Треск Цепей I: Отражение бесплатное чтение
Том шестой
Эхо далёких событий
Стрела вылетела из ночной тьмы беззвучно, ударила точно в лоб ковыляющему по щиколотку в грязи человеку и опрокинула его наземь. Тупой наконечник подобных стрел был создан специально для таких случаев. Чтобы оглушить, сбить с ног, но не убить.
Путник выглядел богато. Меч на поясе, украшенный серебром, золотые перстни и одежда из дорогой ткани. Что он делает ночью посреди тракта без охраны и даже лошади… оставалось загадкой.
Мар, зверолюд из дома Мягкой Лапы, остался сидеть на ветке. Достал новую стрелу и тихонько свистнул. Его единокровные братья двумя тенями скользнули из леса к оглушённому человеку, чтобы связать того, обобрать, а затем допросить. Ибо внешний вид упавшего в грязь путника кричал о том, что за него можно получить богатый выкуп.
Тонкий, едва ощутимый запах гнили коснулся чувствительного носа Мара в тот момент, когда его братья были уже в шаге от добычи. Они тоже почуяли запах, но не придали ему значения. Гнойная рана? Болезнь? Какая разница, ведь зверолюду невозможно заразиться от человека…
Это стало их первой и последней смертельной ошибкой. Неподвижно лежащий в грязи путник рванул к себе склонившегося над ним зверолюда и вцепился зубами ему в лицо. В воздухе повис пронзительный крик боли.
Удары изогнутого ножа шесть раз пробили себе путь к телу незнакомца через его богатые одежды. Но тот даже не вздрогнул, лишь сжал хватку ещё сильнее, ломая кости попавшей в его руки добычи.
Второй разбойник впал в ступор, когда кости его брата с хрустом сломались, а в его морду плеснуло кровью. Он несколько секунд стоял неподвижно, наблюдая, как с земли неуклюже поднимается человек, способный голыми руками сломать хребет зверолюду из его помёта.
Ошеломлённого бандита попытался спасти Мар. С глухим звуком стрела прибила руку незнакомца к его же груди. Вторая ударила в щеку навылет, выбила зубы и разорвала плоть.
Но даже такие раны не остановили путника.
Зашипев, разбойник пришёл в себя и, вместо бегства, крутанул в кисти ухватистый боевой топор. Нанёс им быстрый, тяжёлый удар, разрубивший рёбра и проникший до самого позвоночника врага. После такого, не мог выжить никто.
Никто, кроме существа, с которым столкнулись бандиты.
Чудовище свободной рукой схватило зверолюда, и под кронами деревьев зазвенел ещё один крик. Хватка твари оказалась убийственной, под её пальцами лопалась кожа и плоть, ломались кости. Кроме того, каждое прикосновение этого существа вытягивало из своей жертвы силы, заставляя её слабеть и всё глубже проваливаться в омут обморока.
Мар прикладывал для спасения брата все силы. Он спрыгнул с дерева и медленно шёл вперёд, на каждом шаге посылая во врага очередную стрелу. Восемь раз легонько хлопнула тетива, восемь новеньких стрел торчало из спины человека, а тот их даже не замечал.
С треском, с каким обычно рвётся мокрая ткань, в сторону была отброшена оторванная лапа второго бандита, а его окровавленный труп с искусанной мордой и разорванным кошачьим ухом упал под ноги «человека».
Для Мара всё произошедшее стало кошмаром, навсегда запечатлённым в памяти. Шерсть на его загривке встала дыбом, хвост резко дёргался из стороны в сторону, а уши оказались плотно прижаты к голове.
Зверолюд и раньше слышал страшные сказки о живых мертвецах, но ни знал никого, кто хоть раз встречался с чем-то подобным. А то, что повернулось к нему и уставилось тупым взглядом голодных «рыбьих» глаз, не чем иным, как ожившим трупом, быть не могло. Утыканный стрелами, с торчащим из груди топором мертвец медленно и будто нехотя заковылял к Мару, беззвучно разевая окровавленную пасть.
Мар не мог сбежать. Только не после гибели двоих братьев из своего помёта.
Он отскочил от мертвеца раз, второй, третий. Тот был сильным, способным на короткие рывки, но медлительным и неуклюжим. Так и не смог освободить приколоченную стрелой к телу конечность. Махал одной рукой и тянул скрюченные пальцы, пытаясь схватить, постоянно щёлкая пастью и разбрызгивая вокруг гнилую, вонючую кровь. А ещё он был туп словно полено. Не пользовался клинком, не пытался подловить, просто бездумно пёр вперёд, снедаемый ненавистью.
Зверолюд уже знал, что попасть в хватку этих пальцев – это всё равно, что обмазаться специями и засунуть голову в берлогу к медведю. Он наматывал круги вокруг мертвеца, водил его за собой, внимательно изучая, и слушал ночь.
Спустя почти сотню ударов сердца, убрав лук в чехол и взяв в руки катары, Мар бросился в первую, пробную атаку. Стальные когти ударили в вытянутую руку, изрубили скрученные пальцы, изувечили кисть мертвеца. Зверолюд проскользнул мимо, ударил второй лапой в лицо монстра, снося начисто его нижнюю челюсть и заставляя язык болтаться вдоль горла короткой мясной лентой.
С треском сломалась стрела, удерживающая вторую руку мертвеца. Но зверолюд уже вышел из опасной зоны, разорвал дистанцию, спасая собственную жизнь.
Затем последовала новая атака и ещё одна, и ещё. Через минуту руки умертвия были изрублены и больше не поднимались, голова завалилась на бок, одна из ног постоянно подводила его и заставляла падать на колено. Но даже в таком жалком состоянии этот кусок мяса продолжал преследовать Мара. А его отрубленные пальцы шевелились в грязи, даже не думая успокаиваться.
Мар не желал отступать, несмотря на то, что грудь его ритмично вздымалась, а бока под одеждой были покрыты липким потом. Но судьба распорядилась иначе. Чувствительные звериные уши уловили посторонние звуки, Мар отскочил, развернулся и увидел, как один за другим поднимаются его братья. А за их спинами, до самого поворота тракта, сокрытого деревьями, виднелись разрозненные шатающиеся фигуры людей.
Увиденное заставило зверолюда зашипеть, а затем броситься прочь, в лес.
На ходу убирая оружие и расстёгивая застёжки на ремнях одежды, Мар упал на четыре лапы и углубился в чащу. Ему нужно было предупредить дом Мягкой Лапы до того, как у его порога встанут мертвецы. Это было важнее мести за братьев…
***
Три года спустя
Обломки моста…
Мутная река…
Грязь…
Здесь было спокойно. Из шума лишь журчание неспокойной реки и скрип уродливых, кривых деревьев. Берег землистый, размытый до состояния вязкой жижи и крутой. Наступи на такой, и высока вероятность, что улетишь в не менее грязную реку.
Над всем этим «великолепием» простёрся кусок выложенного из грубых камней моста. Остальное давно кануло в воду, но зубастый, обломанный по краю сегмент всё ещё торчал над рекой, отбрасывая тень на её мутные воды.
– Кр-р-р-ак!!!
Относительная тишина этого места была разрушена в мгновение ока. Сначала затрещал сам воздух, разбрасывая просачивающиеся лучи света и электрические искры. Реальность вспучивалась мыльным пузырём. Камень становился похож на жидкий, кипящий пластилин, иззубренный край моста начал плавиться и утекать в реку.
Если бы то, что произошло следом, видели имперские священники, они бы без сомнения подумали, что им явился святой. Ведь кем ещё может быть существо, что вываливается из рваной дыры в пространстве, ярко сверкающее белоснежным светом посреди бури энергий и искажений пространства?
Ну а то, что «святой» ругается русским матом и блюёт в ореоле гаснущего сияния… Ну кого волнуют подобные мелочи?
Глава 1. Новорождённый
Как только проход схлопнулся, а ревущая энергия перестала плавить окружающую реальность, я утёр губы и поднялся. С памятью было всё в порядке. Я помнил, кто я и каким образом оказался в этой реальности. Не было ни шока, ни особого удивления. Год кровавых стычек и игры в кошки-мышки со смертью, местами неплохо закаляют психику, главное избегать срывов.
Я – Александр Грачёв, известный в мире-первоисточнике под позывным «Найд». Бионик, искусственно созданный организм проекта «Фантом», считающий себя больше человеком, нежели искусственным созданием. Память о прошлой жизни, о детстве, о взрослении… всё это было ненастоящим, за исключением последнего года, проведённого мной на руинах родного мира.
На удивление, моё состояние было ровным, дурнота быстро попускала, а боли не было и в помине. Но стоило моей головушке начать соображать, как наступила пора «чудесных» открытий…
Во-первых, я был гол как соко́л. И если земля в этом мире-отражении отравлена и загажена так же, как в Первоисточнике, без соответствующей экипировки я протяну недолго.
Во-вторых, моё тело… Никаких следов мутаций и разрушений организма. Даже старых шрамов не осталось. И это было очень-очень странно. Как жаль, что рядом нет Арка Слышащего, жреца культа, чьё вмешательство во вражеский план, по сути, позволило мне сбежать из клетки и стоять сейчас на этой земле. Арк многое знал, изучал сферу миров-отражений уже долгое время. Он намного лучше меня разбирался во всех этих параллельных реальностях и наверняка бы нашёл, что сказать по поводу всего произошедшего.
Какая здесь эпоха? Как сильно отражается катастрофа, случившаяся в мире-первоисточнике? Какие формы принимает энергия смерти, что, так или иначе, отравляет каждый мир-зеркало этой огромной вселенной параллельных миров? Всё это только предстояло выяснить, и если этот мир хотя бы на пятьдесят процентов похож на тот, откуда я прибыл…
Внимательно осматриваясь и подмечая каждую деталь, я сместился ближе к уродливым, искривленным деревьям. Энергия, что прорвалась вместе со мной во время перехода, знатно пошумела, следовало как можно быстрее покинуть эту территорию, пока на шум не явился кто-нибудь смертоносный. Нужно выжить, немного укрепить своё положение и разжиться информацией, прежде чем размышлять о том, что я буду делать и каким образом вернусь обратно в свой мир.
Самым значимым источником информации пока что оставался мост. Я успел рассмотреть его относительно целый сегмент. Камень грубый, словно спецом отделанный под старину, и тут варианта всего два. Либо это и в самом деле стиль такой местный, декоративный. Либо уровень технологий тут где-то на уровне дна, по сравнению с миром, откуда я прибыл. Ни бетона, ни арматуры, ни гравитационных подушек… Такое ощущение, что ручками с использованием грубых инструментов лепили.
Толстенные корни местных деревьев, переплетающиеся между собой и покрывающие землю, позволяли передвигаться, не оставляя следов. Прыг-скок, избегая участков с грязью, прыг-скок. Следы нам ни к чему. Жаль, собственный запах отбить нечем.
Немного углубившись в лес, я попробовал прикоснуться к своему проклятому дару, но ничего не вышло. С одной стороны, плохо – я не вижу и не ощущаю никаких существ в округе и не защищён от нападений, а с другой стороны… Пропади оно всё пропадом, эта сила уже однажды едва не превратила меня в ужасную уродливую тварь. Надеюсь, что это проклятье осталось в Первоисточнике вместе с моим настоящим телом.
Кстати, интересное наблюдение, которое стоило намотать на ус. Перенос сознания и рывок сквозь междумирье создали в этой реальности нормальное тело из нормальной органики. Я даже недомогания не чувствовал, хотя был точно уверен, что моё истинное тело осталось в Первоисточнике, в созданном культом саркофаге-клетке. Это они так удержать меня пытались, и если бы не Арк, жрец культа и мой друг, напавший на врагов во время перехода, у них бы наверняка получилось.
Оказавшись в лесу, я вдруг понял, что практически на автомате двинулся вдоль заброшенной дороги, что уходила прочь от моста. На секунду остановился, присел на корточки и пораскинул мозгами. Если идти вдоль реки, то рано или поздно наткнёшься на человеческое жильё. Если идти вдоль старой брошенной дороги, результат может оказаться тем же. А может, и не оказаться… Дороги-то, считай, и нет – пни, оставшиеся от вырубленных деревьев, да земля, основательно заросшая травой.
Рассиживаться и придаваться размышлениям времени не было. Старая привычка «пошумел – вали на фиг» стала уже не просто привычкой, а рефлексом.
Я старался не торопиться и на ходу пытался вспомнить всё, что знал о сфере миров-отражений.
Есть центральный мир – мир, называемый Первоисточником. Он по сути своей является единственной истиной реальностью. Но, кроме него, существует ещё и целая туева тьма миров, которые называют мирами-отражениями или мирами-зеркалами. Почему называют так? Да всё, в общем-то, просто. Любая хрень, происходящая в Первоисточнике, в какой-то мере отражается во всех мирах-отражениях, потому-то они и «отражения». Кроме того, есть междумирье, но то область, мне практически неизвестная, несмотря на то, что прибыл я как раз оттуда.
Так уж получилось, что я появился на свет в Первоисточнике, центральном мире этой вселенной, и застал на своём веку самую страшную катастрофу из всех возможных. Четырёхдневная, планетарная война, столкнула армии всех стран в кровавой бойне. А затем, всё стало ещё хуже.
Корпорация A.R.G.E.N.T.U.M низринула на головы сражающихся импульс, пакеты данных, транслируемые со спутников, которые стёрли программное обеспечение личных ИскИнов и заставили людей с бешеной скоростью мутировать, превращаясь в страшных тварей.
Двадцать пятый век, вершина человеческой цивилизации, биотеха и кибернетики, пал в самую пучину хаоса.
Серое пятно, случайно замеченное краем глаза, заставило меня прервать размышления, замереть и обратить пристальное внимание на поворот дороги. Я не планировал здесь задерживаться, и дело даже не в наготе, отсутствии обуви и зябком воздухе. Следовало уйти как можно дальше от возможного преследования, а уже затем найти максимально высокую точку на местности и осмотреть округу.
Здоровое деревянное колесо, наполовину утонувшее в давно высохшей грязи и почти скрытое травой. Останки телеги – вот чем было это «пятно», замеченное краем глаза среди стволов деревьев. Подобравшись ближе, я внимательно исследовал находку. Почти сразу обнаружил в ближайших кустах деревянный борт, треснувшую ось, какие-то гнилые тряпки. Всё в слое засохшей, старой грязи и древнее как гавно мамонта.
Теперь сомнений у меня почти не осталось. Я и в самом деле попал в другую эпоху. Если бы тут ржавел колёсный транспорт или аэромобиль, я бы удивился меньше, но телега… Очень странно видеть такой предмет седой древности не в музее и не на картинках в виртнете, а прямо перед собой.
Хорошенько осмотрев обломки и заглянув под тряпочный тент, я разжился длинной и крепкой палкой-осью от передних колёс. Обнаружил раздробленные осколки каких-то костей, слишком мелких для человека, и, неожиданно, целый ящик в темноте под тентом. Молясь, чтобы там нашлась обувь или одежда, я открыл этот деревянный сундук, но обнаружил лишь пустоту и плесневелые стенки.
Дёрнув щекой от раздражения, я перенёс внимание на тент. Тряпка была сурово разодрана и подгнила, не говоря уже о пропитавшей её грязи, но особого выбора у меня не было, пришлось снимать. Если по поводу наготы я не комплексовал и мог на какое-то время смириться с отсутствием одежды, то про обувь такого не скажешь. Путешествие босиком по пересеченной местности – не самая лучшая затея. Малейший укол или глубокая царапина могут стать причиной заражения и последующей гангрены. А сколько мне ещё топать по этой территории, я даже не представлял. Дни? Недели? Месяцы?
Гнилых тряпок хватило с лихвой, чтобы обмотать ступни и соорудить ремешки, всё это дело стягивающие и удерживающие на ногах. Теперь я наверняка стал похож на аборигена. Палка в руках и пара тряпок на теле… Осталось найти не менее голожопую бабу, вдарить ей по темечку и тащить в нашу общую пещеру. Вот тогда-то мой образ и станет полным.
Остатки тряпок я хорошенько вытрусил от пропитавшей её пыли и намотал на предплечье левой руки. Мусор, конечно, но в качестве жгута или подсобного инструмента сгодиться могут.
К тому моменту, когда я снова ушёл в лес и продолжил двигаться параллельно дороге, приметил ещё пару странностей, связанных с переходом в новый мир. Сейчас мне было почти тридцать лет по человеческим меркам, но при этом кожа на моих кистях и ступнях была нежной как у ребёнка. Ничего подобного до перехода в этот мир я за своим телом не замечал. Да и не было у меня розовой кожи на ступнях, я кучу месяцев военные берцы топтал, а это, знаете ли, не способствует наличию нежной и бархатной кожи. Это не говоря уже об исчезновении синтетического протеза, заменившего мне несколько пальцев на руке после встречи с мутокрысами ещё там, в первоисточнике.
По итогу всех этих мелочей, у меня складывалось впечатление, что это новое тело было воссоздано по какой-то изначальной, базовой модели. Я будто начал свой путь заново, в том же самом состоянии, в котором делал первые шаги по миру-первоисточнику.
Руки и ноги стали худее, мясца поубавилось, шрамов не осталось…
Подумав о шрамах, потянулся рукой к виску, там у меня был шрам с рождения. Коснулся пальцами – есть шрам. А остальные, полученные во время рейдов по мёртвым землям Первоисточника, исчезли без следа. Странно? Очень, блин, странно.
Но самый главный настораживающий фактор был вовсе не в этих мелких физических различиях меня прошлого и меня настоящего. Теперь я видел глазами, как самый обычный человек, и почти уверен, что если найду отражающую поверхность, то обнаружу, что мои глаза стали нормального цвета, а не янтарного, как это было в родном мире.
Да и проклятый дар туманной охоты меня оставил. Я больше не ощущал «тепла» и не был напряжён словно пружина, стараясь сдержать внутреннего зверя, норовившего пожрать всё вокруг.
Сейчас я напоминал себя самого год назад. Худощавый, жилистый, без каких либо мутаций и прочей ереси.
Стоит ли говорить, что при таких раскладах я чувствовал себя превосходно?
***
К поселению я вышел к вечеру. Уже смеркалось, и по дороге я размышлял о том, как проведу ночь в лесу. Неожиданно, без современной технологической базы, вроде той же экипировки, детекторов отслеживающих движение и загрязнение среды, компактных источников еды и воды, а так же имплантата, следящего за состоянием моего организма, я стал чувствовать себя уязвимым. Будучи человеком из другой эпохи, я просто понятия не имел, как выживать в этом незнакомом лесу без кучи обыденных и простых примочек.
Далёкие постройки на холме, замеченные мной на фоне красных лучей закатного солнца, заставили меня остановиться и обдумать своё положение.
Почему-то вспомнилась старая притча о маленьком мальчике, что долго плутал по лесу и жутко обрадовался, выйдя к незнакомым людям. Они тоже ему обрадовались. А потом взяли и съели недалёкого паренька.
Кроваво-красный закат не давал рассмотреть подробностей. Меня окружала холмистая местность, и тот холм, на чьей вершине раскинулось поселение, похоже, был самым высоким в округе. Я видел деревянную стену, частоколом брёвен смотрящую в небо, и грубые башни, оббитые чем-то похожим на шкуры.
Чтобы посмотреть на другую сторону холма и остаться незамеченным, мне бы пришлось делать огромный крюк, придерживаясь линии леса, ибо вокруг посёлка на много-много метров вокруг простиралось поле.
Слепящий закат закрывал от меня верхнюю линию чужих стен, не позволял понять, если на этих стенах и трёх видимых с моей точки башнях люди. Что-то мне не нравилось в общей картине. Может быть, заброшенная, поросшая травой дорога, по которой явно давно никто не двигался. А может, отсутствие шума, неизменного спутника любой общины, города или поселка.
Я подождал финальной части заката и был вознаграждён открывшейся картиной. Один из сегментов стены был разрушен, а ворота оказались распахнуты настежь. Ни единого живого существа я не увидел на этих стенах.
Холодок нехорошего предчувствия пробежал по моим плечам, но в то же время я знал, что всё равно туда пойду. Мне нужно укрытие, нужна информация и нужна одежда. Не говоря уже о еде и воде, без которых я долго не протяну.
Глава 2. Старые «боги» новой реальности
Я двинулся по полю, пробираясь по пояс в траве. Не было никакого смысла скрываться, ибо, даже если я упаду в траву целиком и поползу, с высоты холма и стен меня всё равно будет видно. Если там кто-то есть, он в любом случае узнает о моём появлении заранее.
Я не стал ждать ночи, потому что мир, из которого я сюда пришел, был во сто крат опаснее именно в тёмное время. Мутанты и изменённые выродки могли убить тебя в любое время суток, но ночью человек был уязвимее некуда.
Я не знал, что меня ждёт на этой земле, но подозревал, что местный мир-отражение ничем не лучше Первоисточника.
Ворота встретили меня гнилыми бревнами, разбросанными по проходу и местами сгнившими в труху. Справа, метрах в двухстах, виднелся узкий пролом в стене. Странное дело, но сорванные и разбитые створки ворот лежали в направлении выхода из поселения, во внешнюю сторону, а не во внутреннюю. С брёвнами пролома творилась та же беда, возникало ощущение, как будто что-то, крупное и обладающее достаточной силой, вырвалось отсюда во внешний мир.
Все эти мелочи мой разум подмечал на инстинктивном уровне – сказывался большой опыт игр в кошки-мышки на руинах другой, куда более техногенной эпохи.
Гниль пожрала брёвна и доски неравномерно. Где-то они сгнили в труху, а где-то до сих пор остаются нетронуты и очень крепки. Может, какая-то едкая жидкость пропитала?..
Я входил под свод привратной башни с опаской. И только оказавшись в проходе между двумя парами павших врат, я понял, что тут не растёт трава, а земля покрыта слоем какой-то чёрной и крепкой грязи. Присел на корточки, отодрал пальцами кусочек, понюхал. Кажется, смола. Посмотрел наверх, так и есть, в потолке квадратное отверстие, заляпанное по краям. Значит, когда первые врата были сломаны, на головы тех, кто прорывался, вылили кипящую смолу. Вот только останков нет, даже костей. Брёвна ещё эти – вывалились наружу. Как это объяснить?
Втянув носом воздух, я не уловил ничего настораживающего. Травами пахнет, поле рядом. Ни тухлятиной, ни звериной мочевиной – травами.
С отверстием над головой я всё же прокололся, не заметил его сразу. А ведь оттуда могла исходить угроза! Ещё один минус отсутствия современной экипировки. Один единственный миниатюрный дрон-разведчик «муха» с лёгкостью контролировал мёртвые зоны и позволял даже одиночке передвигаться не в пример безопаснее, чем, если бы этот одиночка полагался исключительно на своё зрение. Я сейчас как раз и был таким одиночкой, слишком уязвим со всех сторон и слишком слабо контролирую местность, чтобы чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности. Не говоря уже о полном отсутствии оружия. Длинная, крепкая палка не в счёт.
Понимая, что уповать на зрение нет никакого смысла, я в большей степени полагался на слух. Аккуратно прошёл дальше, перебрался через завал из досок и оказался на пороге поселения. Прямая улица уходила к вершине холма и постепенно терялась из вида. Всё вокруг заросло травой. Не так как на поле, но тоже очень сильно, зелени вокруг едва ли не по колено. Каждый цветок, каждый куст или деревце были похожи на знакомые мне растения, но в то же время зримо от них отличались.
Жилые дома были давно брошены. Двух и трёхэтажные терема смотрели на меня чёрными провалами окон, обрамлённые распахнутыми настежь ставнями. Местная архитектура была вполне человеческой и в то же время необыкновенно странной, как если бы старорусские дома объединили с готическими постройками средневековья. Углы домов темнели вырезанными прямо в дереве письменами. Знакомые, русские буквы были исковерканы острыми, рублеными чертами без единого плавного изгиба. Всмотревшись в одну из надписей, я не смог понять смысла и значения слов, ибо половина букв была закрыта наросшим поверх мхом, а уцелевшие терялись в тенях.
Смеркалось быстро, у меня оставалось мало времени. Я оставил свой посох внизу, а сам пробрался в чёрный проём надвратной башни. Внутри было слишком узко и тесно. Длинная палка в таких условиях ничем бы мне не помогла.
В башне пахло сыростью и было темно, но ступени, ведущие вверх вдоль стен, я различал хорошо. Быстро добрался почти до самой вершины. Напряженный, словно натянутая тетива, я оказался на пороге квадратного помещения-комнаты, в которое падал свет из трёх узких бойниц и сразу нескольких проёмов – двух, выходящих на стену, и квадратного лючка, ведущего на плоскую верхнюю площадку. Несмотря на общую открытость помещения, здесь почему-то пахло пылью. Вечерний скупой свет оставлял углы тёмными и намекал, что вскоре исчезнет вовсе.
Лестница словно специально была сделана такой узкой, чтобы на ней не могли разминуться несколько человек. А вот верхняя, надвратная часть сложенной из брёвен башни, была широка и просторна. Здесь я обнаружил жёлоб, уходящий в дыру между вратами, и оббитый металлом участок пола, полный пепла и углей. Огромный котёл, весь в потёках застывшей смолы, тоже был здесь, буквально прикованный к длинной горизонтальной ручке, что в свою очередь опиралась на специальные «ноги», прикрученные к полу.
Значит, отсюда на головы врагам лили смолу, наклоняя этот здоровенный чан… А это у нас что?
Кровь, её я навидался вдоволь. Свежей, жидкой, горячей, свернувшейся до состояния желе и облепленной мухами, пропитавшей тряпки или схватившейся колом на волосах. Помнил я и отметины, оставляемые кровью на самых разных поверхностях. Тут, внутри помещения, всё было в старых, тёмных пятнах, впитавшихся в дерево. Не осталось ни запаха, ни останков, но пятна… Они были повсюду. На перекладинах вертикальной лестницы, на стенах и на полу, особенно на полу.
Жаль, что я не был специалистом и не мог определить по этим отметинам давность произошедшей трагедии. Умей я больше, оставшиеся следы могли бы о многом поведать. Но поднялся я сюда вовсе не за этим…
Надвратная башня была верхней точкой на местности; подойдя к бойнице, выходящей на внутреннюю сторону стены, я увидел раскинувшееся на холме поселение. Вся та часть домов, что находилась по левую руку от меня, выгорела; и теперь о ней напоминали лишь обгоревшие балки и доски, торчащие из буйно разросшейся травы. Странно, что пожар не прошёлся по остальным деревянным постройкам. Был кем-то потушен?.. С учётом того, что пламя охватило десятки домов и пожар распространился на треть поселения, вряд ли. Слишком много дерева и слишком древняя тут эпоха, чтобы подобное было возможно.
Дальше по улице и правее я разглядел высокое каменное здание, своей структурой резко выделяющееся на фоне деревянных построек. Храм? Дом местного лидера? В любом случае каменные стены – это лучшее укрытие, которое тут только можно сыскать.
По итогу размышлений именно это массивное здание я пометил в собственном разуме как конечную точку на сегодня. Там и заночую. Завтра разберусь с едой и водой, поселение в условном средневековье всегда строились поблизости от источников воды, иначе было не выжить. Не думаю, что этот мир – исключение, главное, чтобы вода не была отравлена скверной, как это произошло в мире-первоисточнике, где я был создан.
Брошенное поселение оказалось мечтой для любого голожопого бомжа вроде меня. В надвратной башне я нашёл колчан, полный стрел с позеленевшими, окисленными наконечниками. Глиняную бутылку, заткнутую деревянной пробкой, чьё содержимое пахло забродившими ягодами. Твёрдый и потёртый кожаный пояс, который так долго пролежал неиспользованным, что едва гнулся в моих руках.
Но самой главной находкой в башне, которую я прочёсывал наскоро, выделив на это буквально две минуты, стал топор.
Обычный ухватистый топорик с всё ещё крепкой деревянной рукоятью, сердцевину которой кто-то залил свинцом. Немного побитый ржой и очень острый, с оттиском потёртого орла с обеих сторон от лезвия и кожаной обмоткой поверх рукояти. Этот орёл очень сильно напоминал имперского, того самого, что служил гербом Российской Империи в моём родном мире, Первоисточнике.
Только увидев это изображение, я поймал себя на том, что улыбаюсь. Орёл стал напоминанием о родине. Если местные люди хоть капельку похожи на нас, такие же упорные и сильные, они не могли погибнуть все до единого.
Одежду и обувь я нашёл по дороге к каменному строению, намеченному для ночёвки. Зашёл по пути в пару домов. Осторожности не терял, но и не медлил. В первом прохудилась крыша и внутри было влажно, всё в плесени и грибке. Искать вещи в груде гнилья было бы опрометчивой потерей времени. А вот во втором доме мне повезло.
Кожаные сапоги на полразмера больше, чем надо, стоящие колом и потрескавшиеся. Пыльная рубаха, штаны, кушак, пованивающий плесенью – вот и все находки. Топорик я держал в руке, не выпуская, удобная кожаная петелька обхватила кисть, так что, даже если вдруг упаду, топор из руки не вылетит. Сапоги натирали с непривычки, но не сильно, а погрешность в размере кое-как компенсировалась обмотанными вокруг голых ног портянками-тряпками. Стрелы, найденные в башне, я выбросил, а вот узкую вытянутую корзинку с приделанным к ней ремешком, в которой я их нашёл, приспособил под переноску тройки найденных там же факелов и забросил на спину. Зажечь факелы было нечем, но я планировал пройтись по домам с рассветом.
В таком виде я и оказался перед каменными ступенями, что поднимались к тёмному зеву широкого похода в храм. А то, что это был храм, при ближайшем рассмотрении не поддавалось сомнению. Восемь каменных голов смотрели на меня с резных колонн, покрытых письменами, пока я, опираясь на посох, поднимался по ступеням вверх.
На колоннах сохранились буквы, и я сумел их прочесть, несмотря на то, что резкие очертания и рубленые линии, выполненные на местный манер, немного затрудняли чтение.
А́урис…
Ри́ордан…
Гли́ф…
Е́нна…
Ну́берон…
Пять прочтённых имён едва не заставили меня остановиться. Это были имена высших ИскИнов, искусственных интеллектов, контролировавших корпорацию A.R.G.E.N.T.U.M до катастрофы в мире-Первоисточнике.
Значит, в этой реальности их почитали как богов… Хотя ничего удивительного. Проявления истинной реальности, так или иначе, должны были отразиться в этом мире-зеркале, и то, что тут ИскИны – боги, не самый шокирующий вариант. Но если бы местные знали, что натворили эти «боги», они вряд ли бы стали им поклоняться. Если подумать, возможно, поклонение до катастрофы прервалось после неё?
На входе в храм не оказалось врат, широкая арка прохода была пуста, а пол засыпан слоем трухи. Теперь сомнений у меня не осталось, тут поработало какое-то средство, химия или что-то, о чём я не догадываюсь. Дерево само по себе не гниёт настолько выборочно.
В храме было темно, широкий промежуток освещённого пространства был обрублен по краям почти полной темнотой. Я шагнул от арки в сторону, под прикрытие стены, чтобы меня не было видно снаружи, и замер на долгую пару минут, позволяя глазам перестроиться после уличного света.
Десятки лавок были разбиты в пух и прах или перевёрнуты. Широкое помещение сжималось по бокам крытыми галереями, наверху, то же самое. Эдакий второй этаж, опоясывающий основной зал широким полукругом.
Впереди, у противоположного края обширного зала, угадывается небольшой подъём и новые ступени. Возвышался какой-то постамент… Темнота не позволяла разглядеть деталей, но мои глаза уже достаточно к ней привыкли, чтобы я мог продолжить путь.
Первый же шаг, и под ногой что-то приглушённо звякнуло, привлекая к себе внимание. Пришлось встать на одно колено и, положив посох, поднять с земли звякнувший предмет, высвободив его из-под слоя трухи и пыли.
Меч.
Абсолютно не тронутый ржавчиной, с классическим «рыцарским» эфесом и прямым клинком, обломанным примерно в метре от гарды, он моментально приковал мой восхищённый взгляд. Как и большинство мужчин, я ценил и любил холодное оружие, особенно выполненное столь просто и в то же время искусно. Не будь его конец обломан, я бы сказал, что он был ста – ста пятнадцати сантиметров в длину.
На блестящей плоскости обоюдоострого, прямого клинка, посреди моего отражения вились буквы.
Мы – русские, с нами Бо…
Местный вариант развития событий порой ставил меня в тупик. Меч, можно сказать, классический полуторный, образца нашего средневековья, разве что дол, идущий по центру клинка, своеобразный, по нему вьются буквы и вязь рисунка. Да и надпись как раз наша, слово в слово, буква в букву. Вот только местные «боги» не те, на кого стоило полагаться.
Оставив деревянную ось лежать на каменных плитах, я встал, удерживая в обеих руках оружие. Ржавый топор и сломанный меч вряд ли помогут мне выжить, если местный враг так же силён, как это было в моём мире. Но сам их вес, ощущение крепких рукоятей, сжатых моими пальцами, внушали уверенность в собственных силах.
***
Попытка соединения…
Первичное соединение установлено…
Нервно-психическая устойчивость 9/10. Корректировка не требуется.
Запуск фундаментальных протоколов личного ИИ.
Диагностика неполадок…
Я проснулся от звука. Протяжный скрип и шуршащий звук осыпи. Будто из невидимой трещины под потолком к полу устремилась каменная пыль, потревоженная незначительным движением воздуха.
Мне снилось, что у меня вновь заработал биотический блок, стандартный имплант, который был вживлён большей части населения моей родной планеты. Строчки текста, будто отблески сна, всё ещё сверкали перед глазами. Так жаль, что этому сну не стать реальностью; мне бы не помешал собеседник, пускай и «арендующий» кусок моего мозга в личное пользование.
Я спал за одним из восьми внутренних постаментов в глубине храма. Кажется, этого «бога» звали Ну́берон. Статуя, изображающая мужчину с ящерицей на плече, имела за спиной удобную нишу, которую я выбрал для ночлега.
Корзинку с факелами я подложил под задницу и в наполовину лежачем положении уснул, не выпуская из рук оружия и вытянув ноги. Собранные по залу драные и гнилые тряпки послужили прослойкой, не позволяющей окружающему камню высасывать из моего тела тепло.
Я открыл глаза, но не шевельнулся. Кроме меня в храме был кто-то ещё.
Щелчки и поскрипывания раздавались откуда-то со стороны входа в храм. Я нахмурился, ибо даже предположить не мог, что (или кто?) способно издавать такие звуки.
Но вовсе не со стороны входа пришёл самый первый громкий скрип и приглушённый звук осыпи. Справа от меня был проход в какие-то внутренние помещения храма, я лишь заглянул туда, когда обходил огромный зал, и решил не лезть по темноте на ступеньки, уходящие вниз, под землю.
Ночь выдалась лунной, голубоватыё лучи ночного светила проникали сквозь проломы в потолке массивного здания, просачивались через разноцветные стёкла не замеченных мной на закате витражей и падали на каменные плиты пола. Кое-где благодаря этим лучам мрак отступал в сторону, а где-то, наоборот, тьма становилась лишь гуще.
Моя ниша, как раз была таким местом.
Я тихо встал на ноги, держась в самых густых тенях и сосредоточенно прислушиваясь. В темноте я не мог достаточно хорошо разглядеть окружающий меня камень, но, судя по звукам, где-то тут была трещина или иное место, сквозь которое до меня доходили приглушённые звуки из-под земли. И звуки эти приближались.
В такие моменты моя голова соображает как надо. Я не паниковал и не трясся от ужаса, пока несколько абсолютно непонятных источников звука приближались к моей нише. Один – из-под земли, со стороны не разведанного спуска. Второй – от улицы, со стороны входа в храм.
Я понимал, что причиной приближения неизвестных существ я сам ну никак быть не могу. Те, что пришли с улицы, среагировали на громкий скрип, что раздался из глубины храма.
Но, тем не менее, я был в опасности. Единственное, что мне сейчас оставалось, так это стоять тихо-тихо, наблюдая за развитием событий.
Через несколько секунд раздался топот, снизу, в храм прорвались пляшущие тени и отблески огня. Хриплое дыхание неизвестных, рассказало мне о долгом беге и жажде, что иссушала их глотки.
Глава 3. Курган весенних слёз
– А-а-а-а!
Слёзы брызнули из глаз жрицы, а по коридорам подземелья разнёсся полный страдания крик. Неудачно поставленная промеж камней ступня подвернулась, кость буквально вышла из сустава, чтобы через мгновенье встать на своё место. Девушка упала на колено, почувствовала, как содрала кожу сквозь одежду, и с яростным криком вновь встала на ноги, чтобы и дальше брести по коридору.
До её криков и боли никому не было дела. Мастер ключей Мар был в бессознательном состоянии – в бою один из призраков едва не вселился в него, выпив все силы, а после по касательной прошёл удар ржавой булавы, разорвавшей ухо зверолюда и оставивший кровавую царапину вдоль черепа.
Теперь бессознательный зверолюд болтался на пепельноволосой девушке, прижимая своим весом к земле, но упорная жрица, чьи чудеса лечения давно закончились, продолжала упорно двигаться вперёд. Невзирая на боль и опасность, она не бросала кота на погибель. Одна лапа мастера ключей лежала на плечах крепкой девушки, в то время как сам зверолюд сейчас походил на жутко тяжёлый мешок, набитый песком.
Позади жрицы, в последнем просторном помещении гробницы гремел бой. Кудесник Зимард, белобородый и сухой, словно узловатое дерево, тратил последние силы, подпитывая ледяную бурю, что замедляла нежить и промораживала эфирные тела призраков. Защищал кудесника рыцарь Нолд, аспект защиты, чей клинок яркими росчерками вспарывал ледяную бурю и крушил заиндевевшую нежить.
Они держались, и пока они это делали, все остальные пытались выбраться из проклятого кургана весенних слёз. Пепельноволосая жрица Соня тащила Мара, но сам виновник трагедии, тот из-за кого вся группа оказалась на грани гибели, не прикрывал отход раненых и не помогал Соне. Он бежал, бежал самым первым, высоко подняв факел мускулистой рукой, и оставлял за собой дорожку из кровавых капель.
Адуи́ Тоиракси, зубодробительное имя южанина было отражением его натуры. Сумбурный, неуправляемый, хаотичный, жадный и ненадёжный. Его взяли в этот поход аспектом силы, воином, что должен был сокрушать угрозы грубым физическим вмешательством. Но, к сожалению, в походе все самые пагубные черты его личности, сокрытые от группы ранее, полезли наружу. Мастер ключей Мар не смог пройти в одну из комнат кургана, не нашёл ловушек, но слушая свою интуицию, предостерёг остальных от этого направления. Уж больно на показ сверкал в той комнате сундук оббитый серебром и манили золотые монеты, рассыпанные по полу.
Воин не послушал. Ловушка захлопнулась за его спиной, и вся группа, рискуя своими жизнями, почти двадцать минут сражалась подле заблокированного входа в комнату, пробивая путь к южанину и одновременно отбивая атаки восставших стражей. А когда воина, наконец, освободили…
Он первым бросил сражаться и побежал по туннелю, стоило ему только понять, что тот ведёт на поверхность. Адуи хорошо бился, но слишком дорожил своей шкурой и ни во что не ставил команду. Не трус, но слишком глуп и эгоистичен, чтобы действовать сообща.
Жрица прошла по уходящему вдаль коридору ещё десяток метров, волоча Мара, прежде чем вой магической стихии за её спиной стих. Это силы кудесника Зимарда подошли к концу. Ледяная буря утихла, а он сам опустился на колени и с болью в сердце увидел, как окровавленный рыцарь падает наземь, пронзённый призрачными клинками.
Будто почувствовав взгляд жрицы, он повернулся к туннелю и улыбнулся чистой, доброй улыбкой.
Через секунду, деревянный посох кудесника сломался в его же руках. Вспышка чистой энергии уничтоженного артефакта испепелила и самого старика, и ближайшую нежить. Со скрипом огромная каменная плита рухнула, блокируя коридор обвалом и отсекая выживших от мёртвых стражей кургана.
***
– Не бросай нас! Не бросай, будь ты проклят!!!
Несмотря на акцент, я разобрал этот полный отчаянья крик, расслышав все слова до единого. Кричала девушка, кричала яростно и зло. То, что где-то там внизу она попала в беду, не подвергалось никакому сомнению.
Когда в моём присутствии так кричит женщина, во мне закипает ярость настолько сильно, что в груди всё смерзается до кристаллического состояния. Кажется, будто пламя моей ярости становится ледяным; в такие моменты горло схватывает спазм, и я не могу говорить, а разум прикладывает все силы, стараясь не дать моему сердцу утащить меня вперёд.
Я знал, к кому обращён этот крик. К тому, кто бежит и дышит так громко, будто его легкие размером с бочку.
– Горите синим пламенем, слабаки.
Женщина не могла расслышать этой фразы, но я, находящийся в паре метров от говорившего, расслышал.
Он появился из внутренних помещений храма. Швырнул на пол факел и оскалился, глядя на тех, кого я сам увидеть не мог. На скрипящих и щёлкающих. Существ, что пришли на звук обвала случившегося внизу. Эти неизвестные не были людьми, ибо люди не шипят, и не издают таких звуков, завидев другого человека.
– Ну, идите! Идите сюда, выродки Риордана! Я смеюсь, глядя на ваши беспокойные проклятые кости!
Одна из рук почти двухметрового воина болталась вдоль тела, по ней стекала кровь и падала на каменные плиты пола. Будь он хоть каплю внимательней парой секунд раньше, когда факел ещё был в его здоровой руке и освещал мой закуток… он мог бы меня увидеть. Но не теперь.
С рыком, достойным бурого медведя, здоровяк скрылся с моих глаз, выхватив из-за спины топор. А я отступил ещё дальше во тьму, прижался спиной к стене и, сложив руки с зажатым в них оружием крестом на груди, одними губами прошептал молитву концентрации:
– Идущий будет терпелив и бесстрашен, слеп и глух, холоден и окружён клетью своего разума.
Я не знал, стоит ли мне покидать своё укрытие. Кто эти люди? Можно ли им доверять, ведь даже среди них самих царит разлад? В храме звенела сталь, этот идиот здоровяк гулко сыпал проклятиями, будто стремясь переполошить всю округу. Повторив молитву-мантру несколько раз, я почти решился выйти на свет, когда один из камней за моей спиной неожиданно сдвинулся.
Скрежет, раздавшийся за моей спиной, заставил рывком развернуться. Пахнуло каменной пылью и затхлым запахом. Сделав аккуратный шаг, я нащупал ногой ступени. Тайный ход?! Происходящее в зале и новые действующие лица не позволили додумать мысль.
Факел, что валялся на полу, продолжал освещать площадку между статуями. Женщина, волокущая на своём плече странного мутанта, выбралась со стороны спуска и с вымученным стоном упала на колени, сбрасывая раненого на пол.
Никогда прежде я не видел столь положительных мутаций. Ни гнили, ни уродливых искажений, мутант был похож на человека-оборотня, который по своей воле мог перенимать кошачий облик. Кот он и есть кот, разорванное ухо, странные кожаные ремешки, опутывающие одежду…
– Ты пойдёшь со мной!
Меня настолько ошеломил вид человека-кота, что я выпал из реальности на пару секунд и не уследил за изменением ситуации. Дылда, похоже, умел обращаться с топором, по крайней мере, точно лучше меня и своих противников, которые, если судить по отсутствию звуков, проиграли.
Сейчас этот варвар схватил девчонку за руку и поднял на ноги. На что та не преминула ответить звонкой пощёчиной и рассерженным криком:
– Только с Маром, предатель! Без Мара я и шага не ступлю!
Ответный удар не заставил себя ждать, девчонка упала на пол с разбитыми губами, а я сделал шаг из тьмы, но остановился. Он силён, явно умеет обращаться с холодным оружием, убийца. Я же – человек из другой эпохи. Знаю тактику штурма помещений, знаю, как работать в группе, как контролировать штурмовых дронов, как взламывать закрытые объекты и некоторое оборудование… Но если мы выйдем лоб в лоб, у меня не будет и шанса. Никто не учил меня размахивать мечом или топором.
– Я расплющу ему голову, если ты немедленно не пойдёшь со мной, маленькая жрица!
Воин и в самом деле встал над «котом» и занёс здоровую руку с топором. И стоило этому произойти, как девчонка сломалась. Угроза возымела действие.
– Нет! Я пойду! Пойду, будь ты проклят!
Слёзы и рыдания вперемешку с всхлипами. Но рыдания его, похоже, совсем не трогали. Закинув топор в специальный кожаный чехол на спине, он схватил её и поволок к выходу. Я несколько раз перевёл взгляд с воина на валяющегося на полу кота. Напасть со спины пока есть шанс?.. Остаться и спасти мутанта, а уже затем выследить эту пару?.. Чёрт!
Я так и не решился броситься на воина. Они от кого-то бежали, да и само поселение, как выяснилось, не так уж и безопасно. Спасти валяющегося на полу мутанта было для меня самым лучшим вариантом. Если он очнётся – станет источником информации.
Я вышел из тьмы, сунув топорик за пояс, добежал до факела и поднял его над головой. Там, где раньше ничего не было, посреди зала валялось четыре тела. Груды тряпья и костей, ни луж крови вокруг них, ни других следов… Будто сгнили давным-давно.
Неужели местные ужасы принимают форму немёртвых? Нежить из сказок? Вот это меня занесло!
Больше не раздумывая, я подскочил к брошенному ушастому и, отложив меч, попробовал нащупать пульс. Его сердце билось, и билось вполне нормально, умирать он явно не собирался. Из видимых ран – травма головы, от кровищи шерсть слиплась острыми клочьями.
А на улице тем временем становилось неспокойно. Сквозь дыры в витражах храма доносились щелчки и похрустывания, тени неожиданно стали гуще, невнятный шум стал тревожить мои уши. Однажды, ещё в Первоисточнике, я сталкивался с тварью, что могла проникать в разум и насылать иллюзии. Но если тогда я мог выдвинуть научную теорию, то происходящее здесь и сейчас иначе как магией было не назвать.
Когда я засунул меч за пояс и потащил кота к тайной нише за статуей, на входе в храм уже маячили неясные, худые фигуры, двигающиеся медленно и дергано, словно куклы. Свет факела не доставал до них, но я и так видел жуткие щели между рёбер и провалы глазниц, сквозь которые лился тусклый, серый, неживой свет.
Мне пришлось буквально сволакивать по каменным ступеням того, кого незнакомка назвала Маром. Попутно я пнул в проём корзину с факелами и, уже оказавшись внутри, немного растерялся, пытаясь найти рычаг, который бы помог мне закрыть проход.
Рычага не было, я отпустил Мара, и он съехал по ступеням ещё ниже. Выпустил для того, чтобы освободить руку, ощупать стены, но этого не потребовалось. Как только мой попутчик оказался на пару ступеней ниже – послышался глухой скрежет, и стена встала на место. Ну конечно! Закрыть ход, можно было наступив на ступеньку чуть ниже! От души, что называется, отлегло, ведь сталкиваться с теми, кто щёлкал и шипел… Ну о-о-очень не хотелось.
Мне пришлось усадить кота на ступени, привалить к стене и оставить, а самому достать меч и разведывать путь. Впереди, там, куда укатилась узкая корзина с тремя факелами, раздался резкий, быстро оборвавшийся металлический скрежет. Я понятия не имел, чем вызван этот настороживший меня звук, но пока не узнаю, оружия из рук точно не выпущу.
Ловушка. Острый штырь выдвинулся с потолка и проколол корзину с факелами насквозь. Вот откуда был этот звук. По моей спине прошёлся холодок. Последняя ступенька этого спуска была смертельной ловушкой, и если бы не корзина, быть бы мне или коту убитым.
Думая, что этот ход ведёт в какие-нибудь катакомбы под храмом, я ошибся. Всё оказалось гораздо проще. Не катакомбы, всего один тайный зал, в котором огонь моего факела неожиданно сменил цвет на голубой.
Широкий, круглый зал с куполообразным потолком и ступеньками, что спускались ещё ниже, на ровную площадку расчерченную белыми линиями и заставленную жаровнями. Медные, глубокие и почти метровые в диаметре чаши, были установлены в центре трёх белых кругов. Круги соединялись между собой линиями, образуя на нижней площадке большой треугольник, в центре которого был нарисован ещё один круг, очень большой и значительно отличающийся от трёх малых собратьев с жаровнями внутри.
Зал был пуст, но холодок запоздалого страха всё ещё гулял по моей коже. Я приметил висевшие вдоль стен факелы и пошёл по кругу, поочерёдно их зажигая. Чем больше света, тем спокойнее.
Тени тревожили меня, особенно после увиденного наверху. Каждый из факелов почему-то вспыхивал голубым, но моё внимание до поры было обращено на пол, чтобы, не дай Бог, не прозевать какую-нибудь нажимную ловушку.
Я беспрепятственно обошёл весь зал, и теперь ярко освещённый, гладкий каменный пол даровал мне представление о том, что никаких ловушек тут больше нет. Хотя… Что-то было – у подножья треугольника с жаровнями внизу. Теперь, когда света было вдоволь, я видел прямоугольную плиту, вмурованную в пол. По ней вились русские буквы, пускай и искореженные на местный лад.
Три замка захлопнут двери,
Три замка его запрут,
Три замка удержат зверя,
Три замка тебя убьют…
Стоило мне прочитать эти надписи, больше похожие на предупреждение, как вязь букв немедленно вспыхнула голубоватым светом, а за спиной раздался грохот.
Крутнувшись на месте, я увидел, как единственный выход наружу оказывается, отсечён упавшей сверху плитой, столь толстой, что чтобы разбить её киркой, у меня ушёл бы не один день. Но и на этом действо не закончилось. Факел в моих руках полыхнул, ослепил ярким светом и едва не обжёг лицо. Матюгнувшись, я откинул его в сторону, а сам взялся за топор.
То, что дела мои – труба, было понятно с первого взгляда. Пепел и давно остывшие угли в здоровенных медных чашах-жаровнях медленно поднимались вверх, повисая в воздухе чёрными кляксами. Только сейчас я увидел, что среди пепла было полно обугленных человеческих костей. А весь центральный круг, что был зажат в середине огромного треугольника, представлял собой целый участок пола, полностью покрытый выточенными прямо в камне надписями.
– Идущий будет терпелив и бесстрашен, слеп и глух, холоден и окружён клетью своего разума.
Я успел лишь раз проговорить молитву, прежде чем из трёх пепельных сгустков сформировались призраки. Знакомый потусторонний свет, безногие тела, состоящие из пепла и обугленных костей… Казалось, что всё это происходит не со мной. Что всё это чья-то дикая и неуместная шутка.
Ближайший призрак безмолвно ринулся на меня, словно пикирующая птица, я швырнул в него топор. Не с тем чтобы убить, а просто отвлечь, сбить атаку, но и этого не вышло. Топор в облаке пепла и пары кусков выломанных рёбер полетел дальше. На меня дыхнуло холодом, тварь оказалась очень близко и нанесла удар серым, полупрозрачным клинком.
– Дзанннг!!!
Подобранный в храме сломанный у острия меч сумел заблокировать удар своего призрачного противника! Вспышка была так ярка, что в воздухе запахло обожжёнными ресницами. Враг взвыл, и его вой был болезненным и жутким. Белоснежное пламя буквально сожрало его клинок, чтобы затем не погаснуть, а перекинуться на неживое тело.
Мне повезло, что стражи, похоже, опешили не меньше меня. Собратья воющего призрака промедлили какую-то секунду, но мне хватило, чтобы броситься вперёд и рубящим, косым ударом завершить начатое. Потусторонний свет полыхнул и сгорел в сиянии белого пламени, кости и пепел чёрным дымом рухнули на пол и, распавшись дымкой, исчезли без следа.
– Нах Шазар!!!
Мою победную ухмылку стёр с лица гортанный крик призрака, что находился дальше всех. Воздушный поток крутанул меня вокруг своей оси, едва не вывернув ноги, и отбросил прочь, прямо в стену.
Магггия… Вот сука! К такому я был непривычен и не готов.
Удар затылком породил такой омут боли, что перехватило дыхание. Будь я неподготовленным человеком, безо всякого боевого опыта, тут бы и погиб. Застонал бы, позволил бы себе ведущие к смерти промедление. Но, вместо этого, я бросился прочь, как всегда делал ещё в реальности Первоисточника, стремясь уйти с линии прямой атаки.
Неуклюже, но быстро, я перекатился в сторону и тем самым избежал атаки второго призрака. В его руках появилось два серповидных клинка, и он рухнул туда, где я был секундой раньше, спикировав откуда-то из-под потолка.
Кости и пепел разлетелись в стороны от столкновения с полом, но через мгновенье снова взмыли вверх, формируя ужасный безногий костяк с висящим вниз хребтом и пепельным саваном. Я увидел в этой трансформе уязвимость, шанс на успешную атаку. Бросился вперёд, рассчитывая нанести смертельный удар пока признак восстанавливается, но третий страж, тот, что уже отбрасывал меня магией, преградил мне дорогу.
В этот раз в его руке была булава. Полупрозрачная, источающая серый, потусторонний свет, она, тем не менее, была вполне материальна. Вертикальный удар едва не вмял мою голову в плечи, заставив отпрыгнуть, и обрушился на пол, выбивая каменную крошку.
В следующую секунду я сделал такую глупость, что ещё во время замаха у меня ёкнуло сердце, какой же я идиот. Я швырнул в призрака единственное оружие, что находилось в моих руках – меч. И с учётом того, что метатель из меня – так себе, подобный фокус был обречён на провал. Вот только…
Белоснежные вспышки повторились дважды, заставили меня отпрянуть, прикрыть рукой полуослепшие глаза и пригнуться. Клинок пролетел сквозь призраков, оказавшихся на одной линии, безо всякого сопротивления и зазвенел на каменном полу. Их тела корчились и пожирались белоснежным пламенем, весь внешний вид этих странных существ буквально кричал о чудовищных муках, что они испытали, прежде чем осыпаться на пол и истаять.
Я победил. Чудом, не иначе. Но победил. А моего места было видно каменную плиту, вмурованную в пол, и сейчас на ней плясало голубоватое пламя, стирая старые буквы и выжигая новые прямо в камне.
Распахнёт оковы спящий.
Разомкнутся кандалы.
Разомкнёт уста молчащий.
Распахнёт врата для мглы.
Глава 4. Вынужденный союзник
Рукоять поднятого с пола меча стала липкой от моей вспотевшей ладони. В первом стихе-предупреждении говорилось о трёх «замках», и, кажется, теперь я знал, кто подразумевался под словом «замок» – каждый из трёх восставших стражей-призраков. Вот только я их убил, уничтожил запоры, что удерживали в центральном круге «спящего».
В помещении стало тепло, в центральном круге, в том, что был зажат в середине рисунка-треугольника, с шипением клубился туман. Камень трескался и разваливался, из трещин сочился яд, кислота, с лёгкостью разъедающая твёрдую породу. Не прошло и минуты с момента гибели призраков, а в зале уже вовсю воняло кислейшей, едкой вонью.
Раз за разом мой взор перескакивал с центра рисунка на каменную плиту с выжженными строчками нового предупреждения.
Распахнёт оковы спящий.
Разомкнутся кандалы.
Разомкнёт уста молчащий.
Распахнёт врата для мглы.
Я успел поднять и меч и топор, прежде чем идеально ровный круг превратился в кипящий серым туманом и кислотой колодец. Страшная вонь сочилась с той стороны, и казалось, будто не колодец передо мной, а проход в иное, ужасное измерение.
В какой-то момент ядовитый туман полностью заполонил воздух в очерченном кругом пространстве. Похожий на широченный столб цилиндр серой мглы упёрся в потолок, и оттуда тоже раздалось шипение.
Происходящее ошеломляло и выбивало из колеи. Трудно не попятиться и не прижаться спиной к стене, закрыв глаза, когда все инстинкты вопят о непередаваемом ужасе, что постепенно проявляется с той стороны.
В какой-то момент я понял, что моя воля даёт трещину, и просто дал себе зарок не сходить с места. Замер, напружинив ноги и выставив оружие в подобие боевой стойки. Я смотрел не прямо в клубящийся ядовитый туман, но немного в сторону, отчасти боясь, что психика не выдержит того, что я там увижу, когда всё это действо подойдёт к концу.
Я видел много ужасов в мире-первоисточнике, но нужно признать, что «спецэффекты» местной реальности вгоняли меня в дрожь.
– Здравствуй, спаситель.
Представьте, что десяток свиней бьётся в загоне – хрюканье, визг, вопли. Ужасная какофония звуков. А теперь представьте, что весь этот омерзительный и режущий слух сумбур складывается в слова. Примерно так можно было описать голос говорившего. Понятный, но исключительно нечеловеческий и омерзительный.
Я молчал и, не желая отвечать сжал зубы, стремясь справиться с инстинктивным страхом и дрожью от бешеного прилива адреналина. Организм кричал: «Беги! Спасайся! Забейся в угол!» Но я стоял и лишь молитва концентрации, да закалённая в боях психика не давали мне пасть перед освобождённым моими же руками ужасом.
Он проявился резко, вместе с исчезновением большей части непроницаемого тумана внутри круга. Урод, урод каких поискать, но, даже несмотря на это, я пожалел о своём страхе. Таких, как он, мерзких, искривлённых и смертоносных, я уже встречал. В нём не было почти ничего нового, за исключением интеллекта и способности общаться на понятном мне языке. Более того, я вдруг поймал себя на мысли, что видал монстров и пострашнее.
Три головы без всякого намёка на шею венчали уродливое, выпотрошенное тело, покрытое короткой белой шерстью. Центральная голова была козлиной, закрученные назад рога, гнилые струпья на месте глаз, и замотанная верёвкой пасть, настолько туго стянутая, что из-под неё сочилась кровь. Левая голова, принадлежала свинье, правая – вполне человеческая. У всех трёх голов выедены гнилью глаза и забиты или замотаны ужасные, исковерканные ранами пасти.
Короткая белая шерсть была грязной от пятен гноя и крови. Раскинутые в стороны руки чудовища сжимали два куска плоти, и только через несколько секунд до меня дошло, что эти куски плоти – всё ещё бьющееся сердце и истекающая чёрной кровью печень, сжатые в когтистых и мускулистых руках. Теперь мне стало понятно, откуда эти дыры в боку и груди демонического отродья, из-за которых я счёл его выпотрошенным. Он держал в лапах собственные органы!
Я скользнул глазами ниже и, дёрнув щекой от омерзения, отвёл взгляд. Низ был почти человеческим, голые мускулистые ноги были покрыты скупым налётом всё той же шерсти, а с паха почти до колен свисал…
Если бы я не вернул взгляд на уродливые головы, меня бы вырвало.
– Не отмечен ни одной силой этого мира, пуст. Аспект пустоты, ничто. Откуда ты взялся, освободитель? Разреши поговорить с тобой, раскрой уста, приветствуй меня, как я приветствую тебя, не бойся. Вместе мы выберем для тебя достойную награду. Чего ты хочешь? Тайных знаний? Повелевать силой одного из аспектов? Сам выбери награду, прими мои дары. Отпусти страх, приветствуй меня, как я приветствую тебя. Разреши поговорить, выбери награ....
Он не шевельнулся и не использовал закрытых и завязанных ртов, чтобы воспроизводить эти страшные звуки. Крики ворона, плач младенца, копошение личинок и визг свиней складывались в слова и прижимали меня к земле.
Зазвенев, выпал из руки топор, а освободившейся рукой я схватился за голову. Сильнейшее ментальное воздействие ударило по моему разуму чудовищным тараном. Казалось, начни я разговор, поддайся на уговоры, и мучения закончатся. Но я лишь сильней стиснул зубы, не желая идти на поводу у запертого монстра.
– Разреши поговорить с тобой, раскрой уста, приветствуй меня, как я приветствую тебя, не бойся. Вместе мы выберем для тебя достойную награду. Чего ты хочешь? Золота? Повелевать смертными или немёртвыми? Сам выбери награду, прими мои дары. Отпусти страх, приветствуй меня, как я приветствую тебя. Разреши поговорить, выбери награ....
Снова и снова одно и то же. Слова и давление, призванные заставить согласиться, ответить, заговорить. И тогда…
Разомкнёт уста молчащий.
Распахнёт врата для мглы.
Теперь я понял. Разомкни уста молчащий, распахни врата для мглы. Не зря эта мерзость принуждает меня заговорить с ней, ох, не зря! Сулит золотые горы, власть, силу и раскрытие тайн.
Вот только я не местный деревенщина. Насрать мне на тайны и бабло – я старатель! Тот, кто прокладывает тропы для живых в городе мёртвых!
Скупые капли крови пали на пол, это давление скакнуло, из носа потекла юшка. Подняв полные ненависти и покрасневшие глаза на урода, что пытался взломать мою голову, я показательно растянул губы в злой усмешке и повёл головой из стороны в сторону в отрицательном жесте. Как бы говоря – хрен тебе!
Удивительно, но именно этот простой жест возымел действие. Тварь, всё это время висящая в неподвижности, вдруг шевельнулась, а оглушающий и визжащий голос в моей голове – стих.
Из яда, что кипел под ногами демонического монстра, возникли десятки обожжённых рук, хватающих его за ноги. Безмолвный демон не пытался сопротивляться, позволил утянуть себя обратно в кислотную пучину. Сгинул там, откуда явился, напоследок дав мне почувствовать свою ненависть, от ментального ощущения которой у меня зашевелились волосы.
Всего через два десятка секунд от происходящего в центральном круге не осталось и следа. Всё тот же камень, всё те же письмена на нём. Ни кислоты, ни ядовитой вони. Даже табличка, на которой ранее голубоватое пламя выжигало предсказания, опустела. Факелы, что горели по периметру зала, заискрили и перестали гореть синим пламенем, сменив свой цвет на обычный.
Скрежет за спиной заставил резко развернуться, но никто не стремился на меня напасть. Просто перекрывшая выход каменная плита поползла вверх, и глухо загремел работающий где-то внутри стен механизм.
Но, как оказалось, расслабился я рано.
В темноте, там, где расположился тайный ход, который привёл меня в этот зал, вдруг что-то щёлкнуло. Среагировать и понять, что происходит, я просто не успел.
Сильный удар выбил из моих рук меч и порядочно отбил удерживающую его кисть. Что именно вылетело из тьмы, я не понял, но было больно. А затем ко меня метнулась молниеносная серая тень. Она преодолела почти семь метров пространства одним рывком, я успел лишь выставить руки в нелепой попытке защититься.
Удар сбил меня с ног, прижал к земле. Что-то острое упёрлось в мягкую кожу под нижней челюстью, заставляя меня задрать голову и замереть, боясь пошевелиться.
– Ррреловек! Мррау-ру! Кто ты? Как оказался здесь, и где остальные? Говоррри, мррау-ру, если хочешь жить!
Твою же мать! Кошак! Как есть кошак! Странно, я готов побиться об заклад, что передо мной именно тот, кого я пытался спасти, утащив из храма. Как там бишь его?.. Мар! Вот только куда-то делась его рана на голове, и ухо срослось?!
– Говоррри, мррау-ру!
Острое, надавило сильнее, заставляя меня чувствовать, как прокалывает кожу. А задирать голову дальше, было просто некуда.
– Стой, *ля! Убьёшь, дурак! Ты же Мар, верно?! Мар, твою мать!!!
Давление ослабло, я почувствовал, как по коже покатилась капля крови. Сбросить с себя кошака не представлялось возможным, мускулы под шерстью, пусть и мелкие, но плотные как камень, да и весит немало, размерами мне никак не уступает, уселся на меня, руки прижал. Дёрнусь – прирежет, причём прирежет, прежде чем я освобожусь. Спас, блин, на свою голову.
Нож или что у него там (я не видел) упёрся мне сбоку в шею. Надо мной нависла усатая кошачья морда, серо-голубые глаза с расширенными зрачками уставились на меня сверху, и я затараторил, торопясь не дать себя зарезать.
– Ты – Мар! Тебя баба какая-то в храм притащила. Потом здоровый мужик с топором её уволок, а тебя бросили на полу храма! Я утащил тебя в тайник, не дал уродам с улицы до тебя добраться! А потом призраки и демон этот в круге… Пока я с ними тут тусил, ты на лестнице валялся. Я думал, ты серьёзно ранен, а ты…
Кошак прижал уши и, зашипев, окинул взглядом зал. То, что он увидел, ему явно не понравилось. Одним слитным движением он слез с меня и отпрыгнул сразу на несколько метров назад.
– Замррри, мррау-ру. Не вздумай встать!
Поражаясь его гибкости и подвижности, я окинул фигуру этого удивительного мутанта взглядом. Теперь стало понятно, зачем на его одежде была такая куча кожаных ремешков. Он – помесь, что-то среднее между зверем и человеком. Может двигаться как на двух лапах, так и на четырёх. Сейчас часть ремешков была распущена, болталась, позволяя ему двигаться свободней. Шерсть красивая, местами отливает голубоватым оттенком. Хвост тоже в наличии.
Я остался на полу, сел только. Провёл рукой по шее, посмотрел на кровь. Глянул на самострел в руках кошака, пальцы у него оказались смешными, толстенькими такими, а вот сам самострел – совсем крохотный аналог арбалета, мне не понравился. Будь он повернут не в мою сторону, возможно, я бы оценил его, но так…
Меч метрах в трёх, никак не добраться – слишком велик риск схлопотать острый, четырёхгранный болт.
– Ну замер, а дальше-то что? Убьёшь того, кто тебя спас?
Кот то прижимал уши, то снова их поднимал. Следить за ним было прикольно – он был опасен, да, но и в то же время… Дети бы от такого были в восторге.
– Здесь пахнет смеррртью, мррау-ру! Я не помню, как выбрался из куррргана, и не знаю можно ли тебе верррить, – букву «Р» кошак не выговаривал, вместо неё он вытягивал похожий звук, словно урчание, которое выдаёт довольная кошка. – Что здесь пррроизошло?
– Там, – я кивнул в сторону лестницы, – тайный ход в храм. Я обнаружил его случайно – прижался спиной к стене, а она возьми и сдвинься. Как раз в этот момент появились твои друзья, пришли откуда-то снизу, из глубины храма. Сначала воин, здоровяк с топором. Он сражался с нежитью в храме. Ты знаешь, что такое нежить? Или вы называете их как-то по-другому? Слуги Риордана, например.
– Мастеррр ключей – не глупец! Рррасказывай дальше, пока моё терррпение не лопнуло!
Я усмехнулся.
– Пока здоровяк воевал с мёртвыми, появилась девчонка. Тебя на себе тащила.
– Соня…
– Возможно, я без понятия, как её звали. Здоровяк заставил её бросить тебя, утащил за собой. Угрожал расплющить тебе голову тупой стороной своего топора, если она с ним не пойдёт. Ну а дальше… Они ушли, на пороге храма появились какие-то твари. Я затащил тебя в случайно обнаруженный тайный ход, оставил на лестнице, а сам пошёл вниз, разведать, что тут и как. Зашёл сюда, а тут таблица вот эта, – я повернулся и ткнул в плиту пальцем. – Сейчас пустая, а когда я зашёл, на ней вились надписи. Так-то и так-то, три замка, три ключа, а посередине х**
Видя, какой озадаченный вид принимает морда кота, я махнул рукой.
– Да не помню я подробностей! По типу предсказания там что-то было написано, и факелы горели синим. Потом призраки появились из жаровен; если бы не клинок, от ударов которого они вспыхивали белым пламенем, тут бы я и остался. Ну а когда они погорели все, по центру тварина страшная вылезла. Упрашивала, чтобы я поговорил с ней, ништяки всякие обещала. Но я её энтузиазма не разделял, разговаривать с ней не стал и она свалила. Факелы гореть стали нормально, плита закрывающая выход поднялась, а потом ты вылетел на меня, как чёрт ужаленный. И, в общем-то, на этом – всё.
Дождавшись, когда я закончу рассказ, Мар, не выпуская меня из виду, сместился к моему мечу. Убрал нож, а в освободившуюся руку взял вытащенное откуда-то из-под одежд зеркальце, маленькое совсем. Взял его так, чтобы видеть моё отражение, глянул в него, убрал. Потом так же осмотрел мой меч.
Смысл всех этих манипуляций ускользал от меня. Но дёргаться было опасно, и я не решался. Большой глупостью будет погибнуть от самострела человека-кота, после всех испытаний, через которые я умудрился пройти за сегодняшнюю ночь.
– Освящённая сталь и, похоже, сильные чаррры. Ты не похож на аспект мудрррости или света. Откуда у тебя, мррау-ру, это оррружие?
«Мррау-ру» – изначально я думал, что это какое-то слово, имеющее сокрытое от меня значение. Но теперь, кажется, я начал догонять, что это кошак так в мяуканье скатывается. Что-то вроде акцента, иногда выплывающего наружу.
– В храме подобрал, он уже был сломан.
Кот прищурился, сидя на корточках у меча, он поглядывал на меня, явно не понимая до конца, что ему делать в этой ситуации.
– Откуда ты пррришёл, человек? Где твои аспекты? Они погибли?
– Я не знаю, что значит слово «аспект».
– Не вррри мне! – Кошак моментально подобрался. – Аспект силы, аспект мудрррости, аспект веррры или любой дррругой аспект, все человеки от крррая до крррая имперррии знают, что это такое!
Видя напряжённость своего оппонента, я поднял руки перед собой, ладонями к нему. Но постоянные угрозы уже начинали меня подбешивать.
– Мне нужно сочинить тебе правдоподобную сказку, чтобы ты мне поверил? Да и твоя вера, если честно, мне не в одно место не впёрлась. Вали на хер, выход вон там, – я мотнул головой в сторону лестницы. – Заодно познакомишься с тварюшками в храме, от которых я спас твою волосатую жопу.
– Не дерррзи мне, человек, подождём утррра здесь. Потом я уйду, оррружие не трррону. Но если ты сделаешь ко мне хотя бы шаг…
– Можешь не продолжать. Встать и уйти в свою часть зала я могу?
– Без рррезких движений.
Вот и познакомились.
Глава 5. Следы
Просидеть запертыми до самого рассвета с призрачной надеждой уснуть бок о бок с незнакомцем – та ещё задачка. Я-то хрен с ним, после встречи с трёхголовой демонической попрошайкой, сна не было ни в одном глазу. А вот челокот…
Я его нервировал. Он сидел напротив, у дальней стены, поджав ноги и уложив на них свой маленький арбалет. Глаза закрыты, но не спит, уши подрагивают от каждого моего движения. Я же, из врождённой вредности, специально начал возиться и шуршать жопой по полу, чтобы его побесить, уж очень забавно он выглядел.
Просидели мы так, ага, минут двадцать, и я не выдержал.
– Ты пойдёшь выручать девчонку?
Кот открыл глаза, но ничего не ответил, просто пялился, будто что-то прикидывая. Я же, продолжал говорить:
– Я попал сюда издалека, ни черта не знаю, мало что понимаю. Я спас тебя, неплохо было бы отблагодарить меня информацией, – видя отсутствие реакции на мои слова, я добавил: – Это важно, поможет мне выжить.
Мар фыркнул и поднялся на ноги. Прошёлся вдоль стены взад-вперёд и бросил:
– Спрррашивай. Несколько вопррросов, но потом спать. Нужны силы, иначе мало шансов уйти.
Спрашивай… Легко сказать. Не просить же его рассказать мне всю историю этого мира? Да и не спит он, дремлет, но слушает. Не доверяет и правильно делает.
– Где ближайшее безопасное место?
Мар медленно прогуливался туда-сюда, заинтересованно поглядывая в центр зала, на пустые жаровни и рисунок, покрывающий пол.
– Иди на закат, мррау-ру. Гора по левую ррруку, снежный пик, называется Одинокий клык. Неделя в пути.
Указал своей волосатой лапой на противоположную стену. Будто здесь, под землёй, я мог запомнить с какой стороны закат.
– А там что?
Кот фыркнул и, явно не желая растягивать разговор, отрезал:
– Безопасное место.
Понятно, значит хрен мне, а не подробности.
– Что между вами произошло, и почему здоровяк уволок с собой девчонку?
Кошачья мимика прикольная штука. Сразу понятно, какие эмоции испытывает. Задирается и дрожит сбоку губа, показывая клыки. Почти как я, когда у меня от раздражения дёргается щека.
– Он – аспект силы, жадный и бесхррребетный. Из-за него погибли хорррошие люди. Жаль, что мы не поняли, какой он, мррау-ру, ррраньше. Мне он сррразу не понррравился, но собирррал отррряд не я, и не мне было рррешать.
– Ты не ответил на вопрос. Он был ранен, вся рука в крови; зачем ему тащить с собой девчонку, которая может прирезать его во сне?
– Она не может! – Мар резко развернулся и сделал шаг в мою сторону, жестикулируя свободной рукой. – Она жрррица Енны, не имеет прррава убивать, аспект веррры и созидания! Он взял её с собой, чтобы она исцелила своими чудесами его ррраны и поддеррржала силы. До обжитых мест она не доживёт, мррау-ру! Она свидетель его злодеяний!
Видя, что кот воспринимает всю эту ситуацию очень эмоционально, я поднял руки в примирительном жесте.
– Не горячись, Мар, ты забываешь, что я издалека и мало что смыслю в том, о чём ты говоришь. Но я готов тебе помочь выручить твою подругу, если вы взамен поможете мне добраться до безопасных мест.
Ну а что? Кот вроде бы не совсем отморозок, мог меня убить – не убил. Да и тот здоровый лоб, что без базара херакает девчонке тяжелую плюху по лицу, особой любви у меня не сыскал. Если его смерть – мой пропуск в обжитые места, так тому и быть. Убийство это, конечно, лютая хрень, сама мысль о том, чтоб убить незнакомца, даже такого урода, как тот здоровяк… карябала душу. Но что-то мне подсказывало, что сам воин, встань я на его пути, не стал бы заморачиваться вопросами морали. Вся его мораль, судя по всему, где-то на расстоянии удара топора.
Первый обмен фразами прорвал плотину общения. Факелы давно погасли, а мы всё говорили и говорили. Я видел, что Мар не очень-то верит в моё «прибыл издалека», но прямых вопросов он задавать не стал. Зато рассказал мне про аспекты.
Как оказалось, аспекты – что-то вроде специализации. Например, в группе Мара был кудесник, аспект мудрости, эдакий старый хрен, владеющий магией, по-нашенски, маг или чародей. Аспект защиты, рыцарь Нолд, закованный в броню латник, воодушевляющий остальных в самые тяжёлые минуты. Аспект веры, Соня, жрица Енны – той самой Енны, которая в этом мире была не одним из высших искусственных интеллектов корпорации A.R.G.E.N.T.U.M., а богиней света и созидания. Мастер ключей Мар, зверолюд из дома Мягкой лапы, аспект тени, разведчик, взломщик и следопыт. Ну и наконец, Тоеракси, воин южанин, которого нанял кудесник Зимард, дабы дополнить группу грубой физической мощью, аспект силы.
Я не стал говорить Мару, что не владею мечом или топором. Моя ценность в его глазах могла резко упасть, а мне это было ни к чему. Сверкая в темноте своими глазищами, он сказал, что меня выдают зубы и мягкая кожа на руках. Дескать, только у благородных и богачей среди людского племени такие чистые руки и ровные, белые зубы. А я не стал его разубеждать. Мастер ключей даже и близко не угадал, откуда у меня ровные зубы и не покрытая мозолями, мягкая кожа на ладонях…
Я спросил его о чудище, что появилось и сгинуло внутри круга, и о пепельных призраках, его охраняющих. На что он предположил, что это место может быть клеткой для злого духа или демона, а может, иного существа. Призраки сторожили не само существо, а подходы к нему, чтобы не дать ребяткам вроде меня освободить из-под стражи гибельную напасть.
Мар, как ни крути, не знал правды, лишь предполагал, что служители храма сдерживали в этом тайнике какое-то зло и, возможно даже, тут может быть спрятано нечто полезное. Но он считал, что без поддержки кудесника вынюхивать не стоит. И в этом выводе я был с ним полностью согласен.
В какой-то момент сон начал брать своё, и разговор затих сам собой. Здесь было холодно, но я, голодный и порядком уставший за этот муторный день, всё равно клевал носом. По итогу распоясался, подложил сложенный кушак под поясницу, чтобы почки не застудить, и незаметно для себя уснул.
***
Попытка соединения…
Первичное соединение установлено…
Нервно-психическая устойчивость 9/10. Корректировка не требуется.
Запуск фундаментальных протоколов личного ИИ.
Диагностика неполадок…
Обнаружено несоответствие блоков памяти. Фиксирую в «родной» памяти и подсознании носителя многочисленные воспоминания об установленном и функционирующем программном обеспечении «Оазис». В то же время память биотического блока пуста, установленное программное обеспечение – базовое.
Запускаю глобальную диагностику…
Запускаю протоколы критического восстановления после ошибки, на базе воспоминаний создаю фундамент утраченного программного обеспечения. Предварительный прогноз готовности – три цикла отдыха…
– Вставай, человек! Снарружи уже всходит солнце, нам нужно поторрапливаться.
Мурчание зверолюда, не выговаривающего букву «Р» и, вместо этого, каждый раз тарахтящего маленьким трактором, стало заменой будильнику. Мар высекал искры, пытаясь разжечь один из факелов, и, озаряемый жёлтыми вспышками, выглядел в окружающем мраке жутковато.
И как он только понял, что снаружи уже утро?
Строчки текста, увиденные перед пробуждением, всё ещё стояли перед моими глазами. Теперь я был уверен, что это не сон. Имплант всё ещё в моей голове, биотический блок занимает часть моей черепушки… Но почему он остался? И почему остался именно в таком виде, без установленного ещё в Первоисточнике программного обеспечения? Синтетический протез, заменяющий мне пальцы, при переходе в этот мир сменился органикой, старые шрамы исчезли, за исключением одного…
И тут меня осенило!
Твою мать! Моё тело вернулось к тому состоянию, в котором я впервые раскрыл глаза и осознано взглянул на мир. Вот откуда вся эта «детская» нежная кожа, отсутствие приобретённых позднее шрамов и увечий, исчезновение внедрённых в организм мутагенов, и даже отсутствие ПО в импланте можно объяснить именно откатом. Я новый – старая версия самого себя примерно годичной давности. Хорошо хоть память при мне.
– Мррау-ру, человек! Ты ррешил остаться?
Факел в руках мастера ключей разгорелся и, высоко поднятый над головой, вытеснил мрак из окружающего пространства.
– Извини, никак от сна не отойду.
Сказанное было неправдой лишь отчасти. С учётом того, что я не ел и не пил почти сутки, при этом пережил пару стрессовых ситуаций и постоянно двигался, а на тот же сон пришлось едва ли четыре-пять часов…
– Чувствую себя куском дерева.
С хрустом размяв позвоночник, я подпоясался и, кивнув в сторону оружия, все ещё лежащего на полу, спросил:
– Не возражаешь?
– Нет, человек, я сделал свой выборр.
Топорик я сунул за пояс, сделал пару глотков из поданной зверолюдом фляги и, скривившись, спросил:
– Ох, что за кислятина?
– Настойка на оррехах фиджу и ягодном сборре, мррау-ру. Утоляет жажду и бодррит.
Отдав флягу, я принял у Мара факел, а во вторую руку взял меч.
– У нас есть план?
– Открроем тайный ход и, если наверрху кто-то есть, выманим их сюда, в узкий пррроход, полагаясь на свойства твоего меча.
– Разумно. А дальше?
– Тоеррракси и Соня не могли уйти далеко в темноте. Они не чувствуют лес. Будут дерржаться ррядом с одной из дорог и идти парралельно. На доррогах не безопасно, мррау-ру, но у них нет выборра, иначе прросто заблудятся. А мы выберрремся из деревни, найдём напрравление, в которром они ушли, и потрратим день на восстановление сил. Напьёмся, поедим и выспимся при свете солнца – это самое безопасное врремя. А затем я поведу тебя зверриными тропами, тут вся местность истоптана дикими свиньями.
Я на это лишь пожал плечами, мне нечего было возразить – он следопыт, ему и карты в руки.
Мар просил меня не мешать ему с факелом, и эта просьба сначала вызвала моё удивление. Я не сразу понял, что зверолюд прекрасно видит в темноте, гораздо лучше, чем в жёлтом, пляшущем свете факела.
Мастер ключей провозился с открытием тайника минут десять. Шуршал там чем-то в темноте, бормотал, потом раздался щелчок и знакомый глухой скрежет сработавшего внутри стен механизма.
Кот выпрыгнул из прохода пулей и зашипел:
– Я их слышал! Не стой, брррось факел на пол! Не давай им войти в зал, мррау-ру и оттеснить тебя от лестницы!
Я сделал, как сказано, швырнул факел на пол и обеими руками взялся за вытянутую рукоять меча. Когда-то его лезвие было длинным, даже очень длинным, и рукоять под стать. Мурашки галопом проскакали по спине, когда я заслышал знакомый скрип и щелчки. Мёртвые идут.
Скрип…
Характерный треск…
Серое, потустороннее свечение, не дающее тени…
Первый из мёртвых как-то боком, криво и неловко, едва не упав, протиснулся мимо металлического ржавого прута. Того самого прута, что проткнул корзину с факелами из-за сработавшей ловушки во время моего первого спуска в зал. То ли его заклинило, то ли так и было задумано, но прут остался в проходе, протянувшись от ступеней до потолка и разделив тем самым проход надвое. И сейчас это играло нам на руку.
Я ударил с вытянутых рук маховым и немного неловким движением, тем не менее, позволяющим коснуться мертвеца зачарованной сталью. Скелет, покрытый кусками мумифицированной кожи, плесенью и сгнившими тряпками, вытянул руки и устремился ко мне. Чиркнувший по его пожелтевшим рёбрам клинок не сжёг и не испепелил тварь на месте, и этот крах ожиданий едва не стоил мне жизни.
Скрюченные, костлявые, местами покрытые пергаментной плотью пальцы, едва не схватили меня за лицо. Моё сердце ушло в пятки, а лицо исказилось от страха, когда одна из рук мертвеца зацепила меня за рукав трофейной рубахи.
Крутанувшись на месте, я ударил, и ударил уже всерьёз. Никаких касаний из расчёта на магию. Срыв захвата и удар, неумело, но уверено, как может драться мясник, подстёгнутый ужасом. И на удивление это сработало.
Полыхнуло так, будто в точке соприкосновения клинка и потустороннего сияния возникло короткое замыкание. Уже знакомый белый огонь одной вспышкой пожрал весь серый, мёртвый свет, что сочился из глазниц и реберных щелей умертвия.
Призраки умирали дольше.
Как часто бывает в бою, он врезался в мою память отдельными фрагментами-кадрами. Вот валится на пол лишённая сияния груда костей и сухой плоти, завёрнутая в тряпки. В проёме узкого входа на лестницу тесно от тел, кукольные, дерганые движения. Щелчки и потрескивания превратились в сплошной фоновый шум, барабанной дробью сопровождающий схватку.
Я не смог удержать проход. От моих ударов пало трое умертвий, но затем на меня шагнула сразу пара скелетов, одновременно миновавших штырь, и я был вынужден отступить от основания лестницы. В этот миг в схватку вступил мастер ключей. Зверолюд возник по левую руку от меня. Крутясь словно юла, он обрушил на потянувшегося к нему мертвеца целый град ударов, под которыми треснул череп и разлетелись в стороны обломки костей.
Сердце стучало в моей груди сильно, напористо, словно необъезженный конь. Помня о словах Мара, я шагнул обратно и встретил косым, почти вертикальным ударом следующую тварь. Вспышка, пожравшая сияние, арбалетный болт, пролетевший над моим плечом и ударивший в череп без нижней челюсти. Я колол и рубил, озаряемый мертвенным светом и белыми вспышками, пока враги просто не кончились.
Все они были слабыми, не чета призракам. Неуклюжие, медленные, мгновенно погибающие от сильного удара зачарованного клинка. Они не были серьёзной угрозой. По крайней мере, пока в моих руках найденный в храме меч. Ни у кого из них не появлялось в костлявых руках призрачного оружия.
– Это было не так сложно, как с призраками. У них даже оружия нет, а гибнут они быстрее, чем если бы на их месте были живые люди.
Я пытался успокоить дыхание, сбитое адреналином и чередой непривычных движений.
– Ты не совррал, мррау-ру, что прришёл издалека. Иначе как объяснить, что ты не знаешь о силе их касаний?
Зверолюд встал рядом, смотря вместе со мной на гору костей и полусгнивших останков.
– Касаний?
Мар кивком указал на мой порванный рукав, тот самый, который ухватил своими костлявыми пальцами первый мертвец.
– Бойся касаний. Тебе повезло, что он взял пальцами трряпку, а не твою рруку через неё, мррау-ру. Они становятся сильнее, когда касаются живых, отбиррают силы, заставляют взгляд меррркнуть. Некоторые люди от таких касаний сразу седеют.
Облизав пересохшие губы, я ответил:
– Буду знать, – я прислушивался, но больше не слышал щелчков и треска, что сопровождал появление мертвецов. Никакого шума, кроме стучащего в висках сердца. – Наверху тишина… Идём?
– Да, мррау-ру, порра начинать погоню. Мы уже сррражались вместе, но я всё ещё не знаю твоего имени.
Это прозвучало как признание полноправным партнёром. Секунду подумав, я понял, что Найд остался в мире-первоисточнике. Я больше не Найденыш, обнаруженный старателями в закрытой клинике корпорации A.R.G.E.N.T.U.M. Этот позывной мне больше не подходит. Я – Александр Грачёв, от этого и будем отталкиваться.
– Моё старое имя осталось там, откуда я пришёл, так что можешь звать меня Грач.
Мар произнёс моё новое «имя» вслух, забавно протарахтев и растянув букву «р», на кошачий манер. Словно пробуя его на вкус.
– Грррач! Что ж, мррау-ру, я запомню.
***
– Они идут на юг, к остррову Эррлем.
Мар нашёл следы воина и жрицы. Но шли они вовсе не к горе, про которую он мне рассказывал, как про «ближайшее безопасное место».
– Почему они идут туда, а не к Одинокому клыку?
Кот ответил не сразу, сидя напротив меня, он выпускал из своего пухлого пальца острый коготь, от чего его палец вдруг резко терял в объёме, и прокалывал им дырочку в сыром яйце, чтобы затем высосать содержимое.
– Коррабль, остррров посреди реки. Судоходной реки, мррау-ру. Прредатель ррешил бежать вглубь имперрии, туда, где его не достанут наши наниматели.
Мы сидели на узловатых корнях местных деревьев. В моих руках остатки жирной птицы, зажаренной на углях. Её поймал Мар, он же приволок каких-то кореньев и покрытых пятнышками яиц с твёрдой скорлупой. Глаза почти слипаются от сытого желудка, усталости и недосыпа.
Без следопыта я бы помер голодной смертью или как минимум голодал. Зверолюд был настоящей находкой. За каких-то пару часов, пока мы искали следы, наматывая круги вокруг поселения, он успел поймать птицу и добыть нам питья, в роли которого выступал кислый древесный сок, сочащийся капля за каплей из надрезанной ветви прямо в подвешенную там же флягу.
Стычек с нежитью больше не было. Как объяснил мне Мар, они сильно не любят яркого света, хотя и могут некоторое время находиться под ним. Днём забиваются в подвалы и погреба, в руины и гнилые дома. Этим объяснялась моя удача днём ранее, когда я не встретил ни одного монстра, хотя был в поселении битком набитом ужасными созданиями.
Еда и тёплые лучи солнца, просачивающиеся сквозь кроны деревьев, сморили меня почти моментально. Я уснул прямо там, где сидел, распоясавшись и подложив под голову кушак. Ещё один плюс сотрудничества со зверолюдом – не нужно нести поочерёдный дозор. Мар спит чутко, в этом плане он чистой воды зверь, его уши словно локаторы, постоянно сканируют местность даже во сне. Кроме того, он спал не на земле, а прямо у меня над головой, устроился на толстенной ветке.
Никто не потревожил нас. Мы продрыхли часа четыре, не меньше, и когда я раскрыл глаза, солнце висело высоко над нашими головами. Мастер ключей услышал, что я проснулся, и потянулся на скрипнувшей ветке. После чего спрыгнул вниз, кивнул мне и принялся затягивать кожаные ремни на своей чудной экипировке.
– Доброе утро, – поприветствовал я зверолюда и спросил: – А зачем тебе все эти завязки и ремешки на твоей одежде?
– Одежда, скррроенная по человеческим меррркам, не подходит для удобных и свободных движений на четырррех лапах, мррау-ру. Поэтому в доме Мягкой лапы придумали свою экипиррровку под рразные стили перремещения и схваток.
Нечто подобное я и предполагал. Когда он стоит на двух лапах, перехлёстнутые ремешки своеобразной кожаной бронёй защищают живот, но стоит ему упасть на четыре конечности и подобная стяжка только мешает, потому он и ослабляет ремни, когда спит как настоящий кот или когда двигается на четырёх лапах. Например, в подземелье он именно так на меня и бросился, как кот, с четырёх лап, что позволило ему преодолеть большое пространство одним слитным движением.
Раскинув руки в стороны и растягивая затёкшие мышцы, я обратился к зверолюду.
– Что делаем дальше?
Мар фыркнул, будто я задал глупейший из всех вопросов.
– Доедаем остатки пищи, пьем, спррравляем нужду и двигаемся. Сегодня ночью, мррау-ру, мы настигнем прредателя.
Глава 6. Предвестник
Южанин Тоеракси не был предателем. Наоборот, он верно служил своему господину, Хариду песчаных волн и повелителю всего юга. Просто мягкотелые имперцы не знали об этом, не знали, что красный легион уже идёт и очень скоро поступь тысяч и тысяч ног сотрёт их города в пыль.
– Чудеса, женщина! Даруй мне чудо исцеления, или я сомну твою шею собственно рукой!
Лицо Сони побледнело, она не могла говорить и лишь ломала ногти о кожаный наруч мускулистой руки, что удерживала её прижатой к дереву.
Воин знал, что чудеса исцеления ещё не восстановились, но ему нужно было держать жрицу в постоянном страхе, сломить её волю и не позволять появляться пагубным мыслям.
Его ценность в глазах красной саранчи возрастёт, если он притащит к мастерам боли женщину, наделённую силой творить жреческие чудеса. Её тело и дух подвергнутся перековке, и тогда она станет ещё одним верным слугой песчаного трона.
– Хроп!
Негромкий хруст ветки, раздавшийся за спиной, заставил Тоеракси отпустить жрицу. На реакцию он никогда не жаловался, топор моментально оказался в его руке, а он сам развернулся в сторону неизвестной угрозы.
Рана на его плече уже начинала гноиться, но он мало волновался об этом. Чудо исцеления всё исправит, а до той поры всё, что ему надо, так это просто держать жрицу подле себя, живой и послушной. А боль… Пусть он и не был посвящённым, но боль воспринимал, как нечто, из чего можно черпать ярость и силу.
– Кто здесь?! – ответом ему были лишь шорохи и движение веток среди кустов. – Выходите под свет солнца, выродки! Мой топор давно не пил крови! Ну же!
В этот раз неизвестные ждать не стали. Тоненький воинственный писк множества маленьких ртов и свист острых деревянных дротиков стали начальным аккордом внезапного боя.
Воин прикрылся плоской стороной топора, и по тому немедленно щёлкнули дротики. Некоторые застряли в кожаном наруче и нагруднике воина, слишком слабые, чтобы пробить доспех, они засели в укреплённой коже своеобразными занозами. А прочие со щелчками отскочили от топора, которым воин так удачно закрыл незащищённое лицо.
– А-а-арх!!!
Рёв южанина разнёсся по округе. Татуировки в виде змей на его мускулистых руках, сокрытые под одеждой, налились чернотой и вдруг изогнулись, кусая своего хозяина будто живые и впрыскивая в его кровь чёрный яд южного чародейства.
Боль огненной рекой разлилась по венам и бросила воина на колени. Глаза покраснели от полопавшихся капилляров, а губы покрылись белоснежной пеной. Магия, такая же черная, как и души создавших её людей, сделала реакцию Тоеракси похожей на змеиную. Но существа, что напали на южанина и жрицу, ещё не подозревали об этом.
Они высыпали на поляну писклявой и смеющейся гурьбой. Зеленокожие, отдалённо напоминающие своей бородавчатой шкурой жаб, эти существа на имперском языке носили название – млит. Что в буквальном смысле означало – лесной дух. Хотя никакими духами эти уродливые карлики из плоти и крови, конечно же, не были.
Беззащитная жрица пыталась убежать. Но деревянные дротики, не способные глубоко войти в плоть, были обильно смазаны ядом, выделяемым кожей млитов. Отравленная Соня, шатаясь, брела среди леса, пока зеленокожие малявки со смехом не повалили её наземь и не потащили прочь, даже не дожидаясь, когда яд подействует в полной мере.
С Тоеракси же всё вышло по-другому. Он понял, кто им противостоит, ещё в самом начале боя, иначе не стал бы прибегать к чёрной магии, нанесённой на его кожу. Млиты окружили его, вереща и подбадривая друг друга заливистым, почти человеческим смехом. Они подумали, что причина состояния воина – их яд.
Но они ошиблись.
Тяжёлый топор мелькнул молнией, и на удивлённые, плоские морды, плеснула густая кровь. А южанин уже поднимался, смотря на маленьких охотников глазами с узкими змеиными зрачками, насыщенными жёлтым цветом южных песков.
Он бросился вперёд, и его силуэт смазанной тенью мелькнул среди прыснувших в стороны млитов. Те благодаря какому-то заложенному в подкорке инстинкту поняли, что перед ними грозный хищник, который им не по зубам.
Уродливые твари гибли, ядовитая кожа рассекалась молниеносными ударами, а кровь смешивалась с ядовитой слизью, покрывающей бородавки на их спинах. Кто-то верещал и бежал, кто-то пытался кинуться на гиганта и проткнуть его грубым копьём или нанести рану костяным клинком, но, так или иначе, все эти попытки пропали втуне.
Через несколько минут небольшую лесную прогалину усеивали трупы и куски тел, а травы, что поднимались здесь до щиколоток, были покрыты рубиновыми каплями крови.
Осмотрев округу и отыскав следы Сони, Тоеракси опустился на четвереньки, распахнул рот и долго хрипел, выплёскивая под себя кровавую рвоту. Превращение набирало обороты, вскоре дарованная татуировкой сила обернётся смертью всего человеческого в его теле, и единственным шансом этого избежать была магия, заключённая в кулон, болтающийся на груди воина. Вот только использовать его было рано. Где-то рядом процветало логово млитов, чьих детей Тоеракси с радостью пожрёт в отместку за это нападение… Да-да, пожрёт!
Найдя эту мысль забавной, воин расхохотался. Но вместо смеха из его изменившейся глотки вырвался клекот, вскоре сменившийся шипением, а из безгубой пасти высунулся раздвоенный язык.
***
Мар обещал, что мы догоним предателя ночью, но всё случилось гораздо раньше. Солнце ещё не успело в должной мере склониться к горизонту, а мы уже вышли к ночной стоянке беглецов. Аспект силы и жрица переждали ночь и добрую часть дня в небольшом овраге. Угли в прикопанном костре были тёплыми, и по всему выходило, что мы наступаем им на пятки. Видимо, воин не ожидал погони – обо мне не знал, а кота считал убитым или тяжелораненым. Решил хорошенько отоспаться и позволил нам значительно сократить расстояние.
Ещё через час погони зверолюд остановил меня характерным жестом. Его усы и нос буквально шевелились.
– Ветерр пррриносит запах крррови.
Я не стал спрашивать о Соне. Не знаю, умеет ли кошак по запаху различать, чьей именно кровью пахнет, но реакцию он порой выдавал эмоциональную, лучше лишний раз не болтать о девчонке.
– Наши действия?
Напарник ответил спустя пару секунд.
– Двигаемся дальше. Мррау-ру, задерррживаться нет никакого смысла.
Мы вышли к небольшой прогалине спустя минут семь. Здесь даже мой несовершенный человеческий нос уловил такое амбре, что я невольно дёрнул щекой. Знакомая вонь бойни, такого я вдоволь нанюхался ещё в Первоисточнике.
Разделившись, мы пошли параллельно друг другу, и через семь шагов я наткнулся на первый труп в траве. Плоская башка, сутулая спина, кожа покрытая бородавками, ноги отсутствуют. Но с ногами не природа постаралась, кто-то нанёс существу страшный удар на уровне поясницы. Кишки тянулись по траве несколько метров, а значит, зеленокожий был жив какое-то время после ранения, полз. Страшная смерть.
– Млит, мррау-ру, так их зовут.
Мастер ключей возник рядом бесшумно, как всегда.
– Они разумны? – задавая этот вопрос, я уже знал ответ. Разглядел в траве странную полую кость и вязанку острых деревяшек. Звери подобными инструментами не пользуются.
– Да, но они ненавидят дррругих рразумных и всеядны. Имперрия постоянно вычищала от них леса. Мррау-ру, они быстрро плодятся, но теперь никто не охотится за ними и не выжигает логова. С каждым месяцем в этих лесах их становится всё больше.
Выслушав Мара, я перевернул маленький труп лицом кверху, используя носок сапога, чтобы не марать руки. Мимо меня остекленевшими глазами на выкате уставился тот, кого мастер ключей назвал млитом. Плоская морда, вытянутые в стороны уши и маленькие, острые зубки. Мда… не красавец.
– Идём, Гррач. Их убили не так давно, мы уже близко.
Мар был напряжён, уши постоянно прижимались к голове. Ослабив завязки на своей одежде и упав на четыре лапы, он стал похож на зверя больше обычного. Но я этому был даже рад, хорошо иметь рядом того, чьи органы чувств превосходят твои собственные на порядок. А на скольких он там лапах ходит – плевать.
Прогалину, полную трупов, миновали быстро. Аспект тени плотно встал на след, но через сотню метров, нас поджидала ещё одна находка. Лужа кровавой пены, уже почти впитавшаяся в землю, и целая куча человеческих зубов внутри.
– Это ещё что за мерзость?
– Не знаю, мррау-ру, но пахнет плохим. Нужно быть осторрожней. Это крровь прредателя, дрругих следов тут нет, будто он сам с собой это сделал.
Я на эти слова Мара только кивнул. По поводу «лужи» в голову ничего не лезло. Странные и страшные дела тут творятся.
Следы южанина вели всё глубже в чащу. Лес вокруг изменился, стал мрачнее и гуще. Повсюду под ногами я замечал россыпи коричневых грибов. Солнце клонилось к закату, наши фигуры окутал сумрак, а затем мы снова стали натыкаться на следы бойни.
Складывалось впечатление, что млиты пытались остановить кого-то, дожидаясь в засаде, но не преуспели. Судя по словам мастера ключей, он обнаружил следы как минимум пяти карликов… Вот только от них даже тел не осталось. Исключительно кровь.
На землю почти опустилась ночь, когда в самом центре лесной чащи мы наткнулись на опутанный древесными корнями провал, уходящий куда-то вниз.
– Это логово?
Отвечая на мой вопрос, Мар сверкнул в темноте своими кошачьими глазищами.
– Да, Гррач, тебе прридётся нести факел, иначе ты ослепнешь в темноте.
Мы замерли по разные стороны от дыры. Оттуда несло нечистотами и свежей кровью.
– Я не против, но меня интересует один вопрос. Зачем таким маленьким существам такой большой лаз?
– Не все млиты маленькие, мррау-ру. Есть стрражи, есть мать, они больше рразмерром.
Ну отлично! Будто мне в родном мире стычек с разнообразными выродками не хватало.
Через пару десятков секунд вниз полетел факел, осветил покрытую мхом землю и, разбросав искры, откатился в сторону. Кивнув мастеру ключей, я спрыгнул следом, вскинул меч, а затем отошёл в сторону, освобождая дорогу напарнику.
Кот приземлился на моё место через пару ударов сердца. Встал, двумя быстрыми движениями затянул ремни, накрыл голову капюшоном и взял в руки оружие: свой маленький арбалет и волнистый кинжал, которого я не видел ранее.
Кот всмотрелся в темноту и повёл носом, прежде чем отправиться к какому-то бугру у стены, что располагался за границей света, слишком неразличимый, чтобы я со своего места мог понять, что это за штуковина.
Мне пришлось поднять факел высоко над головой, чтобы разглядеть, чем именно заинтересовался Мар.
– Это стрраж логова, Гррач, – мастер ключей поднялся с корточек и пихнул ногой выпотрошенную тушу, что не уступала нам в размерах. Горбатая и уродливая, но мускулистая и явно не лишённая силы. – А это топорр прредателя. Он прросто брросил его здесь, рраны нанесены не топорром.
Да, зверолюд был прав. Я уже видел это оружие, и сейчас, покрытое грязью и кровью, оно лежало здесь, среди мха, рядом с телом погибшего стража логова, от которого несло дерьмом. Его брюхо было выпотрошено и изуродовано рваными ранами, и оттого к кровище примешивался запах нечистот. Труп был свежим, но меня насторожило кое-что иное.
– Взгляни на его правую лапу, почему она так отличается от левой? Так и должно быть?
Она была опухшей, я заметил это по пальцам, что разбухли так сильно, что превратились в жирные сардельки.
Мои слова заставили Мара осмотреть труп внимательней. И результат этого осмотра выявил странный укус, две дырки, расположенные очень близко, словно оставленные змеиными клыками… Вот только пасть у нашей «змеи», судя по размеру укуса, была раз так в тридцать больше обычной.
– Это очень странно, мррау…
Эхо далёкого крика пришло к нам из тьмы, и заставило Мара умолкнуть на полуслове.
– Это она.
– Да, Гррач, врремя рразговорров кончилось.
Одним движением Мар расслабил ремни и, убрав оружие, бросился в темноту.
– Эй! Вот чёрт!
Я понял, что ждать он меня не собирается. Да и я бы на его месте не стал. Девчонка явно где-то там, в смертельной опасности, и любое промедление может стоить ей жизни. Сама ситуация вынуждала нас разделиться.
***
Если бы Тоеракси мог смеяться, он бы сейчас хохотал не останавливаясь. Разве мог он представить, что чародейство красного легиона приносит такое блаженство? Разве мог он мечтать о такой силе?
Ядовитое оружие млитов не могло пробить его покрытой чешуёй кожи. Мелких он калечил и ещё живыми заглатывал целиком, крупных рвал когтями и с удовольствием кусал. Каждая капля яда, впрыснутая в их тела, приносила просто немыслимое блаженство. А каждое поглощённое существо подстёгивало трансформу ещё сильней.
Время, что он проводил в трансформе, затуманивало его разум. Он мог истребить логово зеленокожих гораздо быстрей, но сеял смерть уже не из мести за нападение, а из удовольствия. Чёрные змеи, вытатуированные на его коже в храме боли, были последним шансом. Он должен был воспользоваться этой силой, если его раскроют как шпиона и соглядатая песчаного трона.
Вот только воин, уже выполнивший возложенную на него миссию, решил не рисковать и воспользовался татуировкой, до конца не представляя, насколько чуждую человеку силу запускает в свою душу. Ему обещали, что он сможет прекратить превращение, но подобные обещания были враньём. Ибо тот, кто впустил в свою душу бездну, уже не может повернуть назад.
Душа предателя стала вратами, а тело – исходной оболочкой для демона, что завладел им. Теперь его путь – путь вечной бойни и поглощения, до той поры пока он окончательно не трансформируется в короля змей. Тогда же наступит время создания секты и паствы, одержимых, чьими молитвами будет питаться демоническая тварь. Гнезда, в котором созреют новые змеи.