Алмазы Птичьего острова бесплатное чтение

Эльвира Вашкевич
Алмазы Птичьего острова

О конкурсе

Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского Фонда Культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почетным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.

В августе 2009 года С. В. Михалков ушел из жизни. В память о нем было решено проводить конкурсы регулярно, что происходит до настоящего времени. Каждые два года жюри рассматривает от 300 до 600 рукописей. В 2009 году, на втором Конкурсе, был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня – дети, завтра – народ».

В 2020 году подведены итоги уже седьмого Конкурса.

Отправить свою рукопись на Конкурс может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные произведения два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из 12 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Лауреатами становятся 13 авторов лучших работ. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.

Эти рукописи можно смело назвать показателем современного литературного процесса в его подростковом «секторе». Их отличает актуальность и острота тем (отношения в семье, поиск своего места в жизни, проблемы школы и улицы, человечность и равнодушие взрослых и детей и многие другие), жизнеутверждающие развязки, поддержание традиционных культурных и семейных ценностей. Центральной проблемой многих произведений является нравственный облик современного подростка.

С 2014 года издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-листы конкурсов. К началу 2022 года в серии уже издано более 50 книг. Выходят в свет повести, романы и стихи лауреатов седьмого Конкурса. Планируется издать в лауреатской серии книги-победители всех конкурсов. Эти книги помогут читателям-подросткам открыть для себя новых современных талантливых авторов.

Книги серии нашли живой читательский отклик. Ими интересуются как подростки, так и родители, библиотекари. В 2015 году издательство «Детская литература» стало победителем ежегодного конкурса ассоциации книгоиздателей «Лучшие книги года 2014» в номинации «Лучшая книга для детей и юношества» именно за эту серию.

Глава 1
Актированный день

Может быть, если бы не актированный день, то не произошло бы этой истории. Но вышло так, как вышло, – зима была довольно суровой, и актированные дни случались.

В такие дни отменяли занятия в школе. Если мороз был так себе – в младших классах, но если плевок замерзал на лету, то вся школа гуляла актированный день, лишь директор трудился, оформляя разные бумажки, оправдывая массовый прогул. Рассказывали, что раньше актированных дней было куда больше, но в последние годы потеплело, и теперь приходится учиться практически всю зиму без перерыва, не считая каникул. А раньше – вот ведь здорово! – чуть не каждую неделю был актированный день, а то и два. Вот это зимы были! Прямо подарок любому школьнику. Не то что теперь…

Иван сидел на скамье, размышляя об актированных днях, и иногда дышал на варежку. Ему нравилось наблюдать, как от дыхания нарастает пушистая полоска инея. Можно было бы зайти в кафе, в теплый мягкий свет, взять пару шариков мороженого, но Иван предпочитал дождаться друзей. С друзьями и мороженое куда мороженей, и свет теплее, и вообще всё гораздо гораздее, особенно – актированный день, неожиданный выходной!

Бабка Ивана рассказывала, что раньше рядом с городком была колония. Да не абы какая, а строгого режима. Держали там ну прямо настоящих преступников, про которых по телевизору каждый день сюжеты разные, хоть новости не смотри! Бабка говорила, что одежонка у них была худая: пальтишки на рыбьем меху, перчатки на змеином пуху, ну а шапок и вовсе могло не быть. В общем, холодновато им было в колонии. Поэтому случалось зимой, что на работу в тайгу, лес валить, их не выводили. Чтоб, значит, не перемерзли. А по этому поводу начальник колонии составлял специальный акт. Будто от этого и пошло название: актированный день. Колонии давно уже нет, а название осталось, и дни, когда из-за мороза не работает школа, по-прежнему называются «актированными». Наверное, на школьников тоже составляют какие-то специальные акты.

Актированные дни по традиции считаются школьным праздником, как, собственно, и редкие карантины, и другие катаклизмы, сотрясающие взрослый мир, но радующие детей. В такие дни кинотеатры городка выполняют двухмесячный план за один прием, а в кафе-мороженом нет отбоя от посетителей, и мороженого в городке продается больше, чем в жаркий летний день. Такая уж особенность актированного дня: в школу ходить однозначно холодно, а вот мороженое поедать брикетами, креманками и просто на палочке – в самый раз.

Иван посмотрел на часы. Друзья задерживались, и он недовольно нахмурился. Куда они могли запропаститься? Сами же сказали, чтобы приходил к кафешке – посидят с мороженым, кофе-чаю попьют, потреплются, может, потом куда сходят. И вот он уже полчаса как загорает у входа, а их все нет. А ведь думал, что это они его ждать будут, торопился изо всех сил.

За просторным стеклом были видны посетители кафе – всё больше молодежь, школьники, радующиеся актированному дню. Они лакомились мороженым и пирожными, пили обжигающий чай, слушали музыку, болтали – а Иван должен был мерзнуть на улице в ожидании друзей. Он уже почти собрался присоединиться к счастливчикам, уничтожавшим сладости в кафе, как о его вытянутые ноги споткнулся длинный худой молодой человек лет двадцати – двадцати пяти, с заиндевевшей бородкой. Да так неудачно, что выронил набитый бумагами портфель, и бумаги конечно же немедленно разлетелись по сугробам, а сам молодой человек составил им компанию, въехав почти целиком в ближайшую снежную гору.

– Простите, – пробормотал молодой человек с портфелем, пытаясь выбраться из сугроба. – Тут немного скользко.

Иван кивнул. Еще бы не скользко – в такой-то обуви! На ногах молодого человека было что-то вроде утепленных кроссовок, и поскользнуться в них можно было не то что на разъезженной малышней наледи, но даже просто на хрустящем морозном снегу. И вообще, молодой человек с портфелем был одет явно не по сезону: короткая куртка, которую Иван сразу определил как «рыбий мех», джинсы, тонкая вязаная шапочка – «змеиный пух». В общем, это была потенциальная сосулька, а не молодой человек.

– Вы, наверное, приезжий, – вежливо предположил Иван, помогая страдальцу встать на ноги и отряхнуться.

– А как вы догадались? – удивился молодой человек, начиная собирать разлетевшиеся из портфеля бумаги.

Иван вздохнул и тоже начал подбирать бумажки и папки, решив, что раз его ноги стали причиной катастрофы, то он просто обязан оказать помощь.

– Ну, у нас так не одеваются, – пожал плечами Иван. – Вы, наверное, издалека. У нас другая мода.

– Я уже заметил. – Молодой человек окинул взглядом Ивана и завистливо вздохнул. – Я бы тоже не отказался от такой моды, как вот у вас.

Иван самодовольно ухмыльнулся.

Надо сказать, что родители Ивана жили на оленьем стойбище, до которого от города было километров шестьсот. Его же, как и других ребят со стойбищ, привозили в городскую школу, и они все жили в интернате. Все ребята, пообжившись и попривыкнув, старались одеваться так, как одеваются горожане, предпочитая куртки-аляски национальной одежде, и лишь Иван был упрям в своих привычках: он одевался так же, как в родном стойбище, в ту одежду, что ему сшила мать. Иван носил кухлянку из ровдуги – замши из оленьих шкур, утепленную песцовым мехом и богато украшенную бисерной вышивкой: мать его была известной на многие километры вокруг мастерицей. Штаны его тоже были из ровдуги, но это была единственная уступка городу – на стойбище Иван зимой носил бы меховые штаны, а такие, ровдужные, считались летними. Но в городе не нужно столько времени проводить на улице, и меховые штаны были слишком теплыми. А вот унты-торбасы из оленьего меха и перчатки, так же, как и кухлянка, расшитые бисером, компенсировали в морозные дни отсутствие меховых штанов. Мать Ивана следовала старым традициям, украшая мужские торбасы вверху широким узорным краем меховой мозаики, для женских она использовала более современный бархат с бисерной вышивкой. Ну а шапке Ивана позавидовала бы любая модница – роскошный песцовый мех и все та же арочная бисерная вышивка, такой шапке был нипочем любой мороз. В остальном Иван одевался так же, как и другие ребята, – обычные рубашки, свитера, в теплые дни – джинсы.

Его упрямство и верность одежде стойбища имели удивительные последствия, о которых он и не задумывался: стойбища его рода были просто завалены заказами на такую одежду. Заказывали все, начиная от модников городка и заканчивая командированными, которым хотелось привезти на Большую землю что-нибудь диковинное, экзотическое и в то же время практичное. Меховая одежда, расшитая бисером, была и удобна, и красива, так что долгими полярными ночами женщины стойбища были заняты шитьем – выполняли городские заказы. Григорий, отец Ивана, гордился сыном, который так хорошо заботится о благосостоянии стойбища.

– Реклама! – говорил Григорий друзьям. – Вот что он нам делает!

– Да, да, – кивали те. – Твой Иван – хороший мальчик. Недаром он родился под счастливой звездой.

– Говорят, что это неважно, – замечал Григорий. – Теперь ученые считают, что все равно, под какой звездой родиться.

– Может быть, – отвечали ему. – Но лучше все же под счастливой. Вдруг ученые ошибаются?

И Григорий соглашался. Он тоже считал, что лучше родиться под счастливой звездой. А ученые… Что ж, они вечно что-то придумывают, всегда что-то новенькое, а звезды как светили с небес, так и светят, и все охотники стойбищ в положенное время уходят туда, к этим звездам, чтобы наблюдать за потомками. А если уж так случится, то и помогать им. Григорий радовался, что у его сына есть хорошие помощники, как положено в хорошем роду.

– Если вы к нам надолго, то можно и вам такую моду, – предложил Иван. – Это моя мама шьет, бывает, что и на заказ. Если хотите, она и вам сошьет.

– Очень хочу! – обрадовался молодой человек. – Я к вам надолго, да. Диссертацию писать. Мерзнуть надоело. По городу хожу – от магазина до магазина. Главное – добежать и не успеть замерзнуть!

Он весело рассмеялся, и Иван засмеялся вместе с ним.

Этот чудаковатый приезжий вроде был взрослым, но совершенно не выказывал своего возрастного преимущества перед пареньком, и с ним было легко и интересно разговаривать.

Бумаги уже были собраны, портфель надежно закрыт на блестящий заиндевелый замочек, и Иван по-прежнему сидел на скамейке. Молодой человек тоскливо посмотрел на заснеженную скамью, но сесть не решился – так и стоял, приплясывая на месте от холода.

– О чем у нас тут диссертации писать? – удивился Иван. – Разве что о нефти… Но нефтяные поля далеко!

– Я историк, – сказал молодой человек и дал Ивану маленький прямоугольник визитки. – Тут, оказывается, были немецкие базы во время Второй мировой войны. Немцы хотели захватить всю Сибирь, а еще их очень интересовали земли за Полярным кругом. «Аненербе» – слышал о такой организации?

– Не-а, – признался Иван, крутя визитку в руках. «Рассадин Илья Александрович, историк» – гласила короткая надпись. – А что это? Ане… в честь какой-то женщины назвали, что ли?

– А вот приходи ко мне в музей, я тебе все и расскажу, – улыбнулся молодой человек. – А то, честно признаюсь, тут я уже совсем замерзаю.

– Приду, – кивнул Иван. – Заодно и про одежду потеплее договоримся.

Молодой человек опять засмеялся, потряс руку Ивана и побежал дальше, крепко прижимая к себе портфель. Иван начал было устраиваться на скамье поуютнее, но вдруг увидел желтоватый прямоугольник письма, затерявшийся в синеватых сумерках полярного дня.

– Постойте! – закричал он вслед молодому человеку. – Подождите! Не всё собрали!

Он подхватил письмо и даже пробежал несколько шагов за историком, но тот, покусываемый за пятки сердитым морозом, несся так, будто участвовал в олимпийском кроссе, и догнать его не было никакой возможности.

– Ну и ладно, – сказал Иван, рассматривая письмо.

Конверт не был заклеен, а может, от времени клей высох и клапан отошел. Но по крайней мере не нужно было вскрывать конверт, а то бы Ивана замучило любопытство. Адрес был написан по-немецки. Иван заглянул внутрь: в конверте были пожелтелые листки письма, написанного по-немецки, как и адрес.

«Все равно ведь собирался в музей зайти. Вот заодно и отнесу», – решил Иван.

Он еще немного посидел на скамье, а потом достал из конверта письмо и начал читать, иногда заглядывая в смартфон. Если бы письмо не было написано по-немецки, Иван, возможно, и не стал бы читать, но именно чужой язык привлек его. Он мечтал поступить в МГИМО, стать дипломатом и упорно изучал иностранные языки. Английский неплохо преподавали в школе, а с немецким и французским Ивану помогал Петр Иванович – старый дипломат, которого неверным политическим ветром занесло в заполярный городок, да так он там и прижился, обучая ребят языкам и даже правилам этикета. После школы Петра Ивановича многие поступали в столичные вузы, и Иван считал, что тоже может рассчитывать на удачу.

«А что, буду известным дипломатом! – говорил он друзьям. – Вот раньше не было, чтобы эвенки дипломатами становились, так я первым буду!»

«Ты вполне можешь, – подтверждали ребята. – Но охотником все же быть интереснее. Приключения всякие! А дипломатом – скучно. Сплошные бумажки!»

«Много вы понимаете!» – отмахивался Иван, знакомый с охотничьим ремеслом с малолетства.

И продолжал учить языки, старательно разбирался в столовых приборах, читал множество разных книг, что рекомендовал ему Петр Иванович.

Иван был упрям, и друзья его были уверены, что если он на самом деле хочет стать дипломатом, то в дипломатическом корпусе лучше сразу освободить вакансию. Правда, иногда Иван думал, что дипломатия привлекает его именно потому, что такая профессия очень далека от охоты. Может, ему просто хочется попробовать чего-то совершенно непохожего на обыденность? Вот для него охота – это скучное каждодневное занятие, а предложи охоту его друзьям, так они же будут просто прыгать от счастья, потому что для них охота – это удивительное приключение. Интересно, а дипломатия – это тоже приключение или просто ежедневная рутина? Или, как охота, кому как?

Иван увлекся чтением старого письма и не заметил группку ребят, прячущихся за углом кафе. А они наблюдали за ним, переговаривались и даже о чем-то спорили. Наконец трое из них ушли с огорченными лицами, а оставшиеся двое быстро пошли к Ивану.

– Смотри, Славка, наш Ваня даже и не смотрит! – заметил один из них, черноволосый крепыш, подходя к скамейке.

Второй, стройный блондин, чьи глаза были прикрыты очками в тонкой металлической оправе, улыбнулся:

– Деня, не трожь Ивана, видишь, человек делом занят, чего о нас с тобой сказать нельзя.

Иван поднял голову и наконец заметил друзей.

– Где вас носит? – спросил он. – Я тут сижу, жду, жду, скучно, между прочим. Знал бы, что вы так долго идти будете, сам в кафе бы пошел, столик бы занял.

– А что, замерз, что ли? – полюбопытствовал Славка.

– С чего бы? – удивился Иван. – Не слишком холодно, так, чуть бодрит.

Славка засмеялся и ткнул Дениса кулаком в бок.

– Вот я же говорил, Деня, что Ивану этот мороз – как слону булочка. Лизнул, а не наелся. Нужно было на два похода в кафе спорить.

– Да если бы мы на два похода поспорили, я бы сам в сосульку превратился там, за углом, – признался Денис.

– А я думал, куда вы делись! – возмущенно воскликнул Иван. – А вы опять поспорили с кем-то, что я не замерзну! Ну ребята, ну совести у вас нет!

– Совесть, может, и есть, – сказал Славка. – Но теперь у нас есть и бесплатный поход в кафе. Мороженое и кофе глясе. А еще по шоколадке на нос. Правда, по маленькой. Но всё же хоть что-то. Лучше маленькая шоколадка, чем ника кой.

Иван только сплюнул в сердцах. Но долго сердиться на друзей он не мог, к тому же это был уже не первый спор на его «незамерзаемость». Надо сказать, что Иван каждый раз доказывал свою морозоустойчивость, и это способствовало двум вещам: его друзья получали бесплатное мороженое или пирожные, а стойбище Ивана – новые заказы на теплую одежду.

Так что, немного потолкав друг друга в шутку кулаками, ребята отправились в кафе, где заняли уютный столик около окна. Иван все еще держал в руках таинственное письмо, которое заинтересовало его друзей.

– Это у тебя что? – Денис потянулся через столик к письму. – Новое упражнение по иностранному языку? Это на каком написано?

– На немецком, – ответил Иван. – Только это не упражнение.

И он рассказал, что с ним случилось, пока ребята выигрывали свой спор.

– А-а-а! Наверное, письмо какого-нибудь Фрица или Ганса, типа письма с фронта, – поморщился Славка. – Наверное, расписывает ужасы войны.

– Да нет, тут что-то другое, – задумчиво сказал Иван. – Я вот начал переводить, и тут что-то странное есть. Пока не могу понять, что именно, но вот чувствую…

К чувствительности Ивана друзья относились с уважением. Они даже считали его кем-то вроде экстрасенса или шамана, так точны иногда бывали его предчувствия-предсказания. Сам Иван утверждал, что не имеет никакого отношения к шаманизму, а все дело лишь в интуиции, которая хорошо развита, как у любого охотника. Он говорил, что иначе просто не выжить в тайге, полной зверья.

«Что у меня… Вот у отца моего интуиция – это да!» – говорил Иван и обязательно при этом рассказывал какую-нибудь невероятную охотничью историю, которая произошла с его отцом. Друзья не слишком верили в достоверность таких рассказов, уж очень они бывали фантастичны, но, зная и Ивана, и его отца, думали, что бо́льшая часть того, что рассказывает приятель, все же правда. Вот разве что слишком разумных животных в тайге не бывает, хотя кто там знает их, в глуши-то. Может, там уже давно звериная цивилизация, как во всякой фантастике пишут, а люди просто туда не добрались и не знают.

– А прочитай, что там написано, – предложил Славка. – Давай вместе мозг чесать будем. Может, что и вычешем!

– Ну так это ж надо иметь, что чесать! – захохотал Денис, подначивая приятеля. – Иван, а правда, прочти, интересно даже стало.

Иван кивнул и углубился в письмо. Ребята ели мороженое, болтали и поглядывали на Ивана, глаза которого то застывали в одной точке, то вновь начинали быстро скользить по порыжелым чернильным строчкам. Он взял салфетку, начал на ней что-то писать. Славка с Денисом переглянулись. Похоже, перевод шел полным ходом.

– Ну-у! – нетерпеливо протянул Славка. – Мы тут уже закисли, а ты все еще не перевел!

– Да подождите вы! – Иван быстро делал пометки на бумажке, иногда заглядывая в смартфон. – Я вам что, словарь, что ли?.. Посмотреть кое-что надо. Это ж живой текст! Письмо! Кое-где еще и эти… как это… ну, сленг, или как бы это назвать… Еще всякие диалектизмы. Так это Петр Иваныч называет. Говорит, что у каждой области свой акцент, свой диалект. Он меня берлинскому учил, а тут, похоже, баварский, судя по тексту письма. В общем, не вполне понятное попадается, приходится по общему смыслу догадываться. Немцы-то друг друга всяко понимают, ну так они носители языка, а я только пару лет учу. Подождите пять минут, сейчас переведу!

И действительно, прошло несколько минут, и Иван, довольный, положил письмо на столик и тут же набросился на свое мороженое, которое уже давно растаяло. Но ему так нравилось даже больше, и он жадно зачерпывал ложечкой густую, тягучую массу.

– Голодный, – прокомментировал Денис, а Славка кивнул. – Ничего, сейчас наестся.

– Ладно, ладно, уже наелся! – усмехнулся Иван. – Вот, слушайте… «Дорогая моя Марта! Давно не писал тебе, но просто не было возможности. В этой новой части повышенная секретность. Я горжусь, что меня выбрали для службы здесь. Не каждому так везет! Говорят, что сюда отбирали только самых лучших. Представь только, я – самый лучший!» Ну, тут всякая лирика, это неинтересно, – заметил Иван. – Вот, слушайте… «Теперь все знают, что танки Гудериана застряли под Москвой потому, что не было ни зимнего топлива, ни зимней смазки. Боже мой, Марта, у нас заклинивало пушки, не стреляли автоматы! Если бы тогда русские догадались, насколько мы беспомощны, война бы закончилась еще в сорок первом… Но кто мог знать, кто мог предположить, что русские морозы ввяжутся в эту проклятую войну? Почему бы им не оставить войну людям, а, Марта? Но знаешь, что я тебе скажу… те морозы под Москвой были вовсе не морозами. Вот теперь я узнал, что такое настоящие русские морозы. А тогда это был еще курорт, поверь мне! Хотя я сам себе с трудом верю».

– Это он о чем, этот немец? – удивился Славка. – Это у нас холодно? Ну ни фига ж себе! А может, это он где около Северного полюса был?

– Да нет, похоже, где-то у нас, – покачал головой Иван. – И ему холодно.

– Что русскому здоровье, немцу – смерть! – засмеялся Денис. – А я-то не мог сообразить, о чем это дед рассказывает. А вот оно как! Чистая правда!

Ребята расхохотались. Для них действительно было странно, что кто-то нашел их места слишком холодными. Уж они-то знали, какие на самом деле бывают холода!

– Так, я дальше читаю, – сказал Иван и вновь уткнулся в лист бумаги. – Тут еще интересное есть…

– Давай, читай! – Ребята наклонились поближе, чтобы не пропустить ни слова.

– «Дорогая Марта, я думаю, что здесь в самом деле страна чудес, как сказал наш фюрер. Ты помнишь, как мы мечтали о собственной ферме? Ты еще говорила, что лучше всего завести стадо голландских коров, таких черно-пятнистых. Они тебе очень нравились, и еще ты думала, что у них самое жирное молоко, а значит, будет отличное масло и хороший сыр. Так вот, я знаю, как нам обзавестись фермой! И не какой-нибудь захудалой, а отличной цветущей фермой в прекрасном месте, чтобы земля была жирной, как молоко у твоих любимых голландских коров».

– Чушь какая-то, – заметил Славка. – Коровы, ферма… Нам-то что с этого? Что тут интересного?

– Да нет, действительно любопытно, – сказал Денис. – Ты вот подумай: с чего бы этому Гансу или Фрицу писать своей Марте о ферме отсюда? Что тут такого случилось, что он вдруг сможет ферму купить? Да не абы какую! Дорогую! Откуда дровишки?

– Из лесу, вестимо, – отозвался Славка. – А ты прав. В самом-то деле, откуда дровишки? То бишь, где он бабло накопал? В вечной мерзлоте, что ли?

– Во-во! Крайне любопытный факт, – закивал Иван. – И вот еще, я сейчас сообразил… Это ведь не нефть какая или там газ. Или еще что такое же глобальное. Нет, ну, немцы, наверное, глобальным тоже интересовались, в обязательном порядке интересовались, только этому самому Гансу или Фрицу, или как там его звали, по фигу должно быть. Куда ему нефтяное поле? В кармане не унесешь и на ферму не обменяешь. Тут что-то похитр ее…

– Ага, клад! – засмеялся Денис.

– Ну да, а почему бы и нет? – серьезно сказал Славка. – Почему и не клад? У нас, ты ведь знаешь, и самородки золотые попадаются, и алмазы водятся. Может, он чего такое накопал. Да и спрятал. Для Марты своей спрятал. Чтоб, значит, ферму купить после войны.

– Слушай, я думал, что ты уже давно не веришь в Деда Мороза, – продолжал смеяться Денис. – А оказывается, ты совсем не вырос. Только малолетки верят в клады. И потом, кто прячет сокровища, откуда вообще берутся клады? Это если пираты какие. Но в наших краях их не водилось: кораблей не было, чтобы грабить. Опять же разбойники. Но и тут туго, таких, чтоб с кладами, не было. Сплошная нищета и голодранцы, каторжане. Еще, конечно, всякие бывшие помещики и дворяне, когда революция была. Но про таких легенды по всему Северу рассказывают: где, что и как спрятали. Типа был такой вот золотопромышленник, да и упер он от советской власти несколько бочек золота, которые зарыл где-то на своих рудниках. Слав, ты же знаешь, что за такими кладами у нас до сих пор стада кладоискателей бегают, еще и карты у каждого. Вот интересно, кто эти карты им рисует? Да только все это брехня. К тому же наш немец такой клад отыскать не мог. Бочку с золотом в кармане не унесешь. Тем более если речь о золотом песке или самородках. Нет-нет, ребята, истории о кладе – это полная чушь!

– Между прочим, Славка прав. – Иван постучал пальцем по листкам бумаги. – Действительно, наш немец клад зарыл. Не то что сундук с сокровищами, и никаких попугаев с воплями: «Пиастр-ррры!» И, между прочим, Деня, никаких бочек с золотом, тут ты в точку попал. Но все же – настоящий клад.

– Ага, я говорил! – радостно воскликнул Славка. – Вот будешь знать, Деня, как людям не верить!

– Угу, так я не только людям, но и в Деда Мороза скоро верить начну, – фыркнул Денис. – Давай, Ваня, дочитывай перевод. Хоть знать будем, с какой стороны этот самый Дед Мороз приближается.

– Наш немец пишет, что на острове, где находилась их группа, нашли алмазы. Много! Прямо россыпи. И он собрал мешочек, припрятал для своей Марты. Вот… «Ты представляешь, Марта, это самые настоящие алмазы! Они валяются прямо на земле, на этой их вечной мерзлоте, даже не нужно ничего копать. Достаточно всего лишь наклониться, чтобы подобрать целое состояние. Говорят, что их качество гораздо лучше африканских, а значит, они дороже! Я думал, что из этой страны чудес привезу тебе роскошную шубу. Русские соболя, которые стоят дороже самой лучшей фермы. Но у тебя будут не только соболя, у тебя будет бриллиантовый гарнитур! Мне удалось спрятать целую горсть! Жаль, что не могу переправить их тебе сейчас, но ты понимаешь, это тот подарок, который нужно перевозить и вручать лично. У нас будет не одна ферма, а целое поместье!»

– Офигеть! – У Славки приоткрылся рот. – Алмазы! Как в книжках! И тут бочка не нужна. Такой клад в самом деле можно в кармане унести. Горсть камней – это ж бешеные деньги!

– Ага! – На лице Дениса было написано восхищение. – Прикинь, под ногами! Неизвестная россыпь! Где-то на острове!

– Да только это уже просто сказка. – Славка разочарованно махнул рукой. – Этот Ганс или Фриц, или как там его звали, уже утащил алмазы своей Марте. Если там и были какие-то алмазы. Немец-то наверняка не геолог, мало ли что он мог за алмазы принять? Вон кварц, к примеру, мог перепутать с необработанными алмазами. А даже если алмазы, то все равно уволок. Вот только поместье, конечно, они не купили, но это другое дело. А месторождение уже давно разрабатывается, это и к бабке не ходи.

– Ошибаешься, – возразил Иван. – Тут еще кое-что написано, очень даже интересное.

– Что? – Денис и Славка уставились на друга. – Ну, ты говори, не тяни, а то прямо по нервам пилой ездишь! Ржавой и тупой!

– Значит, тут такое дело… Немец пишет, что письмо это его может быть последним, потому как им запрещают писать домой. Что-то там про безопасность или еще что, не очень понял. Вот я и думаю: если никто не написал никому про это алмазное месторождение, может, о нем никто до сих пор и не знает? Кто слышал про алмазы на островах? Да еще чтоб просто под ногами валялись, как золотые самородки. А?

– Вроде нет такого… – задумчиво протянул Славка.

А Денис кивнул:

– Всё только на материке. И потом, кимберлитовые трубки. Известная же всему миру штука. Это тебе не просто чтоб шел, шел, а они под ногами, как галька какая…

– Вот и я о том. – Иван хлопнул ладонью по столу. – А еще я думаю, что у этого парня, который диссертацию приехал писать, есть другие письма с этого острова. В общем, нужно порыться.

– Это идея, – согласились ребята. – Ну так и поройся. Ты же с ним познакомился уже, обещал в музей прийти. Вот и иди. Посмотри, что и как. Вдруг и правда карту клада отыщешь. Мы тоже присоединимся, если помощь понадобится.

Иван кивнул. Клад как таковой интересовал его мало, но любопытно было узнать об истории родного края, а еще – хотелось приключений, как в книжках, а там всё больше про клады и всякое такое. И почему бы в самом деле не отыскать клад? Тогда можно было бы не просто мечтать, а поступить в МГИМО…

А что, с алмазным кладом не только ферму можно купить! На учебу точно денег хватило бы, даже и в Москве, даже и в престижном вузе. Хотя, конечно, отец обещал помочь с этим делом, не зря он лучший охотник стойбища. Но все же куда круче было бы самому найти деньги! Клад… приключения… и в качестве приза – институт, о котором мечтал!

Глава 2
Музейная пыль

На следующий день после школы Иван отправился в музей. Как он и рассчитывал, его новый знакомый был там.

– А! Специалист по теплой одежде! – воскликнул историк, увидев Ивана.

– Ну… – засмущался тот. – Илья Александрович, вы вот потеряли одно письмо… – Он протянул желтоватый конверт и тут же пояснил: – Я его открыл, прочитал. – Иван подумал, что лучше он сам признается, авось и не накажут. – Там на немецком всё. Вы уж простите, Илья Александрович, но любопытство замучило. А про эту вашу Анну там ничего нет.

– Про какую Анну? – удивился историк. – А! Про «Аненербе»! Так это не женское имя. И еще, давай договоримся… когда ты меня Ильей Александровичем называешь, я прямо чувствую, как у меня отрастают седые волосы, а еще из меня начинает сыпаться песок. По-моему, вам тут лишний песок не нужен, – Иван засмеялся. – Поэтому давай-ка сократим просто до Ильи. Договорились?

– Договорились! – согласился Иван и пожал протянутую ему руку.

– Ну вот и замечательно, – кивнул Илья. – А теперь расскажи, что ты там вычитал, в этом письме. Я так понимаю, на немецком ты читаешь?

– Не так хорошо, как хотелось бы, – сказал Иван. – Но немного читаю, да, со словарем. Я ведь еще учусь.

– Отлично! – В глазах историка зажглось вдохновение. – Ты прямо отличное приобретение для моей работы! Поможешь с переводами, а заодно и практики наберешься.

– Договорились!

Они вновь пожали друг другу руки.

Вдруг Илья спохватился:

– Слушай, Иван, я тут тебя уже собрался своими бумажками грузить, а ты, может, вовсе и не хочешь. Если просто из вежливости согласился – скажи, я пойму. Глотать музейную пыль – удовольствие не для каждого.

Иван немедленно заявил, что всю жизнь мечтал именно глотать музейную пыль. И потом, для него в самом деле будет хорошей языковой практикой разбор старых документов. И вообще, это же страшно интересно – узнать то, что происходило в родном краю, всю историю, всё-всё, как было!

– Обычно твои сверстники предпочитают компьютерные игры, – заметил Илья.

– Не все, – возразил Иван. – У меня вот два друга есть, так они тоже с удовольствием будут питаться музейной пылью. Правда, в языках они не очень-то.

– Ничего, всем работы хватит! – с воодушевлением сказал Илья. – А летом, может, еще и на раскопки поедем. Как тебе такая перспектива?

Иван от восторга потерял дар речи. Он-то думал отправиться с отцом на охоту, но это же не на все летние каникулы. И опять же, как быть с друзьями? Они-то в тундру не пойдут. Точнее, они бы рады, но кто ж их возьмет? С точки зрения отца, они – городские мальчики, которым в тундре делать нечего, опасно. Вот и получается, что почти все каникулы ребята должны провести врозь. А тут вместе. Да еще не просто так, а настоящие археологические раскопки! Поиск прошлого. А может, и клада. Точно как в любимых книгах!

Иван вспомнил об алмазах, о которых шла речь в письме, и часто закивал, боясь только, что историк передумает или найдет других помощников. Желающих отправиться на раскопки будет множество – в этом он был абсолютно уверен.

С того дня ребята стали каждый день приходить в музей – они старались держаться поближе к Илье, чтобы обеспечить себе место на раскопе. Им даже понравилось рыться в старых бумажках, восстанавливать по ним картины минувших дней. Они выяснили, что немцы действительно были во время войны на северных территориях. Более того, у них были базы за Полярным кругом.

– Вот намерзлись, наверное! – смеялись ребята. – У них же шинельки на рыбьем меху, на змеином пуху!

Их очень развлекала форма вермахта, которая даже в зимнем варианте не могла выдержать настоящие сибирские морозы.

– Чем же они занимались в полярную ночь? – удивлялись ребята. – Это ж из помещения нос не высунуть.

– Вот сидели, письма домой писали, – предположил Илья. – Видите, сколько этих писем!

– А откуда они? – заинтересовались друзья.

Историк рассказал, как лет сорок – пятьдесят назад на берегу, неподалеку от Тикси, обнаружили труп унтер-офицера кригсмарине в изорванной старой форме. Форма была настолько ветхая, что буквально расползалась в руках.

– А что такое «кригсмарине»? – спросил Славка.

– Военно-морской флот Германии в период Третьего рейха, – пояснил Илья. – Тот унтер, которого нашли, был подводником. Их еще называли «акулами Деница». Дениц – это адмирал, он командовал подводным флотом немцев.

– Странно, – удивился Денис. – Даже если пятьдесят лет назад, так это уже больше двадцати лет, как война закончилась. Откуда ж этот немец взялся? В форме… Удивительное дело!

– Точно, удивительное, – согласился Илья.

Оказывается, когда нашли этого унтер-офицера, то всё списали на сбежавшего из колонии уголовника – тогда как раз был побег заключенных, и поймали не всех.

– Я так понимаю, тогда было удобнее сделать вид, что это не немецкий подводник времен Второй мировой войны, а просто уголовник, – сказал Илья. – Правда, оставался вопрос, где он форму взял, но об этом никто не хотел думать. К тому же в тайге есть и заброшенные дома, от староверов остались – семейства вымирали, а дом-то на века… Так что мало ли, что там найти можно было.

Илья считал, что унтер-офицер, которого нашли рядом с Тикси, оставался на каком-то из островов со времен войны. Скорее всего, на острове была или база подводных лодок, или метеорологическая станция, – немцы начали размещать свои базы в советской Арктике еще до войны, тихо пробираясь мимо охраны Северного морского пути. И вот, война закончилась, а обитатели базы остались, их никто не эвакуировал, о них попросту за-были.

– Может, у них не было связи со своими, отказала рация или что-то в этом роде, точно сейчас сказать невозможно, – говорил Илья. – А может, связь была, да транспорта не было. Сначала-то Севморпуть охраняли так себе, а потом стали следить за ним жестко, комар не проскочил бы, не то что немецкая подлодка. А ведь для эвакуации целой станции могла потребоваться не одна лодка, там же куча народа. Так что, скорее всего, их просто списали, как военные потери, предпочли сделать вид, что их там и не было. Но они-то были! Ждали, надеялись… Постепенно они все перемерли. Голод, болезни, холод. Они ведь непривычны к долгим полярным ночам. А этот остался один, взял лодку и двинулся в путь, к людям.

– Что же ждал так долго? – пожал плечами Славка. – Два десятка лет сидеть на острове и ждать у моря погоды!

– Может, не знал, куда идти? – предположил Илья. – А может, и с головой у него было не все в порядке, особенно если один остался. Вот у Робинзона Крузо попугаи были, собаки, еще всякая живность. А в Арктике кого заводить? Тюленей или белых медведей? Ни тебе зверюшки домашней, ни тебе Пятницы, чтобы хоть поговорить было с кем.

Историк рассказал ребятам, что неподалеку от тела унтер-офицера нашли старую резиновую лодку, из тех, что были на борту немецких подводных лодок. Резина оказалась такой же ветхой, как и форма унтера, – высохла и даже растрескалась кое-где. Чудо, что на такой лодке человек не утонул, отойдя на пару метров от берега.

– Я считаю, что остров, с которого он приплыл, где-то недалеко от того места, где его нашли, – рассуждал Илья. – На такой лодке он далеко не уплыл бы.

– Ну да, – согласился Иван. – Чтобы ходить по морю, нужна надежная лодка, не дырявая. Море у нас суровое, и Хозяин Морской не любит, когда рыбак неаккуратен, – сразу на дно утянет. Явится в образе тюленя или белого медведя…

Тут Иван заметил, что друзья уставились на него большими глазами и делают какие-то знаки, а Илья смотрел заинтересованно, и казалось, что даже боится дышать, чтобы не сбить с мысли. Иван немедленно смешался и умолк.

– Про Морского Хозяина ты мне потом расскажешь, – кивнул Илья. – Это, знаешь ли, очень интересно.

– Да ладно! – отмахнулся Иван. – Так, бабкины сказки. У нас на стойбище это малым детям рассказывают в полярные ночи, когда делать нечего и скука одолевает. Вообще-то это не наши сказки, а хантов. У нас оленеводы, и наши охотники добывают зверя на земле, а вот у хантов – рыбаки и охотники на морского зверя. Но сказками делимся.

– Конечно, ты к этим сказкам с младенчества привык, – согласился Илья. – И даже не представляешь, что другие их вообще никогда не слышали и им это может быть очень и очень интересно. У меня друг есть, он фольклорист, так уверяю тебя, он вырвал бы себе всю шерсть на пятках, чтобы только послушать твои сказки про Морского Хозяина. Я для него хотел записать.

Иван задумчиво почесал бровь и недоверчиво посмотрел на историка.

– На пятках нет шерсти, – сказал он.

Все расхохотались.

Историк рассказал, что в лодке неизвестного унтер-офицера кригсмарине был большой мешок, набитый разными бумагами, начиная от писем и заканчивая подробными картами арктических территорий. Карты и еще какие-то документы были изъяты полицией, а вот письма и личные дневники остались. В том же прорезиненном мешке, в котором лежали в лодке, они перешли на хранение в подвалы местного музея.

– А почему у нас? – удивился Денис. – Где мы, а где Тикси!

– Даже и не знаю, – пожал плечами Илья. – Может, дело в том, что в вашем музее есть материалы по поводу попыток завоевания Арктики войсками вермахта. Через столько лет сложно что-то сказать наверняка. Но вот факт: в подвале лежал этот мешок в полной сохранности. Мешок сохранился куда лучше, чем резиновая лодка. Ну да ему же и не пришлось выдерживать плавание по ледяному морю.

Ребята немедленно предложили свои услуги по разбору мешка. Они уверяли, что будут очень аккуратны, а Иван и вовсе поможет с переводом. И вообще, им все страшно интересно, а музейная пыль нравится больше мороженого.

– Ну, про мороженое вы явно преувеличиваете, – с улыбкой заметил Илья. – Хотя в этом холоде… А помощь мне не помешает, это уж точно.

Друзья переглянулись. Сразу видно, что Илья приезжий. Разве ж это холод? Это так, слегка похолодало. Если б настоящий холод, Илья бы в своей хлипкой курточке и джинсах не бегал, сразу бы замерз. Вообще-то нужно будет его предупредить, что здесь бывают холода настоящие, не то что сейчас…

Как и ребята, Илья, ознакомившись с письмом неизвестного немца, которое перевел Иван, решил, что на какой-то из немецких баз были найдены алмазы.

– Мало ли, – рассуждал историк. – Вдруг остров вулканического происхождения? А на таких островах может быть все что угодно! Хотя откуда в Северном Ледовитом вулканический остров? Это ж не Курилы, те – в Тихоокеанском вулканическом огненном кольце, так что острова прямо утыканы вулканами, да еще и довольно теплые, хоть и считаются на Крайнем Севере. Но тут-то совсем другое дело. Фантастика пр осто!

Илья тоже пришел к выводу, что алмазная россыпь, о которой шла речь в письме, до сих пор не найдена, потому что не найден сам остров. Маленький островок, затерянный в ледяном океане, в стороне от обычных морских путей, – именно такие островки выбирали немцы для размещения своих баз. Так что вполне возможно, что его по сей день не нашли. Просто не искали. Кому нужен кусок камня, покрытый слоем льда? Это разве что для науки, а денег на таком острове не сделаешь. Про алмазы же никто вообще не знал.

– Клад! – восторженно говорили Славка и Денис. – Самый настоящий клад! Настоящие алмазы!

– Возможно, – осторожно кивал Илья.

Ему тоже очень хотелось бы, чтобы остров на самом деле существовал, чтобы на нем была алмазная россыпь… Не так далеко он ушел от ребят, не так уж повзрослел в своем институте, чтобы не мечтать о приключениях, похожих на те, что описаны в книгах.

И четверо энтузиастов раскапывали мешок с письмами и документами с таким азартом, какого не испытывают и терьеры, раскапывающие лисью нору. Музейная пыль стояла столбом, а музейные экспонаты с изумлением смотрели на людей, которым – вот чудо! – было по-настоящему интересно копаться в прошлом.

Упорство вскоре начало давать результаты: из писем ребята под руководством Ильи извлекали крупицы информации. Единственное, что никак не давалось, – координаты острова.

– Ну вот почти же всё знаем! – расстраивался Славка. – Я даже знаю, что они ели на завтрак, обед и ужин. Я знаю, какие сны им снились!

– И какие? – полюбопытствовал Денис.

– Ой, поганые! – засмеялся Славка. – Не для них наш Север! Одному белый медведь все время снился. Да такой жуткий, что я бы и сам испугался. Он там писал, что медведь его сожрать хочет, поэтому спать страшно, – боялся, что медведь настоящий, чуть не колдун какой, приходит во сне, а умереть можно вполне по-настоящему.

– От страха вполне можно было и по-настоящему, – кивнул Иван. – Но ты прав: наш Север не для них, хотя белые медведи действительно опасны. Хорошо, что они достаточно далеко от нас и редко приходят в наши широты.

Глава 3
Подготовка к экспедиции

Ребята были почти уверены, что попадут в экспедицию. Но «почти» для них было недостаточно, требовалась стопроцентная гарантия, так что пришлось поработать. Они, как выразился Илья, начали приобретать полезные навыки. Например, они учились фотографировать обычным фотоаппаратом, который заряжается пленкой.

– Да кому нужно это старье?! – возмущался Денис. – Я на смартфон быстрее и лучше фоток нащелкаю!

– А заряжать смартфон ты где будешь? – полюбопытствовал Илья, услышав эти разглагольствования. – В поле с собой потащишь электростанцию? Или хотя бы динамо-машину?

«В поле» – так называли размещение экспедиции. В поле – это значило, что всё будет по-взрослому, далеко не только от города, но даже от стойбищ оленеводов. Это выражение очень нравилось ребятам. Они любили повторять: «Вот когда мы будем в поле…»

– Батарейки! – тут же нашел выход Денис. – Есть фотоаппараты на батарейках! Совершенно необязательно пользоваться такой древностью, которая сама даже резкость и выдержку не рассчитывает. И фотик нужно выбрать получше, чтобы разрешение там и все дела.

– Вряд ли получится… – вздохнул Илья. – У нас, друг, знаешь ли, смета утверждена. А уж экономить наши утвердители умеют будь здоров!

– И что? В этой смете фотики не предусмотрены, как я понимаю? – возмутился Денис.

– Не предусмотрены, – кивнул Илья. – Зато там предусмотрено многое другое, что просто необходимо экспедиции, а фотоаппаратами можно и старыми пользоваться.

– Вот он, прогресс науки! – воскликнул Денис. – Старыми фотиками, зато с новой тушенкой!

– Посмотрю я на тебя, когда тушенки не хватит, – фыркнул Илья. – Тогда любой фотик на банку тушенки променяешь.

– Да ни за что! – Денис торжественно прижал ладонь к груди. – Вот не променяю. По крайней мере, не любой.

Все расхохотались.

Но когда дошло до практики с фотоаппаратом, оказалось, что у Дениса получается лучше всех. Он каким-то непостижимым образом чувствовал, какую нужно поставить выдержку, чуть не нюхом определял нужную диафрагму и вообще все, что требовалось. Пока друзья, вооружившись старыми учебниками по фотографии, позаимствованными в местной библиотеке, пытались сделать первые робкие снимки, Денис уже снимал вовсю, причем его фотографии были вполне профессиональными. Немного освоившись с непривычной техникой, ребята обегали весь городок, фотографируя все подряд, и выяснили, что Денис обладает недюжинным талантом фотохудожника, – из обычной уличной сценки он делал буквально фотокартину, хоть сейчас на выставку.

Как-то Илья, посмотрев задумчиво на одну из фотографий Дениса, сказал:

– Думается мне, что пойдешь ты в экспедицию не просто разнорабочим или там мальчиком на побегушках, а в качестве фотографа. Профессор должен оценить такие работы! А если все сложится, то будут не только фотографии находок, но, возможно, и твой собственный фотоальбом о Севере. Как тебе такая перспектива?

Денис удвоил старания, он почти не давал друзьям в руки фотоаппарат.

– Да зачем вам? – пожимал он плечами. – У вас все равно толком ничего не получается. А для «на всякий случай» вы уже научились.

– Иван, ты не помнишь, тут кто-то недавно распинался, что не хочет со старыми фотоаппаратами связываться, – фыркнул Славка. – Не помнишь, кто тут электронику требовал, а? Чтоб, значит, только современное!

– Что б вы понимали! – немного смущенно отозвался Денис. – Я раньше даже не представлял, сколько всего за меня смартфон делает. Может, он даже думать за меня повадился, кто его знает. Вон фантастики на эту тему сколько написано.

– И что с того? – не понял Иван. – Делает, конечно, много. Нажал на кнопку – он тебе и маршрут расскажет докуда хочешь, и совет даст, и песенку споет… В общем, на все руки мастер. Правда, не везде работает. В тундре такая игрушка бесполезна, но в городе всем помогает, все пользуются вовсю.

– Вот именно! Слишком много делает! – воскликнул Денис. – А я сам хочу! Теперь понимаю, почему батя мой не любит машины с автоматом. Он всегда говорил, что в таких машинах не ты едешь, а тебя везут, а ему нравится контролировать процесс.

– Ну, когда снег ложится, а на колесах цепи, так и так процесс контролировать нужно, – улыбнулся Славка.

– Даже пешком нужно, необязательно на машине, – сказал Иван. – По гололеду ходить надо умеючи.

– А я один секрет знаю, в книжке вычитал, – почему-то тихо прошептал Денис и заговорщицки посмотрел на друзей. Вид у него был такой, словно он собирался сообщить великую тайну. – Там было написано, что нужно приклеить к подошве лейкопластырь. И тогда не будешь скользить по льду.

– Пробовал? – спросил Иван.

– Не-а, – признался Денис. – Тут такое дело… Когда есть лед – нет лейкопластыря, ну а когда лейкопластырь под рукой – никакого гололеда. А заранее приклеивать смысла нет – быстро отрывается.

Ребята засмеялись. Иван в шутку предложил использовать вместо лейкопластыря овощные терки, они надежнее будут. Только вот проблема: если их приклеить намертво, то можно попрощаться с ботинками, а если привязывать, то будут слетать.

– Нужно о креплении подумать, – кивнул сам себе Иван. – Хорошая ведь может получиться штука.

Денис продолжал фотографировать, и вскоре его работы начали печатать в местной газете. Гордились этим все трое, считая это чуть не общим достижением. И в самом деле, если бы не история с потерянным письмом, если бы не музей и не поиски клада, Денис мог бы так и не узнать о своем удивительном таланте.

– Это хорошо, что в газету фотографии берут, – деловито говорил Денис. – Нужно будет и по области попредлагать, есть ведь еще газеты, журналы… А у меня чудесные снимки имеются. Вот, смотрите, ребята, как я тут восход солнца снял! Это ж песня, а не восход! Или вот, кованые ворота с солнечным лучом. Ну чем не иллюстрация к какой-нибудь журнальной статье об истории родного края?

– Ну да, вполне симпатично, – соглашались друзья.

– Вот и я говорю! – Денис взмахивал руками. – К тому же за это еще и платят. А нам всякое понадобится в экспедиции. Особенно в другой экспедиции…

Ребята переглянулись.

Денис был прав. Нужно было не только учиться фотографировать или обращаться с археологическими инструментами, необходимо было подумать о собственном снаряжении, для которого придет черед, когда они подберутся поближе к той точке, что указал немецкий солдат в своих письмах.

– Это правильно! – Все были согласны. – Нужно свои припасы купить, ну и там еще всякого. Одежда, палатки… Не будем же мы красть у археологов и историков!

– Вот только как с оружием быть? – задумался Денис.

– У меня есть кое-что, – сказал Иван. – Правда, в стойбище. Отец мне первое оружие купил, когда мне десять лет исполнилось.

– Везет же… – завистливо вздохнули Славка и Денис. – Нам бы так!

– Чтобы вам так, нужно было бы жить в стойбище, в чумах, кочевать с оленями по тундре, а не киношки на смартфоны скачивать, – заметил Иван.

– Тоже да, – соглашались друзья. – Хотя еще неизвестно, что лучше.

Ребята решили, что про оружие пока думать не стоит – все равно купить не получится, а вот если повезет, то возьмут то, что есть у Ивана на стойбище.

– Мое оружие возьмем, – говорил Иван. – У отца, конечно, целый арсенал, он же охотник, но трогать нельзя. А свое я могу в любой момент взять, никто и не почешется.

– И что, взрослые даже не обратят внимания?! – удивлялись ребята.

– Если бы в городе, то, конечно, обратили бы, – усмехнулся Иван. – А в стойбище… Там просто необходимо уметь обращаться с оружием. Вокруг – дикая природа, а это не так просто. У нас совсем малышей начинают учить стрелять. И если я, к примеру, собрался на охоту, то и пойду себе спокойно со своим оружием. И это нормально, потому что меня с самого детства учили.

– А если бы не учили? – продолжали допытываться друзья.

– А вот тогда лучшие охотники пошли бы по следам того дурака, который отправился в тундру, не умея толком обращаться с оружием и ничего о тундре не зная, и вернули бы этого дурака на стойбище, пока он не нарвался на что-нибудь очень неприятное.

– Интересно, и как бы они этого дурака догоняли?

Друзьям было интересно все, что касалось таинственной жизни стойбищ и обычаев северных народов. Сами они выросли в горнорудном городке и ничем не отличались от обычных детей других городов. Но вот стойбища! Таинственный мир, неудержимо привлекательный своей непохожестью…

– Как? Да на оленях, конечно, – засмеялся Иван, удивляясь, как можно не знать очевидного. – На верховых оленях! У нас многие охотники на них ездят. Есть, конечно, и те, кто предпочитает пешком, но большинство все же на оленях.

– А твой отец? – Славка попытался вспомнить, видел ли он Григория на олене, и не смог.

– А он и так и этак, – пожал плечами Иван. – Олени у нас есть, но он говорит, что иногда ему просто нравится пройтись.

– Ничего себе – пройтись! – ахнули ребята, знающие, что охотник проходит сотни километров. – Маленькая пробежка для здоровья!

– Кому как! – хмыкнул Иван.

В результате и Славка, и Денис начали тренироваться в пешей ходьбе. А то придется идти по тундре с грузом – палатки там тащить, еще что-то, а как? Одно дело – по дороге. А тут будет совсем иначе, по-настоящему. И вообще, мышцы нужно накачивать! И они каждый день ходили по нескольку километров, накачивая все мышцы, какие только могли.

Илья обучал ребят обращению с разными археологическими инструментами. Особая сложность была в том, что копать придется в условиях вечной мерзлоты.

– Вот где-нибудь в жарких странах раскоп – одно удовольствие, – рассказывал Илья. – Или, по крайней мере, какой-нибудь умеренный континентальный климат. В темечко не печет, а почва вполне приятная для раскопок. И лопатой, и лопаточкой, и совочком, и кисточкой потом. А здесь? Нет, ну вы посмотрите только!

Действительно, вечная мерзлота подложила археологам крупногабаритную свинью. Можно сказать даже – слона, а то и мамонта. Землю нужно было сначала разогревать и уж затем копать. Как вариант – сверлить отверстия, таким образом вырезая куски мерзлоты, чтобы проникнуть глубже. И хорошо, если после всех этих титанических усилий найдешь что-то существенное. А то ведь зачастую пустышка!

– Валерий Вениаминович рассказывал, что как-то экспедиция выкопала из вечной мерзлоты мамонта! – Глаза Ильи засверкали. – Целого мамонта, только представьте! Они его даже попробовали…

– И как мамонтятина на вкус? – тут же спросил Славка, который, несмотря на субтильное сложение, очень любил вкусно покушать.

– Профессор сказал – редкая гадость, – засмеялся Илья. – Они чуть не два дня варили, а все равно мясо было жестким, как резиновая подошва. Собаки отказались даже пробовать. Ну а люди попробовали. Валерий Вениаминович сказал, что и живот не болел, но вкус… нечто фантастически гнусное!

– Понятно, – подвел итог Славка. – Если вдруг попадется на раскопе мамонт, есть его мы не будем.

– А я читал, что где-то на раскопках собаки объели хобот у ископаемого мамонтенка, – задумчиво сказал Иван. – В каком-то журнале, что ли, статья была.

– Может, у сырого мамонтенка и объели, – согласился Илья. – А вот от вареного мамонта отказались. И потом, смотря где хранился мамонтенок. Какие там породы, грунт, прочее. Все влияет на вкус мяса. Вот как-то в Китае мне довелось попробовать ласточкины гнезда…

Илья начал рассказывать о своих путешествиях с разными экспедициями, о кулинарии разных стран. Ребята слушали открыв рты. Им было очень интересно. Конечно, обо всем можно было прочитать в Интернете, но это же совсем другое дело! Тут – настоящий человек, который сам пробовал ласточкины гнезда и черепаховый суп или – вот удивительное дело! – запеченную в банановых листьях слоновью ногу в каком-то африканском племени, где никогда не видели айфона и понятия не имеют о компьютерах.

После таких рассказов ребята с особой охотой тренировались бороться с вечной мерзлотой. Они разогревали ее газовыми горелками, сверлили коловоротами, скребли специальными скребками до изнеможения.

– Эх, вот бы завести какую зверюшку, которая могла бы скрести вместо нас, – сказал как-то Славка, натерший мозоли на ладонях. – Кто б мог подумать, что археология – такой тяжелый труд! Я-то думал, что ученые только мозги сушат, а они вон как, оказывается!

– Оказывается, не только мозги… – вздохнул Иван, который оцарапал палец и теперь был похож на медведя, собирающегося залечь в спячку с лапой в пасти.

– Я недавно рассказ прочел, там про парня, который дрессировал лягушку. Какая-то там рогатая лягушка, – начал рассказывать Денис. – Да, так вот, парня бандиты убили. Он там многих перебил, главаря тоже, но его все равно убили, а когда его нашли, то уже только кости остались, да еще от одежды лохмотья. И вот из этих лохмотьев вылезла лягушка с ленточкой^[1].

– Ни фига ж себе! – поразился Славка. – Даже с ленточкой?

– Ну, этот парень ей ленточку повязывал. Чтобы, значит, отличалась от обычных лягушек, – объяснил Денис. – Но меня вот что убило: понимаете, не собака, не кошка даже какая, а – лягушка! Ну пусть даже и рогатая. Все равно ведь лягушка. И вот не бросила хозяина.

– Наверное, она считала его не хозяином, а другом, – заметил Иван. – Потому и не бросила. Не бросают друзей.

– Может, и так, – кивнул Денис. – А у нее еще имя было такое… потрясное имя, особенно для лягушки… Во! Мьюриэл! Это ж надо так лягушку назвать!

– А что? Я вот видел, какие имена в паспортах у породистых собак, так Мьюриэл – это еще мелкий пафос, – сказал Иван. – Там имя на две-три строчки! Одно слово – дворяне, голубая кровь!

– Так то у породистых, – пожал плечами Денис. – Хотя, кто его знает, может, эта лягушка тоже была какая-нибудь породистая.

– Ну, теперь ты тоже заведешь себе лягушку и назовешь Мьюриэл, – засмеялся Славка. – Научишь ее рогами копать вечную мерзлоту. Говоришь, она рогатая была?

– Нет, я лучше собаку, – помотал головой Денис. – В нашем климате собаки как-то практичнее. А то представляешь лягушку в холода?.. Она же бо́льшую часть года будет в этом… в анабиозе валяться. А собака – шерстяная, теплая. Нет, в нашем климате собака лучше.

– Отлично, имя уже есть, осталось только присмотреть пса, – продолжал смеяться Славка.

– Точно! – ухмыльнулся Денис. – Вот съездим в гости к отцу Ивана, там на стойбище собак… ну, как собак… Можно будет и выбрать себе какого щенка.

– А что! – поддержал друга Иван. – У нас там лайки хороших кровей. А можно вообще взять щенка от вожака упряжки. Или от тех, что оленей пасут. Они умные очень, сильные, верные.

– Настоящие Мьюриэлы! – добавил Славка.

И друзья расхохотались.

Подготовка к экспедиции продолжалась, и каждый день приближал друзей к цели. Вот только одна проблема беспокоила их: координат острова по-прежнему не было.

Но в один из дней решился и этот вопрос. Илья принес ребятам на обработку очередную пачку писем, что хранились в запасниках музея, и Денис, просматривая их, нашел несколько писем того самого немца, с которого все и началось. В одном из них на уголке листка были нацарапаны координаты. Денис, увидев это, зашипел, как проколотый мяч, и от полноты чувств забегал вокруг стола.

Ребята притащили карты, разложили на столе.

– Что за чертовщина? – возмутился Славка, сверяя координаты с картой. – Нет тут никакого острова. Ни на одной карте нет!

Действительно, даже на самых подробных картах на этом месте было лишь холодное море. Серые тяжелые волны плескались там, где друзья рассчитывали найти клад времен Второй мировой войны.

– Не те координаты, – разочарованно выдохнул Славка. – Опять пустышку вытянули.

– Э нет… – задумался Иван. – Вот кажется мне, что на этот раз координаты те самые.

– Так ведь на карте пусто! – Славка постучал пальцем по тому месту, где должен был быть изображен остров.

– То-то и оно! – подмигнул Иван. – Если бы остров этот был на карте, то его бы давно уже вдоль и поперек проверили, особенно после войны. Я вот узнал, многие баловались тем, что искали старые базы. «Черные копатели» это называется. Вроде как археологи, только неофициально. Продают потом свои находки. Так вот, если бы остров на картах был, «черные копатели» уже давно бы подсуетились.

– А он слишком маленький, и его поэтому на картах нет! – Денис сморщился, чтобы не закричать от восторга. – Ваня, кажется, ты прав!

– Я прав, – кивнул Иван. – Нюхом чую!

Глава 4
Планы кладоискателей

Обычно в родное стойбище Иван добирался так же, как и другие ребята, учившиеся в городе, – на специальном вертолете, который весной и осенью гордо называли «школьным», ведь он развозил на школьные каникулы детей по всей огромной области. Но в этом году Ивану исполнялось пятнадцать лет, и по традиции своего народа он становился совершеннолетним. Для его семьи это был большой праздник, и за Иваном и его друзьями прислали из стойбища оленьи упряжки.

На упряжки сбежались посмотреть даже с соседних улиц. И дело вовсе не в том, что в городке не видели оленей или такие упряжки были удивительными. Но вот чтобы из стойбища присылали празднично украшенные упряжки за подростками – этого еще не случалось. И каждому жителю городка хотелось полюбоваться оленьим убранством, потрогать пушистые меховые одеяла на санях, а то и поговорить с оленеводом, который с торжественным выражением лица стоял рядом с оленями, подавая животным то кусочек яблока, то морковку.

Но такого торжества, конечно, не случилось бы, если бы по воле случая около городка не собралось несколько стойбищ разных родов. Обычно оленеводческое стойбище – это одна-две семьи, один-два чума. Стойбище Ивана считалось очень большим, оно насчитывало целых три чума! Один из них принадлежал отцу Ивана, который не был оленеводом, а два других – его братьям. Но в тот раз мимо поселка прошли сразу десяток стойбищ. И конечно, было решено по такому поводу устроить именно в этом месте соревнования по случаю разных национальных праздников.

– Зачем собираться еще где-то, раз мы уже собрались? – усмехались оленеводы. – Мы – здесь, праздники – на календаре, так в чем же дело!

Правда, почти все стойбища, кроме одного-двух, отправили оленей дальше, иначе через пару дней вокруг была бы уничтожена вся оленья еда, так велики были стада. Но участники соревнований остались. Некоторые – со своими чумами, другие поселились в чумах оставшихся. На поле, где теперь расположилось стойбище, стоял постоянный шум: бегали и играли дети, взрослые занимались своими делами, и конечно же приходили гости – жители городка прямо лопались от любопытства, желая посмотреть поближе на жизнь оленеводов. Зимние соревнования стойбищ планировались просто грандиозными, и женщины заранее суетились, подготавливая праздничные столы.

Денис в полном восторге сделал целую серию фотографий. Он фотографировал малышей, загоняющих оленей, собачьи упряжки, оленеводов, лечащих захромавших животных марганцовкой, – в общем, Денис пытался влезть со своим фотоаппаратом в любую щель. Особенно его привлекали предстоящие празднования, он предвкушал совершенно необычные снимки.

– Будут корреспонденты всякие, от газет и журналов, – взволнованно говорил Денис. – Покажу свои фотографии. Может, продам что. Нам теперь деньги очень даже не помешают. Пора закупаться продуктами.

Действительно, уже пора было делать необходимые для похода закупки. В этом были свои сложности: в небольшом городке сразу стало бы известно, если бы ребята попробовали купить за один раз все, что им нужно. Поэтому приходилось покупать по одной-две банки консервов, делать паузу, а затем вновь покупать. То же и с шоколадом, и с другими продуктами. Хорошо еще, что складывать все это можно было в гараже у Славкиного отца, не опасаясь, что кто-то найдет подготовленные запасы, – Леонид Максимович зимой не ездил, и машина спокойно стояла в гараже, а сам гараж оказался в полном распоряжении заговорщиков-кладоискателей.

Теперь, имея координаты острова, ребята не могли дождаться лета и археологической экспедиции. Славка вообще рвался, как собака с привязи, и готов был в самые лютые морозы рвануть к заветному острову. Он говорил, что можно отправиться туда на собачьих упряжках, которые наверняка одолжит им отец Ивана. Славка восторженно рассказывал о путешествиях по замерзшему океану, о северном сиянии и многом другом, о чем вычитал в книгах, которые проглатывал одну за другой, готовясь к походу. Иван объяснял, что гораздо проще отправиться на остров летом: и займет такое путешествие всего несколько дней, и будет не очень сложным.

– Да ты пойми, чудак, сейчас идти – это не просто тяжело, это ужасно опасно! – говорил Иван. – Вьюги, дороги нет никакой, а поля торосов… Ты их видел? Ну, почитай про них, сам убедишься, что не стоит и соваться. Лежал там клад столько лет, полежит еще пару месяцев, от него не убудет.

Кое-как вместе с Денисом Ивану удалось уговорить Славку, а то был момент, что думали – сорвется и побежит один, лови его потом по всей тундре!

С Денисом тоже были проблемы, несмотря на его увлеченность фотографиями оленеводов. Его подводила тяга к современной технике. Со старым фотоаппаратом Денис смирился, но ему все же хотелось улучшить как-то работу будущей экспедиции, сделать ее более современной. Он упорно считал, что все дело в неведомом московском профессоре, который стоит поперек дороги различным усовершенствованиям, и постоянно высказывал Илье свое мнение на этот счет.

– Да ваш профессор этот… – Денис запнулся, подбирая слово. – Ну вот которые консервы любят!

Все так и покатились со смеху.

– Я так понимаю, ты хочешь сказать «консерватор»? – улыбнулся Илья. – Кстати, консерваторы необязательно любят консервы, но, действительно, предпочитают всё консервировать, начиная от пищи и заканчивая идеями. Но профессор не таков.

– Так что же он против Интернета? – удивился Денис. – Если не консерватор и ничего не консервирует?

– Вот приедет профессор, ты с ним устроишь дискуссию о пользе Интернета и всего остального, вроде смартфонов и айфонов, – засмеялся Илья.

– Конечно, устрою! – Денис даже потер руки в предвкушении. – Я ему докажу…

– Вот не докажешь, – строго сказал Иван. – Будешь молчать в тряпочку, с полным уважением к старшим. – Он тут же улыбнулся Илье: – Нас так в стойбище учат. Старшим перечить нельзя.

Когда Илья ушел, Денис попробовал возмутиться, но Иван быстро осадил его.

– Ну да, Деня, я понимаю, ты устроишь дискуссию и даже что-то там докажешь профессору, – кивнул Иван. – Но дальше-то что будет?

– В смысле – дальше? – не понял Денис.

– А дальше нас просто не возьмут в экспедицию, – объяснил Иван. – Скажи, зачем профессору в поле работник, который каждое его слово воспринимает в штыки, который его не уважает? Подумай, Деня!

– Ну, вообще-то… – Денис почесал лоб. – Так что, ты предлагаешь просто молчать?

– Я предлагаю высказывать свое мнение тогда, когда мы будем уже в поле, – усмехнулся Иван. – Оттуда нас домой не отправят, замены там для нас не будет. Так что всего и требуется – попридержать твой резвый язык некоторое время. К тому же я думаю, что профессор, несмотря на все свои странности, человек очень инте-ресный.

– Да… – Славка засмеялся. – Иван, ты родился дипломатом, точно тебе говорю!

Денис закивал, поддерживая товарища. Иван довольно улыбался.

– И вот еще информация к размышлению, – хитро прищурился Иван. – Нам в эту самую археологическую экспедицию нужно кровь из носу попасть!

– А что? Без нее, что ли, никак? – заинтересовались ребята. – Может, мы и сами сможем. Координаты известны.

Денис отмахнулся. Вот еще проблемы! Надо будет – сами дойдут, главное – продуктов побольше с собой взять. Ну и чтоб охотиться можно было, если консервов не хватит.

– А ты посмотри, где эти самые координаты. – Иван расстелил карту, ткнул пальцем. – Глянь-ка! Тут на оленях неделю чухать до побережья. У тебя есть лишние олени, чтобы, значит, на них приехать, а там, значит, выпустить, а самому на лодку пересесть? Кстати, обратно как потом? Новых оленей наловим?

– Да уж… Как-то я не посмотрел… – Денис склонился над картой, краснея за свою небрежность. – Тут продукты в рюкзаке не утащишь…

– Да, – кивнул Иван. – Но есть и хорошая новость. В этом году дедушке Василию исполняется сто лет.

– Твоему дедушке? У тебя есть дедушка?

Ребята засыпали Ивана вопросами. Понятно, что иметь дедушку – дело обычное, но Иван никогда не упоминал, что у него есть дед, и это было странновато.

– Ну, дедушка Василий – он мне не дедушка, а прапрадедушка, – объяснил Иван. – Он у нас как бы старший в роду. И в этом году, так как у него юбилей, будет собираться весь род.

Друзья закивали. Конечно, такая дата! Сто лет – с ума сойти можно, целый век! Это ж сколько всего видел дедушка Василий за сто лет-то!

– Мало того что соберется весь род, еще и место сбора – как раз то самое побережье, ну, рядом там, где нам нужно. – Иван расплылся в довольной улыбке. – А я слышал собственными ушами, как Илья говорил с моим отцом и дядьями, просил разрешения для экспедиции стать рядом со стойбищем. Там ведь и гости приедут, и праздник большой будет, и соревнования всякие. А в экспедиции не только археологи, историки, там еще и фольклористы. Им там прямо медом намазано.

– А археологам что? – Славка округлил глаза. – Просто так посидят? Типа – почетные гости на празднике?

– С чего бы? – пожал плечами Иван. – Там же самое древнее стойбище. Там самая сильная удаганка, женщина-шаман, в наших землях похоронена. Илья говорил, что его профессор аж пищит, чтоб туда попасть.

– Не только фольклористам, нам там тоже медом намазано, – согласился Денис. – Это ж куча народу соберется, соревнования, то да сё, праздник. Под эту дудку мы легко смоемся куда нам надо. А если повезет, так и вернемся раньше, чем хватятся.

– Ну! – Иван довольно ткнул друга кулаком в плечо. – А я о чем говорю!

– Уййййй-юууу! – завопил Славка. – Все складывается здорово!

А Денис был в восторге, когда узнал, что на летний праздник в честь юбилея дедушки Василия приедет шаман. Оказывается, он тоже из этого рода! Один из сильнейших шаманов! Услышав об этом, Денис тоже завопил бы, но вопль был уже занят Славкой, и он промолчал.

– Когда он должен был стать шаманом, весь род скидывался ему на одежду, – объяснял Иван. – Сам я, конечно, этого не видел, меня тогда и на свете-то не было, а вот бабка рассказывала.

Оказалось, одежда шамана очень дорогая. Так сказал Иван. Гораздо дороже, чем всякие дизайнерские джинсы и прочая ерунда из бутиков. Ведь одежда шамана должна защищать его в колдовских путешествиях. Поэтому специальным кузнецам, которые тоже считаются немножко колдунами, заказывают разные амулеты и обереги, и это очень, очень дорого.

– За одежду шамана можно купить небольшое стадо оленей, – сказал Иван. – Поэтому старался весь род.

Так что можно было не сомневаться: шаман прибудет на праздник, украсит его своим присутствием, а заодно будет позировать для фотографий Дениса – в этом не сомневался уже юный фотограф. В самом деле, разве шаман откажется от своей фотографии в центральной газете округа?

Ну а пока до лучших снимков с участием шамана было далеко, и Денис гонялся за ребятишками стойбища с фотоаппаратом наперевес. Не обошел он вниманием и собак, которых вокруг чумов бегало множество, – собаки помогали пасти и загонять оленей; были в этих собачьих стаях и охотничьи собаки Григория. Сначала Денис думал сразу выбрать себе собаку, тем более что оленеводы охотно отдавали щенков, но потом решил подождать до лета. В самом деле, кто будет воспитывать пса, когда ребята отправятся за кладом?

В свободное время Денис и Славка учились управлять оленьей упряжкой. Оказалось, это вовсе не такое простое дело, как им представлялось раньше: вроде как сел на сани, а олени чуть не сами повезли, и нужно только иногда тянуть поводья да подталкивать оленей специальной палкой – хореем. Да этот самый хорей еще удержать попробуй, шест-то здоровенный! Так что пока олени вытанцовывали вальсы под управлением Дениса и Славки, и ребята были уверены, что животные просто смеются над ними, прекрасно понимая всю неумелость погонщиков.

Глава 5. Соревнования оленьих упряжек

Каждый день приближал друзей к осуществлению их мечты, каждый день они тратили на подготовку к походу и каждый день разговаривали о будущем. Планы, раньше по-детски размытые, начали принимать определенность взрослых решений. Еще недавно они по-мальчишески хотели быть то клоунами в цирке, то дрессировщиками, то космонавтами, а то директорами заводов. А теперь планы стали куда как более реальными, и в них начал отражаться характер и предпочтения ребят, думающих не просто об удовольствии и развлечении одного момента, но о том, как прожить долгие годы, не сожалея и не соскучиваясь своими занятиями.

– После школы, наверное, поеду в Норильск, дальше учиться, – задумчиво сказал Денис. – На фотохудожника, как я понял, вообще нигде не учат, но можно на дизайнера или просто на художника, типа на иллюстратора. Тоже хорошо. А там филиал Московского универа… культуры и искусства, о как! Что-то для меня да найдется. В культуре и искусстве.

– А почему Норильск? – удивился Славка. – Может, вместе с Иваном поедешь? В Москву? Там на художника лучше выучат, да и на дизайнера тоже. И фотохудожником там стать можно легко! Опять же заказы всякие…

– Не-а, Москва не подходит, – решительно мотнул головой Денис. – Там таких, как я, выше головы. Приезжают завоевывать столицу. Кино смотрел, да? Там, в фильмах, в основном чушь, конечно, но кое-что и правда. Завоевателей выше крыши. И кому они там нужны?

– Талант всегда дорогу пробьет! – пафосно заявил Славка. – Так мой отец говорит. Типа если у тебя способности есть, то ты пробьешься. Хоть лбом в стенку, а стенку снесешь. Ну, что-то типа этого.

– Понимаешь, тут есть маленький фокус, – пожал плечами Денис. – Вот что рисовать и что фотографировать? Какие сюжеты?

– Хочешь сказать, в Москве мало сюжетов? – Славка засмеялся. – Да вся Москва – сплошной сюжет для фотохудожника!

– Именно, – подтвердил Денис серьезно. – Вон на Кремль посмотри, там ни одного кирпичика нет, который хоть кто-то как-то не сфотал. Или на видео не снял. Или еще что. Картины всякие. В общем, со всех сторон обсюжетили.

– И что? – не понял Славка.

– А то, что новое что-то показать сложно очень, – поморщился Денис. – Кому нужны старые сюжеты? Их и так – на каждом углу. Все хотят что-то новенькое!

– Ну вот ты бы свежим взглядом… – неуверенно предположил Славка.

Ему раньше казалось, что фотохудожником быть очень просто, главное – уметь фотографировать. А вот послушать Дениса, так это очень даже непростое дело. Кто бы мог подумать!

– Я лучше – свежим взглядом на наши севера́, – улыбнулся Денис. – Вот где нужен свежий взгляд! А Москву фотать и без меня охотники найдутся.

– Вот это правильно, – подтвердил Иван, отрываясь от бумаг. – Еще прабабка моя говорила: «Где родился, там и пригодился!» Так что нечего далеко от корней отрываться, вредно это.

– Кто бы говорил! – Славка картинно закатил глаза. – Отец твой охотник, все предки твои – охотники, на стойбище – сплошняком оленеводы, куда ни плюнь. А ты куда намылился? В охотники? Или, может, в оленеводы? Да ничего подобного! Тебе не меньше чем дипломатом стать нужно! И учиться ты собираешься не во Владике^[2] даже, а в Москве. Так где ж тут корни, а? МГИМО ему подавай! А оленей не хочешь? А тундру куда?

– Если я собираюсь стать дипломатом, это еще не значит, что отрываюсь от своих корней, – рассудительно заявил Иван. – Или ты думаешь, что малым народам Севера и дипломаты не нужны? Вот стану представителем в ООН, посмотрим, что ты заговоришь тогда!

– Ну у тебя и планы! – восхитился Славка. – В ООН! Да ты в МГИМО поступи сначала!

– Куда ж я денусь… – вздохнул Иван. – Придется поступить. Иначе ты меня без каши съешь, весь мозг сожрешь, каждый день напоминая о моих планах.

Ребята засмеялись. Славка демонстративно оскалился и рыкнул несколько раз, изображая дикого зверя, готовящегося к прыжку. Мол, давай, друг хороший, исполняй задуманное, иначе и правда сожру без всякой жалости!

– Вот и договорились. – Денис погладил корпус фотоаппарата. – Я, значит, буду фотохудожником, прославлю, значит, наши севера на весь мир. Иван станет дипломатом, тоже, значит, от северов. Один ты, Славка, не при делах. Вроде и при северах, а как-то сбоку получаешься.

Славка даже немного обиделся. Как это – он, и сбоку? Да он, можно сказать, самый-самый северный…

– Угу, почти олень, – в тон Славке эхом продолжил Денис. – Нет, ну правда, кем ты будешь? Школу вот-вот закончим, а дальше что?

– Дальше? А дальше я тоже в Норильск поеду учиться, с тобой вот, Деня. Или в Москву, – хитро усмехнулся Славка. – Составлю компанию Ивану. Вот думаю про геологоразведку. Уж очень мне эта профессия нравится.

– Офигеть! – Денис удивленно посмотрел на Славку. – Ты – и геологоразведчик?

– Ну да, ты – фотохудожник, Иван – дипломат, а мне и геологоразведчиком нельзя? – развел руками Славка. – А вот стану из принципа! Хотя история тоже привлекает очень. Так что я еще подумаю немножко. Вот в поле посмотрим, что мне больше нравится.

В таких разговорах и планах время проходило незаметно, уже наступил день зимних соревнований оленеводов, и первым правильность своего выбора должен был продемонстрировать Денис, которому местная газета предложила выступить в роли фотокорреспондента. Денис конечно же с радостью согласился, но собирался предложить свои фотографии и более крупным изданиям. Главный редактор газеты был не против.

– Мы же все равно не заберем все твои фотографии, – резонно заметил он. – Так что предлагай, расти над собой!

Забегая вперед, скажем, что Денису действительно удалось продать много снимков в различные издания, а некоторые фотографии у него купили для московского института, где работали приезжие фольклористы. Они утверждали, что никогда не видели такого точного изображения тундры, такой верной передачи настроения.

– Это потому, что он сам – из тундры, – сказал Иван, выслушав очередные похвалы своему другу. – Он хорошо понимает тундру.

На соревнования, устроенные оленеводами, собралась вся округа. Целую неделю потратили на подготовку площадок, украшения и прочие мелочи, без которых невозможен настоящий праздник. Может, оленеводы устроились бы скромнее, но жители городка желали праздновать с размахом, тем более что ничего подобного за всю историю городка ни разу не происходило. А тут планировался приезд высокого начальства, сообщили, что будет много журналистов, и даже из самой Москвы приедут фольклористы, чтобы фотографировать, записывать, а потом и писать о национальных праздниках оленеводов. В общем, шум стоял до небес, и местные ребятишки сооружали гирлянды из флажков и снежинок, особые умельцы даже изготавливали яркие бумажные фонарики, а взрослые развешивали повсюду флаги, флажки, елочные лампочки и все, что казалось подходящим для украшения.

Удивительно, но в самом деле приехала куча народа, и жители даже немного растерялись. Нет, они ожидали гостей, но все же где-то зудели мелкие сомнения, как комары в ясный солнечный день, – с чего бы всяким-разным депутатам и прочим приезжать в заштатный городок? Что они, оленьих упряжек не видели, что ли? Потому думали, что все пройдет более спокойно, по-домашнему. А вот не вышло.

Денис тоже немного растерялся, оказавшись одним из множества фотографов, которые лезли чуть не в оленьи морды со своими фотовспышками и дорогущей аппаратурой. Сам Денис с обычным пленочным фотоаппаратом выглядел на этом фоне провинциально. Он не сразу заметил, с каким уважением приезжие фотографы смотрят на его технику. Может, и не заметил бы вообще, страдая всеми комплексами подряд, но зоркий Иван немедленно обратил на этот факт внимание друга.

– Запомни, Деня, фотохудожник тут только один, – серьезно сказал Иван. – И это – ты. Так что держи нос выше!

Начало праздника было отмечено речами гостей и поселкового руководства. Жители городка потихоньку хихикали, глядя, как пританцовывают гости, замерзающие во время длительных речей. Некоторые, особо жалостливые, передавали для мерзнущих кофе и чай в термосах.

– Ну жалко же, – объясняли. – Тоже ведь люди. Просто в морозах ничего не понимают, иначе речи сократили бы до пары слов. Тем более о чем тут говорить? Вперед, ребята! И вполне достаточно.

Мэр городка так и сделал. Выйдя на трибуну, традиционно обтянутую красной тканью, он откашлялся, глотнул обжигающе-горячего кофе из термоса и сказал, наклонившись к микрофону:

– Тут многое говорили, и говорили красиво. Так что добавить мне практически нечего. Вперед, ребята! И пусть победит сильнейший!

Все прямо взорвались аплодисментами. Восхищались в основном краткостью речи, во время которой никого не успел укусить за щеки и нос, выступающие из шарфов и воротников, вездесущий северный мороз.

Начались соревнования. Соревнующиеся прыгали через нарты, перетаскивали хорей, даже устроили борцовскую площадку, вокруг которой собралось все мужское население городка, начиная от детсадовских малышей и заканчивая седоусыми шахтерами. К этой площадке с трудом пробивались приезжие корреспонденты и фотографы, уж очень сложно было высунуться со своей аппаратурой или диктофоном из-за широких плеч зрителей.

Были и соревнования чумработниц – к удивлению Славки и Дениса, оказалось, что устанавливать чумы имеют право только женщины, и вообще, чум – это женская территория, а мужчины приходят и уходят по своим важным оленеводческим или охотничьим делам.

– Нет, ну ты посмотри, как они чум ставят! – восхищался Денис, фотографируя соревнования с разных ракурсов, даже лежа в снегу. – Да я бы так и карточный домик не смог построить, а они… С ума сойти можно!

– Ну их же этому с детства учат, – заметил Иван. – Да и вообще, те, кто в городе, к примеру, учились, считаются не очень-то невестами для оленевода-тундровика. Мало знают, избалованные. Их переучивать приходится, точнее, учить заново всем обычаям и всему, что нужно знать для жизни в тундре.

– А ты откуда знаешь? – удивился Денис, а потом вспомнил: – Ах да, у тебя же куча сестер!

– Вот-вот! Целая куча! – засмеялся Иван. – И они образованные, а еще – хорошие невесты. За них дадут много оленей!

– Средневековье! – фыркнул Славка. – Оленей за невесту!

– За невесту – любовь, – серьезно сказал Иван. – А оленей – это так, обычай…

После исключительно женских соревнований начались наконец давно ожидаемые всеми гонки. Первая гонка была на снегоходах.

– Ну вот, пролетел… – разочарованно вздохнул Славка. – Ваня, что ж ты не сказал, что на снегоходах будут соревноваться?! Я бы тоже…

– Тоже?! – захохотал Иван. – Да ты посмотри, кто там соревнуется!

С открывшимся от изумления ртом Славка увидел, что на старт выходят малыши лет пяти – семи, на маленьких детских снегоходиках. Иван тут же пояснил: в тундре разве что дети активно пользуются снегоходами, а взрослые предпочитают оленью упряжку. Вот поэтому и соревнования такие. Еще и подначил приятеля, который хотел принять участие, победить малолеток.

Были и женские соревнования с оленьими упряжками, но все дружно признали их несерьезными. Даже олени. Упряжки только что не танцевали, упрямо отказываясь идти туда, куда их направляли хозяйки. Украшенные лентами и бисерной упряжью олени прекрасно выглядели на старте, но затем, упираясь и сбиваясь в кучу, начинали напоминать ослов, которым за какой-то надобностью прицепили рога. Только одна упряжка без приключений дошла от старта до финиша, и ее хозяйка по праву получила первый приз.

– Моя сестра, между прочим, – гордо заявил Иван. – Маринка! Уже просватана. Вон, жених прыгает!

Он махнул варежкой в сторону молодого парня, бегущего к победительнице. Добежав, парень подхватил Марину, закружил так, что вокруг них поднялась маленькая снежная вьюга.

– Радуется, а сам, наверное, оленей пересчитывает, – фыркнул Славка.

– Это да, – кивнул Иван. – Пересчитывает. Теперь, победив в гонках, Марина стала еще дороже. Так что пару десятков оленей придется прибавить.

Друзья с удивлением посмотрели на Ивана. Иногда они не могли понять, когда он шутит, а когда говорит совершенно серьезно. Однако, взглянув еще раз на Марину и ее жениха, они подумали, что Иван сказал правду: за невесту отдают любовь, а олени так, дань традиции…

И вот наконец – давно ожидаемые гонки оленьих упряжек. Никаких женщин в нартах, но олени богато украшены и лентами, и бисерной вышивкой. Казалось, что сами упряжки являются чем-то вроде украшения праздника, – так ярко и необычно они выглядели. И когда снежные веера полетели из-под полозьев нарт, все болельщики взревели от восторга. Олени неслись, высоко выбрасывая голенастые ноги, и звон бубенчиков, нашитых на сбруе, летел следом за упряжками, как диковинное музыкальное сопровождение, вплетаясь в шипение плотного морозного снега под полозьями нарт и в саму ясность отличного дня.

Победителем оказался один из двоюродных братьев Ивана, что вызвало восторг у всех. Славка и Денис от радости хлопали в ладоши так, что заболели руки, – они радовались, словно победил сам Иван, а не его двоюродный брат.

– Отличные у тебя родственники! – Денис ткнул приятеля в бок кулаком. – Сестра победила, сейчас вот брат, пусть и двоюродный. Сразу видно – настоящие тундровики.

Журналисты, которые не смогли пробиться сквозь толпу к победителю, налетели на Ивана, стоило им только услышать, что он – брат владельца лучшей оленьей упряжки. Они тыкали ему в лицо диктофонами, требовали ответов на множество вопросов сразу, начиная от того, что ест победитель на завтрак (об этом, слегка краснея на морозе, спросила представительница какого-то женского журнала, оправдываясь тем, что читателей интересует все о здоровом питании), и заканчивая тем, какую систему гимнастики предпочитает победитель (этим вопросом интересовался уже представитель мужского журнала, который, впрочем, выглядел типичным «ботаником» в очках, не расстающимся с компьютером и понятия не имеющим о гимнастике). Ивану едва удалось сбежать, объяснив журналистам, что они могут найти победителя лично, если обойдут вокруг чумов и зайдут с обратной стороны.

– Там-то людей нет, – напутствовал он журналистов. – Дорога полностью свободна, так что вы его поймаете тепленьким. Голыми руками можно будет брать!

Когда журналисты рванули в указанном направлении, Славка восхищенно присвистнул. Иван сказал правду: ни одного человека не было сзади чумов и, сделав круг, можно было зайти с той стороны беспрепятственно. Но отсутствие препятствий было очень относительным: именно там залегли все собаки стойбища, преданно охраняя имущество хозяев.

Друзья, насторожившись, ждали, считая минуты. Долго ничего не происходило, и Денис даже сказал, что журналисты, наверное, решили отказаться от интервью. Славка предположил, что они просто медленно ходят, а круг приходилось сделать не так чтоб очень маленький, чтобы обойти всю собравшуюся на праздник толпу. Не успел Славка об этом сказать, как все шумы праздника были перекрыты криками, визгом, собачьим лаем и рычанием.

– Еще одно соревнование, – заметил Денис, щелкая фотоаппаратом. – Среди собак. Называется: «Кто быстрее догонит подозрительного человека!»

– Победит Лохмач, – уверенно сказал Иван. – Это батин любимый пес. Он охотник, так что обязательно будет первым!

Иван не ошибся. Когда начали отгонять собак от журналистов, то обнаружили Лохмача, намертво вцепившегося в шубку представительницы женского журнала.

– Гляньте, у псины неплохой вкус, – засмеялся один из фотокорреспондентов и обратился к Денису: – Парень, говорят, ты тут всех знаешь. Познакомь с девушкой, а? Я бы ее от собак защищал!

После окончания всех соревнований был концерт, потом награждали победителей, а потом во множестве киосков продавали разные лакомства и конечно же горячие чай и кофе. Играла музыка, люди танцевали, и никому не мешал мороз, даже наоборот – похрустывающий снег, розовеющие щеки, все это добавляло праздничной атмосферы.

Когда праздник почти завершился, Иван сообщил друзьям, что Илье удалось договориться: археологическая экспедиция сможет прибыть туда, где летом будут большие торжества.

– Род даже посчитал это почетным, – сказал Иван. – Ну, то, что ученые приедут смотреть, как отмечается юбилей дедушки Василия.

Ребята пожали друг другу руки. Все шло так, как им хотелось, и это не могло не радовать.

Глава 6
Археологическая экспедиция

Всю зиму друзья работали в музее вместе с Ильей, помогали разбирать старые письма и документы, составляли каталоги, делали фотографии и многое другое.

Весной начали приезжать участники будущей экспедиции.

– А что так рано? – удивился Славка. – До лета еще – как до Луны пешком! Что они, так и будут тут ваньку валять?

– Что ты! – Илья даже замахал руками и сразу стал похож на Дон Кихота, который вот-вот атакует ветряную мельницу.

Впрочем, от взмахов руками поднялся такой ветер, что Илью можно было принять и за саму мельницу.

– Так а что ж делать-то? – пожал плечами Славка. – В музее я их не видел, мы по-прежнему с тобой одни тут музейную пыль глотаем.

– А закупки для экспедиции? – напомнил Илья. – Нужно ведь столько всего приобрести. Оборудование – да, профессор привезет его с собой из Москвы, но не консервы же из Москвы тащить! Или, скажем, фонарики. Их тоже из Москвы везти, что ли? Перевозка обойдется дороже тех фонариков!

– А, вот оно что! – сообразил Славка. – Так это снабженцы приехали! Ты бы сразу сказал.

Денис тут же посоветовал снабженцам экспедиции ехать на закупки в область. Конечно, это лишних шесть сотен верст, зато очень существенная экономия. Ведь для экспедиции потребуется не одна банка консервов и не один фонарик.

– Там гораздо дешевле будет, – сказал Денис.

И остальные с ним согласились.

– Вот, кто б знал… – Илья пометил в блокноте адреса магазинов и торговых баз, куда лучше обратиться.

Славка проконсультировался у отца, который работал в отделе снабжения горнорудного комбината. Конечно, Леонид Максимович занимался вовсе не тушенкой, но знал всех снабженцев района, и с его легкой руки закупки для экспедиции пошли по самым низким ценам, легко и быстро.

Весна была на исходе, и недолгое тундровое лето уже подкатывало, разукрашивая скромными цветами необъятные пространства, когда прибыл Валерий Вениаминович – ожидаемый Ильей московский археолог, профессор и великий нелюбитель Интернета.

Про Интернет, как выяснилось, Илья очень даже ошибался. Первое, что сделал Валерий Вениаминович, увидев в руках Дениса смартфон, это забрал у него снабженную Интернетом технику и засел играть в какую-то страшно навороченную игру.

– В поле не до этого будет, – бросил он ребятам, на секунду отвлекшись. – Так что нужно грамотно законсервировать персонажа, а то украдут! Вернусь из экспедиции, а персом моим уже какой-нибудь любитель халявы играет! Ууууу! Вот вырасти своего – и играй на здоровье!

У Дениса тихо открылся рот, а Славка откровенно хохотал. Иван вздохнул с облегчением: стало ясно, что никакая дискуссия о вреде Интернета или еще чего-либо подобного уже не состоится. Профессор покорил Дениса с первой секунды, да и не только Дениса.

Валерий Вениаминович оказался поразительно интересным человеком. Он общался с ребятами на равных, рассказывал о своих путешествиях, об археологии и о многом другом. Друзья слушали как зачарованные. Раньше они считали, что вот Илья везде побывал, все повидал, массу всего знает, но, познакомившись с Валерием Вениаминовичем, они поняли, что Илья еще только-только учится. Тем более что о себе Валерий Вениаминович говорил вовсе не как об обладателе истины или каких-то очень глубоких знаний, а как о человеке, который к истине стремится, приобретая различные знания.

– Главное – дорога, – говорил профессор, поправляя очки в тонкой металлической оправе на хрящеватом длинном носу; Славка стал гордиться своими очками, так похожими на очки Валерия Вениаминовича. – Достичь цели – прекрасно! Если за этим есть другая цель, еще более возвышенная. Страшно, когда дорога заканчивается и дальше идти уже просто некуда.

– Значит, не столько куда идем, сколько – как идем? – уточнял Денис, который был готов записывать за профессором, словно лекцию.

– Нет-нет, важно все, – поправлял Валерий Вениаминович. – И куда, и как, и с кем, и зачем… Все важно!

Пообщавшись с ребятами, он одобрил такое приобретение для археологической экспедиции.

– Удивительное дело, Илья, – сказал он помощнику. – Обычно сейчас в их возрасте интересуются вовсе не археологией.

– Ну так они ж затеяли клад искать! – засмеялся молодой историк и рассказал Валерию Вениаминовичу все, что знал о письмах с немецкой базы и об алмазах.

– Могут и найти, – покачал головой археолог. – Мальчики упорные и с головами.

Вскоре после приезда Валерия Вениаминовича вся экспедиция собралась перемещаться на выбранное для раскопа место. Профессор выбил транспортный вертолет, и отправились с комфортом, захватив все необходимое. Только ребята на транспортнике так и не полетали: их повез школьный вертолет, который как раз развозил ребятишек по стойбищам.

– Хорошо лето начинается, – заметил Славка. – Будет нам удача, точно говорю. Хорошие приметы!

– Это ты о чем? – Денис и Иван смотрели с недоумением.

– Да вот, на вертолете летим, – улыбнулся Славка. – И с профессором все в порядке. И вообще, все складывается удачно.

Иван быстренько сплюнул через левое плечо и постучал по Славкиной голове, фыркнув, что лучшего дерева во всей тундре не найти. Денис засмеялся. Оказывается, суеверен был не только он, но и друзья, которые утверждали, что не боятся даже разбитых зеркал и черных кошек!

Работы в лагере археологической экспедиции и на раскопе было очень много. И количество ее увеличилось вдвое, так как экспедиция расположилась недалеко от стойбища Ивана. Понятное дело, Иван никак не мог оставить своих без помощи, особенно перед юбилеем прапрадедушки. И конечно же друзья не могли оставить без помощи его. Так что троих работников приобрела экспедиция, а еще троих – стойбище оленеводов. А теперь главная загадка: сколько всего работников было? Правильно – трое!

По вечерам Славка даже постанывал иногда, жалуясь на слишком большое количество работы. Денис не унывал.

– Скоро привыкнем, – говорил он. – Или работы станет поменьше. В конце концов, вот сегодня мы организовали фотолабораторию. Значит, ее не нужно будет делать завтра. Всё, финита, она уже есть! И так многое другое.

– Тоже правильно! – И все же Славка не удержался и демонстративно потер поясницу.

Он видел, что так делал отец, когда жаловался матери на усталость. Мать его жалела. Но ждать жалости от друзей не приходилось. Увидев, как Славка трет поясницу, Иван фыркнул, пробурчав, что в их стойбище и дети более выносливы, а Денис хлопнул Славку по плечу и посоветовал не придуриваться, а то ведь они в самом деле могут поверить, что он такой слабак!

– А слабым не место на поиске сокровищ, – предупредил Денис. – Тем более алмазов.

– Ну, на поиск сокровищ у меня сил хватит! – тут же заявил Славка и перестал тереть поясницу.

У Валерия Вениаминовича и прибывшего в стойбище по случаю предстоящего праздника шамана возникли трения, что сказалось на отношениях между лагерем экспедиции и стойбищем. Дело в том, что профессор упрямо хотел обследовать могилу знаменитой ундаганки, женщины-шамана, которая располагалась на месте старинного стойбища, занятого сейчас Григорием и его родом. Шаман же стоял насмерть, называя подобное исследование осквернением и обещая, что древняя ундаганка не простит и всем участникам экспедиции придется очень плохо.

– Придет ие-кыла, мать-зверь! – вещал шаман. – И вот тогда… Тогда ты, городской и приезжий, узнаешь, как мстит тундра!

Он кричал на профессора, и железные обереги и амулеты, нашитые на его одежду, сердито звенели. Валерий Вениаминович не оставался в долгу, оповещая окрестности тундры о непроходимой шаманской дремучести, которая не различает неуважительного отношения к предкам и очень даже уважительного интереса ученых.

– Да о вашей ундаганке весь мир узнать должен! – всплескивал руками профессор, пытаясь объяснить шаману свою точку зрения. – Да она же была по-настоящему знаменита! О ней до сих пор сказки и легенды рассказывают! А вы что, не хотите, чтобы кто-то о ней узнал? Или не хотите, чтобы кто-то узнал об обычаях тундры?

– Глупый человек, – снисходительно сказал шаман. – Пойдем, я покажу тебе.

Он привел профессора к могиле ундаганки и показал ягель, покрывающий холм.

– Что ты видишь? – спросил.

– А что тут видеть? – пожал плечами Валерий Вениаминович. – Ягель вижу. Олени его едят. Вся тундра им покрыта. Если бы не ягель, никаких оленей в тундре не было бы. Природа обо всем позаботилась.

– Да-да, ягель, олени, природа, – усмехнулся шаман. – Это все, конечно, замечательно. Но посмотри, вот тут ягель полностью объеден оленями, а вот тут не тронут ни один кустик.

Профессор присмотрелся. Шаман был прав: ягель был объеден до границы могильного кургана, а дальше ни один олень или кто бы то ни было даже не прикоснулся ко мху. И следы животных шли только по границе холма, не заступая за невидимую, но, очевидно, ощутимую черту.

– Даже олени умнее тебя, – заметил шаман. – Даже они знают, что ундаганку нельзя тревожить.

– А ты у нее спросил? – рявкнул Валерий Вениаминович. – Она сама хочет, чтобы ее тревожили или чтобы ее забыли?

– А кто ее забыл? – удивился шаман. – Мы помним. Олени помнят. Что еще надо?

Он посмотрел на профессора, медленно улыбнулся, закурил трубочку и пошел в свой чум, не обращая больше внимания на Валерия Вениаминовича, оставив его в самом сердитом настроении и растрепанных чувствах. Больше шаман профессора не замечал, причем делал это так демонстративно, что тот только зубами скрипел.

Но, перестав спорить и ругаться с Валерием Вениаминовичем, шаман поставил свой чум неподалеку от холма, под которым была похоронена ундаганка. С того момента каждый день до позднего вечера можно было видеть шамана, торжественно восседающего на стопке шкур у входа в чум и попыхивающего насмешливо своей коротенькой кривой трубочкой. Колечки, вылетающие из этой трубочки, приводили Валерия Вениаминовича в злоехидное состояние, но, кроме как сердито шипеть, сделать он ничего не мог.

Ребята не принимали участия в противостоянии профессора и шамана, справедливо рассудив, что им от этого ничего хорошего не будет, одни проблемы. Поэтому изо всех сил делали вид, что ничего не замечают и полностью погрузились в работу, благо ее было действительно очень много.

Кроме того, Денис и Славка учились стрелять. Учили их все кому не лень, даже малыши из стойбища. Но, увы, у Славки не получалось сбить и несчастную консервную банку, нацепленную на столб. Он упорно тренировался, утверждая, что все же сможет стать настоящим охотником. Григорий, посмотрев на эти усилия, только пожал плечами. Старый охотник видел, что этому пареньку просто не дано быть охотником, но разочаровывать друга сына он не стал.

Получив отказ и не имея возможности вскрыть захоронение, Валерий Вениаминович набросился на обычный раскоп, и друзьям пришлось попотеть, то отогревая вечную мерзлоту, то сверля ее, то выскребывая. Утешало, что рядом так же потеют настоящие археологи, кандидаты и доктора наук, измазанные грунтом по самую макушку, в поисках некоего чуда, относящегося к культуре малых народов Севера.

– Да какие там чудеса могут быть? – пожимал плечами Славка. – Ну, тарелки, ложки…

– Все важно, – объясняли ему археологи. – Важно знать, как люди жили, как они развивались, что и как думали.

Легче всех оказалось Денису. Профессор отправил его в стойбище, чтобы он фотографировал предметы утвари, какие только увидит. Также было строго наказано не обходить вниманием вышивку местных умелиц, да и вообще все, что они делают.

Услышав, что у Иванова отца есть лук, доставшийся ему от предков, Валерий Вениаминович аж зашипел от восторга и потребовал сфотографировать этот лук во всех подробностях, потратив на него даже не одну, а целых три пленки! Он пытался выкупить лук для своего института, но Григорий отказался наотрез, заявив, что память предков не продается. Профессору пришлось отступиться, удовлетворившись фотографиями. Но уж их-то было во множестве! Обитатели стойбища особенно охотно давали фотографировать одежду, обувь и вышивку, справедливо считая это хорошей рекламой для мастериц.

Иван присмотрел на побережье отличное местечко, где друзья могли сделать склад всего необходимого, что потребуется в путешествии к заветному острову. Такой склад был особенно хорош тем, что уходить тогда можно было бы не ночью, а честно, посреди дня, и таким образом выиграть дополнительное время. Да и потом, Иван все время опасался, что кто-нибудь из взрослых случайно обнаружит в их палатке резиновую лодку, и запас консервов, и многое другое. Отвечать на вопрос, зачем все это нужно, было бы затруднительно.

В хозяйстве археологов были два трактора: солидная и вместительная Мурка и юркий, маневренный Гаврюша. Тракторы перетаскивали с места на место археологические пожитки и оборудование, если переход был достаточно небольшим, но на них грузили только самое тяжелое и объемное, а остальное переносили на себ е.

– Будто в обычном походе, – смеялись ребята.

И Мурка, и Гаврюша были на гусеничном ходу. Илья объяснил, что в условиях подболоченной тундры колесные тракторы применять нельзя.

– Вот посмотрите, в стойбище оленеводов нет ни одной телеги, – говорил Илья. – Ничего на колесах. А почему? Потому что вязнут!

– Надо посоветовать оленеводам гусеницы, – вполне серьезно сказал Денис.

Конечно, увидев тракторы, друзья немедленно познакомились с механиками и водителями Мурки и Гаврюши – Сергеем и Павлом, которые, правда, оказались не совсем механиками и вовсе не шоферами, как решили поначалу ребята, а солидными учеными-археологами. Но, обнаружив у новых знакомых энтузиазм и любовь к технике, Сергей и Павел тут же записали их в добровольные помощники. А еще через пять минут, облачившись в старенькие комбинезоны, выданные завхозом экспедиции под расписку, трое друзей уже тщательно мыли тяжелые гусеницы Мурки, вычищая из них липкую глину и цепкие тундровые растения.

Эти тракторы очень помогли ребятам в организации закладки на побережье: им не пришлось, рискуя быть замеченными, таскать весь груз на себе. Достаточно было придумать повод сгонять на побережье или просто в тундру на тракторе, ну а там уже ненавязчиво завернуть к заветному местечку. Так что буквально за несколько дней закладка была сооружена, и Иван лично замаскировал ее и закрыл от животных, которым, правда, там бы ничего не перепало, но они могли бы попортить лодочный двигатель, фонари и другие мелочи, необходимые в походе.

Глава 7
Неожиданная дружба

Идея о собственном фотоальбоме, посвященном Северу, не давала Денису покоя. Он во сне сочинял сюжеты для фотографий, просыпался, подскакивал полусонный, записывал на диктофон. Жизнь на стойбище, да еще в составе археологической экспедиции, дарила множество сюжетов, фотоаппарат буквально раскалялся от сделанных снимков.

– Это ж не один альбом, – заметил как-то Иван. – Это целое собрание альбомов, типа как у Льва Толстого.

– А ты что думаешь, каждая фотография годится? – набросился на друга Денис. – Да тут хорошо если десятая часть окажется подходящей! То ракурс не тот, то сюжет, то идея, то еще что… Ой, Ваня, тут тонкостей как в игре на скрипке…

– Бедный Деня! – посочувствовал Иван. – Но мне кажется, тебе это нравится.

– Знаешь, было бы слишком легко – тогда не так интересно, – признался Денис. – Как раз то, что через все эти сложности и непонятности приходится продираться, вот это да! Чувствуешь себя… ну, не знаю, покорителем Северного полюса, не меньше! Прав был профессор – дорога очень важна.

И Денис не прекращал попыток сделать идеальную фотографию, такую, в которой отразилось бы все, что он думал и знал о Севере. Он осознавал, что знания его пока не слишком велики, но очень, очень старался – мечта вела его вперед, и он не хотел отступать, трудности только подзадоривали его и делали каждое достижение более ценным.

Маленькие обитатели стойбища бегали от Дениса, как от чумы. Они дразнили его, бросали в спину ветки и комки земли.

– Мы не будем фотографироваться! – заявил один, самый смелый, лет пяти. Он смотрел исподлобья узкими быстрыми глазенками, тонкие бровки сурово хмурились, а у губ залегла совсем взрослая серьезная складка. – Не приставай к нам, все равно мы больше не хотим фотографироваться!

Он был мал, но в храбрости ему нельзя было отказать. К тому же, несмотря на малый рост и возраст, он уже был полноправным работником на стойбище: малыш загонял оленей, управлял собаками и вообще всячески помогал родителям. Так что Денис отнесся к его словам со всем уважением, как если бы разговаривал со взрослым человеком.

– А почему вы не хотите фотографироваться? – спросил Денис, серьезно глядя в быстрые черные глаза мальчика. – Вы же прекрасно фотографируетесь на всякие смартфоны. У тебя, например, есть неплохой цифровой фотоаппарат. Я сам видел!

– Это совсем другое дело, – ответил мальчонка. – Шаман сказал, что твой аппарат может похитить душу. Он другой, не такой, как наши. Мы не хотим, чтобы наши души были похищены.

– Ерунда! – возмутился Денис. – Обычный аппарат, ничего общего с похищением душ. Ничего фантастического или мистического. Хочешь, я его сейчас разберу и покажу тебе, что внутри? Он даже старый, если хочешь знать! Теперь такими уже не пользуются почти, они устарели давным-давно, это просто аппарат экспедиции, потому что институт экономит деньги. Понимаешь?

– Нет, – покачал головой мальчик. – Ты можешь разобрать. И собрать. И даже сам можешь верить, что у тебя обычный фотоаппарат, что он старый. Но шаман сказал. В нем есть что-то еще кроме обычных деталей, и ты можешь этого не видеть. И я тоже. Только шаман.

– Тьфу! – сплюнул Денис. – Но как же тогда ваши старшие? Или они не верят тому, что говорит шаман? Почему они фотографируются?

– А ты заметил, как они щурятся? – усмехнулся маленький эвенк. – Это чтобы твой аппарат не заглянул через глаза в душу и не похитил ее! Потому что через глаза проникает все чужое. И вообще, ты мог бы давно увидеть, что фотографируются только самые старшие, которым уже не страшно. У них осталось не так много дней, поэтому они готовы пожертвовать собой ради славы стойбища. Ну а мы, молодые, другое дело! Я не готов отдать то множество дней, которое у меня есть, чтобы ты сделал свой альбом или чтобы стойбище получило дополнительный доход. Я слишком молод!

Денис с изумлением смотрел на малыша, который рассуждал с такой серьезностью и даже важностью. На мгновение ему показалось, что перед ним стоит вовсе не ребенок, а лилипут, маленький взрослый, потому что рассуждения мальчугана были вовсе не детскими. Потом Денис сообразил, что, действительно, эти рассуждения не детские, просто мальчик наслушался каких-то взрослых разговоров и теперь повторяет. Но ничего, с этим можно разобраться! Денис вовсе не собирался допустить, чтобы какие-то суеверия стали поперек дороги его мечте.

Денис смело отправился к чуму шамана, что располагался на самой дальней окраине стойбища и охранял захоронение ундаганки от посягательств профессора. Чум этот стоял отдельно, и было видно, что он – другой, не такой, как остальные, в которых живут охотники и оленеводы. Казалось, чум шамана существует сам по себе, независимо от стойбища, и появился он на этом месте тоже сам собой, с помощью какого-то чуда или заветного слова, как бывает только в сказках, а вовсе не усилиями людей, которые притащили на оленьих упряжках все необходимое, а затем установили, наполнили различными вещами.

Без необходимости обитатели стойбища старались к чуму шамана не приближаться – незачем тревожить уважаемого человека, да к тому же можно помешать его общению с ду́хами, а это вовсе никуда не годится. Но Денис, вооруженный до зубов полным неверием в запредельные способности шамана и его связь с миром духов, спокойно прошел небольшое расстояние, отделяющее «зачарованный» чум от других. Шаман сидел скрестив ноги, на расстеленных волчьих шкурах, курил длинную тонкую трубочку и улыбался так, словно ожидал посетителя.

Денис вежливо поздоровался и тут же взял быка за рога.

– Скажите, уважаемый, зачем вы пугаете детей, говорите, что мой фотоаппарат может похищать души? – спросил он. – И ведь не только дети верят! Взрослые тоже! Но вы же знаете, что все это неправда!

– Разве? – Шаман улыбнулся и похлопал по шкуре рядом с собой. – Садись, будешь гостем у меня.

Денис поколебался немного – где-то в глубине души он побаивался шамана, уж больно много всяких диковинных историй о нем рассказывали, да и, похоже, Иван верил в его могущество, – но все же сел. Показывать свой страх и сомнения он посчитал неправильным.

– Это хорошо, что ты не боишься, – сказал шаман, словно прочитал мысли. Денис даже вздрогнул от неожиданности. – Хотя если бы боялся, то не пришел бы. Но и правильно, что опасаешься. Только не меня опасаться нужно, а духов! – И шаман покачал из стороны в сторону трубочкой.

Потянулся длинный лепесток сизого дыма, медленно растворился в прозрачном воздухе. Денис зачарованно смотрел на дымный рисунок: ужасно захотелось его сфотографировать.

– А можно я сфотографирую вас? – попросил он неожиданно для себя.

Ему тут же захотелось куснуть себя за язык: надо же, пришел разбираться с запретом на съемку и тут же с просьбой полез! Глупо-то как вышло, по-детски!

– А почему бы и нет? – Шаман дернул мохнатой бровью, и на его морщинистом лице нарисовалась усмешка. – Фотографируй. Только как следует! Ты уж постарайся, чтобы эти фотографии были украшением альбома.

– Откуда вы про альбом знаете? – удивился Денис.

– Про него все знают, – засмеялся шаман, и трубочка его вновь закачалась из стороны в сторону, рисуя дымные картины. – Если бы ты не хотел, чтобы знали, то не рассказывал бы.

– Логично, – кивнул Денис. – Ну, приготовьтесь, сейчас отсюда вылетит птичка! Такая маленькая… незаметная…

Шаман улыбнулся так радостно, что Денис опешил. И дымный завиток, вылетевший в этот момент из трубочки, оказался особенно четким и изящным. В общем, снимок должен был получиться – просто загляденье.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Денис. – Похоже, вы правы, эта фотография будет украшением альбома.

Шаман довольно покивал.

– Но я вот чего не понимаю, – подступил к нему Денис. – Вы вот вполне охотно фотографируетесь, так почему запрещаете людям стойбища? Или вы думаете, что их фотографии не будут украшением альбома?

– Кто-то прочел в городской книжке, что где-то далеко, где живут люди с красной кожей, боятся фотоаппаратов, которые якобы могут украсть душу, – усмехнулся шаман. – Ко мне пришли и спросили, правда ли это. Я сказал: «Может быть». Понимаешь, всего лишь – может быть. А ведь может и не быть.

Шаман мелко засмеялся, и смех его раскатился вокруг маленькими металлическими шариками. Денису даже показалось в какой-то момент, что он видит эти шарики, сталкивающиеся друг с другом, отскакивающие в стороны. Тонкая бородка и вислые усы задорно подпрыгивали, и шаман с улыбкой смотрел на гостя.

– Покажи свои фотографии, – неожиданно попросил он. – У тебя ведь есть с собой, я знаю.

Денис смутился. Он действительно носил с собой пачку фотографий, которые считал лучшими. Показывал их старшим эвенкам на стойбище, уговаривая позировать для будущего альбома. Теперь вот шаман просит показать… Что-то он скажет? Вдруг ему не понравится?

Денис достал из кармана пухлый конверт, набитый снимками, подал шаману. Тот внимательно посмотрел все фотографии, потом взглянул на паренька.

– А разве ты не хочешь взять кусочек души самой природы, чтобы заключить ее в свои фотографии? – спросил шаман серьезно. – Разве ты не хочешь, чтобы твои снимки были живыми, чтобы говорили с теми, кто на них смотрит?

Он выбрал одну фотографию, щелкнул по ней кривоватым темным пальцем.

– Смотри, разве здесь – не сама душа тундры?

От фотографии веяло огромными просторами, раскинувшимися под гигантским опрокинутым небесным куполом, и несколько оленей вдалеке лишь усиливали ощущение тишины и огромности окружающего. Казалось, что в этот снимок можно войти, что он – трехмерный, и вечная мерзлота, спрятанная под тонким снежным слоем, окутывает все вокруг дыханием вневременности.

– У тундры огромная душа, – сказал шаман. – У нее хватит души, чтобы поделиться с тобой, дать часть твоим фотографиям, чтобы быть на них живой, настоящей. Но у людей все не так. Их ду́ши гораздо меньше, чем у тундры, и люди боятся, что если часть попадет на фотографии, то им самим ничего не останется.

– Интересно вы говорите, – нахмурился Денис. – Такое впечатление, будто книжку читаете, причем старую. А я ведь знаю, вы в городе учились, а потом еще в институте.

Шаман вновь засмеялся, и тонкая бородка его поднялась по ветру, заколыхалась, как флажок. Он сжал трубочку пальцами, покрутил ею немного в воздухе, посмотрел, как медленно тает дымный след, а затем заговорил, и глаза его, остро смотрящие из-под тяжелых век, были серьезными и даже немного суровыми.

– Здесь совсем другой мир. – Руки с дряблой, потемневшей кожей взмахнули, силясь обнять окружающее. – Здесь не так, как ты привык в городе, уж я-то знаю, я ведь действительно бывал там и думал, что там останусь. Ты должен постоянно, каждую минуту чувствовать, что ты – в другом мире. Иначе то, что вам предстоит, будет слишком опасным, и даже духи не смогут помочь.

– А что нам предстоит? – заинтересовался Денис.

У него появилась уверенность, что шаман говорит о будущем походе за сокровищами. Но откуда он мог узнать об этом? Ребята никому в стойбище ничего не рассказывали, даже Иван не сказал ни слова своему отцу.

Шаман хитро улыбнулся, и его глаза совсем скрылись в морщинистых складках лица.

– Лучше я оставлю тебя в сомнениях, – сказал он. – Тот, кто сомневается, гораздо осторожнее того, кто во всем уверен. А осторожность в тундре – залог выживания.

С тех пор Денис стал частенько заходить к шаману. Он не верил в колдовство, но послушать истории, которые рассказывал старик, было интересно. В этих историях он чувствовал не только душу самой тундры, но и душу северных народов.

– Да как же я могу фотографировать Север, если не пойму его полностью? – спрашивал Денис у друзей. – Ребята, ну вы-то понимаете, о чем я, а?

Иван кивал, а Славка пожимал плечами и говорил, что куча фотохудожников, и не только, вовсе не заморачиваются такими проблемами, не слушают всякие сказки, а уж тем более не водят дружбу с древними шаманами, которые только и занимаются тем, что обманывают людей.

– Вот и плохо, что не заморачиваются! – с жаром говорил Денис. – Очень плохо. Фотографируют, картины пишут, еще там что-то… книги… а не понимают даже, о чем пишут. Знать не знают, да и не хотят знать. Мне такое не под-ходит.

– Да ладно, Деня, не бери в голову! – Славка хлопнул друга по плечу. – Все ты правильно делаешь. Просто этот шаман… Ну, побаиваюсь я его, что ли.

– Ты что, в колдовство веришь? – У Дениса глаза расширились от удивления. – Вот бы никогда не подумал!

– Ну, не то чтоб верю… – Славка засмущался. – А, ладно, начитался всякого бреда, киношек насмотрелся, вот и результат…

Денис засмеялся и рассказал, как вышло, что дети стойбища начали отказываться от фотографий. Шаман всего лишь сказал «может быть», а они уже в своем воображении дорисовали всякие страхи.

– И ты туда же! – фыркнул Денис.

И Славка весело засмеялся, решив выбросить из головы мысли о колдовстве и прочей ерунде, которые упрямо лезли к нему с тех пор, как ребята поселились на стойбище.

Как-то Денис подступил к шаману с вопросом:

– Скажите, как же вышло, что вы собирались жить в городе, а вдруг оказались вновь в тундре, да еще и шаманом? Ведь у вас были совсем другие планы!

– Духи умеют заставить, если им требуется, – ответил шаман.

Он рассказал о болезни шаманов. Те, кому предназначено стать шаманом, начинают тяжело болеть, пока не примут свое назначение. И только в этом – спасение, выздоровление, сама жизнь. Те же, кто отказывается или, бывает и такое, просто не понимает, чего от него хотят, умирают.

– Мне повезло, – сказал шаман. – Больным я приехал в родное стойбище, а там старики сразу поняли, что со мной случилось. Я лежал в горячке на шкурах в чуме, а старый шаман камлал рядом, и я слышал удары колотушки в его бубен, я видел, как он шел по ветвям Стоствольного Тополя…

Шаман рассказывал, как будущих шаманов держат в гнездах на дереве и крылатые кобылицы прилетают кормить их – кровью или молоком, смотря каким шаманом предназначено стать, темным или светлым. Денис открыл было рот, чтобы спросить, чем кормили его собеседника, но тут же куснул себя за щеку, удерживая невежливый, как ему показалось, вопрос. Шаман это заметил и усмехнулся, но ничего не сказал.

– Но у вас же были свои планы, – настаивал Денис. – Как же так можно с человеком?.. Это же нечестно!

– Почему? – пожал плечами шаман. – Мой род нуждался во мне, другие люди нуждались во мне. А мои планы… Видимо, тундра в них не нуждалась.

– Я бы обиделся, – честно сказал Денис.

– Поэтому ты не будешь шаманом, – похлопал его по плечу старик. – Ты будешь фотохудожником, и хорошим, можешь мне поверить, уж я-то знаю.

Денису очень хотелось поверить в предсказание шамана, хотя все шаманские истории он воспринимал как сказки или просто как бред больного человека, который сочиняет разные истории в горячке. Где-то он читал, что такое бывает. Но ему очень-очень хотелось стать хорошим фотохудожником.

– Так отнесись к этому как к мнению уважаемого мудрого человека, – посоветовал Иван. – Почему обязательно нужно думать о каких-то там чарах и прочем? Просто старый умный человек сказал…

– Быть тебе дипломатом, – в очередной раз повторил Денис, ткнув друга кулаком в плечо. – Это я тебе говорю, не старый, не мудрый и пока еще не слишком уважаемый. Но – быть тебе дипломатом!

Глава 8
Коронный снимок

Одной из обязанностей друзей был сбор плавника́. Обычно они ездили за ним к побережью на тракторе, так как в округе вся древесина была давным-давно собрана поколениями оленеводов. Вообще в тундре древесина – огромная ценность, и расходовать ее на костер – чуть не кощунство. Но Валерий Вениаминович считал, что экспедиция без костра – это ненастоящая экспедиция, и вечером обязательно должен гореть хотя бы малюсенький костерок, вокруг которого могут собраться все. К тому же у костра было удобно проводить совещания: неформальная обстановка способствовала мозговому штурму.

Поездки к побережью нравились ребятам. Они демонстрировали свою самостоятельность и самодостаточность, а главное – продолжали таскать разные вещи в закладку для будущего похода.

И вот два дня море волновалось, а Валерий Вениаминович называл это штормом. Как известно, после шторма лучше всего собирать плавник: море выбрасывает на берег много всякого, в том числе и древесину, которую подбирает у других, более гостеприимных берегов и носит на своей спине иногда долгие годы, пока не выбросит где-нибудь, как надоевшую игрушку.

Для очередной поездки к побережью за плавником ребята взяли Гаврюшу – этот маленький трактор казался им уютнее солидной Мурки и гораздо трудолюбивее.

– Мурка пусть вагончики таскает, – говорил Денис, устраиваясь в кабине Гаврюши. – А Гаврюша маневреннее, да и скорость у него повыше.

– Тебе бы только скорость! – ворчал Иван.

Он бы предпочел Мурку: в ее кабине было просторнее, и троим друзьям можно было лучше устроиться. Но Денис вцепился в Гаврюшу, а Славка его поддержал, так что Ивану ничего не оставалось, как смириться – два голоса против одного, пусть даже и самого веского. Славка прихватил с собой дробовик – мало ли, вдруг попадется какая сумасшедшая утка, которая подлезет прямо под его выстрел. На нормальную добычу он уже не рассчитывал, но ведь иногда, ну хотя бы раз в год… ну должна ведь и у него быть удачная охота!

В кабине маленького трактора было тесновато, но даже Иван согласился, что Гаврюша бегает куда быстрее Мурки и для поездки за плавником будет удобнее.

– Если, конечно, я смогу разогнуться, чтобы собирать этот самый плавник, – ворчал Иван, как старый дед.

Ему казалось, что его сложили пополам, а потом еще пополам и в таком виде тащат куда-то. Хорошо еще, что под гусеницами трактора пока не каменистый морской берег, а мягкая растительная подушка тундры.

К тому же Ивана смущала фраза, которую бросил Сергей, в чьем ведении Гаврюша был раньше. Сергей, передавая трактор ребятам, сказал:

– Парни, вы учтите, Гаврюша у нас с характером, чуть что не по нем – сразу вам покажет, где раки проводят зимние каникулы!

Но фраза эта как-то затерлась, забылась в ежедневной работе, тем более что никакого особенного «характера» Гаврюша не показывал. Урчал себе мирно и требовал только регулярной заправки.

На берегу друзья почувствовали себя в другом мире: низкое небо сливалось с невысокими спокойными волнами, рассеянный свет придавал пейзажу какую-то инопланетность, и даже родная земная галька, усеивающая берег, выглядела чудесными драгоценностями.

– Может, немцы так и собирали алмазы? – усмехнулся Славка. – Смотрите, сколько их тут!

Он подхватил горсть мелкой гальки, подбросил – и едва успел увернуться от камней, посыпавшихся ему на голову.

– Да-а… – задумчиво протянул Денис. – А говорят, только обезьяны пилят сук, на котором сидят.

– А еще говорят, что люди произошли от обезьян, – заметил Иван.

– Кто-то произошел, а кто-то просто недалеко ушел, – сказал Денис, и камушки полетели уже в него.

Ребята смеясь бегали в полосе прибоя, бросали друг в друга гальку, жалея, что нельзя окрасить ее, чтобы попробовать поиграть в галечный пейнтбол, шлепали по воде, поднимая брызги.

– Вымокнем, – говорил всегда практичный и положительный Иван.

Но и он тоже получал удовольствие, шлепая по пенной шапочке волны, накатывающей на пологий берег.

– Разведем костер, высушимся, – успокаивал Славка.

Денис же смеялся: они собрали плавник, который нужно было оттащить на базу экспедиции, – за этим и приехали, а теперь хотят израсходовать его на костер. Ну не смешно ли?

– Как дети, честное слово! – сказал Иван и еще раз шлепнул ногой по воде. Потом отошел в сторону, сделав вид, что такие забавы не для него, он уже слишком взрослый для подобных игр.

Денис сказал, что после шторма море выбрасывает на берег не только плавник, но еще и янтарь. Славка пожал плечами: он считал, что янтарь бывает только в теплых водах, но Денис покачал головой. Когда-то ведь и Северный Ледовитый океан был теплым; когда-то, когда по Земле бегали динозавры, все моря были теплыми.

– Не верю, чтобы все! – сомневался Иван. – А как же наша тундра? Она тоже была теплой?

В такое Иван не мог поверить, как его в свое время ни убеждали школьные учителя, книги и друзья. Тундра – теплая? На Северном полюсе нет снега и льда? А где же тогда прятались знаменитые северные холода? Те самые, когда плевок замерзает на лету и это совершенно нормально, никто и не вздрогнет.

Иван даже маленьким считал, что сказка о Снежной королеве годится лишь для городской малышни. Что могли знать лапландка и финка о настоящих холодах? Правда, там было написано, что у Снежной королевы в тех краях только дача, а вовсе не постоянный дворец. Иван знал, где на самом деле живет Снежная королева – рядом с Северным полюсом, среди настоящих снегов и льдов, и в сани ее запряжены белые медведи, а иногда – тюлени, существа хитрые и, как говорят некоторые охотники на морскую дичь, волшебные. Вообще-то в сказочное волшебство Иван не верил, но иногда, слушая старых охотников, думал, что в этом что-то есть, пусть не настоящее волшебство, как в сказках, но что-то удивительное и еще неведомое человеку, – природа полна сюрпризов и неизвестности, уж он-то об этом прекрасно знал.

И вдруг ему говорят, что эти холода не вечные! Вот уж где небывалые сказки!

Тут, посреди мысли о небывалых сказках, Иван увидел чудо: вдалеке брела громадная медведица, едва заметная на сером береговом фоне своим желтоватым мехом, а вокруг нее подпрыгивали и катались по земле два медвежонка.

– Деня, смотри! – показал он другу. – Достанет твой фотик до этих зверюшек?

– Достанет. – Денис побоялся говорить громко, будто медведица могла услышать его и чудо исчезло бы, дивный снимок пропал бы. – Тихо вы оба, дядя мастер будет работать!

И даже Славка не стал протестовать.

Денис боялся дышать, настраивая фотоаппарат. Белые медведи в этих широтах – настоящее чудо! Обычно для того, чтобы увидеть их, нужно было отправляться севернее, туда, где океан скован льдом, где острыми зубами торчат не скалы, а ледяные торосы. И вот там, среди этих снегов и льдов, бродят белые медведи, а может, как в песне, «крутят земную ось» на Северном полюсе, чтобы Земля не останавливала свой бег по Вселенной.

Денис прыгал по берегу туда-сюда, стараясь поймать в кадр играющих медвежат. А они вдалеке даже не подозревали, что являются в эту минуту фотомоделями, дрались друг с другом, катались клубком под лапами громадной медведицы, в общем, вели себя как все играющие дети. А медведица шла невозмутимо, движимая какой-то лишь ей известной целью, и порыкивала на медвежат, когда те уж слишком активно начинали включать ее в игру.

– Наверное, Морской Хозяин перегнал рыбу в другое место, – сказал Иван. – Так говорят ханты. У медведей не осталось рыбы там, где они привыкли охотиться, поэтому нужно искать новые места, те, куда ушла рыба.

– А что, кроме рыбы, они ничего не едят? – удивился Славка. – Вон какая махина. Одной рыбой точно не укормишь! И потом, насколько я знаю, медведи всеядны. Они и травку, и мяско…

– Мяско тоже вслед за рыбой побежало, – усмехнулся Иван. – Вот и получается, что у наших медведей ни травки, ни мяска, ни рыбки. Приходится путешествовать.

Посмотрев на медведей минут пять, Иван соскучился и побрел вдоль берега, всматриваясь в гальку. Янтарь действительно иногда выбрасывали холодные воды, и это Иван знал и без геологических познаний Дениса. Чудесный живой камень использовали и шаманы для талисманов и оберегов, и просто умелицы-швеи, украшавшие одежду.

Ивану повезло: он нашел несколько камней, причем очень хорошего качества, без трещин, сколов и пустот. А еще в одном, казалось, заключено какое-то насекомое. Такие камни считались самыми лучшими, и Иван бережно завернул его в носовой платок, прежде чем сунуть в карман. Славка, увидев такую удачу товарища, тоже побежал осматривать гальку, но янтаря не нашел и, конечно, тут же обвинил Ивана в том, что тот выгреб все что было.

– Дальше идти нужно. – Иван махнул рукой в сторону. – Там тоже может быть янтарь.

– Так пойдем! – предложил Славка. – Еще плавник найти нужно, а то у нас маловато. Археологи смеяться будут.

– Пойдем, но сначала пусть Деня закончит со своими фотками, – кивнул Иван.

Когда Денис выжал все что возможно из бредущих по берегу медведей, ему захотелось снять друзей на их фоне.

– Просто коронный снимок будет! – говорил он, показывая, где кто должен стоять. – Вот тут вы, а вон там – медведица с медвежатами. Сразу видно, что каникулы у нас выдались всем на зависть!

– Таньке покажу из параллельного класса, – мечтательно сказал Славка. – А то она все время говорит, что я слишком изнеженный! Слабый. Очки вот ношу. Короче, очкарик четырехглазый, ботаник! А тут – медведи…

– Ага, ты ей фотку покажешь, и она в тебя сразу влюбится! – фыркнул с насмешкой Иван. – И что ты тогда делать будешь?

– Как что? – удивился Славка. – Я тогда гордо отвернусь и уйду. Скажу, что раньше нужно было влюбляться, до медведей. А то ведь непонятно, в кого влюбилась – в меня или в них. Вот ведь вопрос!

– Ну ты даешь, Славка! – Иван засмеялся. – Еще фотографии нет, девушке не показал, еще не влюбился в тебя никто, а ты уже не только медведицы шкуру на куски порезал, но даже и Танькину!

– Я это… я предусмотрительный, я все планирую заранее! – заявил Славка и принял героическую позу: одна рука вверх, другая уперта в бок, подбородок высоко поднят… в общем, не хватало ему только какого-нибудь оружия в поднятой руке, сабли или палаша.

Иван, заметив эту неувязку, немедленно сунул в ладонь приятеля изогнутый плоский кусок плавника.

Денис победно щелкнул фотоаппаратом. Это был лучший его снимок на данный момент, не считая портрета шамана.

– Шикарно! – подвел он итог. – Ну, теперь еще сделаем несколько дублей на всякий пожарный. Мало ли что бывает. И вот еще, пусть кто-нибудь меня сфотает на фоне этих медведиков, может, я тоже хочу кому фотку показать!

Денис настроил фотоаппарат, не доверив эту процедуру никому, даже спокойному Ивану. Вообще Денис предпочитал не выпускать фотоаппарат из рук, неведомо почему считая, что так техника будет работать лучше. Он уже начал обзаводиться разными мелкими суевериями и приметами, сопровождающими каждого творческого человека. Например, менял пленку в фотоаппарате только в одно и то же время, так же и печатал фотографии. У него завелись какие-то «счастливые» кюветы, особо удачливая лампа и еще что-то из мелочей, что он охранял ото всех похлеще любой сторожевой собаки.

– Нет, я понимаю, что все это полная чушь! – пытался объяснить он друзьям. – Понимаю! Но как-то с этой чушью спокойнее. Я и решил не заморачиваться. В конце концов, душевное спокойствие ведет к удаче – это любой психолог скажет. И если мне это спокойствие поддерживает какая-то там коробочка, то пусть будет коробочка. Я так думаю.

– Смотри, – заметил Иван. – Как бы это не был фетишизм.

– Тьфу на тебя! – обиделся Денис. – Я к вам всей душой, а ты меня фетишистом ругаешь!

Фотографировать себя на фоне медведей Денис доверил все же Ивану. Славку он считал слишком несерьезным и несобранным, чтобы дать ему в руки такую ценную вещь, как фотоаппарат. Славка даже немного обиделся, но быстро успокоился – уж очень Денис трясся над своей техникой, так пусть лучше он достает Ивана!

Потом Денис решил сделать еще несколько снимков и увидел странную вещь: ему показалось, что медведи, которые были довольно далеко, вдруг как-то слишком быстро приблизились. Его натренированный глаз фотографа оценил расстояние, и увиденное совершенно не понравилось, более того – встревожило.

– Ваня, глянь-ка! – позвал Денис. – Тебе не кажется, что эти медведи как-то слишком рядом теперь, а? Когда я начинал фотать, они были совсем малюсенькими, так, дополнительный фон, хоть и эффектный. А теперь… Ты посмотри!

Иван сощурил и без того узкие глаза, тяжелые веки его опустились, отсекая все лишнее, он полностью сосредоточился на движениях медведицы и играх медвежат под ее лапами.

– Деня, ты прав, – обеспокоенно сказал он. – Эта бестия бежит изо всех сил, а то, что они не торопятся, нам только кажется. И она, между прочим, бежит очень быстро.

Медведица, не останавливаясь, задрала узкую морду и издала грозный рев, его донес до ребят морской ветер. Этот звук, смешавшись с шорохом прибоя, показался жутковатым.

– Кажется, зверюшка нашла «мяско», – заметил Славка. – И это мяско – мы. Ребята, линять надо отсюда поскорее! Как-то не нравится мне зверик. Ошейника нет, намордника нет, клетки – и той нет. Явно дикий зверь.

– Полностью с тобой согласен, – кивнул Иван. – Зверь явно дикий, и надо оказаться от него как можно дальше. Похоже, медведица решила, что мы представляем какую-то опасность для медвежат. А может, действительно опознала в нас мясо. Кто ее поймет!

– Это да! – фыркнул Славка. – Сидит всю жизнь на полюсе. Сплошные льды и снега. Может, мозги замерзли!

Пока ребята переговаривались, медведица приблизилась еще, и уже видно было, как злобно блестят ее маленькие круглые черные глаза, как огромны когти на массивных лапах. Зоркий Иван, которому достались гены многих поколений охотников, углядел даже старый шрам на правой задней лапе медведицы, из-за которого она немножко прихрамывала, что, впрочем, совершенно не сказывалось на небывалой скорости ее бега. В раннем детстве Иван думал, что такие огромные звери передвигаются медленно, а сбежать от них очень просто. Сейчас он сомневался, что собственные ноги, как быстро их ни переставляй, способны унести его от медведицы без проблем.

– Давайте грузиться! – решительно сказал Иван. – Все в Гаврюшу, да и поедем по тихой грусти от этой любительницы халявного «мяска».

Друзья быстро проверили, как закреплен плавник, влезли в кабину трактора – под несмолкающий рев медведицы, которая, очевидно, почуяла, что добыча уходит, – Денис повернул ключ, и… И ничего не произошло. Гаврюша даже не чихнул. Рев медведицы стал торжествующим, по крайней мере так показалось ребятам. Иван, оглянувшись, увидел, что она стала бежать еще быстрее, а медвежата, вскрикивая на бегу, следовали за ней.

– Вот предупреждал меня Сергей!.. – вздохнул Иван и с грустью посмотрел на дробовик.

Такое оружие против белого медведя – это все равно как пытаться убить слона земляными орехами, бросая их по штучке-другой. Медведица даже не заметит дроби, предназначенной для уток. Но, похоже, все-таки придется… Нужно дать друзьям возможность уйти. И Иван решительно потянулся за дробовиком. Эта игрушка по крайней мере способна отвлечь бестию хоть на пару минут. А в некоторых обстоятельствах и несколько секунд могут решить дело.

– Сиди! – сквозь зубы прошипел Денис. – Дернешься еще раз, так я тебе сам шею сверну, хоть и тесно. Тоже мне герой нашелся! Сиди! До медведицы еще далеко, успеем завестись. Все уедем, мы своих не бросаем!

И он еще раз повернул ключ. Гаврюша опять промолчал, но Денису показалось, что трактор как-то совсем по-человечески вздрогнул или даже вздохнул, – в общем, как-то отреагировал.

Денис оставил ключ и ласково погладил трактор по боковому стеклу.

– Гаврюша, ну очень тебя прошу, ну Гаврюшенька! – просительно сказал он. – Честное слово, гусеницы зубной щеткой мыть буду! Только заведись сейчас, ну пожалуйста!

У Славки широко открылись глаза, и он покрутил пальцем у виска. А вот Иван посмотрел заинтересованно: шаман говорил, что у каждой вещи есть своя душа; не такая, конечно, как у людей, но всё же и вещи что-то чувствуют. Может, так оно и есть?

– Гаврюша, ты учти: меховая тварь, что там бежит, тебе гусеницы чистить не будет! – сказал Денис. – Не то что зубной щеткой, но даже пучком травы не протрет. А уж кабину мыть и стекла до хрустального блеска – и не мечтай. Это только мы можем.

Денису вновь померещилось то ли шевеление, то ли вздох трактора, и он осторожно повернул ключ.

Уррррра! Двигатель бодро взревел, Гаврюша выпустил сизый шлейф дыма чуть не в морду медведице и радостно помчался по галечному берегу, разбрасывая в стороны камушки. Минута – и медведица с медвежатами остались далеко позади. Медведица даже не пыталась догнать трактор, очевидно, ошарашенная всем произошедшим. А может, она вовсе не хотела атаковать, связываться с незнакомыми животными. Может, она просто посчитала их опасными для своих малышей и хотела всего лишь отогнать подальше. Ребята не собирались возвращаться и выяснять, насколько мирными были ее намерения.

– Эх, жаль, что не фотал ты, когда она почти укусила плавник!.. – вздохнул Славка. – Представляешь, Деня, какой был бы коронный снимок: белая медведица кусает Гаврюшу!

– Чтобы сделать такой снимок, я бы даже доверил тебе свой фотик, – предложил Денис. – Еще не поздно, медведица там, на берегу.

– Да нет, – вежливо отказался Славка. – Какой из меня фотограф! Так, баловство одно.

Друзья облегченно рассмеялись, и Гаврюша бодро повез их на базу археологов. Не сговариваясь, они решили о происшествии ничего никому не рассказывать. Это ж понятно: стоит только сказать, что по берегу бродят белые медведи, как о самостоятельных прогулках даже за два метра от базы можно будет забыть. Но при этом ребята решили больше так не расслабляться. Тундра есть тундра, и опасностей в ней полным-полно! А им предстояло приключение без малейшего участия взрослых.

Глава 9. Побег

На стойбище собралось множество народу – начинался давно ожидаемый праздник. Дедушка Василий, морщинистый старик в парадной одежде, восседал на куче дорогих шкур на почетном месте, и все гости подходили к нему, чтобы выразить свое почтение, поздороваться, а многие – и поднести какой-нибудь подарок. Иван стоял рядом, принимал подарки, складывал их аккуратно в стор оне.

– А знаешь, внучек, я сомневаюсь, что мне сегодня сто лет, – тихо сказал старик.

– Что, меньше, дедушка Василий? – улыбнулся Иван.

– Да нет, больше… – Старик задумался. – Понимаешь, приходилось несколько раз документы новые получать, ну я и не мог толком вспомнить, в каком году родился. Писали приблизительно, как выглядел. Так что, может, мне сейчас и сто десять, и еще больше, не помню уже. Вон посмотри, какой род большой… неужто за каких-то сто лет столько детей выросло? Нет, думаю, больше прошло.

Иван задумался, попытался посчитать всех потомков дедушки Василия, но сбился со счета. Кто знает, может, и прав старик, и вовсе не сто лет ему сейчас исполняется, а больше. В тундре хватает таких стариков, которые сами уже не помнят, когда родились, помнят только, что жили долго, очень долго, и длинными зимними вечерами рассказывают своим потомкам сказки прежних времен. За такими стариками охотятся фольклористы, пытаясь успеть записать старинные сказания. Иван подумал, что нужно будет посоветовать фольклористам поговорить с дедушкой Василием. Он наверняка многое может рассказать.

Праздник шел своим чередом. Поздравительные речи сменились соревнованиями, соревнования – праздничным столом. Участники археологической экспедиции поразились, увидев на столе для почетных гостей, куда их тоже пригласили, мелко нарезанные помидоры. Помидоры – в тундре! Там, где ничего не растет в вечной мерзлоте, разве что в специальных парниках. Но быстро выяснилась ошибка. Гости приняли за помидоры костный мозг оленя – деликатес, предлагаемый только самым уважаемым за столом. Кроме Валерия Вениаминовича, который ел тундровые деликатесы с явным удовольствием, да еще и нахваливал, это блюдо решился попробовать лишь Илья, и то, как говорил потом друзьям, так и не понял его вкуса. Наверное, потому что боялся, – в Москве, откуда он родом, такого ни в одном магазине не купишь.

Когда начались соревнования, друзья потихоньку подхватили приготовленные заранее рюкзаки, в которых лежали сменная одежда и обувь – остальное они давно перетащили в закладку, – и ушли по-английски, не прощаясь. Иван оставил на видном месте в палатке письмо. Сочиняли втроем, чтобы родители не волновались. Тем более что отцы Дениса и Славки тоже присутствовали на стойбище – они получили почетные приглашения, ведь лучший друг их сыновей – праправнук юбиляра!

Все вышло, как ребята и планировали: их исчезновение заметили только на следующее утро, когда Петр Степанович и Леонид Максимович захотели увидеть сыновей. Но вместо них отыскали только письмо, из которого сначала ничего не поняли, а потом сообразили, что речь идет о каком-то поиске сокровищ.

– Я так и думал, что эти археологические экспедиции до добра не доведут! – заявил Петр Степанович, отец Дениса. – Уж очень все хорошо складывалось, никакого хулиганства, ничего подобного. Это всегда должно настораживать!

– Ерунда! – отмел всякие подозрения Леонид Максимович. – Дело не в археологах. А за кладом и мы с вами побежали бы, если бы знали куда. Ну признайтесь же!

Он наседал на Петра Степановича, пока тот не заворчал примирительно. Но всё же ребята исчезли, и это было очень нехорошо.

Обеспокоенные исчезновением, все собрались в стойбище. Валерий Вениаминович в сопровождении Ильи пришел со стоянки экспедиции очень расстроенный. Он считал себя виноватым в побеге.

– Недосмотрел, – сокрушался археолог, в очередной раз перечитывая оставленное друзьями письмо. – Такие положительные мальчики! Кто бы мог подумать! И главное – никаких признаков подготовки, ничего подобного! Уж я бы заметил… не в первый раз с подростками работаю.

– Да что вы могли заметить? – возразил отец Дениса. – Они же готовились задолго до того, как попали в вашу экспедицию. У них все было подготовлено, ждали только определенного момента. Дождались, встали и ушли. Вот и вся подготовка. Ну а мысли читать даже академиков не учат!

Взрослые спорили, как и где искать пропавших подростков, в какие службы звонить, кого оповещать, как собирать добровольцев, которые пойдут в тундру на поиски. Илья пытался перекричать всех, рассказывая об алмазном кладе где-то на островах. Вот только координаты острова он назвать не мог: все письма, где упоминалось о местонахождении клада, таинственным образом исчезли.

– Как же, таинственным! – захохотал Петр Степанович.

А Леонид Максимович, отец Славы, только завел глаза вверх, подумав, что сразу видно – у этих людей нет своих детей, а тем более сыновей.

– Таинственным! – продолжал смеяться Петр Степанович. – Да вся таинственность в шаловливых ручках этих мальчишек! Ваши письма они и стащили, будьте уверены, и именно затем, чтобы их быстро не смогли найти.

– Совершенно согласен, – степенно кивнул Леонид Максимович. – Знай мы координаты острова, сразу туда бы и направились, поджидали бы там наших потеряшек. Ну вот они предусмотрительно этой возможности нас лишили.

– Неплохо подготовились к походу, – заметил Петр Степанович. – Найдутся – шкуру спущу.

– Физические наказания – это непедагогично, – поморщился Леонид Максимович.

– Но эффективно! – заявил Петр Степанович и вызывающе посмотрел на собеседника.

Он готов был немедленно начать дискуссию о методах воспитания, но остальные перебили его мысль, вновь заговорив о том, как искать мальчиков.

Григорий, сидя на раскладной табуреточке, множество которых вынесли из чумов женщины для гостей, крутил головой направо и налево, стараясь услышать сразу всех говоривших одновременно, и на лице его все более рисовалось живейшее недоумение и даже какая-то странная обида. Старому охотнику явно не нравились разговоры о спасении ребят. Более того, по его спокойствию можно было решить, что он вообще не считает нужным кого-либо спасать. В конце концов он не выдержал.

– О чем вы говорите?! – воскликнул Григорий, яростно раскуривая свою трубочку. Колечки дыма так и полетели по ветру, путаясь иногда в его тощей пегой бородке. – Что вы такое вообще говорите? Нет, я понимаю, что Денис и Слава – мальчики городские, но ведь с ними пошел мой сын, а вы еще о чем-то беспокоитесь!

– Ваш сын? – Профессор внимательно посмотрел на Григория и слегка дернул плечом, что означало у него крайнюю степень недоумения. – Но, если я не ошибаюсь, ваш сын – такой же мальчик, как и остальные.

– Такой же?! – возмутился Григорий, и трубочка его запыхтела еще активнее, выражая весь накал чувств старого охотника. – Не понимаю я вас, городских людей. Вот я слышал, что закон разрешает жениться в шестнадцать лет. Это правда?

Все дружно кивнули, не понимая, куда клонит охотник.

– Правда, значит, – удовлетворенно кивнул Григорий, и дымные колечки стали вылетать медленнее, не столько яростно, сколько задумчиво. – А совершеннолетними, то есть взрослыми, вы их признаёте только в восемнадцать… И где здесь логика, объясните мне? Если человек может жениться, значит, он взрослый, он может принять на себя ответственность за семью, а это очень и очень немалый груз, уж я-то знаю, да и вы все тоже. Но по вашим законам получается, что он еще ребенок! Как-то странно это.

Все наперебой бросились объяснять старому охотнику несоответствия в законодательстве, а он только качал головой да пыхтел своей обкусанной трубочкой.

– Послушайте меня, – сказал он, взмахом руки остановив общий галдеж. – Послушайте… Мы здесь, в стойбище, живем по законам тундры. Иначе нельзя, потому что тундра – она здесь, всегда здесь, и если нарушать ее законы, то это верная смерть. И у нас мальчик становится взрослым мужчиной, когда ему исполняется пятнадцать. Поэтому будьте уверены, что ваши дети в безопасности, ведь с ними – мой сын. Он никогда не повел бы их туда, где может быть опасно. Он отвечает за них, ведь по вашим законам они еще мальчики, но он-то нет!

Григорий говорил уверенно, и дымные колечки были плотными, ровными, но на душе старого охотника было беспокойно. Еще никогда Иван не уходил надолго один в тундру, а уж тем более с таким грузом, как два городских мальчишки. Григорию нравились Денис и Слава, но он понимал, что эти мальчики неприспособлены к тундре, за ними там нужен глаз да глаз. А справится ли Иван? Он ведь еще так молод…

– Так что, вы предлагаете вообще ничего не делать? – сердито спросил отец Дениса. – Вот просто сидеть тут на раскладном стульчике и ждать у моря погоды? Или чего там ждут в вашем стойбище! Может, каких откровений от шамана, а?

– А шаман говорил с вашим сыном, когда тот гостил в стойбище, – заметил Григорий. – И знаете, мальчик шаману понравился. Он сказал, что из Дениса будет толк. Хороший мальчик.

Петр Степанович поперхнулся следующей фразой. Неловко ругаться с человеком, который только что похвалил твоего сына. Кроме того, над шаманами не смеялись даже в городе, и если не очень верили в их мистическую силу, то больше из-за того, что вокруг было много техники, а телевидение плохо сочетается с шаманами тундры. Но стоило попасть в эту самую тундру, как в голову сразу начинали приходить различные странные мысли, и насмехаться над шаманом стойбища казалось не просто неприличным, но даже в чем-то опасным.

– Я не сказал, что не нужно ничего делать, – продолжал Григорий. – Я думаю, нужно обратиться к нашим соседям, хантам. Мы – оленеводы, а ханты – рыболовы и охотники на морского зверя. Мальчики отправились на какой-то остров, и если ханты будут смотреть внимательно, то обнаружат их. Я знаю некоторых уважаемых охотников, наших соседей, я поговорю с ними.

– А как? С помощью телепатии? – не удержался Петр Степанович. Он рад был бы откусить себе язык, с которого слетели эти слова, но ничего не мог с собой поделать. Врожденная насмешливость характера давала о себе знать.

– Ну зачем же телепатия? – удивился старый охотник. – Это, я думаю, ненадежно. Да и не умею я. А вот с помощью рации – это да.

– У вас есть рация?! – воскликнул Илья. – Вот в этом патриархальном стойбище? Рация! Подумать только!

– Не в Средние века живем, – пробурчал Григорий. – Конечно, есть рация. Мало ли что понадобится. Всякое бывает. Врача, например, вызвать. Или вот когда школьный вертолет прилетает, нужно ведь как-то договариваться. Так что рация есть, и даже не одна.

Спорили еще долго. Договорились в конце концов до того, чтобы сообщить МЧС: трое подростков ушли в тундру и, возможно, потеряются там. Пусть бы МЧС присмотрело. И конечно, Григорий торжественно пообещал, что около рации будут дежурить круглосуточно.

– Иван не дурак, он выйдет на связь при первой возможности, – убежденно сказал Григорий и тут же усадил около рации одну из младших дочерей. – Если что-то заработает, она поднимет такой крик, что все стойбище сбежится вместе с оленями! – пообещал он.

Глава 10
Переход к побережью

Пока взрослые волновались и спорили, друзья уверенно направлялись к точке, с которой должно было начаться их морское путешествие. Шли они на лодке вдоль берега, стараясь, с одной стороны, не сесть на мель – уж очень остры были прибрежные скалы, а с другой – не слишком удаляться от берега и все время видеть его. Лодка, нагруженная чуть не доверху, почти черпала резиновыми бортами воду, но все же уверенно шла вперед, раздвигая округлым черным носом тягучую холодную воду.

К вечеру причалили в условленной точке. К берегу подступали высокие кедры – здесь уже начиналась тайга, и первые деревья выбегали встречать выходцев из тундры, предупреждая, что впереди – другой мир, другие правила.

Ребята были очень довольны: переход удался, все шло по плану. Но, к сожалению, планы тут же были нарушены: Денис бодро выпрыгнул из лодки и поскользнулся на камнях. Он упал, вскрикнув от боли.

– Ребята, я, кажется, ногу сломал, – севшим голосом сказал он.

Сразу представилось позорное возвращение в стойбище, разрушенные планы, никакого алмазного клада… В общем, он всех подвел, и это было ужасно.

Иван внимательно осмотрел ногу Дениса.

– Вроде никакого перелома, – сообщил он. – Похоже, просто вывих. Ничего страшного.

– Да откуда ты знаешь? – заныл Денис.

Нога болела немилосердно, хотелось плакать, а еще хотелось домой, все их предприятие представлялось ужасной авантюрой, и пропала надежда на благополучное ее завершение.

– От отца, конечно, – усмехнулся Иван. – Они как на охоту пойдут, так ведь без доктора. И еcли что случается, то сами должны выпутываться. Так что перелом от вывиха он на раз отличает. Ну и меня научил. Короче, Деня, ты это… ты прости, еcли что!

– Эй! Это ты чего? – заволновался Денис. – Чего простить? Ты что удумал, гадюка?!

Иван, не слушая криков приятеля, примерился, осторожно повернул стопу, а потом резко дернул. Денис зашелся диким воплем, прервавшимся весьма неожиданно – сверху прямо в лоб ему ударила кедровая шишка.

– Ну как, полегчало? – поинтересовался Иван, растирая больную ногу.

– Не знаю… – с сомнением буркнул Денис, а потом радостно заорал: – Не болит уже совсем! Вань, ты что сделал-то?

– Ну, как отец учил… – скромно ответил Иван. – Он мне долго вдалбливал, а я все слушать не хотел. И правда, зачем? Я ж в охотники не собирался, а так-то кругом врачи. А вот ведь, пригодилось…

Еще одна шишка слетела с ближайшего кедра, стукнула Дениса по макушке. Он задрал голову.

На стволе, зацепившись задними лапками за седую, растрескавшуюся кору, висела пушистая белка. В передних лапках зверек держал кедровую шишку. Рыжий яркий беличий мех чудесно гармонировал со смоляными потеками, сливался с корой, делая зверька незаметным, стоило только белке замереть в неподвижности.

Белка насмешливо зацокала и примерилась швырнуть в Дениса третью шишку.

– Похоже, ей не нравятся твои крики, – заметил Славка, который пропустил все самое интересное, занятый костром. – Похоже, она требует тишины.

– Вот еще, требовать она будет! – пробормотал Денис. – И вообще, распустилось зверье, страха нет перед охотниками.

– Так мы и не охотники! – засмеялся Славка. – Она чует! Дикого зверя не проведешь!

Иван поднял голову, посмотрел на белку и подмигнул ей. Зверек обиженно пискнул, выпустил из лапок шишку и бросился наутек вверх по кедровому стволу.

– Во, глянь, а Ваню-то она испугалась, – удивился Денис.

– Ну, я и говорю, чует! – согласился Славка. – Поколения охотников – это вам такие гены, что все крокодилы за пять верст чуют!

Ребята засмеялись.

– Ну вот, Деня, мы пойдем, а ты тут костер охраняй, да и вещички наши тоже, – сказал Иван, забрасывая за спину ружье.

– Ага, тут стадами всякие грабители бегают, которым без наших консервов прямо не жить! – усмехнулся Денис.

– Тут животных полно, – пояснил Иван. – Вот они бы с удовольствием в наших вещах поковырялись. Ну а то, что потом нам осталось бы… В общем, ты лучше посторожи, Деня, ладно?

– Да что я, дурак совсем? – обиделся Денис. – Понимаю все. Посторожу, конечно!

Иван со Славкой отправились вдоль морского побережья, надеясь добыть какую-нибудь птицу – гуся или утку. У них было предостаточно консервов, но хотелось, чтобы все было по-настоящему – настоящий поход, настоящая охота, настоящий костер… В общем, всё!

Они шли, мягко ступая по толстой моховой подушке, и тундра разворачивалась перед ними, а в стороне уже поднимались деревья тайги. Небо заиграло, когда ребята, подстрелив утку, возвращались обратно. Зеленоватые и розовые полотнища переливались в полной тишине на черном небесном бархате. Обрамленные серебристой лунностью, они казались фантастическими. Тундра вбирала в себя неяркие чистые краски, и все вокруг струилось розовым и зеленым, мерцало перламутром. Иван улегся на спину, раскинув руки, будто и не мох был под ним, прикрывающий вечную мерзлоту, а мягкая луговая трава, испещренная яркими летними цветами.

– Слав, посмотри, красота-то какая! – прошептал он, глядя в играющее красками небо.

Славка лег рядом, загребая руками похрустывающие сухие кусочки ягеля, рисуя на моховой толстой подушке «ангела».

– Ух ты!.. – только и сказал он.

Северное сияние охватывало тундру молчаливой красотой, и ребятам казалось, что они находятся где-то на дальней окраине Вселенной и вокруг – только звезды, поющие возвышенную мелодию, которую невозможно услышать, но можно увидеть.

– Ты знаешь, что такое Млечный Путь? – шепотом спросил Славка, не сводя глаз с нежных переливов сияния.

– Ну, звезды, – ответил Иван. – Много звезд.

Он не был силен в теоретической астрономии, хотя, как каждый порядочный охотник, мог с легкостью ориентироваться по звездам, даже с большей уверенностью, чем по компасу.

– Да, звезды… – Славка говорил совсем тихо, и даже в окружающей тишине Ивану приходилось напрягаться, чтобы услышать друга. – Много, много звезд… Где-то там, очень далеко, так далеко, что мы представить себе не можем, живут Звездные Великаны… у них своя Великанская планета… и знаешь, Ваня, она – плоская. Ну вот как раньше про Землю думали, только у них на самом деле плоская…

Иван было усмехнулся, но Славка говорил серьезно, и смех пропал, осталась лишь немного растерянная улыбка.

– Да, так вот… Эту плоскую планету Звездных Великанов тащит по Вселенной огромная Черепаха… И когда Черепаха чихает, то загораются новые звезды… А еще она загребает их лапами, так формируются Галактики…

– Ну ты даешь! – восхитился Иван. – Я бы никогда до такого не додумался. А что с Млечным Путем?

– Это совсем просто, – улыбнулся Славка. – Млечный Путь – это звезды, которые падают с края того великанского мира. Звездопад у них. Если бы Земля была плоской, то у нас был бы водопад, а там все по-взрослому, по-великански, поэтому – звездопад!

– Надо будет все это записать, – серьезно сказал Иван. – Обязательно записать. Ты потом целую историю сочинишь, точно тебе говорю!

– Да ну тебя! – тихо рассмеялся Славка. – Это я так… фантазирую…

– Ну и ладно, ну и фантазируй, – согласился Иван.

А сам подумал, что обязательно запишет историю про плоскую планету великанов, с края которой стекает гигантский звездопад – Млечный Путь. Запишет и отдаст Славке. Ему пригодится. Не всем же быть охотниками, правда? Или дипломатами. А то, что Славка в геологи решил податься, так это еще видно будет. Вон какие истории сочиняет!

Когда Иван и Славка вернулись к месту стоянки, Денис уже был готов бежать на все четыре стороны, разыскивать друзей. Он даже приготовил винчестер, чтобы стрелять – обозначить свое присутствие, дать ребятам координаты.

– Да ладно, ты чего так распереживался? – махнул рукой Славка. – Мы вот северное сияние смотрели. Такая красотень!

– Я тоже видел, – нервно ответил Денис. – Только не смог оценить, очень за вас волновался.

Всех помирил Иван, который начал готовить утку. Чудесный запах свежего жарящегося мяса немедленно улучшил настроение Дениса, и, доставая хлеб и ветчину, он уже не ругал друзей, а строил планы на будущее, а позже даже попытался фотографировать что-то на берегу, несмотря на полную темноту.

– Завтра отправимся к острову, – сказал Иван. – А теперь – спать и спать. Пойдем с рассветом.

Глава 11
Гарнизон вермахта

День выдался удачный – безветренный и солнечный, и резиновая лодка бодро прыгала по невысоким серым морским волнам. Славка напряженно всматривался вперед, каждую секунду ожидая появления на горизонте неизвестной земли. Его одолевала жажда открытий. Денис щелкал фотоаппаратом, пытаясь поймать то настроение, которое он чувствовал в море, и запечатлеть на снимках холодную тяжелую воду, поблескивающую в несильных солнечных лучах. Иван управлял лодкой, и делал это очень ловко – видно было, что такое занятие для него не в новинку.

– Теперь небось рады, что потащили с собой двигатель? – заметил Иван, закладывая вираж, от которого вокруг лодки поднялись веера брызг.

– Ну да, на веслах как-то не очень комфортно, – отозвался Славка. – Но все же двигатель не наш, он экспедиции. Неудобно получилось. Решили ведь ничего не брать, только свое.

– Мы вернем, – вздохнул Иван.

Ему тоже было не очень удобно, что пришлось утащить лодочный двигатель, но другого выхода он не видел. Или идти на веслах, или позаимствовать двигатель. Он бы пошел на веслах, но ребята… Они-то к такому непривычны.

Иван уже не раз успел пожалеть, что ввязался в это приключение. Он чувствовал ответственность за своих друзей. Как можно было не подумать, что ребята совсем не знают тундры?! Прав был отец: он еще не взрослый… И Иван в очередной раз пообещал себе, что сделает все возможное, чтобы приключение закончилось удачно.

– Смотрите, остров! – воскликнул Славка и даже приподнялся в лодке, указывая направление.

Он так восторженно прыгал, что лодка наклонилась, черпнула бортом воду, и Иван сердито закричал.

– Остров, остров, – успокоительно проворчал Денис. – Мы тоже радуемся, но тонуть по этому случаю не думаем.

Издали остров больше напоминал небольшое облачко, прильнувшее к морским волнам, и только острые глаза Славки могли разглядеть в этом туманном клочке землю.

– Так ведь это не просто остров! – Славка перестал подпрыгивать, но глаза его светились, как лампочки. – Это же точно по тем координатам, которые мы вычитали в письмах!

– Можно подумать, ты знаешь, где мы сейчас находимся! – фыркнул Денис. – Вот Иван наверняка знает. А для меня все вокруг – сплошное море.

– Славка прав, – кивнул Иван. – Координаты те самые, и остров, похоже, тот самый. Тот, где спрятаны алмазы.

– У-ух! – выкрикнул Славка. – Алмазы, мы идем к вам!

Денис щелкнул затвором фотоаппарата, снимая друга, раскинувшего руки навстречу водам северного моря. Славка в этот момент выглядел так, словно хотел обнять весь Север, поделиться с ним своим теплом. Денис довольно кивнул: снимок должен был получиться просто отличный.

Берег был пологим, усыпанным мелкой галькой. Лодка без проблем причалила прямо к берегу, и ребята вытащили ее на сушу, почти не замочив ног. Среди камней изредка пробивались кустики серовато-зеленого мха. Кое-где тускло поблескивала наледь вечной мерзлоты, которая сковывает не только воду, но и саму землю. Пейзаж был самым обычным для любого из северных островов, недалеко отбежавшего от тундрового берега. На таких островах жесткая земля дает пищу стелющимся растениям, а на каменистых скалах частенько гнездятся птицы.

– Лодку подальше от воды нужно оттащить, – деловито командовал Иван. – Лучше вообще вон туда, на холмик. Втроем мы ее быстро туда доставим, и гарантия будет, что никакая случайная волна лодку в море не слизнет.

– Да ну, какая тут волна? – пожал плечами Славка, который рвался начать исследование островка как можно быстрее. – Ты же видишь, море едва шевелится. И видно, где линия прилива. Вытащим за нее – и хватит.

– Я говорю – случайная, – упрямо нахмурился Иван. – Мне спокойнее будет, если туда, на холмик.

– Ну разве что для твоего спокойствия! – фыркнул Славка. – Но вообще ты ужасный перестраховщик!

– Мой отец говорит, что лучше пере… чем сами понимаете что! – парировал Иван. – Потащили!

Ребята вытащили лодку на холмик, облюбованный Иваном, да еще придавили ее парой-тройкой камней.

– Чтоб уж совсем с гарантией, – насмешливо сказал Славка.

– Правильно, – спокойно согласился Иван. – Люблю гарантии.

Друзья нередко его подначивали, подшучивая над его почти взрослой серьезностью, и он давно привык не обращать внимания на такие шутки. Тем более что, по обычаям своего народа, он в самом деле был уже взрослым, а Славка с Денисом считались подростками. Иван частенько думал, что, если бы ребята жили в тундре, они не были бы такими веселыми и непосредственными. Тундра – суровый учитель, и в стойбище даже детишки имеют свои обязанности, и если городские малыши должны убирать свои игрушки в коробку, то малыши стойбища в этом возрасте уже загоняют оленей и сторожат стада. Каждый народ живет по-своему, думал Иван, и это правильно. А вот ему пришлось жить двумя жизнями сразу, и иногда это бывает сложно, а иногда даже не совсем понятно, но он старае