Адъютор. Волки с вершин Джамангры бесплатное чтение

Владимир Корн
Адъютор. Волки с вершин Джамангры

Пролог

Что может быть более умиротворяющим, чем наблюдать, как котенок пьет молоко? С белой, без единого пятнышка шерсткой и голубыми-голубыми глазами. Забавный настолько, что, когда глядишь на него, лицо так и растягивается в улыбке. Если разобраться, все не так уж и плохо, поскольку хозяева позволяют себе поить его молоком. Только надолго ли? Помнится мне, в королевстве Данкранк кошатина – обычное блюдо. Мало того – национальное. Так сложилось несколько веков назад после череды неурожаев из-за природных катаклизмов и, как следствие, бунта, когда правительственные войска долго не могли навести порядок. Это в какой же степени нужно было отчаяться от голода, чтобы рука поднялась на таких милых пушистиков?! И не предстоит ли нечто подобное здесь, в Финлаусте? Ведь именно к тому все и идет.

– Господин сарр Клименсе, нам пора выезжать, – вернул меня к действительности голос Курта Стаккера.

– Пора так пора.

Езды до нужного нам урочища около получаса, опаздывать ни в коем случае нельзя. И еще хотелось бы надеяться, что к нашему прибытию туман исчезнет.

– Ничего не забыли?

– Курт, что можно забыть в моей ситуации?

Мне едва не стало смешно. Через тридцать минут предстоит дуэль – и что для нее нужно? Вот эти два пистолета, которые благодаря известному оружейному мастеру получили возможность легко превращаться в карабины, и для этого достаточно пристегнуть приклады. И кинжал на поясе – вот и все мое снаряжение, мне даже шпага на этот раз не понадобится.

– Даниэль, может быть, все-таки позавтракаешь? – Голос Клауса сар Штраузена так и сочился заботой.

И еще в нем чувствовалась некая вина Клауса в том, что вскоре должно произойти. Все-таки выбери он другой путь или реши остаться в Нантунете, ситуации не возникло бы.

Впрочем, сомнительно, ибо Даниэль сарр Клименсе – имя, которое заставляет многих трепетать. Но нередко попадаются и такие, для которых оно звучит как вызов.

– Нет.

Отказ мой был категоричен. И вовсе не по той причине, что при пустом желудке куда больше шансов выжить в случае ранения в живот. Когда в него влетит пуля размером с лесной орех, она разворотит внутренности так, что не поможет и строгий двухнедельный пост. Причина в ином. Ночью мне опять приснилась Кларисса. Живая, улыбающаяся, и потому пробуждение было безнадежно испорчено. Ну и какой тут может быть аппетит?

– В моем погребце обычный набор. Бренди и все, что к нему может понадобиться. – Виктор сар Агрок выглядел воплощением оптимизма. И добавил, безусловно, зря: – Зная, пусть и немного, сарр Клименсе, заранее предполагаю, что он не раз нам понадобится.

Виктор пытался мне внушить, что все закончится благополучно. И потому благодаря его погребцу у всех нас после дуэли появится возможность не откладывая перекусить. И при желании выпить. Без чего точно не обойдется, поскольку, даже будучи секундантом, нервов зачастую тратишь не меньше, чем сам дуэлянт.

Сразу у крыльца меня ждал оседланный Рассвет, которого держал в поводу один из наемников Курта Стаккера, Базант, и я в очередной раз поразился ширине его плеч. Казалось бы, за месяц пути пора и привыкнуть, но все никак не получается. Рассвет покосился на меня, но и не подумал радостно фыркнуть, как это обычно бывает при нашей встрече. Мало того, он не посмотрел на мои руки: что я приготовил ему на этот раз? И угощение – густо посыпанную крупной солью краюху – принял без особых эмоций, а еще по холке у него волной пробежала нервная дрожь. Ну да, это для других я выгляжу воплощением бесстрастности, но его-то не обманешь: внутри у меня все далеко не так. Произойти на дуэли может все что угодно, поскольку так много в нашей жизни зависит от случайностей, порой счастливых, но зачастую и роковых.

Чуть в стороне стояла Сантра, и, зная ее отношение к дуэлям, я опасался нарваться на предосудительный, а то и гневный взгляд. Но нет, вид у нее был грустный, и потому, не колеблясь, я направился к ней. Не так давно, в Нантунете, мы провели чудесную ночь. Что, впрочем, не давало мне никакого права ни обнять ее, ни тем более поцеловать, чтобы не компрометировать. Но перекинуться несколькими фразами, не нарушая приличий, мы ведь можем?

– Доброе утро, Сантра, – поприветствовал я девушку. И тут же солгал: – Смотрю на вас и никак не могу понять, что красивее – только что взошедшее солнышко или вы?

Сантра выглядела так, что с одного взгляда было понятно – она провела не слишком спокойную ночь, а возможно, и вовсе спала урывками. Не ожидал, что так ей дорог.

– Даниэль, постарайтесь быть осторожным! – Она подалась вперед, но тут же себя одернула.

– Постараюсь.

И все-таки не смог перебороть себя, чтобы не погладить девушку по щеке.

Путь наш пролегал мимо деревенского кладбища, которое должно было напомнить мне о бренности бытия, но почему-то никаких эмоций не вызвало.

– Даниэль… – Ехавший рядом со мной на своем Красавчике Клаус давно уже пытался что-то сказать.

Но я молчал, и потому он не говорил ни слова, очевидно полагая, что настраиваюсь на предстоящее. А когда до нужного нам места было уже не так далеко и уже хорошо были видны двое секундантов моего противника Александра сар Штроукка, все-таки не утерпел.

Оба они пробудут здесь все время дуэли, а два моих помощника, Клаус и Виктор, отправятся на противоположный конец оврага, где находится Александр. Чтобы проследить – все должно пройти по канонам Дуэльного кодекса.

– Говори, Клаус, говори. Только, ради самого Пятиликого, ни слова о том, что во всем виноват ты.

С него станется, с его-то мнительностью на каждом шагу. Забавно было наблюдать за тем, как он, уже набрав воздух и даже открыв рот, лихорадочно соображает, что бы ему произнести после моих последних слов.

– Э-э-э… – наконец выдавил из себя сар Штраузен.

– Многообещающее начало! Кстати, пообещай.

– Что именно? – обрадовался он возможности переменить тему.

– В том случае, если со мной произойдет то, чего страшно не хочется, вы не задержитесь здесь ни на день. То есть ни о каком мщении не может быть и речи. Клаус, слово?!

Он поморщился, но кивнул. Пришлось повысить голос:

– Господин сар Штраузен, вы должны дать мне слово чести, что именно так и будет.

На этот раз Клаус сморщился еще больше, но добиться своего мне все-таки удалось.

– Обещаю. – И, наткнувшись на мой требовательный взгляд, выдавил: – Чем бы дуэль ни закончилась, мы уедем следующим утром.

– Ну вот и отлично.

Хотя чего отличного может быть в том случае, если мне придется остаться здесь? Прикрытым сверху от непогоды земляным холмиком или страдая от раны в развороченных внутренностях.

Глава первая

Главный город провинции Финлауст – Нантунет мы покинули неделю назад, предварительно посетив губернатора. Господин сар Могуст клятвенно заверил, что королевские войска уже на подходе, ситуация в Финлаусте и сейчас практически под контролем, ну а дальше и вовсе, как он выразился, придет в норму. Вероятно, его заверения и сподвигли сар Штраузена не задерживаться в Нантунете, а продолжить путь в Клаундстон. Справедливости ради, не напрямую, Версайским трактом, а взяв курс практически строго на юг – вдоль прежних границ королевства Ландаргия с соседним Нимберлангом. Который, в чем нисколько можно было не сомневаться, и приложил все усилия к тому, чтобы в провинции возникли волнения, что вот-вот могло перерасти в бунт.

Наше путешествие было спокойным – все-таки все основные события происходили далеко на западе от этих мест. И вот наконец мы прибыли в небольшое имение под незамысловатым названием Зеленая Пустошь. Зелени здесь хватало с избытком, но пустошью даже не пахло. Если не принимать за нее бескрайние степи, особенно яркие зеленью сейчас, в самом начале лета.

– Красивые виды, – не раз замечал Курт Стаккер.

И он полностью был прав. Виды перед нами так и просились на холст живописца. Тенистые дубравы, заливные луга с их многоцветьем и далеко на горизонте – белоснежные пики Джамангры.

– Будь я художником, обязательно бы запечатлел на холсте многое из увиденного, – утверждал он. – На редкость колоритные места.

Стаккер, несомненно, изменился после того, как я дал обещание похлопотать о присвоении ему дворянства. Не то чтобы разительно, но множество мелочей назойливо лезли в глаза. Например, теперь Курт частенько рассуждал на темы, которые никогда прежде в разговорах с ним не затрагивались. Вот как сейчас.

– И что мешает вам стать художником?

– Смеетесь, господин сарр Клименсе?!

– Отнюдь. Как вы считаете, чем отличаются они от обычных людей?

– Прежде всего умением рисовать. У меня, например, ни в жизнь не получится изобразить того же коня.

– Ну так избегайте их. Займитесь пейзажами, натюрмортами, графикой, наконец. Словом, всем тем, что совершенно не требует изображения живых существ. Думаю, для вас не станет неожиданностью, что даже всемирно известные художники иной раз просят, чтобы на их полотнах изобразил того же коня кто-нибудь из коллег.

– Да ну!

Удивительно, но всего двумя словами можно передать столько эмоций сразу. И недоверие, и удивление, и даже тщательно скрываемое «господин сарр Клименсе, при всем уважении к вам, уши мне не заливайте!».

– Спросите у сар Штраузена, Стаккер. Уж что-что, но лгать он точно не умеет. – Хотя и не мешало бы научиться, коль скоро Клаус решил стать политиком. – Ну а пока пошлите вперед несколько своих богатырей, чтобы они взглянули, что там и как.

С виду в той самой Пустоши как будто бы все спокойно, но поостеречься стоило. Если на нас внезапно навалится несколько сотен крестьян с косами и дубьем, можем и не отбиться. Стаккер не стал ничего говорить, лишь поднял вверх руку и махнул ею по направлению к деревне. Миг – и тройка его наемников запылила впереди нас, пустив коней вскачь.

– Ну так что, Даниэль, нанесем визит владетелю этого чудного местечка?

Вопрос Клауса сар Штраузена прозвучал с некоторой усмешкой, уж не знаю, по какой именно причине. Вероятно, в связи с тем, что усадьба представляла собой настоящий замок и ему самое место в более населенных местах. В довольно запущенном состоянии, должен заметить.

И еще хорошо было понятно, что как убежище он давно перестал быть таковым, перестроенный для удобства жилья. Его и замком-то теперь назвать в полной мере было уже нельзя. Так, довольно безобразное на вид, сложенное из камней серого цвета строение, солнечная сторона которого почти сплошь заросла плющом. Хотя что удивительного? Большинство потрясений, которые случаются в королевстве Ландаргия, происходят именно здесь. Наверняка когда-то замок выглядел совсем иначе и пострадал при любом из них.

– Точно ведь не знаешь, кто в нем проживает? – без особой надежды на успех поинтересовался я.

Вообще-то сар Штраузен – настоящий кладезь знаний о всех более или менее знатных семействах королевства. Спроси его о ком-нибудь конкретно и получишь получасовую лекцию, из которой тебе станет известно, благодаря чему далекий предок получил дворянство, как выглядит его герб, с кем он находится в близком и дальнем родстве. Но слишком далеко расположены здешние места от столицы, так что ответа можно и не получить. Спросил и, к своему удивлению, услышал:

– Конечно же да – сар Штроукки. И, между прочим, вполне может быть, что вы имеете родственные связи, пусть и очень-очень дальние. Во всяком случае, в летописях Карлгтона оба ваших семейства упоминаются в ряду одних и тех же событий, на основании чего и можно сделать такое предположение.

– Клаус, тебе солнцем голову не напекло?

– Как будто бы нет, – серьезно ответил он. – А к чему интересуешься?

– Ты свою фразу со стороны смог бы понять?

– И что в ней было необычного?

– Вот это. – И я по памяти процитировал: – «Оба они упоминаются в ряду событий, на основании чего и можно сделать такое предположение». Звучит довольно нелепо и не говорит совсем ни о чем.

Следующая его фраза озадачила меня еще больше.

– Я что, действительно так сказал?!

– Слово в слово, Клаус!

На всякий случай я посмотрел на него, чтобы встретить самый обычный его взгляд. Все те же голубые глаза, белокурые волосы, тонкий, с горбинкой нос. Даже шрам на левой щеке от пули, полученный сар Штраузеном на первой и, весьма на то надеюсь, последней в его жизни дуэли, выглядел таким же, как и всегда, – тонкой синеватой полоской, как будто Клаусу пришло в голову сделать незамысловатую татуировку. Так куда же делась обычная для него отточенность формулировок? Клаус, кстати, шрамом очень гордится, хотя и тщательно скрывает. Весьма неудачно, поскольку помимо меня сей факт заметили и Виктор, и Курт Стаккер, и, сильно подозреваю, много кто еще.

– В таком случае, возможно, и напекло, – пожав плечами, легко согласился он. – Но, возвращаясь к теме нашего разговора, лет четыреста назад, когда твой род был на первых ролях в Ландаргии и совсем уж непонятно по какой причине не занимал королевский трон, случилась война. Справедливости ради, тогда они бывали куда чаще. Так вот, твой далекий предок проявил в ней немалый героизм, что и осталось в летописях Карлгтона.

– Перерубил всех врагов мечом в одиночку? Для любого представителя моего рода – обычное дело! – Особенно учитывая, что я являюсь единственным его представителем. – Разумеется, за исключением самого меня.

Логики в моих словах было ноль, но ноль намеренно.

Клаус поморщился.

– Нет. Твой предок командовал войском, которое и разгромило армию Нимберланга. Даниэль, ну и что в том смешного?!

Ничего, согласен. Но откровенно не понимаю – как можно проявить небывалый героизм, командуя с высокого холма глубоко в тылу? Разве что, отдавая приказы, сверхмужественно размахивать жезлом. Ну да ладно, оставим на совести летописцев.

– Предок сар Штроукков повел в бой отряд в тот самый критический момент, когда в ходе битвы мог произойти перелом. Как пишут в книгах – когда перевешивала то одна, то другая чаша весов. Они все там полегли, в том числе и сар Штроукк. Но дело свое сделали, и победа осталась за Ландаргией.

И все-таки небывалый героизм проявил именно мой предок. Забавно. Но, как бы там ни было, далекий потомок несомненно героя и вызвал меня на так называемую «дуэль в кустах».

У входа в то, что когда-то было замком, нас встретила госпожа Мадлен сар Штроукк, в подчеркнуто траурном наряде по своему, как выяснилось чуть позже, не так давно усопшему супругу. В компании сына Александра, который смотрел на всех нас на редкость вызывающе. А когда мы представились, вся его агрессия оказалась направлена только на меня. То, что мое имя известно и в редкостном захолустье, новостью для меня не стало, поскольку в газетах оно мелькает достаточно часто. По большей части в разделах, посвященных скандальной хронике. Если разобраться – что есть любая дуэль, как не логическое завершение предшествующего ей скандала? Но поведение Александра было совершенно непонятно. Наверняка мы никогда прежде не встречались, и потому между нами не может быть ничего, что спровоцировало бы его на непонятное поведение. В самом-то деле, не виной же тому гибель его много раз «пра» дедушки?

Внутри жилище Штроукков выглядело таким же ветшающим, как и снаружи. Нет, бедностью изо всех углов не сквозило, но чувствовался явный недостаток средств. Впечатление могло бы произвести множество полотен – все как одно вышедшие из-под кисти известных мастеров живописи прошлого. Но не производили. Наверное, по той причине, что выглядели они заплатками из дорогой ткани на изрядно и во многих местах прохудившейся одежде. Потертая обивка на мебели, которую давно бы не мешало перекрыть, а еще лучше ее заменить полностью. Даже свечи на люстре в обеденной зале горели, казалось, тускло, хотя их там хватало. На прежний достаток указывали столовые приборы и посуда, которыми не побрезговали бы и в самых богатых столичных домах.

«Если дела у сар Штроукков пойдут так и дальше, им только и останется, что устроить аукцион, – размышлял я, ковыряясь массивной, ажурной работы серебряной вилкой в блюде перед собой. – На какое-то время дела они поправят, но содержание дома и тот образ жизни, который привыкли поддерживать, съест все вырученное в течение нескольких лет».

Так уж всегда получалось, что вести светскую беседу в подобных случаях брал себе в обязанность Клаус сар Штраузен. На этот раз помогать ему взялась Сантра, но даже вдвоем им не удалось разогнать едва ли не гнетущую атмосферу ужина. И виной тому был Александр, поведение которого оставалось непонятным. Мать то и дело бросала на него полные упрека взгляды, но он как будто бы их не замечал, продолжая взирать на меня с ничем не прикрытым вызовом, и еще все время молчал. Госпожа сар Штроукк пыталась заполнять то и дело возникающие, несмотря на старания Клауса и Сантры, паузы, стараясь за двоих.

– Даже не знаю, как нам следует поступить, если волнения докатятся и сюда, – делилась опасениями хозяйка. – Наверное, самым разумным было бы на какое-то время отправиться в Брумен, чтобы все переждать. Но что тогда будет с домом? Его же непременно разграбят!

– Как мне кажется, вам не стоит волноваться, – убеждал ее Клаус. – Насколько мне известно, в нескольких днях пути на востоке находятся королевские войска. Уж они-то не дадут продвинуться мятежникам так далеко!

– Ну а если все-таки начнется война с Нимберлангом?

Надо же, слухи о ней дошли и сюда. Хотя чему удивляться: во времена, когда мой предок проявлял небывалый героизм, граница с Нимберлангом и проходила примерно в этих местах. Теперь Клаус на какое-то время с ответом замешкался: разговоры о том, что войны не избежать, ходят упорные. И кто сможет поручиться, что она уже не началась, а мы всего-то находимся в неведении?

– Думаю, что враг тогда получит достойный отпор! – наконец-то нашелся сар Штраузен.

– А если нет?

– Если нет, мы успеем отсюда убраться, мама, – едва ли не впервые за все время ужина вступил в разговор ее сын Александр. – Кстати, господин сарр Клименсе, а что это вы ни к чему почти не притронулись? Вам мне нравится наша кухня?

Мать посмотрела на него с явным неодобрением – слишком уж резким был его тон.

– Отнюдь. На мой взгляд, приготовлено великолепно, и выбор блюд радует, – совершенно искренне ответил я.

– В таком случае вы считаете ниже своего достоинства отужинать в нашем обществе и превозмогаете себя из вежливости?

Александр явно нарывался на скандал. Не будь здесь его матери, у меня замечательно получилось бы поставить его на место, но ее присутствие сковывало: каково ей будет услышать о единственном сыне не слишком приятные вещи?

– Александр! – обратилась к нему госпожа сар Штроукк. – Ты ведешь себя непозволительно. – И словно попыталась оправдать грубость сына: – Знаете, какой он у меня книгочей! У нас огромная библиотека, и я не уверена, что Александр не прочитал каждую из книг. Даже те, которые написаны много столетий назад, а вы ведь знаете, насколько с той поры изменился язык!

Тот на слова матери не обратил ни малейшего внимания.

– Извините, сарр Клименсе. Откровенно говоря, я сказал глупость. – И все бы ничего, если бы не его тон – откровенно издевательский. – К тому же совсем не хочется, чтобы мне размозжили голову дубинами в темном переулке. В нашем случае, вполне может быть, в моей собственной спальне.

Прямой намек на то, что в Брумене накануне дуэли с моим противником именно так и поступили. Из его слов вытекало – с ведома сарр Клименсе или даже после его указания.

– Тогда ложитесь где-нибудь на сеновале, глядишь, рок вас и минует.

Мне совершенно не хотелось смерти этого мальчишки, что на дуэлях происходит сплошь и рядом. К тому же было безумно жаль его мать, которая, слушая сына, словно окаменела, отлично себе представляя, чего именно он добивается. И потому, пока оставалась еще возможность фехтовать фразами, я так и делал.

– Господа, я вас оставляю, – явно не желая больше слышать хамство своего сына, сказала хозяйка дома. – Александр, веди себя благоразумно. Наши гости попросили у нас приюта. Уже назавтра им предстоит дальнейший путь. Неизвестно, что с ними может случиться по дороге в Клаундстон в это неспокойное время, и больше всего они сейчас желают спокойно отдохнуть. Не ссорьтесь, господа, умоляю вас!

Госпожа сар Штроукк ушла, ее сын как будто бы успокоился. Увы, как выяснилось, ненадолго. Когда я собирался откланяться, он заговорил снова:

– Так, значит, вы отказываетесь?

– От чего именно?

– От моего вызова.

– А вы мне его посылали? Всегда прежде они выглядели иначе.

Прояви он чуть больше радушия, я обязательно упросил бы его устроить мне экскурсию. Чтобы полюбоваться картинами, услышать рассказ о каждой из них. Заглянуть в библиотеку, где, нисколько не сомневаюсь, найдется что-нибудь стоящее. Фолианты по фехтованию, например. А самое главное – имеющее отношение к моим предкам, о которых так мало знаю. Гонения на мой род, в результате чего я и остался единственным его представителем, коснулись и письменных источников. Их уничтожали повсюду, куда только могли добраться, и даже в тех случаях, когда имя сарр Клименсе упоминалось лишь косвенно. Маловероятно, но вдруг найдется переписка между моим предком и предком Александра. Госпожа сар Штроукк права: язык за несколько веков значительно изменился, но мне не составило бы труда ее прочесть. Очень хотелось узнать, как он мыслил и насколько я от него отличаюсь. Те же ли у него идеалы, принципы. Александр же вел себя как ребенок, который обрадовался подвернувшейся возможности испытать новую забаву. Но дуэль – такая штука, которая грозит обоим ее участникам смертью, и что в том забавного? Во всяком случае, я ничего не нахожу. Пришлось выразительно посмотреть на Клауса, и тот понял с полунамека.

– Понимаете, господин сар Штроукк, – мягко, на мой взгляд даже чересчур, начал он. – Да, перед вами тот самый сарр Клименсе, лучший фехтовальщик Ландаргии. Человек с безукоризненной репутацией, в чьей чести не сомневается никто. Более того, примерно треть его дуэлей состоялась на пистолетах. И, как видите, он сидит перед вами живой и здоровый. Теперь я обращусь к вам с вопросом: к чему вы себя так ведете, явно провоцируя? Сарр Клименсе вас оскорбил? Вы знаете о нем нечто такое, что могло дать вам повод? Нет? Мы вполне бы могли миновать ваш дом стороной, и вам не улыбнулась бы удача с ним познакомиться. Так давайте же поговорим о чем-нибудь другом. Кстати, играете в шахматы?

Клаус сар Штраузен – лучший из тех, кто умеет двигать фигуры по клеткам. Во всяком случае, достойного противника ему еще не находилось. И сейчас он похож на меня, каким я был несколько лет назад, – ищет возможность встретиться за шахматной доской с кем угодно, чтобы в очередной раз убедиться: равных ему нет.

– При чем здесь шахматы? Мне что, влепить ему пощечину, чтобы его наконец проняло?

Александр говорил обо мне в третьем лице в моем присутствии, что в приличном обществе уже считается оскорблением, но я терпел. Клаус тяжело вздохнул.

– Пощечину без всякого повода? Только потому, что вам захотелось? – заговорил присутствующий за столом и все время молчавший Виктор сар Агрок. – Знаете, Александр, не так давно я обрадовался тому, что в родном городе Брумене объявился тот самый Даниэль сарр Клименсе. И тем больше, когда вдруг получилось так, что стал одним из его секундантов. А затем мне и вовсе неслыханно повезло – отправился в компании вместе с ним в Клаундстон. Все это я говорю к тому, что абсолютно не понимаю вашей логики – зачем вы намеренно нарываетесь на неприятности? Что вас толкает? Вы ищете смерти? Даже если за вами будет выбор оружия, в любом случае сарр Клименсе расправится с вами, как со щенком. Потрудитесь объяснить.

Если бы речь Виктора была обращена ко мне, она обязательно стала бы поводом. Наверняка Виктор того и добивался, и я неодобрительно на него посмотрел. И еще он сделал только хуже, поскольку следующими словами Александра были:

– Господин сар Агрок, вас следует понимать – вы пытаетесь оскорбить меня, вместо того чтобы ненадолго одолжить часть личной храбрости человеку, которого так горячо расхваливаете?

– Все, хватит, – поднимаясь из-за стола, решительно заявил я. – Вы своего добились.

Когда в лицо называют трусом, а ты молча это проглатываешь, тебя не поймет никто.

– Господа, обговорите условия. – И не сдержался: – Сар Штроукк, если остановитесь на вилах, не забудьте их хорошенько отмыть от навоза.

Последние дни я страстно мечтал о мягкой постели со свежим бельем. Теперь мне придется провести ночь на набитом соломой тюфяке в лагере наемников Стаккера, ибо оставаться под одной крышей с этим недоумком было выше моих сил.

По дороге к коновязи меня остановила госпожа сар Штроукк, появившаяся из темноты так неожиданно, что заставила вздрогнуть. Которая конечно же все уже знала.

– Господин сарр Клименсе, умоляю вас, не убивайте его! – Голос ее был полон отчаяния. – Александр – хороший мальчик, даже не представляю, что на него нашло!

Этому мальчику больше двадцати, и наверняка он успел испортить в окрестностях немало крестьянских девиц. В перерывах между чтением книг. Не нужно его убивать, говорите? Если выбор будет между тем, чтобы сохранить себе жизнь, и тем, чтобы вы за одну ночь не поседели от горя, будьте уверены – рука у меня не дрогнет!

Глава вторая

Место, выбранное для так называемой «дуэли в кустах», представляло собой нечто вроде оврага. Скорее низины, куда весеннее половодье приносит немало влаги с окрестных полей, ее дно и теперь местами заболочено. Имелся здесь и весело журчащий ручей, русло которого было на редкость извилистым. В низине хватало всего – и открытых участков, где редкие кустики едва достигали колена, и настоящих зарослей, куда можно спрятать целый отряд.

Накануне полдня посвятил тому, чтобы ознакомиться с местностью. Иначе получалось, что мой противник оказался бы в более выигрышной ситуации: несомненно, бывать здесь ему приходилось неоднократно. Хотя и сейчас главную роль могло сыграть не мастерство любого из нас как стрелка или даже умение красться, а его величество случай. С другой стороны, когда и где все было иначе?

Такой тип дуэлей отличается от всех других тем, что оружие не оговаривается, и потому можно захватить с собой все что угодно. Обвешаться ружьями, сунуть за пояс с полдюжины пистолетов, взять в каждую руку по сабле или даже приволочь за собой картечницу. Ту самую, на колесах, которая имеет множество стволов, и они стреляют по очереди, достигая при этом высочайшей плотности огня.

Подумав немного, я здраво решил, что пары пистолетов мне будет достаточно. С приставным прикладом, что превратило его в неплохой кавалерийский карабин. И другого, так называемого дорожного, где спусковой крючок складывается для удобства ношения, а скоба отсутствует вовсе. И еще нож, взятый на время у одного из наемников Курта Стаккера – широкоплечего Базанта, уж не знаю зачем. Он приглянулся своей основательностью и больше всего походил на сильно укороченный палаш, на нем даже гарда имелась. Хотя глупо было бы предположить, что нож мне понадобится. Добить при желании раненого противника? Существует множество способов покончить с ним и голыми руками.

Я шел осторожно, стараясь издавать как можно меньше шума, внимательно вслушиваясь в звуки вокруг, помимо того – избегая показываться на открытых участках, и потому путь мой был так же извилист, как русло ручья. Я размышлял о том, что ведь вполне может случиться так, что мы возникнем друг перед другом внезапно. Выстрелим, промахнемся, роняя на землю разряженное и лихорадочно выхватывая из-за пояса или срывая с плеча другое оружие, выстрелим опять и промахнемся снова. Что будет потом? Я ухвачусь за нож, а мой противник, например, за саблю? Или он разорвет дистанцию, чтобы оружие перезарядить? Не такое уж и скорое дело! И еще его будет мучить мысль – вдруг противник умудрился справиться быстрее, набрался мужества и ринулся вперед, на поиски? Откуда ему знать, что шансов у меня было два и я их уже использовал? Самому мне только и останется, что лихорадочно разыскивать его с ножом в руке. И найти в тот самый миг, когда он успел свой пистолет или ружье перезарядить. Если только у него их не три-четыре. И что тогда? Успеть выкрикнуть нечто уничижительное, чтобы и перед лицом смерти показать свое мужество, сохраняя реноме? Ну и где тут не будет смешно?

День выдался по-настоящему солнечным, и на небе не было ни единого, пусть даже самого завалящего облачка. Само светило располагалось на небосводе так, что его лучи не могли слепить никого из нас. И еще было безветренно, что важно. Когда очередной порыв вначале шевелит листвой за твоей спиной, заставляя отвлечься, пусть и на доли секунды, они могут стать ценой жизни. Словом, мы были в равных условиях.

Я углублялся в низину все дальше и дальше и наверняка одолел ее середину. По логике вещей мы давно уже должны были встретиться. Если, конечно, он не устроил засаду где-нибудь в самом ее начале. Затем мне пришла мысль – лощина достаточно широка, и вполне может случиться так, что мы разошлись, не заметив друг друга. И что дальше? Бродить здесь до вечера, если подобное будет случаться раз за разом? Немудрено, что во мне начала бушевать злость. Почему бы Александру не выбрать огромный густой лес, где неделю, месяц можно искать друг друга безрезультатно? Сейчас я готов был его убить и без того отличного повода, который он сам и дал, бросив в лицо обвинение в трусости.

Если сар Штроукк не уверен в своем искусстве фехтовальщика, почему бы ему не выбрать дуэль на пистолетах, что значительно уравнивает наши шансы? Нет же, броди здесь подобно последнему болвану, пытаясь раздвоить зрение, чтобы не наступить на сухую ветку и в то же время вовремя увидеть движение спереди. И когда гнев переполнил меня настолько, что глаза непременно налились кровью, я его и увидел. Замер как вкопанный, тряхнул головой и даже на миг прикрыл глаза.

Нет, определенно, без всякого сомнения, это был он – Александр сар Штроукк, пусть я и видел его со спины. Характерная посадка головы, уши своеобразной формы, светлые волосы, а на пальце руки, которой он прихлопнул комара на шее, отчетливо был виден перстень с крупным синим камнем. Перстень, который мне хорошо удалось рассмотреть, когда он за ужином держал в руке бокал.

Признаться, у меня перехватило дыхание, настолько не ожидал его увидеть в таком положении. И еще по той причине, что он вполне мог быть здесь не один и в тот самый миг, когда я его рассматриваю, невидимый мне стрелок уже нажимает на спуск. Затем Александру достаточно забрать у своего помощника оружие и вернуться к секундантам. Продемонстрировать его, все еще остро пахнущее порохом, и примерно объяснить, где искать мое тело… Ну вряд ли сар Штроукк просто остановился передохнуть, обнаружив подходящий для этого камень! К тому же сев спиной к той стороне, откуда я должен был появиться.

Александр не шевелился, застыл, как камень под ним, и я – слишком нелогичной была ситуация. Спустя какое-то время я навел на его спину ствол превращенного в карабин седельного пистолета. Убрал, снова навел, чтобы окончательно опустить. После чего решительно шагнул вперед из скрывающих меня зарослей, здраво рассудив, что, если мой противник, услышав за спиной шум, схватится за оружие, у меня будет достаточно времени, чтобы выстрелить первым. Но нет, несмотря на то что я намеренно производил по дороге к нему как можно больше шума и даже кашлянул, Александр сар Штроукк продолжал сидеть безучастно.

– Не помешаю? – поинтересовался я, усаживаясь на камень рядом с ним.

Далеко не самый умный вопрос в ситуации, в которой оба мы оказались, но ничего другого в голову не пришло. Он коротко взглянул на меня, но промолчал, продолжая сидеть все так же – обхватив руками ствол ружья, приклад которого был уперт в землю. Вернее, два ствола, поскольку оно было двуствольным. Другого оружия у Александра не было, и мне стало немного неловко за свой арсенал.

– Что-то случилось?

Произойти могло все что угодно. Вплоть до того, что Александр серьезно болен и его не вовремя скрутил очередной приступ уж не знаю чего именно. Головокружения, боли в сердце, желудке, что-то еще, хотя с виду он производит впечатление абсолютно здорового человека.

– Случилось? – переспросил он. – Нет, как будто бы все нормально.

– Тогда почему же?..

«Почему я застал тебя сидящим здесь? Ведь именно ты послал мне вызов. Глупый, бессмысленный и совершенно ничем не обоснованный. Который у меня при всем желании не вышло бы проигнорировать – все мы рабы своего положения».

– Просто подумал: зачем все это? Какой в этом смысл?

– В чем именно?

– Ну, убью я вас или же вы меня – что изменится? Ради чего все произойдет?

– И вы решили покончить с жизнью фактически самоубийством?

– Зная о вас, никогда бы не усомнился, что вы не станете стрелять в спину.

Приятно слышать, но только я один знаю, сколько сил мне потребовалось, чтобы сдержаться.

– Зря вы на это рассчитывали, все-таки на кону был не карточный долг в пригоршню золота. И тогда бы вы причинили вашей матушке горе.

– Она нашла бы себе утешение во внуках, – пожал плечами сар Штроукк. – Их у нее хватает: все три моих старших сестры замужем.

– И все-таки, Александр…

– Знаете, сарр Клименсе, – перебил он, – меня часто мучает вопрос: для какой-то ведь цели все мы рождаемся? Ну не просто же для того, чтобы пить, есть, испражняться, заниматься любовью с кем придется. Затем остепениться, найти себе подходящую пару и оставить после себя потомство. Наверное, есть же и какие-то высшие цели? Ну не может же быть все так просто? Ладно животные, но мы-то разумны!

– Это вопрос, на который у меня никак не получается найти ответ. Возможно, он найдется когда-нибудь потом. Но если бы я сейчас выстрелил вам в спину, у вас точно бы не получилось.

– А может, так было бы даже лучше?

Я внимательно на него посмотрел. Нет, Александр говорил совершенно искренне.

– Что лучше? Погибнуть в самом начале пути, даже не сделав попытку найти ответы?

– Зато не нужно мучить себя вопросами. – Он улыбнулся и тут же напрягся. – Надеюсь, вы не подумали, что я трус?! Который задумался над последствиями и, зная ваше благородство, обставил все именно таким образом?

– Если вы и трус, то куда в меньшей степени, чем я. Признаюсь, у меня ни за что не хватило бы мужества сделать так, как сделали вы. Кстати, есть у меня к вам несколько вопросов.

– Да сколько угодно, сарр Клименсе!

– Вы давно были в Клаундстоне?

– Ни разу не приходилось. Так что, вероятно, ничем помочь не смогу.

– Это с какой стороны посмотреть. Что вы думаете относительно того, чтобы прокатиться туда в моей компании? Уверяю вас, скучать нам вряд ли придется.

Я ожидал любой реакции – и все-таки не такой. Александр порывисто вскочил на ноги.

– Сарр Клименсе, вы серьезно?!

– Более чем. Ну так что?

– Сочту за честь! Буду очень рад. Весьма признателен. Или что я должен сказать в таком случае?

– Просто согласиться. Или отказаться. Выбор за вами.

В замок мы возвращались вместе, разговаривая о многих вещах. В чем-то соглашались друг с другом, в чем-то не совсем, а кое в чем придерживались противоположных точек зрения. Конечно же пробелов в образовании молодого сар Штроукка было предостаточно, и все-таки оно внушало уважение. По той простой причине, что знания, которыми он обладал, были получены им самостоятельно. Согласен, его образованием занимались, но область его интересов простиралась далеко за рамки, которыми были ограничены его домашние учителя. И еще я думал о том, как много у нас в Ландаргии людей, подобных Александру. У них есть все – ум, знания, энергия, но нет возможности их применить. И потому тратят они себя на всякую ерунду. Затем и вовсе успокаиваются, чтобы стать в своих поместьях мелкими тиранами от безысходности. Смиряются с тем, что жизнь проходит или уже прошла, а они так ничего и не успели сделать. Сделать действительно достойное. Такое, на что и в самом деле не жалко положить жизнь.

Сами того не подозревая, мы с Александром устроили немалый переполох. Секунданты обеих сторон не смогли предположить, чем все закончится, и терпеливо ждали нас там, где им положено было находиться. Мы же выбрали путь к усадьбе напрямик, и получилось так, что умудрились не попасться никому из них на глаза. Когда терпение кончилось, они старательно обыскали овраг, пытаясь найти хоть что-то: тела, пятна крови, что-то еще, ведь отсутствие ружейной пальбы не говорило ни о чем – дело вполне могло закончиться и схваткой на ножах.

– Заставили вы всех нас поволноваться, сарр Клименсе! – заявил Курт Стаккер, к помощи которого обратились после того, как никому из секундантов не удалось ничего найти.

Тот поднял по тревоге всю полусотню наемников, чтобы старательно прочесать овраг. Конечно же снова безрезультатно. Мы с Александром провели все это время в библиотеке, которая действительно внушала уважение. И выглянули из нее только тогда, когда услышали хор тревожных голосов в холле первого этажа, среди которых выделялся голос его матери: она и сама находилась в неведении.

– Даниэль, ну нельзя же быть настолько безответственным! – выговаривал мне Клаус, когда мы остались наедине. – Ты хотя бы частично можешь себе представить, что мне пришлось пережить?

– Откуда бы? – не без иронии поинтересовался я, вспоминая его собственную дуэль, благо та длилась считаные минуты. Затем попросил его: – Сар Штраузен, не шевелись.

– Это еще зачем? – Он действительно замер.

– Хочу пересчитать седые волосы, которые у тебя появились.

И услышал в ответ довольно злое фырканье.

Ну а что мне еще оставалось, как не обратить все в шутку, ведь слов для оправданий не нашлось.

– Даниэль!

– Любой опыт хорош, если сделать из него правильные выводы. Или вот еще. То, что мне удалось прочесть в одной из книг, которых у Александра действительно множество. «Понять – это привыкнуть и научиться пользоваться». Ну замечательно же сказано, согласись!

– Не уводи разговор в сторону.

– Даже не думаю. И вообще, давай присоединимся к обществу. Ты мне все высказал, я – клянусь! – полностью проникся, так что на этой ноте и закончим, договорились? – И не смог удержаться: – Как ты думаешь, твой отец будет рад, если через энное время узнает о том, что у него на краю Ландаргии появился внук? Или внучка?

– Как?!

– Как я узнал? Иногда из моей спальни по утрам тоже выходят дамы, и я отлично помню выражение их лиц… Ну неоткуда ей было больше выходить, иначе как из дверей твоей спальни. Кстати, кем она приходится Александру?

– Кузиной, – буркнул Клаус, явно обескураженный тем, что его маленький секрет для меня таковым не является.

– Пойдемте, господин сар Штраузен, нас уже ждут.

– Кто?

– Хозяева дома за накрытым столом. И наверняка сейчас за ним все будет куда веселее.

Ожидания мои не оправдались, пусть даже атмосфера за ужином была не в пример той, что в предыдущий вечер. Все испортило неожиданное известие Корнелиуса Стойкого о том, что ему придется вернуться в Нантунет. И Пятиликий бы с ним самим, пусть даже как человек он был мне весьма симпатичен, к тому же замечательный лекарь, который не раз пригодится в пути. Но вместе с Корнелиусом нашу компанию покидала его ученица – Сантра. Женщина, которую связывала со мной одна-единственная проведенная вместе ночь. Нет, я не строил относительно нее далеко идущих планов, и все-таки расставаться с ней, по-настоящему пылкой и страстной, к тому же обладающей великолепной фигурой, было безумно жаль. Даже несмотря на произошедшее между нами накануне объяснение.

– Даниэль, – мягко сказала она в ответ на мою настойчивость, – то, что между нами произошло, повторить невозможно.

– Вы больше не поддадитесь однажды возникшей слабости?

– Никакой слабости и не было, только трезвый расчет.

– Вот даже как?

– Уж поверьте! Во-первых, мне хотелось узнать – так ли слухи соответствуют действительности? Скажу сразу, вы не разочаровали.

– И во-вторых?

– Ну и в-главных. Готовы выслушать мой цинизм?

– Цинизм в женщинах мне нравится куда больше, чем их необоснованная восторженность, что случается намного чаще.

– Тогда слушайте. Вы относитесь к тому типу мужчин, для которых связь с женщиной, пусть даже мимолетная, значит много. Они начинают относиться к ним с некоторой ответственностью, что ли. И в какой-то мере чувствуют себя обязанными. Ничего плохого или порочащего мужчину нет, уж поверьте. Так вот, возможно, когда-нибудь мне удастся на этом сыграть. Возможно, и не понадобится, но в любом случае я ни о чем не жалею.

– Когда станете Старшей Матерью Дома Вечности, буду хвастать всем без разбора, что однажды с вами переспал, – вспомнив ее откровение, мстительно заявил я. Чего, конечно, никогда себе не позволю.

И немедленно услышал в ответ:

– Можете начинать прямо сейчас.

Посреди ужина Корнелиус и объявил о том, что ему необходимо вернуться. Весть ему привезли два всадника в мантиях Дома Милосердия, к которому он принадлежал, и в них легко было признать бывших воинов. Ничего удивительного – в любой из Домов их приходит достаточное количество. Кто-то обращается туда, чтобы искупить все те грехи, которых у любого солдата, какими бы мотивами он ни прикрывался, накапливается значительно. У других причины куда более прозаические. По прошествии четверти века, проведенной в армии, может случиться и так, что по окончании карьеры вернуться уже и некуда, а скопить достаточную сумму, чтобы где-нибудь обосноваться, не удалось. И тогда едва ли не единственный выход – обратиться в один из пяти Домов Пятиликого. Вернее, в четыре, поскольку в Доме Вечности мужчин нет.

Наше общее мнение высказал Клаус:

– Господин Корнелиус, конечно, жаль с вами расставаться, но, как я понимаю, вас призывает долг.

– Именно так и есть, господин сар Штраузен, – кивнул тот.

Была и еще одна новость, пусть и не настолько существенная. Вообще-то в компании Клауса я как был, так по-прежнему и оставался его советчиком. Адъютором, как выразился его отец, и нянькой, как считал сам. Но почему-то сложилось, что практически все проблемы, как важные, так и совершенно пустяковые, требовали моего решения.

– Даниэль, – сказал сар Штраузен, – к нам просится один человек.

– Кто именно? – вяло поинтересовался я, наблюдая, как в саду, где под открытым небом был накрыт вечерний чай, то и дело мелькает стройная фигурка Сантры.

У сар Штроукков собрались гости. Немного, около десятка человек, господа разного возраста, как мне удалось понять – близкий круг хозяев.

– А самое главное: с какой целью?

Сантра была весела и даже спела на два голоса с каким-то местным сердцеедом под аккомпанемент мандолины и флейты. Голос у нее оказался пусть и не сильным, но мелодичным. К тому же Сантра ни разу не сфальшивила в отличие от партнера по дуэту, который, беря высокие ноты, едва не давал петуха.

– Он утверждает, что ему необходимо добраться в Ландар.

Ландар – это небольшой город посреди степи, на полпути к побережью.

– И?..

– Сам знаешь, вокруг неспокойно, того и гляди вспыхнет мятеж…

Мятеж – это всегда страшно, и хуже его только гражданская война. Крайне ограниченные умом люди полагают – ничего опасного в ней нет, она лишь дает встряску государству, после чего оно становится только лучше. Ну а неизбежные при этом жертвы – всего лишь цена, которую имеет все. На мой взгляд, государство необходимо строить без потрясений. Так, как отсекает лишние куски мрамора, создавая скульптуру, ваятель: вдумчиво, где-то крайне осторожно, а кое-где сильными, резкими ударами. Понятно, что в таком случае строительство государства затянется на много лет, но ведь и результаты будут отменными. И общенациональная идея, без которой не может обойтись ни одна уважающая себя держава, у меня имеется самая замечательная – наука. Если отбросить все несущественное, именно она и создает направление развития цивилизации.

«Интересно, что тогда станет со всеми Домами Пятиликого, ведь наука и магия несовместимы, – размышлял я, глядя, как кружит в танце Сантра все с тем же господином, который не так давно составлял с ней дуэт. Он вообще находился рядом с девушкой неотлучно. – Какой у такого государства будет форма правления? А вообще никакой. Наука подразумевает собой ум, и, поскольку в государстве, храмом которого является наука, глупых не будет – одни только умные, зачем ими управлять? К тому же умные люди неуправляемы, если не бить их кнутом в виде чего угодно. Как будто бы все логично…»

– Даниэль! – напомнил о себе сар Штраузен.

– И что он собой представляет?

– Паяц, – ответил Клаус и пояснил: – Во всяком случае, иначе его поведение объяснить трудно. Какие-то едва понятные шуточки, иногда слишком резкие, причем сказанные с самым глубокомысленным видом.

– Ну и на кой ляд тогда он нам нужен?

– Уж больно он настойчив. А еще утверждает, что дорога, которая нам предстоит, хорошо ему известна. К тому же обладает навыками лекаря. Что сейчас, когда с нами не будет Корнелиуса, думаю, станет нелишним. Да вот он и сам.

Внешне паяц-лекарь впечатления на меня не произвел. Больше всего он походил на перекормленного поросенка. Излишне полный при весьма скромном росте, маленькие глазки и нос пуговкой, правда, тоже мясистой. И одет безобразно. Полы сюртука могли бы быть и покороче, ведь сейчас тот больше всего походил на салоп, в том числе и из-за буфов на плечах. Завидев, что я смотрю на него, он сорвал с головы шляпу – соломенную, с широкими полями, совсем не идущую к остальному наряду: ей куда больше бы подошло украшать голову пугала, – и, прижав ее к груди, поклонился. Не сказать, чтобы до земли, но довольно низко.

И все-таки что-то в нем было. Уж не знаю, что именно, но притягательное. Наверное, его взгляд. Не заискивающий или, наоборот, с вызовом… другой. Сказать по чести, мне и самому хотелось бы такой же. Взгляд человека, который прошел все, что можно пройти, и испытал столько же. И теперь он взирает на окружающий мир с полным пониманием всех происходящих в нем процессов. Нет, точно хотел бы.

Человечек продолжал смотреть на меня с ожиданием, и я кивнул. Сразу обоим – Клаусу и ему. Поприветствовав незнакомца и давая понять сар Штраузену, что согласен. В конце концов, почему бы и нет? Если он начнет создавать нам проблемы, недолго от него избавиться. И еще мне захотелось с ним пообщаться. Но не сейчас, когда Сантра куда-то исчезла, а взамен пришла ревнивая мысль: «Уж не станет ли в самом скором времени на одного мужчину больше, который когда-нибудь сможет похвастать, что переспал со Старшей Матерью Дома Вечности?»

Судя по всему, такое вполне можно было допустить.

Глава третья

– Господин сарр Клименсе, а что вы хотели бы увидеть в качестве эпитафии на вашем надгробье?

Наш новый попутчик Синдей Пронст, как показалось, посмотрел на меня испытующе. Синдей был настолько болтливым, что уже который раз я ловил себя на мысли – зря дал согласие на то, чтобы он к нам присоединился, слишком Пронст докучал. И еще этот тип был настолько язвительным, что от его языка страдали все. Почти все, все-таки границы он знал и то, что мог позволить себе по отношению к фельдъегерям или наемникам Стаккера, не затрагивало ни самого Стаккера, ни меня. Виктора – да. Впрочем, как и Александра, а случалось, и Клауса. Синдей однажды попытался поддеть Стаккера, но тот попросту ударил Синдея двумя пальцами по подбородку снизу вверх, заставив громко клацнуть зубами. Ну а я недвусмысленно дал понять, что не позволю ему так легко отделаться, и всерьез задумывался о том, чтобы оставить Синдея в любом из тех поселений, которые пусть и редко, но все-таки попадались на нашем пути. Степь, занимающая большую часть территории Финлауста – западной провинции Ландаргии, обитаемыми местами не изобилует.

Пожалуй, останавливало меня лишь то, что иногда Синдей Пронст забывал о той роли, которую на себя взял, и изрекал настолько глубокие мысли, что поневоле я поглядывал на него с уважением.

– Никогда над этим не задумывался, – отвечая на вопрос Пронста, пожал плечами я.

– И все-таки? – продолжал настаивать он.

– Если человечеству нечего будет написать на моем надгробье, к чему эпитафия нужна вообще?

Если разобраться, все так и есть.

– Господин сарр Клименсе, это не ответ.

– Тогда: «Он всю жизнь пытался быть порядочным человеком. Далеко не всегда у него получалось, но он хотя бы пытался».

Наверное, не самая удачная эпитафия, но мой ответ был искренним.

– А что вы подразумеваете под словом «порядочность»?

В нашей свите теперь есть свой шут, которому и положено дерзить.

– Надеюсь, то же, что и вы.

– Исчерпывающе, – кивнул Синдей с таким видом, как будто я дал ему пространный ответ. – Ну а я, в свою очередь, желал бы, чтобы на моем могильном камне было начертано единственное слово – «Завидуйте!»

– Ну и чему там завидовать? – фыркнул Александр сар Штроукк. – Тому, что вас доедают могильные черви? В то время как другие продолжают наслаждаться всеми прелестями жизни? Браво, маэстро: вы поразили меня в очередной раз!

Это была слабая попытка Александра отомстить.

– Молодости свойственно легкомыслие, – пожал плечами Синдей, отчего широченные поля его соломенной шляпы заколыхались. – И только с возрастом, при условии, что обладаешь достаточным умом, начинаешь понимать: все страсти, желания, чаяния – суета сует. Хотя некоторым в этом смысле везет, и они умны не по годам. Взять, к примеру, господина Даниэля сарр Клименсе.

Понятно, что я сразу же напрягся: развитие его мысли не сулило мне ничего хорошего.

– Человека, который, несмотря на свои все еще юные года, добился того, чтобы имя его стало широко известно далеко за пределами нашей с вами родной Ландаргии. Всего-то тем, что наколол на кончик своей шпаги десяток-другой людей…

«Больше, Синдей, куда больше, – мысленно поправил я, все еще не понимая, куда он клонит. – Причем не только шпагой: случались у меня дуэли и на пистолетах».

– …частью законченных негодяев, но и остальные никак не могут служить образчиками добродетели.

– И к чему вы все это говорите? – Выдержки мне не хватило.

– Однако в последнее время его все чаще посещают мысли, что любая жизнь бесценна, – не обратив никакого внимания на мой вопрос, продолжил Синдей.

Да, в этом он прав полностью. Непонятно только – откуда он узнал о них, ведь я никогда и ни с кем ими не делился. За исключением Клауса, но вряд ли тот начнет с кем-нибудь обсуждать наши беседы наедине.

– А еще сарр Клименсе мне нравится тем, что научился бороться со своими страстями.

Клаус все чаще на меня посматривал, и в его взгляде ясно читалось: «Даниэль, я тебя не узнаю! С твоим-то языком нет ничего проще заткнуть ему рот язвительным замечанием. Но нет, ты продолжаешь внимательно слушать весь тот бред, который он несет».

Признаться, я и сам себя полностью не понимал, но почему-то мне хотелось, чтобы Синдей выразил свою мысль до конца.

– Взять хотя бы последний пример. Даже такому подслеповатому человеку, как я, были хорошо видны полные страсти взгляды, бросаемые сарр Клименсе на ученицу мага Корнелиуса, Сантру. Он вожделел к ней, причем вожделел страстно! – И этот негодяй задрал вверх указательный палец. – Но уже на следующее утро выглядел совсем иначе. Человеком, который прозрел то, о чем я недавно и заявил: все суета сует. Потому и вид его и взор стали умиротворенными.

«Особенно в связи с тем, что ту самую ночь Даниэль сарр Клименсе провел именно с Сантрой. Так что неудивительно, что поутру он выглядел умиротворенным настолько, что сей факт бросался даже в подслеповатые глаза».

В тот вечер мне не спалось. Не знаю, как другие, но я волнуюсь обычно уже после дуэлей, такова особенность натуры. Абсолютно спокоен накануне ее и трачу нервы по окончании. Единственное исключение – вечер перед схваткой с Армандо сар Торриасом, когда в голову упрямо лезли мысли, что следующего дня мне не пережить. Вспоминая позже, пришел к выводу: с этим что-то не так. Особенно в связи с тем, что, выйдя с постоялого двора, чтобы прогуляться и прогнать унылое настроение, я и столкнулся с послушниками Шестого Дома. Лишь чудом избежал гибели. Что настораживало еще, самому Армандо встречу с ними пережить не удалось. Он тоже вышел из дома, что, по словам знавших его людей, не было его всегдашней привычкой: обычно он проводит вечера за игрой в карты. И потому напрашивалась мысль – а не было ли наше поведение кем-то навязано? Мысль достаточно бредовая, но в свете последних событий она все-таки имела право на существование. Все это мои домыслы. Но переживание состоявшихся дуэлей постфактум – реальность, которая не подлежала сомнению.

Сантра показалась из павильона на берегу пруда в тот самый миг, когда я в очередной раз представил, как в меня угодила пуля Александра сар Штроукка. Принесла вспышку острой боли, уронила на траву и заставила почувствовать, как уходит жизнь. Вот он приближается ко мне, с ухмылкой наблюдает, как я из последних сил пытаюсь дотянуться до карабина, который вывалился из рук после его выстрела. Затем, не меняя выражения лица, наступает на руку, кончиками пальцев которой я уже чувствовал сталь карабина. Какое-то время ждет, любуясь агонией распростертого у его ног тела, и неспешно уходит. Но я этого уже не вижу.

– Сантра?!

– Не ожидали? Или мне извиниться, что побеспокоила вас, и уйти?

– Как вам будет угодно! – А руки уже крепко держали ее за талию.

– Вам не спится, Даниэль?

Сознаваться в том, что время от времени меня пробирает нервная дрожь, не хотелось. Слабость – все-таки прерогатива женщин. Мы, мужчины, всегда должны выглядеть олицетворением мужественности, недаром у двух этих слов одинаковый корень. И я сказал первое, что пришло в голову:

– Любуюсь звездным небом, – чтобы только потом обратить внимание, насколько плотно оно затянуто тучами.

– Небо на редкость красивое, – как ни в чем не бывало согласилась со мной Сантра. – Вид у вас был печальный, – продолжила она, – и потому я решилась нарушить ваше уединение. Подумала, возможно, смогу помочь.

– Только вы и сможете, – уверил я девушку сразу же после поцелуя.

– Ну тогда не будем терять времени? Единственное…

– Что именно?

– Мне все-таки хотелось бы позаботиться о своей репутации.

– Тогда давайте сделаем так. Вы переоденетесь служанкой, а мужчины вроде меня только тем и занимаются, что водят их в свои спальни.

– Может быть, мне достаточно прокрасться в нее незаметно?

– Как вариант.

Под утро, при расставании, я не выдержал и сказал то, что все время вертелось на языке:

– Сантра, никогда бы не подумал, что вы решитесь еще на одну встречу со мной.

– Это еще почему?

– Вы же сами сказали – сделали все, что хотели. Убедились в том, что слухи обо мне действительно верны. Или напротив. И поставили меня в зависимость от вас, ведь я принадлежу именно к тому самому типу мужчин.

– А для души?

Для души люди слушают музыку или даже ее играют. Все, что между нами произошло, – для тела. Или все-таки нет?

Так что мое умиротворение, на которое указал Синдей, имело совсем другие причины.

Иногда, слушая его, поначалу могло показаться – он несет явную чушь. Но, если взглянуть чуть глубже, не выглядит ли все иначе? То, что он сказал, не является ли настолько тонкой иронией, что понятна лишь мне одному? К тому же и взор у него оказался вовсе не такой подслеповатый, как утверждал он сам. Ведь именно Синдей первым увидел мчащийся к нам во весь опор головной дозор, состоявший из наемников Курта Стаккера.

– Стаккер? – взглянул я на того, совершенно не понимая, что именно заставило их так поступить.

Ведь для этого необходимо знать те инструкции, которые он им дал.

– Что-то идет не так, – отреагировал Курт. И оглушительно свистнул: никогда бы не подумал, что можно издать настолько громкий звук, всего-то заложив в рот два пальца.

Наша, пусть и небольшая, колонна обычно растягивалась довольно широко. Состояла она из головного дозора, который то и дело скрывался из глаз. В голове всегда ехали мы – Клаус, Виктор, Александр, Стаккер и я. И практически постоянно – Синдей Пронст: куда было от него деться? За нами держалась группа наемников – примерно треть из всех, что имелись у Стаккера. Затем шли телеги с нашим походным скарбом, карета фельдъегерей – желтая с черными полосами, как придорожный столб. Сами они – весь десяток, и арьергард, где находились остальные наемники. Теперь, после команды Стаккера, арьергард оказался около нас в какие-то мгновения, в то время как остальная колонна остановилась.

Базант – правая рука Курта Стаккера, а именно он в подавляющем большинстве случаев возглавлял головной дозор, – приблизившись к нам, осадил коня так резко, что оставалось только надеяться: у него имеются веские причины. Хотя уже по одному этому смело можно было судить – что-то случилось. Он – воин опытный, прошедший практически тот же путь, что и Курт Стаккер, а у того за плечами почти двадцать проведенных в армии лет.

– Говори! – потребовал от него Стаккер.

– Порядка двухсот всадников, идут на рысях.

– Кто именно?

– Как будто бы драгуны, но до конца непонятно.

– Так драгуны или нет?

– Часть из них.

– А другие?

– Другие одеты как крестьяне, вооружены чем попало, но…

– Базант!

– Посадка у них, строй держат. И еще лошади.

Базант вел себя так, как будто опасался упрека: поднял тревогу из-за пустяков! Но, по сути, он полностью был прав. Хотя бы по той простой причине, что заставить крестьян держать строй – задача та еще. К тому же крестьянские лошадки отличаются от строевых, и опытный кавалерист не мог не увидеть разницу. В неменьшей степени опасение вызвало и другое.

Существует выражение: «В любви и на войне все средства хороши». Так вот, ходят упорные слухи, что волнения в Финлаусте – дело рук Аугуста, короля соседнего Нимберланга, который намерен вернуть провинцию. Посланные им эмиссары и сеют смуту, которая в любой момент может вспыхнуть мятежом. Притом не чурается Аугуст и откровенно гнусных методов, когда по Финлаусту разъезжают целые отряды специально подготовленных им людей. Одеты они в мундиры королевства Ландаргии, но ведут себя как порой оккупанты не могут позволить – оставляя за собой сожженные деревни и висельников. Якобы король Ландаргии Эдрик таким образом наводит порядок. Столкнуться с одним из отрядов было бы для нас смертельно: свидетели им не нужны.

Базант, не скрываясь, облегченно выдохнул, когда понял, что Стаккер принял его слова со всей серьезностью: значит, он не перестраховался. Сам Стаккер обратился ко мне:

– Господин сарр Клименсе?

– Курт, ваш опыт несравним с моим.

И я невольно посмотрел назад, где примерно в получасе езды находились развалины форта.

Их было много во времена, когда здесь проходила граница между Ландаргией и Нимберлангом. С той поры, когда установилась новая граница, минуло несколько столетий, и от укреплений мало что осталось. Но принимать бой в открытой степи – означало верную смерть. Безусловно, в том случае, если те две сотни всадников действительно представляют для нас опасность. Курт Стаккер мой взгляд уловил и кивнул.

– Сарр Клименсе, именно так и поступим. Должны успеть. В наших же интересах. – И, значительно повысив голос, начал командовать: – Разворачиваемся, и как можно быстрее назад. Живее, сказал! – Затем добавил для Синдея, завидев, что тот, судя по ухмылке, явно собирается съязвить: – Смело можете остаться здесь. Обещаю, собственноручно нацарапаю на вашей могиле – «Завидуйте!».

Теперь впереди всех, поднимая клубы пыли, неслись повозки со скарбом. За ними следовали фельдъегеря со своей каретой, дальше мы с Клаусом и остальными. Прикрывали наш отход наемники, все пятьдесят. Никто и не пытался спрятать следы, их невозможно было скрыть. Главное заключалось в том, чтобы добраться до развалин, не неся на плечах погоню, выиграв немного времени для подготовки встречи. Она могла и не состояться. Обнаружив нас, незнакомцы вполне могли проводить взглядом, снисходительно улыбаясь в бороды и усы. Хотя нет: если они действительно королевские драгуны, обязательно должны проверить, кто мы и почему поспешно сбежали, едва только их увидев.

Погони поначалу не было видно, и мы даже в какой-то мере сбавили ход. Наверное, вскоре и вовсе перешли бы на шаг, когда на пригорке, причем в стороне от дороги, появились первые всадники, а затем еще и еще. Это заставило нас нестись теперь уже на пределе сил.

Когда-то форт представлял собой настоящую крепость, пусть и весьма скромных размеров. Судя по останкам – четыре угловые башни и надвратная, а украшенные зубцами стены, там, где они частично сохранились, были на удивление высоки. И расположен форт был на возвышенности, что должно было создать врагу дополнительные сложности. К тому же еще и ров, контуры которого сейчас едва можно угадать.

Из всех башен относительно целой оставалась единственная. С обвалившимися внутри перекрытиями, во всем другом она вызывала уважение к создавшим ее мастерам: столько лет прошло, а она стоит себе и даже не думает рушиться. Сохранилось бы и многое другое, но с беглого взгляда становилось понятно – часть форта разобрана для каких-то нужд. Собственно, да, камень здесь – редкость, успел обратить внимание. Тем более обтесанный камень, который пойдет на любую постройку.

– Спешились! – начал командовать, едва мы оказались внутри, Курт Стаккер. – Евдай, лошади на тебе. Базант, распредели людей по направлениям. Телегами перегородить здесь, здесь и здесь. Саджес, – это был старший фельдъегерь, – твоя задача держать вот этот провал.

Провал представлял собой обрушенную часть стены, причем с противоположной стороны от той, откуда мы сюда прибыли.

– Ты, ты и ты, – по очереди указал он на трех своих людей, – взобрались вон туда, и чтобы ни единого промаха!

Можно было не сомневаться – Курт послал на башню своих лучших стрелков. Затем последовал еще ряд приказов, быстрых и четких. После чего Стаккер посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся. И его улыбку нельзя было трактовать иначе, как: «Признаю, сарр Клименсе, в искусстве фехтования я вам проигрываю вчистую. Но будьте уверены, в том, чем занимаюсь сейчас, равных мне мало, если они есть вообще».

– Даниэль, мы будем принимать во всем этом участие?

Клаус сар Штраузен не то чтобы выглядел олицетворением мужества, но, зная его прежнего, впору было удивиться: разница налицо. И тут же подумал: «Произнеси я все это вслух, обязательно получил бы от него упрек за невольную тавтологию».

– В чем именно, Клаус?

– По всей вероятности, нам предстоит бой.

– Мы – стратегический резерв, который пойдет в дело только в самых отчаянных обстоятельствах, – ответил я будущему наместнику Клаундстона. – В момент, когда надежда останется только на нас, мы вступим в бой, неустрашимые и беспощадные. А пока у меня просьба: постарайся держаться подальше в стороне ровно столько, сколько у тебя получится.

Клаус не мог не понять иронии, но ситуация не располагала к взаимным пикировкам, и потому он лишь кивнул.

Меж тем всадники приблизились на дистанцию ружейного выстрела и остановились. Четверо из них спешились и неторопливо пошли по направлению к нам. Преодолев разделяющее нас расстояние примерно наполовину, застыли на месте. Один из них помахал над головой, очевидно, шейным платком. Знак того, что с нами желают поговорить.

– Трое из них дворяне, – нейтрально заметил Стаккер.

– Вижу. Виктор, Александр, составите мне компанию?

Иначе разговор может и не задаться.

– Охотно! – первым откликнулся сар Штроукк, а Виктор кивнул.

– Позвольте и мне, господин сарр Клименсе? – сказал Базант. – Чтобы уравняться, так сказать.

Голос у него такой же мощный, как и он сам, – гулкий, как будто говорит в пустую бочку.

– Сам об этой услуге хотел вас попросить, – отозвался я, хотя первоначально подумал, что хватит и троих.

Но Базант понадобится, если в течение разговора появится какая-либо информация, оценить которую может только он, как бывший военный. Нет среди нашей троицы никого, кто имел бы к армии хоть какое-то отношение.

– Ну так что, господа, пойдемте? – оглядел я всех и наткнулся взглядом на Синдея. – Господин Пронст, вы что, решили пойти вместе с нами?

– Клянусь, буду нем как рыба! – заверил тот.

Мгновение подумав, я махнул рукой. Пусть идет, чем бы его желание ни было вызвано.

– Господа, вы уж поосторожней! – напутствовал нас Стаккер.

Знать бы еще наверняка, в чем должна заключаться наша осторожность.

Человек, который был главным среди парламентеров, выглядел типичным уроженцем северных провинций Ландаргии. Ростом они, как правило, выше среднего, практически поголовно светловолосые и светлоглазые. Справедливости ради, подобных типажей хватает по всему королевству: те же Клаус или Александр именно такие и есть. Но имеются у северян и характерные особенности, которые присущи только им. Это прежде всего широко расставленные, слегка навыкате глаза.

И еще особенности произношения. Букву «к» они выговаривают так, что получается нечто вроде «кх», и почему-то трудно от этого избавляются. Северянин может прожить на родине всего несколько лет, затем переехать южнее, но до конца жизни его будет преследовать вот это «кх». Все меньше и меньше с течением лет, но останется до самой смерти. Впрочем, примерно та же картина и с южанами – им трудно выговаривать твердое «л».

– Ксамир сар Регнок, – представился он, и сразу стало понятно, откуда он родом.

– Даниэль сарр Клименсе.

Они переглянулись. Несомненно, мое имя оказалось им знакомо. Что, впрочем, не говорило совершенно ни о чем.

Среди поклонников моего – не люблю этого слова – таланта есть и монарх Нимберланга Аугуст. Его королевское величество так прямо и заявил при нашей очной встрече несколько лет назад, будучи с визитом в Гладстуаре. Сразу же после того, как мне удалось выиграть первый в своей жизни турнир по фехтованию. И еще он сделал предложение, от которого удалось отказаться, – посетить с визитом его королевский дворец. Отказался я из практических соображений – за недостатком денег, которых у меня никогда толком и не было, в то время как визит в Нимберланг подразумевал огромные расходы. К тому же в качестве кого я мог туда приехать? Как человек, который умеет ловко размахивать шпагой? Для того чтобы Аугуст полюбовался, как я разделываюсь с очередным соперником? Умей я то же самое, но на скрипке, непременно бы согласился. Но я не музыкант, а быть шутом, чтобы развлекать пусть даже монаршую особу, – увольте.

– Наслышан о вас, сарр Клименсе. И сожалею, что ни разу не приходилось видеть ваше исполнение.

– Ближе к делу господа, – перебил я. – Места неспокойные, и мне хотелось бы знать о вас как можно больше.

– Сарр Клименсе, а кто ваши спутники? – как будто не слышал вопроса, поинтересовался Ксамир.

– Виктор сар Агрок, – первым представился Виктор.

– Клаус сар Штраузен, – неожиданно заявил Александр.

Да что там неожиданно, своим заявлением он ошарашил нас всех. У Базанта от удивления едва челюсть не отвалилась. Виктор и я все-таки сумели сдержаться.

Наши визави переглянулись, заставляя меня насторожиться. Впрочем, я тут же расслабился после следующих слов Ксамира:

– Вас-то мы и искали, господин сар Штраузен. Не поверите, как нам повезло: искать в этой бескрайней степи такой небольшой отряд – задача та еще. Теперь, уверяю вас, дорога в Клаундстон станет куда безопасней, ведь именно для этой цели нас и послали.

– Отец ничего подобного мне не писал, – продолжал играть роль Клауса Александр.

Я совершенно не понимал, для чего он все это делает. И еще мне совсем не нравился его вид. Произнося слова, Александр как будто делал над собой усилие.

– Все произошло уже после вашего отъезда из Нантунета, – пожал плечами сар Регнок. – А чтобы убедиться полностью, сейчас вам предоставят и само письмо.

– Ну разве что, – сказал Александр после паузы.

Мы с Виктором переглянулись, и в его взгляде было такое же непонимание, как и у меня.

– Ну так что, пожалуйте к нам?

– Я подожду письмо здесь.

Трое этих господ как по команде посмотрели на четвертого – седовласого и седобородого старца. Тот стоял немного в стороне от всех, и создавалось впечатление, что разговор ему неинтересен вообще. И тогда подал голос до сих пор молчавший Базант:

– Извините, господа, что вмешиваюсь в ваш разговор, но мне хотелось бы знать, какого вы полка. Эполеты, которые на вас, принадлежат Вест-Ирмскому, но его месяц назад расформировали.

– Самалазур! – выкрикнул непонятное слово тот самый четвертый.

И тогда я начал действовать. Иначе Александр, почему-то назвавшийся Клаусом сар Штраузеном, не протянул бы и пары мгновений.

Глава четвертая

Вернее, действовать я начал за долю секунды до того, как этот старик выкрикнул непонятное слово: как будто неведомая сила подтолкнула меня в спину. Потому что я точно знал – этих троих необходимо убить. Но еще раньше, чем мне удалось до них добраться, орудовать начал Базант: его огромный кулак ударил старика в лицо с такой силой, что того опрокинуло на спину. Ну а дальше мне стало не до того, чтобы оглядываться по сторонам. Троица моих противников оказалась настолько быстра, насколько это вообще возможно, и даже за гранью. Все они выбрали общей целью Александра, его-то и пришлось прикрыть. Самого Александра спасло лишь то, что он, неловко отшатнувшись, упал. Ну а потом я встал у них на пути.

Шпага отлично подходит и для рубящего удара, если уметь ею пользоваться. Быстрым движением, самым кончиком клинка, по ничем не защищенному горлу, вскрывая трахею до самых шейных позвонков. Затем, согнувшись почти пополам, уйти под руку следующему, чтобы достать дальнего из трех – уколом, целясь в верх живота, где сосредоточено так много нервных центров. И сразу же атаковать последнего, еще не повернувшись к нему, фактически наугад, вонзая ему шпагу под мышку с такой силой, что она едва не пробила тело насквозь, встретив на своем пути сердце. Прыжок назад, и я завертелся на месте.

Теперь уже на всякий случай, ибо противников больше не осталось. Но существовала вероятность, что Виктор, желая помочь, атакует кого-нибудь из них. Сделает это неловко, и тогда, защищаясь, придется парировать его удар, направленный совсем в другого, но волей случая целящийся в меня, случается и такое. Нет, единственное, что он успел, так это ухватиться за эфес шпаги.

– Цел? – поинтересовался я, помогая Александру подняться на ноги.

Меня мучил все тот же вопрос: зачем ему понадобилось представляться чужим именем?

– Как будто бы да.

Утвердившись на ногах, сар Штроукк обвел вокруг себя взглядом, скользнув им по всей троице: двое были уже мертвы, а третий доживал последние секунды. Александр посмотрел на меня, но ничего не сказал. Где-то за нашими спинами, в развалинах форта, нарастал шум. Конечно же там не могли не увидеть произошедшего. Я убил парламентеров – так это могло выглядеть со стороны. Возможно, теперь нас попросту пристрелят, даже не разбираясь в ситуации, и потому Стаккер торопился нас прикрыть.

– Никогда бы не подумал, что смогу ударить старика, – негромко сказал Базант. – Сам от себя не ожидал, как будто помутнение нашло. Но в любом случае, если меня сейчас убьют, получу по заслугам. Кстати, куда он делся?

Седобородого нигде не было видно. Ни вблизи нас, не ковыляющим где-то вдалеке. Базант тряхнул головой, после чего потер глаза кулаками. Кожа на костяшках правой руки была заметно содрана.

– Господа, – обратился он сразу ко всем, – ради самого Пятиликого, старик действительно был?!

– Ну и об кого вы тогда разбили руку? – пожал плечами Виктор.

Мы продолжали стоять, слыша за спиной приближающийся топот лошадиных копыт. Глядя туда, где находились две сотни теперь уже наверняка – врагов. Ожидая, что в любой момент они прискачут сюда, чтобы изрубить нас на части. Или откроют огонь с того места, где находятся.

– Нет, сарр Клименсе, вы – молния! – сказал сар Агрок. – Никогда бы не поверил, что такое возможно! За время, которое мне понадобилось, чтобы обнажить шпагу ровно наполовину, вы успели убить всех троих. Кстати, господин сар Штроукк, позвольте поинтересоваться: почему вы преставились чужим именем?

– Я?! – Нужно быть великим актером или находиться в истинном недоумении, чтобы передать все те эмоции, которые Александр изобразил на своем лице. – Господа, с чего вам это вообще в голову пришло? У меня есть имя, данное от рождения, и я им горжусь.

– Сарр Клименсе? – Виктор и Базант посмотрели на меня.

– Все так и было.

– А что, это так важно? – спросил Синдей Пронст, о чьем присутствии я успел позабыть. – Кстати, должен признать, что с вами очень интересно путешествовать! Одни люди исчезают, другие представляются чужим именем, а третьи, – он посмотрел на меня, – проявляют чудеса скорости. Господин сарр Клименсе, как дорого вы берете за уроки владения шпагой? С удовольствием бы у вас поучился! Боюсь только, они мне не по карману.

Будь на месте Синдея кто-нибудь из дворян, его слова прозвучали бы оскорблением. После чего последовала бы пощечина, вызов и, как следствие, дуэль. Как с моей стороны, так и от любого другого. Ибо не к лицу людям, которые носят шпагу для того, чтобы в любой момент защитить свою честь, заниматься учительством за деньги. Но клоуны на то и клоуны, чтобы позволить себе то, за что другие могут поплатиться жизнью. И потому я сдержался, не стал ничего говорить в ответ. Хотя слова были заготовлены резкие, как удар кнута.

Тело все больше наливалось болью. Болело все – мышцы, связки, суставы. И причина была понятна: они не умеют работать настолько быстро, такого им от природы не дано. Если рядом нет невидимого кукольника, который управляет вами, как марионеткой. И не только вами. Заставляя других называться чужим именем и бить стариков кулаком в лицо. Боль была мне привычной. От занятий со шпагой, когда изматываешь себя так, что тело ноет, моля о пощаде. От падений с лошади, что тоже случалось. От ран, которых у меня предостаточно. И последний случай – от дубин послушников Шестого Дома, в существование которого сейчас я почти верил. Но чтобы так!.. Нет, ничего подобного со мной еще не происходило.

Первым возле нас оказался Курт Стаккер. Он соскочил с коня почти на полном ходу. Его наемники проехали чуть дальше, и теперь между нами и противником гарцевало полсотни всадников.

– Господа, что тут произошло?

– Они, – Виктор указал на бездыханные тела, – пытались убить сар Штроукка. – И уточнил: – После того как Александр представился Клаусом сар Штраузеном.

Виктор хотел сказать что-то еще, мне пришлось жестом прервать его.

– Стаккер, все потом. Не забывайте об остальных.

– Сдается мне, им нет никакого дела до того, что здесь произошло, господин сарр Клименсе. – Курт отчего-то выглядел веселым. – И еще. Если я сейчас вам скажу, что это был лучший бой, который мне приходилось видеть, вы никуда меня не пошлете?

– Пошлю. Назад, в Гладстуар. Пешком.

– Неважно выглядишь, – сообщил мне Клаус. – Бледен как сама смерть, и взгляд какой-то потухший. С тобой все хорошо? Помощь не требуется?

– Что там происходит?

Сил после того, как я вернулся в развалины форта и улегся прямо на траву, не было даже для того, чтобы поднять голову и посмотреть вдаль. Туда, куда направился Стаккер со своими людьми.

Судя по звукам, ничего такого, что заставило бы обеспокоиться.

– Там все нормально, Даниэль. Если может быть нормальным то, что не поддается никакому объяснению. Все они ведут себя так, как будто только что проснулись: где мы? Что с нами? Мне уже доложили, но сейчас вернется Стаккер и расскажет подробно.

– Как тебя звать?

– Ты опять за свое! – Сар Штраузен гордо вскинул голову. Очевидно, вспомнил, что после каждого подобного вопроса получает от меня словесную выволочку. – Знаешь, Даниэль, я сам себя в последнее время не узнаю. Уверен, даже если бы не получил пост наместника, мне следовало бы пуститься в путешествие. Оно уже многое дало мне, а ведь наш путь далеко еще не закончен! Конечно, в твоей компании.

– И все-таки ты не ответил на мой вопрос.

Я по-прежнему не понимал, что вокруг нас происходит. Не понимал уже давно. С того самого момента, когда получил вызов от Ламгрока, человека, прибывшего откуда-то из-за границы, целью которого было со мной покончить. Но Ламгрок еще полбеды. Например, одна сторона заявляет, что сарр Клименсе непобедим. Другая с ней не соглашается и предлагает пари на крупную сумму. Чем не объяснение? Но то, что начало происходить после нашего прибытия в Брумен, не поддается никакой логике. Во всяком случае, бо́льшая часть его. Мои непонятные видения, никому не нужная гибель Клариссы, те четверо в темном переулке… Кенотаф, когда прикосновение к нему в жаркий день серьезно обморозило мне ладонь.

Теперь еще и люди, которые как будто намеренно искали Клауса сар Штраузена. И они точно знали, где его найти. Ладно бы они гнались по нашим следам из Нантунета, но ведь ехали навстречу. А представление Александра чужим именем, хотя сам он клятвенно уверяет, что назвал свое собственное? И еще исчезновение старика. Сейчас я готов поверить во что угодно. Даже в то, что четверть часа назад мной управлял косноязычный паяц Синдей Пронст. Докажите мне, что магия существует, и тогда все встанет на свои места.

– Не буду тебя злить, Даниэль, не в том ты сейчас состоянии. Меня зовут Клаус сар Штраузен, и родом я из столицы королевства Ландаргия Гладстуара. Моего отца зовут Стивеном, и поговаривают, что он состоит в Тайном совете короля. Между прочим, небезосновательно поговаривают. Что о себе рассказать еще? Я – единственный ребенок в семье, поздний ребенок, и страстью всей моей жизни являются шахматы. Достаточно? Или о чем-то все-таки умолчал? Теперь попросишь рассказать о своем детстве?

Он улыбался.

Достаточно. Главное, что ты не назвал себя Александром сар Штроукком, что вполне могло бы случиться.

– Клаус, магия существует?

– Даниэль, может быть, сейчас не самое подходящее время разговаривать на подобные темы? – Сар Штраузен поморщился. – И вообще, тебе стоило бы отдохнуть.

– Отдохну, – кивнул я. – Обязательно отдохну. А пока распорядись, чтобы накрыли на стол.

– Что, прямо здесь, посреди развалин?

– А почему бы и нет? Среди вещей, которые сопровождают тебя от самой столицы, есть и раскладной стол. Вот именно его накрыть и распорядись.

– На сколько персон? – то ли в шутку, то ли всерьез поинтересовался сар Штраузен: по голосу так сразу и не определишь. Открывать глаза было лень, к тому же веки казались свинцовыми. Нет, никогда раньше ничего подобного со мной не случалось.

– Как посчитаешь нужным. Да, прежде всего прикажи достать то замечательное кресло, в котором ты так любишь созерцать закаты, сейчас мне оно точно не помешало бы. А если поможешь подняться и в него пересесть, буду благодарен всю оставшуюся жизнь.

– Можете себе представить: они совсем ничего не помнят! – обратился к сидящим за столом Курт Стаккер, он все не мог успокоиться. – Кто последние несколько дней, а кто и куда больше. Расскажи мне кто-нибудь подобное, ни за что бы не поверил ни единому его слову. Чудеса какие-то. Ладно крестьяне, но драгуны, но офицеры! Они-то как объяснят свою отлучку, когда вернутся?! За такие вещи можно и под трибунал за дезертирство угодить. И что им теперь сказать в свое оправдание? Потеря памяти на несколько дней? Ну и кто же в здравом уме поверит? А лошади, вы видели, что собой представляют их лошади? Они же едва стоят на ногах! Полное впечатление, будто их и не кормили и не поили длительный срок. И даже не ослабляли подпруг.

– Все пришли в себя?

Меня не будили, я проснулся сам. Чтобы узреть накрытый стол, который явно дожидался моего пробуждения. Он если и не ломился от обилия яств, то заставлен был, как будто нам предстояло отметить некое знаменательное событие. Хотя, возможно, именно так все и было.

– Как будто бы все. Но некоторые до сих пор находятся в прострации. Считаю, к утру им станет лучше, – ответил Стаккер. – А вообще, господа, что вы обо всем этом думаете?

– Мне почему-то афоризм вспомнился, – заявил Синдей Пронст, которому тоже нашлось место за столом.

– Афоризм? – Удивились, наверное, все, но вопрос задал Александр.

– Именно. Думаю, он как нельзя лучше подходит к ситуации. – И, придав лицу торжественное выражение, с чувством произнес: – В дурацких играх и призы дурацкие!

Стаккер, не скрываясь, хмыкнул, другие сделали вид, как будто ничего не произошло. Я подумал, что Синдей не так уж и не прав. Базант заявил, что ударил таинственного старика помимо своей воли, как будто кто-то распоряжался его телом. Причем в тот самый миг, когда сам я атаковал троицу, решившую убить Александра, принимая его за сар Штраузена. Тоже как будто бы против своей воли, хотя с этим все было сложно. В тот миг в моей голове возникло решение, что нужно сделать именно так. И я не задумываясь сделал. Как сделал бы любой другой: все мы подчиняемся своим мыслям и только руку от огня отдергиваем рефлекторно. Загадка заключалась в том, что никаких предпосылок для этого не существовало.

Ну назвался Александр чужим именем, впору удивиться, и только. Но откуда-то же у меня взялась уверенность? Причем за доли мгновения до того, как было бы уже поздно, ведь промедли я, и сар Штроукка нанизали бы как минимум на парочку шпаг.

Нет, телом своим я управлял сам: вероятно, тот, кто навязал мне мысль атаковать, полностью доверял моим навыкам. Но он добавил скорости за гранью того, что мне доступно, вследствие чего у меня и болело сейчас все, что только может болеть. И еще было очень обидно – мне никогда не научиться действовать с такой проворностью сознательно, как бы к тому ни стремился.

– Синдей, на этот раз вы превзошли самого себя! – Стаккер продолжал ухмыляться. – Так что будем делать, господин сарр Клименсе? – поинтересовался он. – Не исключено, что подобные встречи станут нередкими.

– Продолжим путь той же дорогой. Те, кто нас ищет, найдут везде. Поедем ли мы напрямик, сделаем ли широкую дугу, отклоняясь вглубь Ландаргии, или даже начнем петлять по степи, как зайцы, запутывая следы. Если только господин сар Штраузен не примет другое решение.

– Какое именно, Даниэль?

– Возможно, тебе надоело путешествовать и ты решил вернуться в Нантунет. А из него назад, в Гладстуар. Кстати, Стаккер, что там с лошадьми?

– С лошадьми? – не понял он.

– Вы сами утверждали, они выглядят так, как будто не поены который день подряд. Есть здесь поблизости водопой?

Люди играют в дурацкие игры, чтобы получить в итоге не менее дурацкий приз, но почему должны страдать лошади?

– Есть. В четверти часа неспешной трусцой на запад. Там, в низине, то ли широкий ручей, то ли узкая река. Думаю, все они уже напоены.

«Ну, хоть с этим все в порядке», – подумал я, поднимаясь на ноги, чтобы отправиться в свой шатер.

– Да, господин Стаккер, выставьте на ночь двойные караулы.

Не хватало, чтобы старик материализовался снова, к тому же еще и не один.

Назавтра пошел сильный дождь, что в здешних краях в начале лета редкость. Грунтовая дорога превратилась в месиво, и, как результат, застряла одна из телег, груженная необходимыми в пути вещами. В частности, на этой были сложены походные шатры. Не знаю, что меня подтолкнуло, но я соскочил с Рассвета, чтобы помочь. Клаус и остальные изумленно на меня посмотрели, но последовать моему примеру все-таки не решились. Да и сам я, потребуй кто-нибудь объяснений, не смог бы придумать своему поступку ни малейшего обоснования. Зачем? Чтобы выкупаться в грязи? Без моей помощи никак было не обойтись? Что-то еще?

Но коль скоро надумал присоединиться, помогать пришлось всерьез. Ведь я занимал чье-то место, чья помощь точно бы пригодилась, настолько серьезно увязла повозка.

– Так, по команде! – Спасением телеги руководил ее возница – бородатый пожилой мужик. Уж не знаю, чем привлекло его путешествие: в такие годы стоило бы подумать о том, чтобы внуков нянчить, а не отправляться на долгие месяцы непонятно куда. Хотя, возможно, никто его и не спрашивал.

Широкая спина возницы находилась сразу передо мной, и при желании я смог бы дотянуться до его взбугрившейся узлами жил шеи.

– Навались! – скомандовал он, и мы дружно навалились. – А ну-ка, еще раз!

Телега пошла внезапно, мне не удалось выдернуть увязшие в самой настоящей топи сапоги и не хватило ума вовремя разжать крепко вцепившиеся в борт руки. В итоге я упал лицом в грязь, заодно уронив в нее же возницу.

– Да твою же ты безмозглую дубину! – яростно взревел он, с трудом поднимаясь на ноги, весь облепленный грязью с головы до ног.

Далее последовали изощренные в своей изобретательности выражения, где нашлось место и мне самому, и всем моим родственникам вплоть до самого первого колена, которые все как один оказались косорукими, косоглазыми, без малейшего признака ума, что в итоге сказалось на мне – типичном образчике того, что не должно существовать на белом свете ни при каких, даже самых исключительных обстоятельствах.

И только затем он догадался взглянуть на виновника. После чего его лицо, покрытое загаром и грязью, начало стремительно бледнеть.

– Ваше благородие, – запинаясь и путаясь в словах, начал оправдываться он, – ради самого Пятиликого, простите! Не мог я знать, никак не мог!

Он рухнул в ту же грязь на колени и еще уткнулся в нее лбом. Я лишь отмахнулся от него и, шатаясь, побрел куда-то в сторону, пока не упал на колени сам. Трясся от смеха всем телом и прикрывал лицо грязными ладонями, чтобы никто не увидел ручьем льющиеся слезы. «Вот тебе твой приз, Даниэль! И даже не сомневайся – ты заслужил его полностью!»

Такого со мной еще не случалось. Нет, дело было не в словах бедного возницы, которых хватило бы на многие и многие вызовы на дуэли, принадлежи они разным людям и будь они мне равными по положению. Все то, что я услышал, было полностью мной заслужено, дело в другом. Мне ни за что не удалось бы объяснить приступы своего безумного, на грани истерики хохота, когда слезы заливали лицо.

– Даниэль! – осторожно окликнул меня Клаус сар Штраузен. – С тобой все в порядке?

– Да, – с трудом произнес я и согнулся в очередном приступе, хвала небесам, последнем.

– Приказать высечь этого мерзавца кнутами?

– За что?! За правду не бьют. Даже не вздумайте его хоть как-нибудь наказывать: сомневаясь, что сам поступил бы на его месте иначе.

Апофеозом всего стали слова Синдея Пронста, который сказал, глядя куда-то в сторону:

– Умные воду не разводят.

И я готов был поклясться, что он в очередной раз прав.

Нам оставался один дневной переход до Ландара, когда наш отряд столкнулся с толпой вооруженных крестьян.

В тот вечер мы встали биваком уже после заката, безуспешно пытаясь обнаружить источник воды, которая была на исходе. Затем наконец поняли, что скорее переломаем ноги лошадям, чем его отыщем. Местность разительно переменилась. Если прежде она представляла собой типичную степь, то теперь больше всего походила на каменистую пустыню, где частенько попадались и солончаки.

– Господин сарр Клименсе, сдается мне, нам лучше остановиться на ночлег, – сказал Курт Стаккер. – Этак мы всю ночь будем воду искать.

Признаться, я с нетерпением ждал от него этого предложения, чтобы слезть с коня и наконец-то размять ноги. И теперь пришлось срочно сделать вид, как будто он меня убедил.

– Полагаюсь на ваш опыт, останавливаемся.

– Привал! – скомандовал он.

Когда окончательно стемнело, мы увидели вдалеке огни костров.

– Кто бы это мог быть? – размышляя вслух, сказал Виктор сар Агрок.

– Вскоре выясним, – заверил его Стаккер и тут же выслал разведку. А заодно приказал потушить наши костры.

Базант с еще одним лазутчиком вернулись довольно скоро.

– Они самые, – доложил он. И пояснил для тех, кто не понял: – Мятежники.

– Может быть, все не так плохо? – засомневался Александр сар Штроукк. – Какая-нибудь артель, такое случается. Сезонные работы заставляют их мигрировать по всему югу.

– Артель в несколько сотен человек, которая переделала косы таким образом, что они сейчас куда больше похожи на гвизармы? – Слова Базанта были полны иронии.

– Знать бы еще, куда они направляются, – задумчиво сказал Виктор. – Если тоже идут к Ландару, и без дальнейших слов понятно, что мятежников в нем уже много. И тогда имеет смысл обойти его стороной.

В Ландаре мы планировали задержаться на несколько дней, чтобы наконец-то оказаться в очаге цивилизации со всеми ее прелестями – горячей ванной, вкусным и обильным ужином, мягкой постелью, куда не заползет ни один ядовитый или просто кусачий гад. Когда не единожды не проснешься от громкого крика ночной птицы, которая в твоем сне покажется смертельной опасностью.

– Особенно беспокоиться нечего, – уверенно заявил Курт Стаккер. – Даже четыре сотни крестьян нам по силам, все-таки не регулярные войска. Хотя, конечно, столкновения хотелось бы избежать.

Ночь мы провели без раскинутых шатров, готовящегося в очагах ужина, запах которого дразнит так, что едва дождешься, когда он наконец будет готов. И в постоянном ожидании нападения. А на следующий день, ближе к полудню, столкнулись с ними, что называется, нос к носу, причем неожиданно для обеих сторон.

Глава пятая

Незадолго до этой встречи мы с Клаусом ехали рядом и разговаривали.

– Знаешь, Даниэль, в очередной раз хочу признаться – весьма рад, что отец уговорил тебя отправиться в Клаундстон вместе со мной.

Откровенно говоря, тема разговора немало меня тяготила. И если раньше удавалось избегнуть ее, переводя все в шутку, то сейчас попросту не получилось. Ничего подходящего в голову не пришло: обстановка была довольно нервозной.

– Отец передал тебе подробности разговора? – осторожно поинтересовался я.

– В общих чертах. И еще он сказал, что ты обрадовался возможности на время покинуть столицу, слишком тебе в ней надоело.

«Значит, не передал. Если разобраться, Стивен сар Штраузен попросту меня купил, когда сжег мои долговые расписки. И, вспоминая об этом факте, я всякий раз пытаюсь найти себе оправдание. Мол, попросил бы об услуге Клаус, и мне не устоять. Но ведь все было иначе и он ни о чем меня не просил! Или это стало бы следующим шагом отца в том случае, если бы его попытка убедить меня не удалась? И что может быть хуже, чем оправдываться перед кем бы то ни было, а тем более перед самим собой?»

И еще сам собой напрашивается вопрос. Тот разговор с Клаусом в Нантунете, накануне нашего отъезда, он как-то связан с его уверениями, что именно я – главная фигура в затеянной Стивеном сар Штраузеном игре? Или все-таки нет? Клаус и сам может всего не знать, а заявление сделал с убежденностью только в силу того, что он полностью верит в то, что сказал. Насколько его знаю, он не может быть двуличным, в отличие от своего отца.

Что я думаю обо всем этом? Еще не определился. Да, моя родословная позволяет занять королевский трон Ландаргии, но нужен ли он мне? Говорят, ничем не ограниченная власть – это самое сладкое, что только может существовать на белом свете. С ней не сравнится ничто – ни огромное состояние, ни бешеный успех у женщин, ни даже всемирная слава.

Хочется ли мне в этом убедиться? Да, в нашем королевстве все прогнило, и только слепой и глухой от рождения или сознательно ставший таким человек, который даже носа не высовывает из своей раковины, где так тепло и уютно, – может этого не замечать. Ландаргия – давно уже не та держава, которая способна диктовать свою волю соседним странам, и главная заслуга в нынешнем положении дел короля Эдрика Великолепного. Плюгавого, как его величают за глаза.

Он упорно к этому шел и многого на своем пути добился. Меж тем как Нимберланг крепнет год от года, его король Аугуст стал зачинщиком нескольких победоносных войн, и не вернется ли Ландаргия к прежним границам? Хуже того – не раздерут ли мою родину по кускам объединившиеся с Нимберлангом соседи? Вопрос, который мучает далеко не одного сарр Клименсе. Смогу ли я, при условии, что меня возведут на трон, хоть что-нибудь изменить в создавшейся ситуации? Не главный вопрос. Он заключается в другом: захочу ли я взойти на трон?

Отец Клауса вынудил меня покинуть Гладстуар, и после разговора с Клаусом мне стало понятно, для чего именно. Но он не может не знать, что я никогда не буду плясать под чужую дудку. Для меня авторитетов нет, есть только люди, к мнению которых могу прислушаться, но не более того. И еще я с детства не люблю загадок. Даже самых простеньких – про рыженьких лисичек, сереньких зайчиков, зеленые елочки и им подобные.

– Стоять! – Приказ Стаккера, относящийся сразу ко всем, перебил стройное течение моих мыслей.

Перед тем как продолжить командовать, он успел метнуть на меня извиняющийся взгляд. И получил в ответ успокаивающий жест – мол, не церемоньтесь, Курт, не церемоньтесь, явно не та ситуация. Ибо я успел увидеть большую, в несколько сотен, толпу вооруженных крестьян. Причем на дистанции пистолетного выстрела.

Они показались внезапно, вынырнув из-за поворота дороги, и до поры до времени их прикрывал высоченный холм. Иначе мы давно бы уже предприняли ряд действий.

Злую шутку сыграл ночной дождь, которому мы так опрометчиво радовались. Он должен был прибить пыль, которая уже не просто раздражала – я начал ее ненавидеть. От пыли чесалось все тело, она забивалась под одежду, которая под жарким солнцем пропитывалась по́том и к вечеру вставала колом, натирая кожу везде, где только можно. К тому же далеко не всегда при остановке на ночлег нам везло с источником воды. Когда-то здесь хватало колодцев, но сейчас лишь немногие не были засыпаны песком, не обрушились или в них не исчезла вода. И потому дождь показался нам избавлением, пусть и на непродолжительное время. Мы так радовались дождю, но он прибил пыль не только для нас, и потому вовремя обнаружить вероятного противника не получилось. Впрочем, как и им, ведь встреча была настолько же неожиданной и для них.

И совсем уж случайность – передовой дозор во главе с Базантом не смог их обнаружить. Сразу за холмом находилась развилка дороги, и путь на Ландар лежал вправо. Надо ли говорить, что крестьяне появились слева?

Меж тем все вокруг благодаря четким и громким приказам Стаккера пришло в движение. Какая-то минута-другая, и наша колонна приобрела такой вид, когда с одинаковым успехом мы могли выдержать натиск мятежников и даже атаковать их сами. Я только головой покачал, проникшись.

Дорога, пробегающая в том месте между двух холмов, оказалась перегорожена телегами, среди которых заняли места стрелки из фельдъегерей и возниц. А чуть сбоку, на склоне, уже грозила многочисленными стволами готовая к стрельбе картечница. До всех тех событий, что произошли недалеко от полуразрушенного форта, она следовала в разобранном состоянии в одной из повозок. Откровенно говоря, я и не подозревал, что картечница имеется у нас вообще.

Наемники сместились правее, заняв вершину холма. Что было понятно – лошадям достаточно сделать несколько скачков вниз по склону, чтобы набрать галоп, и тогда их седоки ворвутся в толпу мятежников, рубя саблями и обращая их в бегство. В том, что крестьяне побегут, сомнений не возникало: чтобы противостоять атакующей коннице, нужна выучка – строй, ощетинившийся так похожими теперь на пики косами. Чего не было и в помине: они продолжали стоять все той же беспорядочной толпой.

– Сарр Клименсе?!

Голос Курта Стаккера дрожал от нетерпения, а сам он застыл в ожидании моего единственного взмаха рукой. Еще бы – если атаковать не откладывая, наша победа неминуема, причем с минимальным количеством потерь. Пройдет не так много времени, и все может кардинально измениться. Особенно в том случае, если мятежники достигнут телег, окажутся между ними, лишая тем самым кавалерию едва ли не главного ее козыря – возможности маневра.

– Сарр Клименсе! – Стаккер даже губу прикусил, а я все тянул с ответом.

– Погоди их убивать, Курт. – Ко мне наконец-то пришло решение. – Вначале неплохо бы с ними поговорить.

– Даниэль! – попытался достучаться до моего благоразумия Клаус, но я уже тронул коня, через плечо бросив:

– Есть желающие присоединиться?

Если внимательно разглядеть крестьян, можно увидеть интересные вещи. Они выглядели как угодно, но только не людьми, которых гонит жажда мщения за множество перенесенных ими обид. Нет, все что угодно, только не это. Да, они вооружены, пусть и чем попало – топоры, переделанные в пики косы, дреколье. Несколько ружей, одно из которых, судя по всему, еще фитильное. Так не ходят на заработки. Но они не могли быть мятежниками, в чем я готов был отдать голову на отсечение. Что, собственно, и сделал, отправляясь к ним.

– Здравы будьте, сельчане! – поприветствовал их, пытаясь определить, кто главный.

Он обязательно должен быть – это закон. Почему-то люди всегда и везде, как только соберутся вместе, обязательно выстраивают иерархию. Да и не только они – взять хоть тех же животных. Овцам обязательно нужен вожак, тем же волкам. Даже курам в курятнике. Если в нем нет петуха, какая-нибудь из них обязательно возьмет на себя его обязанности и будет следить за порядком. Признаться, никогда не понимал такой порядок вещей в человеческом обществе, ведь если речь идет не об армии, тогда зачем?

Главный нашелся. Пожилой, бородатый, крепкий мужик, у которого за поясом торчал топор с длинным, на мой взгляд даже чересчур длинным, топорищем. Теперь, вблизи, хорошо было видно, что взгляд у всех них – на грани безумия, и мне стало немного не по себе. К нему-то я и обратился, после того как услышал ответное приветствие, произнесенное нестройным хором.

– Далеко путь держите?

И почти не удивился, услышав:

– Волки покинули вершины Джамангры, и наш долг их найти!

Говорил он твердо и уверенно, как будто на обеих обледенелых, с вечными снегами вершинах Джамангры действительно могли жить волки и вообще существовать жизнь.

– И давно они их покинули? – спросил Виктор сар Агрок, и это прозвучало довольно насмешливо, что по тону голоса, что по самой постановке вопроса.

Его как будто и не услышали.

– Наш долг найти их как можно быстрей! – повторил бородатый.

Что еще заслуживало внимания – никто из них не переговаривался, даже не переменил позы все то время, пока я общался с главным. Разные лица – безусые юные, или мужчин средних лет, или морщинистые, как печеное яблоко, – они были похожи в одном: в выражении глаз. Твердом, преисполненном осознания долга и в то же время как будто затуманенном.

– Базант возвращается, – сказал Клаус, что стало для меня неожиданностью.

И верно, тот вместе еще с пятью наемниками, которые и составляли головной дозор, мчались во весь опор по направлению к нам. Но как только увидели, что мы лишь разговариваем, сразу же перевели коней на рысь. Явно приберегали силы лошадей на тот случай, если они понадобятся.

Теперь следовало ждать ответного вопроса – не встречались ли нам те самые волки с Джамангры, ради которых, бросив хозяйство, они и пошли? Он не прозвучал: седобородый счел разговор законченным и, ни слова больше не говоря, шагнул вперед. А вслед за ним и все остальные. Они проходили мимо, даже не глядя на нас. И только когда прошел последний, Курт Стаккер сказал:

– Признаю вашу правоту, сарр Клименсе. Иначе могли бы пострадать невинные. А вообще, с подобным мне приходилось встречаться. На границе с Баравией.

Баравия расположена далеко на востоке, на противоположном краю Ландаргии. Я в ней никогда не бывал, но слышал, что местность и климат соответствуют тем местам, где мы сейчас находимся. Что, впрочем, не говорило совершенно ни о чем.

– Там тоже искали волков с Джамангры? – поинтересовался сар Штроукк. – Далековато они забираются! – не стал скрывать иронии Александр.

– Нет. Никого там не искали, но выглядели такими же одержимыми. Они наводили порядок в своих рядах.

– Не понял.

– Представьте себе такую ситуацию. Одержимы были все, но кое-то из них был одержим больше других, как они сами считали. Поскольку в тех вселились злые духи. Вот таких первые и искали.

– И что с ними делали?

– Рубили головы, – пожал плечами Стаккер. – Жутковато было, если разобраться, пусть даже самим нам опасность не грозила.

– Мне тоже приходилось… читать, – задумчиво сказал сар Штраузен. – Пишут, что обычно подобные вещи происходят поздней весной. Или в самом начале лета, как сейчас. Из-за неправильного хранения прошлогоднего урожая зерновых. Ну и ряда сопутствующих факторов. И еще пишут, что одержимость можно наслать магически.

– Интересно, а с этими что? – глядя вслед удаляющимся крестьянам, задал вопрос Виктор сар Агрок.

– Ничему не удивлюсь после того, что недавно произошло со мной самим, – негромко заметил Александр. – Нет, это надо же – представиться чужим именем! Сар Штраузен, надеюсь, вы на меня не в обиде?

– Да сколько угодно представляйтесь! – пошутил тот. – Только не дамам. Ведь в этом случае…

– Любой маг из Дома Истины смог бы им помочь, – невежливо перебил его Синдей Пронст, и выглядел он на удивление серьезным.

– В Ландаре такой Дом есть? – живо поинтересовался я.

Крестьян было жалко. Что бы ни стало причиной их состояния – рожь, просо, какие-нибудь там турнепсы, водоросли или что-то еще. Они нужны дома.

– Есть, – уверенно кивнул Синдей.

– Тогда мы не должны их бросить, – со всей твердостью заявил я.

– Легко сказать, господин сарр Клименсе! – возразил Стаккер. – И как заставить пойти в Ландар всю эту массу? Их же связать придется и на чем-то везти. Но на чем? Поверьте на слово, мне приходилось иметь с ними дело.

– Думаю, мне удастся их убедить, – заявил Синдей Пронст. – Во всяком случае, попытаюсь. Если, конечно, никто не против.

– Действуйте! – Я даже не сомневался. – Но что вы им скажете?

– Пока не знаю. Хотя, если уверить их, что волки с Джамангры находятся вблизи Ландара, возможно, и получится.

Подъехал Базант, он выглядел смущенным. Стаккер тут же отозвал его в сторону, очевидно намереваясь распечь.

– Зря он, – глядя на них, сказал Виктор. – Что Базант мог сделать – разделить дозор, чтобы проверить обе дороги? Так та, по которой шли крестьяне, примыкает к нашей почти под прямым углом. В подобного рода случайностях только Пятиликий и помощник.

– Лишняя взбучка никому не повредит, – не согласился с ним сар Штроукк. И перевел разговор на куда более животрепещущее: – Господа, как вы думаете, к вечеру Ландара достигнем? Страсть как хочется оказаться пусть даже в захудалом, но городишке со всеми его прелестями.

– Александр, вы, наверное, неоднократно уже пожалели, что решились на такой опрометчивый шаг? – поинтересовался я тем, что не раз приходило в голову, но не было повода спросить.

– Нет, господин сарр Клименсе, – энергично затряс головой он. Чересчур энергично, явно желая показать, что искренен. – Но посетить купальни точно не помешало бы. Сам чувствую, как от меня наносит.

– В этом вы совершенно правы, – согласился с ним Виктор. – Ну и по женской компании, откровенно говоря, соскучился. Сарр Клименсе, как долго мы пробудем в Ландаре?

Клаус посмотрел на меня с интересом. Вообще-то такие вопросы должен решать он, а не его адъютор.

– Как господин сар Штраузен посчитает нужным, – ответил я, предлагая тому самостоятельность. – Скажет неделю – придется ему подчиниться. Заявит, что ночи будет достаточно, и тут нам деваться некуда.

– Месяц. Мы пробудем в Ландаре ровно месяц. Отсчитывая от Летнего Солнцестояния, – искоса взглянув на меня, невозмутимо заявил Клаус.

Александр тряхнул головой:

– Не понял?! Месяц, говорите? Такая задержка явно не рассчитана на мой бюджет.

– Продадим лишнее, как-нибудь и продержимся, – успокоил его Виктор. – В конце концов, до побережья можно добраться и пешком. Дальше наш путь лежит морем, лошади нам не понадобятся, и потому продадим и их.

Все они шутили. Клаус надо мной, желая позлить. Ну а Виктор над Александром. Сар Штроукк упрямо отказывался от денег, которые предлагал ему Клаус, мотивируя тем, что теперь тот находится в его, так сказать, команде. Александр же уверял, что присоединился к нам совсем по иной причине – захотелось посмотреть Клаундстон. Благо он не отказывался питаться из общего котла, который, кстати, обеспечивал Клаус. Иначе вышла бы презабавнейшая ситуация. Представив ее, я не удержался от улыбки.

Закончен ужин, Александр поднимается из-за стола, благодарит повара, приятную компанию, затем осведомляется:

– Итак, господа, сколько я должен за сегодняшний ужин? – после чего лезет в кошель.

И если сар Штроукк в Ландаре сможет столоваться как и прежде, то все остальное потребует расходов, о чем он прямо и заявил.

– Месяц так месяц, – пожал плечами я. – Давненько мечтал провести лучшие годы своей жизни в совершеннейшем захолустье. Хотя мне больше по душе другой вариант.

– И какой же? – поинтересовался Александр, глядя на меня с надеждой.

– Оставляем господина сар Штраузена, а сами после дня отдыха отправляемся дальше. Думаю, он сумеет нас догнать, если того пожелает. Или еще лучше – будем ждать его уже в Клаундстоне.

– Рад, что не сам это предложил, – невозмутимо заявил в ответ Клаус. – Знаете ли, ужасно хочется отдохнуть от общества некоторых своих попутчиков, пусть даже в такой дыре. Опасаюсь только, месяца явно недостаточно.

– Звучит так, что просто обязан заявить: не имею ни малейшего права оставить ваше пожелание без внимания!

– Вызов? – с ленцой поинтересовался Клаус, не совсем удачно сделав вид, что зевнул. – Подобными словами не разбрасываются.

– Вызов! – Мой голос был преисполнен решимости. – Причем не откладывая!

– Ну что ж, так тому и быть.

– Господа, господа! – попробовал урезонить нас Александр, который до этого с тревогой переводил взгляд с меня на сар Штраузена и обратно. – Ну в самом-то деле! Сознайтесь же, что оба вы погорячились!

– Нет, господин Александр сар Штроукк, теперь уже ничего изменить нельзя, – зловещим тоном произнес Клаус. – А в связи с тем, что зачинщиком был не я, за мной остается выбор оружия.

– Жду с нетерпением! – сказал я, глядя на побледневшее лицо Александра. – И прошу не затягивать!

– Шахматы, блиц. Но поскольку благородство мне не чуждо, даю вам фору, господин сарр Клименсе, ни много ни мало – ферзя. Ну и, пожалуй, пешку. Но мне играть белыми, и это не обсуждается!

– Подлый ход!

– Не могу не согласиться, – кивнул Клаус, а сар Штроукк наконец-то облегченно перевел дух.

Иной раз он поражал меня своей наивностью. Вот что значит провести всю жизнь в той самой глухой провинции, узнавая об окружающем мире из книг да из чужих рассказов, которые в лучшем случае вымысел только наполовину. И еще неиспорченностью. В его понимании честь – означает честь, лгать нехорошо, а искать себе выгоду там, где могут пострадать другие, – грех.

– Что-то наш клоун долго их уговаривает, – вспомнил о Синдее Пронсте Виктор. – Кстати, сомневаюсь, что у него получится.

Все мы дружно посмотрели в сторону окруживших Синдея и внимательно его слушающих крестьян.

– И вот о чем я еще подумал… – продолжил сар Агрок.

– И о чем же?

– Мне кажется, сарр Клименсе, вам стоило бы прибыть в Ландар инкогнито. Иначе обязательно найдется баран, который…

Виктор осекся, сообразив, что сморозил глупость. Нет, его предложение было не лишено резона, но рядом присутствовал Александр. Благо что навязанная сар Штроукком дуэль закончилась именно таким способом и теперь он один из нас. К тому же в Ландаре звону шпаг я предпочел бы страстный шепот какой-нибудь очаровательной особы, по обществу которых успел соскучиться не меньше других.

Александр слегка покраснел, сделал вид, что ничего не понял, и поспешил переключить наше внимание на Синдея и его окружение.

– Смотрите-ка, как будто бы у него получилось.

И действительно, толпа крестьян зашагала в сторону Ландара – в противоположную той, куда первоначально направлялась. Возглавлял ее Синдей, верхом на коне. Проезжая мимо нас, он, не отпуская уздечки, развел руками. Крестьяне шли все так же сосредоточенные и с той же решимостью во взорах покончить с таинственными волками Джамангры.

– Полководец! – ехидно произнес ему вслед Виктор.

С ним не согласился сар Штроукк.

– Мне и в голову не приходит им восхищаться, но, на мой взгляд, он поступил совершенно правильно. – И, вероятно посчитав, что выразился слишком пафосно, попытался смягчить все шуткой: – Зато теперь нам не нужен головной дозор.

Подъехал Курт Стаккер, который наконец-то закончил распекать Базанта.

– Я все правильно понял? – сказал он.

– Да, – ответил за всех Клаус. – Они пойдут впереди нас.

– Сарр Клименсе, – не успокоился Курт, – они будут для нас обузой!

– Не будут, – уверил я. – И вообще, мне не до того: все мои мысли заняты предстоящей дуэлью.

– Дуэлью?!

– Господин сар Штраузен принял мой вызов, и даже условия обговорены. Теперь только и остается дождаться подходящей ситуации. Думаю, сейчас, – я обвел рукой вокруг, – она не самая подходящая.

Мы с Клаусом продолжали дурачиться, чего не мог понимать Стаккер. И еще, сам того не желая, я поставил его в сложную ситуацию. Отец Клауса, Стивен сар Штраузен, нанял Курта и его людей, чтобы они обеспечили безопасность сына. Был и еще один нюанс. Однажды я дал Стаккеру слово похлопотать о том, чтобы его возвели в дворянство, о котором Курт, мне это известно точно, мечтает. Похлопотать именно перед отцом Клауса, к мнению которого прислушивается сам король, если и вовсе не пляшет под его дудку.

Так вот, вздумает он противодействовать, и у меня появится полное основание отказаться от своих слов. Стаккер раздумывал недолго, и голос его был тверд:

– Извините, господин сарр Клименсе, но дуэли я не допущу! Всеми средствами, которые мне только доступны.

– Господин Стаккер, да вы воистину мой спаситель! Представляете, этот негодяй одним из ее условий поставил блиц!

– Какой еще блиц?

Было заметно, как Стаккер перебирает в голове все множество разновидностей дуэлей, пытаясь вспомнить, где присутствует блиц. Пришлось помочь.

– Блиц – это когда нет времени обдумывать сложившуюся на шахматной доске ситуацию. Подлый ход с его стороны, согласитесь!

Когда до Стаккера наконец дошло, на его лице не дрогнул ни единый мускул. А ведь он уже наверняка успел попрощаться со своей мечтой.

Городок Ландар располагался в речной долине, на восточном берегу Ландары, которая берет свой исток в соседнем Нимберланге. После безводной и, как следствие, практически лишенной растительности полупустыни, по которой последнюю неделю пролегал наш путь, различие было разительным.

Настоящее буйство зелени, и она заполняла долину от края до края. Аромат цветущих деревьев мы почувствовали задолго до того, как увидели ее саму. Остановились, перед тем как начать в нее спускаться, и некоторое время потратили на то, чтобы полюбоваться открывшейся перед нами картиной.

Сам городок раскинулся вокруг небольшой, но – даже отсюда хорошо было понятно – труднодоступной крепости, настоящей твердыни. Там сошлись и природа и искусство фортификатора, удачно вписавшего крепость в те бастионы, которые создал рельеф местности.

– Тот еще орешек! – высказался Виктор.

Я же шутливо обратился к Стаккеру:

– Курт, сколько времени вам понадобилось бы, чтобы ее взять?

Почему-то я ожидал, что сейчас он поинтересуется, сколько у него пушек, солдат. Или даже отшутится ответно. Но Стаккер был на редкость серьезен:

– Зависит от многих обстоятельств.

– А какими они вообще могут быть?

– Разными, господин сарр Клименсе. Как ко всему относиться. Взять в долгую осаду и подождать, пока они не сдадутся сами, и тогда потери будут минимальны. Ценой немалой крови солдат заработать орден, чтобы поскорее доложить об успехе его королевскому величеству в надежде получить побрякушку на грудь. Пролить ту же кровь в том случае, если их гибель здесь поможет избежать куда большее ее количество в другом месте. Не говоря уже о том, когда цена будет – спасение страны.

В предместье мы увидели искателей волков с Джамангры, и ими уже занимался, судя по цвету мантии, маг Дома Истины. Самого Синдея не было видно.

– Интересно, откуда он узнал? – Виктор имел в виду мага. – Слишком мала вероятность, что попался навстречу. К тому же Синдею вряд ли удалось бы убедить их подождать, пока он съездит за магом. Судя по настроению, они вполне могли бы с ним расправиться, как только поняли, что Синдей обманул их. Загадка.

– У него и спросим, – пожал плечами Александр.

– Если мы его еще увидим, – сказал Клаус.

– Считаете, нет?

– Он стремился попасть в Ландар и теперь уже здесь. И если он не пожелает объявиться, кто знает, где его теперь искать.

Глава шестая

– Клаус, надеюсь, у тебя в Ландаре есть родственники? – спросил я, хотя знал, что их нет.

И все-таки крохотная надежда оставалась. Не слишком-то люблю гостить у незнакомых людей, но тяготы пути давали знать о себе в полной мере. Одно только и хорошо, что перестало болеть тело после того случая, когда я превзошел самого себя. В течение нескольких дней оно то и дело напоминало о себе приступом острейшей боли в какой-нибудь из своих частей. И еще было неприятно вспоминать об этом событии, понимая, что я вышел за пределы, за которые без чьей-то помощи мне никогда не выйти. Да что там неприятно – это ввергало почти в депрессию.

Клаус сар Штраузен, к моему вящему изумлению, переносил трудную дорогу хорошо. Это в какой-то мере было даже поразительно, учитывая его прежний образ жизни. Возможно, все дело в его характере – в унынии я видел его единственный раз. По причине несчастного романа. Во всяком случае, так ему казалось тогда. Сейчас же, если спросить его, он и имя своей, как ему тогда казалось, любви на века не сразу-то вспомнит.

– Увы, нет, – ответил сар Штраузен. – Даже самого дальнего. Так что остановимся на какой-нибудь постоялом дворе или выкупим на время сеновал.

– Сеновал-то нам зачем?

– Не знаю, почему-то в голову пришло. Даниэль, ты только посмотри, сколько здесь прелестных дев, а ведь мы даже в город еще не въехали!

– Все, относительно сеновала можешь не объяснять. Он пришел к тебе по ассоциации. Кстати, зря ты забросил уроки фехтования.

– Даниэль, помнится, ты недвусмысленно заявил, что мне стоит заняться куда более насущными навыками.

– Теперь уже и сам пожалел. И кто тянул меня за язык?

– Это еще почему?

– Напряги воображение и представь. Спускаешься ты с сеновала весь окрыленный, твоя дама, вся еще в неге, только и способна, что ласково помахать тебе рукой, настолько осталась без сил, ты шлешь ей в ответ воздушный поцелуй, и тут на твоем пути возникают ее хмурые братья с дубьем в руках. Тогда-то тебе твои навыки фехтования и пригодятся в полной мере!

– Думаешь, такое возможно?

– Абсолютно уверен! Нравы здесь совсем не столичные, так что лучше обрати внимание на местных светских дам. Они перед гостем из самого Гладстуара точно не захотят ударить в грязь лицом. Иначе что о них подумает Клаус сар Штраузен? «Провинциалки!» В общем, остерегайся сеновалов по мере сил.

– Хорошо, – кивнул Клаус, – убедил. Кстати, когда получу сатисфакцию?

– В самое ближайшее время. Имеется, кстати, у меня надежда вообще ее избежать.

– Чего бы ради?

– Вдруг ты все-таки надумаешь посетить сеновал какой-нибудь из местных прелестниц, и тогда тебе долго будет не до сатисфакции. Да, вот еще что… Старательно записывай каждый ход, если сатисфакция все-таки случится.

– Это еще зачем?

– Иначе трудно будет доказать, что на такой-то клетке стояла такая-то фигура и ее вдруг не стало. А так ты сможешь ткнуть пальцем в записи.

– Даниэль, сие против чести!

– Кто бы о ней заикался, выбрав орудием дуэли то, в чем безоговорочно силен?!

Развлекая себя болтовней, мы проезжали предместье, миновав по пути фермы, которые всегда окружают любой город, и чем он крупнее, тем их больше.

– Смотри, как замечательно! – Клаус, вместо того чтобы ответить на мой выпад, указал на храм Истины.

Тот красиво был подсвечен лучами заходящего солнца, которые окрасили его белый мрамор – а из другого материала Дома Истины и не строят – в розовый цвет.

– Ну, если считаешь, – пожал плечами я. – Хотя предпочел бы увидеть на его месте таких же размеров бордель. Уж в нем точно никому из нас не грозит получить дубиной по голове.

– Решил начать наносить в них визиты? И стоило ли для того забираться в такую глухомань? Их полно и в Гладстуаре.

– Еще не уверен, но все к тому идет. Кстати, возвращаются люди Стаккера, и, судя по выражению их физиономий, с приютом для нас возникли проблемы.

Народу на улицах Ландара хватало. Центральная, мощенная булыжником улица, ведущая к площади и городской ратуше, была практически запружена людьми. Поначалу я удивился их количеству, когда нам с трудом удавалось пробивать себе путь грудью лошадей, затем вспомнил. Канун праздника Летнего Солнцестояния, и в Ландар собирались жители со всех окрестностей.

Сар Штраузен был прав: в толпе частенько мелькали симпатичные женщины, и многие из них бросали любопытные взгляды на нас: все-таки среди других гостей Ландара мы выделялись. Взглянув на одну из красавиц, я вздрогнул, и это не ускользнуло от внимания Клауса.

– Даниэль, ну и кого ты увидел? Неужели?..

Нет, не послушников Шестого Дома, встреча с которыми в Брумене едва не стоила мне жизни.

– Даниэль!

Я, положив колено на седло, изогнулся назад насколько возможно, пытаясь снова увидеть ту самую стройную женскую фигуру, взгляд на которую и заставил меня вздрогнуть.

– Даниэль!

– Показалось.

Да и как могло быть иначе, если Клариссы давно нет в живых? Я сам, держа за руку, провожал ее лежащее на повозке мертвое тело, и это точно была она. Или все-таки нет? Кларисса была накрыта полотном, и оно насквозь пропиталось кровью в том месте, где была голова.

Служанка сказала – от лица мало что осталось. Наверное, мне все же стоило сорвать холстину, но так хотелось запомнить Клариссу красивой, цветущей женщиной! Такого бы не случилось, сорви я его. Ведь тогда каждый раз при воспоминании о ней мне непременно являлась бы картина, где от лица ничего нет. А может, мне просто не хватило смелости и я всего лишь нашел себе оправдание.

– Что именно? – продолжал допытываться Клаус. – Знаешь, я тебя не узнал. И вообще не мог подумать, что можно измениться настолько стремительно.

Вот даже как? Сам от себя не ожидал. Но как же она похожа, просто копия! Походка Клариссы, фигура, брошенный на меня из-под шляпки мимолетный взгляд…

Люди, посланные Куртом Стаккером вперед, действительно принесли не слишком хорошие вести – все переполнено.

– Что будем делать, Даниэль? – спросил Клаус, как будто бы мне удастся решить проблему одним усилием мысли.

Хотелось ответить ему резко: сар Штраузен, ты едешь в Клаундстон занять пост наместника, и, уж поверь, сегодняшние проблемы на фоне тех, с которыми тебе придется столкнуться, покажутся такими мелкими!

– Встанем лагерем на берегу реки, где-нибудь в предместье. В конце концов, ночевать придется не на голой земле, в шатрах, к чему нам не привыкать.

– Ну так что, разворачиваемся?

Нет, бросим все здесь. И вообще, карету королевской почты давно бы следовало поменять на обычную повозку, слишком много внимания она к себе привлекает. Вот и сейчас зеваки окружили фельдъегерей и засыпали их вопросами – наверняка они никогда раньше таких карет не видели. Могу представить, какое количество слухов поползет теперь по Ландару!

И я уже готов был дать распоряжение разворачиваться, когда увидел идущую по направлению к нам группу людей. Пришлось спешиться: наверняка это местные управители, и разговорить с ними с высоты конской спины – невежливо.

Можно было нисколько не сомневаться – им успели доложить о необычных гостях. Тем более к тому времени мы оказались на центральной площади города, недалеко от большого фонтана в виде крылатого пятиглавого змея, который изрыгал мощные струи всеми своими пятью пастями.

Я не ошибся.

– Позвольте представиться, бургомистр Ландара Огюст Ставличер, – первым заговорил тот, что стоял впереди других.

Ставличер посмотрел на меня с неким вызовом, и он легко объясним: перед его фамилией отсутствует приставка «сар». Вообще-то государственные должности, впрочем, как и в органах местного самоуправления, занимают представители дворянства, причем редко личного. Среди обычных клерков хватает и разночинцев. Но чем дальше от столицы, тем сильнее стирается грань. Я считаю, если человек занял любой, пусть и самый высокий пост заслуженно, не в результате интриг, взяток и непотизма, то почему бы и нет?

Огюст Ставличер производил впечатление жесткого и волевого человека. На его лице проявились все те лишения и невзгоды, которые ему пришлось испытать в жизни. Иначе говоря, оно было покрыто глубокими морщинами, которые особенно хорошо видны на гладко выбритых лицах. У меня сколько угодно знакомых, его ровесников или даже старше, у которых морщин практически не видать. Что в общем-то и понятно: спокойная и размеренная жизнь обеспеченного человека, особенно в том случае, если он необуреваем страстями, морщин на лицах не любит.

Одет Ставличер был достаточно просто, но и в столице в нем не признали бы провинциала. Еще и густой голос, речь правильно поставлена, без всяких смягчений согласных на конце слов, что вообще присуще жителям юга Ландаргии. Словом, уважение он внушал. Я посмотрел на Клауса. Нелепо, если он ответно представится после меня. Особенно если учесть некоторые нюансы, которые вполне могли открыться.

– Клаус сар Штраузен.

На лице бургомистра Ландара мелькнула и тут же исчезла тень удивления. Он быстро справился с ней, но мне удалось ее разглядеть. Теперь пора посмотреть на Ставличера – мол, сударь, вы можете продолжить сами.

– Значит, вы – Даниэль сарр Клименсе?

– К вашим услугам, – кивнул я, довольный своей проницательностью.

Да, люди живут здесь обособленно, и все-таки новости, пусть и с задержкой, приходят и к ним. И потому была вероятность, что Огюсту Ставличеру известно о скорых переменах в Клаундстоне. Существует этикет, и я бы уронил авторитет сар Штраузена в глазах бургомистра, если бы преставился первым.

– Вот уж чего не ожидал, так это увидеть вас здесь, господа, – признался глава Ландара.

– Обстоятельства, – только и ответил Клаус. Заодно взглянул на меня благодарно: он не хуже меня понимал ситуацию.

– И как долго обстоятельства заставят здесь вас пробыть?

– Рассчитывали какое-то время отдохнуть перед тем, как отправиться дальше, но, судя во всему, задерживаться не придется.

– Господа! – Ставличер ни на миг не замешкался с ответом, правильно поняв то, о чем сар Штраузен умолчал. – Буду чрезвычайно рад принять вас в своем скромном доме либо же предложить остановиться на отдых в имении, которое находится в часе езды отсюда.

Я намеренно смотрел в сторону, предлагая Клаусу принимать решение самому. И еще льстил себе надеждой, что вновь увижу в толпе так похожую на Клариссу женщину.

Клаус раздумывал недолго.

– Хотелось бы все-таки остановиться в городе. Знаете, какое-то время назад я начал по ним скучать.

– А как же сеновал? – невинно поинтересовался я.

Ставличер перевел взгляд с меня на Клауса, не понимая, о чем идет речь.

– У господина сарр Клименсе своеобразный юмор, – сказал Клаус.

– Ну тогда прошу за мной.

– Господин сар Штраузен, как распорядитесь относительно нас? – Тон Курта Стаккера был почти официальным, хотя за время пути между ними сложились едва ли не приятельские отношения.

Собственно, да, разместить полсотни головорезов – а наемники и выглядели, и по сути являлись ими, недаром же Курт отбирал лучших – в доме Ставличера, даже в том случае, если тот отнюдь не скромен, будет сложно. И в то же время хотелось бы иметь и самого Курта, и часть его людей под рукой. Так, на всякий случай, чтобы крепко спалось.

– Надеюсь, господин сарр Клименсе не сочтет за труд решить этот не слишком сложный вопрос.

Я готов был поклясться, что Клаус едва удержался от ехидной улыбки: мол, вот тебе, Даниэль, мой ответный ход!

Дом бургомистра Ландара трудно было назвать скромным. Нет, размерами трехэтажный особняк не поражал, но назвать его скромным – при всем желании не получилось бы. Солидный снаружи и красиво обставленный внутри, он еще на пороге создавал впечатление домашнего уюта. Мне приходилось бывать во множестве дворцов, в том числе и в королевском. Да, роскошь, зачастую кричащая. Да, в позолоте все, что только можно позолотить, отчего рябило в глазах. Да, стены увешаны полотнами великих мастеров и образцами оружия всех эпох. Но чтобы почувствовать уют, едва только переступив порог… нет, такого в них не было. Уют – это ли не то, к чему всегда нужно стремиться вместо того, чтобы поражать гостей своим достатком?

Картины, оружие и гобелены были и здесь. Но в ту самую меру, которую так трудно соблюсти, когда денег полно. И еще я обратил внимание – слишком много картин посвящено морской тематике. Корабли несутся на всех парусах навстречу друг другу, явно намереваясь взять противника на абордаж. Корабли, которые борются с разбушевавшейся стихией. Корабли, стоящие на якорях в экзотических бухтах. И просто море – спокойное, штормовое, в часы рассвета, заката и так далее.

Мой интерес от хозяина дома не ускользнул.

– С морем связана немалая часть моей жизни, господин сарр Клименсе, – только и сказал он.

Все мы – Клаус сар Штраузен, Александр сар Штроукк, Виктор сар Агрок, Курт Стаккер и я – в доме Ставличера устроились замечательно. Места хватило с избытком, мы не стесняли ни хозяина, ни друг друга. При желании так же свободно можно было бы разместить еще десяток-другой гостей.

После ванны и отличного ужина, порадовавшего разнообразием и изысканностью блюд, мои спутники отправились осматривать Ландар. Поначалу я хотел к ним присоединиться, но передумал. Хотелось отдохнуть, собраться с мыслями и еще – побыть в одиночестве, чего я напрочь был лишен во время пути. Любому человеку иногда это необходимо. К тому же с террасы дома превосходно просматривалась центральная городская площадь, если она вообще здесь не единственная.

Бренди тоже оказался неплох, а еще он не лезет с вопросами, не настаивает на своем мнении, не соглашается с твоим и вообще молчун. Отличный компаньон, когда не хочешь оставаться в одиночестве, но в то же время нет ни малейшего желания трепать языком. Главное, не обращаться к нему слишком часто.

За то время, что я отдыхал на террасе, на площади несколько раз успели промелькнуть Клаус сар Штраузен и его спутники. Затем окончательно стемнело, служанка принесла зажженную лампу, хотя я вполне бы мог обойтись и без света. А когда я собрался отправиться в спальню, пришел хозяин дома.

– Не помешаю?

– Присаживайтесь, господин Ставличер.

– Не хотел нарушить ваше одиночество, господин сарр Клименсе, но вряд ли у меня появится другой шанс.

– На что именно?

– Поговорить.

– Слушаю вас внимательно.

– Собственно, хотелось бы немного пообщаться. Безусловно, если позволите. Повторюсь, другого шанса может и не быть. В Ландаре вы пробудете недолго, завтра вас ждет приглашение в один из домов, и, насколько мне известно, господин сар Штраузен его принял. Думаю, что примете его и вы.

Практически наверняка приму. В первую очередь для того, чтобы развеяться. Ну и не в последнюю – никто не отменял мою роль, так сказать, его опекуна. Или адъютора, как выразился отец Клауса.

– У вас замечательный дом, Ставличер, – сказал я, чтобы дать начало разговору. – Признаюсь, нечто подобное хочу и для себя.

– Я долго вынашивал его в мечтах, сарр Клименсе. И когда он у меня появился, все было готово. Я точно знал, где расположится камин, сколько будет спален и даже что вырастет в саду.

– И еще в нем много предметов, которые напоминают о море.

– Немудрено для бывшего моряка.

– Но само оно находится отсюда в неделе пути.

– Это был мой собственный выбор.

– И о чем же вы хотели попросить? Или какое сделать предложение? – Условности были соблюдены полностью, так почему бы не перейти непосредственно к делу.

– Скорее два слилось в одно. Знаете, я о вас наслышан.

Знаю. При нашей встрече вы проявили ко мне куда больше интереса, чем к персоне будущего наместника Клаундстона.

– И?..

– Позвольте предысторию. Конечно, если не торопитесь.

– С удовольствием ее выслушаю.

Этот человек был мне интересен, а мысль, что тебя ждет мягкая постель со свежим бельем в любой момент, едва только соизволишь, доставляет не меньше удовольствия, чем сама постель.

– Начинал я свой путь в море юнгой. Что было в какой-то мере удачей для портового мальчишки, у которого нет родных, в том числе и самых дальних родственников.

У меня похожая ситуация, с той лишь разницей, что море я видел единственный раз в жизни.

– Затем я подрос, – продолжил Ставличер, – а поскольку мальчишкой был крепким, уже в четырнадцать вошел в абордажную команду.

Впечатляет. Все, что я о них слышал, – парни настолько лихие, что даже трудно их с кем-либо сравнить. Броситься на борт чужого корабля, на ощетинившееся штыки и острия сабель, на град пуль, когда ранение чревато падением в море, и тогда уже нет спасения – на это способен далеко не каждый.

– Через какое-то время я ее возглавил. Мало того, мне удалось добиться, что меня начали переманивать на другие корабли. Отчасти из-за собственного мастерства владения саблей, но в большей мере по той причине, что мне не доставляло труда подобрать и обучить, как правильно действовать, других. И спустя годы у меня появился собственный корабль. Замечательный трехдечный корабль-красавец, способный развить такой ход, что другим на зависть. И еще патент.

– Каперский?

– Каперский, – кивнул Ставличер.

– Под каким именно флагом?

Как будто флаг имел какое-то значение. Мой собеседник – бывший пират. Теперь понятно, почему он поселился так далеко от моря. Вероятно, по той причине, что от нежеланных гостей его отделяет неделя пути.

– Под флагом Ландаргии, конечно. Да и как могло быть иначе, если родом я из Гласанта? Куда, как понимаю, вы и направляетесь.

– Вас следует понимать так, что вам захотелось убедиться в моем мастерстве?

Мастерстве человека, о котором немало наслышаны. Иной причины его пусть не исповеди, но рассказа о том, о чем не спрашивал, я не видел.

– Скорее в том, что не утратил собственное. Знаете, здесь, в Ландаре, вряд ли сыщется человек, который имеет хотя бы поверхностное представление о фехтовании как об искусстве. И вдруг я услышал ваше имя.

Ставличер смотрел на городскую площадь, где продолжал веселиться народ. Веселиться так, как будто бы праздник уже наступил. Что же будет тогда, когда он действительно придет? И все-таки было понятно, что моего ответа Ставличер ждет с напряжением. Это на войне люди могут сойтись в бою, невзирая на сословные различия, но не в мирное время.

– Скажите, Ставличер, Дом Истины здесь давно?

– Ему ровно столько же, сколько и самому городу. А Ландар, о чем вам наверняка неизвестно, старше столицы Ландаргии.

– Дом не выглядит обычным для них.

– Его даже не перестраивали после того, как он перестал быть языческим храмом.

– Понятно. Что же до вашего предложения… мне не хотелось бы, чтобы вокруг нас собрались зеваки.

И предостерегающе поднял палец, чтобы он не успел подумать то, что должен был подумать наверняка. Я не боялся поражения, что обязательно уронит мою репутацию, Пятиликий бы с ней, причина в другом.

– Понимаете ли в чем дело. Опасаюсь, наш бой не получится зрелищным, слишком часто нам придется прерваться, настолько много к вам возникнет вопросов. Понимаете, о чем я? И, если согласны мне помочь, выбирайте время и место.

Рядом со мной находился человек с колоссальным опытом. Сумевший выжить там, где у многих других не получилось. И если я хочу продвинуться на своем пути, мне есть чему у него поучиться. Я старался выглядеть равнодушным, чтобы ему и в голову не пришло, насколько мне интересно его предложение. И еще подумал: «Только ради одной этой встречи стоило уехать из Гладстуара. Если, конечно, Ставличер оправдает мои ожидания».

– Хорошо, сарр Клименсе. И место найдется, и я с удовольствием поделюсь тем, что умею. Если ничего не имеете против и не случится чего-то неожиданного, завтра после полудня.

Не задумываясь, я кивнул. Хотя назначь он встречу ранним утром или даже в середине ночи, поступил бы точно так же.

Меня разбудил Клаус, и он был изрядно пьян.

– Даниэль, вставай, в пути выспишься!

Как будто путешествовать дальше нам предстояло в дормезе, где полно спальных мест. Он был очень возбужден, и сон с меня как рукой сняло.

– Что случилось?!

Я ожидал, что Клаус сейчас заявит – у него, мол, не было другого выхода, как принять вызов.

– Да ничего, собственно. Решил, что ты будешь рад к нам присоединиться.

– Это еще почему?

– Мы познакомились с дамами, и все они такие миленькие! – Он поцеловал сложенные щепотью кончики пальцев. – И еще я готов поклясться, что одним только знакомством дело не обойдется. Это ли не то, о чем все мы мечтали в последнее время?!

Ставличер выделил нам крыло дома, где совершенно можно было не опасаться, что мы станем мешать остальным его обитателям, даже если устроим пляски под барабаны.

– Рад за вас, – сказал я, опускаясь на постель, с которой успел вскочить. – И все-таки постарайтесь обойтись без меня. Мечтаю спокойно проспать до утра и чтобы больше никто меня не побеспокоил.

– Ну извини, почему-то думал, что ты обрадуешься. Кстати, одна из дам – просто копия Клариссы. И я бы обязательно принял ее за Клариссу, если бы точно не знал, что Кларисса мертва.

– Что?!

– Клянусь, я тебя не разыгрываю. И внешне, и даже голос похож.

– Сейчас приду, только приведу себя в порядок. И постарайся, чтобы она не ушла.

– Ну, если не станешь задерживаться, то успеешь. Но клясться теперь не буду: Александр ни на шаг от нее не отходит. Сам понимаешь, мало ли что.

Клаус пьяно рассмеялся, и почему-то его смех меня покоробил.

Давненько я так быстро не одевался. Причесывался уже на ходу. Войдя в зал, где веселились Клаус и остальные, на миг застыл в проеме дверей. Это была именно она. Кларисса метнула на меня взгляд, заинтересованный, но не более того, и продолжила разговор с Александром. Тот сейчас больше всего походил на распустившего хвост во время брачных игр павлина. Проходя зал, успел заметить, что остальные три девушки тоже весьма симпатичные, а одна из них, жгучая брюнетка с пышным бюстом, удобно пристроилась на коленях у Клауса.

– Извините, Александр, но мне нужно обязательно поговорить с этой дамой. – И не обращая больше на него внимания, обратился к ней, не самым галантным способом желая подхватить под локоть, чтобы помочь встать: – Позволите?

Последние сомнения рассеялись – это именно Кларисса. Теперь, в шаге от нее, мне удалось убедиться окончательно. И если Клаус мог ошибаться – не слишком-то хорошо он ее знал, то не я, которому хорошо известны самые мельчайшие особенности ее тела. Не могут существовать на свете две женщины, у которых сходно абсолютно все: фигура, черты лица, цвет и разрез глаз, волосы и даже маленькая родинка на шее, чуть выше правой ключицы. И еще улыбка. Мгновение помедлив, Кларисса встала с кресла, не прибегнув к моей помощи, и я тут же подхватил ее под руку, увлекая туда, где нам никто не помешает поговорить.

Александр заметно напрягся, вскинув голову – настолько нагло все у меня получилось. Произойди нечто подобное со мной, нисколько не сомневаюсь, что не смог бы сдержаться. Дальше все пошло бы по известному сценарию. Резкие слова, язвительный тон, ссора, и как результат – останется только уточнить время и место. Благо что Клаус поспешил к нему, издалека делая жесты рукой, что сейчас сар Штроукк получит все объяснения.

– Как понимаю, вы тот самый Даниэль сарр Клименсе? – заговорила Кларисса, которую я крепко держал за руку и не собирался отпускать. – Слишком много Александр и остальные говорили о вашей персоне. Знаете, обожаю решительных мужчин, и все-таки мы могли бы соблюдать хоть какие-то правила приличия.

Голос тоже принадлежал ей, Клариссе сар Маньен.

– Мне нужны объяснения. Как ты здесь оказалась?

Вопрос, который интересовал меня больше всего. И еще один, но его глупо было задавать: «Ты же давно мертва?» Да и как его озвучить, если вот она, рядом, живая? Я чувствую тепло ее руки, слышу дыхание и вижу в глазах те веселые искорки, которые безумно всегда у нее нравились.

– О-о-о! Мы с вами уже на «ты»?! – проигнорировав мой вопрос, улыбнулась Кларисса. – Боюсь даже представить, где окажусь дальше и что случится со мной через минуту.

Дальше был полутемный коридор, когда я припал к ее губам долгим поцелуем, затем дверь в мою спальню, слегка обжегший пальцы огонек свечи, когда я его тушил, и ровно минуту спустя Кларисса осталась без одежды.

Проснулся я со счастливой улыбкой. Да, я по-прежнему ничего не знаю о том, что произошло в Брумене, каким волшебным образом Кларисса здесь оказалась, но это ли главное?

За спиной раздавалось шуршание одежды.

– Извини, Даниэль, я бы с удовольствием осталась, но дом вскоре проснется.

Голос был совершенно мне незнаком.

– Ты кто?! – Собственный голос основательно меня подвел.

– Даниэль, мне следовало бы обидеться, но при всем желании не смогу.

Она улыбалась – симпатичная, даже красивая девушка, которую я никогда прежде не видел.

– До свидания, и очень надеюсь, что оно состоится как можно быстрее. И еще на то, что вы задержитесь в Ландаре на месяц, а лучше на год.

Незнакомка послала мне воздушный поцелуй и исчезла за дверью.

С Клариссой у нее не было ни малейшего сходства.

Глава седьмая

– Неплохо выглядишь.

Клаус посмотрел с подозрением: с чего бы мне пришло в голову расточать ему комплименты? И не кроется ли за моими словами очередная колкость, которые я иногда отпускаю, будучи не в настроении? Хотя он действительно выглядел хорошо. Особенно в сравнении с тем, каким я его видел на следующий день после дуэли, когда он чудом остался жив. Но тогда мое стремление напоить Клауса было осознанным: слишком много нервов он потратил.

Сейчас совсем иная ситуация. Вчера, когда сар Штраузен заявился ко мне в комнату, он уже был изрядно подшофе. И непременно усугубил после моего ухода с Клариссой, которая внезапно вдруг стала совершенно незнакомой женщиной, я и имени-то ее не знал. Все это было непонятно и требовало объяснений. И разговор с Клаусом – неплохое для них начало.

– Долго еще вчера веселились? Кстати, как Эмили? Согласилась пойти с тобой на сеновал? Должен признать, весьма симпатичная особа.

Странно, но имя девушки, которая сидела у него на коленях, когда я вошел, хорошо мне запомнилось. И еще была надежда, что Клаусу удалось достаточно убедительно объяснить ситуацию Александру: совсем не хотелось портить с ним отношения. Неплохой человек. Доберемся до Клаундстона, а там, глядишь, найдется достойное дело и для него.

Откровенно говоря, жаль, если он вернется в родовое поместье и будет прозябать в нем до самой кончины: такие люди достойны большего.

– Даниэль, ты о чем сейчас говоришь?

Клаус выглядел настолько недоуменным, что мне едва удалось сдержать себя, чтобы не наговорить ему резкостей. И все-таки я сдержался.

– О вчерашних твоих посиделках в компании с Виктором и Александром. Между прочим, не ожидал увидеть тебя таким пьяным. Особенно после того, как ты неоднократно мне заявлял: попойка в имении Штобокков – в твоей жизни последняя.

Впрочем, мало ли мы даем обещаний? И себе, и другим. Если начнем их записывать всякий раз, за несколько лет накопится длиннющий список, в котором не будет ни единой галочки – «Выполнено!»

– Даниэль, что с тобой?

– Хватит дурачиться, Клаус!

– Я и не думаю. – Несмотря на мой раздраженный тон, сар Штраузен не стал злиться в свою очередь. – Не знаю, как Виктор и Александр, но вчера после прогулки по городу я практически сразу же лег спать. Да, мы выпили по бокалу ежевичного вина в Ландаре. Кстати, довольно неплохое, рекомендую. Надеюсь, слово чести давать не надо?

– Не надо.

– Даниэль, с тобой действительно все хорошо? Как себя чувствуешь? Может, стоит обратиться к лекарю? Если желаешь, я узнаю, кто из них в Ландаре лучший.

Днем раньше он непременно бы добавил, что две дюжины пиявок, половину из которых следует приложить к языку, обязательно меня излечат, но сейчас не стал.

– Спасибо, не нужно.

– Тогда пойдем завтракать?

За столом помимо хозяина и двух его сыновей – жену он похоронил несколько лет назад – присутствовали и несколько гостей дома, их бегло представили. И среди них оказалась та самая дама, которая сегодня рано утром, когда еще не рассвело, покинула мою спальню.

Я то и дело поглядывал на нее тайком и думал, что даже полуслепцу невозможно спутать Терезу с Клариссой. Светлые волосы, зеленые глаза, другие черты лица и более покатые плечи. И еще у Клариссы при удивительно тонкой талии были довольно пышные бедра. Иногда она этим пользовалась. Казалось бы, и сил уже нет, но она умела принимать такие позы, что откуда все бралось?! Тереза тоже была хороша. Но перепутать ее с Клариссой… Нет, при всем желании не получится. Вероятно, я был за столом рассеян, потому что несколько вопросов застали врасплох, а затем от меня и вовсе отстали.

Потом мы все перебрались в сад, и у меня появилась возможность перемолвиться с Терезой несколькими фразами. Обычная светская болтовня, которая ни у кого не вызвала бы подозрений. Тем более она подошла ко мне сама.

– Выглядите слегка бледным, Даниэль. Уж не я ли тому виной? – Тереза нарочито стыдливо потупилась.

– А как вы думаете сами? – задал я вопрос, который позволял выиграть время, чтобы придумать, как же половчее все выяснить.

Ведь если не было никакой компании во главе с Клаусом, значит, я познакомился с ней как-то иначе. Но как? И где?

– Ну и кто виноват? Нет, кто бы мог подумать, сама от себя не ожидала! Будь я замужем, меня обязательно бы сейчас грызла совесть. Слышала я о подобном, но даже помыслить не могла, что такое может случиться со мной.

Тереза улыбалась, так что вряд ли ее действительно грызла бы совесть. Но все ее слова ни о чем мне не говорили.

– Вы сразу произвели на меня впечатление, – сказал я, лишь бы что-то сказать.

– И когда же это я успела? – удивилась она. – Мне кажется, вы впервые меня увидели в тот самый миг, когда набросились подобно свирепому хищнику на невинную жертву.

Ну, жертва-то была не совсем и невинная. При всем моем опыте некоторые вещи пришлось испытать этой ночью впервые.

– Так уж и накинулся?

– А как же все назвать по-другому?! Дышу я перед сном свежим воздухом, именно в этом саду, и вдруг появляетесь вы и без лишних слов заключаете меня в объятия, после чего начинаете целовать. Мне кажется, перед таким напором никто не смог бы устоять. У меня, во всяком случае, не получилось. Между прочим, Даниэль, я здесь каждый вечер дышу воздухом. Если снова вдруг почувствуете себя хищником, теперь вы знаете, где меня искать. – И, довольная собой, рассмеялась. Перед тем как мы расстались, Тереза успела сказать: – Знаете, Даниэль, я обратила на вас внимание, когда вы еще только въезжали в Ландар. Так что к вашему нападению внутренне была готова.

И улыбнулась в очередной раз.

– Сарр Клименсе, недомогаете? – спросил хозяин дома.

Да вы что, сговорились?! Во всяком случае, зеркало отражало мое обычное лицо. Без всяких признаков мешков под глазами или теней вокруг них, и цвет кожи тот же, что и всегда. Ну разве что слегка, самую чуточку, покрасневшие глаза: поспать удалось недолго. Единственное, что я сейчас чувствовал и что происходит со мной далеко не всегда, скорее в исключительных случаях, так это раздражение. Причем раздражало меня не что-то конкретное и сильно, а всё и понемногу. Что, впрочем, было вполне объяснимо.

– Спасибо, господин Ставличер, чувствую себя замечательно, – ответил я немного резче, чем следовало бы.

Огюст взглянул на меня с легким удивлением, но тему развивать не стал. Мы с ним сидели все в том же саду, чуть в отдалении от всех, и разговаривали.

– Может быть, кофе, сигару? Или даже бренди?

Бывало со мной и такое, когда пара глотков бренди задолго до полудня неплохо помогает. Но не сейчас, когда предстояло кое-что сделать.

– Благодарю, не требуется.

– Обратил внимание, как на вас смотрит Тереза сар Самнит. Не сочтите за бестактность, но, думаю, вам не стоит сближаться, как могли бы, видя ее к вам интерес.

– Это еще почему?

– Поверьте на слово умудренному жизненным опытом человеку.

– И все-таки?

– Сумасбродная особа!

– Мы все по большей части такие и есть.

Это не объяснение.

– Согласен. Но не у каждого из нас в родственниках семейство, которое держит под контролем большую часть провинции. Так сказать, негласно и независимо от официальной власти.

– И как же вы тогда с ними уживаетесь?

Бургомистр Ландара отнюдь не выглядел человеком, который способен согнуться перед кем бы то ни было, скорее он сам согнет.

– Спасибо. – Его благодарность была ответом на комплимент, чем мои слова, собственно, и являлись. – Знаете, немалую часть жизни мне приходилось руководить, по сути, неуправляемой ордой. Где каждый настаивал на своем мнении, конечно же самом правильном.

– И большие вы собирали эскадры?

Понятно же, речь сейчас шла не о матросах, канонирах, шкиперах, квартирмейстерах… и кто там еще имеется на пиратских кораблях?

– Да уж, поверьте, немалые. А вы мне нравитесь, господин сарр Клименсе.

Вы мне тоже. И все-таки куда в большей мере меня интересует не тот опыт, который позволял вам грабить купеческие караваны, а другой, который вы приобрели будучи мастером абордажей. Хочется надеяться, что вы щедро со мной им поделитесь.

– Позвольте спросить: и как же вы справлялись?

– По-разному, господин сарр Клименсе, по-разному. Иногда силой убеждения, иной раз идя на компромиссы, но случалось, приходилось настаивать. Или даже угрожать. Затем, когда добился того, что авторитет мой стал почти непререкаемым, дело пошло куда легче. Взять даже вас, Даниэль.

– Возьмите, – кивнул я.

Ставличер улыбнулся моей незамысловатой шутке.

– Судя по разговорам о вас, вы достигли значительных высот в фехтовании.

Все так и есть. И если бы не случай в темном переулке Гладстуара, когда таинственный незнакомец с легкостью со мной разделался, справедливости ради замечу – подарив жизнь, хотя мог бы забрать ее, наверное, да что там, наверняка я считал бы себя лучшим.

– Но вот перед вами новичок, который знает о вас все, что только можно знать, и едва ли не заглядывает вам в рот. Вы взялись за его обучение. Думаю, вам не будет нужды его убеждать, что одной из главных ошибок в фехтовании является попытка уследить за вражеским клинком. Уследить не получится ни у кого, слишком он быстр, но потерять картину в целом – чрезвычайно легко. То же и в случае с ними.

– Это называется «добровольная слепота», – снова кивнул я. – Но вы не ответили на мой вопрос, господин Ставличер.

Я подразумевал, что семейка Терезы, судя по всему, не имеет над ним никакой власти.

– Так уж сложилось. Гласант находится на побережье, а мне по-прежнему есть к кому обратиться за помощью. Хотя парочка острых моментов случалась.

– Выходит, семейство сар Самнит проживает именно там?

Гласанта нам не миновать. Мало того, согласно нашим планам из него мы отправимся в Клаундстон морем, на корабле.

– Именно. Что же касается Терезы… спору нет, девочка хороша, и еще ходят слухи, что она довольно свободных нравов. И все-таки, сарр Клименсе, примите во внимание мои слова: слишком она сумасбродна, а серьезные неприятности иной раз случаются буквально не из-за чего.

Поздно их принимать, все уже случилось. Но будем надеяться, обойдется.

– И что привело Терезу в Ландар?

Неделя пути по дороге, которая едва обозначена. Со всеми ее рытвинами, тряской на камнях и прочими неудобствами.

– Так вы не знаете?!

– Чего именно?

– В ночь накануне праздника Летнего Солнцестояния недалеко от Дома Истины является видение. Утверждают, что это сам Пятиликий.

– Вы созерцали его лично?

Спрашивать, действительно ли у него пять лиц, я не стал: слишком почтительным был тон у Ставличера. Человека, который множество раз заглядывал в лицо смерти. А такие, как правило, верят только в собственные силы.

– Конечно же! Вы думаете, почему в скромный Ландар прибыло столько народу? Настоящая толчея! А где она, там всегда и ссоры, и другие проблемы. Хотя, как бургомистр, я вполне доволен: городской бюджет, знаете ли. Если разобраться, именно во время праздника он главным образом и пополняется, причем значительно.

Согласен, городской бюджет – это такая штука, что, если бы даже Пятиликий не являлся, его появление стоило бы придумать. И его обязательно кто-нибудь да увидел бы. После чего клялся бы всем, что ему свято: дескать, все именно так и есть. Человеческую натуру не исправить.

– И они собираются, чтобы просто на него… – Я вовремя заменил «поглазеть» на «увидеть», пусть даже фраза получилась неправильной, все по той же причине.

– Конечно нет. Кто-то просит исцеления для себя или родственников, другие благословления, третьи достатка, четвертым нужно что-то еще, каждый – свое.

– И?

Перечисленное можно попросить и в любом из Домов. Но там все происходит через посредников, здесь же есть шанс обратиться напрямую. Улыбку я себе не позволил. Тем более давно уже они у меня не получаются.

– Все сложно, господин сарр Клименсе, – уклончиво ответил он. И, вероятно, заканчивая нашу беседу, поинтересовался: – Так найдется у вас для меня немного времени?

– Это вы от меня теперь не отделаетесь! – Вот тут моя улыбка была бы как раз к месту. – Когда вам будет удобно?

– В любое время!

Вообще-то Ставличер мог бы сказать и не так торопливо.

– Сейчас мне предстоит сделать один визит, но, как только вернусь, буду полностью к вашим услугам.

– Договорились.

Мысль посетить местный Дом Истины возникла у меня сразу же после разговора с Клаусом. Имелась и другая причина – передать письмо от Корнелиуса Стойкого его настоятелю.

– Как понимаю, господин Даниэль сарр Клименсе?

– Он самый.

Настоятель Дома Истины вызывал к себе уважение одним своим видом. Крупный, средних лет наголо обритый мужчина, без растительности на лице и со спокойным взглядом серо-голубых глаз, он говорил неторопливо, как будто взвешивая каждое слово, перед тем как его озвучить.

К нему меня проводили после того, как я высказал свое намерение с ним встретиться одному из послушников. Совсем еще юному, не старше шестнадцати, в обычной для этого Дома мантии – из грубого полотна темно-синего цвета, длиной до пят и с капюшоном. Стоячий воротник которой тем не менее был украшен узором, вышитым золотой нитью, что означало какой-то ранг. Наверное, невысокий, поскольку в ширину узор был не толще мизинца. В отличие от того, что имелся на вороте настоятеля, – едва не в ладонь.

Помещение, где он меня принял, представляло собой нечто среднее между кельей, жилой комнатой и кабинетом. Убранство было скромным, впрочем, как и размеры помещения. Хотя, возможно, имеются здесь и другие – настоящие залы. Гигантские, в позолоте и с высоченным потолком. Но я – не свой, я вообще не принадлежу ни к одному из Домов, и потому не напускная ли аскеза, выставленная напоказ для таких, как я? Маги умеют хранить свои тайны, чего только ни коснись.

– С чем к нам пожаловали, господин сарр Клименсе?

– Прежде всего мне хотелось бы передать письмо от Корнелиуса Стойкого.

– Значит, есть и иная причина? Если вам хотелось бы того же, для чего вы в свое время отправились на север Ландаргии, опасаюсь, что разочарую. Ни сам я, ни любой другой из обитателей Дома ни одним из искусств фехтования не владеем. Так уж сложилось с незапамятных времен, что на юге куда больше значения придают другому.

Я мог бы удивиться его осведомленности, но не стал. Дома, равно как и принадлежащие им монастыри, не живут обособленно. Их представители между собой встречаются, переписываются, а еще, как утверждают, правда, без всяких на то оснований, есть у них и таинственный способ общаться даже на дальних расстояниях.

– Иная причина есть. Но к фехтованию она не имеет никакого отношения.

Мне хотелось поговорить о том, что случилось со мной этой ночью и что не могло не вызывать беспокойства. Сколько бы ни думал над произошедшим, так и не смог найти пусть даже малейшее доказательство того, что какое-то время себе не принадлежал. Все было явственным настолько, насколько это вообще возможно. Но если с моим рассудком по-прежнему все в полном порядке, значит, какое-то время им управлял кто-то со стороны. И не повторится ли подобное раз, другой, третий, но в несколько иной интерпретации? Например, незнакомец вдруг набросится на меня, и мне не останется ничего другого, как, защищаясь, его убить? Чтобы затем прийти в себя и увидеть у своих ног мертвого Клауса. И услышать, что напал я сам, убив без малейшего повода.

Кларисса, которую я видел вчера вечером, была самая настоящая. Уж мне ли не узнать ее после множества наших встреч? И с кем об этом поговорить? С Клаусом? Виктором, Александром? С Куртом Стаккером? Со своей лошадью Рассветом? И уж если настоятель Дома Истины не тот самый человек, где искать его вообще? Еще несколько таких случаев, и, боюсь, мой рассудок не выдержит.

Настоятель взял письмо, осмотрел его со всех сторон, затем сломал по очереди все пять сургучных печатей, начав с крайней. Вот тут-то и настала пора мне удивиться. Нет, не тому, что каждая печать издала звук, а все они в итоге образовали музыкальную фразу. Заключать звуки в печати умеют лишь в Доме Истины. Ладно, соглашусь, не только они. В Брумене полученное от отца Клауса письмо кто-то вскрыл, а затем наложил печати со звуками снова. Не слишком удачно, поскольку мне удалось понять сам факт. Как будто бы за этим стоит таинственный Шестой Дом, и с ним предстояло разобраться – существует ли он в действительности. Но Корнелиус, который и поручил передать письмо, как смог он? Он вез его с собой из Нантунета, где Дом Истины есть? Я готов был поклясться, что Корнелиус написал его в поместье сар Штроукков, когда вынужден был вернуться, настолько свежими выглядели чернила. И кто тогда? Ну не Сантра же?

Настоятель, перед тем как прочесть послание, дважды провел ладонью над листом бумаги. Затем остро взглянул на меня. То, что оно касается лично Даниэля сарр Клименсе, понять несложно. Но о содержании можно было только догадываться.

– Так что, говорите, привело вас ко мне? – спросил он после того, как некоторое время о чем-то раздумывал.

– Дело настолько щепетильное, что даже не знаю, с чего начать.

– Тогда начнем с этого.

Настоятель взял с полки на стене предмет, похожий на выточенную из камня лампу, чтобы поставить ее на стол точно посередине между нами.

– Знаете предназначение?

– Да.

Однажды при мне ею пользовались, в шатре Корнелиуса. Эта штука сделает наш разговор строго конфиденциальным.

– Как вы привели ее в действие?

А лампа теперь работала, поскольку внезапно пропали звуки города из приоткрытого окна.

– Главное, что привел. – Настоятель улыбнулся. – Понимаете, я могу подробно все объяснить, но вряд ли вы что-нибудь поймете. А если скажу – магически, то не поверите, поскольку полностью отрицаете магию. Извините, буду резок, но отрицание – удобная позиция для тех, кто не может понять нечто такое, что неосязаемо и нельзя увидеть. Музыка для глухих от рождения тоже ведь загадка.

– Вы хотите сказать, что Пятиликий наделяет некоторых глухотой к магии?

Мой собеседник неожиданно легко согласился:

– Отлично сказано, господин сарр Клименсе! Хотя я бы назвал это даром ее слышать. Но давайте перейдем к делу.

И я все ему рассказал. Конечно, это была далеко не исповедь. Но мне необходимо было выговориться, чтобы не держать в себе. Он слушал внимательно, ни разу не перебив, время от времени поглядывая на письмо, которое лежало на столе недалеко от лампы, поглощающей все звуки. Закончил я свое повествование опасениями.

– Вот, собственно, и все, господин настоятель.

– Когда вы отправляетесь в Гласант?

Вопрос не имел отношения к моему рассказу, но он был первым после его окончания.

– Пока еще не знаю. Так что же со мной все-таки произошло?

Ответа я ждал с тревогой. Понятно, что ничего хорошего, но насколько?

– Знаете, единственное, что могу сказать сейчас, – вы правильно сделали, придя сюда. Но мне необходимо подумать. Вы сможете прийти завтра с утра?

– Безусловно. И еще, скажите: насколько все серьезно? Может быть, мне стоит поторопиться в Гласант?

В нем есть Дом Милосердия, который олицетворяет собой одну из ипостасей Пятиликого – врачевание. И он подойдет куда больше, нежели тот Дом, в котором я сейчас нахожусь. Как бы там ни было, лечат в нем замечательно, чем бы ни объясняли свой дар.

Настоятель понял меня правильно.

– Если бы это было необходимо, я бы сам на этом настаивал. И главное, успокойтесь – с вами все нормально. Даже если что-то подобное повторится, не стоит винить свою голову, как будто с ней что-то не так. Думаю, завтра утром я точно буду знать, что делать. А пока гуляйте по городу и веселитесь: все-таки канун праздника.

Перед тем как откланяться, я поинтересовался:

– Кстати, что с теми крестьянами, которые пришли в Ландар вместе с нами?

– Они уже на пути домой. И еще, Даниэль, открою маленькую тайну: вам крупно повезло с попутчиком. Не будь его, все могло быть совсем иначе. В худшую сторону, конечно.

Выходя из Дома Истины, я размышлял над тем, почему он не спросил, что с нами произошло необычного по дороге сюда. Помимо тех крестьян, которые ищут волков. Впрочем, зачем ему спрашивать? Наверняка он все уже знает. От паяца Синдея Пронста, который, как выяснилось, паяц не больше, чем сам я или любой из моего окружения.

– Даниэль, какая неожиданная встреча! Вы ей рады?

Я столкнулся с улыбающейся Терезой, едва только миновал сквер, который отделял Дом Истины от городской площади с фонтаном.

– Конечно же! Замечательно выглядите. А ваш наряд так вам к лицу!

Хвала Пятиликому, мне не было нужды изображать искренность, и я просто осыпал ее дежурными комплиментами.

– Давайте прогуляемся, Даниэль. Кстати, что вы делали в Доме Истины?

– Пытался узнать, не обманываете ли вы, когда говорите о том, что я вам нравлюсь.

– После того, что между

Пролог

Что может быть более умиротворяющим, чем наблюдать, как котенок пьет молоко? С белой, без единого пятнышка шерсткой и голубыми-голубыми глазами. Забавный настолько, что, когда глядишь на него, лицо так и растягивается в улыбке. Если разобраться, все не так уж и плохо, поскольку хозяева позволяют себе поить его молоком. Только надолго ли? Помнится мне, в королевстве Данкранк кошатина – обычное блюдо. Мало того – национальное. Так сложилось несколько веков назад после череды неурожаев из-за природных катаклизмов и, как следствие, бунта, когда правительственные войска долго не могли навести порядок. Это в какой же степени нужно было отчаяться от голода, чтобы рука поднялась на таких милых пушистиков?! И не предстоит ли нечто подобное здесь, в Финлаусте? Ведь именно к тому все и идет.

– Господин сарр Клименсе, нам пора выезжать, – вернул меня к действительности голос Курта Стаккера.

– Пора так пора.

Езды до нужного нам урочища около получаса, опаздывать ни в коем случае нельзя. И еще хотелось бы надеяться, что к нашему прибытию туман исчезнет.

– Ничего не забыли?

– Курт, что можно забыть в моей ситуации?

Мне едва не стало смешно. Через тридцать минут предстоит дуэль – и что для нее нужно? Вот эти два пистолета, которые благодаря известному оружейному мастеру получили возможность легко превращаться в карабины, и для этого достаточно пристегнуть приклады. И кинжал на поясе – вот и все мое снаряжение, мне даже шпага на этот раз не понадобится.

– Даниэль, может быть, все-таки позавтракаешь? – Голос Клауса сар Штраузена так и сочился заботой.

И еще в нем чувствовалась некая вина Клауса в том, что вскоре должно произойти. Все-таки выбери он другой путь или реши остаться в Нантунете, ситуации не возникло бы.

Впрочем, сомнительно, ибо Даниэль сарр Клименсе – имя, которое заставляет многих трепетать. Но нередко попадаются и такие, для которых оно звучит как вызов.

– Нет.

Отказ мой был категоричен. И вовсе не по той причине, что при пустом желудке куда больше шансов выжить в случае ранения в живот. Когда в него влетит пуля размером с лесной орех, она разворотит внутренности так, что не поможет и строгий двухнедельный пост. Причина в ином. Ночью мне опять приснилась Кларисса. Живая, улыбающаяся, и потому пробуждение было безнадежно испорчено. Ну и какой тут может быть аппетит?

– В моем погребце обычный набор. Бренди и все, что к нему может понадобиться. – Виктор сар Агрок выглядел воплощением оптимизма. И добавил, безусловно, зря: – Зная, пусть и немного, сарр Клименсе, заранее предполагаю, что он не раз нам понадобится.

Виктор пытался мне внушить, что все закончится благополучно. И потому благодаря его погребцу у всех нас после дуэли появится возможность не откладывая перекусить. И при желании выпить. Без чего точно не обойдется, поскольку, даже будучи секундантом, нервов зачастую тратишь не меньше, чем сам дуэлянт.

Сразу у крыльца меня ждал оседланный Рассвет, которого держал в поводу один из наемников Курта Стаккера, Базант, и я в очередной раз поразился ширине его плеч. Казалось бы, за месяц пути пора и привыкнуть, но все никак не получается. Рассвет покосился на меня, но и не подумал радостно фыркнуть, как это обычно бывает при нашей встрече. Мало того, он не посмотрел на мои руки: что я приготовил ему на этот раз? И угощение – густо посыпанную крупной солью краюху – принял без особых эмоций, а еще по холке у него волной пробежала нервная дрожь. Ну да, это для других я выгляжу воплощением бесстрастности, но его-то не обманешь: внутри у меня все далеко не так. Произойти на дуэли может все что угодно, поскольку так много в нашей жизни зависит от случайностей, порой счастливых, но зачастую и роковых.

Чуть в стороне стояла Сантра, и, зная ее отношение к дуэлям, я опасался нарваться на предосудительный, а то и гневный взгляд. Но нет, вид у нее был грустный, и потому, не колеблясь, я направился к ней. Не так давно, в Нантунете, мы провели чудесную ночь. Что, впрочем, не давало мне никакого права ни обнять ее, ни тем более поцеловать, чтобы не компрометировать. Но перекинуться несколькими фразами, не нарушая приличий, мы ведь можем?

– Доброе утро, Сантра, – поприветствовал я девушку. И тут же солгал: – Смотрю на вас и никак не могу понять, что красивее – только что взошедшее солнышко или вы?

Сантра выглядела так, что с одного взгляда было понятно – она провела не слишком спокойную ночь, а возможно, и вовсе спала урывками. Не ожидал, что так ей дорог.

– Даниэль, постарайтесь быть осторожным! – Она подалась вперед, но тут же себя одернула.

– Постараюсь.

И все-таки не смог перебороть себя, чтобы не погладить девушку по щеке.

Путь наш пролегал мимо деревенского кладбища, которое должно было напомнить мне о бренности бытия, но почему-то никаких эмоций не вызвало.

– Даниэль… – Ехавший рядом со мной на своем Красавчике Клаус давно уже пытался что-то сказать.

Но я молчал, и потому он не говорил ни слова, очевидно полагая, что настраиваюсь на предстоящее. А когда до нужного нам места было уже не так далеко и уже хорошо были видны двое секундантов моего противника Александра сар Штроукка, все-таки не утерпел.

Оба они пробудут здесь все время дуэли, а два моих помощника, Клаус и Виктор, отправятся на противоположный конец оврага, где находится Александр. Чтобы проследить – все должно пройти по канонам Дуэльного кодекса.

– Говори, Клаус, говори. Только, ради самого Пятиликого, ни слова о том, что во всем виноват ты.

С него станется, с его-то мнительностью на каждом шагу. Забавно было наблюдать за тем, как он, уже набрав воздух и даже открыв рот, лихорадочно соображает, что бы ему произнести после моих последних слов.

– Э-э-э… – наконец выдавил из себя сар Штраузен.

– Многообещающее начало! Кстати, пообещай.

– Что именно? – обрадовался он возможности переменить тему.

– В том случае, если со мной произойдет то, чего страшно не хочется, вы не задержитесь здесь ни на день. То есть ни о каком мщении не может быть и речи. Клаус, слово?!

Он поморщился, но кивнул. Пришлось повысить голос:

– Господин сар Штраузен, вы должны дать мне слово чести, что именно так и будет.

На этот раз Клаус сморщился еще больше, но добиться своего мне все-таки удалось.

– Обещаю. – И, наткнувшись на мой требовательный взгляд, выдавил: – Чем бы дуэль ни закончилась, мы уедем следующим утром.

– Ну вот и отлично.

Хотя чего отличного может быть в том случае, если мне придется остаться здесь? Прикрытым сверху от непогоды земляным холмиком или страдая от раны в развороченных внутренностях.

Глава первая

Главный город провинции Финлауст – Нантунет мы покинули неделю назад, предварительно посетив губернатора. Господин сар Могуст клятвенно заверил, что королевские войска уже на подходе, ситуация в Финлаусте и сейчас практически под контролем, ну а дальше и вовсе, как он выразился, придет в норму. Вероятно, его заверения и сподвигли сар Штраузена не задерживаться в Нантунете, а продолжить путь в Клаундстон. Справедливости ради, не напрямую, Версайским трактом, а взяв курс практически строго на юг – вдоль прежних границ королевства Ландаргия с соседним Нимберлангом. Который, в чем нисколько можно было не сомневаться, и приложил все усилия к тому, чтобы в провинции возникли волнения, что вот-вот могло перерасти в бунт.

Наше путешествие было спокойным – все-таки все основные события происходили далеко на западе от этих мест. И вот наконец мы прибыли в небольшое имение под незамысловатым названием Зеленая Пустошь. Зелени здесь хватало с избытком, но пустошью даже не пахло. Если не принимать за нее бескрайние степи, особенно яркие зеленью сейчас, в самом начале лета.

– Красивые виды, – не раз замечал Курт Стаккер.

И он полностью был прав. Виды перед нами так и просились на холст живописца. Тенистые дубравы, заливные луга с их многоцветьем и далеко на горизонте – белоснежные пики Джамангры.

– Будь я художником, обязательно бы запечатлел на холсте многое из увиденного, – утверждал он. – На редкость колоритные места.

Стаккер, несомненно, изменился после того, как я дал обещание похлопотать о присвоении ему дворянства. Не то чтобы разительно, но множество мелочей назойливо лезли в глаза. Например, теперь Курт частенько рассуждал на темы, которые никогда прежде в разговорах с ним не затрагивались. Вот как сейчас.

– И что мешает вам стать художником?

– Смеетесь, господин сарр Клименсе?!

– Отнюдь. Как вы считаете, чем отличаются они от обычных людей?

– Прежде всего умением рисовать. У меня, например, ни в жизнь не получится изобразить того же коня.

– Ну так избегайте их. Займитесь пейзажами, натюрмортами, графикой, наконец. Словом, всем тем, что совершенно не требует изображения живых существ. Думаю, для вас не станет неожиданностью, что даже всемирно известные художники иной раз просят, чтобы на их полотнах изобразил того же коня кто-нибудь из коллег.

– Да ну!

Удивительно, но всего двумя словами можно передать столько эмоций сразу. И недоверие, и удивление, и даже тщательно скрываемое «господин сарр Клименсе, при всем уважении к вам, уши мне не заливайте!».

– Спросите у сар Штраузена, Стаккер. Уж что-что, но лгать он точно не умеет. – Хотя и не мешало бы научиться, коль скоро Клаус решил стать политиком. – Ну а пока пошлите вперед несколько своих богатырей, чтобы они взглянули, что там и как.

С виду в той самой Пустоши как будто бы все спокойно, но поостеречься стоило. Если на нас внезапно навалится несколько сотен крестьян с косами и дубьем, можем и не отбиться. Стаккер не стал ничего говорить, лишь поднял вверх руку и махнул ею по направлению к деревне. Миг – и тройка его наемников запылила впереди нас, пустив коней вскачь.

– Ну так что, Даниэль, нанесем визит владетелю этого чудного местечка?

Вопрос Клауса сар Штраузена прозвучал с некоторой усмешкой, уж не знаю, по какой именно причине. Вероятно, в связи с тем, что усадьба представляла собой настоящий замок и ему самое место в более населенных местах. В довольно запущенном состоянии, должен заметить.

И еще хорошо было понятно, что как убежище он давно перестал быть таковым, перестроенный для удобства жилья. Его и замком-то теперь назвать в полной мере было уже нельзя. Так, довольно безобразное на вид, сложенное из камней серого цвета строение, солнечная сторона которого почти сплошь заросла плющом. Хотя что удивительного? Большинство потрясений, которые случаются в королевстве Ландаргия, происходят именно здесь. Наверняка когда-то замок выглядел совсем иначе и пострадал при любом из них.

– Точно ведь не знаешь, кто в нем проживает? – без особой надежды на успех поинтересовался я.

Вообще-то сар Штраузен – настоящий кладезь знаний о всех более или менее знатных семействах королевства. Спроси его о ком-нибудь конкретно и получишь получасовую лекцию, из которой тебе станет известно, благодаря чему далекий предок получил дворянство, как выглядит его герб, с кем он находится в близком и дальнем родстве. Но слишком далеко расположены здешние места от столицы, так что ответа можно и не получить. Спросил и, к своему удивлению, услышал:

– Конечно же да – сар Штроукки. И, между прочим, вполне может быть, что вы имеете родственные связи, пусть и очень-очень дальние. Во всяком случае, в летописях Карлгтона оба ваших семейства упоминаются в ряду одних и тех же событий, на основании чего и можно сделать такое предположение.

– Клаус, тебе солнцем голову не напекло?

– Как будто бы нет, – серьезно ответил он. – А к чему интересуешься?

– Ты свою фразу со стороны смог бы понять?

– И что в ней было необычного?

– Вот это. – И я по памяти процитировал: – «Оба они упоминаются в ряду событий, на основании чего и можно сделать такое предположение». Звучит довольно нелепо и не говорит совсем ни о чем.

Следующая его фраза озадачила меня еще больше.

– Я что, действительно так сказал?!

– Слово в слово, Клаус!

На всякий случай я посмотрел на него, чтобы встретить самый обычный его взгляд. Все те же голубые глаза, белокурые волосы, тонкий, с горбинкой нос. Даже шрам на левой щеке от пули, полученный сар Штраузеном на первой и, весьма на то надеюсь, последней в его жизни дуэли, выглядел таким же, как и всегда, – тонкой синеватой полоской, как будто Клаусу пришло в голову сделать незамысловатую татуировку. Так куда же делась обычная для него отточенность формулировок? Клаус, кстати, шрамом очень гордится, хотя и тщательно скрывает. Весьма неудачно, поскольку помимо меня сей факт заметили и Виктор, и Курт Стаккер, и, сильно подозреваю, много кто еще.

– В таком случае, возможно, и напекло, – пожав плечами, легко согласился он. – Но, возвращаясь к теме нашего разговора, лет четыреста назад, когда твой род был на первых ролях в Ландаргии и совсем уж непонятно по какой причине не занимал королевский трон, случилась война. Справедливости ради, тогда они бывали куда чаще. Так вот, твой далекий предок проявил в ней немалый героизм, что и осталось в летописях Карлгтона.

– Перерубил всех врагов мечом в одиночку? Для любого представителя моего рода – обычное дело! – Особенно учитывая, что я являюсь единственным его представителем. – Разумеется, за исключением самого меня.

Логики в моих словах было ноль, но ноль намеренно.

Клаус поморщился.

– Нет. Твой предок командовал войском, которое и разгромило армию Нимберланга. Даниэль, ну и что в том смешного?!

Ничего, согласен. Но откровенно не понимаю – как можно проявить небывалый героизм, командуя с высокого холма глубоко в тылу? Разве что, отдавая приказы, сверхмужественно размахивать жезлом. Ну да ладно, оставим на совести летописцев.

– Предок сар Штроукков повел в бой отряд в тот самый критический момент, когда в ходе битвы мог произойти перелом. Как пишут в книгах – когда перевешивала то одна, то другая чаша весов. Они все там полегли, в том числе и сар Штроукк. Но дело свое сделали, и победа осталась за Ландаргией.

И все-таки небывалый героизм проявил именно мой предок. Забавно. Но, как бы там ни было, далекий потомок несомненно героя и вызвал меня на так называемую «дуэль в кустах».

У входа в то, что когда-то было замком, нас встретила госпожа Мадлен сар Штроукк, в подчеркнуто траурном наряде по своему, как выяснилось чуть позже, не так давно усопшему супругу. В компании сына Александра, который смотрел на всех нас на редкость вызывающе. А когда мы представились, вся его агрессия оказалась направлена только на меня. То, что мое имя известно и в редкостном захолустье, новостью для меня не стало, поскольку в газетах оно мелькает достаточно часто. По большей части в разделах, посвященных скандальной хронике. Если разобраться – что есть любая дуэль, как не логическое завершение предшествующего ей скандала? Но поведение Александра было совершенно непонятно. Наверняка мы никогда прежде не встречались, и потому между нами не может быть ничего, что спровоцировало бы его на непонятное поведение. В самом-то деле, не виной же тому гибель его много раз «пра» дедушки?

Внутри жилище Штроукков выглядело таким же ветшающим, как и снаружи. Нет, бедностью изо всех углов не сквозило, но чувствовался явный недостаток средств. Впечатление могло бы произвести множество полотен – все как одно вышедшие из-под кисти известных мастеров живописи прошлого. Но не производили. Наверное, по той причине, что выглядели они заплатками из дорогой ткани на изрядно и во многих местах прохудившейся одежде. Потертая обивка на мебели, которую давно бы не мешало перекрыть, а еще лучше ее заменить полностью. Даже свечи на люстре в обеденной зале горели, казалось, тускло, хотя их там хватало. На прежний достаток указывали столовые приборы и посуда, которыми не побрезговали бы и в самых богатых столичных домах.

«Если дела у сар Штроукков пойдут так и дальше, им только и останется, что устроить аукцион, – размышлял я, ковыряясь массивной, ажурной работы серебряной вилкой в блюде перед собой. – На какое-то время дела они поправят, но содержание дома и тот образ жизни, который привыкли поддерживать, съест все вырученное в течение нескольких лет».

Так уж всегда получалось, что вести светскую беседу в подобных случаях брал себе в обязанность Клаус сар Штраузен. На этот раз помогать ему взялась Сантра, но даже вдвоем им не удалось разогнать едва ли не гнетущую атмосферу ужина. И виной тому был Александр, поведение которого оставалось непонятным. Мать то и дело бросала на него полные упрека взгляды, но он как будто бы их не замечал, продолжая взирать на меня с ничем не прикрытым вызовом, и еще все время молчал. Госпожа сар Штроукк пыталась заполнять то и дело возникающие, несмотря на старания Клауса и Сантры, паузы, стараясь за двоих.

– Даже не знаю, как нам следует поступить, если волнения докатятся и сюда, – делилась опасениями хозяйка. – Наверное, самым разумным было бы на какое-то время отправиться в Брумен, чтобы все переждать. Но что тогда будет с домом? Его же непременно разграбят!

– Как мне кажется, вам не стоит волноваться, – убеждал ее Клаус. – Насколько мне известно, в нескольких днях пути на востоке находятся королевские войска. Уж они-то не дадут продвинуться мятежникам так далеко!

– Ну а если все-таки начнется война с Нимберлангом?

Надо же, слухи о ней дошли и сюда. Хотя чему удивляться: во времена, когда мой предок проявлял небывалый героизм, граница с Нимберлангом и проходила примерно в этих местах. Теперь Клаус на какое-то время с ответом замешкался: разговоры о том, что войны не избежать, ходят упорные. И кто сможет поручиться, что она уже не началась, а мы всего-то находимся в неведении?

– Думаю, что враг тогда получит достойный отпор! – наконец-то нашелся сар Штраузен.

– А если нет?

– Если нет, мы успеем отсюда убраться, мама, – едва ли не впервые за все время ужина вступил в разговор ее сын Александр. – Кстати, господин сарр Клименсе, а что это вы ни к чему почти не притронулись? Вам мне нравится наша кухня?

Мать посмотрела на него с явным неодобрением – слишком уж резким был его тон.

– Отнюдь. На мой взгляд, приготовлено великолепно, и выбор блюд радует, – совершенно искренне ответил я.

– В таком случае вы считаете ниже своего достоинства отужинать в нашем обществе и превозмогаете себя из вежливости?

Александр явно нарывался на скандал. Не будь здесь его матери, у меня замечательно получилось бы поставить его на место, но ее присутствие сковывало: каково ей будет услышать о единственном сыне не слишком приятные вещи?

– Александр! – обратилась к нему госпожа сар Штроукк. – Ты ведешь себя непозволительно. – И словно попыталась оправдать грубость сына: – Знаете, какой он у меня книгочей! У нас огромная библиотека, и я не уверена, что Александр не прочитал каждую из книг. Даже те, которые написаны много столетий назад, а вы ведь знаете, насколько с той поры изменился язык!

Тот на слова матери не обратил ни малейшего внимания.

– Извините, сарр Клименсе. Откровенно говоря, я сказал глупость. – И все бы ничего, если бы не его тон – откровенно издевательский. – К тому же совсем не хочется, чтобы мне размозжили голову дубинами в темном переулке. В нашем случае, вполне может быть, в моей собственной спальне.

Прямой намек на то, что в Брумене накануне дуэли с моим противником именно так и поступили. Из его слов вытекало – с ведома сарр Клименсе или даже после его указания.

– Тогда ложитесь где-нибудь на сеновале, глядишь, рок вас и минует.

Мне совершенно не хотелось смерти этого мальчишки, что на дуэлях происходит сплошь и рядом. К тому же было безумно жаль его мать, которая, слушая сына, словно окаменела, отлично себе представляя, чего именно он добивается. И потому, пока оставалась еще возможность фехтовать фразами, я так и делал.

– Господа, я вас оставляю, – явно не желая больше слышать хамство своего сына, сказала хозяйка дома. – Александр, веди себя благоразумно. Наши гости попросили у нас приюта. Уже назавтра им предстоит дальнейший путь. Неизвестно, что с ними может случиться по дороге в Клаундстон в это неспокойное время, и больше всего они сейчас желают спокойно отдохнуть. Не ссорьтесь, господа, умоляю вас!

Госпожа сар Штроукк ушла, ее сын как будто бы успокоился. Увы, как выяснилось, ненадолго. Когда я собирался откланяться, он заговорил снова:

– Так, значит, вы отказываетесь?

– От чего именно?

– От моего вызова.

– А вы мне его посылали? Всегда прежде они выглядели иначе.

Прояви он чуть больше радушия, я обязательно упросил бы его устроить мне экскурсию. Чтобы полюбоваться картинами, услышать рассказ о каждой из них. Заглянуть в библиотеку, где, нисколько не сомневаюсь, найдется что-нибудь стоящее. Фолианты по фехтованию, например. А самое главное – имеющее отношение к моим предкам, о которых так мало знаю. Гонения на мой род, в результате чего я и остался единственным его представителем, коснулись и письменных источников. Их уничтожали повсюду, куда только могли добраться, и даже в тех случаях, когда имя сарр Клименсе упоминалось лишь косвенно. Маловероятно, но вдруг найдется переписка между моим предком и предком Александра. Госпожа сар Штроукк права: язык за несколько веков значительно изменился, но мне не составило бы труда ее прочесть. Очень хотелось узнать, как он мыслил и насколько я от него отличаюсь. Те же ли у него идеалы, принципы. Александр же вел себя как ребенок, который обрадовался подвернувшейся возможности испытать новую забаву. Но дуэль – такая штука, которая грозит обоим ее участникам смертью, и что в том забавного? Во всяком случае, я ничего не нахожу. Пришлось выразительно посмотреть на Клауса, и тот понял с полунамека.

– Понимаете, господин сар Штроукк, – мягко, на мой взгляд даже чересчур, начал он. – Да, перед вами тот самый сарр Клименсе, лучший фехтовальщик Ландаргии. Человек с безукоризненной репутацией, в чьей чести не сомневается никто. Более того, примерно треть его дуэлей состоялась на пистолетах. И, как видите, он сидит перед вами живой и здоровый. Теперь я обращусь к вам с вопросом: к чему вы себя так ведете, явно провоцируя? Сарр Клименсе вас оскорбил? Вы знаете о нем нечто такое, что могло дать вам повод? Нет? Мы вполне бы могли миновать ваш дом стороной, и вам не улыбнулась бы удача с ним познакомиться. Так давайте же поговорим о чем-нибудь другом. Кстати, играете в шахматы?

Клаус сар Штраузен – лучший из тех, кто умеет двигать фигуры по клеткам. Во всяком случае, достойного противника ему еще не находилось. И сейчас он похож на меня, каким я был несколько лет назад, – ищет возможность встретиться за шахматной доской с кем угодно, чтобы в очередной раз убедиться: равных ему нет.

– При чем здесь шахматы? Мне что, влепить ему пощечину, чтобы его наконец проняло?

Александр говорил обо мне в третьем лице в моем присутствии, что в приличном обществе уже считается оскорблением, но я терпел. Клаус тяжело вздохнул.

– Пощечину без всякого повода? Только потому, что вам захотелось? – заговорил присутствующий за столом и все время молчавший Виктор сар Агрок. – Знаете, Александр, не так давно я обрадовался тому, что в родном городе Брумене объявился тот самый Даниэль сарр Клименсе. И тем больше, когда вдруг получилось так, что стал одним из его секундантов. А затем мне и вовсе неслыханно повезло – отправился в компании вместе с ним в Клаундстон. Все это я говорю к тому, что абсолютно не понимаю вашей логики – зачем вы намеренно нарываетесь на неприятности? Что вас толкает? Вы ищете смерти? Даже если за вами будет выбор оружия, в любом случае сарр Клименсе расправится с вами, как со щенком. Потрудитесь объяснить.

Если бы речь Виктора была обращена ко мне, она обязательно стала бы поводом. Наверняка Виктор того и добивался, и я неодобрительно на него посмотрел. И еще он сделал только хуже, поскольку следующими словами Александра были:

– Господин сар Агрок, вас следует понимать – вы пытаетесь оскорбить меня, вместо того чтобы ненадолго одолжить часть личной храбрости человеку, которого так горячо расхваливаете?

– Все, хватит, – поднимаясь из-за стола, решительно заявил я. – Вы своего добились.

Когда в лицо называют трусом, а ты молча это проглатываешь, тебя не поймет никто.

– Господа, обговорите условия. – И не сдержался: – Сар Штроукк, если остановитесь на вилах, не забудьте их хорошенько отмыть от навоза.

Последние дни я страстно мечтал о мягкой постели со свежим бельем. Теперь мне придется провести ночь на набитом соломой тюфяке в лагере наемников Стаккера, ибо оставаться под одной крышей с этим недоумком было выше моих сил.

По дороге к коновязи меня остановила госпожа сар Штроукк, появившаяся из темноты так неожиданно, что заставила вздрогнуть. Которая конечно же все уже знала.

– Господин сарр Клименсе, умоляю вас, не убивайте его! – Голос ее был полон отчаяния. – Александр – хороший мальчик, даже не представляю, что на него нашло!

Этому мальчику больше двадцати, и наверняка он успел испортить в окрестностях немало крестьянских девиц. В перерывах между чтением книг. Не нужно его убивать, говорите? Если выбор будет между тем, чтобы сохранить себе жизнь, и тем, чтобы вы за одну ночь не поседели от горя, будьте уверены – рука у меня не дрогнет!

Глава вторая

Место, выбранное для так называемой «дуэли в кустах», представляло собой нечто вроде оврага. Скорее низины, куда весеннее половодье приносит немало влаги с окрестных полей, ее дно и теперь местами заболочено. Имелся здесь и весело журчащий ручей, русло которого было на редкость извилистым. В низине хватало всего – и открытых участков, где редкие кустики едва достигали колена, и настоящих зарослей, куда можно спрятать целый отряд.

Накануне полдня посвятил тому, чтобы ознакомиться с местностью. Иначе получалось, что мой противник оказался бы в более выигрышной ситуации: несомненно, бывать здесь ему приходилось неоднократно. Хотя и сейчас главную роль могло сыграть не мастерство любого из нас как стрелка или даже умение красться, а его величество случай. С другой стороны, когда и где все было иначе?

Такой тип дуэлей отличается от всех других тем, что оружие не оговаривается, и потому можно захватить с собой все что угодно. Обвешаться ружьями, сунуть за пояс с полдюжины пистолетов, взять в каждую руку по сабле или даже приволочь за собой картечницу. Ту самую, на колесах, которая имеет множество стволов, и они стреляют по очереди, достигая при этом высочайшей плотности огня.

Подумав немного, я здраво решил, что пары пистолетов мне будет достаточно. С приставным прикладом, что превратило его в неплохой кавалерийский карабин. И другого, так называемого дорожного, где спусковой крючок складывается для удобства ношения, а скоба отсутствует вовсе. И еще нож, взятый на время у одного из наемников Курта Стаккера – широкоплечего Базанта, уж не знаю зачем. Он приглянулся своей основательностью и больше всего походил на сильно укороченный палаш, на нем даже гарда имелась. Хотя глупо было бы предположить, что нож мне понадобится. Добить при желании раненого противника? Существует множество способов покончить с ним и голыми руками.

Я шел осторожно, стараясь издавать как можно меньше шума, внимательно вслушиваясь в звуки вокруг, помимо того – избегая показываться на открытых участках, и потому путь мой был так же извилист, как русло ручья. Я размышлял о том, что ведь вполне может случиться так, что мы возникнем друг перед другом внезапно. Выстрелим, промахнемся, роняя на землю разряженное и лихорадочно выхватывая из-за пояса или срывая с плеча другое оружие, выстрелим опять и промахнемся снова. Что будет потом? Я ухвачусь за нож, а мой противник, например, за саблю? Или он разорвет дистанцию, чтобы оружие перезарядить? Не такое уж и скорое дело! И еще его будет мучить мысль – вдруг противник умудрился справиться быстрее, набрался мужества и ринулся вперед, на поиски? Откуда ему знать, что шансов у меня было два и я их уже использовал? Самому мне только и останется, что лихорадочно разыскивать его с ножом в руке. И найти в тот самый миг, когда он успел свой пистолет или ружье перезарядить. Если только у него их не три-четыре. И что тогда? Успеть выкрикнуть нечто уничижительное, чтобы и перед лицом смерти показать свое мужество, сохраняя реноме? Ну и где тут не будет смешно?

День выдался по-настоящему солнечным, и на небе не было ни единого, пусть даже самого завалящего облачка. Само светило располагалось на небосводе так, что его лучи не могли слепить никого из нас. И еще было безветренно, что важно. Когда очередной порыв вначале шевелит листвой за твоей спиной, заставляя отвлечься, пусть и на доли секунды, они могут стать ценой жизни. Словом, мы были в равных условиях.

Я углублялся в низину все дальше и дальше и наверняка одолел ее середину. По логике вещей мы давно уже должны были встретиться. Если, конечно, он не устроил засаду где-нибудь в самом ее начале. Затем мне пришла мысль – лощина достаточно широка, и вполне может случиться так, что мы разошлись, не заметив друг друга. И что дальше? Бродить здесь до вечера, если подобное будет случаться раз за разом? Немудрено, что во мне начала бушевать злость. Почему бы Александру не выбрать огромный густой лес, где неделю, месяц можно искать друг друга безрезультатно? Сейчас я готов был его убить и без того отличного повода, который он сам и дал, бросив в лицо обвинение в трусости.

Если сар Штроукк не уверен в своем искусстве фехтовальщика, почему бы ему не выбрать дуэль на пистолетах, что значительно уравнивает наши шансы? Нет же, броди здесь подобно последнему болвану, пытаясь раздвоить зрение, чтобы не наступить на сухую ветку и в то же время вовремя увидеть движение спереди. И когда гнев переполнил меня настолько, что глаза непременно налились кровью, я его и увидел. Замер как вкопанный, тряхнул головой и даже на миг прикрыл глаза.

Нет, определенно, без всякого сомнения, это был он – Александр сар Штроукк, пусть я и видел его со спины. Характерная посадка головы, уши своеобразной формы, светлые волосы, а на пальце руки, которой он прихлопнул комара на шее, отчетливо был виден перстень с крупным синим камнем. Перстень, который мне хорошо удалось рассмотреть, когда он за ужином держал в руке бокал.

Признаться, у меня перехватило дыхание, настолько не ожидал его увидеть в таком положении. И еще по той причине, что он вполне мог быть здесь не один и в тот самый миг, когда я его рассматриваю, невидимый мне стрелок уже нажимает на спуск. Затем Александру достаточно забрать у своего помощника оружие и вернуться к секундантам. Продемонстрировать его, все еще остро пахнущее порохом, и примерно объяснить, где искать мое тело… Ну вряд ли сар Штроукк просто остановился передохнуть, обнаружив подходящий для этого камень! К тому же сев спиной к той стороне, откуда я должен был появиться.

Александр не шевелился, застыл, как камень под ним, и я – слишком нелогичной была ситуация. Спустя какое-то время я навел на его спину ствол превращенного в карабин седельного пистолета. Убрал, снова навел, чтобы окончательно опустить. После чего решительно шагнул вперед из скрывающих меня зарослей, здраво рассудив, что, если мой противник, услышав за спиной шум, схватится за оружие, у меня будет достаточно времени, чтобы выстрелить первым. Но нет, несмотря на то что я намеренно производил по дороге к нему как можно больше шума и даже кашлянул, Александр сар Штроукк продолжал сидеть безучастно.

– Не помешаю? – поинтересовался я, усаживаясь на камень рядом с ним.

Далеко не самый умный вопрос в ситуации, в которой оба мы оказались, но ничего другого в голову не пришло. Он коротко взглянул на меня, но промолчал, продолжая сидеть все так же – обхватив руками ствол ружья, приклад которого был уперт в землю. Вернее, два ствола, поскольку оно было двуствольным. Другого оружия у Александра не было, и мне стало немного неловко за свой арсенал.

– Что-то случилось?

Произойти могло все что угодно. Вплоть до того, что Александр серьезно болен и его не вовремя скрутил очередной приступ уж не знаю чего именно. Головокружения, боли в сердце, желудке, что-то еще, хотя с виду он производит впечатление абсолютно здорового человека.

– Случилось? – переспросил он. – Нет, как будто бы все нормально.

– Тогда почему же?..

«Почему я застал тебя сидящим здесь? Ведь именно ты послал мне вызов. Глупый, бессмысленный и совершенно ничем не обоснованный. Который у меня при всем желании не вышло бы проигнорировать – все мы рабы своего положения».

– Просто подумал: зачем все это? Какой в этом смысл?

– В чем именно?

– Ну, убью я вас или же вы меня – что изменится? Ради чего все произойдет?

– И вы решили покончить с жизнью фактически самоубийством?

– Зная о вас, никогда бы не усомнился, что вы не станете стрелять в спину.

Приятно слышать, но только я один знаю, сколько сил мне потребовалось, чтобы сдержаться.

– Зря вы на это рассчитывали, все-таки на кону был не карточный долг в пригоршню золота. И тогда бы вы причинили вашей матушке горе.

– Она нашла бы себе утешение во внуках, – пожал плечами сар Штроукк. – Их у нее хватает: все три моих старших сестры замужем.

– И все-таки, Александр…

– Знаете, сарр Клименсе, – перебил он, – меня часто мучает вопрос: для какой-то ведь цели все мы рождаемся? Ну не просто же для того, чтобы пить, есть, испражняться, заниматься любовью с кем придется. Затем остепениться, найти себе подходящую пару и оставить после себя потомство. Наверное, есть же и какие-то высшие цели? Ну не может же быть все так просто? Ладно животные, но мы-то разумны!

– Это вопрос, на который у меня никак не получается найти ответ. Возможно, он найдется когда-нибудь потом. Но если бы я сейчас выстрелил вам в спину, у вас точно бы не получилось.

– А может, так было бы даже лучше?

Я внимательно на него посмотрел. Нет, Александр говорил совершенно искренне.

– Что лучше? Погибнуть в самом начале пути, даже не сделав попытку найти ответы?

– Зато не нужно мучить себя вопросами. – Он улыбнулся и тут же напрягся. – Надеюсь, вы не подумали, что я трус?! Который задумался над последствиями и, зная ваше благородство, обставил все именно таким образом?

– Если вы и трус, то куда в меньшей степени, чем я. Признаюсь, у меня ни за что не хватило бы мужества сделать так, как сделали вы. Кстати, есть у меня к вам несколько вопросов.

– Да сколько угодно, сарр Клименсе!

– Вы давно были в Клаундстоне?

– Ни разу не приходилось. Так что, вероятно, ничем помочь не смогу.

– Это с какой стороны посмотреть. Что вы думаете относительно того, чтобы прокатиться туда в моей компании? Уверяю вас, скучать нам вряд ли придется.

Я ожидал любой реакции – и все-таки не такой. Александр порывисто вскочил на ноги.

– Сарр Клименсе, вы серьезно?!

– Более чем. Ну так что?

– Сочту за честь! Буду очень рад. Весьма признателен. Или что я должен сказать в таком случае?

– Просто согласиться. Или отказаться. Выбор за вами.

В замок мы возвращались вместе, разговаривая о многих вещах. В чем-то соглашались друг с другом, в чем-то не совсем, а кое в чем придерживались противоположных точек зрения. Конечно же пробелов в образовании молодого сар Штроукка было предостаточно, и все-таки оно внушало уважение. По той простой причине, что знания, которыми он обладал, были получены им самостоятельно. Согласен, его образованием занимались, но область его интересов простиралась далеко за рамки, которыми были ограничены его домашние учителя. И еще я думал о том, как много у нас в Ландаргии людей, подобных Александру. У них есть все – ум, знания, энергия, но нет возможности их применить. И потому тратят они себя на всякую ерунду. Затем и вовсе успокаиваются, чтобы стать в своих поместьях мелкими тиранами от безысходности. Смиряются с тем, что жизнь проходит или уже прошла, а они так ничего и не успели сделать. Сделать действительно достойное. Такое, на что и в самом деле не жалко положить жизнь.

Сами того не подозревая, мы с Александром устроили немалый переполох. Секунданты обеих сторон не смогли предположить, чем все закончится, и терпеливо ждали нас там, где им положено было находиться. Мы же выбрали путь к усадьбе напрямик, и получилось так, что умудрились не попасться никому из них на глаза. Когда терпение кончилось, они старательно обыскали овраг, пытаясь найти хоть что-то: тела, пятна крови, что-то еще, ведь отсутствие ружейной пальбы не говорило ни о чем – дело вполне могло закончиться и схваткой на ножах.

– Заставили вы всех нас поволноваться, сарр Клименсе! – заявил Курт Стаккер, к помощи которого обратились после того, как никому из секундантов не удалось ничего найти.

Тот поднял по тревоге всю полусотню наемников, чтобы старательно прочесать овраг. Конечно же снова безрезультатно. Мы с Александром провели все это время в библиотеке, которая действительно внушала уважение. И выглянули из нее только тогда, когда услышали хор тревожных голосов в холле первого этажа, среди которых выделялся голос его матери: она и сама находилась в неведении.

– Даниэль, ну нельзя же быть настолько безответственным! – выговаривал мне Клаус, когда мы остались наедине. – Ты хотя бы частично можешь себе представить, что мне пришлось пережить?

– Откуда бы? – не без иронии поинтересовался я, вспоминая его собственную дуэль, благо та длилась считаные минуты. Затем попросил его: – Сар Штраузен, не шевелись.

– Это еще зачем? – Он действительно замер.

– Хочу пересчитать седые волосы, которые у тебя появились.

И услышал в ответ довольно злое фырканье.

Ну а что мне еще оставалось, как не обратить все в шутку, ведь слов для оправданий не нашлось.

– Даниэль!

– Любой опыт хорош, если сделать из него правильные выводы. Или вот еще. То, что мне удалось прочесть в одной из книг, которых у Александра действительно множество. «Понять – это привыкнуть и научиться пользоваться». Ну замечательно же сказано, согласись!

– Не уводи разговор в сторону.

– Даже не думаю. И вообще, давай присоединимся к обществу. Ты мне все высказал, я – клянусь! – полностью проникся, так что на этой ноте и закончим, договорились? – И не смог удержаться: – Как ты думаешь, твой отец будет рад, если через энное время узнает о том, что у него на краю Ландаргии появился внук? Или внучка?

– Как?!

– Как я узнал? Иногда из моей спальни по утрам тоже выходят дамы, и я отлично помню выражение их лиц… Ну неоткуда ей было больше выходить, иначе как из дверей твоей спальни. Кстати, кем она приходится Александру?

– Кузиной, – буркнул Клаус, явно обескураженный тем, что его маленький секрет для меня таковым не является.

– Пойдемте, господин сар Штраузен, нас уже ждут.

– Кто?

– Хозяева дома за накрытым столом. И наверняка сейчас за ним все будет куда веселее.

Ожидания мои не оправдались, пусть даже атмосфера за ужином была не в пример той, что в предыдущий вечер. Все испортило неожиданное известие Корнелиуса Стойкого о том, что ему придется вернуться в Нантунет. И Пятиликий бы с ним самим, пусть даже как человек он был мне весьма симпатичен, к тому же замечательный лекарь, который не раз пригодится в пути. Но вместе с Корнелиусом нашу компанию покидала его ученица – Сантра. Женщина, которую связывала со мной одна-единственная проведенная вместе ночь. Нет, я не строил относительно нее далеко идущих планов, и все-таки расставаться с ней, по-настоящему пылкой и страстной, к тому же обладающей великолепной фигурой, было безумно жаль. Даже несмотря на произошедшее между нами накануне объяснение.

– Даниэль, – мягко сказала она в ответ на мою настойчивость, – то, что между нами произошло, повторить невозможно.

– Вы больше не поддадитесь однажды возникшей слабости?

– Никакой слабости и не было, только трезвый расчет.

– Вот даже как?

– Уж поверьте! Во-первых, мне хотелось узнать – так ли слухи соответствуют действительности? Скажу сразу, вы не разочаровали.

– И во-вторых?

– Ну и в-главных. Готовы выслушать мой цинизм?

– Цинизм в женщинах мне нравится куда больше, чем их необоснованная восторженность, что случается намного чаще.

– Тогда слушайте. Вы относитесь к тому типу мужчин, для которых связь с женщиной, пусть даже мимолетная, значит много. Они начинают относиться к ним с некоторой ответственностью, что ли. И в какой-то мере чувствуют себя обязанными. Ничего плохого или порочащего мужчину нет, уж поверьте. Так вот, возможно, когда-нибудь мне удастся на этом сыграть. Возможно, и не понадобится, но в любом случае я ни о чем не жалею.