Баба Капа. Сборник рассказов бесплатное чтение

История первая. Прогулка

Капитолина Алексеевна выглянула в окно. Весна-а-а! Солнышко уже вовсю припекало, на душе становилось весело. Надо выйти прогуляться – посмотреть, что в миру делается…

Зачесала седую редеющую шевелюру назад, накрасила тонкие губы, подвела глаза.

«Норм телка!», – подумала она, глядя на свое 80-летнее отражение. Влезла в длинную юбку, накинула вязаную кофту, прыгнула в высокие остроносые ботинки. Взгляд упал на трость, пылившуюся в углу. Бабе Капе она была без надобности, просто прикупила по случаю на рынке за сущие копейки – уж больно понравилась рукоятка-набалдашник в виде волчьей оскаленной пасти.

«Возьму для понта!», – подумала старушка и, подхватив трость, толкнула входную дверь. Тут же вернулась, схватила с трюмо старый кассетный плеер и засунула в карман кофты. Воткнула в уши наушники и нажала на кнопку.

Подпевая солисту «Сектора газа», вышла из подъезда. Дворник Ахмет, почесывая буйную черную шевелюру, стоял возле внедорожника.

– Ахмет, ты чего тут репу чешешь? – баба Капа, вынула наушники и подошла к нему.

Ахмет поднял на нее свои черные, как угольки, глаза.

– Подмести не могу! Прямо на тротуар свой машина бросил, шайтан! – пожаловался он.

Баба Капа задумчиво осмотрела джип. Сверкающий, дорогой.

– Действительно… И что за псина ее тут поставила? – спросила она, заглядывая в салон.

– Не знаю, – растерянно ответил дворник.

– Не зна-а-а-ю! – передразнила баба Капа. – Так надо узнать!

– А как?

– Ахмет, вот при всем уважении, ты – ишак! – рассердилась она. – Это делается очень просто!

Бабка пнула в колесо. Тишина. Повернулась к дворнику, отдала ему трость.

– Ну-ка, Ахмет-ака, подержи!

Она отошла на десять метров, встала в позу низкого старта. С криком команчей ринулась вперед и с разбегу ударила по колесу ногой. Тишина.

– Что за хрень?! – возмутилась бабулька. Кряхтя, влезла на сверкающий бампер и принялась подпрыгивать, раскачивая машину. Качала с усердием, со знанием дела. Аж язык высунула. Тишину двора прорезал дикий вой сигнализации. Ахмет испуганно присел, озираясь по сторонам. Баба Капа с победной улыбкой уселась на полированную поверхность и стала смотреть на окна квартир. Рамы на третьем этаже распахнулись, высунулось заспанное лицо Светки, легкомысленной студентки.

– Капитолина Алексеевна! – возмутилась девушка. – Вы что делаете?!

– Захлопнись! Тебя забыла спросить! – перекрывая вой, крикнула бабка. Закинула ногу на ногу, продолжая смотреть на окна. Вой прекратился. Рядом со Светкой появилась рожа – небритая, злая и невыспавшаяся.

– Эй, старая! Ты совсем, что ли? Слезь с моей машины! – хриплым басом выкрикнула рожа.

– А-а-а, это твоя судорога? – прищурилась бабка. – Тяни сюда ноздри и убирай ее! Видишь, человеку подмести надо!

– Чё?! – небритая рожа вытянулась от удивления. – Я же сейчас выйду!

– Хорош п…здеть! Давай выходи! – гоготнула бабка и подмигнула испуганному Ахмету.

Через пять секунд подъездная дверь, открытая пинком, чуть не слетела с петель. На улицу выскочил здоровенный детина. Сжимая пудовые кулаки, рыча, медленно приблизился к машине.

– Ну чистый гамадрил! – констатировала бабка, глядя в его перекошенную рожу, неотягощенную интеллектом.

– Бабка, по-хорошему прошу: слезь с машины! – с угрозой произнес детина.

– Во-первых, не бабка, а Капитолина Алексеевна. Во-вторых, что-то я тебя здесь раньше не наблюдала. Ты чьих будешь, пионер?

– Под Кривым хожу, – настороженно ответил детина, сбитый с толку невозмутимостью бабки. – А что?

– А звать тебя как? Назовись.

– Ушан, – пробубнил он. Бабка с интересом посмотрела на его торчащие, просвечивающиеся на свету, большие уши.

– Вот что, Ушан! Тачилу на парковку загнал, и за борзометром своим следи. Машину бросил как попало, людям ходить негде. Олень!

– Чё?! – оскорбился детина. – Чё ты сказала?!

– А какое слово тебе не понятно?! – повысила голос бабка. – Машину, говорю, убрал! Олень!

Светка в ужасе слушала их диалог. Прижала ручки с накрашенными ноготками к хорошенькому личику.

– Женечка! Милый! Я тебя прошу: убери машину! – крикнула она.

– Помолчи! – выкрикнул он.

– Это же баба Капа! Ее весь двор знает! – чуть не плакала Света.

– Авторитет, что ли? – усмехнулся детина.

– Авторитет не авторитет, но слово свое имею, – многозначительно ответила бабулька. – Не уберешь машину, получишь в грызло! Вот этой вот штукой!

Щелкнула пальцами, Ахмет протянул ей трость.

Ушан с опаской глянул на трость, перевел взгляд на решительное выражение морщинистого лица.

– Ладно, уберу. Слезай! – сдался он. Ему, молодому и здоровому, бодаться с бабкой – ну, западло, что ли… Да и пацаны не поймут. Да и бабка – вон какая борзая.

Капитолина Алексеевна резво спрыгнула с капота. Детина щелкнул брелоком, открывая дверь. Сел, завел машину и медленно двинулся в сторону пустой парковки. Она с удовлетворением посмотрела вслед, затем подняла глаза на окна третьего этажа.

– А ты, Светка, запомни! Если еще раз твой еб@ришка лопоухий поставит свое корыто под окна – разжалую в пешеходы.

Светка торопливо кивнула.

– Ай, рахмат, Капитолина-апа! – Ахмет в почтении приложил руку к груди. Баба Капа махнула рукой и направилась к детской площадке, на которой сидели несколько подростков. Один, с уже пробивающимися усиками, терзал струны и что-то тихо выл на чудовищном английском.

Бабка подошла к ним. Поморщилась. Подростки затихли.

– Ты, чел, слышал такое выражение: не можешь ср@ть, не мучай ж..пу? – вздохнула она и протянула руку к инструменту. – Ну-ка, дай мне балалайку!

Согнав пацанов со скамейки, уселась. Подростки обступили ее, глядя с нескрываемым интересом. Потрясла руками в воздухе, затем прижала пальцы на первом ладу. Закрыла глаза. Ударила по струнам. На весь двор понеслось разухабистое про скотника, который очень, ну просто очень любил коров. Морщинистая рука резко била по струнам. Казалось, весь мир остановился, чтобы послушать бабу Капу.

Подростки в недоумении переглядывались. Прохожие в шоке смотрели на нее, а кто-то, наоборот, подпевал, в восхищении глядя на пенсионерку, с упоением играющую на гитаре. Молодые мамочки в ужасе прикрывали детишкам уши.

Бабка пела, народ охреневал. Народ охреневал, бабка пела. Наконец, морщинистая рука прихлопнула струны. Стало тихо. Она открыла глаза, посмотрела на обалдевших пацанов.

– Эт чё? Про зоофилов, что ли? – оторопело спросил один, беря гитару.

– Это «Сектор газа», село! – бабулька встала, отряхнула юбку. Щелкнула ближайшего пацана по носу, подмигнула и пошла.

– А можно аккорды?! – опомнился подросток с гитарой. Но баба Капа его уже не слышала. Закусив нижнюю губу и кивая седой головой в такт гремящей из наушников музыки, она шла вдоль улицы, размахивая тростью.

***

У самой арки баба Капа столкнулась с Ольгой Семеновной. Та, будучи женщиной вежливой и чрезвычайно интеллигентной, поздоровалась, хотя с бабой Капой лишний раз предпочитала не встречаться. Вот не нравилось ей бабкина разнузданность, хамоватость и бесшабашность. Она искренне полагала, что Капитолине Алексеевне в ее почтенном возрасте стоит вести себя как-то скромнее. Впрочем, бабе Капе было абсолютно положить на мысли профессора кафедры русского языка.

– Здравствуйте, Капитолина Алексеевна.

Баба Капа вытащила наушники.

– Чё?!

– Я с вами поздоровалась, Капитолина Алексеевна, – терпеливо ответила Ольга Семеновна.

– Ну и тебе не хворать, профессорша! – хмыкнула бабка. – Как дела? Сколько раз сегодня в обморок упала от слова «жопа»?

Ольга Семеновна нахмурилась.

– Капитолина Алексеевна, вы не могли бы выражаться более культурно? Ведь русский язык настолько богат и многогранен, что использовать ваш лексикон просто…

– Так я и выражаюсь по-русски! – отмахнулась бабка.

– И все же я настаиваю, чтобы вы обращались со мной вежливо! Нет! Я требую… я требую к себе вежливого отношения! – Ольга Семеновна аж затряслась от злости.

Бабка с интересом посмотрела на соседку. Это что-то новенькое, в таком состоянии она ее еще не видела.

– Оленька, милая! – притворно вздохнула баба Капа. – Право слово, голубушка, не стоит так остро реагировать на чьи-то слова. Вы можете приобрести себе нервную болезнь и слечь.

Ольга Семеновна взвыла.

– Сколько можно издеваться?! Вы… вы хабалка на привозе! Вы… вы хоть знаете, как выражаются культурные, образованные и начитанные люди?! – закричала она. – Вы за свою жизнь хотя бы одну книгу прочитали?! Вам имена Толстого, Лескова или Пастернака о чем-нибудь говорят?!

Баба Капа терпеливо выслушала, подняла задумчивый взгляд в осыпающийся арочный свод.

– Ты тут поговори сама с собой, а мне пора! – отмахнулась бабка и, воткнув наушники, пошла.

Ольга Семеновна смотрела ей вслед и качала головой.

***

Мальчишка лет пяти заливался горькими слезами. Он сидел на ступеньках аптеки и размазывал слезы по лицу.

– И что мы тут плачем? – баба Капа вынула наушники.

– П-п-потерялся-я-я! – проревел мальчишка. – Т-т-тама!

Маленький пальчик ткнул в здание торгового центра, в двухстах метрах.

– А здесь ты как оказался? – бабулька присела рядом с ним.

– Д-д-домой шел.

– А живешь где?

– На пятом этаже-е-е-е!

– Тьфу ты! А дом какой? Улица?

– Не помню-ю-ю!

– А показать можешь?

– Не помню-ю-ю!

– А с кем ты там был?

– С ма-а-а-мой!

Бабулька потрепала его соломенные вихры.

– Зовут как?

– Никита-а-а.

– А фамилия?

– Буратинкин!

– Ох ты ж блин!

Встала. Протянула руку.

– Пойдем, Никитос! Будем твою мамку искать!

Маленькая ладошка легла в высохшую старческую ладонь.

– И не реви, слышишь! Я в войну и мамку, и папку потеряла, в один день и навсегда! Помладше тебя была тогда. Но человеком выросла. Ничего с твоей мамкой не случится, я ей только руки оторву, чтобы за дитем следила в следующий раз! Пойдем!

***

– Сейчас найдем твою бестолковую мамку! – подмигнула бабка, толкнув широкие стеклянные двери торгового центра.

Подошли к скучающему охраннику на входе.

– Слышь, уважаемый! Пацаненок мамашку потерял, ты крикни в свой матюгальник, что мы ее здесь ждем!

– Сейчас передам диспетчеру, – кивнул охранник, доставая рацию. – Как зовут?

Через пару минут под стеклянными сводами торгового центра раздался приятный женский голос.

– Мама потерявшегося мальчика Никиты Буратинкина! Вас ожидают на первом этаже крыла «А», у салона сотовой связи… Мама потерявшегося мальчика Никиты Буратинкина! Вас ожидают…

Еще через пять минут молодая женщина с покрасневшими от слез глазами, натыкаясь на людей, неслась к крылу «А». Увидев сына, подбежала, обняла мальчишку. Тот расплакался, прижимаясь к матери. Воинственно настроенная баба Капа, до этой минуты готовая высказать все, что она думает о растяпе-матери, только рукой махнула. Подмигнула пацану и пошла к эскалатору.

Раз уж она здесь, то почему бы не прошвырнуться?

***

Погуляв по модным бутикам, вдоволь ужаснувшись ценами и покатавшись на эскалаторах, баба Капа оказалась на пятом этаже, где располагался кинотеатр. Посмотрев на красочные афиши, скривилась. Подошла к кассиру.

– Скажи-ка мне, дорогуша. Кроме этих розовых соплей нормальный фильм есть?

– А что вы имеете ввиду? – вежливо улыбнулась кассир.

– Чтобы крови было много, мяса! Чтобы стреляли, резали, взрывали!

Кассирша, округлив глаза, кивнула.

***

Баба Капа, развалившись в удобном кресле на первом ряду, с интересом смотрела на экран – главный герой, мускулистый дядька, крошил всех в капусту из пулемета. Зачетное кинцо! И все было бы отлично, если бы звуки стрельбы и взрывов на экране с лихвой не перекрывали шелест и чавканье на втором ряду. Не выдержав, она повернулась к парню, который, зачерпывая из большого картонного ведерка попкорн, отправлял его в рот, смачно жуя.

– Слышь! – в полный голос сказала баба Капа. – Иди свой силос в конюшне дожирай! Ты задолбал уже своим чавканьем мне мозг плавить!

Парень застыл с полным ртом, выпучил на старушку глаза. Прожевал.

– В смысле?

– В прямом! Тащи свое туловище на выход, пока я тебя тут не угандошила!

– У меня билет, вот на это место! – парень вытащил картонный прямоугольник. – Имею право!

– Я сейчас тебе его трубочкой запихаю! Я сказала, ж..пу в горсть и на выход!

Людей на дневном сеансе было немного, но и те, немногочисленные, зашикали. Только сейчас баба Капа увидела, что почти все что-то жевали! И пили!

«Изба-едальня!», – раздраженно подумала баба Капа, вставая. Пересела в конец ряда, но настроение уже было испорчено, а действие на экране не вызывало интереса. Она встала и вышла из зала.

***

Шоппинг, как известно, лучшее лекарство от плохого настроения. А так как у бабы Капы настроение после кинотеатра было плохим, а находилась она в торговом центре, то решила воспользоваться этой народной мудростью. Проходя вдоль бутиков с разодетыми в пафосные тряпки манекенами, она наткнулась на витрину, за которой на лесках висели разноцветные футболки с красочными принтами и забавными надписями. Решительно толкнула стеклянную дверь.

Приветливая девушка с проколотым носом и синими волосами подскочила к ней.

– Добрый день, могу я вам что-то подсказать?

– Ты мне, дорогуша, футболочку подбери. Поярче, да с надписью повеселее.

– Футболку? Легко! И надпись можем любую, какую хотите. В течение часа будет готова.

– Да ладно?! – восхищенно ответила бабка. – И что, любую надпись?

– Абсолютно! – гордо ответила девушка. – Давайте пока футболочку вам выберем? У вас какой размер? S-ка?

После трех примерок баба Капа остановилась на приталенной оранжевой футболке.

– А теперь надпись! – торжественно объявила девушка и придвинула ей лист бумаги. – Пишите текст!

Баба Капа задумчиво посмотрела в потолок. Затем размашисто написала: з@ёбана, но не сломлена!

Девушка покраснела.

– Вы уверены? – спросила она.

– Абсолютно! – кивнула бабка. – Меня жизнь потрепала… Но не сломала! Так что, имею право. Когда зайти?

***

Она сидела за столиком в кафе и жевала гамбургер. Сосредоточенно, методично пережевывая, глядя в одну точку.

– Можно? – раздалось рядом. Не прекращая жевать, скосила глаза. Сухонький старичок, примерно одних с ней лет. Очень живенький, с блестящими темными глазами и, судя по всему, в полной сохранности ума. Другими словами – живое воплощение жизнерадостной старости. Одет просто, но опрятно.

– Валяй, – взгляд бабы Капы вернулся в исходное положение – в никуда.

Старичок присел, поставив тарелочку с пирожным и стаканчик с кофе. Воткнул ложку в бугристый бисквитный прямоугольник, который тут же раскрошился по тарелке.

– Скучаете? – спросил он.

– Не судьба? – равнодушно спросила она.

– Что? – блестящие глаза старичка взглянули вопросительно.

– Я спрашиваю, просто сидеть и молча точить свое пирожное – не судьба? Обязательно надо тарахтеть?

Старичок засмеялся. Мелко так, словно стекло в старой оконной раме на железнодорожном полустанке.

– А ты грубиянка! – панибратски ответил он и подмигнул. – Люблю таких! Меня Аристархом зовут. А тебя?

– Капитолина Алексеевна, – ответила баба Капа. Ей вдруг стало интересно, с какой целью этот престарелый пикапер тратит свой давно отсыревший порох на нее, женщину хоть и интересную, но, мягко говоря, в возрасте.

– Капочка, значит, – довольно цокнул Аристарх.

– Капочка у тебя в штанах! – прищурилась бабка. – Ты кого тут из себя исполняешь? Иди в домино стучи!

– Да ладно, можно подумать, на тебя еще кто-то внимания обратит! – старичок подмигнул, зачерпнул сухое пирожное и закинул в рот.

«Сейчас ему вставить или еще послушать?», – размышляла баба Капа, глядя на прислоненную к столику трость. А можно просто схватить его за волосенки и впечатать мордой в стол. Или нет! Встать и вылить на него кофе, а потом в табло ногой. Или…

Додумать она не успела, потому что Аристарх вдруг покраснел и закатил глаза. Выронил ложку и схватился за горло.

– Э-э-э! – выкрикнула баба Капа. – Только давай ты кони двинешь на улице! Я еще не доела!

Но старичок видно считал иначе: он упал на пол и задергался, держась обеими руками за горло, из которого вырывались сиплые, отрывистые звуки. Морщинистое лицо стремительно багровело. Посетители кафе растерянно смотрели на него, не предпринимая никаких действий.

Баба Капа быстро отодвинула стул. Приподняла старика и с силой хлопнула по спине ладонью. Изо рта со свистом, наперегонки со вставными челюстями, вылетел крупный бисквитный комок. Старик жадно заглотнул воздух беззубым ртом и мучительно закашлял. Выпученные глаза медленно возвращались в орбиты.

– Ну вот и чудненько! – с удовлетворением сказала баба Капа. – Продолжим знакомство?

Старик помотал головой, пошарил рукой, нащупал челюсти и торопливо засунул в рот.

– Мне идти надо, – клацнул он. – Спасибо.

Встал и, шатаясь, побрел между столиками.

– Ну иди, касатик, иди! – засмеялась бабка. – В следующий раз знакомься сразу у морга! Чё время терять?

***

– Класс! – баба Капа держала футболку на вытянутых руках, восхищенно разглядывая. Поспешила в примерочную. Через пару минут вышла, горделиво распахнула кофту, под которой на оранжевом фоне виднелась черная надпись. Непотребная, но очень жизненная.

– Ну как? – спросила у девушки-консультанта.

– Во! – девушка показал большой палец, с восхищением глядя на бабку.

***

Темнокожая молодая парочка вжалась в диванчик. Над ними возвышались двое бритоголовых молодчиков.

– Валите в свою Африку! – процедил один. На крупном лице интеллект даже не ночевал, маленькие поросячьи глазки источали животную злобу. Толстые слюнявые губы кривились.

– Ага, на свои пальмы! – поддакнул другой. Лицо худое, вытянутое, интеллектом также не обезображенное.

– Почему мы не мочь здесь быть? – спокойно спросил темнокожий парень, судя по возрасту – студент. Его спутница испуганно пряталась за его спину.

– Ты по-русски говорить научись! – засмеялись скины. Один взял его за шиворот легкой куртки и рванул на себя – аж нитки затрещали. – Валите отсюда!

– Эй, членоголовые! – послышалось откуда-то сверху. Оба скинхеда задрали головы. На эскалаторе, медленно ползущем вниз, стояла седая старушка и махала тростью. Она, не дожидаясь пока лента достигнет пола и протискиваясь среди мирно стоящих людей, сбежала вниз. Приблизилась к ним.

– Развлекаемся? – хмыкнула баба Капа.

– Бабуля! Тебе что надо? – спросил высокий скинхед.

– Да вот, хочу спросить, вы чего тут творите? – старушка бесстрашно смотрела снизу вверх. – Времени свободного дохера?

Скины переглянулись. Это было неожиданно. Они бы еще поняли, если бы этот черный что-то им в ответку сказал… но старуха, которая не сегодня-завтра крякнет.

– Ты чего, старая? За этих, что ли, встреваешь? – спросил другой, пониже.

– А с какого перепугу вы, долбоящеры, решили, что вы лучше? Избранные, что ли? – баба Капа вертела тростью, словно шаолиньский монах посохом. Голубые глаза смотрели не мигая. Скины поежились, огляделись по сторонам. Люди равнодушно проходили мимо, никому не было никакого дела: ни до испуганных черных, ни до выясняющих отношения белых – своих проблем хватает.

– Да хорош своей палкой тут махать! – низкорослый вырвал трость и выкинул в сторону. Тот, который повыше, толкнул ее. Баба Капа, охнув, рухнула на диванчик, рядом с чернокожей парочкой.

***

– Считай, что ты только что навалил на свою жизнь! – баба Капа, кряхтя, встала.

Скинхед, толкнувший ее, ухмыльнулся.

– Бабуль, давай иди! Мы старость уважаем!

Баба Капа покрутила шеей, словно разминаясь, резко наклонилась и ударила его головой в живот. Длинный завалился на спину, сметая рекламные штендеры. Его низкорослый дружок проводил товарища растерянным взглядом, повернулся и тут же получил звонкую оплеуху по своей толстой морде.

– Э, бабка! Ты совсем уже?! – заорал он, держась за щеку. Замахнулся, но бабуля пригнулась и кулак просвистел над ее седой головой. Скинхед, по инерции провернувшись по оси, не удержался и упал. Тут же вскочил. С рычанием раненого льва баба Капа запрыгнула на него, вцепившись руками за шею, а зубами – в ухо. Скинхед, вопя от боли, отступил, и оба свалились в маленький фонтан под эскалатором, посередине которого глумливо улыбался бронзовый писающий мальчик. Скинхед погрузился в воду. Баба Капа села на него сверху, молотя кулаками.

– Я тебя научу старость уважать! – приговаривала она. Мелькающие кулаки превратились в одну сплошную дугу. Вода из фонтана летела крупными брызгами. Скинхед верещал как свинья, слабо отбиваясь.

– Помогите! Убивают! – истеричные крики захлебывались в воде.

Его долговязый дружок очнулся и ринулся на помощь приятелю. Добежать не успел – вовремя подставленная подножка от чернокожей девушки заставила его проехаться на животе по мокрому полу и ткнуться носом в фонтан. Ее спутник решительно встал. На его черном, как ночь, лице сверкнула недобрая улыбка.

– Старый женщина бить? Нельзя женщина бить! – грозно прорычал он и начал свое наступление на скинхеда. Тот беспомощно оглянулся, выставил вперед ладони.

– Да ты чё, братан! – залебезил он. – Мы же пошутили! Баскетбол – игра для черных! А рэп?! Рэп же только черные ребята могут читать! Да я вас уважаю!

Чернокожий, скаля белоснежные зубы, приближался.

– Ты чё? Думаешь, я фашист?! – скинхед уперся в стеклянную перегородку. – Да это я так. Вот смотри, думаешь, это татуировка?! Да это просто для понта! Щас сотру!

Он развернул ладонь, на тыльной стороне которой была изображена свастика.

– Вот смотри! – он поплевал на свастику, потер о камуфлированную штанину. Глянул. – Не стирается! Вот сука, не стирается!

Чернокожий приближался.

– Ты не человек, что ли?! Понять не можешь?! – взвыл, чуть не плача, скинхед. – Ну не стирается если! А-а-а-а!!!!

Черный приподнял его и выкинул в фонтан, поднимая столбы брызг. Прыгнул следом.

Эта была эпичная битва у фонтана. Или в фонтане, если хотите. Скины явно проигрывали: их топили и били, били и топили. Долговязый, плача, молил о пощаде и безуспешно отбивался от черных кулаков. В попытке встать он схватился за пипирку писающего мальчика, но отломав ее, рухнул обратно в воду. Баба Капа методично размахивала кулаками, мутузя его низкорослого дружка. Плеск воды, крики о помощи, звуки ударов, мат на русском, ругань на английском, вопли посетителей, смех детей…

И над этим всем победный клич бабы Капы:

– Свободу Анджеле Дэвис!!!!

А к фонтану уже бежали сотрудники охраны.

***

Баба Капа сидела в комнате начальника службы безопасности торгового комплекса. Рядом расположился Бонгани, именно так звали чернокожего студента, рядом с ним его подруга Адджоа. Напротив – избитые скинхеды: Петя и Вася.

Со всех, кроме Адджоа, вода стекала ручьями.

– Мне полицию вызвать? – спросил начальник и повернулся к скинам. – Будете заявление писать?

– Не-е-е! – замотали избитыми головами Петя и Вася. – Не надо, мирно разойдемся.

– Правильно, утырки! – хмыкнула баба Капа. – Вас же сразу прижмут за пухлые ягодицы за разжигание межнациональной розни, или как это там звучит?

– А вы, бабуля, тоже хороши! На камерах наблюдения видно, что драку начали именно вы! А в вашем почтенном возрасте это просто… даже не знаю, – начальник явно пытался достучаться до ее совести.

– Мне стыдно, можно я домой пойду и повешусь? – буркнула бабка.

Начальник покачал головой. Если честно, то битва у фонтана ему понравилась. Но он, конечно же, делал вид, что это возмутительно, непростительно, отвратительно и вообще…

– А у вас, господин Бонгани, есть претензии? К ним? – начальник смотрел на чернокожего. Тот помотал головой.

– Нет претензия! Есть мир! – белозубо улыбнулся Бонгани.

Начальник с облегчением вздохнул.

– Ущерба вы не нанесли, поэтому все свободны! А пипирка у писающего мальчика и так постоянно сама откручивалась.

***

Стоя под сушилкой для рук в женском туалете, баба Капа размышляла. Все-таки не зря она смотрит все эти боевики, вон как отделала скинов. Кто молодец? Я молодец!

***

Стоя под сушилкой для рук в мужском туалете, Бонгани размышлял. Кто эта пожилая леди с весом кролика, но с сердцем льва? Русская пенсионерка!

***

Они вышли из туалетов одновременно. На выходе ждала Адджоа.

– Бонгани! – баба Капа положила руку ему на плечо. – А пойдем пивка хряпнем? За мир во всем мире!

Вся троица, смеясь, пошла в ближайший бар, где до самого вечера пила пиво за Патриса Лумумбу, Нельсона Манделу, Анджелу Дэвис, Майкла Джексона, Уилла Смита, Опру и, конечно же, Максимку.

***

Баба Капа, довольная и нетрезвая, вышла из такси. На лавочке у подъезда сидели три благообразные старушки. Затихли, с опаской глядя на соседку.

– Чё притихли, ископаемые? – спросила она, заходя в подъезд.

Бабки не ответили, лишь недовольно поджали губы. Капу они боялись. Какая-то неправильная она бабушка в их понимании. Просто порочит светлый образ российской пенсионерки! С ними не сидит вечерами, политиков не обсуждает, семечки не лузгает, соседям кости не моет. Лишь только одно тотальное хамство, ядовитый сарказм и наглость в своем первозданном виде! Ага, именно так!

Дома баба Капа скинула сырые ботинки. Выложила промокший плеер на трюмо, поставила трость в угол.

«Что-то я немного подустала. День какой-то… необычный, что ли…»

Вставила кассету в деку. Хотелось чего-то тихого и спокойного. Нажала на кнопку.

Слушая песню «Мне сегодня 30 лет», она стояла у зеркала и смотрела в отражение. Водила по глубоким морщинам, по седым, словно серебро, редким волосам. Эх, где они, мои тридцать лет?

А какая разница, где они? Были и нет, и не вернуть. Зато в свои восемьдесят она живет, а не существует.

История вторая. Знакомство с Ежевичкиным

Маргарита Львовна, начальник филиала управляющей компании, стояла у окна. В одной руке держала песочную печеньку, в другой – кружку, на которой большими синими буквами было написано «BOSS».

Она с явным удовольствием смотрела на толпящихся перед закрытой дверью людей, в возмущении размахивающих белыми листами квитанций.

За столом сидели трое: администратор, бухгалтер и паспортист. Все пили чай вприкуску с шоколадными конфетами, сплетничали и смеялись – в общем, работали. Большие настенные часы показывали половину десятого – рабочий день начался полчаса назад…

Дверь подергали, затем она затряслась под сильными ударами.

– Эй, филиал ада! Рабочий день уже давно начался!

Все замерли, ибо голос по ту сторону двери был до боли знакомым и не предвещал ничего хорошего. Заметались, торопливо пряча кружки и конфеты. Вопросительно взглянули на начальницу. Та обреченно кивнула.

Паспортист, сухонький мужчина, подошел к двери и повернул ключ. Дверь тотчас распахнулась. В кабинет вошла баба Капа.

– Совсем уже отбитые?! – нахмурилась она. – Толпишка-то на улице ждет!

– Капитолина Алексеевна! – Маргарита Львовна включила деловой тон. – Во-первых, доброе утро! Во-вторых, вы по какому вопросу?

Бабулька прошла, села за стол. Швырнула на стол две квитанции.

– Пусть один из вас, не самый тупой, посмотрит на эти две квитанции и найдет десять очевидных отличий.

Никто не шелохнулся, с опаской глядя на бумажки. Баба Капа нечасто «баловала» их своими визитами, предпочитая просто обматерить по телефону, но раз явилась собственной персоной – быть беде…

Маргарита подошла к столу и взяла квитанции.

– И что вас смущает? – невозмутимо спросила она.

– Меня, Маргоша, смущает ваша больная фантазия, с которой вы рисуете эти цифры. Ты глянь на графу «техобслуживание». Сравни с цифрой за прошлый месяц. Видишь разницу? Так же в графе «водоотведение»… разница на тридцать рублей? Других косяков там тоже хватает! В итоге получается, что почти на двести рублей!

– Квартплата повышается каждый июль! Растет, тут мы уже ничего не можем поделать, – развела руками Маргарита.

– Ты календарем пользоваться умеешь, Маргоша? Сейчас май! Повторяю свой вопрос: с х..я ли баня загорелась?

– Услуги дорожают, – не сдавалась Маргарита. – У вас и так по льготному тарифу.

– Ты в мои льготы свой пятак поросячий не суй! Да и льготы сами эти – тьфу! И потом, про какие услуги ты мне лечишь, фантазерка?! Лампочки не горят, подъезды не моют, перила отваливаются, стены ободранные! Один только Ахмет действительно работает, что-то постоянно метет, убирает… Может лучше его на твое место? Толку бы точно больше было! Да и умнее в сто раз будет вас всех вместе взятых!

– Вы нас не оскорбляйте! – возмутилась Маргарита.

– Если я начну оскорблять, тебя инфаркт шарахнет! – похоже баба Капа начала заводиться. – Сидите здесь, стадо подлых бандерлогов, гайки из угла в угол пинаете целыми днями! За что вы берете такие бабки, если них..я не сокращаетесь?!

Маргарита не ответила. Скользнула взглядом по своему колечку с бриллиантиком на пухлом как сарделька пальце.

– Давайте я посмотрю! – румяная бухгалтер с вороватыми глазками придвинула квитанции к себе. Деланно ужаснулась. – Какой кошмар! Вероятно программа дала сбой и получилась такая некорректная сумма. Мы сделаем перерасчет и обязательно переделаем все квитанции. Всем плательщикам.

Все с энтузиазмом закивали, даже паспортист, хотя к махинациям в платежках не имел никакого отношения – очевидно из коллективной солидарности с соратниками по нихуянеделанию.

Баба Капа встала, молча пошла к двери.

– Капитолина Алексеевна! – крикнула Маргарита, досадуя на несговорчивость бабульки. – Это сбой в программе, понимаете?

Баба Капа обернулась, обвела всех холодным взглядом.

– Единственное, что я понимаю, так это то, что вы все давно не получали по еб@лу…

***

У подъезда стояла грузовая машина. Из крытого фургона грузчики только что вытащили пианино, и теперь, почесывая потные затылки, стояли и думали, как его затащить в подъезд.

– Что встали?! – скомандовала полная тетка с крашеными волосами, лет сорока пяти. – Давайте пока мелочь затаскивайте. Зеркало, гладилку, вот эти вот коробки с посудой.

Грузчики, кряхтя, взялись за вещи, потащили в подъезд. Тетка проводила их злым взглядом. Наберут по объявлению забулдыг всяких, потом страдай!

Все это время рядом с ней крутился подросток, прыщавый и в очках, одетый в черный концертный костюм. На тонкой шее красовалась черная бабочка.

Баба Капа подошла поближе.

– Кто такие? – поинтересовалась она у тетки.

– Соседи ваши, новые! – хмуро ответила она. – А вы кто?

– С какого этажа соседи? – спросила баба Капа, игнорируя вопрос.

– С пятого!

– Это подо мной, что ли? – нахмурилась баба Капа.

Ответить новая соседка не успела, потому что из окна пятого этажа высунулась растерянная физиономия грузчика.

– Эй, хозяйка! Мы тут тебе зеркало кокнули нечаянно!

– Да вы что, совсем рукожопые?! – взвизгнула тетка и влетела в подъезд, оставляя Капитолину Алексеевну и мальчишку одних среди горы вещей и мебели.

Баба Капа подошла к пианино, провела по полированной поверхности. Откинула крышку. Подросток напрягся.

– Не возражаешь? – спросила его баба Капа. Тот был явно против, видно за свой инструмент он боялся и всяким там незнакомым наглым бабушкам его доверить не мог. Отрицательно помотал головой. Баба Капа нахмурилась.

– Запомни, парниша! На вежливые просьбы бабы Капы существуют только два варианта ответов: «да, не возражаю» и «нет, не возражаю»! Прочее считается диверсией и инакомыслием и карается жестко, не отходя от кассы! Повторяю свой вопрос: ты не возражаешь, если старенькая пенсионерка сыграет парочку безобидных песен на пианино?

– Нет, не возражаю, – испуганно пискнул мальчик и всхлипнул. – Да, не возражаю…

Удовлетворенная ответом, баба Капа придвинула стоящую рядом тумбочку от телевизора. Откинув полы длинной вязаной кофты, уселась. Растопыренные пальцы замерли над клавишным рядом. Закрыла глаза, нервно дернула головой и задрала подбородок, подчеркивая торжественность момента. Пальцы резво пробежали по клавишам, и на весь двор грянул залихватский припев из «Сектора» про куму и кума.

Бабуля самозабвенно пела, мальчик истерично рыдал, прохожие осуждающе качали головами.

***

Участковый выглядел растерянным. Он сидел на кухне и вытирал вспотевший лоб.

– Капитолина Алексеевна! Я вас прошу, ну ведите вы себя как-то потише, что ли?

– Подумаешь, пару песенок спела, – отмахнулась баба Капа.

– Но каких песенок?! – воскликнул участковый. – Это же «Сектор газа»! Вас дети слышали!

– Ты мне за мораль тут что-то втираешь? – прищурилась бабка. – А кто зимой укушался водки и с балкона кидался пустыми бутылками? Помнится, ты там кричал что-то насчет пошли все нахер, все бабы бл..ди!

– Я тогда был взволнован, – густо покраснел участковый. – От меня жена ушла. И вообще, дело сейчас не во мне, а в вашем аморальном поведении!

– И что там с моим аморальным поведением?

– Да хотя бы эта песня про куму? Срамота! Это же ни в какие ворота! А вторая? Тоже не лучше! Про голубя, который, извиняюсь, накропал на парня на первом свидании. Неужели у вас не осталось светлых воспоминаний о тех прекрасных песнях о комсомольцах-добровольцах, о покорителях Севера, о… не знаю… Кола Бельды, в конце концов.

Баба Капа налила ему кофе. Взяла бутылку коньяка, накапала в кружку. Участковый сделал вид, что не заметил. С блаженством отхлебнул ароматный напиток.

– У вас же столько заслуг! – продолжал он. – Вы, насколько я знаю, участвовали в строительстве Красноярской ГЭС! И сколько вам тогда годков было?

– Восемнадцать, – неохотно ответила баба Капа.

– Во-о-о-т! – назидательно ответил участковый. – Потом были всесоюзные молодежные стройки, БАМ…

– На БАМ я попала уже не совсем юной, в 74-ом, – отмахнулась баба Капа. – Курировала студенческий стройотряд. Я тогда уже замужем была.

– Во-о-о-т! – обрадованно протянул участковый. – А потом?

– А что потом? Потом был станкостроительный завод, до самой пенсии. – нахмурилась бабка. – Слушай, ты нахрена сюда приперся? Память мою освежить? Я и без тебя, сопливого, все помню.

– Так жалоба же поступила от новых жильцов!

– Ну так давай по факту жалобы! Читай мне нотации, прочие бла-бла-бла!

– Капитолина Алексеевна! Ну вот зачем вы так? – укоризненно ответил участковый. – Я же к вам со всей душой… Помиритесь с соседями! Помните, как в той песне из «Карнавальной ночи»? Помиритесь все, кто в ссоре-е-е!

К изумлению бабы Капы, участковый встал и, натянув на круглое лицо самую добрую улыбку, на которую был только способен, тоненько запел «Песенку про пять минут» из фильма «Карнавальная ночь»:

Участковый схватил фуражку и, держа ее перед собой, задвигал шеей, поигрывая глазками. Затем запрыгнул на стол, задорно подрыгал толстыми ногами. Завертел фуражку на пальце.

Баба Капа рыдала! Она, задыхаясь от хохота и слез, держась за бок, сползла под стол, издавая хрюкающие восторженные звуки. Сидела там, сотрясаясь и заливаясь слезами, глядя на толстенького белобрысого участкового, порхающего по кухне и поющего тоненьким голоском.

«…Новый го-о-од! Часы двенадцать бью-ю-ю-т!!!»

Замер, закрыв глаза и вытянув руку к потолку. По гладко выбритому лицу струились слезы счастья. Утерся рукавом, надел фуражку. Увидев смеющуюся старушку под столом, стремительно покраснел.

– Да уж, что-то я… Просто мне фильм этот нравится, – оправдывающимся тоном пробормотал он. Взял со стола папку. Наклонился под стол, козырнул.

– В общем так, гражданка Бойцова. Будем считать, что воспитательную работу я с вами провел. Честь имею. И… не провожайте!

Он поспешно вышел из кухни, через секунду хлопнула входная дверь.

Баба Капа, посмеиваясь, вытерла лицо от слез. Вот же клоун новогодний…

***

Что за вопли? На кого она там визжит целый день?! Пойти ей втащить от души?

Баба Капа спустилась на пятый этаж. Нажала на звонок. Шаркающие шаги. Звук отпираемого замка.

– Что ты орешь как потерпевшая? – спросила баба Капа вместо приветствия. Тетка ухмыльнулась, плотнее закуталась в атласный халат с драконами.

– Хочу и ору! Я у себя дома! Вам-то что?

– Да мне плевать, где ты! – рявкнула бабка. – Еще раз услышу твои поросячьи визги – вломлю так, что замучаешься в аптеке дверями хлопать!

В прихожую выкатился человек в инвалидной коляске. Старый, с изрытым морщинами лицом, покрытом пигментными пятнами. Руки дрожали, из-под короткого дырявого пледа выглядывали тонкие, тронутые атрофией, ноги. Воинственно настроенная баба Капа растерялась.

– Валечка, кто там? – слабым голосом спросил старик. Уставился подслеповатыми глазами на гостью. – Добрый вечер.

– Добрый, – кивнула баба Капа и тут же поморщилась от резанувшего уши визга.

– Папа! Ты опять вылез! Скройся уже!

– Валечка, я не могу постоянно на кухне сидеть. Можно мне хотя бы на балкон? Подышать.

– Нет!!! – снова сорвалась на визг соседка.

Из комнаты выбежал ее недовольный сынок. Был он уже не в концертном костюме, а в обычных трусах и майке. Обиженное лицо, надутые губы. Типичный избалованный сосунок.

– Мама, а дед опять мои конфеты съел, – капризно протянул он, прижимаясь к матери и с опаской глядя на уже знакомую ему бабу Капу.

– Лёнечка! Я только одну конфетку взял! – оправдывающимся тоном ответил старик.

– Ага, одну! Все! – отозвался внук, зыркнув на деда.

– Лёня, сыночек! Иди в моей комнате возьми плитку шоколада, – мать погладила его по голове. – Только все сам съешь, деду не оставляй.

Лёнечка, повеселев, побежал в комнату, показав деду язык.

– Вы что, охренели совсем? – прошептала шокированная баба Капа.

– Это мой отец, это наша семья, ваше-то какое дело?! – взвилась тетка. – Или мне опять участковому пожаловаться?!

– Какой же у тебя мерзотный голос! – поморщилась бабка. – Ты можешь хотя бы не орать?!

– Что хочу, то и делаю! – тетка захлопнула дверь.

Баба Капа в сердцах стукнула по металлическому полотну. Такой растерянной и одновременно рассерженной она себя не ощущала давно…

***

– Так, мне полкило шоколадных конфет.

Продавщица удивленно посмотрела на старушку.

– Баба Капа, вы же сладкое вроде не очень? С чего это вдруг?

– Взрослею, вкусы меняются, – хмуро пошутила бабка. – И карамелек отсыпь. Тоже полкило. Наемся, чтобы все слиплось к херам!

***

Рано утром баба Капа засела на подоконнике. Должны же эти двое куда-нибудь уйти? Пацану в школу надо, ей – на работу. Спустя два часа старушка отсидела себе все, что только можно. Вертелась ужом на подоконнике, тихо матерясь. Но ее мучения не прошли даром, ибо из подъезда, наконец-то, держась за руки, выпорхнула парочка: истеричная мать Валечка и ее ненаглядное жадное дитятко Лёнечка. Дружно почапали к автобусной остановке.

Баба Капа слетела с подоконника и, схватив пакеты с конфетами, выбежала из квартиры. Спустившись, нажала на звонок. Еще раз. Тишина. Подергала за ручку. Постучала.

Тишина.

Наклонилась к замочной скважине.

– Эй, в квартире! Это соседка!

Прислонила ухо. Затем снова:

– Дед! Как тебя там? Это соседка с шестого этажа. Я вчера вечером приходила. Ты там уснул, что ли, хрыч?

– А вы кто? – услышала она.

Бабулька облегченно выдохнула.

– Я твоя соседка. Вчера приходила. – терпеливо ответила она. – Открывай, я тебе конфет притаранила.

– У меня ключей нет. Меня запирают.

Баба Капа прислонилась лбом к двери. Пиз..ц!

– Точно нет? Может висят где? – особо не надеясь, уточнила она.

– Точно нет. Как только въехали в эту квартиру, Валечка сразу замки поменяла, ключ себе оставила и Лёнечке дала. А остальные куда-то спрятала.

Баба Капа почесала седую макушку. Села на ступени.

– Тебя как зовут? – спросила она, положив пакеты на колени.

– Виктор Александрович. А вас?

– Капитолина, – ответила она и, подумав, добавила. – Алексеевна.

– Приятно!

– Слушай, а у тебя дети есть еще? – баба Капа проигнорировала обмен любезностями. – Или Валечка – единственное, что ты состряпал за свою жизнь?

– Не, нет! – был ответ.

– И забрать тебя некому получается?

– Ну как сказать… Брат есть, младший. Он вдовый уже давно, один живет. Он бы меня забрал, но Валечка против. Она сейчас всякие субсидии оформляет, сами понимаете… Ей это выгодно.

Виктор замолчал. Баба Капа прислушалась. Из квартиры доносились плачущие звуки.

– Ты давай не раскисай там! – старушка топнула ногой. – Окно сам сможешь открыть? Дотянешься?

– Не знаю, не пробовал. Валечка запрещает. А зачем?

– В окно залезу! Шучу! Я тебе конфеты на веревке спущу, а ты лови. Понял?

– Ага. Спасибо!

– Может еще чего хочешь? Там… не знаю… печенья?

– Борща бы!

– Да ты обнаглел!

– Шучу я.

– В этом доме шутить могу только я! Стоп! А тебе сладкое-то можно? У тебя диабета нет?

– Нет.

– Ну, смотри, если ты меня обманул…

***

– Да лови ты, твою мать! – сердилась баба Капа, перегнувшись через подоконник. Внизу худая рука пыталась перехватить привязанные к веревке пакеты. Дрожащие пальцы тянулись изо всех сил, но безуспешно.

– Не, не могу, – донеслось снизу отчаянное.

– Погоди! А вот так?

Баба Капа принялась дергать веревку – пакеты раскачивались, постепенно увеличивая амплитуду.

– Есть! – донеслось снизу радостное. Веревка натянулась.

– Ну неужели? – съязвила бабка. – Веревку отпусти, а то мне белье развешивать не на чем!

– Ой, карамельки! Спасибо вам, Капитолина Алексеевна.

– Да ладно. Слушай, Витек, а что с тобой случилось-то?

– Травма позвоночника. Несчастный случай. Уже два года как ходить не могу.

– Понятно! Вечером зайду, потрещу с твоей ненаглядной дочуркой.

***

– Бабка! Угомонись уже! – Валентина оперлась плечом о дверной косяк. Скрестила руки на груди. Неумело подведенные глаза. Плохо прокрашенные волосы. Недовольно поджатые тонкие губы.

– Да ты слюной не брызгай! Мне тебя видеть – тоже кайфа мало! – парировала баба Капа. – Но хочу с тобой поговорить.

– О чем?!

– О твоем отце.

Баба Капа понятия не имела, что надо говорить в таких ситуациях. С одной стороны, это самое настоящее вторжение в частную жизнь (не то чтобы ее это сильно смущало, но все-таки…), с другой стороны – оставить несчастного старика в таком бедственном положении она тоже не могла. Будь что будет! Главное – быть вежливой и дипломатичной, насколько это возможно с таким собеседником, конечно…

– Какое тебе дело до моего отца?! – голос Валентины приобретал знакомые визгливые нотки.

Баба Капа смотрела на нее и, если честно, не видела никакого смысла продолжать любезничать. Очень хотелось всечь ей слева, а потом еще добавить локтем по хребтине, но… Во-первых, этим она старика не спасет, а вот хуже может сделать элементарно, во-вторых, это чревато общением с полицией, со всеми вытекающими неприятными последствиями. Может в службу какую позвонить? В общество обиженных стариков?

Вот что за подстава! Патовая ситуация! Хоть разворачивайся и уходи…

– Как тебя зовут? Валентина, кажется? – начала она.

– Да какое твое собачье дело?! – соседка полностью перешла на визг. Это визжание можно было сравнить со звуком работающей пилорамы – настолько оно было резким и противным, буквально вгрызающимся в мозг.

– Охренеть можно! – бабка скривилась и поковыряла пальцем в ухе. – Да уж голосок… ты не Анна Герман, конечно… Ты не нервничай так. Может тебе к психиатру обратиться?

– Что?! – Валентина толкнула ее в грудь и вдруг пошла в наступление. Вцепилась в ее волосы, рванула на себя.

Баба Капа поняла, это – предел…

– Ах ты, у меня и так волос не осталось! – крепко сжатый кулак ударил снизу вверх, прямо в нос Валентины. Она охнула, пальцы разжались сами и переместились на разбитое лицо.

– Старая тварь! Да я тебя урою нахер! – втянув в нос кровавые пузыри, она замахала кулаками. Бабка не растерялась, быстренько забежала на ступеньки. Словно профессиональный рестлер она прыгнула на Валентину, накрывая ее своим худеньким телом. Упала вместе с ней на холодный пол. Обе, мутузя друг друга, скатились по ступенькам на четвертый этаж. Истошные крики Валентины заполонили весь подъезд.

– Помогите! Кто-нибудь! Меня тут убивают!

Баба Капа извернулась и, оседлав ее, принялась бить кулаками.

– Я тебя, сука, не убиваю, а воспитываю! – приговаривала она.

***

– Женя, ты ничего не слышишь? – Светка подняла палец.

– Чего еще? – пыхтящий на ней Ушан остановил свои фрикции.

– Орут вроде, – хорошенькое личико Светки напряглось. – В подъезде… То ли на нашем этаже, то ли выше…

Ушан повращал оттопыренными локаторами.

– Ну да! – хмыкнул он. – Баба вроде орет.

Он впился губами в ее тоненькую шею, снова задвигался.

– Да подожди ты! – Светка шлепнула его по мускулистому плечу. Прислушалась. – Точно женщина кричит.

– И что?! – вздохнул Ушан. – Может ее тоже кто-то дерет? Кайфует телка.

– Ну не в подъезде же! Иди посмотри!

– Чего посмотреть?! Давай лучше перевернись. Ща ты у меня тоже заорешь!

– А вдруг там на женщину напали?! – возмутилась Светка. – Или ты идешь, или я тебе больше никогда не дам!

***

Ушан, матерясь, напялил джинсы. Испепеляющим взглядом посмотрел на Светку. Вышел из квартиры. Шум борьбы и визги доносились выше, с четвертого. Поднялся. Увиденное его поразило.

За свои тридцать пять лет он видел и испытал многое. Его взрывали, стреляли, резали. Его бритая голова была покрыта шрамами от монтировок и бейсбольных бит. Он даже один раз чуть не нарвался на растяжку, заботливо установленную на входе в его собственный спортивный клуб.

Но сейчас тертый калач с погонялом Ушан, заматеревший в криминальных войнах, удивленно смотрел на пенсионерку, методично и без суеты раздающую удары хрипящей тетке.

– Э-э-э! Чё за возня?! – он приподнял бабу Капу одной рукой. Бабулька по инерции рассекала воздух кулаками. – Бабка, ты чего тут лютуешь?!

– Привет, Ушанчик! – выдохнула бабка. – На пол меня поставь!

– Как скажешь! – Ушан бережно поставил бабульку на пол.

– Помогите! – Валентина вцепилась ему в ногу. – Уберите ее от меня!

– Заткнись нах…! – бабка замахнулась. Ушан ловко перехватил ее руку.

– Э-э-э, бабуля! Чё за кипиш? Скамейку не поделили?

– Да какая к херам скамейка?! – в сердцах выкрикнула старушка. – Над отцом собственным глумится! Инвалидом-колясочником!

– Та-а-ак… – протянул Ушан. – А подробнее?

Баба Капа в двух словах пересказала ему увиденное вчера в квартире Вальки, также не забыла про сегодняшний дневной разговор со стариком. Ушан нахмурился, посмотрел на поверженную тетку. Та замолкла, испуганно глядя в злые глаза, на внушительный мощный голый торс и разворот мускулистых плеч.

– Вставай! – приказал Ушан.

Валентина отползла к стене. Села, вытирая разбитое стараниями бабы Капы лицо. Тихо завыла.

– Тише будь! – прикрикнул Ушан.

Он залез в карман джинсов и вытащил свернутые в тугую трубочку красные банкноты. Швырнул ей.

– Бате своему лечение организуй и уход человеческий. Еще раз услышу, что старика обижаешь – порву! Ты врубаешься, о чем я тебе базарю?!

Валентина закивала, прижимая к себе деньги.

– Прекрасно! – бросил Ушан, кивнул бабе Капе и стал спускаться по лестнице.

– Ушан! – крикнула баба Капа. – Ты я смотрю, свою машину больше под окнами не бросаешь. Слово свое держишь!

– Пацан сказал – пацан сделал, бабуля! – донеслось снизу.

А на четвертый этаж уже стали сбегаться соседи, привлеченные шумом. Двери лифта раскрылись и на площадку вышли Вася и Галя, этажом выше хлопнула дверь и послышались тяжелые шаги соседа Михаила. Сверху уже бежала интеллигентная Ольга Семеновна. Здесь же, на четвертом этаже, открылась дверь, и показалось лицо Глафиры Аркадьевны, а внизу, у ее ног, нахальная толстая морда ее любимца, кота Аполлинария.

А народ все прибывал: сверху, снизу, на лифте, по лестнице… Вскоре четвертый этаж обычного панельного дома стал напоминать оживленную Красную площадь в миниатюре. Все наперебой стали расспрашивать бабу Капу о случившемся. Лишь только один Аполлинарий спокойно взирал на происходящее. В его наглых желтых глазах ясно читался глубокий, вселенских масштабов, пофигизм.

Выслушав бабу Капу, толпа обрушила праведный гнев на Валентину. Пообещали нагнать на нее все службы и организации мира: от Департамента соцзащиты до Гринписа. Валентину вертели, таскали, склоняли и спрягали, не выбирая выражений. В конце концов, она, рыдая, дала обещание больше не издеваться на стариком-отцом и медленно пошла домой.

Толпа еще долго возмущалась поведением соседки, строя планы, как они будут по очереди наведываться в злосчастную квартиру и лично контролировать здоровье и быт старика. Закончилось это тем, что все решили скинуться и купить инвалиду коляску с электроприводом. А затем взять за жабры управляющую компанию с требованием установить пандус в кратчайшие сроки.

Не совсем трезвый сосед Михаил, прочитавший за свою жизнь одну единственную книжку «Тимур и его команда», предложил нарисовать на двери красную звезду и выставить караул, за что был жестоко высмеян, послан проспаться и не пороть чушь.

***

На пороге стоял моложавый старик, с резкими, словно вырубленными в граните, чертами лица. Седые волосы были аккуратно зачесаны, несколько старомодный костюм сидел словно влитой.

– Здравствуйте! – сказал он.

– Привет! – кивнула баба Капа, невольно залюбовавшись гостем. Старик был красив, что уж там говорить…

– Позвольте представиться. Капитан первого ранга в отставке Ежевичкин Егор Александрович! – начищенные до блеска ботинки щелкнули.

– Строитель БАМа, покоритель таежных лесов и Енисея – Бойцова Капитолина Алексеевна! – худые ноги в тапочках щелкнули костяшками.

– Я младший брат вашего соседа Виктора, – кивнул гость.

– Ах вон оно чё! – протянула бабка. – И где же ты был, морячок, пока его тут прессовала собственная дочурка?

Старик смутился. Вздохнул. Весь как-то сразу обмяк.

– Я не знал, что все так плохо. Мы с ним редко созванивались. Я приезжал несколько раз к ним туда, на старую квартиру, при мне было все чинно. А сегодня приехал навестить, Витька мне все и рассказал: о Вальке, о вас, даже о конфетах. В общем, решил лично поблагодарить вас за все, что вы сделали для моего брата. Благодарю!

– Да я, собственно, ничего такого и не сделала. На коляску ему всем подъездом скинулись, пандус – управляйка установила.

– Да, – согласился старик. – Но если бы не вы, то этого бы вообще ничего не было.

Баба Капа смутилась. Ну до чего красивый мужик! Сколько ему? Похоже ровесник…

– Позвольте вас куда-нибудь пригласить? – галантно предложил Ежевичкин. – В знак благодарности.

– Не стоит! Мы люди простые! Заходи! Сейчас суши закажем и пиваса! – махнула рукой бабка. – Любишь суши, морская ты душа?

Баба Капа подмигнула. Ежевичкин с облегчением выдохнул.

– Вы знаете, я сам тоже не любитель всех этих светских раутов, ресторанов и прочего. И сам очень простой. Просто думал, произвести на вас впечатление.

– Произвел! – согласилась бабка. – Давай уже на «ты»?

– Давай! – живо откликнулся гость, разуваясь. – Только за пиво и суши плачу я.

– Ну не я же!

***

– Мой внук тоже моряк. Северный флот. В Мурманске служит, – сказала баба Капа, наливая пиво.

– Да ты что?! – изумился старик, с аппетитом жуя суши. – Уважаю! Стало быть и дети есть у тебя?

– Дочь, – кивнула баба Капа. – С мужем тоже живет в Мурманске. Все никак не соберусь к ним.

– Ну так, поехали вместе? – осторожно предложил Ежевичкин.

– Думаешь? – с сомнением спросила бабка.

– Ну, если ты не против, конечно, – смущенно ответил он.

– Ну, я не против… – кокетливо покачала головой баба Капа.

За окном играла гитара. На скамейке сидели парни и тихо пели армейские песни.

– Эй, молодежь?! Что за туса у вас там?! – бабка перегнулась через подоконник.

– Генка с армии вернулся, баба Капа! – донеслось снизу.

– Этот внук профессорши, что ли?! Ольги?

– Ага!

– Ща спущусь!

Она махнула рукой. Ежевичкин кивнул и последовал за ней в прихожую. Через пару минут они уже выходили из подъезда.

Генка, пухлый паренек, сидел с гитарой и выл песню про солдата, которого не дождалась девушка.

– Генка! – бабка хлопнула его по плечу. – Твою дивизию! Ты где такую ряху отъел? На продскладе служил, что ли?

– Хлеборезом! – довольно улыбнулся Генка. – Лепота!

– Понятно, – хмыкнула бабка. – И кем уволился?

– Сержантом! – гордо ответил Генка.

– Всечь бы тебе по хлеборезке, сержант! – бабка взялась за гитару и шлепнула его по затылку, сгоняя со скамейки. – Ну да ладно, я сегодня лирично настроена.

– О, баба Капа, а слабайте что-нибудь, а? Из «Сектора газа»! – предложил Генка.

– У тебя бабуля – профессор кафедры русского языка! – отмахнулась баба Капа. – Она не одобрит. У меня и так с ней постоянные контры. Хотя…

Бабка провела по струнам, подкрутила колки, настраивая.

– Всем дембелям посвящается! – торжественно объявила она.

Тонкие худые пальцы ударили по струнам. И она запела песню «Пора домой». Песню подхватили парни, а с ними и капитан первого ранга в отставке Ежевичкин. На балконы высыпали люди. Голоса поющих на скамейке утонули в хоре подхвативших песню соседей.

«… Домой, домой, пора домой!»

На черном полотне небосвода висела полная Луна в окружении звезд. Она равнодушно взирала вниз, на эту маленькую голубую планету, на которой на протяжении миллионов лет творится черт знает что! Исчезают под водой континенты, сгорают дотла города, уходят в небытие цивилизации, умирают целые эпохи.

И все же она вертится, эта голубая планета… И живет! Наверное, благодаря во-о-он той маленькой старушке с гитарой. И таким, как она…

История третья. Новые соседи

Сделка прошла успешно, документы подписаны, деньги на счету, крупные вещи отправлены в деревню.

Глафира Аркадьевна сидела в прихожей: в ногах небольшая дорожная сумка, на коленях – толстый кот. Оба в ожидании такси.

Тщедушный мужчина и крупная женщина, новоиспеченные хозяева квартиры, сидели тут же, на табуретках.

– Котик у вас такой смешной, – Анатолий скорчил умильное выражение на худом лице. Протянул руку, выставив пальцы. – Ути-пути, киса.

Кот размахнулся и шарахнул лапой по пальцам. Мужчина с опаской одернул руку, нервно засмеялся.

Его супруга, пышногрудая, пышнозадая, крепкая дама, обвешанная золотыми цепями и браслетами, вела себя спокойнее, но по натянутой улыбке было понятно – ей не терпелось, когда старушка и ее кот наконец-то покинут их, уже законное, жилище.

– Вы, главное, машину не ставьте под окнами, – посоветовала Глафира Аркадьевна.

– Не будем, – пожал узкими плечами Анатолий.

– И мусор мимо контейнера не кидайте, – продолжала Глафира Аркадьевна, поглаживая кота.

Елена недовольно поджала пухлые губы: к чему эти нравоучения? Сами разберемся.

– И в подъезде не сорите, – добавила бабка.

Елена развела руками.

– Скажите, а зачем вы это нам говорите? Все равно уезжаете!

Глафира Аркадьевна не ответила – в кармане затренькал старенький мобильник. Прислонила к уху.

– Да-да? А, уже подъехали? Выходим.

Спрятала телефон, подхватила сумку. Открыла дверь, обернулась.

– Я-то уезжаю, а вот баба Капа остается… До свидания. Пойдем, Аполлинарий.

***

Песня, еще мгновение назад громкая и веселая, вдруг превратилась в заунывный вой. Затем и вовсе заглохла.

Баба Капа выругалась. От души. Такой кайф поломать!

Открыв деку, вытащила кассету. Пленку не только зажевало, но еще и порвало. Беда-а-а. Взяв нож, ловко выкрутила винтики, вытащила катушки, расправила ленту. Так, а клеить чем? Скотчем?

Не-е-е, самое лучшее и проверенное средство – лак для ногтей, это каждый советский меломан знает! Одно плохо – лака у старушки не было…

Зато были молодые соседки.

Вышла из квартиры. Уже было собралась позвонить в соседнюю дверь, но передумала. А вдруг маленькая Капитолина спит?

К Светке надо сходить, на третий. Она – та еще модница, у нее этих лаков, как у дурака фантиков. Баба Капа решительно направилась к лестнице.

***

Табуретка, ударившись об стену, рассыпалась.

– Вали отсюда! – Лена в бешенстве кривила перекаченные губы. Муж жался у двери, прикрываясь руками.

– Куда я пойду? – он предпринимал слабые попытки возразить.

– Да мне все равно! – орала жена.

В такие моменты лучше не спорить – толку нет, зато получить чем-нибудь по голове – это запросто. Толя выскользнул из квартиры, да так резво, что чуть не сшиб старушку, пробегающую мимо двери.

– Эй, ты так из бани выскакивать будешь! – возмутилась баба Капа.

– Простите, пожалуйста! – виновато промямлил Толя.

– Простите, – передразнила бабка. – С тебя компенсация!

– Чаво? – нахмурился сосед.

– Таво! Лак есть?

– Какой лак?

– Для ногтей.

– На руках?

– На ногах!

– Зачем вам? – раздраженно ответил Толя. – Вы уже старая.

Осекся, понимая, что сморозил что-то не то. Тема возраста болезненна для большинства женщин, но старушка, похоже, оскорбилась конкретно.

Подбоченилась и, вперив взгляд в утыканный горелыми спичками потолок, с угрозой произнесла:

– Та-а-ак…

– Я не это имел ввиду, – поспешно сказал Толя. – Вы меня неправильно поняли!

– То есть, мало того, что я старая, так еще и в маразме? – прищурилась бабулька.

– Да нет же! – покраснел сосед. – Я… это…

– Ну-ну, – подбодрила бабулька. – Продолжай.

Толя вздохнул, чувствуя себя загнанным в угол. Вложив в голос всю вселенскую доброжелательность, проникновенно начал:

– Понимаете, я только заехал, никого не знаю. Я новый жилец…

– Считай, уже нежилец! – оборвала бабулька. – Но мне нравится твой оптимизм.

Толя совсем скис. Бабка перла словно танк, грозя раздавить в неравной словесной баталии. Вдруг осенило: да ведь это же та самая баба Капа, про которую столь многозначительно упомянула прежняя хозяйка их квартиры!

– Вы баба Капа? – спросил он.

– Допустим, – кивнула она. – И какое это имеет отношение к твоей скорой безвременной кончине? Хотя, да, имеет…

– Ну нет у меня лака! – в сердцах воскликнул сосед. – У жены есть!

– Спроси! – баба Капа показала на дверь.

– Ага, – насупился Толя. – Ее лучше сейчас не дергать. Психует.

– Да ладно! – бабулька бесцеремонно забарабанила по двери.

По ту сторону двери раздался истеричный вопль:

– Толя! Я тебе сказала, иди нах..й!

Звон разбитой посуды, крики, проклятия.

– Ух ты! – восхитилась баба Капа. – Горячая!

– Я же говорил, – горько вздохнул Толя. – Психует.

– Ладно, ты уж как-то сам… – бабулька потеряла интерес к новому соседу. Влезать в чужие семейные разборки не хотелось абсолютно. В мире столько всего интересного и непознанного, а тут эти драмы сопливые… Тьфу!

***

Насвистывая, бодро поднималась по лестнице, сжимая в руке флакончик красного лака. Молодец Светка! Едва она озвучила свою просьбу, так молодая соседка выкатила на выбор двадцать видов лака. И вопросов лишних не задавала – себе дороже. Баба Капа наглеть не стала и выбрала самый дешевый. На кой ей все эти дорогие, французские и итальянские, с блестками, кораллами и прочей чепухней?

Толя забился между дверью и ящиком для картошки. Вид у товарища был жалкий и одинокий.

– Ща расплачусь! – всплеснула руками она. – Мальчик, иди домой! Мультики пропустишь!

Он помотал головой.

– Ладно, пойдем ко мне! – сжалилась она.

Он кивнул, вставая. Оба зашагали по лестнице.

– Жена чем занимается?

– Вещи из Турции возит, на рынке у нее палатка.

– Челночница, – понимающе хмыкнула бабулька.

– Коммерсант! – обиженно возразил Толя.

– А какова твоя функция? Муж коммерсанта?

– Ну, я ей помогаю. – уклончиво ответил Толя.

– Понятно, – вздохнула баба Капа. – Значит, тебя Толиком зовут? А меня – Капитолина Алексеевна.

***

– Выпить хочешь?

Толя категорично замотал головой. Совсем, как в том советском агитплакате: волевое лицо правильного труженика и ладонь, решительно отвергающая рюмку. И истеричная надпись красным: «НЕТ!»

– Я не пью!

– За шиворот лью! – усмехнулась баба Капа.

И это очень хорошо, что он не пьет. Желания выпить с ним у нее не возникало – душевности в новом соседе не было, что ли… То ли дело – Григорий, компанейский сантехник-лифтер! Или участковый! Если бы не его погоны, то вполне можно было бы назвать человеком.

Поставила чайник.

– Кофе, чай?

– Чай, – кивнул гость.

Печенье, варенье, конфеты – дежурный набор угощений для случайных гостей. Толя с удовольствием прихлебывал из кружки, хрустел печеньем. Смотрел, как баба Капа ловко склеивала кассетную ленту.

– Уже давно придумали цифровую технику, – заявил он. – Пленки эти, кассеты, магнитофоны… Эра мезозойская какая-то. Хотя, чего еще ждать от человека, заставшего патефоны?

– Во-первых, п..здеть команды не было, – парировала бабуля. – Во-вторых, если ты еще раз что-нибудь брякнешь насчет моего возраста, узнаешь, что это такое – собирать сломанными руками собственные зубы.

– Грозная вы! – испуганно пролепетал Толя. – Прямо как моя жена!

– Твоя жена по сравнению со мной – девочка с красным бантиком и зелеными соплями!

– Я просто пошутил! – Толя нервно засмеялся.

– А я – нет!

***

Телефон зазвонил. Баба Капа мельком глянула – Ежевичкин. Мизинцем нажала на кнопку, поставив на громкую связь.

– Причал торпедных катеров на связи! – поприветствовала она, продолжая закручивать винтики кухонным ножом.

– Капа! Ты в своем репертуаре! – Ежевичкин засмеялся. – Привет!

– Привет-привет, морячок!

– Ты как? Что делаешь? Скучаешь?

– Я-то? Некогда мне скучать! Сосед в гости зашел.

Молчание. Затем осторожный вопрос:

– Какой сосед?

– Глаша квартиру продала, вот с новым жильцом знакомлюсь.

– А-а-а, ясно, – голос капитана первого ранга в отставке звучал настороженно. – А я думал, скучаешь.

Бабулька не выдержала и засмеялась.

– Ежевичкин! Ты ревнуешь, что ли?

– А что, моряки – не люди? – обиженно проворчал он. – Не то чтобы я ревновал…

– Не греми якорями, морская душа! Я не в том возрасте. Ты когда приедешь?

– Капа, думаешь, это так просто? – вздохнул Ежевичкин. – Покупателей не могу найти, квартира у меня старая. Если только совсем за бесценок…

Толя невозмутимо слушал разговор, самостоятельно подлил себе чайку, закинул в рот конфету. Подошел с кружкой к окошку, сделал огромный глоток и чуть не поперхнулся. На улице его жена, Лена, разговаривала с какой-то дамой предпенсионного возраста и интеллигентного вида. Она, морща лоб, показала пальцем в сторону окна бабы Капы. Толя быстренько отпрыгнул в сторону, но было поздно – жена его заметила. Сдвинула брови, решительно направилась в сторону подъезда.

– Капитолина Алексеевна! – испуганно проканючил он. – Моя жена сюда идет.

Баба Капа раздраженно глянула гостя.

– Да что ты говоришь! Сейчас тортик испеку!

– Вы не понимаете! – похоже, Толя порядочно струхнул. – Она скандальная!

Баба Капа вздохнула. Наклонилась к телефону.

– Ежевичкин, прости, давай потом договорим?

– Капа, ты только без фанатизма, ладно? – обеспокоенно попросил моряк.

– Какой фанатизм? Все делается легко и непринужденно, медузу мне в печень! Ладно, пока!

– Капа, – засмеялся Ежевичкин. – Ты какой-то Джон Сильвер. Что за сленг такой пиратский? Моряки так не ругаются.

– А как ругаются моряки?! – баба Капа скорчила озадаченную гримасу.

– Как и сантехники! – хихикнул Ежевичкин. – Пока, моя флибустьерша. Позвоню попозже.

***

– Домой!!!!

Толя послушно засеменил к выходу. Застыл в дверях, пряча глаза. Лена смерила его презрительным взглядом, затем неприязненно глянула на бабу Капу.

– А вам должно быть стыдно!

У бабы Капы округлились глаза.

– Это с каких х..ёв?

– Чужого мужика к себе затащить! Песок уже сыпется, а все туда же!

– Ты не мороси! – баба Капа разозлилась. – Да он мне нахер не всрался! Я еще тут оправдываться буду?!

Она замолчала, оценивая соседку. Сорокалетняя, или около того, дама, с толстым слоем косметики на перекошенном от злости лице. Браслеты, кольца, цепи из дешевого турецкого золота. Футболка плотно облегает выдающиеся телеса. Рост… Приличный рост. Видно придется немного подпрыгнуть. Блин, в прыжке удар слабее получится!

– Да лучше признайте, что мужика хотели увести!

Соседка нарывалась. И ежу было понятно: она прекрасно осознает, что несет чушь, но видно злости накопилось порядочно, а излить ее на маленькую сухонькую старушку – милое дело.

– Признаю, – баба Капа опустила глаза, поводила мыском тапка по линолеуму. – Гляжу, мужчинка валяется, дай думаю, подберу. В хозяйстве пригодится.

– Бабуля! – зарычала Лена. – Вы прикалываетесь, что ли? Благодарите свой возраст, иначе бы глаза вам выцарапала! Прощаю.

– Спасибо моему возрасту, – покорно согласилась бабулька. – И я тебя прощаю, но только потому, что вы – люди новые. Так что, не п..зди, забирай свое дерево и отваливай!

Незваная гостья выпучила глаза: такой наглости от старушки она не ожидала. Лену на вещевом рынке боялись все! Она одной рукой поднимала огромные баулы, от ее крика трезвели грузчики, а конкуренты тихо сливались, едва услышав ее имя. И тут какая-то старушенция смеет говорить, что она, дескать, ее прощает?! Да еще и посылает?!

– Бабка! Ты вообще знаешь, кто я?!

– Да мне параллельно! – засмеялась баба Капа. – Тебя видно давно не посылали? Надо исправить. Иди нах..й!

Ладонь уперлась в плечо старушки. Сильный толчок, и баба Капа упала, больно ударившись затылком.

– Не поднимайся, старая! – пригрозила Лена.

Но баба Капа встала. Подошла к ней, глядя в ухмыляющееся лицо. Подпрыгнула и ударила лбом в широкую переносицу.

Судорожный всхлип.

Руки Лены машинально ухватились за разбитый нос. Она, запрокинув голову, стала заваливаться. Баба Капа замахнулась кулаком, но тут ее повело в сторону, давление скакнуло, в глазах затроилось, затем потемнело.

Обе рухнули на пол одновременно.

– Ой, мамочки! – Толик испуганно заскулил.

***

Странно… Очень странно…

Маша смотрела на открытую дверь. В прихожей темно.

– Баба Капа! – громко прошептала она в темноту.

Тишина.

У Маши гулко забилось сердце. Ее соседка – бабка крутая, тут без базара, но она не железная!

Маша рванула в квартиру. Обо что-то споткнулась и кубарем полетела на пол.

– Твою мать! Давайте еще попинайте меня тут! – раздалось недовольное на уровне пола.

Маша торопливо подползла к соседке.

– Баба Капа, вам плохо, да? Давайте сейчас скорую вызову, а? А вы давно здесь лежите? А у вас таблетки есть?

– Какая ты любознательная! – услышала она. – На все твои вопросы отвечу одним словом: «Нет»! Свет включи!

Через секунду прихожую залило электрическим светом.

Баба Капа сидела, прислонившись к трюмо, массируя затылок.

– Баба Капа, да что случилось?! – Маша потирала ушибленное колено.

– Подралась, – обыденно ответила старушка.

– Как?! – соседка всплеснула руками.

– Ну как-как… Головой, – пожала плечами баба Капа и засмеялась. – Знаешь, я давно хотела этот прием испробовать, ну, когда головой бьют! В кино видела, да все как-то случая не было попрактиковаться. А сегодня такой момент выпал, ну вот как упустить?! Но что-то пошло не так…

– Да, блин, с кем?!

– С соседями с 86-ой квартиры.

Маша в ужасе прикрыла рот руками.

– С Глафирой Аркадьевной?!

– Нет, блин! С Аполлинарием!

– С Аполлинарием?!

Баба Капа шлепнула себя по лицу ладонью: хорошая Машка баба, добрая, но иногда бывает такой тугой!

Махнула рукой.

– Да там уже другие живут. Не бери в голову. Сама разберусь. А сейчас мне надо полежать. На мягком, а то на полу неудобно. Машка, чеши домой. Спасибо, развлекла.

– Да вам скорую надо! И побои снять! И полицию вызвать!

– Машка, знаешь что… – баба Капа перевела взгляд в потолок, что-то там высчитывая. – Сходи-ка в аптеку!

– Да-да, конечно! – закивала Маша. – Говорите, какие лекарства, я запомню!

– Запоминай! Тротил – 2 килограмма, пистолет «Пустынный орел» и два магазина к нему. Запомнила?

Маша удрученно покачала головой: дал же Бог соседку…

– Ах, да! Еще купи гематоген. Что-то захотелось…

– Баба Капа! – Маша аж зажмурилась от возмущения. – Вы просто… просто… просто п..здец!

– Сама страдаю! – засмеялась бабулька.

***

Толик сидел перед диваном и тоскливо смотрел на жену. Лена лежала, приложив к носу пакет со льдом.

– Зря мы ее бросили, – робко сказал Толя. – Вдруг помрет?

– Не помрет! – раздраженно отозвалась жена. – Нас переживет!

– Можно я схожу, посмотрю, а? Или скорую вызовем?

Жена отшвырнула пакет, рывком подняла свое большое тело. Уставилась на мужа. От удара в переносицу под обоими глазами начинала разливаться подозрительная краснота, грозящая превратиться в синяки.

– Только дернись, придурок! Урою! Врачи сразу полицию вызовут, они обязаны так делать! Мне с ментами потом бодаться не хочется!

– А вдруг она мстить будет, а? Старушка, я тебе скажу, непростая. Это не бабульки на лавочках в косынках, там… не знаю… мне, в общем, страшно. Может помириться? Соседи все-таки…

– Мириться я ни с кем не собираюсь! – рявкнула жена. – Лучше лед принеси! Растаяло все!

***

Врачи уехали, посоветовав обратиться к участковому терапевту.

– Машка, я же тебе говорила! – баба Капа вертела в руках сигнальный лист и ленту кардиограммы. – А ты панику подняла.

– Ну, мало ли… Но к терапевту вы все-таки сходите, ладно? А лучше – вызовите на дом!

– Схожу, вызову, – заверила бабка. – Ты давай, шуруй домой, к ребенку. И спасибо. Ты молодец! Приятно.

Маша покраснела от гордости и смущения. Заслужить от бабы Капы похвалу – это вам не бычки в унитазе шваброй топить!

***

Толя выскочил из подъезда и угодил в объятия бабы Капы, которая возвращалась из поликлиники.

– Здрасьте, – шугливо пробормотал он. – С вами все в порядке?

Баба Капа сделала страдальческое лицо.

– Какой в порядке? Контузили меня, избили, честь девичью отобрали, пока я в беспамятстве лежала. Это нормально?!

– Какую честь? – Толя готов был грохнуться в обморок. – Мы ничего у вас не забирали!

– Ладно, – отмахнулась баба Капа. – Где твоя жена? Я ей п..здюлину задолжала.

– Жена дома, меня в аптеку послала. – буркнул сосед.

– Я бы тебя тоже куда-нибудь послала! – хмыкнула бабулька. – Боишься ее? Ты почему такой лох?

У Толи аж подбородок задрожал. Видно, бабулька затронула болезненную тему.

– Понимаете, я теперь целиком от нее завишу. Я – бывший игрок.

Бабулька озадаченно почесала затылок, который еще немного побаливал.

– И во что играл? В дочки-матери на деньги?

– На деньги! – кивнул сосед. – В карты.

– И много проиграл? – бабуле стало интересно.

– Много. Пока жена была в Турции, я связался с компанией. Сначала выигрывал, в раж вошел, а потом пошла невезуха. Играл в долг, долг рос, писал расписки. Потом пришли ребята домой, такие, знаете, здоровенные шкафы, прижали меня к стенке. Лена тоже не из робкого десятка, вы сами видели, наехала на них, а они ей под нос мои расписки. Тут даже ее связи не помогли: карточный долг – священный долг. У нее все деньги в обороте, пришлось квартиру быстро продавать, вот половину суммы и отдали…

– Знаешь, при всей моей, мягко говоря, нелюбви к твоей жене, я ее понимаю. – хмыкнула баба Капа. – Я бы тебе хороших п..дюлей навешала.

– Она и навешала, – горько ответил Толя. – Я потом месяц в больнице валялся.

– И ты, стало быть, долг отрабатываешь? Даже мявкнуть не можешь?

– Ну, типа того… – Толя сник окончательно.

Стояли молча. Жалкий мужик, по своей дурости загнавший себя в кабалу, и маленькая старушка, задумчиво почесывающая седой затылок.

– Эй, я не поняла! Я тебя куда отправила?! – донеслось сверху. – Опять с этой бабкой?

Из окна четвертого этажа торчала голова Лены.

– Привет, красотка! – баба Капа с удовольствием смотрела на плоды вчерашних стараний. Нос Лены распух, под глазами залегли огромные черные круги. Сейчас она больше походила не на женщину, а на Винни Пуха в летных очках.

– Бабка! Отвали! – нервно отозвалась соседка. – Ночью не скопытилась и ладно, не накаляй, а то сейчас спущусь!

– Спустись! Я с удовольствием попинаю тебя, разомнусь хоть.

– Ты сейчас дождешься!

– Так жду же!

Толя дернул бабу Капу за рукав.

– Что тебе, мальчик? – спросила она.

Толя многозначительно скосил глаза в сторону. У дерева стоял участковый и внимательно слушал их перепалку, многозначительно барабаня пухлыми пальцами по черной папке. Баба Капа замолчала, сделав невинное выражение лица. Лена, тоже заметив полицейского, исчезла из окна.

– Ладно, Толик, мне пора! – быстренько пробормотала баба Капа. – Бывай!

Она собралась было шмыгнуть в подъезд.

– Гражданка Бойцова, можно вас на минуточку?!

***

– В чем дело, начальник? – баба Капа обернулась.

– Гражданка Бойцова, скажите, а свидетелем чего я только что был? – участковый подошел ближе, пытливо заглядывая в голубые и честные глаза старушки.

– Это наши девичьи секреты! Между нами, девочками. – нетерпеливо ответила баба Капа, досадуя. Надо же было так нарваться. Нормальный участковый – это тот, которого хрен найдешь и хрен дозовешься, он – как тот суслик, которого не видно, но он есть!

Но этот же – везде! И как всегда – не вовремя. Блин!

– Во как! А почему лицо у второй девочки словно после драки? – недоверчиво прищурился полицейский. – Ваша работа?

– А чё сразу я?! Может она родилась такой?!

– Вынужден поговорить с ней. Вы пойдете со мной. Конфликты между жильцами мне не нужны. – категорично заявил полицейский.

– Какие конфликты? – удивилась бабулька. – Еще ничего не произошло, а ты уже панику сеешь!

– Это не паника, а превентивные меры, – назидательно произнес участковый. Гордо смахнул пыль со своих капитанских погон.

– Слушай, – голос бабульки приобрел проникновенный тон. – Мне домой надо, сосудики расширить. Коньячок у меня есть. Помнишь, как тогда? Душевно же посидели, а? Пойдем?

– Я при исполнении! – гордо заявил полицейский.

– Я эту балалайку уже слышала. Пойдем?

– Не пойду! – вдруг капризно ответил капитан. Сейчас он был похож на большого пухлого ребенка, которого заботливая мама собирает в сад против его воли.

– А почему? – ласково спросила бабулька. Мента надо дожимать!

– А потому что! – обиженно ответил он. – Потому, что после последней нашей пьянки меня чуть с работы не пнули!

– Почему?

– Какая-то сволочь выложила в интернет ролик, где я и вы поем песни на балконе! – чуть не плача ответил участковый. – Начальство увидело, вызвало и в крайне оскорбительном тоне дало понять, что честь мундира, честь российского офицера полиции – для меня, видите ли, пустой звук! Типа еще раз, и я пойду в уличные музыканты себе на жизнь зарабатывать!

– Жесть! – нахмурилась бабка. – Посмотреть бы этот ролик.

– Посмотреть?! – взвился он, доставая смартфон из кармана форменных брюк. – Извольте!

На маленьком экране творилось действо. Баба Капа в черной бандане и участковый в расхристанном кителе орали песню про лесного кабана под бурные овации людей, толпящихся под балконом. Из хриплых динамиков то и дело доносилось: «Браво! Браво!»

– Видите? – обиженно спросил участковый, глядя на бабульку, стоящую рядом и с интересом смотрящую в экран.

– Душевно посидели тогда, – кивнула она. – И что в этом такого? Вполне безобидно.

– Это вы еще комментарии не читали, – вздохнул он. Протянул ей смартфон. – Полистайте вниз.

Худой палец пробежался вниз, к комментариям.

Бегущая по волнам: Вот она, Рассея-матушка! Пьяные менты. Фу, какой позор! Но бабулька – супер!

Грегуар на трахуаре: Ахаха… нихера мусорок исполняет! Бабульке – хорошего здоровья. А менту – красивый гроб!

1254985мимо проходил: мдяяяяя!!! Срамота какая. Полицейскому бы лопату в руки больше пользы было бы. И как этто развидеть? Старушка – молодец.

Отдамся за тарелку супа: Бабка супер! Долгих лет!

Ольга Круглова: у нас такой же на районе, пьянь в погонах.

Кошерный доктор: мне че одному кажется что эта постанова? Это не настоящий мент, это какойто ряженый, форму в универмаге купил. Бабуля да, реальная.

Дон Кихот: фу-у-у-у-у! Позорр-р-р-р! И это офицер? Бабка жжет!

ВВП: походу он взятки еще берет. Уволю всех!

Нухотьэтотникблянезанят: бандана у бабушки супер, надо себе такую же прикупить.

Чем дальше баба Капа читала и хихикала, тем мрачнее становился участковый. Не выдержал, отобрал телефон.

– А мне комментарии понравились! – заявила баба Капа, посмеиваясь. – Какие милые люди!

– Гражданка Бойцова, попрошу следовать за мной! – голос участкового приобрел металлические оттенки.

Он открыл подъездную дверь, сделал приглашающий жест. Баба Капа вздохнула и нехотя вошла в подъезд. Оба поднялись на четвертый этаж. Волосатый палец нажал на звонок 86-ой квартиры.

Послышались тяжелые шаги, затем нервный вопрос:

– Кто там?!

– Участковый уполномоченный капитан Евсеев. Откройте. Мне нужно с вами поговорить.

Дверь открылась. Вблизи Лена выглядела еще плачевнее.

– Слушаю! – резко сказала она.

– Представьтесь, пожалуйста, – потребовал капитан.

– Ну, Овсянкина Елена Павловна. Дальше что? – взгляд подбитых глаз недружелюбно скользнул по бабе Капе. Та с нескрываемым восхищением любовалась ее синяками, получая эстетическое наслаждение.

– Гражданка Овсянкина! Скажите, у вас был конфликт с гражданкой Бойцовой? – участковый смотрел в упор.

Лена перевела взгляд с бабы Капы на полицейского.

– Нет, не было, – твердо заявила она. – С чего вы взяли?

Участковый снял фуражку, вытер лоб, снова надел.

– А вот ваше лицо говорит об обратном. Откуда у вас следы побоев?

– Вы, товарищ капитан, мое лицо не трогайте! – вскипела Лена. – И это не побои. Мы только заехали, в этой квартире каждый угол – чужой и незнакомый. Ночью встала в туалет, споткнулась и упала.

– Судя по всему, вы вставали раз пятнадцать! – капитан не сдавался. – И все с тем же результатом – спотыкались и падали.

– Да! Вставала, спотыкалась, падала! – с вызовом ответила Лена. – И что?! Я не могу встать пописать ночью несколько раз? Или в Уголовном Кодексе какой-то лимит установлен?

– То есть, никакого конфликта с Бойцовой не было? – уточнил капитан. Повернулся к бабе Капе. Та лишь пожала плечами.

– Нет! – нетерпеливо ответила Лена. – Вы меня простите, но у меня еще много дел. Всего хорошего!

Дверь за ними захлопнулась. Участковый выглядел озадаченным, впрочем, баба Капа тоже. Каждый недоумевал.

– Вы что-то про коньяк говорили? – осторожно спросил полицейский.

– Коньяк? – вопрос вывел бабульку из задумчивости. – Какой коньяк? Ты же при исполнении, вот иди исполняй. А мне пора.

***

Едва Толя вошел в квартиру, из кухни раздался крик жены.

– Что-то ты быстро! Принес, что я просила?!

– Лена, полицейский был?

Лена вышла в прихожую. Уперлась крупным задом в косяк, скрестила руки на груди.

– Был, вместе с твоей престарелой любовью. Как раз насчет этого хотела с тобой поговорить. Бабка уже успела нажаловаться. В общем, если этот участковый будет вопросы задавать, ты отвечаешь так: никаких конфликтов и драк у жены с бабкой не было! Нас вообще не было в ее квартире!

– Лена… – Толя сделал попытку вставить слово.

– Не перебивай! Мент мне всякие вопросы дурацкие задавал, я ему сказала, что упала.

– Лена…

– Заткнись, я сказала! С бабкой мы потом разберемся, пусть все утрясется. Припугнем как следует, ей много не надо. Главное, чтобы кони не двинула от страха.

– Лена…

– Я сказала, заткнись!

К ее удивлению муж вдруг со злостью швырнул ключи на пол. Со всего размаха. Трусливое и заискивающее выражение лица вдруг сменилось холодной яростью.

– Это ты заткнись!!!! – заорал он.

– Что?!!!! – опешила Лена.

– Ты мне слова не даешь сказать! И никогда не давала! Я тебе что, раб?!

– Ты кирнул уже где-то?! – рявкнула Лена. – Ну-ка, дыхни!

– Да ты мне даже выпить не даешь, даже сраного пива раз в неделю! Застебала меня вся эта хрень! Толя, принеси то, Толя, принеси сё! Толя, пожарь яичницу, Толя, помой посуду, Толя сделай мне массажик! Эти приказы вечные, придирки, прочая х..йня!!!!!!!

Лена ошарашенно смотрела на мужа, таким своего безвольного Толика она не видела никогда. Полчаса назад из квартиры уходил тихий и забитый хомячок, а тут – на тебе! Кинг-Конг в миниатюре.

– Ты чего на меня орешь? – с угрозой, тихо прошипела она. – А по сопатке?!

Толя сел на стул, резкими движениями стал развязывать шнурки. Сопел и молчал.

– Я вопрос задала! – повысила тон жена. Подбоченилась.

– Бабка никому не жаловалась! – буркнул Толя. – Я рядом стоял, когда она с ментом разговаривала, и все слышал. Именно это я и хотел тебе сказать.

– То есть как? – нахмурилась жена.

Задумалась. То-то мент так быстро отвалился…

– А почему он тогда ко мне пришел?

– А надо было меньше своей битой рожей в окне отсвечивать! – снова завелся Толя. – Бабка тоже хороша! Обе хороши! Подняли галдеж на всю улицу! А участковый… он… он просто выполнял свою работу, ему эти разборки тоже ни к чему. Хороший мент, кстати! Другой бы просто на это забил. Сейчас это редкость, в основном, всем на всё насрать!

Лена молчала, глядя на мужа. Толя тоже молчал, наклонившись и глядя в пол, лишь только по напряженной сутулой спине было видно – он сильно раздражен.

– Знаешь, а ты мне нравишься таким… – вдруг сказала Лена.

***

Баба Капа развалилась на балконе в старом кресле, закинув ноги на табуретку. Дымила трубкой. С серьезным выражением лица вела диалог сама с собой, имитируя голоса двух известных персонажей:

– Холмс, ваша соседка вела себя, мягко говоря, странно. Вы не находите?

– Кхе-кхе. Это элементарно, Ватсон! Миссис Овсянкина полагает, что от меня поступила жалоба в местное отделение полиции.

– Но вы же этого не делали! Вас это не беспокоит, сэр?

– Нисколько, мой дорогой друг. Знаете, как говорят русские в подобных ситуациях?

– И как же, Холмс?

– Они говорят: мне пох…й! Мы, англичане, стали бы плести всякие словесные кружева, строить многозначительные и высокопарные фразы, а у этих русских все просто и лаконично. Возьмите на вооружение, Ватсон.

– Всенепременно, сэр.

– Кстати, Ватсон, у вас ширинка расстегнута.

– Мне пох..й, Холмс.

В дверь позвонили. Баба Капа с сожалением встала с кресла: жалко, что нет миссис Хадсон – приходится делать все самой. Прошлепала к двери. Открыла.

– Поговорить надо! – Лена смотрела безо всякой вражды, немного настороженно.

– Заходи! – старушка посторонилась.

Гостья вошла в квартиру. Потопталась в прихожей. Баба Капа скрестила руки на груди. Впрочем, Лена, судя по всему, была настроена миролюбиво.

– Мы ваши новые соседи… – сказала она. – Как-то не так наше знакомство началось, не думаете?

– Согласна, – кивнула бабулька. – Может выпьем?

Лена вдруг улыбнулась, приподняла большой пакет.

– Капитолина Алексеевна! У меня все с собой!

***

– Я всю жизнь торговала, еще когда в школе училась. Утром в школу, после – в магазин. Куплю несколько бутылок лимонада, выйду на дорогу, ящик поставлю, картонку постелю, сверху бутылки аккуратно выставлю. Не наглела, немного к цене накидывала. Покупали.

Лена вздохнула. Налила из плоской бутылки янтарную жидкость: бабе Капе и себе. По маленькой кухне разнесся запах дорогого виски. Обе выпили, закусили мясной нарезкой.

– Потом были 90-е… Матери зарплату задерживали, жрать было нечего. Я на рынок пошла. Представляете, я, школьница, сижу в подсобке и крупу в пакеты фасую, а рядом со мной – учительница истории тем же самым занимается, а наверху – трудовик машины разгружает! Они сначала стеснялись, а потом перестали – ну, если время такое бл..дское! Тут не до стыда… И я уже тогда для себя решила, что никогда не буду голодать! Никогда!

– Ну, сейчас-то ты в шоколаде, – баба Капа показала на бутылку. – Мне, чтобы такой вискарь купить, надо половину пенсии отдать.

– А толку-то? – Лена горестно отмахнулась. – Орешь на этом рынке целыми днями на грузчиков и продавцов, таможенникам отстегни, ментам отстегни, про аренду тоже не забудь! Душа черствеет, уже только одна цель – найти, на ком злость свою сорвать.

Лена вытирала глаза. Бабулька сочувствующе кряхтела.

– Вас, наверное, удивляет, почему я, вроде такая битая и прожженная, и вдруг с Толиком? – всхлипнула Лена.

– Ну, есть немного, – засмеялась баба Капа, разливая виски.

– Я же так и не получила образование, школа только… А он образованный, институт. Многое знает, интересный, рассказчик хороший. Вот и потянулась к нему. Одно раздражало – бесхребетный какой-то! Вот прямо хотелось заорать: да стукни ты кулаком по столу, тряпка! Скажи свое мужицкое слово! Нет, молчит…

Подняли стаканы, выпили. Лена улыбнулась.

– А сегодня утром вдруг «мужика» врубил, представляете! Как наехал на меня, причем, в вашу защиту, я аж присела! Ну, думаю – лев!

Обе засмеялись.

– Кстати, это благодаря вам он преобразился. Я его спрашиваю, а в чем причина-то? А он: Капитолина Алексеевна лохом обозвала, да еще так посмотрела, что прямо, говорит, стыдно стало, прямо в душе все перевернулось!

Лена налила, подняла стакан.

– За вас, Капитолина Алексеевна! Душевная вы женщина!

***

Толик стоял возмущенный, весь такой в праведном гневе, сверкая глазами и раздувая ноздри. Но Лена этого не видела и, естественно, не оценила – она спала. Положив голову на сложенные руки, храпела на всю кухню.

– Надо же как-то тащить ее домой? – спросил он.

– Надо! – согласилась баба Капа. – Начинай!

Толя скрипел мозгами, делая расчеты. Результаты не порадовали: Лена была в два раза тяжелее, он ее даже из квартиры не сможет вытащить. Ну, хорошо, допустим сможет! Максимум до лифта, а дальше как?

Видя его сомнения, баба Капа развела руками:

– Кому-то просто надо подкачаться…

– Кому-то просто надо меньше пить! – обиженно ответил Толик. Подлез под храпящую жену, положил ее руку на плечо, попытался привстать. Жена повисла на нем безвольной тряпичной куклой. Ноги Толика задрожали в коленях. Он рухнул на спину, и полностью скрылся под большим телом жены.

Баба Капа зевнула – вылаканная на двоих бутылка ирландского вискаря давала о себе знать.

– Вы же вместе пили! – завыл Толик. – Почему вы в норме, а она…

– Долгие годы тренировок! – невозмутимо ответила бабулька. – И потом, у меня на ногах по семь пальцев, так что, стою я на этой грешной земле вполне устойчиво.

– Вам бы только шутки шутить! – возмутился сосед. – А мне что делать?!

– Вот что, давай тащи ее на кровать в комнату, – предложила баба Капа. – Проспится, на своих двоих придет утром.

– Ну уж нет. – упрямо просипел Толик, выползая из-под Лены. – У нее есть свой дом, своя кровать, там и будет спать. Я сказал!

– Слова не мальчика, но мужа! – деланно ужаснулась бабулька.

Через десять минут Толик, обливаясь потом, вытащил жену из квартиры. Помощь бабы Капы он отвергал со всей оскорбленной гордостью настоящего и, безусловно, самостоятельного мужчины. Пожелав бабульке спокойной ночи, подтащил Лену к лифту.

В общем, дорога домой заняла около получаса. За это время Толя умудрился уронить Лену четыре раза.

***

Баба Капа бодро шагала по рынку в направлении торговых павильонов. Лена обещала ей платье, какой-то супер-пупер эксклюзив по закупочной цене, что-то, судя по ее пьяным восторгам, феноменальное. Бабулька прикинула и согласилась – все-таки мужчина в доме, есть для кого принарядиться. Хотелось ей нравиться Ежевичкину, что тут поделать…

Так вот, она бодро шагала между рядов, слушая призывные крики продавцов. Внезапно один, маленький, с хитрыми глазками выскочил на проход прямо перед ней.

– Ай, бабуля, не проходи мимо! Сарафанчики, костюмы, блузки, туфельки, носочки, трусики!

– Оставь себе! – покачала головой бабулька. – Дай пройти, уважаемый!

– Бабушка! Эксклюзив, бренд! Скидки! – торгаш вцепился мертвой хваткой.

– Да знаю я твой бренд! Штаны от Штанарди, трусы от Труссарди! – баба Капа добродушно отмахнулась. – Уважаемый, дай пройти!

Одним из недостатков бабы Капы была ее абсолютная беспечность. Кошелек спокойно лежал в боковом кармане ее легкой вязаной кофты, красноречиво его оттягивая и словно умоляя: украдите меня!

Пока бабуля вежливо посылала навязчивого продавца нахер, чья-то рука с длинными пальцами изящно вытянула этот самый кошелек из кармана. Но бабуля вдруг повернулась и цепко перехватила руку. Молодой парень, худой, с вороватыми и наглыми глазками. Одет в неприметный спортивный костюм, на ногах – кроссовки. Гибкий, быстрый, наглый.

– Карманы перепутал, щегол? – прищурилась бабулька.

– Бабка, ты чего? – тонкие пальцы карманника разжались, дешевый кошелек упал на землю. Резко оттолкнул ее и побежал.

Другой бы просто поднял кошелек и радовался, что не стал жертвой ограбления, но только не баба Капа… Она подхватила кошелек и рванула за воришкой. Люди с удивлением смотрели на странную бегущую парочку: молодой и быстрый парень и седая бабулька.

– Бабка, ты чего привязалась?! – пыхтел парень, оборачиваясь. – При тебе твой кошелек, чё надо еще?!

– Скучно мне! – грохотала бабулька. – Вот попинаю твою тушку и домой пойду, варенье варить!

– Да ты догони сначала! – хохотнул карманник.

Визг тормозов. В следующую секунду он подлетел в воздух от удара автомобильным бампером. Ноги в кроссовках взметнулись вверх, воришка, раскинув руки и ноги, тяжело шмякнулся на проезжую часть. Девушка-водитель закричала в ужасе, прикрыв рот ладонями.

Сбитый встал, пнул бампер, зло плюнул на лобовое стекло.

– Смотри, куда едешь, дура!

Развернулся чтобы продолжить бег, но опять упал, теперь уже от тычка в спину. Растянулся, ободрав ладони. Вскочил, в бешенстве размахивая кулаками.

– Бабка, ты в край ох..ела?! – набросился на бабу Капу. Возможно, все бы закончилось плачевно, но среди собравшихся зевак стояла маленькая девочка с желтеньким самокатом. Бабулька, с криком: «Милая, одолжи!», схватила самокат и наотмашь отоварила нападающего. Тот рухнул на асфальт. Только зубы по мостовой, звук падающего тела и грозный вой сирены.

Из патрульной машины выскочили двое: стройная симпатичная женщина с капитанскими погонами и сержант.

– Прекратить немедленно! – закричала капитан. Бабулька пожала плечами: да я, в общем-то, закончила. Вручила ребенку самокат. Подмигнула.

Сержант развернул к себе лежащего в беспамятстве карманника. На его пухлом лице застыло удивление.

– Товарищ капитан! Так это же Попугай! Ориентировка месяц висит! Допрыгался, пернатый!

***

– .... да, именно так. Он вытащил кошелек, я за ним и побежала, – баба Капа сидела в дежурной части, давая показания.

– Хорошо, гражданка Бойцова. Распишитесь и можете быть свободны. Мы с вами еще свяжемся, – ответил полицейский, протягивая ей паспорт.

Баба Капа вышла из здания, на выходе стояли двое уже знакомых полицейских. Женщина пила кофе, сержант курил. Оба о чем-то весело разговаривали.

– Грамоту получите за помощь в поимке преступника, – подмигнула женщина.

– Да на кой мне ваши грамоты! – засмеялась бабуля. – Тебя как зовут, милочка?

– Капитан Томилина, – дружелюбно ответила женщина.

– А имя у тебя есть, капитан Томилина?

– Катя, – пожала плечами она.

Бабулька вдруг взяла ее за руку, заговорщицки подмигнула и отвела в сторону. Сержант удивленно смотрел на них, пуская сигаретный дым.

– Слушай, Катюха, а ты головой бить умеешь? – вопрос был настолько неожиданным, что Катя растерялась.

– А что?

– Умеешь или нет?! – рассердилась бабулька.

– Умею. А зачем вам?!

– Надо! – многозначительно ответила бабка. – Я тут недавно попрактиковалась, да что-то не так пошло. Саму себя в нокаут отправила.

– И как вы били? – женщине стало интересно. Удивительная бабулька!

– Ну, как-как… Берешь и лбом – на! – баба Капа аж головой дернула вперед.

Катя в осуждении покачала головой.

– Неправильно! Так только себе навредите.

– Это я поняла! А как надо-то? – старушка в надежде уставилась на эту симпатичную женщину в форме.

– Во-первых, при ударе головой массу тела нужно выносить вперед.

Катя поставила стаканчик с кофе на землю, встала напротив бабульки, разведя руки и слегка выставив левую ногу. Немного наклонившись, попрыгала вперед-назад.

– Понятно?

Бабулька закивала. Затем женщина приложила руку к животу.

– Во-вторых, пресс должен быть напряжен, голова слегка наклонена, словно в кивке. Понятно?

Катя что-то говорила, демонстрируя движения, бабулька внимательно смотрела и понимающе хмыкала.

У окон дежурной части стояли офицеры и дружно ржали.

– Томилина бабульку учит! Ха, умора!

***

Баба Капа вошла в квартиру. Подошла к старенькому серванту. Расставила ноги, коротко выдохнув, сделала резкий выпад, одновременно напрягая живот и наклоняя голову. Удар был такой силы, что дверца из ссохшегося ДСП развалилась надвое. Обе половинки, повисев секунду на стареньких петлях, рухнули под ноги.

– Ипать! Круто-то как! Ну, Катюша, ну молодец! Спасибо!!!

***

Как говорится, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Поэтому Лена сама принесла несколько платьев бабе Капе домой, примерить и выбрать в спокойной обстановке. Баба Капа особо не придиралась, послушно примерила все, внимательно прислушиваясь к ее, авторитетному в мире тряпок, мнению. Наконец, выбор пал в пользу светло-зеленого платья в стиле Бохо из тонкого хлопка. А что, цвет приятный, без застежек – напялил и вперед! Опять же, свободное – движения не стесняет, можно и руками помахать, ежели чего…

Цена? Вот тут да, засада… Четыре тыщи! И это по о-о-о-очень большому блату.

Бабуля со вздохом: «Вы чё, ох..ели?!», выложила деньги. Таков закон торговли: либо бери, либо нет!

– Норм! – Капитолина Алексеевна крутилась перед зеркалом. – Туфли есть подходящие к нему?

Но Лена не ответила, она вообще старушку не слышала. Внимательно смотрела в окно на своего мужа, который стоял возле качелей, выпятив впалую грудь, и мило беседовал с незнакомой девушкой. Судя по возрасту – студентка, легкомысленная и безмозглая. Но даже отсюда, с высоты шестого этажа, было видно – девушка красива.

Лена выбежала из комнаты, через секунду хлопнула входная дверь. Баба Капа с удивлением проводила ее взглядом, подошла к окошку.

Вот Толик, блин! Повысили, паршивцу, самооценку! Стоит и в открытую флиртует с Таней, студенткой, снимающей квартиру на пятом этаже. Стоит лыбится и даже не подозревает, что буквально через минуту ему просто оторвут башню, а заодно и студенточке – Лена на расправу быстрая, в этом не было никаких сомнений…

Баба Капа выбежала из квартиры.

***

– Аха-ха! Вы так интересно рассказываете! – смеялась Таня. – Расскажите еще что-нибудь!

Толик смотрел на свое отражение в огромных синих глазах. Открытое лицо, еще не знающее подтяжек и уколов красоты, сияло чистотой и свежестью. Толя любовался и невольно сравнивал новую знакомую со своей женой, не в пользу последней, разумеется…

– Толик, познакомь меня с этой милой девушкой! – раздалось со спины. Толя вздрогнул от неожиданности, сжался. За секунду он из уверенного мужчины превратился в прежнего хомячка, безвольного и послушного. К тому же, сама недвусмысленность ситуации была явно не в его пользу.

– Лена, а ты что здесь делаешь? Ты же на рынке должна быть? – он повернулся к жене. Увидев ее злое лицо, окончательно растерял остатки мужества.

– Ты кто такая?! – Лена натянула на лицо свою самую свирепую маску, мощные кулаки уперлись в объемные бока. Таня с опаской отодвинулась.

– Женщина, а в чем дело? – пискнула она.

– Мужика моего клеишь, вот в чем дело! Сейчас я твою мордашку рихтану как следует!

Таня бросила умоляющий взгляд на Толика, тот вздохнул и пожал плечами.

И Таня рванула прочь. Это с Аполлинарием она могла худо-бедно совладать, но тут противник посерьезнее будет… Она летела в направлении спасительной арки. Лена, выпустив из ноздрей пар, стукнула кроссовком, словно копытом, и бросилась за ней.

– Лена! Зачем?! – жалобно протянул Толя. Вздохнул и ринулся за ними.

Из подъезда выскочила баба Капа. Увидев спины удаляющейся троицы, побежала, срезая путь через детскую площадку.

– Стой, проститутка! – пыхтела Лена.

– Да щас прям! Сама такая! – Таня лишь тряхнула густыми волосами.

– Девочки, ну перестаньте! – ныл Толик за их спинами.

– Всем кабзда! – орала баба Капа, резво перебирая худыми ногами в домашних тапочках.

Из арки неспешной, чуть переваливающейся походкой, вышел капитан Евсеев, больше известный как участковый. С ужасом прижался к стене, сдуваемый ветром пронесшейся мимо четверки. Пригляделся и буквально просиял.

– Я знал!!!! Я знал, что так будет!!!! – восторженно прокричал он, плотнее засунул папку под мышку и бросился следом.

Прохожие шарахались в стороны. Еще бы! Вы бы тоже шарахнулись! Красивая девушка легко отталкивалась стройными ножками от тротуара, за ней – бабища с искаженным от ярости лицом и бледными застарелыми синяками под глазами, следом – тщедушный инфантил с жалобным выражением худого лица, за ним – седовласая бабулька в развевающемся зеленом платье, замыкал процессию пухлый полицейский, быстро перебирающий коротенькими ногами в казенных туфлях.

Участковый нагнал Капитолину Алексеевну, поравнялся с ней.

– Бежим, гражданка Бойцова?! – прогудел он, с шумом выпуская воздух.

– Нет, блин, яму копаем! – досадливо отмахнулась баба Капа. – Бежим!

– Что на этот раз не поделили?! Я, конечно, все понимаю, но вы, гражданка Бойцова, уже начинаете переходить все границы! Остановитесь!

Баба Капа в недоумении повернула голову.

– А я-то здесь причем?!

– Ну, от вас же бегут?! – злорадно пропыхтел участковый.

Баба Капа набрала в рот побольше воздуха, чтобы как следует обматерить дотошного стража закона, как вдруг по дороге, обгоняя бегущих, промчалась патрульная Королла. Завывая сиреной, резко свернула и остановилась, прямо перед бегущей Таней. Девушка, охнув, налетела на капот, раскинув руки. Следом в машину впечаталась Лена, чей вес тела продолжал по инерции тащить вперед. Баба Капа и участковый остановились сами и одновременно. Оба, уперев руки в колени, согнулись, пытаясь перевести дыхание.

Стоп! А где же Толик?!

А Толик выпал из марафонской обоймы минутой ранее, едва услышав приближающийся вой сирены. И теперь сидел в десяти метрах на ступенях аптеки и делал вид, что он здесь был всегда.

– В чем дело, граждане?! – вышедшая из машины женщина в полицейской форме смотрела строго. Ее напарник, громила с сержантскими лычками, крепко сжимал руль.

Увидев бабу Капу, грозное лицо женщины-офицера вмиг стало приветливым.

– А-а-а, Капитолина Алексеевна! – улыбнулась она.

– Привет, Катя! – выдохнула бабулька.

– Что происходит?! – приветливое выражение вновь стало строгим.

– Капитан Евсеев, участковый уполномоченный, – представился участковый, прикладывая пухлую ладонь к фуражке.

– Капитан Томилина! – тонкая ладонь козырнула в ответ. – Что случилось, капитан?

– Пока не знаю, – выдохнул коллега. – Сам только прибежал. Но что-то определенно случилось…

***

– Просто бежали, – нехотя буркнула Таня, отряхивая ладони и с опаской глядя на Лену. Та постучала кулаком правой руки в ладонь левой, красноречиво вращая глазами: я с тобой еще не закончила.

– Куда?! – в один голос спросили полицейские.

– Да никуда! – огрызнулась Таня. – Вперед! К горизонту!

Участковый уставился на Лену.

– Гражданка Овсянкина! У вас какие-то претензии к этой девушке?

Лена фыркнула.

– Ну какие претензии?! Я тоже решила пробежаться. Лишний вес надо сбросить. Кстати, товарищ капитан, вам бы тоже не помешало.

Участковый мысленно выругался. Началось в колхозе утро! Сначала хулиганят, потом уходят в глухую оборону и выставляют его же дураком! И оскорбляют еще!

Безо всякой надежды на адекватный ответ, он повернулся к бабе Капе.

– А вы?

– А что я?! – голубые глаза смотрели честно. – Гляжу, бегуть! Ну, думаю, колбасу где-то дешевую продають, я и побёгла! А туточки вон оно чё!

Катя засмеялась. Ну, бабулька! Прелесть! Чудо чудесное!

Бабулька улыбнулась в ответ. Нравилась ей эта молодая симпатичная женщина, затянутая в униформу. Чувствовалась в ней какая-то скрытая сила, безоговорочная вера в справедливость и несгибаемая уверенность в себе. Смотришь на таких и понимаешь: в этом говеном мире еще не всё потеряно!

– Платье у вас красивое, Капитолина Алексеевна! – сказала Катя.

Баба Капа покрутилась. Сделала реверанс.

–Четыре косаря отвалила! Тебе нравится, да?!

– Очень! – кивнула Томилина.

– Надо обмыть обновку! – предложила старушка. – Вот что, а давайте все ко мне?! Катюш, бери своего напарничка, и ко мне в гости!

Катя с сожалением помотала головой.

– Служба, Капитолина Алексеевна. Мы при исполнении, нам нельзя. Товарищ участковый не даст соврать.

Товарищ участковый моментально покраснел и отвернулся.

– Да, наша служба такая… – уклончиво пробубнил он.

Баба Капа с готовностью закивала.

– Ну раз участковый так сказал, тогда я понимаю… Он в этом толк знает.

Участковый покраснел еще больше, зыркнул в сторону старушки.

В салоне машины раздался треск радиопомех, затем голос дежурного.

– Внимание всем патрульным экипажам! Совершено нападение на инкассаторов! Преступники вооружены, двигаются в направлении моста по улице Северной! Автомобиль BMW x5, черного цвета! Принять меры к задержанию!

Катя наклонилась к окну, вытащила рацию.

– Девятая! Вызов принят!

Посмотрела на бабу Капу и развела руками:

– А вы говорите: выпить…

Повернулась к участковому:

– Капитан, ты уж давай сам! Честь имею!

Козырнула, кивнула бабе Капе на прощание, прыгнула в машину. Резкий разворот, и Королла, сверкая проблесковыми маяками, вырулила на главную дорогу. Через несколько секунд скрылась за поворотом.

– Так-так… – капитан Евсеев радостно повернулся к марафонцам. Глянул на подошедшего Толика. Тот, сутулясь, встал за спиной Капитолины Алексеевны, испепеляемый презрительными взглядами Лены и Тани.

– Я задам вопрос по-другому, почему вы убегали от гражданки Бойцовой?

Все в недоумении переглянулись.

– Мы от нее не убегали! – ответили бегуны. Как-то слишком хором и слишком честно.

Капитан Евсеев тоскливо смотрел на эту сборную. Ему вдруг о-о-очень захотелось выпить и кого-нибудь послать нахер!

– Все свободны! – он моментально потерял к ним интерес.

– Вот и чудненько! – баба Капа потерла ладони. – Всех приглашаю к себе, платье мое обмыть! Но только через магазин, у меня кроме гречки нихрена нет!

***

Капитан первого ранга в отставке Ежевичкин нажал на звонок. В ответ – тишина. Толкнул дверь, та отворилась с легким скрипом.

– Капа! Ты дома?!

Он разулся, прошел в комнату.

– Капа!

Звенящая тишина.

Он положил роскошный букет на диван, вытащил мобильник, нажал на кнопку. Приложил к уху и вдруг вздрогнул от дикой мелодии телефона Капы, лежавшего на столе.

Ежевичкин торопливо нажал отбой. Словно в ухо наплевали! Нормальные мелодии для звонка закончились, что ли?!

И, вообще, Капа, ты где?!

***

– Да не хотела я тебя бить! – отмахнулась Лена, стоя у входа в супермаркет. Стряхивала пепел с сигареты в урну. – Попугать только! А ты побежала! Лохушка.

– А что мне оставалось?! – Таня обиженно поджала губы. – Я как тебя увидела, ну, думаю, мне кранты!

Лена хмыкнула.

– Хотя… Знаешь, возможно и хорошо, что ты убежала, потому, что именно в тот момент я бы тебя точно отрихтовала. А затем – его! Закопала бы обоих в песочнице!

– Он хороший у тебя, только какой-то… – Таня пыталась подобрать слово. – Какой-то…

– Лох! – закончила за нее Лена.

– Ну, это грубо, конечно… А так, очень интересный. И умный!

– Это я знаю, – Лена выкинула окурок. – Ладно, давай жить мирно, соседи как-никак.

– Давай! – с облегчением согласилась Таня.

Автоматические двери супермаркета разъехались, и на улицу вышли довольные баба Капа, капитан Евсеев и Толик. Мужчины несли пакеты.

– Ну, вперед! – скомандовала баба Капа.

Процессия потянулась по улице. Бабулька вдруг хитро посмотрела на участкового, с блаженной улыбкой несущего пакет с алкоголем.

– Мне нравится твое умение смешивать служебный долг с коньяком. Гремучая смесь!

– Вы, гражданка Бойцова, не умничайте! Я на такие жертвы иду исключительно в целях безопасности на вверенном мне участке! А вдруг вы там все упьетесь, и поножовщина какая начнется, а? А так, я рядом, следовательно – все под контролем! Поэтому ваш сарказм считаю неуместным и даже оскорбительным. Понятно?

– Изящно изложил! – восхитилась бабулька. – Понятно, чего уж там…

***

– Ага! Одни и те же на манеже! – интеллигентный нос Ольги Семеновны сморщился. Внизу, пересекая двор и весело смеясь, гуськом шла компашка. Отвернулась от окна.

– Гена! – громко позвала она.

– Что, бабуля?! – отозвался из комнаты внук.

– Гена, у бабы Капы опять что-то намечается. Давай дождемся, когда они будут свои песни орать на балконе. Ты выйди во двор, сними видео и в интернет выложи, Ну, как тогда, помнишь?!

– Ладно, бабуля! – покорно отозвался внук.

Ольга Семеновна ухмыльнулась и снова выглянула в окно – компания уже входила в подъезд.

«Я этого так не оставлю, засранцы!», – тонкие губы мстительно сжались.

***

Ежевичкин с удивлением смотрел на сервант, а точнее – на зияющую пустоту вместо дверцы.

Задумался.

Если бы Капа куда-то вышла, то она бы наверняка заперла квартиру и взяла телефон. Но ее нет, телефон дома, а сервант, где хранится ее пенсия и нехитрые побрякушки, разбит…

Что-то случилось!

Бравый, пусть и в отставке, капитан первого ранга рванул к двери. Надо искать Капу!

***

– Только сильно не шуметь, ребятки – с нами мент, – предупредила баба Капа.

Все с улыбкой посмотрели на участкового. Тот занервничал.

– А это обязательно надо было говорить? Мент что, не человек?!

– Да шучу я, шучу, – успокоила его бабулька. – У меня за стенкой ребенок маленький.

Все понимающе закивали.

Лифт приехал на шестой этаж. Двери раскрылись. Капитан Евсеев, стоявший к выходу ближе всех, замешкался.

– Ну, выходим, что ли?! – поторопила бабка.

– Да-да, – спохватился Евсеев. – Просто вспомнил, как мне тут прилетело из ниоткуда.

Бабуля улыбнулась – это было действительно незабываемо.

Дверь была приоткрыта. Все вопросительно повернулись к хозяйке квартиры. Баба Капа пожала плечами.

– Да я на пять минут выскочила, не думала, что так получится…

– Как получится? – моментально прицепился капитан Евсеев. – И только не надо мне тут ля-ля про дешевую колбасу!

– Да угомонись ты! – отмахнулась бабулька, сделала широкий жест рукой. – Проходите, гости дорогие, будьте как дома, но не забывайте, что все ложки и вилки у меня посчитаны.

Участковый, бережно прижимая пакет в груди, направился к двери. Она резко распахнулась, и из квартиры выскочил какой-то седовласый мужчина. Выскочил настолько неожиданно, что Евсеев не успел отреагировать и избежать неминуемого столкновения. Они ударились лоб в лоб. Коньячные бутылки, в количестве трех штук, весело покинули пакет, подлетев в воздух.

Баба Капа выругалась, Лена закрыла глаза, Таня ойкнула, Толик схватился за сердце.

Но участковый проявил немыслимую проворность и пластику, достойные настоящего циркового артиста. С вытаращенными глазами он распластал руки, ловя бутылки. Правой рукой уверенно схватил одну, левой подхватил другую, третья бутылка уже летела на пол, но ловкий полицейский упал и успел зажать ее коленями.

Присутствующие выдохнули в облегчении и восхищении.

– Мужик! Ты кто?! – оторопело прошептал участковый, глядя на Ежевичкина снизу вверх. Седой моряк потирал ушибленный лоб и удивленно смотрел сверху вниз. Ничего не ответил, поднял глаза на бабу Капу.

– Капа! Елки-палки! Ты где была?!

– Привет, Егор! – пробормотала баба Капа еще под впечатлением от акробатических трюков участкового. – А ты как здесь?

– Ну, как… Приехал вот, сюрприз хотел сделать! Я не вовремя?

Бабуля одернула свое новое платье, поправила седые волосы. Таня заботливо заправила болтающуюся сзади бирку.

– Очень вовремя! – с чувством сказала бабулька. Расправила руки и шагнула навстречу. Обнялись, Ежевичкин ласково поцеловал в щеку. Прижал к себе, обнимая за талию. Лена и Таня заулыбались, Толик хихикнул.

Бабулька повернулась к гостям.

– Ребята, знакомьтесь! Егор Ежевичкин, морской волк в отставке. А это, Егор, мои соседи: Елена с четвертого этажа, ее муж Анатолий. И наша студентка, комсомолка и просто красавица – Татьяна!

Затем худая рука ткнула вниз, на валяющегося стража закона, то ли еще не отошедшего от пережитого шока, то ли до сих пор пребывающего в восторге от собственного величия.

– Капитан Евсеев, лежачий полицейский и герой сегодняшнего дня…

***

– Бабуля! Они не выходят на балкон! – Гена жалобно ныл в новый смартфон. – Может, ну их, а?! Никому не мешают же! Долго мне здесь еще торчать?!

Ольга Семеновна выглянула в окно, прижимая телефон к уху. Внук беспокойно ходил вокруг места своего боевого дежурства – скамейки возле детской площадки.

– Геннадий, мой нетерпеливый внук, посиди еще немного, ладно? – ласково пропела она. – Ты же любишь свою бабушку, так? Иначе твой крутой смартфон, который я тебе подарила на дембель, быстренько станет моим! И, пожалуйста, не забывай, что твоя служба на теплой должности хлебореза – была исключительно заслугой бабушкиных знакомств в военкомате.

С удовлетворением посмотрела на внука, послушно севшего обратно на скамейку.

***

Участковый уполномоченный капитан Евсеев правой рукой вытирал скупую мужскую слезу. Левая рука с любовью и какой-то щемящей тоской гладила по стеклу включенной микроволновки, внутри которой вращался маленький шарик старого глобуса, до сей поры пылившийся на антресолях.

«…Земля в иллюминаторе,

Земля в иллюминаторе,

Земля в иллюминаторе видна…»

Баба Капа задумчиво перебирала струны. Ежевичкин разливал коньяк. Толик ел шпроты прямо из банки. Лена с Таней, всхлипывая и обнявшись, жалобно вторили воющему участковому.

Евсеев поправил алюминиевый ковш на голове, застегнул китель. Одним взмахом вытер слезы. Лицо, секунду назад жалостливое, приобрело решительное выражение.

– Отстреливайте меня! Это приказ!

Худые пальцы приглушили струны. В руке Ежевичкина дрогнула бутылка. Толя подавился рыбой. Девчонки в удивлении замолчали.

– За что?! – просипел Толик.

– Ты хотел спросить, куда?! В космос! – гордо ответил участковый. – Отстреливайте шлюз! Свяжитесь с командным пунктом и скажите, что Виталий Владимирович Евсеев обнимал звезды!

Все обеспокоенно переглянулись. В маленькой кухне повисла тишина.

– Мне одной кажется, что космонавту Виталику больше не наливать? – баба Капа первая вышла из ступора.

***

Видя, что никто не спешит выполнять его приказ, участковый почесал алюминиевый ковшик.

– Что ж… Я все сделаю сам! Но буду вынужден доложить о поведении экипажа на Землю!

С видом серьезным и независимым, он склонился над микроволновкой. Несколько раз нажал на кнопку регулировки мощности, доведя до максимума. Потом, тыкая толстым пальцем в кнопки «Пицца», «Хлеб», «Разморозка» и «Гриль», набрал одному ему ведомую секретную комбинацию, которая видно и должна была отстрелить тот самый шлюз и выпустить его в открытый космос.

Нажал на "Старт". Микроволновка громко загудела. Участковый радостно потер руки и замурлыкал:

«…И снится нам не рокот космодрома,

Не эта ледяная синева!

А снится нам трава, трава у дома,

Зеленая, зеленая трава!»

Раздался громкий щелчок, в розетке заискрило, затем бахнуло, и кухня мгновенно погрузилась во мрак.

За окном тоже было темно, лишь на черном небе тускло светили звезды. Те самые, далекие и загадочные, до которых Виталик Евсеев так и не добрался по причине нештатной ситуации на космическом корабле. А жаль…

По кухне распространился запах паленой проводки. В темноте послышались громкие голоса.

– Вынужден доложить в ЦУП! – хладнокровно сказал участковый.

– А что такое ЦУП? – пискнула напуганная Таня.

– Центр управления полетами! – молвил осведомленный Толик.

– А со светом-то что?! – раздраженно поинтересовалась Лена.

– Автомат выбило, – спокойно пояснил Ежевичкин.

– Доигрался х..й на скрипке! – со вздохом подытожила баба Капа.

***

На большом экране крутого корейского смартфона шли танковые бои. Громко взрывались снаряды и рушились дома, горели санитарные полуторки, валялись убитые, стонали раненые.

Легендарный Т-34, под управлением Гены, упорно шел вперед, расстреливая «Пантеры» и «Тигры» с крестами на толстой броне. Вчерашний хлеборез был настолько увлечен, что не заметил трех подошедших к нему здоровенных парней.

– Какая классная у тебя мобилка! – хмыкнул один. Дружки согласно закивали.

***

На кухне снова горел свет, микроволновка отключена из розетки, а самопровозглашенный космонавт разжалован в участковые. Процесс лишения космических регалий проходил жестоко: Таня торжественно сдернула с его головы ковшик, а Лена грубо, не стесняясь в выражениях, дала понять: таких не берут в космонавты! Затем баба Капа с Леной удалились на балкон курить, некурящая Таня решила составить им компанию.

За кухонным столом остались Толя, Ежевичкин и участковый.

– Я возмещу… ну, за микроволновку возмещу, – виновато вздыхал участковый.

Ежевичкин дружески похлопал его по плечу.

– Не волнуйся! – подбодрил он. – Я посмотрю, что там с ней можно сделать.

Ему было жаль этого хорошего и доброго человека, так и не осуществившего своей детской мечты. И он его даже понимал, хотя, в отличие от него, Егор Александрович Ежевичкин свою мечту воплотил в реальность – стал капитаном атомного подводного крейсера.

– Да ты хороший мент! – искренне сказал Толик. – Неравнодушный!

– Спасибо, – понуро отозвался Евсеев.

Толик быстренько разлил коньяк. Подняли рюмки, но выпить не успели, потому, что мимо кухни табуном промчались женщины. Заглянула Таня:

– Там Ольгу Семеновну и ее внука бьют! На детской площадке!

Со стуком поставив рюмки, мужчины выбежали из кухни.

***

Ольга Семеновна отлетела в сторону. Детина оскалился.

– Не рыпайся, бабка! А лучше скажи своему внучку, чтобы по-хорошему телефон отдал!

Двое других ожесточенно пинали Гену, прижимающего к себе дорогой гаджет.

– Гена! Геночка! Отдай! – плакала профессорша. – Я тебя очень прошу, отдай!

Но Генка, сжавшись, лежал на песке, прижимая смартфон и вздрагивая от ударов.

Подъездная дверь открылась, и на улицу выбежали две женщины.

– Эй, я что-то не поняла, вы чё тут творите?! – орала баба Капа.

– Вы бессмертные, что ли, гоблины вислоухие?! – поддержала Лена.

– Амазонки местные! – гоготнул один из подонков. Двое его дружков, прекратив пинать Гену, поддержали приятеля мерзким хохотом.

Баба Капа подбежала к стоящему ближе всех. Отклонила голову и со всего маху впечатала лбом в лицо. Прием был сработан безукоризненно, в полном соответствии с инструкцией капитана полиции Екатерины Томилиной. Парень свалился кулем, завывая и держась руками на разбитый нос.

Лена, подобными боевыми приемами не владевшая, действовала просто и незамысловато. Она просто налетела на подонка, долговязого и худого, сбив с ног. Прижала его весом немаленького тела и отвесила пару оплеух.

Третий отморозок, плотный крепыш, пребывал в замешательстве: на кого нападать? На сухонькую бабку, так мастерски вырубившего его дружка, или на крупную бабищу, беспорядочно размахивающую руками, сильно, но неумело.

Пока он скрипел своим миниатюрным мозгом, из подъезда выскочили люди: какие-то мужики и стройненькая девчонка. Кинулись к ним. Крепыш попятился, повернулся и побежал. Бравый участковый, быстро перебирая пухлыми ножками в форменных штанах, погнался за ним. Далеко тот не убежал, споткнулся и зарылся носом в песок. Моментально вскочил, но тут же отправился обратно, сбитый мастерским хуком в челюсть.

Таня помогла Ольге Семеновне встать, Толик оттащил разъяренную жену от воющего в ужасе парня, Ежевичкин скрутил поверженного бабулькой подонка. Баба Капа усадила избитого Гену на скамейку.

***

– Завтра, лейтенант, все завтра!

Евсеев на прощание пожал руку полицейскому. Тот запрыгнул в УАЗик, и машина выехала со двора, увозя трех подонков.

– А оружие у тебя есть? – спросила подошедшая баба Капа.

– С собой нет, – виновато ответил Евсеев. – Хотя по закону обязан носить.

Баба Капа хмыкнула: и правда, зачем космонавту пистолет? На случай космических пиратов, если только…

– А вообще, оружие участкового – это слово! – улыбнулся Евсеев. – И ни-ка-кой киношной романтики…

***

В их компании прибавилось, поэтому стол был выдвинут на середину кухни. Все сидели и удивленно смотрели на Ольгу Семеновну и ее внука, слушая.

– … поэтому простите! – виновато вздохнула профессорша. – Гена не хотел видео в сеть выкладывать, он просто для себя его снял, так, посмеяться. А я увидела и настояла, чтобы он его выложил.

– А зачем признались? Я бы все равно не узнал, – спросил Евсеев.

– Не знаю! – у Ольги Семеновны навернулись слезы. – Просто сегодня увидела, как вы и остальные на помощь к нам бросились…

Голос сорвался, она разрыдалась. Гена, с торчащими из ноздрей ватными тампонами, успокаивающе погладил бабушку по плечу.

– Ну, бабуль, не надо…

– Слушай, Гена! – назидательно сказал полицейский. – Ты вроде взрослый парень, в армии отслужил, а ведешь себя, как маленький. Своей головы нет?

О том, что сам, час назад, с ковшом на голове пытался улететь к звездам, участковый благоразумно промолчал. Молчали, улыбаясь, и другие: ну, выпил человек, с кем не бывает! Зато весело!

– Простите, Виталий Владимирович, – Гена опустил глаза.

Над столом повисло молчание.

– Ладно, проехали. – участковый хлопнул себя по коленям. – Но видео удалить завтра же!

– Конечно, – торопливо закивал Гена и вытащил смартфон. – Я прямо сейчас и удалю, зачем тянуть?

Его пальцы резво заскользили по экрану дорогой игрушки.

– Молодой еще, глупый! Все мы косячим по молодости… – улыбнулась баба Капа и вдруг добавила. – Много дрязг плавает в шумных волнах молодости и уплывает с ними, а все-таки лучше этих волн нет ничего!

Слезы Ольги Семеновны высохли моментально. Она подняла на бабу Капу глаза, красные и удивленные.

– Это же Тургенев! Откуда?!

– Оттуда! – съязвила бабулька. – Не считай других тупее паровоза, Ольга!

– Простите, – Ольга Семеновна смутилась.

Баба Капа дотянулась до гитары, лежащей на подоконнике. Провела пальцами по струнам. Тесную кухню заполнили звуки знакомой мелодии. Баба Капа запела «Изгиб гитары желтой».

Пели все, кроме Гены. Он песню не знал, поэтому просто встал и отошел к окну, снимая застолье. Участковый погрозил кулаком, Гена с честным взглядом приложил руку к груди: я для себя, на память!

«…И кто-то очень близкий тебе тихонько скажет:

"Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались."

За столом сидели люди. Пели песни, смеялись, выпивали и шутили. Разного возраста, профессий, жизненного опыта – ничего общего. Но именно сегодня, здесь и сейчас, им было хорошо вместе.

А причина тому – маленькая старушка, сидящая во главе стола и задумчиво перебирающая гитарные струны…

История четвертая. В поисках счастья

Коробка лежала высоко, но мальчишка упорно тянулся к полке. На широком веснушчатом лице застыла обиженная гримаса.

Проходившая мимо Капитолина Алексеевна, сняла коробку с полки, повертела в руках. Это был космический корабль, а именно – Тысячелетний Сокол из «Звездных войн». Точнее, его уменьшенная дешевая копия – пластмассовая штамповка, с неровными краями и потеками клея. Хотя, чего еще ожидать от обычного сетевого гипермаркета, где продают все? Как говорится, от бинта до ваты…

– В мое время таких игрушек не было, – она протянула коробку пацану. – Держи!

Пухлые детские руки прижали игрушку.

– Наверное, космонавтом хочешь стать? – поинтересовалась бабулька.

Нос мальчишки презрительно сморщился.

– Участковым? – с подозрением спросила баба Капа.

Мальчик помотал головой.

– Блогером! – важно ответил он.

– Кем?! – скривилась бабулька.

– Блогером! – повторил ребенок.

Ну, блогером так блогером… В конце концов, на фоне того, что в 90-е многие девчонки хотели стать проститутками, а пацаны – бандитами, блогер – далеко не самый худший вариант…

– Богдаша?! Ты где? – в отдел игрушек заглянула женщина, такая же широколицая и конопатая. Увидев сына, прижимающего к себе коробку, нахмурилась.

– Это что у тебя?! – выхватила коробку. Повертела. Вгляделась в ценник. Ужаснулась.

– Мама, это мое! – завопил Богдан.

– Вот когда будешь зарабатывать, тогда и сможешь говорить: твое! А сейчас рот закрыл и пойдем со мной!

Швырнув коробку обратно на полку, схватила сына за руку и буквально выволокла из отдела. Баба Капа покачала головой. Вот тебе и тема для первой статьи, блогер: у родителей не было денег на игрушку, но я вырос и сам заработал свой первый миллион.

К кассе стояла длиннющая очередь. Баба Капа встала за девчонкой лет пятнадцати, с баночкой сока в руке.

– Проходите вперед, бабушка! – хорошенькое личико озарила приятная улыбка.

– Приятно, черт побери! – бабуля прошла вперед. – И место в автобусе уступаешь, да?

– А как же! – воскликнула девчонка.

– А зовут как?

– Саша, – ответила девочка. – Александра.

– Молодец, Шурка! – похвалила бабуля. – Хвалю. Родителям респект!

Девчонка смутилась, покраснела.

– Спасибо!

В следующую секунду девчонку грубо отодвинули в сторону.

– Эй, мелочь! – обидчик был не столько крупным, сколько наглым. – Пусти, мне только сигареты купить!

– А толкаться-то зачем? – буркнула Саша.

– В сторону отойди, ты мне мешаешь! – парень потянулся к закрытому табачному боксу, висящему над лентой. Открыл шторки, поводил пальцем в поисках нужной пачки.

Баба Капа уже было открыла рот, чтобы осадить нахала, но девчонка помотала головой. Закрыла глаза, выдыхая. Постояла секунд пять, открыла глаза. Улыбнулась.

– Конечно. Проходите. – отодвинулась в сторону.

Нахал довольно хмыкнул и шагнул вперед. Тут уже возмутилась баба Капа.

– Да нихера подобного! Вали в конец очереди – корона не свалится!

Хам нахмурился, придвинулся к бабке.

– Бабуля, стоишь и стой дальше. Мне разрешили.

– В уши балуешься тихими длинными вечерами? – ответила баба Капа. – Тебе сказали, вали в конец очереди!

Хам что-то злобно прошипел, посмотрел на охранника, дежурившего у входа. На людей, бросающих неодобрительные взгляды.

– Ладно, просто связываться не хочется!

Одарив старушку злобным взглядом, пошел в конец очереди.

***

Баба Капа дождалась, пока девчонка выйдет из супермаркета. Обе пошли вниз по улице.

– Шурка, а что это было? – спросила баба Капа. – Таких надо сразу на место ставить, а то совсем уже расчехлился! Я думала, молодежь сейчас более… не знаю… более борзая, что ли.

– Уступай дорогу дуракам и сумасшедшим. – Саша философски подняла палец.

– Чего?! – воскликнула старушка. – Это с каких щей?!

Саша засмеялась.

– Японская мудрость!

Баба Капа изумленно посмотрела на девчонку. Против японцев она ничего не имела, более того – уважала, ибо трудяги, сумевшие из развалин за короткое время создать одну из сильнейших экономических мировых держав. А ее японский магнитофон, еще с тех лохматых 80-х, до сих пор исправно работает, только в последнее время стал пленки жевать! Но только где Япония, а где наша российская действительность?

– Мудрено как-то… – бабулька почесала затылок. – И откуда ты это знаешь?

– Мама так всегда говорит, – пожала плечами девчонка.

– Т-а-а-к, – старушке стало любопытно. – И кто у нас мама? Японский самурай?

– Мама – чемпион области по карате. Черный пояс. Лет двадцать назад была довольно известна в спортивных кругах.

– Во как! И что, ты тоже можешь руками-ногами махать? – спросила бабуля.

– Ну, умею кое-что, – скромно ответила девочка. На ходу допила сок. Огляделась по сторонам.

– Видите мусорный контейнер? – тонкий палец ткнул в синий бак в метрах десяти.

– Ну?

Девчонка подкинула банку. Высоко. Красивым ударом ноги с разворота отправила ее точно в мусорку.

– Круто! – восхитилась бабулька и зааплодировала. Потренироваться, что ли? Заглянула в свой пакет в поисках чего-нибудь такого, что можно было бы отправить в мусорку. Да, в принципе, всё! Одни усилители вкуса, ГМО, подсластители, загустители, эмульгаторы, стабилизаторы и прочая хрень!

Но, как ни крути, это продукты! Баба Капа хорошо помнила свое голодное послевоенное детство, поэтому просто выкинуть их она не могла…

Махнула рукой.

Сзади послышался детский вой и громкие звуки шлепков. Обе обернулись.

– Весь в отца! И что только из тебя вырастет?! Будешь, как твой никчемный папаша – лифты ремонтировать и бухать! – конопатая женщина буквально волокла за шкирку упирающегося малолетнего блогера Богдашу, не забывая отвешивать звучные поджопники.

***

Баба Капа шла домой, обдумывая услышанное. Хм-м-м, значит, уступай дорогу дуракам и сумасшедшим?

Капитолина Алексеевна Бойцова училась всегда и везде, и без разницы, кто дает уроки: умный чел из телека в очках и с седыми волосами, или пятнадцатилетняя девчонка с хорошеньким лицом и мамой-каратисткой.

А все это «мне виднее потому, что я старше», «яйца курицу не учат», «поживи с моё, потом будешь вякать» – это все ерунда! Учиться нужно всегда!

Как завещал великий Ленин: «Жене говоришь, что идешь к любовнице. Любовнице говоришь, что идешь к жене, а сам – на чердак учиться, учиться и еще раз учиться…»

***

– Я тебе сказала, даже и не думай сюда свою пьяную харю притаскивать! – бесилась Олеся. Она сжимала телефон с такой силой, что, казалось, еще немного и тот развалится в руке.

– Да не пью я! – оправдывался Григорий. – Давно! Работаю, мне пить некогда!

– Знаю я твою работу! – бывшая жена была непреклонна. – Учти, Гриша, сунешься и тебе кабздец! Костик с тобой мигом разберется!

– Да пошел твой Костик! Богдан – мой сын! И развод никак не должен влиять на мои отношения с ним! – выкрикнул Григорий. – Поняла?! И я приеду завтра, и только попробуй не отдать мне сына!

Григорий быстро выключил телефон. Шумно выдохнул. Голос бывшей его раздражал до невозможности. Сначала она ему изменила, и он на этой почве забухал – слабак, никто и не спорит. Пострадал, побухал, затем простил – или дурак, или снова слабак – хрен знает, сейчас уже неважно! Но затем она совсем от него ушла, сняла квартиру, да еще и Богдана прихватила! А вот это было последней каплей! И сейчас сношает ему мозг, запрещая видеться с сыном. Еще кошмарит своим бандитом. Да плевать он хотел на всех этих бандитов! В конце концов, он имеет право видеться с сыном!

Григорию вдруг жутко захотелось выпить, вот прямо невыносимо! Он опустился на диван, обхватил голову. Так и сидел, постепенно успокаиваясь и приходя в себя.

***

Баба Капа и Ежевичкин развалились на диване перед телевизором. Старушка с аппетитом ела мороженое прямо из большого картонного ведерка, моряк прихлебывал кофе из огромной кружки.

– Егор, а ты слышал такое выражение: уступай дорогу дуракам и сумасшедшим? – баба Капа облизала ложку.

– Слышал, конечно, – Егор шумно отхлебнул из кружки. – Японцы так говорят.

Баба Капа с досадой всадила ложку в ведерко.

– Блин! Все слышали, а почему я одна это узнаю под сраку лет?! И главное от кого?! От сопливой девчонки!

Ежевичкин поставил кружку.

– Ну-ка, давай подробнее!

Старушка в двух словах рассказала о случае в супермаркете. Егор внимательно выслушал, снова взялся за кружку.

– Капа, это все правильно, когда ты живешь этим. Взять эту девочку Сашу, она наверняка забыла о нахале, едва выйдя из супермаркета! И так должно быть! У человека это возведено в принцип, понимаешь? Но что касается тебя, это – не твой случай…

– Это почему? – поинтересовалась бабуля.

– Допустим, ты бы ему уступила, а то и улыбнулась…

– Это с каких херов я ему улыбаться должна! – возмутилась баба Капа. – Может еще сиртаки перед ним станцевать?!

– Ну вот видишь! – захохотал Егор. – Что и требовалось доказать!

Баба Капа отвернулась, зачерпнула полную ложку пломбира. Умные все какие!

***

Баба Капа вышла из подъезда, поприветствовала размахивающего метлой Ахмета:

– Привет, Ахмет-ака!

– Ай, добрый утро, Капитолина-апа! – белозубо улыбнулся Ахмет. – Куда такой рано?

– В поликлинику, Ахмет!

– Ай, заболел, Капитолина-апа?

– Да нет! Так, для профилактики. Бывай!

Ахмет махнул рукой и снова взялся за метлу.

Возле роскошного черного джипа возился Ушан. Он старательно оттирал капот от птичьего помета.

– Ушан! ЗдорОво! – бабулька поприветствовала на ходу. – Птички машину обосрали? Какие хорошие птички!

– А ты, бабуля, я смотрю, еще дышишь? – буркнул вслед громила.

Баба Капа резко остановилась. Та-а-ак. Это сейчас что такое было?

Ушан, видя, как напряглась худенькая спина старушки, еще быстрее заработал тряпкой. Не то, чтобы он ее боялся (он мог опрокинуть ее одним щелчком), скорее – опасался, как опасается любой человек всего непонятного и непредсказуемого – кто знает, что у старухи на уме?

– Ушан! Ты сейчас что такое брякнул? Ты моей смерти хочешь, да? – она повернулась к нему. Сдвинула брови.

– Бабка, не накаляй! – натужено засмеялся Ушан. – Шутканул я.

– А-а-а, ну ладно тогда, – легко согласилась бабулька и вдруг болезненно поморщилась. – Ой, что-то мотор барахлит, да в правой бочине покалывает, походу печенке моей кабзда!

– А ты меньше бухай, тогда и ливер болеть не будет!

– Золотые слова! – со вздохом согласилась она. – Слушай, Ушанчик, может ты меня в поликлинику отвезешь, а? А то мне сейчас в маршрутке трястись – тоже удовольствия мало.

Ушан скользнул взглядом по наручным часам.

– Ну, прыгай в машину! Отвезу!

Ушан договорить не успел – баба Капа уже сидела в роскошном салоне. Он в последний раз протер сияющую поверхность. Скомкал тряпку и уже было собрался кинуть ее на асфальт. Зыркнул на Ахмета, размахивающего метлой возле подъезда, перевел взгляд на сидящую в салоне старушку. Баба Капа поцокала языком, укоризненно покачивая головой. Вздохнул, выкинул тряпку в урну. Сел за руль.

Огромный внедорожник, плавно покачиваясь и сверкая полированным кузовом, выехал с парковки.

– Хорошая машина! – в восхищении произнесла баба Капа, трогая кожаную обивку.

– Ну ты и село, бабулька! – хохотнул Ушан, выруливая под арку. – Это же Япония!

– Уступай дорогу дуракам и сумасшедшим! – вдруг сказала она.

– Чего? – Ушан повернулся к ней, торчащие уши задергались.

– Это тоже Япония! – парировала бабулька. – И кто из нас после этого село?!

Пока он обдумывал, как бы побольнее ответить борзой бабульке, на приделанном к торпеде держателе заиграл смартфон. Ушан нажал на дисплей.

– Говори! – коротко и властно сказал он.

– Ушан! Чиж под замес попал! – голос в телефоне был явно обеспокоенным.

– Подробнее!

– А что подробнее?! У Чижа на Ворошиловской подруга живет, разведенка с дитем, ну, как подруга, просто шевелит ее иногда. Раз в неделю. Даже бабла ей не дает, так, чисто за любовь!

– Ты короче можешь?! – рявкнул Ушан, выезжая на главную дорогу.

– В общем, какой-то хмырь нарисовался, с виду – лох чилийский, давай в дверь трезвонить. А Чиж вгашенный уже с утра, не разобрался, ну и выписал ему по самые не балуйся! Там же у двери и поломал!

– В смысле, поломал? – нахмурился Ушан. – Наглухо?!

– Да нет! Так, морду покоцал немного. Это еще не все! Из соседней квартиры какая-то малолетка вышла с собакой, увидела такое, давай разнимать. Ну, ты знаешь, Чиж совсем без тормозов, так он девчонке упорол.

– Бля! Вы чё там, ох..ели?! – заорал Ушан. Резко притормозил. Сзади раздались истошные сигналы.

– Да мы-то тут причем?! Но и это еще не все!

– Что еще?! – Ушан аж побагровел от злости. – Бэтмен в окно влетел?!

– Хуже! Из квартиры тетка выбежала, походу мамашка малолетки, так она Чижа уработала на раз! Причем так, не по-бабски, а конкретно отх..евертила! Руками и ногами!

Ушан молчал, закрыв глаза. Мощные кулаки сжимали руль – аж сбитые костяшки побелели.

– Алло?! Алло, Ушан?!

– Да здесь я! – устало выдохнул он. – Это все?

– Да, все!

– И откуда ты это все знаешь?

– Чиж в квартире забился, мне позвонил, рассказал. Мы сейчас туда выдвигаемся. На Ворошиловскую, 115, первый подъезд, квартира… бл..дь… девятая, кажется…

– Сейчас буду, – хмуро бросил Ушан. Посмотрел на сидящую рядом бабу Капу, с интересом слушавшую их оживленный диалог.

– Бабуля, на пять минут заскочим, потом тебя отвезу в твою больничку! – Ушан нажал на педаль, резко выворачивая руль.

– Да какая к херам больничка! – бабулька с удовольствием потерла руки.

***

– Я вам еще раз говорю, давайте поднимемся к нам! Ни к чему тут на виду у всех сидеть! – голос Надежды Арефьевой, в девичестве – Грохольской, звучал твердо.

Григорий провел ладонью по лбу, размазывая кровь. Поводил языком по зубам – вроде все на месте. Коснулся ноющего затылка. Поморщился.

– Не, спасибо. Я сейчас полежу немного и пойду. – он вытянулся на скамейке. – Вы идите, у вас проблемы могут быть. Наверняка, этот придурок уже своим сообщил, скоро здесь соберутся все бандиты города.

– Мам, может тете Стелле позвонить? У нее связи. – спросила Саша. Она стояла рядом и держала руку у ноющего уха. Удар, хоть и прошел по касательной (вовремя увернулась), но ухо оцарапал – наверное, придется некоторое время походить с распущенными волосами.

– Никому звонить не надо! – отрезала Надя. – Лучше принеси аптечку сюда!

Саша пошла к подъезду, такса Жулька, смешно перебирая коротенькими лапками и волоча за собой поводок, бросилась за ней.

– За что он вас так? – взгляд Нади смягчился.

Григорий посмотрел на привлекательную, чуть за сорок, женщину. Невысокая, худенькая, даже не верится, что десять минут назад она несколькими точными ударами отправила мужика, в два раза шире ее самой, на пол.

– Не знаю, – покряхтел он. – Я просто позвонил в дверь, вылетает этот громила с каким-то безумным взглядом наркомана, и давай меня молотить. Я даже сказать ничего не успел, вот просто потерялся!

– А к кому вы пришли?

– К сыну. С женой развелся, она квартиру здесь снимает. Связалась с бандосом, вроде Костей зовут. Наверное, это он и был.

Надя улыбнулась, потрогала старый, еле заметный, шрам на лбу. Знала она одного бандоса по имени Костя, в криминальных кругах больше известного как Мотыга. Беспокойное было времечко…

***

– Алло?! Тетя Стелла, привет! – громко прошептала Саша в телефон. Огляделась по сторонам, будто в квартире, кроме собаки, ее еще кто-то мог слышать.

Через три минуты разговора она отключила телефон. Притянула к себе таксу.

– Жулька, – потерлась своим носом о черный нос собаки. – Мама, конечно, будет сердиться, но лучше перебдеть, чем недобдеть! Правильно?

Собака лизнула ее в лицо. Со своей маленькой хозяйкой она была полностью согласна.

***

Как говорится: тихо джипами шурша, едет крыша не спеша…

Во двор многоэтажки медленно въехали два черных внедорожника. Остановились у подъезда, из машин одновременно высыпали крепкие ребята. Не было бритых затылков, кожаных курток и массивных золотых цепей – все это осталось там, в лихих годах, но, судя по перекатывающимся мускулам под футболками и свирепым лицам, это были «достойные» преемники славных братков 90-х.

Григорий приподнялся, сел на скамейке. Надя толкнула дочь к подъезду: домой, живо! Дочь упрямо покачала головой.

– Так, так! – протянул один, высокий, с зачесанными назад волосами. – Походу, это и есть тот самый терпила, которому Чиж насовал. А это – та самая бабенка, которая насовала Чижу. А это – та самая малолетка, из-за которой бабенка насовала Чижу, который насовал терпиле.

– Мудрено как-то, Питон, – пробормотал низкорослый крепыш, задумчиво почесал короткую и мощную шею. – Что делать будем?

– Ушан пусть решает! – Питон повернулся к нему. – Тащите Чижа сюда!

Крепыш и двое парней скрылись в подъезде.

– Мадам! – улыбнулся Питон. – Негоже наших людей избивать. Вы не находите?

– Твой Чиж ударил моего ребенка, – спокойно ответила Надя. – А до этого набросился на человека просто за то, что тот позвонил в дверь. Он у вас совсем отбитый?!

Питон расстроенно вздохнул. Кивнул.

– Есть немного… Но он наш ближний. Как с этим быть?

Григорий потрогал пластырь на виске, решительно встал.

– Женщина и девочка тут ни при чем!

– Ты сядь, болезный, отдохни. С тобой еще разговор будет отдельный.

***

– Да ну нахер! – удивленно пробормотала баба Капа.

Ушан вопросительно посмотрел на старушку, внимательно вглядывающуюся в окно. Повернул руль вправо, припарковываясь.

– Знакомые, что ли?

– Мужика я знаю, девчонку – тоже, – кивнула бабулька.

– Бабка, и почему я не удивлен, что весь этот гемор – дело рук твоих дружков? – покачал лысой головой Ушан.

Бабулька не ответила, дернула ручку, открывая дверь.

– Что за сборище?! Что дают?! – громко поинтересовалась она. Протиснулась между бандитами, те удивленно уставились на сухонькую старушку, затем на Ушана.

– Это со мной! – отмахнулся он. – Где Чиж?

В следующую секунду из подъезда под руки вынесли парня. Лицо его было покрыто кровавыми разводами, левое веко опустилось, полностью прикрыв глаз, через лоб шла глубокая красная борозда. На распухшем носу и под ним виднелись белые пятна.

– Красота какая! – у бабы Капы аж слеза навернулась от умиления. Повернулась к Наде. – Твоя работа?!

Женщина нахмурилась, кивнула. Бабуля в вытянутой кофте, вылезающая из дорогущего джипа – это весьма странное зрелище, вы не находите?

– Вот она! Сука! – взревел Чиж. Очевидно, в присутствии своих… э-э-э… единомышленников к нему вернулась смелость, а может быть помогла ударная доза кокса, которым Чиж закинулся полчаса назад. Он вырвался из рук дружков и кинулся на Надю, размахивая руками. Надя отступила на шаг, сжимая кулаки и вставая в стойку. Но полет Чижа подло оборвал кулак бабы Капы, который от души влепил в нос. Ноги нарколыги подлетели, и он с глухим стуком и громким визгом приземлился на спину. Баба Капа склонилась над воющим поверженным:

– Ибо нех..й бить детей и лифтеров!

Над братками пролетел удивленный вздох. Ушан закрыл глаза, хлопнул себя по покрытому шрамами лбу.

– Ушан! Чё за дела?! Ты кого сюда привел?! – возмутилась братва.

– Бабка, ты чё тут исполняешь, а?! – заорал стоящий ближе всех Питон. – Жить надоело?!

Баба Капа придвинулась к нему. Угрожающе толкнула пальцем в мускулистую грудь.

– А ты чё дерзкий такой?! Ты, щегол, мне тут хочешь за жизнь пояснить?! Ну давай, рискни!

Питон ошарашенно уставился на старушку.

– Бабка, ты здоровье свое последнее побереги и не прыгай на людей! Ну нихера себе! – он был в шоке. Повернулся к дружкам, развел руками: видали?!

– Питон! – крикнул Ушан. – Угомонись!

– Да нихера бля! – огрызнулся Питон. – С тобой, Ушан, мы еще потом поговорим! Ты вообще в последнее время себя неправильно ведешь, слишком много вопросов у пацанов к тебе появилось!

У джипов резко притормозила красная Хонда. Дверь открылась. Из салона вылезла приятная во всех отношениях дама, с красивым, ухоженным лицом, длинными темными волосами, волнами спадающими на плечи. Обтягивающий спортивный костюм подчеркивал стройную фигуру.

Женщина времени терять не стала.

– Главный кто?! – спросила она.

– Я! Ты кто?! – спросил Ушан.

– Неважно! – она вытащила смартфон, нажала на экран. Протянула Ушану. Тот нахмурился, но взял телефон.

– Слушаю! – прорычал он. – Ушаном кличут… И что?!

В следующую секунду выражение его лица поменялось с угрюмого на удивленное. Братки затихли, уставившись на него.

– Так… – говорил Ушан. – А при чем тут Мотыга? Он давно доской прикрылся, мир его праху…

Закрыл глаза, слушая и качая головой.

– Это я понял… И это тоже понимаю… Да какие обиды?! Все, я понял, расходимся! Извини, Мотя.

***

– Все всё поняли?! – спросил Ушан у дружков, отдавая телефон Стелле. – Грузите это тело и поехали отсюда.

Все безропотно подчинились, схватили стонущего Чижа за руки и ноги и, особо не церемонясь, закинули в багажник.

Все всё поняли. Кроме Питона.

– Долго нам Мотя будет условия диктовать? – он с презрением посмотрел на своих ближних.

– А давай ты сейчас сам ему позвонишь и спросишь?! – Ушан потерял терпение. – Только бл..дь не забудь лоб зеленкой помазать!

Ушану вообще все это не нравилось. Зачем он только приехал?! Еще там, в машине, со слов позвонившего Питона и так было ясно: ситуация яйца выеденного не стоит. Бодаться с бабами, терпилами и, тем более, детьми он не собирался. Ну, в крайнем случае, можно было волыной припугнуть, чтобы у терпилы даже мысли не возникло в сторону мусарни смотреть. А оно вон как получилось… Интересно, что связывало эту бабенку с Мотыгой? Любовница походу. Впрочем, не его дело. Мотя ясно дал понять, что в память о Косте Мотыге он не позволит портить жизнь этой Наде.

– Да ты просто очконул, Чебурашка! – Питон сплюнул в траву.

Ушан знал, что братва так называет его за глаза, но чтобы вот так вот… Да еще при всех. С глухим рычанием придвинулся к нему.

Надя схватила дочь и силком впихнула в подъезд. Стелла покрутила головой, разминаясь словно перед дракой. Григорий вжался в скамейку. Баба Капа выпучила глаза, с интересом глядя на происходящее.

Голова Питона дернулась от удара, тот отступил на несколько шагов и рухнул на асфальт. Размазал кровавые сопли, усмехнулся:

– Ну ты и сука!

– Поехали! – скомандовал Ушан братве. Пошел к машине. Все молча потянулись к своим джипам.

Питон выплюнул кровавый сгусток, шатаясь, встал. Приподнял сзади футболку, доставая пистолет, снял с предохранителя.

Услышав щелчок затвора, Ушан резко развернулся. А палец Питона уже давил на спусковой крючок.

Грохнул выстрел, и пуля… улетела в голубое небо.

Это баба Капа успела в самый последний момент! Она подбежала и, сложив руки вместе, ударила снизу по руке с пистолетом.

И понеслась. Ушан в два прыжка оказался рядом, одной рукой схватил за пистолет, другой – нанес два коротких, но мощных, тычка Питону в лицо. Вырвал оружие и треснул рукояткой в макушку. Тот, закатив глаза, осел на землю.

– Красиво-то как! – зачарованно прошептала баба Капа. – Ушанчик, ты мой герой! Я твоя навеки, бери меня, пока дышу!

Ушан засунул пистолет за пояс. Подобрал гильзу.

– Ну ты и камикадзе, бабка! – он тяжело дышал. – Спасибо.

К ним подошел крепыш. Приложил руку к широкой груди.

– Господа, прошу пардону, но с большой долей вероятности сейчас может возникнуть неудобная ситуация, которая…

– Короче, Кислый! – рявкнул Ушан.

– Если короче, то сейчас кто-нибудь из соседей нажмет на мусорскую педаль, и нам п..здец!

Ушан кивнул.

– Грузите этого, – он показал на лежащего в беспамятстве Питона. Повернулся к бабуле.

– Поехали, бабка! – махнул рукой.

– В ЗАГС? Так я не одета, – баба Капа потянула за полы линялой кофты.

– Хорош глумиться уже! – Ушан устало закатил глаза. – Ты же в больничку собиралась!

Баба Капа посмотрела на сидящего Григория, жалкого и избитого. И какого-то… слова не подобрать… одинокого, что ли. Словно побитая собака, прижавшаяся к забору, в надежде спрятаться от проливного дождя.

– Не, я останусь, – решительно ответила бабулька.

– Как знаешь! – махнул Ушан и повернулся к братве. – Всё! Отваливаем!

Захлопали двери, взревели мощные двигатели. Шуршание шин. Через полминуты у подъезда стояла только красная хонда Стеллы.

Надя обнялась с подругой.

– Спасибо, Стелла. Сашка позвонила, да?

Стелла засмеялась.

– Ну, ты сильно ее не ругай. В конце концов, все обошлось.

– Не думала, что ты с Мотей контакты поддерживаешь.

– Не поддерживаю. Так, пересекаемся. Я в его спортклубе зал для тренировок арендую, видимся иногда.

Обе повернулись к сидящей на скамейке бабе Капе. Старушка гладила по руке Григория, успокаивая. А тот горячо рассказывал о своих мытарствах, словно на исповеди.

– Давайте знакомиться, – Надя показала на себя. – Надя.

Показала на подругу.

– Стелла.

– Капитолина Алексеевна. Для вас, девчонки, просто – баба Капа!

– Вы молодец, баба Капа! – похвалила Надя. – В первый раз такое вижу. Смелая.

– Да я всегда такой была! – скромно ответила баба Капа. – Помнится, в конце пятидесятых мы, молодые строители, на Енисее на медведя нарвались. Вот просто вышел косолапый на берег, а мы рыбу ловили. Так вот, все сразу в штаны наложили, а я – не сразу!

***

Богдан вздрогнул, просыпаясь. Где-то за окном бахнуло. Стуча босыми пятками по линолеуму, подбежал к окну.

– Ух ты!

За окном какой-то здоровый лысый дядька метелил другого, такого же бугая, только не лысого. Рядом стояла старушка, которая показалась мальчишке очень знакомой. У скамейки стояли две тетеньки, одну он знал – это тетя Надя из соседней квартиры. А на скамейке сидел…. папа? Папа!!!!

Мальчишка выскочил в прихожую.

– Мама! Мама! Папа приехал! – звонко завопил он.

– Не кричи, Богдаша! Я знаю. – Олеся уже давно стояла у окна, выглядывая наружу из-за занавески.

Черт бы побрал этого Гришу! Русским языком было сказано: не приходи! Теперь вот и Костика из-за него избили, дважды, а потом вовсе погрузили в машину словно мешок с сахаром.

Хлопнула входная дверь. Олеся выглянула в прихожую – кроссовок сына не было.

– Паразит такой! – вздохнула она. Сползла по стенке, прижала руки к лицу и вдруг расплакалась. Обычная женщина, запутавшаяся, влюбившаяся в бандита, которому она не нужна. Косте Чижову от нее нужно было только одно: постель.

***

– Здорово, блогер! – удивленно сказала баба Капа, глядя на мальчишку, обнимающего отца. Либо мир настолько тесен, либо это она везде успевает, либо за ней просто следят…

– А почему ты такой грязный? А почему у тебя кровь? А почему ты не заходишь к нам? – сыпались вопросы.

– Да, я… – растерялся Григорий, гладя сына по светлым волосам. – Как-то… Упал, в общем…

Впрочем, мальчишку уже интересовало совсем другое.

– Пап, а мы пойдем куда-нибудь? А давай сейчас, а?

Надя смотрела на избитое лицо нового знакомого. Покачала головой.

– По-хорошему, надо бы его в больницу, проверить. Удары в голову…

Стелла закивала – с Надей она была полностью согласна. Они, профессиональные спортсмены, знали не понаслышке, что травмы головы, пусть даже без особых последствий сейчас, могут хорошо аукнуться потом…

– Садитесь в машину, Григорий, – сказала Стелла. – Отвезу вас к нашим спортивным эскулапам.

Григорий посмотрел на сына, взъерошил волосы.

– Богдан, давай так. Я сейчас в больницу, сам видишь, в каком я состоянии. А на следующей неделе я обязательно приеду, и мы пойдем куда захочешь. Хорошо?

Мальчик обиженно вздохнул. Слез с отцовских коленей.

– Ладно, пап. Но ты обещаешь, что придешь?

– Обещаю! – торжественно произнес Григорий.

Поцеловав сына, Григорий встал и шатающейся походкой направился к машине. Открыл дверь, повернулся.

– Спасибо вам всем! И за то, что спасли, и за то, что выслушали. В общем, если застрянете в лифте, звоните мне напрямую. Прилечу в любое время, стены грызть буду, но вас оттуда достану!

***

– Баба Капа, скажите, а у вас сестры никогда не было? – Надя разливала чай в красивые кружки.

Бабулька в задумчивости уставилась в потолок.

– Ну, если папанька, царство ему небесное, не гульнул, то не было. А что?

– Да у нас тут по соседству баба Зина жила. В далеком прошлом – сотрудник КГБ. Боевая бабуля была, земля ей пухом. Всех этих бандитов терпеть не могла! Как сейчас помню, одного такого борщом облила. Стелла не даст соврать, она это тоже видела.

– Борщом?! – баба Капа аж хрюкнула от смеха. – Ха-ха, умничка! Жаль, что я с ней не была знакома. А вообще, я предпочитаю продукты не переводить, а бить голыми руками. Ну и головой, разумеется. Недавно освоила.

Саша, сидевшая рядом и с интересом слушавшая, засмеялась. Нравилась ей эта бабуля. Не ворчит, не брюзжит, не жалуется – живет человек! Соседку бабу Зину она не застала, поэтому не особо верила, что пенсионерки такими бывают, а тут – на тебе, живое воплощение бодрости, жизнелюбия и язвительного юмора. Молодым на зависть.

– А где ж папка-то ваш? – спросила баба Капа, прихлебывая чай.

– В Штатах. На симпозиуме биологов. – ответила Саша.

– Ученый, что ли? – удивилась бабуля. – А я думала, что ваш папка – тоже каратека.

Мать с дочерью переглянулись. Понимающе хмыкнули.

– Мало, кто знает это слово. – одобрительно сказала Саша. – Обычно можно услышать привычное: каратист, очень редко – каратеист, что более правильно, хоть и режет слух. Удивительная вы бабушка, баба Капа!

– Так мы тоже щи не лаптем хлебаем! Знаем! Могём! – прихвастнула бабулька, закинула в рот кусок пирога с вишней, подмигнула.

«Интересно, я одна хочу быть такой в старости?», – с улыбкой думала Надя, глядя на старушку, оживленно беседующую с Сашкой.

***

Палец надавил на кнопку звонка. Звук открываемого замка. Заплаканное лицо Олеси.

– Гутен морген, красотуля! – баба Капа, отяжелевшая от чая и домашнего пирога, была в прекрасном расположении духа. Чего не скажешь об Олесе. Широкое лицо было зареванным, в черных потеках туши, жиденькие волосы растрепаны.

– Вы?! – с неприязнью ответила Олеся. Старушку она сразу узнала – та самая, час назад нокаутировавшая ее единственную любовь – Костика Чижова.

– Я! – бабулька улыбнулась. – Поговорить надо.

– О чем нам с вами разговаривать?! – дверь захлопнулась. Резко и громко. И, как показалось бабе Капе, вызывающе.

Нажала на звонок.

– Я сейчас полицию вызову! – донеслось из-за двери. – Вот с ними и будете разговаривать! И в другом месте!

– Не будь истеричкой! – миролюбиво прокричала в ответ бабулька.

– Я не истеричка!

– Самая настоящая! Истеричная баба и есть!

– Да что вы вообще обо мне знаете?!

– Любишь?! – задала неожиданный вопрос баба Капа.

– Кого?!

– Родину! Чижа своего недоделанного любишь?!

– Ну, допустим. И какое вам дело?!

– Никакого, согласна. Просто по субботам я делаю добрые дела.

– Сегодня пятница! – донеслось злорадное. – Приходите завтра!

Вот сучка, подловила! Конечно, сегодня пятница, ей же к терапевту назначено на восемь утра. Надо же было так опростоволоситься! Стареешь, Капа, стареешь.

– Наша жизнь – это сплошной понедельник! – вывернулась бабулька. – Я вот чего хочу сказать: Григорий любит сына, сын любит его, и каким боком ты тут со своим Чижом? Вы оба – лишние в этом простом уравнении!

Дверь резко распахнулась.

– Я мать! Понятно! Как я могу быть лишней?!

– Ты – мать! – легко согласилась бабулька. – И ты можешь любить кого угодно, хоть Гарри Поттера, при чем тут отношения отец-сын?

– Гриша – неудачник! Чему он может научить сына?

– Охренеть аргумент! А чему твой Чижик может научить? У него же три извилины, все прямые, и все от монтировки!

– Слушайте, вам что, заняться нечем? Не лезьте не в свое дело!

– А тебе Григория не жалко? Хрен с ним, я не знаю, какой он муж, уже и не муж, насколько поняла. Но ведь всегда отцом останется! Ты своей тыковкой соображай! И потом, он уже не бухает. В завязке.

Олеся задумалась. Баба Капа видела, что стена непонимания постепенно рушится.

– Ну-ну, думай! – подбодрила она.

– А с Костей что делать? – лицо Олеси вдруг скривилось, на глазах навернулись слезы.

– Слыхала, дворник в Перми с колокольни навернулся? – неожиданно задала вопрос бабулька.

– К-а-акой дворник? – растерялась Олеся. – При чем тут дворник вообще?!

– Вот и я говорю, при чем тут Костя, если речь шла об отце и сыне?! – рявкнула бабуля.

Олеся вдруг судорожно всхлипнула и взорвалась отчаянным рыданием, звонким эхом отражающимся от подъездных стен. Села прямо на пол, уткнулась лицом в ладони.

Баба Капа вздохнула. Кто о чем, а лысый о расческе…

Зашла в прихожую, присела рядом с ней. Задумалась, слушая судорожные всхлипы. Не любила она все эти индийские кинофильмы в российских реалиях. И в индийских – тоже. Соплежуйство одно на почве несчастной любви.

– С сыном-то разрешишь ему видеться? Да и мальчонка тянется.

Олеся закивала, пряча лицо в ладонях и содрогаясь. В принципе, бабуля выполнила свою миссию, можно и уходить. Она встала.

– Не уходите, пожалуйста, – Олеся вдруг схватила ее за руку. – Посидите со мной. Мне так одиноко…

***

Слезы струились Ниагарским водопадом по широкому веснушчатому лицу Олеси. С глухим стуком падали в тарелку с квашеной капустой.

Баба Капа тренькала одним пальцем на гитаре – из шести струн на гитаре не хватало пять. Поэтому старушка, как шахматист, играла тем, что есть. Впрочем, получалось тоже неплохо. Плохо было другое – Олеся, полностью растворившись в своем горе, просила петь именно такие песни, жалостливые и слезливые. Мазохизм, чесслово!

Баба Капа поставила искалеченную гитару в угол. Подула на измученный палец.

– Капитолина Алексеевна, миленькая, еще! – взмолилась Олеся.

– Слушай, может хватит, а? – возмутилась баба Капа. – Завязывай страдать!

Олеся разлила водку по стаканам.

– Это любовь! – обиженно надула губы она.

– Это суходрочка какая-то! – безжалостно отрезала бабуля. – Найди себе уже нормального мужичка. Григорий чем плох был?

– Для меня – всем! – с вызовом ответила Олеся. – Не мой Гришка, не мой, понимаете?!

Лицо выражало такую отчаянную решимость, что, наверное, мало кто мог усомниться в искренности ее слов.

Баба Капа захохотала. Она вдруг вспомнила Аксинью из «Тихого Дона», так та орала абсолютно противоположные вещи: « … а Гришка мой! Мой! Мой! Владаю им и буду владать!»

Олеся оскорбленно смотрела на смеющуюся старушку.

– Я понимаю, почему вы смеетесь, – горько сказала она. – Вот, мол, сидит корявая, некрасивая, а все принца ждет. Запросы надо умерить, так?

Баба Капа помотала головой. Мда-а-а, герои книжных романов – это герои книжных романов. А вокруг другая проза – жизни. Суровая, беспощадная и порой – бессмысленная.

– Сын где? Спит? – вопросом на вопрос ответила старушка.

– Играет в свои игрушки компьютерные. Каникулы же.

– Кстати, сколько ему?

– Десять.

Память перенесла бабу Капу в далекое прошлое. Вот она, десятилетняя девчонка, коротко стриженная, в казенном платье и веревочных тапочках. Сидит на колченогом стуле перед милиционером. Тот стоит к ней спиной, ковыряя оконную замазку и выглядывая на платформу. То и дело раздаются громкие гудки паровозов, с шипением, в белой дымке отправляющихся с платформ.

– А тебе не кажется, что для Северного полюса ты не одета? – язвительно спросил милиционер. – И поезд прямо туда тебя не доставит!

– Мне там все выдадут! – твердо ответила она. – И паек дадут. Положено! А на чем дальше добираться, я сама разберусь!

– Покорение Севера – это дело хорошее, но есть одно «но». Северный полюс – это туда, – широкая лопатообразная ладонь махнула в сторону висящего над столом портрета Сталина. – А ты направлялась туда.

Ладонь переместилась на стену с картой города, в сторону – прямо противоположную.

Она задумалась, почесала затылок. Улыбнулась.

– Вот за это спасибо! Я пойду. – встала и направилась к двери.

– Приходько! – крикнул милиционер. Дверь открылась, в кабинет ввалился немыслимых размеров сержант. Огромные усищи топорщились под широким, картошкой, носом. Под глазом красовался лиловый синяк.

– Приходько! Пусть девочка посидит у тебя. Чаю ей налей, что ли. Сахару побольше дай. И сала своего знаменитого отрежь кусочек. А я пока с детским домом свяжусь.

Приходько с опаской посмотрел на маленькую девчонку с решительным выражением на лице. Потрогал свой синяк. Час назад эта юркая детдомовка была снята с поезда. Оказала яростное сопротивление, кусалась и пиналась так, что пришлось скручивать ее силами станционного наряда милиции.

– Це ж не дівчина, а демон! И сала у мене нема, товариш лейтенант! – прогрохотал сержант.

– Да не нужно мне ваше сало! – звонко крикнула она. – Пустите, мне ехать надо! А лучше посадите на нужный поезд и скажите своим, чтобы до самого Северного полюса меня вообще не трогали! И бумагу специальную дайте! С печатями!

– Уводи! – устало приказал лейтенант, беря трубку телефона. – Але, барышня! С пятым детским домом соедините!

Сержант обхватил ее своими огромными ручищами.

– Права не имеете! – орала она. – Я вас всех тут!

Сержант выволок ее из кабинета. Потащил в дежурку, с силой усадил на стул, погрозил огромным кулаком.

– Тут міліція, а ти кричиш як скажена!

Поставил перед ней кружку, налил кипяток. Бросил заварку. Положил огромный кусок колотого сахара. Она отодвинула кружку. Взгляд упал на большой прямоугольный газетный сверток, лежащий на облупленном подоконнике.

– Приходько! Слышь чё скажу?! – вкрадчиво зашептала она. – Давай так! Я никому не скажу, что у тебя есть сало, а ты отпускаешь меня. И все довольны! Ну?

– Яке сало? – нахмурился сержант.

– Яке-яке! Вон на подоконнике лежит! – злорадно ответила она. Мысленно поздравила себя с победой. Встречай, Северный полюс!

Приходько усмехнулся в пышные усищи. Огромной ладонью взял сверток, положил перед ней. Развернул. На газетной бумаге лежали два куска хозяйственного мыла.

– Як порізати? – с издевкой поинтересовался он. – Шматочком, брусочком?

Она вздохнула, взяла кружку. Молча пила чай, грызла сахар и чувствовала на себе насмешливый взгляд сержанта…

А потом приехал Ефим Никанорыч, воспитатель, и забрал ее обратно в детский дом. На прощание посмотрела на смеющегося сержанта. Нахмурилась.

– А ты не особо веселись, Приходько! Мыло у тебя уже есть, готовь веревку! Вешайся! Я еще вернусь!

***

– Капитолина Алексеевна-а-а! Ау! – позвала Олеся.

Баба Капа тряхнула головой, возвращаясь в реальность. Олеся протянула ей рюмку. Она поморщилась, отстраняя ее. Водку бабулька не любила, в ее понимании это был самый дебильный с точки зрения органолептических свойств напиток. То ли дело – наливка. Или коньяк. И вкусно, и хорошо.

– Может, посоветуете? Как быть, что делать?

– Олеся, я тебе не советчик в этих вопросах. Решай сама. Любишь своего Чижа – вперед! Это твоя жизнь! Ошибешься – поумнеешь. Возможно… Но твоего сына мне уже заранее жаль.

– Можно подумать, вы сами никогда не ошибались! – Олеся обиделась окончательно.

– Ошибалась, – легко согласилась бабулька. – Но жизнь вовремя вносила свои коррективы, поэтому особо страдать не пришлось.

– Это как? Расскажите!

Видя, что Олеся так просто уже не отстанет, старушка улыбнулась, развалилась на стуле.

– Как сейчас помню, в году этак 59-ом влюбилась в Борьку Сахно, сварщика. Что ты! Красавец, рожа с доски почета не слезала, ударник труда, спортсмен! Мотоцикл был у него, гармонь и значок «Турист СССР»… Блин, значок этот…

Баба Капа покачала головой.

– Ой, как интересно! – Олеся смахнула слезы, устроилась поудобнее, приготовившись слушать.

– Так вот, – продолжала бабулька. – Пригласил он меня в клуб.

– Ночной? – нахмурилась Олеся.

– В сельский! Говорю же, 59-й год! Дощатые полы, танцы под радиолу, бабушка-дворник со свистком, и дверь – лопатой подпирается. В общем, щечки свеклой намазала, девчонки «Красной Москвой» брызнули, волосы накрутили, платок дали цветастый. В общем, была я тогда красивой, от себя без ума!

– Класс! А дальше?

– А дальше сижу у окна и жду, когда Боря за мной зайдет. Очень, знаешь, хотелось, чтобы с шиком появился, чтобы все видели, какой парень за мной ухаживает!

Баба Капа вздохнула.

– Ну? – Олеся сгорала от любопытства. – Пришел?

– Пришел. Из под кепки волосы соломенные вьются, сапоги яловые блестят, рубаха выглажена, на рубахе значок этот…

– Да сдался вам этот значок! – в нетерпении выкрикнула Олеся. – Дальше-то что?!

– Дальше мы танцевали. Он, значит, меня так приобнял, грудь свою выкатил, а я ниже его, так он своим значком мне чуть глаз не выколол. Я ему говорю, Боря, сними его, потом нацепишь. Головой так загадочно мотает. Не снял, в общем. Ну, думаю, не беда. Главное – Боря рядом со мной.

Баба Капа посомневалась и все-таки махнула рюмочку водки. Олеся незамедлительно последовала примеру.

– В общем, всю дорогу он этот значок теребил и поправлял. Кто-то прическу поправляет, кто-то усы, если есть, кто-то рубашку или штаны, а он эту железку на груди мучает. Вот. А после танцев было кино. Скамейки расставили, уселись. Свет потушили. «Добровольцы» шли. Смотрим кино, я вся полностью в картину ушла, нравился мне молодой Ульянов. Слышу, Боря пыхтит. Глаза скосила. Он, значит, значок свой с рубахи отцепил, и сидит его натирает. Яж язык высунул и глаза закатил. Подышит так на него и платком трет. Опять подышит и снова трет. На экран даже не смотрит, сидит и трет свой гребаный значок!

– Какой может быть значок?!– Олеся в недоумении запустила пятерню в редкие волосы. – Он же на свидании!

– Вот и мне тогда так показалось! – согласилась бабулька. – Не выдержала я. Выхватила значок и выкинула его нахрен в окно. Как Боренька подскочил! Чуть ли не по головам бросился к этому окну, ласточкой в него вылетел. Я из клуба вышла, а он по земле ползает, спичками подсвечивает – значок свой ищет! Больной человек. В общем, жалко мне его стало, да и вину почувствовала. Встала на карачки и давай с ним вместе значок этот искать.

– Нашли?

– Не-а. До утра ползали, все в грязи вымазались. Как-то так… Кстати, это было мое первое свидание.

– А потом что? – улыбнулась Олеся.

– А потом я этот значок на пацане каком-то увидела, говорит, возле клуба подобрал. Не отдает ни в какую, зараза! Пришлось баранок ему связку купить. Смотрю, а значок что-то совсем грязный, земля забилась в него, нельзя такой отдавать. Платок достала и давай его оттирать. Стою и тру этот долбаный значок! И ржу!

– Отдали? – голос Олеси срывался от смеха.

– А как же! Сияющий такой, блестящий отдала. Поблагодарил, извинения мои принял. Иду так медленно, жду, когда окликнет. Молчит. Не выдержала, обернулась, а он… ну ты поняла, что делает…

Кухня потонула в их хохоте. Даже Богдан из комнаты прибежал. Заулыбался – такой веселой свою маму он не видел давно.

***

Попрощавшись с Олесей и Богданом, баба Капа вышла из квартиры. Направилась к лестнице и замерла от удивления – хватаясь за перила, навстречу поднимался Костя Чижов. Его качало от слабости.

– Здравствуй, бабка! – здоровый глаз смотрел с удивлением.

– Здравствуй, дерево! – вздохнула старушка. – За добавкой пришел?

Чиж молча поднялся, привалился к стене. Вытянул ноги. Дрожащими руками вытащил из заднего кармана мятую пачку. Закурил.

– Отлежаться мне надо. А так давно хотел уйти, надоела мне эта Олеся!

– Ну и отлежался бы на скамейке в парке. Зачем возвращаться к тому, кто надоел? Уходя уходи.

– Чтобы меня мусора приняли с битой рожей? Олеся там как?

– Нормально.

Чиж усмехнулся разбитыми губами.

– Дура дурой, все мне про любовь поет. Кофе в постель приносит, слова ласковые говорит. Мелодрама сраная какая-то. Кому это надо?! Вот, бабка, скажи, кому это надо?!

– Ей надо… – пожала плечами баба Капа. – Обычного бабского счастья ей надо.

– Кхе-кхе, – Чиж засмеялся и тут же поперхнулся дымом, сипло закашлял. С отвращением, щелчком, выкинул сигарету. – Бабское счастье бля!

Чиж закрыл глаза, откинул голову, тяжело дыша. Баба Капа положила руки на перила. Тоже молчала.

Чиж мотнул головой, открыл глаза.

– А ты кто, бабка?

– Тебе имя назвать? Оно тебе ничего не скажет.

Чиж согласно закивал. Посидел немного, морща израненный, с длинной полоской пластыря, лоб.

– Как ты там сказала? Уходя уходи? – он тяжело встал, опираясь на стенку. – Наверное, ты права. Пойду я.

Махнул на прощание рукой, стал медленно спускаться по лестнице, шатаясь. Баба Капа провожала его взглядом, не делая попыток остановить.

Дверь резко распахнулась, и из квартиры вылетела Олеся. Босыми ногами сбежала по лестнице, схватила его за плечи, резко развернула к себе.

– Дура, значит?! Надоела, значит?!

Наверное, Костя Чиж в тот день побил все рекорды по выхватыванию люлей от женщин всех возрастов: профессионально – от Нади, на любительском уровне – от бабы Капы, и вот сейчас –звонкая, на почве поруганных чувств, пощечина от Олеси. Привалившись к стене, Чиж вдруг засмеялся, вытирая лицо и сдирая пластыри.

– Бабы, да вы ох..ели все!

Схватил за пуговицу ее халата, притянул к себе.

– Дура ты, Олеся! – беззлобно сказал он. – Ты поменьше сопли распускай, глядишь, и мужики потянутся! Таких, как ты у меня было – ну вот просто до хера! Пока стелешься, уважения к тебе не будет ни у кого. Пока!

Он спустился на первый этаж, оставляя плачущую Олесю. Внизу хлопнула подъездная дверь.

– Вот с виду – редкостный дятел, а какие мысли! – сказала баба Капа задумчиво. – Подумай над этим, Олеся…

***

Она вышла из супермаркета, с большой коробкой под мышкой. Вытащила из кармана телефон.

– Алло?! Григорий, ты как там? Нормально все? Прекрасно! Слушай, как к сыну соберешься, ко мне сначала зайди. Подарок ему купила, подаришь как будто от себя. Ага. Давай, не болей.

Она спрятала телефон. Вытянула перед собой огромную коробку с изображением Тысячелетнего Сокола.

– Приятно, черт побери, что даже на пенсии могу позволить себе купить космический корабль.

Бодро зашагала по дороге.

– Ты или туда, или сюда! – раздалось сзади возмущенное. – Идет как по Невскому! Дай проехать!

Бабуля обернулась. Лицо молодого велосипедиста было возмущенным, видимо пешеходы, постоянно вынуждающие его сбавлять скорость, раздражали не по-деццки. Он слез с велика и теперь, крепко сжимая руль, шел за ней, испепеляя неповоротливую бабульку взглядом из-под оранжевого шлема.

Она уже было собралась популярно рассказать наглому велосипедисту о том, что если он еще раз откроет свою пасть, то ему будет очень затруднительно держать поломанными руками руль, а вывихнутыми ногами – давить на педали. И что тротуары придумали для пешеходов, а не для всякого нетерпеливого мудачья в оранжевых шлемах и на горных велосипедах.

Все это было бы немедленно озвучено, а в случае особой непонятливости и подкреплено парочкой хороших ударов, если бы не вспомнившиеся слова ее новой знакомой Саши Арефьевой: «Уступай дорогу дуракам и сумасшедшим…»

Бабуля отошла в сторону, кротко прижала к себе коробку.

– Проезжайте, пожалуйста. – выдавила из себя улыбку.

Велосипедист хмыкнул. Уселся на велик и закрутил педали, набирая скорость.

Бабуля смотрела вслед и думала, а правильно ли она поступила? С одной стороны, избежала конфликта, а с другой – осталось чувство уязвленного самолюбия. Эх, прав был Ежевичкин – не ее эта тема, восточная философия. Учиться ей и учиться….

Вздохнула, крепче прижала коробку. Зашагала дальше, пытаясь выкинуть из головы мысли об инциденте. А оранжевый шлем маячил впереди, лавируя среди людей и удаляясь все дальше…

Эх!

– Мудак!!! Смотри, куда едешь! Сука!!!! – раздалось впереди визгливое. Баба Капа прибавила шаг. У обочины стоял тот самый велосипедист и зло грозил кулаком в сторону стремительно удаляющейся красной девятки. На оранжевом шлеме застыли бурые капли, белая футболка и красные шорты мгновенно пропитались грязной водой. Он зло вытирал лицо, размазывая грязь и чуть не плача от обиды. Велосипед валялся рядом с лужей, в которой колыхались остатки дождевой воды.

Однако!

Баба Капа в задумчивости прошла мимо. Вспомнилась китайская мудрость: «Сиди спокойно на берегу реки, и мимо тебя проплывет труп твоего врага!».

***

Стелла заехала во двор. Остановилась у подъезда.

– Спасибо вам, Стелла, – с чувством сказал Григорий.

– Перестаньте, – улыбнулась она. – Берегите голову. Хорошо, что все обошлось.

Григорий виновато и даже как-то стыдливо посмотрел на эту красивую женщину.

– Стыдно как-то… Все должно было быть наоборот – это я должен женщин защищать, а тут… Подруга у вас замечательная. Надя, кажется?

– Надя, – кивнула Стелла.

– Замужем? – как бы невзначай поинтересовался он.

– Она? Да. А что? – Стелла хитро улыбнулась. – Понравилась?

Григорий замялся.

– Ну, в общем-то да. Хорошая женщина. Ну, раз замужем… А вы? Замужем?

– И я, – ответила Стелла. – А вы меня замуж зовете?

– Куда мне… – он покраснел. – Ваши мужья – все, наверное, каратисты крутые.

Стелла покачала головой.

– Совсем не обязательно. У Надюши муж – ученый, у меня – переводчик. К миру спорта оба имеют самое отдаленное отношение. Разве только на уровне физзарядки по утрам, и то нерегулярно. Главное – какой человек, а его профессия – дело десятое.

Григорий заметно погрустнел. Стелла украдкой смотрела на него. Сразу видно – человек хороший, добрый, но какой-то… нелепый, что ли. И мягкотелый. Впрочем, как она уже сказала, не всем быть крутыми мачо. Где-то есть женщина, для которой этот Григорий будет самым дорогим человеком.

– Да я вот думаю жизнь свою личную наладить, только никак не получается. – вздохнул он.

– Получится. Главное, не зовите замуж первую понравившуюся, на эмоциях. Голову не отключайте, чтобы потом не жалеть.

Два месяца спустя…

– Мама! Папа в телевизоре! – кричал Богдан, тыча пальцем в экран.

Олеся прибежала из кухни, на ходу вытирая руки полотенцем. Присела на краешек кресла.

– Точно, а что он там делает?! – в голосе послышались нотки ревности…

***

– Ого, наш старый знакомый! – засмеялась Надя. Саша схватила пульт, прибавила звук.

– Ну и правильно! – по-взрослому сказала она. – Пора! Хороший дядечка!

***

– Так, ребята, все в зал! Демидова, проведи разминку! Я сейчас подойду!

Девочка с тонким красным поясом и в белом кимоно склонила голову перед Стеллой.

Стелла повернулась к большому плоскому телевизору на стене.

– Ну дела! – улыбнулась она.

***

– Выключи эту х..ню! – Костя Чиж раздраженно отвернулся. Зарылся в подушку.

– Хорошая передача! – возразила его новая подружка. – Романтичная!

– Я сказал, выключи эту романтичную х..ню! – рявкнул Чиж. – Из-за это хмыря я огреб нехило когда-то!

***

– Ох ты ж бля! – баба Капа в удивлении смотрела в экран телевизора. Прибавила звук, поудобнее устроилась в кресле.

***

«Григорий Барсуков. 39 лет. Разведен. Работает наладчиком лифтов. Мечтает встретить женщину 35-40 лет для спокойной семейной жизни. Жене готов прощать все, в обмен на домашний уют, пироги и борщи. Играет на аккордеоне, домбре и глюкофоне, который сам смастерил из старого газового баллона. К спиртному относится крайне отрицательно в силу плохих воспоминаний. Жизненные приоритеты Григория: исправные лифты и крепкая семья.»

Под бурные аплодисменты в студию, скрипя новыми черными туфлями, вышел невысокий мужчина лет сорока. Гладко выбрит, аккуратно причесан, одет в серый костюм. В нерешительности застыл, обескураженно глядя на зрителей. Было видно, что гость напуган от обилия внимания и наехавших прямо в зубы камер. Вытащил платок, вытер вспотевший лоб.

– Ну-ну, – подбодрила Лариса, – Григорий, что же вы такой прямо нерешительный?! Смелее!

Григорий выдохнул и прошел к большому столу, за которым, помимо ведущей, сидели соведущие: астролог и сваха.

– Здравствуйте, – он сел на краешек кресла.

– Здравствуйте, Григорий, – важно ответила ведущая. Астролог сдержанно кивнула, сваха заглянула под стол, оценивая его туфли. Судя по выражению глаз за очками в модной оправе, осмотром она осталась недовольна.

– Итак, Григорий… – продолжала Лариса. – Вы пришли один, без поддержки?

– Да, – Григорий помялся. – Никто не захотел со мной приезжать.

– Не беда, – кивнула Лариса. – Наша съемочная группа побывала в гостях у некоторых ваших коллег и друзей. Внимание на экран.

На огромном студийном экране возник улыбчивый парень в синем комбинезоне, на фоне огромных лифтовых механизмов. Говорил он эмоционально, размахивая здоровенной ручищей, сжимающей промасленную тряпку.

– Гришка! Ты там докажи всем этим московским, что наши мужики из глубинки – тоже человеки, способные сопереживать, чувствовать и это… страдать! Найди там хорошую женщину и покажи, что значит любить по-настоящему! И это… пользуясь случаем, хочу передать привет сослуживцам из Рязани. Пацаны!!!! Слава ВДВ!!!! Никто, кроме нас!!!!

Кадр сменился. Теперь с экрана смотрел хмурый небритый человек, с потухшим взглядом и помятым лицом. Судя по всему, его мучило жестокое похмелье. Фоном служили выстроенные ровными рядами пустые водочные бутылки. Он судорожно вздохнул:

– Привет всем. Меня зовут Николай. С Григорием я познакомился в очереди к наркологу, когда у нас обоих были проблемы с алкоголем. Ну, что я могу сказать… Григорий – человек целеустремленный, волевой… не то, что я! Он смог завязать с этим, не побоюсь этого слова, пагубным, пристрастием, а я – нет. Григорий, желаю тебе найти хорошую трезвую женщину…

Голос сорвался. Николай быстро втянул в нос надувшийся пузырь и отвернулся, выставив вперед раскрытую ладонь:

– Не могу говорить, уберите камеру! Слишком все это тяжело…

Теперь с экрана смотрела серьезная женщина лет пятидесяти, в очках, в старомодной блузке с брошью. Она сидела за массивным столом, на котором лежали стопкой папки и бумаги. Женщина недовольно пожевала тонкими губами, над которыми редкой щеточкой пробивались усики.

– Барсуков! И чем тебе местные женщины не угодили, а? Все ищешь, ищешь, уже до столицы добрался, а мы же – вот мы, рядом! Скотина ты, Барсуков! Тринадцатую зарплату не жди! И премию – тоже! И вообще, оставайся в этой своей Москве! Москва – город хлебный, лифтов на всех хватит!

Изображение резко сменилось на яркую заставку «Давай поженимся».

Ведущая развела руками.

– Вот такие друзья у нашего сегодняшнего жениха. Григорий, у вас есть сын, так? Сколько ему? Расскажите, почему вы развелись с женой?

Жених поудобнее уселся в кресле.

– Развелся я по причине несовместимости характеров…

– Ой, знаешь что, дорогой мой Гришенька! – ехидно перебила сваха. – Мы тут столько таких сказочек слышали про несовместимость этих самых характеров, что прямо уши вянут! Так и скажи, что мало зарабатывал! Чего юлить-то?!

– Роза, Роза, – ведущая укоризненно посмотрела на соведущую.

– А что Роза?! – сваха нетерпеливо мотнула модной прической. – Мне интересно, каков материальный достаток нашего жениха? За кого мы наших красавиц выдаем, а? А вдруг у него мышь в холодильнике висит, и квартиры своей нет, куда он молодую жену приведет? В лифт?

– Почему сразу в лифт?! – Григорий оскорбился. – Квартира есть!

– Сколько?! – Роза вперила в него внимательный взгляд.

– Квадратов? – не понял Григорий. – Сорок два. Двушка. Окна на север и юг.

– Квартир сколько?!

– Так это… ну, одна. Зато своя. Дом не старый. Почти. Одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года постройки. Лифт работает.

– А машина есть? – Роза била прицельно. – На чем твоя жена будет кататься? В магазин тот же самый? На лифте?

Григорий беспомощно посмотрел по сторонам, будто ища поддержки, но наткнулся лишь на насмешливые взгляды зрителей и бесстрастные объективы телекамер. Он был один, наедине с огромной страной, и помощи попросить не у кого…

– Машины нет, но возле дома есть остановка, там всегда куча маршруток. Да и ехать никуда не надо! На первом этаже есть магазинчик, «У Армена» называется. Там все можно купить: и продукты, и бытовую химию, и даже технику всякую. И недорого!

Роза всплеснула руками. Ехидно, срываясь на фальцет, воскликнула:

– Что и требовалось доказать! У Армена есть все: и магазинчик, и продукты, и даже техника всякая, а у нашего жениха – ни-че-го!

Григорий вздохнул. Его, конечно, предупреждали и инструктировали, но он не думал, что беседа перерастет в откровенный прессинг.

Астролог покачала головой. Спокойным, даже немного скучноватым тоном, сказала:

– Роза, ты не права. У нашего уважаемого жениха слишком высокое соединение Марса с Нептуном. Он нисколько не отрицает важность материальных благ, но при всем этом понимании, ему не хватает именно, что называется, жизненной хватки, прагматизма. Он мягок, инертен, что, разумеется, здорово мешает ему выбраться на достойные финансовые горизонты. Но это совсем не значит, что на благополучии Григория можно поставить крест – он может быть вполне счастлив и даже успешен, если рядом будет сильная женщина, которая сможет помочь развиться его талантам, мягко и ненавязчиво подталкивая в нужном направлении.

Григорий, открыв рот, пытался переварить услышанное. Роза привычно отмахнулась. Лариса, хлопнув ладонями по столу, сказала:

– Что ж, сваху и астролога мы выслушали, а теперь все послушайте меня. Я буду краткой: считаю, что наш жених пришел точно по адресу. Много говорить не будем. Григорий, встречайте первую невесту! Яна!

***

Ежевичкин тихо вошел в комнату. Баба Капа даже не посмотрела на него – все внимание было устремлено в телевизор.

– Капа, не думал, что ты смотришь подобные передачи.

– Не смотрю. Но эту досмотрю до конца! – не отрываясь от экрана, ответила она. – Это Григорий, я тебе рассказывала о нем.

– Любопытно…– Ежевичкин присел рядом. – Ну, молодец. Женится.

– Он тоже так думает, что молодец и женится, а по факту – позорится!

***

В общем, если в двух словах, то получилось то, что всегда получалось у Григория – ничего. Он ушел с передачи один.

Либо он такой невезучий, либо невесты были такими… Решайте сами, вот вам тезисно о невестах:

Яна из Вологды. Болтливая хохотушка тридцати семи лет. Повар. Мечтает выйти замуж за хорошего человека с чувством юмора, без вредных привычек, можно небогатого. Вроде бы, обычные такие желания, которые трудно назвать презрительным словом «хотелки», если бы не одно «но». Яна свято верила, что брак должен быть свободным, то есть краткосрочные интрижки на стороне не возбраняются, а очень даже приветствуются. В обратном ее не смогли убедить ни нравоучения ведущей Ларисы, ни едкие замечания свахи Розы, ни пространные рассуждения астролога Тамары. В качестве сюрприза невеста спела песню собственного сочинения про свободную любовь.

Айгуль из Экибастуза. Закройщица. Милая пухлая тридцатипятилетняя казашка. Сбежала от своей консервативно настроенной семьи, где традиции предков чтили превыше всего. Снимает квартиру в Москве, на передачу пришла в надежде встретить мужчину-славянина, чтобы жизнь свою наконец-то устроить и семье заодно насолить. Проговорилась, что от мужа ждет, в первую очередь, защиты, так как в ее адрес периодически поступают угрозы от пятерых старших братьев, решительно настроенных вернуть дерзкую беглянку в родной город и выдать замуж за кривого, но уважаемого Алтынбека. Спела красивую казахскую песню о несчастной любви бедного пастуха и дочери могущественного хана.

Пенелопа из Торжка. Бухгалтер. Серьезная дама с властным лицом, каким-то чудом умудрившаяся сохранить свою девичью честь до сорокалетнего возраста. Пришла подарить себя непьющему, негулящему, нематерящемуся, неглупому и необремененному долгами мужчине. Но с одним условием – только после свадьбы! Говорит, что от женихов до сих пор отбоя нет, но во всех видит лишь похотливых самцов, которые хотят отобрать у нее ее сокровище, ее прелесть. В качестве сюрприза зачитала отрывок из лекции американского профессора о пользе длительного полового воздержания.

Теперь кратко, что касается ведущих и обстановки в целом…

Больше всех Григорию понравилась Тамара, астролог. Красивые слова о Луне в Скорпионе, синастрии, натальных картах и астрогенетике повергали его в благоговейный транс. Было непонятно, но жутко интересно.

Лариса же, со свойственной ей барской снисходительностью, подбадривала Григория, который совсем что-то загрустил. Он кисло кивал в такт ее словам, хотя прекрасно понимал, что поддержка эта – всего лишь игра на камеру, ей на него все равно, а все эти передачи – не больше, чем конвейер, где главное – рейтинги.

Не обошлось и без скандалов. Роза достала! Достала своими вопросами, так или иначе вращающимися вокруг денег и его доходов. Не выдержав, Григорий поинтересовался, как долго уважаемая сваха будет шебуршать в его кошельке? Роза, к удовольствию соведущих и аудитории, громко возмущалась и долго выражала сочувствие потенциальным тещам, у которых будет такой зять, с которого, как известно, нехер взять!

Когда пришло время выбрать невесту, Григорий решил уйти по-английски. Бочком, озираясь, прошел мимо всех дверей с именами невест, но был пойман организаторами передачи и со словами «Вы же мужчина!» водворен обратно на съемочный павильон, под свет прожекторов и прицелы телекамер. Стоял в окружении расстроенных невыбранных невест, глупо улыбался и с нетерпением ждал, когда закончится весь этот цирк с конями.

Как-то так…

***

– Гребаный стыд… – прошептала баба Капа, выключая телевизор.

– Испанский стыд, ты хотела сказать? – осторожно поправил Ежевичкин. – Позорится он, а стыдно тебе.

– Гребаный испанский стыд! – словно эхо повторила старушка. Повернулась к нему. – Интересно, когда он вернется?

Ежевичкин развел руками.

– Эти программы – запись, их сразу снимают по нескольку штук, потом заполняют эфирную сетку. Так что, твой Григорий уже наверняка дома.

– Чудесно! – она потянулась к телефону. – Сегодня в мире на одного лифтера станет меньше.

Ежевичкин с сомнением почесал седую бровь.

– Капа, может не надо?

– Егорушка! Там на шкафчике лежат мои таблетки! Принеси, пожалуйста, побыстрее, но только не торопись!

Она картинно поморщилась и потерла левую сторону груди. Ежевичкин незамедлительно вышел из комнаты. Баба Капа пнула ногой дверь, закрывая ее. Пощелкала по кнопкам, нашла номер Григория. Прислонила к уху.

– Алло? Будьте добры гамадрила Григория к телефону.

– Кого? – отозвался знакомый голос. – Это я!

– Я знаю, что это ты! – рявкнула баба Капа. – Ответь мне на два простых вопроса. Тебе Чиж совсем мозги отсушил?! И кто мне вернет час моей жизни?!

Григорий обиженно засопел.

– Во-первых, здравствуйте, Капитолина Алексеевна. Во-вторых, вы про передачу, что ли? – буркнул он.

– Гришенька, это – не передача, это полная джигурда! За каким сельдереем тебя туда понесло?!

– Жениться хотел, – честно ответил он. – Ну и Москву посмотреть заодно.

– Посмотрел? Куда потом? В «Мире животных»?

– Да не поеду я больше никуда! Что вы сразу начинаете?!

– Я еще не начинала! И это не телефонный разговор. Сейчас же приезжай ко мне!

– Да я из дома выйти боюсь, отгулы на работе взял. Меня теперь каждая собака будет узнавать и смеяться. Стыдно…

– Ага, то есть, свое скудоумие выгулять у всей страны на виду тебе не стыдно, а приехать к старенькой беспомощной пенсионерке – стыдно? Рожу газеткой прикрой, раз такой стеснительный, жопу в горсть, и чтобы в течение часа был здесь! Я все сказала!

Она выключила телефон. Вздохнула.

В комнату вошел Ежевичкин с упаковкой таблеток и стаканом воды. Протянул ей.

– Что это? – нахмурилась баба Капа.

– Таблетки! Ты же просила!

– А зачем они мне?!

***

Богдан убежал на улицу, а Олеся еще долго, невидящим взглядом, смотрела в телевизор, где шел какой-то мыльный сериал. Она пыталась разобраться в своих чувствах.

Интересно, интересно… Вот был Григорий, живущий в другом районе, бывший муж, в последнее время часто забирающий сына на выходные к себе. И это нормально. Ну, как нормально? Ненормально, конечно, ребенок растет в неполной семье, отца видит только раз в неделю, но хоть что-то… А вот сейчас появился другой Григорий, в твердом намерении пытающийся наладить личную жизнь и готовый пойти ради этого даже на такой прилюдный позор. И это тоже нормально – он одинокий, разведенный мужчина, который ей, Олесе, ничего не должен.

Но почему в сердце шевелится что-то отдаленно похожее на ревность?

Да какая ревность?! Он ей не нужен! Давно уже сбитый летчик!

Но все равно – непонятно…

***

Они вышли на улицу одновременно.

Он – из старой панельной девятиэтажки.

Она – из элитной высотки.

Он – в легкой ветровке с поднятым воротником, в бейсболке, натянутой на глаза, с легкой небритостью на хмуром лице.

Она – с ухоженным лицом и модной прической, в строгом деловом костюме, на каблуках.

Он – оглядываясь по сторонам, побрел к автобусной остановке.

Она – закинув на плечо ремешок модной сумки, направилась к парковке.

Оба даже не подозревали, что, примерно, через четыре минуты они встретятся…

***

– Капа, это не совсем правильно… – Ежевичкин сомневался.

– Ты о чем, Егор? – баба Капа пыхнула трубкой.

– Хочешь ему невесту найти, так?

Бабулька выпустила пару красивых колечек.

– Я похожа на сваху? И в мыслях не было.

– Тогда зачем ты его позвала?

– Поговорить. Григорий – человек душевный, мне он нравится. Да, абсолютно непрактичный, неделовой, размазня, но ведь это не главное. Знаешь, сколько в мире таких, деловых и хватких, а внутри – гнилых, насмотрелась! Этот же – совсем другой. И видно совсем отчаялся, раз поехал на эту передачу.

– Он же ни о чем не просил, – Ежевичкин был непреклонен.

Баба Капа постучала трубкой об пепельницу, вытряхивая.

– Скажи это той пятнадцатилетней девчонке, которая могла бы просто пройти мимо, когда его Чиж в подъезде бил. Могла же пройти? Могла. Какой спрос с ребенка, к тому же девчонки? Не прошла, заступилась, в ухо получила. А также скажи это ее матери, без которой бедного Гришу этот полоумный наркоман убил бы нах..й! А ведь их никто не просил…

– Ну, хорошо. И о чем ты хочешь с ним поговорить?

– Даже не столько поговорить, сколько дать возможность выговориться. Ему это нужно, я чувствую. А так, мальчик он взрослый, сам разберется. Лезть в дела сердечные – это не про меня. В свои никого никогда не пускала, и в чужие стараюсь не лезть! Хотя да, сына его мне, конечно, жаль…

***

Вот как так бывает, а? Секунду назад на улице было малолюдно, а сейчас собралась огромная толпа. Из ниоткуда, будто ждали.

– Купили машин дорогущих, а ездить так и не научились! Ничего, богатенькая, откупится! – свирепствовал какой-то дед, размахивая тростью. – Я бы вас всех!

– Это что ж такое делается-то?! – визжала тетка в теплой, не по погоде, куртке. – Людей давят среди дня!

– Надо скорую вызвать! – парень с крашеными волосами и в оранжевых очках полез за телефоном.

– Милиция звать надо! – крикнул смуглый мужчина восточной внешности в замызганной спецовке.

Григорий лежал на асфальте, взирая на лица, склонившиеся над ним. Он ничего не понимал. Шел себе спокойно на желтый свет, который был уже почти зеленый, тут громкий сигнал, визг тормозов, удар. И вот он уже на холодном асфальте.

Из машины выскочила женщина. Приятное лицо выражало крайнюю обеспокоенность, если не сказать страх. Бросилась к нему, под осуждающие возгласы толпы.

– С вами все в порядке? – она ощупала его тело, затем положила руку на лоб.

– Не знаю… вроде да, – Григорий сделал попытку подняться.

– Засуетилась-то! Ты, соколик, лежи и не дергайся! Щас милиция приедет, все должно быть натурально. Чтобы не отвертелась! – прикрикнул дед. Повернулся к молодой женщине с мужчиной. – А вы что рты раззявили?! Снимайте на эти свои, прости Христос, телефоны! Доказательства будут!

– Деда, ни к чему это! – жалобно отозвалась женщина. – И так все ясно.

– Действительно, Семен Борисович, никто никуда не убегает! – пробормотал ее спутник.

– У-у-у, Максим, коли женился на моей внучке, будь добр делать, как я скажу! Ну-ка, оба достали эту свою вражескую технику и сняли весь этот позор! – дед притопнул ногой.

– Не надо ничего снимать! – Григорий поднялся с помощью женщины-водителя. – Я в порядке.

– В порядке он! – передразнил дед. Всмотрелся в лицо женщины, добавил презрительно. – А ведь я узнал тебя, голуба! Часто в телевизоре вижу! Ты ж депутатша от коммуняк! Так?!

Женщина не ответила. Отряхнула Григория.

– Давайте я вас в больницу отвезу? – она открыла дверь белого БМВ. Григорий, кряхтя, залез в салон. Женщина торопливо села за руль, и машина, объехав возмущенную толпу, стремительно покинула место происшествия.

– Откупится, как пить дать откупится! – сетовал дед, глядя на удаляющуюся машину. – Депутаты сраные!

***

– Ну, как же так-то?! – женщина в сердцах ударила по рулю. – Вы не видели, что желтый свет еще горел?!

– Думал, что успею, – виновато вздохнул Григорий.

В салоне на минуту повисло молчание.

– Да я тоже виновата. Тоже думала, что успею, – махнула рукой она, озабоченно глянула на него. – Вы точно в порядке?

– Да. Вы вовремя притормозили, меня бампером слегка стукнуло. Не надо в больницу.

Женщина не ответила, внимательно глядя на дорогу. Григорий, потирая ушибленную ногу, смотрел на нее. Приятная дама. Не красавица, но весьма-весьма. Он ее вспомнил. Дед-скандалист был прав: она – депутат городской Думы. Телевизор он не смотрел, но полгода назад к ним на работу приходили активисты местного отделения КПРФ, собирали подписи в пользу… Фроловой Альбины Сергеевны, кажется. Или Павловны?

– Точно, вы – депутат! – сказал он.

Женщина вздохнула.

– Если думаете, что я сейчас буду предлагать деньги или пользуюсь своим положением, то ошибаетесь. По-хорошему, надо было дождаться полицию, но это долго…

– Нет-нет… – горячо возразил он. – Я так не думаю. И в больницу меня не надо. Вы на остановке остановите, я выйду. Извините за беспокойство.

– Нет уж! – твердо ответила женщина. – В больницу я вас отвезу!

***

– Капитолина Алексеевна! Может он вас послушает? – жалобно попросила Олеся.

– Олеся, я не мастак в этих делах, да и… желания нет. – бабулька поморщилась, прижимая телефон к уху. – Вы оба – люди взрослые, хоть и разума у вас на двоих – воробей насрал, неужели не сможете договориться?

– Один раз мы уже договорились – развелись.

– Быстро переобулась, однако… Недавно кричала, что не нужен он тебе, пяткой в грудь била, слюной брызгала. Костика своего разлюбила, что ли?

– Да пошел он, этот Костик! Харя бандитская, наркоманская! А мне семьи нормальной хочется! Если так вспомнить, то у нас с Гришей тоже много чего хорошего было. Да и сын…

– Пацана жалко, это да. – баба Капа вздохнула. – Мне в принципе всех детишек жалко, у которых родители – долб…ебы.

– Ну вот видите! – непонятно чему обрадовалась Олеся.

– Что «вот видите»?! Думаешь, продавила бабку? – усмехнулась старушка. Подумала. – Ладно, но ничего не обещаю, поняла?!

– Конечно, конечно! – торопливо согласилась Олеся. – Вы такая замечательная, Капитолина Алексеевна! Вы просто…

– К чему эти реверансы? – оборвала бабулька. – Можешь сразу приехать и лизнуть мои сапоги.

– Я к тому, что таких, как вы – мало, – быстро поправилась Олеся. – О вас книги надо писать! Романы!

– Успокойся! – фыркнула бабулька. – Хотя, да – надо. Не романы, конечно, но вот от повести я бы не отказалась. Ну, или рассказы, я не гордая.

Она нажала на отбой. Посмотрела на часы.

Ну, и где этот Григорий?

***

Дешевый мобильник затрезвонил, в судорогах катаясь по асфальту у самого газона. Дед, кряхтя, поднял, нажал на кнопку, прислонил к волосатому уху.

– Ну?

Вот чем был хорош кнопочный мобильник, так это громкими динамиками. Сквозь уличный шум ясно и отчетливо послышался голос бабы Капы.

– И где ты?!

Дед хихикнул. Подмигнул стоящим рядом Максиму и внучке.

– Здесь!

Молчание. Затем:

– А что с голосом?

– Пиль, куриль, болель, – издевательски произнес дед, хихикая.

– Слушай сюда, шутник! – голос бабы Капы стал жестким. – Позови мне Григория!

– Твоего Григория машина переехала! – злорадно гаркнул дед. – Да ты не боись, живой он, живой!

– И где он?

– Откуда мне знать-то? Увезли в неизвестном направлении.

– Кто?! Мне что, из тебя все клещами вытягивать?!

– А ты мне не тыкай! Мне знаешь, сколько годков, а? И обращаться ко мне только по имени-отчеству! Семен Борисович я! Запомни это, подруга!

– Твоя подруга в овраге лошадь доедает! Где он, я тебя спрашиваю!

– Где-где! Тебе в рифму ответить?!

– Не напрягай свой гладкий мозг!

– Тебе лет-то сколько, уж больно дерзкая! Годков пятьдесят, судя по голосу? Не больше.

– Спасибо, старый, это было приятно! Куплю тебе хороший гроб из елки.

Дед удивленно посмотрел на телефон – таких оппонентов он еще не встречал. Снова прислонил к уху.

– Твоего Григория сбила машина. Несильно, к сожалению. Телефон он выронил. Хочешь забрать? Приезжай. Адрес записывай!

– Запомню! Я не в маразме, в отличие от некоторых…

***

Клиника была шикарной, одна из самых дорогих в городе. Просторное фойе было залито светом, в огромных зеркалах отражался немыслимых размеров аквариум с экзотическими рыбами. На стенах висели репродукции полотен известных художников, откуда-то сверху лилась мягкая, ненавязчивая музыка. Диваны из натуральной кожи пустовали – простой люд со своими полисами сюда не ходил, а богатые пациенты предпочитали приезжать непосредственно в назначенный час, а то и опоздать – нихера страшного, подождут, мы такие бабки платим!

Альбина подошла к симпатичной девушке, сидящей за высокой, из натурального камня, стойкой. Григорий, раскрыв рот, вертел головой. Удивлялся, восторгался, поражался.

– Сонечка, Гурген Ревазович на месте? – она постучала длинными пальцами по стойке.

– Ой, Альбина Сергеевна! – подскочила девушка. – Здравствуйте! Конечно-конечно!

Маленькие пальчики схватили трубку телефона.

– Гурген Ревазович, к вам Альбина Сергеевна! Да, поняла.

Положила трубку, очаровательно улыбнулась.

– Гурген Ревазович сейчас спустится.

Судя по тому, насколько многозначительно это было сказано, Гурген Ревазович должен был спуститься с самого Олимпа.

Альбина кивнула, расположилась на роскошном диване, закинула ногу на ногу. Григорий робко присел рядом, украдкой глядя на ее стройные ножки. Альбина перехватила его взгляд, одернула юбку. Он быстро отвернулся, уставившись в зеркало напротив.

Отражение его не порадовало. Сгорбленный, небритый мужик в китайской куртке и в грязных турецких джинсах, рядом – стройная дама в элегантном костюме, с ухоженными руками, привлекательным лицом и безупречной прической. Горько вздохнул, стянул с головы бейсболку, пятерней причесал слежавшиеся волосы – лучше не стало. Похлопал по боковому карману куртки – мобильника не было, видно вылетел при падении. Снова вздохнул.

– Дорого, наверное? – спросил он. – Может, я в нашу 23-ю поликлинику, по месту прописки? У меня и полис есть с собой.

– Вас это не должно волновать, – равнодушно ответила Альбина.

– А-а-а, – он закивал. – А Пурген Ревазович – это кто?

– Гурген, – поправила Альбина. – Главврач.

– А-а-а-а, – протянул Григорий. Ему вдруг стало страшно. Главврач с таким именем – не иначе, как огромный бородатый кавказец, на ходу достающий из кармана халата подковы и ломающий их одной рукой. Свирепый, неулыбчивый, несговорчивый. За поясом – кинжал. Григорию вдруг захотелось в свою родную 23-ю поликлинику по месту регистрации, к вечным ругающимся очередям, к хамоватым регистраторшам, к ободранным, осыпающимся стенам и засыпанным хлоркой туалетам.

Послышались мелкие шаги, затем из-за стойки показалась чья-то лысина с развевающимися тремя волосинами. К ним бодро выкатился маленький грузин в хорошо сшитом костюме. Сверкая улыбкой и лакированными туфлями, направился к ним. Распахнул коротенькие руки.

– Вай, Альбиночка! Какими судьбами, дорогая?! Заболела? – пропел он с легким акцентом.

Альбина приобняла главврача, поцеловала в лысину.

– Здравствуй, Гургенчик! Со мной все в порядке. Человека к тебе привела, – показала на растерянного Григория.

Гурген Ревазович подошел к нему. Обнял, уткнувшись лицом в живот. Григорий испуганно погладил его по лысине.

– Что случилось, генацвали? – главврач поднял озабоченное лицо.

– Гургенчик, я его чуть машиной не переехала. – сказала Альбина. – Посмотри, будь добр.

– Альбиночка! Как же так, дорогая?! – главврач покачал круглой головой.

– Долго объяснять, Гургенчик. Глянешь человека?

– Конечно, дорогая моя Альбиночка. Через час приезжай, будет как новенький!

***

Григорий спустился по мраморным ступеням клиники. Альбина посигналила, высунулась из окна. Он подошел к машине.

– И как дела?

– Все в норме! – беззаботно отмахнулся он. – Легкие ушибы, беспокоиться не о чем.

Альбина задумалась. Мельком глянула на изящные золотые часы на тонком запястье.

– Давайте я вас ужином угощу? – предложила она. – В качестве компенсации.

Григорий помялся, глянул на свои стоптанные туфли.

– Спасибо, конечно, но я как-то не одет для ресторанов. Может в какое кафе, дешевенькое? Хотя да, вы в такие не ходите…

– Никаких кафе! В гости приглашаю. Не волнуйтесь, я вас потом отвезу домой. Или куда скажете.

Григорий мысленно поблагодарил судьбу за то, что именно сегодня он надел новые носки, по случаю визита к Капитолине Алексеевне.

Ах ты ж блин! Как он мог забыть про нее!

– К сожалению, не получится, пообещал одному человеку прийти. Уже на два часа опоздал. Простите.

Альбина пожала плечами.

– Что ж… Давайте тогда отвезу вас к этому человеку.

***

Она нажала на звонок. Дверь открылась почти сразу.

– Приветствую! Я к Семену Борисовичу, – баба Капа помахала рукой миловидной женщине.

– Здравствуйте. Вы, вероятно, за телефоном?

– Именно так.

Женщина с опаской оглянулась. Вышла из квартиры, прикрыв дверь.

– Знаете, я хотела бы вас предупредить, у моего деда чрезвычайно сложный характер. Вы не обижайтесь, если вдруг он позволит себе что-то грубое.

Лицо молодой хозяйки квартиры выражало крайнюю озабоченность. Бабе Капе даже показалось, что она заранее извиняется за возможные недоразумения, которые могут произойти.

– Тебя как зовут? – дружелюбно поинтересовалась бабуля.

– Оля, – улыбнулась женщина.

– Разберемся, Оля! – самоуверенно отмахнулась она.

Женщина распахнула дверь, посторонилась, пропуская гостью.

– Деда! – крикнула она. – За телефоном пришли!

Из комнаты раздался скрипучий голос.

– Так давай ее сюда, в комнату! Хочу посмотреть на это телефонное хамло! По телефону они все смелые!

Оля огорченно глянула на старушку: я вас предупреждала.

Бабуля скинула туфли, прошла в комнату. В кресле-качалке сидел дед и увлеченно играл на свеженайденном телефоне в змейку. Перед ним, на журнальном столике, стояла глубокая тарелка с чипсами, литровая бутылка нефильтрованного пива и стакан.

Дед оторвался от игры.

– Ты кто?! – хмурое, бородатое лицо выражало крайнюю степень удивления.

– Твоя совесть! За телефоном пришла! – баба Капа сделала жест пальцами: давай его сюда!

– А чего такая древняя? Я думал, моложе! Ну проходь, проходь, раз уж пришла!

– Мне, старый, некогда. Гони телефон, и я пошла.

Дед хитро ухмыльнулся.

– А вот тут ты ошиблась, красавица! С каких таких щей я должен тебе чужую вещь отдавать, а? Хозяина телефона я сам видел, воочию, так сказать. Ему и верну. А тебя я первый раз вижу!

– А нахрена тогда ты мне свой адрес дал, прогульщик ты кладбищенский?! – нахмурилась баба Капа. – Я тебе что, пионерка, на другой конец города ехать? Глумиться вздумал?!

Дед мелко затрясся от смеха. Жутко довольный собой, демонстративно спрятал телефон в карман старых штанов.

– Кстати, о пионерах и не только… – многозначительно поднял указательный палец. – Партийная?

Баба Капа в удивлении развела руками: а какое это имеет значение сейчас? Посмотрела на Олю, робко жавшуюся в дверях комнаты. Ее умоляющий взгляд говорил красноречиво: просто скажите, что нет!

– С 64-го года, – ответила бабуля. – И какое это имеет…

– Дверь – вон там! – палец деда показал в сторону прихожей. – Коммунистам здесь не место!

Оля расстроенно вздохнула.

– Деда! Зачем ты так?!

– Цыц! – дед хлопнул ладонью по столику.

Так, значит, да?! Ну-ну…

Баба Капа взяла бутылку пива, щелчком сбросила пробку. Приложилась к горлышку. Пока она пила пиво, глаза деда наливались кровью.

– Теплое, – поморщилась она, ставя бутылку. Взяла тарелку с чипсами, села на диван, захрустела.

– И как это понимать?! – дед подался вперед.

– Да как хочешь, старый! – равнодушно ответила баба Капа. – Ну и характер у тебя, Семен Борисович!

Он приподнял бутылку, посмотрел на плескающиеся на дне остатки.

– А ежели я сейчас милицию крикну?! – прищурился он.

– Да мне фиолетово! – прочавкала старушка. – Зови! Но если ты такой упоротый антикоммунист, то ответь, зачем тебе милиция? Она, как известно, рожденная революцией. Будь последователен в своих убеждениях.

Баба Капа с аппетитом хрустела чипсами, дед злобно скрипел зубами, Ольга теряла сознание от ужаса происходящего.

***

Колеса мягко ткнулись в бордюр.

– Приехали.

– Ну, спасибо, Альбина Сергеевна, – Григорий отстегнул ремень безопасности.

– Наоборот, это я вас хочу поблагодарить, – немного подумав, ответила Альбина. – Многие бы стали ныть и так, знаете, ненавязчиво требовать компенсацию, а вы… Порядочный вы.

Григорий смутился. У него как-то и в мыслях не было воспользоваться ситуацией! Может, действительно, права астролог Тамара – нет в нем этой жизненной хватки, умения ухватиться за ситуацию, желания «поиметь». Что это? Простота, которая хуже воровства? Или, действительно, порядочность? Григорий не знал ответа, он вообще никогда не думал о себе с позиции этих категорий. Жил как жилось…

– Да мне и зарплаты хватает, – пошутил он.

– А хватает ли? – вырвалось у Альбины. Осеклась.

Он перехватил ее взгляд на своих дешевых куртке и джинсах.

– Простите! – поторопилась извиниться она. – Не хотела вас обидеть.

– Вы и не обидели, – ответил Григорий. Он и правда не обиделся: что есть, то есть. На что обижаться?

– Вы говорили, что работаете в сервисной службе по ремонту и обслуживанию лифтов?

– И не только. Еще эскалаторов и траволаторов.

– Траволаторов? Это что?

– Это такая бесступенчатая лента, движущаяся по прямой. В аэропортах может видели?

– А-а-а, – с пониманием закивала Альбина. Сколько каталась по таким, только сейчас узнала, как называется.

В салоне повисла неудобная пауза. Григорий взялся за ручку двери, открывая.

– Ну ладно, пойду я.

– Хорошо, – улыбнулась Альбина. – До свидания, Григорий.

– До свидания.

Он вышел из машины и направился к подъезду. Сзади хлопнула дверь.

– Григорий! Подождите!

Обернулся. Альбина держала в руке белый прямоугольник. Протянула ему.

– Моя визитка. На всякий… До свидания.

Он стоял, сжимая визитку и глядя на дорогую машину, выезжающую со двора. Зашел в подъезд, вызвал лифт, поднялся на шестой этаж. Позвонил в дверь.

Увидев незнакомого седого мужчину, растерялся.

– А-а-а, я к Капитолине Алексеевне.

– Ты, насколько я понимаю, Григорий? – Ежевичкин смотрел на гостя. Смотрел с нескрываемым интересом. – Звезда экрана.

Григорий насупился, стянул бейсболку.

– Я так и знал! Сейчас все будут издеваться! Скажите, а Капитолина Алексеевна дома? Мы с ней договаривались.

Ежевичкин дружелюбно рассмеялся. Хлопнул гостя по плечу.