Мама для чужого сына бесплатное чтение

Мама для чужого сына.

Левашова Елена

Пролог.

Анжелика.

Надо избавиться от мужа! Во что бы то ни стало! И… плевать на принципы, мораль и прочее бла бла бла. Я ведь достаточно терпела, так почему проклятая совесть поднимает голову? Смотрит жалобно, умоляя одуматься. 

– Поверните направо, – мило щебечет голос из навигатора. Вот-вот, Лика, слушай умную тетю, а не… черт знает кого. Похоже, я потерялась. Крепко сжимаю руль и осматриваюсь. Офис должен быть где-то здесь. Мясницкая улица, Милютинский переулок, Кривоколенный… Где же этот Бобров переулок? 

– Господи, помоги. – Сворачиваю в Милютинский и глушу мотор. Глубоко дышу, пытаясь усмирить бешеный пульс. Мимо пролетают такси, шагают люди, хлюпая по весенней слякоти. Бросаю взгляд на изящные замшевые ботильоны, выбранные для встречи с Джо… Интересно, ему понравится? Чтобы узнать, надо сначала доехать! 

Двигатель взрывается тихим урчанием. Я концентрируюсь на дороге, смахнув с себя волнение, как назойливую муху. Паркуюсь возле стильного пятиэтажного офиса. Припудриваюсь. Стираю с губ помаду. Почему-то я уверена, что Джо меня поцелует… Застываю в дверях, давая себе шанс одуматься и… решительно вхожу. Шмыгаю мимо любопытной секретарши, так и не назвав своего имени… 

Каблучки звонко стучат по мраморному полу, прокатываясь дрожащим эхом по стенам. Я тоже дрожу… Пальцы, подбородок, плечи – я вся превращаюсь в дрожь – противную и жалкую. Сжимаю пальцы в кулаки, впиваясь в ладони ногтями. Может, боль меня встряхнет? Ну вот я пришла…

«Джордан Осборн. Заместитель генерального директора Osborn Corporation LTD».

– Ну какие поставки? Я же просил отложить до мая? 

Задерживаю дыхание, прислушиваюсь к его голосу за дверью. Джордан разговаривает по телефону. Перевожу дух и громко стучусь.

– Да. Входите. 

– Привет, Джордан. 

Его карамельные теплые глаза мгновенно вбирают в себя всю темноту мира… Прищуриваются и скользят по мне придирчивым, почти брезгливым взглядом. 

– Вероятно, случилось что-то по-настоящему роковое, если профессорская дочка снизошла до простого бармена. Чем обязан, Анжелина? 

Дорогой костюм, блестящие до тошноты туфли, циферблат наручных часов – я не хочу видеть, но против воли замечаю атрибуты его роскошной жизни. Черт, как же мне стыдно! 

– Джо, ты должен меня спасти! – взмаливаюсь я. Дура. Разве так можно – с места в карьер? – Я… Ведь я…

– Я ничего тебе не должен, Анж. – Отрезает он отшатнувшись.

Ну да, я подошла слишком близко. Так, что могу чувствовать его запах – вкусный до чертиков, видеть его шоколадные глаза, полные губы… Так близко…

– Ничего. Тебе. Не должен. Ты сделала свой выбор два года назад, Энджи. – Произносит он севшим голосом. 

– Не называй меня так. – Вздыхаю вязкий, как медуза воздух. Он невидимой стеной повисает между нами. Кажется, взмахнешь рукой и ударишься…

– Анжелика Львовна, простите, – манерно произносит Джо. – Ты забыла одну маленькую деталь.

– Какую же? 

– Ты теперь не Беккер, а Ольшанская. Твой муж знает о… визите? – Джордан опускает ладони в карманы брюк и отходит к окну. 

– Все дело в нем. Помоги мне от него избавиться, Джордан. Понимаю, я виновата… Я… Прости меня, Джо. Я… ведь так тебя…

– Молчи, – обрывает он. Вздрагивает, словно поранившись моими словами, так и не сорвавшимися с губ. – Лицемерка. Вот кто ты. И не смей ничего говорить мне. Все ложь. Все, что ты делаешь и говоришь – притворство и ложь. Ты лживая…

– Не надо, Джо. Прости, что побеспокоила. Я не думала что… 

Его слова опускаются на грудь бетонной тяжестью – я забываю, как дышать. Так и стою посередине огромного кабинета, пахнущего дорогой кожей и кофе, как жалкая нищенка. Неуместно, смешно, глупо… Зачем я пришла? 

– Пока. Рада была увидеть. – Ну вот опять! Ничему жизнь тебя, Лика, не учит!

– Постой. – Джордан расстёгивает пуговку пиджака и подходит ко мне. Слишком близко… Теперь моя очередь отшатнуться. 

– Что случилось? – слетает с моих губ.

– Ничего. Хочу кое-что проверить…

Джордан рывком притягивает меня к груди и целует в губы. Грубо, яростно, забирая из груди весь воздух, выпивая меня до дна… выплескивая в поцелуе обиду и боль, что я ему причинила. Скользит по моим губам языком, пробуждая позабытые чувства, те, что дарил мне только он… Они восстают ото сна, как нежные весенние побеги.

– Ответь мне, – хрипит он, оторвавшись на миг. 

Со стоном оплетаю его плечи руками и впускаю в себя его нетерпение и жар. Приоткрываю губы, позволяя его языку исследовать мой рот. Глажу его сильные плечи, черные жесткие волосы на затылке, растекаюсь перед ним лужицей, слабею в сильных надежных руках…

Джо отрывается от меня первым. Переводит дыхание, отступая на шаг и вытягивает вперед руку. 

– Джо… Я так скучала.

– А я нет. Ничего не почувствовал… 

– Так ты хотел… 

– Да. Хотел проверить, встанет ли малыш Джо на тебя снова. Извини, Энджи. 

– Черта с два ты ничего не почувствовал! Расскажи это кому-то другому, Джордан Осборн! А я… ухожу. – Шиплю, как уж и разворачиваюсь, чтобы скорее покинуть кабинет.

– Ничего не изменишь, крошка Анжелина. – Джо легко сжимает мой локоть, пытаясь остановить.

– Я готова изменить свою жизнь, Джо. Если ты захочешь… 

– Но ее не готов менять я. И еще… Я женат.

 Глава 1.

Джордан.

«– До встречи, Джо!», – бросила она. Заправила длиннющую блондинистую прядь за ухо, улыбнулась на прощание и вышла из кабинета.

Дверь негромко клацнула, отрезая меня от Энджи, оставляя легкий шлейф ее духов… Мне хотелось крикнуть ей вслед:

«– Ты меня услышала? Я женат! Женат по твоей милости, маленькая чокнутая… пустышка! Из-за тебя, все из-за тебя». Хотел трясти ее за плечи и видеть испуганное лицо, тонуть в изумрудном омуте ее глаз…

Но она ушла. Бросила проклятое «до встречи» и смылась из кабинета, только ее и видели!

Перевожу взгляд на часы… Сколько же я так сижу? Спина затекла, во рту пересохло. Расстегиваю ворот рубашки и поднимаюсь. Тонко скрипнув, кресло откатывается в сторону. Наливаю в стакан воду и жадно пью. Зачем эта сучка явилась в мою жизнь? Ворвалась без спроса, как тогда – почти два года назад. Воспоминания, как бурная река, ломают толстые льдины благоразумия и долга, которые я выстроил за эти годы.

Ее аромат – знакомый и родной до безумия, щекочет обоняние, возвращая меня в другое время. И в другое место – маленький таежный посёлок. Дом из сруба, пахнущая дубовым веником баня и… Личка или Энджи, как я ее называл.

Иностранцы никогда не поймут русскую душу. Она бездонная, как глубокий колодец. Безграничная и удивительная, как Байкал. Непонятная. Опасная. Ведь рубит русский человек сплеча и любит так сильно, что захватывает дух… И ненавидит до смерти, прощает и не прощает, пьёт или танцует – всё русский делает от души, навыворот, искренне. И терпит так же… До последнего вздоха.

Я восхищался ею – Личка предала подругу и поехала в тайгу искупить вину. Выстрадать или заслужить прощение – наверное, только так она могла жить дальше. Приложить нечеловеческие усилия и сделать невозможное. А я… Уже тогда был ею так очарован, что согласился поехать вместе. Мы бродили по глубокому снегу и искали пропавшего Федьку Горностая – приятеля Лики, пели под гитару, ловя в бликах огня из печи возбужденный блеск глаз друг друга…

А потом Личка фыркнула, вышла из круга мужиков, уставших после дня поисков, и проворковала:

– Джордан, ты не поможешь мне растопить баню?

Ты тогда не знала, с кем связалась, Эндж… Пробудила спящий вулкан, в котором сгорели мы оба. Я шел в дышащую паром баню, как агнец на закланье. И такой же пьяный хвойный туман поселился тогда в моей голове.

– Лика, мне нужно помыться, – тихо шептал я, любуясь ее чистыми раскрасневшимися щеками, длинными, струящимися до плеч волосами – сейчас они стали еще длиннее, омутом зеленых глаз.

– Нет, так даже лучше, – шелестела она. – Мне нравится, как ты пахнешь.

– Нравится? Точно, Эндж? Тебе нравится запах моего пота?

– Да, Джо! Я… хочу. И… мне нравится.

А я тонул в зеленой бездне и видел – не врет. Отдается до самого донышка и хочет так сильно, что мутится разум.

Глупая, смелая малышка, возомнившая себя роковой обольстительницей, она испугалась моего порыва. Страстных поцелуев, больше похожих на укусы, ласк жадных, животных, неистовых… Ты сама этого хотела, детка, теперь держись…

– Я хочу, Джо…

Личка обнимала меня, обжигала касанием нежных пальчиков, гладила мою вздымающуюся грудь, ниже… Ласкала крепкий ствол, повторяла пальчиками рисунок вен, сжимала, трогала…

Я подхватил ее за ягодицы, с силой сжал, чтобы насадить на себя, но она вмиг остудила мой пыл всего одной фразой:

– У меня еще не было мужчины…

А потом добавила, шевельнувшись в моих руках так, что острые соски оцарапали мою влажную от пара грудь:

– Ты же не остановишься, Джо? Я прошу тебя…

Мне так хотелось взять ее прямо у стены, долбиться что есть мочи, сплетая нашу общую страсть в тугую плеть, но я спустил Энджи с рук и усадил на лавку. Она что-то щебетала, трясла головой, отчего ее пышные длинные волосы подрагивали, но я широко развел ее ноги склонился к нежному лону… Ласкал ее ртом, поддевал чувствительный бугорок, с наслаждением вбирая в себя ее соки. Эндж с силой сжимала края лавки, стонала протяжно и шептала мое имя… Оно разносилось по стенам предбанника, подхватывалось зловещим таежным ветром: «Джо… Джо…».

– А-ах, господи. Джо!

Нутро скручивает от одного воспоминания о том, как она сладко кончала. Зарывалась пальчиками в мои волосы и подавалась бедрами навстречу моему рту. А потом я вошел в нее одним резким толчком, целовал ее припухшие губы и слизывал струящиеся из глаз слезы боли…

– Спасибо, – из ее уст благодарность звучала неожиданно.

– Всегда пожалуйста, Эндж. – Хрипло бормотал я, толкался в нее еще и еще, с разбега срываясь в пропасть оргазма…

Я так погружаюсь в воспоминания об этой чертовке, что не сразу понимаю: в дверь стучат.

– Да!

– Джордан… Александрович, – лепечет моя секретарша Лейла.

– Лейла Бахтияровна, ну я же просил… Ну какой я вам Александрович?

– Мы в Москве, а не в Лондоне, босс. – Чопорно отвечает она, поправляя очки в черной толстой оправе. – У нас плохие новости, Джордан. Две… И обе плохие. С какой начать?

– С любой!

– Виктор Ольшанский запустил информационную утку по федеральным каналам. И… ваша сестра Сюзанна, она…

– Ну! – встаю, чувствуя, как ноги не слушаются, а глаза застилает чернота.

– Они с мужем разбились на машине по дороге в аэропорт. Мне очень жаль, сэр…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 2.

Джордан.

– Они… они… – слова рассыпаются в горле битым стеклом. Судорожно вдыхаю воздух, чувствуя, как слабость парализует тело. В поисках опоры подхожу к столу.

– Сюзанна и Том погибли. Мне жаль, Джоржан, очень жаль. – Протягивает Лейла, нервно растирая лоб. – Сообщили сэру Алексу – вашему отцу, а он мне…

– Почему же он не позвонил мне? И… где он?

– Алекс уехал днем раньше, – стыдливо отвечает Лейла. – С Наташей.

– Черт! – вспыхиваю я. Наташа – молодая русская любовница моего папаши. Выходит, смерть дочери и зятя не явились веской причиной для его возвращения с Бали или… где он там с ней тусит? – Когда он возвращается?

– Они на Занзибаре. Я не спрашивала, сэр. Забудьте о нем, Джордан. Уже понятно, что ваши родители спихнули хлопоты на вас. Джулия сказала, что не может прямо сейчас приехать из Парижа… У нее какие-то переговоры с мишленовскими ресторанами и…

– Черт! Им всегда было плевать на нас! Всегда! Суки… – разворачиваюсь и с силой толкаю кресло. Громко треснув, оно откатывается и бьется о стену. – Черт! – смахиваю бумаги со стола и сдавливаю виски. Господи, как же так? Сюзи… Детка. Старшая сестричка. Как такое могло произойти?

– Лейла, – выпустив пар, тихо зову помощницу. Она терпеливо наблюдает за моими эмоциями и молчит – понимает, сочувствует.

– Да, сэр.

– А Мэйсон? Он был…

– Малыш тоже был в машине, но он отделался ушибами. Джордан, мы будем что-то делать? Надо узнать, куда отвезли ребенка! – не выдерживает Лейла. – И заниматься похоронами придется тоже нам с вами. 

– Сейчас… Мне надо прийти в себя. Собраться. Господи, может, авария подстроена? Как это случилось? – закрываю лицо руками, не желая показывать Лейле свою скорбь. Слезы катятся по щекам – обжигающие, как кислота, горькие… Мы с Сюзи любили друг друга. А сейчас… я лишился единственного неравнодушного человека. Теперь никого нет – я остался один, совершенно один во всем мире! Родители давно развелись. Отец переехал в Москву из-за Наташи, а мать живет в Париже с другим мужчиной. Занимается ресторанным бизнесом и живет в маленьком особняке на берегу собственного озера.

– Джордан, возьмите телефон следователя. Алекс передал. Он сказал, машину будут исследовать, а тела... Вероятно, сейчас они в морге. Надо связаться с родителями Тома.

– Поедем вместе, Лейла? Боюсь, эмоции подведут меня. Что теперь делать с Мэйсоном? Малышу всего три месяца. Мать или отец, они… оформят над ним опеку?

Что я сейчас сказал? Глупость. Родителей интересуют только деньги и развлечения. Красивая жизнь со всеми ее атрибутами. Грудной малыш точно не входит в их планы!

Лейла безошибочно угадывает мои мысли, выражая молчаливое согласие.

– Надо успокоиться, Джордан. У вас есть жена, уверена, Тася примет маленького и воспитает его, как сына. Она же примет? – устыдившись своих слов, уточняет Лейла.

– Не знаю… Сложно у нас все.

Зажмуриваюсь, прогоняя горькие воспоминания. Опять Личка… Нам лучше никогда не видеться… Я ведь и женился по глупости. Из-за чертовых гордости, упёртости и жгучей обиды.

– Мы ведь не можем быть вместе, ты, наверное, и сам это понимаешь? – шептала она, лежа в моих объятиях. Гладила мою обнаженную горячую грудь, водила тонким пальчиком по моему лицу, очерчивала губы… – У тебя такая нежная чистая кожа, Джо. Как у ребенка. Или девчонки.

– Главное, у меня есть кое-что другое, то, чего у девчонок не бывает, ведь так, Энджи? И ты его очень любишь.

– Я?! Ничего подобного! – зарделась она, натягивая простыню на обнаженную грудь.

– Хочешь сказать, тебе не нравится малыш Джо?

– Он не малыш.

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент, а правда…

Мы снова занимались любовью – как обезумевшие от голода звери. Жадные, горячие, злые… Ласкали друг друга, а потом кусали, делали больно, наказывая за запретные чувства.

– Мы не можем быть вместе. Моя семья тебя никогда не примет. Ты сам понимаешь – отец готовит для меня другое будущее, а ты простой бармен…

– Понимаю, – сглатывая обиду, шептал я. – К тому же во мне течет африканская кровь, так?

– Я не говорила этого.

– Но подумала.

– Давай не будем, Джо. У нас хороший секс, но…

– Мне нравится другая девушка, Энджи. Подыграешь мне? Прикинься моей девушкой, чтобы Таисия приревновала. Ее не смущает то, что я бармен.

Тогда мне показалось, что Лика задохнулась от возмущения – ее глаза затопила чернота, а из раскрытых губ вырвался слабый стон. Или просто слова рассыпались, как песок – бессмысленные, запоздавшие.

– Хорошо, подыграю. Женись на своей простушке, а я…

– Наверняка родители подберут тебе достойную партию.

Я промолчал о своей семьей, авторитете Алекса Осборна – одного из самых богатых лондонских бизнесменов и, кстати, белокожего,  о состоянии, которым владеет моя семья. Промолчал… Не боролся за нее, а с легкостью отпустил. Я хотел, чтобы меня любили таким, какой я есть – бескорыстно и чисто, так как может любить русский человек.

– Джордан, сэр… – вырывает меня из воспоминаний Лейла. – Давайте поедем в больницу к Мэйсону? Боюсь, малыш там плачет совсем один. Вы должны его забрать домой.

– Едем, Лейла. Свяжись со следователем и скажи водителю, что я спущусь через пять минут.

Глава 3.

Джордан.

– Как... они умерли? – выдавливаю, смотря на скорбную физиономию следователя.

Он смеривает меня странным взглядом со смесью любопытства и сочувствия.

– Вскрытие состоится завтра. Как и технический анализ автомобиля.

– То есть не исключено убийство? Намеренная порча машины?

– Не думаю. Машину из службы такси не так просто испортить. Водитель, кстати, тоже погиб. – Вздыхает он.

– Держите меня в курсе. Если что-то нужно... Возможно ли ускорить расследование? – тянусь в карман пальто, чтобы достать портмоне. Отчего-то в голове витают странные мысли о чьей-то мести. Странно, но отец ничего такого не говорил. А, может, это Ольшанский? Воспоминания о Лике, как беспокойная стайка воробьев вновь вспархивают в мыслях. Она набралась мужества, задвинула гордость подальше и пришла унижаться передо мной… Очевидно, ее жизнь стала совсем невыносимой. Если он грязно играет с конкурентами, боюсь представить, что Виктор позволяет себе дома!

– Я так понимаю, хоронить супругов Дженкинс вы будете не в Москве? – осведомляется следователь.

– В Лондоне. Сделайте так, чтобы тела мне вернули завтра без проволочек, – сую несколько купюр в карман его куртки.

– Несомненно, – он довольно похлопывает ладонью по карману.

Весенняя слякоть хлюпает под ногами, тёплый апрельский ветер забирается под одежду, когда мы с Лейлой, огибая лужи, бредём к машине. Малыша Мэйсона после аварии увезли в Морозовскую больницу. Водитель петляет по оживленным улицам, чертыхается в поисках четвёртого Добрынинского переулка, а я откидываюсь на спинку кресла, равнодушно наблюдая за проносящимися мимо пейзажами. Закрываю глаза, видя смеющееся лицо сестры. Серьезное и строгое – ее мужа Тома... Покручиваю телефон в руках, размышляя, как сообщить о появлении ребёнка жене?

– Джордан, сэр... – Лейла угадывает мою озабоченность.

– Да, Лейла.

– Следует заехать в детский магазин и купить малышу Мэю все необходимое. К тому же в машине нет детского автокресла.

– Ты, как всегда, права, – со вздохом отвечаю я. – А ещё сообщить Тасе...

Водитель паркуется возле детского магазина. Лейла бросает на меня удручающий взгляд и молча открывает дверь – понятно, что один я не справлюсь. Мы покупаем подгузники и детскую одежду, коляску для прогулок, наверное, с десяток разных смесей, игрушки, погремушки, кровать и тумбу для белья.

– Сэр, думаю, сами мы не справимся, – чопорно бросает Лейла, окинув взглядом поверх очков гору коробок и пакетов. – Нужно оформить доставку. Оплатив покупки, мы возвращаемся в машину.

Заведующий отделением провожает нас в бокс с орущим Мэйсоном. Лейла оказалась и здесь права – судя по дрожащему подбородку и опухшим глазкам, плачет Мэй давно, и успокаивать его никто не торопится.

– Господи, как хорошо, что вы говорите по-русски! – врач облегченно складывает на груди руки. – Я боялась, что придётся вызывать переводчика.

– Мои бабушка и дедушка русские, – для чего-то отвечаю я. – Возьмите справку из полиции. Я родной дядя мальчика и хочу забрать его домой. Надеюсь, серьезных повреждений у Мэйсона нет?

– Нет, что вы! – воркует она, подхватывая мальчика на руки. Ее запоздалое внимание мне не требуется, хочу поскорее очутиться дома и осознать, наконец, как изменится моя жизнь. Мэй навсегда... Он теперь мой сын, но кто будет матерью мне неясно. С Тасей мы не живем почти полгода. Вернее, не так. Мы живем в огромной квартире, как соседи. Фиктивные супруги, выжимающие из штампа в паспорте максимум пользы.

– Сэр, мальчику нужно подыскать няню, – добавляет Лейла, сверля орущего малыша взглядом. Я безуспешно пытаюсь его успокоить, неумело трясу на руках и что-то напеваю.

– Займись этим сегодня же. – Отвечаю, стараясь перекричать Мэя.

– А как же Ольшанский? Если клиенты нашей фирмы поверят во всю ложь, что он слил в сеть и на телевидение, вы потеряете контракты на миллионы долларов. Сэр Алекс вас убьёт. И меня заодно. – Лейла качает головой и сжимает пальцами виски.

– Черт! – рычу так, что Мэйсон испуганно замолкает. – Перешли мне все на почту.

– Будет сделано, сэр. – Рапортует она. – Джордан, сегодня к вам приходила Ольшанская?

– Разве Анжелика Львовна представилась? На неё это не похоже.

– Нет, пролетела, как фурия. Но я просматривала сведения об Ольшанском и наткнулась на их совместное фото, – медленно, словно непонятливому ученику, докладывает Лейла. – Сэр, вам нужно действовать через неё. Она сможет повлиять на Ольшанского... Он страшный человек.

– Нет, Лейла. Лика приходила просить помощи. Очевидно, между ними не все так гладко.

Врач отдаёт кипу бумаг, бубнит пожелания здоровья, суёт в мой карман визитку с номером телефона. Я скупо ее благодарю и одеваю Мэйсона. Малыш успокоился, теперь он лишь изредка всхлипывает и трёт глазки. Сопит, пригревшись на моей груди. Крепко прижимая племянника к себе, выхожу на улицу. Лейла неизменно идёт слева от меня. Водитель уже установил кресло. Втроём мы додумываемся, куда пристёгивать ремни безопасности и укладываем малыша в кресло. Как только машина трогается, Мэйсон засыпает, а я облегченно вздыхаю и любуюсь им. Мой сынок... Нежданный, подаренный зловещим случаем, но я никогда не оставлю сына Сюзи. Никогда его не обижу...

– Сэр, я уверена, что вам стоит действовать через Ольшанскую, – не унимается Лейла.

– У нас плохие отношения, Лейла, забудь! – взбрыкиваю я.

– Однако, она пришла просить помощи у вас.

– Че-ерт, – верчу телефон, раздумывая на ее словами. – У меня нет ее московского номера.

– Завтра он у вас будет. Не сомневайтесь. – Улыбается она. – И не забудьте дома покормить ребёнка.

– Хм, – нарочито хмурюсь я. – Не умничай, уволю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 4.

Лика.

Какая же я дура! Возомнила о себе черт знает что! Надо было вмазать ему по роже за непрошенный поцелуй! А я… растеклась, как мороженое на жаре.

«Я готова изменить свою жизнь, Джо…»

«А я женат!»

Если бы я только знала, что он женат – ноги моей не было в его кабинете! Дура! Трижды дура! От обиды пыхчу, как паровоз и громко цокаю по грязному тротуару к машине. Пора вычеркнуть Джордана из головы и начать жить своей жизнью. Запускаю двигатель и расслабленно откидываюсь на спинку кресла. Что мне делать? Домой ехать нельзя – два дня назад я едва ноги унесла, завидев пьяного благоверного на пороге. Он завалился в компании «друзей», грубил, кричал, а после… бросил в меня тяжелую глиняную вазу – подарок своей мамаши на свадьбу. Она прожужжала мимо уха и неуклюже разбилась на осколки возле моих ног. А могла ведь разбиться о мою голову… Мне некуда идти… Из гостиницы я выехала утром, сменной одежды хватит едва ли на пару дней. Глубоко дышу и сжимаю руль так крепко, что немеют пальцы. Соберись, Лика, сейчас не время хандрить! Набираюсь мужества и еду домой – возможно, Виктора уже там нет? Я тихонько проберусь мимо груды пустых бутылок, постараюсь не обратить внимание на разбросанные по квартире вещи и использованные презервативы, вонь и сигаретный дым, пропитавшие жилище, как яд… Смолчу. Потому что я устала бороться и терпеть унижения. Скажете, я слабая? Не смогла удержать мужа и создать ему домашний уют? А я не стану оправдываться – да, я не смогла. Вообще, в оправданиях нет смысла. Они не нужны никому. Я не смогла сделать мужа счастливым, потому что не любила – вот и весь секрет. И он не любил – женился по настоянию родителей, закрутивших с моим папой общие дела. 

Автомобиль резво снует между машин. От офиса Джо до клубного дома, где я живу – час езды. Родители купили Виктору уютную квартиру в коттеджном посёлке – «живи да радуйся – всё, деточки для вас». 

С каждым пройденным километром дрожь усиливается. Я напрягаюсь, как тетива, чувствуя, как противно струится пот между лопаток. Превращаюсь в напряжение, облекаюсь в него, как во вторую кожу. Мне надо сделать три вещи: зайти, забрать документы, вещи, драгоценности и деньги… Если я их найду. Обворовывать Виктора я не собираюсь, мне лишь нужен стартовый капитал. Я знала – Ольшанский дома! Не зря меня так потряхивало! Его большая машина темнеет на стоянке. На ватных ногах поднимаюсь в квартиру... Дрожащими пальцами открываю дверь, с головой окунаясь в свой персональный ад… Все, как я и предвидела: бутылки, резинки, «бычки» от сигарет. Помойка, а не место для жизни и радости. Аккуратно переступая через чужую одежду и обувь, пробираюсь в гостиную и забираю документы из тумбочки. Одно дело сделано! Как теперь быть с вещами? Из супружеской спальни раздается дружный пьяный храп. Тихонько приоткрываю дверь, морщась от картины, открывшейся взгляду. На кровати лежит Виктор, облепленный двумя девицами модельной внешности. Классика – блондинка и брюнетка. Перевожу тоскливый взгляд со своей «двоечки» на надутые буфера девиц. Мда… Ну и… пошли они. Задерживаю дыхание и подхожу к шкафу. Осторожно распахиваю дверцу, но она издает тонкий скрип. Одна из шлюх дует губы и вздрагивает во сне. Бросаю в чемодан все вещи, попадающиеся на глаза – белье, сапоги, свитера, куртки, колготки. Пихаю, не глядя на спящую компанию. Похоже, все удалось! Остается найти хоть какие-то деньги на первое время… Наконец, выдыхаю. Тащу противный скрипучий чемодан к выходу и…

– Сука! Явилась? – пьяно тянет Виктор. – Монашка чертова. 

– Витя, дай мне просто уйти, – блею я, крепко сжимая ручку чемодана.

– Витенька, кто это? – каркает брюнетка.

Фу, ну и мерзость этот ее голос! Ей точно лучше молчать. 

– Жена! – кричу я. – Руки в ноги взяла и… вон отсюда! – поднимаю с пола туфель и швыряю его во вторую сонную тетерю. – И ты вставай! Вон отсюда! 

– А это не тебе, сука, решать, кому тут вон! – рычит Ольшанский и тянет меня за волосы. – Ненавижу тебя! И семейку вашу чертову тоже.

– Так отпусти. Давай разведемся. Обещаю, я не буду…

Виктор не слушает – размахивается и бьет меня по щеке. Хлестко, наотмашь… Голова отскакивает, как болванчик, а на лице ядовитым цветком вспыхивает жгучая боль… Слезы против воли брызгают из глаз… Горькие, жгучие – я их так ждала… Но не позволю Ольшанскому видеть мою слабость. 

– Какой развод, если на кону такие бабки? И папаша твой завязан по уши? Куда ты, Лика? Лик…

Виктор пытается меня удержать. Хватает за руки, стыдливо опускает взгляд, только меня не остановить… Дергаю руку что есть силы и решительно направляюсь к выходу. Щека пульсирует, слезы выедают глаза… Терпи, Лика, терпи… ты потом поплачешь…

– Машину чтобы на стоянке оставила! Поняла, дрянь?! Ты ничего не получишь! Ни копейки здесь нет твоего! И денег я тебе не дам! Катись, сука! – истерично кричит Виктор и на прощание бьет меня по спине. – Приползешь ко мне, как бомжевать надоест! У-у-у! Ненавижу! Приползешь, ноги будешь мне целовать, потому что в другом случае я... я посажу твоего папашу.

Впечатываюсь в дверной косяк лбом и, спешно подобрав упавшую ручку чемодана, вылетаю из дома… Я ушла – без денег и ценностей. Сохранила крупицу гордости и самоуважения, чтобы начать жить заново. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 5.

Лика.

Черта с два я оставлю машину! Утираю нос, как поранившийся ребенок и приваливаюсь к холодной стене подъезда. Пытаюсь отдышаться и унять чудовищную дрожь в теле. Останавливаюсь в пролете между этажами и прислушиваюсь: тишина… Если Виктор побежит за мной, спотыкаясь на ступеньках – ей-богу, я уроню подбородок от удивления! Хмыкаю сквозь слезы, радуясь долгожданной свободе, и вылетаю на улицу. Бросаю чемодан в багажник и быстренько сажусь за руль. Не сомневаюсь, Виктор обязательно подаст заявление об угоне, чтобы проучить меня, но до центра я доехать успею.

Жизнь пробуждается ото сна – деревья зеленеют редкой листвой, в лучах весеннего солнца поблескивают ручейки, на полях зияют, как бельмо, островки грязного снега. Перевожу тоскливый взгляд с пейзажей, проносящихся за окном, на обручальное кольцо. Какие оно пробуждает мысли и чувства у счастливой жены? Радость, невыразимую тоску по любимому, бегающее под кожей, словно клещ, стремление скорее увидеть мужа… У меня возникает только одна мысль – как я смогу подороже его продать? А еще серьги с бриллиантами и браслет, валяющиеся на дне сумочки.

Меня останавливают на первом же посту. Лейтенант вздыхает, окидывая «угонщицу» сочувственным взглядом и предлагает вызвать такси… Черт, я и вправду выгляжу жалко – заплаканная, с растекшимся под глазом синяком, лохматая… Нашлась, воительница хренова! Вопреки ожиданиям Ольшанского сотрудники ДПС расценивают ситуацию правильно и отпускают меня – «семейный конфликт, жена со следами побоев на лице». Так и вижу перекошенную рожу муженька – он-то рассчитывает благородно вызволить меня из обезьянника! Отстегнуть служителям закона кругленькую сумму и забрать домой «загулявшую и строптивую» супругу… Исполнить роль принца-спасителя! Тьфу!

– Девушка, давайте я все-таки вызову такси… или нет, я сам отвезу вас. Куда вы сейчас? Может, поедем в отделение? Вы снимете побои…

Лейтенантик оказывается жалостливым. А мне некуда идти… Такие вот дела. Парень кажется надежным с виду, и я соглашаюсь.

– Мне поближе к центру, пожалуйста… Не знаю куда. Я еще не решила. Нужен недорогой хостел. – Выдавливаю, стыдливо отводя взгляд. – А насчет заявления – не мне с ним тягаться… Проще уйти.

– Да есть тут один на Ленинском проспекте. «Арбуз» называется, – он не к месту улыбается.

По телу лавой растекается усталость, режет тонким лезвием боль, а обида… она отдает горечью во рту. Вот так, Личка, превратилась ты из дочери профессора МГИМО в бомжиху… И виновата в этом только ты, дуреха… Я не стану звонить родителям – отец первый, кто найдет меня и вернет под «заботливое крылышко» Виктора. Его ведь все обожают! Боготворят, восхищаются, уважают. Все, кроме дряни жены.

Мне некого просить о помощи, не от кого ждать поддержки… Хотя нет – есть же Варька Горностай – моя университетская подруга и кума. Да-да, я крестная мама ее доченьки Насти. Покручиваю телефон в руках, раздумывая, стоит ли вешать свои проблемы на чьи-то плечи? И все-таки звоню…

– Варюш, привет. Как вы там? Как Сашенька и Настюша?

Тоска настигает меня, как лавина. Бьет под дых так ощутимо, что я забываю, как дышать. Скучаю… Как же я скучаю по временам, где мы были счастливы – смеялись, шутили, жили, страдали, любили, предавали и прощали… Смотрели на жизнь широко распахнутыми глазами, ели ее большими ложками и верили в лучшее…

– Привет, Беккер. Ой, то есть Ольшанская. – Смеется Варька в динамик. – Личка, все хорошо, Настя – вот на днях упала на улице, шишку набила… Но ты не волнуйся – Федька ее сразу рассмешил. Пообещал купить новую куклу, представляешь? Лик, ты слушаешь?

– Я… Варька, я от мужа ушла. – Выдавливаю хрипло. – Он меня ударил. Я…

– Лика, не вздумай его прощать. – Не вижу Варюху, но твердо уверена – выглядит она сейчас, как надутый и злой еж.

– Ни за что. Наоборот, я счастлива. Давно хотела уйти… Только мне…

– Я переведу тебе деньги на первое время.

– Варька, мне бы совсем немного… Пару тысяч. Я завтра найду работу и…

– Не спорь, Беккер! Потом разберемся.

Лейтенантик смущенно сует мне в ладонь листок блокнота со своим номером телефона и жестом указывает, куда идти. Бубню под нос «спасибо» и спешно покидаю автомобиль ДПС. Мечтаю принять душ и поплакать. И есть хочу… Волна жалости того гляди накроет меня с головой, но я стойко держусь – протягиваю портье паспорт и оформляюсь в пятиместную комнату. Принимаю душ, оттирая  прикосновения грязных рук мужа… Тру кожу до красноты, намыливаю шампунем голову. Слезы смешиваются с горячей водой, унося мою прошлую жизнь прочь… А под тоскливым островком снега совсем скоро взойдет крепкая зеленая трава… Ведь так? Тихонько вою, чтобы не напугать соседок, а потом успокаиваю себя, цепляясь за надежду на лучшее… Я выстою. Я сильная. Меня не так легко смирить. Пусть попробуют – зубы обломают! На этой обнадеживающей ноте выключаю душ и обматываю вокруг головы полотенце. Сейчас высушу волосы, поем что-нибудь и пойду в ломбард…

– Девушка, простите… – мои размышления грубо нарушает ворвавшаяся в дверь соседка по комнате. – У вас телефон звонит.

– Спасибо, – киваю и протягиваю руку к дребезжащему смартфону. Странно, номер незнакомый – кто бы это мог быть? – Да, слушаю вас.

– Добрый день, Анжелика Львовна. Меня зовут Лейла – я личный помощник Джордана Осборна. Вы сможете подъехать завтра в офис компании…

– Не понимаю, почему вы мне звоните? – задыхаюсь от возмущения. Как он смеет присылать ко мне своих секретарш? – Ему сложно позвонить мне самому?

– Сэр Джордан поручил мне связаться с вами и пригласить завтра…

– Знаете что? Пошлите сэра Джордана… в жопу!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 6.

Джордан.

– Лейла Бахтияровна, – цежу сквозь зубы, стремясь сохранить самообладание. – Разве я просил вас вмешиваться? Звонить самой?

– Какая разница, Джордан? Это Ольшанская, а не королева Англии, – фыркает она, чопорно поправляя очки.

– Для меня, как королева Англии! Вы ничего… не знаете о наших отношениях. – Тычу пальцем в небо, словно речь идет о чем-то возвышенном.

– Звоните же, сэр Джордан, – Лейла заламывает руки и неуверенно протягивает телефон. – Нужно срочно что-то делать! «Монарх» расторг договор на поставку и «БизнесИнвест» тоже… Мы так и останемся без клиентов, сэр…

– Хватит, Лейла! Только дураки верят информационным вбросам. Значит, не нужны нам такие клиенты. – Запускаю ладони в карманы и отворачиваюсь к окну. Что я в самом-то деле должен звонить при ней? – Положите трубку на стол и… Я позову вас позже.

Стук каблучков Лейлы стихает. В кабинете повисает напряженная тишина, она скапливается над головой, как грозовая туча и давит, давит… Нужно ли мне возвращаться в прошлое и бежать по сожженному мосту? Цепляться за обломки разбившихся надежд и ранить кожу, царапать душу воспоминаниями? Тягостно вздыхаю, словно мне предстоит некая повинность, и набираю цифры заветного номера. В конце концов, у меня есть оправдание – я хочу спасти семейный бизнес!

– Анжелика, здравствуй… Это Джордан.

– Здравствуйте, сэр Джордан, – ёрничает она. – Вы соизволили позвонить сами? Похвально.

– Приезжай завтра в полдень. Есть разговор, – проглатывая ее «шпильки», произношу я.

– Я… меня нет в Москве, Джо. Я улетела в жаркие страны, вот такие дела. Надо было соображать быстрее, а так… Упущенная возможность для бизнесмена твоего уровня сродни катастрофе.

– Когда ты вернешься?

– Через неделю. Или позже.

– Хорошо, Энджи. Я позвоню тебе через неделю.

Отбиваю вызов и шумно выдыхаю. Не похожа Личка на беззаботную отдыхающую – уж слишком напуганной и несчастной она выглядела. А уж эти ее подколки… Защитная реакция, не иначе. Гордая, строптивая, страстная… Она лучше умрет, чем признает собственную неправоту или попросит о помощи… Но ведь она уже просила? Значит…

– Дмитрий Саныч, поднимитесь ко мне в кабинет, – без колебаний звоню начальнику службы безопасности фирмы.

Так правильно, убеждаю себя. «Рыться в жизни Анжелики за ее спиной правильно», – шепчет сидящий на плече дьяволенок. «Она не простит такой низости и… подлости. Это мелко и недостойно», – подает голос ангелок на втором плече. Поднимаюсь с места, стремясь убежать от голоса назойливых советчиков. Я решил, что так правильно, и точка!

– Джордан Александрович, слушаю вас, – тяжело дыша, как от быстрого бега, произносит Саныч.

– Садитесь, прошу вас, – взмахиваю ладонью в сторону кресла, скрипя зубами от русского «Александрович». Ну кто их надоумил? – Мне нужно узнать местоположение вот этого абонента. И… всю информацию, что можно раздобыть. Девушка, быть может, в опасности…

А вот это звучит, как жалкое оправдание. Дмитрий Саныч старательно записывает фамилию «попавшей в беду девушки» и неуклюже поднимается, торопясь приступить к выполнению задания.

Жизнь в мгновение ока переменилась. Перевернулась вверх дном, словно неповоротливый, шевелящий тонкими лапками жук. Мэйсон кричит днем и ночью, просит грудь и отказывается от смесей. А Тася… Следовало ожидать, что жена не примет ребёнка. Зачем ей чужой малыш в придачу к фиктивному мужу? Правильно, незачем. Она привыкла жить в свое удовольствие, мотаться с подругами за границу, есть устрицы и морских ежей, а запивать деликатесы белым вином за штуку баксов.

«Ее не смущает, что я простой бармен…», – в груди жжет от воспоминаний. Каким же я был дураком, что поверил в это! Таисия Коваль прекрасно знала, что я не бармен: ее отец – Денис Коваль – сотрудник Департамента промышленности и энергетики вцепился в папашу, как клещ. Не знаю, какие они воротили дела… Возможно, Коваль продвигал проекты Алекса Осборна за откаты? Узнать наверняка невозможно – мои полномочия ограничиваются лишь одним подразделением фирмы, а отец слишком предусмотрительный, чтобы раскрывать карты даже перед собственным сыном.

Мэйсон капризничает. Прохаживаюсь по просторной гостиной, прижимая кроху к груди – так его животик меньше болит. Надо ли говорить, что я почти не сплю? Няня фыркает и строит кислые мины, охает и всучивает Мэя, стоит мне мелькнуть на пороге. Я прошу ее еще об одном одолжении – дать мне пять минут на душ, а потом… Окунаюсь в чуждый мне мир подгузников, молочных смесей и колик. Качаю сына, хожу с ним на руках полночи, а утром встаю по будильнику и бреду на работу. Одно радует в этой ситуации – Тася съехала. Нет, она не предложила развестись – лишь купить ей квартиру в Сити, желательно не хуже моей…

– Мэйсон, пойдем гулять? – неожиданно произношу я. Вырываюсь из липкого клубка своих размышлений. К черту Тасю с ее требованиями! И папашу Алекса с его пустышкой Наташей! Лику с ее Ольшанским, будь он неладен! Мэй пускает слюни и гулит. Неужели, понимает? Смотрит на меня карими, как каштаны, глазами и довольно сучит ножками.

Кладу Мэйсона в электронное кресло-качалку и развожу смесь. Мою пустышки, опускаю в сумку влажные салфетки, пеленки, погремушки. Да, я быстро освоился в роли отца и мне это, черт возьми, нравится! Мэй нехотя сосет смесь – очевидно, малыш понял, что груди он больше не получит… И от осознания этого херово на душе…

– Ешь, сынок. Теперь дядя Джо у тебя за маму и за папу.

Я похоронил Сюзи и Тома на родине в Лондоне – участие родителей заключалось только в аренде частного самолета. Мать так и не нашла времени оторваться от рестораторов, а отец предпочел заплаканным родственникам Наташу… Вскрытие показало, что мои близкие погибли от травм, вызванных аварией. «Данных за покушение не обнаружено», – довольно прогрохотал следователь Фисенко. Я организовал похороны и вернулся в Москву этим же вечером – измученный, выжатый как лимон – я торопился к сыну, радуясь расцветающей в сердце привязанности… У меня есть сын – наследник, соратник, друг. И я, совершенно точно, не буду воспитывать его, как это делали родители…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Идем, малыш? Ну, ну, не капризничай.

Мэйсон терпеть не может надевать шапку, морщится, когда я завязываю тесемки под его пухлым подбородком. Накрываю полусонного мальчишку одеялом и спускаюсь на лифте во двор. Ну вот, не прошло и пяти минут, Мэй засыпает. Покупаю кофе навынос и устремляюсь подальше в сквер. Весенний ветер остужает разгоряченные щеки и забирается под полы куртки, играет верхушками деревьев и раскачивает качели на детской площадке. Скоро станет совсем тепло – мы будем много гулять с Мэйсоном, а летом поедем на Средиземное море… Колеса коляски бодро поскрипывают, а я погружаюсь в сладостные мечты о скором будущем… Мы будем играть в футбол, танцевать, есть мороженое, ходить в лес. Глотаю миндальный раф, не сразу понимая, что в кармане гудит телефон – я предусмотрительно поставил его на беззвучный режим.

– Да, Дмитрий Саныч, слушаю.

– Джордан, сэр… Телефон Ольшанской Анжелики Львовны определяется в Москве – она не выезжала за пределы города. Ленинский проспект, женский хостел «Арбуз».

– Уверены? – сжимаю зубы так, что они скрипят. Все-таки обманула.

– Да, я даже позвонил туда. Девчонка живет там последнюю неделю. Жалоб никаких, никого не приводит. Тихая, скромная.

– А вы ее не видели? – грудь сжимает, словно тисками. Опять ты, Беккер… Какого хрена ты опять ворвалась в мою жизнь? И почему мне не все равно?

– Не видел. Сережа накопал кое-что, Джордан. В полицейских базах девушка не числится, правонарушений, штрафов и прочих задолженностей не зарегистрировано. Но есть кое-что в базе одной из частных медицинских клиник. Сэр, она…

– Ну же, Саныч!

– Она сделала аборт почти два года назад. Странно это все, Джордан… Александрович. Прерывание беременности провели через месяц после свадьбы. Мужики решили, что ребенок не от мужа… Если бы от мужа – то рожала! А так… нагуляла где-то и скрыла, так сказать, улику.

– Спасибо, Саныч. Огромное спасибо.

Сучка! Как она могла? Подкатываю коляску к ближайшей лавочке и сажусь, опуская голову. Смотрю в одну точку так долго, что кроссовки, облепленные грязью колеса и цветная тротуарная плитка сливаются в одно размытое пятно. Как она могла убить нашего ребенка? Решила за меня, не сказала? Ненавижу! Как? Убить малыша – это же чудовищно! Перевожу взгляд на Мэя и сжимаюсь от нежности и… злобы на эту дрянь. Никогда не прощу. Достаю телефон и выполняю обещание…

– Лика, добрый вечер. Ты вернулась из отпуска? Прошло уже восемь дней и…

– Да, Джордан. Если нужно, я внесу визит в свой плотный рабочий график.

Подумаешь, фифа! Сидит там в вонючем хостеле и строит из себя королеву Англии! Вздыхаю, чтобы не наброситься на нее по телефону и отвечаю:

– Во сколько ты сможешь приехать?

– Сейчас просмотрю записи в блокноте. В двенадцать не могу, в два тоже… Утром могла бы. Тебя устроит в десять?

– Да.

Глава 7.

Джордан.

Иногда жизнь бывает чертовски несправедливой – она опрокидывает ушат кармического мусора в самый неподходящий момент. Мэйсон будит меня на рассвете оглушительным криком. Ничего не смыслю в детских болезнях, но, кажется, малыш горит. И градусника в моем доме, как ни странно, нет! Что делать? Вызывать скорую или дожидаться няню? До ее прихода всего час… Решаюсь подождать.

Деловой костюм висит на вешалке немым укором – ясное дело – работа мне сегодня не светит. Оставить больного сына я не смогу! Волнение пожирает меня, как вулкан. В голове против воли вспыхивают страшные картинки – больница, капельницы, трубки, пилюли…

Не прощу себе, если с Мэйсоном что-то случится! Ест он неплохо – к счастью, одна из десятка купленных смесей пришлась ему по вкусу. Сынок шумно глотает питание, с жадностью цепляется губками в пустышку и засыпает. Острожно кладу его в качели, включаю их и шагаю в душ – скоро придет няня, а позже… Лика. Черт, неужели придется отменять встречу? Избавить себя от сладкой муки видеть ее снова, смотреть в изумрудные, испуганные глаза… Глаза лгуньи и детоубийцы. Тьфу!

Я так много думал о ней, в красках представляя, как буду выпытывать из Энджи правду, что… Вероятность провала кажется мне катастрофой! Принимаю душ, натягиваю хлопковую футболку, просторные спортивные штаны и осторожно выхожу в гостиную. Мэй спит – беспокойно покряхтывает и сучит ножками. Сгорая от волнения, звоню няне, чтобы поторопить ее – пожилая Влада Антоновна наверняка знает, как помочь малышу?

– Влада Антоновна, вы скоро будете? – тихонько произношу в динамик.

– Нет, Джордан, я заболела… Представляете, ночью поднялась температура, начался кашель. Я боюсь заразить малыша. Похоже, мне придется остаться дома… На неделю.

– Выздоравливайте, – обреченно вздыхаю.

Как же быть? Отменять встречи с клиентами и телевизионщиками, не ехать в офис, не видеть… Лику? Малыш просыпается и хрипло плачет. У него течет из носа, пылает лоб… Не знаю, что делать. Прижимаю кроху к груди и хожу по комнате, как чумной. Гипнотизирую экран телефона, раздумывая, отменять ли встречу с Ликой, но тут она звонит. Сама…

– Слушаю, Лика. – Приходится говорить громко, чтобы перекричать орущего Мэйсона.

– Здравствуй. У тебя есть… ребенок? – она спрашивает таким тоном, словно речь о чем-то постыдном.

– Да, а тебя это удивляет? – раздраженно пыхчу я. – Лика…

– Да, Джо?

– Можешь приехать ко мне домой? Ну… вместо офиса? Сын заболел, а я не знаю, что делать?

Она могла бы съязвить – уколоть побольнее, отпустить реплику про мать ребенка и ее отношение к больному сыну, но Лика уточняет адрес и обещает быть в скором времени. Выдыхаю с облегчением, будто в мой дом собирается нагрянуть мессия!

Мэйсону нравится, когда я с ним разговариваю. Малыш переводит заинтересованный взгляд с потолочных светильников на мое лицо, как будто думает, о чем там папка бормочет? А я рассказываю ему о Лике и нашем путешествии в тайге…

– Мы искали Федю, представляешь? И я его почти нашел! Дедушка, у которого Федор жил, испугался и скрыл его местонахождение! Подумал, что я браконьер. А, знаешь, Мэйсон, какой в тайге снег? Плотный, пушистый… А ели такие высокие, кажется, они пронзают небо верхушками. Вспарывают тучи, а из них сыплется крупный снег. Я тебе обязательно покажу Байкал и…

В домофон звонят. Мэйсон недовольно кряхтит – рассказ-то пришлось прервать! Впускаю гостью и замираю возле двери, ожидая ее появления.

– К нам идет тетя Лика, Мэйсон. Мы с ней… она меня… В общем, сам сейчас все увидишь. – Шепчу, наблюдая за довольным личиком сына.

Личка тихо стучится. Расцениваю ее жест, как заботу о малыше и так же тихо открываю дверь.

– Привет, проходи.

– Господи, Джордан, какой он хорошенький! – улыбается она. – Как его зовут?

– Мэйсон.

Лика сбрасывает белоснежные брендовые кроссовки и джинсовую куртку с розовой опушкой, не отрывая от мелкого взгляда. Похоже, у меня выискался маленький соперник – на меня Личка даже не смотрит! Ее нефритовые глаза вспыхивают неподдельным теплом, вокруг них рассыпаются тонкие лучики, на губах играет полуулыбка… Мария Магдалина, не иначе. Внутри ворочается обжигающий ком – мне столько нужно сказать, о многом спросить, но я молчу, оглушенный ее появлением. Впитываю ее нежный запах белого жасмина и высокий, певучий голос.

– Джо, где можно помыть руки?

– Проходи на кухню.

– У тебя… красиво. Очень уютно и… – Энджи краснеет, оглядывая мое жилище. Заламывает руки, смущаясь и не находя места для себя в моем доме и, очевидно, жизни… Маленькая, хрупкая, ей удается заполнить собой все пространство и вытравить воздух. Я словно забываю, как дышать…

– Неплохая квартирка для простого бармена, да, Эндж? – обижаю ее для чего-то. Хотя, что греха таить – я просто злюсь на себя и собственную реакцию на девчонку.

– Будешь теперь всю жизнь меня этим попрекать, да, Джо? Тыкать, как нашкодившего котенка, – нервно сглатывает она, подходя к раковине. Включает воду и моет руки. Не найдя полотенца, вытирает их о свои джинсы. – Я знаю, как ты ненавидишь меня. Признаться, я думала, время притупило твою обиду, но… Вижу, что нет. Зря я пришла.

Эндж отрывается от столешницы и понуро бредет к выходу. Боже, какой же я дурак! Чертов идиот! Не помню, чтобы когда-то так глупо вел себя.

– Постой, Лика. – Срываюсь с места и касаюсь ее плеча. Она отшатывается от меня, как от чумного. Раскрывает губы, чтобы возразить и качает головой. Ее собранные в высокий хвост пряди – длинные и завитые на концах – рассыпаются по плечам шелковистым золотом.

– Прости, я зря, наверное…

– Джордан, дай мне ребенка! – переключается Лика внезапно. – У него же сопли, ты посмотри на него? Маленький, иди сюда, иди к тете Лике…

Не успеваю опомниться, Энджи вырывает Мэйсона из моих рук и притягивает к груди. Гладит его по пухлым щекам, темной головке и смотрит с такой нежностью и сочувствием, что хочется провалиться под землю от стыда! Минутой раньше я малодушно ее обидел…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– У него температура, Джо. Нужен детский Нурофен и капли в нос. – Командует она, качая ребенка, как родного.

– Какие капли, Лика? – тупо смотрю на картинку мечты – женщину и малыша на руках, забывая обо всем…

– Морская вода или физраствор. Вообще, лучше показать малыша врачу, его нужно послушать. Мало ли что… Да, котик?

Мэй улыбается ей, черт возьми! Одурманенный красивым голосом, он не сводит взгляда с зеленых глаз и подвижных губ без помады.

– Ули-ули-уленьки, налетели гуленьки! Сели гули ворковать, стал наш Мэйсон засыпать. Джордан, отомри уже и что-то сделай!

– Что нужно… делать?

– Дай мне платок или салфетку, я вытру ему сопли.

Она тихонько поет моему сыну, играет с ним, беспардонно целует малыша в знатные пухлые щеки, не обращая на меня никакого внимания. Я стою как истукан, растекаясь лужицей от умилительного вида. Мэй не издает ни звука – довольно болтает ножками, гулит, улыбается… Маленький предатель – в моих руках, видимо, ему сидится не так сладко.

– Джордан, если нужно, я могу съездить с тобой в поликлинику. Ну… если твоя жена не будет против. – Лика стыдливо опускает взгляд. – У тебя есть слинг?

– Что?

– Слинг. Это такая штука, в ней удобно носить ребенка. Я у Варьки Горностай видела. Ткань обматывают вокруг спины и талии и сажают малыша. В Ютубе есть инструкция, можно посмотреть, как это сделать правильно. – Щебечет Лика. Она наклоняется, чтобы поцеловать Мэя. Край ее водолазки оттопыривается, открывая взору застарелый синяк на шее… Так вот, что она прятала? Не хотела встречаться, ждала, пока с лица и тела сойдут синяки. Господи, какая же Ольшанский мразь!

– Постой, Эндж… – подхожу ближе и решительно оттягиваю ворот кофты. – Это он, да?

– Не твое дело, Джо! – фыркает она и заливается краской.

– А чье? Почему ты промолчала, Энджи? Придумала чертов отпуск, чтобы синяки сошли с лица, да?

– Да! Да, черт возьми. Ты чертовски догадлив, сэр Джордан. И что? Ты доволен, рад? Теперь твоя душенька спокойна? Я ведь получила по заслугам… Меня никто так сильно не ненавидел. Никто… Так, как ты…

Личка плачет. Прижимает маленького и всхлипывает в его макушку. Целует его в голову, гладит по спинке, перебирает пальчики Мэйсона.

– Лика, прости меня. Я так не думаю, слышишь. И не радуюсь… Черт. Отдай уже мне ребенка.

Хочу ее обнять, прижать к груди и вдохнуть запах волос, но шаг между нами – пропасть длиной в два года – бездонная и непроходимая…

Она поднимается с места и нехотя передает мальчика в мои руки. Мэй тут же начинает истошно орать.

– Давай его обратно, – всхлипнув, шепчет Лика. – Джордан, мы едем в поликлинику или так и будем стоять?

– Я хотел обсудить другое, – произношу и сразу же спотыкаюсь о ее потемневший, опустошенный взгляд. Не хочу добивать Личку окончательно. Может, повременить с расспросами? – Ладно, потом.

– Мама ребенка не будет против? Ты можешь сказать, что я новая няня или…

– Я сам разберусь, Эндж. Ты говорила, у тебя дела в двенадцать и в два… – говорю и прикусываю язык. Я снова порю чушь! Никаких дел у Лики нет, кроме желания выглядеть в моих глазах успешной и занятой. Читаю в ее взгляде удивление и капельку злости.

– Я отменю встречи, Джо. Поехали.

Глава 8.

Джо.

Не понимаю, какой магией обладает Лика – возле нее все преображается. Расцветает, играет яркими красками, оживает. Даже двигатель под капотом рычит громче, а Мэйсон дышит размереннее и спит крепче… Волшебство, мираж, скажете вы? Не знаю, может, любовь? Разве она бывает такой внезапной, поражающей, как молния, и такой же разрушительной? Лика гладит маленького по лицу, наблюдая за тем, как он спит в автокресле. Украдкой ловлю ее взгляд в зеркале заднего вида, чувствуя противный укол в сердце. Она ведь убила малыша, так? Саныч не мог ошибиться – он никогда не стал бы говорить о непроверенных фактах. Значит, ее показная нежность к Мэйсону – притворство. Ей нужно избавиться от мужа, вот и ответ. А малыш – разменная монета в достижении цели. Лика отворачивается к окну, будто чувствуя мой взгляд, а я снова вижу синяк, торчащий из ворота водолазки. Может, это я чёрствый и непонимающий, а Энджи – мученица, вынужденная играть ради осуществления своих целей?

– Лика, все хорошо? – произношу, замечая, как меняется выражение ее лица. Она будто сдувается, устает что-то из себя строить. Устает казаться…

– Да, Джо. Просто… голова немного болит. – Она поджимает губы и потирает шею и затылок. Наверняка сученыш приложил ее по голове, и Лике до сих пор больно. – Можно воды?

– Держи, – протягиваю бутылку, вновь чувствуя укол совести. Какое я имею право ее осуждать? Копаться в мотивах и размышлять над причинами ее появления в моей жизни? – Лика, у тебя паспорт с собой?

– Да…

– Я оплачу МРТ головного мозга и позвоночника. И… не спорь. Если нужно, покажемся неврологу и…

– Спасибо, Джо… Только мне… Я… Я отработаю. И не спорь. – Улыбается она сквозь слезы. – Мне нужна работа. Любая, – униженно добавляет она и опускает взгляд. – Я почти выпускница МГИМО. Учусь на отлично, все сдаю автоматом. Мне осталось защитить диплом и я, можно сказать, готовый экономист.

– Только тебе же это не нравится? – улыбаюсь, радуясь повисшей между нами легкости.

– Не нравится. Я назло отцу поступила в лесотехнический, но мой переезд в Москву и перевод в МГИМО он одобрил. – Грустно улыбается она.

Современный медицинский центр находится в получасе езды от дома. Паркуюсь в подземном паркинге и вынимаю спящего Мэйсона из кресла. Он недовольно кряхтит и вытягивает губы трубочкой, ища пустышку.

– Дай мне малыша, Джо, – с нежностью шепчет Лика. Заворачивает кроху в тонкое шерстяное одеяльце, фиксирует ему ручки, поправляет соску.

Мэй блаженно сопит и засыпает. Не понимаю, откуда в Личке столько умения! Ну прямо заправская мамаша!

– Я практиковалась на крестнице – Настюше Горностай, – угадав мой немой вопрос, отвечает она.

– Идем, Энджи. Покажем врачу Мэя, а потом я отведу тебя к неврологу.

Педиатр внимательно осматривает малыша, взвешивает его, мерит сантиметровой лентой окружность головы и груди, измеряет рост и слушает его легкие. Пытается шутить и развлекать сына, но на чужой голос он реагирует испуганным плачем. Врач обреченно вынимает из ушей дужки фонендоскопа и командует Лике:

– Мамочка, подержите маленького, я ничего не слышу! Успокойте его!

– Мэйсон, не плачь, солнышко. Родной мой, мой хороший… – Энджи целует его, гладит по голове, а малыш замолкает, как по волшебству. Я стою поодаль с открытым от удивления ртом.

– Малыш от первой беременности? – уткнувшись в карту, бубнит врач.

– Да, – произношу я, сверля Лику взглядом. Она вправду меняется в лице – бледнеет и натужно сглатывает. Неужели, чувствует вину за аборт?

– Кормите смесью?

– Да, – снова отвечаю я. – Доктор, что с сыном?

– ОРВИ. (Острая респираторная вирусная инфекция. Примечание автора) Хрипов нет, не волнуйтесь. Имеются признаки воспаления верхних дыхательных путей – полости носа и горла. Вот лечение, держите, – Она протягивает листок с назначениями. – Покажете маленького через неделю. И не перекармливайте, он у вас весит, как пятимесячный!

Мы молча выходим из кабинета и бредем по коридору во взрослое отделение. Мэйсон важно сидит на руках Лички и наблюдает за проходящими мимо людьми. Любопытно крутит головкой, разглядывая яркие стены и блестящие панорамные окна. Она, как бесцветный эфир пробралась под кожу даже маленькому Мэю!

Оплачиваю в кассе процедуры и забираю ребенка из ее маленьких рук.

– Иди, Энджи. Мы подождем тебя здесь.

– Если тебе нужно ехать, то я…

– Мы подождем, – утвердительно киваю я.

Она скрывается в дверях кабинета невролога, а Мэй начинает истошно орать. Я качаю его и хожу по длинному коридору, тряся пухляка в надежде успокоить. Злюсь на Личку за… А сам не знаю, за что? Она очаровала моего сына – за одну минуту пробралась в его маленькое сердечко – наверное, за это! Одурманенный негодованием и злостью на Энджи, не сразу замечаю, как звонит телефон. Вибрация смешивается с нытьем Мэя в единый раздражающий гул. Надо же, Влада Антоновна! Еще и два пропущенных, черт!

– Простите, Влада Антоновна, я не сразу услышал.

– Джордан, я… У меня диагностировали пневмонию. Я вынуждена уволиться, простите. – Ее слова действуют, как ушат ледяной воды. – Лечение долгое, потом реабилитация. Ищите новую няню.

И что прикажете мне делать? Стою, оглушенный новостью, а потом выдавливаю:

– Выздоравливайте, мы справимся.

Мэй плачет. Я вспоминаю, как Личка кутала его в одеяло и пытаюсь повторить действие. Мелкий буйствует минут десять, а потом засыпает в моих руках. Время будто останавливается – замирает в длинном больничном коридоре, сворачивается лисой у моих ног и спит. Кажется, проходит полдня, на само же деле – час.

Я накручиваю себя, ожидая Энджи. Питаю тлеющие в душе гнев и обиду разными домыслами – подчас нелепыми. Придумываю слова, что выскажу ей. Представляю, как вытрясу из нее правду, невзирая на Ольшанского и его свинские поступки! Плевать на него! Мой не родившийся ребенок не имеет к нему никакого отношения, это…

– Джо, привет, – ее голос журчит ручейком за спиной. Как ей удалось так незаметно появиться? – Спасибо тебе. Меня разобрали по косточкам. Есть некоторые нарушения, остеохондроз и еще…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Лика, ты бы… Ты не хочешь устроиться ко мне работать? Няней для Мэйсона, – только и могу выдохнуть я. И это вместо всего, что я хотел сказать? Что же она за человек такой – улыбается, испепеляет меня теплом зеленых глаз, а я… таю, как снег на полях.

– С удовольствием, Джо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 9.

Лика.

– Я бы хотела обсудить условия, – твердо произношу я. Прижимаю ароматного кроху к груди, удивляясь нежности, так быстро растопившей мое сердце. У Джордана чудесный малыш. И семья, наверное, прекрасная… А я… Вероятно, полная дура, если рассчитываю вернуть прошлое и стать для Джо кем-то больше, чем няней для его сына. И зачем я только согласилась? Выпалила, не подумав, поддалась обуревающим душу чувствам к этому малышу… И почему я так к нему привязалась? Красивый, пухленький, его хочется все время тискать и целовать! Представляю, как Мэйсона любит его мама! Нет, Личка, ты точно сумасшедшая, если добровольно идешь на такую муку – видеть жену Джо и украдкой наблюдать за тем, как они будут завтракать, обедать, собираться на работу, нежничать друг с другом, оставлять смятые после ночи любви простыни в спальне, заколки, чулки и лифчики, милые записки, возможно, подарки… Видеть чужую счастливую жизнь, которая могла быть моей…

– Конечно, Лик. Давай вернемся домой и все обсудим. – Джордан забирает малыша из моих рук и ждет, пока я надену куртку. Мы торопливо направляемся к машине – Мэй устал и капризничает, трет глазки и судя по времени, проголодался.

– Джо, я могу добраться домой сама, а вы поезжайте, ведь…

– Лика, считай, что ты приступила к работе с сегодняшнего дня, – парирует Джо. – Лейла пришлет на почту договор, ты ознакомишься, подпишешь…

– Тогда давай обсудим, что прописать в договоре? – оживляюсь я.

Едва поспеваю за Джорданом – он высокий, а его шаги такие широкие, что мне приходится почти бежать следом!

– Хм… Что же ты хочешь прописать? – Джордан удивленно поднимает бровь.

– Мне нужно два выходных в будние дни. Я ведь говорила, что учусь… Буду сдавать зачеты, курсовые, а писать их по ночам – в свободное от... этого сладкого мальчика время. Зато я могу работать в выходные! Хоть до самой ночи. Вы с супругой спокойно сможете гулять, ходить куда-то вдвоем, не боясь за малыша…

Джо как будто напрягается – разве я говорю что-то неприятное? Он сам предложил мне работу – значит, мое присутствие в доме не вызывает у него дискомфорта или теплящихся в душе воспоминаний. 

– Хорошо, Энджи. Будет тебе два выходных. Что-то еще? – бросает он, усаживая Мэйсона в автокресло.

– Если ты… помогаешь мне, это не значит, что… Что можно использовать меня… Ты женатый человек, да и я…

Зачем я завела этот разговор? Дура. Джордан отрезал прошлое – стер его, словно ластиком. Я всего лишь няня для его сына!

– Лика, обещаю, что не посягну на твою личную жизнь и тело – если ты на это намекаешь. – Джо снисходительно закатывает глаза. – Я помню про Ольшанского и твою просьбу… Если тебе негде жить – у нас большая квартира, ты можешь разместиться в комнате Мэя и… Все лучше, чем жить в хостеле.

– Что? Ты и об этом знаешь? – вздыхаю, заливаясь румянцем.

– Да. Прости, я беспокоился о тебе. Пришлось выяснить.

Интересно, что еще он про меня раскопал? 

– Нет, Джордан, уволь меня от этого. У меня тоже есть свои дела и личная жизнь. Я… я тоже человек, Джо. Хоть и няня! Ко мне приходят гости и я… Лучше я сниму простенькую квартиру недалеко от вас.

– Прости, Лика. Прости, если обидел. – Сухо отвечает Джо, не отрывая от дороги взгляда. – Уверяю, тебе будет комфортно работать в моей семье.

В салоне повисает вязкое, как осенний туман, напряжение. Что я о себе возомнила? Что Джордан воспылает ко мне прежними чувствами? Бред! Он просто пожалел меня, вот и все.

Джо паркуется возле подъезда и аккуратно вынимает спящего ребенка из автокресла. Идет широким уверенным шагом – молодой красивый мужчина, муж, отец, успешный бизнесмен… А я привычно семеню следом, испытывая легкий, едва ощутимый укол унижения. Однако, стоит нам войти в квартиру, укол становится сильнее… Дыхание покидает легкие, а в груди вырастает огромный склизкий ком… Посередине просторной гостиной восседает Таисия – красивая, уверенная в себе жена Джо… От ее белоснежного брючного костюма рябит в глазах, как и от сверкающих в ушах бриллиантов.

– Джордан, милый… Кто это? Новая домработница или… няня? – завидев нас, она вскакивает с дивана. – Милочка, возьмите список продуктов, хотя… Джордан, она прошла медицинское обследование?

– Тася, прекрати. – Хмурится Джордан. – Анжелика Львовна – новая няня, да.

– Их надо, как драных кошек обследовать. Мало ли где она шляется, а потом трогает ребенка руками или куда хуже целует. Так что? – не унимается Таисия. Она прекрасно знает, кто я, но предпочитает «не узнавать». И уж точно не знает, сколько раз я успела поцеловать ее сына!

– Не волнуйтесь, Таисия, я регулярно обращаюсь к врачам. – Сжимая пальцы в кулаки, цежу я.

Очевидно, чувствуя мое негодование, Джо передает мне Мэя. Лицо Таси искривляется, она подходит ко мне и силой вытягивает малыша из рук. Мэйсон просыпается и начинает истошно кричать. Так сильно, словно увидел призрака или совершенно чужого человека, а не родную маму. Ничего не понимаю, что мне сейчас делать? Уйти и дать супругам поговорить? Обсудить, можно ли допускать к их малышу «уличную кошку»?

– Лика, подержи ребенка, – Джо забирает плачущего малыша и решительно передает его мне. – Тася, пройдем в кабинет. – Он резко хватает жену за локоть и почти силой тянет ее вглубь коридора…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10.

Лика.

Чувствую себя отвратительно! Не желаю слушать чужие скандалы, но куда больше – быть их причиной.

– Идём на кухню, солнышко? Тетя Лика тебя покормит.

Мэйсон довольно сучит ножками и пускает пузыри. Кладу его в электронные качельки и беспомощно оглядываю навесные шкафы – где же хранится смесь для малыша? Осторожно распахиваю дверцы в поисках заветной банки, стараясь делать это как можно тише – переключать огонь разбушевавшейся фурии на себя мне совсем не хочется! Ну почему архитектор не додумался установить в квартире двери? Просторная кухня-гостиная не защищает меня от раздающихся из кабинета голосов.

«Что эта шлюха делает в моем доме?»

«Успокойся, Тася! Я сам решаю, кого пускать в мой дом! А ты почему вернулась? Кончились деньги?»

«Это и моя квартира тоже, Джордан! И я не желаю, чтобы здесь ошивались всякие идиотки!» – слышится звук разбитого стекла.

«Мне надоели пустые разговоры! И не смей оскорблять Лику!» – грохот кулака по столу.

«Может, она и другие услуги тебе оказывает? Интересно, ее муж знает об этом? Или мне его просветить?»

Плохи дела... Если Таисия захочет, она сможет мне навредить: свяжется с Виктором и выдаст меня с потрохами! Наверняка его ищейка Иосиф Казанцев поднял весь город, чтобы меня найти. Я сменила телефонный номер, как только съехала в хостел и единственный контакт, хранящийся в памяти телефона – номер Джордана... Выходит, безопасники фирмы Осборнов легко выяснили мой новый номер? Значит, Ольшанскому тоже не составит труда это сделать?

Погружённая в тягостные мысли, размешиваю питание в бутылке и кормлю Мэя. Тася кричит, оскорбляет Джордана, он успокаивает ее... Кажется, даже стены сотрясаются от шума!

– Идём гулять, маленький? – шепчу малышу и подхватываю его на руки. Меняю ему подгузник, осторожно укладываю Мэя в коляску и незаметно покидаю квартиру. Похоже, супруги не заметили нашего исчезновения! Мэйсон засыпает уже в лифте. Накрываю малыша одеяльцем и бреду в поисках парка или сквера. Тёплый ветер шевелит пряди, овевает разгоряченные щеки... Отчего-то, вместо того, чтобы успокоиться, я завожусь ещё больше. В голову, словно стайка голодных воробьев, лезут дурацкие мысли, собираясь в красочную картинку примирения супругов. Закрываю глаза, представляя, как, истощенная скандалом, плачет Тася... А Джордан обнимает ее, нежно поглаживает по плечам и спине. Целует в губы, торопливо стягивает белый костюм и... страстно мирится с ней, пока я, как последняя дура, гуляю с их сыном...

Слёзы против воли щиплют глаза, а душу теснит жалость к себе. Что же ты, Личка, такая непутевая?

– Лика? – вздрагиваю от голоса Джо за спиной. – Хорошо, что ты ушла. Прости за этот цирк. – Джордан садится рядом со мной на лавочку. Тягостно вздыхает и опускает голову.

– Джордан, мне очень нравится твой сын, но решение...

– Он не мой сын. И не Таси. Мэйсон мой племянник, Энджи. Сюзанна и Том погибли, и теперь я опекаю малыша.

– Понятно. – Смаргивая слёзы, отвечаю я. – Мне очень жаль, Джо.

Сжимаю его горячую кисть. Джордан охотно принимает рукопожатие, и на мгновение мне кажется, что он не хочет выпускать мои пальцы из рук.

– И мне решать, кто будет няней для Мэя. Тасе он не нужен, и ты... можешь работать няней для моего сына. Если, конечно, не передумала.

– То есть ребёнок послужил причиной вашего с женой разлада? – спрашиваю осторожно.

– Нет, все... слишком сложно, Лик. Не забивай себе голову. Я не позволю Тасе тебе навредить...

– Спасибо тебе, – только и могу вымолвить. – Ты тоже подумай, нужна ли тебе такая проблемная няня? Меня будут искать... Если тебе удалось узнать мой новый номер телефона, Виктору это тоже не составит труда. И тогда он... Он...

– Лика... – голос Джо оседает до шепота. – Ольшанский вредит компании Осборнов, и у меня свои счёты с ним. Ты здесь ни при чем... С ним будут разбираться наши юристы, а ты... Скажи мне одну вещь?

– Да, слушаю.

– Ты убила нашего нерожденного ребёнка?

Вместо ответа я глубоко вздыхаю и закрываю лицо руками...

Глава 11.

Лика.

– Энджи, скажи мне правду, – мягкий голос Джо пробирает до костей. 

– Мне… очень жаль, Джо, – всхлипываю, косясь на спящего Мэйсона. – Да, я носила твоего малыша, Джордан. Только… он замер внутри. И я еще много времени ходила, не зная, что он мертв. У меня…

– Боже, Лика. Как же так? – Джордан притягивает меня к груди. Дрожь его пальцев вмиг передается мне… – Почему ты не сказала?

– У меня две недели поднималась температура, а потом… В общем, наверное, я не смогу больше иметь детей, Джордан. Я не хотела, чтобы… чтобы все так вышло. Меня довольно долго лечили и я… – слезы против воли затапливают глаза. 

Внутри словно взрывается комок слез. Наверное, это именно то, что мне сейчас нужно – оплакать своего малыша с его отцом? Джо крепко прижимает меня к груди, гладит дрожащие плечи, перебирает пальцами волосы. 

– Мне так жаль, Джо… – шепчу я хрипло.

– Почему ты ничего не сказала? А… Виктор знал? 

– Да. Я испытывала страшный стресс из-за свадьбы и… Наверное, я вправду ни на что не способна – даже ребенка выносить. 

– Лика, если Ольшанский знал, он ведь мог… травить тебя или… Прости, неужели он позволил бы родиться чужому ребенку? Тем более – темнокожему? – неожиданно спрашивает Джо.

– Не знаю. Я призналась и попросила развод. Он обещал подумать и…

– Если он причастен еще и к этому, я его убью! – хмурится Джо. 

– Прости, я никогда бы так не сделала. – Повторяю я. – Не избавилась…

– Я верю тебе, Эндж, – севшим голосом произносит Джо. Смахивает скупые слезинки и снова обнимает меня, пробуждая спящие воспоминания. Когда же мы успели разрушить свои жизни до основания? Позволить гордости победить чувства, а глупости – здравый смысл. Обнимаю мужчину, вдыхая запах, который так люблю… Любила. Плачу, выплескивая боль и принимая сочувствие Джо… 

– Джордан, можно я приступлю к своим обязанностям послезавтра? – смущенно произношу я. – Решу свои домашние дела, найду квартиру. 

– Лика, ты можешь остаться у меня. Честное слово, Тася не побеспокоит тебя – она съехала и… Мне будет спокойнее, если ты…

Хлопковая ткань футболки обтягивает мускулистую грудь и плечи Джордана, узкие темные джинсы – крепкие бедра и упругую задницу (уж я-то знаю!). Это же… он же ходячее искушение, поэтому ни о каком совместном проживании не может быть и речи. Его косуха из телячьей кожи так приятно пахнет – я нехотя отстраняюсь, поднимая на Джо затуманенный взгляд.

– Нет, Джо. Мне нужно личное время, чтобы готовиться к экзаменам. И вообще…

– Ну, беги. Лика, возьми, пожалуйста, – Джордан поднимается и вытаскивает из заднего кармана брюк портмоне. Отсчитывает несколько купюр и протягивает мне. – Воспринимай это авансом. 

– Это много. – Заливаюсь румянцем. Черт, как же унизительно… – Спасибо. Послезавтра я у тебя как штык! В семь утра!

– Договорились, Энджи. А мы пойдем с Мэйсоном погуляем. 

Теплый ветер осушает мои слезы, касается пылающих щек, словно успокаивает… Глубоко вздыхаю и тянусь в сумочку за носовым платком – застываю возле входа в соседнюю с домом Джо башню, вытираю черные дорожки под глазами, высмаркиваюсь… Что-то совсем ты, Личка, расклеилась. Размякла в объятиях привлекательного мужчины, как сахарная вата! Смотрю на свое опухшее лицо в маленьком зеркальце пудреницы, случайно выхватывая взглядом яркий баннер за спиной. Ну надо же! 

«Требуется радиоведущая». 

Поверить не могу – это знак? Радиостанции Юмор-Сити FM требуется симпатичная радиоведущая. Конкурс… заканчивается сегодня! Господи, мне же всю юность говорили, что голос – мое невидимое оружие. Поставленный, мелодичный, приятный – не сосчитать сколько раз я выручала подруг в телефонных переговорах! Я и петь умею! Может, это мой шанс? С Джорданом я договорюсь – в конце концов, вести рубрику на радиостанции – не бог весть какая занятость! Прищуриваюсь, чтобы разглядеть адрес: офис радиостанции находится в башне Федерация. Что же – попытка не пытка. Сажусь на лавочку, припудриваюсь, подкрашиваю губы блеском, расчесываю волосы. А переездом займусь завтра…

Радиостанция занимает огромный офис, разделенный стеклянными перегородками. Сотрудники снуют по коридорам, операторы вальяжно переносят какую-то аппаратуру, а в просторном холле сидят девушки. Конкурсантки – понимаю я. Девчонки беспокойно зубрят какие-то отрывки, зажмуриваются, заламывают руки, некоторые даже крестятся… Кто-то сосредоточенно мерит шагами холл, бурча под нос конкурсный отрывок или песню. 

– Бекетова! Следующая Сатарова! Еще есть претендентки? – из-за дверей появляется молодой симпатичный мужчина с длинными вьющимися волосами.

–Д-да… Я.

– Кто я? Паспорт с собой? – не глядя на меня, спрашивает он.

– Да, вот, возьмите. – Суетливо протягиваю документ.

– Заполните анкету на стойке. Оксана вам поможет. Как ваша фамилия?

– Ольшанская. 

– Я вас вызову.

Минут через десять из аудитории выбегает та самая Сатарова – лохматая, в слезах… Черт, мне бы их проблемы, ей-богу! Я даже не знаю, что буду исполнять – в душе столько чувств – болезненных и острых, живых, пульсирующих… Осколки разбитых надежд, избравшие мое сердце своим домом. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ольшанская! – выглядывает мужчина. – Проходите.

В нос ударяют запахи пыли и пота. Бесшумно ступаю в центр темной аудитории и становлюсь в освещенный прожектором круг. Слегка поеживаюсь от пронзительных взглядов, устремленных на меня. В центре большого ярко-желтого стола восседает женщина с короткой стрижкой, справа от нее – «кучеряшка», слева – черноволосая девушка в стильных очках. 

– Здравствуйте, меня зовут Анжелика Ольшанская. – Произношу в микрофон, стараясь сосредоточиться на голосе, а не на внешности экзаменаторов. Странным образом их силуэты гаснут в опустившейся темноте – по стенам ползут цветные полосы фаерболов, а вокруг меня разливается бледно-желтое свечение. 

– Анжелика Львовна, не волнуйтесь – световые эффекты, по мнению нашего штатного психолога, помогут вам отвлечься от нас и сконцентрироваться на выступлении. – Из темноты раздается голос «кучеряшки». – Что будете исполнять?

– Можно я спою? – произношу голосом, полным слез. Наверное, я не все их выплакала? Мне хочется больше – выплеснуть их все и… плевать на радио, Тасю и Ольшанского. Хорошо, что я их не вижу – людей, с любопытством взирающих на меня со своего трона.

– Включите минусовку «Как жизнь без весны». Пожалуйста…

– Необычный выбор, – произносит кудрявый. 

А я начинаю петь. Закрываю глаза, уносясь мысленно туда, где я была счастлива – зимний таежный лес, яркий огонь, пахнущий кедровыми шишками, чай с брусникой и… его жаркие объятия, поцелуи, прикосновения… Как я скучаю, Джо – по нам прошлым, нам, которых нет…

– Достаточно, – хрипло подает голос кто-то из женщин.

 Зажмуриваюсь от вспыхнувшего над головой света. Заплаканная, вывернутая наизнанку чувствами, шевелящимися в душе горьким комом, живая… Вытираю глаза ладонями, как обиженный ребенок.

– Простите, – хриплю в микрофон, – я вам, наверное, не подхожу.

Прищуриваюсь, чтобы разгадать реакцию судей, но замечаю лишь слезы, стоящие в их глазах…

 Глава 12.

Лика.

– Откуда ты взялась, а? – крепкая ладонь «кудряшки» ложится на мое плечо. Я так и не дождалась приговора судей – выскочила из аудитории, только меня и видели. – Да постой ты!

– Извините, что-то я…

– Ты покорила всех, ясно? Заставить Идею плакать – то еще умение! – кудрявый парень запускает ладонь в свою пышную шевелюру. – Меня Глеб Сомов зовут.

– А я Лика, хотя… вы уже знаете. – Вскидываю взгляд. – А Идея – это кто?

– Идея Георгиевна – наш шеф-редактор. Брюнетка с короткой стрижкой, она в центре стола сидела.

– Так я принята? – спрашиваю осторожно. Поверить не могу – это происходит со мной?

– Конечно! Идея приказала тебя догнать и привести обратно. Это ее любимая песня, да и я, признаться честно, всплакнул. У тебя красивый голос – приятный, мелодичный.

– Мне идти за вами?

– Ты пока посиди в комнате отдыха. – Глеб жестом указывает направление. – Она сейчас в себя придет, а то негоже шеф-редактору миндальничать с подчиненными, – улыбается Глеб. Глаза у него ясные, голубые, как лед, почти прозрачные… И улыбка красивая.

– Хорошо, подожду.

Светло-серая дверь приветливо поддается моим рукам. Глеб убегает, а я смущенно застываю на входе, любопытно оглядывая просторную комнату. Ярко-желтый пластиковый стол, обитые серой тканью стулья, стоящие по кругу, плазменная панель во всю стену. Делаю шаг и сразу же получаю ощутимый тычок между лопаток.

– Чего застыла, квашня? Проходи, давай!

– Ой, извините, – оборачиваюсь, завидев странную девушку за спиной. – Проходите.

– Да ты не обижайся, – улыбается она. – Просто день такой сегодня… Зараза, с утра не клеится.

Девчонка снимает с головы черную трикотажную шапочку, освобождая пышную малиновую шевелюру. Знаете цвет разбавленной в воде марганцовки? Вот такие у нее волосы. Опускаю взгляд, замечая в ее руках огромный черный чемодан.

– Ты кто, крошка? – девушка устало сдувает со лба прядь и стягивает с плеч черное длинное пальто.

– Я Лика, выиграла конкурс ведущих.

– А я Поночка.

– Как? Прости, я не расслышала…

– Ульяна Панова, но все зовут меня Поночкой. Веду рубрику «Утро-сити» на радио. Ну, будем знакомы. – Она протягивает мне ладонь с коротким черными ногтями и обилием массивных серебряных колец, а я неуверенно ее пожимаю. – Да отомри ты, Лика! Тебе, кстати, квартира не нужна? Меня сегодня соседка выгнала.

– Нужна. – Оживляюсь я. – А почему выгнала?

– Я потоп устроила. Вернее, не я… – Уля неловко прикусывает покрытую бордовой помадой губу. – Трубы старые, вот и лопнули. А на кого можно повесить потоп? Конечно, на квартирантку! – Поночка всплескивает руками и плюхается на стул. – Я аккуратная, не курю. Мужиков, правда, вожу изредка.

– Только мне нужна квартира недалеко отсюда, – тараторю, присаживаясь напротив Ули.

– Заметано, тогда гоу за мной! У меня и тачка имеется – старое корыто, но все же… – Уля мечтательно закатывает глаза.

– Я жду Идею Георгиевну. Глеб попросил.

– О-о-о! Пойду-ка я отсюда. Даздраперме лучше на глаза не попадаться, а то… начнутся нравоучения. Короче, Личка, вот мой номер – освободишься, звони. Поедем на встречу с риэлтором вдвоем.

Ульяна протягивает мне визитку. Шумно вздыхает, одевается и тянет рукоять чемодана за собой. Звук колесиков по мраморному полу отдается эхом от высоких стен коридора. А потом к нему примешиваются торопливые шаги и голоса. Похоже, комиссия решила почтить меня вниманием. От волнения подскакиваю с места и приосаниваюсь, как солдат на параде.

– Анжелика, – первой заходит Идея Георгиевна. Подтянутая, одетая в стильный брючный костюм – она вызывает во мне трепет. – Вы мне понравились. – Сухо бросает женщина, поджимая губы. – Завтра Глеб Андреевич введет вас в курс дела. Рубрика выходит два раза в неделю по вечерам.

– Спасибо вам, – киваю я, складывая пальцы в замок. – А какую рубрику я буду вести?

– Пока никакую, милочка, – Идея издает короткий смешок. – Вам нужно работать с голосом, убирать зажимы, делать дыхательную гимнастику, речевые упражнения. Опять же, с надключичным и гортанным дыханием нужно что-то делать. Пока с вами будет Ксения Ивановна заниматься. – Из-за спины «Даздрапермы» выглядывает та самая брюнетка в очках из комиссии.

– Спасибо вам, Идея Георгиевна. Я вам очень благодарна, – неуверенно бормочу я.

– Пока не за что. В прямом эфире будете говорить пару предложений. Ксюша вам поможет поставить голос, управлять им… Поете вы прекрасно, – смягчившись, добавляет она.

– А кто мой соведущий? Вернее, с кем я...

– Глеб Сомов. – Довольно произносит Идея.

«Кучеряшка» счастливо улыбается. Вот так, Личка, в один момент жизнь подбрасывает такие сюрпризы, что диву даёшься! Я теперь не только официально работаю – но еще и с двумя красавчиками сразу!

– Идем, Лика, я провожу тебя в отдел кадров. – Глеб взмахивает рукой. Отрываюсь с места, неуклюже ступая по серому ковролину.

Идея с Ксенией прощаются и вальяжно, как речные баржи, уплывают по лабиринтам коридоров. Пока я прихожу в себя от свалившихся на голову событий, Глеб что-то бесперебойно говорит… С трудом улавливаю что – думаю об учебе, Мэйсоне, Джордане, Ольшанском, папе… Но одна фраза Глеба все же врывается в затуманенное мыслями сознание:

– Анжелика, а что ты делаешь вечером?

Глава 13.

Лика.

– А вечером я, похоже, переезжаю, – смущаюсь от пронзительного голубого взгляда, устремлённого на меня. – Вы бы... ты бы... хотели позаниматься?

– Можно на ты, Лика. – Улыбается он. – Я бы хотел ближе познакомиться с таинственной певицей, случайно залетевшей к нам на огонёк. Но теперь, вижу, что не получится.

– Почему? – слова даются так тяжело, будто горло сжимают тиски. 

– Сама же сказала, что переезжаешь. Помощь нужна? Я на колесах.

– Не знаю. Как-то это... неудобно. Мы с Улей договорились созвониться. Она меня ждёт, наверное?

– Будете с Поночкой вместе жить? – Глеб слегка щурится и довольно потирает ладони. – Здорово! Она классная девчонка. Давай так – запиши мой номер и, если понадобится помощь, звони. 

Послушно выполняю просьбу Глеба и, набросив на плечи пальто, вылетаю на улицу. Мне нужен кофе – горячий и терпкий, обжигающий, с ароматной пенкой сливок на поверхности. Отчего-то при мысли о кофе, я вспоминаю Джо… И то, как идеально смотрелись его смуглые руки на моих молочных бедрах. 

– Мы идеально подходим друг другу, да, Энджи? Посмотри, как моя кожа оттеняет твою. Мы, как…как молоко и кофе. Иди ко мне… 

– Ага, еще скажи, как рассвет и закат, лед и пламя. – фыркнула я, жеманно закатывая глаза.

– Иди ко мне, Эндж. Детка… Я хочу тебя… Снова хочу.

Он обнимал меня, прижимал к гладкой, мускулистой груди, а я шептала в бездну: 

– Ты ненасытный, Джо...

Господи, когда же это кончится? Воспоминания, сожаление, опоздавшее прозрение… А, может, мне не стоит забывать? Напротив – хранить в памяти то, что осталось от нас – слова, обрывки песен, фотки из галереи, улыбки? Хранить то, чего никогда не вернуть… Глотаю горячий капучино, сидя на лавочке в сквере, и покручиваю в руках телефон. Ах, Джо, зачем же я приперлась к тебе в офис? Устроилась няней к малышу Мэю? Это же, как танцы на стеклах – сладкая боль. Наркотик, приносящий муки, но и без него никак не жить… Открываю галерею и смотрю на фото Мэйсона, сделанные украдкой: пухлые щечки, глаза-вишенки. Ты будешь таким же красавчиком, как твой дядюшка, Мэй. Скучаю, хотя прошло всего-то ничего с нашего расставания. Сминаю бумажный стаканчик и отбрасываю его в урну. Пора жить дальше, Личка – работать ведущей, петь, встречаться с мужчинами, учится снова любить… А, может, надо было согласиться на предложение Глеба? А, почему нет? Парень симпатичный, но… А нет никаких «но»! 

Вынимаю смартфон и ищу статью, опубликованную совсем недавно популярным репортером «Московского бомонда» Ильей Озеровым:

«Кем занято сердце юной обворожительной актрисы Мии Златопольской? Красавицу заметили на закрытом показе блокбастера в компании молодого предпринимателя Джордана Осборна – совладельца Osborn LTD – стремительно развивающегося предприятия, обеспечивающего оборудованием элитные московские рестораны. Парочка выглядела счастливой – глаза Мии струились теплом, а Джо – молодого наследника английского аристократа Алекса Осборна – страстью. Как думаете, дорогие читатели, нам стоит ждать свадьбы?» 

И фото «сладкой» парочки – Джо обнимает эту… крашеную куклу с надутыми губами, прижимает ее хрупкое тельце к груди…Боже мой, теперь она тоже знает, как это – быть с Джо… Гореть в его огне и возрождаться, как птица Феникс… Нахожу эту… Мию в инстаграме и добиваю себя окончательно – там столько их совместных фото – в машине, кино, в парке… И он обнимает ее так, как когда-то меня... Уверена, Джо не додумался бы предложить такой красотке работать няней! Куда ей – с таким-то тюнингом. Интересно, Таисия знает о Мие?

Без раздумий звоню Поночке, а потом Глебу… Вещей у меня немного – всего-то чемодан, но быть сейчас одной равноценно самоубийству – слишком уж насыщенным выдался день, попробуй такое перевари! Глеб выскакивает из здания Сити через пятнадцать минут. Ветер треплет его милые кудри, взвивает полы пальто, а из моей головы вытравливает остатки грустных мыслей. Я ведь нравлюсь мужчинам. Да-да, именно сейчас голубые глаза Глеба говорят мне об этом. Да что там говорят – кричат, вопят!

– Анжелика Львовна, ты супер! Молодец, что позвала. Едем? 

– Едем.

И пусть некоторые катятся со своими Златопольскими… куда подальше. Я только няня для его сына, не больше. Делаю решительный шаг по дорожке, заслышав звук входящего звонка. 

– Да, – отвечаю не глядя.

– Энджи, это я... – и сладенькое «агу» Мэйсона на заднем фоне...

Глава 14.

Энджи.

– Джордан, что-то случилось? Как Мэйсон? – спрашиваю, плюхнувшись на переднее сидение машины Глеба. Он запускает двигатель и заинтересованно сверлит меня взглядом. 

– Мы просто… соскучились, Эндж. – Выдыхает Джо на том конце провода. – Вернее, я забеспокоился – нашла ли ты квартиру и… – поправляется он. Слышу, как Мэй сучит ножками по коврику, отчего висящие на дуге погремушки звонко позвякивают. 

– Нашла, все в порядке, – отвечаю я. – Пятиэтажка возле Москва-сити. 

– А что ты сейчас делаешь, Эндж? Можно я переключусь на видеозвонок? Мэй, хочешь увидеть свою нянюшку? – не дожидаясь моего «да», протягивает Джо. 

Одеревеневшими пальцами нажимаю подтверждение видеозвонка и улыбаюсь Джо… Тону в карих, как дикий мед, глазах, дрожу от его голоса… 

– Ты куда-то едешь, Лика? С тобой точно все в порядке? – спрашивает Джо прищуриваясь. Вертит головой, будто пытаясь разглядеть, с кем я?

– С ней все в полном порядке! – неожиданно подает голос Глеб. 

Черт, черт… Зачем же он вмешивается? Только и могу, что глуповато улыбаться и неуклюже сюсюкать с Мэйсоном. Однако Джо вмиг меняется в лице – улыбка стирается с его лица, а глаза наполняются печалью или смятением. 

– С кем ты, Лика? 

– Со своим парнем, – Глеб выхватывает телефон из моих рук и разворачивает экран. Впивается взглядом в Джордана, а потом расслабленно произносит. – Понятно все – вы ее работодатель? С ней все хорошо, можете не волноваться. 

– А Лика вам сказала, что она замужем? – не слушая Глеба, отрезает Джо.

Боже мой, такой дурой я давно себя не чувствовала! Щеки пульсируют, голова болит, словно ее стягивают тиски. Мимо пролетают разноцветные машины. Автомобильные гудки, звуки шагов и голосов сливаются в какую-то безумную какофонию – хочется зажмуриться и прогнать весеннюю суету с глаз долой. Почему же все со мной не слава богу? Может, папа был прав, когда утверждал, что мне нужен «надежный, самодостаточный мужчина, способный все за меня решать»?

– Конечно, сказала. Но мы это скоро исправим. Вы что-то еще хотели? – продолжает Глеб. В его голосе звучат нотки превосходства. Сейчас я как никогда проклинаю московские пробки, позволяющие разговаривать по телефону за рулем! 

– Глеб, отдай телефон, – почти скулю я. – Джо, спасибо тебе за беспокойство и… я рада увидеть сладкого мальчика. Мэйсо-о-он… – зову малыша, стремясь сменить тему и переключить внимание Джо. – Ты его покормил? Температуры нет?

– Быстро ты, Энджи решила свои проблемы, – хмурится Джо. Его голос источает неприкрытое смятение. – Не понимаю, зачем только надо было просить помощи у меня? 

И тут я взрываюсь! Сколько можно думать за меня? Домысливать, ничего толком не зная, строить нелепые предположения, решать за меня? Делать выводы о моем «неподобающем» поведениии?

– Джордан, а почему ты сейчас позвонил мне? – спрашиваю ледяным голосом. 

– Я волновался, Лика, вот и все. И Мэйсон хныкал. У него нос течет еще больше, чем утром. И я…

– Джордан, а ты познакомил сына с Мией? 

Ей-богу, он столбенеет. Замирает на пару секунд, но, кажется, что проходит целая вечность. Неужели, выдумывает оправдание? 

– Ты уже знаешь? – вымученно вздыхает он. Потирает лоб и на секунду закрывает глаза. Складывается впечатление, что тема отношений с актрисой его тяготит. 

– Я не стремилась узнать, – спешу оправдаться. – Просто новости о вас мелькают во всех пабликах. Вы… красивая пара, Джордан. Она чудесная девушка, и, если, ты разберешься с Тасей, то вы могли бы… – пялюсь в экран и бормочу полнейшую чушь. Глеб молча ведет машину, но, заслышав мою жалкую речь, качает головой. Дура – знаю! 

– Ты так думаешь, Энджи? – сухо произносит Джо. – А, почему бы и нет? Мия сердечная и добрая девушка. Уверен, она примет малыша. Ты подкинула мне отличную идею, спасибо, Лика! Сейчас же позвоню ей.

– Тогда… пока.

– Пока.

– Джо!

– Да, Энджи?

– Мне приходить послезавтра? – спрашиваю, боясь услышать «нет». Я и представить не могу, что больше не увижу малыша и… Джо. 

– Да, Лика. Твою работу няней никто не отменяет. Жду тебя в условленное время.

Я отбиваю вызов и отбрасываю трубку, как мерзкую змею. Тупо смотрю на пролетающие за окном пейзажи и почти не дышу. Сижу, как мумия, пытаясь осознать, что сейчас произошло? Вернее, что я натворила? 

– Прости, Лика. Я дурак, да? – взволнованно шепчет Глеб. Очевидно, выгляжу я бледной и беззащитной. – Я думал, он тебя грязно домогается. Хотел защитить и… Лик, ну чего ты? 

Раскрываю губы, чтобы вымолвить ответ, но слова рассыпаются на звуки, а потом и вовсе превращаются в рыдания. Закрываю лицо руками и плачу. Выплескиваю все, что не выдала, когда пела перед комиссией. Глеб тормозит машину и виновато протягивает мне бумажный носовой платок. 

– Ладно, все, – тихо произношу я, стирая с щек черные дорожки туши. – Давай заниматься переездом, а с Джо… Я разберусь сама.     

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15.

Лика.

И чего я разволновалась? Разве я не знала, что вокруг Джо вьются интересные особы? Ну да, про жену не знала, но про девиц-то догадывалась? Джо, он… Он такой волнующий, потрясающий, красивый. Ходячая харизма, не иначе! Он просто не может быть один, вот и все. Спустись уже, Личка, на землю! Лучше читай про прикорм и виды подгузников – для работы няней самое то!

– Прости, котенок, честное слово – я хотел, как лучше! – канючит Глеб. Тянет чемодан в багажник, сверля меня виноватым голубым взглядом. Может, правда, не со зла? Да и на что может повлиять его безобидный жест, если между нами с Джо стена, покруче китайской?

– Привет, Поночка, – протягиваю в динамик устало. Глеб трогается с места, увозя меня подальше от хостела «Арбуз». – Я забрала чемодан, куда ехать?

– Адрес скину сейчас. Квартира пушечная, Лика! Даром что старый фонд. Поверить не могу! Как игрушечка – только после ремонта. Ты можешь заехать в «Пятерочку» и купить что-то из продуктов?

– Могу. Пиши список, все куплю.

– И прокладки купи, пожалуйста?

– Л-ладно.

Знаете, как срабатывает триггер? Как пружина. Бьет больно, с оттяжкой, возвращая тебя в прошлое и заставляя вспомнить то, о чем хочется забыть. Повисает якорем в сознании и тянет вглубь – в самую грязь и тину… В самые недра воспоминаний.

Суета словно останавливается. Замирает, сосредоточившись в одном слове – Звуки улицы и льющаяся из динамиков музыка тонут в бешеном сердцебиении. Неужели, я…

Мысли взлетают, как глупая стайка рыбешек и возвращаются в недалекое прошлое… Виктор готовился к заключению крупного договора с австрийцами. Фирмой руководил Андрэ Мозер – многодетный отец, заядлый спортсмен, любитель правильного питания и свежевыжатых соков. Немолодой, но чертовски энергичный мужчина ценил в партнерах волю, стремление к победе и здоровый образ жизни, будь он неладен. И, все бы хорошо – но Андрэ прилетел в Москву на две недели. Гулял по памятным местам, плавал в бассейне, посещал музеи и загородные заповедники. Его не интересовали рестораны и «телочки» в приватных саунах. И будущих партнеров он тщательно проверял – знакомился с женами, интересовался увлечениями и любимыми книгами. Взбудораженный будущим контрактом, Виктор из кожи вон лез, чтобы показаться Мозеру благонадежным семьянином. Он даже курить бросил, не говоря уже об алкоголе – во время пребывания в Москве Мозера Ольшанский не выпил ни капли. Что уж говорить – Ольшанский смог очаровать Андре и вызвать в нем уважение. Улыбался белоснежными винирами и плел ложь про нашу с ним неземную любовь.  Мозер приехал в гости… Я приготовила рагу из говядины и овощей – диетическое блюдо без масла и соли. Мозер был доволен! А потом Виктор попросил меня спеть… Как сейчас помню глаза австрийца – потемневшие от волнения и влажные от слез… Я пела «Кукушку» и  романсы Анны Герман. Думаю, нетрудно догадаться, что из всех претендентов Мозер выбрал фирму Ольшанского? Окрыленный и довольный, Виктор прискакал домой и «отблагодарил» меня – грубо взял прямо в прихожей, на твердой лаковой поверхности тумбочки… И было это ровно два месяца назад… Конечно, можно сослаться на осложнения от неудачной беременности – задержки у меня случались и раньше, но чтобы два месяца – никогда!

– Лика, ну что опять случилось? На тебе лица нет. – Протягивает Глеб со вздохом.

– Да нет, все нормально. – пытаюсь изобразить подобие улыбки, но выходит так себе. – Уля попросила заехать в магазин. И еще мне в аптеку надо.

– Не вопрос, помогу тебе затариться, – бодро произносит Сомов и выруливает в сторону большого комплекса с магазинами внутри.

Чувствую себя… Я даже описать не отважусь как… Ужасно – самое безобидное слово, приходящее на ум. Растерянность, заторможенность, беззащитность, смятение, страх, тревога – цветочный букет моих чувств сплошь состоит из голых веток, колючек и ярко-красных ядовитых бутонов.

Мы бродим по длинным переулкам супермаркета. Глеб продолжает сбивчиво извиняться, предлагает позвонить Джордану и все объяснить, а я… Слушаю вполуха, делая вид, что разглядываю продуктовые витрины. Прокручиваю в уме факты, на которые обратит внимание любая нормальная девушка! Любая, но не я!

Две недели назад я заявилась в офис к Джордану, выбрав для встречи элегантный костюм. И что вы думаете, я еле-еле застегнула «молнию» на юбке! Почему же тогда сие пришествие не вызвало во мне подозрений?

– Личка, что мне сделать, чтобы ты улыбнулась? – голос Глеба вырывает из смерча раздумий.

– Глеб, дело не в тебе, честно…

– Ты нравишься мне, Лик. И я знаю, что никакого мужа у тебя нет, и то…

– Есть, к сожалению.

«И если он узнает про ребенка – мне несдобровать! Он заберет малыша, как только он родится! Лишит меня радости материнства и… родительских прав тоже лишит».

– Господи, ты опять побледнела. Тебе нужна помощь? – Глеб мягко сжимает мое плечо. – Ты… бежишь от него?

– Да… Прячусь, бегу, пытаюсь жить свободно. Почему пытаюсь, а не живу? – хмыкаю грустно. – Я…

– Лика, на дворе двадцать первый век! – прерывает меня Глеб, дергая ручкой груженой тележки. – Ты можешь развестись без его согласия. Если нужна помощь юриста, я помогу.

– Глеб, все… слишком сложно, понимаешь? Мой отец и родители Виктора связаны общими махинациями. Я как птица, попавшая в силки чужих пороков. И добровольно выбраться у меня никак не получается. Я боюсь навредить отцу, но и как отвести гнев семьи моего мужа, я тоже не знаю…

– Лика, ты пока просто живи. Работай, пой, гуляй, получай удовольствие от мелочей, – Глеб улыбается и тянет с полки цветочный горшок с красными розами. – Держи. Поставишь на подоконник в новой квартире.

– Спасибо. – Отвечаю чуть слышно и кладу в корзину висящий на стойке возле кассы тест на беременность...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 16.

Лика.

– Для начала успокойся, крошка! – вскрикивает Поночка, покручивая в руках тест с двумя полосками. Да уж – ее голос звучит скорее возбуждающе, чем успокаивающе. – Ты ведь хотела ребенка?

Мой взгляд – задумчивый и опустошенный, скользит по розовым кухонным шкафчикам, а мысли блуждают где угодно, только не здесь. Теперь все стало еще сложнее… В моей жизни, наших взаимоотношениях с мужем и… Джо. Зачем я опять об этом думаю? Наверняка он пригласил на ужин Мию, и сейчас они играют с Мэйсоном, а после… Она останется ночевать в квартире Джо и познает весь невероятный спектр его чувств. 

– Врачи говорили, что вероятность беременности слишком мала. Я столько пережила тогда… Мне казалось, в больнице из меня выпотрошили все нутро. А тут… Сама не знаю, что теперь делать? – сжимаю кисть Ульяны, принимая ее сочувствие. Как хорошо, что мы познакомились! А уж про радио я молчу – это событие скорее можно сравнить с эфемерной мечтой, чем с реальностью. 

– Завтра у тебя выходной? Ну… на работе няней? – осторожно спрашивает Понка.

– Да. Не представляю, как признаюсь в этом Джо. Еще и Глеб все испортил! 

Ульяна наливает в новые чашки чай, нарезает купленный в кулинарии рулет с орехами и смачно откусывает лакомство. Странно, я ведь и тошноты не ощущаю… Аппетит не изменился, разве что усталость чувствуется более остро.

– Да уж, Ф-фомов тот еще советчик. Лезет везде, куда не просят! – она с шумом глотает чай. – Но, парень он хороший, честный, справедливый.

– Ничего страшного. Кому-то не мешает поревновать, а вообще… Там такие девицы рядом с Джорданом крутятся, что мне точно ничего не светит. Еще и с чужим ребенком в животе… 

– Отпусти ситуацию, Лика, – философски отвечает Уля. – Работай спокойно, будь няней для малыша, пока это не доставляет тебе неудобств, а потом… Можем в Питер уехать.

– Как это? – оживляюсь я.

– А вот так! Радиостанция недавно обсуждала бизнес-план открытия филиала «Сити-Юмор» в Питере. Даздраперма приняла идею на «ура»! Ведущих там нет, набирать новых никто не хочет. Это ведь надо заново проводить многочисленные конкурсы! Идея для этого слишком ленива и чувствительна. Ей проще отправить сотрудников из штата.

– Слушай, а это идея! Подам на развод и уеду в Санкт-Петербург, чтобы Виктор меня не нашел! Спокойно рожу, буду работать… Может, меня мама, наконец-то поддержит?

– О чем тогда разговор, крошка? У тебя есть мама! Это же космос! Моя давно умерла… – Понка отпивает глоток.

– Мы чужие люди, Уль. – Медленно выдыхаю и качаю головой. – Как-то не сложилось у нас… Вот бабуля была душевным человеком, но она полгода назад умерла. Я совсем одна. 

– Не одна. А как же я? Есть Идея и Глеб. Какие бы они ни были, все же люди…

– Слушай, а меня на радио не обвинят в обмане? Я ведь скрыла от руководства беременность? 

– А разве тебя спрашивали об этом?

– Нет. 

– Ну и забей! – Уля снова откусывает аппетитный рулет, мой же кусочек так и остается нетронутым. – Два раза в неделю можно и с малышом на руках работать. Что там той рубрики – полчаса или час! Наймешь почасовую няню, к тому же есть частные детские сады. У тебя все еще может поменяться до родов, Лик.

– Вот именно этого я и боюсь… – тягостно вздыхаю я и закрываю лицо руками.

– Беременность живая, одноплодная, восемь – девять недель, – диктует медсестре врач УЗИ. Водит по моему животу датчиком и с прищуром смотрит на экран. Что она там видит? Одна чернота! – Что же вы, милочка, ничего не чувствовали? – а это уже мне.

Поночка уговорила меня провести единственный выходной с пользой – пойти в частную клинику и сделать УЗИ. Надо ли уточнять, что новоиспеченная подруга не приняла отказа!

– Ничего. Первая беременность замерла, я долго лечилась от осложнений. Врачи убеждали, что детей я иметь не смогу. – Голос звучит низко, как шелест. 

– Вот и береги малыша, Анжелика Ольшанская, – врач переводит взгляд на мою карту. – Второго шанса может и не быть. 

– Значит, сейчас все хорошо?

– Да, малыш развивается согласно сроку и чувствует себя замечательно. Противопоказаний нет. И мужу скажи – для интимной жизни тоже. – Усмехается она, а меня передергивает. Очевидно, негативные эмоции безошибочно угадываются на моем лице, потому что врач тактично замолкает и возвращает карту. 

На ватных ногах выхожу из кабинета, стремясь уместить в голову новую мысль: «Я мама!» И я… ненавижу отца ребенка, а малыша люблю. Неожиданно, возмутительно остро, нежно… Зачем-то он ведь появился в моей жизни, этот малыш? Застываю в больничном коридоре и глажу плоский животик через ткань водолазки. Я мама! Подумать только! Надо позвонить Варьке! Или не надо…

– Крошка, ты как? – Ульяна вскакивает с длинной лавки и подходит ко мне. 

– Беременность подтвердили, малыш развивается как положено. Не знаю, Уль, я… – чувства наваливаются, как снежная лавина, а непрошеные слезы щиплют глаза.

– Ты что же, не рада? – Понка меня обнимает и гладит по голове. – Это же замечательно! Здоровый малыш, токсикоза нет… Что может быть лучше?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Да я радуюсь. Не знаю, почему, но… я его уже хочу.

– Идем на радио, красотка! Тебя сегодня сам Сомов консультировать будет. – Ульяна снисходительно закатывает глаза. – А вечером отметим твой первый рабочий день.

Глава 17.

Лика.

 – Представь, что твое тело срослось с позвоночником. Выпрями спину, расправь плечи и ходи так всегда – не только во время радиовещания. – Ксения Ивановна демонстрирует мне, что означает «вставить в спину спицу». – Диафрагма – инструмент голоса, поняла? И от ее положения в теле будет зависеть речь. Давай-ка, показывай, как ты умеешь держать осанку?

– Ну… вот так, – мямлю я приосаниваясь.

– Ну вот та-ак, – дразнит меня Ксения. – Эфир через полчаса! Ты же не будешь говорить со слушателями голосом умирающего лебедя? Вот дыхательные упражнения, – она протягивает мне листок. – А сейчас займемся речевыми.

– Это как?

– По системе Станиславского – вот как. Разминаем лицевые мышцы, заставляем мимическую мускулатуру двигаться. Вытягивай губы трубочкой и пытайся делать ими круговые движения. – Ксения снисходительно наблюдает за моими «потугами». – А теперь надувай щеки. Да-а, вот так. Уж имя-то свое назвать сегодня сможешь? А, Анжелика Ольшанская?

Черт! Как же я не подумала! Конспираторша хренова! Объявить на всю страну, где я теперь работаю – не самая лучшая идея. Виктор в два счета обнаружит мое местонахождение!

– Подождите… – выдыхаю я. – А… Идея Георгиевна на месте?

– Да. Что-то случилось?

– Мне никак нельзя называть свое настоящее имя в прямом эфире! – взмаливаюсь я. – Я прячусь от мужа… Вы понимаете, если он меня найдет, то…

– Понимаю, Лика. Это твое право – радиостанция лояльна к выбору сценических псевдонимов ведущих. Знаешь, как на «Европе-плюс» – Джем, Илья и Вики? Вы можете обсудить это с Глебом. Кстати, он Сомерсет, а не Глеб Сомов, – усмехнувшись, добавляет она. Придумай себе что-то подходящее и… дерзай.

– Спасибо, – обнимаю Ксению Ивановну, облегчено вздыхая.

Теперь остается придумать псевдоним! В голове крутятся разные варианты – Энджи, Анжела, Анжелина… Отключаюсь от окружающей действительности, сведя взглядом манящий весенний пейзаж за окном.

– Эй, Анжелина, чего застыла? Так у тебя телефон в сумке разрывается!

– О-ой! Спасибо, Ксения Ивановна. – Высыпаю содержимое сумки и на стол и хватаю дребезжащую трубку. – Да, слушаю.

– Привет, Энджи, это я…

Джордан… Когда я перестану так реагировать на его голос? Плюхаюсь на стул, как будто из меня вынули скелет!

– Привет, Джо. Что-то случилось?

– Лика, я звоню извиниться. Я повел себя ужасно. И я… не имею права вмешиваться в твою жизнь, осуждать твоих друзей, парней и…

– И ты меня извини. Твоя личная жизнь меня не касается.

Эх, права была Ксения – надо всегда держать спину ровно, тогда бы голос не предал меня. А так… Он оседает до жалкого всхлипа.  Ксения наблюдает за мной – качает головой и жестами показывает, что необходимо выпрямить спину.

– Как прошла ночь на новом месте? – мягко произносит Джо.

– Хорошо все, спасибо. А вы как? Мэй давал тебе жару? – ловлю себя на мысли, что мне до ужаса любопытно, приходила ли к ним Мия?

– Да, Лик. Он так плакал, что я пошел с ним гулять ночью. Ты не представляешь, как на меня смотрели! Папаша, бродящий по скверу в полночь с коляской! – усмехается Джо.

– Бедненький, – облегченно вздыхаю я. – А у меня сейчас первый эфир. Я на радио устроилась, буду работать в свободные от сладенького пухляша дни. Знаешь радио «Сити-Юмор»? У них офис в соседней башне.

– Не знаю, Энджи. Но сейчас настрою волну. Первый эфир, говоришь? Тогда мы с Мэем устроимся возле радиоприемника и будем слушать, как тетя Лика вещает. Надеюсь, ты не против? А потом…

– А что потом, да? – окончательно расслабляюсь я.

– Лик, ты не поможешь мне выбрать слинг для Мэйсона?

– Конечно, я завтра приду к вам и мы…

– А я сегодня хотел. Но если у тебя другие планы, то…

Да уж… Последнее время моя жизнь напоминает колесо обозрения – каждый день приносит новый сюрприз. Но мои планы отличаются завидным постоянством – страдать, сетовать на судьбу, корить свою глупость… Неудивительно, что на приглашение Джо я соглашаюсь без раздумий – пора же разорвать этот порочный круг?

– Хорошо, Джордан. Приезжайте через час. Адрес скину в сообщении.

– Добрый день, дорогие радиослушатели! В эфире «Сити-Юмор» ваш покорный слуга Сомерсет и Анжела Пирогова – наша новая ведущая. – Восклицает Глеб, хитро взирая на меня. Поправляю наушники, выпрямляю спину, набираю в легкие побольше воздуха, как учила Ксения и произношу…

– Добрый день, мои дорогие! Я Анжела, надеюсь, будем с вами дружить? За окном звенит весна, листики шуршат на ветру, пахнет смолой набухших почек, а в лесу расцвели пролески. Настроение – гулять! Как вы, согласны? Пишите вопросы в комментариях и мы обязательно на них ответим!

Я так рада! Не представляете, я это пережила – усмирила волнение, сумела сделать голос твердым, даже стихотворение рассказала в прямом эфире на радость Глебу и Идее. Вот она меня хвалила!

«Ну и подарок нам достался – и поет, и стихи читает. Чудо, а не ведущая, – восклицала она, как только я вышла из операторской. – А почему Пирогова?»

«Беккер моя девичья фамилия. В переводе с немецкого – пекарь. Пришло вот так на ум…», – смущенно ответила я.

Хочу летать от радости! Как же мне это нравится! Ну какая экономика, цифры и графики? Я ведь всегда любила творчество – петь, играть в театральных постановках, стихи читать, дом украшать. И сейчас я чувствую, как снова возрождаюсь из пепла условностей и собственных дурацких установок. И еще хочу скорее к Джо… Бросаю взгляд на часы, слегка припудриваюсь, расчесываю волосы. В дверях вырастает Поночка – бросается на меня с объятиями, целует в щеки и портит мою прическу.

– Крошка моя, с почином тебя! Ты у меня умница! А стишок Тютчева, да?

– Зима недаром злится,

Прошла её пора –

Весна в окно стучится

И гонит со двора. – Улька размахивает руками и строит рожицу, отчего ее крупные пластиковые серьги подрагивают.

– Да, на ум вот пришло… Я много стихов знаю. Фух… Неужели, я справилась, Улечка? – облегченно потираю виски и лоб.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Еще бы. Когда в кабак пойдем? – Понка возбужденно облизывает губу и хитро прищуривается. – Ой, забыла про малыша. Теперь тебе только кислородные коктейли можно. И что – ты оставишь коллег без вечеринки?

– Не оставлю. Давайте соберёмся в выходные. А сейчас мне надо идти, Улька. Меня ждут.

Верите, мне хочется сохранить наше с Джо знакомство в тайне от коллег, но Поночка бредет за мной, как привязанная. Тараторит про вопрос от скандального слушателя, на какой она не смогла ответить, обсуждает меню на ужин, рассказывает про скидки в Заре… Слушаю вполуха и тороплюсь покинуть душные стены Москва-сити. Весна пьянит ароматами зелени и свежей земли, манит выскочить в лес и гулять у озера…

– Личка, да куда ты так рванула, подожди меня, крошка! – кричит Улька, когда я толкаю стеклянные двери и вырываюсь на улицу. – А-а-а, вот кто тебя ждет, малыш? А я хотела предложить вместе поужинать. Ну раз такое дело… Личка, подними мой подбородок, пожалуйста, а то, боюсь, у меня слюни текут по шее.

– Да тише ты, Понка, – шиплю я. – Это не парень, а мой работодатель. А ты... слишком любопытная! Вот зачем ты за мной пошла?

– Это грех, а не работодатель, Лик… Порочный, горячий и грязный грех. Беги, крошка. Тебя ночью ждать?

– Ну тебя, скажешь тоже. Пока, – целую Ульяну и на подрагивающих ногах иду к Джо… Чувствую, как внутри растекается горячая волна – от его неуемной энергии, вибрирующей на расстоянии, пронзительного взгляда, направленного прямо на меня…

Белоснежная футболка плотно облепляет его мускулистую грудь, а черная кожанка небрежно свисает с плеча. Джо опирается на ярко-красный Порше и улыбается мне… Правильно Улька сказала – он порочный грех, искуситель и просто… говнюк.

– Привет, Энджи. Ты сегодня сделала всех. – Джо наклоняется ко мне и целует в щеку. Овевает ароматом восхитительного парфюма и своим, только мне известным запахом. – Мы с Мэем слушали эфир. Ты произвела на парнишку неизгладимое впечатление, и он спит, – Джордан опускает стекло и показывает мне спящего в автокресле пухляка.

Глава 18.

Лика.

Какие же они крошечные – вещички для новорожденных! Кручу детский комбинезончик в руках, представляя, каким же будет мой малыш? Или малышка… Эх, как же еще до родов далеко! Надо будет все-таки позвонить Варьке Горностай и спросить, как избежать ненужных трат? Сколько малышу требуется костюмов, пеленок и прочего? Возвращаю прелестную вещицу на вешалку, ужасаясь неожиданной мысли – мне ведь придется экономить на малыше? Лишать себя удовольствия от незапланированных покупок? Вытаскиваю милое платьице и придирчиво изучаю ценник… Мда… Я на эти деньги могу питаться неделю!

– Энджи, а мы тебя потеряли, – вздрагиваю от голоса Джо за спиной. Спешно кладу платье на место и широко улыбаюсь Мэйсону. – Это же отдел для новорожденных! Мэй давно вырос из этих крошечных вещиц. – Джордан целует мелкого в щеку и передает его мне. – Иди к нянюшке, Мэй, а то у папы скоро руки отвалятся!

– Джордан, предлагаю купить для Мэйсона прогулочную коляску. По-моему, он трет глазки, а спать на руках – плохая идея. – Прижимаю ароматного кроху к груди.

– А как же слинг?

– Его тоже купим, но спать в коляске удобнее. – Командую я, направляясь к отделу детского транспорта.

Джордан выбирает самую дорогую модель прогулочной коляски – удобную, стильную, легкую, напичканную разными функциями. Услужливый продавец устанавливает спинку коляски в горизонтальное положение, чтобы Джордан мог уложить малыша. Я прохаживаюсь между рядами – присматриваюсь к ценам, тоскливо вздыхаю, понимая, что никто никогда не будет консультировать меня так, как Джо… Его вид излучает успех, мужественность, уверенность. Он может купить все… Любую вещь или коляску, любую женщину…

– Наша няня погрустнела. Что-то случилось, Энджи? – Джордан совсем нескромно касается моей талии. Проводит горячей ладонью по пояснице, пробуждая горячую волну жара…

– Мэйсону нужно повесить погремушки над головой, Джо. Знаешь, есть такие… специальные для коляски? Я у Варюхи видела. И матрасик купить тоже, и одеяло…

– И из-за этого ты так нагрузилась? – Мэй довольно сучит ножками, лежа в своем новом транспорте, а Джо… Он почти обнимает меня, гладит спину, шепчет так протяжно, низко, ласкающе…

«Да, я посмотрела цены на детскую одежду и коляски, памперсы и бутылочки, и от этого на меня навалилась сумасшедшая тоска! Я боюсь не справиться с ролью мамы и чем-то обделить своего малыша… Не хочу ловить осуждающие взгляды, перебиваться от зарплаты до зарплаты, прятаться всю жизнь…».

Только говорить об этом Джо нечестно… Низко, непорядочно. Поэтому я молчу… Принимаю его странную, нежданную ласку и отвечаю:

– Я просто… проголодалась, а когда я голодная, то всегда грущу. Вот так. – Улыбаюсь удачной лжи и отстраняюсь, сделав вид, что не заметила поглаживаний Джо. – Накормишь меня пиццей или пастой с креветками?

– Конечно, Анжелина, идем. Слушай, как ты здорово придумала с коляской. – Джо обнажает в улыбке идеально ровные белые зубы, а в моей голове снова просыпается глупая мысль и точит меня, как дятел – ему идет ребенок, красивая одежда, дорогие магазины… Не хватает только красивой женщины рядом, хотя нет – она ведь тоже есть? Мия…

Джордан уверенно маневрирует коляской, широко шагая по длинному коридору маркета. А я семеню следом. Держу сумку с вещами Мэйсона, с каждым шагом уверяясь, что находиться с Джо рядом – мучение… Привязываться, чтобы потом расстаться, ревновать, думать о нем постоянно… И моя работа няней – всего лишь мыльный пузырь, который скоро лопнет, выпуская на волю правду о беременности…

– Лика, тебя устроит итальянский ресторан? – Джо берет мою ладонь и переплетает наши пальцы. Останавливается посередине просторного фуд-корта, пестрящего многообразием кафе и ресторанов. Ну уж нет – такое поведение ни в какие рамки не лезет! Что он себе позволяет?

– Джо, что ты делаешь? Зачем? – вырываю ладонь, заливаясь краской. К черту уроки Ксении Ивановны! Голос распадается на бессвязный хрип, плечи сникают.

– У меня ничего нет с Мией Златопольской, Лик. Это все ложь… Все, что ты видела в прессе – умелая манипуляция. Просто… я ей помогаю.

– Интересно, в чем? – вспыхиваю я. – И вообще… меня твоя личная жизнь не касается.

– Прекрати, Энджи… Я знаю, что это не так. – Джо гладит мою кисть пальцами, ласкает их шершавыми сухими подушечками. Господи, внутри разгорается пожар – низ живота приятно потягивает, глаза застилает туман… Кошка дворовая – вот кто я! Бежать от него надо! Бежать, пока это не зашло за черту невозврата.

– Джо, мы хотели поужинать. Идем к столику. – Отдёргиваю руку, словно обжегшись. – И мне надо покормить ребенка – мои обязанности няни никто не отменял.

  Глава 19.

Джо.

Собственная реакция изумляет: я знаю, что Лика замужем, однако, довольное лицо длинноволосого хлыща на экране ее смартфона приводит в бешенство. Пальцы сами собой сжимаются в кулаки, воздух стремительно покидает легкие, будто на шею набросили невидимую петлю. Я попался в ее силки – ловушку под именем «Анжелика Беккер». Увяз в ее голосе, взгляде и нежном аромате пионов и жасмина. Снова… Именно сейчас – когда все до черта сложно в моей и ее жизни. И от этого «сложно» еще тяжелее… Говорю ей какую-то грубость и возвращаюсь в свою жизнь, полную забот – кормлю сына, гуляю с ним днем и ночью, остро чувствуя свое одиночество. Лика устроилась работать куда-то еще. У нее новые друзья, квартира, новые поклонники… Иначе и не может быть – Энджи красива до мурашек, притягательна до чертиков и обаятельна до умопомрачения… Повторяю известные факты, тупо уставившись в экран смарта. От мыслей меня спасает сынок – я так устаю, что проваливаюсь в сон мгновенно. Но даже во сне она приходит… Облизывает пухлую нижнюю губу и смотрит так нежно… Словно я все еще что-то для нее значу…

Лика намекает на Мию – да, черт возьми, у нас была интрижка, но Энджи не должна об этом узнать. Как и о том, что сегодня я собираюсь встречаться со Златопольской…Мия умная женщина, обласканная вниманием поклонников и лучших мужчин страны – ей чужды скандалы и мелкие разборки. Она не будет бегать за мной или мстить за отказ продолжать отношения. А Лике я все расскажу… Попробую восстановить хрупкую нить доверия между нами, сделаю все, чтобы она подольше оставалась в наших с Мэйсоном жизнях… Хотя… У нее новая интересная работа и новые друзья – повторяю снова и снова. Зачем ей работа няней?

На мое предложение встретиться Мия охотно соглашается. Хмыкает и наполняет голос фальшивым пониманием, когда я предлагаю увидеться не в гостинице или дорогом ресторане, а в парке. Предусмотрительно молчу про Мэйсона – хочу полюбоваться эффектом неожиданности во всей красе. Мия ждет меня в машине – издали замечаю ее бирюзовую Panamera. Широко улыбается, коснувшись моего лица плотоядным взглядом, а затем переводит его ниже… В моих руках сынок. Он не спит – гулит и крутит головой по сторонам, изучая интересный окружающий мир. Мия лепит к лицу улыбку и выходит из машины. Кутает вокруг головы шифоновый шарф и надевает очки-стрекозы. Конспирация – без слов понимаю я.

– Приветствую, сэр Осборн, – Мия целует меня в щеку, оставляя на коже липкий след от блеска. – Тебе кто-то подкинул ребенка? Или ты подрабатываешь няней?

– Теперь это мой сын. Его зовут Мэйсон. – Треснувшим голосом отвечаю я. Почему-то не желаю оправдываться. Объяснять, как ребенок стал моим. Ловить сочувственные взгляды – именно так сейчас смотрит на меня Мия. И никогда не смотрела Энджи… Ее взгляд отражал скорее восхищение, чем жалость.

– Ути-пути… Маленький… – Мия не играет – удивление отчётливо читается в ее взгляде. А еще капелька досады. – Ты для этого меня позвал, Джо? Гулять в парке? Я отменила встречу с косметологом, чтобы… – она приспускает очки.

– Могла бы выбрать удобное время, – обрываю я. – Идем?

Мия сникает и, молча кивнув, бредет следом. Напряжение исходит от нее почти ощутимыми толчками. Она понимает, для чего я ее пригласил. До моего появления она надеялась на чудо, а сейчас нет… Мне даже говорить ничего не приходится.

– Очевидно, ты взял с собой ребенка, чтобы таким изощренным способом расстаться. Я права? Решил ударить не в бровь, а в глаз? Напугать меня? – она замедляет шаг, а потом вовсе останавливается. Стекла окуляров слишком темные, чтобы увидеть ее глаза... То, что сейчас плещется в них. – То есть ты… хочешь показать, что все твое время отныне принадлежит малышу? – она на мгновение снимает очки и переводит на Мэя опустошенный взгляд. – Так мог бы прямо сказать, что между нами все кончено. Зачем было тащить с собой… этого ребенка.

– Не «этого», а моего сына! – взрываюсь я. – И я взял Мэйсона, чтобы погулять. Вообще-то, жара на улице! – провожаю взглядом пролетающего мимо нас велосипедиста.

– Прости, прости, прости… – шепчет Мия, сдавливая виски. – Я так накрутила себя, Джо. Столько вариантов перебрала, но ты… Ведь ты и я…

– Мия, я не хочу морочить тебе голову. И вешать чужого ребенка не хочу.

– Понимаю, – ее напряжение тает так же внезапно, как и появляется. Честное слово – мне никогда не удавалось угадать ее истинные чувства. Порой казалось, вот она – настоящая, живая, чувствующая… А потом собственные суждения оборачивались ложью. – То есть ты все решил за меня?

– Мия, я…

– Иди ко мне, малыш! – она тянет руки к Мэю и почти выхватывает его из моих рук. – Джо, посмотри, мне идет быть мамочкой? Может, сделаем сэлфи?

Мэйсон удивленно распахивает глазки и заходится в истошном крике. Мия качает его на вытянутых руках, натужно улыбается, подпрыгивает, снова качает, но все это заканчивается конфузом – Мэйсон обильно срыгивает на ее брендовый малиновый плащ…

– Извини, Мия. Наверное, мне надо было тебя предупредить: малыш только что поел. – Забираю сына из ее рук и прижимаю к груди. Глажу по голове, успокаиваю.

Мия тактично молчит, вынимает салфетки из сумочки и спешно стирает пятно с плеча. Не понимаю ее чувств... и ловлю себя на мысли, что не хочу понимать.

– Ничего страшного, Джо. Я люблю деток. Надеюсь, мы подружимся с Мэйсоном? Да, малыш? – сюсюкает она. – Твой папа думал меня напугать, но у него ничего не вы-ы-ышло, да, Мэй? Тетя Мия не такая пугливая. И таких прелестных малюток грех бояться.

– Мия, я просто… дело не в ребенке, поверь.

Черт, а в чем тогда дело? Мы изредка встречались и трахались по удобному расписанию, а теперь… Почему меня это перестало устраивать? Не знаю… Возможно, я тороплюсь, поддавшись секундному порыву? Возможно, пожалею об этом? К черту! Кровь – не вода, а африканская кровь – гремучая колдовская смесь, противостоять которой – бессмысленная затея.

– А в чем тогда? Я не против ребенка, Джо. – Твердо отвечает Мия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Наверное, во мне. Я не хочу больше ошибаться, Мия. Пробовать, испытывать, играть… Черт возьми, моя жизнь не краш-тест! И теперь у меня есть Мэй. Дело все-таки в ребенке. Я несу за него ответственность и…

– Да брось, Джо. Не ищи слов, мой хороший. – Горько отвечает она. – Дай мне сохранить гордость, ладно, сэр Осборн?

– Как скажешь, детка.

– Я хочу расстаться, Джо. – Играет она, а я молчу… Позволяю ей высказаться и, наконец, уйти. Доиграть роль, сохранив призрачное ощущение превосходства и контроля над ситуацией. 

– Без проблем, Мия. Я все понимаю и я… просто тебя недостоин. – Подыгрываю.

– Ну все. Желаю тебе счастья. – Мия поднимается на носочках и клюет меня в щеку… Сухо прощается и убегает к машине, оставляя на память шлейф своих духов...

Глава 20.

Джордан.

Странно, ведь я совсем не чувствую себя африканцем. Моя бабуля Мария Тимофеевна Вяземская – выпускница факультета лингвистики вышла замуж за британского посла Майкла Осборна. Для молодой интеллигентной москвички такая выгодная партия была сродни мечте! Какое-то время дедушка служил в посольстве, свободно передвигаясь из СССР в Англию, потом его уволили… По словам бабули – обвинили в каком-то подлом заговоре, которого на самом деле не было – в советское время такое случалось сплошь и рядом. Дед остался жить в Москве, работал преподавателем английского в МГУ, а бабуля была просто мамой – воспитывала моего отца «Сашеньку» – так они его называли. Потом, пользуясь давними связями деда, устроилась в МИД (Министерство иностранных дел – примечание автора). Отец всегда рвался в Европу – английскую чопорность он унаследовал от деда. Алекс так и не смог прижиться в России – слишком уж его мировоззрение отличалось от советского. А жить в СССР с «антисоветчиной» в голове – так себе идея… Конечно, старики поддержали Алекса в намерении обучаться в Лондоне. Скрепя сердце, бабуля согласилась на переезд. Семейство Осборнов обосновалось в уютном местечке Лондона – на улице Кенсингтон Парк Роуд. Там бабушка с дедушкой и умерли… Прожили долгую счастливую жизнь, полную приключений, путешествий, хороших книг, музыки, застолий… Я их такими и помню – подтянутыми, энергичными, улыбающимися. Отец рассказывал, с каким благородством его родители приняли в семью Джулию – чернокожую красавицу и студентку Гарварда. Родители моей мамы живут в Лондоне почти сорок лет. Выходцы из Западной Африки, некогда принадлежащей Британии, они давно считают себя англичанами, держат небольшое колоритное кафе, разводят цветы… Я люблю их – веселых страстных африканцев – Алонзо и Зэмбу. И мы с Мэйсоном обязательно к ним поедем. Бабушка и дедушка слишком старые и замкнутые для путешествия в Россию…

Вероятно, рабское мышление передалось мне по наследству – не помню, чтобы я когда-то отстаивал свои чувства, требовал или добивался. С одной стороны, была баба Маша, выросшая в СССР и привыкшая беспрекословно следовать доктрине, с другой – Алонзо и Зэмба, пережившие голод и болезни в детские годы.

Мы гуляем с Мэйсоном еще полчаса. Что сейчас было? Осознание содеянного так и не приходит. Застывает где-то во Вселенной, не торопясь уколоть в сердце сожалением или стыдом. Скорее, я чувствую облегчение – словно совершил то, что должен был сделать давно. Повелся велению сердца и поймал джекпот. Я расстался с Мией – поступил, как мужчина, а не ветреный мальчик. Наверное… И долбанная неуверенность снова трусливо поднимает голову. Все ли я сделал правильно? Те ли сказал слова? Прижимаю сыночка к груди, чувствуя, как сердце затапливает почти щенячья нежность – он совершенно точно меняет меня. Мой Мэй… Во сто крат обостряет интуицию и чувства. Боюсь представить, как меняется жизнь матери с появлением ребенка! И эта мысль прямиком возвращает меня к удивительным воспоминаниям: Лика поет Мэйсону песенку и целует его в щеки…

Глажу экран смартфона, маясь от тоски по ней… Бреду к выходу из парка, а после все-таки звоню, усмиряя бешеный пульс и сотрясающую тело дрожь. Лика работает на радио – разве можно что-то придумать лучше для девушки, искусно владеющей голосом? Совсем скоро она взлетит по карьерной лестнице и забудет про нас… А пока… Я придумываю дурацкий повод и приглашаю Лику в детский магазин. Мы гуляем, как семейная парочка, покупаем Мэйсону кучу нужного и не очень барахла, а потом идем ужинать. Скованность, напряжение, озабоченность – вокруг Лики вырастает плотная грозовая туча, сквозь которую я пытаюсь пробиться…

– У меня нет никаких отношений с ней, Лик, – сверлю ее взглядом, посматривая на снующих мимо нас официантов. Мэй гулит и довольно сучит ножками, лежа в своем королевском транспорте. А я не понимаю чего больше хочу – выгнать Лику с глаз долой и сосредоточиться на личных проблемах, или сделать ее своей? Распутать ужасный клубок взаимоотношений с чужими, совсем ненужными людьми… Ведь, кроме Мии, есть еще и Тася...

– Ты уверен, Джо? – ее щеки вспыхивают, в глазах поселяется возбужденный блеск. – Хотя… повторяю, мне нет никакого дела до твоей жизни.

– Перестань, Энджи, – накрываю ее ладонь своею, вновь поддаваясь магии обуревающих меня чувств. – Я спас Мию от ее бывшего свихнувшегося продюсера. Он напился и выяснял с ней отношения на кинофестивале. Журналюги снимали скандал, грозясь выложить информацию в сеть. Мы притворились парой и морочили всем голову. Ей это было нужно, а мне… Подарило шанс побыстрее развестись с Таисией – к тому времени мы уже не проживали, как супруги.

Да, я бессовестно лгу Лике – мы расстались с Мией, и Энджи не обязательно знать тонкости нашей связи. Не хочу ранить ее подробностями своего романа… Не желаю терять шанс вернуть ее – мою Энджи…

– Ладно, Джо. – Облегченно вздыхает она. – Поедем домой. Мэйсону пора купаться и спать. Вернее, вы поезжайте, а я вызову такси.

– Лика, поедем с нами. Я прошу тебя помочь мне с сыном. Я… заплачу.

Ну и бред! Хватаюсь за любую возможность удержать ее возле себя, а обижаю еще больше…

– Прости… Извини, Лик. Я снова сказал чушь, просто… не хочу тебя отпускать. – Произношу, глядя в ее изумрудные глаза.

– Хорошо, Джордан Осборн, – улыбается она. – Тебе это встанет в кругленькую сумму.

Мэйсон сосет молочную смесь и засыпает, едва мы заканчиваем ужинать. Личка краснеет, нервничает, пишет кому-то сообщения, обостряя мою ревность до максимума. Сегодня потрясающий день… Я знаю, что это так. Чувствую… И Лика чувствует – мои нетерпение, возбуждение, эмоциональный подъем… Я веду машину медленно, то и дело срываясь в ускорение, ударяю по тормозам, а потом снова давлю на газ, стремясь скорее оказаться с ней наедине… Плевать, если мне это добавит проблем – Ольшанский серьезный бизнесмен и влиятельный человек, а Лика его жена… Плевать, потому что я ни о чем другом не могу думать – Лика вытравила все мысли...

– Приехали, – хрипловато произносит она обернувшись. – Он уже не проснется?

– Проснется часа через четыре. Или пять, если мне повезёт, – улыбаюсь я. – Лика, я возьму Мэйсона, а ты пакеты с покупками, окей?

Она кивает. Отводит глаза, смущаясь моего взгляда – жгучего, направленного прямо на нее. Отстегиваю автокресло, стараясь не потревожить сына. Молю бога, чтобы он сейчас не проснулся. Только не сейчас… Дай папе немного времени, малыш, всего… А сколько мне нужно времени, чтобы насытиться Энджи? Ухмыляюсь про себя и тихонько отпираю дверь в квартиру.

– Подожди меня, Лика. – Шепчу ей, сбрасывая обувь и пробираясь на цыпочках в детскую.

Энджи застывает возле входа. Выпрямляется, складывает пальцы в замок, осторожно оглядывается, очевидно, испытывая неуверенность или сомнения.

– Лика…

– Все хорошо, Мэй не проснулся?

– Нет.

– Я пойду, Джо. Спасибо за ужин и прекрасный вечер, – испуганно тараторит она, выставляя руки вперед.

– Останься. – Привлекаю девчонку к груди и зарываюсь пальцами в ее роскошную гриву. Я так долго ее ждал… И так хочу.

– Джордан, я… – Лика недоуменно отстраняется. – Я не знаю…

– Ты нужна мне. Пожалуйста, останься. – Опускаю голову и прикусываю ее сосок через водолазку…

Глава 21.

Лика.

Что же он делает, а? Смотрит так, будто видит мои мысли, читает невысказанные слова – неумелые, сбивчивые, нескладные. Мало того – бережно отпечатывает их в своем сердце и помещает в рамочку и под стекло… на память. Я ведь даже ничего не сказала…

– Пожалуйста… ты нужна мне, Лика. – Джордан произносит заветные слова так, словно они вспарывают ему горло – надсадно, хрипло, вымученно…

Обнимает меня и склоняет голову, позволяя вдохнуть его запах – такой знакомый и вкусный. Ведет носом по моей шее, а затем резко прикусывает сосок. Черт! Разве так можно? Чтобы не оставить выбора? Поработить слабое тело одним щелчком? Вернее, умелым приемом.

– Ах, Джо… – только и могу вымолвить я.

– Не думай, Энджи. Пожалуйста… ты мне сейчас так нужна…

Вместо ответа жалко всхлипываю и приникаю к его груди. Джо целует мою шею, жалит короткими поцелуями щеки, а затем впивается в губы. Пью его дыхание – ароматы миндального рафа и мятной жвачки. Бросаюсь в безумие – с разбегу, добровольно, качусь на самое дно, боясь умереть от счастья… Оно щекочет грудь и падает раскаленным шаром в низ живота. А мы ведь только начали… Джо порывисто целует меня, кусает губы, посасывает их, как сочный леденец, гладит горячими ладонями мои плечи и груди…

– Что это, Энджи? – нащупав на моем плече мокрое пятно, Джо слегка отстраняется. Часто дышит, овевая дыханием щеки.

– Это Мэйсон срыгнул. Два раза. Джо…

– Черт, наверное, я его перекармливаю, – улыбается он и резко подхватывает меня на руки. – Идем, Анжелина. Буду тебя мыть.

Я брыкаюсь и высвобождаюсь из объятий, наступаю на задники и стаскиваю кроссовки. Снова тянусь к Джордану, боясь, что магия развеется, ну… или Мэйсон проснется.

Джордан щелкает выключателем. Просторная белоснежная ванная озаряется неярким светом. Я сейчас так возбуждена, что меня бы и яркий не смутил…

– Энджи, я так хочу тебя… Боже, я сейчас свихнусь. Точно свихнусь, если не получу кусочек тебя. – Шепчет Джо, стягивая футболку. – Иди ко мне, малыш.

Сейчас я жалею, что в тусклых лучах интимного света я не могу как следует разглядеть мускулистую грудь Джо. Касаюсь ладонями его плеч, веду по груди, к животу, ниже… Он возмужал. Кажется, разворот плеч стал шире, а грудь рельефнее.

– Джордан, ты… такой красивый. – Припадаю губами к его груди и целую мужскую кожу. Как я ее люблю – гладкую, плотную, как атлас, шоколадную… Тяну через напряженные ноздри его запах, от которого тащусь, как течная сука.

Джо тянет край моей водолазки и снимает ее с меня. Глубоко вздохнув, запускает ладони за мою спину и щелкает застежкой лифчика. Обнажает напряженные груди, впиваясь в них возбужденным взглядом. Разглядывает меня, словно никогда не видел, словно это у нас впервые…

– Ты поправилась, Лика. Мне нравится, – протягивает Джо и опускается на колено. Стягивает с моей застывшей в недоумении тушки джинсы вместе с трусиками. Да, поправилась… Килограмма на три точно… И соски набухли и потемнели. Господи, а желание… Кажется, оно усилилось во сто крат, или это близость Джо так действует?

Джордан умело раздевается. Я моргнуть не успеваю, как он предстает передо мной в чем мать родила. Греческий бог – не иначе. Высокий, жилистый, отлично сложенный.

– Иди сюда, Энджи, – Джордан тянет мою ладонь и накрывает ею вздыбленный член. – Я врал про малыша Джо. – Ухмыляется он. – Он чувствует тебя, как радар. Как… Реагирует только на тебя. Лика… Я…

– … хочу тебя, – обрываю я и нетерпеливо сжимаю его член. Глажу по всей длине, ощущая пульсацию выступающих вен. Он и правда,  будто чувствует меня – подрагивает, наливается, становясь в моих ладонях еще больше.

В одно мгновение я оказываюсь прижатой к холодной стене кабины. Джо коротко целует меня, а потом включает воду.

– Энджи, если я облажаюсь, не обижайся. – Шепчет он протяжно, наливая в ладонь  гель для душа. Его большие руки размазывают пену по моей коже, оглаживают плечи, спину, ягодицы… Кажется, с каждым касанием Джо, силы меня покидают, уступая место предательской слабости.

– Ты только опасаешься, что это случится, Джордан Осборн. – Усмехаюсь я и тянусь к его губам.

– Погоди, Лика. Я хочу… твою грудь.

Он втягивает сосок в рот и с наслаждением его посасывает. Стонет, взвешивая мои ягодицы в руках. Целует, гладит, кусает разгоряченную паром кожу, доводя меня до исступления.

– Боже, Энджи, я не могу больше… Ты аппетитная, классная, ты… какая-то другая. И я схожу по тебе с ума, Лика.

Мне кажется, сейчас он возьмет меня, но Джо… оседает на колени и забрасывает мою ногу себе на плечо. В мозгу красными всполохами мелькают воспоминания о словах врача: «– И мужу скажи – противопоказаний для интимной жизни нет». Сомнения, если они и были, тают в поглотившей меня страсти. Я так хочу… Ощутить его внутри, почувствовать себя живой. По-женски счастливой, желанной и нужной… И, пускай, потом я утоплю себя в сожалении и муках стыда, но это будет потом… Не сейчас.

Джо раскрывает меня для своей ласки. Не без удовольствия ловит мой испуганный взгляд и накрывает губами набухшие складки. Играет кончиком языка с клитором, сжимает ягодицы, подтягивая мое безвольное тело к себе. Я бесстыдно стону, цепляясь за плечи Джо, раздирая их до крови. Мне хорошо… Жарко снаружи, а внутри… плещется лава. И я добровольно в ней сгораю.

– Ах, Джо… Господи…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Энджи… – он останавливается и, облизнувшись, поднимает голову. Встречается с моим взглядом, затуманенным страстью, гладит бедра и спрашивает хриплым шепотом. – Ты кончала с ним, Энджи? Со своим мужем?

– Ну зачем ты…

– Ответь.

– Нет. Никогда. Пожалуйста, – выдавливаю беспомощно. – Продолжай…

– Продолжать, говоришь? Держись, Эндж…

И я держусь… Зарываюсь в его жесткие волосы, тихонько поскуливаю, подавая бедра навстречу мужской ласке. Перед глазами мельтешат мушки, а мои стоны сливаются с шумом воды, превращаясь в дьявольскую порочную песню.

– А-ах…

Низ живота скручивает от острого, вспыхнувшего, как салют, оргазма. Как же я скучала… По его безумию, неукротимому желанию и ощущениям, что дарил мне только Джо…

Джордан поднимается и подхватывает мои бедра, на короткий миг возвращая здравый смысл. Странно, что я вообще вспомнила о беременности.

– Я хочу не так…

– В чем дело, куколка? – Джо оглаживает возбужденный ствол и проводит им по моему бедру.

– Я хочу нежно, Джо.

– Сейчас все для тебя, Эндж, а после… Отымею тебя, как хочу я.

Джо входит в меня медленно, наполняя до упора. Рычит сквозь сжатые зубы, намертво впиваясь в бедра – завтра на них останутся синяки. Прикусывает подбородок, плечи, хватает мои губы, словно они для него – единственный источник воздуха.

– Лика… – Джо стонет и упирается лбом в мой пылающий лоб, а по моему бедру растекается горячая струя… – Моя... Энджи... Только моя.

 Глава 22.

Лика.

– Готова… пройти курсы сексуального мастерства от английского аристократа? – переводя дыхание, шепчет Джордан. Смывает с меня остатки пены и спермы, снова тянется к моим истерзанным от поцелуев губам. Безумие какое-то, не иначе!

– Да, – выдавливаю, прочистив горло.

Мой… Мой человек. Как я могла все испортить? Упустить его, повестись на поводу глупой гордости? Фыркать, жеманиться, водить его за нос, играть в странную, придуманную нами игру.

«– Тасю не смущает, что я бармен. Подыграешь мне, Лика? Прикинешься моей девушкой?» – сигнальной лампой в памяти мигают обидные слова. Джо даже не пытался удержать меня – отказался с легкостью, выпустил из рук, как скользкую, случайно попавшуюся в руки рыбку.

– Ты жалеешь, Энджи? – тихо произносит он. Безошибочно угадывает мое упадническое настроение.

– Нет, что ты. Конечно, нет.

Джордан проходит к шкафу в дальнем углу и выуживает два больших чистых халата. Грациозный, высокий, как черная пантера – он быстро возвращается и набрасывает халат на мои плечи. Одевается сам и подхватывает мою фигурку, одеревеневшую от созерцания его роскошного тела.

– Я теперь буду тебя всегда носить на руках, Энджи, – улыбается Джо. Выдыхает в мои губы неожиданное признание, острой бритвой тронувшее сердце.

– Так уж всегда?

– Да. Обещаю.

Джордан хочет еще что-то сказать, но я останавливаю его – касаюсь мягких полных губ подушечкой пальца и шепчу умоляюще:

– Пожалуйста, не сейчас…

Не хочу прогонять волшебство разговорами о Викторе, разводе, Тасе… Хлопоты вернутся с наступлением утра. Выстроятся в шеренгу, как скалящиеся зубастые монстры, грозящиеся разорвать…

– Хорошо, Лика.

Разгоряченной кожи касается гладкий хлопок простыней. Мы целуемся и набрасываемся друг на друга, как истосковавшиеся влюбленные. Джордан бормочет нежности, целует меня в лоб, зарывается носом в мои запутанные длинные волосы и засыпает. Его глубокое дыхание обжигает щеки, щекочет пряди у виска, умиротворяет. Я боюсь пошевелиться и потревожить его сон, замираю на долгую минуту, отпечатывая в сердце нашу ночь… Вот тебе и сексуальный марафон, Личка! Мастер-класс от папаши Осборна: «Кто уснет первым?». Улыбаюсь самоуверенности Джордана и слегка отстраняюсь. Трогаю его потрясающе гладкую спину, прислушиваясь к звукам из детской. Мэй тоже спит. Я хочу дать Джо выспаться как следует, поэтому решаюсь на отчаянный шаг – выскользаю из постели и бреду в комнату Мэйсона. Переночую там, вопреки желанию пригреться в объятиях потрясающего мужчины.

Мэйсон спокойно спит: сосет пустышку и лежит на спине, раскинув ручки. Стоящий возле окна узкий диванчик совсем не предназначен для ночевки. Да и постельного белья на нем нет… Стою в нерешительности, раздумывая, что делать, а потом возвращаюсь в постель к Джо…

Мэйсон будит нас под утро. Джордан даже не просыпается – очевидно, страстная няня, то бишь я, лишила его остатков сил. Потихоньку шлепаю в детскую и подхватываю малыша на руки. Пою ему песенку, меняю подгузник, погружаю Мэя в слинг и пробираюсь в кухню – на цыпочках, чтобы сберечь сон папаши Осборна. Мэйсон с удовольствием ест и трет глазки, а потом...Я делаю запрещенный поступок – для няни запрещенный – кладу мелкого с нами в постель. Варька Горностай ратовала за совместный сон с малышом, а я… Возомнила себя, черт знает кем – мамой этого мальчика, а не чужой тетей, переспавшей с его папашей.

Мы просыпаемся в девять утра! В девять, Карл, утра! Джо удивленно вскакивает и пялится в экран смартфона, не веря своим глазам, малыш Мэй довольно гулит и пускает пузыри, а я… смущенно улыбаюсь, радуясь своему дерзкому поступку. Совместный сон рулит!

– Энджи, я выспался на неделю вперед, – Джо запускает пятерню в волосы. – Как тебе в голову пришло положить Мэя с нами?

– Варька меня научила. Извини, Джо. Наверное, я не должна была…

– Брось, Энджи… Ты для Мэйсона самый близкий человек. После меня, – Джордан любуется нами. Малыш слюнявит мой подбородок и тянет волосы, очень уж они ему нравятся, а я… чувствую себя самой счастливой на свете женщиной.

– Идемте завтракать. Прости, Лика… Я уснул вчера и не…

– Джордан, неужели ты думаешь, я не понимаю, как ты устал? Возьми Мэя, а я пойду, умоюсь и заплету волосы, иначе крошка Осборн не оставит мне ни волосинки!

Джордан достает из тумбочки чистую футболку, полотенце, новую зубную щетку и провожает меня голодным взглядом. Так не может продолжаться долго… Сегодня он снова захочет секса – не такого нежного и острожного, как вчера, а я… Боюсь навредить малышу, и признаться боюсь. Встаю под теплые струи душа, чищу зубы и надеваю футболку Джо – на мне она выглядит, как короткое платье. Заплетаю две косы и улыбаюсь отражению залюбленной женщины в зеркале – щеки румяные, губы пухлые от поцелуев, в глазах живой блеск. Сегодня чудесный день! Солнечный и теплый. И проведу я его с любимыми мальчиками. Телефон тренькает: приходят сообщения от Понки и Сомова, письма на почту и уведомления о новых постах в инстаграм. Спешно успокаиваю Улькино любопытство – вчера я предупредила, что переночую у Джо – и лениво просматриваю ленту… Варька выложила фото Настюши и Сашеньки, певица Слава – кадры выступления в одном из провинциальных городов, и Мия… Черт дернул меня на нее подписаться! А Златопольская выставила совместное с Джорданом фото из парка. На Джо вчерашняя одежда: те же джинсы и футболка, куртка, обувь. И Мэйсон в руках актрисы одет так же… Выходит, он лгал? Встречался с ней, а потом со мной. Горло сковывает жгучая обида, а надпись к посту размывается от выступивших слез…

«Это любовь…» – звучит ее лозунг. Читаю кучу восторженных комментариев, поздравлений с грядущей свадьбой, вопросов о том, кто этот очаровательный малыш на фото?

«Надеюсь, скоро он станет моим сыночком», – смущенно отвечает Мия.

Мерзавец, как он мог так врать? Использовать меня, как жалкую доверчивую пустышку? Умываюсь холодной водой и решительно возвращаюсь в гостиную, намереваясь закатить зарвавшемуся английскому аристократу знатный скандал, но останавливаюсь на полпути, заслышав шум. В доме гости. Собираюсь ретироваться, чтобы не смущать Джо своим присутствием, но не выходит… Меня замечают.

– Добрый день, леди. Кто это, сынок? Постой, это ведь… та самая уральская… – прищуривается Алекс Осборн. Надо же – явился повидать внука – не прошло и полгода! Высокий, поджарый, одетый, как модель из мужского журнала – Алекс брезгливо оглядывает меня.

– Прекрати, отец. – Обрывает Джо. Если мулаты могли бледнеть, он точно побелел бы от смущения и досады.

– Да, это я. Та самая, – выдыхаю хрипло.

Глава 23.

Лика.

– Ты идиот, Джордан! – рычит Алекс Осборн, переводя гневный взгляд с меня на Джо. – Она ведь… Это же, насколько память мне не изменяет, жена Ольшанского! Или вы представились другим именем, милочка?!

– Да, память не подвела вас, сэр Осборн. – Отвечаю, грустно улыбнувшись. Как я могла поверить, что меня примет эта семья? Допустить призрачную надежду, что мы с Джо будем счастливы? Алекс словно считывает мои мысли – хитро прищурившись, он продолжает унижать меня:

– Как ты мог, Джо? Пустить эту… женщину в дом? Доверить ребенка? Не понимаю, ты ее просто трахаешь или она тебе помогает с моим внуком? Мой Мэй достоин самого квалифицированного персонала, а не каких-то шпионок! Она же хочет выудить информацию о фирме и доложить своему мерзавцу-муженьку! И… Мне не хочется тыкать носом, но… Ты ее обследовал? Мало ли…

– Хватит! – рявкает Джо, бросив на меня короткий нечитаемый взгляд. – Иначе, ей-богу, я попрошу тебя уйти!

– Из-за нее? Из-за грязной провинциальной девки? Да у тебя же таких… 

– Хватит, сказал! – взрывается Джордан. 

– Вы правы, сэр Алекс, – тоскливо протягиваю я. – У вашего сына таких, как я – вагон и маленькая тележка. Надеюсь, вы понимаете, что в русском языке означает это выражение? 

– Энджи, ну зачем ты так? – Джо качает головой и недоумевающе смотрит на меня. Так, словно не понимает, о чем речь. Мерзавец! Подлец и врун.

– Вам… не о чем беспокоиться, сэр Алекс. Ваш сын женат. К тому же встречается с потрясающей девушкой – актрисой Мией Златопольской. А я… Я просто няня. Обслуга – так вам будет понятнее? И я… не была нужна Джордану два года назад, не нужна и сейчас. Я могу перевести на английский – в провинциальных городах неплохо учат этому языку. 

– Я ценю ваше остроумие, Анжелика. Только шпионов в своем доме я не потерплю. Говорите начистоту – что ваш муж хочет от Осборнов? И какова истинная цель вашего пребывания здесь? – заметно успокоившись, произносит Алекс. Джордан же, напротив, выглядит потрясенным. Он бессильно опирается о мраморную столешницу, оглаживает затылок, вперившись взглядом куда-то в сторону – словно там бежит строка с ответами на его вопросы. 

– Я не живу с мужем, сэр. И ничего не знаю о его бизнесе. – Видит бог, я держусь на остатках самообладания. Судорожно вспоминаю уроки Ксении и мысленно приказываю себе держать спину ровно и дышать глубоко. – И я работаю здесь только няней, вернее, работала… Потому что, не желаю больше служить объектом унижения для вас и вашей невестки, и… сына… 

– Лика, пожалуйста, дай мне объясниться. Не уходи, прошу тебя. – Джо вручает хнычущего Мэйсона ошарашенному дедушке и подходит ко мне. Сжимает мои дрожащие плечи горячими ладонями и смотрит прямо в глаза. – Пожалуйста. 

– Я не верю тебе, Джордан. И… советую заглянуть на страничку Мии, она тебя отметила. Вы классно получились, она подходит тебе, и малыш Мэй на фото выглядел счастливым. Я только не понимаю – зачем? Неужели, чтобы подобраться поближе к Виктору через меня? Ты правда думаешь, я знаю о его махинациях?

– Браво! Молодец, сынок. – Встревает Алекс. Равнодушно возвращает Мэйсона в руки Джо и, лениво опустив ладони в карманы, бродит вдоль гостиной. – А я-то ломал голову, для чего тебе эта пустышка? Она поможет нам с Мозером, так?

– Да… пошли вы! – пружина внутри меня, наконец, лопается. Детонирует такой резкой болью, что закладывает уши. Горло перехватывает спазм, сердце сжимается в тяжелый бесчувственный камень. Мне так плохо… И почему я стою здесь и все это терплю? 

– Лика, не уходи! Умоляю, дай мне все объяснить. – Джо перекрывает мне путь. – Я выгоню отца и все расскажу тебе. 

– Ты спал с Мией? Это же все чушь – про помощь и иллюзию отношений? – хрипло выдыхаю я, не обращая внимания на Алекса. К слову, он прохаживается вдоль огромного панорамного окна с видом человека, ожидающего приговор суда: ладони сложены, голова опущена. Или он продумывает новый зловещий план?

– Лика, я…

– Говори правду, черт тебя дери!

– Да.

– Пошли вы… – шепчу. – Пошли вы! Все! – уже громче. 

Мэйсон разражается плачем. Джордан бросает на меня тоскливый взгляд и торопится к сыну. Хватает его на руки и прижимает к себе, качает, гладит по щечкам… Мой Мэй… Прощай, малыш. Не вышло из меня няни. Бросаюсь в спальню, как ужаленная. Подбираю свои вещи и комкаю их у груди. На мне футболка Джордана – решаюсь уйти в ней. Ничего, переживет! Мия ему новую купит – под стать ее нарядам, в том же стиле! 

– Ну, ну, маленький Мэй! Сейчас дедушка тебя успо-окоит, – воркует Алекс, не глядя на меня. – А скоро и бабуля приедет! И мама Тася.

Ну и замечательно! Вся семейка в сборе. Захлебываясь горечью, неуклюже обуваюсь. Слышу, как истошно кричит Мэйсон, как грубо переговариваются Джо и Алекс… Спорят о чем-то. Плевать. Никогда не чувствовала себя такой грязной, униженной, оплеванной. Ненавижу! Хлопаю дверью, но, похоже, никто этого не замечает – хозяева квартиры поглощены малышом и друг другом. Выскакиваю на улицу, утирая слезы длинной косой. Нашариваю в сумочке телефон – надо вызвать такси, в таком виде гулять – не самая лучшая идея. К моему счастью, машина приезжает быстро. Плюхнувшись на заднее сиденье, звоню Поночке.

– Привет, Улечка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Офигеть, крошка, что я тебе расскажу! Ты видела своего красавчика в утреннем посте Златопольской? Честное слово, я хотела промолчать, но подумала, что это важно для тебя. Знать правду важно. 

– Видела. Уля, я согласна ехать в Питер. Договаривайся с Идеей.

Глава 24.

Лика.

Я ожидала чего угодно, но не такой чудовищной лжи. Смотрела в его глаза, ставшие вмиг чужими… Неясно, что я хотела в них увидеть? Раскаяние, жалость, сочувствие, сожаление? А быть может, любовь? Смешно. Правильно я заметила Алексу Осборну – его сынок не очень-то стремился удержать меня два года назад. Так что ему помешает сделать это еще раз – воспользоваться моей доверчивостью и вытереть ноги? Я тряпка. Обычная дешевка или как там папаша Осборн выразился?

– Соберись, крошка. И доешь уже свое мороженое, оно растаяло. А ты, между прочим, выглядишь как квашня в твоей тарелке – того и гляди, расплывешься по дивану. – Бурчит Понка, сверля меня взглядом.

Я только заехала домой переодеться. Напялила широкие джинсы и толстовку, закрутила бубон на макушке, переобулась в удобные кожаные кеды. От одной мысли, что придется мучить себя воспоминаниями, сидя дома в одиночестве, скрутило желудок. И сердце ощутимо сжалось в ледяной комок, пуская по телу тысячи колких мурашек… Недолго думая, я пригласила Понку пообедать.

– Сейчас, Улечка. Доем и поеду в универ. – Бормочу, как умирающий лебедь.

– Не понимаю, как ты успеваешь учиться? – разводит руками Ульяна. Отламывает кусочек от сочного клубничного чизкейка и погружает его в рот. – Или сплошной блат, или ты, крошка – гений! – Фыркает она.

– Скорее, второе, – не без удовольствия замечаю я. – Я очень быстро запоминаю материал, мне нужно немного времени, чтобы выполнить работу. Такая уж у меня особенность – то, над чем другие корпят днями, я делаю за час. Например, позавчера я составила план, набросала реферат, еще и однокурснице умудрилась помочь с курсовой… Наверное, это из-за курсов скорочтения или моей фотографической памяти? И сейчас я намереваюсь сдать куратору все, чтобы не приходить…

И тут меня накрывает. Я ведь уже не работаю няней, значит, времени предостаточно!

– Мда… – Поночка понимает меня без лишних слов. – Лика, может, стоило выслушать его?

– Не хочу, Уль. Пусть разбирается со своими бабами, а потом ко мне подходит. Не понимаю, как ему удалось вчера затащить меня…

– Ммм… Горячий парень сэр Джордан Осборн преподнес тебе урок? А, крошка?

– Да, было дело. Я ведь думала, все по-настоящему, Улька… Он так смотрел, так целовал… Я просто… поверила в сказку. – Ковыряюсь ложечкой в подтаявшем мороженом и грустно вздыхаю.

– Сказок не бывает. Есть браки по расчету. Богатые ублюдки, для которых унизить человека – обычная практика. Плевое дело! Расфуфыренные сучки, которым нужны только деньги и статус. Они вертятся на одной орбите, а мы на другой. – Улька меняется в лице и остервенело отталкивает блюдце с пирожным. Та-ак, похоже, у моей Поночки тоже есть секреты? Или болезненные воспоминания, сдирающие с раны струпья, как острые лезвия?

– Ладно, плевать на Осборнов. Ты договорилась с Идеей?

– Едем на следующей неделе. Сначала посмотрим студию, познакомимся с коллективом. Там еще ничего не готово для запуска. Идея отправила в Питер исполнительного директора Тихона Боровицкого, по-простому говоря – Борова. Хороший, кстати, мужик. Понимающий, добрый. Уверена, он войдет в положение матери-одиночки Анжелы Пироговой.

– Я рада, Уль. Хорошо, что все так складывается.

«Хорошо, что я уеду и больше никогда его не увижу… Не увижу глазки-пуговки малыша Мэя, не прижму кроху к груди. Одно радует – я больше не увижу Виктора».

– Если ты не уверена – оставайся. Слышишь, Лика? Борись, если есть хоть крохотная надежда на лучшее. Может, ты все-таки поедешь и поговоришь с Джо? Я ведь даже не знала, кто он! Пока не увидела пост Златопольской. Не думала, что ты знакома с таким крутым чуваком.

– Нет, Уль. Теперь пускай он ищет способ… разрулить это все. В конце концов, он мужчина.

– И крутой чувачелло!

– Иди в баню!

Все, наконец, устаканивается в моей жизни. Есть только я… Я и мой малыш. Буду учиться еще усерднее, работать на радио, заниматься с Ксенией Ивановной постановкой голоса. Может, и на курсы дикторов пойду! А, почему, собственно, нет? Надо стать на учет в женскую консультацию, витамины для беременных купить. Что еще? Книги какие-то научные о беременности. О главном я успела позабыть – надо подать на развод с Ольшанским и успеть развестись до того, как пузо начнет лезть на лоб. Иначе мне несдобровать – Виктор найдет способ забрать ребенка. Сколько же мне предстоит хлопот! Ничего, Личка, ты справишься. У тебя есть Улька, Варька Горностай и Глеб Сомов. Есть ты сама… Красивая, умная – что бы там ни говорили всякие потрепанные английские аристократы!

Прыгаю из вагона метро и спешно бреду к университету. Куратор будет доволен – в рюкзаке покоятся рефераты, тетрадки с тезисами, флешки с таблицами. Хорошо, что я выбрала не международную экономику, а всего лишь прикладную. Хотя… Один фиг – по профессии работать я не буду. Мечтаю озвучивать зарубежные блокбастеры и когда-то ощутить под каблуками дорогущих туфель ворс красной дорожки…

«– Оскар за лучшую женскую озвучку получает Анжелика Беккер!»

Ладони приятно холодит тяжесть металла, а глаза слепит блеск золота или хрусталя. Или чего там, не знаю? Надо будет посмотреть в Гугле, из чего статуэтки делают? Погруженная в мечты, я тихонько ступаю по дорожке, ведущей к главному корпусу. Смотрю под ноги – на мелькающие носки белоснежных кедов, вспархиваю по ступенькам, взмахиваю рукой, чтобы коснуться массивной металлической ручки входной двери, и замираю… Плечо, словно клешни, сжимают крепкие мужские пальцы. Меня оттягивают в сторону и рычат в самое ухо:

– Попалась, Анжелика Ольшанская? Добегалась?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 25.

Лика.

– Иосиф Александрович? Папа? – перевожу испуганный взгляд с массивной фигуры личного помощника Ольшанского на папу… Его плечи клонятся к земле, из глаз струится усталость – такая вязкая и тяжелая, что хочется зажмуриться. – Что вы тут делаете? Папа, ты же в другом корпусе работаешь? – остается одно – строить из себя дуру.

– Лика, кончай дурачиться! – рычит папа и оттягивает мою одеревеневшую фигурку к ближайшей колонне. Казанцев клонит огромную голову и позволяет отцу проявить «заботу». – Ты почему ушла от мужа? Ну, поругались – с кем не бывает?

– Папа, ты серьезно?! – похоже, мои глаза лезут из орбит. – Виктор избил меня! Я неделю пряталась, ждала, пока синяки заживут. А застала я своего благоверного в компании двух пышногрудых девиц. Ты до сих пор считаешь, что все у нас нормально?

Щеки пылают. Чувствую, как внутри клубится огненный шар из злости, негодования, обиды. Пожалуй, одиночества. Именно сейчас я понимаю, как одинока. Сейчас – когда смотрю в непонимающие глаза того, кто призван охранять меня от всяких утырков. Чужие глаза чужого человека, незнакомого… Потому что близкие так не поступают! Близкие рвут за родных, бьются не на жизнь, а на смерть, защищают, даже если силы неравны…

– Лика, прости Витю, – бубнит отец. – Я считаю, ты сама виновата в таком исходе, потому что…

– Признаю, я виновата. – Обрываю я. – Виктор заслуживает лучшей жены и… счастья. – Игра дается мне с трудом. – Решение было трудным, однако... мы разводимся. Так и передайте своему хозяину. – Бросаю короткий взгляд на Казанцева.

– Начальнику, а не хозяину. – Цедит Иосиф сквозь зубы. Отирает широкий бритый затылок и вымученно вздыхает. – Все равно же не спрячешься от мужа. К чему бегать? Вам бы поговорить надо, обсудить все. Нехорошо это все… Сим-карту выбросила, номер поменяла – служба безопасности еле нашла тебя. Трешься с конкурентом мужа – совсем плохо. – Резюмирует он, с трудом подбирая слова. Не понимаю, неужели Виктор не видит, что этот человек чуть умнее обезьяны? Хотя... Если знают про Джо, значит, следят за мной?

– С каким это конкурентом?! – истерично протягивает папаша. – Лика, если я узнаю, что ты опять связалась с этим… черножопым, с этим… ничтожным… – он бессильно трет лоб кончиком блестящего голубого галстука.

– Хватит! Хватит, сказала! Я не позволю оскорблять Джордана! А вашему… хозяину передайте: развестись я могу без его согласия. И угроз не боюсь! Знает мой новый номер – флаг ему в руки!

– Виктор в больнице лежит, дура. В тяжелом состоянии, – грохочет Казанцев. – Но скоро он выздоровеет и тогда… несдобровать тебе. – В подтверждение своих слов он мерзко сплевывает в сторону.

– Что с ним? – спрашиваю из вежливости. Вы удивитесь, но даже сейчас я не чувствую к мужу жалости.

– Тяжелая абстиненция. Он две недели не просыхал. – Почти скулит папа. – Ты бы приехала в клинику, проведала мужа.

– А-ха-ха! – честное слово, у меня сейчас истерика случится. Выходит, обо мне – избитой и униженной, никто не беспокоился? – Пить надо меньше – вот что я скажу! И по бабам таскаться. Все, меня утомила эта бессмысленная болтовня. Говори прямо – чего ты хочешь? – сверлю папу гневным, пронизывающим до костей взглядом. Нет, мне не жаль – чужих не жалеют.

– Отец Виктора обещал подтолкнуть крупный федеральный проект. К университету это не имеет никакого отношения, – спешит успокоить мое любопытство папа. – Я оформил патент, и теперь… Из-за вашей размолвки я могу потерять огромные деньги. Часть суммы уже заморожена, как обеспечение заявки, я не знаю…

– Папа, поговори с родителями Виктора. Они же люди, все-таки… Виктор бил меня, пил, гулял. Я ни дня не жила в покое, папа. Ты слышишь меня? Или твое сердце очерствело до такой степени? Я ведь твоя дочь… Почему же ты так?

Все, не могу больше… Опускаю голову, пытаясь разглядеть носки кед, но они размываются в серо-белое пятно от выступивших слез. Как же мне больно… И внутри становится также серо-бело. Или… Интересно, какого одиночество цвета? Белое, голубое? Папа трогает мое плечо – сухо, коротко, словно боится выразить сочувствие при «неандертальце» Иосифе Казанцеве, и тоскливо вздыхает.

– Где ты живешь? На что? – выдавливает он.

– Снимаю квартиру. Все хорошо. – Отвечаю, жалко всхлипнув.

– Возьми. – Протягивает мятые купюры. Там приличная сумма – в основном пятитысячные. – И матери позвони – я ей вру, что у тебя телефон в ремонте.

– Спасибо, – комкаю деньги и сую их в рюкзак. – Позвоню.

– Занятия не прогуливаешь? Смотри, я проверю! Поговорю с куратором.

– Отличница, ты же знаешь? – улыбаюсь сквозь слезы. – Пап, мне жаль, но решения я не поменяю.

– Сочувствую, дочка. Но Иосиф прав – Витя выйдет из больницы и отыщет тебя. Там… Мозер приехать должен. Помнишь Мозера? Витя говорил, он без ума от твоего пения.

– Ничего, Витя скоро научится жить без меня. Мне пора, пап. Куратор ждет. Ты же не хочешь, чтобы я опоздала? – использую козыри, обладающие для папы решающим значением – учебу.

– Беги, дочка. И звони. Все равно твой новый номер засекли. – Не без гордости замечает он.

Взмахиваю ладонью и тяну массивную металлическую ручку входной двери. Прячусь в большом холле, отрезая себя от абсурдного представления. Спешно вытираю с лица черные дорожки и остатки блеска для губ. Бедный мой малыш – он еще не родился, но столько всего переживает вместе со мной. И от этого становится так тошно на душе! Я не хочу быть такой, как папа – за моего… Симону я всех порву, как Тузик грелку! Что, я точно это произнесла? Симона… Похоже, я придумала имя для доченьки.

Глава 26.

Джордан.

Уравнение с тремя неизвестными имеет бесконечно много решений, и для получения их надо двум неизвестным давать произвольные значения… Усмехаюсь неожиданно всплывшему в памяти школьному правилу и подхожу к окну. Мне просто необходимо себя чем-то занять – иначе… Проблемы сожрут меня изнутри или разорвут, как хрупкую бумажную упаковку. А мне нельзя сдаваться, не сейчас, когда в моей жизни появился Мэйсон…

Сынок с интересом разглядывает игрушки, висящие на дуге. Гулит и суетливо толкается ножками – того и гляди, побежит!

– Лежи тихо, Мэй. Сейчас папа примет душ и мы с тобой поедем по делам. – Произношу мягко, но, честное слово, сохранять спокойствие дается с трудом. Поедем решать вопрос с одним из неизвестных… Вернее, известных, но от этого не легче. 

На моей коже аромат Энджи… Жасмин, цветущая яблоня, пионы. Едва уловимый, нежный, его будто и нет… И ее нет… Испарилась, только появившись. Вода смывает воспоминания о нашей ночи, отрезвляет, возвращая чудовищную боль. Во всем, что случилось виноват только я. В очередной раз я все просрал! И мне решать это чёртово уравнение! 

Обматываю вокруг бедер полотенце и возвращаюсь к сыну. Сажусь рядом и набираю знакомый номер… Нет, звонить Мие я не буду – она найдет причину, чтобы не ответить, будет тянуть время и играть моей жизнью, как теннисным мячиком. Издеваться, манипулировать, дразнить… Черт!

Ядвига Дезмари отвечает мне тотчас. Смеется в динамик, а затем хрипло откашливается. Наверняка сидит сейчас, задрав ноги на стол, и курит длинную ментоловую сигарету. 

– Сэр Осборн, собственной персоной! Приветствую и… чем обязана вашему вниманию? – лебезит она. Это пока – как только Мия официально подтвердит наше расставание, Ядвига перестанет отвечать на мои звонки. Такая уж миссия у арт-директора – общаться только с теми, кто нужен. 

– Мне нужна Мия, – сухо отвечаю я. Желания обмениваться любезностями нет.

– Мы сейчас в дизайн-студии «Феникс», – с придыханием протягивает Ядвига. – Миечку гримируют, часа два еще здесь будем. Сами понимаете – это не съемка, это… шедевр фотоискусства. Фотограф ноги ей готов целовать за то, что согласилась позировать. 

Знаю, знаю… Мия так всем и преподносит свои «шедевральные» фотосессии – не иначе как милость голодающим художникам. На самом же деле – за работу она платит кругленькие суммы, как и за грим и наряды.

– Я приеду. Хочу увидеть все своими глазами, – копирую восхищенный тон у Ядвиги, не желая вызывать подозрений. 

– Ждем, Джордан! Миечка будет счастлива! Заодно уговорим фотографа сделать совместное фото.

А вот это лишнее. Спешно одеваюсь и собираю в дорогу свой «хвостик» – Мэйсона. Кажется, без него рукам слишком легко – так я привык его везде с собой таскать! 

Мэйсон с удовольствием ест смесь и трет глазки. Мне же лучше – сейчас заснет в машине, а я спокойно доеду. Спускаюсь в паркинг, бросая тоскливый взгляд на стоящий под чехлом Harley – Davidson. С появлением в жизни сына я забыл о своем увлечении мотоспортом. И сейчас мне, один черт, плевать – только бы все вернуть… Вернуть ее, Лику. 

Мия игриво выплывает из студии, как только Ядвига сообщает о моей визите. Улыбается широко, расслабленно, словно ничего и не было… Лицемерка, блин. 

– Мэтью, малыш, ты снова с папой? – щебечет она, трогая пальчики Мэйсона.

– Он Мэйсон, – цежу я, любопытно пялясь на ее лицо. С одной стороны оно плотно закрыто голубым гримом, с другой – обильно замазано чем-то серебристым. И платье… Голубое, расшитое стразами, с длинным прозрачным шлейфом, тянущимся метров на десять, не меньше. Мне бы впору привыкнуть, но образ мешает разглядеть ее настоящую, увидеть в глазах что-то живое. То, что позволит мне ее понять или… простить.

– Прости, Джо… Мэйсон, конечно, Мэйсон. – Шелестит она.

– Мия, ответь мне только на один вопрос: за что? 

– Просто я… не прощаю отказа. Вот и все. – От стали в ее голосе хочется поежиться. 

– Чего ты хочешь?

– Тебя. – Усмехается она.

– Это невозможно, Мия. Мне очень жаль, правда… Что мне сделать, чтобы…

– Ничего! Я решила, что мне выгодны… отношения с тобой. У меня очередь из приглашений на банкеты, съемки, заявки на рекламу. И еще…

– То есть ты уравняла мою жизнь и судьбу этого мальчика с какими-то съемками? Мы игрушки для тебя, Мия? Как ты можешь, а? И зачем ты притащила папарацци в парк? Кто нас снимал?

– Ядвига, кто же еще? Кстати, нас и сейчас снимают. Улыбайся, сэр Осборн. Вечером появишься в моем посте в инсте.

– Ты с ума сошла. Мия, не заставляй меня поступать не по-мужски. Не хочу писать официальное опровержение. Не хочу унижать тебя этим… Но, видит бог, если ты не остановишься, то я…

– Ну что тебе от этого? Побудь пока моим женихом, а к лету я тебя брошу. 

– Мия, «брось» меня, пожалуйста, раньше! Моя девушка… В общем, я поссорился с любимой из-за твоего дурацкого поста. – Взмаливаюсь я. Верите, я и на колени стать готов, только бы она согласилась.

– Хм. И кто она?

– Это неважно. Мия, я готов сделать все что угодно. Пожалуйста, напиши, что мы расстались. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я подумаю, Джо. Что-то еще? – она обиженно поджимает золотистые, покрытые плотной помадой губы. 

– У меня только эта просьба. Пожалуйста…

– Пока. Мне пора идти. – Мия взмахивает кистью и, подхватив шлейф, уходит.

Вот оно, то самое произвольное значение для неизвестного в уравнении. Что она решит, я не знаю… Одно мне ясно – есть другое звено зловещего клубка – куда серьезнее и весомее юридически. Таисия Осборн – супруга и законный опекун Мэйсона.

Глава 27.

Джордан.

– Ты все правильно сделал. Перестань корить себя. – Деловито протягивает Магомед Хапаев – юрист Osborn LTD. – Худой мир лучше доброй войны. Правильно… Все верно сделал. Надо было попробовать уговорить ее, по-хорошему…

– Черт! – хлопаю ладонью по столу кабинета и поднимаюсь с кресла. Оно шумно отъезжает в сторону. – Я дурак, вот что! И поступил как дурак!

Не понимаю, что взыграло во мне – английская дипломатичность или русское «авось», но необдуманная поездка к Мие оказалась ошибкой. Да, я хотел убедить ее, попросить, разжалобить, прежде чем прибегать к решительным мерам. Все же она женщина, хоть и стерва… Ну не так я воспитан, чтобы за спиной писать опровержения или подавать судебные иски.

– Уймись, Джордан. Уже дело сделано. Наверное, я бы тоже так поступил. Мия женщина с обостренным чувством собственного достоинства, такие любят, когда их смиренно просят или превозносят.

– Ни фига! – отрезаю. Опираюсь на подоконник, смотря на пушистые невесомые тучи, плывущие по синему небу. Успокаиваюсь. Вернее, прилагаю усилия, чтобы прийти в норму. – Вчера и сегодня Златопольская выложила посты со мной в главной роли. Наши с ней красочные фото из ее старых запасов. Фото Мэйсона в этой проклятой студии «Феникс». Когда только успели?

– Джордан, сядь, пожалуйста. – Зовет меня Магомед.

– Я сам знаю, что…

– Твоя новая пассия видела? Как ее...

– Анжелика Ольшанская. Уверен, что да. – Тягостно вздыхаю.

– Сядь, я придумал, как мы поступим. С кем, кстати, мелкий?

– Агентство прислало няню вместо Влады Антоновны. Магомед, давай ближе к делу. Скоро Тася приедет.

– Я составлю досудебную претензию на имя Златопольской. Отправлю ее Ядвиге Дезмари, она кажется мне более адекватной. Если Мия откажется, ее ждет иск по статье о преследовании, клевете и незаконном использовании фотографий.

– Заметано, Магомед. Не думал, что дойдет до такого абсурда. Только судов мне не хватает. – Со вздохом отвечаю я. – Я ведь хотел просто помочь ей… Подыграть, пока все в ее жизни не устаканится. Мия всего добилась сама. Она вызывала во мне уважение – целеустремленная, трудолюбивая. Я тогда только что расстался с Тасей… Она съехала на съемную квартиру в соседней башне, а мне…

– А тебе было одиноко, я понял. Засунь свое гребное джентльменство в жопу! Вот что я скажу. Бабы хитрые и ушлые – не все, но большинство. – Вскипает Магомед. – Подожди, сейчас Таисия Осборн пожалует. Интересно, что она придумала? Наверняка какую-то гадость?

– У нее не выйдет. – Усмехнувшись, бросаю я. – У нас брачный договор.

– И совместная опека над Мэйсоном. Джордан, достань документы. И попроси Лейлу приготовить нам кофе. – Магомед рывком тянет галстук и снимает петлю с шеи. Отбрасывает его в сторону, как гремучую змею и склоняется над договором.

Я был вынужден оформить опеку над Мэйсоном в короткий срок. Мне было плевать на Тасю и ее статус супруги, я боялся, что сына заберут в дом малютки. Он не нужен был ей тогда, не будет нужен и сейчас… Во всяком случае, я надеюсь на это.

Не нахожу себе места – мерю кабинет широкими шагами, сверля Магомеда тяжелым взглядом. Просьбу Хапаева о кофе оставляю без внимания. Когда это все началось? Два года назад, с появления в моей жизни Энджи? Сейчас, когда она в нее триумфально вернулась? Нет – она лишь катализатор, моя Лика… Она вернулась, чтобы отрезвить меня, показать, как я жил? И жил ли? Существовал в параллельном мире, где царят синтетические улыбки и такие же чувства?

– Джо, не вздумай к ней сейчас ездить. И звонить не надо. – Похоже, я так погружаюсь в мысли, что не замечаю устремленного на меня взора Хапаева. – Предложить тебе ей нечего. Пока. Вот разгребем с твоими бабами дела, и тогда…

– Я и не собирался. – Сухо бросаю я. – Что надумал, Магомед?

– Сейчас сам увидишь, – он хитро улыбается. – Ты, главное, на все соглашайся.

– Да скажи ты прямо, не томи.

– Единственный козырь Таси – Мэйсон. Она предложит тебе отказаться от ребенка и отдать его ей. Так вот, ты соглашайся. Я потом все тебе объясню, сейчас нет времени – Таисия здесь – чувствую запах ее духов.

Я тоже чувствую – в ноздри вмиг ударяет аромат духов жены – сладкий, цветочно-пряный. Ее энергетика, толкающаяся упругими волнами, а потом и голос – обманчиво твердый, взволнованный.

– Добрый день. Джордан, Магомед Алиевич. – Тася рывком толкает дверь и кивает приветствие, тронув длинную челку пальцами.

– Присаживайся, Тася. – Опережает меня Магомед. – Ты все хорошеешь, хитрюга. Занзибар или Мальдивы? Признавайся, где отдыхала? Свободная жизнь она такая – радуйся, кушай шашлык, пей шампанское, гуляй, как вольный ветер.

Хороший ход – расслабить Тасю, перевести нашу встречу в шутку. Хороший, но совсем уж противоречащий мнению Хапаева о том, что «все бабы хитрые и ушлые». Что же – посмотрим, удастся ли ему?

– Магомед Алиевич, оставьте ваши домыслы о моем образе жизни при себе. – Сухо обрывает Тася. – Джордан сказал, что мне надо приехать в офис. Обсудить детали развода. – Она кладёт ладони на колени. Отличница, мать ее.

– Таисия, я прошу подписать составленный Магомедом Алиевичем договор о расторжении брака. – Сажусь напротив Таси, бегло оглядывая ее. Профессиональный макияж, дорогая укладка, костюм от Versace – она тщательно подготовилась к встрече. Не понимаю, все еще надеется на примирение?

– Без проблем, – уголки ее губ нервно изгибаются в подобии улыбки. – Я все подпишу, но…

– Но… – вторю я.

– В обмен на Мэйсона. Я его законный опекун, такой же, как ты, – победоносно чеканит она. Бьет словами, как стальными прутьями.

Она ждет мольбы? Моих слезливых уговоров, торгов, денег в обмен на сына? Уж она-то знает, как я его люблю.

– Я согласен. – Перехватив взгляд Магомеда, отвечаю я.

– Что? – сникает Тася. Похоже, не ожидала?– Как? 

– Да, ты женщина, с тобой Мэйсону будет лучше. Я согласен отдать мальчика.

– Поздравляю! – игриво протягивает Хапаев. – Так что, молодые и красивые, документы подписывать будем? А вас, Тасенька, я поздравляю, вы теперь станете опекуном не только на бумаге, но и на деле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На лице Таси вмиг расцветает растерянность, такая некрасивая и жалкая, что хочется отвернуться. Что я, впрочем, и делаю. Встаю с места, запускаю ладони в карманы брюк и отхожу к окну. Бросаю короткий взор на Тасю – ручка в ее пальцах подрагивает, взгляд непонимающе скользит по бумагам. Она изучает их еще минуту, вздыхает и расписывается в договоре…

Глава 28.

Джордан.

– Если все у нас так гладенько, то… – Магомед, похоже, радуется как ребенок. Только, непонятно чему? Я за минуту лишился сына, и сейчас чувствую себя так, словно в сердце провернули гвоздь. – Ахмад, можно заходить. – Произносит он в динамик айфона.

Хапаев все предусмотрел. Позвал нотариуса, предвидя согласие Таисии. Значит, у него есть план. И я ему верю.

Дверь приоткрывается, являя взору лицо Ахмада Валеева. Аккуратная бородка, неизменный клетчатый пиджак, дорогой кожаный портфель и… пунктуальность – краткая характеристика Валеева уместится в паре фраз.

– Добрый день, Джордан, Таисия… – Ахмад одаривает нас спокойной, благожелательной улыбкой и присаживается за стол. – Готовы подписать доверенность?

– Джордан, какая еще доверенность? – не выдерживает Тася. Даже через слой розового блеска видно, как белеют ее губы.

– Успокойтесь, миссис Осборн. – Магомед взмахивает ладони в примирительном жесте. – Мы просто хотим облегчить жизнь молодой новоиспеченной матери, то есть вам. – Фальшь звучит из его уст неприкрыто и дерзко, бьет по совести Таси, как металлический трос или цепь. Она не выдерживает – приоткрывает губы и тягостно вздыхает, опускает глаза в пол. – Напишете доверенность на мое имя. Вам даже не придется идти в суд – Хапаев все сделает в лучшем виде!

Магомед любит говорить о себе в третьем лице – особенно, если он в хорошем расположении духа.

– Джордан, моя помощница отправила документ на электронную почту. Нам остается только распечатать, и… можете бежать к своему сыночку, – Ахмад снова дарит Тасе сладенькую улыбку. Сговорились они, что ли? Когда только Хапаев успел все это провернуть?

Мне хочется быстрее проводить Таисию «к малышу» и узнать подробности плана Магомеда. С трудом сохраняю спокойствие. Усмиряю царящую в сердце бурю, наполняю мышцы сталью и недрогнувшей рукой подписываю документы. Вот и все… Хапаев договорится, чтобы нас развели в короткий срок – не сомневаюсь в его безграничном обаянии и связях. Остается открытым вопрос с Мэйсоном.

Таисия, словно чувствуя мои удрученность и нетерпение, решается добить окончательно. Ее, на первый взгляд, невинный вопрос вызывает в сердце новый приступ ноющей боли…

– Ну что же… Документы и доверенность подписаны. Можем ехать за Мэйсоном?

Я с трудом удерживаю возглас возмущения. Сталкиваюсь взглядом с Хапаевым и, успокоенный его уверенным кивком, твердо отвечаю.

– Поехали, Тася. Попрошу няню собрать вещи Мэйсона, а завтра оформлю доставку игрушек и инвентаря.

– Что? Какого еще инвентаря? – Таисия держит себя в руках куда хуже, чем я.

– У Мэя три коляски, автокресло, кроватка, манеж. Или ты хотела купить сыну все новое?

Мне так и хочется выкрикнуть: хватит играть, манипулировать жизнью ребенка, откажись от опеки и живи спокойно! Но… я лишь смотрю на нее угрюмо и молчу.

– До свидания! Джордан, я жду тебя внизу. Постарайся не задерживаться. – Приторно протягивает она и выпархивает в холл.

Как только стук ее каблучков стихает, Хапаев победоносно произносит:

– Все под контролем, Джо. Есть два варианта развития событий: Тася добровольно откажется от опекунства или ты усыновишь малыша, как его родной дядя. Как тебе такой расклад? По закону ребенка, находящегося под опекой, можно усыновить. Все козыри у тебя – ты кровный родственник, а Тася… При желании можно доказать неисполнение обязательств по уходу за ребенком. Лишить ее права опеки через суд.

– Не думаю, что до этого дойдет, – качает головой Ахмад. – Тася наймет парочку нянь. Доказать ненадлежащий уход будет сложно.

– Вы правы. – Вздыхаю я. – Магомед, займись разводом. Договорись со своими…

– Корешами, – улыбается он. – Через пару недель будешь свободным, Джордан. В суде проблем быть не должно – опеку вы разделили полюбовно, имущество тоже. Можешь делать предложение своей красавице.

– Не могу – она замужем. – Хмурюсь я.

– Приводи к нам в офис, и ей развод по-быстрому подшаманим. – Улыбается он, по-дружески хлопнув Ахмада по плечу.

– Непременно. Как только приструним Мию. – Кисло протягиваю я. – В ином случае, Лика не будет со мной разговаривать.

– Не забудь сказать Тасе, что ты по-прежнему имеешь право видеться с Мэйсоном в любое время. – Уточняет Хапаев.

– Магомед, неужели ты не понял, что она на это и рассчитывает? Чтобы я приходил к ней в гости?

– Понял. Я понял это раньше, чем она сама… Ну, беги, Джо. Тебе нужно потерпеть совсем немного. Чуть-чуть, и весь этот кошмар закончится.

Обмениваюсь рукопожатиями и спускаюсь в парковку – меня ждет маленький ад на земле. Именно так я вижу свою жизнь без сына,  внезапно появившегося в моей жизни и ставшего таким родным…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 29.

Джордан.

Ясное небо вмиг затягивается серыми тучами. Они плывут, как грязная вата, мельтешат перед глазами, словно издеваются… «Плохо тебе, парень? Держи соответствующий фон – авось так грустить будет лучше. Сподручнее».

Машина Таисии выделяется из общей массы ярким пятном. Странно, что она ждет меня внизу. Могла бы по-хозяйски подняться в квартиру, перевернуть там все в поисках «инвентаря» Мэйсона или куда хуже не дожидаться меня, а самостоятельно забрать сына.

– Готов расстаться с сыном? – дрогнувшим голосом произносит Тася, изящно выбираясь из машины. Плохая из нее актриса, никудышная. Хочет вызвать во мне эмоции и заставить унижаться? Не выйдет.

– Конечно. Поздравляю тебя, Тася и… благодарю – твое желание воспитывать чужого ребенка заслуживает уважения. Из тебя выйдет отличная мать. А я… займусь, наконец, устройством своей личной жизни, – улыбаюсь приторно.

Видели бы вы ее лицо! На нем спелой малиной расцветают красные пятна, глаза лихорадочно блестят, из груди вырывается стон или всхлип. Еще мгновение – ее самообладанию придет конец. Но, нет… Таисия приосанивается и делает вид, что ничего особенного я не сказал.

– Джордан, я все понимаю… Молодому мужчине в расцвете лет негоже сидеть с ребенком. Одному – без женской помощи…

Ну да, ну да… Желательно, ее помощи – Тасиной. А кто ей мешал раньше помогать? Хотя… наши отношения это не воскресило бы. Мы молча поднимаемся в квартиру, застав няню в прихожей. Выглядит она недовольной и немного растерянной. Тягостно вздыхает и носит сумки, не обращая внимания на истошно орущего Мэйсона.

– Почему он плачет, а вы спокойно ходите? – взрываюсь я.

– Вы же сказали собирать вещи! Я не могу разорваться. – Виновато разводит руками няня.

Я молниеносно стаскиваю обувь, споласкиваю руки в кухонной раковине и бросаюсь в детскую. Прижимаю малыша к груди и стираю слезки с пухлых щек. Черт, как же мне хреново. Я люблю маленького засранца, так люблю, что уже и дня не могу прожить без него. Напяливаю на лицо маску хладнокровия и возвращаюсь в прихожую.

– Держи сыночка, Тася, – протягиваю Мэйсона ошалевшей от неожиданности бывшей. Он тянет ко мне ручки и орет еще громче.

– Может, вы малыша подержите? – скулит Тася и протягивает Мэя няне. Я ожидал, что ее «материнство» будет именно таким! Но, черт, все же рассчитывал, что она доиграет роль до конца – хотя бы сделает вид.

Целую мелкого в щеку и ухожу в спальню. Детский крик, шорохи коробок и сумок, скрип колес смешиваются в тоскливую, протяжную мелодию. Тася забирает Мэйсона, оставляя в сердце огромную зияющую дыру. Я остаюсь в пустой квартире, слушаю напряженную, тугую, как серые облака за окном, тишину… Плюхаюсь на диван в прихожей и вздрагиваю от неуместного, противоестественного в этой ситуации телефонного звонка.

– Слушаю. Джордан Осборн.

– Привет, Джо. Это Федор Горностай, помнишь такого? – звучит на том конце провода. Отнимаю трубку от уха и пялюсь в экран – и правда, Федька! В сердце теплой волной поднимаются воспоминания: тайга, снег, баня, суп из оленины, сваренный нежными руками Лички… Моя Энджи, как же я скучаю по тем дням, по нам…

– Федька, как я рад тебя слышать! Что-то случилось?

– Джо, я в Москве до завтра. Варька поручила мне с тобой встретиться. Да я и сам бы очень хотел – жалко, что мы в последнее время отдалились друг от друга.

– Как хорошо, что ты позвонил. У меня сейчас… Я… В общем, сейчас адрес пришлю, прилетай скорее.

– Пить будем?

– Да, черт возьми. – Облегченно вздыхаю я. Мэя со мной нет, почему бы и нет?

– Заметано, брат. Буду через час.

Федька и правда появляется через час. Я успеваю прибраться, нарезать сыр и овощи, а еще… сварить картошку. Русская картошка с маслом и укропом – лучшая закуска ко… всему. Мы обнимаемся, рассматриваем друг друга – возмужавшие, заматеревшие, однако живым из нас двоих выглядит Федор.

– Привет, Джо, – Федька крепко жмет мою руку, спешно разувается. Оглядывает прихожую, снимает куртку и сует ее в шкаф. – Как красиво у тебя… вас…

– У меня, – вздыхаю я. – Сегодня мы с Тасей подписали заявление на развод. Так что можем отметить.

– Джо, я скажу тебе сразу, иначе Варька меня убьет. А потом будем пить и общаться, хорошо?

– Да.

– Лика завтра уезжает в Питер. Если она нужна тебе, я прошу – не повторяй моих ошибок. Ошибок всех глупцов мира, которые упустили свое счастье из-за гордости, глупости, предрассудков…

– Черт, Федька, да понял я! Нужна! Очень нужна! Но у меня столько… Она даже разговаривать не станет, пока я все не разрулю.

– Ну рули на здоровье! Пополняй ряды глупцов мира! – обрывает он, усаживаясь за барный стул.

– Я завтра поеду на вокзал или…

– Она едет на сапсане. Варя пришлет точное время. И еще, Джо…

– Не томи, Горностай.

– Лика ждет от Виктора ребенка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 30.

Джордан.

Только не это, господи! Ольшанский теперь не отвяжется от нее – вытреплет нервы, вытрясет душу, оставив горстку пепла… Бедная Личка… От нетерпения зудят ладони, а в груди ощутимо колет, сжимается, болит…

– Ну чего ты молчишь, Джо? Для тебя проблема – чужой ребёнок? – растерянно произносит Федя.

– Нет. Конечно, нет. – Мотаю головой, а потом роняю ее в ладони. Тру затылок, пытаясь соображать быстрее. – Во сколько, говоришь, сапсан?

– Так ты не расстроился?

– Федь, у меня тоже есть сын. Вернее, племянник. Сюзанна погибла, и теперь…

– Варька говорила. Чувствую, влетит нам от Лички за самодеятельность!

– Лика не знает ни о чем, так? – спохватываюсь я.

– Нет. Она Варе звонит, но о сливе инфы не догадывается. У них вообще высокие отношения. – Федька закатывает глаза. – Варька схватилась за идею вашего примирения – хочет тем самым отблагодарить Беккер за помощь в моих поисках. Видел бы ты, как она горит!

– Счастливые вы, Федька.

– Всякое бывает. Жизнь она такая… Не сахар. И семейная жизнь далеко не рай. То ссоримся, то миримся. Но я ее очень люблю, мою Варьку. Она из меня веревки вьет.

Федор по-хозяйски раскладывает вареный картофель по тарелкам, споласкивает руки и плюхается в кресло напротив меня. Смотрит испытующе, словно стремится угадать мои эмоции. Только что их угадывать? Они на лице написаны: читай, не хочу. Я взволнован и почти счастлив. А так хочется быть счастливым без этого никчёмного «почти»…

– Хватит киснуть, Джо. Все у вас будет хорошо. Все наладится. Поедем завтра на Ленинградский вокзал и перехватим Личку. Никогда не думал, что буду участвовать в плане-перехвате чужой девушки. – Хмурится Федька. – А ведь Личка могла бы быть моей, – добавляет он игриво. Поддразнивает меня.

– Да помню, было дело. Ну что, выпьем за встречу? Водка, виски, коньяк?

– Виски, – утвердительно кивает Федор.

Не помню, во сколько мы легли спать. Выпивали, а к полуночи заказали пиццу. Федька жаловался на недосып, придирчивых заказчиков, пел мне песни – я даже пожалел, что нет гитары. Мы вспоминали тайгу и Александра Федоровича, натравившего на меня собак. Смеялись, ели, снова выпивали… В общем, утром я обнаружил себя лежащим с Федькой в обнимку на широком диване в гостиной. В воздухе висели плотные пары богатырского перегара и пота. Я лишь глянул на часы – восемь утра – и повернулся на другой бок… Провалился в сон и проспал еще черт знает сколько времени…

– Джордан, подъем! – вздрагиваю от ощутимых пинков Федора. – Катастрофа! Все пропало! – он вскакивает с дивана и нервно расхаживает по комнате.

– Господи, да что случилось?

– Варька напортачила. Вот, послушай. – Федя включает голосовое сообщение от Варюхи. В нем всхлипы, стенания, сбивчивая речь расстроенной девчонки. И все это щедро приправлено детским плачем. Мне от одного звука становится не по себе.

– Ничего не понял, она время перепутала?

– Да, – Федор запускает пальцы в густые волнистые волосы. – Сапсан отходит не в пятнадцать часов, а в тринадцать. А уже полдень! Ну мы спать с тобой горазды, Джо. – Обреченно вздыхает он. – Что теперь делать? Мы не успеем собраться, доехать… Черт, не надо было пить!

– Федь, я в душ. А ты купи мне авиабилет на ближайший рейс до Питера. Я встречу ее там.

– В Питере? – Федька округляет глаза.

– А есть вариант? Я не хочу присоединяться к отряду… как их там… – щелкаю пальцами.

– Всех глупцов мира. – Улыбается Федор. – Успеешь, Джо. Лететь всего полтора часа, а поезд идет все четыре. Ты и кофе там выпить успеешь, ожидая нашу несносную Беккер. Ну… беги в душ. И зубы почисти два раза, перегаром несет.

– Иди ты!

Если бы не Федька, не знаю, как я все успел… Он бронирует билет на ближайший рейс, убирает квартиру, моет полы на кухне, складывает бутылки в пакет для мусора. Сразу видно – дисциплинированный муж и хороший друг. Чувствую укол совести, заставая Федьку со шваброй.

– Ничего не говори, – опережает меня он. – Это… ерунда все. Одевайся, а я вызову такси и закрою квартиру.

Боже, за что мне такие подарки судьбы? Друзья, от чьих поступков в груди собирается тугой ком? Мысли летают в голове, как пчелы: как все предусмотреть и не облажаться? А если по дороге к Московскому вокзалу в Питере случится авария? Или вылет задержат? Что бы ни случилось, я найду Лику, потому что не хочу быть «глупцом, просравшим свое счастье».

Судьба мне сегодня особенно благоволит: такси приезжает вовремя, а самолет вылетает без задержек. Прохладный питерский воздух врывается в легкие. Бегло всматриваюсь в циферблат часов. У меня еще есть время выпить кофе – как Федька и говорил. Скоро я увижу ее, мою Энджи… Обниму, вдохну аромат волос и пиона, коснусь нежной тонкой кожи, почувствую миндальный вкус ее губ… Мечты плещутся в сердце, как золотые рыбки в пруду, разгоняют кровь до запредельной скорости. Мерю шагами перрон Московского вокзала, отсчитывая секунды до приезда поезда. Не знаю, в каком вагоне едет Лика, но и звонить ей не решаюсь: пусть будет сюрприз. Кажется, за эти полчаса я пропитался запахами вокзала: машинное масло, сигаретный дым, влажная дорожная пыль, раскаленный металл… Плевать – я готов ждать ее вечно. Осознание опускается на плечи мягкой шалью, накрывает, даря неповторимое ощущение уюта. Дома. Потому что мой дом – Лика…

Поезд вклинивается в пространство так громко и резко, что замирает дух. Зажмуриваюсь, глубоко вдыхаю пыльный воздух и напряженно всматриваюсь в людскую толпу… Первый вагон, второй, третий… Бегу, не разбирая дороги и не видя Лику... Переключаю взгляд с чужих, незнакомых лиц на окна поезда… Энджи нет. Я упустил ее… Или не увидел – она смешалась со зловещей толпой. Сгибаюсь пополам от быстрого бега, а потом громко кричу, взрывая тишину:

– Ли-и-ка-а-а!!!

Испуганные голуби отвлекаются от грязной хлебной корки и улетают прочь…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 31.

Лика.

– Крошка, а ничего, что это уже вторая банка вареной сгущенки? – Хитро прищуривается Поночка и подходит ближе.

Да, вторая. А я и не заметила… Так есть хочется – просто жуть! А в свете последних событий особенно… Диван издает громкий скрип, когда я нехотя поднимаюсь. Такое впечатление, что я тонну вешу! Наверное, стоит воспринять это, как знак Вселенной: «Хватит жрать, Лика!»

– Тебя угостить, Поночка?

– Показывай давай! Что там твой шоколадный заяц натворил? 

– Ничего особенного – он живет, как хочет и делает все, что хочет. Потому что он мужчина и…

– И наглый богатенький мажор. Слушай, Личка, а давай его в прямом эфире высмеем? Или пригласим их со Златопольской на интервью? Можем всю их Osborn LTD обгадить! Рассказать на всю Москву, как аморально живут богатые беспринципные иностранцы.

– Пожалуй, этого я не выдержу. Глянь, Улька, Джо снова встречался с Мией. – Разворачиваю экран смартфона и показываю их совместные фотки в инсте. Фотограф так и запечатлел их – стоящими друг напротив друга и нежно смотрящими прямо в глаза… И Мэйсон в руках Джордана выглядит вполне довольным… А я… просто идиотка, раз продолжаю мучить себя созерцанием чужого счастья. Их улыбки, взгляды – все бьет меня прямо в сердце, дырявит его, как решето… И через эти дырки утекают мои жизненные силы… Которые нужны сейчас, как никогда! 

По настоянию отца я позвонила маме. Выслушала ушат обвинений, слезной мольбы помириться с мужем, а еще предупреждение… Виктора вывели из запоя, и теперь мой благоверный здоров и полон сил добиваться прощения сбежавшей жены. Теперь к моим переживаниям об утраченной любви присоединился страх быть найденной… Я целую неделю хожу, оглядываясь и шарахаясь. Накручиваю себя и со стороны больше смахиваю на электрический провод, вздрагивающий от каждого движения. Устала… Хочу больше отдыхать и меньше работать, жить без стресса и оглядок на прошлое… Как, оказывается, человеку нужно мало для счастья? Покой, всего лишь он. Потому что никакие деньги его не заменят. 

– Дай-ка сюда телефон, – требует Поночка. – Заблокирую к черту лешему эту расфуфыренную куклу! Хватит уже себя изводить. Знаешь, что я подумала? Давай в Питер завтра поедем?

– Как завтра, зачем? – оживляюсь я.

– Думаешь, я не вижу, как ты ходишь? Оглядываешься, вздрагиваешь от каждого шороха. – Голос Улечки надламывается, оседает до хриплого, наполненного слезами шепота. – Я же… я…

– Улечка, миленькая, да что же ты? Плачешь? – обнимаю ее, глажу по розовым волосам, радуясь за такие подарки судьбы. Варька, а теперь еще и Уля – ну не счастье ли – такие подруги?

– А ты думала? – всхлипывает она. – Хочешь, тайну открою? Мы с Сомовым следим за тобой по очереди. Я ему про мужа твоего проболталась, рассказала, какой Виктор жестокий и беспринципный человек. Благо, Глеб рядом живет, в соседнем квартале. 

– Так вот, откуда у меня стойкое ощущение, что за мной следят? – всплескиваю руками. – Это вы?!

– Думаю, там не только мы. Мордоворот один тоже трется периодически. Высокий такой, бритый…

– Иосиф Казанцев – помощник Виктора. Следят, значит? Так что ты насчет Питера говорила? Я согласна уехать. 

– Не гони коней! Мы пока едем смотреть студию. Знакомиться с городом, примерять, так сказать, себя к новому статусу. 

– Бери билеты на сапсан, а я… пошла чемодан собирать и наслаждаться ванной с пеной – мне и вправду не мешает расслабиться. Не представляю, как мы обойдем слежку? Иосиф может меня силком в машину затащить, если поймет, что мы уезжаем из города. – Протягиваю задумчиво. Покручиваю телефон в руках, не отрывая от него взгляда. Чего я жду? Сообщения с инструкциями? Глупо.

– Я тебе дам свой парик из волос черного цвета. Как тебе? Очки солнцезащитные напялишь и будешь неузнаваемой. – Понка потирает ладони, довольная своей задумкой.

– А ты? Ты на себя взгляни, Поночка? Тебя за версту видать.

– Спокуха! Я выйду из дома раньше. Доеду на другом такси или попрошу Сомова довезти меня до вокзала. 

– Заметано, – грустно улыбаюсь я. 

Наконец, это происходит. Случается по-настоящему, а не в моих мечтах или далеких планах… Я уезжаю. Еду на Ленинградский вокзал, натягивая невидимый трос, связавший меня с Москвой… Странно, ведь именно так я чувствовала себя, когда покидала родной город. Будто внутренности скручивает в тугой узел, а жилы растягиваются и с силой рвутся, оставляя часть тебя где-то там… Там, где ты была счастлива. Избавляюсь от черного парика, снимаю очки, расстегиваю пуговицы тонкого светло-голубого пальто. Так-то лучше… Опасливо оглядываюсь и облегченно вздыхаю – слежки нет. Наверное, у Казанцева выходной? А, может, он и не предполагает, что глупая блондинка может додуматься до побега из города? 

Поночка встречает меня в условленном месте. Обнимает и стаскивает с головы серую трикотажную шапочку – конспирация, без слов понимаю я. Мы усаживаемся на удобные кресла вагона и… выдыхаем, заслышав долгожданное «чу-чух-чу-чух»… Откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза, проваливаясь в глубокий, спокойный сон… 

– Анжела Пирогова, просыпайся! Приехали, – Понка толкает меня в бок. – Как ты себя чувствуешь? 

– Хорошо. Улечка, неужели это не сон? Мы в Питере? – губы сами собой расплываются в улыбке. – Я ведь никогда здесь не была. – Любопытно пялюсь в окошко поезда. Мимо пролетают городские пейзажи, а вдали мелькают очертания Московского вокзала.

– Да уж, погодка тут так себе. Май на дворе, а в Питере туман! Я ведь погулять хотела, Эрмитаж там… И все такое. – Недовольно поджимает губы Улечка.

– Не бурчи. А я рада, что мы приехали. Оторвались. – Довольно потираю руки. 

А, может, уже сейчас остаться здесь? Не возвращаться? Шальная мысль пьянит, но я ее тут же отбрасываю: в Москве универ, работа и съёмная квартира. Какая-никакая стабильность, мать ее. А здесь даже студия к работе не готова… 

Расчесываю волосы и собираю их в высокий пучок на макушке. Поезд снижает скорость. Надеваю пальто, достаю из рюкзака яблоко и монотонно его жую, стремясь притупить зверский аппетит. А еще… чувство гнетущей тоски, внезапно проснувшейся в душе. Невидимый трос привязанности натягивается, а на плечи бетонной тяжестью опускается одиночество: незнакомый город, чужие, снующие мимо люди, другой воздух и даже туман… тоже другой… Беззащитной, маленькой и одинокой – именно такой я себя сейчас чувствую… Поночка тянет меня за собой, старательно обходя хмурых людей с большими чемоданами. Опускаю голову, выбрав в качестве объекта наблюдения собственные кроссовки, и осторожно следую за подругой. Голоса, звуки, льющиеся из динамиков объявления сливаются в неразличимый гул. А потом мне мерещится, что меня зовут…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Улечка, подожди, ты слышала? 

– Ли-и-ка-а!!! – повторяется вновь.

– Господи, это… Джордан. Ты слышишь?

– Да, – растерянно протягивает Понка. – Давай отойдем, пока нас не задавили.

Я поворачиваюсь и вижу его… Господи, это сон. Мираж, который сейчас рассеется. 

– Джо-о-рда-ан! – кричу в ответ и прорываюсь сквозь толпу в обратном направлении. 

Я точно слышу его? И вижу? Расстояние между нами стремительно сокращается. Я словно отделяю окружающую суету от Джо, неотрывно слежу, боясь потерять из вида его приближающийся силуэт.

– Лика, – он вырастает передо мной так стремительно, что я вздрагиваю. – Пожалуйста, выслушай меня. Дай мне объясниться… Прошу тебя… Если я хоть немного для тебя значу… 

Не знаю, что ответить: внутри вырастает огромный ком, сплетенный из радости или восторга, обиды, сомнений, надежды, любви... Я не могу справиться со своими чувствами – зажмуриваюсь, думая, что мираж рассеется, и Джо исчезнет… Но он привлекает меня к груди и нежно целует пылающие щеки. Стирает пальцами слезы и шепчет:

– Я люблю тебя, Лика.

Удивленно распахиваю глаза и медленно поднимаю взгляд на Джордана. Не верю… Собственным глазам, да и ушам… 

– Энджи, я тебя люблю. Так сильно люблю… 

Глава 32.

Лика.

Язык намертво прилипает к нёбу. Не могу вымолвить и слова – так и стою, глядя на Джордана. Глубоко дышу, стараясь усмирить заполошно бьющееся сердце.

– Лика, я встречался с Мией в парке, чтобы поставить точку в наших отношениях. Она подговорила своего арт-директора, а та… сделала эти злополучные фото. – Взволнованно произносит Джо. Легко сжимает мои дрожащие плечи и смотрит так нежно… Я таю как сахар, глядя в его яркие шоколадные глаза, слушая голос, вдыхая запах, который узнаю из тысячи… Растекаюсь невидимой лужицей, покоренная поступком парня – он летел за мной из Москвы, чтобы поговорить, ведь так?

– Кхм… – Очевидно, Поночка видит меня насквозь. И, ожидаемо, не хочет, чтобы «крепость сдавалась» по одному щелчку мужских пальцев. – Конечно, это не мое дело, но… ты засранец. Хоть и примчался сюда.

– Знаю. Но я хочу все исправить. Лика, мы можем поговорить? – взмаливается Джо.

– Д-да.

– Отомри уже, крошка! – Улечка грубовато хватает рукоятку моего чемодана. – Идите, голубки. Потом созвонимся!

– Чемодан мы, пожалуй, возьмем с собой. – Решительно говорит Джо. – Я сниму номер в отеле. Ты останешься со мной? – он нежно касается моего плеча.

– Останется. Ты только посмотри на нее! Наша куколка в себя прийти не может! Забирай ее скорее. Только телефоны не отключайте.

– Спасибо,Улечка. – Оживляюсь я.

И правда, у меня такой раздрай в душе… Надо собраться. Взять себя в руки и напустить на лицо тень обиды. Мне же есть за что обижаться? Так, почему, выгляжу я, как глупая влюбленная школьница?

Джо крепко хватает мою ладонь и тянет к выходу. Куда мы сейчас? Гулять по Питеру или сразу… «в нумера»?

– Энджи, ты устала? – спрашивает он, поглаживая подушечкой большого пальца мою ладонь.

– Джо, ты хочешь спросить, согласна ли я ехать в гостиницу? – опускаю взгляд.

– Да. То есть нет! Мы можем сначала пообедать. Я, вообще-то, голодный. Как ты на это смотришь?

– Положительно, – улыбаюсь я.

– Мне столько сказать тебе нужно, Эндж… Я ведь…

– Джордан, давай не здесь? – окидываю взглядом шумный вокзал и мельтешащих мимо нас людей. – Я тоже голодная.

Да, потому что в моем животе растет чужой ребенок. И как мне в этом признаться, я не представляю…

Джордан вызывает такси через приложение, а потом усаживает меня в шикарный Мерседес бизнес-класса, подъехавший через пять минут. Я, конечно, знала, что такси бывают такими роскошными и представительными… Но сейчас в нем буду ехать я – простая девчонка и радиоведущая Анжела Пирогова. Вдыхаю аромат натуральной кожи и откидываюсь на спинку сидения. Джо сидит рядом, а мне нестерпимо хочется, чтобы он меня обнял… И объяснения мне не нужны – я ему верю. Неожиданно, с моей-то подозрительностью и предвзятостью, не находите?

– Личка, иди ко мне, – шепчет он, словно прочитав мои мысли. – Я так сильно скучал.

– Джордан… – трусь о его щеку, как кошка. Впитываю каждую секунду потрясающего дня, клеймом отпечатываю в сердце… Что бы ни произошло, я хочу помнить.

И Джо наслаждается… Закрывает глаза, растягивая удовольствие молча обнимать меня, зарывается носом в мою макушку, вдыхая запах волос. А разговоры… подождут.

Водитель останавливается на Невском проспекте, возле входа в популярный мясной ресторан. Мы садимся возле окна с потрясающим видом на набережную Невы. Не поверите, но я стесняюсь дать волю своему аппетиту. Боюсь испугать Джордана – мало ли, может ему не нужна столь прожорливая девица?

– Личка, давай я тебе еще суп закажу? Ты не наешься одним салатом. – Хмурится Джордан, заслышав мой заказ.

– Ну… ладно, – смущенно роняю взгляд.

– И свежевыжатый сок.

– Хорошо.

Странно все это – его забота о моем питании. Неужели, догадывается? Или уже знает?

Я молчу… Не знаю, с чего начать разговор? Может, сразу выпалить правду о ребенке? Или сначала выслушать его объяснения?

– Джордан, а с кем Мэйсон? – неожиданно вылетает из моих уст.

– Лика, мы с Тасей подписали документы о расторжение брака. А Мэй… В общем, она забрала мальчика. – Голос Джо надламывается.

– Господи, что же теперь делать? Она…она ведь имеет право! – взбрыкиваю я. Сжимаю пальцы в кулаки, сдерживая порыв ударить ими по столу. – Законный опекун, мать ее! Только зачем ей это?

– Помучить меня, вот зачем, – Джо накрывает мои ладони своими – теплыми и мягкими. – Мэйсоном занимаются две приходящие няни, Тася не интересуется ребенком. Мой юрист настаивает на усыновлении. По закону я, как родной дядя мальчика, имею преимущество перед другими возможными усыновителями. Поэтому, Лика…

– Да…

– Понимаю, все это для тебя как снег на голову.

– Джордан, ты же знаешь, как я его люблю. Мэйсон, он…

– Подожди. Не перебивай меня, я сам собьюсь. Энджи, милая, ты согласна стать моей женой и мамой для Мэйсона?

Вот уж точно как снег на голову. Я удивленно хлопаю глазами и нервно сглатываю. Вздыхаю тягостно, словно Джо предлагает мне что-то невозможное.

– Я замужем, Джо.

– У меня грамотный юрист, он поможет с разводом. Да и с Ольшанским я разберусь, не волнуйся. Приставлю к тебе круглосуточную охрану, он не посмеет тебя и пальцем тронуть. Лика, я люблю тебя… Ответь, ты ведь… – из его глаз струится почти ощутимое тепло. А еще... чудовищный страх моего возможного отказа.

– Я жду ребенка, Джордан. – Слова звучат так жалко и хрипло, словно в горло насыпали песок. – Ребенка от Виктора.

Глава 33.

Джордан. 

Лика одаривает меня взглядом, уничтожающим наши отношения на корню. Нутро скручивает от обиды – так она обо мне думает? Считает слабаком, способным сдаться из-за такой мелочи? 

– Энджи, ты правда решила, что меня это остановит? Меня – человека, предлагающего тебе стать мамой для чужого сына? – улыбка выходит вымученной.

– То есть… тебя это не смущает? Джордан, я ведь и не надеялась… Врачи меня убедили, что беременность невозможна. – Тараторит она.

– Лика, мне не нужны оправдания. И да… меня это не смущает. 

– Фу-у-х… – вздыхает она, пряча счастливую улыбку. – Мы со всеми тайнами покончили? 

– Вроде бы да. – Облегченно протягиваю я. 

Мы ужинаем, наслаждаясь легкостью. Теперь между нами так будет всегда… Только счастье, верность, честность. Как же мне хочется в это верить! Но реальность накрывает тяжелой грозовой тучей – слишком много других людей участвуют в наших жизнях… Непобеждённые шахматные фигуры. Тася, Мия, Виктор, папа… Маму, кстати, я забыл упомянуть. Неизвестно, как она отнесется к новости о моих разводе и женитьбе?

Энджи предлагает прогуляться. «Растрясти жирок», которым она, по ее мнению, успела обрасти. Глупышка моя… Аппетитная, красивая, нежная. У меня нет и тени сомнений в том, что она будет чудесной мамой. А я… отцом. И вместе мы – командой.

– Лика, а что ты решила с работой? Насколько я понял, радиостанция предложила место в питерском филиале? – спрашиваю я, когда мы бредем по Невскому в сторону Дома Зингера. Личка впервые в Северной столице, а я много раз бывал в этом прекрасном городе. 

– Не знаю, Джо… – качает она головой. – Мне хочется уехать подальше от Виктора, папы и всего, что меня связывает с Москвой. – Но теперь, когда мы… вместе, я…

– Энджи, ты ведь мне так и не сказала «да»! – оживляюсь я. Вправду, мы как-то быстро перевели тему на ребенка, что позабыли о главном вопросе.

– Да! Да, Джордан, – смеется она. Обнимает меня, целует, распаляя спящее желание. 

Раскрываю ее губы языком и наслаждаюсь вкусом. Влажным дыханием, мягкостью податливых губ, теплотой послушно льнущего ко мне тела… Мы целуемся медленно, растягивая удовольствие обладать друг другом, наслаждаясь настоящей близостью – без прикрас и недомолвок. 

– Джордан, – Лика поднимает взгляд. – А почему ты… два года назад… Ты ведь…

– А тебе это было нужно? Моя любовь? Я боялся, Лик… Не поверишь, я боялся получить отказ от девушки, считавшей меня простым барменом. 

– А я… ждала признания. – С горечью произносит она. – Хотела, чтобы ты за меня боролся. Но ты…

– Я глупость сделал. Не проходило и дня, чтобы я не вспоминал об этом… И не жалел. Лика… 

Мы так и стоим возле стены старинного дома, как бедные студенты или уставшие от путешествия туристы. Обнимаемся, целуемся, невзирая на проходящую мимо толпу. Да им и дела-то до нас нет… Не то, что в Москве. Может, бросить все и переехать? Открыть филиал или заняться другим делом, не связанным с Osborn? 

– Идем, Джо… Я больше не хочу копаться в этом. Надо думать о будущем, работе и семье… – рассудительно произносит Энджи. – Что-то я боюсь этого Борова. А мне с ним завтра встречаться в студии. 

– Борова? Тихона Боровицкого? А я знаю его! – удивленно вскидываю бровь.

– Серьезно?

– Да. У него в Москве звукозаписывающая студия. Он создавал рекламный ролик для нашей фирмы. И еще… его жена руководит школой дикторов. Не это ли судьба, Лика? – мягко сжимаю ее плечи и смахиваю выбившийся из прически пушистый локон. – Я поеду завтра с вами и попрошу Тихона взять тебя на курс профессиональной озвучки. Как ты на это смотришь? 

– Ура! Я так счастлива, Джо. Поехали домой…

– Куда? В Москву? – севшим голосом отвечаю я, глядя на ее зардевшиеся щеки.

– В гостиницу. 

Переходим улицу, взявшись за руки и оглядывая окрестности в поисках отеля. Я так опьянен счастьем и близостью Лики, возбужден и взбудоражен, что по большому счету готов пойти куда угодно. На мое счастье, в пяти минутах ходьбы находится приличный отель. Бронирую люкс для новобрачных, пренебрегая Личкиными предостережениями и «плохими предчувствиями» и тяну ее за ладошку к лифту. Мы обнимаемся, целуемся, а в номер почти вваливаемся, на ходу стягивая друг с друга одежду. Делаю то, что так давно хотел – отбрасываю маленький чемодан Лики в сторону и распускаю ее заплетенные в хвост волосы. 

– Джо… Они же будут мешать. – Томно шепчет она. Смотрит затуманенным взглядом и целует, целует… Жалит кожу короткими поцелуями, а я чувствую, как импульсы достают до самого сердца – оставляют на нем метки. Клеймо собственницы.

– Люблю твои волосы, – зарываюсь в них пальцами, перебираю их нежный шелк и слегка подталкиваю Лику к кровати. 

– Джордан, боже мой… Я так хочу… – стонет она, когда мои пальцы проворно справляются с пуговицами ее рубашки, застежкой лифчика, стягивают брючки с ее стройных ног… Себя я раздеваю почти со скоростью света.

– Ты тогда уже знала, Эндж? О ребенке? – пялюсь на ее упругие груди и слегка поглаживаю соски подушечками пальцев.

– Да, – тихо произносит Лика. Задерживает дыхание, отдавшись на поруки страсти. – Я боялась… – с наслаждением отмечаю, как жадно вздымается на вдохе ее грудь.

– Я люблю тебя, – шепчу ей в самое ухо. – И никогда не оставлю. – Опускаю Лику на прохладные простыни и нежно ласкаю ее кожу. Энджи торопится, а я медлю – играю с желанием обладать ей, смакую его, как редкое вино. – Хочу тебя съесть.

– Так ешь, – скулит она и гладит ладошками мои напряженные плечи.

– Я начну с губ. 

– Джордан, пожалуйста… 

– Тшшш… 

Не думал, что мне так понравится ее дразнить – мою страстную тигрицу. Радоваться ее смелости, зная, что она не истает с приходом рассвета. Хочу, чтобы моя женщина всегда была со мной такая… Хочу говорить ей о любви, будучи уверенным, что слова не встанут в горле разбитым стеклом и не обернутся неловким молчанием.

– Лика… 

– Джо, ты только не смейся, – улыбается Лика, оторвавшись от моих губ. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Не буду.

– Мы идеально подходим друг другу. Молоко и кофе. Снег и огонь… Инь и янь…

– Закат и рассвет. Энджи, я это всегда знал. И еще… Лика, я боюсь навредить тебе. Малышу.

– Не бойся. Противопоказаний нет.

– Тогда тебе придется взять самой, – поворачиваюсь на спину и притягиваю Лику к себе. Приподнимаю ее бедра и аккуратно насаживаю Эндж на себя, кусая губы от нетерпения. Стоит ли сомневаться, что ее алебастрово-светлые бедра идеально смотрятся на фоне смуглых моих?

– Я тоже тебя люблю, Джордан, – шепчет Лика, а я ловлю ее стон. Впитываю долгожданные слова, предназначенные только для меня… 

– Энджи, посмотри мне в глаза и скажи еще раз.

– Люблю тебя, Джордан Осборн. 

Глава 34.

Лика.

Я не хочу просыпаться... Прыгать с разбегу в прорубь реальности, собственными руками разрушая хрупкое, как майская паутинка счастье. Кажется, оно ненадолго... наше счастье. Эфемерное, призрачное, как воздушный шарик, коснись его – лопнет, оставив после себя облако боли... Не верю! Не могу поверить, что все закончилось. Не может быть все так просто…

Любить и парить над миром, раздражая его своим счастьем… Тонуть в шоколадных глазах и плавиться в любимых руках.

Джордан чувствует затаенную в глубине моего сердца печаль. А что я могу? Только отшутиться, сославшись на беременность? Из-за нее мое настроение напоминает качающийся на волнах корабль.

Тихон Боровицкий вправду оказывается классным мужиком. Крепкий, бородатый, он больше походит на священника, чем на серьезного продюсера и бизнесмена. Мы встречаемся в студии на следующий день, обговариваем рабочие вопросы, выполняем поручение Идеи Георгиевны сделать подробный фотоотчет. А потом Джо рассказывает обо мне… да еще так… В общем, так хорошо только о покойниках говорят. И умница я, и красавица, и пою здорово, и разными голосами могу говорить. Тихон улыбается, слушая душещипательный рассказ, а Поночка смахивает скупые слезинки, глядя на нас, и повторяет на репите: «Счастливая ты, Личка. Какая же ты счастливая!»

Боровицкий просит меня озвучить несколько эпизодов из популярных голливудских фильмов и просит спеть любое произведение по моему выбору.

Я смотрю на Джо, и все, что приходит на ум – песня Мари Краймбрери «Океан»…

н

– Добро пожаловать в школу дикторов Виктории Боровицкой! – торжественно объявляет Тихон, когда я заканчиваю петь. Мое тихое трогательное «спасибо» тонет в громких аплодисментах. Корабль настроения еще сильнее качается на волнах сомнений, бьется о берег неуверенности и страха. Того гляди, вовсе разобьется… Но я держусь… Улыбаюсь любимому, благодарю Тихона за возможность обучаться в одной из самых лучших московских школ дикторов, радуюсь вместе с Улечкой, гуляю по Питеру, впитывая атмосферу города, разбавляя ею собственные дурные предчувствия.

Мы возвращаемся в Москву поздним вечером. Джо не отлипает от меня – обнимает, держит за руку, успокаивает. Ничего не могу поделать с собой – озираюсь по сторонам, ожидая увидеть выскочившего из-за угла Иосифа Казанцева. Или Виктора, притаившегося в подъезде… Все дни я провела в чудовищном напряжении. Готова ли я к встрече с прошлым? Ожидание мучит меня куда больше, чем предполагаемая встреча.

– Поедем ко мне, Энджи? Забирай вещи и сегодня же переезжай, – решительно произносит Джо, когда мы ступаем на московскую землю.

– Нет, Джордан. Пока я не разберусь со всем… Да и ты… И твои родители, они ведь против меня? – отвечаю надломленным голосом.

– И что? Твои тоже против. Лика, не глупи, поедем ко мне?

Я соглашаюсь. Обещаю Улечке не опоздать на работу и еду в квартиру Джордана.

Ворую у судьбы еще одну ночь счастья, представляя, что так будет всегда… Я, он и наши дети. И никого вокруг – непонимающих родителей, бывших, Мии и желтой прессы. Никого – только мы – счастливые и любящие.

Я впервые готовлю Джордану завтрак: жарю яичницу-глазунью, нарезаю сыр и огурцы, варю кофе. Принимаю его благодарность и порцию страстного обжигающего секса прямо на кухне.

– Я люблю тебя, Энджи… Когда ты уже успокоишься? Ты веришь мне?

– Д-да…

– Неуверенно звучит. Одевайся, поедем к Хапаеву – юристу Осборнов. Он составит заявление на развод. Имущество не трогай, не нужно оно тебе. – Погрустнев, поизносит Джо. – Ты можешь развестись без согласия Виктора.

– Знаю. А имущество… Я и не собиралась. Мне нужно сначала на радио. Меня ждет Идея и…

– Когда ты сможешь приехать? – тронув мою щеку подушечками пальцев, ласково спрашивает Джо.

– После обеда.

– У меня тоже сегодня сумасшедший день. – Качает головой Джордан. – Приезжай, пообедаем вместе.

Он надевает костюм и белую рубашку, целует меня на прощание, оставляя хрупкое ощущение покоя. Оно живет совсем немного времени – ровно до того момента, пока я сама не покидаю квартиру Джо. Принимаю душ, пью чай и выпархиваю на улицу, торопливо застегивая пуговицы весеннего плаща. Меня останавливает грубая хватка… Локоть сжимается, словно тисками. Прежде чем поднять взгляд, слышу едкое:

– Ну здравствуй, Анжела Пирогова. Я думал сто лет буду ждать, пока он свалит! Твой черножопый трахаль!

– Витя, перестань, – хриплю, стараясь вырваться. – Я не боюсь тебя! Не боюсь, слышишь? И развестись могу без твоего согласия.

– Это мы еще посмотрим, – цедит он сквозь зубы.

Мне хватает секунды, чтобы разглядеть мужа: свежий, трезвый, привлекательный и полный сил бороться. Только за что? За мое прощение или… Виктор угадывает мой немой вопрос и меняет тон на снисходительный:

– Я все про тебя знаю. У тебя есть то, что принадлежит мне. – Он опускает взгляд и вонзается им в мой живот.

– Это ничего не значит! Ребенок не от тебя.

– Ложь, куколка. А у твоего Джо есть то, что дорого ему – маленький мальчик. И если ты не сделаешь то, что мне нужно, Мэйсон пострадает.

– Ты… ты чудовище! – шиплю я. – Я все расскажу Джордану. Все! О твоих угрозах и…

– И об этом расскажешь? – Виктор вытаскивает из-за пазухи папку. – Здесь компромат на тебя.

– Что там?

– Держи, ознакомишься на досуге. Там копия. А здесь, – он достает из портфеля другую папку и потряхивает ею перед моим лицом, как косточкой перед собачьей мордой, – договор о расторжении брака и разделе имущества. Сделаешь то, что мне нужно – получишь мирный развод. А нет… рожать будешь в тюрьме, а ребенка заберу я, как благонадежный отец.

– Витя, ты бредишь. Какая тюрьма? Ты с ума сошел от пьянства!

– Ознакомься с компроматом, милая. Жду звонка. В обед я свободен. Звони, пообедаем в «Колосе» на Большой Дмитровке. Все обсудим. – Он всучивает мне папку и скрывается в толпе прохожих…

Глава 35.

Лика.

Кажется, все уже произошло… Хрупкое счастье оглушительно лопнуло, забрызгав все вокруг болью. Буквы кружатся перед глазами. Отвлекаюсь на слова Идеи и не могу как следует вчитаться в смысл написанного.

– Тем самым радиостанция считает целесообразным открыть филиалы в Санкт-Петербурге и Казани, – монотонно вещает она с трибуны. – Даю неделю на принятие коллегами окончательного решения. Команда нам нужна сплоченная, дружная. Я не терплю всех этих… «хочу – не хочу». – Пристальный взгляд Идеи Георгиевны скользит по застывшим лицам сотрудников и останавливается на мне.

– Вы приняли решение, Ольшанская?

– Э-э-м. Приму через неделю, не волнуйтесь.

Глеб Сомов ерошит волосы, Димка Соловьев аккуратно вытирает стекла очков, Поночка витает в облаках – очевидно, мечтает о славе известного журналиста. Обычная рабочая рутина. Обычная, если бы не проклятая папка, обжигающая ладони, как лава…

Идея прощается. Шумно отодвигает стул и, махнув полой длинного элегантного блейзера, покидает зал совещаний.

– Личка, ты сейчас куда? Пообедаем вместе? – шепчет Поночка, когда мы устало бредем по коридору.

– Я… я с Джорданом обедаю, – лгу я. – И мне надо в универ заехать, задание взять у куратора. –  Понятно, что обедать мне сегодня предстоит с мужем… И от этого заранее пропадает аппетит.

– Везет тебе – отхватила богатого, успешного и шоколадного зайца. Так и хочется облизать его! Только почему лицо недовольное? Совсем ты Анжела Пирогова зажралась? – пытается шутить Поночка.

– Нет, все нормально. Просто меня подташнивает. Я пойду, Улечка. – Блею, как идущая на закланье овечка. – Пока, увидимся дома.

– Пока, крошка. 

Разворачиваюсь и иду в другой конец коридора – там куча складских помещений, а еще… архив. То что нужно! Дергаю дверь и, обнаружив ее незапертой, тихонько пробираюсь вглубь длинного темного холла. Сажусь возле окна и принимаюсь за чтение…

«Генеральный директор ООО «Фантом» Анжелика Ольшанская», – читаю я. Получается, Виктор оформил на меня фирму. Что из этого? Листаю странички дрожащими пальцами, ничего не понимая. Как это может сыграть против меня? Какие-то таблицы, расчёты, переводы… Одно предприятие заключает договор с другим, а деньги выводятся на счета «Фантом». Выходит, это оффшор или подставная фирма, предназначенная для отмывания денег? Фирма-посредник, чьей задачей служит организовывать чужие сделки? Фирма, о которой я не знала…

Листаю бесконечное число страниц… На них копии договоров с администрацией, частными и государственными организациями, бюджетными… И везде моя электронная подпись, которой пользовался Виктор. Среди страниц я вижу знакомое название: Osborn LTD. Договор на поставку оборудования для ресторанного бизнеса. Сумма… просто космическая. Посредником между фирмой «Гефест» – крупнейшим авторитетным поставщиком на рынке и фирмой, которой руководит Алекс Осборн, явился «Фантом». Виктор ограбил их, вот в чем дело. Моими руками. В конце увесистой стопки бумаг замечаю судебный иск. В нем юристы Осборнов подали досудебную претензию «Фантому» – самому настоящему фантому, которого нет. Нет юридического адреса. Нет фамилии директора – Виктор указал ее только для меня. Прав был Ольшанский – меня сотрут в порошок, если узнают… Никто не поверит, что я ни при чем. Никто! Алекс доведет дело до суда – он спит и видит, как бы от меня избавиться. Все будет выглядеть именно так: я втерлась в доверие Джордана, чтобы разорить их!

Страницы бесшумно выпадают из моих дрожащих рук. Откидываюсь на спинку стула и зажмуриваюсь. Лицо пульсирует от прилившей крови, в глазах темнеет. Что делать? В голове всплывают сладенькие обещания Ольшанского: «Ты получишь мирный развод…». Иначе он сотрет меня в порошок. Посадит в тюрьму за мошенничество, отберет ребенка. Навредит Мэйсону… Мерзавец зажал меня со всех сторон!

– Витя, я прочитала документы, – набираю его номер и тихонько бормочу в динамик.

– Вот и умница. Теперь ты понимаешь, что не отвертишься?

– Что тебе нужно? – сухо бросаю я, нервно отирая лоб. Раскачиваюсь на стуле, как умалишенная.

– Мне нужен Мозер. Осборны приготовили предварительный договор. Я хочу знать, что они собираются ему предложить? Там такие суммы… Лика, знала бы ты! Если все выгорит, я прекращу заниматься чепухой типа «Фантома», – кисло протягивает он.

– Чепухой? Ты называешь суммы, которые оставил себе за посредничество, чепухой? – взбрыкиваю я. Оглядываюсь, боясь быть услышанной.

– Да, чепуха. Десять миллионов евро – вот нормальный кэш! И они будут моими, если я перебью ставку Алекса Осборна!

– Витя, а где деньги Осборнов? Почему они подали в суд? Только не говори мне, что «Гефест» был не в курсе сделки! Что это фирма-двойник!

– Умница, детка. Не зря в МГИМО учишься.

– Ты мерзавец, ничтожество… – шиплю в трубку.

– Договор хранится в рабочем компьютере Алекса. – Нетерпеливо прерывает меня Виктор. – К нему есть доступ только у твоего любовника. Мне нужны цифры. Я сделаю свое предложение более вкусным для Андрэ и… завоюю партнера на долгие десять лет. В обмен на помощь ты получишь развод. «Фантом» я ликвидирую. Никто не узнает, что за всеми махинациями стояла ты, куколка. – Витя издает ехидный смешок.

– Встретимся в ресторане на Большой Дмитровке, – сдавленно отвечаю я. – Мне нужны разъяснения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 36.

Лика.

– Прости, Джо… Правда, я совсем забыла о кураторе. Он мне встречу назначил. Пока, – сбрасываю дрожащими пальцами входящий от Джордана.

Господи, как же тошно чувствовать себя лгуньей! Предательницей, балансирующей над пропастью. А внизу смерть… Океан из обмана и горечи. И я уже чувствую эти зловонные пары, они забираются в ноздри, пропитывают нутро… Кажется, я уже воняю ложью и предательством, на которые вынуждена пойти. Господи, за что мне такое? Слишком сложный выбор. Слишком мучительный. Я как сирота – одинокая, предоставленная самой себе, вдыхаю сладкий запах искушения, все еще думая, что могу что-то изменить… Ни хрена я уже не могу. Я приняла решение: сделаю так, как просит Виктор. Но… Анжелика Ольшанская недаром учится в МГИМО. Пожалуй, я смогу его облапошить и не привлечь внимание Джо. Только бы Ольшанский выполнил обещание, дал развод и ликвидировал проклятый «Фантом».

– Явилась, куколка? – сквозь зубы цедит Виктор, встречая меня за столиком возле окна. – Выглядишь классно. Хорошо он тебя трахает? Твой…

– Перестань, Витя, – надломлено произношу я. – И, да – хорошо, очень хорошо. Что тебе еще хочется знать? – окидываю взглядом сервированный стол. Гладкие белые чашки, не такие, как наш разговор – трудный, шероховатый. Не такие, как мое сердце – дырявое, через него сквозняки летают.

Ольшанский смотрит так, словно ему больно… Неужели, любил? Обижал, изменял… Почему все так, а? Все с тобой, Личка, через жопу!

– Ничего. Дура ты… Я ведь тоже тебя… – Витя нервно наливает чай в чашку. Пара капель все же попадают на скатерть.

– Витя, пожалуйста. Я сделаю, что ты хочешь. Подписывай заявление на развод. Что там тебе нужно?

– Договор с Мозером. Тебе придется влезть в компьютер Джордана и отправить на мою почту договор. И, совсем забыл! – Виктор бьет себя ладонью по лбу. – Обед с Мозером никто не отменял. Он спрашивал о тебе. Наверняка хочет романсы послушать в исполнении моей дорогой женушки.

– Спою, не волнуйся. Чтобы отделаться от тебя, я и не на такое готова. Но у меня условие: ты вернешь деньги Осборнов.

– Чтобы сохранить свободу, – уточняет Витя. – И ребёнка. Он, кстати, точно мой?

– Он мой. И я рожу его на свободе. Так что?

– Верну, можешь быть уверена. Долгосрочный договор с Мозером откроет мне двери в Европу. Не кинешь, Лик?

– Нет. Мне слишком важна моя жизнь. И жизнь маленького мальчика, который ни в чем не виноват. – Киваю и смотрю в глаза мужа – решительно и смело. – Жди договор. Покажи, кстати, документы на развод.

– Смотри на здоровье, – он протягивает мне папку. – Я подписал все. Можешь поставить подпись, но храниться они будут у меня.

– Когда встречаемся в следующий раз? – чиркнув подпись, спрашиваю я. Делаю глоток зеленого чая и отодвигаю чашку. Не хочу обедать, аппетит напрочь пропал, но ради малыша мне нужно что-то бросить в желудок.

– Как только я увижу договор, тотчас отдам документы.

– Не кинешь? – повторяю фразу Вити и грустно улыбаюсь. Я не верю ему. Вернее, верю, но не до конца.

– Нет. Семьи ты меня лишила, но поможешь подняться в бизнесе. Хоть какой-то от тебя толк, – вздыхает Виктор. – Постарайся не облажаться, Анжела Пирогова. – Ольшанский бросает на стол мятую купюру и поднимается с места. – Держи адрес электронной почты. Скинешь договор сюда.

Протягиваю руку и крепко цепляюсь за черный прямоугольник. Витя кивает на прощание и оставляет меня одну. Я так и сижу – уткнувшись взглядом в пустую тарелку, растерянная, дезориентированная. Думаю. Цепляюсь за последние минуты свободы от вранья. Глаза скользят по столу и останавливаются на купюре… Слишком большая сумма. Столько не может стоить чай. Ну и пусть… Разворачиваю ее, расправляю и заказываю себе мясной салат и суп. Неизвестно, как я буду жить без Джо… Такой вариант тоже нельзя исключать. Может ведь все прахом пойти. В кабинет войдет Алекс Осборн, или юристы фирмы раскопают, кто является директором «Фантом». Все может сложиться по-другому… Но я должна рискнуть. Обязана уберечь Мэйсона, сохранить его покой и безопасность, вернуть деньги Осборнов. Хотя бы попытаться…

– Джордан, – набираю телефонный номер лучшего мужчины на свете. – Ты в офисе?

– Да, любимая. Ты закончила с учебой?

– Хочу приехать к тебе на работу, ты не против?

– Нет, Энджи. Приезжай.

Ну что, Виктор, жди. Игра началась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 37.

Лика.

«Игра началась, Витенька. Ты недооценивал свою жену – обижал, изменял, втаптывал в грязь, вил веревки. И теперь поплатишься за это…» – повторяю про себя, рассматривая мелькающие за окном пейзажи. Да, Витиной купюры мне и на такси хватило. Сдавливаю виски и энергично их тру, заставляя голову работать лучше. Соберись, Анжела Пирогова! Сегодня решается твоя судьба! Я была в офисе Осборнов всего один раз. Взволнованная, возбужденная предстоящей встречей с Джо – я плохо помню устройство его кабинета. Есть ли там собственный санузел с душевой? Маленькая кухня, которой снабжены кабинеты руководителей?

Думай, Лика, думай… Надо во что бы то ни стало выкурить Джо из кабинета. И остаться там одной. На ум ничего не приходит – я помню лишь огромный стол со стеклянной столешницей, кожаный светлый диван, классное кресло. Из динамиков рвется дурацкая музыка, водитель подпевает, не обращая на меня никакого внимания. Решаюсь отпустить ситуацию и импровизировать на месте.

На пороге меня встречает улыбчивая и внимательная Лейла. Сегодня наша встреча разительно отличается от первой – тогда я бежала мимо нее, напялив на мордашку маску кирпича.

– Чаю, Анжелика Львовна? Кофе? Пирожное или салатик? – ее белоснежная улыбка затмевает блеск свисающих с потолка люстр.

– Нет, спасибо, я обедала. – Улыбаюсь в ответ, стремясь стереть с лица скорбный вид – сегодня он мне точно не понадобится.

Я коротко стучусь в дверь Джордана и, получив в ответ короткое «да», уверенно вхожу.

– Эндж… Милая моя, я скучал, – мой мужчина встает из-за стола и направляется ко мне. Улыбка, блестящие от возбужденного блеска глаза, аромат парфюма с нотками пряностей – кажется, его энергетика осязаемо сбивает меня с ног. Так, что я слегка пошатываюсь, почувствовав на плечах руки Джо. – Совсем скоро я запру тебя дома. Нечего беременной женщине скакать по всяким там казенным коридорам. – Его губы бесцеремонно касаются моей шеи.

– Привет, любимый. Я тоже скучала.

Подставляю шею под нетерпеливые поцелуи Джордана, а мой взгляд… Он судорожно мечется по кабинету: отдельный санузел, кухня… Все у предусмотрительного Джордана Осборна имеется. Не удивлюсь, если здесь и кровать есть.

– Я хочу тебя, Энджи… Прямо сейчас. Как ты на это смотришь? – шепчет он, пробуждая на коже тысячи горячих, как угольки мурашек.

– Да… И я. – Отвечаю томно.

«Но больше всего я хочу влезть в твой комп! Так что извини, Джордан! Мне очень стыдно, но сейчас я чувствую это!»

– Запру дверь.

Джордан закатывает рукава белоснежной рубашки, расстегивает пару верхних пуговиц, в мгновение ока запирает дверь и возвращается ко мне – любимый, взволнованный, жаждущий взять меня – ту, кому доверяет без остатка. Он смотрит с такой нежностью, что хочется провалиться под землю… Не могу больше это терпеть – слишком больно. И стыдно… Никогда не думала, что взглядом можно резать плоть, как ножом… И чувствовать настоящую боль.

Сомнения рвут меня на части. Я могу выложить Джо правду, рассказать все как на духу, отдаться на его суд и Алекса Осборна, но я выбираю молчать. Хочу наказать Виктора, утереть ему нос.

– Лика… Моя, только моя девочка…

Джордан расстегивает мою блузку и дергает чашки лифчика, освобождая груди. С тихим стоном или рычанием втягивает сосок в рот и ощутимо прихватывает его зубами. Беру свои слова обратно… Хочу Джо, а не сраный комп, будь он неладен! Дергаю сорочку с мужских плеч и притягиваю Джо к себе. Целую шею, царапаю крепкую грудь, завожу ладони за его спину и оглаживаю лопатки. Мой, только мой мужчина… Возможно, это у нас в последний раз? И я никогда больше не буду любить его так, как сейчас – бесстыдно и неистово, безудержно?

– Я люблю тебя. Что бы ни случилось, ты знай об этом, ладно? Помни, что я очень тебя люблю. – Шепчу, как безумная. Представляю, как выгляжу со стороны – растрепанная, со сбившимся на бок пучком, пунцовая.

– Ты сегодня странная, Личка. – Шипит он, расстегивая молнию брюк. – Но я все равно хочу тебя. Всегда хочу, детка…

Я целую его губы, глажу плечи, расстегиваю пояс своих брючек и усаживаюсь на край стеклянного стола. Поверхность прохладная, но мне жарко – от возбуждения, приправленного щедрой щепоткой стыда.

– Ммм… Черт, Эндж, какая ты… – горячие пальцы Джо прохаживаются по моим складкам. Внутри меня потоп. Кажется, сегодня я вобрала в себя все возбуждение, на какое способна. На много лет вперед, авансом. – Ты прелесть, малышка.

Выгибаюсь в пояснице и ложусь, раскрывая себя для него. Широко развожу ноги, упираясь пятками в край стола. Черт, я сейчас с ума сойду… От его прерывистого дыхания, звуков поцелуев и собственных стонов, срывающихся с губ.

– Блять… – Джо входит в меня резко, подтягивая за бедра. – Ты меня с ума сведешь, Эндж… Ничего красивее не видел. Красивее, чем ты…

– И я… Джордан Осборн, ты такой красивый, когда трахаешь меня. – Сейчас я способна только на эту нелепую чушь, но, похоже, Джо нравится.

Стол под нами поскрипывает. Ловлю губы мужчины, которого люблю и предаю одновременно. Целую жарко, чувствуя во рту вкус собственных слез. Вкус его доверия, что сейчас вызывает тошноту. Зажмуриваюсь, чтобы отключить разум и рассыпаюсь на миллион осколков… Кричу, чувствуя, как Джо пульсирует во мне, выплескивает жизнь, связывает ее с моей – недостойной, обесцененной…

– Лика, ты плачешь? Я сделал больно, любимая? – Джо слизывает слезу с моего виска.

– Н-нет, я от счастья. Мне хорошо… Только с тобой мне хорошо.

А потом он выходит из кабинета, позволяя мне воспользоваться его ванной. Вот так просто… Вытираюсь салфетками, стоящими на столе, надеваю трусы и рывком усаживаюсь за стол. Мозг работает на удивление ясно: я набираю в поисковой строке «Мозер» и нахожу нужный документ в «Загрузках». Отбрасываю глупую мысль отправить его себе на почту. Вынимаю из сумочки телефон и фотографирую экран. Держись, Витенька… Я поменяю цифры, и все, что ты предложишь Мозеру, вызовет в нем только смех. Андрэ будет фыркать и снисходительно смеяться, а ты – краснеть и скукоживаться от стыда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«– Договор раздобыла. Вечером он будет у тебя на почте», – пишу Виктору сообщение.

«– Отлично, куколка. Получишь документы на развод».

Глава 38.

Лика.

Это всего лишь предварительный договор… Ни подписей, ни печатей. Зато есть занятные цифры и проклятые проценты. Достаточно снизить процент отчислений и… дело в шляпе! Мозер «получит» на двадцать процентов меньше по договору Осборнов, а Витенька накинет сверху не больше десяти. Заранее представляю его недовольное, вытянутое лицо! Как это Мозер отказался? Я же… я ведь… Но будет поздно – я получу «мирный» развод. А почему Мозеру вздумалось отказаться от сотрудничества с Ольшанским скромной Анжеле Пироговой невдомек! Я ведь сделала все, что Виктор просил?

Джордан уговаривает меня съехать с квартиры, которую мы делим с Поночкой. Чем не повод уединиться? Сама Вселенная сегодня помогает мне – звезды ярче светят над головой, а провидение подсказывает, как поступить. Под видом сбора чемоданов я сбегаю из офиса домой. Хорошо, что Улечки нет дома, иначе не избежать расспросов!

Включаю ноутбук, перебрасываю фото на электронку, сканирую его… Вношу изменения и отправляю Виктору на почту липовый документ.

– Умница, Личка! Не подвела, – Ольшанский удостаивает меня звонком. – Сегодня Андрэ прилетает в Шереметьево. Не хочешь составить мне компанию и встретить его в аэропорту?

– Нет, Витя. Я сделала, что ты просил. Теперь дело за тобой.

– Привезу документы завтра.

– Почему завтра? – взрываюсь я. – Ты же обещал, что отдашь их тотчас? Давай я сама приеду, куда ты…

– Не кипятись, Анжелочка… Пирогова. Говорю же – мне надо Мозера встретить. Я столик в ресторане заказал. Накормлю его, заболтаю… И договор покажу. Его надо тёпленьким брать, как ты не понимаешь?! Осборны встречаются с ним завтра. И все почему – потому что Алекс – английский гребаный жмот. Он не хочет тратиться и…

– Я поняла, Витя. Завтра в девять утра я буду ждать тебя возле радиостанции.

– В десять. Ну не выкручивай мне руки, Лика! Мы до полуночи будем сидеть, ты же знаешь Андрэ?

– Ладно, Ольшанский. В десять. Не опаздывай.

Тело сотрясает крупная дрожь, кисти леденеют. Не знаю, как это правильно называется – интуиция, дурное предчувствие, запоздалое сожаление? Во мне сплетаются все эти чувства, пухнут в груди, как дрожжевое тесто, прогоняя весь воздух. Судорожно пытаюсь вдохнуть и валюсь на диван. Голова кружится, на лбу выступают бисеринки липкого пота. Черт. Еще не хватает лишиться ребенка или в больницу загреметь с угрозой прерывания! Глажу твердый как камень живот и часто дышу. Мне надо отдохнуть и успокоиться. Все будет хорошо. Виктор предложит Мозеру договор, тот отдаст его своим юристам для изучения… Он умный и предприимчивый бизнесмен, торопиться не будет. А Витя приедет завтра и отдаст документы…

Дыхание восстанавливается, кровь приливает к щекам, возвращается голод. И живот становится мягче… Как ты там мой малыш? Симона – так я ее назову. Мою доченьку… А Симона Осборн звучит еще лучше.

На город опускается вечер. Накрывает пуховой шалью крыши домов и верхушки деревьев, рассыпает золотые монеты звезд и вешает блюдце луны. Еще не так темно – видно, как плывут сероватые облака. Собираю маленький чемодан и вызываю такси. Покручиваю в руках ключ от квартиры Джо, мучаясь угрызениями совести. Он уже два раза звонил, мой Джордан… Как мне теперь жить с этим? Знать, что солгала и поверила мерзавцу, от которого Джо меня спас?

Он встречает меня с бокалом белого вина – красивый, босой и почти голый. На Джо свободные спортивные брюки. В приглушенном свете потолочных светильников его кожа отливает бронзой. Как я люблю ее трогать – плотную, как атлас и гладкую, как у девчонки… И его люблю.

– Привет, – выдавливаю шепотом и сбрасываю легкие туфельки. Кажется, романтическая атмосфера рассеется, ответь я чуть громче.

– Эндж… Включить музыку? – спрашивает Джо и, не дожидаясь ответа, жмет кнопку на пульте. Экран огромного настенного телевизора загорается яркими красками. Музыка ласкает слух, а взгляд Джо – мое тело. Оно оживает, вспыхивает сотнями невидимых огоньков и тянется к парню… Скорее обнять его, вдохнуть дозу тепла, впитать его как можно глубже.

– Джордан, я не видела тебя всего несколько часов и уже скучаю…

– Совсем скоро мы будем вместе по-настоящему. Как я этого хочу. Ты, я и наши дети. – Джо гладит меня по щеке и шепчет в самое ухо. – Ты придумала имя нашему малышу? Как думаешь, кто там?

– Симона, – надтреснуто отвечаю я.

– Симона Осборн. Прекрасно звучит, – довольно улыбается он и делает глоток. – Завтра юристы подписывают важный договор, а потом… Они займутся твоим разводом. Хапаев все сделает в лучшем виде, подмажет нужных людей… Ты станешь свободной и моей, Энджи. Родная моя…

– Давай поужинаем? Я проголодалась, ужас просто. – Вымученно улыбаюсь и ступаю на кухню. Глубоко дышу и по очереди открываю ящики, чтобы чем-то себя занять и сбросить чудовищное напряжение, вмиг завладевшее мной. – Будешь спагетти в сливочном соусе? Креветки есть?

– Лика, может, закажем ужин? Не хочу, чтобы ты мыла посуду и убирала. Тебе надо больше отдыхать. – Ласково произносит Джордан, убирая пустой бокал в раковину.

– А я хочу похозяйничать, – целую его в щеку. – Пометить своими цепкими лапками новые владения.

– Понимаю. Будущей хозяйке не возбраняется.

Мы ужинаем спагетти, смотрим фильм по каналу Netflix, занимаемся любовью на диване… Перемещаемся в душ и моем друг друга. Смеемся, целуемся… Джордан не чувствует подвоха, он верит мне, отдается во власть чувств с головой, пьет счастье жадными глотками, не ощущая горечи.

Засыпаю в объятиях любимого, как настоящая счастливая женщина… Что еще нужно? Красивый дом, потрясающий мужчина, ребенок? Собаки, пожалуй, недостает. Все хорошо будет, Личка, не дрейфь! Все наладится. Засыпаю с этими мыслям, а просыпаюсь…

Отец будит Джордана тревожным звонком. Он врывается в наш сонный счастливый мир, как маленькая атомная бомба. Сердце заполошно колотится, считаю его удары, рвущиеся в перепонках. Тук, тук, тук… А потом еще быстрее, сбиваюсь с ритма, наблюдая, как меняется взгляд Джо… Тук-тук-тук… Его глаза блекнут, темнеют и наполняются холодом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Собирайся, Лика. Ольшанский обыграл нас. Он вчера заключил договор с Мозером.

– А я…

– Отец требует, чтобы ты тоже приехала в офис. Энджи, тебе есть что сказать?

– Да, но…

– Уверен, случилось недоразумение. И я хочу, чтобы отец тоже убедился в этом и не думал о тебе плохо.

Глава 39.

Лика.

Мы едем в молчании. Оно повисает в салоне автомобиля, как вязкое желе. Я даже дышать стараюсь тише, чтобы не спугнуть его. А что я сейчас скажу? С моей стороны будет глупостью исповедоваться перед Джорданом – я же не знаю, что известно Осборнам? 

«Недоразумение, ошибка…». Решаюсь подождать с разговорами. Да и Джо сейчас выглядит сбитым с толку и глубоко задумчивым. 

В сумочке вибрирует телефон. Вздрагиваю и расстегиваю молнию. Виктор Ольшанский собственной персоной… Вернее, сообщение от него. 

«Ты обманула меня, Анжела Пирогова. И будешь наказана. Попроси своего шоколадного трахаля остановить тачку. Выйди и перезвони мне».

Прошу Джо остановить машину, сославшись на тошноту. Ловлю его взгляд – опустошенный, недоверчивый, усталый… Давай же, Джордан! Потребуй объяснений, тряси меня за плечи, кричи! Делай что-то, но не молчи… вот так – равнодушно и безразлично. Но Джордан молчит – растягивает момент истины и просто наблюдает. Он ждет моего доверия, знаю. Но и давить на меня не желает. 

– Да, Виктор. – Отвечаю, спрятавшись внутри забегаловки быстрого питания. – Как ты мог? Ты ведь…

– Как ты могла? Сучка! Я знал, что ты меня кинешь. Чувствовал. И перестраховался. Хорошо, что у меня есть свои люди в близком окружении Осборнов. – Довольно протягивает он. 

– Чего ты хочешь, Витя? Ты получил договор с Мозером? Так дай мне развод.

– Не-ет, Ликочка, – Ольшанский протягивает мое имя по слогам. – Слушай меня внимательно. И попробуй облажаться. 

– Пошел ты… Я все расскажу Джордану. И Алексу… 

– А-ха-ха! Насмешила. Хотел бы я на это посмотреть, но… Увы, сегодня мы скрепляем договор с Андрэ в ресторане, мне будет не до этого. Сто миллионов зелени, Лика! Не будь ты такой дурой, полетела бы на Бали, а так… чалиться будешь в колонии. 

– Что?! 

– Не кипятись. Молчи, главное. Ничего Осборнам не говори про меня и нашу аферу. Все отрицай. А не то… Возле квартиры Таисии Осборн дежурит Иосиф с ребятами. Один неосторожный шаг – и малыша Мэйсона доставят твоему Джо по кусочкам. Не вздумайте мне там все испортить. 

– Витя, я все расскажу Джо. 

– И через минуту тебя загребут в СИЗО, милочка! Рожать будешь в тюремной больнице. И насчет мальчика я не шучу – я на все пойду, чтобы получить свое. И предателей не прощаю.

– Я не знаю, что меня ждет в офисе. Наверняка Алекс уже все знает. Мне нечего терять. – Мимо проходят молодые пары, студенты, туристы. Толпятся возле прилавков с горячей выпечкой и салатами. Странно косятся на меня – застывшую возле входа. 

– Вернись ко мне, Лика. И я решу все твои проблемы. 

– Никогда! Этого не будет никогда! И я смогу развестись без твоего согласия, понял? Даже из СИЗО!

– Думай, Лика. Думай. Что лучше – вернуться под крыло мужа или…

– Пошел к черту! – сбрасываю звонок и пулей вылетаю из кафе.

Дергаю пассажирскую дверь и плюхаюсь на сидение, ожидая расспросов Джо. Сую проклятый телефон в сумочку и глубоко вздыхаю.

– Прошла… тошнота? – протягивает Джордан, не глядя на меня. Чего он хочет – добить меня, утопить в вине еще больше? Не понимаю… Хотя, нет – он ждет моей инициативы, моих решения и выбора, как поступить. 

Алекс Осборн встречает нас в кабинете Джордана. Он сидит в его кресле, что-то с интересом разглядывая на экране. Слышу обрывки голосов, стоны, шорохи… Похоже на приватное видео или… 

«Блять… Ты меня с ума сведешь… Ничего красивее не видел, чем ты. Лика…»

Это же мы с Джо! Вчера… На этом столе. 

– Черт! – Джо вырывает ноутбук из рук Алекса и закрывает крышку, однако видео не останавливается – наши стоны, признания и шорохи по-прежнему слышатся. – В моем кабинете нет камер. Откуда это? 

– Я распорядился поставить. Месяц назад… И, в чем ты сейчас убедишься, правильно сделал. – Алекс поднимается с места и кому-то звонит. Прохаживается вдоль панорамного окна, делая вид, что ему интересен уличный пейзаж. Через минуту в кабинет входят еще двое: мужчина кавказской наружности и красивая темнокожая женщина.

– Мама? – удивленно протягивает Джо. – А ты когда приехала?

– Потом пообщаемся, милый. Сдадим мошенницу в надежные руки следователей и… – она бросает взгляд на маленькие наручные часики. – Пообедаем в уютном ресторанчике на корабле через Москву-реку. Как ты на это смотришь? – На меня она не обращает ни малейшего внимания. 

– Что здесь происходит? – Джордан наконец поворачивается ко мне, ища оправданий. 

– Я… Джордан, я… Объясню все.

– Помолчите, Анжелика Львовна. – Кавказец хлопает огромными ладонями по столу. – Разрешите представиться – Магомед Хапаев – юрист и доверенное лицо Осборнов. Камера видеонаблюдения запечатлела Ольшанскую, фотографирующую экран личного ноутбука Джордана Осборна. Да, признаться честно, нам пришлось просмотреть все видео – простите нас за это, хотя…

– Хватит, Магомед, – обрывает Джо. Хмурится, опускает глаза в пол и отходит в сторону. Он ни с кем – не со мной, и не рядом с отцом… Леди Осборн сидит на самом краешке кожаного дивана и, чопорно поджав губы, слушает юриста. 

– Анжелика так торопилась, что бросилась к ноутбуку, едва надев трусы. Она искала предварительный договор с Мозером – сделка, над которой трудились не один год. Сфотографировала экран, чтобы слить информацию своему мужу и конкуренту Осборнов – Виктору Ольшанскому. Да, да – они продолжали общаться. Анжелика специально втерлась в доверие Джордану, используя свои… женские чары. Хм… Мы всей командой в этом убедились, просматривая видео. – Магомед смачно улыбается. 

– Все было не так. Позвольте мне объясниться. – Хрипло выдавливаю я. 

– Следователям будете объясняться, милочка. Они за дверью ждут своей очереди. 

– Джордан, все было не так. – Подхожу к Джо и касаюсь его плеча. Хочу рассказать все… И чтобы он мне поверил, тоже хочу. – Виктор пообещал мне устроить мирный и быстрый развод взамен фотографии договора с Мозером. Но я изменила цифры! И могу это доказать. Я исправила процент дохода от выручки, надеясь, что это введет Ольшанского в заблуждение. Я никогда бы не стала подставлять вас! Поверьте мне! 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Лика, а как тогда он заключил договор? Если цифры были поддельными? – глядя мне в глаза, произносит Джо. – И развод? Ты же знаешь, что можешь развестись без его согласия. 

– Не слушай ее, сынок. – Качает головой Алекс. – Они обворовали нас еще до Мозера. Знаешь, кто директор «Фантома» – посредника, кинувшего нас в прошлом году? Утром информация пришла на мою рабочую почту. Адрес незнакомый, но ребята вмиг все проверили, и она подтвердилась. 

Джо неуверенно кивает.

– Анжелика Ольшанская. Такие вот дела. Хапаев, – Алекс лениво щелкает пальцами. – Зови следователя. Заждался, поди, человек. 

– Я все объясню! – кричу я, понимая, что увязла по уши. – Я ничего не знала о «Фантоме»! Виктор за моей спиной открыл эту фирму и пользовался моей электронной подписью. Он шантажировал меня! Ты прав, Джо – дело не в разводе, а в этом чертовом «Фантоме»!

Мои слова тонут в звуке открываемой двери и тяжелых, твердых шагах людей в форме…

Глава 40.

Лика.

Дожилась ты, Личка: обманщица, предательница, лгунья, мошенница, а теперь еще и воровка. Докатилась – ниже некуда! Как теперь только выбираться из этой… дыры? Ситуация странным образом мобилизует меня – вместо истерики и слез я сосредоточиваюсь на вопросах следователя, отвечаю четко и подробно, наплевав на чувства и планы Виктора. Все, довольно! Мозер, Ольшанский, миллионы зелени… Насрать мне на них! Все, чего я хочу – восстановить честное имя и выносить ребенка. Сохранить работу и окончить университет. 

Телефон бесперебойно гудит: Виктор сыплет сообщения с угрозами, звонит, умоляет пощадить его, молчать и «дать время выпроводить Мозера восвояси». Он понимает, что фирма с арестованными счетами не сможет заключить договор.

«– !

Ну и в таком же духе. И так каждые пять минут. Но он-то меня не жалел? Наверняка это Ольшанский отправил Осборнам всю подноготную на «Фантом» – больше некому! 

– Вам кто-то настойчиво звонит. – Следователь нехотя отрывается от бумаг и констатирует факт. 

– Вот, взгляните. И приобщите, пожалуйста, угрозы моего мужа к материалам дела. – Разворачиваю экран и демонстрирую молодому лейтенанту гневные излияния Виктора. – Я ни в чем не виновата, а он… Кстати, проверьте адрес электронной почты, с которой Осборнам отправили письмо с реквизитами «Фантома». Уверена, это дело рук моего муженька! 

– Я верю вам, Анжелика Львовна. Думаете, вы первая такая? Только юридически «Фантом» ваш, и все, что происходило в фирме – ваша ответственность. Есть бумаги, ваша электронно-цифровая подпись и…

– А показания свидетелей есть? Вот увидите – никто из представителей фирм – партнеров не опознает во мне владельца «Фантома».

– А это и необязательно – есть ваша подпись, этого достаточно. – Обреченно протягивает лейтенант Востриков. Отхлебывает остывший напиток из чашки и с шумом возвращает ее на стол.

– Господи, и что же мне делать? Неужели, правда, садиться в тюрьму? Рожать ребенка в колонии, возвращать деньги ограбленным фирмам? Там же такие суммы… – сдавливаю виски пальцами и зажмуриваюсь – будущее видится мне серым и безликим. Как же он мог? Витя… 

– Вы беременны? – удивленно протягивает Востриков. Почесывает затылок и складывает пальцы в замок.

– Да. Я ушла от мужа чуть больше месяца назад. Он изменял. Бил меня. Много пил. Хотела развестись по-хорошему, – выдавливаю хрипло. – Мне ничего от него не надо было… Плевать на имущество, машины. Ничего – только свободу от него. Я ушла с одним чемоданом и… Жила в хостеле, потом устроилась на радиостанцию. 

– Анжелика Львовна, я вам сочувствую. Но есть юридическая претензия Осборнов и другой пострадавшей фирмы. И отвечать придется вам.

– И что, ничего нельзя сделать? Выходит, мне вправду придется сесть в тюрьму и отбывать срок за чужие махинации? Мне – беззащитной беременной женщине? А настоящий мошенник будет жить на свободе? Заключать договоры с европейцами и ездить на курорты? Это ваше правосудие? Это?! – пружина внутри меня оглушительно лопается. В горле вмиг вырастает противный ком из непролитых слез. Опускаю голову и впиваюсь взглядом в пыльную столешницу – бумаги, ручки, грязные чашки – в моей жизни такой же отвратительный беспорядок. И не я его устроила, не я! 

– Покажите его угрозы, – чуть смягчившись, добавляет Востриков. – И можете быть спокойны – пока идет следствие, счета фирмы Ольшанского будут арестованы, никакого договора с австрийцами ему не светит. Его причастность к «Фантому» мы тоже установим. 

– А я… Вы меня отправите в СИЗО? – дрожащим голосом протягиваю я.

– Нет. Подписки о невыезде будет достаточно. Вы же будете сотрудничать со следствием? 

– Конечно. Ой… – морщусь от тягучей боли в животе. Только не это, Господи! Пожалуйста, сохрани моего малыша, умоляю… – Больно.

– Анжелика, вам плохо? – Востриков неуклюже поднимается, стул под его тяжестью тонко скрипит. 

– Да… Я беременна, и мне… нужно в больницу. Живот странно тянет, и... Ой! Он стал твердый как камень.

– Сейчас скорую вызову. У вас есть родные и близкие? Хотите, я положу вас на диван и позвоню им? Родители, друзья.

– У меня особо никого… – Мне и в голову не придет звонить родителям – скорее выкидыш случится от их нравоучений!

– Есть! – вздрагиваю от знакомого голоса за спиной.

В дверях вырастает Джордан, а чуть поодаль, прямо за ним – Хапаев. 

– Иди сюда, Энджи, – Джо решительно подходит и подхватывает меня на руки. Старые половицы гулко поскрипывают под тяжестью его широких шагов. – Вы отпускаете Анжелику? – переводит он взгляд на следователя. 

– Конечно, поезжайте скорее в больницу. – Энергично кивает Востриков и облегченно плюхается на стул. – Я позвоню. Потом…

– Джо, ты приехал? – мой голос походит на тихий шорох. Кровь отливает от лица, не вижу себя со стороны, но почти уверена, что у меня белые губы… 

– Я хочу сам во всем разобраться. Не прощу себе, если ошибусь в выводах. – Сухо произносит Джо. Не целует меня, говорит сдержанно. Понимаю – не верит… Наверное, я бы тоже себе не верила.

– Спасибо, – только и могу вымолвить я. Расслабляюсь в его сильных руках и кладу голову на горячее плечо. 

– Магомед, едем пока в больницу. Разговоры подождут.

– Есть, шеф. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 41.

Джордан.

Сердце отбивает бешеный ритм. Сотрясает тело, как гребаный отбойный молоток. Неудивительно, что окружающие предметы я вижу будто сквозь призму... Зато слышу хорошо. Наши признания, стоны, шорохи, скрип стола... Черт! И все это видели – гаденько усмехались, присвистывали, рассматривали мою Энджи сальными взглядами, обсуждали мою состоятельность, как мужчины. Плевать. Я легко смирюсь с щекотливой ситуацией, в которую мы с Ликой попали... Со всем смирюсь, кроме ее вранья. Честное слово, я не хотел давить или лишать Энджи выбора – наблюдал за девчонкой, пока мы ехали в офис, а потом... Я ведь поверил Хапаеву и чертовому видео, доказывающим, что Лика рылась в моем компе. Поверил и чуть не разрушил хрустальный замок зарождающихся доверия и любви.

Не знаю, что заставило меня усомниться – ее испуганные глаза или клубящееся в них отчаяние? Скорее, моя к ней любовь... Привязанность, граничащая с безумием и, пожалуй, капелька сомнения в представленных доказательствах. Я вдруг почувствовал  себя на месте Лики – одиноким, оплёванным, униженным... Бесправным. Представил, что ей предстоит пережить в пыльных допросных комнатах. И это знание ничего, кроме боли, не принесло. Боли и сочувствия.

Отец потирал руки и бросал колкие замечания в адрес Энджи, мать трещала без умолку о новом успешном бизнес-проекте. Они с легкостью растоптали человеческую жизнь, приговорили девчонку, повесив ярлык воровки, уничтожили ее будущее и... мое... Играючи. Легко. Цинично.

Никогда я не чувствовал себя так хреново. Мне было плевать на бизнес, Мозера, проекты... Лишь хотелось, чтобы самые близкие меня понимали, но вместо этого, они методично проворачивали невидимый гвоздь в моем сердце – словами, поступками, смешками, взглядами... Потому что им плевать на меня и то, что важно мне...

– Идём в зал переговоров, Джордан, – Хапаев словно почувствовал мое настроение.

Я молча кивнул родителям на прощание и вышел из кабинета. Пусть думают что хотят. Злятся, осуждают.

– Выглядишь хреново. Садись, давай. – Хапаев взмахивает ладонью в сторону выстроенных в ряд стульев. – Любишь ее?

– Люблю. Ты же знаешь. Магомед, не верю я во все это...

– Сука Витька ее запугал, но, пойми, Джо – юридически все против девчонки. Статья на ней посадочная. Как пить дать. – Закатывает глаза он.

– Давай думать, как помочь? Может, взятка? Или... – раздражаюсь я.

– Или. Даже не думай, Джо. – Хапаев выписывает в воздухе знак решетки. – Поедем в отдел. Включимся в беседу со следователем, общими усилиями придём к решению.

– Хапаев, перестань строить из себя святошу! – не выдерживаю я. – Ты понимаешь, что Лику подставили и знаешь, что делать. Так давай делать! Я не позволю беременной женщине шататься по кабинетам следаков! Даже если это она отправила Мозеру договор. Ольшанский пригрозил отобрать ребёнка, и она...

– Ты прав. Уверен, он надавил на самое больное. – Согласно кивает Магомед. – Расписал в красках, как будет забирать ребёнка из тюремного роддома.

– Поехали. Нет времени рассиживаться. Ты поможешь? – сверлю его взглядом, хотя толку в этом нет никакого – Магомед никогда не выставляет истинные эмоции напоказ.

По пути в следком я перебираю в голове вопросы, что задам ей. Глупость, но даже записываю их в заметки. Репетирую строгий взгляд и сухой тон голоса, что вполне справедливо в сложившейся ситуации – я же ей не верю до конца, однако, стоит нам с Хапаевым войти в кабинет, я рассыпаюсь на осколки перед Ликой... Сбрасываю показную строгость легко и отдаюсь во власть чувств. Я ее люблю и буду защищать. И лишь теперь я с уверенностью могу сказать, чего я точно не стерплю – ее нелюбви. Слабак? Возможно. Подкаблучник, недомужик? В глазах моего папаши – да. Но я следую интуиции и сердцу, чувствуя, что поступаю правильно.

Личке становится плохо. Все-таки допросы и обвинения сделали своё чёрное дело! Слова врачей и ее жалобные стоны сливаются в ужасную мелодию – обреченную и депрессивную. «Воспаление придатков, повышенный тонус...» – я не совсем понимаю, чем это Личке грозит, но выглядит она обессиленной. Лежит на кушетке, слабо сжимая мою кисть, часто дышит и бесперебойно повторяет:

– Я исправила цифры, Джо... Копия электронного письма у следователя. Там фальшивые проценты. Найдите того, кто отправил оригинал – это крот... Ох!

Сейчас мне плевать на цифры, крота и фирму. Я люблю Лику и малыша, которого считаю своим. Хочу, чтобы он родился. Она – Симона Осборн.

– Лика, все будет хорошо. Тебе надо поспать и успокоиться. – Ищу ее затуманенный взгляд. Глажу по лицу и сжимаю кисти. – Лейла привезёт тебе вещи, я договорился о лучшем уходе и лечении. Плевать на Мозера...

– Джо, ты правда веришь мне? – ее голос звучит, как шелест птичьих крыльев – бесцветно и слабо.

– Верю. И сделаю все, чтобы наказать Ольшанского.

– Спасибо. Мне что-то укололи и я... Еле языком ворочаю. – Улыбается Лика. – Даже улыбаюсь через силу. Короче, из меня сейчас так себе позёр. И ведущая неважная. – Энджи пытается шутить, а меня пронзает внезапная мысль: нам поможет Мия Златопольская! Пять миллионов подписчиков в сети! Вот уж кто всегда готов позировать. И взорвать информационное поле новой сенсацией.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 42.

Джордан.

– Идея хорошая, только не вздумай ехать к ней один. – Хапаев внимательно выслушивает меня, прохаживаясь вдоль светлого больничного коридора. Энджи уснула, а я потихоньку выскользнул из палаты, сгорая от нетерпения поделиться планом. 

– Я и не думал, Магомед. Зная Мию, не удивлюсь, если в качестве платы она попросит меня! – хмыкаю в ответ и пожимаю плечами. 

– Звони, Джордан. Поедем сначала поговорим. Не представляю, что этим фифам в голову может взбрести! – закатывает глаза Магомед. 

Мия отвечает на звонок сразу. Придает голосу нарочитую строгость и равнодушие, но заслышав мой просительный тон, тушуется. 

– Пожалуйста, Мия. Это очень важно. Я бы не…

– Никогда не стал мне звонить. Понимаю, Джо. – Шелестит Златопольская на том конце провода. – Только не говори, что дело касается твоей новой пассии.

Черт, лгать не хочется, но и выпаливать правду по телефону я не спешу. Надо встретиться, наладить зрительный контакт и… попробовать уговорить ее. 

– Дело касается безопасности моей семьи. Куда мне подъехать?

– Сброшу адрес в сообщении.

Заглядываю в палату Лички и, удостоверившись, что она спокойно спит, выбегаю на улицу. Как ни странно, до места мы добираемся быстро. Хапаев ведет себя, как обычно – сытый удав, излучающий спокойствие и уверенность. Я же, напротив, мандражирую. 

– Привет, Джо, – Мия встречает нас на входе модной фотостудии. На дне ее глаз вспыхивает задорный огонек, но при виде Хапаева он мгновенно тухнет, сменяясь подозрительностью. – Здрас-сте…

– Здравствуйте. Меня зовут Магомед, я доверенное лицо Осборнов. 

– Джордан, я же перестала публиковать совместные фото в соцсетях. Сделала, как требовал твой… юрист, – змеей шипит она. На расстоянии чувствую волны исходящей от Мии ярости. 

– Мия, дело не в этом. Я по другому поводу пришел. Давайте, что ли, присядем? – чувствую себя олухом. Оглядываюсь по сторонам, на проходящих мимо уставших людей – они тянут реквизит, стойки, камеры, какие-то коробки…

– Сейчас я выйду, Джо. Прогуляемся по скверу. – Снисходительно протягивает Мия.

– Зато теперь она постесняется требовать оплату натурой, – усмехается Магомед, как только Мия скрывается за дверью гримерки. – Хотя, если я подойду, почему нет? – он игриво вскидывает бровь.

– Идем на улицу, умник. Возьмем кофе.

Мия выглядит сбитой с толку. Слегка напряженной, но спокойной. Сжимает тонкий ремешок сумочки и теребит шифоновый шарфик на шее. Странно, на улице сумасшедшая жара. Отбрасываю мысли о причинах столь необычного аксессуара и протягиваю ей стаканчик с кофе.

– Джордан, у меня пятнадцать минут. Постарайся изложить все четко и понятно. Если не можешь, попроси своего импозантного юриста. – Кривовато улыбается она, заправляя выбившуюся из хвоста прядь за ухо. Макияж она успела смыть, отчего лицо кажется непривычно бледным. 

Магомед расплывается в широкой улыбке. 

– Мия, мой близкий человек попал в беду, – начинаю я.

– Джордан, давай я. – Потирает руки Хапаев. – Мия, вы занимаетесь благотворительностью? 

– Ну… э…

– Помогаете приютам, сотрудничаете с общественниками? Это ведь существенный пласт подписчиков, киноманов и любителей театра. Фанатов.

– Ближе к делу, – она деловито поджимает губы.

– Есть подонок, использовавший свою жену. За ее спиной он открыл фирму, через которую проводились незаконные сделки. Отмывал деньги, попросту говоря. Информация абсолютно точная, как юрист я ручаюсь за ее подлинность. – Хапаев поднимает руки в примирительном жесте.

– А я… какое отношение… – Мия окончательно теряется.

Мы бредем к беседке возле парка. У Мии даже походка меняется, становится простой, человеческой, а не фальшиво-подиумной. 

– Мы просим у вас информационной поддержки, – продолжает Хапаев. – Закон, увы, не на стороне пострадавшей. Юридически она ответственна за махинации мужа. Девушка, к тому же беременна. Он бил ее, унижал…

– Все, я поняла. – Ее лицо вдруг озаряется. – Я примерно знаю, как ей помочь.

– Мия, я готов оплатить публикацию. – Для чего-то добавляю я, а Магомед согласно кивает. 

– Разберемся, Джо, – она складывает руки на груди. – Я соберу общественников, блогеров, занимающихся проблемами домашнего насилия, свяжусь с организациями, оказывающими услуги реабилитации алкоголикам. Он же злоупотребляет спиртным, наш злодей? 

– Да. – Киваю я. 

– С тебя аренда студии на телевидении. И свою… новую пассию подготовь. Сделаем эфир, раскидаем запись по телеканалам. 

– То есть я могу ей сказать, что ты согласна помочь? Это точно, Мия? Ты не передумаешь? – улыбаюсь я. Черт, если все выгорит, дело не смогут спустить на тормозах! 

– Да, Джо. Но я это делаю не из-за тебя. Благодари своего юриста, он направил мои мысли в нужное русло. – Она игриво переводит восхищенный взгляд на Хапаева. А что – красавец с восточной внешностью, да еще и холостой. – Все, что меня интересует – новые подписчики и авторитет среди общественников. Этот эфир поможет мне стать еще популярнее, – девчонка пожимает плечами, отчего шарфик сползает с ее шеи набок, обнажая застарелый синяк. Опять она связалась с этим уродом – своим бывшим продюсером. Мия соглашается не ради меня или Лики – ради себя… 

Глава 43.

Лика.

Не понимаю, как во мне умещается столько силы? Внутри словно открывается воронка, ведущая в тайное хранилище мужества, крепости и стойкости. Отгоняю дурные мысли, сосредоточиваясь на главном – здоровье и свободе. Дни в больнице текут на удивление быстро – я аккуратно выполняю врачебные рекомендации, хорошо питаюсь – стараниями Джордана, все время лежу, читаю, мечтаю… А еще… игнорирую угрозы Ольшанского, сыплющиеся как из рога изобилия. Странно, что он добился хоть каких-то высот в бизнесе, будучи таким недальновидным! Он пишет мне открыто, не стесняясь в выражениях, обзывает, проклинает, что-то требует… Я не читаю – сразу пересылаю «послания» следователю Вострикову. А он, в свою очередь, прикладывает угрозы к материалам дела. Счета фирмы Ольшанского арестовали. Договор с Андрэ Мозером признали недействительным, поэтому все, что остается Виктору – лить грязь в мой адрес.

Я рвусь домой и маюсь от безделья, а Джо… Он вновь доказывает звание самого лучшего мужчины на свете – придумывает совершенно безумную идею с участием своей бывшей. Как ни странно – все получается. Джордану удается уговорить Мию обнародовать мою проблему. Не знаю, какие она преследует цели, но хватается за эту идею, как за спасительную соломинку: приглашает известных актеров, общественных деятелей, блогеров-миллионников, представителей благотворительных и реабилитационных центров. Признаться честно, я волнуюсь… Боюсь людского осуждения, неудобных вопросов. Боюсь навредить своему малышу еще больше…

– Ты справишься, Энджи. Я пойду на ток-шоу с тобой, хорошо? И подругу возьми, как ее… – произносит Джо, едва появившись в палате.

– Ульяна Панова. Поночка, – улыбаюсь я. – Спасибо, Джордан. Спасибо, что поверил.

– Энджи, когда ты выйдешь из больницы, я тебя накажу, – добавляет он хрипловато. Его глаза темнеют, а дыхание учащается. – Поняла? За вранье и…

– Поняла. Я не против. – Кокетливо улыбаюсь и облизываю нижнюю губу. Дразню любимого, играя его желанием, как мячом для пинг-понга. – Мне нужен костюм или платье. Господи, я так переживаю, Джо!

– Отставить панику! Выбери наряд и скинь мне ссылку. Поручу Лейле найти стилиста, визажиста, кто там еще нужен?

– Парикмахер. Что я буду говорить? Я боюсь растеряться и…

– Вести ток-шоу будет популярная телеведущая Оксана Сидорова. Она свяжется с тобой и пришлет на почту заранее подготовленные вопросы. Все будет хорошо, Лика, – баюкающее звучит голос Джо. – Я никому не позволю тебя обидеть. Энджи?

– Да.

– Пообещай, что больше никогда меня не обманешь? Мы сами все портим, как думаешь? Недосказанностью и…

– И страхом, Джо, – поднимаю на него полный любви взгляд. – Я очень боялась показаться тебе грязной, нечестной, плохой. Если бы ты не поверил… Не знаю, смогла ли я жить дальше?

– Я буду рядом, Эндж. И я тебя люблю – любую, даже слабую и, как ты говоришь, нечестную. Завтра на телевидении ты устроишь настоящий фурор. Выбирай платье, а я пойду… Перетру с Хапаевым наши дела – мы до сих пор не можем найти крысу.

День Х наступает незаметно – утром надо мной колдует парикмахер и визажист, превращая больничную палату в салон красоты, в обед приезжает Лейла с белоснежным брючным костюмом и парой новеньких туфель. Водитель, телохранитель, Улька Панова и Глеб Сомов – все с утра крутятся возле меня, как будто звезда я, а не Мия Златопольская.

– Лика, выглядишь потрясающе, – Лейла блаженно складывает руки на груди. – Джордан Александрович приедет сразу в студию.

– Вы звонили ему? Что-то неспокойно мне, – голос надламывается. Экран смартфона спит – Джо мне так и не перезвонил, и это весьма странно…

– Мой босс всегда держит слово. Не забывайте, кто ваш мужчина, милочка. – Лейла поджимает губы и деловито оглаживает челку. – Он бизнесмен и… сейчас неспокойное время. – Немного смягчается она. – Приедет, не волнуйтесь.

Поночка тараторит без умолку, обещая сомнительную похвалу от Идеи Георгиевны. Подумать только – в ток-шоу Оксаны Сидоровой примет участие сотрудник ее радиостанции! И плевать на тему программы, незаконные сделки и мошенничество, в коих обвиняют эту самую сотрудницу – то есть меня!

Я с трудом подавляю волнение – натягиваю на лицо улыбку, выпрямляю спину. Со стороны выгляжу вполне уверенной молодой женщиной, а внутри… Тону в беспокойстве за Джордана, снова и снова набираю его телефоний номер. И он снова молчит…

– Анжелика Львовна, начинаем эфир через минуту. Уже сделали рассадку гостей и настроили микрофоны. – Щебечет Оксана Сидорова, а ее набрызганная лаком челка ломано подрагивает. – Наш главный спонсор на месте?

– Нет, – выдавливаю чуть слышно. У меня руки опускаются от беспокойства и страха.

– Вы звонили его личному помощнику?

– Да, она не знает, где Джо.

– Странно, он настоятельно просил посадить его недалеко от вас. Значит, что-то случилось.

«Да, капитан Очевидность! И я сгораю от волнения! Так, что хочу все бросить и убежать отсюда!»

– Начинаем программу, Оксана. Мне важно обнародовать ситуацию, в которую я попала. И я выступлю. – Произношу твердо.

– Правильный настой, – хищно улыбается она, растягивая раздутые от уколов губы в улыбку.

Студия располагает к беседе – теплое освещение, мягкие пузатые кресла и диваны, аромат ванили, щекочущий ноздри. Эдакая уютная гостиная в стиле прованс. Только занавесок в цветочек недостает для полноты картины. И я расслабляюсь… Настраиваюсь исполнить свое предназначение, выбрасываю из головы все лишнее. Потом… Джо все мне объяснит после…

Глава 44.

Лика.

Не знаю, что там у них с Джо случилось в прошлом, но сейчас Мия Златопольская вызывает уважение. Не только во мне – сотни устремлённых на неё глаз говорят об этом. В них сочувствие, жалость, обожание, желание, восхищение – что угодно, но только не снисхождение.

– Да, я хочу помочь этой несчастной женщине, – Мия изящно взмахивает ладонью в мою сторону, и этот жест не кажется мне насмешливым. – Потому что уроды должны быть наказаны! Мы будем писать петиции и требовать, чтобы нас защитили! Нас – слабых женщин!

Ее голос садится до хриплого шепота. Мия тоже на грани. Тон ее голоса, потухший взгляд, нарочитая строгость и какая-то неестественная напряженность – все говорит об этом.

– Мия, вы сталкивались с домашним насилием? Ваши слова основаны на личном опыте? – ведущая Оксана энергично трясёт челкой и подкидывает дровишек в костёр обсуждений публики.

– Да. Я перенесла насилие.

С этими словами Златопольская срывает шарфик с шеи и приспускает блузку, демонстрируя зрителям застарелые синяки. По залу прокатывается возмущённый гул, но Оксана изящным движением наманикюренных пальчиков его подавляет.

– Тишина в зале. Вас бьет любимый мужчина? – дрогнувшим голосом произносит она. Делает едва заметный знак оператору, а тот, в свою очередь, катит стойку с камерой в центр зала – для крупного ракурса.

– И да, и нет... Мы были близки в прошлом. Сейчас я дала ему второй шанс, но издевательства повторились. Я добьюсь суда над ним! Вот увидите! – гневно кричит Мия. Ее бледное лицо вспыхивает румянцем, глаза загораются ярким блеском. Воительница. Мне остаётся лишь согласно кивать в такт публике.

– Давайте уточним у Анжелики, поверил ли ей следователь? – Оксана переключает внимание на меня. – В нашей стране царит шовинизм и патриархат, – произносит она и замолкает, очевидно, удивившись сказанной глупости. – Мужчина всегда будет оправдывать мужчину.

– Следователь мне поверил. И я знаю, что расследование моего дела будет тщательно проводится. Я обращаюсь к тем, кто знает моего мужа. Возможно, вы пострадали от его беззаконных действий или видели что-то, способное ускорить процесс. Я беременная женщина и я... очень не хочу рожать малыша в тюрьме.

  Честное слово, я не хотела выступать так! Открыто, навыворот... Слишком откровенно. Про беременность никто из присутствующих не знал, но судя по виду Оксаны, фишка удалась – зрители прониклись моей проблемой на все сто. Только бы это сработало!

Я послушно отвечаю на вопросы, слушаю выступления экспертов, адвокатов, пострадавших, но мысли крутятся далеко – рядом с Джорданом. Почему он не пришёл? Какие дела могли его отвлечь? Архиважные – не иначе! И мне до чертиков интересно, что он раскопал? Выяснил, кто крыса, слившая информацию Ольшанскому?

Отвлекаюсь от мыслей, вздрагивая от нарастающего шума. Зал охватывает нехорошим волнением. Люди ахают, качают головой, что-то активно обсуждают, жестикулируют. Я и не услышала. Витала в облаках и грезила счастливым будущим. Беспомощно оглядываюсь, пытаясь понять, в чем дело, но натыкаюсь на взгляд Оксаны. Непонимающе пожимаю плечами, вынуждая ее повторить. Не без удовольствия она повторяет... Набирает в легкие побольше воздуха и грохочет на весь зал:

– Срочная новость от оператора криминальных новостей! Только  стало известно, что на двадцатом километре по МКАД обнаружен избитый мужчина. По приметам он напоминает Джордана Осборна. Свидетельства очевидцев говорят о погоне, совершенной автомобилем Осборна и другим – пока неустановленным лицом.

– Господи! – выпаливаю так громко, что публика на миг замолкает.

– По словам доверенного лица Осборнов – с ним связалось руководство нашего канала – Джордану поступил звонок с незнакомого номера.

– Что, что сказал незнакомец?! – из разных концов зала кричат люди.

– Злоумышленник сообщил о похищении родного племянника Джордана – Мэйсона. Друзья, налицо месть! – Оксана театрально разводит руками. – Теперь мы не сомневаемся, что хитрый манёвр придумал Виктор Ольшанский! Он знал, что его несправедливо обвиняемая супруга придёт на ток-шоу. Все, что ему нужно – удержаться на плаву! И навредить Осборнам!

Я не слушаю этот бред. Вскакиваю с места и устремляюсь за ширму – мне нужен Хапаев! Только он знает правду и может вменяемо все объяснить.

– Магомед... – обреченно шепчу в динамик. – Криминальные новости, они...

– Да, Лика. Джордан в больнице. Похитили Мэйсона и Таисию – мальчик проживает у неё.

– Что-то мне в это слабо верится, – произношу я.

– Мне тоже. Будем разбираться. Балаган закончился?

– Плевать. Куда ехать?

– В дежурную повезли. Седьмую. Бери такси и дуй сюда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 45.

Лика.

На входе в больницу меня встречает Хапаев. Задумчивый, чем-то озадаченный, он медленно прохаживается по дорожке перед крыльцом. Завидев меня, приосанивается и напускает на лицо грозный вид.

– Черт те что происходит, Лика! – возмущается он, клюнув меня в щеку. – Ты только не волнуйся – малышу навредишь. Все с Джорданом будет в порядке. – Добавляет тише. – Полечится, оклемается. Авось научится думать наперед, а потом действовать.

– Прежде чем я поднимусь к нему, расскажите, как все было?

– Вы же не слушаете старших. Рветесь в пекло поперек батьки! – по-стариковски бурчит Хапаев. Тоже мне, нашелся старик! Уверена,  Магомед тот еще сердеед – молодой мужчина чуть за тридцать, высокий, представительный и не по годам умный. – Если бы Джордан предупредил меня о звонке, ничего бы не было. Но он повелся…

– Так кто звонил? – не унимаюсь я. Снимаю пиджак, изнывая от жары. Достаю из сумки бутылку воды и жадно пью.

– Позвонил незнакомец и сказал, что похищены Мэйсон и Тася. Назначил встречу на выезде из МКАДА. Пригрозил убить мальчика, если Джо обратится в полицию или расскажет о звонке.

– А Джо не связывался с Тасей?

– Позвонил ей сразу же. Тася плакала, кричала… Сказала, что находится в незнакомой машине. На заднем фоне орал Мэйсон. В доказательство своих слов она включила видеозвонок и показала себя…

– И что, все оказалось правдой? Где сейчас Мэй? – от волнения голос садится до хрипа. Когда же этот квест закончится?

– Не знаем пока. Утром Джордан показался мне странным. Задумчивым. Он молчал, выглядел темнее тучи. – Виновато произносит Хапаев. – Втайне от Джордана я попросил водителя проследить за ним. Похититель заметил служебную машину Осборнов, остановившуюся недалеко от Джо.

– И что? В той машине не было Мэйсона и Таси?

– Нет. Зато были двое амбалов, отметелившие Джо, как… боксерскую грушу. – На лице Хапаева проступают желваки.

– Выходит, они успели высадить похищенных по дороге? – размышляю я. – Не понимаю… Что-то здесь не так. Они забрали выкуп?

– Да. Лям долларов. – Хапаев кривится, словно от боли. – Вот именно, Лика. Им не было смысла прятать пацана и Тасю. Джо не отказывался платить.

– Думаете, это проделки Ольшанского? – подозрительно прищуриваюсь.

– Нет. Витеньку гоняют следаки. Ему сейчас не до нас – счета арестовали, прислали аудиторов для проверки. Портить себе карму еще и похищением неблагоразумно с его стороны. Да и что он добьется? – Хапаев непонимающе качает головой. Нервно трет лоб, вздыхает. Уверена, он и не думал, что работать на Осборнов так опасно!

– Как что? Деньги. Ольшанский схватится за любую идею, только бы удержаться на плаву.

– Не думаю. Следователь Востриков от Виктора не отцепится. Он бегает по Москве, как сайгак в поисках других пострадавших от «Фантома». Скоро с тебя снимут все подозрения, Лика. Если только Витенька не откупится, черт…

Я вмиг мрачнею. Ключевое слово – не откупится. Вот для чего ему деньги Джо. Хороший куш продажным следакам! Им такие бабки за всю жизнь не заработать! Черт… Неужели, ничего не получится? Теперь и Джо в больнице, а малыш Мэй вообще неизвестно где!

– Не дрейфь, Лика. Следком не посмеет шить тебе статью. Ты запустила мощную информационную утку, им не отвертеться от расследования. А Осборны… – опасливо оглядываясь по сторонам, шепчет Хапаев. – …ищут крысу, слившую Ольшанскому настоящий договор с Мозером. Возможно, ручки оттуда растут!

– Ничего не понимаю, у меня голова кругом! Так Виктор на свободе?

– Под подпиской о невыезде. Я почти уверен, что похищение – не его рук дело.

– Заявление о похищении написали?

– Да, я только от следователя. Джордан еще не получил развод, поэтому… – мнется Хапаев.

– Поэтому написал заявление об исчезновении супруги. Понимаю, – протягиваю я. Ни хрена я не понимаю, когда весь этот кошмар закончится! Ведь должна же наступить белая полоса!

– Да. И в таких случаях супруг – первый подозреваемый. Идиот-следователь ждет не дождется, когда сможет обвинить Джо в убийстве Таси! Знаешь, как это бывает – убийцы-мужья инсценируют похищение, чтобы скрыть тело убиенной жены?

– Ужас какой… По-моему, вы фантазируете. Зачем тогда ему отдавать миллион долларов?

– Чтобы запутать следы, – на полном серьезе произносит Магомед. – Все, хватит болтать! Ты готова увидеть избитого возлюбленного? Или попросить врачей уколоть успокоительное?

– Не знаю… А он сильно… – растерянно шепчу.

– Сильно, Лика. Проваляется недели три, не меньше. Судьба сыплет на вас испытания как из рога изобилия. Наверное, готовит для будущего счастья, – глубокомысленно добавляет Хапаев.

– Очень на это надеюсь. Мне от нее ничего не нужно, кроме Джо… И малыша Мэя. И моего малыша. Больше ничего – пусть только с ними будет все в порядке. – Произношу, поглаживая свой плоский животик. Поднимаю голову к небу и смотрю на яркий солнечный диск, скрытый проказниками-облаками – может, Вселенная меня услышит?

– Идем, – тоскливо вздыхает Магомед. – Все сбудется. Надо только потерпеть.

В палате тихо. Жалюзи подрагивают от дуновения ветра, ноздри щекочут запахи лекарств и дезинфекторов. Задерживаю дыхание и аккуратно присаживаюсь на краешек стула – боюсь разбудить Джордана. Хапаев был прав: сердце сжимается, а воздух покидает легкие при виде избитого Джо. Меня словно выжимают, как ветошь или проворачивают через мясорубку – сил, стойкости, веры – ничего не остается… Кладу голову на грудь Джордана и беззвучно плачу. Наверное, он просыпается от мокроты, что я развела… Стонет, разлепляет опухшие глаза и раскрывает губы, покрытие кровавой корочкой.

– Энджи… Все будет хорошо, ты только не плачь.

– Джо! Прости, я разбудила тебя. – Глажу его по лицу и крепко обнимаю.

– М-м-м… Ребро сломано. И рука… Не могу тебя обнять, но я, кажется, догадываюсь, кто крыса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 46.

Лика.

– Энджи, срочно позови Хапаева… – слабым голосом произносит Джо. Его лицо искажается в болезненной гримасе, грудь тяжело вздымается. – Это важно…

– Сейчас, сейчас, Джордан. 

Дрожащими пальцами набираю Магомеда. Он появляется в палате через минуту – запыхавшийся, взволнованный.

– Вы меня до инфаркта доведете, молодежь! Что случилось, Джордан?

– Я кое-что вспомнил. – Сглатывает он. 

В сердце прорастают семена тревоги. Они заполняют нутро, как вековые деревья, вытравливая весь воздух и превращая кровь в кисель. Единственное, на что я сейчас способна – бессильно привалиться к спинке стула и слушать Джо…

– Лика, когда Тася мне звонила, я кое-что заметил. Лица человека, держащего Мэйсона, не было видно, но его руки… Они не похожи на руки головореза или наемного амбала – утонченные, белые, и кольцо на левой руке. Перстень с черным небольшим камнем. 

– Ах! Это Ольшанский! – вскакиваю с места, не в силах усмирить эмоции. – Он носит такое кольцо. Как тебе удалось это разглядеть?

– Да! – поддакивает Магомед. – Тася же показала себя мимолетно… Всего… – Хапаев щелкает пальцами. – Мгновение! Секунду! 

– И этой секунды мне хватило, чтобы заметить. Я смотрел только на Мэя – мне нет дела до Таси. – На лице Джордана натягиваются желваки. – А кольцо… оно слишком приметное, чтобы не обратить на себя внимание. 

– Все. Я звоню следователю. – Ультимативно произносит Хапаев. Пол под его шагами слегка поскрипывает, жалюзи трепыхаются от порывов ветра… Напряженный денек – ничего не скажешь. – Я, кажется, понял их задумку. – Магомед хлопает ладонью по лбу и вымученно вздыхает. – Счета Ольшанского арестовали, Мозер отменил сделку. Тасю вынудили подписать заявление на развод. Только как… Камеры видеонаблюдения не обнаружили никого постороннего возле рабочего стола Джо… Никого, кроме Лики. Ваше видео произвело фурор! – Хапаев хитро растягивает губы в улыбку.

– Магомед! – мы с Джо одновременно выкрикиваем возмущение.

– Так как? – повторяет Хапаев. 

– Очень просто. Тася могла прийти домой в мое отсутствие. Домашний и рабочий макбуки синхронизированы. Пароль она знает, я его… В общем, я держу пароли в сейфе, код которого Тася тоже знает.

– Идиот! – выплевывает Хапаев и качает головой. – Дальше?

– Она могла отправить договор из дома. Я в это время был на работе, как и Лика…Ольшанский предвидел, что Энджи его надурит, и подстраховался. Он сравнил документы, отправленные Ликой и Тасей, и легко определил подмену. 

– Джо, не понимаю… – включаюсь в разговор, поглаживая мужчину по плечам. Под моими прикосновениями его кожа вспыхивает, а мышцы наливаются сталью от боли… – Зачем Тасе так подставляться? 

– Ее папашу скоро посадят, вот зачем. На Дениса Коваля возбудили уголовное дело по статье о превышении служебных полномочий и взяточничестве. После развода она остается без средств. Квартира не в счет… А, учитывая, к какому образу жизни Таисия привыкла… Они все подстроили – Виктор и Тася. Поделят бабло пополам, и делу конец! – цедит Джордан сквозь зубы. – Если только Ольшанский ее не кинет. Или она его! 

– Черт! Ну и кашу вы заварили! – бурчит Хапаев. – А страдает от этого ребенок! 

– Магомед, вы меня вините во всем этом? – спрашиваю, стыдливо отворачиваясь. Ну, конечно, а кого же еще? Я влезла в жизнь Джордана, навредила Мэю, натравила Виктора на фирму Осборнов. 

– Энджи, никто тебя не винит. Перестань корить себя, детка. – Джордан слабо сжимает мою кисть. 

– Прости, Анжелика, – смягчается Хапаев. – Ждем Вострикова. Поможем полиции исполнять их, мать вашу, обязанности. 

Следователь приезжает в больницу тотчас. Не знаю, что на него так действует – любовь к работе или угроза, отчётливо звучащая в просьбе Хапаева? Медсестра просит покинуть палату, чтобы выполнить врачебные рекомендации – установить капельницу и обработать раны.  Хапаев жестом увлекает нас на улицу – недалеко от больницы есть уютное кафе с открытыми верандами.

– Идемте. Джордан сейчас все равно уснет. Я его доверенное лицо и могу выступать заявителем. 

– Хорошо, что Джордан сейчас в безопасности. – Гробовым голосом произносит Востриков. – Ольшанский сбежал.

– Черт! – вскрикивает Хапаев. – Давайте сядем и съедим что-нибудь. Личке нужно хорошо питаться, а то Джордан меня убьет за недосмотр! Девушка! – Магомед поднимает руку и подзывает официантку. – Шашлык, салат, борщ! Несите самое лучшее. 

Я давно приметила, что обуреваемый волнением и беспокойством, Хапаев ведёт себя именно так: во-восточному шумно и порывисто.

– Виктор находился под подпиской о невыезде. Сотрудничал со следствием, внешне не проявлял агрессии, – разводит руками Востриков. – После вашего звонка я отправил дежурного к нему домой... Ольшанский исчез. На работе его тоже нет. Мы дали ориентировки повсюду: аэропорты, железнодорожные вокзалы... Наверняка они скрылись вместе с Таисией... Местоположение Мэйсона остаётся неизвестным.

– Господи, – закрываю лицо руками. – Виктор слишком умный, чтобы светиться в аэропортах. Его уже давно вывезли из Москвы. В багажнике какого-нибудь микроавтобуса. А за руль он посадил свою любимую верную «шестёрку» – Иосифа Казанцева! 

– Казанцева? Хм. Среди сотрудников и близкого окружения Ольшанского такого человека не было, – Востриков округляет глаза от удивления. – Мы все проверим, не волнуйтесь, Анжелика Львовна. Мальчик им не нужен, значит, они его просто спрятали или кому-то отдали. 

– Боже мой... – набираю в грудь воздух, вмиг ставший душным. Только бы Мэй был жив и здоров... Мне больше ни о чем не хочется просить судьбу – все меркнет, как фальшивая блёстка в свете настоящих жизненных ценностей – покоя и безопасности. А ещё любви... 

Глава 47.

Лика.

Впервые за долгое время я спокойно сплю… И хожу по улицам почти без оглядки. Виктор в бегах, ему не до меня, да и мордоворот Казанцев странным образом исчез. Не сомневаюсь, Витя использовал своего верного Санчо Панса по назначению – Иосиф выполнял всю грязную работу. Пугал малыша Мэя, а, может, избивал Джордана…

Я сдаю «хвосты», хожу на работу, смеюсь в эфире и кокетничаю с Глебом Сомовым, а потом иду в больницу к любимому… Бреду устало, сдерживая слезы и повторяя: «Все будет хорошо… Все наладится». А в палате натягиваю на лицо маску спокойствия, не желая пугать Джо истерикой. Мысли кружатся в голове, как стая птиц. Кажется, только успокоятся, сложившись в логическую цепочку, но нет… Я опять придумываю новую версию развития событий – еще более чудовищную, чем прежняя. Где сейчас Мэйсон? Жив ли? Кормят ли его и заботятся? Сердце ощутимо болит, а грудь наполняется тоскливой горечью при мыслях, что ребенка больше нет… Невозможно, неправильно…

Я пыталась поговорить с родителями, но наткнулась на высокую бетонную стену непонимания. Чего я только не выслушала! Угрозы от отца, стенания и мольбу «прекратить весь этот ужас» от мамы, а уж про бывших свекров молчу – меня и моего «трахаля» проклинали до седьмого колена. Мне только и остается рассчитывать на себя… Быть сильной, заботиться о будущем малыше и никогда в жизни не допускать, чтобы он рос одиноким… Таким, как я – сиротой при живых родителях.

Востриков старательно ищет свидетелей Витиных махинаций, прикладывая к материалам дела новые показания. Папка же с моим уголовным делом лежит нетронутой – на меня нет, как говорят следаки, фактуры. Никто никогда не видел Анжелики Ольшанской и никаких договоров с ней не подписывал, зато Витеньку знают все! Не понимаю, на что он рассчитывал, подставляя меня? Хотел всех купить и купаться в деньгах Мозера?

В отсутствие Виктора я приезжаю в нашу квартиру: собираю вещи и драгоценности, роюсь в его кабинете, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Следователи проводили в квартире обыск, но стараниями бывшей свекрови здесь царит чистота. Странно, что родственники не додумались поменять замки. Ноутбука и телефона Вити в кабинете нет, но есть старенький планшет, которым он пользовался в отпуске. Нахожу его в коробке с документами и разными бумагами и подключаю к зарядному устройству. Удивительно, что его не заметили и не конфисковали! Экран оживает через минуту. Ввожу пароль, который Ольшанский использовал всегда и, затаив дыхание, открываю переписку…

Тишина кабинета прерывается моим дыханием и шорохом тюли от ветра. Может, стоит запереть дверь? Или позвонить Вострикову? Сообщить о находке, во избежание подозрений в мой адрес?

– Алло… Это Лика Ольшанская. Я приехала в нашу с мужем квартиру и нашла кое-что. – Решаюсь сообщить следователю важную информацию.

– Слушаю, Анжелика Львовна. Вы одна? Закройте, пожалуйста, входную дверь. На всякий случай…

Впору привыкнуть к мнительности молодого следователя, но я все равно вздрагиваю… Оглядываюсь с опаской и на цыпочках иду в прихожую. Щелкаю замок и валюсь на пуфик.

– В общем, я нашла планшет Вити. Он прятался между страниц моего реферата. Я хочу прочитать вам его переписку… – листаю пальцем приложения. Открываю мессенджер и начинаю читать…

– Завтра встречаемся в два. – Читаю я.

– Кому он пишет?

– Не знаю… Номер незнакомый. – Протягиваю задумчиво и диктую цифры Вострикову.

– Это номер Таисии. – Отвечает следователь через несколько минут. – Новая симкарта, недавно оформленная. Он предусмотрительно его не добавил в контакты, рассчитывая, что следствие не догадается проверить. Глупец. И она дура. – Шипит Востриков, шурша бумагами на заднем фоне. – Что там еще?

– Куда девать ребенка? – читаю ответ Таисии. – Мне он не нужен. Может, стоит подбросить его куда-то? – нутро обдает холодом при мысли, что Мэй находится в чужих руках.

– Что дальше?

– Провернем все сами, – читаю ответ Виктора. – Никто из моих не в курсе. Чем меньше людей знают – тем лучше. С ребенком решим позже. Сначала деньги.

– А вот это интересно! – протягивает Востриков. – Виктор не собирался раскрывать план Казанцеву или другим амбалам. Тогда где Казанцев? И кто помогал нашим непутевым преступникам?

– О чем и речь, – соглашаюсь я. – Вы объявили Казанцева в розыск?

– Конечно, сразу же. Подождите, Анжелика Львовна, мне звонят. Повисите на линии.

В динамике шуршит – Востриков откладывает трубку и с кем-то разговаривает по служебному телефону. Я устанавливаю смартфон на громкую связь и обреченно отхожу к окну. Что же вы сделали, Витя? На что пошли ради проклятых денег? Смотрю на мирную картинку за окном: на деревьях колышется густая листва, на клумбах яркими красками мигают цветы, по дорожкам бегают дети, катаются велосипедисты, в ясном небе неспешно плывут взбитые в пену облака… А где-то страдает от одиночества маленький мальчик…

– Анжелика Львовна, вы меня слышите? – отрываюсь от подоконника, разбуженная голосом Вострикова.

– Да!

– Найден труп мужчины. Очень похож на вашего мужа. Мне искренне жаль, но вам нужно приехать на опознание.

Закрываю рот ладонями, успокаивая внезапный приступ тошноты, и оседаю по стенке на пол...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 48.

Лика.

Воздух покидает легкие, в глазах темнеет, а желудок скручивает приступ тошноты. Морг – самое последнее место, куда мне сейчас стоит ехать. Но и отказаться я не могу… Смотрю в глаза судьбе, мужественно принимая ее удары, интуитивно чувствуя, что испытания скоро закончатся, и наступит белая полоса. 

Темный, пахнущий сыростью и формалином коридор, скрип каталок по полу, звуки открываемых металлических дверей – того гляди, я упаду в обморок от впечатлений. Хапаев идет рядом, поддерживая меня за локоть, и озирается по сторонам, предвидя опасность. А она, к моему удивлению, является, откуда не ждали. Из дальнего угла выплывают фигуры родителей Вити…

– Сволочь! – свекровь обрушивается на меня с кулаками, но сильные руки Магомеда ее останавливают. – Все из-за тебя! Будь ты проклята! И папаша твой… Аферист. Да я вас…

– Успокойтесь! Или я вызову полицию! – рычит Хапаев. 

– Вызывай! Пускай эту дрянь… За нашего Витеньку… – включается в беседу папа Виктора. 

Я почти физически ощущаю исходящие от них ненависть, неприятие, ярость… Они плывут по воздуху невидимым потоком и ощутимо бьют в грудь… 

– Давайте успокоимся? – Хапаев всплескивает руками в примирительном жесте. – Ваш сын подставил Анжелику. Ее затаскали по допросам. И к убийству Вити она не имеет отношения. 

– Мы еще не видели тела, – тушуется Лариса Николаевна и громко всхлипывает. Бумажный носовой платок дрожит в ее пальцах, плечи бессильно сникают. – Сказали, что сначала должна жена… – Свекровь заканчивает реплику пронзительным, как рентгеновский луч, взглядом. 

– Ты как, Лика? – Хапаев мягко сжимает мои плечи. – Может, попросить у врачей валериану или…

– Я в норме, Магомед. – Перевожу взгляд на свёкров, озадачившись неожиданной мыслью: может, они не знают о внуке? Вряд ли Витя сказал им. И с моей стороны будет слишком жестоко умолчать о нем, ведь Виктор был единственным сыном. Конечно, если, в секционной он…

Напряжение сгущается, как грозовая туча, взгляды, всхлипы, тихие шаги и скрип проклятых железных каталок – все обостряет мое нетерпение до предела. Не могу больше ни минуты здесь находиться.

– Чего мы ждем, Магомед? – взмаливаюсь я. 

– Вострикова. Ты должна расписаться в протоколе опознания трупа. Я выступлю как понятой. А, вот и он!

Слава богу, в узком темном проеме вырастает фигура Вострикова. Он шумно дышит, словно бежал, а не ехал в служебном автомобиле. 

– Анжелика Львовна, как вы? Может, врача? – суетится он, пряча под мышкой папку. – Здравствуйте, спасибо, что приехали. – А это уже родителям Вити…

– Давайте скорее покончим с этим. – Мой голос дрожит, как провода на ветру – тонко и протяжно. 

Секционная освещается ярким светом. В центре высится прямоугольный металлический стол со встроенной раковиной. Стены сплошь покрыты белой кафельной плиткой. Мы входим бесшумно, старясь не нарушить царящей здесь мертвенной тишины. Ее нарушает хлесткий звук молнии черного мешка.

Там Витя… Мертвый, избитый, едва узнаваемый. Но это он… 

– Это… он… – прячу лицо на груди Магомеда и зажмуриваюсь.

– Аааа! Господи-и-и! Сыночек мой! – голосит свекровь. Свёкр хрипло стонет в ответ и прижимает жену к груди. 

Востриков просит врача успокоить женщину, протяжно вздыхает, утирает лоб и осторожно обращается ко мне:

– Назовите признаки, по которым вы узнали мужа. Я укажу это в протоколе. 

– Шрам от аппендицита. Родимое пятно на правом предплечье, – отвечаю я, с трудом переводя дух.

– Ви-итенька-! – кричит Лариса Николаевна. – Как же мы тепе-е-рь…

Господи, как же мне их жалко! Я подхожу ближе и осторожно касаюсь ее плеча. Глажу несмело, стараясь выразить сочувствие. Я тоже мать, хоть и будущая… Понимаю, какого это – потерять ребёнка. 

– Лариса Николаевна… – шепчу я. – Я… жду ребёнка от Виктора. Это ваш родной внук. И… если вы хотите, я…

– Как же так? Это правда, Лика? Витя что-то такое говорил, но мы не поверили! – оживляется Виктор Алексеевич – отец Вити. – Спасибо… Мы будем помогать, конечно. Да, Лариса? 

Свекровь лишь грустно кивает. Я не жду от нее слов сожаления или прощения, но на мгновение мне становится легче… На прощание родственники меня обнимают. Востриков просит остаться и подписать протокол опознания. Хапаев обещает доставить домой в лучшем виде. А я… Примериваю на себя статус вдовы. И мучаюсь от фейерверка мыслей и подозрений: кто убил Витю? Кому было нужно это делать?

– Заводим новое уголовное дело, Анжелика Львовна, – устало протягивает Востриков, когда мы выходим на улицу. Я глубоко вдыхаю свежий воздух и сгибаюсь пополам от внезапного головокружения. 

– Тише, тише… Девочка. – Хапаев надежно поддерживает меня за плечи. – Воды принести?

– Да, – шепчу, пытаясь вернуть сознание. – Кто нашел Витю? И где? – спрашиваю следователя.

– Тело обнаружили бомжи на городской свалке. – Он опускает взгляд. – Анжелика Львовна, следком закрывает дело о мошенничестве за отсутствием состава преступления. Ваша непричастность к делам «Фантома» доказана. Поздравляю, с вас сняты обвинения. Фирму в ближайшее время ликвидируют по решению суда. Надеюсь, я смог хоть немного порадовать вас? – грустно улыбается Востриков. 

– Конечно, – оживляюсь я. – Спасибо вам… Спасибо, что поверили. Что теперь будет? Где Таисия, Мэйсон, Казанцев? Кого вы подозреваете?

– Ведутся следственные действия. Судебный медик еще не определил, что послужило причиной смерти. Но вы не волнуйтесь, делом занимаются. – Важно произносит Востриков.

Я лишь послушно киваю, отдавшись в руки судьбе…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 49.

Лика.

Все начинает потихоньку налаживаться. Родители Вити прекращают считать меня врагом. С его смертью лопается прочная преграда, разделяющая нас… Некому вешать им на уши лапшу или выставлять меня в дурном свете. Они теперь смотрят на все собственным, незамутненным взглядом и, конечно, жалеют меня. Лариса Николаевна настаивает на моем возвращении в нашу с Витей квартиру. Заказывает в клининговой компании генеральную уборку, вывозит вещи сына… Понимаю – они стараются ради будущего внука, единственного родного человечка на всем белом свете… Пусть так, но я радуюсь возобновившемуся миру между нами.

Вскрытие установило причину смерти Виктора: внутреннее кровотечение, перелом ребер, черепно-мозговая травма. Он мучился, когда умирал… И при мыслях об этом нутро обдает тошнотворной волной. Я не желала ему смерти. Черт возьми, он унижал и бил меня, изменял… Я хотела ему отомстить, но убить… Никогда.

На похороны являются коллеги Вити, дальние родственники и мои родители. Они выражают сочувствие, выдавливают скупую слезу, изображают на лицах скорбные мины, то и дело поглядывая на часы. Я по-прежнему одинока… Рядом Поночка, Глеб Сомов, Магомед Хапаев. Джордан рвался из больницы, но, к его счастью, врач строго запретил подвергать здоровье опасности.

– Лика, тебе нужна помощь с учебой? – вымученно произносит отец, когда гости рассаживаются за столиками. Родители Виктора выбрали для прощания с сыном уютное небольшое кафе.

– Нет, папа. Спасибо. Я поделилась с деканом обстоятельствами своей жизни и…

– И что? Они пойдут навстречу? Или тебе придется брать академический отпуск? – в повисшей тоскливой тишине голос папы звучит непривычно громко.

– Конечно, пошли. Мне всего-то нужно на один экзамен явиться. Курсовую я сдала до… – Краснею и прячу взгляд. – На прошлой неделе.

Я предусмотрительно умалчиваю о визите в университет Хапаева. Джордан настоял на его помощи. Магомед убедил декана поставить «беременной женщине, потерявшей мужа» пятерки по всем предметам. И от экзаменов освободить. А потом Магомед попросил меня выйти на пять минут… Примерно понимаю, для чего – он щедро отблагодарил декана за «понимание и содействие». Таким образом, Анжелика Ольшанская стала новоиспеченным дипломированным специалистом. Остается явиться за дипломом и все – прощай, прикладная экономика!

Убийца Виктора остается неизвестным. Как и местонахождение малыша Мэя и Таисии… На теле Виктора обнаружили отпечатки пальцев Казанцева и другие, принадлежащие женщине… Если с Иосифом все просто – его «пальчики» оказались в полицейской базе, то определить женские отпечатки не представляется возможным.

Востриков клянется, что они совсем скоро выяснят личность незнакомки – под ногтями Виктора остались микрочастицы женской кожи. Следы ботинок, окурки, частички кожи, женские волосы… Мелочи сливаются, как капли на стекле, змеятся, образуя причудливую картинку. Совсем скоро все откроется… Картинка обретет очертания преступника. Я верю, что Мэйсон жив. И Джордан верит… Исправно терпит гиперопеку врачей и родителей, чтобы вновь стать здоровым и крепким – ради Мэя. Смерть Вити и их переменила… На мгновение я допускаю мысль, что он погиб не зря. Он многое изменил своей смертью… Мы все стали другими – более мудрыми и прощающими, ценящими близких, какими бы они ни были. Известие о смерти моего мужа меняет даже Алекса и Джулию… Вы не поверите, но они не отходят от сына – взрослого мужчины, успевшего позабыть, что такое родительская любовь.

Мы меняемся вместе, идем к призрачному счастью, стойко переживая трудности, и верим – искренне верим в лучшее.

Джордан противится моему возвращению домой. Умоляет вернуться в Сити, обещает поговорить с родителями… А что с ними разговаривать? Вижу, что они смирились с моим существованием рядом с Джо.

Я решаюсь вернуться в квартиру. В конце концов, она моя по закону, да и стеснять Улечку мне не хочется. По-моему, у них наклевывается роман с Глебом – не хочу мешать чужому счастью и мелькать перед глазами в тесной квартирке.

Разбираю сумку, раскладываю вещи, заказываю доставку роллов… Открываю окно, впуская порцию теплого летнего воздуха. Он треплет тонкую занавеску, взвивает ее вверх, а потом резко вниз – прямо как мое настроение. Сейчас мне невыносимо грустно… Скучаю за любимыми – Джо и Мэйсоном. Сажусь возле окошка, смотрю на бегающих по аллейке детишек и начинаю петь… Мой маленький, где ты сейчас? Никогда не выпущу тебя из рук, только вернись…

– За окном совсем темно,

Солнце спит уже давно,

Ветер все огни задул,

Чтобы ты скорей уснул.

Баю-баю-баю-бай,

Спи, котёнок, засыпай.

Может, позвонить Вострикову? Как он ищет малыша? Что предпринимает? Он, вообще, сможет? Позвонить Хапаеву и предложить нанять частного детектива? Черт, как же я раньше не догадалась? Спешно набираю номер Магомеда и выпаливаю:

– Предложите Алеску Осборну нанять частного детектива!

– Погоди, Лика. Не тараторь. Востриков нашел машину, на которой увезли Тасю и Мэйсона. Ну… или они сами уехали. Ее бросили в четырехстах километрах от Москвы. Местные рыбаки нашли.

– А Мэй?

– Они не могли далеко уйти, я уверен! – ободряюще произносит Хапаев. – Завтра Востриков едет на место и опросит свидетелей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 50.

Джордан.

Не могу больше здесь валяться! Отлеживаться, пока моя девочка разруливает свалившиеся на ее хрупкие плечи проблемы: хоронит мужа, бегает на допросы, обустраивает квартиру. К слову, я не хочу, чтобы она там жила… Но упрямица делает по-своему и съезжает от Ульяны. Все проходит будто мимо меня. Злюсь на собственное бессилие и пытаюсь вспомнить лица тех, кто меня избил. По крупицам восстанавливаю в памяти события того дня: я поехал в условленное место, оставил сумку с деньгами в мусорном баке, но не успел обернуться – получил удар по голове. Помню только сильные руки с татуированной кожей. Тяжелые шаги за спиной, такое же тяжелое, шумное дыхание. Черные кожаные куртки, запах сигарет, бритые затылки – воспоминания походят на вспышки молнии, такие же кратковременные и яркие.

Утром звонит Востриков. Медсестра сняла швы с ран на виске и подбородке, приводя меня в состояние неописуемого облегчения – говорить становится легче. Да и вообще, мое ранение не требует столь тщательного ухода – спасибо молодости и хорошей физической форме.

– Да, слушаю, – нетерпеливо отвечаю в динамик.

– Джордан, нашли машину, в которой увезли Мэйсона. Опергруппа выезжает на место через полчаса. – Тараторит он.

– Я поеду с вами, – вскакиваю с больничной койки, оглушенный внезапной радостью: нашли машину, найдут и следы сына…

– Я против. Хапаев и Анжелика Львовна убеждали меня оставить вас в покое и не вестись на провокации. Вам требуется восстановление и…

– К черту покой! Скажите, куда приехать? Я в норме… Правда в норме, – добавляю я, мысленно молясь, чтобы Востриков согласился.

– Ну хорошо, – выдыхает он, наконец. – Анжелика и Магомед тоже изъявили желание поехать. – Значит, заедем и за вами.

Ну и хитрюга… Щебетала в трубку, что занимается уборкой и радуется обнаружившимся фактам как ребёнок. Тихо радуется, а не сопровождает хмурых следаков в опасных поездках. Увижу, отшлепаю! Я не шучу. Наше безумное друг к другу влечение не погасло, разве что слегка притупилось из-за неприятных ситуаций. Хочу мою Энджи... Скучаю по нашему короткому счастью втроём, где были я, она и маленький Мэй.

– Ну, привет. – Распахиваю пассажирскую дверь служебной «газели» и строго взираю на Лику и Хапаева. Возле них сидят два незнакомых человека. Очевидно, криминалист и судебный медик.

– Джордан, какой ты упрямый, – на лбу Лики появляется крошечная морщинка, щеки вспыхивают. – Ты сбежал? Или подкупил врача?

– Врач меня отпустил, Энджи. Привет, Магомед. Здравствуйте. – Пожимаю протянутые мужчинами руки. – Лика, а вот ты почему не дома?

– Потому что Мэйсон для меня как сын, – сдавленно добавляет она и опускает взгляд.

– Ну что, никого не забыли? Можем ехать? – смущенно покашливает Востриков.

Лика садится рядом со мной. Кладёт голову на плечо и засыпает. Обжигает горячим дыханием шею, гладит во сне мою ладонь. Хочу поцеловать ее приоткрытые маленькие губки, успокоить и пожалеть, взвалить ее беды на свои плечи... Потому что люблю.

– Пусть поспит, – понимающе кивает Хапаев, глядя на идиллическую картинку наших объятий. – Намучилась девчонка с похоронами. Вот так все сложилось, Джо. А я уже договор о разводе составил... Но Витька сам все испортил.

– И я тоже... Если бы не больница и эти чертовы амбалы, ни за что бы Лику не оставил. Как все не вовремя... – цежу остервенело.

– Не кори себя. Ай ты!

Газель подскакивает на кочках, а Хапаев теряет равновесие. Прищуривается, чтобы разглядеть в невзрачной картинке за окном признаки цивилизации.

– Мы почти на месте, – оглядывается на нас Востриков. – Машину бросили за лесополосой. Ума не приложу, зачем они ехали в сторону Ростовской области?

– У Таси там родственники, – неожиданно вспоминаю я. – Дальние. Она не знакомила меня с ними.

– Ещё сто метров, судя по координатам. Лёха, вот она! Тормози.

Издали замечаю чёрный внедорожник, спрятанный между деревьями. Периметр территории защищает жёлтая оградительная лента, а возле неё снуют, как муравьи сотрудники местной полиции. Что-то измеряют и складывают предметы в пластиковые контейнеры. Странно, что они производят осмотр сегодня, ведь машину обнаружили вчера!

– Господи, малыш Мэй... – шелестит Лика. Голос Вострикова ее разбудил. Она спешно отрывает голову от моего плеча и вытягивает шею, чтобы получше все разглядеть. – Джордан, он ведь жив?

Я не знаю... Лгать не желаю, но и отнимать призрачную надежду не имею права.

– Уверен, что да.

– Вы трое, сидите в машине. – Командует Востриков. – Снимем пальчики, осмотрим машину. Если что, я вас позову.

Двери звонко хлопают. Прижимаю Личку к груди и зарываюсь носом в ее пышные длинные волосы. Нам остаётся только верить и ждать...

Глава 51.

Джордан.

– Такая машина есть в автопарке Виктора, – бескровными губами шелестит Энджи. – Он использовал ее как дежурную. Встретить гостя или кого-то отвезти…

Востриков приглашает нас к машине через час после начала осмотра. В бахилах, шапочке и перчатках он смахивает на хмурого докторишку. Смотрит, во всяком случае, хмуро.

– А кто эти люди? – перевожу подозрительный взгляд на стоящих поодаль мужиков.

– Свидетели, – уточняет Востриков. – Они видели двоих мужчин, женщину и ребенка.

– Ребёнка? – с надеждой в голосе спрашивает Лика.

– Да. Деревня небольшая, все знают друг друга. Мужчины искали автосервис или СТО. Потом скрылись. В машине серьезная поломка, не представляю, как ее тащить обратно? Это же теперь ваша собственность, Анжелика Львовна. – Виновато протягивает Востриков, кинув тоскливый взгляд на груду грязного металла.

– А следы? Вы нашли что-то? – спрашиваю с надеждой.

– В машине обнаружены потожировые следы и отпечатки пальцев Виктора Ольшанского и Иосифа Казанцева. Теперь-то мы можем их быстро идентифицировать. А женские отпечатки принадлежат предположительно Таисии Осборн. Повторюсь – предположительно. В базе их нет, поэтому…

Энджи слушает Вострикова вполуха. Срывается с места и идет к небритым мужикам, смахивающим на алкоголиков. Я качаю головой, умоляя Вострикова на время замолчать.

– Расскажите, как выглядели люди из машины? – взмаливается Энджи, расстегивая молнию сумочки. Вытягивает тысячную купюру и протягивает «орлам». В их глазах мгновенно вспыхивает возбужденный блеск.

– Мы же вроде, это самое… Следователям рассказали все. Мальчик черноволосый, толстенький. Орал все время. – Мужичонка нервно отирает губы. Понимаю – «трубы горят». Хочется скорее рвануть в сельмаг и закупиться водочкой.

– Мы же отблагодарили вас, – чеканю я, меряя парней уничтожающим взглядом. – И еще дадим, если что-то дельное вспомните.

– Хорош, ребят. Не кипятитесь. – Хрипло произносит второй. – Мутный, что там еще? Давай кубатурить, что ли? Вспоминать.

– Тут есть небольшой хутор. В десяти километрах езды от нашей деревни. – Оживляется Мутный. Трет потемневшими от никотина пальцами лоб и вытягивает из нагрудного кармана выцветшей рубашки сигарету. – Птичий называется. Слухи ходили, что ваши… знакомые туда двинули. Мы вашему Вострикову сказали, чтобы поехали проверили.

– Идем, Лика. – Касаюсь ее плеча. Энджи хреново – вижу это по ее поблекшим глазам и звучащим в голосе слезам. Она на грани, моя детка… И во все это ее втравил Ольшанский.

– Джордан, пообещай, что мы поедем в этот… Птичий, даже если Востриков запретит? – сдавленно произносит она, ища моего взгляда.

– Обещаю. Мы сейчас туда сами поедем. Хапаева захватим. А ребята, – бросаю на местных алкоголиков взгляд, – нам помогут. Дорогу покажут, местных предупредят о нашем приходе, умаслят сельчан. Сама понимаешь – это для тебя я самый привлекательный на свете мужчина, а…

– Ты такой и есть. – Щеки Энджи вспыхивают, как маков цвет.

– Для тебя, любимая! – усмехаюсь я. – Для них я чернокожий чужак. Еще и с фингалами. Эй! – подзываю парней. – Держите деньги. Поезжайте в Птичий и предупредите людей о нашем скором визите. Ребенок, которого вы видели – мой сын. И его похитили эти люди… Они взяли деньги, избили меня и уехали. Мне очень нужно найти малыша.

– Во дела… – парни задумчиво почесывают затылки. – Будет сделано. Считайте, мы уже там! – пряча пятитысячную в карман, они спешно скрываются с места происшествия.

Востриков терпеливо наблюдает за нашей аудиенцией с местными, а потом командует занять места в «газели». Провожаем убегающих мужиков подозрительными взглядами и садимся в машину.

– Думаете, послушают вас? – хитро интересуется Востриков. – Не пропадут в ближайшей пивнушке?

Все он знал – хитрый жук! И про хутор Птичий, и про слухи о появлении там преступников. Только услужливо молчал, проявляя уважение к чувствам Лики.

– Будем надеяться, что нет. – Улыбаюсь я, крепче прижимая Энджи к себе.

Найдем Мэйсона и отправимся к дедушке и бабушке. Или нет, лучше в отпуск… Хочу снять бунгало на берегу лазурного моря, есть морепродукты и встречать рассвет, обнимая Лику и зарываясь носом в ароматную макушку сына… Плескаться и наблюдать за огненным шаром солнца, тонущем в волнах. Заниматься с ней любовью – страстно, безудержно, безрассудно…

– О чем ты думаешь? – томно спрашивает Энджи, завидев мою довольную мечтательную рожу.

– Лика, поедем на Бали? Ну... когда отыщем Мэйсона и…

– Ох, Джордан. – Она кладет голову на мое плечо и тихонько вздыхает.

– Мы отыщем Мэя, Лик. Не верю я, что они могли… Что Тася…

– И я не верю, – решительно отвечает она. – Тася не монстр, да и Виктор, царствие небесное, не детоубийца.

«Газель» кренится набок, пробираясь к месту по грунтовой дороге, вдали виднеются серые неприметные дворики, на полях пасутся бараны и сверкают яркими красками полевые цветы. Обоняние будоражат запахи деревни – травы, навоза, сена, цветов, а еще варенья… Скорее всего, клубничного.

– Тормози, Михалыч, – командует Востриков. – Выходим. Гражданским лицам просьба самодеятельностью не заниматься. – Бросает он строгий взгляд на нас.

– Ага, ща-ас! – ерепенится Хапаев. – Так мы и послушались. Идемте, друзья. – Магомед изящно взмахивает кистью, подзывая нас.

– Ладно, уговорили, – тушуется Востриков. – Разделимся и обойдем все дворы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 52.

Джордан.

Местные встречают нас с опаской. Перешептываются, одаривают подозрительными взглядами или, напротив, делают вид, что нас нет. Но от Вострикова разве спрячешься? Он что-то тихо объясняет опергруппе, а потом подходит к нам:

– Значит так: идете во-он к той улице, опрашиваете жильцов, записываете фамилии, осматриваете дома.

– Как мы будем осматривать дома без ордера? – Хапаев удивлённо вскидывает бровь.

– Поверьте, они его и не спросят. Весь хутор перепуган нашим появлением. Идите смело, – Востриков взмахивает рукой в сторону улицы. Мы зайдем с другой стороны.

– Скажите, а если… Сообщник попытается убежать с ребенком? – надломлено спрашивает Энджи. – Можно ведь улизнуть через поле? Огородами.

– Успокойтесь, Анжелика Львовна. Не станет он этого делать. Зачем? Давайте не будем гадать, а начнем осмотр.

Лика послушно кивает и, взяв меня за руку, шагает в направлении улицы. Хапаев семенит следом, не желая нарушать нашего уединения. Разговаривает по телефону, просматривает профиль Мии Златопольской в инстаграме.

– Вы только посмотрите, какая она… шикарная. – С придыханием произносит Хапаев, поравнявшись с нами. – Джордан, я от нее без ума. Как мне пригласить ее в ресторан?

– Так и пригласи. – Закатывает глаза Джо. – Ты же знаешь ее номер.

– Ла-адно. Это я так… Хотел вас отвлечь, а то вы, как в воду опущенные. Так нельзя.

Мы проходим еще немного и оказываемся на узкой улочке. Проезд Вишневый – читаю я. Грунтовая дорога с глубокими рытвинами, цветущие возле дворов нарциссы, высокие акации, источающие фантастический сладкий аромат – в такой красоте не могут жить преступники!

В первом дворе на нас спускают собак. В прямом смысле этого слова. Личка визжит и прячется за мою спину.

– Ироды! Что удумали – пожилых людей пугать! Откуда вас, черномазых сюда привезли? – истошно кричит миниатюрная бабуля, без зазрения совести спускающая с цепи большую овчарку. – Фас, Дружок. – Мягко просит она пса.

– Послушайте, я сейчас вас арестую! – парирует Хапаев. – У нас есть постановление на обыск вашего дома. И я буду стрелять, если ваш пес сделает еще шаг! – черный и жгучий взгляд Магомеда действует на женщину лучше всякого оружия. В общем, она неохотно закрывает Дружка в сарае и открывает калитку. Стараюсь не думать о том, что у Хапаева нет никакого пистолета.

– Чего вам? Говорите и уходите. – Фыркает она, вытирая руки о передник. – Мне огурцы мариновать надо, некогда болтать с вами.

– Моего сына похитили. Нам известно, что сюда приезжали люди с малышом. У кого спрятали моего ребенка?

Женщина мнется. Молчит, нервно вытирая ладони, перетаптывается, опускает глаза, а потом вскидывает взгляд и устремляет его куда-то – куда угодно, только не на нас.

– Говорите, – давит Хапаев.

– Были тут… чужаки. Искали автослесарей. Говорят, машина сломалась. Что-то с тормозами или топливным насосом. – Оживляется она. Хлипкая деревянная дверь сарая дрожит и пошатывается: за ней громко лает и рвется на волю Дружок. – Ребенка не видела. Они ночью приехали, ходили по дворам, просили ночлег.

– Кто их приютил? – взмаливается Энджи.

– Не знаю. Я одна живу, побоялась открыть. Наблюдала из окошка. Ходили тут… Бродили. Дитё орал как резаный.

– Господи… Я не могу больше, – Лика вздрагивает и прижимается ко мне. – Не могу слушать это… Как там мой малыш? Его кормят, заботятся?

– Лика, с ним все будет хорошо. Милая, успокойся. – Порывисто обнимаю Лику и глажу ее по голове. Когда же этот ад закончится? Надоело!

– А ты… мать, детка? – чуть смягчается бабуля.

– Да, – без раздумий отвечает Энджи. – Расскажите все, что знаете. Прошу вас!

– Да не знаю я ничего. Все сказала. До свидания. – Бурчит бабка и захлопывает перед нашим носом калитку.

Мы возвращаемся через два часа. Бродим по улицам и умоляем людей помочь. Хапаев запоздало вспоминает про наших друзей-алкоголиков. Так и знал, что они убегут в пивнушку и не выполнят обещание! Когда летнее солнце вспыхивает нежно-розовым, Личка сникает. Пинает носком туфельки камни под ногами и обреченно оглядывает замшелые однотипные домики. Мы их все обошли… Ноги сбили по ухабам, но заглянули в каждый двор выделенного Востриковым участка. Благо, в одном домике встретились сердобольные хозяева и накормили нас вкусными щами.

– Личка, пора идти, – выдыхаю я. Обнимаю ее за плечи и ободряюще похлопываю по спине. – Мы найдем его, слышишь?

– Поедем, Джо. – Шелестит она. Смотрит с тоской на облитые закатным солнцем крыши домов. Так и надежда найти Мэя ускользает из рук, как ясный день, истаивает в лучах заката, исчезает…

– Группа! По машинам! – кричит Востриков. Бросает тоскливый взгляд на меня и смачно сплёвывает на землю. – Черт знает, куда они дели мальчика? Ума не приложу! Хутор был моей последней надеждой. Неужели, Тася увезла его с собой? Кинулась в бега по России и… Только зачем? Ребёнок для нее обуза, как пятая лапа у собаки… Черт.

Востриков читает в моем взгляде страшное предчувствие: они избавились от моего сына. Вот так просто… Убили и закопали, чтобы бежать со свободными руками. И все из-за чертовых денег…

Придерживаю Личку за локоть, помогая сесть в «газель». В салоне повисает тоскливая, почти гробовая тишина. В такой атмосфере неуместно шутить, разговаривать или слушать музыку. Мы просто сидим. Пришибленные, уставшие, скованные по рукам и ногам страшной реальностью.

– Все на месте? Едем обратно. Мне очень жаль… – Востриков со скрежетом распахивает дверь, нарушая царство тишины.

Машина трогается. Катится по ухабам, увозя нас подальше от хутора. Одна улица, вторая, вот уже выезд виднеется на горизонте, а там и федеральная асфальтированная трасса.

– Там… бежит кто-то. За нами. Шо делать-то? – недоумевает Михалыч.

– Стоп машина, Михалыч! – оживляется Востриков. – Ваши дружки объявились, Джордан.

Машина резко тормозит. Подхватываю Энджи, предупреждая падение и рывком отворяю дверь. Взору открывается поразительная картинка… Хочется зажмуриться, прогоняя видение, а потом распахнуть глаза. Так не бывает…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Недалеко от нас стоят «друзья-алкоголики», а рядом с ними хозяйка Дружка с… Мэйсоном на руках.

Глава 53.

Джордан.

– Мэ-эй! – кричит Лика и бросается вперед меня. – Маленький мой… Сыночек мой… Родной мой. – Она выхватывает из рук бабули кричащего малыша и целует его в лицо, плачет, дрожит, едва справляясь с чувствами. – Джордан, ты тоже это видишь? Это не сон?

– Нет, любимая. Иди ко мне, малыш. – Забираю сына из рук Энджи и крепко прижимаю к груди. Мэйсон сучит ножками, гулит, словно узнает нас. Выглядит он вполне здоровым и упитанным. – Сыночек мой… Где же ты был? Как долго мы тебя искали, карапуз. – Сглатываю ком в горле, боясь расплакаться вместе с Энджи.

– Откуда у вас ребенок? – Востриков оттесняет Личку и нависает над старушкой.

– Вы простите нас, – хрипло бормочет Мутный. – У меня условка, а это мать моя… – он жестом указывает на бабулю. – Они денег дали. Много. Сказали, что попали в беду и их ищут. Что вернутся за ребенком. Девка та… плакала, на жалость давила. – Мутный задумчиво отирает подбородок. – А я… Мы помочь хотели. Мы не хотели ничего плохого. И за мальчиком ухаживали. Женщина смеси и подгузники оставила, одежду, коляску… Мальчик сытый, вы не думайте.

– Разберемся, – строго отвечает Востриков. – Фамилия? Ваша и матери.

– Мутнянские мы, – произносит старушка. – Вы только сына моего не наказывайте. У него судимость имеется, мы боялись. И ухаживали за малышом. Он в дальнем домике жил, соседей со стороны огорода нет, его и не слышал никто.

– Спасибо вам… – диалог Вострикова с горе-сообщниками прерывает Энджи. – Огромное спасибо, что заботились о мальчике. – Лика крепко обнимает женщину и плачет, плачет… Целует Мэйсона, меня, даже Мутного… Он вмиг покрывается румянцем. – Я домой хочу, Джо. К тебе в Сити… Чтобы только я, ты и наш сын.

Господи, как я долго этого ждал! И ждал бы еще, потому что ради мгновения счастья не жалко всей жизни. Как мечтал я видеть ее с моим ребенком в руках. Беременную, домашнюю, растрепанную, мою…

– Энджи, как я тебя люблю. Вас. – Обнимаю ее, отключаясь от строгого голоса Вострикова, оправданий Мутного и его мамы, рычания двигателя «газели», шагов, возгласов сельчан, любопытно выглянувших из своих дворов.

– Поедем, скорее, – повторяет Лика, доверчиво прижимаясь к моей груди. – Не представляю, как мы доберемся? Ехать далеко…

– Ничего, Мэйсон будет нас всю дорогу развлекать песнями, да, сынок?

Мэй улыбается. Гулит и трогает пальчиками лицо Лики. Она их ловит губами и смешно рычит. Одурманенный свалившейся реальностью, я запечатлеваю счастливые моменты, погружая их в самую глубину сердца. Хочу помнить мою Личку даже через пятьдесят лет. Такую, как сейчас – красивую, счастливую, горящую как факел радостью нечаянного материнства. Мама для чужого сына – она стала Мэйсону самой родной.

– Дай мне его, Энджи. Отдохни, родная. Поспи в дороге, а мы будем цветочки и деревья за окном рассматривать.

Лика мгновенно засыпает – истощенная переживаниями, измученная поисками и допросами, она облегченно приваливается к моему плечу и закрывает глаза. Вместе с ребенком Мутнянские всучили нам сумку с детскими вещами и смесями. Под чутким наблюдением Хапаева и Вострикова кормлю сына. Развлекаю его песнями и прибаутками, а потом укачиваю, крепко прижимая теплое тело к груди.

В Москву мы въезжаем за полночь. Востриков сонно приказывает Михалычу сбавить скорость и развезти гражданских лиц по домам. «Газель» мчит по сонному городу, двигатель мерно урчит под капотом, а мы все ближе к мечте… Дому, где будем только мы… Я, Лика и Мэй. А, совсем скоро – и еще один малыш.

– Неужели, доехали? – сонно протягивает Лика. Благодарит команду, обнимает Хапаева и Вострикова и забирает Мэйсона из моих рук.

– Осталось найти Казанцева и Тасю, – устало выдыхает Хапаев. – Но этим мы займемся завтра. – Добавляет он, смачно зевнув.

Мы торопливо поднимаемся в квартиру. Щелкает дверной замок, в прихожей расплывается приглушенный свет. Личка передает мне сына и торопливо раздевается. С жадностью оглядывает стены квартиры, изображая на лице радость от возвращения.

– Джо, не поверишь, я себя в твоей квартире чувствую как дома!

– Верю. Теперь это твой дом. Идем купаться?

– Все вместе? Боюсь, я не выдержу и наброшусь на тебя, Джордан Осборн, – кокетничает она.

– Я только за, Лика. Сейчас уложим Мэйсона и… Я так скучал, Лика.

– Что «и»? Он в машине выспался, Джо. – Смеется она.

Лика забирается в ванную вдвоем с Мэем. Они смеются, дурачатся, пока я стелю постель и готовлю сыну теплую смесь. Усталость мягко обволакивает тело, накрывает плечи, словно пуховая шаль, но я решительно ее сбрасываю – хочу продлить ночь. И Энджи хочу до безумия…

– Заждался, сэр Джордан? – шепчет она, обнимая меня со спины. Разгоряченная, с влажными распущенными волосами – она представляет собой обольстительное зрелище. – Беги в душ, а я покормлю Мэя.

– Обещаешь ждать? – касаюсь губами уголка ее губ.

– Да.

Подставляю лицо под упругие струи и смываю с себя этот день. Сомнения, страхи, отчаяние… пусть валят к чертям и никогда не возвращаются. С мыслями о новой жизни бреду в спальню, издали замечая умилительную картину: Лика спит, прижимая к груди Мэйсона, одетого в полосатое боди. А их спокойное дыхание нарушает блаженную ночную тишину. Именно так выглядит счастье. Именно так оно звучит – детским плачем, тихим сопением или смехом. Гашу свет, ложусь рядом с парочкой и засыпаю…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 54.

Джордан.

Меня будит теплая ладошка Лики, шаловливо ползущая по животу. Делаю вид, что сплю, а потом не выдерживаю – улыбаюсь и ловлю ее ручку. 

– Что ты задумала? – шепчу хрипло, косясь на спящего рядом сына.

– Он уснул. Поел, немного поплакал и решил досмотреть сны. – Шепчет она, накрывая мой пах. – Я хочу тебя, Джордан.

Личка пытается забраться сверху, но я не позволяю: опрокидываю ее на спину и впиваюсь в губы. Сдерживаю рвущие грудь стоны, боясь разбудить Мэя. Лика царапает мою спину, выгибается и широко разводит бедра, готовясь меня принять. Ловит губами тяжелый, горячий от нашей страсти воздух…

– Секунду, Энджи, – пьяно улыбаюсь и спускаюсь ниже… Развожу ее нежные бедра, открывая для себя.

– Что ты задумал, Джордан Осборн? – хрипло шепчет она.

– Не болтай, а получай удовольствие. 

Беременность сделала ее еще прекраснее. Втягиваю в рот тугие бусинки сосков, слегка их посасывая, и спускаюсь поцелуями ниже – к дрожащему от желания животу. 

– Джордан… Господи… – стонет Лика, когда я накрываю губами ее лоно. Кружу вокруг чувствительного бугорка, ласкаю шелковистые от смазки губки, подталкивая Лику к пропасти оргазма. Она всхлипывает, стонет, царапая мои плечи, зарываясь пальцами в волосы на затылке, а я балдею от опустившегося на нас блаженства – свободного от фальши и недомолвок, препятствий и лжи… Оно куда больше, чем просто секс. 

Присваиваю ее себе, сдерживая порывы, связываю наше удовольствие в одно целое, неделимое, неразрывное. 

– Энджи, когда ты выйдешь за меня замуж? – скатываюсь с нее и притягиваю к груди. Спутанные волосы, влажный от испарины лоб, счастливые глаза… Век бы смотрел.

– Ты женат. А я вдова. – Грустно произносит она. 

– Суд о разводе состоится послезавтра. 

– Пойдешь?

– Конечно. Хапаев предлагает через суд лишить Тасю права опекунства. Она подозревается в тяжком преступлении, к тому же находится в бегах. А мне нужно скорее жениться, чтобы усыновить этого сладкого малыша. По-моему, он просыпается, – произношу тише. – Эх, не светит нам второй раунд. – Целую Личку в щеку и медленно поднимаюсь. 

– Ути-пути, Мэйсон. – Личка тянется к малышу и прижимает его к груди. – Джордан, а пойдем в парк ВДНХ? Или зоопарк? Погода хорошая, сынок с нами. Все позади. – Мечтательно добавляет она.

– Кроме того, что убийца не найден. И Тася неизвестно где… – отвечаю со вздохом. – Но в парк все равно пойдем. Собирайтесь, а я пока кофе сварю.

Москва радует хорошей погодой. Ноздрей касаются ароматы сладкой ваты и попкорна, а кожу нежат взвешенные в воздухе капли воды. Мэй смеется и гулит, завидя фонтаны. Любопытно вертит головой по сторонам, щурясь от солнечных бликов. Если бы не бегающий на свободе убийца, счастье было безграничным… А пока… Я наслаждаюсь моментом, хватаю его за хвост как юркого зверька, смотрю в улыбающиеся лица любимых и не думаю о плохом… 

– Джордан, будешь мороженое? – певучий голос Энджи вырывает меня из задумчивости. Личка благополучно окончила универ и, с легкой руки Тихона Боровицкого поступила в школу дикторов Виктории Боровицкой. Теперь я официально считаюсь женихом диктора. Ну и немного ведущей на радио. 

– Буду. А тебя в мороженом так особенно…

– Фу, какой наш папа пошляк! – смеется она. – Да, Мэйсон? Джо, он глазки трет. Можем пройтись до террасы и пообедать? Я, между прочим, все время хочу есть. – Поджимая губы, добавляет Энджи.

– Не представляю, как ты будешь учиться. Может… ну эту школу? Я хочу, чтобы ты была здоровая и отдохнувшая. Лика, я…

– А я хочу быть счастливой, Джо. Голос – моя стихия, жизнь, предназначение… Я просто погасну, если не буду полезной миру. 

– Я тебя люблю, Энджи. Не поверишь, но мне для счастья нужна только ты. Ну… и этот пухляк, пожалуй. 

– И малыш. Да, Джо? – она кладет ладони на живот. 

– Да. Несомненно. Я его люблю как своего.

Обнимаю Лику, радуясь ее перемирию со свекрами. К слову, родители со скрипом, но приняли мой выбор. Отец извинился за грубые слова в адрес Энджи, но от комментариев по поводу бегства Таисии воздержался. Мама фыркнула и улетела в Париж – богемная жизнь куда ближе ей, чем житейские хлопоты и заботы о маленьких детях. Ну и пусть! Главное – мы любим друг друга. И для счастья нам больше никто не нужен… 

– Идем, Личка. Буду кормить тебя шаурмой. Ты ела шаурму из киосков ВДНХ?

– Нет, – Энджи удивленно вскидывает бровь. – Если это вкусно, то…

– Еще как. Мэйсон уснул, мы можем не торопиться. Взять тебе кофе?

Она не успевает ответить: в моем кармане настойчиво гудит телефон. Востриков, собственной персоной! Чертыхаюсь в голос, но на звонок отвечаю сразу:

– Слушаю. Есть новости?

– Да, Джордан. Лика рядом? – шумно дышит Востриков.

– Да. Поставить на громкую связь? – не дожидаясь разрешения, включаю динамик. – Мы слушаем вас.

– Утром пришли результаты судебно-криминалистической экспертизы трупа Виктора Ольшанского. Со стопроцентной вероятностью убийцей является Иосиф Казанцев. Под ногтями убитого найдены следы кожи, чья ДНК совпадает с ДНК Казанцева – его данные есть в полицейской базе. В ранах на коже Виктора Казанцев оставил микрочастицы кожаной перчатки. Судебный медик отклонил версию о причастности к убийству Таисии. Скорее всего она просто трогала Ольшанского, поэтому и оставила следы. Под его ногтями слишко мало частиц женской кожи. Мы опросили сотрудников офиса Ольшанского, и они подтвердили, что Иосиф частенько подслушивал разговоры начальника. Скорее всего, Виктор не хотел посвящать помощника в щекотливое дело, а может…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Он не хотел делиться, – обрывает Энджи, на миг отвлекшись на проходящих мимо пешеходов и велосипедистов. – Или дал Иосифу слишком мало.

– Тоже к этому склоняюсь. – Добавляет Востриков. – Иосиф убил Виктора и присвоил миллион себе. А Тасю… Скорее всего, она своими глазами видела расправу над Ольшанским, испугалась и сбежала. Пока ее местонахождение неизвестно. Ориентировки мы разослали по всей стране. Выходит, убийство произошло после того, как троица отдала Мэйсона старушке Мутнянской.

– Где может прятаться Иосиф? – настроение стремительно портится. 

– Где угодно… С такими-то деньгами… 

– Тело Виктора найдено в Москве, значит, злоумышленники скинули ребенка и вернулись – на машине, перекладных, как угодно… – размышляю вслух. – Зачем было возвращаться?

– Не знаю, Джордан. Глупо, опасно… Но все так, как вы говорите. Очевидно, преступники решили закончить дела или заменить машину на исправную. Их уверенности и бесстрашию может позавидовать любой. Что-то их держало в Москве – серьезное, важное, без чего они не хотели убегать. Незаконченное дело. 

Я слушаю Вострикова, а смотрю на Лику… Может, она? К ней так рвался Ольшанский? Хотел похитить и уехать куда глаза глядят? Силой забрать своего ребенка. От этой мысли по спине пробегает неприятный холодок. 

Глава 55.

Джордан.

Лика безошибочно считывает эмоции на моем лице. Ждет, когда я попрощаюсь с Востриковым, и нетерпеливо восклицает:

– Джордан, ты думаешь о том же? Что Виктор хотел похитить меня?

– Конечно, а зачем ему возвращаться в Москву, по-твоему? Ты затронула его самолюбие, Энджи. Вот и ответ. У него выдался шанс насолить мне.

– Так рисковать из-за самолюбия. – Качает она головой. – А Тася о чем думала?

– Знаешь откуда ее следы под ногтями Ольшанского? – презрительно поджимаю губы.

– Думаешь они…

– Спали. Да, Эндж. Занимались сексом, и Ольшанский ее поцарапал. Тася всегда терлась возле обеспеченных мужчин. У нее на них профессиональный нюх. Она не убивала Виктора, а слепо ему верила. Иначе, никогда не стала бы сливать договор с Мозером. – Произношу, отвлекаясь на звуки улицы. Мимо проносятся люди на электросамокатах, велосипедисты, а ноздри щекочет аромат шашлыка и шаурмы, обещанной Энджи.

– То есть она стала его любовницей еще в Москве, так? И зачем Виктору понадобилась я? – спрашивает Лика. Катит перед собой коляску со спящим мальчиком и задумчиво вздыхает.

– Я почти уверен, что Виктору она наскучила. Он любил тебя, Энджи. Обижал, унижал, но, поверь – твоя измена больно его ранила. В Москву он вернулся, чтобы избавиться от Таси, как от ненужного багажа. Ей он, конечно, наплел про месть… Так и вижу ее хищное довольное личико. Виктор в красках рассказал Тасе, как собирается наказать меня и тебя…

– Ты прав, Джо. Нам надо ехать к Вострикову и поделиться своими размышлениями. Мы слишком хорошо знаем наших бывших, – добавляет она, тягостно вздыхая.

– А шаурма? Ты же голодная, Личка? Я могу пригласить тебя в ресторан, но уличная романтика – это…

– Ладно, уговорил. – Целует она меня в щеку.

– Как только получу документы о разводе, сразу потащу тебя в загс. Идем, вон там вкусный кофе.

Мы устраиваемся на открытой террасе возле сквера. Воздух тяжелеет от взвешенных капель воды из фонтана, солнце отражается от водной глади золотистыми бликами и играет в листве. Хорошо… Вот только мысли роятся в голове, не давая покоя. Я не боюсь Тасю – пусть и дальше бегает от правосудия. Все равно ее найдут. А вот Казанцев…

– Джордан, перестань мучить себя мыслями. Казанцев получил деньги и давно убежал с ними. Но его поймают… Невозможно остаться незамеченным. Видел бы ты его… Груда мышц и ноль интеллекта. – Фыркает Энджи, смачно откусывая шаурму. – Он не способен мыслить наперед, поэтому проколется. Обязательно проколется!

Мэйсон спит. Мы гуляем еще немного. Звоним семейству Горностай и рассказываем о жизненных тяготах. Варюшка устроилась в крупное дизайнерское бюро. Берет заказы на дом и выполняет их в свободное от двух маленьких монстриков время. Она не желает зависеть от Федора – все такая же дерзкая и своевольная! Федька, в свою очередь, заключил несколько крупных договоров со строительными фирмами Екатеринбурга.

– Вы на свадьбу-то приедете? – улыбаюсь в камеру. Личка то и дело заглядывает в экран и машет Варьке ладонью.

– Конечно, – серьезно отвечает Федор. – Решим, с кем мелких оставить, и приедем. Дата уже известна?

– Нет, Феденька, – пропевает Личка. — Это Джордан фантазирует. Боюсь, меня не поймут – только мужа похоронила и тут…

– Плевать, Лик. – Включается в разговор Варька. – Он тебя бил и обижал. И вообще, был сволочью! Так что соблюдать ненужные формальности не стоит. Вам о Мэйсоне надо думать. Мало ли что взбредет в голову органам опеки?

– Во-во, – согласно киваю я, легонько подталкивая Лику в бок. – Ладно, други. Наш малыш просыпается. А когда он бодрствует, об этом знают все. Слишком уж он шумный.

Мы прощаемся и спешим к машине. Беру кричащего Мэя на руки, стремясь успокоить. Лика старательно ведет перед собой коляску и припевает веселую песенку.  Мэйсон продолжает истошно орать. Эх, зато погуляли… Настоящая семейная пара, пусть Личка пока не принимает новую для нее реальность. Я ее люблю и хочу оберегать… И дом хочу построить, как Федька. Разговор с ребятами ненадолго меня отвлекает. Однако с каждым пройденным по скверу шагом мысли возвращаются. Лика права – Казанцев слишком тупой, чтобы все это провернуть… Грубая мужская сила и минимум интеллекта. Это все она – Тася… Генератор хитроумных идей и коварных планов.

– Это все она, Лик… Она догадалась о задумке Ольшанского и...

– Ты про Тасю? – стараясь перекричать Мэйсона, произносит она. – Таисия Осборн очень умная и расчетливая. Руками Казанцева она избавилась от Вити, но куда делся Казанцев? Не поверю, что она оставила его в союзниках или поделилась деньгами…

Мне остается только кивнуть в знак согласия…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 56.

Джордан.

Поверить не могу, но это случилось. Я свободен. Хочется заорать на всю Москву: «Я свободе-е-ен, словно птица в небесах!» Прохожие оглядываются на меня – странного темнокожего парня, размахивающего паспортом со штампом о расторжении брака.

– Развелся! Я развелся, наконец, – улыбаюсь пробегающим мимо парочкам. Пусть знают, какого это – необдуманно жениться.

Хапаев привел неоспоримые доводы, убедившие суд прекратить права Таисии на опеку. Теперь единственным опекуном Мэйсона Дженкинса являюсь я, но совсем скоро он станет нашим с Ликой сыном по-настоящему.

– Энджи, это я, – останавливаюсь посередине улицы, чтобы перевести дух, и звоню любимой. – Все получилось. Я свободен.

– И забыл, что значит страх? – смеется она. На заднем фоне гулит и пускает пузыри малыш. – Ты на что-то намекаешь, Джордан Осборн?

– Собирай Мэйсона, поедем подавать заявление в загс. И… возражения не принимаются.

– Хорошо, Джордан.

Сегодня все по-моему… Даже ветер касается разгоряченных щек особенно нежно, а солнце деликатно прячется в толще взбитых в пену белых облаков – чтобы чересчур не жарить.

Пока родные собираются, оплачиваю пошлину и покупаю моей будущей жене кофе. Нетерпеливо шагаю по аллее возле подъезда, сажусь на лавочку, пинаю носком кроссовка камушки, достаю из кармана телефон, бессмысленно листаю новости и смотрю на часы… Короче, волнуюсь. Сегодня решится наша судьба и судьба Мэя…

– Папочка нас заждался? – издали слышу ее мелодичный певучий голосок. Улыбающаяся, красивая, Энджи словно выплывает из облака подкрашенного солнечными лучами воздуха. – Волнуешься?

– Да, – целую ее в губы и перевожу взгляд на сына. – Поел?

– Да. Сейчас уснет. Так что ты вовремя. Свадьба будет пышная? – накручивая на палец длинную прядь, воркует она.

– Как ты хочешь, Лика. – Вкладываю в ее ладошку бумажный стаканчик. – Мы можем расписаться и улететь куда-то на острова… Я так мечтаю об этом: бунгало, ты, розово-оранжевый закат, теплый океан, крикливый Мэйсон…

– Без Мэйсона не поеду никуда, – серьезно отвечает она. – Я просто его никому не доверю.

– Каждый ребенок мечтает о такой маме, Эндж. Совсем скоро мы станем его настоящими родителями. Мэйсон Осборн, звучит?

– Да. И Анжелика Осборн тоже. Поехали, Джо?

Регистратор странно на нас косится. Уверен, такая парочка встречается им впервые: вдова, только похоронившая мужа и жених со свежим, пахнущим чернилами оттиском о расторжении брака в паспорте. В ее глазах читаются возмущение и безмолвный крик: «Аферисты, циничные и беспринципные люди». Но приходится держать лицо и тактично молчать…

– А мальчик чей? – не выдерживает она, размашисто подписывая бумагу.

– Я его опекун, но скоро мы с Анжеликой его усыновим.

– Так у вас фиктивный брак? – прищуривается женщина, тряхнув пышной рыжей шевелюрой.

– Самый что ни на есть настоящий, – успокаиваю ее я.

Личка предлагает пообедать в ресторане, отметить важное событие, забыть на время о Казанцеве и Таисии, потенциальной опасности, все еще грозящей нам. Неизвестно, что взбредет им в голову? На какие еще подлости способна Тася? Как ни странно, ее родители категорически отказались сотрудничать со следствием.

Выбираю уютный рыбный ресторанчик на берегу Москвы-реки. Пообедаем и покатаем Мэйсона на кораблике. Личка смотрит расписание кораблей, покачивая коляску со спящим сыном, я заказываю сочные стейки и жареного осьминога… Странички меню разрезают тишину тихим шелестом, как и мерное детское дыхание, тонкий звон бокалов, мягкие шаги официантов… И громом среди ясного неба взрывается телефон. Как хотел я, чтобы никто не посмел испортить этот момент. Влезть в наше праздник, бессовестно украсть его и на миг поселившийся среди нас покой.

– Да, – тихонько отвечаю Вострикову. – Только не говорите, что решили испортить нам праздник из-за ерунды.

– Праздник? Извините...

– Мы с Анжеликой подали заявление в загс, свадьба через месяц.

– Поздравляю. У нас новости. Плохие и… просто новости. Найдет труп Казанцева.

– О боже… – только и могу выдохнуть я. Личка округляет глаза и жестами заставляет меня включить громкую связь. Я отмахиваюсь – потом ей все расскажу.

– Подозреваю, что на след Казанцева преступников навела Таисия. Труп мужчины найден на выезде из Москвы по направлению к Тульской области. Документы при нем, денег нет. Он хотел сбежать с деньгами и кинуть Таисию, но не тут-то было…Она подстраховалась и к месту их встречи пришла не одна. Пока это мои предположения, Джордан… Мы только начали осмотр места происшествия. Трупу неделя как минимум, так что сидите на месте ровно… Нечего Анжелике Львовне на все это смотреть.

– Какая вторая… просто новость? – спрашиваю я, поглаживаю ладошку Эндж. Она ерзает на месте, пытаясь отвлечься на официантов и спящего Мэя.

– Похоже, мы нашли след денег… Банк сообщил о подозрительной транзакции. Сейфовую ячейку на крупную сумму пополнила Инна Коваль – супруга Дениса Коваля и мать Таисии. Родители в курсе, где дочь, Джордан… Они либо ее покрывают, либо…

– Покрывают, не сомневайтесь. Какая сумма? Коваля же хотели посадить, вот Инна Валерьевна все вывозит. Все, что можно урвать… Странно, что не испугалась – насколько я знаю, вы следите за всеми родственниками Таси?

– Да, за всеми. Но они-то об этом не знают. Нас в прошлый раз вообще в дом не пустили, они отказываются разговаривать, а мы… Следком поступает так, как нужно. А сумма… вы сейчас сидите, Джордан?

– Да!

– Пять миллионов долларов. Не понимаю, зачем Тасе понадобился ваш жалкий миллион? Извините за издёвку.

В мозгу словно гибкий механизм крутятся мысли. Щелкают, складываются в цепочку или правильную фигуру, мечутся, как заведенные… Вот она картинка – как на ладони. Тася обокрала Ольшанского. Откуда тогда у нее такая сумма? Коваль был должен отцу, но не такую сумму! Выходит, Виктор дал ей доступ к своим счетам или она обманом подсмотрела пароли от входа в банковский кабинет. Подговорила Казанцева, а потом наняла головорезов, чтобы не делиться. Целую Лику в щеку и выхожу из ресторана – мои речи не для посторонних ушей. С реки дует, щекочет ноздри запахами топлива и сырости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Проверьте счета фирмы Ольшанского. Это его деньги, а, значит, Лики. Она единственная законная наследница капиталов мужа. – Шиплю в динамик, прикрывая его ладонью.

– Вы думаете? А фирму Осборнов она не могла ограбить? Ее отцу угрожает тюрьма, Таисия могла пойти на этот шаг, чтобы помочь отцу откупиться от следователей.

– Могла, не спорю. Но у нас есть Хапаев, мимо которого муха не пролетит без билета. Служба безопасности усилила надежность операций, поэтому… исключено.

– Проверим. Сейчас же сделаю запрос. Хотя… Как Таисия могла воспользоваться средствами со счетов Виктора. Они арестованы из-за «Фантома».

– Тогда чьи это деньги? Не поверю, что Коваля.

– Возможно, это деньги Виктора – наличные, за которыми они и поехали из хутора Птичьего в Москву. Вот она причина! –  радуется своей догадке Востриков.

– Нет и еще раз нет. Если у Виктора было столько денег, зачем они избили меня и забрали миллион? Зачем украли Мэя? Он был на мели… Счета арестованы, сделка с Мозером провалена. Не то, Востриков… Это чужие деньги. Но в одном вы правы: они поехали из Птичьего за этими деньгами. Ехали целенаправленно.

«Не за моей Ликой, а за деньгами», – повторяю мысленно, облегченно вздыхая. Потираю лоб, раздумывая, как поступить: продолжить обед или хватать Хапаева, Личку и бежать на подвиги?

– Вы успокойтесь, Джордан… Мы сейчас обследуем тело Казанцева, запросим информацию по предпринимателям, которые теоретически могли звонить Виктору, но главное – мы арестуем семью Таси. Пускай сидят в СИЗО, если им так нравится и молчат дальше. Отдыхайте и наслаждайтесь погодой.

Легко сказать! Прощаюсь с Востриковым и возвращаюсь к Личке. Пускай мой доктор Ватсон решает, как последовать?

Глава 57.

Джордан.

Белое свадебное платье, украшенное стразами, теснится в шкафу. На полу играет малыш Мэй – он вовсю переворачивается и пытается ползать. Зрелище умилительное, поскольку наш Мэйсон тот еще колобок. А на кровати сидит моя Энджи – перебирает комплекты белья, раздумывая какой же надеть под платье? Стреляет в меня глазками, раззадоривает, распаляет тлеющее желание.

– Энджи, если ты не перестанешь, я тебя накажу. Прямо сейчас. – Произношу хриплым шёпотом.

– Ты лучше помоги выбрать, Джо. У меня живот уже торчит, – морщит она носик, поглаживая совершенно плоский животик. Нужны ли подвязки?

– Мне нет. Я съем тебя и без них.

– Перестань, пошляк. Тут Мэй… И сейчас девчонки придут. Джордан Осборн ты веришь, что уже завтра станешь моим мужем? Навсегда, потому что… Я как липучка, от меня теперь не отвязаться. Только бы… – Эндж вмиг грустнеет.

Востриков провел необходимые экспертизы: серологическое исследование крови убиенного Казанцева, судебно-медицинские исследования отпечатков и биологических следов. Иосифа застрелили из пистолета, принадлежащего охраннику Дениса Коваля. Выходит, план Таисии по устранению лишних людей одобрил папаша?

Мы с Хапаевым убедили Энджи успокоиться и не лезть в это дело. Просто жить… Растить сына и вынашивать крошку Симону. Личка не выдержала и сдала анализ крови на установление пола ребенка. Так что мы ждем доченьку.

Их ищут – Таисию и ее родителей. Денис Коваль оказался хитрым и пронырливым преступником. Он просил финансовой поддержки у моего отца, но тот отказал, сославшись на проваленную сделку с Мозером. Истинной причиной послужили судебные иски против Коваля и наш с Тасей развод. Ну зачем чопорному Алексу Осборну помогать бывшему родственнику с сомнительной репутацией? Он очень боялся, что Денис потянет его в свои темные делишки, но… Стараниями следкома обошлось. Не знаю, где они прячутся… И знать не хочу. Востриков обнаружил происхождение денег. Ларчик открывался просто: Денис Коваль занял деньги у незнающих об истинном положении дел людей. Обещал содействие Департамента промышленности в ключевых вопросах. Странно, что ему это пришло в голову после убийств Ольшанского и Казанцева! Ведь можно было обойтись без крови! Я почти уверен, что план обокрасть доверчивых предпринимателей родился в голове Коваля после похищения Мэйсона. Это он заманил Тасю, Ольшанского и Казанцева в Москву. Тася напела Виктору про тайник с деньгами, убедила вернуться, чтобы его забрать. На самом же деле она планировала отдать чертов миллион папаше. Избавиться руками Иосифа от Виктора, а с Казанцевым разобраться руками телохранителей Коваля. Кстати, в крови мертвого Казанцева обнаружили высокую дозу наркотических препаратов. Востриков не сомневается, что Казанцев и Виктора бил в невменяемом состоянии. Не понимаю, зачем было убивать? Уверен, похитить Мэйсона Тасю тоже надоумил Денис Коваль – он злился на Алекса Осборна за отказ помогать. А похищение – отличный план вытащить миллион долларов из Осборнов.

Тася лишь предложила провернуть дело с похищением чужими руками – не хотела вредить папаше еще больше. Конечно, Ольшанский согласился с ее доводами! Красивая, ухоженная девушка, да еще и дочь известного в Москве чиновника. И миллион пообещала разделить честно, и вообще… После истории с Мозером и «Фантомом» Виктор был готов и на такой мизер. Одно остается непонятным: как Тася накрутила Иосифа против Виктора? Мастерски сыграла попытку изнасилования или рассказала, что Виктор собирается его кинуть? Востриков уверен, что было именно так. Хитрость, подлость, предательство… Предложу Мие Златопольской найти режиссера, способного состряпать из материалов уголовного дела сюжет для блокбастера.

Наша квартира в преддверии свадьбы напоминает гостиницу. Прилетели Варька с Федором, а уже с утра дом полон обслуживающих невесту нужных людей: визажист, стилист, парикмахер, подружка невесты. Улька Панова даже перекрасила волосы в нежный русый цвет – так боялась подвести Личку. А я снова… жених. Поверить не могу, что это сегодня случится. Лика станет моей по закону… А скоро и Мэйсон обретет звание нашего сыночка.

Лика убедила меня обойтись скромным торжеством, но я подговорил Мию связаться с репортерами модных журналов и крупными пабликами о жизни звезд. Пускай приедут на наш праздник и снимут шокирующий репортаж – Энджи заслуживает быть на виду!

– Ну что, Джордан Осборн, готов? – шепчет она, отвлекшись от гостей. Мы арендовали небольшой ресторан с большой зеленой территорией по периметру.

– Да. А завтра мы будем высоко-высоко в небе. Только ты и я. Ну… еще няня и Мэй. – Шепчу, поправляя воздушную фату. – Энджи, мы потрясающе смотримся вместе: ты в белом платье и я в черном костюме. Белое и черное, молоко и кофе…

– Надо было мне черное надеть или фиолетовое, – смеется она. – А тебе подошел бы белый костюм. Сыграли бы на контрасте.

– Люблю тебя… – целую нежную щечку, издали замечая Владу Антоновну с нарядным Мэйсоном на руках. Малыш забавно смотрится в белой рубашке и черной «бабочке».

– Скорее бы все это закончилось. – Ворчит Лика. – Джордан, к нам идет Востриков. Только не говори, что ты его пригласил?

– Пригласил, он же столько помогал нам! А ты родителей Виктора пригласила и ничего! Глянь, как Лариса Николаевна улыбается и болтает с Варькой. По-моему, они очень ждут внучку.

– Ждут, знаю. Боже, он почти рядом… З-здравствуйте. – Вымученно протягивает Лика.

– Поздравляю вас, Джордан и Анжелика. Желаю счастья, здоровья и детишек побольше. Вот подарок, – Востриков почесывает затылок и сует Личке конверт. – Там сертификат в магазин посуды.

Ну-ну… Пригодится, не спорю, только вид у него такой, что… Прыгать хочет, летать, кричать. Что угодно, только не уныло поздравлять нас.

– Востриков, говорите, – разрешаю я, широко улыбаясь.

– Нашли Ковалей. Задержали на финской границе.

– Слава Богу! Джо-о-о, это лучший подарок на свадьбу! Теперь-то они не отвертятся от правосудия! Дают показания? – возбужденно произносит Лика.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Еще как! И почти все наши предположения оказались верными. Коваль действительно настроил Таисию против вас. Обиделся на Алекса Осборна за отказ помочь и подкинул дочери идейку с похищением вашего мальчика. Он знал, как вы к нему привязались. И знал, что выложите большие деньги за его свободу. А вот Тася придумала план с участием Виктора и Иосифа. У них с Ольшанским наклевывались отношения, она помогла ему с Мозером, взяв удар на себя. Виктор не смог отказаться… Остальное вы знаете… – облегченно выдыхает Востриков.

– Зачем они убили Казанцева? – спрашивает Лика, отвлекаясь на звуки музыки и бродящих по территории гостей.

– Не хотели делить миллион. А потом Ковалю пришла идея обмануть людей и вывезти больше денег. Денис понимал, что после стольких злодеяний у них только один выход – бежать. А убегать хотелось с солидным денежным багажом. Телохранителя, стрелявшего в Казанцева, тоже задержали. Это прежде судимый Рустам Валеев. Ему Коваль отстегнул небольшое вознаграждение за убийство Казанцева. Странно, что не кинул, как других… Видимо, обязан этому человеку.

– Они… больше не опасны для нас? – голос Лички взволнованно дрожит.

– Преступники в СИЗО. Инна Коваль под домашним арестом до выяснения всех подробностей дела. Денису и Таисии светят приличные сроки… если никто не вмешается. Адвокат Таси суетится, чтобы ей дали условный срок за соучастие. Хотят все на Виктора повесить, такие вот пироги… Это легко, он-то уже за себя не ответит.

– Уверен, адвокату это удастся. Таисия ранее не судима, поэтому… – качаю головой.

– Я буду ходатайствовать о реальном сроке для нее. Не волнуйтесь. – Уверенно произносит Востриков.

Воистину, лучший подарок на свадьбу! Нам остается лишь облегченно выдохнуть…

– Лика! Джордан! – кричит отец, взмахивая руками. – Невесте пора бросать букет! – Наташа нетерпеливо прыгает и хитро потирает ручки. Рассчитывает, что сэр Алекс Осборн на ней женится? Ну… посмотрим.

– Идемте, – предлагает Востриков. – Все завершилось, и я этому несказанно рад. Извело меня это дело.

Личка становится возле пушистой, украшенной белыми бантами арки. Ее глаза сияют долгожданным облегчением, щеки пылают. Завидев маму, Мэйсон радостно гулит и сучит ножками, сидя на руках у няни. Энджи хитро обводит взглядом шеренгу незамужних девчат и отворачивается. Тамада заставляет всех поменяться местами. Издали замечаю Мию, чинно попивающую коктейль за барной стойкой. Магомед уговорил меня ее пригласить, я не смог отказать. Лика размахивается, бросает букет, а тот… Разрезает голубой, пахнущий цветами и травой воздух, как яркая птичка, и летит прямехонько в руки Мии. Златопольская краснеет и удивленно переводит взгляд на Хапаева. Тот довольно смеется и поднимает большой палец вверх. Ну вот… Скоро на еще одну свадьбу идти. А впереди океан… Море, солнце и Энджи в моих загребущих руках…

Эпилог.

Лика.

Прошло три года…

Тяжелые бархатные шторы закрывают сцену, однако узкая полоска света настойчиво пробивается в темноту закулисья. Прищуриваюсь, пытаясь разглядеть членов жюри и своих любимых. Неудивительно, что Джордана нет на месте: наверняка Мэйсон и Симона увели папулю гулять по ковровым дорожкам Кремлевского концертного зала. 

– Дай мне посмотреть, мне! – Лиля – актриса озвучки – отталкивает меня и пробирается вперед, поближе к щели между портьерами. От ее метаний тяжелый бархат колышется, наполняя воздух запахом пыли. – О мой бог! Там Кейт Бланшетт! Господи, вы ее видели?

– Да видели, видели! И Данилу Козловского, и Тимати. О-о-о! Егор Крид! Лика, ты видела? – перебивает Лилю Оксана.

– Да видела. Но у меня от волнения… – прокашливаюсь и глубоко дышу. – Даже голос сел. Боровицкие ругаться будут.

– Не будут, – протягивает Оксана. – Виктория в тебе души не чает. Еще бы – лучшая выпускница школы дикторов! Да еще и такой быстрый карьерный рост! Интересно, у них уже есть списки победителей? А денег сколько дадут?

Девчонки трещат, как сороки, а мои мысли улетучиваются. Неделю назад освободили Таисию… Адвокат добился минимального срока заключения, сославшись на отсутствие у обвиняемой судимостей. И этот срок так быстро закончился… И вместе с ним мое спокойствие. Теперь мне из каждого угла мерещится Тася, окруженная головорезами. Тася, ищущая повода отомстить за наше с ее бывшим мужем счастье… Ни о чем не могу думать, кроме безопасности близких… Девчонки нехотя убегают в гримерку, а я продолжаю стоять, щурясь из закулисья в зал. Боровицкие восседают в первом ряду. А вот и Джордан! Пробирается между креслами и опускается рядом с ними. Мэйсон пристраивается справа от папы и играет машинкой, Симона ерзает на коленях Джордана, отчего ее кудрявые белокурые хвостики задорно подпрыгивают. Странная мы парочка! Молоко и кофе, день и ночь, инь и янь… И дети у нас подобные. Мэйсон очень похож на Джо, будет таким же ослепительным красавчиком, когда вырастет. Ну а Симона… копия я – блондинка с зелеными глазами.

Пора идти и достойно выдержать этот день. Отбросить мысли в сторону, вогнать в спину виртуальную спицу, натянуть на лицо улыбку и… возможно, получить награду. Хотя, если честно, я на нее не рассчитываю. Подумаешь, озвучила Кейт Бланшетт. Возле гримерки толпится группка журналистов. Они снуют, как муравьи, выставляя вперед микрофоны, стремясь урвать хоть какую-то информацию для новостной ленты.

– Вы Анжелика Осборн? Как думаете, кто победит в номинации? – вздрагиваю от голоса щуплого паренька в очках с толстыми линзами.

– Отойдите! Дорогу! – слышу знакомый голос.

Хапаев, ну надо же! В обнимку с Мией. У моего мужа была с ней интрижка, но сейчас я готова ее расцеловать за спасение.

– Отстаньте от номинантов. Или я вызову охрану, – строго произносит она. Вечернее платье, усыпанное стразами, высокая прическа, в меру яркий макияж… Выглядит она прекрасно. – Привет, Лика. Скорее заходи, пока эти бессовестные папарацци тебя не разорвали.

Мы вваливаемся в гримерку. Девочки бросают на нас равнодушные взгляды, сосредоточившись на плойках и помадах. В воздухе витают стойкие ароматы лака для волос и женских духов.

– Как настроение? – вкрадчиво спрашивает Хапаев. – По глазам вижу – волнуешься.

– Магомед, да плевать мне на конкурс. Ты же знаешь, о чем я беспокоюсь. Вернее, о ком. Денису Ковалю сидеть еще десять лет, а Тася…

– Можешь выдохнуть, Энджи. – Улыбается он и берет меня за руки. – Таисия уехала из Москвы. Она хочет начать новую жизнь там, где ее никто не знает. Собирается сменить имя и фамилию… До нас ей нет дела. Она боится, поняла? Востриков ее напугал так, что она на пушечный выстрел не подойдет к твоей семье.

– Дай-то бог… – выдыхаю я.

Звучит третий звонок. Конкурсантки рассаживаются в центральном ряду, нервно потирая ладони, а я то и дело поворачиваюсь, чтобы увидеть сидящих в боковом ряду родных. Джо легонько толкает Мэйсона. «Посмотри на маму», – читаю по его губам. Мэй машет мне пухлой ручкой и улыбается. Недалеко от Джордана замечаю Алекса Осборна с Наташей. Они всё-таки поженились, Наташа ждет малыша. Теперь у Джо появится маленький братик или сестричка. Умора просто! В середине зала сидят мои родители и мама Виктора. Они души не чаят во внучке, а я и не препятствую их общению... Пусть помогают, на то они и бабушки с дедушками.

– Добрый день, дорогие гости! Рады приветствовать вас в стенах Кремлевского дворца! – громко говорит в микрофон ведущая. – Вас приветствуем мы – Лера Кудрявцева и Сергей Лазарев!

Праздничный концерт начинает Егор Крид, его сменяет ансамбль песни и пляски «Русское поле». Танцуют дети, взрослые, казаки машут импровизированными шашками, девушки в русских сарафанах кружатся по сцене, как снежинки. После небольшого перерыва на сцену выходят Валерий Меладзе, Валерия, Клава Кока… А у меня безбожно жмут туфли. Серебристые, на высокой шпильке – утром Симона чуть не оторвала усыпанную камнями бляшку. Мечтаю, чтобы вся эта вакханалия скорее закончилась. Ну… или на худой конец, хочу сесть рядом со своей семьей.

– Начинается, ну наконец-то! – Лилька толкает меня в плечо. – Сейчас объявят победителя.

Вмиг исчезают все звуки. Фоном играет легкая музыка. Зал затихает. С бокового ряда поднимаются организаторы конкурса, Виктория Боровицкая и… Кейт Бланшетт.

Какая же она красивая… Хотела бы я посмотреть на нее вблизи. Мечтаю быть такой в зрелости – уверенной и успешной. Кейт осторожно открывает конверт и передает его ведущим. Лера Кудрявцева обводит зал восхищенным взглядом и оглашает приговор:

– Победителем конкурса Гильдии актеров и киноманов за лучшую женскую озвучку становится актриса Анжелика Осборн!

Новость придавливает к месту как освежающая волна. Я ахаю и медленно-медленно поднимаюсь с кресла… Оглядываюсь, ища подтверждения в устремленных на меня восхищенных глазах зрителей.

– Лика-а! – кричит Джордан.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Лика, чего застыла, иди уже… – пинает меня в бок Лилька.

И я иду… Шпильки тонут в густом ворсе ковровой дорожки, а вокруг меня расползается свет от прожекторов. Полы шелкового платья мягко струятся по бедрам, волосы лежат на спине тяжелым плащом… В ушах бьется пульс, звучат овации зала.

– Поздравляю, Энджи, – произносит Кейт на английский манер. Вручает мне статуэтку и конверт с сертификатом на получение денежной премии.

– Спасибо. Вам понравилось, как я вас озвучила? – хрипловато выпаливаю я.

– Еще бы! – улыбается она, глядя мне в глаза. – Береги себя, детка. Все у тебя будет хорошо.

Кейт уходит, лишая меня ауры волшебства. Меня обнимает Боровицкая, на сцену грузно поднимается Тихон, чтобы вручить букет белых роз. А Лера Кудрявцева вдруг передает мне микрофон. Неожиданно и… очень волнительно.

– Анжелика, какие чувства вы испытываете? Какая ваша заветная мечта?

Заветная мечта… Перевожу затуманенный взгляд в зал, встречаясь с темными как ночь глазами Джордана. На его коленях белокурая девочка – наша обожаемая Симона, рядом малыш Мэй – видит меня и машет ручонкой.

– Моя мечта сбылась. Они… сидят в зале. Моя семья. Без них ничего бы этого не было…

Зал взрывается аплодисментами, а по дорожке прямо на сцену, минуя охрану, бегут маленькие ножки моих малышей…

Конец