Ретроспект: Витки Спирали бесплатное чтение

Виктор Моключенко

Ретроспект: Витки спирали

Книга предоставлена исключительно для личного использования и защищена сертификатом авторского права по месту первичной публикации в сети. Распространение, полное или частичное копирование без письменного разрешения автора запрещено. О вопросах приобретения прав на использование книги обращаться к автору по e-mail: [email protected]

Художник: Артем Невыносимов

Пролог 

Снова зарядил дождь. Долгий и беспросветно серый. Облака косматыми глыбами бурлили в тверди, скрывая солнце. Того и гляди сыпанет градом. Град это не шутки, он ведь не всегда из воды состоит. Вода с небес – редкость, а тонны активной дряни, обыденность, повседневность. Все вокруг серое, стершееся и потекшее. Красок больше нет, были краски да давно сгорели, оставив в обугленном мире лишь огарки. Серость и бесцельность это все что остается выжившим. Но жизнь ли это? Может ли быть цель у тех, кто давно мертв? Мы не живем, не существуем – выживаем. Выживаем и доживаем в мире, ставшем одной большой Зоной.

Исходный виток

- 01 -

Вжик! Вжик! Блестящая сталь со свистом проносится над землей. Потревоженная трава, роняя гроздья росы, со стоном падает вниз. Рассвет только разгорается, сереет, бросая над лесом первые несмелые блики. Зрачки расширены, дыхание прерывается, руки до боли сжимают отполированную рукоять. Свист, поворот - человек сделав полукруг на миг замирает. С лица градом катится пот, оголенное по пояс тело бугрится звенящими от напряжения мышцами.

- Не могу больше…

Свист, поворот, сталь с шипением разрезает воздух возле самых ног…

- Коси, Брама! – раздается  от дерева смешок - солнце встанет, тяжелее будет.

- Воды дай, истязатель!

Брама хукнув загнал рукоять косы в землю, довольным взглядом окинув полосу скошенной травы. Доктор неспешно обкосив свесившуюся от тяжелых плодов яблоню бросил флягу. Путник, выпив остатки сел на покос, похлопав по карманам хамелеоновых брюк, вытянул сигареты и со смаком закурил. К проблеску зари добавился тлеющий огонек «путних». Журбин прислонил косу к яблоне, провел по влажному от росы стволу и сел рядом.

От леса тянуло влагой, по земле клубился туман. Белый, густой, самый обыкновенный. Солнце медленно и как бы нерешительно отделилось от небокрая, брызнув багрянцем, и тут же раздались многоголосые птичьи трели. Бусол на крыше захлопал крыльями и, оттолкнувшись длинными ногами, потянул в сторону болот. Брама проводил его взглядом. Все возвращается на круги своя, вот и птицы вернулись к старым разоренным гнездам, и ничего не напоминало о прежней Зоне, разве что иссушенные ветки-стволы, тянущиеся к небу с немой укоризной. Не бродили больше мутанты, не поджидали аномалии, утихла стрельба, исчезнув, словно кошмарный сон человечества. Страхи уходят, былое детство сменяется юностью, а ночь сменяется днем. Иначе не дано, иначе невозможно.

- Не кори себя – промолвил Журбин, разглядывая клубящееся солнце – ни в чем ты не виноват.

- Всем в этом новом чудном мире есть место - вздохнул путник - кроме меня. Не мое это, не мое! Понимаешь?

- А тебе обязательно надо, чтобы вокруг свистели пули? – скосил глаза Журбин, вытягивая из пачки сигарету.

Курить он не курил, так, за компанию, скрашивая одиночество убежавшего на край света Брамы.

- Нет, я рад, что все так повернулось, только мне что тут делать? У всех есть свое дело: Ирис с Криптой добивают последних выворотников, Верес с Полиной засели в своем НИИ и носа не кажут. Самума вообще забыл, когда видел.

- Скучно стало – покивал Журбин, жуя стебелек – как же, как же понимаю.

Брама кинул на Доктора взбешенный взгляд, но тут же поник, кивнув подходящему от хаты Гордеичу:

- Как здоровье, отец?

- Не жалуюсь, чего Бога гневить - ответил тот, протягивая запотевший глечик, хозяйски осматривая скошенные валки травы - Полина настоящая чаровница, всю хворь как рукой сняло. Думал не жить мне.

- Полно тебе – укоризненно покачал головой Журбин – здоровье определенно пошло на лад, ни малейших следов заболевания. Но дубовую кору пожевать бы стоило.

- А кору зачем? – сложив руки ковшиком и умывая лицо под струей колодезной воды, спросил путник.

- Зубы легче резаться будут – пряча усмешку в прищуре глаз, ответил Доктор – думаешь, не заметил, как ты на сухари подсел, седая твоя голова?

- Все-то ты видишь – засмущался Гордеич – не положено в таком возрасте человеку во второй раз ими обзаводится.

- А вот Митрич так не думает. Рад радешенек своей старой руке, так чего тебе новым зубам не радоваться?

- Ты мне, сынку, зубы не считай, все что ни есть мои! Лучше за козой приглядывай. На меня Митрич, что ли оставил?

- А ведь верно – сплюнул путник в сердцах – Манька! Манька! Манька, едрит твою через колено!

Он вздохнул и побрел в сторону леса на отдаленно торжествующее Манькино «меее!».

Старики какое-то время молчали, любуясь рассветом. Гордеич, несмотря на осуждающий взгляд Доктора, закурил, и задумчиво разглядывая расчищенную от зарослей улочку хуторка, обронил:

- Не натворил бы он делов. Как думаешь?

- Тесно парню. Не свыкся - уходил из одного мира, а вернулся в другой. Чужой он для него. В этом и беда.

- А разве плохо? Глянь, как все изменилось. Не ради этого ли воевали, кровь и слезы проливали?

- Все так, Гордеич, все так. Но то, что легко приходит, также легко и уходит. Мир радо принял дармовую энергию, с восторгом обрел лекарства от многих болезней, но для внутреннего изменения этого мало.

- Время покажет. Как ни крути, чтобы изменить человека нужно время. Слишком долго мы жили в опасении, страхе. Всего боялись: войны боялись, бомбы юсовской, нового курса партии, а следом за ним талонов и очередей. От того и привыкли воровать, прятать на черный день. Все вокруг колхозное, все вокруг мое! А как спросить, так и не с кого.

- Слишком сложные вопросы, Гордеич – покивал Журбин – если бы я знал ответы.

- А что остается нам, старикам? Только выгревать на солнце свои косточки да философствовать о жизни.

- Старость наступает не раньше, чем постареет душа. А куда это Митрич запропастился?

Кусты зашевелились, показался Брама, волокущий из чащобы козу, которой потеря второй головы ничуть не убавила вредности: бессовестная скотина упиралась и орала как резаная, переполошив всю округу. Из-за светивших свежим деревом соседских ворот послышался гогот гусей. Дородная пожилая хозяйка вытирая руки фартуком приоткрыла калитку и убедившись что ничего страшного не происходит, поздоровалась и возвратилась к встревоженному хозяйству.

- Ушел на болота, вдруг и туда вернулись люди? Люди, они всегда к отчему дому возвращаются. Сколько бы лет ни прошло, а родина остается родиной. У нас почти все вернулись, дождавшиеся хозяев дома ожили, больше не скорбят. А то, бывало, как заведут скрипеть-переговариваться. Колхоз поднимают, техники нагнали, отстроили и контору и тракторную: там только на честном слове держалось, мерцало аномалиями. Да и хуторок снести поначалу хотели - отстроить быстрее, но люди не дали. Уперлись, стали на своем, не дадим и все тут. Сам-то надолго к нам?

- Рад надолго, да накопилось за годы дел, только успевай поворачиваться, не знаешь, за что сперва хвататься. Страна она тоже вроде застарелого хуторка – при жильцах, но без хозяев. И живут там, да толку мало, заросло все бурьяном.

Путник, чертыхаясь, привязал козу к дереву, но гордое животное, не опускаясь до уровня человека косило ехидным глазом и победоносно жевало траву.

- Как, широка полянка, отец, хватит места? А то я, вместе с профессией козопаса, могу освоить и прочее земледелие.

- Хватит. Столы расставим, постелим, все как надо сделаем. Народу ведь немного будет. Все свои.

- Три года пробежали как вода. Седины вот добавилось, а ума нет. Не сидится мне на месте, не имется.

- Хватит прибедняться - бугаище бугаищем, сил немеряно, а туда же, седина! Поживи-ка с мое, сынку, а потом ной.

- Все отец, не хотел я – опустил плечи Брама – только деть куда себя, не знаю. Ей Богу не знаю. Вроде и сила есть, и ум, да только ноет в душе. Что-то не сделанное, а оно, знаешь…

Доктор покивал, приложил ко лбу ладонь, что-то высматривая, и приветственно махнул рукой. В утреннем небе показалась точка, начала наплывать, увеличиваться, пока не превратилась в узкий, веретенообразный объект.

Хищная тень пронеслась над хуторком и замерла над опушкой. Под вытянутым телом бескрылого самолета едва заметно вибрировал сгустившийся воздух. Дверь скользнула в сторону, на траву спрыгнул человек в кожаном плаще и подал руку женщине. Полина кошачьим шагом скользнула вниз, сжимая отчаянно брыкающегося ребенка, и подлетела к встречающим.

- Деда! Как ты тут? Помолодел, гляжу.

- Полинка, внучка! Изменилась то как, а? Ну да, молодость она так и прет в последнее время.  А это кто у нас?

Малыш, засунув палец в рот, изумленно рассматривал нависшего над ним Браму. Тот приобнял Полину, дурашливо поморщился от ее толчка в твердокаменный бок и затем крепко обнялся с Самумом.

- Гляжу, во всегдашней форме особистов. Сталь и кожа, не жарко?

- Будет жарко, сниму. Футболка памятная осталась. Та самая, с надписью на всю грудь.

- А старший Верес где, вроде тоже собирался? – спросил Журбин у Полины, гладящей визжащую Жучку. Жучка высоко подскакивала, норовила лизнуть в лицо, предусмотрительно уворачивая пушистый хвост от цепких рук дитяти.

- На совещании ООН – поморщилась она – подменяет Самума. Как всегда, спор о монопольном правомочии СССР на Агарти и ресурсы Зоны. Вересу вредности не занимать, для таких переговоров он годится как никто, не отдаст ни пяди.

- Ну, знамо дело – хохотнул Брама – ему палец в рот не клади, откусит по локоть. И что ты в нем такого нашла? Я вот тоже вредный и никто меня за это не любит.

Поднявшись на цыпочки, Полина чмокнула путника в щеку. Тот расплылся в благодарной улыбке, подхватил младшего Вереса на закорки и, изображая самолет, закружил по поляне. Дитя радостно визжало, Брама старательно гудел, и даже обремененный судьбами человечества Журбин улыбнулся прищуром глаз. Затем нахмурился и бросил недоуменный взор на дверь глайдера. На траву срыгнул смеющийся Ирис, а за ним скатились два лохматых клубка.

- Жду когда спросят о остальных! А ведь ты не сразу меня услышал, верно?

- Верно – склонил голову Доктор, разглядывая крутящиеся вокруг Брамы лохматые клубки – и это меня насторожило.

- Испугало – засмеялся лесник – ты все привык держать под контролем, старый пройдоха. Но эта парочка уникальна.

Он коротко свистнул и крутящиеся вокруг раскрасневшегося Брамы клубки натопорщили забавные уши.

- Знакомьтесь. Икс и Игрек, любимцы Полины, новое поколение.

Гордеич подкидывал правнука в небо, ему не было дела до этих диковинок, он и не такого насмотрелся. Настоящее чудо, вот оно, опущенное на землю, сияющее серыми глазенками, довольно вцепившееся в вожделенный собачий хвост. Чудо прошло несколько нетвердых шагов, плюхнулось на землю, но не разревелось, а нахмурилось и начало вставать, но Жучка, наконец, учуяв родство крови с обожаемой хозяйкой начала вылизывать ему лицо, обрушив наземь. Брама бесцеремонно прервал общение видов, отобрав покрестника снова водворив на могучую шею. Погруженная в свои мысли Полина отошла к лесу, едва заметно шевеля губами, водя пальцами по траве, не иначе что-то вспоминая. Заинтригованный загадкой Доктор опустился на корточки и начал похлопывать ладонью по земле, подзывая угловатого юного кена. Кен нерешительно теребил лапами, потом склонил голову набок:

- Половина лица покрыта мехом, половина голая - это он так от старости облез?

У Доктора распахнулся рот, он покраснел от возмущения, а потом рассмеялся вслед за всеми:

- Ах, сорванец! Гляди, не признает авторитетов. Правильно, так и надо. Слишком долго я был болотным, собачьим доктором, вообразил о себе невесть что, а это плохо. Спасибо, малыш.

Игрек вопросительно посмотрел на Ириса, тот снизал плачами и юный кен подойдя к Журбину лизнул руку.

- Ну, раз формальное знакомство состоялось, будем накрывать стол?

- Можно – кивнул Брама – остальные то скоро будут?

- Скоро – кивнул особист, оглядывая изменившийся хуторок – Семецкий на подходе и Призрак. Правда тот все низами ходит, так привычнее, сподручнее, что ли. Ну и Шухов иже с ними.

- А как Крипта и Шуня с Поныревым?

- Они заняты. Выворотники не спят, их все труднее обнаружить.

- А как чуешь, по ветру, что ли, как на Развязке у кошкиных царапок?

- Нет – улыбнулся особист прилетевшему с болот бусолу – так как чуем мы, двенадцать.

- Ну да – путник снетился и как то поник – двенадцать…

Самум вопросительно взглянул на Журбина, но тот только вздохнул и махнул рукой, приглашая во двор.

- 02 -

На крыльце их ждал здоровенный котище, лакая молоко засунув голову прямо в глечик. Возмущенный Брама, видя как гибнут труды утреннего удоя цыкнул на нахала, но тот лишь облизал усы и сокрушенно спросил:

- Игрек, это, стало быть, и есть тот, один из двенадцати? Шибко он диковат.

Брама подобрал упавшую челюсть, Доктор застыл от неожиданности, а Гордеич вообще потерял дар речи.

- Что с них возьмешь, друг-Икс – люди! – ответил кен склонив голову набок - И этот такой же как все. Может запросто сказать незнакомому коту – брысь! Не терзаясь особыми вопросами, что гость сей зван, и так же имеет права быть угощен.

- Холера ясная, Полина – это что? – переводя взгляд с нахального кота на кеноида спросил ошалелый путник.

- Это Икс, второй из ее питомцев – прыснул смехом Ирис, созерцая вытянувшееся лицо путника.

- Развели тут, понимаешь! Куда не ткни разумный вид, причем у каждого последующего нахальства все больше!

- Нахальство не порок, а счастье – парировал кот, переворачивая порожнюю посудину.

Вступаясь за крестного, юный Верес цапнул говорливого кота, но тот стоически перенес этот непременный ритуал.

- Полиночка, ну когда ты отучишь своего детеныша от хвостохватства? Произвол, причем форменный.

Полина, фыркнув, бесцеремонно отодвинула представителя баюна разумного и вошла на застекленную веранду:

- Не ранее, чем кто-то укротит свои дикие воровские инстинкты! У Брамы диета, понимаешь? Он сюда был послан на излечение и козье молоко это то, что доктор прописал.

- Уж не этот ли? – Игрек опустил голову, высматривая Журбина – я его другим представлял. Выше что ли, умнее.

- А мне молвить можно, нет? – Гордеич сконфуженно кашлянул – я, конечно, понимаю разум и все такое, но гостям снидать надо, а все разговоры опосля. Только при соседях ни слова. У Одарки сердце слабое, вдруг случится с ней чего?

- Ах, что вы так нервны…

- Ирис – шепнул путник – умоляю, скажи, что ты не читал этому коту умных книжек, говорит он как то странно…

- Коту не читал. За Игрека не ручусь, это у Аргуса спрашивай, тоже как выдаст – сам диву даюсь.

Не смотря на пристроенную Брамой веранду, в доме царила все та же зеленая полутьма. Учуявши мышей шерсть на Иксе встала дыбом, он тут же кинулся под кровать, подкинув ее спиной. Брама плотоядно ухмыльнулся:

- Ты, Барсик, пыхти-старайся, пыли там больше чем мышей. Не помню когда в последней полы мылись.

- За Барсика, миль пардон – прозвучал приглушенно чавкающий голос – а мыши тут тихие, непуганые!

Пока Брама поднимал массивный выскобленный до сочного живого дерева стол и разворачивался, приноравливаясь протолкнутся с ним в дверь, из-под древней пружинной кровати показалась кошачья морда с развесистой бахромой пыли на усах. Бахрому живописно дополняли несколько торчащих из пасти мышиных хвостов.

- Немного уважения и вы стремительно выросли в моих глазах.

- Не шнуруй под ногами, Барсик, или как там тебя, Эксик – пыхтел путник – а то придавлю в дверях как коту... хвост.

Эксик, по отчеству Барсикович, внявши увещеваниям, пулей выскочил во двор, догадываясь, что хотели прищемить.

- Тяжелый, зараза – перевел дух Брама, опуская дубовый стол посреди полянки, окинув зрелище.

Засучив рукава Полина расставляла снедь на длинной, вышитой крестиком скатерти. Красные голуби на выцветшем древнем льне целовались промеж тарелок с рассыпчатой молодой картошкой, калина развесила гроздья над досточкой с тонко нарезанными ломтиками сала, вышитых черным цифр было уже не разобрать, их скрывали сочные помидоры и зеленые пупырчатые огурцы. Здесь были все свои, потому и на столе все по-простому, без вычурности. Здесь были рады даже черствой краюхе, потому Самум потоптался в дверях глайдера и махнув рукой потащил ящик с продуктами в хату. Гордеич перехватил его у веранды и повел к освинцованному погребу. Брама улыбнулся. Возвратившись к столу, их будет слегка покачивать и выдаст густой винный дух. Полина, конечно же, закроет глаза и сделает вид, что ничего особого не произошло, потому что праздник, день памяти. Двенадцать, как они шутя себя называли, редко собирались вместе. После возвращения из Агарти появилось множество дел требующих иного уровня понимания и ответственности. Они редко собирались на хуторке у Гордеича, и было их уже не двенадцать. Звездочет ушел вместе с Листом за небо, куда-то неизмеримо далеко, намного дальше, нежели самые дальние звезды.

- Скажи-ка, Полинка – отвлекая внимание, спросил, закуривая Брама – если не ошибаюсь, у кенов Род, прайд?

- Ну да – кроша салат, сдула набежавшую прядь со лба та – а чего спрашиваешь? Знаешь не хуже меня.

- Знаю – кивнул путник, спешно туша сигарету о траву и усаживая подбежавшего покрестника на колени – вот у кенов Род, прайд, а у баюнов как? Кошара что ли?

Из-под стола раздалось обиженное ворчание.

- Кошара это у овец, у баранов в частности. У баюнов гнездо.

- Да ну? – вытаращил глаза Брама – это птицы такие? Представляю, как они орут по весне, а если уж нагадят сверху!

Ворчание усилилось, Полина содрогаясь от смеха все еще пыталась резать салат, а из-под стола выполз мрачный «птиц»:

- Вот он, человеческий шовинизм во всей его неприглядности! Ну, гнездо, ну поем, имеем право. Вам завидно?

- Просто представил тебя в гнезде высиживающим яйца. Раз гнездо, то яйца должны быть, вон как у них.

Баюн с кислой миной посмотрел на устроенное на колесе от телеги гнездо бусола.

- Обозначение питомник устроит? Питомник имени товарища Шумана.

- Даже так?

- Да – кивнула Полина, вытирая руки полотенцем и махнув шептавшимся на опушке Доктору с Ирисом - если для кенов кумир Доктор, то для баюнов – Шуман. Он их создатель. Началось все со спора времен разворачивания «Проекта». Журбин выбрал собак, Шуман кошек.

- Шуман не прогадал! – гордо возвестил Икс – сумел бы кен доставить его на «Альфу»? Не смог, а вот мой папенька…

- Прохвост – констатировала Полина – попадись он мне. Всю шкуру спущу, несмотря на конвенцию разумных видов.

- Погодь, так ты что, отпрыск Барсика? Того самого что телепортировал Шумана прямо в стартующий звездолет?

- Говорил же, миль пардон вам, что величаете по отчеству. Вы резко поднялись в моих глазах.

- Так вот где я видел эту хитрую рожу, а то вспомнить не могу! Точно, капля в каплю Барсик, ешкин кот!

- О чем речь? – подошел рассматривая стол Журбин – вижу у вас тут дискуссия.

- Да вот вспоминаем прощальную шутку Шумана.

- Знатный фортель выкинул – присаживаясь, вздохнул он – кто мог знать. Едва прибыли на космодром, как он испарился вместе с котом. Прыгнул за «Альфой» прямо на орбиту. Улетел-таки, шельмец, к своим звездам и был прав. Мечты надо осуществлять и завершать, иначе это не мечты, а так, мелкие сиюминутные желания.

Заколыхались мясистые стебли крапивы, и, разя винным духом, от погреба потянулась нестройная процессия. Гордеич о чем-то спорил с Самумом, рубя рукой воздух, следом жмурился кошачьими глазами Призрак и Шухов, как всегда в черной, потертой броне. Не иначе как с далекого рейда по вероятностям Зоны.

- А вы как в погреб попали? –  спросил Брама, трепая Шухова по могучей спине – ведь только двое заходило.

- Местечко это давно пристреляно – ухмыльнулся тот – мы с Призраком не впервой там заправляемся.

- Деда, ты что, подпольную забегаловку устроил? – уперла руки в боки Полина – а ну, говори мне как на духу!

- Да я ить, это, ну… - отнекивался Гордеич, потихоньку пятясь за спину Самума.

От дальнейших разбирательств его спасло фурчание подъехавшей к воротам машины. Семецкий выбрался из салона и приветственно махнул компании, потирая в предвкушении руки.

- Рад всех видеть в добром здравии! Полина, ты чего молнии мечешь? Ей право, на этот раз я ни при чем.

- Тебя никто и не винит. Пока не винит. А ну-ка, дыхни! – шагнула она, потянув носом воздух.

- Ну, слава Богу, а то чуть что, так кругом Семецкий виноват! - развел руками тот и на всякий случай дыхнул.

Присутствующие засмеялись и принялись за угощение. Благо, свежий воздух способствовал этому как нельзя лучше, и даже Верес уплетал за обе щеки, вызывая всеобщее умиление. Представителям прочих разумных рас, не мудрствуя лукаво, поставили тарелки прямо в траву. Представители не возражали, и на конвенцию разумных видов не ссылались. Лопали, временами, попеременно издавая то кошачье, то собачье урчание, пытаясь залезть в миски друг другу.

- 03 -

После обильного обеда гости разбрелись кто куда. Каждому было что вспомнить. Сославшись на занятость Семецкий вскоре уехал, лихо подняв машину на гравитяге в воздух. Несмотря на его приглашение, Полина с Гордеичем отправились на дальний хутор к Наталье пешком. Проводивши хозяев, Ирис скрылся в глайдере и вышел в старой, бережно хранимой броне лесников, закурил и кивнул расположившимся на веранде Браме и особисту.

- Нам с Доктором надо проведать старую базу. Тут собачьими тропами всего ничего. Одна нога тут, другая там.

- К вечеру вернетесь? – поднял бровь путник.

- Вернемся – подпрыгивая на месте и прилаживая, чтобы не звенело, по привычке глянул на небо лесник.

- Может, автомат возьмешь? Так, на всякий случай. Вон, на стене висит без дела, а ему ведь без дела нельзя.

- Чудной ты, Брама, ей Богу! Он то и в Зоне не был мне особо нужен, а без Зоны и подавно.

Лесник свистнул кену и бесшумно растворился на опушке, не потревожив ни листика.

Брама проводил его завистливым взглядом, а особист откинулся на спинку и смотрел словно что-то, взвешивая.

- Запаршивел ты, братец. Совсем захирел. Вот что вы делали десять лет в Зоне, скажем, во время прорыва?

- Отжимались – скрипнул зубами Брама, понимая, разговор будет тяжелым – так чтобы падать без сил и не думать. Не думать ни о чем и верить! Верить, что все еще будет, что найдем свой путь домой. Не начинай, Самум! Все знаю, все что скажешь, знаю. Даже могу наперед рассказать.

- Ну-ну – особист кинул на стол начатую пачку «путних» и облокотился на соседний стул.

По обвитой виноградом веранде плыл кольцами дым, едва трепетал ветер, где-то за рекой слышался рев колхозного стада, а путник смотрел невидящим взглядом, все пытаясь найти нужные слова. Нужные прежде всего для него самого.

- Нельзя человеку без цели, без мечты. Мы десять лет искали пути, ложили головы в аномалиях, но чаще под пулями друг друга. Искали выход, оказалось, словно глупые дети в лесу – жмемся у костра, не видя куда более страшных чудовищ, чем те, которых рисовало воображение. Все знали о происходящем: ПРО, особисты, лесники вообще больше всех, одни мы игрались в войнушку. Играли, но оказались не нужны. Путь нам принесли на тарелочке. В готовом виде.

- Верно. Почти. Не будь вас на Арсенале, шпики давно бы наладили канал утечки артефактных материалов туда, за ныне присмиревший рубеж. Возможно, сейчас у них было бы оружие страшнее атомного. Безвесть, например.

Брама вздрогнул и резко смял окурок в пепельнице.

-  Человечество не готово ни к таким возможностям, ни к таким противникам, ни, самое страшное, ответственности.

- А к чему оно вообще готово?

- Не было оно готово к нам, Самум. Вернулись назад, будто и не случилось ничего. Будто не было Зоны. Вспомни, какими мы вышли из Агарти - окрыленные огнем, горящие идеями изменить мир. А оказалось они никому и не нужны. Не нужны и все тут. Нет, энергетические преобразователи, тягу эту самую, гравитонную, синтезатор белка - все приняли… как должное. Будто за какие-то заслуги. И тут же забыли.

- Ты хотел почестей, торжественного марша на красной площади? – фыркнул особист – люди вообще, мало что ценят и мало что понимают. Живут, в своем большинстве, ни о чем особо не задумываясь.

- Нет, не почестей. Самую малость - чтобы помнили. Помнили хотя бы тех, кто не вернулся и ценой чьих жизней им досталось и нынешнее мирное небо, и нормальное человеческое существование.

Самум посмотрел так, будто его видел впервые. Впрочем, это было и не так уж далеко от истины. Настоящего Браму вообще мало кто видел и мало кто знал.

- Недооценил я тебя, недопонял – он виновато отвел глаза, изучая медовую виноградную кисть – может мировую, а?

Наклонившись под стол особист достал вместительную, темного стекла бутыль.

Брама едва заметно улыбнулся:

- Стоило ли? Ведь нам ничего не стоит махнуть рукой и сотворить его хоть из воздуха.

На этот раз особист взгляд не отвел, а смотрел прямо в глаза, читая глубоко затаенную боль.

- Как раз для того чтобы помнить. Помнить, что мы, прежде всего люди, не боги-божки, не операторы – люди.

- Ну, раз так – крякнул довольно путник, пробуя бутыль на вес – давай вспомним. Ух, ты! У нас такого не делают.

- Верно – подметил Самум, протягивая ему две пол литровые банки вместо кружек – у нас нет, не варят.

- Уж не хочешь ли ты сказать – осекся путник, принявшись изучать этикетку – что это из-за неба?

- Подарок старому другу. Думал, забыли, что у тебя день рождения? Наливай смелее, в глайдере его много.

Брама быстро разлил по банкам отдающую медом жидкость и прижмурившись от удовольствия выпил.

- Уххх… хорошо же пошло. Господи. Сто лет прошло, а марка все та же. Все-то ты помнишь. Ай да подарок!

- Ну так профессия обязывает – потеребил памятную надпись «КГБ» на груди особист – это, кстати, новое.

- Угу – согласился путник – быстро разлив остатки по банкам и посмотрел в сторону глайдера.

Особист ухмыльнулся, зев глайдера распахнулся и к веранде, глухо звеня, покатился бочонок из нержавейки.

- Мощно идет – констатировал путник, наблюдая как увесистый бочонок, подминая стебли щирицы вкатился на порог и застыл возле стола, светя гербом древнего Львова – рыбы бы еще, знаешь, таранечки! А?

- Уж не ты ли ратовал за то, что мы не должны применять данного нам всуе? Обойдемся.

- Вот тут и проблема, не спутать где твое, а где наше. Эй, Эксик, пива тяпнешь с нами?

Разомлевший от солнца Икс, переименованный Брамой на более привычное Экс, лишь отмахнулся хвостом.

- Правильно, нам больше достанется – Брама осторожно стравил воздух из бочки и почесал голову – а наливать как? Он же тяжеленный, зараза. А ежель его начать левитировать, как гоголевский Пацюк вареники?

- Люди не поймут – предположил Самум, снимая кожанку и красуясь красной футболкой с гербом и принадлежностью.

 - Не успеешь отойти, они уже соображают, а надо минимум на троих! Неправильно это!

Шухов с возмущением протиснулся в дверь, а Призрак при виде технологической проблемы наливания размазался в воздухе, и вскоре вернулся с гибким резиновым шлангом. Опустив один конец в бочку и сделав подсос как это делают водители сливая из бака бензин, быстро наполнил найденную на подоконнике нехитрую тару. Шухов торжественно бросил на стол вязку нанизанной на леску сушеной рыбы и, закурив, развалился на стуле.

- Вот так вот, мужики, и не надо никаких фокусов. Зачем усложнять, если проще взять и сделать?

- Изобретаем велосипед там, где надо руками! - рассмеялся Брама, чувствуя, как ослабевает сковавшее душу оцепенение - Шухов, скажи, как ты умудряешься оставаться человеком, ведь не совсем уже…

- Не важно, при каких условиях ты стал другим – облокотился черный сталкер – важно, что станешь делать. Если вообще станешь, пока раскрывшаяся бездна иных горизонтов не засосет, забирая человечность. Это сваливается как снег на голову, нежданно-негаданно, не за какие-то особые заслуги или добродетели. Просто случается и все тут. И пока приходишь в себя, огорошенный свершившимся - ты уже другой. Не лучше и не хуже, просто другой. Знаешь что самое тяжелое?

- Ну? – путник опустил глаза, изучая тающую в банке пенную корону.

- После пробуждения Постулата меня засосало в Горловину. Ту самую, в которой лесники едва не собрали костей. Пока я очухался, оклемался, продираясь сквозь дебри мироздания, понял - жить с этим куда труднее, чем выживать! Когда выживаешь, рвешь все жилы - перешагиваешь через себя, а когда просто живешь – можешь перешагнуть и через других.  

-  Вот им куда легче – кивнул особист на развалившегося баюна – Икс и Игрек: две хромосомы, новый виток спирали разума. Они не задаются подобными вопросами, память у них генетически-наследственная. Заметил?

- Трудно не заметить, выдал тираду, как булгаковский кот Бегемот. И наглость такая же. Только они тут причем?

- Наглость дело молодое – доливая пива, заметил Шухов – и особо она не причем. Только им все достается даром, без усилий. Знания предыдущего поколения усваивается как свое, передаваясь генетическим путем. Знания, но не опыт. Этот балбес может умничать чужими словами, важничать и пыжится, замурлыкивая голову не хуже неговорящего папеньки, но в Зоне, где нужен опыт, а не чужие слова, он не прожил бы пяти минут. Первый попавшийся шпик засадил бы в его пушистый зад хороший заряд дроби и всех делов.

- Протестую  - открыл один глаз Икс – это недоказуемо…

- Тебя не учили, что перебивать других нехорошо, нет? – сверкнул глазами Шухов - Посему закрой рот или я тебе его закрою. На генетическом уровне до седьмого колена.

Баюн испуганно затих.

- Ну, зачем уж так строго, до седьмого? – вступился Самум, чеша его за ушами – он еще маленький.

- Именно маленький – согласился Шухов – количество знаний, это не качество опыта, Эксик. Заруби себе на хвосте.

Баюн кивнул, прикидывая как быстрее драпануть.

- Раз усек, то не трясись, а лопай тараньку. Лопай, она вяленная, и запоминай на будущее. Количество непрожитых своей шкуркой знаний часто обострено выпендрежничеством, за которое можно получить от жизни по ушам. Вот скажите, зачем Ирис потащил с собой на Глушь новое поколение кенов, Игрека, а?

- Не знаю – ответил путник, протягивая Призраку пустую банку – пройтись местами боевой славы, кости размять.

- Ну да, а то я Ириса не знаю. Натаскивать! В полевых условиях, максимально приближенных к боевым.

- Погоди, какие боевые, если все аномалии давно исчезли и особисты даже людей впустили внутрь Периметра?

- Как исчезли, так и появятся. В локальном пространстве Глуши, не затрагивая остального – хмыкнул Призрак – а чего ты думаешь Доктор с ними пошел? Во-во. Хлебнет Игрек опыта по самое не балуйся, зато он будет свой, прожитой. Каждую аномалию на нюх чуять будет, не то что выворотника в аэропорту.

- Эксик – обратился к уплетающему промеж дымящих пепельниц баюну Шухов – ты как, не против с Игреком на полигоне меж аномалий попрыгать? Очень, знаешь, способствует. Такой же жилистый и поджарый станешь.

- Лучше я буду жирный, зато целый. Пусть он прыгает, если ему надо. Каждому свое – мне мыши, ему выворотники.

Компания заржала, потом Брама насупился и доверительно наклонился к особисту:

- А что с выворотниками? Ловят?

- Ловят. Без подпитки Зоны они лишились сверхъестественных сил, но пакостят конкретно. Зарубеж сначала ломанулись. Знаешь, скольких выловили и развеяли в прах? Со счета собьешься. А они, сукины дети, если их припереть к стенке, норовят рассыпаться в пепел непременно на людях, чтобы, значит, страху побольше нагнать.

- И что? – падкий на диковинки путник на миг протрезвел – нагоняют?

- Как бы ни так – рассмеялся Самум – мы у Голливуда специально накупили фильмов про вампиров и крутим. Сказка вроде, но люди верят. Даже страшная сказка сказкой и остается, зато есть вполне логичное объяснение.

- Так чего они зарубеж драпают? – поднял глаза навеселе Брама - сниматься в главных ролях?

- Ох, и дремучий же ты! Выворотники только и ждут, чтобы насолить. Вот и рвут к идеологическому противнику, желая уничтожить нас нашими же руками. И пока мы играемся в войнушки, у них есть все шансы. Они не имеют больше своих сил, но ведь знания и технологии никуда не делись.

- И как ловите?

- По-разному. В аэропортах, вокзалах, КПП и так далее. Кена ведь не отличишь от обычной собаки, а вот он тебя запросто.

- Ловко – признался Брама – только к нам это каким боком? Шухов? Шухов не спи…

- На чем я остановился? – встрепенулся Шухов, поднимая тяжелую голову – На людях? Людям приходится начинать с нуля. Идти нехожеными тропами, ступать, где еще никто не ходил, изменятся и подстраиваться. Быть второй половиной ситуации, чтобы эволюционировать. Особенно в морально-этическом плане, иначе тупик.

- Шухов, ты доливай-доливай, и еще: как думаешь, морально-этически беседовать о высоких материях под мухой?

- Брама – поднял осоловевшие глаза Шухов – а мы кто, по-твоему?

Путник запнулся, выпустил к потолку струя дыма и сбиваясь, пролепетал:

- Ну, люди.

- Люди под мухой всегда о высоких материях начинают – подтвердил Призрак наполняя тару – для трезвого сознании это слишком сложный вопрос. Они предпочитают не думать о том, что выходит за уровень обычного понимания.

- Как-то странно у тебя выходит, братец – пыхнул особист – ты то отождествляешь себя с людьми, то нет. Определись.

- Да что определять? Биологически все мы исходно сапиенсы. А вот психологически труднее. Хотим мы того или нет, но внутри Зоны мы изменились, и восприятие у нас теперь иное, обостренное, углубленно-сдвинутое.

- Точно – хихикнул Брама – сдвинутое.

- Да нет, не туда сдвинутое. Раскрытое сознание имеет более глубокий уровень понимания. Смотрит на мир, на мироздание другими глазами, воспринимает много больше чем обычный ...людь.

- Так это расизм чистой воды – кивнул Самум – лучше выше, чище, умнее, да? Кажется, это уже было.

- Нет – отрезал Призрак, жмуря глаза – не выше, не чище и не лучше. Просто иначе. Иное восприятие и иной подход. Знаешь, чем наш пьяный треп отличается от подобного трепа остальных людей?

- Ну? – Брама отхлебнул из банки, вытер пену и вопросительно уставился на упыря.

- А тем, что мы не просто треплемся об этих вещах, а воплощаем это в жизнь. Иной, сдвинутый, уровень сознания это никакая не привилегия, не избранность, а рабочий инструмент. Так уж вышло, что при синхронизации наш уровень достиг планетарного значения, посему мы ставим и решаем глобальные задачи.

- У меня такое впечатление, что я или перепил, или говорю с одним и тем же человеком в разных лицах.

- Так и есть – бросил Шухов, почесывая баюна за ухом – мы мыслим в едином поле сознания: общие критерии, общие цели и принципы. Разница в отношении к задачам, в методах и целесообразности их применения.

- Как можно что-либо изменить, если люди сами этого не хотят, вообще не видят смысла менять? Вот убрал ты, Самум, ядерное оружие, и что, много от этого изменилось?

- Мало – зло смял окурок в пепельнице особист – разве что перестали бояться атомной войны. Вместо него успешно клепают друг друга высокоточным оружием. И что, каждый раз забирать эти игрушки? Ну, заберем, так на средневековье сойдут, мечи наточат и ну горла резать, но не изменятся ничуть.

- Теперь понял – кивнул путник – имеем ли мы право решать за всех? Остаться в стороне и отрешенно, как боги, наблюдать чем все это кончится, или вмешается и подтолкнуть в человечество правильном, на наш взгляд, направлении?

Присутствующие потупили глаза. А что говорить, если и так все ясно.

В бурьянах выдавали трели сверчки, потянуло влагой, уставшее за день солнце кануло за лес. Собравшиеся молча пили пиво, не нарушая гармонию тишины, потом Брама севшим голосом едва слышно спросил:

- И где грань? У каждого своя мера и силы и совести…

-  Это просто – повернул убеленное лунным сиянием лицо Призрак – сначала смотришь, перешагнул ли ты через себя.

- Всего-навсего?

- Сказать легче, чем сделать, а советовать проще, чем помочь. Со временем научишься. Сила дается для свершений, а не для разговоров. Пока ты держишь ее в себе, ломая голову, имеешь, или не имеешь право ее применять – она  сжигает тебя изнутри. Сжигает, потому что должна светить и греть всем, а не прятаться на черный день для себя.

На фоне окна мелькнула тень, и на пороге появился Ирис. Ему без слов налили пол литровку, он благодарно кивнул, не отрываясь выпил и убрав пепельницу сел на древетень. Тело ломило от усталости, но глаза сияли восторженным задором.

- Славно побегали, как в старые времена. Жаль, зверья нет, для полного счастья.

Журбин отряхивая с плаща пыль сел на скрипящий табурет, от пива не отказался и лишь посмеивался, глядя как юный Игрек волочит лапы. Баюн уже давно перебрался из накуренной веранды, восседая на столбе фарфоровой статуэткой поджидая друга. Компания уловила их быструю мыслеречь, сводившейся к вполне понятной фразе – не грузи и так хреново. Все засмеялись, особенно Брама, повеселевший и бодрый. Грусть убралась восвояси, ибо, что может быть лучше старых друзей и доброго бочонка пива?

- Ну, как пациент? – насупил брови Доктор – готов?

- Дык, два раза был готов – икнул Призрак, невпопад жмуря зрачки – оба раза водой отливали. Как огурчик!

- Ну да, знатно посидели, но я не про это. О понимании природы свехвозможностей – он покусал бороду - сила не дается раньше ответственности, а ответственность раньше рассудительности. Тут Брама в чем-то даже прав - лучше не применять, убоявшись следствий, нежели применить, не думая о них вообще. Но если всего боятся, то лучше и не жить.

Путник задумчиво теребил волосы, а компания молчаливо поддерживала взглядами: Доктор испытующе, Самум с насмешливой иронией, Ирис и Призрак с понимаем, ну а Шухов, Шухов спал, склонив голову на руку. Он был мудрее и знал: решение, каким бы оно ни было, еще не действие, а мысли и сомнения будут всегда.

- 04 -

Наутро Полина отпаивала их рассолом, а они подшучивали над серыми, помятыми, до дури счастливыми лицами друг друга. Напряженность прошла вместе с запахами летней ночи, хором лягушек и песнями соловья. Брама собрался быстро, сбросил истоптанные сапоги Гордеича, хрустнул вытянутой из шкафа хамелеоновой броней и направился сквозь седой от росы спорыш к глайдеру. На серебристом боку собрались бисеринки влаги, воздух едва слышно пел, и не был бы Брама Брамой, если б не провел рукой под висящим в полуметре над землей аппаратом. Ничего не произошло, рука свободно проходила сквозь воздух, ни был он ни сгущенным, ни сжатым, а мягко пах травой. Вдалеке закачались высокие стебли, это новые витки разума, Экс и Игрек, играли в догонялки. Ирис с Доктором ушли чуть свет, оставив их на попечение Полины. Брама так и не смог назвать баюна Иксом, но тому было начхать, он мирно дрых на его богатырской груди до самого утра. Самум вышел из глайдера, потянулся и кивнул подходящим Шухову и Призраку:

- Ну что, мужики, давайте прощаться, что ли?

- Вы разве не с нами? – Брама вопросительно глянул на серого с перепою Призрака.

- Нет, в Зоне тоже дел хватает, больше чем хотелось бы. Лабиринт разгребать и разгребать. Едва ли треть обследовали и обезопасили. Эхо «Проекта» просто так не проходит.

- А, я то думаю, чего Митоша не было. А ты?

- Ну что я? – пожал плечами черный сталкер – у меня дел не меньше. У Зоны этих вероятностей знаешь…

Обычно брюзжащий Гордеич подошел к Браме, неожиданно обнял и трижды поцеловал:

- Ты возвращайся, сынок, если что. В жизни оно всяко бывает. Прости, если что не так.

- Да ну вас всех! Устроили, понимаешь, поминки. Будет тебе кручинится, еще нас переживешь. Митричу поклон.

Призрак с Шуховым прощально кивнули и словно растворились. Были и не стало. Что с них взять, на то они и хранители Зоны, такие фокусы выкидывать. Гордеич снял засаленный картуз и махал вслед поднимающемуся глайдеру.

Только теперь Брама смог как следует рассмотреть обстановку внутри. Было просторно и светло. Силовые установки, преобразующие гравитационную энергию в кинетическую, находились под полом. Большая часть крыши и стен корпуса была полупрозрачна, несомненно, ириниевое напыление, но не закруглена как у самолета, а пряма. Инерции и ожидаемого ускорения не чувствовалось: тонко настроенные компенсаторы полностью гасили побочные эффекты. Глайдер поднимался стремительно и бесшумно, земля быстро уходила вниз, опутываясь саваном туч. Брама плюхнулся в кресло рядом с насвистывающим особистом и посмотрел на пульт. Весело перемигивались огоньки сенсорных панелей, руль удобный и продуманный был  схож с рулем истребителя, только не было пусковых кнопок ракет.

- Это безопасно, нет – опасливо покосился на снежную пелену туч путник – вдруг откажет?

- Не откажет – отмахнулся Самум – гравитонная технология проста и надежна как калашников. Настолько проста, что удивляешься, как мы раньше до этого не додумались.

- Если как калашников, тогда надежно, спору нет. Ученые они больно умные, чтобы думать простыми концепциями.

Особист выписал в воздухе мертвую петлю, а Брама, вжимаясь в кресло, с тревогой взглянул в пассажирский отсек, где на диване расположилась Полина с Вересом. Верес листал книжку с яркими рисунками, не обращая на полет вверх ногами никакого внимания. Спустя мгновение путник понял, что так же твердо стоит на земле, а верх там где и полагается, вверху.

- Е-мае, предупреждать надо! Что это было?

- Искусственная гравитация. Пол тут абсолютный, даже если лететь относительно тверди вверх тормашками.

- Фига се… ну чудеса… и что, кровь как надо циркулирует, без перегрузок?

- Взгляни сюда – постучал ногтем по голографическому дисплею Самум – мы  давно уже на запредельной скорости.

Брама взглянул и побледнел.

- А если врежемся? При такой скорости реву от нас больше, чем от эскадрильи истребителей!

- Никаких аварий. Инерциатор моментально обнуляет скорость, телеметрия многократно дублирована. Что до рева, то глайдер капсулируется в им же испускаемом гравитонном поле, потому никаких искажений в атмосфере. Нас как бы нет относительно внешнего пространства, понимаешь?

- Не понимаю – мотнул головой путник – но даже ради одного этого стоило ходить в Зону.

- Ты сначала выйти из нее, Брама – вмешалась Полина – а то боишься даже нос показать наружу. Жизнь изменилась, и слава Богу, в лучшую сторону. При нашем прямом участии. И никто из нас не стоял в стороне, горюя о прошлом, а делал что мог. То, что получается лучше всего. Вот этот глайдер всего лишь уменьшенный прототип планетарного катера «Альфы». Разработан в КБ имени Шумана.

- Там существует не только кошатник, но и КБ?

- Не ерничай, все ты понял. Да, он существует благодаря работам Шумана, благодаря всем нам. Благодаря тебе.

- Все, все – поднял он руки вверх – не могу я с тобой спорить. У тебя язык острее моего.

Глайдер пошел вертикально вниз, но абсолютный пол оставался полом, было такое ощущение, что они недвижимы, а скользит, несется с невообразимой скоростью само пространство. Блеснуло зеркало водохранилища, глайдер мягко завис над старыми бетонными плитами. Распахнув дверь Брама шагнул вниз, обвел глазами пейзаж и застыл.

- Пора простится с прошлым – тронула его за плечо Полина – иначе оно не отпустит тебя.

- Отпусти – вторил Самум – прошлое останется в прошлом.

Налетевший ветер бросил бетонную крошку заслезив глаза, а может это и были слезы. Путник опустился на подернутый ржавчиной бетон, невидящим взором блуждая по знакомой картине и неосознанным, заученным за долгие годы рефлексом сверил показания датчика – «норма». Слезы катились по лицу, а он не отрываясь смотрел на полосатую трубу АЭС, на развороченный, разодранный титанической силой энергоблок. На изувеченные, искалеченные судьбы.

- Это только муляж, память. Слепок человеческой памяти. Памятник глупости, памятник жертвам. Памятник павшим и не вернувшимся, там больше ничего нет. Внутри гравитационные преобразователи, все давно очищено, обеззаражено.

- Отпусти, путник. Перед тобою новые пути, новые обретения. Это не твоя могила, это начало нового витка.

Брама встал и, шатаясь, направился к разинутым воротам саркофага. Колючий ветер шевелил волосы, но в нем не было больше отравы. Он шел к саркофагу, словно чувствуя, как в холодных мертвых стенах бьется его сожженное, погребенное под радиоактивным пеплом сердце. Здесь все было как и раньше: ветер, метущий обрывки газет, мертвые немые провалы окон, груды искореженных бетонных плит с нелепо торчащей бахромой арматуры. Все до боли знакомо. Того и гляди, лупанут очередями приспешники постулата, появляясь словно из ниоткуда. Такое не забудешь, какими только тропами не водили их Припяти пути в поисках дороги к дому. Но было тихо, лишь ветер трепал пожелтевшие страницы памяти. Этими путями он мог ходить с завязанными глазами даже спустя годы. Вон плита с надписью «АЭС им В. И. Ленина» вкривь и вкось исщербленная очередями и два пятна, которых не затянуть даже времени. Брыла и Лебедь: все что осталось от побратимов после вспышки «нирваны». Вот горбатый, опрокинутый на бок бульдозер с оборванной лопатой, и худощавый, прозрачно бледный Стебель, срубленный снайперской пулей, изумленно всматривающийся застывшими глазами в небо. Постулатовцы дорого заплатили, отхлынув ржавой волной через ворота к охладителям. А это… этого он не помнил, хотя тот день намертво врезался в память, как и роковое шествие через «облачный мост».

По обе стороны ворот высился гигантский монумент. В темном граните навек застыли, повернув встревоженные лица и указывая в сторону саркофага пожарник, военный и врач, пытаясь защитить, заслонить собой стоящих позади ликвидаторов от неотвратимой, неминуемой беды. Звезда Полынь уже взошла, волоча святящийся хвост. Ее бледный отблеск плясал на лицах, а они смотрели на разрушенный энергоблок, пытаясь успеть отвратить незримую гибель. Подножье венчала дата аварии и тисненная золотом надпись. «Шагнувшим в бессмертие, от живых, вечным». Едва Брама стал на плиты, как из-под ног, уходя в небо, вырвалось полотно призрачного света. Перед взором проступили лица, имена, судьбы. Он сглотнул тяжелый ком и едва нашел силы посмотреть направо, на другую сторону дороги, где путник и лесник тянули друг другу руки, в последнем порыве взбугренных мышц пытаясь соединить пролегшую меж ними пропасть. В горящих решительностью лицах проступало отчаяние, руки не прикасались, не дотягивались на самую малость. Снизу, из едва различимого зрителем мрака, к ним тянулась третья, закованная в сталь экзоскелета, замыкая бездну и сияя соцветием восстановленного атома. Брама вглядывался в лица тянущихся Маркова и Кречета, навечно оставшихся молодыми Стебля, Брылу и Лебедя, со стыдом и горечью пытался вспомнить застывшие в черном граните лица лесников. В руку лег поданный Полиной букет, он сделал последний, нетвердый шаг, бережно уложив на подножье полыхнувшие огнем гвоздики.

- «Шагнувшим в бессмертие, от живых, вечным…» - кивнул Брама - лучшего не придумаешь, не скажешь.

- Им большего и не надо – обронил Самум - главное, чтобы помнили. Помнили: не боги остановили разнуздавшуюся стихию, а они, самые обычные  люди. Мало кто видит в их «соцветии» больше, нежели укрощенный мирный атом.

- Потому что мало кто знает – согласилась Полина, прижимаясь к путнику - авария на ЧАЭС это только поверхность. Людям не дано знать больше. Меньше знают, крепче спят.

- На что же нам, людям, тогда надеяться – развел руками путник – не ждать же новых монументов памяти как этот?

- Только на взросление, Брама – устало кивнула та, смахивая слезы – однажды они повзрослеют. А до этого нам нужно ждать, опекать, если нужно. Столетие за столетием, как мать опекает малое, неразумное дитя.

- Столетие за столетием? – прошептал пораженно путник, вытирая ей слезы широкой ладонью – это что же, мы вечны?

- Вполне возможно – кивнул особист, и  помолчав добавил – у вечности свои законы. Ты нам нужен. Всем нам. Им.

- Да – покивал Брама – главное для человека нужность, быть нужным. Если ты никому не нужен, то себе и подавно. Так что же теперь? Вечность? Бессмертие? Раз так, то у него и задачи быть под стать. Не вечно же мне козам хвосты крутить.

- Хвосты крутят свиньям, или быкам – улыбнулась сквозь слезы Полина – но тебе и козий подойдет.

Брама низко, до земли поклонился монументу, внезапно подхватил обоих на руки и закружил, задорно и глубоко смеясь.

- Ну и здоров же ты – распрямляя одежду, пробурчал одобрительно особист – и где только сила берется?

- От мамы с папой, у нас в роду все такие. Казацкому роду нема переводу. Вот и сестра такая.

- А я думал ты бандеровец, ну оттуда. С западной Украины. Вакарчук вот земляк, тот, что Океан Эльзы.

- Не трогай его – пнула особиста Полина – не провоцируй. Думаешь, не знаю что у тебя на уме? В вероятники сманить хочешь? Тоже мне, прогрессоры-благодетели. Дети великовозрастные! Прежде чем другим вероятностям счастье внедрять, для начала в своем порядок наведите. Можно подумать, у нас все идеально. Не дам: пусть сам выбирает, да и с родственниками пусть пообщается, а то забился в Зону и три года как мышь под веником сидел, пока мы мир улучшали. Согласно коммунистическим заветам и принципам эволюции общества.

Брама весело насвистывал, радуясь про себя, что постулатовцев здесь днем с огнем не сыщешь. Прикидывал возможные огневые точки, слабые места в обороне, а потом расслабился, делая вид, что такие прогулки под саркофагом для него плевое дело и немедля встрял в разговор.

- Какие такие прогрессоры?

- Не делай вид что ты тупее паровоза, плохо получается. Сам знаешь, что обозначает. После Агарти, не ломая голову мы одолжили это обозначение у Стругацких. Вот как с кенами: кто-то из лесников их назвал, так прилепилось, не оторвешь.

Самум отмахнулся от прыгающих Игрека и Икса, которым в их отсутствие велели приглядывать за Вересом младшим:

- Увидев живого кеноида воочию те дали авторское разрешение. Не ждали скорого свершения своих идей, еще при жизни. Вот как вышло: прыжком из пост перестроечной разваленной разворованной страны, да в космическое состояние.

- Слушай, партия, дай порулить, а? – потирая рукой пульт взмолился Брама – сто лет мечтал на такой штуке полетать.

- Ладно – милостиво согласился особист и взглянул на Полину – у нас в талоне много не пробитого места осталось?

Северова, чеша разомлевшего от удовольствия Икса за ушами, оценивающе посмотрела на путника, и кивнула:

- Небесного гаи еще нет, но загубленного прототипа я тебе не прощу. Пусть рулит, быстрее привыкнет к новому миру.

Брама просиял, плюхнулся в анатомическое кресло и деловито положил руки на руль:

- Ну, где тут зажигание, чего тыкать?

- Тыкать будешь на гражданке, а здесь достаточно слегка потянуть руль.

Путник немедля потянул на себя и глайдер стрелой взвился в воздух. Компенсаторы действовали исправно, будь иначе, им бы точно не собрать костей. Верес радостно захлопал, а особист стремительно выбил на пульте трель команд.

- Тпру!

- Что тпру, повозка, что ли? – выделывая в воздухе вираж, отмахивался путник от насевшего друга.

- Да рулишь словно телегой! Тише давай, иначе ей Богу звезданемся!

Брама пустил руль, мир перестал вертеться, солнце заглянуло в правый иллюминатор, а Верес вернулся к свои книжкам.

- Ты же говорил все дублировано и надежно? – разочаровано протянул путник.

- Для нас надежно, но не для летящих на встречу самолетов. При такой скорости у них ни единого шанса.

Брама, наконец, заметил на радаре приближающиеся метки, побледнел, и вздохнул вслед за особистом.

- Вот потому-то глайдеры существуют в нескольких экземплярах. Когда установим аналогичную телеметрию и айнеры на всех воздушных судах, тогда можешь резвиться, да и то, в определенных рамках. ОМОН, от лихачей в небе, тоже поставим.

- Айнер? Впервые слышу о такой штуковине. Полина, не просветишь отставшего от времени путника?

- Обнулятор скорости, антиинерциатор - бросила она из пассажирского отсека - уравновешивает перегрузки внутри.

- Вона как, хорошо придумали. Давай еще раз, Самум? Обещаю помалэньку и нызэнько.

- И чего я такой добрый? Хорошо – особист активизировал точку на голографической карте – курс Киев, НИИ им. Шумана.

- Есть капитан! – отсалютовал Брама – а чего этот ваш НИИ расположен в Киеве, а не Москве, к примеру?

- К пустой голове руку не прикладывают, балда, чай не в Америке. А НИИ удобнее располагать ближе к Зоне.

На этот раз Брама отнесся к пилотированию серьезно, сообразив, что глайдер прошьет любой аппарат на вылет, не спеша двигался по проложенным автопилотом воздушным коридорам, радуясь ощущению полета и свободы. Самум облегченно вздохнул, и, в знак признания ответственности великовозрастного дитяти, отошел в пассажирский отсек к Полине. Вересу наскучило общение с другими разумными видами в виде Икса и Игрека, он забрался особисту на руки, и принялся прыгать, отвлекая от разговора. Разговор у них, видимо, был серьезный. Путник краем глаза ловил выражения лица Полины, которая сохранив девичью фамилию Северова и после замужества, подтверждала ее всем своим видом. Доводы особиста она отметала с непреклонной суровостью, настаивая - Брама сам должен выбрать, на каком поприще работать и применять свои силы, а не склонятся в этом к решению старших товарищей.

Вообще, странная выходила штука. После эволюции в новое качество они перестали мотивировать весомость своих аргументов, ссылаясь на биологический возраст. Биологическое время, похоже, потеряло над ними власть. В этом Брама мог убедиться еще на хуторке, обнаружив странные симптомы. Начавшая пробиваться ранняя седина ушла, суставы и былые раны, ноющие на погоду, перестали тревожить. Несколько дырявых, почерневших зубов заросли сами собой, без всякой видимой причины. Чувствовал он себя превосходно, если бы не донимающая тоска, которой они были подвержены также как и все остальные люди. На сердце было свободно и легко, тяжесть прошлого отброшена в сторону, он смотрел в будущее со свойственным ему оптимизмом. Будущее было неизменно светлым, великим, исполненным радости новых открытий и свершений. В плохое верить не хотелось, его предостаточно и в прошлом, чтобы тащить в будущее. Освободившись от течения времени старость странным образом отошла в далекую перспективу, сменившись состоянием былой юности, о которой оставалось только вспоминать с ностальгической улыбкой. Ум снова был быстр и подвижен, память обострилась, воспроизводя любой запечатленный момент с поразительной точностью и глубиной. Казалось, все его естество наполнилась новой сутью, ему же оставалось разобраться с целями. Задач у двенадцати, хотя нет, Звездочета, Каймана и Шумана, давно не было на Земле, задач у девяти представителей нового витка было предостаточно. Произошедшие благодаря Зоне эволютивное ускорение во многом касалось технологий, новых материалов и знаний, изменив сознание общества лишь частично. Ее появление, разительно совпавшее с путчем девяносто первого года и исчезновением Севастополя, привело к мощному всплеску, консолидировав общество и породив яркое антизападное настроение. Что с измененной, обновленной политикой правительства дало первые, несмелые плоды.

Странным образом получалось так, что все доводы Самума, несомненно, умные и правильные разбивались о мудрость и проницательность Полины, обретенную многочисленными синхронизациями, впитавшими опыт множества вариантов. Глубина синхронизаций стала новой мерой, однако, не скатываясь в крайности. Скажем, Верес старший, все это Брама услышал за время неспешного полета к НИИ, синхронизировал всего несколько раз, при этом его уму и изворотливости в дипломатических моментах, умноженной на чисто врожденную въедливость и дотошность, мог позавидовать любой из них. Поэтому Самум с огромнейшим удовольствием взваливал на него все переговоры с мировым сообществом относительно Зоны и ее ресурсов. Формально Верес работал в НИИ имени Шумана, занимавшейся проблемами и изучением Зоны, однако на деле обязанностей у него, как у любого из девяти, было куда больше. Он не зря был назначен главой. Характер у него вредный, а подход чиновников на местах во многом еще бюрократический, вот и использовал свой талант по назначению.

- 05 -

- И когда здесь успели высоток  натыкать? – возмутился Брама, бросая глайдер в сторону – не пройти, не пролететь!

- Пока на хуторе в спячке лапу сосал! – фыркнул особист – не только Киев, все реконструируется. «Хрусталь» помнишь?

- Естественно – скосил глаза путник, любуясь блеснувшим изгибом Днепра – не такой уж и редкий арт, из него что ли все?

- Его теперь в строительстве применяют. В новых домах «папоротник», а старые обрабатывают «хрустальной» эмульсией, для которой-то всего и надо, арта со спичечную головку да воды побольше. Творит он что-то с молекулярной решеткой, в бетон и кирпич словно врастают алмазные корни, переплетаются и живут. Этакий симбионт. Разумный он или нет, это к ней, она больше расскажет. Зато старые панельки и кирпичные хрущевки стали монолитно-нерушимыми, зарастив щели и ляпы строителей, для которых, как известно, кривизна в метр не брак. Жилищное министерство в восторге, люди и подавно.

- Красотища! – протянул восхищенно Брама – город играет под солнцем как снежное покрывало, только глаз не режет.

- Главное, режет наблюдения спутников – подмигнул Самум – такого подарка военцы, разъяренные исчезновением ядерного щита, точно не ожидали. Правда, бесились, пока не получили разведданные что ни ядерного, ни прочего оружия массового поражения теперь нет ни у кого, и вряд ли будет. Зато у нас есть «сияние». Хоть что-то из «Проекта» на пользу.

- Ребята, закругляйтесь, наши корпуса пошли. Брама, если не трудно, паркуйся вон у того ангара, только мягко.

Тот состроил суровую мину, осторожно пройдя над шпилем НИИ миновал парковую полосу и мягко, едва ощутимо притронулся к бетонному кольцу расположенному возле гаражей. Полина сгребла Вереса в охапку и сопровождаемая своим зверинцем пошла через парк, время от времени останавливаясь у клумб с цветами. Самум взглянул на путника, который насторожено смотрел на НИИ и подбодрил:

- Да не горюй, еще полетаем. Глайдер закреплен за НИИ, обкатку делаем. А ты думал, он в личное пользование?

- Может и думал, а может и нет. Ты никогда не говоришь всего.

- За использование личного положения сейчас спрашивают очень строго. Не веришь? Придется.

Брама шагнул вниз, механически кивнув в ответ молодому пареньку в спецовке с нашивкой МАИ на фоне «соцветия», как называли символ мемориала. Паренек подлетел к особисту, трепетно поглаживая борт глайдера:

- Здравствуйте, Олег Валерьевич. Как аппарат, замечания есть?

- Да, пробовали на всех режимах: на сверхзвуке тяга барахлит, ямы все пересчитали. С телеметрией хуже всего: при входе в воздушные коридоры скорость не отсекается, приходится переходить на ручное управление. Требуется доводка.

- Учтем – бросил вихрастый Сергей, нырнув в нутро глайдера, открыв приборные панели и скрывшись в проводах.

Самум подхватил путника под руку и потащил через парк вслед за Полиной. Над полевыми цветами звенели шмели, от тенистых лип тянуло прохладой недавнего дождика, слышалось размеренное ку-ку и детский смех.

- Зачем ты так, Самум? Чудесный же аппарат, нам такое и не снилось. Парень расстроился, болеет душой за свое детище.

- Не Самум, а Олег Валерьевич, по крайней мере, на территории НИИ. Незачем людям знать наши позывные. А Сергей да,  расстроился. Но, узнав скольких погубит недоведенный до ума глайдер, расстроится еще больше.

- Слушай, я как-то не подумал. Я ведь липовый майор, Валерьевич. Кречет в Зоне звания присваивал для поддержания боевого духа и дисциплины, у меня всего образования школа, коридор, да учебка танковая.

- То, что ты не умеешь циркулем по карте мерить, я знаю, и что из того? Соображать хуже стал? Не думаю. Да, ты прав, глайдер я взял не просто так. Случись сбой, то при таких скоростях пилоту никакая автоматика уже не поможет, а мы и сами телепортируемся и аварию устраним. И техника будет цела и люди живы. Не хочется признавать, но Полинка права, тебе определенно пора переходить на мирные рельсы.

- Получается, я как бы комиссован, но ни прописки, ни работы, даже документов и тех нету. Заметут.

- А мы сейчас посмотрим – ухмыльнулся особист, обходя здание и поднимаясь по мраморным ступенькам к входу.

За высокими, окованными бронзой дубовыми дверями их ждала проходная и молодой охранник в заломленном на ухо берете. Увидав особиста встав отдал честь, стала видна нашивка службы ПРО и Браму сковало оцепенение. Спустя мгновение оно пропало, показалась лохматая голова кеноида и сконфуженно пробасила:

- Мои извинения, Анатолий Петрович, не признал вас сразу. Но, порядок прежде всего.

- Вы Брамской? Тот самый Брамской? Нам же о вас в училище легенды рассказывали! – подпрыгнул на месте охранник – Жетон ваш к сканеру приложите. Да, прямо на раму. Минуточку…

- Да? – обернулся Брама, засунув пальцы за пояс и хрустнув броней.

- Автограф можно? Олег Валерьевич, разрешите? – умоляюще смотрел охранник, протягивая легенде вахтенный журнал.

- Только не трезвоньте всем, нам работать надо, а не автографы раздавать.

Брама размашисто подписался напротив своей фамилии, и задумчиво окинул взглядом просторный холл:

- Вот смотрю я на это и жду, вот Шуман выскочит. Такой же свет, стены такие же, в тех же тонах. Старик был бы рад.

- Ты еще зал славы не видел, там не только Шуман, а все наши. Но это потом, а сейчас наверх.

В НИИ пахло наукой. Покрытое зеленью витое бронзовое литье обрамляло дубовые стены с портретами светил науки, льющийся из высоких стрельчатых окон свет был мягок, располагая к умиротворению и размышлениям. Несмотря на утро, а было что-то около одиннадцати часов, летнее солнышко уже стояло высоко в зените, пробиваясь сквозь тяжелые гардины потоками золотистого света. В больших дубовых кадках, в которых во всех уважающих себя заведениях почему-то принято разводить пальмы, развесил разлапистые ветви папоротник. Брама мог поручиться что это папоротник из далекой НИИ Экс-один, когда-то бережно взращиваемый самим товарищем Шуманом, а ныне произрастающий в институте. И что самое странное, папоротник этот цвел. Всем известно: папоротник не цветет и размножается спорами, а все легенды о его цветке не больше чем миф, народный фольклор, положивший место множеству страшных, чарующе завораживающих сказок и преданий. Но этот цвел. Самым непостижимым, загадочным, опровергающим научные каноны образом. Пчелам не было никакого дела до людских представлений, что может быть, а чего быть не должно, они вились над пахнущими лесной сенью золотисто-огненными цветками, кропотливо собирая папоротниковый мед.

В подобных заведениях всегда шумно. Без оного любая организация просто не может существовать: кто-то постоянно хлопает дверьми, спорит, выясняя отношения между собой или, более громогласно, по телефону, шатается из кабинета в кабинет отвлекая бумажной перепиской и согласованиями отделов. В МАИ же, Министерстве Аномальных Исследований, было дивно тихо. Даже от архаичного, бряцающего сдвигающейся в сторону решеткой лифта было слышно как гудят над папоротниками пчелы. Оказалось, в этом не было ничего ненормального, было аномальное. Стены предусмотрительно выкрашены поровой краской, которой сталкеры в Зоне ранее оборачивали нейтрализовывая артефакты. Порой шум вреден не менее нежели жесткое излучение. Но кроме шума поровая краска так же вбирала излишние эмоциональные эманации. Из-за этого в кое-каких отделах приходилось перекрашивать стены по нескольку раз, зато выражение грозовые тучи над головой тут имело вполне физическое выражение.

Самум уже закрывал дверку лифта, как к ним подкатился живенький сухонький старичок. Протиснувшись внутрь, он окинул Браму оценивающим взглядом и начал трепать руку особиста:

- Олег Валерьевич, Бога ради, где вы пропадаете? В питомнике полный хаос! Полина Викторовна уезжала вместе с вами!

- Эээ… Василь Палыч, она уже должна быть на месте, а что такого успелось стрястись за это время? Баюны снова чудят?

- Помилуйте, милейшие создания. У нас там настоящее ЧП! Коты! На территории НИИ коты!

- Какие коты? – Брама удивленно рассматривал седые всклоченные волосы старичка – обычные дворовые?

- А вы собственно – заинтересованно сверкнул глазами смотритель питомника – по вопросу их отлова? Я давал запрос.

- Василь Палыч, вы налетаете так неожиданно, что я просто теряюсь. Вынужден разочаровать, но Анатолий Петрович специалист, эээ… иного профиля. Он скорее по парнокопытным и иным крупным скотам.

- Погодите же, Олег Валерьевич – выходя боком из лифта и тайком показывая кулак, заинтересовано бросил Брама – может мой опыт по иным скотам поможет решить возникшую ситуацию. Так что там у вас в питомнике?

- Лезут, Анатолий Петрович, лезут самым наглым образом на территорию НИИ, несмотря на предписание!

- Какое предписание?

- Подписанное и развешанное. Запрещающее диким неразумным котам приближаться к питомнику баюнов.

- Погодите, территория НИИ охраняется, и проникнуть сюда, а тем более пронести кота посторонние просто не могут.

- Зачем посторонние? – сдвинул брови Василь Палыч – хватает и того, что они сами через заборы лезут.

- Ага – кивнул обалдевший Брама – кажется, я понял драматизм ситуации. Не обижайтесь, но, привыкнув к баюнам, вы упустили из виду тот факт, что кот дикий неразумный не способен подобно им к чтению предписаний.

Василь Палыч какой то миг изучал серьезное выражение Брамы, выискивая там тень насмешки, а потом кивнул:

- Мне кажется, вы правы. Вздор какой то! Конечно же не умеют, но что делать? Они лезут возмущая питомник.

- Со стороны баюнов был заявлен протест?

- Именно, Анатолий Петрович. Разве вам бы понравилось, если бы вас, рассматривая со всех сторон обсиживали макаки?

- Так велите охране применить пневматическое оружие с резиновыми пулями. Это будет куда весомей предписания.

- Помилуйте, как можно? Дикость какая! Да, я крайне возмущен, но такое! На территории НИИ расположен детский сад. Хорошенький же мы покажем им пример. Это решительно не годится.

Самум насмешливо взирал на злящегося Браму, мельком поглядывая на часы. Потом тот просиял.

- Тогда можно иначе. Как я понимаю, сами баюны не хотят, или не могут разрешить данный конфликт? Так пусть его решат иные разумные представители! Достаточно попросить помощи кеноидов. Думаю, кот дворовой обыкновенный кроме неумения читать, не особо разбирается в тонкостях межвидовых отношений, а рванет при их виде задравши хвост.

Василь Палыч какой то миг вникал в простоту решения, потом горячо потряс руку путника:

- Позвольте, это должно сработать. Точно должно! Будите у нас в питомнике, непременно заходите!

Он быстро засеменил по коридору, а особист уважительно хмыкнул:

 - Ловко. Задрал нас Палыч этими котами, спасу нет. Слегка поехал по фазе с предписанием. Теперь будет кенов доставать по поводу караула территории. Баба с возу, коням легче. Пошли, там Вересу куда хуже.

Дверь распахнулась, и пред ними предстал бывший разведчик ПРО. Казалось, из грозовой тучи над ним вот-вот полыхнут молнии. Он разговаривал по старомодному телефону и едва сдерживал себя:

- А мне плевать, понимаете? Этот вопрос находится не в моей юрисдикции. Не могу я выделить лишних сотрудников, просто не могу. Баюны, конечно плодятся как кошки, но обеспечить ими в промышленном масштабе пока не можем.

С этими словами он звякнул трубкой о аппарат и взъерошивая волосы выдохнул:

- Как Полина со всем этим управляется, ума не приложу. Нет, вот выньте и положите им для экспедиции баюнов, а?

- А что с ними такого?

- О, затворник наш появился! Очень рад. Чаю?

- Да нет, мы вчера посидели и так горит. Спасибо.

- Ага, ну смотрите, а Полинка где? Достало меня МЧС по самое не могу, пусть сама с ними мучится, с ООН и то легче.

- А что с ООН? Говорят ты важная шишка – Брама плюхнулся на диван, потянулся было за сигаретами, но осекся.

- Как всегда клянчат образцы и грозят санкциями, если не допустим к Зоне. Пусть грозят. Перетопчутся.

 Распахнулась дверь, вошла Полина с младшим Вересом на руках, чмокнула Браму в щеку и передала ребенка мужу.

- А это что еще такое? За какие заслуги? – с деланной ревностью нахмурился разведчик, подбрасывая сына на руках.

- Учись как надо вести переговоры! Полчаса человек в НИИ, только-только из глухой деревни, а уже снял с шеи Палыча.

- Вот это номер – просветлел Верес – он всю плешь мне проел. Верите, приставал до тех пор пока я, замещая Полину, не подписал это дурацкое предписание. Ребята из охраны за животы хватались, развешивая его снаружи.

- Полно вам – покраснел Брама – так что там ООН? Угрожали?

- Пыжились, пока у них над головами СуКИ не прошли.

- Тише, тут же дети.

- Что? Ты не понял – засмеялся Верес – СуКИ, это истребители шестого поколения. Су Конверсионно-Инерционный, с обратным крылом на гравитяге. Приписаны для охраны дипломатического самолета. Господа из Женевы, увидев такое чудо беспрепятственно и незримо прошедшее через противоракетную оборону Европы, сразу скисли. Особенно, когда они ушли обратно в непрогляд закапсулировавшись в поле. Так что, броня крепка и танки наши быстры. Сразу сменили тон и решили сообща на юсовцев надавить, дабы представить Мак-Грегору дипломатическое убежище.

- Погоди, это не капитан ли авианосца? Фамилия у него больно знакомая.

- Точно - разливая минералку по стаканам, уточнил Верес – тут целая история. После Агарти из него сделали военного преступника, обвинив в предательстве национальных интересов и сотрудничестве с врагами. На самом же деле за исчезновение хрен знает скольких тон ириния из трюмов «Рузвельта». Кто-то из матросиков упомянул этот эпизод, ну и…

- Ну да, такой куш упустить и что?

- Мы отвлекли временно лесников и те решат эту задачу в два счета. Им выдернуть из-за рубежа нужного человека куда проще, чем гнать по следам выворотника. Сделают в лучшем виде. Сам-то куда думаешь податься?

- Я бы рассмотрелся, сколько всего, глаза разбегаются. Будто не десять, а сто лет прошло, и в будущее попал, верите?

- Верим – кивнул разведчик, что-то черкая на бумаге – вот тебе пропуск. Пока в статусе стажера, побродишь, вникнешь, а потом уже в совет войдешь. Только броню скинь, незачем мальчишкам голову пудрить, сам знаешь, романтика, мечтатели.

- Мне в труселях что ли рассекать? Так я так в таком виде на сотрудниц смущение нагоню.

- Был балбесом, балбесом и остался. Выдадим комбез по фигуре. Не такой бронированый, ведь институт у нас мирный, не считая мелких уступок Мин обороне вроде СуКов. Пусть резвятся, пока могут.

- Ладно, счастливо оставаться – похлопал Браму по спине особист – на первое время ты пристроен, а мне пора. После Звездочета у меня столько дел осталось, не поспеваешь меж ведомствами разрываться: и ПРО и МАИ и вероятники.

Верес потрепал его руку, Полинка чмокнула в щеку и убедившись что лишних глаз нет, особист растворился в воздухе.

Брама рассматривал отражение в стекле. Отражение имело растерянный, но в целом довольный вид. Комбинезон ладно сидел, подчеркивая широкие в сажень плечи и серые, металлического отлива глаза. Лицо сурово-решительное, как рисуют мужественных героев в правильных книжках для хороших детей. Плохие никаких не читают, и зря. Броня путников осталась висеть в шкафу маленького номера. Специалистов собранных со всей страны курирующее институт новообразованное министерство аномальных исследований расселяло по маленьким комфортабельным номерам. Назвать блистающий чистотой и ухоженностью корпус общежитием и шарагой язык не поворачивался. Семейным выдавали номера побольше, открыв на территории НИИ детский садик, а более старших детей распределили по местным школам, позаботившись о транспорте. По сути это были полноценные квартиры, только за них платило государство, а не проживающие. Он обернулся на скрип двери, Полина подхватила его под руку и потащила возле разнообразия клумб.

- Все, определила дите в садик, теперь можно заняться работой. Пошли, посмотришь на наш кошкин дом, он же резиденция и питомник баюнов имени товарища Шумана.

- Сколько лет знал Евгения Петровича, а особой тяги к честолюбию в нем не заметил. Тут куда не ткни – им. тов. Шумана.

- Да это не он. Сами баюны так решили. Я особо не возражала, зная их умственный уровень. Разум у них полудетский, требующий опеки, до зрелого уровня кенов им ой как далеко. Несмотря на всю трепологию они сами пока не могут. Потому, несмотря на статус разумного вида, мы, их невольные творцы, несем за них ответственность. Учимся сосуществовать.

- А кены – провожая взглядом юных сотрудниц, мысленно облизнулся Брама – тоже опека, типа братья наши младшие?

- Нет, они сами по себе. Просто им с нами интересно. Часть Рода расположилась на Агарти вместе с колонией, часть тут.

Они повернули от главного здания направо, и пошли вдоль акациевой аллеи. Несмотря на средину лета, они еще цвели.

Принцип прогрессорства

- 01 -

Брама привычно потолкся в милой советскому человеку толкучке фойе, с сомнением посмотрел на богатую роспись икон и множество незнакомо-бородатых лиц взирающих с палитурок по-отечески снисходительно и немножко насмешливо. Может так казалось, может и нет, черт его знает: воспитание он получил советски-атеистическое и о религии имел стойкое зачаточное представление, ненароком зароненное Схимой. Недавняя знакомая дернула его под руку и с восторженным писком потащила в толпу. Брама снизал плечами, и как ледокол начал пробиваться через людское море, туда, где кажется что-то давали. Как оказалось, давали  вовсе не пирожки и даже не пиво, а некие забавные книжицы в плохой мягкой обложке одинаково-вычурного стиля слизанного с византийской живописи. Оказалось, вовсе не давали, и вовсе не за зря, а продавали за эти самые, гривны. Он еще не привык, что есть деньги кроме рубля. Повизгивающая толпа интеллигентных с виду людей едва не придавила Наталью, он пожал плечами, и вокруг них стремительно рассосалось, а продавец тут же выложил все книжки стосом.

- И что? Это все вместе? Да с меня и одной хватит, я кроме колобка и букваря мало что читал.

Продавец на миг задумался и услужливо улыбнулся:

 - Ах, какой духовный юмор! Да, это духовная азбука нашей наставницы, читать надо не спеша и с трепетом.

- Трепетом? Ну да, был у меня такой знакомый, он сейчас за небом работает – вздохнул путник.

- КОНОвец? – сразу напрягся продавец, а толпа враз затихла, словно по команде вытаращив на путника глаза.

- Ну да, перешел в иную вероятность. Ладно, берем не глядя, Наташенька, да не скулите мне на ухо, я же оглохну.

Взяв книжки под мышку, по-барски расплатился, оставив сдачу вроде как на чай. Иного объяснения, почему ее не вернули, он не нашел. Да бог с ним, иная вероятность, иные правила. Плотно пахло ладаном, ароматическими маслами и прочими дурманящими благовониями. В самом углу у раскладного столика скромненько толкся потертый интеллигент с внешностью профессора выкинутого здешней суровой жизнью на общепринятый спекулятивный промысел, и уныло жег индийские палочки, отравляя воздух более бойким конкурентам. Продавцы не лукавя продавали книги о божественном по ценам откровенно безбожным, нахваливали товар с восторженным видом, какой бывает либо у умалишенных, либо у  идиотов. Он привычно выделил в толпе нескольких военных, в довольно ветхой одежде еще советского производства, которая в отличии от китайского ширпотреба держалась уже двадцать лет и не разлазилась после нескольких стирок. Наташенька снова взвизгнула, Брама поморщился от акустического удара, и повернул голову на лязг. По залу приближалось нечто лязгающе-бряцаяющее, несущее на груди широкий ассортимент всевозможной бижутерии. Прикинув, что все дамы любят красивые цацки, он немедля направился к продавцу. Вперившись в это чудо, ростом в метр с кепкой, блистающее как победитель множества кинологических состязаний, Брама с миг изучал ассортимент цепочек и веревок, а потом выбрав фиговину позаковыристей, дернул:

- Это.

- Что это? А, это для растворения мозговых перегородок. Иерусалимский крест, весьма способствует.

- Ага, глядя на вас сразу понимаешь, все уже растворилось. Заверните.

- Как – опешил метр с кепкой – это же мое, я не продаю!

- Погодите, а зачем же висит на груди этот, извиняюсь, иконостас как не на продажу?

- Это для трансформации энергий, этот вот от перестроечных болей помогает, а этот…

- Извините – отошел в сторонку Брама – я не знал что вы больны. Сочувствую, скорейшего вам выздоровления.

Происходящее нравилось все меньше, попахивало бутафорией и нездоровым психозом, хотелось развернуться и уйти, плюнув и сделав многозначительный жест у виска, но ему было жаль Наташеньку, бледное, заморенное жизнью и  социумом существо. Вздохнув дымящийся фимиам, путник повел ее к раскладке с блестящими безделушками, надеясь, хоть эти предназначены на продажу. Выслушав от сноровливо пересчитывающего купюры продавца ряд ничего не значащих для него фраз о назначениях всех этих крестиков, панагий, знаков и прочих атрибутов махрового оккультизма крепко приправленного эзотерикой, он выбрал несколько весомых золотых прикрас и навесил на шею просиявшей и растерянной спутнице. Какое-то время она пыталась снять, отнекиваясь, что это слишком дорогой подарок, но Брама так зыркнул на нее, что она враз присмирела и умолкла. Сообразив, что он перегнул палку, путник, извиняясь, улыбнулся и потащил на улицу:

- Пойдемте ка, Наташенька на свежий воздух. От всего этого благоухания у меня разболелась голова.

- У вас идет чистка от негативных вибраций. Переплюсовка полей.

- Может – согласился путник, схватив за шкирку молодое длинноволосое существо мужской наружности, налетевшее на его спутницу и не извинившееся, и как следует трепанул  – поаккуратнее, а то зашибу негативными полями.

- 02 -

 На лекциях Брама откровенно зевал. Вначале, когда на сцену степенно вышла полная женщина в окружении свиты, он склонился к Наташеньке и прошептал:

- А чего эти с ней на сцену лезут, под конвоем, что ли ведут?

- Это ее помощники. Вот видите, воду в стакан наливают, микрофончик поправляют.

 - А она что, такая немощная, сама себе налить уже не может? Нет, у меня глаз наметанный, точно конвой.

Наташенька бросила на него негодующий взгляд, однако руки не выдернула, и Браме не осталось ничего иного, как удобнее расположится в кресле, протянуть ноги и внимать предложенной мудрости, обильные потоки которой лились со сцены. Надо признать, некоторые факты были довольно интересны, хотя и не новы, но преподносились с позиции в которой смешалась и эзотерика и какое-то контактерство, а особо опасные углы камуфлировались под православие. В остальном же слушателям предлагалось откинуть весь свой опыт, то есть не думать вовсе, и верить каждому слову открывшись сердцами, проще говоря, принимать как истину в последней инстанции.

Браму это откровенно смешило: вот так вот взять и поверить на слово громкому званию эксперт оператора энергоинформационного канала за просто так, без всяких научно обоснованных доказательств и подтверждений? Для весомости своих слов оный оператор, обещающий вести, нести и учить каждого доверившегося, аргументировал слова выдержками неких светил, которых в мире академической науки почему-то никто не знал. Наука вещь точная и требовала доказательств теорий, которые подтверждались либо исследовательским путем, либо расчетным анализом. А тут выходило довольно интересно: слушателям предлагалось верить в нечто эфемерное, верить бездоказуемо, опираясь только на правдивость слов, без всякой проверки и доказательств со стороны ведущего. Ему стало скучно. Доктора бы сюда, проблема сознаний  его конек. В том, что тут шла обработка человеческого материала грубым напильником он уже не сомневался. Интересно было одно, с какими целями все это делалось? Он засек на первых рядах лица с таким же высокомерно-умилительным выражением, не иначе группа поддержки, и тут его в бок толкнула Наташенька:

- А вы чего не пишете? Надо писать каждое слово, больше вы такого нигде не найдете и не услышите!

- Бросьте, у меня диктофон пишет - он кивнул на браслет голема.

- Что вы – округлила Наташенька глаза – это запрещено! Она предупреждает, что сожжет всю технику!

- А как же бочковая продажа записей в фойе? Техника при такой записи не горит? Берете скажем, колбу дисков по гривне пятьдесят за один, а потом продаете одну растиражированную лекцию по сто гривен за штуку. Золотое дно. Не бойтесь, моя техника и не на такие нагрузки рассчитана. Но вы пишите-пишите, ловите каждую крупицу.

Наташенька тут же продолжила строчить мелким стенографическим почерком, а Брама позевывая и скользя глазами по залу, заметил таких же скучающих мужчин, которых привели просвещать в истине их половины. Они чистосердечно делали вид, что внимают плотному потоку псевдо христианского культа, который выходил на словах  куда умнее-выше-чище-лучше чем остальные земноводные и земнородные. Больше всего досталось попам и прочим лицам духовенства, которое цинично высмеивалось как отсталое, тормознутое и зашторенное. При этом пользоваться плодами церкви и православия вовсе не возбранялось, а приветствовалось, поскольку его столпы именовались таким же словом – подвижники, имея с нынешними «эксклюзивную прямую связь в тонком мире», где все мы с вами будем.

Ему было непонятно какие же, собственно, выдающиеся подвиги совершили эти, современные, чтобы вот так вот сразу, по определению ставить себя выше не только христианского мира, но и всей цивилизации, выйдя на какой-то непонятный надрелигиозный уровень? Бред сивой кобылы: бессовестно пользоваться плодами религиозной и философской мысли поколений, при этом называя его несовершенным. Браму взяла здоровая злость и чисто советское – за державу обидно. Обитателем этой вероятности повезло в полном отсутствии аномальной Чернобыльской Зоны, с лихвой компенсировавшись обостренными социальными проблемами, вместо решения которых людей направляли в прекрасное далеко, показывая путь, но не давая к этому ровно никаких методов или возможностей. Говоря проще, забивали и без того полную проблем голову маняще недостижимыми ступенями эзотерики, ничем не подтвержденными в реальной жизни. Бандиты в Зоне были и то честнее, давая подталкиваемому дулами автоматов пойманному сталкеру хотя бы пригорщу камней, для обозначения границ аномалий и ловушек. Он развеселился, увидев в происходящем общие аналогии. Вещающий со сцены оператор был типичным доминусом, подавляющий своим полем всякую способность к разумному мышлению, постепенно беря мозговые ячейки сидящих в зале под контроль. Точно: все сидят как болванчики и глазки такие-стеклянные-престеклянные, а руки инстинктивно ищут автомат. Но ни один порядочный доминус не ходит без свиты – свита доминуса сидела в первых рядах, держа зал в «поле любви», вот блин затейники! Когда вернется домой, непременно расскажет Григорию, пусть посмеется такой шутке. Брама переключился на тонкое зрение и веселость смело как рукой: в зале проводились манипуляции не только на психологическом, но и на энергетическом уровне. Большая часть зала сидела в состоянии среднем меж эйфорией и прострацией: структуры были раскачаны от неумелого обращения с молитвенными резонаторами и сейчас отдавали, истощаясь, всю собранную долгими трудами «совершенствования» энергию здешнему доминусу, на которой тот обрабатывал зал. М-да. Вот ведь как забавно выходит, а Самум сказал будет просто: слетаешь в забавный мир,  посмотришь как развивается общество без Зоны. Да тут и без Зоны, в ставшим родным Киеве и по всему пост-советскому пространству проводится тотальная психологическая обработка, закамуфлированная под «духовное просвещение»! Семецкого бы сюда, вот он бы устроил им пляски с бубнами, завернув хвостик бантиком, а рученьки за спину. Ну, Самум, ну стервец, прав был не выдавая при смещении оружие. Хотя погоди, тут же должно быть его отражение, местный Брама. Он встал и на вопросительный взгляд Наташеньки, бросив новомодное слово «чистка» удалился в туалетные комнаты.

Скучающие продавцы проводили его равнодушными взглядами, зайдя в туалет осмотрел его на наличие посторонних, запер кабинку изнутри и трансгессировал уйдя в непрогляд. Митош, упырья морда, охотно обучил начинающего оператора этому нехитрому, но очень полезному приему. Для синхронизации одинаковых сознаний пребывающих в плоскости одного отражения, необходим прямой физический контакт, а Брама не хотел пугать свое альтер эго внезапным появлением из воздуха. Да и кто знает, где оно обретается. Но, зная себя как облупленного обретается там где нужно. Мгновение и облупленный кафель и воняющий хлоркой туалет остался где-то далеко, а сам он оказался у цели. И точно, зная себя, он не ошибся. Альтер эго было облачено в китель с погонами генерала Службы Безопасности Украины, делая разнос по телефону. Видимо идея бытия Брамского во всех вероятностях именно такая: беззаветная служба отчизне. Даже если эта отчизна продажна и далеко не идеальна. Так или иначе, но во всех вариантах он принадлежал к тем или иным армейским частям или же силовым ведомствам. Но так крупно повезло впервые: оказаться там где надо и тем кем нужно. Может просто судьба? Вспышка, головокружение и вот они два в одном. Воспоминания местного Анатолия Петровича потоком хлынули в сознание: промелькнул длительный запой после развала когда-то мощной державы, пустая квартира в которой его никто не ждал, мучительный поиск смысла жизни и тяжелое продвижение по карьерной лестнице в реалиях независимости всех и от вся. Особенно от совести.

- Петрович, ты чего замолчал?

- Да что-то мне нехорошо стало, ладно, пройдет. Это бывает, нервы шалят.

- Ты береги себя, в твои то годы. Ну и дальше что? Что мне со списком делать?

- Подтереться этим списком. Ничего он не стоит, бумага, очередные политические игры. Ты вот что скажи. У тебя есть на налоговиков выход?

- Есть, говори что надо, сделаем. Для тебя что угодно.

- Что угодно не надо: нужно оперативно нарыть информацию на одну общественную организацию. Особенно счета. Организация что-то вроде очередной байки о благотворительности и духовном просвещении сектантского толка, но чем все это может заниматься на самом деле, знаешь лучше меня. Работа не по профилю, но очень надо.

Брама быстро продиктовал еще несколько фраз, бросил трубку и вызвал референта:

- Василий, зайдите ко мне на минутку.

Стукнула высокая лакированная дверь, вытянутый в струну референт щелкнул каблуками и застыл.

Брама посидел, минуту соображая, а потом кивнул:

- Перед новым генералом выслуживаться будешь, я последний день в этом кресле. Завтра в отставку. Готовь оперативную группу на выезд. Хоть перед уходом сделаю для страны стоящее дело.

Референт вышел, а Брама обвел кабинет глазами, презрительно скользнул глазами по желто-блакитному знамени продажной независимости, набундюченному президентскому портрету и испарился в воздухе.

- 03 -

Место приземления он выбрал крайне неудачно, едва не матеариализировавшись на голове у крякающего от артрита старика. Посмотрев на него, сочувственно покивал: вам бы лечится, дедушка, а не шататься по сомнительного рода заведениям. Медленно прошел через фанерную стенку и воплотившись в прежней одежде глянул на голем: смещение заняло всего ничего. Затем сполоснул лицо под жесткой струей воды у ржавой раковины, попробовал посушить руки под неработающей сушилкой и вышел наружу. Тусклое табло древних, советских времен электронных часов над входом в зал отсвечивали несколько минут до окончания занятия, заходить он не стал, решив дождаться Наталью снаружи. В зале зашумело, захлопало стульями и рвануло из дверей плохо организованной толпой. Видимо духовные принципы запрещали пропускать женщин вперед, все толклись и напирали друг на друга. Наталья выбралась из толкотни, разыскивая его встревоженными глазами.

Ему вдруг захотелось, чтобы она его нашла. Странная, что ни говори штука жизнь. Дома, в родной вероятности, на него никто так никто не смотрел. Он был убежденным холостяком и планировал оставаться таковым и дальше, а вот поди ты, отозвалось что-то. А может это чувства местного Брамы, такого же законченного холостяка и без пяти минут пенсионера? Хотя Браме ни за что не дашь больше сорока, он мог при крайней необходимости играючи скрутить в бараний рог десяток молодцев, и добрых, и не очень добрых. Умышленно Самум назначил местом смещения той утренней порой глухой ободранный парк или нет, но теперь Брама был за это признателен. Ну а дальше как всегда: рысцой к ближайшему метро, оперативно осмотреться, сориентироваться в социально-экономическом обустройстве общества и действовать согласно составленному плану. Срез общества предстал пред ним в виде кучки развязных молодых людей, приставших к Наталье близ парка у задрыпанной трамвайной остановки, живой и наглядной иллюстрацией типичной СНГшной реальности с его упадком всяческих нравов. Брама не стал вникать в тонкости беседы, а провел показательную морализацию, аккуратно сложивши ее  неожиданных участников в ту самую остановку.

Наталья нашла его глазами, и взволновано выпалила:

- Куда вы исчезли, я начала волноваться.

- Да что со мной может случиться? Все нормально, чистка больно обильная была.

О том что чистка касалась местных силовых ведомств он умолчал, хотел было спросить где тут можно перекусить, но память услужливо выдала список ближайших заведений и подхватив спутницу под руку он поспешил наружу. Под ногами перекатывались огненно-рыжие каштаны, пахло горечью, запахом опавшей листвы, хрустально прозрачный воздух отдавал глубокой синью, а в выси распускался пушистый след от отмотавшей не один гарантийный срок старой совдеповской тушки. Здешнему миру еще долго не видать чистой гравитационной энергии и глайдеров, если вместо науки тонким миром занимаются всевозможные курсы повышения духовной квалификации, пользы от которых социуму, несмотря на громкие лозунги и призывы, никакого.

- Наташенька, а как все это реализуется, в миру? Ну, все эти правильные слова о добром мудром вечном?

- Приходят новые люди, весть о духовном возрождении ширится дальше и дальше, в работу включены все крупные города Украины, России, зарубеж подключается, США, Канада.

- Я все это слышал на лекции, а своими словами, не повторяя заученный конспект, рассказать можете?

- Ну, встречи бывают разные. Рассказывают, как надо молиться, отрабатывать негатив родовых линий.

- Родовых линий? – спросил Брама, присматриваясь к вывеске ресторана – извините, но это универсальный диагноз, как в плохом анекдоте про врача: заходит пациент, а рецептик уже выписан, один для всех. Так и тут: в кого ни ткни, у всех родовая линия не отработана. Очень удобно, зато объяснять ничего не надо.

- Зря вы так, очень многим это помогает, да и диагнозы целителей куда точнее, нежели официальная медицина.

- Ну а если человек, допустим, не дай Бог попадает в аварию, в ЧП, к нему сразу целители выезжают?

- Нет, принято обзванивать всех и мы сообща молимся. Оказываем молитвенную поддержку.

- Ага, значит пока реаниматологи падают с ног, пытаясь на старой износившейся аппаратуре выжать и сделать что можно, в условиях не ими установленных платных услуг и препаратов спасать жизни, вы просто молитесь, а вся слава при благополучном исходе достается целителям? Что же, очень удобно и опять же - ничего не надо объяснять: выжил человек, слава целителям, не выжил – виноваты коновалы врачи, такова воля Господня.

- Откуда у вас такие мысли, Анатолий?

- От знания жизни – толкнул двери Брама, пропуская спутницу вперед.

 В оформленном под восточный декор ресторане пахло разными вкусностями, путник занял свободный столик у окна и взяв меню начал выбирать. Увидев замявшуюся при виде цен спутницу, он накрыл ее руку своей:

- Не беспокойтесь, я угощаю. Не обижайте меня отказом.

Наташа смущенно кивнула, а путник, ожидавший увидеть в восточном ресторане восточную же обслугу, немного растерялся при виде симпатичной кареглазой киевлянки, а потом не спеша сделал заказ за обоих и, переплетя пальцы на руках посмотрел в окно, где шурша шинами шелестели потоком сплошь заграничные машины.

- Я вас чем то обидела? У вас такой расстроенный вид.

- Да нет, просто думаю над всем этим. Когда люди теряют опору, они пытаются найти ее хоть где: но власть продажна, несмотря на речи о скором процветании, которым уже давно никто не верит, процветают только бесчисленные политики. Медицина, образование, наука – в полнейшем упадке, все продается сообразно принципам сиюминутной наживы и речи о том, чтобы ее двигать в условиях капиталистического строя, при котором существуют две крайности – бедные и богатые, речи быть не может. Вот люди и кидаются от горя, от неуверенности во все эти эзотерики, мистики, надеясь хоть там найти ответы и временное утешение. Но сколько не молись, холодильник от этого не наполнится сам собой, сколько не ходи на курсы, но на богатых машинах от зала отъезжают только ведущие этих школ.

- Вы хотите сказать, все это ради денег?

- Полно вам, милая Наташенька, вы взрослый, разумный человек, вот и давайте смотреть на вещи трезво. Когда вы оплачивали свой квиточек в этом зале, руки у вас тряслись. Не от жадности, от понимания, что одолженные на это деньги надо будет возвращать. Вашей скромной зарплаты только-только хватает покрыть оплату квартиры и бутерброд в тощей сумочке. Но это правда: вам тоненький бутербродик, а им дорогие машины, почитание и поклонение паствы.

На глазах Наталии выступили слезы, и Брама снова накрыл ее руку своей, пытаясь успокоить:

- Не обижайтесь Бога ради, но такой уж я человек, не умею говорить полуправду и от этого страдаю. Я не думал причинять вам боль, хотел показать разницу между вами и ими. Слова у них все правильные, умные, но дела и методы говорят обратное: выстраивание финансовой пирамиды с признаками тоталитарной секты. Может, в самом начале, все начиналось хорошо и идейно. Все великие идеи начинаются хорошо, а потом их губит власть и то, что она приносит.

Принесли заказ, и путник был благодарен, что ему не придется рассматривать лицо спутницы, на котором слезы смешались с сомнением от крушения идеалов. Идеалы всегда терпят крушение, если становятся мертвыми идолами.

Надо признать, наваристый борщ был отменным и Брама отдал ему должное, краем глаза посматривая на мнущуюся спутницу. Она ела очень аккуратно, не спеша, но синие круги под глазами выдавали, что ее повседневный рацион был куда беднее естественными белками, нежели заказанные блюда. Местные продукты изобиловали множеством дешевых заменителей и ароматизаторов, свидетельствующими, что естественные натуральные, усредненному бедному сословию, с лукавой демократичностью называемые средним, были попросту недоступны. Он сбавил обороты, чтобы его спутница не чувствовала себя неловко. Привычка брала свое, в Зоне есть приходилось быстро, порой одной рукой, не снимая второй с автомата. Автомат бы, самый простенький завалящий АК-74у, не говоря уже о излюбленной «грозе», которая в местной вероятности не дотягивала по множеству параметров. Но автоматом тут дело не решишь – людей обрабатывали грамотно и умеючи, что наводило на сомнительные мысли, что к этому могли быть причастны канувшие в лету спецслужбы СССР, с пробным камнем белого братства. Но сейчас время несомненно другое, но тогда, после тотального религиозного вакуума народ кидался на что попало, фильмы о восточных единоборствах и таинственных шаолиньских монастырях изрядно долили масла в огонь, и нате распишитесь – белое братство. Но в  разваливающейся государственной машине что-то не срослось, начало сбоить и в итоге все всплыло наружу. Сейчас народ умнее, дважды на одну и туже блесну ловить трудновато, люди потянулись в храмы, и пришлось перестраиваться на ходу, мимикрируя под привычное православие. Снизошедшая к местным гуру «иерархия света» вначале носила явные следы восточного мистицизма, вдруг резко изменив курс на христианские ценности, до сомнительного узнавания будучи схожа в своем «не пощупаешь и не прикоснешься» к зову Постулата. Вот взять аксиому, что внешние чудеса, дескать, будут отняты у мира. Очень удобный момент снимающий ряд вопросов: почему у новоявленных целителей их «духовная» энергия малость недотягивает до физического уровня сразу, оставаясь на уровне эфирного оперирования среднего, но честного перед собою и людьми сенса. Доверяющий слову истины, вернее искусно вложенным в сознание психоблокам, человек проходит ряд сеансов, порой не один, разумеется, вовсе не бесплатных, добросовестно отмаливая родовую линию и расширяя сознание до той поры, пока у него откажет всякая способность соображать самостоятельно, без подсказки наставников. А между тем чудеса на святынях периодически да случаются, случаются здесь и сразу, видимо не зная - совершатся не имеют права, ибо отняты у мира решением гуру. Да ладно христианство, православие: те же филиппинские хилеры режут народ без ножа, и ничего, все у них срастается – одна беда, чудеса эти не патентированы, не имеющие надрелигиозного уровня и вредящее имиджу духовных степеней.

Пока он предавался данным размышлениям, Наталья отодвинула тарелки в сторону, Брама вложил деньги в папку со счетом и вышел наружу. Цвет ее лица после обильной, питательной пищи стал здоровее, глаза заблестели и он решил, что что-нибудь для нее да постарается сделать, а по ходу для многих ищущих ответы в верном направлении, не совсем у тех людей. Он все более убеждался, что тот разговор на веранде у пивной бочки о морально-этическом соответствии операторов был вовсе не зря. Записаться, что ли на курсы к местным целителям? Но, взглянув на очередь бледных до синюшности детей, которых мамочки привели в последней надежде на исцеление, устыдился, посматривая на браслет голема и прикидывая, как скоро среагирует вызванная Василием оперативная группа. Наталия поддерживала под руку, говоря, слава богу, о вполне земных вещах, опасаясь что он не оставит от ее веры камня на камне, а он раздумывал что же делать в итоге со всеми этими людьми? Многие ли смогут выделить из смешанной в кучу теории правильные зерна и развернуть ее в моральные принципы, в которых оператор жил сообразно своим же проповедям, не скатываясь до кастового разделения на духовно просвещенную элиту и прочее быдло, которое только и годилось для развода денег?

Прогулявшись по скверику, они сели на скамейку. Брама сев с подветренной стороны и выбивая сигарету, глянул на часы:

- Вот скажите мне, милая Наташенька, зачем все это? Вы приглашали меня на нечто душеполезное, а здешняя публика не очень-то и культурна, не то чтобы духовна. Вот не сходится что-то.

- Все мы люди и все мы несовершенны, надо уметь прощать и любить сердцем.

- Простите, но обступившие вас в парке молодые люди мало интересовались милосердием и прощением, куда больший интерес уделяя вашей сумочке. Я не мог пройти мимо, когда плачет обиженная одинокая женщина.

Наташа изумленно распахнула свои глазищи на путника, пытаясь сдержать слезы:

 - Откуда вы знаете? Считка информации?        

- Глупость какая. Я и термина то этого не знаю, зато хорошо знаю жизнь. Отличить подлеца от порядочного человека сумею без всякого, как вы говорите, включения. А уж тем более одинокую, красивую и …несчастную девушку.

Наташенька зарделась как роза, а путник взял ее тонкую ладошку в свою мощную лапу и продолжил, стараясь не дышать в ее сторону дымом от «путних», которые, игнорируя обязательные инструкции, брал во все вероятности:

- Для того чтобы быть просто хорошим человеком не обязательно быть непременно духовным. Скорее наоборот: сначала человек становится просто культурным, хорошим и отзывчивым. Да-да, отзывчивым на чужое горе. Тогда в парке передо мной прошла компания вот тех молодых людей, однако никто из них, духовно просвещенных, за вас не вступился. Они прошмыгнули мимо, стараясь вас не заметить, как не замечают и сейчас, ржа на все горло словно лошади на ипподроме. А это парк, место для отдыха, вон мамочки с колясками гуляют. Знаете, настоящая духовность она внутри. Не лезет на показ, не кичится и не бахвалится собой. Она просто есть и все. А это все неправильно, не по-настоящему. Просто кто-то взял и обманул хороших, добрых, но доверчивых людей, заставив во все это верить.

- Но благодаря школе я научилась верить, стала добрее.

- Полно вам, не поверю, что до этого вы были истинной мегерой!

 Наташенька снова зарделась:

- Вы такой забавный, Анатолий. Не знаю почему, но с вами очень легко и просто. Вы не притворяетесь, не хотите казаться лучше, чтобы понравится. Вы такой как есть. В вас есть что-то нездешнее, словно светитесь изнутри.

- У меня есть друг, Листом звать. Вот он точно нездешний. Смотрит по-другому, улыбается, знаете, так светло. Каждую тварь в Зоне жалел.

- Вы были в зоне? – снова распахнула глаза спутница, смахивая слезы – у меня тоже брат сидел. После смерти родителей связался с плохой компанией, и пошло поехало. Карты, потом несколько ограблений. Он так и не вернулся, убили в зоне, и теперь я одна. Если и есть друзья, то только для занять денег или поговорить, а так никому особо я не нужна.

- Извините, я не хотел вас расстраивать расстроились, не плачьте. Ну?

Путник осторожно приобнял рыдающую Наташеньку, наблюдая как капают на листву слезы заиграл желваками, что-то решая про себя, решительно встал со скамейки и протянул руку:

 - Пойдемте, нам определенно пора, просвещенный народ потянулся ко входу.

- 04 -

Когда началось практическое занятие, путник обнаружил множество любопытных моментов: из генерируемого доминусом «поля любви» оказывалось целенаправленное давление на сознание. Сначала он сопротивлялся, а потом ушел в непрогляд, исчезнув на всех уровнях. Поле зала было рванным, раздерганным: работать на энергии сидящих болванчиков-батареечек, вместо мистического «духовного канала», оператору было тяжело. Зафиксировав вместо обещанного очищения начало закладки в подсознание неосторожно-доверчивых людей психоблоков, Брама не стал мудрить, а обрубил и канал и музыку. Вначале оператор не понял, почему заглох магнитофон, раздраженно звал кого-то из свиты, не сразу уловив, что сдерживающее поле исчезло, пока он не воплотился прямо на сцене в своей привычной, футуристической броне путников. Оператор изумленно смотрела на его громадную фигуру. Конечно, рассказывать доверчивому народу ничем не подтвержденные байки о сотрудничестве со всеми ведомыми и неведомыми планами и силами это одно, а видеть прямое воплощение при живых свидетелях, другое.

- Вы кто? – дрожащим, но пытающим держать марку голосом спросила оператор, растерянно смотря на свиту.

- Это вы у нас эксперт оператор, вот и скажите кто я. Так сказать при свидетелях, прямо и не стесняясь.

За кулисами раздалось шевеление и к нему насторожено пошли подручные, но путник повел бровей, и они застыли.

- Ставленник антимира… - выдохнул уверовавший в собственные россказни оператор.

Зал ахнул, пытаясь увидеть, как ноги изобличенного служителя тьмы обратятся копытами, а из головы полезут рога.

- Ну что вы в самом деле, чисто дети - Брама перекрестился – могу даже Честному кресту почитать. Еще версии?

- КОНОвец? – нерешительно предположил кто-то из зала и путник кивнул:

 - Уже ближе, но только не в том мифическом изложении, что вам преподают. Служба пространственной обороны.

Увидев, как к нему крадется стоявшее у дверей новое подкрепление, он кивнул:

  - Да вы собирайтесь, уважаемые, собирайтесь. Не бегать же потом за вами. Всех вместе и повяжут.

Двери зала с треском вылетели, и начал вваливаться спецназ СБУ.

 - Всем сидеть на местах! Руки за голову, не делать резких движений!

Боковые двери у сцены слетели с петель, а к Браме подбежал, козырнув офицер:

- Товарищ генерал?

- Оцепить ДК, чтобы ни одна мышь не выскользнула. Готовьте машину, будем грузить этих господ.

 Оператор попробовала встать, воздевая руки над головой, то ли пытаясь проклясть, то ли призвать, то ли еще что.

 - Садитесь, уважаемая, привыкайте. Это надолго. В происходящем нет никакой мистики: банальное подстрекательство к неуплате, сокрытие налогов и махинации со счетами. Благодаря коррумпированным связям такое можно скрывать долго, но не всегда. Обвинение в манипуляциях с человеческими сознаниями будет предъявлено уже в другом месте и другими людьми. Заранее предупреждаю: даже если вы в это верите, то телепортироваться не стоит, я прыгну следом за вами. Только не словами, как у вас, а на самом деле.

Спецназ слаженно вывел арестованных, заломив руки за спину, эксперт оператора вели двое, нацепив на воздетые руки наручники, беспристрастно выслушивая проклятия. За годы службы они насмотрелись всякого. Браме на миг стало ее жаль: иметь краешек нити ведущий к развитию, но разменять все это на резаную бумагу. Он сел на пустующее место, которое она обещала освободить более достойному, и отпустив офицера с сожалением посмотрел на зал.

 - Что же с вами делать, люди-людишки? Двадцать первый век на дворе, а вы вместо будущего лезете в  спекулирующие наукой мракобесие. Не могу понять: умные же люди, не глупые, а дали себя оболванить. Неужели вам мало светочей православия, столпов христианства, чтобы понять - духовность за деньги не бывает, не покупается она за курсы. Духовность имеет явные плоды, а эзотерика манит несбыточными иллюзиями. Сколько лет идет школа, а видел ли кто из вас воочию воскрешенных этими «наставниками» или же смертельно больных исцеленных без помощи врачей?

- А вы кто? – донеслось из зала.

- Генерал СБУ и сотрудник службы пространственной обороны. Вы полагаете, спецслужбы не отслеживают пси обработку и манипулирование сознаниями? Увы, но выйти сухими из воды у мессий-контактеров не получится. На вас, оболваненных и подвергшихся обработке надежды нет: вы неспособны распознать мнимую духовность от настоящей.

- Какие доказательства?

- Хотите доказательств? Какие глобальные плоды на уровне социума дало движение, кроме заманивания новых людей?

В зале повисла тишина, люди растерянно переглядывались, а Брама снимал застарелые блоки у матерых адептов.

- Слышите плач: это повели ваше платное целительство многоразового использования. Если в зале есть врачи, прошу подняться и подойти ко мне, не бойтесь.

Поднялось несколько человек, и путник криво ухмыльнулся:

 - Я сказал настоящих врачей, а не всемогущих шарлатанов.

К нему подошли смущенные люди, переминаясь с ноги на ногу, а он отыскал глазами Наташеньку:

- Приведите из фойе кого-то из детей. Из самых трудных, тех, которых исцеляют годами, но никак не исцелят.

Врачи вышли, и через несколько минут, в гробовом молчании, ввезли коляску, у которой шла испуганная мамочка с запухшими от слез глазами, потеряв последнюю надежду на исцеление. Брама посмотрел на врачей, на зал, на ребенка:

- Каков официальный медицинский диагноз?

 Мамочка шмыгнула носом, достала из сумочки толстую карточку, вытирая слезы платочком и подала ему, но он кивнул одному из врачей и тот развернув ее прокашлялся и подойдя к микрофону прочитал:

- Внутриутробное поражение нейроинфекцией неизвестного происхождения. Симптомы…

- Достаточно – прервал Брама – температура в зале позволяет осмотреть ребенка прилюдно?

- Вполне, у нас в клиниках и холоднее бывает, но это…

- Никто вас не винит, делаете, что можете и как можете. Это общегосударственная проблема и надо ее решать, а не прикрываться бездоказуемыми мистическими степенями «благотворительно-просветительской» организации.

Врачи оттеснив плачущую мамашу в сторонку положили ребенка на стол и раскутали. Стало видно искореженное тельце, непропорционально большая голова, осмотрели, потом пожилая врач кивнула:

 - Подтверждаю диагноз, без анализов трудно определить какая именно инфекция, но тут мы бессильны.

- Пока бессильны. Наука не стоит на месте и надо ее двигать, не смотря на трудности, а не впадать в дикость. Тонкий мир и его законы это достояние науки и будущего, а не эзотерики и оккультизма ведущего в кабалу и мрак средневековья.

 Брама встал, положил руку на розовое тельце ребенка, воздух ощутимо сгустился и завибрировал, и на глазах у всех оно начало стремительно расправляться, приобретая нормальные формы. Зал вздохнул, а путник передал ребенка врачам, и придержал разрыдавшуюся мамочку за локоть:

 - Не стоит доверять детей незнамо кому. Хотя я вас не виню, вы делали что могли.

Доктор потрясенно развел руками:

- Это же чудо, настоящее чудо, такого просто не бывает! Ребенок выглядит здоровым, внешне все в норме, необходимо тщательное исследование, всесторонние анализы… без этого сказать, что-либо тяжело. Но как же, как же…

- Некоторое время он будет отставать в умственном развитии, но позже нагонит сверстников. С вопросами, как же такое возможно, надо было обращаться к господам, исцеляющим его долгие годы на словах. На деле ничего особого они не сделали, разве что укрепили свое благосостояние. Духовность, конечно, хорошо, но деньги и обеспеченная старость от постоянных пациентов – лучше.

Рыдающую, не смеющую проверить в произошедшее мамашу вывели за кулисы, а путник кивнул на камеры:

 - Теперь у твердолобых, давно и глубоко обработанных адептов движения, которыми вы сегодня едва не стали, будет явное, видимое доказательство каким должно быть настоящее целительство: сразу выводящее энергию на все уровни, а не мнящее себя таковым. Потрудитесь размножить записи и выложить в интернет.

- Но как, каким образом это возможно? Расскажите нам, укажите дорогу! – пришел в движение зал.

- Каким образом? – путник посмотрел поверх голов – Наука. Наука, умноженная на знание, вера и развитое сознание, а не кабала эзотеризма, поклонение кумирам и созданным идолам. Вы имеете данную вам теорию, многое в ней правильно, многое намеренно искажено, так сумейте же разобраться сами, поверить в себя, а не обрести новые оковы.

- Вы из будущего? Из лучистого мира? – раздалось из зала.

- Напротив, из прошлого. Земля существует во множестве вариантов, и если вы по принципу страуса будете прятать голову в песок, оборачиваясь к миру… хм, кормой, и ждать что добренький боженька за вас все управит и решит, то очень скоро накопленные социальные, этические и политические проблемы захлестнут вас с головой и вы самоуничтожитесь.

- Ведите нас! – раздался вопль тайных идолопоклонников.

- Протеза для мозгов не существует. Никто не будет решать за вас, исправлять за вас – ни мир, ни вас самих. Наташа, мне пора, пойдемте со мною…

 Присутствующие поднялись, раздались аплодисменты, а особо первобытные начали улюлюкать и свистеть. Она нерешительно замерла, посмотрела на зал, потом на путника, он понял и прервал шум:

 - Никогда не иди на поводу толпы, научись доверять себе, а не сверять по другим.

Она стояла, раздумывая, потом подала руку, мир завертелся и они исчезли, оставив пустое место для нового идола.

- 05 -

Наташа открыла испуганные глаза и наткнулась на пристальный взгляд высокого сухощавого человека и висящие  голографические экраны, заключающие их в прозрачный шар. Экраны свернулись, все превратилось в просторный кабинет с множеством стеллажей, широкими окнами и падающим на пол солнечным светом. Облаченный в серо-голубой комбинезон сухощавый некоторое время внимательно ее рассматривал, а потом повернулся к обнимающему ее Браме:

- Это еще что такое? Ты совсем из ума выжил?

- Помнится за тобой должок, дружище. Ты задолжал мне на Экс-один – сверкнул глазами путник.

- Даже так? – сухощавый скрестил руки на груди, переводя взгляд с Натальи на Браму – Причина должна быть очень веской. Если ты не забыл, то это мы скользим по вероятностям, а не они к нам. Консультационный совет должен поддержать твое решение, иначе ее вернут назад, а ты потеряешь допуск к скольжению.

- Это Брамская Наталья Львовна, моя жена.

- Чего – вытаращил глаза сухощавый Самум – жена, я не ослышался?

- Не ослышались, великий Астар - пискнула из-за спины Наташенька – он мой муж. Я без него не вернусь.

Лицо особиста побагровело, он неожиданно расхохотался и рухнул на кресло. Дверь распахнулась, вошла черноволосая женщина, желая узнать, что стряслось у вероятников. У вероятников всегда что-нибудь да случалось, но улаживалось раньше возможных возмущений. Увидев Наташеньку она застыла как вкопанная, перевела взгляд на изнемогающего от смеха особиста, на мрачное лицо путника и снова на Наташеньку:

- Что тут происходит, это кто?

- Не поверишь – захлебываясь от смеха, простонал особист – это его жена.

- Чего? – переспросила она, подходя к Браме и уставившись на гостью как на привидение – он правильно сказал?

Наташенька кивнула, а женщина, склонив голову набок, посмотрела на полное решимости лицо путника, обошла их несколько раз скользящей походкой хищницы, а потом тряхнула неровно подстриженной челкой:

- Ну, поздравляю. Остальное добавит Верес. Сделаю что могу, но е-мае Брама, когда ты успел? Зачем тебя отправляли?

Брама хотел сказать что-то колкое и неприятное, но тут появился старик, облаченный в поношенный, выглядящий на фоне комбинезонов анахронизмом плащ, читая распечатки, поглаживая бороду и жмурясь прищуром глаз:

- Уже не важно. Ай да Брама, ну и начудил. И что теперь делать? Люди сами должны решать свои проблемы, а ты вломился как медведь шатун и давай ломать да перелопачивать, сообразно своим представлениям о справедливости.

- Дальше не знаю, Семецкому виднее, это он у нас специалист по кодированию, но Наталью я не отдам.

- Ну, это дело ясное. Но Верес рвет и мечет как Зевс на Олимпе: такой прокол вероятников!

- Ничего, отпустит.

- Ладно, молодые-новобрачные, надо как-то Наталию устраивать. Полина, твой кошкин дом обождет?

Чернявая задумчиво кивнула:

- Вполне, Василь Палыч после караула кеноидов цветет как роза, а Марена с молодняком сама справится.

- Вот и отлично, тогда я с Брамой наверх. Пойдем отвоевывать его выбор, а ты займись Натальей. Позже подойду.

Они с Брамой растаяли в воздухе, Самум пожал плечами и развернув «объем» погрузился в расчеты. После Брамы всегда было что исправлять, а теперь в особенности. Чернявая Полина взяла Наталию как ребенка за руку и повела за собой:

- Время еще есть, ты можешь передумать и вернутся.

- Не вернусь – нагнула голову Наталья, исподтишка присматриваясь к миру лучистой цивилизации.

- Ты из СНГ? Можешь не отвечать, сама знаю. Если из СНГ, тогда привыкнешь, только не стоит звать Олега Валерьевича Астаром, он теперь полночи будет искать кто это такой. На самом деле все не так, как вам рассказывали. Никакой это не лучистый мир, просто другая вероятность.

- Как это?

- Просто. Видишь ли, мироздание и история имеет множество вариантов, вариант выбора, помнишь?

- Нет, я плохо знаю конспекты.

- Это хорошо, принимай как есть. Каждый из нас существует в единственном экземпляре, но во многих вариантах. Эти варианты почти никогда не пересекаются, развиваются отдельно, с тем или иным отражением от оптимального. Как только социум набирает критический предел энтропии, саморазрушаются. Люди сами это допускают и темные не причем. Вернее, косвенно они влияют, но все в руках людей. Понимаешь? Никто насильно спасать и подносить зад на повороте не будет.

- Но ведь нам говорили…

- Идея что все сделают вместо вас и не попустят большего - опасное заблуждение. Если бы мы сидели сложа руки, то выворотники сожрали бы всех подчистую. Здесь они получили возможность выходить напрямую, во плоти. И знаешь, не боги, не высшие силы остановили все это, а простые люди.

Они спустились в холл. Гостья с интересом присматривалась к цветущим папоротникам, обшитыми дубом стенам,  портретам, а из проходной вышел охранник в странном камуфляже и рубиновой звездой на берете:

- Полина Викторовна, без пропуска не положено.

- Не положено внутрь, а мы наружу. Людвиг, под мою ответственность.

Из будки показалась лохматая голова кеноида и пробасила:

- Пусти их, Павел, это иномирка, у нее пока нет пропуска. Доктор разрешил, решения двоих достаточно.

Наташа рассматривала огромного кеноида разинув рот, а Павел понимающе улыбнулся и махнул рукой:

- Если Петр Степанович разрешил, тогда добро пожаловать в СССР. Визу заверим потом.

- СССР? – распахнула изумленные глаза Наталия и тут же прижмурилась от полуденного солнца.

- Привыкай – засмеялась Полина – тут все еще советский союз, только другой, не такой как у вас, а космический.

Гостья удивленно присматривалась к уходящему вверх шпилю НИИ. Еще час назад щеки хлестал холодный ноябрьский ветер и снова лето, самое начало. Сколько хватало глаз, тянулась буйная зелень аллей, тянулись к солнцу многочисленные цветники. Сквозь густоту лип проглядывали едва заметные, подернутые голубизной золоченые маковки лавры.

- Какой же вы сложный народ, верите во все кроме реальности. Проблема в том, что ваши наставники сами не верят в то, что рассказывают. Да, у них произошло открытие тонких каналов, у каждого из разных причин, но это не делает их выше, лучше, умнее или чище чем остальные. Считывая информацию из планетарного поля, они преподносили ее как истину в последней инстанции. Но информация в сознании претерпевает искажения, напрямую зависящие от морально-этической чистоты побуждений. Потому многое что вам говорили – полуправда, смешанная с вымыслом и приукрашенная домыслом.

- Значит, нам лгали? Но ведь ваш мир существует!

- Существует, но не так, как вам преподносили: мы вовсе не благодетельствуем сонмы миров, со своим бы разобраться.

Над головой чиркнув небо быстрым ласточкиным крылом прошелестел глайдер и заваливаясь на бок потянул к гаражам. Наталья проводила его изумленным взглядом, а Полина понимающе кивнула:

 - Мой тебе совет: быстрее забывай то, что вам скармливали «просвещенные в истине» и думай своею головой. Да, это глайдер, реальный и функционирующий на гравитации, но не какой-то там энерголет мифического отряда КОН.

Пройдя через липовую аллею, они вышли к корпусам общежитий. Полина взяла у портье ключи и повела по дорожке.

- Похоже на пентхаусы. Наверное, очень дорого?

- Бесплатно. Это академгородок сотрудников НИИ имени Шумана, занимающийся исследованиями аномальной энергии. Наш вариант отличается от вашего с разницей в десять лет. У нас СССР уцелел, дам тебе учебники, полистаешь на досуге.

 Открыв дверь, пустила Наталью вперед, затем вытянула из шкафа серебристый комбинезон:

- Располагайся, теперь это твой номер. Серенькое, не по сезону пальто привлекает внимание, а в НИИ все ходят в униках, исключая Доктора, он никак не хочет расставаться со своим старомодным плащом.

Наталья скрылась в ванне и вернулась через несколько минут, смущенно приглаживая волосы. Полина осмотрела критическим взглядом, удовлетворенно кивнув повесила старую одежду гостьи в шкаф, и отдала ключи:

- Гораздо лучше. Теперь будем решать проблему с твоим социальным статусом. Ты кто по профессии?

- Воспитатель в детсадике – потупила голову Наталья – как же я за все это буду расплачиваться?

- На территории НИИ расположен детсадик для детей наших сотрудников, а дети везде одинаковы.

В дверь постучали, Наталья посмотрела на Полину, а та пожала плечами, ты здесь хозяйка.

Она открыла дверь, за ними терпеливо ждал Доктор:

- Уже переоделись? Отлично. Пошли, будем обустраиваться в нашей вероятности.

- А где Брама? – спросила Наталья.

- Объясняется с руководством, критический рубеж пройден, доводы склоняются в вашу пользу. Как вам у нас нравится?

- Все насколько необычно, столько нового, не знаю, освоюсь ли. Извините, а вы…

- Будем знакомы Журбин Петр Степанович – склонил он голову – Не переживайте, освоитесь довольно легко. Наши миры развивались одинаково, но в девяносто первом году у нас появилась аномальная Чернобыльская Зона изменив ход истории.

- Позже дам книги, пусть ознакомится – подала голос Полина – ну, передаю ее в ваши руки, а мне пора в питомник.

 Она помахала рукой и поспешила вдоль аллеи. Доктор задумчиво смотрел вслед, а потом неторопливо пошел вперед:

- Трудно?

- Неожиданно. Еще сегодня жила привычной жизнью, втайне мечтая о всем этом и на тебе, попадаю как в сказку.

- Сказки говорите? – хмыкнул Журбин, сложив руки за спиной – некоторые сказки начинаются плохо, но станут ли в конце хорошими, решать нам. Расскажу вам одну такую: жил-был на свете один гениальный ученый, чьим именем названо НИИ, решил он общее уравнение поля, вплотную подойдя к пониманию тонко волновых механизмов, и все бы ничего, если бы…

- 06 -

- …но больше никакого спасения девиц – сдался Верес опав в кресле – с этой бы утрясти. Как объяснять ее исчезновение? Как здесь устраивать? А? А если здешнее отражение поглотит твою Наташеньку? Хочешь не хочешь, а синхронизировать их придется, не опекать же всю жизнь, чтобы она нос к носу не столкнулась со своей копией?

- Не столкнется – бросил примирительно особист – кажется, она говорила что ее родители умерли? У нас этого не произошло, во время автомобильной аварии они выжили, легко отделавшись, а вот ей досталось, впала в кому. Выдумывать ничего не нужно. Духовное совершенствование, пусть и не у тех учителей, дало плоды: сознание у нее более развитое, чем у альтера, она останется доминирующей личностью. К тому же этим можно объяснить ее незнание происходящих событий. Везет тебе Брама. Может это награда за все твои мытарства?

 - С клиникой созвонились? – Верес что-то черкал на бумаге.

- Да. Сослались на новый метод кенотерапии, который надо проводить в условиях НИИ, уже везут. Родители согласны.

- Спасибо – скупо улыбнулся путник – не знаю, что на меня нашло, словно искра проскочила и…

- И встретились два одиночества – закончил Самум – понимаю и даже рад. Так ты быстрее оставишь прошлое. Доктор рассказывает ей сейчас сказочку о Зоне, чтобы худо-бедно объяснить, как стал возможен такой прорыв в обществе, ну и о явлении синхронизации, чтобы подготовить и не шокировать твою избранницу при виде второй копии.

- Тогда хорошо – постучал по столу Верес – если большинство за, возражать не стану. Но больше никаких вероятников. Нам вполне достаточно Ореста и Сергофана из СНГ. Но то забота Кречета, пусть занимается, зря он что ли «погиб»?

- Кстати, что же произошло на самом деле? Лист распахнул мост прямо на плац, и прошли все, последним уходил Кречет.

- Прижимая руку к груди, он упал наземь и исчез. Не верил, что после всего его не поставят к стенке. Переубеждать не стали, единственное место, где он чувствовал себя в безопасности - форпост путников на Агарти. Многие путники откровенно заскучали дома, чувствовали себя чужими в изменившемся мире, а потом Шухов предложил такой вариант.

- Как так, выходит, тамошний Севастополь занят?

- Туда все еще попадают сталкеры. Конечно реже, чем раньше, но бывает. Да и кенам норный способ жизни по душе. Они там леса растят. А то все скалы да скалы, пепла там завались, теперь вот деревья будут.

- Это потом, успеешь еще насмотреться, давайте решать вопрос Наталии. Ты это серьезно о женитьбе?

Путник кивнул, а Верес вздохнул:

- Тогда с вероятностями тебе пора завязывать, надо быть с семьей, а не прыгать по вероятностям. Самум?

- А что Самум? Я за! Можно их на Агарти в круиз спровадить, почище буржуйских Парижей будет. Моря там прелесть. Да и польза, посмотрят мир, поумнеют. Пришлось после тебя в тамошнем Киеве следы подметать. Убирать на камерах момент вашего смещения: вы просто вышли в двери, ну а куда исчезли, черт его знает. Обстановка сейчас напряженная, люди прямо с улиц исчезают. Решат, отставного генерала убрали. С Натальей еще проще: ушла и не вернулась. Цены на жилье дорогие, желающих дальних родственничков много, квартира пустовать не будет.

- Раз так, то выездной консультационный совет закрыт – подытожил Верес – пулей в корпуса интенсивной терапии. Доктор сыграет доктора, выглядит он солидно, а ты лучше держи рот на замке. Угукай с умным видом и присматривайся к будущим родственникам. Может передумаешь. Ладно-ладно, не буду, летите голуби, летите. А мы набросаем дальнейший фронт работы. Кены предложили свое участие в реабилитации не только генетически больных детей, но и морально неполноценных уродов в местах строго режима. Идея стоящая, уродов у нас, к сожалению, хватает.

Брама просияв, кинулся из кабинета, а Верес и Самум склонились над распечатками. То, что путник никого не зашиб по дороге было дисциплинарным чудом: сотрудникам куда больше нравилось заниматься работой, а не шататься без дела. К тому же, несмотря на внешность увальня, он был гибок, а в Зоне это необходимый момент. К корпусу подъехала мигающая огнями скорая, и облепленную приборами поддержания жизни каталку уже катили внутрь. В приемной сновал персонал, в уголке, рядом с двумя пожилыми людьми, стоял облаченный в халат Доктор, слушая и время от времени кивая. Увидев его, махнул рукой.

- Знакомьтесь, это и есть тот самый сталкер. Это благодаря его работе в Зоне мы получили сей метод излечения. Не будь его, вряд ли подобное стало бы возможно не только для вашей дочери, но для очень многих людей.

Увидев путника, еще крепенький Лев Ильич хотел было пожать ему руку, но тот спрятал ее за спину:

- Извините, стерильно. Нам предстоит работа. Петр Степанович, у нас все готово?

- Да-да, все готово. Вы главное не волнуйтесь, метод абсолютно безопасен.

Оставив чету будущих родственников томится в ожидании, Брама подхватив Журбина под руку пошел в операционную:

- А халат вам идет.

- На то я и Доктор. Я тут частенько бываю, деток проведываю, к нам со всей страны везут. Они страсть как кенов любят.

- А их пускают, с блохами?

- Да на тебе их больше будет. Кены относятся к этому серьезно.

Они зашли в операционную, при виде лежащей на каталке девушки сердце у Брамы сжалось, а Журбин кивнул:

- Полина, посторонних нет? Вводи Наташу.

 Несмотря на то, что Доктор ее успел подготовить, при виде собственного живого отражения она растерялась, скользнула глазами по Браме, потом замерцала, поплыла как раздвоенное изображение и каталка опустела.

- Вот и чудненько, Полиночка, дай ей воды. Да ты садись дочка, садись. Это только в первый раз страшно, после сотого привыкаешь, уже не замечаешь синхронизации. Полина тебе за крестную теперь, а я за отца сойду.

Брама присел перед Натальей, взял ее за ладошку, ту был мелкий ледяной озноб. Она распахнула глаза в которых плескалась бездна. Чем станет эта бездна, решать ей, а они помогут и поддержат. Десять человек на планету это мало, но достаточно для нового витка. Глядя как дрожь утихает, Полина снова подала воды, а Наталья пила мелкими глотками. Им было легче. В Зоне они привыкли к аномальным полям и перегрузкам, а обычному человеку приходилось куда тяжелее - синхронизацию пустить на поток невозможно.

- Вот и славно, вот и отлично. Аметист, что скажешь?

- Хороший человек, светлый, немного наивный, но это же человек – обронил кеноид, не сводя с Натальи глаз.

- Человеком ей только предстоит стать, воплощая то, что знает в искаженной теории. Ты нормально себя чувствуешь?

Наташа кивнула, а Доктор продолжил:

- Сейчас мы пустим твоих родителей. Я уже говорил, что у нас они живы, но слова это слова, а увидеть другое… Брама, пригласи, да не робей, я так расписал твои подвиги, хоть сейчас под венец.

Путник, снимая маску, вышел в приемную и глядя на родителей Натальи слабо улыбнулся:

- Все прошло удачно, она вышла из комы и находится в сознании.

 На это раз речами о стерильности он не отделался: Лев Ильич крепко обнял, а Марья Антоновна засыпала щеки поцелуями. Брама смущенно отбивался, пытаясь их успокоить:

 - Полно вам, это совершенно излишне. Последнее что она помнит это авария и считает, что вы погибли, потому прошу без эмоций, держите себя в руках дабы ее не травмировать. Только на таких условиях вы сможете ее увидеть.

Медперсонал облачил родителей в халаты и бахилы, закрепил на лице марлевые маски, и поддерживая под руки путник повел их в операционную. Наталья уже окончательно пришла в себя, и, лежа на каталке, поддерживала легенду о выходе из комы. Родители застыли на пороге, боясь поверить глазам, она слабо шевельнулась и открылась глаза. Марья Антоновна, несмотря на заверения держать себя в руках, залилась слезами, а Лев Ильич пытался держаться. Брама осторожно подвел их к изголовью, а Доктор махнул рукой. Пусть рыдают, что поделаешь. Рыдали все, исключая Доктора и Браму, даже Аметист угнув в голову в пол пытался сдерживать жалобный скулеж. Благо, стены бокса были звуконепроницаемы, иначе этого никто не понял. Дав людям всласть порыдать, Доктор выставил родителей из операционной, сказав, что пациентке необходим двухнедельный курс реабилитации и был таков. Наталья плакала, уткнувшись Браме лицом в грудь, а Полина обесточивала уже ненужные приборы:

- Когда-нибудь они перестанут быть нужны, когда-нибудь такая «кенотерапия» станет действительно возможной…

- Кто сказал, что она невозможна сейчас? – возразил Аметист – это возможно, вы не спрашивали, а мы не навязывали.

- Ты серьезно? – Полина трепанула угольно черное ухо – вы можете выводить из комы?

- Нам не свойственно врать – зевнул кеноид – ты же можешь. Просто вас мало, нас тоже мало, а людей много.

Огромный кен встал, и цокая по кафельному полу когтями, направился в свое отделение. Кто бы мог подумать еще несколько лет назад, что к экзотичной дельфинотерапии добавится еще один, куда  экзотичнее - кенотерапия. Кены любили детей, а дети обожали громадных глыбоподобных собачьих, в чьих глазах светился разум глубже и гуманней человеческого. Умея работать с собственной наследственностью, они исправляли поврежденные генетические участки и у детей. Правда брали они не всех, отбирая лишь по им ведомым принципам, но и отказывали редко. Лесникам пришлось обживаться во многих санаторно-курортных здравницах, давая возможность реализовывать программу межвидового сотрудничества. Злые языки твердили что кены так же работали и с экологами, морализируя недобросовестных чиновников при их проверке на соответствие занимаемой должности, но сколько в этих вымыслах правды знал только консультационный совет НИИ. Но, исходя из того, что после посещения экономических ликвидаторов уровень бюрократии в проверяемых инстанциях резко шел на убыль, какая то доля правды в этом все-таки была.

- Все, закругляемся – Полина стянула и бросила в урну перчатки – сегодня отдыхаете, осваиваетесь, в понедельник жду в кошатнике. Если надумаете, мы планируем за город, присоединяйтесь.

Наталья сбросила накрахмаленную простыню и слезла с каталки, опираясь на руку Брамы:

- Смотришь на все словно с разных сторон. Теперь так всегда будет?

- Привыкай. Как говорит Шухов, с этим надо уметь жить, а если учесть что он чемпион по количеству синхронизаций, то знает что говорит. У него их за плечами столько, представить страшно. Он синхронизировался первым.

Едва они освободили бокс, как туда ввезли следующего больного, вытолкав из операционной.

- А это что вообще? Думала, НИИ занимается только наукой, исследованиями аномальной Зоны.

- У нас много направлений: интенсивная терапия для тяжелых больных и детское отделение, лечение генетических и прочих заболеваний в таком же духе. Дальше исследовательские корпуса: прикладного применения, направо кошатник, резиденция баюнов, и академгородок. Его ты уже видела.

Они вышли из корпуса и не спеша побрели по залитым солнцем аллейкам. Брама молча шел рядом держа за руку, давая возможность прийти в себя и свыкнутся с происходящим. Над головами с ветки на ветку с щебетом перепрыгивали птицы, ветер нес запах полевых цветов, а из под ног яркими брызгами разлетались приникшие к лужицам стайки бабочек. Было хорошо идти вот так, просто держась за руку и ни о чем не думать, побыть самим собой, радуясь присутствию друг друга и привыкая к новому чувству наполненности. Такие минуты очень редки, испытать их можно всего раз или два за жизнь. Ум становится несказанно тих, а сердце безмолвно поет от переполняющих чувств, в которых смешались и неистовство первой влюбленности и спокойствие зрелой любви, когда сердца неразделимо прорастают друг в друга. Они берегутся как самое сокровенное и дорогое даже спустя годы. Брама был так погружен в себя, что не заметил как мимо пронеслась размазанная тень, схватив Наташу в охапку. Он еще приходил в себя, а высокий незнакомец в форме уже кружил ее вокруг себя.

- Наташка, Наташка!

Наталья слабо отбивалась, а потом глянула в лицо незнакомцу и оторопела:

- Сашка? Боже мой, но откуда!

Брама оторопело приглядывался к высокому как жердь военному в броне лесников и прошептал:

- Погоди, погоди, это же…

- Как только мне позвонили что ты, тебя вывели из комы, я пулей прилетел сюда! Наташка, эх…

Престав кружить, незнакомец осторожно поставил ее на примятую берцами траву, а Брама подобрался:

- Меня уже в упор не видят?

Высокий лесник тут же облапил нахмурившегося путника и в радостях приподнял его от земли:

- Брама, я так тебе признателен, просто нет слов!

- Да? У меня знаешь тоже.

Лесник посмотрел в напрягшееся лицо путника, потом перевел взгляд на Наташу и расплылся в широкой улыбке:

- Погодите, так вы… вот дурак, как же я сразу не сообразил! Все нормально, Брама, Наташа моя сестра!

- Шуня, ну и умеешь же ты навести шороху. Ты только что чуть не сломал мне жизнь!

- Наташка, да скажи ему, ну? Я же тогда в Зону не только ради Сереги, но и ради нее пошел. Слышал что арты многое могут, вот и искал такие, чтобы вытянуть ее из того света, а ты сам, без меня все сделал. Брама, эх, да я ж ради тебя!

- Свидетелем будешь?

- Свидетелем? А за что? Тфу ты, привычка – он рассмеялся – конечно, пойду! Лучшего мужа для нее найти невозможно! Погодите-погодите, а как так получилось, что вы вообще встретились?

Он остановился, пристально приглядываясь к сестре, а потом понимая кивнул:

- Синхронизация. У тебя глаза другие, глубокие. После нее они становятся иными, нездешними.

- Это, между прочим, государственная тайна – облегченно вздохнул Брама снова взяв Наташу за руку.

- Выворотники тоже, и что из того? – пожал раздавшимися вширь плечами Шуня – Синхронизация только ваша тайна. Да и кто поверит? Мне приходится, я же сам все видел на Агарти. Да и сотрудничество с кенами не проходит зря.

- Кены, Агарти? – Наташа переводила смущенный взгляд с брата на Браму, пытаясь хоть что-то понять.

- Эх, Наташка, мне столько всего надо тебе рассказать – Шуня от нетерпения чуть не подпрыгивал на месте – мы с Брамой такое прошли! Он же меня в Зоне этой распроклятой не раз спасал, на спине выносил. А теперь и сестру к жизни вернул!

- Шуня, Наташа, синхронизирована, а это… - попробовал пояснить путник.

- То, что она помнит две вероятности, сделало ее другой? Мне на это глубоко наплевать, веришь?

- А про вероятности откуда знаешь? С твоим языком это очень опасно.

- Кены народ хороший, а в рейдах есть время научится: синхронизированный сияет как солнце. Вы оба - светитесь.

- Это от другого, Саша - засмеялась Наташа – Брама не только жизнь, но и вас мне вернул. В моей реальности вы погибли. Родители в аварии, а ты в зоне. Только не аномальной как у вас, а в обычной, для зеков, связался не с теми.

- Эээ – замялся Шуня – тут я тоже, знаешь, не с теми связался. Брама вот выдернул. Но это долгая история.

- 07 -

Вскинувшись рыба хватанула воздух и одурев плеснула хвостом, оставив играющие бликами круги. Путник, закатывая рукава клетчатой рубахи, проводил ее завистливым взглядом. Над плесом со звоном толклась мошкара, раздающийся среди палаток смех отскакивая от глади уносился на другую сторону заросшего сочными камышами озера. Шуня сопел, тщательно оттирая закопченный котел. Идиллия. Смотреть как горит огонь течет вода и кто-то работает можно до бесконечности.

- Удочку бы, спиннинг.

- Разве это ловля – хмыкнул путник – дерево должно быть живое, а не всякий там полимер. Три, я сейчас.

Оставив молодое поколение работать, направился в сторону небольшого лещинника, и через минут десять вернулся,  неся  на плече длинные прямые удилища. Опустив наземь, сноровливо выстругал из акациевой коры поплавки и подмигнул:

- Свинец найдется?

- Откуда – вытаращил глаза Шуня – разве аккумулятор раздолбать.

- Не юли, у тебя в нагрудном кармане дробь. На уток что ли собрался? Явно не сезон.

Шуня достал пару горошин дроби и вынул из-под подкладки берета скрученную леску. Быстро приладив грузики Брама привязал леску, порывшись пальцами в рыхлой земле поймал жирных червей и закинул удочки.

Подошедшая Полина уселась в прибрежную траву, присматриваясь к бликам заходящего солнца. Ирис и остальные хлопотали по хозяйству, присматривая краем глаза за спящей Наташей. Спать она будет долго, до вечера. Давало знать  обилие впечатлений. Шуня тараторил без умолку, не давая Браме вставить слова, рассказывал, как изменился мир, как появилась Зона, разворачивал картины голема, демонстрируя мерцающие аномалиями пейзажи, и в конце ее нервная система не выдержала. Это безобразие пресекла появившаяся у детсадика Полина, задав Шуне так, что тот еще долго чесал голову. Едва они выбрались за привычный и вместе с тем незнакомый Киев, как Наталья уснула на полуслове, едва не выпустив Вереса из рук. Проснувшись, голова будет ясной, словно и не было информационного перегруза, а мир глубже и понятнее. Браму в произошедшем не винили: он затыкал Шуне рот как мог, но того развезло от неожиданного счастья, за что и получил два честных наряда вне очереди, драя под бдительным присмотром путника закопченный котел.

- Не верится, будто сто лет прошло – посмотрела в сторону Экс-один с высившейся антенной дальней связи Полина.

- И воду пить можно, а как вспомнишь, что тут раньше водилось – начал Шуня и осекся, начав драить еще усерднее.

- Нас хватило лишь восстановить пространство и природу ­- кивнул огорченно путник – дальше отпущенная сила словно иссякла, а так хотелось изменить мир в лучшую сторону. Счастья всем, по совести.

- Такого не будет – хмыкнула Полина – счастье у каждого разное, свое собственное, часто мелкое и сиюминутное.

- Но и того что сделали хватит с лихвой – встрял Шуня – раньше от аномалий не пробиться было, железо и бетон торчало на каждом шагу, только и смотри чтобы не попасть. Чего? Да не смотрите вы так. Знаю, дурак, не рассчитал.

Полина смерила его взглядом и примирительно махнула: дуракам наука, но хуже всего если она бьет по самим близким.

- Железо, да… сколько его было здесь, а помнишь, как отбивались от зомбей, вон на том пригорочке?

- Иногда снится. Вскакиваю среди ночи с дикими глазами, автомат ищу, а Уголек успокаивает. Лист еще с нами был.

- Лист – потянула Полина, вертя в руках стебелек – кто знает, где они теперь, в каких небесах. Звездочет тоже ушел, помог сообща навести порядок и ушел, передав все дела Вересу. Словно часть души ушла вместе с ними и не вернулась.

Тут поплавок дернулся, и Брама сделав подсечку начал тянуть здоровенную рыбину. Она взлетела на воздух, трепаясь зеркальными отблесками, леска натянулась, гудела и вибрировала словно тетива. Путник сделав отчаянный рывок взметнул коропа на берег, прямо в лицо Полине. Та ушла перекатом вбок, поскользнулась на скользкой земле и приземлилась пятой точкой в воду. Шуня дернулся следом, протягивая руку, но Полина неожиданно дернула на себя и он свалился рядом, отфыркиваясь от воды. Выбравшись на берег она отбросила бьющуюся рыбину подальше и отжимая волосы торжествующе посматривала на отплевывающегося лесника. Шуня прытко выскочил наружу, хотев было брызнуть водой на хохочущего Браму, но предпочел не рисковать. Вода была теплая, пахла тиной и ряской, встревоженные стайки мальков метались вдоль берега. Вышедший на плеск Ирис, прикидывая, с чего рыбалка превратилась в купание, забрал рыбину и пошел чистить.

- Продолжим? – скосил на Полину глаза взбалмошный лесник – Вон с того пригорка были видны затопленные машины…

Закончить он не успел, Северова молнией рванула вперед, он растеряно хлопал глазами, а потом поддал ходу. Из лагеря выскочил Уголек и с лаем устремился следом. Во всеобщей кутерьме смешались кены, люди, выполз даже Эксик, брезгливо отряхивая с лап воду, постоял какой-то миг, а затем, вздыхая, устроился возле Брамы, не сводя глаз с поплавка.

Из лагеря вышел Журбин потирая руки:

- Дай посидеть старику с удочкой, сто лет не рыбачил, а ты иди, окунись с ребятами.

Брама благодарно кивнул и устремился сквозь камыши к высокому глинистому обрыву, от которого слышалось плеск. Разбежавшись вместе с одеждой ухнул в прозрачную, изумрудного отлива воду, взметнувши фонтан брызг. Выбравшись на берег отряхнулся как здоровенный кен, вызвав одобрительный лай Уголька, и рухнул на песок. Над головой с шелестом носились стрекозы, где-то высоко гудел самолет, а он лежал, думая как хорошо быть просто человеком. Быть счастливым от разделенной дружбы и любви, и весь путь горечи и утрат стоит не затянутого Зоной неба. Полина и Шуня переговаривались, он шевельнулся и тут же был вылизан любвеобильным Угольком:

- О чем секретничаете?

- Да особо ни о чем: рассказываю, как вернулись из «погружения» доставляя Мак-Грегора. Верес и Самум из-за него были вызваны в Москву, обсуждают что-то в Минобороны. Жаль, пропустят хороший вечер. В кои то веки можно собраться всем вместе у костра, да еще и в таких памятных местах. Полина, а что, Митош все так же на Экс-один сидит?

- Сидит. Наружу он не особенно ходит, хотя может. Предпочитает сторожить свой огород.

- Какой это?

- А что, кены не рассказывали? - открыла глаз Полина, став похожа на зеленую саламандру.

- Не, они не особо Экс-один любят. Шумана ценят, но дай им волю, окопались бы норно-семейным способом на Агарти.

- Как тебе сказать, Зону мы тогда закрыли: силы у нас было много, опыта мало, на свое благо пространственную метрику вернули в норму лишь частично. Это позволило обойтись без аномалий и взращивать необходимые арты.

- Зря особисты Зону открыли – буркнул Шуня – вдруг какой шпик пролезет и арт потянет. Они же за бугром такое из него сотворят, мало не покажется. Выворотников там, мать моя, все туда лезут. Потому рейд и затянулся.

- Не сотворят, силенки не хватит – фыркнула Полина – что такое арт? Узкопрофильный преобразователь энергий.

- Погоди, это что же, вы как на грядке их выращиваете? – Шуня от удивления вытаращил глаза на приникшую к песку  саламандру – арты ведь в аномалиях рождаются, сам не раз за ними ползал под дулами бандитских автоматов.

- Аномалии это внешний признак смешения пространственных метрик, а арты рождаются от столкновения законов.

- Значит, зная эти законы можно выращивать их штучно и никаких тебе монстров, аномалий и прочих радостей?

- Митош успешно все это делает на восстановленном Эксе. Под его руководством там все починили и модернизировали.

Из лагеря донесся свист, Ирис оповещал, все готово и они потянулись обратно. Шуня просветлел, узнав, что за арты теперь не платят жизнями и усмиренные законы поставлены на службу человечеству. Разумеется, под строгим контролем морально этических принципов консультационного совета девяти. Пробовали без них и что из этого вышло? Зона.

На поляне трещало пламя, Верес уже снял с костра большой котелок с кипящей огненной ухой и отставил в сторону. Рядом терся и орал на всю глотку обожравшийся рыбы Эксик, хотя набитый как бубон живот большего не вмещал. Он метался по поляне то нюхая уху, то снова кидаясь к ведру с рыбой, делая вид умирающего от голода. Но на это никто не обращал внимания, все давно привыкли к подобным ужимкам диких инстинктов. Уголек не сводил глаз с порученного ему младшего Вереса, наблюдая, как тот возится в зарослях лесных цветов, на замшелой колоде негромко переговаривались Доктор с Семецким. Брама почувствовав пробуждение Натальи, подошел в машине и подал руку:

- Прошу к ужину, все готово, ждем только тебя.

Опершись на руку путника, она вылезла из мощного внедорожника и удивленными глазами обвела лесную сень:

- Где это мы?

- На берегу хрустального озера, бывшая территория Экс-один, одно из чудеснейших мест. Как ты себя чувствуешь?

- Ужасно хочется есть! – призналась Наталья, наблюдая за кутерьмой у костра.

- Эй, народ расступитесь, дайте место – крикнул путник, усаживая Наталью на раскладной стульчик.

 Стоящий на раздаче Верес тут же зачерпнул с самого дна ароматной ухи и протянул новой знакомой. Та благодарно кивнула, все еще смущаясь от обычного человеческого внимания, отвыкнув от него в обыденной, оставшейся позади жизни. Под веселые шутки все взялись за уху, нахваливая мастерство лесника и подтрунивая над Полиной, сумевшей удержать улов столь необычным способом. Верес есть не захотел и Полина не став заставлять отпустила его под присмотр Уголька. Наталья, превозмогая свою робость, укорила нерадивого родителя:

- Ребенку нужны витамины, правильное питание, как же он без этого вырастет здоровым?

- Проголодается придет – пожала плечами Полина, ничуть не обидевшись замечанию – если пихать в ребенка через силу, то и полезности будет немного. На свежем воздухе он быстро нагуляет аппетит и сам умнет предлагаемое за милую душу. Разбаловали его в садике, так что имей ввиду и не попускай капризам. Спартанское воспитание дает самые лучшие плоды: от него еще никто не умер, зато чудесно закалил характер, тело и иммунные силы организма.

Над озером, осыпая небосвод бисером звезд взметнулась ночь, разошлись лягушачьи хоры, из обрамлявшего Экс-один леса раздались соловьиные трели. Собравшиеся переговаривались, вспоминая прошлые, канувшие в лету события, вспоминали легко, отпуская на волю старую горечь и боль, изливая пред теми, кто понимал без слов. К удивлению заслушавшейся страшными, захватывающими рассказами Натальи, изголодавшийся Верес не стал канючить взрослых, а сам подошел к котелку, подобрал с земли тарелку и попробовав зачерпнуть уху огромным половником шлепнулся наземь.

Полина многозначительно посмотрела на Наталью, та смущенно улыбнулась, признавая ее суровую жизненную правоту, и пошла кормить изголодавшееся дитя. Верес есть с чужих рук не хотел, взяв ложку лопал сам без всяких уговоров. Едва он опорожнил тарелку, как отяжелевшие веки сомкнулись, Полина отнесла его в палатку и вернулась неся гитару. Мужчины одобрительно загудели, гитару взял Ирис и запел звучным проникновенным голосом. Наталья не запомнила простых слов, рассказывающих о судьбе, ожидании, о вере и неугасающей надежде, но в душе поднималось что-то глубокое, от чего хотелось обнять мир. В ее вероятности давно не было таких простых, отзывающихся в душе песен, сцену заполонили гламурные существа выводящие под фонограмму пустые слова-однодневки, которых на завтра не помнишь. Подсвеченные отблесками костра из леса вышли две фигуры и не тревожа седую от росы траву сели рядом. Один был облачен в черную, воронова крыла броню, кряжист, в плечах даже шире Брамы. Он внимательно посмотрел на Наталью и приложил палец к губам, призвал к молчанию. Второй, худощавый и жилистый, облаченный в плащ как у Доктора, с тускло отсвечивающими кругляшами на капюшоне, улыбнулся краем губ и подвинув Браму сел на колоду.

- Григорий, Шухов, какими судьбами? – раздались приветствия.

- Не могли же мы пропустить крестины – загудел Шухов – не каждый день рождаются новые ступени человечества!

- Верно – кивнул доминус – этого мало, но для начала сойдет. Самое трудное начать, а дальше будет видно. Только не по сталкерски это, крестины ухой заедать. Шухов, тащи «лозу», встретим нового друга как следует.

Никто не понял, откуда появилась оплетенная вербовой лозой бутыль, Шухов, выбив пробку, плеснул в подставленные стаканы терпкую рубиновую жидкость, затем встал, взявши на правах старшего слово:

- За новых и старых друзей, за будущих супругов! Ура!

Они чокнулись над огненными языками костра и Наталья пригубила «лозу». Она была немного терпковатой, сладости не почти не было, но удивительно освежала. Так же как и в дружбе: слова старого друга могут быть терпкими как застывшие на морозе терновые ягоды, в них нет сладкой лести, но, несмотря на горечь, они поддерживают и дают силы. По жилам словно пробежал огонь, голова пошла кругом и все ее оцепенение и скованность разом прошла, слетев с души как отмерший лист. Григорий, скинув оббитый нейтрализаторами капюшон, посмотрел на крестницу:

- За человечность и за человечество, за все, что делает нас людьми.

Наталья почувствовала как вздымаются поддерживая плечи новых друзей, лица словно озаряются неземным светом, сливаясь в нечто неделимое, что невозможно разъять и разбить. Они были твердыней и осью витков эволюции, от их решения зависело куда шагнет человечество. Не боги, не вершители, а люди: звено в эволюции вечности. Они молча всматривались в пляшущие языки пламени, время от времени бросая хворост и молчание их было глубже несказанных слов. Молчание понимающее и принимающее без оговорок и условий. Робко прикоснувшись к невесомому покрывалу   почувствовала что ее словно ведут за руку и погрузилась в странное инобытие. Других слов и определений не было. Именно так, иное состояние души и ума: видишь и осознаешь открывающийся в безмолвии горизонт вечности.

Когда очнулась, из палаток раздавалось мерное дыхание спящих. Григорий, помешивая в котелке душистый кофе, протянул кружку. Она зябко дернула плечами, все сияло от росы, но было вовсе не холодно.

- Попробуй, у вас такого почти не осталось. Это настоящий, натуральный, а не пахнущая химия.

- Спасибо.

- Да не за что, это тебе спасибо – Григорий, раскурив сигарету сел на колоду с подветренной стороны – ты всех выручила.

- Я? – изумилась Наталья, отхлебнув горячий напиток.

- Да. Ты уже знаешь, что раньше нас было двенадцать, но потом трое ушли. Лист вернулся куда-то туда – Григорий описал рукой полукруг – у вас бы назвали духовными небесами. Следом Звездочет, Шуман улетел осуществлять мечту о новом доме для человечества. Хотя вот они, под боком, только заселяй и живи. Хуже всего пришлось Браме, он оказался не готов к новому состоянию. Просто так случилось. Может быть по недомыслию, а может и по промыслу. Забился как барсук в нору, оплакивая прошлое. Прошлого не вернешь, было и не стало, живое движется вперед. А потом неожиданно привел тебя.

Доминус беззвучно засмеялся:

- Признаться, мы поначалу страшно перепугались, не зная, что же нам с тобой делать: ты первая синхротка пришедшая извне. Потом все сложилось само собой с твоим отражением и новой судьбой. Благодаря тебе Брама нашел силы признать в себе то, что получил в дар и что не должен растратить впустую. Обучая тебя, будет обучать и себя. И я очень этому рад. Кто бы мог подумать, что судьба ждала его где-то там, за тонкой вероятностью выбора. Он сделал свой, за тобой ответ.

- Я все выбрала – снизала плечами Наталья – сразу как увидела, с первого взгляда. Словно что-то стало на свое место, и  бывшая в душе пустота заполнилась сразу и навсегда. Глупо звучит, правда?

- Наоборот, только так и будет правильно, когда ты уже не принадлежишь себе, но и не требуешь ничего. Настоящая любовь никогда не станет насиловать или досаждать, иначе любит не другого, а свое представление о любимом. Знаешь, я очень признателен, все мы признательны – из-за чувства долга мы лишили себя права любить. При нашей работе это просто немыслимо: то ты здесь, а на другой день уже за тридевять земель, и сколько всего… это только кажется что мы лодыри и у нас одни пикники и бесконечные разговоры о жизни. Говорить без слов можно говорить только со своими.

- Я вовсе так не думаю – она отрицательно мотнула головой – я пока мало что видела, но даже этого хватило чтобы оценить все что вы сделали. У нас через одного поголовная нищета, мы не живем, а выживаем в мире ставшем большой Зоной. И если здесь ее усмирили, принося в жертву себя, то у нас приносят в жертву своим интересам. У нас нет мутантов, но выродившийся беспредел бюрократизма и повального воровства пожирает всех. Нет аномалий, но через одну зоны экологических бедствий, чистых мест нет, дети рождаются сразу больными и слабыми.  Мы обречены и нас уже нет.

Григорий, сраженный ее словами курил, всматриваясь в пламя:

- Завидую я Браме, по-доброму завидую. Любить это счастье, а любить взаимно счастье вдвойне. Я так не смогу.

- Почему? Здесь нельзя говорить определенно, она случается без нас и не спрашивает когда прийти и уйти. Ведь любим не за что-то, любим вопреки. Сейчас мне подумать страшно, а что если бы я опоздала хоть на пять минут, или пошла другой дорогой, мы никогда бы не встретились. Но мы встретились, встретились вопреки.

Григорий едва заметно усмехнулся:

- Кто бы мог сказать что меня, доминуса со стажем, будет учить любви юная синхротка. Не обижайся.

- В ваших устах это звучит как похвала. Еще сутки назад я была обыкновенной серой мышкой и только мечтала о любви, плача в подушку от бессилия, одиночества и ненужности, думая, что лучше умереть, чем жить вот так, а сегодня я здесь.

- Видимо, так надо, ты нужна миру более, чем можешь представить. Но уже поздно, светает. Мы заболтались.

- Знаете, Григорий, за одну такую ночь, за один такой день не жалко отдать жизнь.

- Зачем ее отдавать? Этот мир твой, это все твое и этого уже не отнять. А теперь иди-ка ты спать, а я подумаю о любви.

- 08 -

Она проснулась от пробившегося сквозь верхушки сосен солнечного луча. Потянулась и вдруг облилась холодным потом, замерла, боясь открыть глаза. А что если все это снилось, что если все это был сон, невозможный сон куда реальнее яви? Напряжено прислушалась, боясь услышать привычный гул стоявших в пробке левобережки машин и бряцание лифта, но вместо этого услышала плеск и довольное фырканье. Соберясь с духом открыла глаза, увидела полог палатки, рывком сбросила одеяло и боясь проснутся пулей бросилась к озеру. Вода обдала ледяной волной, вонзаясь сотнями игл, но она шла навстречу Браме и вдруг бросилась ему на шею. Путник растерялся и потеряв равновесие рухнул на спину. Наташа, испугано взвизгнув нырнула следом, но он взлетел вверх как исполинский кит, бухнулся на гладь и заключив в объятья засыпал ее лицо поцелуями. Кинувшийся спасать утопающих Ирис, покраснел как рак, и повернувшись незаметно скрылся из виду. Из палатки показался всклоченный Шуня:

- Это чего там?

- Наташа чуть не утопила Браму и, похоже, страшно перепугалась.

- Ага, а я думаю, что рухнуло. Пусть привыкают. На завтрак у нас что?

- Есть уха, кофе… - Ирис взглянул в котелок – уже нет, выпили. За водой надо. Погоди, не надо.

Шуня кивнул и, делая широкую дугу через камыши, бегом кинулся к глинистому утесу. Когда он вдоволь нанырявшись выбрался на песок, вытряхивая из уха воду, на опушке раздвинулись папоротники и показался Уголек, что-то сжимающий в пасти. Кен победно бросил к ногам лесника зайца. Тот присел и осторожно погладил еще теплую шерстку длинноухого:

- Опа, зайчатина на завтрак, но на такую ораву мало.

Кен тут же скрылся из виду, можно было не сомневаться, вскоре в лагере будет жаркое. Ирис подвесив котелок подогревал уху, а Шуня насвистывая бросил к костру длинноухого.

- Только не говори что догнал, не поверю.

- Догнал, но только не я а Уголь. Поручил ему партзадание добыть стольких же.

- Ага, понятно, вот куда удрал Эксик. Они вдвоем сейчас облаву устроят: один замяучит, а второй принесет.

- Сказки – буркнул Шуня – быть такого не может!

- Спорим? – скептически посмотрел Ирис – кто проспорит, тот проставляется.

От озера пришла Наташа, стащив с веревки и набросив на плечи махровое полотенце присела к костру.

- О чем спор?

- Да вот думаем, как зайца делить, вдоль или впоперек?

Она всерьез задумалась быть, но тут показался Брама и увидев зайца понес разделывать:

- Вдоль в поперек – какая разница? Кто первым схватит тот и съест!

Из палатки выбрался Доктор, потянулся, сделал несколько приседаний, потирая руки подошел к костру и глянув в пустую посудину для воды пошел к озеру. Он не имел привычки перекладывать на других то, что мог сделать сам. Избавив девушку от созерцания расчленения тушки, Брама сделал это за кустом, заросли неожиданно зашевелились и на глазах изумленных людей на поляну вошла заячья процессия. Они шевелили ушами, вставали на передние лапки, забавно заглядывая вперед, из палатки показалась Полина, открыла от удивления рот и растолкала Вереса:

- Смотри, я же говорила, что гостинцы зайчики приносят!

Дите радостно захлопало в ладоши и кинулось к зайцам. Те словно проснулись и бросились кто куда, оставив нескольких лежать, остальных довольный Эксик милостиво отпустил. Дите ничего не поняло, но цапнуло одного за уши и потянуло к взрослым. Брама потрепал покрестника по голове, забрал зайца и повторил процедуру. Шуня признав поражение оказывал посильную помощь, и вскоре над углями поплыл запах дичи. Уголек время от времени отбегал к озеру, шумно хлебая воду, довольно посматривая на людей. Ему было приятно делится добычей. Эксик уселся на ближайшем дереве, намурлыкивая под нос кошачьи песенки, ежеминутно переспрашивая готово или не готово. Такого отдыха и друзей у Натальи никогда не было, она уже не стеснялась брать Браму за руку или садится к нему поближе. Журбин, будучи прирожденным пацифистом, отказываться от запеченной на углях дичи не стал и продолжил с Семецким  дискуссию, в которой они не моги прийти к общему знаменателю.

Надо сказать после Агарти цинично-высокомерный Семецкий весьма изменился, скинул скорлупу былой значимости, став много проще и общительней и возглавил самый трудный из отделов, отдел этического контроля. Его экологов боялись чиновники всех мастей и уровней. Зная, как облеченный властью человек постепенно превращался в монстра, он в одиночку совершил невозможное: обработал при помощи Постулата высшее руководство страны таким образом, чтобы они сами в первую очередь верили в изрекаемые ими же истины и действительно служили народу и отчизне. Он не обольщался относительно моральных принципов чиновствующего сословия, а сдирал три шкуры, выводя их на чистую воду.

- Степаныч, твои доводы неубедительны. Безнаказанность порождает вседозволенность, развращая и без того не святую нашу душу. Получив возможность украсть единожды, а уж тем более в больших масштабах, человек будет воровать всю жизнь, и никак ты его не изменишь. Говорят, у русских воровство в крови. Может и так, а может и нет: причины лежат в исконной бедности нашего человека, который ворует чтобы выжить. Сейчас вроде неплохо живем, нет голода, безработицы, за десять лет совдепия из слова ругательного превратилась в некий эпитет мечты, однако же воруют!

- Полно, Юра. Воруют, потому что не верят что хорошее навсегда, привыкли ждать худшего. Как говорит Гордеич, на всякий случай. Не верят люди ни правительству, ни себе.

- Ну, правительству как раз таки можно верить – хихикнул Семецкий – могу гарантировать. Верите, за них сейчас поднимают тосты, как некогда за самого мудрого товарища Сталина. Хотели Сталина – получили, только репрессий нет, а на этап идут товарищи казнокрады, и поделом. Конфискация имущества с запретом занимать руководящие должности после отбывания. Но, вижу, ты хмуришься и опять мне не веришь? А может, спросим у стороннего наблюдателя?

Он повернулся к слушающей словесную перепалку Наталье, остальные же, зная их извечный спор о решении проблемы казнокрадства, набили этим на мозгах оскомину и переговаривались о своем.

- Скажи Наташенька, как тебе у нас нравится? Понимаю, ты в основном была в НИИ, но ведь проезжала город, людей видела, заходила в магазины за провизией? Вот скажи как сторонний наблюдатель – привело у вас в независимой Украине, о свободе которой кричали в девяностых и у нас, казнокрадство к процветанию? Доволен ли народ?

- А кто его слушает? Люди сами по себе, правительство само по себе. Живет словно в параллельной реальности, жируя в свое удовольствие. Даже поговорка пошла, что у нас раз в полгода какие-нибудь выборы. Но от перестановки слагаемых лучше не становится: народ все беднее, олигархи все богаче и этого никто не скрывает. Капитализм и вседозволенность.

- Ага! – торжествующе воздел палец Семецкий – Видишь, свидетель описывает те же насущные проблемы, а как их решать, если исполнительные органы сплошь коррумпированы?

- То что ты предлагаешь недопустимо! Смешно, знаете ли, но встретив овчарок, чиновники стали их шарахаться, принимая за кенов. Твоих экологов боятся сейчас гораздо больше, нежели некогда кровавого и свирепого КГБ.

- Так, старики-разбойники – неожиданно встрял путник – мы решили тут сообща прогуляться к Митошу в гости, показать Наталье местные достопримечательности. Вы с нами или как?

- Отстань – отмахнулся Семецкий – у нас важный разговор, еще немного и Степаныч начнет сдавать позиции!

- Так вы до второго пришествия спорить будете. Лагерь только не провороньте, гиганты мысли.

Но Доктор его уже не слышал, а согласно кивал Семецкому, подыскивая контраргументы. Брама пожал плечами и шагнул в смешанный лес, в котором высокие сосны соседствовали с могучими столетними дубами. Невозможно было представить, что всего три года назад от аномалий здесь было не пройти, а разодранные пространственной эрозией яры, из которых выпирали развороченные и потекшие подземные коммуникации, покрывала редкая покореженная растительность. Планетарная синхронизация бережливо зарастила раны оставленные людьми, непостижимым образом вернув мир в исходное состояние до появления Зоны. Это казалось невозможным, но человечество только открывало законы бытия, делало несмелые шаги в новом неизведанном направлении, но, слава Богу, уже не устанавливало. Хотелось верить, что они хоть чему то научилось. Но двенадцать синхров, неожиданного возросших сознанием до планетарного уровня, зная людей не надеялись на авось, на пронесет, а взяли контроль над тонкими технологиями в свои руки. Это могло казаться деспотией, но  точно такой же деспотией кажется справедливое наказание родителей за игру со спичками, с той разницей, что разожженный людьми костер деструкции пространства остановить невозможно. Как показали дальнейшие расчеты, Зона терпеливо копила силы для последнего рывка, разрывающего пространственные перегородки уже повсеместно. События той роковой недели оказались решающими не только для реальности СССР, с ретроспекцией эволюции, а для целого сонма миров. Раковая опухоль Зоны поедала бы вероятности одну за другой, метастазируя даже в те, где ее не было вообще, пользуясь для своего появления не только расшатанными пространственными перегородками, но и загубленной экологией и влиянием нездорового социума.

Брама нес покрестника на шее, время от времени останавливаясь и показывая взлетающую на вершину сосны белку, загнанную туда Угольком, или нагибаясь к гроздьям грибов. Их можно есть не опасаясь, они давно уже не всасывали ни аномалии, ни радиацию, фон которой был ниже естественного. Природа нуждалась в отдыхе от человека, и они ей его предоставили. Парниковый эффект утих сам по себе, не без их участия, зоны экологических бедствий оказались вычищены, а за год титанической работы Шумана в НИИ, успели разработать и внедрить не только гравитационные энергоносители, но и принципиально новые системы нейтрализации для старых производственных отраслей. Выбросы в окружающую среду исчислялись тысячными долями процента, постепенно замещая старые технологии новыми. Благодаря внешней политике СССР, предоставившей мировому сообществу неопровержимые доказательства о экологических причинах происхождения Зоны, отношение к проблемам загрязнения окружающей среды пересмотрелось жесточайшим образом. Гравитонная энергия была безопаснее, проще и самое главное, выгоднее. Первое время нефтяники били на сполох, теряя триллионные прибыли, поскольку двигатели внутреннего сгорания стали достоянием музеев. Но обнаружилось, что для артефактных технологий нефть тоже необходима, но в гораздо меньшем, не наносящем урон количестве. Капиталистическая система стала заложником корпораций, которым было выгоднее сменить старые технологии, нежели выплачивать постоянные миллиардные иски экологическим инспекциям ООН. Было дешевле закупать гравитонные преобразователи в СССР, нежели безуспешно пытаться запустить цепные ядерные реакции, строя нерабочие, убыточные атомные станции.

Все это Наталья узнать за время прогулки от Полины. В отличие от Шуни рассказчиком она была отменным, излагала факты непринужденно, легко и интересно. Речь ее была проста, не перегружена терминами и принималась как нечто само собой разумеющееся. Шуня благоразумно наслаждался природой, вдыхая густой сосновый воздух, дивясь могучему обхвату столетних дубов вымахавших за три года, лишь время от времени подкрепляя слова Полины статистическими данными законченного экономического образования.

- 09 -

 Это было удивительно, но Экс-один, могучая подземная плантация по взращиванию артефактов не охранялась. Не было колючей проволоки и вышек, не было контрольно пропускных пунктов со стоящими БТРами и сотнями автоматчиков. Все это давно доказало свою несостоятельность и уязвимость, все это можно было обойти, обхитрить или в крайнем разе купить. Экс охраняла сила куда более могучая, нежели технологические хитрости или изворотливость ума. Сторонний мог попасть внутрь, только пройдя через цепь кеноидов и подозрительный упыриный спецназ. Если наверху кены были  дружелюбными пушистиками, то здесь были беспощадны, выворачивая память приезжающих за артефактным материалом наизнанку. И часто среди гор человеческого мусора с их обидами, подсиживаниями, изменами и завистиничеством, скрывались искусно внедренные пси программы, о которых их носители даже не догадывались. В таких случаях кены разматывали ведущий к заказчикам клубок до конца, а дальше включались команды упыриного спецназа. Кены знали цену человеческой беспечности и халатности, дабы пускать на самотек. Один раз упустили и не успели, а второго шанса давать не имели права. Там, где внедрялся артефактный материал, неизменно присутствовали консультанты-лесники, но самой большой гарантией была воля консультационного совета: после дозревания материал проходил окончательную доводку, нечто вроде узконаправленной программы применения, вне которой его активизация была невозможна. Иногда он попадал в руки таинственных заказчиков, перекупающих в заявленных целях, но вне ее активироваться арты упорно не желали, и пользы от них было не больше чем от булыжников. Взвесь невозможных атомных соединений и не более.

Они еще не подошли к воротам надземной части, как их уже встречала придирчивая служба допуска. Увидев Уголька кены успокоились, проверив только Наталью и Шуню, поскольку синхров Браму, Ириса и Полину знали не понаслышке. На Шуню и Наталию было выписано разрешение совета и их пустили внутрь. Внутри все было похоже на объект управления атомным щитом: уходящие вглубь шахты лифтов, мигающие тревожные лампочки и толстые плиты переборки. Это было необходимо в целях скорее психологических, не давая расслабляться. Артефактные поля располагались ниже, постепенно переходя в старые подземные коммуникации «Проекта». Почувствовав прибывших, гостей встречал сам Митош. Он давно уже возвратил человеческое подобие, оставив на память о прошлом лишь кошачьи глаза, так было удобнее работать в полутьме, которые при желании мог изменять на людские.

- О, Брама, сколько лет, сколько зим! Старый затворник, расшевелили тебя – он облапил его мощную спину, потом раскланялся перед Полиной и пожал руку Шуне. На Наталью же посмотрел долгим, заинтересованным взглядом и вдруг выдал – Ой, новая кровь, как вовремя!

- Эй, ты полегче на поворотах, или тебя на старое потянуло? – нахмурился путник.

- Купился – покатился со смеху Митош – кое-что не меняется в этом мире, такой вот скверный у меня характер. Очень, очень рад новому пополнению, подумать только, синхротка извне! Теперь будет на тебя управа.

Он осторожно прикоснулся губами к ладошке Натальи, и ее затопила волна дружелюбного приятия и удивления.

- Чему вы удивляетесь? – она без страха шла вслед за упырем, неожиданно для себя самой начав озвучивать его мысли.

- Вам, вам дражайшая Наталья Львовна, мы все вами удивляемся. Вы редкая драгоценность.

- И что же во мне такого особого, Митош?

Они вошли в просторное чрево лифта, упырь быстро набрал необходимый уровень и повернулся к ней:

- Факт вашей синхронизации. Она явление нам неподвластное, мы не можем заставить синхронизировать по своему усмотрению. Казалось, что может быть проще: берешь необходимого человека, скажем председателя ООН, проталкиваешь его в вероятность к его же отражению, и согласно законам мироздания они синхронизируют в одно сознание. Но, увы, как бы ни так - их отстреливает каждого в свою вероятность словно мячики. Мы долго бились над этой тайной, пока не пришли к выводу - человек должен соответствовать необходимым морально-этическим качествам и свойствам души. Иначе, несмотря на государственную тайну, нас, синхров, как мы шутя себя называем, было бы куда больше. Вы первая.

- Значит, если бы я не синхронизировала, меня бы отстрелило в мою вероятность?

- Скорее всего. И Брама опять отправился бы за вами, на этот раз не допуская встречи с вашим отраженьем. Или вы думали люди для нас так, поигрались-выбросили? Думали-думали. Не отрицайте.

- Поначалу, а сейчас вижу, что заблуждалась, прошу меня простить.

- Не за что, все мы ошибаемся, хотя не имеем на это права. Но не будем о грустном, приехали.

Двери лифта распахнулись и внизу их ждала очередная цепь кенов, пристально ощупывая мысли и оставляя ощущение дружелюбного любопытства. Для доводки самой большой плантации требовалось всего два синхра, а тут целая делегация. Но даже для них делать исключения они не стали, хотя оказать какое либо давление на синхров невозможно.

- Надолго к нам, Полина Викторовна? – пробасил громадный Грей – Трудновато исполнить все заявки НИИ в срок.

- На экскурсию, посмотрим, что вы новенького придумали.

- Поспел новый сорт «земляники»: прежняя, дикая, зоновская имела побочные эффекты. Да все дикие арты их имели, за редким исключением. «Солнышко» готово. Вижу и у вас появился новый светоч?

- Ты же знаешь, синхры не размножаются почкованием, их рождает само мироздание.

- Не совсем – помахивая  хвостом, парировал кен – юный Верес имеет задатки зачаточного синхра, но дисциплина…

- Я думаю также. Прежде моральной и духовной зрелости он не проснется, но до этого еще далеко, а мир вот он.

Наталья шагнула в отсек, ожидая увидеть персонал в биологических скафандрах, кафель и стекло, но вместо этого ступила на залитую солнцем и сплошь усыпанную земляникой лужайку. Следом шагнул Брама и Митош.

- Вы извините Полину, но Грею не терпится показать все новинки. Надеюсь, вы не против моей компании?

- Нет, ну что вы, а это иллюзия? – Наталья с интересом рассматривала траву, опушку леса и пробивающуюся синь неба.

- Позвольте, какая еще иллюзия? Извольте отведать, самая что ни на есть натуральная земляника.

Она сорвала с земли красную гроздь, осторожно нюхнула. Земляника пахла земляникой, разве что была крупнее. Пальцы сразу стали липкими от сока, увидев ее нерешительность Митош одобрительно кивнул. Она положила ягоду в рот, ожидая чего-то необычного, но и на вкус она не отличалась. Прислушавшись, ощутила во рту непонятный зуд, и язык прикоснулся к чему то металлическому. Она приложила ладонь и аккуратно выплюнула несколько металлических коронок.

- Как это? – она скользнула языком по рту, ожидая ощутить дырки и подпиленные зубы, но везде была ровная эмаль.

- Это и есть действие «земляники» – потешался упырь – раньше она имела непонятные формы и применять ее внутрь крайне не рекомендовалось. Только наружу, на рану, да и то, с чрезвычайной осторожностью: побочные эффекты не поддавались классификации. Зачем делать странное из простого? На вкус и на цвет земляника земляникой, применяют при прямой угрозе жизни: переломах, ударах, ожогах и кровоизлияниях. Производит ураганную регенерацию тканей и будет присутствовать в аптечках МЧС и скорой помощи. Пока что ее мало, но мы расширяемся, таких вот сжатых пространственных полянок становится все больше. Это старина Шуман додумался так его сжимать.

- Погоди - хмыкнул путник – но арты же рождал прорыв.

- Что такое прорыв? Новый всплеск чужеродного пространства, иных законов, словно две тверди стыкаются лоб в лоб.

- Значит, здесь присутствует часть Агарти, так кажется? – спросила Наталья – Но та же трава, тоже солнце.

- Эффект планетной синхронизации, только доминирующей вопреки стараниям выворотников стала Земля. На стыке метрик происходят контролируемые возмущения и рождаются артефакты. Еще успеете там побывать, дивная планета.

- «Земляника» восстанавливает только костные ткани? Кроме коронок я больше не ощущаю никаких перемен.

Упырь закашлялся кашляющим смехом:

- Простите Бога ради, но к тридцати годам человек неизменно обрастает мелким букетом болезней, свыкается и не сразу замечает разницу. Теперь вы синхротка и процесс клеточной реинтеграции проистекает не зависимо от того принимали вы «землянику» или нет, но для полного изменения мало суток. Брама подтвердит, он не так давно с этим столкнулся. Кроме испорченных зубов «землянике» не было что исправлять, кровоизлияний или явных переломов не обнаружено.

Наталья еще немного полюбовалась полянкой и пошла вслед за терпеливо ожидающим Митошем. Она ожидала шагнуть на такую же поляну, но вместо этого вышла в освещенный тусклым лунным сиянием коридор с полупрозрачными дверьми.

- Дальше «абиотик», арт могущий повернуть вспять даже застарелый некроз тканей, гангрену, заражение крови и прочее. В этом секторе расположены артефакты медицинского применения.

- Митош, мне кажется, или же арты направлены только на крайние степени излечения, когда остальное уже не помогает?

- Так и есть – закивал упырь – иначе люди разучатся думать сами, принимая арты за панацею от всех заболеваний, вроде таблетки от жадности да побольше. Допустить бесконтрольного синтеза артов мы не имеем права, стоять в стороне, тем более. Потому производим арты, которые почти невозможно применить во вред. Подчеркиваю «почти», ибо такую вероятность исключать не следует, человеческая тяга к разрушению весьма изобретательна.

- А как производится контроль? Как я поняла, артефактные материалы используются не только у нас, но и зарубежом?

- Верно. Самый больший гарант безопасности – контур морального резонатора, в обход которого развернуть арт невозможно. Они не мертвое нечто, не чип в который можно программу запихнуть и которую можно сломать - это сгусток энергии, плоть информационного поля планеты, а для того чтобы писать или же снять программу необходим минимум: уровень планетарной синхронизации. Они откликаются на мотив для которого созданы, и есть намерение использовать их в корыстных или разрушительных целях, попросту не развернутся.

- Хм, а если делать это будет человек, который ничего не знает о таких намерениях?

- Не важно, так или иначе корыстный мотив направленный на  арт был осмыслен и озвучен.

- Не слишком это беспечно? Человек ищет пути, не смотря на препятствия.

- Препятствие в нем самом – прежде нужно стать синхром планетарного уровня, а туда не взойти с грязной душой.

- Митош, это похоже на волшебство, а не науку.

- Рано или поздно технологии восходят на ступень, с которой кажутся волшебством. Мы лишь указываем направление, даем материал позволяющий переосмыслить не только старые законы и увидеть новые, развивая науку и раздвигая грани познания, но, прежде всего, увеличить ответственность, изменяя отношение к себе и окружающему миру.

- И, что, не было ни одного неверного разворачивания?

- Выпуская новый вид продукции, мы ставим приглашенным специалистам задачу развернуть его в обход. Думать о чем угодно, или же не думать вообще, пользоваться хитростями, пси обработкой, роботами или механизмами, но вне заданной цели арт остается пассивен. Хоть ты в пыль его сотри, он будет дорогой бесполезной побрякушкой.

Он толкнул дверь, и Наталья ахнула: под ногами распахнулась космическая бездна. Под ней плыли гроздья созвездий, перемигивались туманности, сияли всполохи новорожденных звезд. Упырь уверенно шел по незримой тверди, и Наталья, зажмурившись от страха, ступила вслед. Под ногами было нечто, чего нельзя было ощутить. Могло казаться, что это пол, а все остальное иллюзия, но уже на шаг вперед или назад пальцы не встречали какой либо опоры. Брама побледнел, вися в необозримом космическом пространстве без каких либо ориентиров:

- Сколько бы раз не видел, но все равно не по себе, непонятно где верх, где низ, разуму не за что зацепится.

- Ты сам точка отсчета, ориентир и ось мироздания. Чтобы совершить планетарную синхронизацию должно взойти на ступеньку выше, на уровень космического сознания. Кажется, вам знаком этот термин?

- То были ничем не подтвержденные слова, а это вживую – прошептала Наталья – но как это возможно?

- Не знаю – признался Митош – но это также реально, как и земная твердь. Ага, вот и Полина.

Под вспыхивающими созвездиями раздались всполохи, будто из сияющей звездной россыпи к ним кто-то приближался. Увидев Наташу, она ободряюще улыбнулась и протянула ей пульсирующий сгусток. Сгусток переливался живым трепетным пламенем, притягивая взор, и был едва ощутим.

- Что это?

-  «Солнышко». Оно рождается, где им положено. Каждому свое: землянике полянки, звездам небо.

- Так это что, самая настоящая звезда?

- Самая настоящая. Она теперь твоя. Назови ее и пусти странствовать, и когда-нибудь где то там появится новая жизнь.

- Разве такое возможно?

- Почему нет – обняв ее за плечи, спросила Полина – ведь мы рождаемся из звезд.

Основа основ

- 01 -  

Как известно, понедельник день тяжелый. Открывать глаза, совершать привычные утренние ритуалы и затем тащится на работу в переполненной маршрутке, глядя на серые помятые лица, совершенно не хочется. Но если перед тобой целый мир, такой похожий на твой собственный и вместе с тем другой, все иначе. Утро встречается с радостью, ожиданием событий,  встреч и впечатлений, ярких как в детстве. Когда мир кажется одной большой неразгаданной тайной, а ты стоишь у ее порога. Но вместе с тем не покидало противоречивое чувство состояние радости нового дня, и ужас проснутся дома. Не открывая глаз, она втянула запах. Треплющий тюль ветерок нес запах свежескошенной травы. У них никто не скашивал под окнами траву, чахлые уродливые клумбы были основательно загажены сигаретными бычками, обрывками пластиковых пакетов и следами неудачных парковок. Дворники, ворча, все это убирали, хотя в сущности им было наплевать, как и самим жильцам. Все привыкли. Хуже всего, когда всем наплевать. Но люди сами строят такую вероятность, кроме них некому. Наталья направилась в ванну и открыла холодную воду. Казалось, что может быть необычного в простой воде. Вода и вода, обычная, как везде. Здесь она была другая, мягкая и податливая, пахнущая родником, а не щелочью и ржавыми трубами. Она с удивлением замечала разницу в самых простых и привычных вещах, таких как пропущенная через поровые фильтры вода или же запах нового жилища. Прежняя квартира пахла ужасом ненужных вечеров и тоскливых ночей, отдавала горечью слез одиночества в прихожей, у сброшенных прохудившихся зимних сапожек и объемных пакетов из ближайшего супермаркета. Но все это в прошлом, а к прошлому нет возврата, с ним надо расставаться, решительно отрывая от себя, иначе оно будет преследовать долгие годы. В детстве она боялась темноты, а теперь боится проснуться. Надо будет рассказать Полине. Та поймет, молча выслушает и обязательно посоветует что-нибудь дельное. Не зря в ее глазах печаль стольких вариантов.

Она наскоро вытерла голову, натянула уник, как за окном раздались звуки драки. Что-что, а в этом она разбиралась. Недаром жила на самой окраине левобережки, где пьяные драки праздной, никому не нужной молодежи норма жизни. Высунула голову из окна, но свисающие ветви липы загораживали обзор, потому захлопнув дверь, кинулась вниз. Пожилая консьержка проводила ее одобрительным взглядом:

- Вот как на работу побежала. Летит, словно угорелая, глазищи от счастья светятся.

Она не ошиблась: под  липами, возле спортивных снарядов, кипела нешуточная драка. Уже успела сгрудиться толпа, окружив дерущихся плотным кольцом. В ее вероятности прохожие сделали бы вид, что ничего не происходит, стараясь убраться от неприятностей как можно дальше и быстрее. Но то было там, а здесь не только милицию вызовут, но и вступится могут. Она отказывалась думать об оставленной вероятности как о родной. Родина там, где любят и ждут, там где ты нужен. Но на лицах институтских зевак не было ни тревоги, ни обеспокоенности, они смотрели на происходящее с интересом, явно желая поучаствовать. Но участвовать в вихре стремительных теней никто не решался. Посреди площадки стоял обнаженный по пояс Брама и с напускной медлительностью уходил от выпадов нескольких соперников. Спустя несколько мгновений вихрящийся клубок распался, представив миру тяжело дышащего Ириса и еще нескольких человек. Один, с явной примесью азиатской крови, склонился перед зрителями в поклоне:

- Ну и мастер ты, Брама-сан, держать удар. Если бы не видел, то не поверил, что прямой удар в лобную и височную кость можно игнорировать. А я ведь не шутя бил.

- Так я же танкист – засмеялся путник – у меня там бронетанковая броня.

- Не слушай это вранье. Его с подкалиберного орудия брать надо – ухмыльнулся Ирис.

Азиат поклонился, выражая восхищение стойкостью, и обратился к присутствующим:

- Следующее занятие завтра утром, попрошу не опаздывать. Всем спасибо и плодотворного дня!

Брама хотел что-то добавить, но увидев трясущиеся губы Натальи растерялся и пройдя через толпу приобнял:

- Расходитесь, расходитесь товарищи, а то при виде вашей подготовки человеку плакать хочется!

Толпа засмеялась и поспешила в душевые, освежится перед работой. Путник растерянно улыбнулся:

- Прости, я не думал, что ты перепугаешься. У нас утренние занятия по изучению самообороны. Позволяет поддерживать физическую форму в строгости, а дух в собранности. Вот поспорили с японцем: не бойсь ножа, а бойся лома…

- У нас тоже есть такая шутка – улыбнулась сдерживающая слезы Наталья – а я уже думала тебя отбивать.

- Правда? – просветлел лицом путник – ты знаешь, меня еще ни одна девушка в жизни не отбивала. Ой, не то сказал.

- Пойдем, а то я опоздаю на работу в первый же день. Где здесь можно перекусить? Плиты в номере я не нашла.

- Плиты? – округлил глаза путник – Зачем плита. У нас замечательная столовая. Не морщься, это не те убогие забегаловки, в которых чтобы есть, надо закрывать глаза и глотать быстро и с трудом. Готовят не хуже чем в том ресторане, где мы были.

Наталья подхватила его под руку, пропуская спешащих к детсадику мамаш, направилась в корпусную столовую. Кормили, действительно вкусно, и самое главное, не чувствовалось приторности химических добавок. Брама сгреб тарелки на поднос, отнес в моечную, и поблагодарив расцветший от похвалы персонал, поспешил наружу.

- Погоди – одернула его Наталья – а как тут платить?

- Платить? Наташенька, тут не рыночно-продажная демократия, а коммунизм, все бесплатно.

Они поднялись в номер, едва не налетев на мающегося Шуню. Тот был при полном параде, в лихо заломленном зеленом берете пограничников и камуфляже лесников выглядел весьма внушительно. На груди уже звенело несколько медалей, что не ускользнуло от приветственно кивнувшего путника:

- Ты чего тут?

- Я, собственно, по ваши души – проходя в распахнутую дверь и рассматриваясь кинул Шуня – ты сейчас пока между дел,  может подключить к ловле выворотников? Что-то они в последнее время зашевелились. Наташка, не делай такие страшные глаза, это всего на несколько дней. Кстати вот, тут все твои документы, паспорт и прочее.

Наталья с интересом посмотрела на собственную фотографию в советском паспорте и неопределенно хмыкнула:

- Поддельные?

- Настоящие. Ты с нашей, то есть с вашей …в общем, вы одно лицо и характер. Как не тасуй вероятности, а кем ты был, тем и будешь, в разных условиях исторического развития. Согласно легенде дома тебе показываться пока нельзя, вот решил помочь. Мама с папой ожили, словно их подменили, хорошо ты их раньше не видела. Все уши прожужжали Брамой.

- Мной? – опешил путник, застегивая ворот уника.

- Ну да, это благодаря тебе Наташка снова с нами. Пусть ты не из Зоны арт притащил, а проломался сквозь вероятности.

Они довели ее до самого детского сада, и попрощавшись, направившись на доклад. Некоторое время она с сомнением разглядывала цветастые игровые площадки и группки на выгуле, и, вздохнув как перед прыжком в воду, направилась в сторону административного корпуса. Не успела она пройти ко входу, как группа сорванцов громко поздоровалась с ней по имени отчеству, оставив в полном замешательстве. Холл разительно отличался от задрыпанных полутемных, пахших прогорклой кашей и борщами детских садиков, которые она знала. Борщами не пахло, зато было много света от широких металлопластиковых окон и мягких пастельных тонов, вместо старой облупившейся краски в несколько слоев, и кривых потолков с облупившейся штукатуркой и проступающими желтыми пятнами. Вопреки совдеповскому раздолбайству в холле дежурила сотрудница, подняв при появлении Наташи голову:

- Вы Брамская?

Ей только и оставалось что кивнуть. Дежурная улыбнулась, что в исходном отражении было явлением невозможным:

- Документы уже оформлены, осталось только подписать, вот тут и тут. Да, спасибо. Нагружать не станем, ясельники все пристроены, а вот в старшей группе как раз освободилось место, справитесь?

- Думаю, справлюсь, смотря какие требования к сотрудникам.

- У нас требования не к сотрудникам, а к соответствию занимаемой должности. У вас педагогическое образование, трудностей не возникнет, главное найти к детям подход, а остальное формальности. Пойдемте знакомиться.

Дежурная вышла из-за стойки и, цокая по дубовому полу каблуками, повела за собой. Садик понравился не только ухоженным жилым видом, но и ярко оформленными стендами, аккуратно сложенными симпатичными игрушками, вместо опостылевших гламурных Барби и всяких человеко-пауков со зверскими рожами, от которых у детей случались истерики. Группа  встретила ее напряженностью внимательных глаз, а дежурная вышла на средину:

- Дети, это ваша новая воспитательница, Наталья Львовна. Ведите себя хорошо, а то она на вас обидится.

Разноголосый детский хор пискляво протянул:

- Здравствуйте, Наталья Львовна! А вы от нас не сбежите?

Наталья засмеялась и отрицательно покивала.

-  Вот и хорошо. Осваивайтесь. Личные дела и распорядок дня лежит в столе. Дети, что у вас сегодня за занятие?

- День героизма! – засмеялась группа и вопросительно уставилась на нового воспитателя.

Дежурная ободряюще улыбнулась и вышла, Наталья прошла к столу, посмотрела на распорядок, а потом промолвила:

- Давайте познакомимся, а потом поговорим о героизме. Договорились?

- 02 -

Верес и Самум выглядели измочаленными. Брама прикинул, как же надо вымотать синхров, чтобы они так выглядели, и вздрогнул. Могло казаться, что страной правит консультационный совет, дергает за необходимую ниточку и все решается словно по волшебству само собой. На самом же деле они делали то, что умели лучше всего – занимались вопросами Зоны и аномальной энергии, которая охватывала все сферы жизни громадного организма. Страной правили те, кто умел делать это профессионально, выжимая не выгоду, а максимум возможностей для дальнейшего развития и прогресса, решая вопросы, которые семьдесят лет или замалчивались, или попросту игнорировались. Решали, перебарывая трудности бюрократии и всеобщего наплевательства, ставшего культовым и впитавшегося в социум едва ли не на генетическом уровне. Оттянув страну от кризиса в девяносто первом, принялись спешно перестраивать не только разваленную и истощенную экономику, но и идеологию. По-прежнему жить было невозможно, но и в светлое демократическое будущее верилось слабо. Особенно после Севастопольского инцидента и несостоявшегося переворота. Народ очнулся от дурмана вместе с морализированным правительством, осознав, что бесплатный сыр в заграничной упаковке скрывал мышеловки. Преодолевать трудности и не сломаться под ношей безысходности и серости, можно только веря. Веря в себя и свою страну, как веровали наши деды, дойдя до Берлина и возвратившись победителями. Вера в светлое будущее в реформацию общества стала новой идеей. Былые вожди с культами личностями и неудавшейся перестройкой подверглись критическому разбору, однако не обливались грязью. Однажды пытались построить общество на руинах старого, едва к ним не вернувшись. Ходить по сбойному витку эволюции можно до бесконечности, но не всегда.

Верес постукивал карандашом по столу, задумчиво разглядывая фотографию Звездочета на стене. Не любил он все эти новомодные голографические дисплеи, консоли. Никто не спорит, удобно, только нет в этом живой души. И человек служит ей придатком, а не она. Карандаш вроде нехитрая вещь, а покрутишь в руках, и порой в голову приходят нужные мысли. А что взять со Звездочета? Ему-то хорошо: висит-красуется, сияя на портрете искренней улыбкой. Кстати интересно, когда же успели так снять? Он если и улыбался, то скупо и невпопад. А вот гляди, смотрится не хуже чем Мао Дзедун на иконостасе. Как же некстати ты ушел, оставив ворох проблем которые разгребать и разгребать. То там, то сям, а синхров на все не хватает, не умеем еще проецироваться, чтобы быть аки Господь Бог во многих местах и за всем поспевать. Наташка это да, хорошо, но когда еще созреет и войдет в нужную силу и состояние ума. Тут, бывает, такое учудят, никакого ума не хватит сводить концы с концами. Что же ты смотришь-улыбаешься, старый друг? Хорошо тебе, наверное, в заоблачном далеко? Хотя это спорно, спорно. А вот что доподлинно известно, так это то, что ты возведен в герои советского союза и числишься безвести погибшим при локализации Зоны. На которую порой весьма удобно списывать в глазах мирового сообщества многие необъяснимые явления, наподобие исчезновения ядерного оружия, радиоактивных элементов и невозможность цепной реакции. И правильно: спички детям не игрушка. Приписать все эти действия им не удастся при всем желании: про синхров если и знали, то считали такой же Зоновской байкой, как существование черного сталкера или болотного доктора.

Самум молча плеснул в стаканы, и Мак-Грегор благодарно кивнул:

- Сенкс.

- Да не за что, воды у нас много. Крепче не предлагаю.

Прямой как палка американец натянуто улыбнулся:

- Не за это, за семью спасибо. После моего бегства они стали мишенью спецслужб. Теперь я спокоен.

- Мак, не напрягайтесь, никто не делает из вас предателя родины и не заставляет сотрудничать.

- Это успешно сделали за вас. Общественное мнение столько лет демонизировало русских, что невольно этому веришь. Но за два года проведенных в этом аду, мы успели убедиться в обратном.

- Хотя бы тогда, когда Вишневский вас не пристрелил.

- Я бы на его месте пристрелил – кивнул Мак-Грегор –  я ни на миг не сомневался в правоте нашей миссии у Севастополя. Но увидев, что мы сообща натворили, во что превратили и могли превратить весь мир, поменял свое мнение. Пристрелить  нас было за что. Двести тысяч в один момент обратились в пепел, не меньше чем в Хиросиме, а может и больше. 

Брама смотрел на сжимающего стакан американца и видел как играют желваки на широком скуластом лице. Подобное признавать нелегко, и быть невольным перебежчиком тоже не весело. Пусть даже относятся к тебе хорошо.

- Зачем вам все это?

- Что? – Верес перевел взгляд с фотографии на резкий профиль американца.

- Вытаскивать меня, семью. Проще бросить, оставить все как есть.          

 От волнения в его речи проскальзывал едва ощутимый акцент.

Самум невесело усмехнулся: 

- Русские своих не бросают, Мак. У нас так не принято.

- Какой же я свой? Сколько крови на руках и после этого не принято бросать?

- Ты два года проторчал с нами на Агарти, и не понял? Могут бросить чиновники, разменивающиеся нами как  пешками в игре, для которых мы всего лишь инструмент. Они не знают и не признают границ, за которые нельзя переступать, стоят выше народов. Не важно, русские или американцы – они сами по себе, боги облеченные властью. Мы таких уже пережили.

- Похоже на вербовку – кивнул Мак-Грегор – но ты прав, я был там, видел, к чему приводит вседозволенность. Сначала мы ни черта не поняли. Когда над нами шарахнуло, думали все, русские развязали войну, решив утащить с собой остальных.

- Если не секрет, то, как вы проскользнули в наши воды, перед глазами Черноморского флота и радаров?

Мак посмотрел на Браму, а потом рассмеялся:

- А еще говорят, что мы, американцы надменны. Русские подвержены гордыне не меньше. Тут собрались свои, не так ли?

Путник кивнул, плечи американца распрямились, а в глазах проскользнул огонек торжества:

- Над тонким миром работали не только вы - мы тоже достигли кое-каких результатов. Рано или поздно кто-то развязал бы эту войну, цепляясь в глотки, словно науськанный хозяином пес. Если переводить дословно, проект назывался «фата».

При слове проект присутствующие вздрогнули, и это не ускользнуло от американца. Он хмыкнул:

- Я становлюсь пособником врага, но лучше вам знать. Эта штуковина пожирала уйму энергии, питаясь напрямую от реактора, позволяя стать инвизибл, невидимыми. Ни один радар, ни один спутник не мог проникнуть под «фату». Исходя из соображений государственной безопасности, мы находились в нейтральных водах, не выдавая своего присутствия. Ситуация в Москве была крайне напряженной: разведка получила данные, что вашим командованием отдан приказ о готовности к применению ядерного оружия. Вишневский излазил авианосец, но кроме противобаллистических ракет ничего не нашел. Хотя я неоднократно повторял: ядерного оружия на борту «Рузвельта» не было.

- А может быть так, что это прошло мимо вас, и кто-то получил особый груз и особое предписание?

- Возможно – пожал плечами Мак-Грегор – меня кто-то сдал, хотя ничего наносящего вред моей стране я не сделал. Что касается Агарти, то все мы оказались в одной лодке, и раскачивать ее было глупо.

- Вас сдали за ириний. За множество тон серебристого песка.

- Я догадался. Черт подери, не знаю, как он исчез, но сейчас я за это благодарен небесам.

- И за приговор к пожизненному заключению?

- Лучше сидеть в одиночке, чем понимать, что мир сгорел из-за тебя. Я видел что может быть и не хочу такой участи для своих детей. Теперь я преступник, но если спасти мир преступление, готов платить. Мы готовились к войне, дабы защитить мир от красной чумы, но незаметно превратились в такое же чудовище, отбирая свободу других, во имя своей. Если бы я привез бы ириний, они бы неизбежно сделали из него новую бомбу.

- Никто не заставляет говорить, идти на сотрудничество. Но бросить на произвол судьбы не можем.

- Чудной вы народ, русские. Я делаю это сам, по велению сердца, потому что так правильно. Я видел, как вы цеплялись за жизнь там, на Агарти, вгрызаясь в мертвый камень когтями и зубами, спасая всех. Даже врагов.

- Противобаллистические ракеты на случай превентивного удара понятно, но зачем высадили на берег десант?

- Мы были вынуждены высадится, чтобы выжить в суматохе ядерного удара. Город тонул в огне, но разъяренная морская стихия заставила побледнеть даже разверзнувшийся ад. Пространственное смещение застало нас на море, каким то образом там оно было легче, но ваш флот и людей раскатало будто катком, выбросив тушу авианосца на берег словно щепку. Мы спустились, а потом завязался бой. Будто кто мог поверить, что мы не причем. Стреляли в ответ.

- Кто мог знать – кивнул Верес – переход произошел не сразу, слишком большая территория и масса. Город буквально разрывало между двумя пространствами, то к нам оттянет, то к Агарти. В результате сдвигов тектонических плит подземные толчки разрушили коммуникации, вызвав пожары. В одном из смещений туда-обратно все увидели американский десант.

- Это не снимает вины. Под плотным огнем Вишневского мы отступали к «Рузвельту», при последнем толчке с моря пришла волна и сняла авианосец с мели. Холодея от ужаса мы уплыли домой, но везде видели черную выжженную землю и руины. Команду косил мор. Те, кто не обратился вначале в пепел, гибли от неизвестных болезней. Когда убедились, что кроме Севастополя больше ничего не осталось, вернулись обратно.

Повисла тишина, было слышно, как шелестят в приоткрытом окне деревья.

- После такого думаешь, как же повезло нам в Чернобыльской Зоне – потер голову Брама – когда вы поняли что не дома?

- В дороге – сжал зубы американец – навигация взбесилась, ходовая часть и управление реактором остались исправны лишь чудом. «Фата» взорвалась в первые минуты, слизав всех, кто был на палубе. Это ее взрыв вы приняли за водную линзу, снятую со спутников. Шли по звездам. Чужим звездам мертвого мира. Тогда и поняли. Людей хватало только на то, чтобы окончательно не потерять управление. Тех, кто остался жив, нашел Вишневский. В город не пошли, хотя нам предлагали.

- Стечение обстоятельств было не случайным, вы знаете, кто за всем этим стоял. Никто не был готов к такому.

- Не утешайте меня, Верес. Имея данную Стержневым информацию, мы создали модель произошедшего. Не будь нас на рейде, ничего бы не произошло. Выворотники не так уж всемогущи: вторым полюсом смещения был генератор «Фаты».

- Он был прототипом?

- Если был один, построят другой. Таким же полем прикрывалась волна ракет выпущенных против вас в девяносто пятом.

- Ракеты мы отразили, Мак, апокалипсиса не произошло. Технология «Фаты» уже не представляет угрозы.

Американец на миг посветлел, а потом снова нахмурился:

 - За всем стояли выворотники и у вас и у нас. Если здесь их почти нет, то сейчас в опасности мы. Родина и государство понятия разные не только для русских, но и для каждого нормального человека. Я могу только просить о помощи.

- Не надо просить, Мак, надо свидетельствовать.

- Не совсем вас понял? – поднял голову американец, с надеждой посмотрев на Вереса.

- Союз решил рассекретить в ООН информацию о существовании выворотников и их угрозе. Лесников и кенов не хватает охватить весь мир. Работать в одиночку, подпольными «погружениями» нам тяжелее день ото дня. Пришло время перемен.

- 03 -

- Завидую я вам, Брама – неожиданно выдал американец, приоткрыв глаза.

- Чему это? – путник сбил пепел с сигареты, и посмотрел на резкий профиль Мак-Грегора.

- Людям вашим завидую, по-хорошему завидую. Чтобы ни говорили политики, а вам все-таки удалось построить свой новый мир. Сделать лучше. Тринадцать лет назад вы прозябали в анархии и плохо скрытой нищете, а сейчас все иначе. Много улыбающихся, по настоящему улыбающихся, а не искусственный смайл, как у нас. Если люди улыбаются искренне, значит счастливы. По настоящему, когда одно счастье на всех. У нас этого нет, Брама. На лице смайл, а в глазах холод.

- Вот уж не знаю. Сам еще не привык. Все жду, вот-вот какая подлянка вылезет, не может быть просто хорошо. Если кому-то хорошо, то это ненадолго. Кто-нибудь придет и обязательно сделает плохо.

- Вижу, я не одинок. Предавший и преданный, изгой. Теперь ни дома, ни родины.

- Я не лучше. Техникум, шарага и два коридора, а теперь в светлом будущем. Только не мое оно, не заслужил.

- Что есть шарага?

- Ну как бы тебе… шарага это когда ума особого нет, а деваться, куда-нибудь да надо, иначе армия. Как-то так. А где ты наш язык выучил? Акцента почти нет. Не на Агарти же. Вы же там почти и не общались.

- И там тоже, но в основном американская шарага, для спецвойск. Язык противника нужно знать в совершенстве.

- Это правильно – струсил пепел в урну Брама – язык знать надо, уметь приспосабливаться, иначе никак. Только стрелять и умею, хорошо, профессионально. Теперь вот начинаю понимать, зачем стрелять, в кого, и стоит ли вообще.

Американец протянул ему руку, Брама сначала смутился, а потом осторожно пожал. Не каждый день сидишь в парке на лавочке с идеологическим противником и травишь разговоры. А говорить хотелось, наверное, чтобы прогнать шевелящуюся возле сердца занозу и горькое напоминание о бездарном прошлом. Они молча сидели и курили сигарету за сигаретой. Вначале Мак-Грегор дивился необычному вкусу «путних», а потом разговорился. Оказался он не таким уж чопорным, как ожидалось от белой кости адмиральского состава, и был очень даже неплохим собеседником. Верес махнул на обеих рукой, снова улетев в Москву, подготавливаясь к саммиту ООН из которой вернулся повидать жену да оставить американца. Поскольку Полина оказалась занята, а Брама маялся от безделья, то Мак-Грегора поручили ему. Они сошлись упертым характером, солдатским юмором и ностальгией об ушедшей эпохе.

- Не волнуйся, Мак. Все наладится, устаканится. Помяни мое слово, после доклада в ООН еще героем станешь и будешь на все поплевывать свысока. Если за дело взялся Верес, то уж будь уверен.

- Ты знаешь, с тобой просто, Брама, даром что русский.

- Положим не русский, а украинец.

- А мне без разницы. Из СССР – значит русский, хотя и украинец. С тобой не надо притворяться, можно хоть немного побыть собой, а в наше время это непозволительная роскошь. Оглядываешься все время, чтобы не сказать лишнего при какой шишке из Пентагона. А иногда так хочется…

- По роже, да?

Американец скосил глаза:

- Рад, что не встретил тебя в Севастополе. Было бы жаль тебя убить. Правда.

- Значит за своевременные встречи. Эх, по пять капель бы. Жаль Наташа не поймет. Решит сплошной алкоголик.

- Наташа, жена? – поднял бровь американец.

- Невеста. Если хочешь, познакомлю, только она сейчас на работе. Это мы с тобой тут ваньку валяем.

- Мы тоже на работе – пожал плечами американец – понимание самая тяжелая работа, может быть самая важная. Смотря на все это понимаю, как был неправ. Нельзя купить счастье за деньги. Можно купить дорогую виллу, росл-ройс, прислугу, но друга не купишь за зеленые, искренность не купишь. Тебя вот не купишь, сколько не дай. Не продаешься ты, потому не предаешь ни родину, ни друга. А у нас все продают, всех можно купить, стоит только дать побольше.

- Это да - вздохнул путник – у нас тоже так было, лет тринадцать назад. Сейчас тоже есть еще, но меньше. А все о того, что счастье у всех разное, свое. Лично шкурное, а не общее, как ты подметил. Нас спасла идея веры в родину. Не в чиновников, не в государственный строй, каким бы он ни был, а в родину. В то, что иной, если утеряем, уже не будет.

- А я боюсь потерять. У нас дома плохо. Не материально плохо, морально. Сначала едва не потопили, приняв за русских, потом взяли в застенки, а дальше комиссия за комиссией, расследование за расследованием. Думал, поседею, не выпустят уже. Выпустили.

- И? – замер Брама, пряча при виде женщины с ребенком дымящийся бычок.

- Лучше бы пристрелили. Вернувшись домой я его не узнал: совсем другая страна, особенно люди. Чужое все, далекое, сияет огнем реклам, но это фальшивое великолепие, корпорации поджали правительство под себя, вертя им ради выгоды. Богачи богаче, бедняки беднее, мы застыли в тупике, единственный выход из которого война. Нэнси наревелась, ведь даже ждать перестала. Майки, сын, только по фотографии с черной траурной ленточкой и помнит. И скудное пособие. Друзья сошлись, но знаешь, первое что спросили – сколько заплатили, дали за геройство. Не спросили, как выжил, сколько потерял и где был, а сколько заплатили. Хотя раньше они были другими.

- Погоди, с вас не взяли подписки о разглашении, или как там у вас она называется.

- Как же – хмыкнул Мак-Грегор – для всех мы попали в замкнутое пространство бермудского треугольника. Не помним, значит, ни черта, а если помним, то это параноидальный бред воспаленного, травмированного сознания.

- Ловко, и не надо ничего объяснять. И как, верят?

- Всему верят. Перестали думать своей головой, и за это обидно, ведь мы были передовой страной.

- Вот что, пошли – поднялся Брама –  а то с таким настроением и закиснуть недолго. Покажу, как у нас тут все устроено.

Американец посмотрел с явным недоумением:

- А если я шпион? Завербованный цереушниками агент, а ты сам мне все показываешь.

- Не исключаю - засунув руки в карманы не спеша пошел по алее путник – только вскоре это все предастся огласке, так что вреда из этого никакого не будет. Шпионь на здоровье. Так ты идешь?

Мак кивнув нагнал путника, и отводя глаза на пышные цветники, спросил:

- А если я выворотник, или обработан психически? Какие гарантии?

- Выворотника кены за милю чуют, а кодировка… пусть себе будет, все равно не сработает.

 - Как не сработает?

Тот ухмыльнулся и Мак направиться следом. Над аллеей свисали могучие дубы, образуя арку из смыкающихся ветвей, сквозь которую пробивались потоки зеленоватого, отражающегося от оставшихся после поливочной машины лужиц, света. На клумбах взметнули высокие стрелы ирисы, не смотря на сезон полыхали бархатцы, робко проглядывали васильки. Над головами звонко бранились стайки воробьев, устраивая вдоль дороги всполошные драки. От подернутой синью излучины Днепра доносилось размеренное ку-ку, и совсем рядом слышался шелест множества шин, гудение и звон недалекой трамвайной линии. Все было словно за некой завесой, разделяющей мир сказочный, полный чудес и реальный, суровый и будничный. Обрамленные зеленым сиянием дубов и каштанов тянулись бесчисленные корпуса, а путник, насвистывая, шел вперед, время от времени кивая встречным. На Мака никто не обращал внимания, одет он был в такой же сребристый уник. Идет себе человек и идет, значит надо, ну и что в рабочее время. С Брамой идет, а тот мастерски бездельничает в любое время суток. Никто в НИИ не знал, чем именно он занимается и занимается ли вообще. Его можно было увидеть и на стендовых испытаниях, и у вероятников, но чаще всего он праздно шатался по территории с полным наплевательством на трудовой распорядок.

Вьющуюся ленту дороги преградил небольшой КПП, на шлагбауме которого восседал здоровенный, полосатый, под стать шлагбауму, котище. Путник все так же насвистывая шагнул через турникет, невзначай трепанув его по ушам. При его виде  Мак судорожно сглотнул, шагнул следом и услышал за спиной разъяренное шипение.

- Нельзя, без метки нельзя! Тревога! – неожиданно заорал котище дурным голосом, выпучив зеленые глазищи.

- Джизис – отпрянул американец, хлопая руками в поисках несуществующей кобуры.

- Вечно бы тебе, Василий, тревогу орать – успокоил баюна Брама – можно подумать март на дворе. Свои это, со мной.

- Свои не свои, а без метки нельзя – отрезал котище не сводя с американца тяжелого взгляда – вдруг шпион какой? Вон на лице написано и глаза у него ненашенские, не пролетарские, так и шныряют вокруг!

- Ну, ты нас знатный пролетарий – вздохнул Брама и повернулся к пребывающему в ступоре Маку - протяни ему руку, а то мы до утра с ним будем препираться. Скучно ему, вот и морочит голову.

- Не цапнет? – закатывая рукав, спросил оторопевший американец.

- На посту не положено.

- Это, между прочим, табельное оружие – нагло возразил баюн, обнюхав руку – визу гостевую или постоянно?

- Пожалуй, гостевую. После такого радушного приема вряд ли захочется повторно. Человек к вам не готов, а ты налетел - виза, пролетарии, табельная когтедралка. Запугал совсем. Непорядок.

- Переусердствовал, приношу официальные извинения от лица баюнов.

- Вася, так у тебя морда, а не лицо.

- А это еще неизвестно. На вас тоже иной раз взглянешь, с виду лицо, а по жизни морда.

Путник захохотал и, дернув за собой американца, прошел через проходную.

- Брама, это что? – выдавил Мак-Грегор, окидывая взглядом множество здоровенных котов, снующих перед корпусом.

- Это, друг мой, представительство баюнов разумных. Питомник имени товарища Шумана.

Вдоль вытянутого корпуса прогуливались десятки баюнов. Среди преобладающих снежно-белых и бежевых окрасов иногда встречалась пролетарски простая, непритязательно полосатая внешность подобно Василию, или и вовсе серо-белая, или защитно камышовой расцветки. Похоже, баюны не делали различий по цвету шкурки, будучи в этом куда умнее людей, и часто внутри их хвостато концентрических кругов восседал длинномордый камышовый оратор, а не ожидаемо белый, или на худой конец бежевый. При виде скольких особей у Мака разбежались глаза, это походило на абсурдный кошкин дом, а не на резиденцию разумного вида. Впрочем, выводы делать рано, он и кенов видел мельком, когда лесники шагнули из воздуха в тщательно охраняемой камере подземного комплекса. По телу разлилось оцепенение, он не мог издать и звука, а  янтарные глаза громадной овчарки держали словно магнитом. Охранники невидя проходили мимо, а камеры снимали совсем не то, что было в действительности. Форму Севастопольского гарнизона Мак узнал сразу, в конце концов, ему хотелось жить, а гнить в одиночке до скончания века не улыбалось. Все было словно в беззвучном кошмарном сне: двери открылись, потянулись бесчисленные коридоры, залитые тусклым дневным светом, раздвигающиеся перед ними переборки корпусов и безучастные, невидящие лица солдат. Люди пребывали в необъяснимом оцепенении, их движения были тягучи, словно на замедленной пленке, а глаза безучастны и угасши. Людям свойственны ошибки, но недремлющая бесстрастная электроника оказалась столь же слепа: бесчисленные камеры, детекторы, лазеры и гравимеры ничего не зафиксировали.

Им на встречу вышел всклоченной седой старик, при виде Брамы расплывшийся в широкой улыбке:

- Анатолий Петрович, ну наконец-то, а то все обещаете-обещаете. То-то слышу, Василий бузит.

- Знакомьтесь, капитан Мак-Грегор. Мак-Грегор, это Василь Палыч, главный смотритель питомника.

- Тот самый агартийский Мак-Грегор? Очень, очень приятно. Милости просим. И как вам все это, а?

- Сногсшибательно – выдавил Мак, поймав заинтересованный фиалковый взгляд огромной кошки – но как кошки…

- О, это длинная и весьма занимательная история. Баюны третий разумный вид на Земле, самый молодой.

- А второй кто? - Мак внимательно смотрел под ноги, стараясь не наступить на многочисленные хвосты – Мы?

- Нет, ну что вы. Второй это кеноиды. Самостоятельная ветвь. Если к возникновению баюнов невольно приложили руку люди, то кены появились без нашего участия. В их возникновении, несомненно, присутствуют агартийские корни. Лучше меня знаете, какие причудливые формы …эээ, существования она порождает.

Василь Палыч подошел к скамейке, баюны при его виде приветливо вскинули хвосты и подвинулись.

- Трудно увидеть в них разум. Кошки и кошки, очень большие, куда больше рыси, но как мог появиться в них разум?

Смотритель снял старомодные круглые очки и начал протирать стекла полой халата.

- Что вам сказать, Мак, ничего, что я так фамильярно?

- Да бога ради – Мак присел на краешек скамейки, и ему на колени тут же легла тяжелая голова баюна.

Он оторопел, не зная что делать, чтобы не дай бог не вызвать дипломатический конфликт, но древний инстинкт решил это сам. Рука начала почесывать баюна за ухом, и тот начал издавать довольное мурлыканье. Фиалковый глаз распахнулся, одобрительно глянул на американца, и он рискнул возвратиться к беседе. Браме хотелось курить, он топтался на месте, но зная что баюны на дух не переносят дым, жестами показал что он на пять минут, и пошел к дальней стене ограждения.

- Наука, Мак, не всегда работает на благо человечества. Чаще она работает на военных, которые всегда знают каким оно должно быть. Вы понимаете, о чем я. СССР тоже не был исключением. Мир разбит на двуполярную систему: со свободами демократии и правами человека у вас, и кровавым тоталитаризмом у нас. Крови и смертей было достаточно, мы давно перестали открещиваться от исторических ошибок, умалчивать факты и прятать по тайным архивам. Возможно сейчас, мы немного повзрослели и научились признавать, нести ответственность. Но ранее, ранее списывали на необходимость, на происки врагов, да на что угодно только бы не держать ответ. Власть, Мак, никогда не держала ответ перед гражданами, чтобы вы ни говорили. Она живет ради себя самой, это ее единственная цель и иной просто не может быть. Власть ради власти и все средства и орудия хороши, чтобы ее удержать. Мы не исключение. Зона это многоуровневое, многоплановое явление, в котором сплелись интересы земные, и не совсем земные. Следствие влезания в те незримые законы, куда первобытному варварству влезать не стоит. Но, стремясь получить новое, еще более сокрушительное орудие для власть имущих мы влезли. Баюны это следствие экспериментов по выведению универсального защитника мобильной пехоты. Гены только малая часть того что мы делали, кромсая природу в свою угоду. Все мы преступники, Мак, но природа оказалась умнее. В стремлении к равновесию и упорядоченности она породила новый вид разума, могущий нам противостоять. Так появились они: милые добрые котятки, некондиция проекта «Шкилябра», генетический брак.

- Может  мы сами точно такой же брак, ошибка природы, эволюционный сбой?

- Узнаю мысли Полины, вы же были с ней знакомы там, на Агарти? Полина Викторовна выдающийся ученый, достойный ученик незабвенного Шумана, которого баюны считают своим создателем.

- Они знают, что искусственны, как же это в них уживается?

Василь Палыч пожал худыми плечами и погладил ласкающегося баюна в камышовом камуфляже:

 - Как-то уживается. Им достаточно что они есть, по этому поводу ничуть не комплексуют. Шуман создал только внешний генетические предпосылки, а каким образом там оказалась искра разума не знаю, никто не знает.

- Первичная искра есть во всем, надо даль ей толчок – неожиданно промолвил лежащий на коленях Мака баюн.

- Извините… - оторопел американец и осторожно убрал руку.

- Ничего, очень приятно – открылся фиалковый глаз – это в нашей природе, быть с человеком. Мы от вас зависим, хотя сохраняем свое достоинство и не любим насилия над свободой. Потому и появились. Может быть, как когда то вы.

- Простите, если я…

Баюн встал плавным текучим движением и его фиалковые глаза оказались вровень с глазами Мака:

- Не столь важно, какой вид возник первым, главное, чтобы он не стал последним. Марена Дымчатая.

- Очень приятно, Мак-Грегор, капитан. Бывший.

- Мне так же приятно. Особенно то, что при виде говорящего коты вы не поминаете беса и не швыряетесь.

Марена спрыгнула наземь и потянулась с поистине королевской грацией. Гибкие мышцы перекатывались под блестящей бежевой шерсткой, а фиалковые глаза просто сводили с ума. Мак почувствовал себя крайне смущенным: испытывать подобные чувства к кошке было сущим наваждением.

- Приглашаю вас на урок. Я преподаю основы этики. Молодняку это полезно для выживания, а вам для примирения. Вы не в ладах с собой, мечетесь и нуждаетесь в помощи. Не откажите в любезности ее принять.

- Только если дама настаивает – покраснел Мак, ощущая себя полнейшим идиотом.

Василь Палыч неожиданно вскочил со скамейки и с укоряющими возгласами устремился к дереву, где молодняк устроил дурашливую возню, и ему не оставалось иного как следовать за огромной дымчатой кошкой. Брама как на зло запропал, Мак чувствовал себя крайне глупо, идя за Мареной, перед которой склоняя головы и делая почтительный взмах хвостом уважительно расступались баюны. На него же смотрели с нескрываемым любопытством, молодняк таращил голубые глазенки, из удальства и желания пофорсить подбегал потереться спиной о ногу. Ожидаемого гвалта и нява не было, баюны были телепатами, зачаточные способности которой есть у обычных кошек, и общались вербально только с людьми.

Вблизи строение оказался страннее, чем казалось на первый взгляд: передняя его стена была одним сплошным стеклом с явной ириниевой примесью, все залито солнечным светом. Вот и верь после этого, что кошки существа ночные. И еще много зелени, среди которой были видны отдельные комнаты. Двери распахнулись сами собой, непонятно толи фоторецепторы, то ли что то еще.

- Фоторецепторы – не оборачиваясь подтвердила Марена – у нас нет рук, зачем действовать мыслью, где проще техника?

- Вы умеете читать мысли?

- Это умеют даже наши первопредки-кошки, почему не должны мы?

- Не знаю, наверное, для человека это слишком сложно.

Марена махнула хвостом и одна из дверей перед ними скользнула в сторону, и он смог подробнее рассмотреть зал. Зал был практически пуст, не было множества необходимых человеку мелочей, без которых его жизнь лишена комфорта, лишь в одном его углу стоял стол, и было несколько стульев для посетителей. На одном сидела Полина, делая пометки в журнале, при виде вошедших подняла голову, увидев Мака глаза ее расширились и она улыбнулась.

- Класс, у нас гость, поприветствуем.

Множество баюнов самых разных расцветок встало, слаженно издав довольный мурлыкающий звук, окутавший как  нечто пушистое, настойчиво требующее ласки и внимания, как требует ее обычная кошка радуясь вернувшемуся хозяину. Мак опешил от нахлынувшей волны дружелюбного обожания. Как и у большинства, его пси способности проснулись еще на Агарти, но это, ни с чем несравнимое чувство накрыло с головой, выгоняя свернувшуюся на самом дне тоску. Он потряс головой и едва нашел силы доковылять до кафедры и тяжело опустится на стул. Полина протянула руку и пелена начала рассеиваться, в голове звенело, но было на удивление свежо, как после долгого здорового сна. Теперь он смог рассмотреть баюнов ближе. Оказалось, на всех было надето нечто напоминающее расположенные по бокам подсумки, стянутые под грудью и на спине ремнями. Сбоку нарисован красный крест. Разумеется, Мак видел собак доставляющий на поле боя медикаменты и собак спасателей разыскивающих людей в завалах, но коты, пусть даже разумные, это не укладывалось в голове. Марена вспрыгнула на место лектора и подняла хвост, призывая к тишине.

- Дабы не обидеть нашего гостя, урок проведем на человеческом языке. Сегодняшняя тема «морально этическая сообразность в чрезвычайных ситуациях». Кто ответит, что было задано к размышлению?

Хвост поднял поджарый рыжий подросток. Мерена кивнула, подросток с напряжением выговаривал чужие слова.

- Смысл жизни, и есть ли смысл о нем думать, а не воплощать.

- Хорошо, Рыжик, и к какому выводу ты пришел? Цыц, не телепатировать, пусть отвечает.

- Ну, если не думать вообще, то можно такого навоплощать, что лучше не воплощать. Потому думать надо, но от самих бездейственных мыслей толку мало, и мышь от них не прибежит.

- В целом правильно. Но каков вывод, хватит тянуть первопредка за хвост.

- Ошибка человека в том, что он много думает, но мало делает, или наоборот. Нужна средина, как на заборе – чуть наклонил хвост не туда, и можно потеряв баланс рухнуть вниз.

- Хорошо, вывод правильный, но нужно логическое завершение. Додумай в следующий раз.

Смущенный баюн накрыл нос лапой, выдавая крайнюю степень смущения, а Марена на манер Полины начала стучать когтями по вытертому множествами тел до зеркального блеска паркету.

- Кто дополнит?

 Хвост подняла бежевая кошечка, с интересом посматривая на человека. Мак мог с закрытыми глазами сказать кто из них кот, а кто кошечка, при желании даже услышать биение мыслей, и это нездоровое чувствование его настораживало.

- Давай, Перышко. Только посодержательнее, не трать общее время.

- Не стоит в поисках смысла жизни смотреть на нее со стороны, как на колбасу в магазине. Думать, вкусная невкусная, рассказывать, как изумительно она пахнет. Когда она внутри, на положенном месте - то  и обсуждать не надо, и так все ясно.

Зал рассмеялся мурлыкающим смехом. Если бы ему сказали что может быть такое выражение смеха, то он не медля вызвал бы военных санитаров, а после приказал обыскать казарму на наличие наркотических препаратов.

- Гастрономическое, можно сказать поэтическое сравнение, но в целом верно. Человек утерял свою эволюционную нить, и вместо естественной личности развивает иллюзорную. Пытается казаться не тем что есть даже с самим собой. Все, на этом рассуждения закончены. Мурзик, ответь для гостя, какова из ролей сотрудничества человека и баюна?

Баюн с замазанной до самых глаз мордочкой, смущенно взглянул на Мака.

- Одна из целей, сотрудничество со спасательными службами, посредством телепортационного смещения туда, куда человек не сможет прибраться из-за размеров, или недостаточной ловкости. Это могут делать и люди, но на это уходит больше времени, за которое может прерваться чья то жизнь. Мы можем почувствовать излучение человека под завалами, снежными пластами, льдом или глубиной и, сместившись к пострадавшему, забрать с собой, доставляя к спасателям.

- Мне кажется, или Мерена тебе подражает? – склонился американец к Полине.

- Подражает – негромко ответила та, не отрываясь от журнала – прости, я занята распределением, спроси у зала.

- Минутку – прокашлялся Мак и почему то встал – не поймите неправильно, но мне кажется, или вы подражаете нам? Вы ведь иная раса, у вас совершенно иной склад мышления, ума и миропонимания.

 Зал умолк, поднялся ряд дрожащих хвостов, и Марена наугад кивнула. Поднялся черный котище и пробасил:

- В подражании человеку как Творцу нет ничего плохого. Если одна творческая личность совершает противоправные и аморальные поступки, то она пребывает на стадии формирования и не достигла своей ступени. Потому не может бросать тень на все человечество и говорить от имени всего человечества. Творец есть благ, а если иначе, то он не Творец.

Маку  осталось закрыть рот и сеть на место. Возразить такой аксиоме он не мог.

- Мы благодарны нашему гостю за своевременный и нужный вопрос. Баюны не вмешиваются в дела человека там, где есть здравый смысл и понимание, но каковы действия в случае, скажем, вооруженного конфликта?

Снова поднялся ряд хвостов, чьи движения выдавали гамму чувств ничуть не хуже людских рук.

- В случае вооруженного конфликта инициаторами агрессии чаще всего является менее развитая в морально-этическом смысле сторона, не могущая или намеренно не хотящая решать ситуацию путем мира. Баюны могут вмешаться только тогда, когда есть угроза для жизни его самого, или же мирного населения.

- Террористы захватили заложников. Действие баюна, прикомандированного к отряду человеческих спецслужб?

На этот раз обдумывание было более долгим, Мак смог ощутить обмен мыслеобразами между группами. Одни стояли за то, что нужно просто телепортировать оружие, и пусть решают сами люди, другие утверждали, что надо выводить мирных жителей. Понемногу это мнение начало преобладать, набирать вес и в конце встал один из подростков.

- Нужно телепортировать заложника в безопасное место.

- Не правильно – вздохнула Марена – считай, остальные уже погибли, их жизнь прервалась. Пока телепортируешь одного заложника, террористы убьют других.

Поднялся хвост со стороны приверженцев иного мнения. Марена кивнула, и поднялся пушистый белоснежный кот:

- Угрозу несут сами террористы, необходимо телепортировать в первую очередь их. Телепортировать и изолировать от общества туда, откуда он не сможет выбраться, сообщив командующему человеческих спецслужб его местонахождение.

- Почти верно – подтвердила Полина – ошибка в том, что места изоляции нужно согласовывать заранее. Приверженцы этой точки зрения остаются после занятия для распределения. Поздравляю с решением и завершением обучения.

Зал пришел в возбужденное состояние, а Мак снова нагнулся к Полине:

- Так это выпускной что ли?

- Баюны всегда приглашают на этот праздник людей. Так надо, чтобы Творец был на выпуске учеников.

- Джизис, не доведи мне присутствовать на выпуске их десантников!

- Ну что ты, они и на программу антитеррора едва согласились. На большее не пойдут, это противно их природе.

Церемония награждения длилась долго, отличников политической и огневой подготовки было гораздо больше, нежели отстающих. Они сидели с такими плачевными выражениями морд, что Маку стало их жаль. Он попробовал уговорить Марену смягчить гнев на милость, но она была непреклонна, заявив, что тунеядство путь к деградации вида, и у них будет возможность реабилитироваться на втором витке обучения вместе с младшими котятами. Ему только и осталось развести руками и выйти на улицу. На лавочке, в окружении хвостатой малышни о чем-то рассказывал Брама. При виде его физиономии сочувственно он спросил:

- Не помиловала?

- Представляешь, нет. Я даже пытался применить статус Творца.

- Чхать они на него хотели, если он не подтвержден жизнью. Если по уму, то они правы, и это нам у них стоит учиться.

- Еще сегодня утром думал, что чего-то стою, что-то знаю и значу, и ближе к вечеру понимаю - полжизни зря. Глядя на них признаешь, люди заняты не тем: войнами, доказываниями чья, правда правее, и чей хвост пушистее. Все кажется таким ненастоящим, мелочным рядом с тем, что делают они. Да, у нас есть техника, и бомбы для уничтожения этой техники. Случись чего, то после апокалипсиса выжившим даже палку не из чего будет сделать. А они выживут, выживут и создадут свой мир, куда лучше нашего, человеческого.

- Не смогут они сами, Мак, не смогут, да и не хотят. Вот тут мы занимаемся будущим - изменением модели человечества.

- Хвосты отрастить что ли? Знаешь, я начал чувствовать себя баюном, так на Марену глядел…

- Хорошо же тебя переколбасило – посмотрел с оторопью путник – пожалуй, тебе стоит вернуться к людям.

Сопровождаемые распевным прощанием баюнов пройдя через резиденцию миновали КПП, свернули к фонтанам и, не взирая на редких прохожих, Брама не церемонясь сунул голову Мака под холодные хрустальные струи.

- Отпустило?

- Да вроде – споласкивая лицо и приглаживая мокрые волосы выдавил Мак-Грегор – чем это меня так?

- Соборное поле баюнов. У тебя психика открытая вот и стал чувствовать мир как они, едва мяукать не начал.

- Они не мяукают.

- Это я так, к слову. Вообще, задержались мы с тобой, мне Наташу надо с работы встретить, тут заблудится раз плюнуть.

- Не местная? - переводя дух выдохнул Мак - Если не местная то может потеряться.

- На работу сегодня впервые вышла, дороги не знает, а территория в НИИ большая.

- Зачем все это?

- Не понял? – скосил глаза путник, протягивая подкуренную сигарету.

- Сенкс – кивнул Мак – к баюнам зачем водил, ведь не за просто так?

- Конечно, не просто. Словами жонглировать можно как угодно, да только много ли ими поймешь? Прожить надо. Много тебя поняли дома, те, кто не был на Агарти и не торчал десять лет на ее пепелище?

- Сам видишь. Выпустили и снова в застенки. Вломились среди ночи, скрутили и впаяли предательство государственных интересов и измену, с лишением чинов и званий. Политика и деньги. Опротивело все. Когда понял, что не выпустят, сломалось что-то, думал покончить с собой, а тут ваши ребята. Теперь я в ином мире. Не просто в союзе, а в другом мире. То, что вы сейчас делаете - больше интересов отдельной страны, это путь для всего человечества.

- Теперь он и твой. Судьба не делится на мы, вы – она общая для всех, и какой она будет, зависит от нас самих. Несколько часов назад ты был другим, но после баюнов все меняется. Как прежде уже не будет: мы не единственный разум и не имеем права решать за всех. Питомник это модель сосуществования, и принимая их как равных, принимаем, прежде всего, себя. Это нелегко, переломать что-то в голове и признать, что мы уже не вершина эволюции и надо потесниться.

Солнце садилось за липы, зацепившись краешком за горизонт, уходя светить тем, у кого еще ночь. Город вроде вот он, если идти прямо, то минут через двадцать минуешь крайний КПП, а сверчки уже расходились вовсю. Тянуло вечерней прохладой, Брама вытянув ноги сидел на лавочке, ловя неодобрительные взгляды. Знали б вы, как вымотался сегодня специалист без специальности, то не судили бы так строго. С Мак-Грегора что взять - светится как начищенная бляха на ремне. А как не светится – обрел смысл жизни, хотя не совсем гуманными методами. Но победителей не судят, их просто расстреливают. Сидит жив живехонек, лоб морщит. Пусть думает, информации к размышлению у него навалом. Хотя тут думать, думалку сломаешь. Как говорил Лист, это надо чувствовать сердцем, оно лучше знает.

- Брама, пожалуй, детсадик скоро закроют.

- Ну да, пошли, чего сидеть без толку.

Поправив уник на армейский манер, он скользнул в калитку мимо выкрашенных в яркие цвета многочисленных качелей каруселей. Злодейка память тут же выбросила другие, виденные в Припяти: ржавые, покореженные, заросшие бурьяном. Интересно, как они? Стоят заросшие стеной бурьяна, или человеческая рука отделила настоящее от прошлого огненной стеной и сожгла, чтобы вернуть на места былые краски?

Дежурная подняла на Браму голову и путник смущенно прокашлялся:

- Извините, мне Наталью Львовну.

- Вы наверно ее муж? Правильно сделали что пришли, как раз вовремя. Прямо и направо по коридору. Там услышите.

Он благодарно кивнул. Детсадик почти опустел, опоздавшие мамаши вели своих чад за руки, спеша к уютным квартирам, к семьям, куда можно вернуться с работы, неся радость прожитого трудового дня. Мак думал, наверное, о том же, его резкие  черты разгладились. К гадалке не ходи, вспоминает сына и жену. Ну, ничего, уже недолго осталось. Напротив групп висели стенды с детскими рисунками. Первые несмелые каракули. Забавные улыбающиеся солнышки, смешные, похожие на обувную щетку ежики, несущие на колючей спине груши-яблоки, домики, с окном на всю стену и вьющимся из трубы дымом. Наташу он услышал издалека, ей досталась старшая продленная группа, чьи родители задержались в лабораториях дольше положенного, не имея сил оторваться от решения загадок или нужных задач. Он вошел тихо, не потревожив напряженного внимания. К Наташе было обращено множество беспечно наивных, доверчивых и любознательных глаз. Никто не шумел, не носился с места на место, боясь нарушить творимое воспитателем волшебство. Слова ее были просты и понятны, а идущее из сердца незримое жемчужное полотно уходило гораздо дальше комнаты, обнимая мир, в который им предстояло шагнуть. Сраженный открывшимся зрелищем Мак неловко споткнулся, наделал шуму, смущенно взглянул на детишек и виновато развел руками. Увидев Браму, Наташа улыбнулась.

- Добрый вечер! – пролетел по комнате гомон  – Дядя Толя, а вы нам расскажете о Родине, о героях? Ну, пожалуйста!

 Брама незаметно вытолкнул вперед Мак-Грегора:

- Так я не умею рассказывать, а вот видите дядю? Это дядя Мак, самый настоящий морской капитан.

- Настоящий? – округлила глаза кроха с огромным розовым бантом на голове – И акулу видел?

- Видел. Давайте попросим дядю Мака рассказать нам о Родине, он очень стеснительный.

- Дядя мак, дядя Мак – затараторили со всех сторон звонкие голоса - расскажите, расскажите.

Мак беспомощно взглянул на путника, вышел на средину комнаты и сел на предложенный стул. Боль трудно облекать в чужие слова, он собирался с мыслями, а потом вздохнул:

- Родина это все что вы видите: поля, реки, деревья. Все что окружает и что должны беречь, чтобы реки всегда были чистыми, а деревья зелеными. Это самое-самое больше богатство. Вы ведь не любите болеть, правда? Если не беречь природу, мир может заболеть и будет больным и серым. Родина не всегда там, где вы родились, а там где нужнее всего. Вот вы живете с мамой и папой – вы им нужны больше всего на свете, ваша родина там где вас любят. И вы вырастите сильными и добрыми, настоящими защитниками. Настоящие герои, ребята, не сражаются кто сильнее - они там, где никто никого не обижает. И это самые лучшие герои, потому что никто не плачет.

- А Зона? – подал голос серьезный крепыш – мой папа говорил, что сталкеры самые смелые.

- Зона это когда природа очень-очень заболела.

- А почему? – захлопала черноглазая кроха – мы поймем, нам осенью в школу.

- Жили на свете плохие люди, которых в детстве никто не любил. Потому они выросли злыми и сделали природе больно.

- Когда природа заболела, ее огородили высоким забором, и сталкеры стали ее лечить. Да?

- Можно и так сказать – горько улыбнулся Мак – и самые смелые наши лекарство, потому что ничего не боялись. И пошли они за тридевять земель, в черное-черное царство, где не было ни ночи, ни дня, всех освободили и вернули домой.

- Ой, как интересно, расскажите, расскажите еще.

- Нет – засмеялся Мак – это плохая сказка, такие нельзя рассказывать на ночь, сказки должны быть добрыми.

- Дади? – послышалось от дверей.

Мак обернулся и обомлел, возле дверей стоял его сын. По щекам Нэнси текли слезы, она смахивала их платочком и подтолкнула  Майки к Мак-Грегору. Тот подхватил сына на руки и прижал, сглатывая подступивший к горлу ком.

- Папа, а правда что ты был самым смелым сталкером – промолвил Майки на чистейшем русском – я все слышал.

Тот изумленно посмотрел на его сияющее лицо, перевел взгляд на жену, Доктор же смущенно кашлянул и отошел назад, но Мак мог ручаться, что мгновение назад видел в коридоре те самые янтарные глаза. Раздались аплодисменты, это пришедшие за детьми родители выражали восхищение  необычному уроку героизма. Увидев на лицах взрослых слезы, дети  из солидарности тоже начали реветь, пока их не разобрали растроганные родители.

- Правда, Майки - потрепал вихрастого мальчишку по голове Брама – верь мне, твой папа самый сильный сталкер.

- Все, пора расходится – раздался голос заведующей – садик закрывать, развели тут вечер сказок.

Первыми вышли дети с родителями, потом Мак-Грегор с семьей, под конец заведующая придержала Наташу за руку:

- Наталья Львовна, не могли бы вы попросить мужа еще раз провести такой урок?

- Определенно стоит – покивал Журбин – это очень хорошая идея, надо взять на вооружение.

Наконец садик опустел, люди устремились под звезды, навстречу россыпи огоньков Академгородка, а сторожу всю ночь  мерещились сияющие янтарные глаза и бродящая по коридорам мохнатая глыба. Но это НИИ, тут и не такое бывает.

- 04 -

Рабочая неделя пролетает быстро, особенно если работы столько, что некогда глянуть вверх. В ожидании предстоящего совещания ООН и разглашении человечеству правды о Зоне и Агарти, НИИ им. Шумана гудел как улей. Было ясно, что мировая общественность нагрянет в первую очередь сюда, в Чудь-град, как называли его киевляне. Срочно были расширены испытательные стенды техники, технари сияли от счастья – благодаря придиркам Самума, доведенный до совершенства глайдер ушел в серию. Разумеется, речь шла о гражданской версии для аэрофлота и мелких судов призванных заменить наземные автомобили. Сколько же глайдеров и СуКов было создано для армии, один Верес знает. Судя по тому, что военные цвели как майские розы, много. Счастье не бывает вечным, не было вечным оно и у технарей. Явившийся на смотр ангаров Самум устроил разнос, заставив вручную вырубать сухой бурьян, вымахавший чуть не по грудь. Да-да, с сапами в двадцать первом веке с ее гравитонной энергией. Сами виноваты, развели такой сушняк, ни пройти, ни шпиону просочится. Технари вздыхали, что они вообще-то летают и могут приземлиться на площадку меньше волейбольной и дороги им как-то побоку, оттого и развели, в целях сугубо декоративных. «Окно», малую установку топологического коридора соединяющего метрику Земли и Агарти, вообще, додумались поместить в древнем ржавом гараже, между старым недогнившим москвичом и мотоциклом Юпитер ИЖ планета. Увидав такое новаторство, Самум их несказанно удивил - дематериализовал и гараж и раритеты. Техники долго щелкали ртами и бегали следом и просили показать задействованный девайс. Самум показал им кузькину мать, едва не отправив рыть котлованы под срочно возводимый павильон. Его возвели точно в срок - за сутки, придав такой вид, будто он стоял тут всегда. В прочем обошлось без накладок: медики готовились представлять новые препараты и приборы молекулярной регенерации, промышленники ткани и композитные материалы и прочая и прочая и прочая и несть им числа.

КГБ и ПРО в один голос твердили: гарантировать безопасность такому количеству иностранных гостей будет трудно, потому почесав головы синхры отозвали с форпоста на Агарти большую часть путников и несколько Родов кенов. Путники народ дисциплинированный, прибывали маленькими группками по десять-пятнадцать человек и пока что размещались в жилых корпусах, но было ясно, что вскоре все превратится в дом без окон и дверей. Впрочем, жильцы не возражали, поскольку являлись только ночевать. Исключением были вероятники, чья деятельность была под столькими грифами секретности, о которых мало кто имел представление. Переквалифицировались в волновиков, хрень редьки не слаще, учитывая, что квантовую физику знали назубок. Не зря их курировал Самум, отчетливо представляющий реакцию мирового сообщества, узнавшего, что они могут корректировать ткань истории-вероятности по своему усмотрению. Но практически ее никто не корректировал, мороки было больше чем пользы, да и толку корректировать, если они ветвились как агартийский кустарник. Баюны чувствовали себя вольготно, жили по собственным правилам и имели крепкую идеологическую подковку, не желая менять родину и попадать туда, откуда вышли – в военные лаборатории. Не хватало времени, рук, а так же квалифицированных переводчиков. Но тут вспомнили чету Мак-Грегоров, Нэнси с Майком, которым кен Орфей при выходе из «погружения» США по собственной инициативе сдвинул лингвистические грани. В результате русским они владели не хуже английского, попервах даже не осознавая на каком говорят, а когда осознали, были очень удивлены. Сдвигать грани иностранным гостям не имели права, пристроив Нэнси репетитором к сотрудникам, не желавшим учить язык агрессора из принципа и на которых опробовали новый метод. К концу недели падали с ног даже трудоголики вроде Брамы, умевшего присутствовать сразу в нескольких местах, чьи способности «неспециализированного специалиста», наконец, оценили по достоинству. Его видели и там и тут, причем одновременно, но не удивлялись, на это не хватало сил. Мороки прибавилось и Митошу, который думал, каким образом показать свой огород особо допущенным представителям ООН и утрясти это с кенами, для которых приоритеты безопасности стояли превыше всего. За несколько дней перед саммитом НИИ словно вымер: все что можно было сделать, сделано, что рано видеть – убрано.

Не удивительно, что субботним утром Брама выезжал в город на внедорожном «Днепре» в сопровождении Наташи, которую надо было предъявить родителям, одновременно получив их благословение, и Мака, с любопытством вертевшего головой. Наташа нервничала, не зная с чего начать предстоящий разговор, и мялась на переднем сиденье, а Мак подмечал особенности вовне. НИИ это НИИ, что-то вроде тент хаусов для зарубежных специалистов, а жизнь снаружи могла быть совсем другой. Нэнси сейчас нарасхват, Майки в садике, а пережить еще один авральный день в НИИ было выше сил.

«Днепр» мягко подкатил к КПП, один из солдат посмотрел в салон, махнул рукой и ворота отъехали в сторону.

- Что-то легко нас пропустили – подозрительно покосился Мак.

- А что тут удивляться, мы же наружу, значит, проверяли на въезде. Сканер заметил?

- Вчера только монтировали, без него проверить такую уйму народа сложно.

- Ты чего хмурый, вроде хотел же наружу? Ныл, что слишком опекаем, хотел глянуть, как живет угнетенный народ.

- Да как представлю, что господа из ООН приедут и увидят меня здесь, а я вроде как предатель родины.

- Верес сказал, после шокирующей части будет релаксирующая, в виде пряников для тех, кто готов сотрудничать. Ставка на жадность. Съедят, съедят и еще попросят, попутно идя на наши условия и председательство во всемирной ПРО. А все кто был на Агарти – ее сотрудники, над которыми не властен суд одного отдельно взятого государства. Приговор снимут.

- Модель западной психологии теперь преподают в педагогическом? – удивленно посмотрел на Наташу Мак.

- Нет, всю эту продажность я уже видела и прожила на себе.

- Это где?

- За тридевять земель, в одной далекой вероятности, где вы взяли верх и развалили союз.

- Тогда понятно чего Брама над тобой так трясется. И что, как у вас дома жизнь?

- Дом и государство у нас одно, Мак, ведь ты уже получил гражданство. Ни к чему хорошему ваше вмешательство не привело, все страны кроме Америки и Евросоюза списаны в страны третьего мира и сырьевой придаток.

- Извини, не хотел. Просто прикидывал, чем это может закончиться. Возможно, мне рано знать, что есть иные варианты.

- Хватит править заупокойную – буркнул Брама – наведем порядок, посмотрим, может, и за вероятности возьмемся.

Ехали молча. Маку было неловко за придирки, он смотрел на поблескивающую полосу шоссе, не зная куда девать глаза.

- К НИИ и дорогу успели проложить? Покрытие совсем новое.

- Дорога старая, десять лет как месят и не размесят, покрыта «жижей». А, ты же не видел. В Зоне эта зараза липла не отодрать, мы как-то додумались ее добавить в асфальт, чтобы запаять рвы перед Арсеналом. Эффект на лицо – практически неразрушимое симбиотическое покрытие. Сносу ему нет. Почти все арты имеют монолитную, самовосстанавливающуюся структуру. Ты физику проходил в школе, нет?

- А что, спросить чего хочешь? – хитро ухмыльнулся Мак.

У них вошло в привычку подтрунивать друг друга, но иногда по неосторожности они задевали и других.

- Хочу. Сколько существует агрегатных состояний материи?

- Неучь шараговская, три! Запоминай: твердое, жидкое и газообразное. Вдруг пригодится.

- А как же четвертое?

- Это какое, что-то не слышал я про четвертое.

- Артефактное, легко переходящее из одного в другое, или одновременно проявляющее все три.

- Уел – признался американец – никак не привыкну, что тут все вверх тормашками. Так что, вы эту «жижу» нам продаете?

- Не нам, а им, привыкай. Может когда-то будет «нам» - всемирная служба ПРО первый шаг в данном направлении. Почему  не продать, если есть спрос? «Жижу» достаточно поместить в чан, где она размножается, и не проморгать деление, а то будет уминать все подряд, пока не дойдет до воды, которой гасится. А вот в асфальт добавлять милое дело, после этого симбиотику уже ничего не страшно, ни износ, ни морозы, ни жара. Ну, если очень постараться и сколупать часть, то она быстро восстановится, такие дела. Все арт-технологии разработаны, произведены и обкатаны в союзе, а зарубеж идет уже готовый продукт – берите и пользуйтесь. Потому не надо вопить, что обдираем как липку, все честно.

Свернув на шоссе, они влились в поток устремленных к мосту машин. Мак с интересом изучал не виденные ранее обтекаемые модели. Иномарок было мало. Кто в здравом уме станет тратиться на запчасти и бензин, если пришедшая на смену ириниевым носителям гравитяга бесплатна и не наносит вреда? Достать запчасти к автомобилям с двигателями внутреннего сгорания было непросто и дорого. Зато старички АвтоВАЗа скромно соседствовали с «пегасами», «орионами», «гепардами», выглядя на их фоне угловатыми коробочками, но будучи дороги как память эпохи, переоборудованы под новые энергоносители. Стали видны сребристые нити мостов, по которым с шуршанием проносились вагоны метро.

- Ты уверен, что это Киев?

- Ну да, а что? – посмотрел в зеркало путник.

- Вроде мегаполис, столица республики, но нет ожидаемой толкотни и суетливости. Пробок нет, хотя на мостах они есть всегда. Рекламы нет. Сколько проехали, а на бигбордах только указания дорог да картины с видами природы.

- Понятно – кивнул путник – реклама двигатель прогресса, да? Только какого, направленного на прибыль? Так люди не дураки, Мак, и не хуже рекламщиков знают какой товар лучше, но пользуются для этого преимущественно ОБС.

- ОБС? Какая-то новая социальная сеть? – разглядывая раскинувшуюся синь Днепра, предположил американец.

- Старая как мир – засмеялась Наташа – одна бабушка сказала, называется. Земля слухами полнится, это самая мощная сеть. Но ты не волнуйся, милая западному менталитету реклама тоже есть, распространяется в специальных местах и не мозолит глаза. Если человек хочет что-то узнать, он покупает соответствующую газету или заходит во всеобщую сеть, где может найти не только необходимый товар, но и общественное мнение по поводу качества. Вот это и есть ОБС.

- Хм, и как, эффективно?

- Если смотреть на рост производства и покупательную способность населения, весьма. Но ты лучше Шуню спроси.

- Он еще и экономист? – удивился Мак – Вроде лесник лесником, помню, как они меня вытянули.

- Лесник по призванию, экономист по образованию, одно другому не мешает. Брама, притормози возле продуктового.

Путник послушно поставил внедорожник на парковку и к ним тут же подошел юноша в оранжевой спецовке:

- Доброго дня. Служба технічного нагляду. Будьте ласкаві посвідчення эко контролю.

Путник вытянул из нагрудного кармана удостоверение и протянул юноше.

- Эко контроль – не переминул поинтересоваться Мак – никогда о таком не слышал.

- Вы из зарубежа? – сверив удостоверение и проведя сканером по машине, повернулся юноша, перейдя на русский – Сейчас много гостей, постоянно переспрашивают. Эко контроль измеряет выбросы двигателей в атмосферу, одновременно снимая данные о состоянии техсредств, предоставляя их гаи. В связи с саммитом город полон иностранцев, многие на своих машинах, будто мы не можем обеспечить транспорт. Машины дорогие, раритетные, но на старых двигателях. Вот мы и проводим осмотр таких редких авто, требуя соблюдения норм экологической безопасности. Установка фильтров за счет принимающей стороны. Не хватает штатных сотрудников, но мы работаем на добровольных началах, сдаем часть летней практики.

- Мы так похожи на иностранцев?

- Нет – засмеялся юноша – просто я никогда не видел «Днепр» вблизи. Он редкая модель, только появился.

Восхищенно проведя ладонью по мощному капоту, он махнул на прощание рукой и пошел вдоль парковки.

Мак неопределенно хмыкнул, глядя вслед новоявленному тимуровцу и перевел взгляд на Браму:

- Не запираешь? Не боишься, что твой редкий экземпляр угонят уличные ценители?

- Не угонят. В цепи установлен ДНК датчик, снимающий данные владельца и допущенных им лиц. Теоретически, имея образец допуск можно подделать, но кроме этого он снимает ряд биометрических характеристик, которые часть кожи или отрубленный палец никогда не выдаст. Это куда надежнее, к тому же при наличии алкоголя в крови авто может и послать.

Вопреки сложившимся представлениям о союзе, в продуктовом было светло, нигде не протекало, не капало, оргтехника не уступала западным образцам. Не наблюдалось ни ожидаемых очередей, ни пустых прилавков, несмотря на шокирующее отсутствие рекламы, ассортимент был весьма разнообразен. Перед кассой стояла всего одна бабулька со старым, видавшим виды зеленым бидончиком, придирчиво осматривая вакуумную упаковку молока. В таких упаковках продукты хранились гораздо дольше, но все равно не залеживались. Люди предпочитали свежее, а не дешевое. Пока Мак выискивал к чему бы придраться, изучая ценники, Брама с Наташей прошли в другой отдел. К его зависти, цены были отвратительно копеечные, а бабуля возмущалась упаковкой, из которой по старинке не могла перелить молоко в бидон.

- Бабушка, вам помочь?

Она взглянула на него подслеповатыми слезящимися глазками и закивала:

- Если не трудно, сынок. Запаяли как консерву, а молочко должно дышать. Выдумают всякой ненужности, а нам мучайся.

Мак нашел клапан, но чтобы распаковать непривычно крепкую упаковку, пришлось приложить усилия. Наконец упаковка сдалась, поставив бидончик на прилавок он перелил молоко, а затем протянул бабушке рубль.

- Возьмите, купите молочка, бабуль.

Напускную доброту бабушки смело:

- Ты чего мне тычешь, ирод, позоришь старую? Я заработала на хлеб своим трудом, всего имею в достатке.

Она разгневанно брякнула на прилавок десять копеек и взяв бидончик направилась к выходу. Продавщица окинула Мака холодным взглядом, но приставать с соболезнованиями не стала.

- Ты чего это бабушке сказал, едва по спине не заехала своим гарпником? – спросил Брама ложа на прилавок продукты.

- Да рубль предложил – потупил взгляд Мак – чисто рефлекторно, кто же знал.

- Ага, ну тогда я положу тридцать копеек, а ты свой рубль, раз некуда девать и пойдем.

- Не понял, это за такой громадный тортище и бутылку вина? Оно же гораздо больше стоит.

- Вас что-то не устраивает? – наконец вмешалась возмущенная продавщица – Вы, господин хороший, милостыню давать будете у себя за границей. Почему это мы должны платить втридорога за нами же произведенное?

- Извините – бросил Мак на прилавок рубль рядом с мелочью Брамы – я не хотел никого обидеть.

- Жизнь у вас трудная, раз все за деньги. Но лучше идите, а то кликну заведующего, а он путников. Вон идут по улочке, за порядком смотрят и учат вести заграничных господ себя по-людски. Приезжают тут всякие и смотрят как на нищету.

- Я сам путник – показал жетон Брама – зря вы так. Это мой товарищ, пострадавший от режима американский коммунист.

- Ой, горюшко – сплеснула руками продавщица – так что же вы молчали! Давайте ему молочка дам, как пострадавшему.

Мак покраснел как рак и пулей вылетел из магазина, провожаемый сочувственными взглядами покупателей.

- Ну, спасибо, удружил!

- Не за что. В другой раз не будешь искать подвоха там, где его нет. Зато, как и хотел, увидал народ вживую.

Мимо прошел наряд путников в хамелеоновой броне, увидав Браму отдал честь и пошел вниз по каменной мостовой.

Мак сел на заднее сиденье, надулся как мышь на крупу, а потом горько рассмеялся:

 - Вы сами не знаете, какие богачи. За все платит государство: за образование, здравоохранение, жилье. У нас экономика рыночная, капиталистическая и продвинутая, но выживает кто сильнее, а если не выживет, туда и дорога. Эволюция вида.

Брама передернул передачу и не спеша поехал по мостовой, наслаждаясь зелеными улочками и древними домами, которые не разрушило ни лихолетье войны, ни правление последних правителей гибнущей империи. Американец выглядел подавленным, виновато улыбался, словно извиняясь за свои мысли. И эта робкая, может быть впервые естественная улыбка, напомнила ему Листа. Сердце кольнуло ледяной иглой, оно сжалось и на миг замерло, сбившись с ритма.

Дом Наташиных родителей нашли быстро, адрес не отличался от ее вероятности. Отличался дом и сам район. Бывшая хрущевка была окружена зеленым обрамлением парков, вонзаясь в синь белоснежной иглой, которая, казалось, задевает облака. Газоны аккуратно подстрижены, детские площадки ухожены, нет ни малейших следов окурков или пивных бутылок. Машину поставили на парковку, на этот раз, от греха подальше закрыли, и Наташа застыла в нерешительности. За это время она свыклась с мыслью, что родители живы, что все хорошо, но состояние чуждости не покидало. Имела ли она право быть их дочерью? Едва она задала этот вопрос, как молчавший пласт памяти взорвался фейерверком воспоминаний. Мы живем сразу во все времена, но не осознаем единства. Не имеет значения, где проходит разделение, любое разделение это иллюзия неразвитого сознания. Она была единым человеком, имея больше уроков сердца, и права на все что они дают. Имела ли она право быть счастливой? Безусловно, имела. В конце концов, счастье человека его личное дело, зачем терять себя из-за придуманных страхов и боязни шагнуть вперед? Заученным движением набрала код на домофоне, он оказался неверен, но дверь все равно открылась. Она не имела права не открыться. Видя ее состояние, Брама прижал палец к губам и Мак понимая кивнул. Ему рассказали о вероятностях и синхронизации. Зачем рассказали, не знал, но, каждый раз удивляясь переспрашивал о ее инвариантном происхождении. Лифт мелодично тренькнул и понес вверх, Мак явственно ощущал исходящую от нее силу. Ему было немножечко страшно и немножечко интересно. Нет, врал сам себе. Ему было очень интересно. Несмотря на возраст, он вновь научился удивляться. Человек начинает стареть, когда душа пресыщается жизнью, когда нет ничего нового. Угасание закономерное явление для остановившихся, неразвивающихся систем.

- 05 -

Звонить не пришлось, Марья Антоновка ждала их у двери, вытирая руки переброшенным через плечо полотенцем. При виде Наташи губы ее затряслись, она сжала дочь в объятьях, засыпая поцелуями. Лев Ильич деликатно кашлянул, отстраняя рыдающих женщин в сторону, пропуская гостей в коридор.

- Анатолий Петрович, не поверите, как мы ждали вашего приезда. То, что вы для нас сделали, просто чудо.

- Двигаем науку всеми возможными способами. Знакомьтесь, капитан Мак-Грегор.

- Американец? – пожимая руку насторожено спросил хозяин.

Брама прошел в гостиную и разглядывая картины с пейзажами, сглаживая затянувшуюся паузу, пояснил:

- Он провел бок о бок с осажденным Севастополем на той стороне два года, и объявлен в США военным преступником.

- Это меняет дело. Простите за подозрительность, профессия обязывает. Сашка работает в ПРО, а у экологов сходные интересы к выворотникам. Я дал расписку и был допущен к некоторой информации о Агарти.

- Страну, в которую я вернулся не за что любить – обронил Мак растеряно глядя на праздничный стол.

- Мужчины, хватит политики, обед стынет. Лева, ну что ты набросился на  гостей, как не стыдно.

Вытирая полотенцем растекшуюся тушь Марья Антоновна усадила всех за стол, накладывая Маку порцию побольше.

- Полно брюзжать, выискивать казнокрадов будешь на работе, а мне хватило и того что рассказал Сашка.

- Ну, все-все – Лев Ильич откупорил шампанское и наполнил бокалы – за вас дорогие гости. Нет слов, чтобы выразить нашу признательность. Вы не только Наташе жизнь спасли, а и нам. Надежда умирает последней.

Раздался звон фужеров, Лев Ильич вопросительно посмотрел на путника, который не притронулся к спиртному.

- Извините за нескромный вопрос, вы почему не пьете?

- Я за рулем, не хочу угробить Наташу, едва вам ее вернув.

- Если все будут нарушать, кто будет соблюдать? – философски заметил хозяин, поглядывая на смутившуюся Наташу.

- Как ее самочувствие, Анатолий Петрович? – отложив прибор в сторону, нервно теребила салфетку Марья Антоновна.

- Если не трудно, просто Брама. За годы позывной становится роднее имени. Физические показатели в норме, психически уже адаптировалась к произошедшим переменам. А так, состояние отличное, незамужнее. Но ненадолго.

Марья Антоновна стрельнула глазами на зардевшуюся дочь, а Лев Ильич не донес вилку ко рту.

- Не знала как сказать. Все случилось само собой. Он столько времени проводил со мной, нянчился, оберегал от каждого сквозняка, вот и влюбилась. В него нельзя не влюбиться.

- Резво – констатировал Лев Ильич, приглаживая тронутые сединой волосы – даже слов нет. Ты как, мать, нормально?

- Не все же на Сашку надеяться.

- Новость, однако. Несколько поспешно, но делая скидку на десять лет… а с работой как?

- С работой отлично, уже устроена. Работаю в детсадике при НИИ, образование у меня есть, даже квартиру дали.

- Ну, раз так, перечить не буду. Зять у нас боевой, краснеть не придется, да и семейная традиция продлится. Ты как?

- А что я, я внуков хочу! – отрезала Марья Антоновна, залившись слезами.

- Ну, раз так, тогда вздрогнули мужики – констатировал неожиданный тесть, наливая Маку – а машина, приедут и завезут.

Мужское население выпило, довольно крякнув, а женское вскоре удалилось в соседнюю комнату, делится свалившимся счастьем и предстоящим событием. Убрав ненужные приборы и праздничные блюда, мужчины оставили способствующую задушевной беседе снедь, водрузив в центре хрустальную пепельницу. Критически посмотрев на водку, Брама достал из сумки несколько бутылок «лозы» и налил тестю на пробу. Выпили стоя, по-боевому, не чокаясь, тесть приоткрыл балкон, впуская летний ветер, и закурив предложенные «путние» одобрительно кивнул.

- Неожиданно, ничего не скажешь. Как снег на голову. Говорят, легче перенести горе, чем неожиданное счастье.

- Ну, извините.

- Это я сам с собой. Ничего если на ты? Спасибо за Наташу. Смотреть на ребенка под аппаратурой и знать, что он никогда не встанет невыносимо. Я сделал что мог, клинику выбил, сам знаешь, чего это раньше стоило.

- Знаю. Не волнуйтесь, спешить в отношениях не стану. Понимаю, молодая девчонка, первая влюбленность, а я вроде как спаситель. Романтика. Но в обиду ее не дам и сам не обижу.

- Уж постарайся. Когда пропал Сашка, мы чуть с ума не сошли, будто мало Наташи. Говорил, ты его спас? Дорогого стоит, тем более в Зоне. Хотя я там не был, только слышал. У нас тут тоже не сахар и кисельные берега. Такое творилось. Это гостям со стороны может казаться, что мы как сыр в масле катаемся.

- Агарти тоже не рай. Даже такой янки как я, смог за это время кое-что понять. Страна состоит из людей, но за них решают политики, особо не спрашивая. Вернее, не спрашивая вообще. Они везде одинаковы.

- Потому я и пошел в службу экономической ликвидации – выдохнул дым Лев Ильич – ОБХСС к тому времени прогнил. Надо было срочно, не отлагая, что-то делать. Страна трещала по швам, генсеки развалили что могли, грянул разыгранный забугорными участниками путч. Откуда появился неизвестный в большой политике Леднев и как смог все это переломить, не знаю, но сделал как следует. Путч разогнал танками, идейных вдохновителей отдал нам в разработку. Удивитесь, узнав какие суммы на зарубежных счетах имели выходцы из КПСС. Мы поначалу тоже удивлялись, потом привыкли. Нас втихую продали и поделили, не только страну, людей. Умело разожгли межнациональные розни, бросили западную идеологию, но поздно. Нам словно удавку с шеи сняли и спустили с цепи. Развернулись вовсю. Прижать зажравшуюся чиновничью шваль с связями и высокими руками в Кремле было лучшей наградой.

- Лес рубят, щепки летят?

- Нет, Мак. Не щепки, головы летели. Только не простых трудяг, а присосавшихся к народу перекрасившихся трутней. Мы учли опыт репрессий и стали искоренять первоисточник. Рыба гниет с головы, оттуда и начали. Не может честный человек иметь громадных сумм непонятного происхождения. Веселое было время. Нам угрожали, эта злополучная авария была подстроена. Но честных людей всегда больше, проблема в том, что они не организованы. Этим и занялись.

- И что?

- А вот – Лев Ильич описал сигаретой полукруг, указывая на жилой массив – это и есть результат. В кои веки стали жить достойно, по-людски. Не горбатится в очередях за колбасой или унижаться перспективе на квартиру, а иметь заслуженное своим трудом. Не было это ни просто, ни легко. Отстроить сложнее, чем развалить и разворовать. Говорить можно долго, но зачем утомлять спецификой работы экологов, отслеживанием счетов, коррупционных схем и прочим?

- Не стоит – задумчиво протянул  Брама – три года прошло со времени исхода, а до сих пор не верится. Страна дышала на ладан, в Москве путч, казалось, куда уж хуже? Оказалось, даже очень может быть:  бахнула Зона, а за ней Севастополь.

Эколог сверлил неприязненным взглядом спину американца. Почувствовав взгляд Мак не оборачиваясь обронил:

- Это общечеловеческая трагедия, Лев Ильич. Информация о том, что обе стороны и союз и юсовцы виновны в равной степени, со дня на день будет обнародована на саммите ООН и станет общеизвестной. К Севастопольской трагедии мы не имеем прямого отношения. Но вот выжить оставшимся на той стороне помогли. Это отчасти искупает, но не прощает вину.

- И кто же виноват – нахмурил кустистые брови эколог – выворотники? Слишком удобно все валить на них: Севастополь, Зону, казнокрадов на местах, бюрократию, а мы все как один чистые и не при чем.

- Увы, на этот раз это доказанный факт. За возникновением Зоны, ударам по Севастополю и ракетной атакой стояли они.

Лев Ильич смял окурок в пепельнице, подошел к американцу и стал рядом, невидяще смотря вдаль.

- Как сейчас помню: завыло, заголосило среди ночи, на улицах отряды гражданской обороны разводят людей по старым, еще военным бомбоубежищах. Метро заполнено до предела, переборки опущены. И что теперь, неужели снова война?

- Они ее уже проиграли, Лев Ильич, и здесь и у себя.  Мы учимся не повторять собственных ошибок, а они этого не учли. Противника можно презирать, но недооценивать нельзя. Иначе мы не только до Берлина дойдем, преисподнюю вывернем. Не смотрите так: мой дед тоже воевал, на втором фронте, потому имею право говорить о общей победе. Но цена этой слишком высока. Может быть не в один мир.

- Значит наши клиенты на местах выворотники? Как-то сложно. Ну да, мерзавцы мерзавцами, бюрократы, но…

- Нет, что вы, не все. Только те, что рассыпаются в пепел. Ведь были у вас такие необъяснимые случаи. Это после них вам дали частичный допуск по Агарти. Хотя наши тоже, своего рода доморощенные выворотники. Не знать какие хуже.

- Насмотрелся я на них. Рожа поперек себя шире, в углу красное знамя, на груди значок, а в душе гниль гнилью.

- Подобное к подобному. Гости извне стараются занять стратегические места. Их можно отличить только последним ДНК сканером, а они появились года четыре назад. При таком раскладе подменить кого-то в Пентагоне для них плевое дело.

- Продажа души что ли?

- Выворотники не спрашивают и не торгуются: поглощают и носителя и все его знания, с уничтожением последнего.

Мужчины смолили сигарету за сигаретой, прислушиваясь к смеху с детской площадки и разговорам за стеной. Лев Ильич устало потер глаза, налил лозы и выпил, первым делом чокаясь с Маком.

- Значит, Сашка занимается диверсантами с той стороны. Понятно, отчего такая секретность. Так это что же, выходит попы были правы и действительно есть преисподняя?

- Выходит правы. Только у них не хватало слов, чтобы описать понятными терминами. Мы имеем дело с паразитирующей формой жизни, ее остатками. Им больше не откуда приходить, но вот шкодить, шкодить могут и будут.

- Сильно. Выходит, пока мы занимались мышиной возней, нас всех чуть не взяли к ногтю. И как долго они тут?

- Не знаем. Но массово, обретая плоть, поперли с возникновением Зоны, мы сами открыли им дверь, они подсказали как.

- М-да. Рядом с этим все наши шпионские игры, СМЕРШи, просто детские лепет. Вот для чего новые ДНК сканеры.

- Каждому свое: СМЕРШу - земные шпионы, ПРО - аномальные, а экологам – социальные. Мир и порядок не настанет сам по себе. Мы слишком привыкли коситься, подозревать, уличать друг друга, а они этого только и ждут. Пока мы боролись за превосходство идей и систем, чуть не прохлопали тотальную войну видов.

- Стало быть, за победу, одну на всех. Наливай, Мак. Сегодня гуляем, а завтра в бой, покой нам только снится.

- Вот это дело. Держите ровнее, Лев Ильич, да не бойтесь, лоза вещь хорошая и с утра как огурчик, а в бою бодрит.

- Нравишься ты мне, Брама – вылавливая шпротину констатировал эколог – боец и человек что надо, только Наташка  молодая еще, понимаешь?

- Понимаю. Сказал же, спешить не стану. Может, пройдет первое очарование и найдет себе ровню. Не беспокойтесь.

- Не пройдет, вся в мать. Такая же упрямая и так же не спрашивает. Береги ее, лучше тебя ведь никто не убережет.

Скрипнули двери, вошла Марья Антоновна и глянув на удавшуюся гулянку в притворном гневе уперла руки в бока:

- Ты посмотри! Отойдешь на часок, а они уже набрались. И не стыдно тебе, Лева, гостей спаивать?

- Имеем право, мать. Да и не пьем, а больше говорим про жизнь. Серьезные, между прочим, дела решаем.

- То-то я смотрю шпроты уже пошли, а для кого готовила, старалась, ночь не спала?

- Не обижайтесь, Марья Антоновна, мы завтра приедем и все оперативно съедим. Правда, Мак?

- Относительно завтра не знаю. Начинается саммит, а там не до поездок, но заглянуть заглянем.

Марья Антоновна сменила гнев на милость и выгнав гостей на лестничную площадку начала с Наташей убирать со стола.

- Говорил же, не спрашивает – развел руками тесть – освободитесь, заезжайте. Или мы к вам в Чудь-град, если пустят.

- Учитывая общий интерес служб, пустят, но не раньше саммита. Город на ушах, иностранцев не продохнуть…

- Сашку с Углем, как я понимаю, в скором времени можно не ждать – кивнул Лев Ильич.

На порог вышла Наташа, распрощалась с матерью и чмокнула отца в щеку.

- Погоди, а как же вы поедете, выпивши?

- Так я уже трезв, Лев Ильич. Говорил же, хмеля от лозы нет, после нее как огурчик.

Тот не веря взглянул в абсолютно трезвые глаза будущего зятя и на всякий случай нюхнул.

- Ты гляди, и правда как стеклышко. Мне бы так. Может, научишь?

- Непременно, но в другой раз – глянул на часы путник – а сейчас нам пора, и так засиделись.

- Ну, с Богом – произнес тесть, и на всякий случай совсем не по-коммунистически перекрестил удаляющиеся спины.

Машину обступила стайка дворовой детворы, однако плохие слова от нечего делать на ней никто не писал. До уличного  постмодернизма тут к счастью не додумались. Провожаемый восхищенными глазами Брама прижал палец к замку, дверь чпокнув отъехала в сторону, обдав прохладой озонированного воздуха. Наташа облегченно вздохнула, а Мак довольно растянулся на заднем сиденье. Зашуршав шинами «Днепр» бесшумно вырулил из зелени двориков.

- А ты, хитрец. Макиавелли отдыхает – посмеиваясь выдавил американец.

- Чего это?

- Это надо уметь, подать факт внезапного замужества в форме ультиматума!

- Есть варианты? Пока мы лозу дегустировали, да вводили Льва Ильича в курс дела, Наташа отдувалась с мамой.

- Сочувствую, мама у тебя о-го-го. Кого хочешь заопекает. Если она сейчас начнет наверстывать десять лет…

- Зато сразу расставлены все точки над «i». Я их люблю, но гипертрофированная опека мне сейчас нужна меньше всего. Я взрослый, самостоятельный человек, но для них осталась все тем же ребенком. Учитывая нашу работу и мою инаковость, лучше сразу ограничить посягательства на свободу внезапным замужеством.

Судя по ее расстроенному голосу, Марья Антоновна наверстывала упущенное решительно. Мак сочувственно замолчал, со злорадством вспоминая далекую тещу, радуясь глубине Атлантики и мощности железного занавеса. Он хоть и видел эту особу от силы пару раз в году, на рождество и в годовщину свадьбы, но даже этих милых встреч хватало с избытком.

- 06 -

Спешить обратно в НИИ в яркий солнечный день не хотелось. Поколесив по городу, оставили машину на стоянке у «Арсенальной», еще раз прошли эко контроль, предъявив серьезной девушке в оранжевой спецовке требуемый талон и пошли по вылизанной годами брусчатке вверх. У метро как всегда толпился спешащий в Гидропарк народ, подальше из раскаленного города на изобиловавший зеленью и желтыми пятнами пляжей левый берег. Брама и Мак на спор выделяли в толпе неприметных особистов в штатском, сопровождавших стайки суетливых иностранных гостей, что с восторженным интересом рассматривались по сторонам и щелкая объективами снимали все, что только можно снять. Работка хуже не придумаешь, а если учесть что день выдался погожим, хуже вдвойне. Нельзя сказать что заграничные гости все как один были культурны и цивилизованы. Ушлые зарубежные репортеры с навороченной оптикой, не признающие новомодных цифровых мыльниц, выделялись настороженным выражением, словно снимая не городские достопримечательности, а поле боя или место катастрофы. Разумеется, вскоре полосы иностранных газет будут пестреть всевозможными шероховатостями и непотребствами, вроде стремящегося залезть на пушку у метро, обвешанного связками фотоаппаратов толстого как боров итальянца, или флегматичных финнов, стремящихся пройти в метро надурняк, объясняя это мрачному наряду путников тем, что раз коммунизм, то все должно быть бесплатно. Путники подобные шутки понимали плохо, в конце концов особисту пришлось вмешаться и вызволять подопечных из стоящего неподалеку передвижного обезьянника. Пока он объяснялся с командиром квады, пострадавших от кровавого КГБ горячих финских парней отсидевших за решеткой добрых пять минут, успели заснять не дотягивающиеся путникам даже до подмышек вечно улыбающиеся японцы. Облепив борцов халявного проезда как муравьи, стали качать на руках, видимо не чая видеть на свободе, а особист сплюнув наземь ругнулся, и передал подопечным другому провожатому. Одним словом цирк был еще тот. Особисту крупно повезло, что путники узнали Браму и выпустили финнов под честное слово, не то звонить бы ему начальству и утрясать международный конфуз. Не избалованные вседозволенностью демократии азиатские гости ходили гуськом, порядок не нарушали, и в отличии от западной «культуры» не норовили просунуть голову куда не след.

Мак лукаво сравнивал Киев с древней Прагой, якобы увидев некую схожесть в архитектуре дореволюционных домов и балконной лепнине, а Брама с Наташей наперебой искали отличия между здешним и СНГшным вариантом Киева, в котором ему довелось побывать. К отсутствию рекламы Мак привык, но не смирившись втайне пытался отыскать иностранные надписи или гламурных див, томно красующихся на стеклянных вывесках салонов красоты и косметики. Но красота здесь была исключительно живая, настоящая и искрометно улыбающаяся. На шумных иностранцев особого внимания никто не обращал, на них смотрели как на нечто неизбежное и скороминущее. Увидев вздымающийся шпиль свечи памяти идти дальше Брама наотрез отказался, в ожидании Мака и Наташи уселся на лавочку и принялся рассматривать вывески. На лице проступило удивление, сменившееся неподдельным интересом, посему весело насвистывая он двинулся через улицу. Звякнули китайские колокольчики, лицо обдало прохладой и по кафельному полу к нему застучали каблучки консультанта.

- Доброго дня, чим можу допомогти?

- Катерина, да? – уставившись на полное отсутствие бейджа, предположил путник.

- Извините, мы знакомы? – опешила консультант.

- Возможно в прошлой жизни. Видите ли, я консультант по черной магии и иным отражениям. Не верите?

- Чушь действует на тех, кто в нее верит – засмеялась консультант - Что-то показать или продемонстрируете способности?

Путник сделав умное лицо, прошел с подсвеченным стеллажам и увидев искомое принялся сверлись глазами.

- Вот у этого  проблемы с антенным блоком, часто подвисает и вообще не стоит заявленных денег, верно?

- Верно – округлила глаза Катерина – ограниченная партия, специально для гостей, которые по-русски ни слова. В наши «криптограммы» и «квазары» английский обычно не входит, только если на экспорт, а эту партию прислал Джобс после  излечения в знак благодарности. Но кто станет покупать такое убожество? Аккумуляторы допотопные, еще литий-ионные, емкости пшик, связь теряет даже в городе, про подключение к грависети и операционную систему IOS я лучше промолчу.

- А что посоветуете из наших? Надежный, противоударный, с мощным антенным блоком и аккумулятором.

- С мощным аккумулятором? Надо подумать, может и вспомню. Наша микроника строится на гравитонных носителях и в подпитке не нуждается, сила притяжения есть везде. Корпуса из пластстали и керамики тестировались под танками. Разумеется, лишь для демонстрации надежности и долговечности. Антенна поддерживает грависеть. Радиочастоты давно устарели и отошли в прошлое. Гравитоны быстрее света, для них нет преград и помех, к тому же естественны и безвредны.

- Хорошо если так. Сначала говорят безвредно, а потом удивляются, откуда берутся онкологии. Ну а как быть с камерой? Пока шел, видел увешанных фотоаппаратами иностранцев. Цифровая техника не сравнится с оптическим объективом.

- И да и нет. Первые цифровые матрицы страдали детскими болезнями: плохое качество в темном помещении, шум, отсутствие резкости и плывуны. Сейчас камеры совершенно иные, качество оптики за счет арттехнологий лучше в сотни раз.

- Уж не хотите ли сказать, что там не стекло, а артефакт? В промышленных масштабах их попросту не хватит.

- Зачем артефакт? Они дали толчок в развитии новых технологий, а остальное труд ученых, инженеров, программистов. Странно, что вы этого не знаете. Такое впечатление, магистр черной магии, что вы к нам прилетели на машине времени.

- Не совсем – смутился под ее взглядом путник – я, знаете, последние годы в основном в Зоне.

- А все думаю, откуда такая подозрительность к новому. Вы путник, не так ли?

- Да вроде  – показал под рукавом браслет голема Брама – так заметно?

- Выправка военная, движения отточенные, глаза пристальные, но отчужденные. Синдром замкнутого времени.

- Консультантов в магазине связи теперь и этому обучают? – почти слово в слово повторил мысль Мака путник.

- Нет, что вы – рассмеялась Катерина – Все просто. Когда исчезла Зона и вернулся Севастополь, по сети крутили передачи посвященные сталкерам и сдержавшим аномальную угрозу отрядам путников, лесников и постулатовцев. У них наблюдался синдром замкнутого времени, человек словно оставался в прошлом и не мог привыкнуть к новому миру.

- А почему именно путник, а не лесник или постулатовец?

- Лесники адаптируются легче всего, у них вроде развиты экстрасенсорные способности и психика гибкая. Постулатовцы принимают мир без удивления, им все равно, будто так было всегда, а путники типичные военные с кучей вопросов.

- Действительно, все просто. Но вернемся к телефону. Какова стоимость связи?

- Такая же как и у пяти литров воздуха, бесплатно – прыснула смехом Катерина – но учитывая заслуги путника, по закону вам положена пятидесятипроцентная скидка на все товары с применением арттехнологий, то есть практически на все.

- Приятно слышать. Но все-таки, как связь может быть бесплатной, ведь обслуживание спутников, поддержание работоспособности гравитонной сети и навигационной «гаммы» требует определенных экономических затрат.

- Требует. Некачественная продукция или брак равны вредительству и уголовно преследуются. Выпускать недолговечные спутники, выходящие из строя узлы, невыгодно по экономическим и этическим соображениям. Качество и требования к ним выше, нежели у оборонной промышленности. Пустив в серию что либо, только бы уложится в срок, можно ждать экологов. Если проводить параллели, то военный голем больше накопитель информации, а персональный коммуникатор средство взаимодействия с информационным полем планеты. Рядом с «объемом» зарубежная «IOS» смотрится убого.

Она взяла с полки блеснувшую пластсталью «криптограмму», провела пальцем по сенсорному экрану и в воздухе возник полупрозрачный, почти не отличимый от настоящего книжный шкаф с рядами кожаных корешков и золотым тиснением. Казалось, что он чувствует пыльный запах библиотеки, то непередаваемое ощущение, когда берешь в руки тронутый желтизной фолиант или старинное букинистическое издание. Катерина кивнула, и смущенно шагнув к полке наугад вытянул книгу, чувствуя себя нелепо, представляя как престранно это выглядит со стороны. Здоровенный дядька шарит руками в воздухе и что-то там делает. Но к его изумлению рука ощутила вес и форму, книга распахнулась как настоящая. Виртуальный томик «Обитаемого острова» Стругацких не отличался от настоящего, издательства «Веселка» девяностого года, невесть как попавшего на заводы «Арсенала» и зачитанного до дыр не одной сотней рук.

Помнится, ее не раз латали «ластиком», забавным таким артефактом, который словно стирая, отматывал время для мертвых предметов назад, после которых книга снова пахла свежей типографской краской, хрустела слипшимися страницами и ни разу не открываемым корешком. Кстати, этим, тщательно охраняемым секретом, объяснялось сохранность ресурсов «Арсенала» на протяжении десяти лет. Иначе, не получая предметы первой необходимости извне, им бы пришлось очень туго. Разумеется, о том, чтобы продавать «ластик» приемщикам не было и речи. Встречался он крайне редко, в окрестностях Припяти непосредственно после прорыва. Так что не особо за ним набегаешься через лесников и постулат, но он того стоил. Потерять «ластик» стереть удачу - говорили путники. Потрешь им родной «калашников» и даже кривая затворная рама выпрямлялась сама собой, на стволе появлялась еще заводская смазка, но вот пристреливать заново не приходилось. Каждый боец знал свой автомат как мать родную, что бьет он немного левее мушки или задирается кверху. Надолго его не хватало, так что латали первым делом оружие, броню, технику и аптечки - самое необходимое, но для книг всегда выделяли последний мазок, после которого «ластик» рассыпался белесой пылью. Кстати, хорошо, что вспомнил, надо будет озадачить Митоша таким вот чудом, это же нужная вещь, жаль только боль и раны им не сотрешь.

Листая желтые страницы, ему казалось это бродит не наивный Максим Каммерер на далеком Саракше, а он сам, в своем далеком, замкнутом времени. Встряхнувшись, поставил томик на полку и с сожалением вернул коммуникатор Катерине.

- Боюсь, на такое чудо микронной техники у меня не хватит денег.

- С такими ходят даже школьники. Во всемирной сети им открыты учебники, рекомендованная литература и фильмы. Развлекательные передачи, игры лимитированы по времени. Люди должны жить в реальном мире, информационная среда лишь инструмент. Предвосхищая вопрос сразу отвечу: зарубежный отстойник инета к нам не просачивается, микронный интеллект коммуникатора за этим строго следит. Запретный плод сладок, но есть целая программа передач, описывающих и показывающих плоды воздействия скрытых пси-установок, направленных на моральное и интеллектуальное разложение социума и молодежи: порнографии, пропаганды насилия, наркотиков и прочих прелестей сомнительных свобод.

- Умно. Не знаете, НИИ имени Шумана к этому отношения не имел?

- Программа защиты сознания была разработана и рекомендована профессорами Семецким и Журбиным. Вы их знаете?

- Знаком, знаком. А если человек не хочет передавать в сеть личную информацию и дорожит внутренней свободой?

- Тогда зачем ему коммуникатор? Честному человеку нечего скрывать, а ПК выдает данные человека лишь в крайнем случае, при прямой угрозе для жизни. Биометрические, поступают в МЧС и скорые, но если угодно все это можно отключить.

- Уговорили, беру. Не влетит вам от начальства за столь долгое обслуживание?

- Совсем наоборот, я очень благодарна, что вы хоть немножечко начали доверять людям и верить в лучшее.

- Тогда три – показал на пальцах путник – мне, моей девушке и зарубежному коллеге. Он знает суржик в совершенстве.

- Один активизирую сейчас. Выбирайте. Пластсталь позволяет в разумных пределах менять дизайн: форму, цвет и даже фактуру материала. Камера снимает в обычном и голограммном режимах. Поднесите руку.

Путник послушно взял гражданский аналог голема, экран замерцал, побежали строчки, и появился значок соединения.

- А это что?

- Сопряжение с големом – взглянула на экран Катерина – ПК спрашивает начинать ему копирование личной, не закрытой служебными протоколами информации или нет. Интерфейс общения на выбор: классический текстовый, или голосовой.

- Пока что текстовый, надо привыкнуть. А то начнет орать в кармане, окружающие не поймут.

- Можно поставить на вызов мелодию и кнопки как в старинных телефонах или мнемодатчик. Видите, вроде родинки.  Выбранным вами голосом ПК сообщит что поступил звонок, почта или сразу начнет передачу в голографической проекции.

- Ох уж это замкнутое время. Пока обычный, кнопочный режим. И еще, откройте мне библиотеку, хорошо?

Кивнув, консультант прошла к стойке и начала формировать заказ на прозрачном экране.

- С вас пятнадцать рублей с учетом скидок. Все три аппарата можете брать на льготной основе.

- Пятнадцать, не шутите? У меня сердце слабое для таких шуток.

- Сердце у вас здоровое – взглянув на экран ответила Катерина – ПК начал прогонять биометрические характеристики.

- Никакой тайны личности – засмеялся путник протягивая деньги – а как активизировать хозяевам остальные два?

- В режиме звонков могут пользоваться сколько угодно, а для активизации надо подойти в ближайший салон. С чужого, или неактивного ПК можно только звонить. Личная информация, сеть и остальные коммуникации будут недоступны.

- А если я хочу подарить свой?

- Сколько угодно. В голосовом режиме подаете запрос, ПК принимает данные нового владельца без настройки в салоне.

 Звякнули колокольчики, вошла Наташа, обмахиваясь рукой от жары, следом побледневший притихший Мак.

- Ой, телефоны – загорелись при виде стеллажей ее глаза – сколько моделей, даже Iphone есть. А мне  можно?

- Уже купил – протягивая тонкий «квазар» и сочувственно улыбаясь американцу, сообщил путник – выбирай цвет.

- Бирюзовый - не задумываясь произнесла она, тусклый телефон в руке поменял цвет и ожидаемо брякнулся на кафель.

Наташа, ойкнув, кинулась подбирать, испугано осматривая со всех сторон. Бирюзовый «квазар» упав стеклом вниз был абсолютно цел, мерцая готовностью к настройке, зато кафель покрылся новой сетью трещин. 

- Извините – пройдя к стойке разнервничалась она, ложа руку на голограммный дисплей для активации – я не хотела.

- Ничего, это вроде непременного тестового ритуала. Люди роняют, кафель меняют. Иногда по нескольку раз в месяц.

- А МТС здесь ловит, у меня раньше был МТС.

- МТС? – вопросительно посмотрела Катерина, активизируя ПК пребывающего в прострации Мака.

Вспомнив иной Киев, во избежание возможного прокола, путник не краснея вставил пять копеек:

- Межпланетные Телекоммуникационные Системы. В Москве уже тестируют, здесь разве нет?

- Запустят через месяц – кивнула консультант, протягивая гарантийные талоны – с Марсом.

Поперхнувшись, Брама поблагодарил за потраченное время и вышел в полдень. Солнце стояло в зените, пробиваясь сквозь каштановую завесь приглушенным зеленоватым светом. Прошуршал обмывающий брусчатку «Зил», обдав приятными каплями, открытый «Буратино» лопался на языке щекочущими пузырьками, Мак не видя смотрел перед собой, а Наташа увлеченно тюнинговала «квазар» проступившей сквозь металл бриллиантовой россыпью. Женщины всегда остаются женщинами, дивная игрушка смыла неприятный осадок свидания с родителями, а вот Маку было плохо. Он был смертельно бледен, коммуникатор в руке с зеленого огонька сети изменился на тревожный желтый, путник думал вмешаться, не дожидаясь отсылки умным девайсом запроса в неотложку, но американец оказался сильнее. Видя не только разруху войны, но и полностью изничтоженный, испепеленный мир он совладал со слабостью.

- Как тебе мемориал? - спросил путник, поднимаясь и направляясь обратно в сторону «Арсенальной».

- Нет слов – выдавил американец – какую надо иметь смелость, чтобы все это признать? Если бы в подобном циничном и хладнокровном убийстве миллионов признались у нас, то мои оболваненные соотечественники голыми руками взрыли бы капитолийский холм, сровняв белый дом с землей. Признаю - вы действительно изменились и окружающее не красивая ширма для зарубежных гостей, а нормальная среда существования. Не очистившийся от амбиций власти и личной выгоды коммунистический или капиталистический строй, а концепция жизни, возможный виток эволюции.

  Когда наступает завтра

- 01-

Окружная дорога была пустынной. Основная масса народа успела выплеснуться за город, освободив ветки магистралей, спеша от одуряющей жары на лоно природы. Раньше понедельника саммит все равно не начнется, а толпы иностранных гостей уже успели поднадоесть. Жители словно отступали, отдавая осажденный зноем город суетливым туристам, жадно слетевшимся на скрежет приподнятого занавеса. Приглашенных на саммит дипломатов и журналистов было меньшинство. Основную массу составляли разного калибра бизнесмены и агенты корпораций, прибывшие разнюхать и поделить перспективное рыночное пространство. Налюбовавшись городом, принялись реализовывать отточенные годами схемы, но встретив неожиданное неприятие, совершали ожидаемую глупость: попытки подкупить улыбкой и зеленой бумагой. Словно из-под земли появлялись экологи, выпроваживая акул капитализма без права на въезд. Дорога под занавес прокладывалась сотнями пешек ради отыскавшего прореху в защите ферзя. Настоящие специалисты подобных проколов не делали, действуя тоньше и изощренее, получая окупавшиеся энные суммы. Но и союз утратил очарование западом, чье отнять и разделить обличилось в провокации девяносто пятого. Фигуры расставлены, ставки оглашены.

Тихо шуршали шины, неся по пустынной дуге объездной. Двигатель тонко пел, но за шелестом шин его не было слышно, что не удивительно. Двигатель название условное, гравитация преобразовывалась в кинетическую энергию напрямую, без промежуточных этапов. Есть сила гравитации, есть движение, куда уж проще. Все простое надежно, ломаться там нечему.

- Пусть возмущаются – констатировал Мак - будто после саммита их кто-то будет слушать, махнут рукой, ибо ставки выше.

- Пробуют на зуб – усмехнулся путник высунув локоть в окно – опущенный на время занавес восприняли как запоздалый девяносто первый, акт капитуляции перед западом, и спешно ринулись нас делить, не спрашивая особого разрешения.

- Нужно им твое разрешение – отпил черешневый сок Мак – нас даже не берут во внимание, мы незначительный фактор, препятствие, которое можно смести даже без оружия массового поражения. Зараженная пустыня никому не нужна. Полезут проповедовать мир и дружбу, указывая как надо и развращая что можно. Доктрина Даллеса в действии.

- Думала она вроде газетной утки, отвлекающей людей от насущных проблем и призывающей искать врагов вовне.

- Нет - закивал головой Мак, протягивая ей сок – это целая философия: отнять и разделить. Государство разделенное в себе не устоит. Дезинформация считается удачной, если правду принимают за ложь, и не верят ей даже вопреки фактам.

Машина съехала на вьющийся серпантин. Ведущий к НИИ лесной массив не стали вырубать ради прямой стрелы шоссе, оставив вихляющую зигзагами старую дорогу в покое. По обе стороны вздымались высокие травы, шелестя сухими стеблями  навевая раздумья. Может ее оставили ради этого неспешного раздумья, когда можно погрузиться в мысли, не опасаясь, что сзади раздастся присущее спицам магистралям гудение клаксонов. Изредка по дороге давал стрекача заяц, неторопливо и степенно, нехотя уступая дорогу едва ползущим авто. Спираль вилась в лесной чащобе и даже не верилось, что рядом текла полноводная скоростная трасса, ведущая к суетливому раскаленному городу.

Погрузившись в полудрему Брама не сразу понял почему авто подпрыгнуло на гладкой ленте, спустя мгновение услышал стеклянный звон, а выплестнувшийся сок залил блузку Наташи. До упора вывернул руль, в следующий миг полыхнуло, «Днепр» развернуло на месте и швырнуло на обочину. Скособоченный внедорожник уткнулся в кювет, роняя гроздья раскаленных огненных брызг. Вышибив локтем остатки двери Брама перекатился через дорогу и потянув пассажирскую дверь запоздало понял, что это был не сок. Грудь Наташи перечеркнули распустившиеся кровавые бутоны. Пробравшись по развороченному салону Мак сполз на водительское место и стуча по панели закашлялся от едкой пластиковой гари.

- Тяга жива, колеса заклинило…

- Поднимай в воздух и жми в НИИ, спаси ее…

- А ты? – разглядывая лохмотья дымящейся брони просипел  Мак и с трудом поднял исковерканный внедорожник.

- Спаси ее, за меня не беспокойся – захрипел путник – держись повыше, а я тут сам как-нибудь.

Наблюдая как коптящий гарью «Днепр» криво уходит за лес, зашипев от боли он отодрал и отбросил в сторону дымящиеся пластины. Не знать какое чутье заставило надеть хранимую в багажнике хамелеонку путников, но теперь он его проклинал, шутки ради не одев броню Наташе. Хрупкая жилка на ее шее еще билась, а каждый пузырящийся вздох уносил жизнь. Петляя он бросился в лес, туда откуда били плазменные сгустки. Он их уже видел на Экс-один, где Звездочет демонстрировал запись прорыва из Агарти Листа и Полины. Обо что-то спотыкнувшись кубарем покатился в траву и наткнувшись на что-то ребристое и угловатое потянул на себя и отпрянул. Белесые глаза умирающего на миг прояснились, скрючившиеся пальцы оплавленного экзоскелета когтями вонзились в плечи и постулатовец захрипел:

- Светоч… свет светит во тьме и тьма его не объят его, свет светит…

По телу пробежала судорога, он обмяк, склонив голову в траву. Закрыв глаза умершего, Брама подобрал его пульсар и растворился в лесу. Сомнения исчезли. Развороченный плазмой постулатовец шел по следу выворотников, последним выстрелом сбив им прицел, иначе «Днепр» разнесло первым же залпом. У людей подобных технологий не было. Плазменные заряды содержались в мощных корпусах, но сконденсировать их вовне в чистом виде без магнитных полей не удавалось, это было выше  земной физики. Именно, земной. Выворотники знали ее куда лучше. Голем зашипел и ворвался хор голосов:

- … тесните их в сторону, плотнее, плотнее накрывайте!

- …Крипта, отходим – они пробиваются к…

- ...держите, держите, мать их, не пускайте в город, там гражданские!

Судя по эфиру и ярким всполохам, рядом кипела нешуточная мясорубка. В ноги кинулась тень, и не успел он поднять пульсар, как руки вывернуло судорогой, не давая нажать на крючок и поймать на мушку  пляшущие зеленые огоньки.

 - Брама, я Аргус, это свои.

Пульсар вывалился из обессиленных рук, пальцы вцепились в густую пепельную шерсть кеноида.

- Аргуша, родной. Где наши?

- По всему периметру идет бой. Выворотники пошли на решающий прорыв. Мы приперли их саммитом к стенке.

Раздвигая кусты к нему скользнули угловатые фигуры, вкатили до боли знакомую аптечку и жестко вздернули на ноги.

- Мы не успели вас обезопасить – обронила маска с безликими стеклянными глазами - нас зажали в клещи.

- Хронос, они убили Наташу – прошептал Брама узнавая громадную фигуру в ржавом экзоскелете.

- Светоч есть жизнь, угасить его невозможно.

- Ты что несешь, я сам видел…

Хронос снизал плечами и понесся на взблески сиреневых вспышек и методичное уханье плазменных разрядов. Путник передернул пульсар и свистнув Аргусу кинулся за ним, уклоняясь на бегу от веток и стараясь не попасть ногой в заячьи норы.

Несмотря на громадные потери выворотники прорывались из полыхающего леса к реке, оставляя за собой обугленные воронки, разнесенные в щепки дымящиеся столетние дубы и пепел. Имея многолетний опыт боев в Припяти, постулатовцы методично оттесняли их к реке, а лесники удерживали подступ к городу, не давая прорваться к вожделенному человеческому материалу. В душе путника что-то отмерло, он видел мир с разных сторон, словно через некую пелену ирреальности окидывая поле боя и чувствуя знакомое присутствие. Не мог объяснить каким образом, но знал - выворотник убивший Наташу все еще жив, впереди и пробивается в первых рядах к городу.

Подернутое багрянцем небо подпирали столбы дыма. Догорающее солнце угрюмо пробивалось сквозь взметнувшуюся  пелену. Время от времени левый берег прорезали быстрые сиреневые вспышки и мир сотрясался от немого удара. Ближе к вечеру фронт возможного прорыва был оцеплен и очищен от людей. Город перешел на военное положение, хотя о нем пока никто не оповещал. Его оцепили соединенные отряды лесников и путников, постулат выбивал остатки из леса. Вскоре прибыли машины с недвусмысленными надписями, отчасти объясняющие происходящее. Осветители тщательно выбирали ракурс, когда окружающее накрыла неестественная тишина, которая бывает перед грозой или боем. На безлюдной площади показались фигуры в чужом камуфляже и рассредоточившись кинулись к метро. Их становилось все больше и когда пошли на прорыв, резанул неестественный свет, они полыхнули и полетели по ветру хлопьями белесого дыма. Несколько мгновений царила тишина, а потом раздался гром оваций. Подобных декораций и спецэффектов Киевнаучфильм еще не знал. Происходящее приняли за постановку Севастопольского инцидента, хотя он едва не повторился. Багряное небо было как настоящее, и сталкеры такие натуральные, настоящие, словно живые. Хотя в Севастополе их никогда не было.

Путник не спеша подошел к худощавому человеку, одиноко стоящему среди пелены пепла и отрицательно закивал.

- Ничего не выйдет, вы не исчезните. Я этим лично озаботился.

- Ба, Брама – взметнул кустистые брови Старик – кто мог подумать, что ты и есть синхр. Я принял тебя за охранника.

- Непозволительная оплошность как для выворотника, вы слишком вжились в роль настоящего Старика. Подвела страсть к детективам. Убийца возвращается на место убийства, полюбоваться своим произведением.

- Что поделать, издержки жанра – пожал плечами Старик – у меня было время вернуться обратно и начать новую игру. Кто мог предполагать, что тупой солдафон синхр? Я принял за него вашу неоперившуюся девицу. Какой прокол. Наручники?

- Нет, мое решение держит вас куда сильнее. Это мой дом, мой мир и мои правила. Пошли, пожалуй.

- Куда? – поднял брови Старик – Сотрудничать с вами я все равно не стану.

- А мне это и не нужно – равнодушно бросил путник – но зачем рассказывать сразу, вам станет не интересно.

Подхватив тщедушного старика под руку, он повел его к мигающей мигалками машине киношников и уехал. Прибыли пожарные машины, начав заливать площадь каким-то особым шампунем. Никто не удивлялся, все-таки саммит ООН, улицы скоблили до блеска. Народ любовался непривычно чужим небом, пока не хлынул такой долгожданный дождь.

- 02 -

Мир перевернулся. Это самое легкое выражение реакции членов экстренного саммита ООН, узнавших о выворотниках. Несмотря на многочисленные доказательства СССР тут же начали обвинять в инсинуации и подтасовке фактов. Когда накал страстей достиг апогея, притупляющие дальние раскаты грома бронированные двери распахнулись, показался седой, сухой как жердь старик и конвоирующий военный в диковинной оплавленной броне. Охрана зарубежных гостей тут же взяла его на мушки, переговариваясь и тараторя между собой на множестве языков, но тот словно не видя прошел к трибуне докладов, велев стать подконвойному рядом и положив на подставку для бумаг ружье. С минуту царило немое изумление, подчеркиваемое полным игнорированием сего возмутительного акта советской стороной, а военный смотрел на притихший зал усталыми глазами.

- Как же вы слепы, господа политики. Рядом с вами целый день грохотало, а вы не предали этому никакого значения. Не предаете значения ничему, кроме вас самих. Мы теряя жизни отражали натиск несуществующих выворотников, в которых вы, несмотря на все факты, изволите сомневаться.

- Кто вы такой и как здесь оказались? – закипая от возмущения, прервал его председатель ООН.

- Майор особого подразделения «Путь», Брамской Анатолий Петрович. Явился с поля боя, сдерживая выворотников, которые очень жаждали с вами познакомиться. Перед вами один из них, наглядный экспонат и пример.

- Вы несете полнейшую чепуху, все эти выворотники есть инсинуации и инсценировка – побагровел представитель США.

- Возможно, вы правы, господин посол, но не совсем. Старик, я тебя очень прошу, продемонстрируй присутствующим здесь господам, как ты хотел заместить уважаемого посла.

В тот же миг вместо сухого как жердь старика рядом с трибуной оказался посол США, насмешливо посматривая на зал. Присутствующие ахнули, часть нацеленных стволов охраны нацелилась с Брамы на мимикрировавшего Старика. Он ехидно посматривал на гостей, противится воле Брамы не мог, но злорадствовать вполне. Потом махом превратился в председателя ООН, также нервно теребя очки и гневно посматривая на свою растерявшуюся охрану.

- Вы можете убедиться, что это не мираж и не голограмма, а живая, но чуждая нам плоть. Сейчас он безвреден.

Ощетинившаяся стволами пистолетов охрана прошла к трибуне, проводя председателя ООН. Он осмотрел выворотника со всех сторон, потом посмотрев на Браму получил утвердительный кивок и опасливо притронулся к руке.

- Господи Боже, он действительно живой, это не иллюзия и не обман. А если его выпустить?

- Действительно, это не гуманно и не демократично. Где защита прав человека? – вскричал Старик дурашливым голосом.

- Господин председатель, если его выпустить, он вас в тот же миг поглотит. Он и сейчас дурачит вашу растерявшуюся охрану, которая уже не знает, кого из вас держать на мушке, а если будет иметь все ваши знания, то его не отличить.

- Председатель снимает претензии к советской стороне и просит господина майора остаться для дальнейшего слушания.

Паломничество к подвывающему от бессильной злобы Старику продолжилось. Повинуясь воле представляющего союз  невозмутимого Вереса и Брамы, он послушно принимал облик каждого представителя, вместе с внешностью принимая подобную манеру говорить. Когда желающие удовлетворили свое любопытство, перенеся большую часть подозрительности с СССР на это существо, Брама взял слово.

- Имея дело с прямой и явной угрозой исходящей от этого существа, выворотника, предлагаю его немедля расстрелять.

Зал впал в ступор, представитель со стороны Швейцарии начал речь о правах человека, но его тут же прервал посол США.

- Я впервые согласен с советской стороной. Это существо не есть человек, конвенции гуманности к нему не применимы, поскольку оно не имеет представления о гуманности и сострадании, проявляя и представляя угрозу для всего человечества.

- Быть может не здесь, логичнее отдать его для изучения ученым, для выявления слабых сторон?

- Протестую – подал голос Верес – наши ученые имеют широчайшую базу по данным существам и готовы предоставить к ней полный доступ для стран участниц планетарной службы Пространственной Обороны. Агрессивность выворотников не подлежит сомнению, и акт устранения угрозы, которое вынес господин Брамской, нужна нам для демонстрации их качеств.

- Что же, вы предлагаете показательно расстрелять, устраняя угрозу исходящую от этого существа, выворотника?

- Да, господин посол, вы как всегда смотрите в самую суть – кивнул Верес председателю ООН – с общей санкции.

Стол переговоров загудел как улей, мимикрировавший в председателя Старик с презрением смотрел на людей, а Верес шепнул Браме ободряюще - «она жива». Томившийся неизвестностью путник приободрился и так посмотрел на Старика, что тот втянул голову в плечи, понимая, ему не выкрутиться. С синхром, а тем более двумя, ему не совладать. Совещание было бурным, но быстрым и результативным. Совет ООН одобрил устранение угрозы в лице выворотника, и дабы исключить факт возможной подтасовки, поручил провести устранение выворотника охраннику представителя США.

- Мистер Донахью, скажите, зачем вам оружие? – задал вопрос Верес бесстрастному охраннику.

- Оружие крайняя мера защиты, для устранения прямой угрозы господину послу.

- Скажите, как по вашему, это существо, выворотник, представляет угрозу господину послу и всем нам?

- Это находится вне моей компетенции – не смигнув ответил Донахью – но если Вас интересует мое мнение - да, сэр.

- Благодарю вас, мистер Донахью. Еще один вопрос, ваше оружие заряжено боевыми патронами?

- Разумеется, сэр. Мой пистолет заряжен боевыми патронами.

- Мистер Донахью, я не имею права вам приказывать, если приказ о устранении отдаст господин посол, вы подчинитесь?

- Несомненно, сэр – бесстрастно отчеканил Донахью, вопросительно посмотрев на представителя США.

Тот поморщился, увидев что выворотник принял его вид, и кивнул охраннику. Донахью хладнокровно вытянул пистолет и выстрелил. На груди выворотника, точно напротив сердца образовалось красное пятно, но он лишь брезгливо поморщился. Донахью растеряно посмотрел на пистолет и взглянув на побледневшего, напрягшегося посла выпустил обойму, наполнив комнату грохотом и пороховой гарью. Выворотник театрально махнул рукой и кровавые следы тут же затянулись. Дверь распахнулась, вбежал специальный отряд КГБ, но повинуясь многозначительному взгляду Вереса тут же убрался.

 - Мистер Донахью, Вы все еще уверены, что пистолет был заряжен боевыми патронами?

 Представители государств взглянули на побледневшего охранника, но он превозмогая дрожь дал утвердительный ответ.

- Спасибо, мистер Донахью. Вы показали себя настоящим профессионалом. В произошедшем нет вашей вины. Пистолет против выворотника крайне не эффективен. Рекомендуется огневая мощь нескольких автоматов, но и она не является полной гарантией ликвидации, эти существа крайне живучи и обладают ураганной регенерацией.

- Тогда как в таком случае союз боролся с выворотниками? – спросил председатель, поддерживаемый гулом голосов.

- Этот вопрос лежит в их природе, в строении того пространства откуда они к нам прорвались, о котором было изложено несколькими часами раньше мной с этой трибуны.

- Господин Вересов, теперь ваши доводы и слова кажутся более убедительными. Однако ответьте, советский союз имеет технологию гарантированной ликвидации агрессоров из пространства, да, спасибо, из пространства Агарти?

- На данный момент мы располагаем не только технологией ликвидации, но и гарантированного обнаружения мимикрировавших под человеческое существо выворотников. СССР согласен предоставить оружие и технологии странам участницам службы Пространственной Обороны, при условии нашего председательства в данной службе.

Участники взвешивали все за и против, скрупулезно рассчитывая последствия. Преимущества создания службы ПРО при ООН были очевидны, как и реальность нависшей угрозы. После совещания и общего голосования председатель взял слово.

- Коллегия согласна с необходимостью создания наднациональной, планетарной службы Пространственной Обороны, во главе с председательством СССР и равными правами стран участниц к оружию и технологиям. Председательство СССР признается исключительно ввиду обладания им большего опыта по выворотникам, пространству Агарти и проблемам Зоны, но не дает ей права на единоличные решения без предварительного уведомления ООН.

- Спасибо, господин председатель, спасибо, уважаемые делегаты, большего мы не смеем просить. В обмен предлагаем не только технологии и информацию, но также равный доступ к ресурсам Зоны, Агарти при условии исключительно мирного применения данных технологий и прямой подотчетности планетарной службе ПРО при ООН.

 При этих словах повисла гробовая тишина, участники представили, что с ними сделают их правительства, если они не поддержат эти условия. Решение было принято единогласно и все даже как-то забыли о присутствии выворотника.

- Вы забыли одну деталь - мы не станем ждать тотального истребления, а доведем начатое до конца.

- Да, разумеется – кивнул председатель – господин Вересов, можете представить нам детекторы и оружие?

- Жду всеобщего решения. Если совещание и голосование завершено, приступим к демонстрации немедленно.

 Представители закивали, Верес тронул клавишу селектора и вошел лесник в непривычной, еще дымящейся броне, неся портативный сканер, следом за ним Самум и Полина, конвоирующие присутствующих в зале. Некоторые из участников даже встали, в изумлении всматриваясь в свои абсолютные копии.

- Наш экземпляр далеко не один. Эти особи нейтрализованы при попытке проникнуть в НИИ для поглощения и подмены собравшихся участников саммита. Можете представить последствия для ваших стран и всего мира в случае их удачи.

- Ввиду произошедшего и полученной информации, мы просим незамедлительно продемонстрировать технологии.

- Позвольте представить, Северова Полина Викторовна, ведущий специалист по Агарти и выворотникам. Она провела на той стороне десять лет и досконально изучила их структуру, цели и уязвимые места. Полина, прошу.

- Благодарю. Выворотники представляют собой остатки могущественной паразитической цивилизации, живущей за счет уничтожения всего живого. С ними нельзя договориться – для них мы только ресурс. Просачиваться к нам во плоти, обретая при пересечении пространств человеческую оболочку, начали около десяти лет. Неотличимы от нас, за исключением ДНК. Эта имитация, нежизнеспособная структура, состоящая из множества фрагментов умерщвленных ими людей. Лабораторный анализ такой молекулы занимает несколько дней, в лучшем случае часов, при умении видеть и знать характерные отличия.

- Скажите, каким образом осуществляется контроль над выворотниками, как вы их держите и нейтрализуете?

- При адаптации к пространству Агарти, немногие выжившие люди приобрели особую способность сознания, высшая фаза которой позволила разработать технологии для сдерживания этих существ. Иначе не выжил бы никто.

- Вы решили проблему создания технологий? – спросил председатель.

- Да, ценой множества жизней не только в Зоне и на Агарти, но даже сегодня, защищая саммит и весь мир. ДНК-сканер последнего поколения снимает генетические маркеры сразу, со стопроцентной точностью. Председатель, позвольте.

Она подошла к пожилому председателю и по нему пробежала быстрая полоса сканера. Замигал зеленый огонек.

- Вы человек, господин председатель, но существуете только в одном экземпляре. Кто же тогда это?

 Она указала на Старика, который принял облик председателя, повела сканером и зажегся тревожный красный.

- Внешне он неотличим, но сканер улавливает подмену. Теперь продемонстрируем оружие. Брама, не поможешь?

Путник снял с трибуны пульсар и протянул его Донахью:

- Сэр, прошу вас убедиться в конструктивном отличии данной винтовки от внешне схожей швейцарской SIG-550.

 Донахью со знанием дела поставил пульсар на предохранитель, быстро разобрал и посмотрев в дуло хмыкнул:

 - При всем уважении, не пойму ее принцип действия. Действительно, использован корпус от SIG-550, но внутренние детали выброшены, в стволе оптическое волокно и кристалл неизвестной мне природы, провода уходят в обойму. Это все.

- Спасибо, мистер Донахью. Госпожа Северова, проверьте меня сканером. Спасибо. Как видите, горит зеленый - сканер подтверждает, что я человек, а теперь внимание, смотрите на оружие.

Брама взял винтовку одной рукой, направив дуло в подставленную ладонь второй и нажал спуск. Полыхнули сиреневые вспышки, от которых выворотники дернулись как от удара.

- Для человека пульсар безвреден, но для выворотников его частота верная смерть. Мистер Донахью, убедитесь - переключатель огня задает лишь скорость пульсаций, других делений, положений и переключателей на оружии нет.

Охранник пристально осмотрел винтовку, и хотел вернуть Браме, но тот его остановил:

 - Будьте добры продемонстрируйте ее на мне, не бойтесь. Всю ответственность беру на себя.

Донахью отточеным движением прижал непривычно легкую винтовку к плечу и обдал его очередью сиреневых вспышек. Ничего не произошло. Повинуясь жесту председателя, выстрелил в Полину, Самума и Вереса, не нанеся им никакого вреда.

- Господин председатель, если решение коллегии ООН в силе, прошу продемонстрировать пульсар на выворотниках.

Полина провела сканером по конвоируемому ею выворотнику, и дисплей тревожно зажужжал красным огнем.

- Можете убедиться, сканер подтверждает его нечеловеческую природу. Председатель?

- Господин Донахью, стреляйте – приказал председатель, смахивая платком испарину.

Охранник взял пульсар на изготовку и не ожидая какого-либо эффекта, полоснул очередью по груди выворотника. Он немедля рассыпался в пепел, оседая белесыми хлопьями, а остальные дернулись в бессильной конвульсии. Послышались изумленные возгласы вскочивших представителей, охранник недоумевающе уставился на необычную винтовку.

- Господа, моя краткая миссия завершена, позвольте оставить. У нас много погибших и раненых и надо прочесать город.

- Господин Брамской, вы можете идти – кивнул председатель – благодарим за службу и приносим извинения.

Брама кивнул и набросив ремень пульсара направился к дверям, но его остановил вопросительный возглас Донахью:

- Сэр, в знак признательности и взаимного доверия не могли бы вы оставить мне пульсар? Ввиду неэффективности нашего оружия я буду бессилен защитить присутствующих от возможной угрозы исходящей от этих существ.

- Как только будут подписаны пункты меморандума о структуре планетарной ПРО, стороны получат и пульсары и ДНК-сканеры – парировал Верес и добавил - но учитывая приоритет безопасности его участников это разумное замечание.

Брама протянул пульсар охраннику, а Полина вручила сканер, перейдя на английский и начала давать пояснения.

- Ну а что со мной? – раздался от трибуны скрипучий голос Старика.

- Ты мне не интересен – пожал плечами путник – твою судьбу будут решать они.

- А если я скажу что могу вернуть настоящего Старика?

- Мертвые не возвращаются. Настоящий Старик умер в Зоне.

Он не оглядываясь шагнул к двери, успев заметить, что Донахью первым делом проверяет ДНК-сканером своего подопечного. Может простая предосторожность, а может смутная догадка о том, что он порой принимает очень странные решения. Как бы то ни было, начало положено, и у него возникло предчувствие, что, втайне начавшийся на день раньше, саммит будет продолжаться довольно долго. До тех пор, пока не исчезнет мешающий страх и предвзятость.

- 03 -

Не успел он шагнуть за дверь, как дорогу преградил высокий плечистый мужчина в пепельно-ржавом камуфляже.

- Брама, можно тебя на минутку?

- Я вообще то спешу. А мы знакомы?

- В экзоскелете ты меня всегда узнавал.

- Е-мае, Хронос! Действительно, в человеческом обличии и без маски узнать тебя сложно. Но я спешу.

- Знаю, к Наташе. Я же говорил - светоч загасить невозможно. Много времени не отниму, можем на ходу перемолвится.

- Ну, раз так, пошли. Только не мешало бы броню снять, а то выглядит жутковато.

- Нормально выглядит, сейчас пол НИИ в обгорелой броне разгуливает. Кого только нет: и мы, и путники и лесники.

- Ладно, фиг с ней, броней. Правда жалко, столько лет служила верой и правдой.

- Поэтому мы предпочитаем металл. Это тяжело, но он гораздо лучше сопротивляется плазме.

 Они вышли наружу и Брама ужаснулся. Только теперь он смог рассмотреть масштаб произошедшего. Далеко на востоке отблескивало зарево пожара, над которым, заливая потоками воды, роились глайдеры. Корпуса НИИ зияли пропалинами плазменных зарядов. Будь это обычный бетон, их бы прошило насквозь, а так обработанные хрустальной эмульсией корпуса слегка потекли в месте попадания и спешно зарастали. Державшие оборону НИИ ударные группы лесников, путников и постулатовцев выдержали прямую атаку выворотников, щеголяя дымящейся броней и выглядя участниками Сталинградской битвы. Гражданских загнали в подземные бункера, баюны в момент атаки самоиспарились, но затем приняли активное участие в розыске убитых и раненных, показав отличную подготовку. Отряды Зубастика и Рыжика самовольно примкнули к кеноидам, сражаясь на равных, внеся в строй выворотников немалое замешательство. Раненых было мало –  они были эвакуированы в город для оказания помощи, накрытых прямыми плазменными зарядами даже не приходилось хоронить.

- Хронос, как мы могли такое проморгать?

- А как ты узнаешь в обыкновенном дачнике выворотника? На выходные народ потянулся за город, НИИ постепенно и неторопливо окружали. Тут никакая армия не в состоянии предугадать.

- А как же вы различаете выворотников? – кивал Брама суровым путникам, сидящих бок о бок с лесниками.

- Так как и тебя. Ты светоч, светишься как новогодняя елка, а они окружены сгустком тьмы, все просто.

- Ну, тебе может быть и просто, но из меня такой светоч, как из тебя балерина. А откуда это у вас?

- От постулата, дар различать тьму под масками света.

- Ничего себе, архангелы с автоматами! Каким это образом?

- Спроси у Семецкого, но думаю, он сам не знает как. Обработка дала нам способность верить, истово верить в идеал, но если он ложен, мы верим в истину. Мы убили очень многих из вас, Брама. Но такое ли это зло, прорвись вы к Постулату? Если бы Кречет дошел на танках к Экс-три, не было бы сегодня. Мир был бы еще одной Агарти, потому не суди строго, брат.

- Да уж. Но какого вы не пробовали с нами говорить, объяснить?

- А разве вы слушали?

- Тоже верно. Елки-моталки как же все это сплелось. Но я рад, что ты с нами.

- Я служу истине, она заключена не в кумирах или убеждениях, а вере в человечество, в его духовный рост.

- Тогда почему вы поддерживали Семецкого, а не сразу это, того, верили в человечество?

- Нам не оставалось большего, но наружу мы особо и не лезли. А жителей да, уводили – без нас им в Зоне не выжить.

- Право дивен божий свет, и каких чудес в нем нет. Погоди, реанимация направо.

- А откуда ты взял что она в реанимации?

- Хронос, не пугай, где же ей еще быть?

- Ты еще юный светоч, в тебе много от прошлого, это и плохо и хорошо. Плохо, что не двигаешься вперед, хорошо, что  не забываешь ошибок. Беседует с Семецким, в отсутствие Доктора он объясняет, почему она жива.

- А он где?

- Там где и положено Доктору – с больными.

- Погоди, Хронос, ты тоже синхр?

- Разумеется, а как иначе удержать постулат от фанатизма и направлять его в правильном направлении?

- Фига себе новости! Значит, вы десять лет держали эту мразь в Припяти, не давая вылезти наружу, а мы вас…

- Это старое, Брама. Как иначе убедить не лезть к нам? Держали шпиков, и на том спасибо. Полина нам здорово помогла, урезонив Семецкого. Он может и негодяй, но негодяй гениальный, не хуже Доктора. Но лучше он сам вам расскажет.

- Думаешь это вовремя? Надо еще Киев причесать, окрестности, может опосля?

- Кены с постулатом и без тебя справятся, а тебе надо мозги вправить в нужную сторону, а то опять натворишь черте чего.

Холл выглядел почти нормально, осколки убрали, слегка погорела дубовая обшивка на стенах. Лифт не работал, огромный заряд попал в верхушку здания, таки проделав внушительную дыру, но все это поправимо, жаль людей. Погибло много хороших парней, чтобы сегодня превратилось в завтра. Военные под конец разобрали что к чему, но прилетев больше мешали, отдавая ненужные приказы тем, кто лучше них знал, что и как делать. В итоге занялись наведением порядка, благо путники заблаговременно придумали прикрытие со съемкой фильма. Легко вспорхнув на кто знает какой этаж, Хронос скептически посматривал на запыхавшегося Браму и толкнул дверь в кабинет Семецкого. Увидев Браму, Наташа вскрикнула и кинулась ему на шею, он засыпал ее поцелуями, а затем подозрительно отстранил.

- А она того, не выворотник? После таких ран не живут.

- Обычные люди не живут, а синхры очень даже могут. Вдобавок, выворотникам никогда не скопировать нашу структуру.

- Ты как, Наташ?

- Все нормально. Когда машину завертело, жутко испугалась, а почувствовать ничего не успела.

- Ну, слава Богу. Юра, может объяснишь что к чему, а то Хронос меня совсем заморочил.

- Самое время – кивнул Семецкий и сняв очки помассировал переносицу – не задавал вопрос, как наши серые кардиналы в правительстве стали белыми и пушистыми? Разумеется, они прошли морализацию и пси обработку, но как?

- Задавал и даже не единожды, а ты знаешь как?

- Хронос и сотоварищи получили веру, но ее можно вывернуть во зло. Кинь правильную идею, но искази исполнение и можно ждать инквизицию и средневековье. Нет лучших защитников идеи, чем пламенно верующий. Время внесло коррективы, расставило все по местам и, понимая ошибки, я поступил иначе. Вера понятие условное. Кто-то верит во Христа, кто-то в Будду или Аллаха, кто-то в деньги - это навязанные обществом стереотипы и представления, а мне был нужен единый общечеловеческий стержень, некий регулирующий механизм, исправляющий возникающие по ходу искажения.

- И вы его нашли?

- Похоже, но прежде чем испытать это на правительстве, я обкатал его на себе…

- И? Ну не томи же душу, старче. А то нагонишь туману и молчишь с загадочным видом.

- Это совесть. Общий регулирующий принцип, возведенный до абсолютного закона, в действии выше тварного закона самосохранения. Совесть саморегулирующий механизм и не зависит от веры или знания. Ее можно притупить, как говорят потерять, но совершенно изъять из человека невозможно. Не знаю, как это получилось, но мне удалось ее преобразить в высший императив и приоритет.

- Погоди, раз ты такой совестливый, чего сидел сколько лет в Зоне нося маску подлеца?

- Как ни смешно - муки совести, ответственность за то, что сотворил. Хотя понимал - Зона явление многоплановое, в ней замешаны не только люди, но и выворотники и высшие, как Лист. Но они не загребали жар нашими руками, а снисходили со своих высоких планов туда, где мы ее создали.

- А Постулат что же? Исполнитель желаний, проекции разума или что там еще?

- Скорее проекции, но без координирующего центра совести что науку, что веру можно повернуть во вред. Он регулятор совести, в котором отражалась вся наша грязь, и каждый получал что заслуживает. Кроме тех, кто ответил верно.

- Стой-стой, Шухов просил всем по совести и Доктор тоже задал вопрос о ней. Спросив, что же должно произойти, чтобы допустить подобное? Люди потеряли совесть до такой степени, что их не остановил даже страх полного уничтожения. Хорошо, а как же Кайман, ему то в чем каяться?

- Тогда это был уже кеноид, получивший возможность все исправить, а исправлять было что – всю вероятность миров.

- Ладно, с ними понятно, но правительство? Ведь живя по совести, видя что сотворили с страной, можно в петлю полезть.

- Не путай жалость и самобичевание. Совесть всегда действенна и понуждает к действию. И кены тому пример. Они в своей войне с небесами чуть не развалили мироздание и ничего, не завешались. Даже собачками не побрезговали стать.

- Как-то просто выходит.

- Это только кажется. Совесть у тебя еще обычная, а у них обостренная до абсолютного приоритета. В сочетании с идеей развития, реализующей коммунистическую модель не на лозунгах, а на деле, привела к объединению социума принципами эволюции от существа стадного до космического. Ты не думал о том, что человек из тысячелетия в тысячелетия совершает одни и те же ошибки, но в душе при этом не меняется?

- Погоди, ты уж прямо как Полина начал.

- Ну а кто призвал этот принцип совести к жизни как не она? Кто оплодотворил информационный канал идеей, что сулила развитием, а не тотальным истреблением? Да, я ее держал на игле, что бы какой умник не нашел где порылся кеноид и не настучал, срывая замысел. Что могу сказать - все прошло как по нотам, только выворотники не ко времени поперли. Не ударь по мне с Экс-один выворотник Ионов, все прошло бы нормально и Постулат начал бы действовать.

- Так Ионов был выворотником?

- Это очевидно. Он сам подсказал вам название Агарти, сам осуществил этот первичный прокол, на Экс-один кроме него никто не выжил, поскольку не обладал ураганной регенерацией, сиречь бессмертием.

- Погоди, а ведь точно, никто не видел, как его сожрали бесформы, но его никто и не сжирал, он сам рассыпался. Но как же его не унюхали кены? Доктор же бродил с ними на болота в гости к Шуману.

- Бродил всего пару раз, а он все время куда-то отлучался и сдерживал естественное развитие Шумана, что бы тот не дошел до той простой истины, которая открылась его ученице, Полине.

- Вот оно как, так вот зачем там бродили постулатовцы, ты пробовал его убить!

- Что поделать. Пульсара не было, а вблизи прокола он, зараза, срастался даже из атомной пыли. Такая вот история.

- Погоди, а как же Полина, ее отшиб памяти?

- Тут все честно, я ее прикрыл и выпихнул на Агарти искать ответ, сам же «окно» распахнул и даже гонки устроил.

- Она же два года там просидела, погибнуть могла!

- Могла, все мы могли погибнуть. Она совершила такое же сопряжение миров как и здесь, переписав программу Агарти, давая высшим мирам возможность вмешаться и навести порядок, послав к нам Листа. Вот и вся история.

- М-да, а что же тогда Шухов ломал комедию перед Вересом?

- Почему ломал? Он говорил правду - до абсолютного принципа я был полнейшим мерзавцем, после став исправлять.

- Погоди, глупость получается - как ты мог активизировать совесть, будучи мерзавцем?

- Смотря на обработанный спецназ, понял, что убрал слишком многое. Желая создать идеального бойца, до предела усилив контур веры в ущерб трезвому мышлению и развитию, я нарушил баланс личности. Им требовался постоянный идол для поклонения, которым я, проявляя малодушие и трусость, не являлся, и они перенесли акцент на Постулат. Опьяненный удачей и уверовав в собственное всемогущество, решил выковырять зудевший где-то в глубине голос совести, дабы он не мешал совершать величайший прорыв в истории науки и человеческого гения. Ослепленный гордыней не допускал мысли о том, что есть законы не подвластные моей обработке. Совесть нельзя изъять. Если веру можем изменять как хотим, то ее нет. Желая искоренить непозволительную слабость, порождающую страх за содеянное, до предела усилив «линзу»  заглянул в потаенные глубины, дабы выжечь, испепелить сей изнуряющий бесплотный голос. Но, ирония судьбы - проснувшись, она захватила меня без остатка, став абсолютным приоритетом. Так и возникла обремененная совестью личность мерзавца. Внести изменения в Постулат вне этого приоритета стало невозможно и, утратив возможность влиять, боле не смел к нему приближаться. Его зов жег хуже огня, пока на смену мне не пришел более достойный, Полина.

- И что, если тебя сейчас назад обработать, станешь таким как был? Ведь кены снимали кодировку постулатовцев.

Семецкий отрицательно покачал головой, массируя уставшие глаза, с трудом подбирая слова. За внешним спокойствием, холодностью и невозмутимостью, бушевал невиданный накал страстей гениальной темной личности.

- Мои методики инструмент подавления и деструкции, совесть же механизм совершенный, не имеющий обратного хода. Однажды развернувшись, она претворяет навсегда. Для действенных изменений, а не слез в жилетку.

- Не удивительно, что Митош тебя на дух не переносит, сомневаясь в твоей благости не дав активировать антенны.

- Я не девушка, что бы нравится, но дел натворил немало. Про антенны до сих пор спорю. Журбин стоит на том, человек должен сам переболеть совестью, а не принимать ее извне, как прививку. Мое мнение ты знаешь. Есть уникумы, у которых к ней стойкий иммунитет, но если в обществе постоянно поднимается норма ответственности и совести, то быть может…

- Фига се сказочка, ну а чего же эти высшие не вмешались раньше, не остановили нас?

- Если выбираем уничтожение, наше право. Полина развернула идею совести в самом нижнем мире Агарти, а если в преисподнюю сходит сей регулирующий механизм, все начинает упорядочиваться реализуя пути выхода. Потому в каждом мире Зоны был проявлен свой Лист, а окружающее давало толчок и вектор его развития. Нам повезло, что у нас его нашел обремененный совестью Звездочет, написав на нем высший приоритет. Такая вот метафизика, други.

- А там где не нашел? Я вот про Стрелка слышал, даже видел в отражении СНГ.

- Там он творил историю по тому представлению справедливости, как ее видели люди, а она у каждого своя. В основном лихо расстреливал Постулат, выбивал представителей тамошнего Проекта, и все оставалось как до него.

- Но при чем здесь я и синхры? – задала вопрос Наташа, проживая рассказанную Семецким историю.

- Синхр, это следующий виток эволюции, основная черта которого - диктуемая императивом совести всеответственность. Выворотники всеми силами старались устранить Листа, пока он не созрел. После первой же синхронизации человек выходит на следующий виток спирали, цель которой эволюционировать мир и социум. Одной жизни для этого мало: замыкая разрыв мироздания, он облекается в бессмертие - ни земля, ни вода, ни воздух, ни огонь не могут ему повредить.

- А я все думаю, чего меня на подвиги тянет, ноет в душе – покивал Брама - вот как выходит. Еще бы научится не путать совесть с чисто человеческой справедливостью. А то наломаю дров как с сектантами.

- Уж постарайся, дружочек, а Наташа поможет. У нее превалирует рассудительность, а это высшая добродетель.

- А как быть с выворотниками, опять же полезут.

- Никуда они не денутся, без поля Агарти вымрут через год-другой. Главное, мы выдержали удар и объединили политиков. Естественно, райские кущи сразу не вырастут, но и хуже уже не будет. Пусть привыкают действовать сообща.

- Та еще задачка, но Верес разгрызет. Не выпустит их из бункера, пока не примут новую модель социума. Вопрос можно?

- Давай, а то спать дико хочется. Завтра, нет, уже сегодня ждет масса работы. Такое впечатление, что неделя имеет восемь дней и за субботой следует понедельник.

- Что такое противобаллистический щит, «сияние»?

- Это живой субстрат совести, строительный материал иного века, потому не способен нанести вред в принципе.

- «Сияние истины» пробуждает сверхпроводник совести у каждого живущего, и будучи единожды активизирован не дает скатиться в регресс, давая возможность эволюции на уровне социума?

- Ты это и без меня знаешь. Главное, было активизировать, запустить, а дальше императив действует сам.

- 04 -

Завтра наступает не раньше канувшего в лету дня вчерашнего, стряхнувшего прошлое на страницы истории. Решающим он станет позже. Браме казалось, что он сомкнул глаза только на миг и снова открыл, проснувшись от брезжившего света. Заночевали тут же, в кабинете Семецкого. На то, что бы дойти до жилых корпусов, сил не хватило. Взглянув на спящую на диване Наташу, он устремил взгляд на плывущий над лесом, целующий окна бисером росы туман. Сквозь серую пелену проступали угловатые, блестящие окалиной кубы корпусов, напоминающие старую Зону. По которой нет-нет, да и тосковал. Но пока жив, новой не будет. Стыдливо кутаясь в пелену тумана, обгрызенные плазмой окалины начали затягиваться, незримая волна прошла над НИИ, стирая прорехи оплавившегося асфальта, ровняя вытоптанные цветники, и углубилась в лес. Насторожившись кены ворча свернулись в клубки, спя на земле вперемешку с лесниками, постулатовцами и путниками, согревая их мохнатыми телами. Несмотря на то, что выворотниками уже не пахло, уходить никто не стал. Так, на всякий случай. Колыхнувшееся покрывало зарастило оплавленную землю травой, водрузив раздробленные дубы на место.

- Не спится тебе – неодобрительно заворчал Семецкий, приподнимая голову от примятых папок, и удалился варить кофе.

Через несколько минут вернулся, неся дымящиеся фарфоровые чашки, без церемоний поставив на подоконник.

- Это в нос, что ли капать? – буркнул путник, окинув взглядом тонкие чашки.

- Как хочешь. Но я обычно пью – не смигнул Семецкий – Зачем шуму наделал, кенов всполошил? Тише надо.

- Так пока туман и никто не видит...

- Какое не видит – скривился Семецкий – кены до утра охотников за сенсациями отлавливали. Наснимали, будь здоров.

- И что? – изогнул бровь Брама, с наслаждением потягивая крепкий кофе.

- Некоторых лечили от заикания. Идет бедолага, в ямах спотыкается, а из темноты этакая страхолюдина со светящимися глазами. Тут не хочешь, а испугаешься. Зато документированное подтверждение для истории, и что важно – истинное, а не привранное или преувеличенное, как это обычно делается.

- Откуда знаешь, они что, с утра рапорт писали? – съехидничал путник.

- Ага, в трех экземплярах под копирку обеими лапами. Наташенька, кофе?

Она с удовольствием приняла предложенную чашку и забралась в кресло, всматриваясь в рассвет.

- А что выворотники? - опасливо покосилась она на темнеющий лес.

- Прочесали город, нескольких выловили. Мы поставили рефлекторы не только на фронте прорыва, но и в транспорте.

- Но чего они от нас хотели? – переспросила Наташа, зябко ежась от утренней прохлады – Историю Зоны я знаю вкратце.

- Выворотники полезли из Зоны не сразу. Какое-то время ассимилировались к нашему пространству, принимая плоть используя фрагменты нашей ДНК. Создав аномальный прокол, ожидали предсказуемую реакцию с нашей стороны. Вопреки предостережению меньшинства, генштаб спешно направил в Зону танковое соединение, но вмешались кены, и Кречет со своими бойцами, не провалившись до Агарти, остался в Зоне. Задействовав резервный план, выворотники нанесли удар по Севастополю, убив двух зайцев: получили генетический материал погибших жителей и в попытке развязать войну, столкнули лбами с США. Войны и ожидаемой неразберихи не произошло, и они полезли наружу, стыкаясь с первыми сталкерами.

- Глядя на все это – она кивнула на корпуса - трудно поверить, что прошло десять лет, а не сто или больше.

- В техническом плане мы находились на том же уровне, что и твоя вероятность. Первые ДНК-сканеры были разработаны в лабораториях «Проекта» для собственных нужд, военные никогда не знали недостатка в финансировании. Наружу попали после образования Зоны вместе с подобранной Журбиным документацией. Звездочет доставил ее в генштаб, но когда сталкеры стали приносить на Периметр пустые оболочки выворотников, военные ударили на сполох. Но пока отработали на их основе технологии обнаружения отличий - погибла масса народу и выворотники просочились вовне. Настоящий прорыв произошел тогда, когда надоумленный Шуманом безвестный сталкер-забулдыга доставил с Экс-один образцы эволюционировавших «големов». Ученые чуть с ума не сошли - искусственный интеллект на кремниевой основе! Их изучение подтолкнуло развитие технологий и науки в целом. Попервах, ничего толком не понимая их просто копировали для военных и сталкеров. Это потом, капля по капле начали понимать принципы построения крионики, кристаллических самообучающихся структур, на основе которых построена советская операционная система «Объем». Есть ли в этом наша заслуга? Право не знаю. По сути, мы ничего не открывали, а только изучали доступные образцы.

- Все это благодаря Зоне?

- Кроме головной боли с выворотниками мы получили толчок в развитии. В большинстве это технологии, люди остались прежними, такими как всегда, со своими горестями и бедами, только сейчас начав осознавать механизмы эволюции.

- Про свершившуюся научно-техническую революцию позже - поднял руку Брама – вначале ты говорил о транспорте.

- Точно – кивнул Семецкий, забирая у Наташи чашку - просочившиеся выворотники ведь никуда не исчезли, особисты на части рвались, но вычислить и найти их всех невозможно. Вторым шагом стало создание всеобщей базы онкомаркеров. Для вакцины и лекарства против рака требовалась человеческая ДНК, таким образом мы создали единую базу. Но не совершать же поголовное сканирование населения? И только получив Агартийские образцы, частично решили проблему, вмонтировав рефлекторы в общественный транспорт. Они включаются при открытии дверей и невидимы глазу. Модернизация одного только Киева влетела в громадные суммы и ресурсы, но выживание человечества это веский аргумент. Пользы вышло даже больше, чем ожидали - излучение попутно убивало респираторные вирусы, и сезонные эпидемии в городе пошли на спад.

- А чем объясняли трудовому народу факт рассыпания человека? Стоял в дверях, и тут бах, в пыль.

- Слухи есть и будут, сталкеры горазды приврать да порассказать, что из Зоны лезет. Люди шокированы, но по инструкции водителя, в таких случаях пассажирам запрещено покидать место происшествия до прибытия отряда ПРО, во избежание распространения неизвестного заболевания. Присутствующим делались прививки.

- От памяти. Кены удаляли воспоминания о происшедшем во избежание паники. Но люди есть люди - если кто убегал?

- В большинстве случаев пересиливает любопытство и опасение за свою жизнь. Если кто покидает место происшествия, то кены, действуя по старинке, становятся на след и подключают милицию. Минимальные утечки были. После саммита мы обнародуем информацию о выворотниках и уточним инструкции безопасности.

- Да, работы непочатый край. Что нас у нас повестке дня? – спросил, потягиваясь до хруста в спине Брама.

- Посещение Экс-один и Митоша вкупе с делегацией ООН, так что с собой не зову. Отправляйтесь на Агарти, развейтесь. Свое дело вы сделали, а медовый месяц еще не отгуляли. Заодно посмотрите, что к чему, да и Кречета подготовите.

- Ага, ну раз так мы пошли, перекусим уже в Севастополе.

- Наташенька, было приятно тебя видеть в моей холостяцкой обители. Брама, мое почтение.

Установку топологического прокола Брама видел не единожды, без труда найдя дорогу к корпусу. Спавшие покатом на земле бойцы вскакивали, с изумлением рассматривая целехонький НИИ, без малейших следов вчерашней, перепахавшей вдоль и впоперек атаки. При виде Брамы одергивали расхлябанную броню, строились и получив команду направлялись к КПП. Несмотря на ранее утро, провожать их вышел весь персонал НИИ. Вчерашние непримиримые враги покидали территорию бок о бок чеканя шаг, гордо вскинув головы и держа пульсары наизготовку. Оно и правильно, прокормить такую ораву не хватит никаких синтезаторов пищи. Кены тихонько сбредались к павильону «окна», терпеливо ожидая очереди на ту сторону, не требуя особой благодарности.

- Брама, ты с нами? – прохрипел рослый Аргус, с интересом посматривая на Наташу.

Та ойкнула и спряталась за широкой спиной путника.

- Извините, я серый от вчерашнего пепла, но совсем не волк и не съем.

- Вы говорите? – опасливо выглядывая из-за спины, переспросила Наташа.

- Приходится. С людьми иначе нельзя. Но глядя на вас уверен – все меняется.

Внешне установка прокола не блистала. Не было ни компьютерных терминалов, ни персонала в халатах, ни вооруженной охраны и подобной фантастической чепухи. Умеющие скользить в этом не нуждались, задавая время-место самостоятельно, пользуясь управляемым «окном» только из вежливости. Цепь кеноидов проходила сквозь колонну ириниевых столбов, уходя прямо в стену. Было жутко смотреть на выглядывавшее из пустоты мускулистое тело с пушистым хвостом и полным отсутствием головы. Словно кто-то стирал уходящих из одного мира, и рисовал в другом. Поддавшись на уговоры Аргуса изобразить сказочную принцессу, Наташа шутки ради опасливо уселась на его широкую спину, но, видя что он не ощущает ее веса, вцепилась в мощный загривок и таким образом прошествовала к установке. Фиксирующие проход операторы тактично подобрали челюсти с пола, а Аргус, назвав имя, род и расовую принадлежность обоих, прошел в прокол. Брама сочувственно им подмигнул, втайне радуясь, что первый переход Наташи страхует Аргус.

На Агарти царило лето. Голубоватый диск солнца уже поднялся над горизонтом, осветив стального отлива траву. Во все стороны простиралась бескрайняя степь, кружа голову разнотравьем медуницы, тимофеевки и чего-то незнакомого, отдававшего отбушевавшей грозой. Наташа застыла зачарованная великолепием колыхающихся стеблей и едва слышным щебетом. Аргус опрокинулся на спину и начал выкачиваться, усердно елозя по траве и стирая въевшийся пепел. Вернув свой естественный чепрачный окрас, встряхнулся и дал стрекача по дуге, разрезая траву мощной грудью.

- Это и есть Агарти? Даже не верится, ты показывал совсем другое.

- Мне самому не верится, но знаешь, слава Богу! Надоели мне все эти Зоны, пепелища, выворотники. Хочется пожить по-людски и не боятся, что какой умник что-нибудь вытворит на наши головы. Не в этой жизни, Наташ. Больше мы не дадим пустить на самотек, а потом думать, самим бы дожить, после нас хоть потоп.

- Жизнь в страхе не жизнь, а существование, ожидание смерти. Хочется обыкновенного человеческого счастья, одного на всех, общего и чтобы никто не был обиженным. Так кажется?

- Удивляюсь я людям, сколько говорите о счастье и столь мало делаете – добавил выскакивая из травы Аргус.

- А что для вас счастье? – заглядывая в карие глаза кеноида, спросила Наташа.

- Мы смотрим на это проще: если другой ничего не делает для счастья - пусть хотя бы не мешает. Все знают что оно такое, а много счастливых? Мало. Оно под стать вашей первобытной натуре, лично обособленное, но со временем проходит.

- Да ты философ, прямо как баюны! – хохотнул путник, высматривая горизонт.

- Поживешь с мое, поневоле поумнеешь, даже если не хочешь.

- Слушай, все хотел спросить, а сколько тебе, в смысле вам всем лет?

- Если я скажу, ты ужаснешься, не зная чем заполнить эти эоны. Собачья жизнь меня устраивает не хуже людской.

- М-да. Давай спрошу чуть погодя, когда поумнею, тяжело сразу все это утрясти. Кстати, до Севастополя далеко?

- Рядом. Привык я к людям. Глядя на вас вспоминаю свое младенчество и улыбаюсь.

- Улыбаешься, а как? – глядя на запрокинутую губу и блеснувший оскал Брама побледнел - нет, не надо, от такой улыбки как-то не по себе. Давай лучше я буду улыбаться, а ты радоваться, идет?

- Поговори со мной – попросил Аргус, пристраиваясь на походный шаг возле Наташи.

- Тебе нужен наш лепет? Ты с легкостью читаешь не только мысли, но души – возразила она нагибаясь за цветком.

- Почему нет? Вы мне интересны, в вас царит противоречивая путаница: мысли хотят одно, чувства другое.

- Думаю над твоими словами о счастье. Ведь вы творили миры, Аргус, как же можете быть счастливы в этой подобе?

- Не имеет значения размер, это ошибочная мера. Творить звездные системы и лакать воду из лужи после набежавшего летнего дождика одинаково счастье. Не бывает его больше или меньше – оно или есть или нет.

- Чего? – отвисла челюсть у Брамы – Вы творили миры?

- Вы тоже будете, это придет и к вам. Иначе невозможно. Зачем же нужна жизнь, если не творить ее из себя?

- Ну, ты даешь! Смысл бытия одной фразой… рядом с тобой я дикарь в шкуре и дубиной в руках. Вы движением мысли, можете развеять выворотников, так почему же терпите их.

- Правильно заметил, на нас шкура. Совершив оступление должны пройти ступень равного служения всем. Выворотники? Да, можем развеять. Только зачем? Если победа дастся вам без усилий, в чем ее радость? Если нет ошибок – где опыт? Мы рядом с вами, потому что вы нам нравитесь. Вы не утратили детский восторг и непосредственность ощущения мира.

- Теория преемственности видов, это ваша подсказка Журбину? Слишком схоже он говорил.

- Он пришел к этому сам, мы ничего не подсказывали и не могли. Осознавать себя полностью стали только после исхода Севастополя. Уже видно его шпили. Жаль.

- Почему? – спросила Наташа, водрузив на лобастую голову кеноида венок из полевых цветов.

- У вас будут свои суетные человеческие дела, а мне о многом надо помолчать. Слова убоги.

- Будем рады твоему обществу, молчи с нами. Это ведь твой дом, хоть так похож на Землю…

- Она стала доминировать. Синхронизация Агарти это заслуга человечества, жертва многими жизнями ради нас.

- Слишком многими. Пока выворотники на Земле, люди будут гибнуть, как гибли вчера при обороне НИИ.

- Короткая смерть не в счет и не считается.

- Не понял – опешил Брама, переводя взгляд со шпилей репульсаторов на кеноида.

- Это сложно – раздался голос и из высокой травы навстречу шагнул смуглый путник в хамелеонке – но это правда.

- Кречет? – козырнул вытянувшись Брама – Рад тебя видеть, но я однако не пойму. Смерть есть смерть и иначе не бывает.

- Не совсем смерть. Кены заранее предупредили и немного объяснили. Аргус, не против если я расскажу? Выворотники утратили свойства, но не знания и могли нанести нам значительный урон. После исчезновения оружия массового поражения их плазморазрядники остались самым мощным оружием. Принцип действия мне не совсем понятен, но общий смысл таков – они используют линии напряжения пространства и как-то ее генерируют. Листа и Полину накрыли как раз из такого.

- Непонятно - развел руками Брама.

- Я тоже не понял – усмехнулся Кречет – главное, кены знают как нейтрализовать, создав видимость поражения, использовали остаточную энергию плазмы на прокол. Человека накрывало разрядом, оставалась оплавленная воронка, но его самого выбрасывало к нам. Мы до утра дежурили на БТРах, искали, переживали. Там кипит бой, а ты сиди и жди.

- Так люди живы? – посветлел Брама.

- Ну, а я о чем? Говорю же, кены придумали защиту, чего бы ради лесники напялили усовершенствованную броню?

- Мне лестно, что ты лично вышел нас встречать. Смотрю, Агарти тебе на пользу, загорел как цыган.

- Нас предупредили о прибытии, а тут пробежаться позагорать всего ничего. Солнышко здесь активное, живее нашего.

- В смысле активнее? Здешнее солнце такого же класса, как и наше, оборот и наклон оси Агарти идентичен земной.

- Так и есть, но при преломлении света в атмосфере преобладает голубоватый спектр, а не желтый как у нас.

- В астрофизики подался? – одобрительно хмыкнул Брама, проламываясь сквозь траву на накатанную грунтовку.

- Наташа, осторожнее, не запутайтесь в траве – подал руку Кречет, помогая выбраться на дорогу – Помнишь, я все шутил, что после выживания в Зоне нас можно смело отправлять колонизировать иные миры? Так и вышло.

- Ты ради этого сюда просился? – кивнул путник на раскинувшееся кольцо Севастополя.

- Кто я в союзе? Отставной опальный генерал, каких много, а здесь первопроходец и колонист.

- Знаю еще одного опального, Трепетов фамилия. Вернулся и ничего, не расстреляли.

- И долго он пробыл дома? То-то и оно. После Зоны все меняется, таким как прежде уже не будешь. И это к лучшему.

Наташа изумленно рассматривала тусклое кольцо города, утыканное по периметру мачтами вышек и снующие БТРы, старые добротно сработанные машины войны, модернизированные на гравитонную тягу, ныне служащие вездеходами. Во время исхода из города уходили только люди, оставляя созданную непомерным трудом и жертвами цитадель пустой. Но вскоре сюда вернулись путники, основав на далеком пространстве форпост, торя дороги иного мира для поселенцев. Казалось, до города рукой подать, но он скрывался в голубоватой дымке, будто находился на значительном отдалении.

- Мне кажется или что-то горит? – спросила Наташа, вглядываясь в кольцо города.

- Обман зрения. Атмосфера перенасыщена кислородом и ириниевым излучением. Для нас безвредно. Поверь, Зона была куда опаснее. Мы тут третий год и не заметили никаких отклонений. Севастопольцы вообще рядом с бесформами выживали и нормально. Ириний некая квинтэссенция энергии. Единственное чего добились севастопольцы, линейное преобразование в другие виды, ни о каком скачке типа взрыва или сгущения говорить не приходиться. В остальном абсолютно инертен: ни в какие химические или физические реакции не вступает, и вступать не желает.

- Аргус вон знает да не скажет, верно?

- Сами разберетесь. Мы не вмешиваемся в становление разума. Вы должны развиваться сами, искать свой путь, а не идти нашим. Помочь поможем, но делать что либо за вас не станем, иначе какой от вас толк вселенной?

- Спасибо и на этом – пожал плечами Кречет – встретимся позже, нам в город, а тебя ждут щенки и Род.

Махнув на прощание хвостом, Аргус скрылся в придорожной траве, создав волну колышущихся стеблей.

- Умники. Напустят туману и строят из себя собак. Я как-то Ингуса спросил о синхронизации, он посмотрел отсутствующим взглядом и начал вычесывать блох, будто и не слышал. Хотя все знают, блох у них нет.

Они подошли к распахнутым воротам, и по ним скользнула искра сканера. Часовых не было, да и зачем, если на Агарти в здравой памяти можно попасть только через созданный синхрами безопасный прокол. Но предосторожность прежде всего. Внутри все напоминало Арсенал. Над площадью вздымался флагшток с колышущимся красным знаменем, символ победы человеческого духа над буйством стихий, холодным безжалостным космосом. Здесь, в самом центре некогда стояли будущие синхры: испуганные, измотанные боями, с гордо поднятой головой и готовностью идти до конца. Вдоль площади в молчании застыли шеренги бойцов, образовав ведущий к центру коридор. Брама замер в нерешительности, а Кречет перейдя на парадный шаг вдруг повернувшись отдал ему честь, и подтолкнул за локоть к центру. Идя вдоль застывшей шеренги, путник чувствовал себя крайне смущенным. Он ведь не сделал ничего особого. Делал что нужно, как и любой из них. Не ради почестей, заслуг, а потому что так было надо. Пройдя вдоль шеренги, взял протянутый букет солдатских гвоздик и наклонясь положил к полыхающему вечному огню с той же суровой надписью: «От живых – вечным». Над головой грянул слаженный визг пульсаров, отдавая дань погибшим.

- 05 -

- Помню этот зал – осматриваясь, произнес Брама – тут раньше Стержнев сидел. Ты въехал в новый кабинет?

- Что-то вроде – облокачиваясь на заполненный бумагами стол, выдохнул Кречет – дел по горло, жаль, Шуни нет.

- Шуни? – округлила глаза Наташа, оторвавшись от созерцания прозрачного сферического потолка – Вы его знаете?

- Да, ты же его сестра – кивнул генерал – он был на должности адъютанта, жаль, недолго. Помог разгрести на Арсенале бумажную бюрократию. Не срастается у меня любовь с компьютерами, у нас взаимная неприязнь. Отчетов выше крыши: на нас и топография, и геология, и биология – в общем, все на свете. Даже археология, и та на нас.

- А как же гражданские? Вон сколько их у тебя гуляет по городу. Кстати, так и называете Севастополем?

- Нет, все должно называться своими именами. Наташа, я с вашего разрешения закурю.

- Сколько угодно генерал, а я пока осмотрюсь, можно? В жизни не видела таких разветвленных рукотворных пещер.

Кречет нажал на селектор и кивнул вошедшему моложавому путнику:

- Левченко, организуй гостье краткий экскурс по форпосту. И не вздумай приставать, а то Брама живо голову свернет.

- Есть товарищ генерал. Разрешите исполнять? – опасливо покосился на хмурое выражение Левченко.

- После ночного дежурства вернулись все квады? Хорошо, тогда, исполняй.

Наташа вышла следом за путником и прикрыла дверь. Кречет с минуту прислушивался, а потом выдохнул.

- Вот уж не ожидал, что бы ты, да женится. Но силен-силен. Хвалю. Даже завидую. Мне все некогда, то Зона, то форпост.

- Кто тебе доктор, на гражданке знаешь сколько барышень? Квады в Киеве от них чуть ли не руками отбивались. А ты генерал, один из главных героев аномальной блокады. Грудь в медалях, в волосах проседь, красавец одним словом.

- Да ну тебя – пыхнул сигаретой Кречет – лучше я дождусь первую партию колонистов. Отбирают не только семейных.

- Так первыми китайцы пойдут, аж пищат. У них перенаселение будь здоров. Заканчиваем монтаж большого «окна».

- Не-не – замахал руками Кречет – пусти козла в огород, сразу Сибирь оттяпает. По договоренности и для уверенной акклиматизации, колонисты будут селиться в тех географических районах и границах, из которых вышли на Земле.

- Ну и как границы большой Хуанхэ? Позволяют всех прокормить?

- Летуны в упряжке с кенами сейчас проверяют. Выворотников нигде нет, артефактных останков тем более. Это знаешь.

- И вспоминать не хочу. Ты о бесформах голограммы смотрел, а я набегался от них по самое не могу. Но выворотников опасался бы меньше всего. Всех здесь присутствующих Лист со Звездочетом тогда на ноль умножил.

- Кены также считают. Но перед уходом хотят удостовериться, что не осталось каких артефактных материалов.

- Куда-то мигрируют? Да тут места рой не хочу. Не один пещерный город можно соорудить.

- Нет, Брама, они совсем уходят, навсегда. Куда-то туда… в иные обители значит.

- Вот Аргус, сукин сын. Был и не сказал, хотя мог.

- Они много что могли, только не хотят нам мешать. Говорят – равновесие восстановлено, а держать вам самим.

- Плохо. Что если нас прижмут, вылезет какой недруг типа выворотников и что?

- Вот и я о том. Вся надежда на вас с Наташей. Да не красней как институтка - речь о дальнейшей того, спирали развития.

- Это какой такой спирали? – Брама затянулся, сделал вид что ничего не понял.

- Виточками которая. Эволюции видов. Только не включай дурочку, знаю вы оба – синхры. Колол Ингуса на информацию, а он блохастиком прикинулся. Мол, знать не знаю, ведать не ведаю. Если синхров уважают кены, то у вас задача-минимум организовать нам взвод. Синхрами становятся далеко не все, но с большой вероятностью ими рождаются.

- Загнул ты, генерал. Я тебе что, бесперебойное производство?

- Да не кипятись – вытянул из стола темную бутыль Кречет – вот хлебни, это здешнего, между прочим, урожая «лоза». У нас не жизнь, а сплошной курорт, природа какая. Селись где хочешь, дом отгрохаем. Я даже пеленки стирать обязуюсь. Ну?

- Дождешься от тебя – разлил пахнувшую виноградом жидкость по стаканам Брама – дневального, небось, приставишь.

- Негоже мне, участнику аномальной блокады, дважды герою советского союза и агартийского пакта и пеленки. Как наберусь опыта в этом нелегком деле, тогда да. А так зачем позорится? Ну, будь здрав, синхр!

- Классная «лоза», куда лучше нашей. Когда только успели?

- Успели-успели, климат сам видишь, способствует. Но ты не выкручивайся, а давай, выручай человечество.

- Да чего пристал. Верес с Полиной тоже синхры, а у малого как-то не наблюдается особых свойств. Мне ли не знать?

 - Кены знаешь, тоже не сразу умными родятся, а вон гляди чего откаблукивают. Мы вот Кайману памятник планируем с лесниками организовать, сначала думали в Зоне поставить, так ведь растащат на сувениры. Решили на кургане поставить.

- Это где?

- Где старый Севастополь был. Новый на той стороне объявили всесоюзной стройкой. А тут мы холм огромный насыпали. Кены помогали всеми родами, землю рыли. Могли и движением мысли накатать, но нет – язык на бок, и тягали волокуши с землей на равных с нами, чтобы помнить стольких жизней стоила победа.

- Жаль что уходят. Может, удастся отговорить?

- Вряд ли. Ты же их знаешь, но попробовать стоит. С этим все. Если дел особых нет, тогда сходите к морю, нам все равно в ту сторону надо. Минздрав присматривает места для детских здравниц. Здешняя вода она знаешь, чудеса делает.

Дверь распахнулась и вошел косящийся Левченко:

- Товарищ генерал, краткий экскурс провел. Показал гидропонику и литейные. Хотел поле включить, так тревоги нет.

- Вечером покажем. Пусть люди знают, с чего тут все строилось. У нас к морю идет какой транспорт?

- Сейчас нет, но если надо, найдем.

- Не надо, а нужно.

- Не стоит, сами найдем. Тут где-то Григорий поблизости, он лучше любого маяка будет. Но за БТР спасибо, позже верну.

- Можешь не спешить, мы их все из Зоны сюда перетащили. Зачем им ржаветь да в пыль превращаться? Отдыхайте, а у меня сейчас очередное совещание. Графики разведки летят, а через месяц надо Китай заселять.

Они вышли за Левченко, разглядывая длинные коридоры, вспоминая прошлое как далекий сон. Путников было мало, куда не глянь, гражданские в серебристых униках. Боковые ниши-комнаты освещены солнечными лучами, вьющаяся сеть крионной аппаратуры, громадные дисплеи - одним словом лаборатории, настоящий филиал НИИ в агартийских условиях.

- Левченко, а где наши все, что-то не видать никого? В былые времена на Арсенале целые квады сидели.

- Так-то Зона, товарищ майор, а тут целый мир. Только успевай сопровождать научников, да миграции отслеживать.

- Миграции?

- Растительный мир вы восстановили, а животных мало, переселяем через «окна». Целые отряды звероловов, во главе с научниками. Чтобы не нарушить выстраиваемую здесь эко систему.

- А как местная, эндемичная фауна – быстро вошла в курс дела Наташа – наша не нанесет ей вред?

- Нет, Наталья Львовна, она идентична земной, только сильно мутировавшая, вырождающаяся. Да и было ее на пальцах.

- Научники это понятно, а кто открывает «окно» топологического тоннеля, портативной установки еще нет.

- Доминус Григорий. Лично в обе стороны ходит, без него никак. Мы до сих пор подбираем сталкеров из иномирья - иногда их выбрасывает без памяти в районе ЧАЭС. Не иначе, штурмовали у себя местный Постулат.

- Часто? – хмыкнул заинтересованный Брама, осматривая подземный ангар с множеством БТРов и прочей техники.

- В первые месяцы очень, даже держали постоянный патруль и временный лагерь. Потом утихло само собой.

- О, Брама – налетел на путника перемазанный мазутой механик в синей спецовке – ты что, не признал меня?

- Признаешь вас, черти мазутные. Лицо вытри, а то изгваздался до ушей.

- Верно - согласился тот, вытирая лицо тряпкой – а так? Я Сергофан из СНГ, помнишь?

- Ну да – кивнул Брама – то-то вижу, рожа знакомая, но не из наших. Наши-то все наперечет знаю. И как тебе у нас?

- Год как у Экс-один выкинуло. Мы тогда с мужиками подумали над словами Самума, и организовали сопротивление. Прав он оказался – пуля равняет всех. Начали отстрел сволочей - такая шумиха поднялась, куда итальянскому «Спруту».

- А позже вас прижали, не иначе как кто-то сдал и ломанулись в Зоне по нашему следу?

- Точно – кивнул Сергофан, вытирая пальцы от смазки – сдали за паршивые баксы. Орест, я, да еще пара тройка ребят ушедшие из-под слежки искали зацепки, расспрашивали народ на «Арсенале» и даже у шпиков на развязке. Не косись, они за деньги очень даже разговорчивые. Вот так и дошли до Экса, сверху донизу излазили, пока чудом в «окно» не попали.

- Погоди, вы же не должны ничего помнить, как так?

- Мы ничего и не помнили. Оклемались - во все стороны степь, куда идти непонятно. Нас нашел и вернул память прайд кенов. Она не совсем стирается – блокируется при переходе или как то так. С тех пор механиками, не сидеть же дармоедами на шее. Жить можно. Кречет даже на ту сторону в отгул пускает. И после всего увиденного нам обидно за отчизну.

- Ничего, наведем порядок дома, глядишь, может еще и к вам подадимся - строить доброе, вечное, мудрое.

- Скорей бы, а то как подумаю, что там творится, выть охота. А вы сами чего тут, проведать, или как?

- К морю надо, да далеко, Кречет нам БТР обещал.

- Зачем БТР? Баграм тут что ли, он бы еще десант на борт посадил. «Уазик» есть. С Зоны перетащили и на гравитонку переделали. Это вещь, скажу. Запатентуй ее дома и можно смело стать миллиардером, пустив нефтяных шейхов по миру.

- И чего не стаешь? – иронично прищурился путник, смотря, как Сергофан сдергивает брезент со старого «Уазика».

- Ну его, еще шлепнут, за этот самый патент. Да и не могу я быть шкурой, все грести под себя. У нас гребут, а народу что? Нет, Брама, гравитонная энергия и прочие высокие технологии должны быть доступны не раньше коммунистического строя, когда все люди равны, служа всем, а не обогащать кланы олигархов. Ой, девушка, извините, я не поздоровался.

- Ничего, Сергофан, я не в обиде. Прекрасно понимаю ваши чувства, сама из СНГ.

- Правда? – заинтересованно обронил техник, протягивая Браме ключи – Из какого индекса?

- Не понимаю – Наташа вопросительно посмотрела на поглаживающего пепельный ежик волос механика.

- Иван, оторвись на минутку – окликнул Сергофан торчащего из люка БТР механика – принеси людям припасов на дорогу.

Смуглый Иван вылез из люка и, вытерев руки тряпкой, вместе с Левченко скрылся из ангара.

- Сергофан, совсем забыл представить, это Наташа, моя невеста.

- Очень приятно – осторожно поздоровался механик, стараясь не измазать спецовкой – Говоря проще, всем открытым вероятностям присваивают индекс. Процентов восемьдесят - вырождение и скатывание в СНГ: от постепенного обнищания, до полной зачистки населения. Остальные непонятного строя. Как понять, если там одни апокалипсисы и концы света? Экономические, природные, техногенные…

- А союз как же – поднял бровь путник - его что, больше нигде нет?

- Почему? Он занимает львиную долю апокалипсисов - сплошь войны: от гражданских до третьей мировой. Изначальный мир, мир ретроспекта, как называют вероятники – это исключение из правил, невозможная утопия общества.

- Откуда ты об этом знаешь? – заинтересованно спросил Брама, прислушиваясь к урчанию «Уазика».

- Интересно как люди живут. Вероятники, они ведь отсюда ходят, НИИ Шумана лишь обрабатывает данные. Если тебя это коснулось, то невольно отслеживаешь, ученые сами рады рассказать поделится теориями, у них их много.

Подоспел Иван, таща набитую продуктами корзинку, и, заботливо уложив на пол за сиденьями, отошел.

- Удачи, ребята - кивнул Сергофан - езжайте, за машину не волнуйтесь, их тут целый автопарк, рук до всех не хватает.

- Какой смысл в смерти, Серж? Уж лучше я буду верить в эту миллионную долю смысла и отвоеванного счастья.

Махнув на прощание, он вырулил из ангара, а Сергофан вернулся к полуразобранному БТРу.

Эпилог

Море набегало на берег пенной волной, шурша в отточенных временем камнях, Брама раскинулся на прогретом песке, смотря как солнце обретая медовый отблеск клонится к закату. Оно было активное, но не жгло. На Земле уже десять раз слезла бы кожа, а тут подернулась бронзой, но не обгорала. Наташа вынырнула у берега, выталкивая вверх Грая, ее накрыло волной, а тощий кен кружил вокруг, оглашая окрестности лаем. Окруженный щенками Аргус пришел позже, и не говоря ни слова, полез в воду, доныривая до песчаного дна. Ильма в который раз засунула влажный нос в корзину, убедится что все уже съедено. Аргус, вывалив розовый язык, нюхал напитанный йодом воздух, вяло протестуя разомлевшему Браме.

- Мы не хотим быть прихлебателями людей, и вам не дадим ими стать. Не говорю навсегда, говорю – необходимо.

- Я буду скучать.

- Мы тоже. Есть время приходить, есть время уходить. Ты синхр, возможно когда-нибудь мы встретимся.

- Когда? – наблюдая за Наташиной возней со щенками, спросил путник, чувствуя как пустеет часть души.

- Скоро. Узнаешь когда, но не раньше, чем все произойдет.

Аргус встал и прыжком скрылся в росшей у песчаной косы прибрежной траве. Щенки смешно натопорщили треугольные уши и кинулись следом, Грай виновато лизнул лицо Наташи и вильнув хвостом и скрылся из виду. По ее щекам стекала вода, а может и слезы. Кто разберет, они такие же соленые.

- У меня такое впечатление, что нас бросили. Довели до самого порога, указали путь и бросили.

- Нельзя опекать всю жизнь, иначе не повзрослеем, иначе как Сергофан будем разбирать прошлое, деля на правое и нет.

- Зачем так жестко, можно было сказать иначе, а он обиделся.

- Обиделся, но знает что я прав. Счастье не бывает просто так, даром, его надо заслужить, иначе до конца жизни будем выискивать в черное в белом, вместо того что бы просто быть счастливыми. Счастье не место, это состояние. Можно быть счастливым с любом мире, любой реальности, умея делить с теми, кому оно действительно необходимо. Вероятностей развития куда больше чем мы можем представить, но выходя из мира Зоны, везде видим Зону, может, стоит выйти вовне?

- Не знаю – положив голову ему на грудь и смотря в розовеющее небо, предположила Наташа – у каждого она своя.

Трава раздвинулась, на песок шагнул Григорий, быстро сбросил комбинезон и скрылся в волнах. Через пару минут его голова показалась у черты, где сходилось закатное небо и поблескивающее море. Голова скрылась, через несколько минут он тяжело дыша рухнул на раскаленный песок. Кто бы мог сказать, что этот рослый, сухощавый человек, самое страшное из чудовищ когда-либо созданных человеком.

- Ребята, если накупались, то пора закруглятся. Иначе опоздаем.

- Куда? – приоткрыл глаз Брама, посматривая на загоревшего до черноты доминуса.

- Как куда, вы что, не в курсе – сегодня прилетает «Альфа».

- Как прилетает – как ужаленный вскочил Брама – когда?

- Сегодня. Думал вы в курсе. Мы третий день принимаем ее сигнал. Шуман не стал подходить к Земле, а сместился сюда.

- Вот это новости, чего же ты молчал? – лихорадочно натягивая футболку, топтался на горячем песке путник.

- Успеем. Если ехать напрямик, выскочим как раз у форпоста.

Наташа подхватила опустевшую корзину и путаясь в шелковой траве босыми ступнями бросилась к джипу. Брама только заводил двигатель, а доминус пронесшись тенью шлепнулся на заднее сиденье, шипя от перегретой на солнце обивки. На небосклоне взошли первые звезды, а джип неся стрелой сквозь раскаленный, напоенный трелями сверчков вечер. Плюнув, Брама мысленно поднял крепко сбитый советский «уазик» вверх и воздух загудел о стекло. Высоко в зените показалась искра и начала увеличиваться, опускаясь к земле, словно налитый тяжестью хлебный колос.

Они пришли одновременно: спускающийся с орбиты планетарный катер и разрезающий воздух армейский джип. Сребристый конус обдал траву волнами, шлюз распахнулся и показался Шуман. Стройный, подтянутый и удивленный.

- Ну, ты даешь, Анатолий Петрович, мы уж подумали, вы разместили на Агарти ПВО. Приняли твой джип за перехватчик.

- Ай, сукин сын, ай Шуман, вернулся чертяка – оторвав от земли обнял его путник – исхудал, отощал в своем космосе!

Обнимаясь и похлопывая друг друга по плечам отошли в сторону, дав возможность остальным спустится на землю. Участников экспедиции стали качать набежавшие путники, а Кречет включил иллюминацию защитного поля. Радостные и растроганные астронавты прикасались к траве, не веря, что им удалось преодолеть бездну космического пространства, а возле города один за другим опускались катера, выпуская истосковавшихся по Земле людей. Вот так, в обнимку дошли до ворот, где их встречали все синхры. Увидев недоумение Брамы, развели руками, в следующий мир Полина накинулась на учителя, грозя задушить его в порыве чувств, но обретший форму Шуман легко от нее отбрыкался, подхватил на руки младшего Вереса и шагнул внутрь. Несколькими часами позже они собрались в кабинете Кречета, который без слов усадил Шумана на главенствующее место.

- Если на Земле нам грозит такой же прием, ей Богу отдохну здесь неделю другую – хохотнул он.

Увидев напряженные лица, устроился в кресле поудобнее и обвел красноречивым взглядом.

- Да, на Альфе Единорога есть жизнь. Жизнь не только разумная, но гуманоидная, говоря проще, человеческая.

Среди синхров пошел шумок. Иных, за исключением Кречета, извините, не приглашали. Они знали, чувствовали что там, в звездных глубинах есть жизнь не только энергетическая, но и вполне материальная, но хотели это услышать.

- Скажу даже больше, голубчики мои: жизнь миролюбивая и созидательно направленная, в которой земляне делают сейчас первые, несмелые и правильные шаги. Попервах мы растерялись, не зная, что делать, но, оказывается, нас ждали.

Снова пошел шум, синхр единогласно поддерживали словесный режим, дабы Кречет не чувствовал себя ущербным. Шуман же, изрядно помолодевший, потерявший брюшко и лысину и ненужные роговые очки, воздел палец горе:

- Именно, мои дорогие друзья – ждали! Ждали, поскольку мы уже были представлены во Вселенском Кольце.

 Шепот стих, повисла напряженная тишина, а посреди комнаты из воздуха шагнул Звездочет, а за ним Лист. Не смея поверить увиденному синхры затихли, а Звездочет окинул соратников удивленными глазами:

- Ну, чего молчите, или нам тут не рады?

Стулья полетели в сторону, Звездочет вякнул в медвежьих объятьях Брамы, а Лист улыбался, глядя изумленными глазами на воцарившийся беспорядок. Когда страсти стихли и все расселись на измятую, а кое-где и треснувшую мебель, Брама выдал общую возмущенную мысль:

- Ну, Евгений Петрович, тебе бы не в космос летать, а на подмостках театра подвизаться, такое представление устроил!

Тот лишь виновато развел руками, вызвав волну смеха, вбежавший на грохот ординарцы были отправлены Кречетом за лозой, и вскоре лакированный стол для приемов был накрыт нехитрой снедью, поскольку  Шуман наотрез отказался жевать синтетику, заявив, что ему ее и в космосе хватило, остальные ничуть не возражали. Сытые, довольные и повеселевшие сели слушать рассказ явившихся из бездны пространств Листа и Звездочета.

 - Не смотрите на меня так, дырки протрете – ухмыльнулся Звездочет – не знаю как кому, други, но мне было яснее ясного: Зона - пришедший в действие механизм планетарной и человеческой эволюции. Самый первый этап, сметающий все наносное, неправильное и идущее путем разрушения. За первым этапом, первой пульсацией должна следовать вторая, третья, главное, чтобы мы, люди ее принимали и реализовывали в созидательном направлении. В конце концов, как говорил Циолковский, нам надлежало покинуть наши космические ясли. Если есть ясли, есть и те, кто давно из них вышел.

- И вы с Листом ушли искать более взрослых, оставив нас в самый трудный момент – напряглась Полина.

- Иначе повзрослеть невозможно – пожал плечами Лист – но трудный момент мы прошли сообща, вместе, но не вместо.

- А как там, в оптимальных вариантах?

- Чтобы не спрашивать каждый раз, построй его здесь, Ирис. Он будет таким, каким хотите видеть вы сами. Разум един для всех систем, везде одно созидательное дыхание человеческого генома и никаких зеленых человечков. Нам требовалась доказать, что мы вышли, разорвали пуповину минусовой зоны, пусть в одном единственном варианте на все возможные. В других системах нет даже такого – там только пепелища цивилизаций от ассенизации выворотников.

- Так погоди – выдохнул Самум – выворотники это мусорщики, просто мусорщики, ждущие нашей гибели?

- Это очевидно – улыбнулся Лист – мы так все изгадили, что они не стали ждать пока вымрем сами, и приняли экстренные меры что бы мы шли туда, куда всегда стремилось прогрессивное большинство - к самоуничтожению. Увы, обманулись.

- Так что же нас ждет? – прозвучала бесплотная мысль, услышанная даже пробуждающимся Кречетом.

- Витки восхождения. Бесконечное развитие спирали разума и грядущий галактический союз.

Эра одиночества прошла. Человечество вступало в новый виток, восходя от младенчества к космической юности.