Таежный форсаж бесплатное чтение

ЧастьⅠ

– Kitko-News», «Stanard Poors», наш «Эсперт» и интернет- ресурс «Nedra», – вытянув шейку, бойко рапортовала Елена Векшина, – сделали репост нашего прогноза. Для нас это хороший промоушен. На сайте уже есть первые отклики от наших партнеров и добывающих компаний. Корреспондент РБК звонила, просила встретиться.

Елена работала ведущим аналитиком отдела развития бизнеса в компании «Гео-плюс».

В отличие от Арсения Ратникова, ее начальника, двое молодых коллег – рыжий верзила Сан Саныч Попов и чернявый, с ранней проплешиной Миша Гитциград – внимали Леночке с почтительным восторгом.

– По нашему прогнозу в ближайшие десять лет добыча золота в стране должна вырасти с нынешних трехсот тонн в год до пятисот, – вдохновенно вещала Леночка.

«Мне бы твой энтузиазм», – с глухим раздражением подумал Арсений.

Леночка удивилась бы несказанно, узнай она, что ее дорогой шеф, образец управленческого менеджмента Арсений Александрович Ратников находится в тоске, унынии и, – о, ужас! – в состоянии похмелья. И чтобы перебить запах перегара, все утро жует кофе в зернах – бразильский, настоящую арабику.

Это в то время, как цена на золото прет вверх, на биржах грамм торгуется по шестьдесят два доллара – самый высокий показатель с 2000 года! Настоящая золотая лихорадка!

– Вчера на вебинаре нас поддержала компания «Колымская», наш прогноз совпал с их внутренним прогнозом, – звенел голосок Векшиной.– Думаю, это подогреет доверие к нам. С уверенностью можно сказать, что банки, управляющие компании и фондовые биржи – это наши потенциальные клиенты. Иностранные компании, которые хотят инвестировать в добывающую отрасль в России, и наши добывающие компании, которые хотят выпустить акции в свободное обращение и выйти на международный уровень – они тоже наши клиенты, если не сейчас, то в скором будущем. Рынок переживает невиданные перемены. Всем нужна оценка запасов, анализ и прогноз, а мы заявили о себе, как о серьезной профильной площадке.

Лену тоже слегка лихорадило, она порозовела от перспектив в золотодобыче, от собственных догадок и еще от чего-то неведомого, но волнующего. Это неведомое шелестело крыльями над головой Елены Векшиной, дразнило обоняние, разжигало воображение и влекло, как секс.

По весьма прозаической причине Арсению было не до прогноза и не до политики: его мучила нечистая совесть, жажда и головная боль.

Совсем недавно от Ратникова ушла подружка, и он пребывал в тоске и унынии. А вчера вечером в пустой квартире его так разобрало, что он напился, и сегодня результат этого загула был, что называется, на табло.

Ко всем прелестям от арабики у Арсения одеревенел язык, и першило в горле. Так тебе и надо, кретину, – ругал себя Арсений, но легче от этого не становилось, наоборот, отвращение к себе и окружающим набирало силу.

Высокий голос, молодой задор и детский оптимизм Леночки ударяли по нервам, Арсений сдерживал себя, чтобы не морщиться. И злился на Векшину.

Елену Вячеславовну Векшину в отдел Ратникову три месяца назад технично навязал Мишин, исполнительный директор «Гео-плюс»:

– Прогноз у тебя хромает на все четыре лапы. Он должен быть геолого-экономическим. Не как сейчас, а структурным. Мы должны быть в курсе всех сделок в отрасли, себестоимости добычи и затрат на каждом предприятии и в каждой компании. Тебе в отдел нужен финансовый аналитик, – как о решенном деле заявил шеф на совещании.

Уже на следующий день в отделе развития бизнеса, коим руководил Ратников, появилась Елена свет Вячеславовна Векшина. Высокая, худенькая, с правильными, несколько скучноватыми чертами лица, милая и стеснительная.

Резюме Векшиной положило Арсения на лопатки.

Курсы программистов, курсы управления беспилотными летательными аппаратами (в просторечье дронами), работа в горно-добывающей компании, стажировка в банке, из банка Векшина плавно перетекла в инвестиционную компанию, потом на Московскую биржу – это то, что указано в резюме.

«Наш пострел везде поспел», – исходил желчью Арсений. Зуб можно дать, что девица не указала в резюме разряд по тайскому боксу, курсы кройки и шитья, художественную школу и курсы эсперанто. Не говоря уже о курсах вождения. Арсений собственными глазами видел, как лихо она управляется с желтым Nissan Juke. Чувствовался скрытый темперамент, который не вязался с обреченностью в серых глазах. Словом, Елена Векшина была для Арсения загадкой. Но не той, которую хочется разгадать, а той, от которой хочется держаться подальше.

При этом Еленочке было от роду двадцать шесть лет.

Гладкая головка, потупленный взор, серый или черный брючный костюм с юбкой или брюками, туфли-лодочки, чуть подкрашенные ресницы, неброский маникюр, тонкий браслет на тонком запястье, маленькие золотые сережки с камешком в маленьком ушке. Как геолог, Арсений знал цену этому камешку…

Словом, никаких отступлений от офисного стиля.

Ратников знал доподлинно: создатель специально задумал таких женщин, чтобы привить мужчине комплекс неполноценности.

Арсений с высокой колокольни плевал на дресс-код, его собственный стиль был каким угодно, только не офисным. Скорее свободным, если не сказать разгильдяйским. Даже на международные форумы Ратников являлся в толстовке, в джинсах и кожаной куртке, такой потертой, точно она перекочевала в гардероб Арсения прямо с плеча Индианы Джонса. Костюмы он ненавидел, а классический джемпер из пашмины – подарок родителей – надевал в исключительных случаях.

В присутствии новой сотрудницы Арсений испытывал какое-то зудящее беспокойство. Будто он пришел в школу с невыученными уроками, хотя знал, что его должны спросить. И потом не мог избавиться от чувства, что его вот-вот накроют, разоблачат, выведут на чистую воду, что он вот-вот погорит и проколется.

Время от времени назло Еленочке Арсений представлял ее растрепанной, без косметики, в летнем сарафане и босиком… Этот нехитрый прием хоть ненадолго снимал нервное напряжение, в котором пребывал Арсений с момента появления Елены Вячеславовны в их отделе.

Самому Арсению осенью стукнуло тридцать два, а достижений у него – раз, два и обчелся. С десяток статей в профильных журналах, пара десятков разведанных золотоносных месторождений. Взялся писать кандидатскую, но то ли материала не хватило, то ли характера. В общем, Арсений забросил ее.

И послужной список у него в десять раза короче, чем у Векшиной. После армии поступил в университет, окончил его десять лет назад. Пока учился, подрабатывал в компании, в которую его и пригласили, как только он получил диплом. Две записи в трудовой книжке: 1. геолог; 2. начальник отдела по развитию бизнеса в той же компании.

И бессчетное множество командировок, которых нет в трудовой. Никто не вел учет его поездкам на север, запад и восток от столицы. Да он и сам сбился бы со счета, если бы попытался их посчитать. Но, оказалось, был человек, который скрупулезно фиксировал все его отлучки из дома – бывшая подружка Надька.

Сначала Надежда использовала легкий шантаж:

– Не боишься, что пока ты ездишь, я найду себе другого? – лукаво улыбаясь, спрашивала она Арсения в интимные моменты.

– Боюсь, – признавался Арсений. Нельзя сказать, чтобы он без памяти любил Надьку, просто привык к ней, к ее причудам, шопоголизму, веганству и полному отсутствию музыкального слуха в сочетании с роковой любовью к пению. Перевирая мелодии, Надька на весь дом орала попсу, пока убирала квартиру. Благо убирала она редко…

Позже командировки Арсения стали поводом для двух абортов. Освобожденная от бремени Надежда записалась на курсы в яхтенную школу.

Под парусом надежды, при попутном ветре нашла другого, пока он… Где он был тогда? В Красноярском крае или в Амурской области? В Красноярском крае, кажется. Точно. Они тогда с Санычем торчали на участке «Курунг».

Три летних месяца Арсений провел в поле, а когда вернулся, взял отпуск и проводил его дома, лежа на диване.

Единственное, что он сделал – разобрал рюкзак, сунул в машинку пропахшие кострами походные вещи и этим ограничился.

Если верить Л. Толстому, праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась в нас прежней, но покой от нас бежит. Бездельничая, мы подспудно осознаем, что это не хорошо. У Арсения Ратникова легко получалось быть праздным и спокойным.

В свое удовольствие он листал Льва Гумилева и потягивал домашнее вино с виноградников Сукко – отец привозил. Вино было божественным, Гумилев пассионарным, а Арсений – сонным, ленивым, чистым и сытым тюленем. И каждой клеткой организма наслаждался цивилизацией и комфортом.

– Думку изображаешь? – ехидно спросила Надька на третий день.

А на четвертый выступила с программным заявлением и озвучила оглушительную цифру:

– За эти четыре года, что мы с тобой живем, ты уезжал из дома пятьдесят раз, и отсутствовал в общей сложности тысячу четыреста восемьдесят восемь дней.

– Вообще-то это моя работа. И она нас кормит, – едва нашел, что возразить сраженный Арсений. – Я собираю научный материал в командировках. И нарабатываю полезные связи.

– Вот пока ты нарабатывал полезные связи, ты потерял связь со мной, – парировала Надежда. С хвостом на макушке и рваных джинсах выглядела она довольно воинственно, как амазонка. – В общем, я ухожу от тебя.

Не дав Арсению опомниться, выкатила из гардеробной чемодан и сумку на колесах и была такова.

Обнаружив ключи на брелоке в прихожей, Арсений покачал их на ладони и пробормотал:

– Была без радостей любовь, разлука будет без печали.

Без печали, однако, не получилось.

Размышляя о своей неудачной попытке создать ячейку общества, Ратников потерял нить обсуждения, сморгнул и прислушался к плавной, хорошо организованной речи Елены Вячеславовны:

– Первая ласточка – клиенты из Якутии, – излагала она, – им нужна экспертиза запасов и прогноз добычи. Мы отправили им коммерческое предложение, ждем ответа.

Леночка на секунду прервалась, заглянула в шпаргалку, набрала воздух в легкие, и у Арсения потемнело в глазах.

Слушать модуляции Леночкиного голоса больше не было никаких сил. Голова трещала, рот высох до самого пищевода, и пить хотелось до умопомрачения.

– О,кей, – взмолился он, – спасибо. На сегодня все.

Лена метнула испуганный взгляд в Ратникова, срезалась на полуслове, и сникла. Даже носик заострился от расстройства. Арсений скрипнул зубами.

«Вот пристала, – мысленно отозвался он. – Тебя-то не бросали, поди»

В этот момент Арсению в голову влетела интригующая мысль: интересно, а что делает эта умница-разумница после работы? Спасает бездомных собак и кошек? Макраме плетет? Африканскую фиалку выращивает?

«Не-е-ет! – с видимым удовольствием заключил Арсений, и даже похмелье его отпустило. – Такие пай-девочки вечно вляпываются в истории, влюбляются не в тех парней. Наверняка Векшина спуталась с наркоманом рок-музыкантом или сильно пьющим солистом из шоу «Мариячи». Вот откуда эта обреченность в глазах».

В любом случае парню ее можно посочувствовать, продолжал фантазировать Ратников. Наверняка и дома у этой «мисс Само Совершенство» такой же умопомрачительный порядок, как на голове, в голове, в одежде или вон, на столе…

Арсений покосился на Леночкин стол, и абстинентный синдром вернулся.

Компьютер, органайзер с канцелярскими мелочами, телефон для внутренней связи, мобильная трубка… Ни цветочка в вазоне, ни портрета в рамке, ни милых девичьих безделушек – никаких излишеств… Строгий офисный минимализм ничто не нарушало, а одна-единственная нахальная бумажка на столе – тезисы выступления Леночки на планерке – только подчеркивала педантизм хозяйки. Бумажка эта и добила Арсения.

Высушенный латекс, а не женщина. Асафетида.

У него на столе наблюдался близкий к хаосу рабочий беспорядок: папки с документами, стопка увесистых печатных прогнозов, папки с экспертными заключениями… Органайзеру места не хватило, и он был задвинут на подоконник, а выдвижная панель с клавиатурой от компьютера заставлена чашками… Одна была забита фантиками от шоколадных батончиков (Арсений был сладкоежкой), в другой на засохшей нитке висел скукоженный чайный пакетик…

От сравнения Арсению стало невмоготу. Что это он так распустился, в самом деле?

Хвала богам, они с Надькой не расписались и не размножились, так что ни тебе имущественного спора, ни тебе споров из-за детей…

… Обида на Надьку вкупе с абстинентным синдромом сделали Арсения Ратникова прозорливцем: в жизни Елены имела место печальная история.

В школьные годы Леночка действительно пыталась спасти мир.

В качестве волонтера участвовала в озеленении родного города Хабаровска. То там, то сям при ее деятельном участии появлялись клумбы и скверы – мама у Леночки был архитектором, и дочь этим пользовалась.

Когда Лена окончила десятый класс, семья перебралась в Москву, и Лена пошла по стопам отца и поступила в «МИСиС», только на факультет экономики.

Не теряя времени, на первом курсе Леночка прошла отбор в команду рекрутеров-волонтеров для уборки мусора и загрязнений водоёмов.

Спасать мир оказалось намного легче, чем одну-единственную заблудшую душу – отца своего ребенка, Павлика Хохрякова.

Узнав о беременности, будущий папаша не только не сделал предложение руки и сердца, на что втайне рассчитывала Леночка, он вообще испарился. Еще вчера они до ночи собирали мусор на берегу Большой Гнилуши и целовались долгими поцелуями, а сегодня он пропал, будто утонул в той самой Гнилуше.

Лена засунула гордость поглубже и спросила куратора, где Павел.

– Какой Павел? У нас их несколько, – спросила Лену необъятных размеров активистка. – Если Чернышев, то он сегодня на другом объекте. Если Хохряков, то он предупредил, что уезжает по семейным обстоятельствам.

Демо-версия не удалась. Герой на поверку оказался антигероем.

Обжегшись, Леночка больше не экспериментировала. Если в девицах она не сумела найти стоящего мужчину, то теперь с дочерью на руках и мечтать нечего – к такому выводу пришла Лена Векшина. Последние семь лет она с переменным успехом воспитывала дочь и строила карьеру. И то, и другое – под присмотром родителей.

Выйдя из офисного полукруглого здания, Леночка накинула капюшон дубленки, подняла глаза к морозному небу без единого просвета, постояла несколько мгновений, принюхиваясь к загазованному столичному воздуху и припустила к парковке.

На пульт от машины ярко-желтая Nissan Juke пискнула и мигнула огнями. Устроившись за рулем, Леночка задалась риторическим вопросом: почему, ну почему ей так фатально не везет с начальниками, а если брать шире – вообще с мужчинами?

Из банка пришлось уволиться из-за домогательств начальника. Траченый молью ловелас вдруг зазвал ее в кабинет и спросил:

– Ты как спала сегодня?

Лена так растерялась, что даже не сразу поняла, о чем ее спрашивает босс.

– Нормально спала, – хлопая ресницами, призналась она.

– А я тебя видел, – перейдя на интимный шепот, сообщил босс, – в эротическом сне.

Не испытывая ничего, кроме отвращения, Лена процедила:

– Я дала повод?

– Да нет, это я так… Просто. – Стареющий греховодник сбился, дряблая шея пошла пятнами, но глазки продолжали замерять Ленины окружности.

Леночка думала, что все обойдется, но – нет. Босс захотел, чтобы сон стал явью. Пришлось уволиться.

Новый босс стал намекать на повышение через постель. Извращенцы! Такое чувство, что своим скромным видом она подогревает их больное воображение.

Она отвозила свое горе во Власиху, к бабушке по отцовской линии Агриппине Ивановне, и выплескивала его там.

К бабушке Агриппине Лена относилась с почтением. У Агриппины Ивановны всегда можно было отвести душу, получить совет и утешение. Лена такой представляла себя в старости: ухоженной, со стильной стрижкой, с обязательным неброским маникюром. Правда, бабушка Агриппина ходила в церковь и соблюдала посты, и Лена не была уверена, что последует и в этом ее примеру. Хотя… До старости еще дожить надо…

На Ленины жалобы бабушка отвечала шуткой: «Вот песьи дети. А ланфрен ланфра где?». По-нашему: ой-люли, разлюли. То есть «а где ухаживания»? Где признания в любви, серенады под луной, букеты-конфеты-мороженное?

– Поверь, Леночка, этого добра будет в твоей жизни еще вагон и маленькая тележка. Проходи мимо, старайся только не испачкаться. Мужчины измельчали, никто не хочет ни за что отвечать. А ведь мужчина – это «муж» и «чин». Чин – это ответственность. Встретишь ответственного – не пропусти. А на этих дрыщей, прости Господи, наплюй.

Ратников выгодно отличался от прежних Лениных начальников уже тем, что не обращал на нее никакого внимания. Это было так необыкновенно, так чудесно, что Векшина почти влюбилась в Арсения.

Главное достоинство Ратникова состояло в том, что он дал Лене полную свободу действий, и Лена занялась тем, о чем давно мечтала – экспертной оценкой золотодобычи. Арсений не вмешивался, не учил, не критиковал. Ратников попустительствовал.

И это была не единственная особенность Арсения Александровича. Одевался он, как вечный странник: толстовки, ветровки, джинсы. Единственным отступлением от туристического стиля был зеленый вельветовый пиджак с замшевыми заплатками на локтях. Осенью Ратников с особым шиком носил потертую кожаную куртку, зимой – дорогой канадский пуховик.

Небрежность в одежде и попустительство в руководстве отделом Лена приняла за стиль.

Правда, потом поняла, что ошиблась: шеф просто не видел от нее никакого толку. Похоже, он вообще ее не видел. Смотрел сквозь нее стеклянными глазами. В лучшем случае она для шефа – девочка на побегушках. Чиж на посылках, чиж трубочист… В худшем случае – необходимое зло. Словом, не геолог Векшина, а так, ни богу свечка, ни черту кочерга – финансовый эксперт-аналитик. А если шеф обращал на нее внимание, то всегда с выражением досадного недоумения на физиономии: ты еще здесь?

Вот и сегодня… Оборвал ее на полуслове, не дослушал презентацию. А в конце она делала вывод, между прочим… И вывод этот был научным, как все, чем она занималась в отделе. Она и пришла в группу, потому что хотела собрать материал для кандидатской.

Вывод, вывод… Дедовщина это, вот какой вывод.

А цена на золото в следующем году будет расти, между прочим…

Леночка вздохнула.

Дура она что ли – расстраиваться из-за шефа? Лучше уж пусть не замечает ее, чем пристает.

Расстраиваться надо из-за Гели.

Прямо надо признать, профессиональный рост Лене удавался лучше, чем воспитание дочери.

Вставив ключ зажигания в замок, Лена достала из ящичка под подлокотником ириску, развернула и сунула в рот.

Семилетняя дочь Ангелина стремительно превращалась в трудного ребенка, уверенного, что мир вертится вокруг нее. У мамы сердце прихватывало, а папа пропадал на работе – для них старался. Для своих любимых женщин: жены, дочери и внучки. Вот, и машину ей подарил…

Вывернув руль, Лена повернула ключ в замке, послушала мерное урчание двигателя и выехала на Ломоносовский проспект.

Сама она во всем виновата: родила ребенка и повесила родителям на шею. Надо найти жилье, проявить характер и переехать от родителей. Пока окончательно не избаловали Гелю, да и ее саму тоже.

Леночка снова вздохнула. Добровольно мама с папой их никогда не отпустят. Все время изобретают причины, чтобы единственная дочь с внучкой не съехали.

Сначала уговаривали до конца учебы пожить – с ребенком без помощи родителей невозможно учиться.

Потом просили подождать, когда она начнет зарабатывать нормальные деньги, чтобы снимать жилье.

Теперь просят потерпеть, пока она кандидатскую напишет…

На самом деле мама с папой просто боятся, что их дочь без них пустится во все тяжкие. Нет, они не против, чтобы она вышла замуж, но хотят передать ее с рук на руки мужу. Чтобы в лучших ветхозаветных традициях сначала знакомство, потом сватовство, а уж потом честным пирком да и за свадебку. И никаких совместных проживаний у ребенка на глазах…

Забывают, что ребенок этот, их любимый очаровательный шаловливый ангелочек с каштановыми локонами, живыми глазками и соболиными бровями – обременение. Уже сейчас у Ангелины несносный характер…

Конечно, Лене было удобно у родителей. Не надо уходить на больничный, если Геля болеет, не надо оставлять ребенка на продленке. Опят же: от работы на Ломоносовском проспекте до дома на Вернадке рукой подать, а для Москвы это немаловажно. Все это и держало Лену возле родителей.

За окном показались витрины гипермаркета, Леночка спохватилась и включила указатель поворота.

Несколько последних дней дочь встречала ее вопросом о Коржике, Компоте и Карамельке – дурацких персонажах мультфильма «Три кота». Сколько могла, Лена сопротивлялась, потом все-таки заказала игрушки в интернет-магазине. Сегодня пришло уведомление о доставке.

Поискав место на парковке, Леночка приткнула машину. Заглушив двигатель, достала из сумки телефон, набрала номер. Услышав мамин голос, с максимальной бодростью спросила:

– Мам, что-нибудь нужно купить? Я уже домой еду.

…Велкопоповицкое темное вдохнуло в Арсения жизнь.

Уже на парковке под домом не удержался, приложился сухими губами к горлышку. И прямо почувствовал, как плотная, с приятной горчинкой живительная влага разбавляет загустевшую кровь и нейтрализует вредные токсины.

Скинув в прихожей ботинки и куртку, Арсений сунул ноги в шлепанцы, прошел на кухню и достал из пакета еще две бутылки «Козел».

Вот оно, счастьюшко…

В предвкушении откупорил новую бутылку, откинул голову и сделал глоток. В самый неподходящий момент телефон заиграл аэропортовский перезвон, Арсений подавился и закашлялся.

Помянув черта, утер ладонь рот и достал из кармана джинсов мобильную трубку. На дисплее светилась аватарка Мишина, исполнительного директора компании – Виннипух с бочонком меда.

Арсений прочистил горло:

– Слушаю, Михал Иваныч.

– Арсений, – проскрипел прокуренный голос в трубке, – мне только что звонил заказчик по «Курунгу».

Арсений лихорадочно соображал, о чем речь, и молчал. «Курунг», тот самый участок в Красноярском крае, разрушивший его виды на семью. Чертов участок у черта на куличиках, где он все лето проводил съемку…

– Да что с тобой в последнее время творится? – ворчливо поинтересовалась трубка. – Ты перетрудился что ли? Так поезжай куда-нибудь, отдохни. Короче: он прилетел. Завтра с утра встречаемся, в девять будь у меня.

– Понял, буду, – пробубнил Арсений и услышал сигнал отбоя.

С чего это вдруг заказчик прилетел? Неужели внял доводам разума?

Арсений отлично помнил, как до хрипоты спорил с твердолобым, упрямым и вспыльчивым отцом-основателем добывающего холдинга «SibiriaGold» Юрием Сороканом… Доказывал, убеждал перейти от поиска к разведке месторождения. Предлагал хотя бы плотную геологическую сетку исследований сделать. Но так и не убедил… Тот прекратил финансирование, и Арсению ничего не оставалось, как свернуть работы и выдать предварительное заключение.

Если Сорокан прилетел, значит, будет новый контракт. Все хорошо, значит!

И Арсений с чистой совестью припал к бутылке из темного стекла…

…В семье Векшиных все было регламентировано.

Лена поднималась ни свет ни заря, как на дойку – в шесть утра. И следовала по одному и тому же сценарию: уборка постели – пробежка – душ – завтрак.

Так поступали все благоразумные девы из числа Векшиных, так должны были поступать их дети и внуки до четвертого колена. «Как начнешь день, так его и проживешь», – учили старшие. По аналогии с приметой: как встретишь Новый год, так его и проведешь. Свод правил был чем-то вроде задабривания судьбы.

Правило № 1 предписывало ребенку всю посильную работу делать самостоятельно. К посильной относилось мытье собственной посуды из пластика, уборка постели, игрушек и школьных учебников, вытирание пыли и полив цветка в детской, и еще пара-тройка необременительных работ, в том числе и мытье обуви.

Младшие верили старшим и уважали правила. Все, кроме Ангелины.

На Геле порода отдыхала.

Начиная с четырех лет, Геля стала нарушительницей всех традиций, семейных устоев и предписаний. Она терпеть не могла убирать за собой постель, мыть посуду, обувь и далее по списку.

Бабушка Яна сломалась первой.

Закрываясь в ванной, она стала мыть обувь внучки, украдкой заправлять кровать в детской и складывать портфель. Такса за услугу была твердой – объятия и поцелуй.

Но все тайное становится явным! Ничего не подозревающая Лена внесла в прихожую пакеты с покупками и подарком, сунулась в ванную и застала маму за мытьем детских сапожек.

Едва оторопь прошла, в голове у Лены завыла сирена: правило №1 нарушено!

– Значит так? – В груди Лены закипали боль и обида. – Мама, кого ты хочешь из нее вырастить?

Застигнутая на месте преступления бабушка Яна стыдливо молчала, и Лена призвала к ответу дочь.

– Вот что, дорогая моя. Я купила тебе Коржика, Компота и Карамельку, но подарю их бабуле. Она их заслужила, а ты – нет.

– Бабуля, ты же разрешишь мне играть твоими игрушками? – нашлась Геля.

Вопрос был праздным. Бабушка Яна под внучкиным взглядом из твердыни и адаманта превращалась в пористую пемзу.

– Нет, не разрешит, – за бабушку ответила Лена. – А если разрешит, я заберу игрушки и отвезу их в детский дом. Все до единой.

Такого коварства Геля от матери не ожидала. Большие карие глаза наполнились слезами.

– Ты злая! – заявила семилетняя дочь.

– А ты? Ты не злая? Только злая девочка может спокойно смотреть, как бабушка моет ее сапоги! – завелась Лена.

– А я не смотрела! – сквозь слезы выкрикнул ребенок, и это была чистая правда!

– Леночка, – обрела голос бабушка. – Ну что ты, в самом деле? Завтра Геля все сделает сама, правда, золотко?

Золотко уже рыдало в расчете на публику.

Ругаться не было никакого смысла, и Лена только укрепилась в желании как можно скорее съехать на съемную квартиру.

… Вместо твердолобого упитанного Сорокана в кабинете Виннипуха-Мишина Арсения ждал незнакомый крупный мужчина средних лет с волевой челюстью и пристальным, пробирающим насквозь взглядом серо-зеленых глаз.

– А вот и наш ведущий геолог, Арсений Александрович Ратников, – с видимым облегчением возвестил Михаил Иванович.

Незнакомец поднялся с кресла, крепко встряхнул руку Арсения и отрекомендовался:

– Максим Дикун.

И протянул Ратникову визитку. «Генеральный директор «Южуралшахт», – прочитал Ратников.

– Собственник «Курунга», – вставил Мишин и незаметно показал Арсению увесистый кулак.

Та-даам! На секунду Арсений застыл.

– Вы купили у Сорокана «Курунг»? – удивился он, изучая посетителя.

– Да. Я купил один из активов «SibiriaGold». Готов заключить контракт с нами на разведку. – Дикун говорил медленно и веско, точно гвозди забивал.

«За подобной внушительностью обычно стоят тугие кошельки, – несколько отвлеченно подумал Арсений, – нефтяные скважины и акции холдингов. И биография».

И на этот раз интуиция Арсения не подвела.

Покупатель Максим Дикун был одним из самых известных в Красноярске человеком, дельцом и крепким хозяйственником. Все у него ладилось, и добыча угля, и производство овощей в тепличном комплексе. И «не в одну харю», как с некоторой долей гордости говорили о нем шахтеры. На собственные средства Дикун содержал театр, помогал детским домам и музеям.

Теперь Максим Николаевич решил по случаю прикупить участок и заделаться золотопромышленником.

По предварительной оценке геологов, участок был признан перспективным.

В голове Арсения вспыхнула догадка: Сорокан был слишком прижимист, чтобы тратиться на геологоразведку. Он сослался на местного геолога, восьмидесятилетнего дедка, и заверил покупателя, что участок содержит богатые запасы золота, и вложения отобьются за пару лет. В качестве доказательства скормил инвестору его, Ратникова, предварительное заключение.

Всем известно, как обманчивы бывают первичные данные. Несмотря на обнаруженные кварцевые жилы, изрезанность местности пересохшими руслами рек, несмотря на ручьи с черным песком и засилье жимолости. Месторождение может поманить близостью, как женщина, и ускользнуть.

В новом заказчике чувствовалась власть и сила, и для Арсения осталось загадкой, как Сорокан рискнул играть краплеными картами с таким персонажем. Такой из-под земли достанет шулера и накажет – это же ясно как божий день, стоит только посмотреть этому мрачному типу в глаза.

– Я намерен как можно скорее начать добычу, – подвел к главному мрачный тип.

Придвинув серый офисный стул, Арсений устроился на нем и с готовностью кивнул:

– Отлично вас понимаю, но до эксплуатации еще далеко. Я предлагал Сорокану плотно заняться разведкой, – апеллируя к Виннипуху, сказал Арсений, – но он свернул работы. С ним вообще было нелегко.

Арсений уловил в глазах Михаила Ивановича характерную грозовую дымку, не предвещавшую ничего хорошего, и вовремя заткнулся.

Здоровяк уловил недосказанность и напрягся:

– Что вы имеете в виду?

Арсений оказался под обстрелом двух пар глаз. Пришлось выворачиваться.

– Мы же разведкой практически не занимались, только съемку провели. Значит, нужно провести полномасштабную разведку. Потом запасы нужно оценить, потом подтвердить, – осторожно напомнил он, – поставить месторождение на госбаланс… Целая песня. По всей видимости, Сорокан потому и не захотел возиться.

Холодные серо-зеленые глаза нового хозяина «Курунга» вобрали Арсения и разложили на атомы. По волевому лицу Дикуна пробежала тень.

– Возьмем сквозную лицензию, будем делать все одновременно: поиск и оценку, геологоразведку и добычу, – помолчав, объявил он.

Арсений пожал плечами:

– Любой каприз, как говорится…

Едва за новым хозяином «Курунга» закрылась дверь, Арсений не выдержал:

– Какого черта он купил у Сорокана это месторождение? Оно же толком не разведано. Может, там вообще нет промышленных запасов.

– Тсс, – Михаил Иванович метнул взгляд на закрытую дверь. – Не вздумай брякнуть это при заказчике.

…День, начатый традиционно в шесть тридцать утра с зарядки и пробежки, не усыпил неприятности. Задабривание судьбы дало осечку.

– Векшина, готовьтесь к экспедиции, – огорошил босс, едва Лена повесила дубленку в шкаф.

Лена не поверила собственным ушам.

– Какой экспедиции? Что я там делать буду?

– Вы же оператор БПЛА? Вот этим и займетесь. Ну и на подхвате будете, – туманно объяснил Ратников.

– И куда ехать? – обреченно спросила Лена.

«Хоть бы в Хабаровский край!» – стремительно подумала она. Можно будет зайти к кому-нибудь на огонек… Узнать новости об одноклассниках… После рождения Гели она потеряла связь со всеми, а сейчас объявится, этакая столичная штучка…

– В Красноярский край, – ответил Арсений, упиваясь перспективой. Он представил мисс Совершенство в накомарнике, брезентовой робе и «болотниках»…

– Мы с Михаилом едем на «Олигер», а вы с Сан Санычем на «Курунг». Да вы не смотрите, что Саныч молодо выглядит, – успокоил Ратников побледневшую Лену. – У него богатый опыт, он в экспедициях провел всю жизнь. У него родители оба – геологи, он родился, можно сказать, в экспедиции. Я ему доверяю, как себе, – завершил панегирик Арсений.

Лена перевела недоумевающий взгляд на Саныча – рыжего веснушчатого парня – тот цветом стал похож на пожарную машину.

– А «Олигер» это где? – выдавила из себя Лена.

– В Амурской области, – охотно откликнулся Ратников. Он был сама доброжелательность. – Если хотите, можем поменяться.

– Не хочу.

В полной прострации Лена мешком плюхнулась на стул и невидящим взглядом уставилась в стол. Впервые она пожалела, что уже переболела коронавирусом и живет с антителами. Слегла бы сейчас, и никаких экспедиций…

«Уволиться, что ли?» – с тоской подумала она.

Арсений торжествовал.

Это был план по выдавливанию из отдела развития никчемного аналитика. Ратников вынашивал план три месяца, и только сейчас рискнул приступить к его осуществлению.

– Когда ехать? – сдавленно спросила жертва коварного плана.

– Да как только снег сойдет. Через месяц-полтора, – небрежно бросил Ратников. – Пока то, се, утряска-усушка. Как только заказчик оплатит работу, так и выдвинетесь с Санычем… Ну то есть с Поповым.

Векшина внимательно посмотрела на шефа. Сегодня Ратников выглядел не в пример лучше вчерашнего. Весь сиял, как медный пятак. Чем же она ему так насолила, что он не знает, куда ее сослать?

Исполнительный директор «Гео-плюс» Мишин учился с отцом в Институте стали и сплавов, потом они вместе работали где-то в Хабаровском крае… Один папин звонок, и ее взяли в отдел. По всему видно – против воли Ратникова.

Гадство. Придется оставить Гелю с бабушкой на все лето… Лена совсем пала духом. В ушах у нее уже звучал мамин голос: «Ну вот, видишь, как хорошо, что ты с нами живешь! Есть, с кем оставить Гелю, и не нужно таскать ребенка из дома в дом». Как маленькая, честное слово.

Арсений между тем порылся в папках на столе, нашел пыльный фолиант и протянул его Векшиной:

– Вот, пока познакомьтесь с предварительной оценкой запасов на участке.

Лена нерешительно взяла протянутую папку, перевернула и открыла титульную страницу, густо засиженную печатями и штампами. «Отчет о поисково-оценочных работах на участке «Курунг», – было напечатано черным по белому шифром Nimes New Roman, двенадцатым кеглем.

Охваченная недобрым предчувствием, Лена перевернула страницу.

С первой же строчки в атаку на бедную Векшину с копьями и пиками наперевес пошли непонятные определения и термины, заголовки и подзаголовки: «…Аллювиальные отложения… призма… Субвертикальный разлом, погружающийся на юг… Шток гранодиоритов… Порфиритовая дайка… Интрузивный магматизм и гранитоидные интрузии…»

Лена вдруг разозлилась.

Каждая муха себя вертолетом мнит. Что он позволяет себе, этот Ратников?

Да она родилась в семье потомственного горняка! Она ему еще покажет… Он еще пожалеет, что так обошелся с ней…

…Слова с делами у Максима Николаевича Дикуна не расходились.

Перед самым праздником «8 марта» он поставил размашистую, с командирским нажимом подпись в документах, и через две недели «Гео-плюс» получил первый транш.

И все завертелось.

Не успела Лена моргнуть глазом, как уже подписывала договор о материальной ответственности.

Коварство Ратникова не знало границ.

Палатки, полевые сумки, рюкзаки, спальные мешки и полевые дневники (по-научному – пикетажные книжки) заказывали по каталогу. Здесь же, в каталоге попалась Лене переносная армейская баня – серьезное сооружение с окнами и печкой. Но баня в перечень необходимых для работы материалов не входила. Впрочем, тужить об этом Лене Векшиной было некогда.

Под свою ответственность Векшина получила оборудование для экспедиции. Строго по списку: промышленный квадрокоптер «Матрис», горные компасы, рулетки, зубила, геологические молотки, GPS-навигатор, спутниковый телефон, барометры, пинцеты, пробирки, пластиковые контейнеры и новенькие мешки из суровой бязи для проб, поясные ремни для ношения геологических молотков, стропы, привязки и еще какие-то приборы вроде буссоли и альтиметра, о назначении которых Лена не имела даже смутного представления. Цапа с гравицапой!

Колбы, склянки, бутылочки с притертыми крышками… Растворители, кислоты… Ко всему прилагались не менее загадочные тюбики с отвинчивающейся пробкой, яркие, оранжевые, с черным наконечником и надписью «Фальшфейер» – словом, чего тут только не было, как в женской косметичке!

Никаких сомнений не вызывало только назначение настольной газовой плитки, эмалированного в белый горох красного чайника, аптечки, палаток, полевых сумок в колониальном стиле, рюкзаков, дневников и накомарников…

Накомарники стали последней каплей. При виде этих шляп с вуалью Лена едва не плюнула прямо в документы строгой отчетности. Больше всего на свете она ненавидела мошкару и комарье!

Пять упаковок дихлофоса с надписью «Тайга» примирили Лену со всеми таежными прелестями вообще и с геологами в частности. Она приободрилась, сказала себе, что с таким арсеналом можно и в джунгли, и вообще не боги горшки обжигали. Есть даже что-то романтическое в том, что она поедет в тайгу, будет жить в палатке, вставать с птицами, умываться в ручье и есть пищу, приготовленную на живом огне.

Насчет продуктов можно было не беспокоиться, их для экспедиции закупал заказчик.

Все добро, за которое она теперь отвечала головой, они с Поповым целый день упаковывали на складе в баулы и ящики – груз следовало отправить заранее, чтобы он ожидал геологов на базе, а не наоборот. Упаковка прошла с потерями – Лена обломала два ногтя.

Совместный труд, как известно, объединяет. Попов оказался добродушным, не заносчивым парнем, он беззлобно подшучивал над женской печалью о сломанных ногтях, и Лена почти подружилась с ним.

Между делом Саныч рассказал, что в Красноярске партию встретят и отвезут на машине на базу. Там их будут ждать завхоз и рабочий. Завхоз и выдаст им продукты. Далее на вездеходе (мама, роди меня обратно!), прихватив с собой разнорабочего, они отправятся в тайгу, где разобьют лагерь, обоснуются и приступят к разведке.

– Если повезет, можем пересечься с какой-нибудь другой партией, – подбодрил Лену Попов.

Проникнувшись доверием к напарнику, Лена спросила:

– Саш, а зачем нам столько дихлофоса? От комаров и мошек?

– Для газовой плитки, – серьезно ответил Саныч.

Лена недоверчиво фыркнула.

– Прикалываешься?

– И не подумал, – отверг подозрение Попов. – Горит отлично, и цена…

Лена почувствовала тревогу, но напомнила себе, что Попов вырос в экспедиции, что тайга для него – дом родной, что он геолог во втором поколении. Подарок судьбы, а не коллега! На такого можно положиться.

– А «Фальшфейер» – это что?

– От медведей, – с джедайским спокойствием просветил Попов.

– Что-о-о? – В эту самую минуту до Лены вдруг дошло, что она не хочет в командировку. Что тайга – не место для прогулок кисейных барышень.

– Лен, ты не дрейфь, – успокоил Саныч. – Все будет в порядке. «Фальшфейеры» – это так, на всякий пожарный. Вообще-то медведи редко выходят к человеку. Да и опасна только медведица с выводком.

Он отвинтил колпачок с капсулы «Фальшфейера», показал заправленный внутрь шнурок с кольцом на конце и пообещал:

– В поле научу тебя пользоваться этой штукой.

– А почему этих фальшфейеров всего пять? – дрогнув, спросила Векшина.

– А сколько надо? – Саныч улыбнулся, и морщинки выдали его возраст – Попову было не меньше тридцати. – У нас же еще ружье будет.

Вопросов больше Лена не задавала: она и так узнала о «поле» слишком много. Больше, чем могла вынести.

Вопреки здравому смыслу до самого вылета Векшина все еще надеялась, что поездка по какой-нибудь причине сорвется. По метеоусловиям, из-за лесных пожаров, из-за американских санкций против России, или заказчик объявит об обстоятельствах непреодолимой силы…

Только получив по электронной почте билет Российских авиалиний, Лена поняла, что ее загнали в угол. Что ее рекрутировали, и она таки станет участником (язык не поворачивался назвать себя с Санычем «партией») этой авантюры.

Но что с них взять, с этих геологов! Не зря отец называл их геолухами, извлекателями квинтэссенции.

Поскольку здраво рассуждать в компании никто не мог, включая исполнительного директора, то Лена нашла утешение в гениальной фразе Станислава Ежи Леца: «Если не можешь изменить ситуацию – измени своё отношение к ней».

Поездка неотвратимо приближалась, и, собрав волю в кулак, Лена выстроила приоритеты: вернуть на склад в целости и сохранности все снаряжение, а то еще, чего доброго, вычтут из зарплаты. Не покалечиться и не заболеть в тайге. Научиться пользоваться «Фальшфейером». И держаться Попова.

Но обстоятельства менялись с такой скоростью, что Ежи Лец курил в сторонке. Приспособиться к ситуации и изменить свое отношение к ней Лена Векшина просто не успевала.

Началось с того, что за день до вылета Сан Саныч слег с диагнозом «коронавирус».

Лена почувствовала, что конструкция из приоритетов, которую она с таким трудом выстроила, зашаталась.

Понятное дело, лететь куда-то и проводить полевые работы в одиночку Лена Векшина не могла. Слава Богу, это понимали даже невменяемые геологи. На блиц-совещании Михаил Иванович провел рокировку и «усилил» партию, отбывающую на «Курунг»:

– На «Курунг» полетите всем отделом, – сказал он Ратникову, и сердце Лены оборвалось и покатилось в пятки.

Невесть откуда у Лены возникло стойкое убеждение, что начальник ее забудет или потеряет в тайге, как забывают и теряют геологические молотки, бечевку или использованный баллончик дихлофоса.

На скулах Ратникова заходили желваки, и Лене почудилось, что она слышит зубовный скрежет.

В этот момент Арсений живо представил, что проведет три месяца носом к носу с мисс Совершенство.

– Пусть Гитциград летит с Векшиной, – нервно возразил Арсений, – а я, как планировал, поеду на «Олигер».

– Нет, – отрезал главный. – Ты участок знаешь, это твой проект, тебе и карты в руки. Это будет правильно.

– А кто тогда поедет на «Олигер»? – с угасающей надеждой во взоре спросил Ратников.

– Контракт еще не подписан. И не известно, будет ли подписан в этом году.

Поставив точку под спором, Михаил Иванович поднялся.

– Скучно, ребята, не будет, – пообещал он и как в воду глядел.

…В далекую, полную опасностей экспедицию дочь собирали оба родителя.

Мамиными стараниями в багаже у Лены оказались: резиновые сапоги, пять пар теплых носков, фен, домашние тапочки, недельный запас трусов и бюстгальтеров, две пары термобелья, две пижамы, трехмесячный запас крема для рук и лица, не считая средств гигиены. К ним относились влажные салфетки, прокладки и тампоны, ватные диски, ушные палочки, зубная паста, гель для душа, шампунь, тоник для лица, гигиеническая помада, разовые носовые платки – все в расчете на четыре месяца.

Этим Янина Аркадьевна не ограничилась.

– Как же ты будешь ногти обрабатывать? – совершенно серьезно спросила она, запихивая в сумку маникюрный набор.

Стараниями папы Лена разжилась спальным мешком, комбинезоном с курткой, ультразвуковым отпугивателем комаров на брелоке и ручным прожектором.

Геля ходила кругами вокруг необъятных сумок и каждые пять минут спрашивала:

– А ты скоро уедешь?

– Ты хочешь, чтобы я уехала? – Расстроенная Лена присела на корточки перед дочерью и заглянула ей в лицо.

– Бабушка сказала, что когда ты уедешь, мы поедем во Власиху, – не стала лукавить дочь.

На всех ее рисунках уже фигурировало залитое солнцем изображение дачного участка с домом в центре. Одно из таких изображений Геля сунула Лене в сумку.

Сборы продолжались неделю. Аптечка заняла отдельное место. В нее вошел стратегический запас лекарств из ближайшего аптечного киоска на все случаи жизни, включая мозоли, укусы комаров и мошки, аллергию, ушибы, гнойные раны, отит, гайморит, лакунарную ангину, цистит, почечную колику и поясничный хондроз.

В Домодедово отец провожал Лену не столько из-за багажа, который оказался в два раза тяжелее самой дочери, сколько из желания посмотреть на тех, кто будет отвечать за его чадо ближайшие месяцы.

В назначенный час оба Лениных попутчика ожидали ее появления у справочного бюро и крутили головами.

Арсений в куртке с плеча Индианы Джонса задумчивым взглядом из-под панамы обводил толпу в поисках аналитика. Вся задумчивость сползла с Ратникова, едва Лене стоило появиться в зале ожидания. Ратников смотрел не на Векшину, хотя ей очень шли черная парка и джинсы, – он, не моргая, смотрел на ее сопровождающего – импозантного седовласого господина.

Появление господина путало все карты. Первоначальная версия о сильно пьющем исполнителе мариачи была забракована. Внутренний голос суфлировал прямо в ухо Арсению, что господин является не кем иным, как покровителем Векшиной, или, как теперь принято говорить, «папиком».

Наметанным глазом господин определил в Арсении главного и протянул ему руку.

– Станислав Сергеевич. – В паспорте Векшина значилось имя Вячеслав, но окружающим он представлялся Станиславом. Это была его маленькая причуда.

После знакомства Вячеслав Сергеевич не замедлил перепоручить свое сокровище Лениным спутникам:

– Ребята, присматривайте за Леночкой там. Поможете с вещами?

Вопрос был риторическим. Чтобы поднять Леночкины вещи, нужен был погрузчик Komatsu. Одна сумка с кремами и шампунями весила полцентнера.

В багаж сумки сдали с доплатой.

В самолете мужчины по-джентельменски уступили даме место у окна.

Устроившись, Лена вытащила из кармана на сиденье глянцевый рекламный журнал и отвлеклась от чтива только для перекуса.

Ратников после еды заснул, а Миша Гитциград весь полет болезненно морщился от турбулентности и воздушных ям, несмотря на таблетку от кинетоза, которую проглотил перед вылетом.

…В столицу Восточной Сибири прибыли вечером.

На трап Миша выполз зеленее салатного листа. Для Векшиной это был краткий миг превосходства.

Перелеты были привычным для нее делом – из Хабаровска она с родителями почти каждый год летала на юг. Остаток лета проводила у бабушки в деревне под Можайском, и к 1 сентября возвращалась домой, в Хабаровск.

С наслаждением втянув ноздрями вкусный, пряный, пропитанный смолистым хвойным духом воздух, Лена поправила на плече сумку с ноутбуком и горной козочкой сбежала по трапу.

Как обещал Саныч, в аэропорту их встречал завхоз, подвижный и круглый коротышка, похожий на актера Игоря Ильинского из фильма «Карнавальная ночь».

– Приветствую, Федорыч, – хмуро поздоровался Ратников с коротышкой. Тот радостно потряс протянутую руку двумя ладошками и принялся суетливо выспрашивать:

– Как долетели? Как там столица? На все лето к нам или как?

Ратников в упор не замечал верноподданнического заглядывания в глаза и суеты Федоровича.

– Как пойдет. Груз пришел? – спросил он.

– Да-да, все уже на базе, – заверила реинкарнация Ильинского.

Получив багаж, командированные вышли на площадь, где их ожидал знавший лучшие времена «Уазик».

С первых минут стало ясно, что в машину может поместиться что-то одно: либо Леночкины сумки, либо участники экспедиции.

К Леночкиному ужасу решено было сумки оставить в аэропорту в камере хранения.

Пришлось Лене открывать багаж, лихорадочно, стараясь не трясти тряпками перед Ратниковым и Мишей, рыться в вещах и доставать то, без чего он не могла обойтись: тапки, полотенце, гель для душа. Зубная паста, крем для рук, тоник для лица и антиперсперант были у нее в рюкзачке. Пару секунд Лена раздумывала над феном – брать или нет. Лопатками чувствуя на себе насмешливые взгляды, все же сунула фен в пакет.

Наблюдая за Леночкиными манипуляциями, Ратников ехидно похмыкивал. Еще до начала экспедиции он был убежден, что Векшина сбежит к «папику» если не сейчас, то позже. Дело времени.

– Барышня, ты не переживай, – утешил Федорович розовую от усилий и смущения Лену, – завтра по дороге заскочим в аэропорт и заберем твои вещи.

Сдав сумки в багаж, компания погрузилась в «Уазик» и покатила в гостиницу для геологов.

Гостиница на поверку оказалась обычной общагой. В коридоре витали запахи жареной картошки, соленостей и стирального порошка.

Комендант лично проводила Лену в женскую половину и представила невысокой полной блондинке в халате и шлепанцах:

– Ирина, тут геологи прилетели, приютишь на ночь?

– Можно подумать, у меня есть выбор, – отозвалась та. – Проходи. Мужик у тебя есть?

– В смысле? – опешила Лена.

– Ну в смысле, ты замужем?

– Нет. У меня есть дочь, – сорвалось у Лены с языка – сказались усталость, дорога и стресс.

На мгновение лицо Ирины осветила короткая вспышка радости. Словно спохватившись, она озабоченно нахмурила редкие светлые брови и участливо спросила:

– Алименты платит?

– Да, – соврала Лена, чтобы, наконец, прекратить допрос. Но не тут-то было.

– Пил? Или дрался? Или все сразу?

– Гулял, – в изнеможении сказала Лена, чем только подлила масла в огонь.

– Да, нормальных мужиков еще щенками разбирают. Думаешь подцепить кого-то в экспедиции? – пришла к неожиданному выводу Ирина. – Это ты зря. Я пробовала. С нашими полевиками хорошо только в тайге.

– Полевиками? – Слово вызвало неприятные ассоциации с мышами-полевками.

– Ну да, полевики – геологи там, геофизики, маркшейдеры, – излагала Ирина, поспевая за Леной. – Из полей не вылезают, то есть. В поле они о тебе позаботятся – да, что есть, то есть. И костер разведут, и дичь подстрелят, и расскажут, как пользоваться «Фальшфейером», и воду подогреют тебе для умывания, букет иван-чая притащат, и под гитару споют Висбора, будут учить тебя различать птичьи голоса и созвездия – в общем, токовать будут. Стоит оказаться такому натуралисту дома – и конец сказке!

Сентенция, за которой чувствовалось неплохое знание предмета, пробудила в Лене какое-то смутное подозрение. Но усталость сделала свое, сил вникать в ассоциации, аллюзии и намеки у нее не осталось. И Лена задвинула посторонние мысли в самый дальний угол сознания.

Оставив пакеты с вещами на свободной кровати, спустилась на первый этаж, где ее уже ждали Ратников и Гитциград.

Втроем они отправились в ближайшее кафе, где можно было недорого и прилично поесть.

Лена старалась не смотреть на черную водолазку, обтягивающую грудь Арсения. Если бы в меню забегаловки значился бифштекс с кровью, Ратников обязательно бы его заказал. Хищник.

– Отъезд завтра в восемь утра, – известил Ратников, уминая салат, двойную яичницу с сосисками и запивая все томатным соком.

Только сейчас Лена обратила внимание, что они с Арсением сделали почти идентичные заказы: салат «Гурман», яичница и даже томатный сок… Заказы отличались только размером и свиной отбивной – свинину Лена исключила из своего рациона.

Это просто совпадение, сказала себе Лена. Смешно думать, что у них с Ратниковым совпадают вкусы.

Чур ее, чур.

Следующая мысль озадачила саму Лену: интересно, почему она ему не нравится?

…На новом месте Лене спалось плохо. То ей снилось, что она летит в самолете, а вещи ее остались в аэропорту, то ее преследовал медведь, в которого она пыталась выстрелить из «Фальшфейера». Потом медведь исчез, появился Ратников в медвежьей шкуре…

Проснулась Лена со смутной тревогой, не отпускающей ее с самого отъезда из дома, несмотря на мантру Ежи Леца.

Часы на смартфоне показывали шесть утра.

Из окон открывался вид на завешенное тучами небо, серые от дождя дома и едва тронутые молодой зеленью деревья. Лена сняла постельное белье, аккуратно сложила его стопкой на кровати и пошла в душ.

Выйдя из душа с чалмой из полотенца на голове, Лена носом к носу столкнулась с Федоровичем.

– Барышня, поспешай, отъезжаем, – огорошил он Лену.

– Как? Почему? Сказали же в восемь утра.

– Чем скорее выедем, тем скорее прибудем.

– А завтрак?

– Давай, давай, бегом! – Федорович для убедительности легонько подтолкнул Лену в сторону комнаты. – По дороге где-нибудь перекусим.

Спустя пятнадцать минут Лена с мокрой головой тряслась в серо-синем ведомственном «рафике». За стеклом проносились чужие дома и улицы, мелькали светофоры и рекламные вывески.

Через полчаса «рафик» выскочил на оперативный простор, и, разбрызгивая лужи, понесся по Челябинскому тракту навстречу холмистой гряде.

– А мы не проехали аэропорт? – похолодела от догадки Лена.

Ответом ей было драматическое молчание.

– Барышня, что ж ты не напомнила? – наконец с досадой спросил Федорович. – Аэропорт мы давно проехали. Но ты не горюй, я тебе багаж доставлю.

Лена поняла, что больше не может сдерживаться и срывающимся голосом выкрикнула:

– Высадите меня! Я сама поеду в аэропорт!

– Барышня, ну куда ж я тебя высажу? Не могу я тебя высадить! Через три часа будем в лагере, отдохнем, и поедем назад, раз уж тебе так приспичило.

От уничижительного «приспичило» все слова застряли у Лены в горле тугим комом. Вдоль тракта тянулась ровная полоса едва очнувшегося от зимы равнодушного леса, проплывали редкие придорожные гостиницы и заправки.

Некоторое время попутчики хранили сочувственное молчание, но очень скоро разговор возобновился. Лена почувствовала себя чужой во вражеском стане и все силы тратила на то, чтоб не реветь.

…База располагалась в живописном распадке, на берегу речки, в редком лесочке. Несколько деревянных домиков, несколько палаток и вагончиков, объединенных деревянными настилами – вот и вся инфраструктура. О цивилизации напоминали столбы электропередач и антенная мачта.

У крайней палатки, служившей столовой, находилась отсыпанная гравием парковка, здесь же стояли два вездехода, ЗИЛ и буровая установка.

Подпрыгивая на ухабах, «рафик» подкатил к парковке, приткнулся между техникой, последний раз фыркнул и замер.

Голос Федоровича вывел Лену из столбняка:

– Из двух вездеходов собрали один. Был на ходу. Ну, давайте, перекусим, и я вас устрою на ночлег, а мы с барышней поедем обратно. Если барышня не передумала. – Федорович обратил к Лене свою подвижную физиономию.

С каким наслаждением Лена с гордым видом сказала что-нибудь вроде «Катитесь вы все». Хлопнула бы дверцей «рафика» и ушла бы через лес в Красноярск… Пусть бы потом прочесывали тайгу с волонтерами, Росгвардией и полицией…

– Не передумала, – сухо ответила она.

После рождения дочери Лена пришла к грустному выводу: единственный мужчина, которому она может доверять – это ее отец. А раз так – не стоит метать бисер перед этими… братьями по разуму.

Ратников мысленно потирал руки. А ларчик-то просто открывался!

Оставь мисс Совершенство без ванной, без шампуня и крема – и получите хныкающую и ноющую капризную девицу. Такой не место в тайге. Вместо того, чтобы поднимать боевой дух у разведчиков недр, только и способна биться в истерике из-за своих побрякушек. И вообще: баба на корабле – к беде.

Арсений вывалился из «Уазика»» и хлопнул дверцей именно так, как мечтала Лена – с вызовом.

В носу у Лены защипало, она отвернулась, чтобы никто не видел ее состояния, и наткнулась на сочувственный взгляд Гитциграда.

– Пойдем, пообедаем, – тихо позвал Михаил, нависая над дверцей «рафика».

– Спасибо, что-то не хочется, – скрипучим противным голосом отозвалась Лена.

Все ушли, она осталась сидеть в гордом одиночестве, чувствуя себя самым несчастным человеком на свете. В этот момент Лена сама не знала, чего ей больше хочется: в столовую, в туалет, или домой, к дочке, под крылышко мамы и папы.

В туалет хотелось все сильнее. Когда необходимость вытеснила все другие желания, Лена выскользнула из машины и припустила к деревянной постройке.

Вернувшись в «рафик», она уже не чувствовала себя такой несчастной. Уткнувшись в ворот свитера, Лена задремала, и вздрогнула, когда дверца «рафика» со щелчком открылась.

Федорович грузно уселся за руль и протянул Лене пакет:

– Держи. Подкрепись. Дорога не близкая.

– Спасибо, – промямлила Лена, но пакет взяла.

Из пакета на нее дохнуло свежей выпечкой и мясным ароматом, и Лена поняла, что была на грани голодного обморока.

Это были самые вкусные беляши, какие Лена когда-либо пробовала в своей жизни! С жадностью, которой она у себя не подозревала, Лена накинулась на еду и даже чуть слышно заурчала.

Федорович уже повернул ключ в замке зажигания, «рафик» мелко затрясся, сдал назад, развернулся и понесся в обратном направлении.

…Под стеллой «Красноярск» «рафик» пронесся в глухих сумерках. Укутанный туманом город уже зажег огни.

Промчавшись по центральным улицам и перевалив через мост, «рафик» промахнул насквозь центральную улицу и лихо припарковался у остекленного входа в общежитие.

Лена подхватила свой пакет и спрыгнула с высокой подножки на асфальт.

Войдя в общежитие, Федорович заглянул в окошко снулого вахтера, и Лену пропустили чрез проходную.

Оставив Федоровича мило болтать с вахтером, она взлетела по стоптанным, скрипучим деревянный ступенькам на второй этаж.

Узкий коридор освещала «лампочка Ильича», за одной из дверей плакал ребенок.

Расстегивая на ходу парку, Лена побежала в женскую комнату и едва не налетела на соседку по комнате – Ирину.

– Не поняла, – вытаращилась та на Лену. – Ты откуда?

– Оттуда, – Лена махнула рукой и скрылась за дверкой кабинки.

Но от случайной соседки было не так просто отвязаться.

Голос Ирины раздался у самой кабинки, Лена даже подобралась вся – хватит ума у соседки заглянуть?

– А ты чего, вернулась что ли?

– Вернулась, – подтвердила очевидное Лена.

Лагерь и коллеги остались далеко, злость стала стихать, и Лена не чувствовала ничего, кроме дикой усталости.

Но односложные ответы только разожгли любопытство соседки.

– Совсем вернулась? Что ли не поедешь в поле?

Лена подняла глаза к серому в протечках потолку и вздохнула.

– Что ли не поеду.

Она почти смирилась с тем, что приходится вести диалог через перегородку да еще в такой неподходящий момент.

Без всякой видимой причины Ирина обрадовалась.

– И правильно! Нечего женщине делать в партии, одной среди мужиков. А чего вернулась-то? – продолжала приставать она. – Дома что-то случилось?

– Нет, дома все в порядке. Просто передумала. – Лена застегнула джинсы, дернула за смывную ручку и вышла из кабины.

Любопытство совершенно постороннего человека и интерес к ее персоне обескураживал. Что это? Святая простота или что-то другое?

– И молодец, что не поехала. Возвращайся к дочери, – горячо продолжала соседка. – А то – что это такое, все лето в тайге? Это разве дело? Мать должна быть с ребенком. Все правильно ты делаешь, – в очередной раз повторила неожиданный тренер по семейным отношениям.

С барского плеча Ирина выдала Лене свежее постельное белье, и в целом вела себя, как миссионерка.

Испытывая дежавю, Лена зачехлила одеяло и подушку и отправилась в душ.

К вящей Лениной радости, когда она вернулась в комнату, Ирина уже спала, и Лене ничто не мешало забраться в постель и обдумать свое положение.

Положа руку на сердце, положение было аховым.

На лицо малодушное, недостойное Векшиных бегство от трудностей. Она просто позор семьи. Тупиковая ветвь.

Лена вдруг представила свое бесславное возвращение в Москву…

Как она откроет дверь своим ключом и перешагнет порог дома… Не через четыре месяца после отъезда, а через… три дня. Это крах. Если она вернется, ей никогда не смыть с себя клеймо маленькой девочки, маминой-папиной дочки. Мечту об отдельном проживании от родителей можно будет похоронить.

Надо разозлиться. И остаться назло Ратникову.

Елки-палки! Что делать, как добраться до лагеря?

Так и не найдя ответ, Лена полежала, наблюдая за мелькавшими на потолке световыми пятнами. Постепенно веки у нее отяжелели, мысли стали рассеиваться. Уже засыпая, она вдруг придумала, как выкрутиться из ее непростого положения, и улыбнулась. Сон окончательно сморил Лену, а улыбка так и осталась на ее губах.

…В силу привычки ровно в шесть тридцать утра Лена проснулась, однако в нарушении всех правил вставать не спешила. Лежала под казенным одеялом, прислушивалась к сопению на соседней кровати и обдумывала вчерашнюю идею.

Идея уже не казалась Лене привлекательной. Более того, она пугала новыми трудностями.

Так и не решив ничего, Лена крадучись, чтобы не потревожить соседку, поднялась с постели, оделась и вышла на пробежку.

Небо хмурилось, неприятный резкий ветер задувал под парку, и Лена сразу взяла хороший темп.

Продолжая обдумывать свое катастрофическое положение, Лена обежала здание общежития и нырнула в небольшой уютный сквер. Ранним утром сквер был совершенно безлюдным и располагал к размышлениям.

Чем больше Лена обдумывала план, тем большей авантюрой он ей казался. Она уже была близка к тому, чтоб отказаться от него, но собрала волю в кулак и заставила себя попробовать сделать хоть что-то. Как говорит мама, «или пан, или пропал». Отказаться от экспедиции она еще успеет.

Вернувшись с пробежки, Лена удачно разминулась с любопытной соседкой. Приняв душ, спокойно собралась, перекинула через шею ремень от сумки с ноутбуком и отправилась завтракать в то самое кафе, где всего полтора дня назад они так мило беседовали и пили томатный сок с Ратниковым и Гитциградом.

Заняв столик, начинающая авантюристка открыла ноутбук и отыскала нужный номер.

Забив номер в память телефона, Лена несколько минут уговаривала себя набрать его. В конце концов она ничем не рискует. Повлажневшими от волнения пальцами Лена скользнула по экрану телефона и долго слушала зуммер.

Лена успела выпить две порции кофе, прежде чем абонент ответил.

– Приемная Дикуна. – Интонация была повелительной, и Лена разволновалась.

– Вас беспокоит ведущий аналитик группы «Гео-плюс» Векшина из Москвы, – бодро повторила она заготовленную фразу. – У меня неотложное дело к Максиму Николаевичу. Это связано с контрактом, – для пущей важности добавила Лена, и бодрость на этом иссякла.

– Секунду.

Добрую минуту в трубке играла ненавязчивая гитарная зарисовка, наконец, музыка стихла, ее сменил густой баритон:

– Говорите. – Услышав властные нотки в голосе абонента, Лена совсем растерялась. Похоже, все окружение Дикуна переняло от хозяина манеру повелевать.

– Простите… Простите за беспокойство… Я…

Из головы вылетело имя-отчество Дикуна, Лена в ужасе шарила в памяти и никаких подсказок не находила… О, Боже! Взгляд ее упал на экран ноутбука.

– Максим Николаевич! – выдохнула Лена.

– Допустим, – произнес Дикун.

– Мне нужна ваша помощь! Я из «Гео-плюс»! Я отстала от партии!

– И чем же я могу вам помочь?

– Вы можете как-то забросить меня в лагерь, – неуверенно предположила Лена.

– В смысле – десантировать?

Похоже, хозяин заводов, шахт и золотоносных участков насмехался над ней.

– Можно и десантировать, – с достоинством ответила Лена. Терять ей было уже нечего.

– Имя, отчество, где находитесь? – Кажется, владелец участка решил все-таки ей помочь.

– Лена Векшина, то есть Елена Вячеславовна Векшина.

В трубке произошло замешательство.

– Дочь Вячеслава Сергеевича? – спросил удивленный голос.

– Да. – Настала Ленина очередь удивляться. – А вы знакомы с папой?

– Он был моим первым начальником. Елена Вячеславовна, где вы находитесь? – спросил Дикун, и голос его потеплел.

– Я остановилась в общежитии для геологов. Меня привезли, – зачем-то уточнила Лена.

– Номер телефона диктуйте.

Сообразив, что от нее требуется, Лена благодарно улыбнулась и продиктовала цифры.

– Через двадцать минут ждите меня на парковке, – велел Дикун, и трубка замолчала.

За последние сутки это было самое замечательное, что случилось с финансовым аналитиком Еленой Векшиной.

Лена едва не расцеловала официантку, положившую на стол счет.

Одним движением сунула в рот остатки горячего бутерброда, запила его остывшим кофе, закрыла ноутбук и чуть не вприпрыжку понеслась обратно в общежитие. Эх, надо было предупредить Дикуна, что перед отправкой в лагерь ей надо заехать в аэропорт и забрать свой багаж…

Уже на подходе к общежитию Лена испуганно остановилась: и как она его узнает, этого Дикуна? Но уже в следующее мгновение посмеялась над собой: плебейка! Наверняка Максим Николаевич прикатит на каком-нибудь брутальном кроссовере или суперкаре…

…Никакого намека или полунамека на кроссовер или суперкар не наблюдалось.

Наблюдалась новая, ухоженная российская «Нива» белого цвета.

Подъехав, Дикун открыл переднюю дверцу со стороны пассажира. Лена заглянула в салон и наткнулась на пристальный мужской взгляд. Серьезные серо-зеленые глаза смотрели в упор, так что Лена невольно смутилась.

– Садитесь, – пригласил Максим, и Лена узнала баритон из трубки.

Мужчина был задуман с размахом, «Нива» поджимала ему в плечах. Как и затрапезная камуфляжная куртка. Взгляд Лены скатился вниз и обнаружил на ногах у Дикуна берцы.

Такая преданность отечественному производителю оказалась для Лены полной неожиданностью.

– Здравствуйте, – пробормотала она, устраивая пятую точку на сиденье. Потом втянула ноги, положила на колени ноутбук, сверху поставила пакет с джентельменским набором и только после этого захлопнула дверцу.

– Это все ваши вещи? – спросил Максим Николаевич.

Неизвестно, чем больше был впечатлен Максим: скромным багажом или знанием этикета, которое выказала Векшина, садясь в машину.

– Нет.

Лена заставила себя посмотреть в глаза своему благодетелю.

– Мои вещи остались в аэропорту, в камере хранения. Надо за ними заехать, – съехав на полушепот завершила Лена.

– Та-ак, – рассеянно протянул Максим. – Неожиданный поворот.

Он посмотрел на наручные часы с хронографом, побарабанил пальцами по рулю и покусал губу. Лена украдкой наблюдала, как двигаются скулы на его суровом лице. После всех этих манипуляций Дикун снял трубку с IP-телефона и набрал номер.

Наличие IP-телефона в салоне «Нивы» застало Лену врасплох. Телефон не вписывался в интерьер и не вязался с камуфляжем. У Лены даже глаз задергался.

– Слушаю, Максим Николаевич, – по-военному четко и сухо ответил женский голос.

– Изольда Валерьевна, передайте Малинину, что все переносится на завтра. Меня до вечера не будет, – коротко бросил Максим в трубку и отключился, не выслушав ответ.

После чего достал мобильный телефон, набрал номер и нажал на значок камеры. На экране появился мордатый мужчина средних лет, с начинающей седеть бородкой.

С этим абонентом Дикун был еще более краток:

– Как дела?

– Все о-кей, – последовал ответ.

– Будем в районе двух часов.

Вернув трубку в карман, Максим показал глазами на ремень безопасности:

– Ну что ж, пристегивайтесь!

И взял такой старт с места, что Лену вдавило в сиденье, а трехэтажное здание общежития мгновенно исчезло из зеркала заднего вида.

На третьем лихом повороте Лену немного отпустило, она принялась вертеть головой, рассматривать с размахом спланированные улицы, мелькающие вывески и дома.

От созерцания Лену оторвал Дикун:

– Елена Вячеславовна, а как получилось, что вы отстали от партии?

– Просто мест не было в машине. – Вдаваться в подробности Лене не хотелось, и она решила отделаться полуправдой. Ей с багажом на самом деле не хватило места.

Дикун обернул к Лене лицо и бросил скептический взгляд на ее фигуру.

– Неужели? Интересно, в каком это транспорте вам не хватило места.

Лена поняла, что неотвратимо краснеет.

– Просто в «Уазике» нет багажника, – промямлила она, – и сумки ставить некуда.

– А, – догадался Максим, – этот старый черт Федорович опять экономит бензин! У него есть «рафик» и «газель», но Федорович скорее удавится, чем отправит их с тремя пассажирами.

За окнами замелькали окраины, высотки плавно перешли в частный сектор, и Лена погрузилась в свои невеселые думы.

Чем дальше они удалялись от общежития, тем отчетливее Лена представляла Арсения, его насмешливо-пренебрежительную ухмылку, и тем меньше ей хотелось с ним встречаться. Незаметно на смену нервному возбуждению, какой-то неведомой силе, толкавшей Лену к действию, пришла неуверенность. Можно получить багаж и улететь в Москву… Пока не поздно.

Оставив «Ниву» на площади перед зданием аэропорта, Максим отправился с Леной в камеру хранения.

При виде объемистых сумок Максима Николаевича на секунду взяла оторопь, но Лена успела ее срисовать. Сомнения с новой силой нахлынули на Лену: можно позвонить папе, и папа попросит Дикуна свернуть экспедицию и посадить дочь на московский рейс. И конец ее мучениям!

Но Дикун уже тащил сумки в «Ниву», и Лена покорилась своей участи.

Операция по водворению сумок в салон заняла некоторое время.

Ожидая конца операции, Лена достала из сумки телефон, но звонить передумала, и ограничилась сообщением: «Мамуля, все в порядке, не беспокойся. Я еще в дороге, когда доберемся до места, позвоню. Как Геля себя ведет? Поцелуй ее за меня».

Однако не успела Лена отправить сообщение, как мама тут же перезвонила:

– Доченька, как ты? Как ты себя чувствуешь? Где ты? – забросала она вопросами дочь.

– Мамочка, у меня все хорошо, – заверила Лена Янину Аркадьевну. – А вы как? Как Геля, слушается тебя?

– У нас все хорошо. Геля слушается. Папа в командировку в Красноярск собирается. Через неделю навестит тебя, посмотрит, как ты там устроилась. У него там практикант бывший работает каким-то начальником. Папа ему звонил, договорился, тот его встретит.

– Это не Максим Николаевич случайно?

– По-моему да. Максим Дикий, кажется.

– Дикун,– приглушенно поправила Лена родительницу. Тесен мир, однако. Никогда не знаешь, с кем столкнешься лоб в лоб.

– Да, точно! Дикун. А ты откуда его знаешь? – насторожилась Янина Аркадьевна.

– А я к нему уже обратилась, – глухо ответила Лена. – Он мне помогает добраться до участка.

– Не поняла. Почему тебе? А где остальные? – заподозрила неладное мама. Ей бы в следственном комитете работать.

– Нам, конечно, нам, мама! – Лена прикрыла трубку ладонью и с беспокойством оглянулась на Дикуна.

Кое-как втиснув сумки на задние сиденья, Максим с молчаливым вопросом посмотрел на Лену, и она поспешно простилась с бдительной мамой.

Устроившись за рулем, Максим снова достал мобильную трубку, и обменялся с мордатым загадочными фразами:

– Ну что там ветродуй говорит?

– Да вроде сегодня четыре девятки. А завтра мряка с молоком.

– О,кей. Через двадцать минут буду. Ты давай физзарядкой займись. Мне же туда и обратно.

– Так точно, – отозвался тип. Дисплей погас, и «Нива» взяла новый старт.

Лена сжала кулачки так, что ногти впились в ладони. Да что ж такое, почему она такая трусиха!

Под колеса внедорожнику летела трасса, вдоль дороги тянулись промышленные корпуса и длинные бетонные заборы.

Постепенно мысли Лены пришли в порядок, на душе у нее воцарился покой, откуда-то возникла уверенность, что она все делает правильно. Лена даже испытала некую гордость от того, что приняла самостоятельное решение, и действует на свое усмотрение. И вообще, она уже взрослая.

Заборы сменились лесом, и Лена спросила:

– А куда мы едем?

– На аэродром, – отозвался Дикун, не отрывая глаз от дороги.

– На какой аэродром? – удивилась Лена. Десять минут назад они покинули аэропорт.

– Аэродром авиалесоохраны.

Лена была совершенно дезориентирована.

– А зачем мы туда едем?

– Так быстрее, – ответил Дикун.

После такого исчерпывающего объяснения Лена больше вопросов не задавала, и они молчали до самого шлагбаума.

Перевалив через «лежачего полицейского», «Нива» объехала административное здание «Авиалесоохраны», и перед Леной открылось поле, на поверку оказавшееся взлетной полосой. По краю полосы стояли на приколе несколько вертолетов и самолетов Ан-2.

Посреди поля замер свинцово-серый Ми-6, вокруг него суетились две фигуры в пиксельных костюмах. Одна из них, увидев «Ниву», помахала рукой.

– Выгружаемся, – коротко бросил Максим удивленной Лене.

Он поставил машину у изгороди, обошел капот, открыл дверцу и подождал, пока Лена выберется. После чего откинул переднее кресло и вытащил багаж. Одну сумку Максим взвалил на плечо, другую понес в руке. Пузатым боком сумка била Максима по ноге, и он все время сбивался с шага.

Испытывая чувство вины, Лена трусила следом за хозяином золотоносного участка.

Тем временем взревели турбины, лопасти вертолета пришли в движение.

Одна из фигур в форме выдвинулась навстречу. При ближайшем рассмотрении это оказался мордатый тип из телефона Максима.

– Приветствую! – гаркнул он, перекрыв звук работающих турбин.

– Валентин, мой друг, – представил Дикун мордатого. – Это Елена Вячеславовна Векшина, геолог.

Заинтригованная всем происходящим Лена даже не возразила. Геолог так геолог. Какая разница?

Валентин забрал у Дикуна Ленину сумку и с удивлением спросил друга:

– Чем ты ее набил? Камнями?

– Это мои вещи, – пытаясь сохранить достоинство, прокричала Лена.

– Судя по весу, там доспехи или вериги, – скалясь, проорал пилот. – Первая экспедиция, да?

Лена, краснея, кивнула. Ну, мама, спасибо тебе за заботу. Надо было самой собирать вещи. Если отец на самом деле навестит ее на участке, она переберет свое барахло и отдаст ему ненужное, пусть заберет домой.

…Звук работающих турбин стал оглушительным, и машина, качнувшись, оторвалась от земли.

Присев на холодную и жесткую скамью у борта, Лена осмотрелась. В хвостовой части салона стояли несколько коробок, пристегнутых ремнями к борту, на полу лежали два джутовых мешка, перетянутых проволокой у самого горла.

Чтобы не встречаться глазами с Дикуном, Лена уткнулась в иллюминатор, в котором плавно, как в рапиде, удалялись и уменьшались в размерах лес с прожилками дорог, здание «Авиалесоохраны» и взлетная полоса.

Едва вертолет набрал высоту, дверь в кабину пилота отворилась, в проеме появился Валентин.

– Через сорок минут будем на месте! – прокричал он. – Хотите посидеть в кабине?

– А можно?

– Можно!

Валентин поддержал Лену под локоток, она нырнула в низкий проем и оказалась под куполом, разделенным на квадраты. Над головой простиралось небо, под ногами раскинулся лес, а на горизонте проступала гряда сизых сопок.

– А куда мы летим? – прокричала Лена.

– На участок! – крикнул Валентин ей прямо в ухо.

Такого сокрушительного появления в лагере Лена даже в самых смелых мечтах представить не могла. Да еще в сопровождении собственника участка! С тем же успехом она могла прилететь на самолете «судного дня» или на летающей тарелке!

Лена живо представила, как выйдет из вертолета на глазах у изумленной публики – имелись в виду Ратников и Гитциград – и мстительно усмехнулась.

– А вертолет может делать виражи какие-нибудь?

– Неа, – улыбнулся Валентин, – мы только «блинчиком» умеем.

– Это как?

– По прямой!

– Это он шутит, – вклинился в разговор пожилой помощник пилота. – Он чай может заваривать вертолетом и между ножками стула пролететь!

Лена подкатила глаза. Одни юмористы вокруг. Тоже, поди, дихлофосом газовую плитку заправляют…

Совсем скоро лес в иллюминаторе расступился, внизу показалась сверкающая на солнце слюдяная змейка реки. В одном из ее изгибов обнаружились крошечные палатки, и вертолет пошел на снижение.

Дальше все произошло совсем не так, как воображала Лена.

Гитциграда и Ратникова в лагере не оказалось. На тощего мужичка маргинального вида, неопределенного возраста в ковбойке и защитного цвета панаме, ее блистательное появление никакого впечатления не произвело.

Зато ее прилету явно обрадовалась мошка. Маска неприступности полиняла на лице Лены. Мошка залезала под воротник парки, забивалась в волосы, лезла в глаза и уши. Спасаясь от гнуса, Лена оборвала ветку черемухи и принялась лихорадочно обмахиваться.

Представившись Григорием, мужичок весело спросил у Лены:

– Как звать-то?

– Елена Вячеславовна.

– Вячеславна, – тут же сократил для удобства он, – могу свой накомарник предложить. Меня мошка уже не ест.

Лена только на секунду представила накомарник с чужой головы…

– Нет, спасибо, – сдавленно отказалась она.

– Ну ближе к костру подвигайся что ли, Вячеславна.

– Елена Вячеславовна, – поправила Григория Лена.

Дым мошку не останавливал, скорее наоборот – мотивировал ее. Лена без остановки обмахивалась веточкой.

– Вот, возьми, намажься, – сжалился Григорий и протянул Лене круглую коробочку с бальзамом «Звездочка».

Не стесняясь, Лена намазала шею, лицо и руки, и протянула коробочку Григорию.

Благородство маргинального Григория простиралось так далеко, что он сказал:

– Оставь себе. И носи в кармане.

Резкий восточный аромат хоть ненадолго отпугнул мошку.

Пока мужчины выгружали коробки, мешки и ящики из вертолета, Лена осмотрела лагерь.

Под кедрами и лиственницами были натянуты знакомые ей по каталогам геологические палатки одинакового защитного цвета, три маленьких, одна большая, армейского образца. Рядом с кострищем была устроена походная кухня под тентом. Чуть в отдалении обнаружилось обтянутое пленкой сооружение, похожее на теплицу. Значит, свежая зелень и огурцы с помидорами будут, обрадовалась Лена.

Здесь же, под навесом Лена нашла бензиновый генератор. Если бы не мошка, которая снова стала одолевать Лену, она бы даже поблагодарила случай за эту командировку.

Это даже хорошо, что Ратникова нет, подумала она, обмазываясь «Звездочкой» по второму кругу. Сейчас ее разместят, она выпьет чая, примет душ или что у них здесь… Освоится…

Разгрузив борт, Дикун, Валентин и второй пилот сразу потянулись к пригорку, а Григорий принялся хозяйничать. Развязав один из мешков, он извлек из него буханку хлеба и понюхал.

– Вот это я понимаю. Присаживайся, Вячеславовна, – пригласил он, – в ногах правды нет. Хлебушка хочешь? Или ты ешь только без глютена, на отрубях, бездрожжевой?

– Меня зовут Елена Вячеславовна, – ледяным тоном произнесла Лена, но Григорий будто не слышал.

Накромсав сиротскими ломтями хлеб, он водрузил на стол казан, метнулся к тлеющему костру, подкинул дров и повесил на перекладину закопченный, с вмятым боком алюминиевый чайник.

«Чайник с котелком, очевидно, кочуют из сезона в сезон, передаются по наследству от партии к партии, – брезгливо поморщилась Лена. – Неужели нельзя было купить новые?»

Принюхиваясь и с подозрением поглядывая на казан, Лена подошла к столу. Есть хотелось смертельно.

– А когда Арсений Александрович с Мишей вернутся?

– Когда? Ну считай: подход к маршруту километра три-четыре, сам маршрут километров пять, обратно четыре-три. До заката должны управиться. Обычно полный световой день ходят, – просветил Григорий.

– А где здесь у вас руки моют?

– А вон там, куда парни пошли, – махнул повар. – С косогора тропинка вниз к самому ручью. Федорович обещал передать рукомойник, да забыл видать.

Прихватив пакет с джентельменским набором, Лена неуверенно направилась мимо палаток.

С пригорка открывался пейзаж в духе Чорос-Гуркина: крупные валуны и камни устилали берег ручья, на поверку оказавшегося небольшой речушкой. Вода закручивалась вокруг валунов и с брызгами катила дальше. Легкая дымка поднималась над ручьем и радугой дрожала на солнце, пихты отливали синевой, красные стрелки тальника тянулись к небу, в тени голубели подтаявшие, утыканные прошлогодней хвоей островки снега.

У Лены сердце защемило от таежной красоты. Она втягивала в себя маслянистый дух лиственниц, смешанный с запахом вербы, и не могла надышаться. Ветер с речки отгонял мошку, стояла бы так и стояла.

– Лена Вячеславовна, умывальник перед вами. Туалет ниже по течению. – Голос Валентина спугнул звенящую тишину.

Лена молча кивнула.

Перепрыгивая с камня на камень, мужчины поднялись на горку, оставив Лену один на один с удобствами.

Балансируя на камнях, Лена приблизилась к воде, и обнаружила запруду, на дне которой болтались обвязанные бечевками пакеты. «Холодильник», – догадалась она.

Устроившись на камне, Лена достала мыло, присела и сунула в ручей руку. Ледяная вода обожгла кожу. Стало ясно: умываться такой водой нельзя. Придется греть воду на костре. Стоп… А кто ей утром разведет костер?

У Гитциграда кольцо на безымянном пальце правой руки. О Ратникове и говорить нечего. Он, скорее, первым бортом отправит ее на большую землю, чем подогреет воду. Оставался Григорий…

Она скорее утопится, чем примет ухаживания от этого люмпена.

Вздрагивая и передергивая плечами, Лена умылась, утерла горящее от холода лицо полотенцем.

К тому времени, как Лена вернулась, ее спутники уже уписывали кашу с хлебом.

– Приятного аппетита, – пожелала Лена. Двигая челюстями, мужчины закивали головами и прогудели в ответ «спасибо».

Выбрав место рядом с Дикуном, напротив Валентина, она осторожно отведала пшенную кашу – каша оказалась со шкварками, то есть с точки зрения Елены – совершенно несъедобной. Как и бутерброды с килькой в томате. Выбора не было, и с бутербродом Лена смирилась.

Чашки, в которые Григорий разлил чай, были черными, погнутыми, и Лена не без содрогания потянулась к той, что стояла к ней ближе. Очевидно, ей не удалось скрыть свои чувства, потому что Валентин тут же с намеком сообщил:

– Лена Вячеславовна, все на огне продезинфицировано!

Лена вспыхнула. В одну из сумок мама положила посудный набор – кружку и тарелку, так что общей посудой она пользуется первый и последний раз.

«Интересно, к чему еще здесь придется привыкать, кроме мошки и отсутствия удобств?» – задавала себе вопрос Лена.

Заметив, что Лена не стала есть кашу, Григорий подумал и переложил ее порцию в свою тарелку.

Преодолев брезгливость, Лена отпила из чашки. Чай оказался божественным. Пахучим, сладким и терпким. К нему примешивался аромат хвои и еще какой-то неведомой травы, которая, кажется, открывала все чакры.

– А что вы в чай добавили? – насторожилась Лена.

– А, чего там только нет, – не стал раскрывать секреты мастерства Григорий.

– Надеюсь, чай не галлюциногенный?

Гриня с возмущенным видом вздернул подбородок:

– Придумала тоже – галлюциногенный.

Лица Максима Николаевича Лена не видела, а летуны прятали улыбки за кружками.

Расправившись с завтраком, Валентин засобирался:

– Что, Максим Николаевич, подъем?

– Пять минут, – обронил Дикун и второй раз за день предложил Валентину заняться «физзарядкой». Из-за лишнего веса, заключила Лена.

Экипаж дружно поднялся из-за стола, поблагодарил повара. Второй пилот кивнул Лене, Валентин пожелал удачи, и они двинулись к вертолету.

Подхватив чайник, Григорий ходко затрусил к ручью, и Дикун с Леной остались за столом одни.

– Надеюсь, с вами все будет в порядке? Больше не потеряетесь? – без тени улыбки спросил Максим, рассматривая Лену.

– Не потеряюсь, – смущаясь под его серьезным взглядом, пообещала она.

– Никаких приключений?

– Никаких приключений, – послушно повторила Лена.

Напрасно Лена ждала, что Максим скажет про отца. Он так и не вспомнил о его визите. Или следовал инструкции.

Вертолет рыкнул, винты дрогнули, качнулись и завертелись, набирая обороты. Максим простился, и, буравя лбом воздушный поток и прикрывая лицо воротником куртки, побежал к машине.

Взойдя по лестнице, Дикун втянул ее за собой в салон, задраил дверь вертолета, и рев турбин стал оглушительным. Через минуту машина оторвалась от земли, заваливаясь на один борт, развернулась и устремилась в сторону Красноярска.

В этот самый момент Лена ощутила странную пустоту в душе. В следующее мгновение пустота вдруг сменилась сожалением, что благодетель оставляет ее в тайге на попечении Ратникова… Еще неизвестно, кто из них представляет собой большую опасность – тайга с ее сюрпризами или ее драгоценный босс.

…Из раздумий Лену вывел зануда-повар.

– Слушай, Вячеславовна, давай я пока твои вещи на склад отнесу.

– Меня зовут Е-ле-на! – отчеканила Лена.

– Как скажешь, Вячеславовна! – осклабился наглец. Он снова подбросил дров в костер и повесил на железную перекладину чайник.

Взявшись за сумки, Григорий оторвал их от земли, крякнул и присел.

– Ничего себе. Такими тяжелыми могут быть только умные книжки. Точно? Я угадал, Вячеславовна?

– Угадали, – процедила Лена, чувствуя, что еще слово, и она взорвется. И этого недоделанного повара ей придется терпеть четыре месяца!

Ворча что-то под нос, Григорий перетащил сумки в самую большую палатку. Лена вошла внутрь за Григорием и обнаружила ряды коробок и ящиков вдоль стен. Поначалу она приняла их за те, в которых они с Санычем отправляли оборудование для экспедиции.

При ближайшем рассмотрении коробки и ящики оказались другими, незнакомыми. В одном из рядов стояли затянутые пленкой железные банки с этикетками «Зеленый горошек «Дядя Ваня». Здесь же находились коробки с тушенкой, уже упомянутой килькой в томатном соусе и какие-то пакеты без маркировки. Через проход высились картонные упаковки с надписью «Молоко цельное сгущенное с сахаром, Республика Беларусь», макароны «Макфа», упаковка муки той же фирмы, коробки «Доширака» и коробка с белым хозяйственным мылом.

Поискав и не найдя баулов и ящиков, которые они с Санычем отправляли в лагерь, Лена спросила:

– А где оборудование?

– Какое оборудование?

– Для экспедиции. Федорович сказал, что все уже на месте.

– А! – Григорий кивнул. – Федорович его отправил другой партии. Перепутал. Такое бывает. Только палатки прибыли по назначению. Нет, здесь и так тесно, а с твоим приданым будет не добраться до продуктов. Давай сразу к Мишке в палатку, а там начальство вернется – разберетесь.

Замечание Григория прошло мимо сознания Лены.

– Как это перепутал?

– Да все пучком. Привезут скоро ваше оборудование с другого участка.

Григорий раздвинул полог головой и выволок сумки наружу. Как под гипнозом Лена вышла следом за ним.

Значит, дроны оказались на другом участке? И чем, извините, она будет здесь заниматься? Гадство!

Напуганный вертолетным гулом лес вернулся к привычной жизни, птицы перекликались на все лады. Журчала речка, солнце перевалило зенит и щедрыми лучами обливало поляну, каждую хвоинку на лиственницах и пихтах, согревало землю с проклюнувшейся черемшой.

Лене было не до романтики. Она уже слышала, как сквозь тайгу к лагерю ломится медведь… А «Фальшфейеров» нет… Они на каком-то другом участке…

Гнусная мошка снова стала одолевать Лену, и в нарушении гигиенических норм и правил она попросила у едва знакомого Григория накомарник.

Григорий дотащил сумки до ближайшей палатки с желтой подкладкой на откинутом «фартуке» и внес поклажу внутрь. Лена следовала за Григорием как пришитая.

Внутри палатки вдоль желтой стены стоял топчан из неотесанного дерева, на нем лежал спальный мешок, со шнура под потолком свисала энергосберегающая лампа в форме свечи, а на топчане лежал закрытый ноутбук. Лена была так потрясена потерей оборудования, что оставила этот факт без внимания.

– А как же Миша с Арсением Александровичем работают?

– Молотком геологическим работают! Отбирают пробы. Россия! У нас пока от Ненарадова до села Жадрино едешь каких-нибудь двадцать верст, судьба перемениться может на сто восемьдесят градусов.

Лена уловила аллюзию на пушкинскую «Метель» и примолкла. Что еще можно ждать от этого странного повара-философа?

Григорий отволок сумки через всю палатку к застегнутому на молнию противоположному выходу и оставил в тамбуре.

– Слушай, Вячеславовна, – начал Григорий, но Лена сквозь зубы просвистела:

– Я же просила называть меня Еленой.

– Елена так Елена! Ты скажи, что тебе еще надо, а то мне пора ужин готовить.

– Я хочу вымыться с дороги.

– Так это… Идем. – Григорий поманил Лену и вылез из палатки. Подождав, когда Лена окажется рядом, кивнул на теплицу:

– Вон баня. Дров только надо собрать, печь протопить, а то тебе будет прохладно мыться.

Лена вскинула на Григория округлившиеся глаза:

– Где баня?

– Дак вон, под пленкой.

– Как, – пролепетала Лена, – разве это не теплица?

– Теплица? – Как у заядлого курильщика, смех Григория перешел в кашель. – Нет, это не теплица. А идея хорошая, надо ребятам сказать.

Лена мысленно простонала. Черт ее дернул спросить про телицу. Теперь до конца сезона от издевок спасу не будет.

…Добравшись до лагеря с последними лучами солнца, Арсений забросил рюкзак в палатку, захватил мыльно-рыльные принадлежности и рванул в баню, втайне надеясь опередить Мишку. В его планы входило поужинать и заняться камеральными работами – сортировкой и описанием того, что принес в рюкзаке.

Уже подойдя к бане, Арсений разочарованно притормозил: сквозь пленку угадывался чей-то силуэт.

– Был бы ты таким резвым на маршруте, – недовольно проворчал под нос Арсений. Наверняка Мишка, гад, использовал всю воду, и ее придется таскать и греть заново.

Тут хлипкая дверца в банное отделение отворилась, и нарисовался некто.

Пара минут у Арсения ушла на то, чтобы идентифицировать личность. В сознании путаясь, спотыкаясь и сбиваясь в кучу, промчались сразу несколько мыслей: если это Мишка, то почему с чалмой на голове? Если Григорий, то почему в неурочное время – по не писаному правилу он готовил баню к их приходу. Если это кто-то другой, то почему…