Босс под елкой бесплатное чтение

Мария Вельская
Босс под елкой

Часть 1

Голова безжалостно раскалывается, перед глазами порхают не мотыльки, а, скорее, бегемотики и мне ужасно жарко и душно.

— Ммм… idiota, — бормочу, пытаясь понять, как это меня так угораздило?

Ведь не пью, не курю, по мальчикам не шастаю. Зачем, когда у меня есть замечательный парень? Что вчера было-то? Или сегодня?

Пока я ворочаюсь и пытаюсь разлепить глаза, в нос ударяет горьковатый запах хвои, смешанный с коньяком. Это ещё что за шутки? Витя купил новый парфюм? Мне, наконец, удается разлепить глаза. Кроватка, день, писец и Нора… Писец, потому что это не моя кровать под пафосным пологом, не моя комната — я вижу отсюда её дальний угол — она раза в четыре больше моей скромной однушки, — и… Я поворачиваю голову и чувствую, как сердце медленно гнездится в пятках.

Merda! Итальянские ругательства порой выручают. Я в чужой кровати, а рядом со мной спит чужой полуголый мужчина. Сейчас виден только краешек спины и рука. Очень даже ничего так рука, отмечаю, дыша через раз. С татуировкой — какое-то растение и, кажется, что-то вроде креста.

Брюнет с короткой стильной — вроде бы — стрижкой. Чтобы увидеть больше, нужно через него перелезть. Но я на такой подвиг не способна. Вспоминай, как ты здесь оказалась, а? Голова два уха!

— Приехали, Нора. Доброе утро, предновогодняя неделя! — бормочу озадаченно.

Раздается негромкий вздох и мужчина начинает шевелиться. Я застываю. Молилась ли ты на ночь, Нора, а? Потому что твой Отелло вот-вот проснется. Стыдно, страшно и… пока я себя накручиваю, незнакомец, кажется, зевает и рывком оборачивается в мою сторону. Перед глазами все плывет. Вижу только чужие глаза — жгуче-южные, черные, с длиннющими ресницами!

— Доброе утро, плачущая девочка, — голос — вынос мозга. Такой, который призван делать из женщин желе. Низкий, с хрипотцой и едва заметным певучим акцентом, — как жизнь сегодня? Больше, надеюсь, горевать по этому недоумку не собираешься?

Я смотрю, как перекатываются мышцы на обнаженной груди и чувствую, что мысли плывут куда-то не туда… пока меня не обжигает воспоминаниями о том, во что я, пай-девочка, студентка-переводчик пятого курса на практике и просто большая молодец умудрилась вляпаться…

Я уже второй год подрабатываю в одной крупной компании по производству техники. До сих пор не верю своему счастью, потому что найти такую престижную работу студентке-переводчику, да ещё и с итальянского языка — большая удача!

Была бы. Если бы не начальница нашего отдела.

— Романова, зайди ко мне в кабинет — раздается недовольный голос Софьи Михайловны.

Стервелла не в духе. Впрочем, когда она была в духе? Даже если на носу Новый Год, мы дорабатываем последние дни, а в офисе вовсю царит елочно-мандариновая атмосфера? А сегодня корпоратив… Scioсca! Дура! Не расслабляйся, Нора, потом отдохнешь!

Перед тем, как зайти к начальнице, успеваю посмотреть на себя в высокое зеркало в проходной.

Худенькая блондинка метр с кепкой. Серые глаза, задорно торчащий нос и ямочки от улыбки на щеках. Состав имени Норы Романовой тронулся с места, добро пожаловать!

— Романова, — сухощавая молодящаяся начальница поджала губы, поправляя свои перекрашенные в который раз светло-золотистые волосы.

Оу, и завивка есть, и платье такое… на грани офисных возможностей. В честь кого Стервелла нарядилась, неужели отчаянный поклонник нашелся?

— Да, Софья Михайловна! — исполнительно улыбаюсь. Знаете, люди, как начальство иногда бесит, когда вас не за что упрекнуть и не с чего поругать? — Что-то нужно сделать? Отчеты на почте у Нины Борисовны, а…

— Я тебя про отчеты не спрашивала, — Стервелла дернула плечом. Вот и симпатичная вроде женщина в свои сорок, но не дай Бог кому встретить! — после Нового Года новый начальник придет дела принимать, кто-то от нашего Николая Александровича. Деев планировал передать ему все дела компании и отправиться на заслуженный отдых. Но — на меня направили палец, — это строго по секрету! Сообщаю только тебе, Нине и Марине из отдела финансов.

— А?.. — хочу уточнить, с чего такая честь и милость, но меня уже радуют.

— Дело не в том, что ты такая бесценная, а в том, Романова, что ты действительно одна из наших лучших переводчиков, — это что же, сама Королева меня похвалила? Я же покраснею сейчас, правда! — я могу быть строга, могу много требовать, но я все замечаю, — тонкие светло-розовые губы Софьи складываются в неожиданно насмешливую ухмылку, — кто и как работает, как меня называет, что обсуждает…

— Так почему я? — рискую уточнить.

Деньги не помешают. Вдруг мне повышение предложат или новые проекты, а не принеси-подай-кофе намешай?

— В последнем проекте с итальянским театром ты прекрасно себя показала. Я знаю, что делала перевод контракта именно ты, а не Скворцова. Поэтому буду рекомендовать тебя новому начальству, — неожиданно ошарашивают меня, — думаю, тебя пора выпускать «в поле».

— Софья Михайловна! — я чуть не подпрыгиваю на месте, как радостный щенок.

Вот это подарок! Вот это…

— Но увижу, что собираешься в декрет, берешь больничный или пропускаешь работу по любой другой причине… — наманикюренный коготь стучит по столу, — вылетишь сразу. На твое место много претендентов, Романова.

Кажется, я все-таки краснею. Спустили с небес на землю.

Домой спешу в немного упавшем настроении. Корпоратив вечером, успею переодеться и позвонить Вите.

Я почти бегу. Не успеешь на маршрутку — потом ещё пилить и пилить пешком. Хоть наш город и крупный, но метро нет. Приходится наземным транспортом. На улице разыгралась метель. Снег кружится, сверкает при свете фонарей, переливается задорными огоньками. Настроение потихоньку ползет вверх. Я набираю Витю, прижимая мобильник обледеневшими пальцами к уху.

Уф, ещё немного — и я преодолею снежные торосы и выйду на остановку.

Долгие гудки. Занят на работе? Я уже притопываю от нетерпения на остановке.

— Вить? Привет, это я! Ну что, готов к корпоративу? — уточняю весело.

Мы давно собирались сходить вместе. На его работе приводить посторонних нельзя, даже если ты его девушка — только сотрудники, без жен или мужей.

А вот у нас в этот раз допускаются все! Даже друзья.

— Нор, — на заднем фоне у Вити играет какая-то музыка и слышатся голоса. Видимо, коллеги уже начали праздновать, — извини, — в голосе парня слышатся искренние нотки сожаления, — просто на меня Шайтан свалил срочную задачу. Я опоздал на днях, и он взбесился, — да, начальник там настоящий зверь, — сказал — или сверхурочно делаешь, или тебе здесь вообще не место… и, в общем…

Сердце падает. Его заполняет неприятное терпкое чувство грусти. Просто это уже не первый раз, когда срываются наши совместные посиделки. Ну почему Витька такой несобранный, а? Вот всем хорошо — красавец — блондин голубоглазый, фигура спортивная, умный — технический вуз закончил, работает заместителем начальника какого-то отдела по проектированию в одной из крупных компаний. Но иногда бывает ужасно безалаберным.

Мы и познакомились так — Витька перепутал кафе, в котором встречался с друзьями, а на входе столкнулся со мной.

— Нор, зайчонок, я балбес и идиот. Прости меня, пожалуйста! Завтра заглажу вину любой ценой! Знаешь, как я тебя ревную? Как представлю, что пойдешь туда одна…

Я прыснула, чувствуя, как резко повышается настроение, а внутренний чертенок потирает лапки.

— Вить, да кому я там нужна? В нашем отделе два с половиной парня на всех, а с другими отделами я и не контактировала никогда, сама там никого не знаю! Побуду пару часов для приличия и уйду домой. Может, ещё раньше тебя приду.

— Ну что ты, придумала тоже! Корпоратив под Новый год только раз бывает! Оттянись за нас двоих, а уж завтра будет тебе сюрприз — обещаю, — смеется парень в трубку.

Тьфу, вот правда — прохвост!

— Ладно уж. Уговорил! Но с тебя кафешка и большая коробка самых вредных шоколадок! — грожусь.

Люди потихоньку собираются, маршрутка вот-вот подойдет. Я подхожу к бордюру, чтобы посмотреть, когда подойдет транспорт.

— Я тебя понял, Нор, будет сделано, мой капитан! — откликаются в трубке.

Ладно уж. Прощу, так и быть. Вздыхаю. Так не хотела идти на свой первый официальный корпоратив (раньше меня туда не звали) одна. Ну да ладно, ничего страшного. Зато завтра суббота, можно отпраздновать вместе…

Хочу отойти от бордюра к остановке — кажется, троллейбус ещё далеко — и в этот момент нога оскальзывается. Все случается настолько быстро, что перед глазами только и мелькает тот самый злополучный присыпанный снегом бордюр, а я лечу на встречную полосу, нелепо взмахнув руками.

Улица небольшая, тихая, но машины здесь все-таки ездят — куда же без них! Удар выбивает дух, в руке что-то хрустит, и раздается резкий визг тормозов. Большую черную иномарку заносит, она встает поперек дороги, но быстро выравнивается.

Меня трясет. Как сквозь вату в ушах доносятся встревоженные голоса, оклики прохожих. Слышится гудок машин. Давай, Нора, ты сможешь. Ты всегда могла. Смогла — и приехала в чужой город из своей деревни. Смогла — и поступила в университет. И уже успешно его заканчиваешь… ладно, в процессе. Даже на подработку хорошую устроилась. Так что тебе стоит взять — и встать? Сама же виновата. Сапоги давно пора было менять, но хорошие стоят дорого, вот я и откладывала до последнего. А теперь навернулась. Похоже, подошва порвана. Кто-то бросился ко мне — шел снег, я только поняла, что мне помогают подняться и уводят с дороги.

— Все нормально, — разлепляю непослушные губы и улыбаюсь, — все хорошо, спасибо! Нога подвернулась неудачно.

Нога и правда болит. Надеюсь, там действительно не перелом, а всего лишь растяжение. Первое было бы совсем некстати.

— Девушка, как вы? — чужой голос над ухом заставляет отвлечься от лихорадочного поиска мобильника — он куда-то улетел, а мимо проносились машины, не давая разглядеть объёмы катастрофы.

Резко оборачиваюсь — и натыкаюсь на внимательный взгляд, в котором горит досада напополам с беспокойством. Мужчина. Высокий смуглый брюнет в дорогом даже на вид черном пальто. Темные волосы присыпало снегом, клетчатый шарф полощется на ветру.

— Все в порядке, — заученно говорю, натягивая улыбку и удивляясь чужому интересу, — спасибо.

Я делаю шаг, чтобы попробовать подойти ближе к дороге и вглядеться в безнадежно заметенное за пять минут место моего падения, когда меня хватают за руку.

— Мало вам приключений, да? — беззлобно говорит мужчина. Его руки горячие, без перчаток.

Нос щекочут горьковатые нотки парфюма.

— Телефон упал. Хочу посмотреть, есть ли шанс его спасти, — поясняю устало. Зачем я вообще перед ним объясняюсь? Какое ему дело?

— Стойте здесь. Сейчас посмотрим, — говорит так и не представившийся незнакомец.

А мне остается с досадой следить за тем, как к остановке подходит троллейбус, как в него грузятся радостные пассажиры, и транспорт отбывает. Молодец, Нора! Теперь будет быстрее дойти пешком, чем ждать нового.

Я пытаюсь перенести вес на левую ногу и чуть не вскрикиваю от острой боли в ступне. Д-деда Мороза вам в печенку… дворники вместо того, чтобы работать, уже празднуют, видимо.

Надежда попасть на корпоратив, пусть и одной, стремительно гаснет. Да и настроение уже совсем не то. Я стараюсь опереться на правую ногу, с тоской поглядывая в сторону скамеечки под крышей остановки.

— Вот, держите. Боюсь, что это все, что удалось спасти. Симка сохранилась, так что основные контакты удастся легко восстановить, — знакомый незнакомец ежится — ещё бы, на ветру без шапки, — и протягивает мне на ладони почивший смертью храбрых телефон. Прощай, верная сонька!

Удастся. Как же. Для начала нужно потратить немаленькую сумму на покупку нового. Обидно до слез, но я креплюсь, сжимая зубы. Ещё не хватало расплакаться прямо на улице.

— День паршивый, — благодарность выходит кривой, но осколки экрана и покорёженный корпус я сгребаю и кладу в карман куртки, — спасибо за помощь!

— Не за что, — голос у мужчины, кстати, приятный. Спокойный, доброжелательный, уверенный, — вас подбросить, может? А то мало ли что с вами по дороге ещё случится, — усмехается.

— Нет-нет, спасибо! — отнекиваюсь, — мне совсем недалеко, сейчас вещи в порядок приведу и дойду пешком!

Не сажусь я в машины к незнакомцам, спасибо. Я тот самый человек, у которого паранойя развита не в меру — даже Витька часто шутит, что мне бы в разведку идти, там бы перестраховывалась.

— Кхм… ну ладно, — мужчина озадаченно трет щетину на подбородке, смеривает меня ещё одним задумчивым взглядом и идет к припаркованной на обочине… той самой иномарке, которая чудом меня не сбила.

Сердце уже не в пятках, а где-то под толщей снега. Только сейчас обрушивается осознание того, что я чуть не погибла. Меня могли бы сбить. Вот так, глупо, прямо перед праздником. Из-за льда и поехавшей подошвы. И… наверное, меня колотит от холода. Или от стресса? Хорошо, что вокруг ни души.

Плохо, что я не знаю, как поступить дальше. Телефона нет, такси не вызывать, пешком я не дойду. А все твое упрямство и подозрительность, Романова! Попросила бы хоть в травмопункт отвезти!

Я все-таки делаю решительный шаг вперед, пытаясь перенести вес на здоровую ногу. Мне это почти удается, хотя десять шагов до остановки кажутся вечностью. Только на подступах к заветной скамейке левая нога простреливают — и я все-таки заваливаюсь носом вперед. Как бы нос не сломать…

— Cavolo, idiota! — раздается раздраженное над самым ухом — и меня подхватывают, не давая свалиться. А потом и вовсе берут на руки.

Показалось, или меня только что назвали идиоткой? Он иностранец?

Черные глаза прожгли раздражением.

— Нельзя было сразу сказать, что ногу повредила? Надо врачу показать, — мужчина несет меня к машине, не давая ни слова вставить.

— Это просто растяжение, — надо бы его поблагодарить, но такая бесцеремонность злит — самую капельку.

А, может, это просто потому, что мне бессовестно хочется реветь.

— Где у вас ближайший травмопункт? — только теперь я замечаю в идеально правильной речи едва уловимый иностранный акцент. Ничего себе! Настоящий иностранец!

— На Цветникова 16, — отвечаю неохотно, я… спасибо. Вы меня очень выручите, не знаю, как буду благодарить. Нора Романова, — все-таки решаю представиться.

В машине тепло. Пахнет приятно — лимоном и знакомым парфюмом, играет негромкая музыка. Кожаное сиденье скрипит — меня устраивают на переднем.

— Буду благодарен, если вы больше не свалитесь под мою машину, — тихо бормочет под нос мужчина, добавляю парочку крепких итальянских ругательств. Решаю не разочаровывать его тем, что все понимаю.

— От всей души постараюсь с вашей машиной больше не встречаться! — искренне отвечаю.

Мы легко трогаемся с места. Мелькают улицы, певец желает счастливого Рождества и Нового года. Мне и неловко, и стыдно, и страшновато — помним о паранойе, да. И все-таки искоса разглядываю нежданного спасителя.

Ему лет тридцать на вид. Молодой. Высокие скулы, правильные черты лица, упрямо сжатые губы.

Холеный — проскакивает словечко. Из другого мира. Мира крутых иномарок, пентхаусов, миллионов и прочего счастья. Всего того, что мне и подавно не нужно. Фильмы про миллионеров и книжки про боссов и секретарш — это одно, каюсь, грешна. А тут… У меня от неловкости язык отнимается. С Витькой с трудом нашла общий язык, а Витька куда проще. Для меня мужчины — все равно что зелёные человечки с другой планеты.

Наверное, он видит, что я его разглядываю.

— Чезаре Нери, — раздается, когда мы выруливаем на парковку при огромном медицинском центре.

Я же не этот адрес называла! Центр «Здоровая жизнь» — это слишком круто для студентки. Там цены на услуги заоблачные.

— Простите? — удивленно оборачиваюсь, пребывая в своих мыслях.

— Мое имя — Чезаре Нери, — отвечают мне спокойно, — а бабушка уверяла меня, что русские соображают быстрее.

— Хорошо, что не Борджиа, — бормочу.

Кто в наше время назовет сына Чезаре?

— Вы действительно итальянец? — не могу сдержать любопытства. — Прошу прощения, — качаю головой, — я обычно веду себя совершенно адекватно. Похоже, травма на мне сказалась куда сильнее, чем я думала.

— О, до генералиссимуса Чезаре мне далековато, как и до его титула герцога, — усмехается мужчина. На мгновенье черные глаза вспыхивают, оживляя холодное лицо.

Он выходит из машины и распахивают мою дверь, снова подхватывая меня на руки.

— Подождите, но мы не туда приехали, я здесь не лечусь, — возражаю вполголоса, — да и дойти смогу сама, позвольте только о вас опереться.

— Мне проще привезти вас в то место, в котором уверен я. Конечно, я давно не был в этом городе, но, кажется, травмопункты лучше работать не стали.

Такие траты мой кошелек не переживет.

Мы оказываемся на ресепшене, где приятная молодая девушка с улыбкой утверждает, что меня сейчас же смогут принять, нужно только сделать снимок. О цене заикнуться не успеваю. Мой добровольный носильщик меня тут же транспортирует к большому светлому кабинету рентгенолога. Никаких очередей.

Пафосно, красиво и функционально.

Уже через десять минут вызванный медбрат помогает мне переместиться к кабинету хирурга. Здесь услуга все включено? Мне неловко. Молодец, Нора. Влипла. Часы в коридоре показывают половину пятого. Час до корпоратива. На улице разыгралась непогода — снег валит валом, даже света белого не видно. Люблю снег. Смотреть, как он кружится и застилает землю, украшает деревья, зажигает свои искорки на кустах…

— Марк, да, это я, — неожиданно донесся из другого конца коридора знакомый голос итальянца, — представляешь, чуть девчонку не сбил. Привез её к твоим, оформишь за мой счет? Да, глупая история. Дурочка молоденькая, стоически терпела боль в ноге… думаю не перелом, но… да…

Голос отдалялся. Из кабинета вышел представительный строгий врач в светлом халате. Мужчина лет пятидесяти на вид, в очках с узкими стеклышками.

— Такс, кто тут у нас? Ловкая молодая леди? — неожиданный мощный бас заставил робко улыбнуться. — Ну-ка, обопритесь о мою руку!

Практически в кабинет меня вносили на себе. Оставалось только повиноваться, поскольку самостоятельно идти категорически не получалось. Более того — нога явно начала опухать. Меня посадили на кушетку и приступили к осмотру. На светящейся доске висел огромный снимок. Видимо — мой.

Пару раз вскрикнула, потом, шикнув на себя, стоически прикусила губу.

— Ну что сказать, юная леди, — подергав курчавую прядь рыжеватых волос на виске, пробасил Геннадий Федорович, — вывих есть, сейчас вправим и перебинтуем, чтоб связки отдохнули, мазь вам выпишу. Если будете мазать регулярно — боль пройдет за недельку. Ещё на двух пальцах перелом, — мужчина пожевал губу, — ничего страшного тоже, легко отделались по нашей гололедице. Но, сами понимаете, тут придется тоже потерпеть. На пальцы гипс лучше лишний раз не класть, если готовы… А кости сейчас быстро поправим, чихнуть не успеете!

Выхожу… вернее, выезжаю, хромая, на шее хирурга спустя полчаса.

Чезаре встречает меня у кабинета. Что самое возмутительное — хирург ему спокойно рассказывает мой диагноз и уточняет, что все прописанное можно купить в киоске на первом этаже. Чтобы было в три раза дороже, ага, спасибо!

— Ну все, если будет беспокоить — за пару дней до Нового года подъезжайте! А потом уже в январе после праздников — на контрольный осмотр! Будьте здоровы и осторожно там на дорогах, Нора Андреевна, — басит мужчина на прощание.

— Спасибо, что потратили свое время на меня, — тихо говорю.

На этот раз ковыляю, опираясь на руку итальянца.

Мужчина кажется совершенно спокойным и незыблемым, как скала. Мне казалось, что итальянцы-то взрывные, эмоциональные, порывистые! Если мои догадки правдивы, конечно…

— Вы не могли бы, — мне безумно неловко просить его снова.

Мне не хочется поднимать глаза, чтобы посмотреть в лицо человеку, которому испортила полдня, пусть и не совсем по своей вине. Сапог держится на честном слове.

— Договаривайте уже, Нора Андреевна, — таким бархатистым голосом обладать — преступление против женской половины населения!

У меня бегут мурашки по коже, пересыхает во рту и из глубины души появляется иррациональное волнение, как будто я в пятом классе, а это первый мальчик, который со мной заговорил сам.

— Простите, вы… не могли бы помочь мне добраться до дома? Или до остановки, если не сложно? Просто сегодня сама не справлюсь… — как же я не люблю вот так напрягать чужих людей!

— Так, садитесь. Ждите здесь, я сейчас, — меня усаживают в холле на диванчик, а мужчина, как ни в чем не бывало, идет с моими бумагами от врача к аптечному киоску и возвращается с небольшим фирменным пакетом.

— Спасибо большое! — против воли искренне улыбаюсь. — Сколько я вам должна? За прием и за лекарства?

Плакали мои накопления… Нога предательски ноет. Ай, ладно, зато жива и почти здорова! И могу смело рассказывать Альке, любимой подруге, что познакомилась с принцем на черной машине!

— Шутите что ли? — акцент прорывается более явно. — В конце концов, упали вы случайно, а я еле успел остановиться, чтобы вас не задавить. Считайте это моральной компенсацией.

Он… улыбается? Cavolo! Черт! Эти ямочки на щеках, лукавые огоньки в темных глазах и непререкаемая уверенность. Да, притягивает. Но… мы полчаса знакомы. Просто случайные попутчики. Я безумно благодарна ему за помощь — редко сейчас можно увидеть такое сочувствие и поддержку. Однако, это не повод навыдумывать себе целый воз пустых мечтаний. Книжек перечитала?

Вроде, никогда не была склонна к авантюрам! Так почему уже спустя полчаса я обнаруживаю себе в небольшом уютном кафе? Здесь играет приятная музыка, народу хватает, но гула и шума нет, а внимательный официант уже записывает за Чезаре — для вас просто Чез сегодня, девочка с неприятностями — наши пожелания.

Да как так все повернулось, а? Мне кажется, что все пялятся в нашу сторону. Деньги он так и не взял — у меня здесь знакомый, заявил мистер недоБорджиа, так что купил я только лекарства, а это такая мелочь. Примите в счет моральной компенсации, так же, как этот небольшой перекус. Я ведь уже говорил вам, так неужели плохо расслышали? Глупая гордость не к месту! Потом отвезу вас домой.

И сидит, смотрит на меня с каким-то странным выражением лица, от которого хочется предательски хихикать и поправить прическу. Которой, кстати, вовсе нет — волосы растрепаны.

Корпоратив давно в разгаре. Коллеги наверняка меня разыскивали, но думать об этом сейчас нет сил.

— Интересуешься итальянской культурой? — вдруг спрашивает Чезаре.

Удивительно, насколько он чисто разговаривает по-русски! Наверняка родственники есть из России.

— Конечно, я ведь учусь на переводчика, — улыбаюсь.

Об Италии, её истории, культуре и искусстве я могу говорить вечно. Тем более, что обсудить особенно и не с кем — Алька и отец от этого далеки, а с одногруппниками я общаюсь строго в рамках учебы — как-то так уж сложилось.

— Итальянский? — а вот теперь это настоящий интерес.

— Да, итальянский и испанский взяла вторым языком. Все-таки они очень похожи, романская группа языков…

Каким-то образом обнаруживаю себя уже спустя полчаса активно обсуждающей последнюю выставку искусств в Милане — видела по телевизору, а вот мой собеседник — воочию. Теперь его темперамент проявляется во всей красе. И активно жестикулирует, и яростно спорит, и смеется, и терпеливо объясняет.

Я полностью заворожена — даже вкуснейшая паста и какао не могут меня отвлечь от разговора. Приходится отлучиться только в туалетную комнату — я категорически отказываюсь от сопровождения и ковыляю в соседний зал сама. Вот лучше бы не ходила!

Потому что в глубине зала, за столиком у окна, сидит Витька с молодой ухоженной женщиной. Та постарше меня — ей, наверное, около тридцати. Но признаю — выглядит она куда интереснее. Стильная, дорогая, обворожительная, с низким горловым смехом и взбитыми кудрями. И Витька, который всегда качал права «я же тут мужик, будет по-моему» — едва не заглядывает в рот.

А, нет, заглядывает. Они целуются.

Я механически продвигаюсь к туалету, а потом — назад. Парочка слишком увлечена, да и народу хватает — конечно, они меня не замечают. Зато я все заметила. В душе пусто. Не знаю, как к этому относиться. Глупо, наверное, сожалеть, да? Все, что у нас было — это несколько десятков поцелуев и страстных обжиманий — или, вернее, их попыток со стороны Виктора.

Конечно, он хотел большего, а я… все чего-то ждала. Того, чего мне не хватало в наших отношениях. Льстило внимание красивого парня, была легкая влюбленность, но любви… наверное, любви не было.

— Чем тут можно напиться? — листаю меню.

— Вас и на секунду нельзя оставить, Нора, — Чезаре смотрит неожиданно остро и хмурится, — моя компания настолько неприятна, что стоит напиться?

— Нет, извините. Дело совсем не в вас, — наверное, вид у меня настолько жалкий, что мужчина смотрит уже с беспокойством, — мне бокал мартини, — говорю официанту.

Здесь такие бокалы, что мне за глаза хватит одного.

Гирлянды, шары, веселая новогодняя песня, снег за окном — все отходит на второй план. Только я и бокал. И что-то экспрессивно объясняющий телефону господин Нери.

— Нет, я не смогу быть. Да, пропущу. Я ещё не занял твое место, считай, что у меня праздник. Да, занят! — и все это на итальянском, но я-то понимаю.

Бокал сменяется вторым — не нужно было Чезаре отвлекаться. На душе становится веселее. Яркие потолки, высокие арочные окна кафе, дети с большим Дедом Морозом в руках.

— Мне кажется, что вам хватит, Нора, — у меня пытаются отобрать бокал.

— Не-ет, — качаю головой, — вроде бы не любишь, а все равно болит. Ненавижу предателей. Ваш тезка Чезаре бы уж точно знал, как поступить, а вот я… даже под Новый Год — и то полная неудачница. Корпоратив свой первый пропустила, — мне хватает ещё силы воли не расплакаться, но я чувствую, что вино ударяет в голову все сильнее, — пальцы сломала, как я так работать буду? А Стервелле только и надо, что меня уволить. Спит и мечтает, как свою племяшку посадить… Нет, она тетка неплохая, но…

Господи, что я несу и зачем? Но остановиться не могу. Выживу — больше ни капли в рот! Весь вред от алкоголя! Ведь ещё в деревне видела, как мужики зашибали — дала зарок — ни-ни! Никогда! И что? Долго продержалась, Нора? До какого-то хлипкого дурачка?

Мою ладонь накрывают горячие пальцы.

— Девочка, ты вообще пила в жизни хоть когда-то? — какой у него красивый голос. До мурашек, до звездочек, до странного томления в груди.

— Не-а, — тихо бормочу, послушно закусывая каким-то бутербродом, которым мне подсовывает мужчина, — повода не было.

— А сейчас есть? — проникновенное так спрашивают.

Откуда же я знаю? Предательство — это всегда гадко и больно. Как бы я не относилась к Витьке, он стал моим близким человеком, я его впустила в свой маленький мирок, делилась с ним сокровенным, хотела перешагнуть через свои страхи и подарить ему себя… Знаю, что в современном мире этим никого не удивишь, но мои взгляды застряли в прошлом веке.

— Думаете, нет?! Думаете, изменника можно простить? — усмехнулась, зло втыкая вилку в помидорку.

Брызнул красный сок. Раздался хмык.

— Мне страшно представить, кого вы видите на месте несчастного овоща.

Кажется, мой таинственный итальянец собирается добавить ещё что-то, как я вижу краем глаза Витьку и его пассию. Они направляются на выход, а наш столик довольно близко к проходу. Нет, будь я трезвая, но ни за что бы ничего подобного не устроила. Но мы же помним, что пить мне нельзя совсем, да? Тогда Романова не в себе, тогда просыпается бешеный сумасшедший суслик, который творит жуткую ересь.

В общем, у меня рождается гениальная идея. Сдержанная и рассудительная Нора Андреевна исчезает. А паникующий суслик не находит ничего лучше, как приподняться, перегнуться через стол и неловко ткнуться губами в губы замершего на полуслове собеседника. От него самую капельку пахло вином и знакомым горьковатым парфюмом. Губы сухие, необветренные, теплые. И ласковые.

Я не фанат поцелуев. Не знаю, что там нравилось Вите, а мне было мокро, смущающе и, наверное, даже капельку неприятно. Но не могла же я сказать об этом парню, верно? Думала сейчас — перетерплю пару минут, парочка уйдет — и все. Бежать. Вернее, хромать подальше от моего позора.

Но эти губы… ещё мгновение назад твердые и сжатые, а сейчас — удивительно мягкие… они мгновенно перехватили инициативу. Обхватили мои, заласкали, чуть прикусили нижнюю губу. Нахальный язык проскользнул в приоткрытый рот, поцелуй стал глубже, ярче, более страстным. Возникло ощущение, что меня не целовали, а просто-напросто сожрать хотели. Больше всего на свете я хотела, чтобы это не кончалось. Чтобы странное ощущение, что я важна, нужна, что видят только меня, хотят меня, целуют так бережно, как будто я подарок, а не обычная Нора-заучка… чтобы это не прекращалось.

Мира вокруг не было. Наверное, я сошла с ума. По телу прошла жаркая волна, томление разлилось ниже, заставляя заерзать… и тут желанные губы исчезли. Кажется, я обиделась.

— Ну, все. Теперь уж точно достаточно. Пьяных девушек я трогать не собираюсь, даже если они совершенно сумасшедшие. Русские, — процедил голос, — я ещё думал, как бабка деда с ума свела… Что тут думать… Пошли, недоразумение. Давай, говори свой адрес, слышишь? Даже не хочу знать, кому ты так хотела насолить, что полезла целоваться к незнакомому мужику. Не будь я таким подозрительно порядочным…

Кажется, меня подхватили на руки. По крайней мере, было мягко, удобно и даже уютно. Голова пристроилась на твердом плече, тело обмякло, и на меня навалилась сонливость.

Чужие слова прорывались бубнежом, но открыть глаза и что-то ответить совершенно не было сил. А потом мягкая темнота полностью накрыла меня с головой, и все вокруг рассеялось, как дым.

… И вот теперь я смотрю в черные насмешливые глаза Чезаре и понимаю, что действительно влипла. Пала ты низко, Нора Андреевна, только ты не Лукреция[1], да и Чезаре не тот. Мне стыдно смотреть мужчине в глаза, и я совершенно не понимаю, почему мы в одной постели.

И как я вообще оказалась, видимо, у него дома. Хорошо хоть одета — майка и штаны при мне.

— Простите пожалуйста, Чезаре, за мое безобразное поведение, — а если он его за намек принял? Если… вспоминаю наш поцелуй — и краснею гуще помидора, — я сейчас умоюсь, если можно, и пойду… — говорю, пытаясь слезть с кровати.

Ногу прошивает боль.

— Сиди уже, чудовище, — мне показалось — или глаза мужчины потеплели? — может, расскажешь, что тебя так расстроило вчера? И да, пожалуй, нам имеет смысл перейти на «ты».

Он обаятельно подмигивает и встает.

Д… Дед Мороз и его Снегурочка! Какая фигура. Спортивная, Романова, спортивная. Слюни подбери. Мышцы перекатываются, татушка блестит. Я не могу отвести глаз от обнажённого торса — хорошо хоть он в штанах!

— Уж извини, некуда было тебя положить, сам только въехал, мебели почти нет, так что кровать одна, — говорит мужчина, подходя к высокому шкафу, кажется, из чистого дерева. Накидывает на голое тело какой-то пуловер — и возвращается ко мне.

— Просто… — зачем грузить мужчину, который и так за день помог мне больше, чем другие за год, своими проблемами?

И этот взгляд… внимательный, пронизывающий, ощупывающий. Как будто я в самом деле ему нравлюсь. Я честно хотела увильнуть от ответов, но Чезаре бы в допросной работать следователем! Уже спустя полчаса, когда мы сидели на огромной идеальной кухне прямиком «из телевизора», я рассказала все. Ну, почти все. Про Виктора, наши недолгие отношения и вчерашний день.

— Я никогда раньше не пила. Извините пожалуйста, — извиняюсь на всякий случай снова. И стараюсь не смотреть на твердые очерченные губы.

— Я тоже пью редко. И не курю, — неожиданно говорит мужчина, — может, в компенсацию за затраченное время, покажешь мне, что новенького в городе? С меня машина и сопровождение, — он предлагает, но голос звучит безапелляционно. Чезаре привык командовать, да в общем-то и не скрывает, что он большой босс с большими перспективами.

Я совершенно точно не должна была соглашаться. Ничего хорошего из таких знакомств не выходит. Но меня подкупает, что он не пристает, не делает никаких намеков, не пытается выудить информацию обо мне сверх необходимого.

Наверное, это были самые лучшие выходные из тех, которые я только могу вспомнить. Я не думала о посеянном телефоне и пропущенном корпоративе, о том, что мне придется выслушать от коллег — хотя я и успела написать им по почте, воспользовавшись ноутом Чезаре. О Витьке, который наверняка меня уже разыскивает… о деньгах…

Мы гуляли с Чезаре по городу — я хромала рядом. А чаще присаживались где-нибудь в сквере, и я рассказывала, что помнила о произошедших вокруг за последние годы изменениях.

— Вот там открыли новый развлекательный центр, — киваю в сторону северной площади.

— А в Никитском есть каток, я, правда, катаюсь плохо, а сейчас и вовсе не до того, — смеюсь.

С Чезом очень легко общаться, когда он перестает строить из себя сурового бигбосса.

Он словно молодеет лет на семь, дурачится вместе со мной, покупает мороженое — и тут же тащит в кафе согреться. Тащит меня в книжный — посмотреть, не осталось ли там в разделе итальянской литературы «Неистового Роланда» в оригинале.

Я, кажется, забываю обо всем на свете. Может, это защитная реакция на все свалившиеся на голову проблемы. А, может, я просто умудрилась влюбиться буквально за пару дней — потому что меня наотрез отказываются отвозить домой, мотивируя это тем, что за два дня хочется узнать город заново по максимуму.

В воскресенье вечером мы идем в кино на новый фэнтези фильм. Что удивительно — оказывается, весь из себя суровый и властный итальянец любит кино! Мы сидим на четвертом ряду — и да, оба терпеть не можем попкорн — пьем горячий кофе с собой из ближайшей кофейни и шепотом комментируем происходящее.

Я не сразу понимаю, что ладонь мужчины лежит на моем колене, чуть поглаживая его. А потом находит мою руку — и наши пальца переплетаются. Мы продолжаем внимательно смотреть кино, переглядываясь порой, как подростки. Когда на экране начинает грохотать битва, Чез дергает меня за рукав. А поворачиваю голову — и чужие твердые губы легко накрывают мои — снова. Горьковатый запах кружит голову, сердце бешено стучит, грудную клетку распирает, а пальцы холодеют.

Мне приятно, жарко, томно… В животе тяжелеет. Я облизываю губы, когда чужие на миг отрываются — и сталкиваюсь с горячим тяжелым взглядом чернеющих глаз. Не знаю, как нахожу в себе силы отвернуться. Я не люблю публично выражать свои чувства, это слишком личное, слишком интимное, чтобы выставлять на обозрение чужих людей даже в кинотеатре.

После сеанса мы одеваемся и молча выходим на улицу.

— Я обидел тебя? Мне казалось, что ты не против, — голос Чезаре звучит хрипловато.

— Все нормально, — кусаю губы, отворачиваясь. Собака ты на сене, Романова. Цветочек хренов, росянка.

И сама не готова, и другим отдать больно. Вот только перед глазами ещё стоит пример матери, которая ушла от нас с отцом в канун Нового года, когда мне было пять… Я не хочу также. Не хочу случайных связей. Смешно, да?

Он мне нравится. Очень нравится. Интересный, красивый, загадочный, успешный — что ни говори. И уж точно не разгильдяй. Но если с Витькой я ещё пыталась поверить в «долго и счастливо», то тут в лучшем случае мне достанется несколько жарких ночей.

Я ведь даже не знаю, где он работает. Вообще мало что о нем знаю.

— Нора, что случилось? Я не понимаю? — меня берут — и легко поворачивают лицом к лицу.

Язык слушается плоховато. Не знаю, что бы я наворотила, но нас окликают.

— Норка, это чего, ты что ли? Коза, я тебе звоню-звоню, ни ответа — ни привета! Кто так делает? — возмущенный мужской голос звучит развязно.

Оборачиваюсь — Витька. Куртка нараспашку. Кажется, он выпил. Немного — но я-то знаю, что бывшему пить нельзя вообще, он ещё хуже, чем я в этом плане.

— Так, а это тот самый «упырь зеленый», я полагаю, — звучит над головой задумчивый голос, — из-за него плакала? — не понять, что такого в этом спокойном ровном тоне, от чего мурашки бегут по коже.

Ой, это я так Витьку называла? Хотя… точно упырь. И сейчас даже почти зеленый!

— Норка, шала…

— Молчать! — резкий окрик заставляет подскочить. Ничего себе, командный тон у Чезаре!

Акцент режет слух, но я только смотрю на то, как замирает, будто налетая на стену, бывший.

— Витя, говорить нам не о чем. Я знаю, что у тебя есть другая женщина, — сама морщусь от банальности собственных слов, — поэтому не тебе качать права. Я чуть не попала под машину и не получила перелом. Телефон разбился. Всем, кому нужно, я уже написала, а с тобой, прости, говорить не о чем, — продолжаю спокойно.

И удивляюсь, что в душе почти ничего не дрогнуло.

Может, потому, что меня обняли за талию и притянули к чужому телу. В объятиях Чеза было спокойно. Уютно.

— Значит так, да? Расчетливая ты с***, Романова. Нашла себе папика — и свалила с горизонта, — Виктор сплевывает.

Сейчас — пьяный, раскрасневшийся, зло кусающий губы — он мне противен. Я хочу ответить — за словом в карман не полезу, выслушивать этот бред!

— Значит так, Семенов, взял лыжи в руки — и ушел с горизонта! — я делаю шаг вперед.

Голос немного дрожит, но это пустяки. Я не из тех, кто позволяет себя оскорблять. Возможно, если бы я любила его по-настоящему, было бы куда больнее. А так… Похоже, я просто пыталась заставить себя в это поверить.

Однако, договорить мне не дают.

Мы стоим в тени здания, уже темно, так что нас почти никому и не видно. Я только слышу шаги, замечаю быстрое движение, слышу вскрик — и Витька уже летит прямо в сугроб.

— Ещё раз услышу такое в адрес моей девушки — рот с мылом вымою. И снегом протру. Или поговорим по-другому, — Чезаре стряхивает с перчаток снег и демонстративно поворачивается спиной. Голос звучит настолько жестко, что Витька замирает, как заяц, даже забывая поныть — а синяк у него на скуле будет капитальный!

Признаю, маленькое гадкое удовлетворение в душе ворочается. Но…

— Спасибо тебе. Но давай не будем портить выходной разборками, — говорю как можно более уверенно.

И стараюсь не показывать, как дрожит в груди сердечко от этого «моя девушка». Понятно, что он это сказал специально, но все равно — как будто тысяча фонариков зажглась. Ты все-таки безнадежный романтик, Нора. Как будто тебе пятнадцать, а.

— Что ты нашла в этом прыще, Нора? — в жгучих черных глазах как будто пламя плещется. — Ты — начитанная, тонкая, умная, красивая — и этот! Ты себя настолько не ценишь? — снова пристальный взгляд.

А потом меня прижимают к себе — и целуют. Умопомрачительно, до тех самых звёздочек в глазах и совсем не детских желаний. Чуть грубовато, словно утверждаясь, доказывая что-то. Так, что мои ладони лишь бессильно упираются в темное пальто, скользя по нему. А чужие пальцы зарываются в волосы — потому что шапка слетела.

Внутри все дрожит и разлетается, когда страсть сменяется странной нежностью, когда палец очерчивает невидимую линию на щеке и касается губ.

В темноте под снегом почти ничего не видно. И нас не видно тоже. С неохотой мы разлепляемся — и идем вперед, к огням. Мы не разговариваем — но на душе царит странное умиротворение и даже нога как будто хромает меньше.

Но я точно знаю, что улучу момент, когда Чезаре отправится купить на ужин сыра — «я знаю место, где можно взять наш, настоящий, а не ваше не пойми какое русское безобразие с якобы плесенью!» — и уйду.

Потому что сказки должны заканчиваться, и лучше так, чем потом лечить разбитое сердце. Потому что иначе я сама приду к нему, позволю делать все, что угодно, а потом… я благоразумная девочка. Иногда. Я не хочу быть, как мать. И поэтому, прибредя вечером в съемную комнату в чужой квартире, падаю на продавленную кровать. И плачу. Горько, отчаянно, безудержно.

Пока-пока, горячая мечта. Под елкой мне такой подарочек точно найти не суждено. Ещё неделя работы — и Новый год. Поеду к отцу, он уже соскучился. Развеюсь. Ах да, и сессия, конечно. Но тут я молодец, все зачеты автоматом, да и из экзаменов сдавать только два. Из них я переживаю только об одном — больно уж преподавательница строгая. Но… справлюсь. Не могу не справиться. Красный диплом и работа в престижном месте — моя мечта. А любови… без них обойдусь. Это просто зима. Новый год. Навеяло.

Часть 2

Чезаре Нери

Когда дед счел меня достаточно успешным, чтобы наладить наш бизнес на родине бабушки — я даже обрадовался. В России я бывал наездами, но русский знал почти в совершенстве. Дома у нас говорили на русском, английском, итальянском и иногда — немецком. Бизнес обязывает.

В Италии у деда была своя бизнес-империя по производству технического оборудования. Бизнес в России достался нам по случаю — компания стала убыточной и уходила буквально с молотка. Однако, дедов управляющий смог неплохо её поднять. Теперь же я должен буду проконтролировать все процессы и встать у руля. Это будет мой второй старт. Докажу, что готов справляться с такими задачами — значит, старик передаст бизнес мне, а не двоюродному брату.

Ну и будем честны. Я просто сбежал с очередной «ярмарки невест», которую устроили мать с бабушкой. Нет уж, хватит. Разбавлю серые будни русскими красавицами.

Но кто же знал, что буквально в первый день я так… попаду?

В маленькую худенькую и большеглазую птичку-неумеху. Я думал, что сердце остановится, когда она вылетела на дорогу. Но повезло. И мне — и ей.

Врач, лекарства, подвезти, накормить. Все это как-то прошло на автомате. Она понравилась мне. С первого взгляда. Раньше, не думая, предложил бы провести приятную ночь. Но не теперь. Язык не повернулся. У взрослого и отнюдь не безгрешного, прямо скажем, мужика тридцати лет.

От птички пахло карамелью и снегом. Глупо, странно, так по-зимнему. Мне не хотелось её отпускать, хотя и что делать с ней — не знал тоже. Идиотская ситуация. Отказался от корпоратива, хотя до этого хотел посмотреть на будущих подчиненных в неформальной обстановке.

Когда увидел её бывшего — думал, что просто размажу на месте. Молодой уродец. Нора — редкое, красивое имя — не сильно его защищала. Так ранило предательство? Можно спать с женщинами, нравиться им, но так и не разобраться в женской душе.

Как-то в далекой молодости после очередной гулянки, выкинув из постели пассий на одну ночь, я высказал возмущенному деду все, что думаю по этому поводу. Тогда он только посмеялся. Посмотрел на меня, как на идиота, и сказал:

— Тебе не нужно понимать всех женщин, хотя тебе стоило бы иметь к ним больше уважения. Есть дешевки. Есть алмазы. И, когда ты найдешь свой алмаз, ты сделаешь все, чтобы он сиял и не тускнел. Даже поймешь то, чего понять никогда не мог.

Возможно, это дико смотрится со стороны. Но я знаю… нет, я хочу узнать эту Нору.

Возвращаюсь из магазина в приподнятом настроении. С птичкой в недоделанной квартире веселее. Набираю номер друга.

— Леднев, пробей мне одного человека, — говорю вместо приветствия, — нет, никакой опасности. С девушкой познакомился. Хватит ржать!

Анатолий на том конце провода хохочет ещё громче.

— Во как! Не успел приехать, — выдает друг, — как уже по бабам!

— Леднев! — в голосе звякает сталь. Друг знает меня хорошо, и поэтому замолкает. — Пробей Романову Нору Андреевну. Блондинка, переводчик с итальянского, двадцать два года.

— Хочешь на работу взять? — Тошка недоумевает.

— Посмотрим, — отвечаю неохотно. Понимаю, что трепаться о птичке сейчас нет желания, — так пробьешь? Я тороплюсь.

— Сделаю, шеф.

В трубке гудки. Подхожу к своей многоэтажке. Элитный район. Лифт. Ключи. Дверь.

— Доставка прибыла! Свежий сыр, хозяйка, принимать будешь, а? — объявляю.

И слышу тишину. Осмотр показывает, что птичка исчезла. На кухне — записка. Почерк дерганый, как будто Нора переживала и торопилась.

«Чезаре, спасибо за заботу и помощь! Вот деньги за лекарства. Понимаю, что за проживание и прием у врача ты не возьмешь. Спасибо. Ты сделал для меня больше, чем кто бы то ни было. Н.»

И приписка ниже на итальянском «Un bel gioco dura poco. — Хорошая игра коротка».

Мой кулак врезается в столешницу. Птичка, ты думаешь, что я играл? Не знаю, что во мне больше — восхищения от её поступка или злости. И на глупый побег — потому что я знаю, что нравлюсь ей. И на несколько оставленных купюр. Серьезно, я нуждаюсь в такой подачке? А для девчонки это большая сумма. Она совсем не богата. Из оговорок понял, что сама Нора даже не из города — из поселка.

Ладно, ладно, птичка. Вовремя я Тошке позвонил. Недолго тебе бегать. Там и поговорим. Но предварительно я хорошенько подергаю твои симпатичные, но ужасно вредные перышки. Вышел я уже из того возраста, когда за девчонками бегать — одно удовольствие.

И за что мне такое наказание? Нора занорилась… Хм. Сдержал смешок. Хотя… Нора не знает о моем маленьком подарке. Что-то я и сам о нем позабыл. Теперь найти её будет легко, но я не стану делать это сразу — из спортивного интереса, разумеется!

Что ж, завтра выпущу пар в компании, мои люди накопали там много всего веселого!

Ну кто бы мог подумать, что я увижу Нору гораздо раньше, чем мог предположить? И там, где и не мог представить?

* * *

Нора Романова

Кто бы мог подумать, что меня разбудит звонок будильника? Громкая и безумно знакомая «Italiano vero» моего любимого Toto Cutugno разорвала тишину, заставляя подскочить. Я вслепую нашарила сброшенную на пол сумку, нащупала телефон и быстро вырубила его. И только потом проснулась. Какой телефон, очнись, Романова! Ты же его разбила!

А опустила взгляд, рассматривая дорогой флагманский аппарат, который я не могла бы себе позволить, даже не тратя с зарплаты ни гроша.

На экране — значок уведомления.

Не сообщение — запись в блокноте.

«Компенсация за истрепанные нервы, Мышка-Норушка. Назад не приму. Можешь, конечно, выкинуть, но ты мне ничего не должна. Под Новый Год люди порой получают подарки от Деда Мороза»!

Зараза итальянская! Ловлю себя на том, что улыбаюсь. Все вот эти девичьи охи-вздохи, восторги, восхищения и прочая чушня, которая, как уже понадеялась, обошла меня стороной. Я должна просто взять и отдать этот дурацкий крутой телефон вместе с парой мандаринок.

Да. Это будет правильно. Вон тут в контактах и номер чей-то забит.

«Самый лучший мужчина на земле»? Нет, он это серьезно? Кто-то обнаглел!

Одеваюсь. Завтракать некогда. Так, что я забыла, а? Коллегам с ноута Чезаре написала, что за беда приключилась, отца беспокоить не стала. Альке расскажу при встрече. Витька… Все, проехали.

В здание офиса влетаю, когда до начала рабочего дня остается пять минут, и спешу к лифту, на ходу кивая охраннику Вове. Спешу, даже не обращая внимания на ноющую ногу. Главное — ходить уже можно. А если очень нужно — можно и пробежаться.

Сила инерции проносит меня вперед куда быстрее, чем можно было подумать, и я буквально влепляюсь в кого-то, тоже заходящего в лифт. Нас проносит к поручням.

— Извините пожалуйста, прошу прощения, я сегодня ужасно рассеянна! — тараторю, поднимая голову.

И наталкиваюсь на хищную яркую улыбку. Знакомые чернющие глаза — те самые, дьявольски залипательные, смотрят пристально.

— Вот так встреча, Нора… Андреевна. Не ожидал, — хрипловатый с мороза голос снова будит в груди противных мотыльков.

Вредные насекомые щекочутся, ползают, заставляют меня расплываться с улыбке — которую я честно пытаюсь удержать! Мне становится страшновато. Он что, меня преследует? Следит за мной?

— Чезаре… а что вы тут делаете? — понимаю, дурацкий вопрос.

Лифт трогается.

Чужая горячая рука ложится на мою талию. Затылок опаляет теплое дыхание. Мужчина одет в стильное теплое пальто. Оно расстегнуто — из-под пальто виднеется деловой костюм и стильный ярко-алый галстук.

Дорого. Очень дорого.

— Похищаю маленьких непослушных девочек, наверное, — меня прижимают ещё крепче. Да что же это такое, а? Лифт бесконечно поднимается? И тут я понимаю, что мы стоим. Кто-то хитрый заклинил кнопку!

— Чезаре, я должна ещё раз поблагодарить вас и… вот, — решительно протягиваю зажатый в руке телефон, — спасибо, но это слишком дорогой подарок!

И это то, что вполне может разбить мне сердце. Я-то думала, что за два дня нельзя влюбиться. Но вот смотрю не него, чувствую знакомый горьковатый запах парфюма и…

— Птичка, ты всерьез думаешь, что я тебя отпущу? Давай-ка кое-что проясним! — голос мужчины звучит решительно и лишь самую капельку зло.

Внизу кто-то стучит, ругается и орет, что нужно вызывать ремонтников, которые уже начали праздновать.

А тут…

— Я тебе нравлюсь, — черные глаза смотрят пристально, словно оглаживают с ног до головы. Пальцы Чезаре осторожно сгибают мои пальцы, заставляя покрепче взять телефон, — не оскорбляй меня, отдавая подарок, Нора. Мне ничего от тебя не нужно, кроме того, что ты можешь дать добровольно. Я не твой Витя. Я знаю, чего хочу и получаю это.

И таким тоном это было сказано, что я, кажется, все-таки покраснела.

— Я бы все равно тебя нашел. Но, раз уж мы встретились раньше, девочка моя… ты здесь работаешь? — темные брови чуть хмурятся.

— Да, — стараюсь откашляться и отстраниться. Последнее не выходит, — переводчиком. Я же говорила.

— Надо же, — смешок, — это действительно судьба, — его ладонь касается моей щеки, и я стою, затаив дыхание.

— Я… вы так и не сказали, что именно вам нужно здесь, — хмурюсь.

— Я здесь тоже теперь работаю, — усмехается, демон!

— Кем? — выпаливаю прежде, чем понимаю, насколько бестактно звучит вопрос.

Ну все, Романова. Романтика в мозги, сами мозги вытекают через уши?

— Скоро узнаешь, — мне подмигивают, а потом притягивают ближе — и снова целуют.

Сначала нежно — а потом — страстно, жарко, как будто он задался целью пометить территорию и наказать, заставить думать только о чужом горячем теле, нахальном языке, ласкающих меня губах…

Какие переводы! Тут бы имя свое не забыть!

— Да что за безобразие! Откройте немедленно! — барабанит где-то наверху Стервелла.

— Я опоздала на работу, — сглатываю, смотря с ужасом.

Все. Накрылись перспективы и премия.

— Думаю, я смогу взять вину на себя, — хмыкает Чезаре, — если ты сейчас скажешь мне, птичка, что принимаешь и мой подарок, и меня в довесок.

Мои волосы ерошит теплая рука. Легкая щетина царапает щеку.

— Господин Нери, как это понимать? — хмурюсь. — Что значит — в довесок?

— Тебе от меня уже никуда не деться. Просто смирись, — советуют мне мягко. — Да? — палец очерчивает мои губы. За шиворот сыпется снежная крошка.

— Да, — губы произносят сами, как будто шагаю с обрыва.

В этот момент лифт рывком трогается и Чезаре отстраняется.

Холодный, надменный, губы презрительно поджаты, брови сведены. Натуральный бигбосс! Какая-то мысль упорно сверлит меня, но… нет, не пойму никак!

Двери распахиваются. Мне подмигивают. Чезаре выходит первым, распространяя запах снега.

— Что вообще происхо?.. — Софья Михайловна замирает на визгливой ноте. Расплывается в улыбке. Ого! Она и так может?! — Господин Нери?.. Вы прибыли так рано, мы ждали вас позже! Наверное, вы ошиблись этажом, лифт сегодня из рук вон плохо работает! Я Софья Зарецкая, начальник отдела…

— Я прибыл раньше, — сухо отрезает… наш новый шеф?!

Ну ты и влипла, Романова! Кстати говоря, отвечает он на итальянском. Сюрприз?!

Софья знает язык не очень хорошо. Морщится, переминается с ноги на ногу и… замечает меня.

— Романова! — её голос ввинчивается в уши, — ты снова опаздываешь? Что я тебе говорила? Хочешь перед праздником вылететь? А ну…

Не знаю, что ещё она хотела сказать. Но тут я ощутила горячую ладонь босса у себя на талии.

— Полагаю, что дисциплина здесь весьма хромает. Как и многое другое. Впрочем, моя невеста и другие доверенные лица проведут более глубокое расследование работы компании. Повышать голос на сотрудника, даже если он нарушил трудовую дисциплину — непозволительно, — заявил недоБорджиа.

Замерли мы обе. И ещё парочка сотрудников.

— Что касается опоздания Норы Андреевны — в этом моя вина. Мы с невестой давно не виделись, и даже она не знала, что меня назначат генеральным директором в Россию. До этого момента я не смешивал работу и личное, — с непроницаемым лицом на совершенном русском договорил этот… этот…

Да меня теперь линчуют!

— И да. Лифт работает отвратительно, — Чезаре Нери прищурился, одарив всех ледяным взглядом, — через два часа собрание начальников всех отделов. Милая… — на меня посмотрели остро, но тепло, — как я и говорил, я не люблю смешивать личное с работой… поэтому напиши в кадры, их предупредят. С завтрашнего дня ты заступишь на роль моего личного переводчика.

И где логика?

Точно сожрут. Так я думала, направляясь в раздрае чувств на рабочее место. Какая невеста? Какие, к римлянам, переводы? Неужели придется увольняться? Только сердце стучало гулко-гулко, а на душе почему-то было тепло.

Моя снежная сказка. Под елкой в качестве подарка оказался босс…

И, главное, все вовсе не закончилось, как я думала ещё утром. Все только начиналось.

Часть 3 или Босс и я выясняем отношения

Если вы думаете, что у нас все сразу стало легко и просто — то, увы и ах — но эта сказка была не настолько сказочной!

Ох, как я паниковала, как я волновалась в тот день! Думала просто — с ума сойду от волнения! Не знала, куда себя деть — и куда деться от пронизывающего взгляда Софьи, которая меня и так с трудом выносила, а теперь и вовсе как с цепи сорвалась.

Правда, в мою сторону не шипела. На других пыталась отыграться. Но, как ни странно, коллеги мое новое «положение» в штыки не приняли. Даже напротив — весь день ко мне совершалось настоящее паломничество. Весь наш отдел — целых десять человек уже, между прочем! — вполне доброжелательно поздравляли с успехом, интересовались, как давно знаю Чезаре, что от него можно ожидать и просили не обращать внимания на Софью.

— Нор, мы же тебя давно знаем, — с улыбкой заметила в ответ на мое искреннее недоумение таким теплым приемом высокая статная Любочка Артемьева тридцати пяти лет от роду, настоящая русская красавица, — ты хорошая девчонка, добрая, отзывчивая, простая и незаносчивая. Своя. И от того, что ты отхватила себе такого мужика, хуже относиться не будем. Может, кто и пошипит вслед — но сама понимаешь — тут от зависти скорее.

— Нор, ты заслужила, — поддержала наша вторая переводчица, знаток восточных языков, худенькая и темноволосая Айко — наполовину японка, — ты столько вкалывала на этой работе, я же тебя с первого курса универа помню ещё в канцелярии на подхвате. Ты человечек дела.

Только вторая переводчица с итальянского — та самая, за которой я всегда молча исправляла ошибки, недовольно проворчала что-то про зажравшихся и понаехавших — и удалилась, цокая каблуками. Ну, насильно мил не будешь!

Улизнуть я и в тот день, и в другой с работы старалась как можно раньше — ради этого и приходила рано — лишь бы не пересекаться с Чезом! Я читала его сообщения, видела пропущенные вызовы, но… что-то как комом стояло в горле, мешая мне сделать шаг навстречу. Даже когда я уже переехала в соседний с ним кабинет на одном из последних этажей нашего здания.

Может, мне было страшно, что новогодняя сказка развеется? Что теперь итальянец окажется совсем не таким, каким я его себе вообразила? Одним словом, Новый Год приближался скоростным паровозом, а мы с начальством ходили вокруг да около.

Вот только, понятное дело, что так долго продолжаться не могло. И, опять-таки, понятное дело, что настоящие мужчины в наступление всегда переходят первыми! Поэтому, можно сказать, что я почти не удивилась, когда обнаружила у себя на пороге кабинета босса.

Чез был, как и всегда, великолепен. Темные брюки с искрой, бордовая рубашка, неизменно-волшебный галстук, расстегнутый пиджак и виднеющиеся на рукавах мерцающие запонки… Интересно, это случайно не бриллианты? Босс молча закрыл за собой дверь. Провернул защелку, подергал ручку, удовлетворенно вздохнув, и стал надвигаться на меня.

— Чезаре? Господин Нери? — попробовала ещё раз.

Темные глаза сверкают, черные чуть вьющиеся кудри, снова эта легкая выверенная небритость, пристальный прищур и очень, ну очень предвкушающее выражение лица. Ну ты и влипла, Романова!

— Нора Андреевна, — вдруг заговорил, остановившись от меня в двух шагах мужчина, — скажите мне вы, чем я заслужил такое к себе отношение и ваше игнорирование моей персоны вне пределов работы? Я обидел вас, приняв решение о вашем назначении за вашей спиной? О том, что вы работаете в моей компании, как и о том, что я ваш начальник, мы оба никак не могли знать…

Уууу, merda! Idiota vera! Вот сейчас мне стало по-настоящему стыдно. Вроде бы и бывают у девушек милые сердцу заскоки, но ведь Чез действительно ни разу в жизни не сделал мне за все время знакомства ничего плохого — скорее, наоборот.

— Чез… — кажется, я покраснела. — Чезаре, извини…те…

— Тц… — фырк.

— Извини, — поправилась я, — просто… я растерялась. И от того, что ты оказался нашим боссом, и от того, что ты был таким… идеальным, понимаешь, — мои щеки против воли загорелись. — А босс и сотрудница компании — это прямо служебный роман в худшем виде. Обычно из таких не выходит ничего хорошего. Честно говоря — признаюсь на духу, — я даже уволиться подумывала.

Меня выслушали самым внимательным образом. Даже покивали задумчиво, словно что-то там у себя в голове укладывая.

— Нора, — вздох. Стремительный бросок вперед. И меня уже прижимают к горячему мужскому телу, — я-то всерьез думал, что что-то серьезное. Что ещё каким-то образом тебя обидел или оскорбил. Глупа-глупая птичка… неужели ты думаешь, что я действительно подписал бы твое заявление об увольнении? — Чез вздернул бровь.

А потом обхватил мое лицо руками — и поцеловал. Сладко, нежно, страстно. Настолько невыразимо ярко передавая свои чувства, что вздрогнула, тая в очередной раз в его руках. Что я взлетала все выше и выше, рассыпалась от этих прикосновений, от этой нежности, восторга, сладкого вдохновения, свернувшегося в груди клубком жара…

Мы отлипли друг от друга, тяжело дыша.

— Теперь, наконец, мы прояснили тот момент, что мое отношение к тебе никак не поменялось, Нора? — Чез был смертельно серьезен.

Мужчина аккуратно сжал мои ладони в своих, словно грея, и от этого жеста по душе словно мягкой лапкой провели.

— Чез я… — хотела сказать, что понимаю — мужчинам нужно нечто куда большее, чем поцелуи, вот только я так пока не могу, несмотря на то, что за наше короткое знакомство умудрилась почти влюбиться.

— Ничего не говори, — меня снова обняли, просто молча и крепко прижимая к себе. От Чеза пахло лимоном и почему-то мятой, — услышь меня тоже, наконец, Нора, — теплые пальцы зарылись в волосы, портя прическу, — я не маленький ребенок или капризный подросток. Я умею держать штаны застегнутыми и точно знаю, чего я хочу. И кого, — бархатный хриплый шепот пронзил тело насквозь. — Я не отступлюсь и тебе отступить не позволю. Но буду ждать ровно столько, сколько нужно. Я не унижу свою женщину глупыми изменами.

У, scema! Нельзя быть таким идеальным. Это вообще что-то запредельное, надо щипать себя покрепче! Не иначе как сплю!

— Но уйти мне все-таки придется, — говорю упрямо, — если ты все-таки решил, — мой голос подрагивает, — что… что мы будем… — как у меня язык не отвалится это сказать вслух? — парой. Будем встречаться… работа все испортит, — говорю убежденно.

— Откуда такие познания, птичка? — говорит Чез уже без улыбки.

Вздыхает и садится своей великолепной попой прямо на мой стол.

— Так вот, Нора-птичка, не стоит пытаться меня убедить, что работа — причина всех бед человеческих. Я взрослый мужчина, который умеет отделять личное от общего, ты взрослая и разумная женщина. Мы знаем, как и когда можно себя вести, а как нельзя. Я не дурак, Нора, я ведь смотрел за тем, как ты ведешь себя на работе… и теперь точно знаю — тебе можно доверять. Ты не потеряешь голову, не будешь мной манипулировать, не станешь пользоваться служебным положением. Ну а я, — жестко заметил Чез, — на работе тоже занимаюсь именно работой, а не чем-то другим. В основном, — хохотнул — и щелкнул бессовестно меня по носу.

— Думаешь, все вот это действительно возможно? Софья вон до сих пор бесится при виде меня, — вырвалось невольно.

Бывшая начальница исподволь критиковала любое мое действие, что порой не могло не задевать.

— Софья Михайловна может молоть языком все, что угодно, но служебная проверка все еще идет. И кто знает, какими будут её итоги, — задумчиво заметил Чез, не сводя с меня лукавого взгляда.

Как будто уж он-то эти самые итоги уже прекрасно знал!

— Ты специально пришел сделать мне внушение и убедиться, что не сбегу? — невольно интересуюсь с улыбкой.

Я все ещё смущаюсь, но уже чувствую себя немного увереннее.

— Не только! — нахально хмыкает босс, а потом, как ни в чем не бывало, вдруг говорит: — Переезжай ко мне, Нора, а? Обещаю не приставать! Не рушь нашу легенду, не-вест-ушка! — произносит сложное слово с легким акцентом по слогам. — К тому же, — горячие руки снова обхватывают меня за талию и притягивают ближе, — нам стоит узнать друг друга получше…

— Но я хотела на Новый год съездить к родственникам и подругу ещё навестить, — вырывается у меня непроизвольно.

Совсем сбил с толку своей наглостью!

— Съездим вместе, — Чез встает, продолжая поглаживать мое плечо. Сквозь блузу ощущаю жар его руки, — покажу тебе старые итальянские фильмы, их за границей редко показывали, думаю, найдешь для себя много нового… Пицца по домашнему рецепту, мандарины, шампанское… и немного поцелуев. Как тебе меню? — и смотрит так хитро!

Я смотрю на эти соблазнительные темно-розовые губы, на сильные, но такие нежные сейчас руки, на мужчину, у которого есть все и который может почти все, но почему-то сейчас стоит и упрашивает меня…

И сама не замечаю, как соглашаюсь на любую авантюру.

Действительно, в самом деле, какие проблемы? В этот момент я искренне и от всей души поверила в то, что все решаемо, все достижимо, все возможно — даже в нашем непростом мире!

Мы договорились, что сегодня я все-таки поеду переночевать к себе, соберу самые важные вещи, а завтра Чез меня подхватит и перевезет. Настроение было прекрасным. Я напевала тихо под нос любимую итальянскую “Felicita”, подходя к серому зданию общежития, когда меня резко окликнули:

— Что, Норка, нашла себе хахаля и радуешься жизни? — сердце на мгновение неприятно сжалось, но уже в следующий миг я взяла себя в руки.

Какое мне дело до мнения Витьки? Он сам все за нас решил, не ему обижаться. Ну а я… я ему за это даже благодарна — избавил от мук совести.

— Витя, не знаю, что ты хочешь этим сказать, — ответила устало, — но в отличие от тебя я не могу пропустить работу по причине похмелья или плохого настроения. И именно работаю, а не гоняю стрелялки. А мои «хахали», как ты выражаешься, явно не твоего ума дела. Сначала займись своими девицами, потом к другим претензии предъявляй!

Может, я была излишне груба. Может, надо было проникнуться жалостью к небритой физиономии мрачного парня? Не думаю. Все мы взрослые люди, каждый свой выбор делает сам.

— Вот ты как, — угрюмо буркнул Витька, пиная по асфальту пивную банку, — не думаешь, Норка, что будешь делать, когда твой мужик тебя бросит и очередную модельку себе найдет? Смотри, пожалеешь ведь. Только поздно будет!

Витька развернулся и, не дожидаясь ответа, мрачно поковылял к остановке автобуса. Это что же, он сюда специально ради одной-единственной фразы заявился?

Я поморщилась. Терпеть не могу все эти глупые разборки! Тем более от человека, который сам меня унизил и предал. Ну и тьфу на него, значит, даже зацикливаться не стоит! Впереди столько всего интересного — и непременно хорошего!

За переездом, суетой, последними рабочими авралами перед праздником и жаркими поцелуями Чеза глупые слова Витьки быстро забылись. Тогда я и понятия не имела, что они будут иметь кое-какие последствия.

Часть 4 или Как меня “похитили”

С того примечательного дня, как я переехала к Чезу, провела с ним Новый Год и шокировала любимую подругу Альку своим ухажером, прошло не так уж много времени. И все оно — и праздники, и рабочие будни, пролетали стремительно и ярко, наполненные неожиданной феерией чувств и странным чувством тепла. Это влюбленность стремительно перетекала в любовь. Беспощадно, неуклонно, и… особенно мне вспоминается тот день, когда я впервые решила перестать плыть по уютному любовному течению и перейти в наступление.

Дело было вечером, делать было не… а, нет. Делать мне всегда было чего с тех самых пор, как я умудрилась стать правой, левой и ещё, видимо, какой-то третьей рукой нашего всемогущего босса, Чеза Великого и Ужасного.

Нет, серьезно. На работе итальянец мой оказался просто тираном. Бессердечным, требовательным, язвительным и въедливым. Некоторые сотрудники убегали после разноса из его кабинета в слезах — и хорошо, если на своих двоих.

Да, в общем, не о том я речь веду… не о том.

Договор составлен и выверен до последней буковки нашими юристами. Проверен и переведен мной. Можно относить на подпись Великому… — скосила глаза на мерно тикающие большие часы, — и идти домой. Поздно, февральская метель за окном.

Передергиваю плечами. Не люблю темень!

Знаю, что дома… как быстро я привыкла называть квартиру Чеза своим домом — меня ждет запечённая вчера лазанья, а я ещё — настоящая пицца по итальянскому рецепту. Мне безумно стыдно, но Чез готовит гораздо лучше меня… пока что, по крайней мере.

И, главное, делает это с удовольствием! А ещё… закусываю губу, сжимая пальцами папку. В конце концов, хватит динамить мужика, Нора. Он и так перед тобой чуть не ли не… нет, про Чеза и коврик — это точно не то. Но он настолько ясно и четко дает понять мне, насколько я ему дорога, так ухаживает, так показывает свою искреннюю привязанность и… любовь, да. Что мне становится неловко. За себя, разумеется, и свое стеснение.

Я ведь хочу его — глупо отрицать. А, если хочу, значит, получу! Тем более, что уж кто-кто, а Чез точно не будет сопротивляться! Хихикнула, представив, как мой итальянец отбивается от активной русской женщины сковородкой. На лице ужас, а на теле… на теле повязан один фартучек — и все. Мысленно облизнулась, чувствуя, что такими темпами точно покраснею. Ой, и куда тебя несет, Нора-хулиганка, а? А ну, стой!

Божечки-кошечки.

Ладно. Зайти в кабинет начальства — это просто.

— Да? — рявкают из-за двери.

Но, видя меня, сменяют гнев на милость.

К слову, когда я вижу босса вот в этом строгом темно-синем костюме с неизменным галстуком, в голове мыслишки совсем не о договоре. Нора, стоп! И не смотри на стол так плотоядно, падшая женщина!

— Договор готов, босс, — чеканю шаг, — вот, — кладу папку распечаток на стол. — Все проверила, но есть пара нюансов в части сугубо технической лексики. Думаю, вы, как носитель языка, подскажете, верен ли мой вариант, либо у вас используется какой-то… другой, — заканчиваю я упавшим голосом, когда чужая ладонь ложится на… будем честными, на попу! А совсем не на бедро!

— Уверен, что вы, Нора Андреевна, не позволите себе вопиющих ошибок. Ну а в нюансах, безусловно, готов вас проконсультировать…

Вот только зачем это добавлять шепотом, что-то разыскивая в районе моей груди, а?

Ты что там забыл? И откуда такое игривое настроение?

Чез чему-то мечтательно улыбается — как обожравшийся сметанки кот. А потом его ладонь медленно ложится на вырез блузки. Да, мне понравилось одеваться красиво и стильно. Капельку, самую капельку провокационно. Он ещё не знает, что самая главная провокация будет ждать дома, потому что я твердо намерена перевести наши отношения на новую плоскость.

Но не тут же! Где могут в любой момент зайти и… помешать!

— Чез, не…

Горячий палец ложится на губы.

— Не что? — в черных глазах бегают чертенята.

— Не здесь же! — выпаливаю, понимая, что безнадежно краснею. Это я-то! Всегда хвалившаяся своей невозмутимостью! — Дверь откроют в любой момент, и…

В руках босса что-то мелькает. Раздается тихий писк.

— Электронный замок. Теперь никто не войдет, — и мне усмехаются так, что подгибаются колени.

— Все, не могу, — раздается негромкое бормотание, — всегда мечтал это сделать. Ты, птичка, слишком уже соблазнительно крылышками трясешь…

Рывок — и я сижу у него на коленях. А вот не надо было обходить стол и подходить ближе к боссу! Ладонь ложится на… на плечо, Нора! Мне жарко. Очень жарко, несмотря на метель за окном.

Голова идет кругом, кончики пальцев на ногах поджимаются. Он касается меня. Сквозь ткань одежды все кажется куда более острым и ярким. Ладонь подползает к краю юбки, слегка приподнимая его. Обжигает. Большие пальцы касаются ноги, заставляя мурашки расползаться, а все нервные окончания — дрожать от предвкушения. Если он поднимется выше… нет, я ведь ничего такого не планировала, просто случайность. И стыдно, и томно, и хочется просить не останавливаться. Потому что я вижу потемневшие от предвкушения глаза, стиснутые — и отнюдь не от злости — зубы.

А потом ладонь подползает ещё выше — и замирает.

Я зажмуриваюсь, пытаясь втянуть голову в плечи. Я ведь не нарочно! Схватилась мокрыми руками в туалете, вот и…

— Пти-ичка… Нора… — зубы прихватывают кончик уха, плечо обжигает то ли поцелуй, то ли укус, — где маленькие недостающие части твоего гардероба, мелкая хулиганка? Ты меня решила до инфаркта довести? Так мне ещё рано! — голос Чеза хрипит, руки, что крепко обнимали меня за талию, дрожат. И я отчетливо ощущаю чужой настрой. Вот прямо сейчас!

— Да я не нарочно, — уныло повторяю, чувствуя, что… наше положение сказывается.

Я сейчас чокнусь или просто кого-то нагло прижму к стенке прямо в его кабинете!

— Не нар-рочно, Нора? — рык.

Если бы это был не Чез — я бы испугалась, правда.

Но это же он, мой, родной. Любимый. Да — теперь в этом можно смело себе признаться. Юбка капельку задралась, на блузке будто незначай расстегнулась пара пуговиц, горячие пальцы порхают по спине, вызывая сумасшедшую реакцию.

Это я наслаждаюсь так, да? Ой!

— Ааах… — выдыхаю, потому что кто-то совершенно бессовестный играет не только с моими нервами.

— Моя девочка… моя Нора… моя, — почти кричу от этой острой, яркой, пронзительной нежности и шепота, который проникает в самую душу.

Мне совсем не страшно, смущение исчезает и уходит на второй план, да и… к чему оно?! Смущаться надо было, когда кто-то несколько недель назад ляпнул, что я его невеста, а потом сам, похоже, обалдел от того, что сказал. Но слово не воробей…

Чез признался, что настолько сильно боялся меня потерять, что впервые потерял контроль над собственными чувствами.

«У нас бывает такое в семье. Мама с отцом встречались три недели, когда он сделал ей предложение», — нахально сверкал глазищами босс.

«Мы пошли дальше», — смеялась я тогда, — «всего два дня — и уже невеста».

«Три!» — вздевал Чез палец к небу, — «Но ведь не жена же! Так что отстаем от графика!»

И сейчас, плавясь в его объятьях, сходя с ума от касаний рук и губ от того, насколько я желанна, насколько смогла свести с ума и завести этого невероятного мужчину, а поняла… Пора брать от жизни все. Брать судьбу в свои руки, перестать сомневаться и стать счастливой.

Я дрожу, таю, лечу вверх, понимаю, что это только начало, что сам Чез ещё одет и…

Босс молча поправляет на мне юбку, грея мурашистую кожу непонятно откуда взявшимся полотенцем. Одергивает блузу, крепко прижимая к себе.

Так крепко, что мне почти больно.

— Я тебя люблю, птичка, — черные глаза смотрят почти беззащитно.

Он не боится показаться смешным, не боится открыть свою душу. Этот непостижимый идеальный мужчина.

— Я тебя тоже, Чез, — облизываю губы и решаюсь, — сможешь уйти сегодня с работы пораньше?

В его глазах отражением моих — предвкушение.

— С удовольствием, Нора Андреевна, — мурлычет этот котище, — более того, — заявляет, подхватывая папку с договором, — я вас похищаю прямо сейчас.

Дверь распахивается. Меня бережно, с какой-то ещё большей осторожностью подхватывают за талию и ведут к лифту. Мы целуемся, как подростки. И в лифте, и на пути к машине, и на парковке.

Только в самой машине сдерживаемся — я знаю, как педантичен Чез во всем, что касается безопасности, особенно, на дорогах.

Зато какие взгляды на меня кидают, пока мы едем…

Не знаю, как мы преодолеваем барьер в виде ступенек, лифта и коридора в его пентхаус под крышей.

Мы вваливаемся в квартиру, меня прижимают к стене — и начинают целовать, одновременно пытаясь сорвать шубку.

И в этот момент откуда-то со стороны комнат раздается смущенный кашель.

— Чез, мальчик мой, ты чего ж не сказал, что будешь с девушкой? А мы тут с теткой и племяшами решили скрасить твое одиночество, — басят уже слегка насмешливо. И по-итальянски.

О, какая непереводимая ругань сорвалась у Чеза! Надо будет попросить расшифровать. Он нагибается, пряча лицо на моем плече. Тяжелое тело подрагивает.

Эй, ты там не плачь от расстройства, а?

Я не выдерживаю. И ржу — громко, заливисто, сбрасывая накопившееся напряжение и крепко обнимая своего мужчину.

Высокий лысый бородач с яркой южной внешностью хмыкает в кулак.

— Ну здравствуй, детка! Антонио, дядя этого оболтуса!

Приплыли! Знакомство с родственниками оказалось слегка… неожиданным.

Но, смотря на разгибающегося Чеза… Глядя в темные лукавые глаза я понимаю, что ни о чем не сожалею. Ещё успеем. Все успеем. Ведь теперь я точно знаю, что такое счастье.

Часть 5 или Как мы все-таки добрались до сладкого

Знакомства с родственниками твоего парня, особенно, когда он же — твой начальник — это всегда стресс. Но ещё больше этого проклятого стресса начинаешь испытывать, когда кажется, что вся вселенная сговорилась против вас!

После дяди Антонио, который бессовестно погостил три дня прежде, чем съехать в гостиницу вместе с шумной улыбчивой женой Марчеллой и тремя хулиганами-племянниками Чеза, воцарилась блаженная тишина. Правда, мы были так вымотаны добрыми «гостями», что настрой на любое уединение пропал. Мы провели страстные выходные, не вылезая из кроватки. Спали вместе. В любых позах. То я окажусь ногами на Чезе, головой в стенку, то Чез перевернётся поперек и беззвучно сопит.

Предавались разврату, в общем, долго и со вкусом. Жаль, что не совсем тому, который предполагался вначале.

Сонный разврат закончился, рабочая неделя началась и…

Это какое-то проклятье! Может, сглазил кто? Отчеты, командировка Чеза, новые договора, встречи с потенциальными клиентами… Только я соберусь сделать вечером сюрприз — скрутят женские дни. Только отпустит — Чез отравится в какой-то забегаловке, впервые изменив своим принципам не есть не пойми где.

Ладно, разобрались, выздоровели, утерли трудовой пот. Отец звонит! Конечно, мне совестно. Я же молчала. Я делала все, чтобы папа не заподозрил, что у меня появился парень. Нет, не парень… парень — это для меня что-то неопределенное, временное. Жених. Самый дорогой мне человек. А то возьмет большое ружье — и выйдет на охоту. Посмотреть, кто там возле любимой дочки ошивается.

В общем, я сделала все, чтобы у Чеза не возникло ни единой причины искать встречи с моим отцом. В ближайшее время. Я точно папе все расскажу, но… чуть попозже. По крайней после того, как мы, наконец, доберемся до самого главного! А то это уже начинает всерьез напрягать!

Вот и сегодня. Я была во всеоружии. Алька затащила меня в салон красоты, якобы перед обеденной встречей с нашими клиентами. Ага, как же.

— Ой, к тебе вообще не попадешь теперь так просто, важная птица, — фыркает подруга. Она сидит на высоком стуле, дрыгает ногами и улыбается.

Алька — маленькое солнце. У неё и волосы примечательные, ярко-рыжие, и характер — огненный, и рука — тяжелая. Но вернее подруги не найти. Как перед универом на курсах подружились — так и дружим до сих пор. Она учится на преподавателя иностранного языка — французского, к слову, младших классов. И обожает и свою будущую работу, и детей.

— Скажешь тоже. Для тебя всегда путь открыт, — усмехаюсь, — я же специально охрану предупреждала!

— Ты-то, может, и предупреждала, но там этот огромный верзила мешается, — морщит нос подружка. Ходит, бродит, как зыркнет на меня! Как будто я не к подруге пришла, а страшные тайны партии выпытывать! Секреты воровать!

Солнышко всплеснула руками, хмурясь и сверкая глазищами. Это кто же мою девочку так довел до ручки, а? Она же обычно всем и все прощает, даже рассердиться толком не может — вот уж правда — солнышко! Правда, Витьку никогда не любила… зато от Чеза в полном восторге!

— Какой дракон у нас там бродит? Ты о ком? — уточняю осторожно.

— Ну, этот ваш… — подруга смешно развела руками, показывая габариты, и скорчила зверскую рожу, — как там было… — Алька скривила лицо и забасила смешно. — «Не положено без пропуска, гражданка. Что вы тут делаете? У нас известная компания, а не приют для хиппи. К кому вы, говорите, пришли? Уверен, что у Норы Андреевны куда лучший вкус на знакомства»… фу быть таким нудным! Кошмар! Где вы его откопали, Нор?

Надо сказать, что Аля чем только не увлекалась. Она занималась косплеем, ходила на концерты рок-групп, обожала фэнтези и фантастику, даже сама что-то сочиняла. В свободное время частенько общалась с самыми разными компаниями гиков, чувствуя себя там, как рыба в воде. Вот после таких посиделок она в компанию и заявилась… с искусственными дредами, в больших широких штанах, смешном свитере в виде доспеха из Звездных войн и шапке с лисьими ушками.

— Погоди, — меня озарило, — так это Марк что ли был? Зам Чеза?

— Мне он представиться забыл, — непримиримо фыркнула подруга, — так что ладно, не будем портить настроение рассказом про всяких ословидных… давай-ка лучше, скажи, что ты сегодня во всеоружии, — мне подмигнули.

Ясно, на что намекает. Я своими проблемами, конечно, поделилась.

— А как же, — хмыкнула, поневоле чувствуя предательское стеснение.

Просто там такое белье, что покраснеет даже прожженный бабник… ну, это мне так кажется. Я в белье не спец, выбирали тоже с Алькой. Мне вот лично по душе любимые труселя со слонятами, но, увы и ах, они были признаны недостаточны сексуальными!

— Так. Ну, план операции помнишь, да? — грозно уточнила подруга. — После вашего совещания запираешь дверь на ключик, вот это новое платьишко, если что, даже очень легко снимается, и…

— Алька, прекрати! — бормочу, чувствуя, что уже красная, как помидор. — В любом случае, разврат на работе я устраивать не буду! — а сердце сладко екает.

— И не надо! — рыжая поганка воздевает палец кверху. — Главное — мужчину вовремя завести! А уж потом твой итальянец не растеряется, он знает, какая ты у нас скромница!

Я сверяюсь с часами, понимаю, что времени хватит как раз доехать на такси — и безмолвно машу рукой.

— Ну, ни пуха, подруга! Я на твоего итальянца искренне надеюсь! — торжественно донеслось вслед.

— Тьфу на тебя! К Данте Алигьери! — желаю в ответ, выскакивая на морозец.

Доезжаю быстро. Да и совещание проходит, как по нотам, хотя в новом белье я чувствую себя ужас как стесненно и изо всех сил стараюсь не ерзать. Особенно, когда Чез периодически одаривает меня ну очень внимательным взглядом — как рентгеном!

— Спасибо за сотрудничество! Спасибо вам, что уделили свое время, — рассыпаюсь в любезностях перед иностранными гостями из известной компании по производству ноутбуков.

— Мы перешлем вам контракт завтра, — улыбается Чезаре, добавляя от себя какую-то плохо переводимую игру слов на итальянском, отчего гости сияют.

Век живи — век практикуйся! Не будь я сейчас сосредоточена на своей проблеме — непременно бы записала.

Но, наконец, все гости ушли.

Потом откланялись и наши сотрудники из отдела продаж. Я делала вид, что вожусь с ноутом. Правда, в какой-то момент так ушла в свои мысли, что вздрогнула, когда на талию легла тяжелая ладонь.

— Что ты задумала, девочка моя, а? — любимый низкий голос пощекотал струны где-то в животе. — Я же вижу, что ты сегодня буквально сияешь. Ты и так красавица, Нора, но… удивила. Признаю.

Cavolo! Почему мне так приятно?

Чез обнимает меня за талию, прижимая к себе. Я отчетливо ощущаю его напряжение и желание. Брюки кому-то явно стали тесны.

— Совершенно ничего не задумала, — отвечаю нежно-нежно, деловито складывая в стопку ноут, тетрадь и канцелярские принадлежности, — Чез, мне пора идти, ты же знаешь…

— Я знаю, что сегодня у тебя только совещание. Контракт подготовят, твоя помощь пока не нужна. Фирме не нужна, а вот мне… — мое ухо бессовестно прикусывают!

Более того, Чез на этом не останавливается! Одна горячая ладонь ложится на шею, легонько поглаживая её пальцами, вторая… вторая ползет к краю платья, заставляя сердце судорожно заходится.

— Дверь закрыл, — раздается хриплое, — я только… посмотрю, Нора. Маленькое сладкое искушение… Так, что у нас тут?

У меня мурашки по всему телу и волосы сейчас дыбом встанут от этого голоса! Можно соблазнять одним только тоном? А так, чтобы тело начало буквально сходит с ума?

Ладонь доползает до края платья и приподнимает его.

Вздох. Резкий, отрывистый. Непереводимая игра слов.

— Хочу тебя. Безумно! — его ладони уже каким-то образом оказались в районе выреза.

Они касаются меня сквозь платье, играют со мной, заставляя парить где-то в невесомости. Это сумасшествие. Жаркое. Обоюдное.

— И я… тебя. Не хочу больше ждать, — шепчу в перерывах между сумасшедшими поцелуями.

Мы не раздеваемся. Не идем до конца. Но так ещё острее, ещё желаннее, ещё более сумасшедше! До всхлипа. До закушенной губы. До стона. До чужого довольного рыка. До сладкой истомы.

Из зала совещаний я выхожу на подгибающихся ногах, а Чез сияет довольной ухмылкой застолбившего, наконец, свое законное место самца.

— Меня сегодня не будет, как и Норы Андреевны, — кидает на ресепшене, — и мы проделываем знакомый путь.

Парковка. Машина. Дорога.

— Может… поедем в какой-нибудь отель? — робкое предлагаю.

Да, я уже боюсь! Сейчас приедем, а там троюродная тетушка, дядя по материнской линии, брат, ещё кто-нибудь!

— Птичка моя, я до отеля не доживу. Замок поменял, — черные глаза горят таким предвкушением, что мне даже немного страшно.

— Надеюсь, что его не взломают, — бормочу тихо.

— В комнате тоже есть замок, — намекают мне.

Чез ведет быстро, но осторожно. Аккуратно. Дорога пролетает в мгновенье ока.

Теперь мы предельно внимательны. Сначала исследуем прихожую, потом прислушиваемся к тому, что творится на втором этаже… тишина. А потом… ураган по имени Чез буквально вжимает меня в стену гостиной, рывком пытаясь стащить платье и жадно пожирая глазами.

— Какая ты красивая, Нора. Моя Нора, — он смотри неожиданно ясно, серьезно.

Почти благоговейно. Так, что смущение пропадает, и я как будто распрямляюсь. Осознаю — я красива, я желанна. И буду желанна, даже если вместо весьма соблазнительного прозрачного комплекта на мне будут любимые слоники… ну, наверное! Я ведь и проверить как-нибудь могу… не сейчас…

Все мысли отступают. Уходят на второй план от этого урагана рук и губ.

Все совсем не страшно. Если с любимым — то, как на волне — взлетая высоко ввысь и рассыпаясь на брызги. Плача и смеясь, сходя с ума от восторга. Словно в самом священном действе сплетаясь не только телами — душами!

— Я люблю тебя. Запомни это, девочка моя — и никогда во мне не сомневайся. Я никогда не скажу эти слова впустую. Я говорю их первый раз. Тебе. Только тебе и для тебя, — Чез шепчет это на итальянском, перемежая слова с русскими.

Я лежу на нем, укутанная в чужое тело, как в плед, млея от теплого яркого чувства, которое греет в груди.

Поднимаю голову, серьезно смотря на жениха.

— Чез, и я…

Тишину квартиры разрывает пронзительный звонок моего телефона. Розенбаум радует слух и намекает, что отец вспомнил о блудной дочери.

Мы переглядываемся с Чезом — и вдруг хохочем. Отчаянно, заливисто, как двое малолеток, застигнутых на горячем. Вот прямо предчувствие же было! Ну все, вселенная! Мы тебя обыграли!

Часть 6. Моя «свекровь» и прочие неприятности

Папе тогда ответить все-таки пришлось — не так уж часто отец мне названивал и никогда — по пустякам. Он вообще меня с поступления в институт никак не контролировал.

Подошел, посмотрел, как я собираю вещи, чтобы рвануть в город, нахмурил кустистые брови и сказал:

— Ну все, Норка, ты у меня взрослая. Сама знаешь, чего надо делать, чего нет. Принесешь в подоле — сама себе жизнь сломаешь, но останавливать не буду. Учить тоже. Бесполезно это, учить. Все вы на своем опыте только учитесь, на своих граблях.

Это он про Аню, дочку тракториста нашего. Она была старше меня на пару лет, уехала тоже в город, радовалась, что вырвалась… а потом вернулась спустя год беременная и в слезах. Повелась на одного красавчика-мажора, она девчонка видная была. Чего уж он ей только не обещал, оказалось, только что звезд с неба… А потом опозорил и подставил так, что её из института выдворили. Говорят, что его невеста вроде бы постаралась, тоже королева красоты из местной тусовки. Только Аня про невесту понятия не имела. Хорошая девчонка, светлая, добрая.

Теперь с дочкой маленькой у отца живут, Аня не сдается, получает образование онлайн, надеется потом переехать в другой город. А на мужиков больше и не смотрит.

К чему это я? А к тому, что прививка от мужского внимания нашим девчонкам была знатная. Я так продержалась все пять лет института… ну, почти.

Хмыкаю на лежащего на постели Чеза. Тот отвечает мне белозубой улыбкой и поигрывает мускулами.

Отец как будто чувствовал что-то — начал зазывать меня к себе, говорит, старый я стал, давай приезжай, хоть увижу, как ты там живешь, а то и на праздники не выбралась. Стыдно мне было ужасно, признаю. Но как ему Чеза представить, если папа сразу же за ружье схватится? Не любит он богачей.

— Съездим к твоему отцу? — с некоторым нетерпением интересуется итальянец.

Никогда не видела мужчину, который так рьяно мечтает увидеться с родственниками своей девушки!

— Чез, не сейчас, — вздыхаю, чувствуя, как в груди при взгляде на это совершенство, которое буквально облизать хочется, начинают порхать целые ба-бочки — да-да, не бабочки, а как в Алисе в Зазеркалье! — Через месяц, как выйду на написание диплома, так и поеду. Отдохну от города как раз…

— Как думаешь, может быть нам купить загородный особняк? Тут есть отличные поселки, недалеко от леса и реки, я уже смотрел, — горячее дыхание Чеза обдало шею.

Мужчина встал, крепко обнимая меня ладонями за талию и прижимая к себе.

— Чез! — я задохнулась от странного ощущения нереальности.

Даже ноги задрожали. Так не бывает. Я не золушка, он не принц, мы в России, а не в волшебном мире, где сбываются мечты. Я только-только начала привыкать к мысли, что мы живем вместе, что эта роскошная квартира почти мой дом, но…

— Чересчур, да? Поторопился? — бархатный мужской голос ласкал каждый нервик в теле. — Ладно, прости, не буду настаивать.

— Вернемся к этому разговору после свадьбы… — мне показалось — или он действительно это сказал?

— Чез! Что ты там ещё распланировал?! — мой вопль, клянусь, был достаточно возмущенным.

Я девушка самостоятельная, последний раз мне командовали, что делать, ещё до выпускного в школе.

— Имена нашим детям, например, — в черных глазах моего итальянца, когда я все-таки обернулась, чтобы слегка стукнуть обнаглевшего мужчину, заплясали черти, — мальчика будут звать Бальтазар, а девочку — Бьянка.

— Бальтазар?! — как я ему ухо не откусила, не знаю!

Зато быстро вывернулась из загребущих рук, чувствуя, что сейчас просто лопну от негодования. Пар из ушей пойдет!

— Какой Бальтазар, Чез? У вас это семейное, издеваться над детьми? Ну кто, скажи, сейчас так ребенка назовет? Хотя имя красивое, признаю, но…

— Значит, против девочки Бьянки ты ничего не имеешь? — уточнил босс, сверкая этими дьявольски-черными и наглыми глазищами.

— В смысле не имею? Бьянка хорошее имя, но… — тьфу ты, ирод, поймал в ловушку! — Какие дети, Чез?! — грозно хмурюсь. — Я ещё слишком юна для детей, да и…

Запнулась. Почему-то подлая мыслишка о маленьком карапузе с черными глазами Чезаре показалась весьма привлекательной. Хватит таять, как мороженое, Нора! Где твои мозги? Испарились вместе с жаркой ночью и её последствиями?

— Детей заведем, когда оба будем к этому готовы, согласен, — меня снова приобняли, поглаживая пальцами шею и вызывая приятные мурашки, — но я уже не мальчик, Нора, я говорил тебе, — меня обожгли жгучие темные глаза, — я готов отвечать и за свои слова, и за свои дела. Я готов к ответственности. Я готов пойти на компромисс. Но, Нора, пожалуйста, и ты меня пойми. Я не хочу скрывать свою девушку от родных. Антонио, как сорока, уже все равно всем растрезвонил. Я не хотел тебя беспокоить, но мои близкие мечтают увидеться с моей девушкой. Я никогда не представлял им никого в таком качестве и тем более не давал понять, что готов жениться, и…

— Тсс, — прижала палец к губам. Его тут же бессовестно лизнули, вызвав смешок, — Чезаре… Чез, ты и так для меня делаешь гораздо больше, чем я вообще могла мечтать. Неужели ты думаешь, что я бы отказалась от знакомства с твоими родственниками?

Говорю — а у самой волосы почти дыбом встают. Богатые итальянские бизнесмены и намекающий на свадьбу Чезаре… Испытание для моей нервной системы, однако! Честное слово, будь он обычным генеральным даже — и то было бы проще! Да, его дядя и тетка (на самом деле родня куда более дальняя, но Чез сам не вдавался в подробности их родства) отнеслись ко мне по-доброму, но это не значит, что его родители будут так же рады подобной невестке.

К тому же, я ещё и в компании его работаю. А Чез отпускать в другую отказывается наотрез. В чем-то любимый итальянец действительно так и остался ужасным диктатором. Впрочем, учитывая, что мне позволялось все, кроме увольнения и переезда из его квартиры — смешно так говорить! Как будто я сама рвалась!

— Птичка моя невеличка, — Чез вдруг трется щекой о мою ладонь.

К горлу подкатывает ком. Таких не бывает. Просто не бывает. Господи, неужели мама мне у тебя вымолила этого нереального мужчину?

— Чез, не надо. Это пустяки, — говорю почти сердито, чтобы он не заметил блестевших в глазах слез.

— Это не пустяки. Нора, моя семья — это моя жизнь. Bellezza per un giorno e bontà per sempre. Красота быстротечна, а доброта — вечна, — меня целуют в уголок губ. — Ты делаешь то, чего боишься, то, чего тебе совсем не хочется делать, ради меня. Тебя не прельщают мои миллионы, ты предпочитаешь простоту роскоши, а свои переводы и книги — салонам красоты и светским раутам. Я не смог бы найти женщины лучше, даже если бы весь мир объехал, Нора, — Чез смертельно серьезен.

Меня поражает, как Чезаре умудряется говорить самые пафосные вещи с таким видом, что ему веришь. Это кажется естественным, как дыхание.

А у меня щеки горят. Каждый раз, когда мне кажется, что я его знаю, мой итальянец выдает что-то новое. Тут заработаешь, пожалуй, комплекс неполноценности на фоне чужого совершенства! Зато какой стимул «догнать и перегнать»!

— Чез, я все понимаю, но давай ты все-таки поумеришь свой поток комплиментов, — отзываюсь, посмеиваясь, а не то…

Не успеваю договорить. У Чеза разрывается телефон. «Mamma Maria» намекает на знакомство с родственниками, и крик в трубке это подтверждает.

— Сын, мы будем сегодняшним рейсом. Пришли за нами машину. Разберёмся, что за провинциальная нахалка решила тебя окрутить. Я предупреждала отца, чтобы он не вздумал тебя отпускать в эту дикую страну! — врывается с треском и шорохом экспрессивный женский голос.

Ну, слава Небу, а то я уже беспокоиться начала, что все слишком благостно! А это просто мама мужа, тьфу ты, Чеза на горизонте не появлялась.

Чезаре хмурится, искоса глядя на меня. Понимает, что жаркий спич его матери я мимо ушей не пропустила и все поняла. Каждое слово. Внутри вдруг тонко-тонко зазвенела нить доверия. Неожиданно для себя я поняла, что мне важно знать, что ответит Чез.

Он безумно любит свою семью, я это знаю и никогда не смогу встать между ними. Но все-таки… все-таки мне важно знать, что и я ему дорога. Дорога достаточно для того, чтобы… что? Я и сама не знала, что может взрослый состоявшийся мужчина ответить на такую речь матери.

— Мама, я безумно рад тебя слышать. Но, во-первых, — голос Чеза был спокойным, но от новых странных ноток я невольно передернула плечами и отошла в сторону, собираясь и одеваясь. У меня тоже на сегодня были планы.

День рабочий, но после работы хотели с Алькой в кафе сходить…

— Во-первых, у меня есть свои дела и обязанности, поэтому лично встретить я вас не смогу при всем горячем желании, — мой итальянец экспрессивно жестикулировал в такт словам, — во-вторых, можешь не напрашиваться ко мне домой, потому что я прекрасно знаю — у отца здесь давно куплена запасная квартира.

— И, в-третьих, — лицо Чеза похолодело, — мне не семнадцать, чтобы выслушивать твои наставления и советы по поводу девушек, мама. Я очень люблю и ценю тебя, но настоятельно попрошу воздержаться от подобных выражений в адрес моей Норы. Я говорю это в первый и последний раз…

Чез махнул мне рукой, подмигнув, и вышел в соседнюю комнату.

Я поспешно бросилась одеваться и собираться, понимая, что у нас ещё есть все шансы успеть на работу вовремя! Сегодня должен быть интереснейший проект в сфере искусства. Большая совместная постановка российского и итальянского оперных театров. Чезу заказали какую-то технику, оборудование для выступлений, а к нашему отделу перевода обратились с интересным предложением по поводу перевода сценария и его адаптации для российских зрителей.

Я уже предвкушала работу в любимой мной теме, поэтому, выбросив из головы настырную Беатрис Нери — мать Чезаре — забросила в себя пару бутербродов, запила чашкой какао и собрала нам с собой перекусить пару контейнеров с поджаренной в духовке курицей, салатами и бутербродами про запас. А что? Бутербродов мало не бывает!

Чез вернулся спустя десять минут уже полностью одетый. Хлебнул заваренного мной кофе, улыбнулся, поцеловал в макушку.

— Мать не посмеет тебя обидеть, обещаю, — посмотрел серьезно, — была просто в моем прошлом одна неприятная история, — он махнул рукой, — с тех пор иногда на неё нападает синдром наседки. Обычно она адекватная.

— Это хорошо, что у тебя есть мать, — ответила с нажимом, — всегда хорошо, когда есть те, кто заботятся о тебе и переживают.

— Птичка моя, — Чез на мгновение прикрыл глаза. Не знаю, пришелся ли ему по душе мой ответ — иногда по лицу босса было ничего не разобрать, — едем. Я знаю, что у тебя сегодня важный день. Удачи со сценарием! Если все получится — обещаю, тебя ждет приятный сюрприз, — подмигнул мне уже в машине Чезаре.

И тут же стал серьезным.

— Спасибо. Когда… — запнулась, то все же продолжила, — приезжает твоя мама? Она приедет к нам домой? — ох, только бы не сегодня!

— Не волнуйся, раньше завтрашнего дня нас точно никто не побеспокоит, отец проследит, — успокоил меня Чез.

Офис встретил суетой, деловитой и упорядоченной и радостными возгласами коллег. Работа закрутила, завертела, да так, что я выбросила утренний разговор из головы. А зря! Потому что в обеденный перерыв, который для меня наступил в четвертом часу, меня ждал неожиданно неприятный сюрприз…

Часть 7. Маленькое нашествие большого монстра

Я отпустила Любочку, свою неизменную в последнее время помощницу на обед. Тоже студентка, и очень способная, если только преодолеет свою извечную рассеянность и неуверенность в важных вопросах — цены ей не будет! Лингвист из неё очень талантливый! А ещё говорят, что провинции небогата на кадры. Да ещё как богата! Просто нужно знать, где искать.

Любочку я нашла, например, в магазине косметики, где она подрабатывала консультантом. Просто услышала, как она щебечет по телефону на английском, как на родном, абсолютно свободно и беззаботно — и не смогла пройти мимо. Чез, к слову, моим «приобретением» был очень доволен. Так я получила себе бессменную помощницу, а компания — прекрасного специалиста.

Все коллеги так или иначе заняты, Чез на встрече, на этаже высшего руководства было тихо и спокойно.

До тех пор, пока по коридору не разнесся стук каблуков. Да-да, буквально в течение пяти минут стало вдруг очень шумно. Послышалась итальянская речь, захлопали двери, как будто к нам приехала целая труппа актеров! Я даже с расписанием успела свериться — но нет, никого сегодня принести не должно было, да и не пустят просто так в здание без договоренности. Тогда это что такое?

Дверь моего кабинета распахнули резко, зло даже, я бы сказала. На пороге стояла красивая моложавая женщина — на вид больше сорока пяти и не дашь. Гладкие шелковистые черные волосы уложены в затейливую прическу. Безукоризненный дорогой макияж — Чез меня как-то возил в похожий салон красоты, да только я не оценила — и не чувствовала себя естественно в таком виде. В отличие от этой дамы. Персиковый пиджак, юбка в тон, изящно, но не чересчур облегающая бедра, по колено. Длинные серьги с мерцающими в них драгоценными камнями. Сапфиры? Под цвет глаз.

Красивая, дорогая, холеная женщина. Женщина, на которую Чезаре был почти не похож — и все же что-то прослеживалось в чертах их лица, что сразу же натолкнуло на мысль о родстве.

Предполагаемой свекрови я улыбнулась холодно, но вежливо. Продавить себя не позволю, не на помойке себя нашла.

— Здравствуйте, чем могу быть полезна? Это этаж руководства компании, но никто не назначал сегодня встреч, — говорю с неизменной вежливой улыбкой.

Потому что как там по мемам? Добро должно улыбаться и держать гранатомет за пазухой! Улыбка — это сила!

— Милочка, мне нужна Нора Романова, — на меня прищурились, явно пытаясь определить, что я тут делаю и каким боком отношусь к пресловутому руководству.

Спросили на чистом итальянском. Хотя я сама задал вопрос на русском. Любопытно. Русская бабушка там вроде бы по папиной линии, а не по маминой. Значит, мама учила язык из любви к мужу?

— Вы её нашли, мадам, — отвечаю на безупречном итальянском, — чем могу быть полезна? И как мне вас называть?

С ней точно пришел кто-то ещё, потому что я слышала голоса. Но спутников сейчас не видно. Ушли? Мадам прилетела явно значительно раньше, чем обещала. И, вопреки просьбам Чеза, заявилась даже не домой, а сразу в компанию. Темпераментные все-таки люди итальянцы.

— Беатрис Нери, — акула вежливо показала безупречный оскал, — а вы, значит, та самая ragazza, аферистка русская, которая решила стать новой Cenerentola?

Золушка! Как мило.

— Cenerentola con la scarpetta e' un cliche', - отзываюсь, удерживая самый нежный оскал из всех возможных.

— Золушка и туфельки — это не более, чем клише. Да и Чез совсем не принц, — видя, как темнеют глаза дамы, спокойно продолжаю, — он гораздо лучше. Не вам ли, как матери, знать? Вы не отдаете должное умственным способностям своего сына, если действительно считаете, что его способна обвести вокруг пальца «простая русская аферистка».

Однако, меня продолжают гипнотизировать недобрым взглядом. Стуча каблуками, как будто забивая гвозди, дама надвигается на меня. Подходит к моему столу, опирается о него ладонями.

— Ужасный акцент, — говорит, кривясь, — еле разберу. Тощая, волосы жидкие, за собой не следишь, одета ужасающе, — делает вывод, оглядывая меня, — деревенщина, что ни наденет на себя, всегда останется деревь-енщиной, — говорит с ужасающим акцентом уже на русском.

Да уж, в отличие от Чеза она в России за свою точно не сойдет. Я честно пытаюсь быть оптимисткой, но чужие слова бьют неприятно и наотмашь.

— Нищая оборванка из глухого села, дочь пьяницы, которая почему-то решила, что сможет стать светской львицей и выбраться из дикости, — дама обдает меня цветочным ароматом, — я не позволю тебе играть с чувствами Чезаре! Мужчины в плане отношений порой, как дети неразумные, — он говорит, а на дне глаз я вижу странное напряжение и застарелый страх.

Пальцы впиваются в несчастную ручку так, что я её сейчас сломаю. Кто же её так накрутил-то? И откуда столько сведений? Когда успела справки навести? Кто-то сливает информацию.

— Дикость — это то, что вы сейчас говорите, мадам. Вы ведете себя так, будто у нас средневековье, а вы королева. Вот только ни одна королева. Настоящая королева, — говорю с нажимом, тоже поднимаясь, — не будет себя вести, как скандальная, дурно воспитанная особа.

Прости, Чез. Кажется, не будет у нас мира с твоей матерью. Я честно была уверена, что смогу наладить хотя бы шаткий мир. Но такой откровенной враждебности даже после её монолога по телефону не ожидала.

— Что ты мне сказала, маленькая?.. — непереводимая игра слов. Однако.

Изящная рука, украшенная дорогими кольцами, делает взмах — и на пол летит статуэтка. Недорогая по сути, но её подарил мне Чез во время одной из прогулок. Это маленькая танцовщица в пышном платье. Кажется, что она кружится в вихре из листвы и вот-вот взлетит.

Чез долго смеялся, видя, как я не отлипаю от маленького чуда, и тут же её купил. Я и забрала её на работу, чтобы поднять себе настроение. А теперь… изящная головка танцовщицы откатывается в сторону, куда-то под стол. Ещё бы, материал дешевый, такой удара точно не выдержит.

— Ой, случайно получилось, — мягко и сыто усмехается дьявол в юбке, — какая дешевая безвкусица, чья она?

К горлу подкатывает ком, а в глазах начинает немилосердно печь, но я держу себе в руках. Разрыдаться при этой грымзе? Да ни за что!

Может, я бы наговорила сейчас многого, о чем бы потом немилосердно пожалела. Однако, в дверь просунулась весьма знакомая личность.

Высокий — под два метра — громила с холодными строгими чертами лица, коротким ежиком темных волос и обаятельной нахальной усмешкой мгновенно посерьезнел. Что же, Марк, друг Чеза и головная боль Альки, здесь как нельзя кстати.

Безопасник окидывает нашу композицию острым взглядом и мгновенно ориентируется.

— Норочка, — басит на русском, — у Чеза совещание закончилось, просил вас подойти и обговорить кое-какие моменты по сделке с театром. Есть хорошие новости, — мне улыбаются и подмигивают.

До сих пор не представляю, почему Марк так быстро меня записал в «свои». Но враждовать с ним я бы ни за что не хотела. За внешним добродушием медведя кроется жесткий хищник. Опасный и безжалостный. И свекровь мою он не любит. Я вижу это по сощуренным глазам и взгляду — как прицелу — в упор.

— Ох, госпожа Беатрис, вы совсем не постарели с нашей последней встречи! — беспардонно восклицает этот нахал, вызывая у меня радостную улыбку, а у Беатрис Нери — приступ изжоги. — А мы вас совсем не ждали!

А вы приперлись — добавляю мысленно, приходя в себя.

— Марко, — женщина пожимает губы, — как я могу не заглянуть к собственному сыну.

— А где господин Адриано? — ухмыляется Марк.

— Ох, муж поехал по каким-то своим делам, — отмахивается пиранья.

— Пустяки, я сообщил ему, что вы у нас, чтобы он не потерял любимую супругу, не благодарите, — отмахивается, едва вслух не хохоча, этот паршивец.

Кажется, Беатрис не рада. Ага, так она прилетела сюда на крыльях «любви» сама. Никому не сообщив.

Я торопливо обхожу стол и иду к выходу. Войну продолжу позже. Не сейчас. Сейчас просто сил моих нет смотреть на самодовольную рожу гадины. Вот только как быть, если Чезу она мать, любимая мать?

Кружечка с чаем дергается в моих руках совершенно случайно. И уж тем более совпадение, что она орошает жидкостью блузу Беатрис, а брызги попадают на лицо и прическу.

— Ой, прошу прощения, я не хотела! — улыбаюсь сочувственно, с беспокойством. — Вам помочь, госпожа Нери?

— Ты!.. — о, это уже натуральный свекромонстр!

Марк показывает мне тишком большой палец, а леди удивительно быстро берет себя в руки. Мне кажется — или в холодных синих глазах на миг мелькает одобрение?

— Марко, проводи меня в уборную и позови мне Анжелику, — командует воинственная дама.

— Ещё увидимся, госпожа Нери, — сладко улыбаюсь, — к сожалению, мне нужно работать.

Я иду быстро-быстро, чтобы не сорваться на недостойный бег.

Зал совещаний на другом этаже, но у лифтов я вдруг сталкиваюсь с Софьей Михайловной. Бывшая начальница сухо здоровается и кидает на меня косые взгляды. А ещё нет-нет — и на её лице мелькает какая-то злорадная усмешка. Уж не она ли напустила меня Беатрис? И не она ли её накрутила?!

Я спускаюсь к Чезу в твердой уверенности, что жаловаться не стану, но и просто так произошедшее не оставлю тоже.

Зал совещаний пуст, все разошлись. Чез сидит и что-то быстро пишет в своем ежедневнике — в этом отношении он очень пунктуален.

— Нора, Марк сказал, да? — мужчина поднимает голову — и вдруг стремительно мрачнеет.

Быстро поднимается и буквально в два шага оказывается рядом со мной.

Костяшки пальцев медленно стирают одинокую слезинку. Вот же! Не заметила.

— Нора, что? Кто обидел? — он обхватывает ладонями мое лицо, пристально в него заглядывая.

— Все нормально, — мотаю головой, — просто все случилось слишком неожиданно и суматошно, — говорю спокойно, — твоя мама здесь и её пропустили в здание, ты знаешь? — уточняю.

Чез каменеет.

— Она… тебя обидела? — мужчина явно подбирает слова. — Мать бывает несдержана на язык, но…

— Чез, это пустяки, повздорили — с кем не бывает! — отмахиваюсь. — Да, она от меня не в восторге, но имеет право — в конце концов — я для неё непонятная русская девчонка, офисный планктон. Не вашего круга. Дело не в этом.

— Если ты так говоришь — значит, серьезно расстроилась, — Чез на миг прикрывает глаза.

Дверь закрыта. Нас никто не побеспокоит. И я расслабляюсь в чужих крепких руках, отпуская ком обиды.

— Что она сделала, Нора? Что моя мать сделала? Словами тебя так просто не пронять, — бархатный голос мужчины обволакивает.

Он слишком хорошо меня знает.

— Разбила мою Танцовщицу, — отвечаю тихо. И нет, не собираюсь ни лгать, ни преувеличивать, ни покрывать Беатрис.

Мы взрослые люди. Всему есть предел. Однако…

— Но ей кто-то сливал информацию обо мне. И делал это специально очень однобоко, чтобы вызвать злость, — продолжаю, — извини, Чез, буду честна, я пока не готова к повторному знакомству с твоей мамой.

Ссориться с Чезаре хочется меньше всего. Но ни завтра, ни послезавтра увидеть эту мадам, улыбаться ей и делать вид, что все простила и все в порядке — я не готова.

Чез смотрит на меня долгим, пронизывающим взглядом. Не знаю, что в нем. Иногда это непроницаемое спокойствие почти пугает.

— Я разберусь, Нора. Тебе не о чем беспокоиться, — со спокойной улыбкой говорит Чез.

И только его глаза чернеют от сдерживаемых чувств.

— Ты ведь что-то хотел сказать? — делано беззаботно улыбаюсь.

— Да, птичка, — мужчина немного расслабляется и улыбается с азартом, — проект по театру утвердили. Наши партнёры очень довольны, а потому… вот!

Мне вручают папку. Тонкую, в ней всего несколько листов. И первый из них… я поднимаю глаза на Чеза и чувствую, что сияю. Свекровь и другие проблемы летят в тартарары.

— Чез, я … я… тебя обожаю! — кричу, улыбаясь, как безумная.

Прижимаю папку к себе и танцую под искренний смех Чеза.

Перед глазами стоит бумага. Приказ о назначении меня заместителем руководителя нового коммерческого отдела по работе с важными иностранными клиентами.

Новый отдел будет выделен в филиал компании и будет заниматься проектами в сфере искусства. Это работа моей мечты. Мечты, которую осуществил Чез.

Часть 8. Нашествие итальянцев продолжается или маленький переполох

«Чез + Нора =» — рисую веселый хвостик на бумаге и вздыхаю.

С нашей последней встречи со свекрожутью прошло уже прилично времени, но у нас дома она не объявлялась. Не знаю — почему. То ли сама придумывала какую-то грандиозную пакость, то ли Чез ей что-то сказал… Я предпочла в это не вникать. Мое дело какое? Правильно. Маленькое. Сделал гадость — сердце радость. Шучу. Обычно я людям никогда не хамила, не обижала их, не говорила и не делала гадостей. Даже когда повод был. Не люблю конфликты.

А тут, подумать только, ещё и который день думаю о Беатрис! Я невеликий психолог семейных отношений. Мама "умерла" для нас, когда я была ещё совсем мелкой, воспитывал меня отец. Как может воспитать дочку отставной военный? Весело и со вкусом! Карате, занятия по самообороне, танцы для гибкости — ты же девочка! Подралась в школе? Норка, ты молодчина! Тебе наваляли? Это уже хуже! Пошли, покажу, как нос разбивать обидчику с одного удара!

Как я при этом в подростковом возрасте умудрилась стать довольно неконфликтной особой? Ну, так я выросла. Стала довольно хорошенькой девчонкой, и вместо тумаков и синяков стала получать от бывших задир вялые букеты надранных с клумб цветочков и бережно стащенные из дома рафаэлки.

Драться стало резко ненужно, но навыки мы с папой регулярно поддерживали. Пожалуй, только в институте я как-то расслабилась, хотя и старалась выбираться в знакомый спортивный зал или на танцы хоть раз в пару недель.

Так вот, о чем речь. Впервые за долгое время мне ну очень сильно хотелось подраться. Так, чтобы до сбитых костяшек, до ободранного дорогущего маникюра, до приятной усталости в мышцах от проделанной работы.

Но нельзя, некогда. Работа нового отдела только началась, задач — непочатый край! Жизнь так и кипит!

Я поднялась, прихватила нужные папки и решила сама занести их в бухгалтерию. Хоть прогуляюсь. Однако, далеко не ушла.

Назначенной недавно секретарши почему-то на ресепшене не было, зато перед кабинетом Чеза стоял посетитель. Странно, босс должен быть на встрече с заказчиками, никаких других встреч на это время точно не назначали.

Судя по дорогой стильной одежде — нет, это не я так хорошо в одежде разбираюсь, просто Чез тоже любит эту марку, наш посетитель совсем не беден и весьма любит покрасоваться. Волосы темные, чуть волнистые, до плеч. Услышав мои шаги, мужчина обернулся.

Красавчик! Объективно говорю. Легкая сексуальная небритость, острые темно-карие глаза, породистый нос. В общем, Алька бы оценила, она у нас любит на досуге помимо фэнтези почитать истории про властных боссов.

Мне же от чужого внимательного взгляда стало слегка не по себе. Откуда-то возникло смущение и неприятное, гадливое ощущение, что тебя осмотрели, измерили, как товар, выставили оценку и приклеили ярлык.

— Добрый день! Вы к господину Чезаре? — постаралась я уточнить как можно приветливей.

Корпоративная этика, чтоб её!

Прошла вперед, поближе к лестничной площадке и лифтам, чтобы не находиться как можно дальше от посетителя.

Незнакомец какое-то время молчал, но ответил прежде, чем пауза переросла в неприкрытое хамство.

— Не думал, что у Чеза тут такие цыпочки работают. Оказывается, даже в этой дикой России есть, чем развлечься. А я-то думаю, что это кузен увлекся, доказывая старику свою самостоятельность, — заявил все это засранец с обаятельной улыбкой завзятого ловеласа. И опять-таки — на чистом итальянском!

А сам сделал шаг вперед и попытался сцапать мою ладонь. Ладонь не дала, притворившись, что чуть не потеряла документы. И ответила на чистейшем же итальянском:

— Не знаю вашего имени, но не слишком вежливо говорить подобные вещи в присутствии посторонних. Кроме того, как вы попали в здание, на этаж генерального? Предъявите пропуск, или я вынуждена буду позвать охрану.

Нет, я поняла, что это какой-то очередной родственник Чеза, но подобная наглость возмутила донельзя.

— Девушка, простите, если я задел, — промурлыкал этот котяра — и все-таки добрался до моей руки.

Боже, не надо обсасывать мои пальцы! Кто-нибудь, скажите ему, что это не эротично, а противно, такое ощущение, что по мне мокрой тряпкой елозят. Или дело в том, кто именно это делает?

Руку я все-таки выдрала.

— Не думал, что… — к его чести, мужчина замялся, и продолжил уже куда более любезно, — в этом диком крае можно найти такую исключительно одаренную девушку. Могу я узнать ваше имя?

Ох, этот хриплый баритон! Небрежная взъерошенность волос, дорогой кисловатый парфюм. Миллионер на выгуле. По канонам дамского романа у меня должно предательски застучать сердечко, пересохнуть во рту, появиться слабость и томление…

Откуда всему этому взяться по отношению к незнакомому мужику? Ладно бы он был внимательным, галантным и любезным. И то — у меня Чез есть, другого не надо.

— Прошу прощения, но мне крайне неприятно, что вы называете мою страну дикой. Давайте не будем вспоминать, что творилось время от времени в просвещённой Италии. Тогда ещё стоит подумать, какая страна может по праву называться дикой, — признаю, разговор вышел совсем не к месту.

Вот только я люблю свой весьма крупный по меркам провинции город, люблю историю и культуру своей страны — а не только итальянскую. Бедняжка, в дыру его сослали!

— И вы так и не ответили, — продолжила сухо, — как вы попали на этот этаж.

Демонстративно подошла к месту секретаря и взяла в руки пульт с кнопкой вызова охраны.

— Суровая русская леди, — восхищенно прицокнул языком нахал, — Алессандро Кваттроки. Я сообщал кузену, что прилечу сегодня, хотел заглянуть в гости. Пропустили, потому что была договоренность, — заметил с ноткой снисхождения в голосе.

Знаю я таких хищников. Им лучше не попадаться на зубок. Впрочем, как и многим нашим из «высокого» начальства. Тут отец прав.

Только на его фамилии чуть было не засмеялась в голос. Не в бровь, а в глаз! Кваттроки — «четыре глаза». Фамилия, говорят, пошла от тех, кто очень любил совать нос в чужие дела.

Сбросила смс-ку Чезу. Тут лучше перебдеть. И вообще, что у нас за проходной двор? Сначала маменька, потом кузен?

— Что ж, тогда должна сказать, что вам придётся ждать довольно долго. Господин Нери на встрече с заказчиками, уехал не так давно и будет поздно. Вы могли бы подождать в нашем кафетерии, — предлагаю.

Ещё не хватало, чтобы маячил на этажах и мешал людям работать, а то и вынюхивал что-то. Марка я тоже решила предупредить просто на всякий случай.

— Составите мне компанию, безымянная леди? Кем здесь работаете? — мне предложили руку и как-то ненавязчиво повлекли к лифтам.

— Я провожу вас до кафетерия и вызову нашего секретаря, — я честно старалась не обращать внимания на задумчивые липкие взгляды и проклинала светлое шерстяное платье, которое слишком явно обрисовало ложбинку между грудей.

Чез не отвечал. Занят, скорее всего. На телефон мой педантичный итальянец во время серьезных совещаний не отвечал, если это был не особый, разработанный нами для срочных случаев прозвон.

— Мне бы чрезвычайно хотелось, чтобы вы оказали мне услугу и немного скрасили ожидание рассказом о компании. Возможно, что в скором времени я могу стать одним из ваших инвесторов, — с холодной улыбкой заметил мужчина.

Будь я обычной служащей, даже высокопоставленной — вряд ли бы сумела отказать.

Но на входе в кафетерий, на третьем этаже, нас уже ожидал Марк. Бедняга, совсем его загоняли. Гигант смерил Алессандро задумчивым взглядом. Как будто прикидывал, как лучше прихлопнуть блоху.

Впрочем, соперник оказался из той же весовой категории.

— Алессандро. Мы тебя не ждали сегодня. Тот, кто тебя пропустил, будет уволен с занесением в трудовую, — задумчиво качнул головой Марк.

Значит, я-таки была права. Были у нашего «миллионера на выгуле» какие-то связи здесь. Вот как? Как можно людей подкупить так просто? Зачем они рисковали своим именем, хорошей зарплатой и местом?

— Брось, Марко, Чез все равно бы мне разрешил. Или старик Адриано. Ты же знаешь, что Чезу все равно со мной не тягаться, зря он решил залезть в мою отрасль семейного бизнеса! — прохладным тоном отчитал безопасника, как какого-то служаку, недокрасавчик с модельной внешностью.

О, так тут разборки на деньги! Все как всегда. За это я бизнес и не люблю, поэтому мне и хватает за глаза моей должности, а в помощники к Чезу не сунусь даже после соответствующего обучения.

— Ни старший господин Нери, ни Чезаре тебя на километр не подпустят к компании. Сидел бы в Италии. Ты не представляешь себе специфики России, Сандро, не совался бы, — дружелюбно оскалился Марк, — прогоришь, как Наполеон под Москвой.

— Не будем устраивать некрасивые разборки при этом чудесном русском цветке, — меня одарили жгучим взглядом.

— Прошу прощения, господа, но мне пора заниматься собственными обязанностями. Марк, господин Кваттроки, — я коротко кивнула обоим спорщикам и, наконец, отправилась в бухгалтерию с неприятным ощущением подставы.

Марк разберется, на то его сюда Чез и поставил. В том числе и для разруливания подобных «деликатных» ситуаций.

Стоило отнести документы и вернуться на место, собираясь закинуть в отдел кадров ещё несколько анкет на должности, как зазвонил телефон.

Номер не определяется, хм…

— Нора Романова слушает!

В трубке на мгновение воцарилась тишина, а потом раздался голос, который я ожидала услышать меньше всего на свете.

— Нора, это Беатрис Нери. Мать Чеза, — голос свекрови звучал отнюдь не скандально, а как-то даже немного устало, — мы могли бы встретиться? Мы начали совсем не с того, и это моя вина, признаю. Мы могли бы поговорить в ваш обеденный перерыв?

Я немного пришла в себя от шока. Сейчас, подождите, воздуха глотну. Вроде до белочек… то есть до свекрожутей пока не урабатывалась! И что мне ответить? Это какая-то ловушка, подвох? Или что? Неужели Беатрис пошла на примирение? Женщина казалось весьма категоричной, даже не верилось.

Но будет совсем смешно, если я брошусь сейчас названивать Чезу, чтобы посоветоваться.

— Конечно, Беатрис, — отозвалась я как можно более жизнерадостно, — думаю, нам действительно стоит познакомиться заново. Сегодня у меня много работы и я, к сожалению, не смогу отъехать далеко от офиса. Но у нас в десяти минутах ходьбы есть прекрасное кафе «Французская пекарня». Улица Шередянина, дом 18. Подойдет? Я могу подойти к трем часам.

Снова тишина, тихое шуршание, отдалённые голоса в трубке.

— Да, благодарю, Нора. Мне подойдет. Буду ждать вас за столиком. Тогда до встречи, — коротко попрощалась итальянская мама и положила трубку.

Я закатила глаза, молча воззвав к потолку. Боженька, не слишком ли много в моей жизни стало итальянцев?! И это ещё с папой поговорить придется! Хоть когда-нибудь, как бы я ни боялась.

Отстучала вторую смс-ку Чезу. В конце концов, он имеет право знать, что я встречаюсь с его матерью.

Как ни странно, ответ пришел быстро. Да такой, что я даже слегка опешила. Печатал Чез явно второпях, даже несколько раз опечатался.

«Если ты хочешь встретиться с матерью — не буду вам мешать. Думаю, отец с ней поговорил. Я не прошу тебя её любить, но, если сможешь, не отвергай протянутую руку. Сегодня больше в компании не появляйся, кандидатов дома подберешь. Не могу сейчас всего объяснить. Крепко обнимаю. Люблю тебя, птичка. Скучаю каждую минуту».

Поймала себя на том, что сижу, смотрю в монитор и улыбаюсь. Чез, нельзя быть таким. Спасибо, что ты есть.

Похоже, день сегодня будет горячий!

Часть 9. Бывший друг и просто бывший…

Свекрожуть действительно сидела за столиком. Выглядела Беатрис в кремовом шерстяном платье элегантно. Похоже, она пришла сюда довольно давно — вот уже успела выцедить чашку кофе.

— Беатрис, — киваю ей, улыбаясь так, что сейчас губы треснут.

Женщина чуть вздрагивает, как будто я вывела её из глубокой задумчивости.

— Нора, — в её взгляде нет того холода и враждебности, но доверять этой женщине я совершенно не собираюсь. Друзьями мы уже вряд ли станем.

— Все в порядке, Беатрис? Выглядите немного усталой. Наверное, вам тяжело привыкнуть к нашим зимам, — я не собираюсь подкалывать, просто вопрос напрашивается сам собой.

Официант приносит ещё одно меню, люди за столики заняты своими делами…

— Скажите, Нора, Алессандро ведь приходил в компанию? — будущая свекровь мнет салфетку и выглядит как-то виновато.

Та-ак. Так-так…

— Вы имеете в виду Алессандро Кваттроки? Да, этот господин объявлялся в компании, хотя мы довольно ясно дали ему понять, что ему стоит искать встречи с Чезаре в другом месте. Корпоративная этика, — улыбаюсь холоднее, — но о чем вы хотели поговорить?

Женщина отбрасывает салфетку. Сейчас виден её возраст. Несмотря на всю ухоженность, несмотря на тонкую красоту, несмотря на породу… это просто молодящаяся, но отнюдь не молодая женщина.

Я качаю про себя головой. Ладно, её дело, как выглядеть и чего хотеть от жизни. И как этого добиваться. Будет молчать — я всегда могу встать и просто уйти. Не вижу причины соблюдать нормы вежливости с той, которая о них уже не раз и не вспоминала.

Когда кажется, что пауза уже чересчур затянулась, женщина отбрасывает салфетку на край стола и стискивает пальцами чашку, как последний бастион.

— Сандро и Чез в детстве были друзьями, — вдруг негромко говорит она. Мы разговариваем на итальянском, так что проблем с подбором слов нет, — не разлей вода. Адриано и Лука, отец Сандро, двоюродные братья. Тоже прекрасно ладят. Мальчики учились в одной школе, даже в один институт поступили на одну специальность. А там… тусовки, гулянки, вечеринки. Знаете, как это бывает…

— Нет, — покачала головой, — не знаю. В институт я поступила, чтобы учиться, а не гулять по клубам, — может, получилось грубовато, но я совершенно не понимала, куда клонит итальянка, только уже предчувствовала, что мне её рассказ не понравится.

— В этом плане девочки куда ответственнее, — Беатрис грустно улыбнулась и что удивительно, даже не попыталась как-то качать права или возмущаться, — к сожалению, я была плохой матерью. Я вышла замуж рано, родила Чеза куда раньше, чем планировала. Я не хотела тогда детей…

Она сейчас тактично намекает на брак по залету?

— Вижу, что тебе не терпится понять, к чему я клоню, — женщина тонко усмехнулась и бросила подошедшему официанту на русском с акцентом, — два свежих круассана, пожалуйста, — дело в том, что я мало занималась воспитанием Чезаре. Больше всего с ним сидели Аннет, его бабушка и мой муж.

— Причем тут господин Кваттроки и то, что мы хотели начать знакомство сначала? Простите, Беатрис, просто перерыв не такой уж большой, а мне ещё работать, — развела руками и охотно ухватилась за принесенную мне кружку с горячим ягодным чаем.

— Сандро был очень милым и послушным мальчиком. Хорошо учился, не доставлял проблем родителям, часто гостил у нас… Чезу стало казаться, что я предпочитаю Сандро ему. Подростковый бунт. Они начали ссориться. Сначала по мелочи. Потом… было много всего. Глупостей и жестоких шуток мальчишек. Но потом Сандро переступил черту. Поступил очень некрасиво и подло. Он свел Чеза с одной женщиной…

Вот именно об этом я и мечтала послушать!

— Простите, Беатрис, но я все ещё не понимаю, как это связано с сегодняшним визитом господина Кваттроки. Что у них были разногласия — я уже поняла. Однако, господин Кваттроки, похоже, решил нацелиться каким-то образом на бизнес Чезаре. И вот этого я уже не понимаю, — чай был вкусным, горячим. А настроение неуклонно ползло вниз.

На что я трачу свое время? Эта женщина ходит кругами!

— Тогда Чез лишился своего первого бизнеса, который пытался строить сам, — наконец, негромко произнесла Беатрис, отмирая. Она смотрела куда-то в кружку, словно искала там тайны вселенной, — и даже чуть не погиб. Попал в аварию. Он был уверен, что это подстроил Сандро, но тогда мы ему не поверили. Сейчас же вокруг нашего бизнеса в России идет какое-то неприятное движение. Он для нас не слишком ценен, — женщина откинулась на спинку кресла и, кажется, обрела утерянную уверенность.

— Но? — уточнила я.

Не люблю всю эту бизнес-политику. Уверена, если бы Чез знал, о чем собирается поговорить его мать — попросил бы меня не ходить на встречу.

— Но, тем не менее, эти предприятия ещё могут стать достаточно прибыльными, к тому же впервые за долгое время Чезаре проявил к чему-то настолько большой интерес. С семьей Сандро мы почти перестали общаться, — женщина нахмурилась, — однако, не так давно он связался со мной и убедительно просил сказать, где пропадает Чезаре. Уверял, что хочет примириться, что никогда не желал всерьез сыну зла, и…

Женщина закусила губу.

— Вы ему поверили? — понятно, кто все пароли и явки сдал!

— Не совсем, — Беатрис покачала головой, — но я сказала, что Чез уехал в другую страну и вернется нескоро. Не думайте, что это я каким-то образом впустила Алессандро в офис. Для меня его присутствие там стало большой и неприятной неожиданностью. Однако…

— Однако, вы что-то знаете о том, как именно он туда попал? — я нахмурилась. — Я все ещё не понимаю, Беатрис, почему вы говорите все это мне, а не Чезу. Уверена, что тем господина Кваттроки его интересует гораздо больше!

— Сандро опасный человек. Куда опаснее, чем мы думали. Я хотела поговорить с вами, потому что до меня дошел слушок, что он вами заинтересовался. Боюсь, что я ошиблась. Он не упустит возможности снова уничтожить Чеза. Слишком привык к играм, к власти, к вседозволенности…

Ого, у нас тут итальянская мафия? Честно говоря, очень сложно было воспринимать такие откровение всерьез, но скользкий итальянец не нравился мне самой.

— Это все лишь для того, чтобы меня предупредить? — я была немного растеряна, признаю!

— Предостеречь. Не слушайте Сандро и не соглашайтесь с ним ни на какие сделки. Семейный бизнес может достаться сильнейшему, и Сандро готов сделать все, чтобы выиграть, — женщина понизила голос.

Ну и ну!

— Я не понимаю одного — почему вы сменили гнев на милость, Беатрис? — не знаю, почему она решила меня запугать, но психологию, в том числе и манипуляции сознанием, мы в институте проходили. И даже практика была. В том числе и при ведении переговоров. — Я ведь вам не нравлюсь.

— Не нравитесь! — Женщина вздернула подбородок и нервно ткнула несколько кнопок в дорогом яблофоне. — Но мне дорог мой сын. Если таков его выбор, я не стану с ним ссориться, иногда и из дикарки может получиться что-то достойное.

— Что ж, — я резко встала, бросив на стол несколько купюр, — в таком случае — я вас услышала, Беатрис. Спасибо за интересный разговор и прощайте. Не думаю, что господин Алессандро далеко ушел от традиции некоторых членов вашей семьи в оскорблениях.

Выслушать этот бред дольше я не собиралась. В конце концов, работы действительно много, а перерыв не железный. Пусть даже дальше придется работать из дома.

Пока была возможность — взяла такси. Телефон радостно зазвенел, извещая о том, что «Самый любимый мужчина на земле» хочет меня слышать.

— Ну что, как ты? — голос Чеза звучал радостно и капельку нетерпеливо.

Значит, все не так плохо?

— Меня стращали твоим родственником четырёхглазым, — намекнула я под странные взгляды таксиста, — в целом твоя мама не меняет стиль своего общения. Прости, Чез, но как ты её терпишь? Она всегда такая?

— Мама решила пожаловаться на жизнь, да? — в голосе Чезаре прозвучала усталая грусть. — Она любит манипулировать людьми и представлять историю в том свете, в котором это выгодно ей. Не беспокойся ни о чем, птичка, ладно?

Ащ! Я не хотела причинять ему боль. Я хотела, чтобы Чез был счастлив и спокоен, чтобы ни о чем не переживал. Чтобы все, что творится вокруг нас, поскорее закончилось.

— Почему у… — нет, такси — не то место, в котором стоит вести такие разговоры. Я оборвала сама себя.

— Почему у нас такие отношения? Немного нетипично, да? — снова невеселый смешок. — Бабушка мать терпеть не может. А воспитывала меня бабушка. Мама неплохой человек, но сложный и капризный. Хотя отца она действительно очень любит.

Отца. Про себя он ничего не сказал.

— А что твой?..

— Братец Сандро? — голос Чеза обрел цвет, лукавость и даже игривость. — Не слушай всего, что говорила мама. Ей известно далеко не все. Сандро не воплощение зла, но пригрести к рукам часть моего бизнеса он, конечно, был бы не против. Но только в рамках закона, — жестко отметил Чез. — Просто хочу разобраться, кто у нас поет на сторону, не втягивая тебя. Работай. А вечером, — в его голосе замурлыкали все кошки мира, — у меня будет тебе сюрприз…

— Уговорил, — я рассмеялась, чувствуя, что тревога и осадок на душе действительно рассасываются.

Поскольку такси успела оплатить картой, то искать наличность не пришлось. Я вышла, вдыхая морозный воздух. Тихо. Здесь вообще довольно тихий район. Основные дороги далеко.

Прогуляться, что ли?

— Эй, Норка! Да не суетись, а! — знакомый голос окликает, когда перехожу на небольшую тропинку ближе к дому.

А он-то что тут делает?

Витька. Не видела его с той самой злополучной прогулки с Чезом в наши первые выходные. Бывший парень не слишком изменился. Высокий, в крепкой зимней куртке с капюшоном, в глазах какой-то странный блеск.

Рядом ещё двое парней — такие качки-спортсмены с лицами не слишком обремененными интеллектом. Сердце странно екает и только ускоряю шаг. Да почему эта дурацкая улица пустая посреди бела дня? Как Витька оказался в этом районе? Я не понимаю, чего именно испугалась, и это злит ещё сильнее.

— Привет, — бросаю через плечо, — извини, Вить, но, во-первых, у меня дела, во-вторых, у меня совершенно нет настроения с тобой общаться.

Однако, бывший легко меня нагоняет и на плечо опускается его рука.

— А мне кажется, что нам есть, о чем поговорить, Нор, — смотрит неожиданно колко, — ты меня кинула как-то нехорошо, нечестно. Променяла на богатого мажора. Ничего не объяснила толком и вычеркнула из жизни. Так не делают, Нор! Мне это не нравится.

Бугаи со смешками придвинулись ближе. Я начала вспоминать любимые приемы.

Часть 10. Когда враг оказался вдруг…

Все произошло слишком быстро. Не знаю уж, чего именно хотел Витька изначально, но реальность внесла свои коррективы.

Откуда-то раздался истошный лай — и прямо на нас из маленькой боковой улочки вылетел кот, со всех лап удирающий от дворовой собаки. Порода: дворняга обыкновенная, возможно, смесок. Я дернулась, чужая рука от неожиданности разжалась — и удалось выскользнуть из захвата. Я уже соскользнула на тротуар с намерением громко орать и бежать вперед, туда, где шумела большая дорога, как ногу резко повело.

Под снегом прятался коварный лед. Я бы удержала равновесие, если бы не одно маленькое противное но. Кот пронесся прямо между моих ног, заставив дёрнуться ещё сильнее. Попытка уйти от столкновения с несущимся псом закончилась тем, что я, нелепо взмахнув руками, рухнула на дорогу. Приложилась со всего маху вспыхнувшим острой болью копчиком, а потом… наверное, упала неудачно. В голове зашумело, в глазах потемнело — и я рухнула в первый в своей жизни обморок.

Я пришла в себя в полной тишине. Звенящей и пустой. Тихо вздохнула и громко чихнула от пыли. Воспоминания возвращались медленно и неохотно, голова была тяжелой. Где я? И почему тут так пыльно? Как будто попала в старую комнатушку в коммуналке.

Даже часы вон тикают — громко, отчетливо. Таких сейчас и не делают. По ходикам узнаю — у нас в поселке у бабы Нюры похожие были.

Так, о чем это я? Улица. Виктор. Качки. Кот с собакой. Падение… Падение?!

Я резко дернулась и подскочила на месте.

В висках заныло, но в целом, несмотря на некоторую слабость. Состояние было нормальным. Вот только когда попробовала опустить ноги с кровати на пол — копчик прострелило острой слепящей болью. Что за?!.. Ещё не хватало трещины в самом интересном месте! Или вывиха… Аж зажмурилась, представляя, как мне все это придется вправлять.

Так, Нора, ты о чем вообще? Очнись! Наверное, и правда головой приложиться успела. Что у нас тут? Небольшая комната. Кровать, несколько шкафов, заваленных каким-то хламом, пыльный ковер на полу, стены из бруса и небольшой окошко и грязной тряпкой занавесок.

Стоп. Картина знакомая… где-то я её видела! Да это же дача Витьки! Мы сюда ездили один-единственный раз, когда ему нужно было что-то забрать. Находилась она в паре километров от города и здесь давно никто не жил, с тех пор, как умерла бабушка Вити. То есть минимум лет десять.

И что я здесь делаю? Осмотрелась — моей сумки нигде не было. Тихо выругалась под нос. Виктор что, с ума сошел? Раньше за ним преступных эскапад замечено не было. Меня же хватятся моментально! Он совсем что ли разума лишился?

Раньше я за бывшим таких суицидальных выходок не наблюдала. Может, именно поэтому испугаться не удалось.

Нет, громко орать «выпустите меня» и барабанить в дверь я не стала. Зачем? Наоборот, тихо шипя нецензурное-итальянское под нос аккуратно сползла вниз. Встала на ноги. Мрачно посмотрела на стакан воды и таблетку обезболивающего на хлипком табурете. Авось не отравит. Ну ничего, Витенька, я тебе это ещё припомню, дай время!

Таблетка подействовала не сразу, но спустя минут пятнадцать я уже могла сносно передвигаться по комнате, не рискуя орать нечто непристойное и не подходящее молодой девушке.

Так, дверь заперта. Но я-то знаю, что здесь запирается все на честном слове и маленькой защелке. В окно виден кусок двора, засыпанного снегом. Ни машин, ни голосов не слышно. Скорее всего эта компания куда-то смылась, бросив меня (временно, надеюсь) тут. Но только ждать, когда у этих господ включиться мозг, нет никакого желания.

Главное выбраться из дома — а уж потом я смогу и до города доковылять. Попутку поймаю, или по деревне похожу — кого-нибудь выловлю, насколько помню, здесь жилые дома есть, некоторые старики живут круглый год, а недавно ещё и новые коттеджи отстроили.

Не такая уж глухомань! Подбрил себя мысленно — и навалилась на дверь, одновременно поддевая её внизу мыском ботинка. Щель широкая… ничего, слажу. Вот так вот, киса… Ай, что ж так пятая точка-то болит! Чтоб вас!

Есть!

— Да-аа! — зашипела довольной змеюкой, распахивая дверь в большую полупустую гостиную.

Здесь и окна хорошие, хотя на окнах решетки, так что это не вариант. На второй этаж что ли подняться? Кажется, там был довольно удобный скат, а ещё дерево рядом растет разлапистое с толстыми ветками. Витька ещё хвастался, что в детстве только так и лазил из дома и в дом.

Я уже направилась по скрипучей лестнице на второй этаж, когда вдруг со двора послышался голос. Голос выражался на русском с ужасающим акцентом и был мне подозрительно знаком, хотя и слышала я его всего раз в жизни. Но… этого же просто быть не может! Что он тут делает? Заодно с Витькой?

— Pezzo di merda! Culo… дьеда мороза хренова…

Я бросилась к окну. Калитка была по-прежнему заперта, но мне не померещилось — по сугробам, ругаясь почем зря, упорно ползла мужская фигура в элегантном черном пальто.

— Чтоб вас… дьемоны жрали!

С трудом вытряхивая снег из всевозможных мест фигура потопталась на крыльце, к чему-то прислушалась и уже не скрываясь громко крикнула на итальянском.

— Госпожа Романова, вы тут? Судя по всему, эти… — дальше следовала непереводимая игра слов — вас оставили, а сами умчались в город. Отстал от вас по дороге, еле нашел это дикое местечко!

Ещё мгновение я колебалась. Все произошедшее казалось слишком невероятным. А потом решилась:

— Господин Кваттроки? Что вы здесь делаете? Никогда бы не подумала, что такое скажу, но рада вас видеть!

Мужчина облегченно выругался, буркнув, что лучше бы мне заткнуть ушки, потому что это не для милых дам.

— Как вы себя чувствуете, Нора? Я видел, как вы упали, и эти куски идиотов затащили вас в машину. Даже не отвезли к врачу! Кто это такие? Конкуренты Чезаре? Не было времени никому сообщать — я рванул сразу за вами, благо только что подъехал, хотел подловить Чеза у дома, — честно признался чезов родственник.

— Кажется у меня что-то с копчиком — призналась честно, — еле хромаю. В остальном только лютое желание схватить самую большую сковородку…

— Вы хотите есть? — удивлённо уточнил мужчина.

Захотелось застонать и шлепнуть себя по лбу чем-то тяжелым — или об дверь побиться для пущего эффекта. Ох уж эти иностранцы…

— Нет, Алессандро, это такое идиоматическое выражение. Когда русская женщина очень зла, то берет в руки некий тяжелый предмет — например, чугунную сковороду… и применяет её не по назначению. А именно — со всех сил бьет по тупой голове того, кто её разозлил, — стараясь громко не смеяться, уточнила я.

— О… — последовало озадаченное молчание, — подождите ещё пару минут, замок здесь довольно простой, поэтому поднимать лишний шум бы не хотелось.

Ничего себе! У него и такие умения имеются!

— Однако, вы многогранный человек… мне нужно будет позвонить Чезу, моей сумки со мной нет, — откликнулась, наконец, помолчав несколько секунд.

Судя по сумеркам за окном — провалялась я до вечера. Плюс ехать сюда по пробкам не меньше получаса при самых лучших обстоятельствах — дороги никакие. Чез, скорее всего, уже поднял панику.

Раздалось недовольное пыхтение, несколько щелкающих звуков, скрип, треск — и входная дверь распахнулась, впуская в комнату мороз. Благо, что пальто мое было при мне — замерзнуть не успела. Да и шапка нашлась.

Алессандро Кваттроки — а это был именно он — ввалился в комнату, тяжело дыша. Мужчине дорога по сугробам и скачки через заборы явно дались не очень легко. Или же он просто мерз. Все-таки привык к другому климату.

Черные холодные глаза-сверла на миг уставились на меня, вызывая странное сосущее чувство в животе. А потом мне резко скомандовали:

— Потом договорим, Нора. Не хочу здесь оставаться ни секунды.

Меня молча ухватили за руку и потащили к калитке. Ну нет, я через забор прыгать не буду!

— Подождите, тут есть более удобный путь!

Теперь уже я тащила собеседника в противоположном направлении. Показывал мне Витька это место. Случайно не найдешь — замаскировано хорошо, но дырка в ограде приличная, мы оба не толстые, пролезем! За домом, конечно, снега едва не по пояс. Ругаясь почем свет, Алессандро, однако, пошел первым, позволяя мне указывать дорогу и идти уже по проторённому пути.

Вот тут… да, вот за сараем. Одна доска хитро отходит. Эта? Нет, но где-то рядом была… да, точно, здесь ещё гвоздь со шляпкой толстой и кособокой был!

— Вот оно! — вскрикнула ликующе, чувствуя, как в копчике начала снова разливаться боль.

— Дай я, — безапелляционно заявил мужчина.

Зацепился рукавом дорогого пальто, снова выругался, но доску отодвинул. Сначала пропихнул меня, потом вылез сам и аккуратно задвинул доску назад.

Ах да, дверь мы за собой, конечно же, тоже закрыли. Если Витька заявится сюда — пусть хорошенько подумает, что произошло и понервничает!

— Уй, — чуть не споткнулась от обжигающей боли пониже поясницы. Ноги раскорячились.

— Стой на месте, — раздался голос обогнавшего меня итальянца.

Мужские шаги приблизились, а потом… меня дернуло и закачало. Взгляд уткнулся в черную плотную ткань зимнего пальто, а ноздри защекотал запах чужого парфюма — едва уловимый и оттого не такой противный.

— Алессандро, что вы…

— Не могу смотреть, как вы пыхтите и морщитесь. Поедем в больницу. Чезу позвоните в моего телефона, — коротко отрезал итальянец.

Не знаю, что было у него на уме. Меня усадили на переднее сиденье роскошного машиномонстра, сели за руль — машина была припаркована недалеко от участка, но так, что заметить её сразу было бы сложно. И… мы понеслись.

Меня почти не трясло — ну разве что от нервов. Хотя… девушка я не нервическая, все происходящее обычно воспринимаю с юмором, но тут просто как-то навалилось…

Навороченный телефон Алессандро исправно выдавал суровое «Занято». А изъерзалась.

Только с пятого раза, наконец, раздались длинные гудки, а потом раздраженное:

— Сандро, если ты снова начнешь мне сейчас внятно не объяснишь, куда дел мою невесту, я буду с тобой уже в другом месте разговаривать и другими методами. Ине говори мне, что ты тут не при чем! Я-то думал, что мы между собой уже все выяснили!

Не думала, что когда-нибудь услышу от Чеза такой тон — ледяной, злой, резкий.

Вот только даже эти слова вызвали на лице широкую улыбку.

— Чез… — шепнула, стараясь не расплакаться от накатившего ощущения безопасности, — это я, Нора. И твой кузен меня не похищал, а наоборот — выручил.

Молчание. Такое давящее, что на мгновение мне вдруг почему-то стало страшно.

А потом раздалось спокойное:

— Где вы? Как ты себя чувствуешь? Я к вам сейчас приеду. — И куда-то в сторону, — Марк, отбой, отзывай своих, Нора нашлась.

— Едем в больницу…

— Центральная, на этой… Шьяшкова, — подсказал Кваттроки.

— На Шашкова, — послушно повторила, — ничего такого, но я поскользнулась и ударила копчик…

В трубке послышалось непереводимое бормотание.

— Я скоро буду, Нора, — донеслось до меня спокойное, — там поговорим, — зловеще закончил Чез, — Сандро, искренне надеюсь для твоего же блага, что все именно так, как говорит Нора. Птичка, главное не переживай, все решим, — это уже мне, — до скорого.

Мой водитель закатил глаза.

Копчик изнывал от предчувствия новой порции веселья.

Часть 11. Не драконьте итальянцев

Приехали мы вовремя. Вовремя — это значит, что смыться в кабинет врача я успела быстрее, чем увиделась с Чезом. Что-то его задержало — но в этот раз пробкам на наших дорогах я была рада, как никогда.

Так, лучше не вспоминать, что мне делал врач! Вернее, сначала сделали рентген, а потом отправили к здешнему мануальщику. Который исключительно из соображений врачебной этики надо мной не ржал, вправляя свернутый — уж не знаю, к счастью или нет — не сломанный — копчик.

Три минуты позора — и я свободный человек.

— Спасибо, — говорю, чувствуя, что ещё немного — и от этого проклятого смущения провалюсь сквозь землю!

Ух, Витька, да я за одно это с тебя шкуру спущу!

— Осторожнее прыгайте по крышам и заборам, Нора. Здоровья вам, надеюсь, что в следующий раз увидимся нескоро, — усмехается немолодой уже и опытный врач.

Выхожу в приподнятом настроении — ничего не болит и не тянет, во всем теле — легкость и небывалое воодушевление. За окном уже совсем тьма — глаз выколи. Кажется, девятый час. Повезло ещё, что врачи здесь работают допоздна. А то пришлось бы до завтра мучиться.

— Нора… — в коридоре ко мне шагает Чез.

В расстегнутом пальто, со съехавшим шарфом и блестящими от тревоги слишком черными глазищами.

Он пересекает в несколько шагов разделяющее нас пространство и подхватывает меня на руки, крепко прижимая к себе.

— Я волновался, — чужое дыхание мерно щекочет шею.

Я не пытаюсь отбиваться — только смущенно вожусь, потому что хоть пациентов и невидно, все равно в общественном месте устраивать обнимашки не хочется.

— Знаешь, я тоже, — нервно хмыкаю.

— Твой телефон у этого подонка? — ровно интересуется Чез, который продолжает нести меня вперед по коридору — и дальше — в лифт, в холл — мимо оборачивающихся немногочисленных посетителей — и на улицу.

— Наверное, да. У Витьки, — бурчу, расслабляясь.

Есть все же нечто совершенно умиротворяющее в этих объятьях дорогого тебе человека.

— Скоро вернем, — пообещали мне, запихивая на переднее сиденье автомобиля.

— А где твой четырехглазый родственник? — интересуюсь.

Чтобы этот Сандро — да все пропустил?

— Уехал по делам, — Чез не кажется недовольным расспросами, скорее, слишком напряженным и взбудораженным.

— Серьезно? — хмыкая, изгибая бровь.

— Мать и отец уже в курсе этого неприятного инцидента. Виктору и его друзьям крайне не поздоровится, — отвечает совсем не на тот вопрос Чез.

— Че-ез? — мы стартуем.

Довольно резко. Похоже, за меня и правда переживали.

— Все хорошо, Нора, — на лице Чеза — ровная, застывшая улыбка. Так-так, дело что-то принимает неприятный оборот, господа.

Кто-то слишком сильно переживал?

— Надеюсь, ты будешь не слишком сильно волноваться, если больше не увидишь своего… этого Виктора? — мой итальянец сосредоточенно смотрел вперед.

Эй, что это ещё за разборки в стиле девяностых?

— Чез, вы его не убьете в темной подворотне, надеюсь? — не то, чтобы я стала плакать по Витьке, но…

— Ни в коем случае, — невозмутимо откликнулся мужчина.

Дорога пыла полупустой, ехали мы быстро. Скоро будем дома.

— И? — клешнями из него сегодня что ли вытягивать?

— Он просто ответит по закону. На него подано заявление в полицию, когда его найдут — а найдут и его, и его дружков скоро — то будут судить за похищение человека, нанесение физического и морального вреда, а также попытку скрыться от правосудия.

Хм, не то, чтобы я не верила в наше правосудие…

— Поверь, от мамы на тропе войны ещё никто не уходил. А она, кажется, чем-то к тебе внезапно прониклась, — Чез покачал головой.

Серьезно? Кто… то есть что и где сдохло?

— Твоя мама плохо представляет, с чем она столкнется… — пробормотала.

Не хочу я никаких судов, терпеть это все не могу. Ещё ведь показания давать заставят…

— Не волнуйся, тебе нужно будет приехать туда всего один раз. Здешний начальник отделения — хороший знакомый отца.

Ну ничего себе!

— Дело не в этом, Нора, — выдохнул, наконец, Чез, когда мы доехали до дома.

Меня он из поля зрения и объятий не выпустил — вытащил из машины и понес на руках.

— Так скажи мне, — выдохнула, чувствуя, что меня тоже все ещё немного трясет. Слишком много всего и слишком быстро.

— Если бы не Сандро, не знаю, как быстро мы бы тебя нашли и что они успели бы сделать, — кто-то шипел и злился.

Это мой всегда хладнокровный и ироничный Чезаре? Точно? Ой сыпанут Витьке яду…

— Чез, все не так плохо, — я покачала головой, — уверена, что Витька хотел всего-навсего попонтоваться и припугнуть меня, может, гадостей ещё наговорить. Но чтобы похитить, запереть и наделать ещё миллион глупостей? Извини, но он слишком труслив для этого, — и я знала, о чем говорила.

Кстати, голову и прочие части тела мне в больнице тоже общупали. Но, к счастью, я отделалась большой шишкой, а не сотрясением мозга или чем похуже.

— Предлагаешь его простить за то, что он якобы не хотел тебя похитить? — ну ничего себе, в первый раз Чез при мне повысил голос.

Он с трудом открыл дверь квартиры, не выпуская меня из рук, но в прихожей нам все-таки пришлось разлепиться.

— Не предлагаю, — устало фыркнула, раздеваясь, — слушай, давай закроем тему Витьки, раз уж на то пошло, ладно? Охота тебе с ним возиться — возись, только меня постарайся не впутывать. Я просто не хочу больше видеть его и слышать о нем, — честно призналась. — Потому что встречу — точно морду начищу.

Недоверчивый смешок. Чез снял верхнюю одежду и остался в светлом вязаном свитере.

Элегантен как всегда, зараза.

— А ты можешь?

— Могу, — заверила, — школа моего папули и второй кю в каратэ.

— Коричневый пояс, серьезно? — на меня посмотрели как-то… иначе. Даже в груди запекло от чужого неприкрытого восхищения.

— Я была боевой девчонкой-пацаном вплоть до универа. Потом уже пообтесалась, — заметила со смешком.

— Так, — ага, он выписки врачей прихватил и читает! — намазать мазью… сейчас нам её привезут. Что тут ещё? От стресса?

— Успокоительные пить не буду! — отрезала. — Заменим на обнимашки? — уточнила уже мягче. Ну его. Знакомая так выпила один раз. Жить теперь без них не может.

— Ладно, — в черных глазах впервые мелькнули смешинки.

Мы прошли на кухню.

Там горел свет, стол был накрыт. Две салатницы прикрыты салфетками, нарезан сыр и колбаски.

— Плов в духовке. Папа готовил. От бабушки рецепт достался, с тех пор мы без плова никуда, — усмехнулся мой совсем нетрадиционный итальянец.

— Плов? — в душе проснулось любопытство на пару с аппетитом, — откуда все это счастье?

— Я же говорю, отец с мамой привезли. Как только Сандро позвонил и сказал, что тебя нашел.

Чез выглядел внешне снова совершенно невозмутимым, но мне казалось, что у него иногда подрагивают пальцы.

Беатрис сыр резала? Холеный Адриано готовил у плиты плов? В духовке и в самом деле стоял небольшой казан. Видимо, нам отсыпали половину. Плов был все ещё теплый, но в любом случае можно было подогреть в микроволновке.

Какое-то время мы уютно молчали, занимаясь небольшими домашними хлопотами и готовясь к ужину.

А потом… не знаю, в какой момент все произошло. Кажется, когда мы уже покушали, выпили полбокала вина — хорошего, итальянского, и заправили посуду в посудомойку. А вот нечего Клавдию Сергеевну, нашу домработницу лишний раз беспокоить!

Я уже закрыла дверцу, выставила нужный режим и вымыла руки, когда ощутила горячие ладони прямо… на попе.

— Нора, девочка моя, как же я испугался… — Чез снова, как в моменты сильнейшего волнения, перешел на итальянский.

Он что-то шептал, неразборчиво бормотал, покрывая мои плечи поцелуями, жаля своими касаниями, нахально дразня рукой, скользящей по обнаженной спине.

Я думала, что у нас уже было все и даже больше. Что меня уже совершенно невозможно ничем удивить. Оказалось, я просто не познакомилась пока со всеми гранями темперамента Чезаре Нери.

С его жадностью, властностью, жесткостью. С его сводящей с ума нежностью. С тем, как он направляет, завлекает, сводит с ума. До крика и дрожи. До слез — которые были так нужны.

До скрипа стола и шороха одеяла, до севшего горла и саднящих губ, до жаркой истомы.

Когда ты взлетаешь ввысь так высокого, что не хочется возвращаться. Очищаешься от всего ненужного, отпускаешь страхи и обиды, забываешь, стираешь как ластиком.

И падаешь назад, в этот мир, завернутая в кокон чужих объятий.

И остаешься в нем, медленно погружаясь в сон и тихо мурлыча от блаженства.

Сколько бы неприятностей не принес этот день, он что-то изменил во мне. В нас. И окружающих нас людях. И я верила, что все это — только к лучшему. И никак иначе!

Часть 12. Трудности жизни переводчиков

Напевая под нос строчки незабвенно «Феличиты», я решительным шагом направлялась в универ. Как-никак, а об учебе, несмотря на подготовку к диплому, забывать не следовало.

К тому же сегодня у нас была практика перевода, планировалось занятие по синхронному переводу с нашим стареньким, но великолепнейшим и опытнейшим преподавателем старой ещё закалки — Игнатом Федоровичем.

«Деда» — как за глаза уважительно прозвали его студенты, обожали все. На его парах стояла мёртвая тишина, говорили только по делу и любые, самые мелкие замечания исправлялись в мгновение ока. Попасть к нему на диплом, как удалось мне — огромная честь и ответственность.

На улице прохладно, но не холодно — всего-то минус два.

Весна уже так и норовит отвоевать свои права, хотя зима совсем не хочет сдавать позиции. С моего похищения прошло десять дней — вроде и не срок, но за это время Беатрис — как она просила себя называть — поставила на уши половину города, кажется. Кто бы мог подумать, что итальянская леди примет нападение на меня так близко к сердцу!

Кваттрокки я больше не видела. Кузен Чеза исчез в неизвестном направлении и не планировал, кажется, больше появляться на горизонте. Краем уха я слышала, что он уехал в нашу столицу по каким-то делам своего бизнеса.

Стоит ли говорить, что, несмотря на его помощь в деле о моем похищении, вздохнула я свободнее? Уж очень неоднозначные чувства вызвал этот итальянец. Опасный тип. И себе на уме.

— О, кто к нам пожаловал, Романова приперлась! — прогундосил высокий тощий Женька Скворцов, сплевывая на тротуар.

Эх, Скворцов, не приучен ты к культуре! А ведь мама душевнейшая женщина, пианистка, а отец — профессор истории. В кого сын пошел?

— Скворцов, поди опять гулял по клубам и ничего не сделал? — фыркнула раздраженно.

На первом курсе Женька был вполне милым мальчиком, а потом попал не в ту компанию… и завертелось. Что интересно, несмотря на пропуски и весьма среднюю успеваемость, до пятого курса Скворцов дотянул.

— Романова. Да ты смотрю нашла себе богатенького… говорят, зазналась, ездишь теперь на мерсе, в общагу нос не кажешь.

Ты смотри, какой борец за равенство и братство!

— Скворцов, а ты что, тоже себе хочешь богатенького найти? — хмыкнула. — Вот и спрашивай у тех, кто что-то там говорит, а я учусь и работаю, чего и тебе желаю.

Уже подходила к универу, когда мимо промчалась спортивная машина, из-под колес которой полетели комья грязного снега. И… правильно, по закону подлости прямо мне на пальто! Между прочим, новое, на собственные денежки купленное!

То, что сорвалось у меня с губ, лучше было бы никому не слышать от скромной студентки.

Так, я ещё успею забежать в туалет и попробовать максимально исправить нанесенный ущерб. Гнусный хохот Скворцова преследовал в спину, но на Женьку я внимания не обращала. Пытался он ко мне на третьем курсе клеиться, он ко всем клеился, но получил от ворот поворот и вроде как успокоился, только стал беспрестанно поддевать, страшно мстил, видимо, в своем воображении, аз поруганную мужскую гордость.

Студенты сновали туда-сюда, в универе было жарко, поэтому пальто сразу сняла и перекинула на руку.

— Норка, у нас в 206 аудитории будет, на третьем, — крикнула мне высокая блондинка, Валька Макарова.

— Хорошо, мне надо ещё кое-какие дела закончить, потом подойду, — откликнулась в ответ.

В гардеробной была и вовсе печка, Анна Степановна, наша гардеробщица, невысокая сухонькая дама лет шестидесяти, сидела в своей комнатке и смотрела очередную мелодраму, периодически горько вздыхая.

Она, конечно, без вопросов пропустила меня в маленький закуток, где были некоторые средства очистки, небольшая ванная и раковина. Поэтому застирать край пальто и оставить его сушиться у батареи удалось легко.

Проблемы начались оттуда, откуда не ждали. Игнат Федорович заболел, а вместо него к нам прислали какую-то напомаженную даму лет тридцати на вид — на вид, потому что, судя по слою штукатурки, была она несколько старше.

Мы как раз устроились с пятью одногруппниками за первыми столами, вытащили нужные материалы, проверяя, все ли готово к паре. И тут дверь аудитории распахнулась, принеся с собой запах мороза, удушающе сладких духов и какой-то то ли жвачки, то ли конфеты — сложно понять, что там жевала влетевшая к нам женщина.

— Это кто ещё? — шепнул ошарашенно Мишка Васильев, наш второй почетный ботаник.

А посмотреть было на что…

Каблуки тонкие, сантиметров десять с хвостиком — сапожки белые, грязью не измазанные. Юбка внешне вроде и строгая, но так облепляет зад… попу, что некоторые наши парни аж подвисли. Блузка вроде бы кремовая, сверху — светло-розовый короткий пиджачок в тон юбке. Подчёркивает впечатляющий бюст мадам и прочие несметные достоинства.

Волосы неожиданно темно-каштановые, с мелированием. Явно густые, ухоженные, распущенные — почти до талии достают. В руках тонюсенькая папочка, в руке — дорогущий последний яблофон золотистого оттенка, по которому она и чирикает.

— Да, зая, спасибо, поняла. Сможешь приглашение мне достать? Ах, уже есть? А он там будет? Ой, какая ты прелесть! С меня шампусь и конфеты! О, все, сейчас занята, больше не могу говорить. Да, тогда вечером встретимся уже там. Хорошо, договорились!

Когтищи маникюра — под сантиметром десять, минимум, угрожающе сверкнули. Вот не понимаю я этой моды, выглядит ужасно, да и ходить неудобно. Чем им не угодили красивые естественные ногти? Ладно, есть маленькие и симпатичные накладные. Но такие ножницы, пусть и ухоженные, и расписанные какими-то цветами!

— Так, котятки, — острый коготь постучал по экрану яблофона, а сама дама, ни капли не стесняясь, присела на край стола, — как вы уже поняли, я буду сегодня замещать вашего преподавателя. Он болеет. Зовут меня Анастасия Александровна, я закончила институт Международных отношений и много лет жила в Италии.

— Любить меня необязательно, — хищно усмехнулась «киса», — а вот слушаться придется. Задавать вопросы без моего разрешения — запрещено. Вашу тему на сегодня я знаю, вызывать буду в любом порядке. Возможно, что пробежимся и по другим темам, — акулья ухмылочка никому не понравилась, даже парни как-то завяли.

Дед был строгим, но у него всегда можно было спросить все что угодно, получить подсказку и второй шанс, если не халтурил, а просто и искренне чего-то не понимал. А с этой…

Мда, может, я ошибаюсь, конечно, и Настя просто душка в глубине, далекой глубине своей необъятной души.

— Кхм, Анастасия Александровна, — поднял руку наш второй отличник — Ярослав Зарев, — можно спросить?

— Можно, выходите ко мне и начнем пару, — с ледяной улыбкой крокодила заметила красотка.

Зарев — красавчик. Темноволосый, смуглая кожа, белозубая улыбка, правильные черты лица. Обаяшка, душка компании, немного задавака. Но переводчик отличный. Даром, что парень из далеко не бедной семьи. Да и мымру, похоже, знает.

Вышел с вальяжной кошачьей улыбкой на губах к доске.

Обычно мы сначала брались за перевод с какой-либо передачи. Дед включал зарубежные, сам отбирал и записывал наиболее интересные.

Но Анастасия Акуловна решила иначе.

Сверкнул

Корпоратив под Новый Год – к беде! Но мои беды начались ещё раньше. Когда навернулась на льду и полетела под колеса его машины.

Он упрямый, совершенно сумасшедший и безумно обаятельный. Иностранец, каким-то чудом залетевший к нам зимой. Бигбосс с ужасным характером и дьявольской внешностью. Совсем не то приключение, в которое стоит влипать студентке-переводчику, даже если очень хочется!

Но это зима! Все планы летят под елку! А желания – могут исполниться!

ЧАСТЬ 1. Корпоратив – к незнакомцам в кровати.

Голова безжалостно раскалывается, перед глазами порхают не мотыльки, а, скорее, бегемотики и мне ужасно жарко и душно.

– Ммм… idiota, – бормочу, пытаясь понять, как это меня так угораздило?

Ведь не пью, не курю, по мальчикам не шастаю. Зачем, когда у меня есть замечательный парень? Что вчера было-то? Или сегодня?

Пока я ворочаюсь и пытаюсь разлепить глаза, в нос ударяет горьковатый запах хвои, смешанный с коньяком. Это ещё что за шутки? Витя купил новый парфюм? Мне, наконец, удается разлепить глаза. Кроватка, день, писец и Нора… Писец, потому что это не моя кровать под пафосным пологом, не моя комната – я вижу отсюда её дальний угол – она раза в четыре больше моей скромной однушки, – и… Я поворачиваю голову и чувствую, как сердце медленно гнездится в пятках.

Я в чужой кровати, а рядом со мной спит чужой полуголый мужчина. Сейчас виден только краешек спины и рука. Очень даже ничего так рука, отмечаю, дыша через раз. С татуировкой – какое-то растение и, кажется, что-то вроде креста.

Брюнет с короткой стильной – вроде бы – стрижкой. Чтобы увидеть больше, нужно через него перелезть. Но я на такой подвиг не способна. Вспоминай, как ты здесь оказалась, а? Голова два уха!

– Приехали, Нора. Доброе утро, предновогодняя неделя! – бормочу озадаченно.

Раздается негромкий вздох и мужчина начинает шевелиться. Я застываю. Молилась ли ты на ночь, Нора, а? Потому что твой Отелло вот-вот проснется. Стыдно, страшно и… пока я себя накручиваю, незнакомец, кажется, зевает и рывком оборачивается в мою сторону. Перед глазами все плывет. Вижу только чужие глаза – жгуче-южные, черные, с длиннющими ресницами!

– Доброе утро, плачущая девочка, – голос – вынос мозга. Такой, который призван делать из женщин желе. Низкий, с хрипотцой и едва заметным певучим акцентом, – как жизнь сегодня? Больше, надеюсь, горевать по этому недоумку не собираешься?

Я смотрю, как перекатываются мышцы на обнаженной груди и чувствую, что мысли плывут куда-то не туда… пока меня не обжигает воспоминаниями о том, во что я, пай-девочка, студентка-переводчик пятого курса на практике и просто большая молодец умудрилась вляпаться…

Я уже второй год подрабатываю в одной крупной компании по производству техники. До сих пор не верю своему счастью, потому что найти такую престижную работу студентке-переводчику, да ещё и с итальянского языка – большая удача!

Была бы. Если бы не начальница нашего отдела.

– Романова, зайди ко мне в кабинет – раздается недовольный голос Софьи Михайловны.

Стервелла не в духе. Впрочем, когда она была в духе? Даже если на носу носу Новый Год, мы дорабатываем последние дни, а в офисе вовсю царит елочно-мандариновая атмосфера? А сегодня корпоратив… Scioсca! Дура! Не расслабляйся, нора, потом отдохнешь!

Перед тем, как зайти к начальнице, успеваю посмотреть на себя в высокое зеркало в проходной.

Худенькая блондинка метр с кепкой. Серые глаза, задорно торчащий нос и ямочки от улыбки на щеках. Состав имени Норы Романовой тронулся с места, добро пожаловать!

– Романова, – сухощавая молодящаяся начальница поджала губы, поправляя свои перекрашенные в который раз светло-золотистые волосы.

Оу, и завивка есть, и платье такое… на грани офисных возможностей. В честь кого Стервелла нарядилась, неужели отчаянный поклонник нашелся?

– Да, Софья Михайловна! – исполнительно улыбаюсь. Знаете, люди, как начальство иногда бесит, когда вас не за что упрекнуть и не с чего поругать? – Что-то нужно сделать? Отчеты на почте у Нины Борисовны, а…

– Я тебя про отчеты не спрашивала, – Стервелла дернула плечом. Вот и симпатичная вроде женщина в свои сорок, но не дай Бог кому встретить! – после Нового Года новый начальник придет дела принимать, он родственник нашего Николая Александровича. Деев планировать передать ему все дела компании и отправиться на заслуженный отдых. Но – на меня направили палец, – это строго по секрету! Сообщаю только тебе, Нине и Марине из отдела финансов.

– А?.. – хочу уточнить, с чего такая честь и милость, но меня уже радуют.

– Дело не в том, что ты такая бесценная, а в том, Романова, что ты действительна один из наших лучших переводчиков, – это что же, сама Королева меня похвалила? Я же покраснею сейчас, правда! – я могу быть строга, могу много требовать, но я все замечаю, – тонкие светло-розовые губы Софьи складываются в неожиданно насмешливую ухмылку, – кто и как работает, ка меня называет, что обсуждает…

– Так почему я? – рискую уточнить.

Деньги не помешают. Вдруг мне повышение предложат или новые проекты, а не принеси-подай-кофе намешай?

– В последнем проекте с итальянским театром ты прекрасно себя показала. Я знаю, что делала перевод контракта именно ты, а не Скворцова. Поэтому буду рекомендовать тебя новому начальству, – неожиданно ошарашивают меня, – думаю, тебя пора выпускать «в поле».

– Софья Михайловна! – я чуть не подпрыгиваю на месте, как радостный щенок.

Вот это подарок! Вот это…

– Но увижу, что собираешься в декрет, берешь больничный или пропускаешь работу по любой другой причине… – наманикюренный коготь стучит по столу, – вылетишь сразу. На твое место много претендентов, Романова.

Кажется, я все-таки краснею. Спустили с небес на землю.

Домой спешу в немного упавшем настроении. Корпоратив вечером, успею переодеться и позвонить Вите.

Я спешу. Не успеешь на маршрутку – потом ещё пилить и пилить пешком. Хоть наш город и крупный, но метро нет. Приходится наземным транспортом. На улице разыгралась метель. Снег кружится, сверкает при свете фонарей, переливается задорными огоньками. Настроение потихоньку ползет вверх. Я набираю Витю, прижимая мобильник обледеневшими пальцами к уху.

Уф, ещё немного – и я преодолею снежные торосы и выйду на остановку.

Долгие гудки. Занят на работе? Я уже притопываю от нетерпения на остановке.

– Вить? Привет, это я! Ну что, готов к корпоративу? – уточняю весело.

Мы давно собирались сходить вместе. На его работе приводить посторонних нельзя, даже если ты его девушка – только сотрудники, без жен или мужей.

А вот у нас в этот раз допускаются все! Даже друзья.

– Нор, – на заднем фоне у Вити играет какая-то музыка и слышатся голоса. Видимо, коллеги уже начали праздновать, – извини, – в голосе парня слышатся искренние нотки сожаления, – просто на меня Шайтан свалил срочную задачу. Я опоздал на днях, и он взбесился, – да, начальник там настоящий зверь, – сказал – или сверхурочно делаешь, или тебе здесь вообще не место… и, в общем…

Сердце падает. Его заполняет неприятное терпкое чувство грусти. Просто это уже не первый раз, когда срываются наши совместные посиделки. Ну почему Витька такой несобранный, а? Вот всем хорошо – красавец – блондин голубоглазый, фигура спортивная, умный – технический вуз закончил, работает заместителем начальника какого-то отдела по проектированию в одной из крупных компаний. Но иногда бывает ужасно безалаберным.

Мы и познакомились так – Витька перепутал кафе, в котором встречался с друзьями, а на входе столкнулся со мной.

– Нор, зайчонок, я балбес и идиот. Прости меня, пожалуйста! Завтра заглажу вину любой ценой! Знаешь, как я тебя ревную? Как представлю, что пойдешь туда одна…

Я прыснула, чувствуя, как резко повышается настроение, а внутренний чертенок потирает лапки.

– Вить, да кому я там нужна? В нашем отделе два с половиной парня на всех, а с другими отделами я и не контактировала никогда, сама там никого не знаю! Побуду пару часов для приличия и уйду домой. Может, ещё раньше тебя приду.

– Ну что ты, придумала тоже! Корпоратив под Новый год только раз бывает! Оттянись за нас двоих, а уж завтра будет тебе сюрприз – обещаю, – смеется парень в трубку.

Тьфу, вот правда – прохвост!

– Ладно уж. Уговорил! Но с тебя ресторанчик и большая коробка самых вредных шоколадок! – грожусь.

Люди потихоньку собираются, маршрутка вот-вот подойдет. Я подхожу к бордюру, чтобы посмотреть, когда подойдет транспорт.

– Я тебя понял, Нор, будет сделано, мой капитан! – откликаются в трубке.

Ладно уж. Прощу, так и быть. Вздыхаю. Так не хотела идти на свой первый официальный корпоратив (раньше меня туда не звали) одна. Ну да ладно, ничего страшного. Зато завтра суббота, можно отпраздновать вместе…

Хочу отойти от бордюра к остановке – кажется, троллейбус ещё далеко – и в этот момент нога оскальзывается. Все случается настолько быстро, что перед моими глазами только и мелькает тот самый злополучный присыпанный снегом бордюр, а я лечу на встречную полосу, нелепо взмахнув руками.

Улица небольшая, тихая, но машины здесь все-таки ездят – куда же без них! Удар выбивает дух, в руке что-то хрустит, и раздается резкий визг тормозов. Большую черную иномарку заносит, она встает поперек дороги, но быстро выравнивается.

Меня трясет. Как сквозь вату в ушах доносятся встревоженные голоса, оклики прохожих. Слышится гудок машин. Давай, Нора, ты сможешь. Ты всегда могла. Смогла – и приехала в чужой город из своей деревни. Смогла – и поступила в университет. И уже успешно его заканчиваешь… ладно, в процессе. Даже на подработку хорошую устроилась. Так что тебе стоит взять – и встать? Сама же виновата. Сапоги давно пора было менять, но хорошие стоят дорого, вот я и откладывала до последнего. А теперь навернулась. Похоже, подошва порвана. Кто-то бросился ко мне – шел снег, я только поняла, что мне помогают подняться и уводят с дороги.

– Все в порядке, – разлепляю непослушные губы и улыбаюсь, – все хорошо, спасибо! Нога подвернулась неудачно.

Нога и правда болит. Надеюсь, там действительно не перелом, а всего лишь растяжение. Первое было бы совсем некстати.

– Девушка, как вы? – чужой голос над ухом заставляет отвлечься от лихорадочного поиска мобильника – он куда-то улетел, а мимо проносились машины, не давая разглядеть объёмы катастрофы.

Резко оборачиваюсь – и натыкаюсь на внимательный взгляд, в котором горит досада напополам с беспокойством. Мужчина. Высокий смуглый брюнет в дорогом даже на вид черном пальто. Темные волосы присыпало снегом, клетчатый шарф полощется на ветру.

– Все в порядке, – заученно говорю, натягивая улыбку и удивляясь чужому интересу, – спасибо.

Я делаю шаг, чтобы попробовать подойти ближе к дороге и вглядеться в безнадежно заметенное за пять минут место моего падения, когда меня хватают за руку.

– Мало вам приключений, да? – беззлобно говорит мужчина. Его руки горячие, без перчаток.

Нос щекочут горьковатые нотки парфюма.

– Телефон упал. Хочу посмотреть, есть ли шанс его спасти, – поясняю устало. Зачем я вообще перед ним объясняюсь? Какое ему дело?

– Стойте здесь. Сейчас посмотрим, – говорит так и не представившийся незнакомец.

А мне остается с досадой следить за тем, как к остановке подходит троллейбус, как в него грузятся радостные пассажиры, и транспорт отбывает. Молодец, Нора! Теперь будет быстрее дойти пешком, чем ждать нового.

Я пытаюсь перенести вес на левую ногу и чуть не вскрикиваю от острой боли в ступне. Д-деда Мороза вам в печенку… дворники вместо того, чтобы работать, уже празднуют, видимо.

Надежда попасть на корпоратив, пусть и одной, стремительно гаснет. Да и настроение уже совсем не то. Я стараюсь опереться на правую ногу, с тоской поглядывая в сторону скамеечки под крышей остановки.

– Вот, держите. Боюсь, что это все, что удалось спасти. Симка сохранилась, так что основные контакты удастся легко восстановить, – знакомый незнакомец ежится – ещё бы, на ветру без шапки, – и протягивает мне на ладони почивший смертью храбрых телефон. Прощай, верная сонька!

Удастся. Как же. Для начала нужно потратить немаленькую сумму на покупку нового. Обидно до слез, но я креплюсь, сжимая зубы. Ещё не хватало расплакаться прямо на улице.

– День паршивый, – благодарность выходит кривой, но осколки экрана и покорёженный корпус я сгребаю и кладу в карман куртки, – спасибо за помощь!

– Не за что, – голос у мужчины, кстати, приятный. Спокойный, доброжелательный, уверенный, – вас подбросить, может? А то мало ли что с вами по дороге ещё случится, – усмехается.

– Нет-нет, спасибо! – отнекиваюсь, – мне совсем недалеко, сейчас вещи в порядок приведу и дойду пешком!

Не сажусь я в машины к незнакомцам, спасибо. Я тот самый человек, у которого паранойя развита не в меру – даже Витька часто шутит, что мне бы в разведку идти, там бы перестраховывалась.

– Кхм… ну ладно, – мужчина озадаченно трет щетину на подбородке, смеривает меня ещё одним задумчивым взглядом и идет к припаркованной на обочине… той самой иномарке, которая чудом меня не сбила.

Сердце уже не в пятках, а где-то под толщей снега. Только сейчас обрушивается осознание того, что я чуть не погибла. Меня могли бы сбить. Вот так, глупо, прямо перед праздником. Из-за льда и поехавшей подошвы. И… наверное, меня колотит от холода. Или от стресса? Хорошо, что вокруг ни души.

Плохо, что я не знаю, как поступить дальше. Телефона нет, такси не вызывать, пешком я не дойду. А все твое упрямство и подозрительность, Романова! Попросила бы хоть тебя в травмопункт отвезти!

Я все-таки делаю решительный шаг вперед, пытаясь перенести вес на здоровую ногу. Мне это почти удается, хоть десять шагов до остановки кажутся вечностью. Только на подступах к заветной скамейке левая нога простреливают – и я все-таки заваливаюсь носом вперед. Как бы нос не сломать…

– Cav… oh idiota! – раздается раздраженное над самым ухом – и меня подхватывают, не давая свалиться. А потом и вовсе берут на руки.

Показалось, или меня только что назвали идиоткой? Он иностранец?

Знакомые черные глаза прожгли раздражением.

– Нельзя было сразу сказать, что ногу повредила? Надо врачу показать, – мужчина несет меня к машине, не давая ни словам вставить.

– Это просто растяжение, – надо бы его поблагодарить, но такая бесцеремонность злит – самую капельку.

А, может, это просто потому, что мне бессовестно хочется реветь.

– Где у вас ближайший травмопункт? – только теперь я замечаю в идеально правильной речи едва уловимый иностранный акцент. Ничего себе! Настоящий иностранец!

– На Цветникова 16, – отвечаю неохотно, я… спасибо. Вы меня очень выручите, не знаю, как буду благодарить. Нора Романова, – все-таки решаю представиться.

В машине тепло. Пахнет приятно – лимоном и знакомым парфюмом, играет негромкая музыка. Кожаное сиденье скрипит – меня устраивают на переднем.

– Буду благодарен, если вы больше не свалитесь под мою машину, – тихо бормочет под нос мужчина, добавляю парочку крепких итальянских ругательств. Решаю не разочаровывать его тем, что все понимаю.

– От всей души постараюсь с вашей машиной больше не встречаться! – искренне отвечаю.

Мы легко трогаемся с места. Мелькают улицы, певец желает счастливого Рождества и Нового года. Мне и неловко, и стыдно, и страшновато – помним о паранойе, да. И все-таки искоса разглядываю нежданного спасителя.

Ему лет тридцать на вид. Молодой. Высокие скулы, правильные черты лица, упрямо сжатые губы.

Холеный – проскакивает словечко. Из другого мира. Мира крутых иномарок, пентхаусов, миллионов и прочего счастья. Всего того, что мне и подавно не нужно. Фильмы про миллионеров и книжки про боссов и секретарш – это одно, каюсь, грешна. А тут… У меня от неловкости язык отнимается. С Витькой с трудом нашла общий язык, а Витька куда проще. Для меня мужчины – все равно что правда с другой планеты.

Наверное, он видит, что я его разглядываю.

– Чезаре Нери, – раздается, когда мы выруливаем на парковку при огромном медицинском центре.

Я же не этот адрес называла! Центр «Здоровая жизнь» – это слишком круто для студентки. Там цены на услуги заоблачные.

– Простите? – удивленно оборачиваюсь, пребывая в своих мыслях.

– Мое имя – Чезаре Нери, – отвечают мне спокойно, – а бабушка уверяла меня, что русские соображают быстрее.

– Хорошо, что не Борджиа, – бормочу.

Кто в наше время назовет сына Чезаре?

– Вы действительно итальянец? – не могу сдержать любопытства. – Прошу прощения, – качаю головой, – я обычно веду себя совершенно нормально. Похоже, травма на мне сказалась куда сильнее, чем я думала.

– О, до генералиссимуса Чезаре мне далековато, как и до его титула герцога, – усмехается мужчина. На мгновенье черные глаза вспыхивают, оживляя холодное лицо.

Он выходит из машины и распахивают мою дверь, снова подхватывая меня на руки.

– Подождите, но мы не туда приехали, я здесь не лечусь, – возражаю вполголоса, – да и дойти смогу сама, позвольте только о вас опереться.

– Мне проще привезти вас в то место ,в котором уверен я. Конечно, я давно не был в этом городе, но ,кажется, травмопункты лучше работать не стали.

Такие траты мой кошелек не переживет.

Мы оказываемся на ресепшене, где приятная молодая девушка с улыбкой утверждает, что меня сейчас же смогут принять, нужно только сделать снимок. О цене заикнуться не успеваю. Мой добровольный носильщик меня тут же транспортирует к большому светлому кабинету рентгенолога. Никаких очередей.

Пафосно, красиво и функционально.

Уже через десять минут вызванный медбрат транспортирует меня к кабинету хирурга. Здесь услуга все включено? Мне неловко. Молодец, Нора. Влипла. Часы в коридоре показывают половину пятого. Час до корпоратива. На улице разыгралась непогода – снег валит валом, даже свет белого не видно. Люблю снег. Смотреть, как он кружится и застилает землю, украшает деревья, зажигает свои искорки на кустах…

– Марк, да, это я, – неожиданно донесся из другого конца коридора знакомый голос итальянца, – представляешь, чуть девчонку не сбил. Привез её к твоим, оформишь за мой счет? Да, глупая история. Дурочка молоденькая, стоически терпела боль в ноге… думаю не перелом, но… да…

Голос отдалялся. Из кабинета вышел представительный строгий врач в светлом халате. Мужчина лет пятидесяти на вид, в очках с узкими стеклышками.

– Такс, кто тут у нас? Ловкая молодая леди? – неожиданный мощный бас заставил робко улыбнуться. – Ну-ка, обопритесь о мою руку!

Практически в кабинет меня вносили на себе. Оставалось только повиноваться, поскольку самостоятельно идти категорически не получалось. Более того – нога явно начала опухать. Меня посадили на кушетку и приступили к осмотру. На светящейся доске висел огромный снимок. Видимо – мой.

Пару раз вскрикнула, потом, шикнув на себя, стоически прикусила губу.

– Ну что сказать, юная леди, – подергав курчавую прядь рыжеватых волос на виске, пробасил Геннадий Федорович, – вывих есть, сейчас вправим и перебинтуем, мазь вам выпишу. Если будете мазать регулярно – пройдет за недельку. Ещё на двух пальцах перелом, – мужчина пожевал губу, – ничего страшного тоже, легко отделались по нашей гололедице. Но, сами понимаете, тут придется тоже потерпеть. На пальцы гипс можно не класть, если готовы потерпеть…

Выхожу… вернее, выезжаю, хромая, на шее хирурга спустя полчаса.

Чезаре встречает меня у кабинета. Что самое возмутительное – хирург ему спокойно рассказывает мой диагноз и уточняет, что все прописанное можно купить в киоске на первом этаже. Чтобы было в три раза дороже, ага, спасибо!

– Ну все, если будет беспокоить – за пару дней до Нового года подъезжайте! А потом уже в январе после праздников – на контрольный осмотр! Будьте здоровы и осторожно там на дорогах, Нора Андреевна, – басит мужчина на прощание.

– Спасибо, что потратили свое время на меня, – тихо говорю.

На этот раз ковыляю, опираясь на руку итальянца.

Мужчина кажется совершенно спокойным и незыблемым, как скала. Мне казалось, что итальянцы-то взрывные, эмоциональные, порывистые!

– Вы не могли бы, – мне безумно неловко просить его снова.

Мне не хочется поднимать глаза, чтобы посмотреть в лицо человеку, которому испортила полдня пусть и не совсем по своей вине. Сапог держится на честно слове.

– Договаривайте уже, Нора Андреевна, – таким бархатистым голосом обладать – преступление против женской половины населения!

У меня бегут мурашки по коже, пересыхает во рту и из глубины души появляется иррациональное волнение, как будто я в пятом классе, а это первый мальчик, который со мной заговорил сам.

– Простите, вы… не могли бы помочь мне добраться до дома. Или до остановки, если не сложно? Просто сегодня сама не справлюсь… – как же я не люблю вот так напрягать чужих людей.

– Так, садитесь. Ждите здесь, я сейчас, – меня усаживают в холле на диванчик, а мужчина, как ни в чем не бывало, идет с моими бумагами от врача к аптечному киоску и возвращается с небольшим фирменным пакетом.

– Спасибо большое! – против воли искренне улыбаюсь. – Сколько я вам должна? За прием и за лекарства?

Плакали мои накопления… Нога предательски ноет. Ай, ладно, зато жива и почти здорова! И могу смело рассказывать Альке, любимой подруге, что познакомилась с принцем на черной машине!

– Шутите что ли? – акцент прорывается более явно. – В конце концов, упали вы случайно, а я еле успел остановиться, чтобы вас не задавить. Считайте это моральной компенсацией.

Он… улыбается? Эти ямочки на щеках, лукавые огоньки в темных глазах и непререкаемая уверенность. Да, притягивает. Но… мы полчаса знакомы. Просто случайные попутчики. Я безумно благодарна ему за помощь – редко сейчас можно увидеть такое сочувствие и поддержку. Однако, это не повод навыдумывать себе целый воз пустых мечтаний. Книжек перечитала?

Вроде, никогда не была склонна к авантюрам! Так почему уже спустя полчаса я обнаруживаю себе в небольшом уютном кафе. Здесь играет приятная музыка, народу хватает, но гула и шума нет, а внимательный официант уже записывает за Чезаре – для вас просто Чез сегодня, девочка с неприятностями – наши пожелания.

Да как так все повернулось, а? Мне кажется, что все палятся в нашу сторону. Деньги он так и не взял – у меня здесь знакомый, заявил мистер недоБорджиа, так что купил я только лекарства, а это такая мелочь. Примите в счет моральной компенсации, так же, как этот небольшой перекус. Потом отвезу вас домой.

И сидит, смотрит на меня с каким-то странным выражением лица, от которого хочется предательски хихикать и поправить прическу. Корпоратив давно в разгаре. Коллеги наверняка меня разыскивали, но думать об этом сейчас нет сил.

– Интересуешься итальянской культурой? – вдруг спрашивает Чезаре.

Удивительно, насколько он чисто разговаривает по-русски! Наверняка родственники есть из России.

– Конечно, я ведь учусь на переводчика, – улыбаюсь.

Об Италии, её истории, культуре и искусстве я могу говорить вечно. Тем более, что обсудить особенно и не с кем – Алька и отец от этого далеки, а с одногруппниками я общаюсь строго в рамках учебы – как-то так уж сложилось.

– Итальянский? – а вот теперь это настоящий интерес.

– Да, итальянский и испанский взяла вторым языком. Все-таки они очень похожи, романская группа языков…

Каким-то образом обнаруживаю себя уже спустя полчаса активно обсуждающей последнюю выставку искусств в Милане – видела по телевизору, а вот мой собеседник – воочию. Теперь его темперамент проявляется во всей красе. И активно жестикулирует, и яростно спорит, и смеется, и терпеливо объясняет.

Я полностью заворожена – даже вкуснейшая паста и какао не могут меня отвлечь от разговора. Приходится отлучиться только в туалетную комнату – я категорически отказываюсь от сопровождения и ковыляю в соседний зал сама. Вот лучше бы не ходила!

Потому что в глубине зала, за столиком у окна, сидит Витька с молодой ухоженной женщиной. Постарше меня – ей, наверное, около тридцати. Но признаю – выглядит она куда интереснее. Стильная, дорогая, обворожительная, с низким горловым смехом. И Витька, который всегда качал права «я же тут мужик, будет по-моему» – едва не заглядывает в рот.

А, нет, заглядывает. Они целуются. Я механически продвигаюсь к туалету, а потом – назад. Парочка слишком увлечена, да и народу хватает – конечно, они меня не замечают. Зато я все заметила. В душе пусто. Не знаю, как к этому относиться. Глупо, наверное, сожалеть, да? Все, что у нас было – это несколько десятков поцелуев и страстных обжиманий – или, вернее, их попыток со стороны Виктора.

Конечно, он хотел большего, а я… все чего-то ждала. Того, чего мне не хватало в наших отношениях. Льстило внимание красивого парня, была легкая влюбленность, но любви… наверное, любви не было.

– Чем тут можно напиться? – листаю меню.

– Вас и на секунду нельзя оставить, Нора, – Чезаре смотрит неожиданно остро и хмурится, – моя компания настолько неприятна, что стоит напиться?

– Нет, извините. Дело совсем не в вас, – наверное, вид у меня настолько жалкий, что мужчина смотрит уже с беспокойством, – мне бокал мартини, – говорю официанту.

Здесь такие бокалы, что мне за глаза хватит одного.

Гирлянды, шары, веселая новогодняя песня, снег за окном – все отходит на второй план. Только и бокал. И что-то экспрессивно объясняющий телефону господин Нери.

– Нет, я не смогу быть. Да, пропущу. Я ещё не занял твое место, считай, что у меня праздник. Да, занят! – и все это на итальянском, но я-то понимаю.

Бокал сменяется вторым – не нужно было Чезаре отвлекаться. На душе становится веселее. Яркие потолки, высокие арочные окна кафе, дети с большим Дедом Морозом.

– Мне кажется, что вам хватит, Нора, – у меня пытаются отобрать бокал.

– Не-ет, – качаю головой, – вроде бы не любишь, а все равно болит. Ненавижу предателей. Ваш тезка Чезаре бы уж точно знал, как поступить, а вот я… даже под Новый Год – и то полная неудачница. Корпоратив свой первый пропустила, – мне хватает ещё силы воли не расплакаться, но я чувствую, что вино ударяет в голову все сильнее, – пальцы сломала, как я так работать буду? А Стервелле только и надо, что меня уволить. Спит и мечтает, как свою племяшку посадить… Нет, она тетка неплохая, но…

Господи, что я несу и зачем? Но остановиться не могу. Выживу – больше ни капли в рот! Весь вред от алкоголя! Ведь ещё в деревне видела, как мужики зашибали – дала зарок – ни-ни! Никогда! И что? Долго продержалась, Нора? До какого-то хлипкого дурачка?

Мою ладонь накрывают горячие пальцы.

– Девочка, ты вообще пила в жизни хоть когда-то? – какой у него красивый голос. До мурашек, до звездочек, до странного томления в груди.

– Не-а, – тихо бормочу, послушно закусывая каким-то бутербродом, которым мне подсовывает мужчина, – повода не было.

– А сейчас есть? – проникновенное так спрашивают.

Откуда же я знаю? Предательство – это всегда гадко и больно. Как бы я не относилась к Витьке, он стал моим близким человеком, я его впустила в свой маленький мирок, делилась с ним сокровенным, хотела перешагнуть через свои страхи и подарить ему себя… Знаю, что в современном мире этим никого не удивишь, но мои взгляды застряли в прошлом веке.

– Думаете, нет?! Думаете, предателей прощают? – усмехнулась, зло втыкая вилку в помидорку.

Брызнул красный сок. Раздался хмык.

– Мне страшно представить, кого вы видите на месте несчастного овоща.

Кажется, мой таинственный итальянец собирается добавить ещё что-то, как я вижу краем глаза Витьку и его пассию. Они направляются на выход, а наш столик довольно близко к проходу. Нет, будь я трезвая, но ни за что бы ничего подобного не устроила. Но мы же помним, что пить мне нельзя совсем, да? Тогда Романова не в себе, тогда просыпается бешеный сумасшедший суслик, который творит жуткую ересь.

В общем, у меня рождается гениальная идея. Сдержанная и рассудительная Нора Андреевна исчезает. А паникующий суслик не находит ничего лучше, как приподняться, перегнуться через стол и неловко ткнуться губами в губы замершего на полуслове собеседника. От него самую капельку пахло вином и знакомым горьковатым парфюмом. Губы сухие, необветренные, теплые. И ласковые.

Я не фанат поцелуев. Не знаю, что там нравилось Вите, а мне было мокро, смущающе и, наверное, даже капельку неприятно. Но не могла же я сказать об этом парню, верно? Думала сейчас – перетерплю пару минут, парочка уйдет – и все. Бежать. Вернее, хромать подальше от моего позора.

Но эти губы… ещё мгновение назад твердые и сжатые, а сейчас – удивительно мягкие… они мгновенно перехватили инициативу. Обхватили мои, заласкали, чуть прикусили нижнюю губу. Нахальный язык проскользнул в приоткрытый рот, поцелуй стал глубже, ярче, более страстным. Возникло ощущение, что меня не целовали, а просто-напросто сожрать хотели. Больше всего на свете я хотела, чтобы это не кончалось. Чтобы странное ощущение, что я важна, нужна, что видят только меня, хотят меня, целуют так бережно, как будто я подарок, а не обычная Нора-заучка… чтобы это не прекращалось.

Мира вокруг не было. Наверное, я сошла с ума. По телу прошла жаркая волна, томление разлилось ниже, заставляя заерзать… и тут желанные губы исчезли. Кажется, я обиделась.

– Ну, все. Теперь уж точно достаточно. Пьяных девушек я трогать не собираюсь, даже если они совершенно сумасшедшие. Русские, – процедил голос, – я ещё думал, как бабка деда с ума свела… Что тут думать… Пошли, недоразумение. Давай, говори свой адрес, слышишь? Даже не хочу знать, кому ты так хотела насолить, что полезла целоваться к незнакомому мужику. Не будь я таким порядочным…

Кажется, меня подхватили на руки. По крайней мере, было мягко, удобно и даже уютно. Голова пристроилась на твердом плече, тело обмякло, и на меня навалилась сонливость.

Чужие слова прорывались бубнежом, но открыть глаза и что-то ответить совершенно не было сил. А потом мягкая темнота полностью накрыла меня с головой, и все вокруг рассеялось, как дым.

… И вот теперь я смотрю в черные насмешливые глаза Чезаре и понимаю, что действительно влипла. Пала ты низко, Нора Андреевна, только ты не Лукреция1, да и Чезаре не тот. Мне стыдно смотреть мужчине в глаза, и я совершенно не понимаю, почему мы в одной постели.

И как я вообще оказалась, видимо, у него дома. Хорошо хоть одета – майка и штаны при мне.

– Простите пожалуйста, Чезаре, за мое безобразное поведение, – а если он его за намек принял? Если… вспоминаю наш поцелуй – и краснею гуще помидора, – я сейчас умоюсь, если можно, и пойду… – говорю, пытаясь слезть с кровати.

Ногу прошивает боль.

– Сиди уже, чудовище, – мне показалось – или глаза мужчины потеплели? – может, расскажешь, что тебя так расстроило вчера? И да, пожалуй, нам имеет смысл перейти на «ты».

Он обаятельно подмигивает и встает.

Д… Дед Мороз и его Снегурочка! Какая фигура. Спортивная, Романова, спортивная. Слюни подбери. Мышцы перекатываются, татушка блестит. Я не могу отвести глаз от обнажённого торса – хорошо хоть он в штанах!

– Уж извини, некуда было тебя положить, сам только въехал, мебели почти нет, так что кровать одна, – говорит мужчина, подходя к высокому шкафу, кажется, из чистого дерева. Накидывает на голое тело какой-то пуловер – и возвращается ко мне.

– Просто… – зачем грузить мужчину, который и так за день помог мне больше, чем другие за год, своими проблемами?

И этот взгляд… внимательный, пронизывающий, ощупывающий. Как будто я в самом деле ему нравлюсь. Я честно хотела увильнуть от ответов, но Чезаре бы в допросной работать следователем! Уже спустя полчаса, когда мы сидели на огромной идеальной кухне прямиком «из телевизора», я рассказала все. Ну, почти все. Про Виктора, наши недолгие отношения и вчерашний день.

– Я никогда раньше не пила. Извините пожалуйста, – извиняюсь на всякий случай снова. И стараюсь не смотреть на твердые очерченные губы.

– Я тоже пью редко. И не курю, – неожиданно говорит мужчина, – может, в компенсацию за затраченное время, покажешь мне, что новенького в городе? С меня машина и сопровождение, – он предлагает, но голос звучит безапелляционно. Чезаре привык командовать, да в общем-то и не скрывает, что он большой босс с большими перспективами.

Я совершенно точно не должна была соглашаться. Ничего хорошего из таких знакомств не выходит. Но меня подкупает, что он не пристает, не делает никаких намеков, не пытается выудить информацию обо мне сверхнеобходимого.

Наверное, это были самые лучшие выходные из тех, которые я только могу вспомнить. Я не думала о посеянном телефоне и пропущенном корпоративе, о том, что мне придется выслушать от коллег. О Витьке, который наверняка меня уже разыскивает… о деньгах…

Мы гуляли с Чезаре по городу – я хромала рядом. А чаще присаживались где-нибудь в сквере, и я рассказывала, что помнила о произошедших вокруг за последние годы изменениях.

– Вот там открыли новый развлекательный центр, – киваю в сторону северной площади.

– А в Никитском есть каток, я, правда, катаюсь плохо, а сейчас и вовсе не до того, – смеюсь.

С Чезом очень легко общаться, когда он перестает строить из себя сурового бигбосса.

Он словно молодеет лет на семь, дурачиться вместе со мной, покупает мороженое – и тут же тащит в кафе согреться. Тащит меня в книжный – посмотреть, не осталось ли там в разделе итальянской литературы «Неистового Роланда» в оригинале.

Я, кажется, забываю обо всем на свете. Может, это защитная реакция на все свалившиеся на голову проблемы. А, может, я просто умудрилась влюбиться буквально за пару дней – потому что меня наотрез отказываются отвозить домой, мотивируя это тем, что за два дня хочется узнать город заново по максимуму.

В воскресенье вечером мы идем в кино на новый фэнтези фильм. Что удивительно – оказывается, весь из себя суровый и властный итальянец любит кино! Мы сидим на четвертом рядом – и да, оба терпеть не можем попкорн – пьем горячий кофе с собой из ближайшей кофейни и шепотом комментируем происходящее.

Я не сразу понимаю, что ладонь мужчины лежит на моем колене, чуть поглаживая его. А потом находит мою руку – и наши пальца переплетаются. Мы продолжаем внимательно смотреть кино, переглядываясь порой, как подростки. Когда на экране начинает грохотать битва, Чез дергает меня за рукав. А поворачиваю голову – и чужие твердые губы легко накрывают мои – снова. Горьковатый запах кружит голову, сердце бешено стучит, грудную клетку распирает, а пальцы холодеют.

Мне приятно, жарко, томно… В животе тяжелеет. Я облизываю губы, когда чужие на миг отрываются – и сталкиваюсь с горячим тяжелым взглядом чернеющих глаз. Не знаю, как нахожу в себе силы отвернуться. Я не люблю публично выражаться свои чувства, это слишком личное, слишком интимное, чтобы выставлять на обозрение чужих людей даже в кинотеатре.

После сеанса мы одеваемся и молча выходим на улицу.

– Я обидел тебя? Мне казалось, что ты не против, – голос Чезаре звучит хрипловато.

– Все нормально, – кусаю губы, отворачиваясь. Собака ты на сене, Романова. Цветочек хренов, росянка.

И сама не готова, и другим отдать больно. Вот только перед глазами ещё стоит пример матери, которая ушла от нас с отцом в канун Нового года, когда мне было пять… Я не хочу также. Не хочу случайных связей. Смешно, да?

Он мне нравится. Очень нравится. Интересный, красивый, загадочный, успешный – что ни говори. И уж точно не разгильдяй. Но если с Витькой я ещё пыталась поверить в «долго и счастливо», то тут в лучшем случае мне достанется несколько жарких ночей.

Я ведь даже не знаю, где он работает. Вообще мало что о нем знаю.

– Нора, что случилось? Я не понимаю? – меня берут – и легко поворачивают лицом к лицу.

Язык слушается плоховато. Не знаю, что бы я наворотила, но нас окликают.

– Норка, это чего, ты что ли? Коза, я тебе звоню-звоню, ни ответ – ни привет! Кто так делает? – возмущенный мужской голос звучит развязно.

Оборачиваюсь – Витька. Куртка нараспашку. Кажется, он выпил. Немного – но я-то знаю, что бывшему пить нельзя вообще, он ещё хуже, чем я в этом плане.

– Так, а это тот самый «упырь зеленый», я полагаю, – звучит над головой задумчивый голос, – из-за него плакала? – не понять, что такого в этом спокойном ровном тоне, от чего мурашки бегут по коже.

Ой, это я так Витьку называла? Хотя… точно упырь. И сейчас даже почти зеленый!

– Норка, ша…

– Молчать! – резкий окрик заставляет подскочить. Ничего себе, командный тон у Чезаре!

Акцент режет слух, но я только смотрю на то, как замирает, будто налетая на стену, бывший.

– Витя, говорить нам не о чем. Я знаю, что у тебя есть другая женщина, – сама морщусь от банальности собственных слов, – поэтому не тебе качать права. Я чуть не попала под машину и не получила перелом. Телефон разбился. Всем, кому нужно, я уже написала, а с тобой, прости, говорить не о чем, – продолжаю спокойно.

И удивляюсь, что в душе почти ничего не дрогнуло.

Может, потому, что меня обняли за талию и притянули к чужому телу. В объятиях Чеза было спокойно. Уютно.

– Значит так, да? Расчетливая ты дрянь, Романова. Нашла себе папика – и свалила с горизонта, – Виктор сплевывает.

Сейчас – пьяный, раскрасневшийся, зло кусающий губы – он мне противен. Я хочу ответить – за словом в карман не полезу, выслушивать этот бред!

– Значит так, Семенов, взял лыжи в руки – и ушел с горизонта! – Я делаю шаг вперед.

Голос немного дрожит, но это пустяки. Я не из тех, кто позволяет себя оскорблять. Возможно, если бы я любила его по-настоящему, было бы куда больнее. А так…

Однако договорить мне не дают.

Мы стоим в тени здания, уже темно, так что нас почти никому и не видно. Я только слышу шаги, замечаю быстро движение, слышу вскрик – и Витька уже летит прямо в сугроб.

– Ещё раз услышу такое в адрес моей девушки – рот с мылом вымою. И снегом протру. Или поговорим по-другому, – Чезаре стряхивает с перчаток снег и демонстративно поворачивается спиной. Голос звучит настолько жестко, что Витька замирает, как заяц, даже забывая поныть – а синяк у него на скуле будет капитальный!

Признаю, маленькое гадкое удовлетворение в душе ворочается. Но…

– Спасибо тебе. Но давай не будем портить выходной разборками. Он в прошлом, – говорю как можно более уверенно.

И стараюсь не выдать, как дрожит в груди сердечко от этого «моя девушка». Понятно, что он это сказал специально, но все равно – как будто тысяча фонариков зажглась. Ты все-таки безнадежный романтик, Нора. Как будто тебе пятнадцать, а.

– Что ты нашла в этом прыще, Нора? – в жгучих черных глазах как будто пламя плещется. – Ты – начитанная, тонкая, умная, красивая – и этот! Ты себя настолько не ценишь? – снова пристальный взгляд.

А потом меня прижимают к себе – и целуют. Умопомрачительно, до звёздочек в глазах и совсем не детских желаний. Чуть грубовато, словно утверждаясь, доказывая что-то. Так, что мои ладони лишь бессильно упираются в темное пальто, скользя по нему. А чужие пальцы зарываются в волосы – потому что шапка слетела.

Внутри все дрожит и разлетается, когда страсть сменяется странной нежностью, когда палец очерчивает невидимую линию на щеке и касается губ.

В темноте под снегом почти ничего не видно. И нас не видно тоже. С неохотой мы разлепляемся – и идем вперед, к огням. Мы не разговариваем – но на душе царит странное умиротворение и даже нога как будто хромает меньше.

Но я точно знаю, что улучу момент, когда Чезаре отправится купить на ужин сыра – «я знаю место, где можно взять наш, настоящий, а не ваше не пойми какой русское безобразие с настоящей плесенью!» – и уйду.

Потому что сказки должны заканчиваться, и лучше так, чем потом лечить разбитое сердце. Потому что я сама приду к нему, позволю делать все, что угодно, а потом… я благоразумная девочка. Иногда. Я не хочу быть, как мать. И поэтому, прибредя вечером в съемную комнату в чужой квартире падаю на продавленную кровать. И плачу. Горько, отчаянно, безудержно.

Пока-пока, горячая мечта. Под елкой мне такой подарочек точно найти не суждено. Ещё неделя работы – и Новый год. Поеду к отцу, он уже соскучился. Развеюсь. Ах да, и сессия, конечно. Но тут я молодец, все зачет автоматом, да и из экзаменов сдавать только два. Из них я переживаю только об одном – больно уж преподавательница строгая. Но… справлюсь. Не могу не справится. Красный диплом и работа в престижном месте – моя мечта. А любови… без них обойдусь. Это просто зима. Новый год. Навеяло.

ЧАСТЬ 2. Босс из Италии, с любовью.

Чезаре Нери

Когда дед счел меня достаточно успешным, чтобы наладить наш бизнес на родине бабушки – я даже обрадовался. В России я бывал наездами, но русский знал почти в совершенстве. Дома у нас говорили на русском, английском, итальянском и иногда – немецком. Бизнес обязывает.

В Италии у деда была своя бизнес-империя по производству технического оборудования. Бизнес в России достался нам по случаю – компания стала убыточной и уходила буквально с молотка. Однако дедов управляющий смог неплохо её поднять. Теперь же я должен буду проконтролировать все процессы и встать у руля. Это будет мой второй страт. Докажу, что готов справляться с такими задачами – значит, старик передаст бизнес мне, а не двоюродному брату.

Ну и будем честны. Я просто сбежал с очередной «ярмарки невест», которую устроили мать с бабушкой. Нет уж, хватит. Разбавлю серые будни русскими красавицами.

Но кто же знал, что буквально в первый день я так… попаду?

В маленькую худенькую и большеглазую птичку-неумеху. Я думал, что сердце остановится, когда она вылетела на дорогу. Но повезло. И мне – и ей.

Врач, лекарства, подвезти, накормить. Все это как-то прошло на автомате. Она понравилась мне. С первого взгляда. Раньше не думаю, предложил бы провести приятную ночь. Но не теперь. Язык не повернулся. У взрослого и отнюдь не безгрешного, прямо скажем, мужика тридцати лет.

От птички пахло карамелью и снегом. Глупо, странно, так по-зимнему. Мне не хотелось её отпускать, хотя и что делать с ней – не знал тоже. Идиотская ситуация. Отказался от корпоратива, хотя раньше хотел посмотреть на будущих подчиненных в неформальной обстановке.

Когда увидел её бывшего – думал, что просто размажу на месте. Молодой уродец. Нора – редкое, красивое имя – не сильно его защищала. Так ранило предательство? Можно спать с женщинами, нравится им, но так и не разобраться в женской душе.

Как-то в далекой молодости после очередной гулянки, выкинув из постели очередных пассий на одну ночь, я высказал возмущенному деду все, что думаю по этому поводу. Тогда он только посмеялся. Посмотрел на меня, как на идиота, и сказал:

– Тебе не нужно понимать всех женщин, хотя тебе стоило бы иметь к ним больше уважения. Есть дешевки. Есть алмазы. И, когда ты найдешь свой алмаз, ты сделаешь все, чтобы он сиял и не тускнел. Даже поймешь то, чего понять никогда не мог.

Возможно, это дико смотрится со стороны. Но я знаю… нет, я хочу узнать эту Нору.

Возвращаюсь из магазина в приподнятом настроении. С птичкой в недоделанной квартире веселее. Набираю номер друга.

– Леднев, пробей мне одного человека, – говорю вместо приветствия, – нет, никакой опасности. С девушкой познакомился. Хватит ржать!

Анатолий на том конце провода хохочет ещё громче.

– Во как! Не успел приехать, – выдает друг, – как уже по бабам!

– Леднев! – в голосе звякает сталь. Друг знает меня хорошо, и поэтому замолкает. – Пробей Романову Нору Андреевну. Блондинка, переводчик с итальянского, двадцать два года.

– Хочешь на работу взять? – Тошка недоумевает.

– Посмотрим, – отвечаю неохотно. Понимаю, что трепаться о птичке сейчас нет желания, – так пробьешь? Я тороплюсь.

– Сделаю, шеф.

В трубке гудки. Подхожу к своей многоэтажке. Элитный район. Лифт. Ключи. Дверь.

– Доставка прибыла! Свежий сыр, хозяйка, принимать будешь, а? – объявляю.

И слышу тишину. Осмотр показывает, что птичка исчезла. На кухне – записка. Почерк дерганый, как будто Нора переживала и торопилась.

«Чезаре, спасибо за заботу и помощь! Вот деньги за лекарства. Понимаю, что за проживание и прием у врача ты не возьмешь. Спасибо. Ты сделал для меня больше, чем кто бы то ни было. Н.»

И приписка ниже на итальянском «Un bel gioco dura poco. – Хорошая игра коротка».

Мой кулак врезается в столешницу. Птичка, ты думаешь, что я играл? Не знаю, что во мне больше – восхищения от её поступка или злости. И на глупый побег – потому что я знаю, что нравлюсь ей. И на несколько оставленных купюр. Серьезно, я нуждаюсь в такой подачке? А для девчонки это серьезная сумма. Она совсем не богата. Из оговорок понял, что сама Нора даже не из города – из поселка.

Ладно, ладно, птичка. Вовремя я Тошке позвонил. Недолго тебе бегать. Там и поговорим. Но предварительно я хорошенько подергаю твои симпатичные, но ужасно вредные перышки. Вышел я уже из того возраста, когда за девчонками бегать – одно удовольствие.

И за что мне такое наказание? Нора занорилась… Хм. Сдержал смешок. Хотя… Нора не знает о моем маленьком подарке. Что-то я и сам о нем позабыл. Теперь найти её будет легко, но я не стану деать это сразу – из спортивного интереса, разумеется!

Что ж, завтра выпущу пар в компании, мои люди накопали там много всего веселого!

Ну кто бы мог подумать, что я увижу Нору гораздо раньше, чем мог предположить? И там, где и не мог представить?

***

Нора Романова

Кто бы мог подумать, что меня разбудит звонок будильника? Громкая и безумно знакомая «Italiano vero» моего любимого исполнителя разорвала тишину, заставляя подскочить. Я вслепую нашарила сброшенную на пол сумку, нащупала телефон и быстро вырубила его. И только потом проснулась. Какой телефон, очнись, Романова! Ты же его разбила!

А опустила взгляд, рассматривая дорогой флагманский аппарат, который я не могла бы себе позволить, даже не тратя с зарплаты ни гроша.

На экране – значок уведомления.

Не сообщение – запись в блокноте.

«Компенсация за истрепанные нервы, Мышка-Норушка. Назад не приму. Можешь, конечно, выкинуть, но ты мне ничего не должна. Под Новый Год люди порой получают подарки от Деда Мороза»!

Зараза итальянская! Ловлю себя на том, что улыбаюсь. Все вот эти девичьи охи-вздохи, восторги, восхищения и прочая чушня, которая, как уже понадеялась, обошла меня стороной. Я должна просто взять и отдать этот дурацкий крутой телефон вместе с парой мандаринок.

Да. Это будет правильно. Вон тут в контактах и номер чей-то забит.

«Самый лучший мужчина на земле»? Нет, он это серьезно? Кто-то обнаглел!

Одеваюсь. Завтракать некогда. Так, что я забыла, а? Коллегам с ноута Чезаре написала, что за беда приключилась, отца беспокоить не стала. Альке расскажу при встрече. Витька… Все, проехали.

В здание офиса влетаю, когда до начала рабочего дня остается пять минут и спешу к лифту, на ходу кивая охраннику Вове. Спешу, даже не обращая внимания на ноющую ногу. Главное – ходит уже можно. А если очень нужно – можно и пробежаться.

Сила инерции проносит меня вперед куда быстрее, чем можно было подумать, и я буквально влепляюсь в кого-то, тоже заходящего в лифт. Нас проносит к поручням.

– Извините пожалуйста, прошу прощения, я сегодня ужасно рассеянна! – тараторю, поднимая голову.

И наталкиваюсь на хищную яркую улыбку. Знакомые чернющие глаза – те самые, дьявольски залипательные, смотрят пристально.

– Вот так встреча, Нора… Андреевна. Не ожидал, – хрипловатый с мороза голос снова будит в груди противных мотыльков.

Вредные насекомые щекочутся, ползают, заставляют меня расплываться с улыбке – которую я честно пытаюсь удержать! Мне становится страшновато. Он что, меня преследует? Следит за мной?

– Чезаре… а что вы тут делаете? – понимаю, дурацкий вопрос.

Лифт трогается.

Чужая горячая рука ложится на мою талию. Затылок опаляет теплое дыхание. Мужчина одет в стильное теплое пальто. Оно расстегнуто – из-под пальто виднеется деловой костюм и стильный ярко-алый галстук.

Дорого. Очень дорого.

– Похищаю маленьких непослушных девочек, наверное, – меня прижимают ещё крепче. Да что же это такое, а? Лифт бесконечно поднимается? И тут я понимаю, что мы стоим. Кто-то хитрый заклинил кнопку!

– Чезаре, я должна ещё раз поблагодарить вас и… вот, – решительно протягиваю зажатый в руке телефон, – спасибо, но это слишком дорогой подарок!

И это то, что вполне может разбить мне сердце. Я-то думала, что за два дня нельзя влюбиться. Но вот смотрю не него, чувствую знакомый горьковатый запах парфюма и…

– Птичка, ты всерьез думаешь, что я тебя отпущу? Давай-ка кое-что проясним! – голос мужчины звучит решительно и лишь самую капельку зло.

Внизу кто-то стучит, ругается и орет, что нужно вызывать ремонтников, который уже начали праздновать.

А тут…

– Я тебе нравлюсь, – черные глаза смотрят пристально, словно оглаживают с ног до головы. Пальцы Чезаре осторожно сгибают мои пальцы, заставляя покрепче взять телефон, – не оскорбляй меня, отдавая подарок, Нора. Мне ничего от тебя не нужно, кроме того, что ты можешь дать добровольно. Я не твой Витя. Я знаю, чего хочу и получаю это.

И таким тоном это было сказано, что я, кажется, все-таки покраснела.

– Я бы все равно тебя нашел. Но, раз уж мы встретились раньше, девочка моя… ты здесь работаешь? – темные брови чуть хмурятся.

– Да, – стараюсь откашляться и отстраниться. Последнее не выходит, – переводчиком. Я же говорила.

– Надо же, – смешок, – это действительно судьба, – его ладонь касается моей щеки, и я стою, затаив дыхание.

– Я… вы так и не сказали, что именно вам нужно здесь, – хмурюсь.

– Я здесь тоже теперь работаю, – усмехается, демон!

– Кем? – выпаливаю прежде, чем понимаю, насколько бестактно звучит вопрос.

Ну все, Романова. Романтика в мозги, сами мозги вытекают через уши?

– Скоро узнаешь, – мне подмигивают, а потом притягивают ближе – и снова целуют.

Сначала нежно – а потом – страстно, жарко, как будто задался целью пометить территорию и наказать, заставить думать только о чудом горячем теле, нахальном языке, ласкающих меня губах…

Какие переводы! Тут бы имя свое не забыть!

– Да что за безобразие! Откройте немедленно! – барабанит де-то наверху Стервелла.

– Я опоздала на работу, – сглатываю, смотря с ужасом.

Все. Накрылись перспективы и премия.

– Думаю, я смогу взять вину на себя, – хмыкает Чезаре, – если ты сейчас скажешь мне, птичка, что принимаешь и мой подарок, и меня в довесок.

Мои волосы ерошит теплая рука. Легкая щетина царапает щеку.

– Господин Нери, как это понимать? – хмурюсь. – Что значит – в довесок?

– Тебе от меня уже никуда не деться. Просто смирись, – советуют мне мягко. – Да? – палец очерчивает мои губы. За шиворот сыпется снежная крошка.

– Да, – губы произносят сами, как будто шагаю с обрыва.

В этот момент лифт рывком трогается и Чезаре отстраняется.

Холодный, надменный, губы презрительно поджаты, брови сведены. Натуральный бигбосс! Какая-то мысль упорно сверлит меня, но… нет, не пойму никак!

Двери распахиваются. Мне подмигивают. Чезаре выходит первым, распространяя запах снега.

– Что вообще происхо?.. – Софья Михайловна замирает на визгливой ноте. Расплывается в улыбке. Ого! Она и так может?! – Господин Нери?.. Вы прибыли так рано, мы ждали вас позже! Наверное, вы ошиблись этажом, лифт сегодня из рук вон плохо работает! Я Софья Зарецкая, начальник отдела…

– Я прибыл раньше, – сухо отрезает… наш новый шеф?!

Ну ты и влипла, Романова! Кстати говоря, отвечает он на итальянском. Сюрприз?!

Софья знает язык не очень хорошо. Морщится, переминается с ноги на ногу и… замечает меня.

– Романова! – её голос ввинчивается в уши, – ты снова опаздываешь? Что я тебе говорила? Хочешь перед праздником вылететь? А ну…

Не знаю, что ещё она хотела сказать. Но тут я ощутила горячую ладонь босса у себя на талии.

– Полагаю, что дисциплина здесь весьма хромает. Как и многое другое. Впрочем, моя невеста и другие доверенные лица проведут более глубокое расследование работы компании. Повышать голос на сотрудника, даже если он нарушил трудовую дисциплину – непозволительно, – заявил недоБорджиа.

Замерли мы обе. И ещё парочка сотрудников.

– Что касается опоздания Норы Андреевны – в этом моя вина. Мы с невестой давно не виделись, и даже она не знала, что меня назначат генеральным директором в Россию. До этого момента я не смешивал работу и личное, – с непроницаемым лицом на совершенном русском договорил этот… этот…

Да меня теперь линчуют!

– И да. Лифт работает отвратительно, – Чезаре Нери прищурился, одарив всех ледяным взглядом, – через два часа собрание начальников всех отделов. Милая… – на меня посмотрели остро, но тепло, – как я и говорил, я не люблю смешивать личное с работой… поэтому напиши в кадры, их предупредят. С завтрашнего дня ты заступишь на роль моего личного переводчика.

Точно сожрут. Так я думала, направляясь в раздрае чувств на рабочее место. Какая невеста? Какие, к римлянам, переводы? Неужели придется увольняться? Только сердце стучало гулко-гулко, а на душе почему-то было тепло.

Моя снежная сказка. Под елкой в качестве подарка оказался босс…

ЧАСТЬ 3. Босс и я выясняем отношения.

Если вы думаете, что у нас все сразу стало легко и просто – то, увы и ах – но эта сказка была не настолько сказочной!

Ох, как я паниковала, как я волновалась в тот день! Думала просто – с ума сойду от волнения! Не знала, куда себя деть – и куда деться от пронизывающего взгляда Софьи, которая меня и  так с трудом выносила, а теперь и вовсе как с цепи сорвалась.

Правда, в мою сторону не шипела. На других пыталась отыграться. Но как ни странно, коллеги мое новое «положение» в штыки не приняли. Даже напротив – весь день ко мне совершалось настоящее паломничество. Весь наш отдел – целых десять человек уже, между прочим! – вполне доброжелательно поздравляли с успехом, интересовались, как давно знаю Чезаре, что от него можно ожидать и просили не обращать внимания на Софью.

– Нор, мы же тебя давно знаем, – с улыбкой заметила в ответ на мое искреннее недоумение таким теплым приемом высокая статная Любочка Артемьева тридцати пяти лет от роду, настоящая русская красавица, – ты  хорошая девчонка, добрая, отзывчивая, простая и незаносчивая. Своя. И от того, что ты отхватила себе такого мужика, хуже относиться не будем. Может, кто и пошипит вслед – но сама понимаешь – тут от зависти скорее.

– Нор, ты заслужила, – поддержала наша вторая переводчица, знаток восточных языков, худенькая и темноволосая Айко – наполовину японка,  – ты столько вкалывала на этой работе, я же тебя с первого курса универа помню ещё в канцелярии на подхвате. Ты человечек дела.

Только вторая переводчица с итальянского – та самая, за которой я всегда молча исправляла  ошибки, недовольно проворчала что-то про зажравшихся и понаехавших – и удалилась, цокая каблуками. Ну, насильно мил не будешь!

Улизнуть я и в тот день, и в другой с  работы старалась как можно раньше – ради этого и приходила рано – лишь бы не пересекаться с Чезом! Я читала его сообщения, видела пропущенные вызовы, но… что-то как комом стояло в горле, мешая мне сделать шаг навстречу. Даже когда я уже переехала в соседний с  ним кабинет на одном из последних этажей нашего здания.

Может, мне было страшно, что новогодняя сказка развеется? Что теперь итальянец окажется совсем не таким, каким я его себе вообразила? Одним словом, Новый Год приближался скоростным паровозом, а мы с начальством ходили вокруг да около.

Вот только, понятное дело, что так долго продолжаться не могло. И, опять-таки, понятное дело, что настоящие мужчины в наступление всегда переходят первыми! Поэтому, можно сказать, что я почти не удивилась, когда обнаружила у себя  на пороге кабинета босса.

Чез был, как и всегда, великолепен. Темные брюки с искрой, бордовая рубашка, неизменно-волшебный галстук, расстегнутый пиджак  и виднеющиеся на рукавах мерцающие запонки… Интересно, это  случайно не бриллианты? Босс молча закрыл за собой дверь. Провернул защелку, подергал ручку, удовлетворенно вздохнув, и стал надвигаться на меня.

– Чезаре? Господин Нери? – попробовала ещё раз.

Темные глаза сверкают, черные чуть вьющиеся кудри, снова эта легкая выверенная небритость, пристальный прищур и очень, ну очень предвкушающее выражение  лица. Ну ты и влипла, Романова!

– Нора Андреевна, – вдруг заговорил, остановившись от меня в двух шагах мужчина, – скажите мне вы, чем я  заслужил такое к себе отношение и ваше игнорирование моей персоны вне пределов работы? Я обидел вас, приняв решение  о вашем назначении за вашей спиной? О том, что вы работаете в моей компании, как и  о том, что я ваш начальник, мы оба никак не могли знать…

Уууу! Idiota vera! Вот сейчас мне стало по-настоящему стыдно. Вроде бы и бывают у девушек милые сердцу заскоки, но ведь Чез действительно ни разу в  жизни не сделал мне за все время  знакомства ничего плохого – скорее, наоборот.

– Чез… – кажется, я покраснела.  – Чезаре, извини…те…

– Тц… – фырк.

– Извини,  – поправилась я, – просто… я растерялась. И от того, что ты оказался нашим боссом, и оттого, что ты был таким… идеальным, понимаешь, – мои щеки против воли загорелись. – А босс и сотрудница компании – это прямо служебный роман в худшем виде. Обычно из таких не выходит ничего хорошего. Честно говоря – признаюсь на духу, – я даже уволиться подумывала.

Меня выслушали самым внимательным образом. Даже покивали задумчиво, словно что-то там у себя в голове укладывая.

– Нора, – вздох. Стремительный бросок вперед. И меня уже прижимают к горячему мужскому телу, – я-то всерьез думал, что что-то серьезное. Что ещё каким-то образом тебя обидел или оскорбил. Глупая-глупая птичка… неужели ты думаешь, что я действительно подписал бы твое заявление об увольнении? – Чез вздернул бровь.

А потом обхватил мое лицо руками – и поцеловал. Сладко, нежно, страстно. Настолько невыразимо ярко передавая свои чувства, что вздрогнула, тая в очередной раз в его руках. Что я взлетала все выше и выше, рассыпалась от этих прикосновений, от этой нежности, восторга, сладкого вдохновения, свернувшегося в груди клубком жара…

Мы отлипли друг от друга, тяжело дыша.

– Теперь, наконец, мы прояснили тот момент, что мое отношение к тебе никак не поменялось, Нора? – Чез был смертельно серьезен.

Мужчина аккуратно сжал мои ладони в своих, словно грея, и от этого жеста по душе как будто мягкой лапкой провели.

– Чез я… – хотела сказать, что понимаю – мужчинам нужно нечто куда большее, чем поцелуи, вот только я так пока не могу, несмотря на то, что за наше короткое знакомство умудрилась почти влюбиться.

– Ничего не говори, – меня снова обняли, просто молча и крепко прижимая к себе. От Чеза пахло лимоном и почему-то мятой, – услышь меня тоже, наконец, Нора, – теплые пальцы зарылись в волосы, портя прическу, – я не маленький ребенок или капризный подросток. Я умею держать штаны застегнутыми и точно знаю, чего я хочу. И кого, – бархатный хриплый шепот пронзил тело насквозь.  – Я не отступлюсь и тебе  отступить не позволю. Но буду ждать ровно столько, сколько нужно. Я не унижу свою женщину глупыми изменами.

У, scema! Нельзя  быть таким идеальным. Это вообще что-то запредельное, надо щипать себя покрепче! Не иначе как сплю!

– Но уйти мне все-таки придется, – говорю упрямо, – если ты все-таки решил, – мой голос подрагивает, – что… что мы будем… – как у меня язык не отвалится это сказать вслух? – парой. Будем встречаться… работа все испортит, – говорю убежденно.

– Откуда такие познания, птичка? – говорит Чез уже без улыбки.

Вздыхает и садится своей великолепной попой прямо на мой стол.

– Так вот, Нора-птичка, не стоит пытаться меня убедить, что работа – причина всех бед человеческих. Я взрослый мужчина, который умеет отделять личное  от общего, ты взрослая и разумная женщина. Мы знаем, как и когда можно себя вести, а как нельзя. Я не дурак, Нора, я ведь смотрел за тем, как ты ведешь себя  на работе… и теперь точно знаю – тебе можно доверять. Ты не потеряешь голову, не будешь мной манипулировать, не станешь пользоваться служебным положением. Ну а я, – жестко заметил Чез, – на работе тоже занимаюсь именно работой, а не чем-то другим. В основном, – хохотнул – и щелкнул бессовестно меня по носу.

– Думаешь, все вот это действительно возможно? Софья вон до сих пор бесится при виде меня, – вырвалось невольно.

Бывшая начальница исподволь критиковала любое мое действие, что порой не могло не задевать.

– Софья Михайловна может молоть языком все что угодно, но служебная проверка все еще идет. И кто знает, какими будут её итоги, – задумчиво заметил Чез, не сводя с меня лукавого взгляда.

Как будто уж он-то эти самые итоги уже прекрасно знал!

– Ты специально пришел сделать мне внушение и убедиться, что не сбегу? – Невольно поинтересовалась с улыбкой.

Я все ещё смущалась, но уже чувствовала себя немного увереннее.

– Не только! – Нахально хмыкнул босс, а потом, как  ни в чем не бывало, вдруг сказал: – Переезжай ко мне, Нора, а? Обещаю не приставать! Не рушь нашу легенду, не-вест-ушка!  – Произнес он сложное слово с легким акцентом по слогам. – К тому же, – горячие руки снова обхватили меня за талию и притянули ближе, – нам стоит узнать друг друга получше…

– Но я хотела на Новый год съездить к родственникам и подругу ещё навестить, – вырвалось у меня непроизвольно.

Совсем сбил с толку своей наглостью!

– Съездим вместе, – Чез встал, продолжая поглаживать мое плечо. Сквозь блузу ощущаю жар его руки, – покажу тебе старые итальянские фильмы, их за границей редко показывали, думаю, найдешь для себя много нового… Пицца по домашнему рецепту, мандарины, шампанское… и немного поцелуев. Как тебе меню? – и смотрит так хитро!

Я смотрю на эти соблазнительные темно-розовые губы, на сильные, но такие нежные сейчас руки, на мужчину, у которого есть все и который может почти все, но почему-то сейчас стоит и упрашивает меня…

И сама не замечаю, как соглашаюсь на любую авантюру.

Действительно, в самом деле, какие проблемы? В этот момент я искренне и от всей души поверила в то, что все решаемо, все достижимо, все возможно – даже в нашем непростом мире!

Мы договорились, что сегодня я все-таки поеду переночевать к себе, соберу самые важные вещи, а завтра Чез меня подхватит и перевезет. Настроение было прекрасным. Я напевала тихо под нос любимую  итальянскую “Felicita”, подходя к серому зданию общежития, когда меня резко окликнули:

– Что, Норка, нашла себе хахаля и радуешься жизни?  – Сердце на мгновение неприятно сжалось, но уже в следующий миг я взяла себя в руки.

Какое мне дело до мнения Витьки? Он сам все  за нас решил, не ему обижаться. Ну а я… я ему за это даже благодарна – избавил от мук совести.

– Витя, не знаю, что ты хочешь этим сказать, – ответила устало, – но в отличие  от тебя я не могу пропустить работу по причине похмелья или плохого настроения. И именно работаю, а не гоняю стрелялки. А мои «хахали», как ты выражаешься, явно не твоего ума дела. Сначала займись своими девицами, потом к другим претензии предъявляй!

Может, я была излишне груба. Может, надо было проникнуться жалостью к небритой физиономии мрачного парня? Не думаю. Все мы взрослые люди, каждый свой выбор делает сам.

– Вот ты как, – угрюмо буркнул Витька, пиная по асфальту пивную банку, – не думаешь, Норка, что будешь делать, когда твой мужик тебя бросит и очередную модельку себе найдет? Смотри, пожалеешь ведь. Только поздно будет!

Витька развернулся и, не дожидаясь ответа, мрачно поковылял к остановке автобуса. Это что же, он сюда специально ради одной-единственной фразы заявился?

Я поморщилась. Терпеть не могу все эти глупые разборки! Тем более от человека, который сам меня унизил и предал. Ну и тьфу на него, значит, даже зацикливаться не стоит! Впереди столько всего интересного – и непременно хорошего!

За переездом, суетой, последними рабочими авралами перед праздником и жаркими поцелуями Чеза глупые слова Витьки быстро забылись. Тогда я и понятия не имела, что они будут иметь кое-какие последствия.

ЧАСТЬ 4. Как меня “похитили”.

С того примечательного дня, как я переехала к Чезу, провела с ним Новый Год и шокировала любимую подругу Альку своим ухажером, прошло не так уж много времени. И все оно –и праздники, и рабочие будни, пролетали стремительно и ярко, наполненные неожиданной феерией чувств и странным чувством тепла. Это влюбленность стремительно перетекала в любовь. Беспощадно, неуклонно, и… особенно мне вспоминается тот день, когда я впервые решила перестать плыть по уютному любовному течению и перейти в наступление.

Дело было вечером, делать было не… а, нет. Делать мне всегда было чего с тех самых пор, как я умудрилась стать правой, левой и ещё, видимо, какой-то третьей рукой нашего всемогущего босса, Чеза Великого и Ужасного.

Нет, серьезно. На работе итальянец мой все-таки оказался просто тираном. Бессердечным, требовательным, язвительным и въедливым. Некоторые сотрудники убегали после разноса из его кабинета в слезах – и хорошо, если на своих двоих.

Да, в общем, не  о том я речь веду… не о том.

Договор составлен и выверен до последней буковки нашими юристами. Проверен и переведен мной. Можно относить на подпись Великому… – скосила глаза на мерно тикающие большие часы, – и идти домой. Поздно, февральская метель за окном.

Передергиваю плечами. Не люблю темень!

Знаю, что дома… как быстро я привыкла называть квартиру Чеза своим домом – меня ждет запечённая вчера лазанья, а я ещё – настоящая пицца по итальянскому рецепту. Мне безумно стыдно, но Чез готовит гораздо лучше меня… пока что, по крайней мере.

И, главное, делает это с удовольствием! А ещё… закусываю губу, сжимая пальцами папку. В конце концов, хватит динамить мужика, Нора. Он и так перед тобой чуть не ли не… нет, про Чеза и коврик – это точно не то. Но он настолько ясно и четко дает понять мне, насколько я ему дорога, так ухаживает, так показывает свою искреннюю привязанность и… любовь, да. Что мне становится неловко. За себя, разумеется, и свое стеснение.

Я ведь хочу его – глупо отрицать. А, если хочу, значит, получу! Тем более что уж кто-кто, а Чез точно не будет сопротивляться! Хихикнула, представив, как мой итальянец отбивается от активной русской женщины сковородкой. На лице ужас, а на теле… на теле повязан один фартучек – и все. Мысленно облизнулась, чувствуя, что такими темпами точно покраснею. Ой, и куда тебя несет, Нора-хулиганка, а? А ну, стой!

Божечки-кошечки.

Ладно. Зайти в кабинет начальства – это просто.

– Да? – рявкают из-за двери.

Но, видя меня, сменяют гнев на милость.

К слову, когда я вижу босса вот в этом строгом темно-синем костюме с неизменным галстуком, в голове мыслишки совсем не  о договоре. Нора, стоп! И не смотри на стол так плотоядно, падшая женщина!

– Договор готов, босс, – чеканю шаг, – вот, – кладу папку распечаток на стол.  – Все проверила, но есть пара нюансов в части сугубо технической лексики. Думаю, вы, как носитель языка, подскажете, верен ли мой вариант, либо у вас используется какой-то… другой, – заканчиваю я упавшим голосом, когда чужая ладонь ложится на… будем честными, на попу! А совсем не на бедро!

– Уверен, что вы, Нора Андреевна, не позволите себе вопиющих ошибок. Ну а в нюансах, безусловно, готов вас проконсультировать…

Вот только зачем это добавлять шепотом, что-то разыскивая в районе моей груди, а?

Ты что там забыл? И откуда такое игривое настроение?

Чез чему-то мечтательно улыбается – как обожравшийся сметанки кот.  А потом его ладонь медленно ложится на вырез блузки. Да, мне понравилось одеваться красиво и стильно. Капельку, самую капельку провокационно. Он ещё не знает, что самая главная провокация будет ждать дома, потому  что я твердо намерена перевести наши отношения на новую плоскость.

Но не тут же! Где могут в любой момент зайти и… помешать!

– Чез, не…

Горячий палец ложится на губы.

– Не что? – в черных глазах бегают чертенята.

– Не здесь же! – выпаливаю, понимая, что безнадежно краснею. Это я-то! Всегда хвалившаяся своей невозмутимостью!  – Дверь откроют в любой момент, и…

В руках босса что-то  мелькает. Раздается тихий писк.

– Электронный замок. Теперь никто не войдет, – и мне усмехаются так, что подгибаются колени.

– Все, не могу, – раздается негромкое бормотание, – всегда мечтал это сделать. Ты, птичка, слишком уже соблазнительно крылышками трясешь…

Рывок – и я сижу у него на коленях. А вот не надо было обходить стол и подходить ближе к боссу! Ладонь ложится на мою грудь. Мне жарко. Очень жарко, несмотря на метель за окном.

Голова идет кругом, кончики пальцев на ногах поджимаются. Он… ласкает меня. Сквозь ткань одежды возбуждение кажется куда более острым и ярким. Ладонь подползает к краю юбки, слегка приподнимая  его. Обжигает бедро. Большие пальцы поглаживают  кожу сквозь тонкий капрон, заставляя мурашки расползаться, а все нервные окончания – дрожать от предвкушения. Если он поднимется ещё выше… нет, я ведь ничего такого не планировала, просто  случайность. И стыдно, и томно, и хочется просить не  останавливаться. Потому что я вижу потемневшие  от предвкушения глаза, стиснутые – и отнюдь не  от злости – зубы.

А потом ладонь подползает ещё выше – и замирает.

Я зажмуриваюсь, пытаясь втянуть голову в плечи. Я ведь не нарочно! Схватилась мокрыми руками в туалете, вот и…

– Пти-ичка… Нора…  – зубы прихватывают кончик уха, плечо обжигает то ли поцелуй, то ли укус, – где твое нижнее белье, мелкая хулиганка? Ты меня решила до инфаркта довести? Так мне ещё рано! – Голос Чеза хрипит, руки, что крепко обнимали меня за талию, дрожат. И я отчетливо ощущаю чужое возбуждение своей пятой точкой. Вот прямо сейчас!

– Да  я не нарочно, – уныло повторяю, чувствуя, что… наше положение сказывается.

Я сейчас чокнусь или просто кого-то нагло изнасилую прямо в его кабинете!

– Не нар-рочно, Нора?  – рык.

Если бы это был не Чез – я бы испугалась, правда.

Но это же он, мой, родной. Любимый. Да – теперь в этом можно смело себе признаться. Юбка задралась вместо пояса, блузка расстегнута, горячие пальцы шарят по телу, легко приподнимая одежду и вызывая сумасшедшую реакцию.

Это мой стон, да? Ой!

– Ааах… – выдыхаю сладко, потому что кто-то совершенно бессовестный играет не только с моими нервами, но и с моим телом.

– Моя девочка… моя Нора… моя, –  почти кричу  от этих острых, ярких, пронзительных ласк и шепота, который проникает в самую душу.

Мне совсем нестрашно, смущение исчезает и уходит на второй план, да и… к чему оно?! Смущаться надо было, когда кто-то пару месяцев назад ляпнул, что я его невеста, а потом сам, похоже, обалдел от того, что сказал. Но слово не воробей…

Чез признался, что настолько сильно боялся меня потерять, что  впервые сам потерял контроль над собственными чувствами.

«У нас бывает такое в семье. Мама с  отцом встречались три недели, когда он сделал ей предложение», – нахально сверкал глазищами босс.

«Мы пошли дальше», – смеялась я тогда, – «всего два дня – и уже невеста».

«Три!» – вздевал Чез палец к небу, – «Но ведь не жена же! Так что отстаем от графика!»

И сейчас, плавясь в его объятьях, сходя с ума  от касаний рук, губ, языка, от того, насколько я желанна, насколько смогла свести с ума  и завести этого невероятного мужчину, а поняла… Пора брать от жизни все. Брать судьбу в свои руки, перестать сомневаться и стать счастливой.

Тело содрогается, я таю, лечу вверх, понимаю, что это только начало, что сам Чез ещё одет и возбужден, и…

Босс молча поправляет на мне юбку и колготки, вытирая меня непонятно откуда взявшимся полотенцем. Одергивает блузу, крепко прижимая к себе.

Так крепко, что мне почти больно.

– Я тебя люблю, птичка, – черные глаза смотрят почти беззащитно.

Он не боится показаться смешным, не боится открыть свою душу. Этот непостижимый идеальный мужчина.

– Я тебя тоже, Чез, – облизываю губы и решаюсь, – сможешь уйти сегодня с работы пораньше?

В его глазах отражением моих – предвкушение.

– С удовольствием, Нора Андреевна, – мурлычет этот котище, – более того, – заявляет, подхватывая папку с договором, – я вас похищаю прямо сейчас.

Дверь распахивается. Меня бережно, с какой-то ещё большей осторожностью подхватывают за талию и ведут к лифту. Мы целуемся, как подростки. И в лифте, и на пути к машине, и на парковке.

Только в самой машине сдерживаемся – я знаю, как педантичен Чез во всем, что касается безопасности, особенно, на дорогах.

Зато какие взгляды на меня кидают, пока мы едем…

Не знаю, как мы преодолеваем барьер в виде ступенек, лифта и коридора в его пентхаус под крышей.

Мы вваливаемся в квартиру, меня прижимают к стене – и начинают целовать, одновременно пытаясь сорвать шубку.

И в этот момент откуда-то со стороны комнат раздается смущенный кашель.

– Чез, мальчик мой, ты чего ж не сказал, что будешь с девушкой? А мы  тут с теткой и племяшами решили скрасить твое одиночество,  – басят уже слегка насмешливо. И по-итальянски.

О, какая непереводимая ругань сорвалась у Чеза! Надо будет попросить расшифровать. Он нагибается, пряча лицо на моем плече. Тяжелое тело подрагивает.

Эй, ты там не плачь от расстройства, а?

Я не выдерживаю. И ржу – громко, заливисто, сбрасывая накопившееся напряжение и крепко обнимая своего мужчину.

Высокий лысый бородач с яркой южной внешностью хмыкает в кулак.

– Ну здравствуй, детка! Антонио, дядя этого  оболтуса!

Приплыли! Знакомство с родственниками оказалось слегка… неожиданным.

Но, смотря на разгибающегося Чеза… Глядя в темные лукавые глаза… я понимаю, что ни о чем не сожалею. Ещё успеем. Все успеем. Ведь теперь я точно знаю, что такое счастье.

ЧАСТЬ 5. Как мы все-таки «это» сделали.