Поиграй с огнём бесплатное чтение

Глава 1.

Голова раскалывалась после трудного ночного дежурства. Я проглотила таблетку, чтобы унять головную боль и запила её прохладной водой. Живительная влага приятно спустилась в желудок, немного облегчая мои страдания.

Жутко хотелось спать. Глаза слипались сами собой.

– Ева, милая, надевай уже скорее красивое платюшко и поедем на вечеринку. – пропел ласково Олег мне на ухо, поторапливая. Парень шлёпнул слегка меня по попе, чтобы я проснулась. – Ты же знаешь как для меня важен этот вечер. Сегодня там будет новый акционер. У меня с ним назначено собеседование, это определит – стану ли я завотделением хирургии или нет.

– Я помню. – закрываю глаза и плетусь в спальню, чтобы переодеться. У меня не было желания ехать на тусовку богатеев, но для Олега это было важно и мне было необходимо поддержать своего молодого человека.

Коллег с работы мне хватало и на работе. Они у меня уже в кишках сидели. К сожалению, в больнице все всё знали про всех. И от этого очень часто хотелось убежать.

Олег был на сегодняшний день самым талантливым кардиохирургом в нашей стране. Он проводил уникальные операции, давал мастер – классы заграницей. Клиники готовы были на всё, чтобы он у них работал. Не понимаю, почему он переживает?

Олег приехал ко мне домой, чтобы поторопить и лично проконтролировать сборы. Он был перфекционистом, помешанном на контроле. Когда-то это забавляло меня, а теперь уже раздражало. Нельзя было и шагу ступить.

Я натянула быстро первое попавшееся платье и распустила длинные волосы, подкрасила ресницы и нанесла красную помаду на губы. Беспроигрышный вариант. Дёшево и сердито.

– Как я тебе? – спросила у него, выходя на кухню обратно. По его плану я должна была покорить сердце акционера и помочь ему в получении заветной должности.

Для эффекта я покружилась, чтобы звезда кардиохирургии мог получше разглядеть мой наряд.

– Ослепительно! – искренне сказал Олег, довольно расплываясь в улыбке.

Клиника, в которой мы работали, была частью огромной медицинской корпорации, которая владела стационарами, аптеками и медицинскими центрами. К сожалению, спать жизни было дорого и практически не окупалось. Последние несколько лет корпорация стала терпеть убытки и владельцу пришлось продать 51 процент акций новому предпринимателю.

– Тогда поехали. Быстрее начнём, быстрее кончим. Я так спать хочу. – признаюсь ему и беру Олега под руку. Последние семь дней я была на работе круглосуточно и больше всего на свете хотела в свою кроватку.

– Ох, а как же я хочу кончить с тобой. – шепчет Олег и неприятно прикусывает мочку уха, я морщусь и бью его наглое лицо по щеке. Не люблю его неприятные, пошлые намеки. Его юмор порой меня утомлял.

Олег помогает мне сесть в свою спортивную машину, которая никогда мне нравилась. В неё было неудобно забираться, приходилось складываться вдвое, чтобы поместиться. Не знаю, зачем Олег вообще её купил?

– Статусно же. – всегда говорил он, заводя мотор. Любил он покрасоваться. Но заслуживал это. Как никак жизни пачками спасал. Ни одно сердце завёл.

Вечеринка в честь нового акционера проходила в Москве Сити в новом ресторанчике на сотом этаже. Я не была в нём, но все говорили, что там очень пафосно и лучшие блюда в столице.

– Ты что-нибудь слышал вообще про этого акционера? – зеваю и пытаюсь не заснуть в авто по дороге на мероприятие. Погода выдалась пасмурная, дождь лил как из ведра, придавая грусти.

– Неа. Говорят какой-то опасный мужик из мухосранска, быстро набирает обороты и множит свой капитал. Хочет баллотироваться в губеры или мэры, поэтому купил нашу больничку, чтобы набрать себе баллы. Типа, как жизни людям спасает и так далее. – Олег был всегда далёк от политики, его интересовала хирургия и он сам любимый. Немного ещё секс. И он был на третьем месте в списки приоритетов.

Через пол часа мы приехали в ресторан. Олег помог мне выбраться из машины и передал ключи парковщику, прося поаккуратнее с его малышкой. Не удерживаюсь и улыбаюсь. В его стиле.

– Ты обещал, что мы долго тут не пробудем. – напоминаю Олегу, заходя в клоаку и натягивая на лицо улыбку. Маску я держать умела, жила с ней уже многие годы, скрывая свои истинные чувства.

– Да, мне нужно только встретиться с этим хером и всё. – обещает Олег и целует меня в губы.

– Как его зовут? Как он выглядит? – спрашиваю у него, принимая бокал с шампанским и делая маленький глоток. Хочется поскорее забыться и смыть вкус губ Олега, который недавно ел рыбу, которую я так не люблю.

– Да хрен его знает. Имя у него ещё какое-то библейское. – У Олега была удивительная способность не запоминать ничего, что за пределами хирургии и было ему не так интересно. – Типо твоего.

– Типо моего? – со смехом спрашиваю его, а у меня внутри всё напрягается. Не люблю библейские имена. Человек с таким именем нанёс моему сердцу глубокую рану, сделав одинокой на многие годы.

– Ну да.

– Олежик, Евусик. – к нам подходит управляющий нашей клиники Григорий Алексеевич. Он заметно уже пьян и весел. Мужчина еле уловимо шатается. – Вы вовремя, Адам Русланович минут как десять приехал, ни с кем пока не беседовал. Так что, Олежик, беги, кланяйся, пока барин в настроении. А ты, Ева, просто бомба, смотри не сведи с ума его…

Меня заметно всю передёргивает. С лица пропадает на несколько минут улыбка. Адам Русланович. Имя то какое. Неприятное.

В груди начинает жечь. Неприятно так. Разъедает мясо, кости, меня всю изнутри. Я меняюсь в лице.

Григорий Александрович был не очень приятным человеком. Он всегда ассоциировался у меня с ужом на сковородке, который постоянно извивался и подстраивался под обстоятельства. Он готов был изваляться в любой грязи, лишь бы карманы были полные денег. Но было у него одно достоинство: подчинённых он не обижал. Кто работал и приносил ему деньги, он ценил и берёг. Понимал, что самое ценное в бизнесе – человеческий ресурс.

– Во, Адам. – говорит мне Олег, выгибая бровь многозначительно, напоминая о библейском имени.

– Не люблю это имя. – зачем-то говорю Олегу, запевая горечь во рту шампанским. Одним глотком выпиваю содержимое бокала, пузырьки неприятно щекочут нос, а голова неумолимо сдавливает мозги. – Мою первую любовь так звали.

Адам Русланович. Ну что за неприятное совпадение?

Только это никак не может быть Гром. Не мог он за пять лет так вырасти.

– А представь, это он и есть? – игриво шутит Олег, щипая меня за попу и уволакивая к столику нового акционера, чтобы поприветствовать его. Или, как выразился Григорий Александрович, поклониться барину.

– Вряд ли. – криво улыбаюсь я подрагивающей улыбкой. Мне всегда было неприятно вспоминать Грома. – Мой первый парень не смог бы купить себе новую куртку, не то, чтобы самую крупную медицинскую организацию в стране.

Я часто думала об Адаме и представляла его, какой он сейчас? Спустя столько лет…

– Ох, милая. Хорошо, что теперь ты более разборчивая в связях и не путаешься с кем попало. – шутит Олег, а я смахиваю рукой пьяную слезу, чтобы не вспоминать прошлое, выжигающее воздух в лёгких. Кажется, что я горю заживо.

Мы подходим к толпе, что собралась на поклон. Каждый по очереди подходит и здоровается с новым шефом, который решит, кого увольнять, а кого повысить. Акционер пригласил на ужин не всех, только самых перспективных врачей и работников больницы, чтобы познакомиться со всеми в неформальной обстановке.

За огромным количеством людей его не было видно. Я не очень хотела знакомиться с жирным бандитом из глубинки, но что не сделаешь ради карьеры своего парня?

Пока я жила на Севере успела повидать разных представителей общества, не все они были приятными. Даже мой отец – хороший семьянин не был хорошим человеком для всех. Это я знала и принимала.

– Адам Русланович, познакомьтесь с Олегом Верещагиным. – запел Григорий Алексеевич, подталкивая нас сквозь толпу к барину. – Наша звезда кардиохирургии, недавно вернулся с Сингапура, там проводил лекцию о пересадке сердца. У Олежи золотые руки, они исцеляют одним своим прикосновением. Вы обязаны с ним познакомиться!

Олег был действительно очень талантливым. Звезда. Сердечники молились на него. Обожали. Все умоляли посмотреть их, чтобы он посоветовал что-то или взялся за их дело.

– И где же он? – приятный, на удивление молодой голос заставил меня выпрямиться и поднять голову. Во рту неприятно пересохло, потому что голос был знакомым. Слишком хорошо знакомым. Тем самым, что мучал меня по ночам.

Говоривший мужчина был высокий и плечистый. Его тёмные как чёрный уголь волосы были аккуратно уложены назад как у многих голливудских денди на ковровых дорожках. Хищные, но безумно красивые черты лица заставляли смотреть на мужчину неотрывно. У него был упрямый, волевой подбородок и нос с лёгкой горбинкой, тёмные глаза с искрящимися эмоциями пронизывали насквозь. От мужчины исходила уверенность и сила. Держался он соответствующе.

Если бы Олег не держал меня за руку, я бы упала прямо там. К его ногам в дорогущих туфлях. Потеряла сознание. Потому что так не бывает.

Голова закружилась и мне стало плохо. Земля уходила из-под ног.

– Разрешите представиться, Адам Русланович, Олег Верещагин. Люблю, когда просто по имени. – Олег протягивает руку акционеру и тот её лениво пожимает, оценивая звезду. На губах мецената играет наглая улыбка. Меня пробивает мелкая дрожь, я стою и не смею смотреть ему в глаза.

Я часто представляла, какой Адам сейчас, но не могла подумать, что он вырастит за этит пять лет в такого шикарного мужчину. Громова Адама Руслановича.

Наши глаза встречаются, скрещиваются как шпаги. Я дрожу как осиновый лист на ветру, не могу смотреть… А глаза Грома холодны как айсберг, ничего не выражают. Он смотрит как будто сквозь меня. Не узнал, наверное? Сколько ещё у него было таких Ев?

Безразличие забивает гвоздь в крышку моего гроба. Пол быстро оказывается близко. Я не поняла, как теряю равновесие и падаю. Силы разом покинули меня. Гравитация оказалась сильнее меня.

Гром.

Так близко.

Реальный. Не в моей голове.

Мой триггер.

– Ева! – Олег не успел меня подхватить, и я распласталась на полу, унизительно растягиваясь у ног Грома в своём не новом платье. Как же унизительно. Вот так. Ещё, если судить по боли в ноге, я подвернула её. Лодыжка горела огнём. – Простите, зря я её потащил сюда. Она всю неделю на ночных сменах. Видимо, недосып и переработки сказались. Не может на ногах стоять!

– Олежа, что за глупости. У нас в клинике не истязают персонал! – с нажимом поправил его Григорий Алексеевич, издавая при этом смех, напоминающий карканье. Олег подхватил меня на руки и прижал к своей груди. Я уже была в сознании, но не хотела открывать глаза и встречаться больше глазами с Громом. В глубине души я надеялась, что он меня не узнает. Пусть Олег отнесёт меня подальше отсюда. – Принесите нашатырь.

– Пойдёмте со мной. – мягкий приказ, узнаю в нём хорошо знакомого мне Грома. Интонация у него стала более повелительная с нажимом. – Тут есть вип – кабина, там тихо и Вам никто не помешает.

Понимаю, что Олег относит меня в комнату с полумраком, укладывает на диван и мне ничего не остаётся как приоткрыть ресницы, пока он не начал мне делать искусственное дыхание. Нужно поскорее бежать без оглядки. Сегодня я не готова говорить с Адамом Руслановичем.

Перед глазами всё немного плывёт. Я столкнулась с самым страшным своим кошмаром.

– Ну ты как? – спрашивает Олег и кладёт руки на пылающее лицо. Я с некоторым облегчением выдыхаю. Я еле сдерживаюсь, чтобы не прокричать, что хочу смыться поскорее и больше никогда не встречаться со своим бывшим, что причинил мне столько боли. Я только недавно перестала смотреть наши фотографии и лить по нему слёзы. Пусть катится туда, откуда прибыл.

– Переутомилась. – говорю тихо. – Мне нужно поспать. Давай ты останешься и уладишь все свои вопросы с новым акционером, а я поеду домой. Мне хочется поскорее оказаться подальше отсюда!

Олег поднимает глаза и из-за моей спины раздаётся спокойный голос:

– Вы не переживайте, я теперь с Вами НАДОЛГО и мы сможем с Олегом уладить вопросы в любое время. Здоровье – самое главное. – почему-то я слышу это как угрозу. По коже пробегает мороз и меня сильно мутит, я бледнею, к горлу подкатывает тошнота. Закрываю глаза и делаю шумный вдох. Гром за моей спиной. Он здесь.

– Я принесу воды. – говорит Олег, не очень довольный тем, что я растянулась перед всеми и сорвала ему собеседование. – Ты совсем плоха что-то.

– Нет. – не хочу оставаться с Громом наедине, я боюсь даже обернуться, посмотреть ему в глаза. Глупо игнорирую Адама. – Не хочу, чтобы ты уходил. Рядом с тобой спокойнее.

– Не переживайте, я побуду с Вашей девушкой. Прослежу, как за своей… – слышу его шаги. Чем ближе Адам, тем тошнее мне становится. Олег выпускает мою руку и поднимается на ноги. Из груди вырывается хриплый стон, закусываю нижнюю губу. Когда Олег уходит, Гром закрывает дверь и говорит мне с издёвкой: Ну, привет, Ева.

Хриплый, злой голос выдирает сердце из груди. Он рвёт меня на части.

Я по-детски закрыла глаза, считая, что если не посмотрю на него, то наша встреча не будет засчитана. Жмусь к спинке дивана как котёнок. В прошлом я предала его, бросила и уехала в Москву. Сегодня это прошлое настигло меня и заставляло посмотреть меня в глаза своему страшному страху.

– Сначала не узнал тебя, потом присмотрелся, смотрю: какая-то блядь с красной помадой. Думаю, точно ты. – его слова резали без анестезии. Было физически больно слышать такую грубость от Грома. Я заставила себя открыть глаза и посмотреть на мужчину в шикарном костюме. Я должна была собраться и дать ему отпор.

– Адам. – шепчу его имя, желая протянуть руку и коснуться жёсткой щетины. Раньше у него не было её, Гром почти не брился. Губы предательски дрожат. – Подбирай слова.

– Адам Русланович. – поправляет он жёстко меня, подчёркивая дистанцию между нами. Он Босс, я подчинённая. – Красивое представление, ты всегда умела произвести впечатление.

Пытаюсь сесть на диване, одёргиваю платье. Становится жутко стыдно за свой внешний вид. Этому платью было уже три года, оно было в отличном состоянии и хорошо сидело на мне, но оно не было новым и, наверное, не соответствовало сегодняшнему мероприятию. Не такое дорогое и праздничное.

У меня не было сил на причёску и макияж, поэтому я даже не накрасилась. Выглядела на радость бывшему – ужасно.

Чувствую, как он рассматривает меня, изучает и шарит глазами по всему телу. Даже не стесняется своего интереса, осматривает как вещь на прилавке. У меня покалывает кожу в тех местах, где он особо был внимателен.

Гром изменился, даже не пытается вести себя галантно по отношению ко мне. Садится напротив меня и закидывает ногу на ногу. Адам ведёт себя со мной как с экскортницей.

– Рад, что у тебя сложилось всё как ты хотела. Работа в престижной больнице, ебарь – звезда кардиохирургии. – продолжает пытку Гром, раскатывая меня. – Чего трясёшься так? Боюсь, что лишу всего? Я могу…

Горько усмехаюсь, если бы Адам знал, что жизнь уже ему на радость меня всего лишила, то начал бы выбивать тут чечётку от радости. А Гром превратился в мелочную скотину.

– Вот. Держи, это вода и сосудистое, должно кровь разогнать, станет легче. – Олег нарушает нашу беседу, появляется в комнате и протягивает мне таблетки. Он и сам начинает себя чувствовать лишним.

Адам.

 Застёгиваю ширинку и прячу улыбку. Я даже забыл застегнуть штаны после минета, совсем теряю хватку. Нужно передохнуть. Заработался.

Рита – местная шалава, точнее гинеколог из богадельни, что я купил, строит глазки мне с расстояния нескольких метров, наивно полагая, что минет нас сблизил. Если бы каждый минет сближал шлюху и её ебаря, то в мире не было бы не женатых людей.

– Через час – полтора подойди ко мне и скажи, что срочное дело, нужно ехать. – прошу помощника, поглядывая на часы. – Не хочу тут торчать до ночи. Я что-то устал за последние дни.

– Как скажешь. – Зураб был моей правой рукой во всех вопросах. Мы говорили с ним на ты и были достаточно близки. Пять лет назад Зураба приставил ко мне дядя, чтобы он помог мне освоиться и следил за моей безопасностью. Спустя все эти годы мы стали друзьями. – Тогда вернусь через полтора часа.

Он ушёл, а делегация из жополизов выстроилась передо мной, желая поскорее понравиться. Каждый из них хотел получить место пожирнее, но у меня было своё представление.

К медицине у меня было предвзятое отношение, не любил я хирургов. После Евы. Хирургиня, блядь. Она рождена вырезать сердца и раздавливать своими нежными ручками. Топчется сейчас где-нибудь каблуками по очередному горе – любовнику.

Иногда мне казалось, что и заведение это я купил, в надежде найти Еву и отомстить ей за то, что бросила меня. Выбросила из своей жизни как собаку и не вспоминала.

Хотя, на самом деле я был благодарен ей за это. Она преподнесла для меня самый важный урок, сделала тем, кто я сейчас. Если бы не Ева, я бы сгнил в шиномонтажке, ремонтируя гнилые автомобили. Ничто не двигает человека к успеху как жажда мести.

Белые волосы снились мне ночью. Даже спустя шесть лет я хотел намотать на кулак снежные нити и выебать Еву, исправить непоправимую ошибку. Пока я терзался и мучился, девчонка играла со мной в игру типа дочки – матери. Готовилась к взрослой жизни.

Еву я увидел сразу. Как только вошла.

Бледная и тонкая в зелёном платье не первой свежести с красными губами Ева была прекрасна. За эти годы она не испортилась. Я хотел увидеть потасканную шлюху, которую в Москве жизнь проучила, но передо мной предстала молоденькая девушка, выглядевшая уставшей от работы с глубокими синяками под глазами.

Меня почему-то взбесила красная помада на губах. Хотелось отвезти её в туалет и смыть насильно. Она портила её лицо. Бросала вызов.

Ева была с начинающей звездой кардиохирургии, держала его за руку и прижималась доверительно всем телом. Тот нагло лапал её у всех на виду, и она спокойно ему это позволяла. Вот значит, что нравилось Евочки, чтобы лапали как блядь на людях. А строила из себя приличную девочку. Стоило отодрать её сразу же, может тогда бы и не уехала никуда.

Когда Краснова меня увидела, стала белее мела, не ожидала увидеть. Видимо весь успех и деньги пронеслись перед глазами, потому что она с оглушительным стуком упала на пол, прикладываясь головой об пол. Я чуть не рванул к ней, но вовремя вспомнил, что официально я не знаю её.

– Если Еве уже лучше, то предлагаю всё-таки провести собеседование. – не хочу отпускать Еву из поля зрения, хочу ещё немного на неё посмотреть. Я слишком долго думал о том, что сделаю с ней, когда она попадётся мне в руки.

– Как скажете. – тут же соглашается ёбарь и расплывается в улыбке. У него работа на первом месте, это видно. Ева тушуется и плавно поднимается на ноги, желая поскорее убежать. Только теперь, когда я знаю, где она – Еве от меня не скрыться.

– Далеко не уходите, Ева. – приказываю ей, и это не укрывается даже от Верещагина. Но и с ним я церемониться не собираюсь. Теперь его шкура в моих руках. Ева встаёт, испуганно пошатывается и убегает из комнаты, придерживаясь за стену. – Что же, Олег, не так представлял нашу встречу, да и ладно…

Я уничтожу тебя и твою карьеру. Ничего личного. Ты просто засунул хер не в ту бабу. Так бывает.

– Адам Русланович, хотел извиниться за Еву, она устала. Трудяга, хватает всю работу, доводит себя до ручки. – говорит Олег, стараясь казаться милым парнем, но я по его глазам вижу, что он эгоист.

– Не переживай, я решу вопрос с Евой. – говорю ему, закрывая эту тему. – Я обдумал всё и ознакомился с отчётами, которые мне направили. У тебя большой потенциал, хорошие способности, хочешь стать заведующим хирургией?

– Да. – сразу же отвечает парень. – Я хочу быть первым скальпелем. Не могу ничего поделать, я амбициозен.

Усмехаюсь. В этом я не сомневаюсь.

– Уверен, что Ваша личная жизнь не будет мешать карьере? Девушка – коллега, это конфликт интересов.

– Ева? – Олег подаётся вперёд. Его глаза загораются, он судорожно придумывает, чтобы ему сказать. – Ну, она не коллега мне, Ева – не врач. С чего Вы решили, что Ева врач? – пропускаю этот момент, хотя он меня удивляет. – И, Адам Русланович, между нами, мужчинами говоря. Ева – хорошенькая секси – медсестра. Она хорошо снимает стресс между операциями. Ничего серьёзного.

– Прекрасно. – из груди непроизвольно вырывается смех. Ева. На ЭТО ты меня променяла? – Я рад это слышать, Олег. Потому что я хочу, чтобы Вы стали первым скальпелем и лицом нашей больницы. Будете ездить и много пиздеть, как Вы умеете: про операции, шунтирование, пересадки. Ваша задача будет – рассказывать про нашу клинику и рекламировать её.

Лицо Олега меняется, улыбка пропадает. Он определённо ждал чего-то другого, а я подрезал ему крылья.

– Если решите перейти в другую клинику, потеряете всё. – предупреждаю его. Мне становится невыносимо хорошо как от холодного виски. Парень Евы становится белее волос своей девушки. – Я позволю Вам периодически оперировать, чтобы не растерять навыки.

Поднимаюсь на ноги и собираюсь догнать Еву, с ней я ещё не закончил.

– Адам Русланович, но… за что? – Олег вскакивает на ноги и говорит тихо, готов расплакаться. – Я хороший хирург, с работой справляюсь на пять с плюсом. У меня много недостатков, но ни один не относится к профессиональной деятельности. Я лучший.

– За твои подвиги, Казанова. – отвечаю Верещагину прямо. – Ты не понравился мне.

Не собираюсь церемониться с клоуном. У меня на этот вечер другие планы. Например, натянуть секси – медсестру.

Ева.

Я не уходила с вечера, убегала. Точнее, прихрамывая ковыляла изо всех сил прочь. Надеюсь, что от прошлого ещё можно убежать.

Наверное, Адам, или Адам Русланович, упивается тем, в кого я превратилась. Я уезжала после школы в Москву, чтобы стать хирургом, а стала просто медсестрой в хирургическом отделении.

Гром порадуется, что я потерпела поражение. Будущее не настало. Я стала никем. А кем стал он? Моим начальником?

Слёзы размазывали по щекам тушь, превращая меня в жалкое существо. Я задыхалась от боли и отчаяния.

Это была моя расплата за то, что я бросила его. Предала. Это была моя ошибка. И я платила за неё уже шесть лет. Сколько раз я прокручивала в своей голове, что было бы, если бы я не приняла такое решение сгоряча? Дождалась его и всё выяснила?

Тогда мне казалось, что если я увижу Адама, то останусь даже если нельзя будет.

Адам не написал и не позвонил мне ни разу за все эти годы, хотя я не меняла телефон. Я ждала первое время. Думала, что поначалу он был зол, не хотел говорить со мной, но потом тишина затянулась. Гром не позвонил мне даже ни разу, чтобы не вылить на меня весь свой гнев. Он вычеркнул меня сразу же.

Я попыталась несколько раз ему позвонить, но абонент больше не существовал. Гром не хотел говорить со мной. Меня охватила депрессия и отчаяние, я стала одержимой. Постоянно звонила и спрашивала у Веры как Гром, хотела узнать о нём, но подруга ничего не слышала. Она говорила лишь, что сама рассталась с Антоном и теперь практически их не видит. Мне казалось, что она лжёт, чтобы не причинять мне боль.

Единственное, что Вера сказала, что ему очень тяжело дался мой отъезд, он попал в больницу и пролежал там несколько месяцев. Вера отвечала мне какое-то время, а потом тоже перестала брать телефон.

Так я осталась одна, изолированная от своей любви и дружбы на все эти шесть лет.

Через полтора года я приняла решение, что начну жизнь с чистого листа, буду счастливой вопреки всему. Нельзя ломать свою жизнь из-за школьной любви. Я стала активно встречаться с парнями, пытаясь почувствовать хоть что-то, но в груди словно всё атрофировалось. Я ничего не чувствовала. Ни тяги. Ни любви. Ни возбуждения. Ни интереса.

Так мне удалось прожить шесть лет. В агонии. В борьбе с прошлым и не понимаем – правильно ли я поступила?

– Я чётко сказал тебе далеко не уходить. – рядом со мной остановилась машина и приоткрылось окно. Гром смотрел на меня с жалостью, это делало лишь хуже. – Садись.

– Я поеду на такси. – глупо говорю ему, продолжая стоять на дороге, напоминая проститутку по вызову в таком виде.

– В таком виде? – усмешка попадает в цель и заставляет меня послушно сесть рядом с ним. Гром протягивает мне платок и приказывает: сотри эту помаду сейчас же. Она меня бесит.

– Не буду. – говорю ему категорично, но платок принимаю, чтобы убрать следы слёз и туши. – Мне она нравится.

Машина отъезжает и двери блокируются. Прежде, чем я успеваю сделать вдох, Гром жёстко скручивает меня, берёт платок и неприятно стирает помаду с губ, частично размазывая её по лицу. Его жестокость поражает меня. Адам откровенно причиняет мне боль, упиваясь своим положением. Я не узнаю его.

Глава 2.

– Отпусти, мне же больно! – прошу его, хватаясь за лицо и трогая пальцами распухшие губы. Чувствую жжение после его холодной, грубой ласки. – Что ты хочешь от меня?

– Трахнуть. Закрыть гештальт. – говорит без тени эмоций Гром. Меня же парализует от его заявления. – А что? Не переживай, не обижу, помогу даже продвинуться по карьерной лестнице. Сделаю старшей медсестрой.

Отвешиваю ему звонкую пощёчину. Не позволю говорить так со мной.

– Любишь пожёстче? – интересуется безразлично, не реагируя на мою попытку спасти свою честь. Адам превратился в бездушную машину, прущую на пролом и уничтожающую всё на своём пути. Я не вижу в его глазах жизни, только раздирающую на куски тьму.

– Остановите машину. – прошу водителя, стуча истерично по окну. – Не хочу ни минуты оставаться с тобой. Ты превратился в морального урода! Проваливай обратно в глушь тараканью.

– Не хотела бы, не села. – Его уверенность и раньше меня поражала. За это время характер лишь закалился и стал прочнее стали. Гром обхватил мою талию и притянул насильно к себе, запускаю руку в вырез платья и трогая нагло грудь. Я вздрагиваю и издаю то ли крик, то ли стон, когда его пальцы сжимают сосок и покручивают его.

По телу пробегают волны удовольствия вопреки всему. Такое я испытывала только с ним. Пробегает мысль, что я могу переспать с ним и сбежать. Закрыть собственный гештальт. Я часто жалела, что не подарила девственность Грому тогда.

– Могу на что угодно поспорить, что ты уже вся мокрая. – шепчет мне на ухо Гром и проникает рукой между ног, сжимая промежность через трусики. Они быстро прилипают к его руке, от прикосновений Грома мне и вправду становится жарко. – Я тебя не обижу, Ева. Если будешь ласковой и послушной, приголублю. Тебе понравится. Думаю, у меня хер побольше, чем у твоего педиковатого Олежи.

Это отрезвляет меня. Бьёт наотмашь физически. Адам принимает меня за эскортницу.

Я впиваюсь ногтями в его руку, оттягивая её от промежности и оставляя царапины на бронзовой коже.

– Меня стошнит на тебя прямо здесь. – стараюсь говорить холодно. – Как увидела тебя, замутило!

– Ц! Ева! Обманывать не хорошо, твоё тело говорит об обратном. – Гром заливисто смеётся, накрывает горло ладонью и сжимает его, не позволяя двигаться. Пока я ловлю воздух ртом, Гром стягивает с меня трусики и выбрасывает через окно. Такого унижения я никогда не испытывала. Провожаю глазами тонкое кружево.

– Адам. – прошу его умоляюще. – Не нужно так со мной…

– А как нужно? – спрашивает пытливо меня Гром, проникая пальцами внутрь, лаская чувствительную точку. Гром играет с моим клитором, разжигая томившийся шесть лет огонь. Я всё ещё помнила оргазм от его поцелуя. Тело ждало его. Я затрепетала в его руках, пытаясь сомкнуть ноги, но Адам был сильнее физически. Воля трещала по швам. – Так? Так с тобой нужно?

Он двигался во мне, наполняя на два пальца и немного растягивая. Я стонала пошло в такт его фрикциям, не заметив, что Гром больше не удерживал горло, он ласкал мою грудь рукой.

Узел взорвался, и я стала содрогаться, кончая ему на руку, не в силах сдержать предательского крика. Руки сами цеплялись за широкие плечи Грома в поисках опоры.

– Адам. Адам! – я лихорадочно повторяла его имя, теряя остатки гордости и сил, повисая на Громе. Он пах всё также, его терпкий мужской запах сводил меня с ума. Я словно бредила на яву.

Гром во плоти ласкал меня, заставлял стонать на весь квартал. Адам был рядом. И вроде родной, но одновременно с этим уже какой-то чужой.

Машина остановилась у гостиницы. Водитель был бесстрастен, словно не видел и не слышал ничего. А у меня не было сил даже на стыд. Гром подхватил меня на руки и понёс в свой номер, не спрашивая моего мнения и желая закрыть гештальт.

Я очнулась только, когда оказалась на огромной кровати без платья. Действовал Адам быстро, расправляясь с моей одеждой и переворачивая на живот. Одежда падала на пол рваными кусками, слабо напоминая предмет гардероба. Так, тряпки половые…

– Нет! – решительно, но с запозданием крикнула я, отталкивая Адама и отчаянно сопротивляясь. – Адам, пожалуйста, отпусти меня. Между нами всё закончилось! Я не хочу тебя! Слышишь!

Тело пронял холод. Я боялась его до чёртиков.

Шарила лихорадочно пальцами по покрывалу, пытаясь найти за что можно было зацепиться. Адам сжимал меня своими накачанными руками, удерживая на месте без особого  усилия. Он был больше и сильнее, он полностью владел ситуацией. Я отчаянно вертелась под ним, умоляла остановиться.

Держал он меня намертво.

Ещё больше, я боялась, что Гром узнает правду и будет надо мной смеяться. Это будет его оглушительная победа.

Слёзы текли водопадом, насквозь пропитывая простыни моей болью.

– А Олежик значит в твоем вкусе? – интересуется он и шлёпает меня сильно по голой попе, оставляя на ней красный след. Пошлый звук заполняет комнату, оглушает меня. Бьёт по расшатанным нервам.   – Нравятся павлины, звёздочки медицины? Или ты возбуждаешься от подарков и московских перспектив?

– Точно, не нравишься ты! – Я пытаюсь сопротивляться, но Гром прижимает меня к кровати и жестоко не позволяет выскочить из его плена. – Мерзкий подонок. Папа был абсолютно прав на твой счёт! Ты всегда был лживым, мелочным негодяем! Как я раньше не увидела в тебе насильника?

Мои слова ещё больше разжигают огонь ненависти внутри Адама. От его рыка кожа покрывается гусиными мурашками синеватого цвета. Мне страшно.

– Сука… Избалованная продажная сука! – Гром не оставляет мне и шанса на свободу. Он спускает штаны и приставляет член к моей пылающей попке. Я чувствую толстую головку, потирающуюся о ягодицу. Она рисует крест на нежной кожи.

Издаю свистящий крик, жмурюсь.

Чёрт. Как же страшно.

– Адам, прошу тебя, давай лучше поговорим. Не поддавайся, пожалуйста, эмоциям…  – не успеваю договорить, потому что член Грома входит в мою влажную пещерку с одного толчка, заполняя до предела и раздирая на две части. В меня практически вбивают кол. От боли становится нечем дышать.  – А!

Перед глазами темнеет и я заставляю себя расслабиться, чтобы Гром ничего не повредил мне. Просто бессильно падаю под ним, чувствуя себя растоптанной и наказанной, унизительно нанизанной на толстый член против воли.

Меня поделили пополам. Нанизали как мясо на шампур.

Адам замирает позади меня, боясь двигаться. Закрываю лицо руками от стыда. Как хочется умереть, провалиться в ад и никогда больше не видеть его красивое и холодное лицо. Когда Гром выходит из меня, я подтягиваю ноги к груди и тихо плачу.

Мой особенный первый раз.

Его член окрашен в алое. Неподдельное подтверждение тому, что я не шлюха.

– Ева? – его голос меняется, становится немного нежнее. Адам даже проводит ласково рукой по мокрым волосам, чтобы лучше рассмотреть моё заплаканное лицо. Гром поражён. – Что это значит?

Качаю головой, не хочу говорить с ним, знать его не хочу, но Гром насильно укладывает меня под себя, расставляет широко ноги и касается нежно пульсирующей от боли плоти.

– Почему ты была девственна? – он ласкает клитор и стенки, заставляя меня отвечать на его глупые вопросы. Я облизываю губы, но не отвечаю. Нет ни сил ни желания. Я не обязана перед ним отчитываться. Хочу, чтобы он сдох. – Хорошо, мы поговорим об этом позже. Сейчас я хочу, чтобы ты расслабилась. Ты же не хочешь, чтобы твой первый раз был таким? Чтобы ты запомнила только боль?

Адам наклоняется и ловит ртом сосок. Он старается сгладить ситуацию, заставить меня захотеть его.

– Помнишь, я когда-то уже ласкал тебя таким образом? – воспоминания меня и вправду возбуждают. – Кто-нибудь кроме меня трогал тебя так?

Теперь он спрашивает по-другому, сейчас Гром хочет говорить и узнавать правду.

Хочу сказать, что нет. Хочу признаться, что никого никогда не хотела как его. Никого не любила как его. Но я молчу. Никогда не скажу ему об этом. Глотаю слова и стоны, потому что боль отступает, уступая место пожару. Тело предательски сбрасывает негатив и с радостью готово принять его.

Гром чувствует, как тело расслабляется и поддаётся ласкам, предаёт мою гордость и остатки чести. Когда я снова достаточно увлажняюсь для него, Адам входит в меня. На этот раз более аккуратно, медленно заполняет, доставая до самой матки.

Чтобы больше не испытывать боль я расслабляюсь и послушно принимаю его, подкручивая таз так, чтобы Гром мог легко войти в меня. Пусть это будет его победа.

– Очень узко. – хрипло говорит Адам, прижимая меня к себе. – Теснее, чем я представлял… Ева…

Он толкается, и я двигаюсь ему навстречу. Тело отзывается. Постепенно дискомфорт сменяется эйфорическим наслаждением.

– Обхвати мои бёдра. – Адам заставляет меня обвить его ногами, чтобы прижаться теснее. Грудь распластывается о его торс, сладко потираясь о жёсткие волосы. – Вот так, Ева… Хорошая девочка. Так…

Загораюсь как спичка. Сгорая в его руках. Кончаю сладко на его члене, забывая о грубости. Адам доводит меня до точки, я вгрызаюсь в него зубами, выгибая спину и прижимаюсь всем телом. Не замечаю, как Гром кончает одновременно со мной, заполняя меня спермой.

Вязкое семя разливается по моим бёдрам, помечая и делая на несколько секунд счастливой.

Гром выходит из меня и поднимается на ноги. Адам берёт меня на руки и относит в ванную, усаживает в огромную джакузи и наполняет её водой. Смывает с моих бёдер кровь и сперму, помогает прийти в себя.

Неожиданный порыв заботы подкупает, но я понимаю, что это маленькая дань за то, что я подарила ему девственность. Гром не собирался обходиться со мной уважительно.

Адам.

Девственница. Ахуеть. Ева удивила меня.

Я решил, что теперь точно уничтожу Олежу. Звезда откровенно напиздел мне, у него ничего не было с Евой. Если бы она дала ему, то не залила бы всё постельное бельё кровью.

Твою мать. Ты облажался Адам. Чтобы ни было между тобой и Евой и какая сука бы она не была, она не заслужила, чтобы её так лишили невинности.

На какое-то мгновение злость на Еву улетучивается, она становится той Евой, что делала меня счастливым с шишом в кармане. Она любила меня просто за то, что я – это я, без денег и связей. Хорошая девочка Ева…

Только если бы Ева любила меня, не бросила в такой момент и не улетела бы в Москву, не говоря ни слова. Она растоптала всё, чем я жил, наигралась и оставила.

– Ложись спать, завтра поговорим. – укладываю её. Она послушно сворачивается калачиком и забавно шмыгает носом.

Ева. В моей постели. Ахуеть.

Когда она засыпает, я иду на балкон и там закуриваю, хочется немного переварить случившееся.

Если Ева девственница, то получается, что все эти годы у неё никого не было. Правильно ведь я всё понимаю?

Но почему?

Нет, нельзя думать в таком ключе. Потому что во второй раз попасться на одну и ту же приманку нельзя. Ева – не ангел. Она хитрая и изворотливая интриганка. Припасла, скорее всего, свою невинность для какого-нибудь богатого папика. Это она могла.

– Мамай? – звоню другу, желая услышать родной голос. Друг помогал мне в бизнесе, он был моим партнёром. Он не смог приехать, потому что Верка родила ему первенца на днях. Роды были сложные, и она никак не могла отойти. – Как твои дела?

Мне было необходимо с кем-то поговорить. В душе был раздрай.

– Да писец. Завтра к тебе выезжаю. – ворчит друг. – Бешеная эта орёт, мелкая тоже орёт. Я думал после девяти месяцев легче становится, а наступает полный треш.

Мамай не особо хотел жениться на Вере, нравилась она ему, но погулять он хотел ещё. Скажем так, не горел желанием останавливаться на чём-то одном, когда вокруг было столько вариантов. Но Вера оказалась хорошей девкой, не такой, как Ева. Она послушно ждала, когда Тоха перебесится и поймёт, что лучше, чем Вера он никого не найдёт.

А стоило Мамаю расслабиться, Вера забеременела.

– Радуйся. Теперь у тебя есть лапочка – дочка.

– Ни хера она лапочка Гром, рот у неё с мой кулак! И кричит она громче полицейской сирены, у меня даже слух стал проседать от этого визжания.

– Не гунди.

– Ну хоть кому-нибудь же я могу пожаловаться?

Я звонил Мамаю, чтобы рассказать, что встретил Еву, но почему-то не смог. Не находил слов.

– Мамай, ты встречал когда-нибудь двадцати пятилетних девственниц?

– В музее старых дев, к чему такие вопросы?

– Так, встретил тут одну. Оказалась целкой. Стало интересно, почему бабы хранят её…

– Ну так, всё просто. Красивые берегут для одного единственного, некрасивые, потому что их не ебут. А тёлка то хоть красивая, ебабельная?

– Пока, Мамай…

– Гром. Это хоть…

Отбиваюсь.

Одного единственного? Про Еву точно нельзя было сказать, что она не ебабельная.

Возвращаюсь в комнату, чтобы посмотреть на Еву. Утром поговорю с ней и выведу на чистую правду. Пусть объяснится, я заслужил узнать, почему она собрала вещи и исчезла без единого слова.

Евы не оказывается в кровати. Маленькая дрянь сбежала.

Глава 3.

Ева.

Хочется лечь и лежать, пока не покроюсь пылью и мхом, пока беды обойдут меня стороной и сами собой не рассосутся. За все эти годы впервые у меня нет сил бороться. Я устала. Хочется выть и просить Господа уже подарить рабе Божьей несколько деньков без испытаний.

Адам истоптал то, что от меня осталось. Он наглядно показал мне моё место и чего я стою. Его отношение ко мне было однозначно. Ненавижу его.

Наверное, хорошо, что я тогда собрала свои вещи и дала дёру от этого шакала. Уберегла себя от жестоко циника. Может быть, мы и встретились сегодня только ради того, чтобы он надругался надо мной и я уже наконец-то выбросила иллюзии из своей головы.

Заставляю себя сесть на кровати. По приходу домой я сразу же завалилась на мягкую кровать и обняла подушку. Я пахла сексом и его спермой, этот запах преследовал меня и распалял тягучее животное возбуждение и человеческую неприязнь к себе самой – своей слабости перед этим мужчиной.

Я достала толстый блокнот – дневник и открыла последнюю страницу, чтобы поставить точку в истории Адама и Евы. Аккуратным почерком я написала: «Всё, чем я жила, были иллюзии и девичьи фантазии, которые быстро разбились о мужской член. В моей жизни нет месту Адаму и мужчинами, использующим женщин. Я буду сама по себе и жить буду для себя!»

Теперь я буду жить по такой установке. Для себя! Ради себя!

– Ева! Е-ВА! ЕВА! ЕВААААА!!!! – рёв отца не напугал меня. Не в первый раз.

Поднимаюсь на ноги, собираю волосы в пучок и иду в его комнату.

– Не ори. – прошу его глухо, включая ночник в тёмной и душной комнате. – Что случилось?

– Где ты была? – голос ещё не потерял властные ноты, но вид у отца был уже не такой боевой и устрашающий как прежде. Он лежал на кровати и смотрел на меня своим безумным взглядом.

– На корпоративе. Говорила тебе уже. – отвечаю более мягко, стараясь обуздать свои эмоции и не вымещать негодование на нём. – Как ты себя чувствуешь?

– Пить хочу! – потребовал отец, тяжело дыша. По напряжённому лбу стекали капельки пота.

– Вот же вода. – наливаю ему в стакан воду с лимоном из кувшина и протягиваю в руку. – Почему сам не возьмёшь?

Папа морщится, грозно цыкает, но ничего не отвечает, делая жадные глотки воды. Он злится не на меня, я это знаю. Но в глубине души я начинаю уставать, что всю свою злость на этот несправедливый и жестокий мир он вымещает на меня последние годы. Моей вины нет в том, что случилось.

– Ты помнишь, что завтра мы идём на обследование? – напоминаю ему. – Нужно успеть всё сделать до обеда, потому что потом у меня смена. Я не могу опаздывать. У нас новый начальник.

– Ага. – шикает он. – Тоже мне работа, утки выносить. Для этого я тебя кормил, поил и растил? Чтобы ты стала обслуживающим персоналом?

Меня передёргивает, хочется залепить ему пощёчину. Сегодня у меня нет ресурсом терпеть его закидоны.

– Ложись спать, папа. – говорю ему и закрываю за собой дверь в комнату отца.

– ЕВА! Я не ДОГОВОРИЛ С ТОБОЙ, МАЛЕНЬКАЯ ДРЯНЬ!

Возвращаюсь к себе и падаю на кровать, закрывая уши подушкой. Хорошо, что Влад в своё время помог с ремонтом в квартире и мы сделали шумоизоляцию. Соседи не слышат всего этого ужаса и постоянных ночных представлений от отца.

– Как же я устала. – шепчу в пустоту. – Нужно заставить себя заснуть, Ева. Завтра длинный день и лучше, чем сегодня он точно не будет!

Адам.

– Что стряслось-то? – Зураб выглядел усталым и помятым. По его внешнему виду было видно, что он собирался впопыхах. – Ночь на дворе, ты чего сам не свой?

– Мне нужен отчёт, который собирали твои люди по работникам чёртовой этой больницы. Центральная которая. Мне он нужен прямо сейчас! – стараюсь говорить как обычно, но эмоции вырываются наружу. Я тычу с силой пальцем по столу, как будто это может ускорить процесс. – Давай, Зураб, не тормози!

Помощник спокойно находит нужную папку на ноутбуке и разворачивает компьютер экраном ко мне. Зураб не задаёт лишних вопросов. Надо, значит надо. Остальное не его дело. За это его ценил Дзагоев, за это – люблю его я.

– Так, почему тут не весь медицинский персонал? – спрашиваю его зло, еле сдерживаясь, чтобы не бросить ноутбук в стену.

– Почему не весь? Всё о всех врачах.

– А медсёстры, блядь? Они что не медицинский персонал?

Губы Зурабы трогает едва заметная улыбка, но мне и этого хватает, чтобы взбеситься ещё больше. На себя. На свою глупость. Как я выгляжу со стороны?

Хотя… срать!

– Нужно всё е Еве Красновой, правильно понимаю? – Зураб не знал ничего о моих отношениях с Принцессой, не должен был, но сделал правильные выводы по сегодняшнему дню.

– Когда сможешь собрать? – интересуюсь у него. – Мне нужно здесь и сейчас!

– Так как мы в Москве недавно, у меня не все связи ещё налажены. Здесь и сейчас не получится. Сделаем сегодня в обед или вечером.

– Почему так долго?

– Придётся шерстить и проверять всё. Источники ещё вялые и доверять на сто процентов не смогу, сам понимаешь. Мы только выходим на этот рынок. Могу попросить о помощи людей твоего дяди, с ними быстрее всё будет.

Я не любил обращаться за помощью к Дзагоеву. Тем более, мне не хотелось, чтобы он знал о том, что я встретил Еву. Ему это не понравится после всего, что было.

– Нет. Я подожду. – Выбора у меня нет. – Только приложи максимум усилий, чтобы это было быстро.

– Конечно. – кивает Зураб и поднимается на ноги. Уже у самой двери он замирает и поворачивается ко мне, – Прости, Гром, не моё это дело. Но скоро выборы, будь осторожен. Проблемы лишние не нужны нам сейчас. Тем более, с медсестрой.

– И без тебя помню. – отвечаю ему уклончиво. – Завтра утром поедем в больницу. Лично буду порядки наводить в этой шарашкиной конторе!

Ева.

Очередной хреновый день.

Я смотрела на баланс карты и думала, как выкрутиться и где взять деньги?

Ладно, подумаю об этом позже… Не сейчас. Сейчас мне нужно работать.

Я задержалась у зеркала и снова посмотрела на своё отражение, пытаясь оценить внешний вид. Сегодня я накрасилась, слегка подчеркнула глаза и губы, придала им выразительности. Если Гром появится в больнице, я буду готова к нашей встрече и больше не ударю лицом в грязь. Пусть не думает, что сломал меня, сделал свой куклой для секса.

Откинув уложенные утром волосы в локоны, я вышла из сестринской и направилась к старшей медсестре Илоне Владимировне, чтобы получить карты подопечных на сегодня.

Илона Владимировна была эффектная женщина сорока лет, которая всегда ходила на каблуках и в красной помаде. Мужчины от неё сходили с ума, она одним взглядом ставила их на колени и заставляла покорно высунуть язык. Было что-то в Илоне магическое.

– Евочка, привет! – защебетала она, улыбаясь мне. У нас с Илоной были прекрасные отношения. – Слышала о твоём эффектном падении вчера. Ты там свалилась от сестринского бремени или Адам Русланович сразил на повал своим либидо?

Илона спустила на краешек носа стильные очки и подмигнула мне. Я вздохнула и постаралась скрыть своё смущение. Чувство было такое, что она меня насквозь видит и знает, что Адам Русланович вчера успел побывать во мне.

– Сама не знаю, что со мной вчера было. – принимаю карты больных и смотрю фамилии пациентов. – Перенервничала. У папы обострение, утром возила его на обследование. Там сплошное ухудшение и необходимость оперировать повторно. Ни одной хорошей новости.

Илона проводит рукой от виска к затылку, задумываясь над моими словами. Она единственная, кто знал, что происходит в моей жизни. Можно сказать, что у нас были дружеские отношения.

– Не хочешь попросить денег у нашего Гришки? – Гришкой она называла нашего Григория Алексеевича. Для Илоны все мужчины были Гришками, Ваняшками, Сашками. – Пусть на кредит запишет, ты отработаешь.

– Не даст он. На мне уже висит одна отцовская операция и кредит за учёбу. – откладываю папки и тяжело вздыхаю. – Попробую выбить бесплатную операцию в военном госпитале. Папе должно полагаться хоть что-то как бывшему военному. Тем более, ранение было боевое.

– У Олежи только не проси. – предостерегает меня Илона. – Этот точно тебя поставит на рабский счётчик, за всю жизнь не отработаешь в коленно-локтевой позиции!

– Сама знаю. – отвечаю ей, прекрасно понимая, что Олег из себя представляет. – Ладно, спасибо, потопала я в третью палату, там бесноватый же лежит. Опять будет пугать министерством здравоохранения.

Мы смеёмся. На работе нас постоянно пугали какой-то управой. Людям всегда всё не нравится, знали бы они какого это спасать людей в нашем государстве, когда без бумажки ты какашка, а на каждое маленькое действие должно быть сто отчётов. И врач же лавирует между всем этим.

– Как ты себя чувствуешь? – в коридоре меня ловит Олег. Выглядел он неважно, было видно, что пил всю ночь. Лицо припухло после бессонной ночи, голос стал хриплым и тусклым. Да и в глазах не было звёздного блеска. – Сбежала вчера, я не успела попрощаться.

– Превосходно. – лгу, не желая вовлекать Олежу в свои проблемы. – А ты чего такой? Отмечал своё место в кардиохирургии?

– Издеваешься? – рычит он и уволакивает меня в тихий уголок за автоматом с мелочовкой.– Ты не слышала ещё? Отказал мне Громов в назначении, снял со всех операций! Сделал из меня лицо клиники. Просто красивое лицо!

У меня во рту пересыхает от этой новости, и я мгновенно забываю обо всех своих пациентах. Адам же и меня может уволить из мести. И тогда, я буду должна как-то возвращать свои многочисленные кредиты, кормить отца и платить по коммунальным огромным счетам. Твою мать. Нужно начинать искать новую работу прямо сейчас!

В моих глазах вспыхивает отчаяние и это замечает Олег, но понимает всё неправильно.

– Что, уже не так нравлюсь? – спрашивает он зло, встряхивая меня на эмоциях. Мне хочется его успокоить, поэтому я обнимаю его за плечи и ласково провожу руками по спине парня. Выдавливаю грустную улыбку. Если бы он узнал, что эти беды из-за меня, а в этом я не сомневаюсь, Олег бы придушил меня.

– Нет. Просто я не знала и немного обалдела от такой новости. Он псих? – прижимаюсь щекой к груди Олега, начиная прислушиваться к собственным чувствам. Мне очень хотелось почувствовать тёплое томление или лихорадочное возбуждение, хотя бы намёк.

Олег смягчился, по-детски шмыгнул носом.

– Видимо. – Верещагин притянул меня к себе ближе, не оставляя между нашими телами и сантиметра дистанции. Олег спрятал нас за автоматами, чтобы никто из персонала и пациентов не мог увидеть наши обжимания и припал к моим губам как к источнику жизни. Его жадные ласки губами не были противными, но и не сводили меня с ума. Я смотрела на него с открытыми глазами, слегка приоткрыв губы, чтобы он мог затолкать в мой рот свой язык.

Забавно. Гром делал мне больно физически и морально, но я билась в экстазе от одного его прикосновения, а вот когда мой парень искусно целовал меня – я не чувствовала ничего.

– Ева, приезжай ко мне сегодня на ночь. – просит меня Олег, зажимая бёдра и проводя ладонью по животу. – Хочу тебя и ждать больше не буду. Либо ты дашь мне сегодня, либо проваливай!

Мы встречались украдкой с Верещагиным уже полгода. Целовались, ходили в кино, вечерами в больнице коротали смены. Если бы в один из этих дней он поставил мне такой ультиматум, я бы послала его. А сейчас растерялась. Из-за меня от потерял работу и мне не мешало бы вытеснить Грома, забыться. Так, как быть?

Олег не ждал ответа, он продолжал целовать меня жадно, сцеживая слюну мне в рот. Сколько литров то её у него? Господи! Утону же сейчас.

– Теперь понимаю, почему Вас называют звездой кардиохирургии. Я бы добавил ещё порно, чтобы уточнить о какой специализации идёт речь. – не понимаю, как я могла не заметить приближение Грома. Адам возник из ниоткуда. Рядом с ним стоял мужчина в голубой рубашке и белых брюках, Григорий Алексеевич и Илона. У всех троих на лицах были ухмылки. Только Гром был вне себя от злости.

Утешая Олега, я не заметила как он успел расстегнуть кнопки на рубашке наверху. Теперь все могли заценить мой кружевной, лучший в арсенале белый лифчик. Гром уж точно его рассмотрел, потому что я видела отражение своей груди и алого соска в чёрном зрачке.

Я машинально облизала губы, пытаясь побороть страх и справиться с эмоциями. Драконить Адама я не планировала.

– Извините. – пробормотала, застёгиваясь. – Я пойду.

– В мой кабинет. – приказал Гром, подаваясь вперёд и говоря три слова прямо в лицо, не оставляя сомнений кому адресован приказ. Меня обдаёт жарким паром и его запахом.

– Простите, мне нужно работать. – Желания оставаться с Адамом наедине у меня не было. Тело всё ещё помнило, что произошло этой ночью.

– Каким местом? – уточняет он, заставляя меня вспыхнуть. – Надо было бы, Вы бы были в палате, а не между ног Вашего ухажёра.

Спасибо, что сегодня ебаря он заменил на ухажёра.

– Адам Русланович. – голос предательски дрожит. – Подбирайте выражения. Вы купили акции больницы, а не крепостное право.

Мы сталкиваемся лицом к лицу как когда-то, обнажаем шпаги и готовимся к раундам. Вижу, как глаза Грома лихорадочно загораются, его возбуждает предвкушение хорошей битвы. А я под натиском его холодного взгляда теряю уверенность в собственных силах.

– Ева Алексеевна… Пока Вы работаете НА МЕНЯ… будете делать то, что я скажу. – между нами воспламеняется воздух. Если поднести спичку, рванёт так, что от больницы ничего не останется.

– Хорошо. Как скажете. – решаю всё равно пойти к пациенту. Тем более, я не знаю, где кабинет Грома. Раньше такого не было в нашем здании. Еле сдерживаюсь от того, чтобы не отсалютовать. Когда собираюсь упорхнуть, Гром берёт меня под локоть, оставляя на месте силой.

– Олег, а Вы что тут делаете? Вам разве пропуск не отключили ещё? – Гром до боли сжимает руку, чтобы я могла лицезреть, как он растопчет карьеру Верещагина. – Я подписал приказ о Вашем увольнении ещё утром, что Вы тут делаете?

Лицо Олежи покрывается пятнами, я вижу даже как его начитает шатать из стороны в сторону. Вчера его лишили просто операций, а сегодня ещё и места на работе.

– Мы говорили… – Олега таким растерянным раньше я никогда не видела. Мне стало его искренне жаль. Хороший кардиохирург, который должен оперировать.

– Я передумал. Собирайте вещи, и чтобы я больше Вас тут не видел. До свидания! – Григорий Алексеевич и Илона опускают глаза, прикусывая языки. Они не согласны таким решением, все понимают, что Олег несмотря на то, что он павлин, хороший врач, спасающий людей. Если они сейчас заступятся за него, то пойдут следом побираться на улице.

– Вы не можете его уволить одним днём! – наружу вырывается возмущение. Я не хочу, чтобы Верещагин страдал из-за моего прошлого. – На всю страну больше нет ни одного такого кардиохирурга! Кто будет лечить? А? Вы?

Пожалуй, я зря полезла защищать своего парня, потому что Адам завёлся ещё больше. Выражение его лица не изменилось, но я достаточно хорошо знала его, чтобы почувствовать настрой парня.

К тому же я не могла сейчас рисковать работой. На носу была операция отца, стоимостью несколько миллионов рублей. Где я возьму такие деньги при наличии уже двух кредитов?

– Ева, свои решения с медсёстрами я не обсуждаю. – его голос резал по мне без ножа, испещряя сердце новыми шрамами. На руке точно останется синяк. – Топайте уже!

Адам. 

– Адам Русланович… Мы не знали, что Вы захотите, чтобы у Вас был свой кабинет, поэтому ничего не подготовили. Если бы Вы сказали раньше… – подлиза Григорий пытался понять, почему мне необходим вдруг стал кабинет, но никак не мог. И не его это было дело.

Я и сам не решил ещё, нахер он мне тут нужен. Буду на столе Еву трахать в белом халате. Пусть отрабатывает моральный ущерб.

Ева. Принцесса не пришла ещё на работу, шлялась не пойми где, заставляя меня нервничать и торчать в этом душном здании, пахнущем болячками и смертью как будто у меня дел не было.

– Я разберусь с кабинетом сам. Самое нужное тут уже есть. – здесь был шкаф, стол и несколько стульев. Не густо, но Зураб превратит это место за пару часов в достойный кабинет. – Хочу пока посмотреть, как Вы тут все работаете и на что пойдут мои деньги.

– Конечно. Хотите посмотреть на больницу? – встрепенулся Григорий, напоминая сурикатов в дорогом облачении.

– Да. – подтвердил, чтобы он уже включил голову и приступил к осуществлению моей настоятельной просьбы.

– Давайте возьмём с нами Илону Владимировну, это наша старшая медсестра и так сказать главный кит, удерживающий тут всё на плаву.

К нашему обходу присоединяется строгая женщина на высоких каблуках ростом с меня. Тот самый кит. Илона смотрела на меня как дикая кошка, пытаясь завладеть вниманием, так и манила своими наманикюренными пальчиками. Могу поспорить, что в постель она берёт хлыст и наручники. Та ещё штучка.

– Илона Владимировна… – поприветствовал я женщину.

– Можно просто Илона, не люблю всю это официальщину…

– А я вот люблю, представляете, это помогает соблюдать субординацию. – Хочу сразу обозначить, что между мной и Илоной ничего не будет, я не любитель БДСМ. Мне одной медсестры хватает, она из меня все соки высосала. Ничего за пять лет не осталось.

Кажется, мой ответ нравится Илоне, потому что пухлые губы расплываются в улыбке. Подмечаю, что она очень красива. Не выглядит на свой возраст. Сколько сердец ты разбила, Илона?

Мы обходим больницу. Илона и Григорий рассказывают мне сотни скучных вещей о больнице, но ни разу не касаются интересной мне темы: где ЕВА?

Макушку местной звезды за автоматом с безделушками я замечаю сразу. Первым. Когда мы подходим ближе, мне удаётся рассмотреть и Еву, прижатую к стене. Целовалась она со своим парнем не хотя, даже глаза не закрыла, так – откатывала обязательную программу. Сучка. Не удивлюсь, если решила добавить мне седых волос на голову.

За то, что разрешила засунуть подонку язык в рот, я выебу её прямо на пыльном столе, чтобы ноги переставлять не смогла. Дрянь маленькая. Вчера только подо мной стонала, а уже выписывает на работе узоры языком с Олежиком.

– Не наказывайте сильно Еву. – тихо говорит мне Илона на ухо, когда я расправляюсь с Верещагином и собираюсь взяться за Краснову. – Она девушка хрупкая, может не выдержать вашего напора.

Илона говорит так, будто знает в каких мы с Евой отношениях. Ох, Илоночка, Ева выдержит всё, что я приготовил для неё.

– Пойдёмте, Ева Алексеевна, хочу провести с вами воспитательную беседу, если Вы хотите ещё тут работать! – толкаю Еву вперёд, чтобы и не думала убегать, всё равно ей некуда бежать.

Ева несколько раз виновато оглядывается на своего утырка, но я не позволяю ей остановиться. В жилах кровь превращается в ртуть. Взорвусь сейчас от злости.

Заталкиваю мелкую в кабинет и захожу внутрь сам. Усаживаю силой на стул и рассматриваю её тесный костюм, облегающий стройное тело как вторая кожа. Она же практически голая в нём.

Утром я дал себе слово отпустить её и двигаться дальше, не заслуживала она моего внимания. Но стоило увидеть белые волосы, как зверь внутри меня заклацал зубами. Хочу крови. Хочу натянуть Еву на хер, чтобы стонала подо мной и умоляла о добавке своими пухлыми губками. Хочу, чтобы кончала сладко подо мной.

Она смотрит на меня напугано, практически не моргает.

– Я не разрешал тебе уходить. – не знаю с чего начать этот разговор длинною в пять лет. Паузу, которая сделала нас чужими людьми.

– Мне не нужно твоё разрешение. У меня есть дом, и я буду спать там. – отвечает она дерзко вскидывая подбородок. Вчера она не была такой уверенной в себе. Сегодня Евочка накрасилась и аккуратно подчеркнула свои искрящиеся голубые глаза, что хотелось выдрать и оставить себе. Чтобы она не могла ими смотреть на таких как Верещагин.

– Ты будешь спать там, где я скажу или тебе не нужна работа? – говорю первое, что приходит на ум, но, когда Ева прикусывает нижнюю губу и опускает глаза, понимаю – я попал в цель. Принцессе нужна это работа. – Поэтому сейчас ты перестанешь выделываться и будешь послушно отвечать на мои вопросы.

Я даю ей шанс. Мог бы натянуть уже и вколачиваться в самое горло, а я всё ещё разговариваю лицом к лицу, сам не понимая – зачем?

– Я готова была говорить с тобой ещё вчера, но ты выбрал другие пути общения, поэтому мне противно разговаривать с тобой. Противно находиться в одном помещении. – она сжимает коленки с такой силой, что пальцы белеют. – И мне кажется, что нам не о чем говорить. Всё закончилось пять лет назад, вчерашнее – было тебе прощальным подарком. Закрыла гештальт, чтобы ты захлебнулся от самодовольствия!

Сучка. Пусть теперь не обижается.

Глава 4.

Ева.

До двери несколько шагов, я могу попытаться ещё сбежать от Грома. Если успею выскочить из кабинета, он не будет меня догонять и тащить силой обратно. Это навредит его репутации. Я прогуглила его утром, Гром хочет баллотироваться в мэры. Ему нужна кристально чистая репутация.

Офигеть. Да?

Гром – мэр.

Я истерично смеялась, когда читала. Поверить не могу. Я упала в грязь, измаралась вся в дерьме, а Гром будет мэром. Это жизнь меня так ставит в колено – локтевую позу?

– А мне вот показалось, что захлёбывалась от удовольствия – ты! – произнёс он с нажимом, наклоняясь и запуская руку мне в волосы. Адам не причиняет мне боль, но не даёт и двинуться, заставляет смотреть в чёрную бездну его глаз.

– Знаешь, что всегда советуют женщинам, если их насилуют? Расслабиться и получать удовольствие, это позволяет им выжить и не свихнуться! – мои слова задевают его. – поэтому не льсти себя, на твоём месте я представляла Олега!

– М, раз так хотела его, почему не дала до сих пор? – интересуется он с издёвкой.

– Не успевала из-за работы. У него очень плотный график.

– А сосать успевала? Олег ещё на корпоративе сказал, что ты просто приятная сосалка, что снимает ему стресс между операциями. Порекомендовал, так сказать, твои услуги мне. – вспыхиваю, теряю почву из-под ног и не знаю, что сказать в ответ. Гром был жестоким хищником, но не лгуном. Он бы не стал мне врать. Смотрю на него и не шевелюсь.

– Ты из-за этого решил его уволить? – спрашиваю прямо, сбавляя обороты.

– Я уже сказал, что не обсуждаю свои решения с медсестрами.

– Адам, отпусти меня. Мне больно. – прошу, чтобы он убрал руку. – Я найду новую работу и уволюсь, не буду мозолить тебе глаза, а до этого времени не трогай меня, пожалуйста. Забудь о моём существовании.

– Не могу, Ева. – Гром слегка наклоняет в бок голову. – Видишь ли, я вчера только одну дырку опробовал, осталось ещё две…

До меня не сразу доходит смысл его слов. А когда мозг обрабатывает информацию, я вскакиваю на ноги, опрокидывая стул. Делаю шаг вперёд и бью наотмашь по щеке, царапая ладонь щетиной Адама.

В ответ он лишь смеётся, перехватывает руку и целует ладонь. После чего придавливает меня к столу и заставляет лечь на пыльное дерево животом, придавливая своим весом. Он накрывает меня собой, прижимаясь бедрами к бедрам, потираясь стояком о попу.