Его безумная ярость бесплатное чтение
Глава1. Милена
– Отпусти ты меня, идиот бритоголовый!
Я упираюсь каблуками, пытаюсь вырваться из сильных рук секьюрити, но это равносильно тому, как идти против танка. Точнее, пытаться его остановить.
Ненавижу этот день, свою идею и свою дурацкую оплошность.
Последний прием, хоть и противно до одури, да и, может, нечестно, но сегодня я иду до конца. Мы останавливаемся возле служебной двери, пока охранник ищет карту, чтобы открыть электронный замок, и я впиваюсь зубами в его руку.
– Бешеная стерва! – отталкивает он меня от себя. – Не хватало только после тебя прививки делать.
– Пошел к черту, – ударяюсь спиной о стену и едва сдерживаю слезы.
Больно, унизительно и совсем не по плану. Изначально это было плохой затеей – искать встречи с Марком, обманом проникнув на прием. Но в любой другой ситуации я бы не смогла подойти к нему и на пушечный выстрел.
– Я сейчас ментов вызову, – ревет охранник, приближаясь ко мне.
Он в бешенстве, и я машинально вжимаю голову в плечи и закрываю глаза – сейчас ударит.
– Что здесь происходит? – слышу голос сбоку, и становится еще страшнее, потому что Марк умеет бить больнее одним только взглядом.
– Извините, – тон секьюрити сразу меняется, – что помешали вам. Пробралась тут… – пренебрежительно говорит обо мне.
Шаги… Они приближаются, а я не могу открыть глаза. Сердце грохочет в ушах, ноги становятся ватными, руки подрагивают.
Я не видела Марка полтора года, затерялась на окраине города, чтобы быть вне поля его зрения, а сейчас сама пришла. Паника захлестывает, когда в нос ударяет запах его парфюма. Так и не поменял…
Теперь к панике примешиваются воспоминания, которые пробуждает этот аромат. А казалось бы, что все давно в прошлом.
– Оставьте меня с девушкой, – спокойно говорит Марк охраннику.
– Но…
– Я все сказал.
Я даже с закрытыми глазами знаю, что Марк, когда говорит охраннику последнюю фразу, делает жест кистью, приподняв руку. И в его исполнении это выглядит так, что возражать не хочется.
Снова шаги… На этот раз тяжелые, не такие, как у Марка – значит уходит охранник.
– Какой же надо быть идиоткой, чтобы снова попасться мне на глаза.
Эти слова разрывают тишину коридора, которая уже почти убивает свои звоном и гнетом.
Ну вот, я же встретилась с ним. Переступила через себя, свой страх ради этой встречи, а все равно не могу пошевелить языком или хотя бы открыть глаза.
– Марк…
– Даже стыдно посмотреть на меня?
Нет! Мне стыдиться нечего. Я боюсь… Боюсь того взгляда, которым Марк наградил меня в последнюю нашу встречу. В нем не было ничего, кроме холодной ярости. Ни прежнего огня, ни восхищения, ни ласки. А я и в тот момент любила, когда хваталась онемевшими пальцами под холодным дождем за кованый забор.
Мотаю головой из стороны в сторону. Но это не отрицательный ответ на последний вопрос Марка – сбрасываю воспоминания.
– Плакать собираешься?
Снова не могу ответить. А с охранником же была такой борзой!
Открываю глаза и вижу то, что бьет сильнее – равнодушие.
– Я перестала плакать полтора года назад, – отвечаю тихо.
Марк совсем не изменился. Все так же красив, стильно одет, подтянут – шикарный мужчина. Он даже в домашней одежде выглядел греческим богом или дьяволом, который искусит и затянет в водоворот наслаждения. Только за это наслаждение придется расплачиваться потом вечностью в адском котле. Именно там и я варюсь уже полтора года, боясь сделать хоть шаг в сторону.
– Будем считать, что ты случайно попалась мне на глаза, Милена, – Марк закуривает прямо в коридоре, наплевав на правила. – И это в первый и последний раз.
Разворачивается и уходит. Нет! Он уходит!
Я отмираю и кричу вслед:
– Подожди!
Другого шанса у меня не будет – это осознание как средство от паралича. Марк останавливается, но не оборачивается.
Я почти бегу к нему в узком платье, но расстояние кажется невыносимо большим. И каблуки, эти чертовы каблуки только делают меня медлительнее. И вот его спина так близко, я протягиваю руку, чтобы дотронуться до плеча.
– Милена, не доводи до греха.
Одергиваюсь, делаю шаг назад. Разговаривать со спиной так себе, но я столько искала этот шанс.
– Мне нужна помощь.
– Что? – Марк резко оборачивается и по инерции подается вперед.
Мы так близко. И пусть я пыталась себя убедить, что все забыто и похоронено, но при встрече с ним понимаю: это было самовнушением. Он слишком глубоко во мне, и за это я себя ненавижу. А он ненавидит меня…
Хоть что-то общее у нас есть.
Глава2. Марк
Я не замечал, как ром обжигает горло, как близко пламя огня. Наверное, я хотел сгореть там же, вместе с этим домом. Никто так и не понял, почему я, едва вышвырнув Милену, попросил слить бензин с машин.
Горел я изнутри.
Горела моя семейная жизнь.
Горело все… что прошло.
Я смотрел в глаза Милены и не верил, что она могла так поступить с нами.
А ведь была у нас когда-то маленькая квартирка на окраине города, где мы были счастливы. И она осталась – я хотел сохранить тот островок счастья… Но и в этом доме счастье тоже было, а я его сжигал вместе с собой.
– Марк, возьми хоть плед из машины, – хлопнул меня по плечу Миша.
– И без того жарко, – усмехнулся я и снова сделал глоток.
Милена… Я готов был царапать землю и жрать ее, лишь бы все то дерьмо оказалось ложью.
Но все горело… Абсолютно все.
– Марк, уже вызвали пожарных.
– Нет! – заорал я, опускаясь на сырую после дождя землю. – Никого не пущу, пока не сгорит. Дотла, до конца любого воспоминания…
Миша забрал у меня бутылку и тоже сделал глоток, печально качая головой:
– Кто ж мог подумать, что все так обернется.
– Заткнись!
– Марк, тебе надо взять себя в руки. Я понимаю, что ты любил ее, но…
Любил? Странно думать об этом в прошедшем времени. Я люблю ее, несмотря ни на что. Сердце с головой где-то разминулись и теперь идут разными дорогами.
Сегодня мне надо все выплеснуть, а завтра я соберусь и стану хладнокровным и бесчувственным. Закрою все эмоции на замок и выброшу ключ…
Твою мать! Эта женщина меня сводит с ума одним своим присутствием.
Сжимаю пальцы, потому что желание дотронуться до ее щеки становится почти до артрита болезненным.
Помощь? Она просит помощи?
Сгорело все, сгорело. В тот день, который некстати вспомнил, в который был слабым.
– Марк, – Милена снова произносит мое имя только так, как она умеет.
– Закрой рот!
Снова воспоминания. Тот пепел, что я похоронил одновременно с домом, с последним угольком, как чертова птица феникс.
Милена догорала во мне вместе с остатками ярости и боли.
«Надо быть равнодушным», – повторял я себе.
Протягиваю руку и задерживаю возле шеи. Как она мне нравилась… Каждая эмоция именно на шее – возбуждение, напряжение, радость.
Идеальная женщина, о которой мечтал бы любой.
– Марк, пожалуйста! Просто выслушай меня.
Ее голос такой же – все такое же! Моя память, боль. Девочка, которая стала красивой женщиной. Со мной она такой стала.
– Идем, – я соглашаюсь, забывая, как Милена умеет на меня действовать.
Нам нельзя оставаться в закрытой комнате, нам нельзя приближаться друг к другу. Это наркотик. Только развяжешься после подшивки, как доза нужна будет постоянно.
Но Милена об этом никогда не узнает.
– Правда? – не верит она, что я согласился.
И глаза такие чистые, такие невинные. Видимо, мы вдвоем научились хорошо играть, только разные роли.
Разворачиваюсь и иду к ближайшей комнате отдыха, слыша за спиной стук каблуков. Еще не поздно вышвырнуть Милену отсюда и сказать, чтобы больше никогда не попадалась мне на глаза. Дежавю. Мы это проходили полтора года назад. Но все равно она здесь, и это не случайная встреча.
Помощь ей нужна…
Толкаю деревянную дверь, включаю свет и иду к окну.
– Ну? – глядя на ночной город, тороплю Милену.
– Я даже не знаю, с чего начать.
– Что тебе надо? Деньги? Квартира?
Больше ничего на ум не приходит. Да и зачем она еще могла прийти? Не вспомнила же спустя полтора года о своих вещах. Разочарую – они сгорели вместе с домом.
Молчит. Наверное, я попал в точку. Усмехаюсь своему отражению в стекле и оборачиваюсь.
Милена теребит серьгу в ухе – нервничает. Переступает с ноги на ногу, в глазах – слезы.
Ну что, черт подери, за театр? Не поведусь я на эту невинность. Только в моем внутреннем замке будто кто-то ковыряет отмычкой. Не вскроет, не позволю.
– Ты долго молчать будешь? – теряю терпение.
– Я, наверное, зря пришла к тебе, – голос дрожит, срываясь.
Милена отступает к двери, а я в несколько шагов преодолеваю расстояние между нами и прижимаю свою бывшую к стене.
Придушу сейчас.
– Марк… – выдыхает она, и ее дыхание остается на моей щеке.
Невыносимо. Это уже не отмычкой ковыряют в моем замке, а срезают его болгаркой.
Нельзя, чтобы этот ящик Пандоры открылся. То, что вырвется оттуда, погубит и меня, и ее.
Глава3. Милена
Мне трудно дышать от его близости. Все затмевает его запах, его прикосновения. Ни слов, ни мыслей у меня больше нет.
Это наваждение. Оно почти осязаемо, видимо. А ведь я думала, что справлюсь, что все похоронено и выжжено ручьями моих слез. Когда они закончились, я поверила, что прошла и любовь, и боль. Самовнушение…
– Марк… – повторяю на выдохе и вижу, как меняется его взгляд.
В нем нет равнодушия – Марк теперь злится. Но не на меня, скорее на себя.
– Опять связалась не с тем парнем? – эту злость он прикрывает сарказмом. – Ничему тебя жизнь не учит, Милена.
Слезы снова подступают, начинают душить. Я не докажу ему ничего, уже пыталась, но Марк упертый и словам не верит.
– Ни с кем я не связывалась.
– Убила нового мужа? Помочь труп спрятать?
– Прекрати, – срываюсь на крик.
Я пришла не для того, чтобы Марк издевался надо мной. Но он бьет словами по сердцу, расковыривая рану, которую я сшивала по миллиметру…
Разговора не получается. Надо уходить и снова склеивать себя после этой встречи.
– Я слушаю тебя, – говорит Марк уже серьезнее, но не отпускает меня.
Как можно разговаривать в таких условиях? Я даже думать не могу.
– Я покажу тебе фотографии, ты сам все поймешь. И если поможешь, то я сделаю что угодно.
– Что угодно, говоришь? – задумчиво протягивает Марк. – Это уже интересно. Только что ты мне можешь предложить? Фотосессию? – снова усмехается. – Денег у тебя нет, да и не нужны мне они, своих хватает. Натурой хочешь расплатиться? – приподнимает бровь, а я даже не дышу, пока слушаю. – Мы были женаты восемь лет, это неактуально. А за все надо платить, Милена.
Марка ситуация, кажется, забавляет, а вот мне совсем не до смеха. Понятно, что на безвозмездную помощь я не рассчитывала, но не думала, что придется выложить последний козырь.
– Есть кое-что… – тихо говорю.
Он меня убьет, но выбора нет.
– И?.. – Марку стало интересно, уже что-то.
– Когда… – начинаю, собравшись с силами, но сегодня определенно не мой день.
В этот момент открывается дверь, и я слышу знакомый голос:
– Марк, наконец-то! Я один должен делами заниматься, пока ты телок по комнатам отдыха трахаешь?
Марк отпускает меня, и пусть я мечтала об этом, но телу становится холодно без его рук.
– У меня здесь занимательный разговор.
– Охренеть, – выдает Миша, узнав меня. – Что эта стерва здесь делает?
Я молчу. Все не по плану.
– Поговорить пришла, – пожимает плечами Марк. – Хочет чего-то, только вот непонятно чего.
Брат Марка бросает на меня взгляд, полный ненависти и презрения, и я чувствую себя такой ничтожной, жалкой, растоптанной.
– Хочет?! – повышает голос Миша. – Да пусть спасибо скажет, что я ее не закопал в каком-нибудь овраге после всего-то!
Прижимаю пальцы к вискам и мысленно стону. Замкнутый круг, но снова оправдываться я не стану. Тем более за то, чего не делала.
Появление Миши путает все карты. Если Марк более холоден, то этот просто ураган. Сразу сделает, а потом подумает, так что вылететь я могу отсюда в любую секунду.
– Да не ори ты, – морщится Марк.
– Только не говори, что ты снова поплыл от ее голубых глаз и стройных ножек! Включи мозги! Или они уже переместились ниже пояса?
– Мои мозги на месте.
Миша делает шаг ко мне, и я вижу: размажет сейчас по стене.
– Не трогай ее, – холодно отрезает Марк и смотрит на меня: – Жди здесь, я сейчас вернусь.
Это уже что-то. Может, не все так плохо, как я думала. Хотя самый сложный разговор еще впереди.
– Сука, – бросает Миша вместо «приятно было увидеться».
Дверь закрывается, и я остаюсь в комнате одна, только сейчас понимая, насколько мои нервы натянуты. Делаю два шага и падаю на диван. Силы меня покидают, мозг хочет отключиться, руки дрожат.
Я делаю несколько глубоких вдохов и закрываю глаза, откинувшись на спинку.
Снова хлопок двери – быстро, однако. Но в комнате появляется не Марк, а Миша, и меня парализует страх. Сейчас все полетит к чертям.
– Миша…
– Лучше заткнись, – качает он головой. – Нахрена ты приперлась? – подходит ко мне, смотрит сверху вниз. – И не вздумай, сучка, шантажировать его ребенком. Кстати, а чей это ребенок?
– Ты знал…
Значит, и Марк может знать. Тогда ему, получается, все равно. Эта мысль мешает сосредоточиться, становится еще обиднее, чем за себя.
– Знаю, – усмехается со злостью Миша. – Я бы тебя просто так не отпустил, мало ли что ты бы еще учудила. Так что я иногда интересовался твоей жизнью. Исключительно для подстраховки. Вдруг бы ты снова киллера наняла? Хотя вряд ли фотографиями на него заработаешь, но ведь можно и по-другому расплатиться, да, Милена? Кстати, кто тот мужик, что возле тебя крутится?
О, Господи… Понятие личной жизни этому человеку незнакомо.
Глава4. Марк
– Что ты делаешь? – спросил я, заметив пристальное внимание девушки с фотоаппаратом к моей персоне.
– Извините, – ответила она, покраснев. – Просто вы… Ну, так вписались.
Она со мной заигрывает? А ничего такая, симпатичная, только сейчас мне не до знакомств и флирта – паршивый день.
– Вписался? – не понял я.
Нет, определенно так со мной еще никто не знакомился.
– Извините, – повторила она и начала отступать.
Но мне уже стало интересно, несмотря на настроение. Как я мог вписаться в обычный городской пейзаж? Вокруг люди, соседние скамейки тоже заняты, а она фотографирует меня.
– Подожди! – позвал я девчонку.
Молодая совсем. Интересно, хоть совершеннолетняя?
Она испуганно на меня посмотрела, и я решил, что сейчас снова извинится.
– Покажи, – кивнул я на фотоаппарат.
Теперь взгляд стал растерянным. Нет, девчонка со мной не флиртовала. Даже показалось, что сейчас она сбежит. Но, немного поколебавшись, все-таки подошла к скамейке и присела. Я не верил в любовь с первого взгляда, да и в принципе в большую и светлую, но мелочи, которые бросились в глаза, и были ее началом.
Тонкие пальцы с аккуратными ногтями.
Светлые волосы, которые пахли ванилью.
Едва заметная родинка над верхней губой.
Темные по сравнению с волосами ресницы.
И шея… До нее хотелось дотронуться.
Меня просто накрыло от этой девчонки. Непонятная химия, удар по голове – можно назвать как угодно, но расставаться с ней не хотелось.
Пусть я тогда был молод, но дураком не был никогда. А тут… Невольно можно было подумать, что меня атаковала какая-нибудь психическая болезнь. Причем не медленно прогрессирующая, а резко накрывающая.
– Как тебя зовут? – спросил я, когда она подала мне фотоаппарат.
– Милена, – уже увереннее ответила.
– Красиво и необычно, – заметил, листая фото, хотя хотелось смотреть на нее.
– А вас?
– Марк. Так почему ты меня фотографировала?
Она снова смутилась, заправила волосы за ухо, а я смотрел на нее, и каждое движение будто впечатывалось в память. Вроде бы обычно все, такое видишь каждый день, но в ней было особенно.
Я даже забыл, что меня уволили с работы, что я думал, где теперь взять денег на обучение младшего брата, что у меня не жизнь, а полный отстой.
– Понимаете, – начала она объяснять, – все куда-то спешили, разговаривали, а вы сидели такой задумчивый и немного грустный, будто мыслями были где-то далеко-далеко. Вы даже не двигались, – Милена говорила об этом так страстно, глаза загорелись, стеснение ушло. – И вот я даже увидела, как бы это выглядело после обработки. Вы на переднем плане, четко, а позади проезжающие машины, спешащие люди. Как пятна, понимаете, сразу неплохо видимые, потом все более размытые, оставляющие за собой лишь едва заметные очертания.
Вот что в ней было. Она видела все по-другому, точнее, умела видеть.
– Интересно, – кивнул я.
Боялся спугнуть другими словами, боялся, будто передо мной была не девушка, а иллюзия, голограмма. Дотронься – исчезнет.
– Не надо было мне фотографировать вас без разрешения.
– Ничего страшного.
– Вы извините, – спохватилась она, – но мне пора.
А вот отпускать я ее не хотел. Как животный инстинкт: нашел свое, не отпускай.
Милена поднялась, а я схватил ее за запястье. Снова испугалась, напряглась.
– Проводить?
– Не надо, мне недалеко. И… отпустите меня, пожалуйста.
Я, наверное, использовал для этого действия всю силу воли. Это прикосновение еще больше свело меня с ума. Не думал, что такое бывает.
– До встречи, – вырвалось у меня, и Милена удивленно на меня посмотрела, но кивнула:
– Всего доброго.
Что сделал я? Смотрел, как она идет по аллее, не оглядываясь, и направился следом. Держался на расстоянии и считал себя полным идиотом, но это, увы, было сильнее меня.
Идти пришлось действительно недалеко. Один из ряда старых пятиэтажных домов, третий подъезд. Дальше я, конечно, не пошел, хоть и чувствовал себя каким-то зомбированным.
А по дороге домой только и думал, как организовать нам новую «случайную» встречу…
Надо толкнуть речь, пусть небольшую, но все ждут. Я поднимаюсь на небольшую сцену, подхожу к микрофону и начинаю говорить банальными фразами. Больше ничего в голову не лезет. Вернее, лезет, но не то, что надо.
Милена… Стоило ей появиться – и меня отключило почти так же, как в нашу первую встречу. Но я уже не тот двадцатичетырехлетний пацан, умею держать себя в руках. И после всего…
Говорю и обвожу взглядом зал. Миши нигде нет.
Черт! Он же ее действительно убьет. Надо сворачиваться.
Но меня не отпускают, когда я говорю организаторам спасибо и желаю всем приятного вечера.
Несколько раз на пути к выходу меня останавливают, задают вопросы, делают деловые предложения. Я прошу связаться со мной в понедельник, раздаю визитки, но выхожу из зала только через минут двадцать.
В коридоре пусто, и чем ближе я подхожу к комнате отдыха, отдаляясь от зала, тем тише становится.
Останавливаюсь возле двери ненадолго, нажимаю на ручку. Нет, я ожидал, возможно, даже рукоприкладства со стороны брата, учитывая, как он поколотил свою бывшую девушку. Мне пришлось тогда очень сильно раскошелиться, чтобы замять дело. Но это, черт подери!
– Какого дьявола, Миша? – спрашиваю у брата довольно грубо
Брат нехотя отрывается от симпатичной блондинки и смотрит на меня:
– А что не так?
– Где Милена?
– Без понятия, – пожимает Миша плечами. – Ушла.
Ушла? То есть столько ухищрений ради этой встречи – и ушла? Не верится.
– Что ты ей сказал? Нет. Давно?
– Пару минут назад. И не говори, что ты сейчас за ней побежишь? Мало набегался?
Девушка, которую Миша целовал, переводит взгляд с него на меня, явно не понимая, о чем мы говорим.
Я несколько секунд смотрю на брата, потом разворачиваюсь и хлопаю дверью. Это любопытство, ничего больше. Ага, идиот я просто.
Иду к выходу, а в голове бьется одна настойчивая мысль: «Только бы успеть».
И ведь понимаю, что вряд ли что-то хорошее из этого выйдет. Мне стоит держаться от нее подальше, потому что Милена действует на меня хуже наркоты. Но меня уже ломает, и за это я ненавижу себя даже больше, чем ее.
– Дурак бесхребетный, – говорю самому себе.
Как самокритично, черт подери.
Стеклянные двери, кажется, разъезжаются слишком медленно. Но я успеваю к машине такси, когда она уже трогается с места. Открываю заднюю дверь и говорю водителю:
– Заказ отменяется.
– Марк, мне надо… – начинает испуганно Милена, но я не слушаю.
Вытаскиваю ее из машины, и бывшая, не устояв от моего напора на каблуках, почти падает мне на грудь. Твою же!
Нужно вернуть контроль, потому что руки уже начинают жить отдельной жизнью. Прижать, обнять… Тело все помнит. И эту ненормальную химию, и гладкую кожу, и тепло. И тело хочет эту женщину все так же невыносимо, до зуда в каждой клетке.
Контроль, я должен себя контролировать…
Милена делает шаг назад, смотрит на удаляющуюся машину такси и наконец-то говорит:
– Я зря приехала.
– Ты бы уже определилась. Тебе не кажется, что странно искать со мной встречи, а потом сбегать? Ты из-за Миши?
Не отвечает, но и так все понятно. Братик, кажется, не смог держать себя в руках, и даже боюсь представить, что он наговорил.
Достаю из кармана ключи от машины и говорю:
– Я тебя отвезу, заодно, может, наконец-то расскажешь, что случилось.
Оставаться наедине в небольшом салоне не самая лучшая идея. Слишком близко, слишком тесно. Дышать друг другом, пропитаться запахом – издевательство над собой. Очень болезненное издевательство. Может, я мазохист, если иду сознательно на эту близость?
Интересно, а что чувствует Милена? Помнит ли ее тело, так же ли тянется ко мне?
Смотрю, как она осторожно, будто сомневаясь, открывает переднюю дверь и садится, обняв себя за плечи. Замерзла? Или пытается отгородиться?
Боже, дай мне сил.
Выдыхаю и, прыгнув в салон, завожу авто.
– Адрес говори, – она вздрагивает от моего голоса.
– Можешь до центра довезти, оттуда я сама доберусь.
Даже смешно. Боится, что я узнаю, где она живет? Да я могу сделать один звонок, и через десять минут мне сообщат адрес.
Выезжаю на проспект и уже начинаю злиться из-за молчания. Сама же пришла, зная, чем ей это грозит, а теперь мне надо из нее слова клещами вытягивать.
– Милена! – повышаю голос. – Что ты мне хотела сказать, когда Миша нас прервал?
Меня сводит с ума ее близость, и надо говорить, чтобы не думать об этом, пока не слетели клеммы.
– Я хотела сказать, что…
– Что… – тороплю ее.
– Что у нас есть ребенок, – заканчивает на выдохе так быстро, будто боится передумать.
До меня даже не сразу доходит смысл. А потом я резко давлю на тормоз, сворачивая направо, к тротуару. Сзади раздаются недовольные гудки, но мне плевать, они отходят на второй план, когда я мысленно повторяю за Миленой последнюю фразу.
– Ребенок? – холодно спрашиваю. – У нас?
Я сейчас стану хуже Миши. Бьет по больному, чертова стерва.
– Да, – кивает, вжимаясь в кресло под моим взглядом.
– Ты меня за идиота держишь?
Интересный вопрос, учитывая, что сам себя недавно так и называл.
– Марк, ты не веришь мне?
– Как, однако, забавно получается. Мы жили вместе восемь лет, детей у нас не было, а тут, оказывается, что ты залетела, когда я тебя вышвырнул из дома.
– Я тогда сама не знала, – отвечает тихо, а глаза наполняются слезами.
Не ведись, Марк.
Но уже червячок сомнения точит мой мозг. А если действительно правда?
– Мальчик или девочка? – вопрос вырывается раньше, чем я его осознаю.
– Девочка.
– Как зовут? – спрашиваю, сжимая руками руль, хотя уже знаю ответ.
– Вера.
Сжать бы сейчас не руль, а тонкую шею Милены. До хруста, до хрипа… Это будто удар в сердце, осквернение того, что для меня дорого.
– Как я тебя ненавижу, Милена, ты бы знала.
Она растоптала все и облила помоями. И сейчас забрала у меня еще одно светлое воспоминание.
– Я знаю…
– И что тебе, черт подери, от меня надо? На алименты собралась подать?
Я срываюсь окончательно. Ищу по карманам сигареты, закуриваю, чтобы немного успокоиться.
И ненавистный червь все еще проедает мозг. А если?.. А вдруг?..
– Меня, кажется, хотят убить, – неожиданно говорит Милена, и одинокая слеза катится по ее щеке.
Глава5. Милена
– Да остановись ты, Милена! Нельзя туда!
Миша крепко держал меня за плечи, а я вырывалась, плакала и не могла сделать нормальный вдох. Грудь будто перетянули стальным каркасом, в голове туман. Меня накрыла истерика.
– Угомонись! – повторял Миша, наверняка понимая, что, пока я в таком состоянии, до меня не достучаться. – Доктор, – перехватил он молоденького врача, – а можно ей укольчик какой-нибудь, а то она сейчас ворвется в операционную.
– Не надо мне ничего!
Но ко мне уже подходила медсестра, держа шприц наготове. Миша сильнее сжал мои плечи и сказал:
– Так будет лучше. Ты ему сейчас ничем не поможешь.
Я не верила, что все это происходило с нами. Пусть бы это все оказалось жестоким розыгрышем, но не отмытая местами, запекшаяся кровь на ладонях Миши будто кричала мне: «Это все на самом деле!»
После укола туман в голове сгустился, навалилась усталость, но я упорно держала глаза открытыми. Мы опустились на жесткие стулья, я положила голову на плечо Миши и, едва ворочая неожиданно потяжелевшим языком, спросила:
– Как это случилось?
– Не надо тебе знать, Милена.
Я хотела возразить, но сил бороться с действием лекарства не осталось. Так и уснула я на плече Миши в коридоре перед операционным блоком.
Разбудил меня тихий голос:
– Рой носом землю, но достань мне этого ублюдка.
Вздрогнув, я подскочила. Миша разговаривал по телефону и только покачал головой, глядя на меня.
Что? Что он этим хотел сказать?
Едва подавив порыв ворваться в операционную, я сжала кулаки. Ногти до боли впились в кожу, но эта боль была ничем по сравнению с тем, что творилось с моим сердцем. Будто это в мое всадили пулю. А может, я чувствовала боль Марка?
Я готова была разделить ее с ним, готова была забрать, отдать свое сердце – что угодно, лишь бы Марку стало легче.
Миша повесил трубку и посмотрел на меня.
– К тебе он с того света вернется.
Мне бы немного этого оптимизма, потому что в голове настойчиво пульсировала всем известная фраза: «Пока смерть не разлучит нас…»
Для старухи с косой не важны наши чувства. Она не знает ли любви, ни сострадания. Ей плевать, что я без Марка жить не смогу. Моя жизнь оборвется вместе с его, и останется лишь пустая оболочка, выжженная болью и слезами.
Он нужен мне физически. Как воздух, как вода. Касаться его колючей щеки, прижиматься к груди, слушая биение сердца, чувствовать руки на своем теле. Я не смогу без этого…
– Почему так долго? – я гипнотизировала дверь до боли в глазах.
– Милена, там работает отличный врач, старый друг нашего отца. Если бы… – Миша запнулся. – Он бы вышел и сообщил. Значит, Марк пока жив.
Пока…
Почему он так сказал?
Боль снова прострелила грудную клетку, а слезы, подступившие к глазам, размазали больничный коридор.
– Василий Владимирович, – подорвался Миша, когда чертовы двери наконец-то открылись.
– Присядь, – положил ему руку на плечо мужчина в хирургическом костюме и перевел взгляд на меня: – Жена?
Я кивнула, боясь и ожидая слов, которые могут стать или моим спасением, или моим приговором.
– Мишань, – врач говорил с сочувствием, и я даже дышать перестала. – Марк сильный мужик, но не думаю, что он выкарабкается. Слишком долго продлилась клиническая смерть. За его организм работают аппараты, и вам надо решить, сколько это будет продолжаться. Я слишком много повидал, чтобы верить в чудо.
Что он сейчас сказал? Что мой муж одновременно жив и мертв?
Миша выглядел растерянным, а я в тот момент собралась. Поняла, что если есть хоть один шанс, то я его использую. В чудо я, может, тоже не верила, но верила в нас.
– Можно его увидеть? – спросила я спокойно, чем вызвала удивление и у врача, и у Миши.
– Он в реанимации, но ладно, я сделаю для вас исключение…
Меня раздражал звук приборов, жалостливый взгляд медсестры за стеклом и провода, похожие на змей.
– Давайте только недолго, – попросил врач и, дождавшись моего кивка, вышел, прикрыв за собой дверь.
Я сжала ладонь Марка и сказала дрогнувшим голосом:
– Вернись ко мне, любимый. Я буду дышать за нас двоих. Мое сердце будет биться и за твое. Ты мне обещал навсегда, а сейчас бросаешь? Не поступай так со мной.
Прибор заверещал еще сильнее, и медсестра теперь уже с удивленным взглядом бросилась ко мне.
– Вы что-то трогали? – спросила она.
За ней в реанимацию пришел и Василий Владимирович, посмотрел на показатели и покачал головой.
– Что? – спросила я.
Врач с медсестрой переглянулись, и он сказал уже мне:
– Любовь сильнее смерти…
– Меня, кажется, хотят убить, – говорю Марку, и он удивленно на меня смотрит.
Не верит.
Я знаю каждый его взгляд, каждое движение. Помню, что они означают. Наверное, что бы я ни сказала, как бы ни пыталась убедить Марка, он не поверит просто потому, что не хочет.
А волны гнева, нет, даже ярости, которым становится тесно в салоне автомобиля, бьют в грудь и высасывают весь кислород. Еще и сигаретный дым режет глаза, дерет горло. Я чувствую себя похороненной заживо в машине.
Марк наконец усмехается и произносит:
– А жизнь как бумеранг, да, Милена?
– Ты ведь не слышишь меня.
– Я слышу тебя. Но скажи, какое мне должно быть дело до твоих проблем? Во имя былой любви? – на последнем слове запинается, будто говорит не о том, что было у нас, по-настоящему чистым, а о чем-то отвратительном, вызывающем брезгливость.
Отгораживается от новости, которую я ему сообщила. Специально вспоминает о любви, а не о нашем ребенке. Марк снова не хочет верить и не хочет принимать.
Только словосочетание «былая любовь» ко мне вряд ли можно применить, сколько себя ни убеждай.
– Ты прав, Марк. Прощай.
Тянусь к ручке, дергаю, но дверь заблокирована. Какая я дура, черт возьми! Сама разрушила тот островок спокойствия, который, казалось, удалось создать после нашего расставания.
Марк хватает меня за затылок и притягивает к себе. Морщусь от боли и прошу:
– Отпусти.
– Не знаю, какую игру ты затеяла опять, но больше я на твой крючок не попадусь.
Он говорит мне прямо в лицо. Так близко, что мы, кажется, снова готовы раствориться друг в друге, будто нет недоверия и стен недопонимания. Марк переводит взгляд на мои губы, и я чувствую, как их начинает покалывать, а затем они нестерпимо зудят. Это предвкушение, полное нашей болезненной зависимости друг от друга.
Но, видимо, ярость Марка сильнее. Он отталкивает меня так же резко, как и притянул. Раздается щелчок замка.
– Если есть что сказать, то говори. Но подумай дважды. Если это какой-то очередной гениальный план, не советую нарываться.
Молча проглатываю последнюю фразу Марка. У меня был только один план: жить с мужем долго и счастливо. Но не столько у судьбы, сколько у людей на нас нашлись свои планы. А ведь я просила, как чувствовала, не лезть в этот чертов бизнес, не пытаться охватить все.
Стук в окно прерывает мои воспоминания. Марк опускает стекло со своей стороны, и я слышу:
– Лейтенант Бессонов, предъявите документы.
– В чем дело?
– Здесь остановка запрещена.
Сейчас я благодарна гаишнику, что он впустил хоть немного свежего воздуха в пропитанный злостью, воспоминаниями и дымом салон.
Марк откидывает козырек и в документы кладет купюру. Вот он, способ решать все проблемы. Жаль, что в моем случае не подходит.
– Счастливо, Марк Захарович, – благодарно салютует лейтенант.
– И вам.
Окно снова закрывается, и машина трогается с места. Я понимаю, что молчание Марка раздражает, и начинаю говорить:
– Где-то два месяца назад знакомый фотограф сломал руку и попросил меня заменить его на свадьбе. Жених с невестой против не были, деньги обещали приличные, и я согласилась.
– Им не понравились твои фотки? – усмехается Марк, когда я замолкаю, думая, как продолжить.
– Понравились, – не обращаю внимания на его иронию. – Но что-то в кадр не должно было попасть.