи, между прочим. Глаза вмиг заполняют жгучие слезы… Дариночка моя, девочка… Что мне нужно сделать, чтобы видеться с тобой? Не хочу, чтобы ты меня забывала… И свою дочурку хочу найти. Ночь ворует покой, пробуждая самые болезненные чувства моей души. Боль хлещет по щекам, как кнут. Выпускает на волю обиды, даже самые затаенные… Я все вспоминаю – изменщика-мужа, его важную красавицу-любовницу, все-все… Даже одноклассника, ударившего меня мячом в девятом классе. Реву, как белуга от нахлынувших эмоций, позволяя себе быть слабой… Даринка шевелится во сне, а тихонько поднимаюсь и бреду в кухню. Поплачу там… Самойлов крепко спит – у него-то все хорошо в жизни. Включаю светильник над плитой и наливаю в стакан воду из кулера. Хорошо у него дома, уютно… Я и мечтать не могу о такой кухне – просторной, светлой и стильной, напичканной модной техникой. Все у Самойлова сверкает, прямо как его зубы – даром, что стоматолог. Присаживаюсь за стол, оглядывая жилище моей дочери… Я уйду в свой параллельный мир, а она останется, потому что она его по праву… А я так… Кормилица и воспитательница, растившая девочку до двух лет.

Слезы бегут по лицу, щекочут подбородок и шею, заползают под воротник футболки… Что мне делать со своей жизнью? С чего начинать? Никогда еще я не чувствовала себя такой брошенной и беспомощной. Всхлипываю и тотчас вздрагиваю от приближающихся шагов.

– Этери? Вы что тут делаете? Наверное, хотели сбежать с моей дочерью? – хмурится Лев. В другой ситуации я сказала бы, что он симпатичный. Даже очень… Высокий, темноволосый, немного взъерошенный. И в домашней футболке он совсем не кажется устрашающим.

– Что вы такое говорите? – вскидываю подбородок и смотрю ему в глаза. Теперь он видит, что я плакала. – Зачем мне делать такие глупости? Подвергать ребенка опасности и нарушать закон? Я просто… Я…

– Что у вас случилось? Вы… вы так выглядите, что…

– Посмешище, а не женщина, я помню… – стакан предательски дрожит в моих руках. – Почему все так, а? Почему моя жизнь идет под откос? Как срывающийся в пропасть паровоз.

– Послушайте, – Лев присаживается возле меня на корточки. Так близко, что я мгновенно вспыхиваю… – Вы молодая, здоровая женщина. Все у вас будет хорошо. Этот ваш… Адам поможет найти вашего ребенка и…

– Вы обманули меня, да? Вы же сказали, что не станете препятствовать моему общению с Дариной. Я растила ее, поймите, я… Вот почему он изменил? – резко перевожу тему я. И чего я вспомнила своего Васю? Это все ночь – странная, тихая, ледяная. За окном воет ветер, а дома тепло. Пахнет вареньем и… ароматом геля для душа Самойлова.

– Ваш муж?

– Ох, простите меня за эти откровения. Просто я… Последнее время я со всем разбираюсь сама. Плохо быть одной. У вас есть любимый человек?

– Да, – тут же отвечает Лев. – Я встречаюсь с женщиной. Она хочет подружиться с Дариной, но малышка… Не поверите, она ее даже укусила сегодня.

– Обалдеть, – улыбаюсь я. Наши взгляды встречаются. Лев улыбается в ответ, а неловкость между нами улетучивается. Оказывается, с ним может быть легко…

– Я буду разрешать вам с ней видеться, – шепчет он. – Но вы не посмеете лезть в мою личную жизнь, ладно?

– Конечно, я и не собиралась… Мне нужно устраивать свою. Знаете, а мне ведь нравится этот мужчина.

– Какой? – Самойлов любопытно вскидывает бровь.

– Адам Аверин. Он симпатичный, умный, воспитанный.

– Давайте-ка пойдем спать, Этери? – Самойлов резко поднимается, нависая надо мной высоким ростом. – Я тоже обещаю не лезть в нашу жизнь. Вы можете выйти замуж, я и слова не скажу.

– Ну уж нет… Мне хватило одного раза.

– Не все мужчины изменяют. У вас еще будет все хорошо.

Сухарь он и есть сухарь… Кажется, Самойлов неспособен на безумство. Отчего-то он напоминает мне Ипполита из «Иронии судьбы». Все у него по плану, скучно и пресно. Интересно, он и поцелуи планирует? И… остальные вещи тоже?

– Спокойной ночи, – шепчу я и семеню в спальню дочери.

Не знаю, почему, но мне стало легче… Самойлов ничего не говорил, но он так смотрел… С каким-то участием, что ли… Или сочувствием. В его глазах не было презрения или жалости.

Ложусь под бочок Дарины, накрываюсь теплым ароматным одеялом и закрываю глаза. Спи, Этери, наслаждайся… Твоя твердая горбатая кушетка в ресторане уже ждет тебя… Проваливаюсь в сон, а просыпаюсь от стука дождевых капель по стеклу. Тук-тук… Так успокаивающе, монотонно и тихо. Но заснуть у меня уже не получается. Накрываю дочку одеялом и тихонько бреду в ванную. Найдется у Самойлова полотенце и новая зубная щетка? Аккуратно распахиваю створки навесного шкафчика, обнаруживая необходимые для утреннего туалета предметы. После душа решаюсь приготовить Самойлову завтрак. Я бы и обед смогла, если он попросит… Мне хочется отблагодарить мужчину за гостеприимство и ночной разговор, и я делаю то, что могу… Отвариваю яйца, готовлю молочную кашу, жарю гренки, режу найденные в холодильнике фрукты. Я очень люблю готовить, а в такой красивой кухне это делать одно удовольствие. Стараюсь не шуметь, давая возможность хозяину дома и дочурке поспать подольше, но в мои планы врывается кто-то другой…

Тишину взрывает звонок домофона. Бегу в прихожую и снимаю трубку видеодомофона.

– Кто там? – всматриваюсь в экран.

– Тина, – отвечает потрясающей красоты молодая женщина.

Глава 10.

Этери.

– Открываю, – шепчу дрожащим шепотом и торопливо приглаживаю разметавшиеся волосы. Они у меня красивые, что бы там Самойлов ни говорил… Волнистые, густые и светлые, как топленое молоко. Это для него я посмешище, а не женщина, а для других мужчин – объект вожделения и несбыточных мечтаний. За мной давно волочатся парни из клуба – Михаил и Виталий. Ну да ладно… Посмотрим, что там за Тина.

– Здравствуйте, – сдерживая восхищение, бормочу я. Дамочка встряхивает длинными, уложенными волосами и расстегивает пуговицы пальто. Окидывает меня коротким, нечитаемым взглядом и произносит:

– Доброе утро, вы кто? Новый персонал? Давно пора… Левушка сам не в состоянии справиться с домом. Как вкусно пахне-ет… Он еще спит? – воркует, сбрасывая модные сапожки на высоких каблуках.

– Д-да… Еще спит.

– И девочка тоже?

– Тоже, – на меня, как по волшебству нападает ступор. – Вас угостить кофе? Или… Может, желаете позавтракать?

Тина права – дому требуется женская рука. Так, почему я не могу помогать Самойлову? Эта наманикюренная кукла вряд ли держала в руках что-то тяжелее ложки. Она не будет мыть лестницы и убирать санузлы… А я смогла бы… Готовить, мыть, ухаживать за садом… Только бы видеть дочь.

– Сейчас Левушка проснется и вместе позавтракаем, – воркует она, прохаживаясь по дому.

Сейчас он проснется и попросит меня уйти… Как же хочется, чтобы утро не наступало – минутки замерзли, а часы остановились, продлевая мое пребывание здесь. Но этого не случится…

– Доброе утро, – звучит голос Самойлова за спиной.

– Ой… Доброе, – я так увлеклась мытьем посуды, что не сразу заметила его появление.

Лощеный, свежий, подтянутый… Все это он. Ловлю восхищенный взгляд на него Тины и отворачиваюсь. Может, молодые люди привыкли завтракать не кофе? А чем-то погорячее? А тут я… Со своими вареными яйцами и кашей. Тьфу…

– Лев Борисович, садитесь завтракать, – собрав волю в кулак, произношу я. – Спасибо вам за понимание… И за ночной разговор тоже. Мне нечем вас отблагодарить, поэтому я… Вот, – взмахиваю ладонью в сторону накрытого стола.

– Спасибо вам, Этери Валентиновна, – учтиво отвлечёт он. – Не стоило беспокоиться, но мне приятно. Признаться честно, давно я не завтракал домашней едой. Каша есть?

Мне кажется, или он бросает осуждающий взгляд на Тину?

– Да, конечно! Садитесь, пожалуйста. Тина, вы тоже, – кручусь возле них, как будто от этих людей зависит моя судьба. А она и так зависит!

– Лева, так эта женщина не домработница? – подает голос красотка.

– Нет, это мама… Это женщина, у которой жила моя дочь, – поправляется Лев.

Мда… Я растила малютку, кормила ее грудью почти до полутора лет, не спала ночами, а он… Женщина, представляете? Я просто какая-то женщина…

– А почему ты ее сюда пустил? – ее настроение резко меняется. – Ее лишили родительских прав. Она не должна здесь находиться. Такие люди, они…

– Прекрати, – отрезает Лев, бросая на Тину уничтожающий взгляд. – Я сам разберусь со своими проблемами. Ты чего пришла так рано?

– Как? Ты же сам вчера просил? Сказал, что девочке нужно приготовить завтрак.

– Дарина. Так ее зовут, – хрипло бормочу я. – Не девочка.

– Да, кстати. Ее так зовут, – неожиданно поддерживает меня Лев. – И не ты ли, моя дорогая, предлагала обратиться к детскому психологу или вызвать маму Дарины? Я это и сделал.

– Да, но… – ковыряется в тарелке Тина.

– Лев Борисович, можно поговорить с вами? – выпаливаю я. Потом разберётся со своей зазнобой…

– Это терпит пять минут? Я хотел бы закончить завтрак.

– Конечно.

Дарина с первых дней плохо спала по ночам. Крепко засыпала под утро и просыпалась поздно. Неудивительно, что дочурка до сих пор видит сны, давая мне возможность подольше здесь побыть.

– Можем пройти в кабинет, – предлагает Лев.

Вытираю мокрые руки кухонным полотенцем и семеню следом за Львом.

Кабинет, как и весь интерьер дома выдержан в светлых тонах. Самойлов любит минимализм – никаких штучек для уюта, картинок и ковриков – только необходимые вещи. Посередине комнаты громоздится широкий стол, возле него кожаное кресло, а вдоль стены – строгий бархатный диван.

– Присаживайтесь, – сухо бросает Лев, устраиваясь в кресле.

– Лев Борисович, – начинаю я.

– А что с вашими волосами, – хмурится он, испепеляя меня взглядом.

– А что с ними? – касаюсь копны руками и пропускаю пряди между пальцев.

– Они… кудрявые. Вы их накрутили? Простите, я мелю чушь… Просто только сейчас обратил на это внимание.

– Ах, вот вы о чем, – улыбаюсь я, чувствуя, как к щекам приливает кровь. – Я забыла расческу для волос. Просто не успела сделать укладку. Лев Борисович, я… Я предлагаю вам свои услуги. Речь идет…

– Вы решились снова предложить мне себя? – с ноткой брезгливости в голосе произносит он. Самойлов крутится в кресле, а воздух наполняет противный скрип. – Не интересно, уж простите…

– Я не меняю своих решений, – отрезаю я. – По-моему, мы закрыли эту тему, Лев Борисович? Вы не интересуете меня как мужчина. Вы…

– Я слышал вчера, можете не повторять. Тогда о чем речь?

– Я предлагаю вам услуги домработницы. Ради моей Дарины я готова на все, а вашему дому требуется уход. Я могла бы бесплатно убирать, готовить и следить за садом. Я прошу вас, подумайте над моим предложением?

– Вы же работаете в этом… дешевом ночном клубе?

– Ну и что. Я работаю посменно. В свободные дни могу приезжать к вам. Вы меня извините, но Тина непохожа на девушку, способную заниматься чем-то, кроме…

– Это не ваше дело, Этери. Я скоро женюсь на ней. И она станет вашей хозяйкой тоже. Вы к этому готовы?

– Так вы меня берете?!

Глава 11

Этери.

– Я не знаю, – мнется Лев. – Не могу принять решение так быстро.

– Да что тут принимать? У вас есть сердце? Вы мне даже спасибо не сказали за дочь…

Лев оживляется и удивленно вскидывает бровь. Похоже, он и вправду не задумывался о благодарности.

– Спасибо вам, Этери… Наверное, вы хорошая мама… Я почти уверен, что неплохая.

– Неплохая? Лев Борисович, клянусь, что не стану вмешиваться в вашу жизнь. Мне нужна только дочь. Насколько я знаю, ее родная мама умерла, так почему…

– Вам пора, – хрипло выдыхает он.

Понимаю, что затронула незажившую рану, но молчать я не могу… Мне надо думать о своей судьбе, а не беспокоиться о чувствах Льва. И о судьбе доченьки…

– Я могу попрощаться я С Дариной?

– Она еще спит.

– Ну и что? Я подожду. Если хотите, я посижу в коридоре. Тихо, как мышка… вы меня и не заметите.

– Мне это кажется плохой идеей, Этери. Дарина расстроится и закатит истерику. Она еще ко мне не привыкла, понимаете?

– Понимаю, конечно, – отвечаю со вздохом, заслышав шум в гостиной.

Двери распахиваюсь, а в проеме вырастает Тина. По ее лицу пробегает мимолётная тень недовольства, только ее заметить сумеет лишь очень наблюдательный человек. Или беспристрастный… Короче, не Лев… Но в следующую секунду тень растворяется в нарочито широкой улыбке.

– Милый, девочка проснулась, – щебечет она. – То есть Дарина… Ты же хотел менять ей имя, поэтому я…

– Что? Вы еще не оставили эту идею? – возмущаюсь я. – Пойду к дочери. Уж извините… Покормлю ее завтраком и попрощаюсь. Давайте вместе найдем нужные слова. Как вы на это смотрите?

– Левушка, соглашайся, – воркует Тина. – Эта женщина… не отстанет.

– Да, вы правы – не отстану.

– Тина, иди куда-нибудь… в спальню. Жди меня там.

Предложение поступает не мне, но я краснею до корней волос… Кажется, щеки сейчас взорвутся. Почему я вообще об этом думаю? Плевать мне на Самойлова… Пусть идет в спальню и ублажает свою красавицу Тину.

Даринка бросается в мои объятия, громко крича:

– Мамоська! Ты не уйдес? Мамуя… Мама…

Влажные губки впечатываются в мою щеку, а тоненькие ручки обвивают шею… Господи, как же тяжело… Кажется, сердце сейчас разлетится на мелкие кусочки…

– Дариночка, идем чистить зубки и завтракать.

– Каса?

– Да, я сварила кашу и сделала твои любимые гренки. Покормлю тебя и пойду на работу, ладно? Маме надо денежки зарабатывать. Ты меня отпустишь?

– Да… – вздыхает моя кроха и снова прижимается к моей груди. – Ты плидес потом?

– Да, солнышко. Мама придет, – отвечает за меня Лев. – Иди чистить зубки.

Кормлю свою кроху и спешно прощаюсь. Лев провожает меня до двери. Смотрит, как я одеваюсь, а потом произносит:

– Я позвоню вам, Этери. Подумаю, какой график посещений будет удобен. Но не рассчитывайте втереться ко мне в доверие и отобрать дочь. Она моя по праву. Вам надо заниматься поисками своего ребенка.

– Спасибо за напоминание, Лев Борисович, – фыркаю в ответ и выхожу во двор.

Мне некуда идти… Я даже выплакаться как следует не могу – негде… Приезжаю в ресторан и прячусь в подсобке. Переодеваюсь в форменную одежду и выхожу в зал, завидев важно расхаживающую Ничку.

– Тери! Рассказывай, дорогая. А потом я поделюсь хорошей новостью, – щебечет Ничка. – Давай-ка сядем за дальний столик. Костя-я! Нам два капучино. Ты ела? У вас что-то было? Самойлов не устоял перед твоей красотой? Распластался как слизень и сделал предложение?

– Хватит, Ник, ладно? – бурчу я.

– Хва-атит, Ника, – передразнивает она. – Кислятина какая, фу… Нет бы хитростью мужчина завлечь.

– Мне хватило замужества, Ничка. Ничего не хочу… Все в целом неплохо. Я…

– Еще бы! Директор ресторана подкинул мне классную идею. Деньги, которые тебе перечисляют люди, использовать для улучшения жилищных условий.

– Нет, это нечестно, – качаю головой. – Так нельзя… Это… Это мошенничество.

– А вот и нет. Ты знаешь, что большинство людей так прониклись твоей ситуацией, что сделали пометку в строке о пожертвовании. Ну вот, например, – Ничка разворачивает экран.

«– Помощь для Этери и Дарины Журавлевых. Дорогая Этери, решите свои жилищные проблемы. Вам нужен дом! Начните с этого».

«– Пожертвование для Этери. Распорядитесь деньгами, чтобы решить проблемы с домом…».

И таких сообщений очень много… Стараюсь удержать ползущий вниз подбородок и хлопаю глазами, не понимая, как реагировать?

– Что теперь делать, Ник?

– Костя! Где кофе!

– Да не ори ты так, оторва, – улыбаюсь я. – Я, между прочим, Самойлову приготовила завтрак. И сама поела.

– Если бы он знал, кто ты –в жизни бы не отпустил, – качает головой Ника.

– И кто я?

– Будущий ресторатор или шеф-повар, – отвечает Ника, забирая с подноса Костика чашки. – Сейчас мы отпросимся у шефа и поедем смотреть студии. Деньги на первый взнос у тебя есть. Документы там всякие… Попросим, чтобы Михайловна сделала. Завтра подашь документы в банк на получение ипотеки.

– Нет. Сначала нужно оформить развод.

Глава 12

Этери.

– Конечно. Тогда как поступим? – хлопает кукольными глазами Ничка. – Поедем выбирать квартиры или… К твоему Васятке? – она театрально закатывает глаза.

– Мне нужно жилье, Ничка. А вот муж не нужен… Заеду к ним на обратном пути. Куда поедем?

– Давай в отделе продаж комплекса «Васильевский»? Надежный застройщик, красивые кирпичные дома, удобные планировки.

– Не слишком ли дорого для меня? – хмурюсь я. – Хотя… Я готова работать как рабыня, чтобы стать достойной…

– Хватит уже, Тери. Достойнее тебя трудно найти женщину. Ты лучше всех, подруга…

Ничка сбрасывает с лица напускную кокетливость и сжимает мои ладони… Господи, как же мне трудно выдерживать все это – события последних дней и… ночей. Перед глазами против воли встают глаза Самойлова – понимающие, карие и красивые в опушке густых длинных ресниц. У Даринки такие же…

– Хорошо, Ник. Раз ты так говоришь… Поедем в «Васильевский». Вдруг мечта станет явью?

– Сначала в бухгалтерию за справками. И надо узнать точную сумму пожертвований. В общем, дел невпроворот! Поехали!

Ничка везет меня по центральной трассе к отделу продаж, бесперебойно рассказывая о моей будущей хорошей жизни. И все у меня будет хорошо: одна дочурка найдется, другая вернется ко мне, а мужчина…

– Ох, Ничка. Тебе бы сказки рассказывать. Мужчины мне не нужны. Выберу квартиру, а потом избавлюсь от… ненужного придатка.

В отделе продаж нас встречает милая девушка администратор. Проводит нас с Никой в демонстрационный зал и берет в руки тонкую длинную указку.

– Взгляните на наши студии. Окна выходят на юг, если купите квартиру на пятнадцатом этаже и выше, сможете увидеть из окна пруд и парк… Как вам вариант?

– А покажите однокомнатные, – складывает руки на груди Ничка.

– Ника, ты что? У меня не хватит денег.

– Почему же? До конца месяца у застройщика действует акция: при покупке однокомнатной квартиры – косметический ремонт в подарок, – елейным голосом произносит девушка. – Разница в цене есть, но она несущественная.

– Хорошо, покажите однокомнатные квартиры. Планировки, цены, адреса…

Погружаюсь в выбор квартиры, как в самое желанное на свете занятие. Это мое гнездышко, господи! Я поставлю на подоконники горшки с фиалками, а на пол – большой глиняный горшок с драценой. Украшу окна кружевными занавесками и буду любоваться закатом, сидя на балконе с чашкой кофе. Так будет… Мечта кажется такой близкой, почти осязаемой. Я даже чувствую ее теплое дыхание, щекочущее шею, и ласковое поглаживание. Будто ветерок обласкивает кожу, успокаивая и вселяя надежду…

– Вот эта квартира мне нравится, – наконец, произношу я. – Я решу свои вопросы с разводом и…

– Но квартиры не бронируются, – разводит руками дамочка. Улыбка на ее лице меркнет.

– Мы внесем задаток, – опережает меня Ника. – Не волнуйся, Тери. Мы за месяц все успеем, как считаешь?

– Не знаю… А если нет? – беспомощно развожу руками.

– Девушка, сколько надо внести, чтобы вы придержали квартиру для Этери Валентиновны?

Дамочка кисло поджимает губы и называет сумму – десять процентов от стоимости квартиры.

– Я внесу, Тери. У меня есть сбережения – планировала купить новую машину весной. Так что… Потом отдашь мне, как разведешься и оформишь ипотеку.

Сглатываю слезы благодарности и соглашаюсь на аферу Ники. Если не успею развестись, Ника заберет деньги. Нехотя, но девушка соглашается на условие Ники не начислять процентов за просрочку и вернуть деньги в полном объеме, если покупка не состоится.

Завершаем дела и мчимся к Васе. Я помню, что сегодня он заступает на смену с шести вечера. Надеюсь заставить его дома. Его и его… красотку.

– Тери, может, позвоним? – осторожно спрашивает Ника, сворачивая с трассы на улицу, ведущую к моему дому.

– Не хочу… Давай заедем. Заодно я кое-какие вещи заберу.

Вася оказывается дома. Издали замечаю его машину, припаркованную возле подъезда. Сердце замирает, а потом изо всех сил толкает ребра. Становится трудно дышать… Медленно шагаю к подъезду, пытаясь отдышаться и придать лицу непринужденность. Открываю подъезд своим ключом от домофона и вхожу внутрь. Я была уверена, что мы будем счастливы… И здесь будет счастлива наша дочь.

– Кто там? – спрашивает Вася, когда я стучусь в двери.

– Это я, Тери.

– Чего тебе? Я же сказал, что… – хмурится он, впуская меня.

– Поговорить надо. И я хотела кое-что из вещей забрать.

– Януля все выбросила. Так что… Говори, что хотела и вали.

Застываю на входе, наблюдая за мужем. На его лице напрягаются желваки, глаза тускнеют, на лбу обостряется напряженная складка.

– Вася, у тебя же есть знакомые в ЗАГСе? Помнишь, ты говорил, что начальник обслуживается у вас в автосалоне? Я хочу поскорее развестись. Ты можешь…

– Могу, – хмыкает он. – Я слышал, ты теперь богачка. Поделишься с мужем денежками, а?

– Что? Ты с ума сошел? С чего ты взял вообще?

– Телек смотрю. Ты там такая сидела в эфире… жалкая, несчастная. Любой захотел бы помочь. Много поди бабла накидали?

– Не твое дело, – рычу я. – А чего это ты противишься? Надоела Януля? Ты же жениться хотел, так в чем проблема? Давай поскорее разведемся и…

– Заплати мне, Тери. И завтра же будешь свободна. Ну или… Через неделю. Начальник быстро все организует. Я столько лет поил тебя и кормил. Отдай мужу долг, и дело с концом.

Краем глаза замечаю немытый пол и обилие пыли на полках, валяющиеся вещи и разбросанную грязную обувь в коридоре. Никто здесь не убирает… Наверняка и не готовит пищу. Так это же его выбор? В чем тогда моя вина?

– Не буду я тебе платить. Пошел ты…

Плюю в лицо Васи и разворачиваюсь, чтобы уйти. Но в этот момент лицо пронзает острая боль – в челюсть прилетает кулак Васи…

Глава 13

Этери.

Жмурюсь от слепящих слез и валюсь на пол, ударяясь затылком. Сквозь пелену вижу Васю, нависающего надо мной. От его озлобленного и напряженного вида хочется поежиться. Инстинктивно закрываю лицо руками, ожидая еще одного удара.

– За что… – хриплю чуть слышно.

– За все хорошее. Дрянь такая… Я тебя выгнал, а ты вот как, да? Стелишься под своего фраера богатенького, да под адвокатишку модного. Жизнь у тебя хорошая без меня началась? А где благодарность?

– Вася, оставь ты меня в покое… Ты же хотел жить со своей Яной, так отпусти меня…

Слышу звук открываемого замка, а потом цокот каблучков и писклявый голосок Яны… Пришла… В самый неподходящий или, напротив, подходящий момент. Может, увидит теперь истинное лицо своего любовника?

– Васятка… Васенька. Что здесь происходит? Почему эта женщина лежит? Вы что тут… Вы…

– В такой грязи? – плююсь я и неуклюже поднимаюсь. Чувствую, как пульсирует место удара, болит затылок и… безжалостно щемит сердце… Я сама допустила такое отношение. Все прощала и позволяла понукать собой… – Ой…

– Вася, она же сейчас пойдет в полицию? Ты… ты ее ударил? – Януля бросает на меня брезгливый взгляд. – Надо заткнуть ей рот!

– Ты предлагаешь мне ее убить? – отвечает Вася.

Они что с ума тут посходили? Убить меня? Прихрамываю к двери, не обращая внимания на «голубков». Надо убираться отсюда, хотя…

– Я подам заявление в полицию, Вася. Сниму побои и прославлю тебя на весь город. Пойду на телевидение и…

– Васятка! Сделай что-нибудь, милый!

Боже, какой же у нее противный голос… Просто мышиный писк…

– А что я должен сделать? Ну… Я погорячился и…

– Идиот! Она же исполнит свою угрозу.

Яночка гораздо умнее, чем кажется. Умнее моего Васятки и предприимчивее.

– Позвони своему знакомому, – произношу, морщась от боли. – Нас должны развести в ближайшее время. Или… тебе не сдобровать, Васенька. Твоя… любовница права: я исполню угрозы. Ты сам вынудил меня.

Сердце сжимается, рана саднит, а глаза застилают жгучие слезы… Но я готова терпеть – лишь бы получить желаемое. Пусть сверлят меня презрительными взглядами, осуждают, ненавидят… Мне все равно. Пусть живут в грязи и пыли, едят полуфабрикаты и будут счастливы в обществе друг друга. Все равно, все равно… Кажется, прямо сейчас на моей коже вырастает броня. И я уже не Этери, а кто-то другой – решительный и циничный. Бесчувственный, смелый, напористый, горячий…

– Хорошо, – цедит Вася сквозь зубы.

– Сейчас позвони. При мне, – настаиваю я.

Васятка кривится и поджимает губы. Листает экран смартфона и звонит своему знакомому. Замираю в нетерпении, ловя каждое слово и жест бывшего мужа. Только бы получилось…

– Через неделю развод. Образцы заявлений он пришлет на электронную почту. Добилась своего, дрянь?

– Я не понимаю тебя, Вася. Хоть убей… Женись на своей Яне, радуйся жизни. Живите тут… в чистоте и уюте, – оглядываю жалкую картинку, запоздало понимая, что счастьем здесь и не пахнет. Оттого он и бесится… Наверное, уже сто раз пожалел, что так поступил со мной, а сказать открыто духу не хватило. И не потому, что он трус, он слизень – жалкий, ничтожный, мелкий… И всегда таким был. Хорошо, что я увидела это сейчас. Лучше поздно, чем никогда.

Выскакиваю под зимнее небо и тороплюсь к машине Ники. Наверное, надо было вместе идти, а не рисковать здоровьем?

– Господи! Тери, что с тобой! – кричит она, завидев меня. – Едем в полицию! Сейчас же!

– Нет, Ник, я заплатила своим здоровьем за возможность развестись через неделю. Пригрозила ему, что сниму побои и разнесу новость об избиении по всем телеканалам.

– Ох, Тери… Как же ты теперь с таким лицом? Придется отпуск брать. Какой мерзавец этот твой… Васятка. За что он тебя? – вздыхает Ника и поворачивается ко мне. – Синячище то какой под глазом. Бедная ты моя… Ты же столько дел планировала? К Аверину заехать, дочь навестить… Самойлов не звонил, кстати?

– Нет, с чего ему звонить? Мы только утром расстались.

– Ладно, поедем в больницу, моя хорошая. Тебя должны осмотреть. Я не могу оставить это так…

– Поедем, Ник. Щека очень болит и… затылок. Знаешь, во что они превратили мой дом? Там… свинарник, Ник.

– Плевать на них. Скоро у тебя будет новый дом – красивый и светлый. Разведешься и… заживешь.

Врач обрабатывает мои ссадины. Рентгеновское исследование не показывает каких-либо нарушений. Меня отпускают домой. Вернее, в подсобку… Ничка доезжает до ресторана и убегает в зал командовать подчиненными. Быстро принимаю душ и ложусь на кушетку. Засыпаю на какое-то время, погрузившись в поверхностный болезненный сон, а просыпаюсь от входящего вызова. Самойлов, собственной персоной… Неужели, уже соскучился?

– Этери Валентиновна, я все обдумал и хотел бы обсудить с вами расписание ваших визитов. И о вашем предложении подумал… Сможете сейчас ко мне приехать?

– Сейчас? – почти всхлипываю. Мне на себя в зеркало страшно смотреть, а он предлагает приехать? Хотя какое мне дело до мнения Самойлова?

– Так что? Дарина будет рада. Она сегодня опять плохо ела.

– Приеду! Уже вызываю такси!

Глава 14

Этери.

– Тери, может, не стоит? – осторожно протягивает Ничка, всматриваясь в мое лицо. – Ну куда ты в таком виде? Самойлов еще надумает себе всякого…

– Поеду я… Он и так считает меня недоразумением, а не женщиной. Посмешищем и…

– Хватит, – хмурится Ничка. – Его мужской интерес мало меня волнует. Я не хочу, чтобы он усомнился в твоей состоятельности как матери.

– Не усомнится, – улыбаюсь я. – Пойду помоюсь, Ник. Хочу смыть с себя мерзкие прикосновения Васиных рук…

– Давай. Я вызову тебе такси.

– Спасибо, родная… Я все эти дни работаю, как… В общем, пренебрегаю своими обязанностями, – вздыхаю и отвожу взгляд.

– Ничего. Все понимают ситуацию, в какую ты попала. Потом отработаешь, Этери. Беги давай, егоза.

Ничка выплывает из моей каморки, а я бросаюсь к узкому неприметному шкафу в углу комнаты. Хватаю чистые джинсы, толстовку с капюшоном и любимые махровые розовые носки. Скоро я увижу свою крошку! Радость и предвкушение встречи притупляют боль в затылке и ссадинах на лице… Она кажется ничтожной по сравнению с разливающимся в душе восторгом. Как мало мне надо для счастья, господи… И как много значит для меня доверие Самойлова…

Наспех одеваюсь и сушу непослушные кудрявые волосы. Собираю их в высокий хвост и прыгаю в подъехавшее такси. Водитель странно поглядывает на меня в зеркало заднего вида, но лишних вопросов не задает – довозит до пункта назначения быстро и с ветерком. Кутаюсь в шарф и окунаюсь в объятия зимней ночи. Лучи фар скользят по воротам коттеджа, когда такси разворачивается и неторопливо отъезжает. Топаю по сугробам и замираю возле калитки дома Самойлова. Нажимаю кнопку домофона, заслышав женский голос. Наверное, в доме Тина? Конечно, кому еще там быть?

Снег скрипит под ногами, когда я бреду по тропинке двора к дому. Стучусь в двери и, получив разрешение хозяйки, осторожно вхожу.

– Здравствуйте, – округляю глаза, завидев в прихожей совсем не Тину… Меня встречает высокая статная женщина, очень похожая на Льва. – Меня пригласил Лев Борисович, я…

– Я знаю, сын меня предупредил. Ну… входите, раз пришли, – поджимая губы, произносит она.

– Простите, как вас зовут? – стаскивая ботинки, произношу я. Вспоминаю про синяки и отеки, чувствуя на себе пристальный взгляд женщины.

– Елизавета Тимофеевна, – неприветливо отвечает она. – О чем только Лева думает, не понимаю? Разве вас можно пускать к ребенку?

Ее недовольный вздох ранит как острая бритва. Неприятие и ненависть, обращенные на меня, вдруг превращаются во что-то невыносимо тяжелое. Как будто на плечи кладут мешок… Тотчас начинает болеть голова, а силуэт Елизаветы Тимофеевны расплывается… Надо взять себя в руки… Не хватает еще упасть в обморок на виду у этой женщины.

– Меня ударил бывший муж… – тихонько бормочу я. – Вернее, он еще не бывший, но мы скоро разводимся.

Мой голос звучит слабо и безжизненно. Бесцветно, как у человека, утратившего веру…

– То есть вы утверждаете, что не распивали спиртные напитки в компании подозрительных лиц? Потому что, если это так…

– Нет, я не пью вообще. И не курю… Меня правда избили. Я… Я могу войти и увидеть Дарину?

В моем взгляде столько мольбы, сколько в ее глазах недоверия. Красивая женщина, статная, деловая… Ей бы капельку доброты, и была бы похожей на фею из золушки.

– Она уснула, – сухо произносит Елизавета Тимофеевна. – Поела плохо, но я все-таки смогла впихнуть в малышку пять ложек супа. Проходите на кухню, так и быть…

Никогда еще я не чувствовала себя таким отребьем… Посмешище, недочеловек… Обидные слова, недавно брошенные Львом, всплывают в памяти, обретая силу. И силу им дарю я… Я кормлю обиду, а не отпускаю ее… Вот, в чем дело… Медленно-медленно присаживаюсь к столу, глотая проступившие слезы. Мне надо держаться подальше от этих людей. Пусть Лев поскорее придет и скажет мне о своем решении. Я поиграю с Дариной и уйду домой.

Часы тикают, нарушая тяжелую, поселившуюся между нами тишину. Впору предположить, что женщина, как гостеприимная хозяйка предложит мне чаю, но этого не происходит… Она сидит напротив меня и ждет сына, всем видом показывая, какие неудобства доставляет ей это занятие.

Самойлов приходит через десять минут. Торопливо раздевается и входит в кухню, встречаясь со мной взглядом. Его брови ползут вверх, а рот искривляется в немом возгласе. Да, я такая теперь… Какая вам разница, Лев Борисович?

– Левушка, ты бы проверил эту женщину, – опережает меня его мама. – Являться к нам в таком виде… Это же чудовищно. О чем она только думала? Дарина ведь может испугаться.

– Я… Меня ударил бывший муж, – повторяю унизительное оправдание, смотря прямо в его глаза. Ожидаю увидеть привычные мне неприязнь и брезгливость, но их нет… В его взгляде сочувствие. – Вы так внезапно позвонили, а я… Мне больно, но я мгновенно позабыла обо всем ради встречи с моей девочкой.

– Вам больно? – хмурится он, подходя ближе.

Прищуривается и наклоняется к моему лицу, чтобы получше рассмотреть ссадины. Не понимаю, зачем ему это? Хочет напиться моей беззащитностью и слабостью? Напитаться моими неудачами и почувствовать себя крутым мачо?

– Да… Но это не имеет значения, я ведь…

– Вот так больно? – он слегка давит на скулу и проводит пальцами по моему подбородку.

– Да, но…

Из комнаты доносится детский плач. Похоже, малышка проснулась. Вскакиваю с места, едва не задохнувшись от накатившей волны боли… Болит все: затылок, лицо, голова, спина… Слегка пошатываясь, бреду по коридору, прислушиваясь к голосу Дарины… Сейчас моя хорошая, сейчас… В глазах темнеет, а ноги словно наливаются свинцом. Мне становится плохо. Во рту пересыхает, а по спине катятся обжигающие струйки пота. Приваливаюсь к дверному косяку и сползаю на пол. Все-таки падаю… Понимаю, что сейчас выгляжу жалкой в глазах этих людей, но сделать ничего не могу.

– Господи, Этери! – слышу голос Льва будто сквозь вату. А потом чувствую на своем теле его руки – он поднимает меня с пола и куда-то уносит…

Глава 15

Этери.

С трудом разлепляю глаза и прищуриваюсь, пытаясь разглядеть окружающие предметы. Я в доме Льва… Лежу на мягкой подушке, а мои плечи греет пушистый плед. Обоняния касается аромат кондиционера для белья, а слуха – знакомые голоса.

Сколько же я здесь валяюсь? Помню лишь, как упала, а Лев меня спас… Положил в чистую постель и накрыл теплым пледом. Похоже, кратковременный обморок превратился в сон. Черт! Ну ты и дура, Этери. Вечно ты перед Самойловым выглядишь, как посмешище. Растираю переносицу и медленно поднимаюсь. Я приехала увидеть дочь, а не валяться в покоях Льва!

Головокружение вновь овладевает мной, придавливая к постели. Если поднимусь, упаду снова… Раскрываю губы, чтобы позвать Льва, но тотчас замираю, прислушиваясь к разговору.

– Левушка, эту женщину нужно гнать подальше отсюда, – томно протягивает Елизавета Тимофеевна. – Когда уже ты женишься на Тиночке? Может, все бросим и уедем в Европу? Ты же хотел, сынок? Продашь клинику и…

Сердце охватывает могильный холод, а крик застревает в горле… Они собираются сбежать? Увезти мою дочь, а меня оставить с дырой в сердце? Надо идти… Забирать Дарину, похищать, бежать… Предпринимать что-то…

– Мама, прекрати. Она тоже… человек, – отвечает Самойлов. – И любит Дарину.

– Она просто прикидывается, Левушка. Хочет, чтобы ты ей заплатил. Давит на жалость, вот и все.

– Заплатить? Я не предлагал… Может, ты и права… Хм… Я могу помочь Этери с нормальной работой, возможно, квартирой взамен…

Ну у ж нет! Такого я стерпеть не могу. Опираюсь на край кровати и встаю. Рядом стул, стол, шкаф. Касаюсь пальцами предметов, боясь снова упасть, и направляюсь к выходу.

Очевидно, мои неуклюжие попытки самостоятельно дойти до гостиной не остаются без внимания. Самойлов шагает мне навстречу, делая вид, что ничего не случилось.

– Этери, вы ненадолго пришли в себя, а потом заснули. Зачем вы поднялись? Вам же… Я же вижу, как вам…

– А затем, Лев Борисович! – шиплю я. – Человек я, по-вашему, да? Все-таки не зверушка.

– Что вы себе позволяете, дамочка? – встревает его мамаша и возмущённо охает.

– Лев Борисович, где Дарина? Вы позвали меня для разговора, а я… Простите, что все так вышло. Я правда не ожидала, что разговор с бывшим так закончится, – произношу, не обращая внимания на Елизавету Тимофеевну.

– Мама! Мамоська! – Даринка выбегает из дальней комнаты, прижимая к груди белого медвежонка.

Чувства сбивают меня с ног: я опускаюсь на корточки и прижимаю малышку к груди. Вдыхаю запах, глажу по волосам. Похудела, мое солнышко… И под глазами появились темные круги.

– Это твой новый друг? – спрашиваю дочурку, показывая на мишку.

– Да.

– Это я купил, – тихонько произносит Лев, присаживаясь возле нас. – Он ей понравился еще в первый раз, когда…

«Когда вы отняли у меня дочь…», – хочется добавить, но я молчу.

– Солнышко мое, ты хочешь кушать? Давай мама тебе что-то приготовит?

– Да. Сюп и кек.

– Кек? Это что? – удивленно вскидывает бровь Лев.

– Шоколадный кекс. Я часто его готовлю.

– Этери, я сейчас вызову маме такси, а потом мы поговорим. Согласны? Как вы себя чувствуете? Может, таблетку?

К чему такая любезность? Ах да, сейчас он спровадит маму, а потом предложит мне материальную помощь взамен отказа от Дарины.

– Таблетку? Пожалуй, да, – отвечаю я, встречая недовольный недоуменный взгляд Елизаветы Тимофеевны. Выглядит она крайне обиженной, но причиной тому не я, а Лев. Пусть сами разбираются, не хочу в это вмешиваться… Обнимаю дочку и впитываю в сердце долгожданные моменты близости… Не обращаю внимание на недовольное бурчание мамы Льва и его смущенные сбивчивые объяснения…

Наконец, дверь с шумом захлопывается, впуская в прихожую морозное облако. Подхватываю Дарину на руки и без приглашения топаю в кухню. Взрослые думали и говорили о чем угодно, но не о благополучии ребенка.

– Чем тебя покормить, кошечка моя? – трусь носом о щечку Дарины.

– Хотите, можете испечь кекс, – вздрагиваю от голоса Льва за спиной. – Еще не так поздно.

– Вы серьезно?

– Да. Продукты у меня есть. Я и сам люблю домашнюю выпечку, – непринужденно произносит Лев.

– А что же Тина вам не готовит? И обеды не варит и уборкой не занимается. Вы не подумайте, это не мое дело, но…

– Это не ваше дело, вы правы, – отрезает Лев. Грозный… Высокий, хмурый, симпатичный до ужаса в простой клетчатой рубашке и джинсах.

– И все-таки я скажу, – перебиваю гневно. – Вы живете в сказке, Лев Борисович. И в ней нет места Дарине. Вы не думаете о том, как Дарине будет с Тиной? А Тина примет мою дочь с распростертыми объятиями? Сварит ей суп и будет сидеть с ней ночами, когда малышка заболеет? Вы уверены в том, что так будет?

– Уверен, – твердо отвечает он. – Тина очень старается подружиться с Дариной. Их взаимная привязанность – дело времени.

– Ну… даже не знаю, что сказать.

Лев читает Дарине сказку, а я готовлю песочное тесто для кекса: мешаю в миске яйца, сахар, сливочное масло, какао. Выливаю тесто в плохонькую форму для выпечки и сажусь за стол.

– Скоро все будет готово, – произношу тихонько.

– Этери, я обдумал ваше предложение. Я хочу, чтобы вы работали няней для моей дочери. Наверное, вы правы – ваша помощь понадобится Тине. Я хочу, чтобы вы помогли ей подобрать к малышке ключик. Как вы, согласны?

Согласна ли я? Да я готова наброситься на Льва и расцеловать его за эти слова.

– Согласна. Спасибо вам, Лев Борисович. Я вам очень…

– Во дворе есть гостевой домик. Можете жить там, пока работаете у меня. Да и нам с Тиной, как молодой паре требуется уединение… Вы же понимаете?

– Понимаю. Я могу выходить завтра?

– Да. И завтра же я займусь подготовкой домика к приему новых жильцов. И еще… Этери, раз вы уже работаете у меня, оставайтесь ночевать. Вам незачем в таком состоянии выходить на улицу.

– Хорошо. Я могу спать с Дариной?

– Так и быть, да.

Глава 16

Лев.

Сам не понимаю, как этой женщине все время удается меня разжалобить. Ведь мама права – я должен думать о себе. Своих взаимоотношениях с дочерью, будущей семье, карьере… Новой жизни, в которую внезапно ворвался ребенок. Тогда почему каждый раз, когда я ее вижу, сердце сжимается от жалости? Душа растягивается, словно воздушный шарик, а разум мутится? Смотрю в огромные аквамариновые глаза и таю, как чертов сахар! Разрешите ночевать – пожалуйста, работать у вас – а, давайте! Я себя не узнаю… В кого я превратился? Она так смотрит… Нет, не жалобно – достоинство Этери старается сохранить. В ее взгляде словно сосредотачивается вся любовь мира, капелька разочарования, немного досады и щепотка беспомощности. Раньше я ничего подобного не чувствовал, ходил на заседания суда и бросал на эту странную женщину равнодушные взгляды. Но я и поговорить не пытался… Отмахивался от нее как от надоедливой мухи.

– Давайте я налью вам чаю, Лев Борисович. Хотите кексы? Простите, я не спросила… Наверное, вы следите за фигурой? – голос Этери вырывает меня из задумчивости.

Встречаюсь с ее смущенным взглядом, невольно замечая проступивший на щеках румянец. Как эта гнида посмела понять руку на женщину? Кулаки против воли сжимаются, а сердце снова странно, непривычно распахивается… Что она со мной делает? Заставляет чувствовать себя человеком, а не бесчувственной машиной, сострадать, понимать…

– Вам больно, Этери? Простите, я предложил таблетку и отвлекся. Может, стоит сделать компресс?

– Нет, что вы? Я и забыла, как выгляжу, – отводит она взгляд. – Растворилась в своем маленьком счастье. Оказывается, мне так мало нужно… Раньше я к чему-то стремилась, мечтала, планировала, – грустно вздыхает Этери, разливая ароматный чай. – А сейчас…

– А что же сейчас? – с интересом спрашиваю я.

Дарина с аппетитом уплетает «кек», запивая лакомство чаем, а я ловлю себя на мысли, что мне хорошо… Уютно и спокойно. Этери совсем меня не раздражает. Разве что ее розовые плюшевые носки… Они… интригуют… Хотя как женщина она меня не интересует, не в моем вкусе, да и вообще…

– Я просто хочу ее видеть… Хоть иногда, – протягивает Этери, опуская взгляд. – Ни о чем сейчас не думаю… А раньше планировала отпуск, хотела купить машину…

Во взгляде Этери проскальзывает что-то похожее на досаду или сожаление. Я словно читаю ее мысли. Они как на ладони – чистые, прозрачные, как вода из горного родника или дом, в котором знаешь каждую трещинку, тайник и место любой вещи.

– Этери, я же сказал, что не буду противиться вашему общению. Пусть у Дарины будет две мамы… Пожалуйста, помогите Кристине найти подход к малышке.

– Хорошо, попробую. Лев Борисович, я могу ночевать в домике или…

– Нет, сегодня в комнате Дарины. Домиком я займусь завтра.

«А еще наберусь смелости и расскажу ей все…».

Этери быстро моет посуду и подхватывает Дарину на руки. Тараторит по пути в ванную какие-то потешки и скрывается из вида.

Выхожу из кухни, проверяю, заперта ли входная дверь, и бреду в спальню, гадая, как поступить. Своими действиями Этери мне навредила. Я мог бы сказать, что она это сделала невольно, но нет… Этери хотела мне навредить. Публикации в модных пабликах, участие в программе, знакомство с Авериным – все разрушило доверие ко мне… Именно сейчас, когда я так завишу от общественного мнения и долгожданного гранта на развитие сети клиник! Никто его не даст мучителю, отбирающему детей и доводящему несчастных женщин до истерики.

Моя репутация серьезно пострадала, но восстановить ее может она… Только как?

Усталость наваливается на плечи невидимой стеной. Принимаю душ и валюсь на кровать, планируя завтрашний разговор. Я попрошу ее дать опровержение моим поступкам… Или помогу с разводом, накажу ее упыря бывшего. В общем, сделаю для нее что-то, способное загладить мои прошлые поступки. Этери могла бы выступить с заявлением в другой программе или…

В мои размышления вероломно вторгается телефонный звонок. Мама… Она не упустит возможности высказать мнение о моих глупости и простоте, благодаря которым Этери удается вить из меня веревки столько времени.

– Да, мамуль… Устал, говори, что случилось и я…

– Не перебивай мать, Левушка. Ты говорил утром про грант. Я вот что подумала… Может, вам стоит где-то появиться вместе? С этой странной женщиной?

– Мам, ну что за детский сад? Думаешь, мы поулыбаемся на камеру и Шульга подпишет документы, признав меня достойным? Цирк, мам. Это так не работает.

– Сынок, улыбаться не надо. Шульга должен убедиться, что ты не такой, каким тебя выказали владельцы этих мерзопакостных газетенок и блогов. Придите вместе с этой…

– Этери, мам.

– Сходите на мероприятие вместе. Шульга должен увидеть своими глазами – все, что пишут – гадкие сплетни. Этери обязана выглядеть раскованной, довольной и счастливой рядом с тобой. Пофлиртуй с ней и…

– Мама, как ко всему этому отнесется Тина?

– Тину я возьму на себя. Мы должны объединиться, чтобы добиться своего.

– Чего добиться?

– Чтобы эта женщина исчезла из наших жизней, Лев. Но сначала она должна исправить свою глупость. Потом ты дашь ей денег и… пусть идет с миром.

– Ты слишком жестока, мам, – произношу, с силой растирая лоб. – Она любит Дарину. И я разрешил ей с ней видеться.

– Ну и дурак. Она хитростью заставит тебя отдать дочку. Береги себя, сынок. Не поддавайся на ее чары.

– Какие чары, мам? Не смеши… Она же…

Не договариваю, вспоминая наполненный любовью взгляд. Ежусь от ощущения собственной непорядочности. И уж тем более не хочу использовать Этери для достижения своих целей. Хотя нет… Хочу… Мне важна клиника и огромные деньги, что я могу получить на строительство сети. Главное, чтобы она ни о чем не догадалась…

Глава 17

Этери.

Пробуждаюсь от стука капель и нежного аромата моей малышки. Хочу, чтобы так было всегда: я, моя Дарина и этот уютный дом… Капли мокрого снега по стеклу, робкие солнечные лучики, скользящие по полу и стенам, ароматное постельное белье и… Самойлов? Нет, только не он… Конечно, он уже не так сильно меня пугает, но я предпочитаю держаться подальше от него и его мамаши. А еще я почти уверена, что Тина проявит себя худшей мамой на свете… Ну такой я человек – тонко чувствую другого. Понимаю без слов и как высокоточный радар реагирую на ложь…

Помогаю Даринке почистить зубки, заплетаю ей косички и наряжаю в новую пижаму, купленную заботливым папашей Самойловым.

Умываюсь сама, улыбаясь своему отражению в зеркале – волосы безбожно вьются, делая меня похожей на одуванчик. Не нравлюсь я тебе, Лева? Волосы у меня странные, да и сама я не очень… Придется теперь терпеть, ты сам так решил.

Подхватываю дочку на руки и выхожу из комнаты. Дом спит. Мягко скрипят половицы под моими шагами, пахнет золой из камина и свежемолотым кофе из кухни.

Раскладываю перед Дариной раскраски и фломастеры, а потом распахиваю холодильник. Надо покормить гостеприимного хозяина. Я, вообще-то, не против кормить его каждый день. Странно, но я не чувствую возле Льва дискомфорта. Вот он возле меня да… Кожей чувствую его беспокойство и досаду. А от мамы его исходят другие чувства – расчётливость, цинизм… А от Тины…

– Доброе утро, Этери, – поток ненужных мыслей прерывает голос Льва. – Привет, Дарина.

– Д-доброе…

– Пиветь, – робко отвечает Дарина, продолжая рисовать.

Свежий, одетый в голубую сорочку с запонками, благоухающий, как клумба, Самойлов сбивает с ног. Не смейтесь, я все-таки женщина, хоть и странная и неприметная по его мнению.

– Покормите? Простите, я наверное, наглею. Просто вы так вкусно готовите, Этери. Вы не думали открыть свое кафе?

– Вы угадали мою мечту, Лев Борисович, – мои губы растягиваются в счастливой улыбке. – Моя подруга Ника помогла мне написать проект для программы социального предпринимательства.

– Это та… Такая… эффектная дамочка, что ходила с вами на ту программу, будь она неладна, – опускаясь в кресло, произносит Лев.

– Да, она. Я очень хочу открыть домашнюю пекарню. Или кондитерскую. Обожаю тесто. Кажется, я его чувствую… Понимаю на глаз чего нужно добавить, сколько вымешивать, держать в духовке.

– Интересно, – сдержанно добавляет Лев. – Хотите, я помогу вам? От кого зависит решение вашей проблемы?

Самойлов хмурится и поджимает губы. Всматриваюсь в его лицо, на расстоянии чувствуя исходящее беспокойство. Его что-то гложет? Откуда темные круги под глазами и тревожная складка на лбу?

– Лев Борисович, вы хотите откупиться? – вздыхаю я.

– Нет, просто помочь. Сегодня домик будет готов к приему гостей. Я вызвал клининговую службу и заказал новую кровать. Мне показалось, вам хорошо спится у меня?

– Вы правы, – улыбаюсь смущенно. – Что желаете? Омлет с ветчиной и шампиньонами или сырники со сметаной?

– Ох, какой сложный выбор. То и то, если можно.

Можно, Лев Борисович… Все, что хотите, только не гоните меня и не откупайтесь помощью. Я никуда не уйду…

Лев с аппетитом завтракает моей стряпней и уезжает на работу, а я остаюсь с доченькой. Мы рисуем, играем в куклы и конструктор, читаем сказки Пушкина, готовим обед (вдруг хозяин пожалует). Укладываю Дарину спать, собираясь заняться уборкой первого этажа, но меня прерывает входящий вызов от Аверина.

– Слушаю вас, Адам. Есть новости? – отвечаю тихонько, выходя из детской.

– Этери, я хочу расспросить вас подробнее.

– Послушайте, я же сказала, что у меня нет врагов. Никто не хотел…

– А любовница вашего мужа? Вы не думали, что кто-то страстно ненавидел вас? Вспомните, кого вы могли обидеть? Вокруг полно психопатов, вам только кажется, что все такие понимающие и добрые, как вы. Давайте встретимся вечером в ресторане? Как вам идея поужинать со мной?

Мне кажется, или в голосе Адама звучит хрипотца? Как такой мужчина может обратить внимание на меня? А чем я плоха? Симпатичная, кудрявая, стройная блондинка… Пусть Самойлов катится куда подальше со своими суждениями!

– Я… Вы приглашаете меня на свидание? Простите, если я поняла неправильно и…

– Приглашаю. А вы против? Возможно, ваше сердце занято? Черт, у такой роскошной женщины наверняка толпа достойных поклонников. Я прав, Этери? – обольстительно хмыкает он в динамик.

– Я согласна на свидание, Адам. Говорите, во сколько и где мне быть? – разглядывая свои ногти, отвечаю я. – И… Какая форма одежды и…

Мечтательно закатываю глаза и едва ли не танцую, двигаясь по просторной прихожей Самойлова. Я и свидание! Подумать только! А потом спотыкаюсь, отрезвленная обрушившейся на меня реальностью: в прихожей стоит Лев. Он все слышал? Или почти все?

– Куда это вы собрались? – хмурится он и поджимает губы.

– На свидание. Вечером, после работы. А вы против? Я думала… Ой… Адам, я перезвоню вам позже, – торопливо сбрасываю звонок. – Почему вы так смотрите? Вы против?

– Нет, не против. Просто… Как-то непривычно, что вы… Что вас…

– Не думали, что-то кто-то позарится на такую, как я? Недоразумение, а не женщину, так? Какое вам дело до моей личной жизни, Лев Борисович? Я в нашу не лезу.

– Простите меня, Этери, – сглатывает он. – И за мое жестокое замечание тогда. Извините, я…

– А что вы делаете дома? – тоном сварливой тетушки произношу я.

– Приехал на обед. Вы же сами звали утром?

– Я это из вежливости. Простите… Проходите, пожалуйста. У меня суп-лапша и плов. Лев сбрасывает обувь и снимает куртку. Проходит в кухню и моет руки в раковине.

– А с кем вы идете? Ну… На свидание. Простите, я не хочу, чтобы вас снова кто-то обидел.

– Черт! Все пропало! Я забыла про синяки! Сильно видно? Может, отказаться?

– Давайте посмотрю, – Лев встает с места и подходит ближе. Вскидывает ладонь и касается пальцами моего лица. Слегка надавливает на скулу, гладит подбородок. Слишком близко… Его теплое дыхание касается моего виска. Кажется, невидимые волоски на коже поднимаются, а сердце предательски ускоряет ритм… Твердые сухие пальца Самойлова отрываются от моего горячего красного лица. Я почти отскакиваю от него… Шумно выдыхаю и отворачиваюсь, как от чумного…

– Думаю, пудра и тональный крем скроют ссадины, – сдержанно произносит Лев, садясь за стол…

Глава 18

Этери.

– Этери, вам нехорошо? Вы… вы покраснели, – недоуменно произносит Лев.

Орудует ложкой как ни в чем не бывало и с аппетитом откусывает хлеб. Для него все так просто? Касаться женского лица, а потом есть? Бессовестный маньяк!

А мне нехорошо… Даже очень плохо… Не от касания его сухих шероховатых пальцев, пристального взгляда, прожигающего меня, как сканер. Нет, совсем не от этого… От своей реакции на близость грозного строгого мужчины, приютившего меня… Неумения держать себя в руках и быть на высоте в любой ситуации… От этого мне плохо. Просто я… не Тина. Вот, у кого мне нужно учиться лицемерию. Я почти уверена, что она бы и ухом не повела. И уж точно не покраснела…

– Просто я… Я растерялась, Лев Борисович, – отвожу взгляд в надежде, что он не заметит моих багровых щек. – Вы врач и ко многим вещам относитесь просто. А я…

– Хм, – поливая плов соусом, протягивает Лев. – Не выдумывайте лишнего, Этери. Я врач и просто вас осмотрел. Вы не в моем вкусе, кажется, я говорил. Кстати, вы не сказали, с кем идете на свидание? Если это знакомство в сети, то я посоветую…

– А я разве спрашивала вашего совета? – вспыхиваю я.

– Не хочу, чтобы вас снова обманули или ударили. Вы не чужая Дарине, – с усилием произносит он.

Ну надо же, не чужая! Его величество наконец признало очевидный факт.

– Мне приятно ваше беспокойство. Чаю или кофе? – немного расслабившись, спрашиваю я.

– Так кто он, Этери? Не подумайте, что я лезу в вашу личную жизнь… Просто… Я руководитель, понимаете? Привык контролировать передвижения своих подчиненных. А вы, как ни крути, работаете на меня. Может, вы захотите провести ночь в гостинице, а Дарина будет вас ждать? Я должен знать о ваших планах.

– А я о ваших? – спрашиваю острожно.

– О тех, что касаются дочери. Спасибо за обед, было потрясающе вкусно, – вытирая рот салфеткой, протягивает Лев. Споласкивает руки под струей воды в раковине и переводит на меня взгляд. Ему, вероятно, и рентгеновский аппарат в клинике не нужен? Он прожигает насквозь одним взглядом…

– Это… Я иду ужинать с Адамом Авериным, – выпаливаю как на духу.

– Пижон, красавец, блестящий юрист, владелец частного детективного агентства… Да еще и не женат… Я указал все его достоинства? – Сжимая в ладонях кухонное полотенце, спрашивает Лев. – Что могло ему понадобиться от вас? Хм…

– Можете хмыкать сколько пожелаете, Лев Борисович! – не сдерживаюсь я. – И считать меня странной и недостойной мужского внимания. Но, поверьте, Адам хорошо видит в отличие от вас! Уверена, он может составить мнение о человеке без посторонней помощи. Я еще выйду за него, вот увидите!

– Хотелось бы на это посмотреть, – ухмыляется Лев.

– Спорим? – взрываюсь я. Ну каков наглец. Ни себе ни людям… Очевидно, Самойлов привык, что все должны ему подчиняться и разделять мнение, а тут Аверин со своей внезапной ко мне симпатией.

– Я подумаю, – кисло произносит Лев. – Не люблю спорить, но… вы меня заинтриговали. Буду с интересом наблюдать за развитием ваших отношений. Я… Пожалуй, мне пора на работу. Еще раз спасибо за обед.

Самойлов резко разворачивается и торопливо выходит в прихожую, лишая меня шанса отбрить его. Кипящее внутри возмущение успокаивается, когда входная дверь с шумом захлопывается… И зачем я предложила ему спор? Какая дурочка… Аверин на мне никогда не женится, а я упаду в глазах Льва еще ниже… Меня с головой затапливает грусть… Возвращаюсь в кухню и накладываю себе порцию плова. Заедаю грусть и недоумение, а потом отвлекаюсь на влажную уборку.

Время пролетает быстро: я занимаюсь дочкой, старясь не думать о предстоящем ужине, контролирую уборку домика рабочими из клининговой компании, сборку мебели и вывоз мусора… В общем, скучать мне не приходится. Самойлов приезжает вовремя и, подхватив Дарину на руки, благосклонно отпускает меня на свидание с «пижоном и бабником». Оставляю его без ответа, целую дочку и прыгаю в подъехавшее такси. Только бы успеть собраться! Нет, наряжаться я не собираюсь, но и выглядеть простушкой не хочу. Аверин есть Аверин, тут Лев прав. Пробираюсь по коридору ресторана, опасаясь быть замеченной, и скрываюсь за дверями своей каморки. Сбрасываю вещи и торопливо иду в душ. Мою голову и сушу волосы, старясь усмирить природное буйство кудрей. Надеваю длинное вязаное платье, красиво выделяющее мою грудь и талию. Спешно наношу макияж и брызгаю духи в ямку на шее. Ты прекрасна, Этери… Что бы там ни думали всякие сухари…

Адам встречает меня на входе шикарного ресторана в историческом центре города. Улыбается, ничем не выдавая беспокойства по поводу моего опоздания.

– Добрый вечер, Этери, – слуха касается его обольстительный голос, а плеч – руки.

Адам помогает мне раздеться и увлекает в зал, поддерживая за талию.

– Я еще ничего не заказывал. Какую кухню предпочитаете? Может, вина?

– Пожалуй, да, – облегченно вздыхаю. – Красного, если можно. У вас есть какие-то новости?

– Мне необходимо знать о любых мелочах, даже незначительных. Тери, я хочу вам помочь. В ту ночь случилось что-то ужасное, и я желаю выяснить, кто к этому причастен.

– Какие вам нужны сведения? – отвечаю деловито, цепляя взглядом парнишку, направляющегося к нам.

Адам заказывает мясо и овощи на гриле, я ограничиваюсь мясным салатом и десертом. Официант подхватывает меню и уходит, оставляя нас одних. Адам приваливается к столу и произносит, смотря прямо на меня:

– Все, Этери. Мне нужно знать о вас все.

– Родилась здесь. Мама Лали Отаровна Бегашвили, отец Журавлев Валентин Иванович. Родители развелись, когда мне было шестнадцать лет.

– Где сейчас живет отец? Мать? – Адам торопливо вынимает из внутреннего кармана пиджака блокнот и начинает записывать.

– Мама переехала больше двух лет назад в поселок. Он находится здесь, в области. Продала квартиру и купила там дачный домик. У нас… Мы никогда не были особо близки. Новость о рождении Дарины она восприняла спокойно. Равнодушно, я бы сказала… Я звоню ей раз в неделю. Очень редко занимаю деньги.

– Вы помогаете ей материально?

– Только если она просит, – отвечаю со вздохом. – Мама терпеть не может моего бывшего мужа, потому на приглашения в гости всегда отвечает отказом.

– Это он вас… Простите, если… – качает головой Адам.

– Да. В нашу последнюю встречу. Но скоро все закончится, слава богу… Мы разводимся на следующей неделе.

– Вы потрясающая женщина, Этери, – Адам берет мои холодные ладошки в свои руки. Нежно поглаживает подушечками больших пальцев мои запястья и произносит хриплым шепотом. – У меня к вам не только профессиональный интерес.

– Не надо, Адам… Я не готова, да и не время сейчас… – мягко высвобождаю руки и отвожу взгляд, избегая его взора, направленного на меня.

– Простите, я тороплюсь. Так что там с вашим отцом?

Глава 19

Этери.

Во взгляде Адама смешиваются любопытство, восхищение и неразбавленный мужской интерес. Он не торопится выпускать мои пальцы из своих твердых суховатых ладоней, поглаживает кожу на моих запястьях и шумно дышит. Волнуется? Или борется с охватившим его вожделением? А, может, все это мне кажется? Разве может мужская реакция быть столь противоречивой? Один – высмеивает и усмехается, считая меня посмешищем, другой – сгорает от нетерпения… Адам моложе Самойлова. Он пылкий, искренний, достойный… Да, черт возьми, все в нем хорошо! Просто идеально… Но я мыслями в доме другого мужчины, который меня презирает. Не знаю, почему я считаюсь с его мнением? Он отец Дарины, вот в чем дело… И, совершенно точно, не чужой мне… Если хотите знать, я не шутила, когда предложила Самойлову спор. Я влюблю в себя Аверина и выйду за него. А Самойлов будет наблюдать за моим триумфом, стоя в стороне. Скользить взглядом по блестящей, усыпанной стразами ткани свадебного платья… Ловить наши с Адамом влюбленные взгляды и рвать волосы, сокрушаясь об упущенном шансе. Да, так будет или это буду не я!

– Прости, я не готова…

Что я сейчас говорю? Или это не я? Другая бы вцепилась в Аверина дикой кошкой и сама предложила поехать в гостиницу.

– Я тороплюсь, простите… – тушуется Адам, лишая меня тепла своих рук. – Так что там с вашим отцом?

– Давай перейдем на ты? – предлагаю, поймав его блестящий взгляд.

– Давай. Этери… Тери… Тер… – Адам словно перекатывает мое имя на языке, как спелую ягоду. – Как тебе больше нравится?

– Этери, пожалуй…

– В тебе сочетается кавказская яркость и славянская нежность, – елейно протягивает Адам. – Большие голубые, с оттенком аквамарина глаза, выразительные брови, но светлые, пушистые, как прикосновение ветра волосы. Тонкая талия, выразительная грудь, а шея…

– Ох, Адам. Ты меня вгоняешь в краску… Разве так можно? Я себя прямо красавицей почувствовала.

– Ты такая и есть. Когда я тебя впервые увидел, то поверить не мог, что от тебя ушел муж. Не понимаю, кем надо быть, чтобы не разглядеть, какой ты бриллиант? Тери… Ты беззащитная, нежная и тебя хочется защищать.

– Поэтому ты согласился мне помогать? Или…

– Я согласился, даже если ты была уродиной. Стараюсь не смешивать профессиональные вопросы и личную жизнь. Твое дело мне интересно. Может, я смогу помочь? Если не я, то… Пусть пропавший ребенок найдется.

Адам поджимает губы, вмиг погружаясь в океан своей боли… Ведь он и есть тот пропавший и ненайденный ребенок… Как такое могло случится?

– Адам, мы хотели поговорить о моем отце, – вырываю его из тягостных раздумий.

– Да, Этери. Слушай и записываю.

– Мой папа Журавлев Валентин Иванович, коренной житель города и… Прости, мне до сих тяжело вспоминать детство, – качаю головой и приосаниваюсь.

– Кем он работал?

– Разнорабочим. При этом мы всегда неплохо жили. Я не знаю, откуда у него появлялись деньги? Честное слово…

– Хм… А что ты подразумеваешь под понятием «неплохо жили»? Расскажи.

– У меня всегда были хорошие вещи и игрушки. Сколько себя помню, у меня первой появлялись гаджеты и дорогие туфли, о которых мечтали все девчонки.

– Странно… очень странно… – Адам что-то торопливо записывает в блокнот. – Разнорабочий, говоришь? И чем он занимался? Приходил ли с работы грязным? В строительной пыли, например? Или…

– Нет, никогда. Всегда одевался прилично и… Ты что-то подозреваешь?

– У твоего папы было официальное место работы? Ты же понимаешь, что благосостояние вашей семьи – важная составляющая в расследовании. Если бы он к примеру был бизнесменом, мы могли предположить месть конкурентов.

– Не поверишь, Адам, папа официально работал сторожем в школе. Я училась в другой школе и не могу утверждать, ходил он на работу или нет?

– Ты позволишь мне с ним поговорить, Этери? Вы… вы сохранили общение после развода родителей?

– Признаться честно, наше общение ограничивается поздравлением в день рождения. Но я попробую его убедить приехать к тебе в офис.

– Кем работала твоя мама? – разливая по бокалам вино, произносит Адам. – Хочешь, поторопим официантов и спокойно поедим? А то я навалился с расспросами, как будто у нас деловой ужин, а не… Мне хочется знать о тебе все – интересы, мечты, планы. Чем ты живешь?

Адам смотрит так нежно, что я таю… Раскрываю сердце перед малознакомым человеком, желающим помочь моему горю… Откуда он только взялся?

– Мои ближайшие планы – развод и покупка жилья. Я живу встречами с дочерью, Адам. Человек, у кого она сейчас живет, разрешил мне быть ее няней.

– Это… Это ужасно, – вздыхает Адам. – А что будет потом? Однажды ему или его жене это надоест. Ему не захочется делить любовь ребенка с посторонней женщиной, ты же понимаешь?

– Понимаю, но я слишком люблю Дарину, чтобы отказаться от возможности ее видеть… Как угодно – поломойкой в его доме, няней…

– Он не предлагал тебе стать его любовницей? – строго спрашивает Адам, а мне хочется захлебнуться изумлением. Знал бы Адам, кто еще это предлагал…

– Самойлов дал понять, что я безразлична ему как женщина, – поджимаю губы я.

– Этого не может быть, Тери.

Перевожу смущённый взгляд на смартфон, лежащий справа от тарелки. На экране вспыхивает индикатор входящего сообщения. Самойлов… Спешно хватаю аппарат, холодея от ужаса: наверняка что-то случилось! Лев не стал бы писать просто так…

Глава 20

Лев.

Микроволновка издает протяжный звук. Открываю дверцу, вынимая большой пакет с попкорном. Надо же, пахнет вкусно. Разрываю его и высыпаю содержимое в миску.

– Папа, дём? – любопытно заглядывая в миску, произносит Дарина.

– Идем, доченька. Папа тебе такой мультик выбрал – закачаешься! Попкорн любишь? – спрашиваю, замечая, как вытягивается лицо малышки. Я почти уверен, что Тери не кормила дочь столь вредной едой. Помню ее слезливые излияния про свежие супчики и салаты. Интересно, где она сейчас? Какую Аверин выбрал программу? Или нет никакого Аверина? Есть задетое самолюбие Этери и какой-то плохонький мужичок, пригласивший ее на свидание. И почему меня это стало так волновать? Этери, ее личная жизнь и вообще… Кажется, она теперь только в моей власти. Я разрешил ей приходить в мой дом. Так что, разве я вправе контролировать ее жизнь за его пределами? Конечно, нет. Тогда почему сердце сжимается при мысли, что у нее все хорошо? Гордость, мать ее… Чертова гордость, всю жизнь мешающая мне строить с людьми отношения. Я привык контролировать каждый шаг человека, вверенного мне жизнью. А жизнь Этери полностью в моих руках… Ощущение власти туманит голову и лишает здравого смысла. Кажется, я перегибаю… И в словах тоже. Вот зачем я высмеял ее? Подверг сомнению ее женскую привлекательность? Пусть живет как хочет, встречается, с кем хочет и…

– Муйтик, – голосок Дарины вырывает меня из размышлений.

– Да, солнышко. Папа нашел замечательный мультик для тебя. Иди-ка ко мне на ручки, доченька. Попробуешь попкорн?

– Поп…

– Попкорн… Попробуй, зайка.

Заваливаюсь с Даринкой на диван и включаю ей диснеевский мультик про Русалочку. Вроде как рановато для моей крохи, но Даринка впивается взглядом в экран и тычет пальчиком на мелькающие кадры.

– Кушай, солнышко. А потом папа тебя покупает и уложит спать. Давай вместе спать? Хочешь?

– А мама де?

А черт его знает, где мама? Тревога пожирает меня, как опухоль. Я накручиваю себя, в красках представляя Аверина… Он строит план, чтобы отнять у меня дочь. Брызжет слюной и глаголет исступленно, убеждая глупышку Тери в успехе операции. И грустные заплаканные глаза Этери тоже вижу как наяву. Вот она жалуется Адаму на меня… Просит посодействовать в восстановлении родительских прав, а он…

– Давай-ка мы позвоним нашей маме? Хочешь? – прогоняю гадкие мысли и переключаюсь на Дарину.

– Дя! – радуется она.

Плевать, что сейчас поздний вечер, а у Этери свидание… Я должен держать врага близко…

– Совсем ты, Лев Борисович из ума выжил? – произношу вслух, набирая ее номер. – Этери, добрый вечер.

– Лев Борисович, что-то случилось? Что с Дариной? – дрожит ее голос в динамике.

А еще я слышу музыку… Звон бокалов, голоса, шорохи – атмосферу пафосного заведения, в котором она сейчас находится. Сжимаю челюсти, с трудом сдерживая растущее внутри раздражение и отвечаю:

– Дарина соскучилась и попросила вам позвонить. Кстати, я затопил котел в домике. Рабочие закончили уборку, мебель собрали. Вы… Какие у вас планы? Можете приехать ночевать на новое место. Я оставлю калитку открытой.

– Не знаю… Не хочу причинять вам неудобства. Пожалуй, я…

– Здравствуйте, Лев Борисович, – звучит в динамике незнакомый мужской голос. – Я Адам Аверин, спутник Этери. Хочу поблагодарить вас за беспокойство, проявленное к моей женщине, но…

– Не стоит благодарности, – цежу, борясь с желанием послать подальше этого наглеца. Как он посмел влезть в наш разговор? Дарина позвонила матери, а не ему!

– С вашего позволения я украду Этери этой ночью, а утром привезу. Она должна быть к восьми утра, так?

– Д-да… А вы… А она…

– Дарина еще хочет поговорить с мамой? – обрывает меня он.

– Конечно, она для этого и позвонила.

– Безусловно, мы так и поняли. Вы позвонили из-за дочери, а не из-за желания испортить вечер. Так, Лев Борисович?

– Что вы себе позволяете, молодой человек? Я действую в интересах ребенка. Если Этери хочет развлекаться, пусть держится от нас подальше! Я в ее жизни больше не появлюсь!

Остервенело сбрасываю вызов и встаю с дивана. Миска наклоняется, а попкорн высыпается на пол.

– Поп… Кол… Упал, папа, – подсказывает мне Дарина. Услужливо слазит с дивана и помогает своими крохотными ручками его собрать.

– Спасибо, зайка, давай-ка мы его соберем.

Черт! Трижды черт! Выходит, Тери не соврала насчет Аверина? Он ухаживает за ней, он ее мужчина… Сейчас он повезет ее к себе домой, будет целовать, ласкать, зарываться пальцами в непослушные белокурые волосы… А потом она выйдет за него и забудет про мое снисхождение. Моему контролю придет конец! Не понимаю своих чувств… Эта женщина не волнует меня… Она мне безразлична, неинтересна… У меня есть Тина – шикарная, уверенная в себе, роскошная женщина. Она и близко не сравнится с простушкой Тери!

– Да что с тобой такое, олух? – шепчу, усаживая дочку на диванные подушки. Она отвлекается на мультики, а я уношу миску в кухню.

К черту киносеанс! К черту эту дамочку, делающую вид благочестивой матери! Впечатываю кулаком в стену и вздрагиваю, увидев Дарину, застывшую в недоумении за спиной.

– Не бойся, зайка… Папа тренируется. Это такое упражнение… Иди на ручки, доченька.

– Папа, дзинь-дзинь…

Слышу, как тихонько звонит оставленный в гостиной телефон. Неужели, Этери? Испугалась моего гнева и звонит, чтобы извиниться за резкость Аверина?

– Да, Эте…

– Лев Борисович, доброй ночи. Простите за поздний звонок, это Галина Игоревна из опеки.

– Да-да, слушаю вас, – отвечаю, придав голосу нарочитую бодрость.

– К сожалению, скандал с матерью девочки дошел и до нашего руководства. Мы искренне хотим удовлетворить ваше прошение об удочерении малышки, но вам надо примириться с Этери Журавлевой. Нам нужен ее заверенный отказ от дальнейших судебных исков. Вы же понимаете, что она может бороться за родительские права? Я посчитала нужным позвонить сначала вам, – манерно произносит суровая дама.

Не вижу ее, но почти уверен, что ее губы сейчас чопорно сомкнуты.

– Вы правильно сделали, Галина Игоревна. Завтра же я поговорю с Этери и потребую подписать соглашение.

Завтра… Она придет в мой дом завтра. А я надавлю на совесть этой распутницы, шляющейся по ночам со всякими бабниками…

Глава 21

Этери.

– Адам! Что вы наделали? – произношу дрожащим шепотом. – Вы меня… уничтожили…

Как он только умудрился выхватить телефон из моих рук? Я даже ахнуть не успела!

– Этери, поведение Льва понятно мне. Он тебя ревнует. Этот… напыщенный индюк возомнил себя вершителем судеб. Твоей судьбы, Тери. Он зациклился на мысли, что может управлять тобой безраздельно. Позволил вернуться в жизнь дочери и считает, что теперь ты его! Его собственность, рабыня…

– Какие глупости, Адам, – качаю головой, прогоняя гнетущие мысли. Что подумает обо мне Лев? Как я завтра буду смотреть ему в глаза? Что, если он посчитает меня легкомысленной женщиной и запретит видеться с Дариной? Господи…

– Я не только мужчина, Тери, – его ладонь мягко сжимает мои дрожащие пальчики. – Я опытный следователь, частный детектив и профайлер-самоучка (специалист-психолог, специализирующийся на выявлении лжи. Основывается на мимике, жестах, поведении подозреваемого. Примечание автора). Своей покорностью и согласием подчиняться его требованиям, ты вскружила Льву голову. По характеру и роду деятельности он человек властный, привыкший все контролировать, поэтому… Его не помешает поставить на место. Ты указала ему на границы, только и всего, Тери… Не волнуйся. И не думай вести себя, как проказница.

– Ты думаешь? – неуверенно бормочу я. – Возможно, ты прав. Я должна кое в чем признаться, Адам. Лев высмеял меня, когда узнал о нашем свидании. Он… Он не считает меня привлекательной женщиной, поэтому…

– Ну и чушь! – усмехается Адам. Делает небольшой глоток вина и добавляет улыбнувшись. – Считает, Тери. Именно поэтому сказал тебе обратное. Все сложнее, чем я думал. А тебе он нравится?

Вспоминаю привлекательное лицо Самойлова, высокий рост, широкие плечи, горделивую осанку, губы, сомкнутые в тонкую линию… Нравится ли мне он? Скорее, я его боюсь… Так сильно, что мне даже думать о нем неловко…

– Покраснела, – протягивает Аверин, – Нравится, значит? Видный мужчина, не спорю… Выходит, я вероломно вмешался в ваши…

– Нет! Не нравится он мне! Я его боюсь до смерти, Адам. Ты правильно сделал, что вырвал из моих рук трубку. Так ему и надо! Самойлов именно такой, каким ты его описал – индюк, одним словом…

– Тебе есть, где ночевать, Тери? Я не осмелюсь пригласить тебя…

– Не продолжай, Адам, прошу тебя. Я не люблю торопиться. Тем более в отношениях. А ночевать я буду дома. В том месте, где сейчас живу. До развода я ничего не могу делать. К сожалению… – последняя реплика выходит жалкой.

– Тери, я могу помочь с разводом.

– Все нормально, Адам, честное слово… Мы… договорились. Развод состоится на следующей неделе, а после я займусь покупкой жилья.

– Я вижу, как вы договорились… Он, конечно, подонок, Тери – твой муж… Надеюсь, ты сняла побои и подала заявление об избиении?

Неловко отворачиваюсь и касаюсь щеки… Вот тебе и свидание. Молчу, оставляя его без ответа.

– Тери, ты все равно прекрасна… – хрипловато замечает Адам. – Я провел отличный вечер. Завтра же займусь расследованием. Запрошу сведения о твоих родителях из всех инстанций.

– Зачем это все, Адам? Папа никогда не нарушал закон. Ни с кем не ссорился… Пожалуй, родители не те люди, кого следует проверять.

– Я проверяю все, Тери. Даже кассирш в магазине, если они что-то видели. Прошу, доверяй мне… И не мешай, ладно? Я деликатный человек. Будь уверена, разговор с твоим папой состоится не сразу. Я приду к нему не с пустыми руками.

– Хорошо, Адам. Я тебе доверяю.

Адам настаивает на десерте. Мы ужинаем и болтаем обо всем на свете. Чувствую, как в душе прорастают побеги уверенности. Они укореняются, прогоняя сорняки страха и сомнений… К черту Самойлова и его мнение обо мне! И плевать, что он подумает…

Немного захмелевшие, мы выходим на улицу. Адам помогает мне устроиться в такси. Вызывает вторую машину для себя и машет мне вслед рукой. Счастливая и отдохнувшая, добираюсь до ресторана и падаю в койку… Засыпаю, едва моя щека касается подушки. Хорошо… Всегда бы так: красивый мужчина рядом, ужин, комплименты.

Реальность обрушивается на меня с наступлением утра… Нужно ехать к Самойлову, значит, разговора не избежать. Быстро принимаю душ, уделив больше времени гигиене полости рта – не хочу, чтобы Лев что-то почувствовал, хоть я и выпила всего два бокала…

Качаясь на ухабах, автобус подъезжает к остановке. Выхожу на улицу и торопливо шагаю к дому Льва. Калитка оказывается незапертой. Меня ждут… Усмиряя бешеное сердцебиение, вскидываю ладонь и опускаю ее на прохладную металлическую ручку входной двери. Снимаю куртку, разуваюсь. Взмахиваю кудрявой, немного влажной после душа гривой.

– Привет, – вздрагиваю от знакомого мужского голоса за спиной. – Мы вчера поздно заснули… Смотрели мультик про Русалочку и ели попкорн. Как прошел твой вечер? Хотя… Извини, я же звонил вчера. Все хорошо?

– Все хорошо, спасибо. Идем на кухню? Сварю тебе… вам кофе. Что желаете на завтрак?

– Мы же вроде на ты? – приглушенно произносит Лев.

Странный какой-то… Смотрит на меня пристально, но грубостей не говорит. Что он хочет прочитать на моем лице? Ответ на свой немой вопрос: где я провела ночь? И спала ли с Адамом… Надо бы его помучить… И получить удовольствие, увидев на лице Льва беспокойство или ярость…

– Давай на ты… Я, честно говоря запуталась, как лучше. Ты вроде бы мой работодатель. Как Дарина спала? С тобой в одной кровати? – произношу улыбаясь.

– Да, представь себе. Она меня обнимала во сне. И не плакала. Замечательная девочка.

– Моя ночь тоже прошла… чудесно, – облизывая нижнюю губу, произношу я. – Ох, извини… Не хочу тебя грузить подробностями своей жизни.

– Твоя личная жизнь, похоже, налаживается? – с нотками горечи в голосе, бормочет Лев. – Этери, а Адам не будет против, если ты с нами… Если ты…

– Лев, а какое отношение Адам имеет к нам? И… Говори уже…

Лев подходит ближе. Заглядывает в мои глаза и выпаливает взволнованно, как зеленый подросток:

– Этери, я хотел пригласить тебя в парк. Там залили горку, а я заказал Дарине ледянки.

– Всего-то, – облегченно вздыхаю я. – У тебя был такой вид, словно речь едет о судьбоносном решении. Конечно, пойду, если зовешь.

– Хорошо. Дарина будет рада. А как у тебя с работой?

– Пока работаю по свободному почасовому графику.

– Я бы на месте Аверина настоял на твоем увольнении из этого гадюшника, – цедит Лев, устраиваясь на кресле за столом. – Он вполне может тебя обеспечить.

– Но ты не на его месте, так что…

– И слава богу, – протягивает Лев, вскидывая на меня взгляд.

А я и не обижаюсь его словам… В глазах-то совсем другие чувства – сожаление, боль, что-то неведомое мне, но только не «слава богу»…

Глава 22

Лев.

Я заснул поздно. Обнимал Даринку во сне, вдыхал аромат ее детских волос и пытался изгнать из воображения дурацкие картинки. Меня не страшили собственные чувства. Ревность, обострившийся контроль, досада, сожаление – меня мучили не они… Я боялся наступить на горло своей гордости. Публично признаться в ошибке, выразить сожаление, показаться слабым и неуверенным. Лев Самойлов не может забрать свои слова обратно и изменить мнение… Не может растечься лужицей перед женщиной и позволить ей забрать покой и сон… И решений своих менять не может, иначе он не мужчина, а тряпка… Отец всегда меня так воспитывал – строго, жестко, без поблажек. Если он отказывал мне в просьбе, бесполезно было убеждать папу поменять решение. И ласки я от него не получал… Подзатыльники, насмешки, наказания – с лихвой… Я отлично учился, много читал, занимался спортом, потому что по-другому я не имел права расти… Не имел права жить, как хочу. Слушать музыку, какая нравится, ходить с друзьями в парк или кино.

«– Лева, сядь-ка лучше почитай «Пятнадцатилетнего капитана». Чем гонять мяч с тупоголовыми подростками, займись делом».

«– Если в четверти будет хотя бы одна четверка, все каникулы просидишь дома наказанным».

Признаться честно, я был рад, когда он умер… Мама знала о моих чувствах. Молчала, плакала, прижимала меня к груди и ничего не говорила… Она не осуждала меня – я ощущал это. Боялась отца и терпеливо сносила его капризы и приказы. Наверное, именно поэтому она больше не рожала. Видя мои страдания, не хотела повторения такой судьбы кому-то еще… Я был убежден, что мои муки будут продолжаться долго. Мечтал о побеге долгими бессонными ночами, смотря на черничное небо, заглядывающее в окно. Но он умер… Внезапно и нежданно. Оторвался тромб и закупорил легочную артерию, оборвав существование отца и мои страдания.

Моя жизнь стала другой в семнадцать лет. Поначалу я специально делал все, что не любил отец: бегал на свидания, гонял в футбол, читал и смотрел его ненавистные книги и программы, а потом… Его слова будто проросли во мне гадким семенем. Я все чаще замечал, как невольно делаю то, что пришлось бы папе по душе… Я становился им… Властным, контролирующим все на свете человеком…

Однако, с годами мне удалось вытравить из себя самые отвратительные черты. Я любил свою жену, баловал ее и никогда не вел себя, как отец. Я был с ней нежен и щедр на ласку. Так что поменялось теперь? Не знаю… Я словно отчеканил в душе требование отца не менять решение. Быть твердым, непоколебимым, мужественным… Не быть размазней.

« – Не будь размазней, Лева», – повторяю себе, не отрывая взгляда от пухлых розовых губ Этери. Влажных, зацелованных Адамом Авериным. Черт… Почему я думаю об этом?

– Я хотел пригласить тебя в парк. Там залили горку, а я купил Дарине ледянку.

– Конечно, я пойду, – облегченно вздыхает она. Встряхивает ароматными свежими волосами и надевает фартук. – Ты не против, если я приготовлю и обед? Очевидно, после катания на санках мы страшно проголодаемся. Кстати, Лев! Тебе не надо на работу?

– Нет. Я освободил день, чтобы побыть вместе с дочерью. Мне нравится, что она ко мне привыкает. Я очень стараюсь, Этери.

– Это заметно. Ты молодец. Садись, я накормлю тебя завтраком.

Даринка просыпается и бежит в кухню, заслышав наши голоса. Бросается в материнские объятия и только потом осторожно подходит ко мне.

– Дочка, папа хочет повезти нас на горку в парк. Ты рада? Покатаемся на санках, а потом…

– А потом поедем в кафе. Оставь обед, Этери. Отдохни. Дарина, ты любишь пиццу или… Прости, наверное, ты не кормила ее такой едой?

– Очень редко, – Этери дарит мне искреннюю улыбку. – Но… Пожалуй, дочке пора ее попробовать. Пиццу и молочный коктейль, и…

– Ула! Мамоська, а снежок есть в палке? А ты меня поколмис кашей?

– Конечно. И папу тоже. Лев, я все равно хотела бы сварить бульон и почистить овощи.

Разве эту суперхозяйку можно переубедить? Киваю и сажаю Дарину на руки. Этери кормит нас, завтракает сама и быстро моет посуду.

Пока бульон варится, помогает дочке одеться и тянет в гостиную большой рюкзак.

– Я взяла кое-что из своих вещей. Ты сказал, что домик готов к приему гостей, и я… – лепечет она, выуживая теплый свитер с высоким воротом.

– Так ты ночевала не у Аверина? – кажется, в моем голосе отчетливо звучит облегчение.

– Лев, какое это имеет значение? Я привезла вещи. И… все на этом.

– А почему так мало? Адам не мог помочь тебе с чемоданами?

– Я смотрю у тебя к Адаму тайная страсть, – хмыкает Этери. – Мне уже можно ревновать? А вещей у меня мало. Я… Возможности не было одеваться разнообразно и красиво. Такие вот дела. Ну что, все готовы?

– Да. Сейчас найду шарф и можем выдвигаться.

Выбираю для прогулок парк возле замерзшего городского пруда. Помогаю Даринке выбраться из автокресла и подхватываю ее на руки. Этери забирает ключи из моих рук и открывает багажник. С улыбкой на лице тянет надувную "таблетку" для катания.

– А мы с тобой не будем кататься? – улыбается, смахивая с разрумяненной щеки волнистую прядь.

– Не знаю… Я думал покатать Дарину. А ты хочешь?

– Конечно, Лев. И тебе надо обязательно прокатиться. Это так здорово!

– Там есть прокат, – бурчу сухо, делая вид, что все это мне безразлично – она, горка, домашний обед и мои гребаные чувства…

Глава 23

Лев.

До чего я дожил… Горки в парке, санки, дети… Сам ведь хотел, чего теперь жаловаться? Бреду к низковатому зданию с кричащей вывеской «Прокат». Даринка бежит рядом с нами, держа Этери за руку.

– Мама, голка, голка, смотли! А папа будет кататься? – вскидывает на меня осторожный взгляд дочка.

– Папа? – протяжно отвечает Этери, а я ловлю себя на мысли, что мне нравится это слово в ее устах. Улыбка, обращенная ко мне, румяные щеки, блестящие от счастья глаза.

И я понимаю в глубине души, что Тина никогда не полюбит Даринку так крепко, как Тери… Хотя, может, я и ошибаюсь. Дарина ведь для Этери тоже чужая, хоть и вскормленная грудным молоком… Черт… Вот зачем я думаю об этом сейчас? Кого пытаюсь переубедить?

– Папа будет катать девчонок, то есть вас, – отвечаю строго. – Ну… Разве что разок прокачусь.

– Ура! Даринка, вот увидишь, папе так понравится, что мы его будем оттаскивать от горки.

Оплачиваю прокат санок и большой надувной «ватрушки». Этери любопытно осматривает горки, выбирая, на какую пойти. Едва я собираюсь открыть рот, чтобы предложить самую маленькую и безопасную, на мой взгляд, горку, Тери опережает меня, метнув взгляд в противоположную сторону:

– Давай кататься там, Лев? Горка широкая, вокруг нет деревьев или других препятствий, на которые можно напороться. Как считаешь?

– Давай. Знаешь, я совсем об этом не подумал, – протягиваю, искренне восхищаясь ее предусмотрительностью.

– Лев, иногда мне кажется, что ты не был ребёнком. Ты слишком строгий и напряжённый, – хмыкает Тери, поправляя пушистую красную шапку. – Расскажи о свое семье. Ну, маму я видела, а отец?

Как давно меня не спрашивали об этом! Я словно превращаюсь в комок нервов, болезненных и воспаленных. Тронь их – испытаешь чудовищную боль… Как хотел я быть любимым и понятым отцом, мечтал считать его другом, восхищаться и гордиться им, а получил… Тирана, мучителя, зануду, не дающего покоя. Кажется, вопрос Этери возвращает меня в прошлое, будто на машине времени.

– Отец умер, когда мне было семнадцать лет, Тери, – сухо отвечаю я. – У нас не было близких отношений, если ты об этом.

– А чем ты увлекался в детстве? Я, например, любила шить куклам наряды. Мама давала мне разноцветные лоскутки, а я шила из них юбки и платья. А потом научилась вязать и вязала кривенькие шарфики, – смеется Этери, крепко сжимая ладошку дочки.

– Я много читал, хорошо учился, любил играть в футбол, правда отец запрещал мне проводить время так нецелесообразно. Так что… Я был скучным умным мальчиком. Впрочем, сейчас не многое изменилось.

– Ладно. Похоже, я тебя замучила расспросами,– вздыхает она. – Вот и горка.

Воздух звенит от детского смеха и мороза. Поверхность горки поблескивает от солнца, а с верхушек деревьев, растущих на склоне, слетают крупные снежинки.

Этери садится в центр ватрушки и сажает на руки Дарину. Обнимает дочку и просит меня их подтолкнуть. Послушно выполняю ее просьбу, наблюдая, как девочки стремительно от меня удаляются. Этери смеется и сползает с ватрушки. Вынимает визжащую Даринку и вкладывает в ее ладошку веревку от «ватрушки». Не слышу их разговора, но понимаю, что Тери объясняет дочери, как подниматься.

– Папа, а второй лаз с тобой! – кричит Даринка. Машет мне ладошкой в заснеженной варежке и широко улыбается.

– Хорошо, заяц. Теперь мама будет нас толкать, да?

– А маму нельзя взять с собой? – грустно произносит Дарина.

Мимо проносится компания подростков на большой ватрушке. И да… Их там больше двух.

– Хорошо, давай и маму с нами посадим. Тери, ты как? Поедешь с нами?

Она краснеет. Отводит взгляд и тотчас его возвращает, смирившись с просьбой Дарины.

– Поеду, доченька.

Отталкиваюсь ногой и запрыгиваю в центр ватрушки, инстинктивно обнимая Этери и Дарину. Мы летим, смеясь и визжа, цепляя взглядом пролетающие мимо пейзажи и веселых людей. И все это – простое, на первый взгляд – серое небо надо головой, верхушки густых елей, кусачий мороз, смех и веселье – дарит моей душе необъяснимый восторг. Этери была права – я катаюсь и во второй, и третий раз, обнимаю девочек, как будто так было всегда, старюсь не думать о том, что будет завтра… Не сейчас, когда мне так хорошо…

– Лев, давай я вас сфотографирую, – предлагает Этери, отходя в сторону. Она вынимает из кармана куртки смартфон и поднимает руки, чтобы запечатлеть мое счастье на фото.

Прижимаю дочку к груди и смотрю на Этери, краем глаза замечая, как стремительно несется с горки груженная людьми ледянка. Скрипит на гололеде, приближаясь к стоящей Тери…

– Тери! Беги! – кричу, осторожно отодвигая дочку и выбираясь из ватрушки. – Уходи!

– Лев, я не слышу! Что случилось? А-ах…

Сидящий с краю ледянки мужик испуганно кричит и пытается повернуть горе-транспорт в сторону. Этери отпрыгивает в последний момент, но падает, потеряв равновесие.

– Ой… Нога… – пищит она, распластавшись на заснеженной дорожке.

– Господи, Этери… Где болит? Дочка, ну-ка посиди в ватрушке. Сейчас папа маму полечит, – командую, с трудом соображая, что делать.

– Я ногу подвернула. Болит… Очень сильно. Может, я порвала связки, – шепчет она бескоровными губами.

– Я сейчас посмотрю. Иди-ка сюда, – поднимаю ее за плечи и пытаюсь взять на руки. – Обними мою шею, – произношу, встречая недоуменный взгляд. – А что ты предлагаешь? Идти ты не можешь, значит, я тебя понесу.

– Я вечно все порчу, – всхлипывает Тери, крепко прижимаясь ко мне. Обдает шею сладким дыханием, касается кожи завитушками волос…

– Прекрати. Я наложу тебе тугую повязку, скоро все пройдет. Вон там лавочка, давай я посмотрю ногу.

Тери послушно снимает ботинок, являя взору аккуратную маленькую ступню в шерстяном носочке. Снимаю носок, чувствуя себя извращенцем… У нее маленькие розовые пальцы и гладкая пятка. Нежная, как шелк, кожа…

– Здесь болит? – касаюсь щиколотки, а потом слегка сжимаю ее. – А здесь?

– Нет, Лев. Уже прошло. Просто ушиб, наверное. Черт, мы же еще в кафе хотели…

– Ты наступить можешь, как думаешь? – спрашиваю, не отнимая ладони от ее ступни. Надавливаю на пальцы, пятку, трогаю голень.

– Пока нет. Придется ехать домой.

– Куда домой? – спрашивающая чего-то.

– К тебе… туда, где живет моя дочь.

Глава 24

Этери.

Опять я все испортила… И угораздило меня попасть под злосчастные сани! Знаете, чего я боялась? Что Лев будет меня высмеивать или отсчитывать как школьницу. Да-да, именно так я и думала… Представляла его нахмуренное лицо и сыплющиеся жестокие слова про мои невнимательность и рассеянность. Я была уверена, что он обязательно припомнит Аверина и мою бессонную ночь, проведенную в мужских объятиях… Однако Лев повел себя непривычно – он бросился на помощь и буквально выхватил меня из толпы, свалившейся с саней. Бережно поднял на руки и отнес на лавку.

– Здесь не болит, Тери? Давай я посмотрю.

Он… Он неплохой человек. Однако отчаянно хочет выглядеть другим. Не тем, кем является на самом деле. И сейчас я вижу его настоящего… Во всяком случае, мне хочется думать, что его поведение не игра… И ему ничего от меня не надо…

– Я все испортила, Лев. Это все…

– Прекрати, Этери.

Лев по-хозяйски снимает с меня обувь и стаскивает носок. Трогает пальцы и гладит пятку, осторожно вращает ступню, спрашивая, больно ли мне.

– Мне уже лучше. Думаю, там ушиб. Спасибо тебе… Черт, мы же еще в кафе хотели. Даринка расстроится…

– Так, Тери, ты можешь идти? – с серьезным видом спрашивает Лев, не выпуская мою ступню из рук.

В другой ситуации я бы подумала, что интересна ему как женщина… Нет, тут что-то другое – скорее ответственность врача перед несчастным пациентом.

– Наверное, да… Возможно, медленно, но…

– Тери, а что это такое? – протягивает Лев, уставившись на мой шрам. Он ползет аккуратной змейкой вдоль голени. Надо же, какой глазастый, он и туда заглянул.

– Я попала в аварию, когда мне было пятнадцать лет. Это была наша последняя совместная поездка… – вздыхаю, зябко ежась.

– Ой… Ты же замерзла совсем, – спохватывается Лев. Спешно надевает мне носок и ботинок, а потом помогает встать. – Тери, может, я тебя понесу? Только не подумай, что…

– Ничего такого я не подумала. Ты чего? Я же знаю твое отношение к моим женским прелестям, – выпаливаю необдуманно. Вот же дура… Зачем? Могла бы промолчать, однако его ультимативное «только ты ничего не подумай» подействовало как искра – внутри словно взорвалось что-то… Смесь ревности, обиды и непонимания.

– При чем здесь это? – спокойно отвечает Лев. – Я не из тех, кто берет чужое. Вот и все…

«Использованное кем-то… Ну да… Я для него б/у… Мало того, что была замужем, так еще и Аверин…».

Мне кажется, на лице Льва проскальзывает едва заметная тень разочарования. Он жалеет о поспешно сказанных словах и гадает, как смягчить разговор…

– Тери, а ты любишь суши? – неожиданно произносит он.

– Ты все-таки хочешь поехать в кафе? – машу рукой заскучавшей Даринке и шнурую ботинки. – Боюсь, что я…

– Нет, мы закажем еду домой. Не хочу доставлять тебе неудобства.

– Люблю. С удовольствием съем.

– По рукам, – улыбается Лев.

Самойлов сажает Дарину на плечи и тянет ватрушку за веревку. Плетусь за ним, возрождая в памяти подробности аварии. Адам просил вспомнить все события моей жизни, связанные с людской ненавистью. А там ее было в избытке…

Дело было летом. Мы с папой решили отправиться в путешествие по золотому кольцу России на автобусе. Возле Ярославля автобус не справился с управлением и столкнулся с поездом. Уж не знаю, как получилось, что шлагбаум оставался открытым… Помню, как нас долго мучили расспросами, уточняя, закрыт ли был шлагбаум или нет? А я помню, что нет… Пожилой водитель с густыми усами спокойно свернул с трассы, чтобы проехать пути, но столкнулся с неизвестно откуда взявшимся поездом.

И почему я вспомнила об этом сейчас? Какое отношение та авария имеет к исчезновению моей дочери? И, главное – кто мог желать мне зла? Тогда мы все были пострадавшими… Много людей погибло… Как и тот усатый водитель… Мы с папой чудом отделались травмами, но часть происшествия намертво исчезла из моей памяти. Напрягаюсь, чтобы вспомнить, как оказалась в карете скорой помощи, но вижу лишь испуганные глаза папы… Воскрешаю в памяти его бледное лицо, подрагивающие губы, цветную шапочку врача… Может, я тогда потеряла сознание?

– Этери, ты какая-то задумчивая, – Лев вырывает меня из размышлений.

– Лев, мне надо срочно встретиться с Адамом, – выпаливаю я, распахивая дверь машины. – Я могу пригласить его в домик? Если ты не против, конечно.

– Что-то случилось? – он недоверчиво поджимает губы.

– Да. Ты напомнил мне об аварии, а Адам… Ты же знаешь, что он расследует дело об исчезновении моей дочери? Он просил рассказывать обо всех происшествиях, которые…

– Что за ерунда, Тери? Ты думаешь, что кому-то навредила тогда? Ты была ребенком, ведь так? И пострадала, как и другие люди в том автобусе. Но я не буду тебя отговаривать. Адам профессионал в своем деле, ему лучше знать, что важно, а что нет.

Лев выруливает с парковки на трассу и сосредоточенно наблюдает за дорогой.

Пока мы едем домой, Даринка засыпает, свернувшись клубочком в автокресле. Пишу Адаму сообщение и приглашаю его в гости.

«– Приеду с цветами и шампанским. Хочу увидеть ревность Льва», – отвечает он.

Неугомонный… Улыбаюсь его словам, замечая пристальный, направленный прямо на меня взгляд Льва. Странный он какой-то… Напряженный, молчаливый, задумчивый… Неужели, его так бесит Аверин? Или дело вообще не во мне?

– Можем посмотреть фильм за обедом, – виновато протягиваю я. – Ты какие любишь?

– А как же Адам? Он составит нам компанию? – хмыкает Лев.

– Он приедет вечером, не волнуйся. Мы успеем насладиться суши и…

– Давай доберемся домой без приключений, – облегченно улыбается Лев. – Чур фильм выбираю я.

Глава 25

Этери.

Даринка посапывает в автокресле, пока Лев ловко маневрирует среди машин. Крепко сжимает руль и, кажется, челюсти… Во всяком случае его лицо выглядит напряженным и суровым. И о чем он снова думает? О визите Аверина или…

Его телефон вздрагивает и разрывает тишину салона трелью звонка. Лев тихонько чертыхается и отвечает:

– Да, Тина. Да я… В общем, я сегодня взял выходной и провожу день с дочерью. Что ты хотела?

А теперь, похоже, настал мой час напрягаться и ревновать. Хотя нет, мы же вроде обсудили, что Самойлов не интересует меня. Он чужой мужчина, чужой жених и… И отец моей девочки. Выходит, не чужой? Не может им быть… Внутри щемит, а хорошее настроение улетучивается в черную воронку обиды и непонимания. Как я смогу быть рядом и видеть его счастливую жизнь? Почему-то в мыслях нет Аверина… Красавец и успешный бизнесмен, человек, которому я небезразлична, он совсем неинтересен мне… Отворачиваюсь в окно, наблюдая, как с верхушек деревьев слетают крупные белые снежинки. Так и что-то слетает с моего сердца… Возможно, налет прошлых отношений, обид, неуверенности. Оно хочет любить. Очищается от ненужной шелухи и требовательно пульсирует. Кажется, по щеке катится невольная слеза… Почему так, а? Я хочу любить и быть любимой… им. Все-таки им, сидящим рядом мужчиной… Суровым, закрытым, недружелюбным. Откровение врывается в душу, как снежная буря. Он меня пугает и влечет. Манит, как огонек в ночи или маяк в море. А я как наивная Ассоль, когда-то предложившая себя и получившая отказ… На что я надеюсь? О чем думаю, согласившись на добровольную муку видеть его каждый день? Видеть другую женщину рядом с ним? Черт, неужели влюбилась?

– Да, зайка. Я тоже очень скучаю, – его хриплый голос, обращённый к другой женщине, режет сердце на мелкие кусочки.

Измельчает в фарш… Я ведь только хотела видеться с дочерью и больше ничего… Только это, а не Самойлова…

– И я хочу… Так ты решила приехать? Хорошо, я как раз вечером свободен. До встречи, – Лев завершает разговор. Любовно кладет смартфон на полку между сидений и, наконец, поворачивает голову ко мне. – Тери?

– Да? Ой… – смахиваю слезы, льющиеся по лицу. И как я их не заметила?

– Этери, что-то случилось? Почему ты плачешь? Ты о чем-то вспомнила или…

– Просто нога разболелась. Знаешь, такое чувство… Как будто жжет…

«В груди жжет. Пылает огнем… Но если ты узнаешь об этом, обязательно прогонишь. Не допустишь, чтобы я помешала твоей личной жизни. Посчитаешь мошенницей», – отвечаю мысленно.

– Все-таки растяжение связок. Приедем домой, я наложу тебе тугую повязку.

– Спасибо, – отвечаю хрипло и что есть силы сжимаю шарф, чтобы не расплакаться еще больше.

Лев паркуется во дворе и вынимает спящую малышку из кресла. Просит меня ждать его возвращения, не разрешая идти самой. Вздыхаю, наблюдая, как его сильная высокая фигура скрывается между заснеженных деревьев. Растираю лицо, пытаясь привести себя в чувства. Вот же размазня… Мужику плевать на меня, а я слезы лью из-за него! И мне плевать! Пусть нежится сегодня ночью со своей Тиной, а я Адама оставлю ночевать!

– Вот и я, – вздыхает Лев, распахивая пассажирскую дверь. – Даринка даже не проснулась, представляешь? Я ее раздел и уложил на кровать. Думаю, еще полчаса проспит. Иди ко мне…

– Что? – спохватываюсь о

Глава 1.

Этери.

Мечусь по комнате, пихая в рюкзак все, что вижу – детские маечки, платья, полотенца, игрушки… Вот зачем мне это нужно? Руки трясутся, а предметы расплываются, превращаясь в уродливого монстра… Диван, шкаф и телевизор – все смешивается, перепутывается, походя в этот момент на мою жизнь – потерянную и никчемную. Сглатываю горький ком в горле и хватаю на руки дочурку… Я даже на оглашение приговора суда не осталась – и так все понятно. Но я хитрее этого… Самойлова.

– Сейчас мама все соберет, и мы уедем. Да, солнышко? Мамина радость… Мамина родная… Дариночка моя… Никому тебя не отдам.

– Мама, – дочка обнимает в ответ и пытается поцеловать, впечатав влажные губки в мою соленую от слез щеку.

– Давай-ка поторопимся, Дарина? А то придет злой дядя и тебя заберет.

– Гуять, – лепечет она довольно. Подбирает с пола ушастого зайку и деловито несет в прихожую.

– Да. Мы поедем далеко-далеко… Жаль, что у мамы нет машины, но мы сядем в автобус.

Кровь ревет в висках, пальцы подрагивают от чудовищной порции адреналина, выплеснувшегося в кровь. Я точно ничего не забыла? Документы в сумке, пакет мусора стоит у входной двери, вещи на первое время в рюкзаке… Вроде бы все… Остается одеться и выбежать из квартиры в неизвестность… А там… Пусть весь мир взорвется! Плевать на вердикт суда! Плевать на влияние и власть Самойлова! Дарину я не отдам. И на дурацкие тесты ДНК тоже плевать…

– Давай мама тебя оденет, моя куколка. Иди сюда, – присаживаюсь возле дочери на корточки и тотчас падаю от оглушительного удара в дверь.

– Мама, – Даринка испуганно льнет ко мне и дрожит.

Я знаю, кто за ней… Лев Борисович оказался умнее, чем я предполагала. Быстро сообразил и предвидел мой побег.

– Этери Валентиновна, откройте дверь, – гремит за стеной чужой голос.

Вот, значит, как он все вывернул? С подмогой пришел.

– Я… Я сейчас полицию вызову, – хриплю чуть слышно.

– Открывай! Немедленно! Или я разнесу дверь и не оставлю щепки!

А вот это уже голос Льва Самойлова. А следом за ним – оглушительные удары. Он прав – еще немного, и дверь слетит с петель…

– Мама…

Даринка прижимается ко мне, а я, наконец, отпускаю себя… Приваливаюсь к стене и начинаю рыдать. Капли пота, ползущие по спине, кажутся ледяными… Из меня словно вытекает тепло. Жизнь улетучивается… С каждым проклятым ударом в двери я будто умираю. Даже дочурка в моих руках холодеет, превращаясь во что-то чужое, призрачное… Сейчас ее отнимут и меня не станет…

– Открывай! – гремит Самойлов.

– Этери Валентиновна, я вызываю бричеров, – услужливо сообщает другой голос.

Медленно поднимаюсь, придерживая побледневшую малышку, и отпираю дверь. Она жалобно скрипит и тотчас отворяется, являя взору Льва Самойлова. Возле высокого, темноволосого человека я кажусь себе букашкой. Той самой, которую можно прихлопнуть и брезгливо смахнуть со стекла… Что он и делает… Уничтожает, наплевав на мои чувства и планы…Жизнь, ничего для него не стоящую…

– Я пришел за дочерью. Она моя, а вы… Надо было дослушать приговор суда. Давайте ребенка, я ее забираю.

– Мама, – Даринка прижимается ко мне и хнычет.

– Дариночка, мама тебя не отдаст, – глажу ее по спинке, смеривая Самойлова ненавидящим взглядом.

– Ее будут звать по-другому, – гремит Лев. – Я ее родной отец, а вы… Отдайте ребенка по-хорошему или я засажу вас, обвинив в похищении! Я не шучу.

Цепляюсь за кричащую малышку, чувствуя рев крови в висках… Я даже окружающие звуки слышу плохо, а уж соображаю… Валюсь на пол, слыша крики дочери в подъезде и удаляющиеся шаги. Вот и все, Этери… Какой же ты была наивной дурочкой, если верила, что все получится. Ничего у тебя не вышло. Ты неудачница, вот ты кто… Заглушаю проклятый внутренний голос, пытаясь вернуть самообладание. Погружаюсь в ступор или дремоту. Сижу на полу, не чувствуя ничего, кроме смертельного холода… Сначала я стараюсь подняться, цепляясь напряженными пальцами за края мебели и стены, а потом смиряюсь, позволяя верховодить собственному телу… Не знаю, сколько я так сижу. Кажется, целую вечность. Темнота затапливает прихожую, а вместе с ней и холод… Я уже не ощущаю ничего – пальцы словно деревенеют, а голос садится от рыданий.

Вздрагиваю от скипа входной двери и тотчас зажмуриваюсь от вспышки света. Вот и муженек пожаловал со своей… Янулей.

– А что это ты расселась? – гремит Вася, нахмурившись и склонившись надо мной. – Я же сказал тебе съехать. Почему ты еще здесь?

Яночка многозначительно поджимает губки и тянет большущий чемодан, цокая каблучками по полу прихожей.

– Вась, он забрал ее… Он забрал нашу девочку, – хриплю, интенсивно растирая пальцы. Сейчас бы в горячую ванну…

– Мне плевать на тебя и нагулянного ребенка, – брезгливо морщится он. – Разбирайся сама со своим хахалем. Я дал тебе достаточно времени, чтобы свалить отсюда.

– Васятка, так мне куда идти? – протягивает маленькая дрянь, переминаясь на входе.

– Входи, Яночка. Этери уходит, – деловито произносит муж, выхватывая ручку чемодана из ее рук. – Где твои вещи? – а это бросает мне.

– У меня… Я не успела собрать. Только в рюкзаке.

– Проваливай. Яна все завтра соберет и отправит тебе по новому адресу.

Придерживаясь за дверки шкафа, поднимаюсь с пола и сую ноги в ботинки. Они не слушаются… Тело не слушается меня, скрипит как ржавое корыто или мертвое дерево. Наверное, так и есть? Я хожу по земле, дышу, ем и пью, смотрю на яркие звезды, что вселенная рассыпает для меня на небе, но не чувствую себя живой.

– Забирай свой рюкзак, – шипит блондинистая стерва и швыряет его в подъезд.

Двери квартиры закрываются и запираются изнутри. Вот и все… У меня теперь нет дома. Наверное, суд принял правильное решение, лишив меня материнских прав. Самойлов конечно постарался, но и факты из моей биографии никуда не денешь! Такая, как есть – Этери Журавлева – бывшая жена, а теперь и бывшая мама. Бывший благополучный человек.

Дверь подъезда протяжно скрипит, выпуская меня на улицу. Ветер забирается под одежду, кусает щеки, а падающий снег рассыпает по плечам белую крупу.

Дрожащими пальцами тянусь в сумку и вынимаю смартфон. Батарейка скоро сядет, но такси вызвать успею… Так-так, куда же мне податься? В ресторан, куда же еще? Переночую там, а утром будет видно, что делать.

Прижимаю рюкзак к груди и топаю к площадке перед домом. Бросаю прощальный взгляд на высотку, понимая, что ничего не чувствую… Все выгорело изнутри. Наверное, я сама виновата в том, что Вася изменил. Последние полгода я жила, как в аду… Объявился Лев Самойлов, считающий себя отцом моей Дарины. Да и Вася… Чего я только не слышала в свой адрес: изменщица, гулена, дрянь… Вы думаете, я сама не видела, что Дарина на меня непохожа? И на моего мужа тоже… Только отгоняла от себя дурные мысли, прижимала малышку к груди, кормила своим молоком и верила в лучшее. Свято верила в недоразумение или ошибку… Листала фотографии родителей, пытаясь уловить ее с ними сходство, вспоминала до мелочей, как я ее рожала. Я ведь родила девочку и слышала ее крик… Отрубилась ненадолго и попала в реанимацию с кровотечением, но потом мне ее принесли. Она моя… Моя Дарина – дарованная судьбой. В роддоме не могли перепутать ребенка. Мы же не в каменном веке живем? А потом появился страшный человек – Лев Самойлов, утверждающий, что Дарина его дочь. А где тогда моя девочка? Что стало с ней?

– До «Пикового туза», дамочка? – голос водителя вырывает меня из задумчивости.

– Да-да, – тараторю, не чувствуя ног от холода.

– Замело сегодня не хило, – крякает он. – А вы чего туда? Ресторанчик что надо…

– Я там работаю, – отвечаю чуть слышно. – Администратором.

– Понятненько. Ну, поедем потихоньку… Начало декабря, а такое столпотворение, как перед Новым годом.

В машине я отогреваюсь… Немного успокаиваюсь и листаю предложения об аренде квартир. Надо срочно что-то себе подобрать поближе к работе. И адвоката найти – я не собираюсь сдаваться и отпускать дочь. Интересно, как она там? Детский плач до сих пор звенит в ушах, разрывая сердце на клочья. Она не голодная? Ей не страшно? Не больно? Не понимаю, он, вообще, человек? Или Лев и есть лев – хищник, привыкший рвать всех на клочья? Наверное, такой и есть…

Лев.

– Ловко вы ее, Лев Борисович, – хмыкает адвокат.

Нанятый для устрашения Журавлевой спецназовец согласно кивает, ловко перекидывая дубинку из одной руки в другую.

– Хм… – только и могу выдавить я. Девчонка истошно орет и требует маму. Бьет кулачками по моей спине и визжит на ухо.

– Она так и будет…

– Да заткнитесь вы все! – рычу я, не понимая, что делать с девочкой. – Как ее успокоить?

– Это теперь ваши проблемы, Лев Борисович, – елейно проговаривает адвокат. – Вы хотели найти и вернуть ребенка – так получите и распишитесь!

– Мама! Мамуя! Де моя мама?

Господи, это когда-то кончится? Кажется, у малышки синеет кожа вокруг рта. Черт, что это значит у детей?

– Ладно… Можете быть свободны. Я поеду.

– Няню наймите, она ее успокоит, – советует спецназовец, кивая на прощание.

Самойлов, ты нашел дочь! Нашел девочку, которую по ошибке отдали другой женщине – неблагополучной истеричке, работающей в кабаке! Подумать только, где она росла – моя Василиса. Я выброшу ее документы к чертям и назову дочь именем, что мы с женой придумали для нее.

– Не плачь, малышка, я твой папа.

– Мама! Де моя мамуя? – кричит она, кидая в меня испуганный, почти ненавидящий взгляд.

Мамуля, мамуля… Нет у тебя больше никого – только папа. Жена умерла полгода назад от разрыва аневризмы. Сам не знаю, почему так произошло? И как я, опытный врач, ничего не заметил? До сих пор виню себя в ее смерти… И до сих пор не понимаю, что тогда случилось. Евгения родила здоровую девочку, но через час нам объявили, что ребенок умер. Выдали труп малышки и выписали домой. Вот и вся история… Если бы не Женя, я никогда не догадался проверить факты… Копал, копал, опрашивал свидетелей, адвокатишку этого нанял – Степана Кошкина. Да, светило, но наглый – мама не горюй! Два года я метался от роддома к зданию суда… Туда и обратно, а потом сначала.

– Дямой хосю. Де моя мама? – скулит кроха, вырываясь из ремней детского кресла. Новехонького – купленного специально для нее…

– Мы сейчас к бабушке поедем. У тебя же нет бабушки?

Черт, ну что я ее спрашиваю? Надо сделать все, чтобы дочка скорее забыла… ту женщину. И мне ее ни капли не жаль… Кошкин говорил, что она разводится с мужем и не имеет собственного жилья. Разве я в этом виноват? Она получила по справедливости. И совершенно точно не может воспитывать мою дочь. Суд вынес правильный приговор, лишив ее родительских прав – я лишь немного помог судье мыслить в правильном направлении…

– Мам, – стараясь перекричать детский плач, произношу в динамик. – Я могу приехать с дочерью? Я ее забрал.

– Господи, сынок, ну, конечно, – тараторит мать в ответ. – Это она так плачет? Левушка, а как та женщина отнеслась ко всему этому?

– Плохо, мам. А как ты бы отнеслась? – отвечаю сухо, нервно покручивая кнопку радио. Может, есть какие-то детские радиостанции? Как-то же можно успокоить ребенка?

– Я бы не отдала ее… Ни за что. Два года она считала ее своей дочерью. Может, умерший малыш, которого вам отдали ее?

– Нет, мам. Экспертиза опровергла родство. Умершая малышка не принадлежит этой женщине. Мам, не засоряй голову. Может, она вообще не рожала? А украла ребенка из роддома и просто присвоила? Она может… Ты бы ее видела… Терминатор в юбке.

– Приезжайте, Лева. Я котлет нажарила. Василисе понравятся. Ты ее так называешь?

– Пока нет… Она все время плачет, мам. Не знаю, как успокаивать детей, – скашиваю взгляд на хнычущую девочку. Как же она похожа на Женьку… Темные волосики, карие глаза, нос кнопочкой… С чего эта белобрысая Этери взяла, что моя кроха ее?

Глава 2.

Лев.

От долгого плача малышка засыпает… Уменьшаю звук радио до минимума, чтобы слышать ее дыхание. Сопит… Всхлипывает во сне и часто-часто дышит, пристроившись в кресле. Мама живет на окраине города, в уютном спальном районе. По дороге снег усиливается. Сыплет на крыши домов и машин тонны ледяной колкой крупы. Словно стирает следы на земле… Стирает прошлое, от которого хочется избавиться. Выруливаю с проспекта на объездную, ведущую к дому матери, гадая, кто останется с дочкой завтра? Работу-то никто не отменял. Хотя… Может, взять выходной?

– Аня, сколько у меня завтра пациентов? – звоню личному секретарю. – Можно их перенести?

– Лев Борисович, вы что такое говорите? Помните Синичкина? Скандалиста?

– Конечно, – отвечаю со вздохом. – Записался опять?

– Да, теперь на ультразвуковую чистку. И хочет, чтобы ее делали только вы.

– Господи, дожил на старости лет! Я хирург, а не… Чистку может сделать новенькая.

– Кристина Сергеевна. Но она просит всех называть ее Тина.

– Ладно, приеду. Мне срочно нужна няня. Есть идеи?

– Поздравляю, Лев Борисович, – с придыханием отвечает Анна. – Я слышала о результатах судебного заседания по телевизору. Вы теперь местная знаменитость, не меньше… У меня нет знакомых нянь.

– Да ладно тебе. Хорошо, приеду. Попробуй отменить кого-то… Перенеси прием на послезавтра.

– Постараюсь, – услужливо произносит Аня.

Мама встречает нас настороженно. Девочка все время плачет и требует маму, а я все глубже погружаюсь в бессилие. Пью его большими глотками, не понимая, что делать…

– Проходите, дорогие, – рассеянно шепчет мама, забирая малышку из моих рук. – Как тебя зовут? И почему ты плачешь?

– Далина… Я к маме хосю. Мама-а-а…

В доме пахнет домашней едой и корвалолом. Ловлю себя на мысли, что давно не был в гостях у мамы… Работал как проклятый, чтобы заработать на услуги Кошкина, и бегал по коридорам следственного комитета. И в результате получил кричащего испуганного ребенка. А что ты, Лева, хотел? Надеялся, что малышка, больше двух лет проживающая с чужой женщиной примет тебя с распростертыми объятиями?

– Лева, может, ты позвонишь… той женщине? – мама спускает дочурку с рук. – У деточки может нарушиться психика от такого плача, а ты…

– Исключено. Решением суда она лишена родительских прав, мам. Судья посчитал, что она не может должным образом уделять внимание дочери, – вешаю куртку на крючок и снимаю обувь.

– Она… пьяница? Господи, сколько же этой крохе пришлось пережить?

– Мамоська… Мамуя! – девочка вырывается из рук моей мамы и замирает посередине прихожей, не зная, куда бежать. Ко мне – постороннему человеку, называющему себя ее папой или к пожилой женщине – ее бабушке?

– Дариночка, не плачь, – скрепя сердце, произношу я. Называю дочь привычным именем, наступив на горло гордости. – Иди ко мне. Я тебя не обижу. Иди к папе…

– У нее есть одежда, Лев? Обувь, белье? – вырывает меня из задумчивости мама.

– Нет, мам. Я ее… Я отнял ее у той женщины. В прямом смысле. Мне ничего не нужно из ее вещей. Сейчас мы поедем в магазин и купим дочке все новое. И игрушки, и куклы. Дарина, ты какие любишь игрушки?

Дочке чуть больше двух лет, но разговаривает она вполне хорошо, как я успел убедиться.

– Я хосю пойти с мамой… – канючит она снова.

– Давай попробуем ее отвлечь? – предлагает мама и ведет нас на кухню. – И предложи дочери воспользоваться туалетом.

– Если бы я еще знал, как это делается. Черт…

Дарина ест плохо. Маме удается впихнуть в нее половину котлеты и напоить молоком. Я даже не спросил у… той женщины, все ли девочке можно есть? Да и зачем? Завтра же я обследую ребенка в лучшей детской клинике.

– Лева, ребенок чистый. На ней приличная одежда. Не понимаю, за что суд лишил ту женщину прав? И как е зовут, кстати? А то мы…

– Мама, неважно, как ее зовут, ясно? Забудь о ней. Она разводится с мужем. Собственного жилья не имеет. Работает в ночном клубе. Тебе этого мало? – раздражаюсь я, отбрасывая приборы. Мама всегда всех жалеет… Бомжей на остановке, попрошаек, толкущихся возле храма. Теперь и эту… Этери. Странно, что ее так зовут – голубоглазой блондинке не к лицу такое экзотическое имя.

– Мне мало, Левушка. Но ты… Я тебя тоже понимаю и не осуждаю. Так что ты решил с малышкой? Будешь искать няню или оставишь ее у меня?

– Конечно, няню. Мам, не рискуй здоровьем, прошу тебя. Я себе не прощу, если с тобой что-нибудь случится.

– Мне кажется твоя новая… Как ее? – помешивая ложкой чай, спрашивает мама.

– Тина, – подсказываю я и шумно выдыхаю, давая понять, что не желаю расспросов. – Кристина Сергеевна.

– Да привел бы ее уже, сынок. Надо познакомиться нам.

– Мам, мы встречаемся всего месяц. Ничего серьезного.

– Она так не думает. Когда я была у тебя в больнице, то заметила, как эта дамочка на тебя смотрит. В рот заглядывает.

Мама, мама… Сейчас не самое лучшее время для расспросов, но я терпеливо отвечаю.

Мама вызывается помочь мне с выбором детской одежды. Дарина немного оживает и отвлекается от требования «привести маму», когда мы входим в красочный магазин игрушек. Я покупаю ей конструктор, куклы, кубики, книги и раскраски – все, что советует продавец-консультант.

– Сынок, а как же завтра? Тебе же на работу надо? – обеспокоенно произносит мама.

– Я уже связался с агентством. Они пришлют няню утром. Если не подойдет, пришлют другую.

– Ну… Поезжайте домой. Дариночка быстро уснет, вот увидишь.

Мама оказывается права – Дарина засыпает в машине, стоит мне тронуться с места… Сам не замечаю, как привыкаю к ее имени. Может, не стоит менять? Или нет… Назло той женщине я завтра же займусь сменой документов…

Этери.

– Какое время? Уточните, пожалуйста? – дрожащим шепотом произношу в динамик. Тебе не отвертеться от меня, Самойлов! Не хочешь поговорить по-хорошему, я добьюсь встречи другим способом.

– В одиннадцать двадцать вас устроит? – певуче проговаривает регистратор на том конце провода.

– Да, мне походит.

– Назовите свою фамилию и контактные данные.

«Черт… Если назовусь Журавлевой, Лев отменит прием и сбежит».

– Бегашвили Лали Отаровна, – называюсь именем матери.

– Отлично, записала. Ждем вас, Лали Отаровна, – милая девушка завершает звонок.

Мне бы никогда и в голову не пришло записаться в клинику «Лев»! У меня и денег столько нет… Спасибо Нике – управляющий рестораном, она эту идею придумала. Мне же остается внедрить ее в жизнь…

– Так и будешь сидеть, как сыч? И в подсобке жить, – со вздохом произносит она, бросая в меня испепеляющий взгляд. – Черная полоса скоро закончится, Тери. Вот увидишь!

– Да уж… – спускаю ноги с топчана и потираю онемевшую поясницу. – Хорошо, что ты вчера меня поддержала. Спасибо тебе, Ник… Я в таком раздрае приехала, не поверишь…

– Еще как поверю. Все СМИ вчера, как с ума сошли. Самойлов то, Самойлов это… Кстати, он такой красавчик. Настоящий Лев – высоченный, темноволосый, а этот взгляд… Просто супер, а не… – она накручивает на палец длинную кудрявую прядь.

– Ты сейчас серьезно? – вздыхаю устало.

– Абсолютно. Предложи ему себя.

– Что ты сказала? – хмурюсь в ответ.

– Ты же говорила, что на все пойдешь ради дочери? – Ника прищуривает зеленые глаза и наклоняется ко мне.

– На все…

– Думай, Тери. Завтра в одиннадцать явишься к нему королевой. Белье есть красивое? – вытягивает пухлые губы Ника.

– Ты удивишься, но есть… Я вчера в рюкзак запихивала все, что попадалось под руку. Я согласна… На все… Ты меня осуждаешь?

– С ума сошла? – Ника поднимается с места и включает чайник. – Я бы порвала за своего малыша. Иди и делай все. Ты красивая женщина, Тери. Самойлов не сможет устоять…

Надо ли говорить, что я не сплю всю ночь? Думаю о завтрашнем визите в дорогую клинику, репетирую слова, что скажу ему… Что он, интересно, сделает? Накричит на меня при всех, утопив репутацию? Или тихонько свернет шею и выбросит через черный вход в мусорку? Боже, Этери, ты сходишь от волнения с ума… Вася даже не позвонил, чтобы узнать, где я ночую? Я никому не нужна… Никому, кроме дочери… засыпаю с мыслями о Дарине. Как она, интересно провела ночь? Самойлову удалось ее накормить?

Меня будит звонок будильника и топот сотрудников ресторана по коридору. Ника закрыла глаза на мое пребывание в подсобке, но вечно это не может продолжаться. Я сегодня же найду квартиру. Позже – после визита к грозному Льву…

– Ты проснулась, подруга? – вздрагиваю от голоса ворвавшейся в комнатку Ники. – Надо же… Маникюр хотя бы. Да и лужайку подстричь не мешало.

– Ника! Все у меня в порядке с лужайкой. Кому не нравится, так и пусть… Катится на все четыре стороны, – обиженно поджимаю губы.

Ничка права – если уж и предлагать Самойлову себя, то в подобающем виде. Принимаю душ и, спешно вливая в себя порцию кофе, бегу в салон по соседству. Слава богу, у меня есть некоторые накопления – хватит и на квартиру, и на маникюр… Все еще сомневаясь в успехе компании, выбираю красный лак из палитры, предложенной мастером. Ерзаю на месте, сгорая от волнения и нетерпения…

– На свидание собрались? – улыбается мастер, смазывая мою кутикулу маслом.

– Вроде того, – бесцветно шевелю губами.

Я намеренно немного опаздываю. Хладнокровно заполняю согласия на медицинское вмешательство и использование наркоза, предложенные регистратором. Клиника платная, потому у меня не требуют паспорта… Непринужденно диктую свои контакнтные данные, заменив имя и фамилию, и следую в кабинет номер семь…

Ноги подкашиваются, а дыхание покидает легкие, когда я опускаю пальцы на прохладную металлическую ручку… Делаю глубокий вдох и произношу проиоткрыв дверь:

– Можно войти?

– Входите, – еще не видя меня, отвечает Самойлов. Ему идет медицинская пижама… И роскошный стоматологический кабинет с современным оборудованием тоже идет.

Пока он застилает рабочее место одноразовой пеленкой, я осторожно запираю дверь изнутри.

– Лев… Борисович, – произношу, обращая его внимание на себя.

– О боже! Кто вас сюда впустил? Выйдите немедленно или я вызову охрану. Сейчас сюда придет пациент, – шипит Самойлов, подходя ближе.

– Этот пациент я, – отвечаю дрожащим шепотом. – У меня к вам предложение. Я… Я готова на все, чтобы увидеть дочь. Я…

– Убирайтесь отсюда, как вас там… Этери.

Самойлов опускает ладони в карманы медицинских брюк и прищуривается. Кажется, его взгляд выжигает меня изнутри – в горле становится сухо, ладошки, напротив, увлажняются. Вскидываю руки, не отрывая от мужчины взгляда, и начинаю расстегивать пуговицы блузки.

– Что вы делаете? – косясь на дверь, произносит он. – Прекратите немедленно. Это… Суд так решил, я ни при чем. Вы нерадивая мать, Этери. И не имеете права воспитывать детей.

– Пожалуйста…

Расстегиваю блузку и распахиваю ее полы, демонстрируя Льву себя. Кружевное белье идеально подчеркивает мои прелести. Да, я пополнела после родов. Возможно, мне не мешает сбросить килограммов пять или семь, но… Черт возьми, Ника была права, когда говорила, что я привлекательна. В глазах Льва вспыхивает что-то большее, чем равнодушие… Я медленно опускаю чашки бюстгальтера, наблюдая за его взглядом. О чем я только думала? Вот же дура… Неужели, он клюнет на меня и воспользуется предложением прямо здесь, в кабинете?

– Вы что о себе думаете? – кривится Лев, приходя в себя. Отходит к окну, отвернувшись от меня. – Вы себя в зеркало видели? Вы… Посмешище, а не женщина. Я никогда, слышите, никогда не позарюсь на такую, как вы! Даже если на всей планете не останется ни одной женщины! – он тычет пальцем в воздух, расхаживая по кабинету. – Вон отсюда или я вызову охрану!

Глава 3.

Этери.

Никогда еще я не чувствовала себя такой униженной… Пожалуй, однажды – когда застала в своей постели любовницу мужа. Глотаю жгучие слезы и выскакиваю на улицу, под хмурое небо, сыплющее на голову снежную стружку.

«– Вы в зеркало себя видели? Вы… Посмешище, а не женщина».

Вот так я выгляжу в его глазах… Посмешище… Смешная, жалкая Этери, а не привлекательная блондинка с голубыми глазами и аппетитными формами. Реакция Самойлова срабатывает триггером: я проваливаюсь в воспоминания об измене мужа, как в омут. Ведь столько раз обещала себе не возвращаться в прошлое и не бередить рану? Это все он виноват…

Плотно закручиваю шарф вокруг шеи и сажусь на обледеневшую лавочку остановки.

Вспоминаю тот злосчастный день по минутам… Ника отпустила меня пораньше, а Дарина гостила у моей мамы. По пути домой я купила продукты, чтобы приготовить любимое блюдо мужа – запеченную с черносливом говядину. Усмехаюсь своим планам, сглатывая горький противный ком в горле… Я ведь хотела устроить романтический вечер, а получила ушат ледяной правды…

Вооруженная тяжелыми пакетами с продуктами, я вынула из кармана ключи и открыла дверь, ступая в темную прихожую. Споткнулась о чужие сапожки на высоких каблуках, чувствуя, как в душе чернильным пятном расползается боль. Я стояла как истукан, позволяя ей затопить душу… Слышала тихий шепот мужа, сыплющего ласковые слова в адрес другой женщины. Ее требовательные мольбы и стоны, шорохи и скрип матраца…

Дурацкие пакеты оттягивали руки, а по спине ползли капли пота. В глазах темнело, а в горле застрял крик или вопль отчаяния… Они занимались любовью, а я стояла посередине прихожей, не понимая, как поступить. Войти в спальню и разрушить себя окончательно или развернуться и выйти из квартиры, сделав вид, что ничего не было? Наверное, тогда я приняла правильное решение? Я выбрала правду, какой бы отвратительной она ни была… Потому что нет ничего хуже, чем иллюзии… Призрачные, как розовый дым и ненадежные, как песочный замок.

Я бросила пакеты и вошла в спальню. Нет, я не отворачивалась. Смотрела на голого мужа в объятиях молодой женщины. Впитывала его испуганный взгляд и недоуменный ее…

– Тери? Ты откуда здесь? – сухо произнес он, любовно прикрывая прелести своей любовница одеялом.

Не стоило, милый… Я успела ее рассмотреть. Стояла и пялилась на девчонку, пытаясь понять, почему так вышло? Усилием воли я открыла рот и прохрипела:

– Я, вообще-то, здесь живу. А она здесь откуда?

Я не собиралась устраивать скандал и рвать ей волосы. Выгонять из дома и умолять мужа одуматься. Внутри мгновенно все умерло. Любовь умерла… Осталась опьяняющая нутро боль…

– Я давно хотел сказать, Тери. Ты только не волнуйся, Яна…

– Ах, Яна? Вась, не надо ничего объяснять, я увидела достаточно, чтобы все понять. Просто… уходите…

– Вообще-то, это моя квартира, – цинично произнес он. – Я хочу, чтобы моя любимая женщина жила здесь. Так что уйти придется тебе. Вам с… твоей девчонкой.

– Моей? Она и твоя тоже, Вась.

– Она не моя, и ты знаешь об этом. Ты сама виновата, Тери. У нас теперь ничья, да, верная женушка? – лицо мужа скривилось в язвительной ухмылке.

– Я тебе не изменяла, Вась. И я не знаю этого человека – Самойлова.

– Мне плевать на это, Тери. Я хочу создать семью и жить спокойно – без Самойлова и прочих разборок. Я не верю в эти сказки. Нельзя перепутать детей в роддоме… Сейчас не то время.

Яна молча оделась и села на краешек стула. Сделала вид, что не замечает нашего с мужем разговора. Не оправдывалась, оставляя объяснения Васе. Наверное, это правильно? Чувствовать себя защищенной и делить все тяготы пополам? А у нас не так… Никогда так не было.

– Я поняла, Вась.

Скрип колес подъехавшего автобуса вырывает меня из колодца воспоминаний. Напрасно Самойлов думает, что я сдамся. Я добьюсь правды и верну дочь… Меня больше ничего не волнует – с мужчинами покончено! Их больше у меня не будет. Да мне и не нужно ничего для счастья – только бы Дарина была со мной.

Прыгаю на ступеньку и сажусь на кресло возле окна. Успокойся, Тери… Тебе надо сохранить благоразумие и ясность ума. Некрасивая, нежеланная, посмешище, а не женщина – пускай! Я найду другой способ подобраться к Самойлову.

Глубоко дышу, возвращая трезвость ума. Пока автобус плетется по заснеженной дороге, листаю предложения об аренде квартир. Мне надо найти жилье на первое время, а лучше – оформить ипотеку и приобрести крошечную студию. Но сначала нужно развестись… Господи, почему на меня свалилось все разом?

Выскакиваю на остановке и бреду по тротуару к зданию ресторана. Сегодня не моя смена, так что у меня будет достаточно времени, чтобы заняться делами.

Замечаю Нику в банкетном зале. Шмыгаю мимо нее в подсобку, служащую временным жильем, и снимаю верхнюю одежду. Падаю на узкий диван и пытаюсь отдышаться. Какой же он козел… Самодовольный индюк, возомнивший о себе черт те что!

– Так быстро? – Ника врывается через минуту. – Я вся извелась. Рассказывай, Тери.

– Он меня прогнал, Ник, – глядя в потолок, отвечаю я. – Сказал, что никогда не позарится на такую, как я. Назвал посмешищем и… – глотаю предательские слезы.

– Вот же сволочь! Идиот! Не воспринимай его слова, как приговор. Уверена, он растерялся. Ты же к нему на работу приехала.

– Ник, у меня появилась идея, – поднимаюсь, с трудом сдерживая эмоции. Как мне это раньше не приходило в голову?

– Говори. Я помогу, если что.

– Ты же знаешь директора областного телеканала?

– Да. Но они же пиарили Самойлова. Слушай, а это идея! Я засуну тебя во все каналы. Свяжусь с блогерами, да и с редакторами желтых газетенок. Пусть общественность услышит твою точку зрения. Ты на апелляцию подала?

– Нет. Адвокат сказал, что смысла в этом нет. Анализ ДНК подтвердил родство Самойлова, а я… Я не ее биологическая мать.

– Смысл в том, чтобы позлить Самойлова. До окончательного решения суда он не сможет удочерить Дарину. И надо добиться возобновления дела по поиску твоего ребенка, Тери!

– У меня нет на это денег, Ник, – вздыхаю я. – Частный детектив, адвокат… Я неблагополучная мать, не имеющая жилья, ты забыла?

– На телевидении обратишься к неравнодушной общественности и попросишь деньги на поиски пропавшего ребенка. А пока… Нам надо зарегистрировать фонд и так его и назвать – «Помоги найти дочь». Как тебе?

– Фонд регистрировать долго.

– Недолго, если есть связи. Я поговорю с владельцем ресторана. Можно выделить счет для благотворительности. Организации так делают, я точно знаю. Ему это даже выгодно – меньше налогов платить.

– Я согласна, – решительно произношу я. – Обзванивай телеканалы и радиостанции. Я объявляю войну Самойлову.

Глава 4.

Этери.

Директор ресторана понимающе кивает, слушая мою тираду про расчетный счет. Если он сейчас откажет, я просто умру от отчаяния…

– Ну что же вы молчите, Дмитрий Степанович! – вмешивается Ника. – Вам что, трудно?

– Не трудно, девчонки. Идите к бухгалтеру, она даст реквизиты. Что-нибудь придумаем… Оформим деньги, как пожертвования организации, а там… Найдем способ вытащить.

– Ура! Бежим, Тери! У нас эфир через два часа, надо еще тебя накрасить и причесать, – тараторит Ника, стуча каблуками по полу коридора.

– А это еще зачем? Может, напротив, не стоит вмешиваться в мою природную… хм… красоту? Я должна выглядеть жалкой и несчастной, а не ухоженной и шикарной.

– Ты права. Маникюр у тебя имеется, а волосы… Твоим шикарным кудрям не нужна никакая укладка. Мы просто распустим их и нанесем немного тона на лицо. Ох, Тери… Как я волнуюсь, ты не представляешь. В разговоре с директором телеканала я так его накрутила. Они настроены решительно! Я почти уверена, что программа вызовет общественный резонанс. Доложат прокурору и начальнику следственного комитета! Бери выше – первому лицу области!

– Тише, тише, подруга, – успокаиваю ее я. – Им проще меня уничтожить, чем разбираться.

– Не-ет. Тебе нужно будет посмотреть в камеру и сказать, что ты не боишься никого. И всю эту лабуду, которую говорят в кино: если со мной что-то случится, прошу винить в этом Льва Самойлова!

– Прямо так? Вот так сказать?

– Да, и от тотчас прибежит к тебе сам, вот увидишь.

Я наношу немного макияжа и распускаю волосы. Для участия в программе выбираю брючный темно-синий костюм. Я должна выглядеть строго и достойно, но не жалко…

Ника вызывается подвезти меня до студии. Воодушевленная возможным успехом мероприятия, я бойко плюхаюсь на переднее сиденье ее машины и включаю клубную музыку – самое то для поднятия боевого настроя!

– Мы им дадим! Мы их всех порвем, – произносит Ничка, когда мы подъезжаем к зданию телестудии.

Улыбчивая телеведущая прикрепляет к воротнику моего пиджака микрофон и указывает на кресло гостя. В зале толпятся какие-то люди – эксперты, адвокаты, представители общественных организаций, журналисты, блогеры… Ника постаралась на славу…

– Вы готовы, Этери Валентиновна? – ведущая в белоснежном костюме растягивает красные губы в широкую улыбку.

– Да, готова. Только вы не сказали, какие будут вопросы?

– Не волнуйтесь, ничего провокационного не будет. Все будет хорошо, вот увидите.

– А… А Лев Самойлов не придет на эфир?

– Мы его не позвали намеренно. Это ваша минута славы, Этери.

Операторы объявляют минутную готовность, в зале гаснет свет, а я… Я, напротив, оказываюсь окутанной ярким светом прожекторов. Права ведущая – это моя минута славы, только моя… Приосаниваюсь и складываю пальцы в замок, ожидая вопросов ведущей.

– Я приветствую вас в программе «Острый вопрос», – начинает ведущая, смотря в камеру. – Верите ли вы, что в современном мире можно перепутать детей?

Зал начинает гудеть, как по команде. Люди бросают возмущенные реплики и перешептываются. Воздух тяжелеет, наполняясь эмоциями и моим волнением…

– Это возможно. Два года назад героиня нашей программы Этери Журавлева родила дочь. Она и ее супруг с нетерпением ждали рождения малыша. Этери Валентиновна наблюдалась в женской консультации и родила здоровую девочку. Но… – ведущая манерно замолкает, а потом громко добавляет: – Но полгода назад в жизнь Этери ворвался посторонний человек – известный в области хирург-стоматолог и владелец сети стоматологических клиник «Лев». Он потребовал вернуть дочь, которую родила женщина. Объявил ребенка своим и… Внимание, дорогие гости, он отобрал у Этери ребенка. Да-да, Лев Самойлов доказал, что девочка его кровная дочь. Детей перепутали в роддоме, но малышка Этери до сих пор не найдена. Следствие прекратилось, а мать… У нее забрали ребенка и лишили надежды обрести счастье.

Браво. Я бы не смогла так… Вот честно… Слезливые нотки в голосе ведущей приносят добрый плод – по залу прокатываются всхлипы и вздохи, шепот и возмущённые реплики.

– Лев Самойлов добился того, чтобы меня лишили материнских прав, – прочистив горло, произношу я. – Он забрал девочку и запретил мне с ней общаться. Вы считаете это нормальным? Я кормила малышку грудью до полутора лет, воспитывала ее… Разве так можно?

– Нет! Конечно, нет! – кричат из зала.

– Мерзавец! Самодур! Почему следствие прекратили? Главного врача роддома должны посадить! – выкрикивают гости.

– А давайте спросим героиню, как ей помочь? Может, у вас есть идеи? Есть в зале адвокаты? – а это уже Ника. Она поднимается с места и бесцеремонно забирает микрофон из рук важного гостя в первом ряду.

– Муж обвинил меня в измене и подал на развод, – сглатывая ком в горле, произношу в микрофон. – У меня сейчас нет жилья. И денег на адвоката нет… Я истратила накопления в долгой тяжбе с Самойловым. Следствие не отыскало преступника, укравшего мою девочку. Она жива… Точно жива – я это знаю. Следователь проверил всех рожденных в тот день малышей, но среди них не оказалось моей дочери. Такова правда. Чтобы продолжить поиски, мне нужны деньги на услуги частного детектива.

– А кого отдали Самойлову? Вернее, его жене? Какого ребенка предъявили им? – кричит какой-то мужчина из зала.

– Мертвую девочку, – отвечаю я. – Анализ ДНК доказал, что малышка не моя дочь. И не дочь Самойлова. Значит, мой ребенок воспитывается в семье вора. Выходит, так?

– Скажите, у вас есть счет или фонд? Куда я могу перевести деньги? Я понимаю ваше горе, как женщина… И хочу внести небольшую лепту. Пусть средства пойдут на услуги частного детектива.

Ничка делает вид, что она приглашенный гость. Провоцирует общественность последовать ее примеру.

– Да, и мы поможем!

– Друзья, сейчас на экране появятся реквизиты организации, где работает наша героиня. Вы можете переводить средства, указав в назначении платежа – благотворительное пожертвование Этери Журавлевой. Я тоже внесу некую сумму, – произносит ведущая, смахивая экран смартфона. Демонстрирует гостям, что мое горе затронуло струны и ее души…

– Спасибо. Спасибо вам всем огромное! – всхлипываю я. – Я понимаю чувства Самойлова, но он совсем не понимает моих… Помогите мне восстановить справедливость. Если в зале есть адвокаты, пожалуйста… – всхлипываю, не в силах подавить эмоции. – Возьмитесь за мое дело. Я хочу возобновить поиски пропавшего ребенка.

– Конечно, давайте поможем женщине, – продолжает Ничка. – В зале есть частный детектив?

А вот это лишнее… Ну кто бы стал его приглашать? В зале повисает тишина. И через мгновение ее пронзает уверенный мужской голос:

– Есть. Частный детектив Адам Аверин, к вашим услугам. После эфира приглашаю вас обсудить подробности дела.

Глава 5.

Этери.

Ерзаю на месте, не в силах подавить волнение… Скорее бы программа закончилась. Ведущая рассказывает о прорехах в законодательстве, применяя слезливый тон, а я слушаю вполуха, думая только об этом Аверине… Неужели, поможет? Боюсь представить, сколько это стоит! Интересно, как люди откликнутся на мою просьбу помочь? Адам не похож на человека, который дешево стоит – дорогой клетчатый пиджак, белоснежная сорочка, поблескивающие на запястье часы…

Я точно провалюсь под землю, если он назовет неподъемную сумму… Да еще и столько планов впереди… Снять жилье на несколько месяцев, купить новую одежду… Старую я оставила в квартире Васи, а его новая пассия не торопится ее возвращать.