Брат вождя, или Увидеть Кима и умереть бесплатное чтение

Все события и герои этой книги вымышлены, и любые совпадения с реальными личностями абсолютно случайны. Поверьте автору, уж он-то точно знает.

Если же у читателя сложится иное мнение, то причина тому проста: жизнь опережает самые невероятные фантазии.

© Млечин Л. М., 2018

© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018

Глава 1

Полицейские в аэропорту

Вот этого звонка он точно не ожидал. Младший брат никогда не звонил ему по телефону. Он отошел в сторону, где было не так шумно.

По обыкновению, младший брат не поздоровался, а сразу спросил:

– Ты вспоминаешь годы, когда мы были детьми?

– Редко.

– А ведь весело было.

– Верно, – согласился он. – Я старался быть тебе хорошим братом.

– А я курить бросил, – не без гордости сообщил младший.

– Наверняка и в весе прибавил, – заметил старший.

– Возвращайся, – вдруг предложил младший. – Я сделаю тебя счастливым. Я любого могу сделать счастливым. Я теперь почти все могу. Как наш великий дедушка когда-то. Ну так что?

Тот отрицательно покачал головой. Младший, конечно же, не мог этого увидеть. Две веселые девушки в майках проскочили мимо старшего брата, и он посторонился, чтобы их пропустить. Поэтому ответил с опозданием:

– Я не приеду.

На том конце провода младший брат заулыбался. Но старший тоже не мог увидеть этой улыбки. Он только услышал отчетливо произнесенные слова, которые современная телефония донесла до него через пространство нескольких стран:

– Боишься? Напрасно. Я не прикажу тебя убивать.

– Нет, – снова отказался старший брат.

– Ну смотри. – В словах младшего явно прозвучало некоторое сожаление.

И разговор закончился.

Аэропорт малайзийской столицы был переполнен. На одних электронных табло светилось расписание рейсов. На других бесконечно сменялась красочная реклама. С третьих не сходило пухлое лицо его младшего брата, великого вождя Северной Кореи.

Ким-младший на экранах лучезарно улыбался и раздавал приказы своим подчиненным. Звук отсутствовал, но, зная брата, Ким-старший легко мог представить, что именно тот приказывает.

Конечно, Ким-старший давно не был на родине. И воспоминания о столице, холодно-парадной, не вызывали ностальгии. Но все-таки это была его страна.

Содержание новостных видеосюжетов тоже было ему известно. Ким-младший наслаждался видом стремительно взлетевшей в небо ракеты, счастливо улыбался и вяло хлопал в ладоши. Стоявшие вокруг него люди в форме и штатском восторженно кричали:

– Товарищ Ким, защитим своими телами! Превратим Сеул в море огня! Накажем американцев!

Прокрутили и пропагандистский ролик, снятый северокорейским телевидением: ракета обрушивается на тихоокеанский остров Гуам, высшие американские чиновники сгорают в ядерном пламени, и диктор торжествующе произносит:

– Здесь заканчиваются греховные Соединенные Штаты!

Старший брат остановился прямо посредине аэропорта. Он тоже засмотрелся на ракету, созданную его соотечественниками. Никто – да и он сам! – не думал, что они на это способны. Ким-старший явственно представил, как ракета падает на выбранную для нее цель.

Прежде воевали, чтобы сокрушить армию противника. В XX столетии уже стремились уничтожить страну-противника в целом. Убивали не только солдат противостоящей армии, но и мирное население. Разрушали не только военные предприятия, но и инфраструктуру, промышленность.

Создание атомной бомбы в полторы тысячи раз увеличило мощность средств уничтожения. А мощность водородной бомбы вообще не имеет ограничений. Появление ядерного оружия дополнилось созданием межконтинентальных баллистических ракет, которые способны доставить боезаряд в любую точку мира максимум через полчаса.

И теперь у Кима-младшего есть такое оружие.

Но оно есть и у его противников.

Ким-старший никогда не был в Сеуле, столице Южной Кореи, на которую нацелил свои ракеты его младший брат. Но представил себе, что, если такая же бомба взорвется над их родным городом, тот исчезнет с лица земли вместе со всеми пригородами, и в радиусе нескольких десятков километров не останется ни одного живого существа…

Когда в зале появился брат нового великого вождя Ким-старший, который разговаривал по мобильному телефону, Виталий Шувалов вздохнул с облегчением. Напряжение спало. Все идет по плану, каким бы несбыточным он поначалу ни представлялся. Главное – войны не будет. Мир спасен.

Обычно Ким-старший вел себя очень осторожно. Ждал появления агентов северокорейских спецслужб. Избегал публичности. Но сейчас он чувствовал себя в полной безопасности. Ему была твердо обещана надежная охрана.

Шувалов расплатился за бутерброд с тунцом, который так и остался нетронутым. И кофе с молоком Виталий не стал допивать. Дома-то он кофе не пил, не любил. А в дороге почему-то заказывал. Высокий и стройный, Шувалов сложил недочитанную газету, небрежно подхватил дорожную сумку и двинулся навстречу Киму-старшему. Как будто бы все предусмотрено. Но лучше, если он будет рядом.

Но он не сделал и двух шагов. Его остановили малайзийские полицейские. Глядя снизу вверх, попросили более чем любезно:

– Ваши документы.

Шувалов, немало удивившись, вытащил паспорт из внутреннего кармана пиджака. Никогда еще ни в одном аэропорту полицейские не требовали предъявить документы на выходе из кафе.

– Ваша сумка? – по-прежнему любезно поинтересовался полицейский.

Виталий кивнул.

– Пройдите с нами.

Шувалов беспрекословно подчинился. Спросил:

– Что-то случилось?

Ответа он не получил. Шувалова завели в служебное помещение. Попросили поставить сумку на стол. Еще раз уточнили:

– Ваша?

Он снова кивнул. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше.

– Откройте и доставайте вещи одну за другой, – распорядился полицейский.

Ничего особенного в сумке не было. Заботливо припасенная с собой книга, которую он собирался прочитать в полете, мини-компьютер, два зарядных устройства – для компьютера и для мобильного телефона, бумажные салфетки…

– А это что такое? – по-прежнему вежливо осведомился полицейский, указывая на пакетик с белым порошком.

Шувалов бы с удовольствием ответил. Но он сам видел пакетик впервые.

Дальше все происходило, как и положено в подобных случаях. Протокол изъятия, вызов эксперта по наркотикам, допрос… В пакетике обнаружился амфетамин. Полицейские сообщили Шувалову, что препарат очень высокого качества. Порадовать хотели?

Уезжая утром из гостиницы, все вещи в сумку Шувалов сложил сам. Всю дорогу держал ее в руках, нигде не оставлял. Кто же подложил ему наркотик?

Но, как ни странно это прозвучит, в тот момент собственное будущее волновало Шувалова меньше, чем судьба Кима-старшего.

Все обговорено – до мельчайших деталей. В самолете рядом с Кимом сядут надежные люди. Китайцы обещали позаботиться о его безопасности. Как делали это и прежде. Но почему-то Шувалов утратил привычное спокойствие. Чего стоят заботливо вынашиваемые планы, если их может нарушить любая случайность? Тем более что родители учили юного Виталия азам марксизма: случайность есть проявление закономерности.

А по телевизору крутили последние новости. Каждый выпуск теперь начинался сюжетами о Северной Корее, которая произвела очередной успешный пуск баллистической ракеты.

Показали интервью американского президента. Конечно же, журналисты задали ему вопрос о северокорейском вожде Ким Чен Ыне.

– Люди спрашивают: он нормален? – в своей обычной манере рассуждал хозяин Белого дома. – Я понятия не имею. Но он был очень молод – двадцать шесть или двадцать семь лет, когда умер его отец. И ему пришлось иметь дело с очень крутыми парнями – с генералами и так далее. Будучи совсем молодым, он смог удержать власть. Я уверен, что многие, в том числе и его дядя, пытались у него эту власть отнять. Но он ее удержал. Так что очевидно, что он довольно умный паренек, – заключил президент США и добавил: – Но если он себе что-то позволит, он встретит огонь и ярость!

И началась передача о новом лидере Северной Кореи.

Законы престолонаследия везде одинаковы: право на стороне первенца. Почему же в Северной Корее престол достался третьему, младшему сыну любимого руководителя страны Ким Чен Ира?

Многое в его жизни оставалось загадкой. Начиная с того, что никто не знал точной даты и места рождения Ким Чен Ына. Впрочем, вся история Северной Кореи полна невероятных мифов…

А что же старшие братья? Отчего они уступили пальму первенства?

Средний сын вождя – Ким Чон Чхоль – считался слишком нерешительным, тихим и скромным. В нем находили нечто женственное. А из такого материала не делаются властители даже небольших государств с населением в двадцать с лишним миллионов.

Но почему не старший?

Ким Чон Нам даже внешне напоминал отца. Считалось, что его подвели неуравновешенный характер и неумеренная страсть к путешествиям и развлечениям, немыслимым для остальных северных корейцев. И отец счел Чон Нама непригодным для роли нового великого вождя.

Лишь немногие знали, что именно произошло в семействе Кимов, которые правили своей страной уже в третьем поколении.

Полковнику Службы внешней разведки Виталию Александровичу Шувалову было известно об этом много больше авторов телевизионной программы. Но пока совсем рядом с ним стремительно разворачивались события, способные изменить мир, он сидел в служебном помещении полиции аэропорта Куала-Лумпура и отвечал на вопросы инспектора, медленно заполнявшего многочисленные графы бланка допроса.

Глава 2

Наезд

Вся эта история началась много лет назад. Тогда ее участники были очень молоды.

Когда стало известно, что разведчик-нелегал не вернулся с задания, в Москве исходили из худшего. Начальство Шувалова в Службе внешней разведки не сомневалось, что сотрудника, задержанного в Швейцарии, власти передали северным корейцам.

Корейская Народно-Демократическая Республика по традиции считалась едва ли не союзником России. Но реальные отношения складывались трудно. Северные корейцы славились упрямством, и вытащить своего человека из их рук было ох как не просто.

Директор Службы внешней разведки был настроен мрачно:

– Пока наши с Пхеньяном договорятся, ему уже все кости переломают.

Директор бывал в Северной Корее и знал, о чем говорит.

А вот арестованный в Швейцарии Виталий Шувалов, конечно, не знал, о чем говорят в Ясенево. Он, собственно, только начинал службу в нелегальной разведке и сейчас вновь и вновь, как его учили, пытался понять, что произошло: он совершил непоправимую ошибку или стал жертвой предательства?

В наползавшем с Женевского озера тумане немудрено было проскочить мимо Дворца наций, укрытого в глубине обширного парка. Спросить, куда идти, оказалось не у кого: утром на улицах мало желающих глотать сырой воздух.

Шувалов оказался в тот момент едва ли не единственным пешеходом. И он сразу сообразил, что происходит у него на глазах. Мимо, старательно крутя педали, проехал молодой человек в куртке с капюшоном. Зная, что в Швейцарии у велосипедистов приоритет, он смело покатил через проезжую часть. Но из тумана вдруг возникла машина.

Водитель, видно, иностранец, подумал Шувалов, потому что тот не притормозил там, где этого строго требовали правила. Напротив, казалось, он еще и прибавил скорости!

Шувалов понял: еще секунда, и велосипедист будет сбит. Виталий увидел испуганное лицо юноши с большими черными глазами, ринулся вперед и что есть силы толкнул велосипедиста. Тот повалился на землю, но не пострадал: машина на большой скорости пролетела мимо, задев крылом самого Шувалова.

Автомобиль исчез в тумане. Шувалов даже не успел увидеть его номер. Он с трудом встал. Нога болела. Перелом или только ушиб? Неуверенно сделал шаг, другой. Кости вроде бы целы.

Виталий подошел к насмерть перепуганному юноше, все еще сидевшему на земле. Подал ему руку. Тот встал; капюшон слетел с головы, и Шувалов увидел восточное лицо. Кореец?

– Как самочувствие? – спросил он по-корейски.

– Все хорошо, – поспешно ответил юноша, который еще не пришел в себя. – Спасибо вам!

Спохватившись, удивился:

– Вы говорите по-корейски?

Шувалов не успел ответить. Кто-то все-таки увидел, что произошло на дороге, и вызвал полицию, которая, как водится в Швейцарии, появилась мгновенно. Инспектор расспросил сначала юношу-корейца, который свободно отвечал по-французски, потом подошел к Шувалову:

– Вам нужна медицинская помощь?

Тот отказался: он очень спешил. И не хотел светиться, как говаривал его приятель по университету.

Юноша-кореец позвонил кому-то по мобильному телефону, и вскоре примчался роскошный черный лимузин с дипломатическими номерами. Эти номера Шувалову были знакомы: они принадлежали северокорейскому посольству. А Виталий-то был уверен, что юноша из другой, Южной, Кореи!

Молодой северокореец, свободно разгуливающий по Женеве?

Шувалов мог только гадать, кто он такой, и с еще большим интересом взглянул на юношу. Тот тоже во все глаза смотрел на спасшего его человека. Поклонился и прижал руку к сердцу.

Водитель почтительно распахнул дверцу лимузина, и юноша уселся на заднее сидение. Двое сопровождающих в одинаковых костюмах со значками великого вождя на пиджаке тоже погрузились в авто, и лимузин умчался.

Ушел и Шувалов. Во-первых, он торопился в Цюрих, а во-вторых, ни при каких обстоятельствах не должен был привлекать к себе внимание.

Но в обоих случаях он уже опоздал, о чем еще не подозревал.

Встречу в Цюрихе Виталий назначил на Хаймплац, возле музея Кунстхаус, рядом с горельефом Огюста Родена «Врата ада» – по оперативным соображениям. С агентом он договорился на строго определенное время. Но люди – не часы, всякое может случиться. Поэтому Шувалов рисковал минут пятнадцать-двадцать простоять на месте в ожидании коллеги, а перед творением Родена стоять проще. Поклонник искусства никого не удивит. А если агент в конце концов не придет, можно непринужденно пройти в музей.

Шувалову нравилась и сама Хаймплац, большая и пустынная, так что сразу можно было увидеть, кто находится на площади. Кроме того, там сходятся разные трамвайные маршруты. Если что-то не так, если возникает беспокойство, – прошел от одной остановки к другой, сел в вагон и уехал.

Еще из окна трамвая он увидел своего агента в теплом пальто и кепке. Кроме него перед музеем никого. Поодаль, возле общественного туалета, толклись двое мужчин – молодой и пожилой. Они нежно шептались, и Шувалов принял их за гомосексуалистов.

На всякий случай Виталий захотел убедиться в том, что это не полиция. Сделал вид, будто не в музей направляется, а намерен пересесть на другой трамвай. Пока он шел через площадь, мужчины исчезли. Шувалов несколько успокоился. Но дошел до остановки и увидел, что один из двоих, тот, что помоложе, прилег на скамейку и сделал вид, будто дремлет. Зато пропал стоявший возле музея человек в пальто и кепке, так похожий на его агента.

Шувалов понял, что это засада. Теперь имело значение только одно: кто ожидает его на площади – швейцарцы или люди, нанятые северными корейцами?

Он приехал сюда, потому что в Цюрихе находился редкий гость из Пхеньяна – секретарь ЦК Трудовой партии Кореи по идеологии академик Хван Чан Ёп. Когда-то он женился на племяннице великого вождя Ким Ир Сена, и родственнику оказали высокое доверие: он стал наставником будущего великого вождя Ким Чен Ира. Поэтому академику время от времени разрешали ездить за границу.

Хвана командировали в Швейцарию для участия в международном семинаре, посвященном глобальному потеплению. Агент российской разведки в Цюрихе сообщил, что Хван твердо решил не возвращаться в Пхеньян. Он намерен попросить у американцев политического убежища и готов рассказать им все, что знает о ситуации в северокорейской верхушке.

Возникла идея поговорить с Хваном раньше, чем он пойдет к американцам. Действуя под чужим флагом, как говорят профессионалы, расспросить такого осведомленного человека о тревожной ситуации в Пхеньяне. Шувалов должен был выдать себя за сотрудника посольства Соединенных Штатов, от которого зависит судьба секретаря ЦК Трудовой партии Кореи. Его снабдили американскими документами. Агент обещал устроить ему встречу с Хваном в Цюрихе. Но…

Если его подстерегают люди, нанятые северными корейцами, то нужно кричать во весь голос, что его похищают. Законопослушные швейцарцы не позволят, чтобы у них на глазах совершалось нечто незаконное. Если же это швейцарская контрразведка, то, напротив, следует вести себя тихо. Может быть, его не собираются брать сразу? Попытаются проследить за ним, чтобы установить его связи? Тогда есть надежда оторваться.

Показался трамвай. Но благополучно уехать от всех неприятностей Шувалов не сумел. Его догнали те двое, кого он принял за гомосексуалистов. Пожилой показал удостоверение комиссара федеральной полиции и в крайне вежливой форме попросил задержаться. У Шувалова забрали атташе-кейс и налегке усадили в машину. Тут ему сразу всё и объяснили: агент, с которым он работал, арестован и дает показания. Так что он тоже арестован по обвинению в шпионаже.

В полицейском участке Виталия попросили раздеться и обыскали. С него сняли нательный пояс с деньгами, которые он должен был передать агенту. На стол выложили его поддельный американский паспорт, счет из гостиницы и квитанцию на багаж, оставленный на вокзале. В чемоданчике обнаружились кожаный несессер с пленками, на которых были задания для агента, программа радиопередач из Центра и фотоаппарат «Коника».

Комиссар полиции растолковал Шувалову ситуацию:

– Сочувствую, но все ваши планы пошли прахом. Высокопоставленный чиновник из Северной Кореи, с которым вы хотели встретиться, уже улетел. – Он усмехнулся: – Он не стал связываться с американцами. Вместе с советником северокорейского посольства они сели в такси, подъехали к южнокорейскому консульству и попросили политического убежища. Насколько нам известно, они оба уже в Сеуле.

Выражение лица комиссара вновь изменилось. Обрело деловой характер.

– Вашей выдачи требуют сразу два посольства – Северной Кореи и Южной. Северяне обвиняют вас в том, что вы пытались похитить граждан КНДР, и называют это тяжким уголовным преступлением. А южане утверждают, что вы агент Северной Кореи.

Шувалов пожал плечами:

– Глупость и то, и другое. Это же очевидно.

Швейцарец откинулся в кресле:

– Я готов был бы с вами согласиться. Если бы не одно обстоятельство. Вы не тот, за кого себя выдаете. Вы приехали с фальшивыми документами на встречу с выявленным агентом иностранной разведки, который уже арестован.

Жаль, подумал Шувалов. Агент, который сообщил о северокорейском секретаре ЦК, готовом многое рассказать, был ценным осведомителем. Правда, и стоил недешево.

Комиссар победно посмотрел на Шувалова:

– И у нас есть выбор. Все оставлено на наше усмотрение. Можем обвинить вас в шпионаже, возбудить уголовное дело, провести следствие и посадить на скамью подсудимых. А можем, чтобы не возиться, выдать вас корейцам. Южным… – Он сделал паузу и закончил: – Или северным. – С интересом посмотрел на Шувалова: – Вы бы какой вариант предпочли? Если хотите остаться у нас, а швейцарские тюрьмы точно лучше корейских, придется дать откровенные показания.

У Виталия была запасная легенда на случай провала, когда после ареста разведчик понимает, что от основной версии придется отказаться. Там он проходил под фамилией Григорьев. Признание в том, что он российский гражданин, позволяло поставить в известность об аресте посольство. При этом, разумеется, нельзя было признаваться в работе на разведку. Шувалов и не признался. Швейцарцы не должны были понять, кого они задержали.

Поскольку полиции стало ясно, что его американские документы поддельные, Шувалов перешел к запасной легенде:

– Я являюсь российским гражданином, мое имя – Григорьев Иван Петрович. Постоянно проживал в Москве. Хочу обосноваться на Западе. Американский паспорт купил на «черном рынке», чтобы облегчить себе жизнь на Западе. Найденные у меня деньги принадлежат мне. С ними я намеревался начать новую жизнь. В том, что я являюсь российским гражданином и назвал свое подлинное имя, можно легко убедиться, обратившись с запросом в наше консульство. Обвинения в шпионаже я считаю полным абсурдом. Прошу или освободить меня, или разрешить мне вернуться в Россию, поставив наше консульство в известность о моем желании…

Во время предыдущих командировок он не имел права признавать свою государственную принадлежность. Должен был до конца настаивать на том, что он американец. И только в ту роковую поездку получил запасную легенду.

Повезло.

После первого допроса в полицейском участке его повезли в следственный изолятор в городке Бюлах рядом с Цюрихом. Небольшое одноэтажное издание, всего пятнадцать камер. Начальник тюрьмы напоил новенького чаем и отвел в камеру № 15.

Первую ночь в заключении Шувалов не спал.

Швейцарской тюрьмы он не боялся. Цивилизованная страна. Пытать или вводить психотропные вещества швейцарцы не станут. Тем более, что шпионажем против Швейцарии он не занимался, так что у местных претензий к нему быть не должно.

А вот камера Виталию досталась маленькая и узкая. Пол цементный, так что было довольно холодно, а в углу обнаружилась плесень. Радио и телевизор ему не полагались, газет не давали. Прогулка – всего полчаса в день. Надзиратель выводил его в дворик, окруженный высоким забором. Бродил Шувалов в одиночку.

Давать показания он не собирался. Ни в чем не признавался. Однажды, разозлившись, комиссар полиции демонстративно заявил:

– Мне нужно пометить в вашем деле, где вы желаете быть похороненным, если вдруг умрете в камере.

На Шувалова стали давить.

Обиженный комиссар грозил:

– Надоело мне с вами возиться. Если вы намерены и дальше запираться, отправлю вас в Северную Корею. Почему-то мне кажется, что там у вас речь просто польется…

Шувалов повторял себе, что едва ли это возможно. Швейцария – правовое государство, и на такое местные власти не решатся. Но небольшая вероятность улететь в Пхеньян за казенный счет оставалась, и это не улучшало настроение. Он уже успел побывать и на Севере, и на Юге Корейского полуострова. Но попадать к корейцам в наручниках почему-то не хотелось. Ни к северным, ни к южным.

Другой на его месте легко нашел бы безопасный выход: попросил о встрече с американцами. В обмен на информацию разведка США избавила бы его от встречи с корейцами и вытащила из швейцарской тюрьмы…

К тому времени Шувалов прослужил в нелегальной разведке несколько лет. Ему нравилась эта жизнь. Он окончил Московский университет, проявил исключительные способности к иностранным языкам и получил приглашение в тайную разведку. Соблазнился романтикой редкой профессии и дал согласие. Его перевезли на конспиративную квартиру, где он проходил индивидуальную подготовку – страноведческую и специальную.

Жизнь стала очень интересной и весьма комфортной. Хотя возникли и некоторые ограничения. Скажем, пригласить к себе подружку было невозможно. Обо всех романах следовало докладывать начальству, и девушек проверяли на благонадежность. Зато все преподаватели приезжали к Шувалову на дом. И не только преподаватели, но и руководители разведслужб. За хорошо накрытым столом вели разговоры о том, что надо служить родине, не жалея себя. Виталий воспринял эти слова всерьез.

Шувалов прошел курс дисциплин, предусмотренных программой подготовки нелегала, приобрел американский акцент для своего английского и освоил азы будущей профессии. Ему предстояло провести долгие годы в одной из недружественных России стран. Задача – создать надежное прикрытие для ведения разведывательной деятельности в случае войны. Когда посольство и все остальные официальные учреждения закроются, разведчикам, действующим под легальным прикрытием, придется покинуть страну. Вот тогда пробьет час нелегалов, которые возьмут на себя всю разведывательную работу.

Но потом наверху решили, что засылать нелегалов в страну потенциального противника на случай большой войны – в условиях массированного применения ядерного оружия – малоэффективно. Невозможно спланировать нанесение ядерных ударов так, чтобы уберечь своего нелегала и его агентов. Так что Шувалова использовали для встреч с особо ценными агентами. Он получал от них собранную информацию, передавал деньги и указания Центра…

Виталию стало спокойнее, когда на очередном допросе комиссар полиции показал ему официальное, на бланке и с подписью, письмо от заведующего консульским отделом посольства России в Швейцарии: «Гражданин И. П. Григорьев, швейцарские власти известили Посольство Российской Федерации о том, что Вы находитесь в Швейцарии под арестом. Сообщаем Вам, что Посольство подтвердило Федеральному департаменту иностранных дел Швейцарии, что Вы являетесь гражданином России. В связи с этим Посольство берет Вас под консульскую защиту и подыскивает адвоката, который сможет защитить Ваши интересы. Посольство также запросило у швейцарских властей разрешения на встречу с Вами представителя Посольства».

Получение этой бумаги сильно затянулось. Шувалов понимал причины задержки. Запрос с дипломатической почтой неспешно пришел в Москву. Через канцелярию Министерства иностранных дел его разослали в различные ведомства. Получив копию, в Ясенево некоторое время решали, какую позицию занять. С кем-то согласовывали. Докладывали высшему начальству. В таких делах не торопятся.

Признание Шувалова российским гражданином изменило ситуацию. Его перевели в кантональную следственную тюрьму в Цюрихе. Она оказалась не в пример лучше. Более просторная камера с паркетным полом, большое окно. Прогулка увеличилась до часа. Теперь он видел других заключенных, с которыми разрешалось перемолвиться словом. Виталий смог играть в футбол, заниматься в тренажерном зале.

Даже у сидящего в тюрьме случались маленькие радости. На Новый год он получил от швейцарской благотворительной организации, опекающей узников, корзину с едой и бутылку безалкогольного игристого вина. Российское консульство перевело на его счет пятьсот франков, и он мог раз в неделю заказывать дополнительные продукты, подписаться на местную газету и купить телевизор.

Ему устроили встречу с двумя дипломатами из российского консульства. Наверное, они догадывались, кто он, но своего знания не выдали. Беседовали на нейтральные темы. Принесли подарки и книги. Сообщили, что местный адвокат найден, ему хорошо заплатили, он приступил к изучению дела и надеется на успех.

Вот теперь Шувалову показали ордер на арест, и с этого момента собственно и началось официальное следствие. Строго говоря, прежде он находился в распоряжении полиции, которая вела дознание и могла не торопиться. А теперь следствие двигалось стремительно. Швейцарцы потеряли интерес к заключенному и хотели от него поскорее избавиться. Так что судебная машина заработала на полных оборотах.

Приговор: три года тюремного заключения. Максимум, что могли дать по предъявленным ему обвинениям. Шувалова перевели в тюрьму Регенсдорф, где ему предстояло отбывать срок. Предложили работу в прекрасно укомплектованной библиотеке, где он намеревался всерьез заняться самообразованием.

Но долго сидеть Виталию не пришлось. Ушлый адвокат нашел основания для апелляции и добился, чтобы подопечному основательно скостили срок. Да и вел себя Шувалов примерно, тюремных правил не нарушал… Отсидел двадцать месяцев и вышел на свободу.

Из тюрьмы сотрудники швейцарской полиции привезли его в аэропорт, посадили в самолет и попросили больше не возвращаться. В Москве Виталия встретили коллеги и прямо из Шереметьево отвезли в Ясенево, где ждал накрытый стол. Собрался весь отдел. Тост следовал за тостом, добрых слов не жалели. Шувалов должен был ощутить, что он наконец дома, среди своих.

Но это чудесное настроение было испорчено тем, что он жаждал получить ответ на вопрос: по чьей же вине он оказался в тюрьме? Кто выдал осведомителя, с которым он должен был встретиться в Цюрихе? Кто сообщил швейцарцам, что у агента намечена встреча со связным из Москвы? Назвал точное время и место…

Заместитель начальника службы туманно ответил, что этим поручено заняться Управлению внешней контрразведки. Но установить причину провала пока не удалось. Что касается самого Шувалова, то через месяц после возвращения директор Службы внешней разведки в присутствии всех своих заместителей вручил ему боевой орден за мужество.

Глава 3

Секретная миссия спецназа

Южнокорейская береговая охрана обнаружила почти у самого берега затонувшую северокорейскую подводную лодку. Небольшую. Похоже, выполнявшую разведывательную миссию. Когда ее вскрыли, все девять моряков были мертвы. У каждого пулевое ранение в голову. Покончили с собой? Или их застрелил командир, чтобы они не сдались врагу? Возможно, подлодка готовилась высадить разведчиков. Или она просто совершала поход, сбилась с курса и села на мель.

Но это оказалось лишь началом истории.

При более тщательном осмотре подводной лодки нашли китайски ручные противотанковые гранатометы, канадские пистолеты, а также японские радиопередатчики, бинокли и камеры. Выяснилось, что севшая на мель лодка все же высадила на берег десант. И чтобы сохранить в тайне свое задание, спецназовцы уничтожили команду лодки.

В Южной Корее объявили чрезвычайное положение. Начались поиски северокорейского спецназа. Вскоре южане напали на след. Преследуя десант, потеряли пятнадцать человек. Погибли и гражданские: северяне убили встреченную ими пожилую женщину, чтобы она их не выдала, а южане по ошибке застрелили человека, мирно собиравшего в лесу грибы.

Одиннадцать офицеров северокорейского спецназа были уничтожены в бою с южнокорейскими войсками. Одного взяли живым. Еще трое исчезли.

Они успешно уходили от преследования пятьдесят дней, пробираясь на север. Обнаружили их уже рядом с демаркационной линией, разделяющей две страны. Они отчаянно сопротивлялись, пытались оторваться. В ожесточенном бою застрелили еще троих южных корейцев, в том числе полковника – начальника разведки 3-го армейского корпуса.

Взять живыми северокорейцев не удалось. Южанам достались только трупы. На одном из спецназовцев оказалась форма южнокорейской армии. Решили, что он, видимо, для маскировки снял ее с убитого им солдата, который числился пропавшим без вести.

Единственного оставшегося в живых спецназовца показали журналистам на пресс-конференции, которую организовала южнокорейская Национальная разведывательная служба. Пленный назвал свое имя – Ли Кван Су, должность – штурман подлодки. Рассказал, что его товарищи по оружию входили в состав спецназа разведывательного управления Министерства обороны КНДР.

По его словам, приказ об операции в тылу врага отдал сам начальник разведывательного управления Министерства обороны.

– На прощанье генерал устроил нам торжественный обед, что было приятным событием, – рассказал штурман. – Потому что раньше в войсках специального назначения в день выдавали восемьсот граммов продовольствия, в основном риса. Теперь паек уменьшили до шестисот пятидесяти граммов.

Перед началом операции офицеры торжественно поклялись в верности дорогому высшему руководителю Ким Чен Ыну.

– Какое задание было вам поручено? – спросили журналисты.

– Захватить в Сеуле Голубой дом, резиденцию южнокорейского президента.

А по другую сторону границы Северная Корея поклялась отомстить за погибших офицеров. Центральное информационное агентство КНДР в Пхеньяне обещало южанам:

– Месть будет безжалостной! За кровь придется ответить кровью.

К угрозам с Севера относятся серьезно. Южная Корея приняла дополнительные меры безопасности в аэропортах, на электростанциях и в морских портах, чтобы предупредить новые террористические акты. Ряд армейских частей привели в состояние повышенной боевой готовности. Президент успокоил страну:

– Вооруженные силы готовы отразить атаку с Севера. И рядом с нами – надежный союзник, Соединенные Штаты.

Но зачем северяне хотели захватить Голубой дом? Вот что интересовало Шувалова. Сидя в своем кабинете в штаб-квартире Службы внешней разведки в Ясенево, он не мог найти ответ на этот вопрос.

В прошлом северяне не раз пытались прорваться в резиденцию, чтобы убить президента Южной Кореи. Но в этот раз, отправляя спецназ, они не могли не знать, что именно в те дни глава государства отправился в длительную заграничную поездку и не скоро вернется домой. А в его отсутствие какой смысл штурмовать опустевший Голубой дом?

И одна деталь почему-то не шла у Шувалова из головы. Спецназовец в южнокорейской форме. Писали, что она снята с убитого солдата южнокорейской армии. Но так и осталось неизвестным имя погибшего южанина.

На сеульских сайтах Виталий отыскал фотографию трупа северокорейца в чужой форме. Долго разглядывал снимок. Почему-то лицо казалось знакомым.

Только европейцы считают, будто одного азиата не отличишь от другого. Профессиональный востоковед различает невероятное многообразие лиц. Прикрыв глаза, Шувалов попытался вспомнить, где и при каких обстоятельствах он мог видеть этого человека.

Сам он давно не ездил в Северную Корею. Там ему не рады. Значит, скорее всего, – на снимке или на видеозаписи.

Где?

Когда?

В связи с чем?

Он вспомнил.

Три месяца назад в Пхеньяне возник скандал с корреспондентом британской телерадиокомпании Би-би-си. Вместе с большой съемочной группой тот прилетел в Северную Корею в первый раз. Журналист абсолютно не был готов к тому, что предстанет его взору, и честно описал свои впечатления в первом же репортаже.

Его поразил мрачный северокорейский пограничник в мешковатой форме и непомерно большой ушанке. Пограничника заинтересовал мобильный телефон англичанина. Он буркнул:

– Включить!

Англичанин послушно набрал код. Пограничник взял телефон и стал рассматривать хранящиеся в памяти фотографии. Пролистав фотоальбом, занялся чемоданом – в поисках подрывных материалов.

– Книги? – рявкнул он.

– У меня нет с собой книг, – объяснил англичанин.

– Фильмы?

– Никаких фильмов.

Пока у другого стола изучали содержимого его компьютера, британский журналист огляделся. Рядом с ним такой же унизительной процедуре подвергались российские туристы и большая группа пожилых людей из Японии и Южной Кореи.

Готовя репортаж из Пхеньяна, англичанин написал: «Мне в голову пришла мысль о том, что это не поведение страны, уверенной в себе. Так ведет себя режим, находящийся в постоянном страхе перед окружающим миром. Чего же они боятся? Любой информации извне?»

Когда съемочная группа миновала зону контроля, ее уже ожидали корейцы, ответственные за пребывание британцев в стране. К английскому журналисту подошел коротко стриженный человек в плохо сидящем костюме.

Англичанину бросился в глаза значок, изображающий улыбающихся Ким Ир Сена и Ким Чен Ира. Такой значок был у всех сопровождающих. Позднее репортер поймет: это атрибут общенациональной униформы. Значки с изображением вождей – символ верности режиму. Они не продаются, а вручаются. Потерять такой – все равно что предать родину. Без такого значка взрослому человеку немыслимо выйти на улицу, это равнозначно политическому самоубийству.

– Здравствуйте, мистер Руперт, – сказал кореец, забирая его сумку.

Видимо, здесь заранее выяснили, кто есть кто, поскольку английский корреспондент не успел представиться. Гостей погрузили в старый микроавтобус «тойота», предназначенный для интуристов. Англичане, разглядывая северокорейскую столицу, убедились в том, что Пхеньян совсем не похож на любой другой азиатский город. Никаких неоновых огней и рекламы. На фасадах домов лишь огромные портреты Ким Ир Сена и Ким Чен Ира.

– Куда в Пхеньяне обычно ходят в пятницу вечером? – привычно поинтересовался оператор, предвкушая экзотические развлечения в незнакомом городе.

– Почему вас интересует именно вечер пятницы? – удивилась переводчица.

Когда съемочную группу разместили в гостинице, решили прежде всего прогуляться по городу. Направились к главным воротам. И сразу услышали сзади отчаянные крики. В их сторону бежали хозяева, энергично махавшие им руками. Догнав, остановили англичан:

– Вас ждут в гостевом доме. Пожалуйста, вам надо идти туда прямо сейчас. Ужин готов, только вас не хватает.

Скоро англичане поняли, что без сопровождающих иностранцы по Пхеньяну не ходят, о чем и сообщили своим зрителям и читателям. Поездка оказалась нервной и утомительной. Покидая Пхеньян с чувством величайшего облегчения, репортеры предвкушали момент, когда долетят до Пекина, выпьют холодного пива и лягут спать.

Офицер-пограничник придирчиво изучал паспорт британского корреспондента. Когда штамп был с грохотом поставлен, все остальные пассажиры рейса уже проследовали на посадку. Корреспондент обнаружил, что остался один. Подхватил сумку и поспешил вслед за другими. Но его остановил другой офицер. Укоризненно показал на диктофон, принадлежавший англичанину:

– Это надо проверить.

Журналист последовал за военным по коридору. В небольшой комнате лежали его вещи. Один из офицеров неспешно изучал содержимое его компьютера.

– Я не могу ждать! – возмутился корреспондент Би-би-си. – Мне надо успеть на рейс в Пекин.

– Самолет уже улетел, – невозмутимо ответил пограничник, посмотрев на часы. – Вы не полетите в Пекин.

В комнату вошли два уже знакомых англичанину человека – те самые, которые сопровождали британскую съемочную группу. Но теперь они вели себя иначе. Холодно и жестко объявили:

– Мы забираем вас на встречу с компетентными органами.

Под конвоем англичанина отвели к машине, усадили сзади. Корейцы сели слева и справа. По дороге никто и словом не обмолвился. Куда именно привезли журналиста, он не понял. В комнате висели неизменные портреты деда, сына и внука – Ким Ир Сена, Ким Чен Ира и Ким Чен Ына.

Появилась группа хмурых чиновников в темных костюмах. Они расселись в ряд. Англичанина поставили перед ними. Старший из чиновников обратился к журналисту:

– Эта встреча может закончиться просто и быстро. Все будет зависеть от вашего поведения. Ваши репортажи оскорбили корейский народ, и вы должны признать свои ошибки.

Всем раздали копии трех его статей, опубликованных на сайте Би-би-си. Корейские чиновники зашуршали бумагами.

– Вы и в самом деле полагаете, будто все корейцы уродливы? – последовал первый вопрос.

– Нет, – ответил англичанин.

– Вы считаете, что корейцы гавкают как собаки?

– Нет.

– Тогда как вы смеете все это писать!

Англичанин растерялся. Что они имеют в виду? Ему показали одну из статей, где несколько фраз были обведены черной ручкой. Он написал, что пограничник был «мрачным». А они решили, что он уродливый. Журналист написал, что пограничник «рявкнул». Корейцы пришли к выводу: британец считает, что речь северокорейцев звучит как лай собаки.

– Вы неправильно поняли мои слова, – пытался объясниться англичанин.

Один из чиновников презрительно посмотрел на него:

– Я специалист по английской литературе. Вы думаете, я не в состоянии понять, что означают эти выражения?

От журналиста потребовали признать свои ошибки и принести извинения. Он категорически отказался.

– Ваше поведение осложняет дело, – констатировал старший из чиновников. – У нас нет другого выхода, кроме как провести длительное всестороннее расследование.

Другой чиновник спросил англичанина:

– Вы знаете, кто я?

– Нет.

Тот пояснил:

– Я представляю судебные органы. Я вел расследование дела Кеннета Бэя, а теперь займусь вашим преступлением.

Англичанин похолодел. Это имя ему было известно. Кеннет Бэй – американец корейского происхождения, которого в Северной Корее приговорили к пятнадцати годам исправительно-трудовых лагерей.

– Мы можем просидеть здесь всю ночь, – терпеливо сказал англичанин. – Но ничего подписывать я не буду.

– У нас много времени, – последовал ответ. – На это может уйти ночь, день, неделя или месяц – выбор за вами. Вы совершили серьезное преступление.

– Какое преступление? – поразился журналист.

– Клевета на корейский народ и страну. Вы знаете, что пресса Южной Кореи перепечатывает ваши репортажи?

– Нет.

– А они пишут, что в своих материалах вы утверждаете, будто правительство КНДР постоянно лжет.

И ему сразу задали новый вопрос, самый важный для тех, кто вел дознание:

– Вы установили контакт с южнокорейскими марионетками, перед тем как приехали в Пхеньян? Вы сговорились организовать пропагандистскую кампанию против нашей страны?

Около половины второго ночи англичанин попросился в туалет. Его сопровождали двое. Один занял место рядом, у соседнего писсуара, другой стоял за спиной.

Британскому корреспонденту повезло. В Пхеньяне случайно задержался руководитель всей журналистской группы. Узнав, что один из его людей пропал, он поехал в Министерство иностранных дел КНДР и сообщил, что уже поставил в известность Лондон, поэтому с минуты на минуту может разразиться международный скандал.

Шумиха не входила в планы принимающей стороны. Руководителя группы отвезли на встречу с его журналистом. По пути сотрудник Министерства иностранных дел откровенно предупредил:

– Пожалуйста, помните, что у нас нет власти над людьми, с которыми мы сейчас встретимся.

Увидев руководителя своей группы, корреспондент Би-би-си испытал чувство облегчение. Но отпускать его не собирались.

– Вам придется попросить прощения у народа нашей страны за оскорбления, нанесенные вашими статьями, – настаивал старший из северокорейских чиновников.

Англичанин написал покаянное заявление под диктовку корейцев. Они внимательно прочитали текст и вернули его корреспонденту Би-би-си:

– Чтобы доказать свою искренность, зачитайте написанное вслух.

В стороне стоял офицер с видеокамерой. Он все записывал.

Репортера отпустили только под утро и через два дня выслали из Северной Кореи. Вернувшись домой, он все описал. История получилась достаточно громкая. А через несколько месяцев, когда о ней уже забыли, британец повесил на своем личном сайте еще несколько снимков, на которые уже мало кто обратил внимание.

А Шувалов их не пропустил.

Удивительным образом во время допроса англичанин умудрился, достав в какой-то момент мобильный телефон, тайно сделать несколько снимков. В том числе запечатлел корейца, который вел допрос.

Шувалов нашел этот снимок. Не портретная, конечно, съемка. Качество оставляет желает лучшего, и освещение неудачное. Тем не менее лицо было ясно различимо.

Себе Шувалов не доверял. Оформил запрос и пошел к специалистам в лабораторию. Компьютерный анализ подтвердил: это тот же человек, что и на фото погибшего спецназовца. Ответ поставил Виталия в тупик. Каким образом высокопоставленный пхеньянский чиновник, занимавшийся британскими журналистами, оказался в составе отряда десанта, который высадился на территории Южной Кореи? Да еще в форме южанина?

Какая же миссия была поручена спецназу?

Версия, казавшаяся самой фантастической, Шувалову представлялась наиболее реальной. Он доложил начальству, что задача десанта состояла в том, чтобы доставить чиновника в Сеул. Выдавая себя за офицера южнокорейской армии, тот должен был с помощью местной агентуры убить президента Южной Кореи….

В таком случае это было бы делом рук не северян, а своих и имело бы совершенно иной смысл. В стране воцарился бы хаос. Самое удобное время для того, чтобы нанести сокрушительный удар по Югу и объединить наконец Корею.

Глава 4

Загадки династии

Они столкнулись в зале вылета. Когда-то Виталий Шувалов оказал услугу популярному в Москве пластическому хирургу, спас его от больших неприятностей, и тот в благодарность не раз предлагал свои услуги. Но Шувалов, хотя и без удовольствия смотрел на себя утром в зеркало во время бритья, пока воздерживался.

– Давно не виделись, – сказал хирург, пожимая Виталию руку.

– Слишком много летаю, – пытался оправдаться Шувалов. – Как пели в годы моего детства, старость меня дома не застанет, я в дороге, я в пути…

– Вам еще рано насчет старости! – остановил его хирург. – Да я тоже вынужден путешествовать. Волка ноги кормят.

– Далеко ли сейчас? – поинтересовался Шувалов. – В каком сказочном местечке вас ждут красотки, желающие изменить форму носика?

– Вы туда не захотите, – ухмыльнулся хирург. – Лечу в Пхеньян.

Шувалов искренне удивился:

– Вот уже не думал, что там интересуются пластической хирургией. Я понимаю – на Юге. Там изменились и стандарты красоты. От природы волосы корейских женщин могут быть только черными, а на улицах Сеула полно девушек с каштановыми волосами. Я вижу, что перекрасить волосы – это самое малое, на что идут современные кореянки. Меняют разрез глаз, выпрямляют нос, делают более заметной грудь.

Хирург отвел Шувалова в сторону:

– Я давно сотрудничаю с этими ребятами. У меня удачный опыт работы с северокорейскими актерами. Ведь я когда-то оперировал женщину, которая играла роль покойной жены Ким Ир Сена. Я сделал ей нос, а мой коллега изменил разрез глаз.

Потом приехали сотрудники северокорейского посольства в Москве, рассказал врач. Объяснили, что ему оказана особая честь: превратить актера в двойника Ким Ир Сена.

– Я пытался понять, почему нельзя просто воспользоваться гримом. Сказали – нет. После предварительных переговоров в Москву доставили актера, которому было доверено играть великого вождя. Над ним уже кто-то поработал, но неудачно. Я сделал новую операцию. Актер все терпеливо перенес. Ведь его ждало светлое будущее. Меня очень торопили – у них горели съемки…

– Значит, сейчас опять будете помогать киношникам? Что они снимают новенького? Чем порадуют зрителя?

Хирург понизил голос:

– На сей раз ничего заранее не сказали. Но, судя по предварительным разговорам, мой будущий пациент – не актер, а их новый вождь. Он желает походить на своего дедушку.

Все считали, что старший из наследников очень похож на отца, недавно умершего Ким Чен Ира. Поэтому младший брат решил выбить у него из рук эту важную карту. Он вознамерился сравняться с самим «вечным президентом», первым великим вождем. Сильный ход, как говаривал один политик…

– А у меня-то есть опыт воссоздания образа Ким Ир Сена, – продолжал свой рассказ модный пластический хирург. – Я, можно сказать, специалист по Ким Ир Сену!

Хотел бы Шувалов сказать то же самое о себе. А с ним – и многие другие, кому по долгу службы следовало разбираться в движущих мотивах северокорейских вождей и даже предсказывать их следующие шаги. Но почти все, что связано с династией Кимов, – сплошная загадка.

Корейские имена традиционно составляются из трех иероглифов. Первый – это фамилия. Из двух остальных иероглифов один и является собственно именем, второй обычно означает имя, принятое в семье.

Например, сына великого вождя Северной Кореи Ким Ир Сена назвали Ким Чен Иром. Ким – фамилия, Чен – его личное имя, а Ир – семейное, дань уважения отцу. Но это не отчество: семейное имя могут давать и внукам.

Есть определенные правила в подборе имени. Если ребенок родился летом, то в иероглифе, обозначающем имя, должен присутствовать знак воды. А если зимой, то надо подыскать иероглиф, в котором отражен знак огня.

Родители сразу после рождения чада пытаются понять его судьбу. Существуют пять элементов, образующих живую природу, – огонь, металл, вода, дерево и воздух. Все зависит от их сочетания. Например, если выяснится, что в судьбе ребенка недостает элемента дерева, то в имя нужно включить иероглиф, означающий дерево. Разумно принять в расчет и судьбу родителей. Если мать и сын родились в год тигра, то в имени желательно предусмотреть элемент, восстанавливающий гармонию между ними.

Корейцы не верят, что судьба человека предопределена до рождения. На нее можно влиять, поэтому они считают, что тщательный подбор имени способен повернуть жизнь к лучшему. Неудачное имя можно и сменить, как это сделал великий вождь Северной Кореи.

Сейчас уже невозможно установить, кто первым выдвинул кандидатуру Ким Ир Сена. Но выбор оказался безошибочным. Этот человек поставил абсолютный рекорд: единолично управлял страной без малого полвека – с того момента, как в августе 1945 года советские войска доставили молодого корейца в мундире Красной армии с капитанскими погонами и орденом на груди в будущую столицу его государства, и до самой смерти великого вождя Северной Кореи в июле 1994 года.

Будущий правитель начинал свою жизнь с другим именем. Когда он родился 15 апреля 1912 года, его назвали Ким Сон Чжу. Родители мальчика были простыми людьми, страдавшими от бедности и невзгод того времени. Его отец, Ким Хён Чжик, то учительствовал в школе, то знахарствовал. Он умер, когда сыну было четырнадцать лет. Мать, Кан Бан Сок, дочь христианского миссионера, тяжело болела и ушла из жизни, когда Киму исполнилось двадцать.

Они жили не в Корее, а в Маньчжурии, куда перебралась семья будущего вождя. Юный Ким ходил в китайскую школу. Не доучился. Бросил школу и отправился на поиски партизан, чтобы присоединиться к ним.

Маньчжурия и Корея были тогда оккупированы японцами. Под их властью и китайцы, и корейцы вели нищую, тоскливую, подневольную жизнь.

XX столетие начиналось для корейцев трагически. После Японо-китайской войны Корея в 1910 году стала японской колонией. Первый японский генерал-губернатор Кореи Масатакэ Тэраути сказал на церемонии вступления в должность: «Корейцы должны либо подчиниться японским законам, либо умереть».

Японцы вывозили корейцев к себе для работы в шахтах и на лесозаготовках. За тридцать пять лет, что страна оставалась императорской колонией, на Японские острова отправили два с половиной миллиона корейцев. Относились к нем плохо. После чудовищного землетрясения в Токио в 1923 года японская толпа убила шесть тысяч корейцев, которых обвинили в мародерстве и в отравлении колодцев.

Юный Ким присоединился к людям, которые избрали другой путь. Корейских партизанских отрядов не существовало, были только китайские, но в них входило небольшое число корейцев.

В основном участники отрядов занимались устройством собственных дел. Среди партизан были и обычные бандиты, промышлявшие грабежом на большой дороге. Если, помимо прочего, они нападали и на японцев, то считались революционными бойцами. Партизаны отбирали урожай у крестьян, выращивавших опиум и женьшень, грабили деревни и поезда. Брали заложников среди богатых местных жителей и требовали выкуп. Иногда заложников убивали – если деньги не поспевали вовремя, а партизаны торопились.

В Маньчжурии несколько корейцев воевали под одним и тем же именем – Ким Ир Сен. Все они погибли. Молодой партизан взял себе имя погибших соотечественников. Корейцу не так просто было продвинуться в китайской армии. Там не очень хорошо относились к корейским товарищам по оружию. Подозревали их в предательстве. Если подозрения казались серьезными, казнили. Но Киму, который свободно говорил по-китайски, доверяли. Он уже в юности был тверд и жесток. Если обещал отрезать уши тем, кто не подчинялся требованиям партизан, то держал свое слово.

В Маньчжурии японцы с партизанами расправлялись необыкновенно жестоко. Поймав, отрубали головы, которые потом выставлялись напоказ. Довольные японцы фотографировались возле обезглавленных трупов врага. Оккупационные войска разработали свою тактику: они жестоко преследовали подпольные отряды и при этом освобождали от наказания и даже вознаграждали тех, кто прекращал сопротивление. Тактика принесла успех. Те, кто сдавался, помогали японцам захватить наиболее заметных деятелей движения. За такую помощь японцы платили большие по тем временам деньги. Даже политкомиссары переходили к японцам и выдавали им партизанские базы.

Японская армия и жандармерия полностью справились с китайским партизанским движением в Маньчжурии. Остатки отрядов – и Ким Ир Сен вместе с ними – в декабре 1940 года бежали в соседний Советский Союз. Советские спецслужбы принимали партизан на тот случай, если придется воевать с Японией. Бывших бойцов разместили в лагере, который им пришлось оборудовать самим. Год Ким Ир Сен учился на курсах при Хабаровском пехотном училище.

Осенью 1942 года в поселке Вятское-на-Амуре близ Хабаровска сформировали 88-ю отдельную стрелковую бригаду. Укомплектовали ее советскими китайцами и бывшими партизанами, которые, спасаясь от японцев, перешли границу. Там Ким Ир Сен служил под китайским именем – Цзин Жичэн, ему присвоили звание капитана.

Еще в партизанском отряде Ким женился на Ким Чен Сук. Советские офицеры называли ее Верой. Она была на пять лет младше своего супруга. В шестнадцать лет оказалась в партизанском отряде, стряпала бойцам и обшивала их, а затем последовала за Кимом в Советский Союз. Неграмотная, но симпатичная женщина, она стойко переносила тяготы сибирской жизни.

После капитуляции императорской Японии в августе 1945 года 88-ю бригаду расформировали. Китайцев перебросили в Маньчжурию – в помощь коммунистам Мао Цзэдуна. Корейцев тоже повезли на родину, освобожденную от японской оккупации.

Ким Ир Сена 19 сентября 1945 года доставил на родину пароход «Емельян Пугачев». Из порта Вонсан его привезли в Пхеньян. Ким носил погоны капитана и орден Красного знамени, которым наградили всех офицеров 88-й бригады. С ним было еще примерно сорок бывших партизан – и все в русском обмундировании. Они должны были помочь советским военным властям управлять страной.

Ким Ир Сена назначили помощником коменданта города Пхеньяна. Видя его на улице, корейцы удивлялись: кто этот человек в советской форме? Начальник отделения спецпропаганды политотдела советской 25-й армии, освободившей Корею от японцев, получил указание переодеть Кима. Ему раздобыли штатский костюм черного цвета, белую рубашку и галстук.

Советские офицеры искали возможность сделать так, чтобы о Ким Ир Сене узнали все корейцы. Очень хотелось, чтобы тот совершил какой-нибудь подвиг. И возможность вскоре представилась. В Пхеньяне устроили большой митинг на стадионе под горой Моранбон. По радио несколько раз в день передавались сообщения о предстоящем событии с многозначительным обещанием:

– На митинге выступит легендарный герой, вождь нашего народа Ким Ир Сен!

Во время митинга кто-то бросил гранату в сторону трибун. Младший лейтенант Красной армии Яков Тихонович Новиченко, который со своим взводом нес охрану, перехватил гранату, и она взорвалась у него в руке. Новиченко был тяжело ранен и остался инвалидом. Кроме него никто не пострадал: граната была самодельной, слабенькой.

Взрыв мало кто услышал, но выступавший на митинге сразу объявил, что на товарища Кима совершено покушение. Покушение сделало будущего вождя известным всей стране, о нем заговорили как о герое.

Тем временем в Пхеньян из Москвы поступило указание образовать новую партию. 28 августа 1946 года открылся учредительный съезд Трудовой партии Кореи. Печать и радио получили указание шире пропагандировать роль Ким Ир Сена. Для местных коммунистов-подпольщиков он был чужаком, они его не знали. Но им быстро объяснили, что выступать против Кима значит выступать против Советского Союза.

Когда Шувалов только начинал службу, в Ясенево еще можно было встретить ветеранов, которые помнили, как все начиналось в Корее. Шувалов однажды спросил одного из них:

– Почему выдвинули Кима?

Тот буркнул:

– Тебя бы выдвинули, да тебя там не было. – Нехотя пояснил: – Ким сам себя выдвинул! Он сам стал партизанским командиром, комбатом. У него лидерские способности от природы.

Кима многие недооценивали. Партизан, не закончил и восьмилетки, не умел толком читать и писать. Но будущий лидер с молодых лет проявил себя упорным, не знающим сомнений борцом. В партизанские годы он оказался достаточно осторожен, чтобы не попасть в руки японцев. И достаточно умен, чтобы сначала ладить с китайцами, а затем с русскими. Ким был покладист, сговорчив, дисциплинирован, вкрадчив, научился говорить по-русски. Обаятельно улыбался. Умел расположить к себе. Понравился советским офицерам.

В советской зоне оккупации ускоренными темпами строили социализм. В сентябре 1948 года была провозглашена Корейская Народно-Демократическая Республика. Местные лидеры получили приказ кричать: «Да здравствует товарищ Ким Ир Сен!»

Кима охраняли советские военнослужащие, пока войска СССР не покинули территорию Кореи.

– Ким был прост, доступен, – рассказывали ветераны Шувалову. – Его резиденция находилась через дорогу от советского посольства. Он приходил к нам поиграть в бильярд. Мог рюмашку выпить. Любил выигрывать. Проигрывая, мрачнел.

Вместе с советским послом они ездили отдыхать на озеро рядом с границей Китая. Там водились черные окуни. Киму и послу приносили стулья, ставили рядом холодное пиво. Дежуривший сзади адъютант старательно надевал червяка на крючок и передавал удочку вождю, Киму оставалось только забросить ее. Впоследствии Ким полюбил охоту. Он стрелял кабанов, фазанов и оленей, не выходя из специального переоборудованного для охотничьих забав «мерседеса».

Ким Ир Сен счел, что смерть Сталина освобождает его от всех обязательств перед Советским Союзом. В декабре 1955 года Ким произнес первую речь о чучхе.

Словосочетание «чучхе» означает примерно следующее: «сам себе хозяин». «Чу» по-корейски «хозяин», «чхе» – «тело». Чучхе – это следствие главного лозунга Кима, который по-корейски звучит так: «Чарек кэнг-сэнг», то есть опора на собственные силы.

В практической жизни это должно означать экономическую автаркию и политическую независимость. На самом деле северокорейская экономика самостоятельно существовать не в состоянии. Страна живет за счет внешней помощи.

Чучхе стало избавлением от советского политического влияния. Ким Ир Сен хотел получать оружие, продовольствие, ресурсы, создавать с помощью Москвы промышленность, ничего не предлагая взамен и не принимая на себя никаких обязательств.

На переговорах представители Пхеньяна бились за каждую копейку, потому что выторговывали спасение режима. Ким взял на вооружение шантаж как основной метод ведения дел. На официальных встречах сам вождь и его посланцы с ходу отодвигали в сторону расчеты, подготовленные советскими специалистами, и ставили вопрос прямо:

– Или вы нам поможете – безвозмездно, или дело революции на Корейском полуострове будет проиграно. Неужели страна Ленина готова стать могильщиком корейской революции?!

Ким Чен Ира, преемника великого вождя, при рождении назвали по-русски – Юрой. Юрий Ирсенович Ким появился на свет в ночь с 15 на 16 февраля 1942 года в маленькой сибирской деревушке неподалеку от Хабаровска, где располагалась 88-я отдельная пехотная бригада, в которой служил его отец.

Когда Ким Чен Ир уже в роли лидера Северной Кореи приехал в Россию, хозяева решили сделать ему приятное и предложили свозить в село Вятское, где сохранился дом, в котором когда-то жил его отец. Ким Чен Ир от поездки отказался и настоятельно просил журналистам о Вятском не рассказывать.

Юру Кима привезли в Корею трехлетним ребенком в 1945 году, когда туда вошли советские войска, освободив север полуострова от японцев. Но северным корейцам об этом ничего не известно. В школе и на политических занятиях им рассказывают, что Ким Чен Ир родился в партизанском лагере, а его отец самостоятельно изгнал из страны японских оккупантов.

На священной для всех корейцев горе Пэкту построили монумент, изображающий партизанский дом, в котором будто бы появился на свет Ким Чен Ир. По партийной путевке молодые северокорейцы бросились искать места партизанской славы отряда Ким Ир Сена. В ЦК партии они доложили, что найдены две сотни стоянок партизанского отряда, которого не существовало…

В 1944 году у Ким Ир Сена появился второй сын. Его тоже звали на русский манер – Шура. Через три года, уже в Пхеньяне, несчастный мальчик, купаясь, утонул возле дома. Трагедия произошла на глазах старшего брата, они играли вдвоем.

Еще через два года во время родов умерла первая жена Ким Ир Сена. Ей был всего тридцать один год. Внезапная смерть матери не могла пройти бесследно для психического развития Ким Чен Ира. Ему не хватало материнской любви и нежности. Вероятно, поэтому он стал рано искать общества женщин старше себя. Некоторые специалисты считают, что в стремлении к потерянной матери он переходил от одной женщины к другой.

Первые годы жизни Юры вообще не назовешь веселыми. Тяжкая жизнь в Сибири. Нелады дома. Нелепая гибель брата. Смерть матери. И у Юры Кима не сложились отношения с мачехой.

Неутешный вдовец Ким Ир Сен быстро женился на Ким Сон Э, красивой женщине моложе него на двадцать лет. Она родила вождю двоих сыновей и дочь. Положение первенца, Юры, при дворе пошатнулось. И он возненавидел женщину, которая заменила его мать в постели отца.

Однажды, когда отца не было рядом, мачеха села рядом с Юрой в машину. Он вытолкнул ее:

– Уйди, тут не твое место.

Ким Чен Ир был заметно ниже отца. Рано располневший. Всегда сумрачный. Он с неудовольствием поглядывал на сводных братьев, унаследовавших от второй жены Кима красоту и довольно высокий рост.

В 1950 году, во время войны на Корейском полуострове, Юру эвакуировали в Китай, где открыли школу для детей пхеньянской номенклатуры. А когда война закончилась, он перестал называть себя Юрой. Он стал Ким Чен Иром.

Закончил Пхеньянский университет, носящий имя его отца, и был зачислен в организационный отдел ЦК, которым руководил его дядя – секретарь ЦК и член политбюро Ким Ён Чжу, брат Ким Ир Сена. Ён сочувствовал оставшемуся без матери племяннику, поддерживал его, при встрече одобрительно похлопывал по плечу, утешал:

– Все образуется.

В тридцать один год Ким Чен Ир получил пост заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК Трудовой партии Кореи – самым могущественным подразделением в аппарате после орготдела. Теперь уже по долгу службы он повсюду сопровождал отца. Следовал за ним, и когда тот в конце недели уезжал в одну из загородных резиденций.

Чем тогда занимался будущий преемник «вечного президента» КНДР?

Отдел пропаганды руководит средствами массовой информации и политической учебой в стране. А политические занятия проходят каждый день во всей республике. На это отводятся два часа. В ячейках Союза социалистической молодежи Кореи коллективно читают газеты и обсуждают прочитанное; каждая суббота на всех предприятиях и во всех учреждениях полностью посвящена развитию политической грамотности. Кроме того, руководящие кадры ежегодно проводят месяц на курсах переподготовки в Высшей партийной школе имени Ким Ир Сена.

Отдел следит за выпуском серии книг, которые помечены грифом «Только для использования внутри страны» (то есть их запрещено показывать иностранцам), «Только для использования внутри партии», «Только для использования внутри армии». Эту систему Пхеньян позаимствовал у китайцев.

Раньше ограничительный гриф скрывал от советских и китайских представителей рассказы о том, что именно Ким Ир Сен отныне «руководит международным коммунистическим движением». Теперь от иностранцев прячут материалы, в которых говорится, что марионеточный режим в Южной Корее должен быть свергнут, потому что население южной части полуострова «мечтает жить под правильным руководством великого вождя».

Северная Корея не признает Южную в качестве равноправного партнера в достижении мирного урегулирования. В Пхеньяне вообще отрицают существование отдельного государства на Корейском полуострове. «Южная половина республики» считается незаконно оккупированной частью КНДР.

Северным корейцам внушают, что Юг захвачен американскими войсками, которым служат «военно-фашистские марионетки», что тамошние власти не пользуются никакой поддержкой в мире. Южную Корею представляют «международной сиротой, изолированной в стране и за рубежом».

Северян призывают «до конца вести непримиримую борьбу за свержение фашистской диктатуры». Президента Южной Кореи и его правительство объявляют «предателями», угрожают им карой: «Мы заставим их заплатить за их преступления».

Народу северной части полуострова постоянно напоминают, что надо готовиться к восстановлению исторической справедливости вооруженным путем, подчеркивая:

– Мир в Корее никогда не должен быть «миром» для закрепления раскола страны на две Кореи. Нашей нации дорог мир, но объединение государства еще дороже.

Главная задача сына на посту заведующего отделом агитации состояла в том, чтобы пропагандировать идеи отца. Но аккуратно. Надо было понимать, какие слова великого вождя повторять вновь и вновь, а какие вовремя забыть.

Ким Ир Сен обещал подданным, что через несколько лет каждый кореец будет носить шелк, жить в доме под черепичной крышей и трижды в день есть рис и мясной суп. Обещание не сбылось, и о нем не вспоминали. Нашлись другие поводы показать, что великий вождь заботится о народе.

Например, он предложил построить завод по производству жидкой тянучки. Агитаторы объясняли:

– Наша страна богата фруктами, каждый год свыше десяти тысяч тонн падалицы подвергается порче. Из них можно варить варенье и выдавать его детям и больным, находящимся на излечении в клиниках.

Но одновременно Ким ратовал за экономию:

– Некоторые учреждения, которым достаточно иметь одну столовую, заводят три-четыре. Это приводит к колоссальному расточительству. А народная мудрость гласит: «Когда много котлов, много лишнего наваришь».

Он распорядился выпускать бумагу потоньше, чтобы избегать расточительства. Предложил выпускать резиновую обувь, утверждая, что она оправдывает себя с точки зрения бытовых обычаев народа. Хотя понятно, что резиновая обувь не спасает от холода, а Северная Корея – страна с суровым климатом.

Ким Ир Сен поделил день так: восемь часов – работа, восемь часов – учеба, восемь часов – отдых.

Это означало, что кореец лишался какой бы то ни было личной жизни. Ким строго предупредил рабочих, чтобы они не пили лишнего после работы, а набирались сил к следующему трудовому дню. Он требовал от народа максимума, а давал ему минимум. Великий вождь убеждал людей, что они работают не за деньги и не за какие-то материальные блага, а во имя родины.

Улыбчивый Ким пускал в ход все свое обаяние; неустанно посещал трудовые коллективы. Беседуя с рабочими, не распекал их и не грозил. Напротив, льстил им, показывал, как высоко их ценит:

– Я призываю вас пробудить в себе патриотический энтузиазм, проявить такое же беспримерное мужество, с каким мы сражались с врагами во время войны.

Объявлял ударные вахты и раздавал ордена за трудовые успехи. Постоянно ставил новые задачи:

– Все члены Союза женщин и партийцы-женщины должны посадить по десять тутовых деревьев!

Ким требовал активнее придумывать пути ускорения технического прогресса. Но рабочим и инженерам не хватало образования. Учили-то их в основном идеям чучхе и истории борьбы Ким Ир Сена за новую Корею. А реализация принципа чучхе на практике давалась нелегко. Когда северные корейцы взялись осваивать советские тракторы без советских чертежей, то машины давали почему-то только задний ход. Прошло немало времени, прежде чем корейские трактористы научились ездить и вперед тоже.

А за закрытыми дверями разгневанный Ким санкционировал отсылку в исправительно-трудовые лагеря на перевоспитание тех, кто не справился с государственным заданием.

Министр общественной безопасности лично докладывал великому вождю о вопиющих случаях разложения:

– Рассмотрели дело семьи офицера, уже изгнанного с позором из рядов Корейской народной армии. Они тайком держали тридцать свиней, забивали их и продавали мясо, чтобы купить посуду японского производства у корейцев, которые переселились на историческую родину из Японии. Предлагаем всех отправить на перевоспитание.

Великий вождь согласно кивал.

Подчиненные его сына, профессиональные пропагандисты, на совещаниях в отделе ЦК часами спорили, какой лозунг точнее передает линию великого вождя: «Один день в месяц без еды» или «Есть не больше двух раз в день»?

Гордые, просились к начальству на прием:

– У меня есть хороший рассказ о передовике. На ваше рассмотрение.

– Излагай.

– Это рабочий, который трудился двадцать девять часов без сна и отдыха и перетаскал пятьсот восемьдесят мешков с песком, чтобы уложить дамбу, и справился с задачей за пять дней, а не за сорок, как предполагалось планом.

Ким Чен Ир снисходительно махнул рукой. И тут же заявил:

– Великий вождь установил параметры личного хозяйства для сельского жителя: одна овца, одна-две свиньи, три десятка кур. А тут мне сообщили о женщине, которая продавала лишние яйца, остававшиеся после сдачи государству обязательных поставок, а деньги оставляла себе, вместо того чтобы отдавать их государству.

– Возмутительно! – откликнулись подчиненные.

– Вот именно, надо организовать общенациональную кампанию возмущения ее антипатриотическим поступком.

С наибольшим удовольствием Ким Чен Ир занимался кинопроизводством. Он был частым гостем на Пхеньянской киностудии. В один из приездов распорядился:

– Незачем строить декорации к каждому фильму, это дорого. Надо создать постоянные интерьеры, в которых и будут сниматься все фильмы.

В его следующий приезд руководители студии почтительно доложили, что декораций потребуется совсем немного:

– Бар для фильмов об американских империалистах. Стена для картин о южнокорейских марионетках и индустриальный пейзаж для патриотических лент о трудовых подвигах нашей замечательной страны…

Других фильмов в стране не снимали.

Молодой Ким покровительствовал начинающим артисткам, юным и красивым. Раздавал понравившимся ему девушкам ведущие роли в революционных фильмах, операх и балетах, а потом награждал званием народной артистки. Принимая иностранных гостей, приглашал на ужин женский оркестр – все как на подбор красавицы…

Киноактрисе Сон Хе Рим достался главный приз – внимание и любовь сына великого вождя. Она была на несколько лет старше Ким Чен Ира и замужем за врачом, когда начался их роман.

Ким увел ее из дома и от мужа. Но брак остался тайной решительно для всех. Главный пропагандист страны избежал всех формальностей, чтобы легче было скрывать свою семейную жизнь. Когда супруга родила ему сына, он был счастлив. Но даже рождение ребенка держалось в секрете. Никто не должен был видеть счастливую семью вместе. И прежде всего – великий вождь Ким Ир Сен.

Президент не одобрил бы такого брака: актриса была заметно старше его сына и уже побывала замужем. Ким Чен Ир не посмел расстроить отца, открыто появившись с тайной женой и незаконнорожденным сыном.

Сыну Ким Чен Ира было четыре года, когда ребенок серьезно заболел. Мальчика отвезли в клинику для начальства. И вдруг эту больницу пожелала осмотреть мачеха Кима. Когда ее уже вели к детскому отделению, Сон Хе Рим, взяв больного сына на руки, вылезла в окно и скрылась в тополиной роще, окружавшей больничный корпус. Она осторожно ступала по земле, чтобы ее не выдал шелест опавших листьев.

Ким Чен Ир больше всего боялся, что мачеха узнает о тайном браке и сообщит отцу. Наследнику президента и самому в то время приходилось не сладко. Амбициозная мачеха хотела, чтобы не первенец, а ее сын, сводный брат Ким Чен Ира, стал преемником вождя. У нее было предостаточно возможностей воздействовать на мужа. Ночная кукушка дневную всегда перекукует…

И Чен Иру приходилось бороться с мачехой и братом за внимание и любовь Ким Ир Сена. Это были самые трудные годы в его жизни. Надо было выстоять в византийской атмосфере отцовского двора, чтобы самому стать вождем.

Но даже страх огорчить отца не оторвал Ким Чен Ира от Сон Хе Рим. Он действительно был покорён красивой киноактрисой.

А ей союз с сыном великого вождя позволил выручить семью из беды. Дело в том, что ее отец, процветающий землевладелец из Южной Кореи, симпатизировал коммунистам и вместе с семьей перебрался на север. Несмотря на такое самопожертвование, в Северной Корее он счастья не нашел. Ему устроили проверку на лояльность. Созвали общее собрание коллектива. Поставили бывшего богатея на табуретку. Все должны были его критиковать и обличать. Самые рьяные плевали в него. Он не выдержал, сдался, признал какие-то нелепые обвинения. Его репрессировали за принадлежность к классу эксплуататоров.

Любила ли его дочь Ким Чен Ира?

Скорее сочувствовала ему – ведь он вырос без матери.

Жизнь с сыном великого вождя была роскошной. В городе к их услугам был настоящий дворец, на морском побережье – вилла. Время от времени Ким позволял своей тайной жене вместе с ее сестрой ездить за границу за покупками. Но при всей невероятной роскоши это была странная жизнь. Ни жена, ни сын никуда не могли поехать без разрешения Ким Чен Ира. Они оказались в своего рода ловушке.

Каждое утро Ким Чен Ир стучался в отцовскую дверь и приносил тапочки. В конце концов ему удалось завоевать любовь великого вождя и устранить возможных конкурентов. Его сводных братьев – Ким Ён Ира и Ким Пхен Ира – держали подальше от Кореи на дипломатической работе.

Ким Чен Ир так и не посмел признаться отцу, что уже обзавелся семьей, что у него есть жена и сын. А старший и главный Ким думал о продолжении рода правителей Северной Кореи, о династии. Ему нужна была не просто невестка, а достойная жена для наследника престола.

Ким Чен Ир подчинился воле отца. Расстался с первой, тайной женой, которую любил, и безропотно ушел ко второй, официальной. Ему устроили свадьбу государственного масштаба. Новая спутница жизни была на десять лет моложе первой жены Ким Чен Ира, которой пришлось смириться с его одобренным властью браком и утешить себя тем, что официальная жена Киму не нравилась.

Новая супруга Ким Чен Ира родила ему девочку, первую внучку Ким Ир Сена. С годами страсть Кима к первой жене остыла. Вторая его по-прежнему не волновала. И он женился в третий раз. Верностью он не отличался, однако следил, чтобы его жены никогда не встречались.

Третьей стала Ко Ён Хи, танцовщица, которую Ким Чен Ир впервые увидел на сцене. Ко Ён Хи была кореянкой, родившейся в Японии.

В Японии живут примерно семьсот тысяч корейцев. Это потомки тех, кого японские власти когда-то привезли для выполнения трудовой повинности. Корейцы до сих пор ощущают себя в Японии дискриминируемым меньшинством. Среди них немало тех, кто поддерживает Северную Корею, считая, что там люди хозяева собственной судьбы. Кое-кто даже решил вернуться на историческую родину.

Примерно тысяча восемьсот японок последовали за своими корейскими мужьями в Северную Корею в шестидесятые и семидесятые годы. Через много лет в обмен на полученную от Токио помощь им разрешили съездить домой, повидать родных. Перед отъездом инструктировали, как вести себя в Японии:

– Постоянно улыбаться. За столом не жадничать. Есть медленно. Политические вопросы не обсуждать.

Третья жена родила Ким Чен Иру двоих сыновей. Но она умерла молодой. Через два года шестидесятичетырехлетний Ким женился в четвертый раз.

Его последняя жена Ким Ок была моложе мужа на двадцать два года. Она окончила в Пхеньяне университет музыки и танца и некоторое время работала секретарем Кима. Ни с одной из своих жен он на публике так и не появился.

Глава 5

Повар готовит острые блюда

Скорая помощь и полиция прибыли слишком поздно, женщина была уже мертва. Жен иностранных дипломатов в Пакистане убивают не часто, поэтому инцидент привлек к себе внимание. История стала еще интереснее, когда отец пакистанской ядерной бомбы профессор Абдул Кадыр Хан решил успокоить журналистов, поведав, что жена корейского дипломата убита по ошибке:

– Ее застрелил повар соседа, который взял пистолет у охранника.

Профессор Абдул Кадыр Хан сумел в своей нищей стране – и втайне от всего мира! – создать ядерное оружие, и на него в Пакистане молились.

Муж убитой кореянки возглавлял в Исламабаде представительство горнорудной компании. На самом деле компания торгует оружием, это важнейшая статья северокорейского экспорта. Он начал с с того, что официально продал Пакистану две сотни зенитных ракет, запускаемых с плеча. Потом перешел на более крупные калибры. Специалисты обратили внимание на то, что пакистанская баллистическая ракета средней дальности «Гаури» – просто копия северокорейской «Нодон».

Индийские боевые корабли перехватили северокорейское судно, которое, как они установили, направлялось в Пакистан. Официально груз предназначался строительной корпорации на Мальте. Но такой корпорации не существовало вовсе. А груз состоял из чертежей и частей ракет «Скад».

Когда выяснилось, что муж убитой кореянки занимался в Исламабаде ракетными делами, возникли сомнения: случайно ли она была убита? Не потому ли ее застрелили, что она то ли собиралась попросить политического убежища, то ли рассказать о том, чем на самом деле занимается ее муж?

Мир беспокоило сотрудничество двух стран: если Северная Корея наладила Пакистану ракетостроение, то не означает ли это, что в знак благодарности Пакистан помогает северным корейцам в ядерной сфере?

Пакистан родился в огне войны с соседней Индией, и это противостояние определило его судьбу. Кровавый спор идет из-за бывшего княжества Джамму и Кашмир. Большая часть территории отошла Индии. Пакистан с этим не смирился. Страны уже дважды воевали из-за Кашмира. Вражда между соперниками не уменьшается и вообще представляется неискоренимой. Ядерное оружие почитается в Пакистане как величайшая ценность, поскольку бомба поставила страну в ряд великих держав.

Американское посольство в Исламабаде попросило у властей Пакистана объяснений относительно сотрудничества с Северной Кореей в ракетной и ядерной сферах. Ответа не последовало. Еще со времени образования государства Пакистан в 1947 году военные держат гражданское правительство в неведении относительно дел вооружения и разведки. Благодаря этому власти страны могут честно отвечать, что они ничего не знают.

Но теперь разведслужбы всего мира были вынуждены уделять Северной Корее самое пристальное внимание.

Журналистам разрешили снимать, как ветераны возлагают цветы к памятнику чекистам-разведчикам на территории штаб-квартиры Службы внешней разведки в Ясенево. Потом репортеров провели на церемонию награждения действующих сотрудников, чьи лица ни в коем случае не должны были попасть в объективы камер. Разведчикам вручали ордена, медали и ведомственный знак отличия «За безупречную службу» на георгиевской ленте.

Полковник Шувалов тоже получил награду. Указ вышел уже давно, но церемонию отложили до профессионального праздника. После награждения всех обнесли шампанским. Шувалов тоже взял бокал, но поймал взгляд своего начальника. Тот покачал головой. Виталий, даже не пригубив шампанское, поставил бокал на поднос. Значит, состоится разговор.

Через несколько минут директор ушел. За ним поспешили заместитель директора по оперативной работе и начальники нескольких отделов. Потом позвали и Шувалова. Его заранее предупредили:

– Дел полно, так что изложи свое предложение ровно за пять минут.

Шувалов продумал каждое слово.

Пока он говорил, руководители службы смотрели не на него, а на директора. Идею Виталия обсуждали не раз. Но желающих принять на себя ответственность не нашлось.

Директор был очень внимателен, глаз не отводил. Слушая, не спешил выразить свое отношение. Шувалов не сомневался, что у директора сразу же сложилось собственное мнение и теперь он сопоставляет свои выводы с наблюдениями за человеком, который пытается его убедить…

Сам Шувалов был таким же. Наверное, это профессиональное. Разведчик не только привыкает скрывать свое подлинное занятие, но и таит истинные эмоции, мысли и взгляды. Он всегда подозрителен, его так воспитывали. Беседуя, он пытается узнать о собеседнике все, ничего не сказав о себе. Он постоянно прикидывает, что за человек перед ним, выясняет, какие у него связи и источники, насколько надежны и весомы его слова, стоит ли иметь с ним дело.

Дослушав до конца, директор заключил:

– Наших ушей ни при каких обстоятельствах не должно быть видно. Пусть китайцы сами выясняют отношения с корейцами – и с теми, и с другими… А вот если вам нужен отпуск, чтобы съездить в те края, осмотреться, то я думаю, ваши начальники вас отпустят.

Виталий Шувалов помнил, как в первый раз отправился в Северную Корею. Он поехал в поезде. В вагоне, который шел до Пхеньяна, помимо него оказалось лишь трое пассажиров – северокорейских дипломатов, которые возвращались на родину. Зато вагон был забит их багажом. Корейцы ящиками закупали в Москве хозяйственные принадлежности, от туалетной бумаги до дверных ручек, которые везли на родину, чтобы продавать в магазинах для иностранцев. В Северной Корее не было и этого.

Теперь Шувалова первым делом доставили в демилитаризованную зону.

Старший лейтенант Корейской народной армии завел его в один из нескольких голубых деревянных домиков, через которые проходит невидимая линия границы. Впрочем, не такая уж невидимая. Как раз посредине единственной в домике комнаты стоит стол для переговоров. В центре стола – микрофон, шнур от которого разделяет стол пополам. Шнур – это фактически и есть разграничительная линия между двумя суверенными частями Кореи.

Старший лейтенант с возмущением показал на стилизованную под пагоду смотровую площадку. Она находилась на той стороне, в Южной Корее, и называлась Дом свободы. На смотровой площадке было множество американских туристов. Они разглядывали Шувалова, а он смотрел на них. Американцы щелкали фотоаппаратами. Виталий тоже навел на них объектив и нажал на спусковую кнопку. К счастью, в их руках были всего лишь безобидные камеры.

– Дом свободы приносит южнокорейским марионеткам стабильный доход, – с негодованием объяснил старший лейтенант. – За возможность взглянуть на нашу сторону с туристов взимают по шестнадцать долларов с носа. А вот американские офицеры чувствуют себя не туристами, а хозяевами и могут разглядывать нас бесплатно. Американцы постоянно устраивают провокации: размахивают пистолетами и слепят нас прожекторами.

Обмундирование Корейской народной армии напомнило Шувалову прежнюю советскую форму. Офицеры были невысокие, но крепкие и широкоплечие, с обветренными лицами.

– Будьте осторожны, возможны провокации, – твердили военные. – Американцы сейчас ведут себя спокойно, но южнокорейские марионетки способны на все.

Посещение демилитаризованной зоны приравнивалось к боевой операции. На Севере армейские машины – без номеров. Во всем строгая секретность: должности называть нельзя, номера частей тем более.

В районе села Гукхва, возле города Кэсона, с Шуваловым беседовал командир части, подполковник. В стереотрубу, установленную под козырьком бетонированной смотровой площадки, отчетливо была видна стена, возведенная по ту сторону демаркационной линии.

– Американцы говорят, что это сугубо оборонительное сооружение, – возмущался подполковник. – Если так, то зачем в стене предусмотрены проходы, забранные мощными металлическими заслонками? Через такие проемы могут пройти танки.

Откуда-то доносилась музыка – работал громкоговоритель, но подполковник предложил Шувалову прислушаться: американцы стреляют совсем рядом с демаркационной линией. Шувалов подчинился.

– Здесь очень опасно, – добавил подполковник, – поэтому я должен переправить вас в спокойное место.

Звуков выстрелов Виталий не услышал, но настроения офицеров свидетельствовали о том, что северяне готовы к военной операции.

А через неделю Шувалов стоял на другой стороне – в прямом смысле.

Демилитаризованная зона между Корейской Народно-Демократической Республикой и Республикой Кореей была создана на линии прекращения огня в 1953 году.

Она занимает территорию шириной четыре километра, длиной в двести шестьдесят километров. Войска противоборствующих сторон развели намеренно, чтобы избежать случайных стычек, которые могли бы привести к возобновлению боевых действий. В зоне разместили представителей ООН.

Вдоль всей демилитаризованной зоны с обеих сторон – долговременные укрепления. И только в местечке Пханмунджом северяне и южане напрямую контактируют друг с другом. Здесь построены несколько домиков, где заседает комиссия по перемирию. В относительно спокойные времена Север и Юг могут встретиться и высказать свои претензии. Иногда удается уладить спорные проблемы.

Внутри домики строго разделены – одна сторона принадлежит южанам, другая северянам. В определенные часы помещения по очереди переходят под контроль то северян, то южан, которые могут привести туда своих туристов.

С одной стороны возле домика стоят северокорейские солдаты, с другой – южнокорейские. Немигающими и ненавидящими глазами они смотрят друг на друга. Здесь всего один шаг отделяет от другого государства.

Офицер службы по связям с общественностью штаба американских войск в Южной Корее, женщина, провезла Шувалова на армейской машине через военный городок. Виталию многое показалось удивительным. Где же привычные таблички «хозяйство товарища Иванова»? Повсюду огромные щиты, на которых метровыми буквами написаны номер части, фамилии и звания командира и начальника штаба. Даже местонахождение штабных и разведывательных подразделений американских войск указано столь же скрупулезно.

В окружении офицеров армии США Шувалов тоже поднялся на смотровую площадку Дома свободы, чтобы с другой стороны увидеть то самое место, где был три года назад. Двухметровые американцы рассказывали гостю о Пханмунджоме, иллюстрируя свою историю слайдами. Забавно было услышать то же самое, что ему говорили в Северной Корее, только в другой интерпретации.

По сравнению с военнослужащими Корейской народной армии американцы и их южнокорейские союзники казались безалаберными. То, что северяне считали боевой миссией, для южан было рутинной и изрядно надоевшей работой.

Офицеры Корейской народной армии, суровые и напряженные, конечно же, совсем не походили на расслабленных солдат южнокорейских вооруженных сил. Южные корейцы не только форму, но и манеру общения позаимствовали у американцев. Вот уж точно, подумал Шувалов, как говорили у нас в прежние времена: два мира – две системы.

Американские солдаты-экскурсоводы произносили вызубренный текст, в промежутках между эпизодами перебрасываясь шутками. Хотя в этих местах не до шуток. Когда шла вырубка деревьев рядом с мостом Невозвращения, северные корейцы по приказу своего командира голыми руками убили двух американских солдат и искалечили четырех южнокорейских.

С обеих сторон солдаты, которые несут службу у домиков, где проходят переговоры, постоянно настороже. Северяне боятся, что в любую минуту кто-то может попытаться перебежать на Юг, а южане всегда готовы помочь беглецу.

Теоретически это самое удобное место для побега: нужно сделать всего несколько шагов, и ты на другой стороне. Но северяне напряжены как пружина. Никогда Шувалов не видел людей с такими зверскими лицами и такими чудовищными кулаками.

Виталий Шувалов почти не сомневался в том, что понимает замысел высшего руководителя Северной Кореи: объединить наконец страну. И если это так, мир на грани ядерной войны. Может быть, не глобальной, ограниченной, но все же ядерной.

Кто сумеет остановить Кима-младшего?

Есть только один человек, который на это способен.

Ким-старший, брат вождя, лишенный права наследовать своему отцу.

И они с Шуваловым знакомы. Более того, он у Виталия в долгу. Можно сказать, обязан ему жизнью.

Еще при первом вожде в Пхеньяне для поддержания физического здоровья Ким Ир Сена создали медицинский научно-исследовательский институт с неограниченным бюджетом. Личные врачи вождя ездили на Кавказ, изучали привычки долгожителей. Иностранные вина и деликатесы закупались через КГБ – после проверки в советских лабораториях.

Но «вечный президент» понимал, что ни врачи, ни опыт кавказских горцев не сделают его бессмертным. Он помнил, что происходило в России после смерти Сталина. Помнил, как престарелый Мао не смог выбрать себе преемника. Он видел печальную судьбу других социалистических вождей: едва они умирают, их статуи свергаются, собрания сочинений сжигаются, а имена вычеркиваются из истории.

Ким Ир Сен не был религиозным человеком. Не думал о загробной жизни. Но не хотел, чтобы его наследники разрушили то, что он сделал. Он попытался перехитрить историю: придумал идею «незаконченной революции».

Раз начатая им революция еще не завершена, эта миссия должна перейти к тому, кто является продолжателем его дела. А кто может быть преемником «вечного президента», как не его сын Ким Чен Ир, которому передались многие выдающиеся черты отца?

Двадцать лет Ким Ир Сен методично готовил передачу власти сыну, хотя не добился в этом понимания и поддержки даже у своего единственного союзника – Китая. Но лидер КНДР исходил из того, что при заблаговременной подготовке народа люди постепенно свыкнутся с мыслью о том, что именно сын великого вождя и должен стать новым лидером страны.

В оборот вошло новое понятие – «ядро партии». Имелся в виду Ким Чен Ир. На партийных собраниях секретари стали с придыханием говорить:

– Великий вождь и ядро партии.

Дни рождения Кима-сына отмечали как национальные праздники. Проводили торжественные собрания, ударникам вручали подарки. В обиход ввели выражение «любимый руководитель товарищ Ким Чен Ир». В роли члена политбюро и секретаря ЦК он развернул кампанию «за сбор подарков преданности навстречу съезду партии». Организовал движение молодежных ударных отрядов «Скоростной бой» – они должны были строить социализм с опережением графика.

Внезапно вспомнили о покойной первой жене Ким Ир Сена, матери Ким Чен Ира. В ее честь в родном городе появился музей, и новой супруге Кима-отца пришлось говорить о своей предшественнице как о замечательной революционерке.

Ким Ир Сен съездил в Пекин, от которого северяне во многом зависели. Совершил на поезде большой вояж по Советскому Союзу и Восточной Европе. Его сопровождало больше двухсот пятидесяти человек.

Увидев, как живут другие люди, Ким сменил гардероб, отказавшись от кителя военного образца, и перешел на обычные костюмы. С удовольствием носил галстуки и западного стиля элегантное пальто.

Он сделал сына верховным главнокомандующим, присвоив ему звание маршала, хотя Ким Чен Ир ни дня не служил в армии. Отец передал наследнику и должность председателя Национального совета обороны. Сажал рядом с собой на всех важнейших совещаниях и встречах.

Ким Чен Иру непросто было освоить роль первого человека в стране, хотя он во всем старался подражать вождю. Он должен был доказать, что достоин своего отца. Он сам убеждал себя в этом и жаждал подтверждения своего величия от окружающих.

Когда он находился рядом с отцом, видно было: мелковат. Ему шили обувь на высоком каблуке. В Ким Чен Ире роста было метр шестьдесят пять. А еще огромные темные очки и забавная прическа – словом, голливудский персонаж. Такие люди часто пытаются доказать свою значимость. Гигантские памятники отцу и самому себе – компенсация недоданного природой.

Северная Корея – государство хмурых лиц. Веселье и улыбки не поощряются: страна в состоянии войны и постоянного трудового подвига. Один лишь Ким Ир Сен позволял себе широко улыбаться. Лицо Ким Чен Ира хранило брезгливо-недовольное выражение. Ему не хватало отцовской харизмы.

Совсем еще молодым Шувалов сопровождал советскую делегацию, которая впервые встретилась с Ким Чен Иром. На переговорах по пограничным вопросам руководитель делегации льстиво поинтересовался у его отца, Ким Ир Сена:

– Как вы все успеваете? На ваших плечах столько забот, а вы еще и разрабатываете теоретические вопросы.

Вождь многозначительно ответил:

– Я сейчас в основном занимаюсь как раз теоретическими вопросами, продумываю стратегию. А мне помогает Ким Чен Ир. Практическая работа на нем.

Сын с важным видом сидел рядом.

Когда Ким Ир Сен умер, Шувалов полагал, что Ким Чен Ир, сын и наследник вождя, недолго будет править Северной Кореей. Виталий отстаивал свою позицию на отдельском совещании в Ясенево, на которое пришел заместитель директора по операциям.

Покойный Ким-отец был мастером борьбы за власть, объяснял Шувалов коллегам. Он получил власть из рук советских генералов, но удержал ее благодаря тому, что методично уничтожал сначала соперников, затем потенциальных соперников и наконец уже просто толковых соратников.

Он бесконечно тасовал высшее руководство партии, государства, армии и органов безопасности, не давая никому укрепиться и обзавестись союзниками. Никакая должность в Пхеньяне не спасала чиновника от неожиданной отправки если не в трудовой лагерь – на «перевоспитание», то по крайней мере в тоскливую провинцию, подальше от столицы.

Любой функционер понимал: единственная возможность выжить и вести сколько-нибудь сносную жизнь – это ежеминутно демонстрировать преданность Кимам. Можно себе представить, какой запас ненависти накопился у этих людей!

– Ким Чен Ир едва ли обладает талантами отца, – горячо говорил Шувалов на совещании. – Он барчук, жестокий, испорченный, балованный сын восточного деспота. Ему не приходилось, как его отцу, завоевывать право быть первым и охранять свой трон от соперников и завистников. А вокруг него люди, которые сумели выжить при Ким Ир Сене, совершили восхождение к вершине номенклатурной лестницы, опережая соперников и завистников. Они мечтают избавиться от страха перед вождем, который в любую минуту может сделать с ними все что угодно. И они полагают, что справятся с управлением страной куда лучше Ким Чен Ира. Я сомневаюсь, что ему хватит хитрости, властности, бойцовских качеств для долгого противостояния.

Воинская система отношений наложила свой отпечаток и на разведку. Она исключает дискуссии и сомнения относительно приказов начальника. Не очень умный начальник споры запрещает. Это мешает исполнению главной задачи – снабжать политическое руководство страны объективной и осмысленной информацией о происходящем в мире.

Разумный начальник дискуссии, естественно, поощряет. Старшие товарищи слушали Шувалова внимательно. К нелегалам отношение особое, уважительное. Поблагодарили за интересный реферат. Но соглашаться не спешили. И оказались правы.

Виталий просчитался. Ввиду молодости недооценил важное обстоятельство: на Севере произошло удивительное соединение советской идеологии с корейскими королевскими традициями. Марксизм и монархия идеально подошли друг к другу.

Ким Ир Сен в последние годы жизни вел себя подобно живому божеству. А если Ким Ир Сена фактически приравняли к богу, тогда и его сын, и его внук автоматически становились богами, в непогрешимости которых сомневаться невозможно. Это и есть основа власти династии Кимов.

В роли единоличного хозяина страны Ким Чен Ир уже мог развлекаться ни на кого не оглядываясь. Он обожал запрещенные в стране иностранные фильмы, особенно мюзиклы. Любил танцевать. Играл в китайскую игру маджонг. Катался на дорогих иностранных автомобилях. Прилично выпив, сам дирижировал оркестром. Предпочитал западную музыку. Он был единственным в стране обладателем коллекции зарубежных фильмов, пластинок и книг. Говорят, его фильмотека состояла из двадцати тысяч лент. Среди них был и его любимый киносериал о Джеймсе Бонде.

Чтобы наладить кинопроизводство на Севере, Ким распорядился выкрасть из Южной Кореи понравившихся ему актрису и режиссера. Похищение было стандартным способом заполучить тех, кто нужен режиму. Северокорейские разведчики выкрали десяток японцев, которых переправили в КНДР на подлодках или скоростных катерах, способных погружаться в воду так глубоко, что на поверхности остается только рубка. Корабли береговой охраны Японии не успевали перехватить маленькие суда. Северокорейцы похищали тех, кто попался им прямо на берегу в безлюдном месте. Разведка нуждалась в преподавателях языка для своих агентов, которым предстояло выдавать себя за японцев.

Украденных южнокорейского кинорежиссера и его жену-актрису держали в Северной Корее восемь лет. Потом разрешили вернуться домой. По возвращении они опубликовали расшифровку записи своих разговоров с Ким Чен Иром. По их словам, Ким не умел слушать, прерывал собеседника, говорил грубовато, не выбирая выражений. Он был скорее эмоционален, чем рационален, непредсказуем и не умел сдерживаться. Возражать ему никто не решался.

Под настроение Ким Чен Ир говорил в узком кругу:

– Мы строим социализм долгие годы, но по-прежнему не можем накормить наших людей и дать им все необходимое без помощи Запада. Десять, двадцать лет назад мы говорили народу: надо затянуть пояса ради обороноспособности страны. А что теперь? Да, мы впереди в военной сфере. Но как улучшить жизнь людей…

Сестра жены Ким Чен Ира рассказывала, как они вдвоем с вождем смотрели телевизор. На экране мелькали одни и те же праздничные кадры: хорошо одетые дети с искусственными улыбками на лицах танцуют и поют. Она повернулась к Киму:

– Это же невозможно смотреть. Все фальшь! Неужели ты не можешь что-нибудь сделать?

– Я сам понимаю, – недовольно буркнул Ким. – Но если я велю им сбавить тон и избавиться от этой фальши, они впадут в другую крайность и вытащат на экран самых грязных и убогих нищих, одетых в лохмотья. Это подорвет дух нашего народа.

Система живет по определенным правилам. Нарушишь их – и все посыплется.

Та же свояченица говорила о Ким Чен Ире:

– Он словно мчится на поезде, развившем огромную скорость. Малейшая попытка остановить состав или покинуть его – и поезд ждет крушение.

Глава 6

Старший сын

Ким Чон Нам родился 10 мая 1971 года в Пхеньяне. Его детство прошло в стенах огромной резиденции в центре столицы. Ворота были всегда закрыты. Резиденция тщательно охранялась.

Отец, Ким Чен Ир, скрывал свою гражданскую жену и сына. Поскольку отношения родителей держали в тайне, сын рос затворником. Это был одинокий мальчик. Но отец его обожал. Когда Чон Нам был маленький, Ким Чен Ир укладывал его рядом с собой. Отцом он был заботливым, ничего не скажешь. Вечером с удовольствием катал своего первенца на плечах. Если мальчик капризничал и плакал, носил его на руках и сам убаюкивал.

Когда первенец повзрослел, отец, вернувшись домой, обязательно звал сына вместе поужинать. Если задерживался, звонил – предупреждал, чтобы его ждали, не садились за стол.

В конце концов мальчика все-таки привели к Ким Ир Сену. Великий вождь не без удовольствия смотрел на старшего внука, которого на радость дедушке нарядили в сшитый специально для него мундир офицера Корейской народной армии. Ким Ир Сен распорядился отправить мальчика учиться за границу. Никто не предполагал, что он проведет за границей целых десять лет.

Жизнь взаперти, в изоляции не прошла бесследно для старшего сына. Родственники со стороны матери говорили, что Ким Чон Нам страдал из-за того, что был заперт и никуда не мог выйти. Отсюда и странное поведение, и необычное для взрослого человека желание обязательно повидать японский Диснейленд, из-за чего возникнет международный скандал…

Чон Нама повезли учиться в Советский Союз. Ему было всего восемь лет. В Москве ему совсем не понравилось: некомфортная жизнь. Тогда его перевели в Швейцарию.

Отец вовсе не хотел, чтобы мальчик уезжал. Ким Чен Ир напился, кричал на жену:

– Ты все это устроила! Ты хочешь лишить меня сына!

Ким Чен Ир был эмоционально неустойчивым. Человек настроения. Когда он пребывал в хорошем расположении духа, то прекрасно относился к своему окружению.

– Он умел быть дружелюбным и любезным, – вспоминала его свояченица. – Подробно обо всем расспрашивал, интересовался твоим мнением. У него был талант располагать к себе людей. Когда ему этого хотелось.

Впоследствии Чон Нам узнал, что с его отъездом отношения родителей окончательно разладились. Отец, поссорившись с его матерью, нашел себе другую пассию: завел роман с примой танцевального коллектива «Мансудэ».

У Ко Ён Хи – этнической кореянки, вместе с родителями репатриированной из Японии, было прозвище «нос кнопкой». Когда она стала женой Ким Чен Ира, у всех ее родственников началась новая жизнь. Они пили французский коньяк и ели черную икру, о которой прежде даже не слышали. Она родила супругу троих детей, в том числе мальчика, которому дали имя Ким Чен Ын.

Однажды Ким Чен Ир вернулся с охоты невероятно возбужденный. Ворвавшись в дом, велел соединить его с детской больницей и потребовал ответа:

– Как там мать и ребенок?

Домашние не понимали, кого он имеет в виду. Оказалось, что на охоте он подстрелил олениху, ожидавшую детеныша. Расстроившись, он потребовал отправить беременную олениху в детскую больницу, где, повинуясь его воле, насмерть перепуганные врачи поместили новорожденного олененка в инкубатор для младенцев.

К страданиям людей Ким Чен Ир был равнодушен. Представления о добре и зле перепутались у него в голове… Ким обожал грандиозные представления и митинги, которые рождали ощущение не только процветания страны, но и всеобщей любви к своему вождю.

– Он выбрасывал кучу денег на эти пышные фестивали, – вспоминала свояченица. – Заставлял множество людей в них участвовать. А они были голодны. У меня сердце разрывалось, когда я думала, каково им приходится.

Если Ким впадал в дурное настроение или злился, то от гнева буквально сотрясались стены дома. Ничто не выводило его из себя так, как попытки что-то от него утаить. Он желал знать все обо всех. Для окружающих внезапные перемены его настроения представляли реальную опасность.

– Я знаю людей, которые умерли, потому что он на них рассердился, – вспоминала его свояченица. – Лишиться его расположения – это означало конец карьеры, а то и жизни.

Не спасали и родственные связи. Однажды, разозлившись, Ким Чен Ир приказал лишить свою первую семью права пользоваться спецбазой, снабжавшей продуктами высшее начальство страны. В голодающей Северной Корее это было равносильно катастрофе…

Ким впал в такой раж, что угрожал отправить бывших родичей на угольные разработки. Его первая жена стояла перед ним на коленях, чтобы спасти своего мальчика. В конце концов Ким успокоился и даже забыл об этой истории. Через пару месяцев он отругал первую семью за то, что они вовремя не сделали заказ на спецбазе. Не помнил, что сам оставил их без еды…

Между тем его первая жена страдала от нервного расстройства. К ним прибавились другие болезни. Поэтому старшего сына в Швейцарию повезла его тетя. Юноша учился в международной школе в Берне, где преподают на немецком языке. За первенцем любимого руководителя присматривал весь наличный состав посольства КНДР, которое в Берне занимает элегантную виллу, украшенную геранью.

После бегства на Запад сразу нескольких послов Ким Чен Ир распорядился отозвать домой практически всех дипломатов. Во всех зарубежных представительствах осталось по три сотрудника – посол, советник и офицер безопасности. Кроме того, корейским дипломатам запретили покидать здание посольства после окончания рабочего дня. Правда, на Швейцарию ограничения не распространялись.

Ким Чон Нам попал в Берн слишком юным, чтобы водить машину. Но ему сделали водительские права, изменив год рождения. И он раскатывал по городу на шестисотом «мерседесе» на зависть одноклассникам. Они сбегали с занятий, и Ким возил приятелей в кафе или в кино.

Судьба его матери, первой жены Ким Чен Ира, сложилась неудачно. Сон Хе Рим болела. Опасаясь, что бывший муж просто выбросит ее на улицу, она скрывалась от приступов его гнева в Москве, где о ней заботилось посольство.

Посол Северной Кореи в России приехал к заместителю министра высшего и среднего образования, отвечавшему за международные контакты:

– Вопрос, который я ставлю, уже согласован на высшем уровне. Я пришел уточнить рабочие детали. Мы удовлетворены, что супруга товарища Ким Чен Ира и ее подруга получат возможность изучать русский язык в Москве. Они предполагают учиться в течение двух лет. Но у нас есть три просьбы. Во-первых, разрешить им заниматься индивидуально, прикрепив к ним преподавателя русского языка. Во-вторых, организовать занятия из расчета пяти часов в день. В-третьих, выделить для них аудиторию в здании Московского государственного университета… И мы просим в двухдневный срок назвать фамилии прикрепленных преподавателей и номер аудитории, в которой будут проходить уроки.

Сон Хе Рим ездила в «мерседесе» болотного цвета, лечилась в поликлинике Управления делами президента в Сивцевом Вражке. В Москве она и ушла из жизни.

– Она умерла, потому что столько лет прожила с Ким Чен Иром, – убежденно говорила ее сестра. – Эта жизнь ее убила.

Ким Чен Ир, подобно советским чиновникам сталинской эпохи, вел ночной образ жизни. Вставал в полдень и отправлялся спать в два-три часа ночи. В юности он играл в теннис, но пристрастие к хорошей кухне поставило крест на его спортивных успехах.

Ему выписали умелого повара из Японии, который чудесно готовил любимые им сукияки и тэппанъяки. А однажды Ким командировал повара в его родные места – закупить в Японии редкий вид морского ежа. На деньги вождь не скупился: морской еж, которым он желал полакомиться, обошелся в пятнадцать тысяч долларов.

Впрочем, Ким не отказывался и от традиционной корейской кухни, где главным деликатесом считается мясо собаки. Собачатина – дорогая и редкая еда, наслаждение для настоящего гурмана. За пределами Корейского полуострова обычай есть собак вызывает в лучшем случае недоумение, но это вопрос традиций, и ни у кого нет права смотреть на других свысока. Если не считать каннибализма, то нелепо рассуждать о том, хорошо или плохо меню той или иной страны. За самым малым исключением человек ест всех представителей флоры и фауны.

Употребление в пищу некоторых животных, которые стали домашними, считается жестоким и негуманным. Это относится к кошкам, собакам, лошадям и некоторым видам птиц. Но все зависит от истории, окружающей среды и многих иных исторически обусловленных особенностей жизни того или иного района. Есть народы, которые едят конину, а другим это кажется неприемлемым. В Индии не едят коров, другие народы высоко ценят говядину. Мусульмане отказываются от свинины, что не мешает представителям прочих религий наслаждаться свиными отбивными. Для европейцев суши и сашими – экзотика, с которой они познакомились совсем недавно, а японцы всегда питались сырой рыбой.

Китайцы и некоторые обитатели Юго-Восточной Азии тоже едят собак. Все равно как в Австралии употребляют в пищу кенгуру. Собачье мясо корейцы находят вкусным и питательным. Правда, нелепо считать его столь же целебным и имеющим таинственную силу, как мясо змеи или корень женьшеня.

Так или иначе, с годами Ким Чен Ир располнел. Тучность его очень беспокоила. Как когда-то Леонид Ильич Брежнев, он начал борьбу с весом, пытался сесть на диету. Как и Брежнев, каждый день плавал. Вся северо-корейская медицина работала на любимого руководителя. Помимо экологически чистых овощей, выращиваемых на специальной ферме, ему со всего мира доставляли экзотические продукты, например печень редкого вида акулы – для улучшения кровообращения.

Но здоровье подвело вождя. В августе 2008 года он перенес инсульт, от которого не оправился. Текущие дела вел его шурин Чан Сон Тхэк, кандидат в члены политбюро и глава ведомства госбезопасности. Все последние годы Чан сопровождал великого вождя в поездках по частям Корейской народной армии.

Жена Чана, она же младшая сестра вождя Ким Гён Хи, тоже была членом политбюро и принадлежала к числу самых влиятельных людей в стране. Она-то и считалась первой леди Северной Кореи, раз уж Ким Чен Ир лишил этого статуса своих жен.

Впрочем, силу родственных чувств не стоит переоценивать. Когда Киму показалось, что шурин, заведовавший в ту пору отделом административных органов ЦК партии, прибрал к рукам слишком много власти, он просто отстранил его от всех дел. Год Чан Сон Тхэк висел между небом и землей, пока сестра не умолила вождя смилостивиться. Ее муж появился рядом с любимым руководителем, и стало ясно, что он прощен.

Болезнь заставила Ким Чен Ира поспешить с наследником. Ему уже не надо было тратить время, объясняя стране, что руководить страной после него может только сын. Никто и не сомневался, что государством способен управлять исключительно представитель династии Кимов.

Но сыновей у вождя было трое. От разных жен. И он долго выбирал, кого провозгласить наследником. А дети сражались за его внимание. И за трон! Как и сам Ким Чен Ир – когда его отец еще только основал президентскую династию.

Пальма первенства по праву принадлежала старшему.

Но когда тот – после многих лет учебы в Москве и в Швейцарии – вернулся в Пхеньян, то обнаружил, что у него нет ни дома, ни семьи. Его отец жил с другой женщиной, где подрастали свои дети.

Жена любимого руководителя, темпераментная Ко Ён Хи, очень интересовалась тем, что происходит в коридорах власти. Пользуясь тем, что муж испытывал к ней сильные чувства, она пыталась влиять на его кадровую политику. Подружилась с самыми видными фигурами в Пхеньяне. Присутствовала вместе с мужем на официальных мероприятиях. Однако беспокоилась она не о себе. Ее амбиции относились к детям.

Как когда-то его отец, Ким Чон Нам возненавидел мачеху. Она платила ему тем же. Молодой человек чувствовал себя одиноким. Мать умерла. Отец забыл о нем, отдавая все внимание другой женщине и другим детям. Любимцем вождя стал самый младший из сыновей – Ким Чен Ын. Старший сын безумно ревновал и переживал.

В Швейцарии Ким Чон Нам не только освоил французский и английский. Жизнь за границей изменила его сознание. Он оценил современный мир. Когда Чон Нам вернулся на родину, однообразная и тоскливая жизнь в Пхеньяне ему совсем не понравилась.

В его распоряжении было все, что можно пожелать, но он впал в депрессию. В приморском Вонсане, где летом очень жарко, он часами бродил по пляжу и ощущал себя никому не нужным. Он позволял себе откровенно высказывать собственное мнение в разговорах с отцом, который не желал ничего слышать.

Однажды Ким Чен Ир в сердцах пригрозил:

– Отправлю тебя в лагерь для перевоспитания! Поработаешь в горах на руднике, лучше разберешься в жизни, оценишь то, что имеешь!

Родственники всерьез перепугались. Но отец, выпустив гнев, остыл. Однако чем дальше, тем более старший сын огорчал отца. Вел себя таким образом, что это исключало претензии на роль будущего великого вождя. Не желал подчиняться правилам, обязательным для всех в стране. Он интересовался современными технологиями, занялся внедрением в Северной Корее Интранета – внутренней компьютерной системы для студентов и ученых, не имеющей выхода в мировую паутину.

Отец заставил его работать в Министерстве охраны безопасности государства. Во главе бригад Ким Чон Нам ездил по стране и проверял работу партийно-государственного аппарата на местах. Нескольких директоров предприятий обвинили в растрате государственных средств и в назидание другим расстреляли. Чон Наму было в этой роли не по себе.

Он решил уехать. Отец согласился.

Когда Ким-старший подрос, то не мог понять, почему он почти не встречается с отцом и почему его отправили учиться за границу. Он боялся, что никогда не увидит родителей. Теперь он и не хотел видеть отца. Вместо этого Ким Чон Нам постоянно путешествовал по миру. Он мог ездить хоть до бесконечности. По существу, его попросили не возвращаться на родину.

В кармане у него всегда лежал телефон самой последней модели. Его снабжали телефонами бесперебойно. Но та единственная, кому хотелось позвонить, не могла ответить. Чон упрямо переносил ее номер из аппарата в аппарат. Но звонок был невозможен. Его мать умерла.

Перед отъездом Ким-старший получил хороший совет от дяди:

– Судя по всему, этот мир тебя не устраивает. Так смени обстановку! Поезжай куда-нибудь подальше. Найди себе женщину. Пройдет время, и ты поймешь, что случаются трудные времена. Надо смириться. Постарайся просто жить. Утром жди вечера, вечером жди утра.

В Юго-Восточной Азии немало мест, где мужчина с деньгами может рассчитывать на женское внимание. В Бангкоке Ким-старший поселился в самом дорогом отеле. Спустившись утром вниз, увидел, что в лобби полно арабов в шелковых костюмах и с дорогими украшениями.

Одетый с иголочки человек европейской внешности возмущался:

– Ну и народ! Все как один опаздывают.

Он посмотрел на часы. Ким-старший заметил, что это золотой «Ролекс».

– Что вас сюда привело? – спросил он по-французски европейца.

– Нанимаю больничный персонал, – ответил тот.

– Для кого?

– Для Саудовской Аравии. Хорошие условия. А у вас какой бизнес? – поинтересовался новый знакомый.

– Я на каникулах, – туманно ответил Ким-старший.

– Здесь впервые?

– Да.

– Позволите небольшой совет?

– Конечно.

– Здесь потрясающие женщины. Они о вас позаботятся.

Женщина в кимоно без рукавов курила и смотрела на него. Поймав взгляд Кима-старшего, подошла к нему:

– Помнишь меня?

– Нет, – честно ответил он.

– Купишь мне выпить?

– Нет.

– Не любишь женщин?

– Женщины прекрасны.

– Если ты гомосексуалист, то не туда попал, – сказала она и отошла.

Ким-старший не был гомосексуалистом. Он просто еще не освоился в новой жизни. В тот же день он уехал на побережье. И днем уже плавал в теплом океане. Он провел там несколько недель. Утром купался, днем сидел в тени – жарко было даже для него. Ел мороженое. Смотрел американские боевики на планшете.

Вообще-то он не рассчитывал оказаться на пляже в одиночестве. Но девушка, согласившаяся поехать с ним, в последний момент передумала. Прислала на электронную почту короткое извинение.

Чон позвонил ей. Она долго не брала трубку. Он все-таки дождался ответа, но понял, что позвонил зря. Слышны были звуки музыки и мужской голос. Логично было предположить, что она предпочла ему кого-то другого. Но об этом думать не хотелось. Как и том, что она могла дать ему то, в чем он больше всего нуждался.

Каждый день Ким-старший ходил в один из ресторанов, указанных в путеводителе. И убеждался, что вкусы у всех разные. Но ел он больше обычного. Еще прибавил в весе, что его расстраивало. Напольные весы находились в ванной, можно было на них и не вставать. Но утром он упрямо взвешивался, и дурное настроение на целый день было обеспечено. Он находил местечко, где утренний бриз приносил прохладу. Пил кокосовое молоко. Рядом сидели местные полицейские в выцветшей под палящим солнцем униформе. Они ели манго, стараясь не капать соком на форму.

Вечером, когда жара спадала, Ким Чон Нам одевался и шел в город в надежде кого-нибудь встретить. Ему нужна была компания. Он пил горячий шоколад и жадно откусывал большие куски фруктового пирога. Чувствовал себя бесконечно одиноким.

В тех местах молодые женщины любили мужчин. О Фрейде и всяком таком слышали немногие. Жили по старинке, ведь женщины доставляли столько удовольствия. Знатоки делились своими открытиями:

– Нет, ноги все-таки важнее глаз.

Он мечтал встретить женщину, которая бы ему нравилась.

Как-то по дороге ему понадобился туалет. Он зашел в порнокинотеатр. Из зала доносились звуки чужого оргазма. Ким тоже присел в кресло на несколько минут. Рядом оказались какие-то девчонки. Он поглядывал на них. Но они были поглощены действием, развивавшимся на экране. Оказалось, что у порнофильма есть сюжет, и когда героиню застрелили, его юные соседки зарыдали. Он вышел.

В ресторане он уже взялся за огромный десерт, принесенный официантом, когда услышал резкий женский голос, показавшийся знакомым:

– Эй, приятель, остановись! Не ешь это. Еще больше растолстеешь!

Ким-старший увидел девушку в прозрачном платье. Они были знакомы. Смотреть на нее было приятно. Он и смотрел. Он ведь очень хотел увидеть ее вновь.

За неделю до этого они познакомились в кафе, которое оказался приличнее, чем ожидал Ким. Здесь бывали иностранцы, так что ему предложили не только палочки для еды, но и нож с вилкой.

Не спросив разрешения, к нему подсел какой-то парень. Заговорщически заметил:

– Тут самые сексуальные девчонки в городе. И женственные. Я не люблю американок или европеек. Они слишком заняты собой. Любят поговорить об умном. – Он сплюнул. – Кому они интересны? А здесь все по-другому. Девчонки понимают, зачем они нужны. И готовы ко всему. Ко всему! Понял меня?

Парень был немного странноват. Возможно, причиной была смесь выпивки с какими-то таблетками, которые, как успел заметить Ким-старший, собеседник проглотил перед ужином. Едва ли это были прописанные врачом лекарства.

Одни девушки в кафе были в мини-юбках, другие ограничились бюстгальтерами и трусиками. У буддийского алтаря горели несколько свечей.

Новый знакомый показал на стайку девушек:

– Видишь красоток? Они все на продажу. Выбирай любую! – Пояснил Киму-старшему: – Заработки здесь никакие. Им приходится подрабатывать. – И он пообещал: – Я тебя кое-чему научу. Смотри. И повторяй все в точности. Тогда больше не придется спать в одиночестве.

Он схватил за руку одну из проходивших мимо девушек. Обнял ее за талию. Попытался усадить на колени. Но та выскользнула из его цепких рук. Она была похожа на тропический цветок.

Парень предложил:

– Прогуляемся?

– Куда? Зачем?

– Я куплю тебе выпить. Как тебя зовут? Прогуляемся и выпьем?

– Мне неохота.

– А чего бы тебе хотелось?

– Ничего.

– Так давай выпьем?

– Я не пью. И вообще я не такая, как ты думаешь.

И она ушла. Ким-старший проводил ее взглядом.

Приятель куда-то исчез, не заплатив за выпитое.

И тут за столиком появилась другая девушка. Она призывно улыбалась. Спросила Кима-старшего:

– Как тебя зовут?

Он представился.

– Хочу познакомить тебя с моими подружками.

Четыре девушки смотрели на него.

Придя в бар, девушки обычно заказывали какой-нибудь напиток и бесконечно долго потягивали его. Но когда к ним присоединялся мужчина и предлагал что-нибудь заказать, их охватывала невероятная жажда.

В Киме-старшем они почувствовали дилетанта. Начали с ванильного мороженого, потом изъявили желание пообедать, затем возникла необходимость сменить колготки. Они были откровенны, но снисходительны:

– Ты не красавчик. Хотя приемлем.

Если бы его назвали красивым, он бы не поверил. А такая характеристика его вполне устраивала. Он утешал себя тем, что красивые мужчины – глупцы. Он был готов считать себя не очень красивым. Ничего страшного. Но быть глупым – нет уж, только не это!

Но и считаться уродливым не хотелось. Чон Нам слышал, что уродливые мужчины иногда пользуются особым успехом у некоторых женщин. Но поклонниц необычной внешности еще надо найти.

Зато приемлемый мужчина мог рассчитывать на вполне приличную компанию. У здешних девиц ножки, может быть, коротковаты, но аппетитны. Грудь не как у Мадонны, но Ким и не гнался за размером. Он придавал значение форме. Пусть маленькие, но вызывающе торчащие, словно рвущиеся наружу. В обтягивающей майке. Считал: это лучшее, что создано эволюцией вкупе с текстильной промышленностью.

И конечно, ему нравились вздернутые носики. Большая редкость в Азии. Потому и нравились. Поначалу Киму-старшему казалось, что носик – это главное. Но впоследствии он передумал и насчет вздернутого носика не настаивал.

Все четыре подружки носили короткие юбки, и это было прекрасно. Они не отличались особой интеллектуальностью, зато обладали полезным для Кима жизненным опытом.

Он пил только вино и коньяк – напитки, которых не было в Пхеньяне. Вернее, все это привозили со спецбазы, но редко. Пиво Чон Нам не любил. Спиртное, невиданное дома, делало молодого человека свободным. Каждый глоток подтверждал, что он свободен.

Вечер за вечером Ким-старший теперь убивал в кафе. У девушек оказалось столько друзей, что кто-нибудь из них постоянно претендовал на их внимание. И он старался быть конкурентоспособным – насколько позволяла его кредитная карточка. Хозяйственное управление Министерства охраны безопасности государства, которое ведало его счетами, установило строгий лимит. Стоило его превысить, и карточка оказывалась бесполезной. Хорошо еще, если в кармане находились наличные.

Если его знакомые не появлялась, вечер был потерян. Он шел домой совершенно несчастный. Однажды его повели к подружкам играть в карты. Две девушки сидели на кровати, третья в единственном кресле. Самая юная устроилась на чемодане. Они сели играть. Его чем-то угощали, что-то наливали в бокал… Больше он ничего не помнил. Когда проснулся, в комнате никого не было.

Он с трудом встал, плюхнулся на стул и обхватил руками голову. Она страшно болела. Он слышал, как стучит сердце. Бумажник исчез. Но это было самое малое, что его тревожило. Завтра он позвонит, и ему пришлют новую карточку. Не в первый раз.

Он пошел в кафе, где уже был. Пил горячий шоколад и чувствовал себя бесконечно одиноким. Ничего не помогало. Официант порадовал его десертом, когда он услышал резкий женский голос:

– Эй, приятель, не ешь это. Еще больше растолстеешь!

Он увидел ее.

На ней было белое платье, колготки в сеточку, высокие красные сапоги. Она изучающе смотрела на него. Осталась довольна увиденным. Улыбнулась ему поощрительно:

– Я серьезно. Нельзя есть все, что хочется.

Спросила:

– Как тебя сюда занесло?

Удивилась:

– И не боишься ходить тут один? Ты совсем безбашенный? Или не понимаешь, куда попал?

Наконец она присела рядом:

– Иностранцы не рискуют являться сюда в одиночестве. Сколько тебе лет?

Ким-старший честно ответил.

– Столько же моему брату, – заметила она доверительно. – Чем-то похож на тебя. Ни о чем не думает. Делает что хочет.

Он чувствовал себя совершенно уверенно рядом с ней.

– Я не замужем, – зачем-то сообщила она. – Куда торопиться? Здесь столько красивых парней. Заметил?

Он покачал головой. И не соврал. Парни-то его совершенно не интересовали. Он больше глазел на девушек.

– Я хочу тебя еще увидеть, – признался Ким-старший.

Она сообщила адрес. Это оказался бордель.

Он пришел. Назвал ее имя. Его провели в маленькую комнатку.

Девушка сразу стала расстегивать платье пуговица за пуговицей.

В комнате ощущался сладковатый запах освежителя воздуха. Радиоприемник. Коробка с салфетками. Маленькая бутылочка масла. Кровать застелена покрывалом с изображением панды. Стул, на который он сложил свою одежду.

Ким-старший включил радио. И лег, ожидая, пока она выйдет из ванной.

Она появилась, завернутая в простыню. Села рядом. Посмотрела на него. Ее большие глаза были очень серьезны.

– Часто сюда приходишь?

Он неопределенно пожал плечами.

– Что я должна делать?

Он удивился вопросу.

– Ты мой первый клиент, – объяснила она.

– Ты раньше этим не занималась?

Она покачала головой.

И в следующий раз он снова выбрал именно ее.

– Я рада тебя видеть, – сказала она. – Вчера мне достался полный идиот.

– Он с тобой грубо обращался?

– Нет, просто идиот. – Она не стала развивать эту тему. – Они думают, что если заплатили пару сотен, то мы должны пылать от страсти. Они просто не понимают, что нужно женщине и как ее можно завести… – Она посмотрела на него: – Надеюсь, ты не обиделся? Я не имела в виду тебя. – Потом спросила: – Почему ты опять пришел?

– Ты мне понравилась. Ты не играла. Была искренней, смущалась, говорила со мной не как с клиентом.

– Ты меня не знаешь.

Он ушел только когда зазвонил телефон, напоминая, что оплаченное им время закончилось. Он боялся ей надоесть и пришел через несколько дней.

– Ты болел? – спросила она.

– Нет, были дела… Скучала без меня?

– Да.

Она начала расстегивать платье.

За секс платят. Любовник делает подарок любовнице. Муж – жене. Мужчина платит женщине. Активный партнер поощряет пассивного. Желающий платит желаемой.

– Хочешь выпить? – спросила она.

– Конечно. Но я плачу тебе за то, что ты делаешь в постели, а не у барной стойки. – Он встал: – Мне пора. Я пошел.

Она сделала вид, что не обиделась:

– Иди. Я посплю.

Ким-старший вернулся на следующий день. Предложил:

– Может, встретимся в другом месте?

– Например?

– Поужинаем вместе. Или сходим в кино.

Она молча смотрела на него.

– Я понимаю, что ты не можешь просто так тратить время… Я заплачу.

– Сколько?

– Шесть сотен.

Она рассказала ему о себе. Ей обещали работу в городе. Она собрала вещи и приехала. На вокзале поставила чемодан на пол и достала кошелек. Еще раз прочитала адрес человека, который ее пригласил. Она поймала такси. Усевшись поудобнее, почувствовала себя совершенно комфортно. Ее ждала работала в уютном отеле в парке.

– Тебе понравится, – обещали ей.

Когда она вылезла из такси и позвонила в нужную дверь, открыл человек, который никогда не слышал ее имени. Он сказал ей, что отеля здесь нет и она, очевидно, ошиблась адресом. Работу она нашла в борделе.

Она была очень красивая.

– Я люблю тебя, – шептала она.

– Да? Что именно ты хочешь, чтобы я тебе купил?

– Ничего! Я люблю тебя!

Ким-старший не поверил.

Ему самому хотелось испытать это чувство. Но что-то мешало. Она была очень дружелюбна. Отвечала «да» на всякое его предложение. Она была очень хороша в постели. О многих вещах он просто не подозревал. Она открыла ему глаза на мир.

Однажды он сидел на краю постели, размышляя, будить ли ее. Ему было не по себе. Депрессия вернулась. Он понимал, что и его подруга, собственно, очень несчастная девушка. Но о чужих горестях думать не хотелось. Ким не желал, чтобы она открывала глаза. Они были слишком печальны.

Однажды она долго на него смотрела и наконец сказала:

– У всех свои секреты. Каждому есть что скрывать. Почему ты мне ничего не хочешь рассказать? Боишься быть откровенным? Тебя часто обманывали?

Глава 7

Младший сын

Вот что бесило Ким Чен Ына! Ну почему, если он появился на свет всего на несколько лет позже, кто-то смеет считать, будто это лишает его трона? Да он же создан для того, чтобы управлять страной! Он – и никто другой! Когда ему было восемь лет, ему сшили маршальскую форму. На пышном празднике в честь дня рождения северокорейские генералы козыряли ему всерьез. Его воспринимали как бога.

И еще его злил старший брат. Ким-старший наслаждался жизнью.

– Плейбой! – возмущался Ким-младший. – То он в Пекине, то в Макао, то в Сингапуре, то в Гонконге… У его просто страсть к развлечениям и путешествиям. Кто еще может себе такое позволить! И у него везде семьи и дети. Я уже запутался, сколько у него жен. А я всю жизнь посвятил служению родине! Забыл, что такое отдых!

Будущий высший руководитель появился на свет 8 января 1983 года. Когда Ким Чен Ын подрос, получать образование его, как и старшего брата, отправили в Швейцарию. Он под чужим именем учился в школе в городке Либефельд коммуны Кёниц, неподалеку от Берна. Это государственная школа с преподаванием на немецком языке, так что будущий вождь Северной Кореи изучал историю Швейцарии. Учителя объясняли ему, как важна демократия для успешного развития страны.

Для начала его определили на языковые курсы для иностранцев. Он быстро освоил немецкий, и Кима-младшего перевели в обычный класс. Он говорил по-немецки и по-английски с ошибками и со швейцарским акцентом.

Его запомнили его как амбициозного парня. Но оценки у него были незавидные. Он избегал девочек, смущался. На занятиях в классе вел себя тихо. Преображался, лишь когда играл в баскетбол.

Он был ниже своих швейцарских сверстников. Мать сказала ему: будешь заниматься баскетболом – вырастешь. Играл он жестко. Ненавидел поражения. Любил фильмы с Джеки Чаном, играл на «Сони плейстейшн». О политике не говорил, Америку не ругал. Обожал звезд американского баскетбола. Его комнату украшали их снимки. Посольская машина возила его на матчи.

Вокруг Ким Чен Ына всегда крутились корейцы, которые исполняли роли охранников и слуг. Две женщины восторженно наблюдали за тем, как он играет в баскетбол, и снимали на видео. Они называли его «маршал Ким».

Ему сняли квартиру в доме № 10 на Киршштрассе. Там две пиццерии, отделение банка «Швейцарский кредит» и супермаркет. Он приводил к себе друзей и приятелей, они ели пирожные и играли в «Лего». Ему закупили сразу несколько пар кроссовок «Найк». Ни у кого в классе не было таких кроссовок – по двести долларов пара. Это был год, когда из-за засухи его соотечественники умирали от голода.

На каникулы и в выходные его возили в Париж, ходили с ним в Диснейленд. Позднее он катался на лыжах в швейцарских Альпах, купался на Французской Ривьере, ужинал в ресторанах Рима. Будущий вождь по природе был непослушен и нетерпелив, быстро выходил из себя.

В школьных документах он значился сыном дипломата, работающего в посольстве КНДР в Берне. Ни учителя, ни школьники не видели его родителей. Преподавателям объясняли:

– Они не показываются, поскольку не говорят по-немецки.

Однажды юноша признался своему ближайшему приятелю в школе:

– Мой отец – великий вождь нашей страны.

Мальчик пересказал разговор матери. Та не поверила:

– Детские фантазии.

Одноклассники считали его сыном северокорейского посла, который постоянно приезжал из Берна, чтобы его проведать. Посол проработал в Берне двадцать один год. Он поставил рекорд в северокорейской дипломатической службе. Никому не разрешалось так долго жить за границей.

Юноша покинул Швейцарию так же внезапно, как и появился. Он нисколько не сожалел, что отец вернул его в Пхеньян. В отличие от старшего брата, Киму-младшему нравилось дома больше, чем за границей. В Вонсане к его услугам была огромная морская резиденция. В Пхеньяне – свой кинотеатр. Он курил коллекционные сигареты «Ив Сен-Лоран», из напитков предпочитал виски «Джонни Уокер», катался на «мерседес-бенц 600».

Ким Чен Ын наслаждался жизнью и наблюдал за тем, как его отец управляет страной. Видел, как папа легко расставался с недавними любимцами. Высшие чиновники исчезали бесследно.

Усвоил и другой урок: никому нельзя доверять, надо самому заботиться о собственной безопасности. Ким Чен Ир, только садясь в машину, говорил, куда надо ехать.

Однажды отец, катаясь на лошади, упал. Врачи диагностировали: перелом ключицы. Плечо болело, и Ким Чен Иру на ночь делали обезболивающие уколы. Каждый вечер ровно в десять около его постели выстраивались несколько слуг и помощников. Сначала препарат кололи им. Спустя несколько минут, убедившись, что в ампулах не яд, Ким Чен Ир подставлял врачу свою филейную часть.

Совет Безопасности ООН ввел санкции против Северной Кореи, пытаясь лишить Кима Чен Ына свободно конвертируемой валюты. Но деньги у него не переводились. Где же он их брал?

Сорок лет назад сержант армии США Чарльз Дженкинс дезертировал. Он нес дежурство в демилитаризованной зоне. Выпив пива, нацепил на винтовку белую майку и, размахивая ею, перешел через минное поле, оказавшись в Северной Корее.

Он надеялся, что его передадут в советское посольство и отправят в Москву. Но северяне не захотели расставаться с американцем. Его заставили изучать работы Ким Ир Сена по одиннадцать часов в день. Через пять лет он наизусть декламировал труды великого вождя на корейском. Он работал переводчиком с английского, учил языку офицеров спецназа и играл в пропагандистских фильмах.

Жил бывший сержант впроголодь. От отчаяния хотел покончить с собой. Но его познакомили с японкой, которую похитили северокорейские военные моряки. Она преподавала разведчикам японский. Они поженились, она родила двух девочек. Теперь они всей семьей умоляли разрешить им уехать.

В конце концов им предложили:

– Если исполните важное для страны задание – расплатитесь за гостеприимство, оказанное вам великодушным корейским народом.

Им предстояло доставить в Японию важный груз и передать его живущим там корейцам. Но путешествие закончилось неудачно. Когда северокорейское судно вошло в японский порт, появились таможенники. Изучив документы, они удивились грузу – он состоял из огромного количества банок с медом.

Таможенникам показалось странным, что в период голода северные корейцы экспортируют еду. Велели вскрыть банки. Вместо меда там оказались наркотики. Японцы обнаружили сто килограммов амфетаминов. Двое корейцев, прибывшие в порт, чтобы получить груз меда, как установила полиция, были связаны с якудза, японской мафией. Один из них работал в банке в Осака, что позволяло ему переводить деньги в Северную Корею.

Живущие в Японии корейцы старались помочь Пхеньяну с валютой. Они получали наркотики и продавали их на черном рынке. После Бирмы и Афганистана, Северная Корея – третий по значению производитель опиума.

В год внешнеторговая компания КНДР приобретает за границей пятьдесят тонн эфедрина. Для медицинских целей, исходя из численности населения, требуется не более двух с половиной тонн. Остальное идет на производство амфетаминов. Северная Корея зарабатывает на этом около семидесяти миллионов долларов в год. Эти деньги идут в личный фонд клана Кимов.

В Японии решили проявить великодушие и не наказывать семью Дженкинсов. Они же жертвы тоталитарного режима. Жена бывшего американского сержанта вернулась домой в Японию. Самого Чарльза Дженкинса передали американцам.

Его судили. Приговор: месяц заключения (условно), разжалование и увольнение из армии без права на пенсию. Военный суд решил, что четыре десятилетия в Северной Корее – хуже наказания не придумаешь. Он уехал в Японию к жене и детям. Работал в местном музее и продавал туристам печенье.

Когда Ким Чон Нам решил остаться за границей, в его распоряжение перешли особняки в Пекине и Макао. Взамен он должен был ведать семейными счетами в иностранных банках. Это строжайший секрет государства. Речь идет о миллиардах долларов, которые зарабатываются различными путями, но не поступают в страну, а остаются в распоряжении династии Кимов.

Ким Чон Наму поручали присматривать за сомнительными сделками, хотя при неблагоприятном раскладе это могло закончиться арестом и судом. Сам он, разумеется, не занимался торговлей наркотиками или оружием. Но должен был пристраивать вырученные от продажи деньги в разные банки. По этой причине он неустанно путешествовал по азиатским странам с либеральным финансовым законодательством. Для поездок в Китай, Малайзию и Сингапур виза ему не требовалась.

Параллельно он расслаблялся. Ни в чем себе не отказывал. Предпочитал казино. Недостатка в наличности не ощущал. В деловых кругах Кима-старшего называли тусовщиком. В Джакарте он заходил в полюбившийся ему японский ресторанчик и даже сфотографировался с его владельцем. Бывал и в Европе.

Он точно ничем не напоминал других Кимов. Чувствовал себя свободным в любой среде. В отличие от всегда строго одетых соотечественников ходил исключительно в джинсах, кожаных пиджаках и в черных очках.

Отец его напутствовал:

– Иностранцы, которые суют нос в наши дела, должны все видеть в тумане.

По этой причине Чон Нам пользовался паспортами на чужое имя. Всем это было известно, но в мае его внезапно остановили в токийском аэропорту. Японская полиция заявила, что паспорт, выданный в Доминиканской республике на вымышленное китайское имя Пан Сюн (с переводе с китайского Толстый Медведь), – поддельный.

Так оно и было, только прежде его не останавливали.

Что же случилось на сей раз?

Чон Нам объяснил иммиграционному инспектору, что намеревался посетить Диснейленд. А что еще он мог придумать?

Его развернули и выслали в Китай…

То ли японские власти были крайне недовольны очередными акциями Пхеньяна и искали способ доставить великому вождю неприятность. То ли их уведомил кто-то из Северной Кореи, желая окончательно подорвать репутацию старшего сына Ким Чен Ира.

Японские власти сообщили об инциденте прессе. История прозвучала на весь мир.

В Пхеньяне мачеха Кима-старшего торжествовала. Внушала мужу:

– Чон Нам опозорил и себя, и отца, и страну! Он недостоин оказанного ему высокого доверия!

Говорили, что скандал невероятно огорчил отца, и в результате Ким Чон Нам перестал считаться преемником. На самом деле выбор уже был сделан. Ким Чен Ир предпочел младшего сына по иной причине. Он пришел к выводу, что из всех его наследников он единственный способен твердой рукой управлять страной, проявить настойчивость и необходимую жестокость. И в этом очень походил на своего отца.

Средний и младший сыновья, Ким Чон Чхоль и Ким Чен Ын, одинаково любили баскетбол. Но между ними была принципиальная разница. После игры Чон Чхоль расслабленно уходил в раздевалку. А младший, Чен Ын, не спешил покинуть зал. Вместе с командой разбирал ход игры, наставлял игроков:

– Тебе следовало передать мяч, а тебе надо было прорываться…

Отец оценил амбиции, настойчивость и целеустремленность младшего сына: Чен Ын был из тех, кто пленных не берет. Ким-младший выглядел не по годам внушительно, мог много выпить и никогда не признавал поражений.

Бывший личный повар Ким Чен Ира, вернувшийся после его смерти в Японию, без удовольствия вспоминал младшего сына вождя:

– Он злобно поглядывал на меня. Я не могу забыть этот взгляд. В нем читалось откровенное презрение: «Жалкий япошка». Младший очень напоминает своего отца – особенно по характеру.

Когда подошло время, Ким Чен Ына срочно вернули из Швейцарии и отправили на учебу в военную академию имени Ким Ир Сена в Мангёндэ под Пхеньяном. На третьей конференции Трудовой партии Кореи его ввели в состав ЦК. Присвоили генеральское звание.

Отныне отец ласково именовал наследника «мой молодой генерал». Ему нравилось так говорить.

Ким Чен Ир умер – как объявили в Пхеньяне – от сердечного приступа 17 декабря 2011 года, в субботу утром, во время поездки по стране.

Средства массовой информации Корейской Народно-Демократической Республики сообщили о кончине любимого руководителя только через два дня. На экранах телевизоров северокорейцы рыдали навзрыд. Эта весть стала полной неожиданностью для всех, кто по долгу службы следил за событиями на Корейском полуострове.

Северная Корея настолько отгородилась от всего мира, что ни американские разведывательные спутники, ни южнокорейские станции прослушивания не могли уловить сигналы, которые позволили бы понять, что в Пхеньяне происходит нечто важное, и заставили мир насторожиться.

Старший сын, Ким Чон Нам, прилетел в Пхеньян, чтобы попрощаться с отцом. Его поездку организовали китайцы. Младший брат не пожелал увидеться со старшим.

Траур по Ким Чен Иру продолжался почти две недели. Церемония прощания завершилась исполнением «Интернационала» и артиллерийским салютом. После завершения церемонии страна поклялась в верности новому вождю.

Председатель Верховного народного собрания Ким Ён Нам, один из ветеранов партии, чье благословение преемнику символизировало преемственность власти, провозгласил на митинге:

– Уважаемый товарищ Ким Чен Ын теперь является высшим лидером нашей парии, армии и народа… Он унаследовал идею, лидерские качества, храбрость и смелость товарища Ким Чен Ира.

На заседании политбюро Трудовой партии Кореи Ким Чен Ына утвердили верховным главнокомандующим Корейской народной армией. Телевидение Пхеньяна смело назвало «великого наследника» еще и военным гением. В воскресный день зрители могли наблюдать нового верховного главнокомандующего во всех видах – и верхом на белом коне, и в люке танка, и в кабине самолета.

Он откровенно наслаждался жизнью – все стало возможным! Отныне он мог удовлетворить любое свое желание. В отличие от отца, всегда стоявшего в одиночестве, отдельно от своих подданных, Ким Че Ын ездил по стране и весело пожимал руки бойцам и офицерам. Он вообще бесконечно веселился. Возможно, хотел походить на своего улыбчивого деда.

Виталий Шувалов полагал, что власть свалилась на Кима-младшего раньше, чем тот успел свыкнуться с ролью наследника престола. И сильно ошибся. Да и не он один…

Ким Чен Ын удивил всех.

Через полгода ему присвоили звание маршала Народной армии Кореи. За день до этого он отправил в отставку начальника Генерального штаба вице-маршала Ли Ён Хо. Диктор телевидения объяснил стране:

– По состоянию здоровья.

Товарищи по службе знали, что начальник генштаба на здоровье не жаловался. Он был очень близок к отцу свежеиспеченного высшего руководителя и взялся помогать сыну освоиться на новой должности. Но Ким Чен Ыну, должно быть, показалось, что вице-маршал с высоты своего жизненного опыта беседует с ним несколько покровительственно. А вождь желал видеть только поклонение.

В стране развернулось почитание матери великого наследника, третьей жены Ким Чен Ира – бывшей танцовщицы Ко Ён Хи. Ей выделили место в пантеоне национальных героев рядом с матерью самого Ким Чен Ира, которую именуют «матерью Кореи». Это должно было помочь новому вождю управлять страной. К нему почтительно обращались:

– Дорогой высший руководитель…

Северным корейцам внушали, что без молодого Кима немыслимо само существование государства, что в стране все делается и будет делаться по его личному указанию и под его личным руководством.

Главные усилия пропаганды сосредоточились на том, чтобы воспитать в северокорейцах «беспредельную преданность вождю, готовность идти по его приказу в огонь и воду, до конца разделить свою судьбу с дорогим высшим руководителем».

Шувалов после долгого перерыва опять стал слушать северокорейские радиостанции.

– Что считается высшей доблестью для современной корейской молодежи? – задавалось вопросом радио Пхеньяна. И отвечало: – Высшее проявление доблести – это спасти портреты Ким Ир Сена, Ким Чен Ира и Ким Чер Ына во время пожара. Для девушек высшее проявление доблести – выйти замуж за демобилизованного воина.

Еще «дорогой высший руководитель» решил, что корейцы обязаны ликвидировать такой свой недостаток, как невысокий рост. И распорядился всем вытянуться.

Для учеников средней школы разработали специальный комплекс физических упражнений, направленный на ускорения роста. Установили нормативы – плюс два-три сантиметра в год. Классы и школы развернули соревнование, добиваясь поголовного стремительного роста.

Возможно, кто-то показал Ким Чен Ыну доклады международных правозащитных организаций, отмечавших, что в Северной Корее подростки в среднем на двадцать сантиметров ниже своих сверстников из Южной Кореи и весят на десять килограммов меньше… Высшего руководителя это не устроило: его подданные просто обязаны быть самыми высокими, самыми сильными, самыми умными.

Выступая, он объявил:

– Корейский народ – невиданный в мире жизнерадостный и революционный оптимист. Корейская революция – самая оптимистическая, самая удачная и полная великой романтики. Корейцы первенствуют во всем!

Глава 8

Счастье с бомбой в руках

Когда в китайской провинции Гуаней нашли большие запасы урана, председатель Мао Цзэдун пожелал увидеть образцы драгоценной руды. Министр геологии Лю Цзе разложил урановую руду на столе и провел над ней счетчиком Гейгера. Прибор затрещал.

Председатель Мао рассмеялся как ребенок. Сам взял счетчик, провел над рудой, слушая его треск. Мао сердечно пожал министру руку и сказал:

– Ах, Лю Цзе! Я хочу, чтобы вы знали: вы сделали то, что решительно изменит нашу судьбу!

Первая китайская ядерная бомба взорвалась 16 октября 1964 года на полигоне Лоп-Нор в пустыне Гоби. Совершенно счастливый Мао сочинил короткое стихотворение:

По странному стечению обстоятельства именно в эти дни в Москве лишился власти главный оппонент Мао – отправленный на пенсию Никита Сергеевич Хрущев. В Пекине это восприняли как двойной подарок…

А в Пхеньяне китайцам невероятно завидовал Ким Ир Сен.

Он многому научился у Сталина и у Мао Цзэдуна. Но в душе, похоже, их обоих презирал. Если бы Ким стал главой Советского Союза или Народного Китая, он бы попытался подчинить своей воле весь мир. Но он был всего лишь вождем небольшого государства с ограниченными ресурсами. И считал, что это несправедливо. Ему было тесно.

У него появилась навязчивая идея: сделать КНДР ядерной державой. Тогда даже с великими соседями он будет разговаривать с позиции силы. Ни Россия, ни Китай, ни Соединенные Штаты ничего не смогут ему навязать. Он не мог забыть об унизительной необходимости ездить в Москву или в Пекин на поклон.

Виталий Шувалов еще только начинал службу в Первом главном управлении, когда в феврале 1990 года председатель Комитета госбезопасности Владимир Александрович Крючков сообщил генеральному секретарю ЦК КПСС Михаилу Сергеевичу Горбачеву данные разведки: в Центре атомных исследований в Ёнбёне завершается разработка первого северокорейского ядерного устройства. Испытания отложены, чтобы не привлекать внимание мировой общественности.

В успехи северокорейских физиков и ракетчиков долго не верили: да разве Северная Корея на такое способна?

Но в 1994 году КНДР заявила, что намерена выйти из договора о нераспространении ядерного оружия. Стало ясно, что бомба практически готова. Мешали инспекторы Международного агентства по атомной энергии, потому что они имеют право инспектировать любой объект, внушающий подозрения. Экспертов агентства не пускали в радиохимическую лабораторию, в которой, как считалось, занимались обогащением плутония.

В тот момент Соединенные Штаты были как никогда близки к тому, чтобы провести военную операцию против Северной Кореи и остановить, пока не поздно, ее ядерную программу.

Президент Билл Клинтон сказал на совещании в Белом доме:

– Я не исключаю военных мер.

Чтобы не доводить дело до войны, поговорить с Ким Ир Сеном относительно ядерной проблемы вызвался бывший американский президент Джимми Картер. Он свято верил в правоту того, что делает, и серьезно относился к своим обязанностям. Как человек совестливый и религиозный, полагал, что все правительства в мире обязаны соблюдать права человека.

Он счел своим долгом убедить Ким Ир Сена не создавать бомбу. Предложил щедрую экономическую помощь, если Пхеньян откажется от ядерного оружия и ракет большой дальности.

Ким Ир Сен, принимая знаменитого гостя, пустил в ход все свое обаяние, которым при необходимости умело пользовался. Демонстрировал невероятную любезность и сговорчивость. Ему вовсе не хотелось, чтобы американцы обрушили на него свою военную мощь.

Джимми Картеру, который мало что знал о Северной Корее, показалось, что компромисс возможен. И вопрос о военной операции отпал. В июне 1994 года они с великим вождем мило поговорили, а в июле Ким Ир Сен умер.

Американцы решили, что надо посмотреть, как поведет себя новый руководитель Северной Кореи Ким Чен Ир, и не спешить с выводами. Это дало северянам еще несколько лет, которые позволили им серьезно продвинуться в ядерных делах.

Летом 2000 года Соединенные Штаты предприняли новую попытку договориться с Пхеньяном. В июне частично отменили экономические санкции против Северной Кореи. Государственный секретарь Мадлен Олбрайт отправилась на встречу с Ким Чен Иром.

– Я была на каблуках, – рассказывала потом Олбрайт, стараясь не улыбаться, – но он тоже, поэтому мы оказались одного роста.

В Пхеньяне на стадионе имени Первого мая ей продемонстрировали одно из тех массовых представлений, которыми славится Северная Корея.

«Меня, конечно, поразила ловкость юных акробатов, – писала потом Олбрайт, – но я думала о средствах, которые выброшены на ветер ради прославления той самой идеологии, что ввергла страну в нищету».

Американские журналисты спросили ее о впечатлениях.

– В жизни не видела, чтобы сто тысяч человек танцевали настолько слаженно, – честно ответила государственный секретарь. – Думаю, такое по силу только диктатору.

«Ким искренне верит в ту лесть, которой его пичкали с малолетства, – вспоминала позже Мадлен Олбрайт, – и считает себя покровителем и благодетелем своего народа… А ведь в Северной Корее, как и в бывшем Советском Союзе, высшие слои купаются в привилегиях. Гимнастические фантазии Кима, вероятно, поглощают столько электричества, сколько хватило бы на освещение всего Пхеньяна в течение целой недели».

Сам Ким Чен Ир, когда в узком кругу делился впечатлениями от встречи с американским госсекретарем, скромно заметил:

– Мне кажется, я ей понравился своим характером.

В окружении великого вождя восторженно повторяли:

– Мадлен Олбрайт была очарована нашим полководцем. На протяжении всего приема она не отпускала его руку…

Авторитетная, уверенная в себе и несколько надменная дама, госсекретарь США родилась в Праге. Ее настоящее имя – Мария Яна Корбелова. Она предпочитала называть себя Мадленкой. Ее семья бежала из Чехословакии от нацистской оккупации. Вторую мировую войну Корбеловы провели в Лондоне, где девочка научилась говорить по-английски. После войны ее отец был назначен послом в Югославию, затем представителем в ООН. Он отправил Мадлен учиться в Швейцарию, где она освоила еще и французский. Когда в 1948 году коммунисты взяли власть в Чехословакии, отец попросил политического убежища в Соединенных Штатах.

Мадлен Олбрайт – дитя холодной войны. Воспоминания о двух бегствах – сначала от нацистов, а затем от коммунистов – не покидали ее. Но она была очень прагматичным дипломатом и рассчитывала, что с Ким Чен Иром можно договориться.

Ким хотел произвести впечатление на гостью. Сказал, что не возражает против присутствия американских войск на Корейском полуострове, поскольку они играют стабилизирующую роль. И добавил:

– Но в нашей стране, как и в вашей, есть люди, чьи взгляды не совпадают с моими. Все еще остаются те, кто считает, что американские войска должны уйти… Да, между нами было много непонимания. Например, мы неправильно воспитывали наших детей, когда учили их называть ваших соотечественников «американскими ублюдками».

А 10 февраля 2005 года Министерство иностранных дел Северной Кореи заявило, что в стране создано ядерное оружие. Корейцам снова никто не поверил.

Шувалов помнил, как в Москве спешно провели закрытое совещание с ядерщиками. В кабинете министра по атомным делам, который любил называть себя «ястребом», на огромном пульте с разнообразными панелями выделялась красная кнопка. Шувалов спросил:

– Она запускает ядерные ракеты?

Министр шутки не принял и даже несколько испуганно стал объяснять, что это кнопка вызова секретаря. На такую тему профессионалы не шутят.

Собранные министром специалисты уверенно говорили, что корейское ядерное оружие – миф:

– Да если бы корейцы создали взрывное устройство, они бы его обязательно испытали.

Но 9 октября 2006 года Северная Корея торжествующе сообщила о первом успешном испытании ядерного оружия. За два часа до запуска Пхеньян предупредил Россию.

Северные корейцы помнили публично выраженное недовольство российского президента, которому они не сообщили о предыдущих ракетных запусках. На сей раз в Пхеньяне были крайне любезны, поделившись своей радостью с Москвой даже раньше, чем с Пекином. Китайцев предупредили только за двадцать минут, чтобы не дать им возможность вмешаться.

Накануне первого ядерного испытания Ким Чен Ир встретился с военным командованием. Генералы клялись:

– Отдадим жизнь за уважаемого главнокомандующего, станем пулями и бомбами из человеческих тел!

В 10 часов 35 минут по местному времени было проведено подземное испытание на полигоне Хвадэри в уезде Эвадэгун провинции Хамген-Пукто на северо-востоке страны. Недалеко от границы с Россией.

Центральное телеграфное агентство Кореи объявило:

– Ядерное испытание стало историческим событием, которое принесло счастье нашим военным и народу. Оно внесет вклад в поддержание мира и стабильности на Корейском полуострове. Испытание было на сто процентов произведено на основе нашей мудрости и наших технологий.

Это был счастливейший день в жизни Ким Чен Ира. Как и отец, он, несомненно, мечтал о собственной бомбе. Чем он хуже Сталина и Мао Цзэдуна, которые в обладании ядерным оружием видели основу своего могущества и влияния? Когда-то Мао, создав ядерное оружие, продемонстрировал, что встал в один ряд с Советским Союзом. Теперь Ким Чен Ир показал, что больше не зависит от ядерного зонтика Китая.

Соединенные Штаты долго не верили, что Северной Корее удалось провести ядерное испытание. Там считали, что Ким блефует, пока замеры радиоактивности не подтвердили, что на сей раз в Пхеньяне сказали правду.

В ноябре 2010 года приглашенному в Северную Корею американскому физику, эксперту атомной лаборатории в Лос-Аламосе, продемонстрировали новенький завод по обогащению урана. Американца потрясло зрелище каскада центрифуг (порядка двух тысяч), занятых обработкой радиоактивного сырья. Тайно выстроенный завод оказался для американской разведки неприятным сюрпризом.

Ядерную эстафету из рук отца принял Ким Чен Ын.

Экскурсовод восторженно делился любимыми поговорками главы партии и государства. Он помнил их наизусть. Рассказывая Шувалову о том, как важно правильно начать жизнь, наставительно заметил:

– Как говорит председатель Си, жизнь похожа на рубашку: неправильно застегнешь верхние пуговицы, и все остальные пойдут наперекосяк.

Отец председателя Си Цзиньпина был одним из соратников Мао Цзэдуна, и мальчик рос в Пекине в привилегированной семье. Таких детей называли «красными принцами». Но в годы культурной революции отец впал в немилость, как и многие высшие чиновники. Его лишили всех постов и посадили под домашний арест.

Будущему председателю было тогда пятнадцать лет. Его вырвали из семьи, из привычной жизни. Отправили из столицы на трудовое перевоспитание в одну из беднейших провинций – Шэньси, в уезд Яньчуань, где он семь лет в прямом смысле жил в пещере. Спал на земле, вместо теплого туалета пользовался ведром. Надо отдать должное будущему председателю Си: он не сломался. Выдержал. Все преодолел. Вернулся в Пекин. И неотступно карабкался по карьерной лестнице, пока не добрался до самого верха.

При этом председатель Си часто повторял:

– Я оставил свое сердце в Лянцзяхэ. Лянцзяхэ сделала меня человеком.

Понять это Шувалову был трудно. Сколько бы он ни изучал Восток, кое-что все равно оставалось для него загадкой.

Пещеру Лянцзяхэ сочли наиболее подходящим местом для беседы с Ким Чон Намом, который прибыл в сопровождении группы китайцев в штатском. Один из них принял участие в разговоре. Остальные рассредоточились по пещере, превращенной в музей, и делали вид, что изучают экспонаты.

Сначала Ким-старший наотрез отказывался вернуться на родину. Но китаец напомнил ему о бедственном положении его родины, воззвал к чувству патриотизма.

– Я недавно был на Севере, – сказал китаец. – Там обстановка, как у нас в годы культурной революции, даже хуже. Толстяк Ким довел страну бог знает до чего…

– Почему Толстяк? – спросил Ким-старший.

– Ваш младший брат – единственный толстый человек в стране, – объяснил китаец. – А вот мои друзья, которые не видели Северную Корею своими глазами, считают ее чем-то вроде парка экзотических развлечений, этакой диковинкой, туристическим аттракционом, коммунистическим Диснейлендом. Они не понимают, что у вас происходит.

Кем именно был китайский коллега, каковы его должность и звание, Шувалов так и не узнал. Китайские друзья обожали таинственность. Но это не имело ни малейшего значения. Главное – следовало поторопиться. Ким-младший уже начал действовать. И новости приходили пугающие.

Когда Киму-старшему было семнадцать лет, у его матери диагностировали рак груди. Жену вождя лечили в Швейцарии и во Франции. Но безуспешно.

Ее сестра поняла: как только первая жена Ким Чен Ира умрет, ее саму вернут на родину, в Северную Корею. А ей не хотелось домой. И она решила попросить у американцев политического убежища.

В Берне она села на такси и приехала в американское посольство. Все рассказала о себе. Из Вашингтона прилетел специалист по Корее. Поговорил с ней, убедился в том, что она действительно та, за кого себя выдает. Свояченицу вождя срочно вывезли в Соединенные Штаты.

Она скрывалась. Выдавала себя за японку. Ей было по-настоящему страшно, что северокорейские агенты ее найдут и в Америке. И прикончат. Или вывезут назад, в Северную Корею.

Неизвестно, что хуже.

Но ее не нашли. Добрались до ее сына, племянника Ким Чен Ира.

Он еще раньше бежал в Южную Корею и первые десять лет скрывался с помощью спецслужб. Потом расслабился, вышел из подполья, зажил полноценной жизнью и даже написал книгу о временах, проведенных в Пхеньяне.

В тот год, когда свояченица Ким Чен Ира не вернулась в Северную Корею, неизвестные убили в Сеуле ее сына. Подстерегли возле дома и выстрелили в голову. Он скончался через одиннадцать дней в больнице, так и не придя в сознание.

Полиция установила, что стреляли двое. Третий, вероятно, ожидал убийц в машине. Обнаружили две пустые обоймы от бельгийского браунинга – излюбленного оружия северокорейских агентов. Вероятно, на стволе был глушитель, которые в Южной Корее не продаются.

Найти убийц не удалось. Скорее всего, они сразу же улетели из Южной Кореи. Но следствие установило, как именно киллерам удалось добраться до своей жертвы.

Чон Су Иль преподавал в Сеуле под именем Мохаммада Али Кансо. Все считали, что он филиппинец, родившийся в Ливане, и поражались его успехам в корейском языке.

На самом деле он был корейцем, родившимся в Китае. Чон окончил Пекинский университет, изучал арабский язык. Одаренный лингвист, он свободно говорил на китайском, арабском, немецком, японском, английском и французском языках. Пять лет проработал в китайском Министерстве иностранных дел. Но в МИД ему не понравилось. Он жаловался на дискриминацию: китайцы неважно относятся к национальным меньшинствам.

Наконец Чон Су Иль решил начать новую жизнь на исторической родине. Вместе с женой и тремя дочерьми он переехал в Северную Корею. В Пхеньяне преподавал арабский.

Однажды ему доверили роль переводчика самого Ким Ир Сена, который принимал гостей с арабского Востока. После этого на Чона обратила внимание северокорейская разведка и завербовала для закордонной работы.

Пять лет он создавал себе надежную легенду. Переезжал из страны в страну. Побывал в Ливане, Тунисе, Папуа – Новой Гвинее, на Филиппинах и в Малайзии. В Ливане одна из палестинских группировок, которая получала оружие из Северной Кореи, в знак благодарности помогла ему обзавестись филиппинскими документами. После этого он приехал в Сеул.

Кожа темноватого цвета, усы, глаза необычной для корейцев формы помогали ему выдавать себя за иностранца. Он написал несколько книг по арабским делам. При этом не забывал о главном деле и регулярно отсылал в КНДР зашифрованные послания.

Его засекли в тот момент, когда он из сеульского отеля отправлял закодированное послание по электронной почте другому северокорейскому агенту в Пекин. При обыске у него дома обнаружили коротковолновый радиоприемник, шифровальные таблицы и порцию яда для самоубийства.

Выяснилось, что тот агент и нашел двух полицейских, которые за большие деньги выудили из рабочего компьютера засекреченный файл с адресом приговоренного северянами к смерти племянника Ким Чен Ира. И отдал адрес киллерам.

Узнав о смерти двоюродного брата, Ким-старший вздрогнул. Это был сигнал, адресованный ему. Ким-младший довел до его сведения, что неприкасаемых нет и родственные чувства не помешают отдать приказ о ликвидации любого, кого сочтут предателем.

Шувалов же, прочитав сообщение об убийстве в Сеуле, понял: нужно торопиться.

В тот день, проведенный в деревне Святого Лазаря, которая расположена недалеко от Сеула, Виталий Шувалов испытал и страх, и восхищение, и зависть, и разочарование…

Он приехал туда ради встречи с католическим епископом Анджело, личным духовником нового президента страны. Странно было произносить европейское имя, обращаясь к корейцу. Но, путешествуя по югу Кореи, Шувалов понял, что католицизм удивительным образом вписался в восточное общество, и люди в сутанах уже не казались ему неуместными на фоне буддистских пагод.

– Католическая церковь всегда выступала против диктатуры, – говорил епископ Анджело. – Когда-то правительство считало нас почти коммунистами, хотя на самом деле священнослужителям запрещено принимать участие в политической жизни. Но наше учение предписывает любить ближних и быть милосердными к ним. Получается, что в условиях диктатуры эти качества приравниваются к антигосударственной деятельности. Обет целибата – безбрачие – избавляет нас от забот о семье, от мыслей о заработке, и мы все силы отдаем общественному делу. Дома для сирот, для престарелых – вот чем мы занимаемся.

– Вы полагаете, что милосердие, способность жить заботами других людей – привилегия верующих? – спросил Шувалов.

– Нисколько не сомневаюсь, что среди неверующих множество прекрасных, высоконравственных людей, – ответил епископ Анджело. – Но, думаю, они чаще ощущают недостаток сил для совершения благих дел. Нам легче, мы черпаем силы в вере.

Деревня Святого Лазаря располагалась между гор, покрытых лесом. Шувалов мог представить себе летнее буйство красок, когда все цветет, но и под усталым зимним солнцем деревня казалась вечнозеленой. В сознании Виталия этот чудесный уголок никак не сочетался с неизлечимой болезнью. Болезнь гнездится в облицованных кафелем палатах, где пахнет дезинфекцией, дешевыми лекарствами и нечистотами, где бродят жалкие тени в одинаковых халатах, с презрительным равнодушием отталкиваемые медициной… А тут идеальный порядок, чистота, ухоженные дорожки, подстриженные газоны.

Но вот появились люди, которые двигались медленно и неуверенно, помогая друг другу. Это были жители деревни Святого Лазаря. Они подошли совсем близко и с любопытством разглядывали новое лицо, а Шувалову стало не по себе. Он боялся этих стариков и старух, ветхих и беспомощных, передвигавшихся по взрастившей их земле с помощью палок или опираясь на плечо соседа.

В тот момент он подумал, что возможность побеседовать с епископом не стоит риска заразиться. Больные приветствовали епископа Анджело и отца Александра Ли. Дальше все пошли вместе, направляясь в часовню на вечернюю молитву. Шувалов оказался в самой середине этой группы. Он засунул руки поглубже в карманы и старался дышать только носом…

Ни одна медицинская энциклопедия не могла его утешить: лечению в прямом смысле этого слова такой недуг не поддается. Врачи научились лишь продлевать больным жизнь и умерять страдания. Люди, которые брели справа и слева, сзади и впереди него, были обречены.

Благополучные жители индустриальных городов забыли об этой болезни. Но она не забыла о человеке. В мире зарегистрировано два миллиона зараженных. Еще десять миллионов не подозревают о том, что больны, или не имеют возможности получить медицинскую помощь. Это болезнь нищеты. Это проказа. Деревня Святого Лазаря, куда приехал Шувалов, – лепрозорий, гетто для больных проказой.

В энциклопедии Шувалов прочитал, что лепра вызывается бациллой Хансена, но никто не знает, как происходит заражение. Через кожу? Через дыхательные пути?

Болезнь незаметно проникает в человека, и несколько лет он не подозревает о том, что обречен. Энциклопедия милосердна: ее составители не употребляют таких безжалостных слов. Бесстрастная лексика – «инкубационный период», «поражение лимфатических узлов, нервных стволов»…

Мальчишкой Шувалов читал рассказы Артура Конан-Дойла о пиратах и вмиг вспомнил, как погиб один из его героев – капитан Шарки.

«– Посмотри на ее руку, капитан Шарки! – закричал доктор. – Ради бога, взгляни на ее руку!

Шарки уставился на руку, которая ласкала его. Она была странного мертвенно-бледного цвета, с желтыми лоснящимися перепонками между пальцев.

Кожа была припудрена белой пушистой пылью, напоминавшей муку на свежеиспеченной булке. Пыль густым слоем покрывала шею и щеку капитана Шарки…

– Капитан Шарки, – сказал доктор, – было бы бесчестно обманывать тебя. Ни один человек, на которого попали чешуйки проказы, не может спастись»[1].

И в этот момент отец Александр подал руку старику, опиравшемуся на палку. Что это? Геройство? Лихость? Равнодушие к смерти? Осознанный риск? Уверенность в собственной безопасности?

С содроганием Шувалов смотрел на искалеченные кисти несчастных: у многих не хватало пальцев на руках, но описанных Конан-Дойлом перепонок и белых чешуек он не увидел. Видимо, кожа обработана врачами, и прокаженные все-таки не считаются заразными. Но ведь не зря их держат в лепрозории.

– В деревне Святого Лазаря живут сто пятьдесят очень больных людей, – рассказал епископ. – Правительство оплачивает им еду и одежду.

– А остальное? – спросил Шувалов.

– Остальное мы должны собрать сами, – объяснил отец Александр.

Они вошли в мужской корпус. Отец Александр открыл одну из дверей, и Виталий увидел небольшую комнату, в которой жили три человека. На полу стоял приемник, и обитатели слушали радио. Увидев гостей, они заулыбались. Один из них попытался встать, но ноги его не держали. Он падал на кровать, но вновь и вновь пытался подняться.

Сидевший на полу старик глухим голосом что-то сказал, и переводчица склонилась к Шувалову:

– Мне восемьдесят один год. Я ослеп и лишен возможности разглядеть вас. Но я хочу сказать, что мы рады видеть вас здесь. Будьте счастливы.

Они вышли из комнаты, чтобы избавить калеку, не способного управлять ногами, от страданий, которые он сам себе причинял, пытаясь встать. Они заглянули еще в несколько комнат. Отдельно стояли домики для семейных пар.

Здесь, в обители страдания и горя, в самом безнадежном на свете месте, Шувалов не видел слез, не слышал стонов, жалоб и причитаний. Словно эти люди не отдавали себе отчета в собственном положении. Может быть, они не представляли себе иного существования? Нет, не похоже. Деревня Святого Лазаря не обнесена колючей проволокой, другая жизнь рядом.

Перед домиками для семейных пар на веревках сушились рубашки, цвели растения в горшках. У входа – аккуратно поставленная обувь; на Востоке в дом входят, разувшись. Те, кто мог работать, не сидел без дела. Ни один дом здесь не был похож на другой. Деревня хоть и не Москва, но тоже не сразу строилась. Никакая власть никогда не занималась этим поселением. Все, что здесь было, появилось благодаря католическим священникам.

Шувалов обратил внимание, что вокруг необычно много памятников: католическому священнику из Америки, который собрал среди своих прихожан деньги на прачечную для деревни Святого Лазаря; женщине, которая в день рождения сына пожертвовала прокаженным свое золотое украшение… Памятник каждому, кто что-то сделал для больных.

Отец Александр с гордостью рачительного хозяина показывал свои владения. Вот церковная гостиница с конференц-залом, здесь проходят теологические семинары. Перед гостиницей росла большая хурма, предусмотрительно снабженная табличкой: «Не ешьте меня, а смотрите на меня и молитесь Богу». Вот церковь с витражами, присланными католиками из Германии. Внутри много оригинальных скульптур – их отлили преподаватели Сеульского университета.

Шувалов заметил, что в деревне немало художественных работ, выполненных не любителями, а профессионалами. Ему рассказали, что самые известные южнокорейские скульпторы считают честью для себя получить заказ из деревни Святого Лазаря.

Но как же они этого добились?

Дело в том, что судьбой деревни заинтересовалась жена президента Республики Корея. Она часто приезжала сюда, подолгу беседовала с прокаженными, гуляла с ними и пожимала им руки. Местный фотограф несколько раз фотографировал ее в такие минуты: очаровательная женщина держит за руки несчастных стариков, чьи изуродованные тела и лица уже не кажутся отталкивающими или неприятными. На старческие грубые черты, смягчая их, ложился отраженный свет нежности и доброты.

Вслед за женой президента сюда потянулись многие видные политики, общественные деятели, даже папа римский… Возможно, для кого-то поездки в деревню Святого Лазаря стали своего рода модой. Но это прекрасная мода. Политик может искать симпатий избирателей, позируя на фоне военной техники, а может пожимать руки прокаженным. Его примеру следуют другие, и тогда развязываются кошельки и выписываются чеки – и в деревне Святого Лазаря начинает строиться новый дом.

Помощь поступала отовсюду. Знаменитая актриса переслала в деревню всю свою премию, полученную на крупнейшем кинофестивале. Девушки из веселого заведения дали деньги на строительство столовой. Президент авиакомпании – на асфальтовые дороги. Каждый такой поступок рождает у других желание сделать то же самое. Что это – гордость, тщеславие?

В деревне Святого Лазаря состоялся большой концерт. Петь и играть перед прокаженными сочли для себя честью лучшие исполнители. Шоу увидела вся страна, потому что его транслировало телевидение – телепродюсеры оценили не только качество концерта, но и благородство замысла.

По воскресеньям в деревню приезжали студенты – убрать, приготовить больным обед, поговорить с ними. Пожать прокаженному руку… Беседуя с епископом, Шувалов спрашивал себя: смог бы он коснуться беспалой руки?

Ему подумалось, что и в России есть лепрозории. Только Виталий никогда не слышал, чтобы наши политики и их жены приезжали туда пожать руку больным, чтобы артисты жертвовали в их пользу свои премии, а скульпторы состязались за право выставить там свою работу…

– Чтобы помочь прокаженным, нужно преодолеть себя, – заметил отец Александр. – По собственному опыту знаю, как это трудно. Первые десять лет, проведенные здесь, я чувствовал в себе боязнь взять больного за руку.

Это было очень любезно с его стороны – утешить гостя, который глубоко переживал собственную неспособность преодолеть страх.

Они стояли на освещенной предзакатным солнцем площадке возле домика, где принимают многочисленных гостей. Даже хорошо, что Шувалов приехал зимой. Летом всё в зелени, ничего не разглядишь… Он услышал перестук молотков – рабочие строили новый корпус. Этот самый мирный и самый домашний на свете звук далеко разносился в вечерней тишине, пробуждая надежду в безнадежнейшем на земле месте.

Не раз вспоминая потом встречу с южнокорейскими католическими священниками, Шувалов поймет, что она сыграла в его жизни важную роль. Ему открылось нечто такое, что в других обстоятельствах он бы никогда не узнал и не понял.

Но в тот день Виталий думал только о том, что через епископа Анджело установлен прямой контакт с будущим президентом Южной Кореи. Шувалов, как и многие другие, полагал, что Север страны возглавит Ким-старший, и тогда два новых лидера смогут без промедления начать наконец мирные переговоры. Избавить мир от угрозы новой войны.

– Мне бы тоже хотелось встретиться с Ким Чон Намом, – признался епископ. – Уверен, что его сердце не ожесточилось и открыто для добра.

Глава 9

По заветам великого вождя

Все стояли вокруг Ким Чен Ына, согнувшись в поклоне. Обращаться к нему можно было только по титулу: «Великий полководец!..»

Двое приближенных держали наготове блокноты и записывали каждое слово вождя.

– Наша страна, – победно вещал Ким Чен Ын, – военная держава Востока, которую не одолеет даже сильнейший враг.

Его подчиненные запустили сразу четыре баллистические ракеты в сторону Японского моря. В Пхеньяне объяснили, что армия отрабатывает ядерные удары по американским базам в Японии. Ким Чен Ын присутствовал при запуске и с наслаждением объявил, что его военные создали баллистическую ракету дальнего радиуса действия, способную долететь до американского побережья.

Северокорейский вождь превратился в главного героя телевизионных новостей. Шувалов услышал его последнее выступление, находясь в Сеуле. У Виталия не было ни малейших сомнений относительно планов Кима-младшего.

Ракетно-ядерная программа Северной Кореи преследует две цели. Во-первых, добавляет очередному Киму сознания собственной значимости. Во-вторых, оружие массового уничтожения – лучшее средство, чтобы шантажировать Запад. Напугать его, добиться уступок, получить экономическую помощь, а если удастся – убедить американцев признать Северную Корею.

КНДР ведет себя на манер старой девы, которая не знает, как обратить на себя внимание приятного молодого человека. Она желает иметь дело непосредственно с Соединенными Штатами. Но никак не решится предложить переговоры сама. Ждет, что США сделают первый шаг, причем в почтительной форме. Кимы не хотят показаться слабыми в глазах собственного окружения…

А в Пхеньяне Ким Чен Ын думал о том, что оружие у него уже есть. Теперь нужны надежные люди, готовые к самопожертвованию. И они тоже найдутся. Дорогого высшего руководителя только что порадовали историей, которая ему очень понравилась.

В открытом море южнокорейские моряки заметили на потерявшей управление лодке северокорейского моряка. Ему грозила верная смерть, но он наотрез отказывался быть спасенным южными корейцами, угрожал покончить с собой. Он кричал:

– Даже если великий вождь и не узнает, как я погибну, я все равно не брошу лодку, которую мне доверил великий вождь! Стреляйте в меня, я готов к смерти!

Потерявший силы и умирающий от жажды и голода, в конце концов он все-таки позволил себя подобрать, однако в южнокорейском порту отказался от пищи и не стал отвечать на вопросы. Через несколько часов согласился поесть, но потребовал немедленно вернуть его на родину. Он повторял, что Южная Корея – просто американская колония. Кричал, чтобы, по крайней мере, выключили телевизор: он не позволит себя испортить капитализмом. Это была последняя линия его обороны…

Без сомнения, в Северной Корее появился новый человек, воспитанный по заветам великого вождя. Ким Чен Ын был доволен.

Сидя в кафе, Шувалов одним глазом смотрел сеульское телевидение, которое рассказывало, как обстоят дела у северян.

На съемках, сделанных с территории Китая, было видно, как северокорейцы обшаривают склоны холмов в поисках чего-нибудь съестного. Дикторы Пхеньянского телевидения и радио объясняли северным корейцам, как отыскивать съедобные травы и корешки и как именно их можно употреблять в пищу.

Китайским водителям, которые часто бывали в Северной Корее, это напомнило голод, который начался в самом Китае во время культурной революции, когда люди питались листьями, сорванными с деревьев.

Два города стоят по обе стороны реки: один китайский, другой северокорейский. Контраст особенно заметен ночью. Китайский – весь в огнях. Корейский – во мраке. Заводы замерли. Ни магазинов, ни кафе. Только огромный красный плакат славит Ким Ир Сена, Ким Чен Ира и Ким Чен Ына.

Корейцам было запрещено вступать в разговоры с китайцами, но китайские водители, ожидавшие своей очереди перед Мостом дружбы, рассказывали журналистам:

– Можно увидеть детей, которые греются у небольших костров. Они ищут еду, но ее нигде нет. Дети без обуви.

Телепередача о ситуации в Северной Корее отбила у Шувалов аппетит. Он расплатился и вышел на улицу.

Столицу Южной Кореи было не узнать. Когда он приехал в Сеул, туристы жаловались, что в городе грязно, пробки. Теперь, сохраняя очарование исторического центра, город стараются сделать одновременно и конкурентоспособным, и приятным для жизни.

В шестидесятые годы прошлого века в районе Чонгичён протекающую по Сеулу реку, как в Москве Неглинку, упрятали под землю и построили хайвей, чтобы справиться с пробками. Теперь дорогу убрали и реку вернули городу и горожанам: экология, возвращение исторического облика Сеула, создание комфортной среды обитания важнее. Город отказался от серого бетона и асфальта; власти стремились сделать столицу многоцветной.

Прежде чем перестроить Чонгичён, городская власть провела четыре тысячи совещаний с торговцами, которых эта перестройка задела. Искали выход, чтобы не помешать коммерции, никому не навредить и ничьи интересы не ущемить. Те, кому пришлось перебраться на новое место, получили помощь из бюджета столицы.

Шувалов вспомнил, как в Москве за ночь просто снесли все ларьки, которые не устраивали городскую власть… Прежний мэр Сеула Ли Мён Бак, который преобразил центр города, стал президентом. Теперь от него зависел успех всего плана перестройки.

Виталий не мог избавиться от мысли, что в Сеуле он жил в одной гостинице – с небольшим промежутком по времени – с Ким Сун Илем. Родич великого вождя приехал в Южную Корею чуть раньше Шувалова. И отнеслись к ним обоим в Сеуле по-разному.

Уже начался процесс установления отношений между Южной Кореей и Советским Союзом, но это не сделало Шувалова менее подозрительным в глазах сотрудников службы безопасности аэропорта Кимпо. Они, разумеется, не знали его подлинной профессии – он прилетел под журналистским прикрытием. Но в любом случае для них человек с красным советским паспортом был в высшей степени опасным субъектом, прибывшим из враждебной коммунистической страны.

Виталия ни на секунду не оставляли в одиночестве. Более чем тщательно изучили его багаж и распрощались с ним, только сдав с рук на руки встречавшему Шувалова сеульскому журналисту, изучив удостоверение последнего и записав его фамилию и должность.

Республика Корея боится террористов. В свой первый приезд в Сеул Шувалов повсюду натыкался на группы одинаково одетых молодых людей с лицами профессиональных волкодавов. Такое фантастическое количество сотрудников спецслужб он видел до этого только в Пхеньяне.

А вот Ким Сун Иль не заинтересовал ни охранников в аэропорту, ни сотрудников Агентства национальной безопасности, которое прежде называлось понятнее – Центральное разведывательное управление Кореи.

Правда, Ким Сун Иль прилетел в Сеул под чужим именем и с японским паспортом, следовательно, проходил по другой категории – иностранец из дружественного государства. Он провел в Южной Корее неделю. За это время местные секретные службы не смогли ни распознать в нем соотечественника, ни определить, что он воспользовался чужим паспортом. Из-за этой ошибки, раскрывшейся три года спустя, погибло сто пятнадцать человек.

Перемирие между Корейской Народно-Демократической Республикой и Республикой Корея было заключено в июле 1953 года после трехлетней войны. Но это перемирие распространялось только на регулярные армии.

Агент северокорейской разведки Ким Сун Иль, специалист по электронике, сыграл ключевую роль в одном из самых кровавых эпизодов этой войны. С напарницей они познакомились в учебном лагере. Она была моложе его на сорок три года. Красивая, из хорошей партийной семьи, но новичок в этом деле – для нее это было первое задание.

Конечно, Ким Сун Иль мог бы выполнить задание и один, но ставка была настолько высока, что на всякий случай кто-нибудь должен был его подстраховать. Для этого к нему и прикрепили юную напарницу – Ким Хен Хи. Северокорейская разведка не любит отправлять даже самых стойких и проверенных бойцов за границу, где столько соблазнов, в одиночку.

Им придумали хорошую легенду. Во время путешествия Ким Сун Иль и Ким Хен Хи выдавали себя за японцев, отца и дочь. Ему уже раздобыли паспорт – на имя японца Синити Хатия. Подлинный паспорт, что особенно ценно.

Не слишком щепетильный владелец «одолжил» японскому бизнесмену по имени Акира Миямото свой документ вместе с личной печатью, которой в Японии заверяют все документы, вместо того чтобы по европейской традиции их подписывать.

На самом деле именем Миямото пользовался резидент северокорейской разведки, который перебрался в Японию еще после войны. После разоблачения другого северокорейского агента японская полиция стала искать мнимого Акиру Миямото. Но тот бесследно исчез, а лишившийся своего паспорта Синити Хатия и не подумал навестить местный полицейский участок. Таким образом была упущена еще одна возможность спасти сто пятнадцать человек.

Для Ким Хен Хи столь же надежного подлинного паспорта не нашлось. Пхеньянские умельцы изготовили ей фальшивый. Искусство это в Оперативно-техническом управлении северокорейской разведки развито высоко, и Ким Хен Хи благополучно миновали множество пограничных и иммиграционных пунктов. В паспорт ей вписали новое имя – Маюми Хатия, дочь Синити Хатия.

Ким Сун Иль, как большинство корейцев старшего поколения, владел японским языком – до 1945 года в колонизированной японцами Корее японский учили в школах как родной. А вот Ким Хен Хи пришлось засесть за учебники. Преподавателей ей подобрали хороших, в том числе носителей языка. Среди них была женщина из Японии, оказавшаяся в Северной Корее не по своей воле: по заданию Пхеньяна один японец заманил свою приятельницу на побережье, где ее силой посадили на скоростной катер и вывезли в Северную Корею.

Через несколько лет, когда Ким Хен Хи начнет давать показания, из шестнадцати фотографий, присланных главным полицейским управлением Японии, она безошибочно выберет одну и опознает свою бывшую учительницу из учебного лагеря северокорейской разведки…

Шувалов работал в Японии в это время, и коллеги свозили его в токийский бар, где трудилась эта женщина до похищения. Молодая кореянка в жаркий июльский день отправилась на работу и внезапно исчезла, бросив дома двоих детей. В Северной Корее она часто плакала, когда ее не видели другие инструкторы, и говорила, что мечтает вернуться домой, к детям.

Ким Хен Хи и Ким Сун Иля готовили к выполнению миссии несколько лет. Осенью в Пхеньяне решили: пора!

И вот 12 ноября они вылетели из Пхеньяна в Москву. Им предстоял долгий путь. Прежде всего следовало из Северной Кореи, изолировавшей себя от остального мира, попасть на Запад. Самым удобным маршрутом был признан рейс Пхеньян – Берлин.

В Москве «отец» и «дочь» покинули самолет и провели несколько часов в посольстве КНДР. Из Москвы они полетели не в столицу Германии, а в Будапешт, который сочли наиболее подходящим местом для акклиматизации в абсолютно чужом для них мире. А 18 ноября на машине с дипломатическими номерами сотрудники венгерского посольства перевезли пару через границу в Австрию. По дороге с ними произошла удивительная пертурбация. В машину они сели гражданами социалистической КНДР, а вышли подданными японского императора. Дальше они путешествовали как отец и дочь Хатия.

В Вене, ничем не выделяясь среди множества японских туристов, купили тур по странам Ближнего Востока. Им предстояло побывать в интереснейших местах – Багдаде, Абу-Даби, Аммане… Маршрут составили так, что двухчасовой отрезок пути из столицы Ирака в столицу Объединенных Арабских Эмиратов им предстояло проделать на самолете южнокорейской авиакомпании, выполнявшем рейс № 858.

23 ноября они вылетели в Югославию. В белградской гостинице «Метрополитен» сотрудники местной резидентуры северокорейской разведки передали новоявленным отцу и дочери изготовленные по индивидуальному заказу маленький радиоприемник с будильником и бутылку виски – предметы, не вызывавшие в ту пору ни у таможни, ни у службы безопасности особого интереса. Еще через пять дней оба агента отправились в Багдад, чтобы сесть на южнокорейский «боинг», вылетающий в Абу-Даби.

В багдадском аэропорту у Ким Сун Иля в зоне спец-контроля вытащили из приемника батарейки, пообещав вернуть их после полета, – таковы правила безопасности. Уже перед самым вылетом другой охранник тоже проявил интерес к радиоприемнику Кима. Странным образом батарейки оказались на месте: Ким вставил новый комплект, но это никого не обеспокоило. Сун Иль включил приемник, демонстрируя полнейшую невинность своей техники. Охранник махнул рукой и пропустил пожилого японца в самолет.

Двумя часами позже отец и дочь сошли в Абу-Даби. «Боинг» – с оставленными на багажной полке радиоприемником и бутылкой виски – полетел дальше. Ким Сун Иль и Ким Хен Хи должны были выйти из аэропорта и в тот же день покинуть Объединенные Арабские Эмираты. Но в Абу-Даби их везение закончилось.

Как ни тщательно готовилась операция, их руководители в Пхеньяне совершили элементарный промах. Отец и дочь не смогли выйти в город, потому что у них не было виз, которые следовало получить заранее. Им пришлось купить билеты и другим рейсом лететь в Бахрейн. Они прибыли туда примерно в тот момент, когда рейс № 858 южнокорейской авиакомпании был прерван. «Боинг» со ста пятнадцатью пассажирами на борту взорвался в небе где-то между Бирмой и Таиландом.

Чтобы уничтожить огромный пассажирский самолет, хватило трехсот пятидесяти граммов спрятанной в радиоприемнике пластиковой взрывчатки С-4, которую трудно обнаружить обычным детектором, и жидкой взрывчатки, залитой в бутылку из-под виски.

Ким Сун Иль, который сам устанавливал взрыватель с часовым механизмом, дал себе и напарнице фору в девять часов, чтобы исчезнуть. Но через девять часов, когда самолет взорвался, они все еще были в Бахрейне.

Интерпол и полиция тех стран, через которые пролегал маршрут взорванного «боинга», принялись первым делом изучать списки пассажиров. Те, кто заблаговременно сошел с самолета, оказались среди подозреваемых.

«Японцев» нашли в здании аэропорта. Когда к ним подошли полицейские, опытный Ким Сун Иль все сразу понял. Ни на секунду не утратив хладнокровия, попросил мнимую дочку дать ему закурить. Она вытащила из сумочки пачку «Мальборо» и протянула ему. Местных полицейских не предупредили, кого они задерживают, поэтому стражи порядка не позаботились о том, чтобы обыскать «японцев» и проверить их вещи.

Ким Сун Иль спокойно взял сигарету, но не закурил, а раскусил ампулу с цианистым калием, которую в Пхеньяне предусмотрительно заложили в табак, и рухнул на пол. Ким Хен Хи тоже вытащила сигарету, но не успела последовать на тот свет за своим старшим товарищем – полицейские наконец сообразили, что им следует делать.

Впрочем, Ким Хен Хи, возможно, и не спешила покончить счеты с жизнью. Вообще, судя по ее дальнейшему поведению, руководители северокорейской разведки сделали неверный выбор.

Сомнения в подлинности ее японского паспорта возникли сразу, поэтому Ким Хен Хи отправили в Южную Корею, где шло расследование обстоятельств крушения пассажирского лайнера. Подрывница заговорила на девятый день, выложив все, что знала.

Признания Ким Хен Хи, уверяли Шувалова южнокорейские коллеги, не были результатом изощренной техники сеульских следователей. Молодая женщина, которая уже в любом случае не выполнила приказ своих начальников – в случае ареста покончить с собой, – всеми силами хотела избежать тюрьмы. Она предпочла длительному тюремному заключению возможность насладиться красивой жизнью, которую сотрудники Агентства национальной безопасности показывали ей из окон автомобиля, кружившего по Сеулу.

Обе стороны выполнили свои обязательства. Ким Хен Хи помиловали. Она была не единственным прощенным северокорейским агентом. К тем, кто признает свою вину перед Южной Кореей и согласится публично покаяться, относятся со снисхождением – как к жертвам «промывания мозгов» в коммунистическом Пхеньяне.

Ким Хен Хи, совершившая тяжкое преступление, вышла сухой из воды. Она написала три книги, которые были изданы на корейском и японском языках, и заработала приличную сумму. Вышла замуж за преуспевающего южнокорейского бизнесмена. На свадебной церемонии со стороны жениха присутствовали многочисленные родственники, со стороны невесты – офицеры спецслужб, которые по-прежнему ее охраняли, понимая, что в Северной Корее она за предательство приговорена к смерти.

Но главный вопрос – зачем северокорейские агенты взорвали именно этот самолет, – на телевидении и в газетах не обсуждался. Публика полагала, что это просто очередной теракт против Юга.

А Шувалов знал, почему погибли пассажиры лайнера.

Это было странное обручение. Через сорок девять дней должна была последовать свадьба. Но присутствовавшие не испытывали обычной радости. Молодых людей соединили навеки не ради совместной жизни. Все знали, что у этой пары не будет ни детей, ни общего дома. Молодые присутствовали на церемонии, устроенной в их честь, лишь фотографиями с траурной лентой.

Обручение мертвых.

Они встретились в самолете. Она стюардесса, он пассажир. Самолет, на котором они летели, был взорван. Не выжил никто.

Горе родных усугублялось тем, что погибших не удалось даже похоронить. По древним корейским поверьям, если умерший лишен положенного каждому живущему – семьи, детей, достойного погребения, – то его несчастный дух вернется на землю и будет преследовать семью. И тогда возникла идея избавить души жертв от вечных страданий. Семья погибшей стюардессы согласилась на брак духов.

Шувалов внимательно наблюдал за родителями девушки. Это не были необразованные или суеверные люди. Напротив, современная преуспевающая пара, настоящие новые корейцы. Но изменившись внешне, внутренне здешние люди остались теми же. Среди прочего они сохранили и веру в своих древних богов и в шаманов.

В старой Корее женщинам не разрешалось участвовать в общественной жизни и даже в конфуцианских обрядах; их жизнь была ограничена домом. За помощью и советом они могли обратиться только к шаманам.

Переезд в новый дом мог состояться лишь после умиротворения Духа балки крыши, который предпочитал рис, вино и фрукты. Если в доме случалось несчастье, следовало предположить, что Дух балки крыши чем-то недоволен.

Деревенским шаманам платили рисом после сбора нового урожая. Каждая семья вносила свою долю. Особые услуги оплачивались отдельно. Например, помощь бесплодным женщинам. Отсутствие детей – самое большое горе для корейской семьи. Но главным образом крестьяне просили дождя. Такие обряды могли продолжаться несколько дней. Шаманы пели и танцевали под изображением Дракона дождя.

В начале XX века шаманство почти искоренили. Корею включили в состав Японской империи, и молиться следовало новым богам. Но любовь к старым богам сохранилась. Обряды проводили тайно, чтобы не узнали ни японцы, ни соотечественники, служившие колонизаторам.

После 1945 года на Севере религии запретили. На Юге первый президент Ли Сын Ман принял христианство и верованиями предков не интересовался. В Сеуле презирали шаманов как олицетворение старой Кореи: примитивное идолопоклонство мешает модернизации страны. В столице собравшихся послушать шамана разгоняла полиция.

Правда, деревенские полицейские – вдалеке от начальства – не рисковали вступать в противоборство с древними и грозными богами. Ведь окружающий мир полон бесчисленным количеством духов, добрых и злых. Добрых следует призывать на помощь, злых отгонять или умасливать.

Шаманы, достигшие высшего искусства, именуются «мансин» – то есть «десять тысяч духов». Это означает, что шаман обладает способностью вызывать множество духов, которые откликаются на бой барабанов или требуют изощренных заклинаний и изысканных подношений.

Родные устроили самый главный обряд – ритуал, необходимый для того, чтобы помочь погибшим достичь умиротворения в загробной жизни. Эти ритуалы сформировались под сильным влиянием буддизма, который взял на себя основное бремя заботы о душах умерших. Но шаманские красочные представления несравнимы с обычными буддистскими похоронами, когда группа монахов нараспев читает сутры. Это очень дорогая церемония, которая требует участия большого количества музыкантов и танцовщиц, а также обильного угощения. Отдельные столы предназначены Королю ада, Будде, Духу вершины горы, а поодаль накрывают для нечистых и голодных духов – и тех и других нужно как следует умаслить.

Голодных духов шаманы позаимствовали из буддизма: эти несчастные не могут есть – горло у них сужено до размеров булавки. Когда голодный дух вселяется в шаманку-мансин, она набрасывается на пищу, набивая рот всем, что попадается ей на глаза, а потом выплевывает, потому что не в силах проглотить ни куска.

Во время танца родственники постоянно бросают деньги под ноги мансин. Считается, что ад полон чиновников, которые столь же алчны, как и в жизни, и нужно их подкупить, чтобы они отпустили душу.

Когда обряд закончился, совершенно обессилевшая мансин поблагодарила всех духов, которые присутствовали во время обряда, и пожелала им приятного путешествия назад, туда, где они обитают. Затем музыканты и танцовщицы набросились на еду, принесенную родственниками погибшей стюардессы.

Почему Шувалов пришел на эту церемонию?

На самом деле ее устроили в честь среднего из братьев Ким. Это его хотели уничтожить, поэтому и взорвали самолет, на котором летел Ким Чон Чхоль. Остальным пассажирам просто не повезло, что они оказались рядом с ним.

Никто из присутствующих не питал ни малейших иллюзий. Среднего брата убил Ким Чен Нам. Теперь осталось только двое: старший и младший. И ясно, кто из них в смертельной опасности.

Началась своего рода гонка со временем.

Что произойдет раньше?

Удастся ли остановить Кима-младшего?

Или он доберется до Кима-старшего?

Глава 10

Валюта для высшего руководителя

Самолет японской авиакомпании «Джапан эйр-лайнс» совершал обычный рейс из Токио в Фукуоку. Через несколько минут после взлета, когда пассажиры любовались вершиной горы Фудзи, несколько молодых людей вскочили со своих мест и вытащили самурайские мечи. Стюардесса, разносившая горячие освежающие салфетки, остолбенела. Один из молодых людей закричал:

– Руки вверх! Мы летим в Северную Корею!

Террористы ворвались в кабину пилота, потребовали изменить курс, но обещали:

– Когда доберемся до Пхеньяна, отпустим всех. Мы никому не причиним вреда.

Командир корабля объяснил им, что не сумеет долететь до Северной Кореи без дозаправки – ведь самолет совершал внутренний рейс. Угонщики о топливе не подумали и согласились на короткую остановку. Помимо мечей и кинжалов, у террористов были запаянные с двух концов обрезки металлических труб, которые напоминали самодельные мины.

Правительство в Токио было застигнуто врасплох и не знало, как действовать. Самолет сел в Фукуоке.

Аэропорт оцепила полиция. Власти попытались вступить с угонщиками в переговоры. Освободить заложников силой полиция не решалась. Во время дозаправки террористы отпустили двадцать три пассажира: детей, женщин и стариков.

Один пассажир-американец, оказавшийся в том самолете, рассказывал позднее, что террористы были вполне вежливы. Связывая пассажирам руки, сняли у всех часы, но не забрали, а аккуратно положили каждому в карман.

После этого самолет опять взлетел. Пилот сообщил угонщикам, что взят курс на Пхеньян. Самая опасная ситуация возникла в момент посадки. Террористы собрались у выхода и стали поздравлять друг друга. Один из них открыл люк…

Аэропорт не был похож на пхеньянский! Правда, на взлетном поле выстроились солдаты в форме северокорейской армии и девушки в национальной одежде. Но ни флагов Корейской Народно-Демократической Республики, ни портретов великого вождя Ким Ир Сена!

Насторожившиеся угонщики велели показать им большой портрет Ким Ир Сена. Требование оказалось невыполнимым, потому что самолет приземлился не в северокорейском, а в южнокорейском аэропорту Ким-по, неподалеку от Сеула!

Южная Корея попыталась оказать Японии услугу, но безуспешно. Форма севекорейской армии в Сеуле имелась – для нужд специальных служб, но хранение портретов Ким Ир Сена приравнивалось к тяжкому преступлению.

После долгих переговоров угонщики согласились отпустить заложников в обмен на гарантированную возможность вылететь в Пхеньян. Власти с трудом связались с властями КНДР, которые согласились принять «японских революционеров».

Живой гарантией вызвался стать заместитель министра транспорта Японии Синдзиро Ямамура. Он немедленно прилетел в Кимпо. Его доставили к угнанному самолету на армейском джипе под белым флагом. Люк самолета открылся, появилось усталое лицо стюардессы. Она удостоверила личность заместителя министра.

Угонщики начали отпускать заложников. Когда половина пассажиров вышла, Синдзиро Ямамура поднялся на борт, и тогда отпустили остальных.

В Пхеньяне они еще раз встретились – экипаж, террористы и заместитель министра – на приеме, устроенном северокорейскими властями в честь «мужественных японских революционеров». Заместитель министра и экипаж отвергли щедрое предложение выбрать свободу и присоединиться к счастливым строителям социализма в КНДР. Они вернулись на родину, в Японию. А угонщики остались, причем некоторые из них – навсегда.

Все они принадлежали к террористической организации «Фракция Красной армии». Успешный угон самолета в Северную Корею принес «красноармейцам» долгожданную известность. Все члены группировки, угнавшей японский самолет в Северную Корею, получили там политическое убежище.

И не сразу поняли, что оказались в голодной, мрачной и отрезанной от всего мира стране. Двое из них умерли. Остальные обзавелись семьями.

Долго о «красноармейцах» ничего не было слышно, пока в один прекрасный зимний – и очень теплый в тех местах – день два человека не зашли в магазин в таиландском курортном городке Паттайя и не попросили обменять пачку стодолларовых банкнот на местную валюту.

Владелец лавки давно и с хорошей прибылью для себя занимался нелегальным обменом денег. Он считал себя знатоком в выявлении фальшивок, но купюры показались ему подлинными. Он отсчитал требуемую сумму в тайских батах. А чуть позже с огорчением понял, что его крупно надули: доллары поддельные.

Он столько потерял, что после некоторых колебаний обратился в полицию, которая по его наводке обнаружила пятерых человек, методично сбывавших фальшивые стодолларовые банкноты в Паттайе. Один из задержанных на допросе признался, что получил их от японского бизнесмена. Полицию серьезно обеспокоило превосходное качество поддельных купюр.

Мнимого японского бизнесмена тоже быстро нашли. Им оказался Ёсими Танака, бывший террорист из «Фракции Красной армии», некогда получивший убежище в Северной Корее. Теперь он жил в Пномпене и занимался торговлей подержанными автомобилями.

Бежавшие из Северной Кореи чиновники и дипломаты утверждали, что фальшивые купюры печатаются в Пхеньяне, потому что КНДР отчаянно нуждается в валюте. Перебежчики объяснили, что фальшивые купюры раздают корейским дипломатам, которые должны сбывать подделку. Верность родине определяется способностью раздобыть свободно конвертируемую валюту.

Когда полиция вышла на след Ёсими Танаки, северо-корейцы попытались его спасти – или, скорее, помешать продолжению следствия. Два дня он не покидал здание посольства КНДР в Камбодже. Затем из ворот выехал «мерседес» с затемненными окнами и с дипломатическими номерами. В нем сидели четыре человека. Машина двинулась в сторону границы с Вьетнамом.

На границе пограничник попросил всех пассажиров выйти из «мерседеса», чтобы он мог сравнить фотографии на паспортах с оригиналами. Трое согласились, четвертый наотрез отказывался. Камбоджийскому пограничнику предложили взятку в десять тысяч долларов со словами:

– Мы друзья короля. Если вы нас не пропустите, у вас будут неприятности.

Если часовому предложили бы обычные сто долларов, возможно, все получилось бы. Но невиданный размер взятки напугал пограничника. Теперь уже задержали «мерседес» и всех, кто в нем находился.

После переговоров Ёсими Танака все-таки был передан властям Таиланда. У него изъяли фальшивый дипломатический паспорт и тридцать тысяч подлинных долларов. Судебные власти пришли к выводу, что Танаку командировали в Камбоджу заниматься сбытом фальшивых денег. Поддельные купюры доставлялись дипломатической почтой из Пхеньяна. Фальшивки на полмиллиона предстояло сбыть в Камбодже, остальное – в более богатом Таиланде.

Центральное информационное агентство Кореи поспешило откреститься от преступника:

– Мы не можем отвечать за поведение членов японской «Красной армии», которые бежали к нам. Они по-прежнему являются гражданами Японии.

Никто не сомневался, что на самом деле бывший «красноармеец» Ёсими Танака исполнял поручение Пхеньяна. И что власти Северной Кореи в отчаянном положении. Из-за тотальных санкций страна вовсе лишилась валюты. А она была критически необходима для успешного продолжения ракетно-ядерной программы и для комфортной жизни дорогого высшего руководителя Ким Чен Ына.

Ким-младший понял, что придется все-таки просить финансовой помощи. У кого? Выбор неширок. Китайцы обижены и спрятали кошелек в карман. Оставалась только одна страна, которая традиционно помогала Северу и которую можно уговорить вновь проявить щедрость.

В кабинет российского посла зашел работавший в Пхеньяне в составе дипломатической службы официальный представитель внешней разведки. В этом качестве он был представлен властям КНДР – для поддержания контактов между службами.

Полковник Абзалов с усмешкой рассказал послу, что, как положено, сообщил северокорейским коллегам о своем скором возвращении на родину. И тут с ним завели неожиданный разговор, о чем Абзалов и хотел сообщить:

– С санкции министра охраны безопасности государства его подчиненные стали уговаривать меня не ехать в Россию, говорили, что там меня ждут нищета и репрессии. Обещали личное покровительство самого высшего руководителя и все блага, если останусь.

– И что ты им ответил? – поинтересовался посол.

– Просил сердечно поблагодарить высшего руководителя за готовность опекать меня в КНДР. Но что они могут предложить? Копейки какие-то… – Его лицо выразило крайнее пренебрежение.

Посол удивленно посмотрел на него:

– Что, так и сказал насчет копеек?

– Нет конечно, – искренне рассмеялся полковник. – Обменялись сувенирами и распрощались. Кстати, подарили какую-то дрянь. – Полковник Абзалов перешел к текущим делам: – Вчера прилетели наши ребята. Поселил в гостинице. Парни тренированные и все равно жалуются. В номерах не топят, вода для умывания – только холодная. Свет дают так редко и ненадолго, что они не успевают зарядить аккумуляторы для компьютеров. На переговорах пальто приходится снимать, поэтому под пиджак надевают свитер, иначе можно замерзнуть.

– О чем договорились? – поинтересовался посол.

– Десять человек останутся здесь, будут работать советниками в управлении охраны. Деньги им обещали большие.

– У Кима мощная охрана, – заметил посол. – Зачем ему наши понадобились?

– Они владеют современными технологиями, – объяснил Абзалов. – У американцев на Юге сейчас появится дрон «Серый орел». Северяне не знают, как с ним бороться. Ким боится, что его уничтожат точечным ударом с воздуха.

В кабинет посла стремительно вошел помощник:

– Вам звонят из МИДа. Говорят – срочный вопрос!

Заведующий протокольным отделом Министерства иностранных дел Северной Кореи с придыханием сообщил российскому послу, что ему предстоит встреча с дорогим высшим руководителем.

– Прекрасно! – воодушевился дипломат.

Такая аудиенция – невероятная редкость.

Попросил уточнить:

– Где и когда?

– Не в столице, – ответил заведующий протокольным отделом.

– А где же?

Ответа на этот вопрос дипломат не получил. И больше не настаивал. Северокорейские чиновники никогда никакой информации не сообщают. Через полчаса перезвонили: вечером посла ждут на железнодорожном вокзале.

На станции не было света. На соседней платформе горожане с боем садились в поезд с выбитыми стеклами. Сотрудники Министерства иностранных дел поместили российского посла в спецвагон. Других пассажиров там не оказалось. Сопровождающие устроились в соседнем купе. Послу принесли чай и печенье. Корейцам угощения не полагалось. Посла предупредили:

– В шесть утра будете на месте. Вас встретят.

Дипломат по-прежнему пребывал в неведении. Куда они едут? Долго ли он там пробудет? Какие мероприятия намечены?

Но задавать вопросы было бессмысленно.

В шесть утра, уже полностью одетый, посол сидел у окна своего купе. Когда поезд остановился, в вагон вошла целая группа корейцев. Взглянув на их лица, дипломат резонно предположил, что они из службы охраны великого вождя.

Его усадили в черный «мерседес». Впереди на большой скорости шла машина сопровождения. Минут через двадцать они оказались на берегу моря. Посла провели в двухэтажный особняк. И только тут его информировали:

– Ровно в одиннадцать вас примет дорогой высший руководитель.

До резиденции вождя доехали минут за десять.

Высший руководитель встретил посла в зале, где пол застелили коврами невероятной красоты. Вместе сфотографировались. И прошли в комнату для переговоров.

Посол с интересом разглядывал нового вождя.

Для северного корейца достаточно высокий – примерно сто семьдесят пять сантиметров. Вес около девяноста килограммов. После смерти отца – самый толстый человек в Северной Корее. Остальным еды не хватает. Избыточный вес, похоже, свидетельствует о диабете и ранней гипертонии…

Не только на телеэкране, но и в жизни Ким-младший очень напоминал дедушку – великого вождя Ким Ир Сена. Немаловажный аргумент в его пользу. Не случайно преемник носит такой же френч и такую же прическу… Образу великого вождя придается почти мистическое значение.

Когда переговоры завершились, устроили обед. На десерт подали арбузы без косточек. Ким, посмеиваясь, заметил:

– Это единственное, что мы позаимствовали у японцев…

Прощаясь, вождь щедрым жестом предложил послу задержаться в резиденции на несколько дней. Поплавать в море, отдохнуть, расслабиться. Посол не считал возможным обидеть руководителя Северной Кореи отказом. Но он должен был немедленно доложить начальству: новый вождь совершенно неожиданно изъявил желание посетить Москву. Высший руководитель просил как можно скорее сообщить, каким будет ответ.

Посол имел право адресовать шифрованную телеграмму не только непосредственному начальству в Министерстве иностранных дел, но и отправить ее «по большой разметке», то есть всему руководству страны.

Шифровки от послов читали в первую очередь. Одна из копий поступила во внешнюю разведку. Шувалова тоже познакомили с текстом.

Все в отделе обсуждали грядущие хлопоты. Прежние вожди – и Ким Ир Сен, и Ким Чен Ир – тоже в свое время приезжали в нашу страну. Каждый визит был делом крайне хлопотным для хозяев. Ездили гости на спецпоезде. Из четырнадцати вагонов вождь занимал восемь: кабинет, спальня, столовая, салон для пресс-конференций, вагон с оборудованием для физических упражнений…

В Москве в резиденции, отведенной вождю, северокорейская служба охраны наверняка потребует сменить всю сантехнику на новую, которую делегация привезет с собой. Ручки на кранах и все остальное подгоняются под руку и другие части тела Кима. В аппарате службы охраны вождя есть отдел тапочек, отдел питания и так далее…

Если Ким Чен Ын направит свои стопы на Север, то не только за деньгами, размышлял Шувалов. Он слишком хитроумен, чтобы упустить уникальную возможность сыграть сразу на нескольких досках. Скажем, находясь в Москве, перевернуть мир вверх тормашками. Ведь все решат, что акция согласована с русскими…

И тут Виталий подумал совершенно о другом.

Ким Чен Ын поедет в Москву… Значит, на несколько дней оставит Пхеньян. Самое время для возвращения Ким Чон Нама! Китайцы точно не упустят такую возможность! Почему бы им не помочь?

Теперь важно, чтобы Вашингтон проявил сейчас сдержанность. Но как убедить американцев ничего не предпринимать, пока Ким-младший не решится покинуть Пхеньян?

Глава 11

Превентивный удар

Утро министра обороны Соединенных Штатов началось с торжественной церемонии прощания с уходящим в отставку председателем Комитета начальников штабов вооруженных сил страны. Он выслужил положенный срок и расстался с погонами.

Выступая, министр называл генерала по имени:

– Том обладает всеми необходимыми качествами – силой, опытом, умом, энергией, честью, хорошим чувством юмора и верностью своей стране. Том настоящий солдат. Он может уйти с военного поста, но сделанное им послужит вооруженным силам нашей страны еще многие десятилетия.

Получив слово, генерал поблагодарил министра обороны и обратился к своей жене, которая тоже присутствовала на церемонии:

– Сегодня я наконец выполняю данное моей жене тридцать четыре года назад обещание уйти с военной службы. Кэти, спасибо за любовь и поддержку. У мужчины нет ценности дороже, чем семья. Ты лучшая жена на свете, и я счастливый человек. – Меняя тему, генерал пошутил: – Сегодня непростой для меня день. Когда я проснулся утром, в моем распоряжении был «боинг», несколько помощников, куча автомобилей, а сейчас я даже не знаю, на чем мне, черт побери, добираться до дома!..

Затем он заговорил на серьезную тему:

– Мы начали глобальную войну против террористов и диктаторов. Журналисты часто спрашивали меня, стоит ли эта борьба тех жертв, которые мы несем. Я отвечаю: да! Свобода стоит всех жертв. Будущие поколения, я уверен, заплатят любую цену за сохранение независимости и демократии.

Министр обороны протянул генералу конверт. Там была собственноручная записка президента: «Дорогой Томми! Примите мои поздравления по случаю выхода в отставку. Вы служили стране доблестно и эффективно. Страна благодарит Вас за труды. Для меня было честью работать вместе с Вами. Вы хороший человек. Передайте наилучшие пожелания Кэти».

После церемонии министр предложил пообедать вместе. Вкусы у них оказались разными. Генерал заказал телячью печень с беконом и грибами. В юности он всегда выбирал печенку – она была дешевле.

– Очень вкусно, – сказал генерал, – вам надо попробовать, господин министр.

– Нет уж, спасибо, – отказался министр, который предпочел устрицы.

Когда они доели, официант принес счет. Генерал потянулся за ним:

– Позвольте мне заплатить, сэр.

Но министр ловко перехватил листок:

– Это не годится. Подчиненные не платят за начальников. А сегодня ты еще мой подчиненный. – Он улыбнулся: – Да у меня и денег побольше.

С этим поспорить было невозможно.

– С моим преемником вам придется непросто, – предупредил министра генерал. – Я его помню молодым капитаном. Когда он прибыл к нам для продолжения службы, я пригласил его на пробежку. Мы преодолели восемь или десять миль. Я неплохо бегаю, но к концу тренировки убедился, что я больше не номер один. Новый председатель комитета – выходец из войск специального назначения, спартанец и аскет.

– Обедать с ним не ходить? – усмехнулся министр.

– Он ест один раз в день и спит четыре часа в сутки. Его же в спецназе учили питаться змеями и ящерицами.

Комитет начальников штабов вооруженных сил Соединенных Штатов заседает в так называемом «танке» – большой комнате без окон на втором этаже здания Министерства обороны. Здесь они собираются три раза в неделю за прямоугольным столом.

Перед каждым из генералов – табличка с фамилией, вазочка с леденцами. Официанты разносят напитки – чай, кофе, воду. Рядом с начальником штаба занимает место его заместитель по планированию и политике.

Первая часть заседания носит достаточно формальный характер. Основное время съедают рутинные вопросы – о награждении офицеров, утверждение новых назначений и ведомственных документов. Затем заместители и остальные сотрудники уходят. Остаются начальники штабов видов вооруженных сил и председатель комитета. Тогда и начинается откровенная дискуссия.

На заседаниях комитета обычная в вооруженных силах практика принятия решений старшим по должности уступает гражданскому принципу консенсуса. Но достичь согласия крайне сложно, потому что интересы видов вооруженных сил часто противоположны.

Новый министр обороны прежде занимался финансами, и очень умело. Назначая его в Пентагон, президент сказал в своем кругу:

– Я вам гарантирую, он позаботится о том, чтобы американский налогоплательщик получал побольше за свой доллар.

Человек, который прославился умелым сокращением бюджета, на посту министра обороны занялся наращиванием военных расходов.

Подчиненные сразу ему доложили: арсенал стареет, оружие надо модернизировать. Или разрабатывать новое. Но для начала министру пришлось вернуть себе всю полноту власти в Пентагоне. А то генералы и адмиралы научились пробивать свои оружейные проекты через конгресс самостоятельно, обходя гражданского министра. Новый хозяин Пентагона такого не позволял.

Приглашение министра обороны в Конгресс для обсуждения военного бюджета – спектакль. Каждый конгрессмен и сенатор защищает определенный вид вооружения, производство которого дает работу его избирателям. Обычно они побеждают. Как министру обороны противостоять созданию оружия, компоненты к которому будут производиться в сорока шести штатах, даже если стоимость проекта далеко выходит за рамки бюджета!

Но новый министр сразу предупредил:

– Оружие, которое мне не нужно, финансироваться не будет. – Он чувствовал себя уверенно и говорил с легкой улыбкой: – Что со мной сделают, уволят?

Министр легко отбил требование конгрессмена из Аризоны, который ратовал за создание аппарата будущего – перехватчика ракет на кинетической энергии. Конгрессмен заботился о своих избирателях: разработка шла в его штате.

Но министр обороны ему возразил:

– Я просто должен сказать, что безопасность американского народа и эффективность противоракетной обороны не возрастают от выбрасывания средств на программу, в которую деньги налогоплательщиков улетают как в черную дыру. Это пятилетняя программа разрабатывается уже четырнадцать лет. Никакого результата и никакой перспективы.

После десятилетий успешной административной карьеры он просто излучал власть.

Когда высшие генералы остались одни в «танке», министр обратился к начальникам штабов видов вооруженных сил:

– Президент просит доложить, насколько реально военное решение северокорейской проблемы. Он считает, что если сразу ликвидировать главного закоперщика Кима Чен Ына, а с ним и высшее армейское руководство, – скажем, ракетой, запущенной с дрона, – то военная машина Северной Кореи просто перестанет работать.

В ответ начальник штаба военно-воздушных сил уверил коллег:

– Мы в любой момент можем перенацелить на любой объект в Пхеньяне весь запас крылатых ракет, который у нас есть в регионе.

Большую часть маршрута крылатые ракеты проходят на безопасных режимах полета, укрываясь от систем противовоздушной обороны. А ближе к цели включается приемник спутниковой навигационной информации, который корректирует траекторию.

– Хочу напомнить, что наша стратегическая авиация, в том числе бомбардировщики-невидимки В-2, несут высокоточные бомбы спутникового наведения. Неядерные авиаснаряды оснащены блоком электронного наведения и стабилизаторами для корректировки траектории. В двадцати километрах от цели бомбардировщик сбрасывает заряды, а его бортовой компьютер устанавливает связь со спутником наведения. Спутник сообщает координаты цели, силу ветра и другие данные, дает команды, которые с помощью стабилизаторов исправляют маршрут бомбы. Точность попадания десять метров.

– Но тут возникает одно препятствие, – заметил председатель Комитета начальников штабов, прежде командовавший корпусом морской пехоты. – Ким Чен Ын проводит все совещания в бункерах. По данным разведки, подземный бункер сделан настолько прочно, что крылатые ракеты его не возьмут. Не смогут пробить надежные перекрытия.

– Какое может быть решение? – нетерпеливо спросил министр.

– Гарантию уничтожения дают специальные бетонобойные снаряды, снабженные взрывателями, которые срабатывают, лишь когда сама бомба вошла глубоко под землю.

– Летчики подвернутся опасности? – уточнил министр.

– Мы располагаем машинами, малозаметными для радиолокаторов противовоздушной обороны. Это истребители-бомбардировщики Ф-117. Ночью, если они летят на большой высоте, то недоступны для радаров.

– У нас на вооружении, – вмешался начальник штаба морских операций, – боеприпасы, действующие по принципу «выстрелил – забыл». Наводчик, послав ракету или бомбу, тут же переключается на уничтожение следующей цели. А выпущенные снаряды наводятся с помощью системы глобального позиционирования, позволяющей через спутник абсолютно точно определить их местонахождение. Это, в частности, позволит нашим пилотам, сбросив бомбовый груз, повернуть в сторону и спастись от огня противника.

Вмешался председатель комитета:

– Господин министр, вообще-то хочу напомнить, что принят на вооружение новый вид ядерного оружия…

Министр сразу прервал его:

– Я не хочу даже обсуждать вопрос о применении ядерного оружия!

Вмешался начальник штаба ВВС:

– Господин министр, речь идет о боеприпасе, предназначенном специально для уничтожения бункеров, подземных заводов и лабораторий. А на поверхности земли разрушений будет немного.

Председатель комитета пояснил:

– Вообще говоря, это переделанный старый боеприпас В-61. Это была небольшая по мощности водородная бомба, которую предполагалось сбрасывать с парашютом, чтобы она взрывалась над землей. Теперь снаряд приобрел конусообразную форму. Он погрузится в землю примерно на пятнадцать метров и взорвется. Большая часть энергии преобразится в кинетическую, которая разнесет всю их подземную структуру управления войсками.

– Средства перемещения?

– Боеприпас компактный. Его доставит к цели бомбардировщик В-2, построенный по технологии «стеле», невидимой для радиолокаторов. Так что засечь его севе-рокорейцам будет трудновато.

Министр прищурился:

– Может, вы их недооцениваете?

– Зенитные ракетные комплексы, которыми располагает КНДР, – легкая мишень. Станции наведения ракет полностью подавляются активными помехами. Корейцы пытаются обнаруживать, захватывать и сопровождать цели по телеоптическому визиру, но ночью он неэффективен. Наши противорадиолокационные ракеты уничтожат все их зенитные комплексы вместе с личным составом.

– А остальные компоненты системы управления вооруженных силами? – спросил министр обороны. – У северян же огромное количество солдат.

– Наши авиация и артиллерия, – вступил в разговор начальник штаба сухопутной армии, – возьму на себя радиостанции, релейные линии связи и штабные здания. В эфире мы заглушим целые диапазоны, полностью забьем нужные частоты. Северокорейские командиры лишатся возможности узнавать обстановку, связываться между собой и отдавать приказания.

– Понять замыслы Кима-младшего – вот что главное, – заметил министр. – А он точно что-то затевает. И у него есть план.

Правая рука министра потянулась, чтобы открыть правый верхний ящик стола. И остановилась. Он же в чужом кабинете! Жаль! У себя в письменном столе он держал полный ящик шоколадных конфет. И с удовольствием ими лакомился.

Тем временем начальник штаба морских операций согласился с его замечанием и добавил:

– Но вождь никого не предупреждает. И ни с кем не советуется. Хозяин Северной Кореи держит свой план в голове и, надо понимать, претворяет в жизнь шаг за шагом.

Министра подобная безысходность не устраивала:

– Передайте начальнику разведывательного управления, что если он хочет остаться на своей должности, пусть поторопится с докладом.

Президентский брифинг – серьезное событие для начальников штабов видов вооруженных сил. Председатель комитета предупредил коллег, что именно может заинтересовать президента. Напомнил, что тот любит стратегические выкладки и хотел бы увидеть наиболее важные цифры.

Утром в день встречи министр обороны проинструктировал начальников штабов, что они обязаны выложить президенту как хорошие, так и дурные прогнозы.

Брифинг начался утром в Белом доме. За длинным столом помимо хозяина расположились вице-президент, государственный секретарь, министр обороны, руководитель аппарата и советник по внутренней безопасности. Каждый начштаба принес с собой чемоданчик с пачкой материалов.

– Мы позволили Северной Корее становиться сильнее и сильнее, больше наращивать ядерный потенциал, – негодовал президент. – Они все время тестируют свои ракеты. А наши солдаты сидят там и смотрят, как эти ракеты взлетают. Северная Корея заявила, что находится на финальной стадии разработки ракетно-ядерного оружия, способного достичь территории нашей страны. Этого не случится! И я жду от вас четкого доклада о том, что и как мы должны предпринять.

Первым взял слово министр обороны:

– Если говорить о возможной военной операции, то наша стратегия понятна: массированные бомбардировки и ракетные обстрелы важнейших военных объектов на территории Северной Кореи, прежде всего в Пхеньяне. В них примут участие не только палубная авиация авианосных групп, но и стратегические бомбардировщики с наших авиабаз и даже с территории Соединенных Штатов – отправим тяжелые бомбардировщики.

Председатель комитета дал каждому из генералов по десять минут. Президент время от времени прерывал их вопросами, уточняя детали.

– Проблему могут представлять и китайцы, если захотят помочь северным корейцам, – предупредил начальник штаба морских операций. – Дело в том, что они создают систему противовоздушной обороны, которая пугает наших летчиков.

– Почему? – насторожился президент.

– Обычная система, – объяснил адмирал с четырьмя звездочками на погонах, – основана на том, что радиолокационные станции противовоздушной обороны облучают самолет и обнаруживают его по отраженному сигналу. Но одновременно импульсы локатора помогают самолетам засекать эти станции ПВО и уничтожать их. Кроме того, сигнал об облучении служит предупреждением для летчика, и у него есть возможность уйти от зенитной ракеты. А новая китайская система основана на так называемой пассивной когерентной локации.

– Попроще, – нетерпеливо буркнул президент.

Адмирал согласно кивнул:

– Для слежения за воздушными целями используются обычные сигналы теле- и радиостанций и пассивные приемники. Когда самолет проходит через зону радиосигналов, возникают слабые возмущения, которые эти приемники улавливают, и можно рассчитать координаты для пуска ракет. А летчик, которого засекли, об этом не подозревает.

– Лучше бы не доводить дело до военной операции, – вмешался государственный секретарь. – Я бы исходил из того, что Китай способен обуздать Пхеньян и остановить его программу создания оружия массового уничтожения. С Китаем и надо работать.

– Китайцы совсем не помогают нам с Северной Кореей! – Раздражению президента не было предела. – Конечно, Пекин может решить эту проблему, но не хочет. Китай заработал огромные деньги на абсолютно односторонней торговле с нами, и все же не намерен ради нас приструнить Северную Корею.

Министр обороны высказал свое мнение:

– Ядерная программа КНДР – головная боль и для китайцев. Северная Корея зависит от Китая. Но и возможности Пекина влиять на своенравного соседа ограничены. У китайцев тоже нет доступа к великому вождю Ким Чен Ыну. Они сами жалуются, что их держат на расстоянии.

– Я твердо намерен давить на Пекин, вынуждая его действовать, – заявил президент.

Министр обороны стоял на своем:

– Китай не желает давить сверх меры, потому что опасается распада коммунистического режима в Пхеньяне и объединения Кореи.

Начальник штаба ВВС выразился с военной прямотой:

– Мне нужен только приказ о бомбардировке выявленных целей в Пхеньяне. Бомбардировщики, штурмовики и крылатые ракеты «томагавк» сокрушат все важные объекты. А беспилотный самолет-разведчик «Хищник» позволит войскам видеть отдаленные цели в реальном масштабе времени и управлять огнем.

Министр его остановил:

– Не подталкивайте президента к принятию решения о применении вооруженных сил на Корейском полуострове.

Президент обратился к генералам:

– Я уверен, что этот парень в Пхеньяне – не камикадзе и не дурак. Ему вовсе не хочется, чтобы наша бомба разнесла его в клочья в подвале, куда он забился. Вождь нас проверяет. Он не верит, что мы на такое способны. Поэтому надо доказать ему нашу решимость. – Напоследок президент напутствовал генералов: – Найдите способ. Придумайте. Можно сбить или потопить что-нибудь. Этого будет достаточно. Он поймет наше послание.

И тут председатель Комитета начальников штабов неожиданно задал президенту прямой вопрос:

– А стоит ли все это затевать, если в результате может начаться полномасштабная война, куда вмешаются Китай, а то и Россия, и погибнут миллионы?

В зале заседаний повисло молчание. Ответа не было. Никто не хотел начинать войну.

Позже министр обороны отчитал генерала:

– Твое дело – чисто военные вопросы. Большую политику оставь другим.

Но генерал не принял критики:

– Когда меня назначали на эту должность в Сенате, я обещал, что буду давать самые профессиональные советы в военной сфере. А если мои выводы вам не по вкусу, поищите кого-нибудь другого.

После совещания к советнику президента по внутренней безопасности в его кабинет в цокольном этаже Белого дома спустился министр обороны. К ним присоединился государственный секретарь, который сразу заявил:

– Я должен сказать, что не вижу военного решения. Поэтому я категорически против превентивного удара.

– Ты не имеешь права вето, – отрезал министр обороны. – Это наша сфера ответственности.

Сам он мог сдерживать своих генералов, но не собирался позволять кому-то со стороны вмешиваться в дела его епархии.

Государственный секретарь возразил:

– По закону президент поручает проведение внешней политики Государственному департаменту. Следовательно, ничто не может делаться без учета нашего мнения.

– Я на тебя не работаю, – ответил министр обороны.

– Но и я на тебя не работаю, – так же резко отозвался госсекретарь.

Хозяин кабинета, советник президента, вступил в спор на стороне государственного секретаря. Он обратился к министру обороны:

– Ты не прав.

На министра его вмешательство не произвело впечатления.

– Это ты не прав, – заявил он.

Советник президента пожал плечами:

– Хорошо, перенесем наш спор в высшие инстанции.

Вечером он перезвонил уже улетевшему из Вашингтона государственному секретарю по аппарату междугородней правительственной спецсвязи STU-111 (американский вариант нашей ВЧ-связи) и передал мнение президента:

– В данном случае у тебя нет права вето. Мне жаль. – Но попытался утешить: – Будет выработан механизм, который позволит тебе высказать свои возражения, и они будут учтены. Но решение примет сам президент.

Это была победа Пентагона.

Министр обороны был принципиальным противником уступок. Уступил раз – и будешь уступать постоянно. Нельзя допускать никаких компромиссов. Из-за этого он в конце концов рассорился со многими сильными фигурами – кроме президента.

После дискуссии в Белом доме министр обороны удовлетворенно говорил помощникам:

– В Овальном кабинете за меня был один голос, но только он и имеет значение.

В администрации министра называли «чистильщиком» – по аналогии с героем популярного фильма: хладнокровный парень с эффективностью робота, который после перестрелки убирает трупы и при этом преспокойно отхлебывает кофе.

Он умел придерживать карты и знал, когда их выбрасывать на стол. Ему нравилось торговаться, покупая машину. Уступив до предела, сделав все мыслимые и немыслимые скидки, обозленный продавец интересовался:

– Где вы, черт побери, научились так торговаться?

– На переговорах с русскими.

Мастер бюрократических игр, министр обороны хорошо понимал, как действует механизм власти. Он так долго проработал в Вашингтоне, что умел вовремя отойти на задний план, когда искали виноватых. Отлично понимал, когда нужно высказать свое мнение, а когда промолчать. А в случае необходимости был способен создавать коалиции, чтобы заставить других поддержать его точку зрения.

Через два дня министр обороны приехал в Государственный департамент. Они с госсекретарем поужинали. Когда официант принес фрукты и кофе без кофеина, оба весело вспоминали, как вместе ездили в Ватикан.

Перед самой аудиенцией у папы римского госсекретарь посоветовал министру обороны избавиться от сигары: нельзя курить в присутствии папы. Через несколько минут он почувствовал запах паленого, оглянулся и увидел, что из кармана министра идет дым.

Министр не придумал ничего лучшего, как сунуть сигару в карман, и костюм загорелся! Министр принялся хлопать по карману, чтобы потушить сигару. Остальная часть американской делегации решила, что настало время аплодировать, и тоже захлопала. Что подумал при этом папа римский?..

– Относительно вчерашнего спора, – вдруг сменил тему министр обороны, – я тебе вот что скажу. Такое не повторится.

Государственный секретарь решил, что министр ему угрожает. Но не угадал.

– Я никогда не поставлю тебя в ситуацию, когда тебе потребуется право вето, – обещал министр. – Если появятся конкретные пожелания, если ты сочтешь время или место неудачными для удара, которого желает президент, я хочу заранее это знать. Мы будем тесно сотрудничать.

Глава 12

Огонь и ярость

Белый дом выглядит несоразмерно маленьким и даже незначительным применительно к той роли, которую хозяин этого здания играет в мировой политике.

Когда Шувалов впервые оказался в Вашингтоне и отправился на Пенсильвания-авеню, то просто не поверил, что это небольшое и совершенно не впечатляющее здание и есть резиденция американских президентов. Виталий заподозрил, что ошибся адресом и где-то есть другой, настоящий Белый дом.

Рядом в будочке торговал сосисками в тесте молодой афроамериканец. Непрезентабельный киоск не смущал ни федеральные, ни городские власти. Нагулявшийся по городу Шувалов съел хот-дог и запил кока-колой. За все удовольствие – доллар с мелочью.

Затем Виталий нажал белую кнопку на переговорном устройстве, установленном на воротах Белом доме:

– Мне назначена встреча.

– Имя?

Шувалову пришлось назвать не только свое имя, но и дату рождения, и номер паспорта, а потом подождать, пока сотрудник секретной службы проверит, не числится ли посетитель в одном из черных списков.

Всего таких списков три. Самый короткий состоит из ста фамилий, в него включены наиболее опасные преступники. А в целом перечни содержат около пятидесяти тысяч имен людей, представляющих потенциальную угрозу для президента, в адрес которого каждый год поступает три – четыре тысячи угроз.

Среди потенциальных нарушителей Виталий Шувалов не числился. Одетый в форму сотрудник секретной службы с помощью дистанционного устройства открыл перед ним калитку. Шувалов просунул свой паспорт в щель под пуленепробиваемым стеклом.

Один из четырех дежурных охранников сверил документ со списком приглашенных. Данные совпали. Гостя впустили и выдали одноразовый пропуск. Шувалов прошел через металлодетектор, после чего его провели в западное крыло.

Главные действующие лица администрации располагаются именно в западном крыле Белого дома. Там находятся Овальный кабинет, который занимает президент, зал заседаний кабинета министров, ситуационная комната, где собираются в случае чрезвычайного положения, столовая для начальства и кабинеты руководителей администрации.

Шувалова принял советник президента по внутренней безопасности и борьбе с терроризмом. Он больше походил на профессионального боксера, только вчера покинувшего ринг, чем на высокопоставленного функционера. В Белом доме ему выделили кабинет в цокольном этаже – без окон и с номерным замком. Московские чиновники сочли бы такой кабинет незавидным.

Советник превратил тесный кабинет в штаб тайной войны. Двадцать четыре часа в сутки он имел дело со смертью – или спасая кому-то жизнь, или, напротив, приказывая убить. Казалось, он никогда не спит и даже не отдыхает. Ему было известно, что за любую ошибку его призовут к ответу. Скажут: мало работает.

В одиночку президент может сделать немногое, говорил один из ветеранов Белого дома, разве что сходить в туалет. Для всего остального он нуждается в умелых и старательных помощниках. Они отвечают на телефонные звонки и письма, принимают посетителей, изучают ситуацию в стране и мире и советуют хозяину Белого дома, как поступать в сложных ситуациях.

Прежний обитатель Овального кабинета оставил своему преемнику предостерегающее письмо: «Все, что ты прошел до сих пор, покажется тебе детским садом в сравнении с тем, что тебя ожидает…»

В команде главы государства каждый исполнял свою роль и не высовывался. Президент не выносил, когда кто-то сливал информацию прессе и пытался пересесть в первый ряд.

Шувалов знал, что чаще всего хозяин Белого дома прислушивается к двоим: руководителю своего аппарата и советнику по внутренней безопасности.

Руководитель аппарата президента работал с ним еще задолго до Белого дома. Он следил за расписанием босса, держал в компьютере номера всех важных телефонов. В его обязанности входила забота о том, чтобы президент вовремя получил материалы, которые его заинтересовали; глава аппарата заказывал начальнику обед и снабжал новой авторучкой, когда видел, что старая исписалась. Он напоминал президенту, где тот должен стоять во время публичных мероприятий и куда идти, после того как речь произнесена.

Несмотря на разницу в возрасте и положении, они с президентом дружили. Когда руководитель аппарата отмечал свой двадцать шестой день рождения, то позволил себе немного отдохнуть и собрался порыбачить.

Как раз выдался тихий день, и глава аппарата решил: обойдутся без меня. Совершенно счастливый, он проехал полдороги, когда ему позвонили и сказали, что неожиданно назначено срочное совещание и без него никак нельзя.

Он развернулся, приехал в Белый дом, проклиная все на свете, и… попал на устроенную самим президентом дружескую вечеринку по случаю его дня рождения, где угощали свежими лобстерами.

Внешней политикой руководитель аппарата не интересовался, поэтому по поводу ситуации с Северной Кореей к нему обращаться было бесполезно. Иное дело советник по внутренней безопасности и борьбе с терроризмом. В администрации он играл уникальную роль – главный консультант хозяина Белого дома, непосредственный исполнитель смертных приговоров и одновременно блюститель президентской доктрины: Америка вправе уничтожать своих врагов по всему миру, отвечая на угрозы огнем и яростью.

Шувалову говорили, что президент вздрагивает, увидев своего помощника в дверях Овального кабинета. Советник по внутренней безопасности был вестником смерти. Он появлялся без предупреждения – единственный, кто мог зайти к главе государства без доклада.

– Когда мне нужно увидеть президента, – говорил он небрежно, – надо просто подняться по лестнице.

Он без малейшего интереса уставился на Шувалова. В его глазах читалось: ты-то меня чем удивишь?

Однако Виталий его удивил. Историю старшего из братьев Ким советник не знал. И идея Шувалова ему понравилась. Вот только обещаниям китайцев он нисколько не верил. И произнес целый монолог:

– Все вокруг твердят, что Китай убедит Пхеньян заморозить свою ракетно-ядерную программу. Я не верю, что Пекин намерен всерьез нам помогать. Они просто водят нас за нос. Мы находимся в состоянии экономической войны с Китаем! Они уверены: роль Соединенных Штатов в мире снижается, а роль КНР – растет, и двадцать первый век станет временем китайцев! Для меня экономическая война с ними – это все. Мы должны максимально на ней сосредоточиться. Поэтому я убеждаю президента ввести против КНР торговые санкции. Если мы это сделаем, вот тогда они начнут шевелиться и в корейских делах. – Советник подчеркнул: – Можно метать в адрес Пхеньяна громы и молнии, но военного решения нет. За первые полчаса войны миллионы жителей Сеула погибнут от неядерного оружия. Пока кто-нибудь не решит эту проблему, северные корейцы держат нас за горло.

– Иначе говоря, угрозы вашего босса в адрес Северной Кореи не стоит принимать всерьез? – уточнил Шувалов.

– Напротив, наш президент настроен крайне решительно, – мрачно ответил советник. – Но если южнокорейцы его попросят, он может на некоторое время отложить самые радикальные меры. Так что все зависит от нового президента в Сеуле.

Все нити информации и управления сходились в штаб командования американских войск в Сеуле. Ему подчинялись расквартированные на юге полуострова 8-я армия и 7-я воздушная армия, а также боевые корабли 7-го Тихоокеанского флота, выделенные для обороны Южной Кореи (старший флотский начальник находился на военно-морской базе Бусан) и части Управления специальных операций.

В своем кабинете с мощным кондиционером командующий в реальном времени получал известия о состоянии собственных войск и разведывательные сводки о положении в лагере вероятного противника. В любую минуту командующий мог связаться с кем угодно, включая президента. Система закрытой военной связи обеспечивала контакт со всеми, кто ему понадобится.

На огромном плазменном экране отображалось расположение войск. Каждый танк, бронетранспортер, военная машина оснащались приборами системы глобального позиционирования. Дислокация, направление движения, скорость через спутник передавались на главный компьютер.

Управляя компьютером, командующий мог укрупнить любой участок и проверить, что делает тот или иной батальон или рота, и в конце концов добраться до каждой боевой машины пехоты. Это была революция в военном деле.

На другом экране он видел войска потенциального противника. Разведывательные спутники и самолеты следили за территорией Северной Кореи не только днем, но и ночью. Инфракрасные объективы цифровых камер позволяли в темноте распознавать силуэты танков, орудий и даже одиночных бойцов. Перехватывались и прослушивались все радио- и телефонные переговоры военных на Севере.

Командующий доложил в Пентагон, что подчиненные ему войска приведены в боевую готовностью. Если после запуска северокорейской ракеты поступит приказ обезоружить противника, он будет исполнен. А пока что бомбардировщики демонстративно отрабатывают на полигоне уничтожение ключевых целей в Пхеньяне.

А Ким Чен Ын, сидя в своем кабинете, благодушно отдавал повару указания по поводу обеденного меню:

– Сегодня не хочу ничего особенного. Сделай что-нибудь поскромнее и попроще. Фуа-гра с багетом, морская рыба сибас с фенхелем, а на десерт фисташковое суфле с мороженым. Ну, фрукты само собой…

– Безукоризненный выбор! – пробормотал повар, почтительно поклонился и вышел.

В кабинете остался начальник управления охраны, которое ведало не только обеспечением безопасности вождя, но и бытовым устройством его жизни.

– Важно быть скромным, – убежденно сказал высший руководитель. – Мы обязаны делить все трудности вместе с нашим героическим народом.

Начальник управления охраны в генеральском мундире вслух зачитывал составленный им список:

– Часы «Омега», коньяк «Хеннеси», виски «Макаллан», костюмы «Туччи», джинсы «Армани», сигареты разных марок.

Высший руководитель сам утверждал перечень товаров, которые закупались за границей для северокорейской номенклатуры. Отец, пока был жив, внушал Ким Чен Ыну, что необходимо заставить чиновников смертельно бояться вождя и во всем от него зависеть. Но кое-что они должны и получать – привилегии, отличающие их жизнь от жалкого существования простых смертных.

Дочитав список, начальник охраны вопросительно посмотрел на высшего руководителя. Ким Чен Ын согласно кивнул.

– Фрукты, которые доставили из Сингапура вчера, мне совершенно не понравились, – пожаловался он. – Смени поставщика. Особенно следи за клубникой. В ней содержится вещество физетин, которое уменьшает опасность осложнений, вызываемых диабетом. – Вождь задумался: – И вот еще что закажи: крупу и муку из киноа. Это рисовая лебеда, которую выращивают в горах Чили и Перу. Еще нужно закупать семена растения цзя, они богаты жирными кислотами Омега-три. Купи где хочешь, я тебя не ограничиваю: в Латинской Америке или в Австралии. И кстати, икра была неважная. Поедем в Москву – поговори с русскими насчет икры.

Начальник управления старательно записывал все указания.

Вдруг высший руководитель спросил:

– Мне сказали, тебе гамбургеры из китайских «Макдоналдсов» доставляют самолетами нашей компании «Эйр Корё», и они еще теплые?

– Теплые, – почтительно подтвердил начальник управления.

– Вредная еда, – неодобрительно заметил Ким Чен Ын. – Ведет к накоплению плохого холестерина. Прислушайся к врачам. Они советуют есть поменьше жирного, чтобы в артериях не создавались бляшки, которые ведут к инфаркту. Побольше растительного масла и йогурта, это предотвращает старение мозга.

Министр обороны летает по миру на самолете, который авиастроительная корпорация «Боинг» создала на случай ядерной войны. Это летающий Пентагон.

Бортовая электроника защищена от воздействия электромагнитного импульса, возникающего при ядерном взрыве. Автопилот умеет уклоняться от ракет. Есть специальные ловушки для ракет с инфракрасным прицелом. Самолет настолько мощный, что нуждается в постоянных дозаправках.

Находясь на борту, министр может отдать приказ о применении ядерного оружия. Рядом с кабиной есть конференц-зал, оснащенный компьютерной техникой. Сейчас там за столом расположился расслабленный министр в джинсах, легких кожаных туфлях и спортивной рубашке.

Во время долгого перелета он признался своим помощникам:

– Это одинокая жизнь. Обретаешь настоящих врагов, но очень мало настоящих друзей. Такое опустошает и духовно и физически. Я стараюсь служить президенту настолько преданно, насколько позволяют силы. Но он не часто выказывает чувство благодарности.

Обычно лозунг министра был таков: не показывать, что тебе плохо. И публика видела только маску.

Помощники знали, что в повседневной жизни их босс консервативен. Кусок мяса на обед. Порция водки «Грей гус» на ночь. Мобильными телефонами не пользуется; вообще отстал по части техники. Готовясь к выступлению, тасует карточки с любимыми цитатами, которые собирает и выписывает всю жизнь.

– Я всегда говорю: когда техасская футбольная команда проигрывает, для меня это хуже любого стресса на работе, – продолжал министр. – А они думают, что я преувеличиваю. На футбольном поле от меня ничего не зависит. Ладно… А вот здесь от меня кое-что зависит, – постучал он пальцами по столу для заседаний. – Он повернулся к начальнику разведывательного управления: – Что нового?

– Египет купил в Северной Корее запасные части для своих ракет. Хорошо заплатил. Для Пхеньяна, оставшегося без валюты, эти деньги – спасение.

– Зачем это Египту? – спросил министр.

– Каир давно поддерживает тесные отношения с Пхеньяном. Северокорейские летчики обучали египетских еще накануне войны 1973 года на Ближнем Востоке. Недавно египетский телекоммуникационный концерн помог создать в Пхеньяне систему мобильной связи, хотя говорят, что работает она неважно. Впрочем, Египет ведет себя осторожно. Помог перехватить северокорейское судно, которое шло в Сирию. А сам тайно торгует с Пхеньяном, для которого это один из главных источников поступления валюты.

– Попросим президента позвонить в Каир, – сказал министр. – Если он потребует прервать все связи с Пхеньяном, как египтяне смогут ему отказать? – Он сделал пометку в лежащем перед ним блокноте. – А теперь расскажи, что, по твоим данным, творится у северян?

Начальник военной разведки доложил:

– Специалисты исходят из того, что уровень боеготовности северокорейской армии достиг низшей отметки за все последние годы. Офицеры слишком много времени уделяют изучению идей чучхе. Сказывается нехватка горючего и запасных частей. Перебежчики рассказывают, что военные пайки и табачное довольствие урезаны до предела. Нехватка топлива такова, что военным летчикам не разрешают совершать тренировочные полеты.

Трехзвездный генерал порылся в своих бумаги и вытащил донесение из Сеула:

– Перебежавший на Юг сержант Пятого корпуса северокорейской армии при росте в сто шестьдесят сантиметров весил всего сорок два килограмма. Он сообщил, что солдаты на границе, а это элитные части, получают восемьсот граммов риса и кукурузы в день. В других частях дают только кукурузу.

– Никто не в состоянии достоверно оценить ситуацию в северокорейской армии, – заметил один из помощников президента, – степень ее боеспособности, мобильности и обеспеченности боеприпасами и горючим.

– А что у них там с едой? – спросил министр. – Действительно так плохо?

– Взрослому корейцу в день положено семьсот граммов продовольствия, детям – триста. Из них двести пятьдесят граммов риса, остальное – ячмень или кукуруза. Вернее, кореец расписывается за семьсот, а получает чуть больше килограмма, но остальное «жертвует» в какой-нибудь фонд. Еще дают литр растительного масла в месяц, капусту кимчи и немного рыбы.

– И это все? – поморщился министр. – Не верится, что в наше время люди живут так плохо.

– Еду можно раздобыть на рынках, куда поступает контрабанда из Китая, – рассказал начальник военной разведки. – Торговцы возят товар небольшими партиями из Китая и продают его: одежду, швейные машинки, мыло, обувь. Возникла теневая экономика, тайное перераспределение жизненных благ, в которое вовлечены те, кто в силу должности распоряжается товаропотоками. Спиртное, сигареты, изделия из бронзы – единственные предметы роскоши в стране, – все это можно купить на черном рынке. Но, – продолжал глава военной разведки, – голод не мешает северным корейцам готовиться к войне.

– Это точно? – переспросил министр.

– В книге «Бессмертные революционные заслуги дорогого высшего руководителя товарища Ким Чен Ына», которую издали с грифом «Только для использования внутри армии», говорилось, что Ким Чен Ын «ведет чучхейское революционное дело к победе в масштабах всей страны».

– То есть всей Кореи, а не одной только КНДР?!

Начальник разведки передал министру перевод цитаты из книги Кима: «Под знаменем великого кимирсенизма, под знаменем великих идей чучхе мы должны освободить население южной части Кореи и добиться объединения республики. Вооружить южнокорейских революционеров и патриотическое население идеями Ким Ир Сена и Ким Чен Ира, сплотить силы народных масс, одолеть врагов, составляющих меньшинство, и осуществить дело южнокорейской революции и объединения родины». Затем помощник показал и сообщение Центрального информационного агентства: «Председатель Комитета обороны КНДР, верховный главнокомандующий Корейской народной армии дорогой высший руководитель товарищ Ким Чен Ын осуществил местное руководство работой 436-й авиационной части на восточном участке фронта. Ким Чен Ын появился у летчиков под крики: „Товарищ Ким Чен Ын! Жизнью защитим!" Товарищ Ким Чен Ын сказал, что надо сделать летную подготовку потребностью повседневной жизни и быть в курсе самобытного метода ведения воздушных боев».

Министр прочитал, хмыкнул и отложил распечатки в сторону. Слова его мало интересовали. Он хотел знать, насколько опасна Северная Корея на поле боя.

Начальник военной разведки был готов к ответу:

– Мобильные части Корейской народной армии, как прогнозируют наши аналитики, попытаются стремительным броском прорвать оборону Юга, захватить Сеул и порты, чтобы помешать подходу подкреплений.

Передовые части северокорейской армии – это бронированный кулак: три с половиной тысячи танков, четыре тысячи боевых машин пехоты, восемь тысяч артиллерийских самоходных орудий и две с половиной тысячи ракетных установок типа русской «катюши». По нашему мнению, атаке будет предшествовать артиллерийская подготовка. Цель – разрушить оборонительную инфраструктуру Юга. Одновременно авиация нанесет удар по аэродромам, складам боеприпасов и казармам.

Прорвав наземные укрепления и используя тоннели, которые северяне, как кроты, беспрерывно роют под демилитаризованной зоной, танки и мотопехота устремятся вглубь страны. Вторая стадия операции – окружение Сеула. По численности северяне практически вдвое превосходят армию Южной Кореи.

– Ладно, – сказал министр. – Хватит лирики. Нам нужно не просто предупредить президента Южной Кореи, что мы намерены нанести предупреждающий удар по Северу, но и получить от него согласие. Не факт, что наша идея ему понравится. Скорее наоборот. Он ведь бывший диссидент, либерал, оппозиционер.

Глава 13

Охота на президента

Едва избрали нового президента Южной Кореи, как из Северной последовало предложение установить неформальный канал связи.

Тайные линии связи между Северной и Южной Кореей существовали всегда. Представители двух стран обычно встречались в Пекине. Однажды разговаривали в Москве. Взаимные контакты нужны обеим сторонам. Это способ получить информацию друг о друге, обсудить самые острые проблемы и снять напряженность.

После двух раундов секретных предварительных переговоров в Пханмунджоме, пограничном пункте в демилитаризованной зоне, один из секретарей ЦК Трудовой партии Кореи тайно приехал в Сеул. В пригороде столицы на вилле одного промышленника в обстановке полной секретности с посланником Пхеньяна беседовал президент Республики Корея.

Секретарь ЦК категорически отказался признать ответственность КНДР за террористический акт на авиалайнере и приносить извинения. Президент сообщил ему, что с трудом удержал своих генералов от нанесения удара по Северной Корее в ответ на взрыв пассажирского самолета.

Потом разговор зашел о том, что необходим диалог между двумя Кореями.

– Может быть, на высшем уровне удастся о чем-то договориться и снять напряженность? – сказал новый президент. – Не могут же две наши страны до бесконечности жить в ожидании войны, которая способна разразиться в любой момент. – И он пригласил высшего руководителя в Сеул: – Насколько я понимаю, Ким Чен Ын никогда не был в нашем городе.

По тем же каналам глава Южной Кореи немедленно получил ответное приглашение в Пхеньян. На такую поездку он все же не решился. Хотя директор Агентства планирования национальной безопасности советовал не отказываться, но президент к совету не прислушался. Он не верил своим спецслужбам, потому что они ненавидели его как недавнего диссидента и оппозиционера. И оказался прав.

В Южной Корее арестовали издателя журнала, который получил от агентства деньги за публикацию материалов против президента. Он должен был называть нового лидера человеком с коммунистическими убеждениями.

Да еще один американский бизнесмен корейского происхождения по имени Юн Хон Ён дал три пресс-конференции подряд – в Сеуле, Токио и Пекине. Он заявил, что средства на предвыборную кампанию новому президенту дала КНДР. А затем признал, что сам получил деньги на пресс-конференции от сотрудника южнокорейской разведки.

Тогда директору Агентства планирования национальной безопасности Квон Ён Хэ стали задавать вопросы относительно его участия в заговоре против президента с целью выставить его ставленником Северной Кореи.

Директор попытался совершить самоубийство – рассек себе живот лезвием бритвы. Однако ему не позволили умереть и прямо из больницы отправили в тюрьму. На допросе арестованный начальник разведки признал, что помог организовать три пресс-конференции и распорядился выдать говорливому бизнесмену четверть миллиона долларов.

Но это было лишь начало. Выяснилось, что сотрудники разведки сфабриковали адресованное президенту провокационное письмо из КНДР с пожеланием победы. Затем в руках прокуратуры оказались материалы, из которых следовало, что работники Агентства нац-безопасности просили северокорейских чиновников передать им фотографии или документы, которые можно было бы использовать против президента.

Почему северные корейцы согласились помочь? Ведь бывший диссидент мог хорошо к ним отнестись… Именно по этой причине! Пхеньяну не нужен на Юге друг, нужен только враг.

Из КНДР, как ни в чем ни бывало, пришло предложение возобновить работу тайного канала связи. На сей раз президент Южной Кореи отказался.

– Отношения могут быть неформальными какое-то время, – сказал он, – но в принципе нужна открытая дипломатия. Секретный канал, действовавший при моих предшественниках, оказался не очень продуктивным.

Он был абсолютно уверен, что Северная Корея откликнется на его предложение диалога.

Он ошибался.

Осень была полна трагических событий для Республики Корея. Всего через месяц с небольшим после взрыва пассажирского «боинга» по всей стране вновь были приспущены флаги. Ночные клубы, бары и кинотеатры закрылись на три дня. Государственные служащие явились на работу в черных галстуках. Более миллиона человек сочли своим долгом посетить траурную службу в Сеуле. На алтарь, украшенный тысячами желтых и белых хризантем, установили семнадцать урн. Перед каждой – фотография погибшего. Четверо были министрами южнокорейского правительства. Они погибли в Янгоне, столице Мьянмы, куда прибыла южнокорейская официальная делегация, совершавшая большую поездку по региону.

Гостей пригласили на центральную площадь для участия в торжественной церемонии. Опаздывал только глава делегации – новый президент республики, потому что министр иностранных дел Мьянмы заехал за ним слишком поздно. Это его и спасло.

Рядом с мавзолеем национального бирманского героя Аун Сана под трибуну, где собрались гости, ночью заложили мины с дистанционным управлением. Подрывник получил задание привести их в действие, как только появится президент. Но его все не было.

Наконец подрывник увидел, как подъезжает машина с южнокорейским флажком и из нее выходит человек, издалека похожий на президента, и привел в действие детонатор. Раздался взрыв. Но минер ошибся. Он принял за президента посла Республики Корея в Мьянме. Мины убили семнадцать человек, сорок восемь были ранены.

И тут как раз прибыл кортеж президента. Но его личная охрана спешно развернула машины назад. В секретную службу – охрану президента – набирают по открытому конкурсу. Требования: владение боевыми искусствами, диплом высшего учебного заведения, рост не меньше 173 сантиметров, идеальное зрение. Очкарики жаловались на дискриминацию, но им объясняли, что очки помешают службе. Например, сотрудник войдет с холода в помещение, и очки мигом запотеют.

Президент Южной Кореи, оставшийся невредимым, прервал поездку в Мьянму и вернулся в Сеул, где назвал руководителей Северной Кореи «самыми бесчеловечными людьми на земле».

Одного из диверсантов – корейца – полиция Мьянмы выследила почти сразу. Подчиняясь приказу, он хотел покончить с собой, взорвав гранату, но остался жив. На следующий день в деревне неподалеку от Рангуна обнаружили еще двоих корейских террористов. Они пытались отбиться гранатами. Один погиб, и при нем нашли радиопередатчик северокорейского производства. Другого обнаружили только на следующее утро. Он успел застрелить троих полицейских, но был схвачен.

Подрывник дал показания. Поведал, что группу террористов доставило в Мьянму северокорейское торговое судно, которое использовалось разведкой для поддержки диверсионных акций. Весь торговый флот КНДР разбит на «эскадры смертников» на случай войны и превращен тем самым в четвертый вид вооруженных сил.

Прибывшие на помощь полиции Мьянмы южнокорейские специалисты уже видели такие взрывные устройства. В июле и августе две группы террористов из Северной Кореи пытались проникнуть на Юг, но были убиты в перестрелке. У них были такие же мины.

Охота на президента продолжалась. Через месяц южнокорейская служба безопасности перехватила восемь северокорейских агентов, которые уже добрались до Сеула и упорно прорывались к Голубому дому, президентской резиденции.

Южнокорейская столица производит впечатление горной цитадели, убежища, в котором можно спрятаться от более сильных и опасных соседей. Но там приходится много работать и много пить, чтобы согреться суровой зимой.

С холодом легче всего бороться, прихлебывая рисовую водку соджу – местный напиток крепостью порядка пятнадцати градусов, смягчающий вкус перченой капусты кимчи. Шувалов не мог не признать, что во время трапезы совсем неплохо пропустить стаканчик-другой.

Корейцы выглядят очень крепкими и здоровыми, хотя при этом непрерывно курят. А уж если они доберутся до бутылки, то выпивают не меньше семи порций соджу. Кореянки, если верить статистке, удовлетворяются пятью. И что же? Трое из десяти корейцев страдают от переедания – они много едят и мало двигаются, мучаются от высокого давления и диабета. Хвастаться нечем, но это свидетельство тучных времен. В старой Корее такого никогда не было.

Сеул хорош ночью, когда хаос корейского алфавита, напоминающего переплетение крючочков и кружочков, предстает в виде неоновой рекламы, бросающей отсвет на многочисленные ночные рынки и питейные заведения. На взгляд Шувалова, корейцы употребляют в пищу больше красного перца, чем любой другой народ, поэтому Сеул – это сплошная реклама возбуждающих специй.

Гуляя по южнокорейской столице, Виталий Шувалов понял, что проголодался. Хорошо, что его ждал ужин с новым президентом страны, самым популярным политиком в стране, с которым связывали столько надежд.

Ким Ён Сам родился в семье рыбака, окончил Сеульский университет и рано занялся политикой. Когда он учился в школе, то повесил в своей комнате написанный от руки плакат со словами: «Ким Ён Сам – будущий президент Республики Корея».

Он девять раз избирался в парламент – абсолютный рекорд для Южной Кореи. Ким стал одним из бесспорных лидеров демократического движения в стране, где демократию не жаловали. Дважды будущего президента сажали на скамью подсудимых, один раз изгнали из парламента. Он вышел из зала заседаний со словами:

– Короткая честная жизнь лучше долгих лет позора.

Его посадили под домашний арест, лишили права заниматься политической деятельностью. Тогда он создал общество альпинистов-демократов. Ему принадлежит еще одно изречение: «Даже если задушить петуха, рассвет все равно наступит». Ким Ён Сам никогда не терял присутствия духа. Вставал в половине шестого утра, пробегал три километра, потом плавал. Занятия спортом были временем, когда можно спокойно подумать.

Ким Ён Сам находился в оппозиции тридцать пять лет и совершил серьезный поворот в своей жизни, когда объединился с властью, которой столько времени противостоял. На этот случай он придумал еще одно изречение: «Чтобы поймать тигра, надо зайти в его пещеру». Ким объединил три партии в одну и на выборах одержал убедительную победу.

В Сеуле новый глава Республики Корея согласился принять Шувалова после просьбы епископа Анжело.

В Южной Корее все спешат, но никто не приезжает вовремя. Шувалов явился заранее.

Корейцы снимают обувь, прежде чем войти в дом. Рабочие и водители такси носят чистейшие белые перчатки. Чихать и сморкаться на публике считается неприличным. Иностранцу либо все бросятся помогать, либо высокомерно его проигнорируют как существо низшего сорта. Здесь не только встречают по одежке, но и провожают. Костюм, манеры, стиль поведения соответствуют общественному статусу. Лидер, начальник, хозяин должен был одет очень строго, иначе к нему будут относиться с неуважением. Хочешь добиться успеха, выгляди сообразно. И Шувалов долго смотрел на себя в зеркало, прежде чем отправиться к будущему президенту.

Виталий был среди тех, кто когда-то встречал южнокорейского политика в Москве. Тот еще был в оппозиции, но люди, разбирающиеся в корейских делах, угадали в нем будущего главу государства. Ким Ён Сама привезли в Кремль к одному из чиновников. После беседы Киму предложили прогуляться по Кремлю – своего рода экскурсия. Потом как бы невзначай сообщили:

– А вот, кстати, приемная нашего президента. Не хотите ли посмотреть?

В этот самый момент президент вышел из своего кабинета и увидел корейского гостя. Между ними состоялся короткий разговор. Ким был счастлив.

Теперь Шувалов напомнил Ким Ён Саму о встрече в Кремле. Тот приятно улыбнулся.

Разговор продолжился за ужином. Виталий знал, что Ким обещал бороться с расточительством государственного аппарата и со взяточничеством чиновников. На обедах для своих соратников по партии приказал подавать только традиционную лапшу – непривычно скромная еда для депутатов парламента, которые втихомолку жаловались, что выходят из-за стола голодными.

На гостя из Москвы эти ограничения не распространялись. Когда ужин завершился, Шувалов почувствовал, что пожадничал за столом. Но главное – они с президентом договорились.

На следующий день Ким Ён Сам примет американского министра обороны. И потребует от него умерить риторику, не грозить применением силы и, разумеется, ничего не предпринимать без его ведома.

– Американский президент обещал консультироваться с нами, чтобы получить одобрение на любые действия в отношении КНДР, – объяснил глава Южной Кореи. – Мы очень много работали, чтобы восстановить страну после Корейской войны, и не хотим снова все потерять. Я не допущу новой войны.

Прощаясь, президент твердо сказал Шувалову, что готов лететь в Пхеньян, как только Кима-младшего сменит Ким-старший.

Они вместе спустились вниз и вышли из ресторана. Президента окружали помощники и охрана. Водитель распахнул дверцу машины. Ким уже собрался уехать, но тут заметил, что какие-то женщины на улице узнали главу страны и, улыбаясь, смотрят на него. Президент не поленился вылезти из автомобиля и подойти к ним, пожать руки и любезно поговорить и только после этого уехал. Понимал, что надо дорожить каждым, кто способен проголосовать за него на следующих выборах.

Шувалов отказался от машины и пошел в гостиницу пешком. Разглядывая вечерний Сеул, размышлял.

Известна формула: «один народ, два государства». Разделены были в свое время Германия, Вьетнам, Йемен… Теперь все объединились. Кроме Кореи. На полуострове по-прежнему существуют две страны.

Но сегодня Северная и Южная Корея кажутся столь непохожими, думал Шувалов, что впору считать их не одним народом, а двумя абсолютно разными. Один сделал свою родину богатой и благополучной. Другой – бедной и несчастной. Демилитаризованная зона на 38-й параллели было единственным местом, где они встречались и могли посмотреть друг другу в глаза. И, судя по их взглядам, не похоже, чтобы они признавали себя единым народом.

Над Кореей история поставила редчайший эксперимент, который невозможно повторить в лабораторных условиях. Страну разделили пополам, каждая из двух частей пошла своим путем. Стартовые условия были равными. Народ один и тот же. Уровень экономического развития после войны практически одинаковый – разруха и на Севере, и на Юге. Разными были политические режимы.

Теперь можно подвести итог этого внелабораторного эксперимента.

Север, то есть Корейская Народно-Демократическая Республика, находится в катастрофическом положении. Полуголодное, нищее государство, отрезавшее себя от всего мира, которое может похвастаться только огромной армией.

Юг, то есть Республика Корея, – одна из самых процветающих и стремительно развивающихся стран. Немногие современные государства начинали с такой низкой отметки, как Южная Корея, и так быстро поднялись с колен.

Тридцать пять лет республика провела в условиях жестокой японской оккупации, а трехлетняя война на Корейском полуострове превратила страну в пустыню. В Сеуле процветало воровство, и командующий американскими войсками обратился к корейцам с просьбой перестать красть военное имущество, иначе он не сможет защитить страну. Вокруг баз США натягивали колючую проволоку и пропускали через нее электричество, чтобы отпугнуть воров. Тогда рядом мгновенно вырастали целые поселки, жители которых подключали к этой проволоке свои электроприборы. Ничто тогда не могло навести на мысль о том грандиозном успехе, который ждет страну.

И вот что еще произвело впечатление на Шувалова.

Останки солдат южнокорейской армии, которые пали, защищая родину, покоятся на огромном Национальном кладбище в Сеуле. Здесь захоронены и тела тех, кого не удалось опознать, – в братской могиле. Поименно названы все, кто погиб, но чьи тела не были найдены.

Отдельно – могилы солдат, студентов-добровольцев, гражданских служащих и полицейских, погибших в войну. Есть таблички, посвященные офицеру, который погиб, спасая своих солдат от взрыва гранаты, и десятерым бойцам, во главе с командиром павшим в самоубийственной атаке, надеясь вернуть захваченную северянами высоту, – они взорвали себя вместе с врагом…

Виталию подумалось, что корейцы-то, пожалуй, действительно имеют право сказать: никто не забыт и ничто не забыто.

Едва Шувалов зашел в свой номер в сеульской гостинице «Шилла», как зазвонил телефон. Мужской голос по-английски произнес:

– Я представляю правительство Республики Корея. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Сейчас поднимусь к вам в номер.

– Не стоит беспокоиться, – ответил Виталий. – Встретимся на первом этаже, у стойки администратора.

– Но я бы хотел поговорить без свидетелей, – возразил незнакомец.

– Уже спускаюсь. – Шувалов повесил трубку.

Как только он вышел из лифта, к нему подскочил кореец в черном костюме.

– Я из Национального разведывательного управления Республики Корея, – объяснил он, – а это мой начальник.

Второй, как водится в секретных службах, был неотличим от первого, только все время молчал. Они увлекли Шувалов за столик подальше от чужих глаз. Один обосновался напротив, другой уселся рядом, прижав Виталия плечом и заглядывая в глаза.

– Мы хотим задать вам несколько вопросов, – повторил первый.

– Раз вы официальные лица, обращайтесь в посольство России, как положено, – возразил Шувалов.

И попытался встать, но спецслужбист придержал его плечом и сладко заулыбался:

– Да зачем же беспокоить дипломатов? Мы можем полюбовно договориться и к тому же совершенно неофициально. Вам ни о чем не придется жалеть. Если не хотите разговаривать в гостинице, где много русских, которые готовят визит вашего президента, тогда пообедаем в другом месте, а? Мы угощаем, разумеется.

Но Шувалов так плотно поужинал, что мысли о еде вызывали отвращение, и он с легкой душой отказался. Корейцы уговаривали его минут двадцать, пока не убедились в безуспешности своих попыток.

– Может, хотя бы сфотографируемся на память? – с надеждой в голосе предложил первый.

Настала очередь Шувалова улыбаться:

– Если бы вы были красивыми девушками, тогда с удовольствием.

– Ну ладно, – с сожалением вздохнул тот. – Мы своему начальству ничего докладывать не будем, и вы молчите об этой встрече.

– Отчего же? – ответил Шувалов. – У меня свое начальство. Ему тоже будет интересно узнать о нашей с вами беседе.

Стали прощаться, и вдруг валаамова ослица заговорила. Начальник, промолчавший все время, сказал Виталию на приличном русском:

– До скорой встречи!

И подмигнул: дескать, знай наших!

«Да знаю я ваших, – подумал Шувалов. – И ваших, и наших».

Через день явилась новая пара. Эти учли неудачный опыт своих предшественников и представились журналистами из несуществующей, правда, газеты. И опять один молчал, другой пытался расспрашивать Шувалова о том, зачем он приехал, с кем встречался, что ему известно о планах Северной Кореи.

С трудом сдерживая смех, Виталий пересказал им то, что они могли бы прочитать в любой газете. Переглянувшись, они предложили:

– Поедем в хорошее местечко?

– Какое?

– Веселое, с девочками. Мы платим. Там и договоримся обо всем. С нами можно иметь дело. Не пожалеете.

Поехать к девочкам было, конечно, соблазнительно. Но не в компании с сотрудниками секретной службы. Шувалов отказался. Прощаясь, второй тоже заговорил по-русски, видимо пытаясь произвести впечатление…

Зачем они приходили? Узнать, о чем Виталий говорил с президентом? Что им вообще известно? И за кем они следят – за прилетевшим из Москвы Шуваловым или за своим главой государства?

Более тысячи сотрудников южнокорейской разведки изучают всякий сигнал, доносящийся из Пхеньяна. Анализируют речи, которые произносятся в Северной Корее, и газетные статьи, которые так же пусты, как и старая советская «Правда». Записываются все радиопередачи, подслушиваются телефонные разговоры и изучаются снимки, сделанные американскими спутниками-шпионами. За последние годы спецслужбам удалось допросить многие сотни беженцев из КНДР. Но даже для разведки ситуация в Северной Корее остается не очень понятной.

Ведомство государственной безопасности в Южной Корее создал президент Пак Чжон Хи в 1961 году. Не мудрствуя лукаво, назвал эту службу корейским ЦРУ. В те времена в стране существовал комендантский час – с полуночи до четырех утра. Нарушителя могли и застрелить. Это делалось для того, чтобы помешать деятельности северокорейской агентуры.

Сотрудники корейского ЦРУ следили даже за американцами. Если кто-то из них собирался встретиться с представителями оппозиции, иностранцам предлагали взятку – просто совали конверт с деньгами. А корейцев избивали, чтобы они держали язык за зубами.

В 1979 году после антиправительственной демонстрации президент Пак сурово отчитал директора своего ЦРУ и пригрозил его уволить. И тот застрелил своего президента.

Президент Чон Ду Хван, недавний генерал, взяв власть, переименовал ЦРУ в Агентство планирования национальной безопасности. Но это по-прежнему было репрессивное ведомство, которое внутри страны занималось подавлением инакомыслия, а за ее пределами – разведкой против Северной Кореи.

Президент Республики Корея Ким Дэ Чжун, в прошлом диссидент, сам настрадавшийся от спецслужб, тоже приказал переименовать агентство – в Национальное разведывательное управление. Он запретил спецслужбе играть роль политической полиции и обещал:

– Я проведу тихую реформу организации, которая пыталась убить меня.

Президент хотел, чтобы управление занималось главным образом сбором экономической информации за рубежом и контрразведкой. Он распорядился вдвое сократить подразделения, занимающиеся внутренними делами, а внешнюю разведку, напротив, усилить, набрать новых людей со стороны – специалистов в международных финансах и мировой торговле.

Но Корейский полуостров все равно остается последним на земле фронтом холодной войны. Северная и Южная Корея подозревают друг друга во всех смертных грехах. На Севере царит атмосфера военного психоза. А на Юге считают, что вокруг одни северокорейские шпионы. Иногда их удается поймать.

Пока Виталий был в Сеуле, посреди дня, в два часа, провели – впервые почти за четыре десятилетия – учения системы гражданской обороны, чтобы люди были готовы к нападению со стороны Севера и знали, где им укрыться. По всей столице завыли сирены. Полицейские остановили движение на дорогах. Горожан направили в метро. Но на сеульцев, как показалось Шувалову, учения не произвели впечатления. Они привыкли жить в ожидании войны.

Такого в столице Северной Кореи еще не происходило.

Офицер службы охраны дипломатических представительств Чо Мен Гиль застрелил дежуривших у входа в российское посольство трех сотрудников северокорейского Министерства охраны государственной безопасности, одного ранил и спокойно вошел в здание.

Российские дипломаты растерянно взирали на офицера, сжимавшего в руках пистолет: кто он? Террорист? Сумасшедший? Он пришел всех убить?

Чо Мен Гиль попросил дипломатов предоставить ему политическое убежище и вывезти в Россию.

Когда о случившемся доложили послу, он схватился за голову:

– И это накануне дня рождения Ким Чен Ына!

Распорядился:

– Шифровальщика сюда!

Ему предстояло обо всем доложить высшему начальству в Москву.

Стрелку осторожно сказали, что его просьба передана правительству России. Теперь надо ждать ответа, но ожидание может затянуться из-за большой разницы во времени. Выразили готовность, пока суд да дело, накормить и напоить. Он от всего отказался.

Тогда Чо Мен Гилю предложили пройти в соседнее помещение, где располагалось торгпредство:

– Там просторнее и удобнее.

На самом деле в том крыле не осталось никого из сотрудников. Всех увели, здание опустело. Если бы кореец начал стрелять, пострадало бы меньше людей.

У него с собой был пистолет и три запасные обоймы. Но он никому не угрожал. Только просил, чтобы кто-то из российских дипломатов постоянно был рядом. Ни на минуту не хотел оставаться один. Вероятно, боялся: если русские уйдут, значит, это сигнал, что его выдадут властям.

Переговоры между Москвой и Пхеньяном о его судьбе продолжались всю ночь.

Утром внешние ворота торгпредства открылись. В нарушение всех дипломатических традиций на принадлежащую России территорию разрешили войти военнослужащим другой страны с оружием в руках.

Северокорейские спецназовцы имели твердый приказ. Прозвучал одиночный выстрел. Все было кончено.

Пресс-секретарь посольства сообщил журналистам:

– В соответствии с соглашением, достигнутым между нашими странами, перебежчик передан властям Корейской Народно-Демократической Республики.

Иностранные корреспонденты сообщили, что северокорейские спецслужбы сразу же застрелили офицера, попросившего убежища.

Официальные источники всё опровергли:

– Разумеется, в офицера никто не стрелял, он сам пустил себе пулю в лоб, потому что не выдержал нервного напряжения.

Представитель Министерства иностранных дел КНДР поправил собственное информационное агентство:

– Офицер убежища в российском посольстве не просил. Он остался жив, а действовал в состоянии умственного помешательства. Заявления о том, что кто-то мог попросить политического убежища, оскорбительны для корейского народа.

Собственный корреспондент ТАСС в Пхеньяне поинтересовался у российского советника-посланника, действительно ли Чо Мен Гиль был не в себе? И тут же поместил на новостную ленту сообщение о том, что «советник посольства России в КНДР, который непосредственно вел переговоры с корейским офицером, отверг версию о его помешательстве как несостоятельную».

Корреспондента ТАСС в Пхеньяне вызвали в Министерство иностранных дел и дали волю своему недовольству:

– Своими измышлениями вы подстрекаете враждебные силы к клеветнической кампании против нашей героической республики.

Журналисту оставили сорок восемь часов на сборы и выслали из страны.

Шувалов в тот день летел из Сеула. Он узнал об инциденте, когда приземлился. К тому времени все было кончено. А еще через день в Москву прибыл представлявший внешнюю разведку в Пхеньяне полковник Абзалов.

Он сам говорил с северокорейским офицером, просившим убежища. Начальство требовало доклада. Абзалов отчитался. Потом зашел к Виталию:

– Ты извини, я с пустыми руками. Ребятам ни зеленого чая, ни женьшеня, ни водки со змеей не привез. Сам понимаешь, в такой спешке собирался…

Шувалов пропустил его слова мимо ушей. Полковник отличался редкой скупостью и всегда приходил с пустыми руками, что в разведке не принято.

Но Виталию хотелось, чтобы Абзалов подробно, в мельчайших деталях пересказал ему разговор с северокорейским офицером.

Одна фраза заставила Шувалова насторожиться.

Чо Мен Гиль, недавно служивший в спецназе и переведенный в службу охраны после ранения, вдруг сказал:

– Имейте в виду, что сейчас главная задача – любыми усилиями наказать главного предателя. Да так, чтобы во всех столицах отозвалось!

Абзалов тогда его переспросил:

– Что именно означают ваши слова? О ком идет речь?

Шувалов не выдержал:

– И что он тебе ответил?

Полковник покачал головой:

– Больше ничего от него не добился. Он обещал несколько загадочно: «Вот когда все решится, расскажу подробно».

– И больше к этой теме не возвращались? – с сожалением уточнил Шувалов.

– Нет. А потом такое началось, что не до разговоров стало. – Абзалов встал. – Поеду домой, посплю. Еле на ногах стою.

Шувалов поинтересовался:

– Зачем же его отдали? Другие варианты не рассматривались? Он знал то, что так важно для нас…

Полковник равнодушно отмахнулся:

– Сам понимаешь, на каком уровне это решалось. Меня, например, не спрашивали. А потом… Что с ним делать? Намучились бы, лишняя головная боль… Оставить в посольстве на всю жизнь? Корейцы никогда не позволили бы его вывезти.

– Чтобы другим неповадно было? – предположил Виталий.

Абзалов согласно кивнул.

– А может, он и в самом деле что-то такое знал, чего нам знать никак нельзя, – неуверенно добавил он и вышел, оставив Шувалова одного.

Министр обороны России как человек гражданский был вежлив и корректен, не повышал голоса и не ругался. Часто улыбался, хотя от его улыбки многие ежились. Прежние министры вызывали к себе подчиненных через дежурного офицера. А он звонил сам и просил заглянуть. Добавлял:

– Если, конечно, не заняты.

Подчиненные не шли, а бежали.

На Арбатской площади знали, что министра постоянно принимает президент, что они по нескольку раз в день беседуют по телефону. Мало кто из высших чиновников мог похвастаться правом неограниченного доступа к президенту.

В Министерство обороны на Арбате министр приезжал на «вольво» с охраной. Постовые открывали ворота внутреннего дворика. На персональном лифте министр поднимался на пятый этаж. Говорили, что приезжает он на работу крайне рано, в семь с небольшим, а уезжает после десяти вечера.

Пришлось и высшим офицерам изменить график работы: в половине восьмого утра они уже были на месте, а покидали свои кабинеты на Арбатской площади поздно вечером. В субботу приезжали все. Некоторые начальники – и в воскресенье. Соответственно, вынуждены были работать секретариаты, дежурные службы, те, кто готовит срочные бумаги. Словом, половина аппарата нарушала трудовой кодекс.

Начальник Главного разведывательного управления привез к министру своего офицера, только что вернувшегося из Северной Кореи. Тот побывал в зоне свободной торговли Раджин-Сонбон, созданной еще Ким Ир Сеном, который даже образовал специальное ведомство для привлечения инвестиций.

– В свободной экономической зоне планировалось разместить триста южнокорейских компаний, на которых будут трудиться сто тысяч северных корейцев. Рассчитывали, что они станут выпускать продукции на два с половиной миллиарда долларов.

– Оптимистические расчеты, – заметил министр.

– Этот летаргический уголок нисколько не напоминает живую и стремительную Азию, – поделился впечатлениями сотрудник разведки. – В соседних Вьетнаме и Китае люди шумят, кричат, смеются. Здесь такое ощущение, что люди практически не говорят. На улицах ни одной машины, кроме тех, что выделены для гостей. Нет и велосипедов, на которых ездят во всей Азии. В Северной Корее ходят пешком. В любом городе дети с интересом разглядывают иностранцев, здесь же мгновенно убегают, завидев чужака. Когда на железнодорожном вокзале появились двое русских, все пассажиры сгрудились в дальнем углу. Власти исходят из того, что общение с иностранцами опасно. Поэтому даже в свободной экономической зоне корейцы, напуганные сотрудниками госбезопасности, немедленно исчезают, как только с ними пытаются заговорить.

– Знакомая история, – сказал министр без улыбки.

– Фонарей на улицах нет, – продолжал офицер. – Зато в одной из рекламных брошюр, подготовленных для инвесторов, говорилось, что «отсутствие искусственного освещения на улицах предоставляет гостям, которые интересуются астрономией, возможность наслаждаться видом ночного неба». Тем не менее северные корейцы изо всех сил старались убедить инвесторов, что готовы вести дела и что зарубежным партнерам открыта зеленая улица. Тогда появился ночной клуб для иностранцев с массажем и караоке. А теперь все закрыто! Все!

– Большинство компаний, которые заинтересовались свободной экономической зоной, южнокорейские, – пояснил начальник Главного разведуправле-ния. – Они зависят от политических отношений между Пхеньяном и Сеулом. Как только возникло очередное обострение, южнокорейских бизнесменов попросили вернуться домой.

– Там вообще не осталось иностранцев, – добавил разведчик. – Я не видел даже ни одного китайца. Вряд ли они уехали по собственной воле. Похоже, Пекин всех отозвал. Крайне необычно. Такого еще не случалось. Китайцы присутствовали всегда, даже в годы культурной революции, когда Пекин и Пхеньян основательно рассорились. – И разведчик заключил несколько удивленно: – А теперь полная тишина. Все замерло. Как перед войной.

Он вытащил из папки вырезку:

– Раздобыл местную газету. Купить ее нельзя, но я нашел способ… В самолете прочитал передовую статью: «Наша система такова, что она не рассыплется по чьей-то воле. Она избрана нашим народом и основана на идеях чучхе. Вся наша молодежь готова стать живыми бомбами и винтовками, чтобы умереть за партию и нашего дорогого высшего руководителя…» В Корейской народной армии начались зимние маневры. Они закончатся только в апреле. Цель учений – научиться преодолевать заграждения, установленные южанами вдоль демаркационной линии, и действовать в ночных условиях. На Юг перебежал сержант, который рассказал, что в частях изменен режим дня. Отбой в половине четвертого утра, подъем в полдень, чтобы привыкнуть воевать ночью.

Министр обороны спросил своих помощников:

– Если Корейский полуостров вспыхнет, китайцы вмешаются?

Первым ответил начальник ГРУ:

– Полагаю, что китайцы готовы на все, лишь бы избежать войны у себя под боком. В случае военного конфликта Пекин оказывается перед тяжелым выбором. Он, конечно же, не может позволить режиму Пхеньяна рухнуть. А воевать напрямую с американцами смертельно боится. Все, что сейчас происходит на Корейском полуострове, китайцев пугает.

– Американская система противоракетной обороны в Азии, – добавил заместитель министра по вооружениям, – явно создается не только для перехвата северокорейских ракет, но и для сдерживания Китая. В Пекине опасаются, что радары противоракетной системы, установленной в Южной Корее, способны контролировать китайское воздушное пространство на большую глубину.

Начальник Генерального штаба заметил:

– Китайские ядерные силы наземного базирования сведены во Второй артиллерийский корпус. В местах его дислокации построена система подземных тоннелей общей протяженностью в несколько тысяч километров. Возможно, там прячут резервные мобильные пусковые установки с баллистическими ракетами. Китай экономически способен стремительно нарастить свои стратегические ядерные силы. Но китайские военные боятся американского высокоточного оружия – крылатых ракет морского и воздушного базирования. Еще больше их страшит оружие будущего: частично-орбитальные и ракетно-планирующие гиперзвуковые системы, которые, как считается, уничтожат китайский ядерный арсенал, прежде чем его пустят в ход.

Заместитель министра согласился:

– Китайская армия, конечно, самая большая в мире, она поражает своей грандиозностью. Но при ближайшем рассмотрении не выглядит столь уж пугающей. И насколько я помню, последний опыт боевых действий был для Китая неудачным. В 1979 году большая китайская армия не смогла справиться с маленькой вьетнамской.

Министр оглядел своих помощников:

– Позиция китайцев понятна. Они готовы на все, только бы избежать войны на Корейском полуострове. И как вы относитесь к их идее, которая на первый взгляд кажется безумной? Что нам следует делать? Помочь китайцам поменять одного Кима на другого?

Начальник Главного разведуправления напомнил:

– Китайцы просят всего лишь о скромной помощи. Когда великий вождь приедет к нам, блокировать все средства связи его поезда, чтобы он не мог поговорить с Пхеньяном.

Глава 14

Старший и младший

Постоянный комитет политбюро ЦК компартии Китая, высший орган власти, заседает в Запретном городе, в бывшем императорском дворце, где когда-то плели интриги наложницы и евнухи. Заседания проводятся в секрете.

Комитет из девяти человек определяет всю текущую политику КНР. Эти девятеро управляют огромной страной. Генеральный секретарь, глава партии, обладает огромной властью, но и он зависит от мнения других членов партийного руководства. В Постоянный комитет политбюро входят сильные фигуры со своим мнением. Генеральный секретарь не подписывал важных бумаг, не получив согласия других членов Постоянного комитета.

Глава партии и государства, председатель Си, начинал помощником заместителя председателя Центральной военной комиссии. Захотел попробовать себя на самостоятельной работе – карьеры делаются не в Пекине. Возглавил партийный комитет Шанхая, когда его предшественника отдали под суд за коррупцию. Провел чистку аппарата. Ему же поручили контролировать подготовку к Олимпиаде, и он чудесно справился. Было известно, что генсек увлекается боевыми искусствами, интересуется буддизмом и женат на певице, которая имеет звание генерал-майора Народно-освободительной армии.

Вечером генеральный секретарь ЦК компартии Китая пригласил главу северокорейской делегации на ужин в свою официальную резиденцию на берегу тихого озера в комплексе зданий, где обитает высшее руководство страны.

– Дорогой высший руководитель счел нужным, чтобы приезд нашей делегации состоялся втайне, – сказал член политбюро Трудовой партии Кореи Чан Сон Тхэк, – дабы империалисты не могли воспользоваться вашим отсутствием и произвести внезапное нападение.

– Не думаю, чтобы они на это решились, – ответил председатель Китайской Народной Республики, – соотношение сил не в их пользу. Американских атомных бомб слишком мало, чтобы уничтожить всех китайцев. Да и нам есть чем ответить, если у кого-то сдадут нервы. – Он усмехнулся.

Чан Сон Тхэк понял, что председатель имеет в виду американского президента.

Блюда подавались одно за другим нескончаемой чередой. Китайцы следили за тем, чтобы тарелка гостя не пустовала. Во время трапезы раздавались бесконечные тосты, в которых китайцы могут соперничать с кавказцами. Звучали бодрые выкрики:

– Гамбэй – пей до дна!

Председатель поднял бокал за здоровье гостя:

– Мы очень дорожим сотрудничеством с вами и ценим ваши усилия в укреплении дружбы и взаимопонимания между нашими странами. Не все, к сожалению, знают, что для этого следует делать. Поэтому мы всегда вас поддерживали и будем поддерживать.

Дядя Ким Чен Ына понял, что таким образом председатель Си еще и выразил неодобрение деятельностью нового высшего руководителя Северной Кореи.

Великий вождь Северной Кореи знал, что его старшего брата Ким Чон Нама очень привечают в Пекине. Руководители Китая демонстративно ему покровительствовали, присматривали за ним, заботились о нем и его семье. Это не нравилось Киму-младшему.

Он злился. Говорил в своем кругу:

– Зачем в Пекине ему помогают? Готовят мне замену? Неужто думают, будто он способен править страной?

Ким-младший знал, что и старые партийцы считают Кима-старшего наследником вождя – по праву рождения. Он первенец. И они помнили, что он нравился деду, великому Ким Ир Сену. Выходит, что, сделав хозяином государства Кима-младшего, пошли против воли «вечного президента»…

Об этих закулисных разговорах и перешептываниях Киму-младшему докладывала служба госбезопасности. А у него и без того не заладились отношения с ветеранами партии. Он обижался:

– Я старался им понравиться!

Он нуждался в публичной поддержке, одобрении и восхищении его деяниями. Ему требовалось благословение заслуженных коммунистов, особенно поначалу. Страна должна была видеть, что ветераны партии едины в своей поддержке молодого вождя.

Ким-младший делал все, что от него зависело. Демонстрировал им уважение, выходящее за рамки простой любезности, позировал с ними перед фотокорреспондентами.

– А они кобенятся! – исходил желчью Ким-младший. – Нос воротят! Я им не нравлюсь? Ну что же, придется…

Он нашел способ жестоко наказать тех, кто подчеркнуто любил Кима-старшего. Начал с тети и дяди. Вернее, тетю, сестру отца, он не тронул. Все-таки в Ким Гён Хи течет кровь великого вождя, как-никак она дочь Ким Ир Сена.

Но других неприкосновенных нет! И ее муж Чан Сон Тхэк, член политбюро и заместителя председателя Комитета обороны, который к тому же был слишком близок с китайцами, ответил за все.

Когда после внезапной смерти отца Ким Чен Ын взял бразды правления в свои руки, дядя считал себя его наставником. Старался объяснить ему ситуацию в стране, особенно в экономике, давал советы…

Учить его посмел!

Судьба дяди решилась во время совещания, которое показывали по телевидению. Чан Сон Тхэк увидел, что на столе перед племянником стоит баночка с вражеским напитком – американской кока-колой. Подскочил к столу и поспешно ее убрал, чтобы банка, не дай бог, не попала в кадр!

Он, конечно же, заботился о племяннике. Но сделал это на виду у всех участников совещания. Получалось, что сам дорогой высший руководитель чего-то недоглядел. Молод еще. Ветеранам приходится его поправлять.

Дядю по приказу племянника арестовали прямо во время расширенного заседания политбюро ЦК Трудовой партии Кореи. И эти кадры – невиданное дело – показало северокорейское телевидение. Трудно представить себе более пугающую картину. Этого Ким Чен Ын и желал. Страна должна была содрогнуться и понять, кто теперь у власти.

Его дед и отец близких родственников все же не трогали: родная кровь, зачем обижать. Проштрафившихся высылали – на дипломатическую работу, подальше от кормила власти. Внук пожелал показать стране, что он много круче. И сомневаться в его способностях никому не позволено.

Члены политбюро сидели не за столом, как равные руководители страны, а расположились в зале, где стояли ровные ряды кресел. И послушно внимали новому хозяину, устроившемуся на возвышении в президиуме.

В ходе заседания двое офицеров в новенькой форме подошли к Чан Сон Тхэку, который только что считался вторым человеком в партийно-государственной иерархии страны. Почти никто в зале не шелохнулся, лишь некоторые посмели оглянуться. Остальные преданно смотрели на вождя. Дядя высшего руководителя, склонив голову, покорно встал, и его вывели.

По телевидению зачитали длинный обвинительный акт: «Чан делал вид, что поддерживает партию и руководителя, но был поглощен тайными фракционными действиями, вынашиванием различных планов и участием в двойной закулисной игре. Чан отчаянно стремился сформировать фракцию в партии, создавая иллюзии о самом себе и заманив на свою сторону льстецов и тех, кто слаб в вере.

Хотя он занимал ответственные партийные и государственные посты благодаря глубокому политическому доверию партии и лидера, он совершил такие коварные действия, как всяческое воспрепятствование работе по оказанию вечного уважения и почета Ким Ир Сену и Ким Чен Иру, вел себя вопреки элементарному чувству морального долга и человеческой совести.

Совершив многочисленные акты предательства в виде распродажи драгоценных ресурсов страны по низким ценам, его группа сделала невозможным выполнение заветов Ким Ир Сена и Ким Чен Ира по развитию отраслей чучхейского железа, чучхейских удобрений и чучхейского виналона (синтетическое волокно).

Под влиянием капиталистического образа жизни Чан вел распутную и развратную жизнь. Он погряз в коррупции, имел аморальные отношения с несколькими женщинами и устраивал банкеты в задних салонах люксовых ресторанов.

Будучи идеологически больным, крайне праздным и расслабленным, он употреблял наркотики и тратил иностранную валюту в казино в тот период, когда получал медицинскую помощь в другой стране под заботой партии».

На суде Чан Сон Тхэк признался во всех преступлениях и рассказал, что вместе некоторыми военными готовил государственный переворот. Ким-младший распорядился казнить своего дядю.

Тетя хотела поговорить с молодым вождем накануне казни. Надеялась умолить его помиловать мужа, с которым прожила всю жизнь… Ким-младший не велел ее пускать. Она ушла на пенсию и к удовольствию племянника исчезла, словно ее и не было.

А в Китае обиделись. И не считали нужным скрывать свои чувства. Чан Сон Тхэк только что приезжал в Пекин во главе официальной делегации. Его принимал председатель Китайской Народной Республики и генеральный секретарь ЦК компартии, самый сильный лидер страны последнего времени Си Цзиньпин, которого иногда подобострастно сравнивают с самим Дэн Сяопином.

Председатель Си проявил максимум любезности и уважения к северокорейским друзьям и союзникам. Они подписали важные двусторонние соглашения. А теперь столь важного для китайцев партнера в Пхеньяне публично унижают и казнят! Иначе чем пощечиной это не назовешь.

Но чем ответить?

В Пекине решили доставить Ким Чен Ыну максимум неприятностей личного свойства: демонстративно поддержали его старшего брата – Ким Чон Нама.

Ким-старший вызов принял.

Чон Нам, сводный брат высшего руководителя, в последние годы не поддерживал связи с ним. Большую часть времени он жил в Макао, Сингапуре и в Китае. Он не бегал от подстерегавших его иностранных журналистов, охотно с ними шутил, а иногда и высказывался достаточно откровенно. Несколько раз позволял себе критиковать собственную семью, установившую династический режим в Северной Корее.

Накануне того дня, когда его младшему брату предстояло предстать перед страной в роли наследника, Чон Нам сказал журналистам из японской телекомпании «Асахи»:

– Я лично против династической передачи власти. А это происходит уже в третьем поколении…

В Пхеньяне младший брат истолковал его слова как предательство.

А один из журналистов процитировал и другое высказывание Кима-старшего:

– Я не считаю, что мой младший сводный брат располагает качествами, необходимыми для руководства страной.

Это уже было воспринято как личный вызов.

Тогда же Ким-старший публично заявил, что не претендует на высший пост.

Да только младший брат нисколько ему не поверил!

После того как Пекин настолько очевидно выразил Киму-старшему свою приязнь, брат стал для Кима-младшего первоочередной проблемой.

При новом президенте Овальный кабинет переменился. Сменили обои и ковер – на более яркий. На окнах появились плотные шторы. Хозяин выбрал для себя массивное кресло темно-бордового цвета. На столике за его спиной теперь стояли всего две семейные фотографии, старые, еще черно-белые. И он вернул на стену портрет седьмого президента Соединенных Штатов Эндрю Джексона.

Президент в любую минуту может посоветоваться со своими главными соратниками. Прямо перед дубовым столом, за которым располагается глава страны, находится большой плазменный телевизор. Президент нажимает кнопку, включается полиэкран, и появляются лица членов Совета национальной безопасности, где бы они ни находились.

На сей раз хозяин Белого дома пожелал поговорить с помощниками лично. В Овальный кабинет один за другим вошли вице-президент, министр обороны, государственный секретарь, глава аппарата и советник по безопасности. Обсуждали ядерную программу Северной Кореи.

– Сделать свою страну ядерной державой – навязчивая идея семейства Кимов, которые управляют КНДР, – сообщил министр обороны. – Нынешний вождь уверен, что бомба в кармане позволит даже с великими говорить с позиции силы. Ни Китай, ни Россия, ни мы ничего навязать ему не в силах.

Президент хотел получить ответ на простой вопрос:

– Как же мне поступить: первым нанести удар по этому безумцу, пока он не запустил ракету в нашу сторону?

Милитаристские настроения – привилегия молодых. Президент же пронес агрессивность через всю жизнь. Как правило, успешный воин завоевывает то, чего ему хочется, – комфортную жизнь и красивых женщин – и успокаивается. На президента такое умиротворение не снизошло. Личный опыт настраивал его на жесткие акции. И он был готов делать большие ставки.

Кроме того, лидер обязан добиваться успеха. Опрос общественного мнения показал, что большинство населения Соединенных Штатов верит: «Мы, американцы, всегда способны решить наши проблемы и добиться того, чего хотим». Всегда! Так покажи, куда ты нас ведешь! Нарисуй картину будущего! Пробуди в нас надежду! Пообещай!

И в корейских делах президенту нужен был очевидный успех.

– Удар по Пхеньяну мы всегда можем нанести, – заметил министр обороны. – Почему бы сейчас не дать шанс китайцам?

Советник по внутренней безопасности хотел автоматически резко отозваться на слова о китайцах, которым надо дать шанс, но сделал над собой усилие. Смолчал. Сидящим в Овальном кабинете казалось, что сейчас у него на плече устроился дьявол с бомбой, а у министра обороны – ангел с оливковой ветвью.

И все же президент больше доверял свои помощникам, чем министрам. Министры самостоятельны, а помощники – преданные ему люди. Они, с одной стороны, полностью зависят от президента, а с другой – озабочены тем, как ему угодить.

Глава страны повернулся к своему личному советнику:

– А ты что думаешь?

– Теоретически резкие и даже угрожающие высказывания могут предупредить войну, – осторожно сказал тот. – В том случае, если противник испугается и отступит. Но что, если необдуманные слова, напротив, только возбудят националистические чувства и спровоцируют конфликт? Я бы предложил сейчас снизить накал наших заявлений. И немного подождать. Если в Пхеньяне и в самом деле произойдут перемены, так и слава богу.

Президент выработал свой стиль ведения деловых переговоров: выставлять высокие требования и добиваться своего. Не сомневаться в том, что ты прав. Никогда не сдаваться. Биться до конца – даже в мелочах. Он всегда делал ставку на личные контакты, предпочитая вести переговоры один на один.

– Ну что же, – решил президент, – раз у вас сложилось единое мнение, я готов с ним согласиться. Если в Пхеньяне появится толковый парень, почему бы мне с ним и не побеседовать?

В Белом доме в двери, которая из приемной ведет в Овальный кабинет, есть потайное окошко. В него заглядывают сотрудники охраны, когда к президенту приходят посетители, чтобы знать, как идет беседа, и не пропустить момент, когда она заканчивается. И когда участники утреннего совещания выходили из Овального кабинета, охрана отметила, что они явно в лучшем настроении, чем перед началом встречи.

Овальный кабинет покинул и президент. Его ждала встреча с южнокорейской делегацией. Проходя мимо группы журналистов, он не удержался от колкости:

– Господи, ребята, я и половины не читал из того, что вы пишете.

– Ничего, – нашелся один из журналистов, – так и мы не слушаем половину из того, что вы говорите.

Глава 15

Уйти от наружки

Шувалов рисковал не ради денег, карьеры или славы. Люди его профессии следуют завету Ницше: живи опасно. Виталий любил авантюрную жизнь, полную необыкновенных приключений, волнующих встреч и острых ощущений. Он никому об этом не говорил, но ему нравилось преодолевать любые препятствия, выкручиваться из безвыходных ситуаций, водить за нос целые спецслужбы, манипулировать людьми и заставлять их делать то, что ему нужно.

Людей его профессии – считаные единицы. Разведчики-нелегалы – штучный товар. И они все высокого о себе мнения. И самолюбия, и гордыни хоть отбавляй. А почему бы и нет? Полковник, орденоносец. Его работа, если судить со стороны, – сплошные приключения. Путешествия, встречи на курортах, красивые женщины. Жизнь в стиле Джеймса Бонда.

Шувалов сочувственно смотрел на коллег-разведчиков, которые трудились в резидентурах под дипломатическим прикрытием, просиживали штаны в кабинете, боялись сделать лишний шаг, выпить, если хочется, поухаживать за понравившейся женщиной.

Хотя… У разведчика-нелегала не лежит в кармане пиджака зеленый дипломатический паспорт, который спасает от ареста. Выручать его не примчится консул. Не прилетит вертолет со спецназом, чтобы вытащить из неволи. Государство не вступится.

Он вне закона. Он действует в одиночку, и ему не на кого рассчитывать. Своя или чужая неудача, предательство, что бывает чаще, – и его ждет тюрьма.

Шувалов прошел и через это. И не ушел из нелегальной разведки.

Если бы разведчик постоянно думал о том, что его обязательно поймают, он бы вообще не смог работать. Разведка умерла бы как профессия. Но такова человеческая натура, что каждый надеется, что его-то точно не поймают. И разведка продолжает существовать.

Последний и окончательный разговор Шувалова с китайцами состоялся в Сингапуре. Вернее, они приглашали к себе, в Пекин, но Виталий предпочел встретиться в третьей стране.

Вечером, после плотного ужина, Шувалов купил билет и сел на автобус дальнего следования, который должен был доставить его в столицу Малайзии.

Расслабившись в удобном кресле, задремал. Но, как говаривал один его коллега, нелегал должен быть нервным, иначе слежку не почувствуешь. Приятель уверял, что в условиях острой опасности у нелегала раскрываются такие качества, о которых в нормальных условиях он даже и не подозревает… Шувалов считал, что тут дело в интуиции, способности очень быстро оценить обстановку. Но речь в общем шла об одном и том же.

На остановке кто-то сошел и, наоборот, появилось несколько новых пассажиров. Один из них повернулся и посмотрел прямо на Шувалова. Тот поймал это движение, хотя глаза его были прикрыты. Взгляд незнакомца показался странным, слишком пристальным, слишком внимательным… Что-то в Шувалове дрогнуло, и появилась не свойственная ему сильная, необычная, непонятная тревога.

Уже наступила ночь, свет в автобусе пригасили, чтобы не мешать пассажирам спать. В салоне было примерно поровну китайцев, местных сингапурских, и европейцев-туристов. Но и в полутьме Шувалову показалось, что заинтересовавшийся им пассажир – не китаец, а кореец. Это только подтверждало его подозрения.

Виталий сошел на первой же остановке. Кореец – за ним. За автобусом явно ехала машина с корейскими оперативниками, а то и не одна. Когда следивший за Шуваловым кореец вышел, к нему кто-то сразу подскочил. И тот указал на Виталия. Настоящая слежка.

Обнаружив наблюдение, Шувалов удивительным образом успокоился. Страх исчез. Он понял, что попал в заранее подготовленную засаду. За себя он не боялся, но его ждала встреча с Кимом-старшим. И следили-то за ним только для того, чтобы он привел их к Киму. Решение созрело сразу: вернуться в Сингапур, где он знает каждый уголок, и в этом огромном городе попробовать оторваться.

В темноте действовать было даже проще. Шувалов завернул за угол автобусной станции, но не побежал в сторону темной улицы, что казалось естественным, а остался на месте, вжавшись в стену дома.

Через минуту мимо него промчались стразу трое и исчезли в темноте. Виталий вернулся назад и лицом к лицу столкнулся с еще одним корейцев. Увидев его, тот испуганно отскочил. Шувалов пошел на стоянку такси, сел в машину и велел ехать в Сингапур. Там он снял номер в гостинице и завалился спать, чтобы набраться сил.

Утром Виталий спокойно пошел завтракать. Он был уверен, что корейцам его не найти, – в Сингапуре слишком много отелей, чтобы агенты Кима-младшего обошли каждый из них.

Сидя в ресторане и автоматически присматриваясь к другим посетителям, чтобы понять, не проявляет ли к нему кто-то излишний интерес, Шувалов ел рис с маринованными овощами и размышлял о том, что в определенном смысле мир поделен на три части: тех, кто ест руками, кто ест палочками и тех, кто ест вилкой, ножом и ложкой.

Причем поклонники одного способа высокомерно посматривают на остальных, считая их варварами. Вилки и прочие столовые приборы распространены в Европе и в Северной Америке. Палочками едят в Китае, Японии, Корее. Руками берут пищу в Африке, на Ближнем Востоке, в Индонезии и на Индостанском полуострове.

Сейчас абсолютное большинство людей пользуется вилкой. Но на протяжении многих столетий человек прекрасно обходился без нее. Еще триста лет назад европейцы преспокойно ели руками, считая вилку пустой забавой, чудачеством. Один средневековый немецкий проповедник назвал вилку «дьявольским изобретением». И объяснил: «Если бы Бог хотел, чтобы мы ею пользовались, он бы не дал нам пальцы».

Вилки получили распространение потому, что так удобнее есть горячую пищу. До этого людям приходилось класть горячее блюдо на лепешку. Так делали везде, кроме Китая. Китайская кухня сосредоточилась на приготовлении маленьких порций, которые не требуют ни ножа, ни вилки. Но маленькую порцию тоже надо каким-то образом донести до рта. Вот так и появились палочки.

Первыми стали широко пользоваться вилками византийцы в X столетии. Разумеется, сначала новшество опробовали люди богатые и знатные. Тем не менее многие коронованные особы, например английская королева Елизавета I и французский король Людовик XIV, ели руками. Людовик рвал цыпленка руками и запрещал герцогу Бургундскому и его братьям браться за вилки в присутствии короля. Да еще сто лет назад морякам британского военного флота запрещали пользоваться вилками и ножами! Это считалось не мужским делом.

Сегодня сторонники каждого из трех способов еды твердо стоят на своем. В странах третьего мира и на Ближнем Востоке люди, принадлежащие к высшему обществу, в своем кругу едят руками. Но берутся за нож и вилку, если приглашены иностранцы. Любопытно, что те представители третьего мира, которые твердо освоили европейские правила, уже не могут сделать шаг назад. Когда американцы приглашают их на пикник и едят приготовленные на барбекю блюда руками, иностранцы в ужасе отшатываются. Для них вилка превратилась в показатель определенного статуса. Столовый прибор устанавливает дистанцию между человеком и едой. Пальцы на это не способны.

Привычка есть руками не умирает еще и потому, что многие считают необходимым, несмотря ни на что, соблюдать национальные обычаи и сопротивляться наступлению западной культуры. Но хранить традиции все труднее. Молодые китайцы, японцы и корейцы забывают, как правильно пользоваться палочками для еды.

Молодежь привыкает к западной пище, учится есть с вилкой в левой руке и ножом в правой. Раньше уже в три года маленький китаец или японец умел держать палочки. Теперь родители прививают этот навык детям в более позднем возрасте, когда он дается труднее. Молодые люди держат палочки неправильно, поэтому боятся уронить пищу и низко склоняют голову над чашкой или тарелкой. Шувалов слышал, как японцы называют такую привычку «есть по-собачьи».

Умение правильно обращаться с палочками – нечто более важное, чем просто правила поведения за столом. Японцы, китайцы и корейцы убеждены, что их ловкость и сообразительность связаны с умением владеть традиционным столовым прибором, развивающим не столько руки, сколько ум. А японцы считают, что всего добились потому, что соображают быстрее других народов. Возможно, это заблуждение. Впрочем, людям свойственно питать иллюзии на свой счет.

Шувалов сам скоро убедился в этом. Он недооценил корейцев. Когда он выходил из гостиницы, его уже поджидали. Не размышляя, он нырнул в подземку. Корейцы последовали за ним. Он вошел в переполненный вагон.

Наружка не отставала. Виталий встал около дверей. Когда поезд уже тронулся, силой раздвинул двери и выпрыгнул. Сделать то же самое корейцы не смогли.

Шувалов сел в такси и доехал до большого универмага. Там купил новую одежду и сразу же в примерочной кабинке переоделся. Вероятно, корейцы будут искать его в аэропорту и на автобусной станции. Он нанял машину с затемненными стеклами и поехал в соседнюю Малайзию.

В Куала-Лумпуре Шувалов сразу направился в российское посольство. Из резидентуры отправил в Центр шифровку, сообщив о слежке. И о своей уверенности в том, что появление наблюдателей – не случайность. Его ждали. Это была засада. Значит, кто-то его сдал и предупредил корейцев, где и когда он появится.

Этот вывод Шувалова сильно не понравился Центру. Легче считать причиной провала ошибку самого оперативного работника, чем вычислять предателя.

К тому же очень редко удается выяснить, кто виноват на самом деле.

Самое страшное для разведчика – провал. Это Шувалов понял сразу, еще в разведшколе. А самое обидное – сознавать, что ты все делал безукоризненно, но тебя предали. Вот это ему открылось только теперь.

Разведывательное управление Министерства обороны США не пользуется особым уважением среди профессионалов. Его называют «командой таксистов», «загородным клубом» и даже «домом для престарелых».

Офицеры служат в управлении два-три года и не хотят портить отношения со своим будущими начальниками, под крыло которых они попадут по истечении срока службы в РУМО. Поэтому главная задача – получить хорошую характеристику и вернуться в свои войска с повышением.

А многозвездные генералы не забывают напомнить разведчикам, форму какого рода войск они носят. Поэтому те стараются не ссориться со своими будущими начальниками, что отрицательно сказывается на качестве разведывательных оценок, которые составляет управление.

Но советник президента по внутренней безопасности дружил с начальником РУМО и с доверием относился к его донесениям.

Спустившись в кабинет советника в цокольном этаже Белого дома, генерал положил ему на стол копию сводки, предназначенной для министра обороны. Там говорилось: «Несколько лет в соответствии с президентской директивой мы вели тайную кибервойну против северокорейской ракетной программы. Пытались влиять на их компьютеры, чтобы сорвать испытания баллистических ракет. Но в силу закрытости страны успехи незначительны. Правда, некоторые из запущенных ими ракет сразу взрываются, сильно отклоняются от курса или разваливаются в воздухе. Но наша ли это заслуга, или же их собственные неудачи – сказать трудно. Последние испытания прошли успешно. Так что должен признать: мы не способны остановить ядерную и ракетную программу Северной Кореи».

Генерал поделился и свежей информацией:

– Вы интересовались старшим братом вождя Северной Кореи, так вот: по нашим данным, он направляется в Малайзию. И при этом активизировалась северокорейская агентура, что выглядит подозрительно. Предупредить китайцев?

Всякая мысль о тесном сотрудничестве с китайцами была ненавистна советнику президента.

– Вам как профессионалу, конечно, виднее, – сказал он, – но мне представляется неразумным делиться разведывательной информацией. Получатель может вычислить наши источники.

Полковник Абзалов приехал заранее. Очень заранее. Поэтому пошел в ресторан. Заказал креветки, мясо под острым соусом, жареный картофель. Ничего не пил. Знал, что на работе алкоголь ему противопоказан.

После военного училища Абзалова отправили в Чечню. Через неделю при разрыве артиллерийского снаряда он получил контузию. После этого часто болела голова, тошнило. Ему еще повезло: ни одного ранения, хотя несколько раз его сильно било по голове крышкой танкового люка.

Однажды после боя они вместе с начальником медсанчасти пили спирт. Врач показал ему заключение экспертизы: «При разрыве снаряда и при обстреле танка из гранатомета дважды получил контузии головного мозга с потерей сознания, с последующей сильной головной болью, тошнотой, рвотой, снижением слуха…»

Абзалов прочитал. И попросил по-дружески:

– Разорви и выброси.

Врач посмотрел на него:

– Ты о себе подумай. Я же не специалист. Но у тебя может быть поражение головного мозга. Несколько контузий – это посттравматический шок. Лечиться надо.

Абзалов налил ему и себе. Повторил:

– Разорви.

Выводы экспертизы не попали в его медицинскую карту, что сыграло важную роль, когда в Москве ему предложили перейти в Службу внешней разведки. Годичные курсы – и отправили в Северную Корею. После Чечни это был рай. С перерывом Абзалов провел в Пхеньяне два срока. Другие мечтали о переводе в Сеул, а его Северная Корея вполне устраивала. Для обладателей зеленых дипломатических паспортов здесь были созданы привилегированные условия. И он научился ладить с северянами.

Со временем Абзалов вырос до полковника, занял руководящую должность.

Время от времени Чечня напоминала о себе чудовищной головной болью. Но Абзалов знал, какие напитки, продававшиеся в магазине для дипломатов, и в каком объеме снимают приступ.

А в последние месяцы работы в Северной Корее ему стали сниться очень необычные сны.

Три из них он запомнил.

В первом он явственно видел, как в поединке схватились черные и белые силы. Проснулся от того, что вслух читал единственную молитву, которую помнил с детства, – ее читала прабабушка.

Примерно через месяц – новый сон, в котором черные силы пытались его соблазнить, завлечь и заманить на свою сторону. Он опять проснулся с молитвой на устах.

Конечно же, Абзалов никому и ничего не рассказывал.

Третий сон оказался самым страшным. И таким явственным, что полковник несколько дней не мог отойти от увиденного…

Тогда рядом с ним как ни в чем не бывало устроился черт – каким его изображают на картинах. А напротив находился сам Князь тьмы. И, не предполагая возражений, требовал перейти на его сторону. Дьявола Абзалов видел нечетко, только очертания.

После возвращения из Пхеньяна ему пришлось пройти медицинскую комиссию. Врачам, судя по их реакции, что-то сильно не понравилось, хотя самому пациенту ничего не сказали. Полковника пригласили в управление кадров. Разговор оказался неприятным. Ему предложили перевестись в Академию внешней разведки:

– Профессионалы вашего уровня просто обязаны передавать опыт молодежи.

Переход на преподавательскую работу Абзалов воспринял как желание избавиться от него и обиделся:

– Рановато вы меня спроваживаете! Я вам больше не нужен? Что ж, займусь чем-нибудь другим.

Попросил оформить ему пенсию. А пока что… Ему полагался отпуск, он тут же написал заявление. Заглянул в полупустое огромное северокорейское посольство на Мосфильмовской улице, где ему были рады, и улетел в Куала-Лумпур.

Неделю ему пришлось ждать. Он не огорчился, потому что денег ему заплатили предостаточно. Да еще сказали, что это всего лишь аванс. Абзалов развлекался как мог.

Он обнаружил у себя новые способности. На столике в баре валялись пачки газет и журналов. Скучая, полковник водил рукой над фотографиями людей. Заметил: если снимок живого человека – рука начинала пульсировать и теплела. Над мертвым холодела.

Однажды он провел ладонью над свежим фото Ким Чон Нама, старшего брата северокорейского лидер. Рука похолодела.

Когда Шувалов оказался в Малайзии в первый раз сразу после университета, это была сонная исламская глубинка. Особенно по сравнению с соседями – Таиландом и Сингапуром. Теперь страна на глазах превращалась в один из азиатских гигантов.

Малайзийские власти торговали со всеми, не упускали никакой возможности. Поддерживали даже отношения с Северной Кореей. Одной из немногих Малайзия открыла посольство в Пхеньяне, ввела безвизовый режим с Северной Кореей.

Поэтому встречу с Кимом-старшим назначили именно в малайзийской столице. Китайцы до последнего момента не могли решить, как именно доставить Ким Чон Нама в Пхеньян. Напрямую из Пекина его не хотели везти. Куала-Лумпур представлялся самым удачным пересадочным пунктом.

Договорились увидеться в международном аэропорту Куала-Лумпура. Расплатившись за номер в отеле, Шувалов попросил вызвать ему такси до аэропорта и зашел в бар. Заказал стакан свежевыжатого сока, положил сумку на соседний стул, повернулся и услышал:

– Как дела, Виталий?

Полковник Абзалов приветствовал его полупустым бокалом.

Меньше всего Шувалов ожидал увидеть здесь бывшего резидента в Пхеньяне.

– Я в прошлый отпуск махнул с ребятами в Киргизию, – поделился за разговором Абзалов.

– На Иссык-Куль? Купался?

– Не-ет, – загадочно протянул Абзалов. – Купаться надо в других местах. Мы там охотились. В степи водится кабанчик, мясо которого очень полезно.

Шувалов позволил себе выразить сомнение в целебности кабанятины.

– Ты не знаешь, – снисходительно заметил полковник. – Там есть места, где кабаны питаются исключительно грецкими орехами. Представляешь себе, сколько в их мясе всего полезного! – Абзалов сделал широкий жест: – Могу в следующий раз прихватить с собой. Вместе постреляем.

Шувалов вежливо отклонил приглашение:

– Я теперь отпуск провожу исключительно на даче. Знаешь немецкую поговорку насчет трех «К»?

Собеседник покачал головой.

– Kinder, Kueche, Kirche, – произнес Виталий.

– Переведи, – потребовал Абзалов.

– Дети, кухня, церковь… Это то, чем должна заниматься немка. А у меня свои три «К». Камин, качалка и кино… Разжигаю камин, сажусь в кресло-качалку и смотрю кино. Купил большой телевизор и повесил на стену.

– Три источника и три составные части комфорта, – ухмыльнулся Абзалов, вспомнив название одной из программных статей Ленина о марксизме.

Собственная шутка ему понравилась, хотя Виталий поморщился.

– Ты совсем обуржуазился, – констатировал полковник. – В годы нашей юности пропесочили бы тебя на комитете комсомола.

Появился гостиничный администратор, улыбнулся Шувалову:

– Ваше такси до аэропорта!

Потом, оказавшись в полицейском пункте, где его станут допрашивать, Шувалов поймет, что наркотиками в сумке он обязан сослуживцу, полковнику Абзалову. Когда Виталий отлучился в туалет перед дальней дорогой, полковник, надо понимать, и подложил ему в багаж пакетик с амфетаминами.

Открытый по характеру, Ким Чон Нам почти всю свою жизнь принужден был прятаться. Сначала в собственном доме – от невзлюбивших его родственников. Потом в Швейцарии – от любопытных иностранных корреспондентов. А в последние годы – от младшего брата и его подручных.

Теперь все это должно было закончиться. Он вступал в совершенно новую и непривычную ему жизнь. Ему не нравилось, что происходит на родине. Но он не был амбициозным и вовсе не хотел управлять страной. Ким-старший испытывал нечто вроде покорности судьбе, которая распоряжалась им.

Китайцы снабдили его надежным прикрытием. У него с собой было сразу четыре дипломатических паспорта. В эту поездку он воспользовался документом на имя Ким Чон Чхоля. Так звали его убитого среднего брата.

Чон Нам в легком пиджаке и джинсах, в голубой рубашке поло, с рюкзаком за спиной появился во втором терминале столичного аэропорта. Он совсем не походил на человека, который может возглавить государство. Но его младший брат думал иначе. И Чон Нам угодил в ловушку.

План операции разработали люди с дьявольски изощренным воображением.

Не одна, а сразу две команды подстерегали Кима-старшего.

Одна состояла из двух девушек, которым было по двадцать с небольшим.

Другая, запасная, – из четырех мужчин. Один из них служил в северокорейском посольстве в Куале-Лумпуре под дипломатическим прикрытием, другой работал в представительстве авиакомпании «Эйр Корё», третий специально прилетел из Пхеньяна, а четвертый недавно обосновался в Малайзии.

Второй терминал международного аэропорта был переполнен пассажирами. Рядом самостоятельно регистрировались вылетающие на Бали и в Дананг. Ожидавшие посадки покупали кофе и бутерброды в «Старбаксе», ели лапшу в традиционном малайзийском заведении. Стоял такой шум, что разговаривать было невозможно.

И никто – кроме тех, кого это интересовало, – не обратил внимания, как к одному из пассажиров приблизились две молодые симпатичные женщины.

По телевидению в Южной Корее и Малайзии потом крутили видеозапись, сделанную одной из камер наблюдения. На пленке видно, как две девушки, одна из которых в белой футболке с буквами «LOL» на груди, подбегают к мужчине в светлом пиджаке и джинсах.

Первая его отвлекла. Вторая обрызгала лицо какой-то жидкостью и набросила сверху платок, чтобы жидкость лучше впиталась в кожу. Платок она держала секунд десять. Затем обе девушки, очень довольные, убежали.

Мужчина, на которого было совершено нападение, сразу попросил помощи у служащих в зоне вылета во втором терминале международного аэропорта Куала-Лумпура. Пострадавший мгновенно ослеп, ничего не видел. У него были почти выжжены глаза. Он задыхался, изо рта шла пена. Мужчина с трудом объяснил, что его схватили сзади и то ли плеснули в лицо какой-то жидкостью, то ли набросили платок с резким запахом.

Его отвели в медпункт. Вызвали скорую. Когда она прибыла, мужчину, уже потерявшего сознание, уложили на носилки. Машина с включенной сиреной помчалась в ближайшую больницу. Но спасти его было невозможно. Старший брат высшего руководителя Северной Кореи Ким Чон Нам умер через двадцать минут в карете скорой помощи.

Глава 16

Неожиданные открытия

Женщины, участвовавшие в нападении, спустись на эскалаторе вниз, миновали магазины и вышли к стоянке такси. Преспокойно уселись в машину и покинули аэропорт – об этом рассказал водитель, которого полиция найдет и задержит первым.

Девушки попросили отвезти их в отель «Эмпайр» примерно в сорока минутах езды от аэропорта. Водитель поинтересовался:

– Откуда вы?

– Из Вьетнама.

Через два дня ранним утром одну из них задержали здесь же, в аэропорту. Она действительно оказалась гражданкой Вьетнама по имени Доан Тхи Хыонг, двадцати девяти лет. Именно ее запечатлела камера системы видеонаблюдения в аэропорту Куала-Лумпура. На распространенном малайзийской полицией фото видна молодая женщина в футболке и с ярко накрашенными губами. Она приехала в Малайзию в надежде найти работу в сфере развлечений.

Вторая участница – гражданка Индонезии по имени Сити Айсия двадцати пяти лет, работница массажного салона, – осталась в Куала-Лумпуре. Она искала тех, кто ее нанял.

Каждая из девушек рассказала одну и ту же историю. За небольшое денежное вознаграждение и обещание пригласить на съемки обеих попросили принять участие в телевизионном розыгрыше, который снимался скрытой камерой. Они должны были подбежать к человеку, которого им укажут, попросить его закрыть глаза и набросить ему на лицо платок, смоченный невинной жидкостью – детским маслом.

Обе утверждали, что не подозревали о токсичности вещества и считали, будто участвуют в съемках юмористического телешоу. Заплатили им по четыреста малайзийских ринггитов (примерно девяносто американских долларов). Но скоро выяснилось, что обе врали. Исполнив смертельную миссию, они немедленно побежали мыть руки. Значит, знали, что жидкость опасна. От детского масла вреда не будет…

Вторая команда, состоявшая из мужчин, которых малайзийская полиция позже назовет северокорейскими агентами, все время находилась рядом. Эти четверо покинули аэропорт, лишь когда скорая помощь увозила на носилках умирающего Ким Чон Нама.

Полиция задержала только выходца из Северной Кореи по имени Ри Чен Чхоль, который работал в компьютерной компании и жил в Куала-Лумпуре. В розыск объявили остальных агентов, которых подозревали в причастности к этому убийству, но они в тот же день улетели из Малайзии.

А в Сеуле в парламент пригласили директора Национальной разведывательной службы Южной Кореи Ли Бён Хо.

– Старший брат лидера КНДР отравлен, – сообщил он депутатам. – Однако все обстоятельства происшествия пока не известны. Наша служба узнала о случившемся в Малайзии спустя четыре часа после нападения. Мы полагаем, что спецслужбы КНДР вели охоту за Ким Чон Намом на протяжении последних пяти лет с тех пор, когда его брат пришел к власти. Однако этим планам мешало то, что китайцы обеспечили Ким Чон Наму охрану. Удобный случай представился в аэропорту Малайзии.

– Почему его убили? В Пхеньяне считали, что он претендует на власть? – спрашивали депутаты.

– Нам известно, что Ким Чон Нам просил своего младшего брата сохранить жизнь ему и членам его семьи. Он направил ему письмо, где убеждал пришедшего к власти в Северной Корее брата, что ни он, ни его дети не претендуют и не будут претендовать на власть и хотят лишь спокойной жизни за пределами КНДР.

– А что известно о его семье? Где она сейчас находится?

– Первая жена Ким Чон Нама – в Пекине с сыном, а вторая с двумя детьми – в Макао. Всем им китайцы предоставили охрану.

– Он не просил убежища в нашей стране?

– Ким Чон Нам никогда не обращался к Республике Корея с просьбой предоставить ему убежище и игнорировал подобные советы со стороны друзей.

На родине Кима-старшего, в Северной Корее, на следующий день после объявления о его убийстве – об этом, разумеется, промолчали, – пышно отмечали 75-летие покойного Ким Чен Ира. По всей стране шли торжественные собрания, манифестации, народные гулянья. Настроение Кима-младшего было прекрасным как никогда.

Вечером он отправился в Вонсан, где находятся виллы руководителей государства. У каждого особняка свой бассейн, все апартаменты оснащены спутниковым телевидением, которое в стране запрещено. Есть там и ипподром, а у причала стоит роскошная яхта для желающих совершить морскую прогулку.

Ким-младший устроил настоящий праздник. После плотного ужина все пошли в тир. Настрелявшись, вернулись. Стол был уставлен фруктами и сладким. Официантки предлагали напитки. Ким-младший распорядился всем наливать шотландский виски «Макаллан».

– Только что доставили. – Побагровевший от выпитого начальник управления охраны в генеральском мундире со множеством орденов поспешил напомнить о своих заслугах.

– Односолодовый, – со знанием дела заметил министр охраны безопасности государства. – Какой выдержки?

Ким-младший устроил соревнование: кто выпьет больше. Уклониться было невозможно. Секретари ЦК Трудовой партии, руководители правительства, генералы Корейской народной армии наперебой подзывали официанток. Пили залпом. То и дело приносили новые бутылки – в подвале хранилось около десяти тысяч.

Ким-младший следил, чтобы никто не манкировал. Победителям, которые с трудом держались на ногах, вручал щедрые подарки – доставленные через посредников новенькие швейцарские часы «Омега» в золотом корпусе.

Малайзия, одна из немногих стран, которые поддерживают дипломатические отношения с Северной Кореей, в знак протеста отозвала своего посла из Пхеньяна. В Куала-Лумпуре северокорейского представителя вызвали в Министерство иностранных дел для объяснений.

Посол КНДР Кан Чхоль первым делом заявил журналистам:

– У нас нет повода доверять следствию, которое проводит полиция Малайзии, хотя результаты еще не объявлены. Все происходящее вызывает подозрение, что за этим кроется чья-то рука. Этот инцидент политизирован.

Малайзия в ответ возразила, что утверждения северокорейского дипломата основаны на «заблуждениях, лжи и полуправде». Министр иностранных дел Анифа Аман не мог сдержаться:

– Любые заявления, ставящие под сомнение независимость и беспристрастность проводимого полицией расследования, крайне оскорбительны для Малайзии.

В Куула-Лумпур прилетела северокорейская делегация. Корейцы приехали в больницу, где находилось тело Ким Чон Нама, и потребовали, не проводя вскрытия, выдать его для транспортировки на родину.

– Раз у покойного был дипломатический паспорт КНДР, – убеждали они, – на него распространяется принцип неприкосновенности, и здешние власти не имеют права удерживать его останки!

Им отказали. Тело убитого в белом микроавтобусе в сопровождении четырех полицейских машин отправили в центральную больницу города для проведения вскрытия. Полицейские были вооружены автоматическим оружием.

Северокорейский посол Кан Чхоль продолжал настаивать:

– Малайзия пошла на сделку с враждебными силами. Мнимые данные о причастности нашей страны к гибели гражданина КНДР – это дикие слухи.

Малайзийский МИД назвал его обвинения беспочвенными. В министерстве добавили, что расследование смерти Ким Чон Нама входит в обязанность властей Малайзии, поскольку он скончался на территории их страны.

Кан Чхоль снова предупредил:

– Наша страна не признает результаты вскрытия, поскольку оно проводится без присутствия представителей КНДР.

Министр иностранных дел Малайзии Анифа Аман потребовал официальных извинений за оскорбительные слова посла. Пхеньян, как и следовало ожидать, отказался. Тогда северокорейскому дипломату велели покинуть страну в течение сорока восьми часов.

Какие-то люди даже попытались вломиться в морг, чтобы похитить тело Кима-старшего, но полиция появилась слишком быстро, и они исчезли.

Тем временем Центральное телеграфное агентство Кореи заявило, что Куала-Лумпур «несет наибольшую ответственность за смерть гражданина КНДР, обладавшего дипломатическим паспортом, в международном аэропорту. Нет сомнения в причастности Сеула к этому убийству». При этом имя и родственные связи погибшего в сообщении агентства не упоминались.

Яд, который убил Кима-старшего, медики сразу же признали очень токсичным: это был не цианистый калий, а нечто более сильное и страшное. Но малазийцам потребовались почти две недели, чтобы установить причину смерти.

– Химическая экспертиза подтвердила результаты вскрытия, – заявил министр здравоохранения Малайзии Субраманьям Сатасивам. – Паралич, приведший к скоропостижной смерти Ким Чон Нама, мог вызвать нервно-паралитический токсин VX. Поэтому пострадавший умер в муках. Агония продолжалась двадцать минут. Никакое противоядие его бы не спасло.

VX – прозрачная маслянистая жидкость без вкуса и запаха – самое смертельное оружие, созданное человеком. Применение этого фосфорорганического боевого отравляющего вещества нервно-паралитического действия повсеместно запрещено. Но известно, что Северная Корея располагает большими запасами химического оружия. Отравляющие вещества легко производить. Практически каждый фармацевтический завод, который выпускает таблетки от головной боли, может на том же оборудовании изготовить химическое оружие.

Выбор средства убийства не был случайным. Еще один сигнал Пхеньяна внешнему миру: «Химическое оружие у нас тоже есть. Так что не смейте к нам соваться, а то оно обрушится на ваше мирное население. И вы никого не спасете!»

Почему же не пострадали исполнительницы теракта? Ведь они действовали голыми руками. Возможно, дело в том, что они сразу же бросились в туалет и там тщательно вымыли руки? Или каждая из получила лишь составные части яда, сами по себе не опасные, которые только после соединения превращаются в смертоносное вещество?

Как бы то ни было, специалисты сошлись во мнении, что токсин не изготовили на месте, а доставили из Пхеньяна в небольшом контейнере.

После вскрытия тела Кима-старшего, как и следовало ожидать, власти Северной Кореи утратили к нему интерес и больше не требовали вернуть. Вдова и дети Ким Чон Нама, жившие в Макао, после его убийства исчезли. Предполагается, что они где-то скрываются – из страха, что следующей целью убийц может стать сын покойного. Скорее всего, близких Кима-старшего спрятали китайцы, которых глубоко оскорбил теракт, организованный северокорейцами.

Однако малайзийской полиции так и не удалось собрать достаточное количество доказательств, чтобы предъявить обвинение единственному задержанному по этому делу корейцу, Ри Чен Чхолю. Его виза истекла, и Ри депортировали из страны за нарушение миграционного законодательства.

В Пекине возле посольства КНДР его подстерегали журналисты. Ри зачитал по бумаге заранее подготовленное заявление:

– Я стал жертвой заговора малайзийских властей. Мое задержание по делу об убийстве было частью плана по дискредитации чести республики. Меня принуждали дать признательные показания. В случае согласия мне обещали хорошую жизнь в Малайзии. Но я понял, что это ловушка, чтобы очернить мою родину.

В Швецию прибыла неожиданная группа из нескольких человек: жена руководителя Северной Кореи Ким Чен Ына с маленькой дочкой, их слуги и охрана. Они остановились в роскошной гостинице «Шератон». В местных газетах писали, что девочка родилась в частной венской клинике.

В Стокгольме жена Кима не снимала черные очки. Рядом с ней неотступно находились переводчик и три охранника, один из которых за все расплачивался. Жену вождя и его дочку возили на мерседесах по Стокгольму и Гётеборгу. За покупками первая леди ходила в самые дорогие магазины женской одежды, обедала в основном в японских ресторанах, которые – в отличие от китайских – очень дороги.

Шведская полиция присматривала за необычными гостями. Когда они собрались в обратную дорогу, к подъезду «Шератона» подали три грузовых такси, багажники которых забили чемоданами, свертками и коробками. Как выяснилось, помимо одежды северные корейцы обзавелись в Швеции бытовыми электроприборами, медикаментами и продуктами. В аэропорту на таможенный осмотр ушел почти час.

Телевидение показывало интервью министра иностранных дел Северной Кореи. Он объяснял иностранным журналистам:

– Дорогой высший руководитель Ким Чен Ын в своем историческом обращении к народу сообщил, что мы создали межконтинентальные баллистические ракеты. Они необходимы, чтобы защитить страну от американского империализма.

Журналисты спросили министра, не остановят ли Северную Корею угрозы американского президента пустить в ход силу, чтобы не позволить Пхеньяну обзавестись ядерным оружием.

Чиновник высокомерно ответил:

– Мы намерены проводить новые испытания на еженедельной, ежемесячной и ежегодной основе. В соответствии с нашим собственным расписанием. Если Соединенные Штаты планируют военное нападение, мы ответим упреждающим ядерным ударом в нашем собственном стиле.

Но Шувалов уже знал, что очередное испытание отложено.

Все-таки чего-то Ким Чен Ын испугался.

История с пакетиком, в котором обнаружился наркотик, окончилась для Шувалова вполне благополучно. У него сняли отпечатки пальцев. Установили, что он сам до пакетика не дотрагивался. Уже аргумент в его пользу. А тут еще началась история с расследованием убийства старшего брата северокорейского вождя, и полиция аэропорта утратила интерес к Виталию.

Ему разрешили позвонить в посольство. Приехал местный резидент, пустивший в ход все свои связи, и Шувалова отпустили без предъявления обвинения. Он первым же рейсом улетел в Москву.

Позднее лабораторное исследование позволило установить место производства наркотика: Северная Корея. Амфетамины, стимуляторы центральной нервной системы, оказывают то же действие, что и адреналин, вырабатывающийся в человеческом организме. Это своего рода допинг: на короткое время амфетамин разгоняет сон, рождает уверенность в собственных силах, способность к концентрации и готовность рисковать. Одновременно уменьшается чувствительность к боли, притупляется чувство голода и жажды.

Шувалову очень хотелось встретиться и поговорить с полковником Абзаловым, который уже уволился со службы. Но это оказалось невозможным. Ранним утром бывшего резидента в Пхеньяне нашли мертвым в подъезде дома, где он жил. Его застрелили. На оружии, надо полагать, был глушитель, поэтому выстрела никто не услышал.

Ни документы, ни деньги (конверт с пятью тысячами долларов лежал во внутреннем кармане пиджака) убийцы не взяли. Странная история… Следственная группа пришла к выводу, что это обычное уголовное преступление. Поскольку покойный Абзалов уже ушел на пенсию, из Ясенево не пришел запрос на дополнительное расследование.

Рядом с телом обнаружили пустую обойму. Экспертиза установила, что она от бельгийского браунинга. Шувалов хорошо знал, кто пользуется таким оружием, и не сомневался, что киллеры немедленно покинули страну. Как раз в тот день северокорейская государственная авиакомпания «Эйр Корё» выполняла прямой рейс по маршруту Москва – Пхеньян.

Почему убили Абзалова? Виталий мог только догадываться. Скорее всего, сочли отработанным материалом. Что мог, он для них уже сделал. Другое дело, зачем он с ними вообще связался? Знал ведь, с кем имеет дело. Как говорили в годы их детства, жадность фраера сгубила.

А вот Кима-старшего Виталию действительно было жалко, и его не покидало чувство вины.

По телевизору вновь и вновь показывали высшего руководителя Ким Чен Ына. Центральное информационное агентство Кореи сообщило, что вождь лично присутствовал при запуске ракеты с мобильной установки на новом полигоне Сунан рядом с Пхеньяном, любовался инверсионным следом в небе и остался доволен.

Баллистическая ракета среднего радиуса «Хвасон-12» («Крепость»), способная нести ядерную боеголовку, пролетела над территорией Японии, развалилась на три части и упала в море к востоку от мыса Зримо на северной оконечности острова Хоккайдо. Сбить ракету силы самообороны Японии не пытались, только оповести население о возможной опасности по телевидению, радио и мобильной связи. Во время запуска жители Хоккайдо прятались в укрытиях; на несколько минут по всей Японии остановились поезда.

Но следующие испытания – запуск баллистической ракеты дальнего радиуса действия, которая должна была продемонстрировать Соединенным Штатам силу Северной Кореи и упасть в районе острова Гуам, – высший руководитель временно отложил.

Он высокомерно предупредил мир:

– Этот запуск – прелюдия удара по Гуаму, если он потребуется. Я намерен посмотреть, будут ли янки упорствовать в своих крайне опасных и безрассудных действиях. И хочу напомнить: наша страна – это военная держава Востока, которую не одолеет даже сильнейший враг.

Глядя на Кима-младшего, Шувалов думал, что тиран, который не пожалел даже родного брата, никогда не остановится.

Зная, что конструкторам северокорейских ракет никак не даются надежные системы наведения, Шувалов не мог не думать о том, что эти ракеты вместо Гуама могут запросто полететь в сторону Владивостока.

Виталий вновь и вновь вспоминал тот роковой день в аэропорту Куала-Лумпур. Если бы он не позволил себя подставить и оказался рядом с Кимом-старшим в тот страшный момент, когда его убивали, он бы наверняка его спас.

И тогда, быть может, мир стал бы безопаснее…