Я тебя не ждала, или 5 месяцев любви бесплатное чтение
«Больше всего хранимого храни сердце твоё; потому что из него источники жизни»
Притчи 4:23
Предисловие
– Тридцать процентов?
– Да, тридцать процентов, – подтвердил.
Есть ли мера у любви?
Возможно ли точно определить величину, измеряющую чувства?
Сколько места нам позволено занимать в сердцах близких людей?
Можно ли исчислять любовь в процентах, граммах, километрах?
Перед вами правдивая история о юношеской любви двух студентов. Действие происходит в начале 2000-х, Россия. Имена литературных персонажей изменены, названия некоторых городов скрыты по этическим соображениям. В истории есть доля художественного вымысла.
Надеюсь, моё повествование не оставит вас равнодушными. История наивная – герои молоды и воспринимают мир вокруг так, как его и положено видеть в 20 лет. Возможно, кто-то из вас вспомнит о своей первой любви, а для кого-то эта история станет спасительным кругом, подбодрит и подарит новую мечту.
Это самостоятельная книга, которая войдёт в цикл «Мечтатели». Здесь рассказывается об одном годе из жизни Дианы Орловой.
Приятного чтения!
Искренне ваша,
Ольга Аверс.
Глава 1 Университет
Остались позади 5 лет безмятежной учёбы в колледже. Самый яркий период моей жизни, где каждый день был целым приключением. Правда, тогда, в двадцать лет, я этого ещё не понимала. Думала, что наконец-то вырвалась из среды среднеспециальной образовательной школы и влилась в более утончённое общество студентов высшего учебного заведения. Мне предстояло снова провести пять лет за партой только уже ***ского государственного университета.
В те дни меня переполняла гордость, ведь я поступила на бюджет в самый престижный вуз города N*** по одному экзамену. Если быть откровенной до конца, поступила я сразу в два университета (для успокоения мамы), но выбрала путь переводчика. Педагогом я себя и так чувствовала. Мной гордилась вся семья, и считали меня самой умной в родне, ведь, по словам моей бабушки, так, как я не учился никто.
Тот факт, что придётся сесть за одну парту со вчерашними школьниками, которые младше меня на три года, смущал мало. Внешне выглядела я не старше. Я шла к заветной мечте – стать успешным человеком, заниматься любимым делом. Английский обожала до щенячьего восторга, и свой успех видела в карьере переводчика. Почти совсем не задумывалась о том, где можно было реализовать свой талант в городе N***. Я, как Скарлетт О'Хара, предпочитала думать о том позже.
Временами посещали мысли уехать в столицу либо поступить в аспирантуру. Да мало ли куда можно податься с дипломом о высшем образовании…
Итак, первые дни в университете принесли много разных эмоций.
Наша группа «лингвистов-переводчиков» оказалась небольшой, состоящей в основном из одних девиц. Парней было четверо (по сравнению с колледжем шикарно! К пятому курсу мальчишки из среды педагогов испарились). Что такое женский коллектив, я знала. Четыре мальчика на группу из двадцати девочек – это круто!
Парни разделились удачно. Самые интересные, на мой взгляд, – англичане, в моей подгруппе, а попроще отправились к немцам. Студентов, изучающих немецкий язык, оказалось больше англичан, хотя поступали с ним пять человек. Остальные проходили испытания с английским. Однако заведующая кафедрой «Романо-германской филологии» преподавала язык Гёте. Она рассудила, что немцев не могло быть пять человек из двадцати. Все, у кого английский показался не фееричным, отправились учить немецкий язык с первого курса. Английский ждал их только на третьем. Преподаватели в один голос заявляли, что разницы никакой, по окончании университета будем владеть обоими языками на одинаковом уровне. Я про себя улыбалась. Уже проходили. Однако с бывшими школьниками такой трюк сработал.
В нашей группе не только я оказалась почтенного возраста. Были даже старше. Одна девушка перевелась из педагогического то ли из-за проблем с лексикологией, то ли с преподавателем этой таинственной науки. Я недоумевала, какие трудности с лексикологией вообще могли возникнуть. Это же так интересно – изучать слова! Вторая девушка, Алёна Крикунова, приехала из района с таким же дипломом, как и у меня – учитель английского языка. С первых дней мы подружились, ведь у нас было много общего.
Сначала мои сокурсники удивлялись всему в университете. Ну ещё бы! Сразу после школьной скамьи да в свободное плавание. Наблюдать за ними было забавно. Строили из себя взрослых, курили в каждый перерыв, грязно матерились и пошло шутили. Одногруппники сразу не поверили, что мне двадцать лет. Удивлялись, почему я с ними не курила и не делилась сексуальными подвигами. Потом они смирились с тем, что я иная, но не сразу. Пытались меня приобщить к яркой жизни, но без результата. Сделали вывод, что я истинная училка, и отстали.
Для первокурсников в университете всё в новинку. Отличить их от студентов старших курсов легко. Мы собирались перед парами в кружок на улице перед учебным корпусом, а потом толпой отправлялись в аудиторию на занятие.
– Диана, давай к нам! – помахал мне рукой рыжий, плотный Платон Улиткин, мальчик, год проживший в Америке по программе Students Exchange.
Английский у него был «великолепный», у преподавателей кафедры открывался рот, когда Улиткин начинал говорить бегло с малопонятными сленговыми оборотами и многочисленными вводными и сорными словами, которые первое время придавали Платону шарм. Создавалось впечатление, что ***ский государственный университет, а именно кафедру «Романо-германской филологии» посетил истинный американец. А если серьёзно, много слов, да мало толку. Поступил Улиткин на платное место, до бюджета не дотянул.
– Закурить будет, Орлова? – обратился рыжий Платон.
– Не курю, – отрезала.
Игорь Золотников, другой одногруппник-англичанин, издал звук, который следовало бы расценить как смех, но на самом деле напоминал блеяние овцы, случайно зажатой дверью.
– Чё правильная такая, да? – прицепился Платон.
– Да, – подтвердила.
– Скучно с тобой, Дианка.
– Согласна.
– Ты, случайно, не сектантка?
– Точно. А ты как угадал?
– У нас какая пара сейчас? – Рыжий сменил тему. К нам подтянулись ещё одногруппники и поделились с Платоном сигаретами.
– Философия, аудитория 8-218, – ответила.
– Восьмой корпус?
– Ага.
– Тогда идём.
Организованной группой отправились постигать мудрость и размышлять на тему, что же всё-таки первично: дух или материя?
* * *
Порою кажется, что трудно быть одной:
Невыносимы дни, минуты и секунды…
Одно пустует место под луной,
Мне хочется, чтобы оно заполнилось тобой.
Готова ждать тебя всю жизнь,
Терпеть тяжёлые мученья и страданья,
А мне так хочется тихонько посидеть,
Тепло обнявшись, в трепетном молчанье.
Я знаю, ты придёшь ко мне, мой Принц!
Придёшь в тот день, когда угодно Богу,
В заветный час сверкнёт мне тайный блик,
И я пойму, что послан ты от Бога.
лето 2004 г.
Глава 2 Встреча
Так началась новая маленькая жизнь – обучение в университете. Мои ровесники все на третьем курсе. Я же первокурсница, но это меня мало смущало. Совсем не жалела, что училась в колледже, ведь там у меня случилось столько всего интересного. Прежде всего, меня научили учиться. В колледже я встретила настоящих друзей.
Первые и вторые курсы посещали университет во вторую смену, третий, четвёртый и пятый в первую. Мои пары начинались в час дня, а пары первой смены заканчивались в 12.40. Двадцать минут – перерыв. В это время студенты старших курсов покидали территорию университетского городка, а младшекурсники подтягивались на учёбу.
Так, в один тёплый сентябрьский день, я встретила ЕГО, Игната Митрофанова, своего давнего знакомого. Мы раньше часто пересекались с ним в церкви на служениях, молодёжных собраниях, спевках. Я близко дружила с его сестрой Адель. Она на полтора года младше. Однажды до меня даже дошёл курьёзный слух: родители Адель не хотели, чтобы дочь дружила со мной, потому что я, по их мнению, вела себя неприлично, поскольку крутила любовь с Колей Ветровым, взрослым парнем. Боялись, что от меня Адель научится чему-нибудь плохому. Как будто я бегала за Колей и соблазняла его специально. Я ничего не делала. Просто улыбалась, громко хохотала над его шутками (тогда они мне казались смешными) и поддерживала разговор. Разве я виновата, что Коля сам прикипел ко мне, шестнадцатилетней девчонке?!
Сейчас я уже совсем другая. Да и Коля в прошлом. Он женат, и есть ребёнок. Честно, я желаю ему несказанного счастья. Мне ни капли не больно. Искренне рада за него. Моё же ждёт меня впереди.
Игнат, кстати, знал об отношениях с Колей. Да о них в курсе были все, даже бабушки в церкви, что уж говорить про молодёжь! Коля не умел скрывать свои чувства. И это взрослый парень! Что уж говорить обо мне, глупой девчонке…
Однако время прошло, из девчонки я выросла в рассудительную девушку, которая знала чего хотела: а) поступить в университет, б) к последнему курсу озаботиться поиском жениха, но не торопиться, в) сделать карьеру. Пункты б и в часто менялись в моём списке местами, поскольку хорошо устроиться и добиться успеха возможно только в крупном городе, N*** под эту категорию не подходил.
В университет поступила. Конкурс на выбранную специальность – 10 человек на место. Я летала от счастья и от осознания своих способностей, поверила, что всё лучшее у меня впереди. В голове крутилась одна учёба. О любви вообще не думала. Никакой даже мимолётный флирт меня не увлекал. Я и так устала разбивать чужие надежды. Самое интересное – не прилагаю никаких усилий. Мужчины сами тянутся ко мне.
Стоит вспомнить Тима, американца из группы миссионеров, что приезжали к нам в город летом. Я просто делала свою работу – переводила. Помогала одним людям понимать других. Доброжелательно общалась со всеми без какого-либо намёка заполучить жениха-иностранца. Однако в меня поголовно начинали влюбляться…
Бедный Тим – 35 лет, в поисках дамы сердца по всему миру. Полулысенький, небольшого росточка американец никак не мог взять в толк, что милая, худенькая переводчица с длинной блондинистой косичкой имела расчётливые и далеко идущие планы, нацеленные в первую очередь на университет, а не на замужество и переезд в Америку, штат Вашингтон.
В первый месяц учёбы в университете всё казалось чуждым. Да, я прошла хорошую закалку в колледже, но там всё казалось таким родным. Я всех знала, все знали меня. Здесь же всё по-другому. Шумно. Много парней (если брать университет в целом). Сплошные курительные кружки и нецензурные выражения (девчонки в колледже тоже охотливы на острый язычок, но всё же как будущие учителя сдерживались). Но больше всего в университете страдала из-за того, что со мной рядом не было Наташки-Николашки, родной души, подруги, которая ближе, чем сестра. Не с кем без слов обменяться многоговорящим взглядом, не с кем похихикать над только нам понятными шутками, не с кем на скучных парах поиграть в «точки» или «угадай вопрос», а потом давиться смехом. В этом новом, чуждом мире я оказалась совершенно одна. Чувствовала, как гнетут одиночество, непонимание меня окружающими. Такое уже случалось со мной в школе. Трудно находить в себе силы и идти туда, где все смотрят на тебя, как на диковину, потому что ты не как все.
Игнат Митрофанов, как лучик надежды и поддержки, возник на моём пути. Из-за Коли и нашего разрыва, я мало появлялась среди молодёжи в городе N***. Предпочитала оставаться в своём городке Z, где организовала хор в нашей маленькой церкви.
Шла в университет, разглядывая асфальт под ногами и размышляя о предстоящих парах.
– Привет! – прозвучал знакомый низкий голос.
Я подняла голову и удивилась. Игнат сильно изменился. Вырос и раздался в плечах. Мы с одного года, Игнат младше на три месяца, но так возмужал, сделался высоким – не узнать.
– Привет, – протянула я, поражаясь тому, как сильно он изменился. – Ух ты, да тебя не узнать? Игнат, ты так вырос…
– А ты нет, – улыбнулся. И его глаза сверкнули синим светом.
Отметила, что стал смелее. Раньше ничего, кроме «привет», и не говорил, никогда не смотрел на меня так по-взрослому, по-мужски.
– Чего здесь делаешь? – спросил он.
– Да вот учусь, – призналась.
– Серьёзно? Где? Ты же учительница вроде как!
– На лингвиста-переводчика учусь. На учительницу выучилась.
– У нас в универе и на такое обучают? – удивился Игнат.
– Как видишь… Слушай, я так рада тебя видеть. Еле узнала. Ты такой… – изобразила в воздухе руками мощный остов.
Он громко рассмеялся.
– Совсем забыла нас. Надо приезжать почаще, – пожурил.
– Как дома дела? Как Адель?
– По тебе скучает. Она в педе на литфаке учится.
– Передавай ей привет. Я тоже скучаю.
– А ты приезжай, – подмигнул.
– Хорошо. Как-нибудь приеду.
– Мы, наверно, теперь чаще видеться будем, – улыбнулся.
– Наверно, – я заметила, позади Игната появилась моя одногруппница, Таня Панова. Она помахала мне рукой и затормозила около нас. Игнат заметил и сказал:
– Ладно, пока, Диана. Очень рад был тебя встретить, – и неожиданно обнял меня за плечи. Я расценила это как добрые братские объятия, хотя сильно удивилась его порыву. Вроде бы ничего такого, но в кругу молодёжи церкви подобное прощание или приветствие не было принято между мальчиками и девочками, только рукопожатие. Объятия – интимный жест. Ну ладно, мы же всё-таки не в церкви, а в университетском городке.
– Пока, Игнат!
– Увидимся ещё, Дианочка!
«Дианочка»?! Осмелел Игнат ровно настолько, насколько вырос. Не замечала раньше за ним подобного. Да я вообще его не замечала. Для меня он всегда оставался серым, невзрачным, молчаливым подростком, который вечно исподлобья следил за сестрой. Адель из-за этого сильно нервничала.
Я подхватила Панову под руку, и мы пошли к восьмому корпусу.
– Кто это был? – спросила Таня.
– Да так, знакомый, – отмахнулась.
Глава 3 Знакомый
Я постепенно втягивалась в университетскую жизнь. Мне, конечно, было намного легче, чем моим одногруппникам после школьных парт, но и я всё же испытывала некоторые неудобства в универе. Постоянно сравнивала уют, комфорт и приходила к выводу, что в колледже всё же лучше, там всё такое родное, как дома, а здесь чужое, безликое, ничьё…
Столовая находилась в отдельном корпусе на территории университетского городка. Чтобы спокойно поесть нормальной еды, требовался час. Таких шикарных перерывов нам даже между сменами не предоставляли. Все студенты, а в особенности ответственные первокурсники питались в буфетах. Хот-доги, мини-пиццы и чай в пакетиках – наше всё.
Сентябрь выдался тёплым и солнечным. Я спешила на первую пару и в том же самом месте снова встретила Игната. Он шёл не один, с каким-то парнем.
– Привет, – поздоровалась я и собралась уже продолжить путь, как меня остановил голос Игната:
– Диана, привет, подожди! Санёк, ну я это… Давай увидимся.
Парень мимолётно улыбнулся и отправился по своим делам.
Я смотрела на Игната и ждала, чего же скажет. А он разглядывал меня с высоты своего роста и не торопился говорить. Пауза затянулась. Почувствовала себя неуютно.
– Как дела? Домой? – начала я, когда молчание стало невыносимым.
Его веки чуть дрогнули, он будто очнулся, улыбнулся и ответил:
– Да, вот с Саньком сбежали с последней пары. У нас сегодня четыре.
– Э-э-э… А так можно? – удивилась.
– Не советую поступать так же. На первом курсе я не сбегал, – Игнат изобразил из себя бывалого.
– Значит, на третьем можно? – уточнила.
– Ну… – он мялся. – Смотря какие пары… Да у нас препод Беликов… – Игнат состроил гримасу, красочно повествующую, что преподаватель Беликов не из любимых.
– А что за предмет? – до начала пар ещё оставалось достаточно времени, поэтому я продолжила беседу, раз уж он меня остановил.
– Схемотехника.
– А-а-а, – протянула я, будто название предмета сразу всё прояснило.
– Ну, короче, он такой противный…
– Кто он? Предмет схемотехника или препод?
– Препод, конечно. У нас с ним взаимная нелюбовь. И тем более мне на работу надо.
– Ты работаешь? Где?
– Да… – Игнат рассеянно почесал затылок и виновато улыбнулся. – Тёте помогаю… сантехнику продаю, – он немного смутился. Видно, что это далеко не работа его мечты.
– Круто, – пожала плечами я и заметила: вдалеке появилась Панова. – Ну, я, наверно, пойду на пару, – между нами снова повисла пауза.
– Эм… Я тут подумал… – Игнат смешно сощурил глаза и запустил руку в густые, коротко стриженные светло-русые волосы, – может… сходим куда-нибудь после твоих пар… поболтаем… Здесь недалеко пиццерия открылась…
Я опешила. Он меня на свидание сейчас приглашал? Да ладно. Мне, казалось, что после расставания с Колей Ветровым и его такой поспешной женитьбой на другой, в мою сторону точно никто из церковной молодёжи города N*** не посмотрит, уж, по крайней мере, из тех ребят, которые хорошо знали нас обоих, а Игнат как раз из таких. Его Коля в свидетели на свадьбу к себе позвал. Вот уж я удивилась! Нашёл дружка из малолеток! Игнату тогда едва восемнадцать исполнилось. Я застыла с несказанными словами прощания на устах. Игнат ждал от меня ответа и сверкал сверху небесными глазами.
– Как тебе идея? – подтолкнул он.
С нами поравнялась Панова. Таня уже успела сказать «привет» мне и Игнату, и тот ответил, а я всё ещё не могла прийти в себя.
– Ди, ты идёшь?
– А? – не поняла, когда Панова обратилась ко мне.
– Ты идёшь?
– Тань, иди, я сейчас.
Панова смерила меня взглядом, лукаво ухмыльнулась и постучала каблучками по дорожке к восьмому корпусу.
– Да, отличная идея, – наконец, ответила Игнату. Тот улыбнулся и достал мобильник. Мы обменялись номерами и попрощались.
Шла как в тумане. Встречу и разговор с Игнатом постоянно прокручивала в голове. Я, наверно, выглядела со стороны, как дура, потому что Рыжий мне сразу об этом сообщил:
– Орлова, на тебя кирпич упал? Чего лыбишься, как идиотка?
– Да, кстати, Ди, что это за парень там с тобой был? Уже второй раз его вижу.
– Что? У Орловой бойфренд? – удивился Золотников. – Она же святая!
– Ди-и-и? – протянула Алёна Крикунова. – Чего мы не знаем? А ну, колись?
– Это не мой бойфренд, – ответила. – Он… Он брат моей подруги, – это было правдой. – Просто старый знакомый…
– А чего ты такая потерянная и довольная? – не отставала Панова.
– Да, просто номер телефона спросил, – смутилась я.
Одногруппники сопроводили моё признание подвыванием и улюлюканьем.
Глава 4 Первое свидание
В тот же вечер я получила первую смску от Игната:
«Привет. Как жизнь?»
Сердце учащённо забилось. Дрожащими пальцами набрала:
«Привет. Нормально. Уроки учу».
«Серьёзно? А я их не учу, но я плохо делаю. Ты молодец. Завтра к часу в универ?»
«Да».
«Увидимся».
Щёки вспыхнули. Сердце заколотилось сильнее. Подрагивающие пальцы пробежались по кнопкам мобильника:
«До завтра тогда».
Господи! Он будет меня ждать! Отложила телефон в сторону. Думала, что всё уже – поговорили. Однако Alcatel пропиликал снова рингтон из песни "My heart will go on" из Титаника. На экранчике высветилось «Игнат». Торопливо нажала «открыть» и перечитала несколько раз:
«Сладких снов».
О! Это как-то уже далеко не по-дружески выглядело. Что значили эти слова?
Фразы и новая лексика из учебника Савватеевой по практическому курсу английского языка вылетели разом из головы. Никак не могла сосредоточиться на запоминании. Всё держала телефон в руках и перечитывала последнее предложение.
– Новости включить можно? – раздался голос дедушки. Он только и ждал, когда я закончу учить домашку.
Решила сделать перерыв и попить чаю.
– Да, но я не доучила.
– Пятнадцать минут и выключу, – дедушка мгновенно нажал кнопку на пульте. Позади меня раздалась знакомая мелодия начинающихся девятичасовых новостей.
* * *
На следующий день Игнат ждал меня возле восьмого корпуса. Стоял в сторонке от кучки моих одногруппников. Сокурсники не обращали внимания до тех пор, пока я не подошла к нему.
– Привет, – улыбнулся он, дёрнулся по направлению ко мне и приобнял за плечи. Снова смутилась. Ничего такого, но я не привыкла к подобным манерам от тех, кого знаю по церкви.
– Привет, – спрятала смущённый взгляд.
Сколько у тебя пар сегодня?
– Три.
– Погуляем?
– Э… – замялась. Сразу не поняла, что он мне предлагал погулять после моих пар или во время. С него станется и прогулять предложить!
– Я подойду сюда к шести, – пояснил Игнат, заметив моё замешательство. – Сегодня четверг. Меня тётя раньше отпустит с работы.
– А тебе разве на спевке не надо быть? – я помнила, что по четвергам в шесть вечера в церкви города N* проходит спевка хора. Игнат – один из ведущих басов.
– Ну ради такого случая пропущу, – улыбнулся он.
Я неодобрительно покачала головой.
– Ну, я приду?
– Приходи, если тебя ругать не будут.
– А я никого не боюсь, – посмотрел на группу моих сокурсников. Взгляд Игната при этом сильно изменился. Сделался злым и острым, как лезвие бритвы. Он не смотрел, он резал их на куски.
Рыжий и Золотников то и дело поглядывали на нас и громко над чем-то смеялись, но когда столкнулись взглядами с Игнатом, резко замолчали.
– Твои что ли? – как-то зло процедил он.
– Угу, англичане, одногруппники.
Я так и не поняла, что вызвало такую перемену в Игнате. На меня он смотрел по-другому, глаза лучились ярким голубым светом, таким голубым-голубым, небесным. У меня самой тоже светлые глаза, и многие отнесли бы их к голубым, но по сравнению с Игнатом, они, скорее, серые, а не голубые. С какой же уничижительной жестокостью он смотрел на Рыжего и Золотникова. Желваки заходили на лице.
– Игнат, – позвала я.
– Да, – вернул мне внимание.
– Ты чего?
– Не нравятся мне они, – со злобой выплюнул слова. – Смотрят…
– Ну и пусть…
– Дебилы какие-то. Так и хочется врезать…
Спорить не стала. И сама не особо высоко ценила их интеллектуальное развитие. Конечно, мальчишки в церкви и мальчишки, близко не подходящие к ней, отличаются, как небо и земля. Курят, матерятся, плоско шутят, делают намёки, которые я совсем не понимаю, из-за этого меня называют «монашкой». Но меня такая репутация устраивает.
– Да ладно тебе, связываться ещё, – успокоила Игната.
Он перевёл взгляд на меня. Синева глаз перестала резать, начала согревать.
– Ну, до вечера? – подмигнул он.
– До вечера.
* * *
– Орлова, тот чел, – Золотников кивнул в сторону удаляющегося Игната, – типа твой знакомый, который не бойфренд.
– Он самый, – подтвердила.
– Чего светишься, как начищенные ботинки? – уточнил Рыжий.
– Не твоё дело, Платон.
– Фу-у, как грубо, – заныл Улиткин. – Я, может, интересуюсь тобой.
– Мной? Интересуешься? Не смеши!
– Чего сразу «не смеши»? Девушка ты свободная…
– Платон, подрасти сначала. Я с малолетками не встречаюсь. Сколько тебе? Семнадцать?
– Шестнадцать, – надулся Рыжий.
– А мне двадцать, если забыл. Зачем я тебе такая старая?
Золотников заржал по-козлиному:
– А ему, может, с опытом нравятся.
– Тогда тем более подрасти нужно. Кстати, опыта у меня нет. Я же монашка, сектантка. Забыли?
– А этот твой, – вспылил Рыжий, – тоже сектант?
– Ага! Он самый! Игнат – просто друг, понятно?
– Имя дурацкое, – Улиткин обиделся.
* * *
После пар Игнат ждал меня на первом этаже восьмого корпуса, подпирал плечом колонну в холле. Руки скрестил на груди, отчего казался ещё шире. На нём красовалась замшевая коричневая куртка с накладными кожаными налокотниками, тёмная рубашка, синие джинсы в мелкую, едва различимую клеточку.
Вечером в университете становилось безлюдно. Буфеты закрывались к четырём часам, и толпы студентов переставали наполнять холлы и закутки с закусками. В здании оставались лишь те, кто учился во вторую смену.
Игнат обращал на себя внимание, потому что, кроме него, в холле никого не было. Он колючим взглядом провожал моих одногруппников. Когда заметил меня, его глаза засветились голубыми лучиками.
– Привет!
– Привет!
Повисла неловкая пауза. Обнимать больше не пытался. Взять за руку тоже не мог – всё-таки мы пока давние знакомые. Для меня Игнат – просто брат подруги, а я для него – подруга сестры, и совсем неважно, что он начинал мне нравиться.
Нельзя сказать, что Игнат красив. Скорее всего, его можно описать словом «обычный». Сильно выделялся широкий нос на худощавом лица. Зубы мелкие, когда он смеялся, улыбка не выглядела обворожительной – скорее напоминала оскал. У парня были шикарные голубые глаза. Мне казалось, что они отражали небесный свет, словно у ангела. Игнат стал высоким и широким, ладони длинные, аккуратные пальцы, как у пианиста. Он хорошо играл на гитаре и окончил школу искусств по классу «Скрипка». Я всегда восхищалась парнями с музыкальными способностями.
– Идём? – Игнат кивнул в сторону выхода.
– Идём.
На крыльце восьмого корпуса организованно курила компания из моих одногруппников. Мы с Игнатом прошествовали мимо них.
– Дианочка, пока! – услышала голос Рыжего.
– Всем пока! – бросила в ответ.
Донеслось небрежное блеяние Золотникова, которое следовало принимать за смех. Игнат убийственно взглянул на парней и как бы невзначай слегка дотронулся рукой до моей талии, чтобы подстраховать на ступеньках. Смех оборвался.
– Не обращай внимания, – сказала я.
– Раздражают меня.
– Просто будь выше. Не реагируй.
Игнат глубоко вздохнул и улыбнулся.
Из университета мы, не торопясь, спускались по пешеходной улице. Стоял тёплый сентябрьский вечер. Игнат повёл меня в пиццерию. Там мы умяли небольшую пиццу на двоих, запили чаем и болтали обо всём на свете: об универе, о моей учёбе в колледже, о семье Игната.
У Митрофановых было семеро детей, Игнат – самый старший, за ним шла Адель, моя подруга. Разница между братом и сестрой полтора года. После Адель через каждые два года шли Мишка, Тишка, Марианна, Корнелия и Сева.
Там же, в пиццерии, Игнат по великому секрету поведал мне, что их могло быть и восемь, но не получилось.
Я сидела и ловила каждое слово. Мне было безумно интересно слушать о такой большой семье. Конечно, я и раньше всё знала о Митрофановых из уст Адель, но видеть, с какой теплотой отзывался Игнат о своих братьях и сёстрах, мне не доводилось. Раньше я вообще считала его сухарём и занудой. Почему я так думала? Так преподнесла мне старшего брата Адель, когда я впервые увидела его на молодёжном собрании.
Тогда ещё спросила подругу:
– Ади, это кто?
Она проследила за моим взглядом и закатила свои большущие голубые глаза:
– Игнат, мой старший брат. Ему 16. Он зануда и придурок!
С тем я и осталась.
Однажды мне даже посчастливилось побывать в гостях у Митрофановых на воскресном обеде. Адель пригласила.
Жили они в частном доме, вернее, в его половине. В другой части обитали родственники: не то дядя, не то дедушка, – так и не разобралась тогда. Всё просто: баня, туалет, надворные постройки, по огороду медленно прогуливались куры. Дом начинался с холодных сеней, затем шла тёплая прихожая, которая служила и кухней, и столовой, и гостиной. На стенах висели крючки для одежды, и в ряд стояли сапоги всевозможных размеров. У жаркой печной плиты крутилась мама Адель, готовила и постоянно отпускала детям задания. Кто-то должен был покормить кур, кто-то подмести пол, кто-то принести ещё один стул для меня, кто-то расставить тарелки и достать ложки. Работа находилась всем. Разве только малыши не помогали, но и те не озоровали, а с любопытством разглядывали меня из разных углов дома.
Мама Адель скомандовала, чтобы дети садились за стол. Все как один заняли места. Как я поняла, за каждым закреплено своё. Моё же присутствие нарушило баланс. Адель усадила меня рядом с собой. Малышу Севе пришлось отправиться на другое место. Из-за этого он сильно осерчал и всё время замахивался кулачком на братьев и сестёр возле себя, кто бы что ему ни сказал. Мама делала мягкие замечания младшему сыну. Послушание длилось ровно минуту. Потом всё возобновлялось. Дети начинали снова жаловаться на Севу. Всё это продолжалось до тех пор, пока Игнат не посадил малыша рядом с собой, подальше от перепуганной маленькой Корнелии. Сева успокоился. Старший брат, по-видимому, для него представлял непререкаемый авторитет.
Так получилось, что за столом одну половину занимали мальчики, а другую – девочки. Игнат сидел напротив меня, хмурый, как всегда, поглядывающий на всех исподлобья.
Мы ели суп, картофельное пюре с сосисками и пили сладкий чай из гранёных стаканов. Сильно тогда удивилась этому. Подумала про себя: «Как в школьной столовой». Да и наливала мама этот чай, как в той же самой столовой, половником из огромной кастрюли.
Мне всё было любопытно. Никогда не знала, как выглядит многодетная семья изнутри. А если учесть, что я единственный ребёнок, то мне вообще всё в диковинку.
Кроме прихожей-столовой, в доме имелись ещё две комнаты: одна маленькая – там жили девочки – вторая большая, где спали родители и все мальчики. Большую комнату я не рассматривала. Меня повели в маленькую к девочкам. Обстановка скромная: один шкаф, письменный стол со стулом, разложенный диван, на котором сёстры спали втроём, и фортепиано.
Сёстры Адель смотрели на гостью с интересом, но постоянно смущались. Подруга познакомила нас, и девочки осмелели. Сева зашёл к нам. Корнелия начала прогонять его, но малыш смотрел из-под сдвинутых бровей и не собирался уходить. Адель и Марианна попытались выставить младшего братика, но мальчик стоял, как вкопанный. Тогда подруга пожаловалась маме на мальца, якобы мешает. За стенкой в большой комнате послышался звонкий мальчишеский смех. Стало ясно, Севу специально подослали братья, чтобы позлить сестёр.
Мама помогать не торопилась. В это время она обедала вместе с папой. Разобраться с Севой поручила Игнату.
На пороге комнатки появился старший брат, он взял малыша за руку и сказал:
– Сева, пойдём, здесь бабами пахнет.
За дверью снова раздался мальчишеский смех.
После этого случая я и не пыталась поменять мнение об Игнате Митрофанове. Полностью соглашалась с подругой, что он придурок и зануда. От себя ещё добавила бы «грубиян».
Сейчас же передо мной сидел совсем другой Игнат. Таким я его не знала: разговорчивый, добрый, он с теплотой отзывался о сёстрах и братьях, правда, чуть-чуть кривился, когда речь заходила об Адель.
– Люблю сестру, – сказал он, – просто она вредная.
– Ты точно об Адель сейчас говоришь? – уточнила, потому что подруге меньше всего подходила характеристика «вредная».
– О ней, – ответил он. – Просто её мало знаешь.
Я округлила глаза. С Адель я дружила с 14 лет, уж кого-кого, а её я знала хорошо, но вредной никогда бы не назвала. Доброй, ласковой, хохотушкой – да, но невредной. Спорить не стала. Видимо, в больших семьях складывались особые отношения между сёстрами и братьями.
Я выяснила, что любимица у Игната среди сестёр – Марианна. С ней, несмотря на разницу в семь лет, старший брат делился секретами.
– Ей я доверяю. Она меня никогда не предаст.
Со временем я поняла, почему Игнат считал Адель вредной и не слишком жаловал её. Та, наверняка, при удобном случае сливала его родителям, да и разница в возрасте полтора года делала их постоянными соперниками.
– За сестёр любому голову сверну, – говорил он, – даже за Адель. Ссоры – наши с ней дела, но Адель – мне сестра. Я люблю её.
Его отношение к семье меня восхищало. Всё больше и больше проникалась доверием и симпатией к этому парню.
– Ну а с Викой у тебя как дела? – отхлёбывая чай, поинтересовалась я.
Вика Звонкова – девочка, по которой Игнат сходил с ума ещё в детстве. Влюбился в неё, когда они детьми отдыхали в христианском лагере. С тех пор Игнат преследовал ее своей любовью. Об этом мне рассказывала и Адель, и сама Вика.
Когда мне было тринадцать лет, мы с бабушкой ездили на служение в районную церковь города Л***о. Там у нас находилась дача, где мы с бабушкой и дедушкой проводили лето. Вика Звонкова оказалась самой первой подругой из христианской среды. Мы с ней подружились и даже переписывались. Несколькими годами позже я приезжала к ним в церковь уже с молодёжью. При таких посещениях я и заметила, как Вика шарахалась от Митрофанова. Когда я её спросила, в чём дело, она выложила сразу всё. Вика избегала Игната, потому что он замучил её своей любовью. Она даже спрашивала у меня совета, как отшить надоедливого ухажёра. В то время я дружила с Колей Ветровым, и хотя мы скрывали это, молодёжь знала всё. Трудно спрятать взгляды, улыбки и тайные касания рук, как бы невзначай. Слухи разлетались и в церковной среде со скоростью света. Все люди, и ничто человеческое не чуждо.
Вика сочла меня специалистом в любовных делах, поэтому и просила совета. Я, как могла, уважила подругу. Игнат оказался настырным, быстро не сдавался. Их сложные взаимоотношения то разгорались, то затухали. Адель мне шептала на ухо в один день, что они просто друзья, в другой, что уже враги, в третий, что у них снова любовь, четвёртый день повторял первый, и так по кругу.
И вот спустя несколько лет я пошла на свидание с бывшим ухажёром моей хорошей подруги (по крайней мере, я так считала!). Когда Игнат услышал о своей пассии, сморщился так, будто я ему мерзость предложила съесть.
– Мы с ней всё решили между собой и разошлись. Она меня больше не интересует, – холодно произнёс он. – Ничего не хочу о ней знать и слышать.
Его голос отдавал колючей ненавистью. Лицо сделалось злым и непроницаемым, взгляд потух и приобрёл свойство безжалостно пронзать, резать без анестезии. Стоило бы задуматься, когда заметила такую перемену, но в голове у меня был идеальный Игнат из потомственной христианской семьи, Игнат, у которого папа – пресвитер церкви, Игнат, который с такой нежностью говорил о братьях и сёстрах.
– Расстались? – уточнила зачем-то. Может, для того чтобы нарушить внезапно возникшую паузу.
– Да, – сказал он так, будто сплюнул. Потом чуть помедлил, поднял на меня глаза и спросил:
– А у вас с Коляном что случилось? Почему разбежались? У вас всегда всё нормально было… Если не хочешь, не отвечай.
Я ждала подобного вопроса. Отдать Игнату должное, ещё долго продержался. Многие знакомые начинали диалог именно так, не поздоровавшись.
– Отчего же. Отвечу. Просто поняла, что рано мне замуж в восемнадцать, вот и отпустила его.
Игнат одобрительно кивнул, будто ожидал именно такого ответа.
– У Коли всё же сложилось хорошо. Ведь так? – улыбнулась.
– Ну да, женился, как и хотел. Меня даже в друзья записал. Я свидетелем заделался, – глаза Игната заблестели.
– Я знаю.
Совсем не хотелось сейчас разговаривать о Ветрове, но я понимала, если не расскажу об истинных причинах расставания, все, в том числе и сам Игнат, будут продолжать думать, что дело во мне, а не в Коле. Ведь после разрыва и особенно после Колиной свадьбы знакомые встречали меня на улице и спрашивали: «Почему Ветров тебя бросил вдруг?» Сильно раздражало. Да с чего они взяли, что меня бросил он? Когда я задавала встречный вопрос, получала ответ: «Потому что женился на другой, а не на тебе».
И слава Богу, что на другой! Я счастлива за него! Рада, что больше не испытывала чувства вины и ответственности за его депрессивное состояние.
– Понимаешь, Игнат, Коля… Как бы это помягче сказать… Мне стало с ним неинтересно. Поговорить не о чем… Он… он зациклен…
– На одном сексе, – закончил за меня Игнат, чему я несказанно обрадовалась.
– Именно. Меня стало тошнить от всех этих разговоров… Ты не пойми меня неправильно, я могу послушать, порассуждать, даже помечтать, но не каждую же встречу это мусолить. Просто до противного дошло…
– Я понял. Ну да Колян недалёкий…
– Точно. Я, наверно, просто переросла его.
* * *
Игнат проводил меня на автобус. За одно свидание столько всего обсудили!
Почему я так открылась ему?
Он начинал мне нравиться, а ведь раньше даже не поворачивалась в его сторону. А может, я не смотрела, так как знала, что ему нравилась другая? Игнат тоже не проявлял ко мне интереса. А что, если его останавливало присутствие Коли в моей жизни?
Мы попрощались по-дружески. Ну что же, почему бы нам просто не стать хорошими друзьями?! Намного увереннее себя чувствуешь, когда в океане чуждых тебе людей есть тот, кому доверяешь, на кого можно положиться, кто поймёт тебя, как никто другой…
Вечером Игнат прислал мне смску, спрашивал, как доехала до дома, и снова пожелал сладких снов.
Глава 5 Николашка
Моя самая близкая подруга – Наташка Николаева. Мы познакомились с ней в колледже. Сблизились потому, что обе дружили с парнями, прилично старше нас по возрасту, и у них были одинаковые имена. Потом выяснили, что у нас много общего. Стали больше времени проводить друг с другом. Встречались даже парами, общались. Пригласили с Колей их прийти сначала на служение, позже все вместе поехали в молодёжный лагерь. Наташа Николаева и Коля Васин стали ходить в церковь, пополнили ряды молодёжи.
На третьем курсе колледжа в марте за два месяца до моего совершеннолетия я рассталась с Ветровым. Принимала решение тяжело. Я понимала, что оно необходимо прежде всего для меня самой. Я не хотела приносить в жертву своё будущее ради Коли. Кто-то скажет, что я недостаточно его любила. Возможно. А насколько сильно можно любить в 18 лет?! Подростки – все эгоисты.
В то же самое время моя Наташка летала в небесах розового счастья. У неё с Васиным отношения благоухали пышными цветами. Конечно, они оба сильно огорчились, когда узнали о нашем разрыве, но всё давно шло к такому финалу. Наташку я посвящала во все свои дела.
Проблемы с Колей Васиным у подруги начались на пятом курсе колледжа. Мы заканчивали учиться, проходили преддипломную практику. Они расстались так же по весне, как и я с Колей, только двумя годами позже. И сейчас подруга переживала сердечную драму. Я больше не училась вместе с Наташкой. Она пошла работать и поступила на заочный факультет в педуниверситет. Мы часто созванивались, встречались в N***, подолгу гуляли, делились новостями.
Наташка всеми возможными способами пыталась забыть Васина. Мне хорошо знакомо чувство, когда ты уже никто человеку, но он всё ещё остаётся некоторое время в твоём сердце. В такие моменты хочется поскорее изгнать его оттуда, заполнить это место другим. Наташка знакомилась с разными парнями, флиртовала, но в результате выносила вердикт: «идиот» либо «псих». Согласна, после образованного и обходительного Васина замену найти трудно.
Вернувшись домой с первого свидания, я сразу позвонила Николашке и рассказала обо всём с самого начала. Подруга выслушала и серьёзным голосом заявила:
– Интересно! Вот уж от кого не ожидала, так не ожидала.
Наташка знакома и с Адель, и с Игнатом. Да и со всей семьёй Митрофановых. Кто же в церкви их не знал?!
– И что дальше делать будешь? – спросила она.
– Ничего. Поели пиццу, поболтали. Что с того?
– Не знай, не знай, – голос в трубке звучал скептически. – Ну, он-то нравится тебе?
– С ним интересно, – уклончиво ответила я.
– Поинтереснее, чем с Ветровым?
– Игнат на разные темы умеет говорить, и не зациклен… Сама понимаешь…
– Это плюс. Ну ладно, держи меня в курсе. Интересненько дела у тебя развиваются.
– А у тебя как?
– Да мы тут с Иринкой познакомились с двоими… Ну да, как всегда… Ничего серьёзного. Не моё.
– Ты там смотри, осторожнее знакомься с кем попало.
– Да я так ради забавы. Знаешь, на меня трудно угодить…
– Держи планку. Не снижай! – подбодрила подругу, и мы попрощались.
Со спутанными мыслями и дурацкой улыбочкой я отправилась учить уроки.
Глава 6 Признание
Смски от Игната стали приходить чаще. Теперь телефон пиликал постоянно: и утром, и в автобусе, иногда даже на парах. Я не отключала звук, потому что знала – писать мне особо некому. Сейчас же приходилось постоянно выставлять режим «Вибрация».
Чаще всего мы встречались перед парами. Несколько раз Игнат приходил в универ вечерами и провожал на автобус. В такие дни мы, не торопясь, прогуливались пешком. Как-то он мне сообщил, что тогда за пропущенный четверг имел серьёзный разговор с отцом.
– И что же ты ему сказал?
– Что встречался с хорошенькой девушкой, – лукаво посмотрел Игнат и улыбнулся.
Смутилась. Любопытство распирало изнутри. Хотелось узнать, рассказал ли он отцу, с кем именно встречался. Почему-то мне казалось, что когда его родители узнают обо мне, совсем не обрадуются.
– Сказал с кем?
– Мне и не надо было об этом говорить. Батя и так знал, – процедил сквозь зубы Игнат.
– Откуда?
Друг закатил глаза, поиграл желваками и обречённо произнёс:
– Адель. Видела нас двоих в четверг из окна автобуса.
– И…
– И всё сразу доложила бате. Та ещё ябеда!
Игнат внутри бесился. Негодование расходилось от друга волнами. Дальше расспрашивать не стала.
– Ты уж больше не прогуливай спевки. Не хочу, чтобы из-за меня возникали проблемы.
– Да какие проблемы? – отмахнулся он. – Ты завтра до какого часа? До шести?
Кивнула.
– Я приду. И да, завтра – не четверг, – улыбнулся он.
* * *
Он пришёл на следующий день вечером. И не просто пришёл, а приехал к университету на машине. Игнат хотел произвести на меня впечатление, и у него это получилось. Главное: мои одногруппники видели, как я садилась к нему в машину.
Избалованной я никогда не была. Пять лет отучилась в колледже и всё время ездила на общественном транспорте. Плечи резал ремень набитой книжками сумки. Единственное желание после учебного дня – плюхнуться на тёпленькое место в автобусе и подремать 30-45 минут, пока добираешься до родного города Z*.
В моей семье держали старенький вишнёвый москвич, который эксплуатировали исключительно 3-4 раза за всё лето: привезти постель на дачу по весне, картошку на посадку, увезти урожай и постель поздней осенью.
Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я загорелась желанием выучиться на права. Хотелось, пусть на стареньком драндулете, но ездить в колледж. Лучше плохо ехать на дряхлом автомобиле, чем хорошо стоять наперевес с сумкой, набитой учебниками, в новеньком автобусе и троллейбусе (добиралась с пересадками!). Мой энтузиазм не нашёл никакой поддержки. Родные в один голос заявили – машина старая, могла развалиться на ходу, что я тогда делать буду. А ещё им казалось, что в 18 лет я почему-то непременно угожу в аварию. На том мои порывы получить права и водить автомобиль закончились. Однако в душе всё же продолжала мечтать: «Всё равно однажды буду ездить за рулём!»
Игнат, конечно, меня удивил и впечатлил. Несмотря на то, что я садилась в видавшую и лучшие времена семёрку, чувствовала себя неимоверно важной и крутой. Я совсем не обратила внимания на то, что автомобиль завёлся не с первого раза, и не заметила, что глушитель требовал ремонта, не придала значения, что ехала я будто без двери – звуки улицы не приглушались. Все это пропустила, потому что сравнить особо не с чем. Я смотрела только на него, Игната, деловито сидящего за рулём автомобиля и, конечно, воображавшего из себя гонщика Формулы-1. Я же нервно держалась за ручку и молилась, чтобы Бог уберёг нас от аварии. Игнат снисходительно улыбался и, так уж и быть, поддавался просьбам сбавить скорость. Время от времени он поругивался на других участников дорожного движения, но так, без мата, конечно, просто называл всех «уродами» и «дебилами». Меня даже это восхищало.
До КПП города Z* всё-таки довёз без приключений, чему я несказанно обрадовалась. Красноречиво выразила своё восхищение и машиной, и водителем. Игнат остался довольным. Он рисовался как мог, и, надо сказать, успешно.
Я собралась выходить из машины.
– Диана! – остановил.
– Что?
– Как ты будешь до дома добираться?
– Автобус подожду на той стороне, – указала рукой.
– Посиди со мной.
– Ладно.
Разговор не клеился. В машине накалялся воздух, и царила смущающая тишина. Игнат смотрел на меня, не отрываясь, но молчал. Вроде бы и слова не нужны: и моё, и его поведение свидетельствовали об одном, о зародившейся симпатии.
– Диана, я… – всё-таки начал Игнат и осторожно взял меня за руку.
Мне, как и всем девочкам, хотелось услышать то, о чём догадывалась. Посмотрела на свою руку в его такой большой ладони и переплела наши пальцы.
– Ди, – он сделал глубокий вдох, – ну, в общем, ты мне нравишься… очень… и я хочу, чтобы ты стала моей девушкой, – выпалил последнюю фразу.
В моей душе вспорхнули бабочки, защекотало в животе. Господи, я снова кому-то нравилась! Это уже совсем по-другому. Ощущения иные. Всё так осознанно, ведь мне не шестнадцать, а двадцать. На этот раз я не ошибусь! Я достаточно взрослая, чтобы отличить хорошего мальчика от плохого. С Игнатом всё закрутилось так быстро. Меня ни капли не смущали наши отношения, развивающиеся с реактивной скоростью. Игнат однозначно и умнее, и благороднее Коли. Одно то, что учился в университете, уже говорило о многом. Ветров смог в своей жизни осилить лишь строительный лицей и выучиться на штукатура-маляра. Да и родители у Митрофанова – потомственные христиане. Отец – пресвитер. Разве могло в такой семье быть что-то плохое? Однозначно Игнат лучше. Главное же, он мне нравился, чему сама удивлялась. Как так вышло, что столько лет в упор его не замечала, а одна случайная встреча в университете так круто изменила мою жизнь именно тогда, когда я совсем не ждала.
– Ди, – Игнат нежно сжал мне руку, – ты мне, может, что-нибудь скажешь?
А я смотрела вперёд сквозь лобовое стекло, в глазах блестели слёзы счастья. Разве могла я знать утром, что мой день закончится вот так?!
Медленно повернулась и посмотрела в настороженные синие глаза. Игнат всё понял, но продолжал ждать ответа.
– Я… ты мне тоже нравишься, – выговорила, стараясь сохранить голос ровным, а крупная слеза непрошено капнула на наши сплетённые пальцы. – И я согласна стать твоей девушкой. Кажется, автобус приехал…
Игнат сверкнул глазами, улыбнулся и лениво оторвался от моего лица. Посмотрел обречённо на автобус:
– У нас ведь ещё есть время всё обсудить, правда? – виновато улыбнулся он. – Ещё успеем обо всём поговорить…
– Конечно.
Потянулась выбраться из машины. Сердце бешено стучало. Щёки полыхали огнём. Боже, мне только что предложили стать девушкой. Поняла, что глупо как-то убегать вот так. Оглянулась на Игната. Некая внутренняя сила подтолкнула нас друг к другу. Не сговариваясь, мы поцеловались.
Это был короткий, но осознанный, многоговорящий о чувствах поцелуй. Улыбнулись, и я, вся смущённая, выскочила из машины. Побежала догонять автобус. Довольный Игнат резко стартанул, круто и со свистом развернулся, посигналил и сорвался с места.
Сегодня вечером меня ждали великие дела: рефлексия поцелуя и разговор с Наташкой.
* * *
– Слушай, Орлова, ты сияешь, как медный таз, – мой довольный вид не ускользнул от внимания Алёны Крикуновой.
– У нашей тихони теперь точно парень завёлся, – огрызнулся Рыжий, выпуская дым от сигареты через нос.
– Кто? – округлила глаза Алёна.
– Сектант с дурацким именем. Кто же ещё! – Платон смачно сплюнул.
– Он же друг вроде? – уточнила Крикунова.
– Провожает на пары, вечером встречает… Друг в губы не целует, – Улиткин разговаривал так, будто меня не было рядом.
– Я здесь, вообще-то, – напомнила о себе.
Глава 7 Предложение
У нормальных людей любовь приходит по весне, когда всё в природе содействует этому. Осень же, наоборот, – пора заката, затухания чувств. Всё так, но не со мной. Моя любовь к Игнату вспыхнула яркой осенью. Октябрь выдался сухим, тёплым и солнечным.
Рядом с университетом находился Центральный парк имени В. Г. Белинского города N***. Игнат стал реже прогуливать занятия. Мы часто с ним встречались в перерывах и пили чай в буфете. Случалось, что у меня пропадала первая пара, тогда мы списывались и ходили гулять в парк. Медленно бродили по узким аллеям, держались за руки, вели тихие беседы, любовались пёстрым осенним ковром из листьев. Целовались при встречах и прощаниях. Игнату нравилось обнимать меня, прижимать к сердцу и называть «маленькой крошечкой».
Однажды мы возвращались из парка в университет. С нижней аллеи нам нужно было перейти на верхнюю. Для этого имелось два пути. Первый – долгий, следовало идти по дорожке-серпантину вперёд до тех пор, пока она сама не поднимется наверх. Второй – воспользоваться крутой лестницей. Время поджимало, поэтому мы выбрали крутой подъём.
Игнат подвёл меня к лестнице и пропустил вперёд. Поднялась лишь на одну ступеньку, когда он позвал и потянул за руку, заставляя повернуться к нему лицом. Я стояла на ступеньке, а он на дорожке аллеи и хитро улыбался.
– Что? – не поняла.
Игнат придвинулся и обнял за талию:
– Ничего. Просто сейчас мы почти одного роста, – загадочно прошептал. – Удобно целоваться, – последнее слово проговорил мне в губы.
Действительно оказалось удобнее: Игнату не приходилось нагибаться, а мне тянуться.
* * *
Прошёл ровно месяц со того дня, когда Игнат подвозил меня на машине до моего городка и впервые признался в любви. В субботу я училась с утра и освободилась к часу дня. Игнат ждал меня после пар в машине. Он в смске предупредил, что будет сюрприз. Чего-то подобного ожидала, ведь в тот день мы отмечали маленький праздник – месяц нашей любви.
Я приготовила открытку с тёплыми словами и купила со стипендии серебряную цепочку. Игнат как-то обмолвился, что хочет носить золотую цепь на шее. Я запомнила. На золотую моей стипендии не хватило бы – месяцев 6 копить пришлось бы, а на серебряную набралось с двух (первую стипендию мы получили вместе со второй через два месяца от начала учёбы).
– Привет.
– Привет. Готова?
– Для чего?
– Для сюрприза? Ты же помнишь, какое сегодня число?
– Да. У меня для тебя есть кое-что…
– Давай потом… – загадочно улыбнулся, – сначала поехали кое-куда.
– Ну, поехали.
Он привёз меня в моё любимое кафе «Шоколадница». Там продавали самые вкусные пирожные. Таких я не находила больше нигде, разве только много лет спустя увидела что-то подобное в Санкт-Петербурге. Тогда я не знала, что по булочкам, плюшкам и кондитерским изделиям Питер – вне конкуренции. «Шоколадница» – детское кафе – образцовое место, где можно полакомиться пирожными со взбитыми сливками.
Я бывала в этом местечке и раньше. Ещё в колледже мы отмечали там день рождения Наташки Васильевой, а потом частенько заглядывали с моей Николаевой сюда и съедали по пирожному «Марс», когда хотели заесть обиду на руководителей дипломных проектов. «Шоколадница» – наше излюбленное место.
С Игнатом же я пришла сюда впервые.
– Можно я сам тебе пирожное выберу? На свой вкус? – спросил он.
– Конечно.
Я заняла для нас столик и стала ожидать.
Игнат принёс два большущих пирожных и два молочных коктейля. Как по мне, так просто шикарно! Такие я ещё не пробовала здесь.
– Ух ты, какие большие! – не удержалась от восхищения. – Как кусок торта!
– Мы же никуда не торопимся?
Отрицательно покрутила головой.
Игнат сел и довольно улыбнулся. Я выжидательно на него смотрела. У меня уже чесались руки вручить подарок.
– Ну что ты там приготовила? – улыбнулся он, – Глазищи кричат. Сама светишься. Давай показывай!
Я просияла и полезла за конвертиком в сумку.
– Вот! Это тебе, в честь нашего маленького праздника. Я долго думала… – не договорила.
Игнат раскрыл конверт и вынул открытку, повертел в руке и принялся читать.
– Спасибо, – тепло произнёс он и коснулся моей ладошки. – Всё будет у нас именно так, как ты написала.
– Это ещё не всё. Загляни в конверт.
Игнат вернул внимание конвертику. Я не сводила глаз с его лица, следила за сменой эмоций. Сначала Игнат выглядел расслабленным, потом напрягся. Он несколько раз моргнул, как будто не поверил в увиденное.
– Прости, но двух моих первых стипендий хватило только на серебряную. Но надо же с чего-то начинать…
– Ди… Просто слов нет, – потрясённо произнёс он и медленно вытянул цепочку из конверта. – Зачем ты так потратилась?
– Пустяки. Какие траты? Что ещё покупать на стипендию, если не подарки для любимого?
– Очень красивая. Ну тогда одевай!
Он подхватил бирку и ловко оторвал её. Отдал цепочку мне и нагнулся вперёд, чтобы я застегнула на шее. Цепочка с алмазной гранью пусть даже и серебряная смотрелась богато и шла Игнату.
В душе сказала: «Теперь у него есть частичка меня».
– Ди, я чуть позже отдам свой подарок. Ешь, а мне нужно рассказать тебе кое-что очень важное. Спасибо за цепочку ещё раз. Я в восторге.
Мне было приятно, что угодила с сюрпризом. О том, чем собирался одарить меня Игнат, не думала. Да я бы обрадовалась любому знаку внимания, пусть даже это была бы мелочь.
Попробовала пирожное.
– М-м-м… Обалденное.
– Я тоже его люблю, – улыбнулся.
Несколько минут мы молчали. Иногда мне казалось, что Игнату нужно дать время, чтобы он начал говорить о серьёзных вещах. У меня сложилось впечатление, что прежде чем сказать нечто важное, он сначала всё прокручивал в голове.
– Диана, то, что я сейчас тебе расскажу, большой-большой секрет. Никто до поры не должен знать об этом. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я…
Оторвалась от пирожного и внимательно на него посмотрела.
– Никто не должен знать: ни твои родные, ни подруги, ни тем более наши общие знакомые… Это не только мой секрет…
Я перестала есть пирожное и с тревогой в душе уставилась на Игната.
– Диана, мы всей семьёй уезжаем из России.
– Куда? – автоматически вылетело у меня.
Представить, что Митрофановы со всей своей многодетной семьёй могли уехать из страны, было трудно.
– В Штаты на ПМЖ.
– ПМЖ?
– Постоянное место жительства.
Невероятно. Митрофановы уезжают в Америку. Это шутка? Посмотрела Игнату в глаза. Он говорил серьёзно. Аппетит пропал. Я отложила ложечку.
– Расстроилась?
Эмоции не умела скрывать никогда. Всё сразу написано на лице. Даже ответить не могла.
– Подожди расстраиваться, – он накрыл тёплой ладонью мою руку, – дослушай меня до конца. Диана, я люблю тебя, и поверь, что-нибудь обязательно придумаю. Ты же на переводчика учишься, на английском свободно болтаешь. Я видел тебя на собрании, когда ты проповедь американца переводила. Тебе, наоборот, должно быть это интересно, как никому.
– Как же вы надумали так круто всё изменить в своей жизни? – слова давались мне с трудом. Верилось в отъезд Митрофановых тоже.
– Батя давно уже это задумал, когда нас ещё только трое было… Там тётя живёт. Всё время зазывала. Но всё как-то не получалось. Ты же сама видела, как мы живём. Шансов здесь нет. Четыре пацана спим с родителями в одной комнате уже даже не знаю сколько лет. Да и вообще в этой стране нельзя чего-то добиться самому. Гнить будешь, если у тебя нет мохнатой руки. Здесь хорошо живут только одни менты. Ненавижу их…
Я невольно вздрогнула. Меня бабушка всегда учила, что слово «ненавижу» нельзя употреблять по отношению к людям. «Бог любит всех», – говорила она. «И хороших, и плохих. И мы людей должны любить. Ненавидеть – грех».
Даже на эмоциях старалась никогда не произносить это слово. В душе не соглашалась с Игнатом в его рассуждениях о России. Мне стало неприятно слушать такие резкие высказывания по отношению к моей Родине. Да, у нас не всё гладко. Да, нам есть куда идти и к чему стремиться, над чем работать. Кто, как не мы, молодое поколение, будет развивать страну? Не верила я, что ничего нельзя добиться своим трудом. В речах Игната я узнавала интонации его родителей, людей, которые половину жизни провели в частном полудоме в таком районе города, где весной каждый год случалось половодье. Ничего, кроме этого района, они больше не видели.
Я не перечила ему, старалась понять. О своих соображениях молчала. Наверно, мне хорошо жилось, раз мои родители никогда не высказывались так резко о перспективах жизни в России, а если и бывало, то на том всё и оставалось. Поменять страну – в мыслях ни у кого не было.
– Есть такая программа, – продолжил Игнат, – для многодетных верующих. Мы уезжаем всей семьёй в Америку, и нам там дают ПМЖ. Но условие – уехать всем и обязательно. Если кто-то один из нас захочет остаться здесь, то не поедет никто. Диана, я дал слово бате. Ты не представляешь, как бы я хотел остаться сейчас здесь с тобой, если бы это было возможно! Мы бы потом вдвоём уехали к ним, но так нельзя… Обещаю тебе, что придумаю, как тебя забрать туда. Ди, ты же приедешь ко мне? Тебе там будет в разы проще, чем всем нам. Ты хотя бы язык знаешь…
– Когда вы уезжаете? – еле сглотнула ком в горле.
– Мы только оформляем документы. Это займёт некоторое время. Точно не знаю, месяца три или больше. У нас с тобой есть время обо всём подумать.
– О чём подумать?
– О том, как быть…
– Игнат, ты уезжаешь в Америку с семьёй. О чём здесь думать?
– О нас, Диана. Я просто сильно люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была со мной. Сейчас мы вряд ли можем пожениться. У меня ничего нет… Но если уедем и если ты будешь меня ждать… Я сразу, как устроюсь, вернусь за тобой, и тогда поженимся с тобой там, представляешь? – глаза Игната горели синим светом.
Едва ли могла представить то, о чём он говорил. Игнат рисовал передо мной сюжеты фантастических сказок. Уедет, устроится, вернётся за мной… Когда? Сколько времени? Сейчас я особо никуда не тороплюсь, мне ещё учиться и учиться… О том, чтобы бросить институт, даже мысли не допускала.
– Ди, ты согласна меня ждать?
Сердце болело, как только представляла, что он будет находиться за тысячи километров от меня, за океаном.
– Согласна. Куда мне деваться, – едва выдавила из себя улыбку. – У меня впереди ещё 5 лет учёбы. У тебя достаточно времени, чтобы устроиться.
– Я могу вернуться и раньше…
– Ты ещё даже не уехал, – сквозь слёзы рассмеялась я.
– Уеду. Это просто вопрос времени.
– А вы точно не передумаете? – на всякий случай переспросила.
– Нет.
Он держал меня за руки. Старалась не смотреть на него. Мне нужно было несколько минут переварить всю эту информацию. Игнат заёрзал на стуле и полез в карман джинсов. Лицо сосредоточенное, не отводил от меня глаз. Оттуда он извлёк маленький предмет и положил мне на ладошку.
– Это что? – выдохнула я, хотя прекрасно видела что.
– Моя очередь для сюрприза, Ди. Это тебе. Ты теперь моя невеста. На свадьбу подарю с бриллиантом, а пока только так…
– Игнат! С ума сошёл! Это же… оно же золотое!
– Золотое, но с фианитом…
– Совсем неважно с чем! Зачем потратился? Лучше б конфет сёстрам купил.
– На конфеты у меня осталось. Бери!
– Я не знаю… вернее… у меня просто нет слов…
Колец из парней мне никто никогда не дарил. Золото у меня было: и цепочка, и серьги, и перстенёк, но то дарили мне родители. Игнат же преподнёс кольцо и вложил смысл. Подобное происходило со мной впервые.
Коля Ветров никогда бы не догадался о таком. А если бы и догадался, то счёл бы это лишним. Его бы жаба задушила: кольцо золотое купить до свадьбы и подарить. «Вот ещё!» – сказал бы он. «А ведь в ЗАГС ещё покупать придётся!» Действительно. Куда мне столько колец?! Коля косметикой хотел запретить мне пользоваться после свадьбы. Про золотые украшения даже подумать страшно. Господи, и вроде не беднее Игната был, взрослый, работал и рассказывал мне, как достойно платили ему, обещал обеспечивать меня. Клялся, что ни в чём не буду нуждаться. Интересно, как он представлял себе мои нужды?!
– Тогда сам одевай.
Игнат улыбнулся. Снова оторвал бирку и продел колечко на безымянный палец левой руки. Кольцо болталось и слетало.
– Давай лучше на правую. Она толще, – посоветовала я.
Он переодел колечко, и оно пришлось впору.
– Даже с размером угадал! Как у тебя это получилось?
– Мне кое-кто помог, – признался он.
– Кто? Адель?
– Не шути так, – сморщился Игнат, – чего она может посоветовать?! – Канашка помогла. Такая же маленькая крошечка, как и ты с тонюсенькими пальчиками.
Наташа Канаева – родственница Митрофановых с маминой стороны, старше года на два – три. С Игнатом они дружны. Казалось, Наташа видела его насквозь и понимала кузена без слов. Он уважал её, советовался, делился секретами. Легко находил общий язык.
Однажды сказал про неё так:
– Блудила до двадцати с лишним лет, а потом в церковь пришла, во всём раскаялась, в Бога уверовала.
Тогда я не стала уточнять, что Игнат подразумевал под словом «блудила»: самое прямое значение или просто обозвал так пьянки и гулянки.
Мне же Наташа Канаева представлялась взбалмошной и сумасбродной девчонкой, которая в лоб могла сказать всё что угодно, не задумываясь об этичной стороне. Как и полагалось настоящей христианке, я старалась всех любить и доброжелательно относиться к каждому. Глубоко внутрь загоняла вопиющие инстинкты неприязни и запирала их на замок. Это позже я поняла, что эти самые инстинкты и есть «глас Бога». Ради Игната я пыталась подружиться с Наташей Канаевой.
– Наташа знает о нас?
– О нас в курсе вся моя семья, – гордо заявил он.
Я покраснела до кончиков ушей. Мне казалось, что Игнат не пылал желанием афишировать наши отношения.
– И… и как они восприняли…