Очевидный выбор бесплатное чтение

Посвящается всем, кто разочаровал своих родителей, ищет себя и не забывает верить в хорошее.

Пролог

Вам знакомо чувство падения? Когда воздух вроде бы держит тебя, не дает упасть, но сила гравитации все равно тянет вниз, и ты вынужден просто ждать, когда она наконец победит, и ты разобьешься о какой-нибудь камень или асфальт?

Вот и мне не знакомо. Хотя думаю, мое сердце испытало что-то очень похожее. Нет, оно не разбилось, как можно было подумать. Ведь оно не из стекла, да и не хрупкое совсем. Просто в какой-то момент оно забилось так сильно, что я начала задумываться. А было ли оно у меня вообще раньше?

И вот когда я наконец его обнаружила, появилось это чувство падения. Оно было таким сильным, что однажды мне показалось, что я просто не выдержу. Хотя речь то вовсе не обо мне, а о моем сердце. Оно то как раз способно было выдержать все. Жаль, что я поняла это только спустя какое-то время. Но может, так даже и лучше. Иначе я бы так и продолжала жить не зная об этом удивительном органе.

Все почему-то продолжают рисовать его очень странно. Наверное потому что так легче изобразить, как оно раскалывается надвое. Но почему именно надвое? Неужели там есть место только для двоих?

По опыту знаю, что хрень это полная. Хотя…В момент, когда все произошло, мне и правда показалось, что оно способно расколоться. Это сердце.

И вот тогда я почувствовала, как падаю вместе с ним.

Оглянувшись назад, я теперь гадаю. А что если бы я всю жизнь так и прожила не зная, что у меня есть сердце или о том, какого это испытывать падение?

Какой бы я была тогда?

1

Меня уволили. Снова. Черт. Не могу в это поверить. Этот сучок и правда меня уволил.

Створки двери метро снова распахнулись, а через неё вошло еще больше потных людей. Гребанный июль. Какого черта так жарко.

Ну вот, прекрасно, этот большой тучный мужчина загородил мне список остановок. Теперь мне никогда не выбраться из этого ада. Гребанный день. Гребанное лето. Гребанный Жак не-помню-как-его-там.

Распахиваю свой шоппер в надежде не глядя найти свой телефон. Мне срочно нужно вывалить все дерьмо на кого-то, кто желательно не француз и без члена. Моя рука тут же нащупывает большой кусок ткани. Не думая, достаю его. Гребанный фартук.

– Ха! Я забыла сдать его! – вырывается из меня, и женщина с седыми волосами косится на меня. Я посылаю ей улыбку вроде "да, я разговариваю сама с собой, у вас проблемы с этим?"

Бросаю фартук прямо в ноги на пол. Парень, сидящий с другой стороны нагибается и поднимает. Как вежливо с его стороны.

– Вы обронили. – говорит он, протягивая этот кусок мусора мне.

Я посылаю ему невинный, непонимающий взгляд.

– Это не мое. – отвечаю ему на французском и тут же встаю, не желая больше делать вдох в этом пространстве. Мне нужен воздух.

К счастью поезд останавливается, я протискиваясь через людей, и наконец выбираюсь из вагона. Меня встречает еще одна толпа. Но мне чудом удается никого не задеть и проскочить мимо.

Читаю название остановки, на которой вышла. Chateau Rouge.

Без понятия, где я. Телефон звонит. Спустя целую вечность нахожу его на самом дне шопера и тут же отвечаю.

– Ты, как всегда, вовремя. Я как раз хотела тебе звонить. – выпалила я.

– Ах-ха-ха. Что-то случилось?

– Меня уволили. Можешь в это поверить? – выдохнула я, прислонившись к стене.

– Эм-м-м. Тебе честно ответить?

– Нет. Лучше ничего не говори. Я и сама все знаю. -пробормотала я, и подруга тут же взорвалась смехом.

– Ты где сейчас?

– В Аду.

– Это ближе к твоему дому или моему?

– Понятия не имею.

– Что на тебе надето?

– Я не в настроении для секса по телефону. -фыркнула я, сдерживая смех.

– Хорошо, я тоже. Но что-то мне подсказывает, что ты не откажешься от бокальчика вина.

– Лучше водки.

– Договорились. Так что на тебе надето?

Я бросила на себя взгляд вниз.

– Черные брюки, топ и кроссовки.

– Макияж?

– Издеваешься?

Она снова рассмеялась.

– Тогда захвачу с собой тушь и помаду. Скинь мне свою геолокацию, я помогу тебе найти дорогу из ада.

– Хорошо-о. – протянула я и сбросила вызов.

Солнце давно уже упало за горизонт, пока я под чутким руководством подруги искала дорогу к ресторану, в котором она меня ждала. Я люблю Париж, всем сердцем. Ну, может, в такие дни, как этот, моя любовь не такая беззаветная. Но за эти полгода он определенно смог найти местечко в моем сердце. И пусть я никак не могу запомнить названия улиц и остановок, вот так прогуливаться по нему вечером – один из моих любимых аспектов в наших с ним отношениях.

Молодые парочки проходят мимо, посылая друг другу тайные знаки. Старинные здания освещаются теплым светом ночных огней. Проезжающие мимо машины, кажется, никуда не торопятся. А воздух такой теплый, что можно гулять до утра.

Да, этот город определенно заслужил свое первенство в списке мест, которые я мечтаю посетить.

Сворачиваю за угол и вижу веранду ресторана. Мысленно молюсь, чтобы это было моей конечной точкой. И как по-волшебству, Париж исполняет мое желание. Я вижу симпатичную брюнетку за одним из столиков, хотя её трудно было не заметить, учитывая, как активно она мне машет.

Запихиваю смартфон обратно в сумку и лечу к ней.

–Bonjour! – с весельем в голосе приветствует Эмма и целует меня в обе щеки.

Я плюхаюсь на стул напротив нее. Она впивается в меня пристальным взглядом и придвигает бокал белого вина. Я хмурюсь.

–А как же водка?

–Еще успеешь, – смеется она и кивает в сторону алкоголя. – пей.

Меня не нужно просить дважды. Беру в руки немного прохладный бокал и делаю долгожданный глоток. Вот он тот самый момент, когда все горести дня немного отступают. И дело не в алкоголе. Это Париж.

Через секунду официант ставит передо мной Бланманже, самый вкусный десерт во всем свете, и я расплываюсь в лужицу.

–Напомни, почему ты продолжаешь быть мне таким хорошим другом? – спрашиваю я, накидываясь на десерт. Эмма снова смеется и достает сигарету из пачки на столе.

–Дело не во мне, а в тебе. Где же мне еще найти такую сумасшедшую подругу, постоянно встревающую в самые нелепые ситуации?

–Думаю, нигде. – бормочу я с набитым ртом.

Эмма выжидательно смотрит, втягивая дым и выпуская его тонкой струйкой через рот. Запах табака с ментолом зависает между нами. Я делаю еще один внушительный глоток вина.

–Ну же, рассказывай давай. – она облокачивается на стол, придвигаясь ближе, и затягивается еще раз.

–В этот раз я смогла сдержаться. – сразу же обозначаю границы.

–О-о-о, это что-то новенькое.

Я выпускаю весь кислород из легких, делаю еще глоток, одновременно отламывая кусочек десерта, наслаждаясь тем, как вилка мягко разрезает белый слой.

–По-началу все было хорошо, правда, я старалась абстрагироваться, как ты меня учила. Этот мужик, один из тех, что воспринимают обслуживающий персонал, как мебель, разумеется, не сдерживался в моем присутствии и продолжал унижать девушку рядом с собой. – делаю еще глоток, вино заканчивается, и Эмма подливает из бутылки на столе. -Я молчала. Мысленно прокручивала, это не твое дело, не твое дело. -подруга усмехается. -Нет, правда, так и было. И вот я несу ему еще один стакан виски, он задевает его локтем и весь алкоголь растекается по столу, его дорогущим брюкам, в общем, повсюду. И естественно, его гнев обрушивается на меня. Не помню, что я ответила…

–Разумеется, "простите" ты не додумалась сказать. – подначивает Эмма.

–Разумеется. – киваю и делаю еще глоток. -Слово за слово, и вот уже на нас таращится весь ресторан, вылетает Жак, начинает лизать тому мудаку зад. Я молчу.

–Конечно.

–Конечно. И вот не успеваю я и слова сказать в свое оправдание, как меня вышвыривают на улицу.

–Ну, ты хотя бы не ударила никого, как в прошлый раз. – едва сдерживаясь от смеха, говорит подруга и откидывается на стул, слегка сбрасывая пепел с сигареты в пепельницу.

–Но мне хотелось.

–Я даже в этом не сомневаюсь.

–Что со мной не так? Может я вообще не создана для работы? – доедаю последний кусочек десерта и окончательно расслабляюсь.

–Ты просто не создана для работы на кого-то.

–Возможно.

Я прокручиваю в голове последние шесть месяцев и три мои попытки устроится на трех разных работах. И прихожу к выводу, что я безнадежна.

–Может, стоит прислушаться к Шону и прекратить попытки? Ну, а что, он готов полностью меня обеспечивать.

Эмма морщится и тушит сигарету.

– И что, ты готова целый день сидеть дома, готовить, убираться, ждать своего любимого с работы? Давай начистоту, ты же с ума сойдешь не пройдет и суток.

Я выдыхаю, откидывая голову назад, в надежде увидеть звезды, но нахожу только белую ткань навеса. Вот же разочарование. Возвращаю взгляд к подруге.

– Я могу взять еще один онлайн курс по акварели. Или, о, выучу какой-нибудь новый язык, китайский, например.

– И какой он уже будет по счету? Третий?

– Четвертый.

Она с улыбкой качает головой.

– Дана, ты слишком себя недооцениваешь. В тебе столько потенциала, а ты растрачиваешь его не на то.

– И на что по-твоему я должна его растрачивать?

– А мне то откуда знать? – она пожимает плечами. -Ты сама должна найти занятие по душе. Оглянись вокруг, ты в Париже, в самом волшебном городе мира, и все, что ты можешь придумать – это курсы по акварели?

– Я думала, Париж – самый романтичный город.

Она фыркает.

– Это только замануха. Город греха, да, но никак не любви.

Мне хочется возразить, но Эмма упертая, да и к тому же не верит в любовь от слова совсем. Она – образцовый пример женщины-реалистки. Сколько её помню, она всегда говорила о том, что одна любовь на всю жизнь бывает только в книжках и мелодрамах. А в жизни одна сплошная суровая реальность – слезы, разбитые сердца и дети в придачу.

Какая-то часть меня может, и согласилась бы с ней, но вторая половинка все еще греет надежду на хэппи энд.

Она складывает салфетку в треугольник со странным выражением лица, будто хочет что-то сказать, но борется с собой.

– Эмма. – зову я, она поднимает на меня тот самый взгляд. -Что?

– Я не хотела тебе говорить. Но знаю, через два дня ты и сама отправишься на поиски новой работы.

Мои глаза тут же загораются, а нога начинает нервно подрагивать.

– Ну же, – подталкиваю я. -что?

– Тристан открывает свой ресторан здесь в Париже.

– Тристан? Тот с кем ты училась в Италии? Шеф-повар?

Она кивает.

– Я собиралась уехать в Италию. Ну, ты помнишь, отец хотел, чтобы я стала шефом в одном из его ресторанов.

– Да, ты была готова сброситься с Эйфелевой башни лишь бы не работать с ним вместе.

Это её желание я могу понять, как никто другой.

– Да. И вот пару дней назад Тристан предложил мне место су-шефа в своем ресторане. Сегодня я дала ему свое согласие.

Из меня вырвался совершенно непристойный визг. Да такой громкий, что люди вокруг начали оборачиваться, а Эмма снова рассмеялась.

– Это же невероятно! Поздравляю!

– Спасибо. – смущенно отвечает подруга. – Так вот, он набирает персонал. Думаю, я могу организовать тебе собеседование завтра, если хочешь. Знаю, быть снова официанткой – такая себе перспектива. Может, у меня получится уломать его изменить свое мнение по поводу администратора…

Я не даю ей договорить и буквально подлетаю, чуть ли не опрокидывая стул, на котором сидела, и стискиваю ее в объятиях.

– Ты лучше всех! – визжу я. – Спасибо! Спасибо! Ты спасла меня!

Эм обнимает меня в ответ, и я возвращаюсь обратно на свое место, делая еще один радостный глоток вина.

– А ты еще говорила о том, чтобы дома сидеть. Вот же дурында.

– Ну, видимо, ты знаешь меня намного лучше, чем я сама себя.

Она поднимает свой бокал, я делаю то же самое.

– Тогда сегодня мы празднуем! – заявляется она, и мы чокаемся.

Ей на телефон приходит сообщение, она на секунду отвлекается, читая его.

– Допиваем и выдвигаемся. – тут же говорит она.

– Куда?

– В бар, разумеется. Элиот уже заждался.

Алкоголь в моей крови разжигает кровь, разнося радость по венам. Мы выходим из такси, а я не могу сдержать своей улыбки. Как же я люблю Париж, люблю Эмму и люблю эту чертову жизнь.

Элиот уже ждет нас у входа в бар. Его черная футболка обтягивает тело, и я уже какой раз ловлю себя на мысли о том, что откровенно пялюсь на него. Нет, серьезно, он чертовски сексуален с этой своей сережкой в ухе и дьявольской улыбкой. Черные глаза сталкиваются с моими, и он ухмыляется.

– Привет, дьяволенок, – говорит он и целует меня в обе щеки, как истинный француз. Затем одним рывком дергает резинку на моем затылке, и пучок распадается. -Сколько раз я тебе повторял, что такие волосы, как у тебя, должны быть всегда распущены.

Я показательно закатываю глаза.

– Ты просто неровно дышишь к рыженьким. – подкалывает его Эмма, роясь в своей сумочке. И тут я понимаю, что на ней то коктейльное синее платье и босоножки на высоком каблуке. А на мне джинсы и топ с кроссовками. Тем не менее я ловлю взгляд Элиота, когда он протягивает мне резинку.

– Ты снова пялишься на мою грудь. – говорю я, беря резинку, и натягиваю ее на руку. Его взгляд поднимается выше на уровень моих глаз, и он пожимает плечами.

– Я мужчина, а этот кусочек ткани едва ли оставляет место для воображения. Да и к тому же, не знаю, заметила ты или нет, но у тебя соски торчат.

Я снова закатываю глаза, распрямляя плечи. Эмма протягивает мне тушь для ресниц, зеркальце и блеск для губ.

– Они всегда торчат. – отвечаю я с улыбкой, забирая косметику из рук подруги.

– Я заметил. – подмигивает он.

Открываю зеркальце и начинаю наносить макияж. Ну, подобие его.

– Эй! – щелкает пальцами Эмма прямо перед его носом. – Вообще-то я тоже здесь, ничего не скажешь о моем внешнем виде?

Он притягивает её к себе и целует в щеку.

– Ты, как всегда, прекрасна, малышка. Но как ты сама сказала, я питаю слабость к рыженьким.

Она в ответ пихает его локтем в живот, и он ухмыляется.

– У неё уже есть парень. Так что держи свой вездесущий член в штанах.

– Ну и что, у меня тоже есть парень. И не один. – как ни в чем ни бывало отвечает Элиот. –Но это не мешает мне мечтать о сосках Даны.

Я качаю головой, подавляя улыбку. Типичный Элиот. Была бы его воля, он бы подрабатывал в эскорте и наслаждался этим. Но так как у него уже есть стабильная работа фотографа в модном журнале, он предпочитает просто трахать все, что движется.

– И кстати, о моем члене. Помню, когда-то ты и сама с радостью наслаждалась им.

Эмма закатывает глаза. А я возвращаю ей косметику.

– Подумаешь, перепехнулись разок в туалете клуба. Теперь ты всегда будешь это мне припоминать?

– Просто признай, что хочешь меня, и все закончится. Я ведь не против повторить.

– Я против. – уверенно отвечает подруга, и он отодвигает её хвост в сторону, целуя в шею. На Эмму это не производит ни малейшего впечатления.

– Ты закончил? – сухо отвечает она, и Элиот сдается.

– Да ладно вам, неужели мои мечты о нашем горячем тройничке так и останутся мечтами?

– Смирись. – бросает Эмма, и мы входим в бар.

2

Голова камнем лежит на подушке. И я всем телом ощущаю её тяжесть. Вплоть до кончиков ресниц. Открывать глаза совсем не хочется. И я просто слушаю, давая себе еще пару минут. С как мне кажется, открытого окна доносятся голоса, звуки машин, дыхание города. Теплая рука касается моей щеки и нежно убирает волосы с лица. Только сейчас я понимаю, что рядом кто-то сидит. До боли медленно открываю глаза и вижу светлые короткие волосы и карие глаза, внимательно изучающие меня. Шон. Он отнимает руку и тут же встает. Тут я окончательно просыпаюсь, резко подрываясь в кровати. Легкое головокружение притупляет движение, и я снова жмурюсь, слышу, как Шон выходит и с грохотом хлопает дверью спальни, от чего я вздрагиваю и голову пронзает тупая боль. Вот черт. Он злится.

Выпускаю весь кислород из легких и наконец встаю. Прохожу в гостинную и вижу, как он молча собирает документы с кофейного столика. Чувствую себя паршиво, выгляжу наверное, еще хуже. А тошнота опасно подкрадывается к горлу.

– Шон. – хрипло зову его, но он игнорирует, продолжая резко запихивать бумаги в папку. – Ты злишься.

– Да, черт возьми! – резко подрывается он, бросая в меня острый взгляд, от которого я непроизвольно сжимаюсь. –Ты права, я злюсь!

– Прости. – бормочу я.

– За что простить? За то, что я, как идиот, ждал тебя всю ночь? Или за то, что ты даже не удосужилась ответить на мои звонки?

– Телефон сел, прости, я была так расстроена, что…

– А что насчет меня? Ты не подумала, что я могу переживать за тебя? Ты заявилась пьяная домой в три утра, еле стоя на ногах. Где тебя вообще носило?

Делаю глубокий вдох, но мой желудок отчаянно требует освобождения.

– Мы с Эммой и Элиотом немного выпили вчера.

– Немного? Это ты называешь немного? – он стискивает кулаки, и швыряя папку на стол, обходит диван. – Я тебя не узнаю, Дана. Раньше ты так себя не вела. Что на тебя нашло?

Отвожу взгляд, не в силах смотреть ему в глаза. Шон приближается ко мне, и в нос ударяет запах его геля для душа, от чего мои органы скручиваются сильнее. Черт, держись, только держись.

– Меня уволили вчера. – признаюсь я. – Но Эмма уже нашла мне новую работу.

– Уволили? – более спокойным голосом спрашивает он. – И ты мне не сказала?

– Не было возможности. – оправдываюсь я, снова поднимая глаза.

– Но Эмме ты успела сказать. – я слышу, как он начинает по-новой заводится. –У меня сейчас нет на это времени, – бросает он и возвращается за бумагами к столу. – поговорим позже.

На этих словах он разворачивается, и не успеваю я даже слова сказать, как он уходит, громко хлопая дверью. А я делаю долгожданный вдох и тут же на всех парах несусь в ванную.

Стоит коленям коснуться холодной плитки, как меня выворачивает, едва я успеваю собрать волосы сзади. Делаю вдох. Меня накрывает второй волной. Из глаз стреляют искры, слезы скапливаются в уголках.

Опустошенная смываю унитаз и приваливаюсь к стенке. Мысленно клянусь себе больше не пить водку. Больше никакого космополитена. На слабых ногах поднимаюсь и плетусь в душ, на ходу снимая с себя одежду, которой кстати, оказалось немного. Видимо, вчера у меня хватило сил только на то, чтобы снять штаны.

Встаю под прохладную воду, пытаясь смыть чувство вины вместе с потом и запахом сигарет. Понятия не имею, что на меня нашло. Шон прав, раньше я так сильно не напивалась, и как минимум четыре раза из пяти отвечала на звонки. У него есть право злится. Из-за меня он спал всего несколько часов, а сегодня у него еще какая-то важная встреча. Он всю неделю рассказывал мне об этом важном проекте для какого-то крупного клиента.

Черт! Я – худшая девушка на планете. А ведь он не думая предложил мне переехать вместе с ним в Париж. Шон даже не рассматривал вариант расставания. И что мне теперь делать? Нужно как-то загладить вину. Может приготовить ужин? Нет, хреновая идея, в прошлый раз, я чуть не спалила квартиру. Но можно заказать доставку. Романтический ужин при свечах, может сработать. Клишированно, конечно, но на большее у меня сейчас фантазии не хватит.

Выхожу из душа, чищу зубы и выжимаю волосы полотенцем. Темно-красные кудри падают на плечи. А мои синие глаза смотрят в отражении с неодобрением. Ты должна все исправить, Дана. Заматываюсь в то же полотенце и плетусь на кухню. Попутно нахожу свой разрядившийся телефон в сумке у дивана и ставлю его на зарядку на кухне. Там же наливаю себе двойную дозу кофеина. Надеясь, что это хоть как-то расшевелит мой мозг. Телефон оживает, и я сразу захожу в Pinterest – мой собственный сорт героина. Жадно поглощаю фотографии, сохраняю понравившиеся и те что можно было бы сделать в Париже. Мысленно делаю себе заметку не забывать смотреть по сторонам. Хотя с этим как раз и не бывает проблем. Иногда думаю, что именно поэтому так легко теряюсь в пространстве. Просто мои глаза вечно отвлекаются на что-то, а мозг запоминает только образы и цвета.

Отсоединяю смартфон от зарядки. Выхожу из кухни с кружкой в руке на небольшой балкончик и сажусь на мягкий стул, продолжая пропускать через себя лица, предметы, настроение и образы. Делаю глоток кофе. И тут мне приходит сообщение от Эммы.

"Ты где? Надеюсь, не заблудилась?"

Секунду перевариваю слова, не понимая о чем она. Но тут же смотрю на время и вспоминаю.

Собеседование.

В 10:00.

Твою мать!

Рука дергается, кофе проливается на мое полотенце обжигая живот. Кружка летит на пол, разлетаясь вдребезги. От боли я подрываюсь и с криком срываю с себя полотенце, при этом продолжая крепко сжимать телефон в одной руке. Горячая жидкость стекает по бедрам, и я совсем поздно понимаю, что стою на балконе полностью обнаженная. Несколько парней внизу присвистывают, а девушки улыбаются. Сгорая со стыда, залетаю обратно на кухню, хватаю маленькое полотенце и нервно вытираю кофе с себя, кожа уже покраснела в некоторых местах. Черт! Черт! Черт!

Бросаю полотенце и пишу подруге:

"Вызови мне такси, прошу!"

Не дожидаясь ответа бегу в спальню и распахиваю шкаф. Что мне надеть? Кидаю телефон на кровать. Так, собеседование. Достаю свободную белую рубашку и тут же натягиваю, следом коричневые брюки палаццо. Снова беру телефон и пытаюсь запомнить номер машины, который прислала подруга. Вылетаю в гостинную, хватаю черную сумочку с крючка на стене, запихиваю туда телефон и благодарю Бога, за то, что внутри есть немного налички. Напяливаю белые кросовки и выбегаю из дома.

Сломя голову мчусь вниз по ступенькам, попутно пытаясь завязать волосы в подобие хвоста, но ничего не выходит, поэтому оставляю все, как есть.

Распахиваю дверь на улицу в поисках своего такси. Нужная машина подъезжает прямо ко мне и я не думая, сажусь на заднее сиденье.

– Пожалуйста, побыстрее. – прошу я водителя на французском, и он тут же срывается с места.

Достаю из сумочки блеск для губ. И на ощуп наношу немного. Затем откидываюсь на сиденье, уставившись на время. У меня есть еще пятнадцать минут. Этого должно хватить, успокаиваю себя.

Проходит минут десять прежде чем машина плавно останавливается. Я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что мы ни черта не приехали. Пробка. Мы стоим в пробке. Да что сегодня за день такой?

Моя нога начинает плясать на месте, а сердце бешено колотиться. Смотрю в боковое зеркало машины, чтобы понять масштаб трагедии. Я понятия не имею, где мы, и как близко к ресторану. Если выйду сейчас, точно не успею, или потеряюсь. Черный мотоцикл плавно продвигается между рядами. Мне не видно, кто под шлемом, но судя по размерам точно парень. И в отличии от меня, он хотя бы не стоит на месте.

Прежде чем мой мозг успевает все оканчательно продумать, тело вылетает из машины как раз в тот момент, когда парень подъезжает к такси. Я останавливаю его и подхожу ближе, тараторя о своем ужасном утре, впридачу с пролитым кофе и собеседованием, умоляю его отвезти меня и диктую адрес с телефона. Парень даже не шевелится. И я достаю из сумочки все деньги, что у меня есть и заверяю, что заплачу. Он несколько секунд смотрит на меня, ну, как мне кажется, потому что через черный шлем ничего не видно. Затем коротко кивает на место позади себя, и я с облегчением залезаю, немного придерживаясь за его талию.

Он продолжает маневрировать между рядами и в какой-то момент, когда дорога становится шире, дает газу, я рефлекторно прижимаюсь к нему, обхватив за талию. Его мышцы напрягаются под тонкой тканью черной кофты, и я чувствую стальной пресс под своими ладонями. Ого. Может, в конце концов это утро и не настолько ужасное.

Мы летим так быстро, что я даже не успеваю толком разглядеть дорогу. И тут в голову приходит мысль – а что если он маньяк. Нахрена я залезла к нему на мотоцикл? Где были мои мозги? Мотоцикл вибрирует подо мной. А его тело излучает тепло, разгоняя мои мысли вместе с ветром. Мой взгляд находит Эйфелеву башню и сердце пропускает удар.

Проснувшись сегодня утром, я бы даже подумать не могла о том, что буду на скорости ехать по улицам Парижа на мотоцикле. Но вот я здесь.

Он еще раз сворачивает на улицу и резко тормозит, да так, что я всем телом прилипаю к нему, вжимаясь щекой в его спину. Дыхание перехватывает, но я тут же выпрямляюсь, смотрю по сторонам и вижу подругу на улице перед входом в ресторан, на ней черный китель, а волосы убраны в пучок на затылке. Ее зеленые глаза расширяются до размеров воздушного шара, когда она узнает меня.

Быстро спрыгиваю с мотоцикла, чуть ли не падая с него, и бормоча благодарности, подлетаю к подруге.

– Я успела? – спрашиваю я, тяжело дыша.

Сзади раздается характерный шум и мой спаситель срывается с места, скрываясь за поворотом. Черт! Я забыла отдать ему деньги, думаю про себя, но Эмма отвлекает меня.

– Кто это был?

– Понятия не имею.

– Это как? – она тушит сигарету об урну у двери и выбрасывает бычок.

– Вот так. Он просто подвез меня, когда я стояла в пробке.

Подруга смотрит на меня с непониманием, но затем словно что-то вспоминает, и её лицо проясняется.

– Чему я вообще удивляюсь? Ты же Дана Эдвардс.

– Да, это я и есть, чтобы это не значило. – улыбаюсь я. – Так я успела на собеседование или нет?

Она смотрит на мои волосы и едва ли не прыскает со смеха. Я тут же ощупываю свою шевелюру, примерно представляя, какой кошмар творится у меня на голове.

– Тристан отлучился на полчаса. – наконец отвечает она, будет минут через пятнадцать. -У тебя есть время все мне рассказать. Пошли.

Она берет меня под руку, и мы вместе входим в прохладное заведение. Внутри все выдержано в теплых коричневых тонах -кирпичные стены, по углам расставлены уютные кожаные диванчики. На пустых деревянных столах стоят стулья. Через окна проникает теплый свет, доходя прямо до барной стойки у дальней стены. С потолка сквозь металлическую сетку пробиваются растения, и я ловлю себя на мысли, что это место волшебное. Ничего не режет глаз, растения гармонируют с деревом и стеклом на стенах.

– Вау! – вырывается из меня, и Эмма хихикает.

– Да, мне тоже нравится. Тристан сам занимался дизайном.

Она ведет меня к единственному столу с опущенными стульями в самом центре. Я сажусь, а она спрашивает.

– Будешь кофе?

Мое лицо морщится при одном только воспоминании об утреннем стриптизе.

– Нет, спасибо, мне сегодня хватило кофе.

– И что это значит? – спрашивает подруга, заходя за бар.

В краце я рассказываю ей историю о своей нелепой попытке насладиться кофе утром. Она разрывается смехом и несет мне стакан апельсинового сока, садясь напротив. При этом её лицо зеркалит мое, и я невольно сама улыбаюсь.

– А где был Шон в этот момент?

Веселье разом сходит на нет.

– Уже ушел на работу.

– Вы поссорились? – она хмурится.

– Немного. Он злится, что я была недоступна вчера.

Эмма морщится с неодобрением, и я понимаю, что она хочет еще что-то сказать, но сдерживается.

– Говори уже.

– Просто он всегда злится. – она складывает руки перед собой и придвигается ближе.

– В каком смысле?

– Во всех. Любое твое поведение, не вписывающиеся в рамки его понимания тебя, злит его. – я открываю рот, чтобы возразить. – И даже не смей его оправдывать.

Беру стакан в руки и молча делаю глоток.

– Вчера я и правда заставила его понервничать.

– Возможно. – соглашается Эмма. – Но ты молода, тебе всего двадцать три. Это нормально – веселиться время от времени. За эти полгода ты впервые вчера так отрывалась.

С этим не поспоришь. В Нью-Йорке мне было не до веселья. Да и когда мы с Шоном познакомились, я была полностью поглощена учебой. На тот момент у меня была единственная подруга-Эмма. Ума не приложу, как мы смогли сохранить дружбу на расстоянии в тысячу километров.

Не успеваю я ответить, как дверь в ресторан открывается. Я рефлекторно встаю, думая, что это мой новый руководитель. Эмма оборачивается. В этот момент заходит молодой парень моего возраста с милой улыбкой.

– Люк. – говорит Эмма и поднимается с места. – Ты опоздал.

– Прости. Пробки. – бросает он и переводит взгляд на меня.

– Это Дана. – представляет меня подруга.

Я киваю, и на лице парня появляется румянец.

– Enchantee(приятно познакомится) – говорит Люк, и Эмма уводит его на кухню за баром.

Я же снова плюхаюсь на свой стул и достаю из сумочки телефон, открывая камеру. Делаю пару фото со своего места. Цветы, приломление света, отражение улицы в одном из зеркал. Вряд ли смогу поделится ими в профиле до открытия. Навожу камеру на вывеску с названием места на стене у входа. Слегка уменьшаю яркость. И тут темная фигура появляется в кадре, настройки сбиваются, и я вижу мужчину, палец соскакивает, и раздается щелчок.

– Ты что меня сейчас сфотографировала? – слышу низкий голос и резко опускаю телефон, подрываясь с места. Стул с грохотом опрокидывается за моей спиной. Сердце начинает бешено колотится.

– Э-м-м…да…нет. – бормочу я, пытаясь быстрее поднять стул и снова оборачиваюсь.

Черт, что я несу?

Он явно подавляет улыбку и выходит из тени. Первое, что бросается в глаза при ярком свете – льняная белая рубашка, обтягивающая плечи, и бежевые брюки. У незнакомца слегка кудрявые тёмные волосы, легкая щетина и синие, как у меня, глаза. Помимо всего прочего он высокий и широкоплечий.

– Так да или нет? – серьезно спрашивает он, но я все равно улавливаю нотки веселья в его голосе.

– Возможно. – натягиваю улыбку на лицо, и он подходит ближе, опираясь на спинку стула, на котором сидела Эмма.

– Как-то неоднозначно, тебе не кажется? – теперь он не скрывает своей улыбки, демонстрируя ровные белые зубы, а я, как идиотка, слежу за тем, как напрягаются мышцы на его предплечьях. Разве там должны быть мышцы? Вот же больная. Они же по всему телу.

– Возможно. – отвечаю я и тут же прикусываю язык.

Он ухмыляется, выпрямляется и обходит стол, протягивая мне руку.

– Я – Тристан. – говорит он. – А ты, должно быть, Дана. Эмма рассказывала про тебя.

Жму ему руку, поражаясь тому, какая нежная у него кожа.

– Боюсь спросить, что именно она рассказывала. – нервно выпаливаю я. Он жестом предлагает мне вернуться на место, и я снова сажусь на стул.

– Она сказала, что тебе нужна работа. И что у тебя уже есть опыт в сфере обслуживания.

Я тут же расслабляюсь. Тристан размещается напротив меня, внимательно изучая, взгляд останавливается на декольте, и я усилием заставляю себя не опускать глаза.

Боже, а что если у меня рубашка просвечивает?

Его глаза снова находят мои, я буквально чувствую, как мои предательские соски напрягаются. Черт! Я забыла надеть лифчик. Чтоб меня! Чертова чувствительность. Теперь он решит, что я легкомысленная. Кто в здравом уме забывает надеть лифчик на собеседование? Правильно, только проститутки.

– Мне нужно ещё что-то знать? – спрашивает он. Кажется, его совсем не напрягает моя грудь. В его глазах есть интерес, но он скорее чисто деловой.

– Нет. – тут же отвечаю я. – Думаю, этого вполне достаточно.

Вряд ли ему стоит знать о причинах ухода из предыдущих мест. И я почти молюсь, чтобы он не спросил меня об этом.

– Хорошо, тогда. – он встает и продолжает. – Открытие через три дня. Но тебе нужно быть здесь все эти дни. Запомнишь меню, познакомишься с персоналом, понаблюдаешь за приготовлением основных блюд. Я очень строг в этом плане, ты должна знать все ингредиенты каждого блюда.

– Конечно. Во сколько мне здесь быть?

– Смена начинается в девять, а закрываемся мы в половину первого. Но до открытия раньше одиннадцати тебе здесь делать нечего. Так что, приходи завтра к одиннадцати.

– Хорошо. – киваю я, и встаю. Двери кухни распахиваются, и мы оба видим Эмму.

– Тогда до завтра. – бросает мне Тристан и направляется к ней.

– А она не такая буйная, как ты мне рассказывала. – говорит он ей, как бы невзначай, и снова смотрит на меня с улыбкой. – Я даже немного разочарован.

Мои щеки вспыхивают, как китайский флаг. Какого черта?

Эмма прикусывает нижнюю губу, сдерживая смех, и идет ко мне с уже извиняющимся лицом.

– Как ты могла так со мной поступить?! – шепчу я. – Что ты там ему рассказала про меня?

Подруга кивает в сторону двери, и мы вместе выходим на теплую улицу Парижа.

Я скрещиваю руки на груди, посылая ей испепеляющий взгляд.

– Ну, выкладывай. – требую я.

Она спокойно достает пачку из кармана вместе с зажигалкой. Закуривает и только потом начинает говорить.

– Я же не знала, что тебе вдруг понадобится работа.

– Это не оправдание. – с напущенным гневом бормочу я.

– Я только рассказала ему о забавных моментах.

– Например?

Она выдыхает дым, поджимая губы. И я уже чувствую, как мне не понравятся ее следующие слова.

– Ну, например, как ты переела клубники, и тебя пучило весь вечер. Был ажиотаж на кухне, ты не могла сходить в туалет, и не успев донести блюдо гостю…

– Не смей заканчивать. Я очень хорошо помню, как чуть не умерла от стыда. Меня буквально разорвало на части посреди ресторана. До этого я и не знала, что мой анал такой хрупкий. – меня передергивает от одного только воспоминания. – А домой пришлось идти в запасных штанах Диего на пять размеров больше.

– Да, и они слетели с тебя, когда ты перебегала улицу. – смеется Эм. – Элиоту тогда понравились твои розовые трусики. Кстати откуда они у тебя были?

– Купила в тот день утром. Они были новые.

Она сбрасывает пепел и снова затягивается.

– Что еще?

Она медлит.

– Эмма.

– Помнишь день рождения Элиота?

– Черт!

Я тогда была немного пьяна. Перепутала машины. И вместо того, чтобы сесть в машину Эммы, залезла в чужую.

– Это все текила.

– Ты заехала бедному мужчине по лицу кулаком, испугавшись.

– Откуда я могла знать, что это его машина? Он выглядел, как вылитый серийный убийца.

– Да, но это мне пришлось всунуть ему внушительную сумму, чтобы он не заявил на тебя.

– Зачем вообще кому-то такое рассказывать,Эм? Теперь ты обязана поделится грязным бельишком Тристана.

– Не могу.

– Как это не можешь?

– Вот так. – пожимает плечами. – У меня на него ничего нет. Он чист, идеален. Во всем.

– Да ладно тебе. Не бывает идеальных людей.

– Бывает. И ты только что с ним познакомилась. Серьезно. Он даже в колледже был таким.

– Каким?

– Ну, таким. Тристаном. – она последний раз затягивается, и целуя меня в щеку, прощается, возвращаясь в ресторан.

И как мне теперь смотреть ему в глаза? Он то не обсирался посреди заведения.

3

Бреду по парку, подняв голову к небу, наблюдая за тем, как солнышко переливается в листьях деревьев. На мгновение останавливаюсь, чтобы ни в кого не врезаться, и прикрываю глаза.

У меня все получится.

Да, моя жизнь полна идиотских ситуаций. А у кого нет? Может, моя, конечно, насыщенней в этом плане. Но я давно уже смирилась с этим.

Телефон оживает в сумке. Я достаю его и вздрагиваю, оглядываясь по сторонам.

Мама.

Зачем она мне звонит?

Какое-то странное чувство поднимается выше в груди, и мне хочется спрятаться. Игнорирую звонок, уставившись в экран. Не буду отвечать. Сделаю вид, что занята. Потом перезвоню. А может, нет.

Звонок прерывается спустя пару минут и на экране всплывает сообщение, но не от неё. Это Элиот прислал какие-то фото с подписью.

"Какой?"

Оба снимка черно-белые. На одном молодая девушка прижимает ткань к обнаженному телу, смотрит в камеру, а на втором взгляд обращен в сторону, так что виден только профиль.

Быстро печатаю ответ.

"Первый. Определенно. Похоже на работу Энни Лейбовиц"

Тут же всплывают три точки.

"Обижаешь, дьяволенок. Ньютон Хельмут. Не меньше"

"Хорошие фотографы, как воспитанные дети – их видно, но не слышно."

Цитирую слова его любимого фотографа и жду ответ.

"Рыжие девочки хорошими не бывают"

Смеюсь в голос и печатаю ответ.

"И кто это сказал?"

"Элиот Бастьен"

Пока я ищу смайлик с закатанными глазами от него приходит еще одно сообщение.

"Скинь свою геолокацию"

Делаю, что он просит, и через пару минут за мной приезжает такси.

Меня привозят к старому зданию с небольшой кофейней на первом этаже. Захожу во внутренний дворик через небольшую арку, по пути вспоминая дорогу к студии Элиота. Я была тут только однажды много месяцев назад.

Нахожу его имя на карточке домофона и нажимаю на кнопку. Спустя пару минут раздается звон, и я открываю дверь. Внутри темно и холодно. Поднимаюсь на второй этаж, где меня ждет еще одна приоткрытая дверь.

Захожу в святая святых Элиота Бастьена – открытую студию, которая служит ему и домом, и рабочим местом одновременно. В дальнем углу стоят оборудование, фоны, огромный стеллаж с камерами, шнурами и объективами. Прямо в центре кожаный диван, на котором спиной ко мне сидит друг, махая, чтобы я проходила.

– Надеюсь, здесь никого обнаженного? – с опаской спрашиваю я, вспоминая, как в прошлый раз столкнулась с двумя голыми девицами.

– Не в данный момент. – бормочет он, ухмыляясь.

Уже уверенней прохожу в гостиную, опускаясь на диван рядом с ним. У Элиота на ногах ноутбук, и он, кажется, просматривает новые фото. Таким сосредоточенным его можно увидеть только в процессе работы.

– Коммерция? – спрашиваю я.

– Не-а. Для портфолио. Смотри. – он ставит ноут на мои коленки. – Выпьешь что-нибудь?

– Кофе, если можно. – киваю я, уже во всю поглощенная фотографиями.

Работы Элиота завораживают. Я еще не встречала никого, кто мог бы так качественно работать со светом. Не удивительно, что многие журналы мира хотят сотрудничать с ним. У него талант.

– Не пойму, – вслух рассуждаю я, рассматривая фото. – она на чем-то лежит или это в движении?

Элиот возникает надо мной, протягивая кружку.

– Секрет. – ухмыляется он и снова располагается рядом с мной на диване.

– Потрясающие снимки. Такие чувственные и одновременно невинные.

– Ага, прям, как ты.

Я отрываюсь от экрана и перевожу взгляд на своего друга. На его лице ни грамма прежней сосредоточенности.

– Зачем ты меня сюда позвал? – с прищуром спрашиваю я.

– За этим. – он тянется за смартфоном на столе. Туда же я и ставлю ноутбук. Он открывает какое-то приложение и показывает мне.

Сердце на секунду останавливается, я перевожу взгляд на Элиота и обратно на экран.

– И что это? – якобы не понимая, спрашиваю я.

– Это, мой любимый рыжий дьяволенок, твоя страничка в Instagram. Я тебя вычислил.

Пожимаю плечами и откидываюсь на диване, попивая кофе.

– Это просто хобби.

– Просто хобби? Да у тебя тут двести тысяч подписчиков.

– Это не всерьез.

Он хватает меня за подбородок, разворачивая к себе лицом.

– У тебя талант. – говорит он так, словно хочет, чтобы слова плотно впечатались в мое сознание.

– Это у тебя талант. – отмахиваюсь я. – А я просто подбираю картинки по цвету и формирую красивую ленту.

– Но ведь это же ты снимала все это. И не спорь. Я узнаю эти рыжие волосы. Пусть там и нет твоего лица, но твоя ключица тебя выдает.

Хоть я и делаю вид, что мне все равно, но глубоко внутри радуюсь его словам. Особенно его.

– Это просто фотографии.

Элиот тут же слегка бьет меня по губам.

– Чтоб я больше не слышал таких ужасных слов в этом храме искусства. – рукой он показывает на все пространство вокруг нас, и я начинаю смеяться.

– Хорошо, не буду. Это все?

– Нет. Не все. Раздевайся. – требует он, взглядом проходясь по моему телу.

– Что, прости?

– Мне в коем-то веке удалось затащить тебя к себе в студию, я должен тебя снять.

– Не в этой жизни. – усмехаюсь я.

– Ты сейчас разбиваешь мне сердце. Уже во второй раз, между прочим. Хотя нет, в третий. Первый был, когда ты заявила, что у тебя есть парень. И кстати, почему я с ним до сих пор не знаком?

Всегда поражалась его способности соскакивать с одной темы на другую.

– Не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее.

Он щиплет меня за бок, и я вздрагиваю, чуть ли не проливая на себя кофе. Уже во второй раз за день.

– Так и скажи, что он красавчик, и ты просто прячешь его от меня. Знаешь, а я мог бы даже согласится на тройничок вместе с вами двумя.

И тут из меня вырывается настоящий громкий смех, стоит представить лицо Шона, когда я передам ему эти слова. В этом плане Шон слишком консервативен.

Никакого группового секса или секса в общественных местах.

Секс – это что-то интимное только между двумя людьми.

Он даже ждал целый год, пока мне не исполнилось восемнадцать, прежде чем заняться со мной полноценным сексом.

– Так-то лучше. – вдруг серьезно говорит Элиот с легкой улыбкой на лице и странным проникновенным взглядом.

– Ты о чем?

– Ты улыбаешься. Искренне. А когда вошла, на тебе лица не было.

– Но ты даже не взглянул на меня, когда я вошла.

– Все было в твоем голосе, а потом в глазах. Можешь своему парню рассказывать о том, что все в порядке. Со мной это не прокатит. Я тебя вижу, Дана Эдвардс. Насквозь. Колись, что случилось?

Мотаю головой, делая еще глоток уже остывшего кофе.

– Мне мама звонила. – тихо говорю я.

– Вот же сучка. Да как она только посмела?

Из меня вырывается еще смешок, но уже не такой живой.

– Что хотела?

– Понятия не имею. – снова поднимаю на него глаза. – Я не ответила.

– И правильно сделала.

Элиот запускает руку мне в волосы и притягивает к себе, обнимая. Я не сопротивляюсь, просто наслаждаюсь его теплом, сильным телом и понимающим молчанием.

– Уверена, что не передумала насчет того, чтобы раздеться? – через мгновение шепчет он, и я тут же вырываюсь из его объятий с силой ударяя ладонью в грудь. Но он только усмехается.

– Ладно. Ладно. В другой раз.

– Никакого другого раза не будет, Элиот Бастьен.

– Еще посмотрим, Дана Эдвардс.

Спустя три-четыре часа, проведенных в студии Элиота, я практически совсем забываю об утреннем конфузе, собеседовании, звонке от мамы и ссоре с Шоном.

Тяжесть этого дня опускается внезапно, стоит сесть в такси. Я стараюсь не подпускать к себе плохие мысли. Потому что еще в детстве поняла одну простую вещь – мы сами задаем настроение нашей жизни. Каждый день может наполнится разочарованием, стыдом и сожалением, если ему позволить. Но вместо этого я даю ему отпор, выбирая надежду, смех и благодарность. Это мой способ не сойти с ума.

Хотя в данный момент даже это не помогает. И почему-то именно сейчас. Не знаю, что конкретно пошатнуло мой замок – Шон, мама или новая работа. А может, они сделали это вместе, и поэтому мне сейчас хочется разрыдаться.

Открываю окно рядом с собой и впускаю теплый воздух вместе со всем, что может предложить мне город. Он обнимает меня, как старый друг, доставая все плохое, и я начинаю плакать.

Слезы высыхают к моменту, когда я вижу окна квартиры, где живу с Шоном. В них горит свет. Значит, сегодня он вернулся домой раньше. Мысленно тут же составляю план действий. Это помогает не совершить какую-нибудь глупость или сказать что-то не то.

Поднимаюсь наверх и тут же открываю дверь своим ключом. Шон сидит ко мне спиной на диване. Из телевизора доносятся новости. Из всего освещения, горит только лампа у дивана. Аккуратно, разуваюсь, вешаю на место сумку и осторожно, как нашкодивший ребенок, встаю перед ним лицом, загораживая телевизор. Наши глаза встречаются, но он продолжает молчать. А все мои заготовленные слова вылетают из головы, и я просто расстегиваю пуговицу на брюках, позволяя им упасть к ногам. Шон внимательно следит за моими действиями и продолжает молчать. Тогда я даю себе волю и медленно сажусь ему на колени сверху. Его ладони, скорее рефлекторно, чем намеренно, опускаются на мои бедра.

Губы находят его в легком поцелуе. Немного раскачиваясь бедрами, я прокладываю дорожку от уха к шее. Его тело напрягается, а мне только нужно почувствовать тепло, нужно почувствовать себя желанной, знать, что между нами ничего не изменилось, знать, что он все еще рядом со мной, хочет меня.

Из него вырывается стон, он сжимает мои бедра сильнее, и притягивая к себе рукой за шею целует по-настоящему. Я прижимаюсь к нему всем телом, ощущая его возбуждение.

Ну же, Шон, возьми меня, покажи, как я важна для тебя – прошу я, запуская руки ему в волосы.

Но он резко отстраняется, тяжело дыша.

– Давай поженимся. – хрипит он.

Всего секунду мне кажется, что я только что получила пощечину. Тело парализует.

– Что? – слышу свой шепот.

– Да брось, неужели тебя удивляет мое предложение?

В тело возвращается жизнь, и я соскальзываю с его колен рядом на диван, уставившись куда-то перед собой.

– Что? – повторяю я, как во сне.

– Давай поженимся. – снова говорит он. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Дана. Мы вместе уже шесть лет. Тебе не кажется, что это разумный шаг?

Так, мне нужен воздух. Встаю с дивана, ища вокруг подтверждение тому, что не сплю. Свадьба? Что?

– Ты серьезно? – не доумевая, бормочу я.

– Я привез тебя сюда. Думаешь, я бы сделал это, не будь я серьезен?

– Не пойму. – мотаю головой. – Еще сегодня утром ты злился, что я заставила тебя понервничать, а сейчас ни с того ни с сего предлагаешь выйти за тебя?

– Эти два факта никак не связаны. Я все еще злюсь на тебя.

– Но почему сейчас?

– А почему нет? Ты всегда была моей, Дана.

Я сглатываю, до сих пор не осознавая, что происходит. Почему мой мозг не может принять его слова? Почему я хочу сбежать?

Мой телефон оживает в сумке у входа. Шон оборачивается. А я даже вздохнуть не могу. Поэтому он сам идет к двери и достает телефон.

– Это твоя мама. – читает он и подходит ко мне. Я делаю шаг назад, когда Шон протягивает мне телефон.

– Нет. Я не хочу сейчас с ней разговаривать.

Или вообще когда-либо.

– Не будь ребёнком, Дана. Ответь.

Снова отрицательно мотаю головой. Он посылает мне неодобрительный взгляд и делает то, от чего у меня перехватывает дыхание – отвечает на звонок.

– Да, Элеонора.

Не могу поверить, что он только что это сделал.

– Нет, Дана сейчас не может говорить, она в душе.

Отдаленно слышу её голос и снова возникает желание спрятаться куда подальше.

Брови Шона взлетают вверх, он переводит взгляд на меня.

– Да, сегодня вечером мы свободны. – говорит он, и я больше не могу стоять на месте.

Со всех ног бегу в ванную и закрываю за собой дверь. Нет. Нет. Нет. Слышу, как Шон чертыхается, а следом дергает ручку двери.

– Дана, открой. – раздается за дверью.

Нет. Я в жизни не открою эту дверь. Пусть идет с моей матерью сам, куда хочет. Я не выйду отсюда.

– Не будь ребенком!

– Мне незачем с ней встречаться! – кричу я в ответ. – Ничего нового она мне скажет.

– Ты не можешь вечно избегать её. Она же твоя мать. Не съест же она тебя.

– Ты прекрасно знаешь о наших с ней отношениях! Да черт возьми, ты всегда был рядом, когда мы ссорились!

– Они с твоим отцом в Париже всего на два дня. Ты не можешь просто взять и вычеркнуть родителей из своей жизни.

Зарываюсь лицом в свои ладони, прекрасно осознавая, что тень Элеоноры Эдвардс всегда будет преследовать меня.

Думай, Дана, думай. Она не сможет испортить тебе жизнь за один вечер. Ты ей не позволишь. Ты больше не та маленькая девочка. Теперь ты далеко от неё. В Париже, с Шоном. Он прикроет тебя. Как всегда это делал. Он прав. Правильно?

– Ну же, Дана.

Всего один вечер. Они ведь твои родители. Ты больше не маленькая девочка. У тебя есть работа, есть парень. Ты справишься.

Стиснув кулаки, открываю дверь. Шон внимательно изучает меня.

– Я буду рядом. – наконец говорит он, и я верю ему.

4

Шон крепко держит меня за руку, когда мы входим. Туфли на высоком каблуке слегка жмут, а черное платье с высоким воротником сдавливает шею, так что мне все время приходится его поправлять. Я выпрямила волосы, как сказал мне Шон, подвела глаза. Но даже со всеми этими усилиями, я уверена, что не смогу угодить Элеоноре Эдвардс. Мысленно готовлюсь к её всевозможным недовольствам.

Ноги дрожат, когда я вижу своих родителей за самым дальним столиком у окна. От нервов к горлу подкатывает тошнота. Наверное, даже хорошо, что я сегодня ничего не ела.

– Элеонора. – улыбаясь говорит Шон, отпуская мою руку, и я чуть ли не падаю, теряя ощущение опоры.

Мама встает вместе с отцом, и они оба жмут Шону руку. Затем очередь доходит до меня.

– Дана. – кивает мне отец и садится за стол.

Мама вскользь оценивает мой наряд, и только потом её глаза находят мои. На лице появляется сдержанная улыбка.

– Привет, мам. – говорю я, как можно непринужденнее, но внутри все сжимается.

– У тебя что-то с телефоном? – спрашивает она, присаживаясь на место напротив отца за круглым столом.

Мы с Шоном садимся между ними.

– Нет, а что? – мои глаза устремляются в окно перед собой.

– Я пыталась дозвонится тебе весь день. – она поправляет приборы на столе так, чтобы они были идеально ровные, прям как её короткие волосы. Инстинктивно я выпрямляю спину, делая глубокий вдох.

– Я была занята.

– Чем же, позволь узнать?

– Проходила собеседование.

– Весь день?

Я не отвечаю. Но это и не нужно. Потому что стоит поднять на нее глаза, как я читаю разочарование на ее лице. Чтобы я не ответила, это не удовлетворит ее, как обычно. Поэтому я просто пожимаю плечами.

Официант приносит нам меню, и мы делаем заказ.

– Шон, как тебе жизнь в Париже? – интересуется Элеонора.

– Прекрасно. – улыбается Шон. – Компания быстро расширяется.

– Твой отец, наверное, гордится тобой. – вдруг говорит папа.

Ричард Эдвардс – лучший хирург на всем западном побережье Соединенных Штатов.

– Не знаю, – честно отвечает Шон. – он всегда хотел, чтобы я работал на него. Но я рано понял, что инвестиции – это не мое. – усмехается он, и на лице отца появляется улыбка.

Боже, если ты меня слышишь, пусть еду несут быстрее, молю я про себя. Но официант лишь приносит бутылку вина и разливает ее по бокалам. Алкоголь тоже сойдет, спасибо.

– Мы частенько видимся с ним. – продолжает Ричард. – Думаю, нам всем стоит в августе съездить в Ниццу отдохнуть, как считаешь?

– Было бы неплохо.

Черт, надеюсь, я подхвачу какую-то инфекцию или обо мне просто забудут, вот прям, как сейчас. Даже неделя с моими родителями вызывает зуд на коже.

Я делаю внушительный глоток вина и тут же замечаю неодобрение на лице мамы. Отлично, теперь, она наверное думает, что я еще и алкоголичка. Делаю еще глоток, осушая бокал полностью. Затем беру бутылку, но Шон перехватывает её и сам наливает мне.

Спустя, как мне кажется, целую вечность приносят горячее. Родители увлечены рассказом Шона о его работе, так что даже не замечают меня. И во мне теплится надежда, что так оно и останется, но вдруг мама делает глоток вина, и спрашивает:

– А чем ты занимаешься пока Шон на работе?

Отпиваю еще из своего бокала, чтобы протолкнуть кусок мяса.

– Работаю официанткой. Буквально сегодня устроилась в новый ресторан. – сухо отвечаю и пью еще, чтобы перед глазами наконец расплылось разочарованное выражение на лице матери.

– И что, ты всю жизнь собираешься быть прислугой?

Сердце больно сжимается, а я вместе с ним.

– А почему нет? График неплохой. А если улыбаться, как ты меня учила, так еще и щедрые чаевые оставляют.

– Дана. – резко обрывает отец, но я даже не смотрю в его сторону. Если мать просто разочарована, так отец еще и видит во мне избалованную, эгоистичную суку, которой нет дела ни до кого, кроме себя любимой. Огрызаюсь значит не уважаю. Отчислилась из университета значит плюю на все, что в меня вложили. Уезжаю и не звоню – ну, так это мне просто похрен на всю семью.

Делаю еще щедрый глоток красного вина, ощущая, как сильно сдавливает грудь. Снова поправляю воротник.

Шон берет меня за руку под столом, и я поднимаю на него глаза.

– Хватит пить. – шепотом просит он, и я тут же отнимаю руку.

Он меняет тему и заваливает родителей вопросами об их путешествиях и всем остальном.

Приносят основное блюдо, но я к нему даже не притрагиваюсь. Разговор продолжается, а я не слушаю. Вино в бутылке предательски заканчивается.

– Что собираетесь делать, когда вернетесь в Америку? – вдруг спрашивает мама, и я цепенею.

– Мы хотим поженится. – тут же отвечает Шон, и все вокруг, как будто бы исчезает.

– Это же невероятная новость! – восклицает Элеонора. – Поздравляем!

Мне становится трудно дышать. Нет. Нет.

– Нет! – вдруг вырывается из меня.

– Дана, детка. -снова берет меня за руку, но я тут же вырываюсь.

– Не трогай меня.

Резко встаю с места, хватая сумочку. Как назло, именно в этот момент вино ударяет в голову, а официант проходит мимо с подносом. Я врезаюсь в него, теряю равновесие, слышу треск разбивающегося стекла и падаю назад. Руку пронзает острая боль и я морщусь, из глаз летят искры, смешиваясь со слезами.

– Дана! – слышу голос Шона.

– Нет! – кричу я. – Не подходи ко мне.

Беру сумочку с пола, и не в силах поднять глаза на тех, кого обычно зовут семьей, встаю на ноги, разворачиваюсь и ухожу прочь.

Из груди вырываются всхлипы, когда прохладный воздух ударяет в лицо на улице. Трясущимися руками достаю телефон из сумочки, но руки не слушаются. Он выскальзывает, я не успеваю опомнится, как он разбивается об асфальт. Экран трескается, и я начинаю плакать сильнее. Поднимаю его с земли и иду. Просто иду. Прохожие оборачиваются. Но слезы застилают глаза, и я не вижу выражение их лиц. Все тело содрогается, и я никак не могу взять себя в руки.

В какой-то момент небо разрывается на части, и начинается ливень. Черт побери! Да что со мной не так?! Продолжаю идти, упиваясь жалостью к себе.

Проходят минуты или часы, ноги болят так, что хочется отрезать их, платье прилипает к телу. Мимо проносятся машины, люди разбегаются по углам. И я останавливаюсь, снимаю с себя туфли, которые мне когда-то подарила мать. Беру их в руки и выбрасываю в ближайшую урну. Смотрю на них так, словно где-то там написаны слова гордости, признания и любви. Но теперь на них лишь какая-то белая жижа.

– Дана! – слышу я своё имя. – Дана Эдвардс!

Поднимаю глаза и вижу машину прямо перед собой с опущенным окном. Раздаются сигналы других машин, смешиваясь с шумом дождя.

Сначала не совсем понимаю, кто это сидит в машине, но потом узнаю Тристана.

– Садись! – кричит он, и я на автомате босиком забираюсь к нему в машину.

Он сразу срывается с места, нажимает что-то на приборной панели и меня окутывает теплый воздух.

– Что с тобой случилось? – осторожно спрашивает он. – Ты цела?

Лезу в сумочку, чтобы снова проверить телефон. Но он не включается, экран рассыпался на кусочки.

– Я разбила телефон. – тихо говорю я и снова разрываюсь рыданиями.

– У тебя рука в кровоточит.

Переворачиваю ладонь и вижу кусочки стекла под кожей, но боли не чувствую, только странное онемение. От этого непонятного чувства перестаю плакать, словно кран перекрыли, и слезы закончились. Но вот мерзкие содрогания в груди остались. Похоже на икоту.

– Черт. – ругается он. И я думаю, что и он злится на меня. Но в его глазах только беспокойство. Тристан осторожно паркуется в ближайшем свободном месте и оборачивается ко мне всем телом. От него хорошо пахнет. Или это машина? Дождь барабанит по крыше. В голове туман.

– Позволишь? – спрашивает он, протягивая свою руку.

Секунду таращусь на нее, пока до меня наконец не доходит. Показываю ему ладонь. Он обхватывает её теплыми пальцами, и по телу проносится дрожь.

– Швы не нужны. – говорит. – Но нужно обработать рану.

– Можешь…можете позвонить Эмме?

На его лице растягивается улыбка.

– Можно на ты. И да, могу, конечно.

Тристан достает телефон из местечка между нами. Прикладывает к уху, но ничего не происходит. Он пробует еще раз. Снова глухо.

– Не берет? – спрашиваю я, чувствуя, как вода стекает по спине и ногам. Хорошо, что салон машины кожаный.

– Нет.

– А вы…ты знаешь, где она живет?

– Да, знаю.

– Можешь отвезти, пожалуйста?

– Конечно. – отвечает он и заводит машину.

Мы мчим по ночным улицам Парижа под музыку дождя. Сиденье приятно согревает теплом, а воздействие алкоголя усиливается. Голова начинает кружится, а ладони покалывать. В голове пусто, как после шторма, и я почти молюсь, чтобы так оно и оставалось.

Дождь прекращается, когда мы подъезжаем к зданию, где живет моя подруга. Я тянусь за ручку, но Тристан останавливает.

– Подожди, – его взгляд опускается на мои босые ноги. – я сам проверю дома ли она.

Мне ничего не остается, как просто кивнуть. Он выходит из машины, а я наблюдаю за тем, как он подходит к двери и нажимает на кнопку домофона. Всю дорогу сюда он молчал. И я словила себя на мысли, что мне не было неловко. В любой другой ситуации я бы наверняка постаралась как-то заполнить тишину, но с ним в этом не было необходимости.

Проходит несколько минут, прежде чем он возвращается, и я понимаю, что Эммы скорей всего нет дома. И что мне теперь делать? Ехать домой совсем не хочется. Впервые за все шесть месяцев.

Тристан садится в машину и я тут же говорю.

– Все в порядке, я подожду её.

– И кем я буду, если оставлю девушку одну ночью в промокшем платье на улице.

Я задумываюсь.

– Эм-м-м, последним козлом? – выпаливаю я, и только потом осознаю, что только что сказала.

Жар стыда поднимается к щекам. Но Тристан начинает смеятся.

– Я не это хотела сказать.

– Нет. Именно это. И ты права. Поэтому выбирай. Дом или ресторан?

– Что?

Его синие глаза выжидающе смотрят, будто он не знает, я правда такая глупая или он не так выразился. Я склоняюсь к первому варианту, но видимо, он думает иначе.

– Куда поедем? Ко мне домой или в ресторан?

– В этом нет необходимости. Правда. Дождь закончился. На улице лето. А я брала пару уроков самообороны в детстве. Я справлюсь.

– Я не спрашивал справишься ты или нет. Если ты не выберешь сама, я сделаю это за тебя. И мне почему-то кажется, что тебе мой выбор не понравится.

– В ресторан. – тут же говорю я, и он одобрительно кивает.

– Вот так бы сразу.

Мы снова срываемся с места.

В какой-то момент я не могу устоять и опускаю окно со своей стороны, немного высовываясь головой. Ветер щекочет лицо, и я закрываю глаза, вдыхая запах дождя и Парижа, который действует на меня практически исцеляющим образом.

Я влюбилась. Думаю, это самое подходящее слово. Я по уши влюблена в этот город с его узкими улочками, уютными кафе и старыми книжными магазинами. От этой мысли становится тепло, и я улыбаюсь. В этот момент все хорошо. У меня все хорошо.

Снова сажусь ровно и перевожу взгляд на Тристана, который наблюдает за мной, как за предметом искусства, словно пытаясь понять, что задумал художник. Спойлер. Мои родители хотели, чтобы я стала доктором, была признана высшим обществом, вышла замуж за достойного человека, естественно из хорошей семьи, и превратилась в женщину, которой можно гордится. Забавно, как все пошло не по плану – краски на холсте растеклись, фон смазался, а рисунок исказился, превращаясь в карикатуру. Да, это я.

Мы одновременно отводим взгляд. Я из-за неловкости, а он…наверное, потому что прочел мои мысли.

Спустя пару минут мы останавливаемся у ресторана. Он выходит из машины, и я делаю то же самое.

Тристан открывает дверь ключом и включает свет. Я плетусь за ним до кухни и приваливаюсь к одному из металлических столов. Он скрывается в одной из подсобок. Пол холодный, и я трусь ногой о ногу, чтобы хоть как-то согреться. Затем рассматриваю свою ладонь, которая бешено пульсирует. Ставлю сумочку рядом на стол.

Тристан появляется с маленьким белым чемоданчиком, кладет его рядом со мной и открывает. Его тело так близко к моему, что я чувствую тепло, исходящее от него. Приятное тепло.

– Почему ты ничего не спрашиваешь? – вдруг задаю вопрос, который крутился в моей голове.

Он достает пинцет и принимается доставать осколки.

– А что ты хочешь, чтобы я спросил? – его голос такой низкий и глубокий, что даже шепот кажется громким.

– Не знаю. – переминаюсь с ноги на ногу и делаю глубокий вдох. Дивный древесный аромат ударяет в нос. Так это от него так пахнет, а не от машины.

– Предпочитаю не лезть в дела других, если меня не просят.

– Понятно. – я резко втягиваю ртом воздух, когда он ваткой проходится по ране. Но в этот же момент он слегка дует на неё, и по телу проносятся мурашки от его нежного прикосновения.

– Прости, что испортила твой вечер. – тихо говорю я.

– Тебя бы здесь не было, если бы я этого не хотел, Дана. Да и к тому же, думаю, твой вечер выдался куда хуже моего. – уголки его губ дергаются вверх, когда наши глаза сталкиваются.

– Мой вечер был бы не таким ужасным, если бы я не налетела на того официанты посреди ресторана. Да еще и этот дождь. Вообще я люблю дождь, но сегодня я была к нему не очень готова. Ну, знаешь, зонтик, резиновые сапоги.

Тристан подавляет улыбку. Но я все равно понимаю, что он смеется надо мной.

– Как давно ты в Париже? – вдруг спрашивает он.

– Шесть месяцев.

– Что успела посмотреть?

– Почти ничего, если ты о музеях. Приходилось работать, времени не было.

– У тебя неплохой французский для иностранки.

– Спасибо. Языки – мое хобби. Мне кажется, так будет легче путешествовать по миру.

Он накладывает повязку на руку и начинает убирать все обратно в ящичек, а осколки выбрасывает в ведро под столом.

– Ты голодна? – спрашивает он, а я тут же вспоминаю кошмарный ужин.

– Нет.

Он кивает и продолжает просто смотреть на меня.

– У тебя красивые глаза. – выпаливаю я, и тут же прикусываю язык. Его брови слегка взлетают вверх. – Черт. Это наверное было неуместно, просто я иногда не думаю, когда говорю, особенно, когда немного выпью…

– Дана. – он вдруг обхватывает меня за плечи. – Расслабься.

И словно по волшебству, мое тело расслабляется. Раздается тихая мелодия, и он выпускает меня, доставая телефон из кармана брюк.

– Да. – тут же говорит он, не отрывая от меня взгляда. – Да, я звонил, у меня тут твоя подруга. Говорит, у меня красивые глаза.

Лицо снова вспыхивает. Да кто меня за язык тянул?

– Нет, выпила не сильно. На ногах стоит. Хорошо. Мы скоро будем.

5

Теплый кофе в кружке согревает окоченевшие ладони. Эмма терпеливо ждала, пока я приму душ, дала мне свою одежду и старый телефон, чтобы я поменяла симки. Как только телефон ожил, я написала Шону, что останусь у Эммы сегодня ночью. И тут же снова отключила его. По-детски? Да, но сегодня вечером я могу себе это позволить.

Мне всегда нравилась маленькая квартирка подруги. Она была самой уютной и в данный момент стала моим убежищем.

Эмма выходит из кухни со своей кружкой кофе в одной руке и пачкой сигарет в другой.

– Бери плед. – говорит она, и я встаю с дивана, хватая коричневый плед со спинки стула.

Подруга выходит на балкончик и садится на один из стульев. Я укутываюсь в плед, размещаясь напротив.

После дождя воздух такой свежий и приятный, что мне хочется вдохнуть поглубже. Вдалеке горит кусочек Эйфелевой башни, а улицы заметно опустели под нами, хотя город не спит.

Эмма закуривает сигарету, откинувшись на спинку стула.

– Что-то случилось? – спрашиваю я, замечая усталость в её глазах.

– Это я тебя должна спросить. Что с тобой стряслось?

– Ты первая.

Она сглатывает, выпуская дым, и отвечает.

– Мы сегодня поссорились с отцом. Ему не понравилось, что я согласилась работать с Тристаном. Говорит, что я способна на большее, что я могу стать шефом в его ресторане. Но ключевое слово – его. Как он не поймет, что я хочу сама выбирать где, и с кем мне работать?

– Ну, я-последний человек, кого нужно об этом спрашивать.

Уголки её губ слегка подрагивают, но улыбка тут же сползает, а взгляд обращается к горизонту.

–Я люблю отца. Всем сердцем. – тихо продолжает. – Но как бы ему не хотелось, мы просто не сможем вместе работать. Для него готовка- это смысл жизни. А я…– пожимает плечами. – я просто люблю готовить.

Я слегка смеюсь, и она тут же подхватывает мое настроение.

– Эм, ты – единственный ребенок в семье, кто пошел по его стопам. Это нормально, что ему хочется разделить с тобой свою страсть.

– Я знаю. Но от этого не легче. Я просто чувствую, что мне не место там, понимаешь?

– Понимаю.

Я чувствовала то же самое в Нью-Йорке.

Она сбрасывает пепел в пепельницу на столе.

– Не знаю, как заставить его взглянуть на все моими глазами. Он упрямый, как я.

– Может, тебе стоит пригласить его на открытие вашего ресторана?

Она поднимает на меня глаза, словно не совсем понимает смысл моих слов.

– Думаешь, стоит?

– Так ты и не думала его звать?

– Нет. Мне казалось, ему не понравится эта идея.

– И с чего ты взяла, что он не захочет увидеть свою дочь в действии?

– Когда я работала поваром в другом ресторане, он ни разу не изъявлял такого желания.

– Может, он просто ждал, когда ты проявишь инициативу. – делаю глоток кофе. – Поставь себя на его место. Ты уезжаешь в другую страну, отказываешься работать с ним. Думаю, он просто решил, что теряет тебя.

– Наверное, ты права. – нахмурившись, говорит она. – Позвоню ему завтра и приглашу на открытие в пятницу.

– Вот и молодец. – радостно подбадриваю я, отпивая еще кофе.

– Теперь ты.

Мне не хочется снова возвращаться в сегодняшний вечер. Так что я ставлю кружку на стол, достаю сигарету из ее пачки, она молча протягивает зажигалку. Обхватывая губами фильтр, поджигаю табак и пропускаю дым через легкие. На мгновение они заполняются, тяжелеют, но после становится легче, как только я выпускаю дым. Вот бы всегда можно было так выпускать день из своего тела.

– Шон предложил выйти за него.

На секунду она замирает, не моргая. А я пытаюсь прочесть реакцию с её лица.

– Ага. – говорю я. – Значит, я не единственная, у кого брак не вызывает приступов ликования. Нас таких двое.

– Эм-м-м, поздравляю? – не уверенно протягивает она, затягиваясь одновременно со мной.

– Не думаю, что "поздравляю" подходящее слово.

– Ты что отказала ему?

– Нет.

– Значит, вы женитесь?

– Не уверена.

– Как так?

– Он не спрашивал меня, хочу ли я выйти за него. Просто сказал "давай поженимся". А потом еще и объявил это моим родителям.

– Стоп. Что? Твоим родителям?

– Да, за ужином.

– Они в Париже?

– Эта вторая часть моего рассказа.

– Так, подожди. – трясет она головой, туша сигарету, и берет еще одну. – Значит, Шон хочет женится на тебе, правильно? А ты что?

– Не знаю. – честно отвечаю я. – Я никогда не думала о браке.

Эмма неодобрительно качает головой.

– Дана, если ты за шесть лет отношений с парнем ни разу не представляла себя в свадебном платье – дело плохо.

– В каком смысле? – выпускаю дым и стряхиваю пепел.

Подруга поджимает губы.

– Одно дело, если ты не хочешь замуж совсем, но если ты не горишь желанием выходить именно за Шона – это хреново.

– Но брак никак не изменит наших с ним отношений.

– А вот тут ты ошибаешься, подруга.

– Почему?

– Что такое брак? Это обещание, который один человек дает другому, обещание пройти вместе всю жизнь. Понимаешь? Всю. Жизнь. Если вы просто встречаетесь – это не на всю жизнь.

– То есть, ты говоришь, я не хочу провести с Шоном всю оставшуюся жизнь?

– Это не я говорю, а ты.

Впускаю в себя побольше дыма.

– Я думала, ты не веришь в любовь и брак.

– Я не против брака и любви, просто думаю, что люди разбрасываются этими понятиями, не в силах признать – не каждый способен найти любовь. Они женятся, дабы избежать одиночества, дают ложные обещания, а в итоге страдают.

Её слова глубоко проникают под кожу, оседая на сердце. И думаю, теперь у меня вряд ли получится вытолкнуть их из своего тела.

Тушу сигарету в пепельнице и хватаюсь за кружку, чтобы вернуть себе ощущение спокойствия. Но сердце все равно начинает колотится. Боже, пусть это будет из-за никотина.

На утро мы с Эммой позавтракали. Я натянула её черные джинсы и топ с открытыми плечами в тон к зеленым кедам.

С ней в метро мне даже не приходится напрягаться. Хотя не сказать, что я в принципе напрягаюсь, когда дело касается любой дороги. Шон звонил мне несколько раз утром. Но я только ответила, что мы поговорим вечером, после работы. Он попросил скинуть ему адрес ресторана, и я отправила. Мне нужно было время, чтобы придумать, как сказать ему, что я не могу выйти за него. Страх, что он расценит это, как причину для расставания, сжимал внутренние органы.

– Элиот узнал о моей страничке в Instagram. – говорю я, пока мы едем, попивая кофе из стаканчиков, что захватили по дороге.

– Я не удивлена. Он мне еще месяц назад показал твой профиль, восхваляя свет и перспективу.

– Почему ты мне не рассказала?

– Не подумала, что это важно. Какая разница, кто знает. Это что, секрет?

– Нет. Но…

– Никаких но. Ты придумала, что скажешь Шону? – вдруг переводит тему.

– Нет. – я морщусь.

– Не затягивай. Ты должна честно признаться ему в том, как чувствуешь себя по этому поводу. А то не успеешь оглянуться, как уже будешь идти к алтарю в подвенечном платье.

От одной только мысли к горлу подкатывает тошнота. Черт! Почему меня так воротит от свадьбы? Может, я просто из тех, кто не создан для брака?

Эмма вдруг наклоняется ко мне, когда я делаю глоток кофе, и шепчет:

– Этот парень напротив пожирает тебя глазами.

Мой взгляд опускается на сиденье напротив. Парень с дредами и кольцом в носу подмигивает мне, и мой кофе поднимается по горлу через нос вместе со смехом. Я начинаю громко кашлять, разбрызгивая кофе по сторонам. Эмма чуть ли не умирает, пытаясь не рассмеяться во весь голос, и протягивает мне салфетку из своей сумочки. Я вытираю лицо, мгновенно теряя привлекательность в глазах того парня.

Похоже, мне все-таки стоит завязать с кофе на какое-то время.

Сегодня в ресторане собрался весь персонал. Мне показали мой шкафчик, выдали форму и представили еще одного официанта, Марселя. Это был невысокий светловолосый парень моего возраста, все его тело покрыто татуировками от кистей рук до самой шеи.

Помимо Тристана и Эммы, на кухне работали Изабель – кондитер, Антуан – соус-шеф, Луиз – шеф по рыбе, Роман – шеф по овощам и Люк, с которым я уже знакома, – шеф по мясу. Всем не больше тридцати. А судя по тому, как общается с ними Тристан, все давно с ним знакомы. Хотя может, мне так просто кажется, потому что он относится к ним на равных, не ставя себя выше. По опыту знаю, не все шефы такие. Некоторые с радостью унижают своих коллег даже из-за малейшей ошибки.

Сегодня нам с Марселем предстоит заучить все меню. Мы будем наблюдать за работой кухни, а они тестировать блюда.

Никогда раньше не работала при запуске ресторана. Это сильно отличается от того, что я видела раньше. Пусть никто этого не показывает, но каждый по-своему переживает. Ведь от открытия во многом зависит и успех ресторана в будущем.

Мы с Марселем наблюдаем со своих мест на высоких стульях в углу кухни. В ней закипает жизнь, которая понятна лишь присутствующим здесь. Пар поднимается в воздух из кастрюль и сковородок, заполняя все пространство, каждый миллиметр. Вытяжки работают на полную, но даже они не могут справится с хаосом, который возникает, когда шесть поваров намереваются создать шедевры гастрономического искусства.

Я знаю, что должна изучить работу каждого, но мой взгляд не отрывается от Тристана, который учтиво дает рекомендации другим поварам и с такой точностью нарезает мясо, так легко, словно всю жизнь этим занимается.

Я вспоминаю, как эти же руки доставали осколки из моей раны, и невольно задумываюсь, каково это быть уверенным в своих действиях? Он явно влюблен в то, что делает. Как ему удалось найти эту страсть внутри себя, узнать ее и не отпускать? Это поистине завораживает, вызывает уважение.

– Он-гений. – шепотом говорит мне Марсель, кивая в сторону Тристана.

– Откуда ты его знаешь?

– Знаком с его братом.

Значит, у Тристана есть брат.

– Ты тоже хочешь стать поваром?

Он начинает тихонько смеяться.

– Нет, я хочу открыть свою тату-мастерскую.

– Это круто!

– Да, но на это требуются деньги. И поэтому я здесь. А ты?

– Честно тебе скажу, я понятия не имею, что здесь делаю.

Мы оба начинаем хихикать, как подростки. Я поднимаю глаза и сталкиваюсь со взглядом Тристана. На секунду мне кажется, что сейчас нас отчитают. Но он только растягивается в улыбке и подмигивает мне, а затем снова погружается в работу.

Я ловлю себя на мысли, что мне правда хочется узнать, кто такой Тристан Ревиаль.

Ближе к вечеру, когда все блюда протестированы, ошибки исправлены, а шеф-повар доволен, все начинают расходится. Мы с Эммой задерживаемся в раздевалке.

– Ты едешь домой? – спрашивает она, снимая китель и распуская волосы.

– Да. – на выдохе отвечаю я.

– Чего ты так боишься, не пойму?

– Что если я ему откажу, а он решит расстаться со мной?

– И?

– В смысле и?Мне придется возвращаться в Нью-Йорк.

Она хмурится, бросая на меня странный взгляд.

– То есть ты здесь только из-за Шона?

– Ну, да.

– У вас одни легкие на двоих, что ли?

– Нет.

– А сердце? Одно на двоих?

– Нет.

Она кладет руки мне на плечи и заглядывает в глаза.

– Тогда отсоединить от него уже, Дана, и начни дышать самостоятельно.

Забирая сумочку из шкафчика, она закрывает его, и целуя меня в щеку, уходит. А я так и остаюсь стоять там.

Как можно вот так просто бросить человека, который на протяжении шести лет был в твоей жизни, поддерживал тебя, любил?Я не имею права причинять ему такую боль. Не после всего, что он для меня сделал.

Выхожу на улицу, вдыхая ночной воздух, впитывая городской шум.

– Дана. – окликает меня знакомый голос, и я оборачиваюсь.

Тристан сидит за столиком у ресторана с бутылкой вина и пустым бокалом. На нем все еще черная форма шефа.

– Составишь мне компанию? – спрашивает он, слегка склоняя голову набок.

Первым делом хочу отказаться, но в итоге присаживаюсь на стул, напротив него.

– Будешь? – придвигает он пустой бокал.

– Можно. -киваю я. – Но только немного.

Короткая улыбка появляется на его губах, и он наливает мне вина.

– Запомнила меню?

– Да.

Его брови взлетаю вверх.

– Правда?

– Зачем спрашивать, если не веришь?

– Сорок основных позиций?

– Угу. – отпиваю вина, а он делает глоток прямо из бутылки.

– Впечатляет.

– У меня хорошая память. Единственное, что не могу запомнить – это дорогу.

– В смысле?

– Ну, скажем так, я частенько теряюсь в пространстве и могу легко заблудится.

– Очаровательно.

– Мои родители бы с тобой не согласились.

Его взгляд снова изучает меня. И мне кажется, он один из тех людей, что не осуждают других.

– Почему приехала в Париж? – вдруг спрашивает он.

– Моего парня сюда перевели по работе, а я приехала с ним.

– Значит из-за парня?

– Вроде того.

– Это печально. – просто говорит он и делает еще глоток.

– Почему? – резко отвечаю.

– Потому что в Париж стоит ехать за мечтами.

– А я думала, все сюда едут из-за любви.

– Ну, ты ошибалась.

Мне нечего на это ответить. Так что я просто залпом выпиваю весь бокал. Он молча показывает на вино, якобы спрашивая – "еще"?

– Да, давай.

– О чем ты мечтаешь, Дана Эдвардс?

Я немного подвисаю вместе с вопросом между нами, и он добавляет:

– О человеке многое можно сказать лишь по его мечтам.

– Честно говоря, я никогда об этом не задумывалась. – признаюсь я. – С детства родители готовили меня к тому, чтобы стать врачом. А я пыталась угодить им.

– Значит, ты хотела воплотить мечту родителей?

– Просто хотела, чтобы мной гордились.

– И как, получилось?

–Ну, я здесь, пью вино и через два дня надену униформу официантки. Сам как думаешь?

Тристан, облокачивается обеими руками на стол, сокращая расстояние между нами. Его взгляд проникает так глубоко в меня, словно ему под силу прочесть мои мысли.

– Думаю, ты впервые сделала что-то для себя.

– И что это?

–Дана! – раздается голос со стороны дороги, и я вздрагиваю.

Шон обходит свою машину и приближается к нам. Когда он приехал?

Я тут же встаю, чувствуя легкое опьянение. И не успеваю даже слова сказать, как Шон целует меня в губы, крепко обнимая за талию. Он никогда не целует меня на людях. Какого черта?

– Привет, малышка. – говорит он и переводит взгляд на Тристана.

– Эм-м-м, Шон. – вот черт, Дана, приди в себя. – Это Тристан, шеф-повар. – бормочу я, пытаясь отстранится, но Шон только крепче прижимает к себе.

Тристан встает и протягивает руку Шону.

– Я-парень Даны. – тут же непринужденно бросает Шон и отвечает на рукопожатие.

Тристан переводит взгляд с моего парня на меня, и я отчетливо вижу веселье в его глазах, будто он чувствствует, как мне неловко.

– Ты готова? – спрашивает меня Шон.

– К чему? – недоумеваю я, снова косясь на Тристана. Он прикусывает губу, пытаясь подавить улыбку.

– Я же сказал, что заберу тебя. – отвечает Шон.

– Нет, не говорил.

– Точно говорил. Ты наверное, забыла. – он переводит взгляд на Тристана и снова посылает ему странную улыбку. – Она у меня иногда такая забывчивая.

– С кем ни бывает. – отвечает тот, продолжая смотреть на меня.

– Ну, поехали. – уводит меня Шон.

– Увидимся на открытии, Дана. – слышу голос Тристана, но успеваю только кивнуть ему в ответ, как передо мной уже открывают дверь и сажают в машину.

6

Мы молчим всю дорогу, но стоит переступить порог дома, как меня разрывает.

– Какого черта?! – я швыряю сумку на пол и влетаю в гостинную.

Всю дорогу я только и прокручивала в голове этот неловкий момент. Что это вообще было?

– Это ты мне скажи! – Шон тоже в ярости. – Ты позоришь меня перед своими же родителями, потом уходишь, выключаешь телефон и остаешься, хрен знает где!

– Эмма! Её зовут Эмма!

– Да мне плевать, как её зовут! С тех пор, как ты с ней начала видеться, тебя, как подменили! Что с тобой творится?

– Не втягивай её сюда! Лучше расскажи, какого хрена ты выставляешь меня идиоткой перед мои начальником?!

– Я тебя выставляю идиоткой?Это ты сидела там с ним, мило попивая вино, пока я не приехал.

– Ревность, значит. С каких пор ты меня ревнуешь?

– С этих самых. Ты хоть видела, как он смотрел на тебя?

– И как он на меня смотрел?

– Да он же трахал тебя глазами! А ты по своей наивности даже не замечаешь!

– Ты с ума сошел!

Он стискивает челюсти, с силой сжимает кулаки, а затем подходит ко мне и обхватывает мое лицо обеими руками. Сильнее, чем обычно. Или мне просто так кажется.

– Да. Сошел. Потому что я, черт возьми, люблю тебя.

Глаза начинают предательски щипать. Это неправильно. Так не должно быть. Откуда это чувство?

Я пытаюсь вырваться, но он не дает. По щекам скатываются слезы. Он прижимается лбом к моему, тяжело дыша.

– Прости меня, малышка. – шепчет он. – Прости, что накричал. Я просто не могу видеть тебя с другим. Ты отдаляешься…

– Нет. – возражаю я дрожащим голосом. –Я здесь. – прикладываю ладонь к его груди. – Я здесь с тобой.

Его губы накрывают мои, стирая все мысли разом. Я обвиваю его руками за шею, углубляя поцелуй. Одним резким рывком он подхватывает меня, и я обвиваю его ногами за талию. Продолжая целовать, Шон сжимает мои бедра, направляясь в сторону спальни.

Он опускает меня на кровать и тянется к молнии моих джинсов. Все внутри меня сжимается, и рука сама останавливает его.

– Я не могу. У меня месячные. – вру я на одном дыхании.

– А разве они не должны быть через неделю?

– Цикл сбился.

– Черт. – раздраженно бросает он, вставая с меня.

Я выпрямляюсь, все еще сидя на кровати, и наблюдаю за тем, как он мечется из стороны в сторону, а затем скрывается в ванной. Слышу, как включается кран, и сразу же бегу в гостинную. Подхожу к стеллажу с книгами, встаю на колени и тянусь рукой за сигаретами и зажигалкой. Моя заначка. Достаю одну и засовываю пачку обратно. Выпрямляюсь и по дороге на кухню беру телефон из сумочки. Выхожу на балкон, прикуривая, и делаю глубокий вдох. Обхватываю себя рукой и чувствую, как слезы непроизвольно скатываются по щекам. Дрожащей рукой делаю еще затяжку, и еще. Смахиваю слезы тыльной стороной ладони.

Открываю чат с Эммой и набираю сообщение. Стираю. Набираю другое сообщение. Снова удаляю. Нажимаю на чат с Элиотом.

Курсор мигает, и я пишу то, что первое приходит в голову:

"О чем ты мечтаешь?"

Жду пока он прочитает. Делаю еще вдох и выпускаю дым. Около сообщения загораются две галочки. Он прочитал. Тут же появляются три точки, но потом пропадают. Вот мне уже кажется, что он не ответит, как прилетает сообщение, от которого на моем лице растягивается улыбка, и вырывается смех.

"Я мечтаю увидеть Дану Эдвардс обнаженную перед моим объективом"

Печатаю ответ.

"Спасибо"

"Обращайся. В любое время;)"

Именно это мне сейчас и нужно было.

Быстро тушу сигарету о перила и выбрасываю бычок. Захожу на кухню и иду мыть рот и руки с мылом.

Когда я просыпаюсь утром, Шон уже завтракает.

– Доброе утро. – говорит он, попивая кофе за столом.

– Доброе. – бормочу я, не зная, что еще сказать.

Подхожу к кофеварке и наливаю кофе, чувствуя его взгляд на себе. Дикая слабость охватывает все тело, будто я вообще не спала.

– Мне нужно уехать в Нью-Йорк на пару недель по работе. – вдруг оповещает он, и я оборачиваюсь. – Хотел сказать тебе вчера, но не получилось. – отводит взгляд. – Самолет в три, успеешь собраться?

– Что? -замираю я. – Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?

– Думал, это не обсуждается. – просто говорит он.

– Но послезавтра открытие ресторана. Я работаю.

Его лицо морщится, как будто бы я сказала что-то неподобающее.

– В этом нет необходимости, Дана. – ставит кофе на стол и встает, приближаясь ко мне. – Я понимаю, что тебе хочется независимости. Но я и так могу дать все, что ты хочешь. Возьми еще курсы по рисованию, купи больше книг, сходи в спортзал. Ты просто тратишь свое время, пытаясь что-то кому-то доказать. К чему все это?

Я онемела. Ни одна мысль не приходит в голову. Почему в самый нужный момент мой мозг отключается?

– Ты пробовала учится, но не потянула.

Ауч. Вот это было неприятно. Только я открываю рот, как он продолжает.

– Но это нормально. Не все должны обязательно реализовывать себя в профессии. Моя мать была счастлива будучи просто женой и мамой.

Меня сейчас стошнит.

– Перестань сопротивлятся, малышка.

Я перевожу взгляд куда-то в пол и делаю глубокий вдох.

– Я не поеду с тобой. – все, что говорю я. Руки с силой сжимают столешницу – единственную опору.

– Посмотри на меня. – низким голосом просит он.

Но я не могу, просто не могу. Тогда он обхватывает двумя пальцами мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

– Ты уверена, что хочешь остаться здесь одна?

– Да.

Его челюсти сжимаются, а брови сходятся на переносице. Ему не нравится мое решение. Но сейчас оно мне кажется единственным правильным.

– Хорошо. – наконец соглашается он, и я нервно втягиваю ртом воздух. – Но наш разговор не окончен. Подумай обо всем хорошенько, пока меня не будет.

Киваю, и он целуя меня в лоб, уходит. Я продолжаю там стоять, пока не чувствую онемение в руках. Рана на ладони начинает пульсировать, и я сдираю с кожи пластырь, который дала мне Эмма. Всего пара порезов и небольших синячков. Но как же больно.

Возвращаюсь к своему кофе, и вдруг понимаю. Я одна. Абсолютно. На целых две недели.

Когда училась в школе, жила с родителями. В университете съехалась с Шоном, чтобы поскорее сбежать от них. И вот теперь я здесь.

Одна.

В Париже.

В уголках скапливаются слезы, по телу проносятся мурашки, и я чувствую, как улыбаюсь. Выхожу в гостинную.

Никого.

И в спальне тоже пусто.

Ноги сами несут меня к колонке. Ищу телефон и включаю трек Sia – Alive. Сначала тихо, но потом вспоминаю, что я ведь одна и увеличиваю громкость до предела.

Я родилась в грозу,

Я сразу повзрослела,

Я играла одна,

Я играла сама по себе,

Я выжила.

Хей!

Пританцовывая, возвращаюсь на кухню за своим ароматным кофе.

Слышу слова и начинаю подпевать.

Я хотела всего, чего у меня никогда не было,

Вроде той любви, что рождается вместе с жизнью.

Я завидовала и ненавидела это.

Но я выжила.

Вместе с музыкой, мои движения становятся хаотичнее, а голос громче.

Никакой надежды, одна ложь,

И ты учишься плакать в подушку.

Но я выжила.

Я все еще дышу, я все еще дышу.

И тут взрывается припев и я кричу изо всех сил:

Я жива!

Я жива!

Я жива!

Я жива!

Я врываюсь в гостинную, разбрызгивая кофе по сторонам, и каким-то чудом отпиваю немного, продолжая двигаться и петь.

Ты отнял у меня всё, но я все еще дышу…

Я совершила все ошибки,

Какие только можно совершить,

Я принимала и принимала от тебя все,

Но ты даже не заметил, что мне больно.

Я знала, чего я хочу: я пришла и взяла свое,

сделала все, на что, по твоим словам, я не способна.

Вбегаю обратно на кухню и оттуда сразу на балкон и продолжаю кричать слова припева:

Я жива!

Я жива!

Я жива!

Какая-то девушка внизу начинает мне махать, и я отвечаю ей с совершенно дурацкой улыбкой на лице. Добиваю остатки кофе и бегу одеваться. Погода слишком хороша, чтобы оставаться дома.

Сегодня у меня в планах зайти в любимый книжный, единственное место, куда я могу дойти пешком, не заблудившись. Солнышко припекает оголенные ноги и плечи. В голове возникает миллион идей, как можно было провести вечер. Можно принять ванную, пригласить Эмму. Она ни разу не была у меня в гостях. Еще я могла бы курить прямо в гостинной и смотреть фильмы до самого утра. И есть прям там перед телевизором! Или я могу поехать в бар с Элиотом.

По какой-то странной причине я сегодня полна энергии. Достаю телефон и принимаюсь снимать все, что вижу вокруг. Мужчину с книгой на лавочке, ярко-розовые туфли блондинки, уверенно проходящей мимо, на мой взгляд, стильную пару подростков.

На секунду останавливаюсь и включаю фронтальную камеру. Поворачиваю голову в сторону, так, что мои запутанные волосы немного прикрывают лицо. Улыбаюсь и делаю снимок. За тем еще один. Смотрю на результат и решаю тут же запостить, предварительно немного подкорректировав свет. Не проходит секунды, как начинают сыпаться комментарии, так что я сажусь на ближайшую лавочку и читаю каждый.

Красивая.

Мне бы такие рыжые волосы.

Покажи лицо!

Очень эстетично.

Хороший свет, дьяволенок.

Элиот. Вот же мелкий засранец. С тех пор, как он узнал о моем профиле, начал комментировать все посты, даже те, которыми я делилась два года назад. Тем не менее, мне все равно приятна его поддержка. Когда я призналась в своем желании вести страничку Шону, он сказал только одну фразу – “надеюсь, ты не станешь одной из тех глупых блоггеров.”

С тех пор я никому об этом не рассказывала. Только Эмма и Элиот знают о моем увлечении социальными сетями. Я и сама понимаю, что это все несерьезно. Но мне это нравится, и поэтому я не собираюсь бросать. По крайне мере до тех пор, пока не найду дело по душе.

Продолжаю идти почти до конца улицы и сворачиваю налево к ступенькам. Немного поднимаюсь наверх и вот он. Мой любимый магазин. И на улице, и внутри стопками лежат книги. Девушка-кассир, сразу узнает меня и улыбается.

Внутри царит запах истории, любви, философских идей и безрассудных поступков. Прохожу вдоль стеллажей, как зачарованная. Мне хочется взять что-то на французском, но учитывая, что здесь нет никакой системы, это трудно. Моя рука скользит от Канта к Остин, от Толстого к Дюма и останавливается на Бегбедере. Роман под названием "Любовь живет три года" привлекает мое внимание. Тянусь чтобы достать книгу, но вдруг мужская сильная рука мягко останавливает меня. Я тут же оборачиваюсь и вижу высокого парня в солнечных очках, солнечный свет бьет ему в спину, так что лица совсем не разобрать.

– Лучше не надо, поверь мне. – говорит он, и мой взгляд опускается вместе с рукой. Замечаю тату под его футболкой.

– Думаю, я в состоянии сама выбрать себе книгу. – резко отвечаю я.

– Ты права.

Он приближается ко мне, и я тут же разворачиваюсь обратно к стеллажу, замирая. Его грудь слегка касается моего затылка, когда он тянется за Бегбедером, достает книгу и кладет ее поверх всех остальных вместе с еще одной.

– Выбор за тобой. – раздается его шепот прямо около моей щеки, и по телу проносится электрический разряд.

Я слышу, как он уходит, и не могу оторвать взгляд от книг перед собой. Два раза моргаю, пытаясь прийти в себя.

Что это сейчас было? Какой странный тип.

Беру книгу, которую и хотела с самого начала и уверенно иду на кассу. Но что-то все равно останавливает меня, и на полпути я разворачиваюсь обратно. Смотрю на книжку, что выбрал он, как на диковинного зверя. "Таинственный сад" Ф. Элиза Бёрнетт.

Рука сама тянется к ней, и я разглядываю обложку, на ней девочка в саду. А на той, что выбрала я, почти полностью обнаженная женщина.

Что ж, возьму обе. Если я разочаруюсь, то это хотя бы будет мой собственный выбор. Плетусь на кассу и в процессе пытаюсь достать деньги из сумки.

– Не нужно. – тут же говорит мне кассир.

– Что? Почему?

– Тот парень уже все оплатил. – подмигивает она.

– Как? Обе?

– Да.

– Но как он узнал, что я возьму две?

– Не знаю, он был уверен, что вы возьмете обе. Сказал, интуиция его еще ни разу не подводила.

– А вы случайно не знаете, как его зовут?

– Нет. – она качает головой. – Но он приходит сюда так же часто, как и вы. Даже странно, что вы раньше ни разу не столкнулись. Хотя его давненько не было. Может, уезжал куда-то. – она пожимает плечами и протягивает мне пакет.

Я вежливо отказываюсь от него и выхожу из магазина, осматриваясь по сторонам, как будто бы он мог быть там, ждать меня. Тут же отмахиваюсь от этой мысли. Глупость какая. Парень просто решил посоветовать мне книгу. В этом нет ничего такого. Но он купил их. Так обычно делают те, кто собирается подкатить. А этот ровным счетом почти ничего не сказал.

В итоге решаю, что сегодня просто мой счастливый день. Нет смысла искать причину поступков людей. У нас всех свои тараканы в голове.

Сажусь в кафе неподалеку и заказываю себе круассан и кофе.

С какой мне начать? – думаю я, разглядывая обе книги на столе. В конце концов желание узнать, почему "Любовь живет три года" так не понравилась тому парню, пересиливает, и я открываю её.

Любовь – это битва. Заранее проигранная… -так начинается книга.

Что ж, начало многообещающее.

Не знаю, сколько прошло часов, но во мне было уже три чашки кофе. А вопросов к автору книги становится все больше и больше. Если вкраце, главный герой изменяет своей жене. И все сводится к тому, что его вера в любовь угасает. Он убежден, что любовь хороша только в начале отношений, что по прошествии трех лет, люди начинают ненавидеть друг друга и остывают, причиняя боль. Но важно не это. Он боится. Любовь к его новой пассии настолько сильна, что он боится повторить те же ошибки. Он верит, что все между ними хорошо только до тех пор, пока они могут вот так тайно встречаться. Спойлер. У его пассии есть муж и она даже не думает уходить от него.

Я невольно вспоминаю наши отношения с Шоном. Мои коленки уже давно не дрожат при виде него, а сердце не замирает, когда мы целуемся. Но как все было шесть лет назад?

Пытаюсь вспомнить, что я чувствовала тогда, и не могу. Все, что я помню – ссоры с мамой, его поддержку, как он отвлекал меня от проблем с родителями, вытаскивал на улицу, как подарил мне возможность сбежать, вырваться из клетки. Это и есть любовь?

Продолжаю читать и не замечаю, как наступает вечер. Час назад Эмма написала, что будет в ресторане, и сказала, что мы можем там встретится, а после пойти погулять.

Пулей оплачиваю счет и вылетаю на улицу. Черт! Не помню адрес ресторана. Он должен быть где-то в чате.

Вызываю такси и мчусь к ресторану, по дороге звоню подруге, но она не берет. Я могла только надеяться на то, что не сильно опоздаю.

Теплый свет закатного солнца окутывает город, а я наблюдаю за тем, как он отражается в окнах зданий. Руки сами тянутся к сумке, и я достаю "Таинственный сад". Открываю первую страницу, и оттуда мне на колени падает клочок бумаги. Переворачиваю его и вижу номер телефона, а под ним подпись.

Не верь всему, что пишет Фредерик Бегбедер.

Я невольно улыбаюсь и убираю записку в сумку вместе с книгой. Тот парень оставил мне свой номер?

Выхожу из такси и вхожу в ресторан.

– Это ваша работа! – слышу возмущенный голос Тристана и тут же вижу его вместе с Эммой посреди ресторана. А напротив них мужчину средних лет.

– Наше агентство не несет ответственность за изменение планов гостей, мсье Ревиаль. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы уладить данную проблему. Ищем замену.

Эмма оборачивается, услышав меня, и тут же подходит.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Некоторые из важных гостей, которых пригласило пиар-агентство не смогу прийти на открытие.

– Кто эти важные люди?

– Крупные рестораторы, критики, знаменитости. Тристан думал, что будет легче привлечь людей, если нанять агентство.

– Мы сделаем, все, что от нас зависит. – продолжает тот мужчина.

Я вижу отчаяние на лице Тристана и из меня тут же вырывается:

– А вы приглашали блогеров?

Тристан с тем мужчиной мгновенно переводят на меня взгляд, и в горле пересыхает.

– Простите, а вы кто? – интересуется пиарщик.

– Содрудник, Дана Эдвардс. – отвечает Тристан и подзывает меня к себе.

Но мои ноги прирастают к месту, и Эмме приходится осторожно подтолкнуть меня в спину.

– Мадемуазель Эдвардс, для ресторана такого уровня блоггеры – это не совсем…то.

Опять этот пренебрежительный тон. Да что не так с этими людьми?

– При всем уважении, но с чего вы это взяли? Социальные сети сейчас развиваются куда быстрее и лучше ваших допотопных СМИ.

Он морщится и переводит взгляд на Тристана, который в свою очередь не отводит глаз от меня.

– Дана, ты сможешь заняться социальными сетями? – вдруг спрашивает он, и у меня внутри загорается тревога.

– В каком смысле? – бормочу. – Я имею ввиду, до открытия всего день, если у вас нет…

– Да или нет? – обрывает он с нетерпением.

– Да. – вырывается из меня тут же под его пристальным взглядом. – Я смогу.

Моему голосу, разумеется, не хватает уверенности, но Тристану этого хватает. Он переводит взгляд на мужчину и говорит:

– Вы уволены.

– У нас контракт, вы не можете вот так просто нас уволить. – пиарщик начинает возмущаться. – Придется выплатить неустойку…

– Конечно. – ровным голосом отвечает Тристан. – Именно так мы и поступим. А сейчас вы свободны.

7

Черт! Черт! Черт!

– Успокойся, Дана. – расслабленно говорит Эмма, покуривая сигарету на моем диване.

Как она может так спокойно сидеть? Мой мозг уже отфильтровал около сотни человек. Смартфон буквально превратился в раскаленный кусок металла, а ноги не могут перестать мерить пространство.

– Я выбрала пятнадцать лучших вариантов, – тараторю я. – завтра утром отправлю им приглашения, еще выложу несколько постов в своем профиле и видео в сториз, надеюсь это поможет. Что думаешь?

– Думаю, ты поработала достаточно на сегодня.

– Почему ты такая спокойная? – отрываю глаза от экрана, впервые за три часа.

– Потому что ты сделала достаточно, Дана. Что есть, то есть. Мы с Тристаном пригласим еще знакомых, они, конечно, не знаменитости, но сарафанное радио еще никто не отменял. Ты не можешь сделать больше, чем уже сделала. Так что иди сюда, сядь.

– Поражаюсь тебе. – плетусь к дивану и плюхаюсь рядом с ней, ощущая себя полностью истощенной. – Как ему вообще такое в голову могло прийти?

– Ты о чем?

– Тристан. Как он мог так легко принять такое важное решение?

– Это Тристан. – выдыхает дым. – Он не колеблется в принятии решений.

– Но он меня даже не знает.

– Он неплохо разбирается в людях. И видимо, ему удалось что-то разглядеть в тебе. Он дал тебе возможность и ты ухватилась за неё, хотя могла и отказаться. Знаешь, иногда нужно иметь стальные яйца для этого.

– Но почему он просто не нанял кого-то изначально для продвижения в социальных сетях?

– О-о-о, в этом он динозавр.

– А ты ему на что? Почему не предложила?

– Как я уже тебе говорила – мне просто нравится готовить. Весь организационный процесс – не мое.

Я кладу ноги на кофейный столик и запрокидываю голову назад. Эмма же придвигается ближе, поджимая под себя ноги, и выжидательно смотрит.

– Что? – спрашиваю я.

– Вы поговорили с Шоном?

Из меня вырывается стон, и я прячу лицо в ладони.

– Не напоминай.

– Ты ему не сказала?

– Нет. Знаешь, когда он устроил сцену ревности перед Тристаном у меня как-то не получилось сказать – "прости, но свадьба сейчас не в списке моих приоритетов"

– А что в списке?

Не этот вопрос я ожидала. Опускаю руки и смотрю подруге прямо в глаза, надеясь найти…что-то…не знаю, осуждение что ли. Но ничего подобного там нет.

– Ну, на данный момент, я хочу, чтобы хотя бы половина из блоггеров согласились прийти на открытие.

– А потом что?

– Не знаю, так далеко в будущее я не заглядываю.

– Неплохое начало, не думаешь?

– Да, может быть.

Неужели у меня и вправду появилась цель? Я так долго жила мыслями других, что кажется, напрочь забыла, как звучит мой собственный голос. Сейчас он кричит мне спасаться бегством.

– Мне страшно. – признаюсь я.

– Значит, ты все делаешь правильно. Нам всегда страшно, когда приходится делать что-то важное для себя и других. И преодолевая этот страх, ты становишься сильнее, забираясь выше. Это называется жизнь, подруга.

– Значит, мне страшно жить.

Она начинает смеяться.

– Добро пожаловать во взрослую жизнь. Здесь всегда так. Иногда хреново, но иногда, – она придвигается ближе, опускаясь до шепота. – чертовски восхитительно.

Мы обе начинаем смеяться в один голос.

– Чем мы вообще тут занимаемся? – вдруг выпрямляется она.

– Ну, я пытаюсь предотвратить паническую атаку, а ты может, помогаешь мне?

– Раз я – скорая помощь, тогда мы прямо сейчас идем в бар.

Она тут же подрывается на ноги.

– Что? Нет. Я сегодня не в настроении для веселья и…

– И что? – внимательно смотрит на меня.

– Подожди, я пытаюсь придумать еще одну отговорку.

Она закатывает глаза и тянет меня за руку.

– Ты пока подумай, а я выберу, что тебе надеть.

Её руки толкают меня в спину, и я буквально вваливаюсь в спальню. Подруга распахивает шкаф и принимается внимательно изучать содержимое.

– Почему у тебя все платья такие длинные?

– Шону не нравится, когда я слишком сильно оголяюсь.

Её голова тут же оборачивается ко мне с испепеляющим взглядом.

– Тащи ножницы.

– Зачем?– с ужасом спрашиваю я.

– Будем творить искусство.

Я отлично понимаю, что если не принесу ей ножницы сама, она в любом случае их найдет рано или поздно. Поэтому просто повинуюсь ей и всему, что она собирается сделать. Мне и самой не нравятся эти платья только из-за их длины. Мои ноги в них кажутся короче.

Эмма достает темно-синее платье на бретельках и опускается с ним на пол, вооружившись ножницами.

– Отойди, – приказывает она. – Ты мне свет загораживаешь.

Я сажусь на кровать, внимательно наблюдая за тем, как её руки с хирургической точностью обрезают платье прямо по середине, сантиметр за сантиметром.

– Готово! – заявляет она. – Надевай!

– Слушаюсь и повинуюсь. – бормочу я и срываю с себя такие удобные шортики с футболкой.

Тонкая ткань струится по моему телу и опускается на середину бедра, нет, даже выше.

– Черт, я же не надеваю белье под него. А теперь еще и нагнуться не смогу.

– Бесшовных трусов нет?

– Нет.

– Тогда идешь так.

– Ты издеваешься?

– Нет, я серьезно.

И судя по выражению её лица, возражений она тоже не примет. Так что я просто соглашаюсь. Да и к тому же, идея немного выпустить пар начинает приобретать новые очертания. А мои ноги и правда выглядят просто шикарно в этом платье.

Мы вместе делаем себе вечерний макияж. Она надевает один из моих топов с открытой спиной.

– Не пойму, ты сказала, что Шону не нравится, когда ты оголяешься, но этот топ…

– Я не надеваю его, когда я с ним. – отвечаю я, думая, какие босоножки надеть.

– Ты хоть понимаешь, как дико это звучит?

– Это не проблема для меня. – пожимаю плечами и наношу немного духов на запястья и шею. Серебряные. Надену серебряные босоножки.

– Ты рассказывала, что твоя мать тоже полностью контролировала твой гардероб.

– Да, и я в тайне от неё покупала себе юбки и топы.

Она странно смотрит на меня и будто бы хочет еще что-то сказать, но передумывает.

Спустя час мы вызываем такси и выдвигаемся в ночной Париж.

По дороге к бару я отвечаю на сообщение Шона и вру, что уже ложусь спать. У нас с ним и так все не совсем гладко, а если он ещё узнает, что я собираюсь в бар с Эммой…всё станет намного хуже. Так что, это можно считать ложью во благо. Успокаиваю себя этой мыслью и отбрасываю все остальные навязчивые, о честности. Сегодня мне хочется просто забыть обо всем.

Этот бар отличался от тех, в которых я была раньше, потому что он находится в подвале. Мы спускаемся по металлическим ступенькам. Эмма крепко держит меня за руку, когда мы проходим через толпу мимо бара. Черт, да тут полно народу. Мы протискиваемся между танцующими парами и попадаем к кабинкам с кожаными диванами, где нас уже ждет Элиот с парой девушек и еще одним парнем.

– Марсель? – кричу я, узнав его.

Он растягивается в улыбке и машет мне, продолжая прижимать к себе симпатичную брюнетку.

– Вы знакомы? – тут же спрашивает Элиот, когда мы с Эммой садимся напротив.

– Да, -отвечает она. – мы работаем вместе. А ты то откуда его знаешь?

– Он делал мне тату на заднице. Классный парень. – ухмыляется Элиот и придвигает нам поднос с шотами. – Угощайтесь.

– У тебя тату на заднице? – удивляюсь я.

– Да, хочешь взглянуть? – подмигивает он.

– Воздержусь.

Марсель во всю занят тем, что засовывает язык своей спутнице в рот, а мы с Эммой только берем по первому шоту.

– Нам нужно их догонять. – говорит мне подруга. – Дорожку в Рай?

Я киваю, в предвкушении, и мы опрокидываем подряд каждая по четыре шота.

– О-о-о, – протягивает Элиот, внимательно наблюдая за нами. – Это будет райская ночка.

Его девушка дотошно изучает языком каждый сантиметр его кожи на шее, а ему кажется, больше нравится следить за тем, как мы напиваемся. Он вдруг выпрямляется и широко улыбаясь, говорит:

– Принесу еще! Да побольше.

Успеваю только кивнуть, как Эмма хватает меня за руку и мы вливаемся в поток беспорядочных движений под песню Promiscuous.

Девочка, неразборчивая в связях

Где бы ты ни была,

Я всегда один,

Ведь мне нужна только ты.

Я поднимаю руки вверх по телу, чувствуя, как алкоголь растекается по венам. Мы вместе двигаем бедрами в такт, улыбаясь друг другу. Спиной я трусь о кого-то в танце, но мне плевать. Музыка полностью овладевает мной, я трясу попой и головой, волосы в полном беспорядке. От активных движений и жара тел вокруг нас капли пота образуются на шее. Но мне и на это плевать.

Когда песня заканчивается, мы возвращаемся к столу, мое сознание уже потихоньку расплывается, а поцелуи за столом больше не вызывают желания отвернутся. Не садясь, мы с Эммой вливаем в себя еще больше текилы. Я даже на пару рюмок больше.

– Полегче. – шепчет она мне.

– Все в порядке. – тут же отвечаю я.

– Да, Эмма, все в порядке, – подначивает Элиот. – не мешай ей.

Я ставлю рюмку на стол и опираясь одной рукой на стол, наклоняюсь к нему так близко, что наши губы оказываются на одном уровне, нависаю над ним.

– Что ты…пытаешься…сделать? – мой язык немного заплетается, тяжелея.

Элиот еще шире улыбается и сокращает расстояние между нами. Я чувствую его язык на своей шее. Он что только что слизал каплю пота с моей шеи?

– Развлекаюсь, как и обычно. – шепчет он мне на ухо и чмокает в щеку.

Я выпрямляюсь и чувствую кого-то рядом с собой. Поднимаю глаза.

– Тристан! – верещу я от радости и буквально бросаюсь ему на шею, но тут же отстраняюсь, слыша за спиной раскатистый смех Элиота.

– Дана? – спрашивая, говорит он.

– Что ты делаешь здесь? – мой голос такой громкий.

– Я его позвала. – отвечает Эмма, пытаясь подавить смех.

Почему они все смеются? Даже Тристан. Плевать.

– Идем танцевать. – тут же выпаливаю я, хватая Тристана за руку.

– Дана, я не… – отвечает он что-то, но мы уже на танцполе.

Мне всегда хотелось потанцевать так с парнем, но Шон не фанат таких мест. Я поворачиваюсь к Тристану спиной и начинаю тереться о него всем телом. Но он совсем не двигается и я оборачиваюсь, чтобы узнать, в чем дело. Он игриво мне улыбается и наклоняясь, говорит мне на ухо:

– И часто ты так веселишься?

– Не так часто, как хотелось бы. А ты что не танцуешь? – спрашиваю я, подергивая бедрами.

Он улыбается, наблюдая за моими движениями. Играет Kitten -Cut it out.

– Я не люблю танцевать. И не умею.

– Да ладно тебе. Все умеют танцевать.

Чтобы подбодрить его, я начинаю странно пожимать плечами и махать руками совсем не в такт музыке. Дергаюсь, отходя назад, и вижу его улыбку. Мне нравится его улыбка, и что он не стыдится меня, а просто кивает в такт музыке. Это распаляет мою уверенность и я делаю еще более странные движения бедрами одновременно с руками. Он немного расслабляется, взрывается припев, и я подлетаю к нему, кладу руки на его шею, он свои мне на талию. Наши глаза сталкиваются и мы начинаем вместе немного двигаться.

Я начинаю подпевать.

Дай мне свет, дай мне дышать,

Согрей мне лицо, ты все, что я вижу,

Напиваешься, ты все, что мне нужно

И тут он начинает подпевать вместе со мной, и мы кричим вместе слова.

Просто позволь мне дышать.

Просто позволь мне дышать.

Просто позволь мне дышать.

Мы возвращаемся за столик, запыхавшись. Эмма смотрит на меня во все глаза. Но у меня так сильно кровь стучит в висках, что я не пойму, почему. Ноги бешено гудят. Я тянусь за новой порцией шотов.

– Ты уверена? – усмехаясь, предостерегает меня Элиот.

– А ты что, моя мама?

– А! – он показательно прикладывает руку к сердцу. – Я оскорблен!

Я фыркаю, и он кивает на танцпол.

– Пойдем, я покажу тебе, как твоя мамочка никогда не сделает.

Я начинаю громко хохотать, и он хватает меня за руку под следующий трек – Charli XCX -Break the rules.

Его бедра начинают сексуально покачиваться, волна поднимается к плечам, а я просто стою и улыбаюсь, представляя свою мать на его месте. Тут припев набирает обороты, и мы вместе начинаем трястись всем телом совершенно беспорядочно. Он подхватывает меня за талию, раскачивая еще сильнее. Эмма подлетает к нам, и наше трио образует что-то вроде круга. Очевидно, что мы решили устроить соревнование по тому, кто выполнит самое странное движение, потому что наши дерганья до абсурдного странные. Но нам плевать. И всем вокруг нас тоже. Есть только этот чертов момент, и мои сумасшедшие друзья.

Когда мы возвращаемся к столу, девушек уже нет. А Тристан что-то увлеченно обсуждает с Марселем.

– Ну, вот. – надувает губы Элиот при виде пустого места. – Ты её спугнула.

– Я? Да ты видел, как дергался твой зад там? Будто у тебя судорога какая-то.

– Да она весь вечер здесь сидела только из-за моего зада.

– Ну, да, конечно, утешай себя.

Выпиваю еще шот, поражаясь, как мой рот все еще способен воспроизводить членораздельные предложения. У барной стойки раздаются ликующие вопли, что привлекает мое внимание. Девушка поднимается прямо на барную стойку.

– Даже не думай об этом. – тут же предостерегает меня подруга.

– Да, расслабься Эм, – отвечает Элиот с ехидной улыбкой. – она в жизни туда не залезет.

Тут я понимаю, что наш разговор внимательно слушают и Марсель с Тристаном.

– И с чего ты это взял?

– Детка, я знаю тебя со школы, ты в жизни не полезешь на эту стойку.

– Дана, ты не хочешь этого делать. – снова пытается остановить меня подруга, но я уже встаю под слова песни P!nk – U+Ur Hand. Выпиваю еще шот и уверенно направляюсь к стойке, которая слегка плывет перед глазами.

Вижу Элиота, Эмму, Марселя и Тристана в толпе, когда бармен помогает мне вскарабкаться наверх. Толпа оглушает меня криками. И я начинаю танцевать. Слышу подбадривающую волну свистов, и двигаю бедрами еще сильнее, немного расставляя ноги. Сверкают вспышки камер. И я немного выпячиваю зад. Толпа ликует. Краем глаза замечаю внизу Элиота с открытым ртом и Эмму в ужасе.

Кто-то хватает меня за руку и я теряю равновесие, оказываясь на руках у Тристана. Он борется с улыбкой и под недовольство толпы несет меня к друзьям. Элиот хлопает в ладоши, и тут же скручивается пополам от смеха. Тристан опускает меня на землю, и я слегка отшатываюсь. У Марселя такое странное выражение лица. А Эмма прикрывает рот одной рукой, качая головой, будто не верит в то, что я действительно это сделала.

– Да что не так? – возмущаюсь я, и Тристан наклоняется к моему уху.

– На тебе нет белья, Дана.

Вот же чертова текила!

8

Открываю глаза от дикой жажды. Все тело протестует против малейших движений, будто меня поезд переехал.

– О! Ты уже проснулась? – бодро щебечет Эмма, влетая со шипящим стаканом воды. – Держи.

Выхватываю стакан, словно от этого зависит моя жизнь и осушаю его залпом. Эмма забирает его, и я откидываюсь на подушку. Подруга какая-то тихая, ее глаза улыбаются. Что-то случилось? Вчера я…

Обрывки вчерашнего вечера влетают в меня на бешеной скорости.

– Нет. – потрясенная смотрю на неё. – Я не могла.

Улыбка пытается прорваться, но Эмма все еще держится и просто кивает.

– О Боже! – воплю я, зарываясь в одеяло. – Гребанная текила!

Сквозь одеяло слышу смех подруги.

– Почему ты меня не остановила?

– Я пыталась, но ты так понеслась к этой стойке, мы просто не успели.

– Черт! Черт! Мать твою!

Осторожно выглядываю из своего убежища.

– Тристан видел?

Она кивает.

– И Марсель?

– Даже Элиот.

– Не-е-е-т. – снова прячусь под одеяло. – Этого не могло произойти.

– Да брось ты, с кем не бывает.

– С тобой не бывает! А вот со мной постоянно!

– Дана. – она пытается стянуть с меня одеяло.

– Нет. Я останусь здесь навсегда.

– Это вряд ли, завтра открытие, тебе придется там появиться.

– Как я буду смотреть в глаза Марселю после вчерашнего, мне же с ним работать. А Тристану? О, Боже!

– Ну, вчера у тебя с этим проблем не было. Ты то и дело заглядывала ему в глаза, восхваляя их цвет.

– Когда? – резко опускаю одеяло.

– В такси, я сидела спереди, а вы сзади.

Стыд поднимается высоко к горлу, заливая лицо краской.

– У тебя такой глубокий цвет! – продолжает она. – Вот мои светлее, с такими небольшими серыми вкраплениями. А твои просто синева. Где ты достал такие глаза…

– Не продолжай. – обрываю я.

– Не буду. Я там сделала кофе, но остаться не могу. Нужно ехать в ресторан. – она направляется к двери, но тут же оборачивается и добавляет. – Не залеживайся, у тебя еще полно сегодня работы.

– Черт! Точно! – я резко встаю на ноги, но тело сопротивляется, и я морщусь, чувствуя, как разъедает внутренние органы.

Эмма начинает громко смеяться.

– Надеюсь, когда-нибудь ты научишься пить. – кричит она мне из гостинной.

– Ага, но видимо не в этой жизни. – бормочу себе под нос и слышу, как хлопает входная дверь.

Первым делом я вливаю в себя литр кофе, затем принимаю душ и привожу свое умирающее тело в порядок. Тошнота все еще присутствует, но теперь я могу хотя бы нормально думать.

Включаю бодрую музыку на колонке и размещаюсь на балконе с сигаретой и смартфоном. Начинаю отправлять приглашения всем из своего списка. Затем оформляю профиль ресторана. Черт, мне потребуется больше фото и видео. Делаю несколько постов для своего аккаунта, и на пару часов погружаюсь в мир Pinterest, ищу всевозможные аккаунты популярных заведений в Париже, но прихожу к выводу, что на мой вкус, ни один не похож на тот, что мог бы мне понравиться. Где-то слишком много еды, где-то текста, в каких-то цветовая палитра слишком яркая. Все не то.

Плетусь на кухню за новой дозой кофе. Так, мне нужно будет снять еще работу кухни, и атмосферу в зале завтра. Черт. Но мне же еще придется работать. Фотограф. Нужен фотограф.

Быстро пишу Эмме, спрашивая наняли ли они кого-то, но она только сбрасывает мне номер Тристана и советует спросить у него.

Не думая, тут же набираю его, отгоняя непрошенные картинки вчерашнего вечера. Я могу быть профессионалом.

– Да? – раздается его голос, и частицы уверенности разбегаются от меня.

– Тристан, это Дана. – хриплым голосом отвечаю я.

– Привет. – слышу улыбку в его голосе. – Как ты?

– Все хорошо, я звоню по делу.

– Я слушаю.

– Вы же нанимали фотографа на сегодняшний вечер?

– Агентство…– слышится многозначительный выдох.

– Его у нас нет?

– Нет.

– Я что-нибудь придумаю, не волнуйся. Скинуть тебе список блоггеров?

– Не нужно, я тебе доверяю. Звони, если тебе что-то потребуется.

– Конечно.

– И Дана, – добавляет он. – спасибо.

Я киваю в воздух, улыбаясь, и он сбрасывает звонок.

Так, кто мог бы согласиться взять подработку на завтра? Нужен кто-то толковый, но кто возьмет работу за день до мероприятия?

Элиот.

Точно. Почему он мне сразу в голову не пришел?

Набираю его, но на другом конце глухо. Пробую снова. Ничего.

Тут мне на телефон приходит сообщение о том, что на мой счет зачислено несколько сотен евро. Это треть моей зарплаты официанткой. Следом прилетает еще одно сообщение от Тристана.

"Это только часть, обсудим твое новое назначение после открытия."

Новое назначение? Мое сердце пускается танцевать сальсу. Так, соберись. Что ты делала до этого? Элиот. Точно. Пробую дозвониться еще раз. В итоге прошу Эмму скинуть мне его адрес и вызываю такси.

Дверь в его студию оказалась открытой, и я осторожно вхожу. Пожалуйста, молю я, никакой обнаженки. Ага, сказала та, кто…Так, не думай об этом, Дана.

Внутри как-то тихо.

– Элиот? – зову я.

Раздается шум из его спальни. Я в жизни туда не пойду. Но, слава Богу, этого и не требуется. Белая дверь распахивается, и из неё сонный выходит Элиот, демонстрируя мне свой идеальный пресс.

– Спасибо, что в штанах. – говорю я. Он подмигивает и приближается ко мне, как акула к добыче. Его горячий взгляд медленно скользит по моему телу и возвращается к лицу.

– Даже не начинай. – предупреждаю я.

Одна его бровь поднимается вверх.

– Что не начинать? – якобы хмурится он, но следом тут же на лице растягивается довольная улыбка.

– Я здесь по делу.

– Угу. – бормочет он, и его взгляд снова спускается вниз по моему телу.

– Прекрати! Мне нужна твоя помощь.

– Элиот. – раздается мужской голос за его спиной.

Я выглядываю из-за своего друга и вижу высокого блондина с широкими плечами, натягивающего футболку на обнаженное тело. Следом за ним выскакивает абсолютно голая девушка с розовыми сосками, на ходу она через голову надевает бирюзовое платье.

– Когда ты успел? – шепчу я, снова возвращаясь к Элиоту. Он пожимает плечами.

– Они были здесь, когда я приехал. Удобно, да?

– Мы поехали. – говорит парень, возникая рядом с нами, затем неожиданно притягивает моего друга за шею и запускает язык ему в рот.

Я отвожу взгляд, но тут же натыкаюсь на блондинку с другой стороны, ее взгляд еще сексуальней, чем у Элиота. Она оценивает меня своими карими глазами и подмигивает. Все, что могу сделать я – это улыбнуться ей в ответ.

Блондин отодвигается от Элиота, и теперь его подруга прижимается к нему всем телом. Мой друг шепчет что-то ей на ухо, от чего она закусывает губу. И я замечаю, как на меня смотрит Блондин.

– Привет. – говорит он мне. – Я-Маркус.

– Ей не интересно. – обрывает Элиот.

Тот пожимает плечами и хватая девушку за руку, направляется к выходу.

– Увидимся! – кричит блондинка. Элиот кивает им обоим и снова концентрирует все внимание на мне.

– Кофе? – спрашивает он и проходит мимо меня на кухню.

– Они похожи, как брат с сестрой. – вслух озвучиваю свое предположение.

Элиот усмехается.

–Поверь, дьяволенок, ты не хочешь знать.

Он включает кофеварку, а я запрыгиваю на кухонный стол.

– Так какая помощь тебе требуется? – спрашивает, доставая кружки из шкафчика.

– Почему ты сказал, что мне не интересно?

На секунду он замирает, ставит кружки на стол, приближается ко мне, и раздвинув мне ноги, встает между. Его тело излучает жар, а губы останавливаются на опасном расстоянии от моих. Кажется, что он ничего не делает, но я непроизвольно сжимаюсь и тяжело сглатываю.

Элиот тут же смахивает свою сексуальную маску и чмокает меня в кончик носа.

– Может быть, когда-нибудь, дьяволенок, – говорит он. – но не сейчас.

Отстранившись от меня, он возвращается к кофе, а я чувствую, как пылают щеки. И дело даже не в Элиоте. Он уже сотню раз проделывал такое со мной. Что-то глубоко во мне изменилось. А может, это просто отсутствие секса в моей жизни.

– Так, что ты там хотела от меня? – снова спрашивает он, но тут же резко поднимает на меня широко открытые глаза. – Или ты и вправду пришла сюда за горячим сексом?

– Нет!

– Ну, нет, так нет. – пожимает плечами, и протягивает мне кружку с кофе.

– Ты мне нужен, как фотограф. Завтра открытие ресторана, а ты лучший из тех, кого я знаю…

– Не интересно. – отмахивается он, делая глоток, и направляется обратно в гостинную.

Я спрыгиваю со стола, следуя за ним.

– Тебе щедро заплатят. – молю я в отчаянии, и он оборачивается, склоняя голову набок.

– Деньги меня не интересуют, ты же знаешь.

Он снова отворачивается, и опасно быстро приближается к ванной.

– Но мы ведь друзья. А друзья должны помогать друг другу.

– У меня утренний стояк, поможешь с этим, друг? – бросает он через плечо. Затем распахивает дверь в ванную. И из меня вырывается первое, что приходит в голову.

– Я снимусь для тебя голой.

Элиот останавливается, ставит кружку куда-то на раковину и поворачивается ко мне.

– Когда?

Я пожимаю плечами, не в состоянии сказать что-то еще. Черт! Я встряла.

– Дана, когда?

– На следующей неделе.

– Когда конкретно? – напирает он.

– На выходных. Суббота?

– Договорились. – он растягивается в улыбке. – А теперь, если ты не против, я приму душ. Но ты всегда можешь ко мне присо…

Я хлопаю дверью перед его носом и слышу сдавленный смех.

Возвращаюсь домой с чувством приятного удовлетворения. Мне хотелось поехать в ресторан и снять немного контента, но Эмма вовремя остановила меня, сказав, что Тристан выпроводил всех по домам. Поэтому я просто написала ему о том, что вопрос с фотографом улажен. Он прочитал и не ответил.

Проверяю почту на наличие ответов на приглашения и не верю своим глазам. Пятеро подтвердили свое присутствие, включая крупного блоггера с пятью миллионами.

– Да! – выкрикиваю я, судорожно набирая подругу.

Нога дергается отдельно от тела, пока я считаю гудки.

– Только не говори мне, что ты опять где-то заблудилась.

– Нет! Пятеро согласились! – верещу я в трубку. – И даже та, которой я написала просто на удачу. У неё пять миллионов подписчиков.

– Это ахренительная новость, Дана!

– А-а-а-а! Не могу поверить! – прижимаю руку к сердцу. – У меня кажется сейчас сердце остановится.

– Просто дыши. – успокаивает она, смеясь. –Ты уже рассказала Тристану?

– Нет, сейчас напишу ему.

– Хорошо. Ты молодец! Я горжусь тобой, Дана Эдвардс.

– Спасибо.

Мое сердце расплывается, как масло на сковородке от тепла ее слов. Сбрасываю вызов, метаясь по комнате, и пишу Тристану. Но он теперь даже не читает. Это немного заглушает мою радость, только не пойму почему. Хотя не важно. Сейчас ничто не сможет испортить мне настроение. Что бы мне такого сделать? Глаза внимательно осматривают комнату и останавливаются на полке с дорогим вином, коллекции Шона.

Нееет. Это плохая идея.

Хотя с другой стороны, его же здесь нет.

Подбегаю к полке и хватаю первую попавшуюся бутылку. В эту же секунду мне приходить уведомление, проверяю экран и замираю.

Шон: Что делаешь?

Нервно начинаю осматриваться по сторонам. Как он понял, что я собираюсь делать? Хотя как он мог понять? Здесь ведь нет камер?

Кладу бутылку под мышку и захожу на кухню, печатая сообщение.

Я: Читаю

Затем ищу штопор и открываю бутылку.

Шон: Скучаю.

Начинаю доставать бокал, как вспоминаю Тристана, который пил вино прямо из бутылки. Я раньше никогда так не делала. Задвигаю бокал обратно, беру телефон с бутылкой и располагаюсь в гостинной. На кофейном столике пачка сигарет, пепельница, книги, а теперь еще и бутылка. Прихожу к выводу, что это идеально и делаю фото. Потом только пишу ответ Шону.

Я: И я

Делаю глоток белого вина и закуриваю сигарету. Решаю, что вранья на сегодня достаточно и беру книгу.

Сегодня я намерена узнать, живет ли любовь на самом деле только три года.

Главный герой признается, что бессилен перед этим чувством. Мне становится его жалко. Хоть я и понимаю, что он не может это контролировать, не могу не думать о гордости. Ты пишешь любовное письмо, его игнорируют. Имей же гордость, в конце то концов. Интересно, что это моя первая книга, где именно мужчина так убивается из-за женщины, а не наоборот. И это так странно читать. Попахивает откровенным сексизмом с моей стороны. У мужчин ведь тоже есть чувства.

Продолжаю читать, выкуриваю пару сигарет, и наполовину опустошаю бутылку.

Вот они наконец вместе. Проходит год. Два. И наступает годовщина. Три года. Герой со страхом идет к своей любимой, видит её и понимает, что она все так же прекрасна для него. Ему хочется её поцеловать, взять её за руку.

…Удивительно в этой жизни то, что она продолжается.

Мы целовались, неспешно переплетя руки, под оранжевой луной, на пороге будущего.

Я посмотрел на часы: было 23.59

Закрываю книгу, уставившись перед собой.

Почему я до сих пор с Шоном? – громко звучит голос в моей голове. За весь день я даже не вспомнила о нем. А те чувства, что переживал главный герой, мне в принципе были не знакомы.

Открываю вторую книгу, беру листок с номером телефона и начинаю писать сообщение.

Я: Ты был прав!!! Брегбедер наглый лжец!

Отпиваю еще вина в полном смятении. И что это вообще было? Я ведь верю в счастливые финалы. Но почему тогда сейчас мне кажется, будто меня обманули?

Спустя пару минут приходит ответ.

Он: Значит, я не ошибся

Я: Он разрушил мою веру в счастливый конец.

Он: Я пытался предупредить.

Я: Знаю. Но почему я сначала ему поверила? Почему я поверила, что любовь живет три года?

Выхожу на балкон и делаю глубокий вдох, наблюдая за городом.

Он: Это ты мне скажи, почему решила, что в конце не будет хэппи энда?

Я: Потому что в моей жизни его нет.

Мне казалось, я верила в счастливый финал. Думала, что хотя бы одна сторона моей жизни в порядке. Но почему же я тогда не чувствую этого хэппи энда? Почему мне хочется сбежать от одной только мысли о свадьбе? И что более важно, почему я все еще здесь?

Он: Может, ты просто не там его ищешь?

Я: И где по-твоему я должна его искать?

Он: Внутри себя.

9

Всю ночь я не сплю.

Я так часто в жизни ошибалась, что уже наверное и забыла, как делать все правильно. Выхожу из дома в половину пятого утра просто потому что больше не могу находится там. Шон повсюду. Паразительно, как за шесть лет можно срастись с человеком в единый организм, настолько, что его мысли становятся твоими, его планы на жизни – твоей жизнью. И вот его нет. Я одна на мосту Александра Третьего. Смотрю вниз на воду, перевожу взгляд на Эйфелеву башню. Мы приходили сюда с Эммой пару раз. Наверное, это мое любимое место.

Что еще я люблю?

Спагетти? – любимое блюдо Шона.

Классическая музыка? – тоже не мое.

Красный цвет? – его ведь полно в моем гардеробе. Но нравится ли он мне? – нет.

Где ты, Дана Эдвардс? Что ты любишь?

Достаю телефон и начинаю печатать сообщение:

Я: Я люблю фисташковое мороженное. Мне нравится терятся на улицах. Нравится запах табака. Еще люблю глупые романы про любовь и фильмы с Мэрлин Монро. А когда я гуляю, часто смотрю вверх, не понимаю, почему люди всегда смотрят только перед собой. Люблю слушать музыку, да так громко, чтобы перепонки дрожали. Люблю танцевать, громко петь и фотографировать. Мне нравится, что я знаю больше одного языка. Люблю красиво одеваться, и когда люди обращают на это внимание. А еще обожаю Бланманже и греческую мифологию. Я понятия не имею, почему пишу это именно тебе, но мне нравится, что я могу это сделать.

Пальцы дрожат, когда я набираю последние слова и отправляю это сообщение. Сердце так сильно бьется, что я невольно начинаю задумываться, а билось ли оно вообще раньше. Закрываю глаза и вдыхаю побольше кислорода. У меня есть 12 дней, чтобы принять решение. Возможно, одно из самых важных в моей жизни.

Достаю наушники и включаю трек Sia – Alive. Уверенным шагом иду домой, подставляя лицо первым лучикам солнца.

***

– Два мясных тар-тара, патэ из телятины, лосось "Труаго" и фрутти ди Мар. – озвучиваю я заказ кухне, и бегу к бару.

Адалин, новая бармен с невероятной ловкостью делает коктейли и разливает вино. Её темно-синие кончики волос развиваются, когда она маневрирует от одного гостя к другому.

И на кухне, и в зале кипит жизнь. Люди на веранде, у бара, везде. Беру поднос и лечу на веранду. Блогер Моник, с пятью миллионами уже здесь. Ставлю перед ней и её подругами напитки.

– Десерт восхитительный! – говорит одна из девушек.

– Да, не плохой. – сухо отвечает Моник.

Неужели ей что-то не нравится.

– Просто признай, что Тристан Бог по части еды.

Моник косится на меня, и я понимаю, что задержалась за их столиком. Забираю грязные салфетки и отхожу, но тут же слышу за спиной.

– Ну, если только по части еды.

Все трое заливаются смехом. А я не пойму хорошо это или плохо. Значит, она согласилась прийти из-за Тристана. Они друзья?

Распахиваю дверь и тут же врезаюсь в кого-то.

– Прошу прощения! – выпаливаю я, опустив голову.

– Не проси. – отвечает знакомый голос, и я поднимаю глаза. – Нет тебе прощения, Дана Эдвардс.

– Элиот! – я хватаю его за руку и затаскиваю внутрь.

– Боже! Детка, ты такая нетерпеливая.

– Прекрати поясничать. Ты разве не должен работать?

– Так я уже закончил. – его брови невинным образом взлетают вверх.

– В каком смысле? Я тебя даже не заметила.

– А хорошего фотографа и не должно быть видно.

– Уверен, что все снял?

– Ты во мне сомневаешься?

– Нет, просто я…

Он кладет руки мне на плечи и заглядывает в глаза.

– Переживаешь, знаю. Но поверь мне, я-профи.

Выдох облегчения покидает грудь.

– Спасибо.

Он выпрямляется.

– Не благодари. – его взгляд загорается и скользит по моему телу. – Я не по доброте душевной это сделал.

– Какой же ты все-таки засранец.

Элиот наклоняется к уху и шепчет:

– За это ты меня и любишь.

Я закатываю глаза, и он чмокает меня в щеку.

– Все, я пошел. Увидимся, дьяволенок.

На этих словах он уходит, а я возвращаюсь к работе.

Принять заказ, убрать, забрать меню, вынести напитки. Вечер продолжается, и я ни о чем не думаю. Работа поглощает меня полностью.

– Здравствуй, милая. – говорит мне приятный взрослый мужчина лет так шестидесяти.

– Добро пожаловать в "Le Jardin Secret". – улыбаюсь я.

– Скажи, а моя дочь Эмма сегодня работает?

Всего мгновение пребываю в замешательстве, но потом извилины моего мозга начинают работать.

– Вы – Карлос? Отец Эммы? – почти вскрикиваю я.

Секунду он внимательно рассматривает меня, а затем одобрительно кивает.

– А ты, должно быть, Дана – её подруга?

– Да. – киваю я. – Эмма на кухне, я сообщу, что вы пришли.

– Нет, не нужно. – тут же отмахивается он. – Она начнет переживать. А здесь еще полно голодных гостей.

– Хорошо, тогда, что вам принести? – протягиваю ему меню, но он не берет.

– Что-нибудь на вкус шефа. Пусть это будет сюрприз. – подмигивает он.

– Хорошо. Напитки тоже?

– Разумеется.

Пулей лечу на кухню. Облако пара встречает меня. Тристан поднимает на меня глаза, стоя за сервировочным столом.

– У нас необычный заказ. – говорю я, и перевожу взгляд на Эмму, но она не отрываясь, продолжает что-то жарить. – Гость хочет что-то на вкус шефа, включая напитки.

Тристан следит за моим взглядом и тут же возвращается ко мне.

– Хорошо, Дана, можешь идти. – кивает он понимающе, пару секунд мы смотрим друг на друга, не отрываясь. Безмолвный странный диалог. Не знаю, откуда, но всего на пару мгновений возникает чувство спокойствия.

– Дана. – зовет Марсель. – Нужен счет за четвертый столик.

– Да, конечно. – отрываюсь от Тристана и выхожу обратно в зал.

Что сказал Марсель? Зависаю у бара.

– Дана, твой виски с колой. – напоминает Адалин.

Хватаю поднос и бегу с виски к столику. Затем возвращаюсь к бару и снова сталкиваюсь с Марселем.

– Ты отнесла счет?

– Какой счет?

Он хмурится.

– Четвертый столик, Дана.

– А, точно, сейчас.

– Ты в порядке? – кажется, беспокоится он.

– Да. В полном. Карта или наличные?

– Наличные.

Киваю и бегу к кассе. Да что это со мной? Соберись, Дана.

До конца вечера все проходит, как по маслу. Гости довольны, никаких форс-мажоров на кухне.

Карлос Аллегро остается последним гостем, время уже давно за полночь, и кухня готовится к закрытию. Подхожу к нему узнать, понравился ли ему выбор шефа. Я уже спрашивала пару раз, но он упрямо молчал.

– Вам все понравилось? – с улыбкой интересуюсь я снова, забирая пустой бокал.

Он широко улыбается, выглядит вроде, удовлетворенным.

– Могу пройти на кухню? – вместо ответа спрашивает он.

– Эм-м-м. Думаю, да.

Он кивает, и я провожаю его, попутно возвращая бокал на бар. Марсель посылает мне вопросительный взгляд, но я игнорирую его и впускаю мистера Аллегро в сердце ресторана.

Мои глаза тут же ищут Эмму, но находят Тристана, стоящего к нам спиной.

– Отличная работа! – говорит он всем и оборачивается.

Я уже собираюсь объяснить ему, кто этот человек рядом со мной и почему он сейчас на его кухне, но раздается счастливый визг.

– Папа! – Эмма вылетает из подсобки и бросается в крепкие объятия своего отца. – Ты все-таки приехал.

– Ну разумеется, я приехал, mia bella, ты ведь меня пригласила. – низким басом отвечает тот.

От теплоты их объятий мое сердце покрывается тонким слоем боли. Он с такой гордостью смотрит на свою дочь. Эмма представляет его всем, а я отхожу в сторону. Эмоции душат меня. Интересно, каково это иметь такие отношения с отцом? Какого это знать, что ты можешь в любое время поговорить с ним по душам без страха осуждения?

Мне это было незнакомо. Стыдно признаваться даже самой себе, но я завидую Эмме. Наверное, всегда завидовала. И пусть Карлос никогда не заменит ей маму, но по крайне мере, он остается важным человеком в её жизни.

Чувствую на себе чей-то взгляд, и отвожу глаза от подруги, смахивая непрошенные слезы. И в тот же момент вижу его. Мир как будто бы потихоньку замедляется. Хаос внутри меня стихает, обретает покой. Тристан обнимает меня через все пространство одним только своим взглядом. Не знаю как, но он понимает. Я вижу это в синеве его глаз. А может, мне просто кажется.

Ноги сами несут меня подальше от кухни. Марсель убирает столы. Его внимание обращается ко мне. Я пытаюсь улыбнуться, но он неодобрительно качает головой, а затем достает телефон из заднего кармана.

Что он делает?

Молча подходит к бару и шепчет что-то Адалин на ухо. Она усмехается, кивает и подходит к компьютеру.

– Что происходит? – спрашиваю я.

Включается песня. P!nk – U+Ur hand. Та самая, под которую я залезла на барную стойку.

Марсель начинает пританцовывать, а Адалин подпевать.

– Ты просто ужасен. – бросаю я Марселю.

Но он только пожимает плечами, продолжая уборку. Я пытаюсь сопротивляться, но тело само начинает двигаться. И вот мы уже вместе танцуем вокруг столов, вытирая их. Впервые я чувствую себя так свободно на рабочем месте. Адалин смеется, наблюдая за нашим с Марселем дуэтом. А я думаю о том, как так вышло, что в моей жизни появился еще один неосуждающий меня человек?

Я, словно загнанная собака, которой дали кусочек теплоты, в моем случае, принятия. Почему таких людей так мало? Почему всем вокруг обязательно унижать других людей? Хотя может, дело не в унижении, а в возвышении самого себя над другими? Зачем людям нужно чувствовать себя выше? Неужели там на высоте так хорошо?

Надеюсь, что нет, потому что мне здесь внизу очень нравится. Я уже говорила, что Париж – волшебный? Дело, наверное, в нем. Где же я жила все свои двадцать три года, если только сейчас понимаю, что не все люди злые?

Песня заканчивается, и Марсель вдруг резко останавливается напротив меня. Я оборачиваюсь и вижу Люка, Эмму с отцом и Тристана. В голове проносятся последние движения, которые я исполняла своей пятой точкой. Наверное, все-таки дело во мне, а не в людях. Видимо, в процессе моего создания, Бог решил изрядно пошутить.

– Закончили? – подавляя веселье, спрашивает Тристан, и я почти испытываю облегчение.

– Да. – отвечает Марсель, косясь на меня.

– Нужно еще что-то? – невозмутимо спрашиваю, пытаясь остановить подкатывающий к щекам жар.

– Нет, вы свободны.

Не думая, я срываюсь с места и лечу в раздевалку. Марсель хохоча, залетает вместе со мной.

– Ты бы видела свое лицо!

– Заткнись. – бурчу я.

Он заходит за перегородку, и я слышу, как открывается металлический шкафчик.

– Нам нужно чаще вместе отрываться. – предлагает он.

– В последнее время, у меня это не очень хорошо получается. – открываю дверцу своего шкафчика.

– А мне так не кажется. Ты крутая, Эдвардс. И с тобой весело.

– Э-э-э, спасибо?

– Не за что. Это просто факт.

Мне еще никто такого не говорил.

Снимаю с себя униформу и быстренько натягиваю джинсы и топ. Беру сумку и достаю телефон. Весь вечер у меня руки так и чесались проверить сториз гостей из нашего ресторана. Я видела, как многие снимали.

– Тристан говорил тебе, что нанял еще двух официантов? На следующей недели начнем работать посменно.

– Здорово. – бормочу, просматривая отметки аккаунта, который я создала для ресторана.

– Тогда до завтра. – раздается голос рядом со мной, и я чуть не подпрыгиваю от неожиданности.

У Марселя появилась сережка в ухе, много колец и цепочка. А ему идет, думаю про себя.

– До завтра. – улыбаюсь я, и он оставляет меня одну.

Не знаю, сколько я проторчала в той раздевалке, но вышла только тогда, когда телефон сел. Начинаю судорожно искать зарядку в сумке.

Черт. Черт. Черт. Я забыла ее дома.

Выхожу в зал за помощью, но внутри пусто и слишком темно. Да, нет, на каждого человека приходится равная доля унижения в день. Мне хочется верить, что свою я сегодня уже получила.

Бегу к входной двери и дергаю за ручку. Заперто. А может, и не получила.

– Вот черт!

Что мне теперь делать? Как что? Ждать, пока кто-нибудь не придет утром и не вызволит тебя отсюда, ты, идиотка. Скатываюсь по стене на пол, поражаясь своей способности находить приключения там, где их нет. Ну, а что, здесь почти сносно. Пол правда жестковат, но говорят, что это даже полезно для спины. Желудок начинает вести со мной беседу, а я пытаюсь вспомнить, когда ела в последний раз. Мысль сходить на кухню кажется привлекательной, но пол становится почти удобным, а мои ноги протестуют против любого движения. Чувствую себя неловко, как ребенок на празднике, чьи родители забыли, что сегодня маскарад.

Успокаиваю себя вариантами того, что все могло бы быть намного хуже. Я могла бы потерять ключи от дома и застрять на улице. Без навигатора и налички в моем случае далеко не уедешь. Еще и сигареты дома оставила. Может, попробовать вылезти через окно в туалете, как дрянная девчонка? Нет, с моей везучестью, я застряну там и все выйдет далеко за пределы простой неловкости.

Вдруг слышу, как ключ вставляется в замок, вижу черный силуэт за дверью. Видимо, теория про количество унижения в день все же работает.

Кто бы это ни был, отныне он – мой лучший друг. Фигура заходит, тянется к выключателю, и свет загорается.

– Дана? – смотрят на меня удивленно два синих глаза.

В моей голове формируется вполне нормальное объяснение того, почему я сижу на полу в закрытом ресторане, но рот не может его воспроизвести.

– Что ты тут делаешь?

Хороший вопрос. Как бы так на него ответить, чтобы не выставить себя еще большей идиоткой?

– Сижу. – молодец, Дана, десять очков за идиотизм.

На губах Тристана расплывается улыбка, и он протягивает руку. Без лишних слов беру её и поднимаюсь.

– Я думал, ты ушла через черный ход.

– А есть черный ход? – мои глаза расширяются.

– Да, на кухне.

Пять очков за тупость тебе, Дана Эдвардс. Делаю в голове напоминание проверять все возможные выходы из здания.

– Буду иметь ввиду.

Он усмехается.

– Подожди, я заберу телефон и вернусь. Никуда не уходи. – просит он и скрывается внутри.

Не думаю, что смогу здесь простоять даже пару минут, мне нужен свежий воздух. Так что я выхожу на улицу, прикидывая в голове, как добраться до дома. В теории можно попросить Тристана вызвать мне такси. Но это как-то неловко. Терпеть не могу чувствовать себя такой беспомощной.

Тристан появляется спустя минут десять и снова закрывает ресторан. Потом подходит ко мне и протягивает что-то в маленьком бумажном пакете.

– Я заметил, что ты не ела целый день.

– Ты сделал мне сэндвич? – открываю я пакет с удивлением. – Спасибо.

Он улыбается.

– Но не нужно было, я бы и дома поела.

Когда-нибудь завтра утром.

– Ты сильно устала? – вдруг спрашивает он.

Хоть мое тело и просится в кроватку, рот живет отдельной жизнью, а мозг нервно курит в сторонке.

– Нет, вроде.

– Прогуляемся? Если, конечно, ты не ждешь кого-то.

Кого-то. Он имеет в виду Шона?

– Нет, можно прогулятся.

– Я потом отвезу тебя домой, не переживай. – тут же добавляет он.

Было бы глупо отказываться.

– Хорошо.

10

Мы идем какое-то время в тишине, пока я доедаю свой, наверное, самый вкусный сэндвич в жизни.

Ночью улицы практически такие же оживленные, как и днем. Фонари подсвечивают тротуар, отбрасывая наши тени. Красивые люди проходят мимо не спеша, будто в Париже есть какой-то закон о скорости жизни. Мол, если вдруг решишь, что твоя жизнь пролетает со скоростью света мимо, тебя ударит молния.

Я вижу, что Тристан погружен глубоко в себя, его дыхание ровное, но глаза ищут что-то или кого-то вокруг, причем не буквально. Он ищет что-то внутри себя. Интересно, какие мысли заставляют его так смотреть?Думает ли он о законе скорости жизни?

Обычно, в такие моменты люди хотят побыть наедине с собой. Но мы идем вместе. Так близко друг другу, что я почти слышу, как сердце разгоняет кровь по его венам.

– Можно задать личный вопрос? – вдруг говорит он.

– Конечно.

– Ты счастлива?

– В данный момент или вообще?

Он останавливается, бросая на меня странный взгляд, и мои ноги прирастают к земле. Очевидно, мой вопрос был для него неожиданным.

Тристан медленно сокращает между нами расстояние, пока мне не приходится запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Древесный запах ударяет в легкие, и я делаю глубокий вдох.

– В данный момент. – слышу его хриплый голос.

Счастье так неопределенно. Оно бывает большим, а бывает крошечным. Иногда его не замечаешь, а иногда не можешь перестать улыбаться.

Сейчас мне хочется улыбнуться. Не знаю, от чего. От того, что люблю ночные прогулки или того, что поела впервые за весь день, а может, это все из-за него?

– Да. Сейчас я счастлива.

Его улыбка посылает тепло по всему телу, в каждую клеточку. Почему Тристан так действует на меня?

– Хорошо. – кивает он и продолжает идти. Но я все еще стою на месте. Мне интересно. Знаю, что не стоит спрашивать. Знаю, что пожалею, но все равно говорю.

– А ты?

Тристан оборачивается.

– Нет. – с горечью в голосе отвечает, его взгляд опускается на мои губы. – Потому что не могу сделать того, что хочу.

– Тогда…что ты можешь сделать? – произношу я, чувствуя, как в горле пересохло. – Сейчас. Что прямо сейчас может сделать тебя счастливым?

Мгновение он думает. Мне интересно знать о чем именно. Но я боюсь подойти к этой двери и открыть её. Что-то, о чем я еще не подозреваю, не дает этого сделать.

– Могу исполнить твое желание.

– Мое желание?

– Да.

– И это тебя осчастливит?

– На какое-то время, да.

– Хорошо. Тогда вот мое желание. – я подхожу к нему вплотную и улыбаюсь. – Расскажи мне о том, кто такой Тристан Ревиаль.

Из него вырывается короткий смешок. Да, так будет безопаснее. Пусть сам приоткроет эту двери и покажет мне то, что сохранит эту связь между нами. Пусть между нами останется тонкая черта.

– Что ты хочешь знать?

Я размышляю, продолжая нашу прогулку.

– Когда ты понял, что хочешь стать шеф-поваром?

– Еще в детстве. Мы с мамой много готовили вместе. – в его голосе сквозит грусть.

– Она тоже повар?

– Нет, она была адвокатом.

Была.

– Она…

– Да, мама умерла пару лет назад.

– Мне очень жаль.

На пару минут мы погружаемся в молчание. Не этого я ожидала. Хотя когда я получала то, чего хотела?

– Отец погиб, когда мне было шестнадцать. – почти шепотом добавляет он.

От его слов сжимается сердце. У него нет родителей. Так вот откуда был этот понимающий взгляд. Пусть мои и живы, но нас разделяет практически такая же пропасть. Что заставляет меня испытывать одновременно и сожаление, и благодарность. Сожаление о том, что чувствую, наши ситуации похожи, и благодарнось, за то, что возможно, у меня еще получится все наладить.

– Мне так жаль. – сдавленным голосом бормочу я, сдерживая слезы.

– Эй, – тихонько зовет он. – О чем ты думаешь?

– Думаю, что жизнь полна дерьма. И иногда я ее ненавижу.

Он почти смеется.

– Но и всего прекрасного тоже. – тут же добавляю. – Вот например, как этот вид.

Я показываю рукой на горящую вдалеке Эйфелеву башню, пожилую пару, что гуляет на соседней улице с собачкой, двух смеющихся подруг.

– За такие моменты я люблю жизнь.

– Как ты можешь одновременно любить жизнь и так её ненавидеть?

– Это вопрос выбора. – пожимаю плечами. – Я могу сколько угодно винить себя, карму, вселенную и Бога за все неудачи, а могу вспомнить, как громко смеялись мои друзья, когда я в одних трусах перебегала дорогу.

– Ну, или как ты без них танцевала на стойке. – тихо напоминает он.

– Об этом лучше не вспоминать.

Его смех растекается по воздуху, и я понимаю, что не могу оторвать от него глаз. Из тела разом уходит вся усталость, когда он вот так вот смеется. Почему мне так легко дышать рядом с ним?

– Что еще хочешь знать? – спрашивает он.

– Вы познакомились с Эммой, когда ты учился в Италии?

– Да.

– А где еще ты был?

– Китай, Испания, Индия, Швейцария, Англия, Америка…

– Ого! Но тебе всего…

– 26. Мне 26.

– Когда ты успел?

– Я много учился, работал. То тут, то там. Мне казалось, что если есть возможность, нужно ей воспользоваться. Я все еще так считаю, но теперь, когда у меня есть план, стало труднее.

– Знаешь дорогу и боишься свернуть не туда?

– Возможно. Мне всегда было трудно отпустить себя. Наверное, только на кухне я могу полностью расслабиться. Люблю сочетать несочетаемое. Пробовать. Это, как в искусстве, многих художников корили за их творения при жизни, просто из-за того, что они отличались, были не как все, но они все равно продолжали пытаться, потому что только так чувствовали себя живыми.

– Из всех таких художников, я знаю только Ван Гога.

– Знакома с его творчеством?

– Читала биографический роман.

– Ирвинг Стоун?

– Угу.

– И как тебе?

– Стало трудно, когда описывалась жизнь шахтеров, и я перестала читать.

– Но ведь именно тогда он открыл в себе талант. Как ты и сама говоришь, все зависит от нашего восприятия. Если бы его так сильно не поразила нищета и беспомощность этих людей, он может быть, никогда бы и не стал тем самым Винсентом Ван Гогом.

– А что произошло в твоей жизни? Как ты стал тем, кто ты есть сейчас?

– А кем я стал?

– Человеком со страстью.

Его взгляд снова наполняется смешанными чувствами.

– Мне помогли.

Я не решаюсь спросить, кто, потому что знаю, что перейду черту. Поэтому молчу, пока мы подходим к его машине. Удивительно, но я даже не заметила, как мы сделали круг.

Домой я прихожу с ощущением наполненности, и дело не только в сэндвиче.

Ставлю телефон на зарядку и жду, пока он проявит признаки жизни. Беру сигарету и закуриваю на диване. Все-таки пятница- хороший день недели, если есть с кем ее разделить.

Смартфон оживает и я вижу сообщение:

Он: Как тебя зовут?

Я: Есть предположения?

Смотрю на время, мой незнакомец отправил сообщение пару часов назад. Сейчас около трех ночи. Наверное, он спит. Две галочки загораются синим. Прочел.

Он: Тебе не кажется твой вопрос немного жестоким?

Я: Нисколько.

Он: Так я и думал. Хотя бы скажи, сколько слогов?

Я: два.

Он: Думал, станет легче, но ошибся.

Я: Скажу имя, если ты взамен расскажешь что-то о себе. Это будет честно.

Он: А мне тоже нужно писать такое длинное письмо, как и ты?

Из меня вырывается смех вместе с дымом, и я чуть ли не задыхаюсь.

Я: Только если помимо сарказма, у тебя есть что-то еще

Он: Мне нравятся рыжие девушки с отстойным книжным вкусом. Пойдет?

Я: Забудь про сарказм. У тебя отстойное чувство юмора

Он: А кто сказал, что я шучу?

На секунду я зависаю над этим сообщением и приходит следующее.

Он: Там, где ты сейчас, видно небо?

Я выхожу на балкон и печатаю ответ.

Я: Да

Он не отвечает, и я поднимаю глаза к горизонту. Если он имел ввиду звезды, то их сейчас не видно. Я почти разочарована. Хотя чего я вообще ожидала?

Только собираюсь уходить, как небо загорается тысячью огней. Яркие цвета красного и синего заливают красками черное полотно. Давно я не видела салютов. Странно осознавать, что вместе со мной, есть еще один человек, который в эту же секунду видит то же, что и я. Хотя в этом как раз и нет ничего странного. Но вот тот факт, что я даже не помню, как он выглядит…Есть в этом что-то захватывающее. Мы вроде бы существуем, но в то же время и нет. Стоит сменить номер, и мы растворимся в этом мире, будто бы нас и не было вовсе. Прям, как этот фейерверк.

Я беру телефон и пишу.

Я: Дана

Он: Знал, что тебе понравится

Мне хочется узнать его имя, но что-то останавливает. Магия остается таковой, только если никто не знает ее секретов. И в данную секунду, мне нужна именно она.

11

Не становись обычным человеком

Мое утро субботы началось со снимков Элиота и небольшого опоздания на работу. Снимки невероятные, а вот будильник стоит сменить. Буквально подбегаю к ресторану, и к моему счастью, понимаю, что я не одна, кто любит поспать подольше, а точнее ложиться спать ближе к утру.

– Эдвардс! – приветствует Марсель. – Куда ты так бежишь?

– Интересный вопрос, дай подумать. – перевожу взгляд на дверь ресторана, потом снова на него.

– Тебя не учили, что здоровье важнее? Вы, американцы вечно куда-то торопитесь.

– Это называется пунктуальностью. – парирую я, открывая перед нами дверь.

– Я бы назвал это предсказуемостью.

Мы продолжаем перекидываться словами, пока не замечаем народ внутри ресторана. И это далеко не гости. Все повара, включая Эмму, и Адалин поднимают на нас глаза.

– Ну, не так уж сильно мы опоздали. – хмурится Марсель.

По напряженной, неуютной обстановке понимаю, что что-то случилось. Ищу ответ в глазах Эммы, но она только вздыхает.

– Готовьтесь к работе. – просто говорит она, и каждый повар, не хотя начинает передвигается к кухне, предварительно бросив в меня странный взгляд.

– Что-то случилось? – спрашиваю я.

– Моник Триаль случилась. – отвечает она, сложив руки на груди.

– Моник? Та самая Моник?

– А ты не знаешь?

– Не знаю чего? – рука судорожно лезет в сумку, и я достаю телефон.

Адалин поднимается со стула.

– Ей не понравился ужин. – равнодушно говорит она и обращается к Эмме. – Кофе?

Та кивает, и Адалин скрывается за баром.

Трясущимися руками набираю её ник в поиске, открываю сториз.

"Грубые официанты", "Холодные блюда", "Алкоголь неплохой, так что можете иногда зайти выпить, если, конечно, не сильно голодны"

– Не понимаю. – мотаю головой и снова перечитываю каждое слово. – Но ей понравилась еда, я точно слышала.

– Это не важно.

– В каком смысле? – отрываю глаза от экрана. – Все это неправда.

– Она бывшая Тристана.

– Ауч. – подает голос Марсель.

Я убираю телефон обратно в сумку.

– Где Тристан?

– У себя.

На всех парах лечу в его кабинет и стучу. Руки продолжают трястись.

– Войдите. – слышу его голос и открываю дверь.

Тристан сидит на краю стола, опустив голову.

– Я не знаю…не знаю, как это могло случится. – начинаю я с порога. – Она…она была довольна. Я слышала их разговор. Тристан, прости.

– Это не твоя вина. – хрипло отзывается он, не поднимая головы.

– Ты злишься. – тихо шепчу я, чувствуя, как мое тело уменьшается в размерах.

– Да. Я злюсь, но не на тебя. Я зол на себя.

Его глаза медленно находят меня. Выглядит он все таким же красивым, за исключением глаз. В них больше нет блеска.

– Это моя вина, Дана, не твоя.

– Но это я её пригласила.

– Она бы рано или поздно сама пришла, проблема только в том, что это случилось на открытии. У людей еще нет как такового мнения о нас.

А теперь оно ровно такое, как написала она своим пятью миллионам подписчиков.

– Может, у нас получится с ней договориться?

Он только отрицательно качает головой.

– Она ничего не удалит. Её гнев направлен на меня лично. И я этого не учел.

Я решаюсь сделать шаг ему навстречу.

– Не важно, что было в прошлом. Ни у кого нет права так поступать.

– У неё есть.

– Что…что ты имеешь в виду?

– Мы не очень хорошо расстались.

Я не понимаю. Да, люди склонны причинять друг другу боль. Но это же не в какие ворота не лезет. Жизнь многих людей зависела от этого открытия, кто так поступает?

Тристан видит мое недоумение, поэтому взрывает бомбу прямо между нами.

– Я ей изменил.

Его образ дает трещину в моей голове, превращая из произведения искусства в обычного человека. Делаю шаг назад.

– Давно? – странный вопрос, но мне почему-то важно это знать.

– Пару лет назад.

– Давно.

– Обида не всегда легко отпускает.

– И что ты собираешься делать?

– Пока не знаю.

Мне остается только гадать, какой хаос творится внутри Тристана сейчас. Первая мысль-уйти. Не потому что я разочарована, скорее из-за его состояния. Он свернул не туда. Точнее, не заметил обрыва и слетел вниз. А я толкнула его туда. Поэтому вторая мысль – остаться.

Ноги сами несут к нему. На мгновение, вижу удивление на его лице, когда я встаю между его ног и обнимаю за шею. Он глубоко вдыхает, и его руки обвивают меня за талию, прижимая к себе. Я утыкаюсь в его плечо, чувствуя тепло его кожи щекой. Его запах проникает в мои легкие, и возникает ощущение безопасности.

– Ты найдешь выход. – шепчу я. – Это не конец пути.

***

– Это конец! – из меня вырывается стон боли.

Эмма попивает вино и курит сигарету напротив меня. После того, как за шесть часов в ресторане не было ни одного посетителя, Тристан отправил нас сделать перерыв. Как будто мы устали.

На самом деле, думаю, ему просто невыносимо видеть пустой ресторан и слоняющихся без дела поваров. И так как в двух официантах необходимость в принципе сейчас отпала, у меня сегодня выходной. Поэтому мы с подругой решили пообедать.

Солнце припекает лицо, и мне почти хочется, чтобы меня расплавило полностью.

– Ты видела эти комментарии на странице ресторана? "Фото отличное, чего не скажешь о еде". Они что, сговорились все?

Я с психом бросаю телефон в сумку.

– Так работает ресторанный бизнес. – просто отвечает она. – Репутация – главное.

– Моя публикация тоже не помогла. Пришлось отключить комментарии, чтобы не получить еще порцию говна. Чертова Моник! Может, нам засудить её за клевету?

– Тристан не станет этого делать.

– Но почему?

– Потому что знает, что сам облажался. Это его личный способ искупить вину.

– Он извинится не пробовал?

Эмма улыбается, выпуская дым.

– А сама как думаешь?

Ну, думаю, в данной ситуации Моник плевать на все, что он скажет. Она уже получила свою порцию мести.

– А как же твой отец? Ему ведь понравилось все. Да?

– Да, он в восторге. Но я уже спрашивала, его связи заканчиваются в Италии. Он предпочитает игнорировать эту часть Европы.

– А ваши с Элиотом друзья? У вас же полно знакомых.

– Обо мне говорите? – как по заказу из ниоткуда возникает Элиот со своей фирменной ухмылочкой и опускается на место рядом со мной.

– Ты позвал своих друзей? – тут же спрашиваю его, когда он чмокает меня в щеку.

– Ага, они сказали, что могут прийти выпить. Так уж вышло, что ваша подружка Моник – не последний человек в Париже.

– От тебя нет толку. – бурчу я.

– А как же моя невероятная сексуальность и чувство юмора?

– Это не поможет восстановить репутацию ресторана.

К нам подходит официант и Элиот делает заказ. Мне подливают еще вина.