Второе начало волшебства бесплатное чтение
Пролог
– Пантелейка-Пантелейка, потерял чужую лейку!
– А ну, кыш, детвора!
Я топнул ногой по порогу, но ребятня только спряталась за забором, а потом опять начала кричать свою дразнилку. Знают засранцы мелкие, что у меня сердце доброе и пользуются этим вовсю. Вот и сейчас – только приехал с купеческого слёта, а уже собрались и новых историй ждут. Да, и на самом деле, мне самому интересно им разные сказки рассказывать. Очень уж нравятся их лица – живые, весёлые. Начинаешь вещать, а они вслушиваются, удивляются, боятся, смеются, как будто и вправду всё, что я говорю, на самом деле с ними происходит. Улетают в неизвестные дали, бьются с чудищами болотными, спасают красавиц от злодеев, влюбляются. А может быть и правда это всё когда-то происходило? И ничего я не выдумывал совсем? Даже сам иногда сомневаюсь.
– Ну, Пантелейка, ну, расскажи ещё раз про храмовников!
– Да, чего вам рассказывать-то? Уже весь язык стёр!
Все дети наперебой свои любимые истории выкрикивать начали.
– Расскажи нам, как Алёнка кикимору из болота изгоняла!
– Нет-нет, лучше расскажи, как Ванька с Домовым Кузей познакомился!
– Нет, лучше историю про то, как они вместе от ведьмы убегали!
– Тихо-тихо! По порядку! Цыц!
Все дети разом замолчали, надеясь на мою благосклонность. Увидели, что я и правда собрался им сказки рассказывать. Будут до самого вечера теперь во дворе торчать, слушать меня во все уши. Ох, и достанется мне снова от соседей. Ну да, ладно.
– Чтобы про Ивана- и Алёнку-храмовников вам рассказывать, придётся с самого начала начинать. Как они в школу поступили, как первый год закончили, чему их учителя за это время обучили. Просто так не поймёте вы, почему они тот или иной заговор против беса использовали. И будете потом переспрашивать. А так, до следующего слёта вам поведаю, что с ними в школе приключилось, и как они из этих передряг выбирались. Только пока рассказываю, чтобы ни звука от вас не слышал! Иначе, сразу домой пойду. Всё понятно?
Дети послушно молчали, даже отвечать ничего не стали. Любили они истории про храмовников, что уж тут сказать. Немало их, этих историй по миру ходит. Вот только про Ивана с Алёнкой всего одна, зато какая. На все века. Из уст в уста передаётся и каждый раз новыми подробностями обрастает. Её-то я всё время и рассказываю детям – а им всё не надоест, слушают и слушают. Бывает, даже родители их захаживают. Вроде бы, забрать чадо своё приходят, а нет-нет, да садятся на лавочки сами, да заслушиваются вместе с детьми. Оно и понятно – истории мои, они всем подходят – и стар, и млад много чего почерпнуть может. Главное, чтобы желание было.
– Вот и славно. Ну что ж. Начну, пожалуй, с того, как они в городе жили, пытались в школу поступить, но не получалось у них это никак сделать.
– Пантелейка, а скажи, пожалуйста, откуда ты столько про них знаешь?
– О, так я вам записки Ваньки, младшего брата Алёнки пересказываю. Он их всю жизнь свою вёл. И ведёт, наверное, до сих пор. А может, и сгинул где, когда с очередной тьмой сражался.
Глава первая. Преступник и заступник
– Держи вора! Люди, пацан тот, булку с прилавка стащил. Ловите хулигана!
Хулиган, а точнее я, пробирался сквозь толпу людей на площади, держа за пазухой ломоть белого хлеба. В очередной раз мне пришлось его стащить у старого скряги-булочника, который этот самый хлеб вечно продавал в три дорога. Шёл я быстро, но как можно аккуратнее – заговор для отвода глаз действовал только в том случае, если прочитавший его никого другого не заденет. А если уж заденет – жди беды, хлопнет так, что вся площадь сразу на его чтеца ставится. Не знаю, почему с этими заговорами всегда такая беда – с одной стороны всегда полезное что-то дают, но с другой стороны всегда какая-нибудь заковырка в них есть.
– Да, куда он делся, злодей?! Только что тут был, засранец мелкий.
Сегодня булочник почему-то разозлился, как никогда. И преследовал меня целых два квартала. И чего ему за прилавком не сидится? Мне пришлось двигаться дальше – если булочник меня поймает, то сдерёт с меня три шкуры. Все предыдущие булки припомнит. Толпа становилась всё больше, из-за чего дальше двигаться было опасно – действие заговора ещё не закончилось, а булочник был совсем неподалёку. Поэтому я встал на месте, боясь задеть какого-нибудь случайного прохожего. Я лихорадочно соображал, что мне делать дальше, делая редкие шажки вперёд и назад, уворачиваясь от очередного горожанина. Минус отводного заклятия ещё и в том, что никто другой тебя совсем не видит и может спокойно налететь со всей скорости.
– Я могу вам чем-то помочь, господин?
– Да, можете! Найти дрянного мальчишку-оборванца, который в очередной раз обчистил мою лавку с хлебом!
Голос булочника был всего в нескольких шагах от меня, и я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Я медленно обернулся и уставился на булочника, который разговаривал с каким-то бородатым седым мужиком, наряженным в странного вида одежду. Бородатый огляделся вокруг, на секунду задержал взгляд на мне, от чего меня даже затрясло. Неужели он меня увидел? Но потом он продолжил рассматривать толпу, словно меня и не было. Кажется, пронесло.
– И много он у вас украл?
– Половину буханки! Вторую половину я успел вырвать у сорванца!
– И вы ради этого преследовали его целых два квартала?
– Откуда вы знаете, что я бежал за ним так долго?
– Вы же Василий Бражников? Владелец хлебной лавки на пекарном переулке?
– Да, он самый. Знаете меня?
– Конечно. Только у вас хлеб и беру. Василий, подскажите, это не тот самый воришка?
После этих слов, собеседник булочника ткнул пальцем прямо в меня. Всё-таки попался. Я замер и остановил дыхание. Отводящий заговор действовал гораздо лучше, если тот, кто его применяет не шевелится вовсе. Тем не менее, бородатый смотрел прямо на меня, улыбался и показывал лавочнику в мою сторону. Но булочник и не думал меня замечать.
– Кто? Где?
Почему-то, бородатый не стал настаивать. Вместо этого, он незаметно подмигнул мне и повернулся к булочнику.
– Извините, видимо показалось.
– Вот и все так говорят. Видят его мельком, а когда я прихожу туда, где он только что было – его уже и след простыл. Видимо, опять караулить придётся.
– Возвращайтесь в лавку. Запереть не забыли её?
– У меня помощник там остался. Ладно, спасибо, что попытались.
– Не за что.
Весь их разговор я старался дышать как можно тише. А потом выдохнул и собрался идти дальше. Но бородатый посмотрел на меня, покачал головой, а потом щёлкнул пальцами. В тот же миг, я почувствовал, что заговор отвода глаз перестал действовать. Странное это было ощущение, как будто одеяние какое-то с меня сняли. Каждый раз это происходило, когда заговор заканчивался, но никогда это не было так быстро.
– Не вздумай убегать. Иначе выдам тебя Бражникову.
Всё ясно. Седобородый что-то со мной сделал. Я ещё раз глянул на него, оценив наряд. Верхом у него было красивое белое одеяние, вышитое по краю красной нитью. Ноги были одеты в красивые красные сапоги. На голове ничего, кроме небольшой повязки, удерживающей волосы не было. Несмотря на седую бороду и волосы, мужик вовсе не походил на старца. Морщин на лице почти не было, но ярче всего его возраст выдавали яркие, светлые, молодые глаза.
– Спасибо за помощь. Чего вам от меня надо?
– Вот так сразу и чего-то надо? Может я от сердца помочь решил?
– Не бывает такого. Не верю. Я слишком долго прожил в этом городе. За последние пять лет встретил только трёх человек, которые за просто так помочь могут.
Седобородый удивился моим словам. Но спорить особо не стал.
– Не там ты ходил, потому и не встретил. В городе полно хороших людей. Но я тебе и правда помог не просто так. Из любопытства. Скажи мне, откуда заговор знаешь?
– Какой заговор?
Седобородый выглядел умным мужиком, которого не так просто обмануть, но мне надо было просто придумать, как убежать. Поэтому приходилось строить из себя дурака. Заговоры в простонародье не приветствовались и жестоко карались по закону. Чтобы их использовать, надо было одну из лицензий получать – храмовника, ведуна или врачевателя. Которой у меня, конечно, отродясь не было.
– Ты мне, если врать начнёшь, я тебя тут прямо стражникам отдам. Они из тебя быстро всю спесь выбьют. Лучше сейчас говори.
Прямо позади седобородого проезжала конная повозка. Недолго думая, я шепнул простое устрашающее заклятие. Лошадь громко заржала и встала на дыбы, а я драпанул через площадь, надеясь на то, что Седобородый на какое-то время отвлечётся от меня.
Пробежав площадь, я завернул в небольшую улочку, проскочил по ней, свернул ещё в один переулок и обернулся назад, чтобы проверить погоню. Погони не было. Поворачивая голову назад, я со всего размаху врезался в кого-то, стоящего прямо передо мной.
– Извините… – начал было я, но осёкся, увидев, что врезался я в того самого бородатого мужика. Он стоял, уперев руки в бока и хмурился, глядя на меня.
– Да, не с того мы начали. Погоди ты. Не буду я тебя никуда сдавать… Пока. Только убежать у тебя всё равно не получится.
– Чего вы от меня хотите?
– Давай по порядку. Меня зовут Святославом. И я заинтересовался тобой, потому что увидел, как ты заговоры плетёшь. На прошлой неделе смотрел, как ты рыбку из пруда в садок зазываешь. Два дня назад видел, как бродячую собаку просишь кусок хлеба принести. А сегодня вот, глаза отводил. Где научился?
Осведомлённость Святослава меня ошеломила. Я так испугался, что потерял дар речи.
– Ещё раз. Сдавать тебя не собираюсь. Скажи, как ты такие заговоры выучил? И зачем на воровство пошёл?
Делать мне всё равно было нечего, поэтому пришлось рассказать, как есть.
– Сестрёнка заболела. Неделю уже в горячке лежит. Мы раньше вместе еду добывали, подрабатывали, где могли, да всем, что земля давала обходились. А теперь вот лежит она и бредит. Она раньше меня всегда лечила от болячек всяких. Посидит рядом, хворь зашепчет – и проходило всё без следа. Теперь сама слегла, а у меня умений не хватает, чтобы её болезнь зашептать. Я уже и так и сяк пытался – не получается никак.
– А к лекарям почему не обращался?
– Да как не обращался-то?! Обращался. Сказали, два серебряника надо, не меньше. А я только двадцать медяков насобирал. Вот и приходится теперь где попало деньги да еду доставать. Только боюсь, Алёнка не дождётся, когда я ещё тридцатку найду.
Голос под конец предательски дрогнул и в глазах защипало. Я отвернулся от седобородого, чтобы он, ещё, чего доброго, слёз моих не увидел.
– С этого и надо было начинать. Пойдём, глянем твою Алёнку. Пойдём-пойдём, чего ты вылупился? Не трону я ни тебя, ни Алёнку. Хотел бы – давно уже охране отдал. Веди, говорю. Неделя жара – дело нешуточное.
Что-то в голосе Святослава заставило меня ему поверить. Может быть, его настойчивость, а может быть, нотки какой-то отеческой заботы, даже не знаю. А может быть и заколдовал он меня. Не зря же он мой заговор по щелчку пальцев снял. В общем, я, действительно, повёл его к Алёнке.
Мы прошли несколько улиц в обратном направлении, вышли к речке Бурной, а потом двинулись вверх по её течению. Речка, в былые времена, поговаривают, и правда была бурной – были на ней и пороги, и водовороты, и даже водопады. Но сейчас от неё осталось одно название. Вода по ней вяло текла в своём направлении – не было ей дела ни до людских забот, ни до творящейся вокруг суеты. Город как на ней поставили, установили плотины, вот и иссякла вся её молодецкая бурность. Впору менять имя ей, да вот только имена они капризные такие. Прямо как заклинания – если созданы были однажды, то переделать их уже почти невозможно. Как ты порядок слов ни меняй, чего ни пытайся добавлять или убирать – всё равно таким же останется. Вот и речка, как была Бурной, так и осталась.
– Куда дальше?
– Дальше вдоль русла, чуть-чуть за город. Там лодочная станция заброшенная стоит. Мы с Алёнкой её пару лет назад приметили, так и обжились немного там.
– А родители где?
– Померли.
– Давно?
– Сложно сказать. Папка помер, когда я родился только. Или не помер. В общем, в неравном бою с некромантом слёг. А мамка много позже. От того же некромансера пострадала. Лет пять с тех пор прошло. Не надо жалости, мы уже привыкшие.
Седобородый промолчал и дальше мы шли в тишине. До самой лодочной станции. А на подходе к нашему убежищу, он шумно воздух втянул и встал на месте.
– Как говоришь, давно Алёнка болеет? Точное время?
– Говорю же, неделю.
– Точнее! Где заболела и когда?!
Тон Седобородого заставил меня вспоминать, когда у Алёнки первые симптомы болезни появились. Мы зашли на станцию, и я сразу к Алёнке бросился. Достал воды попытался напоить. Но она только маленький глоток сделала и без чувств обратно упала. К горлу опять комок подступил.
– Во вторник она пожаловалась, что живот болит. Спать легла, а на утро гореть начала. Даже не проснулась.
– Шесть дней значит. А лекарства давал ей какие?
– Травами поил. И нашёптывал от воспаления. Ей на пару часов легче становилась, а потом она опять валилась с ног. В животе у неё справа сидит что-то. Не помогает ничего. И лекари, будь они неладны, приходить не хотят.
– Нашёптываниями не помочь тут. А с лекарями я разберусь. Только вот сейчас Алёнке нам помогать самим нужно будет. Готовь нож, воды много, тряпки почище. И ещё. Молоко маковое делать умеешь?
– Умею.
– Ишь ты, смышлёный какой. На вот тебе фляжку. Иди делай. А я пока Алёнку на стол положу.
– Ты чего с ней делать собрался?
– Давай только без геройства. Ты правильно мыслишь, что в животе у неё зараза сидит. Всё верно определил. Хорошо, что воспалительный процесс заговором пытался остановить – жизнь сестре своей продлил. Только вот это воспаление заговорами никакими не остановить. Удалять придётся и ничего тут не поделать. Времени мало осталось. Завтра-послезавтра Алёнка твоя уже померла бы. А сегодня время ещё есть. Только делай всё, что говорю, тогда и сестру свою спасёшь.
Седобородый говорил очень убедительно. Как бы я ни хотел противиться, но я и сам знал, что у Алёнки что-то страшное случилось. Никогда такой хвори сам я не видел, а сестра моя в бреду уже какой день. Да и сил у меня спорить с ним уже не было. Одно слово – последняя надежда на него осталась. Поэтому я беспрекословно стал делать всё, о чём он меня просил.
Сварил маковое молоко, добавил воды из фляжки – судя по запаху, это была горючая смесь, не иначе. Потом подавал ему разное, воду, горючую воду, маковым молоком Алёнку напоил. В общем, помогал ему до тех пор, пока не увидел, как он нож к Алёнкиному животу подносит. А потом вся комната перед глазами поплыла – отключился разом.
Сколько времени пробыл без сознания – не знаю. Но, когда проснулся, понял, что уже всё закончилось. Алёнка валялась на лежанке. Я подошёл поближе, потрогал её и убедился, что она живая. Да и лоб у неё прохладный был – видать, помог бородач. Самого его не было видно, поэтому я вышел из помещения, чтобы осмотреться.
Он сидел на мостике, который к речке вёл, и задумчиво смотрел в воду. Услышав мои шаги, он повернулся и снова улыбнулся той самой тёплой отеческой улыбкой.
– Ну что, горе лекарь, очнулся?
– Святослав… Что случилось? Почему я в обморок грохнулся? Отродясь такого не было.
– Ничего особенного, ты просто никогда операций раньше не видел. На живых людях, тем более родных. Вижу, что пережил многое. Помню, что про мамку с папкой рассказывал. Но это не то же самое, что самому родного человека резать помогать. Вот и не выдержала психика. Не переживай, ничего страшного не случилось. У Алёнки твоей аппендицит был. Слышал о таком?
– Аппенди… Что?
– Аппендицит. Болезнь такая. Не от хорошей жизни развивается. Заговоров от неё не бывает. Тут только врачеватель помочь может.
– А ты что, врачеватель?
– В какой-то степени. Ну что, готов теперь поговорить?
Святослав только что мою сестру от смерти спас. Я был, как минимум, перед ним в долгу, но мне и правда выговориться надо было. Неделя без Алёнки далась мне очень тяжело. Я уже даже подумал, что навсегда так будет.
– Готов.
– Ну давай по порядку. Кто вы такие, как зовут, откуда заговоры знаете?
– Меня Иваном звать, сестру вы уже знаете – Алёнка. Пантелеевы. Мы в город лед пять назад приехали. Хотели в школу поступить, на храмовников выучиться. Но нас тогда не взяли – взнос очень большой был, а мы сироты, откуда у нас деньги. Вот и живём теперь то тут, то там. Временами получалось по полгода на одном месте жить, но, в основном, пару недель – и всё, дальше новое место ищем. Лодочную вот, пару лет назад нашли – хозяин её так и не вернулся, вот и обжились мы тут.
Святослав задумчиво жевал соломинку, а потом начал кидать какие-то камушки в воду.
– Ну, допустим. А откуда заговоры знаете? Научил кто?
– Нет, куда там. Некому нас учить было, сами всё. Алёнке мамка наша ещё в детстве показала, как зелья варить простые, да парочку заговоров от хвори простой выдала. Ещё от бабки. А потом, перед самой гибелью, мамка нам книжки выдала какие-то, наказала с ними в город ехать, в школу храмовников поступать, по стопам отца пойти. В общем, мы пока до города добирались, книжки эти до дыр выучили. Думали, что поможет нам в школу поступить. Вот только мы в деревне жили, да и папка наш, пятнадцать лет назад, можно сказать, сгинул. Откуда же нам было знать, что за школу платить надо, да ещё и такие деньжищи?
Святослав кинул очередной камень, а потом горестно вздохнул.
– Да. Пятнадцать лет назад бесплатно все учились. Не те времена были, тогда ещё можно было отучиться полностью, а потом школе долг вернуть. Но теперь не так всё – профессии, к которым школа готовит, престижными стали. Абы кого не пускают. Скатилось всё в тартарары, а мы даже и не заметили. Даже детей теперь в храмовники без денег не берут. А когда-то и стар и млад мог выучиться людям помогать. Но ты продолжай, что за книжки такие?
– Книжки, как книжки. Около дюжины. В одной существа разные описываются, потусторонние и как с ними бороться. Во второй травы всякие, от чего лечат, чего дают. В третьей заговоры первой степени. В четвёртой – второй. В пятой что-то про звёзды, астрогномию…
– Астрономию.
– Ну да, астрогномию, её Алёнка читать любит, мне больше про вурдалаков читать нравится и как бороться с ними и похожими на них. В шестой…
– Хватит. Вероятно, там и инженерия, и общая теория, и математика с литературой. Дюжина, говоришь? И все прочитали?
– Я мельком все прочитал, но больше всего три полюбил – про заговоры, существ разных и магическую инженерию. А Алёнка тащится от травничества, астрог… астрономии и врачевательства. Вот так, мы, шаг за шагом друг друга разным приёмам из книжек обучили. Знаем конечно, что практиковать в простонародье нельзя, только чего нам делать остаётся? Жить-то нужно как-то.
– И действительно.
Седобородый надолго задумался, а я просто сидел недалеко от него на солнышке и, в кои-то веки, мне было не так страшно, как последнюю неделю. Я мог просто, на короткое время поваляться на траве и просто отдохнуть. Я даже не заметил, как снова заснул.
Глава вторая. Гордей
Я гулял по какому-то странному месту. Кажется, это руины небольшого заросшего вереском и бурьяном городка. Среди этих руин витало ощущение непонятной тревоги. Я никак не мог понять, что именно создавало это ощущение и постоянно оглядывался по сторонам. А потом до меня дошло – вокруг не было ни единого звука, кроме звука моих шагов. Даже деревья колыхались абсолютно беззвучно. Но шаги свои я слышал отчётливо.
В центре руин находилось что-то, к чему я шёл целенаправленно, но никак не мог добраться. Я пытался разглядеть то, к чему шёл, но у меня никак не удавалось это сделать. Какой-то странный предмет, то ли камень, то ли столб обладал непонятной структурой, которую невозможно было разглядеть. Казалось, что его границы расплывались в окружающем пространстве из-за чего взгляду было очень тяжело зацепиться за что-либо. В какой-то момент, я понял, что дальше двигаться нельзя и достал какой-то предмет из наплечной сумки.
– Попробуем по-другому.
Голос мой прозвучал словно гром среди ясного неба. И я даже немного повёл плечами от неожиданного эффекта.
Я положил странный предмет перед собой. Затем достал секстант, пондёс к глазам, замерил высоту солнца и отмерил нужный мне угол. Затем взял две руны, которые дёрнул накануне в мастерской у Святослава, и положил их ближе к себе так, чтобы странный предмет был одной из вершин равностороннего треугольника, направленного на расплывчатый объект.
Через несколько минут я заметил, я потрогал руны и почувствовал, что они значительно потеплели. А потом я увидел, как мелкие камушки на земле начали мелко дрожать в каком-то непонятном такте. Вскоре, я и сам почувствовал вибрацию, которая исходила из центра магического средоточия. Я понял, что пора и обратился к аномалии.
– Поговори со мной.
Проснулся я от приятного аромата свежесваренной рыбы. Я открыл глаза и резко поднялся, чтобы побежать и посмотреть, как дела у Алёнки. Но, к своему удивлению, увидел, что она уже сидела неподалёку на пеньке, который притащил Святослав. Она тихонько хлебала рыбный бульон. Конечно, она была ужасно бледная, но сам факт, что она сидела самостоятельно и не бредила меня ужасно обрадовал.
– Алёнка! Как ты?
– Уже лучше, Вань. Спасибо Святославу Петровичу. В боку только болит. И чешется жутко.
Святослав вышел из лодочной станции и протянул мне чашку супа с небольшим ломтем хлеба, часть которого я и украл у булочника. Я с удовольствием накинулся на еду. Уха получилась невероятно вкусной. Давно я ничего подобного не ел, поэтому уплетал её за обе щеки.
– Там швы, не трогай. Через пару дней можно будет глянуть, может и снимем немного. А сейчас нельзя. Повязку каждый день меняй. Лучше тряпки, которыми бинтоваться будешь прокипяти.
– Спасибо вам большое, я даже не знаю, как отблагодарить теперь вас.
– Ох, дети. Знай я, кто вы такие, знай, что вы в городе у нас живёте, давно бы уже нашёл вас. Удачный случай только помог – Ванька так торопился тебе помогать, что осторожность потерял и заговоры начал второпях наговаривать. Из-за этого, возмущения пошли в магии и меня местные органы попросили отыскать ворожей незаконных. Надеюсь, что я один только вас нашёл. В любом случае, хорошо, что первый. Любой другой вас за награду давно бы сдал. Вам – дыба, а ему – золотой за каждого законника.
Мы слушали молча. Мы и так знали, что ворожба без лицензии наказывается. Но то, что я местное управление взбудоражил стало неприятной новостью. Я тут же засуетился.
– Спасибо вам, Святослав Петрович. Нам, пора. Придётся в город другой переезжать – иначе нас найдут и, ещё, чего доброго, повесят прилюдно. Ещё и вам достанется.
– Да, погоди, ты, Ванька. Не торопись. Вам надо в школу поступить – тогда никто вам сказать ничего не сможет. Главное – до школы в неприятности не попадайте.
– Святослав Петрович, где мы деньги-то возьмём?! У нас, конечно, есть теперь почти серебряник. Но, чтобы вступительный взнос сделать, нужно пол золотых где-то отыскать. А это в пятьдесят раз больше, чем у нас есть. Где мы такие деньжищи найдём?!
Святослав ненадолго замолчал. А потом как-то хитро прищурился и начал свой рассказ.
– Был у меня лет пятнадцать назад друг хороший. Познакомились мы с ним тогда на вступительных экзаменах. Он тогда меня уделал на несколько баллов, а потом первую четверть хорохорился так, будто на голову выше меня. Устроил я ему тогда взбучку хорошую. Настолько хорошую, что мы вместе с ним в местный карцер, в качестве наказания попали. Вот тогда-то мы и подружились. Целый год учились вместе, гуляли, работали, сражались. В общем, стали мы не разлей вода. А потом, он мне на хранение оставил одну редкую вещицу и пару золотых. Сказал, чтобы на втором курсе отдал ему, боялся потратить впустую. Но на второй год так и не пришёл. А потом я узнал, что погиб он.
– Святослав Петрович, мне очень жаль вашего друга. Только нам правда-правда заплатить нечем. И в долг мы такую сумму брать не будем.
– Дурак ты, Иван. Вечно не дослушиваешь ничего. Упёртый, прямо как отец твой. Друга моего Гордеем звали. Пантелеевым.
Слова Святослава обрушились на меня снежной лавиной. По всему телу пробежали мурашки. Я глянул на Алёнку, а та улыбалась просто – она умнее меня гораздо, поэтому сразу поняла, к чему бородач клонит. А я так ничего и не понял, пока мне на блюдечке не принесли. Я хлопнул себя по лбу. А потом быстро охладил пыл.
– Святослав Петрович. Всё равно, то, что вам папка наш дал – по праву, ваше. Вы и так сполна расплатились за всё – Алёнку спасли, меня сдавать не стали.
– Ох, Иван. Смотрю на тебя и всё время Гордея вижу. Те два золотых я давно потратил – построил мастерскую и отбил их уже давным-давно в стократном размере. От двух золотых поди не обеднею. Даже с процентами верну за десятилетний вклад в развитие дела моего. И отправим вас в школу храмовников учиться. Закончите дело отца своего – я ему по гроб жизни обязан. И больше не спорь!
Слова Святослава, конечно, грели душу. Конечно, принимать такой щедрый дар, по сути, от незнакомца было опасно. Но ещё опаснее было не принимать его – неизвестно, сколько ещё мы с Алёнкой протянем. Два золотых! На эти деньги мы сможем оплатить первые два года учёбы! А через какое-то время, будучи уже студентами, заработаем на следующие курсы. Школа храмовников – наша мечта никогда не была такой близкой.
– Ну хорошо. Но, когда мы выучимся, я обязательно всё вам отдам!
– Достаточно будет, если вы у меня в мастерской с Алёнкой поработаете. На правах обычных работников, разумеется.
– Договорились!
Мы со Святославом пожали друг другу руки, а Алёнка захлопала в ладоши и засмеялась – последние месяцы она смеялась очень редко. Я тоже не удержался и улыбнулся. Святослав посмотрел на нас обоих, глянул на солнце, после чего сказал.
– Значит так. С вами я пробуду ещё два дня. За это время мне нужно подготовить вас к вступительному испытанию, да и Алёнке надо оклематься – за шесть дней воспаление успело соседние органы задеть, но несильно, благодаря Ванькиным нашёптываниям. Поэтому ещё пару дней, и Алёнка на ноги встанет. А там отправимся в город, подадим заявку на вступительные экзамены и начнёте учиться. Кстати, а вы русский язык-то с математикой знаете? И предмет на выбор выучили?
– Мы с Алёнкой последние годы каждый день почти занимались. Правда, у нас учебников мало, да и писать особо нечем было – перья где попало брали и сажей с водой калякали.
– Это хорошо. А специальные предметы какие у вас?
– У меня Бестиарий любимый.
– А у тебя, Алёнка?
– Врачевание.
– Вот и славно. Давайте тогда готовиться будем. Я ваши знания проверю, может подскажу чего. А ваша задача – не бояться, на экзамен идти уверенными и полными сил. Какой бы вопрос вам ни задали, ведите себя так, будто всё по нему знаете, даже если совсем ничего на ум не приходит. Только важно – никаких заговоров, шпаргалок или других хитростей. Иначе вылетите, даже не поступив. Комиссия очень серьёзно к этому относится.
Вот так и решилась моя и Алёнкина судьба. Святослав Петрович оказался добрейшей души человеком. Он во всё помогал нам, кормил и, как и обещал, пробыл с нами ещё два дня. За это время, он нам день и ночь задавал разные каверзные вопросы, которые приходили ему в голову. Но нам с Алёнкой всё было нипочём – последние годы мы только тем и занимались, что книжки папкины читали. Настолько, что каждую страничку наизусть знали. Она – свои книжки, в основном, по травам, зельям и болезням всяким. А я – по существам разным, храмовничеству и боевым заговорам.
Через два дня, мы отправились в город, чтобы подать заявку на поступление в школу. Но перед этим, Святослав повёл нас по лавкам, чтобы обноски наши на нормальную одежду поменять. Мне подобрали красивую белую рубаху, обшитую синей нитью, штаны, обрезанные по колено и кожаные боты. А Алёнку одели в синее платье по коленки и миниатюрные сапожки.
А потом мы пошли к цирюльнику, который нас умыл, подстриг и надушил. Когда мы посмотрели на себя в зеркало, то поначалу даже не узнали. Оттуда на нас смотрели не грязные оборванцы с улицы, а вполне себе приличные подростки, собравшиеся поступать на первый курс местного филиала храмовничьей школы. Отчего-то мне стало не по себе. Но Алёнка была ужасно рада, поэтому, её настроение передалось и мне. Поэтому, во вступительную комиссию мы пришли в хорошем расположении духа.
Вступительная комиссия находилась в небольшом здании, которое, одновременно являлось и пропускным пунктом, впускающим студентов внутрь самой школы. Сама школа – это сеть больших корпусов, расположенных за высоким каменным забором. Не знаю, защищал он саму школу от незваных гостей или, наоборот, не выпускал учеников на улицу, но выглядел забор достаточно внушительно. Находилась школа на отшибе города. Заглянуть за забор возможности никак не представлялось – он был абсолютно глухим. Но из-за него были видны шпили тех самых корпусов. Воочию мы их никогда не видели, но неоднократно слышали рассказы студентов, корчмарей и просто обычных горожан, которые передавали истории из уст в уста.
А сейчас мы стояли перед входом и боялись идти дальше. В здание заходили редкие посетители, а выходили оттуда и того реже. Мы остановились, не зная, что делать дальше. Святослав, после того как «сделал из нас людей» куда-то ушёл, поскольку ему принесли срочное сообщение. На наши возражения никуда без него не идти, он пригрозил нам тем, что выпорет прилюдно.
– Ванька, Алёнка. Не волнуйтесь, к нам поступали студенты, которые были гораздо слабее. У вас такой огромный багаж теоретических и практических знаний. Главное сейчас – разрешение на поступление получить и сдачу вступительных экзаменов. А для этого, вам нужно прийти в комиссию, отдать вступительный взнос и бумагу о том, кто вы такие и откуда взялись.
– Святослав Петрович, так у нас нет никакой бумаги. Куда мы без неё?
– Я уже всё вам сделал. Вот держите.
С этими словами, Святослав передал нам документы. И на Алёнкином, и на моём были красиво выведены наши имена – Пантелеева Алёна Гордеевна и Пантелеев Иван Гордеевич. И даже даты рождения наши Святослав откуда-то узнал. У Алёнки стояла дата «шесть тысяч четыреста шестнадцатого года, двадцать седьмого дня лютовея месяца», а у меня «шесть тысяч четыреста восемнадцатого года двенадцатого дня листобоя месяца». А также, название нашей родной деревни, где мы родились – Валенки. На мой удивлённый вопрос, Святослав пожал плечами.
– Гимназия очень ревностно к своим ученикам относится. Гордей, когда на второй курс данные принёс, счастливым был до одури. Оказывается, Валюха, мать ваша тогда сына ему родила. Из школы раз в три месяца домой отпускают. Вот и получилось так, что, практически, в начале второго курса, ты родился. Гордей тогда раньше времени отпросился, мы всё гадали, что случилось. А потом два письма пришло. Вначале радостное – про тебя, а потом печальное – про Гордея. Алёнке тогда уже три годика почти было. Так что, документы самые настоящие. Ваши. Просто надо знать, кого и как просить.
Святослав подмигнул и, попрощавшись, ушёл восвояси. А мы с Алёнкой направились в приёмную комиссию. И встали перед входом, не зная, что делать дальше. Один из посетителей обратил на нас внимание. Высокий, худощавый парень заслонил передо мной солнечный диск. Он был настолько худым, что мне показалось, будто, свет проходит сквозь его тонкие руки. Голос же совершенно не подходил по его внешность – он заговорил с нами глубоким баритоном.
– Вы пришли подавать документы на поступление в школу?
– Да, откуда ты узнал?
– Знакомая ситуация. Год назад я также стоял перед этими дверьми и не решался войти. Теперь вот, вижу, что не один такой. Давайте провожу?
Мы переглянулись с Алёнкой. Алёнка пожала плечами, а я повернулся в сторону доходяги.
– Спасибо, давай. А зовут тебя как?
– Всеволодом. Но для друзей, просто Сева.
– Быстро ты нас в друзья записал. А если мы хулиганы какие?
– Да нет, я же по глазам вижу. Смотрел на вас долго. Есть в них какая-то жёсткость. Твёрдость, даже не знаю. Многое пережить вам пришлось, но горести и лишения вас не смогли сломить. А сестра твоя ещё недавно и болезнь пережила. Верно говорю?
Мы не нашлись чего ответить и вылупились на него. А Сева просто засмеялся.
– Да, чего вы уставились? Простое наблюдение. Стоите вдвоём, чуть ли не прижались друг к другу – значит давно вместе. На пару не походите, значит родственники. А уши, носы почти что копия – значит близкие. А про глаза я не соврал. По ним видно, что добрые вы оба. Просто, зашуганные немного.
– И ничего мы не зашуганные!
– Не обижайся. Я не со зла. Просто привык говорить, как есть. Так пойдёте?
Всеволод вопросительно глянул на нас. Очень он был настойчивым, но почему-то внушал доверие. Не знаю, почему, но, как будто я почувствовал, что говорил он тогда искренне.
– Ладно, пойдём уж. Покажешь, что тут и как.
Сева повёл нас прямо в главный вход приёмного корпуса. Войдя внутрь помещения, уличный зной, как рукой сняло. На нас повеяло прохладой, но не такой, какую обычно даёт камень, и не такую, какую обычно даёт земля. А какой-то свежей, бодрящей, будто веющей от какой-нибудь речушки, когда ты лежишь на её берегу в теньке склонившегося дерева. Через пару секунд, я понял, что именно создавало в помещении такую прохладу. Прямо посередине огромной залы стоял красивый фонтан, в центре которого росло огромное дерево. Дерево подпирало своды потолка, но не ломало их, а органично опоясывало ветвями все окружные сооружения.
Также, внутри было довольно светло, несмотря на завешенные расписными занавесками окна. Весь свет давала огромная подвесная люстра, целиком и полностью увешанная красивыми светящимися шарами, природу которых я определить сходу не смог. Я стоял и смотрел на всю эту роскошь, хлопая глазами – не каждый день такое увидишь. Раньше нас с Алёнкой даже за первую дверь не пускали – сказывался наш внешний вид, отсутствие вступительного взноса и бумаг, подтверждающих наше происхождение. А теперь мы попали в какое-то другое царство.
– Потом насмотритесь. Давайте регистрацию пройдём, а уже после местными красотами полюбуетесь.
– П… пойдём.
Мы прошли приёмную залу, обойдя фонтан по кругу. Вдоль стенды находились столы, расставленные большим полукругом. К моему удивлению, внутри было довольно людно, хотя я был готов поклясться, что движение через главный вход было не таким уж оживлённым. Тем временем, Сева начал объяснять нам порядок прохождения комиссии.
– Занимайте очередь, подготовьте бумаги и закладные. На вопросы отвечайте быстро, чётко и однозначно – проверяющие шуток не любят. После первого собеседования, вам назначат дату и время экзамена – пройдёте вступительное испытание с основным потоком, а уже через месяц начнётся учёба. Ну давайте, удачи. Мне пора на отработку.
Сева покинул нас, и мы вновь остались с Алёнкой вдвоём. Когда подошла наша очередь, женщина, сидевшая за столом, протянула свою руку вначале к документам сестры, потом к моим. Глянула поверх очков на нас обоих, а затем громко спросила.
– Брат и Сестра?
– Да.
– Факультет?
– Ч-что?
– Направление обучения?
С этими словами, она повернулась к сестре.
– Врачевание, зельеварение.
– А ваши?
– Заговоры, магические существа.
– Закладная сдаётся один раз на каждое вступительное испытание. Прохождение испытания гарантирует поступление на обучение в гимназию храмовников. С точной специализацией определитесь в ходе обучения. И ещё. Если вы не пройдёте вступительный экзамен, залог за первый курс обучения не возвращается!
Я чуть не закашлялся от такой наглости. Но спорить не стал – как говорил, Святослав, с комиссией шутки плохи. Увидев моё напряжение, женщина, сидящая за столом, чуть сбавила тон.
– Простите, таковы правила – это отсеивает большинство учеников, которые подходят к нашему нелёгкому делу, спустя рукава. Если каждому будет позволено за просто так получать тайные знания, то они подвергнут и себя, и окружающих большой опасности. Первые несколько десятилетий обучения дали свои плоды – многие ученики, особенно сорвиголовы, либо калечили других, не рассчитав собственную силу, либо умирали, не подготовившись должным образом к опасности. К примеру, как ваш отец.
Упоминание отца взбудоражило старые раны. Я почувствовал волну гнева, поднимающуюся откуда-то из глубины души. Но тут же увидел умоляющий взгляд Алёнки, и злость, как рукой сняло. Я просто кивнул в ответ, ничего не ответив. Но от члена комиссии не утаилась моя вспышка ярости.
– Вам надо поучиться выдержке у своей сестры. Не будете же вы вечно с ней рядом?
– Я сам разберусь со своими проблемами.
Женщина лишь вздохнула и протянула мне руку.
– Ваш палец. Договор необходимо скрепить каплей крови.
Глава третья. Экзамен
В течение следующих нескольких недель, мы с Алёнкой активно готовились к экзаменам – перечитали все книги, которые остались нам от отца, а также купили несколько новых. Почему-то, вступительное испытание нельзя было проходить без элементарных знаний математики и русского языка. Когда мне в очередной раз надоело повторять, как считается площадь круга, я отбросил книгу и раздражённо проворчал.
– Да, зачем мне вообще нужна эта математика?! Кому она сдалась. Я что, чудовищам буду рассказывать, каким образом посчитать расстояние от точки до точки? Или какую силу надо приложить, чтобы сдвинуть камень по наклонной поверхности?!
Алёнка, не отрываясь от своих учебников, начала меня наставлять.
– Не кипятись. Вот смотри. Что ты сейчас учишь?
– Площадь круга.
– О, одно из самых применимых заклинаний математики.
– Ты о чём?
– Ну сам посуди. Какой самый используемый обряд, который позволяет сдерживать нечистую силу?
– Круг из соли, конечно.
– Вот. А разве ты не знаешь, что для разных существ, радиус круга разный?
– Знаю. Для чура – полутора метров хватит. А против вия, бывает, и пяти маловато. А площадь круга тут при чём?
– А при том. Площадь защитного круга должна быть прямо пропорционально равной силе магического существа в него заключённого. Опытным путём была выяснена закономерность, которая позволила классифицировать существ, обладающих магической силой. Их разделили по уровням, которые обозначали радиус круга, необходимого для сдерживания. Первый уровень существа – метровый радиус, пятый уровень – пятиметровый.
Алёнка всегда знала ответы на все вопросы. Даже на самые сложные. И даже на те, которые не требовали ответа. Математика нужна везде, в каждой работе. И дело храмовников тут не исключение. Радиус круга из соли – всего лишь частный случай. Взять хотя бы зельеваренье. Чтобы отмерить нужные пропорции ингредиентов для изготовления целебного зелья, нужно знать вес пациента. И уже исходя из этого брать нужное количество мякоти алоэ и листов подорожника.
– Ну а русский-то мне для чего?
– А тут ещё проще. Ты же знаешь, что заклятия бывают трёх видов? Какие они?
– Безмолвные, письменные и голосовые.
– Верно. Вот, в случае безмолвных, тебе не так уж и важно, как творимое представлять. Но для этого, во-первых, надо уметь это делать, а во-вторых, вообще не всем такое и дано. Говорят, один храмовник из ста такое умеет только. Заговоры же ты без слов правильных не прочтёшь. Слова нужно произносить чётко и без запинки. Если ты, к примеру, скажешь «евоный», вместо «его» в заговоре от болячки, то он вряд ли сработает. А если и сработает – то пиши пропало. Ну а письменные, рунические или словесные заклятия, и вовсе без русского языка хорошего использовать нельзя. Бумага, конечно, всё стерпит. Вот только она не стерпит неправильно написанного слова в навете. К примеру, на защитной дощечке, если напишешь «Осторожно, злая сабака» – то оно вообще не сработает. Любой вор спокойно такой дом обчистит, не боясь охранника. «Сабак»-то не существует. Собака есть. А «сабаки» – нет.
И снова, Алёнка была права. Я вздохнул, показывая, что совсем с ней не согласен. Но, на самом деле, это было не так. Алёнка очень любила читать не только обычные прикладные книжки. Но и те, которые назывались научными трудами. Я пытался как-то освоить хоть одну. Но на первых же страницах столкнулся с кучей непонятных наименований, слов и выражений. Отчего всё желание, как рукой сняло. Но за математику, всё же, засел с двойным рвением. Мотивировать моя сестра умела.
Вот в таких посиделках, периодически перемешивающихся нашими перепалками и чаепитием с приходящим к нам Святославом, мы и провели целых три недели. Поселились мы у самого Святослава. Но выглядело это так, будто и не у него вовсе. Он постоянно куда-то уходил, редко бывал больше одного-двух дней в доме, а когда бывал – громко храпел на втором этаже. Казалось, будто он приходил к нам в гости, а не мы проводили дни и ночи у него. В одно из таких посещений, я не выдержал и спросил о причинах такого образа жизни нашего спасителя.
– Святослав Петрович, а почему вы так редко бываете дома? Где пропадаете? Неужели всё время на работе? У вас же собственная мастерская, неужели вам не хватает денег?
Святослав грустно посмотрел на меня. Казалось, что он хотел что-то сказать, и даже уже начал говорить, но тут к нам в комнату влетела Алёнка, и разговор не задался. А потом у меня и времени не было, чтобы ещё раз поднять эту тему.
Наконец, наступил день вступительных испытаний. Желающих поступить в академию всегда довольно много и, обычно, длятся они целый день, начиная с первого крика петухов и заканчивая поздним вечером, когда последний претендент покажет свои знания в заданных предметах. Испытания всегда теоретические – никаких практических знаний показывать нельзя. Иначе, в лучшем случае, прогонять с экзамена и выпорют при всех, а в худшем могут и в дальние земли сослать на каторжные работы.
Учеников вызывают целой группой по несколько человек. Они входят в помещение и распределяются по столам, за которыми уже сидят принимающие. В качестве принимающих, обычно, выступают сами преподаватели академии, но иногда бывают и заезжие. Святослав как-то рассказывал, что даже он сидел за этим столом, но, увидев наши обрадованные лица, поспешил уверить, что на этот раз в приёмной комиссии его не будет.
Как я уже сказал, желающих поступить в ученики к храмовникам было хоть отбавляй. В основном, вокруг нас были кандидаты примерно нашего возраста – пятнадцать-семнадцать лет. Но некоторые были значительно моложе, а какие-то совсем в годах. Кажется, в нашем потоке был даже совсем старенький дедушка с длинной седой бородой и красивом вычурном одеянии, чем-то напоминавшем сюртук барина. На голове у него был нахлобучен белый чурбан и представлялся он всем он странным заморским именем «Гассан».
– Доброе утра, Ваня, доброе утро, Алёна. Здорово, что вы всё-таки решились поступить к нам в академию.
От неожиданности я вздрогнул. Я был готов поклясться, что рядом с нами, ещё десять секунд никого не было. А тут Всеволод оказался прямо, между нами. Я огляделся по сторонам, но, видимо, никого не удивило его неожиданное появление. На этот раз, Сева был одет в серый неприметный кафтан с застёжками и штаны, длины которых не хватало, чтобы покрыть его ноги полностью. Из-под них торчали оголённые лодыжки.
– Сева, ты прямо как из-под земли вырос. Откуда ты взялся?
– Я мимо проходил, знакомые лица увидел. Готовы к экзамену?
– Вроде бы. Страшновато немного.
– Это у всех так. Нормальное дело. Но вам волноваться не стоит. Что бы дальше ни случилось, у вас всё получится.
– Откуда такая уверенность?
– Я чувствую, что у вас всё будет хорошо. Удачи. Хотя стойте. Вы ведь никогда раньше не применяли заговоры без лицензии?
– Н… нет… – я немного поперхнулся, поскольку Сева вновь застал меня врасплох своим вопросом.
– Вот и славно. Но, на всякий случай. Возьмите вот эти две запонки и прикрепите к рукавам. Вдруг всё-таки, вы что-то забыли или, в детстве далёком барабашку прогоняли из дома. В комиссии сегодня сидит сам Митрофан Галицкий, один из последователей Феодора Студита. Он очень тяжело воспринимает кандидатов, которые ранее, без разрешения любой из видов волшебства применял. Говорят, у него врождённое чутьё на следы волшебной силы, ранее применённой. И может учуять даже тех, кто простой заговор от потерянной вещи недавно повторял. Знаете ведь такой? «Чёртик-чёртик, поиграй, да отдай».
– Но он же давно не действует. Вроде как, сила иссякла лет сто назад. Маг, который его сочинил уже давно помер, а сила в заговоре держится только несколько поколений после смерти его создавшего.
Алёнка вновь не удержалась от нравоучения.
– Всё зависит от мага, который его впервые прочёл. Есть формула, которая позволяет вычислить силу остаточной магии в заговоре. И эта сила по формуле нулевой быть не может. Она может быть микроскопически маленькой. Но не нулевой. Спасибо тебе, Сева. Что бы мы без тебя делали!
Сева подмигнул моей сестре, пожал мне руку и отправился восвояси. Мы же просидели в приёмном зале ещё примерно полдня, перед тем как наши с Алёнкой и ещё дюжиной других экзаменующихся имена выкрикнули глашатаи, стоящие перед входом в класс.
– Пантелева Алёна. Третий стол. Первый принимающий – Данил Владимирович. Преподаватель русского языка. Пантелеев Иван. Седьмой стол. Леонтий Филиппович. Преподаватель математики. Пустоцветов Артём…
Дальше глашатай произнёс остальные имена, которые я даже не успел расслышать, поскольку лихорадочно вспоминал все известные мне формулы. Пока я разбирался в себе, глашатай уже закончил свой призыв.
– …После прохождения испытания, экзаменатор скажет вам, к кому идти дальше. Проходите в аудиторию!
Толпа двинулась внутрь помещения. Я обратил внимание, что вместе с нами зашёл также и тот самый старик Гассан. В отличие от других, более молодых учеников, старик был в приподнятом настроении – он весело и задорно улыбался, подмигивал всем, с кем пересекался взглядом и, периодически, дёргал волоски у себя с бороды, что-то нашёптывая под нос. Я вежливо остановился перед дверью, собираясь пропустить старика вперёд, но тот лишь задорно рассмеялся и проскрипел.
– Спасибо, молодой человек. Но, пожалуйста, не стоит. Я зайду после вас.
Пожав плечами, я двинулся внутрь. За дверью было довольно темно – все окна были плотно занавешены, а к столам тянулись пути, освещённые редкими свечками. Столы друг от друга стояли достаточно далеко, настолько, что соседних экзаменаторов и экзаменующихся в свете слабого огня свечи рассмотреть было почти невозможно. Я направился к седьмому столу, за которым сидел тот самый Лаврентий Филиппович. К моему удивлению, это был вовсе не старец, которого я ожидал увидеть, а довольно молодой, красивый мужчина в красивом чёрном одеянии, состоящим из штанов и армяка.
– Здравствуйте.
– Добрый день. Представьтесь, пожалуйста.
– Пантелеев Иван Гордеевич.
– Замечательно. Ну так давайте начнём. Поскольку я ваш первый экзаменатор, то мне необходимо ввести вас немного в курс дела. Меня зовут Лаврентий Филиппович. Если вы пройдёте все вступительные испытания, то вы поступите на первый курс академии храмовников, где вы неизбежно будете осваивать более сложный математический курс, чем тот, который необходим вам сейчас. Преподавателем курса буду я. Вы готовы начать?
– Да.
– Озвучьте, пожалуйста, теорему Пифагора…
На протяжении следующего часа, Лаврентий Филиппович гонял меня по базовым математическим и геометрическим знаниям. На какие-то вопросы я отвечал сразу, а с какими-то, экзаменатор мне помогал. Лаврентий был очень доброжелательным преподавателем, и я сразу проникся к нему уважением. Он не валил, старался помочь и даже на некоторые мои огрехи закрывал глаза. В какой-то момент, он задал мне вопрос, на который я ответил с большим трудом. А спросил он меня про производную от скорости по времени. Я долго и честно пытался вспомнить, что это значит, но вспомнил только историю о том, как мы с Алёнкой тщетно пытались произвести заклинание левитации.
В учебнике было сказано о том, что для правильного применения этого заклятия, необходимо знать, что из себя представляет земное притяжение и преодолеть ускорение свободного падения за счёт подсчёта в уме производной от вертикальной скорости движения объекта по времени. Что это значило я не знал и тогда, но хорошо запомнил полученные ушибы ступней и копчика.
– Ускорение?
– Браво! Хороший ответ, Иван Гордеевич. Не ожидал, если честно. Такому учат только в старших классах гимназии, а вы мне рассказали, что даже в младших не учились. Кто же вам помогал?
– Сестра моя заниматься всегда заставляла. Она у меня умная, до жути.
– Очень интересно. Она тоже поступает?
– Да. Прямо сейчас с другим преподавателем общается.
– Ну что ж, поздравляю. У вас очень хорошая сестра. От меня вам оценка «отлично». Дальше идите к преподавателю русского языка – Петру Александровичу за девятый стол.
– Спасибо!
Настроение у меня взлетело до небес. Хотя это был всего лишь первый преподаватель. Подходя к нужному столу, я обратил внимание, что за ним никого не было. Я огляделся по сторонам – ученики в пол голоса разговаривали с принимающими экзамены. Я повертел головой вокруг, не понимая к кому мне обратиться с вопросом. А потом просто сел на стул, в ожидании преподавателя. И только после этого я понял, что со столом что-то было не так. Точнее не с самим столом, а с тем, что на нём находилось.
На столе лежал лист бумаги, по которому скользило перо, самопроизвольно рисуя какие-то каракули. Я округлил глаза, уставившись на самодвижущееся перо. А потом услышал голос, исходящий от противоположного стула. Голос был немного груб и раздражителен.
– Представьтесь.
– Пантелеев Иван Гордеевич.
– Иван Гордеевич, вы что, ни разу невидимку не видели?
– Н… ни разу.
– Ну вот теперь увидели. Приступаем к диктанту.
Голос надиктовывал мне разные предложения, а я торопился их записать, стараясь не обращать внимания на летающие в воздухе предметы. Пару раз я поставил жирные кляксы на бумаге и еле как сдержался, чтобы не чертыхнуться. По прошествии получаса, голос замолчал и бумага самопроизвольно выскочила у меня из-под руки. Какое-то время она повисела в воздухе, на уровне моих глаз, а потом голос вздохнул, после чего бумага опустилась на стол, а перо поставило свою оценку. «Хорошо». И на том спасибо.
– Идите к Митрофану Михайловичу за первый стол. Сегодня он принимает всех заклинателей. Для поступления в академию, вам необходимо получить оценку «хорошо» или выше. Иначе, следующую попытку можно будет совершить не раньше чем через год.
Я отправился к последнему экзаменатору. На этот раз я довольно сильно волновался, припомнив слова Севы. Я подошёл к столу и попытался сесть за него. Но Митрофан Михайлович прервал моё действие властным голосом.
– Вам не разрешали садиться. Представьтесь.
– Пантелеев Иван Гордеевич.
– Гордеевич, значит… Помню, был у нас Гордей Пантелеев. Родственник?
– Отец.
– Решили пойти по его стопам? Жить надоело?
– Надеюсь, до этого не дойдёт.
– Отнюдь. Почему решили поступить?
– Хочу с нежитью бороться.
– Половину балла с вас снимаю. В храмовники идут не для того, чтобы бороться с кем-то или против кого-то. Храмовников готовят только для защиты. Защиты от нежити, но не для её истребления. Садитесь.
После того, как я сел, Митрофан Михайлович начал забрасывать меня разнообразными каверзными вопросами. Сначала он пошёл по самым, казалось бы, безобидным вещам – спросил какие виды бывают домашних существ, как их задабривать и как бороться, если задобрить не получилось. Но затем, его понесло в болота и леса. Вопросы были всё сложнее и сложнее. В какой-то момент, он перешёл на вопросы, ответы на которые мог знать только студент второго курса. Но я тоже знал на них ответы, поскольку последние пять лет моим основным чтением были книжки отца.
– Какое у кикиморы самое основное слабое место? Чем отличается заговор от заклятия? Куда нужно бить полевого беса, чтобы обездвижить? Каким образом можно избавиться от Лиха? Как освободиться от хвата Водяного?
Скорость задаваемых вопросов, а также повышающийся тон экзаменатора привлёк внимание других экзаменующихся и даже преподавателей. На один из вопросов, я всё же не смог ответить. За что получил ещё минус половину балла.
– Ну что ж. Теперь пришла пора оценить ваш боевой потенциал. Произнесите какой-нибудь заговор.
Вопрос был явно с подвохом.
– Н… не могу. Запрещено без лицензии.
– В стенах академии, ученикам и экзаменующимся разрешено продемонстрировать практические умения по просьбе преподавателя. Действуйте.
– Какой заговор произнести?
– Удивите меня.
Я лихорадочно соображал, каким заговором я могу удивить такого именитого храмовника. И не придумал ничего лучше, кроме как произнесения заклинания укрощения огня.