Кауч бесплатное чтение

Миша Чинков
Кауч

Благодарности

Спасибо тем, кто отозвался почитать первую версию этой книги и дать обратной связи с читательской стороны: Тимофею, Алене, Ане, Марли, Жене.

Спасибо читателям моего телеграм-канала “Paranoid Android” за интерес к моим текстам. Без вас я бы не решился писать книгу.

Спасибо коллегам по хобби-писательству за вдохновение, поддержку и всякие “классный пост” после публикации маленьких текстов в канале “Paranoid Android”: Марине Солнцевой, Даше Суоми, Айне.

Спасибо айти-индустрии, что помогла мне накопить сбережения на три месяца без работы. Не будь этих трех месяцев, неизвестно, когда эта книга была бы написана. Может быть, вообще никогда.

Спасибо всем хостам и серферам за прожитый вместе опыт, за химию, что крепко держит воспоминания о прошлом. По соображениям приватности имена в рассказах заменены на вымышленные.

Спасибо тебе, мой дорогой читатель, за то, что ты вообще эту книгу открыл. Надеюсь, тебе понравится.

Глоссарий

CouchSurfing (также каучсерфинг, кауч) – одно из крупнейших сообществ самостоятельных путешественников. Объединяет более 6 миллионов человек в 246 странах. Члены сообщества бесплатно предоставляют друг другу помощь и ночлег во время путешествий и организуют совместные путешествия.

Каучсерфер – пользователь CouchSurfing, член сообщества

Хост – тот, кто предоставляет ночлег ("вписку”); хостить – предоставлять ночлег

Серфер – тот, кто ищет ночлег (“вписку”); серфить – оставаться на ночлег

Знакомство

Я по Невскому брожу – скучно мне ублюдку.

Я от скуки заберусь в телефона будку.

Стану двушками сорить, кулаком пиная,

А на полу нахаркано, будто здесь пивная.

(c). Бригадный Подряд – Скотина

Окончив первый курс универа в родной провинции, я провел летние каникулы в попытках переехать в Питер. Хотел отчислиться и стать барменом – помешал страх увидеть силуэт военкома, падкого на свободных мальчиков. Попробовал перевестись в СПбГУ на экономфак – помешала академическая разница в тринадцать предметов, которую не перебил даже успех на вступительном экзамене.

Идея переезда довольно быстро отошла на второй план. Питерский марш-бросок длиной в пять дней перевернул мое восприятие мира на 180 градусов. Не выезжая из России, я увидел мир. Мир, в котором ослепительная красота улочек и дворов является некой нормой жизни. Мир, по которому путешествуют люди: иногда с тоской Достоевского, иногда с задором Маяковского. Я заболел антропологией и запустил в свой внутренний мир дух вандерласта.

Приехав обратно в Пензу, я провел остаток лета между перепалками с отцом, работой курьером в налоговой и вписками к незнакомым мне людям. То лето было гораздо лучше предыдущих лет, где надо мной властвовали страсть к компьютерным играм, ядовитая пубертатная девственность, мысли о подростковом суициде и боязнь увидеть свое будущее. Однако это лето все еще было скучным, поэтому я уже начал строить планы на следующее.

Так появилась идея поехать в Штаты по Work&Travel – программе, о которой знали почти все студенты, но далеко не все решались попробовать. Я видел цель, не замечая преград. Первый взнос был накоплен с подработок на расклейке листовок по подъездам и по счастливому случаю был оплачен перед обвалом рубля. Второй взнос занял у мамы, вернув его до копейки по окончанию программы. Английский был подтянут за полгода, поэтому на собеседовании в московском посольстве США уже выглядел молодцом. Даже выучил номер горячей линии на случай нелегальных действий работодателя, чем удивил своего интервьюера.

До поездки оставался месяц. Я закрыл летнюю сессию в досрочном режиме и предвкушал безумные времена. Планировал путешествие по Штатам на время между работой и вылетом домой, дабы Work&Travel не скатывался в Work&Work. Не понимая в путешествиях ничего, я провел в Google Maps кольцевой маршрут между самыми крупными точками на востоке страны, замкнув его в Нью-Йорке. Прикидывая как добираться между городами на общественном транспорте и чем питаться на гастарбайтерские сбережения, встал вопрос где жить.

Так я познакомился с “каучем”.

Честно говоря, я не помню, как узнал о кауче. Скорее всего, от одного из бесконечно просматриваемых выступлений в TED. Я влюбился в идею мультикультурных ночлежек с первого взгляда, почувствовав флер свободы, дух приключений и стремление исследовать что-то новое.

Штаты казались мне столь знакомой, сколь непонятной русскому человеку землей. С одной стороны, культурная вестернизация дошла в 21 веке до каждого постсоветского утюга. Мы слушали их музыку, смотрели их фильмы, иногда даже читали их книги. Люди попроще делились своими впечатлениями о "50 Оттенках Серого", люди посложнее обсуждали Хемингуэя и Воннегута. С другой стороны, мы слабо представляем тонкости заокеанской жизни. Чем живут эти люди, о чем беспокоятся, о чем мечтают. Мне было интересно увидеть жизнь в США от первого лица.

Кауч выглядел идеальным местом для того, чтобы получить исчерпывающие ответы на столь сложные вопросы.

Штаты

Зоопарк

Живя в Нью-Джерси, я периодически езжу в Нью-Йорк на электричке – утром туда, вечером обратно. Нью-Йорк помогает мне вспомнить мою миссию поездки в Штаты. Сейчас еду в Нью-Йорк с ночевкой: увидеть побольше, да почувствовать получше. Нужна вписка.

Еще перед поездкой в Штаты я поднапряг своих товарищей из клуба разговорного английского написать мне отзывы на кауче. Однако 3 отзыва в стиле "his English very good" не впечатляют: с поиском хоста как-то туго. И тут, словно по канонам захватывающих комиксов о Бэтмене, меня выручает парень по имени Робин. Робин эмигрировал в Нью-Йорк несколько лет назад из Филиппин, жил в аналоге коммуналки и работал физиотерапевтом.

Десять часов вечера, Бруклин, станция метро “Utica Street”. Немного волнуясь, спрашиваю дорогу до адреса Робина у двух местных девочек – те сказали, что им по пути со мной по пути. Чувствую себя стремно из-за темноты, слабого освещения и рассказов девушек о том, как здесь ночью опасно. Оказывается, Бруклин гораздо приятнее любить на расстоянии – образами Wu-Tang Clan, тем самым романом Лимонова, похождениями Данилы Багрова – нежели на практике.

Робин встречает меня у своего подъезда с небывалой для незнакомцев теплотой. Он обращает внимание на мое исхудавшее от переработок тело. Заходим в магазин, набираем еды, дабы меня было чем откормить. Ночью сплю в одной кровати с Робином, но мне не привыкать, ибо все это лето сплю в одной king-size кровати с Богданом.

Робин ушел на работу раньше, чем я проснулся. За завтраком знакомлюсь с сожителями Робина: французом Макси, тунисцем Каримом и сирийцем Ахмедом. Макси приехал в Нью-Йорк на месяц учиться делать местную пиццу с толстой корочкой. Карим и Ахмед работали в каких-то ресторанах тематики Ближнего Востока.

– [Я]: Ахмед, у вас там в Сирии вроде бы война, что чувствуешь по этому поводу?

– [Ахмед, улыбаясь]: Я не смотрю телевизор

Сам Робин так и не оставит мне отзыв на кауче.

Короче, Робин за что-то на меня обиделся.

Дверь

На автовокзале Филадельфии меня ждет мой хост по имени Джим.

Джиму 28 лет, родом он из Южной Каролины. Афроамериканец, лысый, среднего роста, работает медбратом в госпитале. Джим живет не в самой Филадельфии, а в его пригороде Абингтоне. От центра Филадельфии до Абингтона на электричке ехать полчаса. От ж/д станции до дома Джима идти пешком минут двадцать. Джим живет в типовом американском домике со своей девушкой.

Вечером мы с Джимом и его девушкой глушим крепкий алкоголь, хапаем через водник, поглощаем пиццу с доставки. Джим с упоением рассказывает о пользе марихуаны, листает со мной тематический журнал, что берет по подписке. Его уста напоминают сектантскую проповедь.

Джим ушел на работу рано утром. Завтракая в одиночестве, замечаю, что девушка Джима еще дома. Открываю дверь.

– [Я]: Хай! Не хочешь пройтись со мной за компанию до электрички? Тебе ведь в универ надо, так?

– [Девушка]: Спасибо за предложение, но у меня еще дома дела

Три часа дня. Гуляю по городу, осматриваю достопримечательности, разочаровываюсь в местном деликатесе “Cheese Steak”. Звонит Джим.

– [Джим]: Моя девушка сказал мне, что ты вошел к ней в комнату без стука

– [Я]: Хм, согласен, некрасиво было

– [Джим]: Ты меня этим расстроил

– [Я]: Да, понимаю. Извини

– [Джим кладет трубку]

На обратном пути домой покупаю ведро мороженого и заготавливаю в уме тысячи извинений.

Вечер. Прихожу домой.

– [Джим]: Собирай свое дерьмо и убираться на все четыре стороны!

– [Я]: Пожалуйста, дай мне возможность объяснить ситуацию…

– [Джим]: Здесь нечего объяснять, собирай свое дерьмо и проваливай!

Меня настиг культурный шок. Чувствовался огромный контраст между обществом, в котором вырос, и обществом, в котором нахожусь здесь и сейчас. Мои родители никогда не стучались перед тем, как войти в мою комнату. В Нью-Джерси я жил в одном доме с оравой студентов, личных границ там не было от слова совсем. Меня могли разбудить в час ночи и спросить, нет ли у меня чего на хапку. Не то, чтобы мне это нравилось, но я как бы … привык к этому. А тут открыл дверь без стука – и на тебе обвинение в домогательстве.

Так я за сутки прошел путь от желанного гостя до сраного дикаря.

Девять вечера, последняя электричка в Филадельфию. Три тяжелых чемодана, в которых хранится вся моя жизнь. Волочу эти чемоданы по асфальту даунтауна. Американский даунтаун поздним вечером – это всегда треш. В деловых центрах люди не живут, поэтому по окончанию рабочего дня небоскребы пустеют и наполняются разного рода маргиналами и люмпенами. Выглядит как неудачный сюжет игры в "Мафию": город засыпает, просыпается чернь. С чувствами страха и ненависти забегаю в первый попавшийся хостел. Свободных коек там нет, но девочка на стойке звонит в другой хостел и выбивает мне там койко-место на пару ночей. Я в безопасности, мне есть где переночевать.

Короче, Джим: не так ты меня понял, братишка!

Кетчуп

Далее по курсу Балтимор.

Зайдя домой к хосту Диего, чувствую манящий запах еды – это он готовит ужин.

– [Диего]: Будешь майонез?

– [Я]: Я ненавижу майонез

– [Диего]: Ну зачем так грубо.

– [Я]: Просто Балтимор для меня – это кетчуп

Неплохая идея для главного ролика, знаете ли.

Диего родом из Колумбии, переехал в Балтимор полгода назад. У Диего никогда не было постоянной профессии или работы: он постоянно подрабатывал и волонтерил, фокусируясь на путешествиях. В Балтиморе Диего устроился сисадмином в местной школе. Сам Диего – парень простой, добродушный, тусить с ним одно удовольствие.

Выглядит Балтимор, словно Тайлер Дерден – у него два лица. Одно лицо уродливое, с бомжами в даунтауне, преступностью и атмосферой какого-то тотального страха. Все местные, которых встречал на своем пути, просили меня быть осторожнее. Другое лицо красивое, с признаками хипстерства, кучей заведений, историй и ощущением, что в этом городе есть что-то особенное. Именно такой Балтимор мне показывает вечером Диего.

Мы разговариваем с Диего о путешествиях, приключениях, увлечениях. Оказалось, Диего тоже делал Work&Travel – только не в Штатах, а в Австралии. Беседа проходит мимолетно: возвращаемся домой, спим – а утром Диего уже на работе.

Короче, Диего похож на меня – только лет на семь старше и сантиметров на тридцать повыше.

Столица

В Вашингтоне с каучем все плохо. Нашел Airbnb где-то на задворках столичной субурбии.

– [Крис]: How’re you doing?

– [Я]: Да нормально все

Родом Крис из Нэшвилла, штат Теннесси. В Вашингтоне Крис волонтерит в Peace Corps – гуманитарной организации, отправляющей добровольцев в бедствующие страны для оказания помощи. За день до моего приезда Криса отчислили из универа, где второе высшее. Из-за этого Крис выглядит слегка подавленным, стараясь особо виду не подавать.

Воскресенье, выходной, Крис присоединяется к моим прогулкам по Вашингтону. Он из тех местных, кто по достопримечательностям не ходит, если не позовут за компанию. С утра посещаем в музей древней истории, где сохранилась куча древних артефактов. Затем, обойдя заставленный строительными лесами Капитолий, гуляем по городу, рассматриваем разноцветные дома, парки, фонтаны, ведем диалог об истории и политике. Крис вспоминает 11 сентября 2001 года, попутно что-то спрашивая про Россию.

– [Я]: Крис, а вот кем ты видишь себя в старости?

– [Крис]: Хочу жить на Коста-Рике, там солнечно и дешево

– [Я]: Звучит здорово

Пообедав бургерами в фудкорте, пытаемся разъехаться по своим маршрутам на метро. Крису едет до кинотеатра на собеседование уборщиком, а я еду до военного кладбища Арлингтон по наводке Криса: говорит, там Кеннеди захоронен. Вашингтонское метро можно по праву считать одним из самых худших в мире: дорого, непонятная ценовая политика и ездящие по расписанию "через жопу" поезда. В какой-то момент наш поезд встает на десять минут. Опаздывая на интервью, Крис вылетает пулей из вагона на ближайшей станции в надежде найти более практичный способ передвижения.

Вечером встречаемся дома.

– [Я]: Ты там как, успел на интервью?

– [Крис]: Ага, минута в минуту. Все прошло хорошо, вроде меня берут на работу

– [Я]: Ты такой умный, зачем тебе нужна работа уборщиком?

– [Крис]: Ну я так, ненадолго

Короче, что-то в этой вашей американской мечте работает не так.

Двенадцать

Тереза сдает в Airbnb свободную комнату в своем двухэтажном доме на окраине Питтсбурга. На первом этаже работает магазин свадебных платьев ручной работы. У самой Лауры нет ни семьи, ни детей. Сдает две комнаты в доме студенту по обмену из Афганистана Насрату и охраннику Остину.

– [Тереза] Сколько тебе лет?

– [Я] Девятнадцать

– [Тереза] Я бы дала тебе не больше двенадцати

У Лауры большие глаза навыкат, серьезное выражение лица и официозный, отдающий холодом, тон речи. Несмотря на первое впечатление, я быстро погружаюсь в атмосферу хозяйского тепла: Тереза пытается дать мне столько тепла, сколько физически может дать.

– [Тереза] Чувствуй себя как дома

– [Я, про себя] Только не забывай стучать в дверь перед входом

С Остином мне общаться попроще, чем с Лаурой. Несмотря на всевозможные клише – большие габариты тела и работу охранником – Остин весьма меланхоличен. Его волнует наше будущее, волнуют вопросы, на которые нужно ответить, чтобы идти по жизни дальше. Тогда мне было всего лишь девятнадцать лет, и я много чего в мыслях Остина не понимал. А выглядел и вовсе на двенадцать.

Короче, душевный был этот Airbnb, разве что с Насратом пообщаться не успел – было бы интересно узнать почему его так назвали.

Кампус

В Коламбусе вписываюсь у Мэри и Роберта. Мэри и Роберт – образцовая молодая семья, оба работают в школе: Мэри работает учительницей, а Роберт – соцпедагогом. Мэри в детстве ездила во Францию по обмену, жила там у местной семьи. Ей понравился дух гостеприимства незнакомцев, поэтому решила стать хостом. Роберт эту идею поддерживал.

В первый день Мэри задерживается на работе до позднего вечера, а я в это время знакомлюсь с Робертом. После часа разговоров за кофе Роберт предлагает поехать на студенческий квартирник. Будучи неискушенным в студенческой жизни провинциалом, я с удовольствием соглашаюсь.

Вечер среды, студенческий дом, тусовка с непередаваемой атмосферой молодости. В подвале музыкальная сцена, там микс из битбокса и какой-то электроники. Спустя полчаса мы с Робертом выходим с подвала, здороваемся с его старыми приятелями, знакомимся с новыми.

Я замечаю девочку в футболке Nirvana. Nirvana для меня, детеныша бетонных джунглей, богоподобна и идеализирована. Перед поездкой в Штаты я учил английский по их песням, записывая самые красивые идиомы в свой словарь. Воображал себе, как буду подкатывать к местным девочкам с фразами из песен Nirvana типа "I wish I could eat your cancer". С той девочкой я так и не познакомился.

Весь следующий день брожу по кампусу Ohio State University. В Коламбусе смотреть особо нечего, поэтому концентрируюсь на исследовании жизни американских студентов: сижу на парах по матанализу, завожу small talk с талисманом футбольной команды, интервьюирую протестующих за повышение качества еды в кампусе.

Короче, по кайфу этим людям даже по кайфу общаться с пришельцем, заинтересованным в происходящем местного бытия.

Стриптиз

Выйдя из автовокзала Чикаго, прыгаю в машину к своему хосту Чарли. Выглядел Чарли действительно как барон из цыганского табора – такой здоровый мужик на позитиве. Большому мужику – большая тачка.

– [Чарли]: Смотрите кто приехал, парень из России!

– [Я]: Из России с любовью

По дороге до квартиры ЧарЧарлильза мне кажется, что этот мужик знает о Чикаго абсолютно все: каждое здание, чуть ли не каждого жителя.

– [Чарли]: Видишь вот эту высотку? Это Trump Tower, самое ненавидимое здание в Чикаго

– [Я]: Думаешь, Трамп победит на следующих выборах? (2016-го)

– [ЧарЧарлильз]: Это невозможно, у него слишком мало сторонников

Чарльз работает тургидом в местной компании и знает Чикаго как свои пять пальцев. Живет в двушке на пятнадцатом этаже новостройки. Живет один, лет ему под пятьдесят. В Чикаго у него еще мать, сестра и разного рода двоюродные родственники.

Меня же в предстоящие выходные интересует не сколько сам Чикаго, столько проходящий в этом городе Riot Fest с SOAD и The Prodigy в роли хедлайнеров.

После первого дня фестиваля приезжаю к Чарли домой с кучей эмоций в душе и грязи в штанах. Знойный дождь превратил лужайку парка в месиво. На мне грязи по колено, отгадать цвет моих кроссовок весьма сложно.

– [Я]: Чарльз, смотри какая херня на моих штанах и кроссовках. Что делать будем?

– [Чарли]: Ха-ха, тебе нужно станцевать стриптиз перед тем, как зайти в квартиру!

– [Я] Справедливо. [снимаю штаны и кроссовки, упаковав их в холщовый пакет Чарльза из Икеи]

За ужином после второго дня фестиваля Чарли впечатляет меня своим интересом к России. Ему интересна тема российской провинции, он понимает, что мы живем не так, как живет Москва. Я пытаюсь перевести среднюю месячную зарплату – 25к рублей – в доллары.

Короче, на этом моменте Чарльз выпал со стола.

Крылышки

Баффало, девять утра, мой хост Боб уже на работе. Не могу выехать с местного вокзала: автобусы тут ходят с десяти часов, альтернатива – такси за пятьдесят баксов. Занимаю позицию выжидания, потихоньку тоскуя в вестибюле с резиновым хот-догом в руках.

[Боб]: Ключи под ковриком, заходи не стесняйся, собаку не бойся

Человек оставляет ключи от дома незнакомцу, с которым его объединяет лишь переписка в чате приложения для культурных ночлежек. Как вообще это возможно? Как можно иметь такую солидную степень доверия к людям?

От незваного гостя пес Боба – Пинки – опешил, но кусать меня не стал. Я оставляю в гостиной свои баулы, иду исследовать город. Баффало – очередное место в моем турне, где делать особо нечего, но это уже меня не волнует. Залипаю на местную речную набережную, угораю с дохлого трамвая, что носит гордое название "Metro", прокрадываюсь на трибуны стадиона бейсбольной команды.

Ближе к вечеру встречаюсь с Бобом и его компашкой, застав их за игрой в кикбол. Кикбол – это тот же бейсбол, только ногами. Вместо забивания маленького жесткого мяча битой игроки пинают большой надутый резиновый мяч. В перерывах между "иннингами" ребята пьют пиво из алюминиевых банок, а я ломаю голову над тем, как может одно сочетаться с другим.

Родился и вырос в Боб в богоподобном Сан-Франциско, в Баффало переехал пять лет назад. Боб устал от Кремниевой Долины с ее крысиными забегами с целью схватить все что блестит: от игр престолов до бумажек с портретом Франклина, от тренда ноотропов до тренда криптовалют. Боб хочет двигаться по жизни в более размеренном такте американской субурбии. Здесь у него все на мази: работа белым воротничком с девяти до пяти, верный песель, компанейские кореша, мутки с девчатами, дом в лизинг и местечковые хиленькие команды, за которые можно болеть без напряга. Да и сам Боб довольно спокойный, приятный: и собой наслаждается, и другим помогает.

Боб отвел мне на ночлег целую комнату, уверил меня в том, что могу брать из холодильника все что захочу, проинструктировал насчет ухода за Чарли.

[Боб]: Если Пинки беснуется – открой дверь во двор, укажи ему пальцем дорогу и командуй “Go pee”. Как только Пинки поссыт, убедись в том, что он прибежит обратно в дом. Не хочу запирать Пинки во дворе – волноваться будет, бедняга.

Повозившись с Пинки, еду на автобусе до Ниагарского Водопада. Там сильная струя под скалой льется, по вечерам ее даже подсвечивают. Справа от водопада пешеходный мост в Канаду, который можно было бы перейти, если бы моя виза не истекла. Выйдя из парка, натыкаюсь голосами местных жителей с жалобами о невероятно высокой преступности, отсутствию нормальной работы и прочих недостатках жизни туристического городка. Вроде бы не Россия, но и тут тоска.

Приехав обратно в Баффало, за мной заезжает Боб с его корешом. Едем в бар. Усевшись за столик, Боб предлагает мне отведать шедевр местной кулинарии – куриные крылышки "Buffalo Wings".

– [Боб]: Если ты съешь этим вечером порцию из двадцать крылышек, то я довезу тебя следующим утром до вокзала

– [Я]: Вообще я до жути голоден, а завтра надо будет брать такси за пятьдесят чертовых баксов – так что по рукам.

– [Кореш Боба]: [разбивает пари]

Голодая с утра до вечера, принимаюсь пожирать эти крылышки, словно учавствую в соревновании на скорость поедания. С поставленной задачей справляюсь, но со стороны это зрелище выглядит весьма отвратительно. В перерывах между актами обжорства у нас проскакивают забавные разговоры.

– [Боб]: А как будет по-русски “Yes”?

– [Я]: “Да”

– [Боб] А как будет “no”?

– [Я]: “Нет”

– [Боб]: Ну все, теперь я могу выжить в России со своим словарным запасом: “да”, “нет” и “ва́дка”

Наутро Боб подвозит меня до вокзала. Короче, нормальный он мужик – сдержал свое обещание.

Ричард

В переписке мой бостонский хост Ричард кажется довольно странным мужиком. Задает правила типа "спать голышом", ибо от одежды якобы портится надувной матрас. Пишет много длинных текстов за дни перед поездкой, объявляет всех своих гостей строго по странам происхождения – Россия, Греция, Китай – будто у нас не коливинг, а международный междусобойчик. Но мне все эти странности нипочем – главное что впишет, остальное детали. Я что, отдам свои кровные за ночлег в отеле Дядюшки Сэма? Лучше уж посмотрю как гомосеки живут.

Помимо баулов с барахлом, коим пользовался пять месяцев своей американской жизни, я везу в себе непереваренные куриные крылышки. Двадцать крылышек – это тот еще удар по организму, лучше бы у меня было с алкашки похмелье. Судя по всему, мой организм бросил все усилия на помощь желудку и забил на работу мозга – иначе как объяснить то, что я оставил свою кредитную карточку в билетном автомате. Кусочек пластика дает счастливчику доступ ко всем деньгам, заработанным за четыре месяца гастарбайтерства в Штатах. Так тяжело заработанные деньги и так легко теряются.

Приехав к Ричарду, начинаю изводить и себя, и его тревожными мыслями о судьбе моей карточки. Ричард сиюминутно включает "режим решалы", звонит на горячую линию банка. Вопрос решается за двадцать минут: карточку заблокировали, а новую – безымянную – пообещали выдать в понедельник в ближайшем отделении банка. До понедельника остается лишь пережить воскресенье с десятью баксами наличных.

Перед тем, как лечь спать, бросаю остаток своих сил на выстраивание личных границ.

[Я]: Спать я буду в одежде. Точка

Иногда на кауче за такие ультиматумы можно вылететь, но Ричард нормальный мужик – все понимает и принимает.

Ричарду пятьдесят, родился и вырос в Бостоне. Ростом чуть выше моего, лысый, странный говор – но веселый черт, да еще и добряк в душе. Ричард сидит на пособии, залечивая перелом кисти. Всю свою жизнь Ричард работает руками, поэтому травмы такого рода перекрывают ему кислород.

Живет Ричард в ужасно маленькой комнате порядка шести квадратных метров. Здесь у Ричарда и кухня, и гардероб, и спальня из надувного матраса, и гнездышко для серферов. Также в доме напичканы общие санузлы на каждый этаж. На стенах налеплены старые постеры накаченных мужиков с большими пенисами в анфас. Все эти детали переносят меня в атмосферу “американских 90-х”.

На завтрак у Ричарда блинчики, испеченные на дорожной газовой горелке. С нами завтракает сосед Ричарда Шон. Вернувшись с ночной смены в отеле, Шон докладывает нам о том, насколько он "busy". После завтрака мы с Ричардом гуляем по солнечному Бостону.

Ричард охотно рассказывает про себя. Про польские корни матери, про семью из то ли трех, то ли пяти братьев и сестер. Про работу разносчиком хот-догов на играх "Patriots" в свои 14. Про мальчиков, что нравятся ему больше девочек. По пути мы заходим в библиотеку, где Ричард заходит в интернет. На дворе 2015 год, а у него ни смартфона, ни планшета, ни ноутбука. Эх, бедняга-работяга.

Вечером мы идем на игру "Boston Red Sox" – местной бейсбольной команды. Какой-то тип у входа на стадион продал мне с рук билет за 20 баксов. Занимаю двадцатку у Ричарда до завтра. Сам Ричард едет обратно домой. Ему не нравится профессиональный спорт, да и вообще дома дела ждут: ужин там приготовить, уборку сделать.

Вместо уютного уединения в ожидании непонятной мне игры я попадаю на продолжение банкета американской социализации. Рядом сидит тип, продавший мне билет. С ним жена и еще одна сладкая парочка. Все они в говнину пьяные и по-деревенски добрые. Сами из Род-Айленда – самого маленького штата размером с Пензенскую область.

– [Мужик]: А откуда ты, приятель?

– [Я]: Из России.

– [Мужик]: Вау, Россия! И тебе нравится бейсбол?

– [Я]: Вообще нет, смотрю в первый раз.

– [Мужик]: Держи свои двадцать баксов обратно, билет за мой счет. Я хочу, чтобы ты кайфанул и вернулся в Россию с приятными впечатлениями.

– [Я]: Спасибо тебе, мужик, ты крутой

Бейсбол – невероятно скучный вид спорта. Если внимательней присмотреться к американским фильмам, то можно заметить, что за бейсболом герои фильма зевают, выходят в туалет и общаются между собой так, будто ничего интересного на поле не происходит. Не вытерпев и половины игры, выбегаю со стадиона и прыгаю в последний автобус, надеясь успеть на ужин к Ричарду.

На следующий день к нам вписывается еще один серфер – студент по обмену из Греции, приехавший из Нью-Хэмпшира на конференцию для ученых. Еще через день к нам заезжает турист из Китая. Последнюю ночь в Бостоне я провожу с тремя мужиками на одном надувном матрасе. Перед сном мы даже посмотрели первую часть "Один Дома" на VHS-кассете. И в правду девяностые.

Ричард меня не забывает: сменив с десяток страниц в Фейсбуке и не меняя шакальное по качеству фото в профиле, он так и будет писать мне всякую всячину. Вот его последнее сообщение.

Zdravstuite Mika!! Nadeiusi Vi Pojivaete Horosho.

Короче, душевный мужик этот Ричард.

Наглость

Мой последний визит в Нью-Йорк совпадает с визитом Папы Римского, ради которого в город стянулись миллионы туристов из соседних штатов и государств. В такой ситуации поиск хоста кажется невыполнимой миссией. Из сотни хостов мне ответили двое: лгбт-радикал с района Times Square и студент из Китая Жонгмиао. Первый, резко передумав, отклонил мой запрос через день. Второй пообещал вписать на пару дней, дал свой номер, а потом пропал. Так и не смог до него ни дописаться, ни дозвониться.

Жонгмиао оставил мне свой адрес, поэтому я решаю действовать на опережение и вломиться к нему домой. Приехав в середине рабочего дня, застаю дома его родителей. Они не знают английский, мы общаемся с помощью Google Translate. Мама Жонгмиао объясняет мне, что они “не такие большие", поэтому мне стоит поискать жилье где-то еще. Начинаю догонять, что чрезмерно перегибаю палку в попытке найти вписку, сердечно извиняюсь за свою непосредственность и прощаюсь.

Чем я тогда думал? На кой мне сдалось вваливаться к чужим людям в квартиру? В чем была моя цель? Почему жадничал сотку баксов за три ночи в комнате на Брайтон Бич? Что заполняло меня в тот момент: жадность, скупердяйство или помешанность на челленджах?

В итоге остаюсь в Гарлеме в гестхаусе YMCA – «Юношеской христианской ассоциации».

[Википедия]: Отделения YMCA по всему миру занимаются укреплением нравственного и физического здоровья людей, объединением их для общественно-полезной деятельности, а также воспитанием уважения к общечеловеческим ценностям.

Я гуляю по попсовым местам Нью-Йорка по второму кругу. Восхищаясь его величию, его истории, я ужасаюсь его размерам, громкости, канализационной вони и бесконечным строительным лесам на 5th Avenue. В пятницу – день визита Папы – в окрестностях Центрального Парка не протолкнуться. С огромным трудом пробираюсь сквозь толпу на улице, пролегающей под Central Park. У меня заложены нос с левым ухом. Видимо, подхватил простуду в Бостоне, выпив утренний “кофе с молоком” из кружки Ричарда.

В последние дни пребывания в Штатах мое нутро наполняется тоской. Мне так хочется вернуться в универ, догнать первый месяц семестра, вернуться в интернет-лабораторию за продолжением стажировки сисадмином. После пяти месяцев гастарбайтерства мне дико хочется учиться, заниматься чем-то интересным, думать головой.

Спустя примерно полчаса после прилета в Шереметьево мне звонит бабушка.

[Бабушка]: С возвращением на Родину, милый мой!

Индия

Специи

Произнеся сакральное “Гудбай, Америка!”, я вернулся в родное болото, погрузившись в учебу с работой. Досрочно сдавал сессии с экзаменами и курсовыми, вытворял глупости в университетской лабе, впитывал в себя всевозможные учебники, курсы и доклады. Так перепрыгнул за год через две работы и оказался в аутсорс-конторе.

В аутсорсе тоже было хорошо. Меня наняли инфраструктурным инженером на проект, которому инфраструктура была по факту не нужна. У заказчика была мания величия и ощущение того, что проект вот-вот выстрелит. Этот проект дал мне карт-бланш вытворять все, что захочется, обосновывая это мифическими хотелками заказчика. Пробовал различные инструменты, что пригодятся мне в работе позднее, набивал шишек в песочнице, завоевывал уважение от коллег-инженеров за пестрящий идеями разум.

В один прекрасный день проект прикрыли. Я решил воспользоваться своими отпускными и отправиться на две недели в Индию с одним маленьким рюкзаком на плечах. Почему в Индию? Ну, там в ноябре тепло!

Про Индию я не знал абсолютно ничего вплоть до момента, когда самолет с моей тушкой приземлится в аэропорту Индиры Ганди в Нью-Дели. За две недели между покупкой билетов и вылетом из Москвы лишь успел прочитать с пяток пустых статей от SMM-щиков. Мол, в Индии душевно, там специями на рынке пахнет, люди на улице танцуют.

Если в Штатах и России пробираешься к хосту сквозь запросы десяток и сотен валенков, что хотят вписаться на халяву, то в Индии все наоборот – хосты пишут тебе в первую очередь. Публикуй "Public Trip", напиши, что будешь в городе с такое-то по такое-то число – и к тебе прилетит с десяток предложений вписаться.

Короче, поехал я в самое всратое путешествие за всю свою жизнь.

Чыгуу

По ночам с пятницы на субботу Ваня из Кузнецка ездит в Подольск на работу – собирать людям кухни “кузнецкого” производства. Ваня подвозит меня по блаблакару второй раз.

– [Ваня]: Помнишь Альбину, что с нами в тот раз ехала?

– [Я]: Ну

– [Ваня]: Я ее потом вез еще раз до Рязани, теперь уже с концами. Переехала она к мужику своему, ребенка у матери оставила

– [Я]: Ничего себе дела, Ваня

– [Ваня]: Вот и я говорю, чудная девка-то

Остаток дороги до Подольска мы молчим, на фоне играет музыка. Ваня разрешает мне поставить своих Korn и Slipknot, но потом все равно включает свое: Каспийский Груз, Баста, что-то там про "наркотики и секс". Справедливости ради, музыкальный вкус Вани ложится под ночную трассу M5 лучше моего.

Не выспавшись толком, выхожу из тачки на станции “Щербинка”, добираюсь до Домодедово часа два. Мой путь от Москвы до Нью-Дели займет двадцать часов, из которых двенадцать – время пересадки в Бишкеке. В самолете компании "Manas Air" знакомлюсь с коренными петербуржцами Лешей и Леной. В беседе о странах, городах и ожиданиях от Индии перелет до Бишкека пролетает незаметно.

У РФ с Кыргызстаном безвиз, поэтому можно выйти в город. По дороге на паспортный контроль в мои глаза врезается первое слово на киргизском – "Чыгуу". Оно напечатано на указателе рядом со словами "Выход" и "Exit". Интересно, а вместо “Вход” у них такое же странное слово? В зоне прилета до нас докапывается какой-то поц, предлагая такси за конский прайс. Отморозившись, поц видит в моем взгляде растерянность от незнакомой среды и с ухмылкой произносит: "Не жди здесь помощи".

До центра мы едем на маршрутке, забыв заплатить за проезд. Магнитола играет диск с хитами десятилетней давности: Градусы, Елка, Алора Даст. Октябрь в Бишкеке удручает: ноль градусов по Цельсию, промозглый дождь, пустые площади, пустые торговые центры, тусклые лица местных, в продуктовом сейф для сумок не открывается. Спустя час прогулок мы решаем вернуться в аэропорт. Мы остановили первую попавшуюся машину с шашечками.

– [Я]: До аэропорта сколько стоит?

– [Таксист]: Пятьсот

– [Я]: Давайте за четыреста

– [Таксист]: Четыреста – мало

– [Я]: Ладно, давайте за пятьсот

По дороге до аэропорта пытаюсь разговорить таксиста.

[Таксист]: Я в Москве жил год: в такси работал, в квартире с десятью человеками жил. Деньги были, но времени не было, родных не видел. Грустно мне стало, вот и вернулся я.

До стыковочного рейса мы пытаемся заснуть на холодных сидениях аэропорта – тщетно. Садясь в самолет, мы проклинаем Бишкек – а может быть даже и весь Кыргызстан – за наш недосып.

Короче, держу свой путь дальше в Страну Специй и Танцев.

Корова

Договариваемся с моим хостом Рудрой о встрече на станции метро Pitam Pura, рядом с которой он живет. Добираюсь до станции с помощью местных: кто-то покупает мне билет на метро, кто-то дает позвонить. Один из таких – “белый воротничок”, возвращавшийся из командировки в Мумбаи. Мужик искренне удивляется моей идее путешествия по Индии в одиночку.

– [Мужик]: “Здесь что 80 процентов населения – uneducated"

– [Я]: “Ну хорошо хоть неприкасаемых тут больше нет”

У Рудры дом без номера и улица без названия. Райончик напоминает пейзажи игры Assasin's Creed: извилистые дома, куча людей в восточной одежде, какая-то движуха с ларьками и торговлей. На дороге лежит огромная корова – надеюсь, она жива и просто легла отдохнуть. Охуевая от этой “Страны Специй и Танцев”, задаю себе вопрос: "Дружище, куда ты попал?"

Рудра – добрейший чел. По нему видно, что он искренне кайфует от того, что имеет возможность знакомиться с людьми из разных стран и делить с ними какие-то моменты в своей жизни. Рудра работает сетевым инженером в одном из индийских корпоратов. Родом из деревни в трех часах езды от Дели. В Дели снимает девятиметровую квартиру, где из удобств только кровать и санузел.

Рудра едет к семье домой, я еду на метро в центр за достопримечательностями и симкой. С одной стороны, весьма благодарен Рудре за его помощь. С другой – мне дико стремно без него. На базаре меня пытаются развести на каждом углу: сим-карта, обмен валюты, билеты на поезда. Активацию симки удается отвоевать за пару звонков к начальнику, адекватный валютный курс – с помощью местных братков. С билетами подстава: через неделю выяснится, что мне продали билеты по двойной цене. Но все равно это дешево.

Вдобавок ко всем проблемам культурного шока, я отравился в Бишкеке. С бешеным взглядом мчусь сквозь базар в попытках найти туалет – его здесь нет даже в Макдональдсе! Балансируя на грани между дозволенным и недозволенным, забегаю в местный храм, где по счастливому стечению обстоятельств функционирует общественный туалет. Меня спасла религия.

[Переписка]

– [Рудра]: Привет, брат, как только ты доберешься, позвони мне на мой номер. Я жду

– [Рудра]: Где ты?

– [Рудра]: Миша, у тебя есть сим-карта? Брат, пошли сообщение, если ты в порядке, где ты, я немного беспокоюсь о тебе.

– [Я]: Хорошо, только что пришел домой. Получил сим-карту Vodafone. Человек сказал, что она будет активирована через 4 часа, но интернет до сих пор не работает.

– [Рудра]: Оки слава богу наконец-то вернулся я просто, думал, от тебя нет сообщения нет ответа. Извини, это просто проблемы с сим-картой. Как прошел твой день сегодня?

– [Я]: Слишком много нужно сказать, давай поговорим, когда ты придешь.

– [Рудра]: Ты ужинал?

– [Я]: Попил сока, спасибо. Моему желудку нужен отдых.

– [Рудра]: Хорошо, конечно, конечно, береги себя, спи спокойно. А я сегодня не приду, потому что у меня тут очень важная работа, извини за это, позвони мне, когда твой номер будет активирован.

Нью-Дели – город скоплений и давок, мне сложно понять как тут люди живут. Давка на входе в метро, давка на выходе с метро, давка в вагоне метро, давка у ларька с алкоголем, давка у молебельной комнаты в храме. То же метро ездит с интервалом в одну минуту – и даже этого недостаточно для комфортной поездки. Учитывая расстояния московских масштабов, часовая поездка под давкой превращается в пытку.

В какой-то момент падаю духом и начинаю продумывать все мыслимые и немыслимые планы побега из этого клоповника. Затем встречаю на своем пути двух белых ребят из Англии и Австралии. Мы пускаем по кругу блант – дышать стало легче.

Город преображается. Больше не вижу ни давок, ни разводилова, ни злых контроллеров в автобусе. Ослабив гайки в районе инстинкта самосохранения, я наслаждаюсь летней погодой и солнечными лучами. Общаюсь с местными по пути, все такие приветливые, дружелюбные, любопытные.

Короче, если страны – это душевные заболевания, то Индия – пограничник.

Тадж

По мнению туроператоров Тадж-Махал считается то ли седьмым, то ли восьмым чудом света. Город Агра, где был построен Тадж-Махал, живет на массовом туризме. Любим мы по жизни чеклисты, что поделать.

Отбившись в переписке от двух странных мужиков с предложениями сделать массаж, нахожу в последний момент Ювана – паренька девятнадцати лет, то ли студента, то ли работника в турсфере, то ли все сразу. Поезд из Нью-Дели в Агру едет пять часов, хотя по плану должен уложиться в три. Застаю Агру в вечерней темноте. Эта темнота сигнализирует мне о том, что Тадж Махал мне сегодня не светит – его закрывают за полчаса до заката. Юван, подъезжает на своем мотоцикле к вокзалу.

Мы ужинаем в придорожной забегаловке с братьями Ювана. На правах локала Юван учит меня как правильно есть из общей тарелки и как держать рюкзак за столом, чтоб его никто мимоходом не уволок. Один из братьев Ювана зовет меня переночевать в свой отель, навязывается, словно бомбила-таксист. На третий день в Индии начинаю привыкать к тому, что европейская внешность действует на местных, как красная тряпка на быка. Тебе обязательно попытаются что-нибудь продать, не видя перед собой ни барьеров, ни личных границ. Но тот брат уж слишком выпендривается, попутно нарушая первое правило русского этикета: “Когда я ем, я глух и нем”. Второй брат не говорит по-английски и вообще довольно молчалив, чем нравится мне больше первого.

Юван предлагает доехать до какого-то холма на селе с видом на Тадж-Махал. Я соглашаюсь, уже представляя как подам эту ночь своим друзьям: “Тадж-Махал в ночи, да издалека, да еще с местным!”

Но вместо холма мы едем в пятизвездочный отель, в котором празднуют свадьбу местные богачи. “Я хочу показать тебе такую Индию, какой ее вижу я”, – говорит Юван. На свадьбе дорого-богато: шведский стол с поварами, приятно одетые гости, туалетная бумага в уборной, детские танцы и выход невесты на троне.

Посмотрев на это зрелище, мы отправляемся на заправку, заправляем мотоцикл Ювана бензином, а самого Ювана – пойлом. Юван тот еще “флексер”: красноречивый, общительный, энергичный, нерефлексирующий – в потоке живет, короче. Рисково ехать на заднем сидении мотоцикла с убитым в говнину пацаном, но ворох спонтанных событий окончательно сбивает с толку мой инстинкт самосохранения. Даю судьбе вольность, ощущая себя где-то между Буковски и Лебовски. В эту ночь Индия – моя молодость, что все прощает и ничего не обещает.

В какой-то момент Юван встречает друга с двумя девицами, и нас становится пятеро. На десятый по счету вопрос “Куда мы едем?” Юван ответил: “Доедем до отеля, там Тадж-Махал с крыши видно”.

В пустом отеле где-то на окраине Агры нас встречает мужик с ресепшена. Юван с ним о чем-то долго переговаривается, после чего ему мужик дает ему связку ключей, и мы поднимаемся наверх. Он открывает нараспашку два гостиничных номера. В одну заходит Юван с “девочкой номер один”. В другую меня тащит за руку “девочка номер два”.

На этом моя воля судьбы отходит на второй план. Еще в детстве отец говорил мне: “Просто так даже кошки не ебутся”.

Во всем этом сюрреализме чувствую некий подвох, постанову. Застыв на одном месте, я даю понять девочке, что ничего от нее не хочу. Юван долго уговаривает меня “не быть целкой”, после чего уединяется со своей спутницей. Я же поднимаюсь на крышу отеля, с которой все еще не видно Тадж-Махала.

Сделав свои дела, Юван зовет всех в свой номер. Сижу рядом с “девицей номер два”. Девица не говорит по-английски, поэтому любые попытки узнать “Что? Где? Зачем?” бесполезны. На фоновой заставке телефона вижу фотографию какого-то пацана.

– [Я]: Это твой бойфренд?

– [девица]: [кивает головой]

Мы выходим из отеля. На выходе нас поджидает молчаливый брат Ювана с суровым взглядом. Он начинает Ювану что-то предъявлять, Юван отвечает в том же духе – завязывается перепалка. Через пару минут Юван переключается на меня и начинает “по-братски” просит у меня денег.

[Юван]: Нам вроде бы дали отель на деньги брата, но брат чет не хочет платить, и теперь нам надо где-то найти пять тысяч рупий, чтобы расплатиться. Будь братом, а, брат? Я же твой брат, брат, дай денег, брат, я тебе потом все до копейки переведу, брат.

Я отнекиваюсь, понимая, что Юван ничего мне потом не отдаст – да и денег у меня не то чтобы много. С одной стороны, кажется, что девочка в отеле должна была стать частью туристической программы “Шантаж”. С другой стороны, ловлю себя на том, что в этой истории не понимаю вообще ничего – логики не прослеживается никакой.

Мы ехали на тачке братков Ювана, останавливаясь по дороге у банкоматов. Юван делает вид, что снимает деньги с карточки, заливая браткам в уши историю о технических неполадках. Колесим по Агре час, после чего я прошу Ювана довезти меня до вокзала. До вокзала в итоге доехали, но даже там он ходит за мной по пятам, умоляет дать ему денег.

Три часа ночи, вокзал, многолюдно. На нас обращает внимание группа из десяти пацанов. Один из них заступается за меня, агрессивно наваливая Ювану панч за панчем на хинди. После этого Юван растворяется в направлении братской тачки. Меня настигает приятное облегчение: история закончилась, я в безопасности и через пару часов уеду из этого блядского Шапито.

По пути в Джайпур читаю отзывы к профилю Ювана на кауче. Вижу похожие истории: про свадьбу в отеле, про вымогательства. Короче, у него какая-то многоходовочка по разводу туристов.

Розовый

Привет, мой друг, буду рад принять тебя и показать тебе путь к хорошей жизни с духовностью, йогой и медитацией.

От города по имени Джайпур веет добром, благородностью и искренней любовью. Вкупе с историческим контекстом мой внутренний русский проводит параллели с Питером. Да, здесь все еще докапываются до тебя с просьбами купить их побрякушки, но уже как-то по-доброму что ли, с улыбкой на лице, без стресса. Рад, что доехал до “Индии здорового человека”.

В эти дни страна живет Дивали. Дивали – «Фестиваль Огней» – символизирует победу добра над злом, и в знак этой победы индийцы повсеместно зажигают свечи и фонарики. Иногда мимоходом мелькает свастика как символ солнца. Ярким светом сияют гирлянды, тротуар покрыт красной ковровой дорожкой. По дорожке проезжают шумные скутеры, куда-то спешат местные жители.

[Веданш]: мой адрес – h.no 305,lal ji sand ka rasta, choura rasta lal ji sand ka rasta, рядом с Nawal book Depot. Садись на тук-тук до chora rasta и на chora rasta тебе нужно дойти до lal ji sand ka rasta, и в lal ji sand ka rasta ты увидишь Nawal book depot.

Дошел до Nawal book Depot, не могу дозвониться до Веданша. Начинаю приставать к местным пацанам, показывая его фотку – по-любому кто-нибудь знает. Один из таких пацанов сначала помогает мне дозвониться до Веданша, а затем проводит меня до его дома. Веданш встречает меня с распростертыми объятьями. В этом персонаже раскрывается суть Индии – добродушность, удача и раздолбайство.

Веданш сидит на полу своей хаты в компании с австралийкой Оливией. Присоединяюсь к посиделкам, принимая из рук косячок за знакомство.

– [Оливия]: Чувак, ты такой странный – наверняка под чем-то

– [Я]: Ребят, прошлой ночью я спал два часа, да и те в сидячем вагоне поезда

Веданш творит добро кистью художника, зарабатывая на продаже своих поделок туристам. Парень производит впечатление эдакого стереотипно духовного индийца: спокойствие, йога, медитация. В общении Веданш раз за разом вбрасывает народно-житейские мудрости, напоминающие пацанские цитаты из пабликов в ВК.

[Веданш]: Правило номер один в жизни – никаких ожиданий. Ожидания бесполезны

Наутро выходим в город за завтраком. За завтраком Веданш рассказывает о том, что в Джайпуре жить классно, потому что никому здесь не важно сколько зарабатываешь и сколько у тебя в кармане прямо сейчас. Спустя четыре года на нашу грешную планету нагрянет пандемия, Веданш останется без дохода и начнет попрошайничать у своих белых друзей в Фейсбуке.

А пока, я, короче, искренно умиляюсь рассказам о жизни без бюджета.

Гоп-стоп

Мумбаи можно искренне любить, всячески ненавидеть, и невозможно обойти вниманием.

В Мумбаи замечаю некоторые особенности от тех мест, что увидел в Индии: мусульманская культура, обилие мяса в забегаловках и высокий уровень влажности. Если в 30-градусных Дели и Джайпуре комфортно за счет сухого климата, то 30-градусный Мумбаи выводит из тебя семь потов, создавая чувство невероятной жажды.

Мой хост живет в Колабе – главном туристическом районе города, напичканном разного рода памятниками времен британского колониализма. Еще в прошлом веке Колаба выполняла функцию “ворот в Индию”, а Мумбаи мало того что был Бомбеем, так еще и имел за собой столичный статус. Сейчас в Колабе лишь толпы туристов, роскошные такси, и упоротые индусы, что напрашиваются сфотографировать тебя за сто рупий.

[Знакомство на кухне, прямая речь Мохаммеда]

– “Первая ночь бесплатно, дальше две тысячи рупий за ночь”

– “Хочешь ужин, завтрак? Двести рупий”

– “Хочешь в пещеру съездить? Давай мы тебе экскурсию устроим, семь тысяч рупий. Нет столько денег? А сколько есть?”

– “Тебе нужно обязательно съездить в наши трущобы, обязательно экскурсией с местным, они покажут тебе как наши люди живут”

В квартире тусит порядка десяти мужиков, и все от меня чего-то хотят.

– [Старик]: Купи мне сигарет, а?

– [Я]: Не хочу

– [Старик, ухмыляясь]: Ты не расслышал – я сказал купи сигарет!

Я даю денег на пачку самому молодому из стаи шакалов. Спустя полчаса шакалик возвращается с сигаретами, но без сдачи. В итоге сдачу из шакалика выбивает старик, разглядев на пачке ее реальную стоимость. Какой-то беспросветный гоп-стоп на каждом углу.

Ночью ужимаюсь на маленькой скамейке у входной двери в то время, как остальные обитатели морального борделя спят на полу. Интересно, спросят ли с меня денег за то, что я занял скамейку?

Наутро вылетаю пулей из квартиры и начинаю искать нового хоста. Пишу в кауче рандомному чуваку сигнал SOS и тут же получаю от него звонок.

– [Натан, новый хост]: С тобой там все в порядке?

– [Я]: Вроде да, они от меня отстали – но завтра мне точно нужна новая вписка

– [Натан]: Окей, залетай тогда к нам

– [Я]: Спасибо, Натан – ты настоящий друг

Короче, хоста зовут Мохаммедом, но я бы назвал его Мудилой.

Болливуд

[Я]: Натан, я потерял свой телефон в Боривали и нахожусь сейчас в отделении полиции

Дело было на конечной станции Borivali, ведущей к природному парку с древними пещерами. На выходе из вагона один из местных “волшебников” забирает телефон из заднего кармана моего рюкзака. Менты на станции предлагают мне поехать обратно в Россию и не капать им на мозги. Оставшись без связи, я все-таки доезжаю до Натана за счет оставшегося в рюкзаке планшета и местных Wi-Fi точек.

Встретившись с Натаном и его соседом по квартире Пракашем, я окончательно забываю о том, что у меня украли телефон, растворившись праздничной атмосфере Дивали. От количества развешанных огонечков мерцает в глазах. От количества уличной еды давит в животе. Двигаемся от лавки к лавке, ребята угощают меня всякими пряностями и сладостями.

Натан с Пракашем работают в Болливуде организаторами массовок. Выглядят ребята как хипстеры на Западе: борода из барбершопов, одежда из Бершки, любят крикет и своих друзей. В общем, живут жизнью здорового миллениала – я бы даже сказал, “яппи”.

Столько тысяч километров между нами, столько культурных и языковых барьеров, столько разностей на нашем жизненном пути – и все равно мы друг другу как бро. Общаемся так, словно мы не туземцы друг к другу, а друзья с традиционными посиделками по пятницам.

Следующим утром я записываю для друзей Натана и Пракаша видеопоздравление с Дивали на хинди, повторяя по звуком то, что ребята мне говорят.

Короче, типичная славянская история получилась: где менты – козлы, там помогут братаны.

Чирак

Привет, как дела? У меня есть хорошая квартира и в настоящее время я живу один с нетерпением жду приятного времяпрепровождения с тобой :) Будь здоров!

Моего хоста в Пуне зовут Чирак, но в интернетах шифруется как “Евнух” – боится шуток про Ирак. Работает в строительном бизнесе бати, живет в новостройке в двушке. До Чирака добрался в три часа ночи на убере – индийский поезд опять подвел с расписанием. Парень любезно уступает мне кровать, а сам ложится спать на полу. Из моих уст вылетело очередное “вау”.

Утром вижу, что мой следующий поезд в Бангалор отменили. Маршрут путешествия разлетается как карточный домик. В растерянности смотрю на карту Индии в Google Maps и понимаю, что до райских пляжей Гоа меня отделяет лишь один ночной автобус. Доехав до вокзала под разговоры с индийскими школьниками в автобусе, покупаю билет до Гоа на этот вечер. Хватит с меня урбанистической Индии, хаоса, стресса, внимания местных на каждом шагу – пора уже расслабиться.

Чираку достаточно быстро адаптируется к моим планам. Заехав домой за вещами, едем на скутере в центр. Поужинав, поднимаемся на холм городского парка и видим часовню. В часовне проходит какой-то религиозный обряд с неистовым звоном колоколов.

– [Чирак]: Слушай, Гоа это классно. Давай я через день к тебе подскочу, и мы будем вместе у твоего хоста жить? Девок там подцепим, травки покурим

– [Я]: Звучит здорово, но вряд ли моему хосту понравится, что за него решают как пользоваться его жилплощадью

– [Чирак]: Эх, жаль. Мне было приятно с тобой познакомиться, брат

– [Я]: Мне тоже.

Короче, в самой Пуне делать нечего, если у вас там нет таких товарищей, как Чирак.

Обувь

Моего хоста в Гоа зовут Кросс, что в переводе с английского означает “крест”. Договорились встретиться в семь утра у Сиолимской церкви. Кажется, он верующий.

Кросс из Нигерии, в Гоа переехал два года назад. Внешне похож на 50 Cent: лицо, улыбка, смех, мускулатура, крест на шее, образ гангстера. Живет вместе со своей девушкой родом из южной Индии, а также сожительствует с парочкой соотечественников из Нигерии. Мне выделяют грязноватый потертый матрасе в гостиной, зато за окном тишь да гладь: без шумных городов, постоянного внимания.

– [Я]: Чем ты занимаешься?

– [Кросс, улыбаясь]: Обувь продаю

– [Я]: [сделал вид, что поверил]

Мой день в Гоа выглядит следующим образом. С утра Кросс подвозит меня до первого пляжа на береговой линии – не разрешает мне арендовать скутер, опасаясь за мою безопасность. Его девушка уже месяц как с гипсом на ноге после аварии – а тут какой-то недоросль без навыков вождения. Добравшись до береговой линии, гуляю в течение дня по этой линии с перерывами на купание в море. К закату добираюсь до Арамболя – наиболее живой точки побережья, встречаюсь там с Кроссом.

Кросс проводит вечер в местном кафе за столиком с друзьями, продавая туристам христианские вещества. Все обитатели Арамболя знают где и зачем его искать. По пляжу, распределившись на равное друг от друга расстояние, стоят африканцы с руками в карманах, оглядываясь то вправо, то влево.

В Гоа наслаждаюсь Индией без Индии, коротаю солнечные дни в одиночестве. По вечерам знакомлюсь с интересными персонажами, приехавшими в Гоа за дауншифтингом и курсами йоги. В основном здесь выходцы из Северной и Западной Европы, уставшие от предсказуемой скучной жизни с инструкцией по применению. В толпе стремящихся к духовности граждан первого мира можно также заметить теплолюбивых москвичей.

В Гоа встретил Лешу и Лену с рассказа “Чыгуу”. Индия шокировала ребят так, будто они о ней знали еще меньше меня. Опешив от всего безобразия Нью-Дели, Леша и Лена покатили на север в Ришикеш, где продают турпакеты йоги и осознанности. Разочаровавшись в местной духовности, ребята двинули в Гоа за зимовкой вдали от промозглого Питера. Сравнивая свой опыт с Юго-Восточной Азией, ребята проклинают всю Индию с головы до пят, ужасаясь от антисанитарии, хаотичности и приставучести к белому человеку.

Последняя ночь в Гоа, Арамболь, кафе. Тороплю Кросса, ведь мне надо вещи собрать и до аэропорта доехать. По дороге домой останавливаемся у какого-то гестхауса, где у Кросса был то ли товарищ, то ли клиент, то ли все сразу. В нервозности Кросс допрашивает местных обывателей.

Слово за слово, и наш байк окружают десять злых индусов. Кажется, здесь нам дадут пизды. Справа от меня размахивает палкой морщинистый дед. Через десять минут словесной перепалки прорываем оцепление тараном и оказываемся на свободе.

Двадцать минут спустя залетаем в какие-то джунгли к какому-то Джимми. В потемках и безлюдии Кросс делит таблетку на две части, чтобы продать Джимми нужную дозировку. Не понимаю что мне делать: следить ли за шухером или просто помалкивать. Скорее всего, второе. Перестаю думать о том, что нас накроют копы, и меня посадят в индийскую тюрьму. Мне лишь хочется не опоздать на чертов самолет.

Доехав до дома Кросса, пакую на скорости свой рюкзак, по-братски прощаюсь и сажусь в такси до аэропорта. В аэропорт успел, но рейс задерживают – а это значит, что не успеваю на второй, а за ним и на третий, и на четвертый. Меняю время второго рейса так, чтобы цепочка рейсов восстановилась. Доплачиваю за замену всю наличку, оставшуюся с путешествия. Прилетаю в Бишкек, жду всю ночь рейса в Москву, чувствую себя заебанным по всем фронтам: физически, эмоционально, ментально.

Короче, это тот случай, когда после отпуска нужен еще один отпуск.

Родина

Ангелочки

В Питер и Москву – разгонять тоску

В Питере меня впишет друг детства – в Москве же у меня ни единой знакомой души. Москва – довольно легкий город для серферов за счет количества хостов, но на майские найти кауч тяжело. Народ разъезжается по дачам, по родителям, по путешествиям. Так я нашел экспата по имени Хосе, у которого дачи нет, родители далеко, а путешествия – это и есть его жизнь.

Хосе родом из Эквадора, тридцать лет, худощавый, интеллектуал, космополит, разговаривает то ли на шести, то ли на восьми языках – в том числе на потрясающем русском. В Россию переехал по работе в биомедицинской компании. Живет в Люблино, делит трешку в человейнике с пацанами из Саратова. Кауч помогает ему абстрагироваться от “russkiy bydlo”, позволяя собрать интересных людей в свою “коллекцию Покемонов”.

Еще перед очной встречей у нас с Хосе возникает недопонимание:

– [Я]: Доброе утро, Хосе. С нетерпением жду встречи с вами завтра утром на “train station”. У меня есть твой номер, так что все в порядке. Дашь мне свой адрес на всякий случай?

– [Хосе]: Я не буду встречать тебя на “train station”, черт возьми!!! Я могу встретить тебя прямо на выходе из “tube station”! Ты можешь доехать на метро до Люблино. Я бы посоветовал тебе позвонить мне, как только ты приедешь в город, чтобы я мог подготовиться. Я думаю, что нет необходимости встречать тебя в аэропорту или на вокзале, потому что маловероятно, что ты впервые в Москве… Кроме того, ты можешь говорить по-русски, так что ты сможешь передвигаться по городу и, следовательно, спрашивать, слушать или читать без особых трудностей".

– [Я]: Мы, кажется, неправильно друг друга поняли. Конечно, я имел в виду станцию метро. Тогда до завтра!

Кажется, спустя год с возвращения из Штатов мой английский скатился до уровня “London is the capital of Great Britain”. Да и в Лондоне метро – это не train station, а tube station.

Мы разговариваем на кухне о чем-то отвлеченном от наших судеб: припаркованных на газоне авто, окружающей среде, технологиях, странах и культурах. Пообщавшись с Хосе, отправляюсь шагать по Москве, предвкушая поход на матч любимого Локомотива с нелюбимым Спартаком. Локомотив безнадежно проиграет, а на трибуне нас продержат еще полтора часа после окончания матча. Хосе, спасибо тебе за то, что открыл мне дверь в одиннадцать вечера.

После вписки переписываемся какое-то время в фейсбуке.

– [Хосе]: Слишком много праздников, это не подходит стране, экономика которой находится в упадке.

– [Я]: Дело не в новогодних каникулах. Разруха не в клозетах, а в головах

– [Хосе, транслитом]: Problema V to 4isle i v golovax NARODA, ne tolko v golovax pravitelei. I etot moment, tot kotory 4itateli tvoego roda, naprimer, o4en "vugodno" propuskaiut, kogda tsitiruiut Bulgakova. Vsegda dumaiut 4to vina vsiu nado nalozhit na pravitelei, u kotoryx BEZ SONMENIA est bolshaya dolya otvestvennosti. NO na samogo sebya… Trudno smotret'. Budto Russky narod takie "angelo4ki”. Samy takie lentiai i lenivye…*

Короче, Хосе этот тот еще токсик.

Скай

С Надей встречаюсь в вестибюле “Театральной”. По дороге до дома пытаемся узнать друг друга поближе, но нам мешает невыносимый шум метро. Надя рассказывает о встрече с подружками, на которой она только что была. Я захожу с козырей, рассказывая о своей жизни в Штатах.

Надя живет с мужем Димой и песелем Скай. Скай – это отсылка к Люку Скайуокеру из Звездных Воинов. Ребята работают вокруг да около киноиндустрии, в основном операторами. Еще Надя зарабатывает на фотосессиях и на свадебной фотографии. Живут ребята в новенькой ипотечной трешке в жилом микрорайоне под Подольском, но за счет метастаз урбанизации прописка в микрорайоне стала московской. Сплю у Нади с Димой три ночи, ребята выделяют мне свободную комнату, заваленная вещами. Через два года Надя родит мальчика, и эта комната превратится в детскую.

Следующий день провожу в прогулках между музеями, прикидываюсь несовершеннолетним ради бесплатных билетов. Домой прихожу вечером, счастливый и уставший. Надя готовит на ужин фрунчозу – видимо, это какой-то моковский деликатес, о котором я никогда не слышал. С нами ужинает подруга Нади, приехавшая пару часов назад поболтать. В комнату прибегает Скай. Надя его нежно обнимает, я успеваю снять эту картину на свою зеркалку Nikon D3200.

[Надя]: Миш, а где ты сегодня обедал?

[Я]: В Burger King

[Надя]: Сочувствую

В последний вечер мы с Надей и Димой гуляем по Коломенскому. Ребята рассказывают о том, как играли здесь свадьбу, показывают с телефона фотографии. Немного балуемся с моей зеркалкой, получаются классные фотки. Речь Нади и Димы пестрит историческими фактами о Москве и о ее чарах в принципе. Ребят можно отнести к тем “коренным москвичам”, что любят столицу безумно. Разговор переходит в исторически-политическое русло: там мы находимся по разные стороны баррикад, но взаимное уважение и здравый смысл помогают нам сохранить градус беседы в разумном диапазоне.

Короче, хороша Москва с москвичами.

Громыка

На выходные еду в Москву на концерт Rammstein. Хосе занят переездом на новую квартиру, Надя с Димой уже не хостят. По третьему кругу ищу себе добрую душу для вписки в столице.

Да, приезжай. Введенского 11к2. 89061328907 позвони за пару дней до приезда

Доехав к вечеру до станции Беляево, жду Яна с Юлей в подземном переходе. Ребята вот-вот должны забрать меня по пути с посиделок у мамы. Ян не отвечает на сотовый, я дрожу от тревоги и холода в переходе метро. Сегодня в Москве дикий ливень, от которого не спасает ни один зонт. Спустя час ожидания находим друг друга. По дороге домой делим единственный зонт на троих.

Ян и Юля – молодая семья родом из Махачкалы. Юра креативит в рекламном агентстве, Юля работает в сфере кейтеринга для авиарейсов. У ребят есть дочка три года, ее отдали на выходные бабушке. Сейчас Юля беременна вторым ребенком. Кауч в очередной раз взрывает мне мозг пониманием того, насколько люди готовы поддерживать людей, насколько нестандартно готовы люди мыслить, действовать, помогать. Ребят, у вас девочка маленькая, да вы еще и вторым беременны – зачем вам хостить какого-то пацана из Пензы? Наверное, ребята тоже хотят жить интересно, рутину разбавлять.

После прошлой бессонной ночи в пойманной на трассе M5 маршрутке и насыщенного столичного дня сплю как убитый. Наутро чай с печеньками и вайб позитивный. Промокшая одежда уже просохла. На фоне играет группа ГРОМЫКА. Пару недель назад Ян с Юлей случайно попали на их концерт, их не отпускает до сих пор.

ГРОМЫКА замечательно ложится на декорации: жилой комплекс из высоченных панелек, утро, лето, солнце, зелень во дворе, метро в пятнадцати минутах ходьбы. Оказывается, застоечное искусство можно достать из архивов, слегка отполировать на современный лад, и оно будет звучать здорово.

Концерт Rammstein заканчивается в полночь, блаблакар в Пензу отправляется в шесть утра. Передо мной выбор между ночными прогулками по спящей Москве и попытками выспаться перед новой рабочей неделей в офисе. Выбираю второе: вернувшись к ребятам в час ночи, засыпаю на пару часов. Случайно разбудил Яна, выходя из квартиры.

– [Я, шепотом]: ребят, спасибо вам большое за все, вы такие классные

– [Ян, спросонья]: Peace))

Короче, душевно получилось – как у друзей.

Марафон

Трасса суздальского марафона “Golden Ring Ultra Trail” представляет собой замкнутый круг в чистом поле со стартом и финишем у деревянного отеля. В воскресенье побегу по этому кругу длиной в пятьдесят километров. По-хорошему мне стоило бы забронировать койку в черте города, выспаться хорошенько перед стартом в семь утра. На практике же я ищу кауч во Владимире, что находится в часе езды до Суздаля. Гоша немножко угорает надо мной в переписке VK, полдня не берет трубку. С одной стороны, он ничего мне не должен. С другой стороны, волнуюсь от того, что все идет немножко не так, как было задумано.

В итоге Гоша с Катей подбирают меня на тачке в центре Владимира около антикафе в десять вечера. До забега осталось девять часов. Гоша с Катей соглашаются мне помочь: проснуться в пять утра воскресенья, подкинуть меня до Суздаля. Дескать, ребята могут с утра по городу погулять, почему бы и нет. Я рад, что у меня появилось больше времени на сон.

По дороге до Суздаля знакомимся поближе. Гоша и Катя – молодая семья. Гоша работает креативным директором в местной организации с уклоном в урбанистике. Катя работает графическим дизайнером в веб-студии. Ребята тащатся от своей малой Родины, живя жизнью миллениалов в русской провинции:

– куча малых дел, сделанных для родного города

– посиделки в антикафе

– собранная из друзей рок-группа

– каждодневная забота о бабушках-дедушках

– просторная хата в новом жилом комплексе

– периодические поезди в Европу

– эксперименты с внешностью: у Кати дреды, у Гоши ушные тоннели

Выходя из машины, даю ребятам символическую сотку рублей, которых хватит лишь на чашку кофе в CoFix. Успеваю прибежать на старт за две минуты до начала забега. Пробежав марафон, растворяюсь в эйфории.

Короче, это тот самый случай, когда слова “спасибо” для выражения благодарности хостам недостаточно.

Alvvays

Впереди майские, хочется куда-то поехать. Так что у нас там на карте рядом с Пензой? Нижний, Казань, Самара – отлично! На новом рабочем месте я еще и месяца не отработал, а вот уже отпрашиваюсь, исчезаю куда-то в 12 дня, запрыгиваю в попутку до Нижнего. Бросаю все задачи до следующей недели. Коллеги не понимают, я тоже. Куда еду, зачем? К чему такая спешка?

В Нижний еду с Димой – гендиректором конторы, в которой работает моя мама. Дима сам из Нижнего, и семья у него там – в Пензе он лишь по работе. Так и катается туда-обратно каждую неделю.

[Дима]: вообще дичь какая-то с транспортом: вроде бы соседние города, но отрезаны друг от друга напрочь. Поезда ходят редко, долго и расписание неудобное. Самолеты вроде летали, да перестали летать. Проще самому доехать: 5 часов – и ты дома.

Несмотря на явную разницу между поколениями и социальным статусом, мы с Димой отлично ладим. Дима – человек приземленный, жизненный опыт у него интересный, ему со мной клево.

– [Дима]: Татьяна Владимировна (моя мама) говорила, что ты любишь путешествовать, да?

– [Я]: Слушай, ну да, я и в Штатах пожил, и в Индии побывал, месяц назад вот с Прибалтики вернулся

– [Дима]: Здорово! Интересно вы живете, молодежь. Помню я себя в твоем возрасте, году в 95-м, рвался ехать в Чечню на фронт. Меня тогда так перло, столько энергии, агрессии, времена лихие. Хотелось адреналина, чего-то ненормального.

– [Я, про себя]: О времена, о нравы

Высокий градус беседы держится вплоть до таблички “Нижний Новгород”. Высадив меня на автобусной остановке где-то на окраине города, Дима поехал проводить майские в кругу семьи.

В этот день Нижний отвратителен. ПАЗик везет меня до центра целый час, я успеваю устать и разочароваться в этом городе. Доехав, попадаю на Большую Покровскую улицу – типовой “Арбат” российского города. На улице холодно, серо и пасмурно. Из интересного только “Додо Пицца”, которой в Пензе пока еще нет. Выхожу на набережную, вижу огромную Волгу, и даже она меня не радует.

Не дожидаясь темноты, еду на улицу Спутника, на которой живет мой хост Петя. Ехать опять час, опять на ПАЗике. В этом городе есть метро, но мне кажется, что оно никуда не едет. Спускаюсь в вестибюль сделать пару дежурных фоток и возвращаюсь наверх в поисках автобусной остановки. По пути судорожно проверяю рабочий мессенджер, там опять какие-то проблемы, и рабочий день еще не кончился. Приношу коллегам тысячи извинений за неудобства, мотивируя свой отъезд “семейными делами”.

Мой вечер спасает Петя.

Петя отличается от моих предыдущих хостов в России: он не яппи, он – хиппи. Живет Петя минималистично – мебели ноль, лишь матрас на двоих, да столик с компьютером. В общении у него нет ни барьеров, ни стартовых вопросов для беседы. С первых секунд наш разговор переходит в поток интересных мыслей, я начинаю вникать в его уста.

[Петя]: Города угнетают: шум, грязь, пробки, люди злые. Я вот недавно с Кольского полуострова приехал, там так здорово. Жили неделю в домике у какого-то доброго деда, вокруг нас – ничего, кроме природы. Холодно было, правда, но все равно я там счастлив.

Петя работает водителем грузовика в местной транспортной компании, подкапливая деньги на дорогу до Крыма. До Крыма Петя планирует ехать на только что купленном “Харлее” и жить там в палатке с друзьями: прыгать со скалы голышом, питаться солнечными лучами и чувствовать единение с матушкой-природой. Петя даже по внешнему виду напоминал Тарзана: длинные кучерявые волосы, спортивное телосложение, свободная одежда цвета хаки. Он не ходит в качалку, телосложение как-то само по себе так сложилось.

Ближе ко сну Петя ставит музыку из своего аккаунта в ВК. Так узнаю о существовании инди-банды Alvvays и начну ее слушать на постой. Группа распалась еще до нашей встречи, от нее остались лишь два альбома. Трек “Marry me, Archie” застрянет в моей душе, романтизируя образ однолюба.

На следующее утро понимаю, что хочу домой: уж слишком сильно меня подкосили хмурый Нижний и безответственность на работе. Проверяю Blablacar, ловлю первую попутку до Пензы, прощаюсь с Петей, благодарю его за то, что он есть.

Короче, мы – молодежь – действительно живем интересно.

Горы

В Сочи лечу на финал IT-Олимпиады по номинации “Свободный Диплом”. Здорово, что в этой стране у меня есть хоть что-то свободное.

На поездку длиной в три ночи и полторы тысячи километров универ дал мне десять тысяч рублей, на которые ничего особо не сделать. В бюджетном путешествии меня поддерживают блаблакар до Внуково, дешевые билеты из Внуково от “Победы” и кауч.

Ксюша может вписать меня на две ночи. До Ксюши добираться тяжело: маршрутка до окраины, жилой дом на холме, седьмой этаж без лифта. Наутро судьба награждает мои старания: с балкона открывается вид на горы. Пожалуй, это самый живописный кауч, который у меня когда-либо был.

Ксюша живет с мужем Пашей. Сами ребята из Еката, в Сочи живут уже два года. Это “дауншифтинг на русском юге”: те люди, что сыты по горло жизнью городов Урала и Сибири с загрязненным воздухом, переезжают на Юг. Юг России кажется домиком, в котором можно быть хиппи, заниматься духовными практиками, и ничего тебе за это не будет. Женя работает тренером в местной йога-студии. Паша занимается живописью, периодически выставляя свои картины на продажу. Как и Петя из Нижнего, Ксюша с Пашей спят на матрасе с минимумом мебели вокруг.

– [Я]: Ребят, вы такие классные: рисуете, йогой занимаетесь, сыроедничаете.

– [Паша]: Ну можно чем угодно заниматься, бухать там, на диване лежать))

Впервые в своей жизни сталкиваюсь лицом к лицу с философией “don’t try”: делай что хочешь, будь что будет.

Нас разлучает явный рассинхрон в образе жизни и интересах. Ребята познали Дзен и теперь никуда не спешат. Я же погряз в суете: так, работа, учеба, сейчас олимпиада, на следующей неделе диплом защищать, а еще столько всего хочется сделать, попробовать. Ребята сыроедничают – я же пихаю в свою глотку все, что не попадя. Ребята общаются спокойным тоном – я же постоянно чем-то взбудоражен, изумлен, будто кричу, а не разговариваю.

Не попадаю в ритм, короче.

Суд

Осталось найти вписку на последнюю ночь в Сочи – так я нашел Сашу.

Веган, не пью, не курю, фрилансер, учился на программиста. Интересны психология, астрология, чакры, различные опыты, статистика, ЗОЖ, игры с мячом, спортивная мафия, много всего… Профессионально занимался шахматами, хорошо играю в настольный теннис, плаваю. Есть опыт в игорном бизнесе (покер, ставки на спорт). Член избирательной комиссии с правом решающего голоса – могу рассказать, как проходят выборы в России. Инвестирую и привлекаю инвестиции. По возможности стараюсь помогать людям.

Большинство людей – потребители, рассматривают кауч как место бесплатного жилья, гида, бесплатной столовой, развлечений. Но есть и другие люди, которые при запросе в первую очередь пишут, что могут дать, сделать, какими навыками обладают и каким опытом могут поделиться.

Саша тоже свалил с холодов, из Томска. Живет с девушкой в пятиэтажной хрущевке, ездит на Логане. Девушка сегодня работает в ночь, поэтому с Сашей мы остаемся тет-а-тет. В девять вечера воскресенья проверяю алерты в рабочем мессенджере: списываюсь с коллегой, пытаюсь узнать, все ли нормально. Успокаиваюсь, мессенджер закрываю. У Леши завтра суд, он там с кем-то что-то не поделил, нужно ехать и разбираться. Но нам это особо не мешает в общении.

Чакры померить не успеваем, зато зарубаемся на тему ставок. Я отношусь к ставкам на спорт с некой долей скептицизма: если у тебя нет надежного кэппера с инфой по договорнякам, то дело гиблое. Леша шарит за психологию, исход матча становится ему понятен с тона на предматчевых интервью. “Прописку в лиге мы сохранили, наша задача – показать красивый футбол для болельщиков”, – ясно, сольют значит. Немного касаемся политики, ведь кухонный разговор без политики теряет лоск.

Саша переехал в Сочи совсем недавно. Вроде бы все классно: климат, горы. Но еще и на деньги разводят на каждом углу, культура вождения нулевая, движуха мертвая. У Саши много энергии, пытается в городе какие-то сообщества создавать: игры в Мафию, комьюнити каучсерферов, все что угодно. Его удручает, что народ здесь пассивный, разбросан по Сочи и Адлеру в отношении 50/50. За игрой в Мафию никто в соседний город не поедет.

На следующее утро едем на Сашином Логане к зданию суда. Пробки ужасные, о существовании поворотников из местных не знает вообще никто и никак. Сашу это тоже бесит. В конце концов доезжаем ближе к набережной, выходим из машины и тепло прощаемся.

Короче, странный очень этот ваш Сочи.

Автостоп

Настала моя очередь раздавать долги гостеприимства и добродушия. Живу с родителями, но мой больной разум это не волнует. Выставляю на кауче статус “Accepting Hosts” и понеслась!

Кауч в Пензе в основном интересует автостопщиков. Через Пензу проходит трасса М5 “Москва-Челябинск”. По факту город находится посередине между начальной и конечной точками, что делает его комфортным местом для ночлега стопперов.

Ксюша едет домой в Екат из трипа по России и Украине. Ксюша работает помощником преподавателя в школе. Летом у нее есть два месяца отпуска для путешествий. У меня мама в командировке, а батя пойдет работать в ночную смену – вроде бы никому удобств не доставим.

Проблема хостинга автостопщиков заключается в непосредственно самой природе автостопа. Чтобы от стопа кайфануть, человек должен несколько притупить восприятие времени и забить на пунктуальность. В итоге стоппер может доехать до тебя в любой момент времени, будь это час ночи или шесть часов утра.

Два часа ночи, звонок в домофон. Просыпаюсь, бегу до трубки домофона как прокаженный, открываю дверь Ксюше. Да, в этот раз сразу и быстро не получилось, но ничего, не обломаюсь. Вот в гостиной диван разложенный, спи, пожалуйста.

Времени на знакомство мало. Утром приезжает батя, у нас пропадает пространство для откровенных разговоров. Мы завтракаем и быстренько выходим из дома. Ксюша едет обратно на М5 за попуткой, я еду в парк тренироваться к предстоящему марафону. Отец добродушно подвозит нас обоих. Бате нравится вся эта движуха: видно, как ему интересно общаться с Ксюшей. По молодости батя тоже катался дикарем в казахские степи, спал на деревянной скамейке в холодном Икарусе.

Откровенность в этой истории все-таки находит свое место в переписке на кауче.

– [Ксюша]: Привет, как ты? Несколько дней назад я вернулась из Одессы. Большую часть времени провела там. К сожалению, у меня не осталось ни одной фотографии этого города. Просто было не до съемки. Одесса – волшебный город. Я приехала туда на три дня, а осталась больше чем на две недели. Я даже не замечала как дни пролетают. Может быть я еще в нужное общество попала, и каждый день был насыщенный. Вообще у меня все хорошо: жива, здорова, полна впечатлений)

– [Я]: Салют! Здорово, что ты меня еще помнишь. Здорово, когда вообще люди списываются после однодневной встречи. Рад, что у тебя осталось много впечатлений после поездки. В каких городах еще побывала?

– [Ксюша]: Конечно, Миш, я никого не забываю. А вообще я сейчас не считаю города, а считаю людей, которых встретила на пути. Вот о них книги можно писать и в фильмах снимать!

Короче, пишу сейчас эту книгу по заветам Ксюши.

Китай-Город

Привет) Мы с другом едем автостопом из Москвы в Китай! :) Стартуем на след неделе. Можно одну ночь переночевать у тебя? Можем спать на полу. Веселые! Много где бывали и расскажут кучу удивительных историй ! :) Не пьем не курим.

К своему удивлению узнаю, что Пенза может играть роль перевалочного пункта на пути в Поднебесную.

Субботнее утро. Родители в отпуске. Неделю живу один в большой трехкомнатной квартире. Встречаю Свету и ее друга Костю с распростертыми объятьями, накрываю на стол овсянку и пакетированный чай. Ребята объясняют свой план приключений:

– доехать до Владивостока

– податься в местном консульстве на туристическую визу

– успешно въехать на территорию Китайской Народной Республики

– доехать до юга страны, в Гуанчжоу или в Шэньчжэнь

– по пути определиться нужен ли им вообще этот Китай

– если нужен, то устроиться в местную школу учителями английского

Света и Костя – еще одна парочка коренных москвичей в моей летописи хостов. Костя закончил эконом, не проработав по специальности ни дня. Искал себя Костя долго: специалистом тех поддержки в IT-консалтинге, системным аналитиком на НТВ, администратором в Перекрестке, тайным покупателем, замдиректором минимаркета. У Светы попроще: закончив текстильный университет, Катя работала на текстильной фабрике вплоть до старта китайского путешествия.

На дворе сентябрь, у меня четвертый курс и работа на полную ставку. По выходным приходится штамповать лабораторные работы, дабы не создавать себе лишних проблем в универе. Позавтракав, расходимся по комнатам: ребятам нужно отдохнуть с дороги, мне нужно поработать в потоке. Где-то через полчаса работы над лабами слышу шум: Света и Костя трахаются. Прямо сейчас, в гостиной, на разложенном диване из кожзама. Я не понимаю как на это реагировать. В конечном счете замираю в комнате и пытаюсь делать вид, будто ничего не происходит. Через 15-20 минут шум прекращается.

Затаил на ребят обиду. Кто разрешал им трахаться на нашем диване? Почему не подождали, когда я выйду из дома? Хостить ли мне дальше сладких парочек? А если хостить, то стоит ли мне декларировать вето на секс?

Закончив начатое, Света и Дима засыпают на пару часов. Я же штудирую лабу за лабой вплоть до покраснения глаз. Проснувшись, ребята двигают в центр за прочной обувью из Спортмастера. Вечером собираемся за ужином и начинаем обсуждать разницу между Москвой и остальной Россией:

– [Света]: С одной стороны да, хочется пожить в каком-нибудь маленьком городе вдали от суеты. С другой стороны, смотрю на вакансии в текстиле, а там зарплата 12 тысяч в месяц. Ну и как мне жить на нее?

– [Я]: Да, Свет, в глубинке только три пути – вебкам, закладки и айти

Задев социально-экономические вопросы, переходим к обсуждению завтрашних выборов в Госдуму.

– [Я]: Завтра пойду в соседнюю школу против ЕдРа голосовать. Как же они меня достали, черти

– [Света]: Мне кажется, что текущей власти альтернатив пока нет

– [Я]: Ясно, понятно

Утром ребята едут в сторону Челябинска в то время, как я иду на избирательный участок голосовать за ЛДПР. Короче, Господи, прости детей своих, умом обиженных.

Энгельс

Еду в Саратов на конференцию по компьютерным технологиям и защите компьютерных программ. Днем интересные доклады, вечером барная туса в кулуарах. Казалось бы, не ограничивай себя, общайся с докладчиками до трех ночи, сними какой-нибудь отель. Но нет, снова пишу в кауч.

Мой хост Даня живет не в самом Саратове, а в Энгельсе. Саратов с Энгельсом разделяются Волгой и соединяются красивым мостом длиной в три километра. Попрощавшись с коллегами, бегу на автобусную остановку, дабы поймать последний автобус в Энгельс.

Даня еще не спит, он даже разложил диван в гостиной к моему приезду. Задаю Дане ряд стандартных вопросов: кто, где, кем, как. Даня работает маркетологом в местной конторке, ему не нравятся карьерные перспективы и его пассивно-аггресивный супервайзер, он хочет перемен. В целом Даня создает впечатление такого провинциального “normie”: молодая семья, двое детей-близняшек, работа как работа, отпуска на Черное море, рубашечка глаженая, инстаграм с цитатами о саморазвитии. Возможно, Дане интересен кауч потому, что хочется получить энергию от упоротых путешественников. В профиле Дани на кауче меня подкупила группа “Depeche Mode” в графе “Увлечения”, но о них мы так и не поговорили.

Начинаю чувствовать себя некомфортно, когда понимаю, что жена с детьми прячутся по своим комнатам. Иногда выходят в туалет или на кухню за стаканом воды, но все это выглядит как-то неловко. Передвигаются по квартирам быстро, стараются на меня не смотреть. Квартира трехкомнатная, но хрущевка – места мало. Атмосфера напряженная. Выглядит так, будто Даня ни с кем не согласовал мою вписку и завтра поссорится с женой из-за меня.

Мы с Даней немного перебиваем напряжение, уйдя в беседу о плохих боярах:

– [Даня]: Они хотят присоединить Энгельс к Саратову, чтобы Саратов официально стал городом-миллионником и получал за счет этого больше денег из Москвы. Никто из нас этого не хочет, все напряжены, к властям доверия нет

– [Я, про себя]: Кухонные разговоры за политику, ммм, классика

Утром просыпаюсь раньше всех. Жую банан с печеньками на кухне, быстро одеваюсь и выхожу из дома. Шагаю по спящему Энгельсу, похожему на заповедник Советского Союза. Затем иду в Саратов по мосту через Волгу пешком. Меня сдувает сильным ветром, чувствую себя блогером ютуб-канала по выживанию в экстремальных условиях. Там, в Саратове, встречаюсь со школьным другом, что учится здесь на прокурора. Расстраиваюсь, что разговаривать нам больше не о чем. В обед пишет Даня:

– [Даня]: Здорово! Как спалось? Ничем не обидели?

– [Я]: Все ништяк, еще раз спасибо)

Короче, делать хорошую мину при плохой игре – еще одно правило кауча.

Чуваш

Добрый день) еду на Российско-молдавский форум из Чебоксар, сегодня было бы прекрасно найти вписку, аккуратный и общительный, интеллектуал и спортсмен)

Кажется, Вася будет первым серфером, которому придется ночевать и со мной, и с родителями. Мам-пап, спасибо вам за толерантность к моей спонтанности и желанию помогать людям вопреки собственному комфорту.

Возвращаюсь уставший с работы, две недели назад вернулся с Индии и все еще не отошел. Вася полон сил и позитива. Вечер пролетает незаметно с Васиными рассказами о Чувашии, молодежном форуме, бесконечных ачивках провинциального активиста и попыток научить меня паре фраз на чувашском.

– [Я]: Вась, самое крутое, что ты когда-либо в жизни делал

– [Вася]: Больше 45 раз сдал кровь

Васе понравился ужин, завтрак и вообще все, что бы мы для него ни делали. Отводим Васе мою комнату, я иду спать в гостиную. За завтраком у Васи еще больше сил, позитив прет со всех щелей. Выходя из дома, Вася от сердца благодарит нас за гостеприимство и просит следить за форумом в инсте с тэгами #RuMdForum и #ЧувашскийПутешественник

Короче, продвинутый этот Вася – даже теги скинул.

Усталость

Миш, привет. Ты извини, что голову тебе морочаю =) Но откладывается старт еще на пару дней. Все-таки хочется нормально без суеты и психов спокойно собраться и выехать. Если это не проблема, обращусь к тебе же через несколько дней с этим же вопросом? Но уже с точной информацией.

Макс доезжает до меня в воскресенье. За спиной у Макса большой походный рюкзак, в котором находится вся его жизнь. Жил себе Макс в Тольятти жизнью провинциального “normie”: работа инженером на Автовазе, брак по дефолту, мало денег, мало времени. Но съедало что-то Макса изнутри, не хотел он жить такой жизнью. Ему еще и тридцати нет и на тебе – кризис среднего возраста. Развод, увольнение, сбор вещей и путь в никуда за новой жизнью.

Пенза была первой остановкой на пути Макса. Было видно, что он волновался. Я на тревоге: работы много, диплом скоро сдавать, мать на нервах. И зачем вообще согласился хостить Макса? Почему беру на себя бремя Матери Терезы? Неужели в нашем полумиллионном городе нет других хостов?

Эти грязные мысли сильно давят на мою голову, что непременно сказывается на хостинге. Макс может жить у меня сколько угодно, но я говорю, что сейчас у меня можно остаться на одну ночь максимум. Макс ходит понурый, не чувствует гостеприимства.

Скинув с Макса вещи, едем на автобусе в новую филармонию – ребята попросили отдать билеты на концерт. По дороге общаемся, я узнаю про путь Макса побольше. Ребята чуть не опоздали на концерт, отдаем билеты в последний момент и едем обратно домой. Можно и в центре остаться, в кафешке посидеть, по Московской погулять, но небо серое, и настроения нет от слова совсем.

Макс спит в моей комнате, я сплю в гостиной. Мама с утра понедельника злится. Вообще Макс ей нравится, добрый и скромный, но терпеть путников в своей хижине она уже не может. Мать ушла на работу, мне выходить через час-полтора. Наш разговор обретает позитивные обороты, но все равно сказывается интровертность Макса и моя тревожность. На прощание делаем селфи во дворе дома. На фото у Макса огромный рюкзак за плечами и трепет от будущего без границ в глазах – у меня велосипед, спортивный костюм и чудной прищур на камеру.

– [Я]: Тебе удачи в твоем пути. Надеюсь, ты найдешь свое место

– [Макс]: Ты тоже

Короче, пора мне съезжать от родителей.

Проездом

Съехал с родителей, теперь готов принимать серферов в любое время суток и года.

Тимофей стопит из родной Удмуртии до Грузии за поиском новой жизни и острых ощущений. Тимофей сияет своей улыбкой с самого порога вплоть и до расставания. Я же ответить взаимностью Тимофею не могу. Вот вроде закончил универ, начал жить один, работа топовая, денег хватает, макбук приобрел – а внутри тоскливо. Тоска меня съедает с головы до пят, каждый день плачу и не могу понять в чем дело. Набираю вес и занимаюсь самобичеванием, смеюсь исключительно с черного юмора и сарказма ниже пояса, в конфликтах чрезмерно токсичен.

Утро субботы, завтракаем с Тимофеем на кухне.

– [Я]: Задумался сейчас о правильном питании, вот мясо перестал есть

– [Тимофей]: Хорошая идея. Пробовал голодать целый день, очень хорошо себя чувствовал. Где-то час на двадцатый говно выходит со шлаками, организм очищается. Чувствуешь, будто заново родился.

Параллельно диалогу с Володей смотрю в монитор своего макбука. У нас на проде опять что-то упало, надо списаться с разработчиком и понять как это починить. На это нет ни сил, ни желания, да и вообще, блин, сегодня выходной. Пытаясь подбодрить меня, Тимофей рассказывает о том, как в Ижевске стриптизером работал.

Понимаешь, есть стереотип о том, что стриптизер должен выглядеть максимально накачанным, надутым как Шварц. На деле же это ничего не решает. У меня как-то раз был стриптиз-баттл с качком, так я его вынес в одну калитку под овации зрителей. А дело все в чувствах: в движении, в ритме, в раскованности. Зрители не чувствуют мышцы, они чувствуют энергию. Я отдавался делу по максимуму, поэтому стриптизером был классным.

Мы выходим на улицу. Через дорогу от нашего дома большая площадь с филармонией и киноконцертным залом, построенными к юбилею города. На площади проходил какой-то фестиваль с кучей маленьких детей. На небе пасмурный сентябрь. Тимофей пытается стать трэвел-влоггером на ходу, достает телефон и начинает снимать происходящее со своими комментариями.

– [Тимофей]: А вот и Миша, мой хост. Миша, скажи что-нибудь на камеру

– [Я, про себя]: Бляяяяя, как же все это нелепо

Вечером Тимофей предлагает пойти в центр посидеть в баре и попытаться склеить каких-нибудь девочек. У меня на вечер запланирован поход в баню с друзьями, оставшимися с универа. На этом расходимся и встречаемся лишь следующим утром. Тимофей пакует свой походный рюкзак и едет дальше.

Короче, надо попробовать голодовку.

Трактор

Меня зовут Артем, еду из Болгарии на своем авто к семье в Уфу. Буду в Пензе 16 ноября ориентировочно в 7 вечера. Но все зависит конечно от дороги (16го еду Курск-Пенза). Стартую на следующий день 17 ноября в 7 утра в сторону Самары.

Артему 37 лет, в Уфе родился и вырос. У Артема счастливая семья: жена, пацан малой, еще и вторым беременны. Артем хорошо зарабатывал в нулевых на вордпресс-сайтиках, но в 2017-м году из-за клятого технического прогресса вордпресс никому особо не нужен, поэтому сейчас думает, чем бы заняться еще. Артем ездил в Варну за подачей документов на ВНЖ.

[Артем]: Слушай, меня и Уфа заебала, и Россия в принципе. С каждым годом все хуже, люди все злее. В Уфе инфраструктура никудышная, ни доехать, ни проехать. Вот у меня второй сейчас на свет появится, и как растить здесь детей я вообще не понимаю. Вернее как: понимаю, но так не хочу.

Но в основном общаемся на позитивной ноте. Артем крут тем, что путешествовал по Азии не просто как одиночка, а всей семьей, включая грудного сына. Ребят это нисколько не смущало, единственная проблема – бюджет. С малым ни в палатке, ни в хостеле не проживешь. Зато дети мир посмотрят, поймут, что бывает и так, и по другому.

Короче, Артем переедет в Болгарию через три месяца.

Шевчук

Пенсионер, много путешествую, чаще бюджетно – автостоп или велосипед, в основном живу в палатке. Люблю природу и животных. Рад знакомству и общению с единомышленниками и интересными людьми.

Денису было 55 лет, он из числа военных пенсионеров, что выходят на пенсию гораздо раньше простых смертных. На пенсии Денис развлекается как может: то по Индии на велосипеде прокатится, то в Малайзии остановится, то на Камчатку его занесет. От первого брака две взрослые дочери. Живет Денис в домике в Дмитриевке – селе в Тамбовской области. Из Дмитриевки стопит до Ульяновска, где живет его девушка.

С Денисом встречаемся на вокзале в пятницу вечером: я топаю с работы, Денис – с автостопа. Денис ростом с меня, жилистый, худощавый, лысый. Под обильным снегопадом идем пешком в сторону дома по улице Суворова. В разговоре Денису интересно как мне работается в айти, мне интересно у Дениса все – от жизни в погонах до жизни на пенсии.

Под конец армия мне совсем разонравилась. Мышление рабское, инициативы ноль, во всем и сразу твоя работа зависит от твоего начальника – а то и вся жизнь. Зарабатывают там хорошо, сейчас можно в Сирию добровольцем записаться – дают пятьсот тысяч за три месяца. Но там ты и под пули попасть можешь.

Денис не походит на стереотип вояки вообще ничем – разве что отличной физической формой. На кухне за ужином раскручиваем социальные, экономические, политические темы. Денис не ученый, но прекрасно понимает, что жить рабом – грустно и глупо. Он шарит за закручивание гаек, блокировки в интернете и тоскливо несменяемую власть.

В конечном итоге касаемся персоны Юрия Шевчука. Зову Дениса посмотреть его свежее интервью с Дудем. За просмотром интервью проводим остаток вечера, узнавая в диалоге старшего с младшим что-то для себя новое. Денис засыпает на разложенном диване в гостиной. Наутро он держит путь дальше. Вечером Денис пишет в телегу, что доехал до Ульяновска за семь часов на двух машинках.

Короче, хочу в свои пятьдесят лет быть таким же клевым как Денис.

Кидала

Бывают случаи, когда хост и серфер вообще не подходят друг к другу, и от этого страдают обе стороны. Бывают моменты, когда тебя кидают, и ты оказываешься на улице. Бывают времена, когда кидаешь ты.

Так я опрокинул Богдана.

Февраль, зима, Пенза. Через месяц мне уезжать в Берлин, а пока время тает в рутине с бумажной волокитой. Настроение поганое, тоска съела меня окончательно. Есть ощущение, что я уже не просто деградирую, а загниваю. Кажется, это депрессия. В депрессии не нахожу близких душ – ни родных, ни близких, ни девочек в баре по пятницам. Вокруг мне пытаются вторить, что все у меня в порядке – просто зажрался. Каждый день как каторга.

Странно в такой момент брать на себя бремя хостинга. Да и вообще брать на себя бремя новых знакомств с людьми. Знакомство – это так тяжело. Нужно подать себя в светлом виде и кисло-сладком соусе, дабы тобой заинтересовались. Нужно людям помогать, стараться, трудиться. На все это нет сил никаких, но зачем-то опять принимаю заявки заезжих гастролеров. Скорее всего, пытаюсь так заглушить в себе чувство одиночества. Врагу не пожелаю жить одному в квартире на шестьдесят квадратов.

Встречаю Богдана вечером, провожаю его на кухню, готовлю зеленый чай. Богдан договорился пожить у меня неделю.

– [Я]: Какими судьбами?

– [Богдан]: Сам с Днепра, тут бижутерией торгую пару недель. Неделю у ребят на Чаадаева жил, неделю вот здесь

То есть он безыдейный? Просто экономит на графе жилья, останавливаясь у людей? Использует наш родной кауч в коммерческих целях? То есть он не путешественник, а лишь тухлый коммивояжер? Да как он посмел? Мы же тут за идею, за путешествия, за мир открытый. Что он мне будет неделю рассказывать? Про Днепр свой затхлый? Про жизнь свою продажную? Про любимые сериалы?

Тело начинает трястись до невозможности. Еще чуть-чуть и начну рыдать.

– [Я]: Слушай, я, кажется, не готов тебя сейчас хостить. Можешь вернуться к ребятам на Чаадаева?

– [Богдан]: Хм, ну ок

Не пренебрегая самоунижением, пытаюсь довести ситуацию до максимального комфорта потерпевшего. Вызываю Яндекс.Такси за свои деньги, тысячи раз извиняюсь перед Богданом. Богдан на меня обиделся, считает, что поступил с ним по-крысиному. Морально Богдан выходит из этой ситуации победителем.

[Богдан]: Эх, знал бы я, что мне здесь не рады, так бы и остался у ребят

Да, я кинул Богдана. Мог предупредить его заранее, что хостить не могу, прикинуться, что заболел. Все что угодно, только не доводить ситуацию до абсурда, когда человек уже к тебе приехал, порог перешел, а ты его на ночь глядя на три буквы посылаешь.

Короче, я не идеален. Даже хуже – иррационален.

Шенген

Пати

Из полусотни запросов на вписку в Таллине откликается лишь один добродушный итальянец Леонардо. Переехал в Эстонию по рабочему контракту в сфере научных исследований – короче говоря, ученый он, физик. Леонардо тут нравится: он слегка упорот по тишине и плохой погоде, хотя до сих пор не привык к эстонской интровертности. Сейчас, правда, Лео сидит на чемоданах – он нашел новый контракт в Праге, переедет через три месяца.

У меня нет интернета на телефоне, так что в субботу, если нужно связаться, лучше использовать старомодные текстовые сообщения :)

Доехав до Таллина на ночном поезде из Москвы, я коротаю световой день в старом городе. Небо серое, воздух влажный, на дворе суббота, улицы опустевшие, пахнет жареными марципанами. Выйдя с вокзала, натыкаюсь на мемориальную табличку в память о Ельцине. Центр Таллина безумно красив, бетонных коробок как будто бы нет. Пытаюсь разогреть свой английский после полугода заточения в Пензе, но тщетно – мне отвечают на русском. Подкрепляясь по дороге марципанами, я передвигаюсь между достопримечательностями вплоть до наступления темноты. Если на улице темно – значит, Леонардо уже дома.

Дойдя пешком до милого райончика с отреставрированными деревянными домами, ищу на карте тот домик, где живет Леонардо. Отыскав нужные дом, этаж, квартиру, я попадаю на квартирник с кучей разношерстных друзей моего хоста. В просторной двухэтажной хате собралось порядка пятнадцати человек. На столе фужеры с вином, на кухне Леонардо со своим итальянским другом готовит палетту с овощным рагу.

Тусовка собралась достаточно международная. Леонардо делит жилплощадь с русским и американцем корейского происхождения. Помимо сожителей, с нами тусят итальянский друг Лео, пакистанец, пять эстонок и еще человек пять, происхождение которых не помню. Тусовка пропитана вайбом “хюгге” – датского слова, вошедшего в обиход миллениалов из Восточной Европы.

Знакомлюсь с эстонками, начинаю задавать типовые вопросы о жизни в этой стране. Девочкам нравится, что мне интересно как они живут. Все-таки страна у них маленькая, провинциальная, ездят сюда по расчету: русские – за закупами, скандинавы – за дешевым пойлом, яппи – за отсутствием бюрократии. Кажется, никому не интересно нутро этой странной страны со странным языком. Оглядываясь назад, мне кажется, что у меня были странные интересы: когда тебе двадцать один, куда более уместно интересоваться девочками, нежели странами.

Когда мои вопросы закончились, а уровень алкоголя в крови поднялся до уровня “распутность”, я нахожу себя в откровенной беседе с эстонкой с именем “Анетт”.

– [Анетт]: А кем работает твоя мама?

– [Я]: Бухгалтером, а твоя?

– [Анетт]: Воспитателем в детском саду … Как ты думаешь, твоя мама гордится тобой?

– [Я]: Вообще она лично ездила в этот четверг на вокзал провожать меня до Москвы. У нее было хорошее настроение, поцеловала меня в щечку и пожелала удачи. Думаю да, она мной гордится. А твоя?

– [Анетт]: Да, моя мама гордится мной)))

Полночь. Вино в хате кончилось, а палетта уже не лезет в желудок. Разогревшись, ребята решают выйти на танцы в клуб. Мне хочется замутить в эту ночь интрижку с Анетт, она очень милая и очень пьяная. К ней подкатывает какой-то эстонец, но он не помеха – парень ни о чем, разве что на одном языке разговаривает. Леонардо его тоже невзлюбил, ибо парень наглейшим образом просил остаться у нас на ночь – ясно же было, что диван в эти выходные за мной. Вместо эстонца мне дико мешает усталость, накопившаяся с ночи в плацкартном вагоне и шенгенской таможней в семь утра. Остаюсь дома, раскладываю диван, вырубаюсь.

Воскресенье проходит гораздо спокойнее. В городе тепло и солнечно, я гуляю по парку Кардиорг и смотрю на море, ребята лечатся от похмелья. Вечером Леонардо идет играть в водное поло, я остаюсь наедине с пачкой фиников, которую сметаю буквально за одно мгновенье.

Утро понедельника, мне пора на автовокзал, чтобы сесть на автобус до Риги. Перед выходом болтаю с Кимом – калифорнийским соседом Леонардо.

[Ким]: Наслаждайся Латвией.

[Я]: Мне показалось или ты только что сказал “Наслаждайся мафией?”

[Ким]: Нет, Миша – наслаждайся Латвией)))

Завтрак

В автобусе Таллин-Рига весело. Тусуюсь на галерке с ирландцем преклонного возраста, колесящим по Балтике ради дешевого пойла. Обсудив таллинский бар “Depeche Mode”, перекатываемся к теме величия ирландского народа.

– [Ирландец]: А помнишь “Список Шиндлера”?

– [Я]: Ну да, но Шиндлер ведь не был ирландцем

– [Ирландец]: Нет, актер в роли Шиндлера – ирландец!

– [Я, про себя]: Господи, как провинциально …

По иронии судьбы, мой хост в Риге тоже итальянец и тоже ученый. Лоренцо, правда, не физик, а химик. В свободное от научных исследований время Лоренцо ходит на бальные танцы и преподает итальянский в лингвистической школе.

– [Я]: Лоренцо, а зачем латышам учить итальянский?

– [Лоренцо]: В том-то и дело, что незачем. Ну съездят они разок в отпуск, ну закажут они что-то в местном ресторане. На этом все.

– [Я]: финита ля комедия

Перед сном Лоренцо просит сделать массаж: “У меня со спиной проблемы, помоги, пожалуйста”. Я не откажу, он же меня вписал. Но все равно стремно: квартирка маленькая, мы наедине, темная ночь – кто знает, что там у него в голове. Процедура напоминает мне массаж батиной спины. У бати всю жизнь были проблемы со спиной, поэтому мне не привыкать к растиранию мази по волосатой мужской спине.

На следующее утро мне хочется жрать – в путешествиях вообще постоянно хочется жрать. Причем не что-то локальное, изысканное – а просто все, что попадется под руку.

– [Я]: Лоренцо, а что у тебя на завтрак?

– [Лоренцо]: Я не предоставляю своим гостям завтрак. Для завтрака тебе нужно найти кафе

– [Я, про себя]: Массаж тебе, значит, пожалуйста, а кофе с круассаном тебе поделится западло …

В Риге меня настигает мрачное балтийское одиночество. Остаюсь один на один с самим собой, провожу остаток второго дня в Риге в заедании одиночества. День спасает весеннее солнце: в голове крутятся песни группы Brainstorm, я изучаю изумительно красивую рижскую библиотеку, поднимаюсь на тридцатый этаж сталинской высотки, пытаюсь рассмотреть панораму города из маленького окошка в пятнах и пыли. Единственный за день уличный разговор заканчивается странно:

[Афроамериканец, суровым взглядом]: Иисус любит тебя. Иисус создал мир, в котором мы живем. Все наши творения и есть рука Иисуса. До тех пор, пока мы верим в Иисуса, наш мир будет прочно стоять. Иисус любит тебя.

Короче, если Иисус любит меня, то пусть он подарит мне напарника по путешествиям.

Кастрюля

Вместо продолжения евротура от Риги к Вильнюсу я еду из Риги в Калининград, сделав крюк с двойным пересечением границы России с Шенгенской зоны. Крюк стоит мне нервов, прохождения границы в три ночи и заплывшей в ночном автобусе шеи.

Погода на берегу Балтийского моря снова испортилась, в Калининграде промозглый дождь и серое небо. Город удручает: промзоны с гаражами в самом центре, убитые дороги, залитые дождем лужи в асфальте, соседствующие с хрущевками старые немецкие здания, безвкусная “Рыбацкая Деревня”.

Из плюсов – бизнес-ланч за триста рублей в суши-баре и огромный орган в соборе Канта. Из нейтрального – отсутствие отечественного автопрома, город целиком и полностью принадлежит иномаркам. В сравнении с Ригой и Таллином город никакой. А может это просто мои грязные русофобские мысли. Трудно сказать, что конкретно вызывает отвращение, если отвращение вызывает все вокруг и сразу.

Местные бабули в общении приятные: открыто идут на контакт, делятся со мной деталями жизни в державном анклаве.

Тяжело к родственникам в Россию ездить, если нет Шенгенской визы. Если ехать на поезде, то литовцы обычно дают транзитную визу, но с ней из поезда даже не выйдешь. На самолете получается дорого, на автобусе – долго.

После обеда мне пишет Маша.

Да, приезжай, когда удобно, мы сегодня дома. Только напиши минут за 30-40. Хорошей прогулки, жалко, что погода сегодня такая… позавчера было +20 и все ходили в футболках

Маша живет с мужем Глебом на улице Карла Маркса. Судя по виду, дом был построен немцами, это потом подтвердили сами ребята. Маша с Глебом из Подмосковья, в Калик переехали год назад. Ребятам надоела суматоха, многолюдство, хочется чего-то более спокойного, уединенного. Маша с Глебом работают из дома: Маша фрилансит на копирайтерских заказах, Глеб программирует на PHP.

С Машей и Глебом забываю о пейзажах Калининграда, растворяюсь в душевной атмосфере кухонных разговоров, Достаточно органично вписываюсь в их быт. После латышской социальной изоляции этот вечер – то, что доктор прописал.

Поужинав, заваливаемся на диван смотреть фильм с Томом Крузом. Фильм воистину унылый, меня вырубает спустя час просмотра. Ребята со мной солидарны.

Утром спешу на вокзал, чтобы успеть на поезд до Вильнюса. Впопыхах готовлю себе овсянку и в конечном счете подпаливаю кастрюлю. И сколько раз мне мать говорила на маленьком огне варить! Заливаю в кастрюлю горячую воду с разбавленной Fairy. Затем заливаю тысячи извинений в уши ребят.

Короче, в постскриптуме к отзыву на кауче Маша напишет: “Кастрюля в порядке))”.

Зубная щетка

В Литве уже потеплее, чем в Латвии и в Эстонии. На кауче наконец-то отвечают коренные жители. Из трех откликнувшихся литовцев выбираю остановиться у Лукаса.

[ABOUT ME]

Я могу быть разным в разной обстановке и окружении, и люди вокруг меня могут лучше понять, кто я такой, нежели я здесь что-то про себя напишу.

Лукас – добродушный пацан. Ему двадцать пять, родом из Каунаса и говорит, что в Каунасе круче, чем в Вильнюсе: люди, бары, баскетбол. Работает видеооператором на местном телеканале, вне работы ведет жизнь здорового человека: друзья, девушка, увлечение музыкой и игрой в софтбол. У Лукаса я первый серфер, но с его стороны не читалось никакого напряжения: все проходит естественно, на расслабоне.

К моему приходу Лукас ставит на своем спотифае невероятно гармоничную музыку. Ужинаем рисом с курицей. У нас взаимный интерес к жизни друг друга, начинаем выпаливать вопрос за вопросом друг к другу: политика, быт, нравы, люди. Как у любого добропорядочного литовца в возрасте от 16 до 35 лет у Лукаса сквозит “пора валить”.

Слушай, у нас тут бедновато, провинциально, делать особо нечего, люди хмурые. Я в UK жил полгода, сейчас вот хочу туда переехать насовсем.

Уйдя из дома Лукаса утром, я шагаю целый день по солнечному: поднимаюсь на местные холмы, залипаю в магазинах виниловых пластинок, стресс-тестирую свой желудок литовской кухней. После обеда Лукас сигналит, что у него осталась моя зубная щетка. Обыгрываю эту тему в отзыве Лукасу на кауче.

В результате нашей дружбы я подарил ему свою собственную зубную щетку. Нет, вы правильно прочитали – зубная щетка как часть моей души. Надеюсь, ему было приятно.

Лукас пишет, что улыбался до ушей, когда читал мой отзыв.

Короче, оставлять у хостов свою зубную щетку – это хорошая идея для традиции.

Уручье

Беларусь – не Россия и даже не Белоруссия, но здесь я чувствую себя как дома. Скоростной поезд Вильнюс-Минск едет два с половиной часа. Литовцы ставят штамп перед выходом на платформу как в аэропорту. Белорусы ставят штамп после первой остановки в Молодечно. Штампы ставит дядя в форме, у него огромный живот размером с цистерну. Ходит по вагону вальяжно, будто выпил и не закусил.

С вокзала спускаюсь в метро, сажусь на синюю ветку до конечной в Уручье. Минск кажется Москвой в миниатюре: столичный флер, много людей, очереди за валютой. В метро не давка, а так – тесненько. Станции объявляют на белорусском, внутри меня смеется маленький шовинист. Небо Минска такое же серое, как небо Таллина, Риги и Вильнюса – но уже какое-то свое, домашнее.

На станции Уручье встречаю своих хостов – Сережу и Ваню. Сережа в Минске пять лет, переехал из Лиды – это в западной части Беларуси на границе с Литвой. Работает Сережа digital-маркетологом как самозанятый: клепает сайты, настраивает рекламу, заказы берет исключительно в валюте. Ваня работает в детском садике и живет вместе с Сережей в двухкомнатной квартире в новостройке.

Уручье напоминает питерский Парнас, где я ночевал у друга прошлой весной: синяя ветка метро и конечная, окраина, новостройки-человейники, ветрено и холодно. Сережа с Ваней выделяют мне диван на кухне, в который я помещаюсь за счет своего маленького роста. На десерт привезенный из Вильнюса торт “Шакотис”, напоминающий с виду сгоревшую елку.

[Сережа]: Производство убыточное, язык наш угробили, инфляция жуткая, к валюте доверия никакого. Лукашенко – поехавший дед, уйдет разве что ногами вперед. Закон еще этот глупый о тунеядстве. На прошлых выходных у нас в центре протесты были – всех перебили, всех посадили. Не вижу здесь будущего. У меня вот “Карта Поляка” по бабушкиным корням, надо уже язык их выучить и валить с концами.

Утром прощаюсь с Сережей и Ваней и еду на Плошчу Незалежнасці на встречу с каучсерферами, предложившими показать мне Минск. Собираю вокруг себя незнакомых друг другу двух девочек и двух мальчиков, студентов лет двадцати. В Минске пасмурно, город кажется пустым. Пройдясь по историческому центру, тусуемся часик-два на Октябрьской, после чего идем в сторону ЦУМа. В основном общаемся о путешествиях и последнем протесте против закона о тунеядстве. У ребят такое же подавленное настроение и те же мысли о “Карте Поляка”.

Попрощавшись с ребятами на “Якуба Коласа”, еду до “Купаловской” на встречу в баре с каучсерфером, пятым по счету в Минске. Его зовут Валя, родом из Донбасса, переехал в 2014-м с женой Светой и ее дочкой от первого брака. Валя работает в EPAM DevOps-инженером, Света – учительницей начальных классов в школе. Витя любит Минск и путешествия по Европе, в основном на мотоцикле. Пользуясь нестандартным бэкграундом и разницей в возрасте, Валя вбрасывает в беседу парочку жизненных мудростей.

История с Донбассом научила меня тому, что дом – это не там, где ты квартиру купил, а там, где сердце твое в тепле, а душа – в гармонии. Была у меня квартира в Донецке, а что с нее толку, если я там сейчас жить не могу и не хочу. Эти события заставили меня поменять свое представление о том, что такое мой дом и где он находится.

На жизнь в Беларуси Витя смотрит позитивно: город чистый, электричество дешевое, батька харизматичный. Ощущается контраст мнений и чувств с моим поколением, некий “бартер свобод на комфорт”, но я особо не рефлексирую – главное, что человек хороший. Поужинав пивом с Fish&Chips, Валя и Света провожают меня до вокзала. На вокзале договорился взять блаблакар до Москвы, чтобы оттуда сесть на второй блаблакар до Пензы. Проводив меня до машины, прощаюсь с Валей и Светой, брякнув стандартное “еще встретимся”.

Витя предположил, что меня везет “коммерс”. Так и есть: одиннадцать вечера, ночная поездка до Москвы, пять человек в минивене и сериал “Слуга Народа” с планшета в дороге. Пересекаем границу в три ночи.

[Водитель]: Доставайте паспорта, надо их показать пограничникам

[Я]: Зачем?

[Парень в маршрутке]: Чтобы они поняли, что ты не хохол – они здесь частенько перебегают

[Я]: Мир без границ, какая ж ты, блять, утопия

Короче, Беларусь своя в доску: гостеприимная, некомфортная, добродушная, тоскливая, блаблакарская, несвободная.

Солнечный Берег

У Bulgaria Air в сентябре аттракцион щедрости – билеты на рейс Москва-Бургас за штуку.

Поздним субботним вечером в аэропорту Бургаса меня встречают Леша и Леша. Для простоты чтения текста буду звать их “Лешами”. Леши по жизни идут рука об руку: выросли и разочаровались в Екате, пожили год в Москве, решились переехать в другую страну.

За три года в Болгарии ребята успели выучить два языка – болгарский и английский, открыть контору помощи переехавшим и трансформироваться в диджитал номадов. В летний сезон ребята работают с хотелками понаехов из пост-совка – от оформления документов до помощи с покупкой недвиги. Зимой, когда прибережная Болгария вымирает, ребята путешествуют по теплым уголкам планеты от Аризоны до Австралии.

Леши рады, что у них интересный русскоговорящий хост, а я рад, что попал к ребятам, которые чего-то об этой жизни хотят. После взаимных перестрелок вопросами о жизни уговариваю ребят поехать в Нессебар – один из старейших городов Европы.

Дорога до Нессебара занимает где-то час.

– [Леша1]: Видишь дом недостроенный?

– [Я]: Ага. Такое даже домом назвать сложно, одни сваи торчат

– [Леша1]: Это такой символический памятник девяностым в Болгарии. Мужик один начал дом строить, взял кредит у банка, и потом – “тюк!” – и исчез

– [Я]: Куда исчез?

– [Леша2]: Во Флориду, скорее всего

– [Я]: Красиво.

В Нессебаре сохранилось довольно много исторических памятников, но мне неинтересно. Рядом с Нессебаром болгары построили курортный городок “Солнечный Берег”. По факту “Берег” – самый дешевый спот Евросоюза у моря с копеечными проживанием и алкоголем, чем пользуются граждане зажиточных европейских стран. Зимой “Берег” в спячке: пустеют отели, отключается электричество, персонал разъезжается кто куда.

По дороге домой затрагиваем тему “идентичности” мигрантов с Восточной Европы.

[Леша2]: Зачастую наши клиенты – это какой-то дикий кринж. Вот едем мы с казашкой, сзади нас менты сигналят, просят остановиться. Мы съезжаем на обочину, к нашей машине подходит мент, завязывается разговор. И тут казашка громким голосом: “Да дай ему денег!”. У него, блин, микрофон к форме прикреплен, как так можно вообще? Чем эти люди думают?

Короче, Леша, это не мы такие – это жизнь такая.

Конь

В Софии останавливаюсь у македонца Николы. Никола в Болгарии живет уже лет семь, гастролирует по стране с кукольным театром.

Встречаю Николу вечером на площади в центре за надуванием пузырей. Из двух палок и мыла Никола делает огромные пузыри размером с мешкообразное кресло из Икеи. Вокруг Николы бегают очумевшие от счастья дети. Никола тоже улыбается во все тридцать два и постоянно что-то выкрикивает на болгарском. Слева от Николы – цилиндровая шляпа для донатов за магию, справа – его друг Георгий.

– [Георгий, на русском]: А куда ты после Софии поедешь?

– [Я]: В Скопье, да в Охрид

– [Георгий, улыбаясь]: Значит ты и нашу страну посмотришь

Повозившись с пузырями, едем с Николой домой на его стареньком Гольфе.

– [Никола, на английском]: А я знаю одну песню на русском

– [Я]: Ну так пой

– [Никола]: Выйду ночью в поле с конем, Ночкой темной тихо пойдем…

– [Мы, в унисон]: МЫ ПОЙДЕМ С КОНЕМ ПО ПОЛЮ ВДВОЕМ, МЫ ПОЙДЕМ С КОНЕМ ПО ПОЛЮ ВДВОЕМ.

Вспоминаю, что фронтмэн группы Любэ похож на моего отца.

Никола живет на окраине неподалеку от станции метро “Константин Величков”. Двадцатиэтажные панельки, построенные во времена Варшавского Договора, веют вайбом московских окраин. Живет Никола со своей девушкой Милой. Никола с Милой вот-вот поженятся, а пока ребята находятся на стадии “как делить быт с другим человеком и не облажаться”. В квартире мне дали гостиную с огромным диваном.

Следующим вечером пересекаюсь с мамой Милы. Женщина приветливая, немного говорит по-русски. Стараясь не мешать семейному разговору, перекатываюсь в гостиную.

Короче, надо выспаться перед завтрашней маршруткой в Скопье в семь утра.

Краш

На второй день в Софии договорился поехать в парк “Семи Озер Рилы” с двумя чешками. У Анны и Катерины машина и невыспавшиеся лица. У меня радость, что кто-то составит мне компанию в путешествии.

[Анна]: У нас выдалась странная ночь. Мы стопили в Софию из Приштины, нас подобрал мужик. В середине пути мужик остановил машину у придорожного отеля и предложил нам потрахаться. Кое-как убежали от этого мужика, переночевали в автовокзале этого придорожного городка. До Софии доехали на автобусе в семь утра.

Анна рассказывает свою историю с улыбкой и романтичным флером славянского акцента английского. Так и не скажешь, что девочки находились на волоске от катастрофы.

За рулем арендованного Логана сидит Катерина. Перекидываюсь с ней парой фраз, но в основном общаюсь с Анной. Вспоминаем свой опыт в Work&Travel, перекидываемся посещенными странами и историями из кауча. Анна вспоминает пару фраз на русском из школьной программы, а я стараюсь не спутать чехов с “чехами”.

От парковки парка до точки восхождения на гору с озерами нас довозит джип. Самим вверх нельзя, там бездорожье – только джип и только с местными. Мой русский здесь очень кстати: главное – помнить, что “вправо” здесь воспринимается как “прямо”. Где-то час поднимаемся на холм, с которого видны первые два из семи озер. На этом решаем закончить свое путешествие: на горе холодно и дождливо, подходящих погоде шмоток у нас нет, а девочки после приключений в пути выдохлись. Обратно едем с семейкой местных. Мамаша в кепке с прямым козырьком прокуривает салон, от концентрации табачного дыма нас начинает подташнивать.

На обратном пути заезжаем пообедать в Боровец. В местном кафе нам приносят огромные порции, будто не люди мы, а боровы. От комбинации омлета с курицей у меня вздувается живот, от чего буду страдать вплоть до конца дня.

Доехав до Софии, расходимся по своим делам, договорившись встретиться вечером. Вечером так и не встретились, потому что у меня болел живот. На следующий день до меня доходит понимание того, что я влюбился в Анну.

Вплоть до конца своего евротура тоскую по Анне: романтизирую ее образ в голове, представляю всякие сцены между нами, надеюсь на еще одну случайную встречу. Даже пишу письмо с выражением всех своих чувств. Позже узнаю, что в словаре миллениалов это всего лишь “краш”.

Короче, с Анной мы уже не увидимся.

Киприот

Я родился на разделенном Кипре, но умру на объединенном Кипре.

У Дениза на запястье тату с изображением острова Кипр. На острове нет разделительной черты и солдатов ООН. Объединение Кипра – главная мечта в жизни Дениза.

Дениз из турецкой части Никосии, вырос бок о бок с пародией на Берлинскую стену. В Скопье учится на стоматолога, потому что учеба здесь стоит дешево, да и вайб достаточно домашний, балканский.

Встретившись с Денизом на площади Александра Македонского, двигаем в Старый Город за едой и напитками. К нам присоединяется его друг по имени Саша. С Сашей весело, он парень упоротый. Час за трапезой и беседой, и Саша нас покидает. Едем с Денизом домой на красном даблдекере, прям как в Лондоне.

– [Дениз]: Честно говоря, я гей, и некоторых серферов этот факт почему-то расстраивает. У меня был хост из Казани, так он сначала вообще вел себя как гомофоб, но потом признался, что у него есть ко мне интерес.

– [Я]: Да, непростое дерьмо. (в голове кружатся мысли романтического характера с Анной)

Дениз живет на улице Николы Парапунова в панельке эпохи брутализма. В квартире просторно, для студента-стоматолога трешка кажется роскошью. Дениз отводит мне отдельную комнату с king-size bed.

На следующий день у меня возникают проблемы с поиском дома Дениза. Карта обманывает: дом на карте – не мой дом. Роуминга нет, дом ищу вслепую. В конечном итоге встречаю Дениза и Сашу во дворе и на этом успокаиваюсь.

Короче, местная симка – залог успеха вписки по каучу.

День Независимости

Восемь часов в душном автобусе – и я в Белграде. Мой хост живет в районе “Нави Белград” на улице Парижской Коммуны. Белград – город большой, столичный, но метро в нем нет, все на автобусах. Говорят, как заложили первый камень подземки в девяностых, так и остался этот камень единственным и неповторимым. По дороге до хоста проезжаю что-то издалека похожее на президентский дворец. Дворец окружают пять дюжин машин, на которых написано “Жандармерија”. Как классно звучит – жандармерия!

Моего хоста зовут Луис: мексиканец, в Белград переехал три года назад. Не говорит о своей жизни прямо – так, намеками, да лукавствами – поэтому понять как его занесло в Белград невозможно. Работает в местной IT-конторе тестировщиком, по вечерам тусит на стримах игр в Twitch, ходит в качалку и бассейн. В эти выходные к Луису еще и заехал его друг Саша из города Ниш. Делим две кровати на троих: в одной Луис с Сашей, в другой – я как лорд.

Вечер пятницы. Знакомлюсь с ребятами, понемногу собирая общий пул шуток и мемов. Луис с Сашей едут на квартирную тусовку в честь дня независимости Мексики. Напрашиваюсь составить компанию, успев лишь скинуть рюкзак в спальную комнату. Квартира в самом центре Белграда, питерский флер обшарпанных домов и дворов. На пороге квартиры нас встречает хозяйка вечеринки Нора. Нора что-то эмоционально говорит на испанском, показывая как рада она нас видеть – меня даже в щечку поцеловала. На тусовке человек пятнадцать, мексиканцы, их сербские друзья и даже один француз. Тусовка инклюзивная, без знания испанского комфортно.

У меня происходит разрыв шаблона вопросом “Каким ветром заносит мексиканцев в Сербию?”. Задаю этот вопрос одному из ребят на тусовке.

Понимаешь, я путешествовал по миру достаточно много, и вот из всех посещенных стран Сербия – это единственное место, где я чувствовал себя как дома, в Мексике. Вот и остался здесь, хаха

И ведь действительно есть какие-то черты, объединяющие нас, славян и латиноамериканцев. В антропологическом смысле сербы – это южные славяне, более открытые и добродушные нас, северо-восточных славян.

Тусовка наполнена кучей мексиканских атрибутов: как стереотипных по типу текилы и сомбреро, так и странных по типу курицы в шоколадном соусе. Есть культурная программа, стихи и песни под гитару. В кухонных разговорах сербы шутят над Родиной, а мексиканцы шутят над Родиной сербов. Вечер незаметно протекает в ночь, где-то в час наш отряд Парижской Коммуны покидает вечеринку.

История номер два. Стиральная машинка.

Утро субботы. Прошу у Лукаса постирать свою грязную одежду, накопленную за неделю путешествий. Стиральная машинка в квартире старая – сделана, кажется, в советской Югославии. Не придавая значение, загружаю в машинку свою одежду и включаю стандартный режим стирки. Пока машинка работает, мы едем в супермаркет за кормом для кошки Луиса. Саша все еще отсыпается после вчерашней ночи.

Через два часа возвращаемся домой. Захожу в магазин через дорогу от дома за яблоками. Спустя две минуты ко мне прибегает Луис с невероятно тревожным видом.

– [Луис]: Ты затопил квартиру.

– [Я]: Что, прости?

– [Луис]: Ты затопил квартиру!!

– [Я]: Ничего себе

– [Луис]: Ты все с магазином?

– [Я]: Ну да

– [Луис]: Иди домой, дам тебе швабру, будешь собирать воду

Прийдя домой, вижу огромный слой воды, разлитой по всему полу. Саша уже начал работать какой-то тряпкой. Пока вдупляю что к чему, Луис добегает до ближайшего магазина хозтоваров и покупает там еще одну швабру, после чего уходит из дома в качалку. Работаем с Сашей часа два, собирая с пола всю воду.

Произошло вот что. Включив стиральную машинку, я недостаточно плотно закрыл ее дверцу. Машинка старая, глупенькая, режим самосохранения у нее отсутствует. Как следствие, машинка на протяжении двух часов стирки стабильно выплескивала на пол воду, затапливая всю квартиру. По классике жанра Саша не просыпался вплоть до нашего возвращения.

Пока убираем воду, я начинаю думать о том, куда переехать на этих выходных. Очевидно, Луис меня выкинет из своей квартиры за этот косяк. Делюсь своими переживаниями с Сашей, на что он отвечает: “Не переживай, Луис не такой, он не прогонит тебя”. Действительно, Луис не такой, он понимает, что машинка старая. Пытаясь загладить вину, мою грязные кастрюли в раковине, за что получаю благодарность от Луиса. После обеда встречаем Луиса у тренажерного зала: после того, как мы с Сашей отчитались об успехах в восстановлении статуса кво, он крепко жмет мою руку.

Короче, все в порядке, все свои.

Воркаголик

Будапешт сносит мне башню в первый же день визита ослепительной архитектурой, историческим подтекстом, дешевыми ценами и инопланетным языком. Вечером встречаюсь у оперы со своим хостом, после чего идем в бар, где сидят другие серферы.

Мой хост Золтан родился в венгерском селе, переехал в Будапешт лет десять назад по учебе, да так и остался тут. Золтан работает проджект-менеджером в аутсорс-конторе и гордо называет себя “воркаголиком”. Помимо работы Золтан увлекается покатушками на скейте и всратыми шутками со славянским флером.

В баре моя будапештская сказка набирает новые обороты. Двадцать человек за огромным столом рады друг другу. Разговор за разговором, и мы хорошо так накидываемся. Золтан отходит от нас на рандеву с коллегой за ноутом и рабочим выражением лица, но накидаться рабочая атмосфера ему не мешает.

Два часа ночи между понедельником и вторником. На улице уже холодно, мы с Золтаном ждем ночного автобуса. В ожидании придумываем свой всратый прикол.

– [Золтан]: Темной-темной ночью … я подкрадываюсь к твоей кровати … и вырезаю твою печень!

– [Я]: Получается, мне больше нельзя пить?

– [Золтан]: Ну да, [злобный смех]

У Золтана живу неделю, но вижу его редко. Золтан весь в работе, иногда даже ночует в офисе. В один вечер в квартире Золтана отключился свет, и я не понимал почему. Придется заряжать телефон в Макдональдсе, попутно ловить там Wi-Fi, чтобы донести проблему до своего воркаголика. Тем же вечером Золтан таки добирается до дома и решает эту проблему одним щелчком рубильника.

– [Я]: А что вообще произошло, почему свет отключился?

– [Золтан]: Это чтобы ты тут не мастурбировал

– [Я]: Логично

Позже Золтан напишет в отзыве кауча:

Я с удовольствием беседовал с Мишей об айти, политике и общих вопросах, касающихся СМЫСЛА ЖИЗНИ.

Короче, смысл жизни в том, что жизнь не имеет смысла как такового.

Нетфликс

После Будапешта в Братиславе тоскливо. Я устал от поездки, небо серое и дождливое, через мост от старого города – город новый с кучей панелек. В одной из таких панелек живет мой хост Лео.

Лео из Финляндии, по Евросоюзу его помотало: жил и в Ирландии, и в Чехии, и в Португалии – теперь вот в Словакии обитает. Работает сторадж-инженером в корпорате – ответвление от сисадминства довольно специфическое.

То ли из-за корпората, то ли из-за Словакии Лео выглядит хмуро и устало. Не дожидаясь формального знакомства, Лео начинает жаловаться на мир вокруг себя. Страна ужасная, люди отвратительные, работа говнище, от социального алкоголизма устал.

– [Лео]: Почему ты приехал сюда, а не в Вену?

– [Я]: Потому что отсюда летает дешевый рейс Победы в Москву

– [Лео]: Аэропорт здесь говнище полное, не понимаю, как отсюда люди летают

– [Я]: Лео, а у тебя хобби вообще есть?

– [Лео]: Хобби? Я уже шесть лет как не делаю ничего, кроме Нетфликса

Короче, давай хотя бы Нетфликс вместе посмотрим, все равно оба заёбаны.

Бандит

В Берлине у меня были face-to-face интервью в двух компаниях. Нормальных пересадок до Пензы нормальных нет, придется ночевать в Златоглавой.

Да, дурная привычка работать с 9 до 18 у меня имеется, но в это время Вы можете спокойно взять мой велосипед и покататься по живописным местам Москвы. Вечером могу Вас накормить дома, после совершить прогулку по городу. Если вы приедете ко мне в гости в период с четверга по воскресенье, то предлагаю ломовейше затусить на каком-нибудь концерте, коими столица полна – реггей, панк, джаз и прочие АукцЫоны всегда готовы быть, от того и предложение можно рассмотреть в разрезе наших общих музыкальных пристрастий )

Ничего себе персонаж захостит меня сегодня в Москве. Так обидно, что лишь на одну ночь, мне потом сразу в Пензу. Так хочется концертов, панков, АукцЫонов.

К Сереге еду из Домодедово на старой электричке до станции ЗИЛ. Из-за задержек в авиарейсе прихожу к нему в десять вечера, неоправданно поздно.

– [Серега]: Здарова бандит!

– [Я]: Чойта я сразу бандит?

– [Серега]: Опаздываешь :D

Сам Серега из Беларуси, из Гомеля. В Москву приехал по учебе да так и остался. Я выгляжу глупо, путая Гомель с Гродно. Серега с меня орет: “Хорошо хоть у тебя Беларусь, а не Белоруссия!”. Помимо замечательного музыкального вкуса у Сереги есть внутренняя страсть к всратым путешествиям: Китай, Лаос, Ливан, Ирак – все страны перед ним открыты. Хостит Серега еще чаще, чем серфит. Холодильник на кухне обклеен стикерами и открытками на английском от иностранцев, что выглядит довольно мило.

Общаемся от силы час, после чего меня вырубает – помотали меня выходные в Берлине. С утра понедельника Серега идет на работу через дорогу восьмиполосного шоссе. Мне приходит первый отказ от компании: скиллов, мол, недостаточно. Второй отказ получу уже в пензенском аэропорту, что вызовет у меня истерику.

А пока жду возвращения домой Сереги на обед. За столом общаемся еще немножко, после чего расходимся по своим делам: ему на работу, мне в Домодедово.

Короче, мог же Серега быть моим другом, живи я в Москве.

Азия

Новый Год

Чем заниматься десять дней новогодних, когда на улице холодно, авиабилеты продаются втридорога, а в запой уходить не хочется?

Позаботившись о проблеме заранее, взял билеты в Дубай с пересадкой в Баку по доступной цене. Встреча Нового Года под пальмами показалась мне интересной затеей.

Утром 31-го прилетаю в Дубай, получаю очередной штамп в загранпаспорт с двуглавым орлом и сажусь на беспилотное метро до Марины – гавани с небоскребами и корабликами. Мое провинциальное нутро взрывается от высоток. Добираюсь до пляжа, гляжу на море, пробую на ощупь горячий песок. Окунувшись в атмосферу летних каникул, отправляюсь искать логово своего хоста.

[Профиль Сая]: Верю в Ганди и его проповедь ненасилия. У меня скромное воспитание, поэтому я приземленный человек, с которым может общаться любой

Сай родом из маленького индийского города в Западной Бенгалии, в Дубае живет уже пять лет и считает его своим домом. Работает Сай в местном корпорате маркетологом, живет с другом в двушке в новеньком небоскребе, по городу передвигается на мерсе.

– [Я]: А какие вообще минусы жизни в Дубае?

– [Сая]: Здесь безопасно настолько, что ты отрываешься от реальности. Открой дверь квартиры нараспашку – никто не зайдет.

Вечером мы с Саем едем на метро к Бурж Халифы, планируя там встретить новогоднюю ночь. Ровно в полночь на фасаде Халифы запускают визуальное шоу с анимацией и фейерверками. Народ от этого прется: каждый год здесь собираются сотни тысяч обывателей в ожидании чуда.

Для праздника организаторы приготовили две смотровые площадки: для белых людей и для черных. На “белой” площадке установили сидения и прочие удобства, можно по желанию сходить в Dubai Mall перед представлением. До “черной” площадки нужно идти час пешком, сама площадка представляет собой перекрытое ментами кольцо, где нет ничего, кроме асфальта и бордюров.

Нас с Саем угораздило попасть на “черную” площадку. До новогодней ночи три часа, меня уже начинает вырубать. Плохо спал последние ночи: радовался офферу в Берлин, тусил на новогоднем корпорате, пересаживался с самолета на самолет в Баку. На площадке нельзя ни в туалет сходить, ни поесть. С площадки не выпускают ни при каких обстоятельствах.

– [Я, притворяясь]: Отпустите, мне плохо!

– [Менты]: Что с тобой?

– [Я]: У меня сердце болит.

– [Менты]: Хорошо, тогда мы вызовем скорую

– [Я]: Ладно, простите, я сжульничал

Сай меня понимает – сам он такой подставы не ожидал. Пути назад уже нет, пытаемся прийти от small talk к общим для нас экзистенциальным проблемам. Вот наш примерный список обсуждаемы вопросов:

● Как у тебя вообще год прошел? Что запомнилось?

● А почему индусы ходят за ручку – они что, геи?

● В чем отличие между индусами и пакистанцами?

● О, классно, что ты поедешь в Россию на ЧМ. В какие города? Посоветовать что-то?

● А здесь реально нельзя целоваться на людях? За это сажают?

Ровно в полночь забываем о трудностях встречи Нового Года и упиваемся радостью начала чего-то нового, возможности начать все с чистого листа.

Спустя полчаса после фейерверков полиция открывает свой коридор. До ближайшей станции метро топаем полчаса. На входе в метро небольшая давка, у входа стоит полиция, запуская людей по очереди. От накопившейся усталости меня вырубает. Держусь за плечи Сая, чтобы не потерять его в толпе. В конце концов нас пускают в метро, едем домой. От бессилия сажусь на пол вагона. Мне глубоко плевать на то, что здесь так не принято – держать людей в заточении, знаете, как-то тоже не по-людски.

Добравшись до дома, отсыпаюсь до двух дня, открываю глаза и чувствую себя родившимся заново. Новый Год – новые силы.

Трасса

Сай мог вписать меня лишь на ночь. Он любезно подвозит меня до моих новых хостов – Ома и Дийи.

Ом и Дийя тоже из Индии, возрастом так же за тридцать слегка. У Дийи работа в офисе, у Ома – маленький торговый бизнес на паях с товарищем. Спят на матрасе, оставляя диван для хостов.

Отправившись гулять по городу, договариваемся встретиться вечером у Марины, чтобы вместе поехать домой. Без мобильного интернета хостов искать сложно.

[Ом, на звонке]: Ну где ты там, давай быстрей, мы тебя ждем минут пять, не больше, потом едем.

[Я, про себя]: Восемь вечера, выходной день – куда спешим, брат?

Спешку заметил и у Сая: он подгонял меня выходить из дома, потому что опаздывал на молитву в храм. Начинаю чувствовать ритм этого города, сумасшедший ритм. Тут люди ездят со скоростью в 130 км/ч и все равно умудряются куда-то спешить, опаздывать. Здесь все происходит слишком быстро, слишком сумбурно.

Дома Ом уже не такой строгий, в общении он лапочка.

– [Ом]: О, так ты у нас в Дели был?

– [Я]: Ну да, было дело.

– [Ом]: У нас там вообще весело, если алкоголь не пьешь – морду набьют

– [Я]: Мне показалось, что морду там могут и без повода набить

На мою вторую ночь Ом срочно улетел в Сингапур по работе. Остались с Дийей вдвоем обсуждать арабские быт и нравы.

[Дийя]: Когда по календарю Рамадан, у нас в офисе работает политика голодовки. Никто из сотрудников не может есть ни на кухне, ни – тем более – за рабочим столом. Бред, скажи ведь? Если я не верю в Аллаха, то почему я должна ущемляться?

Мне показалось, что здесь и без повода могут защемить.

Братан

На границе между ОАЭ и Оманом заполняю форму с фейковым отелем в графе места проживания, ведь на таможне не знают про кауч. После заполнения формы мы, пассажиры рейсового автобуса Дубаи-Маскат, складываем все свои сумки в одну кучу. Таможенники пускают в эту кучу собаку. Собака сканируем своим нюхом наши вещи на запрещенные таможней предметы. Ничего запрещенного собака у нас не нашла.

Выхожу у Мечети Султана Кабуса – главной мечети страны. Мечеть пуста: ни местных, ни туристов. Через десять минут к мечети подъезжает черный Chrysler, откуда выглядывает мой хост Юсуф. Увидев Юсуфа, я моментально запрыгиваю к нему в машину. По дороге Юсуф объясняет на пальцах свой план путешествия по Оману.

Юсуфу тридцать пять, коренной оманец, работает инструктором техники безопасности в нефтяной компании. Живет Юсуф в роскошном доме, подтверждая стереотип об арабском рантье из кухонных разговоров россиян о несправедливости в распределении доходов от природных ресурсов. Работает Юсуф вахтой: три недели работы, три недели отдыха. На три недели выходных у Юсуфа обычно два плана. План А – улететь в Таиланд к своей девушке Наташе, план Б – проводить время с семьей и путешествовать с серферами. Параллельно Юсуф получает второе высшее, связанное с экономикой.

Юсуф отлично разговаривает на английском и вообще производит впечатление довольно вестернизированного чувака. Внутри него кипит бунтарский дух, на левом плече – замазанный силуэт Че Гевары. Юсуф набил Че по молодости, но впоследствии решил его закрасить во избежание проблем на работе. Помимо тату, у него были по молодости проблемы с алкоголем и травкой. Сейчас старается вести праведную жизнь: молится всевышнему, носит дишдаш, по возможности ходит в качалку.

[Юсуф]: Вот ты, Мища, парень молодой, у тебя все впереди. А я уже познал сладкое: алкоголь, марихуана, проститутки. Это по телевизору у вас там говорят, что у нас харам и ничего нельзя – все можно, если захочешь. У нас даже Султан молоденьких трахает: и девушек, и с парней. И каждому потом Ламборгини дарит. И все мы об этом знаем.

Юсуф походит на кавказца среднего возраста: специфический акцент английского, монологи с позиции жизненного опыта, открытость и непосредственность, гон за одежду. Монологи с позиции жизненного опыта как бы поднимают Юсуфа на уровень “старшего брата” в моих глазах.

Для путешествия у Юсуфа все уже приготовлено: палатка, газовая горелка, сухпаек. Берег Персидского залива, равно как и вся природа в Омане, напоминает картинку из Марса из-за оранжевого цвета скал и отсутствия какой-либо зелени. С палаткой и Крайслером путешествуем два дня: с рассветом катаемся по природным достопримечательностям, с закатом ночуем на берегу залива в одиночестве.

На третий день возвращаемся домой к Юсуфу в Маскат. Живет Юсуф со своей большой семьей в большом двухэтажном доме. В Омане на каждую комнату дома принято иметь отдельный туалет, ибо туалет – личное пространство каждого человека.

Вечером в стране грандиозное событие, исторический момент для нации: в финале футбольного Кубка Персидского Залива Оман играет с Эмиратами. Смотрим финал втроем: Я, Юсуф и его кореш Абдулла. Вместо чипсов и пива у нас на столе чай с финиками. Игра довольно напряженная, без моментов и с кучей фолов. 0-0 в основное время, овертайм без голов и вот она, серия пенальти. Наш кипер отбивает пару ударов, мы бьем без промахов – и Оман берет кубок. Я попадаю в римейк России-Голландии из 2008-го: на улицах весь Маскат, машины, гудки, флаги, радостный рев, эйфория.

Четыре дня в Омане проходят мимолетно, равно как и все хорошее, что случается с нами в жизни. Напоследок учу Юсуфа паре фраз на русском, чтобы ему было чем удивить Наташу.

[Юсуф, записывая голосовуху]: Натащааа, мнэ зайэбись!

Короче, мне тоже было с тобой зайэбись. Юсуф.

Гелемкари

В Баку прилетаю по пересадке Azerbaidjanian Airlines. На город у меня пять часов, но в путешествии лучше откусить кусок, чем тухнуть в бездушном аэропорту.

Центр Баку прекрасен, вылизан, добродушен. Местные подскажут как купить билет на метро, на какой автобусной остановке тебе выйти. В городе сохранилась сталинская архитектура кремового цвета. Вниз от сталинок – Старый Город, вверх по сталинкам – построенные на нефтедоллары высотки.

Хусейн на пару со своим товарищем Рустемом переизобретает национальную азербайджанскую одежду на современный лад. Еще в студенческие годы ребята собирали коллекцию народных шмоток. Шаг за шагом, и ребята уже выпускают свою коллекцию одежды с национальным фольклором, назвав ее “Galamkari style”.

Гелемкари – это такой метод создания одежды, когда все принты на ткани создаются вручную, в результате чего на одежде появляются прикольные узоры с восточным флером. Гелемкари все еще популярен в соседнем от Азербайджана Иране, там ребята и учились вышивать. В Азербайджане при смерти как сам гелемкари, так и национальный фольклор в целом. По сути ребята спасают национальную идентику.

[Хусейн]: У нас это искусство существовало со времен Сефевидов до XIX века. Во времена царской России штампы из Азербайджана вывезли, сказав, что будут производить ткани для всего Закавказья, и после этого искусство гелемкари в Азербайджане исчезло. У нас оно существовало в Баку, Шамахы и Нахичевани. А теперь осталось лишь в Исфахане и Индии

Одежда бренда быстро завоевала популярность. Ее стали приобретать местные и иностранцы. Парни стали получать много предложений от девушек по созданию женской коллекции. Сейчас друзья во всю работают над коллекцией, где есть мужские и женские пальто, бомберы, юбки, свитшоты, брюки. Видно, что ребят от дела прет.

Хусейн уже не говорит на русском, общаясь со мной на ломаном английском. Рустем все еще говорит на русском, хотя с Хусейном они ровесники. По счастливой случайности мастерская коллекции находится в Старом Городе, поэтому Хусейн успевает показать мне чем они занимаются.

Задалбываю ребят вопросами о жизни в Азербайджане в целом и Баку в частности. Вижу картину “love&hate relationship”. С одной стороны, ребята преданы делу развивать свою культуру, делают это отлично и от души. С другой стороны, ребят душит местное комбо из консерватизма и авторитаризма.

[Рустем]: Здесь всем есть до тебя дело: могут подойти на улице, спросить почему ты так одет, зачем тебе сережка в ухе, почему у тебя волосы длинные. Мы вот в Париже были год назад, там здорово, там нет такого – хотим когда-нибудь переехать туда.

Выходя из мастерской в сторону автобусной остановке, пытаюсь объяснить мое изумление делом ребят всеми доступными словами. Короче, рад был повидаться с вами, художники.

Фэшн

Лечу на две недели в Таиланд в свой последний антропологический отпуск перед эмиграцией в Берлин. В Бангкоке три дня, столица как стартовая точка в системе тайских координат.

Интересному городу полагается интересный хост с интересным именем – Вишаравиш.

[Издание Gen.T]: За последние 16 лет удостоенный наград модельер Вишаравиш Акарасантисук заслужил мировое признание, сочетая техническое мастерство с ремеслом и сложными деталями. Он черпал вдохновение в буддийских храмах и в региональном текстиле, сотканном вручную; совсем недавно Вишаравиш включил филаген, или пептиды морского коллагена из чешуи молочных рыб, в вискозное волокно, повысив уровень комфорта и защиты одежды.

Чтобы узнать о заслугах и тонкостях работы Виша (именно так Вишаравиша зовут друзья), я залипаю в его инстаграм с сотнями шмоток на шикарных телах моделей. Сам Виш мотается между работой в мастерской и разъездами по Таиланду, проводя остаток времени за сигаретой и крепким алкоголем.

Ключи от квартиры Виш передает через друга. У дома кружатся собаки агрессивных манер. В квартире Виш дал мне отдельную комнату с матрасом и вентилятором. На кухне вижу банку с протеиновым порошком: когда-то Виш хотел нарастить массу, но в конце концов так и остался тощим как спичка – против ген, говорит, не попрешь.

Мы пересекаемся с Вишем тет-а-тет лишь на третьей, последней для меня, ночи в Бангкоке. По дороге домой Виш уточняет какой сорт бухла нужно взять. На мои просьбы оставить бухло в покое Виш возмущается, но в конце концов соглашается ничего не брать. Доехав до дома, Виш закуривает прямо в гостиной и говорит развязно, словно знаем друг друга годами.

[Виш]: Я жил в Париже пять лет, учился там искусству моды и дизайна. С тех пор пристрастился к сладким французским парням, и теперь зову их постоянно на свои показы мод, интрижки с ними мучу. Не могу трахаться с тайцами – там у меня возникает странное ощущение, будто ебу своего брата, понимаешь?

Виш также стреляет гомошутками в ответ на мои рассказы о тусовках с хостами, что-то про gang-bang. Я же в ответ отшучиваюсь о предельно низкой оценке по шкале Кинси, навеянной воспитанием в гомофобной среде.

О работе Вишаравиша так и не поговорили. Даже если бы поговорили, то я бы ничего не понял. Короче, фэшн из нот май профешн.

Снежок

Привет, брат! Наконец-то впишу своего ровесника.

Действительно, на кауче достаточно тяжело найти себе ровесника, если тебе двадцать с небольшим. В большинстве стран люди моего возраста либо продолжают жить с родителями, либо ютятся в коммуналках и студенческих общежитиях, либо чересчур сфокусированы на бизнес-молодости и саморазвитии.

В Чиангмае – популярном у диджитал номадов городке на севере Таиланда – Анонг снимает отдельную квартирку двенадцати квадратов – самый что ни на есть минимализм. Серферы спят с ним в одной кровати. Анонг заканчивает учебу в местном вузе в направлении туризма: отлично владея английским, Анонг наверняка найдет здесь работу в сфере туристических услуг. Сам Анонг родом из тихой тайской деревушки, куда возвращается раз в месяц помочь по хозяйству родителям.

При встрече улыбки, дружелюбный вайб и классические рассказы кто-откуда-как. Скинув вещи, отправляюсь смотреть достопримечательности Чиангмая – в основном буддистские храмы – и наслаждаться тайским стритфудом. Анонг едет в универ сдавать последний экзамен. В Чиангмае +34 и жарит солнце, а в Пензе -20 и колит мороз.

В четыре дня Анонг пишет в WhatsApp: экзамен сдан, сессия закончена. Он забирает меня у храма на своем мопеде, едем встречать закат на холме за городом.

– [Я]: А что тебе больше всего нравится в Таиланде?

– [Анонг]: Что тут до тебя никому нет дела, никто не пристанет с советами как выглядеть и чем заниматься

Встретив закат, возвращаемся в город за ужином. Вернувшись домой, чилим где-то час под Дэвида Боуи, после чего Анонгу звонят его кореша: выдвигаемся в клуб, будем праздновать окончание семестра.

Тайские клубы – та еще маслобойка. В здании клуба толпа, пробраться через которую выглядит задачей на миллион. Люди толпятся на месте, попивая из кувшина тайскую водку и двигая тазом на застывших ногах.

Нас восемь человек: четыре мальчика и четыре девочки. Ребята удивляются как я вообще попал к ним в компанию, задают по очереди один и тот же вопрос – “Where do you come from?” – и дальше общаются со мной улыбками вместо слов. Заказываем кувшин тайской водки, распиваем ее шотами с интервалом в пять минут. На вкус как сладкий сироп, алкоголь вообще не чувствуется – без опыта тут даже не поймешь когда тебе будет достаточно. Пьем быстро и весело, за одним кувшином следует второй. Одна из наших теряет сознание – нужно вызвать скорую, чтобы ее успели откачать.

Стоим у входа в клуб, стреляю сигаретку у одного из наших. У пацана на зубах брекеты и лучезарная улыбка на лице.

[пацан]: Я смотрю русское порно, мне нравится, оно такое милое хахаха

Вернувшись в клуб, продолжаем квасить водку из кувшина. В попытках найти туалет ныряю в толпу, пересекая ее как нож сквозь замороженное масло. Кажется, я единственный белый не только в моей компании, но и во всем клубе в целом. Люди оглядываются на меня, умиляются, улыбаются. В конце толпы вижу еще одного белого: “White Guy? White Guy!” Американец из Флориды, в клуб пошел в соло, хочет подцепить местных девочек.

В полночь клуб неожиданно закрывается. Толпу из пятиста человек выкидывают на улицу. Мы по-хорошему пьяные и еще не уставшие – нам нужен движ. Всемером помещаемся в два скутера, за рулем которых самые трезвые из нашей стаи. Спустя полчаса покатушек находим еще один клуб, там тусим где-то час. Картинка все та же: толпы, безумие, я единственный снежок на танцполе.

Расходимся по домам в три ночи. На следующий день мы с Анонгом едем с похмелья на водопад за городом. Водопад оказался хиленьким, но я обожаю скутеры, поэтому любая поездка мне в радость.

Короче, кауч кончился тем, что вечером Анонг подвозит меня до аэропорта, проводив меня своей лучезарной улыбкой.

Доктор

Какие же все-таки у тайцев красивые имена – в Бангкоке я вписался к Вишаравишу, в Краби вписался к Борворнситу.

На фотографии в профиле кауча в руке у Борворнсита стопка, на лице – сардонический смех. В жизни Борворнсит производит впечатление прагматичного уравновешенного человека, преобладающего чувством юмора. В Краби переехал два года из того самого Чиангмая, из которого я к нему прилетел – считай с севера страны на юг. Борворнсит работает в местной клинике врачом общей практики. Работает вахтой: три недели работы, три недели отдыха. В дни отдыха путешествует, чаще всего в Японию: искренне признается в любви к стране, ее сакуре и снежной зиме.

Пока Борворнсит работал, я учился водить скутер, взяв уроки у русских ребят, что сдают здесь в аренду всякое двухколесное. Скутер арендован за двести рублей в день, в качестве водительских прав при мне было приписное свидетельство от военкомата.

В Краби тусуюсь три дня, но хоста вижу редко. В семь утра Борворнсит уже едет в качалку, затем на работу, домой возвращается в девять вечера. Уставший как собака, парень спокоен и никак не реагирует на межкультурные шероховатости, что постоянно возникают на вписках: где постирать белье, как работают розетки, почему вода в душе холодная и так далее.

Короче, Борворнсит – нормальный парень. Для Таиланда даже слишком нормальный.

Open

-

minded

– [Раттанон]: Перед тем как захостить тебя, хочу сказать тебе, что я гей: ты как?

– [Я]: Мне ок

– [Раттанон]: Are you open-minded?

– [Я]: Да, вполне себе

Для меня, выходца из среды, где гей – это пидор, петух и опущенка – слово open-minded подразумевает, что человек не является гомофобом и признает факт того, что любить можно не только противоположный пол. В контексте Раттанона – равно как и в контексте любого другого ЛГБТ-персонажа – “open-minded” означает “быть открытым к гомосексуальным связям”. А к ним я открыт не был.

Раттанон родился в Бангкоке, живет в Ко Самуи, острове на юге Таиланда. Раттанону тридцать два, работает в хостеле, любит татуировки – вот набил себе на днях десятую по счету на плечо. С Раттаноном встречаюсь в хостеле, бросаю часть своих вещей у нему под стол и ухожу исследовать остров.

Вечером едем тусить на пляж. С нами в компании его подруга тайка. Одной рукой держит свою восьмилетнюю дочь, пытаясь ласкать меня другой. Раттанон говорит, что я ей нравлюсь. Картина наводит на меня чувство лютейшего кринжа. Делаю вид, что ничего не замечаю.

Закрепившись на пляже, заказываем алкоголь. На юге Таиланда – по крайней мере в его туристической части – лакомством номер один считается “ведро”. В забитое льдом ведро смешивают водку, энергетик и бог весть, что еще, после чего коктейль распивается и катализируется в чувство угара, не покидающего тебя вплоть до рассвета – как будто мефедрон нюхнул. Встаю в позу, отказываясь пить ведро, ограничившись сидром Shrewsbury. Одной бутылки сидра хватает для того, чтобы пойти на танцпол.

Через десять минут вижу краем глаза, что Раттанон уходит с бара в сторону парковки. У меня начинается типичная “паника серфера”: что, как, куда? Догоняю Раттанона, после чего принимаю на себя отрыжку из ругательств и обвинений.

[Раттанон]: Ты лгал, ты предал меня. Ты говорил, что ты не пьешь, а потом ты пошел танцевать. Я не терплю ложь, ты собираешь сейчас свои вещи и проваливаешь из моего дома. Не хочу с тобой иметь никаких дел, ты лжец.

Я прыгаю на заднее сидение мопеда Раттанона, доезжаем до его квартиры, после чего обвинения и промывка мозгов продолжается. Второй по счету раз меня выпизживают с хаты и второй раз эта история не обоснована ничем, кроме как шизами в голове смотрящего. Главное, чему я научился из той истории в Филадельфии – умению отстаивать свою позицию, осадить оппонента в диалоге. Начинаю контратаку:

[Я]: Слушай меня, я вообще ничего не делал, лишь сказал, что не буду пить из этого ссаного ведра, в остальном не давал никаких обещаний, никаких клятв, понял меня? Все, что ты там себе надумал, это все в твоей голове, я тебе ничего не сделал, понятно? Да, я могу свалить, это не проблема для меня, но в этой ситуации обосрался в первую очередь ты сам, поступил подло ты сам, оставляешь меня в полночь с голой жопой ты сам.

Раттанон пролетает через пять стадий прямиком к фазе принятия. Сначала предлагает мне остаться на одну ночь, чтобы я успел найти себе другое жилье. Через пять минут предлагает начать все сначала и пожать друг другу руки. Понимая объем говна в голове моего хоста, решаю остаться на ночь, а утром со свежей головой найти выход из ситуации.

Короче, на следующий день нахожу на букинге копеечный гестхаус, которым рулят австрийцы, собираю свои шабалы и еду на скутере, арендованном у хмурых русских.

Скутер

Уж слишком много говна на меня навалилось на острове Ко Самуи. Сначала простыл в аэропорту Бангкока в ожидании пересадки между Чиангмаем и Краби. Воспалилось левое ухо, появились дико неприятная заложенность и острая боль. В Берлин эмигрировать через три недели, непонятно, как и где мне лечиться. Перед Берлином меня ждут четыре авиарейса до Пензы, после которых ухо воспалится еще сильнее. Вдобавок нужно разруливать историю с Раттаноном и поругать самого себя за инфантильное решение отдохнуть на краю света перед эмиграционной эпопеей. На райском острове внутри меня гудит адская боль: физическая, эмоциональная, ментальная.

До долгого пути домой осталось три дня. В попытках заглушить боль без запоя и наркотиков знакомлюсь через кауч с Катей и Дашей. Девочки вот-вот приплывут на Самуи из Ко Пангана. Как-то сразу решаем провести эти три дня вместе. С нами один скутер под жопой, терзания в душе и ветер в голове.

Встретив девочек на причале, пытаюсь решить непростую задачу: как довезти двух туристов с большими рюкзаками до ночлега, имея в активе один скутер. В итоге заплатили местному таксисту, распределив нагрузку так, чтобы мы могли спокойно доехать. У девочек свой хост – канадец по имени Билл. В Таиланде Билл ищет душевное успокоение после пятнадцати лет крысиных гонок за долларом. У девочек худо-бедно есть английский, сам Билл – парень порядочный.

Все эти три дня ездим по острову втроем на скутере. Мой водительский стаж – три дня и двадцать километров. Иногда пытаюсь припарковаться на горе или пропустить тайца с обочины на главной дороге. Иногда меня вообще вырубает, все-таки накопилась от путешествия усталость и ухо воспалено. Девочкам страшно, но других вариантов у них нет. За три дня сближаемся так, что не забываем друг друга впредь до сегодняшнего дня. К Даше через год впишусь в Питере на неделю, но то будет уже другая история.

Катя и Даша – неразлучные со студенческих времен подруги из Алтая. Жизнь помотала девочек хорошенько: Даша переехала в Питер, Катя – в Крым. Работали девочки в туризме: Даша работала администратором в питерском отеле, Катя – официанткой в крымских барах и ресторанах. Еще по своему опыту с Work&Travel понимаю, что туризм – убогая ниша с переработками и низкими зарплатами. Неудивительно, что в какой-то момент девочки махнули рукой и уволились в никуда. Трип у них долгий, в общей сложности три месяца: Таиланд, Малайзия, Индонезия.

А пока тусуемся вместе: изучаем местные пляжи и храмы, кушаем на рынке из ананаса вместо тарелки, цепляем красивый закат, орем с моих выкрутасов на дороге.

– [Катя, после очередного маневра]: Ну ты и быдло пензенское

– [Я, вживаясь в образ]: Э, ну а чо хули тут делать, бля?

– [Мы вместе]: [ржем как конченые]

С Катей и Дашей забываю о физической боли, эмоциональной усталости, ментальной агонии. Девочки заботливые: между собой каждый день срутся, но мне условий не ставят, интересуются как мое ухо, доверяют моим планам на день. В последний вечер пытаюсь намекнуть на тройничок, но ничего, кроме безудержного смеха, у девочек это не вызвало.

Наше совместное времяпровождение подходит к концу. На двух скутерах катим к причалу на противоположной стороне острова – у девочек лодка до материковой части Таиланда. Короче, Катя и Даша, спасибо за то, что вы есть.

Делегация

В Бахрейне пересадка между Бангкоком и Москвой. Обратная пересадка занимает десять часов, сам Бахрейн – крохотный остров. Было решено отдать за визу по прилету двадцать баксов и искать здесь добродушного хоста.

Привет! Меня зовут Зохаан, я родом из Индии, но живу в Бахрейне со своей семьей. Ты кажешься довольно интересным, чтобы встретиться и пообщаться. Хотя я не могу принять тебя у себя (живу с семьей), мы определенно можем встретиться, я могу подвезти тебя после работы и помочь тебе впитать немного культуры Бахрейна во время твоей короткой остановки. Я гурман, довольно веселый человек, я верю :-p и с удовольствием воспользуюсь этой возможностью познакомиться с тобой.

По иронии судьбы Зохаан работает в аэропорту, поэтому встречаемся сразу после того, как погранконтроль поставил мне визу в штамп. Зохаан предлагает повозить меня на тачке по острову, показать все интересные места. С одной стороны, мне неловко перед Зохааном за свое убитое состояние. С другой стороны, наверняка сам факт наличия меня, упоротого путешественника, скрасит его рутину.

Итак, что я узнал за несколько часов пребывания в компании Зохаана:

● на самом деле у Зохаана можно остановиться на ночлег; Зохаан, большое тебе спасибо за два часа сна на твоей роскошной кровати

● Зохаан живет со своей сестрой по имени Сеньорита; помимо красивого имени, у Сеньориты обаятельная внешность и блистательная улыбка; Зохаан хвастается тем, что в Бахрейне Сеньориту никто не обижает

● сам Зохаан вырос в Бахрейне, вернулся сюда после учебы в Индии – здесь ему нравится, периодически планирует путешествия с Gulf Air

● в Бахрейне нет каких-либо достопримечательностей, зато есть душевный Старый Город и вкусная индийская кухня

● Бахрейн – арабский Лас-Вегас; это единственное место в Персидском заливе, где алкоголь в широком доступе, марихуана более-менее доступна, а стриптиз-клубы с борделями процветают

[Зохаан]: Между Бахрейном и Саудовской Аравией мост длиной в пятьдесят километров. На выходные к нам ездит орда “верующих” саудитов: нажраться, накуриться и потрахаться. Так и живем, брат – экономика.

Короче, здесь нрав Отечества нам сладок и приятен.

Дом-2

Переезд

Это не книга про эмиграцию, но опустить эмиграцию в контексте кауча невозможно.

Ведь благодаря каучу я познакомился с американцами и закрепил свои знания английского на практике, посмотрел кусочек Европы и кусочек Азии, расширяя свои границы сознания. Благодаря каучу увидел, как интересно жить в большом городе, в эпицентре движений, в мультикультурализме.

Короче, переезд в Берлин в этом контексте выглядит самим собой разумеющимся решением.

Коливинг

Допустим:

● в Берлине тяжело найти квартиру

● хочу жить в общаке, дабы компенсировать недостаток студенческой жизни

Так появилась идея найти на кауче комнату на постоянный съем. Вступаю во все берлинские группы, пишу в каждой “сопроводительное письмо”

Привет, друзья! Очередной 20-smth экспат из российской провинции, еду в Берлин на работу в сфере IT. Ищу комнату в городе.

Бюджет – 450 EUR/месяц за меблированную комнату. Срок проживания – гибкий. На самом деле собираюсь остаться в Берлине надолго.

Также веду личный блог, так что загляните сюда, если интересно https://myopsblog.wordpress.com/

Единственный ответ пришел от француза по имени Луи.

Привет, Ты выглядишь как интересный и хороший парень, могу предложить тебе остановиться на несколько дней у меня дома, мы можем проверить, как это работает, и я думаю, я могу предложить тебе снять одну спальню по цене, которую ты хочешь, на 1 месяц.

На Пасху у меня будет еще пара гостей, но после Пасхи будет тихо. Моя квартира находится в 10 минутах ходьбы на северо-запад от Alexanderplatz, на Rosa-Luxembourg Platz.

Cheers, Луи

Луи сорок лет – из них десять в Берлине, француз, работает в health-tech стартапе директором по маркетингу. Любит работать, иногда путешествовать, часто – тусить. С Луи знакомимся в первый день моего приезда в Берлин. Он видит, что я парень нормальный и дает добро на тест. Узнаю, что Луи – одинокий гомосексуал, но меня это нисколько не напрягает.

Луи общается со мной и в то же время пялится в свой ноутбук. На экране ноутбука вижу сайт, отдаленно напоминающий портал детской порнографии. В правом нижнем углу сайта – окно переписки с мальчиком, фотографии его дрищавого тела. Увидев куда устремился мой взор, Луи извиняется и закрывает вкладку, но через пять минут открывает ее снова.

Большую часть моего “испытательного срока” Луи находится в Ирландии с визитом к другу. Квартира большая и уютная, кухня отличная, в холодильнике много еды, офис в пяти минутах ходьбы. Большую часть времени терзает депрессия от резкой смены обстановки и сильной боли в ушах. Жду, когда мне дадут доступ к местной страховке, чтобы попасть на прием к ЛОРу. Здесь явно не до отношений с Луи.

Приехав, Луи говорит, что не хочет жить со мной. Пытается соврать, сказав, что сожительство ему не разрешает арендодатель или что-то в этом духе. Договариваемся, что останусь у Луи еще на месяц, занимаясь поиском квартиры.

Короче, от Луи съехал через три дня, подписав контракт с первым попавшейся лэндлордом на комнату в Веддинге.

Соседи

В Берлине судьба сводит меня с каучсерферами в роли соседей по коммунальной квартире.

Ханна и Стивен заехали в квартиру парой. Ребятам по двадцать пять лет, учатся в Потсдаме на физиотерапевта, параллельно практикуются в ремесле лечебного массажа на полставки. Живут ребята как хиппи: ездят по городу на велосипеде, забирают остатки еды с кафе и ресторанов через Foodsharing.de, устраивают тусовки в квартире, заводят новых друзей и даже дают им место для ночлега на диване в гостиной. Даже замечания делают максимально вежливо и смешно. Вот Ханна жалуется на то, что я не опускаю крышку унитаза, а мне эта проблема не совсем понятна – главное ободок не обоссать. В итоге Ханна пишет на бумаге записку с напоминанием опускать крышку, приклеив ее на стену в ванной.

Однажды утром сидел в огромной гостиной, практиковал программирование на Go перед уходом на работу. Слышу пронзительно-громкий шум – это так Ханна со Стивеном трахаются. Учитывая тот факт, что оба красивые, спортивные и позитивные, мое воображение нарисовало картину секса Тарзана с Амазонкой. Поймал себя на мысли, что делаю что-то не то, раз они там, а я здесь, у ноутбука.

С хостингом серферов у нас с ребятами полное взаимопонимание. Главное – предупредить, а то мало ли у кого какие планы. Через месяц в нашу квартиру въедут еще два человека – студентка из Магдебурга и практикант из Чехии. Ребята довольно интровертны, наш хипповый вайб немножко испортится, но с хостингом у нас с ребятами полное взаимопонимание.

Короче, через три месяца перееду в другую квартиру. До конца года разъедется весь состав коммуналки на Reinickendorfer Straße. Иногда проезжаю мимо дома, смотрю на “наши” окна и какое-то время гадаю, кто там сейчас живет.

Ласточки

Аня и Юля родом из Кирова, в Ригу переехали учиться полгода назад, сейчас делают небольшой ев

Благодарности

Спасибо читателям моего телеграм-канала Paranoid Android за интерес к моим текстам. Без вас я бы не решился писать книгу.

Спасибо коллегам по хобби-писательству за вдохновение и поддержку: Марине Солнцевой, Даше Суоми, Айне.

Спасибо Ане Пироговой за классную обложку для книги.

Спасибо айти-индустрии, что помогла мне накопить сбережения на три месяца без работы. Не будь этих трех месяцев, неизвестно, когда эта книга была бы написана. Может быть, вообще никогда.

Спасибо всем хостам и серферам за прожитый вместе опыт, за химию, что крепко держит воспоминания о прошлом. По соображениям приватности имена в рассказах заменены на вымышленные.

Спасибо тебе, мой дорогой читатель, за то, что ты вообще эту книгу открыл. Надеюсь, тебе понравится.

Глоссарий

Couchsurfing (также каучсерфинг, кауч) – одно из крупнейших сообществ самостоятельных путешественников. Объединяет более 6 миллионов человек в 246 странах. Члены сообщества бесплатно предоставляют друг другу помощь и ночлег во время путешествий и организуют совместные путешествия.

Каучсерфер – пользователь Couchsurfing, член сообщества.

Хост – тот, кто предоставляет ночлег («вписку»); хостить – предоставлять ночлег.

Серфер – тот, кто ищет ночлег («вписку»); серфить – оставаться на ночлег.

Знакомство

Я по Невскому брожу – скучно мне, ублюдку.

Я от скуки заберусь в телефона будку.

Стану двушками сорить, кулаком пиная,

А на полу нахаркано, будто здесь пивная.

«Бригадный подряд» – «Скотина»

Окончив первый курс универа в родной провинции, я провел летние каникулы в попытках переехать в Питер. Хотел отчислиться и стать барменом – помешал страх увидеть силуэт военкома, падкого на свободных мальчиков. Попробовал перевестись в СПбГУ на экономфак – помешала академическая разница в 13 предметов, которую не перебил даже успех на вступительном экзамене.

Идея переезда довольно быстро отошла на второй план. Питерский марш-бросок длиной в пять дней перевернул мое восприятие мира на 180 градусов. Не выезжая из России, я увидел мир. Мир, в котором ослепительная красота улочек и дворов является некой нормой жизни. Мир, по которому путешествуют люди: иногда с тоской Достоевского, иногда с задором Маяковского. Я заболел антропологией и запустил в свой внутренний мир дух вандерласта.

Приехав обратно в Пензу, я провел остаток лета между перепалками с отцом, работой курьером в налоговой и вписками к незнакомым мне людям. То лето было гораздо лучше предыдущих лет, где надо мной властвовали страсть к компьютерным играм, ядовитая пубертатная девственность, мысли о подростковом суициде и боязнь увидеть свое будущее. Однако это лето все еще было скучным, поэтому я уже начал строить планы на следующее.

Так появилась идея поехать в Штаты по Work&Travel – программе, о которой знали почти все студенты, но далеко не все решались попробовать. Я видел цель, не замечая преград. Первый взнос был накоплен с подработок на расклейке листовок по подъездам и по счастливому случаю был оплачен перед обвалом рубля. Второй взнос занял у мамы, вернув его до копейки по окончании программы. Английский был подтянут за полгода, поэтому на собеседовании в московском посольстве США уже выглядел молодцом. Даже выучил номер горячей линии на случай нелегальных действий работодателя, чем удивил своего интервьюера.

До поездки оставался месяц. Я закрыл летнюю сессию в досрочном режиме и предвкушал безумные времена. Планировал путешествие по Штатам на время между работой и вылетом домой, дабы Work&Travel не скатывался в Work&Work. Не понимая в путешествиях ничего, я провел в Google Maps кольцевой маршрут между самыми крупными точками на востоке страны, замкнув его в Нью-Йорке. Встал вопрос, где жить.

Так я познакомился с «каучем».

Честно говоря, я не помню, как узнал о кауче. Скорее всего, в одном из бесконечно просматриваемых выступлений в TED. Я влюбился в идею мультикультурных ночлежек с первого взгляда, почувствовав флер свободы, дух приключений и стремление исследовать что-то новое.

Штаты казались мне столь знакомой, сколь непонятной русскому человеку землей. С одной стороны, культурная вестернизация дошла в XXI веке до каждого постсоветского утюга. Мы слушали их музыку, смотрели их фильмы, иногда даже читали их книги. Люди попроще делились своими впечатлениями о «50 оттенках серого», люди посложнее обсуждали Хемингуэя и Воннегута. С другой стороны, мы слабо представляем тонкости заокеанской жизни. Чем живут эти люди, о чем беспокоятся, о чем мечтают. Мне было интересно увидеть жизнь в США от первого лица.

Кауч выглядел идеальным местом для того, чтобы получить исчерпывающие ответы на столь сложные вопросы.

Штаты

Зоопарк

Живя в Нью-Джерси, я периодически езжу в Нью-Йорк на электричке – утром туда, вечером обратно. Нью-Йорк помогает мне вспомнить мою миссию поездки в Штаты. Сейчас еду в Нью-Йорк с ночевкой: увидеть побольше, да почувствовать получше. Нужна вписка.

Еще перед поездкой в Штаты я поднапряг своих товарищей из клуба разговорного английского написать мне отзывы на кауче. Однако три отзыва в стиле «his English very good» не впечатляют: с поиском хоста как-то туго. И тут, словно по канонам захватывающих комиксов о Бэтмене, меня выручает парень по имени Робин. Робин эмигрировал в Нью-Йорк несколько лет назад из Филиппин, жил в аналоге коммуналки и работал физиотерапевтом.

Десять часов вечера, Бруклин, станция метро Utica Street. Чувствую себя стремно из-за темноты, слабого освещения и рассказов о том, как здесь ночью опасно. Оказывается, Бруклин гораздо приятнее любить на расстоянии – образами Wu-Tang Clan, тем самым романом Лимонова, похождениями Данилы Багрова – нежели на практике.

Робин встречает меня у своего подъезда с небывалой для незнакомцев теплотой. Он обращает внимание на мое исхудавшее от переработок тело. Заходим в магазин, набираем еды, дабы меня было чем откормить. Ночью сплю в одной кровати с Робином, но мне не привыкать, ибо все это лето сплю в одной king-size кровати с Богданом.

Робин ушел на работу раньше, чем я проснулся. За завтраком знакомлюсь с сожителями Робина: французом Макси, тунисцем Каримом и сирийцем Ахмедом. Макси приехал в Нью-Йорк на месяц учиться делать местную пиццу с толстой корочкой. Карим и Ахмед работали в каких-то ресторанах тематики Ближнего Востока.

– [Я]: Ахмед, у вас там в Сирии вроде бы война, что чувствуешь по этому поводу?

– [Ахмед, улыбаясь]: Я не смотрю телевизор.

Сам Робин так и не оставит мне отзыв на кауче.

Короче, Робин за что-то на меня обиделся.

Дверь

На автовокзале Филадельфии меня ждет мой хост по имени Джим.

Джиму 28 лет, родом он из Южной Каролины. Афроамериканец, лысый, среднего роста, работает медбратом в госпитале. Джим живет не в самой Филадельфии, а в его пригороде Абингтоне. От центра Филадельфии до Абингтона на электричке ехать полчаса. От ж/д станции до дома Джима идти пешком минут двадцать. Джим живет в типовом американском домике со своей девушкой.

Вечером мы с Джимом и его девушкой глушим крепкий алкоголь, хапаем через водник, поглощаем пиццу с доставки. Джим с упоением рассказывает о пользе марихуаны, листает со мной тематический журнал, что берет по подписке.

Джим ушел на работу рано утром. Завтракая в одиночестве, замечаю, что девушка Джима еще дома. Открываю дверь.

– [Я]: Хай! Не хочешь пройтись со мной за компанию до электрички? Тебе ведь в универ надо, так?

– [Девушка]: Спасибо за предложение, но у меня еще дома дела.

Три часа дня. Гуляю по городу, осматриваю достопримечательности, разочаровываюсь в местном деликатесе Cheese Steak. Звонит Джим.

– [Джим]: Моя девушка сказала мне, что ты вошел к ней в комнату без стука.

– [Я]: Хм, согласен, некрасиво было.

– [Джим]: Ты меня этим расстроил.

– [Я]: Да, понимаю. Извини.

– [Джим кладет трубку.]

На обратном пути домой покупаю ведро мороженого и заготавливаю в уме тысячи извинений.

Вечер. Прихожу домой.

– [Джим]: Собирай свое дерьмо и убирайся на все четыре стороны!

– [Я]: Пожалуйста, дай мне возможность объяснить ситуацию…

– [Джим]: Здесь нечего объяснять, собирай свое дерьмо и проваливай!

Меня настиг культурный шок. Чувствовался огромный контраст между обществом, в котором вырос, и обществом, в котором нахожусь здесь и сейчас. Мои родители никогда не стучались перед тем, как войти в мою комнату. В Нью-Джерси я жил в одном доме с оравой студентов, личных границ там не было от слова совсем. Меня могли разбудить в час ночи и спросить, нет ли у меня чего на хапку. Не то чтобы мне это нравилось, но я как бы… привык к этому. А тут открыл дверь без стука – и на тебе обвинение в домогательстве.

Так я за сутки прошел путь от желанного гостя до сраного дикаря.

Девять вечера, последняя электричка в Филадельфию. Три тяжелых чемодана, в которых хранится вся моя жизнь. Волочу эти чемоданы по асфальту даунтауна. Американский даунтаун поздним вечером – это всегда треш. В деловых центрах люди не живут, поэтому по окончании рабочего дня небоскребы пустеют и наполняются разного рода маргиналами и люмпенами. Выглядит как неудачный сюжет игры в «Мафию»: город засыпает, просыпается чернь. С чувствами страха и ненависти забегаю в первый попавшийся хостел. Свободных коек там нет, но девочка на стойке звонит в другой хостел и выбивает мне там койко-место на пару ночей. Я в безопасности, мне есть где переночевать.

Короче, Джим: не так ты меня понял, братишка!

Кетчуп

Далее по курсу Балтимор.

Зайдя домой к хосту Диего, чувствую манящий запах еды – это он готовит ужин.

– [Диего]: Будешь майонез?

– [Я]: Я ненавижу майонез.

– [Диего]: Ну зачем так грубо.

– [Я]: Просто «Балтимор» для меня – это кетчуп.

Неплохая идея для главного ролика, знаете ли.

Диего родом из Колумбии, переехал в Балтимор полгода назад. У Диего никогда не было постоянной профессии или работы: он все подрабатывал да волонтерил, фокусируясь на путешествиях. В Балтиморе Диего устроился сисадмином в местной школе. Сам Диего – парень простой, добродушный, тусить с ним – одно удовольствие.

Выглядит Балтимор словно Тайлер Дерден – у него два лица. Одно лицо уродливое, с бомжами в даунтауне, преступностью и атмосферой какого-то тотального страха. Все местные, которых встречал на своем пути, просили меня быть осторожнее. Другое лицо красивое, с признаками хипстерства, кучей заведений, историй и ощущением, что в этом городе есть что-то особенное. Именно такой Балтимор мне показывает вечером Диего.

Мы разговариваем с Диего о путешествиях, приключениях, увлечениях. Оказалось, Диего тоже делал Work&Travel – только не в Штатах, а в Австралии. Беседа проходит мимолетно: возвращаемся домой, спим – а утром Диего уже на работе.

Короче, Диего похож на меня – только лет на семь старше и сантиметров на тридцать повыше.

Столица

В Вашингтоне с каучем все плохо. Нашел Airbnb где-то на задворках столичной субурбии.

– [Крис]: How’re you doing?

– [Я]: Да нормально все.

Родом Крис из Нэшвилла, штат Теннесси. В Вашингтоне Крис волонтерит в Peace Corps – гуманитарной организации, отправляющей добровольцев в бедствующие страны для оказания помощи. За день до моего приезда Криса отчислили из универа, где второе высшее. Из-за этого Крис выглядит слегка подавленным, стараясь особо виду не подавать.

Воскресенье, выходной, Крис присоединяется к моим прогулкам по Вашингтону. Он из тех местных, кто по достопримечательностям не ходит, если не позовут за компанию. С утра посещаем в музей древней истории, где сохранилась куча артефактов. Затем, обойдя заставленный строительными лесами Капитолий, гуляем по городу, рассматриваем разноцветные дома, парки, фонтаны, ведем диалог об истории и политике. Крис вспоминает 11 сентября 2001 года, попутно что-то спрашивая про Россию.

– [Я]: Крис, а вот кем ты видишь себя в старости?

– [Крис]: Хочу жить на Коста-Рике, там солнечно и дешево.

– [Я]: Звучит здорово.

Пообедав бургерами в фуд-корте, пытаемся разъехаться по своим маршрутам на метро. Крис едет до кинотеатра на собеседование уборщиком, а я еду до военного кладбища Арлингтон по наводке Криса: говорит, там Кеннеди захоронен. Вашингтонское метро можно по праву считать одним из самых худших в мире: дорого, непонятная ценовая политика и ездящие по расписанию «через жопу» поезда. В какой-то момент наш поезд встает на десять минут. Опаздывая на интервью, Крис вылетает пулей из вагона на ближайшей станции в надежде найти более практичный способ передвижения.

Вечером встречаемся дома.

– [Я]: Ты там как, успел на интервью?

– [Крис]: Ага, минута в минуту. Все прошло хорошо, вроде меня берут на работу.

– [Я]: Ты такой умный, зачем тебе нужна работа уборщиком?

– [Крис]: Ну я так, ненадолго.

Короче, что-то в этой вашей американской мечте работает не так.

Двенадцать

Тереза сдает в Airbnb свободную комнату в своем двухэтажном доме на окраине Питтсбурга. На первом этаже работает магазин свадебных платьев ручной работы. У самой Терезы нет ни семьи, ни детей. Сдает две комнаты в доме студенту по обмену из Афганистана Насрату и охраннику Остину.

– [Тереза]: Сколько тебе лет?

– [Я]: Девятнадцать.

– [Тереза]: Я бы дала тебе не больше двенадцати.

У Терезы большие глаза навыкат, серьезное выражение лица и официозный, отдающий холодом, тон речи. Несмотря на первое впечатление, я быстро погружаюсь в атмосферу хозяйского тепла: Тереза пытается дать мне столько тепла, сколько физически может дать.

– [Тереза]: Чувствуй себя как дома.

– [Я, про себя]: Только не забывай стучать в дверь перед входом.

С Остином мне общаться попроще, чем с Терезой. Несмотря на всевозможные клише – большие габариты тела и работу охранником – Остин весьма меланхоличен. Его волнует наше будущее, волнуют вопросы, на которые нужно ответить, чтобы идти по жизни дальше. Тогда мне было всего лишь девятнадцать лет, и я много чего в мыслях Остина не понимал. А выглядел и вовсе на двенадцать.

Короче, душевный был этот Airbnb, разве что с Насратом пообщаться не успел – было бы интересно узнать, почему его так назвали.

Кампус

В Коламбусе вписываюсь у Мэри и Роберта. Мэри и Роберт – образцовая молодая семья, оба работают в школе: Мэри работает учительницей, а Роберт – соцпедагогом. Мэри в детстве ездила во Францию по обмену, жила там у местной семьи. Ей понравился дух гостеприимства незнакомцев, поэтому решила стать хостом. Роберт эту идею поддерживал.

В первый день Мэри задерживается на работе до позднего вечера, а я в это время знакомлюсь с Робертом. После часа разговоров за кофе Роберт предлагает поехать на студенческий квартирник. Будучи неискушенным в студенческой жизни провинциалом, я с удовольствием соглашаюсь.

Вечер среды, студенческий дом, тусовка с непередаваемой атмосферой молодости. В подвале музыкальная сцена, там микс из битбокса и какой-то электроники. Спустя полчаса мы с Робертом выходим с подвала, здороваемся с его старыми приятелями, знакомимся с новыми.

Я замечаю девочку в футболке Nirvana. Nirvana для меня, детеныша бетонных джунглей, богоподобна и идеализирована. Перед поездкой в Штаты я учил английский по их песням, записывая самые красивые идиомы в свой словарь. Воображал себе, как буду подкатывать к местным девочкам с фразами из песен Nirvana типа "I wish I could eat your cancer". С той девочкой я так и не познакомился.

Весь следующий день брожу по кампусу Ohio State University. В Коламбусе смотреть особо нечего, поэтому концентрируюсь на исследовании жизни американских студентов: сижу на парах по матанализу, завожу small talk с талисманом футбольной команды, интервьюирую протестующих за повышение качества еды в кампусе.

Короче, по кайфу этим людям общаться с пришельцем, заинтересованным в происходящем местного бытия.

Стриптиз

Выйдя из автовокзала Чикаго, прыгаю в машину к своему хосту Чарли. Выглядел Чарли действительно как барон из цыганского табора – такой здоровый мужик на позитиве. Большому мужику – большая тачка.

– [Чарли]: Смотрите, кто приехал, парень из России!

– [Я]: Из России с любовью.

По дороге до квартиры Чарли мне кажется, что этот мужик знает о Чикаго абсолютно все: каждое здание, чуть ли не каждого жителя.

– [Чарли]: Видишь вот эту высотку? Это Trump Tower, самое ненавидимое здание в Чикаго.

– [Я]: Думаешь, Трамп победит на следующих выборах? (2016-го)

– [Чарли]: Это невозможно, у него слишком мало сторонников.

Чарли работает тургидом в местной компании и знает Чикаго как свои пять пальцев. Живет в двушке на пятнадцатом этаже новостройки. Живет один, лет ему под пятьдесят. В Чикаго у него еще мать, сестра и разного рода двоюродные родственники.

Меня же в предстоящие выходные интересует не столько сам Чикаго, сколько проходящий в этом городе Riot Fest с SOAD и The Prodigy в роли хедлайнеров.

После первого дня фестиваля приезжаю к Чарли домой с кучей эмоций в душе и грязи в штанах. Знойный дождь превратил лужайку парка в месиво. Я в грязи по колено, отгадать цвет моих кроссовок весьма сложно.

– [Я]: Чарльз, смотри какая херня на моих штанах и кроссовках. Что делать будем?

– [Чарли]: Ха-ха, тебе нужно станцевать стриптиз перед тем, как зайти в квартиру!

– [Я]: Справедливо. [снимаю штаны и кроссовки, упаковав их в холщовый пакет Чарльза из Икеи]

За ужином после второго дня фестиваля Чарли впечатляет меня своим интересом к России. Ему интересна тема российской провинции, он понимает, что мы живем не так, как живет Москва. Я пытаюсь перевести среднюю месячную зарплату – 25к рублей – в доллары.

Короче, на этом моменте Чарльз выпал со стола.

Крылышки

Баффало, девять утра, мой хост Боб уже на работе. Не могу выехать с местного вокзала: автобусы тут ходят с десяти часов, альтернатива – такси за пятьдесят баксов. Занимаю позицию выжидания, потихоньку тоскуя в вестибюле с резиновым хот-догом в руках.

[Боб]: «Ключи под ковриком, заходи не стесняйся, собаку не бойся».

Человек оставляет ключи от дома незнакомцу, с которым его объединяет лишь переписка в чате приложения для культурных ночлежек. Как вообще это возможно? Как можно иметь такую солидную степень доверия к людям?

От незваного гостя пес Боба – Пинки – опешил, но кусать меня не стал. Я оставляю в гостиной свои баулы, иду исследовать город. Баффало – очередное место в моем турне, где делать особо нечего, но это уже меня не волнует. Залипаю на местную речную набережную, угораю с дохлого трамвая, что носит гордое название Metro, прокрадываюсь на трибуны стадиона бейсбольной команды.

Ближе к вечеру встречаюсь с Бобом и его компашкой, застав их за игрой в кикбол. Кикбол – это тот же бейсбол, только ногами. Вместо забивания маленького жесткого мяча битой игроки пинают большой надутый резиновый мяч. В перерывах между "иннингами" ребята пьют пиво из алюминиевых банок, а я ломаю голову над тем, как может одно сочетаться с другим.

Родился и вырос в Боб в богоподобном Сан-Франциско, в Баффало переехал пять лет назад. Боб устал от Кремниевой долины с ее крысиными забегами с целью схватить все, что блестит: от подковерных игр до бумажек с портретом Франклина, от тренда ноотропов до тренда криптовалют. Боб хочет двигаться по жизни в более размеренном такте американской субурбии. Здесь у него все на мази: работа белым воротничком с девяти до пяти, верный песель, компанейские кореша, мутки с девчатами, дом в лизинг и местечковые хиленькие команды, за которые можно болеть без напряга. Да и сам Боб довольно спокойный, приятный: и собой наслаждается, и другим помогает.

Боб отвел мне на ночлег целую комнату, уверил меня в том, что могу брать из холодильника все что захочу, проинструктировал насчет ухода за Пинки.

[Боб]: «Если Пинки беснуется – открой дверь во двор, укажи ему пальцем дорогу и командуй Go pee. Как только Пинки поссыт, убедись в том, что он прибежит обратно в дом. Не хочу запирать Пинки во дворе – волноваться будет, бедняга».

Повозившись с Пинки, еду на автобусе до Ниагарского Водопада. Там сильная струя под скалой льется, по вечерам ее даже подсвечивают. Справа от водопада пешеходный мост в Канаду, который можно было бы перейти, если бы моя виза не истекла. Выйдя из парка, общаюсь с местными жителями, слушаю их жалобы о невероятно высокой преступности, отсутствию нормальной работы и прочих недостатках жизни туристического городка. Вроде бы не Россия, но и тут тоска.

Приехав обратно в Баффало, за мной заезжает Боб с его корешем. Едем в бар. Усевшись за столик, Боб предлагает мне отведать шедевр местной кулинарии – куриные крылышки Buffalo Wings.

– [Боб]: Если ты съешь этим вечером порцию из двадцать крылышек, то я довезу тебя следующим утром до вокзала.

– [Я]: Вообще, я до жути голоден, а завтра надо будет брать такси за пятьдесят чертовых баксов – так что по рукам.

– [Кореш Боба]: [разбивает пари]

Голодая с утра до вечера, принимаюсь пожирать эти крылышки, словно участвую в соревновании на скорость поедания. С поставленной задачей справляюсь, но со стороны это зрелище выглядит весьма отвратительно. В перерывах между актами обжорства у нас проскакивают забавные разговоры.

– [Боб]: А как будет по-русски yes?

– [Я]: «Да».

– [Боб]: А как будет no?

– [Я]: «Нет».

– [Боб]: Ну все, теперь я могу выжить в России со своим словарным запасом: «да», «нет» и «ва́дка».

Наутро Боб подвозит меня до вокзала. Короче, нормальный он мужик – сдержал свое обещание.

Ричард

В переписке мой бостонский хост Ричард кажется довольно странным мужиком. Задает правила типа «спать голышом», ибо от одежды якобы портится надувной матрас. Пишет много длинных текстов за дни перед поездкой, объявляет всех своих гостей строго по странам происхождения – Россия, Греция, Китай – будто у нас не коливинг, а международный междусобойчик. Но мне все эти странности нипочем – главное, что впишет, остальное детали. Я что, отдам свои кровные за ночлег в отеле Дядюшки Сэма? Лучше уж посмотрю, как гомосеки живут.

Помимо баулов с барахлом, коим пользовался пять месяцев своей американской жизни, я везу в себе непереваренные куриные крылышки. Двадцать крылышек – это тот еще удар по организму, лучше бы у меня было с алкашки похмелье. Судя по всему, мой организм бросил все усилия на помощь желудку и забил на работу мозга – иначе как объяснить то, что я оставил свою кредитную карточку в билетном автомате. Кусочек пластика дает счастливчику доступ ко всем деньгам, заработанным за четыре месяца гастарбайтерства в Штатах. Так тяжело заработанные деньги и так легко теряются.

Приехав к Ричарду, начинаю изводить и себя, и его тревожными мыслями о судьбе моей карточки. Ричард сиюминутно включает "режим решалы", звонит на горячую линию банка. Вопрос решается за двадцать минут: карточку заблокировали, а новую – безымянную – пообещали выдать в понедельник в ближайшем отделении банка. До понедельника остается лишь пережить воскресенье с десятью баксами наличных.

Перед тем как лечь спать, бросаю остаток своих сил на выстраивание личных границ.

[Я]: «Спать я буду в одежде. Точка».

Иногда на кауче за такие ультиматумы можно вылететь, но Ричард нормальный мужик – все понимает и принимает.

Ричарду пятьдесят, родился и вырос в Бостоне. Ростом чуть выше моего, лысый, странный говор – но веселый черт, да еще и добряк в душе. Ричард сидит на пособии, залечивая перелом кисти. Всю свою жизнь Ричард работает руками, поэтому травмы такого рода перекрывают ему кислород.

Живет Ричард в ужасно маленькой комнате порядка шести квадратных метров. Здесь у Ричарда и кухня, и гардероб, и спальня из надувного матраса, и гнездышко для серферов. Также в доме напичканы общие санузлы на каждый этаж. На стенах налеплены старые постеры накаченных мужиков с большими пенисами в анфас. Все эти детали переносят меня в атмосферу «американских 90-х».

На завтрак у Ричарда блинчики, испеченные на дорожной газовой горелке. С нами завтракает сосед Ричарда Шон. Вернувшись с ночной смены в отеле, Шон докладывает нам о том, насколько он busy. После завтрака мы с Ричардом гуляем по солнечному Бостону.

Ричард охотно рассказывает про себя. Про польские корни матери, про семью из то ли трех, то ли пяти братьев и сестер. Про работу разносчиком хот-догов на играх "Patriots" в свои 14. Про мальчиков, что нравятся ему больше девочек. По пути мы заходим в библиотеку, где Ричард заходит в интернет. На дворе 2015 год, а у него ни смартфона, ни планшета, ни ноутбука. Эх, бедняга-работяга.

Вечером мы идем на игру Boston Red Sox – местной бейсбольной команды. Какой-то тип у входа на стадион продал мне с рук билет за 20 баксов. Занимаю двадцатку у Ричарда до завтра. Сам Ричард едет обратно домой. Ему не нравится профессиональный спорт, да и вообще дома дела ждут: ужин там приготовить, уборку сделать.

Вместо уютного уединения в ожидании непонятной мне игры я попадаю на продолжение банкета американской социализации. Рядом сидит тип, продавший мне билет. С ним жена и еще одна сладкая парочка. Все они в говнину пьяные и по-деревенски добрые. Сами из Род-Айленда – самого маленького штата размером с Пензенскую область.

– [Мужик]: А откуда ты, приятель?

– [Я]: Из России.

– [Мужик]: Вау, Россия! И тебе нравится бейсбол?

– [Я]: Вообще, нет, смотрю в первый раз.

– [Мужик]: Держи свои двадцать баксов обратно, билет за мой счет. Я хочу, чтобы ты кайфанул и вернулся в Россию с приятными впечатлениями.

– [Я]: Спасибо тебе, мужик, ты крутой.

Бейсбол – невероятно скучный вид спорта. Если внимательней присмотреться к американским фильмам, то можно заметить, что за бейсболом герои фильма зевают, выходят в туалет и общаются между собой так, будто ничего интересного на поле не происходит. Не вытерпев и половины игры, выбегаю со стадиона и прыгаю в последний автобус, надеясь успеть на ужин к Ричарду.

На следующий день к нам вписывается еще один серфер – студент по обмену из Греции, приехавший из Нью-Гэмпшира на конференцию для ученых. Еще через день к нам заезжает турист из Китая. Последнюю ночь в Бостоне я провожу с тремя мужиками на одном надувном матрасе. Перед сном мы даже посмотрели первую часть «Один дома» на VHS-кассете. И вправду девяностые.

Ричард меня не забывает: сменив с десяток страниц в Фейсбуке и не меняя шакальное по качеству фото в профиле, он так и будет писать мне всякую всячину. Вот его последнее сообщение:

«Zdravstuite Mika!! Nadeiusi Vi Pojivaete Horosho».

Короче, душевный мужик этот Ричард.

Наглость

Мой последний визит в Нью-Йорк совпадает с визитом Папы Римского, ради которого в город стянулись миллионы туристов из соседних штатов и государств. В такой ситуации поиск хоста кажется невыполнимой миссией. Из сотни хостов мне ответили двое: ЛГБТ-радикал с района Times Square и студент из Китая Жонгмиао. Первый, резко передумав, отклонил мой запрос через день. Второй пообещал вписать на пару дней, дал свой номер, а потом пропал. Так и не смог до него ни дописаться, ни дозвониться.

Жонгмиао оставил мне свой адрес, поэтому я решаю действовать на опережение и вломиться к нему домой. Приехав в середине рабочего дня, застаю дома его родителей. Они не знают английский, мы общаемся с помощью Google Translate. Мама Жонгмиао объясняет мне, что они “не такие большие", поэтому мне стоит поискать жилье где-то еще. Начинаю догонять, что чрезмерно перегибаю палку в попытке найти вписку, сердечно извиняюсь за свою непосредственность и прощаюсь.

Чем я тогда думал? На кой мне сдалось вваливаться к чужим людям в квартиру? В чем была моя цель? Почему жадничал сотку баксов за три ночи в комнате на Брайтон Бич? Что заполняло меня в тот момент: жадность, скупердяйство или помешанность на челленджах?

В итоге остаюсь в Гарлеме в гестхаусе YMCA – «Юношеской христианской ассоциации».

[Википедия]: «Отделения YMCA по всему миру занимаются укреплением нравственного и физического здоровья людей, объединением их для общественно полезной деятельности, а также воспитанием уважения к общечеловеческим ценностям».

Я гуляю по попсовым местам Нью-Йорка по второму кругу. Восхищаясь его величию, его истории, я ужасаюсь его размерам, громкости, канализационной вони и бесконечным строительным лесам на 5th Avenue. В пятницу – день визита Папы – в окрестностях Центрального Парка не протолкнуться. С огромным трудом пробираюсь сквозь толпу на улице, пролегающей под Central Park. У меня заложены нос с левым ухом. Видимо, подхватил простуду в Бостоне, выпив утренний «кофе с молоком» из кружки Ричарда.

В последние дни пребывания в Штатах мое нутро наполняется тоской. Мне так хочется вернуться в универ, догнать первый месяц семестра, вернуться в интернет-лабораторию за продолжением стажировки сисадмином. После пяти месяцев гастарбайтерства мне дико хочется учиться, заниматься чем-то интересным, думать головой.

Спустя примерно полчаса после прилета в Шереметьево мне звонит бабушка.

[Бабушка]: «С возвращением на Родину, милый мой!»

Индия

Специи

Произнеся сакральное «Гудбай, Америка!», я вернулся в родное болото, погрузившись в учебу с работой. Досрочно сдавал сессии с экзаменами и курсовыми, вытворял глупости в университетской лабе, впитывал в себя всевозможные учебники, курсы и доклады. Так перепрыгнул за год через две работы и оказался в аутсорс-конторе.

В аутсорсе тоже было хорошо. Меня наняли инфраструктурным инженером на проект, которому инфраструктура была по факту не нужна. У заказчика была мания величия и ощущение того, что проект вот-вот выстрелит. Этот проект дал мне карт-бланш вытворять все, что захочется, обосновывая это мифическими хотелками заказчика. Пробовал различные инструменты, что пригодятся мне в работе позднее, набивал шишек в песочнице, завоевывал уважение от коллег-инженеров за пестрящий идеями разум.

В один прекрасный день проект прикрыли. Я решил воспользоваться своими отпускными и отправиться на две недели в Индию с одним маленьким рюкзаком на плечах. Почему в Индию? Ну, там в ноябре тепло!

Про Индию я не знал абсолютно ничего вплоть до момента, когда самолет с моей тушкой приземлится в аэропорту Индиры Ганди в Нью-Дели. За две недели между покупкой билетов и вылетом из Москвы лишь успел прочитать с пяток пустых статей от SMM-щиков. Мол, в Индии душевно, там специями на рынке пахнет, люди на улице танцуют.

Если в Штатах и России пробираешься к хосту сквозь запросы десяток и сотен валенок, что хотят вписаться на халяву, то в Индии все наоборот – хосты пишут тебе в первую очередь. Создай Public Trip, напиши, что будешь в городе с такого-то по такое-то число – и к тебе прилетит с десяток предложений вписаться.

Короче, поехал я в самое всратое путешествие за всю свою жизнь.

Чыгуу

По ночам с пятницы на субботу Ваня из Кузнецка ездит в Подольск на работу – собирать людям кухни «кузнецкого» производства. Ваня подвозит меня по блаблакару второй раз.

– [Ваня]: Помнишь Альбину, что с нами в тот раз ехала?

– [Я]: Ну.

– [Ваня]: Я ее потом вез еще раз до Рязани, теперь уже с концами. Переехала она к мужику своему, ребенка у матери оставила.

– [Я]: Ничего себе дела, Ваня.

– [Ваня]: Вот и я говорю, чудная девка-то.

Остаток дороги до Подольска мы молчим, на фоне играет музыка. Ваня разрешает мне поставить своих Korn и Slipknot, но потом все равно включает свое: Каспийский Груз, Баста, что-то там про «наркотики и секс». Справедливости ради музыкальный вкус Вани ложится под ночную трассу M5 лучше моего.

Не выспавшись толком, выхожу из тачки на станции «Щербинка», добираюсь до Домодедово часа два. Мой путь от Москвы до Нью-Дели займет двадцать часов, из которых двенадцать – время пересадки в Бишкеке. В самолете компании Manas Air знакомлюсь с коренными петербуржцами Лешей и Леной. В беседе о странах, городах и ожиданиях от Индии перелет до Бишкека пролетает незаметно.

У РФ с Кыргызстаном безвиз, поэтому можно выйти в город. По дороге на паспортный контроль в мои глаза врезается первое слово на киргизском – «Чыгуу». Оно напечатано на указателе рядом со словами «Выход» и Exit. Интересно, а вместо «Вход» у них такое же странное слово? В зоне прилета до нас докапывается какой-то поц, предлагая такси за конский прайс. Отморозившись, поц видит в моем взгляде растерянность от незнакомой среды и с ухмылкой произносит: «Не жди здесь помощи».

До центра мы едем на маршрутке, забыв заплатить за проезд. Магнитола играет диск с хитами десятилетней давности: Градусы, Елка, Алора Даст. Октябрь в Бишкеке удручает: ноль градусов по Цельсию, промозглый дождь, пустые площади, пустые торговые центры, тусклые лица местных, в продуктовом сейф для сумок не открывается. Спустя час прогулок мы решаем вернуться в аэропорт. Мы остановили первую попавшуюся машину с шашечками.

– [Я]: До аэропорта сколько стоит?

– [Таксист]: Пятьсот.

– [Я]: Давайте за четыреста.

– [Таксист]: Четыреста – мало.

– [Я]: Ладно, давайте за пятьсот.

По дороге до аэропорта пытаюсь разговорить таксиста.

[Таксист]: «Я в Москве жил год: в такси работал, в квартире с десятью людьми жил. Деньги были, но времени не было, родных не видел. Грустно мне стало, вот и вернулся я».

До стыковочного рейса мы пытаемся заснуть на холодных сидениях аэропорта – тщетно. Садясь в самолет, мы проклинаем Бишкек – а может быть, даже и весь Кыргызстан – за наш недосып.

Короче, держу свой путь дальше в Страну Специй и Танцев.

Корова

Договариваемся с моим хостом Рудрой о встрече на станции метро Pitam Pura, рядом с которой он живет. Добираюсь до станции с помощью местных: кто-то покупает мне билет на метро, кто-то дает позвонить. Один из таких – «белый воротничок», возвращавшийся из командировки в Мумбаи. Мужик искренне удивляется моей идее путешествия по Индии в одиночку.

– [Мужик]: Здесь 80 процентов населения – uneducated.

– [Я]: Ну хорошо хоть неприкасаемых тут больше нет.

У Рудры дом без номера и улица без названия. Райончик напоминает пейзажи игры Assasin's Creed: извилистые дома, куча людей в восточной одежде, какая-то движуха с ларьками и торговлей. На дороге лежит огромная корова – надеюсь, она жива и просто легла отдохнуть. Охуевая от этой «Страны Специй и Танцев», задаю себе вопрос: «Дружище, куда ты попал?»

Рудра – добрейший чел. По нему видно, что он искренне кайфует от того, что имеет возможность знакомиться с людьми из разных стран и делить с ними какие-то моменты в своей жизни. Рудра работает сетевым инженером в одном из индийских корпоратов. Родом из деревни в трех часах езды от Дели. В Дели снимает девятиметровую квартиру, где из удобств только кровать и санузел.

Рудра едет к семье домой, я еду на метро в центр за достопримечательностями и симкой. С одной стороны, весьма благодарен Рудре за его помощь. С другой – мне дико стремно без него. На базаре меня пытаются развести на каждом углу: сим-карта, обмен валюты, билеты на поезда. Активацию симки удается отвоевать за пару звонков начальнику, адекватный валютный курс – с помощью местных братков. С билетами подстава: через неделю выяснится, что мне продали билеты по двойной цене. Но все равно это дешево.

Вдобавок ко всем проблемам культурного шока я отравился в Бишкеке. С бешеным взглядом мчусь сквозь базар в попытках найти туалет – его здесь нет даже в Макдоналдсе! Балансируя на грани между дозволенным и недозволенным, забегаю в местный храм, где по счастливому стечению обстоятельств функционирует общественный туалет. Меня спасла религия.

[Переписка]

– [Рудра]: Привет, брат, как только ты доберешься, позвони мне на мой номер. Я жду.

– [Рудра]: Где ты?

– [Рудра]: Миша, у тебя есть сим-карта? Брат, пошли сообщение, если ты в порядке, где ты, я немного беспокоюсь о тебе.

– [Я]: Хорошо, только что пришел домой. Получил сим-карту Vodafone. Человек сказал, что она будет активирована через 4 часа, но интернет до сих пор не работает.

– [Рудра]: Оки, слава богу, наконец-то вернулся. Я просто думал, от тебя нет сообщения, нет ответа. Извини, это просто проблемы с сим-картой. Как прошел твой день сегодня?

– [Я]: Слишком много нужно сказать, давай поговорим, когда ты придешь.

– [Рудра]: Ты ужинал?

– [Я]: Попил сока, спасибо. Моему желудку нужен отдых.

– [Рудра]: Хорошо, конечно, конечно, береги себя, спи спокойно. А я сегодня не приду, потому что у меня тут очень важная работа, извини за это, позвони мне, когда твой номер будет активирован.

Нью-Дели – город скоплений и давок, мне сложно понять, как тут люди живут. Давка на входе в метро, давка на выходе с метро, давка в вагоне метро, давка у ларька с алкоголем, давка у молебельной комнаты в храме. То же метро ездит с интервалом в одну минуту – и даже этого недостаточно для комфортной поездки. Учитывая расстояния московских масштабов, часовая поездка под давкой превращается в пытку.

В какой-то момент падаю духом и начинаю продумывать все мыслимые и немыслимые планы побега из этого клоповника. Затем встречаю на своем пути двух белых ребят из Англии и Австралии. Мы пускаем по кругу блант – дышать стало легче.

Город преображается. Больше не вижу ни давок, ни разводилова, ни злых контроллеров в автобусе. Ослабив гайки в районе инстинкта самосохранения, я наслаждаюсь летней погодой и солнечными лучами. Общаюсь с местными по пути, все такие приветливые, дружелюбные, любопытные.

Короче, если страны – это душевные заболевания, то Индия – пограничник.

Тадж

По мнению туроператоров, Тадж-Махал считается то ли седьмым, то ли восьмым чудом света. Город Агра, где был построен Тадж-Махал, живет на массовом туризме. Любим мы по жизни чек-листы, что поделать.

Отбившись в переписке от двух странных мужиков с предложениями сделать массаж, нахожу в последний момент Ювана – паренька девятнадцати лет, то ли студента, то ли работника в турсфере, то ли все сразу. Поезд из Нью-Дели в Агру едет пять часов, хотя по плану должен уложиться в три. Застаю Агру в вечерней темноте. Эта темнота сигнализирует мне о том, что Тадж-Махал мне сегодня не светит – его закрывают за полчаса до заката. Юван подъезжает на своем мотоцикле к вокзалу.

Мы ужинаем в придорожной забегаловке с братьями Ювана. На правах локала Юван учит меня, как правильно есть из общей тарелки и как держать рюкзак за столом, чтоб его никто мимоходом не уволок. Один из братьев Ювана зовет меня переночевать в свой отель, навязывается, словно бомбила-таксист. На третий день в Индии начинаю привыкать к тому, что европейская внешность действует на местных как красная тряпка на быка. Тебе обязательно попытаются что-нибудь продать, не видя перед собой ни барьеров, ни личных границ. Но тот брат уж слишком выпендривается, попутно нарушая первое правило русского этикета: «Когда я ем, я глух и нем». Второй брат не говорит по-английски и вообще довольно молчалив, чем нравится мне больше первого.

Юван предлагает доехать до какого-то холма на селе с видом на Тадж-Махал. Я соглашаюсь, уже представляя, как подам эту ночь своим друзьям: «Тадж-Махал в ночи, да издалека, да еще с местным!»

Но вместо холма мы едем в пятизвездочный отель, в котором празднуют свадьбу местные богачи. «Я хочу показать тебе такую Индию, какой ее вижу я», – говорит Юван. На свадьбе «дорого-богато»: шведский стол с поварами, приятно одетые гости, туалетная бумага в уборной и детские танцы.

Посмотрев на это зрелище, мы отправляемся на заправку, заправляем мотоцикл Ювана бензином, а самого Ювана – пойлом. Юван тот еще «флексер»: красноречивый, общительный, энергичный, нерефлексирующий – в потоке живет, короче. Рисково ехать на заднем сидении мотоцикла с убитым в говнину пацаном, но ворох спонтанных событий окончательно сбивает с толку мой инстинкт самосохранения. Даю судьбе вольность, ощущая себя где-то между Буковски и Лебовски. В эту ночь Индия – моя молодость, что все прощает и ничего не обещает.

В какой-то момент Юван встречает друга с двумя девицами, и нас становится пятеро. На десятый по счету вопрос «Куда мы едем?» Юван ответил: «Доедем до отеля, там Тадж-Махал с крыши видно».

В пустом отеле где-то на окраине Агры нас встречает мужик с ресепшен. Юван с ним о чем-то долго переговаривается, после чего ему мужик дает ему связку ключей, и мы поднимаемся наверх. Он открывает нараспашку два гостиничных номера. В один заходит Юван с «девочкой номер один». В другой меня тащит за руку «девочка номер два».

Во всем этом сюрреализме чувствую некий подвох, постанову. Еще в детстве отец говорил мне: «Просто так даже кошки не ебутся». Застыв на одном месте, я даю понять девочке, что ничего от нее не хочу. Юван долго уговаривает меня «не быть целкой», после чего уединяется со своей спутницей. Я же поднимаюсь на крышу отеля, с которой все еще не видно Тадж-Махала.

Сделав свои дела, Юван зовет всех в свой номер. Сижу рядом с «девицей номер два». Девица не говорит по-английски, поэтому любые попытки узнать «что? где? зачем?» бесполезны. На фоновой заставке телефона вижу фотографию какого-то пацана.

– [Я]: Это твой бойфренд?

– [девица]: [кивает головой]

Мы выходим из отеля. На выходе нас поджидает молчаливый брат Ювана с суровым взглядом. Он начинает Ювану что-то предъявлять, Юван отвечает в том же духе – завязывается перепалка. Через пару минут Юван переключается на меня и начинает «по-братски» просить у меня денег.

[Юван]: «Нам вроде бы дали отель на деньги брата, но брат чет не хочет платить, и теперь нам надо где-то найти пять тысяч рупий, чтобы расплатиться. Будь братом, а, брат? Я же твой брат, брат, дай денег, брат, я тебе потом все до копейки переведу, брат».

Я отнекиваюсь, понимая, что Юван ничего мне потом не отдаст – да и денег у меня не то чтобы много. С одной стороны, кажется, что девочка в отеле должна была стать частью туристической программы «Шантаж». С другой стороны, ловлю себя на том, что в этой истории не понимаю вообще ничего – логики не прослеживается никакой.

Мы ехали на тачке братков Ювана, останавливаясь по дороге у банкоматов. Юван делает вид, что снимает деньги с карточки, заливая браткам в уши историю о технических неполадках. Колесим по Агре час, после чего я прошу Ювана довезти меня до вокзала. До вокзала в итоге доехали, но даже там он ходит за мной по пятам, умоляет дать ему денег.

Три часа ночи, вокзал, многолюдно. На нас обращает внимание группа из десяти пацанов. Один из них заступается за меня, агрессивно наваливая Ювану панч за панчем на хинди. После этого Юван растворяется в направлении братской тачки. Меня настигает приятное облегчение: история закончилась, я в безопасности и через пару часов уеду из этого блядского шапито.

По пути в Джайпур читаю отзывы к профилю Ювана на кауче. Вижу похожие истории: про свадьбу в отеле, про вымогательства. Короче, у него какая-то многоходовочка по разводу туристов.

Розовый

[Веданш]: «Привет, мой друг, буду рад принять тебя и показать тебе путь к хорошей жизни с духовностью, йогой и медитацией».

От города по имени Джайпур веет добром, благородностью и искренней любовью. Вкупе с историческим контекстом мой внутренний русский проводит параллели с Питером. Да, здесь все еще докапываются до тебя с просьбами купить их побрякушки, но уже как-то по-доброму, что ли, с улыбкой на лице, без стресса. Рад, что доехал до «Индии здорового человека».

В эти дни страна живет Дивали. Дивали – «Фестиваль огней» – символизирует победу добра над злом, и в знак этой победы индийцы повсеместно зажигают свечи и фонарики. Иногда мимоходом мелькает свастика как символ солнца. Ярким светом сияют гирлянды, тротуар покрыт красной ковровой дорожкой. По дорожке проезжают шумные скутеры, куда-то спешат местные жители.

[Веданш]: «Мой адрес – h.no 305, lal ji sand ka rasta, choura rasta lal ji sand ka rasta, рядом с Nawal book Depot. Садись на тук-тук до chora rasta и на chora rasta тебе нужно дойти до lal ji sand ka rasta, и в lal ji sand ka rasta ты увидишь Nawal book depot».

Дошел до Nawal book Depot, не могу дозвониться до Веданша. Начинаю приставать к местным пацанам, показывая его фотку – по-любому кто-нибудь знает. Один из таких пацанов сначала помогает мне дозвониться до Веданша, а затем проводит меня до его дома. Веданш встречает меня с распростертыми объятьями. В этом персонаже раскрывается суть Индии – добродушность, удача и раздолбайство.

Веданш сидит на полу своей хаты в компании с австралийкой Оливией. Присоединяюсь к посиделкам, принимая из рук косячок за знакомство.

– [Оливия]: Чувак, ты такой странный – наверняка под чем-то.

– [Я]: Ребят, прошлой ночью я спал два часа, да и те в сидячем вагоне поезда.

Веданш творит добро кистью художника, зарабатывая на продаже своих поделок туристам. Парень производит впечатление эдакого стереотипно духовного индийца: спокойствие, йога, медитация. В общении Веданш раз за разом вбрасывает народно-житейские мудрости, напоминающие пацанские цитаты из пабликов в ВК.

[Веданш]: «Правило номер один в жизни – никаких ожиданий. Ожидания бесполезны».

Наутро выходим в город за завтраком. За завтраком Веданш рассказывает о том, что в Джайпуре жить классно, потому что никому здесь не важно, сколько зарабатываешь и сколько у тебя в кармане прямо сейчас. Спустя четыре года на нашу грешную планету нагрянет пандемия, Веданш останется без дохода и начнет попрошайничать у своих белых друзей в Фейсбуке.

А пока я, короче, искренно умиляюсь рассказам о жизни без бюджета.

Гоп-стоп

Мумбаи можно искренне любить, всячески ненавидеть, и невозможно обойти вниманием.

В Мумбаи замечаю некоторые особенности от тех мест, что увидел в Индии: мусульманская культура, обилие мяса в забегаловках и высокий уровень влажности. Если в 30-градусных Дели и Джайпуре комфортно за счет сухого климата, то 30-градусный Мумбаи выводит из тебя семь потов, создавая чувство невероятной жажды.

Мой хост живет в Колабе – главном туристическом районе города, напичканном разного рода памятниками времен британского колониализма. Еще в прошлом веке Колаба выполняла функцию «ворот в Индию», а Мумбаи мало того что был Бомбеем, так еще и имел за собой столичный статус. Сейчас в Колабе лишь толпы туристов, роскошные такси, и упоротые индусы, что напрашиваются сфотографировать тебя за сто рупий.

[Знакомство на кухне, прямая речь Мохаммеда]

«Первая ночь бесплатно, дальше две тысячи рупий за ночь».

«Хочешь ужин, завтрак? Двести рупий»

«Хочешь в пещеру съездить? Давай мы тебе экскурсию устроим, семь тысяч рупий. Нет столько денег? А сколько есть?»

«Тебе нужно обязательно съездить в наши трущобы, обязательно экскурсией с местным, они покажут тебе, как наши люди живут».

В квартире тусит порядка десяти мужиков, и все от меня чего-то хотят.

– [Старик]: Купи мне сигарет, а?

– [Я]: Не хочу.

– [Старик, ухмыляясь]: Ты не расслышал – я сказал: купи сигарет!

Я даю денег на пачку самому молодому из стаи шакалов. Спустя полчаса шакалик возвращается с сигаретами, но без сдачи. В итоге сдачу из шакалика выбивает старик, разглядев на пачке ее реальную стоимость. Какой-то беспросветный гоп-стоп на каждом углу.

Ночью ужимаюсь на маленькой скамейке у входной двери в то время, как остальные обитатели морального борделя спят на полу. Интересно, спросят ли с меня денег за то, что я занял скамейку?

Наутро вылетаю пулей из квартиры и начинаю искать нового хоста. Пишу в кауче рандомному чуваку сигнал SOS, и тут же получаю от него звонок.

– [Натан, новый хост]: С тобой там все в порядке?

– [Я]: Вроде да, они от меня отстали – но завтра мне точно нужна новая вписка.

– [Натан]: Окей, залетай тогда к нам.

– [Я]: Спасибо, Натан – ты настоящий друг.

Короче, хоста зовут Мохаммедом, но я бы назвал его Мудилой.

Болливуд

[Я]: «Натан, я потерял свой телефон в Боривали и нахожусь сейчас в отделении полиции».

Дело было на конечной станции Borivali, ведущей к природному парку с древними пещерами. На выходе из вагона один из местных «волшебников» забирает телефон из заднего кармана моего рюкзака. Менты на станции предлагают мне поехать обратно в Россию и не капать им на мозги. Оставшись без связи, я все-таки доезжаю до Натана за счет оставшегося в рюкзаке планшета и местных Wi-Fi точек.

Встретившись с Натаном и его соседом по квартире Пракашем, я окончательно забываю о том, что у меня украли телефон, растворившись праздничной атмосфере Дивали. От количества развешанных огонечков мерцает в глазах. От количества уличной еды давит в животе. Двигаемся от лавки к лавке, ребята угощают меня всякими пряностями и сладостями.

Натан с Пракашем работают в Болливуде организаторами массовок. Выглядят ребята как хипстеры на Западе: борода из барбершопов, одежда из Бершки, любят крикет и своих друзей. В общем, живут жизнью здорового миллениала – я бы даже сказал, «яппи».

Столько тысяч километров между нами, столько культурных и языковых барьеров, столько разностей на нашем жизненном пути – и все равно мы друг другу как бро. Общаемся так, словно мы не туземцы друг к другу, а друзья с традиционными посиделками по пятницам.

Следующим утром я записываю для друзей Натана и Пракаша видеопоздравление с Дивали на хинди, повторяя по звукам то, что ребята мне говорят.

Короче, типичная славянская история получилась: где менты – козлы, там помогут братаны.

Чирак

«Привет, как дела? У меня есть хорошая квартира, и в настоящее время я живу один, с нетерпением жду приятного времяпрепровождения с тобой :) Будь здоров!»

Моего хоста в Пуне зовут Чирак, но в интернетах шифруется как «Евнух» – боится шуток про Ирак. Работает в строительном бизнесе бати, живет в новостройке в двушке. До Чирака добрался в три часа ночи на убере – индийский поезд опять подвел с расписанием. Парень любезно уступает мне кровать, а сам ложится спать на полу. Из моих уст вылетело очередное «вау».

Утром вижу, что мой следующий поезд в Бангалор отменили. Маршрут путешествия разлетается как карточный домик. В растерянности смотрю на карту Индии в Google Maps и понимаю, что до райских пляжей Гоа меня отделяет лишь один ночной автобус. Доехав до вокзала под разговоры с индийскими школьниками в автобусе, покупаю билет до Гоа на этот вечер. Хватит с меня урбанистической Индии, хаоса, стресса, внимания местных на каждом шагу – пора уже расслабиться.

Чираку достаточно быстро адаптируется к моим планам. Заехав домой за вещами, едем на скутере в центр. Поужинав, поднимаемся на холм городского парка и видим часовню. В часовне проходит какой-то религиозный обряд с неистовым звоном колоколов.

– [Чирак]: Слушай, Гоа – это классно. Давай я через день к тебе подскочу, и мы будем вместе у твоего хоста жить? Девок там подцепим, травки покурим.

– [Я]: Звучит здорово, но вряд ли моему хосту понравится, что за него решают, как пользоваться его жилплощадью.

– [Чирак]: Эх, жаль. Мне было приятно с тобой познакомиться, брат.

– [Я]: Мне тоже.

Короче, в самой Пуне делать нечего, если у вас там нет таких товарищей, как Чирак.

Обувь

Моего хоста в Гоа зовут Кросс, что в переводе с английского означает «крест». Договорились встретиться в семь утра у Сиолимской церкви. Кажется, он верующий.

Кросс из Нигерии, в Гоа переехал два года назад. Внешне похож на 50 Cent: лицо, улыбка, смех, мускулатура, крест на шее, образ гангстера. Живет вместе со своей девушкой родом из южной Индии, а также сожительствует с парочкой соотечественников из Нигерии. Мне выделяют грязноватый потертый матрас в гостиной, зато за окном тишь да гладь: без шумных городов, постоянного внимания.

– [Я]: Чем ты занимаешься?

– [Кросс, улыбаясь]: Обувь продаю.

– [Я]: [сделал вид, что поверил]

Мой день в Гоа выглядит следующим образом. С утра Кросс подвозит меня до первого пляжа на береговой линии – не разрешает мне арендовать скутер, опасаясь за мою безопасность. Его девушка уже месяц как с гипсом на ноге после аварии – а тут какой-то недоросль без навыков вождения. Добравшись до береговой линии, гуляю в течение дня по этой линии с перерывами на купание в море. К закату добираюсь до Арамболя – наиболее живой точки побережья, встречаюсь там с Кроссом.

Кросс проводит вечер в местном кафе за столиком с друзьями, продавая туристам христианские вещества. Все обитатели Арамболя знают, где и зачем его искать. По пляжу, распределившись на равное друг от друга расстояние, стоят африканцы с руками в карманах.

В Гоа наслаждаюсь Индией без Индии, коротаю солнечные дни в одиночестве. По вечерам знакомлюсь с интересными персонажами, приехавшими в Гоа за дауншифтингом и курсами йоги. В основном здесь выходцы из Северной и Западной Европы, уставшие от предсказуемой скучной жизни с инструкцией по применению. В толпе стремящихся к духовности граждан первого мира можно также заметить теплолюбивых москвичей.

В Гоа встретил Лешу и Лену с рассказа «Чыгуу». Индия шокировала ребят так, будто они о ней знали еще меньше меня. Опешив от всего безобразия Нью-Дели, Леша и Лена покатили на север в Ришикеш, где продают турпакеты йоги и осознанности. Разочаровавшись в местной духовности, ребята двинули в Гоа за зимовкой вдали от промозглого Питера. Сравнивая свой опыт с Юго-Восточной Азией, ребята проклинают всю Индию с головы до пят, ужасаясь от антисанитарии, хаотичности и приставучести к белому человеку.

Последняя ночь в Гоа, Арамболь, кафе. Тороплю Кросса, ведь мне надо вещи собрать и до аэропорта доехать. По дороге домой останавливаемся у какого-то гестхауса, где у Кросса был то ли товарищ, то ли клиент, то ли все сразу. В нервозности Кросс допрашивает местных обывателей.

Слово за слово, и наш байк окружают десять злых индусов. Кажется, здесь нам дадут пизды. Справа от меня размахивает палкой морщинистый дед. Через десять минут словесной перепалки прорываем оцепление тараном и оказываемся на свободе.

Двадцать минут спустя залетаем в какие-то джунгли к какому-то Джимми. В потемках и безлюдии Кросс делит таблетку на две части, чтобы продать Джимми нужную дозировку. Не понимаю, что мне делать: следить ли за шухером или просто помалкивать. Скорее всего, второе. Перестаю думать о том, что нас накроют копы и меня посадят в индийскую тюрьму. Мне лишь хочется не опоздать на чертов самолет.

Доехав до дома Кросса, пакую на скорости свой рюкзак, по-братски прощаюсь и сажусь в такси до аэропорта. В аэропорт успел, но рейс задерживают – а это значит, что не успеваю на второй, а за ним и на третий, и на четвертый. Меняю время второго рейса так, чтобы цепочка рейсов восстановилась. Доплачиваю за замену всю наличку, оставшуюся с путешествия. Прилетаю в Бишкек, жду всю ночь рейса в Москву, чувствую себя заебанным по всем фронтам: физически, эмоционально, ментально.

Короче, это тот случай, когда после отпуска нужен еще один отпуск.

Родина

Ангелочки

В Питер и Москву – разгонять тоску.

В Питере меня впишет друг детства – в Москве же у меня ни единой знакомой души. Москва – довольно легкий город для серферов за счет количества хостов, но на майские найти кауч тяжело. Народ разъезжается по дачам, по родителям, по путешествиям. Так я нашел экспата по имени Хосе, у которого дачи нет, родители далеко, а путешествия – это и есть его жизнь.

Хосе родом из Эквадора, тридцать лет, худощавый, интеллектуал, космополит, разговаривает то ли на шести, то ли на восьми языках – в том числе на потрясающем русском. В Россию переехал по работе в биомедицинской компании. Живет в Люблино, делит трешку в человейнике с пацанами из Саратова. Кауч помогает ему абстрагироваться от «russkiy bydlo», позволяя собрать интересных людей в свою «коллекцию Покемонов».

Еще перед очной встречей у нас с Хосе возникает недопонимание:

– [Я]: Доброе утро, Хосе. С нетерпением жду встречи с вами завтра утром на train station. У меня есть твой номер, так что все в порядке. Дашь мне свой адрес на всякий случай?

– [Хосе]: Я не буду встречать тебя на train station, черт возьми!!! Я могу встретить тебя прямо на выходе из tube station! Ты можешь доехать на метро до Люблино. Я бы посоветовал тебе позвонить мне, как только ты приедешь в город, чтобы я мог подготовиться. Я думаю, что нет необходимости встречать тебя в аэропорту или на вокзале, потому что маловероятно, что ты впервые в Москве… Кроме того, ты можешь говорить по-русски, так что ты сможешь передвигаться по городу и, следовательно, спрашивать, слушать или читать без особых трудностей».

– [Я]: Мы, кажется, неправильно друг друга поняли. Конечно, я имел в виду станцию метро. Тогда до завтра!

Кажется, спустя год с возвращения из Штатов мой английский скатился до уровня «London is the capital of Great Britain». Да и в Лондоне метро – это не train station, а tube station.

Мы разговариваем на кухне о чем-то отвлеченном от наших судеб: припаркованных на газоне авто, окружающей среде, технологиях, странах и культурах. Пообщавшись с Хосе, отправляюсь шагать по Москве, предвкушая поход на матч любимого Локомотива с нелюбимым Спартаком. Локомотив безнадежно проиграет, а на трибуне нас продержат еще полтора часа после окончания матча. Хосе, спасибо тебе за то, что открыл мне дверь в одиннадцать вечера.

После вписки переписываемся какое-то время в фейсбуке.

– [Хосе]: Слишком много праздников, это не подходит стране, экономика которой находится в упадке.

– [Я]: Дело не в новогодних каникулах. Разруха не в клозетах, а в головах.

– [Хосе, транслитом]: Problema V to 4isle i v golovax NARODA, ne tolko v golovax pravitelei. I etot moment, tot kotory 4itateli tvoego roda, naprimer, o4en «vugodno» propuskaiut, kogda tsitiruiut Bulgakova. Vsegda dumaiut 4to vina vsiu nado nalozhit na pravitelei, u kotoryx BEZ SONMENIA est bolshaya dolya otvestvennosti. NO na samogo sebya… Trudno smotret'. Budto Russky narod takie «angelo4ki». Samy takie lentiai i lenivye…

Короче, Хосе этот тот еще токсик.

Скай

С Надей встречаюсь в вестибюле «Театральной». По дороге до дома пытаемся узнать друг друга поближе, но нам мешает невыносимый шум метро. Надя рассказывает о встрече с подружками, на которой она только что была. Я захожу с козырей, рассказывая о своей жизни в Штатах.

Надя живет с мужем Димой и песелем Скай. Скай – это отсылка к Люку Скайуокеру из «Звездных войн». Ребята работают вокруг да около киноиндустрии, в основном операторами. Еще Надя зарабатывает на фотосессиях и на свадебной фотографии. Живут ребята в новенькой ипотечной трешке в жилом микрорайоне под Подольском, но за счет метастаз урбанизации прописка в микрорайоне стала московской. Сплю у Нади с Димой три ночи, ребята выделяют мне свободную комнату, заваленную вещами. Через два года Надя родит мальчика, и эта комната превратится в детскую.

Следующий день провожу в прогулках между музеями, прикидываюсь несовершеннолетним ради бесплатных билетов. Домой прихожу вечером, счастливый и уставший. Надя готовит на ужин фрунчозу – видимо, это какой-то московский деликатес, о котором я никогда не слышал. С нами ужинает подруга Нади, приехавшая пару часов назад поболтать. В комнату прибегает Скай. Надя его нежно обнимает, я успеваю снять эту картину на свою зеркалку Nikon D3200.

– [Надя]: Миш, а где ты сегодня обедал?

– [Я]: В Burger King.

– [Надя]: Сочувствую.

В последний вечер мы с Надей и Димой гуляем по Коломенскому. Ребята рассказывают о том, как играли здесь свадьбу, показывают с телефона фотографии. Немного балуемся с моей зеркалкой, получаются классные фотки. Речь Нади и Димы пестрит историческими фактами о Москве и о ее чарах в принципе. Ребят можно отнести к тем «коренным москвичам», что любят столицу безумно. Разговор переходит в исторически-политическое русло: там мы находимся по разные стороны баррикад, но взаимное уважение и здравый смысл помогают нам сохранить градус беседы в разумном диапазоне.

Короче, хороша Москва с москвичами.

Громыка

На выходные еду в Москву на концерт Rammstein. Хосе занят переездом на новую квартиру, Надя с Димой уже не хостят. По третьему кругу ищу себе добрую душу для вписки в столице.

«Да, приезжай. Введенского, 11к2. 89061328907. Позвони за пару дней до приезда».

Доехав к вечеру до станции Беляево, жду Яна с Юлей в подземном переходе. Ребята вот-вот должны забрать меня по пути с посиделок у мамы. Ян не отвечает на сотовый, я дрожу от тревоги и холода в переходе метро. Сегодня в Москве дикий ливень, от которого не спасает ни один зонт. Спустя час ожидания находим друг друга. По дороге домой делим единственный зонт на троих.

Ян и Юля – молодая семья родом из Махачкалы. Ян креативит в рекламном агентстве, Юля работает в сфере кейтеринга для авиарейсов. У ребят есть дочка три года, ее отдали на выходные бабушке. Сейчас Юля беременна вторым ребенком. Кауч в очередной раз взрывает мне мозг пониманием того, насколько люди готовы поддерживать людей, насколько нестандартно готовы люди мыслить, действовать, помогать. Ребят, у вас девочка маленькая, да вы еще и вторым беременны – зачем вам хостить какого-то пацана из Пензы? Наверное, ребята тоже хотят жить интересно, рутину разбавлять.

После прошлой бессонной ночи в пойманной на трассе M5 маршрутке и насыщенного столичного дня сплю как убитый. Наутро чай с печеньками и вайб позитивный. Промокшая одежда уже просохла. На фоне играет группа ГРОМЫКА. Пару недель назад Ян с Юлей случайно попали на их концерт, их не отпускает до сих пор.

ГРОМЫКА замечательно ложится на декорации: жилой комплекс из высоченных панелек, утро, лето, солнце, зелень во дворе, метро в пятнадцати минутах ходьбы. Оказывается, застойное искусство можно достать из архивов, слегка отполировать на современный лад, и оно будет звучать здорово.

Концерт Rammstein заканчивается в полночь, блаблакар в Пензу отправляется в шесть утра. Передо мной выбор между ночными прогулками по спящей Москве и попытками выспаться перед новой рабочей неделей в офисе. Выбираю второе: вернувшись к ребятам в час ночи, засыпаю на пару часов. Случайно разбудил Яна, выходя из квартиры.

– [Я, шепотом]: Ребят, спасибо вам большое за все, вы такие классные.

– [Ян, спросонья]: Peace))

Короче, душевно получилось – как у друзей.

Марафон

Трасса суздальского марафона Golden Ring Ultra Trail представляет собой замкнутый круг в чистом поле со стартом и финишем у деревянного отеля. В воскресенье побегу по этому кругу длиной в пятьдесят километров. По-хорошему мне стоило бы забронировать койку в черте города, выспаться хорошенько перед стартом в семь утра. На практике же я ищу кауч во Владимире, что находится в часе езды до Суздаля. Гоша немножко угорает надо мной в переписке VK, полдня не берет трубку. С одной стороны, он ничего мне не должен. С другой стороны, волнуюсь от того, что все идет немножко не так, как было задумано.

В итоге Гоша с Катей подбирают меня на тачке в центре Владимира около антикафе в десять вечера. До забега осталось девять часов. Гоша с Катей соглашаются мне помочь: проснуться в пять утра воскресенья, подкинуть меня до Суздаля. Дескать, ребята могут с утра по городу погулять, почему бы и нет. Я рад, что у меня появилось больше времени на сон.

По дороге до Суздаля знакомимся поближе. Гоша и Катя – молодая семья. Гоша работает креативным директором в местной организации с уклоном в урбанистике. Катя работает графическим дизайнером в веб-студии. Ребята тащатся от своей малой Родины, живя жизнью миллениалов в русской провинции:

– куча малых дел, сделанных для родного города;

– посиделки в антикафе;

– собранная из друзей рок-группа;

– каждодневная забота о бабушках-дедушках;

– просторная хата в новом жилом комплексе;

– периодические поездки в Европу;

– эксперименты с внешностью: у Кати дреды, у Гоши ушные тоннели.

Выходя из машины, даю ребятам символическую сотку рублей, которых хватит лишь на чашку кофе в CoFix. Успеваю прибежать на старт за две минуты до начала забега. Пробежав марафон, растворяюсь в эйфории.

Короче, это тот самый случай, когда слова «спасибо» для выражения благодарности хостам недостаточно.

Alvvays

Впереди майские, хочется куда-то поехать. Так что у нас там на карте рядом с Пензой? Нижний, Казань, Самара – отлично! На новом рабочем месте я еще и месяца не отработал, а вот уже отпрашиваюсь, исчезаю куда-то в 12 дня, запрыгиваю в попутку до Нижнего. Бросаю все задачи до следующей недели. Коллеги не понимают, я тоже. Куда еду, зачем? К чему такая спешка?