Северный мир 3. Пробуждение бесплатное чтение

Северный мир

Книга третья. Пробуждение

Глава 1

Счастье Велиславы

В нашем селении пришло время свадебного огня. Белозар вёл себя так, будто и не собирался связывать себя узами с Велиславой. Он не ходил с ней гулять, не приносил даров сверх положенных традицией. На вечерние гулянья, где просватанные молодые появлялись вместе, а свободные присматривались друг к другу, они тоже не ходили.

Белозар не любил такие сборища, а Велислава не могла прийти на них без него. Ведь все бы спрашивали, где её жених. Я вспомнила, как, будучи девицей, ждала таких вечеров, и когда Демид заходил за мной в бабушкину избу и вёл на большую поляну, я была самой счастливой. Помню, как колотилось сердце от того, что лю́бый идёт рядом, как волновали меня случайное прикосновение его руки и горячее дыхание. А невеста Белозара была лишена этого.

В один из вечеров, когда в нашем селении вовсю шли гулянья у больших костров, а молодые пары проводили свободное от забот время в веселье и играх, я решила сходить к Велиславе. Больше такого беззаботного периода в её жизни никогда не будет. И мне было жаль, что она не принимает участия в гуляниях вместе со всеми.

Замужние женщины тоже могли присутствовать на празднике, правда, располагались в стороне. Пользуясь этим, я зашла за будущей женой Белозара, чтобы предложить ей вместе пойти к кострам. Но она отказалась.

– Млада, ― сказала она, ― спасибо тебе за то, что думаешь обо мне. Но не стоит беспокоиться. Я сама дала согласие на союз с тем, кому не лю́ба. И я понимала, что Белозар не будет гулять со мной и выходить на вечернее веселье. Он другой, я давно за ним наблюдаю, хоть и редко мой будущий муж показывается в селении. Но чувствую, что занято его сердце, иначе давно прошёл бы свадебный огонь с какой-то девицей.

Я молча слушала, Велислава оказалась умнее, чем я думала.

– Знаешь, я была маленькой девочкой, когда Белозар стоял перед свадебными кострами с той, что уединённо живёт на вашем дворе. И помню, как горели его глаза, мне казалось, что огонь в них сильнее пламени обрядового костра. А любви в сердце больше, чем воды в реке, ― продолжала девица. ― Разве мог он её забыть? Разве погаснет в душе такой огонь?

Мне стало до боли жаль эту честную и такую несчастную девицу, которая шла за человека, точно зная, что его сердце принадлежит другой.

– Зачем же ты согласилась? ― спросила я.

– А что мне оставалось делать? ― был ответ. ― Я пропустила свои самые яркие солнца, когда мои ровесницы находили женихов. Тогда нашу семью преследовали потери, и я не могла пойти замуж посреди горевания. А сейчас созрели другие девицы, и я считаюсь переспевшей. Отец уже на меня косо посматривает. Спрашивает, сколько ему ещё меня содержать. Брат в это солнце жену в дом приведёт, и я совсем лишней стану. Поэтому я для себя решила, что пойду за того, что посватается, а если никто не изъявит желания, то уйду в прислужницы в город.

Я вспомнила, как меня в своё время пугали тем, что отдадут в прислужницы, и как я боялась этой участи, а Велислава сама хотела её выбрать.

– Но Боги были милостивы ко мне: в нашу избу постучались сваты. Я даже не мечтала, что это будет Белозар. Лучшего жениха я и пожелать не могла. Пусть его сердце занято, но я знаю, как благородна и честна ваша семья, с радостью пойду за него и стану ему хорошей женой.

– Я не сомневаюсь в этом, ― ответила я, ― и могу заверить, что Белозар будет всегда уважать тебя и заботиться о тебе.

Девица благодарно улыбнулась.

– Пойдём, я покажу тебе своё платье, ― сказала она, ― я шью его свободными вечерами, когда другие девицы гуляют с женихами.

Я пошла вслед за ней. В избе у Велиславы был свой угол, отгороженный от отца с братом красиво вышитым платом.

Там на толстой ветке, прибитой к стене, висело платье. Оно было грубой самотканой ткани, но сшито очень искусно, так что швов было почти не видно.

Я вспомнила тончайшую ткань, из которой было моё свадебное платье, и стало вдвойне жаль девицу. Ведь у неё не было возможности надеть такое.

– Я принесла тебе украшения, ― сказала я, открывая котомку, с которой пришла: в ней лежали ленты и кружева, которые меня научила ткать бабушка.

– Какая красота! ― воскликнула Велислава. ― Я помню твоё свадебное платье, оно было так прекрасно, что перед ним меркли самые красивые цветы.

– А ещё я принесу тебе материал для верхнего слоя твоего наряда. И у тебя будет самое красивое платье на предстоящем празднике. Белозар не сможет не заметить тебя, ― сказала я, улыбнувшись, и девица благодарственно прильнула к моей руке.

Я шла домой и думала о том, как по-разному люди понимают счастье. Когда я была девицей, то ни за что не хотела выходить замуж за нелю́бого. Считала, что это сделает меня несчастной. Поэтому посмела перечить отцу, сбежала от сватов Бартана, пошла против всех, борясь за право быть с лю́бым. И чудом избежала тогда наказания.

А Велислава была согласна на того, кто первый придёт взять её в жены. Хотя была умной и доброй девицей и была достойна самого лучшего, в том числе любви. Но у неё не было такой поддержки, как у меня. У неё не было моей бабушки, благодаря которой я смогла обрести Демида и свою семью с ним.

Дома я нашла самую белую ткань, что была у нас, и отнесла отрез ткани Велиславе, добавив резных украшений, что были у меня в шкатулке, но я их не носила. Девица была очень рада.

– Мне оставалось только мечтать о таком платье и украшениях, ― сказала она, ― спасибо, Млада, я тебе очень благодарна.

Я обняла девицу, жалея, что могу дать ей только это.

Время свадебных обрядов в нашем селении подошло незаметно. Поляна для проведения ритуалов вновь была покрыта цветами, и посреди неё возвышались фигуры Богов. Рядом с ними пылал большой костёр, а по краям горели несколько маленьких.

Раньше у нас такого не было. Мы зажигали лишь центральное кострище, и вокруг него происходило всё действо. Но после того как в селение прибыли люди с соседних земель, наши традиции стали меняться. Не сразу, но поселенцы добавили свои привычки в наш уклад жизни.

Волхвы бы не допустили этого. Но поскольку они покинули наше селение, то решение принимали старейшины. Видя, как важно людям, потерявшим свой дом, продолжать свои традиции на новом месте, они разрешили дополнить наши обряды новыми действиями.

Так во время праздника свадебного огня у нас появилось несколько костров. Молодые обходили самый большой, расположенный в центре поляны, а вокруг других бегали дети, готовили пищу женщины и сидели старики.

Я до последнего не знала, придёт ли Цветана на сбор. Она вела очень замкнутый образ жизни, почти не появляясь в селении. Я знала, что о ней ходили разные разговоры, и когда люди начинали в своих домыслах переходить границы, аккуратно подчищала их мысли.

За прошедшие годы моя сила в этом возросла. Я научилась видеть и понимать мысли людей на расстоянии, чувствовала, в каком доме зреет недовольство, могла «поговорить» с ними, успокоить ― или, наоборот, склонить к активным действиям.

Демид посмеивался надо мной, называя всеобщей матушкой, которая помогает детям примириться. А мне нравилось нести добро людям. Иногда они так глубоко проваливались в свои переживания, что не видели ничего вокруг и считали, что никому не лю́бы.

А я обращала их внимание на заботу или другие действия, которые родные проявляли к ним, и тогда человек понимал, что близкие выражают свою доброту так, как могут. И начинал видеть истинные намерения родственников, в семье наступал мир.

Каждый раз, когда мне удавалось примирить семью, бывшую на грани раскола, я возносила дары Ладе-матушке за то, что одарила меня такой способностью и действовала через меня.

А ещё я заранее ощущала прибытие дружинников за данью: ведь впереди них стелился будто тёмный туман, а разум был отстранённым. Мне казалось, что по приказу князя их опаивают зельем, которое не даёт ясно воспринимать окружающий мир.

В их головах и глазах было только служение князю и поиск его неприятелей. Почти никто из них не имел семьи и не помышлял о ней. Я делилась своими видениями с Демидом, и он соглашался со мной. Было ощущение, что воинов держат за неразумных дуболомов, способных лишь выполнять приказы.

На последнем сборе дани дружинники показались мне слабее, чем раньше. Не было в их телах силы той, что прежде. Лишь злость наполняла их. Они смотрели сквозь людей, а амулеты, коими наделил их колдун нового князя для определения магических сил, горели всё ярче, и мне показалось, что в них частично перешла сила воинов.

– Подавление воли просто так не проходит, ― сказал Демид, когда я поделилась с ним своими наблюдениями. ― Не могут люди жить под таким гнётом, разум ослабевает, душа засыпает, со дна существа всё дурное поднимается.

– В некоторых талисманах я чувствую зачатки разума. Будто тёмные силы, что так долго их наполняли, начали обретать самостоятельность, ― сказала я.

– Я тоже это вижу, что это даже к лучшему, ― ответил Ладо.

– К лучшему? ― удивилась я. ― Что их талисманы всё больше пропитываются злом?

– К лучшему ― что связь между ними и воинами нового князя крепнет, это может сыграть нам на руку, ― сказал Демид.

Я внимательно посмотрела на него и, прочитав его мысли, улыбнулась. Если это на самом деле было так, то у нас появлялся шанс в борьбе со злом. Надежда на это крепла во мне уже давно.

С тех пор, как я научилась сливаться с окружающим пространством на большом расстоянии ― просматривать его, я чувствовала, как меняется Явь вокруг нас. После многих солнц, что она была укрыта пеленой тьмы, повсюду стали пробиваться лучики света.

«Ничто не вечно, Млада, ― вспомнила я слова бабушки, ― тьма пройдёт, свет настанет, и вновь тьмой сменится. Как Солнце и Луна, они сменяют друг друга».

– Так может, и бороться бесполезно? ― спросила я тогда. ― Раз они ходят друг за другом.

– Нет, безвольно плыть по течению нельзя. Свет приходит, только когда к нему стремишься, иначе тьма останется так надолго, что люди забудут, что такое свет, ― ответила она.

И сейчас, стоя на свадебной поляне в ожидании начала праздника, я чувствовала, как все люди жаждут света, как стремятся их души к освобождению.

А молодые тем временем начали проходить круг за кругом, связывая себя священными узами, одобренными Ладой и Сварогом.

Белозар и Велислава стояли в конце пар, как когда-то мы с Демидом. Мы были так уверены в своих чувствах, что не стремились обойти огонь первыми, пока он горит изо всех сил. Такой уверенности относительно брата Демида с невестой у меня не было. И Велислава нервничала, а селяне шептались.

Известие о сватовстве Белозара после стольких солнц одиночества всколыхнуло наше селение. А особенно их удивил выбор таким завидным женихом совсем невзрачной невесты.

Наш дом всегда был на особом положении в селении. И хотя старейшины не баловали нас своей милостью (мы в ней и не нуждались), но селяне уважали и часто обращались за помощью и советом. Поэтому отдать дочь в жёны одному из братьев моего мужа считалось честью, и когда его младшие братья привезли жён из других селений, я заметила недовольство в сердцах селян. Они восприняли это как предательство с нашей стороны. Об истинных причинах они, конечно, не знали. Поэтому выбор Белозаром невесты из местных, но переспевшей по возрасту, как называли девиц, пропустивших свои свадебные солнца, удивил всех и вызвал пересуды.

Но брат мужа, казалось, не обращал на это никакого внимания. Все его мысли были заняты тем, как на его женитьбу отреагирует Цветана. А она закрылась в себе, и даже я не могла прочитать её мысли. Лишь по глазам видела, что княжна до последнего надеялась на совместное счастье, хоть и понимала, что шансы на него призрачны.

Когда мы приехали за невестой, я заметила, как приятно был поражён Белозар, увидев её. Плат тонкой белой ткани и ленты, что я принесла ей для украшения платья, девица очень искусно нашила на свой наряд и выглядела в нём очень нежной и красивой.

Идя к обрядовой поляне под руку с женихом, она ловила завистливые взгляды селянок и восхищённые взгляды мужчин. Они с Белозаром и правда выглядели сейчас привлекательной парой. Но я, к сожалению, не видела у них счастливого будущего. Пыталась убедить себя, что жизнь изменчива и белая нить судьбы из рук Доли в любой момент может вплестись в ткань их жизни, но душа болела от предстоящих глазам картин.

Время моих близких пройти свадебный огонь приближалось. В этот раз все пары получали благословение Богов. Встав лицом к огню, Белозар неотрывно смотрел на него. Ведь изначально он согласился жениться только ради того, чтобы пройти посвящение в воины Перуна и разбудить огненный пояс внутри себя.

Потом он перевёл взгляд на невесту. Заметил, сколько веры и надежды во взгляде Велиславы, сколько доверия и восхищения в нём по отношению к нему.

«Чем я заслужил такое? ― подумал он. ― Я всю жизнь любил и буду любить княжну и никогда не смогу освободить своё сердце от этого чувства. Зачем Велислава согласилась быть моей женой? Я не смогу дать ей счастья».

Но отступать назад было поздно. Да и не мог он так поступить с девицей, что поверила ему. Пришло время произносить обрядовые слова.

– Велислава, ― начал воин, ― я обещаю защищать и оберегать тебя, уважать и чтить тебя как свою жену и мать наших детей. Я обещаю тебе дом и место в нём рядом со мной. Пусть Боги дадут нам столько счастья, сколько посчитают возможным.

Девица улыбнулась.

– Белозар, ― ответила она, ― я обещаю быть тебе любящей женой, заботиться о тебе и наших детях, во всём слушать тебя, видеть и исполнять твои чаянья, согревать твоё сердце и уважать выбор.

Они взялись за руки, старейшина связал их запястья рушником, и пара двинулась вокруг свадебного костра. Я чувствовала, как напряжён Белозар, ведь он однажды уже проходил этот путь, но Боги не позволили ему взять в жёны Цветану.

Велислава же шла с открытой душой, она была благодарна Богам, что они дали ей возможность почувствовать себя счастливой, ощутить восхищённые взгляды и пройти обряд под руку с сильным мужчиной.

Огонь горел ровно, отблески пламени танцевали на ликах чуров, сопровождающих пару своим безмолвным взглядом. Селяне притихли, внимательно наблюдая за тем, что ответят Боги на просьбы молодых о соединении их жизней. Даже обрядовое пение представителей родов казалось тише. Но все три круга были позади, и Велислава стала полноправной женой Белозара. Её лицо светилось, брат моего мужа тоже казался довольным.

Он незаметно обвёл взглядом селян, ища среди них ту, с кем хотел бы пройти этот обряд. Но Цветаны нигде не было. И только я знала, что княжна стоит за деревьями на краю поляны: укрывшись в их тени, она была незаметна никому, но могла наблюдать за происходящим.

Желая Белозару счастья, она всё же надеялась, что он останется свободным. Но этого не произошло.

Тогда она незаметно вышла из тени и устремилась в сторону нашего дома. Мы с Демидом, не сговариваясь, пошли за ней, чтобы проводить и вернуться обратно на праздник.

Шли молча, любые разговоры сейчас были излишни. Я обратила внимание, что чувство тревоги, которое преследовало меня последние несколько дней, усилилось. Идя за своим ощущением, я пыталась понять, что же должно произойти. Но ни неприятеля, ни нападения или других ненастий в селении я не видела.

Прошлась по нитям жизни своих родных, но кроме скорой разлуки с мужем и возможного пополнения в новой семье Белозара, ничего не увидела.

По пустынному селению мы не спеша шли к своему дому. Все жители были на празднике, и нам никто не встретился на пути. Но у ворот дома мы заметили чужую лошадь и одиноко стоящую мужскую фигуру.

Я начала всматриваться в незваного гостя и пропустила момент, когда Цветана прикрыла рот рукой и, издав то ли стон, то ли крик, начала оседать на землю. Демид быстро подхватил её и передал мне. А сам зашагал навстречу незнакомцу.

Глава 2

Возвращение княжича

Похлопывая Цветану по щекам, я пыталась привести её в чувство. Но женщина не хотела открывать глаза. За спиной послышались шаги, я обернулась и увидела мужа, идущего рядом с княжичем.

У меня тоже перехватило дыхание. Прибывший был намного старше того молодца, каким я видела его сразу после своей свадьбы. Одет мужчина был совершенно неподобающе представителю княжеского рода. А в глазах плескалось нечто такое, от чего мне стало не по себе.

«Почему я не видела его приближение?» ― подумала я, вспомнив, какие предчувствия мучили меня последние дни. Но я искала указания на приближение неприятелей, а прибыл друг.

Княжич подошёл к нам и опустился на дорогу рядом с женой. Он аккуратно взял её голову из моих рук и начал гладить волосы.

– Цветана, ― проговорил Доброслав, и было слышно, как дрожит его голос. ― Лю́бая моя!

Женщина пошевелилась и открыла глаза. Их взгляды встретились. Княжна протянула слабую руку и коснулась лица мужа. По её щекам начали течь слёзы. А в душе бушевали эмоции: она верила и не верила, что видит долгожданного супруга, на возвращение которого уже и не надеялась.

Цветана была одновременно рада, что княжич вернулся живым и здоровым, но её сердце уже давно было отдано другому, и как вести себя с мужем, смотреть ему в глаза, когда душа тянется к Белозару, она не знала. Как вычеркнуть их памяти столько солнц, проведённых не вместе, и снова стать принадлежащими друг другу любящими людьми?

Ответов на эти вопросы не было, а сердце бешено колотилось.

Доброслав поднял жену на руки и понёс к воротам нашего дома. Цветана обняла мужа за шею.

Она совсем не узнавала его, даже запах был другим. Даже не вспомнив в тот момент про Лебедяну, которую она видела в бедном доме рядом со своим мужем, она всё равно чувствовала, что её супруг давно принадлежит другой женщине. Это было невыносимо.

Глядя на их фигуры, Демид вспомнил, как много солнц назад княжич так же шёл с Цветаной на руках, вынося её с поля около княжеского града, когда Ведмурд прикрывал их отступление. А я видела ту картину глазами мужа и думала о том, что же будет дальше.

Мы вошли в дом и расположились за большим столом. О возвращении на праздник речи уже не шло.

Время, прошедшее от обретения памяти до прихода в дом Демида, княжич провёл в раздумьях. Вспоминал прошлую жизнь, корил себя за предательство, которое он неосознанно допустил по отношению к Цветане, женившись по беспамятству на другой женщине, и не знал, что с этим всем делать.

Как поступить с Лебедяной, которая не знала его прошлого? Что делать с их детьми, которые оказались представителями княжеской семьи? И что за эти солнца произошло с Цветаной: хранила ли она его память, вырастила ли сына или дочь? Если у неё родился сын, то он первый наследник, а если дочь, то наследником будет старший сын Лебедяны… Как к этому отнесётся княжна?

«Да и есть ли что наследовать, ― с грустью думал Доброслав, оглядывая своё скромное жилище, ― кто я теперь? Кто пойдёт за мной, после того как мы проиграли битву? Имею ли я право возвращать себе Северные земли, губя людей, отрывая их от семей и вновь посылая в бой?»

Ответов у него не было. А в сердце жила печаль. Он вспоминал милый сердцу образ Цветаны: её тонкий стан, полные нежности и согласия глаза, тихую, размеренную речь, их долгие беседы.

«Какой она стала? Ждёт ли меня или давно причислила к ушедшим? Как я скажу ей, что вновь прошёл свадебный огонь, ведь обещал не брать более жён, кроме неё?» ― думал мужчина.

Сердце болело и требовало встречи. А Лебедяна смотрела на него грустными глазами и не спрашивала ни о чём. Лишь прижималась ночами, даря своё тепло. Кто из женщин ему ближе, княжич решить не мог.

Дети, будто чувствуя напряжение между родителями, притихли. Их игры стали не такими резвыми, и ссоры не такими громкими.

Амулет на груди княжича иногда горел ярко, иногда затихал. В эти моменты Доброслав чувствовал, что происходит что-то важное, связанное с ним, и сердце его стремилось к старым знакомым. Он помнил, что оставил первую жену в доме своего друга Демида, и только у него мог узнать, что дальше произошло с Цветаной.

Когда сбор урожая был закончен, а дань новому князю отдана, в их селении заполыхали свадебные костры. Увидев молодые пары, идущие навстречу своей судьбе, и вспомнив свою первую свадьбу, Доброслав решил всё же навестить Демида.

Селение друга было в другой стороне Северных земель, и добираться туда надо было на коне. Выменяв у соседа его лучшего жеребца и истратив на это все скопленные за предыдущие солнца сбережения, княжич собрался в путь.

Лебедяна со слезами на глазах смотрела на мужа, который после своего выздоровления стал совсем чужим. На его челе были думы, неподвластные ей. Женщина видела, что Ратислав, как она продолжала его называть, отдаляется, думает о вещах, далёких от неё и их сыновей, и это было мучительно.

Она смотрела на детей, которые продолжали тянуться к отцу, и плакала. Мальчики ещё не понимали, что папа уже не принадлежит им.

В один из вечеров княжич сказал ей, что собирается покинуть дом.

– Пока я не могу рассказать тебе всего, что вспомнил, ― сказал он Лебедяне, ― это опасно не только для меня, но в первую очередь для тебя и детей. Поэтому лучше оставайся в неведении. Знай, что я не снимаю с себя ответственности за нашу семью. И сделаю всё возможное, чтобы оградить вас от опасности и чтобы вы ни в чём не нуждались.

Жена смотрела на него и слышала, как изменился его тон. Никогда прежде в голосе мужа не звучали столь уверенные ноты, никогда ещё он не был так собран и целеустремлён.

«Вот что значит, когда он вспомнил свои корни, обрёл свой род», ― подумала она.

Перед ней сейчас был совершенно незнакомый ей человек, который только внешне был похож на её мужа.

– Я не могу удержать тебя, ― сказала Лебедяна, ― и ты вправе сам решать, где и с кем тебе быть. Знай, что я всегда буду ждать тебя, и наши сыновья тоже.

Доброслав обнял жену, привязал небольшую котомку с едой к седлу и подошёл к детям, чтобы попрощаться. Мальчики уже спали, прижавшись друг к другу. Мужчина взглянул на них, пообещав себе вернуться, как только будет возможность.

– Я уеду в ночь, ― сказал он жене, ― чтобы не привлекать внимания. Если соседи будут интересоваться, скажи, что я поехал в город.

Он вскочил на коня и умчался в сгустившихся сумерках. Лебедяна смотрела вслед мужу, не пыталась сдерживать слёзы.

«Вот и вновь я осталась одна, ― подумала женщина, ― как много солнц назад, когда ушли родители».

Но вернувшись в дом и посмотрев на мирно спящих детей, она поняла, что неправа. С ними она больше никогда не будет одна.

Спустя день дороги княжич подъехал к княжескому граду, который когда-то был его домом. Около ворот стояла охрана, чего никогда не было в дни правления его семьи. Заехать внутрь мужчина не рискнул. Даже если его никто не узнает на улицах города, то тёмные силы могут дать новому князю указание на него. А рисковать Доброслав не хотел.

Поехав дальше, он вспоминал вечер бегства вместе с Цветаной на руках и своё решение вернуться к войску, чтобы предупредить отца о засаде на пути.

«Возможно, это было ошибкой, которой и ждали от меня враги», ― подумал он.

Пребывая в грустных думах, княжич двигался дальше. Ехал незаметными тропами, избегая больших дорог, чтобы не столкнуться с дружинниками князя, которые в это время возвращались с данью из крайних селений.

Доехав до дома Ведмурда, Доброслав спешился. Дом остался таким же, каким он его помнил. Из-за высокого забора был виден верхний этаж, а сам забор зарос за это время травой и мелкими кустами.

Мужчина постучал в ворота, но ему никто не открыл. Он постучал ещё раз, но ответа вновь не последовало. Зато вдали, в центре селения, он разглядел зарево от высоких костров.

«Наверное, здесь ещё празднуют свадебный месяц», ― подумал он и остался ждать хозяев у ворот, решив не показываться на празднике.

Ждать пришлось недолго. Вдали показалось очертания трёх фигур: мужской и двух женских. Они не спеша приближались к воротам дома. В одной из женщин Доброслав узнал свою первую жену. Он сделал несколько шагов ей навстречу.

Цветана тоже заметила его и, вскрикнув, начала оседать на землю. Мужчина ускорил шаг, а ему навстречу направился тот, в ком княжич узнал Демида.

Через некоторое время Доброслав уже нёс свою жену на руках, как и в последний раз перед их долгой разлукой, и чувствовал, как дорога и лю́ба ему княжна.

Глава 3

Свойства амулетов

Цветана пришла в себя уже в доме. Она помнила, как её несли на руках, как давали понюхать что-то остро пахнущее, но глаза открыть не могла. Веки казались такими тяжёлыми, что сил поднять их не было. Неизвестно, чего было больше в этой тяжести ― страха или удивления, но образ, который она увидела и на который боялась взглянуть вновь, не зная, исчезнет он или останется, менял всё в течение её нынешней жизни.

А княжич был рядом. Он не исчезал и не отходил от своей первой жены. Открыв глаза и встретившись с ним взглядом, Цветана невольно задрожала, и по её щекам покатились слёзы. Муж взял её руку и прижал к своей груди, потом прикоснулся к запястью губами. Мы с Демидом переглянулись и оставили княжескую чету наедине.

Когда мы вышли, Доброслав прижал к себе жену и закрыл глаза. Все годы, проведённые вдали от Цветаны, показались ему сном. Её запах, нежность кожи, шёлк волос, глубина взгляда ― всё вызывало в нём восхищение и будило воспоминания. Сохранивший тонкость стан, казалось, не знал прошедших солнц. А красота лица стала ярче. Сейчас он не мог представить, как обнимал Лебедяну ещё несколько ночей назад.

Княжна же чувствовала себя иначе. Она заметила, что муж изменился. Было видно, что все солнца он тяжело работал. Руки его были грубы, как и одежда. Но главное, запах: муж был полностью пропитан другой женщиной. Её забота всё ещё ощущалась на его губах, теле, даже одежда сохранила тепло её рук, ведь рубаха и штаны были сшиты женщиной вручную.

Цветане было очень тяжело видеть мужа, наполненного другой женщиной. Именно она заботилась и кормила его все эти годы, рожала ему детей и согревала ночами. Подумав о детях, княжна вспомнила, что не сможет больше подарить мужу наследника, и это вновь больно ударило её.

– Прости меня, ― произнёс наконец Доброслав. ― Я не мог приехать к тебе раньше.

– Где ты был? ― спросила Цветана.

– Все эти солнца я жил в селении, расположенном на другом конце наших земель. Одна женщина спасла меня с поля битвы и выходила, как сына, которого она потеряла до этого, ― ответил княжич.

– Она старше тебя? ― спросила жена, не зная, что думать.

То, что наполняло её мужа, не было похоже на материнское отношение.

– Да, Акилина была старше меня и недавно ушла в мир Нави, ― ответил Доброслав, ― только после этого я начал вспоминать себя. И это удивляет меня. До этого знал только то, что она рассказывала мне. Но твой образ, Цветана, снился мне по ночам. А днём я не мог понять, что за светлый дух мне являлся.

– Я видела рядом с тобой молодую женщину, ― сказала княжна.

– Видела? ― удивился Доброслав.

– Да, когда проснулся амулет, он привёл меня к тебе, а потом рядом с тобой побывала Млада, ― продолжала Цветана, ― ты был очень бледен, я даже не знала, справишься ли ты с напавшей на тебя хворью. А рядом были красивая селянка и маленькие мальчики, это твои сыновья? ― голос княжны задрожал.

– Да, это мои дети, ― ответил мужчина, понимая, какую боль он причиняет своими словами жене. ― Я не помнил себя, а жить без семьи не позволял местный уклад. Акилина привела в дом Лебедяну, чтобы она помогала ей по дому, а потом…

– Не надо, ― перебила его княжна, ― не объясняй мне и не предавай её доброе отношение к тебе. В её глазах я видела любовь и уважение, которые она питает к тебе, как своему мужу. Все эти солнца она была рядом с тобой и дала тебе то, что не смогла дать я: много сыновей.

– А как же наш ребёнок ― он выжил? ― не зная, что ожидать в ответ, спросил Доброслав.

– Да, у нас сын, ― улыбнувшись, ответила княжна, ― он уже совсем большой. Мы с тобой уже были знакомы в его возрасте. И он очень похож на тебя.

– Где же он? ― уточнил княжич, оглядываясь вокруг.

– На празднике, сегодня в нашем селении горят свадебные костры, и пары связывают себя перед ликами Сварога и Лады, ― ответила Цветана.

Мы с Демидом тем временем поднялись ко мне. Я чувствовала, что впереди большие изменения, и пути назад уже нет. Селяне танцевали и веселились, а решающие события неумолимо приближались.

– Что же теперь будет? ― спросила я мужа. ― Можем ли мы оставить у себя княжича? Они втроём с Цветаной и наследником привлекут всеобщее внимание. Уж очень отличаются они от селян: манерами, поведением, да и внешностью. На Светозара-то многие косо посматривают, видя в нём чужака. А если они вместе с отцом появятся, то старейшины сразу новому князю донесут.

– Доброслав у нас не останется, ― ответил Демид, ― это слишком опасно. Лучше всего, если он вернётся туда, где жил всё это время. Послушаем, что он расскажет о себе. Мы ведь не знаем, где он был. Может, его уже разоблачили.

– Нет, ― сказала я, ― опасности рядом с ним я не чувствую. Пока мы невидимы для сил завоевателя. Я защиту для нас усилю, амулеты помогут. Княжич даже мне невидим был, когда ехал к нам.

– Это его Род защищает, амулеты княжеские непростые. Они в нужное время отражают чужие взгляды, ― проговорил Ладо.

– А почему они не защитили вас во время битвы? ― спросила я.

– Защитили, ровно настолько, насколько было возможно по судьбе, ― был ответ. ― Доброслав ведь выжил, хотя всё войско пало; мы с ним смогли с княжной на руках выйти из засады около города: твоя защита множилась на силу амулетов.

– Я никак не могу привыкнуть, что силы помогают нам согласно своему разумению, а не согласно нашему хотению, ― ответила я. ― Часто спрашивала себя: если в амулетах такая сила, то как они допустили гибель княжеской семьи? А потом отвечала словами бабушки: Род князя должен был ответить за прошлые деяния.

– Не только он, Млада, все мы живём согласно своему наследию, ― сказал Демид, обнимая меня.

– Я знаю, ― проговорила я, ― и мне страшно, ведь мы многого не знаем из того, что было и за что сейчас отвечаем.

– Но если мы будем жить по Прави, то сможем всё преодолеть, ― уверенно сказал муж.

В этот момент мы услышали шум внизу. Это вернулись Белозар с Велиславой.

– Я думала, в свой свадебный вечер они будут гулять дольше, ― проговорила я.

– Нет, Белозар ни за что не останется долго на празднике, он любит уединение ещё больше, чем я, ― ответил муж.

– Но он мог бы переступить через себя ради молодой жены, ― возразила я.

Мы спустились вниз.

Белозар вопросительно посмотрел на нас:

– Чья лошадь привязана в нашем дворе?

– Моя, ― ответил княжич, выходя вместе с Цветаной в переднюю дома.

Удивление Белозара при виде княжича быстро сменилось действиями. Он проводил Велиславу в свою комнату, которая отныне стала их общей, и попросил подождать его там. Сам спустился вниз. Если молодая жена и удивилась тому, что в доме ночной гость, то благоразумно промолчала.

Мы же все вместе сели за стол. Цветана была бледна и еле дышала. Казалось, каждый вдох даётся ей с трудом. По правую руку от неё сидел только что вернувшийся муж, с другой стороны села я.

Демид с Белозаром расположились напротив.

– Давно тебя не было, ― проговорил Демид, обращаясь к Доброславу.

– Да, но сейчас кажется, что эти солнца промелькнули как мгновение, ― кивнул тот.

На слове «промелькнули» Цветана едва заметно сжала свои руки. Для неё прошедшие времена точно не были одним мгновением, а являлись долгими одинокими днями и ночами, проведёнными рядом с лю́бым человеком, с которым ей нельзя было связать свою жизнь. И каждый день она была вынуждена видеть Белозара, но хранить себя для того, кто мог никогда не вернуться.

Я чувствовала обиду и горечь, которые наполняли княжну. Но они тут же смывались волной стыда за то, что она не радуется возвращению мужа, а жалеет себя. А потом вновь накатывала злость на то, что Доброслав счастливо жил со второй женой, а она была одна. Но и это уносилось волной долга и обязательств княжеской жены.

Тихонько коснувшись руки Цветаны своей ладонью, я хотела дать ей понять, что я рядом и понимаю её. Не знаю, как бы я смотрела на Демида, если бы он вернулся после стольких солнц разлуки весь пропитанный другой женщиной.

Княжич тем временем кратко рассказывал о том, где он был всё это время. Когда он закончил, Демид спросил, видел ли Доброслав в своём селении сынов Перуна.

– Я никого не замечал, ― качая головой, ответил мужчина, ― они или все уничтожены, или хорошо скрываются. Да и взрослые воины все с моим отцом полегли, а дети их, что сейчас отроками да молодцами стали, ещё не посвящены.

– Я хочу найти их и возродить в них силу огня, ― сказал Демид. ― А потом мы соберём отряды и будем искать возможность проникнуть в княжеский терем. Прямое столкновение нам не выиграть, поэтому надо убрать князя тихо, перебить его приспешников, и тогда можно будет вернуть вам со Светозаром власть и земли.

Княжич молчал.

– Я не чувствую себя вправе отправлять людей на погибель ради восстановления своего правления, ― сказал он. ― Слишком многие не вернулись в семьи после нашего похода с отцом. И проигрыш последней битвы на моей совести.

Демид удивлённо посмотрел на него, и Доброслав рассказал про то, как их переиграли противники. Мы с интересом слушали его, ведь не знали, что способствовало решающему поражению.

– Кто-то читал ваши мысли, ― сказала я, ― когда враги поняли, что вам известны их планы о засаде, они изменили свои.

– Если они слышали нас тогда, то слышат и сейчас, ― сказал княжич.

– Я позаботилась об этом, ― ответила я, ― ещё когда в наш дом приезжали дружинники, разыскивающие княжну, я почувствовала холодные, длинные щупальца приспешников Нави, что пронизывают всё вокруг, исследуют каждый уголок, чуют и передают услышанное. Поэтому над нашим домом теперь постоянно висит защитный морок. Я поддерживаю его неустанно, а все близкие носят защитные амулеты. Не только княжеские, но и обычные коноки, заговорённые для защиты.

Все, у кого были амулеты, непроизвольно дотронулись до них.

– Но ведь талисман был на мне и тогда, но враги услышали нас, ― возразил он.

– Ваши планы были доступны всем воинам, а прочитать их мысли не составит труда, ― сказала я. ― Поэтому новый князь позаботился о контроле своих дружинников: у каждого из них на груди висит заряженный амулет, который помогает им видеть магию. Через этот же амулет князь может управлять сознанием воинов и контролировать заговоры против себя. Но об этих свойствах талисмана воины не знают.

– Ты уверена в последнем? ― уточнил Демид.

– Да, я внимательно смотрела на воинов, когда они приезжали собирать дань, ― ответила я, ― изучала именно их талисманы, и знаешь, они связаны между собой невидимыми нитями. Наверное, для того что было легче следить и управлять. Я заметила, что когда один из воинов злился, это чувство быстро передавалось остальным. Значит, есть влияние талисманов друг на друга и на самочувствие владельца. А наполнить талисманы общим указанием ― несложно.

– Это интересно, ― согласился муж, ― и может пригодиться нам, когда надо будет перевести дружину под своё влияние.

– Но колдун, который помогает князю, будет до последнего держать власть над талисманами, ― сказал княжич.

– Будет, и мы должны быть готовы к магической битве, а не только к человеческой, ― сказал Белозар.

Цветана всё это время молчала, и когда мужчины закончили говорить, произнесла:

– Доброслав, ты говоришь, что не чувствуешь себя вправе отправлять людей на погибель ради возвращения власти. А ты подумай об этом не как о восстановлении твоих прав, а как о свержении дурного порядка, что сейчас губит людей, и возвращения людям свободы и права на свою жизнь: возможности самим распоряжаться своим урожаем, жить по Прави, а не по указам нового князя.

– Ты права, ― сказал княжич, ― не я здесь главная фигура, а люди, что живут под гнётом завоевателей. Если они не захотят видеть меня правителем, то я уступлю власть нашему сыну. Ты воспитала его достойным человеком?

– Скоро сам увидишь, ― сказала княжна, ― они с Радамилой скоро будут здесь.

– У него уже есть невеста? ― спросил Доброслав.

Все улыбнулись.

– Можно сказать и так, ― проговорила я, ― это наша с Демидом дочь. Они с юным княжичем росли вместе, и только присутствие рядом Рады могло успокоить капризного наследника. И вот уже столько солнц они неразлучны.

– Это про нас? ― раздался звонкий голос в сенях дома.

И на пороге показалась статная фигура Светозара, а буквально на полшага позади него стояла Радамила с красивым букетом из цветов в руках. Увидев незнакомца в доме, отроки остановились.

Княжич встал и подошёл к сыну. Рядом эти двое были так похожи, что я невольно залюбовалась их статью и светлой красотой. Они отличались от других мужчин, которых я знала. В княжеском роду осанка и гордость взгляда были врождёнными. Тогда как Демид и Белозар были более решительными и сильными.

Доброслав похлопал сына по плечу и приветствовал его на тайном языке княжеской семьи. Видимо, хотел проверить, обучила ли мать его этим знаниям. Светозар улыбнулся и ответил отцу на их наречии. Все, кроме Белозара, поняли его слова. Брат Демида не был посвящён в эту тайну, так как был средним сыном. Но он понял, что отец и сын приветствовали друг друга.

Светозар вопросительно посмотрел на мать, потом перевёл взгляд на мужчину, что стоял рядом с ним. Хотел спросить, кто перед ним, но Цветана опередила его вопрос.

– Сын, познакомься, это твой отец, ― сказала она, подходя к своим родным. ― Мы не зря верили, что он вернётся к нам.

Отрок во все глаза смотрел на отца. Много раз он представлял себе их встречу, а она случилась совсем не так, как можно было придумать.

А вот Радамила улыбалась. Я смотрела на дочь и понимала, что она ждала такого развития событий. Ждала и молчала. Пока я была занята нашей безопасностью, следила за тем, чтобы щупальца тёмного колдуна не проникли в наш дом, Рада смотрела грядущее. Покачав головой, я решила позже поговорить с дочерью и объяснить ей, что такие вещи надо обязательно сообщать взрослым.

Светозар молчал. Он не знал, что сказать так неожиданно появившемуся отцу. Доброслав посмотрел на Радамилу, потом вернулся за стол.

– Нам ещё много надо обсудить, ― сказал он мужчинам и, повернувшись к Цветане, добавил: ― И с тобой мне надо объясниться. Спасибо, что вырастила нашего сына.

– Все разговоры о наших планах ― завтра, ― вставая, сказал Демид, ― сегодня пора отдыхать. У нас две новые семьи: одна, только созданная, вторая ― объединившаяся. Это сейчас важнее.

Все кивнули и, попрощавшись, разошлись. Княжич взял Цветану за руку, и она повела его к своему дому.

Я заметила, что Белозар проводил их взглядом, и порадовалась, что его тоже ждёт жена. Иначе ― не знаю, как бы повёл себя брат мужа. А сейчас ответственность перед Велиславой точно сдержит его от необдуманных поступков.

Мы с Демидом поднялись к себе, Радамила быстро скользнула в свою горницу, избегая разговора со мной. Белозар поднялся к своей жене.

Глава 4

Не всё можно простить

С тех пор как женились младшие братья Демида, я уговорила мужа изменить порядок в нашем доме. Разделение на мужскую и женскую половину стало неудобно.

«Когда вы жили одной семьёй, ― сказала я мужу, ― твоя матушка была с младшими детьми на своей половине, а подросшие сыновья переходили жить к отцу, на мужскую половину, где он растил из них воинов. Но сейчас, когда у каждого из твоих братьев свои семьи, такое устройство дома уже не подходит нам. Давай разрешим им сделать пристройки с одной из сторон большого дома, и тогда для семейных встреч у нас останется общая нижняя комната. Мы с тобой и детьми возьмём себе мою половину, а Белозар останется на мужской. Ведь когда-нибудь он тоже женится, и ему будет, куда привести жену».

Выслушав меня, Демид сначала не согласился. Он не хотел менять уклад жизни, принятый у его родителей. Этим он хранил их память. Но со временем понял, что не всё стоит сохранять в неизменном виде. Время идёт ― традиции могут меняться.

И его братья занялись постройкой своих домов, а Белозар в итоге остался в одиночестве на бывшей мужской части дома. Сейчас он и привёл туда Велиславу.

Пока мы разговаривали внизу, его молодая жена распаковывала своё приданое. Она никогда ещё не была хозяйкой на такой большой территории. И глаза девицы разбегались от количества места, окружающего её.

Белозар вошёл к жене напряжённый и погружённый в свои мысли. Он даже хотел уйти в отдельную горницу, но понял, что этим очень обидит Велиславу. Мужчина смотрел на серые глаза, устремлённые на него, и понимал, что жена не виновата в его душевных терзаниях.

Она подошла к мужу и нежно обняла его. Начала гладить его усталую спину, разминала шею и перебирала пальцами волосы. И под её руками тело воина расслаблялось, принимая заботу и нежность. Велислава обняла мужа, прижалась к нему, положив голову на плечо. Её дыхание волновало Белозара, давно подавляемая суть вспомнила свои истоки. Близость молодой женщины, которая была его женой, давало возможность забыть все невзгоды и попробовать обрести счастье с той, которая была готова дать ему это.

Цветана с княжичем и сыном прошли в её отдельно стоящий дом. Доброслав восхищался устройством двора Демида.

«У Акилины всё было гораздо проще и беднее, и мне даже не приходило в голову, что можно всё устроить иначе», ― думал княжич.

Зайдя в дом, Светозар поклонился родителям и ушёл к себе. Княжеская чета осталась вдвоём.

– Расскажи мне, как ты жила все эти солнца, ― попросил Доброслав жену. ― Я вижу, тебе дали отдельный дом и разрешили жить одной. Такое ведь не принято на наших землях.

– Да, так случилось. Старейшины наказывали мне выйти замуж, но свадебный костёр не принял меня, ― ответила Цветана. ― Боги не позволили мне стать женой другого, зная, что ты жив.

– Ты проходила свадебный обряд? ― спросил княжич.

– Да, ведь я считала себя вдовой, ― сказала Цветана, ― а в наших краях не принято жить в чужой семье, не являясь её частью. И только когда Боги отвергли мой новый брак, мне разрешили жить в одиночестве в отдельном доме.

– Ты так быстро забыла меня? ― с горечью спросил Доброслав, не желая принимать тот факт, что его жена хотела принадлежать другому мужчине.

– Я помнила свой долг и обязательства перед тобой, но у меня на руках был маленький княжич, который нуждался в защите. И выполнение традиций земель, на которых мы живём, было залогом нашей безопасности. Селяне требовали, чтобы я стала частью чьей-то семьи и не нарушала их устоев. Я пошла на это ради нашего сына, ― глядя прямо в глаза мужу, ответила Цветана. ― Но всё равно осталась одна. А вот ты смог взять себе вторую жену, несмотря на меня.

– Я не помнил себя, Цветана, и тебя не помнил, ― возразил княжич, ― тем более ты знаешь, что мужчины нашего рода имеют право брать себе нескольких жён. Но мне жаль, что так случилось и с тобой, и со мной. Я был далеко и не мог защитить тебя.

– Она лю́ба тебе? ― дрожащим голосом спросила молодая женщина.

– Я благодарен Лебедяне за то, что она заботилась обо мне, ― сказал княжич.

– И она родила тебе сыновей, ― кусая губы, молвила женщина.

– Да, но наши мальчики ещё маленькие и не являются моими наследниками, ― был ответ.

– Но они у тебя есть, а у меня ― только одиночество и сын, которого ты сейчас заберёшь, ― стараясь не заплакать, проговорила Цветана.

– Я не буду разлучать вас, ― сказал Доброслав, ― ты ― моя первая жена, и только ты имеешь право править вместе со мной. Уверен, Лебедяна поймёт это. Она простая селянка и не принадлежит к знатному роду.

– Ты можешь так и не вернуть себе земли, ― ответила княжна, ― но в этой борьбе погибнет единственный человек, который у меня есть в этом мире, ― наш сын.

– Я не допущу этого, обещаю тебе, ― уверил её мужчина, подходя ближе и протягивая руки, чтобы обнять Цветану.

Она еле заметно отшатнулась от объятий, но княжич заметил это.

– Ты не хочешь, чтобы я касался тебя? ― спросил он.

– Я пока не могу быть с тобой, ― ответила женщина, глядя ему в глаза, ― всё слишком быстро произошло, и как мне забыть о твоей второй жене?

– Хорошо, я не буду тебя торопить, ― сказал княжич и сделал шаг назад.

Стена, что была между ними все эти солнца, вместо того чтобы рухнуть при встрече, стала лишь плотнее.

Наутро мужчины обсуждали план действий. Решили придерживаться изначального замысла Демида: с помощью воинов Перуна проникнуть в княжеский терем и устранить нового князя и его приспешников. Сбором отряда должны были заняться мужчины моей семьи.

Княжич должен был незаметно покинуть наше селение, чтобы не вызывать подозрений, и разработать план попадания в терем.

– Подземный ход, которым мы пользовались, спасая Цветану и мою матушку, имеет несколько ответвлений, ― сказал Доброслав, ― ещё ребёнком я ходил там. Но я знаю, что в одном из проходов произошёл обвал, и он больше не пригоден для передвижения людей. А вот второй проход должен быть рабочим, хотя им давно не пользовались. Его ход пересекает русло подземной реки, и из-за её вод он не всегда доступен.

Демид с Белозаром внимательно слушали княжича.

– Ты знаешь, где вход во второе ответвление? ― спросил мой муж.

– Да, он в том месте, где на поверхности переплелись три дерева: берёза, дуб и осина. Такая необычная картина позволяет точно определить вход, ― сказал Доброслав.

– Кто ещё знает об этом? Ответвления заметны, когда двигаешься под землёй по основному направлению хода? ― уточнил Белозар.

– Нет, об ответвлениях никто из людей не знает. Ведь даже про основной ход знала лишь пара человек, а дополнительными ходами перестали пользоваться очень давно, последний раз я был там ребёнком. И со стороны основного прохода их не видно: ходы замаскированы землёй. Но преграду легко пробить, если знать, где копать, ― сказал княжич.

– Это хорошие новости, ― кивнул Демид, ― мы попробуем обследовать этот проход, чтобы быть уверенными, что сможем попасть в княжеский терем при необходимости.

– Будьте осторожны, ― попросил Доброслав, ― я не удивлюсь, если тёмный колдун узнал о них. Ведь он не человек, а порождение Нави. Не может человек вмещать в себе столько тьмы. Ещё меня беспокоит, что нам придётся посвящать в свои планы много людей, наших приверженцев. И их мысли будут доступны этому колдуну. Млада не сможет укрыть непроглядом всех наших союзников, ― продолжил он с горечью.

– Я думала об этом, ― сказала я, позволив себе вмешаться в разговор мужчин, ― и подготовила коноки, которые будут укрывать мысли тех, кто их носит. Но надолго этих амулетов не хватит. Надо, чтобы кто-то обновлял заговоры на них каждые две-три Луны.

– Нам надо привлечь на свою сторону знахарок, они тоже умеют заговаривать вещи, ― предложил Белозар.

– Да, во всех селениях такие есть, у нас живёт одна, Лебедяна с ней много общалась, ― согласился княжич.

При этих словах бледное лицо Цветаны стало ещё бледнее, а Белозар быстро вскинул на княжича глаза и тут же отвёл их. Мне показалось, что брат мужа был готов ударить Доброслава за то, что тот опять причинил страдание княжне своими неосторожными словами. Но воин сдержался, лишь сжал рукоятку своего кинжала.

Доброслав тоже понял, что упоминание второй жены при всех было неприятно Цветане, но слово уже покинуло его уста, и обратно его было не вернуть. На этом обсуждение закончилось.

Решили, что княжич уедет в ночь, чтобы не привлекать внимания. А весь день проведёт в доме Цветаны, где и проходил утренний разговор. В большом доме решили не собираться, чтобы как можно меньше обитателей, особенно детей, которые не умеют следить за своим языком, видело нежданного гостя.

Все разошлись. Связь договорились держать через амулеты. Мы с Цветаной поняли, что при определённом настрое можно оказаться рядом с обладателем другого амулета. Так я проходила к Демиду на поле брани, так Цветана оказалась во втором доме мужа.

Я с Демидом и Белозаром покинула дом княжичей, оставив их семью наедине. По напряжению, что было между супругами, я поняла, что никакого примирения между ними не состоялось. Цветана не смогла перешагнуть через свою честь и принять мужа, прожившего столько солнц с другой женщиной. И я могла понять её в этом.

Больше всего я беспокоилась за Светозара. Он был очень привязан к матери и мог встать на её сторону в конфликте родителей, а это было совершенно недопустимо в свете грядущих событий. Мы все должны были объединиться, а не разойтись по разным углам.

Нерешённые отношения между Цветаной и Белозаром тоже не способствовали спокойной атмосфере. Утром, когда брат мужа только вышел из своей части дома, я заметила, что он сияет. Его наполняла женская забота, она переливалась через край, чувствовалась в каждом его движении; удовольствие и раскованность ― вот что было в нём, когда он только покинул свою молодую жену.

Но встретившись взглядом с Цветаной, он вновь столкнулся со своими переживаниями и непозволенными чувствами. А княжна, как женщина, ясно почувствовала его принадлежность другой и стала ещё бледнее.

Я не знала, как помочь ей. Выхода из их ситуации я пока не видела. Слишком много было замешано: долг, власть, любовь, ответственность, обида.

Глава 5

Дела домашние

В большом доме меня ждала Велислава. Она спросила, какие у неё будут обязанности и как мы ведём хозяйство. Для неё было непривычно находиться в таком просторном доме, в котором проживало несколько семей. В её маленькой избе, где она вела хозяйство для отца и брата, всё было проще и понятней. Я объяснила ей наши распорядки, показала, где мы храним продукты.

– Обычно я готовила на свою семью и Белозара, ― сказала я, ― ещё две семьи, что живут здесь, питаются отдельно, у них своя печь и вход со двора в пристроенные комнаты. Но ты, наверное, хочешь сама подносить еду своему супругу, тогда можешь готовить отдельно.

Велислава кивнула.

– Пища из рук любящей женщины много добра приносит мужу, ― проговорила девица.

Я согласно кивнула.

Она хотела ещё что-то спросить, но молчала. Я видела, что ей очень интересно, кто был вчерашний ночной гость и куда он пропал. Таинственность, что окружала Доброслава, чувствовалась со стороны. Да ещё несвойственное нашим мужчинам поведение относительно чужака. Но она молчала, не желая навлечь своим любопытством немилость новой семьи.

– Тебе понравилась ваша с Белозаром комната? ― спросила я, желая отвлечь её.

– Да, очень! ― восторженно отозвалась Велислава. ― Я никогда раньше не бывала в таких больших домах, чтобы у каждого было своё отдельное помещение. А какой красивой резьбой украшены все вещи! ― восхищённо глядя на предметы, сказала она.

– Я тоже вначале удивлялась величию этого строения и его красоте, ― улыбнулась я, ― но знаешь, ко всему быстро привыкаешь. Очень скоро тебе будет не представить, что можно жить иначе: всем вместе в маленькой избе.

В этот момент к нам со двора вбежали дети. Все они играли вместе: и наши с Демидом сыновья, и дети его младших братьев.

Самый старший из них ― Милослав, наш первый сын, был самым сообразительным из них. Ему недавно исполнилось десять солнц, чем он был очень горд. И уже вовсю помогал старшим мужчинам в поле, ухаживал за лошадьми, а свободное время следил за своими братьями.

Наш с Демидом средний сын ― Даромир, семи солнц от роду, уже вышел из возраста детской свободы и привлекался к домашним делам.

А самый младший ― Пересвет, хоть и тянулся из всех сил к своим братьям, но имея на своём веку лишь три солнца, был замечен только в играх.

Вслед за ними к нам с Велиславой вышла Дарьяна, жена одного из братьев Демида. В моё отсутствие она присматривала за всеми детьми. Женщина поздоровалась и заговорщически улыбнулась Велиславе.

– Как поживает молодая жена? ― спросила она. ― После стольких солнц одиночества Белозар был не слишком пылок?

Велислава зарделась и отвела глаза, я заметила на её лице скрываемую улыбку. Потом укоризненно посмотрела на Дарьяну. В нашем доме было не принято вести такие разговоры. А вот мои бывшие подружки из селения, став жёнами, могли так подтрунивать друг над другом. И Дарьяна тоже не видела грани между личным и семейным.

Жёны младших братьев Демида, хоть и умели держать язык за зубами и не выносить за ворота то, что происходит в нашем доме, воспитанием не отличались. От разведения сплетен в нашем селении их уберегало то, что они были из других земель и никого здесь не знали. А замкнутый образ жизни нашей семьи не способствовал заведению знакомств.

Поэтому обе женщины были рады, что в доме появилась Велислава, надеясь, что с ней можно будет болтать. Но я понимала, что они ошиблись. По своей природной скромности и уму жена Белозара была ближе мне, нежели жёнам младших братьев. Дарьяна, увидев мой взгляд, быстро ушла.

Я знала, что они с Паледой, женой другого брата, побаиваются меня. Никогда их мысли не могли укрыться от моего знания, о грядущем пополнении в их семьях я тоже знала первая. Потому что невозможно не заметить свет, наполнивший женщину. А ещё их мелкие провинности были у меня, как на ладони. Поэтому моего осуждающего взгляда было достаточно, чтобы Дарьяна вышла на улицу за убежавшими детьми.

– Белозар всё ещё любит Цветану? ― неожиданно спросила Велислава.

– Я не знаю, ― ответила я, ― его мысли закрыты для меня.

– А я думала, ты всё ведаешь, ― удивилась девица. ― В селении говорят, что ты ведьма, а я думаю, что ты ведунья.

Я улыбнулась.

– Как меня только ни называли, ― ответила я, ― но дурного я никому не делаю, а селян, наоборот, лечу и помогаю им.

– Да, всем известен твой дар исцелять руками, ― подтвердила жена Белозара, ― а также предвидеть будущее, защищать и расправлять дорогу идущему.

Я с интересом смотрела на молодую девицу. Она нравилась мне всё больше. Раньше у меня была только Цветана, чтобы поговорить да женские дела обсудить. Дарьяна с Паледой были чужды мне. А теперь у меня появилась ещё одна собеседница.

– Я рада, что Белозар выбрал тебя, ― сказала я Велиславе, ― у Цветаны своя судьба и, поверь, нелёгкая. А тебе непростой муж достался. Скоро узнаешь, что наша семья отличается от других. И о делах наших молчать надо и никому не докладывать. Даже родным своим слова не молвить. Уедут скоро мужья от нас, и вернётся Белозар другим. А мы с тобой оберегать их будем и ждать. Ты когда-нибудь обережные коноки делала?

Велислава покачала головой.

– А вижу я, что есть у тебя умение. Да у любой женщины есть способность своего мужа оберегать, а когда оно ещё личным даром усилено, то ещё лучше, ― сказала я.

– Нет у меня дара, ― скромно отказалась Велислава, ― и в роду никого не было, кто дар имел.

– А вот и есть, ― сказала я, глядя внутренним взглядом на нити, что переплетались за спиной у девицы.

Одни вели в Явь, это были связи с родными, что были живы, другие уходили в Навь, они вели к ушедшим предкам. И среди родных ей душ, ожидающих перерождения, были те, кто владел даром при жизни. И опыт этот сохранился в памяти рода. Именно он сейчас стремился к Велиславе, но не был принят ею.

– Я проведу тебя к твоим умениям, ― продолжала я, ― Помогу принять и взрастить дар. Нам сейчас нужны силы, ведь многое предстоит впереди.

Девица с восхищением взглянула на меня.

– Я даже мечтать не могла о таком, ― с благодарностью сказала она. ― Спасибо тебе, что выбрала меня в жёны Белозару.

– Почему ты считаешь, что это моя заслуга?

– Чувствую я, что для моего Ладо пока нет разницы, кто рядом с ним, если это не Цветана, ― со вздохом ответила девица. ― А значит, выбирал не он, а ему. Все в селении знают, что Демид во всём с тобой советуется, значит, и меня выбрать ты подсказала.

– А ты умна и сообразительна, ― проговорила я, ― мне нравится, что ты вошла в нашу семью. Уверена, что сумеешь расположить к себе Белозара. Столько солнц он ходил без женской ласки, а она дорогого стоит и сердца открывает.

Велислава в ответ загадочно улыбнулась.

Я вышла во двор. Дети весело бегали друг за другом, поднимая ворох разноцветных листьев. Воздух был наполнен запахами опадающей листвы. Но осень только вступала в свои права, и солнце пока пригревало своими лучами.

В стороне от подвижных мальчишек и дочерей Дарьяны с Паледой, которым было не больше пяти солнц, сидела Радамила. Обычно начало дня она проводила вместе со Светозаром, обучаясь с ним у Цветаны.

Княжна рассказывала наследникам про соседние земли, про князей, что там правили, их родовые истории, переплетения семей и судеб. И требовала, чтобы наследники чётко знали, какой князь приходится сродником другому, какие княжны были их жёнами, какие земли они занимают. Это всё было необходимо, чтобы понимать военные союзы и противостояния.

Раде больше всего нравились сказы о жизни князей ― истории любви и предательства. Светозар же больше интересовался историей завоеваний и распределения земель между князьями. Мне было интересно, откуда Цветана всё это знала, и я как-то спросила у неё об этом.

– Княжеский терем полнится рассказами, ― ответила она. ― Но это не праздные разговоры. Правителям важно знать, кто с кем заключил родственный мир, кто и чем соседа обидел или в руке дочери отказал. Если бы мы узнали в воеводе первого жениха нашей княгини, то смогли бы предотвратить предательство. Но мы были так заняты внешними врагами, что происходящее под носом не заметили.

– Расскажи мне про кого-нибудь, ― попросила я.

Княжна задумалась.

– Одну из моих сестёр отдали в соседние земли в качестве примирительного дара, ― с грустью проговорила она. ― Наш отец повёл дружинников в соседние земли и потерпел поражение. Чтобы избежать дальнейшей войны, он предложил свою дочь в жёны местному князю в качестве откупа и примирения. Тот правитель был уже стар, и его первые три жены к тому времени ушли в мир Нави. Ходили разговоры, что не без его участия. Но отец не обратил на это никакого внимания. Он отдал старику свою дочь, не посмотрев на её слёзы. Моя сестра очень боялась жениха и умоляла отца выбрать для неё другого. Но приехали чужеземные дружинники и увезли её для своего князя. Потом до нас дошли слухи, что он так и не связал себя с ней свадебным огнём. Но забрал её честь и сделал своей прислужницей. А через несколько солнц сестры не стало. Причины нам не известны. Помню только, как плакала матушка от этих вестей. Я была ещё ребёнком, но меня уже готовились отправить в ваши земли. Помню, как испугалась, что меня настигнет участь сестры. И как была поражена, что княгиня встретила меня приветливо и относилась потом, как к родной дочери, ― закончила Цветана. ― Вот такая судьба у княжон. Я благодарила Богов, что мне повезло попасть в добрую семью, но, к сожалению, быстро лишилась её.

Я видела, что Цветане тяжело ей даются воспоминания, но обнять её не решилась. Княжна старалась быть сильной и не позволяла утешать себя, чтобы не показать слабость. Такие разговоры случались у нас нечасто, все свои знания она передавала нашим детям, не забывая о тайном языке.

К тринадцати солнцам Рада со Светозаром знали историю родов и наших земель лучше кого-либо. Но сегодня занятий не было. Наследник был со своими родителями, и нам оставалось только гадать, что происходит в доме княжичей.

Я чувствовала, что дочь пытается это увидеть. Но присутствие в доме двух амулетов закрывало пространство. А ещё я видела тревогу в глазах дочери.

– Ты чем-то встревожена, Рада? ― спросила я

– Да, матушка, ― ответила дочь, поднимая на меня глаза, ― чувствую, что скоро грядёт разлука со Светозаром, заберёт его у меня приехавший князь. Расходятся наши со Светом ниточки судеб, а соединятся ли вновь ― не дано мне видеть, всё будто в тумане. Почему так, матушка?

– Грядущее ещё не определено, ― сказала я, ― лишь основное заложено. Ты ведь знаешь, что многое зависит от наших мыслей и поступков. Как вы с наследником себя поведёте, то и получите.

– Но почему же я не вижу разные направления? Я бы знала, по какому пойти, чтобы к счастью прийти! ― воскликнула девица.

– Про себя тяжело смотреть, ― успокоила я дочь, ― я тоже своё будущее не вижу и родных с трудом смотрю. Видимо, так положено: не знать, что грядёт.

– Как же мне оберечь Светозара, если не вижу я, где ему опасность грозит? ― спросила Радамила.

– А ты его всегда оберегай, каждое мгновение луч твоего внимания пусть за ним следует. Когда он далеко, и ты не можешь представить где, ты наполняй его внутренне, светом своим делись. Этот свет дурное отведёт, врагов ослепит, и к тебе вернётся с благодарностью и верностью. Потому что мужчина, наполненный светом женщины, недоступен для соперниц. Но тебе рано об этом думать, не просватаны вы, и не знаю, когда это случится. Тем более ты знаешь, что свадебный огонь князья проходят по особым соображениям, ведь Цветана рассказывала, как властители своими детьми распоряжаются. Княжичи тоже не по большой любви жён берут, а по земельным союзам.

Рада озабоченно смотрела на меня.

– Мы не знаем, как пойдёт освобождение наших земель, ― продолжала я, ― скорее всего, нам понадобятся союзники, а ничто так не скрепляет союз, как свадьба детей. Поэтому и не определено ваше будущее, и ниточки судеб расходятся. Пока неизвестно, с кем они сойдутся.

– Такого не будет, ― ответила Рада, ― мы со Светозаром рождены, чтобы быть вместе, так Боги велели.

Я улыбнулась.

– Возможно, ― сказала я, ― но в делах княжеских много интриг, и исход событий зависит от воли многих. Как эта воля повернётся ― сейчас неведомо. Но я знаю, что Светозар никогда по своей воле не оставит тебя. А вот если перед ним будет стоять выбор между жизнями многих людей и счастьем с тобой, что, по-твоему, он должен выбрать?

– Я выберу Радамилу или откажусь от всего, ― прозвучал над нами голос оказавшегося рядом княжича.

– Если тебе позволят это сделать, ― с грустью ответила я.

А отроки смотрели друг на друга, и казалось, что они не представляют препятствий, которые могли бы разлучить их и заставить отказаться друг от друга.

Глава 6

Семейные узы

Я оставила Раду со Светозаром наедине. Они оба были встревожены происходящим и хотели поддержать друг друга. Со стороны дети выглядели совсем взрослой парой. В нашем селении девицам было разрешено проходить свадебный огонь с пятнадцати солнц, и Рада вполне могла скоро стать невестой. А вот отроки женились позднее, тем более единственный законный наследник князя.

С тревогой взглянув на дом Цветаны, я почувствовала, что он полон не радостью встречи, а горечью произошедших за время разлуки событий. Я вспомнила, как Цветана ждала мужа, как всматривалась в даль дороги, что ведёт к нам из города. Как не смотрела ни на кого, ожидая своего княжича. И только забота и поддержка Белозара, его горящие глаза и трепетное отношение к ней заставили молодую женщину, тогда ещё совсем юную и незнакомую с яркими чувствами, иначе взглянуть на него.

Я помню, как она боролась с этим чувством, изо всех сил избегала Белозара, но душа горела и звала. И Цветана позволила себе надежду на счастье. Но Боги не позволили им быть вместе, и её сердце вновь закрылось, чтобы вновь не чувствовать боль потери.

И вот сейчас, когда Доброслав вернулся, княжне не стало легче. Вернуть прошлые отношения спустя столько солнц и событий было невозможно, но и построить новые, зная о второй семье мужа, тоже маловероятно. Я чувствовала, как в Цветане боролись княжеский долг и гордость преданной женщины. И мысленно отправила ей поддержку и свет своего сердца, чтобы поддержать её в этой непростой ситуации.

Потом моё внимание переключилось на детей, бегающих по двору. Милослав с Даромиром помогали складывать дрова, которые колол брат Демида, остальные играли. После этого пошли в конюшни: моих сыновей обучали ухаживать за лошадьми и лечить их при необходимости.

Милослав с детства отличался способностью чувствовать других людей и определять состояние животных. Он любил ухаживать за домашней скотиной и всегда первый знал, если кто-то из животных захворал. А ещё я часто заставала его в задумчивости, и когда он выходил из неё, то говорил, что общался с духами, и они направляли его.

Даже для меня Милослав был загадочным ребёнком. Демид горел желанием видеть старшего сына отважным воином, но я понимала, что это не его путь. Ребёнок так остро чувствовал и ощущал окружающий мир, что причинить боль, пусть даже врагу, было для него сложно.

Если бы в наших краях остались волхвы, я уверена, что в девять солнц они забрали бы его к себе для обучения, сделав проводников воли Богов. Но мудрые старцы давно покинули наши края, и магическим знаниям никто не обучал.

Каждый наш разговор с Демидом о Милославе заканчивался спором. Ладо был уверен, что старший сын должен в полной мере унаследовать силу воина Перуна и посвятить себя служению огню. А вот другие сыновья могут пойти другим путём.

Я же говорила, что любой из детей имеет право на свой путь. И если бы рядом были волхвы, то мы бы гордились тем, что они забрали Милослава. Демид не поддерживал мои убеждения, напоминая мне о том, что между сторонниками Перуна и Велеса, который покровительствовал волхвам, часто возникали противоречия, берущие своё начало в отношениях самих Богов, поссорившихся из-за Дивы Додолы.

Когда-то и наш князь, отец Доброслава, оскорбил служителей Велеса, поставив их ниже своих воинов, посвящённых Перуну. В итоге наши земли остались без магической защиты. И я чувствовала в мыслях Демида отголоски этого решения, хотя он давно понял, что князь был неправ. Находись мы под защитой мудрых волхвов, тёмный колдун князя не смог бы проникнуть в мысли воинов и разгадать замысел княжича по переносу засады, что в итоге и решило исход всего противостояния.

С каждым днём Милослав задавал всё больше вопросов о Богах и духах, и я искала знания у бабушки, так как сама не в полном объёме владела ими. Но и у колдуньи не было ответов на все вопросы внука. Оставалась надежда лишь на то, что вернётся отец Демида и возьмёт мальчика к себе в обучение. Но когда это произойдёт, мы не знали. А мой муж и не хотел такого развития событий.

Зато два младших сына в полной мере оправдывали надежды Демида на продолжение его воинского дела. Если Милослав влиял на окружающих своей волей, то младшие хватали деревянные кинжалы и бросались на своих обидчиков. Сколько бы я ни просила их решать вопросы миром, они меня не слышали. Даже Пересвет, совсем недавно научившийся говорить и крепко стоять на ногах, всё равно размахивал своим маленьким деревянным ножиком, который смастерил для него Белозар.

Даромир уже вовсю принимал участие в воинском обучении, которое проводили Демид или Белозар для княжича и нашего старшего сына. Светозар тоже делал успехи во владении оружием. Часто к ним присоединялись дети других селян, достигшие нужного возраста.

Сначала старейшины запретили такие сборища, но селяне продолжали отпускать детей к нам во двор для обучения ратному ремеслу. Они говорили, что их сыновья должны уметь защитить свои семьи. И в периоды, свободные от работы в поле и сбора урожая, на нашем дворе собиралось довольно много отроков. Среди них были и сыновья моего брата, по возрасту такие, как Милослав. В том числе ребёнок, с которым жена Грислава появилась в нашем селении. Мальчишки были дружны между собой, несмотря на постоянные соревнования.

Но Светозар и Даромир отличались среди них своей ловкостью, скоростью реакции и гибкостью, с которой они уходили от ударов друг друга. Даромир хоть и был намного младше княжича, но спуску ему не давал.

Милослав со Светозаром бились почти на равных, и там, где княжич брал силой и ловкостью, Милослав побеждал, предугадывая следующее движение противника и действуя на опережение.

Я с гордостью смотрела на всех детей и просила Богов только об этом ― дать им долгую жизнь, свободную от войны и потерь.

Когда на землю опустилась ночь, Доброслав отбыл из нашего дома. Их прощание с Цветаной было сдержанным. Княжич был подавлен грузом вины, княжна ― разбитыми надеждами. Со своим сыном мужчина простился более сердечно, обещая вернуться.

Уже сидя на коне, княжич взглянул на жену и умчался вдаль. Мне показалось, что Цветана вздохнула с облегчением, когда её муж скрылся из вида. Она была рада, что сын остался с ней, и отроку пока не грозит опасность. Светозар был её единственной радостью в жизни, и молодая женщина была не готова его терять. Когда топот коня стих за поворотом дороги, Цветана ушла к себе, ни на кого не взглянув.

Белозар украдкой посмотрел в её сторону, но не двинулся с места. Велислава не вышла провожать княжича, как и младшие братья Демида. Настоящего Доброслава они считали давно погибшим, а таинственный гость не имел для них никакого значения.

После его отъезда наша жизнь вернулась в привычную колею. Но наше настроение и все окружающее пространство незримо изменились. Вид живого княжича не выходил у всех из головы. И означал только одно: борьба с новым князем всё ближе и неотвратимей. Это делало каждую минуту рядом с родными людьми осознаваемо ценной и желанной.

Каждая ночь вместе казалась последней, каждая нежность и проявленная забота ― запоминающейся. А трапезы теперь проходили в непривычной тишине. Вести праздные разговоры вести не хотелось, а о серьёзном следовало молчать.

С приходом новой Луны Демид с Белозаром собрались в охотничий поход. Младших братьев они решили пока не брать, чтобы не оставлять наш дом без защиты. Накануне я обновила для них защитные коноки, которые наполнила силой духов, и вложила всю свою любовь в амулет Демида. А Велислава помогла мне с коноком для Белозара.

Мы вместе с ней пришли на ритуальную поляну около бабушкиного дома. Колдунья приветливо встретила молодую женщину. Посмотрела на неё так, как только она умела: пронизывая с ног до головы, без слов узнавая о человеке всё, что ей было нужно.

– Хорошую жену выбрал Белозар, ― проговорила бабушка, ― такая ему и нужна.

Велислава зарделась. Она, как многие селянки, считала бабушку сильной колдуньей и боялась её. Но, попав в уединённый дом на лесной опушке, была поражена истинному облику и доброте хозяйки.

Все вместе мы разложили на камне Алатырь нужные для ритуала предметы, зажгли огонь. Я показала Велиславе, как пройти к силе земли-матушки, провести её через себя в амулет защитный, чтобы держала она воинов крепко, опорой им была в пути-дороге.

Потом мы обратились к Богам с мольбой о защите наших мужей. И заключили полученные благословения в конок осиновый.

Конок для Белозара я потом своей силой укрепила, ведь от него теперь зависела и безопасность Демида: чем сильнее один, тем больше от него помощь другому. Но и жена Белозара делала всё с таким рвением, впитывала знания, как сухая земля, изголодавшаяся по дождю в знойный день.

Проводили мы своих лю́бых в ночь тёмную, чтобы не привлекать меньше внимания селян. Мой Ладо обещал вернуться к следующей Луне. А я чувствовала, что расстаёмся мы на более долгий срок.

После отъезда Белозара Велислава сникла. Недолго было её женское счастье. Всего одну Луну была она рядом с лю́бым, и вновь осталась одна. Я поддерживала и утешала молодую женщину, хотя и на моей душе была тоска по суженому.

Когда Демид пробуждал в себе силу воинов Перуна, наша связь с ним начинала слабнуть. Мне было трудней его видеть и мысленно связываться с ним.

Защита коноков закрывала их с Белозаром не только от тёмного колдуна, но и от всех магических воздействий. А значит, даже мне было труднее пройти к нему. Да и моя тропинка через защиту могла открыть путь чужим глазам. Так что нечасто я смотрела на своего Ладо, лишь просила Богов сохранить его и укрепляла его амулет.

Цветана всё больше отдалялась от меня. Княжна видела, что я общаюсь с Велиславой, помогаю ей освоиться в нашем доме, и от этого совсем замкнулась в себе. Я понимала, что ей тяжело видеть жену лю́бого мужчины, которая ещё и могла оказаться тяжела от него. Но свет новой жизни пока не наполнил Велиславу, и она грустила от этого.

Глава 7

Отголоски прошлого

После отъезда мужа у Лебедяны всё валилось из рук. Заслышав шум, она тут же выбегала из дома, посмотреть, не приехал ли Ратислав. Она никогда не называла его тем, другим, именем, что связывало его с прежней жизнью. Больше всего молодая женщина хотела, чтобы он вернулся и всё вновь было, как прежде. Теперь она поняла, зачем Акилина наказывала ей продолжать давать мужу дурманящий разум настой. Это помогало сохранить привычный быт и уберечь Ратислава от опасности.

От мыслей о том, что муж уехал к своим родным, Лебедяне становилось не по себе. Перед отъездом он так и не рассказал ей о своём прошлом. Она не знала, был ли её Ладо женат, имел ли детей. Ещё беспокоили слова о том, что Ратислав не может сказать правду о себе, так как это опасно. Женщина вспоминала предсказание знахарки, что будет её муж знатным человеком. Но уже не желала этого, понимая, что никогда не станет ему ровней.

Мысль о том, что Ратислав сейчас встречается со своими родителями и, возможно, первой женой, не давали Лебедяне покоя. В их селении никто из мужчин не имел двух жён. И она не представляла для себя такой жизни.

«Что будет с нашими детьми? Как их примут родители Ратислава? Как они отнесутся ко мне?» ― думала она.

О том, что родителей мужа уже нет в Яви, женщина не знала.

Дни проходили в томительном ожидании, и, когда за окнами раздалось ржание уставшего коня, Лебедяна выбежала во двор, не чуя своих ног. Она увидела, как муж спрыгнул на землю, привязал коня, налил тому воды и направился в дом. Уже подходя к порогу, он заметил, что его встречает жена.

Её глаза были полны мольбы и надежды, Лебедяна смотрела на Ратислава, ища ответы на свои вопросы, пытаясь почувствовать, с какими вестями он вернулся и что он нашёл в родной семье.

Ратислав остановился. Полные любви глаза женщины льстили его самолюбию, ущемлённому Цветаной, но где-то внутри болело и чувство вины. Молодая женщина горячо обняла его, прильнула всем телом и начала гладить голову, плечи, будто не веря, что муж на самом деле вернулся.

В её поведении была такая разительная разница с тем, как встретила его Цветана, что княжич даже задумался, а на самом ли деле первая жена ждала его. Но быстро отбросив эти мысли, как оскорбляющие честь княжны, он всё же обнял Лебедяну. Она пахла привычным ему домом, напоминала о счастливых днях, проведённых вместе.

Мужчина прошёл в дом, и сыновья бросились к нему. Он обнимал детей и понимал, что здесь ему рады гораздо больше, да и сам он в этом доме чувствовал себя комфортнее. Никто не ждал от него подвигов, и все любили просто за то, что он есть.

Кое-как уложив детей, которые не хотели отходить от отца, Лебедяна подарила мужу столько нежности, что он не смог от неё отказаться. Молодая женщина ничего не спрашивала, она просто возвращала себе внимание мужа и была этим счастлива.

Я шла по селению, направляясь в дом матушки. Каждый раз, приходя сюда, я окуналась в воспоминания детства: видела образ отца, своё отрочество, игры и ссоры с братом. Хотя мой брат давно возмужал и стал полноправным хозяином дома, он оставался для меня младшим.

На пороге дома меня встретила жена Грислава. За прошедшие солнца она изменилась: рождение детей округлило фигуру, заботы по дому огрубили руки, и только сердце осталось таким же благодарным тем людям, что приютили её в трудный момент.

Сын, с которым она сбежала к нам из другого селения, был уже совсем взрослым отроком. Вовсю помогал Гриславу и не знал иного отца, кроме моего брата. А в глазах Весняны я видела уважение и любовь к мужу. Мой брат отвечал ей взаимностью.

Порой мне хотел напомнить ему об обидах, что он питал ко мне несколько солнц подряд, когда считал, что из-за моего бегства к колдунье и последовавшей из-за этого гибели нашего отца он пропустил свадебный месяц, и его лю́бая девица была просватана за другого. А ведь я говорила ему тогда, что в Яви есть другие девы, что подходят ему в жёны. И сейчас та, первая, уже давно ушла в Навь, не справившись с очередными родами. А его Весняна была жива и здорова.

Но брат был далёк от подобных рассуждений, и я анализировала его жизнь молча, получая подтверждения словам бабушки, сказанным давным-давно. Весняна встретила меня приветливо, сказала, что матушка моя ушла в лес навестить колдунью, а Грислав работает во дворе.

Я порадовалась, что отношения матушки и бабушки с каждым солнцем становились всё ближе. Они будто навёрстывали то время, что были разлучены и не общались. Я знала, что матушке было очень сложно справиться со своим стыдом за то, как она относилась к ведунье первую часть своей жизни. Как она осуждала свою родную мать, не зная о кровной связи. Но это всё было позади, и старшие женщины моей семьи хорошо ладили. Силы начали оставлять бабушку, и мы с матушкой по очереди ходили к ней, чтобы помочь. Но жить в наших домах ведунья отказывалась.

Я поговорила с Весняной, и уже собиралась уходить, когда заметила, что её дочка грустна и тиха. Я подошла к ней и присела рядом. К девочкам у меня было особое отношение. Ведь их судьбы часто были сложнее жизни сыновей.

Погладив её по голове, я заглянула в глаза.

– Что с тобой? ― спросила я.

– Больно, ― ответила девочка, сжимаясь всем телом.

Я посмотрела на Весняну.

– Жалуется второй день, ― ответила она.

– А что за мной не послала? ― покачала головой я.

– Думала, что дочка съела что-то не то, ― ответила её мама, ― у неё и раньше такое бывало, само проходило.

Но я видела, что дело не в еде. Уложив девочку на лавку, я несколько раз провела руками над ней, охватывая её тело с головы до ног. Так я соединялась с человеком перед началом исцеления, начинала видеть проблемы, слышать послания тела.

Голова и живот девочки ощущались мной как ровный поток солнечного света, здесь всё было гармонично. От этих частей шло тепло, и на кончиках моих пальцев чувствовалось лёгкое покалывание. А вот в районе груди племянницы было не так хорошо. Там появлялось ощущение холодного потока воздуха, рукам становилось зябко, и под ними был будто плотный шар.

Я спросила у девочки, где именно болит. Она показала на то место, которое отдавало холодом.

Сосредоточившись на ощущениях, идущих от центра груди, я задала себе вопрос: откуда идёт хворь?

Некоторое время перед глазами была пустота. Я видела лишь полные страха глаза девочки, когда её сердечко в очередной раз сжималось, причиняя ей боль. А потом я увидела картины давнего прошлого и даже сразу не поняла, что передо мной за люди и как они связаны с хворью ребёнка.

Мне предстала картина разрушенного селения, полыхающие дома, крики людей, воины на лошадях, обрушивающие удары тяжёлых мечей на головы местных жителей. И среди этой суеты стояла молодая женщина, совсем ещё юная, прижимая к своей груди маленького сына.

Она смотрела на пламя огня, объявшего её родной дом и дом мужа. Видела, как матушка погибает от рук захватчиков, знала, что защитить её некому, так как все взрослые мужчины ушли в войско князя и пали рядом с ним. Младший брат мужа, ещё моложе её, пытался защитить её и племенника, но упал, погубленный ударом иноземного воина. Падая, он укрыл собой молодую женщину и её сына.

Я с тревогой взглянула на Весняну. В её глазах была тревога за дочь, а за ней пустота. Вглядываясь в душу женщины, я поняла, что та часть её, что пережила этот кошмар, заморожена. Ей сердце заледенело и осталось в той трагедии, настигшей её родное селение и близких людей.

Она жила дальше, смогла добраться до наших земель. Ведь завоеватели посчитали её погибшей под телом родича и больше не обращали внимания. Но душевная рана не зажила. Она была лишь скрыта, загнала в дальний угол воспоминаний, иначе боль потери сжимала её грудь и не давала дышать. Точно также себя сейчас чувствовала её дочь: её грудь сжимала боль и мешала сделать вдох.

Если родитель отказывается прожить свои потери и отпустить боль, то вместо него это несознательно делает ребёнок, проявляя боль и замирание жизни на уровне тела. За то время, что я занималась исцелением селян, я часто видела подобное. И именно дети брали на себя, что было невыносимо нести взрослым.

Я направила девочке всё тепло, что у меня было, чтобы помочь её сердечку. Потом поднялась и отвела Весняну в сторону. Я рассказала ей о том, что стоит за болью её дочери. Женщина смотрела на меня во все глаза и не верила, что я могла это узнать.

– Как же ты сильна, Млада, ― проговорила она, сжимаясь от нахлынувших воспоминаний, ― я уже не помнила всего. Но при чём тут моя дочь?

– Часть тебя осталась там, будто откололся кусочек души, ― сказала я, ― но это часть тебя, и она требует проявления. А ребёнок показывает её, даёт ей место, которое не даёшь ты.

– Я не очень понимаю, о чём ты говоришь, ― проговорила Весняна, ― я вся здесь, моё сердце принадлежит Гриславу и нашим детям…

– Знаю, но я не об этом, ― ответила я, ― часть твоего сердца застыла, не в силах пережить ту боль, что ты испытала. Но от этого боль никуда не делась, она лишь начала искать выход. Такие сильные переживания не проходят бесследно, они остаются в истории рода и сказываются на следующих поколениях, если те, кто их испытал, не может с ними справиться. Вот и твоя дочь взяла себе часть твоего груза: её сердце так же замирает, как остановилось твоё много солнц назад. Но только она не знает, почему так, и ничего не может с этим сделать, и я здесь бессильна. Лишь ты можешь ей помочь.

– Но что я могу сделать? ― удивилась Весняна, с болью глядя на своего ребёнка.

– Вернуть себе ту часть души, что осталась рядом с погибшими родными, отгоревать их уход, отпустить из своего сердца страх и боль, что обуревали тогда. Пройти через это с открытыми глазами и сердцем. Тогда ты обретёшь покой в душе и снимешь холод с сердца.

– Но я не могу, ― заплакала женщина, ― я даже вспоминать не могу о тех событиях. Если я войду в эту боль ― она никогда не кончится, родных ведь не вернёшь…

– Это уже закончилось, ― сказала я, ― боль продолжается лишь в тебе самой.

Весняна плакала и не могла говорить. Я чувствовала, что её сердце открывается, соединяется с теми событиями, и я направила ей свет, чтобы помочь пройти через воспоминания.

– Мы не властны над судьбой, ― говорила я ей, ― не мы решаем, когда ниточка судьбы оборвётся.

– Но я жива, а они ушли, ― сквозь слёзы говорила Весняна, ― я должна была уйти вместе с ними.

– Ты не виновата в том, что Боги выбрали для тебя другую судьбу. Ты должна была жить ради сына и будущих детей. А твои родные, возможно, уже получили новую жизнь. Период ожидания в Нави для светлых душ недолог.

Женщина подняла на меня свои глаза.

– Ты правда так думаешь? ― удивлённо спросила она.

– Конечно, ― ответила я, ― нам неведомы все пути. Но я уверена, что твои родные рады, что ты выжила и смогла продлить ваш род.

Весняна продолжала плакать и рассказывала подробности своего бегства. Её слова лились рекой, будто плотина, что столько солнц сдерживала их, прорвалась.

В конце концов слёзы высохли. Она взглянула на меня новым взглядом.

– Млада, ты настоящая ведунья, ― сказала она, ― эта боль казалась мне такой бездонной, и я боялась даже прикоснуться к ней. Но рядом с тобой мне не страшно чувствовать. Лишь конца ей я не ощущаю.

– Любой колодец имеет дно, ― ответила я. ― и горечь потери, если смотреть на неё без осуждения себя или других, всегда заканчивается. Тебе надо время, чтобы пройти этот путь. Мы лишь приоткрыли дверь твоей души. Ближайшие несколько Лун ты будешь оплакивать своих родных, а потом горе станет легче, ты отпустишь их и освободишься. Но пока ты носишь камень в своём сердце, ты делаешь хуже и себе, и своим детям.

– Дочке теперь станет лучше? ― с надеждой спросила Весняна.

Я взглянула на девочку, которая уже играла в углу. Приступ отпустил, и она чувствовала себя лучше.

– Не сразу и не полностью, ― ответила я, ― она долго жила под давлением камня, и её тело сбилось со здорового пути. Но ей станет легче, и я принесу тебе сборы, которые помогут её сердцу работать. А дальше ― посмотрим.

Весняна поблагодарила меня и обещала вознести хвалу Богам за исцеление дочери.

Я возвращалась от неё, чувствуя небольшую слабость. Проводить людей к их боли было тяжело и для меня. Мне приходилось открывать пространство и направлять свет в сложные моменты их жизни, чтобы человек мог справиться со своей болью и переживаниями. Особенно сложно было работать с потерей близких и предательствами. Последние часто оставляли ещё большие шрамы на душе, чем гибель родных.

Погружённая в свои мысли, я не заметила, что меня догнала мать Бартана. Старейшина с каждым годом всё больше напоминала мне давно ушедшую Тимиру. Хорошо, что ныне живущая не обладала тёмной силой и не умела насылать змей. Но ей хватало собственной темноты, что наполняла душу.

Окрикнув меня, она подошла вплотную, заглянула мне в глаза. Обычно я заранее чувствовала её приближение и успевала закрыть своё сердце. Но сейчас была поглощена недавней работой с Весняной и не заметила старейшину, идущую в мою сторону, оказавшись открытой для неё.

– Твой муж с братом отбыли в охотничий поход? ― спросила она, пробирая своим взглядом до костей.

Я быстро накинула защиту, почувствовав, как теплом отозвался амулет на моей груди.

– Да, князь привечает тех, кто привозит шкуры для его воинов, ― ответила я.

– А вы хотите быть замеченными князем? ― уточнила мать Бартана.

– Мы хотим служить ему, он ведь наш правитель, ― сказала я, ― вы тоже ему служите.

– Моя служба не чета вашей, ― высокомерно ответила старейшина. ― И я никогда не поверю, что вы с добрыми помыслами взялись снабжать дружину князя мехами.

– Я не отвечаю за ваши чувства, ― ответила я, ― верите вы или нет, ко мне это не относится. Мой муж уехал добывать то, что требует князь. Чем вы недовольны?

– Почему они не взяли с собой других мужчин? ― спросила мать Бартана. ― Вдвоём на охоте опасно.

– А кто-то ещё хотел поехать? ― притворно удивилась я. ― Демид искал добровольцев, но после сбора урожая все мужчины устали и хотят отдохнуть. Тем более надо готовить дворы к зиме. После такого жаркого лета зима может быть лютой, а дрова не припасены.

– А вам не надо готовиться? ― пытаясь поймать меня на словах, спросила старейшина.

– В нашем дворе осталось двое мужчин ― младшие братья моего мужа. Они и подготовят всё, ― ответила я.

Мать Бартана недобро смотрела на меня.

– Я не верю тебе, уверена, вы что-то задумали, ― сказала она, ― что за гость был у вас на прошлой Луне?

Старейшина внимательно следила за моей реакцией, пытаясь поймать страх или смятение.

– Гость? ― спросила я. ― О ком вы говорите?

Голос мой звучал ровно, но внутри бушевала буря. Мы были уверены, что княжича никто из селян не видел. Он приехал в ночь свадебного огня, когда все жители были на празднике, и уехал следующей ночью. В селении не появлялся и даже по нашей территории не ходил, находился в доме Цветаны. Семьи братьев Демида с ним не пересекались. С Доброславом общались лишь те, кому я доверяла больше, чем себе.

И лишь Велислава была новым человеком из тех, кто видел княжича. Подумав о жене Белозара, я слегка сбилась с дыхания, что сразу же заметила старейшина. Но я не могла поверить, что она могла донести на нашу семью. Я видела её душу: она была чиста.

«Тогда кто рассказал о визите?» ― подумала я, но ответа не было.

– Я хочу от тебя услышать, кто к вам приезжал, ― продолжала женщина.

– Не знаю, о ком вы говорите, ― ответила я. ― В моём доме не было чужих людей.

Я сказала это так, что старейшина почувствовала, что говорю правду. Княжич ведь на самом деле не был нам чужим, мы были хоть и дальними, но кровными родственниками.

Мать Бартана поняла, что не добьётся от меня признания. На этом мы распрощались, но я знала, что теперь она будет следить за моей семьёй с усиленным рвением.

Дни в ожидании мужа шли медленно. Природа готовилась к долгому зимнему сну, солнце всё реже появлялось на небе. А я прислушивалась к миру, пытаясь понять, откуда идёт угроза и кто предатель в нашей семье.

Велиславу стала держать на расстоянии, внимательно приглядывалась к жёнам младших братьев Демида. Но ничего подозрительного не заметила. Спросив Богов, кто же виновен в подозрениях старейшины, я случайно перевела взгляд за окно, увидев во дворе играющих детей. Среди них был сын Дарьяны, я знала, что он часто общается с селянскими мальчишками.

Потом попыталась вернуться к своим мыслям, но они всё время тянулись к резвящимся детям.

Я вспомнила слова бабушки о том, как Боги дают нам ответы на вопросы.

«После того как задала вопрос, прислушивайся, что происходит вокруг. Ты можешь не сразу найти ответ. Но если будешь чутка к тому, что через своих посланников говорят тебе Боги, то обязательно узнаешь его, ― учила меня бабушка. ― Это может быть случайный взгляд на что-то, казалось бы, не связанное с вопросом; фраза, услышанная в чужом разговоре, которая зацепила тебя и не отпускает; может быть сон или крик птицы, раскат грома в момент мысли. Обращай на это внимание, Боги общаются с нами по-разному. Никогда не знаешь, кто даст тебе ответ на вопрос».

«Неужели это связано с ребёнком Дарьяны? ― подумала я. ― Он разболтал то, что не следовало, по малости лет?»

Гулкий крик птицы, впорхнувшей неожиданно в наш двор, был мне ответом.

Я спустилась вниз и подошла к сыну младшего брата Демида.

– Скажи мне, ― обратилась я к ребёнку, ― ты недавно играл с селянскими мальчишками?

– Да, ― ответил он, склонив голову, ― матушка отпустила меня, но я быстро вернулся.

– А в нашем доме ты видел кого-то незнакомого тебе? ― спросила я. ― Говорил ли ты об этом кому-то?

Мальчик молчал. Я вопросительно смотрела на него, уже зная ответ.

– На прошлой Луне я тайно пробрался в наш соседний двор, туда залетел мой ножичек во время игры. Мне его сделал отец, и я не мог его потерять. Там я случайно увидел светловолосого мужчину, который разговаривал со Светозаром, ― мальчик смотрел на меня большими чистыми глазами. ― Я знаю, что туда ходить нельзя, но мне было очень надо.

– И ты рассказал об этом соседским мальчишкам? ― строго спросила я. ― Разве ты не знаешь, что о том, что происходит за нашими стенами, никому нельзя говорить?

– Я случайно, ― совсем сникнув, ответил ребёнок. ― Даже не знаю, зачем я это сказал.

– Больше никогда так не делай, ― успокаивающе погладив ребёнка по голове, велела я. ― Всё, что происходит за воротами нашего дома, ― только наше дело.

Я отпустила мальчика играть. А сама с одной стороны была расстроена, что происходящее в моём доме вышло за пределы семьи, но с другой рада, что это были случайные слова ребёнка, а не осознанное предательство взрослого.

Глава 8

Посвящение воинов

Тем же вечером я решила посмотреть, как дела у Демида. Я старалась не нарушать его защитный кокон и не часто «ходила» к мужу сквозь пространство.

Следуя за Ладо своим вниманием, я знала, что они с Белозаром заезжают в соседние селения и под видом набора мужчин в охотничьи отряды ищут сыновей Перуна. Не в каждом селении были такие, и тем, кто не подходил им, приходилось отказывать.

Формально Демид не брал добровольцев из-за недостаточной ловкости и смелости, говоря, что в дальних лесах при охоте на дикого зверя нужны особые навыки. Но фактически он изучал каждого, и если не видел в нём огненного пояса, который даже в непробуждённом состоянии был заметен знающим, то отказывал.

За прошедшую Луну они с Белозаром успели найти нескольких сыновей Перуна. Двое из них были совсем молоды, остальные постарше. Молодцы были статны и сильны. Но не все знали о своём предназначении. Большинство росло без отцов, а матери боялись упоминать об их даре, чтобы не потерять ещё и сыновей.

Демид поговорил с семьями отобранных молодцев, узнал, что отцы у них на самом деле были воинами в дружине князя. Родные не хотели отпускать сыновей на опасные испытания по принятию огня. Но юноши, увидев Демида с Белозаром и узнав о своём предназначении, сказали, что обязательно поедут.

Совсем юных молодцев, не достигших возраста женитьбы, пришлось оставить дома, а остальные отправились на посвящение.

Старое место, где Демид сам проходил испытания, было разрушено пособниками нового князя. Они с Белозаром искали новое место. Мой Ладо пытался мысленно связаться с отцом, спросить у него совета.

В последнее время мы оба были уверены в том, что Ведмурд жив. Ещё до отъезда муж говорил мне, что видит отца в своих снах, но не как воина, а как волхва.

– Я не знаю, возможно ли это, ― сказал он мне однажды, ― но я видел отца, одетого в волчью шкуру, рядом с большим чёрным волком.

– Валидом? ― затаив дыхание, спросила я.

– Чётко рассмотреть я не смог, ― ответил Ладо, ― возможно, это был Валид. А может, другой волк, волхвы ведь Велесу служат, а волки и медведи ― его проводники.

– Что было вокруг твоего отца? ― уточнила я.

– Капище, ― задумавшись, ответил Демид, ― такое большое, каких я в жизни не видел. Фигуры Богов высоченные, тени от них живут будто самостоятельной жизнью. Движутся вместе с Солнцем, переплетаются и расходятся, и после этого мир меняется. А вокруг лес непроходимый ― и ни одной живой души, кроме волхвов.

Я представила себе величественное капище, окружённое тёмной стеной леса, и Ведмурда, стоящего рядом с пылающими кострами. Валид сидел поодаль, и они вместе творили какой-то обряд. Человек ― словами, волк ― сердцем.

Я взглянула на мужа, не до конца веря тому, что открылось моим глазам.

– Ты тоже это видишь, да? ― спросил Демид. ― Как же мне повезло с женой. Мы смотрим в одну сторону.

Улыбнувшись, я обняла его.

– Твой отец вернётся к нам, я верю, ― сказала я. ― А мы пока будем делать то, что должно.

Вспоминая этот разговор, я улыбалась. Но и тревожилась за мужа, потому что ответа, куда вести инициируемых воинов, у него так не было.

Сейчас отряд воинов ехал в глубь леса, охотясь и присматривая себе место для посвящения. Не в каждом месте можно было проводить испытания. Есть такие участки на земле, где сами Боги спускаются на землю: и силы там много, и света. Вот их и надо было найти.

Проведя несколько удачных охот, воины продолжали двигаться в поисках места для посвящения. Демиду постоянно казалось, что на их пути их кто-то сопровождает, заботливо направляя и оберегая. К нежным прикосновениям Млады он уже привык, но новые проводники были другими.

Они незримо вели отряд, Демид чувствовал это. Благодаря этому они обходили болота и топи, всегда находили себе пропитание и места для ночлега. А на охоте, когда они окружили хозяина леса, ему будто кто-то подсказал сдвинуть рогатину1 вправо, и медведь на самом деле кинулся на него правее того направления, чем ожидал Демид. Если бы он держал своё охотничье оружие в первоначальном положении, то зацепил бы им зверя совсем немного.

А так хищник попал на самое остриё и, уже уперевшись в него, продолжал пытаться достать охотника своими лапами и пастью. Тогда другие воины подоспели и утихомирили медведя своими охотничьими клинками.

Демид, держа на острие уже оседающего зверя, отчётливо чувствовал, что ему помогли. Он был не очень опытным медвежатником, и эта охота могла закончиться плохо. Но трофей был добыт, и авторитет Демида ещё больше возрос в глазах воинов. Ведь стоять напротив медведя, понимая, что оружие прошло мимо сердца зверя, и не дрогнуть ― совсем не просто.

Именно после этой охоты отряду открылось прекрасное место для посвящения. Густой лес расступился, открывая просторную, ровную поляну. Её будто кто-то готовил для них. Рядом шумел ручей, в лесу было много дичи. Здесь воины могли провести достаточно времени.

Теперь предстояло обустроить лагерь. Демид распределил обязанности между всеми участниками похода: часть воинов обрабатывала охотничьи трофеи, другие ― рыли землянки, а они с Белозаром завалили большое дерево и принялись изготавливать из него фигуру Перуна, чтобы лик Бога был рядом во время пробуждения его воинов.

Потом организовали обучение ближнему бою и тонкостям военного искусства. Демид рассказывал молодцам о силе сынов Перуна, их предназначении и возможностях управления своим внутренним огнём.

Воины слушали с большим вниманием, многие из них ещё недавно не представляли, что являются наследниками великих Родов, обладающих даром Богов. И соревновались между собой в ловкости и силе. А за их испытаниями, казалось, наблюдали сами Боги. Ведь целых тринадцать солнц на Северных землях не появлялось новых воинов Перуна, способных насылать огонь.

Вокруг поляны, где проходили испытания, был начертан обережный круг. Демид разделил это пространство с остальным лесом невидимой стеной, прочертив границу острым ножом и прочитав заговор, который передала ему жена. А также разложил по восьмиконечной звезде защитные предметы, привезённые с собой.

Но кроме этого чувствовалось, что кто-то ещё защищает их от чужих глаз. В пределах поляны казалось, что находишься в недоступном извне мире, и это давало возможность воинам устанавливать связь со своей силой, не страшась быть увиденными тёмным колдуном.

Ни звери, ни птицы не беспокоили их. Погода стояла тихая и достаточно тёплая для текущего времени года. Боги были на их стороне и приветствовали скорое рождение новых защитников Северных земель.

Демид проводил инициацию впервые. Обычно это делали седовласые воины, чья жизнь по земным меркам клонилась к закату. Но сейчас их не осталось в Северных землях. И право инициировать перешло к Демиду, как к единственному проявленному воину.

Он помнил этапы посвящения, которое проходил сам. Но не в таких подробностях, какие нужны для передачи и пробуждения огня в других. Поэтому он на несколько ночей удалился в лес, чтобы побыть в одиночестве.

Там, находясь в темноте осенних ночей совсем один, питаясь только родниковой водой и ощущая связь со всем бытием, он просил Богов дать ему недостающие знания. Внимательно прислушивался к себе и к явлениям природы, что происходили рядом с ним. В каждом звуке окружающего мира стараясь услышать ответ.

И знания начали приходить к нему, он вспоминал подробности своей инициации, разговоры с отцом и его общение с другими взрослыми воинами, когда старцы обсуждали тонкости пробуждения огня в молодых. Чтобы провести каждого воина к силе наилучшим для него путём. Ведь каждый путь индивидуален. И нельзя пробуждать всех одинаково.

Перед глазами Демида возникали картины прошедших солнц. Он вспоминал, чему отец учил его перед посвящением, какие испытания он проходил, чтобы доказать, что достоин владеть огнём Перуна.

А ночью, последней перед возвращением в лагерь, Демид увидел себя в момент принятия силы. Только в этот раз он незримо стоял за спинами старших воинов, которые вели инициацию, и ясно слышал, о чём они просили Богов. Это было похоже на обряд благословения детей во взрослую жизнь, только на воинов ещё и накладывалась ответственность за их поступки с применением силы Перуна.

Демид понял, что кроме пробуждения огня он должен заложить в воинов границы применения их силы, чтобы воины не могли использовать её во вред. И обращали только во имя благого дела: для защиты своей семьи, земли и себя от врагов.

В этом и была ценность инициации. Пробудиться воин мог и сам, как это случилось с Демидом и его братом Боремиром, во время опасности. Но такое постижение силы было чревато: без осознания воином своей ответственности его сила становилась опасной для людей. Именно инициация задавала течение силы в нужном направлении.

Поэтому, когда Демид, защищая себя и Младу у лесного алтаря, использовал проснувшийся в нём огонь, он нарушил закон принятия силы, за что был наказан тяжёлой хворью. И оправданием ему стала лишь благая цель, на которую он направил своё искусство.

Резко проснувшись, мужчина подумал о своём брате Боремире, который сбился с пути и встал на сторону завоевателей. Как тот чувствовал себя после самопроизвольного пробуждения огня, Демид не знал, и избежал ли он кары Богов, тоже было неизвестно. Демид лишь чувствовал огненный пояс Боремира, пылающий где-то на Северных землях. Значит, брат был жив, но что с ним происходило всё это время ― закрывала завеса непрогляда.

Возвращаясь в лагерь воинов, чтобы приступить к пробуждению силы, Демид как никогда раньше осознавал ответственность Мастера, который передаёт свои знания. Ему предстояло привести в мир людей, способных сжечь любое живое существо. И от того, что он заложит в воинов при инициации, какие границы сумеет им поставить и какие послания передать ― будет зависеть жизнь многих. И это была ещё одна ноша, которую он должен быть взять на себя.

Воины один за другим вступали на тропу испытаний. Одни проходили свой путь легко, другие шли из последних сил. Но конечная точка стоила всех их усилий. Их ждало познание себя, своей силы и предназначения.

Когда внутри молодца загорался огненный пояс и Перун озарял его своим благословением и даровал покровительство, перед воином приоткрывалось его будущее. Он чувствовал высший замысел своей жизни, знал, куда идти дальше.

После инициации молодцы становились другими: взгляд более мужественный, движения неторопливы, но выверенны, разговоры только по делу.

Посвящение было окончено, и над лагерем установилась тишина. Все отдыхали после сложного дня. Демид смотрел на своих подопечных, и его душу наполняла радость. Но вместе с ней он ощущал и груз ответственности. Ведь эти воины теперь готовы слушать и подчиняться его приказам, но не всегда он сможет направить их туда, откуда они вернутся. Есть поручения, которые необходимо выполнить ценой жизни. И именно он, Демид, будет решать, кого отправить на такое задание.

«Отец, ― мысленно обратился Демид к Ведмурду, ― дай мне силы вынести это бремя. Подскажи, как слышать волю Богов при управлении воинами. Я не могу сам решать их жизни».

Он внимательно прислушивался к окружающему миру, стараясь уловить ответ. Вдруг из-за облаков выглянула полная Луна, которая до этого была скрыта густыми облаками. Тусклый свет Луны скользнул по лику Перуна, стоящего на поляне. И, казалось, отразился во все стороны. Достиг Демида, осветив его фигуру и наполнив сердце, скользнул по крышам землянок, где устраивались на ночлег новопосвящённые воины. А громкий крик совы, разметавший ночную тишину, был подтверждением: Боги его слышат и не оставят.

Наутро отряд двинулся в обратный путь. Воины шли радостно, ощущая новую силу и мощь. Каждому хотелось попробовать свои новые умения. Но Демид просил их сдерживать свои порывы. Особенно когда они вернутся в родные селения.

– Я буду искать новых сынов Перуна, ― сказал им Демид на прощанье, ― понадобится несколько солнц, чтобы объехать все наши земли. Когда наше войско будет сформировано, нам не будет равных.

Воины кивнули.

– Охотничьи трофеи мы с Белозаром отвезём в город, ― продолжал он. ― Вознаграждение за звериные шкуры мы завезём вам на обратном пути.

Простившись на дороге, мужчины разъехались в разные стороны. Новобранцы поехали по домам, неся внутри себя пробуждённый огонь Перуна. А Демид с братом направили своих коней и повозку со шкурами в сторону княжеского града.

Глава 9

Княжеский град

Демид не был в этих местах с момента битвы у подземного хода, когда они с княжичем спасали Цветану и ещё не рождённого наследника. Проезжая знакомые раньше дороги, воин не узнавал их. Всё вокруг было другое, будто тень легла на земли.

Деревья, раньше возвышавшиеся по обе стороны, засохли и отступили. Открывая обзор по все стороны пути. Ворота града тщательно охранялись. Демид не помнил такого количества охраны при старом князе.

У всех прибывающих спрашивали цель визита. Если раньше простой люд запросто гулял по улицам города, то теперь переулки были пустынны. Ярмарки давно не проводились. А праздного шатания по княжескому граду охранники не приветствовали.

Перед приближением к воротам Демид обвязал себя поясом, который дала ему Млада.

– Он закроет твой огонь от посторонних глаз, ― сказала она. ― Ни один колдун не пройдёт через поставленный мной непрогляд.

Белозару Млада тоже заговорила пояс. Ткала его Велислава, а защитой наполняла ведунья. Поэтому воины не беспокоились, что их узнают. Да и кто посылает на кордоны сильных магов? Они в тереме, рядом с князем сидят. А там Демид показываться не собирался.

Охранник подошёл к повозке и строго спросил у путников, кто они и куда путь держат. Белозар ответил, что они привезли шкуры для войска князя.

– Покажите, ― рявкнул дружинник.

Прибывшие спрыгнули с ко́зел, обошли повозку и откинули плат, покрывавший шкуры.

Охранники присвистнули от удивления. На самом верху лежала шкура огромного медведя.

– Давно такого не видели, ― сказал подошедший дружинник, ― езжайте прямо и направо. Там будет двор, в котором принимают шкуры.

Белозар с Демидом вновь забрались в повозку. Они осматривались по сторонам, стараясь запомнить, что и как стало в граде.

Доехав до указанного двора, остановились. К ним навстречу вышел мужчина, показал, куда заводить повозку. В большом ангаре бегал старичок, внимательно осматривая привезённые шкуры.

– Такие шкуры князю не подходят, ― сказал он охотникам, приехавшим раньше Демида. ― Где вы нашли таких лысых зверей?

– Так кто их в лесу откармливает? ― удивился мужчина. ― Какие были, таких и завалили.

– Забирайте и не вздумайте ещё раз тратить моё время на подобные вещи, ― сказал старичок и повернулся к новоприбывшим. ― Что у вас? ― спросил он, подходя к их повозке.

И когда увидел шкуру огромного медведя, глаза его загорелись алчным блеском.

– Вот это товар, ― ликовал он, ощупывая шкуру, ― это то, что надо.

Потом он позвал кого-то. В ангар быстро вошло несколько дружинников.

– Отведите их в княжеский терем, ― обратился старичок к воинам, кивая на Демида с Белозаром.

– Зачем? ― возразили те. ― Мы просто охотники, привёзшие шкуры.

– Великий Маг просил приводить к нему всех, кто привозит такой знатный улов, ― ответил старичок.

Дружинники окружили братьев и велели двигаться за ними.

Демид с Белозаром переглянулись. Идти в княжеский терем не входило в их планы. Тем более они не знали, что хочет от них Великий Маг. Скорее всего, за этим величанием скрывался тёмный колдун, который помогал новому князю захватить их земли. Но зачем ему понадобились умелые охотники?

Глядя на пришедших за ними дружинников, Демид понимал, что у них с братом не будет труда победить их, даже не применяя свой огонь. Но это означало бы привлечь к себе внимание. После этого надо было срочно спасаться бегством.

Но их лошади были всё ещё впряжены в повозку со шкурами. Их освобождение требовало времени. А возвращающиеся домой пешие охотники вызвали бы интерес у стражи ворот. Никто из простых селян не оставил бы свою повозку в городе. Как ни крути, сопротивление дружинникам выходило проявлением себя. А этого было делать нельзя.

Поэтому Демид с Белозаром обменялись безмолвными взглядами и пошли вслед за дружинниками, изучая изменившийся город. Когда они проходили ярмарочную площадь, Демид с ностальгией вспомнил их с Младой первый приезд в город. Тогда их окружал шум праздного люда, громкий говор торговцев, а на лице молодой жены сияла радость при виде резных гребней и плетёных поясов.

Сейчас площадь была пуста и уже сильно заросла травой. Ярмарки на ней давно не проводились. Даже ключ, бьющий посреди площади, пересох. Демид с грустью смотрел на пустую каменную чашу рядом с источником, которая раньше всегда была полна свежей воды. Она напоминала ему опустошённые под гнётом неприятеля Северные земли.

Белозар, последний раз бывавший в город ещё отроком, шёл погружённый в свои думы. Вспоминал, как они бывали здесь всей семьёй, и даже матушка тогда была жива.

Так они подошли к нововозведённым воротам вокруг княжеского терема.

«Как же новый князь боится свержения, что приказал построить посреди города каменную стену», ― подумал Демид.

Всё это он внимательно изучал и запоминал, чтобы иметь возможность планировать захват терема.

Рядом с воротами дежурили воины. Они и провели братьев в небольшое тёмное помещение, сказав, что за ними придут. Демиду это совсем не понравилось. У них с Белозаром с собой не было даже воды.

Ожидание было долгим. Когда осенний день уже перешёл в ночь, за ними наконец пришли. И повели тёмными узкими закоулками.

В конце они оказались перед большими дверями с задней стороны терема. Осмотреться не дали, сразу заведя внутрь тёмного помещения.

После того как дверь за спинами воинов захлопнулась, братья оказались в кромешной мгле. Глаза, уже привыкшие к темноте за время ночного перехода, всё равно не могли различить ничего вокруг.

Демиду всё больше не нравилось происходящее. Он чувствовал, как его внутренний огонь готов разгореться и озарить собой окружающую обстановку. Стоящий рядом Белозар тоже с трудом сдерживал желание поджечь что-то рядом с собой, чтобы увидеть, где они оказались.

В этот момент они оба почувствовали, что обережные пояса, которые дала им Млада, начинают холодить их.

«Не надо, не проявляй себя, ― будто услышал Демид голос жены, ― это проверка».

Почувствовав, что Белозар уже готов осветить помещение, он нащупал рядом с собой руку брата и крепко сжал её. Так они стояли некоторое время, пока в гробовой тишине не раздался скрипучий голос.

– Приветствую охотников, привёзших ценные трофеи нашему князю, ― проговорил он.

И в этот момент в углу помещения что-то вспыхнуло, заставив воинов зажмуриться от яркого света. Присмотревшись, они увидели каменный стол с зажжённой на нём лучиной и старика в длинных одеждах, стоявшего рядом и пронизывающе смотревшего на них.

От этого взгляда хотелось убежать. Он был настолько колкий и холодный, что острыми кинжалами проникал под кожу и, казалось, доходил до самой глубины души.

– Какие мужественные люди мне попались, ― сказал он, ― из какого селения вы будете?

Демид назвал земли, расположенные в другой части от его дома. Говоря это, он рисковал, поскольку не знал, способен ли колдун, которого величали Магом, понять, что он лжёт. Но собеседник не выказал сомнения в его словах.

– Как вам удалось победить такого большого зверя? ― продолжал колдун.

– Мы хотели получить богатое вознаграждение и рискнули, ― ответил Демид, стараясь создать впечатление человека, охотившегося за наградой.

– Одного желания мало, чтобы победить хозяина леса, ― возразил старик.

– Мы хотели сослужить службу нашему князю, ― как можно уважительней проговорил Белозар, ― это придавало нам сил.

– Хорошо, завтра казначей выдаст вам вознаграждение, а воевода посмотрит, не подходите ли вы ему в его дружину. Охотники, которые могут завалить такого зверя, должны быть сильными, а такие нужны нам для охраны князя, ― сказал колдун, продолжая буравить братьев своим взглядом.

Его глаза казались полностью чёрными, никогда ещё Демид не видел таких глаз. Казалось, что сама мгла была внутри них.

– Нас ждут дома, ― сказал Белозар, ― мы бы хотели уехать сразу после получения вознаграждения.

– Вы отказываетесь от службы князю? ― спросил старик.

– Хорошими воинами можно стать после долгих тренировок, а мы стары для них. Зато владеем навыками охоты и можем принести больше пользы князю, добывая шкуры его воинам, ― ответил Демид.

– Ты слишком умён для обычного селянина, ― проговорил колдун.

Братья замолчали. Они старались вести себя просто: говорить, смотреть, даже делали выражение лица, как у хвастающихся добычей рыбаков. Хотя внутри них бушевал огонь, но пояса, повязанные Младой, сдерживали его и укрывали от глаз колдуна.

«Может, сжечь его, и дело с концом?» ― подумал Демид, глядя на колдуна.

И тут же услышал, даже скорее почувствовал несколько слов, сказанных родным голосом:

«На него огонь не подействует, не выдавай себя».

Услышав, воин встрепенулся и на мгновение перестал дышать. Голос, сказавший это, принадлежал не Младе.

Почувствовав что-то неладное, колдун ещё пристальнее вглядывался в своих пленников. Но видел только двух уставших на охоте мужчин, которые пришли за обещанной наградой.

«Что же в них не так? ― спрашивал он себя. ― Чем они мне не нравятся?»

– Вам выделят место для ночлега, ― сказал он наконец, ― завтра воевода посмотрит ваши умения в поединке с его дружинниками, и если посчитает вас способными, то оставит на службе. Вознаграждение за охотничьи трофеи вашим семьям передадут мои посланники.

После этого двери распахнулись, и дружинники сопроводили братьев в маленькое помещение, снабдив водой и буханкой хлеба.

Оставшись одни, Демид с Белозаром осмотрели своё вынужденное жилище. В нём было одно маленькое окно, а дверь запиралась снаружи. Братья чувствовали себя пленниками.

Ели молча. Каждый думал о своём. Подождав, когда снаружи стихнут все звуки, Демид достал осиновый конок, данный ему Младой, и очертил в пространстве круг, защищая себя и брата. Потом прошептал заговор, закрывая очерченное пространство от чужих ушей. Только после этого мужчины начали тихий разговор.

– Мы можем попробовать выбраться отсюда ночью, раздобыть коней и скрыться, ― сказал Демид. ― Я бы не хотел встречаться с воеводой и его дружинниками.

Белозар вопросительно посмотрел на него.

– Не забывай, князю служит наш брат, и, зная его тщеславие, не удивлюсь, если он пробился наверх, ― пояснил брат, ― мы можем встретить Боремира среди приближённых воинов князя.

– Мне кажется, Боремира здесь нет, ― ответил младший из мужчин, ― после инициации я пытался найти его, почувствовать его огненный пояс. Мне слышался отклик с дальней границы нашего княжества. Думаю, он сейчас там.

– Хорошо, тогда мы можем не опасаться быть раскрытыми, ― сказал Демид. ― Но и сражаться с дружинниками я не вижу смысла. Если показать наши умения, то нас точно оставят служить князю.

– Может, это наш шанс стать ближе к врагу? ― проговорил Белозар, о чём-то размышляя.

– Что ты задумал? ― спросил брат, уже понимая, к чему идёт разговор.

– Я хочу остаться в дружине, ― сказал воин, глядя в глаза своему старшему брату. ― Я смогу много узнать о том, что творится в городе, в княжеском тереме, какие настроения бродят среди дружинников. Кто доволен новым князем, кто нет. Да и распоряжения князя я буду знать быстрее, чем они дойдут до нашего селения.

– А если тебя раскроют? ― спросил Демид.

– Мы общались с самим колдуном, и он не увидел наши огненные пояса, ― ответил Белозар, ― а простые воины нас точно не распознают.

– Это сейчас колдун не прошёл сквозь нашу защиту, ― возразил Демид, ― но ты не сможешь поддерживать её в таком состоянии всегда. Для этого тебе надо постоянно быть настороже.

– Сейчас такое время, что надо всегда быть готовым к нападению, ― сказал младший брат, ― я готов пойти на это ради нашей общей цели.

– Но тебя дома ждёт молодая жена, ты подумал о Велиславе?

– Она знала, на что шла, ― стараясь не показать, что у него болит сердце за свой будущий поступок по отношению к этой женщине, сказал Белозар. ― Я обещал дать ей дом и уважение, они у неё есть. Но наша совместная жизнь на глазах Цветаны невозможна. Мне лучше остаться здесь.

Мужчины замолчали. Каждый из них думал о том, что долг может быть разным, и сейчас долг перед Северными землями пересиливал долг по отношению к молодой жене.

– Я должен сказать тебе, ― начал Демид после размышлений, ― во время разговора с колдуном, когда я был готов сжечь его огнём Перуна, я слышал голос, сказавший мне, что колдун неуязвим для меня.

– Я тоже слышал этот голос, ― подтвердил Белозар. ― Это был голос отца, ― добавил он тихо, скорее даже прошептал, чем сказал.

– Значит, он точно жив и видит нас, ― улыбнулся Демид, ― я надеюсь, он знает, как уничтожить силу этого приспешника Нави.

– Думаю, да, ― был ответ, ― отец вернётся и поможет нам. Но пока мы должны всё подготовить для возрождения нашей земли.

С первыми лучами солнца за братьями пришли дружинники. Они принесли скудный завтрак и сказали, что охотников ждут на площадке для тренировок. Когда Демид с Белозаром вышли из помещения, где они провели ночь, уличный свет на мгновение ослепил их.

Они оказались на краю большой площадки, которая, судя по её оснащению, использовалась для обучения ратному мастерству. По кругу стояло много воинов, одни были в кожаных доспехах, другие ― в простой одежде. Все они разглядывали новичков. Из ряда дружинников вышел рослый воин с отличительными знаками на доспехах. Демид узнал в них символы воеводы.

– Великий Маг сказал мне испытать вас, ― обратился он к братьям, ― вы будете противостоять моим воинам. Сначала ― новобранцам, ― он показал на мужчин, одетых в простую одежду, ― и если победите одного из них, то столкнётесь с обученным дружинником, ― он кивнул в сторону воинов в доспехах.

Первым проходить испытание выпало Демиду. Ему выдали деревянный клинок, его противник взял такой же. Это было тренировочное оружие.

Схватка началась.

В крови Демида загорелся огонь, он вспомнил битвы рядом с отцом и старым князем, вспомнил, сколько противников положил своими ударами. Но сейчас он должен был проиграть. Они с Белозаром решили, что в дружине останется только младший из них: Демид же продолжит поиск и посвящение сынов Перуна. Поэтому сейчас старшему сыну Ведмурда пришлось неимоверным усилием воли погасить свой огонь, дать телу команду не реагировать и безвольно встречать удары новичка.

Воины, стоящие по кругу, посмеивались над ним. Это было невыносимо, но Демид знал, ради чего терпит насмешки. Он должен был показаться слабым, чтобы воевода отпустил его. Позволив себе всего несколько выпадов, он сделал вид, что споткнулся, и упал, не в силах больше продолжать эту насмешку над собой. Ещё немного, и он бы ответил со всей своей силой, загубив их с Белозаром план.

– Как же ты завалил медведя, если ты такой слабый? ― рассмеялся воевода.

– Медведь ― зверь, к нему особый подход нужен, ― ответил, поднимаясь, Демид, ― и я знаю, как вести себя с хозяином леса, чтобы его победить. Поэтому я охотник, а не воин.

– Пусть выйдет твой брат, если он такой же неумелый, как ты, то я скажу Великому Магу, что он ошибся в вас, ― сказал воевода.

Белозар сделал шаг вперёд, взяв из рук Демида деревянный клинок. Он видел, как пылают глаза брата, и мысленно пообещал ему, что отомстит за его вынужденное поражение.

Белозару было невыносимо видеть унижение своего старшего брата от неопытного воина. Он даже не мог себе представить, каково было Демиду стерпеть это. И когда тренировочный клинок оказался в руках младшего воина, он сжал его со всей силой ненависти к происходящему, собираясь за несколько ударов расправиться с юным воином.

Но поймав предостерегающий взгляд Демида, понял, что надо быть осторожным и не выдавать сразу своих умений. Не может простой охотник владеть секретными приёмами ближнего боя. Это не ускользнёт от внимания воеводы и поднимет массу вопросов.

Белозар сжал клинок, продумывая, как лучше вести бой. Молодой воин, так быстро расправившийся с его братом, ожидал лёгкого противника. Но с первых же мгновений поединка понял, что ошибся.

Брат Демида ускользал от его ударов, лавируя по очерченной для них территории и не давая задеть себя. Делал встречные выпады. Пару раз Белозар заставлял свою руку нанести удар мимо противника и из-за этого пропускал встречный удар. Это было надо для того, чтобы создать у свидетелей поединка ошибочное впечатление неловкости и неотлаженного мастерства боя.

Устав притворяться, он подловил дружинника на неудачном выпаде, бросил его на землю и поставил ногу на грудь. Воевода объявил окончание поединка.

– Ты порадовал мои очи своим умением, ― сказал он новичку, ― а теперь попробуй одолеть моего обученного воина.

Из рядов мужчин, стоящих поодаль, вышел статный воин в кожаных доспехах. Он смотрел на Белозара, давая понять, что не желает его калечить своим мастерством.

Демид тоже внимательно смотрел на нового противника. Тот показался ему знакомым. Начался третий поединок. Дружинник был силён и искусен, но и Белозар не уступал ему в мастерстве. Забыв, что не стоит раскрывать все свои умения, он наслаждался настоящей схваткой с достойным воином. Силы были равны.

– Довольно! ― крикнул в какой-то момент воевода. ― Не хватало мне погубить двух мастеровитых дружинников в шутовском поединке.

Противники разошлись, поблагодарив друг друга. В рядах воинов послышался шёпот об удивительном новичке, который оказался равен признанному мастеру. Воевода с интересом посмотрел на Белозара.

– Я вижу, что ратное искусство знакомо тебе, ― проговорил он. ― Скажи, кто обучал тебя?

– Я тренировался сам, ― сказал Белозар, отдавая клинок воеводе, ― всю жизнь я хотел служить нашему князю и старался овладеть искусством боя, насколько мог.

– Ты преуспел, ― услышал он в ответ, ― видимо, сами Боги одарили тебя умением. Ты принят в мою дружину и будешь жить и тренироваться вместе с умелыми воинами. А вы, ― обратился он к молодцам в простых одеждах, ― смотрите, как владеет оружием простой охотник. Я же вас учу уже которую Луну, а всё без толку…

– А что будет с моим братом? ― спросил Белозар, желая поскорее освободить Демида из неозвученного плена.

– Он получит вознаграждение за шкуры, что вы привезли нашему князю, и поедет домой, ― сказал воевода, ― пусть сообщит твоей семье, что я удостоил тебя чести быть принятым на службу князю.

Братьям было выделено несколько минут, чтобы они могли попрощаться.

– Передай Велиславе, что я приеду, если появится возможность, ― сказал Белозар. Теперь, когда обратной дороги не было, его пыл немного приутих. Он понял, что навсегда изменил свою судьбу и лишился мирной жизни с молодой женой и кратких мгновений общения с княжной. ― Цветане скажи, что я остался в городе, чтобы она не страдала из-за моей женитьбы.

– Будь осторожен, ― ответил Демид, ― к тебе сейчас будет повышенное внимание.

Он посмотрел на воина, с которым Белозар провёл второй поединок.

– Я знаю, где видел его, ― продолжил он тише, ― с его братом мы только что охотились.

Мужчины посмотрели друг на друга, подтверждая взглядами обоюдные догадки. Сказать вслух о том, что в дружине князя были неинициированные воина Перуна, они не могли.

– Если сможешь, проверь это, ― сказал Демид, ― такие, как мы, не сдаются дурному. Возможно, ты обретёшь друзей.

Воины, слышавшие их разговор, ничего не поняли в последней фразе. А Белозар увидел ещё одно направление своей деятельности в дружине. Самые искусные воины всегда были сыновьями Перуна. Но с уходом их отцов жили без посвящения, и их огненные пояса не были проявлены. При отборе в дружину в них просыпалась память предков, и они с честью проходили испытания, пополняя ряды охранников нового князя.

Но что творилось у них на душе, когда им приходилось стоять на стороне того, кто погубил их отцов? Как проявляла себя их истинная суть, требующая признания и инициации? Это и следовало узнать Белозару и перетянуть тех, в душе кого сохранился свет, на свою сторону.

Братья простились, и Демид в сопровождении дружинников покинул тренировочную площадку воинов.

Его проводили до внутренних ворот княжеского терема. Прямо перед выходом его ждал казначей, он выдал охотнику положенное вознаграждение, и двери за его спиной захлопнулись. Оставляя Белозара одного среди врагов, а Демида ― одного посреди пустынного города.

Забрав лошадей и повозку из амбара, старший сын Ведмурда двинулся домой. Их с Белозаром замыслы, что были так правильны и смелы при обсуждении прошлой ночью, уже не радовали и не казались правильными.

Огненный пояс брата, только что пробуждённый на инициации, требовал контроля и пылал ярким пламенем внутри. Насколько хватит силы у защитных амулетов, данных Младой, скрывать его от глаз колдуна, Демид не знал. Как и того, когда вновь увидит брата.

А впереди были встреча с молодой женой Белозара и объяснение с Цветаной, что повлечёт за собой боль обеих женщин. Давно Демиду не было так тяжело на душе. Особенно его угнетало то, что он сам ехал живой и невредимый к своей семье, оставив брата в лагере врагов.

Белозар после прощания с братом отбросил грустные мысли и шагал вместе с воинами к их месту расположения. Новичку выдали доспехи и определили во внешнюю охрану княжеского терема.

«Скоро и до покоев князя доберусь, ― думал он, отбывая смену на своём посту, ― и закончится власть недругов над землёй моей».

Глава 10

Возвращение Демида

Пока Демид был в отъезде, мне было неспокойно. Я иногда смотрела на него, но так, чтобы не оставлять прорех в защите, через которые его могли обнаружить недруги. Поэтому видела только обрывки из его похода: общение с селянами, схватку с медведем. И наконец Ладо исчез из моего видения.

Я сразу поняла, что сработала защита княжеского града. Когда я была там во время свадебной поездки, то потеряла связь с бабушкой, находясь в городе, и она тоже не могла со мной связаться. Та местность окружена магической защитой, чтобы враги, а вместе с ними и все остальные, не могли узнать, что происходит за городскими стенами. С приходом к власти нового князя защита многократно усилилась.

Не находя себе места от беспокойства, я пыталась заняться домашними делами, но мысли постоянно возвращались к Демиду.

«Почему они так задержались в городе? ― думала я. ― Должны ведь были отдать шкуры, получить награду и сразу уехать».

Эти мысли не давали мне покоя.

Велислава, видя моё смятение, спрашивала, что происходит, почему я так переживаю. Я не могла ответить ей ничего определённого. Чудилась мне темнота рядом с Демидом, что окружает она его, обволакивает, щупальцами своими под кожу забирается. Но отбрасывают её силы защитные, пустоту перед колдовским взором расстилают, до сути мужа моего добраться не дают.

А потом в какой-то момент и это пропало, зато по рукам тепло потекло, будто я прямо сейчас ему оберег ставлю. Вспомнила я, что давала Демиду с собой конок заговорённый, которым можно охранное пространство вокруг себя очертить.

«Что же с тобой происходит, родной мой, что пришлось такую защиту использовать?» ― думала я.

Ночь была беспокойной. Мысли о муже не покидали меня. Я подошла к небольшому алтарю, что был в моей светлице, и вознесла дары и мольбу Богам о том, чтобы укрыли моего лю́бого от дурного глаза и вражеского клинка.

Только произнеся эти слова, я осознала, что мужу грозит опасность. Ведь не случайно у меня вырвались слова об оружии.

Всё, чем я могла помочь ему, ― это окружить своим светом, напитать тело и душу поддержкой, восстановить силы, утраченные в борьбе.

Я была дома, в безопасности, а Демид там, среди врагов, но наша с ним связь не прерывалась. Чтобы укрепить защиту суженого, я представила, как из моего сердца выходит луч света, закалённый моей любовью и верой в дело суженого. Свет достигает моего лю́бого, окутывает его с ног до головы, создаёт непроницаемую броню. Отражает удары ― магические и физические. Укрепляет дух и волю моего мужчины. Всю свою заботу и любовь к нему я вложила в этот луч. И почувствовала, как кокон света образуется вокруг Демида, как становится неуязвим он для колдуна и его приспешников. И только тогда моё сердце немного успокоилось.

Пусть я не знала, где он, не могла увидеть, что с ним происходит, но я могла передать ему свет по ниточке, незримо связывающей нас.

Закончив обережный обряд, я заглянула к Велиславе. Она тоже не спала. Творила защиту для Белозара, как я её учила. Каждая женщина может поддержать своего мужа и окутать его коноком оборонительным, который поможет силы восстановить да удар противника отвести.

Я заметила, что в глазах жены Белозара стояли слёзы.

– Почему ты плачешь? ― спросила я.

– Чую, что не скоро увижу лю́бого, ― ответила она.

– Не говори так, ― возразила я, ― наши мужья вернутся, долго ещё до их перехода в Навь, ― на этих словах мой голос дрогнул.

Велислава спорить не стала, но печаль в её глазах лишь крепла.

Наутро я почувствовала, что Демид покинул город. Он вышел из-под заслона морока, накинутого на княжеский град, и я увидела его управляющим повозкой. Хотела бежать к Велиславе, рассказать ей, что наши мужчины освободились и едут домой, но заметила, что Ладо мой едет один.

Я замерла, сражённая нехорошим предчувствием, но в царстве Мары Белозара не увидела.

«Где же он?» ― подумала я.

Настроение Демида казалось мне не самым радостным, но и не полным горя, как если бы Белозар перешёл грань миров. Мне оставалось только ждать прибытия лю́бого, чтобы узнать от него о произошедшем с ними в княжеском граде.

Дни тянулись медленно, Демид был всё ближе к дому, но ещё не появлялся на дороге.

Наконец поздним вечером, когда дождь поливал тёмную землю, я почувствовала, что мой Ладо совсем рядом. Ещё немного ― и я увижу его.

Я вышла из дома, не обращая внимания на струи воды, открыла ворота и стала ждать мужа. Очень скоро его повозка показалась из-за поворота дороги. Остановившись рядом со мной, Ладо спрыгнул на землю.

Я обняла его и ещё долго не могла восстановить дыхание. Оказывается, я совсем забыла дышать, пока ждала его у ворот. Почему мне было так страшно? Потому что с каждым солнцем, проведённым вместе, мы всё больше прорастали друг в друга душой и сердцем, и разлука была будто потеря половины себя.

Из дома вышел один из братьев, он поздоровался с Демидом и занялся лошадьми.

Мы с мужем прошли в дом. Я кинулась наверх за сухой одеждой, чтобы переодеться.

Услышав шум, к нам спустилась Велислава. Она была бледна, а в глазах молодой женщины застыл немой вопрос.

– Белозар остался в городе, он теперь служит в дружине нового князя, ― проговорил мой муж, подходя к ней. ― Мой брат просил передать тебе, что хранит воспоминания о тебе и приедет, как будет возможность.

Женщина молчала, сглатывая ком в горле.

– Зачем он пошёл в дружинники? ― удивлённо спросила я.

– Так было надо, ― ответил Демид, ― это его решение.

– Это ведь очень опасно, ― отозвалась глухим голосом Велислава. ― Белозар говорит, что пройдёт инициацию и будет заметен для врага.

– Ты в силах уберечь его от глаз неприятеля, ― сказал ей мой муж, глядя в глаза, а потом обратился к нам обеим: ― Мы с ним недавно разговаривали с тёмным колдуном. Он силён и могущественен. Но ваша защита сберегла нас. Старик смотрел на нас и не видел сути.

При словах о колдуне я вздрогнула, так как в пространстве тут же появились щупальца тьмы, что преследовали меня по ночам. Одно упоминание их предводителя проявило их. Но, сгорев в нашей защите, посланники Нави исчезли.

– Как вы оказались у него? ― спросила я.

– Это долгая история, ― устало сказал Демид, ― мы поговорим об этом завтра.

Велислава кивнула и поднялась к себе. А мой Ладо пошёл в дом Цветаны, чтобы передать ей послание от Белозара.

Я ждала мужа в нашей комнате, чтобы обнять и отогреть его.

Глава 11

Мудрость волхва

Незадолго до этих событий Ведмурд стоял в центре капища, устремляя свой взор сквозь пространство. Он наблюдал за своими сыновьями.

Демид и Белозар находились в келье тёмного колдуна. Волхв давно следил за этим приспешником Нави. Знал, что тот очень силён и обладает Силой. Но бывший воин видел, что сыновья хорошо защищены. Их жёны обладали такой чистой душой, что коноки, наполненные их заговорами, были сильнее любого зла. Будто лучики солнца, укутывали они лю́бых и отражали внешний мир.

Смотря на стоящих перед ним воинов, колдун видел лишь себя и не понимал, чем эти простые охотники привлекают его внимание. Про защиту, идущую от женского сердца, полностью принадлежащего мужчине, он слышал, но никогда сам не испытывал такой привязанности ― и не мог распознать.

Ведмурд улыбнулся. Он вспомнил, как они с женой выбирали невесту для Демида. Несколько солнц, ещё когда княжна была жива, они присматривали девиц в свадебном возрасте для своего старшего сына. Его уже пора было женить и посвящать в воины Перуна, а нужная девица никак не попадалась.

Встречались и умницы, и красавицы, но чистой души не было ни у одной. Жена Ведмурда, тонко чувствуя мир, отвергала одну невесту для своего сына за другой. Да и самому Демиду они были не по душе. Ведмурд, понимая, что Демида ждёт особое будущее, не спешил. Старшему сыну нужна такая опора, чтобы могла устоять, и когда весь мир против. Почему так, он тогда не знал.

А потом княжна оказалась тяжела, и поиски невесты для сына временно прекратили. Женщина плохо себя чувствовала, и семья ожидала, пока родится ребёнок, чтобы в следующий период продолжить сватовство.

Но княжны не стало родами. И горе, захлестнувшее всех мужчин семьи, было так велико, что о свадебном союзе Демида уже никто не думал.

И лишь когда они приехали в новое селение, решив сменить дом, поскольку в старом всё напоминало о жене и матери и рвало их сердца на части, Ведмурд заметил отверженную всеми девицу. Испуганную, остриженную, смотрящую на мир глазами, какие бывают у зверька, попавшего в капкан.

Но душа, которая открывалась, если заглянуть в глаза этой девице, была чиста, как горное озеро. А сколько силы и воли было на самой глубине ― ещё не изученной и не открытой самой хозяйкой.