По щучьему велению бесплатное чтение
© А. Шевцов, 2021
© Издательство «Роща», оформление 2021
roscha.store
Хороша эта сказка, но сначала присказка
Давным-давно это было… В те времена, когда Русь еще помнила себя и когда на Руси были князья, заботой которых было спасти свой народ. И народ этот был непрост: в нем рождались удивительные люди, богатырями звались, способные творить такое, что далеко не всем под силу…
Да и князья – это не простые люди, не мы с вами. Князья у нас давно перевелись. Или мы не помним, что были князьями. Да и как вспомнить про себя такое? Нужно хоть что-то знать о князьях! К примеру, вот какие у князей обычаи?
Не знаете? А я скажу! Первейший из них – это охота!
И вот случилось, что по княжескому обычаю князь развлекался охотой. В плавнях водилось множество дичи, но княжеская охота – либо на оленя, либо на кабана. Поэтому ловчие выследили красавца оленя и показали его князю. Олень пасся в дубраве, недалеко от реки. Князь полюбовался оленем, одобрительно покачал головой и шепотом приказал:
– Спускайте!
Псари показали собакам в сторону оленя и спустили их со сворок. Собаки побежали вперед, доверяя своим хозяевам. Люди терпеливо придерживали коней в ожидании, когда собаки почуют дичь.
Но собачки были хорошие и, еще не дойдя до следов, начали чуять оленя верхом. Тут же визгливо взвыла первая и бросилась вперед. Вся свора сразу же перестроилась и помчалась следом. Олень вскинул голову, развернулся и прыжками ушел по опушке дубравы. Собачий лай и вой превратились в музыку для души охотника, и князь махнул рукой: вперед!
Мгновенно его свита и псари стали такими же гончими и взвыли не хуже собак. Замелькали деревья, захлестали по лицам ветки, от которых только успевай уворачиваться. Охота началась!
Олень – благородная добыча, царская! Но кабан, вернее, матерый вепрь, – это не просто благородно, это еще и вызов силы. Князь был еще молод, не старше тридцати, и он искал вызовы. И поэтому, когда олень забрал глубже в дубраву, а на опушке мелькнула тень кабана, князь мгновенно повернул коня вслед за ним.
В пылу охоты его люди вепря не заметили и промчались прямо за оленем. И так получилось, что князь гнался за кабаном один. Кабан же повел его из дубравы в плавни, в густо растущий по берегу тростник, и с треском мчался вдоль реки. Князь высвободил притороченное позади копье, упиравшееся подтоком в чашку на стремени, и летел следом, готовый к любым неожиданностям.
Звуки охоты удалялись, а кабан шел все тише. Так что князь придержал коня и приготовил копье на случай, если вепрь решит напасть. На всякий случай проверил и большой охотничий кинжал на поясе – с кабаном всегда так: заранишь копьем, а потом прыгай сверху и добивай кинжалом. С одного удара этого зверя не взять!
Кабан был крупным, поэтому след из поломанного и придавленного тростника был отчетливым, и обученная лошадь сама шла по нему, позволяя охотнику быть в полном сосредоточении. Но чем тише шел кабан, тем меньше он ломал тростник. Вскоре треск совсем прекратился, и приходилось гнаться только по оставшемуся слабеющему следу…
След вывел на берег. Река здесь была не такой широкой, как в низовьях, но текла величественно. И князь не удержался и поднял на нее глаза. Утренние солнечные блики играли на воде, и одна из вспышек слегка ослепила князя. Он зажмурился, потряс головой и даже протер глаза рукой в кожаной бойцовой перчатке. Глаза отпустило. Князь проморгался и принялся искать след.
Но теперь следа он не видел. Он еще потряс головой и поморгал, чтобы вернуть зрение, но след словно затерялся на берегу. Тростники остались позади, берег был твердый и поросший травой. След на нем не просматривался. Князь развернул коня, нашел место, где след вышел из тростников, разглядел углубления от копыт и снова поехал по ним. Но след опять пропал.
Тогда князь взял пошире и объехал берег выше, вглядываясь, не ушел ли кабан вверх. Следа не было. Прямо впереди снова начинались тростники. Он доехал до них и проехал по самому краю, заглядывая через кромку – не вошел ли кабан где-то в заросли. Но и там следа не было. Кабан будто растворился. Князь поискал еще, расстроился, повернул коня и по берегу поехал обратно.
Он хотел напиться – схватился за флягу возле седла и обнаружил только оборванные кожаные вязки. Видно, оборвалась еще в дубраве во время погони. Тут у самого берега увидел он несколько больших камней, уходивших в воду. Он спешился, ступил на камни и хотел с крайних попить воды.
Присел на корточки и попытался зачерпнуть воду ладонью, но это оказалось неудобно. Тогда он по-молодецки пал на руки, упираясь на два соседних камня, опустил голову и дотянулся губами до воды.
Вода была странной, будто иной глубины, и из нее на него надвигалось что-то живое, словно его лицо отразилось, но не на поверхности, а в глубине воды. Лицо это приблизилось, остановилось напротив лица князя и мгновение вглядывалось в его глаза, словно пыталось узнать. А в следующий миг, как раз перед тем, как пришел испуг, резким ударом вылетела в сторону князя рука и ухватила его за бороду, удерживая его губы у самой воды.
Сполох вспышкой проскочил по всему телу, князь попытался вскочить, но не смог сдвинуть эту руку даже на вершок. Он был не робкого десятка, но этот противник был сверхъестественным, и от него можно было только бежать. Однако бежать не получалось. И князь замер, а потом прошептал:
– Что ты хочешь?
Лицо под водой засмеялось:
– Ты храбр… Настоящий князь.
– Что ты хочешь от меня?
– Я хочу от тебя службы, – ответило лицо. – Княжеской службы. Она не будет противоречить твой чести. Наоборот. Твое княжество – часть великой державы, которую уничтожили так давно, что ты даже не помнишь. Но есть и другие осколки. Их все еще уничтожают. Я хочу, чтобы ты сохранил вот это!
И из воды выпрыгнуло на поверхность большое белое яйцо. Оно со щелчком раскололось пополам, и с него отлетела крышка. Половинка яйца, словно скорлупка, плавала на воде, а в ней спала маленькая девочка, совсем младенец. Спала и улыбалась.
– Сейчас ты либо умрешь, либо дашь мне свое княжеское слово, что спасешь этого ребенка и вырастишь его как свою дочь. И всю жизнь будешь оберегать от всех опасностей.
Князь еще раз посмотрел на улыбающуюся девочку и почувствовал, как напряжение уходит из его тела.
– Ну, это я сделаю охотно! – вдруг улыбнулся и он.
Лицо по ту сторону поверхности воды тоже улыбнулось, и хватка его ослабла.
– Поверь, князь, это твоя родственница, хотя ты и не знаешь об этом родстве. И однажды ты будешь вознагражден за свой поступок. Самое малое, это поможет тебе спасти свой народ от окончательного истребления.
Князь кивнул.
– Но расти ее тайно. Сделай так, чтобы ни один лишний человек не знал про нее. Ее зовут Марья-царевна, но ты придумай ей какое-нибудь другое имя, которое будет ее оберегать…
– У меня есть кому придумывать такие имена, – усмехнулся князь.
И в тот же миг рука отпустила его бороду, а лицо медленно ушло вглубь воды и исчезло, напоследок полыхнув вспышкой света, от которой князь снова на мгновение ослеп.
Он проморгался, достал из воды яйцо с ребенком, осторожно прижал к груди и забрался на коня. Умный конь, словно почуяв ответственность, тихо пошел в пяту по их старому следу.
Через несколько мгновений впереди послышались крики и треск камышей. Появилась его охота:
– Княже, ты живой! А мы тебя потеряли!
Град ждал своего князя. Он всегда его ждал, и князь чувствовал это каждый раз, когда из-за деревьев появлялись башни его замка и стены города. Посад, раскинувшийся вокруг крепостных стен, шумел, пел песни и радовался возвращению своего князя. Люди подтягивались к главной дороге, улыбаясь и махая вслед охоте руками. Охотники показывали им оленя, и это вызывало бурную радость у народа. Дети бежали возле стремян князя, смеясь и пытаясь разглядеть его ношу…
Княгиня вышла ему навстречу. Она всегда немного тревожилась, когда он уезжал, даже на охоту. И каждый раз благодарила богов, что он вернулся живой. Вот и в этот раз она ждала его на белокаменном крыльце, прижимая руки к сердцу. Но он вернулся, и ее глаза сияли.
Князь спрыгнул с коня и, прижимая яйцо с ребенком, взбежал по ступеням:
– Посмотри-ка, лада, что я принес… – и, загородив собой яйцо от чужих глаз, приоткрыл вышитое покрывало.
Она заглянула под него и подняла на него глаза:
– Что это?
– Нашел в Дунае! Пообещал любить как собственную.
– Боги наконец послали нам ребенка?! – воскликнула она и отобрала у него яйцо.
– Ее зовут Марья-царевна, только ей надо дать такое имя, чтобы никто не догадался, кто она.
– Будет Марья-чернавка, – сказала жена, развернулась и ушла с дочкой во дворец.
А князь повернулся к людям, толпившимся возле дворца, и поднял руки в знак приветствия. Люди загудели в ответ и стихли.
– Народ! – крикнул князь. – Были знаки. Похоже, могут снова наступить тяжелые времена. Но теперь у нас есть союзник, и мы победим!
Глава 1
Звездой ушибленный
Русский человек болезненно внимателен к повреждениям разума. Поэтому в русском языке гораздо меньше слов для описания ума, чем безумия в том или ином виде. Вот и сказки наши полны дураков, и дураки эти очень разные и всегда непростые, с особинкой и подковыркой. Этакий не просто дурак, а дурак еще и с придурью!
Все это так привычно, что мы даже и припомнить не в силах всех имен дурака, но безошибочно понимаем, о ком речь, даже при самых тонких намеках. Так что я нисколько не сомневаюсь, что читатели мои очень много знают про этот предмет и являются его тонкими ценителями. Но знаете ли вы, что значит быть ушибленным звездой?
Нет, не звездануться, что вам, конечно же, знакомо и понятно, и не когда звездочки в глазах залетали. А именно быть ушибленным звездой?
Этот вид придури настолько редкий, что я, смею надеяться, сообщу о нем кое-что незнакомое, поскольку вы могли и не встречать вживую таких зашибленных. Это обычного дурака так много, что порой уж и сомневаться начинаешь, что есть норма и что есть от нее отклонение. Ушибленный звездой режет глаза обычному человеку, его вряд ли с кем спутаешь…
В некоторой было деревне: жил старик, и было у него три сына – два были умные, а третий – дурак, которого звали Емелей… Впрочем, третий тоже родился обычным ребенком, мальчишка как мальчишка.
Но пошло ему двенадцатое лето, и потянуло его вечерами в луга гулять. И гулял он все больше, глазея на небо. А наглядевшись на звезды, принялся Емеля тосковать. А когда его расспрашивали, почему он тоскует, он как-то ответил, что не узнает этих звезд…
Понять его не поняли, но с тех пор стали другие ребятишки за ним подсматривать и хихикать. И не напрасно подсматривали. В один летний вечер, когда распогодилось особенно сильным звездопадом, одна звездочка сорвалась с неба и принялась кружиться вокруг. Емеля оторопел и глядел на нее недоумевая. Тогда она ударила его прямо в лоб! Он даже не упал от этого удара, только на траву сел. И долго сидел неподвижно. С тех пор такое неподвижное сидение с остановившимся взглядом стало у него повторяться все чаще…
Звездочка никак внешне не повредила голову Емели. Ни дырки не пробила, ни даже ожога не оставила. Но с тех пор начались у него странности. Стал Емеля заговариваться, вещая беды. Делать он больше ничего не хотел, все больше лежал на печи, словно его знобило… Есть стал мало.
Чтобы заставить Емелю принести воды или наколоть дров, приходилось просить по три раза. Да еще и обещать что-нибудь. И к ремеслам его приобщить не удалось. И так он превратился в деревенского дурачка, к чему все и привыкли по прошествии лет…
Глава 2
Неземное сияние
В тот же самый день, когда звезда ударила Емелю в лоб, Марье-царевне исполнилось семь лет. Конечно, никто не знал ее точного возраста, но именно в этот день ее нашел князь, и потому решили праздновать день ее нахождения как день рождения.
Проснулась она раньше обычного и долго лежала в постели, глядя широко раскрытыми глазами сквозь решетчатое окно на небо. Спальня ее была на самом верху башни, в которую не входил никто из чужих людей. А все ее служанки и подружки были подобраны из дочерей близких князю людей. Более того, каждый день княгиня учила их, как скрывать, кто такая Марья-царевна на самом деле, а ее учила изображать служанку. Поэтому ее звали Марьей-Чернавкой…
В тот день она впервые задумалась, почему ей приходится прятаться и кто она такая. Однако надумать ей почти ничего не удалось. Семилетние девочки редко находят ответы на такие вопросы, пока думают. И поэтому им приходится быстрее расти, потому что ответы обязательно ждут их в будущем, как будто будущее гораздо больше подходит для ответов, чем настоящее!
За дверью спальни между тем, пока Марья-царевна думала, потихоньку нарастало шуршание, и понемногу оно превратилось в любопытный носик в щелке приоткрывшейся двери.
– Спит? – раздался тихий шепоток позади носика.
– Вроде спит, – ответил носик морщась.
– Дай я погляжу, – раздалось из-за двери, и после короткой борьбы в щелку просунулся другой носик.
– Спит? – снова раздалось из-за двери.
– Вроде, спит… – неуверенно прошептал другой носик.
– Так долго! – пискнуло за дверью.
Но тут Марья-царевна не удержалась и повела взглядом в сторону двери, и тут же стайка таких же, как она, семилетних девочек ворвалась в спальню с криками:
– Не спит! Не спит! С днем рождения!
Они налетели на Марью-царевну и принялись ее целовать и тормошить.
– Вставай, вставай, соня! Нам пора идти на праздник! Ты забыла!
Марья-царевна попыталась спрятаться под одеяло, но одеяло сорвали, и она со смехом вскочила в ночной рубахе и принялась отбиваться подушкой.
– Одеваться! Умываться! – кричали девочки.
И уже одни несли тазик и кувшин с водой, другие тащили платье.
– Ты что, забыла? – воскликнула одна из девочек, – мы же из замка на волю идем!
– Ой! – воскликнула девочка, глядя на роскошное платье, которое принесла. – Точно!
И тут же умчалась за простым крестьянским сарафаном.
– Я побежала княгиню предупреждать! – воскликнула между тем другая девочка. – Заодно и сама переоденусь! – и умчалась из спальни.
Княгиня ждала их у себя в покоях. Стайка придворных девочек ворвалась к ней, ведя Марью-царевну, но в дверях они собрались, сделали серьезные лица и церемонно вошли парами. Все были одеты в сарафаны, льняные вышитые рубахи и крошечные лапти. Этакая стайка крестьянских девочек. Княгиня внимательно всех осмотрела, поправила ленты в волосах и улыбнулась:
– Не забудете наши уроки, как скрывать Марью-царевну?
– Нет, что ты! Нет никакой Марьи-царевны, есть Марья-чернавка! Она по дворцу прислуживает вместе с нами!
– Вот и умницы! Ни с кем не разговаривайте, на хитрости не поддавайтесь, чужих людей сторонитесь. А если увидите кого подозрительного, кто вынюхивает что-то возле вас, тут же стражнику!
– Мы знаем! Знаем!
Княгиня поцеловала Марью-царевну, погладила по волосам остальных девочек и отпустила их.
– Бегите! Только через трапезную, чтобы с людского хода выйти. Заодно и поешьте там!
Девочки со смехом убежали под взглядами улыбающихся стражников.
Уже в конце дня, полного игр, веселья и хороводов, когда вечер только-только вступал на землю княжества, начался звездопад. Девочки перестали петь и водить хоровод и смотрели, как звездочки летят по небу. Мальчики, игравшие с ними, решили развести костер и разбежались собирать хворост. Взрослые, наблюдавшие за играми детей, тоже загляделись на небо.
Воспользовавшись этим, Марья-царевна отошла в сторонку и смотрела на падающие звезды одна. Вдруг одна из звездочек, пролетавшая мимо, замерла и медленно закружилась вокруг нее, словно светящаяся ночная бабочка.
Марья-царевна протянула к ней руку, и звездочка опустилась на ладошку. Марья-царевна накрыла ее второй ладошкой и прижала руки к груди. А когда открыла, звездочки в ладошках не было.
Зато ее глаза начали светиться загадочным, неземным сиянием…
Глава 3
Печь
Когда умер отец, Емеля был уже взрослым парнем. Умирая, отец оставил сыновьям по сто рублей серебром. Старшие братья решили заняться торговлей, но никакой надежды на то, что Емелю тоже удастся к этому приобщить, не было. Поэтому братья просто выманили у него его долю, пообещав ему шапку и красный кафтан, и уехали в нижние города закупать дешевого товара.
А Емеле велели слушаться их жен, то есть его невесток, и во всем им помогать по хозяйству. Емеля, впрочем, не возражал, помогать не отказывался…
Но только братья уехали, он слез с печи, взял топор и пошел из избы.
– Ты куда? – спросила одна из невесток.
– Печку себе строить, – буркнул Емеля.
– Тебе этой не хватает? – заворчала невестка.
– Эта ваша. А мне моя нужна, – ответил Емеля и ушел.
А вскоре раздались удары топора. Невестки выскочили из избы и увидели, что дурак прорубает стену двора. Проем был большим, бревна толстые. Но он махал и махал топором со всей дурацкой мочи.
На крики невесток сбежалась вся деревня. Но дурака остановить никто не смог, сколько ни угрожали и ни отманивали вкусным. Даже самые здоровые мужики побоялись к нему сунуться, так сосредоточенно он махал топором. А на все увещевания он только ухмылялся и говорил:
– Хочу печь!
Так и отступились, бормоча, что он звездой ушибленный.
А дурак между тем тюкал, тюкал и прорубил проем до самой земли. Затем приволок из леса две огромные дубовые колоды и начал рубить клеть под печь.
Колоды он отесал с боков и затесал снизу, словно полозья у саней. Вставил их в проем в стене, так что торчали лишь самые концы, и принялся врубать в них поперечины из вырубленных из стены бревен. И сделал настил под основание печи. Народ подходил смотреть, качал головами, но помалкивал.
После этого Емеля взял мешок и отправился к развалинам древней башни, что была на берегу Дуная, возле которого стояла деревня, и принялся выламывать и таскать камни.
Тут надо пояснить, что, их речка, хоть и звалась Дунаем, это был не тот Дунай. А Дунай поменьше и затерянный в лесах и болотах. В старину многие реки называли Дунаями, Донами, Данапрами, Данастрами и Днепрами. Это потому, что дун-дон – старинное имя воды или реки. Так что Дунай – это просто река. Но то, что эту речку так назвали, все же не случайно. Когда предки Емели пришли на это место, они еще помнили, что ушли они тоже с Дуная, только другого… С того, что нельзя забывать русскому человеку!
Ушли не по своей воле, пришли и нашли здесь развалины города и древней крепости. Заняли город, восстановили его дворцы и стены и стали жить, гадая, что за беда приключилась с теми, кто жил здесь раньше…
Натаскав самых крепких камней с развалин, Емеля развел в старом корыте глину с песком и принялся на этом растворе класть печь. Соседи только удивлялись, откуда что у дурака берется! И даже дивились, пока не увидели, что печку он поставил устьем и трубой наружу!
А что с парня спрашивать, если он звездой ушибленный!
Глава 4.Наливное яблочко
В семнадцать лет Марья-царевна водила хороводы и играла с подругами на лугах возле замка. В это время девушки справляли свое совершеннолетие и начинали думать о замужестве. Поэтому с ними играли и будущие женихи.
Женихи, в отличие от невест, были одеты празднично и вовсю ухаживали за девушками из свиты Марьи-царевны. Стражники незаметно располагались по краям луга на опушке леса. На луг допускалась только молодежь. Народ и даже князь с княгинею гуляли поодаль, поглядывая на игры.
Как случилось, что во время игры в горелки старушка с полным передником яблок проскользнула на луг к молодежи, никто сказать не мог. Возможно, убегая, кто-то из девушек подбежал слишком близко к роще, а обратно уже вернулся со старушкой. Она начала угощать девушек яблоками: