Когда умирает ведьма бесплатное чтение

Глава 1

Вдова была бы великолепна, если бы не некрасивая особенность всех новоиспеченных вдов – красные от слез глаза. А так все при ней: изумительной изящности фигурка, затянутая в черное платье, светлые локоны и фарфоровая бледность нежной кожи. Красные глаза все портили. Богдан, не снимая с лица маску сочувствующей скорби, спросил, держа наизготовку блокнот и ручку:

– Вам рассказывали, как все произошло?

– Да, – выдохнула вдова.

Эти губы ее мужик целовал каких-нибудь две недели назад. Интересно, что она в нем нашла? Богдан видел фотографию. Ничего особенного. Как она вообще за него замуж вышла? При ее красоте получила серую неинтересную жизнь. Серую, как цвет милицейской шинели.

– Паша поехал по адресу, – сказала вдова. – Надо было квартиру проверить. Это на Шереметьевской, недалеко от «Рамстора». Один остался в машине, а Паша и еще один милиционер вошли в подъезд. Его товарищ пошел по лестнице, а Паша поднялся на лифте. И когда двери лифта открылись, по нему сразу начали стрелять. Он даже оружие не успел достать.

Вдова заплакала от горькой обиды за своего неудачливого мужа. Богдан выдерживал приличествующую моменту паузу. Подумал только, как нелепо может оборваться человеческая жизнь. Выходишь из лифта, а тебе прямо в лоб – шлеп! И ты покойник. Потом, конечно, скажут, что ты погиб геройски, но все понимают, что какое уж тут геройство. Оружие не достал и даже понять ничего не успел. Ни понять, ни испугаться…

Вдова, всхлипывая, продолжила, и Богдан изобразил интерес.

– Мне потом сказали, что те, в квартире, милицейскую машину увидели, когда они подъехали, – всхлипывала вдова. – И поэтому подготовились.

Она плакала, и Богдану это не нравилось.

– Не надо плакать, – попросил он участливо. – Расскажите о Павле.

– Может, ничего этого не надо? – сказала вдова сквозь слезы.

– Ваш муж совершил подвиг. Он герой. Вы это понимаете? Она замотала головой:

– Мне иногда кажется, что ничего этого не нужно! Что никакого смысла не имеет это геройство! И никому не нужно! Был бы он жив! Был бы жив! – разрыдалась вдова, вдруг представив себе, как все было бы замечательно, тут же обнаружив, что замечательно уже не будет никогда.

Богдан вышел на кухню. Здесь аккуратно. Излишне аккуратно. Прямо-таки режущая глаз чистота и порядок во всем. Он не сразу понял, в чем дело, а потом до него дошло. Он будто воочию увидел, как вдова каждодневно исступленно трет все эти миски-чашки-ложки, добиваясь стерильной чистоты, не нужной никому, кроме нее самой, да и ей самой не нужной. Это для Павлика, Паши, чтобы все было, как при нем. Такое проявление вдовьего безумия. Первые месяцы, наверное, особенно тяжело, и она еще будет искать смысл и утешение в каких-то поступках и действиях, которые нормальному человеку в обыденной действительности несвойственны.

Богдан набрал воды в стакан и вернулся к вдове. Она приняла стакан из его рук, пролепетала вежливое «Спасибо!» и пила воду с таким отрешенным видом, что можно было усомниться, понимает ли она, что сейчас делает. «Да, конечно, это безумие, – подумал Богдан. – В ее голове сейчас сплошной шурум-бурум. Она сейчас не та, что две недели назад, до этой нелепой смерти ее мужа-бедолаги. Сейчас она на улице, наверное, вздрагивает, увидев милицейскую форму. И в лифт заходит цепенея. Хоть и не в этом лифте его убили, а в другом совсем доме. И теперь лифт для нее на всю жизнь останется такой комнатой ужасов, в которую страшно заходить. Или вот, к примеру, секс. Две недели она без мужика и ей даже не хочется.

Потому что больная пока. Мозги отключились, ничего ей не надо. Все ее чувства сейчас – это слезы и сопли».

– Он был замечательный, – сказала вдова, и взгляд ее затуманился. – Его так любили дети…

– У вас есть дети?

– Нет, – печально качнула она головой. – Не успели.

И снова эти чертовы слезы. Так они и не поговорят сегодня толком.

– Начальство его ценило? – спросил Богдан.

– Да, – всхлипнула вдова. – Его начальник, майор, как-то сказал мне: «Паша ваш – милиционер от бога». Он его как-то выделял. В тот раз еще, помню, он засмеялся, мне пальцем так погрозил и говорит: «Вы его берегите, а иначе мы с вас спросим». А получилось, что сами его не уберегли!

Заплакала от обиды на начальство Павла и на весь белый свет, потому что они живут, а она одна осталась.

– Вы его любили, конечно, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал Богдан.

Вдова кивнула, закрывая ладонями мокрое от слез лицо.

– А вы боялись за него?

– Да. Всегда.

– У вас было какое-нибудь чувство особенное? Предчувствие?

– Нет, это у всех милицейских жен бывает, наверное. Бояться за мужей. У наших мужчин такая работа… А тут еще однажды сказали… У меня проблемы были… Со здоровьем… И я пошла… На консультацию…

– К бабке, – подсказал все понявший Богдан.

– К бабке, – удрученно согласилась вдова, не испытывая неловкости, потому что все другие чувства у нее сейчас заслоняла боль. – И бабка мне сказала… Это ведь из-за детей все было… Ну, почему я к ней пошла… И бабка мне сказала: с этим у тебя не будет все равно, с другим у тебя будет…

– С «этим» – это с Павлом?

– Да. Мне так неприятно стало. Я ей говорю: что же мне его – менять на другого? А она ответила: сам поменяется. Я обиделась и ушла. Я решила, что Паша меня будто бы должен бросить. Так я ее поняла. А у нас так хорошо все было, такое счастье, что даже представить невозможно. А она вот что имела в виду, оказывается.

– Вы думаете, что она предсказала вам именно это?

– Но Паши ведь нет, – привела самый бесспорный довод вдова.

– Значит, по-вашему, предсказания возможны?

– Паши нет! – повторила вдова. – Она мне это сказала еще год назад!

– Она знала вашего мужа?

– Нет.

– Видела его хотя бы раз?

– Нет. Я к ней поехала втайне от Павла. Ничего ему не сказала.

– Почему?

– Ну, несерьезно это было, какие-то бабки, знахари, народные целители…

– Я так понимаю, что вы и сами были настроены скептически.

Вдова подумала, вспоминая, как оно там было год назад.

– В общем, да, – призналась она. – Без особой веры, это правда.

– А почему поехали, если не верили?

– Наверное, от безысходности. Врачи ничем не могли помочь. Медицина пасовала. И тут я в очереди разговорилась с одной женщиной…

– В очереди – где? В поликлинике?

– Да. И она мне подсказала адрес. Это недалеко здесь совсем. Под Москвой. Я поехала.

– То есть прежде эту бабулю не знали?

– Не знала.

– Сколько раз вы у нее бывали?

– Один.

– И она в первый же ваш визит сказала вам то, что сказала? – Да. – Вы ей рассказывали о Павле? О себе? Что она вообще узнала о вас с ваших же слов?

– Это так важно? – вяло спросила вдова, которая ежесекундно ощущала, что она теперь одна! одна!! одна!!! А к ней пристают с какими-то ненужными расспросами о том, что сейчас уже не имеет никакого смысла, потому что нет Паши и никогда уже не будет.

– Мне все важно знать, – сказал мягко Богдан. – Малейшие подробности вашей жизни. Никогда заранее не знаешь, что в конце концов войдет в статью, а что так и останется в рабочих набросках.

– Ничего особенного я ей не рассказывала. Стеснялась. Все-таки чужой человек и я впервые ее вижу. Сказала, что родить не могу, что уже два года замужем… И больше ничего, мне кажется…

– А про Павла?

– Нет, конкретно о нем ничего не говорилось.

– И бабуля вас о нем не расспрашивала?

– Нет. В том-то все и дело.

Богдан вдруг представил ее сидящей перед ним не в платье, а в ночной пижамке, в штанишках в обтяжечку, под которыми не угадываются трусики, и еще он мысленно видел трогательно голые щиколотки, с ласкового прикосновения к которым и хочется все начать. Он скользнул взглядом вниз, увидел ее ноги в чулках. Нет. В чулках не то, конечно… Можно попробовать. Не сейчас. Позже. Постепенно. Сейчас ей все это покажется кощунством и надругательством над памятью, она сейчас твердо знает, что больше ни с кем, никогда, ни в коем случае, и себя видит вечной вдовой. Но это всего лишь болезнь, временное помутнение рассудка, психологический шок, который непременно пройдет, когда притупится и немного отступит боль. Наступит весна. Пробуждение природы. Она ничего не сможет поделать с природой. И с собой, следовательно, тоже. Как ей бабка та сказала? С этим у тебя не будет, с другим у тебя будет. С другим? Она обречена на встречу с этим мифологическим пока «другим». Ей никуда от него не деться и он непременно появится в ее жизни. Сейчас рассудок ее помрачен и она не отдает себе отчета, но если она уже поверила в первую половину старухиного предсказания, то до нее дойдет, в конце концов, что и вторая половина непременно сбудется, и это будет как оправдание ее шага навстречу тому «другому», ведь чему быть – того не миновать…

Звонок у входной двери.

– Извините, – сказала вдова.

Поднялась со стула и черной тенью выскользнула из комнаты.

Но до чего же стройна! И эти мягкие кошачьи движения! Надо бы с ней попробовать. Придти еще раз. А потом еще. И не надо ждать, пока она очнется. Она сейчас в беспамятстве, она не в себе, и все может случиться значительно быстрее, чем предполагаешь.

Мужской голос. Кто-то пришел.

– Давайте вашу шинель, – голос вдовы. – Я ее повешу вот здесь.

Кто-то из сослуживцев? Богдан стал складывать в портфель блокнот и рассыпанные по столу ручки и карандаши, и в это время в комнату вошел милицейский майор. А за его спиной в черном проеме двери проявилось фарфоровое лицо вдовы.

– Познакомьтесь, – сказала вдова. – Это Вячеслав Сергеевич. У него мой Павел работал. А это из газеты…

Она забыла, как ей представлялся Богдан, ничего у нее в голове сейчас не удерживалось, память подводила, и она только этим и ограничилась – «из газеты».

– Спасибо вам, – сказал Богдан. – Я позвоню, когда материал будет готов, чтобы вы посмотрели. Не возражаете?

– Да, конечно, – ответила вдова рассеянно.

Она проводила Богдана, закрыла за ним дверь и вернулась в комнату.

– Журналист? – спросил майор, чтобы только что-то сказать, потому что испытывал неловкость, которую испытывают люди при столкновении с чужим горем.

Это чужое горе, которому можно только сострадать, но страдать так же сильно никак невозможно, и несоразмерность сострадания и страдания вызывает необъяснимое чувство вины.

– Я не знаю, – сказала вдова так, будто и сама удивлялась своему ответу. – Ко мне приходили из газеты… Другие журналисты… первым делом спросили про фотографии. Что-нибудь из семейного альбома. Лучше, если со свадьбы. И как-то так себя вели… Не так, как этот… Он вопросы задавал – не столько про Пашу и не про то, как все случилось… С этого он начал, а потом все время про другое.

– Про что?

– Я даже не поняла. Спросите меня сейчас: о чем разговаривали? Я не вспомню. Все время чепуха какая-то. Может, он никакой не журналист?

Вдова посмотрела на майора, словно ожидала услышать от него четкий ответ.

– А он визитку свою оставил? – спросил майор. – Или хотя бы номер телефона?

– Нет, – растерянно ответила вдова.

Кажется, она даже испугалась.

– Не надо ничего бояться, Катя, – ласково сказал майор. – Все узнаем, наведем справки. Он ведь, кажется, сказал, что позвонит?

– Да.

– Вот когда он позвонит, вы назначьте ему встречу не на этот же день, а на следующий. Чтобы у меня было время для маневра. И меня непременно предупредите. Я посмотрю, что он за журналист. Мы вас в обиду не дадим, Катя.

Глава 2

К офисному центру, где должно было проводиться собеседование, Светочка приехала последней. Три ее однокурсницы уже пританцовывали на выстуженном морозом асфальте, то ли успев замерзнуть, то ли нервничая перед пугающим неизвестностью собеседованием, как вдруг – ш-ш-ш! – мягко подкатила роскошная иномарка, и из ее уютного нутра, заполненного теплом, запахами дорогого парфюма, ненавязчиво звучащей музыкой, выпорхнула ослепительная Светочка.

– Привет! – сказала она радостно.

Светочка являла собой образец удавшейся судьбы студентки последнего курса педагогического университета. Уже и диплом практически в кармане, и не бедный жених есть, и как ни рассуждай, а жизнь все-таки складывалась именно так, как представлялось и самой Светочке, и большинству ее подружек каких-то пять лет назад. Потому как педагогический университет – признанная фабрика невест, где и учиться не слишком обременительно, и диплом не зазорно предъявить родителям будущего жениха.

Тем временем появился и Светочкин жених. О нем было известно, что он торгует мебелью, богат, и что он принципиальный противник того, чтобы Светочка куда-нибудь шла работать. Появление Светочки для трех ее подружек было в какой-то мере неожиданным – знали, что и ей предложено пройти собеседование, но оставалась еще надежда, что жених восстанет и Светочку на собеседование не отпустит, а это автоматически повысит шансы остальных (поговаривали, что из всех приглашенных отберут кого-то одного).

– Что ж ты делаешь, Толик, – ласково сказала жениху Катя, самая разбитная изо всей троицы.

Про Катю рассказывали, что до поступления в университет она работала стриптизершей в ночном клубе и даже родила ребенка от какого-то заезжего японца, но правда это или нет, никто не мог поручиться. Приехала Катя из далекого города Владивостока, который сама она запросто называла Владиком, и слишком далеко был тот Владик, чтобы получить подтверждение слухам о бурной юности будущего педагога и воспитателя подрастающего поколения.

– Светку свою ты куда отпускаешь? На позор и растление? А ведь у тебя свадьба скоро, – ударила по больному месту Катя.

– Причем тут свадьба? – занервничал без пяти минут муж.

– Ты на собеседование Светку привез? На работу ее определить типа? Ты посмотри на нас, Толян! На тех, кого для собеседования отобрали!

С этими словами Катерина распахнула полы дубленки, отважно открывая двадцатиградусному морозу и взорам присутствующих свои не по погоде легкомысленные одежды: платье, такое куцее, что больше походило на удлиненный свитер, и тонюсенькие колготочки, какие можно носить в апреле – мае, но никак невозможно в студеном январе. А ноги у Катерины были на загляденье – длинные и стройные. Толик нахмурился и перевел взгляд на переходившую через дорогу бабулю.

– Толянчик! – с прежней ласковостью в голосе пропела Катька. – Ты посмотри, каких девок на собеседование отобрали. Что Светлана твоя, что я, что эти вот двое, – кивнула на пританцовывающих на морозе подружек. – Мы же все девяносто-шестьдесят-девяносто. Ноги от ушей. И хоть сейчас в «Плейбое» сниматься. Тебя это ни на какие подозрения не наталкивает?

– Нет! – ответил Толик с сухостью, которая подтверждала: очень даже наталкивает и уже давно.

Из-за спины Толика Светлана делала красноречивые жесты: не злите его, мол, ради всего святого. Но Катерину было не удержать.

– И фирма какая-то коммерческая, – продолжала она дожимать и без того терзаемого недобрыми предчувствиями жениха. – А тут мы – без пяти минут педагоги… в коммерческую фирму… Зачем коммерческой фирме наши дипломы учителей? А дипломы наши им не нужны. Им от нас другое нужно, – сказала Катька ласково и снова распахнула полы дубленки, демонстрируя свои умопомрачительные ноги.

Толик нервно дернул кадыком.

– Толечка! – упреждающе заканючила Светлана. – Ну она же это специально! Чтобы тебя позлить! Я же увижу, если там что-то не так! И сразу откажусь!

Толик промолчал. Катерина смотрела на него насмешливо, и дрогнуть под этим ее взглядом, увезти Светлану – это означало поддаться Катьке и смалодушничать. Но зато дрогнула Инга. Она посмотрела задумчиво на офисный центр, закусила губу, перевела взгляд на подруг и неожиданно сказала:

– Я туда не пойду.

– Шутишь? – приподняла бровь Катька.

– Мне все это странным показалось с самого начала, – без тени улыбки сообщила Инга. – Только я не могла сформулировать так, как ты. А ты сказала и я поняла – то же самое думала.

Толик хмурился. Светлана смотрела растерянно. Катя обнаружила, что переборщила.

– Да ты что! – сказала она подруге внушительно. – Я же специально! Чтобы Толика достать! Это шутка такая! Ты что – и вправду думаешь, что зайдешь туда, а там с тобой побеседуют, зарплату большую предложат, но только все через постель?

– Очень похоже, – сухо ответила Инга, и по ней было видно – ни на какое собеседование она сегодня не пойдет.

– Ну ты сходи хотя бы, – предложила Катя. – Люсь! Ты как думаешь?

Еще одна Катина сокурсница, самая молчаливая в сегодняшней компании, молча пожала в ответ плечом.

– Все! Я ухожу! – объявила Инга.

– Люсь! Ну скажи ей! – всполошилась Катерина.

– Что сказать?

– Что это шутка!

– Ну почему же шутка? – спросила Люся. – Совсем не факт.

– Думаешь, что все здесь через постель?

– Вполне возможно.

– И все равно идешь? – поддела Катя.

– Все, девочки, до свидания! – сказала Инга.

Развернулась и пошла прочь. Спина прямая, походка манекенщицы – любо-дорого было смотреть.

– Вот дура! – оценила Катя. – Хотя бы попробовала!

Ее шутка обернулась этакой нелепицей, и она теперь пыталась скрыть досаду.

– Двенадцать, – сказала Светлана, взглянув на часы. – Нам пора!

Потянулась к Толику и поцеловала страстным поцелуем, демонстрируя, как она его любит, и тем поцелуем обещая верность, рассудительность и благоразумие во всех своих будущих поступках. Толик вряд ли ей сейчас поверил, но он не знал, что предпринять, и на всякий случай сделал вид, что лично ему все равно.

Девушки направились к зданию.

– Катька! Ты сошла с ума! – произнесла Светлана, когда входные двери закрылись за ними, и Толик уже ничего не мог услышать. – Знаешь, как он меня отговаривал! Как права качал! Я еле его уболтала. Приезжаем, а тут ты со своими страстями!

– Ничего! – беспечно отозвалась Катерина. – Он уже большой мальчик. Ему следует знать, как бывает. Да он и так знает, наверное. Девчонок к себе на работу твой Толян как принимает?

Светлана не успела осмыслить услышанное. В помпезном мраморном вестибюле их уже поджидала женщина лет тридцати пяти. Строгий взгляд, строгая прическа и строгий костюм.

– Здравствуйте! – сказала она. – Вас только трое?

– Четвертой не будет, – сообщила Катерина.

– Почему?

Вопрос-допрос, все очень строго.

– Передумала, – ответила Катерина бестрепетно.

– Сюда прошу, – сказала женщина, указывая на лифт. Бросила охранникам, дежурившим в вестибюле: – Это со мной.

Зашли в кабину лифта. Женщина нажала кнопку седьмого этажа. Двери бесшумно закрылись. Лифт стремительно заскользил вверх.

– Это здание принадлежит вашей фирме? – спросила Катя.

– Здесь нет хозяев, только арендаторы – около пятидесяти фирм.

Катерина демонстративно заскучала. Фи, какая проза жизни! Какая-то фирмочка, всего лишь одна из полусотни. Следует хорошенько подумать, а настолько ли хорош предлагаемый вариант.

Двери лифта открылись.

– Прошу!

Офисный коридор. Респектабельно, но вполне привычно, ничего особенного.

– Да… не Рио-де-Жанейро! – прошептала Катя, то ли пытаясь создать соответствующее настроение у своих подруг-конкуренток, то ли действительно так думала.

Их провожатая открыла очередную дверь электронной картой-пропуском, и за той дверью интерьеры волшебно преобразились: пропал бело-серый пластиково-стеклянный офисный минимализм, и взорам открылась роскошь, присущая жилищу какого-нибудь ценителя раритетов и красивой жизни. Задрапированные алым шелком стены, ковры, бронза, картины музейного вида в массивных рамах, таинственный полумрак и витающий в атмосфере аромат порока, манящего и безнаказанного.

– Да, здесь через постель, – окончательно утвердилась в своих подозрениях Катерина. Трудно было понять, сильно ли она расстроилась, сделав такое открытие.

Несмотря на роскошь обстановки, это был действительно офис. Прошла навстречу девушка, на ходу с озабоченным видом просматривающая какие-то листки с печатями и подписями. Два молодых человека прошли, не обратив внимания на новеньких – так были заняты разговором про фьючерсы. Девушки, наверное, одновременно подумали о том, что все-таки не по адресу они пришли, потому что про фьючерсы вот, к примеру, никто из них ничего не знал.

Провожатая открыла массивную деревянную резную дверь, и за дверью обнаружилась приемная: тоже ковры, полумрак, но еще и компьютер, факс, телевизор. Эти предметы казались чужеродными, словно бесцеремонно вторглись в прошлое из другой эпохи.

В приемной не было никого, кроме девушки-секретаря и молодого парня характерной наружности, в котором можно было безошибочно признать охранника. Прежде чем скрыться за массивной дверью кабинета, провожатая указала девушкам на диван у стены:

– Присаживайтесь, пожалуйста! Верхнюю одежду вот сюда, на вешалку!

Ни секретарь, ни охранник не проявили видимого интереса к вновь прибывшим. Катерина подмигнула Люде ободряюще, но, кажется, и сама она чувствовала себя не в своей тарелке.

Распахнулась дверь кабинета. Успевшие расположиться на диване девушки одновременно обернулись, ожидая увидеть хозяина кабинета, но это была все та же провожатая. Сухо и деловито приподняла подбородок, указывая, на кого направлен ее интерес.

– Вас прошу зайти!

Ее подбородок указывал на Светлану. Светлана вошла в кабинет. Дверь закрылась. И ни единого звука. Только было слышно, как шелестит кондиционер. Эта тишина подавляла и сковывала. Сейчас бы переброситься друг с другом хотя бы парой фраз, но никак невозможно – в этой тишине даже шепот будет звучать вызывающе громко.

К счастью, минут через пять девушка-секретарь включила телевизор. Новости. Катерина подмигнула Люсе:

– Кофточку на этой мымре оценила?

– На той женщине, которая нас встретила?

– Та в костюме. А я про секретаршу.

Люся скосила глаза на кофточку.

– Триста пятьдесят баксов, – прошептала Катерина. – Я приценивалась на прошлой неделе в бутике. Представляешь, какие у них тут зарплаты?

– На той женщине, которая нас встретила?

– Та в костюме. А я про секретаршу.

Люся скосила глаза на кофточку.

– Триста пятьдесят баксов, – прошептала Катерина. – Я приценивалась на прошлой неделе в бутике. Представляешь, какие у них тут зарплаты?

Да уж конечно, если одна кофточка стоит триста пятьдесят долларов. И ведь кофточка не одна, в одной и той же на работу не походишь. Да и сама девушка выглядит что надо. Дорого выглядит. Шикарно.

– Может, он ее уволить хочет? – высказала предположение Катерина.

– Ты о ком?

– О секретарше. Она шефу надоела или что-то не так ему поперек сказала, и он ей пендаля под зад, а на ее место – меня или тебя.

Похоже было, что Катерина уже примерила на себя должность секретаря, и ей понравилось. Люся только нервно вздохнула и промолчала. И снова Катя ей подмигнула, уловив состояние подруги.

Светланы не было минут тридцать. Она появилась, когда ожидание уже становилось невыносимым. Вышла из кабинета, аккуратно прикрыла за собой дверь, села на диван рядом с подругами. Она, кажется, пребывала в состоянии задумчивой рассеянности.

– Что там? – спросила Катерина.

Только теперь Светлана очнулась.

– Что за работа? – торопила с ответом Катерина.

– Я так и не поняла, – призналась растерянно Светлана.

Катя изумленно взмахнула ресницами.

– Ты там чуть не час пробыла! О чем говорили?

– Обо всем.

– И о работе?

– И о работе.

– Ну так что за работа?

– Вот поверишь – я не поняла, – призналась Светлана. – Он спрашивает, я отвечаю…

– Кто спрашивает? Шеф?

– Да.

– Мужик?

– Мужик.

– Молодой? Старый?

– Лет сорок.

– Молодой, – воспряла духом Катерина и быстрым движением провела ладонями по своим ногам, затянутым в колготки, словно разглаживая несуществующие складки.

Открылась дверь кабинета. Вышла все та же женщина и так же, как в прошлый раз, вздернула подбородок.

– Вас прошу пройти!

Катерина с готовностью поднялась, прошагала к двери так, словно не по приемной шла, а по подиуму, и уже было понятно, что в кабинет войдет не Катька, студентка-недоучка, а как минимум Мисс Вселенная.

Дверь закрылась. Люся судорожно вздохнула. Светлана нервно мяла в руках платочек – отходила от разговора.

– О зарплате говорили? – спросила Люся.

– Ты что – с ума сошла? Во всех книжках написано: устраиваешься на работу – первым делом спрашивай, какой будет у тебя круг обязанностей, и говори, что рассчитываешь строить карьеру. А про зарплату – это уже сто пятьдесят седьмой вопрос, если до него еще очередь дойдет.

– Как ты думаешь – ты приглянулась?

– Не знаю. Но лучше бы меня, наверное, отфутболили.

– Почему?

– Я так и не поняла, чего им от меня нужно. А если я чего-то не понимаю, я всегда психую. Да и Толик вот…

Дело было только в Толике. Ни за что он не отпустит Светку в фирму, где окна наглухо закрывают шторами из бархата, а диваны столь вычурной работы, что место им не в приемной руководителя фирмы, а где-нибудь в доме свиданий.

– Инга правильно сделала! – неожиданно заключила Светлана. – Развернулась и ушла.

А мы тут только время потеряем, так следовало ее понимать. Было похоже, что у Светланы от собеседования остался неприятный осадок. Через четверть часа ей на мобильный позвонил Толик. Люся слышала, как Светлана лепечет в трубку успокаивающе:

– Скоро я выйду, вот девчонок только дождусь… Нет, я буду отказываться, наверное, даже если предложат… Я тебе позже расскажу… Еще немного… Хорошо?

А еще через четверть часа в приемную вышла Катерина. В отличие от Светланы, она была весела и вполне довольна, кажется, и собой, и знакомством с потенциальным шефом, и состоявшимся разговором. Села на диван, вытянула свои красивые ноги, погладила их с любовью и придушенным до шепота голосом сообщила сгорающей от нетерпения Люсе итог сделанных в кабинете умозаключений:

– Значит, так! Дипломы наши и педагогическое образование – полная лабуда, ничего этого им не нужно. Про работу – это все для отвода глаз. Мужик, сорок лет, хорош собой, но с бабами у него какие-то проблемы. Жены у него, во всяком случае, нет.

– Это он так сказал? – спросила Люся недоверчиво.

– Это у него на лбу написано большими буквами, – ответила Катя снисходительно.

– Значит все-таки постель? – занервничала Светлана.

– Ага, – согласилась Катерина бестрепетно. – И я уже согласна.

Подруги воззрились на нее с изумлением. Катя фыркнула.

– Да! Я с готовностью! Легко и просто! Потому что он платит две тысячи в месяц!

– Долларов? – неуверенно уточнила Люся.

– Ясное дело, что долларов. Тебе такие деньги в школе будут платить, когда ты туда придешь первый раз в первый класс? То-то же! Там орава сопливых оболтусов с их психованными родителями и две тысячи рублей в месяц. А здесь две тысячи долларов, рестораны и мягкая постель!

Катерина непременно продолжила бы сравнение двух возможных линий развития судьбы, но тут открылась дверь кабинета. Вышла строгая женщина и вздернула по обыкновению свой остренький подбородок:

– Зайдите, пожалуйста!

Люся направилась к двери кабинета, старательно копируя походку Кати, прошагала мимо женщины, переступила через порог, услышала, как закрылась у нее за спиной дверь, а перед ней теперь был кабинет, оказавшийся не огромным, как ей почему-то до сих пор представлялось, а совсем небольшим и вполне уютным. Окна были закрыты тяжелыми шторами, царил полумрак, горели лишь настольная лампа да светильник в углу, а за массивным столом старинной работы восседал хозяин кабинета. Его облик совершенно не соответствовал обстановке кабинета: одет он был не в атласный халат, а в синюю рубашку в крупную клетку с распахнутым воротом, в каких, по Люсиным представления, гарцуют на мустангах ковбои где-нибудь в далекой Америке, и прическа у него была классически ковбойская – небрежная россыпь соломенных волос.

Он внимательно разглядывал приближающуюся Люсю. Ей показалось, что он видит ее насквозь. Взгляд человека, который никогда не ошибается, потому что не имеет права ошибаться. Тот, кто ошибается, не имеет права быть боссом. Слабые отсеялись. Естественный отбор.

– Здесь садитесь, пожалуйста, – голос женщины за спиной. Люся опустилась на стул и оказалась лицом к лицу с боссом, их разделял стол. Приятное, умное лицо. Взгляд изучающий и одновременно доброжелательный. И глаза у него голубые. Люся едва только увидела эту синеву во взгляде, сразу подумала, что Катька не ошиблась насчет постели. Катька в таких случаях не ошибается. У нее глаз – алмаз.

Хозяин кабинета не произнес ни слова и даже кивком не поприветствовал Люсю. Женщина вдруг возникла из-за Люсиного плеча и села в торце стола, так что оказалась между хозяином кабинета и Люсей, как рефери. Открыла папку, где у нее были заготовлены листочки, и сухо зачитала информацию:

– Тропарева Людмила Александровна, двадцать два года. Родилась в городе Москве. Пятый курс педагогического университета. Не замужем…

Люся почему-то подумала, что это очень важно, что она не замужем. И Катерина не замужем. И Светлана. И Инга, которая ушла, – тоже. В университете предварительное собеседование проходили и замужние, и не замужние. А по результатам того собеседования сюда, в офис фирмы, пригласили только потенциальных невест. Так что опять получалось, что Катька права.

Женщина дочитала недлинный текст, закрыла папку и положила ее перед хозяином кабинета, но он к бумагам даже не притронулся, а сидел неподвижно, по-прежнему глядя на Люсю. Спросил:

– Все правильно про вас написано?

– Да, – ответила Люся односложно.

– Вы сознательно выбрали профессию педагога?

– Да.

– Чем руководствовались?

– Нравится общение с детьми.

– За время учебы в университете не разочаровались в своем выборе?

– Нет.

– Значит, собираетесь стать учителем?

– Да.

Легко и просто было отвечать на задаваемые вопросы, потому что все было очень похоже на собеседование в университете. Вот эта самая женщина, которая сидит в торце стола, в тот раз примерно о том же самом и спрашивала. Вопрос – ответ, вопрос – ответ, все очень просто, твое дело – отвечать, а эти люди пусть сами решают, подходишь ты им или нет.

– Как родители отнеслись к вашему выбору?

– Одобрили.

– Кто ваши родители, кстати? Расскажите о вашей семье, пожалуйста.

Люся сжала кулачки так, что побелели костяшки пальцев. Секундная пауза.

– Мои родители – обычные люди, – сказала она. – Что тут рассказывать?

Она так и не поняла, заметил собеседник ее заминку или нет, потому что он не дал ей этого понять ни мимикой, ни жестом, а ровным голосом задал следующий вопрос:

– В аспирантуру идти не собираетесь?

– Нет.

– Значит, сразу – работать?

– Да.

– А кроме учебы – что еще занимает вас?

– Простите, я не поняла вопроса.

– У вас есть какие-то увлечения?

– Только то, что было в детстве. Фортепьяно, хоровой кружок и рисование.

– Вы посещаете хоровой кружок? – озадаченно посмотрел на Люсю собеседник.

– Конечно, нет. Это было в детстве, еще в школе.

– Понятно. А рисование?

– Иногда под настроение что-нибудь рисую.

– «Под настроение»?

– Да.

– Поясните, пожалуйста.

– Я рисую, когда мне этого хочется.

– И часто вам хочется?

– С каждым годом – все реже.

– Почему?

– Не знаю.

Люсин собеседник посмотрел на сидящую в торце стола женщину. Та сохраняла невозмутимое выражение лица, но Люсе показалось, что она все время как-то не так отвечает на вопросы хозяина кабинета, как-то по-другому надо, но она не могла объяснить себе, почему у нее появилось это чувство.

– Еще компьютер, – вдруг сказала она, лихорадочно соображая, что бы еще назвать такое, что могло бы зачесться в ее актив.

– Что, простите? – вопросительно посмотрел хозяин кабинета.

– Вы про увлечения спрашивали. Я компьютером пользуюсь.

– Похвально, – оценил собеседник, но как-то так он это сказал, что было видно: Люся стремительно теряет очки. Не приглянулась.

– А вы можете самой себе дать оценку? – сказал хозяин кабинета. – Попробуйте себя охарактеризовать.

Здесь был какой-то подвох. Люся знала о том, что существуют специальные методики проведения собеседований, где подробно расписано, какие вопросы следует задавать принимаемому на работу человеку и как ответы этого человека его характеризуют: глуп он или умен, честен или лукав, как переносит стрессовые ситуации. И этот вопрос был задан неспроста, но как следовало ответить, чтобы самой себе не навредить, Люся не знала. Хвалить себя нескромно, а критиковать – так это вовсе странно выглядит.

– Я попробую, – кивнула Люся, улыбкой маскируя свою растерянность. – Я общительная, легко схожусь с людьми, усидчивая, мне легко даются знания.

Но обязательно надо что-то сказать о недостатках. Чтобы безобидно, и в то же время самокритично.

– Правда, я не бойкая. Это мой недостаток, я думаю. Люблю быть одна.

– «Люблю быть одна», но «я общительная», – ровным голосом произнес хозяин кабинета, и кровь прихлынула к Люсиному лицу.

– Я, наверное, что-то не так сформулировала, – растерянно пролепетала она. – Не совсем точно…

– А вы можете назвать себя искренним человеком?

Испытующий взгляд голубых глаз, холодных, как лед. Ах, как она оплошала! И как он ее поймал!

– Я думаю, что я искренняя, – в отчаянии ответила Люся.

– Можем проверить, – все тем же ровным голосом произнес ее безжалостный собеседник. – Вы можете честно сказать, какой вопрос хотели бы мне задать? Что вас сейчас по-настоящему волнует?

– Конечно, могу, – с нарастающим отчаянием ответила Люся, которая все явственнее ощущала, что теряет почву под ногами. – Я как раз хотела у вас спросить: каков будет круг моих обязанностей в вашей фирме?

– Это ваш вопрос? – непритворно удивился собеседник, не понятно, с усмешкой или с разочарованием.

Он ее поймал! Опять поймал! Так ей, дуре, и надо! С кем она тягаться вздумала? Он ее насквозь видит!

И снова она сжала кулачки так, что побелели костяшки пальцев.

– Конечно, я не про то думала, – сказала она с ощущением человека, только что сделавшего шаг за окно на пятнадцатом этаже. – Если честно, то у меня все время один и тот же вопрос в голове вертится. Правда ли, что вы будете платить две тысячи долларов в месяц?

Упс! Он дрогнул! Она видела! Вроде бы ничто не изменилось в его взгляде, но это был уже другой взгляд!

– Да, – сказал хозяин кабинета. – Это правда.

Люся перевела дух. Все обошлось. Она выпрыгнула из окна, но ее успели ухватить за шиворот.

– И вы очень хотите прийти в нашу фирму, – продолжал хозяин кабинета.

– Да, – ответила испытавшая необыкновенную легкость Люся.

– И для вас в общем-то не очень важно, какую именно работу вам предложат…

– Да.

– Вы искренне отвечаете и вы действительно искренний человек…

– Да.

– И при этом умолчали о родителях и о той истории, которая с ними произошла…

Бац! Ворот выпустили из рук, и она все-таки шлепнулась об асфальт.

Люся обездвижела. Ни сказать что-нибудь, ни вздохнуть – сил не было ни на что. А ее мучитель раскрыл папочку, которую перед ним положила его строгая подчиненная, и пробежал глазами текст. В начале встречи женщина, зачитывая подготовленную по Люсе информацию, о чем-то умолчала, а ее шеф заранее ознакомился со всеми бумагами.

Закрыл папочку и сказал, посмотрев почему-то не на Люсю, а на сидевшую в торце стола женщину:

– Ну что же… Спасибо…

Люсе показалось, что руки-ноги у нее сейчас отнимутся.

– Я про родителей так только потому, – пробормотала она, – что не хотела об этом говорить… Мне же тяжело, вы понимаете… Если хотите, я расскажу… Да вы и так, наверное, все знаете…

– Знаем, – сказал мужчина просто. – Навели справки. Спасибо вам за то, что к нам пришли. И извините, что мы отняли ваше время.

– Послушайте…

– До свидания! – возвысил голос хозяин кабинета – впервые за время их беседы.

– Я должна работать у вас!

– Лично у меня другое мнение.

– Ну спросите меня еще о чем-нибудь!

– В этом нет необходимости.

– Я вас прошу!

– Будьте добры, покиньте мой кабинет.

– Но ведь меня почему-то отобрали на собеседовании! Значит, я чем-то приглянулась!

– Это было всего лишь предварительное собеседование.

– Ну так давайте я еще вам о себе расскажу!

– Я прошу вас покинуть кабинет.

– Я не уйду так просто!

– Мне вызывать охрану?

– Ну что мне сделать?!

– Уйти.

– Мне уже понятны ваши требования! Я уже поняла, чего вы хотите! Вам нужен человек, который… честный… искренний… которому вы сможете доверять!

– Вы правильно поняли.

– Я такая!

– Возможно. Но мы не будем с вами это обсуждать.

– Ну почему?! – в отчаянии воскликнула Люся.

– Пригласите, пожалуйста, охранника, – попросил женщину Люсин собеседник.

Та поднялась из-за стола с каменным выражением лица.

– Я вас умоляю!!! – проскулила Люся. – Возьмите меня на работу!

Женщина уже шла к двери. Сейчас все закончится.

– А вы можете охарактеризовать ваших подруг? Тех, которые пришли на собеседование с вами? – вдруг спросил хозяин кабинета.

– Что? – опешила Люся.

Мужчина смотрел на нее так, как смотрит естествоиспытатель на исследуемый объект. Ну-ка, мол, попробуем еще вот так, и что же мы увидим?

– Вы можете рассказать о них все, что знаете? Вплоть до сплетен и самых интимных подробностей?

Совершенно деморализованная Люся посмотрела на своего мучителя, пытаясь понять, что все это значит, но так и не поняла, перевела взгляд на женщину и вдруг обнаружила, что та уже не идет к двери, остановилась и ждет. Ждет! Она ждала! И охранника еще никакого не было! И все теперь только от Люси зависело! Где-то чуть-чуть ошибется, и тогда появится охранник! Но пока – все в ее руках!

– Да, конечно, – сказала она с готовностью. – Конечно, я могу вам рассказать.

– Давайте о первой, – предложил хозяин кабинета. – Ее зовут…

– Светлана, – подсказала Люся.

– Да, Светлана, – кивнул мужчина и воззрился выжидательно.

– Учится хорошо, – медленно произнесла Люся, стараясь не ошибиться. – Я ее знаю со второго курса, до этого она не у нас училась…

Она посмотрела в глаза собеседника и обнаружила там разочарование.

– Что-то не так?! – всполошилась Люся.

– Вы не поняли задачу? Вы должны о своих подругах рассказать что-то такое, что заставило бы меня поменять свое отношение к ним на негативное. Что подсказало бы мне – эти люди у меня работать не будут, их на работу принимать нельзя.

– А Светлана и так к вам не пойдет, – сказала Люся.

И опять это был прыжок с пятнадцатого этажа.

– Почему? – спросил собеседник.

– У нее свадьба скоро. И жених просто ее к вам не отпустит. Он вообще против того, чтобы она где-то работала.

– Он ее сможет обеспечить?

– Он мебелью торгует.

– Он продавец в мебельном магазине? Или он владелец фирмы?

– У него фирма своя.

– И еще он жутко ревнивый, – подсказал хозяин кабинета. И снова Люся не смогла определить, присутствует ли в его интонации усмешка.

– Да, – подтвердила она. – Он ревнивый. Он привез сюда Светлану и сейчас ждет ее внизу. И уже звонил ей, пока мы в приемной сидели. Переживает.

– Хорошо. Давайте про вторую вашу подругу.

– Катерина, – сказала Люся.

Хозяин кабинета молчал. Женщина у двери застыла статуей. Пауза затягивалась.

– А вы действительно меня возьмете? – тихим голосом спросила Люся.

– Вы хотите со мной поторговаться? – вопросом на вопрос ответил собеседник и кивнул ожидающей у двери женщине.

Та распахнула ведущую в приемную дверь и произнесла требовательно:

– Миша!

Все рухнуло. Вошел охранник. Хозяин кабинета сказал Люсе мягко:

– До свидания!

– Я про Катерину могу! – решилась Люся. – Я ведь вам еще не дорассказала…

– Нет необходимости.

– Нет-нет. Вы должны знать! Она вам не подходит!

– А вы, значит, подходите.

И снова это была издевка. Но Люся уже пребывала в том состоянии безрассудного отчаяния, которое испытывает тонущий человек. Ничего, кроме страстного желания жить. А для нее сейчас решался вопрос жизни и смерти.

– Она очень ленивая! Хорошая, но ленивая! Знаете, что она говорит? Я, говорит, в школе не проработаю ни дня! Я на фирму устроюсь такую, где смогу босса окрутить! Конечно, если вы на это рассчитываете, – дерзко сказала Люся, – то это как раз ваш работник, но все же знайте, что Катька в своем Владивостоке в стриптиз-клубе выступала и ей потом пришлось лечиться…

Приступ безумия был короток, и Люся осеклась, едва только приступ отступил. Она обнаружила, что собеседник смотрит на нее с веселым изумлением, с каким зритель смотрит на проделавшего необыкновенно занятный фокус артиста.

– Это все правда, что вы рассказали? – уточнил хозяин кабинета.

– Кроме того, что она лечилась, – покаянно ответила Люся. Она чувствовала себя опустошенной, слабой и больной дрянью, и больше не могла сражаться. Поднялась и вышла из кабинета, ни на кого не глядя. Следом за ней вышла женщина.

– Если чья-нибудь кандидатура будет утверждена, вам об этом сообщат, – сказала она сухим неприятным голосом. – А сейчас я вас провожу…

Она направилась к лифту, а девушки гуськом за ней. Люся шла последней, и в лифте, пока опускались вниз, все время прятала глаза. Подруги, видя ее состояние, не осмеливались расспрашивать, пока с ними была их провожатая.

Когда они вышли на улицу, Люся сказала:

– Девчонки! Даже не надейтесь, никого из вас на работу не возьмут. Это все из-за меня. Простите!

А возьмут ли ее – об этом Люсю даже не спрашивали. Ответ можно было прочитать у нее на лице.

– Ну и подумаешь! – беззаботно воскликнула неунывающая Катька. – Хотя мужик, конечно, классный. Я бы с ним спала.

Глава 3

Вдова была в том же черном облегающем платье, что и в прошлый раз. Своеобразная вдовья униформа.

– Здравствуйте, – сказал Богдан.

– Здравствуйте, – ответила вдова нервно.

И лицо у нее какое-то постаревшее, и кожа не бледная до белизны, а серая, будто покрылась пылью. Этак она за год зачахнет, состарится и помрет. Если не одумается, естественно.

– Проходите, – пригласила вдова.

Посторонилась, пропуская Богдана в квартиру, и он, проходя мимо вдовы, уловил исходящий от нее аромат духов. Значит, барышня не совсем еще потеряна. Ее бы сейчас схватить, прижать крепко, впиться в губы страстным поцелуем… Но испугается. Не надо торопиться.

Богдан переступил через порог комнаты и остановился. В комнате сидел майор, тот самый, которого Богдан здесь видел в прошлый раз. Не забывает, значит, семью погибшего сотрудника. Утешитель вдов. Утешает, как может. Похоже, что Богдан не все в тот раз про офицерика этого понял. Майору первому вдова достанется. Он ближе, понятнее и роднее, и форма на нем такая же, как ее Паша покойный носил.

– Вы оставьте нас на время, Катя, – попросил майор. – Мы поговорим.

Вдова послушно удалилась на кухню. И даже дверь за собой прикрыла. Майор приблизился к Богдану, словно хотел сойтись с ним в ближнем бою. Но вместо этого сказал:

– Документы у вас имеются какие-нибудь?

И так он был сух и деловит, и так недоброжелателен, что кто-то другой на месте Богдана мог бы даже почувствовать себя в чем-то виноватым перед этим майором и дрогнуть, но Богдан только осведомился насмешливо:

– А в чем дело?

– Я говорю – документы! – сухо повторил свое требование майор.

Богдан обогнул майора, бросил в кресло свой портфель, сам сел на стул и демонстративно закинул ногу на ногу.

– Хорошо, давайте поговорим, – сказал Богдан, глядя на своего служивого соперника насмешливо. – Только нормально поговорим, без этого вот всего, – он сделал пальцы веером. – Вы ведь не на службе. Тогда зачем эти милицейские понты? Я же не клеиться пришел к вдове. Успокойтесь. Я пишу статью о ее муже. Собираю материал. Так что я по другим совсем делам здесь. Не по тем, что вы подумали.

Майор стоял у стола, возвышаясь над Богданом, и пальцами правой руки выбивал по столешнице барабанную дробь.

– Вы какое издание представляете? – хмурился майор. – Из какой газеты?

– Я для «Московского комсомольца» пишу, – сказал Богдан.

– Вы у них в штате?

– Нет, – после короткой, в одно мгновение, заминки ответил Богдан.

– А как же тогда? Каким вы боком к «Московскому комсомольцу»?

– Я же говорю: материалы для них готовлю.

– Кого вы там знаете?

– В смысле? – недружелюбно осведомился Богдан.

– С кем вы в этой газете в контакте? Фамилию назовите!

– Гусев.

– А имя?

– Павел.

– В каком он отделе?

– Он не в отделе. Он там главный редактор.

– Понятно, – кивнул майор, которому все стало ясно. – Так я еще раз вас про документы спрашиваю.

– Слушай, родной, – сказал Богдан. – Ты к вдове пришел, и я к вдове пришел. Ну давай мы с тобой здесь сейчас подеремся. Тебе скандал нужен? Лично мне – нет. Она хочет, чтобы ты остался, а я ушел? Ну так давай я уйду.

– Нет, ты не уйдешь, – сказал майор. – Мы сейчас с тобой проедем в ОВД…

– Вы меня арестовываете? – удивился Богдан.

– Задерживаю, – поправил майор.

– У вас есть основания?

– Есть. Наш товарищ погиб, убийцы не найдены, а тем временем вокруг семьи нашего товарища кто-то подозрительный топчется…

– Чушь какая-то, – замотал головой Богдан, все еще не веря в то, что это может быть всерьез. – Но я действительно пишу для газет и даже могу показать…

Он потянулся к своему портфелю, но тут майор с коротким возгласом «Сидеть!» сдвинул лежавшую на столе газету, а под газетой обнаружился табельный майорский «макаров». Увидев пистолет, Богдан обездвижел.

– Ты чего, майор?! – только и спросил он, обнаружив, насколько далеко все зашло.

– Документы! – сказал майор. – И осторожно, чтобы я не занервничал!

Он все так же барабанил пальцами по столешнице и его рука была на расстоянии каких-нибудь десяти сантиметров от оружия. Заворожено глядя на майорскую руку, Богдан осторожно достал из кармана паспорт. Майор взял паспорт и внимательно его изучал – страница за страницей, при этом вполглаза наблюдая за Богданом. Данные паспорта он переписал в свой блокнот. После этого взял портфель, с которым пришел Богдан, и принялся бесцеремонно изучать его содержимое. Россыпь ручек его не заинтересовала, но когда в портфеле обнаружились презервативы, майор взглянул на Богдана недобро. Богдан усмехнулся. Затем была извлечена тетрадь с записями, сделанными рукой Богдана в разное время: адреса и телефоны интервьюируемых им лиц, наброски статей, краткие характеристики героев, о которых писал Богдан. Своеобразие собранного под тетрадной обложкой материала озадачило майора. Он оторвался от записей и поднял глаза на Богдана.

– Что за чепуха здесь написана? – спросил майор.

– Это моя специализация, – пояснил Богдан. – Статьи про экстрасенсов, ясновидящих, про сглаз, про порчу, про народных целителей…

– В общем, помогаешь дурачить народ.

– Вроде того, – не стал перечить Богдан.

Еще в портфеле обнаружились экземпляры газеты «Тайны непознаваемого». Майор бегло изучил заголовки. «Сельская учительница забеременела после контакта с инопланетянами». «Муж энергетической вампирши умер от глубокой старости в 22 года». «Еще за тридцать лет до страшного конца цыганка предсказала Гитлеру, что он умрет в день своей свадьбы».

– Что-то я не пойму, – сказал майор, недобро щурясь. – Какое отношение к этой дребедени имеет наш геройский погибший товарищ?

– Тут ведь смотря с какой точки зрения освещать происшедшее, – осторожно произнес Богдан, который угадал приближение бури и потому старался объяснять понятно настолько, насколько это возможно. – Меня эта история с вашим товарищем заинтересовала из-за того, что его смерть была предсказана.

– Кем? – осведомился майор, глядя в стол.

– Одной предсказательницей. Мне сама Екатерина, вдова, об этом рассказала. Вы, может быть, не в курсе…

Майор зыркнул на Богдана так, что тот осекся, поняв, что майор в курсе, и что он Богдана со всей этой ахинеей с удовольствием отделал бы под орех, и что терпение майорское уже на исходе.

– Я навел справки! – поспешно сказал Богдан. – Действительно есть такой человек! Подтверждается!

– Значит, так! – сказал майор, что-то уже про себя решив. – Сейчас ты отсюда уйдешь и больше никогда здесь не появишься. Если ты еще хотя бы раз рядом с Катериной нарисуешься… Если она мне скажет, что ты снова появился… Я тебе лично помидоры откручу. Это я, майор Пахарь, тебе гарантирую!

Глава 4

По расчищенной от снега улице подмосковной деревни катилась ярко-красная иномарка. Улица была застроена коттеджами в два-три этажа, возвышающимися над кирпичными заборами, но ни перед одним из коттеджей автомашина не остановилась, а проехала всю деревню насквозь и остановилась только тогда, когда расчищенная дорога уперлась в нетронутую снежную целину. Впереди, в низине виднелся маленький деревянный домик, обветшавший и неприглядный, каких когда-то здесь была целая деревня, и которые снесли, освобождая место под коттеджи, и только один этот дом и остался, потому что стоял в низине, и никто из новых обитателей деревни там обустраиваться не пожелал. Из печной трубы поднимался столб дыма. Там жили.

Из красной иномарки вышла женщина и направилась к дому, шагая по узкой тропинке, протоптанной от дороги к дому в низине.

Останки повалившегося штакетника, некогда ограждавшего двор, тут и там торчали из-под снега. Тропа аккуратно огибала полусгнившие деревяшки и выводила к крыльцу, местами проваленному. Женщина не без опаски поднялась на крыльцо, постучала в дверь, и пока в доме не произошло никакого движения, озиралась по сторонам с настороженным удивлением, будто все еще не в силах была поверить в то, что она не ошиблась адресом и этот дом – это как раз то, что ей нужно.

Укрепиться в своих сомнениях она не успела, потому как открылась дверь и в нешироком проеме обнаружилась старуха в грязном, целую вечность не стиранном халате, в валенках и телогрейке. Старуха была крива на один глаз, из-за чего ее лицо имело неприятное и крайне подозрительное выражение.

– Здравствуйте, – сказала женщина.

Старуха молчала, сверля гостью своим единственным глазом.

– Я не ошиблась? – спросила женщина. – Люда Тропарева здесь живет?

И тогда старуха, не поворачивая головы и все так же сверля гостью взглядом, крикнула, открыв рот с редкими костяшками желтых зубов:

– Людк! К тебе!

Брызги ее слюны попали гостье в лицо, и женщина едва не содрогнулась от омерзения.

Из-за спины старухи вынырнула Люда, увидела гостью, изумилась и испугалась одновременно, и единственное, на что ее хватило – спросить растерянно:

– Вы?!

Женщина, которая проводила собеседование с Люсей и ее подругами в университете и которая потом присутствовала при том разговоре, непонятном и унизительном – эта женщина стояла на крыльце полуразвалившегося дома, спрятавшегося в занесенной снегом низине, и увидеть ее здесь Люся никак не ожидала.

– Здравствуйте, Люда, – сказала женщина, и сейчас в ней не было той холодной надменности, которую Люся наблюдала при прежних встречах. – Не так просто оказалось вас разыскать.

– В университете, – подсказала не оправившаяся от растерянности Люся.

– Так ведь каникулы, – напомнила женщина.

– Ах, да, каникулы…

Они разговаривали, а между ними стояла безобразная старуха, ее демонстративно не замечали, но на самом деле она очень и очень мешала, и оттого обе собеседницы испытывали неловкость.

– Я на машине, – сказала женщина. – И если вы накинете пальто, мы может пойти в машину и там поговорить.

– Зачем машина? – вдруг вмешалась старуха. – Дом есть. В доме можно.

– В доме, – эхом отозвалась Люся.

По ней было видно, что с гораздо большим удовольствием она отправилась бы в машину, но не смела перечить старухе.

Старуха попятилась, оттесняя Люсю и открывая проход в дом для гостьи, и женщина осторожно переступила через порог, перемещаясь из наполненного солнечным светом морозного зимнего дня в сумрак старого дома, где не сразу угадывались очертания предметов, но где вошедшего с первых же шагов обволакивал тяжелый кисло-пыльно-смрадный дух жилья, который уже никогда не выветрится, а умрет только вместе с этими стенами.

В комнате, в которую они вошли, было чуть светлее из-за горящих здесь и там свечей, и по тому, как эти свечи были расставлены, и по предметам, присутствующим в комнате, по всем этим травкам-тряпочкам-узелочкам-порошочкам можно было догадаться, что одноглазая старуха либо знахарствует, либо колдует. И это вряд ли могло бы удивить, но зато удивляло присутствие в этом странном доме Люси, которая была человеком совсем другой закваски и вообще – из другого мира.

Люся, кажется, испытывала неловкость. Не знала, куда деть руки, покусывала губы и явно готова была сгореть со стыда – неприглядность ее нынешнего состояния представлялась ей столь позорной, от которой, может быть, уже не отмыться никогда. И даже демонстративное нелюбопытное равнодушие гостьи к обстановке старого дома казалось унизительным.

– Алексей Иванович хотел бы встретиться с вами еще раз, – сказала гостья.

– Кто? – глупо спросила Люся.

– Алексей Иванович, – терпеливо повторила гостья. – Мой шеф. Это тот человек, который с вами разговаривал.

– Зачем?

– Чтобы предложить вам работу.

– Вы не шутите? – не сдержалась Люся.

И снова гостья проявила долготерпение.

– Нет, – сказала она мягко. – Я же специально вас разыскала, чтобы сообщить об этом.

– Простите! – замотала головой Люся. – Все это слишком неожиданно.

– Я понимаю. Но это правда.

Гостья улыбнулась в ответ. Странно было видеть улыбку на лице этой женщины. Как и саму ее – в этом доме.

– Что я должна делать? – спросила Люся, потому что самостоятельно размышлять у нее не получалось, путались мысли.

– Поехать со мной, – подсказала ей гостья.

– Прямо сейчас?

– Да.

– Людк! А кто это? – вдруг громко спросила старуха.

Она вторглась в разговор с бесцеремонностью, присущей выживающим из ума старикам и невоспитанным детям.

– Я ищу работу, – сообщила Люся кротко. – Мне предлагают работу.

– Кто предлагает? Эта вот? – спросила старуха.

Ни один мускул на лице женщины не дрогнул.

– Нет, – сказала Люся. – Начальник этой женщины предлагает.

– Хорошая работа?

– Да, – ответила Люся.

– Платит?

– Да.

– Согласишься?

– Да.

– Только он не ту тебе работу даст, – вдруг сказала старуха.

– Как это – не ту? – вырвалось у Люси.

– Не ту, что ты думала.

– А что я думала? – еще больше растерялась Люся.

Но старуха, не ответив, ушла в другую комнату, будто вмиг потеряв интерес к происходящему.

– Если надо ехать, я готова, – сказала Люся женщине. – Вы подождете меня?

Через десять минут Люся вышла к гостье и теперь, в своем современном наряде, она еще более странно смотрелась в убогом старухином жилище – на фоне потрескивающих свечей, используемых для заговоров и приворотов трав, и множества старых предметов, о назначении которых невозможно было догадаться, но которые имели мистическое значение для медленно выживавшей из ума одноглазой старухи.

Сама старуха так и не появилась. Люся и ее гостья вышли из дома, направились по тропе к ярко-красной иномарке.

– Люда, я хочу вам в двух словах сказать, что от вас требуется. Во-первых, соглашайтесь на все, что от вас будет требовать Алексей Иванович. Во-вторых, не задавайте ему вопросов. Все, что он посчитает нужным, он скажем вам сам.

– А вам вопросы можно задавать?

– Мне – можно.

– Почему он изменил свое решение?

– Я настояла.

– Вы?! – не смогла удержать изумления Люся.

– Удивлены?

– Да.

– Мне показалось, что вы – самая подходящая кандидатура.

– Почему?

– Просто показалось – все.

Не хотела это обсуждать. Сели в машину.

– Так мы договорились? – спросила женщина.

– Да.

Уже на выезде из деревни, когда дороге оставалось миновать последнюю сотню метров кирпичных заборов, прежде чем вырваться на простор заснеженного поля, справа по ходу вдруг открылись взгляду возвышающиеся над забором черные стены выгоревшего дотла дома. Белый снег, красный кирпич забора, синее небо – и оттого еще более ужасно выглядящее пожарище.

– Надо же, – сказала женщина, скользнув по обгоревшим стенам взглядом. – Как не повезло кому-то.

Дорога выскользнула из деревни и женщина прибавила скорость.

– Это был мой дом, – сказала Люся.

– Что?!

Люся сидела бледная.

– Простите меня, – сказала женщина. – Я не знала.

Удерживая руль левой рукой, правой она осторожно коснулась Люси. Прикосновение оказалось нежным, словно это была мать.

– Бедная девочка! – сказала женщина.

* * *

Ничто за эти дни не изменилось в офисе, кроме перемен, случившихся с самим боссом. Те же вычурно-театральные интерьеры и завораживающе-таинственный сумрак всех помещений – и строгий деловой костюм голубоглазого ковбоя. Впрочем, на ковбоя он сейчас не был похож. Скорее, на красавчика из глянцевых журналов: молод, стильно одет, явно успешен и безусловно богат.

Когда Люся, сопровождаемая доставившей ее женщиной, вошла в кабинет, хозяин кабинета стоял у стола. Он обернулся, не поздоровался, как и в прошлый раз, и только окатил Люсю с головы до ног синевой своего взгляда, будто ледяной водой – Люся, по крайней мере, испытала озноб.

Во-первых, на все соглашаться. Во-вторых, вопросов не задавать. На все соглашаться, без вопросов. Соглашаться…

– Вы еще не передумали?

– Что?! – встрепенулась Люся.

– Не передумали у нас работать?

– Нет.

– Садитесь, – предложил хозяин кабинета.

Люся опустилась на стул, а ее собеседник остался стоять, и женщина у двери стояла, они возвышались над Люсей, отчего она почувствовала себя совсем уж маленькой.

– А у нас командировки, – сказал Алексей Иванович, будто давая Люсе возможность еще раз все хорошенько взвесить и обдумать.

– Мне это будет несложно, – сообщила Люся.

– В том числе заграничные.

– Мне подходит.

– У вас есть заграничный паспорт?

– Да.

– Долго он еще будет действителен?

– Точно не помню, но года три.

Три года – это хорошо, подумалось самой Люсе. Можно ездить в командировки – и целых три года не думать о том, что паспорт надо менять.

– А в институте придется взять академический отпуск.

Люся хотела спросить, зачем, но вовремя вспомнила, что спрашивать ни о чем нельзя, и промолчала. Но ее молчание было воспринято как заминка, и Алексей Иванович спросил:

– Что – вам не подходит?

Вопрос прозвучал так, что дальше уже должно было последовать предложение покинуть кабинет. Так показалось Люсе. И она поспешно ответила:

– Я согласна!

– Поездка очень скоро. Поедем, как только нам сделают визы. Нам?! Она едет… И он… За границу… За две тысячи долларов в месяц… «Про работу – это все для отвода глаз»… Это еще в прошлый раз многоопытная Катька сказала.

– И еще вам надо будет посетить врача, – будничным тоном продолжил Алексей Иванович. – Это обязательное условие.

Растерявшаяся Люся повела взглядом, зацепилась за неподвижно стоящую у двери женщину и на ней сфокусировала свой взгляд, будто пыталась таким образом удержать равновесие. Предложение было стыдное, и так нагло с Люсей не обходился еще никто и никогда. Особенно унизительно было то, что все происходило при этой женщине. Люся до сих пор помнила ее по-матерински нежное прикосновение там, в машине, когда женщина сказала ей: «Бедная девочка!», и было между ними уже что-то почти родственное, а некоторые вещи в присутствии близких делать неловко или даже вовсе не возможно.

Люся молчала, и Алексей Иванович спросил, как и пару минут назад:

– Вам не подходит?

Вниз головой. С пятнадцатого этажа. И нельзя зажмуриваться. Пусть думают, что ей совсем не страшно.

– Нет, я ничего против не имею, – сказала Люся.

Но как же страшно падать!

– Отлично, – оценил Алексей Иванович, словно другого ответа попросту быть не могло.

– Но у меня есть пожелание.

Голос у Люси твердый, а взгляд доброжелательный. Босс склонил голову, изготовившись выслушать.

– Я хотела бы получить зарплату за три месяца вперед.

Босс воззрился на Люсю с веселым изумлением, как это было в прошлый раз, когда она в порыве отчаяния наговорила гадостей о Катьке. Но сейчас за его едва угадываемой улыбкой Люсе виделся спокойно и обстоятельно производимый подсчет: босс оценивал, не слишком ли завышенную плату просит девочка за все эти визиты к гинекологам-венерологам, и вообще – правильную ли цену она себе, такой красивой и длинноногой, назначает.

– Хорошо, – сказал босс. – Вы получите эти деньги авансом. Ей хотелось бы его сейчас расцеловать, но не было сил подняться, и Люся просто сказала:

– Спасибо!

– Еще что-нибудь?

– Нет.

– В таком случае Наталья Романовна все вам объяснит.

Женщина у двери кивнула с готовностью. Можно было уходить. Люся поднялась со стула. Ей было неловко.

– До свидания, – пробормотала она.

– До свидания, – пробормотала она.

Босс не ответил. Люся бочком вышла из кабинета, мышкой проскользнула через приемную, но спастись бегством ей не удалось, потому что в коридоре ее нагнала Наталья Романовна. Та делала вид, что ничего особенного не случилось. Распорядилась с начальственной интонацией в голосе:

– Завтра к десяти утра – сюда с загранпаспортом и двумя фотографиями. И завтра же посетим с вами клинику.

– Какие врачи? – спросила Люся невинным голосом.

– Там по списку, – ответила Наталья Романовна неопределенно.

– Гинеколог, наверное, венеролог, – кротко предположила Люся.

Наталья Романовна посмотрела на нее внимательно и поправила с нажимом на первую часть слова:

– Дерматолог-венеролог.

Глава 5

Увидев гостью на пороге, частный детектив Станислав Сергеевич Пахарь заметно приуныл.

– Здравствуйте, – сказала Люся.

– Здравствуйте, девушка, – ответил Пахарь, старательно давя вздох.

Впервые он столкнулся со случаем, когда к нему повторно обращался человек, уже получивший однажды отказ. Пахарь умел говорить «нет» так, что у просителей полностью рассеивались иллюзии. Хватало людям ума понять. А эта красавица оказалась непонятливой.

– Я приходила к вам, – напомнила Люся.

– Да что вы говорите! – игриво ответил на это Пахарь, демонстрируя гостье, что серьезного разговора у них не получится.

– Вы сказали, что без денег разговора не будет.

– Вас в тот раз это сильно удивило, – напомнил Станислав Сергеевич.

– Просто у меня не было денег.

– Да, я помню. Ну и как – появились?

– Да.

Люся достала из сумочки стянутую резинкой пачку стодолларовых банкнот и положила их на стол перед собой как доказательство своей финансовой состоятельности. Пахарь не отказал себе в удовольствии попенять гостье за былую неискренность.

– Вот видите, – сказал он едко. – А вы говорили в прошлый рез, что у вас нет ни копейки и даже дом у вас сгорел.

– У меня действительно не было денег.

– Но ведь появились откуда-то.

– Я их заработала.

Пахарь с сомнением посмотрел на деньги.

– Сколько в этой пачке? – спросил он.

– Шесть тысяч.

– Я тоже хочу там работать, – сказал Пахарь. – Где за месяц зарабатывают шесть тысяч долларов.

– Вас туда не возьмут.

– Почему?

– Давайте говорить о деле, – попросила Люся.

– Давайте, – легко согласился Пахарь.

– С чего начнем?

– В чем суть проблемы, – подсказал Пахарь.

– Пропали мои родители.

– То есть как пропали? Исчезли?

– Да.

– Давно?

– Почти три месяца назад.

– При каких обстоятельствах?

– Я не знаю, – покачала головой Люся. – Просто вышли на пятнадцать минут и не вернулись.

– Вышли – куда? – уточнил Пахарь. – И откуда?

– Мы приехали на базу отдыха. Я и мои родители. Это был первый день. Мы еще только заселились. И у нас не было продуктов. Родители пошли в магазин. Он там же, на территории базы. От нашего коттеджа туда идти минуты три. И они не вернулись.

– Куда же они подевались?

– Уехали.

– Уехали? – приподнял бровь Пахарь.

– Мне потом сказали, что они сели в машину и уехали.

– Кто сказал?

– На въезде на территорию базы шлагбаум. Там милицейская охрана. Милиционер мне и сказал.

– Так. Значит, родители все-таки не исчезли, как вы изволили выразиться, а банально уехали.

– Как же «банально»? – запротестовала Люся, досадуя на собеседника за непонятливость. – Собирались провести неделю на базе, отдохнуть, а вместо этого умчались, меня бросили. И их уже три месяца как нет!

– И не звонят?

– Нет. Вообще никаких известий. Только машина нашлась через несколько дней. На площади трех вокзалов.

– М-да, – сказал Пахарь задумчиво. – Уехали, не предупредив.

– Они не уехали!

И снова Пахарь произнес «М-да?», но теперь уже с вопросительной интонацией.

– С ними что-то случилось! – сказала Люся.

– А в милицию вы обращались?

– Конечно!

– Что вам сказали?

– Сначала сказали, что надо подождать. Что, может быть, они куда-то уехали. А потом и вовсе отказались слушать.

– «Потом» – это когда?

– Когда дом наш сгорел. Они сказали, что с самого начала так и думали… Что у родителей проблемы какие-то возникли, наверное… У них своя танцевальная студия…

– У родителей?

– Да. Папа и мама когда-то танцевали в паре. А теперь набирают в студию детей и учат танцам. В милиции говорят: они от проблем убежали. А когда дом сгорел – говорят: так мы и думали. Побегают и объявятся. Не мешайте нам работать.

– Не может быть, чтобы дело не возбудили, – высказал сомнение Пахарь.

– Возбудили. По факту поджога. Будут искать поджигателей.

– Зато родителей милиция искать не хочет, – уяснил для себя расстановку сил Пахарь.

– Не хочет.

– А что родственники ваши говорят? – спросил Пахарь участливо.

– Какие родственники?

– Дяди да тети ваши. Как им эта история видится?

– А родственников нет. Мои родители воспитывались в детском доме. У них нет никого.

– Понятно, – сказал Пахарь и потер задумчиво подбородок. – Надо обмозговать, как можно вам помочь. Есть тут у меня один вариант. Я позвоню сейчас. Не возражаете?

– Да-да, конечно! – с готовностью отозвалась Люся.

Станислав Сергеевич набрал телефонный номер.

– Слава? – сказал он в трубку. – Это я. У меня тут клиент сидит. Довольно сложный случай. Без тебя мы не разберемся. Ты сможешь подъехать? Я понимаю, что работа, Слава. Ну что мне делать? Человеку отказывать?

Люся приуныла. Станислав Сергеевич, обнаружив это, сделал успокоительный жест рукой: не надо волноваться, мол, попробуем что-либо сделать.

– Слава! Твое последнее слово! – сказал в трубку Пахарь. – Если ты возьмешься помочь – мы тебя ждем. Нет – я клиента отпускаю.

Пауза.

– Хорошо. Ждем! – объявил Пахарь и положил трубку на рычаг.

У Люси отлегло от сердца.

– Не волнуйтесь, – сказал Станислав Сергеевич. – Если он возьмется нам помочь, тогда есть надежда. Вы учитесь? Работаете?

Он ждал Люсиного благодетеля, и в это пропащее время можно было поговорить за жизнь.

– Я беру академический отпуск. Буду работать.

– Нужны деньги, – понимающе сказал Пахарь.

– Деньги будут! – всполошилась Люся. – Можете не волноваться.

– А мне волноваться нечего, – просветил собеседницу частный детектив Пахарь. – Есть у вас деньги – я с вами работаю. Нет – извините.

– Да, я понимаю, – вздохнула Люся.

Минут через тридцать приехал вызванный Пахарем Слава. Открылась дверь, и вошел человек в форме офицера милиции. Увидев его, Люся перевела взгляд на Пахаря, оценивая степень сходства.

– Мой брат, – сообщил Станислав Сергеевич. – Вячеслав Сергеевич Пахарь, майор милиции. Мой неформальный компаньон.

– Здравствуйте, – сказала Люся, робея.

С момента исчезновения своих родителей она уже несколько раз общалась с сотрудниками милиции и как-то не сложились у нее отношения с ними.

Майор сел за стол, по-хозяйски небрежно бросив перед собой форменную фуражку, и Люся внутренне сжалась, что тотчас же обнаружил частный детектив Пахарь.

– Я сейчас вам все очень подробненько растолкую, – сказал он Люсе. – Запомните, пожалуйста: это не милиция будет ваших родителей разыскивать, это я, частный детектив Пахарь, буду на вас пахать, – применил он давно затверженный каламбур. – Потому что от милиции нашей сами знаете сколько толку…

Майор вскинул голову и расправил плечи, но на частного детектива это не произвело ни малейшего впечатления.

– А почему так мало толку? – сам у себя спросил частный детектив Пахарь. – А потому что мотивация слабая. Я пашу за что? Я пашу за деньги. Я носом землю рою и в итоге выдаю результат. Мне милиция может помочь? Нет! Но мне может помочь мой брат. По-родственному. Не за страх, так сказать, а за совесть.

– Короче! – сказал хмурый майор и посмотрел выразительно на часы. – Я к тебе, между прочим, с допроса на полчаса отлучился и у меня там подследственный парится, ждет, когда я снова про него вспомню.

Частный детектив Пахарь кратко обрисовал круг возникших перед его клиенткой проблем. Все это время Люся выжидательно смотрела на майора. В ее душе проснулась надежда, потому что она слышала от кого-то, что милиция, работающая за деньги, это не та милиция, которая работает за зарплату, и та, что за деньги – она порой намного эффективнее, чем та, что за зарплату.

– По милицейским учетам все что надо я пробью, – сказал майор, уяснив для себя суть вопроса. – Тут можешь даже не сомневаться.

– Когда-то, может быть, удостоверением своим милицейским придется посветить, – подсказал частный детектив Пахарь.

– Уж это как водится.

– Значит, беремся девушке помочь?

– Давай попробуем, – сказал майор и снова посмотрел на часы.

– Сейчас мы тебя отпустим, – пообещал догадливый Станислав Сергеевич. – Мне важно было твое «да» услышать.

Он заметно приободрился и для Люси это был добрый знак.

– Значит, так, – сказал Станислав Сергеевич. – Начинаем с вами работать!

Люся с готовностью кивнула и посмотрела на деньги. Пахарь, перехватив ее взгляд, невесело усмехнулся и покачал головой.

– Теперь об оплате. Все будет не так… э-э… безалаберно… извините… как вам представляется: вы принесли пачку денег, отдали нам, и мы все тратим по своему разумению. Нет! Все иначе! Мы составляет смету и говорим вам, что собираемся предпринять – шаг за шагом! – для чего он нужен, и сколько каждый этот шаг будет стоить. И только если вы согласны с каждым пунктом – вы деньги платите. Если нет, этот пункт мы из сметы вычеркиваем. И сейчас нам ваших денег не надо. Забирайте. Оставьте нам триста долларов задатка, как свидетельство того, что мы с вами начали работать. Сейчас я вас провожу, а мы тут с братом посидим, обсудим кое-какие детали предстоящего расследования…

Майор протестующе вскинулся, но Станислав Сергеевич его осадил:

– Ничего! Четверть часа ты еще сможешь у меня побыть!

– У меня подследственный!

– Он же уже закрыт. Не бегает где-то. Что ты сейчас придешь, что через час – вот он перед тобой, родимый.

После чего он снова обратился к Люсе.

– Но прежде я кое-что хотел бы уточнить. Вы говорили, что, по вашему убеждению, с родителями вашими что-то случилось.

– Да.

– Откуда такое убеждение?

– Кривуля говорит.

– Кто, простите, говорит? – приподнял бровь Люсин собеседник.

– Я у бабушки сейчас живу… Она не родня мне, а просто – бабушка… Ее зовут Кривулей, это потому что у нее один глаз. И она предсказательница. Она много чего умеет, к ней люди издалека приезжают. И судьбу предсказывает, и сглаз снимает.

– И про родителей – это она вам сказала.

– Да.

Братья Пахарь переглянулись. Кажется, они были несколько озадачены таким поворотом в разговоре.

– И что же она вам сказала? – осведомился Станислав Сергеевич с той мягкостью в голосе, которая обычно используется при общении с людьми малоразумными: с детьми и душевнобольными.

– Беда! – коротко ответила Люся.

Братья ждали продолжения. Продолжения не было.

– Я не совсем понял, – признался Станислав Сергеевич.

– Она вообще очень мало говорит. Иногда не сразу и поймешь, надо догадываться. Я расспрашивала ее о том, где могут быть мои родители и что с ними. Она молчала-молчала, а после говорит: «Беда!», и больше ничего.

– М-да, – пробормотал частный сыщик Пахарь озадаченно.

– А вам самой как кажется? – спросил у Люси майор. – Действительно – беда?

– Конечно!

– То есть вы старухе этой верите?

– Ну конечно! – ответила Люся так, словно ее безмерно удивляло, что кто-то еще может ставить под сомнение провидческие способности Кривули.

– Вы уже имели возможность убедиться в ее талантах?

– Да.

– Можете привести примеры?

– Да вот хотя бы с той машиной!

– С какой машиной? – спросил частный детектив Пахарь.

– На которой мои родители ездили. Я вам говорила – она нашлась на площади трех вокзалов.

– И что же?

– Это же Кривуля подсказала.

– В смысле?! – спросил ошарашенный Станислав Сергеевич.

– Она сказала, что машину надо там искать. Я поехала и действительно нашла.

* * *

Проводив Люсю, Станислав Сергеевич Пахарь вернулся к столу, взял в руки оставленные гостьей триста долларов, потеребил банкноты в руках и весело спросил:

– Ну и как она тебе?

– Хорошая клиентка, – оценил майор. – Сколько у нее там в пачке было денег? Тысяч пять?

– Шесть.

– Как думаешь, за сколько времени мы эти ее деньги оприходуем?

– Приблизительно за месяц.

– Ты с ума сошел? – спросил майор. – Если ты ей смету выставишь из расчета шесть тысяч долларов за месяц…

– Пять тысяч.

– Ты же говоришь – у нее шесть!

– Славик! Сразу всю сумму забирать нельзя! – наставительно сказал частный детектив Пахарь. – Если она нам показала шесть тысяч, и мы ей ровно на эти шесть тысяч счет выставляем – тут даже она поймет, что ее на деньги разводят. Пускай она верит в предсказания и вообще блажит, как хочет, но есть предел человеческой наивности, и тут всегда надо соблюдать осторожность. Эту тысячу мы у нее в следующий месяц заберем. С другими деньгами. Отдаст и не пикнет. И еще будет благодарить.

– А у нее еще есть деньги?

– Проверим. Прощупаем. Я ей смету на этот месяц составлю и сразу набросаю еще одну, как проект на следующий месяц. Для предварительного, так сказать, ознакомления. Если она запаникует, если начнет спрашивать, неужели мы ее предков в первый месяц не найдем – значит, аккуратненько забираем ее шестую тысячу, и до свидания. Если же она вторую смету схавает без писка – будем ее дальше доить. До тех пор доить, пока у нее молоко не закончится. Или предки ее не объявятся.

– Они не объявятся.

– Ты так думаешь? – заинтересовался Станислав Сергеевич.

– Ну конечно, – пожал плечами майор Пахарь и надел фуражку. – Поверь моему опыту: их давно уже порубали на куски и закопали где-нибудь в лесопосадке. А машина у вокзала – это так, для отвода глаз. Да, кстати. Про машину и про бабку эту, про вещунью. Перечень мероприятий будешь составлять – смело бабку пиши первым пунктом. Прокатимся как-нибудь к одноглазой, покалякаем. Ничего она не знает, конечно, но девчонка с ней живет, и будет видеть наша клиентка, что работа ведется, опросы свидетелей проводятся, и деньги свои она тратит не зря. Потом еще поджог отметь. Опрос соседей на месте пожарища. Затем студия эта танцевальная, где ее предки таланты взращивали. Пускай с этих мест ей информация поступает. Пускай видит, что свой хлеб мы отрабатываем.

Глава 6

Богдан сидел на непрочном табурете, который мог развалиться под ним в любой момент. Обстановка Богдана угнетала: в доме было сумрачно, и к тому же гадко пахло. Как-то так он себе обычно и представлял ведьмовское жилище. И еще старуха не обращала на него никакого внимания. Она сидела у стола, сколоченного из потемневших неровных досок, и перебирала крупу, склонясь над столом так низко, что крупинки она едва ли не носом двигала, и это занятие так ее увлекло, что гостя она как будто не замечала. Диковатая старуха. С придурью.

– Я к вам с чем пришел, – сказал Богдан с заискивающей интонацией просителя. – У меня жена с другим мужчиной… нечестно себя повела, в общем. Это не то что там мои подозрения или кто-то из соседей нашептал. Нет! Сведения точные. Но с мужчиной этим непонятно. Есть у меня подозрения, кто бы это мог быть, но я не до конца уверен. Может быть, проверить как-то можно? Ясность внести, и как-то его отвадить. Я слышал, что есть способы.

Он с надеждой воззрился на старуху. А та высушенной ладошкой разгоняла крупу по столу. Налево-направо, налево-направо, очень увлекало ее это занятие, судя по всему. Богдан терпеливо ждал. Время шло. Старуха молчала. Он надеялся, что разберется старуха с крупой, больше ей нечем будет заниматься, и тогда она волей-неволей обратит на него внимание, но получилось иначе. Старуха бросила свое занятие, поднялась, прошаркала мимо Богдана, обдав его дурным запахом давно не стиранных одежд и немытого тела, вышла из комнаты и долго гремела на крыльце какими-то ведрами.

Воспользовавшись ее отсутствием, Богдан повел взглядом по сторонам, изучая старухино жилище. Мерзость старческого маразма без прикрас. Памятник одиночеству и немощи. Напоминание о том, чего не избежать, как ни старайся. Время неумолимо. Мы все когда-нибудь состаримся и умрем, успев перед смертью почудить и побезумствовать.

Мяукнул отчаянно котенок на улице. Этого котенка Богдан видел, когда входил в дом. Попался, бедолага, под ноги полуслепой одноглазой старухе. А та все гремела ведрами и никак не возвращалась. Ее отсутствие становилось демонстративным. Богдан томился, но уходить не спешил.

Старуха вернулась в дом со старым помятым ведром. С прежним отсутствующим видом прошаркала мимо Богдана, ведро водрузила на стол с явным намерением продолжить одной ей понятные хозяйственные хлопоты, и Богдан уже собирался напомнить ей о себе, как вдруг старуха поманила его, и он обмер, обездвижел на мгновение, потому что против своей воли и сам еще того не понимая, уже свыкся с собственной незаметностью в этом доме, с тем, что старуха его в упор не замечает, и потому обозначенное ею внимание заставило его дрогнуть.

Он поднялся и подошел к столу, почему-то стараясь ступать неслышно, а старуха уже на него не смотрела, а смотрела в ведро, подсвечивая огоньком свечи, которую держала корявыми пальцами, и Богдан тоже в ведро заглянул. Там лежал давешний котенок с неестественно вывернутой головкой и с перепачканной кровью мордочкой. Богдан отшатнулся, взглянул ошарашено на старуху и наткнулся на злой взгляд ее единственного глаза. Старуха мстительно засмеялась, открыв черный провал беззубого рта, и прошамкала с леденящей сердце злобой:

– Ты пошто пришел?

А Богдан не мог ответить. Молча пялился на старухино лицо, на которое от пламени свечи легли черные тени глубоких морщин.

– От тебя нехорошо здесь, – сказала старуха. – Без души пришел. Черным от тебя дует.

Богдан нервно дернул кадыком, ощутив наждачную сухость в горле.

– Неправду сказал про жену, – признался он. – Я извиняюсь, если вас обидел. Я просто не думал, что про человека вот так можно узнать. Я из-за другого совсем пришел. Одна женщина к вам приходила год назад. Она родить не может. Так вы сказали ей, что с мужем у нее ничего не получится, а получится с другим. А первый вроде поменяется. Так вы сказали. А женщина обиделась и ушла. Может, вы ее помните?

Старуха смотрела, не мигая, и была похожа на высохшую мумию, мертвую оболочку человека, душа которого уже давно отлетела.

– Он погиб, – зачем-то сказал Богдан. – Его убили недавно. Старуха молчала. Трепетал огонь свечи. Метались по стенам тени, и казалось, что в этой полутемной комнате есть еще кто-то.

– Вы же лечите людей, – шепотом сказал Богдан, – У вас получается то, что врачи не могут сделать. И предсказывать умеете. Я к вам без веры пришел, это вы правильно про меня поняли. Но мне кажется, вы действительно умеете, и если это правда, если в вас есть этот дар… Мне ничего не нужно, честное слово! Я только хочу убедиться, что это есть! Я хочу поверить!

Старуха засмеялась ему в лицо. У Богдана сдали нервы, и он тоже засмеялся неестественным дробным смехом. Он уже не рад был, что сюда пришел.

– Ну хотя бы можете сказать про второго? – произнес он с деланным весельем, признавая тщетность собственных усилий и полагаясь исключительно на великодушие проклятой старухи. – Я ходил к той женщине. И она сказала мне про второго, который у нее будет. Ну, будто вы ей напророчили. Может, вторым у нее буду я?

Он смотрел весело в надежде, что теперь-то старуха поверит в его искренность.

– А второго ты убьешь, – сказала старуха.

* * *

Люся не приступала к занятиям после каникул, но в университете появилась, оформляла академический отпуск, и в один из дней у дверей деканата нос к носу столкнулась со Светочкой.

– Ба! – сказала Светлана и чмокнула Люсю в щеку. – Какие люди! Ты где пропадаешь? Приболела?

Люся отмахнулась, не желая говорить ни про академку, ни про то, что Алексей Иванович зачислил ее в штат своей фирмы. Но у Светланы, как оказалось, свое было припасено.

– Люськ! – сказала Светлана с тем веселым безумием в глазах, которое обычно предваряет оглашение самых сногсшибательных новостей. – Я залетела!

– Ой!!!

– Ага! – заскулила восторженно Светка. – Ребеночек будет! Они обнялись.

– Толянчик мой обезумел! – тараторила Светка. – Грозится спровадить меня рожать за границу. Счастлив, как щеночек! Баста, говорит, будешь дома сидеть и ребенком заниматься!

– Ты молодец! А не боишься?

– Не-а. Может, оно и к лучшему. То я дергалась, про работу думала. А теперь хотя бы понятно, что можно успокоиться. И Толик рад. Ой, он же меня тиранит! – вспомнила Светлана. – Помнишь, на собеседование мы ходили?

– Да.

– Толик теперь по мне топчется и всячески гнобит. Я, говорит, предупреждал тебя. Я говорил, что туфта все это и добром не кончится, не зря я против был. Он же справки навел!

– Про что справки? – с мягкой улыбкой спросила Люся, а внутри нее уже рождался холодок – неприятный и пугающий.

– Про эту фирму. Они ведь в здании, ну, этот офисный центр…

– Да-да, я помню.

– Вот! Они, эта фирма, куда мы ходили, в том здании арендуют помещения. А здание охраняет частная фирма. Это называется охранное агентство. И это же агентство охраняет Толиковы склады, где их мебель хранится. И он справки навел про этого голубоглазика, который нас клеил: чем занимается и какая у него репутация. А репутация у него, Люська, сугубо сутенерская.

– Это как? – все еще улыбалась Люся, но улыбка уже была кривой.

– Он якобы искусством занимается. Артистов на работу пристраивает за границу. Только у него все артисты строго женского пола, возраст от восемнадцати до двадцати двух, и параметры должны быть непременно 90–60—90. Ты поняла? Живой товар он за границу гонит. Русских проституток. Вот и нас он на смотрины пригласил. Ноги длинные. Мордашки смазливые. Незамужние… Ой, Люськ! Да ты чего разволновалась так?!

– Я? – вяло спросила Люся. – Разволновалась? Ну что ты! И засмеялась неестественным смехом бесталанной актрисы.

– Представляешь, как бы мы влипли! – нервно засмеялась Светлана. – «Две штуки баксов!» – передразнила она кого-то. – А после пересечения границы забрал бы паспорт и всё, приплыли. Пахали бы ночами напролет где-нибудь в Анталье за горсть маслин и тухлый помидор.

– Тебя Толик специально пугает, – сказала Люся, потому что подобное объяснение было единственным спасением для нее. Хотя она уже знала, что спасения не будет, но любое знание только тогда становится истиной, когда в него начинают верить, а верить она не хотела.

– Зачем ему теперь пугать? У меня ребенок и я уже ни на какую работу не устраиваюсь.

– Ты думаешь, что это правда? – спросила Люся и вид у нее был такой при этом жалкий, что и слепой бы тут прозрел.

– Люська-а-а! – выдохнула потрясенная Светлана. – Ты что?! Ты туда влипла?!

Молчание в ответ, которое красноречивее любого ответа.

– Люська! Не блажи! – все больше пугалась Светлана. – Ты что?! Тебя уже закадрили?! Ой, ну конечно! Толик не соврал! Теперь я вижу! Госсподи-и-и!

Она обхватила голову руками и смотрела на подругу с такой жалостью, что той впору было разрыдаться.

– Как все совпадет! – причитала Светка. – А я, дура, над Толькой потешалась! А ведь совпадает все! Тебя выбрали! Тебе предложили, Люсь! Ты понимаешь? С нами со всеми побеседовали, а выбрали одну только тебя! Ты поняла – почему? Ты им идеально подходишь! Хоть ты даже сгинешь – с них спроса не будет никакого! За тебя ведь заступиться некому!..

Она оборвала в последний миг фразу, потому что хотела сказать «за сироту», но вовремя опомнилась. Но Люся поняла, она услышала несказанное, то, что давно читала в глазах окружающих и что они никак не решались сказать вслух, хотя это и подразумевалось. И Люся высказала Светлане то, что всем им, кто вокруг, давным-давно хотела сказать.

– Мои родители живы! – крикнула она, цепенея. – Живы! В университетском коридоре были люди и все они обернулись на крик, а те, что находились совсем близко, даже дрогнули и отстранились, и им Люся тоже крикнула, поводя окрест безумным взглядом:

– Они живы!!!

* * *

– Ваши родители живы! – сказал частный детектив Пахарь. Люся воззрилась на Пахаря со смесью изумления и восторга на лице, словно это был не частный детектив, а медицинское светило, только что объявившее об ошибочности первоначального смертельного диагноза и о том, что на самом деле у пациента – самые радужные перспективы.

– Разумеется, мы их еще не нашли… Но получены совершенно достоверные данные, позволяющие надеяться на то, что с ними все в порядке.

Пахарь знал: для пущей достоверности ложь обязательно нужно разбавлять правдой.

– А какие данные? – спросила Люся, зачарованно глядя на собеседника в ожидании дальнейших счастливых новостей.

– Давайте пока с этим повременим, – мягко предложил Станислав Сергеевич. – Не все я вам могу сказать. У нас свои методы. Моего брата, милиционера, вы, наверное, помните… Он по своим, так сказать, каналам, но это все неофициально, вы понимаете. Частным образом. И если это, не дай бог, где-то когда-то всплывет…

Он так смотрел на Люсю, будто хотел ее попросить: вы уж, мол, не выдавайте нас, голубушка.

– Я понимаю! – с готовностью откликнулась на этот его взгляд Люся.

Ведь она знала! Знала!

Пахарь оценил состояние клиентки и понял, что вступительная часть их сегодняшней беседы своих целей достигла и можно переходить к главному.

– Теперь о смете, – сказал он и деловито распахнул лежащую перед ним папочку. – Вот, ознакомьтесь, пожалуйста.

Объем запланированных частным детективом Пахарем розыскных мероприятий невольно внушал уважение, а еще больше Люся зауважала своего собеседника, когда приступила к ознакомлению с текстом.

1«1. Установочная беседа с источником, известным как Кривуля… Цель мероприятия: сбор информации на предмет возможных источников Кривули… место проведения мероприятия: по месту жительства источника… Сроки…»

1«2. Посещение площади трех вокзалов… Цель мероприятия: реконструкция событий, предшествовавших обнаружению автомобиля гос. номер… определение круга потенциальных свидетелей…»

«11. Комплекс мер по реконструкции хозяйственно-финансовой деятельности танцевальной студии «Паритет»…

«26. Комплекс оперативно-следственных мероприятий на предмет установления структур, осуществляющих прикрытие («крышевание») танцевальной студии «Паритет».

Пунктов было так много, что приблизительно к середине списка Люся испытывала те же ощущения, что и человек, которого без соответствующей подготовки заставили читать объемистый пятитомник какого-нибудь философа. Немало утомленная преодолением объемистого текста, Люся попробовала сконцентрировать внимание только на цифрах на последней странице, где говорилось об оплате, но и в цифрах она тоже запуталась, и потому, когда обнаружила итоговую, самую главную цифру – 5121 доллар 04 цента – и поняла, что имеющихся у нее денег хватит для оплаты, и что-то там еще останется, она испытала самое настоящее облегчение.

– Все это мы планируем осилить за месяц, – сообщил Пахарь со сдержанной гордостью.

– Такой объем работы – за месяц?! – не осмелилась поверить Люся.

– Время не ждет! Тут речь идет о человеческих судьбах! – строго произнес Пахарь.

– Спасибо вам! – сказала Люся, проникаясь доверительным уважением к своему собеседнику.

– Вы деньги принесли?

– Да, конечно.

Люся с готовностью выложила на стол деньги. Пять тысяч сто долларов отсчитались легко, а с мелочью вышла заминка.

– Двадцать один доллар и четыре цента, – сказала Люся. – Мелких долларов у меня нет. Тем более четырех центов.

– Можно рублями, – подсказал Пахарь. – Тоже деньги, в принципе.

Приняв от Люси оплату предстоящих услуг и спрятав деньги в сейф, Пахарь возвратился к столу.

– Да, и еще бы вам надо кое-что посмотреть, – будто только что вспомнил он. – Я и на следующий месяц план набросал…

– На следующий месяц? – переспросила Люся, будучи не в силах так сразу переключиться с темы денег на тему предстоящих мероприятий.

– На текущий месяц мы план сверстали напряженный, это вы правильно заметили. И не все нам удалось в этот месяц втиснуть. Так что пришлось включать в план следующего месяца. Что-то туда еще добавится, конечно. Но основное уже есть. Вот, взгляните.

С этими словами Пахарь передал Люсе стопку бумаг с перечнем предполагаемых мероприятий, и этот перечень оказался не короче предыдущего. Его Люся просмотрела совсем уж невнимательно и самой значимой для нее была одна лишь итоговая цифра. Пять тысяч восемьсот долларов с какими-то копейками. На этой цифре Люся застряла. Внимательно следивший за всем происходящим Пахарь придал лицу деловито-озабоченное выражение и произнес задумчиво:

– На исходе второго месяца поисков мы предполагаем установить точное местонахождение ваших родителей.

Люся посмотрела с надеждой.

– Правда? – спросила она, обмирая.

– Стопроцентной гарантии не дам, – сказал правду многоопытный Пахарь, – но вероятность крайне велика, – солгал он бестрепетно.

– Хорошо бы! – произнесла мечтательно Люся.

– Так как вам план? – вернул ее к действительности Пахарь.

– Мне нравится, – оценила воодушевленная Люся.

– Позвольте считать эти ваши слова руководством к действию.

– Да-да, конечно!

Они расстались, довольные друг другом, и только уже на улице пребывавшая в состоянии эйфории Люся вспомнила о том, что запланированных к выплате в следующем месяце шести тысяч долларов у нее нет. Но даже это не испортило ей настроения, потому что впереди еще был целый месяц, и все это время о деньгах она могла не думать, но главное потому, что родителей ей пообещали найти.

Глава 7

Наталья Романовна приехала ранним морозным утром. Приболевшая Кривуля не вставала уже третий день и поэтому дверь гостье открыла Люся. Увидев Наталью Романовну на пороге, Люся дрогнула и смешалась, как будто ей внезапно напомнили о чем-то неприятно-постыдном, о чем хотелось бы забыть и что почти уже забылось, и вдруг так некстати пришлось вспомнить.

– Здравствуйте, – пробормотала Люда, не делая ни малейшей попытки пригласить гостью в дом.

– Визы готовы. Алексей Иванович поручил мне помочь вам в обновлении вашего гардероба.

– Это зачем?

– Визы готовы. Алексей Иванович поручил мне помочь вам в обновлении вашего гардероба.

– Это зачем?

– Почти все ваши вещи сгорели при пожаре, как я понимаю. Алексей Иванович проявил заботу, он хочет, чтобы вы выглядели достойно.

Упоминание о заботе покоробило Люду. То, что она за последнее время узнала о своем «заботливом» работодателе, вызывало брезгливость и страх.

– Извините меня, – сказала Люся, пряча глаза. – Я даже не знаю, как все это сформулировать… Я не уверена, что смогу… У меня изменились обстоятельства…

– Что случилось, Люда? – спросила Наталья Романовна, нахмурившись.

– Я, видимо, не смогу поехать за границу.

– Да что стряслось?

– Я не знаю, не могу объяснить.

– Люда! – решительно сказала гостья. – Немедленно одеваемся и едем по магазинам. По дороге все обсудим!

– Нет необходимости, – вяло запротестовала Люся. – По магазинам, я имею в виду. Потому что за границу я не поеду.

– Почему?! – потеряла терпение Наталья Романовна.

– Не хочу.

– Ах, «не хочу»! – рассмеялась гостья, словно теперь для нее все прояснилось и она испытала облегчение. – Нет, Люда, так не бывает! Была договоренность. Вы сказали «да», вам авансом выплачены деньги. Все это очень серьезно, тут не детский сад.

Наталья Романовна говорила весело, улыбалась. Но едва Люся перехватила взгляд собеседницы, она сразу отвела глаза – такой холод был в этом взгляде.

– Деньги я верну, – пробормотала Люся. – Со временем.

Теперь уже Наталья Романовна просто расхохоталась.

– Людочка! Не смешите меня! «Со временем»! – она даже покачала головой, повторив Люсины слова, будто поражаясь их нелепости.

И вдруг смех оборвался. На лице – ни тени улыбки.

– Люда! – произнесла тоном, каким обычно разговаривают с дочерьми любящие матери в самые ответственные минуты, когда хотят уберечь, предупредить и спасти. – Давайте я про Алексея Ивановича скажу. Он хороший человек. Он достойный человек. Он хорошо относится к подчиненным. И с ним можно легко и просто сработаться и работать без бед. До тех самых пор, пока он в своем работнике не разочаруется. Его не надо злить, с ним никогда нельзя ссориться, потому что он безжалостен к тем, кого невзлюбил. Вы говорите, что отдадите деньги? Со временем? Нет, он заставит возвратить деньги сразу и с процентами. Сколько он вам заплатил? Шесть тысяч? Вы отдадите двенадцать. В течение трех дней.

– У меня нет, – пробормотала Люся.

– Вы их отдадите, – сказала гостья, с жалостью глядя на Люсю, словно та уже была обречена. – В том-то и дело, что вы их отдадите. Такой это человек.

Она не угрожала. Она хотела предупредить, предостеречь. И снова в ее интонациях появилось что-то материнское. Растерянная Люся молчала.

– Давайте проедем по магазинам, – мягко предложила Наталья Романовна. – Пускай все идет, как идет. А у вас еще будет время подумать. Хорошо?

Люся механически кивнула.

– Я жду вас в машине, Люда, – ободряюще улыбнулась Наталья Романовна.

Развернулась, спустилась осторожно по остаткам ступенек искалеченного крыльца и пошла по тропе к машине. Люся закрыла двери и вернулась в комнату, где Кривуля лежала в постели, разглядывая растрескавшуюся штукатурку потолка своим единственным глазом. Царящий в комнате сумрак не защитил Люсю.

– Чего ревешь? – спросила Кривуля.

Люся плакала беззвучно, старательно отворачиваясь от Кривули, и все равно та распознала.

– Боюсь, – сказала сквозь слезы Люся.

– Кого?

– Того, кто мне работу дал.

– Бояться будешь очень сильно, – ровным голосом поведала Кривуля. – Страх будет.

– Я откажусь! Я не хочу!

– Хуже будет, – сказала Кривуля. – Откажешь – совсем беда!

* * *

Люся села в машину, где ее поджидала Наталья Романовна. Женщина посмотрела внимательно, завела двигатель, и только когда машина тронулась с места, спросила у Люси:

– Вы плакали?

– А что? Заметно? – приуныла Люся.

– Да. Это я вас так напугала?

Люся промолчала.

– Напрасно, наверное, я сказала вам все это, – вздохнула женщина.

– Но ведь это правда? То, что вы сказали.

– Я всего лишь хотела предостеречь вас от того, чтобы вы ссорились с Алексеем Ивановичем.

– Он такой страшный человек? – попыталась спрятать свою растерянность за улыбкой Люся.

– Его бояться не надо. Его не надо только злить.

Промелькнули за окном черные обгоревшие стены бывшего Люсиного жилища.

– И не надо вам бояться отсюда уезжать, – сказала Наталья Романовна. – Может быть, и лучше будет, если вы уедете.

Люся посмотрела вопросительно.

– Ваш папа, наверное, бизнесмен? – высказала предположение Наталья Романовна.

– Нет, у него танцевальная студия.

– Но он там хозяин и главное действующее лицо?

– Да.

– И он внезапно исчез?

– Да.

– А вскоре после этого неизвестные сожгли ваш дом?

– Да.

– Неужели вам не приходило в голову, Люда, что следующим объектом посягательства можете стать вы?

– Я не понимаю, – призналась озадаченная Люся.

Наталья Романовна бросила на Люсю полный участливой сострадательности взгляд.

– Вы потому не понимаете, – сказала она, – что просто об этом не задумывались. Вам это еще не приходило в голову. А когда вы об этом задумаетесь, вы ужаснетесь, потому что это действительно ужасно – то, что с вами может произойти.

– А что со мной может произойти?

– Все что угодно.

– А там?

– Где?

– Куда я поеду, за границей, со мной ничего случиться не может?

Наталья Романовна улыбнулась в ответ.

– Ничего там с нами не случится. Нам там будет спокойно.

– «Нам»? – развернулась к собеседнице Люся.

– А что вас удивляет? – не поняла собеседница.

– Вы тоже едете?

– Конечно.

Озадаченная Люся надолго задумалась.

– А давно вы знаете Алексея Ивановича? – спросила она наконец.

– Приблизительно год. А что?

– Чем занимается его фирма?

– Его фирма работает в режиме кадрового агентства. Трудоустройство и все сопутствующие услуги.

– И меня трудоустроят тоже? – с не вызывающей подозрений наивностью осведомилась Люся.

– То есть как? Вы уже работаете.

– Кем?

– Я не знаю, какой круг обязанностей очертит вам Алексей Иванович…

– Неужели? – иронично спросила Люся.

– Да что происходит? – изумилась Наталья Романовна.

– Я знаю, кто он на самом деле, – сказала Люся.

Как в омут с головой бросилась.

– Это вы про Алексея Ивановича? – спросила озадаченная Наталья Романовна.

– Да.

– То есть у него есть какие-то тайны…

– Да.

– Интересно было бы узнать, – сказала заинтересованная Наталья Романовна.

Люсе поведение ее собеседницы показалось неискренним, и она вдруг подумала, что испытает удовольствие, когда огорошит Наталью Романовну и та поневоле сбросит насмешливо-снисходительную маску.

– Он сутенер! – выпалила Люся, во все глаза глядя на собеседницу.

Реакция оказалась совсем не такой, на которую рассчитывала Люся. Наталья Романовна расхохоталась. Но у Люси еще оставался в запасе козырь, который должен был обескуражить собеседницу.

– И мне он работу подобрал соответствующую, – сказала она. – И наверняка мы с вами как раз сейчас и едем подбирать мне для работы спецодежду: кружевное нижнее белье и какие-нибудь хлысты и цепи для садомазохистских игр!

Вот тут Наталью Романовну проняло. Она перестала смеяться, и у нее вытянулось лицо. Дар речи вернулся к ней не скоро.

– Людмила! – сказала она озадаченно. – Какое белье?! Какие цепи?! Мы едем покупать теплую шубу и меховую шапку и самые теплые зимние сапоги, которые только сможем найти. Это распоряжение Алексея Ивановича: покупать только самые теплые вещи!

Для Люси, у которой в голове засела пресловутая Анталья, все это оказалось полной неожиданностью.

– У нас командировка на Северный полюс?

– Почти.

Глава 8

Братья Пахарь приехали к Кривуле на милицейском УАЗе. Снег был глубокий, и лучше бы было оставить машину там, где обычно оставляла свою иномарку Наталья Романовна, но братья продрались все-таки сквозь снежные заносы к самому старухиному дому и машину с мигалкой на крыше и с зарешеченным окном задней двери поставили так, чтобы милицейский воронок был виден обитателям дома. Но никто в доме не всполошился, и частному детективу Пахарю пришлось долго и безрезультатно стучать в дверь, пока его брат не догадался дверь толкнуть, и она распахнулась. Вошли в дом. В одной из комнат на кровати лежала старуха и рассматривала с безучастным видом потолок. Судя по отсутствию у старухи одного глаза, это и была та самая Кривуля, посещение которой частный детектив Пахарь внес в перечень мероприятий под первым номером. Потрескивали, оплывя, свечи.

– Здравствуйте! – сказал частный детектив Пахарь.

Старуха не ответила и вообще никак не отреагировала на появление в ее жилище незнакомых людей. Стало понятно, что общение легким не будет. Майор Пахарь решил взять инициативу в свои руки. Приблизился к кровати и произнес с хмурым выражением лица:

– Бабуля! Подъем! Мы к вам не в гости беляшей поесть. Мы с серьезной к вам проверочкой. Документики у вас есть какие-нибудь для начала, бабушка?

Молчание в ответ.

– Бабуля! – придал свирепости голосу майор и коснулся старухиной руки, чтобы привлечь внимание.

Рука была холодная.

– Да она не живая, что ли? – неприятно поразился майор. Частный детектив Пахарь склонился над старухой, заглянул в ее единственный глаз и отшатнулся.

– Не-е-е, живая, – сказал хриплым голосом. – Но диковатая какая-то бабуля.

Повел взглядом окрест, словно пытаясь избавиться от наваждения, но колышущиеся огоньки свечей заставляли метаться тени по стенам, и Пахарь не испытал облегчения. Чувство было крайне неприятное.

– Бабуля! Мы по поводу жилички вашей имеем несколько вопросов, – сказал майор. – То есть по поводу ее родителей, конечно. Нам она сказала, что вы ей дали информацию по поводу машины. Что как экстрасенс подсказали, так сказать, местонахождение…

Старуха не реагировала и майор, обнаружив это, сказал со вздохом:

– Бабушка! Молчать не надо! Не хотите здесь с нами разговаривать – сейчас проедем туда, где все под протокол и под предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний.

Частному детективу Пахарю показалось, что все эти угрозы для старухи – пустой звук. А может, она и вовсе их не слышит. Он медленно пошел по комнате, с любопытством разглядывая обстановку, которую он сам назвал бы хаосом и беспорядком.

В неверном свете свечей он видел россыпи высушенных до пергаментного состояния цветов и трав, растрескавшуюся посуду с вытертыми и выцветшими узорами, вдруг попалась на глаза очень старая фотография, пожелтевшая и помятая. Пахарь взял ее в руки, чтобы рассмотреть, и тут же швырнул обратно на стол. На фотографии был запечатлен умерший человек – неведомый фотограф снял крупным планом лицо лежащего в гробу старика с роскошной окладистой бородой, каких давно уже не носят. Пахарь попятился и наткнулся на стул. Стул стоял посреди комнаты и на нем возвышался закрытый крышкой чугунный горшок. Пахарь тот горшок едва не опрокинул. Он снова переместился к столу, но горшок не давал ему покоя, ведь зачем-то он стоит на стуле посреди комнаты, не может быть, чтобы просто так. Ведь не пустой он, в самом деле, пустой горшок так плотно не закроют. Пахарь взял свечу со стола, подошел к горшку и снял крышку, которая так плотно на горшке сидела, что ему пришлось приложить усилие, и из горшка тотчас вырвался тошнотворный запах тухлятины. Там были куски мяса, которое уже разложилось и превратилось в слизь, и в этой мерзости копошились черви. И еще там была кошачья голова.

Пахарь содрогнулся от омерзения, капли горячего воска попали ему на руку, он уронил свечу на пол, свеча упала и погасла.

– Пошли отсюда! – в сердцах бросил Станислав Сергеевич. – Ну ее к черту, эту старую ведьму!

– Собирайся, бабуль! Поедешь с нами! – решил майор напоследок припугнуть негостеприимную хозяйку.

Дрогнуло веко старухи, как будто только сейчас к ней стало возвращаться сознание, она повела взглядом и уставилась на майора…

– Давай-давай! – сказал майор весело, решив, что старуху наконец проняло.

Но Кривуля спросила с неприязнью:

– А чего это ты заикаисся?

– Я тебе позаикаюсь! – озлобился майор, обнаружив к своей досаде, что ясности ума у старухи не добавилось.

– Ладно, пошли! – подал голос второй Пахарь, которому уже невмоготу было здесь находиться.

– Проверим бабулю по полной программе! – продолжал накручивать себя майор. – Все ли постройки зарегистрированы, как следует! Платит ли за электричество! И вообще кто ей тут позволил знахарствовать!

Братья вышли на крыльцо. Частный детектив Пахарь нервно хохотнул:

– Да, эти деньги нам не так легко даются!

Посещение старухиного дома произвело на него крайне неприятное впечатление и он жаждал скорейшей смены настроения.

– Как тут еще девчонка эта живет? – пробурчал майор.

– А ей деваться некуда. Дом сгорел. Жить негде. Старуха приютила.

Тут оба вспомнили о том, что деньги, которые Люся отдала им, могли бы быть использованы для оплаты более достойного жилья, и благоразумно эту тему прикрыли. Сели в машину, проехали через деревню, выехали на шоссе.

– Хорошо еще, что девчонки не было, – сказал майор. – Увидела бы нас в деле – все, приплыли.

– Да, тут лажа сплошная была, – самокритично признал частный детектив Пахарь. – Но это потому, что цели четкой нет. Если я знаю, что никогда этих предков ее не найду, что это чистая халтура, и никому все это не нужно…

– Кроме девчонки.

– Да и ей не нужно, Слава. Только она еще этого не понимает. Если разобраться, мы ведь доброе дело делаем, похерив все эти поиски. Предки уже три месяца не появляются и не появятся никогда. Я это понимаю, и ты это понимаешь, и все это понимают. Сам говоришь: их давно порубали на куски. И вот пока мы эти куски не нашли, у девчонки есть вера. А найдем мы два трупа – и эту веру убьем. Ты этого хочешь? Нет. И я не хочу. А деньги, которые она нам платит, – так это мы берем за то, что сохраним ей надежду. Надежда дорого стоит. Согласен?

– Сог-г-г…

Майор не смог ответить и посмотрел на брата с ужасом. Затем попробовал повторить попытку.

– Сог-г-г-гласен.

– Ты чего? – насторожился частный детектив Пахарь.

– Н-н-н-ничего… Ч-ч-ч-ерт!

– Ты это кончай! – сказал Станислав Сергеевич с досадой.

– Я н-н-н-не…

– Слава!!!

– Эт-т-т-то ст-т-таруха!!! – выдавил майор.

– Ну это же чушь! – ласково сказал частный детектив Пахарь в тщетной надежде с помощью увещеваний вернуть брата в нормальное состояние.

– Ст-т-т-таруха! – чуть не плача повторил майорВ-в-ведьма эт-т-т-та!

Он ударил по тормозам, крутанул баранку и развернул машину.

– Я п-п-п-порешу ее! – кричал майор. – Заф-ф-фигачу из п-пистолета!

– Слава! – заорал брат. – Слава, к черту старуху! Не в ней дело! Это у тебя нервный срыв! Сейчас же успокойся и все придет в норму! Это у тебя рецидив! Ты же заикался в детстве! Помнишь? А потом тебя вылечили! И все прошло! Слава! Славочка! Сейчас все будет нормально! Только ты мне поверь! Хорошо? Останови машину! Я прошу! Вот увидишь, сейчас все будет в порядке! Только останови!

Майор подчинился. Он смотрел на брата с надеждой, которую нельзя было обмануть.

– Не говори пока ничего, – произнес Станислав Сергеевич осторожно. – Помолчи. Тебе надо успокоиться. И не думай о том, как ты будешь говорить. Не задумывайся об этом. Знаешь анекдот про сороконожку? Как ее спросили – как это она умудряется сорок ножек переставлять и никогда не сбивается. Сороконожка задумалась и больше не смогла сделать ни шага. Ха-ха-ха! Представляешь? Так что просто не думай!

Майор молча указал пальцем куда-то себе за спину. Станислав Сергеевич проследовал взглядом за движением руки и увидел на заднем сиденье бутылку коньяка.

– Коньячку?

Майор кивнул.

– Сейчас обеспечим, – засуетился Станислав Сергеевич. – Так, а стаканчик у тебя есть? Ага, вот, есть. Давай-ка сразу граммчиков сто. Развяжем тебе язычок, ха-ха-ха. Не обижайся, это у меня нервное. Пей, пей! Ох, как же ты машину потом поведешь. Ну ты как, в порядке?

Майор кивнул. Но и коньяк не растопил льдинки страха в его глазах. Станислав Сергеевич ободряюще улыбнулся брату.

– Успокоился? – спросил он участливо. – Ну давай попробуем. Спокойненько так сейчас скажешь. Вот увидишь, получится легко и просто, как всегда. Готов? Ну давай! Скажи, как тебя зовут. Назови имя.

– С-с-с… С-с-с-с…

Лицо майора скривилось, и он заплакал, как ребенок.

Глава 9

Из Москвы Люся возвращалась домой электричкой. Вышла на своей платформе, миновала деревню, старательно отворачиваясь от вида пожарища, где когда-то были ее дом, ее жизнь и ее семья, и там, где заканчивалась дорога и начиналась тропинка к дому Кривули, она остановилась, увидев, что перед Кривулиным домом стоит милицейский УАЗ. Первой мыслью было: что-то случилось с бабушкой, ведь оставляла ее Люся больной и немощной. Побежала по тропе, взлетела на крыльцо испуганной птицей, вбежала в комнату.

Кривуля так и лежала на постели, какой ее оставила утром Люся: разглядывала потолок и молчала, словно и не было здесь никого, хотя кроме нее в комнате присутствовали еще и братья Пахарь. Частный детектив Станислав Сергеевич стоял у окна, за которым уже сгущались ранние зимние сумерки, а его брат сидел за столом, ссутулив плечи и пребывая в таком удрученном состоянии, будто он потерял табельный пистолет, но пистолет не потерялся, а лежал перед майором на столе, рядом с опорожненной коньячной бутылкой.

– Что случилось? – выдохнула Люся, у которой сбилось дыхание от быстрого бега.

Станислав Сергеевич отлепился от окна и ответил голосом человека, прожившего тяжелый и не самый радостный в своей жизни день:

– Мы тут для беседы приезжали. С целью опроса, в смысле. – Я испугалась, – призналась Люся. – Нормально все, – сказал устало частный детектив Пахарь. – Вас на пару слов можно?

Они с Люсей вышли на крыльцо.

– Беда у нас, – сказал Пахарь, глядя мимо Люси куда-то за горизонт. – Брат мой заболел.

– Что с ним? – спросила Люся, испугавшись, что болезнь майора станет препятствием в деле поисков ее пропавших родителей.

– Заикаться стал. Ни одного слова нормально сказать теперь не может.

– Ой, мамочки! – ужаснулась Люся.

– К бабке этой вашей заики ведь, наверное, ходят?

– Ходят.

– Лечиться идут?

– Да.

– Ну и как? – спросил Пахарь, с надеждой глядя на собеседницу. – Помогает она им? Излечивает?

– Излечивает.

– Вот! – сказал воспрявший духом Пахарь. – Я и говорю – пускай она брату моему поможет!

– Конечно, поможет. Я ее потом попрошу.

– «Потом» не надо! – продолжал ковать горячее железо Пахарь. – Сейчас скажите ей! Пускай прямо сейчас брата моего в порядок приведет!

– Сейчас не получится.

– Почему?

– Болеет.

– Кто?

– Кривуля.

– Ну какого же черта! – воскликнул Пахарь, закипая. – Ведь всего одного человека вылечить!

– Она не сможет, – покачала головой Люся и посмотрела виновато, будто она была причиной всех бед братьев Пахарь. – Ей здоровой надо быть. Ей очень много надо сил, чтобы людей лечить. Нужна энергетика сумасшедшая. А она сейчас больная и без сил. Не получится.

Пахарь повел окрест бешеным взглядом, но он уже остыл, как остывает и успокаивается человек, понявший, что не все в его силах и ничего он сейчас сделать не сможет, не получится, хоть о стену бейся головой.

– А вы в это верите, Люда? – спросил он.

– Во что?

– Ну, в колдовство…

– В колдовство – нет.

– Ну может я неправильно сказал. Вот Кривуля эта – она кто?

– Бабушка, – сказала Люся неуверенно.

– Как ее еще можно назвать? Колдунья? Нет. Знахарка? – Пахарь посмотрел на Люсю выжидательно.

– Я не знаю, – сказала Люся, не понимая, чего от нее хотят.

– Пускай она просто бабушка. Но она может порчу навести, или как там это называется. Может сглаз снять. Да?

– Да.

– Вот я и спрашиваю: вы в это верите?

– Конечно! Как можно не верить в то, что есть, что существует, что видишь своими глазами.

– Но ведь это бред! Средневековье какое-то! Этого просто не может быть!

– Некоторые вещи существуют независимо от того, верит в них человек или не верит. Когда-то людей сжигали на костре за то, что они говорили: Земля круглая. Все думали, что она плоская. Но оттого, что так думали – она ведь плоской так и не стала. Правильно?

– Чушь собачья! – пробормотал раздосадованный Пахарь.

– Какая же чушь? – пожала плечами Люся. – И сны вещие бывают. И предсказания сбываются. И знахари от болезней излечивают часто в тех случаях, когда медицина бессильна.

Пахарь посмотрел на собеседницу задумчиво.

– Я что-то не то сказала? – обеспокоилась Люся.

– Да нет, – со вздохом ответил Пахарь. – Это я про брата вспомнил. Его ведь тоже бабка излечила.

– Болел?

– Заикался.

– Он раньше заикался? – удивилась Люся, вспоминая, что при первой встрече с майором ничего такого не заметила.

– То-то и оно. В детстве испугался сильно. Родители по каким только врачам ни водили. Нулевой был результат. Потом им про бабку одну рассказали. И она его за три сеанса в порядок привела.

– Вот видите, – сказала Люся. – У каждого человека есть какой-то опыт. Если не он сам, то кто-либо из родственников. Или знакомые.

– М-да… У вас какие планы на ближайшие дни, Людмила?

– Я послезавтра за границу уезжаю.

– Надолго? – всполошился Пахарь.

– Я не знаю. Это по работе.

– Тогда завтра в офис к нам прошу! Для обстоятельного разговора.

– А что случилось?

– Ничего не случилось. У нас ведь до сих пор нет подробной информации о том, как тот ваш злополучный день на базе отдыха складывался, и что ему предшествовало. Мы так дальше двигаться не можем. Нам ваша помощь нужна.

– Хорошо. Я приеду.

Пахарь вернулся в дом и вывел своего брата к машине. Хотел посадить брата на заднее сиденье, но тот заупрямился и сел за руль.

– Слава! – мягко сказал частный детектив Пахарь. – Ты в одиночку пол-литра коньяку употребил. Не ровен час – разобьемся.

– П-п-ред-дставляешь! А я т-трезвый, к-к-как ст-теклыш-ко! – ответил майор, сам будучи сильно удивлен необычностью собственного состояния.

Станислав Сергеевич вздохнул и не стал ни на чем настаивать. Майор завел двигатель, но с места тронуться не успели. На крыльцо выбежала Люся.

– Пистолет! – сказала она. – Вы забыли!

Оружие она держала осторожно, словно пистолет был хрустальный.

– Благодарим, – пробормотал Станислав Сергеевич. – До завтра, девушка.

Поехали.

– И все р-равно я эт-ту б-б-бабку заф-ф-фигачу! – мрачно пообещал майор.

– Ты ничего этим не поправишь. Слава, – сказал частный детектив Пахарь. – Ну орал ты на нее сейчас, ну угрожал своим пистолетиком. А толку?

– А г-где в-в жизни т-толк в-вобще?

Частный детектив Пахарь не был склонен к философской дискуссии.

– Слава, – сказал он. – Я эту девчонку на завтра к нам в офис пригласил. Надо скачать у нее информацию, которая нам в поисках поможет. Ты подъехать сможешь?

– И не п-под-думаю! Я п-п-пас!

Но брат слова майора пропустил мимо ушей.

– Надо ей помочь, – сказал он, мрачно глядя на дорогу перед собой. – Я как-то сначала к делу этому отнесся – чисто денег заработать. А оно так повернулось нехорошо. В заднице мы, Слава. И задний ход давать нельзя.

Что-то в словах брата майор уловил. Повернул голову, посмотрел внимательно, спросил:

– Б-б-боишься?

– Боюсь.

Майор нервно засмеялся.

– Д-д-д… Думаешь, бабка п-порчу н-н-наш-шлет?

– Знаешь, что мне девчонка сказала? Некоторые вещи существуют независимо от того, веришь ты в них или нет.

Глава 10

Наутро в офис к брату приехал мрачный майор Пахарь – чернее тучи.

– Не спал? – участливо спросил у него Станислав Сергеевич, изо всех сил давя рвущуюся наружу жалость к брату.

– Не в-в т-том д-дело! – зло сказал майор Пахарь. – Н-начальство н-неп-п-прият-тно уд-дивилось!

Он поведал грустную историю своего сегодняшнего появления на службе. Все было хорошо, пока Пахарь сидел в своем кабинете и ни с кем не общался, но вот когда он отправился по вызову к начальнику и, войдя в начальственный кабинет, попытался произнести обязательное в таких случаях «Здравия желаю, товарищ полковник!», разразилась катастрофа.

– П-п-предост-тавили от-т-тпуск, – сообщил брату Пахарь. – Н-н-нед-д-дельный. Д-д-для п-поправки зд-д-доровья. Чтоб в п-порядок п-пришел. Я же ни н-начальству д-д-д… д-доложиться, ни д-допрос п-пров-вести. Ком-м-мисуют м-меня н-нахрен.

– Ну и черт с ними, Слава, – сказал частный детектив Пахарь. – Что толку за зарплату милицейскую горбатиться? Придешь ко мне в агентство. Частный детектив Пахарь – это все-таки звучит. И финансово опять же. Хоть ты дачу свою достроишь наконец!

– К-какая д-ача?! – осерчал майор. – Я з-з-заик-кой всю ж-жизнь быть не с-соб-бираюсь!

– Ну это конечно! – поспешно согласился Станислав Сергеевич. – Бабка вот оклемается немножко и скоренько тебя подрихтует.

Вскоре приехала Люся. Майор сел на диванчике в углу – собирался слушать и молчать, потому что своего теперешнего состояния он стеснялся.

– Давайте теперь в подробностях, Люда, – предложил Станислав Сергеевич. – Как там у вас все было. Итак, поехали вы на базу отдыха. Идея, кстати, чья была?

– Папина.

– Предложил всей семьей отдохнуть, так сказать. На природе, подальше от шума городского, – сказал понимающе Пахарь.

– Мы в городе и не жили. У нас дом в деревне.

– Да, я помню, – кивнул Пахарь. – Так что за повод был поехать?

– Без повода. Приехал папа и сказал: «Едем на базу отдыха». И назавтра мы поехали.

– То есть очень быстро собрались?

– И сборов не было. Вечером папа предложил, а наутро выехали.

– Значит, предварительно никаких обсуждений не было?

– Нет.

Озадаченный Станислав Сергеевич посмотрел на брата. Тот молчал и хмурился.

– А куда поехали? – спросил Станислав Сергеевич.

– На базу отдыха на Икшинском водохранилище.

– Почему именно туда?

– Я не знаю.

– Раньше вы там не бывали?

– Нет. Кажется, папе кто-то посоветовал. Из родителей.

– Каких родителей?

– Родителей тех детей, которые в папиной студии занимаются. Кто-то из них там отдыхал и папе потом рассказывал.

– Сколько времени вы намеревались там провести?

– Неделю.

– Это ваш папа так решил?

– Да.

– То есть вы оплатили номера на неделю вперед…

– Там не номера. Мы сняли коттедж.

– Один на всю семью?

– Да.

– Кто оплачивал? Ваш папа?

– Да.

– Вы при этом присутствовали?

– Нет.

– А откуда же вы знаете, что он заплатил за неделю? Он вам сказал?

– Я видела квитанцию об оплате. Там стояло количество оплаченных суток.

– Семь?

– Да.

– После этого ваши родители засобирались в магазин… А что собирались покупать, кстати?

– Все, что может пригодиться. У нас с собой даже хлеба не было. Я говорила – мы специально не готовились. Сели в машину и поехали.

– А вы почему не пошли в магазин с родителями? Вы не хотели? Или хотели, но они предложили вам остаться?

Люся задумалась, вспоминая, как оно там было.

– Нет, я сама осталась, – сказала она после паузы. – Был дождь. Мне не хотелось никуда идти. Я сказала, что буду разбирать вещи.

– Вам не показалось, э-э… у вас не возникло чувства… пускай не в тот момент, а позже, когда вы все происшедшее анализировали, вам не показалось, что они и не собирались возвращаться?

– Простите, я не поняла, – растерялась Люся.

– Может быть, они привезли вас и оставили. Чтобы…

Пахарь замолчал.

– Чтобы – что? – уточнила Люся, не дождавшись продолжения фразы.

– Я пока не знаю, – честно признался Пахарь. – Я только хотел сказать, что, может быть, они не просто так привезли вас туда. Может быть, никакой недельный отдых им не нужен был, а они хотели… ну, не знаю… увезти вас подальше от дома. Который, кстати, очень скоро сгорел. Может быть, ваш отец что-то предчувствовал? Он не делился с вами своими опасениями? Может быть, ему кто-то угрожал?

– Нет, я ничего такого не слышала.

– И не чувствовали? Какие-то изменения в поведении вашего отца… А? Какие-то проблемы, которыми он с вами не делился.

– У него было много работы…

– Та-а-ак, – ободряюще протянул Пахарь.

– А когда у человека много забот, само собой он выглядел озабоченным…

– Ага, озабоченным он все-таки выглядел.

– Да. Но это все из-за работы. Может быть, мы и туда поехали потому, что он хотел отдохнуть? – вопросительно посмотрела на собеседника Люся.

– Вот в этом я очень даже сомневаюсь, – признался Пахарь. – Потому что ваш отец привез вас за город, оплатил недельное проживание в коттедже, а через пятнадцать минут после этого сел в машину и уехал, не сказав вам ни слова. Это – отдых?

– Это б-б-б-бегст-тво! – подал голос из своего угла майор. И Люся обмерла. То ли оттого, что ей сказали то, о чем она прежде даже не задумывалась, то ли оттого, что майор-заика вдруг заговорил.

* * *

Дорога, на которой встречные машины попадаются лишь изредка. Лес. Длинный забор тянется справа вдоль дороги. Надпись «Поселок Летчик-Испытатель». Мосток. Слева лес, справа очередной забор. И огромный щит у дороги: «База отдыха». Въезд на территорию базы отдыха преграждал шлагбаум. Из сторожевого домика вышел милиционер. Майор Пахарь молча продемонстрировал ему свое служебное удостоверение, а в следующий момент из-за спины брата выдвинулся частный детектив Пахарь и произнес деловито-озабоченно:

– Мы по службе, коллега. Где тут у вас можно машину поставить?

И сразу было видно, что он тоже из органов, только в штатском, в отличие от майора.

– А вот здесь, – с готовностью поднял шлагбаум милиционер. – Вот площадка для транспорта, а дальше вон там, за сеткой, охраняемая стоянка.

– Кем охраняемая?

– Нами и охраняемая, – сказал милиционер. – Мы на ночь там ворота запираем, и освещение опять же…

– У вас тут в конце октября постояльцы странные были, – произнес Станислав Сергеевич. – Приехали, поселились и уехали.

– Это как? – непонимающе улыбнулся милиционер.

– Планировали неделю пробыть, а сами тут дочку бросили…

– А-а, да, да, да, – расплылся в счастливой улыбке милиционер, обрадовавшийся, что ему удалось, наконец, вспомнить. – Эту историю я помню, да.

– В ваше дежурство было?

– Так точно!

– Эти люди раньше у вас бывали?

– Мне кажется, что нет.

– Почему так кажется?

– Вели себя так, как будто здесь впервые. Расспрашивали, что за база, какие условия и много ли людей.

– Расспрашивали – вас?

– Так точно! Встали вот тут перед шлагбаумом. И пока все не узнали, на территорию не въехали.

– Машину свою они куда поставили?

– На охраняемую! У нас все, кто не на часок заскочил, норовят на охраняемую встать. Там хоть и за деньги, зато за забором и под замком.

– Так что надолго к вам вставали.

– Так точно. Недельку, говорят, тут поживем…

– При вас сказали – про недельку?

– При мне.

– А дальше что было?

– Ничего. Оформились они…

– Где?

– В администрации. Вон дорожка, видите? У нас тут на машинах нельзя. У нас по территории только пешочком. Мужчина в администрацию сходил, все оформил, ключи от коттеджа получил и за женщинами своими вернулся.

– Женщины здесь оставались?

– В машине. Потом они вещи свои взяли и в коттедж ушли.

– Вещей было много?

– Не много и не мало, – сказал милиционер не слишком уверенно. – Не запомнилось мне, если честно.

Раз не запомнилось, значит, ничем семейство Тропаревых не отличалось от большинства отдыхающих. Так подумал Пахарь.

– Не нервничали они?

– А чего им нервничать? На отдых люди приехали, а у нас тут красота.

– Да, – согласился частный детектив Пахарь. – Хорошо тут у вас. Надо бы тоже как-то на недельку к вам закатиться и водочки попить.

Аккуратная расчищенная от снега дорожка убегала куда-то в лес и там терялась. На еловых лапах лежал снег. Тихое и красивое место.

– А потом они уехали, – повернулся к милиционеру частный детектив Пахарь. – С чего бы вдруг?

– Этого я не знаю. Они в магазин пошли…

– Где у вас магазин?

– А вон, слева. Теннисные корты. А чуть правее магазин. Прошли они туда. Какое-то время их не было, потом вдруг возвращаются, садятся в машину…

– А машина на охраняемой площадке стояла?

– На охраняемой.

– Там ворота. Или они открыты были?

– Открыты. Мы их только на ночь запираем.

– Хорошо. Сели они в машину, подъехали к шлагбауму. Что они вам сказали?

– Ничего. Я вижу – люди выехать хотят. Шлагбаум поднял и они мимо меня – фр-р-р! И больше я их не видел. Но вот теперь я думаю: нервничали они.

– Заметно было? – понимающе спросил Пахарь.

– Да. Только я тогда внимания не обратил, а сейчас думаю: психованные ведь они поехали. На нервах. Особенно мужик.

– Может, расстроился он? – невесело улыбнулся Пахарь. – Разонравилось ему у вас?

– Да как же так! – оскорбился за вверенную его попечению базу милиционер. – Пятнадцать минут назад все ему тут нравилось и вдруг ни с того ни с сего разонравилось?

Глава 11

Дорожка огибала огороженную территорию охраняемой стоянки, стоянка оставалась справа по ходу. А слева были огороженные теннисные корты. Далее дорожка выводила на небольшой свободный от какой-либо растительности пятачок. Слева ограда кортов, справа бревенчатое здание магазина. А впереди – деревянный забор, ограждающий территорию базы, и в том заборе проход, за которым виднелась дорога и еще дальше – заснеженное поле.

Майор Пахарь вышел за забор, потоптался, с унынием разглядывая зимний пейзаж, и шумно вздохнул. Станислав Сергеевич взял брата за рукав, притянул к себе, приобнял, сказал с чувством:

– Все нормально у тебя будет, Слава!

Майор нервно двинул кадыком и пошел к магазину.

В магазине не было покупателей. Скучающая продавщица с готовностью поднялась навстречу частному детективу Пахарю, а когда вслед за братом в магазин вошел и майор, продавщица при виде милицейской формы приобрела вид настолько законопослушный, что по прежним социалистическим временам ее непременно следовало бы сфотографировать для Доски почета работников сферы торговли и общественного питания.

– Что это у вас покупателей нет? – осведомился Станислав Сергеевич таким тоном, будто продавщица была лично в этом виновата.

– Зима, – ответила та, заметно робея. – И середина недели. По выходным отдыхающие бывают. Не лето все-таки.

– И поздней осенью у вас тут тоже нет столпотворения?

– Нет. Летом только. И еще в сентябре.

– Значит, этих вот людей вы запросто могли запомнить, – предположил частный детектив Пахарь и выложил перед продавщицей фотографию супругов Тропаревых, которой его снабдила Люся.

Продавщица бросила настороженный взгляд на скучающего у окна милицейского майора и только после этого обратилась к фотографии.

– Они были здесь в последних числах октября, – подсказал частный детектив Пахарь. – Заходили к вам за продуктами.

– Может быть, – заискивающе улыбнулась продавщица. – Но я не помню.

Майор Пахарь, до этих пор с равнодушием изучавший обстановку за окном, вдруг повернул голову и посмотрел на продавщицу так, будто она только что изрекла какую-то несусветную чушь. Под его взглядом продавщица сжалась и уменьшилась в росте.

– Они еще потом внезапно уехали, – подсказал частный детектив Пахарь. – А дочь свою оставили здесь.

– Ах, было, было! – возвратилась к продавщице память. – Вот только вы про дочь сказали, так мне сразу и вспомнилось!

– Что покупали?

– Кто? – глупо улыбалась продавщица.

– Девушка! – поморщился частный детектив Пахарь. – Вы мне ваньку не валяйте. Я ведь с вами и под протокол могу побеседовать, конечно, только я вам с протоколом очень не советую. Себе дороже выйдет.

– Я все поняла! – доложила догадливая продавщица, поежившись под тяжелым взглядом молчаливого майора. – Так, по мелочи они скупились. Хлеб, вода и все такое. И быстро ушли.

Майор у окна кашлянул, привлекая внимание брата. Станислав Сергеевич подошел.

– Т-т-т-темнит! – шепотом сказал брату майор.

– Я и сам чувствую, – так же шепотом ответил частный детектив Пахарь. – Только пока не пойму, в чем дело.

– Д-д-дальше ее к-крути! – посоветовал майор, с сожалением посмотрев на насторожившуюся продавщицу.

Если бы не его заикание, которого он совсем по-детски стеснялся, он бы с этой девицей побеседовал сам и раскрутил бы ее в два счета.

– А кто еще был в тот момент в магазине? – спросил у продавщицы Станислав Сергеевич.

– Никого!

– Вы это точно помните?

– Да!

– То есть они пришли, и здесь никого не было?

– Совершенно верно.

– И пока они покупки совершали, никто здесь не появился?

– Не появился.

– Значит, пришли они. Кто из них решал, что следует купить?

– Покупала женщина! – уверенно сказала продавщица.

– Как вам она?

– Женщина как женщина.

– Нервничала?

– Н-н-нет, – сказала в растяжку продавщица.

– А чего это вы так неуверенно? – уловил частный детектив Пахарь.

– Вспоминала просто, – быстро ответила продавщица и улыбнулась услужливо.

Улыбка была неискренняя.

– Так с чего бы это женщина занервничала? – продолжал нащупывать верную дорожку Пахарь.

– Да вроде она и не нервничала. Точно не нервничала!

– М-м-м… М-мужик ее н-н-нервнич-чал? – вдруг спросил майор Пахарь.

И напуганная продавщица с готовностью кивнула:

– Да!

Словно давно хотела сказать, да никак не решалась.

– Он н-н-нервный уже п-пришел? – спросил майор насколько мог быстро.

– Н-н-нет! – тоже заикаясь, сообщила продавщица.

– Меня п-перед-дразнивать н-не н-надо! – рассвирепел Пахарь.

– Я не специально! – взмолилась продавщица. – Испугалась я!

– Т-так я п-про мужика! К-когда он за-занервничал?

– Я не знаю! Он вошел, вроде нормально все. Прошелся, посмотрел. Жена его покупки делала. Тут он к ней подходит, за руку ее хвать! И вышли из магазина!

– «П-п-подходит»? А б-был он г-где?

– Вот там стоял. У окна. Где вы стояли.

– Ув-в-видел к-кого-то чт-то ли?

– Я не знаю! – в очередной раз взмолилась продавщица. – Ну откуда мне знать, товарищ милиционер? Он там, я здесь, деньги принимаю…

– Женщина уже с в-вами р-расплачивалась в т-тот момент?

– Да, – подтвердила продавщица, почему-то цепенея под майорским взглядом. – Я ей сдачу как раз отсчитывала.

– А п-продукты, з-значит, ты зан-начила, – ласково сказал майор.

Потрясенная такой проницательностью собеседника продавщица нервно заморгала.

– Они ведь б-без п-продуктов ушли, п-правда? – улыбнулся майор улыбкой инквизитора, подкладывающего дровишки в костер, в котором горел еретик.

– Правда, – обречено сказала продавщица. – Но я чек сохранила и как только они тут появятся…

– Чек! – коротко потребовал частный детектив Пахарь.