Навсегда твоя бесплатное чтение

«Дружба все видит и ни на что не обращает внимания. Любовь на все обращает внимание и ничего не видит»

© Дон Аминадо

Глава 1

Наши дни…

Я останавливаюсь на мгновение вверху лестницы. Делаю глубокий вдох и медленный выдох. Спокойно, Ясь, всё нормально. То есть, не нормально, конечно, но ты справишься. Обязана справиться.

Отцепляю онемевшие пальцы от лакированного поручня и делаю первый шаг на дрожащих ногах.

Я прекрасно знала, что когда-нибудь нам придётся встретиться. Готова ли я? Вряд ли. Но выбора нет. Я буду вынуждена заглянуть ему в глаза и увидеть призрение и разочарование в них.

Страшно? Безумно. Но если признаться самой себе: я жду нашей встречи с самого дня расставания. Просто увидеть. Просто узнать, что у него всё хорошо.

Расправляю плечи и вхожу в гостиную.

Мужчины поворачивают головы на стук моих каблуков… Боковым зрением вижу, как мой муж поднимается из кресла и протягивает ко мне руку. Но я, словно коченею, не в силах оторвать глаз от до боли знакомого лица, на котором читается полное недоумение. Слава… Почти не изменился: всё так же красив, горд и дерзок. Прошло два с половиной года? Глупости. Мы виделись минуту назад.

Отрезвляет меня требовательный голос его отца, моего мужа:

– Дорогая? Подойди.

Слава тоже, словно просыпается и переводит ещё более недоумённый взгляд на своего отца, который, впрочем, быстро становится осознанным и презрительным. Меня это тоже ждёт…

– Хорошо, что можно обойтись без представлений? – насмешливо замечает муж, приобняв меня за плечи. Я ждала этого прикосновения, но всё равно вздрагиваю от ощущения его жёстких пальцев на своей коже. – Ну? Вы рады видеть друг друга?

– Знаешь, па-па, – с отчетливым ядом в голосе говорит Слава, – когда ты сообщил мне, что Яся вышла замуж, а после сказал, что женился сам во второй раз, я и подумать не мог, что эти два события напрямую связаны между собой. Забавно вышло.

Я уже давно смотрю в одну точку камина, но словно кожей чувствую тяжёлый взгляд бывшего друга. Выходит, он знал, что я вышла замуж… Может, поэтому он не появлялся столько лет?

Но кого я обманываю? Ему просто не было до меня никакого дела. Тогда, когда мне он был невыносимо необходим.

– Ты сам виновен в своей неосведомлённости, – бросает Свят и разворачивает нас к накрытому столу. – Ужин стынет.

Мы занимаем места: Свят во главе стола, мы со Славой по бокам от него, напротив друг друга. Я мгновенно подхватываю пальцами бокал белого вина и делаю прохладный глоток, впервые радуясь, что перестала кормить малыша грудью пару месяцев назад. Без вина я просто не переживу этот вечер.

Затем мы-все в молчании приступаем к еде. Напряжение за столом буквально можно резать ножом, и ждать другого было бы глупо. У меня дрожат пальцы, сердце ни на секунду не останавливает свой скорый бег, а разум не прекращает борьбы со страхом взглянуть на Славу хотя бы одним глазом. Но я знаю, что я там увижу, потому и не рискую.

Господи, когда я в последний раз так нервничала? Наверное, очень давно.

– Излагай, сын, – наконец, разрушает молчание Свят. – Какое обстоятельство тебя всё же вынудило навестить отца через столько времени игнорирования?

– Мне нужны деньги, – без обиняков заявляет Слава.

– Неожиданно, – хмыкает его отец. – Мне казалось, что ты с трудом терпишь то, что я плачу за твое обучение, не то, чтобы просить финансирования на какие-то другие нужды. Полагаю, случилось что-то серьёзное?

– Именно так. У моей матери, твоей бывшей жены, – с нажимом на два последних слова произносит Слава, и я вновь кожей чувствую его тяжёлый взгляд, – снова случился приступ. Врачи говорят, что ей требуется повторное лечение.

Он говорит твёрдо и, как будто бы без эмоционально, но я когда-то хорошо знала своего друга – он скрывает боль, потому я невольно поднимаю на него глаза. Слава выглядит расслабленным и безучастным, и лишь морщинка между его бровей говорит о его настоящем состоянии – он ненавидит зависеть от кого-либо, а особенно от своего отца, но и альтернативы у него нет.

– Повторное лечение… – без интереса повторяет Свят. – Но, сын, ты же видишь, что у меня самого семья. Считаешь, моя нынешняя жена одобрит то, что я трачу семейный бюджет на свою бывшую, пусть она и очень нуждается?

Мой муж откровенно провоцирует своего сына – Свят никогда не обсуждает со мной, как ему распоряжаться своими доходами.

И провокация работает.

Слава мгновенно вонзает в меня горящий яростью взгляд, держит секунду, а затем говорит сквозь зубы уже отцу:

– Насколько я помню, Яся не отличалась скупостью. Впрочем, всё могло измениться. Но не забывай, па-па, что в состоянии моей матери виновен ты.

– Ты продолжаешь на этом настаивать? Даже тогда, когда просишь у меня денег? Не будет ли подтверждением моей вины то, что я удовлетворю твою просьбу? Не логичнее ли мне тебе отказать, ведь я себя не считаю виновным?

– Ты можешь считать, как угодно, – выплёвывает Слава, находясь уже на грани срыва. – Но факта это не изменит. Ты дашь мне денег!

– Истерики не красят мужчину, или ты забыл об этой простой истине? Конечно, я дам тебе денег, по той простой причине, что ты мой сын. Я обязан заботиться о тебе и скорее всего о женщине, которая дала тебе жизнь. Всё верно, правда, Ярослава?

Я сморю в тарелку, когда заставляю себя вытолкнуть воздух из лёгких для одного-единственного слова:

– Правда.

– Клиника, полагаю, та же? – интересуется Свят у сына.

Слава не торопится отвечать, и я вновь невольно поднимаю на него глаза, чтобы узнать причину. И очень зря. Он в упор смотрит на меня, да таким взглядом, словно пытается прочитать мои мысли. Впрочем, мой ответный взгляд мгновенно приводит его в себя, и он вновь смотрит на отца:

– Да.

Хорошо уже то, что он успокаивается, а значит, взрыва не случится.

– Замечательно. Завтра же распоряжусь, чтобы на счёт клиники поступила необходимая сумма. Устроит?

– Устроит.

– Что ж, полагаю, ты получил то, что хотел и не намерен провести учебные каникулы с нами, дома на родине?

– Отчего же? – усмехнувшись, бросает Слава на меня короткий взгляд. – Я как раз размышлял о том, будете ли вы рады моему здесь присутствию.

Что?.. Нет-нет, не нужно ему здесь гостить!

– Я всегда говорил тебе, сын, что это и твой дом тоже, – скупо улыбается Свят, тоже не обделяя меня коротким, нечитаемым взглядом. – Уверен, ты составишь замечательную компанию моей жене, пока я занимаюсь делами. Я, кстати говоря, всегда восхищался вашей дружбой. И очень огорчён тем, что вы в какой-то момент перестали общаться.

Чушь!

Я едва не фыркаю вслух и встречаюсь со взглядом Славы, в котором вижу такой же скепсис, как у меня, что заставляет нас обоих забыться на секунду и чуть не улыбнуться друг другу. Я быстро опускаю глаза, а мой бывший друг замечает:

– Тогда я займу свою прежнюю комнату, как только устрою мать в клинике. Надеюсь, мою спальню не превратили во что-то другое?

– Не превратили, – коротко отвечает Свят, а затем обращается уже ко мне: – Дорогая, будь добра сходить и распорядиться, чтобы комнату Святослава привели в порядок.

– К-конечно, – поднимаюсь я с места, но замираю в нерешительности. – Мне… мне нужно затем вернуться обратно?

– Необязательно, милая. Можешь заняться своими делами.

– Х-хорошо. Приятного вам вечера. Была рада… – хочу я посмотреть на Славу, но не решаюсь и быстро выхожу из гостиной, оставив продолжение фразы висеть в воздухе.

Я выдыхаю с облегчением только тогда, когда закрываю за собой дверь в свою спальню и вижу радость на лице своего сына. Он тут же бросает игрушки и встаёт на ноги, протягивая свои ручки ко мне.

– Как всё прошло? – откладывая книгу, интересуется Зоя – няня моего малыша.

– Сумбурно, – выдыхаю я, направляясь к манежу. – Спасибо, что задержались, Зоя.

– Глупости, – отмахивается она и поднимается с кресла. – Я всегда рада проводить время с твоим карапузом – удивительно спокойный ребёнок. Но да, ты права, собственные внуки тоже жаждут моего внимания – побегу домой.

Я улыбаюсь, когда она подходит к нам и целует нас по очереди на прощание.

– Завтра обязательно расскажешь, как изменился Слава.

Я неопределённо качаю головой и поудобнее перехватываю в своих руках сынишку, пока Зоя идёт к выходу.

– Скучал по маме? – улыбаюсь я сыну и, прижавшись губами к его ароматной коже в изгибе шеи, кручусь по часовой стрелке, вызывая его беззаботный смех.

Господи, как же я его люблю! Митюша – лучшее, что случилось в моей жизни. Мне нет и двадцати одного года, а я уже самая счастливая мама на свете! Кто бы мог подумать?

– Ма-ма, дай! – требует он, указывая пальчиком на игрушки, когда я останавливаюсь.

– Хочешь ещё поиграть? Но, малыш, нам бы лучше уложить тебя спать.

– Серьёзно? По залёту? – холодно раздаётся за спиной.

Я дергаюсь от страха с малышом в руках и спешу отпустить его обратно в манеж. Зоя никогда не закрывает за собой двери.

– Не совсем… – развернувшись, едва слышно выдыхаю я.

Слава в мгновение ока сокращает расстояние между нами и шипит почти у моего лица:

– Как ты могла, Ясь? За моего отца? За человека, которого я ненавижу всем сердцем? Ты, которая лучше всех знала, что он из себя представляет?!

Меня больно режет осознание, что даже сейчас, в этой ситуации, он в первую очередь думает о себе. И я не собираюсь скрывать своего недовольства:

– Тебя не должны волновать мои решения после того, как ты вычеркнул меня из своей жизни, испугавшись изменений.

– И я смотрю, ты быстро нашла способ быть ближе ко мне, – выплёвывает он насмешливо.

Что?!

Я замахиваюсь для пощёчины, но бывший друг ловит мою руку, с силой сдавливая кисть пальцами, и тогда я бросаю ему в лицо:

– Не смей так говорить!

Слава усмехается, блуждая горящим яростью взглядом по моему лицу, запинается на губах, слегка морщится, поднимает глаза и злорадно заявляет:

– О, я посмею не только говорить. Ты, Ясь, на своей шкуре узнаешь вкус моей ненависти!

Он отбрасывает мою руку, словно она что-то мерзкое и, резко развернувшись, уходит. Спустя секунду онемения я бросаюсь за ним вслед и с силой захлопываю дверь. Мгновение тру кисть, которую обжигали его пальцы, а затем вижу напуганный взгляд сына и бросаюсь к манежу, падая на пол.

– Всё хорошо, Митюш. Можешь ещё немножко поиграть. Прости, что напугала.

Малыш мгновенно отвлекается на плюшевого зайца у своих ног и, подняв его, протягивает мне.

– Спасибо, родной, – обнимаю я зайца и смотрю на закрытую дверь.

Слава… Он ничего не знает. Ни-че-го. И я не уверена, что после его слов, когда-нибудь захочу открыть ему свою тайну.

Глава 2

Июль, 2012 год…

– Пап, а они точно будут? – спрашиваю я, переминаясь с ноги на ногу и жадно рассматриваю входящих на борт яхты пассажиров.

Все лица знакомые, но я жду особенных. Точнее выглядываю из толпы одно-единственное. Я очень жду своего лучшего друга. И волнуюсь. Тоже очень. Ведь мы не виделись почти год!

– Это же традиция нашего высокородного племени, Слава, – шутит папа, укладывая свои ладони мне на плечи. – Конечно, Серовы будут всем своим составом.

Ага. Только вот посадка скоро закончится!

– Но почему они задерживаются? – чуть ли не хнычу я.

И тут…

– Ясь! Яся!

– Слава! – подпрыгиваю я на месте, глядя в улыбчивое лицо друга.

Он бросает свой рюкзак к ногам матери и начинает бежать по трапу, раздвигая людей локтями. Я тоже хочу побежать навстречу к нему и потому вопросительно оборачиваюсь на папу.

– Беги, моя козочка, беги, – улыбается он.

И я срываюсь с места, чтобы через несколько метров со всего размаха врезаться в тело друга. О, как же я рада его видеть! Это первая наша настолько долгая разлука, и я переживала, что после неё нам будет немного неловко общаться, пусть мы и созванивались каждую неделю, но, похоже, всё в порядке.

– Ясь, – тяжело дышит друг мне на ухо, – что это между нами такое мягкое? У тебя, что, выросла грудь?

– Представь себе! – отпихиваю я его от себя и бью ладонью в плечо. – Придурок.

– Ну ты чего? – ржёт он. – Это же круто! Стала совсем девчонкой!

– А тебе до парня ещё расти и расти, малявка, – язвлю я, зная, как его бесит то, что я старше на полгода.

– Ну не скажи, – нагло ухмыляется он. – По соседству с моей школой – школа для девочек. И они мне проходу не дают, когда мы с пацанами выходим на прогулку.

– Не заливай, – фыркаю я.

– Да ты посмотри, – доверчиво подаётся он в мою сторону. – Вон, наша королевишна уже глаз с меня не сводит. – Он отстраняется, вновь нагло ухмыляясь: – Спорим, все эти выходные она будет крутиться рядом? И я не упущу свой шанс.

Я смотрю на Изи, местную красавицу четырнадцати лет, которая реально с интересом разглядывает Славу, и чувствую, как грудь сдавливает обида. Которая, впрочем, быстро перерастает в злость на лучшего друга. Девчонки его интересуют, видите ли! А я, дура, считала, что он скучал по мне так же сильно, как по нему скучала я.

Хочу огрызнуться, но меня останавливает приближение Славиного папы:

– Сын, ты ошибочно предположил, что твоя мать – носильщик?

– Свят, всё в порядке, мне было не сложно, – примирительно замечает его жена, мама Славы.

– Это его вещи, – строго парирует тот. – И он должен был сам за ними следить. В противном случае происходит вот это.

Мужчина выхватывает рюкзак Славы из рук его матери и бросает его прямо за борт!

– Нет! Там же мой фотоаппарат! – бросается Слава к бортику. Я за ним. Мы оба с грустью смотрим, как оранжевые лямки скрываются в глубинах тёмной воды. Через секунду Слава шипит сквозь зубы: – Ненавижу его!

Вся моя злость на друга тонет точно так же, как его рюкзак, в сочувствии к его потере.

– Я подарю тебе новый на день рожденье, обещаю, – глажу я его по плечу.

– Спасибо, Ясь, – горько улыбается он, подняв глаза на меня. – Ты настоящий друг.

– Навсегда, помнишь? – вспоминаю я нашу клятву.

– Помню, – кивает он.

– Слава? – зовёт меня папа.

Мы с другом лукаво переглядываемся и выдаём в один голос:

– Да?

А после начинаем смеяться, потому что папа обречённо-весело качает головой.

Одинаковое сокращение наших имён – одна из причин зарождения нашей дружбы. Когда нам было по пять лет мы часто шутили над родителями, прибегая вместе на зов одного из нас. Вскоре Слава решил для себя сокращать моё имя по-другому, но сам не терпел, если его называли Свят. Он вообще призирал тот факт, что ему дали имя его отца. Потому что отношения у них не ладились. И чем старше мы становились, тем сильнее Слава креп в своей ненависти к нему.

Впрочем, дядя Свят сам виноват – уж слишком он строгий. Я и сама немного его побаиваюсь – иногда у него такой взгляд… Б-р-р.

Мы с папой идём к маме, которая должна быть у бассейна, а семья Славы – располагаться в каюте.

– Увидимся, – подмигивает мне Слава напоследок, рождая в моей груди новое, сладкое чувство.

Как странно…

Впрочем, я быстро об этом забываю, стоит мне увидеть наших со Славой заклятых врагов – Колю, Савелия и Анжелу. Подпевалы Изабеллы, которая несколько минут назад пялилась на Славу.

Когда мы с папой проходим мимо этой мерзкой тройки, Коля кивает на меня и что-то говорит остальным, Анжела на это смеётся, как истеричка. Придурки.

– Встретили? – щурится на солнце мама, придерживая пальцами полы своей пляжной шляпы.

– Да, – улыбаюсь я, присаживаясь к ней на шезлонг.

Папа снимает с себя футболку и занимает соседнюю лежанку:

– Серов вновь не в духе.

– С ним такое часто случается, пора и привыкнуть, – улыбается мама, а затем обращается ко мне: – Милая, ты, кажется, одела купальник. Не хочешь искупаться? Не жарко?

– Жарко, – соглашаюсь я, бросая неприязненный взгляд на Колю, который жадно рассматривает прелести Анжелы, плохо скрытые купальником. – Но я подожду Славу.

Моя фигура действительно изменилась за последний год, став более девчачьей. Но выпячивать грудь, как это делают последние пару лет Изи и Анжела, у меня желания нет. Я не такая, как они.

Яхта, наконец, начинает движение, и я несколько минут, не слушая то, о чём говорят родители, наблюдаю за отдаляющимся берегом. Люблю красивые пейзажи, а особенно добавлять в них в воображении что-то своё. Сейчас, например, можно представить берег с одним-единственным провожающим – девушкой, с платком в руке, который развивается на не сильном ветру, как и подол её длинного, лёгкого платья. Она грустит, потому что её любимый человек отправился в дальнее плавание…

Ещё через несколько минут я вижу Славу. Не одного. Он, блин, вышагивает в компании Изи! Последняя строит из себя не пойми что: лыбится во все зубы, кокетливо поправляет волосы, а этот дурак кривит губы в дерзкой усмешке и вообще ведёт себя так, словно вдруг сделался нахальным плейбоем. Фу! Если он за этот год изменился именно в такую сторону, то он мне больше не друг!

Когда эти двое тормозят у бортика близко другу к другу, и Слава, вальяжно прислонившись к ограждению, пальцами проводит по руке Изи, заставляя её хихикать, мне становится настолько противно, что я резко поднимаюсь с места и иду куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого цирка!

Шанс он свой не упустит! Идиот. Фу таким быть!

Моим убежищем становится игровая для самых маленьких. Сейчас она пуста, чему я безумно рада. Я забираюсь в надувной бассейн с мелкими шариками и скрещиваю руки на груди.

Понятное дело, что Изабелла первая красавица, но мы всегда со Славой смеялись над её высокомерием и пафосностью! А что теперь? Вырос? Действительно, стал интересоваться девчонками? Тогда почему не обратил внимание на меня?

Последняя мысль меня ужасно пугает. Живот скручивает спазм, а воображение рисует на месте Изи меня, вновь рождая в груди то приятное чувство…

Я до боли закусываю нижнюю губу, чтобы прийти в себя. И что это на меня нашло? Слава мой лучший друг! Просто мне не хватало его весь этот год, а он общается с другими вместо того, чтобы проводить время со мной, с его лучшей подругой! Да, это обида и ревность. Дружеская.

Падаю на спину, раскинув руки в обе стороны и смотрю на разрисованный разноцветными кляксами потолок, пока скатывающиеся на меня шарики не закрывают обзор.

И тут…

– Ро-ма-ш-ка… – нараспев произносит… Коля. – Я знаю, что ты здесь. Что же ты сбежала? Я так рассчитывал увидеть тебя в купальнике… Если там есть на что смотреть!

Коля смеётся, а я затаиваю дыхание, боясь выдать своё местоположение. Дебил! Зачем он попёрся за мной?!

– Попалась, Ромашова! – злорадствует он, вцепившись своими грязными лапами прямо мне в грудь! И сжимает её, пока я с возмущением не отпихиваю его руки, резко садясь:

– Ты совсем больной?!

– Гляди-ка, а у тебя есть, что там потрогать! – зло смеётся он, забираясь в бассейн. – Не стесняйся, Ромашка, – девчонкам нравится, когда их трогают. Особенно, когда это делаю я!

Я не успеваю подняться, чтобы убежать. Коля в мгновение ока бросается на меня, прижимая своим весом ко дну. Пока я пытаюсь его оттолкнуть, он успевает облапать меня всю. Мне страшно и обидно! Он старше, сильнее меня и ведёт себя, как настоящая свинья! В горле собирается ком, глаза режет от слёз, но я не сдаюсь! Барахтаюсь изо всех сил под его глумливые смешки.

– Эй, чудило, ты совсем офигел?

Слава!

Коля замирает и распрямляется, но с меня слазить не спешит:

– Ты ж там вроде с Изи развлекался? Ну я пока тут с твоей подружкой развлекусь. Сочная она у тебя!

Взгляд Славы мгновенно темнеет, и я знаю, что сейчас будет. Драка.

Мой друг с рычанием бросается на Колю, заваливая того на бок и освобождая меня. Я быстро подбираю ноги и тут же встаю, спеша выбираться из бассейна. Меня всю трясёт от пережитого, но я оглядываюсь в поисках помощи. Потому что мальчики вцепились в друг друга не на жизнь, а на смерть: они кувыркаются, махают кулаками, рычат. Когда я вижу, как кулак Коли врезается Славе прямо в глаз, мне становится по-настоящему страшно!

– На помощь! – ору я во всё горло. – Помогите кто-нибудь!

Из смежной комнаты выбегают молодая девушка и мужчина в костюме охраны. Последний тут же бросается к мальчикам и оттаскивает их друг от друга:

– Спокойно! Кто ваши родители?!

Слава, тяжело дыша, отрывает ненавистный взгляд от Коли, секунду смотрит в лицо мужчины, а затем резко подскакивает и бежит ко мне. Обхватывает мою руку своими пальцами и весело орёт:

– Бежим!

Мы останавливаемся лишь на третьем ярусе яхты, затаившись в каком-то углу. Слава смеётся и тут же ойкает, потому что у него рассечена губа, да и место под глазом начинает опухать.

– Вот чёрт, теперь ещё и от отца влетит из-за этого урода, – жалуется он, вытирая кровь.

– Прости, – морщусь я, словно чувствую его боль. – Скажи, что начал не ты.

– Когда его это интересовало? – усмехается друг. – Пофиг. Я всё равно не наделся, что выходные пройдут без его нотаций. Ты как, Ясь? В порядке?

– Противно до сих пор, но справлюсь. Немного отвыкла за месяц от мерзкого поведения мальчишек…

– Оп. Они, что, тебя и в школе доставали?

– Такая наша девчачья участь, – горько усмехаюсь я.

– Почему не рассказывала? – тут же возмущается Слава.

– А ты почему не рассказывал, что превратился в плейбоя? – огрызаюсь я. – Не зависни ты с Изи, ничего бы не случилось!

Слава хмурится, а затем начинает ухмыляться:

– Ты приревновала, что ли? Поэтому ушла?

– Пошёл ты! – выплёвываю я и хочу уйти, но Слава ловит мою руку.

– Ладно, извини, Ясь. Не знаю зачем я с ней общался. Наверное, хотел утереть ей носик, который она раньше воротила от нас. Прости. Больше я ни шагу от тебя не сделаю.

– Ловлю на слове, – бурчу я, сдерживая улыбку.

– Дай я тебя ещё раз обниму, – притягивает он меня к себе. – Соскучился – жуть! Ты поняла, чем там занимались охранник и воспиталка?

Глава 3

Наши дни…

Вот уже несколько ночей подряд я не могу нормально спать, зная, что Слава вскоре поселится в этом доме до конца лета. Ну или не до конца. В любом случае, даже пара дней его присутствия здесь – будет то ещё испытание для моих нервов… Точнее, это уже испытание.

Поэтому я вновь иду в душ не выспавшаяся.

Впереди ещё один день изнуряющего ожидания и сомнений. Мог же он отказаться от своей затеи, верно? Понял, что не выдержит и дня в одном доме с отцом и… мной. Вспомнил, что ему абсолютно на меня плевать, и ненависть с его стороны будет лишней.

Даже забавно, что я понадеялась хоть на какие-то чувства от него. Глупая.

Когда я выхожу из ванной комнаты Митя уже не спит – как обычно, в последние пару месяцев, пытается совершить побег из кроватки. Маленький рецидивист.

Я минуту умилённо наблюдаю, как он с упрямым усердием пытается закинуть ножку на поручни, за которые крепко уцепился своими пухлыми пальчиками, и задумываюсь над тем, на кого он похож этой чертой характера: на меня или своего папу? Не помню говорили ли мне родители, что в детстве я была очень настойчивой…

Наконец, мой сын замечает меня. Господи, у меня никогда не перестанет сладко сжиматься сердце, когда его личико – вот так озаряется? Хоть бы! Это делает меня невероятно счастливой!

– Что, разбойник, готов к новому дню?

Митя звонко смеётся и тянет ко мне ручки.

Через двадцать минут мы спускаемся на кухню, чтобы позавтракать. Я совершенно спокойна и в хорошем расположении духа – Свят обычно не завтракает, Слава вряд ли может появиться здесь в такую рань.

И сказать, что я удивлена, когда вижу за столом обоих мужчин – ничего не сказать. Я в полном шоке! Впрочем, два прохладных взгляда быстро приводят меня в норму. Не в норму, конечно, но я хотя бы отмираю.

– Доброе утро.

– Доброе, Слава, доброе, – сухо произносит муж, возвращая глаза к планшету на столе.

А Слава хранит молчание, наблюдая за тем, как я иду за детским стульчиком, как ставлю его у стола с другой стороны от них, как усаживаю сына и, как сажусь сама. Нет, я не вижу, но чувствую его взгляд. Кожей. Опять.

Митя с удовольствием уплетает кашу, когда я понимаю, что не смогу и кусочка тоста проглотить. Спасаюсь кофе с молоком. Внутри всё дрожит, а напряжение за столом снова можно резать ножом. Господи, и завтра будет так же? И сегодня за ужином? Свят, что, решил поиграть в настоящую семью? Перед своим сыном? Чего он добивается?

– Так и? – вдруг хлопает ладонями по столешнице Слава. – Меня познакомят с братом, о существовании которого я и не догадывался? Как зовут пацана, молодые родители?

Господи, сколько яда и насмешки в его голосе… И как же больно такое слышать…

– Он… – тихо начинаю я, но меня перебивают.

– Мальчика зовут Дмитрий, в честь отца Славы.

– Спасибо, я помню, как звали твоего лучшего друга, – язвит мой бывший друг. – Сколько ему? Год-то есть?

– Милая?

– Год и шесть месяцев, – выдыхаю я, глядя только на сына.

За столом вновь воцаряется молчание, но ненадолго.

– Пожалуй, мне пора на работу, – поднимается со своего места Свят. – Встретимся за ужином.

Ну вот. Что же происходит в голове у этого мужчины?

Пока я пытаюсь смириться с новой действительностью, он подходит ко мне и склоняется, чтобы поцеловать меня в макушку. Я изо всех сил стараюсь не дёрнуться в сторону от его губ. Как же это всё сложно! Я просто сойду с ума!

Поцеловав меня, муж покидает кухню, и я с нарастающим волнением понимаю, что осталась почти наедине со Славой. Он, конечно же, вновь наговорит мне гадостей. Я в этом уверена!

Но Слава молчит. Молчит долго. До тех пор, пока я не поднимаюсь из-за стола, чтобы взять полотенчико для Мити.

– Смотрю, он и второго ребёнка не балует вниманием?

– Твой отец всегда был скуп на эмоции, – пожимаю я плечами, возвращаясь к сыну.

– Если это не злость, – хмыкает Слава, а затем вдруг шипит еле слышно: – Ясь, какая же ты тварь… Кто угодно! – срывается он на крик. – Кто угодно мог со мной так поступить, но не ты! Я просто не могу поверить!

– Не кричи, пожалуйста, – сохраняя спокойствие, прошу я. – Ты пугаешь ребёнка.

– Ребёнка? – рычит он, поднимаясь из-за стола. – Полтора года! Я умею считать, Ясь! Сразу! Ты…

– Тварь, я слышала, – с дрожью в голосе перебиваю я его. – Или ты припас другое для меня оскорбление?

Слава со злостью пинает стул, тот проезжает по плитке метр и валится набок. Митя на это весело взвизгивает и начинает хлопать в ладоши. Я непроизвольно улыбаюсь, посмотрев на сына, а затем слышу шумный выдох бывшего друга. Он смотрит на малыша смешанным взглядом, и тень с его лица постепенно уходит. У меня больно сжимается сердце, но, кажется, буря нас миновала.

– Зачем тебе это? – звучит всё ещё грубо из уст Славы.

– Что – это?

– Брак с моим отцом, ребёнок от него? – перечисляет он, начиная обходить стол в моём направлении.

Моё сердце запинается, потому что его взгляд… О, он не предвещает ничего хорошего. Я защищаюсь непроизвольно:

– Не думаю, что тебя должны волновать эти вопросы.

– Как не думаешь, что я всё вижу? – усмехается он. – Ты его не любишь. Тогда что? Деньги? Ради них ты скатилась на такое дно?

– Думай, как хочешь, Слав, – тоже поднимаюсь я из-за стола, потому что он не прекращает своего наступления, а противника нужно встречать лицом к лицу. Именно так учил меня папа. – Только не делай вид, что тебе есть дело до моих решений.

– Но на что ты рассчитывала, Ясь? – криво улыбается он, останавливаясь в полуметре от меня. – На мою ревность? Ты же не глупая. Наверняка, догадывалась, что я просто начну тебя призирать.

– Догадывалась, – не отрицаю я.

– Тогда что? О чём ты думала, когда ложилась под моего отца? Мстила? Хотела привлечь моё внимание? Или решила вдруг, что он сможет сойти за достойную замену меня?

– Ничего не меняется, верно? – усмехаюсь я, начиная злиться. – Ты по-прежнему думаешь лишь о себе.

– Так дай мне повод не думать, – равнодушно дергает он плечом. – Пока я не могу придумать причин, побудивших тебя выйти замуж за моего отца, не связанных со мной.

– И мы вновь приходим к тому, что ты эгоист, – выплёвываю я.

Слава поджимает губы и резко подаётся ко мне, обхватывая пальцами мой затылок. Склоняется к уху и шипит:

– Жалеешь, да, что так поступила? Несчастливый брак, ребёнок от нелюбимого человека. Отомстила, как следует, да? Себе.

– Я никому не мстила, – тоже шиплю я.

– Да брось, – смотрит он мне в глаза. – Наверное, ты просто не предполагала, что всё так затянется. Что отец смолчит о том, кто его новая жёнушка. Что я сам не буду появляться здесь так долго. Что мне будет плевать на то, что ты вышла замуж после того, как клялась в вечной любви.

– Громко сказано, конечно, но, что тебе будет плевать я знала наверняка. Ты это хорошо дал мне понять, помнишь?

– Что и требовалось доказать, – усмехается он. – Ты мстила мне, Ромашка.

Я вспыхиваю от злости на своё детское прозвище. Именно для того, чтобы позлить Слава раньше меня так называл. Что это, провокация? Ладно, я тоже умею быть стервозной:

– Тебе напомнить, что я больше не Ромашова? Напомнить, что я жена твоего отца, чтобы ты не стоял так близко?

Его пальцы на моём затылке сжимаются сильней, взгляд вспыхивает от ярости, и он склоняется к моему лицу ещё ближе. Когда он говорит, я чувствую на своей коже, губах, его горячее дыхание и моё собственное учащается:

– Идея фикс, да, Ясь? Похрен под кого лечь, лишь бы он носил фамилию Серов?

Больно оттого, что он так думает. Больно оттого, что он так близко и далеко одновременно…

– Отпусти меня сейчас же, – уперев ладони ему в грудь, выдыхаю я.

– О, нет, – недобро улыбается он. – Ты не хочешь, чтобы я тебя отпускал. Я же самый главный Серов в твоей жизни, Ясь.

Именно так. Но ты никогда этого не ценил, так что… Я пихаю его в грудь и ору:

– Отпусти! Отпусти, чёртов эгоист! Пошёл ты знаешь куда? Туда, где пропадал все эти годы! Туда, где тебе было плевать на меня! Я тебя больше не люблю! Никогда не любила! Ты противен мне! Ты чёртов трус! Тебя ничего не волнует, кроме ненависти к отцу! Ты моральный инвалид! Ты…

Я уже давно пытаюсь его ударить, но он каждый раз проворно ловит мои руки, и вот сейчас окончательно меня обездвиживает, прижав меня к своей груди и сцепив мои кисти у меня за спиной. Мы оба тяжело дышим, оба с яростью смотрим друг на друга, и одновременно опускаем взгляд на губы напротив.

– Не продолжай, – выдыхает Слава и впивается в мой рот.

По телу прокатывается горячая волна, подкашивая ноги, и, если бы не Слава, прижавший меня ещё теснее к себе, я бы свалилась на пол… Его поцелуй жадный и яростный. Голодный, словно он зверь, дорвавшийся до добычи. И в тоже время этот поцелуй жестокий. Ненависть, обернувшаяся в действие. Но какая разница, верно? Если я невыносимо долго ждала эти самые губы на своих?.. И вот, когда я уже хочу отдаться во власть этой больной страсти, ответить на поцелуй со всем своим внутренним рвением, в моё затуманенное сознание врывается плачь ребёнка. Моего ребёнка! Моего малыша!

Я с силой отпихиваю от себя Славу – у меня получается только, потому что он расслабляется, и на дрожащих ногах спешу к сыну. Беру его на руки, прижимаю к груди и шепчу, что всё хорошо. В голове полный хаос, в душе тоже… Господи, я напрочь забыла о своём малыше! Что я за мать?!

– Хочешь гостить в этом доме – пожалуйста! – холодно говорю я Славе, который склонил голову, запустив пятерню в волосы. – Но больше никогда не смей ко мне прикасаться, ясно? Никогда!

Не дожидаясь его ответа, я покидаю кухню.

Глава 4

Декабрь, 2017 год…

– Ты пришёл! – кидаюсь я на шею Славы, крепко его обнимая.

– Без меня эта вечеринка была бы тухлой, – ухмыляется друг.

– Не льсти себе, – фыркаю я и, взяв его за руку, тащу к своим. – Здесь собрался почти весь мой курс, плюс, ещё много народу со старших курсов.

– Ну… Размеры дома позволяют, – хмыкает Слава. – Почти, как наши с тобой.

Я болезненно морщусь, но решаю, что в канун Нового года лучше не думать о плохом.

– Рябят, это Слава, мой друг, – остановившись рядом с двумя диванами, расположенными напротив друг друга, на которых восседают мои друзья, перекрикиваю я музыку. – А это Лида, Маша, Рита, Сергей и Вова. Имён остальных ребят я не помню, – склонившись к уху Славы, сообщаю я.

Он усмехается и по очереди приветливо жмёт протянутые руки парней, а затем спрашивает у меня:

– А парень твой где? Я думал сегодня познакомлюсь с этим придуркам и решу достоин ли он тебя.

– Иди ты, – смеясь, пихаю я его в плечо. – Мы шли за выпивкой, когда я увидела тебя, так что, Антон скоро вернётся.

И как раз в этот момент меня со спины обнимают руки, в пальцах которых зажаты две бутылки виски:

– Уже вернулся.

Я вздрагиваю и бросаю быстрый взгляд на Славу, почему-то почувствовав укол стыда. Мой друг с интересом разглядывает Антона, который, чмокнув меня в плечо, определяет бутылки на стол.

– Налетай, народ, – призывает он, а затем обнимает меня одной рукой за плечи.

Меня вновь посещает иррациональное желание высвободиться из его объятий, но вместо этого я представляю парней друг другу.

– Наслышан о тебе, – сообщает Антон, пожимая руку Славы.

– До меня тоже доходили слухи о тебе, – усмехается мой друг, бросая на меня лукавый взгляд.

– Да-да, все всё знают друг о друге, – нервно хохотнув, замечаю я. – Потому что Яся не умеет держать язык за зубами. Давайте праздновать! До Нового года осталось пятнадцать минут!

Я всё же выскальзываю из рук Антона, чтобы взять свой бокал со спиртным, другой вручаю Славе, чокаюсь с ним и делаю жадные глотки, словно неделю провела в пустыне без капли воды.

Вообще-то с Антоном я начала встречаться по совету Славы. В конце октября, по нашей традиции созваниваться каждый вторник, я сболтнула другу, что за мной начал ухаживать парень с последнего курса моего института, ну и он спросил почему бы мне не попробовать начать встречаться хоть с кем-нибудь. Я всерьёз задумалась. За пару недель до этого мне стукнуло восемнадцать, а я всё ещё девственница. Чего я ждала? Или кого? Антон был человеком приятным. Внимательным и чутким. Ну я и решилась. Правда, дальше поцелуев мы так и не заходили. И не известно насколько ещё времени такта и терпения хватит у моего типа парня.

– Не напейся раньше времени, малышка, – отставив мой бокал, притягивает меня к себе Антон для лёгкого поцелуя. – Пойдём лучше потанцуем.

Я неуверенно оборачиваюсь на Славу, тот мне подмигивает и усаживается на диван между Лидой и Машей, укладывая свои руки им на плечи, от чего те начинают хихикать:

– Я не пропаду, Ясь. – И уже девочкам: – За границей принято целоваться под бой курантов. Есть желающие?

Я закатываю глаза к потолку и иду за Антоном. Мы останавливаемся в центре импровизированного танцпола и начинаем танцевать. В наших отношениях всегда инициативу проявляет Антон, вот и сейчас он кружит меня в танце, балуется и веселится, чтобы растормошить и меня. Я не осознанно думаю о том, что чувствовала себя прекрасно, пока не появился Слава. Теперь же самой себе кажусь ещё более зажатой, чем обычно. Словно я не на своём месте.

Когда на экране беззвучной плазмы появляются часы, музыка смолкает. Кто-то прибавляет звук на телевизоре, кто-то ходит между людей и вручает им бенгальские огни, самые запасливые достают от куда-то бутылки шампанского, которые, казалось, приговорили ещё в начале торжества. Антон же притягивает меня ближе к себе, утыкает носом в мою шею и шепчет:

– Безумно рад, что встречаю Новый год с тобой, Яся.

Я не успеваю ответить, потому что народ начинает вести отчёт хором и слишком громко. В двенадцать всё орут классическую фразу:

– С Новым годом!!!

Антон заглядывает меня в глаза и произносит не громко:

– С Новым годом, малышка.

– С Новым годом, Антон, – шепчу в ответ и я.

Прежде чем он меня целует, я смотрю в сторону Славы и вижу, что он реально решил воспроизвести зарубежную традицию на родине, оторвавшись от губ Маши и следом припав к губам Лиды.

Мой собственный поцелуй горчит…

– Ясь, давай сбежим? – горячо предлагает Антон, как только наши губы разъединяются. – Только ты и я?

– Давай.

Мы приезжаем в его съёмную квартиру, которую он делит с соседом. Последнего дома нет – отмечает Новый год с семьёй.

Антон провожает меня в свою комнату и начинает суетиться: закидывает в шкаф валяющиеся по разным углам вещи, накрывает кровать покрывалом, уносит грязную посуду.

– Сейчас принесу бокалы и вино, – улыбнувшись, обещает он.

Я подхожу к кровати, долго смотрю на неё. Вот так и начнётся мой новый год? В чужой квартире, с человеком, которого я не люблю? Антон наверняка будет нежным и аккуратным. Не станет напирать, если я откажусь. Он поймёт, если я не готова, потому что он хороший человек. Он ценит меня, мои чувства. Ему важно, чтобы я ощущала себя комфортно. Ему важна сама я.

А мне? Мне он важен?

Не так, как хотелось бы…

Чёрт. Я просто не смогу. Не хочу пользоваться его чувствами. Я в принципе не должна была начинать эти отношения без будущего.

Резко разворачиваюсь и иду на выход.

– Ясь, что-то случилось? – ловит меня у двери вопрос Антона. Он замер в коридоре с бутылкой вина и бокалами в руках, на лице волнение.

Случилось. Я решила больше не обманывать себя.

– Прости, Антон, – выдыхаю я и выхожу в подъезд, закрывая за своей спиной дверь.

Мне правда жаль, что я дала ему ложную надежду.

Выйдя на улицу, я плотнее кутаюсь в пальто и иду куда глаза глядят. То тут, то там попадаются люди. Кто-то запускает фейерверки, кто-то орёт песни или просто орёт. Им весело. Они отмечают праздник, как это и должно быть.

А я?

Я хочу быть рядом с человеком, который не рассматривает меня, как девушку. Я для него всего лишь друг. И он для меня друг, но и не только. Интересно, когда это для меня изменилось? Как давно я подсознательно отрицаю совсем не дружескую любовь к нему? А самый главный вопрос: что мне делать с этой любовью? Нужна ли она Славе?

Вряд ли.

Потому что он ловелас. Потому что ему нравится внимание противоположного пола и нравится им пользоваться. Он ни одну девушку не рассматривал для серьёзных отношений. Он любит свободу и не променяет её… на меня.

Слёзы уже давно скатываются по щекам, но от последней мысли становится особенно больно. Если я ему признаюсь, то потеряю друга. Я получу взамен лишь жалость. А затем и отчуждение.

Из мыслей меня вырывает звонок на телефон. Наверное, это мама – хочет поздравить с Новым годом. Я должна была сама ей позвонить.

Но когда я смотрю на дисплей и вижу фото Славы, рыдания против воли вырываются наружу. Мы с Антоном ушли, не попрощавшись. Наверное, мой друг просто меня потерял. Ему и невдомёк то, что я сейчас осознала…

Успокаиваю рыдания, вытираю слёзы с глаз и, шмыгнув носом, отвечаю на вызов:

– Алло?

– Ясь? – звучит настороженно. – Всё нормально? Мне не нравится твой голос.

– Всё… – я не сдерживаю всхлип, запинаюсь. – Всё… хор-рошо.

– Тихо! – говорит он кому-то, и я слышу, как резко обрывается женский смех. – Ясь, где ты?

– Я… Слав, всё в пор-рядке. Весе… веселись.

Рыдания вновь рвутся из горла, и я дрожащими пальцами скидываю вызов. Не могу. Почему так больно? Почему так невыносимо тяжело?..

Слава перезванивает. Всё верно – он беспокоится. Переживает о подруге, у которой случилось истерика. Он, наверное, думает, что у меня произошло что-то серьёзное. А я всего лишь осознала свою безысходность. Это пройдёт. Я справлюсь. До этого же как-то справлялась.

Нужно ответить. Успокоить его.

Опускаюсь на лавку, мимо которой шла. Слава звонит уже в третий раз. И его забота, как нож в сердце. Вижу его фото, и грудь вновь сдавливает боль. Его беспокойство несёт в себе совсем не тот характер, который я бы хотела и одновременно с этим, мне нравится думать, что сейчас он не находит себе места.

Я не успеваю ничего сказать, когда отвечаю на очередной вызов.

– Где ты? – рычит друг в трубку.

– Слав, беспокоится не о чём, правда.

– Это он? Он тебя обидел? Что этот козлина сделал?!

– Антон…

Антон не виноват в моём состоянии. Вот что мне полагается сказать. Но, наверное, я эгоистка и ужасный человек в целом, потому что говорю другое. То, что сейчас на душе:

– Он не любит меня… Он… я… я ему не нужна…

– Ясь, спокойно. Я приеду, слышишь? Я сейчас приеду. Только скажи куда.

Не скидывая вызов, я отнимаю телефон от уха и высылаю Славе свою геолокацию. Всё по той же причине – я эгоистка. Пусть будет рядом хоть как-то. Он нужен мне.

– Хор-рошо, я тебя… жду.

– Держись, Ясь.

К моменту, когда не далеко от парка тормозит машина такси, я более-менее прихожу в себя. Сознание царапает стыд, но я слабовольно гоню его от себя. Пусть лучше так, со мной, чем там, с другими.

Обеспокоенный взгляд Славы режет ножом по нервам, но я душу рыдания в зародыше, прерывисто вздохнув. Ему хватает этого, чтобы сорваться на бег и поднять меня с лавки, чтобы крепко обнять.

– Эй, я здесь, – шепчет он успокаивающе. – Знаешь сколько ещё таких Антонов будет в твоей жизни? До хрена, Ясь. Не стоит он твоих слёз. Идёт он к чёрту.

Хочется заорать в голос и кричать до хрипоты. Чтобы болело не в груди. Чтобы болело не этой удушающей болью.

– Согласна, – выдыхаю я, сдерживая слёзы. – Прости, что вырвала тебя с вечеринки.

– Шутишь? Ты меня спасла от скуки.

– Ну да, сейчас со мной тебе будет гораздо веселей, – пытаюсь я улыбнуться, высвободившись из его рук.

Мы садимся на лавку, Слава сражу же обнимает меня, прижимается щекой к моей шапке.

Раньше такие касания ощущались так естественно, а теперь приносят боль…

– Он мне сразу не понравился, – заявляет друг. – Вот как только увидел его, так и подумал: подлец! Не пара моей Яське, не пара. Нам придурки не нужны. И ты? Когда ты начала так серьёзно относится ко всяким придуркам, а, подруга?

– Недавно, – с грустью улыбаюсь я. – Просто… Понимаешь, как-то всё разом навалилось. Вот я и сорвалась, наверное.

– А что ещё случилось, Ясь? – заглядывает он мне в глаза.

Наверное, я могу смотреть в его глаза бесконечно долго… Какие они у него живые. Красивые. В них свет, его ум, душа…

Заставляю себя отвернуться и говорю тихо:

– У нас с мамой забирают дом. Мне придётся найти работу и сделать всё возможное, чтобы перевестись на бюджет, иначе я потеряю место в институте, потому что платить нечем. Мама не справляется, Слав. Я боюсь, что её ждёт судьба твоей мамы. Прости меня за это, пожалуйста.

– Не извиняйся. Я, конечно, зол на тебя за то, что молчала, но, обещаю, всё будет хорошо. Я буду помогать, Ясь. Я не брошу вас. Я всегда рядом, поняла?

Я киваю и утыкаюсь лбом ему в грудь. Всё равно больно, потому что я знаю наверняка, что быть всегда рядом он не сможет.

Глава 5

Апрель, 2016 год…

– Туфли на высоком каблуке… Их придумал тот, кто за что-то мстил женщинам, верно? – преодолев спуск по лестнице, интересуюсь я у родителей.

– Глупости, милая, – отмахивается мама, глядя на меня восторженным взглядом. – Боже, Мить, она выросла у нас невероятной красавицей, правда?

– Чистая, – подмигнув мне, кивает папа и открывает входные двери. – Я даже начинаю переживать, что Слава её не узнает и не пустит нас к себе на праздник. Но хорошо, что мы лично знакомы с его родителями, да? А значит, без куска торта не останемся.

– Если до него дойдёт, – хмыкаю я, проходя мимо папы.

– Верно, моя козочка, верно, – смеётся он.

Мой папа считает, что у него отменное чувство юмора, мы с мамой его не переубеждаем, потому что любим.

Совсем скоро мы дружно перешагиваем порог дома Славы – мой и его папы дружат со школы, и когда мои родители приобрели здесь дом, отец Славы решил, что будет хорошо, если они будут жить по соседству. И я очень этому рада – мы со Славой знакомы с самых пелёнок и до того, как его отправили учиться в школу мальчиков заграницей, всё время проводили вместе. Особенно я любила пропадать на их заднем дворе – в конюшне, Слава, соответственно, со мной.

А где сейчас пропадает именинник – не известно.

Мои родители сразу же отправляются болтать со знакомыми, я же ищу среди толпы гостей лицо друга, с каплей грусти думая о том, что ничего не меняется. Отец Славы любит устраивать торжества. Для своих нужд и по любому поводу. То есть, сейчас здесь в основном собрались те, кого пригласил дядя Свят, а не те, кого хотел бы видеть на своём празднике его сын. Которого он, к слову говоря, каждый год вырывает с учёбы. Но я не против, нет. Иначе, мы бы виделись со Славой всего два раза в год – на Новый год и в летние каникулы.

Я натыкаюсь на прямой взгляд мамы Славы, от которого у меня почему-то бегут мурашки по коже, и решаю узнать у неё, где её сын, но она при моём приближении вдруг дергается, смотрит на спину моей мамы, снова на меня, а затем и вовсе скрывается в толпе.

Очень странно.

Она, конечно, всегда была не очень общительной, но сбегать вот так? Когда видит, что я направляюсь именно к ней?

– Ты бы ещё к самому завершению явилась, Ясь, – недовольно звучит за моей спиной.

Я улыбаюсь и разворачиваюсь:

– Быть девушкой очень затратно по времени, – наигранно тяжело вздыхаю я, указывая на свой наряд. – С Днём Рождения, Слав!

Я обнимаю его и целую в щёку, оставляя на коже след от помады.

– Спасибо. Очень рад тебя видеть, – улыбается он. – Мы опять ровесники – обоим по шестнадцать.

– Всего лишь на ближайшие полгода, малявка, – хмыкаю я.

– Но всё же, – усмехается он, а затем берёт меня за руку: – Пошли, хочу отметить свой праздник нормально, а не как всегда.

– Эй, полегче! Не забывай, что я гендерная заложница – на мне туфли на каблуках!

Слава усмехается и продолжает лавировать среди гостей прямиком к кабинету отца. Перед дверью останавливается, отпускает мою руку и осматривается. И, предполагаю, не увидев поблизости своего папу, толкает дверь, сразу же ныряя внутрь. Я за ним.

– У бара нам ничего не светит – отец приказал малолетним не наливать. Сноб, – ворчит Слава, присаживаясь на корточки у какого-то шкафчика. – Но он всё время забывает, что я очень настырный, если мне что-то особенно нужно. А сейчас мне нужно нажраться. Очередной День Рождение в жопу.

– Давно пора привыкнуть. И потом, я-то рядом, а значит ты должен быть невероятно счастлив! – смеюсь я.

– Так и есть, Ясь, – усмехается он, открывая створки. – Вуаля! Что бы нам выбрать… Без тебя, Ясь, я бы вообще здесь подох от скуки. Ну так что? Виски, бренди или мартини?

– Виски, бренди и мартини!

– Моя девочка, – хвалит друг и достаёт две бутылки. – Будем надеяться, что хватит. Пошли.

Он пинком ноги закрывает створки мини-бара и спешит на выход. Я снова за ним. На этих дурацких каблуках!

– Бегом, на наше место! – приказывает Слава, как только мы выходим из кабинета и скрывается в толпе.

Я закатываю глаза к потолку, решая не спешить. И по дороге встречаю Николая в компании Изабеллы. Последняя едва бросает на меня взгляд, отказываясь от шампанского, которое ей предлагает официант, Коля же осматривает меня с ног до головы и кивает в знак приветствия. Я киваю в ответ.

С момента, как их дружная компания выпустилась из нашей школы моя жизнь стала значительно лучше. Я уже давно не держу на них зла за их выходки. Но с некоторым злорадством отношусь к изменениям в их жизнях, если таковые слухи доходят до моих ушей. Вот и сейчас Изи, кажется, подтвердила один слушок о себе. Надо будет поделиться со Славой.

Когда я поднимаюсь на второй этаж, мой друг уже во всю выпивает. Опускаюсь на ковёр рядом с ним, опираясь спиной на поручни и принимаю протянутую мне бутылку виски. Специально делаю маленький глоточек, но горло всё равно неприятно обжигает.

– Твой первый раз? – улыбается Слава, глядя, как я морщусь.

– Нет, но от практики приятней не становится.

– Надо разбавлять. Я сгонял за стаканами и колой, пока ты тормозила.

Он достаёт из-за спины два пухлых бокала и ставит их между нами. Ухмыляясь, разливает по ним сначала спиртное, а затем добавляет колы:

– Пробуй.

– Думаешь, Америку мне открыл, Слав? – подхватываю я бокал. – Меня не держат под замком – я бываю на вечеринках.

– Какие мы продвинутые. Ладно, давай за меня, – стукает он свой стакан о мой.

– А знаешь, кому сейчас вообще пить нельзя? – лукаво щурюсь я на друга после.

– Кому?

– Смотри, – подобрав ноги, поворачиваюсь я в сторону гомонящей внизу толпы, и сама ищу глазами старую знакомую. – О, вон она, у окна, видишь?

– Изи? А что с ней?

– Смотри, – хихикаю я. – Не видишь в ней изменений? Тебе лучше всех должно быть заметно.

– Кончай, Ясь. Изи, как Изи.

– Ладно, – вздыхаю я, повернувшись обратно. – Беременна она. В восемнадцать! И похоже, от друга своего папеньки. Это всё слухи, конечно, но что беременна – факт. Сама сейчас видела, как она отказалась от спиртного.

– Ты что-то имеешь против беременностей? – усмехается Слава.

– Нет, но ей же всего восемнадцать! Для себя пожить не успеет. Вон, посмотри на наших родителей, мы у них поздние, они вполне успели насладиться жизнью, чтобы потом уделять нам как можно больше внимания.

– На твоих родителей, Ясь. Моим на меня плевать по большому счёту, они вообще могли и дальше наслаждаться своей жизнью. Не понятно какого хрена удумали завести меня.

– Не говори так.

– Брось, от меня избавились, когда мне было одиннадцать! А возвращают тогда, когда нужно показать свою важность и подмазать необходимых людей. Я для отца лишь повод, чтобы собирать вот такие сборища, – кивает он в сторону гостей.

– Ну и пусть. Зато мы видимся чаще.

– Будь моя воля, я бы лучше бухал сейчас со своими парнями, – говорит он тихо, свешивая ноги вниз. – Вот, кто умеет веселиться. Стив устроил бы мне настоящую тусу, не то, что здесь.

– Ага, жаль, что тебе пришлось прилететь сюда, – говорю я с ядом в голосе, сбрасывая с ног ненавистные туфли. Зачем вообще наряжалась? Идиотка.

– Эй, я не о том, что не рад проводить время с тобой, – примирительно теребит Слава меня за плечо. – Я о том, что ещё сильнее ненавижу своего отца. Ладно, проехали. Извини меня за паршивое настроение. У тебя как дела? Значит, говоришь, что сама ни за что не залетишь в восемнадцать?

– Нет, конечно, – ворчу я, тоже разворачиваясь в сторону холла и свешивая ноги вниз. – Меня, в отличии от некоторых, научили, что нужно предохраняться.

– А вот это правильно. Так у тебя… У тебя уже было?

– Не твоего ума дело, – усмехаюсь я, чувствуя жар у щёк.

– Ясно, – почему-то начинает он ржать. – Ну хоть целовалась с кем-нибудь?

– Ты идиот, Слав, – улыбаюсь я.

– Целовалась? Да? С кем?

– Ты его всё равно не знаешь, – говорю я важно. – Парень со школы. Мне не понравилось.

– Наверное, не умеет. Присмотрись к другим. Я пока тебя ждал, наблюдал, как тебе вслед добрая половина мужиков шеи ломала. О, даже сейчас Колян с завистью посматривает на меня, и с обожанием на твои стройные ножки.

Я непроизвольно ищу взгляд заклятого в прошлом врага, и, когда встречаюсь с ним, вижу, как Коля начинает мне улыбаться, салютуя бокалом в руке в мою сторону. Я вдруг ярко вспоминаю случай на яхте и не сдерживаю себя – показываю ему средний палец, мило улыбаясь в ответ. Коля начинает смеяться, Слава тоже. Я и сама смеюсь, заметно повеселев.

– В туалет хочу. Скоро вернусь.

Когда я выхожу из ванной комнаты, то нос к носу сталкиваюсь с мамой Славы, Алиной Петровной. Она сначала дергается в сторону от меня, а затем с силой обхватывает пальцами мои плечи:

– Ты… ты на неё похожа, слышишь? Очень похожа. Словно копия.

Меня пугает её взгляд: блестящий нездоровым блеском, бегающий по моему лицу. И шепот её меня смущает, тревожит нутро, приносит недоумение.

– Вы о чём, Алина Петровна?

– Нельзя, чтобы он тебя видел! Это плохо. Очень плохо. Не стоит тебе приходить к нам в дом. Зря ты на неё похожа. Такая красивая, юная, у тебя вся жизнь впереди. Не приходи к нам больше, слышишь? Не нужно, чтобы он тебя видел. Ты настоящая копия… её! – последнее слово она шипит, неожиданно меня отпускает, что я покачиваюсь на месте, и, резко развернувшись, уходит.

Мне не остаётся ничего, кроме как идти вслед за ней.

– Мам? Ты в порядке? – спрашивает Слава, когда Алина Петровна проходит мимо него и начинает спускаться по лестнице. – Мам?.. Что у вас случилось? – это уже мне.

– Не знаю, – говорю я ошарашенно, занимая прежнее место. – Мы встретились у туалета, она начала мне говорить какой-то бред о том, что я не должна сюда приходить. Слав, у неё взгляд был, словно она не в себе, – последнее я говорю едва слышно.

– Это из-за него, – с яростью выплёвывает Слава, наблюдая взглядом за матерью. – Он с ней что-то делает. Из года в год что-то с ней делает. Каждый раз, когда я возвращаюсь, она выглядит всё более потерянной, Ясь. Он как-то её мучает, пока меня нет дома, я уверен!

Я поджимаю губы и сочувствующе сжимаю пальцами его плечо. Славе всё равно в чём обвинять отца, лишь бы обвинить. И тут… Внизу разбивается посуда, кто-то кричит. Все головы разворачиваются к произошедшей сцене, участники которой моя и Славы мамы…

Мы подскакиваем на ноги одновременно, цепляемся пальцами за перила и свешиваемся с них, чтобы видеть и слышать лучше.

– Всё из-за тебя! – тыкает пальцем Алина Петровна в сторону моей мамы. – Ты во всем виновата! Ты! Ненавижу тебя! И его ненавижу!

Моя мама находится в полном шоке, жмётся к груди папы, явно не понимая о чём говорит мама Славы. Вижу, как к последней уже спешит муж, раздвигая локтями гостей…

– Я никогда не выносила вас в своём доме! Всё становилось ещё хуже! Я устала! Я очень устала! Я больше не могу этого терпеть! Вон! Уходи вон из нашего дома! Ненавижу тебя! И его ненавижу.

– Алина! – обнимает жену Святослав Георгиевич. – Прекрати.

Она заметно вздрагивает, смотрит на него испуганным взглядом и начинает что-то ему говорить. Но нам не слышно – мы слишком далеко, только и видно, как быстро шевелятся её губы.

– Да, дорогая, ты перенервничала. Давно не видела сына, хотела, чтобы праздник прошёл на высшем уровне. И ты справилась, милая, справилась. А теперь тебе нужно отдохнуть. Пойдём, я тебя провожу. Прошу вас, гости, продолжайте веселье. Мить, Карин, примите мои извинения, – напоследок обращается отец Славы к мои родителям.

– Это он! Он свёл её с ума! – зло бросает Слава и срывается навстречу к родителям.

Я наблюдаю, как он перехватывает мать из рук отца и сам ведёт её по лестнице вверх. Перевожу взгляд на дядю Свята и вздрагиваю от испуга – он прямым взглядом смотрит на меня. У меня второй раз за вечер по коже бегут мурашки.

Глава 6

Наши дни…

– Знал, что найду тебя здесь.

Я с силой пальцами сжимаю калитку стойла, делаю глубокий вдох и на выдохе разворачиваюсь в сторону входа в конюшню. Там стоит Слава, вальяжно прислонившись плечом к деревянному косяку, и смотрит на меня насмешливым взглядом.

– И зачем ты меня искал?

– Скучно здесь, – пожимает он плечами и делает шаг в мою сторону. – Плюс, хотел извиниться.

– За что конкретно? – поднимаю я брови.

Слава смотрит себе под ноги, медленно вышагивая по прелому сену, и улыбается:

– Да, есть из чего выбирать. Хочешь?

– Что?

– Выбрать, Ясь, – поднимает он глаза, остановившись в метре от меня. – Хочешь?

– Нет, – отворачиваюсь я от него, чтобы открыть калитку. – Мне ничего от тебя не нужно. Ни извинений, ни…

– Ни – чего, Ясь? – ложится его ладонь на калику, не позволяя её открыть.

Я смотрю в его глаза, которые вновь слишком близко, которые по-прежнему заставляют моё сердце неровно стучать, которые всё так же красивы. Или даже ещё красивее. Но их выражение… Смесь интереса и насмешки, которые прячут за собой гнев и боль.

Мне тоже больно, Слав… Если бы ты знал, как мне больно уже очень давно. Так давно, что я почти привыкла к этому ощущению, и, если бы не мой сын… Только он и не даёт мне утонуть окончательно. Но твоё присутствие… Оно делает мою боль острей.

– Ни твоего общества, Слав.

– Брось. Тебе наверняка тоже здесь скучно. И потом, твой муж был уверен, что я составлю тебе замечательную компанию. Помнишь?

– Моему мужу свойственно ошибаться.

– Давай я извинюсь! – повышает он голос, разворачивает меня за плечо к себе лицом и встаёт напротив, заключив в кольцо своих рук. – Бесит, когда ты называешь его своим. Бесит, что вышла за него замуж, родила ребёнка, – выплёвывает он в сторону, а затем смотрит на меня. Взгляд меняется, становится более примирительным и спокойным: – Но я готов извиниться. За поцелуй, например?

– Не стоит, – мой голос предательски дрожит. – Лучше отойди от меня и дай вывести лошадь.

– Не стоит, потому что?.. – ползёт по его губам ленивая усмешка.

Я молчу, боясь пошевелиться. Нет, не боюсь, конечно. Просто у меня нет на это сил. Когда он так близко, когда его взгляд держит, когда его тёплое дыхание касается моей кожи. Да, я сказала ему, чтобы он не смел ко мне прикасаться. И теперь жду, что он меня не послушает…

Я закрываю глаза, когда Слава склоняется к моему уху:

– Потому что понравилось, да? Потому что всё, что ты говоришь пропитано ложью. Но я доберусь до истины. Обещаю.

– Как обещал всегда быть рядом? – шепчу я непроизвольно. – Тогда мне не о чём беспокоится – грош цена твоим обещаниям, Слав.

– Ты сама виновата! – с яростью дергает он калитку.

– Безусловно, – усмехаюсь я, выдерживая его тяжёлый взгляд.

– Винишь меня? – сужает он глаза. – Я не просил тебя ни о чём таком.

– Да, ты всегда воспринимал меня, как должное. И без зазрений совести вычеркнул из своей жизни несколько лет нашей дружбы, когда стало сложнее, чем обычно.

– Ну… горевала ты по этому поводу недолго, – шипит он.

– Так о чём это говорит? – пренебрежительно интересуюсь я. – Правильно, о том, что нам плевать друг на друга. Всегда было плевать. Общались только, потому что жили по соседству, да? Только, потому что наши родители дружили. Придумали себе крепкую дружбу, дали клятву. А всё и яйца выделанного не стоило, верно?

– Хочешь меня разозлить, Ясь? Пристыдить, может?

– Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое, Слава. Хочу перестать для тебя существовать, как это было всего несколько дней назад.

– Ты не переставала для меня существовать! Никогда!

– Прости, я, что, каким-то образом пропускала твои звонки?

– Я ждал, что ты мне позвонишь. Всё время ждал. И выходит, что зря.

– Вых-ходит, – ломается мой голос, но я продолжаю твёрдо смотреть в его глаза.

Дурацкий разговор, бессмысленный. Пустые обвинения и слепая ложь. Всё ложь. Мы скоро в ней увязнем с головой.

– Я просто хочу понять! – вновь дергает он калитку, отталкиваясь от неё, делая шаг от меня, запуская пальцы в свои волосы. – Всего лишь хочу понять…

– Не ври себе, – советую я, наконец, открывая калитку. Прохожу к Заре, касаюсь ладошками тёплой и гладкой шкуры на её шее, а затем на морде. – Ты, Слава, уже решил, что всё из-за тебя, а теперь ищешь подтверждения. Наверное, чтобы потешить свое эго. Я помогу тебе. Да, я вышла за твоего отца, чтобы насолить тебе. Я живу в несчастливом браке, согреваясь единственной мыслью: зато Славе на зло. Я не мазохистка, нет, но, если это меня отомстит, то почему бы не потерпеть?

Я перевожу взгляд на Славу: его пальцы сжаты в кулаки, на скулах играют желваки, в глазах горят неверие и злость.

– Доволен? – едва слышно спрашиваю я.

Но он слышит. Дёргается, как от удара и с рыком бьёт носком кеда по калитке, пугая лошадь. Я успеваю перехватить её за узды, успокаиваю и слышу, как Слава выплёвывает, прежде чем уйти:

– Пошла ты, Ясь.

Я бы пошла… Да не отпустят. Впрочем, мне и идти-то некуда.

Эта мысль воскрешает в памяти всё то, что я потеряла, и грудь сдавливает боль. Дыхание перехватывает и начинает кружится голова. Я упираюсь ладонями в колени и часто дышу, пытаясь изгнать из сознания мучительные воспоминания, мысли.

Это. Прошлое.

Мне не дано его изменить.

Его нужно принять и продолжать жить. Ради Мити. Я просто не имею права себя жалеть. Нельзя.

А Слава… Ему не нужна правда. Как не нужна я сама.

Заря нетерпеливо перестукивает копытами, что приводит меня в себя. Я выпрямляюсь, открываю глаза и делаю глубокий вдох. Всё хорошо. Моему ребёнку нужна счастливая мама, и я буду именно такой.

Я иду к стене, на которой висит седло и, сняв его, закрепляю на крупу лошади. Затягиваю ремешки, проверяю фиксацию. Механические действия освобождают сознание от мыслей, приносят в сердце лёгкость. Я всегда любила лошадей, их добрые глаза, бесконечное спокойствие. Они, как люди, разве что, намного добрее и понимают тебя лучше.

– Готова, красотка? – ласково глажу я Зарю по морде, когда заканчиваю приготовления. – Идём.

Открываю калику, затем беру лошадь за узды и веду её из конюшни. Мы выходим на яркое солнце, и по началу я с непривычки моргаю. И тут мою свободную кисть обхватывают чьи-то пальцы и дергают на себя. Я теряю равновесие, но не падаю, потому что меня перехватывают за плечи, поворачивают на девяносто градусов и врезают мою спину в деревянную стену.

В следующее мгновение Слава впивается в мои губы своими.

Его близость для меня, как наркотик, и несколько секунд я с наслаждением тону в ней, не способная мыслить…

А затем делаю слабую попутку оттолкнуть Славу от себя. В пустую. Потому что его это только раззадоривает – он сильнее вжимает меня в стену и углубляет поцелуй. Его язык упрямо скользит в мой рот, зубы сталкиваются с моими. Жадность, с которой он меня целует, вызывает трепет в моей груди, омывает низ живота сладким томлением, подкашивает ноги.

Невозможно…

Не хочу, чтобы он останавливался.

Пожалуйста.

Сколько времени я мечтала быть желанной для него? И сама его желала?

Кажется, что всегда.

Потому я обхватываю руками его шею, льну к его груди и отвечаю на поцелуй с той же жадностью. С тем же нетерпением. С той же страстью и… любовью?.. Нет. Здесь не идёт речи о любви. Сейчас Слава доказывает самому себе, что по-прежнему имеет надо мной власть.

И я не в силах сопротивляться, потому что это действительно так.

Мы целуемся бесконечно долго, словно всерьёз решили измучить себя томлением; руки Славы блуждают по моему телу, пальцы с силой сжимаются то на моей талии, то на ягодицах, я и сама со сладким чувством тоски провожу ладонями по его плечам, шее, зарываюсь пальцами в волосы на затылке.

Слава…

Моя награда и наказание в одном лице.

– Яська, – хрипит он мне в губы и приникает своими к моей шее. – Ясь…

Я не в силах открыть глаза, не в силах посмотреть: а вдруг кто-то стал свидетелем этой сцены? Тогда он узнает. Узнает, и хорошим дням придёт конец…

Но сейчас… Сейчас это не важно…

Я сама притягиваю губы Славы к своим. Глотаю его дыхание, впускаю в себя его рык, который вибрацией проходит по моему телу, делая его ещё податливее, слабее… Хочу растянуть момент нашей близости на часы, годы, вечность! Хочу тонуть в нём, в его желании бесконечно долго. Запомнить каждую ласку, каждый вдох и выдох. Чувствовать нас.

О, это безумие… Которое, скорее всего, меня уничтожит…

– Хочу тебя…

Слова бьют в мозг, горячей волной опаляют нутро. Я тоже! Тоже хочу его. Безумно! Но…

– Нет, – выталкиваю воздух из лёгких. – Нет…

Слава чуть отстраняется; я не вижу, но чувствую его взгляд, и тогда открываю глаза, чтобы внутренне содрогнуться от желания, что вижу напротив.

– Ты его не любишь, – звучит угрожающе из уст Славы.

– Нет…

– Тогда в чём дело?

– Я… не… не здесь.

Его губы дергаются в улыбке, а в следующий миг он уже прижимается своей щекой к моей и горячо шепчет:

– Боишься, что узнает? Хорошо, я тебя понял.

Слава с силой прижимается к моим губам, а затем резко отстраняется и, не оборачиваясь, идёт в сторону дома.

Я пару секунду смотрю вокруг и с облегчением опускаюсь по стене вниз: кроме Зари, мирно лакомящейся травкой, поблизости никого нет.

Глава 7

Август, 2016 год…

Я слышу звонок в дверь и тут же бегу вниз – у нас со Славой сегодня грандиозные планы!

– Что? Что такое ты говоришь, Свят? – доносится до меня взволнованный голос мамы, и я мгновенно настораживаюсь, прибавляя шаг.

В дверях стоит отец Славы, и по его лицу не понятно, что случилось. А вот мама… Мама одной рукой держится за сердце, а пальцами второй вцепилась в ворот его пиджака.

– Мам?

Две пары глаз впиваются в меня. У мамы совершенно бледное лицо, которое мгновенно начинает кривится от слёз:

– Слава, девочка моя…

Я не на шутку пугаюсь, сердце за секунду набирает бешенную скорость. Кто-то пострадал? Что-то случилось с мамой Славы? Или с ним самим? Почему здесь его отец?

– Нужно… – вновь смотрит мама на дядю Свята. – В какой он больнице? Мы сейчас же должны поехать к нему!

– Боюсь, реанимация лишь формальность, Карина, – без эмоций замечает он. – Авария была слишком серьёзной…

– Кто в больнице? – падает у меня сердце.

– Не смей так говорить! – в то же время кричит мама и начинает что-то искать на полке. – Слава, твой папа… Он… в больнице. Мы нужны ему, милая. Нужно… скор-рее ехать к нем-му…

Папа? Папа попал в аварию? И сейчас в реанимации?

– Ключи… где же эти чёр-ртовы ключи?! – мама срывается, скидывает все вещи с полки и, рыдая навзрыд, сама бросается на пол, чтобы снова их искать.

Я спешу ей на помощь, ещё не готовая поверить в реальность случившегося.

– Карина, возьми себя в руки, – холодно замечает дядя Свят. – Я вас отвезу. Идёмте.

Эти слова действуют на маму, как успокоительное. Она поднимает заплаканные глаза на меня, протягивает ко мне руку и, обхватив мои пальцы своими, поднимается на ноги:

– Да… да. Спасибо, Свят. Пойдём, милая.

Мы втроём занимаем заднее сидение машины отца Славы, и он говорит водителю номер больницы, в которой сейчас находится мой отец…

Папа… Это не может быть правдой. Пап, борись! Ты должен жить. Ради нас с мамой, ты должен жить! Пожалуйста, папочка…

Пока мы едем, время тянется невыносимо медленно и в то же время его, словно не существует, потому что в больницу мы врываемся буквально через секунду, после того как сели в машину.

Мама крепко сжимает мою руку, словно только это ей помогает держаться. У меня онемели пальцы, но я не обращаю внимания. Сейчас ничего не имеет значения. Сейчас нам с мамой нужно знать, что с папой всё будет в порядке. Только это важно. И больше ничего.

Нас провожают в комнату ожидания и обещают, что врач, который расскажет нам о состоянии папы, придёт к нам, как только освободится. Мы вынуждены ждать, заняв мягкий диван и крепко обившись. Минуты неизвестности тянуться, как резина, из одной перетекая в другую, но, словно оставаясь на месте. Потому что ничего не происходит. Врача всё нет. Тихие слёзы катятся с глаз мамы. А я не буду плакать. Потому что папа не может умереть. Мне плевать, что сказал дядя Свят. Он не доктор. Он ничего не понимает в медицине. У него другая специальность. А вот врач, врач папы, придёт и скажет, что всё будет хорошо.

Не может быть по-другому.

Я не хочу.

– Карина, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Договорились? – врывается в наш с мамой мир голос дяди Свята, о котором мы совершенно забыли.

– Не смей, слышишь? – шипит в его сторону мама, сильнее сжимая меня в своих объятьях. – Не смей хоронить его раньше времени!

– Прошу, будь благоразумна…

– Заткнись! Молчи или уходи отсюда, ясно?

– Совершенно.

Зачем он так говорит? У него, что, вообще нет сердца?

Я провожаю его спину злым взглядом до самого окна, к которому он отходит, и тут дверь в комнату открывается. Врач! Мы с мамой подскакиваем с мест, вновь берёмся за руки и с замершим сердцем ждём, когда он приблизится к нам и заговорит.

– Как я полагаю, вы супруга Ромашова Дмитрия Александровича?

– Верно. Карина Марковна, – часто кивает мама. – Это наша дочь, Слава.

– Приятно познакомится, меня зовут Ирш Валерий Валентинович, я дежурный врач. Карина Марковна, ваш супруг попал в автокатастрофу, "Скорая помощь" доставила его в нашу больницу в очень тяжёлом состоянии. Чудом, если быть откровенным. Карина Марковна… мы… мы сделали всё, что было в наших силах, но боюсь, этого недостаточно, чтобы ваш муж остался жив.

У мамы подкашиваются ноги, но рядом вырастает дядя Свят и успевает её подхватить за плечи, я же ощущаю себя так, словно весь мир в один миг опустел.

Недостаточно, чтобы ваш муж остался жив…

Недостаточно…

Остался жив…

Это значит, что он точно умрёт?..

– Присядьте, Карина Марковна…

– Но… Что…

Маму усаживают, дядя Свят продолжает обнимать её за плечи, а я остаюсь на месте, словно окаменела.

– Карина Марковна, сейчас ваш супруг в реанимации, он находится на аппарате жизнеобеспечения. Нам остаётся лишь следить за его показателями. Я не отговариваю вас верить в чудо, но советую приготовится к любым последствиям.

К любым последствиям…

Я не могу здесь больше находится.

Кажется, я задеваю плечом доктора, когда бегу мимо него к двери. Воздух! Мне нужен воздух. Но вокруг лишь стены. Давят, словно они живые и шевелятся. Словно вознамерились раздавить меня, уничтожить, не дать сделать и вдоха. Или это так сдавливает мою грудь? Отчаяние и боль, которым я не позволяю развернуться в полную силу?

Плевать.

Мне нужно бежать. Бежать от этого места, как можно дальше. Я знаю, что там им меня не достать. Им не добраться до меня. Я не позволю!

Не хочу.

Лестница. Люди. Стены. Коридоры. Всё смешивается. Становится каким-то размытым пятном. Но там… Где-то там, куда я бегу, всё станет понятным и чётким. Я чувствую. Знаю!

– Яся! Ясь!

Что?.. Слава?..

Не знаю как, но вот я уже в его руках. Дышу… С безумием вдыхаю знакомый аромат, наполняю лёгкие необходимым кислородом…

Я здесь. Я добралась.

– Ты в порядке? Мама сказала…

Выдох:

– Нет. Мой папа… он… умирает, Слав…

Боль и отчаяние настигают меня в один короткий миг, и я падаю в их мрачную бездну.

На маму больно смотреть – она выглядит абсолютно потерянной. Но каким-то образом собралась и организовала похороны… папы.

Господи, не могу поверить, что он больше никогда не войдёт в входные двери собственного дома и не назовёт меня ласково козочкой…

И все эти люди? Которое собрались тут? Они так же сильно любили моего отца? Они действительно жалеют, что его больше нет? Неужели, они могут страдать так же сильно, как страдаем мы с мамой? Очень сомневаюсь.

Резко поднимаюсь из-за стола и иду на задний двор.

Слышу, как Слава поднимается вслед за мной и мысленно его благодарю – он единственный кто отчасти понимает моё состояние. В любом случае, старается изо всех сил и поддерживает меня. Впрочем, я уверена, что он-то как раз любил моего отца не меньше меня, а значит, ему больно так же, как мне.

– Куда сбежим? – интересуется Слава, как только мы выходим на воздух.

– Не знаю, – бросаю я и иду специальной дорогой к конюшне Славиной семьи.

– Понял.

Езда верхом всегда избавляла меня от любых мыслей. Словно ветер, омывающий твоё лицо, когда ты мчишь по полю галопом, всерьёз способен развеять все твои печали и невзгоды. Впрочем, тебе и не должно быть дела до размышлений, когда нужно удержаться в седле.

Слава помогает мне запрячь Зарю, а я ему – Икара. Мы всё делаем молча, не сговариваясь, потому что уже сто раз это проделывали. Затем мы выводим лошадей из конюшни и осёдлываем их. Моя любимая Заря – девочка умная, и с полунамёка понимает, что я от неё требую, потому уже совсем скоро мы с ней мчимся вперёд на бешенной скорости.

Отпустить. Освободиться от боли. Но сохранить в сердце и в памяти всё самое важное, связанное с любимым папой. Сложно? Безумно. Потому что ещё несколько дней назад он был реальной и неотъемлемой частью моей жизни, а теперь стал лишь воспоминанием. Сложно с этим смирится, но выбора нет.

Через некоторое время я притормаживаю Зарю и перевожу её на шаг; вскоре нас догоняют Слава с Икаром и начинают вышагивать рядом.

– Прости за то, что я сейчас скажу, Ясь, но я всё больше склоняюсь к мысли, что лучше вообще никого не любить.

– Не лучше, а проще. Легкий путь, Слав.

– Так, а зачем мне сложности? Взять моего отца – по нему я бы даже не скучал. А твой… Твой отец, Ясь, умирать не должен был.

– Но умер. И я не капли не жалею, что любила его всем сердцем. И сейчас люблю. Всегда буду любить.

– Той любовью, что приносит боль? Увольте. Со мной такого больше не случится.

– А как же твоя мама? Разлюбишь к тому времени, когда придётся с ней прощаться?

– С чего ты взяла, что я её прям люблю? – усмехается он.

– А ты не любишь? – поднимаю я брови. – Серьёзно?

– Моя мать… Она заложница моего отца. Никогда не отстаивала ни свои, ни мои интересы. Всё время подстраивалась под него, во всем уступала. Она и мнения-то своего не имела. За что мне её любить? Её и уважать-то не за что.

– Любят не за что-то, а вопреки, Слав. Это первое. А второе – ты не такой циничный и жестокий, каким хочешь казаться сейчас.

– Значит, стану таким. Отец всё для этого делает.

– А ты не ведись. Кстати, о твоей маме. Я её не видела. Не захотела прийти или плохо себя чувствует?

– Она в больнице.

Что? И он так просто об этом говорит? То есть, почему он раньше молчал?!

– Что с ней? – торможу я лошадь и впиваюсь взглядом в безразличное лицо Славы.

Он тоже останавливает Икара и, глядя в сторону, сообщает:

– Нервный срыв. Вчера забрали. Говорят, ей нужен курс лечения. В психушке, Ясь. Он добился того, чего хотел – свёл её с ума.

– Глупости! Что случилось? По какой причине она сорвалась?

Слава зло усмехается:

– Перестала быть нужной.

– Да скажи уже нормально! – не выдерживаю я, переходя на крик.

– Мой отец решил с ней развестись, Яся, – смотрит он мне в глаза. – И после развода я останусь с ним, потому что ей опеку надо мной не дадут. Лучше бы в той машине оказался он!

Глава 8

Наши дни…

После конной прогулки я избегаю оставаться со Славой наедине. А ближе к ужину получаю сообщение от мужа о том, что за ним к нам присоединяться семьи Гомозовых и Шварц. В полном составе. Это значит, что мне вновь придётся терпеть общество Изабеллы, которая почему-то решила, что наличие у нас обеих детей – залог крепкой дружбы. А вот Николая я не видела очень давно.

– Что такое, Ясенька? – реагирует на мой тяжёлый вздох Зоя.

– Придётся вам и сегодня задержаться до конца ужина. Не против?

– Нет, конечно, – ласково смотрит она на Митю, который играет кубиками. – Тем более все мои собираются в кино, а я не люблю оставаться дома одна.

– Спасибо, Зоя, – искренне благодарю я и оборачиваюсь на звук шагов у входа на веранду.

– О чём болтаете, девочки? – ухмыляясь, интересуется Слава.

Моё сердце мгновенно набирает обороты тогда, когда Зоя смущённо смеётся:

– Спасибо за девочку, дорогой. Ты всегда был милым мальчиком.

– Сегодня за ужином мы ждём гостей, – сообщаю я Славе, поднимаясь из плетённого кресла. – Изи и Коля, помнишь таких? И их родители.

– Изи? – поднимает он брови, кажется, обрадовавшись. – Интересно. Как она поживает?

– Вот и спросишь у неё за ужином, – бросаю я и быстро иду мимо него на кухню.

Бывший друг нагоняет меня у самых её дверей. Обхватывает пальцами мою кисть, дергает на себя, а я с нарастающей паникой понимаю, что ему-таки удаётся застать меня одну – в коридоре, как назло, никого.

– Слава… – предупреждаю я, но он меня перебивает:

– Неужели ревнуешь?

– Тебя? – поднимаю я глаза на него и вижу усмешку на его красивых, чёрт, губах. – К Изи? Ни в коем случае. И вообще, считаю, что стоит напомнить тебе о том, что я замужем.

– Серьёзно? – касается он ладонью моей щеки и склоняется ближе к моему лицу. В глазах: вызов. – Ты поэтому меня избегаешь? Думаешь, получится блюсти верность супругу?

– Не думаю. Я уверен-на, – дергается мой голос, когда он начинает костяшками пальцев спускаться по коже моей шеи к плечу. – Прекрати, пожалуйста, – убираю я его руку и делаю шаг назад, упираясь спиной в стену.

– Зачем ты сопротивляешься, Ясь? – конечно же, делает он шаг ко мне. И смотрит так, что и я задумываюсь над этим вопросом… – Ты же сама хотела. Меня. Там, у конюшни.

– Перехотела, – сбрасываю я с себя наваждение от его взгляда. – Мы-женщины вообще народ переменчивый. Не знал?

– Не ври себе, – шепчет он у моих губ, перед этим уперевшись ладонями в стену чуть выше моих плеч.

– Перес… – делаю я очередную попытку его остановить, но меня саму останавливают открывшиеся двери в кухню. Слава не спеша отталкивается от стены и насмешливо смотрит на горничную, застывшую на входе.

– Простите, Ярослава Дмитриевна, – отмирает она и, не глядя, приветствует Славу: – Святослав Святославович.

У меня холодеет спина от ужаса, но я пользуюсь неудобной ситуацией и быстро скрываюсь от Славы за дверьми в кухню. Чёрт-чёрт-чёрт! Если он узнает… Господи, даже думать страшно о том, что тогда будет.

Подготовка к встрече гостей меня более-менее успокаивает. В конечном итоге, я уговариваю себя, что Дина не из болтливых и не полезет не в свои дела. Тут, в принципе, почти каждый работник побаивается Святослава и не пойдёт докладывать ему о том, что увидел его сына, стоявшего слишком близко к его жене. Я надеюсь. Очень.

Я спускаюсь вниз тогда, когда Свят и Слава уже встречают первых гостей: семью Изабеллы. Она, кстати, очень радостно висит на шее моего бывшего друга, таким образом выражая восторг от встречи с ним. Ага, словно они когда-то были друзьями-не разлей вода.

– Сколько лет прошло! – отлипает она от него, но перехватывает его руки своими. – О, Ярослава. Ты хотела сделать мне сюрприз, не сообщив о приезде нашего друга? Тебе удалось меня осчастливить!

Да-да, я очень старалась не проболтаться в несуществующих разговорах с тобой по телефону. Не скажу, что это было слишком сложно.

– Я тоже рад тебя видеть, Изи, – подмигнув мне, касается губами Слава тыльной стороны руки Изабеллы, вызывая у той лавину кокетливого смеха.

Фу.

– Дорогая? – возвращая меня в реальность, протягивает муж руку ко мне. – Пусть они пообщаются, а мы с тобой проводим родителей Изабеллы, моих друзей, к столу.

– Конечно, – терплю я его жесткую хватку пальцев на своём плече. – Римма, Богдан, прошу вас.

– Благодарим.

Когда мы проходим в гостиную, вновь раздаётся дверной звонок.

– Дальше я сам, – командует Свят, коснувшись сухими губами моих волос и заставив меня внутренне содрогнуться. – А ты встреть, пожалуйста, семью Гомозовых.

– Хорошо.

Вернувшись в холл, я вижу, как Слава, нежно перебирая пальчики Изи своими, откровенно её обольщает, а та выглядит совершенно, как счастливая дурочка. Сердце пронзает боль. Ничего не меняется. Слава по-прежнему любит женское внимание, как и пользоваться им. Наверное, и я выглядела так же сегодня у дверей в кухню… Господи, какая же я дура!

Когда Слава подминает на меня глаза, я отворачиваюсь и спешу к дверям.

– Ясь…

– Здравствуйте. Проходите, пожалуйста, Свят ожидает вас в гостиной, – не глядя на гостей, сообщаю я.

– Слава! С каждой новой встречей ты выглядишь ещё прекрасней, чем прежде, – берёт мою руку в свою Николай… и касается её губами. – Рад тебя видеть.

Всматриваюсь в молодого мужчину осознанней и вижу, как он изменился после нашей последней встречи. Стал мужественнее, в глазах больше нет надменности и презрения, и от него, словно веет спокойствием и уверенностью в себе. Вот, некоторые всё же могут меняться в лучшую сторону. Не то, что…

– Коля, друг! – разрывает наши руки Слава, чтобы крепко сжать пальцы Николая в своих, а второй рукой хлопнуть по его плечу. – Как ты, родной? Семья, дети?

– Привет, Коленька! – перебирает пальчиками в воздухе Изи.

Я осматриваюсь и понимаю, что в холле мы остались вчетвером. Уверена, Свят не обрадуется тому, что родителям Коли пришлось идти в гостиную одним.

– Пройдёмте к столу, – тихо предлагаю я. – Не будем заставлять остальных нас ждать.

– Стала настоящей хозяйкой этого дома, – обнимает меня одной рукой за плечи Слава, потянув в гостиную, – представляете? Кто бы мог подумать, что моя некогда лучшая подруга станет женой моего великолепного папочки. Вы могли, друзья?

– Ой, в этом мы немного похожи с Ярославой, – хихикает Изи, подхватывая Славу под локоть со свободной стороны. – Меня тоже когда-то привлекали мужчины постарше. Но не сейчас, – томно хлопает она ресницами.

– Если откровенно, – замечает Коля, вышагивая рядом, – я скорее ожидал, что она станет твоей женой, Слав. Но по всей видимости, вы и правда всегда были просто друзьями.

– Ошибаешься. Иногда мы были не просто друзьями, – ухмыляется Слава, сильнее сжимая пальцы на моей коже.

Господи, что он творит?!

Мои щёки опаляет жар, когда Коля хмыкает, а Изи изображает, что Слава её насмешил. Я аккуратно убираю руку бывшего друга от себя и шиплю ему:

– Чего ты добиваешься? Прекрати немедленно.

Слава лишь ухмыляется.

– А вот и наша молодёжь! – возвещает о нашем приходе Римма и лукаво смотрит на Свята: – И твоя молодая жена, Свят.

– Ну что, Изи? – громко спрашивает Слава. – Сядем рядышком?

– С удовольствием!

Я незаметно скреплю зубами и занимаю своё место с правой стороны от мужа.

В течении всего ужина я чувствую себя хуже некуда. Слава и Изабелла крайне редко учувствуют в общем разговоре за столом, очень мило беседуя между собой. Впрочем, я тоже не сильно разговорчива – тему выбрали мужчины, а в делах бизнеса я не сильна. Римма и Людмила иногда пытаются переключить разговор на местные сплетни, но у мужской половины этого застолья стойкий иммунитет на подобного рода беседы.

Меня буквально изводит необходимость сидеть за одним столом со Славой, который всерьёз решил обаять Изабеллу. Днём он хочет меня, а вечером не прочь хотеть другую, так выходит? Или это мне на зло? Но в холле… Он не мог знать, что я вернусь, верно? Действовал на всякий случай? Или детская грёза утереть носик выскочке вновь дала о себе знать?

Что у него в голове, чёрт возьми?!

Зачем он решил остаться в этом доме на неопределённое время?

Чтобы ненавидеть меня и мстить таким низким образом – флиртовать на моих глазах с кем угодно. Впрочем, я не имею права ревновать его, верно? Я замужняя женщина. И неважно, что поведение Славы приносит мне невыносимую боль.

Я ловлю на себе взгляд мужа и пугаюсь, прячась за бокалом вина. Нужно заставить себя реже смотреть в сторону бывшего невыносимого друга!

– Что ж, – громко говорит Свят, прерывая тихие беседы за столом. – Когда с ужином покончено, предлагаю мужскому обществу выкурить по сигаре, а моя красавица-жена в это время распорядится, чтобы подали десерт. Дамы, прошу не скучать и располагаться на диванах, где вы сможете беспрепятственно поднять все те темы, что вы не раз пытались поднять во время ужина.

Женщины вежливо смеются, оценив холодный юмор Свята, я же с маниакальной скоростью поднимаюсь из-за стола и спешу от него подальше. Господи, я даже не представляла, что почувствую такое облегчение, оказавшись вдали от Славы хотя бы на время.

На кухне никого и я решаю сама достать торт из холодильника и порезать его на порции. Лишь бы не возвращаться в гостиную как можно дольше. Мне необходима передышка.

Но мне её не дают.

Вслед за мной на кухню заходит… Николай.

– Я не курю, – улыбнувшись, объясняет он своё появление. – Может помощь нужна?

– Эм… Хочешь порезать торт? А я пока достану чашки…

– Отлично, – протягивает он руку к ножу в моей, но касается не ручки ножа, а моей кисти. – Слава…

Я дергаю руку к себе, но он лишь сильнее сжимает пальцы, другой рукой откладывая нож на столешницу кухонной стойки:

– Нет-нет, Слав, – примирительно произносит он. – Ничего такого. Просто я… Я хорошо помню, как вёл себя с тобой в юношестве. И хочу извинится.

– Все мы иногда совершаем глупости, – нейтрально замечаю я, не поднимая глаз.

– То, что творил я, глупостью можно назвать с натяжкой, – тихо смеётся Коля. – Я был настоящей свиньёй. И мне искренне жаль, Слава. Прости.

– Коль, я уже давно не держу на тебя зла, – всё же поднимаю я глаза на него. – Что было, то прошло.

– Камень с души, честно, – выдохнув, улыбается он. – И я… Слава, я не мог не заметить… У тебя… у тебя всё хорошо?

– Ч-что? У меня всё замечательно, – заставляю я себя улыбнуться.

И тут в кухню врывается… Слава. Секунду смотрит на пальцы Коли, обхватившие мою кисть, а затем бросается к нам. Всё происходит за одно мгновение, в которое я и вздохнуть не успеваю! Пальцы Славы впиваются в плечо Коли, оттесняя его от меня, а в следующий миг его кулак врезается тому в челюсть. Коля от неожиданности валится на пол, при падении задевая стоящую на стойке посуду, которая с громким звоном разбивается о плитку, но Слава не останавливается на этом – подскакивает к нему, хватает его за грудки и рычит ему в лицо:

– Ты мало получал, что ли, в своё время?! Жизнь ничему не учит?

– Слава! – бросаюсь я к ним. – Он… Коля просто извинялся!

– Что здесь происходит? – раздаётся за нашими спинами холодный голос мужа, который буквально леденит мою кровь. Я резко разворачиваюсь в его сторону и вижу всех гостей… Господи!

– Я… мне…

– Святослав, отпусти Николая и потрудись объясниться, – приказывает Свят сыну.

Слава отпихивает от себя Колю и медленно распрямляется, коротко смотрит мне в глаза, а затем переводит насмешливый взгляд на своего отца:

– У тебя под носом, дорогой па-по-чка, пристают к твоей жене. И я вместо тебя защитил честь своей мачехи. Забавно, правда?

Я в это время помогаю Коле подняться, но речь Славы заставляет меня отпрянуть от пострадавшего и с возмущением воззриться на друга:

– Ты…

– Ревность, сын, удел слабаков, – перебивает меня Свят. – И потом, Николай не настолько глуп, чтобы выказывать внимание моей жене в моём собственном доме.

– Всё верно, – кивает Коля, ощупывая челюсть. – Мы с Ярославой просто разговаривали.

Я встречаюсь с яростью в глазах Славы и заставляю себя кивнуть остальным в подтверждение слов Коли. Мой друг сжимает челюсть, прожигая меня гневным взглядом, словно я виновата в его несдержанности, а затем зло усмехается:

– Значит, я всё неверно понял. Прошу прощения.

Он разворачивается ото всех и покидает кухню через другую дверь. Я некоторое время обескураженно смотрю ему в след, пока меня не приводит в себя холодное замечание мужа:

– Дорогая, нужно предложить нашему гостю холодный компресс.

Ответный взгляд Свята, когда я коротко смотрю на него, не предвещает для меня ничего хорошего.

Глава 9

Наши дни…

После того, как мы со Святом провожаем гостей, он отправляется в свой кабинет, наказав мне убрать со стола остатки ужина, а на кухне осколки посуды. Я облегчённо выдыхаю – если это всё, что ждало меня после той сцены, я обошлась малой кровью.

После необходимых дел, я возвращаюсь в гостиную – убедиться, что ничего не забыла, и вижу на веранде Славу. Он стоит спиной к окну, руки в карманах джинсов, а лицо поднято к небу.

Я тихонечко выдыхаю и иду к нему.

Зачем? Кто бы знал.

Друг никак не реагирует на моё появление, хотя я точно знаю, что он слышит стук моих каблуков. Значит, не удивлён? Ждал меня?

– Почему ты его ударил, Слав? – остановившись рядом, тихо интересуюсь я.

Слава опускает голову, усмехается самому себе, а затем поворачивается ко мне:

– Сработала старая привычка.

– Какая?

– Защищать свою лучшую подругу, – пожимает он плечами, отвернувшись.

– Почему ты решил, что я в беде? – непроизвольно улыбаюсь я.

– Ты выглядела напуганной. Вежливо улыбалась, да, но в глазах стоял страх. – Слава вновь смотрит на меня: – Если он просто извинялся, то что тебя так напугало, Ясь?

– Меня… ничего, – вновь чувствуя тревогу, отвожу я глаза. – Наверное, тебе показалось.

– Вот опять. Что он тебе сказал?

– Ничего особенного. Просто спросил, всё ли у меня в порядке.

– И ты испугалась этого вопроса, потому что?..

– Потому что с твоим появлением всё стало ещё хуже! Слав, – не выдерживаю я, поворачиваясь к нему всем корпусом, – нам нужно поговорить. О том, что случилось у конюшни. О том, что происходило за ужином. Ты не должен мне мстить, не должен меня ненавидеть. Забудь, что мы были лучшими друзьями и просто воспринимай меня, как жену своего отца. Как незнакомую девушку, к которой ты будешь относится с должным уважением. В конце концов, я не сделала тебе ничего плохого!

– Не могу, – поворачивается и он ко мне лицом.

– Что именно из ранее перечисленного?

– Всё. Я помню всё, Ясь. И я хочу тебя за это ненавидеть, но выходит плохо. Ты мне не чужая, никогда не была чужой. И твой поступок… Я хочу знать настоящую причину. Поэтому я здесь. Думал, что остался, чтобы мстить, но нет. Мне нужна правда. Плюс, меня не слабо тянет к тебе на физическом уровне, – усмехается он, к концу речи превращаясь в самого себя.

Я непроизвольно скриплю зубами:

– Как и к любой представительнице женского пола!

– А говорила, что не ревнуешь, – сужает он глаза. – Как давно ты стала такой лживой? Что превратило тебя в человека, которого я не узнаю?

– А ты когда-нибудь меня знал, Слав? По-настоящему? Может быть, я всегда была лживой.

– Ты о своих чувствах ко мне? – берёт он меня за руку. – Пусть так. Но в остальном я тебя знал. И та Яся не вышла бы замуж без любви.

– Та Яся не знала предательств, не думала, что в один прекрасный день останется без поддержки, совершенно одна. Она жила в выдуманном мире, в ожидании чуда. Но случилась жизнь, розовые очки разбиты. – Я высвобождаю руку из его пальцев: – Не зачем тебе здесь оставаться, Слав. Не зачем делать вид, что тебе есть дело до меня. Ты чувствуешь себя преданным, да, и я это понимаю, но два с половиной года, что мы обходились друг без друга, говорят о многом. У нас у каждого своя жизнь, и давай всё так и оставим.

– Нет, – говорит он твёрдо, вновь беря меня за руку. Чуть накланяется в мою сторону: – Нет, Ясь. Не оставим. Я не оставлю. Потому что мне не плевать на тебя. Два с половиной года? Большую часть этого времени я считал, что ты замужем, хотя бы за приличным человеком. Считал, что ты сама преувеличила степень своих ко мне чувств и одумалась в последствии. Но теперь я вижу, что всё не так. Вижу, что ты погрязла в болоте. Осталось выяснить добровольно ты это сделала или тебя вынудили.

– Ищешь больше причин для ненависти к отцу? – усмехаюсь я. – Слав, тебе давно не шестнадцать, ты можешь порвать с ним всякие отношения и быть счастлив. Но тебе всегда нравилось его ненавидеть, верно? Делать виновником всех своих бед? Потому что брать вину на себя ты так и не научился.

Пальцы Славы на моих сжимаются сильней, принося мне боль, его губы зло поджимаются, глаза вспыхивают недобрым светом. Он хочет что-то сказать, но его останавливает голос его отца, раздавшийся позади моей спины, от чего я вздрагиваю:

– Дорогая, полагаю, что следовало ещё полчаса назад отпустить няню. Ты так не считаешь?

– Да, конечно, – пытаюсь я высвободить руку, но Слава не отпускает, и у меня холодеет спина.

– Знаю, ты не веришь моим обещаниям, но я повторю: я докопаюсь до истины, – едва слышно произносит он и отпускает меня.

Я отворачиваюсь от него и, опустив глаза в пол, быстро иду ко входу в дом, но Свят ловит меня за плечо и негромко предупреждает:

– Я зайду к тебе чуть позже. Не ложись спать, не дождавшись меня.

Сердце испуганно замирает, кожа покрывается мурашками, и я безжизненно киваю.

Господи, как я только могла подумать, что легко отделаюсь? Ещё и к Славе зачем-то пошла, дура!

Когда я вхожу в свою комнату Митя уже спит в своей кроватке, Зоя тоже дремлет в кресло-качалке с книгой на коленях. Они выглядят ужасно мило, и на несколько минут я забываю о том, что случилось, о том, что меня ждёт в дальнейшем и просто любуюсь умиротворённой картиной.

Зоя ровесница моей мамы… Они подружились, как только она устроилась к нам в дом горничной; Зоя и ко мне, и к Славе всегда относилась очень тепло, частенько балуя нас конфетами.

После смерти отца многим, кто работал у нас пришлось уволится, в том числе и ей… И я безумно рада тому, что она не отказалась от должности няни, когда я, будучи женой непростого человека, предложила её ей.

Потому что она не чужой мне человек, потому что она реальное доказательство того, что когда-то у меня была хорошая жизнь, полная добра, тепла и семейного счастья. Вот и сейчас всего на секунду я представляю на её месте маму… Наверняка, я испытывала бы то же умиротворение, глядя на бабушку с её внуком.

Но не время раскисать. Встряхиваю головой и иду будить дорогую сердцу женщину.

– Зо-оя, – на распев тихо произношу я, поглаживая её по руке. – Простите, что задержалась.

– Ничего, милая, – выдыхает она, улыбнувшись. – Книга немного скучновата – задремала.

– Я вызову вам такси, – улыбаюсь и я.

После того, как мы прощаемся, я иду в душ.

Свят застаёт меня за туалетным столиком, когда я наношу на лицо ночной крем. Я отставляю баночку, пока он плотно закрывает за собой дверь, и с замершим сердцем жду, что он скажет.

Но мужчина молчит. Сначала он долго осматривает комнату: мою кровать, комод, детский столик, манеж для игр, разбросанные по углам игрушки; его взгляд едва задевает колыбель Мити и, наконец, вонзается в моё лицо в отражении зеркала. Да, мой муж не частый гость моего убежища. Кажется, это его второй раз за два с небольшим года.

– Мы действительно просто разговаривали с Николаем, – решаюсь я первой нарушить молчание. – Славе показалось, что я напугана, видимо из-за полумрака кухни. Я выяснила это, когда разговаривала с ним на веранде.

Лучшая защита – нападение, верно?

– О, я не пускал пыль в глаза, когда говорил о здравомыслии нашего гостя.

– Тогда… Что привело вас сюда?

– Ярослава… – подходит он ближе, кладёт свои руки мне на плечи, отчего я мысленно морщусь и стараюсь, чтобы отвращение не проступило на лице. – Я действительно верю, что Николай не стал бы выказывать тебе своё расположение в моём доме. И я действительно считаю, что ревность – удел слабаков. Всё дело в том, что нужно вовремя дать понять, что моё может принадлежать только мне. Ты это прекрасно осознаёшь, верно?

– Верно, – выдыхаю я.

– Я хотел убедится, что ничего не изменилось. Что мы по-прежнему понимаем друг друга. Обычно я не сомневаюсь в том, что меня услышали с первого раза, но у вас со Славой…

Я не удерживаюсь, вздрагиваю на звуке имени друга.

– Да, у вас со Славой своя история. Нет, мне не интересны подробности. Как я заметил ранее, для меня ничего не изменилось. Но, возможно, что-то изменилось для тебя? Боюсь, я не смогу закрыть глаза, если это так. Мне придётся принять меры, – сжимаются его пальцы на моей коже, словно подтверждая слова действием. – Ты помнишь, о чём мы договаривались, когда стало известно о том, что нас навестит мой сын?

– Помню, – киваю я, всем нутром желая, чтобы он скорее убрал от меня свои руки.

– Признаюсь, я не рассчитывал, что он примет моё приглашение погостить у нас… Очевидно, тот факт, что ты моя жена, его заинтриговал и он немного недоумевает по этому поводу – ты молода, росла на моих глазах. Многие недоумевают по той же причине. Но, Ярослава, я не намерен ухудшать отношения с сыном больше, чем уже. Ты хорошо это понимаешь?

– Очень хорошо. Не сомневайтесь.

– Что ж, – наконец, убирает он руки и сухо улыбается: – Я рад, что это так.

Он разворачивается и направляется к двери, пожелав по дороге:

– Спокойной ночи, Ярослава. Мне всегда нравилась твоя рассудительность.

Тебе всегда нравились мои безысходность, страх и беспомощность. Ничего больше.

Когда он открывает дверь, я вижу… Славу. Возможно, он просто направляется в свою комнату, но что-то в его взгляде говорит о том, что он шёл ко мне… И то, что из моей комнаты выходит его отец ему не нравится.

– Сын? – спрашивает Свят.

– Хотел кое-что выяснить у Яси, – сквозь зубы отвечает он.

– Боюсь, это потерпит до завтрака – моя жена ложится спать, – закрывает Свят за собой дверь, разрывая наш со Славой зрительный контакт.

Как уговорить его уехать? Потому что моё сердце просто не выдержит всего этого.

Глава 10

Июнь, 2017 год…

– Заходи, – открыв дверь, предлагаю я Славе. – И пошли сразу в мою комнату.

– Как скажешь, – хмыкает он и идёт вперёд меня.

Мы проходим мимо гостиной, где с дивана как раз поднимаются мама и Зоя, наша горничная. И меня настораживает то, что они держаться за руки, словно прощаются.

– Мам? – торможу я у прохода. – Всё в порядке?

– Что? Да, конечно, всё в порядке, – вынужденно улыбается она. – Просто у Зои сегодня был последний рабочий день. Но она пообещала, что будет заходить к нам в гости.

– Обязательно, – улыбается женщина и, обняв маму, подходит ко мне: – Буду скучать по вам обеим.

– А как же я? – усмехается рядом со мной Слава.

– По тебе тоже буду, мой мальчик. – Зоя берет меня за руки и чуть склоняется ко мне: – Вы две сильные женщины, Ясенька. Берегите друг друга, заботьтесь. И всё у вас будет хорошо. Договорились?

– Договорились, – киваю я, бросая короткий взгляд на маму, которая выглядит слегка потерянной. В горле собирается ком – Зоя была той, кто не давал маме полностью закрыться в себе после смерти папы… Как теперь мы будем без неё?

– Пошли, – пихает меня плечом Слава, когда Зоя направляется к выходу. – Покажу, что вчера наснимал.

– Да, сейчас, – бездумно соглашаюсь я, но вновь смотрю на маму: – Мам, мы будем в моей комнате, если что-то понадобится.

– Не беспокойся обо мне, милая, – улыбается она. – Общайтесь.

Мы-таки добираемся до моей спальни, и Слава, вальяжно развалившись в кресле, спрашивает:

– Что не так, Ясь? Тебя словно кирпичом по голове приложили.

– Иди ты, – улыбаюсь я и сажусь на подлокотник, старясь не думать о тех, кому уже пришлось уволится, а кому только придётся. Похоже, мама рассказывает мне о нашем положении далеко не всё. – Показывай свои фотки.

– Эй! Побольше уважения к чужому таланту! – не серьёзно возмущается Слава, включая фотоаппарат, висящий на груди – мой подарок на его семнадцатый День Рождения. Я уже лет пять дарю ему каждый раз фотоаппараты. Очень удобно и практично – техника не стоит на месте, а мне не нужно выдумывать велосипед. – Сейчас ты увидишь каким горячим был этот теннисный матч.

– Слав, если ты снова будешь показывать мне попки теннисисток… – предупреждаю я. – Сразу уволь.

– Мне казалось, что ты способна оценить чужую красоту, даже являясь того же пола, Яся, – цокает языком Слава, переключая фотографии на дисплее. – Тогда, что скажешь об этом фото?

Он для моего удобства выше поднимает фотоаппарат, и я вижу нереальную картину… На ней стоит девушка, опустив голову вниз; в одной руке ракетка, в другой – мяч, прижатый к губам. Глаза закрыты, но я даже через дисплей чувствую её готовность к подаче. А ещё – её фигуру подсвечивает яркое солнце, делая сказочной, не реальной. Сила и нежность в одном фото…

– Очень красиво, Слав, – восхищённо смотрю я на друга.

– И это без обработки! – ухмыляется друг и вновь смотрит на свою работу: – Ещё одно фото для моей будущей выставки.

– Сколько у тебя уже их там? – улыбаюсь я.

– Секрет, – хмыкает он, выключая фотоаппарат. – Вот придёшь на выставку и увидишь.

– Ты забыл, что именно я и буду её организовывать? – усмехаюсь я.

– Ты сначала выучись, а потом я подумаю доверять ли тебе такое важное дело. Так, а теперь серьёзно. Уже решила куда поступать?

– Мои желания не изменились – я стану галеристом, – поднимаюсь я с кресла и подхожу к окну. Лет с четырнадцати я намерена стать тем, кто представит работы Славы публике. Странно, что он не воспринимал это всерьёз.

– Уверена? Зачем тебе организовывать чужие выставки, когда ты сама не плохо рисуешь?

– Уверена, – киваю я и прислушиваюсь к шуршанию колёс по гравию на подъездной дороге. Мы ждём кого-то в гости? Мама ни о ком не предупреждала. Я выглядываю в окно и вижу… – Слав, твой папа приехал. За тобой? – озадаченно смотрю я на друга.

– Нет, – хмурится он, подскакивая с кресла и тоже всматривается в машину, из которой выходит его отец. – Он и не знал, что я пойду к тебе… Ясь, а он часто заходит к вам в гости?

– Эм… После похорон папы дядя Свят бывал тут пару раз, а так… Нет, не часто. Если честно, я удивлена, что он приехал не за тобой.

– Интересно, – выдыхает друг, дождавшись, когда его отец войдёт в дом. – Пошли.

– Куда?

– А тебе не интересно, чего он припёрся? Мне интересно, – бросает Слава, откладывая фотоаппарат на комод и выходит за дверь.

Я за ним. Пожалуй, мне тоже интересно зачем здесь дядя Свят.

Мы, крадучись, подходим к началу лестницы и видим отдаляющиеся спины наших родителей.

– Они идут в папин кабинет, – шепчу я Славе.

– Ага. Не отставай.

– Стой, ты хочешь подслушать их разговор?

Слава, уже находясь от меня на несколько ступеней ниже, оборачивается:

– А как ещё мы узнаем правду? Мой отец не привык отвечать на вопросы, которые ему не нравятся. Можешь не идти, если не хочешь, – пожимает он плечами и возобновляет движение.

Я ещё секунду не решаюсь пойти вслед за ним, а затем аккуратно сбегаю по лестнице вниз.

– Отлично, – шепчет Слава, замерев на повороте перед кабинетом моего отца. – Они не до конца закрыли дверь. Вперёд.

Я прерывисто выдыхаю и крадусь к двери вслед за Славой. Мы замираем у стены с портретом моих давно умерших бабушки и дедушки и прислушиваемся.

– …слушаю тебя, Свят.

– Полагаю, ты ничего здесь не меняла?

– И не планирую.

– Столько антуража, но Дмитрий никогда не умел вести дела… Должно быть, ты в этом убедилась после его смерти?

– Не смей делать его виновным в том, в чём…

– Карина, оставим прошлое в прошлом. Я пришёл с предложением.

– Мне не интересно то, с чем ты пришёл. Ты… Ты, Свят, стервятник. Всегда им был, но мы почему-то закрывали на это глаза, считая тебя своим другом.

– Я им и был. С самой школы я делился с Митей всем. Всем! Я всегда был на его стороне, всегда помогал! У него не было средств на открытие нашего общего дела, но я всё устроил, позволил ему стать моим партнёром без гроша в кармане!

– Не делай вид, что этот порыв был знаком вашей крепкой дружбы! Ты просто хотел, чтобы мой муж был у тебя на крючке!

– Твой умерший муж, Карина. Больше нет нужды его защищать. Нет нужды хранить ему верность и оставаться в том положении, в котором он тебя оставил.

– Так вот, что ты хочешь мне предложить? – смеётся мама. Ненормальным смехом. Я впервые слышу, чтобы она так смеялась. Издевательски. – Себя?

– У тебя нет других вариантов! – переходит на крик мужчина, и мы со Славой обеспокоенно переглядываемся. Его отец, что, хочет женится на моей маме? Уму не постижимо.

– Этому никогда не бывать, Свят! Я всегда любила Митю, и только его. И буду продолжать любить его до конца своих дней. Будь ты разумным человеком, давно бы уже это понял.

– Ты должна была любить меня! Я! Именно я обратил его внимание на тебя! Просил его не вмешиваться, умолял не трогать тебя, потому что первым влюбился! Слышишь, я любил тебя всегда, с самой первой минуты, как увидел! Но он влез! Хотя, я его умолял…

– Свят, я никогда не давала тебе повода думать, что у нас с тобой может что-то выйти. Для меня ты был лишь моим сокурсником, не более! И сейчас ничего не поменялось. Ты друг и партнёр моего мужа. Всё.

– Карина, – уже тише замечает отец Славы. – Карина… Всё эти годы я любил тебя. И умирал от невозможности быть с тобой. Ты нужна мне. Как и я тебе.

– Ошибаешься. Ты нужен своей жене и сыну, но не мне. Посмотри к чему привело твоё безразличие к ним! Алина довела себя до опустошения ненавистью ко мне и тебе! А твой сын не может жить нормальной жизнью на родине, общаться с своими друзьями, потому что ты вынудил его учится за границей, когда он этого не просил!

– Простая необходимость. Я женился, потому что так сделали вы. И ребёнка завёл по той же причине.

Слава напрягается, и я обхватываю его руку, чтобы остановить от необдуманных действий. Мы смотрим в глаза друг друга, и в Славиных я вижу такой силы боль и ненависть, что мне становится страшно. Зря мы решили подслушать этот разговор…

– Значит, ты ещё больший монстр, чем я думала ранее! – тем временем шипит моя мама. – Уходи. Убирайся из нашего дома!

– Слав, нам лучше уйти. Прямо сейчас, – молю я друга, потянув его за руку.

– Нет.

– Скоро будет год, как ты в трауре, Карина, – и не думает уходить мужчина. – И год, как я развёлся. Нам больше ничего не мешает быть вместе. Скорее наоборот – замужество со мной спасёт тебя от многих проблем, с которыми, я уверен, ты не в силах справится. Предлагаю тебе, хорошо подумать, прежде чем окончательно отказываться от моего предложения, Карина.

– Мне не о чём думать. Я никогда не выйду за тебя, Свят. Как бы плохо мне ни было.

– А о своей дочери ты думать не собираешься?

– Пойдём, Слав. Пожалуйста. Я больше не хочу слушать то, о чём они говорят. Прошу тебя.

Слава несколько секунд всматривается в меня смешанным взглядом и, поджав губы, кивает. Мы так же тихо, как пришли, покидаем место странного разговора, и я уже не слышу, что отвечает мама на вопрос обо мне.

Как только мы возвращаемся в мою комнату, Слава с рыком пинает кресло. Хватает с него подушку, со злостью запускает её в стену. Затем снова пинает кресло. И не останавливается до тех пор, пока я не обхватываю его руку своими двумя:

– Слав…

Он тяжело дышит, сжав челюсти и смотрит в одну точку в районе штор на окне. При этом взгляд у него совершенно безумный, он весь, словно пышет от гнева. Но я знаю, что он чувствует ещё и боль. Наверняка, невыносимую. Которая эхом сжимает и моё сердце.

– Слава… – делаю я ещё одну попытку его успокоить окончательно, но совершенно не знаю, что хочу сказать…

– Я знал, – смотрит он на меня, – всегда знал, что он не любил нас с мамой. Знал, что мы для него обуза. И ему нравится нас мучить этим. Он мстит нам за то, что мы вынужденно появились в его жизни! Как же я его ненавижу!

– Перестань, пожалуйста. Я не уверена, что он говорил серьёзно на счёт тебя и твоей мамы. Люди так не делают.

– Он и не человек! Ты ещё не поняла, что ли?! – вновь взрывается он, из-за чего я не произвольно выпускаю его руку и делаю шаг назад. Слава тут же опоминается и падает в кресло. – Извини.

– Ничего, – заверяю я и отхожу к окну, сажусь на подушки. – Я понимаю твоё состояние.

– А знаешь, чего я не понимаю? Если ему плевать на меня, почему он так жаждет, чтобы я шёл по его стопам? Почему настаивает, чтобы я поступил на архитектурный? Почему он просто не оставит нас с мамой в покое?

– Я… я не знаю, Слав.

– Делает из меня свою копию, чтобы хоть как-то меня терпеть? Раз уж я его сын, – с отвращением морщится Слава, а затем сжимает кулаки: – Только ничего у него не выйдет. Я придумаю способ, как с ним поквитаться.

– Слав…

Я не договариваю, вздрогнув от звука громко захлопнувшейся входной двери, донёсшегося через открытое окно, и разворачиваюсь на месте, чтобы увидеть тяжело шагающего к машине отца Славы. Мужчина, прежде чем сесть в машину, оглядывается на дом, холодным взглядом ощупывает окна и останавливается на моём лице. Меня передёргивает от страха, а дядя Свят, тут же потеряв ко мне интерес, забирается в салон машины.

Глава 11

Наши дни…

После ежедневной конной прогулки я направляюсь в сад, где сейчас должны гулять мой сын и Зоя.

Я не спала почти всю ночь, размышляя над тем, как уговорить Славу покинуть этот дом. Не за чем ему "докапываться до истины", потому что она ему не понравится. Возможно, из-за неё он и возненавидит меня по-настоящему. Ещё страшней думать об обратном. Потому что будущего у нас нет. Последнее, что я хочу – это, чтобы Слава утонул в ненависти к своему отцу окончательно.

Ему необходимо отпустить и его, и… меня.

Вот только как это донести до него?

Впрочем, все мысли в моей голове рассеиваются, стоит мне увидеть неожиданную картину в саду… Зои рядом нет. Зато рядом с моим сыном есть Слава.

Моё сердце, остановившись на целое мгновение, набирает обороты, как лопасти взлетающего вертолёта. Я сама – замираю на месте, словно вросла корнями в землю, как яблоня рядом, и наблюдаю за происходящим, пока меня никто не видит.

Слава выглядит так, словно не ожидал, что его оставят наедине с ребёнком и не то, чтобы приветствует эту необходимость, из чего я делаю вывод, что Зоя их оставила вдвоём специально. Я с ней ещё поговорю на эту тему… Митя же удивляет меня тем, что абсолютно расслаблен в компании незнакомого человека, перебирая на лавке рядом с ним свои рисунки и что-то лепеча себе под нос на своём языке. Мой мальчик всегда стеснялся посторонних! А сейчас… Возможно, запомнил случай с ездящим по полу стулом? Не может же он…

Сердце болезненно сжимается, и я зажмуриваюсь, не позволяя глазам слезиться. Но всего на секунду, потому что следом слышу от Мити:

– Ма-ма!

На колени Славы ложится альбомный листок, очевидно, с моим портретом. Он не охотно всматривается в рисунок, сделанный детской ручкой, и, словно не в силах удержаться, смеётся!

– Да! Твоя мама ещё только училась ездить верхом, – посмеиваясь, поясняет Слава, – и однажды свалилась в болото. Вот, она выглядела так же.

Митя, взвизгнув, звонко смеётся вместе со Славой, и хлопает в ладоши. Мой бывший друг долго всматривается в малыша, а затем поворачивается на месте к рисункам и предлагает с азартом:

– Показывай, какой ещё компромат есть на твою маму.

Я не выдерживаю. Делаю шаг в сторону, опираюсь спиной о ствол дерева и поднимаю глаза к небу. Больно. Очень.

Если ему всё рассказать? Он поймёт? Поможет? Или я сделаю только хуже? Где взять гарантии, что Слава не пострадает? Или хлеще того, где взять гарантии, что ему есть дело до нас с Митей?

То, что они сейчас смеются, то, что нашли общий язык, ничего не значит, верно? Для Славы. Для меня же это, словно нож по едва затянувшимся ранам… А для Мити?

И тут я слышу вопрос Славы:

– А как же папа? Почему у тебя нет ни одного рисунка нашего папани, пацан?

Я смотрю на Митю: он замер на месте, явно озадаченный вопросом, но уже в следующее мгновение пожимает плечиками, выуживает из кипы листков другой рисунок и объявляет:

– Зёя!

Господи! Как? Как я буду объяснять ребёнку ситуацию в его семье, когда придёт время? Когда он начнёт задавать осознанные вопросы? Почему я никогда об этом не задумывалась? Мне придётся лгать всем вокруг всю жизнь?!

Всё, довольно!

Я выхожу из своего укрытия, твёрдо намереваясь закончить эту нелепость.

– Где Зоя? Почему она оставила Митю одного? – строго вопрошаю я, пока мой сын радостно бежит ко мне. Я поднимаю его на руки, прижимаю к груди, но он тут же выворачивается, чтобы вернуться обратно:

– Лисунки!

Приходится отпустить его, а Слава тем временем информирует меня:

– Ну… Не одного, а Зоя… Зоя срочно захотела в туалет, раз уж я пришёл. Как прокатилась? – укладывает он локти на спинку лавки. – Тут мой братик мне кое-что показал… Выходит, ты не один раз ныряла в болотце?

– Иди ты, – не сдерживаю я улыбки в ответ на его совершенно обезоруживающую ухмылку.

– Ох, ты уже здесь! – спешит к нам Зоя. – А я тут… Хорошо, что Слава… Пойдёшь в душ или посидишь с нами?

– Посижу с вами, – сужаю я на неё глаза с намёком, что моё доверие к ней небезгранично.

Она понимает и, пожав плечами, старается не смотреть мне в глаза:

– Митюш, на качельке покачаться не хочешь? Пойдём, мой хороший.

Митя с радостью берёт её за руку и спешит вслед за ней к игровой площадке, я же сажусь на лавку к Славе, предварительно собрав рисунки и уложив их после себе на колени.

– Что тебя привело сюда? – спрашиваю я у бывшего друга.

– Ничего конкретного, – безразлично дёргает он одним плечом, а затем кивает на рисунки: – А пацан-то в тебя пошёл, тоже любит рисовать. Кстати, что у тебя с учёбой? Взяла академ?

– Нет. Перевестись на бюджет не удалось, пришлось бросить институт.

– Серьёзно? А что муж? Не захотел инвестировать в будущее супруги, когда узнал, что она от него беременна?

– Слав, не нужно.

– Что?

– Приплетать своего отца ко всему. Я бросила институт задолго до того, как узнала о беременности, – говорю я осторожно. – Буквально на следующий день, после того как…

– Я помню наш разговор, да, – кивает Слава. – И мне…

– Знаешь, Слав, давай не будем о прошлом? Лучше расскажи о себе, – смотрю я на него. – Ты продолжаешь снимать? Как успехи?

– Неважно, – поджимает он губы, отворачиваясь. – Камера в руках уже не приносит того удовольствия, что было раньше.

– Почему?

– Я хотел вернуться, – говорит он невпопад, вонзая в меня горящий взгляд. – Хотел! Сразу же, как приземлился на другом конце света. Но отец не позволил. Теперь я знаю почему.

– Тебе всего лишь нужно было набрать мой номер… – шепчу я, чувствуя ком в горле.

– Я не мог, – обхватывает они мои руки своими. – Не после того, что… Я должен был либо явится к тебе лично, либо уповать на то, что первая позвонишь ты… Я… Ясь, я не понимал ничего до конца. Не мог разобраться в собственных… Ты права – я трус. А потом я узнал, что ты вышла замуж, и необходимость возвращаться отпала. Если бы не случай с мамой, я бы ещё долго не знал, что ты жена моего отца. И я до сих пор не могу в это поверить.

– Я и сама не могу… – бездумно говорю я и тут же прикусываю язык.

– Что? Продолжай! – встряхивает он наши руки.

– Слав… – опускаю я глаза. – Всё сложно… очень. Не нужно тебе в это вмешиваться. Уезжай, – смотрю я вновь на него. – Возвращайся в общежитие, или где ты там жил последние два года, закончи институт и освободись от своего отца. Ты можешь это сделать, слышишь? Можешь…

В отличии от меня.

– Во что вмешиваться, Ясь? Скажи мне! Что происходит?

– Ничего не происходит, – через силу высвобождаю я свои руки и чуть отодвигаюсь от него.

– Он тебя чем-то запугал, да? Ну а что твоя мама? Как она могла допустить этот брак? Или сама не хотела выходить за него, а ты – пожалуйста?

– Моя мама… Она…

Господи!

Если ему рассказать? Что будет, если ему всё рассказать?

Тогда он погрязнет в своей ненависти окончательно, у него просто не останется чувств на меня, на…

Нет, я не могу этого допустить.

– Что она, Ясь?

От ответа меня спасает мой сын, который бежит к нам:

– Мама!

Он забирается ко мне на руки, укладывает головку на моё плечо.

Кажется, кому-то пора спать.

– Всё в прошлом, Слав, – сообщаю я, поднимаясь с лавки. – Абсолютно всё. И не стоит его ворошить. Совсем. Уезжай и живи своей жизнью.

– А что, если она здесь? – спрашивает он так тихо, что мне кажется, что мне послышалось. Но его взгляд говорит, что нет. Моё сердце проваливается в мучительно-сладкую пустоту, но я быстро беру себя в руки. Я не должна надеяться, не должна усугублять положение.

– Ошибаешься. Здесь уже давно всё живёт без твоего участия.

Я разворачиваюсь и ухожу, а перед глазами стоит его полный боли взгляд. Главное добраться до спальни, уложить Митю на сон-час, а потом… Потом можно и пореветь как следует.

Глава 12

Апрель, 2018 год…

– А у вас тут уютненько, – замечает Слава, осматриваясь в нашей с мамой квартирке на две спальни.

– Это всё, что мы могли себе позволить, – вздыхаю я. – Поздороваешься с мамой?

– Конечно.

Мы проходим в зал, где мама, накрывшись пледом в одном из кресел, смотрит какой-то сериал. В последнюю неделю она себя неважно чувствует – простудилась, оттого и мерзнет, пусть в квартире и очень тепло.

– Слава! – ласково улыбается мама на его приветствие. – Какой ты молодец, что зашёл! Как у тебя дела? Всё хорошо?

– Относительно, тёть Карин, – ухмыляется он. – Вас очень не хватало на моём празднике. В смысле, на отцовом.

– Да, мы с Ясечкой не смогли прийти в этот раз. Я плохо себя чувствовала. Ну и сам видишь в каком мы сейчас положении, теперь не каждый захочет видеть нас на Дне Рождения своего сына.

– Положение, как положение, – дергает друг плечами, зло поджимая губы. Злится на своего отца за то, что он нас не пригласил. – Всё, как у всех. Вы главное поправляйтесь, тёть Карин, а остальное не важно.

– Спасибо, Слава, буду стараться.

– Мам, зови, если что-то понадобится, ладно? – предлагаю я ей, а Славу беру за руку и тяну в спальню.

Мы не оставались наедине с самого Нового года, и теперь я одновременно желаю этого и страшусь. Он по-прежнему ничего не знает о моих чувствах, и я немного волнуюсь о том, как бы он чего не заметил.

Мой друг вновь осматривается и ставит пакет, что принёс с собой, на комод, а затем присаживается на диван:

– Насколько всё плохо, Ясь?

– Как тебе сказать, – скупо улыбаюсь я, остановившись у окна, выходящего во двор, где, скрепя ржавыми качелями, резвится местная малышня. – Дом забрал банк, часть мебели мы оставили себе, остальное продали и сейчас живём на эти деньги. Я уже подала заявление в деканат на перевод на бюджет, но меня сразу предупредили, что с местами туго. Есть те, кто учится гораздо лучше меня. В любом случае, – вновь смотрю я на Славу, улыбнувшись, – уже завтра станет ясно. И да, я подыскиваю подработку, наверное, стоит начать тренировать фразу "свободная касса!".

– Ясь, если нужны деньги… Я возьму у отца, только скажи.

– Всё нормально, Слав, – успокаиваю я его. – Что в пакете?

– Виски и кола, – ухмыляется друг. – Решил, что твоё отсутствие на празднике, не повод изменять традициям.

– Скучаю по нашему месту, – улыбаюсь я. – И по лошадям. Особенно по Заре. Когда ты возвращаешься на учёбу? Завтра?

– Да, вылет в одиннадцать утра.

– Значит, надо начинать уже сейчас, – нервно смеюсь я. – Схожу за бокалами.

Через полчаса я значительно расслабляюсь, с удовольствием слушая Славины байки за прошедшие три с небольшим месяца. Господи, всего три месяца! А моя жизнь изменилась до неузнаваемости. Помню, каким для меня было шоком узнать о том, что нам придётся съехать из дома. Узнать, что мы банкроты. Что моя мечта стать галеристом и организовать выставку Славиных работ будет под угрозой неисполнения. Что мне, будучи студенткой, предстоит найти работу, чтобы на что-то жить. Мама… Моя любимая мама не справилась, она так и не опомнилась после смерти отца. Потому я обязана устроить обе наши жизни.

Учитывая все обстоятельства, я физически не могла думать о том, что мне открылось в новогоднюю ночь, но каждый раз ловила себя на мысли о Славе. Как он? Что делает? Есть ли возможность, что он чувствует ко мне тоже самое? Стоит ли мне рискнуть и всё ему рассказать? Или я сделаю хуже? О, я каждую ночь задавалась этими вопросами, безуспешно ища ответы на них.

И вот сейчас он здесь. Рядом. Криво улыбается. Шутит. В общем, делает всё, чтобы отвлечь меня от навалившихся проблем. И его глаза… Господи, у него самые красивые глаза на свете! В них его душа. Впрочем, и его губы в данный момент просто сводят меня с ума своей красотой. Может не стоило так налегать на алкоголь?

Я прокашливаюсь невпопад и с усилием отрываю глаза от лица Славы. Вновь делаю большой глоток коктейля. Я сошла с ума. Окончательно. Потому что невыносимо хочу, чтобы он меня поцеловал.

– Понял. Я всё о себе, – хлопает себя ладонью по бедру Слава. – Давай ты. Что на личном? После Антона-козла встречалась ещё с кем-нибудь?

– Когда? Тут столько забот свалилось…

– Не заливай. Заботы не преграда для поисков любви, – хмыкает Слава, цитируя меня-наивную.

– Нашёл, что вспомнить, – улыбаюсь я. – Серьёзно, Слав, меня не интересуют в данный момент отношения…

Ни с кем, кроме тебя. Но… Сам понимаешь.

– С ума сойти, – смеётся он, запрокидывая голову. – Ясь, ты… ты всё ещё девственница? Тебе же через полгода девятнадцать! – Тут он неожиданно поддаётся ко мне и говорит страшным шепотом: – Хранишь себя для кого-то?

– Нет, – быстро отвечаю я, утопая в омуте его глаз, которые оказались слишком близко. – Просто… Не первому же встречному… отдаваться…

– Яська, ты столько потрясных ощущений упускаешь…

– А что делать? – выдыхаю я риторический вопрос, случайно опуская взгляд на его губы.

Слава прерывисто выдыхает, и я тут же вновь смотрю в его глаза, которые, кажется, потемнели…

– Обратиться ко мне? – усмехается он нервно. – Друзья для того и нужны, чтобы помочь в сложной ситуации, верно? Помочь?

Шутит и не шутит одновременно. Мой такой дурацкий Слава…

Мы оба немного пьяны, за окном уже давно стемнело, но подниматься и включать свет было лень. А ещё мы так близко друг к другу… Он ведь и не думает отстранятся, щекоча своим горячим дыханием мою кожу.

Вдох, выдох.

– Помоги…

Слава хмурится, не ожидая от меня такого ответа:

– Ты серьёзно, Ясь?

– А ты нет?

Целуй! Целуй меня! Пожалуйста! Разве, не слышишь, как участилось моё дыхание? Разве, моё сердце бьётся в истерике только у меня в ушах? Его стук ты тоже не слышишь?

Ещё секунда… Ещё один прерывистый выдох. У обоих. Одновременно. И его губы касаются моих…

Сердце ухает в пропасть. Как же сладко… Как же… Словно я бежала всю свою жизнь и вот, наконец, достигла финиша. А теперь меня ожидает полёт… На крыльях счастья и безумной радости от достигнутой цели.

Оба наших бокала глухо стукают о ковёр. Слава распробовал вкус моих губ, их податливость, и теперь он ненасытен. Мы прижимаемся друг к другу, словно от силы наших объятий зависят обе наши жизни. Словно мы оба давно хотели именно этого. Разум постепенно оставляет меня, его вытесняют желание и голод… Общий голод. Общее желание. Одно на двоих.

Слава заваливает меня на спину, укладывается рядом, ни на мгновение не отрываясь от моих губ. Всё, то, что сейчас произойдёт уже не остановить. Наш поезд набрал запредельную скорость.

Когда с меня исчезает домашний топ, а со Славы футболка, он прижимается губами к моей шее, а затем спрашивает тихо, словно боится, что я услышу и передумаю:

– Ты… ты точно этого хочешь, Ясь?

– Только… не говори, что у тебя нет… презерватива, – пытаюсь я отшутиться.

– Обижаешь, – хмыкает он и вновь набрасывается на мои губы…

– Надеюсь, тебя мама не увидела с полотенцем на бёдрах? – шучу я, поднимая бокалы с пола и убирая их на комод.

– Она спит, – закрывает за собой дверь Слава и подходит ко мне: – Ты как?

Меня обдаёт жаром его горячего после душа тела, и я вся вновь начинаю дрожать от волнения. То, что случилось… О, это было великолепно…

– Хорошо, – выдыхаю я. – Ты был прав про потрясные ощущения.

– Хочешь повторить? – переместившись мне за спину, шепчет он на ухо, укладывая свои широкие ладони мне на живот. – Ты очень даже зря нацепила на себя эту пижаму.

Он… Он снова меня хочет? То есть, мне не показалось? Слава может чувствовать ко мне то, что к нему чувствую я?

Его горячие губы касаются моей открытой шеи, и от обжигающей волны, прокатившейся вниз, у меня подкашиваются ноги.

– Хочешь, – делает вывод Слава, прижимая меня к своей груди, чтобы я не свалилась на пол. – Яська, твоя реакция на близость для мужчины, как красная тряпка для быка. Просто сносит крышу…

Я закрываю глаза, наслаждаясь его прикосновениями, с силой стискиваю пальцы на комоде. Не хочу, чтобы он останавливался. Не хочу, чтобы он ушёл. Не хочу, чтобы он завтра сел на самолёт и улетел от меня ещё на несколько месяцев…

– Потому что этот мужчина – ты… – бездумно выдыхаю я.

Слава замирает на мгновение, но всё же касается губами кромки моего уха:

– То есть?

Рисковать или не стоит? Если не рискну, он улетит, так и ничего не узнав…

Я разворачиваюсь к нему лицом, укладываю ладони на его грудь, дышу часто, потому что волнение топит с головой. Если я сейчас решусь… Я должна. Иначе, просто умру от неизвестности.

– Я люблю тебя, Слав, – тихо говорю я, не поднимая глаз.

– И я тебя люблю, – чуть напряжённо отвечает он. – Ты же знаешь.

– Нет, – отрицательно верчу я головой. – Я люблю тебя не только, как друга…

– Ясь…

Слава отступает на шаг, запускает пальцы в свои волосы. А я быстро говорю, пока не передумала, пока чувствую силы говорить:

– Я поняла это в новогоднюю ночь, Слав. Мне стало так больно, что ты целуешь других, и Антон… Он не виновен в том моём состоянии. Я ему нравилась. По-настоящему. А он мне нет. Я не испытывала к нему тех чувств, что испытывала к тебе. Мне кажется, ты никогда не был мне просто другом. Кажется, я тебя всегда любила, как парня. Просто не понимала. И то, что случилось сегодня… Я ждала тебя, ждала то время, когда и ты поймёшь… Слав, я хочу быть рядом с тобой, как… девушка. Твоя девушка. Мне невыносима сама мысль, что ты где-то там с кем-то другим. Меня пугают эти мысли, но… я ничего не могу поделать. Мне не избавится от этих чувств. Я… я люблю, тебя, Слав.

– Стой, Ясь, – хрипло выдыхает он и отворачивается. Спина напряжена, голова опущена. Он молчит мучительно долго, а затем срывается: резко разворачивается обратно и смотрит так, словно я его предала. – Что?! Ты, Ясь… Хочешь сказать, что обманывала меня всё это время? Была тайно влюблена и играла роль друга, чтобы быть рядом?

– Что… – сбивает он меня с толку, своим недоверием, словно вонзая в сердце нож. – Я сама не понимала своих чувств! Никакого обмана. Разве, ты сам не чувствуешь того же? То, что…

– Нет, Ясь, – взмаливается он с болью в глазах. – Скажи, что ты шутишь! Скажи, что это большой розыгрыш!

– Но…

– Боже! – прячет он лицо в ладонях, трёт его, словно это поможет забыть мои слова. – Нет, Ясь! Ты не можешь так со мной поступить! Я… я не просил об этом. Не просил любить меня такой любовью! Ты просто не можешь…

Последние слова он шепчет и удручённо опускается на диван, зарывшись пальцами в волосы опущенной головы.

– Слава… – выдыхаю я, делая шаг к нему, но тут же замираю, когда он поднимает на меня глаза.

– Только не ты, Ясь… Ты же знала, как я отношусь ко всему такому. Я не могу любить тебя в ответ. Не могу.

Я сглатываю образовавшийся ком в горле и говорю деревянным голосом:

– Не хочешь.

– Что?

– Можешь, но не хочешь. Ты же дал себе чёртово обещание, верно?

– Не считай его бредом маленького мальчика! – подскакивает он на ноги. – Ты всё знаешь! Ты, чёрт возьми, знаешь всё! Мне всего лишь нужен был друг, настоящий друг, Яся!

– С которым можно заняться сексом, когда сильно приспичит? Так выходит?

Во мне закипает злость. Он даже понять меня не старается, в очередной раз зациклившись на себе. Не просил он… А я просила? Я была разбита абсолютно так же, когда всё поняла! Да и сейчас мне больно не меньше, чем тогда…

– Мы оба не были против! – рычит он. – И если бы я знал…

– Что? Не целовал бы меня? Не ласкал? Слава, это всё ещё я! Девушка, которую ты знаешь всю жизнь! Хотя бы попробуй меня понять!

– Понять? Мне понять то, что ты столько времени скрывала свои настоящие чувства, а как мы переспали, стала предъявлять на меня свои права? Это ты предлагаешь мне понять?

– О… Так я предъявляю права, выходит.

– Я… я думал, что ты не такая, как всё остальные девчонки. Выходит, ошибался.

– Выходит, – горько усмехаюсь я. – Уходи, Слав.

– Не-е-ет, – нервно смеётся он. – Не надо, Ясь. Не делай меня подлецом. Из нас двоих обо всём знала ты! И если бы ты сказала раньше…

– Проваливай! Убирайся из моей квартиры! Ты, Слав… Ты просто трус. Вот и всё.

– А ты… – резко приближается он ко мне, сжимая руки в кулаки. – Ты, Ясь…

– Ну же… Смелей.

– Глупая и наивная девчонка, которая думает, что секс с парнем – это начало пресловутого и фальшивого "вместе и навсегда"!

– Вера в настоящую любовь не делает меня глупой и наивной, – выплёвываю я ему в лицо. – Зато твой отказ от неё подтверждает то, что я сказала раньше.

– Настоящая любовь? – обхватывает он одной рукой мой подбородок, впечатывая мою спину в комод, а второй рукой сбрасывает с себя полотенце. Прижимается всем телом ко мне, с силой впивается в мои губы.

По моему телу проходит разряд тока, мысли в один миг испаряются, а внизу живота скручивается тугой ком. Это его абсолютная власть над моим телом, разумом, душой…

Слава отрывается от моих губ и прижимает к уху:

– Желание. Я хотел тебя и взял тебя. Никакой речи о любви.

Нутро прошивают такой силы боль и ярость, что я отпихиваю Славу от себя и кричу:

– Убирайся! Уходи сейчас же!

Но он и не думает шевелится. Просто смотрит на меня смешанным взглядом, словно сам не знает, что ему думать или делать. Но я знаю, что он чувствует. Знаю. Страх. Страх потерять друга и обрести любовь. И из-за своей трусости он готов идти на мерзкие поступки.

Но я ему не позволю унижать меня. Обесценивать мои чувства.

Остервенело подхватываю его одежду и выхожу из спальни.

– Ясь?

Не обращаю на него внимания, в коридоре подхватываю его обувь и куртку, открываю дверь и выбрасываю все его вещи на лестничную площадку.

– Ты что делаешь? – появляется он рядом уже с полотенцем на бёдрах. Пусть забирает себе. Пускай подавится им!

– Прощай, Слава.

– Ясь, ты совсем сдурела? Серьёзно устраиваешь скандал, как какая-нибудь истеричка?

– Пошёл вон! – ору я. – Нам больше не о чем с тобой разговаривать, ясно?

– Ладно! – выплёвывает он, буквально вылитая за порог. – Только помни, что это ты всё испортила! Ты, а не я!

– Запомню, не переживай, – бросаю я и захлопываю дверь перед его лицом.

Следом раздаётся удар. И ещё, и ещё. Слава никогда не умел держать себя в руках. Никогда не умел быть хладнокровным и рассудительным. Такой всегда была я. Но и моему терпению когда-нибудь бы пришёл конец.

Как сейчас.

Господи, как же больно!

– Милая…

Я резко поднимаю глаза на маму, стоящую на пороге зала с распахнутыми объятиями и через секунду бросаюсь в них, отпуская рыдания на волю.

Глава 13

Наши дни…

Я аккуратно касаюсь губами лба Митюши и выпрямляюсь. Счастье – видеть его сладкий сон, его беззаботность и невинность. Моё маленькое чудо. Помню, как была напугана, узнав о беременности, но буквально сразу поняла, что судьба преподнесла мне подарок. А у неё на каждого свои планы, мой – именно такой. Если бы был шанс всё изменить – отказалась.

Я всей душой люблю этого маленького человека, который заменил всё то, что я потеряла.

Без него я бы просто не выжила.

– Ясь…

Едва слышный шепот от двери заставляет меня вздрогнуть, как от грома.

Он не сдастся, верно?

Это же Слава. Самый упрямый из мужчин в моей жизни, если ему вздумалось чего-то добиться. Мне не переубедить его, не уберечь от очередных разочарований. Впрочем, я намереваюсь очень стараться, чтобы это сделать.

Разворачиваюсь к нему лицом и вижу в его глазах всю ту же боль. Сердце запинается, а он отталкивается от косяка, на который опирался плечом, и идёт ко мне. В горле пересыхает, грудь сдавливает собственная боль. Как же я устала быть сильной. Устала быть хладнокровной. Безумно хочется спрятаться на его груди и побыть слабой и напуганной девочкой.

Я закрываю глаза, когда его тёплая ладонь ложится на мою щёку. Слова? Сейчас я не способна говорить. Я даже мыслю с трудом. Я даю слабину и просто чувствую. Я же не железная, в конце концов.

Открываю глаза – Слава ощупывает моё лицо напряжённым взглядом, на губах неровная улыбка, скованная, словно он боится меня спугнуть.

А что, если он тоже страдал все эти годы? Что, если каждую минуту жалел о своём поведении, тосковал по мне, хотел вернуться? Что, если он не сразу понял свои настоящие чувства, а потом стало поздно?

Поднимаю, казалось, безвольные руки и оплетаю ими его талию, щекой касаясь его груди. Слава тяжело выдыхает и обнимает меня в ответ, губами касаясь моей макушки.

Мы стоим так бесконечно долго.

Мой Слава. Мой такой дурацкий Слава.

Господи, как же я по нему скучала. По своему другу. По мужчине, которого любила всю свою жизнь. Он – моё сердце и душа. Всегда ими был. Навсегда останется.

– Прости меня, Ясь, – горячо шепчет он в какой-то момент. – Прости за недавние слова, и за давние тоже. Прости меня за всё. Я невозможный дурак. Прости и скажи, что ещё не всё потеряно.

На последних словах я вздрагиваю. Невыносимо. Нечестно. Невовремя.

Мне нужно взять себя в руки и вновь стать сильной. Я должна.

– Умоляю… Скажи…

Нет-нет-нет.

Я сама не замечаю, как жмусь к нему ещё сильней, при этом отрицательно качая головой. Не хочу его отпускать, не хочу возвращаться в реальность, не хочу быть той, кто его погубит. Не хочу.

Безумно тепло в его объятиях.

– Ясь, одно слово, и мы всё исправим. Я знаю – мы сможем. Вместе мы сможем всё. Только не молчи, моя родная, скажи, что ещё не поздно.

Мой голос дрожит, когда я выталкиваю из себя то самое одно слово:

– Поздно.

Слава мгновенно перехватывает меня за плечи, чуть отстраняет от себя, чтобы заглянуть в глаза:

– Зачем ты это делаешь, Ясь? Кому, что доказываешь? Я вижу, что нужен тебе.

– Дело не во мне, Слава.

– А в ком? В моём отце, да? В нём?

– В тебе… – выдыхаю я, а горло душат слёзы. – Всегда дело было только в тебе. Ты не готов. Ты остаёшься всё тем же нетерпеливым мальчишкой, который эгоистично готов отказываться от прочих чувств, кроме ненависти к собственному отцу.

– Нет. Всё не так, Ясь. Я изменился. Я многое успел понять.

– И… готов любить? А не пользоваться, как уже было? Помнишь, ты хотел меня, и ты меня взял? Уверен, что на днях было не тоже самое? У конюшни? Скажи мне, почему я должна тебе верить, если за ужином ты вёл себя, как самый настоящий Казанова и мерзавец?

– Всё не так. Я увлёкся, я не хотел обидеть тебя.

– Вот об этом я и говорю.

– Нет, постарайся понять… Ты вышла замуж за моего отца, у тебя ребёнок от него. Я не был подготовлен, это было настоящим ударом. Я не понимал почему ты так поступила, сразу после нашей близости… Но я помню в каком вы тогда были положении. Возможно, тебе пришлось? У тебя не было другого выхода, потому что я тебя бросил, верно? В самый сложный период твой жизни меня не оказалось рядом… Я виноват, Ясь. Я чертовски перед тобой виноват. И я готов…

Тут он опускается на колени, обхватывая мою талию руками.

– …молить о твоём прощении. Яська, – утыкается он лбом в мой живот, стискивая пальцами мою блузу. – Ясь… Родная моя, прости. Прости меня идиота. Пожалуйста. Ты тоже мне нужна. Всегда была нужна…

Нет… Зачем он так?

– Слава… Не говори… Ты не должен…

– Не должен сходить с ума от ревности? – поднимает он глаза на меня. – Не должен мучаться угрызениями совести? Не должен гореть изнутри от невозможности прикоснуться к тебе? Поцеловать?

– Слава… – всхлипываю я, понимая, что по моим щекам уже давно катятся слёзы. Как и по его… – Слава… Встань. Прошу тебя, встань.

И он поднимается, не отрывая своих глаз от моих. Большими пальцами стирает с моих щёк слёзы. И смотрит так… Зеркало души. Невыносимо… Я умру, если он меня не поцелует. Промо сейчас.

Ещё секунда и я спасена. В тепле его губ и рук. Там, где всегда хотела быть. Там, где быть должна.

Дом. Тепло и защита родного дома. Вот, что всегда для меня значил Слава. Я дома, рядом с ним.

Поцелуй Славы полон нежности и осторожности, словно в его руках что-то хрупкое и ценное. И это сводит с ума. Потому что до хруста костей хочется верить, что он мной дорожит. Что я для него не просто очередная девушка, а особенная. Он словно даёт мне понять, что способен не только страстно брать, но и отдавать свою… любовь?

О, это одновременно и прекрасно, и ужасно. Потому что я могу обманываться, верно?

– Ты моя… – прижимается Слава своим лбом к моему.

– Слава…

– Нет-нет, Ясь. Я докажу, что мне можно доверять, слышишь? Я больше никогда тебя не брошу. Да, знаю, что я часто бросался словами, но ты увидишь… Увидишь, что я изменился.

– Немного невовремя, не находишь? – тихо спрашиваю я.

– Ты ему не принадлежишь.

Вот в чём дело? Снова собирается что-то доказывать своему отцу, идти наперекор?

– Опять отец.

– Нет, Ясь. Сейчас он просто мужчина, который присвоил себе моё.

– Я не вещь, Слава, – поджимаю я губы.

– Да, прости. Не умею я подбирать красивых слов, – нервно усмехается он. – Потому завязываю с ними. Теперь только поступки.

Он снова хочет меня поцеловать, но от двери раздаётся деликатное покашливание, и мы оба смотрим в сторону Зои:

– Вы бы дверь прикрывали, молодые люди, а то ходят… сквозняки.

Пока Зоя направляется к своему креслу-качалке, Слава вновь смотрит на меня и шепчет:

– Свидание, Ясь. Пойдёшь на свидание со мной?

Он с ума сошёл?

– Как? – ошарашено выдыхаю я.

– На нашей стороне кое-кто есть, – бросает он лукавый взгляд на женщину. – Не беспокойся ни о чём, я всё устрою.

– Слав, я не…

– Стой. Не говори "нет", обдумай.

Слава быстро касается губами моего лба и, комично отсалютовав Зое, покидает комнату. Я всё также ошарашенно смотрю ему в спину, пока моё внимание не привлекает Зоя:

– Кажется, вы затеяли опасную игру. Не считаешь, что Слава должен знать всё правила, прежде чем входить в раж?

Я смотрю на спящего сына, затем снова на дверь, за которой исчез этот невыносимый мужчина. Молча прохожу к своей кровати и, только усевшись, интересуюсь у неё:

– Вы уже сделали одну попытку ему намекнуть о них, верно?

Зоя заметно пугается, но, отвернувшись, лишь пожимает плечами:

– Я просто захотела в туалет.

– Да-да. Понимаете, Зоя, – вздыхаю я, – я не уверена, что он готов. Не уверена в его серьёзности. Не уверена, что он справится с правдой. Я ни в чём не уверена! И потом… Святослав… Он не отпустит меня. Нет у нас со Славой будущего. Его попросту нет…

– А может ты не дооцениваешь Славу? Он больше не тот мальчик, которого ты всю жизнь знала. Теперь он молодой мужчина.

– О, вы просто не видели, как этот молодой мужчина вёл себя на вчерашнем ужине, – морщусь я.

– А теперь представь, как бы он себя вёл, если бы всё знал?

Я смущаюсь. Конечно, Зоя права. Вот только я не могу этого допустить по причинам, уже не связанным с самим Славой.

– Вы знаете, что за человек мой муж, – чувствую я закипающее раздражение и поднимаюсь с кровати, чтобы отправится в душ, но перед этим предупреждаю няню моего малыша: – Потому бросьте вашу идею. Я не допущу, чтобы у меня… Даже ценой собственного счастья. Вы меня услышали, Зоя? Слава не должен узнать всю правду.

– Но какую-то её часть…

– Прекратите! – перебиваю я её. – Зоя, я вас люблю всем сердцем, но если придётся расстаться с вами…

– Я поняла. Поняла, – смотрит она на меня с жалостью. – Я тоже тебя люблю. И Митю люблю. Я вас не оставлю. Прости меня за мою старческую упёртость.

– И вы меня – за несдержанность, – успокаиваюсь я.

Лучше бы Слава продолжал меня ненавидеть, потому что теперь, с каждой чертовой минутой, становится всё сложней. Я не могу рассказать ему правду по многим причинам, и по многим – не могу держать его на расстоянии от себя.

Я совершенно не представляю, как мне быть…

Глава 14

Июнь, 2018 год…

Я не понимаю, как это случилось…

Не верю, что это случилось…

Мне страшно.

– Ну вот и наша горошина, – улыбается доктор, глядя в экран ультразвука. – Сейчас мы её замерим.

– Значит… – едва слышно шепчу я дрожащим голосом, – я точно… точно беременна?

– Да, милая. Если не ошибаюсь, то у нас десятая неделя. У тебя раньше случались такие долгие задержки? Видимо, поэтому ты и не обратила внимания, верно?

Не случались. Но случилось много другого. Последние пару месяцев я живу, как во сне. В таком долгом и мучительном кошмаре.

– Но… Мы предохранялись. Как такое могло случиться?

– Ну, девочка моя, ни одно средство контрацепции не обладает стопроцентной защитой. Готово, – вновь улыбается она. – Можешь одеваться.

Я не замечаю, как оказываюсь на улице, не представляю куда иду. Просто шагаю, а в голове, словно вакуум.

Я беременна.

Я стану мамой.

У меня будет ребёнок. В восемнадцать лет. Без средств к существованию.

Будет?

Нет! И речи быть не может об аборте!

Из тумана меня выводит детский плачь, от которого я вздрагиваю. Осматриваюсь и понимаю, что я в парке, а плачущий малыш находится в коляске, которую катит его мать мимо меня. Я бездумно провожаю их взглядом и натыкаюсь на лавку. Ту самую, где меня успокаивал Слава в новогоднюю ночь.

Слава…

Ты не оставил меня в одиночестве, когда ушёл, верно? Преподнёс мне настоящий подарок. Устрашающий, да, но который может сравниться с чудом. Жизнь. Маленькая жизнь, которую создали мы сами. Да, это настоящее волшебство.

Опускаю голову и касаюсь ладонями живота. Моя к тебе любовь, Слав, обрела форму. Обещаю, малыш, ты будешь счастлив и любим.

Вот оно. Вот ради чего я буду жить.

Я словно увидела свет в кромешной темноте несчастий и страданий. Это, как открывшееся второе дыхание. Да, есть куча проблем, которые только предстоит решать, но знать о том, что есть ради чего, ради кого, бороться… Я словно в один миг стала сильнее.

У судьбы на всех свои планы. Да.

И она не позволяет мне опускать руки.

Я не отнимаю руку от живота до самой больницы. Даже тогда, когда покупаю свежие цветы в палату мамы. Эта традиция меня успокаивает. Пусть мама и не видит каждое утро на тумбочке рядом с её кроватью новый букет, но я знаю, что она чувствует их аромат. Она любит кустовые розы, в нашем старом саду их было великое множество, и мама с любовью ухаживала за каждым кустиком.

Первый приступ случился спустя неделю, после нашего со Славой расставания. Обморок мамы напугал меня до чёртиков, но самое страшное ждало впереди.

Я не запомнила всех медицинских подробностей, знаю только, что у мамы очень тяжелое состояние и что врачи делают всё возможное, чтобы ей помочь.

Ещё мне сказали, что болезнь развилась на нервной почве. Моя мама не сошла с ума, как мама Славы, её неприятие отсутствия папы ударило по физическому здоровью. Теперь она подключена к аппаратам жизнедеятельности и в бессознательном состоянии борется за свою жизнь. Я надеюсь, что борется.

Хорошо, что сегодня я иду к ней с хорошими новостями.

Она узнает о внуке или внучке и начнёт поправляться, потому что поймёт, что мне нужна её помощь. Мы вместе вырастим ребёнка, будем наблюдать за его успехами, вдвоём оберегать от невзгод и неудач, научим верить в себя и свои силы.

Мам, слышишь, теперь ты мне нужна вдвойне! Нам нужна.

Я ставлю вазу на тумбочку и присаживаюсь на мягкий стул рядом. Беру тёплую ладонь мамы в обе свои руки и шепчу:

– Мам, представляешь, я беременна. От Славы. Всего один раз, когда я была близка с мужчиной и сразу забеременела. Невероятно, да? Как тут не поверить в судьбу, в удивительные планы вселенной, в Бога? Я стану мамой, совсем, как ты, однажды. Я. Стану. Мамой. Удивительно, – тихо усмехаюсь я в пространство. – И страшно. Безумно страшно. Но я справлюсь. Ты только скорее поправляйся, мам, и помоги мне. Без твой поддержки никак. Ты очень нам нужна.

Я поворачиваюсь на звук открывшейся двери и вижу Валентину Петровну, медсестру.

– Мы тебя ждали, Слава. Пойдём, Руслан Филиппович, как раз вернулся с обхода.

– У него есть новости о маме? – чувствую я нарастающее волнение.

– Да, и он тебе сейчас всё расскажет.

Мы выходим из палаты и через десять минут оказываемся в кабинете лечащего врача мамы. Руслан Филиппович отрывает глаза от бумаг на столе и тепло мне улыбается:

– Слава, здравствуй. Проходи, присаживайся. Спасибо, Валя.

– Добрый день, – стараюсь я быть вежливой, а сама сгораю от нетерпения.

Какие у него новости? Плохие? Хорошие?

– Слава, перейду сразу к делу. Твою маму можно спасти, но…

– Но? – нетерпеливо перебиваю я.

– Но это экспериментальное лечение. И практикуют его не у нас на родине. И оно стоит денег, Слава. Очень больших денег. Но люди с заболеванием твоей матери после него полностью исцеляются. Вот, – двигает он по столу какой-то тоненький журнал, – возьми и изучи. Здесь вся необходимая информация: динамика пациентов при лечении, всевозможные риски, названия препаратов и их действие, детальное описание самой операции и, конечно же, необходимые суммы затрат. Слава, я знаю в каком ты положении, поэтому ответь: есть люди, к которым ты можешь обратиться за финансовой помощью? Потому что это лечение – последний шанс для твоей мамы.

Я тупо смотрю на журнал на столе и не знаю, что думать или говорить.

Маму можно спасти. Но нужна большая сумма денег. Которую мне негде взять.

– Да, я что-нибудь придумаю, – быстро говорю я в итоге и хватаю журнал со стола, поднимаясь на ноги. – Спасибо, Руслан Филиппович.

Я буквально вылетаю из его кабинета. Глаза слезятся, я не вижу куда иду. Где мне взять денег? Последний шанс для мамы… Я не могу его упустить! Не могу! Но где мне взять денег?!

– Яся… – вырастает на моём пути фигура, руками обхватывает мои плечи. – Ясенька, что-то случилось? Твоя мама… она…

– Зоя, – выдыхаю я, заключая женщину в объятья. – Зоя… Маме требуется операция, а я не знаю, где взять денег… Их нужно очень много, понимаете? Я просто не знаю…

– Тише, девочка, тише. Мы что-нибудь придумаем, – гладит она меня по спине. – Квартира? Если её продать?

– Не выйдет, – срываюсь я в слёзы. – Я… её у-же зало-жила бан-ку, что-бы обе-еспе-ечить ма-ме лече-ние и ух-ход…

Господи, что мне делать?!

– Тише, дочка, тише. Мы что-нибудь придумаем, – повторяет Зоя уже тише, словно самой себе. – Поехали домой, выпьем горячего чая, успокоимся и всё обдумаем.

Через пару часов и горячего душа, Зоя кутает меня в мамин любимый плед и суёт в руки обжигающую пальцы кружку с чаем.

– Итак, милая, – присаживается женщина напротив меня, – пока ты принимала душ я изучила материалы, что передал тебе доктор. Сумма и правда не маленькая, но она действительно должна помочь твоей маме. Скажи мне, ты общаешься с кем-нибудь из прошлой жизни твоих родителей?

– Нет, ни с кем, – шепчу я.

– Но может знаешь к кому можно обратиться?

– Нет, Зоя… Они все отвернулись от нас, стоило нам продать дом.

– А как же… Как же Слава?

Слава…

– Он тоже вычеркнул меня из своей жизни. И потом, у него точно не будет такой суммы денег. Он всего лишь студент.

– Но у него есть отец, который наверняка может позволить себе помочь вам с мамой.

– Слава не станет ради меня просить у него денег. И я не хочу его заставлять. Я ему не нужна.

– Но… вы же были не разлей вода!

– Всё изменилось, Зоя, и давайте больше не будем о нём.

За это время Слава ни разу не давал о себе знать. Что тут ещё думать? Я ему абсолютно точно не нужна.

Мы не нужны, – касаюсь я ладонью живота под пледом. Глаза снова слезятся, хочется кричать в голос или залезть под плед с головой, чтобы никого не видеть и ни о чём не думать.

– Что же у вас случилось, милая?

– Зоя! – взмаливаюсь я и отставляю кружку на стол. – Пожалуйста… Не сейчас.

– Хорошо, – немного пугается она. – Давай вот как поступим. Ты сейчас немного поспишь, а затем со свежей головой подумаешь о тех, кто сможет тебе помочь. Я тоже подумаю. Давай, милая, укладывайся.

Зоя уходит домой, а я проваливаюсь в беспокойный сон на оставшуюся половину дня.

Мне снится сон, где мама и папа играют со внуком…

Потому просыпаюсь я в холодном поту. Что же мне делать? Подскакиваю с дивана, в полумраке добираюсь до прихожей, хватаю сумку и выворачиваю её содержимое на пол. Нахожу телефон, снимаю блокировку, нахожу нужный контакт… Палец дрожит.

Нет. Я не могу. Я физически не могу набрать его номер.

Прижимаю телефон к груди и сползаю по стене на пол. Горло вновь душат слёзы.

Слава, ты даже не представляешь, как сильно мне сейчас нужен! Но я не могу сказать тебе об этом, потому что ты не чувствуешь того же. Господи, как же больно. Невыносимо.

И вот, когда я уже готова вновь расплакаться, в дверь звонят.

Я поднимаюсь с пола, прохожу к двери и в глазке вижу… Не может быть! Сердце подпрыгивает к горлу, от шока на глазах высыхают слёзы. Я осторожно открываю дверь, делая шаг назад, и на моё место встаёт дядя Свят, отец Славы.

– Здравствуй, Ярослава.

Глава 15

Июль-октябрь, 2018 год…

Слава был прав – его отец не человек. Этот мужчина – чудовище.

Как сейчас помню наш июньский вечерний разговор, когда я ещё была наивной и верила, что во всяком человеке есть, хоть и капля, но добра.

– Ярослава, – сказал он мне тогда, располагаясь в одном из кресел в зале, – вышло так, что я знаю о том, что случилось с твоей мамой и знаю, что тебе нужна финансовая помощь для её выздоровления. И я готов эту помощь предоставить. Но мне нужна ответная услуга.

– Всё что угодно, – горячо заверила я его, ни о чём не подозревая.

– Видишь ли, последние несколько лет, после развода с Алиной, мамы Святослава, я вынужден терпеть социальное неравенство среди своих друзей. Эти сочувствующие взгляды… Но найти женщину, достойную стать моей женой не так легко. Я к тому, что я уже стар для всякого рода свиданий и встреч с противоположным полом, для ухаживаний и прочего. Но моё положение буквально требует наличие жены и хозяйки дома. Я оплачу лечение твоей мамы, а ты взамен станешь моей женой, Ярослава. Обычный договорной брак. Ты станешь моим прикрытием в глазах друзей, я же со своей стороны решу все твои финансовые трудности и продолжу помогать и тебе, и твоей поправившейся матери. Возьму вас под своё крыло и буду оберегать, ничего не требуя взамен.

– Стать вашей женой…

– Сыграть её роль, да. В остальном ты будешь вольна заниматься чем твоей душе угодно.

– И вы спасёте мою маму?

– У общества не возникнет никаких вопросов, если я решу помочь матери своей жены. Всё верно.

Разве у меня были тогда ещё варианты? Конечно, я согласилась!

– …правда, есть одно "но", – добавила я тихо, решив быть честной. – Понимаете, дядя Свят… я… я беременна.

– Так у тебя есть парень? – вздёрнул он брови.

– Нет-нет, это случайно вышло, но я сохраню ребёнка, – сказала я твёрдо.

– Что ж. Значит я пришёл вовремя. Если отец ребёнка не будет предъявлять на него прав, меня не интересуют подробности. Я готов взять на себя обязанности и за него.

– Тогда решено. Я стану вашей женой, а вы поможете моей маме.

– Превосходно.

Моя ошибка, которую я никогда себе не прощу.

– Я стала вашей женой, когда вы поможете маме? – спросила я недавно.

– Завтра я всё решу, не беспокойся. А теперь оставь меня одного.

– Маме становится хуже, – плакала я через пару дней на пороге его кабинета. – Если вы не поможете… Господи, у нас почти не осталось времени! Пожалуйста! Вы же обещали!

– Сумма не маленькая, Ярослава, мне требовалось время. Я сейчас же поеду в больницу. Успокойся и иди умойся. Я позвоню тебе из больницы.

Даже тогда я ему ещё верила. Я просто не представляла, что люди могут быть настолько жестоки.

И сегодня… Сегодня мне позвонили из больницы и сообщили, что мама умерла. Что я слишком затянула с поиском денег и попросту не успела её спасти. Когда я, не веря в случившиеся, кричала в трубку, что этого не может быть, что мой муж должен был к ним приходить, должен был дать денег, мне сообщили, что мужчина по фамилии Серов навещал мою мать, но речи о финансировании не было.

Он обманул меня.

Зачем?

Зачем он дал мне надежду и сам же её забрал? Я не верю, что он просто пожалел денег, нет. Тут что-то другое. И я обязательно это выясню! Ярость, что кипит в моей гриди мне в этом поможет!

Когда я ворвалась в его кабинет, мужчины на месте не было. Я нашла кого-то из персонала и выяснила, что он уехал из дома пару часов назад, и тогда я решила дождаться его в кабинете, куда он в обязательном порядке ходит каждый раз, как возвращается в дом.

Сейчас я смотрю на сад в окне и не позволяю своей ярости затихнуть, воскрешая снова и снова в памяти всё то, что привело меня сюда, в данный момент. Всё невыполненные обещания мужчины, всё его лживые слова. Если я не буду этого делать, я просто умру вслед за мамой. Я попросту сломаюсь. А мне нужно жить. Ради малыша.

– Ярослава? – я вздрагиваю, когда слышу его холодный голос.

Резко разворачиваюсь и надвигаюсь на мужчину:

– Вы! Вы обманули меня! Вы убили мою маму!

– Карина умерла? – равнодушно интересуется он, откладывая портфель на тумбочку. – Какая жалость. Сочувствую твоей утрате, дорогая. Я позабочусь о расходах на её похороны, обещаю.

Меня рвёт изнутри. Я никогда в жизни не чувствовала такой злости! Которая отключает мозг и полностью затапливает нутро. Ей нужен выход. На глаза, словно падает красная пелена, и я бросаюсь на мужчину с единственным желанием: расцарапать его надменное лицо.

Но этот мерзавец оказывается сильнее, чем я рассчитываю: я успеваю лишь слегка его задеть, когда он вцепляется пальцами в мои волосы на затылке, отклоняет меня назад и шипит у лица:

– Вздумала кидаться на меня, маленькая тварь? Тогда хорошенько послушай то, что я скажу. Дважды повторять не намерен. Ты – моя жена. А значит, и вести себя будешь соответственно. Я не потерплю твоих истерик, не потерплю скандалов и каких-либо претензий с твоей стороны. Ты моя, Ярослава. Запомнила? Ты в моей власти. Ты и твой ребёнок. Ты же не хочешь потерять ещё и его? Знаю, что не хочешь. Потому усмири свой пыл и пошла вон из моего кабинета.

На последних словах мужчина отпихивает меня на пол. Я неловко приземляюсь на бок, дышу часто, не веря в услышанное. Он серьёзно угрожает моему ребёнку?

Господи, что же я наделала?!

Следующие несколько недель проходят для меня как в тумане. Похороны мамы я почти не помню, но помню, что умирала от боли, заливаясь слезами несколько дней подряд. Я не могла поверить, что потеряла всех, кто мне когда-либо был дорог. Не могла поверить, что осталась совсем одна. В чужом доме, без какой-либо защиты.

Я почти не покидала выделенной мне спальни, мало ела и большую часть времени спала. А когда бодрствовала, то подолгу смотрела в одну точку, если не плакала, конечно.

Я не представляла, как мне жить дальше. И серьёзно считала, что чего-то хуже со мной уже не может случиться.

Но и в этом я жестоко ошибалась.

Мой муж оказался не просто чудовищем, а чудовищем с помутнением рассудка.

– Ты моя жена, – заявил он мне тем вечером, ворвавшись в мою комнату, – у тебя есть определённые обязанности. Время траура давно минуло, пора приходить в себя, девочка, и быть мне достойной женой. Во всех смыслах, ясно?

– Мне плевать на ваши желания! Вы меня обманули! И уж тем более я не собираюсь с вами спать, есть вы намекаете на это, – зло выплюнула я тогда.

Холодная усмешка, а взгляд ещё холодней:

– Я мог бы взять тебя силой, потому что по закону ты моя. Но я не планирую опускаться так низко.

Надо же!

Знала бы я тогда, что он опустится ещё ниже.

– Есть иные способы удовлетворить мои желания, – схватил он меня за руку и потащил из комнаты.

В его спальне нас ожидала… другая женщина. Господи, он решил показать мне свою любовницу, показать, что будет спать с другими, пока я против выполнять свой супружеский долг? Я тогда чуть вслух не фыркнула, но моё сердце, словно предчувствовало что-то плохое, быстро и тревожно стуча о рёбра. Видимо, не могло поверить, что я могла так легко отделаться. И не зря.

Он закрыл дверь на ключ и приказал мне смотреть.

Я ни разу в жизни не чувствовала себя так мерзко и отвратительно.

Но хуже всего было то, что он обращался ко мне именем моей мамы стоило мне зажмурится или отвернуться.

Тогда-то я и вспомнила их с мамой давней разговор. Он с юных лет был помешан на моей маме. Свёл с ума свою бывшую жену, возможно, таким же низким способом. Или ещё хлеще – заставлял её притворятся моей мамой, когда брал.

Я вспомнила и слова Алины Петровны о том, что я на неё похожа и что это плохо. Что он недолжен меня видеть.

О, помимо осознания того, что я связала свою жизнь с ужасным и страшным человеком, в тот вечер я поняла и другое. Поняла почему он вынудил меня стать его женой и не помог моей маме.

Это его месть. И извращённое исполнение давней мечты.

Выздоровев, мама бы не позволила мне и дальше оставаться его женой. А он слишком долго шёл к тому, чтобы получить её хоть каким-нибудь способом. Пусть это будет её дочь, которая выросла на его глазах, но так сильно на неё похожая.

Мерзко и противно. До глубины души. Господи, я тогда безумно хотела плюнуть ему в рожу, а он, после того как закончил, подошёл ко мне, вновь больно схватил за волосы на затылке и прошипел:

– Запоминай, девочка. Я буду спать с другими на твоих глазах, пока ты не научишься вести себя, как следует. Тебе же даже смотреть на других мужчин нельзя. Забудь своё прошлое, теперь у тебя такое настоящее. А если вздумаешь что-то выкинуть, – тут он сжимает пальцы другой руки на моём животе, – я позабочусь о том, что род твоих родителей закончится на тебе. Всё поняла?

Вот тогда-то я и очнулась окончательно.

Я ждала ребёнка. И должна о нём позаботиться.

Уже потом, в своей спальне, я пришла к выводу, что моя жизнь бесповоротно изменилась. И мне ничего не остаётся, кроме как принять новые правила и жить по ним.

Конечно, у меня случались срывы. Сложно было принять то, что я замужем за чудовищем. Я протестовала. На что незамедлительно следовало наказание. И вновь я слушала, как он зовёт меня именем мамы и приказывает смотреть.

А иногда эта мерзость происходила из-за его плохого настроения.

Я называла такие дни – плохими.

В итоге, в какой-то из хороших дней я смирилась со своей действительностью, а на своё День Рождение узнала, что у меня родится мальчик.

Тогда я впервые подумала о том, что Слава меня возненавидел за то, что я вышла за его отца. Тогда я впервые представила, что увижу в его глазах, когда нам придётся встретиться – разочарование и призрение. Тогда я твёрдо решила, что не стану ему рассказывать о том, что сделал его отец. Потому что я по-прежнему любила Славу всем сердцем и хотела уберечь его от страданий и очередных разочарований. Пусть ему не нужна моя любовь, но мы же когда-то крепко дружили. Этого он не сможет простить отцу, он попросту погубит себя в бесконечной ненависти к нему.

И я просто не могу быть такой жестокой.

Глава 16

Наши дни…

Вчера за ужином Слава вёл себя иначе.

Я не стала задерживать Зою, потому в гостиную спустилась с Митей. За столом Слава сел рядом с ним. И весь вечер обходился без привычного сарказма в сторону отца или меня. Вместо этого он общался с моим сыном! Это одновременно радовало и настораживало. Впрочем, Святослав, как это происходило всегда, едва замечал Митю, а соответственно не обращал внимание на то, на что обратила я.

Моему сыну однозначно нравился Слава. Он часто ему улыбался, отвечал, как умел, на его вопросы и что-то рассказывал на своём языке. Я и сама непроизвольно улыбалась, и Слава, словно чувствуя, каждый раз ловил мои тихие улыбки.

Впрочем, это всё не отменяло моего облегчения, что ужин уже скоро закончился.

Меня беспокоит то, что Слава поменял отношение к моему сыну.

Нет, он не мог обо всём догадаться, верно?

Возможно, это значит, что он решил через него подобраться ко мне? Простая истина: хочешь влюбить в себя женщину —влюби в себя её ребёнка. В свою очередь это означало, что Слава не искренен к Мите, верно?

Или он всё же ошибочно принял его, как своего брата?

В общем, я вновь плохо спала этой ночью, задаваясь мучившими меня вопросами. Думала, задать их моему бывшему другу за завтраком, но мы с Митей, как раньше, завтракали в одиночестве.

Я не вижу Славу и за обедом, а после иду к конюшне, на ежедневную прогулку верхом. Тут-то я и встречаю его. Он стоит у загона с Икаром и поглаживает ладонью его лоб, что-то тихо говорит ему, а затем слышит мои шаги и поворачивает голову ко мне:

– Мне нужна твоя помощь. Как в старые времена, помнишь? Потому что я, кажется, всё забыл.

– Ты собираешься прокатиться верхом?

– Люблю рисковать жизнью, – кивает он и открывает калитку. – Ну так что?

– Иду, – против воли улыбаюсь я.

Мы и правда действуем, как в старые времена: я помогаю ему запрячь Икара, а он мне – Зарю. При этом мы даже шутим друг над другом, как раньше. А после выводим лошадей на воздух и осёдлываем их.

– Сильно не топи, и вообще будь поблизости, пожалуйста, – просит Слава, усаживаясь удобней.

– Доверься своему телу, оно всё помнит, – советую я и пришпориваю Зарю.

– Отличный совет! – летит мне в спину. – Спасибо!

Я смеюсь. Открыто, беззаботно, так, как давно не смеялась.

И я оказываюсь права – тело Славы помнит, как ездить верхом, потому что буквально через десять минут он с Ираком нагоняет меня.

Я невольно перевожу Зарю на шаг и любуюсь молодым мужчиной на коне, которым стал Слава. Он широко улыбается, выдавая свой восторг, при этом выглядит собранным и очень атлетичным. В принципе он от природы обладал отличным телосложением, но, возможно, в последние годы начал посещать спортзал? Потому что его плечи… грудь… О, он выглядит потрясающе! Зоя права, он уже не тот мальчик, которого я когда-то хорошо знала.

Молодой мужчина.

Который готов взять на себя обязательства?

Который возможно способен мне помочь? Мне и… нашему сыну?

Я встряхиваю головой и гоню от себя наваждение. У меня нет гарантий на то, что всё не станет ещё хуже. Нельзя надеяться на авось. Я не могу себе такое позволить. Не имею права.

– Как я, а? Хорош? – останавливается Слава рядом.

– Да, я часто бываю права, – прячу я грусть за самодовольством.

– А как насчёт того, чтобы поменяться местами? – разворачивает он коня влево. – Попробуй теперь ты нас догнать!

Слава буквально с места пускает Икара в галоп, вынуждая меня сомневаться в том, что он несколько лет не садился на лошадь. Но вызов я, конечно, принимаю.

Тёплый ветер бьёт в лицо, из-под копыт, что Зари, что Икара летят куски вырванной с корнями травы, спина Славы напряжена: под футболкой выделяются мышцы; голова вжата в плечи, сильные руки сжимают узды. Картина, которой хочется любоваться вечно.

Лишь спустя какое-то время я понимаю, что направление Слава выбирает не случайно. Он ведёт меня к пруду! Возле него-то он и резко тормозит. Спрыгивает с Икара и наблюдает за моим приближением.

– Ты что задумал, Слав? – с подозрением интересуюсь я.

Вместо ответа он ловит рукой узды Зари и окончательно её останавливает, затем, улыбаясь, подходит ко мне и тянется к моей талии:

– Не знала? Ты на свидании, Ясь, – ухмыляется он, помогая мне спустится на землю, но и тогда не убирает рук, прижимая к себе. – На свидании со мной.

– Ты серьёзно? – нервно усмехаюсь я, чувствуя нарастающие волнение.

– Совершенно, – перехватывает он меня за руку и тянет в сторону широкого дуба, расположенного на краю берега.

А за ним… За ним нас ждут плед, плетёная корзина, догадываюсь, что с едой и коробка скрэббл. Скрэббл. Та самая игра, в которую он всегда – всегда! – меня обыгрывал. Шутка или он и тут мне поддастся, чтобы набрать баллов для себя?

– Располагайся, – улыбаясь, предлагает Слава. – Я пока лошадей привяжу.

Я присаживаюсь на плед и осторожно заглядываю в корзину, не сдерживаюсь – смеюсь в голос.

Нам было примерно по восемь лет, когда мы пришли к выводу, что можем жить на одних чипсах и газировке. Конечно, взрослым было невдомёк, что такое реально, а мы же задумали провести эксперимент, чтобы доказать это и себе, и им. Нас не часто баловали чипсами, потому, чтобы устроить "день Ч", как мы его назвали, пришлось несколько месяцев откладывать по пачке и не сорваться. У нас всё получилось. В тот день мы встретились с самого утра, отказавшись от завтраков, и отправились к нашему тайнику, который находился в лесу, недалеко от моего дома. Да, хватило нас не на весь день, но именно тогда, наевшись чипсов и напившись газировки от пуза, мы со Славой и дали нашу клятву дружбы.

Забавный выбор продуктов для свидания и то, что они собой позиционируют лично для нас двоих.

– Оценила содержимое корзины? – усмехается Слава, вырывая меня из воспоминаний.

– Оценила масштабы детской наивности, – проскальзывает горечь в моём голосе.

– Нет-нет, Ясь, – тут же подаётся он ко мне, садится рядом и обхватывает своими пальцами мои. – В этом вся соль. В этом смысл нашей клятвы. Наша дружба… У нас с тобой общее прошлое, одни на двоих воспоминания – много всего, Ясь. Это никуда не исчезнет, и забыть ничего не выйдет, понимаешь? Клятва живёт, и я хотел напомнить тебе о ней.

– А как же два с половиной года полного равнодушия? – шутливо сужаю я глаза.

Годы, в которые твоё присутствие могло по другому повернуть мою жизнь. Нашу жизнь. Ты был мне безумно необходим, Слав.

Похоже, те слова, что я не произношу вслух, отражаются в моём взгляде, потому что по лицу Славы проходит тень сожаления. Он отводит взгляд и говорит глухо:

– Я не знаю в какой момент наша дружба переросла во что-то большее. Может, она всегда была чем-то больше неё. Ты это поняла рано, я намного позже. Намного. Если податься в философию, – горько усмехается он, – то эти годы были нужны, чтобы я понял. Вселенной понадобилось не только время, чтобы достучаться до меня, но и твои замужество и ребёнок. Ясь, – вновь смотрит он меня, – я полный кретин. Кретин, которому ты нужна. Очень нужна.

– Уверен, что это не банальное чувство собственничества?

– Я эгоист, Ясь, но совершенно точно представляю на что иду. Ты. Мне. Нужна.

– Слав, я иду в комплекте с проблемами и не только, – выразительно смотрю я на него. – А тебе ещё институт заканчивать.

– К черту его. К черту заграницу и отца. Я останусь здесь, если рядом будешь ты и наш пацан.

Я вздрагиваю на слове "наш", но Слава продолжает улыбаться, как ни в чём не бывало.

– Кстати, о моём сыне. Для чего ты с ним подружился?

– Ты только что сама ответила на свой вопрос. Он твой сын. Частичка тебя самой, и если я люблю тебя, то и его любить не грех, правильно?

– То есть он тебе правда нравится?

– Эй, мы с ним знакомы пару дней, рано делать какие-либо выводы, – смеётся он, а затем говорит серьёзно: – Но я уверен, что он классный. Как и его… мама. Не суди строго, я всё ещё привыкаю к этой мысли.

– К какой? – не совсем понимаю я.

– Что в тебе девять месяцев жил человек, Ясь, – вновь смеётся он. – А теперь он бегает на своих двоих и зовёт тебя – девушку, которая в шестнадцать считала неразумным через два года беременеть – мамой. Помнишь свою реакцию на беременность Изи?

– Помню, – улыбаюсь я. – Судьба та ещё шутница.

– Тоже склонен так считать. Так что? Вспомним наш "день Ч"?

Слава достаёт из корзины каждому по пачке чипсов и раскладывает на пледе Скрэббл. Мы больше не говорим о чём-то важном или сложном, и мне это безумно нравится. Я словно возвращаюсь назад во времени и живу там, где всё было просто и понятно.

Рядом со Славой, с таким Славой, который откровенен, спокоен и весел, легко забывать обо всём. Впрочем, я забываю обо всём и тогда, когда он слишком близко, слишком настойчив и не прячет своего желания.

Он – моя гавань. И он же моё безумие.

И нет, он не поддаётся мне в игре, с треском разбивает меня в пух и прах. Чему я однозначно рада. Когда я интересуюсь, почему он выбрал для свидания игру, в которой всегда выигрывает, Слава с беззлобной ухмылкой говорит, что посчитал, что будет не лишним напомнить мне о том, что он чертовски умён.

Мы много смеёмся в эти полчаса, но настаёт время возвращаться…

По прибытию в конюшню, мы вновь друг другу помогаем с лошадьми, и когда с делами покончено, Слава ловит мою руку, а своей второй за талию притягивает меня к себе:

– Хорошее вышло свидание.

– Больше походило на встречу двух старых друзей, – улыбаюсь я.

– Сейчас исправим, – обещает он и, склонившись, целует меня.

Поцелуй ужасно сладкий и нежный, но буквально спустя пару секунд Слава шумно втягивает в себя воздух и, не открывая глаз, прижимается к моему лбу:

– Прости меня за следующий вопрос, но… Ясь, ты всё ещё с ним спишь?

– Слава…

– Да или нет? Пожалуйста, ответь, – болезненно морщится он.

– Нет, – выдыхаю я, не в силах его мучить.

Слава тоже выдыхает и впивается в мои губы уже с другими чувствами. Жадно и со всей страстью. При этом он подхватывает меня под бедра и через несколько секунд упирает мою спину в деревянную стену. У меня внутри что-то ломается, скорее всего защитные механизмы летят к чертям. Я сильнее жмусь к нему, обнимаю его за шею, погружаю пальцы в волосы на его затылке.

Похоже, то, что случится не остановить. Похоже, я плюнула на всякие последствия.

Потому что безумно его хочу. Уже много лет, к слову сказать.

А заодно проверим насколько он серьёзно настроен.

Пусть лучше сразу получит то, что хочет, чем потом, когда и я серьёзно настроюсь, а он после передумает, верно?

Глава 17

Слава…

Крышу сносит окончательно.

Гнев, страсть, нежность, похоть – все чувства смешиваются в один взрывной коктейль, который полностью отключает мозг. Я хотел её с той самой минуты, как она прогнала меня за порог. Неосознанно, но это так. И понял я это стоило вновь её увидеть.

Почему я так долго тянул? Почему не появлялся на родине больше двух лет?

Потому что она вышла замуж. Потому что считал, что она ошиблась в настоящих чувствах ко мне. Потому что думал, что она врала и себе, и мне. Потому что уговаривал себя, что то, что между нами случилось было простым наваждением, которое проходит, стоит расстаться в пространстве.

Кретин.

В существовании нет ничего сложно, если принять истину, а не выдумывать ненужные принципы. Всё просто. Но тогда я этого не понимал. Тогда мне было важней чувствовать себя свободным, беззаботным и… не влюблённым.

Дважды кретин.

По факту же мне плевать на всё и всех, кроме неё.

И так было всегда.

Но я жёстко тупил.

И к чему это привело? К её замужеству и материнству. Не со мной. А ведь это я должен быть на месте своего отца. Я! Потому что Яся всегда была моей.

Как сейчас.

Именно в моих руках она должна дрожать от страсти, глухо стонать, извиваться. Терять рассудок вместе со мной.

И, чёрт, теперь будет только так, а не иначе. В лепёшку расшибусь, но сделаю всё возможное и невозможное, чтобы она умирала и возрождалась вновь от удовольствия только со мной.

Я готов к правде. Готов её принять. Мне нужна Яся, как бы сложно не было в будущем.

– Яська… – целую я её в висок, когда мы оба тяжело дышим после случившегося. – Скажи, ты могла представить, что мы когда-нибудь займёмся этим здесь? Где провели почти всё девство?

– Нет, – тихо шепчет она. – Я и сейчас не верю, что это случилось.

– Случилось, моя родная, – обнимаю я её крепче. Чёрт, как же не хочется её отпускать. Совсем. Никогда. – Ещё как случилось.

– Слав, – пытается она отстраниться. – Мы… Нам давно пора вернуться в дом. Там… И сюда… Господи, что мы наделали?

– Эй, – пальцем поднимаю я её подбородок, чтобы заглянуть в глаза, в которых плещется настоящая паника. – Чего ты боишься? Отца? Что он может тебе сделать, Ясь?

– Ничего, – быстро отвечает она, пытаясь извернуться в моих руках для того, чтобы одеться. – Давай… Давай просто уйдём отсюда.

Я отступаю на шаг, тоже одеваюсь и попутно уговариваю себя не давить на неё. Но когда она разворачивается от меня, чтобы выйти из конюшни, я вновь ловлю её за руку:

– Ясь, я вижу, что ты не готова рассказать мне всё. Но я буду ждать, хорошо? Помни, что я рядом, договорились?

И вновь в её глазах появляется и тут же тухнет огонёк решимости. Она хочет мне что-то рассказать, но не может. По каким причинам? Чем ей угрожает мой "любимый" родитель?

Чёрт, безумно хочется взять кого-нибудь из них в руки и вытрясти всю правду! Но с Ясей я так не поступлю. А если надавить на отца, то не факт, что это опять же не навредит ей.

Как же это всё злит!

– Мне больно, – выдыхает вдруг она, и я понимаю, что слишком сильно сжал её руку тогда, когда обещал не давить. Чёрт.

– Прости.

– Ничего, – перехватывает она кисть, которую сжимал я, второй рукой и уходит.

Я иду следом.

Если я хочу всё исправить, если хочу вновь заслужить её доверие, мне просто необходимо научиться контролировать свои эмоции. Шутка ли, но мне казалось я поднаторел в этом деле, пока не узнал всё то, что знаю сейчас. Вернулось всё – несдержанность, агрессия, экспрессия. Особенно остро я реагировал в самом начале: нёс бред и гадости, вёл себя, как настоящая свинья, вместо того, чтобы остановится на мгновение и подумать. Взглянуть на ситуацию глубже, а не крушить то, что и так держалось на соплях.

Я мог её потерять. Окончательно и бесповоротно.

Трижды кретин.

Что меня спасло от фиаско? Её сын. Точнее её взгляд на него. Он – самое дорогое в её жизни. Что не мудрено, если разобраться. Но в её взгляде читалась не только бесконечная любовь, но и страх. Страх потерять самое родное. В ту ночь, далёкую, реальную и нереальную одновременно, Яся смотрела на меня почти так же.

Она просто не умеет сомневаться в своих чувствах. Ей даже в голову такое не приходит. Она искренне верила в то, что говорила тогда, потому что так чувствовала. Она искренне верит в правильность того, как поступает сейчас, потому что опять же так чувствует. Необыкновенная.

И именно мне – мне! – нужно дать ей понять, что она может чувствовать иначе, чем сейчас. Что она может не бояться потерь. Я не брошу ни её, ни её сына.

Кстати, о нём.

Когда мы друг за другом двигаемся по саду к месту, где Зоя гуляет с пацаном, этот засранец сначала видит Ясю и с криком "мама!" кидается к ней, но на полпути видит меня и меняет траекторию:

– Слявя!

Чёрт. А это приятно, когда тебя искренне рады видеть. Нехило подкупает ещё и осознание того, что пацан совсем мелкий и просто ещё не умеет врать.

Вижу, как Яська с долей удивления и тревоги провожает взглядом сына в мои руки. Я тут же его подхватываю и кружу на месте. Затем подбрасываю вверх – такой лёгкий, заливается звонким хохотом, весело визжит. Мгновенно посещает мысль, что отец вообще к нему никогда не притрагивался. Почему? Он, конечно, и со мной в детстве не часто играл, но его строгие выговоры за мои шалости я хорошо помню, как и его вечно тяжёлый взгляд. На пацана же он даже не смотрит, словно тот ему не родной.

Эта мысль царапает, задевает что-то важное в сознании, но я не успеваю её осмыслить, потому что Яся подходит ближе и протягивает руки к сыну. Походу, ревнует. Что я и озвучиваю с ухмылкой на губах, не спеша передавать ей пацана.

– Нет, Слава, – закатывает она глаза. – Просто моему сыну давно пора на сон-час.

– Так чего ты стоишь? Пошли, – хмыкаю я и иду с пацаном на руках в дом.

Яська явно озадачена, но всё же идёт следом. Мы заходим в дом, поднимаемся на второй этаж, проходим в её спальню. Раньше здесь была гостевая комната. Почему отец не выделил новой жене спальню бывшей? Или она сама её не захотела? Не захотела жить в соседней комнате от него? Забралась как можно дальше?

Чёрт, зачем они поженились?

Зачем она после нашей ночи отправилась спать с ним? Или он сам к ней пришёл? Не к ней, конечно, к её матери, а Яська решила воспользоваться возможностью? Залететь от него? Ей пришлось бросить институт, финансы заканчивались, работы не было, лучший друг бросил, отвернулся от неё и тут появляется его отец. Хороший шанс жить в достатке и хоть как-то быть ближе ко мне?

Чёрт, я мог думать так поначалу, когда не замечал знаков. Сейчас я просто не могу поверить, что могло быть именно так. Что же произошло на самом деле?

За размышлениями я не замечаю, как пацан затихает прямо у меня на руках и возле его кроватки, аккуратно кладу его на подушку. Его, наверное, нужно было раздеть? Вон на коленях следы от травы. Да и умыть следовало бы – на пухлой щёчке тонкая полоска пыльной грязи, пальцы тоже в земле. Кто-то искал клад?

Озвучиваю свои вопросы шёпотом, но Яся молчит. Молчит долго, и мне приходиться оторвать взгляд от лица пацана и вопросительно посмотреть на неё. В её глазах стоят слёзы.

– Эй, – тут же подаюсь я к ней, касаюсь ладонью её щеки, второй – притягиваю к себе за поясницу. – Ты чего?

Яся не отвечает, просто смотрит на меня и молчит. В глазах застыли боль и отчаяние, и я вообще перестаю что-либо понимать. А затем она резко утыкается носом мне в грудь и обнимает руками талию. Жмётся с силой, словно я в любой момент могу исчезнуть.

Не исчезну. Не смогу.

Обнимаю её в ответ, касаюсь губами волос. Мой друг, моя душа, женщина. Как же мне тебе помочь? Что сделать, чтобы испарить из твоего взгляда эту отчаянную боль? Очень надеюсь, что её виновник не я.

– Ясь, ты можешь мне всё рассказать, слышишь? – шепчу я в волосы минуту спустя.

Она часто кивает и быстро отстраняется от меня, поворачивается к колыбели, сжимает пальцами поручни, склонив голову.

– Ясь…

– Ты прав, – нервно усмехается она, стирая слёзы с глаз. – Митю нужно было умыть и переодеть. Но уже пусть так, не будить же его. Где Зоя? – оглядывается она на дверь. – Мне тоже нужно сходить в душ.

– Мне кажется, этой женщине нравится оставлять нас наедине, – хмыкаю я, обнимая Ясю со спины. Но она выскальзывает из моих рук и встаёт в метре от меня.

– Перестань.

– Что?

– Тебя не отпустило? После… после того, что случилось?

– Серьёзно считаешь, что мне от тебя нужен был лишь секс? – усмехаюсь я.

– Нет? – тоже усмехается она, словно ножом полоснула по нервам.

– Нет, – припечатываю я и продолжаю глухо: – Тебе нужно время, да? Чтобы поверить, начать вновь доверять. Я понимаю. И готов ждать. Хоть всю жизнь, Ясь. Помни это, ладно?

Не дожидаясь ответа, я быстро иду к выходу, потому что внутри всё кипит. Знаю, сам виноват, но жутко бесит, что именно она так обо мне думает. Ничего не могу поделать – все чувства, касающиеся её, слишком острые, пробивные, на грани. Контроль буквально трещит по швам, если она рядом.

Время. Здесь ничего, кроме него, не поможет. Как бы я не старался. Значит, буду ждать. Ждать и находится рядом.

В общем, я не беспокою Яську да самого ужина, давая ей, опять же, время свыкнуться со случившимся. А сам бесцельно сижу в комнате, в которой прошла большая часть моего девства. Я ненавидел её. Ненавидел этот дом. Отца. При любой возможности сбегал к Яське, или в конюшню, где она так любила проводить время. Эта девчонка была моим спасением, воздухом, освобождением от отравляющего чувства ненависти. Но тогда я этого не понимал. И никогда не благодарил её за то, что она была в моей жизни. Принимал, как должное её дружбу. А по факту я и жил, только за счёт неё. На самых отвязных вечеринках, которые устраивали мои одноклассники, за тысячу миль от дома, от отца, я не чувствовал себя по-настоящему живым. Ни разу.

Только рядом с ней. С ней и ни с кем больше, я забывал о том, что в другое время отравляло душу.

Потому, заняв привычное место за столом, я жду её появления. Жду момента, когда мне будет плевать на отца, который сидит рядом. Но она не приходит. Ни через две минуты, ни через полчаса.

Разговор с отцом не клеится. Мне в принципе с ним не о чем говорить, а выяснять что-то о Яське, об их отношениях не позволяет злость. Сорвусь же. Тупо не смогу спокойно выслушать ни одну из его версий их странного бракосочетания.

Приходится строить хорошую мину при плохой игре, чтобы не выдать желания, как можно скорее закончить ужин и сорваться к Яське. Выяснить почему её не было, что случилось.

Не хочу, чтобы отец это понял и начал что-то подозревать.

Но мои планы рушатся.

– Сын, очень надеюсь, что на завтрашний выходной у тебя нет планов.

– Что задумал? – усмехнувшись, бросаю я.

– Приём. В твою честь. За то, что обрадовал отца своим присутствием за столько лет. Нужно предупредить мою жену. Пойду. А ты продолжай наслаждаться ужином. Согласись, барашек сегодня отменный. Заодно выясню причину, почему Ярослава не спустилась к нам.

Сукин сын!

А мне теперь мучится незнанием до самого утра.

Я со злостью провожаю спину отца, а затем меня отвлекает зазвонивший телефон. Номер не известен, и я в тайне надеюсь, не знаю почему, что это Яся.

– Да?

– Слава, это Николай. Николай Гомозов.

– Неожиданно, – усмехаюсь я. – Чем обязан?

– Есть разговор. Не телефонный. Можешь со мной встретиться?

– Даже не представляю о чём мы можем разговаривать.

– Речь о твоём отце и… Славе.

– Яся? – мгновенно напрягаюсь я. – Что? Говори!

– Всё при встрече, Слав.

– Завтра. На приёме. Тебя пригласили?

– Родителей.

– Что ж, тогда тебя приглашаю я.

Сбрасываю вызов и сжимаю телефон в руке. Может этот хмырь действительно что-то знать о моём отце и Ясе? И что это? Какое он вообще имеет к ним отношение?

Твою мать, может я один не в курсе того, что знают всё вокруг?!

Глава 18

Яся…

После того, как Слава уходит, в комнату заходит Зоя. Женщина выглядит настороженной, а в глазах проскальзывает любопытство. Не знаю почему, но мне нестерпимо хочется на неё накричать. Похоже, мои нервы на приделе и злость на то, что сейчас происходит, злость, которая копится во мне каждую минуту, почти ярость на своё бессилие ищет выход. Любой.

Я сдерживаюсь и иду в душ.

Я люблю его. Люблю до колик в животе, люблю так сильно, что невозможность быть с ним приносит почти физическую боль. Ещё больнее смотреть, как он проявляет заботу по отношению к моему… нет, к своему, сыну, даже не подозревая о правде.

Мысленно возвращаюсь в конюшню, и сладостная дрожь мгновенно охватывает всё тело, внутренности, звенит под кожей. Я так привыкла думать, что подобные ощущения никогда больше со мной не повторятся, что едва верю в реальность случившегося. Мой единственный мужчина, моё наслаждение, любовь, отрава и боль.

Мы были слишком неосторожны. Безрассудно.

Тем сильнее желание испытать эти ощущения вновь.

Я не иду ужинать по одной простой причине. Я боюсь. Выдать себя, Славу. Нас. Слишком свежи во мне воспоминания, они горят в моих глазах, разгоняют скорость биения сердца, кипят в крови. Стоит Святославу чуть пристальнее ко мне присмотреться и всему конец.

Поэтому я заранее кормлю Митю, отпускаю Зою и весь вечер посвящаю играм с сыном. По крайней мере, я очень стараюсь уделить всё внимание ему и не слишком часто уходить в себя, в будоражащие нутро воспоминания.

Всё рассказать…

Слава так твёрдо уверен, что готов узнать правду. Так ли это на самом деле? И как мне быть, если это так? Довериться и потерять его доверие? Или сына? Или ещё хуже – их обоих?

Свят был предельно откровенен, когда предупреждал, что в случае чего может отнять у меня сына.

Даже интересно, чем бы он мне угрожал, не будь я на момент свадьбы беременна. Как же удачно для него всё сложилось. Больной ум, нездоровые методы давления.

Могу ли я с этим всем что-то сделать?

– Мама! – вырывает меня из безрадостных размышлений малыш. – Сматли!

Перед моим сфокусировавшимся взором вырастает пирамида из кубиков. Глаза Мити блестят детской гордостью, такой не замутнённой, заслуженной. Он старался и у него получилось. Мой маленький строитель, моя жизнь. Я не могу им рисковать, но и не смогу позволить ему расти в тех условиях, в которых он растёт сейчас. Однажды он спросит почему я живу с дядей, которого не люблю и даже боюсь. Однажды, он поймёт, что этот мужчина делает его маму несчастливой. И возненавидит его. Как и его отец.

Господи! Я не могу обрекать его на судьбу Славы! А ведь именно к этому всё в конечном счёте и придёт.

Если ничего не делать.

И вновь меня вырывают из тревожных размышлений, но на этот раз звук открывшейся двери и последовавший за ним холодный голос:

– Ярослава, ты не спустилась на ужин.

Свят ледяным изваянием застыл у двери, глядя мне прямо в глаза. Он не спрашивал, но ждал ответа.

– Я сегодня весь день плохо себя чувствую.

– Что не помешало тебе совершить ежедневную прогулку верхом, – едва слышно усмехается он. – В компании моего сына.

– Вы следите за мной? – как можно беспечнее интересуюсь я, хотя в груди всё холодеет от животного ужаса.

– Что за глупые предположения? Обычная беседа за ужином, на котором я планировал сообщить вам обоим, что завтра устраиваю приём в честь приезда сына.

– Приём, – как можно незаметнее выдыхаю я с облегчением. – От меня что-то требуется?

– Да. Предупредить няню мальчика о том, что она должна задержаться допоздна. Ты обязана присутствовать, это понятно, я надеюсь?

– Разумеется.

– Что ж… – Мужчина берётся за ручку двери, но уходить не торопится. – Пожалуй, я рад, что ваша дружба восстанавливается. Твоё присутствие в его жизни всегда влияло на него положительно. Продолжай в том же духе, Ярослава, и ни в коем случае не вздумай настраивать его против меня, – быстрый выразительный взгляд на моего сына. – Иначе… Впрочем, ты и так обо всём осведомлена.

Мужчина уходит, оставляя меня без ответа. Я тут же закрываю глаза и стараюсь дышать ровно, не позволяю панике затопить меня с головой. Я обязана быть сильной.

– Мама, а Слявя пидёт?

Распахиваю глаза и мгновенно забываю обо всём на свете, сосредоточившись на маленьком личике, наполненным надеждой и ожиданием.

– Не сегодня, малыш, но он придёт. Обещаю.

Вскоре я укладываю сына спать, а после долго стою у окна, наблюдая, как за окном в саду качаются от лёгкого ветра ветки яблони. И вспоминаю. О том, что привело меня в эту самую минуту. О том, что знаю о своём муже. Наши немногочисленные встречи, когда я была ребёнком, подслушанные разговоры, сцену, что однажды устроила его бывшая жена. Её он возле себя тоже удерживал угрозами? И к чему это привело? К сумасшествию женщины и абсолютной ненависти родного сына.

Нас С Митей ждёт, если не тоже самое, то очень близкое.

Как там Слава говорил? Его мать никогда не пыталась отстаивать его или себя. Боялась потерять сына? Или просто не хотела бороться? Была слабовольной, и вместо того, чтобы попытаться изменить реальность, решила уйти от неё? Спрятаться в своём мире, предоставив Славу самому себе? Что и означало – потерять его, себя.

Нет, для меня это не выход.

Я – не Алина Петровна.

Я не позволю отнять у меня Митю любым из способов. Но одна я не справлюсь. Мне нужна помощь.

Разворачиваюсь от окна и иду к выходу из комнаты. Воображение неожиданно рисует картину, как я вхожу в спальню мужа, долго смотрю, как он спит, а затем беру подушку… Меня передёргивает от ужаса, но я уже не могу остановится. Нет человека, нет проблем – самый из очевидных выходов, когда ситуация выглядит безысходной. Только сына я всё равно потеряю. И свою душу тоже.

Нет, я точно не убийца. Да и не успел Свят довести меня до подобного отчаяния. Хотя он близок. Очень.

Быстро иду по коридору, сворачиваю к лестнице, спускаюсь. Воздух. Мне нужно немного воздуха, чтобы остыть. Выветрить из сознания такую живую картину… Почему она мне вообще представилась? Ужас. Пальцы дрожат. Меня всю потряхивает от страха самой себя. Мало мне прочих опасений, ещё и своих мыслей теперь бояться.

На улице мне становится значительно легче. Вдыхаю прохладный воздух летней ночи полной грудью и медленно выдыхаю. Шумят кусты роз у крыльца, стрекочут сверчки, где-то вдали лаем надрывается чей-то пёс. Как бы я хотела, чтобы мне мешал спать именно этот лай, а не мысли об…

Всё, хватит.

Мне нужно поговорить со Славой. Рассказать ему, если не всё, то хотя бы какую-то часть правды. Иначе, я точно сойду с ума. Почему именно с ним? Потому что какая-то часть меня жаждет, чтобы моим спасителем был любимый мужчина; верит в то, что именно он способен понять и защитить.

Возвращаюсь в дом и иду на кухню. Горечь, что собралась в горле почти душит, и я надеюсь, что стакан сока это исправит. Свет не включаю – я достаточно хорошо знаю обстановку в этом доме, она не менялась много долгих лет.

Прохлада со вкусом вишни освежает горло, омывает пустой желудок – когда кормила Митю, есть не хотелось, а потом… тем более. Допиваю стакан залпом и чувствую некоторое облегчение, но в горле вновь сохнет, когда я слышу негромкое:

– Не спится?

Аккуратно опускаю стакан на кухонную стойку и медленно разворачиваюсь к Славе:

– Тебе тоже?

На нём домашние футболка и штаны, тапки в виде гоночной машины из популярного мультика. Не сдерживаю удивлённой улыбки – они ещё живы? Их ему подарил мой папа, когда Слава раз за разом уговаривал меня пересматривать мульт. И как они только налезли на него?

Слава хмыкает и, посмотрев вниз, ударяет носком тапка о носок:

– Нашёл в закромах. Отец действительно не трогал мою комнату. Малы, конечно, но навевают приятные воспоминания.

– Понимаю, – киваю я и делаю резкий шаг к нему на встречу. – Слав…

Замираю, потому что Слава тоже подаётся ко мне, произнося моё имя. Тихо улыбаемся и уже без спешки протягиваем друг другу руки, сплетаем пальцы и просто смотрим в глаза напротив.

– Всё хорошо? – спрашивает Слава через минуту. – Ты не представляешь каких усилий мне стоило, чтобы не сорваться в твою комнату, выяснить почему ты не пришла на ужин. Но отец опередил. Он так и не спустился обратно.

– Он провёл у меня не больше минуты, сообщил о приёме и ушёл, – оправдываюсь я по неизвестной причине. Хотя, почему не известной?

– В итоге я понял, почему ты не пришла. Ясь, – его взгляд ласкает, окутывает нежностью, но где-то там, в глубине, плескаются отголоски сдерживаемой ярости. Ему не нравится, что приходится скрываться. Не нравится, что я чужая жена. Говорит ли это о том, что у нас с ним есть шанс? На общее будущее? Если он сможет понять и правильно распорядиться правдой, конечно.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – выдыхаю я.

– Говори, – мгновенно подбирается он, взгляд и лицо становят серьёзными, выжидающими.

– Но ты должен мне пообещать, что отреагируешь на мои слова адекватно.

– Обещаю, – быстро соглашается он.

– Нет, Слав. Ты должен понимать, что это очень важно. Безумно важно. Если ты на эмоциях помчишься к… Если разозлишься, потеряешь от ярости голову, всё кончится плохо. Произойдёт то, чего я боюсь больше всего на свете. Пообещай, что постараешься сохранить холодный рассудок.

– Ты специально меня запугиваешь или я реально услышу что-то страшное? – не весело усмехается он.

– Скорее неприятное. Но тут очень важно не рубить с горяча. Понимаешь?

Слава обхватывает одной рукой мой затылок, склоняется ко мне, прижимается своим лбом к моему:

– Понимаю, Ясь. Обещаю, сначала успокоится, а только потом действовать, если понадобится.

Я закрываю глаза, сильнее сжимаю своими пальцы Славы. Пан или пропал, не иначе. Если я решусь, то потом не получится отмотать время назад. Свят приведёт свои угрозы в действие – отнимет у меня сына, жизнь. Выкинет на улицу, и я не увижу, как взрослеет мой малыш. Слава даже не представляет, как много сейчас от него зависит. Если он сорвётся к отцу…

Господи!

Но и продолжатся, как было, больше не может!

– Я уже говорила тебе, что не люблю твоего отца. Но и уйти я от него не могу. Потому что он меня не отпускает.

– Как? – сквозь зубы выдыхает Слава. – Как он тебя удерживает? Чем?

– Митей, – говорю я просто.

Слава болезненно морщится, выдыхает тяжело, но словно не удивлён, словно сам догадывался, что я с его отцом не по доброй воле. Отпускает мою руку, притягивает к себе за поясницу и утыкается носом в изгиб моей шеи. Вдыхает мой запах, а на выдохе шепчет:

– Мы всё решим. Вместе.

Глава 19

Яся…

– Я не знаю зачем я ему, – шепчу я полминуты спустя. – Точнее, догадка есть, но насколько она правдива…

– Расскажи? – чуть отстраняется он, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Мне кажется, дело в моей маме… Помнишь, он признался ей, что всегда любил только её? И я на неё похожа…

– Больной ублюдок, – сквозь зубы выдыхает Слава и снова прижимает меня к своей груди. – Всегда знал, что у него не всё в порядке с головой. Но, Ясь… Как… Как вышло так, что ты вышла за него?

Я догадывалась, что одно откровение потянет за собой другие, что у Славы обязательно возникнут вопросы. И я отвечу. Однажды я расскажу ему всё. Но не сейчас. Чувствую, что время ещё не настало.

– Твой отец умеет уговаривать, знает на что надавить, – говорю я осторожно.

– То есть, если бы у тебя был выбор, то ты отказалась бы от его предложения?

– Я бы его и слушать не стала.

– Ничего не понимаю, Ясь, – тяжело вздыхает он. – Но я рад, что ты вышла за него не потому что горела желанием быть его женой.

– Слав… Наш брак… Он изначально был партнёрским. Я условия выполнила, твой отец…

– Не выполнил. Чёрт, Ясь, прости за то, что я тебе наговорил, за то, что думал о тебе неправильно. Мне стыдно. Правда.

– Я тоже виновата, – тихо улыбаюсь я. – Не могла сразу сказать тебе всей правды. Я и сейчас не могу.

– Почему, Ясь? Что тебя сдерживает?

На этот раз я сама отстраняюсь от него, даже делаю шаг назад:

– Если откровенно, я боюсь твоей реакции. Ты всегда был слишком вспыльчив, а на кону стоит слишком много. Я не знаю твоих намерений, не уверена в твоих чувствах. Да, я рассказала тебе о нас с твоим отцом, рассчитывая на твою помощь. Но хочешь ли ты помочь?

– Не дури, Ясь. Конечно, я хочу тебе помочь.

– Я не об этом. Подумай хорошо: это искреннее желание помочь мне и Мите или лишний повод насалить отцу? У нас троих есть будущее? Или всё закончится на том, что ты отнимешь меня у своего отца? По какой причине ты хочешь мне помочь?

– Сколько ещё раз я должен повторить, что ты нужна мне, чтобы до тебя это дошло? – улыбнувшись, делает он шаг ко мне, касается ладонью моей щеки, ловит мой взгляд. – Хочу засыпать рядом с тобой и просыпаться. Хочу быть причиной твоих улыбок. Хочу, чтобы ты была весёлой и беззаботной. Хочу заботится о тебе и Мите. Хочу устроить вашу жизнь. Хочу, чтобы ты смотрела на меня влюблённым взглядом. Хочу прикасаться к тебе, не таясь. Целовать, обнимать. Хочу, чтобы ты принадлежала мне одному. И наконец, хочу, чтобы сгорала от страсти в моих руках.

– Звучит красиво, – выдыхаю я, стараясь держаться за реальность, потому что то, что он говорит… слишком желанно, а от этого кажется не досягаемым.

Наверное, потому что я безумно хотела услышать от Славы что-то подобное, и возвела это желание до уровня мечты. А они сбываются редко, верно? А если и сбываются, ты долго не можешь осознать, что это правда случилось. Противишься. Ищешь подвох. Я слишком долго в одиночестве лелеяла эту мечту, чтобы вот так, с первого раза, поверить, что она стала реальностью.

Слава неожиданно подхватывает меня за талию и дергает вверх. Усаживает на столешницу, а сам устраивается между ног и обхватывает моё лицо ладонями:

– Ничего не бойся, Ясь. Мы не пойдём напролом, будем действовать аккуратно, чтобы отец не понял раньше времени наши планы. Мы с тобой найдём способ, как тебя освободить от него. Я, тем временем, подготовлю почву для нашего будущего. Если понадобиться – сбежим. У меня есть свои сбережения, о которых отец не знает. Запомни, Ясь – я не оставлю тебя, не позволю, чтобы с тобой случилось тоже самое, что с моей матерью.

Его взгляд лихорадочно горит, дыхание частое и обжигающее. Он искренне верит в свои слова, искренне желает вытащить нас Митей из этого болота, верит, что у него получится.

И я верю.

Потому слезы закипают в глазах, потому я порывисто прижимаюсь к нему, обнимаю крепко-крепко, словно он в любую минуту может исчезнуть. Если честно, я ужасно этого боюсь. Вот проснусь сейчас в своей кровати и пойму, что это была лишь ночная грёза.

Слава обнимает меня в ответ, целует в волосы, что-то шепчет успокаивающе.

Господи, ещё немного и я разревусь в голос!

Слишком упоительно быть слабой в сильных руках. Может появится обманчивое впечатление, что так и должно быть. Словно я могу позволить себе быть слабой, а сильной лишь притворялась в ожидании этой минуты. Неужели, это так? Или мне просто страшно поверить? Ему. В нас. В то, что всё может получится. В то, что я, Митя и Слава можем быть свободы и счастливы. Вместе.

Но все сомнения, все страхи и боль исчезают, когда Слава, коротко заглянув мне в глаза, накрывает мои губы поцелуем. Одновременно нежным и жадным. Его страсть… нет, наша общая страсть, которая копилась годами, буквально выжигает всё прочие чувства и лишает разума. Так нельзя, но разве мы можем с собой что-то сделать?

Не знаю, как Слава, а я, противиться всепоглощающему желанию, точно не могу.

И мы вновь безрассудно не осторожны.

Впрочем, сейчас, проснувшись в своей кровати, я и не думаю жалеть о том, что случилось ночью. И улыбка… Мои губы растягиваются в улыбке помимо воли!

Ну и пусть!

Переворачиваюсь на бок, обнимаю подушку. Мне хорошо. В данное мгновение, когда день только-только начинается, когда меня никто не видит, я могу себе позволить быть довольной и счастливой.

А то, что будет потом… будет потом. Самое замечательное, я встречу всё то, что приготовил мне новый день… не одна. Теперь со мной Слава, и разве, я мечтала, боялась надеяться, но всё же мечтала, не об этом? Об этом. Поэтому чуть-чуть могу насладиться послевкусием нашей встречи, взаимных объяснений и обещаний.

Митя даёт мне на это ещё минут десять:

– Мама!

Смотрю на своё маленькое чудо, и улыбка становится шире. Мой ангел, моя жизнь. Легко подскакиваю с кровати, за пару шагов достигаю колыбели и, подхватив сына подмышки, кручу его в воздухе. Митя смеётся, смешно дергает ручками и ножками, а я от переполняющей меня любви к нему хочу прижать его к своей груди, обнять сильно-сильно, растворить его в себе, чтобы уберечь от всех невзгод и несчастий, которые могут случиться. Господи, как же я его люблю! Его и его отца.

Я всё же исполняю своё желание – прижимаю сына к груди и часто-часто его целую, в лобик, макушку, глазки, щёчки – куда попаду. Ох, я буквально готова его съесть!

Митю от тронувшейся умом матери спасает осторожный стук в дверь.

– Войдите.

– Здравствуй, милая, привет, Митюша, – приветствует нас Зоя. – Неужели вы только проснулись?

– А сколько времени?

– Одиннадцать!

– Да, малыш, – улыбаюсь я сыну и вновь его целую, – залежались мы сегодня.

Митя хихикает, словно понял мою "высокую" мысль, а затем смотрит в сторону двери и дергается в моих руках:

– Слявя!

Оборачиваюсь, смотрю в самые красивые на свете глаза и… конечно же, бесконтрольно улыбаюсь. Вновь. Похоже, сегодня тот самый день, когда сложно сдерживать свои чувства. Что хорошо и плохо, учитывая то, что нас ждёт вечером.

Слава мне подмигивает, от чего очень хочется глупо хихикнуть, и направляется к нам:

– Видел, как отец куда-то свалил. Какие планы на день?

– Слявя! – требовательно тянет к нему руки Митя.

– Привет, пацан, – ухмыльнувшись, перехватывает он его у меня и хочет наклониться ко мне, чтобы… поцеловать, но замирает и смотрит в сторону Зои.

Я тоже. Та стоит с каким-то одухотворенным выражением лица, глядя на нас, но тут же, словно отмирает и отворачивается к комоду с вещами Мити. Я успеваю поймать её улыбку, а в следующий миг чувствую тепло губ Славы у виска.

От них по телу прокатывается ласковая волна тепла, я поднимаю глаза на него, несколько секунд купаюсь в нежности, что вижу в его взгляде и… поддаюсь порыву: быстро целую его в губы, а затем и Митю в пухлую щёчку:

– Предлагаю устроить поздний завтрак на веранде!

Как хорошо, что Свят куда-то уехал. Хоть бы на весь день!

– Звучит отлично, да, пацан? – смеётся Слава, щекоча… нашего сына.

Мысль возвращает на землю, добавляет горчинки в счастливую смесь владеющего мной безрассудно счастливого настроения. Впрочем, достаточно лёгкого встряхивания головы, и горечь испаряется. Слава обязательно узнает о том, что он отец Мити, просто не сегодня, не сейчас.

Через полчаса мы все устраиваемся на веранде. Здесь нам со Славой приходится быть осторожнее, потому он садится напротив меня, с Митей на руках. Балуясь, кормит его, ест сам, а мы с Зоей, словно смотрим очень увлекательный фильм, один из любимых, не в состоянии оторваться от зрелища. Изредка ловлю таинственный взгляд женщины и тихо улыбаюсь. Чтобы не спугнуть то счастье, что на меня в один раз обрушилось. Пусть приживётся, освоится и останется навсегда.

Нет, я не бросаюсь в омут с головой, держу часть разума холодным. Помню, что за углом поджидают все нерешенные проблемы. Но сегодня, хотя бы несколько часов, мне жизненно необходимо их игнорировать. Взять передышку. Глотнуть свежего воздуха. Всего одно мгновение погреться в лучах горячего солнца. А затем с новыми силами в бой…

После завтрака мы отправляемся в сад, где Митя нам устраивает "визгливые догонялки". Мы по очереди качаем его на качели, вместе валяемся в траве и снова гоняемся по саду за нашим супер энергичным непоседой. Когда Славе кто-то звонит и он заходит в дом, чтобы ответить, я предлагаю сыну порисовать. Конечно, мы рисуем Славу, нашего нового любимчика. От себя я добавляю ему хвост. Дьявольский. Закрученный плавной петлёй, с кончиком в виде острой стрелы. Надеюсь оценит. Вот Митя оценил – звонко рассмеялся.

Я буквально теряю счёт минутам – так мне хорошо.

– Над чем хохочем? – интересуется Слава, заглядывая нам через спины.

– Не над чем, а над кем, – выразительно замечаю я и, поднявшись из-за стола, вручаю ему его же портрет.

Слава садится на моё место, Митя тут же забирается к нему на руки и вместе с ним сосредоточенно разглядывает своё творение.

– Похож! – выносит он вердикт, вызывая радостный смех малыша.

И как насмешка судьбы – эхо от слова Славы, прозвучавшее другим голосом, глухо и как-то поражённо:

– Похож…

Я резко оборачиваюсь и вижу в дверях веранды… мужа. Он цепким взглядом всматривается в картину перед ним, в Славу и Митю. В отца и сына. Которые действительно похожи друг на друга. Свят столько лет игнорировал своим вниманием моего сына, а теперь, наконец, увидел. Насколько это плохо?

Хочется заслонить мальчиков собой, броситься грудью и укрыть от этого хищного взгляда, спрятать и никогда не показывать их никому, в особенности ему. Но я остаюсь стоять с прямой спиной, не выдавая истинных чувств. Разве что… Делаю малюсенький шажок в сторону. По инерции. Не осознанно. Этого оказывается достаточно, чтобы глаза-цепни вонзились уже в меня.

– Ярослава, на пару слов. Будь добра.

Бросаю осторожный взгляд на Славу, тот сильнее прижимает к себе Митю, думаю, что неосознанно, а в его глазах плещется едва сдерживаемая злоба. Хорошо, что Свят не сводит взгляд с меня, плохо, что от него не укрывается мой манёвр разведать обстановку:

– Святослав приглядит за мальчиком, раз его няня отсутствует. Да, сын?

– Да, – глухо откликается Слава, когда его отец разворачивается вглубь дома.

– Всё нормально, – произношу я одними губами, когда он смотрит на меня и тоже направляюсь в дом.

Стоит мне войти в гостиную, как меня тут же припирают к стене:

– Так мальчик от моего сына?!

– Вас ведь не интересовали подробности, – напоминаю я дрожащим голосом.

– Он знает?

– Нет. Слава считает, что Митя ваш сын.

Свят разжимает пальцы на моём плече, делает шаг в сторону, минуту о чём-то напряжённо размышляет. А я душу нестерпимое желание сорваться и прямо сейчас рассказать Славе обо всём.

– Хорошо, – в итоге выносит мужчина вердикт. – Пусть так и останется. Не думаю, что моего сына обрадует новость, что от него столько лет скрывали наличие сына. Ты же не глупа? Понимаешь, что это выведет его из себя? Пусть он и дальше думает, что это его брат. Да.

– Это всё?

– Что? – смотрит он на меня отстранённо. – Да. Нет. Полагаю, тебе давно пора готовится к приёму, а не развлекать… Найди няню, напомни ей о её обязанностях и отправляйся готовиться. Теперь всё.

Я быстро покидаю гостиную, но прежде чем отдалиться на достаточное расстояние от мужчины, слышу его недоумевающее:

– Внук…

Горячее солнце спряталось за равнодушными к моим желаниям тучами. Пора вернуться к проблемам, к которым добавилась ещё одна.

Глава 20

Слава…

– Думаю, надо идти спасать твою маму, да?

Пацан серьёзно кивает, я его быстро перехватываю, делаю несколько шагов по направлению к дому, и от сердца отлегает – Яся возвращается. Чёрт, даже не осознавал насколько сильно беспокоился о том, что ей пришлось уйти с отцом.

– Что он хотел? – спрашиваю я, по лицу Яси понимая, что разговор был не из приятных.

Впрочем, она быстро берёт себя в руки и нагло врёт:

– Ему не понравилось, что я гуляю в саду вместо того, чтобы готовится к приёму.

– Но это ведь не всё? – скреплю я зубами.

Яся замечает, её взгляд становится виноватым:

– Прости, но это из разряда того, о чём я сейчас не могу говорить. Пожалуйста.

Делаю глубокий вдох, чтобы успокоится, напоминаю себе, что обещал не давить и медленно выдыхаю. Этот урод… Чёрт, спокойно, Слав, все целы и живы.

– Ладно. Но, если он снова станет угрожать тебе или Мите, ты мне расскажешь?

– Н-наверное… Да.

– Обещай.

– Обещаю.

И тут к нам подбегает запыхавшаяся Зоя:

– Свят… Он… он вернулся…

Я усмехаюсь, а Яся перехватывает у меня Митю:

– Мы уже в курсе, Зоя, спасибо. Он как раз мне напомнил, что нужно готовится к приёму. Пойдёмте в дом.

Женщины уходят, а я возвращаюсь к столу. Беру в руки рисунок и долго его разглядываю. Эти несколько часов с Ясей и её сыном… Офигенно. Так великолепно я себя чувствовал только в юношестве. Опять же, когда рядом была Яся. И как же круто к этому вернуться. И как же страшно этого лишиться вновь.

Нужно что-то делать. Не сидеть сложа руки. Я должен вытащить их из цепких рук своего больного на всю голову папани. Нельзя затягивать, они и так уже натерпелись.

Впрочем, кое-то я сделать успел.

Если мой отец не хочет отпускать Ясю, шантажируя её тем, что отнимет у неё ребёнка, то и мы вопле сможем его чем-нибудь шантажировать. Дело за малым – выяснить то, что на него стопроцентно подействует. А заначит, нужно покопаться в его прошлом, понаблюдать за настоящим – ему есть, что скрывать, факт. По другому не может быть.

Так что завтра я встречусь с частным детективом, и пусть он капает. Как вариант, и Коля сегодня может подкинуть идей в какой стороне начать "искать клад". Очень надеюсь, что он желает со мной встретиться не из-за какого-нибудь пустяка.

Ладно, ждать осталось не долго.

Сгибаю лист пополам, затем ещё, кладу его в задний карман джинсов и иду в дом. Хочется прямиком отправится в комнату Яси и просто быть рядом. Просто видеть своими глазами и знать, что ни ей, ни пацану ничего не угрожает, но я не могу. Как же мне не нравится, что приходится прятаться, играть роль сына, равнодушного к жене отца тогда, когда Яся моя. Моя, не его. Но этот сукин сын… Ненавижу!

Мысли о нём выводят из равновесия, поэтому хорошо бы о нём не думать вовсе. Было бы это реальным, особенно в момент, когда я прохожу мимо его кабинета и он просит, нет, приказывает, зайти. На пару слов. Совсем, как с Ясей. Неужели, я узнаю о том, о чём они говорили?

Разваливаюсь в кресле напротив этого урода и всем своим видом показываю, как я "горю желанием" послушать то, что он собирается сказать.

– Сын, – поднимается он из-за стола и проходит к окну, долго что-то там разглядывает и, наконец, вновь смотрит на меня: – Почему ты остался у нас?

– Помнится, ты говорил, что это и мой дом тоже. Передумал? По какой причине?

– Не передумал. Но я не уверен в том, что ты правильно воспринимаешь новый статус своей подруги. Теперь Ярослава в первую очередь жена твоего отца, а уже потом друг. Это ясно? Я понимаю, что ты тосковал все эти годы по общению с ней, но что подумают посторонние, не знающие вашей истории дружбы, люди, когда ты ни на шаг не отходишь от неё?

Как интересно.

– Тебя правда беспокоит мнение персонала или ты сам не знаешь, что думать? – усмехаюсь я.

– Я знаю, что ваши отношения не всегда носили дружеский характер! – загораются его глаза. – Моя жена многое мне рассказала о своей жизни до брака со мной. И я, сын, не намерен позволять тебе делать из меня дурака. Как любящий муж, я обязан уберечь свою жену от ненужных пересудов и поползновений в её сторону от юнца, который думает, что ему всё дозволено! Я вижу, как ты на неё смотришь. Как лев, наметивший свою жертву. Я был уверен, что рощу неизбалованного, ответственного мужчину, а по факту? Ярослава моя жена, запомнил? А для игр и утех найди свободную девушку. У меня всё, можешь идти.

Сжимаю кулаки и зубы, взглядом прожигая спину отца. Как он узнал о нас с Ясей? Кто доложил ему, что я с некоторых пор "не даю ей прохода"? Неужели, специально кому-то сказал за нами следить? Нет, тогда бы он знал больше. Тогда бы он не боялся того, что я её соблазню, потому что я уже.

Ладно. Резко поднимаюсь с места и ухожу. Придётся действовать ещё осторожней. И быстрей.

Слышу быстрый перестук каблуков, приглушённый ковром и, открыв дверь когда-то маминой спальни, в которой сейчас нахожусь, утягиваю Ясю в комнату. Закрываю дверь, притягиваю её к себе и утыкаюсь носом в волосы, слыша частое дыхание. Испугалась, моя девочка.

– Слава… Ты… Что ты делаешь?

– Хотел тебя обнять перед тем как начнётся весь этот бред, – улыбаюсь я, губами дразня нежную кожу шеи. – Ясь… Ты же не рассказывала отцу, что мы с тобой когда-то переспали?

Нет, я не поверил словам отца, но нестерпимо хотелось услышать от неё подтверждение тому, что она ничего ему не рассказывала. Что наше по-прежнему остаётся нашим. Личным. Сокровенным. Глупо, но необходимо.

– Что… – чуть отстраняется она, пытаясь заглянуть мне в глаза. – Конечно же, нет.

– Вот и мне интересно, как он это понял…

– Что ты имеешь ввиду? – дрожит её голос.

Медленно отстраняюсь, но её талию из рук не выпускаю, и внимательно всматриваюсь в её напуганное лицо. Что ты от меня скрываешь, Ясь?

– Отец предупредил меня, чтобы я даже в сторону твою не смотрел. Вроде как, он знает, что мы спали и переживает о твоей репутации в глазах других людей, если я захочу повторить то, что было.

– Оу…

Яська отводит глаза, нервно кусает нижнюю губу, а я начинаю закипать от того, что меня не хотят посвящать в то, что им известно. Ведь это важно! Мне нужна вся информация, чтобы спасти её!

– Ясь, как он догадался? – шиплю я сквозь зубы.

– Я… – бросает она на меня осторожный взгляд. – Слав… Я должна идти, – выворачивается из моих рук. – Он… Он скоро потеряет меня. Поговорим потом, хорошо? Слав! Ну же, отпусти меня. Пожалуйста.

Её умоляющий взгляд действует на меня, как ушат холодной воды. Да, нужно быть осторожней, не вызывать лишних подозрений.

Разжимаю пальцы и позволяю ей уйти, а как только дверь закрывается, бью кулаком о стену. Чёрт, насколько времени меня ещё хватит?

В кармане брюк вибрирует телефон, достаю его и читаю сообщение. Отлично, то что надо! Что ж, Коля, очень верю, что ты мне расскажешь что-то интересное, раз пришёл.

Внизу неожиданно много народа, но найти Николая труда не составляет. Я приветствую тех, кто меня замечает, даже вижу Ясю в компании отца и его друзей. Естественно, меня бесит, что он по-свойски вцепился своей клешнёй в её плечо, расстраивает осознание того, что Ясе это не по душе, но она терпеливо играет роль хозяйки дома. Я ничего не делаю. Хочу, но сдерживаюсь. Потому что ещё рано. А так бы с превеликим удовольствием вырвал бы его руку и засунул ему в одно место.

– Здравствуй, – жмёт мне руку Коля, и я отвлекаюсь от раздражающей картины.

– Да, привет. Пошли.

Я веду его в кабинет отца – запретная территория, на которую никто не суётся на таких вечерах. Даже он сам. Наверное, чтобы лишний раз не показывать, что это обычная комната с мебелью и окном. Ничего важного он там не хранит, я проверял, но чахнет над ней, как кощей над златом, важный индюк.

"Кабинет мужчины – это запретная территория для всех прочих, Святослав." – выговаривал он мне однажды, когда я ещё пацаном пытался понять, что там за дверью такого особенного, пробравшись внутрь и оказавшись застигнутым на месте преступления. "Он не может быть проходным двором. Тогда и сам мужчина не больше, чем обычный холоп, ты уяснил?"

Что я тогда уяснил, так то, что мой папенька строит из себя не весть что, когда сам просто на просто помешанный на собственной важности дурак.

Я не прохожу вглубь кабинета, сажусь в ближайшее кресло и молчаливо предлагаю Коле место на диване напротив. Отстранённо замечаю новый низкий столик, который не заметил несколько часов назад, когда здесь был. Впрочем, тогда мне было не до обстановки.

– Рассказывай.

– Эм… – усаживается Коля удобней, словно не знает с чего начать, усмехается нервно. – Логичнее, конечно, было бы переговорить с Ярославой, но… К ней не подобраться. И я решил… Точнее твой удар кулаком о мою челюсть в конце концов убедил меня, что ты на стороне Славы. Пусть ты больше двух лет здесь не появлялся, но ваша дружба… эм… ещё жива, скажем так.

– Может, ближе к делу? – опираюсь я локтями на колени и сцепляю пальцы между собой.

– Да. Только ещё одно уточнение. Я рискую, поднимая эту тему, поэтому мне необходимо знать, что ты ничего не расскажешь своему отцу.

– Не расскажу. Будь уверен.

– Отлично… – Коля отводит глаза, трёт двумя пальцами подбородок, затем решается, поддавшись вперёд и занимая такое же положение, как я. – Не знаю в курсе ли ты, что наши отцы на пороге объединения фирм… В общем, я, как приглашённый юрист, – отец часто пользуется моими услугами, – полез в финансовую и прочие документации, что предоставил твой отец, мы со своей стороны тоже открыли доступ к своим бумагам юристам твоего отца. Ну знаешь, обычная практика перед объединением двух разных фирм, аудит дел, ведь на кону репутация и всё такое. И меня смутил один момент.

– Какой? – жадно тороплю я.

– Ты должен помнить, что твой отец не всегда был единственным владельцем "Строй-Фокус", раньше фирму возглавляли он и отец Славы.

– Да. Помню. После смерти Дмитрия Ивановича, отец выкупил принадлежащую тому половину акций и стал верховодить один.

– В том и дело, что он ничего не выкупал.

Что?! Очень интересно!

– Подробнее.

– Я не нашёл финансовых следов крупных переводов, ни внутренних, ни внешних. Ты сам должен понимать, что речь о сумме не маленькой. Но и это не главное. Мне кажется мать Славы даже не догадывалась, что половина фирмы, после смерти её мужа, принадлежит ей. Когда я сообщил об этом своему отцу, а тот спросил у твоего отца, что это значит, Святослав списал это на пустяк. Мол, он не стал заморачиваться с бумагами, не стал утомлять переоформлением маму Славы и просто перевёл ей деньги; что она была согласна на такой вариант. Но я уверяю тебя, таких крупных переводов со счёта фирмы на любой частный счёт не было.

– Вот почему им пришлось продать дом…

– А теперь самое щекотливое, Слав. У твоего отца есть доверенность, подписанная Дмитрием Ивановичем, мол, что тот может управлять его акциями от его имени. Именно ей он апеллировал, когда объяснял отцу, что проблем не возникнет – фирма полностью принадлежит ему одному. Не знаю, зачем Дмитрий Иванович написал такую доверенность, может планировал куда-то на время уехать или ещё что. Но что меня особенно смущает, так это то, что она подписана тем числом, в которое он погиб.

Я поражённо откланяюсь на спинку кресла и долго буравлю невидящим взглядом лицо Коли.

Отец Яси подписывает доверенность управления своими акциями на имя моего папани и попадает в тот же день в аварию, а затем умирает в реанимации, не приходя в себя. С аварией ведь тоже не всё чисто было. Водитель погиб на месте, свидетелей не нашлось, а тем, кто разбирался в причинах, остался лишь искорёженный остов машины. Да, на дороге обнаружили протекторы шин другой машины, но возможного виновника ведь так и не нашли. Никому и в голову не пришло, что авария могла быть подстроена!

И похоже, моим отцом.

Джекпот, чёрт!

Правда, нужны железные доказательства.

Яся… Я морщусь от того, что ей придётся узнать о том, что она живёт с монстром, который не только угрожает забрать у неё ребёнка, а ещё и возможно подстроил смерть её отца, перевернув её и жизнь матери с ног на голову. Чёрт, какой же он больной сукин сын!

– Значит, – вновь поддаюсь я вперёд., – при необходимости мы сможем доказать, что половина фирмы принадлежит матери Яси? Если она заявит свои права, доверенность потеряет силу, да?

– Ты не в курсе? – удивлённо взлетают его брови. – Если заявлять права, то самой Славе. Её мама умерла два года назад.

Твою ж… Чёрт!

Глава 21

Слава…

– Так что? Сможешь выяснить у Славы в курсе ли она, что половина фирмы принадлежит ей? Мало ли, может у них с твоим отцом договорённость, и я зря поднимаю панику. Всё-таки они женаты…

Да, и женаты скорей всего из-за этого.

Чёрт, до сих пор не могу прийти в себя после услышанного. Карина мертва. Тяжёлая болезнь, долгое прибывание в больнице и, наконец, смерть. Яся потеряла всех, кто ей был дорог. В том числе и меня. Твою ж… Меня не было рядом, когда я был ей нужен! Не было! Что же я за идиот?! Как она со всем справилась? Невероятная. Достойная восхищения. Я просто не заслуживаю её, с тем учётом, что, испугавшись реальных чувств, сбежал.

А отец? Почему он не сообщил мне о смерти Карины? Почему не позвал на её похороны? Ведь о том, что Яся вышла замуж доложил с удовольствием, как и о том, что женился сам. Ничего не понимаю!

– Я спрошу, – обещаю я Коле и поднимаюсь с места.

Хочу найти Ясю и просто обнять. Знаю, что запоздал с сочувствием, но…

– Держи меня в курсе, ладно? – вслед за мной поднимается и Коля.

Я киваю и выхожу за дверь.

Иду в гостиную, взглядом нахожу в толпе гудящих людей Ясю и, держась тени, не выпускаю её из поля зрения. Вот она натянуто улыбается своей собеседнице, матери Изи, но та, словно и не замечает, что моя девочка не горит желанием поддерживать беседу. Хотя, это могу замечать лишь я, так как хорошо знаю свою подругу, а другие… Другие видят только то, что она хочет показать.

Я правда ею восхищаюсь.

Пережить столько потерь и не сломаться. Не потерять себя. Да, ей приходится притворятся, играть роль, но, когда такая необходимость отпадает, – например, наедине со мной или со своим сыном, с той же Зоей, – она становится собой. Той искренней девочкой, которая верит тому, что чувствует. После всего пережитого, она сохранила способность улыбаться. Сохранила способность радоваться, веселится, шутить. Она сохранила рассудок!

Моя мать не смогла.

А ей и толики того, что обрушилось на долю Яси, не выпало.

Моя сильная девочка.

И теперь моя задача сделать всё возможное и невозможное, чтобы она позволила себе быть слабой.

Осматриваюсь в поисках отца и вижу его в компании отца Коли. Интересно, и от него он планирует избавится, как только пройдёт объединение? Если пройдёт. Не думаю, что Яся знает о фирме. Не думаю, что и её мать об этом знала. Отец ей что-то наплёл. Помню, как он ей намекал, что её муж никогда не умел вести дел. Другая на её месте, возможно, и смогла бы что-то заподозрить, но Карина… Карина была слишком подавлена смертью мужа, да и характер у неё был мягкий, она привыкла во всём и вся полагаться на мужа. А, когда потеряла его, так и не научилась жить самостоятельно.

Вновь перевожу взгляд на Ясю. Женщин в её компании прибавилось. Наверное, обсуждают последние сплетни. Вот и Изи подходит к ним, Яся на это едва заметно морщится, затем осторожно ищет кого-то взглядом. Скорей всего, меня. Я улыбаюсь, а Яся расправляет плечи и вновь принимается играть роль вежливой хозяйки вечера. К ним подходит официант с подносом в руке, моя девочка меняет пустой бокал на полный, подносит его к губам и бесцельно переводит взгляд… прямо на меня. Хочется отправится прямиком к ней. Раздвигать локтями толпу, отбросить бокал в сторону и прижать мою сильную девочку к груди. И пусть весь мир подождёт, как говорится. Жаль, что нельзя. Точнее, жутко бесит, что нельзя.

Её отвлекают. Изи. Которая успела проследить за её взглядом и теперь, улыбаясь во всю ширь своего рта, отправляется в мою сторону. Взгляд Яси тухнет, она отворачивается и делает несколько больших глотков шампанского в бокале. Чёрт, зря я заигрывал с этой ненормальной.

Зато, если отец увидит меня в её компании, возможно, немного расслабится.

Выхожу из тени. Терплю на щеке приветственный поцелуй пухлых губ и железную хватку, казалось бы, хрупких пальчиков, на предплечье.

– Вот ты где! Виновник этого вечера, а днём с огнём не сыщешь, – жеманно смеётся Изи.

– Как оказалось, многие жаждут моего общества, и не всегда обладают таким милым личиком.

Пока Изи вновь кокетливо смеётся, я смотрю в сторону отца и, – о, да! – ловлю его взгляд. Подмигиваю ему, мол, смотри, папань, следую твоему совету и уделяю внимание не твоей жене, на что он тут же отворачивается. К нему подходят ещё пара партнёров по бизнесу. Отлично. Значит, некоторое время ему будет не до нас с Ясей. Только как избавится от Изи?

Слушаю в пол уха пустой трёп Изабеллы и осматриваюсь в поисках того, кому можно её сплавить. Замечаю осторожные взгляды Яси в нашу сторону, матерюсь про себя. Чёрт, ну хоть кто-нибудь!

Коля!

Веду Изи в его сторону, ещё раз приветствую, поднимаю какую-то тему, чтобы девушка отвлеклась от меня и незатейливо выпадаю из разговора. Нахожусь в их компании ещё какое-то время, пока она не разрастается, а затем даю понять Николаю, что мне нужно уйти так, чтобы никто не заметил, и сливаюсь.

Вновь держась тени, подхожу как можно ближе к Ясе и, когда ловлю её взгляд, киваю в сторону. Она понимает и делает вид, что направилась в туалет, но не заметно для остальных сворачивает в сторону библиотеки. Моя умная девочка. Жду ещё три минуты, за которые убеждаюсь, что отец занят надолго и иду следом.

Закрываю за собой дверь и мгновенно притягиваю Ясю к себе. Обнимаю крепко-крепко и просто дышу ею. Её выдержкой и силой. Её смелостью. Её умением любить.

Моя потрясающая.

– Прости. Прости, что меня не было рядом. Умоляю, Ясь.

– Слава… Ты о чём?

– Я не знал, ничего не знал. А мог, если бы не струсил. Я так виноват, Ясь.

– О чём ты узнал? – пытается она заглянуть мне в лицо.

С сожалением выпускаю её из своих рук, отхожу на пару шагов и с силой сжимаю пальцами полку ближайшего шкафа с книгами. Твою мать, я так зол на себя, что хочется крушить всё подряд.

Яся осторожно касается ладонью моей спины, и я сильнее сжимаю зубы, смотрю на неё, вижу в её взгляде тревогу и вновь матерюсь про себя. Ей и так досталось, ещё и я заставляю её волноваться.

– Я не знал, что твоя мама умерла. Коля рассказал. Мне очень жаль, Ясь.

– О… Всё в порядке, Слав. Не всё, конечно, но я держусь. Спасибо за сочувствие, для меня это важно.

Я вновь её обнимаю. Вновь вдыхаю в себя аромат её кожи и волос. Отмотать бы время назад и не допускать тех ошибок, что я наделал. Не позволять ей справляться со всем одной. Чёрт, пережить это всё в одиночку! Какой же я кретин.

Но машину времени ещё не изобрели, а значит, остаётся одно – впредь не допускать ошибок. И создать такие условия жизни для Яси, которые она заслуживает.

Перехватываю её за руки и веду к небольшому диванчику, вынуждаю её сесть и сам сажусь рядом:

– Я узнал ещё кое-что важное, Ясь. То, что может нам помочь. Скажи, ты в курсе, что половина фирмы наших отцов по наследству перешла тебе?

– Что?.. Но… мама мне говорила, что папа ещё при жизни разорился, когда появились представители банков… нам… нам пришлось продать дом, чтобы закрыть папины и прочие долги. Разве, от папиной доли что-то осталось? Как я поняла, твой отец выкупил его акции за бесценок. У тех же банкиров.

– Уверен, что это были не банкиры. Всё мой отец. Ясь… в день, когда твой отец погиб, мой каким-то образом заставил его подписать доверенность на своё имя. Акции твоего отца живы, ими управляет этот больной ублюдок при помощи доверенности. И я уверен, что авария была не случайной. Поминаешь, что это значит?

– Что… – резко втягивает она в себя воздух, прикладывает ладони к губам, а в глазах застыл ужас, – что он убил и моего отца тоже…

– Тоже? – хмурюсь я.

Яся пугается ещё сильней, прячет лицо в ладонях и отрицательно качает головой, словно просит позволения не отвечать на мой вопрос. Или даёт понять, что отвечать не будет.

Но так не пойдёт. Хватит.

– Ясь, кого он ещё убил? Это важно. Я должен знать.

– Господи, – всхлипывает она, поднимая лицо к потолку, а пальцами сжимает кожаную обивку сидения. – Это никогда не закончится, верно?

– Закончится. Мы с тобой… Ясь, мы справимся. Ты справишься, потому что теперь не одна. Слышишь? Я на твой стороне. Расскажи мне всё.

Она опускает глаза, в которых кипят слёзы, на меня, её губы дрожат, я буквально кожей ощущаю, как она устала быть сильной.

Давай, девочка моя, поделись со мной своей болью. Мы разделим её на двоих. Как всегда и всё делили.

– Это не совсем убийство, – шепчет она в итоге. – Он позволил ей умереть. Когда мама заболела… Была нужна большая сумма денег на её лечение. Я не знала, где её взять… В общем, он предложил мне фиктивный брак, а взамен пообещал, что оплатит лечение мамы. Не оплатил. И она умерла.

– Что?! – вскакиваю я с дивана. – Твою… Что? Он вынудил тебя выйти за него.... Не помог, когда мог… Сука!

Я силой бью кулаком о стену, у которой стоит диван, но понимаю, что этого не достаточно. Куда и должен врезаться мой кулак, так это в наглую морду моего папани! Прямо сейчас.

Срываюсь с места. Где-то в отголосках другой вселенной слышу, как родной голос пытается меня остановить. Умоляет не совершать необдуманных поступков. Сохранять холодный рассудок и держать себя в руках. Но… Меня полностью затопил гнев. Этот сукин сын… Он заставил страдать самого дорого человека в моей жизни, лишил её всех, кого она любила. Обманом вынудил выйти за него. Наплевал на женщину, которую якобы любил! Обещал и не помог.

Это уже слишком!

Слышишь, я не спущу тебе этого с рук, конченный ублюдок!

Толпа людей, лица которых сливаются для меня в одно бесконечное пятно, расступается передо мной, как поломанные льдины перед носом корабля. Мне плевать на всех. Я, как бык ищу свою красную тряпку, которую олицетворяет мой больной папаня. Пру танком в его сторону и, наконец, вижу.

Последний тормоз летит к чертям, когда я натыкаюсь на его взгляд, в котором вспыхивает и тут же гаснет страх. Этот сукин сын ещё до моего обращавшегося на него удара понимает за что я его бью. Понимает и не сопротивляется. Валится на пол. Пытается подняться, но я не позволяю, обрушивая на него удар за ударом. Да, это точно нужно. Расквасить его наглую морду до крови. Дать ему понять, что за всё приходится платить. Хотя бы физическим здоровьем.

Отстранённо слышу, как кто-то визжит, слышу крики, слова, смысл которых до меня не доходит. Чувствую, как меня пытаются остановить, оттолкнуть от несопротивляющегося тела. Но мне нравится ощущать на костяшках пальцев липкость чужой крови. Нравится видеть, как от боли закатываются его глаза. Слышать, его хриплое дыхание. Это не человек. Он не заслуживает дышать одним воздухом со всеми. С ней! Он не заслуживает жизни.

– Слава! Ты его убьёшь!

Да, лишь один голос мог вернуть мне разум. Убью и снова оставлю её одну. А я обещал ей совсем другое.

Позволяю себя оттащить от отца, смотрю, как он медленно садится, сплёвывает на пол кровь. Он не смотрит на меня, нет. Его взгляд направлен на Ясю, которая с бледным от ужаса лицом застыла чуть поодаль от нас. И этот взгляд… Он не обещает ничего хорошего.

Я дергаюсь в чужих руках и ору:

– Только посмей и тебе не жить, понял?!

Чёрт, что я натворил?!

Отца заслоняют те, кто подбежал ему помочь, а я вновь смотрю в сторону Яси.

Но её там нет.

Глава 23

Яся…

Сбежать. Собрать Митю и сбежать. Всё равно куда. Я никому не позволю нас разлучить.

Вот только как это сделать, чтобы Свят меня не остановил?

– Ясь!

Слава нагоняет меня у самой двери в спальню. Оборачиваюсь на него, смотрю ему в лицо, на котором застыло виноватое выражение. Нет, я не могу его винить. Я знала, что такое может произойти. Да он и сам не рад, что сорвался. А теперь… Теперь ничего не исправить.

– Ясь, прости меня. Я не знаю… Просто, когда услышал… Чёрт, Ясь, я не хотел делать хуже, но…

– Но не смог сдержаться, – заканчиваю я за него.

– Родная, – останавливается он в шаге от меня, – мы что-нибудь придумаем. Он не сделает тебе ничего плохого, слышишь?

– Да. Только действовать нужно сейчас.

– Сейчас…

– Да. – Разворачиваюсь от Славы и захожу в комнату, сразу обращаясь к няне, которая стоит у колыбели: – Зоя, помоги, пожалуйста, собрать вещи Мити. Самое необходимое. Слава, – поворачиваюсь я к другу, – мы с Митей должны покинуть этот дом так, чтобы Свят не заметил. Охранник на воротах может ему доложить, что я уезжаю, и он просто запретит нас выпускать. Есть идеи?

– Но… но куда ты поедешь, Ясь?

– Это не важно, Слав! – повышаю я голос, потому что нервы на пределе. – Я тебя не виню, слышишь? Возьми себя в руки и помоги мне. Ты же это мне обещал.

– Обещал… Твою мать! – вновь срывается он и бьёт кулаком по стене.

Я бросаю собирать свои вещи в сумку и подхожу к нему. Обхватываю ладонями его лицо, вынуждаю посмотреть мне в глаза и говорю твёрдо:

– Я понимаю, почему ты так поступил. Это же ты, Слав. Ты не мог иначе. И я люблю тебя таким, какой ты есть. Этого никто и никогда не изменит, слышишь? Даже ты сам. И сейчас ты должен меня спасти. Я доверяю тебе наши с Митей жизни. Поэтому соберись с мыслями и придумай, как нам, – нам-троим, – выбраться из этого дома.

– Любишь? – едва слышно спрашивает он.

– Каждую взрывоопасную частичку твоего характера. Всем сердцем, Слав.

– Боже, – порывисто обнимает он меня. – Я не заслуживаю тебя… Никогда не заслуживал… – Теперь он обхватывает ладонями мои щеки, коротко целует в губы и отпускает: – Собирайся. Я знаю, что делать.

Слава достаёт телефон из брюк и кому-то звонит, я же с новыми силами берусь собирать вещи. Мы с Зоей метаемся по комнате, кидая в сумку то доступное, что будет необходимым первое время. Женщина не задаёт лишних вопросов – знала, что такое может случиться. Мы не раз обсуждали с ней то, что я буду делать, если ситуация станет патовой. А сколько раз она предлагала нам с Митей свой дом – не счесть. Вот только Свят в первую очередь будет нас искать именно у неё. Поэтому сейчас вся надежда на Славу.

Не знаю почему, но я уверена, что он не подведёт. Я правда доверила ему наши жизни.

Приходится разбудить Митю, но мой малыш даже не думает капризничать, пока я его одеваю. Смотрит на меня не по детски серьёзными глазами и молчит, словно полностью согласен с тем, как я поступаю. Словно понимает, что происходит. Мой маленький гений.

Когда я беру его на руки, к нам подлетает Слава:

– Я договорился с Колей, ему можно доверять. Он вывезет вас из дома и отвезёт в отель. Я тем временем отвлеку отца…

– Стой. Ты не поедешь с нами?

– Нет, Ясь. Я должен убедиться, что вы выбрались, а уже потом… Ясь, – целует он меня в висок, увидев, что я хочу возразить, – я должен остаться. Пойду извиняться, заговаривать ему зубы – что угодно. Но он не должен раньше времени понять, что вы пропали. Я найду вас потом, хорошо? Мы вместе выберем квартиру и будем строить планы, как избавиться от преследований отца. Мы поймёт, как на него надавить, чтобы он отстал. Всё будет хорошо. – Слава по очереди целует нас с Митей в лоб: – Идите. Коля будет вас ждать у парковки, большинство гостей сваливают – затеряетесь в толпе. Я пошёл к отцу.

Слава уходит, а я разворачиваюсь к Зое:

– Через десять минут вызывайте такси и уезжайте. Если Свят объявится, говорите, что я вас отпустила и вы поехали домой, и где я – знать не знаете.

– Не беспокойся обо мне, дочка, – заключает она нас в объятья. – Если сможешь, дай знать, что у вас всё хорошо, ладно?

– Обязательно, – киваю я и, не позволяя себе расплакаться, шепчу на прощание: – Спасибо, что были рядом всё это время, Зоя.

– Глупости, милая, я вас очень люблю. Ну, ступайте, не теряйте время. И да поможет вам Бог.

Я вешаю собранную сумку на плечо и выхожу из комнаты. Быстро преодолеваю расстояние до лестницы и аккуратно выглядываю из-за угла. Слава отвлекает Свята. И сейчас я не могу думать о том, как он это делает. Главное, Свята внизу нет. Я тороплюсь, когда спускаюсь по лесенкам, тороплюсь, когда сворачиваю к задним дверям, тороплюсь, когда делаю круг по саду, подальше от окон дома.

Наверное, проходит минут десять, прежде чем я вижу Николая и его машину. Не знаю, специально ли он поставил своё авто в тень или сразу здесь парковался, но я рада, что собирающиеся уезжать гости нас не видят. Они галдят вдали, направляясь к своим машинам и наверняка обсуждая произошедшую сцену драки. Сын избил собственного отца – новость века! На празднике, который один устроил другому. Что же между ними случилось? Неужели, дело в молодой жене хозяина? Не поделили? О, уверена, особенно тщательно будут перемывать косточки мне.

Впрочем, плевать. Если всё кончится, как мы со Славой планируем, я больше никогда не увижу этих пафосных личностей.

– Слава, как ты? – интересуется Коля, открывая нам заднюю дверь своей машины. – Садитесь сразу на пол, чтобы вас не было видно. Понимаю, что не удобно, но…

– Всё в порядке, Коль, – успокаиваю я его угрызения совести. – Спасибо за помощь. Ты даже не представляешь, как она важна.

– Но догадываюсь. Едем?

– Да.

Я бросаю сумку на сидение, усаживаю Митю на пол межу сидениями и забираюсь в салон сама. Коля помогает закрыть за мной дверцу и тоже садиться в машину. Через минуту мы трогаемся с места.

Я аккуратно сжимаю ладошки моего малыша, шепчу что-то успокаивающее и думаю о его отце. Как он там? Нет, я не боюсь, что он вновь сорвётся. Второй раз он себе такого не позволит, потому что понял, что сделал хуже. Теперь Свят будет делать всё, чтобы отнять у меня сына. Возможно, сейчас ему не терпится ворваться в мою комнату и сообщить о том, что он вышвыривает меня на улицу. Что я не выполнила его указаний и таки ещё сильней настроила Славу против него. Но мой любимый его отвлекает. Господи, лучше бы он сразу поехал с нами!

Поднимаю глаза на окошко и принимаюсь считать верхушки сосен, рассаженных на одинаковом расстоянии друг от друга до самых ворот. Сколько раз я думала о побеге? Что вот так же соберу вещи Мити и уйду. Иногда мне всерьёз казалось, что будет лучше жить на вокзале, чем в доме этого монстра. Останавливало осознание, что без помощи мы долго не протянем. У меня так или иначе забрали бы сына. Потому я терпела и ждала. Чего? Или кого?..

Да, вероятно, я не осознано ждала Славу и случая.

Наверное, поэтому я сейчас не испытываю особого страха.

Всё происходит тогда, когда нужно. У судьбы на каждого свои планы. Да.

Мы всё преодолеем, со всем справимся. Вместе. Я не одна. Больше нет.

– Подъезжаем, – информирует меня Коля.

Я немного напрягаюсь, а Митя начинает хныкать.

– Т-ш-ш, мой хороший. Иди к маме.

Быстро притягиваю его к своей груди, вытягиваю ноги и укладываясь, как можно ниже. Касаюсь губами шапочки на голове Мити, ласково поглаживаю ладошкой его спинку, вновь нашёптываю что-то успокаивающее. Пожалуйста, пусть всё пройдёт хорошо и быстро. А затем мы приедем в отель и дождёмся Славу. Господи, пожалуйста!

Не знаю, услышал ли меня кто-то там наверху, но за ворота мы выезжаем без проблем.

Я облегчённо выдыхаю и ещё через пять минут, в которые на всякий случай лежу в прежнем положении, перебираюсь на сидение. Сердце, словно только сейчас осознало, что происходит, и стучит с удвоенной скоростью. Возможно, твёрдая уверенность в правильности действий схлынула при достижении цели и теперь до организма постепенно доходит то, что отныне спокойствия в жизни значительно убавится. Но лучше жить в страхе подальше от этого монстра, чем рядом с ним.

Мы в полной тишине едем до самого города. Митя за это время крепко засыпает у меня на руках, да и я сама значительно успокаиваюсь. Чем дальше от этого дома, тем лучше. Да.

В какой-то момент Николай останавливает машину у круглосуточного салона связи и, убедившись, что я не брала с собой телефон, уходит, чтобы купить мне новый. Я благодарна ему за помощь. Ужасно благодарна. А затем мы едем в отель.

Коля снимает нам номер, провожает нас, помогает устроиться.

Я укладываю сына на широкую кровать, подпираю его с двух сторон подушками и возвращаюсь в гостиную, где меня ожидает Николай. Он так и стоит у окна, сложив руки за спиной.

– Не проснулся ни на мгновение.

Коля поворачивается ко мне, долго смотрит прямым взглядом и, наконец, улыбается мне в ответ:

– Хорошо. Спокойный мальчик. – Он кивает на телефон, лежащий на стеклянном столике возле кожаного диванчика: – Я забил номер Славы и… свой. Звони в любое время и по любому поводу, ладно?

– Ладно. Коль… почему ты нам помогаешь?

– Многие люди в своё время совершают глупости, ведут себя так, словно им всё дозволено и ничего за это не будет. А затем наступает переломный момент. И ты выбираешь либо жить с тем, что натворил, либо попытаться это исправить. Я выбрал второе, как ты уже догадалась.

– Что у тебя случилось?

– Когда-нибудь я смогу бесстрашно заглянуть в лицо своего прошлого, а пока…

– Прости. Да, ты не обязан рассказывать мне то, что не хочешь. Коль… ещё раз огромное спасибо за помощь.

– Пожалуйста. Хочешь, чтобы я с тобой дождался Славу или?..

– Нет-нет, ты можешь идти, если нужно. Я справлюсь, – тихо улыбаюсь я.

– Хорошо, – повторяет он, ещё раз бросает взгляд в окно и направляется к двери. – Держите меня в курсе. И если вновь понадобится помощь – обращайтесь. В любое время, Слав.

– Договорились.

Когда дверь за Колей закрывается, я обнимаю себя за плечи и падаю на диван. Буравлю взглядом новый девайс, решая стоит ли позвонить Славе и узнать, как у него дела. Волнение за него набирает обороты с каждой минувшей секундой. Незнание – самая отвратительная вещь на свете. Оно мучает, заставляет представлять самое страшное и переживать.

Прячу лицо в ладонях и стараюсь дышать ровно. Всё хорошо. Мы с Митей вместе, далеко от Свята. Ему нас не достать, а собственного сына он не тронет. Так что со Славой тоже всё хорошо. Он наверняка сейчас на пути к нам.

И я должна ему рассказать, что Митя его сын.

Вот о том, как я это сделаю, какие нужно будет найти слова, и стоит думать.

Убираю ладони и смотрю на окно, которое прикрывает лёгкий тюль бежевого цвета. Вся обстановка номера выдержана в этом оттенке. Стильно. Но напрочь отсутствует чувство уюта. Словно я нахожусь в приёмной какого-нибудь государственного служащего в ожидании, когда меня пригласят в кабинет, который так же сух и строг.

Не знаю сколько времени я сморю на мигающие огни вывески отеля внизу, свет которой прорезает ночную мглу за окном, но вот в дверь осторожно стучат.

Подскакиваю с места, словно меня ужалила пчела и спешу к двери. Замираю у неё, не решаясь открыть. А вдруг это не Слава? Вдруг это он?!

– Ясь, всё в порядке. Это я, – глухо доносится с той стороны, и я едва удерживаю себя на ногах – такое облегчение я испытываю.

Открываю дверь и в тот же миг оказываюсь в родных объятьях.

Краски меняются. Теперь становится тепло и уютно.

Глава 24

Яся…

Уже следующим утром Слава снимает для нас двухкомнатную квартиру в спальном районе, куда мы и заезжаем через пару часов.

Мы почти всю ночь проговорили, составляя план дальнейших действий, и заснули прямо на диване в гостиной в объятьях друг друга.

Про Митю я так и ничего не сказала.

Не до того было.

Оказалось, Слава не только необходимое время отвлекал Свята, но и смог достать наши с Митей документы. Из сейфа отца, пароль от которого он выяснил ещё в шестнадцать лет и который не менялся с тех самых пор.

Главное преимущество Свята в борьбе за моего ребёнка – деньги. Много денег. Он может подкупить кого угодно, чтобы забрать у меня Митю. Потому и бить нужно по его финансовому состоянию. То есть, необходимо заявить свои права на половину фирмы. Мне.

Это не просто, но выхода нет.

Мы вновь обращаемся за помощью к Николаю, и он соглашается быть моим представителем.

А после обеда Слава уходит на встречу с детективом.

Сумели бы мы раздобыть железные доказательства вины Свята в гибели моего отца – упекли бы его за решётку. Все проблемы решились бы разом. Но как такое можно доказать, если не выбить из виновника чистосердечное признание? На что Свят, уверена, никогда не пойдёт.

Значит, будем искать что-то другое, что сможет повлиять на этого монстра.

Главное, чтобы он оставил нас с Митей в покое. Я даже от прав на фирму готова отказаться, если бы была уверена, что это поможет. Но я не уверена. Не уверен и Слава. От такого больного человека, как Свят, можно ожидать чего угодно, но только не спокойной жизни.

Впрочем, дышать всё же легче, когда он далеко. Пусть я каждую секунду жду, что кто-нибудь или он сам ворвётся в наше уютное укрытие, я по-настоящему рада, что нахожусь не в его доме.

И сегодня я впервые с того времени, как вышла замуж, буду готовить ужин.

Оказывается, я скучала по этим бытовым необходимостям. Сначала придумать, что готовить нам со Славой, чем кормить Митю, затем сделать заказ продуктов, дождаться доставки, разобрать пакеты, накормить сына, самой перекусить, а уже после приступать к готовке ужина, при этом следить за Митей и развлекать его же.

Всё это отвлекает меня от страхов и наполняет сердце нежностью.

Готовить ужин для любимого? Я и мечтать об этом когда-то не смела, а сейчас сервирую стол, пока в духовке румянится фаршированная черносливом курица. Да, стол небольшой, и сама кухня маленькая, но в ней столько тепла и света… Или же мои собственные чувства делают обстановку вокруг такой уютной? Пусть. Пока я могу быть счастлива, я буду.

Я не слышу, как открывается и закрывается дверь, потому что в это время умываю Митю, так как этот разбойник сумел дотянуться до муки на столе и перевернул пачку на себя. Когда испуг прошёл, я хохотала вместе с малышом, а затем мы пошли мыться. О том, что мы с Митей больше не одни в квартире мне сообщает яркая вспышка.

Я вздрагиваю и смотрю на вход в ванную комнату, где с фотоаппаратом в руках стоит улыбающийся Слава.

– Заехал на мамину квартиру и нашёл один из твоих подарков.

Митя тут же принимается хохотать, хлопая себя по пузику, от чего мука разлетается пылью.

– Смотрю, вы тут не скучаете без меня, – откладывая фотоаппарат на стиральную машинку, Слава подходит ближе к нам.

– Как всё прошло?

– Хорошо. Ты зачем пацана в муке изваляла, Ясь? – смеётся он.

– Он без меня справился, шутник, – лукаво улыбаюсь я и на мгновение направляю душ в его сторону, обрызгивая его лицо.

Митя взвизгивает и теперь хлопает в ладоши, намекая на то, чтобы я повторила шутку. Я повторяю. Слава бросается ко мне, выхватывает у меня из рук лейку и теперь вместе с сыном визжу и я. Пытаюсь убежать, но Слава крепко держит меня за талию одной рукой, а второй поливает с головы до ног.

– Мы затопим соседей! – возмущаюсь я сквозь смех.

– Тогда полезай к сыну, – предлагает Слава, легко поднимает меня и отправляет в ванну.

Прибавляет напор воды и, смеясь, продолжает меня поливать. Мите очень нравится то, что придумал этот негодяй, он обхватывает ручками мою ногу, жмётся к ней и хохочет.

– Тоже хочешь, пацан? – интересуется Слава и направляет лейку на него.

Так мы и стоим под обстрелом взрослого ребёнка, мокрые с головы до ног. Митя хохочет, Слава тоже ржёт, а я смирилась. Выплёвываю воду из рта, когда она туда попадает и просто наслаждаюсь неожиданным весельем своих мальчиков.

В конце концов, мы смываем с Мити муку, Слава заворачивает его в полотенце и уносит, мне же остаётся снять с себя мокрую одежду и добыть сухую.

Через полчаса мы ужинаем, говорим о всяких глупостях, шутим и смеёмся.

Мне так хорошо, что на мгновение становится страшно.

Впрочем, это быстро проходит, стоит взглянуть на визжащего от веселья Митю и гоняющегося за ним по всему залу Славу на четвереньках. Такие милые, что сердце готово разорваться на части от нежности, что распирает его.

Затем мы смотрим какой-то фильм, что показывают на одном из каналов, и Митя засыпает на руках у Славы. Мой малыш в принципе весь вечер не отходит от него. Нет, я не ревную… Если только совсем чуть-чуть. На самом деле, мне безумно нравится то, что Митя так скоро полюбил Славу. Нравится, что они нашли общий язык. Нравится, что и Слава проникся чувствами к сыну.

Возможно, так он легче воспримет правду и не возненавидит меня за то, что я её долгое время скрывала…

Господи, я ужасно боюсь реакции Славы!

Нет, он не передумает помогать нам, но… Сорвётся, накричит, обвинит во всевозможных грехах.

А когда всё так хорошо, ужасно не хочется этого портить.

Слава сам вызывается отнести Митю в спальню и уложить в кровать. А меня от мучающих размышлений отвлекает вибрирующий рядом, на подушке дивана, телефон. Славе звонит его отец…

Отодвигаю телефон, как можно дальше от себя, словно это бомба замедленного действия и то, что я буду хотя бы в паре сантиметрах от неё, может меня спасти. Не может. Когда-нибудь я буду вынуждена встретиться со Святом лицом к лицу.

Впрочем, сейчас это последнее о чём я хочу думать.

Поднимаюсь с дивана и подхожу к окну. Мы ещё не включали свет, потому в комнате полумрак, разбавленный светом экрана телевизора, и он не мешает видеть за окном контуры детской площадки, которую оттенят свет уличных фонарей. Похоже, кто-то совсем недавно качался на качели, но уже ушёл, оставив сидение порхать во воздуху тихим маятником. Дверь балконного блока открыта на проветривание, потому с улицы доносятся невидимые голоса веселящейся компании подростков. Беззаботное детство… Я рада, что и у меня такое было. Рядом со Славой.

И сейчас он рядом.

Слышу его шаги, а затем чувствую его ладони, сначала на талии, а потом на животе. Он прижимает мою спину к своей груди и утыкается носом в изгиб моей шеи.

– Тебе звонил отец.

– Не в первый раз.

– Ты говорил с ним, после того, как уехал из его дома? Он наверняка знает, что ты со мной, да?

– Да, он не глуп. Нет, я не беру трубку. Пусть понервничает.

– Так спокойно здесь, – выдыхаю я, накрывая руки Славы своими. – Не хочу, чтобы это кончалось.

– И я не хочу, – прижимается он щекой к моей макушке. – Когда всё закончится, мы купим собственную квартиру, я вновь займусь фотографией, буду брать заказы, а после них приходить в дом, где меня ждут. Ты же будешь меня ждать, Ясь?

– С вкусным ужином, в домашнем халате? – улыбаюсь я. – Хочешь сделать из меня домохозяйку?

– Нет, но ждать ты меня обязана, – шутит он, обнимая меня крепче. – Подумай над тем, чем хочешь заниматься. Я поддержу любую твою идею… Яська, я был таким дураком, что бежал от этого… Никогда себе не прощу.

– Ты должен, – разворачиваюсь я в его руках и заглядываю в глаза. – Иначе, не сможешь наслаждаться жизнью.

– Той, где мы, держась за руки, гуляем по парку, а за нами бежит футбольная команда наших детей во главе с Митькой? – улыбается он.

– Загнул, – тихо смеюсь я. – А принцесса?

– А принцесса в королевской коляске, отдаёт распоряжения пацанам на своём королевском языке. Ясь, ты же родишь мне детей? – становится он серьёзным. – Родишь мне дочку? Сына?

В его глазах горит такой силы огонь желания, что следующее слово срывается с моих губ само по себе:

– Уже.

– Что уже? – хмурится он.

– Я уже родила тебе сына, Слав. Митя… Он твой.

– Ч-что…

Слава смотрит в сторону спальни, снова на меня, выпускает меня из рук, делает несколько шагов назад, отпирается на спинку дивана, словно с трудом удерживает себя на ногах. На его лице играет полное недоумение. Он обескуражен. Сбит с толку. И ещё не понял, как относится к этой правде.

И я не знаю, что говорить или делать.

Наверное, стоит сходить закрыть дверь в спальню, чтобы не разбудить Митю, но я стою на месте и жду взрыва.

– Ты… ты не шутишь? – наконец, выдыхает Слава.

– Понимаешь, ты тогда уехал… потом мама заболела, я узнала, что беременна… затем твой отец с предложением… Я не знала, захочешь ли ты принимать участие в жизни Мити! Не знала нужен ли он тебе тогда, когда я не нужна… Ты вернулся, сразу заговорил о ненависти ко мне… И я опять не знала, как тебе сказать и стоит ли вообще говорить. А дальше… Ты сам знаешь, что случилось дальше, – заканчиваю я свою сбивчивую речь, пряча лицо в ладонях. – Пожалуйста, не надо меня ненавидеть, Слава.

– Эй… – подлетает он ко мне, отводит мои руки от лица, сам заключая его в свои тёплые ладони. – О какой ненависти речь? С ума сошла? Да, я немного в шоке, но мне кажется я на подсознании знал правду. Я не мог представить Митю сыном своего отца, как ни пытался. Не мог представить тебя с… ним. Ясь, ты только что сделала меня самым счастливым человеком в мире! Ну то есть, я на пути к этому состоянию. Ещё немного и до меня окончательно дойдёт, что я… папа. Нет, ну ты представляешь? Я отец нашего с тобой ребёнка!

– Представляю, – тихо смеюсь я сквозь слёзы. – Ещё как представляю. Я ужасно счастлива, когда смотрю на вас-двоих.

– Боже, – порывисто заключает он меня в свои объятья. – Боже… Мой пацан… Мой.

– Наш, – глухо поправляю я, буквально лопаясь от удовольствия.

Взрыва не случилось. Слава не кричал на меня и ни в чём не обвинял. Даже не верится, что всё обошлось.

– Наш, – легко соглашается он и вдруг выпускает меня из рук. – Ясь, это же полностью меняет дело! Ты понимаешь?

– Не совсем…

– Митя мой! Отец не имеет на него никаких прав, ну, кроме того, что его данные стоят в графе "отец" в свидетельстве о рождении. Мы сделаем тест ДНК! У нас на руках будут доказательства! Ясь, – вновь обхватывает он моё лицо руками. – Яська, у нас всё получится, слышишь? Мы не позволим забрать у нас Митю. Не позволим.

– Не позволим, – повторяю я и кидаюсь на шею своего невероятного мужчины.

Глава 24

Яся…

Эта ночь отличается от наших прошлых ночей…

Она наполнена неторопливостью, нежностью, осознанностью и… любовью. Нет, Слава не бросается громкими словами о вечной и большой любви, но я чувствую её в каждом его касании, в каждом движении, вижу в его взгляде. Он любит меня. Всегда любил. И признания здесь совершенно лишние.

Засыпаем мы уже в спальне, по обе стороны от нашего сына.

А по утру я чувствую пристальный взгляд и, открыв глаза, вижу кривую улыбку на любимых губах.

– Доброе утро.

– Доброе утро, – ласково улыбаюсь я. – Забавно, что ты проснулся раньше Мити.

– Мне кажется, я вообще не спал, – тихо усмехается Слава. – Боялся во сне неудачно перевернутся и придавить пацана. Смотрел на вас и не мог поверить в своё счастье, костеря себя на чём свет стоит за собственный кретинизм. Чёрт, отец обязан дать тебе развод, обязан оставить нас в покое. Скажи, Ясь, теперь я знаю всё? Больше ничего важного ты от меня не скрываешь? Или не важного? Любая мелочь будет служить дополнительным оружием против него, понимаешь? Подумай.

– Я… – на ум, конечно же, приходят извещения в спальне мужа, но хочу ли я, чтобы Слава знал и об этом? Не уверена.

– Что-то ещё есть, да? – приподнимается он на локте, впивая в меня жадный взгляд. – Говори, Ясь.

– Не могу, – отворачиваюсь я от него, сажусь на кровати и прячу лицо в ладонях.

Это слишком унизительно. Об этом хочется забыть, как о страшном сне, а не рассказывать любимому человеку.

Слышу, как Слава поднимается с кровати, обходит её и садится рядом со мной.

– Родная. Ясь, – убирает он мои руки, сжимает их своими пальцами и смотрит на меня пытливым взглядом. – Расскажи. Больше никаких тайн. На кону стоит слишком многое, ты должна это понимать.

– Я понимаю, но…

– Что? Боишься моей реакции? Нет, в этот раз я не сорвусь. Он тебя бил, Ясь?

– Толкнул один раз на пол, – отрицательно качаю я головой.

– Тогда что? – болезненно жмурится Слава. – Он тебя… вынуждал с ним спать?..

Я порывисто втягиваю воздух и выдыхаю:

– Не совсем… Он… Он вынуждал меня смотреть, как он спит с другой. При это он называл меня именем мамы. Так я и поняла, что он помешан на любви к ней…

– Больной ублюдок, – скрепит Слава зубами, а затем притягивает меня к себе, целует в волосы, крепко обнимает. – Мне так жаль, Ясь… Но я не понимаю, если он любил её, почему дал умереть?

– Мне кажется он мстил ей. И потом, была я, которая на неё очень похожа.

– Чёрт. Как же его ненавижу. Тебе столько пришлось пережить, моя девочка… Столько ужасов. Ясь, ты невероятная. Сильная, смелая. Но с тебя достаточно, поняла? Больше ничего такого. Хватит.

– Согласна, – выдыхаю я ему в грудь.

– Значит, собираемся и едем в клинику. Я разбужу пацана.

Слава отпускает меня, поворачивается к сыну, склоняется над ним и аккуратно теребит за плечико:

– Эй, паца-а-ан, подъём… Пора просыпа-а-аться…

Это выглядит настолько забавно и мило, что мне хочется одновременно плакать и смеяться.

Господи, неужели и правда все ужасы закончились?

Митя трёт кулачками глазки, а затем хмурится, глядя на Славу непонимающим взглядом.

– Давай-давай, просыпайся. У нас с тобой большое дело намечается.

Малыш вдруг улыбается, бровки взлетают на лобик, он немного хрипло после сна взвизгивает и начинает весело лупить ладошкой по Славиному плечу:

– Сля-вя!

– Знаешь, пацан, называй-ка ты меня папой. Скажи, па-па… А ты чего расселась? – поднимает Слава глаза на меня, в которых светится такой силы нежность, что у меня щемит сердце. – Дуй умываться, нам с сыном потом тоже нужно сделать свои дела.

Не верится. Мне просто не верится, что это всё происходит со мной.

Через час мы вызываем такси и едем в клинику.

Нас встречает приветливая девушка-администратор. Слава рассказывает о том, что нам нужно, нас оформляют, а затем просят пройти в комнату отдыха, где имеются развлечения для детей, и ждать момента, когда мальчиков пригласят на процедуру.

Не проходит и десяти минут, когда в один из кабинетов приглашают Славу. Приходится отвлекать Митю игрушками, потому что он капризничает из-за того, что у него забирают папу. Быстро же он забыл о существовании матери. Маленький и горячо-любимый предатель.

Впрочем, уже через пять минут малыш забирается ко мне на руки и обнимает меня за шею. Ищет защиты в незнакомом месте, где присутствуют чужие люди, некоторые из которых снуют туда-сюда в белых халатах. За ними Митя наблюдает особенно пристально и как-то угрюмо. Да, уколы мы не то, чтобы любим…

Как только возвращается Слава, с согнутой в локте рукой, в кабинет приглашают уже нас с Митей. Малыш, словно подозревает, что сейчас случится что-то не очень приятное и даже на появление Славы реагирует вяло. Вцепился со всей своей силой за мою шею и прячет лицо в моих волосах.

Да, непросто нам с медсестрой сейчас придётся.

Ненавистный Свят! Как будто мы и так мало от него натерпелись!

Слава провожает нас до кабинета, целует в лоб обоих и говорит, что вернётся, как раз к тому моменту, когда с нами закончат. Я не успеваю задаться вопросом куда он собрался, потому что Митя видит медсестру в маске и начинает плакать.

Успокаивающе поглаживаю его по спинке, присаживаюсь на предложенный женщиной стул и пытаюсь развернуть от себя Митю.

– Тише, малыш, тише. Это совсем не страшно, поверь мне. Чуть-чуть потерпеть и поедем домой, есть мороженое. Ты же хочешь мороженое, Митюш?

Мне удаётся его уговорить, пересадить лицом к медсестре, даже вытянуть ручку. У меня сердце кровью обливается от того, что он ощутимо дрожит в моих руках, но насупился и терпеливо ожидает того, что будет дальше. Волшебное слово "мороженое".

– Ну вот, – распаковывает медсестра одноразовый прибор для забора крови. Я слышу улыбку в её голосе. – Смелый мальчик, совсем, как папа, верно? Скажу по секрету, он тоже сначала хныкал, увидев страшную тётю, а затем собрался с силами и мужественно вытерпел маленький укольчик. Вот такой, как этот. Видишь, малыш? – убирает она прибор от ручки Мити, когда тот молчаливо вздрагивает, заслушавшись её речью. – Раз и кончено! Вот и папа твой не понял зачем боялся и ревел. Минуты две подержите ручку согнутой, хорошо? – приложив к месту укола ватный тампон, обращается женщина ко мне.

– Спасибо, – улыбаюсь я ей.

– Посидите, не торопитесь.

Через три минуты мы с Митей выходим из кабинета. В комнате отдыха Славу я не вижу. Ещё не вернулся оттуда, куда пошёл? Куда? Волнение зарождается где-то в районе желудка и с каждой минувшей секундой поднимается всё выше по пищеводу. Куда он пошёл? Зачем?

Иду к стойке в приёмной, скидываю бахилы с туфель в специальную корзину и оглядываюсь по сторонам.

– Где же наш папа?..

Нужно ему позвонить!

Перехватываю Митю поудобнее и лезу в карман брюк за телефоном, но так его и не достаю, потому что запыхавшийся Слава врывается во входные двери. Быстро идёт к нам, шелестя пакетом из супермаркета:

– Не успел, да? Прости. Думал, придётся чем-то задабривать пацана, чтобы успокоился, – он вынимает из пакета большую коробку с машинкой на пульту управления и виновато пожимает плечами. – Но похоже, наш малыш смелый, как его мама.

– Вообще-то пришлось пообещать ему мороженое, но Слав, – улыбаюсь я, – это так мило.

– Хоть тут угадал. Мороженое я тоже взял. А ещё, – склоняется он ко мне и шепчет на ухо, обжигая кожу своим горячим дыханием, – я купил вина.

– Тогда поедем домой?

Какое же это сладкое и вкусное слово "дом". И пусть он будет, где угодно, хоть на луне в окружении зияющих холодной темнотой кратеров, главное, чтобы рядом были два моих любимых мужчины.

– Вызывай такси, – кивает Слава. – Я пойду узнаю, что там по срокам готовности.

Нам чревато медлить, потому Слава проплачивает срочный анализ. Уже завтра на руках у нас будут доказательства, что Митя его сын и что Свят не имеет на него никах прав.

Уже дома мы созваниваемся с Николаем и сообщаем ему эти новости. Он в ответ информирует нас, что необходимые документы с которыми мы пойдём к Святу тоже будут готовы завтра. Как бы я не хотела оттянуть момент встречи с этим монстром, но решающий день наступит уже через несколько часов. А пока…

А пока я готовлю обед, в то время, как мои мальчики развлекаются с машинкой на пульту управления. Я слушаю их беззаботный смех, который доносится до меня из зала, улыбаюсь и живу здесь и сейчас.

Всё верно, так и нужно поступать: наслаждаться каждым мгновением своей жизни, пока такая возможность есть.

Я режу овощи для салата, когда Слава заходит на кухню, останавливается сзади, обнимает меня одной рукой за талию, а пальцами второй подхватывает с разделочной доски кружок свежего огурца и отправляет его в рот:

– Нужна помощь?

– Не такая! – смеясь, легонько шлёпаю я его по руке, когда он намеривается стащить ещё один ломтик. – Перебьёшь весь аппетит.

– Тогда какая? – спрашивает он глухо, перекидывая мои волосы за одно плечо и шумно, обжигающе прижимается влажными губами к моей шее. – Такая? – его губы опускаются к плечу, а руки сильнее прижимают мою спину к его груди.

Низ живота омывает сладостным томлением, я прикрываю глаза, а нож со звонким стуком выскальзывает из моих пальцев.

– Хочешь… – сглатываю я обжигающую сухость в горле, – оставить нас без обеда?..

Чувствую его улыбку на своей коже, как его пальцы сжались на моей одежде, а затем он горячо выдыхает возле моего уха:

– Нет. Я хочу тебя.

Он резко разворачивает меня к себе, сдвигает доску, овощи и нож в сторону, садит меня на столешницу и прижимается губами к ямке за моим ухом.

– Слава… – шепчу я, как в бреду. – Митя… Он…

– Наш сын спит, – успокаивает он меня с нотками гордости в голосе и впивается в мои губы.

Голова кружится от упоения. Чувствую себя пьяной. От страсти. Счастья. Любви. Выгибаюсь навстречу желанного мужчины. Моего одного-единственного на всю жизнь. От нетерпения скребу ногтями его затылок, шею, растягиваю футболку у лапоток, жмусь к нему грудью, в попытке не оставить и миллиметра свободного пространства между нашими телами.

Господи, как же невыносимо сильно я его люблю…

Мой.

– Моя… – словно вторит моим мыслям Слава. – Родная… Любимая…

Я не сразу соображаю, что в дверь звонят. До сознания Славы это доходит раньше и лишь, потому что он замер, я понимаю, что что-то не так.

Кто может к нам прийти?

Только он.

Слава секунду смотрит на меня взглядом, в котором читается твёрдая уверенность, что он меня никому не отдаст и решительно направляется в коридор. Я за ним. Сердце бьётся в панике у самого горла, когда Слава заглядывает в глазок.

– Кто там? Это он?

Глава 25

Яся…

– Нет, – оглянувшись, хмурится Слава. – Полиция.

– Полиция?

Раздаётся ещё один звонок, и Слава, чертыхнувшись, начинает открывать дверь:

– Пацана разбудят… Приветствую. Чем могу помочь?

– Серов Святослав Святославович?

– Пожалуйста, просто Слава, – так и вижу, как он кривится.

– Оперуполномоченный сержант Васин, – я делаю шаг в сторону, чтобы увидеть двух мужчин в форменной одежде и как раз застаю момент, как Васин, показав удостоверение Славе, убирает его обратно в карман. – Станислав Станиславович, вам нужно проехать с нами в отделение.

– С какой целью?

– На вас поступило заявление об избиении. Будем разбираться.

– Вот сука, – невесело усмехается Слава, опустив голову. – На месте решить не сможем?

– Как вы себе это представляете? Собирайтесь, гражданин, карета ждёт.

– Ясно, уже купили, – говорит Слава скорее самому себе. – Дайте мне минуту, парни.

Слава разворачивается ко мне, в глазах горит ярость вперемешку с болью, и до меня, наконец, доходит то, что происходит.

Я бросаюсь к нему, цепляюсь пальцами в футболку на груди, а горло душит спазм.

– Ясь, послушай меня, – горячо шепчет Слава, обхватив мои плечи пальцами. – Этот урод знает, где мы находимся. Буди Митю, вызывай такси и езжай – всё равно куда. Набери Коле, он поможет. Ты меня поняла?

– Что будет с тобой?

– За меня не переживай. Разберусь и найду вас. Всё будет хорошо, слышишь? Сейчас главное, чтобы вы с пацаном убрались отсюда.

– Но…

– Не теряй ни минуты, поняла?

Я часто киваю и прижимаюсь к его груди. Не хочу его отпускать. Не хочу расставаться с ним ни на секунду! Господи, ну почему всё хорошее обязательно должно заканчиваться?!

– Гражданин, минута прошла.

– Я люблю вас, – целует меня в волосы Слава и отстраняет от себя. – Скоро вернусь.

Прощальный взгляд, кивок к действию, и дверь за Славой закрывается…

Вытираю выступившие слёзы и с колотящимся от страха сердцем бегу в спальню. Вновь за эти пару дней мечусь по комнате, собирая наши немногочленные вещи в сумку. До меня доносится странный звук, какое-то шипение, и я соображаю, что на плите варится куриная грудка, из которой я намеривалась приготовить салат к ужину. Бегу на кухню, выключаю плиту, обжигаю пальцы в попытке сдвинуть кастрюлю с бурлящей водой.

Боль не сильная, но её хватает для того, чтобы во мне что-то сломалось и увеличило боль в груди. Задохнувшись, я сгибаюсь пополам и падаю на пол. Истерика душит, требует выхода, я скребу ногтями линолеум, сдерживая то, что меня рвёт изнутри.

И в этот момент из коридора доносится скрежет, а затем и громкий стук ударившейся от стену двери. Топот ног в тяжёлых ботинках. И тишина.

Быстро поднимаюсь с пола, выхожу в зал и вижу троих мужчин в костюмах охраны.

Истерики, как не бывало. Теперь я вся холодею от ужаса и словно прирастаю к месту.

Мы не успели уехать.

В зал не спеша заходит монстр и с деланным интересом осматривает обстановку. У мужчины на лице почти нет живого места: рассечена бровь и губы, левый глаз немного заплыл, но он держится и смотрит так, словно ему принадлежит весь мир. Не удивительно, что я не испытываю к нему жалости. Что я к нему испытываю так это – сжигающую дотла ненависть.

– Здравствуй, жена, – холодно бросает Свят, когда, наконец, смотрит на меня. – Неужели, не ждала? Неужели, хоть на секунду обманулась в том, что я тебя не найду?

Мужчина подходит ближе, прожигает меня гневным взглядом:

– Молчишь. Устроила все эти ненужные сложности и молчишь? Отвечай!

В следующую секунду он замахивается и наотмашь бьёт мне по лицу. Скулу прожигает боль, я не удерживаюсь на ногах и неловко заваливаюсь на торец дивана, стоящего рядом. Прикладываю ладонь к щеке и, подобрав ноги, вжимаюсь спиной в спинку. Мои пальцы ледяные – то, что нужно.

– Я не могла позволить, чтобы вы разлучили меня с сыном! Вы не имеете на это прав!

– А ты, значит, имела право разлучить меня с моим сыном? Думала, настроишь его против меня, повертев перед ним задом, и будешь свободна? Мне казалось, что я чётко дал понять, что моё принадлежит мне. Ты – моя. И твой сопляк – мой.

– Нет! Митя сын Славы! И мы не позволим вам забрать его у нас, – шиплю я сквозь зубы и боль.

– Успела ему доложить, выходит. Только вот, что сделает твой защитник из-за решётки? Ни-че-го. Пожалуй, обстоятельства сложились вполне удачно. Мой сын сам же мне и помог избавиться от него. Ты помогла, настроив его против меня.

– Но…

– Да, дорогая, я засажу его далеко и надолго. Унизить меня на глазах моих друзей, украсть мою жену и присвоить себе. За всё приходится платить – простая истина.

– А когда заплатите вы, в таком случае?

– О, нет-нет. Я в отличии от сына, не взбалмошный птенец. Не легкомысленный сопляк, который не способен думать наперёд. Такие, как я, не платят, они берут то, что принадлежит им по праву.

– Вы подлец! Слава ваш сын! Вы не можете с ним так поступить!

– Могу. Заведу другого сына и в этот раз воспитаю его с должным уважением к отцу. – Мужчина склоняется ко мне, шепчет хищно: – И ты, как моя жена, мне в этом поможешь.

– Что… Я лучше умру, чем позволю вам хотя бы прикоснуться ко мне!

– Умрёшь, – соглашается он, выпрямляясь. – Но оставишь мне сына или внука. Я ещё не решил. Любой из этих вариантов мне подходит, дорогая. А пока… Мы возвращаемся домой.

Мужчина отворачивается от меня и кивает своим парням.

Я подскакиваю с места, огибаю диван и цепляюсь пальцами в его спинку:

– Я никуда с вами не поеду!

– Обойдёмся без истерик, – пренебрежительно замечает этот монстр. – Берите её и мальчика, я буду ждать в машине.

– Нет!

Я кидаюсь в спальню, преграждаю вход двинувшимся сюда мужчинам. Сейчас мне плевать, что они вдвое больше и сильнее меня. Я не отдам им Митю! Не позволю забрать нас, как вещи, и отвезти в ненавистный дом!

Первого я толкаю в грудь, но словно пытаюсь сдвинуть стену, он лишь слегка покачивается назад и в ту же секунду хватает меня своими ручищами за талию, легко переворачивает к себе спиной и держит за живот. Я верчусь, брыкаюсь, что-то кричу. Слышу, как плачет Митя, и это добавляет мне агрессии. Попадаю пяткой захватчику в коленную чашечку, он глухо ойкает, чуть расслабляет руки, и я молочу локтями по его плечам.

Второй мужчина проскальзывает мимо нас, берёт на руки моего малыша…

И я завываю белугой.

Мне не справится с ними!

Но я не сдаюсь.

Слёзы застилают глаза, я пытаюсь вырваться, бью руками и ногами по чему попадаю. Но мои ноги ловят другие руки…

Меня извивающуюся тащат из квартиры.

Ненавижу его! Всем сердцем ненавижу!

Не спаслась. И не спасла сына.

Грубая ладонь накрывает мой рот, когда меня вытаскивают в подъезд. Мне трудно дышать. Я буквально задыхаюсь от ужаса. От безысходности. Слабости!

Какая же я жалкая! И наивная, раз решила, что могу уйти от этого чудовища!

Я не замечаю, как мы преодолеваем лестничную клетку, сосредотачиваюсь на плаче сына, молясь, чтобы нас не разделили. Меня загружают на заднее сидение высокой машины, куда тут же садится один из моих конвоиров. Затем мне, – слава Богу! – вручают малыша и садятся рядом. Мы в капкане из двух мужских тел по обеим сторонам от нас. Я прижимаю Митю к груди, реву вместе с ним, не представляя, как его успокоить и как успокоиться самой.

Как же мерзко и больно!

Несправедливо!

Машина трогается с места и увозит нас от места, где мы были по-настоящему счастливы.

А что будет дальше?

Этот монстр действительно решил меня насиловать, чтобы я родила ему сына?.. А мой сын? Каким он вырастит в будущих условиях? А Слава? Что будет с ним?! Нечестный суд и заключение в тюрьму на несколько лет?

Господи!

Что мне сделать, чтобы этого всего не допустить?

Что я могу?..

Ничего, кроме как жалеть себя и жаловаться на судьбу.

В конце концов, меня накрывает полог безразличия, и я успокаиваю рыдания. Глухая боль свербит в затылке, нос не дышит, сердце обливается кровью, но стучит. А значит, я ещё жива. Ещё способна бороться. Ещё могу выстоять в схватке против бессердечного чудовища. Он из-за этого и проиграет. Из-за того, что у нет сердца.

А у меня есть. Своё и ещё два, ради которых я сверну горы, если придётся.

Оставишь мне сына или внука…

Он избавился от Славы, согласился с тем, что легко может избавится и от меня. Значит, дело в фирме. Митя сын прямой наследницы и его внук. Если он откажется от мысли, чтобы я родила ему ребёнка, он вполне комфортно будет управлять акциями за счёт моего малыша. Я и правда ему теперь без надобности. Почему он забрал меня с собой, а не оставил подыхать на улице? Хочет отомстить за предательство. Показать и доказать мне, что я принадлежу ему.

Другого и не стоило ожидать от больного ума.

Только вот это чудовище и не догадывается о Коле. Не знает, что чем дольше я живу, тем у него меньше времени остаётся ходить в начальниках.

Надеюсь, наш друг и помощник догадается и не побоится подделать мою подпись на нужных бумагах. Станет моим представителем и ощутимо ударит по карману Свята.

Да, ещё не всё потеряно. Мы с Митей выберемся. Ещё раз. И ещё раз. Будем выбираться столько раз, сколько понадобится. Вытащим Славу. И уедим из страны, если придётся.

Нет, этому монстру меня не сломить. Я не одна. Больше нет.

Глава 26

Слава…

Хочется рвать и метать, когда я вынуждено выхожу за дверь и иду вниз по лестнице под конвоем. Этот урод как-то выяснил, где мы находимся и решил меня убрать. Накатал заявление! Смешно же. Было бы. Если бы не необходимость оставить Ясю и сына одних.

Твою мать!

Ладно, паниковать не будем. Разберёмся. Главное, чтобы Яся скорее уехала отсюда.

Мы с парнями выходим на улицу, и я чуть не ржу в голос. Реально "карета", старый УАЗик, как в советских фильмах о преступниках. Для меня открывают задние двери, на каждой из которых маленькое зарешёченное окошко, и приглашающе ожидают, когда я займу предложенные апартаменты. Легко запрыгиваю внутрь, сажусь на сидение и, пока парни не успели закрыть дверцы, вижу то, что заставляет меня кинуться обратно и врезаться в захлопнувшиеся железки.

– Нет! Выпустите меня! – ору я, что есть мочи.

Почему я сразу не заметил два хаммера, стоящих недалеко?

Выпускать меня не спешат, не спешит и отец, вышагивая в компании трёх братков по направлению к нашему подъезду. Он смотрит прямо на меня, насмешливо и высокомерно. Пока не заходит внутрь. Я в это время бьюсь в закрытые дверцы и ору, чтобы меня выпустили и дали добить этого урода. Меня "любезно" не слышат, а затем машина трогается с места.

Он всё спланировал.

И то, как за мной придут, и то, как я увижу его. Чтобы я потерял голову, перестал соображать. От беспомощности и гнева. Но он прогадал. После того, как я сорвался в последний раз, поставив тем самым Ясю и пацана под удар, во мне что-то изменилось. Окончательно и бесповоротно.

Нет, я не буду биться головой о стены машины и сходить с ума оттого, что он обыграл меня на шаг. В итоге, тем человеком, который поставит шах и мат, буду я. Обещаю.

Я верну Ясю и сына.

Беру в узды гнев, что разрывает внутренности и достаю телефон.

– Что-то ещё, Слав? – вместо приветствия спрашивает Коля.

– Да. Мой папаня накатал на меня заявление об избиении. Меня сейчас везут в отделение. Коль, ты должен вытащить меня. Этот урод забрал её и пацана.

– Понял, Слав. Скоро буду.

Когда мы доезжаем до места, я, пока у меня не забрали телефон, успеваю отправить Николаю свою геолокацию. Меня заводят в отделение, оформляют, просят выложить всё, что имеется в карманах и ведут на допрос. Пользуюсь зарубежной фразочкой о том, что без своего адвоката не скажу ни слова. Следователь усмехается и отправляет меня в каталажку до прибытия того самого адвоката.

Все то время, что я провожу в вонючей зарешёченной комнате я пытаюсь составить план действий, но снова и снова возвращаюсь к мыслям о том, как там Яся и пацан. Особенно переживаю о Ясе. Как она справляется? Сколько ещё времени она сможет быть сильной и не сломаться?

Держись, моя родная, я скоро всё исправлю.

– Серов, на выход!

Меня реально сразу ведут на выход. По гроб жизни буду обязан Коле. Кто вообще мог подумать, что пацан, с которым я не раз дрался в юности и которого откровенно призирал, в будущем станет мне другом? Точно не я.

Жизнь удивительная штука, если разобраться.

– Ваши вещи. Проверяйте и расписывайтесь.

Коля приветствует меня кивком головы, находясь с той стороны зарешёченной двери, я благодарно киваю ему в ответ. Расписываюсь и выхожу к нему:

– Как тебе это удалось?

– Административка. Ты должен мне тридцать тысяч, друг, – усмехается он и хлопает меня по плечу. – Пошли, знаю тут недалеко место, где можно славно перекусить.

Вообще-то, мне безумно хочется помчаться в дом отца и с боем вызволить оттуда свою семью. Свою семью. Непривычно так думать, но это факт. Яся и Митя – моя единственная семья, которая у меня была, есть и будет.

Именно поэтому я держу себя в руках и не противлюсь предложению Николая.

Нужно всё как следует обдумать и обговорить.

Мы выходим из отделения под свет вечернего солнца, садимся в его машину и едем в кафе. По дороге Коля подтверждает мою уверенность, что отец забрал не только мальчика, но и Ясю – её новый номер не отвечает.

Я звоню детективу, с которым вчера встречался и приглашаю его к нам присоединиться.

Мы с Колей заказываем по чашке чёрного кофе и приступаем к обсуждению.

Подделать Ясину подпись на необходимых документах не проблема, так что уже завтра отец лишится половины своих доходов. Можно, конечно, именно на это обменять Ясю и пацана, но кто скажет с уверенностью, что отец на этом успокоится? Никто. Да он и не успокоится. Это уже болезнь. Избавиться бы от него самого. Но как? Убить? Не самому, конечно, подстроить. Но тогда попадёт под удар кто? Правильно, я и Яся. Особенно, если мы сразу заживём вместе. А мы заживём. Если бы я не сорвался тогда… А так куча народу видело, как я избиваю отца. Для следователей не составит труда сложить дважды два.

Это вариант отпадает.

Яська, чёрт, я что-нибудь придумаю, ты главное держись.

Не замечаю, как наш разговор с Колей заходит именно о ней. Возможно, я сам и подвёл его к этому.

– Значит, мальчик твой сын, – улыбается друг. – И ты об этом ничего не знал.

– Меня сбил с толку презерватив, которым мы пользовались, – невесело усмехаюсь я. – Я был дураком, Коль. Чуть не потерял их окончательно.

– Хорошо, что одумался. Удивишься ли, но я всегда это видел. Вашу связь. Вы были большим, чем просто друзьями, большим, чем любовники, если бы спали друг с другом. Нет, это было на уровне любви, у которой нет объяснений, но она существует. Вопреки всему. Что-то духовное, незримое, но крепко вас связавшее. И я завидовал, уж прости. Ты же не подарок, Слав, сам понимаешь, но у тебя был человек, который принимал тебя таким, какой ты есть. Более того, Слава всегда была на твоей стороне. Двигалась в одном с тобой направлении, где-то сдерживала, где-то дополняла. И ты сам всегда стоял за неё горой. Понимаешь, о чём я? Вы вдвоём – один уникальный случай. И сейчас я благодарен судьбе, что у меня есть возможность помочь вам, искупить свои собственные грехи в вашем лице.

Я не знал, что ответить. Он прав, и мне нечего было дополнить к его словам, а лезть к нему в душу, выясняя какие собственные грехи он искупает – не хотелось. Будет готов, сам расскажет. А он будет. Когда-нибудь. Для разговоров по душам время ещё найдётся.

Впрочем, отвечать мне и не понадобилось – к нам присоединяется детектив.

Хмурый мужчина приветствует нас рукопожатием и тоже заказывает себе чёрный кофе. А после моей отмашки, что можно открыто говорить при Коле докладывает:

– Есть фото, где он насильно забирает жену и ребёнка, но это пшик, если честно. Заявит, что она украла у него сына, а он всего лишь вернул их домой, где им самое место. Возможно, согласится на развод, но мальчика оставит себе. У него все права и много денег. Больше я ничего не накопал. Как вариант, можно достать копию доверенности на его имя от Ромашова и копию свидетельства его же смерти, пойти с этим в полицию… Но опять же это пшик. Простая случайность и дело закрыто. Железных доказательств его причастности к смерти партнёра нет, и где их достать неизвестно. А сам он не признается. Слав, не знаю, чем ещё могу помочь. Пока из того, что мне удалось нарыть – прицепиться не к чему. Он чист.

Я ему сообщаю о том, что уже завтра на руках у меня будут доказательства, что Митя мой сын, и мы начинаем размышлять именно в этом направлении. Домашнее насилие, принудительное удержание в своём доме, развод, аннулирование его отцовства, лишение половины доходов. Всё не так плохо, как казалось ещё пару часов назад. Мой папаня будет вынужден отпустить Ясю и моего сына из своих цепких когтей.

Только что будет потом?

Кто ему запретит "заказать" наши с Ясей жизни? Он лишится далеко не всех денег, которыми обладает. Митю отдадут ему, как ближайшему родственнику и снова здравствуй всевластие. То, что мы ему приготовили не больше, чем небольшие затруднения. А нужен шах и мат.

Чёрт.

Ладно, сейчас важно вызволить моих из его дома, а о том, что будет дальше и думать будем вместе.

Обсудив последние детали намеченного на завтра плана, мы жмём друг другу руки и прощаемся со Львом, детективом. Коля подвозит меня до дома, после чего мы тоже прощаемся до завтра.

Дом. Эта съёмная квартирка была им, пока здесь присутствовали Яся и мой сын. Теперь это просто место, где я собираюсь переночевать. Замок в двери разворочен, да и сама дверь открыта нараспашку – Яська не сдалась без боя. Моя храбрая и бедная девочка. В груди вновь разгорается пламя ненависти, но я проглатываю горечь во рту и прикрываю за собой дверь.

Надо бы нанять кого-нибудь, чтобы восстановили хозяевам квартиры замки.

Подумаю об этом потом.

Прохожу на кухню. Всё так, как мы с Ясей оставили, уходя открывать дверь визитёрам. Разве что кастрюля убрана с плиты.

Чёрт, как мне продержаться эти несколько часов до того момента, как я вновь смогу обнять своих женщину и сына?

Как они там?

Очень страшно, что этот урод что-нибудь сделает с Ясей. Как-нибудь накажет её за побег. Дай мне только повод, па-па, клянусь, ты горько пожалеешь о том, что посмел к ней прикоснуться.

Уверен, Яся поймёт, и при необходимости дождётся меня из тюрьмы.

От мрачных мыслей меня отвлекает зазвонивший телефон. С силой пальцами сжимаю столешницу, потому что вижу на экране ненавистное имя. Словно почуял, что я думаю о нём.

– Слышал, сын, тебе удалось избежать наказания? – сразу прилетает мне в ухо, как только я отвечаю на вызов.

– Есть у кого учиться, – бросаю я и не выдерживаю: – Что с Ясей и Митей? Если ты их хоть пальцем тронул…

– Это не твоё дело, сын. Она моя жена и я буду делать с ней всё, что мне вздумается. Да и мальчику по документам отец я. Но звоню я не для того, чтобы болтать с тобой о том, что принадлежит мне. Святослав, я хочу убедится, что ты понял, что лезть в мою новую семью не стоит. Ты меня огорчил, сын. Хотел увести мою жену. Не хорошо. Так не поступают настоящие мужчины. С этого момента я отказываюсь с тобой общаться. Отказываюсь от тебя, как от сына. Больше никакого финансирования с моей стороны, никакой помощи. Надеюсь, это научит тебя не кусать руку, которая тебя кормит. Всего доброго, мальчик.

– Стой. Давай поговорим? С глазу на глаз. Помнишь, я уже извинился за то, что позволил себе поднять на тебя руку? Мы же можем договориться… папа. Мне осталось два года учёбы… Давай, я сейчас приеду и мы всё обсудим? Не руби с горяча… отец.

– Это не имеет никакого смысла, я уже всё решил.

– Да, я был не прав, проявив интерес к твоей жене, но и ты меня пойми – у нас с ней своя история. Пацан мой сын, неожиданно, да. Но это не повод перестать платить за моё обучение, не повод отказываться от меня, как от сына. Мы сможем всё решить, я уверен. Дай мне шанс ещё раз извиниться.

Отец молчит, обдумывая мои слова, а у меня внутри всё горит от нетерпения. Давай, урод, соглашайся! Ты же наверняка хочешь потешить своё самолюбие тем, что я буду ползать у тебя в ногах!

И когда я уже намереваюсь подкинуть ему ещё пару доводов в пользу нашей встречи, он бросает:

– Ладно. Приезжай. Попробуем поговорить, как два взрослых мужчины.

Глава 27

Слава…

Наверное, было бы лучше потерпеть до завтра, а не срываться в дом отца сейчас. Что я собираюсь ему сказать? Или это тупая надежда увидеть Ясю и сына? Убедиться в том, что у них всё в порядке? Хотя о каком, чёрт возьми, порядке может идти речь?!

Проверка собственной выдержки?

Испытание на гуманизм? Или на кровожадность?

Не знаю!

Просто я должен встретиться с ним лицом к лицу и всё решить окончательно.

Такси высаживает меня у ворот, в калитке вижу охранника, который, полагаю, меня и проводит прямиком к отцу в кабинет, чтобы я и думать не смел сделать хоть один шаг в сторону.

Путь не близкий, но он нужен мне для того, чтобы собраться с мыслями.

При подходе к дому я очень тщательно осматриваю окна в пустой надежде увидеть Ясю. Знаю, что он запер её в своей комнате, а окна той выходят в сад позади дома. Но всё равно ищу её взглядом – вдруг пройдёт мимо? Хоть что-то, чтобы знать, что с ней всё хорошо!

Чёрт, а вот злость мне сейчас не нужна.

Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, заходя в дом.

Я был прав – охранник ведёт меня до самого кабинета. И остаётся за его дверью. Видимо, папаня не до конца поверил в искренность моих извинений и опасается нового срыва.

Не могу отделаться от мысли, что Яся в каких-то нескольких метрах от меня, и даже не догадывается, что я здесь. Безумно хочется плюнуть на разговор с отцом и сорваться к ней. Но тогда ничего не закончится, а закончить надо.

Отец стоит у окна, за которым ни черта не видно, сложив руки за спиной. При моём появлении он разворачивается и приглашающе ведёт рукой на одно из кресел перед массивным столом. Его взгляд холоден и насмешлив. Совсем, как тогда, когда он шёл к подъезду. А заначит, не обманулся моими словами. Тогда зачем позволил приехать? У него тоже имеется какой-то план? Понял, что пока я на свободе, не оставлю его в покое и что-то задумал? Что?

Впрочем, ответ я получаю, как только сажусь в кресло.

– Я бы, конечно, предпочёл сейчас находиться в своей кровати, разделив её ложе со свой женой, но раз ты так настаивал на разговоре, я тебя слушаю.

Усмехаюсь про себя. Хочет, значит, вывести меня из себя, чтобы я вновь накинулся на него с кулаками, потому и охранника оставил, чтобы тот в нужный момент вмешался и – что? – применил оружие для самообороны? Он готов меня… убить. Выходит, я был прав в своих рассуждениях. Мой родитель перестал видеть границы дозволенного. Теперь он их чертит сам.

Ладно, мне это может пойти на руку.

– А жена? Она бы обрадовалась столь заманчивой перспективе?

– Я слышу в твоём голосе сарказм. Ты пришёл умолять меня не приостанавливать оплаты за твоё обучение или насмехаться?

– Давай отбросим всё лишнее, – предлагаю я, облокотившись на столешницу, – и поговорим по душам.

– По душам? – усмехается он. – После того, что ты устроил на приёме, который я организовал в твою честь?

– Давай на чистоту – приём был вовсе не в мою честь. Как и всё предыдущие приёмы, мой приезд лишь послужил поводом, чтобы лишний раз показать твою важность и заодно подмазать нужных людей. И я, кстати, не смотря ни на что, попросил у тебя прощения.

– Не раскаявшись по-настоящему? – вновь усмехается он.

– Ну это из разряда фантастики, па-па. Уж извини, – тоже усмехаюсь я. – Зачем тебе Яся?

– А вот и настоящая причина твоего приезда, – подходит он к столу и опускается в громоздкое кресло. – Повторюсь, она – моя. И никакие разговоры этого не изменят.

– А что изменит? Что ты хочешь за неё?

– У меня всё есть, – холодно улыбается он. – Боюсь, тебе нечего мне предложить.

– И всё же? Зачем она тебе? Я знаю, что за два года брака вы ни разу не спали. И знаю то, что ей приходилось терпеть в твоей спальне. Неужели, дело и правда в её матери? Ты знал, что если бы она поправилась, то ни за что не вышла за тебя замуж, и потому обманом женился на её дочери, решив удовлетвориться малым? Они же так похожи…

Взгляд отца нехорошо загорается ещё на моих словах о его спальне, а теперь ещё и ноздри раздумаются от сдерживаемой злости.

– Всё верно. Я предлагал Карине своё покровительство. Предлагал ей своё сердце и душу. Но она плюнула в них заявлением о том, что всегда любила этого неудачника и будет любить его до донца своих дней. Что ж, так и вышло. Я заходил к ней перед самой её смертью, пообещал, что она сдержит своё слово. Умрёт, потому что я ей не помогу и будет знать, что я позабочусь о её дочери.

– Хороша же твоя забота, – сквозь зубы рычу я. – Ты лишил её последнего родного человека в угоду своей мести.

– Это не первая и не последняя её потеря в угоду моим интересам, – равнодушно пожимает он плечами, воодушевившись тем, что смог немного вывести меня из равновесия. – Понимаешь к чему я клоню?

– К тому, что запросто избавишься от собственного сына, если я буду доставлять серьёзные проблемы?

– Я уже многое сделал, чтобы добиться положения, в котором нахожусь сейчас, – угрожающе произносит отец. – И не позволю неуравновешенным юнцам, вроде тебя, лишить меня этого.

– Многое? Что именно? По-моему тебе тупо повезло, что твой партнёр попал в аварию и погиб, а ты смог при помощи махинаций присвоить себе его половину фирмы. Тебе, опять же тупо, повезло, что мать Яси заболела и она, желая её спасти, вышла за тебя замуж. Твоё положение, па-па, простая удача, а не заслуга, которой можно хвалиться.

– Везение? – фыркает отец. – На удачу надеются лишь слабаки, сынок. А у меня холодный расчёт. Ярослава и без болезни матери была в плачевном состоянии, и я предоставил ей достойные условия для жизни. Она с радостью согласилась бы выйти за меня. А что касается её отца и фирмы… Ты всерьёз считаешь, что случайная авария не может быть совсем не случайной?

– То есть, – медленно проговариваю я, – его смерть твоих рук дело?

– Именно. Эта фирма родилась благодаря мне, потому что, как ты уже знаешь, я был неравнодушен к жене своего друга, хотел показать ей его ничтожность, что без меня он полный ноль. Но Ромашов, должен признать, обладал хорошей деловой жилкой. Фирма процветала во многом благодаря его решениям, но я помнил, что всё началось с моей благотворительности. Фирма принадлежала мне с самого начала. Мне одному. И в какой-то момент я понял, что с меня достаточно. По-хорошему отдать мне акции он не захотел. Потому я выждал достаточное время, устроил всё так, чтобы ему пришлось написать доверенность на моё имя и подстроил аварию. Он погиб, я выставил его настоящим слабаком перед женой, развёлся сам, а она… Она предпочла жить в нищете, которую, к слову сказать, тоже организовал я. Видишь, мальчик? Никакой удачи не нужно, если есть мозги. Надеюсь, у тебя они тоже есть и ты понимаешь почему я тебе это всё рассказал.

– Потому что ты беспринципная тварь, которой плевать на жизнь собственного сына?

– Ты родился, лишь потому что была такая необходимость. Но я ценил твою жизнь, потому что в тебе текла моя кровь. Давал тебе всё то, что должен давать отец своему ребёнку. Я был уверен, что вырастил достойного человека, сына. Я ошибся. Что ж, и самые великие умы допускают ошибки, тут ничего не поделать. Потому знай, мне проще вычеркнуть из своей жизни эту досадную ошибку, чем пытаться её исправить. А что касается наследника… С этим мне поможет моя молодая жена.

– Ты не посмеешь! – вскакиваю я с места.

– И как ты мне помешаешь, позволь поинтересоваться? Вновь кинешься с кулаками? Ты абсолютное ничто, сын! – тоже резко поднимается он из кресла. – Ничтожество! Ты не способен мне ни помешать, ни вообще что-либо мне сделать! Ну же, набросься на меня! Одно заявление уже лежит в отделении полиции, а второго не понадобится, потому что мой охранник будет защищать мою жизнь. У меня целый зал свидетелей, которые с удовольствием подтвердят, что ты желал мне смерти.

– Сукин сын, – зло усмехаюсь я и отталкиваюсь от стола, на который опирался руками. – Хорошо, па-па, мы ещё посмотрим кто из нас двоих ничтожество. А пока доброй ночи. И советую воздержаться от исполнения супружеского долга. Твоему лицу и так досталось, а тут ещё и ноготки Яси. А они у неё острые, по себе знаю.

С этими словами я разворачиваюсь и выхожу из кабинета. Вновь сдерживаю себя оттого, чтобы броситься в комнату Яси. Ничего, скоро я её увижу и больше никуда от себя не отпущу.

Меня вновь до самых ворот провожает всё тот же охранник.

Представляю, в каком отец сейчас бешенстве. Провоцировал меня, провоцировал, а я сдержался. Чёрт, едва-едва, если честно. И да, страшно, если он решит сорвать зло на Ясе. Хотя должен понимать, что она просто так ему не дастся.

Прости, родная, что не могу тебя забрать прямо сейчас. Обещаю, буду вымаливать у тебя прощения за это всю оставшуюся жизнь, а сейчас нужно ещё немного потерпеть. Ты же справишься, моя девочка? Знаю, что справишься. Ты у меня невероятно сильная. Необыкновенная.

Иду вдоль соснового леса, расположенного с другой стороны дороги от территорий особняков, ещё минут десять. Дышу полной грудью, предчувствуя скорую победу. Вот он мой шах и мат, на руках. Всё скоро закончится, и мы с Ясей… Больше никаких переживаний, потерь и лишений! Потрачу всё своё время, делая её счастливой. Она забудет, как страшный сон, жизнь с моим отцом.

Лев замечает меня издалека и тут же заводит машину. Занимаю пассажирское сидение, и детектив сразу же трогается с места.

– Ты отлично сработал, Слав, – говорит он через минуту. – Всё записано в высоком качестве, каждое сокращение мышц его подбитой рожи. Звук чёткий, слышан каждый скрип его кресла. Признание своей вины, угрозы жизни – мы засадим его на несколько лет. И очень далеко. Будь уверен.

– Я и уверен, – хмыкаю я.

Шах и мат, па-па.

Глава 28

Яся…

Я стою у кроватки проснувшегося сына, когда дверь с громким стуком о стену открывается.

– Ты! – ревёт Свят, надвигаясь на меня. – Мелкая тварь! Вздумала насолить мне? Мне?!

Он вновь с размаха бьёт меня по лицу, отчего я падаю на пол, а Митя начинает плакать. Многострадальная скула и так саднила болью, а сейчас и вовсе горит огнём, но я не произношу и звука, переживая лишь о малыше.

– У тебя ничего не выйдет, ясно? – холодно произносит мужчина, расправив плечи и, кажется, взяв себя в руки. – Ты сейчас же позвонишь своему прихлебателю и скажешь, чтобы он убрался из моего офиса без каких-либо претензий на мои деньги!

Коля.

Господи, какое счастье, что он взялся нам помогать!

– Нет, – насмешливо произношу я, отрицательно качая головой. – Половина фирмы принадлежит мне, и вам с этим ничего не поделать.

– Ты так уверена? – хищно сужает он глаза, а затем отвлекается на звонящий телефон. Не глядя на экран берёт трубку: – Да?.. Какая, к дьяволу, полиция?! – взрывается он, вновь теряя контроль.

И тут до меня доносится далёкий звук сирены.

С ума сойти…

Мужчина тоже слышит звук, смотрит на выход из спальни, а затем снова на меня. Клянусь, в его глазах всего на секунду проскальзывает животный страх, но в следующий миг они вспыхивают от ярости.

– Мелкий ублюдок, – выплёвывает он, не понятно к кому обращаясь, и быстро покидает спальню.

Звук сирены приближается с каждым частым ударом моего сердца. На глаза почему-то наворачиваются слёзы. Может, из-за боли? Или из-за того, что я боюсь поверить в то, что сирена означает что-то хорошее? Что, возможно, сейчас всё закончится?

Но как?

Что полиция может предъявить этому монстру?

Впрочем, их появление в любом случае играет мне на руку. Я могу убраться из этого дома, пока Свят занят полицией.

Поднимаюсь с пола, кидаюсь к сыну, вытираю слёзы с его щёчек, целую в макушку и шепчу:

– Тише, мой маленький, тише. Всё хорошо.

Бросаюсь к комоду с его одеждой и достаю первый попавшийся под руку костюмчик для прогулок, подхватываю сына на руки, опускаю на свою кровать и торопливо переодеваю малыша. Затем спускаю его на пол и мчусь в гардеробную. Отыскиваю в ящиках спортивный костюм и кроссовки, торопливо переодеваюсь сама.

Брать с собой ничего не буду. Мне достаточно добраться до Николая, а там мы что-нибудь придумаем. Я как-никак теперь владелица половины фирмы мужа.

Слышу чей-то голос и взвизг Мити и спешу обратно в спальню. Неужели, Свят вернулся? Или прислал кого-то, догадываясь, что я попытаюсь сбежать? Неужели, у меня ничего не выйдет? Нет, я не справлюсь с очередей неудачей! Просто не смогу!

Я ошибаюсь.

Я не справляюсь с другим.

Когда я вижу того, кто с Митей на руках находится в комнате, меня накрывает такой силы волна облегчения, что я, неспособная более держаться на ногах, сползаю по стене на пол и взрываюсь рыданиями.

Голова не соображает, глаза застилает пелена слёз, размывая очертания родного человека.

Слава… Мой такой дурацкий Слава…

С ним всё в порядке, и он пришёл за нами.

Я не замечаю, как он оказывается рядом, лишь ощущаю тепло родных объятий, горячие губы у виска и ласковый ветерок дыхания его успокаивающего шепота.

Я не слышу слов, и лишь сильнее жмусь к его груди, пока мою изнутри разрывает калейдоскоп бушующих чувств. Облегчение, нежность, страх, боль и любовь. Всё смешалось внутри, и сконцентрироваться на чём-то одном нет ни сил, ни желания.

Не знаю сколько времени уходит на то, чтобы я более-менее пришла в себя.

Но вот тревога нарастает, в конце концов, затмевая прочие чувства, и я отстраняюсь от груди Славы, чтобы заглянуть ему в глаза:

– Что?.. – хватает у меня воздуха на одно-единственное слово.

Но Слава без проблем понимает то, что я хочу знать.

– Всё, – говорит он просто, касаясь губами моего лба. И через пару секунд продолжает: – Всё кончено, Ясь. Отец признался в том, что подстроил смерть твоего папы, признался, что готов убить меня. Плюс, этот урод давно связан с каким-то криминальным авторитетом и помогает тому отмывать деньги через свою фирму. Когда мы пришли в полицию с доказательствами, оказалось, что моего папаню уже давно пасут, но у них не было веского повода сунуться к нему. Я этот повод предоставил. Ясь, он больше никогда не навредит ни тебе, ни Мите. Он больше не навредит никому!

– Правда?

– Правда, моя родная, – вновь прижимается он губами к моему лбу. – Он до самого суда будет сидеть за решёткой, куда его сейчас везут. Его счета тоже сейчас арестовывают, под залог ему не выйти, даже на адвоката денег не найти. Всё кончено, моя родная, ты справилась.

–Мы справились, – тихо поправляю я его и крепко обнимаю за шею. – Спасибо, что спас меня. Нас с Митей.

– Спасибо, что дала мне этот шанс.

На время разбирательств мы-втроём возвращаемся в нашу съёмную квартиру. Чиним замки, наводим порядок и пытаемся свыкнуться с мыслью, что нам больше ничего не угрожает.

Мне это даётся не просто.

Потому Слава окружает меня заботой и не расстаётся со мной ни на мгновение, кроме того случая, когда его вызывают в отделение полиции для дачи показаний. Ко мне Слава никого не подпускает, указав Николая, как представителя, говорящего от моего имени. Впрочем, наш друг занимается и остальными вопросами, чтобы нас поменьше беспокоили. О, мы, наверное, никогда не расплатимся с ним за его доброту.

В те пару часов, что Слава отсутствует, я понимаю, что с моим организмом что-то не так. Я списываю отсутствие менструальных дней на стресс, но на всякий случай вместе с доставкой продуктов заказываю тест на беременность. И благополучно о нём забываю, как только Слава возвращается домой.

Дом… Не устану наслаждаться вкусом этого сладкого слова. Обещаю себе.

В тот вечер мы ужинаем, играем с Митей, а затем ложимся спать, а следующий день приносит нам две новости, к одной из которых я не знаю, как относиться.

Впрочем, пойдём по порядку.

Проснувшись раньше своих мальчиков, я направляюсь в ванную комнату и на полке с зубной пастой вижу розовую коробочку. Сглатываю сухость во рту и беру её задрожавшими от волнения пальцами. Делаю тест и через пару минут узнаю о том, что у нас со Славой будет ещё один ребёнок. Конечно, это ещё не точно, тесты могут ошибаться, но я сердцем чувствую, что это не наш случай.

– Я беременна, – говорю себе твёрдо, рассматривая две красные полоски на тесте.

– Что?..

Вздрагиваю от неожиданности и смотрю в заспанное лицо любимого, который стоит на пороге ванной и словно не может поверить в услышанное. Делаю осторожный шаг в его сторону, протягиваю ему тест и улыбаюсь:

– Мы зачали Митю, не взирая на то, что использовали презерватив. Так чему удивляться, если мы неоднократно занимались любовью без него?

– Верно, – глухо усмехается Слава и поднимает глаза от теста на меня.

Моё сердце тонет в нежности от того восхищения, которое я вижу в его взгляде.

А в следующий миг Слава порывисто заключает меня в свои руки, открывает мои ноги от пола и кружит по тесному пространству ванной комнаты. Мы оба счастливо смеёмся, а через минуту сплетаемся телами в жадном и нежном одновременно поцелуе.

– Люблю тебя, Ясь, – шепчет он после мне в губы.

– И я тебя люблю, Слава.

Днём мой любимый мужчина уговаривает меня пойти в парк. Я чувствую себя окрылённой от счастья и потому легко соглашаюсь. Мы катаемся на каруселях, уплетаем мороженное и просто наслаждаемся настоящим, заодно предвкушая будущее. К вечеру возвращаемся домой и втроём готовим ужин. Правда, один из нас быстро сдаёт позиции, потому что не спал днём, и Слава уносит нашего клюющего носом сына в спальню.

Вернувшись на кухню, Слава сообщает мне, что к нам заглянет Коля. Он не стал ничего говорить по телефону, потому что разговор не из приятных и требует его личного присутствия.

– Ты… ты же не думаешь, что твоему отцу как-то удалось…

– Нет, – твёрдо прерывает меня Слава и заключает в объятия. – Этому уроду не избежать наказания. Без вариантов. Пожалуйста, не беспокойся. Дождёмся Колю, а уже потом будем делать какие-либо выводы.

– Да. Да, ты прав.

Но я уже не в состоянии избавиться от тревоги до того момента, пока в дверь не звонят. Этому монстру всегда всё сходило с рук, вдруг он и сейчас придумал, как выкрутиться?

Тогда мы просто уедем из страны. Да. И плевать на всё.

Николай успевает как раз к ужину, и мы все рассаживаемся за столом тесной кухоньки. Притрагиваться к еде не спешит никто. Слава выглядит беззаботным и весёлым, но я знаю, что он беспокоится не меньше моего, Коля же хмур, словно не знает, как сообщить свои новости. Что, конечно же, добавляет волнений.

– В общем-то, – выдохнув, наконец, произносит Коля, и я вся вытягиваюсь стрункой. – Как не изгаляйся, по-другому новость не сообщить. Твой отец, Слава, и твой муж, Ярослава, умер. Повесился в камере предварительного заключения. Вот и всё.

Всё? Повесился? Сам?

– Сам? – интересует Славу тот же вопрос.

Я бросаю взгляд на него и вижу его слегка побледневшее лицо.

– Очень сомневаюсь, – ещё сильней хмурится Коля. – Скорее всего кто-то побоялся, что Серов расскажет лишнего и поспешил подчистить концы. Следователь, который занимался этим делом рвёт и мечет – смерть Серова похерила ему все планы на поимку преступника покрупней.

– Так, – теперь хмурится и Слава. – Его убийство не означает проблемы для нас? Для… Яси?

– Не думаю. Слава не вникала в дела мужа, она обыкновенная молодая жена не чистого на руку бизнесмена. Нет, её не тронут, но бизнес выкупить захотят – наследница именно она. Так что, Слава, – обращается он ко мне, – подумай, что делать с фирмой. И с домом. Завтра я займусь всеми бумагами, а сейчас… Пойду. Спасибо за ужин.

За тот, к которому никто не притронулся?

– Коля, – окликаю я его, когда мы уже распрощались, стоя в коридоре. – Ты всё исправил. Загляни в своё прошлое и отпусти его. Ты заслуживаешь счастья, потому что ты невероятно добрый человек.

Коля не весело усмехается и, благодарно кивнув, выходит за дверь.

Мы со Славой возвращаемся в зал, я встаю напротив окна, а через минуту чувствую тепло рук на своём животе и груди на спине Славы.

– Как ты? – шёпотом спрашиваю я. Если честно, я сама не верю, что Свята больше нет в живых.

– Ещё не понял.

– Я хочу, как можно скорее избавится от фирмы и дома. Чтобы ничего не напоминало… Что думаешь?

– Согласен.

– Знаешь, я однажды представила, как убиваю его, – тихо признаюсь я.

– Я тоже об этом думал. Знал, что ты поймёшь меня и дождёшься из тюрьмы.

Я резко разворачиваюсь к нему лицом и прячусь на его груди.

– Хорошо, что мы этого не сделали. Понимаешь, что это значит? – подминаю я лицо, заглядывая в самые красивые глаза на свете. – То, что мы не уподобились ему, как он ни старался. Слав, он делал всё, чтобы ты его возненавидел. Делал всё, чтобы его возненавидела и я. Но сотворить из нас монстров, каким он был сам, он не смог! Он вытравливал из нас любовь, потому что сам не умел любить, но просчитался. Да, мы с тобой были на грани, но то светлое, что существовало в нас с самого рождения, ему уничтожить не удалось. Ты же понимаешь о чём я? Это очень важно, Слав.

– Пытаюсь, Ясь.

– Твой отец давно перестал быть человеком, если когда-то им был, и своим отношением убивал человека и в тебе. Но ты оказался куда сильнее обстоятельств, Слава. И я очень этому рада. Больше некого ненавидеть, ты свободен, понимаешь?

– Благодаря тебе.

– Благодаря своему большому сердцу, в которое ты смело впустил любовь, – коснувшись его щеки, поправляю я его.

– Яська, ты невероятная, знаешь ведь?

– Опять же – всё любовь, – ласково улыбаюсь я. – Она способна на многое, если не на всё. И я счастлива, что ты передумал от неё бежать.

– Теперь, если бежать, то только на встречу. Я навсегда твой, Ясь.

– А я навсегда твоя.

Эпилог

Спустя семь лет, июнь…

– Это точно обязательно? – интересуюсь я, после того, как неловко, из-за начавшего свой отчёт девятого месяца беременности, выбираюсь из машины, а Слава демонстрирует мне в своих руках повязку на глаза.

– Мам, мы же будем тебя провожать! – авторитетно, на правах старшего ребёнка, заявляет Митя, появляясь с одной стороны от меня.

А со второй тут же появляется его младший братик, Коля:

– Все вместе!

Кстати, его старший тёзка, собственно в честь кого он и был назван в знак нашей бесконечной благодарности другу, тоже находится здесь. Стоит в компании своей молодой жены у входа в галерею и улыбается так, словно знает, что за сюрприз мне приготовил мой любимый мужчина.

Кажется, я единственная кто не в курсе, что меня ожидает на выставке собственного мужа, уже весьма знаменитого и востребованного фотографа.

Доверяюсь своим мужчинам и терпеливо ожидаю, когда Слава завяжет мне глаза.

– О, Ясечька, тебе понравится! Мне так уже и со слов нравится!

Восторженный возглас бабушки моих детей лишь подтверждает мои подозрения. Впрочем, меня радует, что мама Славы, после стольких лет добровольного заточения в нашем общем доме, решилась пойти на выставку сына. Она вполне была довольна проводить всё своё время с внуками, в компании которых буквально расцветала, но выходить куда-то в свет не горела желанием. Потому то, что сегодня она одела красивое платье, сделала причёску, нанесла макияж и приехала сюда – настоящий прогресс!

Кстати, моя свекровь за последние годы очень сдружилась с Зоей, которая сейчас где-то позади наших спин, причитает о том, что не обязательно было её приглашать на такое торжество и вообще она отродясь не выглядела такой красивой, благодаря стараниям Алины Петровны.

Я тихо улыбаюсь, осторожно ступая туда, куда меня ведут наши со Славой парни.

Понимаю, что мы уже внутри помещения, когда слуха касается ненавязчивая мелодия музыкального сопровождения и приглушённые голоса гостей.

– Готова, любовь моя? – обхватив пальцами мои плечи со стороны спины, обжигает Слава мое ухо горячим шёпотом.

– Ужасно готова! – шучу я, ощущая, как от волнения повышается пульс.

Слава возвращает мне зрение и первое, что мне бросается в глаза – это давнишнее фото с теннисисткой. Хрупкая внешне, но сильная внутри, девушка в ореоле тёплого солнца, готовящаяся к подаче.

– Помнишь, я говорил о своей личной коллекции?

– Конечно, – выдыхаю я восторженно, осматриваясь по сторонам, замечая, как знакомые портреты, так и не знакомые. – Слава, это великолепно!

– Ты ещё не всё увидела, – хмыкает он и целует меня в макушку. – Пойдём.

Большой, просто огромный, зал, разделяют разной ширины перегородки, на которых, помимо бесконечных стен, крепились выставочные фотографии. Мы прибываем, как я понимаю, в самом первом отделении из важных для самого фотографа. Затем и нужна была повязка.

– Пойдёмте, мальчики, – берёт за руки внуков Алина Петровна. – Оставим ваших родителей наедине. По дороге сюда я видела то, на что стоит посмотреть повнимательнее.

Я успеваю взлохматить тёмную шевелюру Коли, прежде чем мальчики и женщины сворачивают в другую сторону. А при переходе в следующую зону теряю дар речи…

Она полностью посвящена мне, и ни одной из выставочных фотографий я не видела ни разу!

– Как? – только и выдыхаю я.

– Ты не знала, что я тебя фотографирую, – отвечает Слава просто, пожимая плечами.

Да, ни на одном снимке я не смотрю в кадр.

Вот мне семь лет, я высоко взлетаю к небу и хохочу закрыв глаза, в кадре видны сильные руки папы. Кажется, именно на том пикнике, устроенном родителями, Слава впервые взял в руки семейный фотоаппарат. Вот мне уже примерно десять, снимок со спины, на котором я с разбега прыгаю в озеро, широко расставив руки и ноги в разные стороны, хотя ноги здесь вообще отдельная история – так они забавно перекошены. Одиннадцать, Слава только-только сообщил мне, что отец отправляет его учиться за границу, он якобы пошёл вниз за газировкой, а я подошла к окну и смотрела в него невидящем взглядом, осознавая, что больше не смогу видеть друга так часто, как хотелось бы. Мне тринадцать, я только что впервые дала достойный отпор Изи и её припевалам и теперь с полыхающим лицом, но гордо выпрямленной спиной стою на носу яхты, обхватив пальцами металлический поручень и закрыв глаза. Очень красивое фото вышло, даже не смотря на пунцовый цвет моего лица. Пятнадцать – я в полёте с лошади в грязь того самого пруда. Следующий снимок о том же, только я уже стою с головы до ног в грязи, зажмурившись и сжав кулаки от злости. Семнадцать – та памятная вечеринка на новый год, я ещё не знаю, что Слава уже здесь, двигаюсь за алкоголем держа за руку Антона, который находится не в фокусе, впрочем, как и остальной народ. Всё размыто, кроме моей фигуры в ярком платье, и на лице чётко читается волнение, потому что я кое-кого жду. Мне двадцать лет – я присела на корточки с лейкой в руке у ванны, в которой стоит малыш Митя весь усыпанный мукой. Я нежно улыбаюсь, потому что снова счастлива. Двадцать три – я ласково улыбаюсь одной из участниц группы поддержки от домашнего насилия, касаясь её плеча. Мы стоим у её мольберта, потому что боремся с последствиями при помощи рисования. Моя первая и безумно дорогая сердцу группа, которую я курировала. На следующем снимке мне двадцать пять и меня только что расстреляли запалом снежков собственные сыновья от чего я, похоже, безумно счастлива. И, наконец, мне двадцать семь, я закусываю уголок нижней губы и касаюсь пальцами экрана ультразвука, только что узнав, что у нас со Славой родится дочь…

– Слава… – только и выдыхаю я, когда смотрю в любимые глаза.

Он улыбается и делает шаг ко мне навстречу, чтобы нежно коснуться губами моего виска.

– Ого! – присвистывает наш старший сын, забегая к нам в зону. – Пап, да ты был помешен на маме с самого детства!

– Да, пацан, я любил твою маму всю свою жизнь, – с улыбкой легонько щелкает Слава его по носу. – Просто дошло это до меня не сразу.

И тут происходит совсем неожиданное. У меня отходят воды!

Я охаю, и Слава мгновенно подскакивает ко мне, хватает меня за руки и спрашивает с волнением в голосе:

– Что случилось, Ясь? Тебе плохо?

– Как и сейчас не доходит, что мама рожает? – хмыкает наш сын.

Я непроизвольно смеюсь, а затем вновь охаю от боли первой схватки.

Далее начинается настоящий хаос!

Слава подхватывает меня на руки, – вот не даром регулярно посещает спортзал, – и быстро несёт к машине, по дороге каждому встречному сообщая, что у него вот-вот на свет появится дочь. Мне одновременно хочется и плакать и смеяться, но нашу семью таким способом Слава собирает во всем составе. Мальчиков он отправляет в машине с бабушкой и Зоей, которые заедут по дороге за моими заранее приготовленными вещами, а чтобы отвезти меня сразу в больницу за руль садится сам. Всю дорогу он уговаривает нашу малышку потерпеть ещё немного и не вылазить из мамы до больницы. Да-да, именно так он и говорит! Вновь вызывая у меня желание и плакать, и смеяться.

Не знаю, послушалась ли наша принцесса отца, но рождается она на свет не в салоне машины, а в тепле родового бокса.

После меня отправляют в палату, где уже ожидает вся моя любимая семья, а затем к нам вносят искупанную, закутанную в пелёнку принцессу. Маленькую тихоню вручают мне и уступают место тем, кто жаждет на неё посмотреть.

– На кого она похожа, мам? – с придыханием спрашивает Коля.

– На меня! – авторитетно заявляет Митя и поясняет: – Волосы светлые, значит, она в нас с отцом.

– Рано делать выводы, парни, – усмехается Слава, обнимая меня за плечи и лаская любовным взглядом нашу кроху.

– Ясенька, ты, наверное, устала, – спохватывается Алина Петровна, с заметным трудом отрывая глаза от внучки. – Так! У нас у всех ещё будет время полюбоваться нашей девочкой. Зоя, не стой же ты столбом, ради Бога! Помоги мне разогнать наших маленьких хищников!

С громкими возмущениями и плачем наших со Славой парней выводят из палаты, плотно прикрыв за собой дверь.

– Ну здравствуй, принцесса, – шепчет в тишине Слава, нежно касаясь подушечкой большого пальца лобика дочери. – Какая же ты у нас красотка… Точно в меня.

Я тихо смеюсь, и на глаза наворачиваются слёзы счастья.

– Пора называть её по имени, – шмыгнув носом, тоже шепчу я.

– Ты права. Добро пожаловать в наш мир, Карина, – улыбается Слава, а затем серьёзно смотрит на меня: – Спасибо тебе за неё, Ясь. Спасибо за всё.

– Я люблю тебя, Слава, – глотаю я слёзы.

– И я тебя люблю. Больше жизни.

У судьбы на каждого свои планы. Наш – именно такой.

Конец 02.03.21г.