Цена соблазна бесплатное чтение

Оксана Гринберга
Цена соблазна

Глава 1

Стоило Майе выйти из лайнера в аэропорту Н-ска, как у нее тут же появилось навязчивое предчувствие, что они обязательно встретятся – столкнутся с ним в толпе, или за очередным поворотом вот-вот покажется его крепкая фигура.

Это ощущение было настолько сильным и всеобъемлющим, что не помогали ни мысленные уговоры, ни чашка крепкого кофе, который Майя выпила на ходу в стеклянных переходах аэропорта. Отделаться от странного чувства не получилось ни в такси по дороге к ее квартире, ни позже, когда Майя решала тысячу и один организационный вопрос перед началом выставки.

Этот город, пусть и миллионник, казалось, был пропитан его присутствием.

Если бы она знала, что так будет, то, возможно, не поддалась бы уговорам своего менеджера и не приняла бы решение вернуться в Н-ск! До этого Майя долго – несколько месяцев – взвешивала все «за» и «против», пока количество плюсов не перевесило подсознательное желание держаться Артема Спасского как можно дальше.

Желательно, за несколько тысяч километров.

С другой стороны, с чего бы ей так волноваться? С их последней встречи прошло более шести лет. Ее имя он, наверное, все-таки вспомнит, но узнает ли в толпе, столкнись они нечаянно на улице или же окажись возле одной кассы в супермаркете?

Майя этого не знала и надеялась, что узнавать не придется.

В то, что Артем узнает о ее возвращении из СМИ и станет искать встречи с бывшей одноклассницей, – в такие сказки Майя не верила. Он всегда был к ней более чем равнодушен! Но, несмотря на длительные нравоучительные беседы с самой собой и пару глотков шампанского сразу же после открытия, ее все еще продолжало потряхивать.

Это нервы, сказала она строго. Это все проклятые нервы!

Что ему делать здесь, в большой и модной галерее «Пегас», на шестом этаже торгового центра, расположенного в исторической части города? В месте, где приглушен свет, играет негромкая музыка и проходит ее персональная выставка?

Именно из-за этого она и приехала в Н-ск, привезя с собой из Испании около двадцати последних работ. Ее давно уже звали на родину, и, после нескольких месяцев размышлений и душевных терзаний «ехать или нет», Майя все-таки дала согласие. Не прогадала – результаты первого дня обещали превзойти самые смелые ее ожидания. Но, вместо того, чтобы насладиться собственным триумфом, она продолжала думать об Артеме, рассматривая расхаживающих по залу гостей.

…Уж ему-то здесь точно не место! Что делать такому, как он, среди местной богемы? Среди ее картин на светлых стенах, в мире негромких разговоров и приглушенных смешков, среди толпы, в которой ловко снуют официантки в белой униформе, предлагая с серебряных подносов шампанское и небольшие закуски? Среди журналистов, критиков, да и просто зевак, забредших на персональную выставку Майи Самойловой?

Maya Samoylova, ее личный, раскрученный и благосклонно принятый в высших художественных кругах бренд.

Ее работы хватили. Их любили. Их покупали.

Последние три года оказались особенно для нее успешными – Майя участвовала в международных выставках в Лондоне и Нью-Йорке, была завсегдатаем «Венецианского Биеннале» и канадского «Торонто Арт Экспо». Персональные выставки проходили в Брюсселе и Мадриде, ее работы можно было найти в галерее «Мирабелла» в Барселоне, неподалеку от которой Майя обзавелась собственной квартиркой-студией.

Она рисовала, как жила, и радовалась тому, что картины пришлись по душе многим. Но ее талант в полной мере раскрылся лишь после того, как ей удалось вырваться из мертвой хватки родного города.

Долгие шесть лет Майя думала, что уехала из Н-ска навсегда, но…

Она все-таки вернулась. Ненадолго – ровно на неделю, пока длится ее персональная выставка. Впрочем, врать себе Майя не собиралась. Дело было не только в выставке – она наконец-таки нашла в себе силы взглянуть в глаза своему прошлому после шестилетнего отсутствия.

Улыбнувшись официантке, разносившей бокалы с шампанским, подошла к большому панорамному окну, из которого открывался чудесный вид на вечерний Н-ск. Улочки Старого Города были запружены разодетыми людьми, горели разноцветные фонари и пестрела яркая реклама. Летние кафе были переполнены, и даже до шестого этажа, где находилась галерея, долетали отзвуки громкой музыки.

Странными образом родной город показался на этот раз Майе невероятно прекрасным, хотя шесть лет назад она покидала его без сожаления.

Наверное, потому что в нем не оставалось никого, о ком ей жалеть?.. Лишь могилы родителей, горстка приятных людей, единственная школьная подруга, с которой они иногда перезванивались, да бывшие одноклассники.

А еще Артем Спасский, ее старая школьная любовь, встречаться с которым она не собиралась, старательно уговаривая себя, что этого никогда не произойдет. Они не столкнутся с ним в очереди к кассам переполненного супермаркета, потому что это против любых законов природы.

Сделав еще глоток шампанского, Майя строго-настрого приказала себе вернуться в реальность и начать, наконец, наслаждаться происходящим. Потому что это был ее день! Официальная часть уже закончилась – до этого она долго и старательно улыбалась на камеру, давая интервью местным журналистам, радуясь, что можно говорить на родном русском. Теперь вход в галерею был свободным, раздвижные двери постоянно открывались, впуская новых и новых гостей.

Майя ждала тех, кому позвонила по приезду. Тех, кого она хотела видеть.

Первой появилась ее старая начальница, принесшая ей охапку сиреневых хризантем. Цветы чудно пахли и, несмотря на то, что на дворе стояло начало августа, напоминали Майе о прохладной прибалтийской осени. Да и сама Марина Викторовна была ходячим напоминанием о тех временах, когда Майе приходилось совсем непросто.

Она рано осталась сиротой. Отец, в прошлом известный художник, быстро спился, не дотянув и до сорока пяти. Мама после его смерти угасла буквально за несколько месяцев, потеряв смысл жизни – ей больше не было за кого бороться, лечить, уговаривать, возить кодироваться, к знахарям и бабкам-шептуньям… А дочь свою они давно уже не замечали.

В восемнадцать лет Майя осталась одна.

Родственники, с которыми они не поддерживали связь, были далеко, разъехались кто куда чуть ли не по всему миру. К ним Майя за помощью обращаться не стала – они не явились на похороны ни отца, ни матери, несмотря на разосланные уведомления.

Решила, что справится со всем сама. Она сильная, она сможет.

От родителей Майе досталась трехкомнатная квартира в центре. Непростая – в престижном квартале неподалеку от центра, с папиной небольшой мастерской на мансарде, на которую вела скрипучая винтовая лестница. Добрые люди тут же посоветовали продать наследство – за него можно было бы выручить приличную сумму.

Но Майя ничего продавать не стала.

Вместо этого с легкостью поступила в Художественную Академию и принялась зарабатывать, как могла. Устроилась уборщицей в роддом на полставки, хваталась за любую возможность подзаработать на оформлении витрин, расписывала стены в кафе и ресторанах, радуясь, когда удавалось за бесценок продать хоть что-то из своих картин.

Это было сложное время, но она справилась.

- Хороша! – заявила ей Мария Викторовна, старшая акушерка Первого Городского Роддома, в котором Майя много лет подряд самозабвенно натирала полы.

Пожилая женщина отстранилась, разглядывая Майю с ног до головы. Мазнула взглядом по закругленным носам туфель на высоких каблуках, закрытому спереди, но с открытой спиной черному платью, которое Майя долго и придирчиво выбирала перед зеркалом. Дошла до обманчиво-простой прически, на создание которой ушло более часа – распущенным, вытянутым до середины и подкрученным на концах белокурым локонам, спадавшим почти до бедер.

- Красавица! – вынесла вердикт бывшая начальница.

Обнялись, и Майя наклонилась – каблуки были внушительных размеров, – чтобы коснуться губами морщинистой щеки Марины Викторовны. Затем та подхватила Майю под руку, и они прошлись по галерее. Марина Викторовна оценила «Домино», возле которого толпился народ; надолго остановилась возле «Заката».

- Значит, выбилась в люди, – кивнула одобрительно. – Молодец, девочка! Настоящий борец.

На это Майя хотела ответить, что у нее просто не было другого выхода.

Но промолчала.

Ей казалось, что жизненные трудности достаточно ее закалили. Перетерли, перемололи на своих жерновах, отсекая все лишнее. Остался лишь титановый стержень, на который она «насадила» то, что посчитала нужным взять в новую жизнь – уверенность в своих силах, любовь к сыну и желание выжить любой ценой.

- А где же Никитка? – спохватилась Мария Викторовна, закрутила головой. – Где мой крестник?

Она и принимала роды. Не сказать, что простые, но в конце концов все обошлось.

Иногда старая акушерка хвалилась, что держала на руках почти половину Н-ска.

- Во-он там, со своей няней! – Ее сын чуть в стороне на бойком испанском досказывал Орелии, что в маминых картинах явно чего-то не хватает. Майя частенько рисовала прибалтийские пейзажи, на которые он бы добавил Трансформеров или высадку монстров на пустынный морской пляж. – Привезла, чтобы показать родину.

- Хороший мальчонка, – улыбнулась акушерка. – Похоже, в папу пошел! – и Майя поймала на себе очередной цепкий, оценивающий взгляд.

Майя была светленькой и худенькой, с большими синими глазами, роста среднего, если скинуть высоченные каблуки. Никитка же в свои пять с половиной лет обещал стать высоким и крепким. Был он смугл, черноволос и сероглаз, с резкими, уверенными чертами лица – совсем в другую породу.

- Познакомить? – спросила Майя. Собиралась было подозвать няню, которую захватила из Испании, но Марина Викторовна покачала головой.

- Не стоит, Майечка! Пойду-ка я… Пройдусь еще немного, а потом на работу. Поздно уже, смена у меня в ночь. Но ты забегай, чайку попьем, поболтаем о нашем, о девичьем. В среду и четверг буду днем, так что заходи!

- Обязательно, – пообещала Майя.

Попрощались.

Только проводила Марину Викторовну, как к ней беззвучно подошел Пабло – ее менеджер, друг и наставник, без которого жизнь Майи пошла бы совсем не так. Коснулся локтя, поманив за собой в небольшой закуток, подальше от людских глаз. И тут же зашептал на ухо, что дела складываются очень хорошо. Тот самый покупатель, которого он долго и планомерно окучивал еще в Барселоне, готов внести круглую сумму.

Это означало, что по окончании выставки большая часть из картин украсит роскошные стены пятизвездочных отелей по всему Прибалтийскому побережью.

Майя довольно кивнула. Все складывалось даже лучше, чем она предполагала. Насколько – станет ясно к концу выставки, но эта сделка не только покроет расходы на поездку, но и позволит ей отложить приятную сумму на банковский счет. Кредит за студию в Барселоне она давно уже выплатила, теперь можно подумать и о Никиткином будущем.

Сын растет быстро, не успеешь оглянуться, как придется подыскивать ему университет. Возможно, он даже пойдет по ее стопам, потому что рисовать любил чуть ли не с рождения. Но куда больше Никите нравились машины – совсем как его отцу – и их небольшая квартира в центре Барселоны была завалена четырехколесными игрушками.

Но от мыслей о Никите и его, несомненно, блестящем будущем пришлось отвлечься, потому что снова распахнулись стеклянные, с вензелями «Пегаса», двери, впуская в галерею ее единственную Н-скую подругу, с которой они общались еще со школы.

Элька сразу же ее заприметила. Помахав, двинулась навстречу по ковровой дорожке, переставляя длиннющие ноги на высоченных каблуках. Покачивала узкими бедрами, как магнит притягивая взгляды окружающих.

В школе Эльвира Ветлицкая была признанной королевой красоты – даже выиграла этот конкурс в выпускном классе, – и с той поры ничего не изменилось. Вот и сейчас, по прошествии почти десятилетия после их выпуска, она все так же оставалась сокрушительно хороша. Точеную фигурку облегало короткое, полупрозрачное черное платье, которое куда больше подошло бы для ночного клуба, чем для посещения картинной галереи. Иссиня-черные волосы спадали до лопаток, темные стрелки выделяли ярко-синие глаза, кроваво-красная помада на губах казалась ударом ножа убийцы.

Глядя на нее, тараканы, от которых Майя почти избавилась в Испании, зашевелились, выползая из своих щелей.

Вот еще! – сказала она себе строго. Я и не подумаю нас сравнивать – слишком уж мы разные! Эльке всегда нравилось привлекать к себе внимание – подруга шла по жизни с уверенной раскованностью той, кто знает себе цену.

Майя же себе цену не знала – кроме той, которую были готовы платить за ее картины, – и все школьные годы уверенно пребывала в Элькиной тени. Впрочем, в то время это ее мало волновало – она привычно витала в облаках, рисуя то в своем заветном блокноте, который всегда был при ней, то в тетрадях, а даже, случалось, и в учебниках, за что ей серьезно попадало от преподавателей. Но при этом старательно училась, и Элька таскала ее за собой, словно вещь, у которой в любой момент можно списать домашнюю работу.

- Давно не виделись!

Не виделись они как раз те самые шесть лет.

Подруга окинула ее оценивающим взглядом. Красивое Элькино лицо вытянулось, когда она уставилась на Майино черное платье с открытой спиной.

- Диор или Валентино? – спросила ревниво.

- Диор, – призналась Майя.

- Туфли?! – еще один испытующий взгляд.

- Маноло Бланик.

- Неплохо, Самойлова! Тебе явно пошел на пользу испанский берег, – усмехнулась Элька.

Нервно потянулась к сумке, выловила пачку сигарет с тонким фильтром. Хищные, накрашенные губы приоткрылись, но Майя все же успела ее остановить.

- Эль, здесь же не курят! Это все-таки галерея…

- Вот гадство! – в сердцах отозвалась подруга, пряча сигареты в сумку. – Значит, прикатила в наш дождливый Н-ск со своего испанского берега? Возвращение блудной дочери, ну-ну! И насколько же блудной? – спросила хитро, затем безошибочно повернулась в сторону Пабло, выцепив его взглядом из толпы зевак.

Майин менеджер даже в свои пятьдесят восемь производил сокрушительное впечатление на женский пол благородной сединой и пронзительным взглядом черных, словно испанские маслины, глаз.

- Этот с тобой? – кивнула Элька в сторону Пабло. – Твой мужик?

- Он?! – удивилась Майя. – Эль, ну что ты, он же мне как отец! К тому же…

Осеклась, решив, что подруге не стоит знать, что Пабло был совсем по другой части – женщины в качестве сексуальных партнеров его не привлекали.

- Тогда кто?

Майя пожала плечами.

- Никто.

- Ну дура ты, Самойлова! – с явным удовольствием произнесла Элька, и Майя подумала, что вступительный экзамен в женский клуб неудачниц ею успешно пройден.

Будь у нее еще и муж, Элька бы такого ей не простила. А так – пусть и известная художница, которой испанский берег пошел на пользу, но все равно мать-одиночка и никакой личной жизни!

Потому что у самой Эльки тоже не сказать, что особо складывалось – два развода и работа менеджером на побегушках в полиграфической компании, которую – и работу, и компанию – та откровенно ненавидела и частенько жаловалась на свою жизнь, когда они созванивались.

Впрочем, Элька все еще не оставляла надежды устроиться.

- Родька тоже приехал, – неожиданно сообщила подруга. Затем с недоумением уставилась на одну из картин. – И что, за это платят? – ткнула наманикюренным пальчиком в сторону «Рассвета».

На ней солнечные лучи пронзали морской берег, и, казалось, невозможно было найти ту самую точку горизонта, в которой вода переходила в небо.

- Платят, – пожала плечами Майя.

- Я тоже такое могу нарисовать. Да хоть с десяток! – заявила с насмешкой. – Плюнуть и растереть.

- Плюнь и нарисуй, – согласилась Майя. – Так что с Родькой?

Они были дружны в школьные годы, и Майя поймала себя на мысли, что с радостью встретится со своим одноклассником.

- Тоже на днях вернулся в Н-ск, – сообщила Элька. – Звонил, спрашивал о тебе. Сказал, что зайдет на выставку.

- А откуда он приехал? – Майя даже не знала, что он уезжал.

- Из Цюриха, кажется! – подруга пожала худыми плечами, затем призывно улыбнулась мужчине в деловом костюме, устремившему на них заинтересованный взгляд. – Или же из Осло, какая разница?.. Кстати, наш Резиновый Утенок стал важным бизнесменом, руководит своей компанией, что-то в сфере Ай-Ти. Мотается теперь по всему миру. Наверное, денег гребет немерено, – и Элька мечтательно вздохнула.

Майя невольно улыбнулась, вспоминая смешное прозвище, которое дали ее однокласснику. В школьные годы Родька был заправским шутом, правда, с отличными способностями к физике и математике. Помогал ей в старших классах, когда ее вгоняли в ступор гигантские формулы, тогда как Майя подтягивала его по гуманитарным предметам.

Теперь же стал важным бизнесменом то ли в Цюрихе, то ли в Осло – их Резиновый Утенок расправил крылья...

Впрочем, она тоже не жаловалась на судьбу и тоже смогла пробиться, несмотря на то, что в школе ее прозвали Марусей.

Придумал это прозвище Артем Спасский в первый же день, когда появился в их классе. Перевелся из другой школы чуть ли не в середине учебного года, вошел в кабинет – им было лет по двенадцать-тринадцать, – после чего уверенно двинулся в сторону последней парты, где Майя давно и счастливо пребывала в одиночестве.

Рисовала в своем блокнотике, предаваясь радужным мечтам.

Новенький совершенно бесцеремонно уселся рядом с ней, потеснив разноцветные восковые мелки, раскатившиеся по парте, и Майя уставилась на него с изумлением.

Что он забыл рядом с ней, которую в классе считали чуть ли не блаженной?..

Но новый мальчик был настолько красив, что у нее перехватило дух, и Майя сразу же забыла, о чем собиралась у него спросить. Вместо этого потянулась к блокнотику, решив зарисовать, но спохватилась.

В его присутствии ей почему-то сразу расхотелось выглядеть блаженной.

- Тебя как зовут? – спросил у нее.

- Майя… Майя Самойлова.

- Марусей будешь, – вынес он свой вердикт. – Меня Артем зовут.

И Майя поняла, что пропала.

«Это» – свою влюбленность в Спасского Майя привыкла называть «это» – растянулось не только на все школьные годы, но еще и захватило много лет после выпуска.

Спас Майю только испанский берег, который ее и излечил.

И она надеялась, что уже окончательно – последние пару лет Майя практически не вспоминала об Артеме. Вот и сейчас, в Н-ске, уговорила себя, что они не могут пересечься, потому что это противоречит всем законам физики... Да что там говорить, всем законам природы!

Таких совпадений попросту не бывает, сказала она себе строго.

Тут снова распахнулись стеклянные входные двери. Полноватый охранник, на которого напялили глупую ливрею чуть ли не до пола, из-за чего вид тот имел довольно жалкий, кивнул, пропуская Родьку, и мысли об Артеме вылетели из ее головы окончательно.

Родион Роданов, их Резиновый Утенок, изменился, возмужал. Стал уверенным, холеным, улыбчивым, прячущим темные глаза за дорогущей оправой модных очков. Роста он был среднего, так что Майя на здоровенных каблуках, от которых у нее уже начинало сводить голени, оказалась с ним наравне. Подошел, с явным удовольствием приложился к ее щеке, затем всучил огромный букет кроваво-красный роз.

- Родь, ну зачем?.. – спросила она растерянно, мысленно охнув под весом цветов.

Спасла Майю официантка, предложив забрать букет и поставить его в вазу.

- Ты прекрасна! – заявил Родька совершенно искренне, на что Элька, на которую одноклассник не обратил внимания, скривилась.

- Ну вы тут пообщайтесь, голубки, – заявила им кисло, – а я выйду покурить.

Правда, «покурить» Элька так и не ушла. Вместо этого направилась, покачивая стройными бедрами, обтянутыми полупрозрачной материей, в сторону Пабло, разговаривавшего с темноволосым мужчиной в строгом деловом костюме. Тем самым, кто не забывал время от времени одаривать их оценивающими взглядами.

Английским Элька владела на таком же уровне, как и испанским – то есть, не владела совсем, – но подобные мелочи подругу никогда не волновали.

- Итак, Ветлицкая покинула родные пенаты и вышла на охоту, – прокомментировал Родька, проводив бывшую одноклассницу взглядом. – Мужику знатно не повезло!

- Зря ты так, Родь! – покачала Майя головой. – Не понимаю, почему ты ее так не любишь?

- А я мало кого люблю, – жизнерадостно сообщил он, – потому что вижу таких людей насквозь. Суть Ветлицкой в том, чтобы как можно лучше устроиться в этом мире. Причем за счет других, Марусь, потому что сама она слишком ленива и глупа. – И тут же добавил, не дав ей возможности возразить: – Но Ветлицкая у нас не хищница, нет! Скорее, она – половая тряпка, которую отбрасывают после использования.

- Родь, сейчас же прекрати! – возмутилась Майя. – Ты ведь знаешь, Элька моя подруга, и я не позволю...

Он снова усмехнулся.

- Как скажешь, Марусь!

Затем последовали дифирамбы ее красоте и успеху, от которых кровь сразу же прилила к щекам. Майя всегда смущалась, когда ее хвалили.

- Все, хватит, Родь, это уже перебор! – наконец, не выдержала она. – Ты меня так совсем захвалишь. Лучше расскажи, как твои дела. Знаешь, я чертовски рада тебя видеть!

- Знаю, – кивнул он. – Я это чувствую. Ты как маленькое солнце, Марусь, еще со школы… Помнишь, как приходил к тебе греться, когда мне было совсем плохо? – он попытался взять ее за руку, но Майя не далась.

- Что ты несешь, Родь?

- То и несу, – усмехнулся он. – Ничего не изменилось, Марусь! – произнес многозначительно.

- Мы изменились, – покачала она головой. – Каждый пошел своей дорогой, и некоторые из этих дорог завели нас довольно далеко от дома.

Сказанное заставило Родьку призадуматься.

- Знаешь, я рад, что ты уехала из Н-ска, – неожиданно произнес он. – И тебе удалось всего этого избежать.

- О чем ты? – растерялась Майя, почему-то подумав, что сейчас он заведет разговоры о кризисе и о том, что хорошо там, где нас нет.

Но Родька молчал, размышляя о чем-то таком, что его явно тревожило. Наконец, заявил:

- Ты в курсе того, что происходит с нашими одноклассниками?

- Нет, не в курсе, – Майя пожала плечами. – А разве с ними что-то происходит?

Элька в редких телефонных разговорах была скупа на подробности, так что Майя не слишком-то знала, кто из их бывшего класса женился, развелся или обзавелся детьми.

- Я не так давно вернулся в Н-ск, но уже успел кое с кем пообщаться и проанализировать услышанное. Знаешь, к какому выводу я пришел? – Майя, конечно же, этого не знала. – За последние годы с нашими одноклассниками произошло слишком много трагических и совершенно нелепых случайностей. Целая череда, – заявил ей Родька. Подхватил бокал с шампанским с подноса проходящей мимо официантки, но сам пить не стал, сунул Майе в руки, – от которой оказались застрахованы только те, кто успел вовремя свалить из Н-ска. Например, мы с тобой, Марусь! Еще Трубина, Гиззе и сестры Балаян.

- Погоди, Родь, о чем ты говоришь? Какая еще… целая череда трагических случайностей? – нахмурилась она.

- Твои картины застрахованы? – спросил одноклассник насмешливо, и Майя поспешно кивнула.

- Да, застрахованы. К чему ты клонишь? Родь, прекрати меня разыгрывать! – Ей стало тревожно. – Сейчас же расскажи, в чем дело!

- Заинтриговал? – усмехнулся он. – Но, как уважающая себя Шахерезада, я расскажу тебе обо всем завтра. Завтра, Марусь!.. И не морщи свой красивый носик, я не собираюсь портить тебе вечер. Кстати, где ты остановилась? В гостинице?

- Нет, – покачала Майя головой, понимая, что из упрямого Родьки ей ничего не вытянуть, пока он сам не захочет рассказать. – В квартире родителей.

Вернее, это давно уже была ее квартира.

- В той самой, что с каморкой Карлсона на крыше?

Родька частенько бывал у нее в школьные годы, и Майя водила его по винтовой лестнице в папину мастерскую на мансарде, с которой открывался чудесный вид на красные черепичные крыши Старого Города. Наверное, именно поэтому она так не смогла продать квартиру, когда переезжала в Испанию. Собиралась, но в последний момент передумала – слишком уж много воспоминаний, державших ее цепко.

Вместо этого пару лет назад Майя нашла строительную компанию и дизайнера, решив привести свое наследство в порядок. Прилетев в Н-ск, Пабло снял номер в отеле, а Майя с Никитой и Орелией, его няней, устроились в отремонтированной квартире, в которой мало что напоминало ее не слишком счастливое детство.

- Заскочу к тебе завтра утром, – сообщил ей Родька. – Часов в девять, подойдет? И мы обо всем поговорим. Привезу тебе кофе и круассаны, как и положено на завтрак модной художнице.

- Родь, ну что ты несешь?!

- Дай-ка мне свой телефон! – он уже вытаскивал здоровенный позолоченный мобильник.

Уставился на нее вопросительно, и Майя, обреченно вздохнув, продиктовала ему свой номер, понимая, что теперь от Родьки ей так просто не отвязаться.

В череду... гм... нелепых и трагичных случайностей она не верила. Решила, что Родька все придумал, чтобы найти повод для еще одной встречи.

Майя была рада его видеть, но знала, что Родька к ней неровно дышит еще со школьных времен, да и сейчас чувствовала его особый интерес. Поэтому утреннее свидание порядком ее смущало. Впрочем, он всегда был слишком деликатен, чтобы у нее возникли какие-либо проблемы в случае отказа...

С другой стороны, может, и не стоит ему отказывать? Новый Родька ей нравился, а у нее давно уже не было никаких серьезных отношений...

Как, впрочем, и несерьезных тоже. Вернее, так толком никого и не было с того самого первого и единственного раза.

Быть может, пора впустить в свою жизнь что-то новое? Нового мужчину, с которым они были дружны еще со школы, а теперь он произвел на нее самое приятное впечатление, и променять постоянно членство в клубе неудачниц на серьезные и зрелые отношения?

Ей уже двадцать семь и… Про часики, которые тикают, додумать Майя так и не успела.

- Смотрите-ка, кто тут у нас?! – разнесся по галерее зычный голос, и Родька негромко выругался.

В дверях показалась знакомая фигура, при виде которой Майя мысленно чертыхнулась. Уж кого-кого, а этого человека она точно не ожидала увидеть на своей выставке!

- А вот и Дубовский пожаловал! – поморщился Родька. – Куда уж без него?! Знаешь, Марусь, я, пожалуй, пойду... – У них был затяжной конфликт еще со школы, причем частенько с применением грубой физической силы, в которой у его оппонента был значительный перевес. – Не буду портить тебе вечер. Увидимся завтра!

- До завтра, – машинально отозвалась она, готовясь к встрече с ураганом под названием «Максим Дубовский» и справедливо полагая, что без жертв и разрушений уже не обойтись.

Не ошиблась – жалобно звякнули бокалы на подносе у официантки, которую Макс по школьной привычке попытался ущипнуть за зад, и один из гостей, надолго остановившийся рядом с Майиным «Одиночеством», недовольно поморщился.

- Ведите себя цивилизованно, молодой человек!

Но Майя знала, что этот молодой человек не в состоянии вести себя цивилизованно. Потому что Макс Дубовский на сто процентов состоял из жеребячьего энтузиазма, щедро приправленного лошадиным упрямством. Гроза учителей, с вечным «неудом» по поведению и «отлично» по физкультуре, он долгое время был школьным капитаном на всех спортивных состязаниях, вечно споря за это сомнительное звание с Артемом Спасским.

Майя их стремления быть во всем первыми не понимала, да и физкультуру не слишком-то жаловала– опасалась прыжков через козла и в грязную песочную яму.

С тех пор Макс почти не изменился – здоровенный, словно шкаф, широкоплечий, с белозубой улыбкой на румяном лице и вихрами светло-рыжих волос. Шел к ней, почему-то прихрамывая и опираясь на трость, а вокруг него бегал крайне активный рыжеволосый мальчишка лет пяти, изнывая от нетерпения.

«Яблоко от яблони», – со смешком подумала она, размышляя, что могло случиться с Максом за годы ее отсутствия, кроме… счастливого брака, потому что рядом с ним, рука об руку, шла красивая худенькая девушка. Синяя туника и белые брючки для беременных подчеркивали ее аккуратный животик.

Месяц шестой-седьмой, уверенно определила Майя.

…Шесть лет назад у нее тоже долго не рос живот, почти до середины второго триместра. На работе она старательно делала вид, что не беременна – таскала тяжеленные ведра с водой и швабры, – пока ее не подловила Марина Викторовна. Отвела в свой кабинет и устроила допрос с пристрастием.

Пришлось во всем признаваться.

Майя даже расплакалась, сказав, что если ее уволят, она не сможет заплатить за квартиру и ей не на что будет покупать еду. Быть может, она может поработать еще хотя бы пару месяцев?.. Ведь она же не нарушила никакой... трудовой кодекс?

В последнее время с заказами на оформление ее не слишком баловали, да и картины почти не продавались.

- И где же счастливый отец? – хмуро поинтересовалась старшая акушерка, которая всегда к ней была слишком добра. – Ну же, не плачь, деточка, мы что-нибудь придумаем!

- Отца нет, Марина Викторовна, и не надо на меня так смотреть! – Майя понимала, что это звучит до ужаса банально, как и вся ее история. – Так уж вышло! Вы можете осуждать меня сколько угодно, но я… Я сама этого хотела, и мне одной за все отвечать. Вот увидите, я справлюсь! Мне бы только до родов продержаться, а потом уже…

Потом она уедет в Испанию. К Пабло Кармино, который давно уже звал ее к себе, но она все откладывала. Не хотела сваливать на него еще и эту проблему.

Она никому не хотела причинять проблем.

Солнышко, звал ее Родька.

Дура, заявила ей Элька, прознав о беременности. Наказала сразу же топать на аборт, но Майя не пошла, решив оставить ребенка.

Это было шесть с половиной лет назад, а сейчас…

- Это та самая тетя-художница? – спросил мальчишка, дернув Макса за руку. – Красивая! – и тут же потерял к Майе какой-либо интерес. – Па-ап, мне скучно!.. А можно я с тем мальчиком поиграю?

Еще один мальчик примерно такого же возраста сходил с ума от скуки, дергая за руку уже няню – молоденькую и смуглую испанку, с круглыми очками и зачесанными назад черными волнистыми волосами, – давно уговаривая ее прогуляться по этажам.

С Никитой Майя договорилась еще с утра – она возьмет его на выставку с условием, что тот будет вести себя тихо. Слушать Орелию и не доводить ее до нервного срыва, а в восемь вечера они с няней отправятся домой – здесь всего лишь два квартала по освещенным центральным улицам. Там он посмотрит свой вечерний мультфильм и, если мама к этому времени еще не вернется, почистит зубы и ляжет спать без нее.

- Иди, Павлуша, познакомься! – разрешил Макс.

- И чтобы ничего не разрушить! – быстро добавила его жена. – Все должно стоять так же, как стоит.

- Обещаю, мама! – торжественно произнес мальчик, хотя по его виду было понятно, что исполнить обещание ему будет крайне и крайне сложно.

Тут Макс уже заключил ее в крепкие объятия, перед этим ловко сунув в руки жене свою трость. Сжал так, что Майя потеряла возможность дышать. Отпустил, затем торжественно вручил цветы – здоровенный букет белоснежных лилий.

- Так вот, значит, кто у нас наша именинница! – подмигнул ей.

- Какая я тебе именинница, Макс?! – улыбнулась Майя, подумав, что все же рада его видеть.

От Макса за версту несло уверенностью и мужской силой. Майя знала – Элька ей рассказывала, – что он стал вполне успешен. Вернее, они с Артемом чуть ли не с окончания школы работали вместе и много чего добились. Пусть и не стали королями города, но определенно были верховными его правителями в автомобильной сфере.

Начинали с нуля, пригоняли из-за рубежа машины на продажу, затем стали торговать автозапчастями, открыв несколько магазинов и автосервисов. Несколько лет назад выбили региональное дилерство то ли«Ниссана», то ли какой-то другой автомарки, а может, и двух сразу – Майя плохо разбиралась в подобных вещах, – после чего дела даже не пошли, а взлетели в гору.

- И кто же ты у нас? – продолжал допытываться Макс после того, как Майя отдала цветы официантке. – Знаешь, услышал по радио про твою выставку и понял, что не могу пропустить такое мероприятие!

- Художница, – призналась Майя, не пряча улыбку. – Я теперь у вас художница. Поговаривают, с мировым именем и известностью, но, конечно же, врут! Познакомишь? – она с любопытством уставилась на его спутницу.

- Вероника, моя жена, – с явным удовольствием произнес первый бабник школы. – Там бегает Павлик, а ждем мы Софью, – и он любовно погладил жену по круглому аккуратному животику.

Майя пожала руку молодой приятной женщине.

- Мы с ним учились вместе, – сказала ей. – Тот еще был хулиган! Думаю, учителя перекрестились, когда выпустили наш класс.

- И нисколько не изменился, – добавила Вероника. – Ваш? – она с улыбкой уставилась на Никиту, который гонялся за Павликом, мешая любителям живописи.

- Мой, – призналась Майя.

Затем вздохнула – мальчишки едва не снесли одну из журналисток, а потом, смеясь, пробежали мимо официантки, и бокалы на ее подносе жалобно звякнули. За ними спешила растерянная Орелия, не справлявшаяся с расшалившейся детворой.

- Никита, подойди ко мне! – позвала Майя на испанском. – Мы ведь с тобой договаривались!..

- Павел… – начала отчитывать сына Вероника, но тут Майя внезапно заметила, как вытянулось лицо Макса.

- Что-то не так? – спросила у него, гадая о причине подобного изменения.

- Ну ты, Самойлова, даешь! – ошеломленно произнес тот. – Да ты, Самойлова, просто гений мыслительной науки!

И Майя занервничала. Но стало еще хуже, когда бывший одноклассник внезапно двинулся на нее, прихрамывая, опираясь на свою трость, заставив ее попятиться.

- И почему он об этом еще не знает?! – произнес угрожающе.

- Кто?! Макс, да что с тобой? – нахмурилась Майя.

- Его отец! – рявкнул тот.

Вероника схватила мужа за руку.

- Максим, успокойся! Ты что, уже успел где-то выпить?! Сейчас же прекрати, люди смотрят!

- Смотрят?! Вот и отлично! – произнес Дубовский зловещим голосом. – Вот и я посмотрел, и мне все сразу же стало ясно. Самойлова, ну ты и учудила!

- Макс, я ничего не понимаю!.. – растерянно произнесла Майя.

Врала.

 - Зато я понимаю! – заявил он. – Любому идиоту понятно, а она, значит, не понимает... С первого взгляда стало ясно, кто его отец. Я могу только догадываться о реакции Артема, когда он узнает, что у него есть сын.

Майя растерялась. Да, Никитка похож на отца, но она и не подозревала, что это настолько заметно. Ее сын был смуглым и темноволосым, и глаза у него серые, как и у Артема, но ведь это вовсе ничего не означает!..

В Барселоне она долго раздумывала, брать ли с собой сына. Уж очень ей хотелось показать ему родину, поэтому Майя решила, что сходство не имеет особого значения. Смуглый и темноволосый Никитка вполне мог быть от испанца с горячей кровью.

- Нет же, Макс! – покачала головой Майя, постаравшись, чтобы голос прозвучал как можно более спокойно. – Артем тут вообще ни при чем. С чего ты взял?! Мы с Пабло…

Услышав свое имя, ее менеджер повернулся в их сторону, выдав улыбку в тридцать два отбеленных зуба. Пабло старательно следил за собой и для своих лет был вполне бодр, поэтому Майя и решила…

- Хочешь сказать, что родила от гея? – ухмыльнулся Макс, невероятным образом догадавшись об ориентации Пабло. – Самойлова, ты хоть мозг мне не крути, у меня своих извилин хватает! Не представляю, что с тобой сделает Артем, когда узнает…

Озвучить свою версию Дубовский не успел, потому что Майя его увидела. Это было настолько неожиданно, что она даже потеряла дар речи.

Потому что поняла: прошлое ее все же настигло.

В Барселоне Майя самонадеянно думала, что способна выдержать любые удары, но этот оказался такой силы, что, несмотря на весь свой титановый стержень, она все-таки покачнулась на огромных каблуках дорогущих туфель.

Потому что, миновав охранника на входе, в просторном зале появился Артем Спасский. Нашел ее взглядом и уверенно двинулся в их сторону. Лицо у него было такое, что Майе на миг захотелось повернуться к Спасскому оголенной спиной в дивном Диоровском платье, предмете Элькиной зависти, и сбежать с собственной персональной выставки.

Куда – Майя еще не знала; да хоть в окно!

Его появление было настолько невероятным – а ведь она почти уговорила себя, что они никогда не пересекутся в городе-миллионнике! – что Майя вначале отказывалась верить своим глазам.

Но затем все-таки поверила и решила, что никуда она не побежит. Трудности достаточно ее закалили, и она сможет без страха взглянуть в темно-серые глаза Артема Спасского.

Но он был здесь, и ей все-таки пришлось смириться с неизбежностью.

Стояла и ждала, когда он подойдет, не слушая, о чем твердит ей Макс.

Смотрела.

Артем производил такое же завораживающее впечатление, как и в тот самый день, когда с ней случилось «это» – в седьмом или восьмом классе, стоило ему занять соседнее место на задней парте. Движения были уверенными, отточенными – словно у вышедшего на охоту хищника – похоже, сказывались многолетние тренировки. Одет стильно, дорого – блейзер, светлая рубашка под ним, темные джинсы.

Впрочем, на одежду Майя не смотрела, впилась нервным взглядом в красивое, с мужественными чертами лицо. Увидела, как он уставился на ее сына – и его тоже! – после чего посмотрел ей в глаза.

И Майя поняла, что Артем все знает. Сам догадался или кто-то рассказал – это было уже неважно.

И она замерла, размышляя – что он ей сделает?!

В том, что со Спасским будут проблемы, она не сомневалась. Но что он может сделать, если Майя не… крутила ему мозг, как выразился Макс? Наорет? Окатит ледяным презрением? Или же попытается отнять у нее сына?

Нет, строго сказала себе Майя, этого не произойдет. Пусть только попробует! Первобытные времена, когда все решала грубая сила, канули в лету. У нее тоже водились деньги и найдутся отличные адвокаты, если дело дойдет до суда.

Иногда она уже размышляла о подобных нерадужных перспективах и решила, подобное ей не страшно. Он все равно ничего не сможет сделать.

Да и зачем ему что-то делать?

Быть может, они просто поговорят, как цивилизованные люди? Выяснят все раз и навсегда, раз уж не получилось тогда, шесть лет назад?

Только вот, как оказалось, налет цивилизации у Артема Спасского был слишком тонок, потому что вместо приветствия он схватил ее за руку. Серые глаза недобро сузились.

- Ты что?! – выдохнула Майя неверяще, когда мужские пальцы до боли сжали ее запястье. – Отпусти сейчас же! Синяки останутся…

- Переживешь! – заявил он ледяным тоном, на что его компаньон жизнерадостно ухмыльнулся.

Затем Артем развернулся и, не говоря ни слова, повел ее к выходу. Вернее, потащил.

От подобного обращения Майя порядком опешила.

- Куда ты меня тащишь? Спасский, да что с тобой?! Ты с ума сошел?

Пабло, стоявший неподалеку, занервничал. Двинулся было к ним, но Майя покачала головой. Артем был ее проблемой, ей с ним и разбираться.

- Со мной все в порядке, – голос у Артема был холодным, под стать выражению его лица. – А у тебя, Самойлова, как я погляжу, провалы в памяти. Значит, забыла мне сказать? Так и не вспомнила за целых шесть лет? Хорошо, хоть добрые люди нашептали...

Все было совсем не так, хотела возразить ему Майя, но вместо этого спросила:

- Какие еще добрые люди?! Черт, Спасский, я сейчас навернусь с каблуков, и моя смерть будет на твоей совести!

Скорость он все-таки сбавил, но продолжал уверенно двигаться к выходу.

- Прогуляемся, – наконец, сообщил ей. – Побеседуем с тобой о смысле жизни и о моем сыне.

Ни о высших материях, ни о Никите говорить с ним Майя не собиралась.

- С чего ты вообще решил, что у тебя есть сын?! Вернее, что у тебя есть ребенок от меня?

- Потому что у меня есть ребенок от тебя, – заявил он уверенно.

- Спасский, не кажется ли тебе, что ты слишком уж высокого о себе мнения?!

Вместо ответа Артем молча дотащил ее до выхода. Флегматичный охранник в дурацкой ливрее распахнул перед ними двери, а Майя подумала: одно ее слово, и они уже никуда не пойдут.

Но затем решила, что поговорить им все-таки стоит. Раз уж прошлое ее настигло, придется это как-то разруливать.

Глава 2

Шесть с лишним лет назад

Эльке даже не пришлось ее долго уговаривать. Вернее, слишком долго.

Майя сперва протестовала, заявив подруге, что у нее как раз смена в роддоме, да и надеть ей нечего. Не может она поехать, и все тут! Так что на этот раз без нее.

Но затем услышала волшебное «Артем Спасский тоже будет», после чего все сразу как-то быстро сложилось. Майя придумала, кто сможет ее подменить – на днях она брала Ниночкину смену, когда у той подошла очередь в поликлинике, и коллега была готова отдать долг в любое время. К тому же заветное платье на одной из витрин модного магазина после вырученных за последнюю картину денег больше не казалось Майе запредельно дорогим.

И она решила – поедет!.. Купит чертово платье и отправится на дачу к депутатскому сынку Игорехе Зимину, где соберутся ее одноклассники после четырехлетнего расставания.

Кстати, их выпуск, несмотря на то, что их ругали почти все учителя, оказался хорошим, сильным. Почти все поступили в ВУЗы, кроме сестер Бабаян, отбывших на историческую родину в жаркую и загадочную Армению, и еще парочки, уехавших вслед за родителями в поисках лучшей жизни в противоположные части света.

 Одна лишь Элька через год после окончания школы выскочила замуж, после чего радостно осела на шее у обеспеченного мужа, забросив экономический, куда поступила по маминой протекции. Муж оказался старше ее лет на двадцать пять и вызывал у Майи искреннее недоумение своей лысиной, пивным животом, обрюзгшими щеками и занудным голосом.

Зато у него за душой водился целый колбасный завод… Вернее, мясообрабатывающий комбинат, и Элька уверяла, что ее страстной любви хватит на всех – и на мужа, и на комбинат.

Правда, семейное счастье продлилось недолго. Через полтора года они уже принялись разводиться, что сопровождалось страшными скандалами, Элькиными истериками и испорченными нервами. Майе, терпеливо служившей подушкой для слез и внештатным психотерапевтом для подруги, тоже порядком досталось.

Наконец, развелись.

Элька отсудила у бывшего мужа однокомнатную квартиру в центре и приличную сумму, осевшую на ее банковском счету. «На первое время хватит, – заявляла подруга, когда забегала к Майе – веселая, беззаботная и свободная, – принося безумно дорогие пирожные из модной кондитерской. – А на второе снова кого-нибудь подцеплю!»

В университет Элька возвращаться не собиралась, вместо этого направила свою неуемную энергию на поиски новой жертвы, способной обеспечить достойный, по ее меркам, уровень жизнь.

Мясокомбинат она считала пройденным этапом, на этот раз нацелившись значительно выше. Встречалась с бывшим одноклассником, Игорехой Зиминым – ленивым и флегматичным парнем, от которого Майя в школьные годы частенько получала портфелем по голове за то, что не давала списать домашку, а в старших классах – сомнительные комплименты из разряда: «А ничего такая жопень! И сиськи, Самойлова, у тебя тоже зачетные!»

Впрочем, у других они были намного зачетнее, поэтому Зимина – как только его отец дорвался до власти – быстро пристроили в правильные руки.

Майе, заработков и мизерной стипендии которой хватало лишь на то, чтобы заплатить за квартиру и более-менее регулярно питаться, Зимин с его деньгами и связями казался инопланетянином. Из другой галактики, которая, по законам мироздания, с ее уж никак не пересекается.

Поэтому на дачу к Зимину ехать она не собиралась, но, услышав, что Артем тоже будет, передумала. И не только потому, что жутко соскучилась – она не видела Спасского четыре года.

У нее тоже была радость.

В Художественной Академии ее работы считали талантливыми и прочили большое будущее. Но Майя не стала ждать завершения учебы. Собравшись с духом, написала Пабло Кармильо, бывшему папиному другу, с которым отец общался до того, как стал регулярно «употреблять», и послала испанцу снимки своих работ.

А дальше все так закрутилось…

Настолько, что сулило невероятный, сказочный поворот в жизни. Пабло предсказывал ей большое будущее, настаивая на том, чтобы Майя переезжала в Барселону и заканчивала обучение уже в Испании.

Она пока еще не до конца решила, но собиралась согласиться.

Именно по этому поводу – а еще потому, что скоро увидит Артема, – Майя и купила то самое платье – мягкое и пушистое, голубого цвета, идущее к ее золотистым волосам, спадавшим почти до пояса, и обтягивающее худенькую, хрупкую фигурку. Сапоги тоже были, причем, почти новые – приобрела на сезонной распродаже еще весной, получив деньги за одну из картин.

Добиралась до приморского городка Майя на электричке. Именно там, в дюнной зоне, засыпанная октябрьскими листьями, стояла дача Зиминых, обнесенная железным забором, с охраной и сторожевыми собаками – трехэтажная ода богатству и власти, с каминным, танцевальным и бильярдным залами, крытым бассейном и джакузи.

И, конечно же, полным баром, щедро открытым для гостей депутатского сына.

Об этих и других чудесах Майя уже была наслышана от Эльки, многократно «зависавшей» на даче у Игорехи, пока там не было его родителей. Вот и сейчас те уехали то ли в Бангкок, то ли в Пхукет, оставив дом на откуп сыну.

По словам Эльки, встреча одноклассников обещала быть знатной.

Только вот, как оказалось, не для всех.

...На дачу в тот вечер Артем приехал не сразу – Майя уже успела многократно пожалеть, что согласилась на сомнительную затею. Потому что вместо обещанного Элькой целого 11 «А» класса в особняке Зимина собрались лишь самые его «сливки». Элита, к которой Майя не имела никакого отношения.

Шестеро, если считать вместе с ней.

Игореша Зимин, в отсутствие родителей барином встречавший гостей на парадной лестнице.

Кристинка Баранова – единственная из их класса, кто соревновался с Элькой за звание королевы красоты. В школе Майя даже мечтала написать ее портрет – Баранова была чудо как хороша. Высокая, стройная, тонкая, словно тростинка, льняные волнистые волосы до спины, голубые «кукольные» глаза, умело подчеркнутые дорогой косметикой.

Но передумала – невзлюбила Баранову в тот самый момент, когда Артем серьезно ею увлекся. Настолько, что даже пригласил ту на выпускной. Майя тогда пошла с Родькой, но на дачу к Зимину Роданов приехать не смог: заболел, ангина…

Были еще Каролина Манская, Серега Гучаров и Пашка Воронов – дети обеспеченных родителей, в школьные годы воротившие от нее нос. Да и сейчас ничего не изменилось.

- Развлекайся, Самойлова! – хозяин дома сунул ей в руки бокал с виски.

- Ничего так платье! – усмехнулась подошедшая Кристинка, когда Майя обозревала гостиную, куда более походящую на музей, – дубовая антикварная мебель, картины, статуи, ковры, старинные часы с кукушкой, только что отбившие семь часов вечера. – Украла, наверное? Кстати, Ветлицкая говорила, ты моешь полы в роддоме. Можешь и у меня помыть заодно, уборщица как раз заболела.

На ней был дорогущий наряд – серебристое ультракороткое платье и дизайнерские сапоги с пайетками до колен.

- Украла, конечно! – вяло отозвалась Майя. – Где бы мне его еще взять? А полы, Кристин, я пока помыть не могу... График у меня слишком плотный. Тут такое дело, все на год вперед занято! В городе оказалось слишком много грязных полов.

И слишком много грязных ртов, хотела добавить Майя, но промолчала. Решила, что нет смысла связываться. Покрутила в руках бокал, раздумывая, не отправиться ли ей сейчас на станцию.

Артем так и не появился, и если она тихонечко уйдет, этого все равно никто не заметит.

Но тут к дому подъехала машина, а в ней – Макс Дубовский и Артем. И Майя решила, что еще немного побудет.

…Потом она много раз себя спрашивала, что именно произошло на той вечеринке. Что с ней случилось после пары глотков виски, от которых запершило в горле – последний раз Майя пила на похоронах мамы; это было церковное вино, смешанное с ее слезами, – из-за чего внутри сразу же стало тепло и весело, а мир заиграл новыми красками.

Настолько яркими, что хоть сейчас бери в руки кисти и рисуй…

Но она не стала даже доставать свой извечный блокнот – наоборот, наслаждалась тем, что все изменилось и что внезапно все стали… почти ее друзьями. И шутки Зимина, которого она с первого класса считала пустоголовым идиотом, неожиданно показались ей смешными, а темноволосая и манерная Каролина – та еще зазнайка из семьи владельца бензоколонок – вполне приятной в общении.

И даже Кристина Баранова больше ее нисколько не раздражала.

Наверное, потому что не заинтересовалась прибывшим Артемом. Вместо этого принялась обхаживать Игореху, из-за чего Элька порядком бесилась. А еще ее единственная подруга почему-то двоилась, появляясь то там, то сям.

Но Майя знала, у Барановой ничего не выйдет – Элька крепко вцепилась в Игореху наманикюренными пальчиками и не собиралась его упускать. Через пару дней они улетали то ли на Маврикий, но ли на Бали – инопланетные для Майи названия! – причем на целый месяц, спускать деньги папы-депутата.

Но куда больше Майю радовала ее собственная смелость.

Потому что она нашла в себе силы подойти к Артему и устроиться рядом с ним в большом кресле, к чему тот отнесся вполне благосклонно. Положил ей руку на плечо, как никогда не делал раньше. Прижал к своему крепкому, теплому боку, и Майя сидела, замерев от счастья, боясь пошевелиться.

Вскоре все разбрелись кто куда – разделились по парочкам, кто-то играл в бильярд, кто-то отправился плескаться в бассейне – и они остались с Артемом одни. Он долго рассказывал, крутя в руках бокал с тем самым виски, а Майя внимательно слушала, как они с Максом делают бизнес.

Начинали они с машин. Денег не было совсем, поэтому часть заняли у родителей, часть – под грабительские проценты. Но все вернули, после чего стали еще и торговать запчастями, обзавелись автосервисами, а пару дней назад подписали важный контракт, открывавший перед ними небывалые возможности. В скором времени они с Максом планировали построить свой первый дилерский центр, а затем обязательно будет и второй!

Артем снова называл ее Марусей, и Майино сердце сладко замирало, когда она представляла, что это будет длиться всегда. Он вот так станет приходить с работы и рассказывать ей, как идут дела в их с Максом компании, а она…

Майя тоже ему что-нибудь расскажет. Например, что ее картины Пабло находил очень и очень перспективными, и она тоже получила крайне заманчивое предложение. Путевку в новую жизнь, потому что многие считали ее по-настоящему талантливой.

Но, кажется, Майя так ничего Артему и не рассказала.

Лишь то, что уезжает в Испанию. Скорее всего, на совсем.

…Позже уже Майя решила, что в том виски, который щедро разливал гостям Зимин, были подмешаны наркотики. Иначе бы она ни за что не стала целоваться с Артемом… Вернее, стала бы, но не потеряла голову до такой степени, что в мире не осталось ничего более важного... Кроме его умелых, ласкающих ее рук, его поцелуев и заверений, что она невероятно красива и всегда, всегда ему нравилась.

Правда, противный внутренний голос попытался разрушить волшебство, намекая, что прошло уже четыре года с их последней встречи. Так уж ли сильно она нравилась Спасскому, если он ни разу ей не позвонил, а на выпускном все время уделял только Барановой?

Но Майя не хотела слушать глупый внутренний голос, потому что Артем говорил, что всегда понимал – с ней можно только всерьез – и не был к этом готов. Зато сейчас вполне…

Настолько, что его поцелуи становились все более и более настойчивыми, руки давно уже хозяйничали под ее платьем, а она попыталась стянуть с него рубашку, чтобы добраться до его крепкого тела.

Все же опомнились, потому что из соседнего кресла на них с усмешкой поглядывал Воронов и даже пытался давать советы. Затем была какая-то комната, которую уже заняла другая парочка. Майя так и не поняла, кто там был. Подумала, что Игореха, но уж точно не с Элькой – ту она видела на лестнице.

Быть может, Макс Дубовский... Но с кем? С Каролиной или же Кристинкой Барановой?

Но это перестало ее волновать, потому что они нашли пустую спальню. И все взорвалось – мир вспыхнул сверхновой, наполняя ее светом…

Майя толком и не помнила, как прошел ее первый раз и было ли ей физически хорошо. Осознание того, Артем наконец-таки принадлежал ей – только ей! – приносило с собой невероятно острое чувство морального удовольствия.

Настолько сильное, что оно в разы превосходило физическое.

…Затем он все же заснул, расслабленный и спокойный, прижимая ее к себе. Но Майя осторожно выпуталась из его объятий – ей хотелось его видеть.

Она долго сидела, упиваясь ощущением всеобъемлющего счастья, разглядывая его умиротворенное, красивое лицо, длинную руку с сильными пальцами, смугловатую кожу, узкие бедра и мускулистую спину. Захотела снова прикоснуться к рельефным мышцам, но побоялась потревожить его сон.

Мечтала, что однажды нарисует его портрет.

Так долго, пока не протрезвела.

Осознание того, что натворила– переспала со Спасским! – ударило больнее, чем нож врага. Потому что, если бы они не перебрали, ничего подобного не случилось. Артем никогда бы не стал с нею заниматься любовью – с Марусей-то Самойловой…

Но она не собиралась ни о чем жалеть!

А еще Майе не хотелось разрушать волшебство. Не хотелось его утреннего недоуменного взгляда, скомканного приветствия и озадаченного вида, поэтому она кое-как натянула на себя одежду, радуясь тому, что Артем был пьян и не смог «по достоинству» оценить ее заношенное белье – нетерпеливо стащил, расстегнул, отбросил в сторону, стараясь поскорее добраться до ее тела.

Да и она тоже... Тоже хотела поскорее до него добраться, прикасаться, целовать, ощущать тепло его кожи. Получить его в полное, пусть и короткое, но всецельное владение!

Поэтому Майя и не чувствовала себя отброшенной в сторону. Все правильно, сказала она себе. Я давно уже об этом мечтала. Он – мой соблазн, и я наконец-таки его получила. Гештальт закрыт, и теперь можно со спокойной душой улетать в Испанию.

Правда, до этого еще было далеко.

Сперва она тихонечко выбралась из особняка, сообщив безликому охраннику у ворот, что до станции доберется сама. Тот окинул ее изучающим взглядом, после чего выпустил из калитки в прибалтийскую ночь, видимо, решив, что она вряд ли унесет из дома что-либо ценное.

Но Майя еще не знала, что все-таки кое-что она унесла. Узнала об этом через две с половиной недели, когда держала в трясущихся руках тест на беременность, уверенно показавший ей две полоски.

Затем был второй тест. Еще один и еще... Полоски становились все жирнее, и с каждым днем Майя все больше скатывалась в отчаяние.

Артем, конечно же, ей так и не позвонил, но такой милости от него она и не ждала. Это был ее соблазн, ей за него и платить! Вернее, рожать и воспитывать, потому что Майя решила оставить ребенка. Мысль о том, чтобы убить маленькое существо, поселившееся у нее в животе, вводила  в такой ступор, что она отбросила ее сразу же и навсегда.

Правда, деньги у нее привычно не водились, но до родов было еще целых… Еще уйма времени, строго сказала себе Майя, и она заработает столько, сколько нужно. В Испанию она тоже пока не полетит. Сделает это позже, когда сынишка окрепнет.

В том, что у нее будет мальчик, она не сомневалась.

Засомневалась лишь однажды, когда все-таки решила, что Артему стоит узнать. Только вот его старый номер был отключен, а нового у нее не было. Стала звонить Эльке – та всегда и все обо всех знала, – но переадресация включалась так долго, пока Майя не вспомнила, что подруга укатила с инопланетянином Зиминым то ли на Бали, то ли на Маврикий. Причем на целый месяц.

Родька тоже уехал – выздоровел и укатил в Швецию по студенческому обмену до конца учебного года, и у него уже было не спросить.

Помыкавшись, обзвонила своих бывших одноклассниц, чьи контакты нашла в старой записной книжке, но нового номера Артема никто не знал. Ни его, ни Макса Дубовского. Майя даже почему-то вспомнила о маме Эльки. Позвонила той на домашний, решив, мало ли… Дарья Владимировна всегда была крайне строгой и ответственной женщиной. Руководила огромным заводом и по привычке продолжала контролировать Элькину жизнь, хотя та давно уже выросла. И телефоны Элькиных друзей тоже записывала.

Но и Дарья Владимировна не знала нового номера Спасского!..

Майя уже стала подумывать, а не навестить родителей Артема – как-то была у того на дне рождения, еще в школе, в классе так девятом или десятом. Но ехать ей никуда не понадобилось, потому что неожиданно пришло СМС от неизвестного абонента. В сообщении был номер телефона с короткой припиской: «Артем Спасский».

И все.

Решив, что кто-то из одноклассниц над ней все же сжалился, Майя набрала заветный номер. Ответил ей звонкий женский голос.

 - Можно поговорить с Артемом Спасским? – растерянно спросила она, подумав, что все-таки номер оказался неправильным.

- А кто его спрашивает? – поинтересовались на том конце. – Артема сейчас нет дома.

- Его одноклассница, Майя Самойлова, – убито произнесла Майя. – Можете ему передать... – но тут она осеклась.

...Зачем ей что-то передавать, если чуда не случилось и номером она не ошиблась?! Зачем, если у той, кто ей ответил, оказался слишком уж хозяйский тон, словно она имела полное на Артема право?!

И пусть у него на пальце в тот вечер не было обручального кольца и о своей невесте Артем с ней ни разу не заговорил... Только о работе и о том, какой Майя стала красивой.

Зато в телефоне она услышала совсем другое.

 - Слушай меня, шалава! Никогда сюда больше не звони и его не ищи, – проникновенно сообщили ей в трубке. – Он – мой! Еще один звонок, тварь, и я тебя прикончу! Найду и придушу собственными руками. Тебе все понятно? Вразумела?

- Вразумела. Мне все понятно. Большое спасибо! – машинально отозвалась Майя, после чего нажала на «Отбой».

Больше Артему она не звонила.

Глава 3

...Случившееся на даче у Зимина давно уже было ею выстрадано, пережито, оплакано и похоронено. Майя привыкла к тому, что Никита – только ее сын, у которого никогда не было отца. Существовали лишь ее соблазн, который она и получила; быстрое зачатие, чьи детали давно стерлись из памяти, покрытые алкогольно-наркотической дымкой.

Зато Майя отлично помнила бессонные ночи, лезущие зубы, детские болячки и памперсы по цене золота на фоне полнейшего отсутствия денег. И не было никого, кто бы мог прийти ей на помощь.

Но во всех своих трудностях она винила только себя одну.

И Майя выкарабкалась, выжила, вырастила, выбилась в люди и... теперь не понимала, что делает Спасский в ее размеренной и налаженной жизни. Откуда он появился? Что ему надо?! Куда он ее тащит, в конце-то концов?! Да и зачем?

Ведь она никогда ему не была нужна – ни в школьные годы, ни после их короткой, но бурной встречи на вечеринке у Зимина. Тогда к чему это его рассерженное, такое красивое лицо?

Потому что сейчас он тоже не был нужен.

Ни ей, ни ее сыну.

...Артем тем временем уверенно вел ее к лифтам. Шагал так быстро, что она едва поспевала на высоченных каблуках. Стальные пальцы все так же впивались в ее локоть, и напрасно Майя уверяла Спасского, что никуда не сбежит – отпускать Артем ее не собирался. Ткнул в светящуюся кнопку вызова, буркнув, что они немного прокатятся. На верхний этаж, где под открытым небом находился летний ресторан.

- Зачем?! – в который раз спросила она, когда лифт покорно распахнул двери и Артем затащил ее внутрь.

- Обсудим дела минувших лет, отозвался он коротко.

Тут прибыл еще один лифт, из которого высыпали ее гости, и Майя окончательно заскучала. На миг даже промелькнула шальная мысль позвать на помощь, но она себя одернула.

Они просто-напросто поговорят, пообещала себе, и она что-нибудь придумает. Наврет с три короба, чтобы Спасский окончательно от нее отстал, после чего вернется к своим гостям.

Он ведь… не варвар?!

Тут Майя покосилась на Артема и, поймав ледяной взгляд его серых глаз, серьезно в этом засомневалась.

Железные створки лифта сомкнулись, и она осталась с варваром-Спасским наедине. Лифт тронулся, и ей окончательно стало не по себе. Майя, за долгие годы изучившая все оттенки его настроения, знала: Артем вне себя от злости.

Но что он от нее хочет? Неужели предъявит свои права на ее ребенка?!

От этой мысли стало настолько дурно, и она даже покачнулась на высоченных каблуках. Крепкие пальцы Спасского сильнее сдавили ее запястье, не давая упасть. Впрочем, Майя быстро пришла в себя.

Никто его у меня не заберет, сказала себе строго. Никита – только ее сын, а не этого… дикаря!

Двери снова распахнулись, и они вышли из стальной коробки в вечерний мир негромкой музыки, перезвона хрустальных бокалов и пятизвездочного вида на древние соборы и черепичные крыши Старого Города. Угодливый официант поманил их за собой к единственному свободному столику в дальнем углу.

- Предложить вам выпить? – поинтересовался любезно, как только они расселись и Майя нервно расправила подол черного платья.

- Черный кофе и мартини с водкой, – ответил за двоих Артем. – Меню не нужно.

 Майя пожала плечами. Кофе без молока она терпеть не могла, а насчет мартини…

- Не рановато ли для алкоголя? – спросила у него. – Как там твои… тренировки?

- Мартини для тебя, – мрачно сообщил ей Спасский. – Пригодится.

Она собиралась было ответить, что совсем не пьет – если только пару глотков шампанского на открытии своих выставок. Того раза у Зимина за глаза хватило, да и боится она дурной наследственности... Но промолчала.

Решила, что на этот раз и в самом деле не помешает.

- Итак, я внимательно тебя слушаю! Можешь уже начинать рассказывать, – разрешил ей Артем.

- Что именно ты хочешь от меня услышать?

- Твою версию того, что случилось шесть лет назад, – заявил он, и Майя посмотрела ему в глаза.

Шесть лет не прошли для Спасского бесследно. Он возмужал, если можно так сказать. Стал куда более уверенным, спокойным, и от этой его уверенности по спине расползался противный, нервный холодок.

Он был опасен. От него следовало держаться подальше, и чем скорее Майя начнет, тем будет только лучше для нее и для Никиты.

- Мы с тобой переспали, Спасский, если вдруг тебе изменяет память, – пожала она плечами. – Иногда такое случается между мужчиной и женщиной. Затем… – запнулась, не зная, стоит ли упоминать о том злосчастном звонке, когда она премило пообщалась с его любовницей.

- Затем ты уехала, – подсказал он.

- Уехала, – согласилась Майя. – А ты хотел, чтобы я с тобой попрощалась? Оросила слезами твое мужественное плечо? Может, мне стоило еще и извиниться за то, что я тебя соблазнила?

От тяжелого взгляда ей захотелось закурить, хотя Майя никогда не курила.

- Не стой из себя дуру, Самойлова! Хотя, что ее строить, если ты и так уже…

- Что тебя от меня надо, Спасский? – спросила Майя устало. – Говори уже быстрее! У меня полная галерея гостей. Заметь, среди них есть и покупатели. Так что не порти мне бизнес!

- К черту твой бизнес, – отозвался он безразлично. – Я хочу понять, почему ты скрыла от меня факт рождения моего ребенка.

- С чего ты решил, что у тебя вообще есть сын? – нервно пожала она плечами. – Вернее, может, он у тебя и есть, но я-то тут при чем?

- Не строй из себя дуру... – начал он, но Майя его перебила.

- Мы уже выяснили, что для этого мне не надо ничего из себя строить. Блондинка от рождения, – Майя потянула себя за длинный белокурый локон. – Спасский, ты несешь полнейший бред, и с меня, пожалуй, на этом хватит! Пойду-ка я, а кофе и водку ты уж как-нибудь сам…

Собиралась было подняться и уйти, но холодный голос заставил ее остаться на месте.

- Никита Самойлов. Дата рождения – двенадцатое июля 2016 года. Второе отделение Н-ского Городского Роддома. Мать – Майя Самойлова. В графе «отец» прочерк. А теперь, Самойлова, будь добра, вспомни, какая оценка у меня была по математике? – Кажется, по точным наукам у него всегда было «отлично». – Или же ты думала, что я не в состоянии взять очевидные девять месяцев, прибавить их к даче Зимина и нашему с тобой сексу, после чего связать это с рождением сына?!

Майе стало нехорошо.

- Откуда ты вообще об этом знаешь?!

- Выяснил через свои каналы, – отрезал он. – И теперь я хочу услышать хотя бы одно разумное объяснение произошедшему.

 Она пожала плечами, потому что объяснять ничего не собиралась.

- Тебе не приходило в голову, что это не твой сын? Да, на даче Зимина у нас с тобой случился… гм… незапланированный секс, но Никиту я родила от другого. С чего бы мне было вообще тебе что-то сообщать? Может, я и дура, но не настолько сволочь, чтобы шантажировать тебя чужим ребенком!

- Не приходило, – отозвался он холодно. – Но для окончательного прояснения ситуации мы все дружно сделаем анализ ДНК.

На это Майя украдкой вздохнула. Никаких анализов можно было и не делать. То, чей это сын, видно невооруженным взглядом – Майя и не предполагала, что они с Никитой окажутся настолько похожими!

- Это все равно ничего не даст, – покачала головой. – Можешь попробовать, но...

- Я попробую, – заявил он.

- Попробуй, – разрешила она, после чего собиралась уже было уйти, но не тут-то было!

- Еще рано, Самойлова, сядь! Я так и не услышал от тебя ни одного вменяемого объяснения твоим действиям.

И Майя подумала...

Если уж он хочет объяснений, быть может, озвучить ему то место, куда послала его любовница или невеста, когда она попыталась до него дозвониться? Или же рассказать, как долго она по нему страдала и как сильно ранило его безразличие, когда в школьные годы Артем постоянно смотрел на других, а не на нее? Рассказать, что она настолько привыкла к его невниманию, что, узнав о беременности, сразу же поняла: у нее все так же нет ни единого шанса…

Потому что Майя всегда хотела его любви, а не жалости.

Но и гордость у нее тоже была, поэтому она и решила, что ребенок будет только ее.

Майя молчала, и Спасскому это не слишком пришлось по душе.

- Я все еще хочу понять, – произнес он угрожающе, – почему о существовании своего сына я узнаю из анонимного звонка, а не от его матери?

- И кто же это... такой заботливый тебе позвонил? – спросила Майя вместо ответа.

О том, что он отец ее ребенка, знала только Марина Викторовна, но старой акушерке рассказывать Спасскому о Никите не было никакого резона. Если только Элька проболталась, но та поклялась чуть ли не на крови, что Артем никогда и ни о чем не узнает...

Но, как оказалось, он все же узнал.

- Самойлова, меня не оставляет впечатление, что немного не догоняешь! – заявил грубо. – Речь сейчас идет не о том, кто мне звонил, а почему не позвонила ты.

Майя возмущенно открыла рот, но тут возле из столика появился официант с подносом, взглянул на них встревоженно.

- У вас все в порядке? – спросил дрогнувшим голосом.

Уставился на Майю, но та лишь пожала плечами. Потому что у нее больше ничего не было в порядке. Ее размеренная и устроенная жизнь катилась под откос, и виноват во всем в этом был Артем Спасский, с вальяжным видом заявивший, что у них все отлично.

Официант поставил на их столик мартини и кофе, и, бросив на Майю извиняющийся взгляд, удалился.

- Артем… – снова начала она, но Спасский ее перебил:

- Неужели было так сложно поднять трубку и позвонить мне перед отъездом в свою гребаную Испанию?! Неужели было сложно позвонить мне оттуда? Неужели ты так и не нашла ни одной свободной минуты за эти шесть лет, чтобы сообщить мне, что у меня есть сын?

- Я пыталась... – произнесла она, но тут вспомнила, как ее отшила девица – то ли любовница, то ли бывшая невеста, потому что обручального кольца у Спасского не было, и замолчала.

- Что именно ты пыталась?

Под его давящим взглядом говорить ей и вовсе расхотелось. Он не имел никакого права на нее так смотреть и тем более что-то от нее требовать!

- Ничего, – глухо отозвалась Майя. – Наш разговор окончен.

Собиралась было подняться, но Артем снова схватил ее за руку.

- Никуда ты не пойдешь, – заявил холодно. – Будешь сидеть здесь и думать над своими ошибками. Затем мы дружно отправимся в лабораторию и сделаем анализ ДНК.

По его взгляду Майя поняла, что Спасский не шутит. Он ведь потащит их с Никитой в лабораторию, а это... Это совершенно не входило в ее планы, потому что она не собиралась впутывать в их дрязги еще и ребенка!

И что ей теперь со всем этим делать?

- Хорошо, – прикусила Майя губу. – Допустим, у тебя есть сын, но это совершенно ничего не меняет...

- Еще как меняет! – заявил Артем удовлетворенно. – У меня на него такие же права, как и у тебя.

- Только попробуй!.. – начала она.

- Попробую, – пообещал он. – И денег у меня хватит – пробовать и пробовать до тех пор, пока я не получу то, что хочу.

- Ты его у меня не отберешь! Никита – мой сын, к тому же, он – гражданин Испании, так же, как и я, поэтому… Все закончится тем, что мы погрязнем в судебных проволочках.

Майя уже консультировалась с юристами и знала, что отобрать у нее ребенка теоретически невозможно, но подозревала, что от Спасского можно ожидать чего угодно.

- Погрязнем, – согласился Артем. – Но это доставит мне огромное, невообразимое удовольствие… Наконец-то увидеть, что признаешь свои ошибки!

- Я не знала, что у тебя такие сложные сексуальные предпочтения! – рявкнула на него Майя, нисколько не заботясь о том, что их могут услышать за соседними столиками.

И тут же поймала его взгляд… Таким образом Спасский никогда еще на нее не смотрел – беззастенчиво разглядывал ее грудь, подчеркнутую черной материей, скользнул вверх по высокой шее, затем уставился на ее губы.

И с ней что-то произошло. Странное, неконтролируемое чувство, горячая поземка, взявшая старт где-то в центре груди и стремительно расползавшаяся по всему телу, неся с собой тепло.

Но Майя тут же все прекратила. Уничтожила, задушила в зародыше непростительную слабость.

«Это», сказала себе строго, давно уже закончилось. Я переболела любовью к Спасскому, и испанский берег меня окончательно излечил. Я не стану входить в одну и ту же мутную реку дважды и не позволю ему взять надомной верх! Спасский – мой враг, и мне нельзя расслабляться, пока не выясню, что именно он добивается.

- О моих сексуальных предпочтениях мы поговорим позже, – заявил он. – Пока что речь идет о моем сыне. Я не собираюсь его отнимать, – на это Майя облегченно вздохнула, – но я хочу его видеть. Все время, пока вы будете в Н-ске.

- А... не слишком ли ты много хочешь?!

Подобного заявления она не ожидала, но, по крайней мере, это было не настолько ужасно, как те картины, которые Майя успела нарисовать в голове. Все они были о бесконечной судебной тяжбе и перетягивании Никиты друг у друга.

- Не перебивай меня, Самойлова! – Артем все еще злился. – Я заеду к тебе завтра утром. В десять утра, и мой сын проведет со мной весь день. Вернее, все шесть дней, пока будет длиться твоя выставка.

И Майя в очередной раз поразилась его осведомленности, а еще тому, что чья-то наглость не имела пределов.

- Если ты думаешь, что я отдам тебе Никиту на это время, ты сошел с ума!

- Шесть дней, – произнес он, – как компенсация за те шесть лет общения с сыном, которые ты у меня отняла.

Они уставились друг другу в глаза.

- Нет!

- Еще как да, Самойлова! Но, так и быть, ты сможешь присутствовать при наших встречах.

Майя хмыкнула, затем потянулась к бокалу.

- А тебе не будет слишком жирно, Спасский?

- Еще по-божески, – усмехнулся он. – Но если ты не хочешь по-хорошему, то мы будем меряться юристами. Я в любом случае получу возможность видеться со своим сыном, даже если это будет через суд.

Судя по его уверенному виду, Артем думал, что так и будет. Но, самое страшное, Майя не очень-то хотела это проверять.

Молча допила свой мартини, хотя по вкусу коктейль состоял почти из одной водки. Подумала отстраненно, что, если посмотреть на эту ситуацию с Марса, а то и с Юпитера или же с границ их Солнечной Системы, у Спасского была серьезная причина ее ненавидеть. Если кто-то не давал бы ей видеться с сыном целых шесть лет, она бы порвала этого человека на мелкие кусочки!..

Водка, почти моментально ударившая в голову, согласно зашумела, и тараканы, выползшие из своих щелей еще при встрече с Элькой, громко зааплодировали.

Браво, Самойлова, сказала она себе, еще не хватало начать его жалеть!

Но, с другой стороны, у Никитки появится отец, и он перестанет задавать ей неудобные вопросы. Например, почему у его друзей полная семья и где его папа.

Мальчику ведь нужен отец?.. Водка совместно с тараканами дружно подтвердили, что да, мальчику он нужен.

- Мне нужно хорошенько обо всем подумать, – произнесла Майя туманно. – Обещаю, Спасский, я очень и очень хорошо обо всем подумаю!

- Думай, – согласился Артем. – Завтра в десять утра буду у твоего подъезда.

- В одиннадцать. – Майю нисколько не удивил тот факт, что Артем знает, где они живут. – Дай нам время передохнуть после первого дня выставки. И вот еще, с Никитой ты будешь видеться исключительно в моем присутствии и не больше пары часов в день. И если мне что-то не понравится, общаться мы будем только через юристов.

- Договорились, – неожиданно пошел он на попятную. Затем спросил: – Что ты ему сказала?

- Кому?

- Моему сыну.

- О чем?

- Обо мне, Самойлова, обо мне! Наплела, что его отец – полярник и погиб на Северном Полюсе? Или же я у тебя утонул на подводной лодке, выполняя ответственное задание правительства?

- Слишком уж романтичная для тебя смерть, Спасский! – усмехнулась Майя. – Я сказала ему, что у него нет отца. Появился, потому что я очень-очень его захотела. Можно сказать, силой моей мысли.

Судя по лицу Артема, ответ не пришелся ему по душе, но в кои-то веки Майе было все равно.

Она поднялась, затем нетвердо покачнулась на высоких каблуках.

- Можешь не провожать, – сообщила Артему, хотя тот и не собирался.

Пошла к лифту, чувствуя на себе его внимательный взгляд. И она могла не только поклясться, но и поставить на кон все свои сбережения – Спасский откровенно пялился на ее зад и оголенную спину в дивном платье от Диор.

Глава 4

Родька приехал сразу же после девяти утра. Позвонил, сказал, что стоит возле подъезда, и Майя разрешила ему подниматься. Вошел, в темной одежде, непривычно изменившийся, но все тот же Резиновый Утенок – немного нескладный и смешной – и заявил мультяшно:

- Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! - после чего деловито сунул Майе в руки бумажный стаканчик с кофе и пакет с круассанами.

- Мудро, очень мудро, – согласилась она, пытаясь вернуться в реальный мир из того, в который давно и привычно убегала.

Два часа в мастерской пролетели практически незаметно.

- Проходи, – сказала Родьке после того, как тот скинул обувь в прихожей, – будем с тобой пить кофе с круассанами, раз уж принес. – И тут же спохватилась: – А хочешь, я приготовлю тебе нормальный завтрак?

Родька от завтрака отказываться не стал, и поэтому, проведя гостя через большую комнату с черно-белыми диванами и стеклянным дизайнерским столиком, а затем усадив за барную стойку, Майя принялась хлопотать на кухне. При этом думала о том, что где-то через полчаса ей следовало уже поднимать Никиту, чтобы успеть его одеть и покормить, приготовив к встрече с отцом.

Майе бы тоже не помешало собраться, но…

Она до последнего оттягивала этот момент, чувствуя себя совершенно разбитой. Не спала полночи – сначала звонила Эльке, но телефон у подруги был все время отключен. Затем долго разговаривала с Пабло, сойдясь с ним во мнении, что со Спасским стоит договориться полюбовно. Отсудить ребенка он у нее вряд ли сможет, но получить законное право с ним видеться – очень даже...

Ей же не нужны неприятности и лишняя шумиха в прессе, зато ребенку нужен отец, поэтому лучше согласиться на его требования.

Это означало то, что Артем будет видеться с Никитой все шесть дней, пока продлится персональная выставка – ей придется пойти на уступки. Потом они вернутся в Барселону, а дальше уже будет видно!.. В галерее ее представителем останется Пабло, Майя же проследит, чтобы встречи отца с сыном проходили спокойно и не травматично для Никиты.

В свободное время она собиралась рисовать – уже начала! – потому что выставка в Берлине ровно через три месяца, а у нее раскупили почти все картины... Дело шло к тому, что раскупят все до последней.

- Работала? – спросил Родька, уставившись на ее руки, все еще хранившие следы краски.

Майя кивнула.

- Есть немного! Но вчера ты мне так ничего и не рассказал... Как твоя компания? Где именно ты живешь в Цюрихе? Я бывала там пару раз, красивый город... Есть жена, детки?

Вместо ответа он с явным удовольствием следил, как Майя готовила ему завтрак. Родькин взгляд был более чем одобрительным, и Майя внезапно осознала, что в своем темно-синем рабочем комбинезоне с вечно спадающей лямкой и простецкой майке, любимой, но заляпанной краской, и с "конским хвостом" на голове – она ему очень и очень нравится.

И это ее порядком смущало.

Настолько, что она с головой погрузилась в кухонные хлопоты. Выложила круассаны в хрустальное блюдо, поставив на блестящую столешницу в новенькой кухне, совсем не похожей на ту, к которой привыкла с детства. Порезала сыр, овощи, затем поджарила Родьке бекон и яичницу-глазунью, добавив еще несколько бутербродов.

- Нет у меня жены, – заявил он, получив тарелку с завтраком и с явным удовольствием взявшись за вилку. – Но ты, Марусь, вполне можешь за нее сойти. Что думаешь по этому поводу?

- Ничего, – пожала она плечами. – Ничего я не думаю!

Уселась напротив него, отхлебнула принесенный Родькой кофе. Он был вкусный, горячий.

Еще вчера, в прошлой жизни, которую она вела до прихода Спасского, Майя размышляла о том, что, может, им стоит и попробовать. Родька ей всегда нравился, так что, глядишь, у них что-то могло и выйти. Затем появился Артем и перевернул все с ног на голову.

Сейчас ей было не до новых отношений, тут бы со старыми разобраться!

- И что же тебя останавливает? – начал Родька, похоже, заметив ее колебания. – Давай-ка я угадаю? Гм... Неужели Спасский явился и не запылился?!

Майя покачала головой.

- Не надо, Родь, не начинай! Из этого ничего не выйдет, так что давай замнем до того, как все испортилось. – Она стойко выдержала внимательный взгляд светлых глаз через стекла дорогущих очков. – Лучше расскажи мне, на чем вчера остановилась Шахерезада... Что это за теория всеобщего заговора? Или же это был злой рок, преследующий наших одноклассников? – протянула шутливо.

Родька взялся за очередной бутерброд с сыром, и по безмятежному виду одноклассника Майя так и не поняла, расстроил ли его отказ.

- Тут такое дело, Марусь... – начал он. – Ты ведь знаешь, что Зимин и Баранова разбились?

- Слышала, Элька говорила.

Произошло это лет пять назад. Наркотики, сказала ей подруга. Зимин давно уже употреблял, вот и не справился с управлением на обледенелой трассе. Слишком большая скорость, от его спортивной машины ничего не осталось. Так же, как от водителя с его спутницей.

Элька рассказывала об этом с явным удовольствием, смакуя подробности, потому что женой Зимина ей стать так и не удалось. Кристинка Баранова подсуетилась, увела депутатского сынка прямо из-под ее носа как раз после возвращения то ли с Маврикия, то ли с Бали. За что и поплатилась жизнью.

- Родь, но ведь это старая история, – Майя пожала плечами. – И что из этого?

- О, это только самое начало! – с явным удовольствием протянул он. – Слушай же, Марусь, что было дальше. Каролина Манская покончила жизнь самоубийством три года назад. Причины неизвестны. Возможно, тоже наркотики, и она тоже употребляла. Сережку Гучарова застелили. Он был то ли аудитором, то ли банковским ликвидатором. Вращался в очень высоких кругах и, поговаривают, кому-то перешел дорогу. Возможно, не сошлись в цене, и его расстреляли из автомата среди белого дня. Убийц, конечно же, не поймали.

- Еще бы! – выдохнула Майя.

- Затем был Сашка Воронов. Еще одна мутная история – его нашли убитым на свалке. Дело до сих пор не раскрыто.

Майя сделала очередной глоток. Странно, но Родька перечислил почти всех, кто был с ней на той злополучной встрече одноклассников, и явно не собирался останавливаться на достигнутом. К горлу внезапно подкатил горький ком – даже кофе ее не спас.

- Как понимаешь, это еще не все, – безжалостно продолжал Родька. – Дальше был Макс Дубовский. Его избили отморозки с арматурой. Он выжил, но в баскетбол играть уже не сможет. Ногу собирали буквально по кусочкам.

Майе стало нехорошо.

- Родь, погоди! Та встреча у Зимина… Ты ведь на это намекаешь?! Что все, кто там присутствовал, закончили плохо?.. Но ведь в тот раз еще были Артем, Элька и я. Не знаю, к чему ты клонишь, но с нами-то все в порядке!

- Так уж и в порядке? Так уж и со всеми? – усмехнулся Родька. – Ветлицкая разведена, еле-еле сводит концы с концами. Бросается на каждого мужика с деньгами. Поругалась со своей богатой мамашей, и та больше не дает ей денег. Влипла в какие-то неприятности, потому что пыталась занять у меня. Причем приличную сумму. Думаю, будет просить и у тебя. Или уже просила? – На это Майя покачала головой. – Подозреваю, тот, кто это делает, решил, что она уже получила по заслугам.

- Родь, что ты несешь?! – поморщилась она. – Кто это делает? Что именно делает?! Зачем?!

Вместо ответа Родька продолжал называть имена одноклассников, опровергнув теорию о том, что небесная кара настигала только тех, кто присутствовал на вечеринке в особняке Зимина. Еще три автоаварии, правда, две из них без летального исхода, но с множеством травм и переломов. Кто-то из бывших одноклассников стал наркоманом, кто-то спился, кто-то пропал без вести...

- Не понимаю! – пробормотала Майя. – Это просто какое-то дичайшее совпадение! Все эти смерти, убийства, аварии, загубленные карьеры, самоубийства… Родь, но ведь это же бред, подумай сам! Кто-то стал алкоголиком, кого-то расстреляли конкуренты, кто-то сошел с ума... Ах, сумасшествий не было? И на том спасибо! С чего ты решил, что за всем этим стоит один человек?!

- Потому что он стоит, Марусь! – усмехнулся Родька. – Существует тот, кто хочет, чтобы мы страдали. Весь наш 11 «А» класс. Ну, кроме тех, кто удачно сбежал за рубеж. Не укладывается в мою теорию только Спасский…

- Вот видишь! – быстро произнесла Майя. – Артем не укладывается, а это значит, что теория в корне не верна!

Неожиданно дверь в спальню, которую Майя делила с сыном, распахнулась, и появился сонный Никитка – в пижаме с лосенком, прижимающий к себе плюшевую пятнистую собачонку с кленовым листом в передних лапах – ее привезла Майя с прошлой выставки в Торонто.

- Доброе утро, соня! – улыбнулась она сыну. – Поздоровайся с дядей, а потом самое время почистить зубы и одеваться. Будем с тобой завтракать.

Никитка подошел – все еще сонный, позевывающий, – и уткнулся ей в колени. Майя погладила его по голове.

- Доброе утро, – пробормотал сын откуда-то из штанин ее комбинезона. Затем, перестав смущаться, посмотрел на Родьку ясным взглядом: – Меня Никита зовут. Никита Самойлов, – и протянул ему ручку.

- Родион, – отозвался одноклассник, с самым серьезным видом ответив на рукопожатие. – Родион Роданов. Приятно познакомиться!

Тут из соседней комнаты выглянула Орелия в домашнем цветастом платье, стала звать Никиту умываться. Сын ушел, и Родька уставился на Майю многозначительно.

- Я таки оказался прав, – заявил он со смешком. – Спасскому тоже досталось. Похоже, тот, кто это делает, посчитал, что и он достаточно пострадал.

- Поясни, – попросила Майя, – для умственно отсталых. Как именно досталось Спасскому?

- Сколько твоему сыну?

- Пять с небольшим. И что из этого?

- Спасский о нем не знает?

На это Майя вздохнула. Похоже, для Родьки тоже не стало секретом, кто был отцом Никиты. Проклятое сходство слишком уж бросалось в глаза!

- Не знал до вчерашнего дня, пока кто-то ему не разболтал, – призналась она. – Но это ничего не означает! И я не верю, что у нас завелся общий враг. Родь, это просто-напросто череда трагических случайностей, каждому звену в которой существует собственное объяснение...

- И каково же объяснение тому, что Спасский столько лет не знал о своем сыне? – спросил Родька насмешливо.

Майя промолчала, потому что в их с Артемом случае не было ни злого умысла, ни злого рока. Просто… так сложилось. Она слишком уж в него втрескалась – давно еще, в классе так седьмом или восьмом. Поддалась соблазну, а Артем оказался несвободен.

Да и не была она ему нужна – никогда!

- Кто-то заставляет нас страдать, – продолжал гнуть свою линию Родька. – Выбирает себе жертву за жертвой, после чего их уничтожает. Морально или физически, тут уж как у него получится. Затем наслаждается своим триумфом.

- Наслаждается нашими страданиями? – переспросила Майя. – Родь, ну что ты такое несешь?! Да и зачем кому-то это делать?

- Пока еще не знаю, – признался он, – но очень скоро это выясню. Есть у меня одна теория... И вот еще, Марусь… Я смогу тебя защитить. Тебя и твоего сына. Мне совершенно все равно, от кого ты его родила. Будет моим.

- Родь…

Не договорила – неожиданно он потянулся к ней через узкую барную стойку. Широкая мужская ладонь скользнула к ней на затылок, и его губы накрыли ее. У них был привкус кофе…

А больше ничего Майя не почувствовала, потому что тут же отстранилась.

- Не надо! – покачала головой. – Говорила же, не стоит портить…

- Марусь, а я ведь люблю тебя, – сообщил он ей как ни в чем не бывало. – Давно, еще со школы. Думал, что это пройдет и со временем отпустит. Но как увидел тебя вчера, понял – ничего не прошло и не отпустило. Так что ты тоже об этом подумай… И подумай хорошенько! От Цюриха до Барселоны не так уж и далеко.

Майя открыла было рот, чтобы возразить, но тут раздался возмущенный голос сына:

- Мама! Орелия опять заставляет меня чистить зубы! – после чего он появился на кухне. Оказалось, Никита уже оделся – на нем были голубые шортики, футболка со Спанч Бобом и почему-то разного цвета носки.

Зубы чистить перед едой сын не хотел. У него тоже была своя теория, которую он старательно отстаивал, вбив себе в голову, что чистить их надо после еды, а не перед ней. Ни Майя, ни Орелия не могли его в этом переубедить.

- В общем, ты думай, а я пойду, – усмехнулся Родька. – Позвоню тебе вечером после встречи. Расскажу, чем дело закончилось.

- Погоди, какое дело? С кем ты встречаешься?

На это он лучезарно улыбнулся.

- Будь осторожной, Марусь, и до вечера.

- Ты тоже будь осторожнее, – неуверенно отозвалась Майя, проводив его до прихожей.

Потому что она не знала, как отнестись к Родькиному рассказу. Это тянуло на целый заговор – сложный, многоходовый, с вовлечением нешуточных людских и денежных ресурсов. Но зачем? Кому это нужно? Кто этот неизвестный мститель, решивший извести бывший 11 «А» класс 40-й средней школы Н-ска?

Майя усмехнулась – если только кто-то из учителей, которым они старательно отравляли жизнь в старших классах. Другие мысли в голову не приходили.

Вернее, была еще одна, наиболее разумная – это просто-напросто совпадение. Жуткое, но совпадение.

Наконец, Родька ушел, а Майя, накормив Никитку и Орелию оладьями с земляничным вареньем, стала собираться на встречу с Артемом. Тот еще рано утром прислал сообщение – и почему она не удивилась тому, что у Спасского оказался ее новый номер телефона? – что отвезет их в детский парк развлечений, находящийся в приморском городке в тридцати километрах от Н-ска.

На это Майя ему написала, чтобы не вздумал говорить Никите о том, кто его отец. Столь сногсшибательную новость сыну она собиралась преподнести сама, когда придет нужное время.

Взглянула на себя в зеркале – немного нервную и бледную, – затем решительно достала из шкафа светлую юбку до колен и подобрала к ней тонкую блузку с длинными пышными рукавами. На запястье и возле локтя после вчерашнего остались едва заметные синяки, а Майя не хотела являть миру следы нецивилизованного поведения Спасского.

Шесть дней, сказала себе, разглядывая свое растерянное выражение. Всего лишь шесть дней, после чего они с Никиткой уедут в Барселону, и она забудет посещение Н-ска как страшный сон. Там, на испанском берегу, Спасскому будет сложнее до них добраться.

Майя едва успела нанести легкий макияж и расчесать волосы, как зазвонил телефон. Артем ждал их внизу.

***

- Кто этот дядя? – спросил у нее Никита, когда они спускались по лестнице.

Квартира находилась на пятом этаже, дом был старым, лифтов в нем отродясь не водилось.

- Один мой знакомый. Когда-то мы с ним учились в одном классе и… очень дружили. Вчера мы снова встретились, и теперь он хочет с тобой познакомиться. – Майя украдкой вздохнула. – В следующем году ты тоже пойдешь в школу – помнишь, мы ходили записываться? – и у тебя тоже появятся новые друзья...

На это Никита самым серьезным тоном заявил, что ему и со старыми хорошо. Он не собирается менять их на других!

Наконец, толкнув подъездную дверь, вышли на улицу.

Разыгравшийся день был ярким, ясным. На газонах с пышными клумбами деловито копошились скворцы. Ленивый кот дремал на солнцепеке, лениво косясь на галдящую стаю. Единственную дисгармонию в мирный пейзаж вносил огромный черный джип, замерший возле подъезда – предмет негромких обсуждений старушек, уже с раннего утра занявших наблюдательный пост на лавочке.

Ее, кстати, они не признали, здоровались преувеличенно вежливо, затем шушукались за спиной, гадая, кто же поселился в квартире Самойловых. Вот и сейчас местным старожилам добавилось поводов для разговоров – Артем, выглядевший бодрым и сокрушительно-мужественным в обманчиво-простых дизайнерских джинсах и темной футболке, шел на встречу.

Поздоровался, распахнул перед ними двери в свой… Танк, решила Майя, заглянув в темное кожаное нутро. Это настоящий танк!.. Хотел было подсадить Никиту, но тот важно заявил, что залезет сам. И залез!..

Майя от чужой помощи тоже отказалась. Спереди садиться не стала, вместо этого устроилась на заднем сидении рядом с сыном. Помогла пристегнуться – Артем где-то предусмотрительно раздобыл детское кресло. Наконец, мотор джипа взревел, и танк Спасского рванул с места так резво, что распугал и голубей, и старушек.

На это Майя поморщилась, потому что ремень безопасности врезался в плечо. Зато Никита восторженно взвизгнул.

- Зачем же так быстро? – пробормотала она. – Мы что, куда-то опаздываем?

Вместо ответа Артем жизнерадостно заявил:

- Приветствую пассажиров на борту лайнера, выполняющего рейс "Улица Свободы, 33 – развлекательный центр «Немо». Температура за бортом +23 градуса, день ожидается солнечный, но с обильными осадками в виде мороженого и лимонада.

Никита счастливо рассмеялся, а Майя подумала, что у кого-то подозрительно хорошее настроение.

- Мы с тобой еще не знакомы, – обратился Спасский к Никите. – Меня зовут Артем.

- Вы мой папа? – неожиданно спросил у него Никита, и Майя раскрыла рот.

Потому что она решила ничего ему не говорить… Подождать, пока сын привыкнет, осторожно настраивая Никитку на нужный лад, щадя хрупкую детскую психику.

- Никита… – беспомощно пробормотала Майя. – С чего ты взял?!

Как оказалось, ее нервную систему Спасский щадить не собирался.

- Да, я твой отец, – сообщил он Никите, поглядывая на Майю в зеркало. – Мы с твоей мамой долгое время были в разлуке, и я узнал о тебе только вчера. Но теперь я больше никуда не пропаду. У нас с тобой будет много времени, чтобы познакомиться и подружиться.

- Хорошо, – важным голосом отозвался сын. – Давайте знакомиться! Меня Никита зовут. Мне уже пять лет. Вернее, почти пять с половиной.

И Майя закрыла глаза, прислонившись лбом к холодному стеклу, не мешая мужчинам разговаривать. Иногда прислушивалась к их обсуждениям – говорили о проезжавших спортивных машинах, о мультфильмах, о том, кто какое мороженое любит и что лучше из «Лего» – трансформеры или же Ниндзяго.

Неожиданно Майя подумала о том, что из Артема вышел бы неплохой отец, если бы шесть лет назад все получилось совсем по-другому. Но прошлого уже не изменить, и она надеялась, что Никита не успеет слишком привязаться к Спасскому и не станет скучать, когда они вернутся в Барселону.

Думала об этом, когда Артем с сыном бегали по парку развлечений, катались на аттракционах и поднимались на перегонки на смотровую башню. Попытались вовлечь и ее в совместную игру, но Майя лишь отнекиваясь, заявляя, что в юбке неудобно, да и высоту она с детства не уважает. Потом без спроса купили ей мороженое – два шарика в вафельном стаканчике, – после чего Артем отвел их в ресторан, где они вполне мило беседовали о…

О чем угодно, но только не о личном.

По дороге в Н-ск Никита заснул в детском кресле, прислонившись головой к ее плечу, а Артем снова слишком долго и слишком уж пристально разглядывал ее в зеркале.

- Поговорим спокойно? – неожиданно спросил он. – О том, что произошло шесть лет назад и что мы станем с этим делать.

- Не стоит! – отозвалась Майя. – Мы не станем с тобой ни о чем разговаривать, потому что я собираюсь спать.

И закрыла глаза.

- Не притворяйся, Марусь! – неожиданно произнес Артем. – Скажи мне лучше, почему ты мне не позвонила? Неужели было так сложно набрать мой номер?

Глаза все же пришлось открыть.

- Я тоже не понимаю, – Майя уставилась на синюю пульсирующую жилку на смуглом виске сына. Затем посмотрела в окно, за которым мелькали прибалтийские сосны и лес то и дело сменялся вересковыми прогалинами. – Почему ты не позвонил мне шесть лет назад. Неужели так сложно было набрать мой номер?

- Я его не знал. Твоего номера ни у кого не было, потому что ты у нас, Марусь, девушка скрытная, ни с кем не общалась. Только с Эльвирой Ветлицкой, но та укатила с Зиминым на Бали. Когда я все-таки нашел твой телефон, оказалось, ты уже укатила в Испанию.

- Не ври мне, Спасский! – поморщилась Майя. – В Испанию я укатила только после рождения сына. Похоже, тебе потребовался год, чтобы собраться с духом и мне позвонить.

- Маруся…

- Не смей меня так называть! – не выдержала она.

Произнесла слишком уж громко, и Никитка сонно завозился.

Потому что прозвище принадлежало ее прошлому, когда все еще существовало «это» – тяжелая и бессмысленная влюбленность в Артема Спасского. Но она давно уже прошла, Майя окончательно излечилась, поэтому звать ее таким образом имел право только... Ну да, только Родька.

- Марусь, – продолжил Артем как ни в чем не бывало, словно и не было ее вспышки гнева, – я начал искать тебя сразу же, как только проснулся и обнаружил, что ты сбежала, забыв меня разбудить. Обзвонил всех, кого только мог. Наконец, нашел твой номер. Не помню точно – на второй или третий день после нашей встречи. Позвонил по нему, но мне сказали, что ты уже улетела.

- Кто?! – растерялась Майя. – Кто мог тебе сказать, что я улетела?!

Артем этого не помнил, как итого, кто дал ему номер. Знал только одно – ответила ему женщина, назвавшаяся квартиросъемщицей. Заявила, что Майя давным-давно уже в Испании. Сдала ей квартиру на несколько лет, потому что больше не собиралась возвращаться.

Уехала навсегда.

- Артем, но у меня не было никаких... квартиросъемщиц, – растерянно произнесла Майя. – Я никому и ничего не сдавала!

Шесть лет назад Артем этого не знал и решил, что искать ее дальше не стоит.

Глава 5

 Разбудило ее равномерное гудение.

Майя с трудом разлепила глаза, неверяще уставившись на трезвонящий телефон. Оказалось, заработал будильник, который она еще вчера лично и крайне предусмотрительно завела на полдевятого утра.

К тому же за окном уже вовсю было ясно и светло, хотя, по ее ощущениям, утро наступило как-то слишком уж быстро.

Отключив сигнал, Майя поднялась с узкой софы – она и не заметила, как заснула в мастерской, подложив под голову старый свитер и натянув на себя клетчатый плед. Пригладила выбившиеся из растрепанного пучка волосы, потерла лицо, бросив быстрый взгляд на блестящие после дождя черепичные крыши соседних домов. Похоже, ночью прошел дождь, но солнце уже пробивалось сквозь разрывы в темных облаках, и город стоял свежий, умытый.

Вот и ей бы тоже не помешало!..

Насчет свежести Майя серьезно сомневалась, но решила, что душ пойдет ей на пользу и поможет окончательно проснуться. Вчера она работала допоздна – вечером ей позвонил Пабло, заявив, что зарезервированы все до единой картины, после чего долго поздравлял с успешной выставкой. Затем перешел к интересующему его вопросу – это означало еще и то, что в Берлин им попросту нечего везти!

Три картины можно будет забрать из «Мирабеллы», галереи Пабло, расположенной на одной из центральных улиц Барселоны, но проблему это нисколько не решало.

Берлинская выставка накатывала товарным поездом, который уже не остановить, и Майе нужно было срочно браться за кисти. Поэтому, уложив Никитку, она поднялась в мастерскую. Долго работала – часов до двух ночи, – пытаясь отыскать вдохновение, которое явно где-то загуляло.

Ей мешали мысли.

Она много думала о словах Артема, пытаясь понять, кто мог сыграть с ней злую шутку шесть лет назад, представившись в разговоре ее квартиросъемщицей. Ничего путного в голову не приходило, если только...

Нет, это не могла быть Элька!.. Майя не верила в то, что ее подруга способна на такую подлость.

А если и способна... В то время Элька была с Зиминым то ли на Маврикии, то ли на Бали и провернуть подобное все равно бы не смогла!

Размышляла Майя и о том, что рассказал ей Родька. Не хотела ему верить, но не могла избавиться от ощущения, что, если он прав, им с Никитой в Н-ске грозит опасность.

Наконец, устав себя терзать, еще раз проверила, заперта ли входная дверь, повесила вдобавок еще и стальную цепочку, после чего вернулась в мастерскую. Решила немного повозиться с фоном, а потом уже отправиться в спальню, где на маленькой кроватке давно и сладко сопел ее сын.

Но вместо этого прилегла на софу в мастерской и… заснула.

Правда до этого Майя, не выдержав, снова позвонила Эльке. К удивлению, телефон на этот раз был включен, но подруга долго не отвечала. Майя уже решила, что трубку Элька так и не возьмет, пока неожиданно не услышала ее хрипловатый голос, время от времени заглушаемый ритмичной музыкой.

Оказалось, та уже второй день "зависает" с Майклом, решив провести американца по всем злачным барам и дискотекам города. С каким еще Майклом?.. Да с тем самым архитектором, которого Элька подцепила на персональной выставке художницы Майи Самойловой!

Разве она не помнит?!

Майя ничего не знала ни про подцепленного архитектора, ни про злачные места Н-ска.

- Эль, это ты сказала Артему, что Никита его сын?

- С ума сошла, Самойлова?! – настолько искренне изумилась подруга, что Майе стало стыдно за свои подозрения. – Если бы я хотела ему рассказать, то сделала бы это еще лет шесть назад. А что, Спасский тоже приходил? – полюбопытствовала Элька. Оказалось, на выставке она вовсю «окучивала» Майкла, и до одноклассников ей не было никакого дела. – И что было?! Буйствовал?

- Буйствовал, – призналась Майя, потерев запястье с почти полностью сошедшими синяками. – Но все более-менее уладилось, и мы с ним договорились. Я разрешила ему встречаться с Никитой, пока мы будем в Н-ске. До конца выставки еще пять дней, затем мы улетаем в Барселону... А там уже будет видно!

- Думаешь, он тебя отпустит? – усмехнулась Элька.

- Отпустит, – уверенно произнесла Майя, – потому что я ему никогда не была нужна. Никита нужен, а вот я…

- Такая, как раньше, – возможно, и нет, – заявили ей в трубке. – А такая, как сейчас… Да ты же ходячая бомба, Самойлова!

- Не говори глупостей! – отмахнулась Майя. – И, Эль, смотри там… Будь поосторожнее с новыми знакомыми.

И Майя попыталась пересказать подруге то, что узнала от Родьки. Только сейчас, когда одноклассника не было рядом, теория о проклятии 11 «А» смахивала на горячечный бред.

Кто-то решил извести их бывший класс и начал воплощать свои зловещие планы еще шесть лет назад?! Наплел Артему, что она уехала в Испанию, приревновав к нему невзрачную Марусю Самойлову? «Помог» разбиться Зимину и Барановой, стрелял из автомата в Гучарова, избил Макса Дубовского, стал причиной самоубийства Каролины Манской и еще тысячи и одного несчастья, свалившихся на их одноклассников?..

Выходила полнейшая ерунда, и Элька ей нисколько не поверила. Рассмеялась в трубку, заявив, что у Родьки разыгралось воображение, а Майя и поверила.

Что же касается самой Эльки... Она уже большая девочка, и у нее есть мать, готовая ежедневно ее поучать, с которой подруга не слишком-то и ладила. Так что она обойдется без советов!

Затем отключилась, перед этим сообщив, что ее ждет Майкл, горячая ночка и очередной прогул на работе. Возможно, ее даже уволят, но Эльке было все равно. Майя же ушла рисовать, заснув глубоко за полночь.

Пробуждение тоже было так себе, да и из душа пришлось выбираться намного быстрее, чем она планировала.

Телефон трезвонил беспрерывно.

Сперва она раздраженно подумала, что ей звонит Артем – вот что ему надо в такую рань?! Они ведь договаривались встретиться в двенадцать и поехать на шашлыки к Дубовскому… Может, Спасский решил отменить встречу?

Или же это Пабло? Неужели что-то случилось на выставке?! В голову тут же полезли дурные мысли – она вспомнила, как Родька спрашивал, застрахованы ли картины.

Не выдержав, Майя отодвинула занавеску, дотянулась и взяла мокрой рукой аппарат, после чего уставилась на незнакомый номер.

- Слушаю вас, – произнесла в трубку.

Затем выключила воду, опустилась на край ванной и, роняя капли с длинных волос на дизайнерскую плитку, долго-долго слушала то, что ей говорили.

***

- Артем, мне надо в больницу! – сказала она в трубку, кусая губы. – Нет, мы не едем к Максу. Я не могу, а Никиту одного с тобой не отпущу... Да, мы договаривались, но какие еще шашлыки, если с Родькой плохо?! – Слезы давно уже текли по ее щекам, проложив на них, казалось, даже не дорожки, а две междугородные трассы. И Майя, не выдержав, всхлипнула. – Не надо ко мне приезжать! И за мной тоже не надо. Я сама… Вызову такси, а Никита пока погуляет с Орелией…

Но от Артема, как оказалось, так просто не отделаться. Вернее, вообще не отделаться.

Сказав – точнее, приказав им сидеть дома, – он приехал как-то слишком быстро, хотя жил… Майя понятия не имела, где он сейчас жил. Знала только, что раньше у его родителей была «трешка» в одном из спальных районов, и дорога до престижной центральной школы с языковым уклоном у Артема занимала почти час, тогда как она доходила за несколько минут.

Но это было давно, а сейчас Артем поднялся в ее квартиру, хотя его никто не приглашал. Дверь открыла Орелия, потому что Майя сидела, совершенно разбитая, словно оцепеневшая, за той самой барной стойкой, где еще вчера пила кофе с Родькой.

Он говорил ей, что у него нет жены, но Майя вполне за нее сойдет...

Теперь на ее кухне хозяйничал совсем другой мужчина – в обманчиво выцветшей футболке с логотипом"Дольче" и темных джинсах, облегающих крепкие бедра. Сунул ей в руки бумажный стаканчик с кофе – капучино, как она и любила, – и наказал сейчас же выпить, а то она на человека не похожа. Бесцеремонно полез в посудный шкаф, достал расписное блюдо, выложил на него какие-то сладости – кексы, орешки, посыпанное шоколадной крошкой печенье – и поставил перед ее носом.

Затем обратил свой взор на Орелию и сына, все еще расхаживающего по квартире в пижаме. Сказал няне на английском, чтобы та одевала Никиту. Нет, в ее услугах они не нуждаются, так что сегодня у нее свободный день. Порывался было дать денег, но тут Майя решила, что пора выходить из ступора.

- Артем, сейчас же прекрати! – заявила ему, уставившись на купюры в руках Спасского и на растерянное лицо Орелии. – По какому праву ты распоряжаешься в моей квартире и в моей жизни? Не надо никому и ничего платить! – Она давно уже рассчиталась с няней, выдав той приличную сумму на расходы. – И вообще... Тебя кто-то сюда звал?! Что ты здесь забыл?

- Сейчас мы все вместе поедем в больницу. – Артем на ее вспышку гнева внимания по привычке не обратил, но преследовать Орелию с целью дать той денег перестал. – В какой он, в Первой?

- Да, Первой Городской, в хирургическом, – отозвалась Майя машинально. – Операция закончилась, но он все еще в реанимации. Не знаю, пустят ли меня к нему или нет, но я поеду… Мне сказали, что он пока еще без сознания, - Тут Майя замотала головой, потому что слезы снова подступали к глазам, хотя она твердо сказала им "нет!"

Артем уселся напротив нее – на вчерашнее Родькино место! – и посмотрел Майе в глаза.

- Марусь, ну все... Все, хватит уже плакать! Он жив, и это самое главное.

- Жив, – всхлипнула она. – И он поправится, обязательно!

Артем кивнул.

- Что произошло? Ты так толком ничего мне не рассказала.

Потому что она так толком ничего и не знала.

- Мне позвонили из полиции, сказали, что на Родьку напали и избили. Ночью, когда он возвращался домой... – В Н-ске Родька всегда останавливался у своих родителей. – В его телефоне был мой номер. Вернее, я оказалась последней, кому он вчера звонил. Полиция спрашивала, не знаю ли я что-то... Но я ничего знаю! Ничего, ничегошеньки не знаю!

- Марусь, прекрати истерику. Все будет хорошо, – заявил ей Артем. – Мы сейчас поедем и сориентируемся на месте. Но тебе все же не помешает переодеться, – он кивнул на ее рабочий комбинезон, который Майя, поговорив с полицией, бездумно натянула после ванной.

И она покорно поплелась в свою комнату. Вытащила из шкафа джинсы, какую-то блузку, мазнула расческой по волосам, собирая их в хвост. Уставилась в зеркало на свое бледное отражение с покрасневшими глазами и помотала головой.

Это… Это нисколько не свидание, и ей совершенно все равно, как она выглядит!

Когда вернулась, Артем подсыпал Никите, сменившему пижаму на майку и шорты, в тарелку с молоком кукурузные хлопья, а Орелия с независимым видом заваривала себе кофе.

- Вчера утром Родька забегал ко мне, и мы тоже пили с ним кофе... – начала Майя, но тут осеклась, потому что в голову пришла крайне странная мысль.

Ровно день назад Родька вот так же сидел на ее кухне и увлеченно разглагольствовал о теории заговора. О том, что кто-то сознательно обрекает их одноклассников на страдания.

Он утверждал, что им с Майей удалось вырваться, избежать этой череды трагических случайностей, уехав из Н-ска. Но, стоило Родьке вернуться в родной город, как проклятье 11 «А» его все же настигло.

Могло ли это быть простым совпадением или же ночное нападение – очередное звено в заколдованной цепи?

- Что такое, Марусь? – спросил у нее Артем.

- Мне надо подумать, – отозвалась она тусклым голосом, опускаясь на высокий стул возле барной стойки. – Мне надо обо всем хорошенько подумать и во всем разобраться!..

Вот и Родька собирался во всем разобраться. Кажется, договорился о встрече с кем-то, кто мог пролить свет на происходящее, – но так ей и не признался, с кем именно.

- Хорошо, подумай! – согласился Спасский. – Будешь завтракать? – и потряс перед ней пачкой кукурузных хлопьев.

Майя покачала головой, удивившись тому, насколько быстро бразды правления на ее собственной кухне уплыли в чужие руки. Но сейчас было не до сопротивления – ей нужно было обо всем поразмыслить. Попытаться вспомнить – быть может, в их беседе проскользнуло то самое имя?.. Может, Родька упоминал, с кем именно он договорился о встрече? И если не у нее дома, то на выставке?

Вскоре их сын доел свои хлопья, но Майя так ничего и не вспомнила.

Спустились к машине. Артем застегнул ремни на Никиткином кресле, после чего подсадил Майю, и та, пребывавшая в задумчивости, забыла оттолкнуть чужую руку.

- Марусь, так в чем же дело? – спросил Спасский, заводя машину. – Расскажешь?

Она открыла было рот, но рассказать ничего не успела. Джип рванул с места как угорелый, заставив соседскую «Шкоду», решившую было выехать из арки дома первой, попятиться от греха подальше и благоразумно пропустить черное Артемово чудовище. Никита счастливо засмеялся, а Майя снова повисла на ремне безопасности – Спасский резко затормозил перед выездом на оживленную улицу.

- Прости, – покаянно произнес Артем. – Забыл!

- Ты дебил, Спасский! – констатировала она и больше разговаривать с ним не стала, погрузившись в размышления.

И мысли ее нисколько не были добрыми или светлыми.

***

Но стало еще хуже, когда она увидела Родьку – сначала их не хотели пускать, но Артем как-то быстро обо всем договорился, – которого, по словам его заплаканной матери, после операции ввели в состояние искусственной комы, чтобы уменьшить отек головного мозга…

Или еще из-за чего-то, Майя так толком и не поняла. Кроме одного – дела были довольно паршивыми, но могло быть значительно хуже.

Родькина мама все говорила и говорила, хотя Майя давно уже потеряла нить разговора, заблудившись в медицинских терминах. Правда, Артем оказался куда более вменяемым собеседником – Майя же смотрела и не могла оторваться от вида забинтованной Родькиной головы, его бледного лица с кровоподтеком на правой щеке и трубок, торчавших изо рта, ведущих к каким-то неведомым ей аппаратам.

Отказывалась верить, что это был их Резиновый Утенок.

Тем временем Артем, пообещав маме Родьки подключить лучших докторов, не стал ходить вокруг да около. Тут же полез за мобильным телефоном и принялся кого-то вызванивать. Дозвонился, как оказалось, через знакомых до местного медицинского светилы, и тот пообещал помочь, из-за чего Родькина мама более-менее успокоилась.

- Папа, я хочу есть! – безапелляционно заявил Никита, когда они шли подлинному, блеклому больничному коридору к выходу из больницы.

И Майя удивилась. Обычно с такими вопросами сын обращался к ней, но сегодня, похоже, даже у Никитки ее растерянный вид вызвал сомнения в маминой адекватности.

- Сейчас что-то найдем, – пообещал ему Артем и не соврал – довольно быстро обнаружил больничное кафе в фойе приемного отделения. Усадил их за столик, и тут же перед Майей и Никитой возникли две порции блинчиков с вареньем, кружка кофе и стакан компота.

- Ешьте! – приказал им, и Майя покорно потянулась за вилкой с ножом.

Не только потому, что так толком и не позавтракала, – она решила, что еда поможет ей справиться с головокружением и приступом тошноты, подкрадывающимися сразу же, стоило ей вспомнить… И она покачала головой, отгоняя непрошенные образы.

- С ним все будет хорошо, – пообещал Артем уже ей. – Родька обязательно встанет на ноги, а полиция найдет тех сволочей, кто это сделал. А если не найдет, этим займется моя служба безопасности.

- Ни они, ни вы никого не обнаружите! – пробормотала Майя. – Ни полиция, ни твоя… служба безопасности. Родька говорил, что это тянется уже шестой год, а то и больше.

- Ты о чем это, Марусь? – нахмурился Спасский. – Никит, пойди-ка немного поиграй! – Артем кивнул в сторону детского городка и бассейна с шариками неподалеку от кафе, потому что сын уже поел – вернее, буквально засунул в себя блин, после чего залпом выпил стакан компота. – Но так, чтобы я тебя видел.

- Да, папа! – серьезно отозвался тот, затем вприпрыжку ускакал в сторону разноцветных лесенок и горок.

 - Я внимательно тебя слушаю, – повернулся к ней Артем.

И Майя, понимая, что несет полнейший бред, рассказала ему все, что услышала от Родьки. Слово в слово, постаравшись ни о ком не забыть – ни об одном из перечисленных имен в его списке. Затем Артем долго размышлял, пока она допивала кофе, поглядывая, как ее – их! – сын катался с горки наперегонки с другими мальчишками.

- Ерунда! – наконец, заявил Артем уверенно. – Не сходится, Марусь! Макса избили наркоманы. Мы их нашли и покарали. Серега связался не с теми. Давно уже увяз в банковских махинациях, и его бы либо посадили, либо застрелили. Ветлицкая всегда была дурой, но тут уж никто в этом не виноват. Каролину, кажется, изнасиловали. Темная история, после этого она долго сидела на антидепрессантах, но все-таки не выдержала… Поцкой слишком увлекался мотоциклами, но при этом любил выпить. Смесь оказалась убойной в прямом смысле этого слова. Кто еще был в Родькином списке?

- Воронов.

- Тот давно уже кололся, чуть ли не сразу после школы начал. Пустил свою жизнь по… Гм… Похоже, не поделил с кем-то дозу.

 - Зимин…

- Зимину я набил морду, – с удовольствием произнес Артем, – за то, что подсыпал нам наркоту в выпивку. Но он так ничего и не понял. Угробил и себя, и Карину.

- Там еще был кто-то, – растерянно произнесла Майя. Со слов Артема выходило, что не было никакого заговора или проклятия. – В Родькином списке...

И она принялась старательно вспоминать, на что Спасский раз за разом находил веские объяснения без какого-либо участия злого умысла.

- Марусь, ты в это веришь? – наконец, серьезно спросил у нее Артем. Майя уставилась в его серые глаза, затем, не выдержав, отвела взгляд. – В то, что кто-то планомерно уничтожает 11 «А» класс?

Майя не хотела в это верить, не собиралась... Доводы Артема и здравого смысла подсказывали, чтоэто не так. Тогда почему же перед ее глазами постоянно вставали забинтованная Родькина голова и жуткие трубки, торчащие из его рта?

Полиция по горячим следам никого не задержала. К тому же Родьку даже не ограбили – кошелек, дорогие часы и мобильный телефон остались при нем.

Но слова Артема все же заставили Майю засомневаться.

- То есть никакого скрытого врага не существует? – переспросила она. – Никто не заставляет нас страдать?

- Нет, Марусь, не заставляет! Только мы сами. Мы сами во всем виноваты...

Он почти ее убедил. Только вот что делать с тем самым роковым звонком шесть лет назад, когда Спасскому ответила несуществующая квартиросьемщица?

- Я тоже тебе звонила, – произнесла Майя, уставившись в кофейную гущу на дне чашки. Если по ней гадать, но впереди ее ждал черный, жирный круг. – Шесть лет назад, когда узнала, что беременна.

- Звонила? – не поверил он.

- Да. Долго искала твой новый номер. Нашла, но мне ответила твоя любовница. Послала в синие дали.

- Какая еще любовница? – удивился Артем. – У меня никого не было! Марусь, клянусь!..

Его клятвы ей были не нужны, поэтому Майя его перебила.

- Возможно, та же самая, кто наплел тебе, что я улетела в Испанию. Вот такие вот дела, Спасский! И они вполне вписываются в Родькину теорию заговора.

Артем надолго задумался. После чего заявил, что во всем разберется, а сейчас они все дружно поедут к Максу на шашлыки. Ему надо переговорить с компаньоном, а ей не помешает развеяться. Да и Никитке будет намного лучше на свежем воздухе возле моря, чем в городской квартире.

Майя принялась протестовать, заявив, что у нее нет никакого настроения, но Артем был неумолим.

Жизнь продолжается, заявил он, и ей нужно отвлечься.

***

Она отвлеклась, отдохнула, старательно отгоняя воспоминания о бледном Родькином лице и больничных белесых коридорах. Даже повеселела, выпив пару глотков красного вина, когда помогала Веронике накрывать на стол в беседке в саду, пока мужчины жарили на гриле мясо, о чем-то негромко разговаривая.

День выдался солнечным, ясным. Неподалеку шумело море, и Майя чувствовала его резковато-горький запах, к которому привыкла с детства. Неожиданно подумала, насколько сильно она скучала в Испании по Балтике, так до конца и не приняв чужое, слишком теплое море.

Или же это оно не принимало ее?

Правда, до взморья так и не дошли. Вместо этого сняли брезентовую крышку с круглого бассейна, и дети постоянно сидели в воде, не забывая в промежутках, когда их все же заставляли выйти, чтобы обсохнуть, носиться по ухоженному двору тона самокатах, то на велосипедах.

Майя даже немного опасалась, как бы они не подавили роскошные клумбы с цветами.

- У вас очень красиво, – сказала она Веронике, одетой в простенький сарафанчик, подчеркивающий ее аккуратный животик. – Цветы просто великолепные.

Вдоль новенького двухэтажного дома во всю цвели всевозможных оттенков розы, георгины распушили яркие, солидные соцветия, тянулись к солнцу.

- Красиво, – согласилась жена Макса Дубовского, – но немного скучно. Мы недавно переехали, дом весной купили, чтобы детям все время на свежем воздухе... Я еще толком и не обжилась, только и успела, что цветы посадить. На следующий год хочу кусты смородины и небольшую теплицу… А подруг здесь у меня нет, – и Вероника вздохнула. – Летом еще более-менее оживленно, дачников много, к морю переезжают. Зато осенью и зимой… Подозреваю, тоска зеленая! Может, вам с Никитой пожить на даче у родителей Артема? – неожиданно сменила она тему. – Их дом как раз на соседней улице. Мальчишкам будет веселее, да и до моря отсюда всего минут пять.

И Майя удивилась, потому что ничего подобного не приходило ей в голову. Переехать на дачу к родителям Спасского? Зачем?! С чего бы ей это делать? Она не собиралась пускать Артема в свою жизнь, вместо этого думала держать его на расстоянии вытянутой руки до тех пор, пока они с Никитой не уедут в Испанию.

А там уже будет видно.

Но объяснять Веронике очевидные вещи Майя не стала.

- Мне рисовать надо, – сказала ей уклончиво, раскладывая разноцветные салфетки. Прижимала их тарелками, чтобы не унесло порывами ветра. – В городской квартире мастерская, мне там удобно. Берлинская выставка через три месяца, а все картины раскупили…

Тут вернулись мужчины.

- Потому что дефицит! – многозначительно произнес Макс, в то время как Артем водрузил на большой стол блюдо с шашлыками. – Может, и нам с тобой, Котик, – Дубовский обнял жену, – тоже приобрести картину известной художницы Самойловой с ее автографом? Потом загоним за пару миллионов, как раннего Шагала.

Вероника заулыбалась, потянулась за поцелуем к мужу.

- Я вам и так подарю, – отозвалась Майя, когда те перестали целоваться. – Сразу же, как только решу проблему с дефицитом.

- Кстати, очень хорошая идея, – подал голос Артем. – Почему бы вам с Никиткой не переехать на дачу? Второй этаж пустует, будет полностью в вашем распоряжении. А веранду я переоборудую под твою мастерскую.

- Не надо! – испугалась Майя, поняв, что Спасский не шутит. – Не надо ничего переоборудовать! Артем, ты ведь знаешь…

Неужели он не понимает, что она с сыном не будет перебираться ни на какую дачу, потому что – день уже клонился к вечеру – до их отъезда из Н-ска оставалось всего лишь четыре дня? Очень скоро они улетят в Испанию, к теплому, радостному морю, к привычной и размеренной жизни, в которой ей все так же будет не хватать суровой, но такой родной Балтики...

Потому что ничего не изменилось с того самого дня, когда он схватил ее за руку на выставке, заявив, что им стоит поговорить. Майя не собиралась входить в мутную реку, имя которой – Артем Спасский, – дважды.

- Марусь… – начал Артем, но она не стала его слушать.

Настроение резко испортилось, особенно когда Майя поймала на себе любопытный взгляд Вероники. Онаподнялась, заявив, что немного прогуляется, и чтобы обедали – вернее, это уже тянуло на ранний ужин – без нее. Увернулась от мальчишек, гнавшихся за счастливой – улыбка до ушей, овчаркой. За ними бежала болонка в смешных бантиках, быстро-быстро перебирая коротенькими ножками.

Подумав, что может ненадолго оставить сына, Майя решила все-таки дойти до моря.

- Марусь, погоди… – Артем поймал ее за руку, когда она завернула за угол дома, направляясь к калитке. – Что с тобой? Я что-то не то сказал?

- Отпусти! – заявила ему. – Ну сколько можно меня хватать?! У меня и так от тебя уже все руки в синяках.

Отпустил.

- Со мной все в порядке, Спасский, – негромко добавила Майя. – А вот ты, похоже, забываешься.

- Ты бы подумала, Марусь, насчет дачи... – миролюбиво произнес он. – Вам с Никитой там будет хорошо.

- Зачем? – спросила у него, уставившись в серые глаза Артема. – Скажи мне, зачем нам куда-то переезжать? Поверь, нам и дома очень хорошо! К тому же мы улетаем через четыре дня, и я не собираюсь ничего усложнять.

И так уже все усложнилось настолько, что дальше некуда.

- Возможно, вы улетаете через четыре дня, – согласился Артем. – А может, и нет.

- Что?!

- Не стоит исключать возможность того, что вы никуда не полетите, – пояснил он.

- Что еще за новости?! – возмутилась Майя и тут же отшатнулась, потому что в следующую секунду Артем оказался близко.

Слишком близко. Опасно близко.

- Что ты делаешь?.. – растерялась она.

- Марусь, нам стоит все же попробовать то, что должны были. Тогда, еще шесть лет назад.

- Шесть лет назад мы с тобой перепились, Спасский! – она отшагнула, прижавшись спиной к шершавой стене дома. – Хочешь попробовать еще раз? Да пожалуйста, только на этот раз без меня. Хорошо, хоть на Никитке не отразилось…

- Зато это отразилось на нас. На тебе и мне, Марусь, потому что ничего подобного не должно было случиться. Я сказал тебе правду в тот раз, на даче у Зимина. О том, что с тобой у меня может быть только серьезно… И я хочу все исправить.

Он протянул руку к ее лицу, но она уклонилась, прикусила губу.

- Не надо ничего исправить, Артем! Все давным-давно уже закончилось. У каждого из нас своя жизнь, и нас с тобой ничего не связывает…

Кажется, если она сейчас же не сбежит, их будет связывать поцелуй.

- Марусь, погоди! Поговори со мной. Назови мне хоть одну причину, почему мы не можем попробовать?..

Она знала причину. И эта причина была в нем.

Вернее, в ней.

Черт, да она совсем запуталась!..

Зато знала наверняка, что больше не хотела «этого» – той многолетней болезненной влюбленности, которая истерзала ее душу и тело и от которой оказалось так сложно избавиться. Майя боялась очередного раза, не хотела повторения той самой ошибки, не уверенная, что сможет оправиться во второй раз, если что-то пойдет не так.

Но объяснять Артему ничего она не стала, вместо этого решив пойти по более простому пути, избавившись от Спасского раз и навсегда.

- У меня есть другой… Другой, Артем! – и она с вызовом посмотрела ему в глаза. – Я собираюсь замуж. В Испании, и очень скоро.

Это его отрезвило. Только, как оказалось, ненадолго.

- Почему-то я тебе не верю, – произнес он, затем все же прикоснулся к ее подбородку. – Ты всегда была моей, Марусь!.. Предназначена только для меня. Жаль, я понял это довольно поздно.

- Слишком поздно, – дернула она головой. – Поэтому оставь меня наконец-таки в покое! Я и так уже...

Она и так уже согласилась на шесть дней в его присутствии и не препятствовать его встречам с сыном. Но ему и этого было слишком мало, потому что Спасский вознамерился получить еще и ее.

- Но все еще исправимо, – заявил он, после чего все-таки решил ее поцеловать.

Майя не далась, отстранилась, окатив его ледяным взглядом.

- Хватит, Артем, я не шучу! Отвези нас домой, – попросила у него, на мгновение представив, что произойдет, если он все же коснется ее губ.

От этой мысли бросило в жар, кровь прилила к щекам, а сердце заколотилось так быстро, что Майя поняла: нет, она все-таки не излечилась до конца. Болезнь ушла в ремиссию, и ей снова грозит обострение, если она не станет держаться от Спасского как можно дальше.

Артем кивнул, но уходить не спешил. Стоял рядом, и Майя зачарованно уставилась на крепкую руку, которой он упирался в стену возле нее. На темные волоски на его коже и на выпирающую из-под светлой футболки мускулатуру.

Это было странно – вот так стоять и смотреть на Артема. Но ей стало и вовсе не по себе, когда он произнес:

- Марусь, неужели ты не понимаешь, что я тебя уже никуда не отпущу?

Глава 6

В город они возвращались уж затемно – все не могли уехать, запутавшись в сетях гостеприимства семейства Дубовских. Но наконец-таки вырвались, сбежали из светлого, новенького дома в небольшом приморском поселке, нагруженные пакетами с едой – зачем все это? кому все это?! – и подарками для Никитки.

До центра Н-ска было около часа езды, по дороге стремительно стемнело, словно кто-то большой и всесильный выключил дневной свет, отдав их на откуп ночи, правда, не забыв расцветить путь фонарями. Молчали. Артем вел машину ровно, не лихачил, и Майя была ему за это благодарна. Никитка сладко сопел на заднем сидении, заснув сразу же, стоило джипу выехать за забор.

По дороге Спасский сделал пару попыток ее разговорить, на что Майя лишь отмахнулась. Разглядывала вечерний поселок, затем спящий лес, довольно быстро сменившийся пригородами Н-ска. Лишь один раз коротко кивнула, сказав, что очень красиво и они молодцы, когда Артем показал ей огромный, светящийся дилерский центр на въезде в город, заявив, что это одно из их с Максом «детищ».

Стеклянное здание «Аура-Авто», заполненное новенькими блестящими машинами, производило солидное впечатление.

...А затем уже начались светофоры, мосты и перекрестки родного города. И Майя смотрела на него, прижавшись лбом к прохладному стеклу, удивлялась, что тот, другой Н-ск, который она помнила из своей прошлой жизни, выглядел совсем по-другому.

Шесть лет назад он казался Майе большим и опасным, способным поглотить ее, сделай она хоть один неверный шаг.

Сейчас же ничего подобного Майя не ощущала.

Наоборот, город почему-то походил на мирно мурлыкавшего кота, разлегшегося у ее ног, и Майя внезапно поняла, как сильно по нему скучала. По широким знакомым с детства улицам, по зелени спальных районов, по расписным трамваям, обклеенным лицами депутатов и рекламой Н-ской шоколадной фабрики, по уютным скверам и вымощенным булыжником улицам исторической части города.

Неожиданно в голову забралась преступная мысль – а что, если она не вернется в Испанию, переедет сюда навсегда? Променяет шумную и жаркую Барселону на зелень родного города? Сможет ли она так же успешно рисовать, но уже не на испанском берегу, а в прохладной и туманной Балтике?

Вместо ответа сердце застучало куда быстрее, словно спрашивало: зачем, зачем, зачем?..

Зачем ей менять свою привычную и налаженную жизнь? Если только…

Майя бросила быстрый взгляд на Артема. Но нет, она не собиралась совершать одну и ту же ошибку дважды. Ей на всю жизнь хватило его изматывающего невнимания в школьные годы, а затем того единственного раза, когда Артем снизошел до нее на даче у Зимина, перебрав виски с наркотой.

Она едва выжила тогда, шесть лет назад… Но справилась, выстояла, вырастила сына и больше не собиралась испытывать судьбу.

- Что-то не так, Марусь? – спросил у нее Артем, словно почувствовав, что она думает о нем.

На это она лишь привычно покачала головой.

Все, все в Н-ске пошло не так... Но это скоро закончится. До завершения выставки всего ничего, затем они с Никитой улетят в Испанию, а Родька обязательно выкарабкается...

Наконец, утробно рыча на пониженных оборотах, распугав местных котов, джип свернул в нужную арку, после чего замер возле дверей в ее подъезд. Завсегдатаи лавочки давно уже переместились к телевизорам, и двор выглядел пустынным и темным. Прошел одинокий «собачник» в капюшоне, свернул за угол дома. Задул ветер, понес по пустому тротуару какие-то белые куски бумаги, раскачивая одинокий и хиленький фонарь, и Майе почему-то стало не по себе.

Тут еще не к месту вспомнилось, что свет на третьем и четвертом этаже так и не починили, напрасно она звонила в домоуправление, с трудом отыскав их изменившийся за шесть лет номер!

Но затем подумала о скучающей Орелии, которой оказалось совершенно нечем заняться в этой поездке. Испанка дожидалась их в квартире на пятом этаже и, конечно же, накинется с расспросами. И Майя решила – она выпьет кофе, затем передаст заботу о Никитке няне, после чего отправится в мастерскую и хорошенько поработает.

Берлинская выставка не за горами, а везти на нее все так же нечего.

Правда, Никитка раскапризничался, когда Майя попыталась его разбудить. Заявил, что хочет спать. Идти в кровать ему еще было рано, но, похоже, он набегался так, что оставалось только его уложить.

- Я отнесу, – предложил Артем и раньше, чем Майя стала протестовать, подхватил сына на руки.

- Он, наверное, тяжелый…

- Разберемся! – уверенно заявил Артем.

Она придержала двери в подъезд, затем поспешила за ним по ступеням, удивляясь тому, что Артем даже не запыхался, поднявшись с Никитой на пятый этаж и остановившись у… приоткрытой двери в ее квартиру. Взглянул на нее вопросительно, на что Майя, уставившись на черную щель, нервно пожала плечами.

Это было довольно странно.

- Наверное, Орелия забыла закрыть, – выдавила она из себя, и заглушенные прежде плохие предчувствия тут же полезли наружу, завопили дурными голосами.

Она хотела было войти, но Артем ей не позволил.

- Подержи-ка его! – он переложил Никитку ей на руки, и Майя мысленно охнула под весом спящего сына. – Постой здесь. Я взгляну, что там и как.

- Я с тобой, – начала было Майя, но тут же осеклась.

Куда она пойдет с ребенком на руках?!

- Жди здесь, – приказал Артем, и она в кои-то веки послушала.

Спасский бесшумно исчез за дверью, а Майя осталась. Прислонилась к стене, старательно себя уговаривая, что это недоразумение и сейчас разрешится. Вот-вот раздастся звонкий голос Орелии, гневно интересующейся, что делает посторонний мужчина в оставленной на ее попечение квартире. Наверное, перепугается до чертиков и начнет визжать, утверждая, что сейчас же вызовет полицию. И поделом ей – Майя столько раз говорила, что это не Барселона и в Н-ске они закрывают входные двери!

Но было тихо.

Подозрительно тихо.

Никитка давно уже оттянул ей руки, а Майя искусала от волнения губы. Артем все не возвращался, хотя давно уже должен был за ними прийти. И Орелия до сих пор не возмущалась, хотя давно должна была…

Секунды бежали, складываясь в минуты, и Майя обреченно поняла, что дело плохо. Но… насколько плохо? И что ей делать со спящим сыном на руках? Искать Артема? Звонить в полицию?

- Сынок, пора просыпаться! – Майя попробовала поставить его на ноги. – Ты очень и очень тяжелый…

- Мы уже приехали? – пробормотал он. – Ма-ам, я спать хочу!

Заныл, обнимая ее за шею.

- Скоро… Ты очень скоро пойдешь в кроватку! – пообещала ему Майя, понимая, что этого не произойдет.

По крайней мере, в ближайшее время.

Внезапно дверь распахнулась, и появился Артем. Бесшумно вынырнул из темного проема, и лицо у него было странное, застывшее. Молча подхватил Никиту на руки, и сын доверчиво прильнул к его плечу.

- Плохо дело, – заявил ей. – Я уже вызвал полицию и «Скорую».

- Орелия… – ужаснулась Майя. – Что с ней?!

- Жива, но ей порядком досталось. Пойдем! – Спасский распахнул перед ней дверь, перед этим бросив быстрый взгляд на замок.

Полумрак – горел только торшер в гостиной, и беззвучно работал телевизор – действовал угнетающе. Дрожащими пальцами Майя нашарила включатель, и тут же вспыхнули лампы на подвесном потолке, осветив ультрамодную прихожую.

Раньше она бы скинула обувь, но не сейчас...

- В квартире никого нет, я все проверил, – тем временем говорил ей Артем. – Кто бы это ни был, он уже ушел. Но перед этим взломал дверь иударил твою няню по голове.

- О Боже! – Майя в ужасе приложила руки к полыхнувшим жаром щекам.

- Позже будешь ужасаться. Пока что ничего страшного не произошло, – произнес Артем излишне жизнерадостно. – Из квартиры, кажется, тоже ничего не забрали.

- Тогда зачем… Зачем они приходили?!

Зачем кому-то вламываться в ее дом, если у нее не было ничего, что могло бы заинтересовать грабителей? Если только новенький телевизор, кое-какая бытовая техника да пара золотых цепочек с браслетами в шкатулке на прикроватном столике. Деньги в квартире она тоже не хранила – пользовалась пластиковыми карточками.

- Потом покажу, – отозвался Артем.

- Папа, мама я больше не хочу спать! – неожиданно встрял в разговор Никита. – Как можно спать, когда Орелию убили?!

- О Боже! – снова выдохнула Майя. – Ты ведь слышал, что тебе сказал отец? Твоя няня жива, никого не убили... И никого не убьют, я обещаю! – и она кинулась в гостиную.

Орелия сидела перед включенным на беззвучный режим телевизором. Испанка со страдальческой гримасой прижимала ко лбу полотенце, по ее смуглым щекам текли слезы. На спинке полосатого дивана виднелось уродливое темно-бордовое пятно.

- С ней все будет хорошо, – произнес Артем. – Кровь тоже уже не течет. Я не врач, но, думаю, ей максимум грозит пара швов и сотрясение мозга.

- Я ничего не знаю, – забормотала Орелия на испанском, когда Майя села рядом и нерешительно погладила ее по руке, поразившись тому, каким странным был ее взгляд. Словно Орелия смотрела на нее и ничего не видела. – Ничего не помню… Я ни в чем не виновата! Смотрела телевизор, а потом меня ударили по голове… Они вошли сами… Сами, сами!.. Наверное, у них был ключ…

- Других ключей ни у кого нет, – негромко сказала Майя Артему. – Как только мы приехали, я сразу же поменяла замки. Мастера знаю с детства, он в этом доме живет уже лет тридцать… Покажи мне, – попросила она Орелию, – что с твоей головой.

Та, всхлипнув, убрала полотенце. Повернулась к ней затылком, и Майя уставилась на рваную рану с засохшими краями, видневшуюся среди спутанных черных волос. Ей стало нехорошо. Настолько, что ледяное дыхание обморока оказалось слишком уж близко, и Майя чуть было не прилегла рядом с Орелией на том самом диване.

- Никита, пойди и поиграй немного в своей комнате… – сказала она слабым голосом сыну, застывшему рядом с ней. – Твоей няне стало плохо, но очень скоро приедут врачи.

Главное, чтобы маме тоже не стало плохо…

- Я посижу с ней, – заявил подошедший Артем, сунув Майе в руки стакан с водой. Орелии тоже протянул, но та пить не стала, заявив, что ее мутит. – Проверь, пожалуйста, не пропало ли что-то из квартиры.

Майя была даже рада покинуть негостеприимный диван. Кинулась в спальню, но небольшая шкатулка с украшениями стояла нетронутой.

- Ничего не взяли, – сказала она Артему, пришедшему следом с Никитой на руках.

Спасский с явным интересом уставился на разбросанные по кровати вещи. Майя покраснела, увидев, что он смотрит на ее сиреневый кружевной бюстгальтер. Подхватив, сунула его в шкаф.

Это... Это вообще его не касается!..

- Так я и думал. Сюда приходили не ради этого. Пойдем! – Артем неожиданно взял ее за руку, а у нее попросту не осталось сил сопротивляться.

- Но там же моя мастерская! – пробормотала Майя, поняв, что Спасский ведет ее к лестнице на второй этаж. – Там ничего нет! Только картина, которую я начала пару дней назад.

Но Артем уверенно тянул ее за собой на мансарду с видом на черный ночной Н-ск и далекие фонари на проспекте, в мастерскую, в которой творил ее когда-то знаменитый отец, а потом стала рисовать она. Сейчас там стоял мольберт с набросками – выброшенная на берег рыбацкая лодка за пеленой дождя.

Майя собиралась назвать работу «Слезы моря». Но как только она вошла, то поняла, что не в этот раз.

От картины ничего не осталось.

Холст был буквально растерзан – изрезан в клочья, словно его кололи ножом в припадке дикой, безудержной ярости.

- Это ведь не ты сделала в порыве самокритики? – спросил внимательно за ней наблюдавший Артем. – Марусь, не стоит так убиваться! Обещаю, мы обязательно во всем разберемся.

- Нет, – покачала головой Майя, потому что в это не слишком-то верила. – Это не я. Ничего подобного я не делала. Но зачем?! Кому так сильно помешала моя картина, что ради этого он даже забрался в квартиру? Взломал замок, ударил Орелию и... уничтожил «Слезы моря»?!

- У тебя есть враги? Завистники? Навязчивые фанаты? – принялся допытываться Артем. – Преследующие тебя маньяки?

- Прекрати! – не выдержала Майя. – Ничего подобного со мной не случалось – ни фанатов, ни маньяков… Я жила обычной и спокойной жизнью. Никого не трогала, никому не переходила дорогу. Ровно до тех пор, пока не приехала в Н-ск.

- Что произошло в Н-ске?

- Ничего не произошло! – отозвалась она резко. Если не считать того, что Артем ворвался в ее жизнь и чувствовал в ней себя так, словно ему тут самое место. – Вернее, кое-что произошло. Сперва тебе позвонил аноним и сообщил о Никитке…

- Обо мне?! – не поверил сын, и Майя схватилась за голову.

Она и забыла, что Никита сидит у Артема на руках и внимательно слушает.

- И я готов щедро его вознаградить, – усмехнулся Артем. – Но он забыл оставить номер счета, куда перевести гонорар.

- Затем был Родька, – продолжила Майя, – который сейчас в больнице. На выставке он почему-то спросил, застрахованы ли мои картины. Помню, я тогда еще удивилась… Картины, конечно, застрахованы, но это... – она кивнула на истерзанный холст. – Это был всего лишь набросок.

Тут раздался звонок в дверь, и Майя дернулась. Но тут же опомнилась и побежала вниз, решив, что приехали либо врачи, либо полиция.

При этом она размышляла, как жить дальше, если в ее жизнь вторглась грубая, разрушительная сила.

Сила, природу которой она не понимала.

В том, как изрезали ее картину, Майе чудилась слепая ненависть и желание уничтожить ее любой ценой. И того, кто это сделал, не остановила ни закрытая дверь, ни то, что в квартире находились люди.

Что было бы, останься они с Никиткой дома?!

От этой мысли стало настолько не по себе, что, проводив бригаду «Скорой Помощи» с Орелией, увезшей няню в Первую Городскую больницу, она отправилась в спальню.

Складывать чемоданы.

- И куда это ты собралась? – спросил у нее Артем, возникший в дверном проеме.

Никита все так же сидел у него на руках, прилепившись к отцу, словно морская звезда. Раньше Майя стала бы переживать, чтобы сын не привязался к Спасскому слишком сильно, но сейчас это ее мало беспокоило.

Жизнь уверенно катилась под откос.

- Орелию забрали в больницу, – сказала она Артему. – Не знаю, сколько ее продержат... Сказали, что сперва сделают томограмму, а там уже будет видно. Возможно завтра уже отпустят... Или через пару-тройку дней. Но мы с Никитой здесь не останемся. – И Майя вздрогнула, отгоняя чудовищные картинки, угодливо нарисованные воображением. О том, что было бы, не задержись они на даче у Дубовских. – Это слишком опасно. Что, если преступник придет еще раз?

- Правильное решение, – одобрил Артем. – Вы здесь не останетесь, потому что переезжаете на дачу к моим родителям. – Затем, похоже, оценив ее ошарашенный вид, добавил со смешком: – Заметь, я не говорю, что ко мне домой! Хотя это было бы самым логичным решением в сложившихся обстоятельствах.

Шутить в такой ситуации мог только Спасский.

- То есть ты намекаешь, что я должна быть тебе за это еще и благодарна? – Майя вытащила из шкафа стопку с Никиткиными футболками.

- Было бы неплохо, – заявил он, – но пока что начнем с малого. Вы поживете на даче, а дальше уже будет видно.

- Мы переезжаем в отель, – возразила ему Майя, положив сверху еще и свою одежду. Надо было бы заняться нижним бельем, но не при Спасском же!.. – Ни на какую дачу я не поеду.

Они остановятся там, где сейчас живет Пабло. Хорошая гостиница в самом центре города, в которой, Майя была уверена, водится круглосуточная охрана. Свободные номера тоже были, и она успела забронировать через Интернет. Пока что на первую ночь, а потом... Дальше уже будет видно, как сказал Артем.

- Нет, Марусь! – покачал головой Спасский. – Одних я вас никуда не отпущу, потому что нет никакой гарантии, что с вами там не случится того же самого.

- Артем...

Но он знал, на что нужно надавить, чтобы она засомневалась в своих решениях.

- Это мой сын, и я хочу быть уверен, что с ним все будет в порядке. Я уже позвонил отцу, они с мамой все приготовят и побудут с вами, пока я во всем не разберусь. К тому же я озадачил свою охрану, и за домом будут наблюдать. Круглосуточно, Марусь!.. Это тебе не постоянный проходной двор в отелях.

Майя пыталась ему возражать, но Спасский уперся, и его уже было не переспорить. И главным его аргументом стало опасение за жизнь сына.

Наконец, она сдалась.

Через полтора часа, подписав бесконечные и бессмысленные полицейские протоколы, – хотя Майя была уверена, что полиция никого не найдет, – они спустилась с излишне возбужденным Никиткой к джипу Артема. Спасский снес чемодан с одеждой, после чего сбегал наверх еще раз и взял то, что нужно было Майе.

Хотя она говорила ему, что не будет рисовать!..

Не сможет в чужом месте, не получится после того, что произошло, – истерзанный холст постоянно вставал у нее перед глазами. Попыталась объяснить Артему, что ей нужно душевное равновесие, а его она вряд ли сможет обрести на чужой даче под присмотром службы безопасности «Аура-Авто».

Но он привычно не стал ее слушать. Аккуратно сложил в багажник ее мольберт и краски, заявив, что она обязательно должна попробовать.

По дороге в тот самый дачный поселок Майя долго разговаривала по телефону с Пабло. Говорили на испанском, и она надеялась, что Артем их не понимает. Обрисовала менеджеру ситуацию и попросила совета. Пабло принялся настаивать на том, чтобы Майя с Никитой как можно скорее возвращалась в Барселону, заявив, со всеми Н-скими делами он разберется сам.

- Но Орелия пока еще в больнице, – возразила ему Майя. – Разве я могу ее бросить? Мы улетим сразу же, как только ее выпишут. Возможно, это будет завтра вечером. На эту ночь мы остановимся у Никитиного отца.

Пабло надолго задумался.

- Ну что же, – наконец, заявил он. – Может, и к лучшему! Тебе не помешает небольшая встряска. Как твой менеджер искренне тебе ее рекомендую – пойдет на пользу не только тебе, но и твоему творчеству. Да и твоему сыну не помешает отец.

Майя издала протестующий возглас – такого от Пабло она не ожидала.

- Разбирайся со своими делами, а насчет галереи не беспокойся – твое присутствие там необязательно, – добавил Пабло, после чего перешел на деловой тон. – Ты ведь помнишь о берлинской выставке?

- Я пока еще не получила по голове и не страдаю провалами в памяти, – отозвалась Майя мрачно и, отключив телефон, уставилась на темную дорогу.

К этому времени они уже вырвались из объятий города, и джип понесся по шоссе, сжирая пространство протекторами огромных колес. Затем Майя принялась отвечать на вопросы Артема, в очередной раз слово в слово пересказав ему то, что услышала от Родьки о теории заговора и происках тайного врага, задавшегося целью извести 11 «А» класс.

И, как всегда, никаких ответов!.. Никаких решений, ни одной догадки, кто бы это мог быть. Лишь то, что все происходящее смахивало на бред сумасшедшего. Но в их классе не было ни одного, страдающего психическими заболеваниями!

- Жаль, что мы не знаем, кого Родька собирался навестить тем вечером, – наконец, произнесла Майя. – Полицейский мне сказал, что других звонков с его телефона не было.

Артем в свою очередь признался, что отследить анонима, который сообщил ему о Никите, его служба безопасности не смогла. Сим-карта оказалась ни на кого не зарегистрирована, и, похоже, ее уничтожили сразу же после звонка.

Также он не помнил, кто именно прислал ее телефон шесть лет назад.

- Может, получится восстановить историю звонков?

- Шестилетней давности? – усмехнулся Артем. – Нет, Марусь, серьезно в этом сомневаюсь! К тому же это все равно ничего не даст. Тот номер вряд ли был зарегистрирован на конкретного человека.

Потому что тот, кто это делал – Спасский наконец-таки уверовал, что у них появился общий враг, – был крайне и крайне осторожен.

***

Дом у родителей Артема оказался большим, добротным – двухэтажный, выстроенный из красного кирпича и обнесенный деревянным в рост человека забором, с выглядывавшими из-за него темными макушками разросшихся туй.

Галина Михайловна – моложавая и бодрая, с короткой модной стрижкой – Майя уже была знакома с мамой Артема, однажды со всем классом была у него на дне рождения, – встречала их возле ворот. Тут Майя вспомнила, что Галина Михайловна работала врачом в неврологическом отделении той самой Первой Городской Больнице, где лежал Родька, а теперь увезли еще и немного взбалмошную, но милую Орелию.

Отца Артема она до этого времени не видела, но много о нем слышала – он был своего рода местной знаменитостью. Владимира Владимировича Спасского в городе называли Батей. В Н-ске он слыл одним из лучших тренеров по карате, имел плеяду знаменитых воспитанников, время от времени побеждавших на международных соревнованиях.

Артем был среди них, пока не пошел совсем другим путем.

Батя был высок и широкоплеч. Кряжистый, а лицо… Стоило лишь на него взглянуть, как Майя сразу же поняла, в кого пошел Артем и на кого похож Никита.

Одна и та же порода – Спасские, со слишком уж сильными генами.

Внезапно она занервничала – со всеми этими разговорами о тайных врагах, размышлениями и переживаниями о Родьке и Орелии Майя забыла поинтересоваться, что именно сказал Артем своим родителям. Как он объяснил их приезд?

К тому же, ее сын – точная копия своего отца и деда, и они, наверное, подумают...

Но было уже слишком поздно о чем-то спрашивать или что-то менять, потому что к Галине Михайловне присоединился еще и Батя, тут же принявшийся помогать Артему припарковаться. Под навесом во дворе стояли маленькая серебристая «Хонда» и такой же черный здоровенный джип. Второй удалось приткнуть возле забора, в опасной близости к туям, тогда как с другой стороны вымощенной декоративными плитками дорожки начиналась бесконечная теплица и еще какие-то темные заросли – то ли сирени, то ли акации.

Наконец, припарковались. После небольшого неловкого приветствия Артем понес их чемоданы в дом. Никитка весело прыгал вокруг него, а Майя шла следом и размышляла, не было ли это ошибкой приехать на дачу к незнакомым людям, то и дело бросавших на них излишне внимательные взгляды.

Но стало еще хуже, когда в большой гостиной, объединенной с кухней, Майя заметила, какими глазами уставилась Галина Михайловна на Никитку. Зато сын нисколько не смущался столь повышенного внимания чужих людей.

Наверное, подсознательно чувствовал, что они ему... родные.

Уверенно уселся на стул за круглым столом и, болтая ногами, стал увлеченно рассказывать, как у его няни заболела голова, и ее забрали врачи. Затем мама так встревожилась, что, когда они уезжали из квартиры, забыла про его машинку, которую он загнал под кровать.

- Извините, что так получилось! – произнесла Майя виновато. – Мы не хотели, но Артем… Вы, наверное, меня не помните? Меня Майя зовут.

- Майя Самойлова, – кивнула Галина Михайловна. Улыбнулась – искренне, сердечно. – Ну проходи же, садись к столу. Конечно же, я тебя помню! Знаменитая художница…

- Художница, – кивнула Майя, остановившись рядом с Никитой, – но не сказать, что особо знаменитая.

- Не скромничай! – заявил ей Артем, нагруженный мольбертом, с которым тут же затопал по ступеням на второй этаж. – Бать, я его на веранде поставлю. Мне нужен свет… Марусь, тебе ведь надо много света? – На это Майе захотелось схватиться на голову. – Мама, их спальня уже готова?

- Готова, – отозвалась Галина Михайловна, после чего с явным трудом отвела взгляд от Никиты, затем уставилась на Артема.

И Майя украдкой вздохнула – чертово сходство!..

Наконец, словно очнувшись, Галина Михайловна засуетилась, забегала по кухне, заявив, что им всем следует хорошенько поужинать. Они дожидались сына с гостями, специально не стали есть, но у нее уже почти все готово.

- Простите за беспокойство, – расстроенно произнесла Майя. – Если не возражаете, мы с Никитой немного у вас побудем. Возможно, до завтра, а потом уже улетим в Испанию. Артем настоял…

- Значит, Артем настоял! – произнес Батя многозначительно, вернувшись из гаража с двумя настольными лампами в руках, и они с Галиной Михайловной переглянулись. – Это он правильно сделал, что настоял.

- Можно мне попить? – важно заявил Никита. – Очень хочется, а мама забыла мое молоко в холодильнике, – наябедничал сын. – Когда мама нервничает, она все на свете забывает!

Галина Михайловна снова засуетилась – напоила Никиту теплым молоком, затем принялась накрывать на стол, заявив, что мужчины должны поторапливаться со своими осветительными работами. И тут же славно из ниоткуда возникли еще теплые котлеты, отварной картофель, какие-то салаты, нарезка, сыр – а Галина Михайловна все доставала и доставала еду из холодильника, из шкафов – даже сбегала в погреб! – видимо, решив закормить всех насмерть.

Вернулся Батя. Уселся за стол и, получив от Галины Михайловны бокал с пивом, принялся расспрашивать Майю о жизни в Испании. Что, как, зачем переехали… Пришел Артем. Вымыл руки и уселся за столом рядом с Майей и зевающим Никитой, и тот сразу же полез к нему на руки.

И Майя вздохнула.

Артем смотрел на нее, молчал и улыбался.

Родители тоже смотрели… на Артема с Никитой на руках, и Майя поняла, что они давно уже сделали правильные выводы, но из деликатности молчат.

Как долго они еще не будут задавать вопросов, Майя не знала.

Наконец, кое-как поужинали, разговаривая на отвлеченные темы и лишь немного о том, что произошло в ее квартире. Затем Галина Михайловна, запретив Майе мыть посуду, отправила их наверх, отдыхать. Никита заснул почти моментально – она едва успела открыть его любимую книгу про Винни-Пуха, как тот уже сладко сопел под чужим одеялом в цветочках.

Майя долго смотрела на спящего сына, затем все же решила спуститься – им отвели целый второй этаж, состоявший из пары комнат и огромной веранды с окнами в пол, – чтобы еще раз поблагодарить родителей Артема за гостеприимство и во всем признаться.

Но застыла на лестнице, услышав голос Галины Михайловны.

- Тебе не кажется, что наш сын дебил? – вопрошала она у Виктора Владимировича. – Я давно уже подозревала, что он у нас не задался. Эдакий олигофрен от рождения.

На это Батя согласно буркнул.

- Мам, ну что ты завелась? – раздался недовольный голос Артема.

- А я еще не завелась, – сообщила ему Галина Михайловна, – но ка-ак сейчас заведусь... Если ты мне внятно и с расстановкой не объяснишь, почему о существовании внука я узнаю через пять лет после его рождения?!

- Гм… – многозначительно хмыкнул Батя. – Тут, сын, ты, конечно, был не прав!

- Я и сам недавно узнал о его существовании, – отозвался Артем. – Так что привыкайте.

Галина Михайловна не унималась.

- То есть шесть лет назад ты сделал ребенка и разрешил девочке уехать? Ты что, не видел, что она еще в школе была в тебя по уши влюблена?

Майя прижала ладони к вспыхнувшим пожаром щекам. Они с Галиной Михайловной виделись всего лишь раз, и это было много-много лет назад. Неужели тогда ее болезненное увлечение Артемом настолько бросалось в глаза?!

- Мама, не начинай! – раздался раздраженный голос Артем. – За помощь вам сердечное спасибо, но в дела наши не лезьте! Мы уж как-то сами во всем разберемся.

- А я еще и не начинала! – заявила ему Галина Михайловка. – Но если ты сейчас же все не исправишь, то я выдам тебе справку об умственной отсталости. Со всеми печатями и подписями! Потому что я, видишь ли, хочу видеть своего внука не только на Новый Год и его испанские каникулы. Я хочу видеть его всегда.

- Гм… – снова прочистил горло Батя. – И как же ты собираешься поступить в сложившейся ситуации?

- Уж как-нибудь поступлю. Причем без вашей помощи, – рявкнул на них Артем.

И Майя не стала слушать, как именно Артем решил во всем разбираться. Спускаться она тоже передумала. Вместо этого тихонечко закрыла дверь на лестницу и прокралась в отведенную им с Никитой спальню. Взглянула на спящего сына, так сильно похожего на Артема.

Вторая кровать манила, но вместо того, чтобы лечь спать, Майя пошла на веранду. Там, включив свет – его оказалось вполне достаточно, – взяла кисти и краски в руки, решив, что новым «Слезам моря» все же быть.

…Заснула она уже после полуночи. Опустилась на софу в импровизированной мастерской, решив, что всего лишь на секунду закроет усталые глаза, после чего обязательно встанет и пойдет в спальню. Переоденется в пижаму, залезет в кровать, обнимет сына и заснет, как они спали всегда, когда он был еще маленьким.

Только вот когда Майя их открыла, оказалось, что проснулась она вовсе не в одной кровати с Никиткой и даже не на узком диване в мастерской. Было жарко, словно Майя очутилась рядом с натопленной печкой. И эта печка сопела ей в ухо, а когда она собиралась было отодвинуться, протестующе утянула Майю к себе, под одеяло.

И она замерла, прижатая к горячему мужскому телу.

Мысли тоже исчезли. Кроме одной – неужели опять?!

Но ведь не было никакой выпивки... Вместо нее – мятный чай с медом, который ей заварила излишне заботливая Галина Михайловна. Затем она долго рисовала и заснула, после чего Артем, похоже, унес ее в свою комнату – они были в большой кровати, а не на гостевых диванах.

Раздел и…

В том, что после «и» был исключительно глубокий сон, Майя не сомневалась. Если бы он перешел к активным действиям, она бы уж точно проснулась!

Но, конечно же, радоваться было нечему. И что ей теперь со всем этим делать? Как отреагировать на его поступок? Неуж

Глава 1

Стоило Майе выйти из лайнера в аэропорту Н-ска, как у нее тут же появилось навязчивое предчувствие, что они обязательно встретятся – столкнутся с ним в толпе, или за очередным поворотом вот-вот покажется его крепкая фигура.

Это ощущение было настолько сильным и всеобъемлющим, что не помогали ни мысленные уговоры, ни чашка крепкого кофе, который Майя выпила на ходу в стеклянных переходах аэропорта. Отделаться от странного чувства не получилось ни в такси по дороге к ее квартире, ни позже, когда Майя решала тысячу и один организационный вопрос перед началом выставки.

Этот город, пусть и миллионник, казалось, был пропитан его присутствием.

Если бы она знала, что так будет, то, возможно, не поддалась бы уговорам своего менеджера и не приняла бы решение вернуться в Н-ск! До этого Майя долго – несколько месяцев – взвешивала все «за» и «против», пока количество плюсов не перевесило подсознательное желание держаться Артема Спасского как можно дальше.

Желательно, за несколько тысяч километров.

С другой стороны, с чего бы ей так волноваться? С их последней встречи прошло более шести лет. Ее имя он, наверное, все-таки вспомнит, но узнает ли в толпе, столкнись они нечаянно на улице или же окажись возле одной кассы в супермаркете?

Майя этого не знала и надеялась, что узнавать не придется.

В то, что Артем узнает о ее возвращении из СМИ и станет искать встречи с бывшей одноклассницей, – в такие сказки Майя не верила. Он всегда был к ней более чем равнодушен! Но, несмотря на длительные нравоучительные беседы с самой собой и пару глотков шампанского сразу же после открытия, ее все еще продолжало потряхивать.

Это нервы, сказала она строго. Это все проклятые нервы!

Что ему делать здесь, в большой и модной галерее «Пегас», на шестом этаже торгового центра, расположенного в исторической части города? В месте, где приглушен свет, играет негромкая музыка и проходит ее персональная выставка?

Именно из-за этого она и приехала в Н-ск, привезя с собой из Испании около двадцати последних работ. Ее давно уже звали на родину, и, после нескольких месяцев размышлений и душевных терзаний «ехать или нет», Майя все-таки дала согласие. Не прогадала – результаты первого дня обещали превзойти самые смелые ее ожидания. Но, вместо того, чтобы насладиться собственным триумфом, она продолжала думать об Артеме, рассматривая расхаживающих по залу гостей.

…Уж ему-то здесь точно не место! Что делать такому, как он, среди местной богемы? Среди ее картин на светлых стенах, в мире негромких разговоров и приглушенных смешков, среди толпы, в которой ловко снуют официантки в белой униформе, предлагая с серебряных подносов шампанское и небольшие закуски? Среди журналистов, критиков, да и просто зевак, забредших на персональную выставку Майи Самойловой?

Maya Samoylova, ее личный, раскрученный и благосклонно принятый в высших художественных кругах бренд.

Ее работы хватили. Их любили. Их покупали.

Последние три года оказались особенно для нее успешными – Майя участвовала в международных выставках в Лондоне и Нью-Йорке, была завсегдатаем «Венецианского Биеннале» и канадского «Торонто Арт Экспо». Персональные выставки проходили в Брюсселе и Мадриде, ее работы можно было найти в галерее «Мирабелла» в Барселоне, неподалеку от которой Майя обзавелась собственной квартиркой-студией.

Она рисовала, как жила, и радовалась тому, что картины пришлись по душе многим. Но ее талант в полной мере раскрылся лишь после того, как ей удалось вырваться из мертвой хватки родного города.

Долгие шесть лет Майя думала, что уехала из Н-ска навсегда, но…

Она все-таки вернулась. Ненадолго – ровно на неделю, пока длится ее персональная выставка. Впрочем, врать себе Майя не собиралась. Дело было не только в выставке – она наконец-таки нашла в себе силы взглянуть в глаза своему прошлому после шестилетнего отсутствия.

Улыбнувшись официантке, разносившей бокалы с шампанским, подошла к большому панорамному окну, из которого открывался чудесный вид на вечерний Н-ск. Улочки Старого Города были запружены разодетыми людьми, горели разноцветные фонари и пестрела яркая реклама. Летние кафе были переполнены, и даже до шестого этажа, где находилась галерея, долетали отзвуки громкой музыки.

Странными образом родной город показался на этот раз Майе невероятно прекрасным, хотя шесть лет назад она покидала его без сожаления.

Наверное, потому что в нем не оставалось никого, о ком ей жалеть?.. Лишь могилы родителей, горстка приятных людей, единственная школьная подруга, с которой они иногда перезванивались, да бывшие одноклассники.

А еще Артем Спасский, ее старая школьная любовь, встречаться с которым она не собиралась, старательно уговаривая себя, что этого никогда не произойдет. Они не столкнутся с ним в очереди к кассам переполненного супермаркета, потому что это против любых законов природы.

Сделав еще глоток шампанского, Майя строго-настрого приказала себе вернуться в реальность и начать, наконец, наслаждаться происходящим. Потому что это был ее день! Официальная часть уже закончилась – до этого она долго и старательно улыбалась на камеру, давая интервью местным журналистам, радуясь, что можно говорить на родном русском. Теперь вход в галерею был свободным, раздвижные двери постоянно открывались, впуская новых и новых гостей.

Майя ждала тех, кому позвонила по приезду. Тех, кого она хотела видеть.

Первой появилась ее старая начальница, принесшая ей охапку сиреневых хризантем. Цветы чудно пахли и, несмотря на то, что на дворе стояло начало августа, напоминали Майе о прохладной прибалтийской осени. Да и сама Марина Викторовна была ходячим напоминанием о тех временах, когда Майе приходилось совсем непросто.

Она рано осталась сиротой. Отец, в прошлом известный художник, быстро спился, не дотянув и до сорока пяти. Мама после его смерти угасла буквально за несколько месяцев, потеряв смысл жизни – ей больше не было за кого бороться, лечить, уговаривать, возить кодироваться, к знахарям и бабкам-шептуньям… А дочь свою они давно уже не замечали.

В восемнадцать лет Майя осталась одна.

Родственники, с которыми они не поддерживали связь, были далеко, разъехались кто куда чуть ли не по всему миру. К ним Майя за помощью обращаться не стала – они не явились на похороны ни отца, ни матери, несмотря на разосланные уведомления.

Решила, что справится со всем сама. Она сильная, она сможет.

От родителей Майе досталась трехкомнатная квартира в центре. Непростая – в престижном квартале неподалеку от центра, с папиной небольшой мастерской на мансарде, на которую вела скрипучая винтовая лестница. Добрые люди тут же посоветовали продать наследство – за него можно было бы выручить приличную сумму.

Но Майя ничего продавать не стала.

Вместо этого с легкостью поступила в Художественную Академию и принялась зарабатывать, как могла. Устроилась уборщицей в роддом на полставки, хваталась за любую возможность подзаработать на оформлении витрин, расписывала стены в кафе и ресторанах, радуясь, когда удавалось за бесценок продать хоть что-то из своих картин.

Это было сложное время, но она справилась.

– Хороша! – заявила ей Мария Викторовна, старшая акушерка Первого Городского Роддома, в котором Майя много лет подряд самозабвенно натирала полы.

Пожилая женщина отстранилась, разглядывая Майю с ног до головы. Мазнула взглядом по закругленным носам туфель на высоких каблуках, закрытому спереди, но с открытой спиной черному платью, которое Майя долго и придирчиво выбирала перед зеркалом. Дошла до обманчиво-простой прически, на создание которой ушло более часа – распущенным, вытянутым до середины и подкрученным на концах белокурым локонам, спадавшим почти до бедер.

– Красавица! – вынесла вердикт бывшая начальница.

Обнялись, и Майя наклонилась – каблуки были внушительных размеров, – чтобы коснуться губами морщинистой щеки Марины Викторовны. Затем та подхватила Майю под руку, и они прошлись по галерее. Марина Викторовна оценила «Домино», возле которого толпился народ; надолго остановилась возле «Заката».

– Значит, выбилась в люди, – кивнула одобрительно. – Молодец, девочка! Настоящий борец.

На это Майя хотела ответить, что у нее просто не было другого выхода.

Но промолчала.

Ей казалось, что жизненные трудности достаточно ее закалили. Перетерли, перемололи на своих жерновах, отсекая все лишнее. Остался лишь титановый стержень, на который она «насадила» то, что посчитала нужным взять в новую жизнь – уверенность в своих силах, любовь к сыну и желание выжить любой ценой.

– А где же Никитка? – спохватилась Мария Викторовна, закрутила головой. – Где мой крестник?

Она и принимала роды. Не сказать, что простые, но в конце концов все обошлось.

Иногда старая акушерка хвалилась, что держала на руках почти половину Н-ска.

– Во-он там, со своей няней! – Ее сын чуть в стороне на бойком испанском досказывал Орелии, что в маминых картинах явно чего-то не хватает. Майя частенько рисовала прибалтийские пейзажи, на которые он бы добавил Трансформеров или высадку монстров на пустынный морской пляж. – Привезла, чтобы показать родину.

– Хороший мальчонка, – улыбнулась акушерка. – Похоже, в папу пошел! – и Майя поймала на себе очередной цепкий, оценивающий взгляд.

Майя была светленькой и худенькой, с большими синими глазами, роста среднего, если скинуть высоченные каблуки. Никитка же в свои пять с половиной лет обещал стать высоким и крепким. Был он смугл, черноволос и сероглаз, с резкими, уверенными чертами лица – совсем в другую породу.

– Познакомить? – спросила Майя. Собиралась было подозвать няню, которую захватила из Испании, но Марина Викторовна покачала головой.

– Не стоит, Майечка! Пойду-ка я… Пройдусь еще немного, а потом на работу. Поздно уже, смена у меня в ночь. Но ты забегай, чайку попьем, поболтаем о нашем, о девичьем. В среду и четверг буду днем, так что заходи!

– Обязательно, – пообещала Майя.

Попрощались.

Только проводила Марину Викторовну, как к ней беззвучно подошел Пабло – ее менеджер, друг и наставник, без которого жизнь Майи пошла бы совсем не так. Коснулся локтя, поманив за собой в небольшой закуток, подальше от людских глаз. И тут же зашептал на ухо, что дела складываются очень хорошо. Тот самый покупатель, которого он долго и планомерно окучивал еще в Барселоне, готов внести круглую сумму.

Это означало, что по окончании выставки большая часть из картин украсит роскошные стены пятизвездочных отелей по всему Прибалтийскому побережью.

Майя довольно кивнула. Все складывалось даже лучше, чем она предполагала. Насколько – станет ясно к концу выставки, но эта сделка не только покроет расходы на поездку, но и позволит ей отложить приятную сумму на банковский счет. Кредит за студию в Барселоне она давно уже выплатила, теперь можно подумать и о Никиткином будущем.

Сын растет быстро, не успеешь оглянуться, как придется подыскивать ему университет. Возможно, он даже пойдет по ее стопам, потому что рисовать любил чуть ли не с рождения. Но куда больше Никите нравились машины – совсем как его отцу – и их небольшая квартира в центре Барселоны была завалена четырехколесными игрушками.

Но от мыслей о Никите и его, несомненно, блестящем будущем пришлось отвлечься, потому что снова распахнулись стеклянные, с вензелями «Пегаса», двери, впуская в галерею ее единственную Н-скую подругу, с которой они общались еще со школы.

Элька сразу же ее заприметила. Помахав, двинулась навстречу по ковровой дорожке, переставляя длиннющие ноги на высоченных каблуках. Покачивала узкими бедрами, как магнит притягивая взгляды окружающих.

В школе Эльвира Ветлицкая была признанной королевой красоты – даже выиграла этот конкурс в выпускном классе, – и с той поры ничего не изменилось. Вот и сейчас, по прошествии почти десятилетия после их выпуска, она все так же оставалась сокрушительно хороша. Точеную фигурку облегало короткое, полупрозрачное черное платье, которое куда больше подошло бы для ночного клуба, чем для посещения картинной галереи. Иссиня-черные волосы спадали до лопаток, темные стрелки выделяли ярко-синие глаза, кроваво-красная помада на губах казалась ударом ножа убийцы.

Глядя на нее, тараканы, от которых Майя почти избавилась в Испании, зашевелились, выползая из своих щелей.

Вот еще! – сказала она себе строго. Я и не подумаю нас сравнивать – слишком уж мы разные! Эльке всегда нравилось привлекать к себе внимание – подруга шла по жизни с уверенной раскованностью той, кто знает себе цену.

Майя же себе цену не знала – кроме той, которую были готовы платить за ее картины, – и все школьные годы уверенно пребывала в Элькиной тени. Впрочем, в то время это ее мало волновало – она привычно витала в облаках, рисуя то в своем заветном блокноте, который всегда был при ней, то в тетрадях, а даже, случалось, и в учебниках, за что ей серьезно попадало от преподавателей. Но при этом старательно училась, и Элька таскала ее за собой, словно вещь, у которой в любой момент можно списать домашнюю работу.

– Давно не виделись!

Не виделись они как раз те самые шесть лет.

Подруга окинула ее оценивающим взглядом. Красивое Элькино лицо вытянулось, когда она уставилась на Майино черное платье с открытой спиной.

– Диор или Валентино? – спросила ревниво.

– Диор, – призналась Майя.

– Туфли?! – еще один испытующий взгляд.

– Маноло Бланик.

– Неплохо, Самойлова! Тебе явно пошел на пользу испанский берег, – усмехнулась Элька.

Нервно потянулась к сумке, выловила пачку сигарет с тонким фильтром. Хищные, накрашенные губы приоткрылись, но Майя все же успела ее остановить.

– Эль, здесь же не курят! Это все-таки галерея…

– Вот гадство! – в сердцах отозвалась подруга, пряча сигареты в сумку. – Значит, прикатила в наш дождливый Н-ск со своего испанского берега? Возвращение блудной дочери, ну-ну! И насколько же блудной? – спросила хитро, затем безошибочно повернулась в сторону Пабло, выцепив его взглядом из толпы зевак.

Майин менеджер даже в свои пятьдесят восемь производил сокрушительное впечатление на женский пол благородной сединой и пронзительным взглядом черных, словно испанские маслины, глаз.

– Этот с тобой? – кивнула Элька в сторону Пабло. – Твой мужик?

– Он?! – удивилась Майя. – Эль, ну что ты, он же мне как отец! К тому же…

Осеклась, решив, что подруге не стоит знать, что Пабло был совсем по другой части – женщины в качестве сексуальных партнеров его не привлекали.

– Тогда кто?

Майя пожала плечами.

– Никто.

– Ну дура ты, Самойлова! – с явным удовольствием произнесла Элька, и Майя подумала, что вступительный экзамен в женский клуб неудачниц ею успешно пройден.

Будь у нее еще и муж, Элька бы такого ей не простила. А так – пусть и известная художница, которой испанский берег пошел на пользу, но все равно мать-одиночка и никакой личной жизни!

Потому что у самой Эльки тоже не сказать, что особо складывалось – два развода и работа менеджером на побегушках в полиграфической компании, которую – и работу, и компанию – та откровенно ненавидела и частенько жаловалась на свою жизнь, когда они созванивались.

Впрочем, Элька все еще не оставляла надежды устроиться.

– Родька тоже приехал, – неожиданно сообщила подруга. Затем с недоумением уставилась на одну из картин. – И что, за это платят? – ткнула наманикюренным пальчиком в сторону «Рассвета».

На ней солнечные лучи пронзали морской берег, и, казалось, невозможно было найти ту самую точку горизонта, в которой вода переходила в небо.

– Платят, – пожала плечами Майя.

– Я тоже такое могу нарисовать. Да хоть с десяток! – заявила с насмешкой. – Плюнуть и растереть.

– Плюнь и нарисуй, – согласилась Майя. – Так что с Родькой?

Они были дружны в школьные годы, и Майя поймала себя на мысли, что с радостью встретится со своим одноклассником.

– Тоже на днях вернулся в Н-ск, – сообщила Элька. – Звонил, спрашивал о тебе. Сказал, что зайдет на выставку.

– А откуда он приехал? – Майя даже не знала, что он уезжал.

– Из Цюриха, кажется! – подруга пожала худыми плечами, затем призывно улыбнулась мужчине в деловом костюме, устремившему на них заинтересованный взгляд. – Или же из Осло, какая разница?.. Кстати, наш Резиновый Утенок стал важным бизнесменом, руководит своей компанией, что-то в сфере Ай-Ти. Мотается теперь по всему миру. Наверное, денег гребет немерено, – и Элька мечтательно вздохнула.

Майя невольно улыбнулась, вспоминая смешное прозвище, которое дали ее однокласснику. В школьные годы Родька был заправским шутом, правда, с отличными способностями к физике и математике. Помогал ей в старших классах, когда ее вгоняли в ступор гигантские формулы, тогда как Майя подтягивала его по гуманитарным предметам.

Теперь же стал важным бизнесменом то ли в Цюрихе, то ли в Осло – их Резиновый Утенок расправил крылья…

Впрочем, она тоже не жаловалась на судьбу и тоже смогла пробиться, несмотря на то, что в школе ее прозвали Марусей.

Придумал это прозвище Артем Спасский в первый же день, когда появился в их классе. Перевелся из другой школы чуть ли не в середине учебного года, вошел в кабинет – им было лет по двенадцать-тринадцать, – после чего уверенно двинулся в сторону последней парты, где Майя давно и счастливо пребывала в одиночестве.

Рисовала в своем блокнотике, предаваясь радужным мечтам.

Новенький совершенно бесцеремонно уселся рядом с ней, потеснив разноцветные восковые мелки, раскатившиеся по парте, и Майя уставилась на него с изумлением.

Что он забыл рядом с ней, которую в классе считали чуть ли не блаженной?..

Но новый мальчик был настолько красив, что у нее перехватило дух, и Майя сразу же забыла, о чем собиралась у него спросить. Вместо этого потянулась к блокнотику, решив зарисовать, но спохватилась.

В его присутствии ей почему-то сразу расхотелось выглядеть блаженной.

– Тебя как зовут? – спросил у нее.

– Майя… Майя Самойлова.

– Марусей будешь, – вынес он свой вердикт. – Меня Артем зовут.

И Майя поняла, что пропала.

«Это» – свою влюбленность в Спасского Майя привыкла называть «это» – растянулось не только на все школьные годы, но еще и захватило много лет после выпуска.

Спас Майю только испанский берег, который ее и излечил.

И она надеялась, что уже окончательно – последние пару лет Майя практически не вспоминала об Артеме. Вот и сейчас, в Н-ске, уговорила себя, что они не могут пересечься, потому что это противоречит всем законам физики… Да что там говорить, всем законам природы!

Таких совпадений попросту не бывает, сказала она себе строго.

Тут снова распахнулись стеклянные входные двери. Полноватый охранник, на которого напялили глупую ливрею чуть ли не до пола, из-за чего вид тот имел довольно жалкий, кивнул, пропуская Родьку, и мысли об Артеме вылетели из ее головы окончательно.

Родион Роданов, их Резиновый Утенок, изменился, возмужал. Стал уверенным, холеным, улыбчивым, прячущим темные глаза за дорогущей оправой модных очков. Роста он был среднего, так что Майя на здоровенных каблуках, от которых у нее уже начинало сводить голени, оказалась с ним наравне. Подошел, с явным удовольствием приложился к ее щеке, затем всучил огромный букет кроваво-красный роз.

– Родь, ну зачем?.. – спросила она растерянно, мысленно охнув под весом цветов.

Спасла Майю официантка, предложив забрать букет и поставить его в вазу.

– Ты прекрасна! – заявил Родька совершенно искренне, на что Элька, на которую одноклассник не обратил внимания, скривилась.

– Ну вы тут пообщайтесь, голубки, – заявила им кисло, – а я выйду покурить.

Правда, «покурить» Элька так и не ушла. Вместо этого направилась, покачивая стройными бедрами, обтянутыми полупрозрачной материей, в сторону Пабло, разговаривавшего с темноволосым мужчиной в строгом деловом костюме. Тем самым, кто не забывал время от времени одаривать их оценивающими взглядами.

Английским Элька владела на таком же уровне, как и испанским – то есть, не владела совсем, – но подобные мелочи подругу никогда не волновали.

– Итак, Ветлицкая покинула родные пенаты и вышла на охоту, – прокомментировал Родька, проводив бывшую одноклассницу взглядом. – Мужику знатно не повезло!

– Зря ты так, Родь! – покачала Майя головой. – Не понимаю, почему ты ее так не любишь?

– А я мало кого люблю, – жизнерадостно сообщил он, – потому что вижу таких людей насквозь. Суть Ветлицкой в том, чтобы как можно лучше устроиться в этом мире. Причем за счет других, Марусь, потому что сама она слишком ленива и глупа. – И тут же добавил, не дав ей возможности возразить: – Но Ветлицкая у нас не хищница, нет! Скорее, она – половая тряпка, которую отбрасывают после использования.

– Родь, сейчас же прекрати! – возмутилась Майя. – Ты ведь знаешь, Элька моя подруга, и я не позволю…

Он снова усмехнулся.

– Как скажешь, Марусь!

Затем последовали дифирамбы ее красоте и успеху, от которых кровь сразу же прилила к щекам. Майя всегда смущалась, когда ее хвалили.

– Все, хватит, Родь, это уже перебор! – наконец, не выдержала она. – Ты меня так совсем захвалишь. Лучше расскажи, как твои дела. Знаешь, я чертовски рада тебя видеть!

– Знаю, – кивнул он. – Я это чувствую. Ты как маленькое солнце, Марусь, еще со школы… Помнишь, как приходил к тебе греться, когда мне было совсем плохо? – он попытался взять ее за руку, но Майя не далась.

– Что ты несешь, Родь?

– То и несу, – усмехнулся он. – Ничего не изменилось, Марусь! – произнес многозначительно.

– Мы изменились, – покачала она головой. – Каждый пошел своей дорогой, и некоторые из этих дорог завели нас довольно далеко от дома.

Сказанное заставило Родьку призадуматься.

– Знаешь, я рад, что ты уехала из Н-ска, – неожиданно произнес он. – И тебе удалось всего этого избежать.

– О чем ты? – растерялась Майя, почему-то подумав, что сейчас он заведет разговоры о кризисе и о том, что хорошо там, где нас нет.

Но Родька молчал, размышляя о чем-то таком, что его явно тревожило. Наконец, заявил:

– Ты в курсе того, что происходит с нашими одноклассниками?

– Нет, не в курсе, – Майя пожала плечами. – А разве с ними что-то происходит?

Элька в редких телефонных разговорах была скупа на подробности, так что Майя не слишком-то знала, кто из их бывшего класса женился, развелся или обзавелся детьми.

– Я не так давно вернулся в Н-ск, но уже успел кое с кем пообщаться и проанализировать услышанное. Знаешь, к какому выводу я пришел? – Майя, конечно же, этого не знала. – За последние годы с нашими одноклассниками произошло слишком много трагических и совершенно нелепых случайностей. Целая череда, – заявил ей Родька. Подхватил бокал с шампанским с подноса проходящей мимо официантки, но сам пить не стал, сунул Майе в руки, – от которой оказались застрахованы только те, кто успел вовремя свалить из Н-ска. Например, мы с тобой, Марусь! Еще Трубина, Гиззе и сестры Балаян.

– Погоди, Родь, о чем ты говоришь? Какая еще… целая череда трагических случайностей? – нахмурилась она.

– Твои картины застрахованы? – спросил одноклассник насмешливо, и Майя поспешно кивнула.

– Да, застрахованы. К чему ты клонишь? Родь, прекрати меня разыгрывать! – Ей стало тревожно. – Сейчас же расскажи, в чем дело!

– Заинтриговал? – усмехнулся он. – Но, как уважающая себя Шахерезада, я расскажу тебе обо всем завтра. Завтра, Марусь!.. И не морщи свой красивый носик, я не собираюсь портить тебе вечер. Кстати, где ты остановилась? В гостинице?

– Нет, – покачала Майя головой, понимая, что из упрямого Родьки ей ничего не вытянуть, пока он сам не захочет рассказать. – В квартире родителей.

Вернее, это давно уже была ее квартира.

– В той самой, что с каморкой Карлсона на крыше?

Родька частенько бывал у нее в школьные годы, и Майя водила его по винтовой лестнице в папину мастерскую на мансарде, с которой открывался чудесный вид на красные черепичные крыши Старого Города. Наверное, именно поэтому она так не смогла продать квартиру, когда переезжала в Испанию. Собиралась, но в последний момент передумала – слишком уж много воспоминаний, державших ее цепко.

Вместо этого пару лет назад Майя нашла строительную компанию и дизайнера, решив привести свое наследство в порядок. Прилетев в Н-ск, Пабло снял номер в отеле, а Майя с Никитой и Орелией, его няней, устроились в отремонтированной квартире, в которой мало что напоминало ее не слишком счастливое детство.

– Заскочу к тебе завтра утром, – сообщил ей Родька. – Часов в девять, подойдет? И мы обо всем поговорим. Привезу тебе кофе и круассаны, как и положено на завтрак модной художнице.

– Родь, ну что ты несешь?!

– Дай-ка мне свой телефон! – он уже вытаскивал здоровенный позолоченный мобильник.

Уставился на нее вопросительно, и Майя, обреченно вздохнув, продиктовала ему свой номер, понимая, что теперь от Родьки ей так просто не отвязаться.

В череду… гм… нелепых и трагичных случайностей она не верила. Решила, что Родька все придумал, чтобы найти повод для еще одной встречи.

Майя была рада его видеть, но знала, что Родька к ней неровно дышит еще со школьных времен, да и сейчас чувствовала его особый интерес. Поэтому утреннее свидание порядком ее смущало. Впрочем, он всегда был слишком деликатен, чтобы у нее возникли какие-либо проблемы в случае отказа…

С другой стороны, может, и не стоит ему отказывать? Новый Родька ей нравился, а у нее давно уже не было никаких серьезных отношений…

Как, впрочем, и несерьезных тоже. Вернее, так толком никого и не было с того самого первого и единственного раза.

Быть может, пора впустить в свою жизнь что-то новое? Нового мужчину, с которым они были дружны еще со школы, а теперь он произвел на нее самое приятное впечатление, и променять постоянно членство в клубе неудачниц на серьезные и зрелые отношения?

Ей уже двадцать семь и… Про часики, которые тикают, додумать Майя так и не успела.

– Смотрите-ка, кто тут у нас?! – разнесся по галерее зычный голос, и Родька негромко выругался.

В дверях показалась знакомая фигура, при виде которой Майя мысленно чертыхнулась. Уж кого-кого, а этого человека она точно не ожидала увидеть на своей выставке!

– А вот и Дубовский пожаловал! – поморщился Родька. – Куда уж без него?! Знаешь, Марусь, я, пожалуй, пойду… – У них был затяжной конфликт еще со школы, причем частенько с применением грубой физической силы, в которой у его оппонента был значительный перевес. – Не буду портить тебе вечер. Увидимся завтра!

– До завтра, – машинально отозвалась она, готовясь к встрече с ураганом под названием «Максим Дубовский» и справедливо полагая, что без жертв и разрушений уже не обойтись.

Не ошиблась – жалобно звякнули бокалы на подносе у официантки, которую Макс по школьной привычке попытался ущипнуть за зад, и один из гостей, надолго остановившийся рядом с Майиным «Одиночеством», недовольно поморщился.

– Ведите себя цивилизованно, молодой человек!

Но Майя знала, что этот молодой человек не в состоянии вести себя цивилизованно. Потому что Макс Дубовский на сто процентов состоял из жеребячьего энтузиазма, щедро приправленного лошадиным упрямством. Гроза учителей, с вечным «неудом» по поведению и «отлично» по физкультуре, он долгое время был школьным капитаном на всех спортивных состязаниях, вечно споря за это сомнительное звание с Артемом Спасским.

Майя их стремления быть во всем первыми не понимала, да и физкультуру не слишком-то жаловала – опасалась прыжков через козла и в грязную песочную яму.

С тех пор Макс почти не изменился – здоровенный, словно шкаф, широкоплечий, с белозубой улыбкой на румяном лице и вихрами светло-рыжих волос. Шел к ней, почему-то прихрамывая и опираясь на трость, а вокруг него бегал крайне активный рыжеволосый мальчишка лет пяти, изнывая от нетерпения.

«Яблоко от яблони», – со смешком подумала она, размышляя, что могло случиться с Максом за годы ее отсутствия, кроме… счастливого брака, потому что рядом с ним, рука об руку, шла красивая худенькая девушка. Синяя туника и белые брючки для беременных подчеркивали ее аккуратный животик.

Месяц шестой-седьмой, уверенно определила Майя.

…Шесть лет назад у нее тоже долго не рос живот, почти до середины второго триместра. На работе она старательно делала вид, что не беременна – таскала тяжеленные ведра с водой и швабры, – пока ее не подловила Марина Викторовна. Отвела в свой кабинет и устроила допрос с пристрастием.

Пришлось во всем признаваться.

Майя даже расплакалась, сказав, что если ее уволят, она не сможет заплатить за квартиру и ей не на что будет покупать еду. Быть может, она может поработать еще хотя бы пару месяцев?.. Ведь она же не нарушила никакой… трудовой кодекс?

В последнее время с заказами на оформление ее не слишком баловали, да и картины почти не продавались.

– И где же счастливый отец? – хмуро поинтересовалась старшая акушерка, которая всегда к ней была слишком добра. – Ну же, не плачь, деточка, мы что-нибудь придумаем!

– Отца нет, Марина Викторовна, и не надо на меня так смотреть! – Майя понимала, что это звучит до ужаса банально, как и вся ее история. – Так уж вышло! Вы можете осуждать меня сколько угодно, но я… Я сама этого хотела, и мне одной за все отвечать. Вот увидите, я справлюсь! Мне бы только до родов продержаться, а потом уже…

Потом она уедет в Испанию. К Пабло Кармино, который давно уже звал ее к себе, но она все откладывала. Не хотела сваливать на него еще и эту проблему.

Она никому не хотела причинять проблем.

Солнышко, звал ее Родька.

Дура, заявила ей Элька, прознав о беременности. Наказала сразу же топать на аборт, но Майя не пошла, решив оставить ребенка.

Это было шесть с половиной лет назад, а сейчас…

– Это та самая тетя-художница? – спросил мальчишка, дернув Макса за руку. – Красивая! – и тут же потерял к Майе какой-либо интерес. – Па-ап, мне скучно!.. А можно я с тем мальчиком поиграю?

Еще один мальчик примерно такого же возраста сходил с ума от скуки, дергая за руку уже няню – молоденькую и смуглую испанку, с круглыми очками и зачесанными назад черными волнистыми волосами, – давно уговаривая ее прогуляться по этажам.

С Никитой Майя договорилась еще с утра – она возьмет его на выставку с условием, что тот будет вести себя тихо. Слушать Орелию и не доводить ее до нервного срыва, а в восемь вечера они с няней отправятся домой – здесь всего лишь два квартала по освещенным центральным улицам. Там он посмотрит свой вечерний мультфильм и, если мама к этому времени еще не вернется, почистит зубы и ляжет спать без нее.

– Иди, Павлуша, познакомься! – разрешил Макс.

– И чтобы ничего не разрушить! – быстро добавила его жена. – Все должно стоять так же, как стоит.

– Обещаю, мама! – торжественно произнес мальчик, хотя по его виду было понятно, что исполнить обещание ему будет крайне и крайне сложно.

Тут Макс уже заключил ее в крепкие объятия, перед этим ловко сунув в руки жене свою трость. Сжал так, что Майя потеряла возможность дышать. Отпустил, затем торжественно вручил цветы – здоровенный букет белоснежных лилий.

– Так вот, значит, кто у нас наша именинница! – подмигнул ей.

– Какая я тебе именинница, Макс?! – улыбнулась Майя, подумав, что все же рада его видеть.

От Макса за версту несло уверенностью и мужской силой. Майя знала – Элька ей рассказывала, – что он стал вполне успешен. Вернее, они с Артемом чуть ли не с окончания школы работали вместе и много чего добились. Пусть и не стали королями города, но определенно были верховными его правителями в автомобильной сфере.

Начинали с нуля, пригоняли из-за рубежа машины на продажу, затем стали торговать автозапчастями, открыв несколько магазинов и автосервисов. Несколько лет назад выбили региональное дилерство то ли «Ниссана», то ли какой-то другой автомарки, а может, и двух сразу – Майя плохо разбиралась в подобных вещах, – после чего дела даже не пошли, а взлетели в гору.

– И кто же ты у нас? – продолжал допытываться Макс после того, как Майя отдала цветы официантке. – Знаешь, услышал по радио про твою выставку и понял, что не могу пропустить такое мероприятие!

– Художница, – призналась Майя, не пряча улыбку. – Я теперь у вас художница. Поговаривают, с мировым именем и известностью, но, конечно же, врут! Познакомишь? – она с любопытством уставилась на его спутницу.

– Вероника, моя жена, – с явным удовольствием произнес первый бабник школы. – Там бегает Павлик, а ждем мы Софью, – и он любовно погладил жену по круглому аккуратному животику.

Майя пожала руку молодой приятной женщине.

– Мы с ним учились вместе, – сказала ей. – Тот еще был хулиган! Думаю, учителя перекрестились, когда выпустили наш класс.

– И нисколько не изменился, – добавила Вероника. – Ваш? – она с улыбкой уставилась на Никиту, который гонялся за Павликом, мешая любителям живописи.

– Мой, – призналась Майя.

Затем вздохнула – мальчишки едва не снесли одну из журналисток, а потом, смеясь, пробежали мимо официантки, и бокалы на ее подносе жалобно звякнули. За ними спешила растерянная Орелия, не справлявшаяся с расшалившейся детворой.

– Никита, подойди ко мне! – позвала Майя на испанском. – Мы ведь с тобой договаривались!..

– Павел… – начала отчитывать сына Вероника, но тут Майя внезапно заметила, как вытянулось лицо Макса.

– Что-то не так? – спросила у него, гадая о причине подобного изменения.

– Ну ты, Самойлова, даешь! – ошеломленно произнес тот. – Да ты, Самойлова, просто гений мыслительной науки!

И Майя занервничала. Но стало еще хуже, когда бывший одноклассник внезапно двинулся на нее, прихрамывая, опираясь на свою трость, заставив ее попятиться.

– И почему он об этом еще не знает?! – произнес угрожающе.

– Кто?! Макс, да что с тобой? – нахмурилась Майя.

– Его отец! – рявкнул тот.

Вероника схватила мужа за руку.

– Максим, успокойся! Ты что, уже успел где-то выпить?! Сейчас же прекрати, люди смотрят!

– Смотрят?! Вот и отлично! – произнес Дубовский зловещим голосом. – Вот и я посмотрел, и мне все сразу же стало ясно. Самойлова, ну ты и учудила!

– Макс, я ничего не понимаю!.. – растерянно произнесла Майя.

Врала.

– Зато я понимаю! – заявил он. – Любому идиоту понятно, а она, значит, не понимает… С первого взгляда стало ясно, кто его отец. Я могу только догадываться о реакции Артема, когда он узнает, что у него есть сын.

Майя растерялась. Да, Никитка похож на отца, но она и не подозревала, что это настолько заметно. Ее сын был смуглым и темноволосым, и глаза у него серые, как и у Артема, но ведь это вовсе ничего не означает!..

В Барселоне она долго раздумывала, брать ли с собой сына. Уж очень ей хотелось показать ему родину, поэтому Майя решила, что сходство не имеет особого значения. Смуглый и темноволосый Никитка вполне мог быть от испанца с горячей кровью.

– Нет же, Макс! – покачала головой Майя, постаравшись, чтобы голос прозвучал как можно более спокойно. – Артем тут вообще ни при чем. С чего ты взял?! Мы с Пабло…

Услышав свое имя, ее менеджер повернулся в их сторону, выдав улыбку в тридцать два отбеленных зуба. Пабло старательно следил за собой и для своих лет был вполне бодр, поэтому Майя и решила…

– Хочешь сказать, что родила от гея? – ухмыльнулся Макс, невероятным образом догадавшись об ориентации Пабло. – Самойлова, ты хоть мозг мне не крути, у меня своих извилин хватает! Не представляю, что с тобой сделает Артем, когда узнает…

Озвучить свою версию Дубовский не успел, потому что Майя его увидела. Это было настолько неожиданно, что она даже потеряла дар речи.

Потому что поняла: прошлое ее все же настигло.

В Барселоне Майя самонадеянно думала, что способна выдержать любые удары, но этот оказался такой силы, что, несмотря на весь свой титановый стержень, она все-таки покачнулась на огромных каблуках дорогущих туфель.

Потому что, миновав охранника на входе, в просторном зале появился Артем Спасский. Нашел ее взглядом и уверенно двинулся в их сторону. Лицо у него было такое, что Майе на миг захотелось повернуться к Спасскому оголенной спиной в дивном Диоровском платье, предмете Элькиной зависти, и сбежать с собственной персональной выставки.

Куда – Майя еще не знала; да хоть в окно!

Его появление было настолько невероятным – а ведь она почти уговорила себя, что они никогда не пересекутся в городе-миллионнике! – что Майя вначале отказывалась верить своим глазам.

Но затем все-таки поверила и решила, что никуда она не побежит. Трудности достаточно ее закалили, и она сможет без страха взглянуть в темно-серые глаза Артема Спасского.

Но он был здесь, и ей все-таки пришлось смириться с неизбежностью.

Затем Майя решила, что никуда от него не побежит и что трудности достаточно ее закалили, поэтому она сможет без страха взглянуть в темно-серые глаза Артема Спасского.

Стояла и ждала, когда он подойдет, не слушая, о чем твердит ей Макс.

Смотрела.

Артем производил такое же завораживающее впечатление, как и в тот самый день, когда с ней случилось «это» – в седьмом или восьмом классе, стоило ему занять соседнее место на задней парте. Движения были уверенными, отточенными – словно у вышедшего на охоту хищника – похоже, сказывались многолетние тренировки. Одет стильно, дорого – блейзер, светлая рубашка под ним, темные джинсы.

Впрочем, на одежду Майя не смотрела, впилась нервным взглядом в красивое, с мужественными чертами лицо. Увидела, как он уставился на ее сына – и его тоже! – после чего посмотрел ей в глаза.

И Майя поняла, что Артем все знает. Сам догадался или кто-то рассказал – это было уже неважно.

И она замерла, размышляя – что он ей сделает?!

В том, что со Спасским будут проблемы, она не сомневалась. Но что он может сделать, если Майя не… крутила ему мозг, как выразился Макс? Наорет? Окатит ледяным презрением? Или же попытается отнять у нее сына?

Нет, строго сказала себе Майя, этого не произойдет. Пусть только попробует! Первобытные времена, когда все решала грубая сила, канули в лету. У нее тоже водились деньги и найдутся отличные адвокаты, если дело дойдет до суда.

Иногда она уже размышляла о подобных нерадужных перспективах и решила, подобное ей не страшно. Он все равно ничего не сможет сделать.

Да и зачем ему что-то делать?

Быть может, они просто поговорят, как цивилизованные люди? Выяснят все раз и навсегда, раз уж не получилось тогда, шесть лет назад?

Только вот, как оказалось, налет цивилизации у Артема Спасского был слишком тонок, потому что вместо приветствия он схватил ее за руку. Серые глаза недобро сузились.

– Ты что?! – выдохнула Майя неверяще, когда мужские пальцы до боли сжали ее запястье. – Отпусти сейчас же! Синяки останутся…

– Переживешь! – заявил он ледяным тоном, на что его компаньон жизнерадостно ухмыльнулся.

Затем Артем развернулся и, не говоря ни слова, повел ее к выходу. Вернее, потащил.

От подобного обращения Майя порядком опешила.

– Куда ты меня тащишь? Спасский, да что с тобой?! Ты с ума сошел?

Пабло, стоявший неподалеку, занервничал. Двинулся было к ним, но Майя покачала головой. Артем был ее проблемой, ей с ним и разбираться.

– Со мной все в порядке, – голос у Артема был холодным, под стать выражению его лица. – А у тебя, Самойлова, как я погляжу, провалы в памяти. Значит, забыла мне сказать? Так и не вспомнила за целых шесть лет? Хорошо, хоть добрые люди нашептали…

Все было совсем не так, хотела возразить ему Майя, но вместо этого спросила:

– Какие еще добрые люди?! Черт, Спасский, я сейчас навернусь с каблуков, и моя смерть будет на твоей совести!

Скорость он все-таки сбавил, но продолжал уверенно двигаться к выходу.

– Прогуляемся, – наконец, сообщил ей. – Побеседуем с тобой о смысле жизни и о моем сыне.

Ни о высших материях, ни о Никите говорить с ним Майя не собиралась.

– С чего ты вообще решил, что у тебя есть сын?! Вернее, что у тебя есть ребенок от меня?

– Потому что у меня есть ребенок от тебя, – заявил он уверенно.

– Спасский, не кажется ли тебе, что ты слишком уж высокого о себе мнения?!

Вместо ответа Артем молча дотащил ее до выхода. Флегматичный охранник в дурацкой ливрее распахнул перед ними двери, а Майя подумала: одно ее слово, и они уже никуда не пойдут.

Но затем решила, что поговорить им все-таки стоит. Раз уж прошлое ее настигло, придется это как-то разруливать.

Глава 2

Шесть с лишним лет назад

Эльке даже не пришлось ее долго уговаривать. Вернее, слишком долго.

Майя сперва протестовала, заявив подруге, что у нее как раз смена в роддоме, да и надеть ей нечего. Не может она поехать, и все тут! Так что на этот раз без нее.

Но затем услышала волшебное «Артем Спасский тоже будет», после чего все сразу как-то быстро сложилось. Майя придумала, кто сможет ее подменить – на днях она брала Ниночкину смену, когда у той подошла очередь в поликлинике, и коллега была готова отдать долг в любое время. К тому же заветное платье на одной из витрин модного магазина после вырученных за последнюю картину денег больше не казалось Майе запредельно дорогим.

И она решила – поедет!.. Купит чертово платье и отправится на дачу к депутатскому сынку Игорехе Зимину, где соберутся ее одноклассники после четырехлетнего расставания.

Кстати, их выпуск, несмотря на то, что их ругали почти все учителя, оказался хорошим, сильным. Почти все поступили в ВУЗы, кроме сестер Бабаян, отбывших на историческую родину в жаркую и загадочную Армению, и еще парочки, уехавших вслед за родителями в поисках лучшей жизни в противоположные части света.

Одна лишь Элька через год после окончания школы выскочила замуж, после чего радостно осела на шее у обеспеченного мужа, забросив экономический, куда поступила по маминой протекции. Муж оказался старше ее лет на двадцать пять и вызывал у Майи искреннее недоумение своей лысиной, пивным животом, обрюзгшими щеками и занудным голосом.

Зато у него за душой водился целый колбасный завод… Вернее, мясообрабатывающий комбинат, и Элька уверяла, что ее страстной любви хватит на всех – и на мужа, и на комбинат.

Правда, семейное счастье продлилось недолго. Через полтора года они уже принялись разводиться, что сопровождалось страшными скандалами, Элькиными истериками и испорченными нервами. Майе, терпеливо служившей подушкой для слез и внештатным психотерапевтом для подруги, тоже порядком досталось.

Наконец, развелись.

Элька отсудила у бывшего мужа однокомнатную квартиру в центре и приличную сумму, осевшую на ее банковском счету. «На первое время хватит, – заявляла подруга, когда забегала к Майе – веселая, беззаботная и свободная, – принося безумно дорогие пирожные из модной кондитерской. – А на второе снова кого-нибудь подцеплю!»

В университет Элька возвращаться не собиралась, вместо этого направила свою неуемную энергию на поиски новой жертвы, способной обеспечить достойный, по ее меркам, уровень жизнь.

Мясокомбинат она считала пройденным этапом, на этот раз нацелившись значительно выше. Встречалась с бывшим одноклассником, Игорехой Зиминым – ленивым и флегматичным парнем, от которого Майя в школьные годы частенько получала портфелем по голове за то, что не давала списать домашку, а в старших классах – сомнительные комплименты из разряда: «А ничего такая жопень! И сиськи, Самойлова, у тебя тоже зачетные!»

Впрочем, у других они были намного зачетнее, поэтому Зимина – как только его отец дорвался до власти – быстро пристроили в правильные руки.

Майе, заработков и мизерной стипендии которой хватало лишь на то, чтобы заплатить за квартиру и более-менее регулярно питаться, Зимин с его деньгами и связями казался инопланетянином. Из другой галактики, которая, по законам мироздания, с ее уж никак не пересекается.

Поэтому на дачу к Зимину ехать она не собиралась, но, услышав, что Артем тоже будет, передумала. И не только потому, что жутко соскучилась – она не видела Спасского четыре года.

У нее тоже была радость.

В Художественной Академии ее работы считали талантливыми и прочили большое будущее. Но Майя не стала ждать завершения учебы. Собравшись с духом, написала Пабло Кармильо, бывшему папиному другу, с которым отец общался до того, как стал регулярно «употреблять», и послала испанцу снимки своих работ.

А дальше все так закрутилось…

Настолько, что сулило невероятный, сказочный поворот в жизни. Пабло предсказывал ей большое будущее, настаивая на том, чтобы Майя переезжала в Барселону и заканчивала обучение уже в Испании.

Она пока еще не до конца решила, но собиралась согласиться.

Именно по этому поводу – а еще потому, что скоро увидит Артема, – Майя и купила то самое платье – мягкое и пушистое, голубого цвета, идущее к ее золотистым волосам, спадавшим почти до пояса, и обтягивающее худенькую, хрупкую фигурку. Сапоги тоже были, причем, почти новые – приобрела на сезонной распродаже еще весной, получив деньги за одну из картин.

Добиралась до приморского городка Майя на электричке. Именно там, в дюнной зоне, засыпанная октябрьскими листьями, стояла дача Зиминых, обнесенная железным забором, с охраной и сторожевыми собаками – трехэтажная ода богатству и власти, с каминным, танцевальным и бильярдным залами, крытым бассейном и джакузи.

И, конечно же, полным баром, щедро открытым для гостей депутатского сына.

Об этих и других чудесах Майя уже была наслышана от Эльки, многократно «зависавшей» на даче у Игорехи, пока там не было его родителей. Вот и сейчас те уехали то ли в Бангкок, то ли в Пхукет, оставив дом на откуп сыну.

По словам Эльки, встреча одноклассников обещала быть знатной.

Только вот, как оказалось, не для всех.

…На дачу в тот вечер Артем приехал не сразу – Майя уже успела многократно пожалеть, что согласилась на сомнительную затею. Потому что вместо обещанного Элькой целого 11 «А» класса в особняке Зимина собрались лишь самые его «сливки». Элита, к которой Майя не имела никакого отношения.

Шестеро, если считать вместе с ней.

Игореша Зимин, в отсутствие родителей барином встречавший гостей на парадной лестнице.

Кристинка Баранова – единственная из их класса, кто соревновался с Элькой за звание королевы красоты. В школе Майя даже мечтала написать ее портрет – Баранова была чудо как хороша. Высокая, стройная, тонкая, словно тростинка, льняные волнистые волосы до спины, голубые «кукольные» глаза, умело подчеркнутые дорогой косметикой.

Но передумала – невзлюбила Баранову в тот самый момент, когда Артем серьезно ею увлекся. Настолько, что даже пригласил ту на выпускной. Майя тогда пошла с Родькой, но на дачу к Зимину Роданов приехать не смог: заболел, ангина…

Были еще Каролина Манская, Серега Гучаров и Пашка Воронов – дети обеспеченных родителей, в школьные годы воротившие от нее нос. Да и сейчас ничего не изменилось.

– Развлекайся, Самойлова! – хозяин дома сунул ей в руки бокал с виски.

– Ничего так платье! – усмехнулась подошедшая Кристинка, когда Майя обозревала гостиную, куда более походящую на музей, – дубовая антикварная мебель, картины, статуи, ковры, старинные часы с кукушкой, только что отбившие семь часов вечера. – Украла, наверное? Кстати, Ветлицкая говорила, ты моешь полы в роддоме. Можешь и у меня помыть заодно, уборщица как раз заболела.

На ней был дорогущий наряд – серебристое ультракороткое платье и дизайнерские сапоги с пайетками до колен.

– Украла, конечно! – вяло отозвалась Майя. – Где бы мне его еще взять? А полы, Кристин, я пока помыть не могу… График у меня слишком плотный. Тут такое дело, все на год вперед занято! В городе оказалось слишком много грязных полов.

И слишком много грязных ртов, хотела добавить Майя, но промолчала. Решила, что нет смысла связываться. Покрутила в руках бокал, раздумывая, не отправиться ли ей сейчас на станцию.

Артем так и не появился, и если она тихонечко уйдет, этого все равно никто не заметит.

Но тут к дому подъехала машина, а в ней – Макс Дубовский и Артем. И Майя решила, что еще немного побудет.

…Потом она много раз себя спрашивала, что именно произошло на той вечеринке. Что с ней случилось после пары глотков виски, от которых запершило в горле – последний раз Майя пила на похоронах мамы; это было церковное вино, смешанное с ее слезами, – из-за чего внутри сразу же стало тепло и весело, а мир заиграл новыми красками.

Настолько яркими, что хоть сейчас бери в руки кисти и рисуй…

Но она не стала даже доставать свой извечный блокнот – наоборот, наслаждалась тем, что все изменилось и что внезапно все стали… почти ее друзьями. И шутки Зимина, которого она с первого класса считала пустоголовым идиотом, неожиданно показались ей смешными, а темноволосая и манерная Каролина – та еще зазнайка из семьи владельца бензоколонок – вполне приятной в общении.

И даже Кристина Баранова больше ее нисколько не раздражала.

Наверное, потому что не заинтересовалась прибывшим Артемом. Вместо этого принялась обхаживать Игореху, из-за чего Элька порядком бесилась. А еще ее единственная подруга почему-то двоилась, появляясь то там, то сям.

Но Майя знала, у Барановой ничего не выйдет – Элька крепко вцепилась в Игореху наманикюренными пальчиками и не собиралась его упускать. Через пару дней они улетали то ли на Маврикий, но ли на Бали – инопланетные для Майи названия! – причем на целый месяц, спускать деньги папы-депутата.

Но куда больше Майю радовала ее собственная смелость.

Потому что она нашла в себе силы подойти к Артему и устроиться рядом с ним в большом кресле, к чему тот отнесся вполне благосклонно. Положил ей руку на плечо, как никогда не делал раньше. Прижал к своему крепкому, теплому боку, и Майя сидела, замерев от счастья, боясь пошевелиться.

Вскоре все разбрелись кто куда – разделились по парочкам, кто-то играл в бильярд, кто-то отправился плескаться в бассейне – и они остались с Артемом одни. Он долго рассказывал, крутя в руках бокал с тем самым виски, а Майя внимательно слушала, как они с Максом делают бизнес.

Начинали они с машин. Денег не было совсем, поэтому часть заняли у родителей, часть – под грабительские проценты. Но все вернули, после чего стали еще и торговать запчастями, обзавелись автосервисами, а пару дней назад подписали важный контракт, открывавший перед ними небывалые возможности. В скором времени они с Максом планировали построить свой первый дилерский центр, а затем обязательно будет и второй!

Артем снова называл ее Марусей, и Майино сердце сладко замирало, когда она представляла, что это будет длиться всегда. Он вот так станет приходить с работы и рассказывать ей, как идут дела в их с Максом компании, а она…

Майя тоже ему что-нибудь расскажет. Например, что ее картины Пабло находил очень и очень перспективными, и она тоже получила крайне заманчивое предложение. Путевку в новую жизнь, потому что многие считали ее по-настоящему талантливой.

Но, кажется, Майя так ничего Артему и не рассказала.

Лишь то, что уезжает в Испанию. Скорее всего, насовсем.

…Позже уже Майя решила, что в том виски, который щедро разливал гостям Зимин, были подмешаны наркотики. Иначе бы она ни за что не стала целоваться с Артемом… Вернее, стала бы, но не потеряла голову до такой степени, что в мире не осталось ничего более важного… Кроме его умелых, ласкающих ее рук, его поцелуев и заверений, что она невероятно красива и всегда, всегда ему нравилась.

Правда, противный внутренний голос попытался разрушить волшебство, намекая, что прошло уже четыре года с их последней встречи. Так уж ли сильно она нравилась Спасскому, если он ни разу ей не позвонил, а на выпускном все время уделял только Барановой?

Но Майя не хотела слушать глупый внутренний голос, потому что Артем говорил, что всегда понимал – с ней можно только всерьез – и не был к этом готов. Зато сейчас вполне…

Настолько, что его поцелуи становились все более и более настойчивыми, руки давно уже хозяйничали под ее платьем, а она попыталась стянуть с него рубашку, чтобы добраться до его крепкого тела.

Все же опомнились, потому что из соседнего кресла на них с усмешкой поглядывал Воронов и даже пытался давать советы. Затем была какая-то комната, которую уже заняла другая парочка. Майя так и не поняла, кто там был. Подумала, что Игореха, но уж точно не с Элькой – ту она видела на лестнице.

Быть может, Макс Дубовский… Но с кем? С Каролиной или же Кристинкой Барановой?

Но это перестало ее волновать, потому что они нашли пустую спальню. И все взорвалось – мир вспыхнул сверхновой, наполняя ее светом…

Майя толком и не помнила, как прошел ее первый раз и было ли ей физически хорошо. Осознание того, Артем наконец-таки принадлежал ей – только ей! – приносило с собой невероятно острое чувство морального удовольствия.

Настолько сильное, что оно в разы превосходило физическое.

…Затем он все же заснул, расслабленный и спокойный, прижимая ее к себе. Но Майя осторожно выпуталась из его объятий – ей хотелось его видеть.

Она долго сидела, упиваясь ощущением всеобъемлющего счастья, разглядывая его умиротворенное, красивое лицо, длинную руку с сильными пальцами, смугловатую кожу, узкие бедра и мускулистую спину. Захотела снова прикоснуться к рельефным мышцам, но побоялась потревожить его сон.

Мечтала, что однажды нарисует его портрет.

Так долго, пока не протрезвела.

Осознание того, что натворила – переспала со Спасским! – ударило больнее, чем нож врага. Потому что, если бы они не перебрали, ничего подобного не случилось. Артем никогда бы не стал с нею заниматься любовью – с Марусей-то Самойловой…

Но она не собиралась ни о чем жалеть!

А еще Майе не хотелось разрушать волшебство. Не хотелось его утреннего недоуменного взгляда, скомканного приветствия и озадаченного вида, поэтому она кое-как натянула на себя одежду, радуясь тому, что Артем был пьян и не смог «по достоинству» оценить ее заношенное белье – нетерпеливо стащил, расстегнул, отбросил в сторону, стараясь поскорее добраться до ее тела.

Да и она тоже… Тоже хотела поскорее до него добраться, прикасаться, целовать, ощущать тепло его кожи. Получить его в полное, пусть и короткое, но всецельное владение!

Поэтому Майя и не чувствовала себя отброшенной в сторону. Все правильно, сказала она себе. Я давно уже об этом мечтала. Он – мой соблазн, и я наконец-таки его получила. Гештальт закрыт, и теперь можно со спокойной душой улетать в Испанию.

Правда, до этого еще было далеко.

Сперва она тихонечко выбралась из особняка, сообщив безликому охраннику у ворот, что до станции доберется сама. Тот окинул ее изучающим взглядом, после чего выпустил из калитки в прибалтийскую ночь, видимо, решив, что она вряд ли унесет из дома что-либо ценное.

Но Майя еще не знала, что все-таки кое-что она унесла. Узнала об этом через две с половиной недели, когда держала в трясущихся руках тест на беременность, уверенно показавший ей две полоски.

Затем был второй тест. Еще один и еще… Полоски становились все жирнее, и с каждым днем Майя все больше скатывалась в отчаяние.

Артем, конечно же, ей так и не позвонил, но такой милости от него она и не ждала. Это был ее соблазн, ей за него и платить! Вернее, рожать и воспитывать, потому что Майя решила оставить ребенка. Мысль о том, чтобы убить маленькое существо, поселившееся у нее в животе, вводила в такой ступор, что она отбросила ее сразу же и навсегда.

Правда, деньги у нее привычно не водились, но до родов было еще целых… Еще уйма времени, строго сказала себе Майя, и она заработает столько, сколько нужно. В Испанию она тоже пока не полетит. Сделает это позже, когда сынишка окрепнет.

В том, что у нее будет мальчик, она не сомневалась.

Засомневалась лишь однажды, когда все-таки решила, что Артему стоит узнать. Только вот его старый номер был отключен, а нового у нее не было. Стала звонить Эльке – та всегда и все обо всех знала, – но переадресация включалась так долго, пока Майя не вспомнила, что подруга укатила с инопланетянином Зиминым то ли на Бали, то ли на Маврикий. Причем на целый месяц.

Родька тоже уехал – выздоровел и укатил в Швецию по студенческому обмену до конца учебного года, и у него уже было не спросить.

Помыкавшись, обзвонила своих бывших одноклассниц, чьи контакты нашла в старой записной книжке, но нового номера Артема никто не знал. Ни его, ни Макса Дубовского. Майя даже почему-то вспомнила о маме Эльки. Позвонила той на домашний, решив, мало ли… Дарья Владимировна всегда была крайне строгой и ответственной женщиной. Руководила огромным заводом и по привычке продолжала контролировать Элькину жизнь, хотя та давно уже выросла. И телефоны Элькиных друзей тоже записывала.

Но и Дарья Владимировна не знала нового номера Спасского!..

Майя уже стала подумывать, а не навестить родителей Артема – как-то была у того на дне рождения, еще в школе, в классе так девятом или десятом. Но ехать ей никуда не понадобилось, потому что неожиданно пришло СМС от неизвестного абонента. В сообщении был номер телефона с короткой припиской: «Артем Спасский».

И все.

Решив, что кто-то из одноклассниц над ней все же сжалился, Майя набрала заветный номер. Ответил ей звонкий женский голос.

– Можно поговорить с Артемом Спасским? – растерянно спросила она, подумав, что все-таки номер оказался неправильным.

– А кто его спрашивает? – поинтересовались на том конце. – Артема сейчас нет дома.

– Его одноклассница, Майя Самойлова, – убито произнесла Майя. – Можете ему передать… – но тут она осеклась.

…Зачем ей что-то передавать, если чуда не случилось и номером она не ошиблась?! Зачем, если у той, кто ей ответил, оказался слишком уж хозяйский тон, словно она имела полное на Артема право?!

И пусть у него на пальце в тот вечер не было обручального кольца и о своей невесте Артем с ней ни разу не заговорил… Только о работе и о том, какой Майя стала красивой.

Зато в телефоне она услышала совсем другое.

– Слушай меня, шалава! Никогда сюда больше не звони и его не ищи, – проникновенно сообщили ей в трубке. – Он – мой! Еще один звонок, тварь, и я тебя прикончу! Найду и придушу собственными руками. Тебе все понятно? Вразумела?

– Вразумела. Мне все понятно. Большое спасибо! – машинально отозвалась Майя, после чего нажала на «Отбой».

Больше Артему она не звонила.

Глава 3

…Случившееся на даче у Зимина давно уже было ею выстрадано, пережито, оплакано и похоронено. Майя привыкла к тому, что Никита – только ее сын, у которого никогда не было отца. Существовали лишь ее соблазн, который она и получила; быстрое зачатие, чьи детали давно стерлись из памяти, покрытые алкогольно-наркотической дымкой.

Зато Майя отлично помнила бессонные ночи, лезущие зубы, детские болячки и памперсы по цене золота на фоне полнейшего отсутствия денег. И не было никого, кто бы мог прийти ей на помощь.

Но во всех своих трудностях она винила только себя одну.

И Майя выкарабкалась, выжила, вырастила, выбилась в люди и… теперь не понимала, что делает Спасский в ее размеренной и налаженной жизни. Откуда он появился? Что ему надо?! Куда он ее тащит, в конце-то концов?! Да и зачем?

Ведь она никогда ему не была нужна – ни в школьные годы, ни после их короткой, но бурной встречи на вечеринке у Зимина. Тогда к чему это его рассерженное, такое красивое лицо?

Потому что сейчас он тоже не был нужен.

Ни ей, ни ее сыну.

…Артем тем временем уверенно вел ее к лифтам. Шагал так быстро, что она едва поспевала на высоченных каблуках. Стальные пальцы все так же впивались в ее локоть, и напрасно Майя уверяла Спасского, что никуда не сбежит – отпускать Артем ее не собирался. Ткнул в светящуюся кнопку вызова, буркнув, что они немного прокатятся. На верхний этаж, где под открытым небом находился летний ресторан.

– Зачем?! – в который раз спросила она, когда лифт покорно распахнул двери и Артем затащил ее внутрь.

– Обсудим дела минувших лет,   отозвался он коротко.

Тут прибыл еще один лифт, из которого высыпали ее гости, и Майя окончательно заскучала. На миг даже промелькнула шальная мысль позвать на помощь, но она себя одернула.

Они просто-напросто поговорят, пообещала себе, и она что-нибудь придумает. Наврет с три короба, чтобы Спасский окончательно от нее отстал, после чего вернется к своим гостям.

Он ведь… не варвар?!

Тут Майя покосилась на Артема и, поймав ледяной взгляд его серых глаз, серьезно в этом засомневалась.

Железные створки лифта сомкнулись, и она осталась с варваром-Спасским наедине. Лифт тронулся, и ей окончательно стало не по себе. Майя, за долгие годы изучившая все оттенки его настроения, знала: Артем вне себя от злости.

Но что он от нее хочет? Неужели предъявит свои права на ее ребенка?!

От этой мысли стало настолько дурно, и она даже покачнулась на высоченных каблуках. Крепкие пальцы Спасского сильнее сдавили ее запястье, не давая упасть. Впрочем, Майя быстро пришла в себя.

Никто его у меня не заберет, сказала себе строго. Никита – только ее сын, а не этого… дикаря!

Двери снова распахнулись, и они вышли из стальной коробки в вечерний мир негромкой музыки, перезвона хрустальных бокалов и пятизвездочного вида на древние соборы и черепичные крыши Старого Города. Угодливый официант поманил их за собой к единственному свободному столику в дальнем углу.

– Предложить вам выпить? – поинтересовался любезно, как только они расселись и Майя нервно расправила подол черного платья.

– Черный кофе и мартини с водкой, – ответил за двоих Артем. – Меню не нужно.

Майя пожала плечами. Кофе без молока она терпеть не могла, а насчет мартини…

– Не рановато ли для алкоголя? – спросила у него. – Как там твои… тренировки?

– Мартини для тебя, – мрачно сообщил ей Спасский. – Пригодится.

Она собиралась было ответить, что совсем не пьет – если только пару глотков шампанского на открытии своих выставок. Того раза у Зимина за глаза хватило, да и боится она дурной наследственности… Но промолчала.

Решила, что на этот раз и в самом деле не помешает.

– Итак, я внимательно тебя слушаю! Можешь уже начинать рассказывать, – разрешил ей Артем.

– Что именно ты хочешь от меня услышать?

– Твою версию того, что случилось шесть лет назад, – заявил он, и Майя посмотрела ему в глаза.

Шесть лет не прошли для Спасского бесследно. Он возмужал, если можно так сказать. Стал куда более уверенным, спокойным, и от этой его уверенности по спине расползался противный, нервный холодок.

Он был опасен. От него следовало держаться подальше, и чем скорее Майя начнет, тем будет только лучше для нее и для Никиты.

– Мы с тобой переспали, Спасский, если вдруг тебе изменяет память, – пожала она плечами. – Иногда такое случается между мужчиной и женщиной. Затем… – запнулась, не зная, стоит ли упоминать о том злосчастном звонке, когда она премило пообщалась с его любовницей.

– Затем ты уехала, – подсказал он.

– Уехала, – согласилась Майя. – А ты хотел, чтобы я с тобой попрощалась? Оросила слезами твое мужественное плечо? Может, мне стоило еще и извиниться за то, что я тебя соблазнила?

От тяжелого взгляда ей захотелось закурить, хотя Майя никогда не курила.

– Не стой из себя дуру, Самойлова! Хотя, что ее строить, если ты и так уже…

– Что тебя от меня надо, Спасский? – спросила Майя устало. – Говори уже быстрее! У меня полная галерея гостей. Заметь, среди них есть и покупатели. Так что не порти мне бизнес!

– К черту твой бизнес, – отозвался он безразлично. – Я хочу понять, почему ты скрыла от меня факт рождения моего ребенка.

– С чего ты решил, что у тебя вообще есть сын? – нервно пожала она плечами. – Вернее, может, он у тебя и есть, но я-то тут при чем?

– Не строй из себя дуру… – начал он, но Майя его перебила.

– Мы уже выяснили, что для этого мне не надо ничего из себя строить. Блондинка от рождения, – Майя потянула себя за длинный белокурый локон. – Спасский, ты несешь полнейший бред, и с меня, пожалуй, на этом хватит! Пойду-ка я, а кофе и водку ты уж как-нибудь сам…

Собиралась было подняться и уйти, но холодный голос заставил ее остаться на месте.

– Никита Самойлов. Дата рождения – двенадцатое июля 2016 года. Второе отделение Н-ского Городского Роддома. Мать – Майя Самойлова. В графе «отец» прочерк. А теперь, Самойлова, будь добра, вспомни, какая оценка у меня была по математике? – Кажется, по точным наукам у него всегда было «отлично». – Или же ты думала, что я не в состоянии взять очевидные девять месяцев, прибавить их к даче Зимина и нашему с тобой сексу, после чего связать это с рождением сына?!

Майе стало нехорошо.

– Откуда ты вообще об этом знаешь?!

– Выяснил через свои каналы, – отрезал он. – И теперь я хочу услышать хотя бы одно разумное объяснение произошедшему.

Она пожала плечами, потому что объяснять ничего не собиралась.

– Тебе не приходило в голову, что это не твой сын? Да, на даче Зимина у нас с тобой случился… гм… незапланированный секс, но Никиту я родила от другого. С чего бы мне было вообще тебе что-то сообщать? Может, я и дура, но не настолько сволочь, чтобы шантажировать тебя чужим ребенком!

– Не приходило, – отозвался он холодно. – Но для окончательного прояснения ситуации мы все дружно сделаем анализ ДНК.

На это Майя украдкой вздохнула. Никаких анализов можно было и не делать. То, чей это сын, видно невооруженным взглядом – Майя и не предполагала, что они с Никитой окажутся настолько похожими!

– Это все равно ничего не даст, – покачала головой. – Можешь попробовать, но…

– Я попробую, – заявил он.

– Попробуй, – разрешила она, после чего собиралась уже было уйти, но не тут-то было!

– Еще рано, Самойлова, сядь! Я так и не услышал от тебя ни одного вменяемого объяснения твоим действиям.

И Майя подумала…

Если уж он хочет объяснений, быть может, озвучить ему то место, куда послала его любовница или невеста, когда она попыталась до него дозвониться? Или же рассказать, как долго она по нему страдала и как сильно ранило его безразличие, когда в школьные годы Артем постоянно смотрел на других, а не на нее? Рассказать, что она настолько привыкла к его невниманию, что, узнав о беременности, сразу же поняла: у нее все так же нет ни единого шанса…

Потому что Майя всегда хотела его любви, а не жалости.

Но и гордость у нее тоже была, поэтому она и решила, что ребенок будет только ее.

Майя молчала, и Спасскому это не слишком пришлось по душе.

– Я все еще хочу понять, – произнес он угрожающе, – почему о существовании своего сына я узнаю из анонимного звонка, а не от его матери?

– И кто же это… такой заботливый тебе позвонил? – спросила Майя вместо ответа.

О том, что он отец ее ребенка, знала только Марина Викторовна, но старой акушерке рассказывать Спасскому о Никите не было никакого резона. Если только Элька проболталась, но та поклялась чуть ли не на крови, что Артем никогда и ни о чем не узнает…

Но, как оказалось, он все же узнал.

– Самойлова, меня не оставляет впечатление, что немного не догоняешь! – заявил грубо. – Речь сейчас идет не о том, кто мне звонил, а почему не позвонила ты.

Майя возмущенно открыла рот, но тут возле из столика появился официант с подносом, взглянул на них встревоженно.

– У вас все в порядке? – спросил дрогнувшим голосом.

Уставился на Майю, но та лишь пожала плечами. Потому что у нее больше ничего не было в порядке. Ее размеренная и устроенная жизнь катилась под откос, и виноват во всем в этом был Артем Спасский, с вальяжным видом заявивший, что у них все отлично.

Официант поставил на их столик мартини и кофе, и, бросив на Майю извиняющийся взгляд, удалился.

– Артем… – снова начала она, но Спасский ее перебил:

– Неужели было так сложно поднять трубку и позвонить мне перед отъездом в свою гребаную Испанию?! Неужели было сложно позвонить мне оттуда? Неужели ты так и не нашла ни одной свободной минуты за эти шесть лет, чтобы сообщить мне, что у меня есть сын?

– Я пыталась… – произнесла она, но тут вспомнила, как ее отшила девица – то ли любовница, то ли бывшая невеста, потому что обручального кольца у Спасского не было, и замолчала.

– Что именно ты пыталась?

Под его давящим взглядом говорить ей и вовсе расхотелось. Он не имел никакого права на нее так смотреть и тем более что-то от нее требовать!

– Ничего, – глухо отозвалась Майя. – Наш разговор окончен.

Собиралась было подняться, но Артем снова схватил ее за руку.

– Никуда ты не пойдешь, – заявил холодно. – Будешь сидеть здесь и думать над своими ошибками. Затем мы дружно отправимся в лабораторию и сделаем анализ ДНК.

По его взгляду Майя поняла, что Спасский не шутит. Он ведь потащит их с Никитой в лабораторию, а это… Это совершенно не входило в ее планы, потому что она не собиралась впутывать в их дрязги еще и ребенка!

И что ей теперь со всем этим делать?

– Хорошо, – прикусила Майя губу. – Допустим, у тебя есть сын, но это совершенно ничего не меняет…

– Еще как меняет! – заявил Артем удовлетворенно. – У меня на него такие же права, как и у тебя.

– Только попробуй!.. – начала она.

– Попробую, – пообещал он. – И денег у меня хватит – пробовать и пробовать до тех пор, пока я не получу то, что хочу.

– Ты его у меня не отберешь! Никита – мой сын, к тому же, он – гражданин Испании, так же, как и я, поэтому… Все закончится тем, что мы погрязнем в судебных проволочках.

Майя уже консультировалась с юристами и знала, что отобрать у нее ребенка теоретически невозможно, но подозревала, что от Спасского можно ожидать чего угодно.

– Погрязнем, – согласился Артем. – Но это доставит мне огромное, невообразимое удовольствие… Наконец-то увидеть, что признаешь свои ошибки!

– Я не знала, что у тебя такие сложные сексуальные предпочтения! – рявкнула на него Майя, нисколько не заботясь о том, что их могут услышать за соседними столиками.

И тут же поймала его взгляд… Таким образом Спасский никогда еще на нее не смотрел – беззастенчиво разглядывал ее грудь, подчеркнутую черной материей, скользнул вверх по высокой шее, затем уставился на ее губы.

И с ней что-то произошло. Странное, неконтролируемое чувство, горячая поземка, взявшая старт где-то в центре груди и стремительно расползавшаяся по всему телу, неся с собой тепло.

Но Майя тут же все прекратила. Уничтожила, задушила в зародыше непростительную слабость.

«Это», сказала себе строго, давно уже закончилось. Я переболела любовью к Спасскому, и испанский берег меня окончательно излечил. Я не стану входить в одну и ту же мутную реку дважды и не позволю ему взять надо мной верх! Спасский – мой враг, и мне нельзя расслабляться, пока не выясню, что именно он добивается.

– О моих сексуальных предпочтениях мы поговорим позже, – заявил он. – Пока что речь идет о моем сыне. Я не собираюсь его отнимать, – на это Майя облегченно вздохнула, – но я хочу его видеть. Все время, пока вы будете в Н-ске.

– А… не слишком ли ты много хочешь?!

Подобного заявления она не ожидала, но, по крайней мере, это было не настолько ужасно, как те картины, которые Майя успела нарисовать в голове. Все они были о бесконечной судебной тяжбе и перетягивании Никиты друг у друга.

– Не перебивай меня, Самойлова! – Артем все еще злился. – Я заеду к тебе завтра утром. В десять утра, и мой сын проведет со мной весь день. Вернее, все шесть дней, пока будет длиться твоя выставка.

И Майя в очередной раз поразилась его осведомленности, а еще тому, что чья-то наглость не имела пределов.

– Если ты думаешь, что я отдам тебе Никиту на это время, ты сошел с ума!

– Шесть дней, – произнес он, – как компенсация за те шесть лет общения с сыном, которые ты у меня отняла.

Они уставились друг другу в глаза.

– Нет!

– Еще как да, Самойлова! Но, так и быть, ты сможешь присутствовать при наших встречах.

Майя хмыкнула, затем потянулась к бокалу.

– А тебе не будет слишком жирно, Спасский?

– Еще по-божески, – усмехнулся он. – Но если ты не хочешь по-хорошему, то мы будем меряться юристами. Я в любом случае получу возможность видеться со своим сыном, даже если это будет через суд.

Судя по его уверенному виду, Артем думал, что так и будет. Но, самое страшное, Майя не очень-то хотела это проверять.

Молча допила свой мартини, хотя по вкусу коктейль состоял почти из одной водки. Подумала отстраненно, что, если посмотреть на эту ситуацию с Марса, а то и с Юпитера или же с границ их Солнечной Системы, у Спасского была серьезная причина ее ненавидеть. Если кто-то не давал бы ей видеться с сыном целых шесть лет, она бы порвала этого человека на мелкие кусочки!..

Водка, почти моментально ударившая в голову, согласно зашумела, и тараканы, выползшие из своих щелей еще при встрече с Элькой, громко зааплодировали.

Браво, Самойлова, сказала она себе, еще не хватало начать его жалеть!

Но, с другой стороны, у Никитки появится отец, и он перестанет задавать ей неудобные вопросы. Например, почему у его друзей полная семья и где его папа.

Мальчику ведь нужен отец?.. Водка совместно с тараканами дружно подтвердили, что да, мальчику он нужен.

– Мне нужно хорошенько обо всем подумать, – произнесла Майя туманно. – Обещаю, Спасский, я очень и очень хорошо обо всем подумаю!

– Думай, – согласился Артем. – Завтра в десять утра буду у твоего подъезда.

– В одиннадцать. – Майю нисколько не удивил тот факт, что Артем знает, где они живут. – Дай нам время передохнуть после первого дня выставки. И вот еще, с Никитой ты будешь видеться исключительно в моем присутствии и не больше пары часов в день. И если мне что-то не понравится, общаться мы будем только через юристов.

– Договорились, – неожиданно пошел он на попятную. Затем спросил: – Что ты ему сказала?

– Кому?

– Моему сыну.

– О чем?

– Обо мне, Самойлова, обо мне! Наплела, что его отец – полярник и погиб на Северном Полюсе? Или же я у тебя утонул на подводной лодке, выполняя ответственное задание правительства?

– Слишком уж романтичная для тебя смерть, Спасский! – усмехнулась Майя. – Я сказала ему, что у него нет отца. Появился, потому что я очень-очень его захотела. Можно сказать, силой моей мысли.

Судя по лицу Артема, ответ не пришелся ему по душе, но в кои-то веки Майе было все равно.

Она поднялась, затем нетвердо покачнулась на высоких каблуках.

– Можешь не провожать, – сообщила Артему, хотя тот и не собирался.

Пошла к лифту, чувствуя на себе его внимательный взгляд. И она могла не только поклясться, но и поставить на кон все свои сбережения – Спасский откровенно пялился на ее зад и оголенную спину в дивном платье от Диор.

Глава 4

Родька приехал сразу же после девяти утра. Позвонил, сказал, что стоит возле подъезда, и Майя разрешила ему подниматься. Вошел, в темной одежде, непривычно изменившийся, но все тот же Резиновый Утенок – немного нескладный и смешной – и заявил мультяшно:

– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! – после чего деловито сунул Майе в руки бумажный стаканчик с кофе и пакет с круассанами.

– Мудро, очень мудро, – согласилась она, пытаясь вернуться в реальный мир из того, в который давно и привычно убегала.

Два часа в мастерской пролетели практически незаметно.

– Проходи, – сказала Родьке после того, как тот скинул обувь в прихожей, – будем с тобой пить кофе с круассанами, раз уж принес. – И тут же спохватилась: – А хочешь, я приготовлю тебе нормальный завтрак?

Родька от завтрака отказываться не стал, и поэтому, проведя гостя через большую комнату с черно-белыми диванами и стеклянным дизайнерским столиком, а затем усадив за барную стойку, Майя принялась хлопотать на кухне. При этом думала о том, что где-то через полчаса ей следовало уже поднимать Никиту, чтобы успеть его одеть и покормить, приготовив к встрече с отцом.