Войсковая разведка Красной Армии и вермахта бесплатное чтение

Владимир Нагирняк
Войсковая разведка Красной Армии и вермахта

Посвящается моим предкам Герою Советского Союза гвардии подполковнику Дмитрию Нагирняку и лейтенанту Павлу Нагирняку, а также всем бойцам и командирам Красной Армии, отдавшим свои жизни на фронтах Великой Отечественной войны

От автора

Во все времена разведка на войне играла важную роль. Этот факт неоднократно отмечался знаменитыми полководцами и военными теоретиками прошлого. К примеру, в 1531 году Н. Макиавелли писал, что нет дела более достойного внимания хорошего полководца, чем попытка проникнуть в замыслы врага. Но для этого непростого дела военачальникам была нужна эффективная организация — военная разведка. Ведь, не обладая верными сведениями о противнике, командир не может отдавать боевой приказ.

Это правило оставалось справедливым и для Великой Отечественной войны. В Красной Армии считали, что военная разведка являлась совокупностью мероприятий военного командования всех степеней по добыванию и изучению сведений о противнике. В зависимости от масштаба и назначения поставленных задач ее подразделяли на стратегическую, оперативную и тактическую разведку.

Первая находилась в введении верховного командования, и ее данные дополнялись сведениями второй и третьей. Оперативной разведкой ведало командование фронтов и армий, видевших ее цель в обеспечении принятия решений и проведения операций. Ее важнейшей задачей являлось раскрытие намерений противника, то есть где и чем он угрожает или может угрожать, а также определение, в чем заключаются сильные и слабые стороны его плана действий.

Тактическая разведка — это то действие, которое постоянно должно было осуществляться единицами от армии до взвода включительно. Она способствовала получению данных о враге, необходимых для принятия решений командирами при организации оптимального противодействия противнику и эффективного использования своих войск в бою. При этом тактическую разведку подразделяли на агентурную и войсковую. Последняя являлась основным видом разведки и велась всеми родами войск. «Наставление по войсковой разведке» Красной Армии определяло ее ведение:

«— непосредственно боевой деятельностью войск.

— боевой деятельностью разведывательных частей, подразделений и органов /фотографированием, подслушиванием, поисками, засадами, налетами, боем, действиями в тылу противника/.

— наблюдение /командирское, наземное, при помощи специальной аппаратуры, воздушная/.

— осведомлением, то есть уточнением и добавлением всех имеющихся разведывательных данных сведений, получаемыми от партизан /допрос пленных, перебежчиков, прибывших с территории противника, изучение документов и трофеев, опрос местных жителей, разведка местности и изучением района действий.

Только бой позволяет наиболее достоверно выявить противостоящего противника»^[1].

Вопросу захвата пленных и документов «Наставление» уделяло особое внимание, именуя его систематическим действием для войск и разведывательных органов. Показания пленных и сведения из документов считались одними из важнейших источников информации о противнике. Однако требуется дать пояснение, почему их считали таковыми. Как отмечал после войны генерал-майор ГРУ С. И. Сурин, сам факт захвата пленных, принадлежащих к той или иной части противника, как правило, свидетельствовал о наличии этой части в данном районе:

«В ходе Великой Отечественной войны как захватом пленных различных частей, дивизий, так и посредством допроса их на всех фронтах Советской Армии ежедневно подтверждалось и проверялось от сорока до шестидесяти номеров дивизий; это давало возможность в течение трех-четырех дней перепроверить всю группировку немецко-фашистских войск, находившихся на фронте непосредственно в первом эшелоне.

На основании показаний пленных, при умелом ведении допроса и тщательном изучении документов, отобранных у них, а также других материалов наши разведчики имели возможность судить о силе, составе, группировке, боеспособности и намерениях противника, о его укреплениях, системе огня, вооружении и политико-моральном состоянии. Все эти сведения облегчали командованию общую ориентировку, помогали произвести наиболее правильную оценку силам противника и принять наиболее целесообразное решение»¹.

Таким образом, организация мероприятий по взятию языков отдельными частями и соединениями носила не частный характер, а являлась частью стратегической системы по определению группировки врага как на всем фронте, так и на его отдельных участках. Показания пленных и документы убитых вражеских военнослужащих позволяли советскому командованию проникать в замыслы противника, чтобы понять, проводит ли он перегруппировку сил для нанесения удара или нет.

Нужно отметить, что противник Красной Армии немецкий вермахт также уделял внимание захвату контрольных пленных для подобных целей, и не только для них. К примеру, в своей директиве от 2 января 1943-го войскам группы армий «Север» ее командующий Г. фон Кюхлер отмечал^{[2] [3]}:

«Сведения, получаемые от пленных, являются крайне важными не только для выявления намерений противника; они часто дают также важные цели для артиллерии и тяжелого пехотного оружия — для ведения беспокоящего и уничтожающего огня в течение дня и ночи. Поэтому все действующие дивизии должны все время стремиться к захвату пленных»^[4].

Сравнив мнения противоборствующих сторон, можно прийти к выводу, что каждая из них видела в пленных важный источник информации. Поэтому неудивительно, что как Красная Армия, так и вермахт стремились к захвату пленных различными способами, среди которых важную роль играли разведакции — поиск и силовая разведка. В этом случае в советских войсках возросла роль разведподразделений, отвечавших за эту задачу. Но кто же были люди, в них служившие и как они справлялись с этой задачей?

К удивлению, нужно констатировать, что, несмотря на большую популярность в кино и литературе, документально их деятельность практически не рассматривалась. Благодаря этому факту деяния советской войсковой разведки практически скрыты под пеленой мифов и легенд, рожденных особенно современным кинематографом. Данная книга призвана воздать должное реальным действиям советских разведподразделений, активно эволюционировавшим в годы Великой Отечественной и поднявшим свое мастерство с дилетантства до уровня настоящего профессионализма.

Читателям предстоит познакомиться с различными аспектами службы разведчиков, таких как отбор кадров в разведподразделения Красной Армии, их подготовка и материальное обеспечение. Кроме этого, книга затрагивает проблемы советской войсковой разведки, с которыми она столкнулась в начале войны, и способы их преодоления в ходе боевых действий. Но это было бы невозможно сделать без конкретных примеров. Поэтому в книге приведены описания отдельных разведпоисков с различными результатами. На ее страницах читатели смогут узнать, как они готовились, проводились и какие подвиги и трагедии были в жизни героев советской войсковой разведки, чьи имена уже долгое время пребывают в неизвестности.

Одновременно данная книга содержит раздел, где имеется описание действий войсковой разведки вермахта как противника Красной Армии. Нужно отметить, что, несмотря на прошедщее время, ее деятельность все еще остается белым пятном в истории войны на Восточном фронте. Но несколько примеров из боевого опыта немецкой разведки позволят узнать, как немцы готовили и проводили разведпоиски для взятия контрольных пленных, а также раскроют причины успешности их акций. Безусловно, их описание не претендует на полное ракрытие этой темы. Однако из приведенных примеров читатель сможет понять, насколько грозным противником были немецкие разведгруппы, а также к чему приводило отсутствие бдительности у советких войск на передовой.

Для данной книги основным источником информации о советской войсковой разведке времен Великой Отечественной войны стали документы фондов Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО) РФ, опубликованные на сайтах «Память народа», «Подвиг народа», а также электронного банка данных (ОБД) «Мемориал». Сведения о действиях войсковой разведки вермахта и противодействии немецких частей советским разведгруппам были почерпнуты из копий трофейных документов вермахта, хранящихся в фондах Национального управления архивов и документации (NARA) США, а также из документов 500 фонда ЦАМО РФ, опубликованных на сайте российско-германского проекта по оцифровке германских документов в архивах Российской Федерации.

Хотелось бы выразить признательность своим коллегам-историкам и исследователям, изучающим историю Великой Отечественной войны, оказавшим мне существенную помощь во время работы над данной книгой:

благодарю Дмитрия Пескина за неоценимую помощь в работе с немецкими документами и в их переводе на русский язык;

благодарю Александра Полищука за предоставление мне ряда немецких документов из его коллекции, а также за ценные консультации по работе с ними;

благодарю Николая Смирнова за ценные консультации о работе и структуре штабов немецких частей и соединений;

благодарю Валерия Смирнова и Александра Антошина за ценные консультации о боевых действиях в Заполярье в 1942–1943 годах;

благодарю Артема Рубченко за помощь в изучении действий советских разведчиков Южного фронта в 1942 году;

благодарю Валерия Замулина за ценные консультации о действиях советских войск во время боев в районе станции Поныри летом 1943 года;

благодарю редактора военно-исторического интернет-портала Warspot Полину Бубину за помощь в редактировании текста книги, когда он первично публиковался на портале в виде отдельных статей.

Владимир Нагирняк

Войсковая разведка Красной Армии

Снаряжение и подготовка войсковых разведчиков

Глава 1
Что брать с собой в разведку?

Профессия разведчика тяжелая и сложная. При выполнении разведывательных заданий ему приходится преодолевать трудности и терпеть лишения. Конечно, боец разведподразделений должен быть подготовлен к этому. Однако важную роль в выполнении им поставленной задачи играют его снаряжение, вооружение и снабжение продовольствием. В годы Великой Отечественной войны Разведывательное управление Генштаба Красной Армии уделяло внимание этому вопросу, давая в своих наставлениях указания по питанию, обмундированию и оснащению оружием войсковых разведчиков. Благодаря этим документам мы можем узнать о том, как разведчики снаряжались, одевались и что брали с собой, выходя в разведку.

Из мирного времени в военное

О том, как относились в Красной Армии к снаряжению разведчика до войны, известно немного. Одним из источников информации здесь является книга К. И. Оглоблина и В. Н. Кушнаренко «Разведка стрелковых подразделений», изданная в СССР в 1936 году и рассчитанная на младший и средний командный состав стрелковых подразделений. Однако, давая немало толковых указаний по организации пехотной разведки с примерами действий в различных случаях боевой обстановки, ее авторы довольно скупо описывали подготовку подразделения к разведке в плане его снаряжения.

Одно из довоенных учебных пособий по ведению разведки, изданное в СССР в 1936 году. Его авторы — два бывших офицера российской императорской армии Константин Оглоблин и Вячеслав Кушнаренко, ставшие позднее командирами РККА. Данная книга является их второй совместной работой, так как в 1933 году уже увидело свет «Пособие по разведке стрелковых подразделений» этих авторов. Полковник Оглоблин был помощником начальника 1-го отдела РУ штаба РККА (июль 1927 — февраль 1929 г.), а позже преподавателем, затем руководителем по тактике КУКС по разведке при том же управлении (февраль 1929 — июль 1934 г.). Кроме его совместных книг с Кушнаренко, до войны им была написана еще пара учебных пособий по разведке для пехоты. Во время войны и после нее служил в Управлении военно-учебных заведений Красной Армии

В частности, Оглоблин и Кушнаренко рекомендовали каждому бойцу брать с собой не более 200 патронов и четыре-шесть ручных гранат, а для ручного пулемета иметь по десять дисков или по пять лент для станкового. Кроме этого, каждый разведчик должен был взять с собой индивидуальный перевязочный пакет и противогаз, а при необходимости подразделению нужно было иметь несколько ножниц для резки проволоки или плетеных матов для ее преодоления. Описанию же одежды и продовольствия разведчиков авторы уделили лишь три предложения:

«Для маскировки разведчиков берутся маскхалаты, летом камуфлированные, зимой белые.

д) Проверить наличие продовольствия и фляг с кипяченой водой.

Продовольствие брать в зависимости от длительности разведывательной работы»^[5].

Из таких общих рекомендаций можно сделать вывод, что в мирное время подготовка разведчиков Красной Армии носила больше условный характер. К сожалению, это подтвердилось в первые месяцы Великой Отечественной. Увы, но и после ее начала в Красной Армии еще долго не понимали ни значения разведки, ни того, что на войне никому, кроме разведчика, не приходится больше преодолевать трудностей и терпеть лишений.

Изменения в лучшую сторону в данном вопросе произошли после приказа № 0072 «О состоянии органов войсковой разведки и о мероприятиях по улучшению ее боевой деятельности», отданного наркомом обороны (далее — НКО. — Прим. автора.) 19 апреля 1943 года. В приказе И. В. Сталин затронул различные сферы жизнедеятельности разведки, включая материальное обеспечение и питание разведчиков. После этого офицерами Разведывательного управления Генштаба Красной Армии (далее — РУ ГШ КА. — Прим. автора.) был создан целый ряд публикаций, содержавших наставления по подготовке и ведению разведки на фронте.

Эта литература стала плодом труда генштабистов, собравших и обобщивших опыт действий разведподразделений за несколько лет войны. Особенно среди работ выделялась брошюра «Организация разведки в тылу врага» полковника С. И. Сурина, ставшая для разведки настоящей библией. Она содержала в себе много полезной и нужной информации, в том числе касающейся и таких важных нюансов, как обмундирование, еда и различное снаряжение разведчиков, необходимые им для выполнения заданий. Рассмотрим их подробнее.

Что носили разведчики

Обмундирование разведчиков, отправлявшихся во вражеский тыл, должно быть доброкачественным, тщательно подогнанным по росту и как можно более облегченным, но не в ущерб сохранению тепла. В зимнее время Сурин рекомендовал носить ватные шаровары и ватную тужурку с меховым жилетом, с надетым сверху белым масккостюмом. Летом же разведчик мог надеть камуфлированный масккостюм непосредственно на нательное белье, а вместо сапог носить «кожаные чувяки (посталы)». Обувь разведчика должна была быть крепкой, хорошо подогнанной и ни в коем случае не новой. Кроме всего прочего, ему полагалось брать на задание плащ-палатку и запасные носки или портянки.

Соавтор Оглоблина по разведывательным пособиям, генерал-майор Вячеслав Кушнаренко. Во время войны командовал 221 стрелковой дивизией. Кавалер шести орденов, включая ордена Ленина

Лыжники РККА перед разведвыходом. Карельский перешеек.

Советско-финская война. Автор снимка В. Темин. Разведчики экипированы для лыжного похода, одеты в валенки, имеют ватное обмундирование и белые мешки на поясе неизвестного назначения

Надо сказать, что изложенное в брошюре Сурина совпадало с мнением офицеров-разведчиков действующей армии. К примеру, вот что писал об одежде своих подчиненных начальник разведки 250 стрелковой дивизии (далее — сд. — Прим. автора.) майор Быстров:

«Летняя форма одежды должна состоять из гимнастерки, брюк, плащ-палатки и маскхалата. Обувь должна быть легкая, хорошо пригнанная по ноге.

Зимой разведчиков целесообразно обеспечивать специальным обмундированием и обувью: ватными брюками, телогрейками, валенками и сапогами, шапкой-ушанкой, меховыми рукавицами и теплым нательным бельем» ^[6],^[7].

Кроме этого, существовали и другие рекомендации по обмундированию при действиях на различной местности. Офицер Генштаба полковник Андреев в статье «Разведка в горно-лесистой местности» писал об этом следующее:

«Осенью в ночное время в горах очень холодно, поэтому разведчики должны быть легко одеты, но тепло. Особенно тщательно рекомендуется подгонять обувь. На подошву обуви надеваются специальные когти, которые позволяют разведчику передвигаться по крутым каменистым склонам»^[8].

Кстати, об обуви разведчиков. Любопытное дополнение о ней сделал подполковник Поташников в своей статье «Подготовка разведчика», опубликованной в сборнике «Войсковая разведка» (выпуск № 10, 1945 г.):

«Обувь должна быть легкая, хорошо пригнанная по ноге. Желательно, чтобы разведчики были обуты в сандалии или в тапочки с утолщенной подошвой. В болотистой и песчаной местности лучше надевать ботинки и матерчатые краги. В сапогах передвигаться труднее, — на болоте в них набирается вода, при переползании в голенища набирается песок. При движении по воде сапоги производят шум. В качестве обуви можно также использовать подогнанные по ноге резиновые чулки» ^[9].

Таким образом, вышеупомянутые авторы наставлений и статей по войсковой разведке сходились в том, что летняя обувь выходившего на задание разведчика должна быть легкой, бесшумной и даже нестандартной для армейского обмундирования.

Отметим также, что в некоторых случаях разведчики могли действовать и во вражеском обмундировании. Однако такой способ рекомендовалось применять с большой осторожностью. Бойцам в чужой форме требовалось отлично знать поведение неприятельских солдат в строю, вне строя и в боевой обстановке. К примеру, если разведчики притворялись немцами, хотя бы одному из них необходимо было хорошо владеть немецким языком.

Вооружение и снаряжение разведчика

Вне всякого сомнения, оружие и снаряжение бойца разведподразделения должны соответствовать условиям, в которых ему приходилось действовать. Поэтому данному вопросу в наставлениях и учебных пособиях по разведке в Красной Армии уделялось особое внимание. В частности, описывая методику действий стрелкового взвода в разведпоиске, Оглоблин и Кушнаренко в своем довоенном пособии рекомендовали следующее:

«Бойцы должны иметь винтовку, 6–8 ручных гранат и 12–25 винтовочных патронов. Для ручного пулемета берутся 3–4 диска, которые несут бойцы из состава группы обеспечения, в которой имеется пулемет. Кроме того, каждый боец имеет противогаз, индивидуальный пакет и обязательно цветную повязку на рукавах или другой отличительный знак.

Основное снаряжение для поиска составляют ножницы, 2 ракетницы, 2 точно выверенных часов, по 1 компасу и электрическому карманному фонарю у командира каждой группы, носилки для раненых»^[10].

Однако война расставила свои акценты на вооружении разведчиков. Винтовка перестала быть их главным оружием, уступив место автоматам и пистолетам. Впрочем, совсем она не исчезла, так как считалось желательным, чтобы у выходившей на задание разведпартии 15–20 % ее личного состава имели винтовки. В целом же вооружение разведчиков зависело от поставленной перед ними задачи и состава их группы или отряда. По этому поводу в своей брошюре полковник Сурин отмечал следующий факт:

«При любых действиях каждый разведчик снабжается автоматом с двумя запасными магазинами, 4–6 ручными гранатами, кинжалом (финкой), 2–3 комплектами боеприпасами, 2–3 индивидуальными пакетами. Сержантский и офицерский состав, кроме того, должны иметь пистолеты или наганы, компасы, карты крупного масштаба и электрофонарями».

Советский сапер-разведчик из 35 гв. сп с щупом.

Заполярье, 1944 г.

Если в разведку отправляется разведывательная партия силою взвод, рота с задачей вести в тылу врага бой (в целях разгрома штаба, узла связи, склада, захвата населенного пункта, моста, узла дорог и т. д.) то она обеспечивается также и групповым оружием — ручными или станковыми пулеметами, ротными минометами, ВВ, противопехотными и противотанковыми минами, противотанковыми ружьями»^[11].

В последнем случае Сурин рекомендовал на три-пять разведчиков также выдавать компас, малую саперную лопату, малый саперный топор, бинокль, перископ «Разведчик», походную аптечку с запасом лекарств и перевязочных средств. Также они обеспечивались средствами для преодоления препятствий — миноулавливателями и ножницами для резки проволоки, а на случай встречи с танками бойцам полагалось иметь противотанковые гранаты и бутылки «КС». В случае если отряд брал с собой рацию, то для охраны радистов выделялись два разведчика.

Советские разведчики на склоне хребта Муста-Тунтури.

Заполярье. 1943 г.

Советские разведчики спускаются по склону в Карпатах. 1944 г. Автор снимка А. Шайхет

Отдельно отметим, что, собираясь в разведку, приходилось уделять внимание разным мелочам. К примеру, разведчикам нужно было взять с собой тонкий прочный шнур, который использовался для связи внутри ядра группы в ненастную погоду. Когда видимость и слышимость ухудшались, то «сигналы передаются натяжением или ослаблением шнура, а также резким дерганием его». Кроме того, шнур мог быть использован для связывания пленных. О том, что в разведке мелочей не бывает, свидетельствует уже упомянутый подполковник Поташников:

«Не нужно забывать и такую, казалось бы, «мелочь», как веревки и кляп. Известно много случаев, когда из-за отсутствия под рукой этих «мелочей» приходилось отказываться от захвата пленного»^[12].

И, конечно, разные нюансы экипировки и вооружения разведчика приходилось учитывать в привязке к действиям на местности. Так, полковник Андреев отмечал, что для ведения разведки в горах кроме обуви с «когтями» для спуска или подъема по крутым склонам бойцам требовались заостренные палки или багры, а также веревки. Кроме того, «горные» разведчики использовали гранаты системы Миллса, уже хорошо себя зарекомендовавшие себя в боях в горах.

Надо сказать, что гранате в разведке уделялось особое внимание не только в Красной Армии, но и в вермахте. К примеру, 20 января 1944 г. немецкая разведгруппа (далее — РГ. — Прим. автора.) пыталась напасть на советский пулеметный расчет в полосе обороны 277 сд. Вовремя заметив врага, пулеметчики открыли огонь, отбив нападение. Немцы отошли, оставив на поле боя труп своего солдата. При его осмотре «у последнего оказалось 10 ручных гранат, из которых 8 было за поясом и 2 в руках»^[13].

Что ели разведчики

С 20 сентября 1941 г. в Красной Армии были введены новые продовольственные нормы суточного довольствия для ее личного состава, делившиеся на 14 категорий. Однако их описание в приказе НКО № 312 от 22.09.1941 г. дает понять, что среди них не существовало ни одной нормы для бойцов разведподразделений. Похоже, что в первые годы войны они снабжались по норме № 1, предназначенной для красноармейцев и командиров боевых частей действующей армии, за исключением летного и технического состава частей ВВС Красной Армии. Проще говоря, разведчики питались так же, как пехотинцы.

Ситуация с довольствием разведподразделений изменилась 19 апреля 1943 г., когда вышел упомянутый приказ НКО № 0072. Он содержал указание установить за разведчиками питание по норме № 9, предназначенной для всех военных училищ сухопутных и воздушных сил, а также для рядового и младшего начсостава авиадесантных войск Красной Армии. Однако новая норма продержалась за разведчиками недолго. 22 июня 1943 г. вышел новый приказ НКО № 0384, отменивший нововведение:

Выдача горячей пищи на советской полевой кухне. 1943 г.

Автор снимка Н. Боде

Норма № 1 суточного довольствия красноармейцев и начсостава боевых частей действующей армии, начиная с 20 сентября 1941 г.

Норма № 9 суточного довольствия по курсантскому пайку, действующая с 20 сентября 1941 г.

«Учитывая ряд ходатайств военных советов фронтов и просьбу начальника Разведывательного управлении Генерального штаба Красной Армии генерал-лейтенанта Кузнецова Ф.Ф., во изменение приказа НКО № 0072 от 19 апреля с. г. приказываю:

Подразделения войсковой разведки на фронте довольствовать не по норме № 9, как указано в приказе, а по норме № 1, с выдачей дополнительно к норме № 1:

сахара 15 граммов

сала-шпиг 25 граммов

хлеба 100 граммов

водки 100 граммов

Водку выдавать только в дни выполнения боевых заданий»^[14].

Кстати, о водке. Ее выдача разведчикам перед заданием порой давала отрицательный эффект. Так, 20 марта 1944 г. разведпартия (далее — РП. — Прим. автора.) 277 сд проводила ночной поиск для взятия контрольного пленного. Проделав проход в проволочном заграждении, она проникла в немецкую траншею, сделав там засаду. Когда показался вражеский патруль, разведчик Никулин повел себя неосторожно, чем привлек к себе внимание немцев. Патруль дал в его сторону автоматную очередь и бросил три гранаты. Никулин был тяжело ранен, но товарищи сумели вынести его в свое расположение под вражеским огнем. Оказалось, что инцидент произошел, потому что Никулин был пьян:

«Задача была не выполнена, благодаря неосторожности кр-ца Никулина, который идя на задание, выпил водку, полученную у своих товарищей, что привело к неосторожному поведению и преждевременному обнаружению пр-ком» ^[15].

Из этого следует, что далеко не все разведчики употребляли положенную им водку, выходя на задание. Увы, как водится, этим могли воспользоваться любители выпить вроде упомянутого бойца.

Сухой паек разведчика

В зависимости от условий, характера выполнения задач и физических нагрузок нормальная калорийность суточного потребления пищи в разведке может составлять: летом до 4000 ккал, а зимой — до 5000 ккал. Для соблюдения этих условий питания разведподразделения получали сухой паек, содержавший набор продуктов, удовлетворявший суточную потребность организма в таких условиях. Кроме питательности, эти продукты должны были быть не скоропортящимися и иметь как можно меньший вес и объем, чтобы дать возможность разведчику взять с собой больше боеприпасов и не затруднять его маскировку и подвижность.

В своей брошюре полковник Сурин рекомендовал разведчикам обращать также внимание на следующие нюансы их питания при выполнении задания:

«Все продукты, как правило, должны быть подобраны с таким расчетом, чтобы их можно было употреблять в пищу без варки (сливочное масло, шпиг, сахар, шоколад, сухая колбаса, концентраты, печенье, белые сухари)»^[16].

Как показала практика войны, с учетом общего груза вооружения и снаряжения разведчик мог взять с собой продовольствия не более чем на 5–6 суток. Учитывая этот факт, Сурин рекомендовал бойцам разведподразделений особенно хорошо питаться перед выходом в разведку, чтобы будущее возможное недоедание не отразилось на состоянии их организмов.

Отметим также еще один любопытный факт из жизни разведки. В годы войны ее деятельность стала предметом внимания ученых, дававших разведчикам интересные советы сточки зрения науки. В частности, советский профессор К. X. Кекчеев, как специалист в области физиологии и психофизиологии, рекомендовал бойцам перед ночными поисками хорошо отдыхать и обязательно справлять свои естественные надобности по следующей причине:

«Отмечено рядом авторов (акад. П.П. Лазаревым, А.Я. Голдфельд, М.И. Сизовым и нами), что трудная мышечная работа несколько снижает чувствительность ночного зрения. Поэтому представление отдыха или возможности уснуть перед выходом в дозор или разведку, если, конечно, обстоятельства это позволяют, даст возможность чувствительности глаза вновь достигнуть нормы.

Следует также обратить внимание на необходимость опорожнения кишечника и мочевого пузыря перед выходом в ночную разведку или перед ночным полетом, так как эксперименты в лабораториях показывают, что растяжение полостных органов влечет за собой ухудшение ночного зрения»^[17].

Одновременно с этим Кекчеев рекомендовал иметь в пайке разведчика таблетки со «слабыми вкусовыми (кисло-сладкими) раздражителями», которые при их употреблении влекут к значительному повышению чувствительности ночного зрения. Также ученый считал необходимым включение в пищевой рацион разведчиков продуктов, содержащих в достаточном количестве витамин А, полезный для зрения, в частности, сливочное масло. И, как указано в брошюре Сурина, оно входило в паек разведпартий и отрядов, действовавших во вражеском тылу.

Выводы

В завершение отметим, что документы и литература, касающиеся деятельности войсковой разведки Красной Армии, говорят о ее эволюции в годы войны. Это можно понять по разнице отношения к подготовке разведчиков в плане их снаряжения, вооружения и питания. Суровое военное время требовало поменять отношение к разведке, сделав его более серьезным, чем это было до войны и в первые военные годы. Изменения не замедлили сказаться на качестве работы разведподразделений, что повысило боеспособность Красной Армии.

Конный разведчик Петр Кириллович Кирейчиков на Карельском перешейке.

Советско-финская война. 30 ноября 1939 г. Автор снимка М. Редькин

Сбор и обобщение боевого опыта позволили создать рекомендации и наставления, оказавшиеся полезными войсковым разведчикам. Появление таких документов и учебных пособий регламентировало выбор необходимого снаряжения, оружия и обмундирования как в общем плане, так и для действий на конкретной местности или при выполнении конкретной задачи. Кроме того, собранный в них опыт стал весьма ценной базой знаний для подготовки подразделений войсковой разведки советских вооруженных сил после войны.

По просьбе фотокорреспондента Натальи Боде разведчик демонстрирует навыки по маскировке среди полевых ромашек. Оригинальное название фото «В разведке»

Отдельно отметим эволюцию в вопросах питания разведчиков как в обычной обстановке, так и во время их выходов на задания во вражеский тыл. Если в начале войны бойцы разведподразделений воспринимались как обычные солдаты, то по прошествии времени командование Красной Армии изменило к ним отношение. Ведь, как писал в 1944 г. один из офицеров советской войсковой разведки, «никому на войне не приходится больше разведчика преодолевать трудности и лишения, он всегда подвергается риску и опасности»^[18].

Глава 2
«Я бы с ним в разведку пошел»

Войсковая разведка является важным инструментом для планирования и ведения боевых действий. Ее главная задача — добывание достоверной информации о противнике и ее изучение. Поэтому на исполнителей, в частности, бойцов разведподразделений, ложится большая ответственность за сбор сведений. Требования к этим бойцам предъявляются высокие: разведке нужны лучшие

люди, из которых специальная подготовка сделает толковых и грамотных профессионалов. Увы, но вышесказанное плохо соотносится с разведчиками Красной Армии начала войны. В это время вопрос кадров для войсковой разведки стоял остро, а качественная эволюция личного состава проходила трудно. За опыт и знания, в том числе о критериях отбора солдат и офицеров, разведподразделениям пришлось заплатить немалой кровью. Неудивительно, что слова «я бы с ним в разведку пошел» были для разведчиков Красной Армии не пустым звуком.

«Случайные люди» и «трусливые шкуры»

В декабре 1940 г., накануне войны, высший руководящий состав Красной Армии провел совещание, на котором обсуждались различные вопросы управления войсками во время боевых действий и подготовки войск к ним. Тогда многие советские военачальники отметили в своих выступлениях бедственное положение разведки. К примеру, командующий войсками Дальневосточного фронта Г. Штерн заявил:

«Очень слаба разведка — пехотная, артиллерийская, танковая, химическая и все виды разведок»^[19].

Увы, к началу войны в Красной Армии сложилась парадоксальная ситуация: войсковая разведка существовала, но качество ее работы было низким. Одной из причин сложившегося положения стало отсутствие документов, регламентировавших действия разведки, — уставы и наставления включали в себя лишь общие положения, не содержавшие конкретики. Это не замедлило сказаться как на подготовке разведчиков, бывшей весьма условной, так и вообще на понимании их роли военачальниками различных рангов.

Генерал-полковник Григорий Штерн. Репрессирован и расстрелян 28 октября 1941 г. Посмертно реабилитирован

Другой причиной были кадры. На момент войны стрелковой дивизии полагалось иметь разведывательный батальон, в штат которого входили 273 человека, 16 танков, 10 бронемашин, 7 мотоциклов. В штат стрелковых полков входили пеший и конный разведвзводы — 32 и 53 человека. Но гладко это выглядело только на бумаге, так как в реальности разведподразделения частей и соединений были недоукомплектованы личным составом, а имевшийся не всегда был качественным. В результате уже летом 1941 г. в Красной Армии отказались от разведбатов, заменив их разведротами.

Первые месяцы войны показали, что войсковая разведка работает неэффективно. Многие командиры использовали разведчиков не по назначению, привлекая их к участию в боях как пехоту. В результате малочисленный состав разведподразделений таял на глазах и уже не мог выполнять возлагаемые на него требования. Из-за этого к ведению разведки стали привлекаться стрелковые подразделения, и ее качество снизилось.

Безусловно, такая ситуация не устраивала командование и штабы, не получавшие нужных сведений о противнике. Попытки ее исправить предпринимались уже спустя месяц с начала боевых действий. Характерным примером служит приказ штаба 27 армии (далее — А. — Прим. автора.), потребовавшего в конце июля 1941 г. от своих соединений навести порядок в разведке:

«1. За последнее время продолжают практику посылки в разведку случайных людей. Эти случайные команды вместо того, чтобы разведать врага и захватить пленного, чаще всего возвращаются с пустыми руками, не имея никаких сведений.

ШТААРМ ПРИКАЗАЛ: В течение 2-х дней при полках создать охотничьи команды из состава лучших, смелых, находчивых и проверенных бойцов. Составы охотничьих команд создать 25–30 чел., имея во главе лучшего среднего командира и полит, руководителя.

2. В целях установления действительного состояния разведорганов при полках создать постоянные разведгруппы, куда включать опытных бойцов и начальников. По возможности группы доводить до штатного состава.

Разведгруппы использовать только по своему назначению»^[20].

Впрочем, командиры дивизий и без таких приказов уже начали осознавать значение разведки. Увещеваниями, разъяснениями и угрозами они пытались стимулировать в частях понимание важности добывания информации. В частности, командир 115 сд полковника. Машошин не стеснялся в выражениях в отношении своих подчиненных, которые в течение месяца не только не взяли ни одного пленного, но и не изучили ни систему обороны противника, ни его тактику. В своем приказе от 5 ноября 1941 г. комдив отметил, что донесения из его частей неправдивы: в них силы противника либо преувеличивают, либо недооценивают, а разведка их штабами организовывается непродуманно, и в постановке ею задач «сквозит шаблон». В результате РГ их не выполняют и несут потери. В отношении же разведчиков Машошин указал следующее:

«Тактические приемы действия противника не изучаются — если противник применяет освещение ракетами ночью и ведет автоматический огонь, труся за свою шкуру наши разведчики зачастую принимают за везде видящего и все знающего противника, на самом деле противник не только не знает о действиях нашей разведки, но даже и не видит. Все эти преувеличиваемые факты отдельных трусов и паникеров приводят к растерянности и к невыполнению поставленных задач»^[21].

Одним из требований командира 115 од по устранению недостатков в разведке была комплектация разведподразделений лучшими бойцами из числа коммунистов и комсомольцев и осуществление контроля за этим процессом со стороны командиров и политработников.

Впрочем, находились и положительные примеры попыток наладить качество работы разведки за счет правильно подобранных кадров. 15 ноября 1941 г. начальник штаба 1 сд НКВД майор Бурмистров докладывал в штаб 8 А о следующих мероприятиях:

«Отобраны 35 чел. лучших разведчиков и с ними проводятся специальные 15-дневные учебные сборы (…) Для проведения занятий на сборах выделены лучшие командиры.

3. Приняты меры к скорейшему укомплектованию разведподразделений в частях дивизии. В этом вопросе встречается большая трудность, так как наличные людские ресурсы, из которых можно было бы отобрать хороших разведчиков все исчерпаны»^[22].

Из донесения Бурмистрова следовало, что разведрота дивизии имела всего лишь 66 из 203 человек, положенных по штату. В полках по той же причине отсутствовали разведвзводы, а их обязанности взяли на себя лучшие стрелки батальонов. Подводя итоги принятых мер, Бурмистров писал:

«Таким образом разведподразделения в частях дивизии по существу будут формироваться вновь из числа прибывающего в дивизию пополнения, а основой этого формирования будут 35 чел. разведчиков проходящих в настоящее время сборы.

Что же касается руководящего нач. состава-разведчиков в полках, т. е. должности ПНШ-2, то они в октябре месяце были укомплектованы полностью: Все эти лица раньше на разведовательной работе не были, поэтому требуют постоянной помощи, которая и оказывается им штабом дивизии»^[23].

Директивы и примеры

Надо сказать, что проблема кадров разведки уже волновала Генштаб Красной Армии. Об этом свидетельствует директива его начальника Б. М. Шапошникова № 154523, отправленная всем фронтам и армиям в апреле 1942 г. В отношении подбора кадров для войсковой разведки она гласила:

«1. Немедленно доукомплектовать разведывательные подразделения, отобрав в них соответствующих смелых и храбрых командиров и бойцов. Отбору должно предшествовать тщательное изучение каждого командира и бойца с точки зрения его соответствия качествам разведчика.

2. Организовать систематические занятия с разведчиками и не допускать использования их не по прямому назначению. (…)

4. Укрепить инициативными людьми разведывательные органы штабов частей и соединений.

5. При организации и проведении разведки руководствоваться новым наставлением по полевой службе штабов, утвержденным мною 17марта с.г., разосланным в настоящее время войскам»^[24].

Отметим, что появление данного наставления стало настоящим прорывом для работы штабов Красной Армии. Оно включало в себя подглаву «Разведывание», содержавшую общую информацию, как организовывать разведку и обрабатывать полученные сведения. Однако войска пока не получили от Генштаба никаких наставлений о ведении разведки и подготовке разведчиков. В результате все указания о пополнении разведподразделений лучшими бойцами и командирами стали лишь полумерами в устранении имевшихся проблем.

Маршал Борис Михайлович Шапошников

Чтобы понять качество подготовки разведчиков, обратимся к примерам Юго-Западного (далее — ЮЗФ. — Прим. автора.) и Волховского (далее — ВолхФ — Прим. автора.) фронтов конца 1942 — начала 1943 г.

1 гвардейская армия (далее — гв. А. — Прим. автора.) 3-го формирования была создана осенью 1942 г. на базе 4 резервной армии. Разведку в ней пришлось создавать фактически с нуля, так как в резервной армии практически не было людей:

«К началу формирования войск группы Кузнецова многие дивизии не имели НО-2 их помощников, а полки ПН Ш-2.

Разведроты дивизий имели по 10–15 человек с одним средним командиром, полковые взводы пешей и конной разведки имели по 3–5 чел. разведчиков и столько же коней»^[25].

Разведотдел создававшейся армии должен был в кратчайшие сроки ликвидировать «недостачу». С 4 по 10 октября 1942 г. спешно проводился набор людей в разведку с задачей выбрать из войск наиболее качественных бойцов. К 10 октября разведподразделения армии были укомплектованы на 90 %. После этого началась подготовка свежеиспеченных разведчиков, длившаяся месяц. Но, так как никаких рекомендованных свыше методик не было, разведотдел разработал свою программу подготовки, где основной упор делался на практику:

«Разведчики научились практически скрытному передвижению, резке проволоки, преодолению препятствий, разминированию м/полей, захвату «языка», полностью овладели своей б/техникой и вооружением»¹.

Из этого следует, что их подготовка проводилась с нуля и она напоминала усиленную пехотную подготовку с некоторым уклоном на разведдеятельность. Теоретические занятия с разведчиками на разъяснение их задач, включавшие наблюдение, подслушивание, агентурную работу с местным населением, не проводились, а тактика действий РГ в разных ситуациях практически не изучалась.

Пробелы в знаниях сказались на качестве работы разведчиков во время Среднедонской наступательной операции, ставшей боевым крещением для 1 гв. А. Во время нее новоиспеченные разведподразделения старались как могли выполнять поставленные задачи. Однако недостатки подготовки часто мешали им в этом:

«Разведка выявила свои слабые стороны, бессилие перед укрепившимся пр-ком. Слабости разведчиков заключались в том, что после форсирования Дона они не встречали перед фронтом никакого сопротивления, и вскоре забыли элементарные правила ведения разведки, многим казалось, что стремительное движение вперед решает успех и шли без подготовки, без продуманного плана»^[26][27].

Такая неосторожность вела к потерям при контакте с врагом. Кроме того, убыль разведчиков была связана с их неправильным использованием. В ряде случаев они продолжали играть роль стрелковых подразделений, что приводило к росту потерь таких ценных кадров.

Подобная ситуация происходила на Волховском фронте, о чем свидетельствует уже взгляд снизу. Вот что писал о количестве и качестве полковой разведки неизвестный разведчик из 65 сд (цитируемый ниже текст восстановлен автором, так как в документе он частично зачеркнут. — Прим. автора.):

«Это было в конце 1942 и в начале 1943 г. в 28–30 км правее Новгорода под дер. Мясной Бор. Тогда я была во взводе пешей разведки 60 сп 65 кед командиром развед. отделения. Против нашей части занимала оборону часть противника, которую даже не знали точную нумеровку, оборону пр-ка также плохо изучили, так как пр-к здесь прочно стабилизировал свою оборону за 10 месяцев. Действия разведки ограничивались из-за неопытности ведения ее личным составом и недостаточной опытностью командного состава.

Личный состав не был подобран — командование не придавало должного значения изучению состава взвода. Развед. взвод 60 сп только использовали во-первых, это язык, а во-вторых, организация засад и больше ничего. Подробным изучением обороны противника путем наблюдения, подслушивания и т. д. занимались недостаточно. Развед. взвод нашего полка много терял людей, не принося почти ценных сведений для части, тем самым ограничивалась дальнозоркость ком-pa части. Подбором личного состава в январе 1943-го занялся сам комполка подполковник Кузнецов, из стрелковых подразделений отобрали лучших членов кандидатов в ВКП(б), комсомольцев в число последних вошел и я.

За короткий промежуток времени подготовили новый состав взвода, ознакомили со значением и ведением разведки и в конце того же месяца произвели ночной поиск. Первая задача стояла перед взводом — то поимка пленного — задача не была полностью выполнена, т. к. новый состав взвода еще невнятно овладел опытом разведки»^[28].

Наставление по полевой службе штабов, утвержденное начальником Генштаба Красной Армии Шапошниковым 17 марта 1942 г., содержало общие положения по разведке, касавшиеся командиров и начальников штабов соединений, частей и отчасти начальников разведывательных отделений

Советские конные разведчики получают задание от командира в степи под Сталинградом, Ноябрь-декабрь 1942 г. Автор снимка Семен Фридлянд

Как видно из этих примеров, командование уровня полк — армия было поставлено перед фактом плохой работы своей разведки и пыталось устранить на месте вскрытые недостатки. Однако попытки привести в порядок разведподразделения и добиться от них качественного выполнения поставленных задач успеха все еще не приносили. Несмотря на требования комплектовать их лучшими из лучших, разведчики были плохо обучены и действовали шаблонно. Этот факт был отмечен в директиве Управления войсковой разведки Генштаба от 1 декабря 1942 г., которая указывала на следующие недостатки их подготовки:

«6. Во всей системе разведывательной службы придерживаются шаблона. Не практикуются и не популяризируются изысканные методы и формы ведения войсковой разведки. Разумные примеры не находят быстрого применения и не становятся достоянием всех разведчиков. Недостаточно изучаются приемы и методы ведения разведки противником и войсковые разведчики недостаточно обучаются мерам противодействия (…)

12. Учеба разведчиков проводится не организованно, обычно рассказом. Показа и практических занятий, особенно ночных, недостаточно. Часты срывы занятий. Учебных полей части не имеют. Опыт проведенных боевых операций в учебе не используется.

13. Командиры дивизий и полков все еще недостаточно руководят учебным процессом войсковых разведчиков и их боевой деятельностью, а поэтому слабо знают противостоящего противника, степень его укреплений и характер инженерных сооружений. Под час оперируют данными большой давности, причем данные о противнике штаба полк-дивизия часто расходятся с данными РО штаба Армии (22 А)

14. Недостаточно проводится воспитательная работа с войсковыми разведчиками в звене батальон-полк, не ведется повседневная работа по насаждению крепкой воинской дисциплины среди разведчиков-бойцов и командиров. Вопросам улучшения питания, отдыха и насаждению культуры должное внимание не уделяется»^[29].

Приказ Сталина

Труды генштабистов не пропали даром. 19 апреля 1943 г. нарком обороны издал приказ № 0072 «О состоянии органов войсковой разведки и мероприятиях по улучшению ее боевой деятельности». В нем Сталин отметил, что командиры частей и соединений не уделяют войсковой разведке должного внимания, часто используя разведчиков не по прямому назначению. Военнослужащим разведподразделений не давалось никакого предпочтения в «деле материально-бытового обеспечения и награждения». В результате отсутствовал стимул, чтобы в них шли «лучшие бойцы и командиры, желающие проявить себя в области разведки»^[30].

Разведчики 27 гвардейской стрелковой дивизии Павел Силентьев и Виктор Кривоногов. Кавалер ордена Славы 3-й степени, гв. сержант Силентьев во время выполнения задания был тяжело ранен и умер 23 ноября 1944 г. Гвардии старшина Кривоногов прослужил в разведке своей дивизии с 1942 г. до конца войны и стал одним из разведчиков — полных кавалеров ордена Славы. Фото из личного архива Бухенко В. Ф.

В число различных причин низкого уровня боевой деятельности разведывательных подразделений и органов разведки нарком включил комплектацию кадрами и их подготовку. По мнению Сталина, последняя до сих пор была по-настоящему не организована. Чтобы исправить сложившееся положение, он приказал принять следующие меры.

• К 10 мая 1943 г. укомплектовать разведподразделения на всех фронтах из числа инициативных командиров и красноармейцев, «способными быть настоящими разведчиками, в том числе и добровольцами из военнослужащих» ^[31].

• В целях улучшения подготовки кадров для разведки при Высшей специальной школе Красной Армии сформировать факультет для работников разведотделов фронтов и армий. На высших разведывательных курсах готовить командиров-разведчиков для полков, дивизий и армий. Из числа выпускников пехотных училищ отбирать наиболее способных курсантов для работы в органах войсковой разведки с прохождением специальной месячной программы перед отправлением в войска. На курсах младших лейтенантов создать учебные подразделения для подготовки командиров разведрот и разведвзводов.

• Начальнику Разведывательного управления Генштаба разработать систему поощрений и оплаты для командиров и бойцов разведчиков. Кроме этого, перевести все подразделения войсковой разведки на систему повышенного питания.

• Организовать выпуск разведывательной отечественной и иностранной литературы с целью повышения теоретического уровня разведчиков.

Приказ Сталина был доведен вплоть до командиров полков включительно. Он побудил к работе в военной машине Красной Армии заржавевший механизм войсковой разведки. Однако нельзя сказать, что этот приказ стал панацеей. Требовалось еще время для исправления ошибок и внедрения новой системы работы разведки, включая отбор и подготовку ее кадров. В этом положительную роль сыграли публикации РУ ГШ КА, отправлявшего в войска материалы по ведению разведки, обобщавшие полученный боевой опыт.

Каким должен быть разведчик

В 1943 г. РУ ГШ КА начало разработку «Наставлений по войсковой разведке» — важнейшего документа для разведорганов и разведподразделений Красной Армии. В нем воедино были переплетены теория и боевой опыт, на которые опирались авторы при создании этого материала. «Наставление» отличалось от предыдущих документов тем, что полностью регламентировало действия разведчиков, четко разъясняя им их задачи, описывая различные виды разведок.

Генерал-майор Сурин Сергей Иванович, еще будучи в звании майора. В годы войны работал в разведотделе Крымского фронта, возглавлял 1-й отдел Разведуправления Генштаба Красной армии.

Автор нескольких учебно-методических пособий по войсковой разведке

Разведуправление продолжало снабжать войска учебно-методическими материалами, разъяснявшими роль разведки и ее действия на различной местности (лесной, горной и т. п.), а также в тылу противника. Большую роль в появлении этих наставлений сыграл начальник 1-го отдела РУ ГШ КА полковник Сергей Иванович Сурин. Будучи малоизвестной личностью в истории Великой Отечественной, Сурин внес большой вклад в становление советской войсковой разведки, написав несколько важнейших наставлений для разведчиков во время войны. Благодаря его трудам мы можем понять, какими же должны быть бойцы и командиры разведподразделений.

Если задаться вопросом о главном качестве разведчика, то ошибкой будет думать, что это смелость, храбрость или ловкость. Главная задача разведчика — это информация, а его навыки — лишь инструменты для ее добывания. Поэтому разведчик прежде всего обязан быть «безукоризненно правдивым, ибо всякое вранье и искажение разведывательных данных — преступление»^[32].

А вот для добывания информации разведчику нужен набор следующих качеств: он должен быть смелым, решительным, тактически грамотным, уметь владеть собой, сдерживать волнение при грозящей опасности и на основе здравой оценки обстановки принимать правильное решение. К примеру, не поддаваться панике под вражеским огнем:

«Малоопытные разведчики при отходе часто ведут себя беспокойно, не учитывая обстановки, стараются как можно быстрее достигнуть местоположения своего подразделения. Быстрота, несомненно, нужна, но при этом разведчики должны действовать разумно, исходя из реальных возможностей.

Опытные разведчики говорят, что надо уметь вести себя под вражеским огнем. Заметил стрельбу со стороны противника — выясни, откуда он бьет, в каком направлении летят пули, какова плотность огня»^[33].

Поэтому важной чертой характера разведчика должно быть хладнокровие, чтобы действовать активно и всегда наверняка. Боевая инициатива у него должна сочетаться с отличным знанием техники действий. В нужный момент любой разведчик из вышедшей на задание РГ должен был способен заменить своего командира. По мнению полковника Сурина, такие высокие положительные качества разведчика не рождались сами по себе, а «они воспитываются и приобретаются боевой практикой». Но для появления такой практики очень важна боевая подготовка:

«Разведывательные подразделения, в которых постоянно проводится серьезная боевая подготовка разведчиков, знают слабые и сильные стороны противника, успешно выполняют и боевые разведывательные задачи»^[34].

Командиры отделений взвода пешей разведки 356 гвардейского стрелкового полка гвардии старший сержант Анатолий Густов и гвардии младший сержант Антон Ларионов ведут наблюдение. За время войны оба разведчика были отмечены правительственными наградами: Густов — медалью «За отвагу», орденами Красной Звезды и Славы 3-й степени, Ларионов — медалью «За отвагу», орденом Славы 3-й степени.

От качеств разведчиков перейдем к их навыкам. Будет ошибкой считать, что разведчики должны уметь все, раз им приходится действовать в разных условиях и на разной местности. Успех действий разведки во многом зависел не только от личных качеств бойцов и командиров, но и от их подготовки по специальности. К примеру, для ведения разведки в лесу нужны были следующие специалисты:

«Разведчик должен обладать хорошим слухом, зрением, уметь хорошо ориентироваться в лесу при помощи компаса, местным предметам и по небесным светилам. Он должен уметь разбираться во всех звуках и криках лесных обитателей, быстро и бесшумно передвигаться и лазить по деревьям.

Желательно подбор разведчиков производить из бойцов, которые ранее жили в лесных районах и из бывших охотников»^[35].

Таким образом, вырисовывается портрет разведчика, близкий к созданному кино и литературой образу: смелый, разумный, хладнокровный боец, способный выполнить поставленную задачу и вернуться живым. Это описание вполне соответствует советским разведчикам конца войны, однако войсковой разведке Красной Армии довелось пройти нелегкий путь, чтобы на смену случайным людям пришли те, про кого любой боец мог сказать: «Я бы с ним в разведку пошел».

Глава 3
Стрелять, как разведчик

Чем больше проходит времени с момента окончания Великой Отечественной, тем сильнее она обрастает мифами и легендами, которые плодят современные российский кинематограф и литература. Не избежала этого и войсковая разведка Красной Армии. Ее бойцы порой предстают некими суперпрофессионалами: они чуть ли не валят ударом кулака деревья и бьют белке точно в глаз из любого оружия. Но этот стереотип далек от реальности, где войсковые разведчики вовсе не напоминали современных супергероев. Изначально их подготовка не имела какой-либо заранее продуманной специфики — она развивалась в рамках требований, предъявляемых войной. Со временем все более очевидной становилась необходимость кардинальных изменений, о чем свидетельствует желание Главного разведывательного управления Генштаба Красной Армии пересмотреть основы подготовки разведчиков после окончания войны. Это было закономерно: опыт боевых действий требовал эволюции огневых учебных курсов для войсковой разведки. Первые шаги в этом направлении были сделаны в сентябре 1945 г.

Перемены необходимы

Во время Великой Отечественной обучение разведчиков владению огнестрельным оружием проводилось в рамках курсов огневой подготовки стрелковых подразделений. Проще говоря, бойцов разведподразделений учили тому же, что и простых пехотинцев, с небольшой поправкой на специфику их действий. В основе учебного процесса лежали изучение «Наставлений по стрелковому делу» довоенных лет, практические занятия и боевые стрельбы. Для лучшего понимания этого вопроса обратимся к плану огневой подготовки для стрелков, автоматчиков и пулеметчиков 65 А, утвержденному ее штабом 26 июня 1943 г. Согласно этому документу задачи обучения были следующие:

«Повышение огневой выучки мл. командиров и бойцов отлично освоить материальную часть оружия и овладеть искусством меткой стрельбы из оружия, состоящего на вооружение пехотных подразделений»^[36].

Учебная программа состояла из теоретических и практических занятий по 19 темам (без учета тем по станковым пулеметам). На каждую отводилось от двух до восьми учебных часов, включая боевые стрельбы (шесть часов). Исключением стали лишь приемы стрелковой разведки — им посвящалось десять часов. Эта тема состояла из четырех пунктов:

«1. Изучение приемов наблюдения

2. Правила оценки местности и составление стр. карточки

3. Отыскание и указание целей

4. Определение места и положения целей по группам»^[37].

Однако опыт войны показал, что войсковым разведчикам часто приходилось стрелять в условиях, разительно отличавшихся от тех, в которых действовали стрелки, автоматчики и пулеметчики линейных подразделений. Специфика применения оружия и условия, в которых действовали разведчики, требовали от них навыков стрельбы и умения обращаться почти со всеми видами огнестрела, которые простому пехотинцу были вовсе не обязательны.

Разведчики 119 отдельной разведывательной роты гвардии ефрейтор Нумеровский М. А. и гвардии младший сержант Бобров Ф. П. готовятся стрелять с колена

Бойцам разведподразделений часто приходилось стрелять по неожиданно и быстро появлявшимся целям, чередуя ведение огня с броском гранаты, а также очень часто работать в ограниченном пространстве траншей, блиндажей, домов и т. п. Кроме того, разведчики в основном действовали группами и партиями, которые в зависимости от поставленной задачи имели разнообразное вооружение, начиная с одних лишь пистолетов и гранат, которыми были вооружены группы захвата, и кончая пулеметами, которыми, как правило, были вооружены группы прикрытия.

В связи с этим возник вопрос о пересмотре огневой подготовки войсковых разведчиков, поднятый после окончания войны Главным разведывательным управлением Генштаба Красной Армии. Так, начальник 3-го управления ГРУ генерал-майор Сурин считал, что в нее необходимо внести изменения с учетом специфики действий в разведке:

«Упражнения, предусмотренные действующими курсами огневой подготовки пехоты, полностью не способствуют обучению разведчиков в нужном направлении. На наш взгляд специфика применения оружия в разведке сводится, прежде всего, к тому, что разведчикам приходится вести огонь:

а) Преимущественно в движении, по внезапно появляющимся и быстро подвижным целям;

б) На близких дистанциях или в упор по целям, появляющимся и передвигающимся в самых различных направлениях и на незнакомой или недостаточно изученной местности;

в) С одновременной борьбой холодного оружия и без него;

г) чаще всего в условиях ограниченной видимости, а также траншеях, ходах сообщения, ДЗОТах и др. инженерных сооружениях пр-ка;

д) Иногда для того, чтобы обеспечить успешное выполнение разведывательной задачи, разведчик должен сохранить выдержку и не поражать огнем даже хорошо наблюдаемые им цели;

е) При действиях в разведке (поиск, налет) разведчики ведут огонь, преимущественно не управляемый командиром, следовательно, они должны уметь самостоятельно выбирать цели, определять их важность и дистанцию, решать огневые задачи и инициативно поддерживать взаимодействие с товарищами»^[38].

Развивая свое мнение, Сурин писал, что исходя из указанных особенностей применения оружия разведчиками их огневая подготовка должна быть пересмотрена путем добавления в действующие курсы дополнительного ряда задач и упражнений. Для таких изменений требовалось больше информации. Поэтому 1 сентября 1945 г. генерал отправил запрос начальнику разведотдела Северной группы войск (Польша), где просил «после широкого обсуждения и изучения этого вопроса» выслать к 10 октября 1945 г. «свои конкретные соображения по методике огневой подготовки разведчиков» ^[39].

Начальник разведки 10 гвардейской стрелковой дивизии подполковник Николай Казьмин

Среди документов той поры удалось найти лишь несколько предложений от офицеров-разведчиков, из которых наиболее интересным выглядит предложение начальника разведки 10 гвардейской стрелковой дивизии (далее — гв. сд. — Прим. автора.) подполковника Казьмина. Надо отметить, что его разведчики за время войны накопили уникальный опыт. До 1945 г. дивизия воевала на Карельском фронте в Заполярье, а в конце войны — уже в составе 2-го Белорусского фронта. В результате ее разведподразделениям довелось действовать как в тундре, в условиях полярных дня и ночи, так и на побережье Балтики с ее пересеченной местностью, развитой системой рек и каналов и т. п. За время войны четыре разведчика дивизии стали полными кавалерами ордена Славы.

Автомат, пистолет, граната

Начальник разведки 10 гв. сд предложил шесть упражнений для отработки практических боевых стрельб: три одиночных и три групповых.

«Практика в стрельбе по появляющейся цели»

В этом упражнении с дистанции в сто метров ползущему разведчику нужно было стрелять по трем грудным мишеням, появившимся лишь один раз. В течение 7-10 секунд боец должен был дать три очереди из автомата (по три-четыре патрона) — по одной на мишень. Попадание в три цели засчитывалось как «отлично», две — «хорошо», а одна — «посредственно».

«Практика в стрельбе по быстро перебегающему противнику»

Разведчику приходилось стрелять во время перебежек от укрытия к укрытию. Огонь велся стоя или с упора по двум ростовым мишеням, которые двигались одна за другой. За 7-10 секунд стрелку нужно было дать по ним две автоматных очереди (по три патрона) с дистанции в 50 метров. Если ему удавалось поразить обе цели в «голову» и «грудь», то упражнение считалось выполненным на «отлично». Если же пули пробивали на них «ноги» или «руки», то этот результат засчитывался как «хорошо». Оценку «посредственно» ставили, если поражалась лишь одна мишень.

«Практика в стрельбе перед броском в траншею противника»

Это упражнение требовало от разведчика максимальной собранности, так как стрельба велась на скорость. Подползя к траншее на 10–20 метров, лежа или с колена он должен был дать за 5–7 секунд две коротких очереди и поразить в траншее две ростовых мишени. Если хотя бы одна из целей не была пробита пулями, стрелку ставили «неуд».

Следующие упражнения от подполковника Казьмина были групповыми и отличались не меньшей сложностью.

«Практика стрельбы РП в засаде по команде или знаку командира РП»

В этом случае на огневом рубеже находилась группа из десяти бойцов. Лежа или с упора им надлежало поразить десять грудных мишеней с дистанции в 30–50 метров одной короткой очередью. При этом каждый из разведчиков должен был стрелять по индивидуальной цели, на что давалось всего пять секунд. Если же хотя бы одна из мишеней не была поражена, то результат стрельбы группе не засчитывался.

Момент, когда разведчики врывались во вражескую траншею, был для них весьма опасным. В ней бойцам приходилось вести огонь на опережение, чтобы не дать противнику выстрелить первым. Следующее упражнение должно было развить у них такой навык и взаимовыручку.

«Практика ведения огня в траншее»

Паре разведчиков предлагалось поразить четыре мишени в траншее с дистанции в 10–15 метров. Один из стрелков вел огонь по двум левым мишеням, другой — по правым. Каждому отводилось по пять секунд на две очереди из автомата. Упражнение считалось выполненным, если оба разведчика поражали хотя бы по одной мишени.

Еще одним важнейшим моментом в разведке были действия в ограниченных и плохо освещенных, замкнутых пространствах землянок, блиндажей и т. п. Разведчикам часто приходилось врываться в них для захвата пленных и документов и вести там бой с обнаруженными внутри врагами. Успех схватки зависел от внезапности и требовал необходимых навыков. Подполковник Казьмин считал их развитие важным, предложив для подготовки разведчиков следующее упражнение.

«Практика стрельбы из пистолета ТТ в землянке после броска гранаты»

Объектом для его выполнения служила землянка с размещенными по углам семью ростовыми мишенями. После броска внутрь учебной гранаты в землянку врывались три разведчика, которые должны были поразить шесть мишеней (по два выстрела на каждую). В седьмую мишень, изображавшую контрольного пленного, нужно было выстрелить один раз, «ранив» ее. На выполнение упражнения бойцам отводилось не более 5–7 секунд. Условия для стрельбы были сложными, так как землянка освещалась лишь факелом или свечой.

Надо сказать, что другие офицеры-разведчики также отметили важность умения бойцов разведподразделений работать с пистолетами. В частности, капитан Ротгольц из штаба 96-го стрелкового корпуса (далее — ск. — Прим. автора.) писал:

«Обязательным для разведчика является умение стрельбы из пистолетов и револьверов, как отечественных, так и иностранных систем (…) Неплохо было бы также создать комплексное упражнение с метанием гранаты и последующей стрельбы из нескольких видов оружия»^[40].

В продолжение своей мысли Ротгольц предложил такой вариант упражнения:

«Стрелок подползает к траншее на расстояние 25–35 мт, имея в правой руке гранату (болванку), а в левой — пистолет. С этого исходного положения он бросает гранату в траншею, прыгает в нее и с расстояния 15–20 мт Ведет огонь по мишени № 14 («бегущий стрелок». — Прим. автора.), расположенной в углу траншеи (3–5 патронов)» ^[41].

Стрелять, как разведчик

Подводя итог по необходимым навыкам владения огнестрельным оружием разведчиками, вновь обратимся к капитану Ротгольцу, который вывел следующие четыре принципа их огневой подготовки:

«1. Разведчик должен владеть в совершенстве почти всеми видами оружия, а ППШ, РП, пистолетом — обязательно.

2. Определение расстояния до цели у разведчика не является важной задачей, как у пехотинца, так как он ведет огонь преимущественно с ближних дистанций (не далее 200 мт.)

3. Разведчик в большей степени, чем стрелок при занятиях на огневой подготовке должен сам отыскивать цель, которая может показаться у него из-за спины.

4. Чрезвычайно важно добиваться быстрого приведения оружия в боевую готовность и умения чередовать огонь из ППШ со стрельбой из пистолета»^[42].

С этим можно согласиться, хотя принципы Ротгольца больше относятся к навыкам стрельбы разведчиков из групп захвата. Во время войны их коллегам из групп прикрытия порой приходилось вести огонь и с более дальних дистанций. Примером тому служат разведпоиски той же 10 гв. сд, разведчики которой действовали на холмистой местности Заполярья. Группы прикрытия занимали позицию на ближайшей от сопки возвышенности, где находился вражеский опорный пункт, и в тех условиях дистанции для стрельбы превышали 200 м.

Офицер разведки 96 стрелкового корпуса капитан Андрей Ротгольц. После войны — профессор, декан кафедры иностранных языков Ленинградского технологического института холодильной промышленности

Начатый генералом Суриным сбор информации должен был в итоге привести к революционным изменениям в подготовке разведки. Выдвинутые им требования для формирования нового учебного курса боевой стрельбы соответствовали реалиям действий разведчиков. Накопленный за время войны боевой опыт требовал перемен в обучении, поэтому желания ГРУ были вполне логичны и закономерны.

Разведка 10 гвардейской дивизии. На снимке старший сержант Жулега (полный кавалер ордена Славы) ставит задачу группе захвата перед выходом на задание

Что именно выбрал Генштаб для создания персональных курсов огневой подготовки разведчиков, неизвестно. Тем не менее из поступивших генералу Сурину соображений видно, что прошедшие войну офицеры войсковой разведки понимали необходимость изменений. Предложенные ими упражнения по боевой стрельбе показывают направление для тренировок разведчиков, а жесткие нормативы их выполнения говорят о том, что огневая подготовка должна быть максимально приближена к условиям, в которых бойцам разведподразделений приходилось стрелять. Хорошее знание оружия, умение стрелять на опережение и поражать неудобные цели — все это являлось залогом сохранения жизни разведчика и обеспечивало успех при выполнении задания.

Проблемы войсковой разведки

Глава 1
Разведка 1941 г

Под влиянием навеянных кино и литературой стереотипов мы представляем образ войсковой разведки весьма ярким. Опытные и смелые бойцы в маскхалатах уходят в ночь к вражеским позициям за языком и возвращаются, выполнив задание. Если сопоставить этот образ разведчиков с реальностью, то он будет справедлив для последних военных лет Великой Отечественной войны. Но если говорить о тяжелом 1941 г., то никаких совпадений мы не найдем. Начало войны было трудным временем для войсковой разведки: отсутствие опыта, неумение грамотно планировать разведакции и нехватка нужных кадров часто приводили к отсутствию результата и большим потерям среди разведчиков. Рассмотрим несколько примеров разведпоисков в 1941 г., имевших самые различные финалы.

«Архиплохо»

Как период активного наступления вермахта и отступления Красной Армии первые месяцы Великой Отечественной характеризовались разным количеством пленных, взятых противоборствующими сторонами. Это было время пленения немцами огромного числа красноармейцев, оказавшихся в котлах и не вышедших из окружения. Немецких же и союзных им военнослужащих, оказавшихся тогда в советском плену, было несопоставимо меньше.

Если обратиться к донесениям штабов фронтов того периода, то картина будет следующая. Так, с 22 июня по 31 августа 1941 г. войсками Ленинградского фронта (далее — ЛенФ. — Прим. автора.) было пленено 440 вражеских солдат и офицеров. Брянский фронт (далее — БрянФ. — Прим. автора.) в период 20 августа — 20 сентября 1941 г. взял в плен 262 человека, из них семь офицеров. И куда лучше выглядела статистика по военнопленным у Южного фронта (далее — ЮФ. — Прим. автора.). За первые двадцать дней войны его войска захватили 1758 румынских и немецких военнослужащих, в том числе 51 офицера. Причем львиная доля пленных здесь пришлась на 9 А генерала Черевиченко во время боев на советско-румынской границе.

Немцы сдаются в плен советским солдатам. 1942 г.

Какую же лепту в захват пленных в начале войны внесла войсковая разведка? Увы, в 1941 г. она показала себя не лучшим образом. Конечно, так было не во всех частях и соединениях, но критических отзывов на ее действия обнаружилось больше, чем положительных. Причины крылись в недостатках подготовки разведки, а также в том, что еще в довоенное время командование не понимало ее значения. С началом войны это вышло Красной Армии боком, так как воевать без сведений о противнике ей было трудно. Характерным примером здесь служат слова начштаба 70 сд полковника Виноградова, писавшего в своем приказе 1 октября 1941 г. следующее:

«Успешный разгром врага в значительной степени зависит от хорошо организованной разведки и наблюдения с помощью которых устанавливаются сила, боевые порядки, огневые средства и выявляется характер вероятных действий противника, это дело в частях на сегодня обстоит архи-плохо»^[43].

Таких характеристик в документах начала войны уровня дивизия — фронт можно встретить немало. Это касалось и разведчиков, добывавших языков и действовавших при этом неумело. Одной из причин их неудач был неправильный и недостаточно качественный отбор бойцов в разведподразделения. Командование посылало на разведпоиски даже случайных людей, в силу чего имели место случаи нерешительности, растерянности и трусости со стороны отдельных разведчиков. Другой причиной было неумение штабов частей и соединений тщательно организовывать разведывательные действия, из-за чего разведка часто действовала без заранее продуманного плана. Все это приводило к очень малому числу захваченных пленных, что вместе с другими трудностями разведки не позволяло получить достаточные сведения о противнике, поэтому часто советские войска воевали вслепую и несли ненужные потери.

«Пока не выполним задачу, не вернемся»

Обратим внимание на некоторые случаи, произошедшие на Северном (далее — СФ. — Прим. автора.) и Ленинградском фронтах, например, на действия разведки 88 сд во второй половине августа у станции Лоухи в Карелии. 26 августа разведчики 401 артполка обнаружили вражеский склад. Они сняли часового, но этим дело и ограничилось.

Боец Ленинградского фронта ведет двух пленных солдат вермахта. Апрель 1943 г. Автор снимка Борис Лосин

Как только в их поле зрения появилась небольшая группа солдат противника, разведчики сразу отступили, не пытаясь атаковать, захватить и взорвать склад. На следующий день РП 426 стрелкового полка (далее — сп. — Прим. автора.) под командованием младшего политрука Пенькова заметила у озера вражескую палатку и возле нее несколько финнов. Но вместо решительного нападения для захвата пленных Пеньков и его бойцы ограничились лишь пассивным наблюдением. Подобные факты происходили в других частях 88 сд. Оценивая действия своей разведки, комдив полковник Соловьев подверг их резкой критике:

«2. (…) Совершенно отсутствует сочетание наблюдения и налета разведчиков на пр-ка. Ночные поиски почти совершенно отсутствовали, проводившиеся в отдельных случая были организованы плохо и результатов не дали (…)

В силу этого частями дивизии захвачено весьма ограниченное количество пленных, что не позволяет сделать точный вывод о нумерации и количестве отдельных группировок пр-ка действующего перед нами.

3. Разведка, как правило, ведется не глубоко от переднего края обороны. В глубину обороны пр-ка разведгруппы, как правило не проникают, если и проникают, то безрезультатно, оставляя в руках пр-ка убитых, а иногда и раненых бойцов. Проникновение в тыл, нападение на обозы, штабы и коммуникации пр-ка — почти отсутствуют»^[44].

В своем приказе Соловьев потребовал срочно укомплектовать состав разведорганов и подразделений дивизии «лучшим составом из проявивших себя в боях», а неспособных к разведке — «нерешительных и трусливых» — убрать. Не обошел вниманием комдив и работу штабов:

«Командирам частей или НШ ставить задачу по разведке. Разведка должна быть подготовлена самым тщательным образом: выбран объект разведки, составлен план, организовано наблюдение, изучены подступы действия разведгруппы, организуя при выполнении трудных задач предварительн. занятие. Шире практиковать ночные поиски

По выполнению боевой задачи обязательно производить разбор действий разведоргана, отмечая положительные стороны и особенно заостряя внимание на неправильных действиях» ^[45].

Претензии полковника по организации разведки справедливы. Порой разведчики были настолько плохо ориентированы в своих действиях, что это приводило к трагедиям. К тому моменту на СФ уже был ряд инцидентов, когда советские РГ вели бои друг с другом, принимая своих за врагов. Так, 14 июля 1941 г. разведка 1 танковой дивизии (далее — тд. — Прим. автора.) обстреляла наблюдательный пункт 369 гаубично-артиллерийского полка, убив одного красноармейца и ранив другого.

Действительно, кадровая проблема стояла остро. Справедливости ради отметим, что упомянутый политрук Пеньков, вероятно, не слишком много понимал в разведке. Прибыв на фронт 12 августа 1941 г., он уже через три дня возглавил разведроту 426 сп после смерти ее командира. Исполняя обязанности комроты, Пеньков старался как мог — даже лично выходил на задания с РГ. Правда, результата это не принесло: неподготовленных бойцов возглавлял неопытный командир. В итоге он еще не раз вызывал нарекания со стороны начальства. К примеру, 7 октября во время ночного поиска разведчики Пенькова по незнанию вышли на минное поле и подорвались на нем. Этот инцидент вызвал новые разбирательства с разведкой 426 сп со стороны командования 88 сд.

Советский солдат конвоирует немецкого пленного в Сталинграде

Ситуацию с кадрами демонстрирует и случай с разведкой 123 сд ЛенФ на Карельском перешейке. 11 октября 1941 г. в штаб дивизии поступило донесение командира 255 сп майора Лукшина. В нем комполка сообщил, что 9 октября по его распоряжению командир и политрук 7 роты отобрали для взятия языка группу из четырех человек во главе с сержантом Василием Лапшиным. По словам Лукшина, все четверо уже ранее ходили в разведку и перед очередным выходом заявили: «Пока не выполним задачу, не вернемся». Но к указанному сроку группа так и не вернулась. Комроты и его политрук были убеждены, что отобранные ими бойцы не станут сдаваться в плен. Но это мнение оказалось ошибочным, так как в тот же день группа Лапшина была обнаружена и пленена финнами.

Командир 255 стрелкового полка Иван Лукшин

Знакомство с биографическими данными сержанта Лапшина и трех его товарищей говорит, что они не были опытными разведчиками. Трое из них были призваны в Красную Армию лишь в августе 1941 г. и большого боевого опыта не имели: иначе говоря, в разведку пошли недавно ставшие солдатами председатель колхоза, автосварщик, слесарь и сотрудник НКВД, то есть неподготовленные бойцы. Но к тому моменту в 255 сп других и не было. Как свидетельствует распоряжение майора Лукшина от 12 октября, его комбаты не выполнили приказ о создании при батальонах групп разведчиков, которых было бы можно использовать по прямому назначению, поэтому за языками им приходилось посылать неопытных красноармейцев.

Стоит отметить, что упомянутые 88 и 123 сд, в отличие от других соединений Красной Армии, имели боевой опыт в Советско-финскую войну. Однако, как видно из приведенных примеров, даже в них с разведкой дела обстояли далеко не лучшим образом.

Разведка боем

В 1941 г. Красная Армия пыталась брать контрольных пленных не только действиями отдельных РГ. Для этой цели ею активно применялась и разведка боем, приводившая к разным результатам: иногда красноармейцам сопутствовал успех, но чаще всего во время таких акций они несли потери и задания не выполняли. Причины неудач были одни и те же — недостаточная подготовка к бою, действия наспех и плохое руководство. Об этом свидетельствуют несколько эпизодов из практики разных фронтов.

В середине октября 1941 г. разведка ЛенФ добилась прекрасного успеха, когда отличились разведчики 268 сп из 48 сд, державшей оборону у Ораниенбаума. 13 октября группа лейтенанта Виктора Шурупова проводила поиск у деревни Коровино, где в 14:30 обнаружила РГ 270-го пехотного полка (далее — пп. — Прим. автора.) 93 пехотной дивизии (далее — пд. — Прим. автора.) вермахта. Оставшиеся незамеченными советские разведчики с близкого расстояния открыли огонь по противнику. В результате перестрелки были ранены и взяты два немца: лейтенант и солдат. Спустя сутки отличились разведчики 85 сд, пленившие у Нотколово Франца Фаренкампа — немецкого солдата 291 артполка из 291 пд.

Надопросе пленные показали, что германское командование готовит разгром 8 советской армии у Ораниенбаума. В частности, пленный лейтенант рассказал, что наступление на боевые порядки 48 сд назначается на каждый день, но постоянно откладывается. Командование 8 А приказало командиру 48 сд генералу Сафронову провести разведку боем для захвата пленных, чтобы уточнить планы врага. Акция должна была проводиться у Коровино силами отдельного разведывательного батальона (далее — ОРБ. — Прим. автора.) 48 сд при поддержке 268 сп и артиллерии. К сожалению, она закончилась провалом.

Обелиск, установленный на 14 км Гостилицкого шоссе на месте деревни, уничтоженной во время Великой Отечественной войны. На протяжении двух с половиной лет (с сентября 1941 по январь 1944 г.) она находилась на границе Ораниенбаумского плацдарма непосредственно на линии фронта и защищалась войсками 48 стрелковой дивизии

15 октября в 17:10 советская артиллерия начала обстрел немецких позиций. Под прикрытием огня ОРБ вышел на исходную позицию для атаки. Противник в ответ не стрелял. Когда огонь советских батарей был перенесен вглубь немецкой обороны, батальон атаковал ее тремя группами. Увы, в этот же момент заговорили немецкие пушки и минометы. Под ураганным огнем противника атака захлебнулась, и батальон отошел назад с большими потерями. Эта разведка боем стоила ему 29 убитых и раненых бойцов. Главные причины ее провала заключались в поспешной подготовке, неспособности артиллерии 48 сд подавить немецкие батареи и мощной концентрации огня противника на участке атаки.

Подобный случай произошел спустя пару месяцев на Ленинградском фронте в 142 сд, державшей оборону на Карельском перешейке. В ночь на 25 декабря 1941 г. 4 рота 496 сп при поддержке одной батареи 334 артполка проводила разведку боем, чтобы установить систему вражеского огня и взять языка. Изначально акция была назначена на два часа ночи, но из-за проблем со связью со штабом 496 сп она началась с опозданием на три часа. Уже в начале движения 4 рота напоролась на свое же минное поле и была обнаружена противником, открывшим по ней минометный огонь. В результате обстрела и подрыва на минах были ранены 16 красноармейцев. Не выполнив задачи, рота отошла обратно на свои позиции.

Причинами провала этой акции стали плохая подготовка к ней и бездарное проведение. Бойцы не знали местности, плохо на ней ориентировались, и среди них не было опытных саперов. Перед боем не была отработана система связи между ротой и полком, поэтому комроты не смог даже дать сигнал о необходимости артиллерийской поддержки. Артиллеристы в бою практически не участвовали, потому что не знали о перенесении времени разведки из-за отсутствия связи со штабом полка.

К сожалению, такие примеры спешки и неорганизованности во время разведки боем имелись и на других фронтах. 2 декабря 1941 г. штаб Северо-Западного фронта (далее — СЗФ. — Прим. автора.) потребовал у командующего 34 А провести расследование по факту проведения 16 ноября частями 245 сд разведки боем у деревни Исаково Демьянского района. В своем приказе 34 А начштаба фронта Ватутин писал:

«Несмотря на ряд отданых ранее указаний и приказов ВС СЗФ об организации боя и особенно тщательной подготовки при проведении ночных поисков в частях армии по-прежнему имеются случаи плохой организации и ведения разведки. Так 16.11.41 развод. рота и 1/901 сп получили задачи на ночной поиск в районе Исаково. К 23 часам 40 мин. разведроте удалось ворваться в Исаково, но не получив поддержки от 1/901 сп была вынуждена оставить Исаково. Позднее 1/901 сп пытался захватить Исаково, но успеха не имел. В результате неорганизованного боя понесены потери: убитых 15, раненых 34, без вести пропавших — 3, ручных пулеметов — 1, минометов — 1»^[46].

Захваченный советскими войсками раненый солдат вермахта. 1942 г. Автор А. Архипов

Анализируя причины срыва ночного поиска, Ватутин отметил три причины:

• Разведрота и 1-й батальон 901 сп совершенно не имели времени на подготовку к бою. Командир полка получил приказ на ночной поиск в 18:00 16 ноября, а исполнители — еще позднее.

• Взаимодействие между разведротой и батальоном не было продумано — они действовали разрозненно.

• Командование 245 сд и 901 сп самоустранилось от руководства боем. Начштаба дивизии и начальник ее разведки поручили бой начштабу 901 сп, который в свою очередь возложил функции командования поиском на командира 1 батальона.

Узнав о таком безобразии, командующий СЗФ «категорически запретил вести неорганизованные ночные поиски»^[47].

Успешная разведка

Несмотря на достаточно мрачную картину действий войсковой разведки Красной Армии начала войны, в ней присутствуют и светлые тона — языков все-таки брали. Кроме вышеупомянутых успехов разведчиков 8 А у Ораниенбаума в октябре 1941 г., приведем еще пару удачных примеров разведки боем, завершившейся взятием контрольных пленных. К одним из них можно отнести действия 168 ОРБ 115 сд из состава 23 А СФ.

115 сд встретила войну на участке советско-финской границы Варис — Курманпохья, приняв первый бой 29 июня 1941 г. Во время него частям дивизии удалось отбить натиск финнов, нанеся им потери. В ходе боя в плен была взята группа финских военнослужащих, в том числе пять офицеров, что являлось заслугой 168 ОРБ. Еще одного успеха разведчики этого батальона добились 17 июля. В тот день по приказу командующего 19 ск все ОРБ его дивизий провели разведку боем при поддержке артиллерии и авиации. В результате трехчасового боя на участке Каллиола — Нискапиетиля — Винтури 168 ОРБ смог не только отбить все контратаки финнов, но и разжился языками, взяв в плен трех вражеских солдат. Потери батальона составили 3 человека убитыми и 16 ранеными.

Фрагмент карты расположения войск 14 корпуса 22–23 июня 1941 г. с указанием расположения частей 23 стрелкового полка на берегу Дуная у Килия Нова. Через реку расположена Килия Веки — место высадки двух рот полка для проведения разведки боем, которая закончилась успехом

Вторым успешным примером разведки боем со взятием пленных в 1941 г. являются действия двух стрелковых рот 23 сп 51 сд, вошедших в историю Великой Отечественной как «Дунайский десант». Это была тактическая частная операция, результатом которой в первые дни войны стал захват плацдарма на вражеской румынской территории у села Килия Веки. Данный случай хорошо известен благодаря статьям и книгам еще советского времени. Но можно ли его считать разведкой боем? Ответ кроется в документах. Вот как десант описывался в боевой характеристике 51 сд на декабрь 1941 г.:

«В ночь на 26.6.41. разведподразделения, 3 и 8 стрелковые роты 23 п, переправившись на правый берег р. Дунай, внезапной ночной атакой овладели Килия Веки, разгромив занимавшего этот пункт пр-ка. В результате боя захвачено 774 человека пленных румын, в том числе и 16 офицеров. Захвачено 13 станковых и 18 ручных пулеметов, 135 винтовок, 4 пушки и много другого военного имущества. Сбит один самолет противника. 23 сп в этом бою понес незначительные потери: убито — 4, ранено 8 человек. Разведподразделениями дивизии в это же время были захвачены Пардино, Сату Ноу на правом берегу р. Дунай»^[48].

Тот факт, что эту операцию можно считать разведкой боем, подтверждает и запись в журнале боевых действий 9 А, где она именуется ночной разведкой. Любопытно, что количество пленных в советских документах различается: в упомянутом журнале 9 А их 500 человек, а в журнале боевых действий 14 ск — 605. Но даже с учетом этих разночтений десант на Килию Веки можно считать одной из самых успешных разведакций первых военных месяцев.

Плата кровью

Приведенные примеры свидетельствуют о неважном состоянии войсковой разведки Красной Армии в 1941 г. Не будучи готовой к выполнению своих задач, она часто подвергалась критике со стороны командования разного уровня. Одновременно эта критика говорит и о том, что командование до войны само не уделяло внимания развитию разведки, совершенствованию разведподразделений и отбору в них лучших бойцов и командиров. Проблемы, вскрытые началом боевых действий в июне 1941 г., еще долго не удавалось решить, и разведчики были вынуждены платить за них своей кровью.

К сожалению, не удалось обнаружить документально подведение итогов действий разведки в плане захвата контрольных пленных в 1941 г. Но в более поздних документах есть подтверждение, что и по прошествии полутора лет войны войсковая разведка продолжала работать весьма неумело. Об этом свидетельствует директива Управления войсковой разведки Генштаба Красной Армии № 142984 от 01.12.1942 г., где отмечался такой факт:

«Войсковые разведчики были ориентированы на ведение разведки большими группами от взвода до роты с нападением на ДЗОТ. Такое нацеливание и метод действия войсковой разведки, против оборонявшегося противника, при сплошной линии обороны, себя не оправдал. Большие группы преждевременно себя обнаруживали свое присутствие, несли большие потери и задач не выполняли»^[49].

По мнению генштабистов, это приводило к тому, что разведподразделения за каждого взятого языка платили убитыми и ранеными от 6 до 62 человек. Управление войсковой разведки рекомендовало отказаться от такой тактики и нацеливать на взятие языков мелкие РГ. В отношении же разведки боем Генштаб считал, что такой вид разведки должен выполняться «линейными подразделениями, а не разведывательными с целью сохранения кадров разведчиков». Это мнение стоит признать разумным. Ведь задача разведки — не только проникать в расположение противника и брать языка, но и стараться избежать при этом потерь. К сожалению, за первый год войны этому она еще не успела научиться.

Глава 2
«Разведку боем и ночной поиск вести не могут»

В годы войны разведка боем играла важную роль в получении сведений о противнике. Она позволяла узнать организацию системы его огня, установить передний край вражеской обороны и наличие там фортификационных сооружений, а также захватить пленных и документы. Успех такого вида разведки напрямую зависел от качества ее подготовки и умения бойцов и командиров правильно выполнить поставленную задачу. К сожалению, в начале войны в Красной Армии часто встречались обратные примеры, когда разведка боем проводилась наспех, а задействованные в ней подразделения свою задачу не выполняли и несли потери. Примером тому является ряд акций 245-й стрелковой дивизии, проведенных в 1941–1942 гг. у озера Пестовское в Новгородской области.

Приказ на разведку

В конце ноября — начале декабря 1941 г. на Северо-Западном фронте разгорелся скандал, причиной которого стала силовая разведка, проведенная 245 сд 16 ноября 1941 г. у деревни Исаково. В семь утра 14 ноября ее штадив получил приказ № 43 штаба 34 А провести «тщательно организованный поиск» у данного населенного пункта, с указанием позиций 245 сд у озера Пестовское находившегося на западном берегу озера Пестовское. Согласно приказу первоначально требовалось установить круглосуточное наблюдение за врагом для уточнения деталей его обороны. Далее в районе будущего действия нужно было сосредоточить минометы и пристрелять их по объектам отдельными минами, не выдавая противнику своих намерений. Одновременно с привлекаемыми для поиска войсками велено было «заблаговременно провести отдельные занятия и тщательно их подготовить». Все указанные мероприятия следовало проводить в тайне, отработав план поиска во всех деталях.

Фрагмент отчетной карты СЗФ периода 11–18 ноября 1941 г.

По проведению операции штаарм давал следующие рекомендации:

1. В самое темное время суток выдвинуть на полуостров южнее Пестово группу бойцов для уничтожения вражеского боевого охранения без стрельбы.

2. Затем отправить на полуостров подразделение автоматчиков, которое должно скрытно выдвинуться к южной окраине Исаково и внезапно атаковать.

3. После сигнала командира автоматчиков к Исаково выдвигается уже целый батальон, который присоединяется к атаке села.

В результате указанные силы должны были уничтожить противника, обороняющего этот населенный пункт, закрепиться в нем и взять контрольных пленных. Поддержка действий пехоты возлагалась на минометы и артиллерию, которые должны были подавить вражеские огневые точки и вести заградительный огонь в случае немецкой контратаки. Отдельно штаарм приказал обратить внимание на следующие моменты:

«Всю операцию проводить в расчете на внезапность и действия ночью. Продумать все до мелочей. Автоматчиков максимально облегчить от всего лишнего, но хорошо снабдить патронами, ручными и противотанковыми гранатами»^[50].

Генерал-лейтенант Озеров — командир 245 сд в 1941–1942 гг.

Так как штаб 34 А отводил на подготовку такой акции небольшой срок, штаб дивизии в него не уложился. В результате план операции на местности проработан не был, а участники не успели подготовиться. Тем не менее командир 245 сд генерал Озеров приказал провести поиск в указанную дату. При этом он решил предоставить «самостоятельность в действиях» командиру 901 сп майору Федоровскому, отвечавшему за проведение операции, которую должен был контролировать начальник разведки дивизии майор Сытых.

Увы, дело закончилось катастрофой. Спешка, неподготовленность, а также некомпетентность офицеров, руководивших операцией, привели ее к провалу. В результате дивизия понесла потери в личном составе и материальной части. 17 ноября 1941 г. комдив Озеров отправил командующему 34 А рапорт с объяснением первоначальных причин невыполнения поставленной задачи и обещанием провести тщательное расследование. Вероятно, информация о случившемся дальше штаарма не пошла бы, но вышло так, что о ней узнали более высокие инстанции. Инцидент в Исаково привлек к себе внимание особого отдела СЗФ, начавшего проверку по факту произошедшего.

«Вам задача поставлена, вы и действуйте»

30 ноября 1941 г. начальник особого отдела СЗФ комиссар госбезопасности 3-го ранга Бочков отправил начальнику штаба фронта Ватутину спецсообщение «о срыве ночного поиска в 245 стрел, дивизии». В нем особист указал нюансы провала акции, проводившейся силами разведроты дивизии и 1 батальоном 901 сп.

В соответствии с планом РГ из 40 человек под командованием старшего лейтенанта Базина перед полуночью 16 ноября беспрепятственно вышла на полуостров на противоположном берегу озера Пестовское. Дав сигнал 1 батальону, Базин начал двигаться к Исаково, хотя ответ так и не был получен. Во время движения к селу Базин неожиданно встретил 20–30 красноармейцев из 1 роты 1 батальона под командованием лейтенанта Глухова. Оказалось, что в полку сигнал разведчиков получили. Бойцы Глухова двинулись к Исаково, но их командир потерял в темноте контроль над ротой. В результате плохо ориентировавшиеся в темноте солдаты разбрелись в разные стороны. Сам же комроты с одним взводом вышел к селу, где их обстреляли два немецких пулемета. Получив легкое ранение в руку, Глухов оставил взвод на своего заместителя и ушел на КП батальона докладывать о взятии Исаково.

Присоединив найденный взвод к РГ, Базин ворвался в село, подавив оба пулемета. После этого разведчики начали зачистку домов, но противника не обнаружили: ими были замечены лишь несколько убегавших вражеских солдат. Однако попытку красноармейцев выйти к северо-западной окраине Исаково пресек немецкий пулеметный и минометный огонь. Не имея связи и поддержки со стороны 1 батальона 901 сп, командир разведроты Базин оставил в селе два отделения разведчиков и взвод 1 роты, а сам с 15 бойцами, включая раненых, ушел на КП батальона для получения дальнейших указаний.

Командир 1 батальона 901 полка старший лейтенант Кисляков, фактически руководивший ночным поиском у Исаково 16.11.1941 г. после того, как его начальники устранились от руководства операцией. Довоенное фото

Добравшись до батальона, Базин встретился там с начальником разведки Сытых, доложив ему обстановку. Но майор не сказал ему ничего путного и вскоре вместе с сотрудником разведотдела 34 А капитаном Моновским вообще ушел на КП полка. Когда о занятии Исаково доложили комдиву, тот связался с Федоровским и приказал немедленно усилить группу в селе. Комполка отрапортовал, что меры уже приняты, и приказал Базину и его людям возвращаться обратно.

Пока командир разведроты блуждал по командным пунктам, немцы выбили оставшихся красноармейцев из Исаково и заняли село. Узнав об этом, Федоровский всполошился, приказав 1 батальону отбить населенный пункт у врага. Но атаку остановил комдив, так как уже наступило утро.

В результате отсутствия должного руководства и взаимодействия частей операция завершилась провалом. Дивизия потеряла 15 человек убитыми, 34 ранеными и еще три бойца пропали без вести. На поле боя были оставлены ручной пулемет и миномет. Отмечая безответственность командования дивизии и его офицеров, начальник особого отдела СЗФ писал:

«Руководство операцией командованием дивизии было возложено на командира 901 стр. полка — майора Федоровского и начальника разведки дивизии Сытых. Федоровский руководство операцией поручил нач. штаба полка капитану Каюкову, а последний в свою очередь перепоручил командиру 1 батальона ст. лейтенанту Кислякову. Нач. разведки дивизии Сытых вообще от руководства операции устранился, заявив:

“Вам поставлена задача, вы и действуйте, я не буду вмешиваться в Вашу операцию”.

План операции на местности проработан не был, т. к. майор Федоровский о проведении операции узнал только в 18 часов 16.XI. с. г. Приказ о ночном поиске к исполнителям поступил еще позднее, в связи с чем тщательной подготовки к его выполнению не было произведено»^[51].

Выводы генерала Ярмошкевича

Ватутин на сообщение особистов отреагировал незамедлительно. Штаб фронта уже неоднократно отдавал распоряжения и приказы о тщательной подготовке разведакций и организации боя. Поэтому 2 декабря Ватутин приказал «впредь категорически запретить вести неорганизованные ночные поиски», потребовав от командования 34 А провести расследование и к 10 декабря доложить о его результате. Начальник штаба армии генерал Яромошкевич донес Ватутину о следующих выявленных причинах провала поиска:

«1. План ночного поиска не предусматривал тесного взаимодействия между разведротой и 1/901 сп.

2. Руководство всей операцией также не было объединено в одних руках и распределялось частично между командиром разведроты (…), между командиром 1/901 сп (…) и между начальником разведотделения штадива (…). Вследствие этого командир разведроты(…), ворвавшись в Исаково, не стал закрепляться и ждать подхода подразделений 1/901 сп, которые в свою очередь не объединенные общей целью не сумели своевременно поддержать успех разведроты.

3. Имело место самоустранения от проведения этой операции штадива и командования 901 сп, переложивших руководство на командира разведроты и командира 1/901 сп.

4. При фактическом проведении операции в ней приняли участие в отличие от плана, не весь 1/901 сп, а только одна усиленная рота этого батальона»^[52].

Начальник штаба 34 армии генерал-майор Ярмошкевич. Фрагмент группового снимка слушателей курсов усовершенствования высшего начсостава при Академии Генерального штаба КА 1940–1941 гг.

По мнению Ярмошкевича, именно по этим причинам подразделения действовали вразнобой. Усугубила ситуацию потеря управления ротой лейтенантом Глуховым и его уход на КП батальона. Любопытно, что вслед за ним туда же с таким же докладом прибыл и его заместитель. А вот к командиру разведроты Базину претензий не было, так как свою задачу он выполнил.

Штаарм дал исчерпывающие указания командованию 245 сд по вопросам подготовки и организации подобных операций. Теперь любые планы поисков штадив должен был отправлять в оперативный отдел штаба 34 А для предварительной проверки. А войска, привлекаемые к участию в них, должны были тщательно готовиться заранее.

Таким образом, Ярмошкевич сигнализировал Ватутину, что командования 245 сд и 34 А усвоили этот горький урок и сделали выводы на будущее. Но, как показала практика, разведка боем была ахиллесовой пятой 34 армии. Примером тому являются неудачные действия соединений армии год спустя в районе озера Пестовское, когда в ночь на 1 декабря 1942 г. сводные отряды 146 стрелковой бригады (далее — сбр. — Прим. автора.) и 245 сд пытались захватить контрольных пленных. Рассмотрим эту акцию подробнее на примере дивизии, используя доклад того же Ярмошкевича штабу СЗФ и журнал боевых действий 245 сд.

«Во исполнение вашего указания»

В конце ноября 1942 г. 34 А получила приказ штаба СЗФ на проведение разведки боем у озера Пестовское для захвата пленных. Акцию было решено проводить в двух местах в ночь с 30 ноября на 1 декабря 1942 г. Сводные разведотряды 146 сбр и 245 сд должны были одновременно атаковать вражеские позиции у деревень Исаково и Григорьевщина. За три дня до начала разведки штаарм составил план для обоих отрядов, строя расчет на внезапности их действий. Командарм лично поставил задачу командирам своих соединений, дав исчерпывающие указания. Для контроля исполнения приказа и оказания помощи в подготовке операции штаарм отправил в бригаду и дивизию офицеров разведотдела и оперативного отдела армии.

Подготовка продолжалась три дня. За это время в бригаде и дивизии были сформированы разведотряды из разных подразделений. В 245 сд отряд был создан 26–27 ноября и уже 28-го числа перевезен на автомашинах к месту обучения. 29 и 30 ноября шли тренировочные занятия под руководством командиров соединений. Во время них выяснился неприятный момент, отмеченный Ярмошкевичем так:

«На этих занятиях выявилось, кроме несколоченности отрядов, слабая подготовка бойцов и командиров для действий в наступательном бою в зимних и ночных условиях»^[53].

К примеру, когда днем 30 ноября командир 245 сд полковник Ильин проверил подготовку разведотряда к выполнению боевой задачи, то понял, что ее личный состав уяснил, а вот боевая квалификация у бойцов и офицеров была низкой. Другой проблемой предстоящей акции стала неудачная рекогносцировка. Во время подготовки к ней стояла плохая погода. Из-за снегопада и неважной видимости не удалось уточнить предварительные данные о вражеской обороне на участках, намеченных для наступления. В результате огневые точки противника, особенно на переднем крае, оставались необнаруженными до начала действия.

Генерал армии Ватутин. В 1941–1942 гг. — начальник штаба СЗФ

Несмотря на это, операцию отменять не стали. Получив задачу от начальства, командиры отрядов изучили районы атаки, расположение огневых точек, которые удалось заметить, и маршрут движения своих подразделений. Они проработали основные вопросы с командирами рот, увязав взаимодействие штурмовых групп с группами прикрытия и артиллерией поддержки. Атака обоих разведотрядов должна была состояться вечером 30 ноября.

Растерянность и неподготовленность

По плану разведотряд 245 сд в составе двух рот должен был атаковать в двух направлениях:

— 1-я рота — высоту «Треугольник» северо-западнее окраины Григорьевщины;

— 2-я рота высоту — «Длинная» — северную окраину данного села.

Помимо этих сил, командир отряда имел резерв в виде стрелкового и саперного взводов для развития успеха наступления. Однако никакого успеха достигнуто не было:

«Выход на исходное положение рот начался в 22.00 30.11.42 (…) Но вследствие потери ориентации со стороны командиров взводов 1 роты и особенно самого командира 1 роты майора Ибрагимова, подразделения 1 роты сбились с правильного направления и этим преждевременно себя обнаружили и затратили много времени на свое выравнивание»^[54].

Атака 1 роты не состоялась, потому что Ибрагимов растерялся и потерял над ней управление. Свое поведение майор объяснил тем, что он впервые командует подразделением в ночных и зимних условиях. Командир 2 роты капитан Кравченко смог вывести своих бойцов на исходную позицию для атаки. А дальше произошло следующее:

«вследствие того, что бойцы недостаточно втянуты в наступление зимой, последние выбились из сил и когда им пришлось броситься в атаку на противника, находящегося на высоте “Длинная”, то бойцы не смогли развить своего броска, а, сделав 10–15 метров, залегли» ^[55].

Схема расположения огневых точек на немецкой линии обороны у озера Пестовское, выявленных после силовой разведки 146 сбр и 245 сд с 30 ноября на 1 декабря 1942 г.

Обнаружив попытку 2 роты наступать «втихую», немцы открыли пулеметный огонь, прижав ее солдат к земле. Все попытки командиров взводов и роты поднять их в атаку успехом не увенчались. Те офицеры, кто пытался это сделать, были ранены или убиты. В итоге разведотряд 245 сд потерял убитыми и ранеными 28 человек, не выполнив поставленной задачи. 146 сбр постигла та же участь.

Оценивая причины провала операции, генерал Ярмошкевич писал:

«1. Неоднократно опыт показывает, что действия наскоро сформированных, внештатных разведотрядов из разных подразделений, не дают результатов, впоследствии несколоченности и неподготовленности отрядов.

В таких случаях, если требуется вести силовую разведку боем, лучше использовать целиком одно подразделение (рота, батальон), усилив их необходимыми огневыми средствами.

Красноармейцы залегли на снегу в ожидании сигнала

Этого не удалось сделать по той простой причине, что в подразделениях частей был большой некомплект с одной стороны, а с другой, боевая подготовка стрелковых подразделений стоит пока на низком уровне, почему возложить на них выполнение такой ответственной задачи, как разведка боем, не представилось возможным

2. Проведенная небольшая операция силами указанных соединений показала, что даже отборные бойцы и командиры, которые были специально отобраны в эти отряды, оказались плохо подготовлены для боевых действий в зимних условиях ночью. Бойцы были плохо натренированы для броска в атаку, отсутствовал у них должный наступательный порыв, а главное взаимная выручка в бою.

Командный состав плохо ориентировался на местности и неумело управлял действием вверенных им подразделений, оказался неподготовленным к ночным действиям зимой»^[56].

В итоге Ярмошкевич признал, что контрольных пленных выгодно захватывать «мелкими группами втихую». Однако он умолчал, что в провале виновато и командование армией и ее стрелковыми соединениями: именно оно несло ответственность за боевую подготовку личного состава.

Кроме того, в рапорте не отмечен факт плохой проработки плана операции. Рассчитывая на внезапность атаки, штабы выбрали для ее проведения районы, где до этого постоянно действовали РГ. То есть ни о какой внезапности не могло быть и речи: в темное время суток немцы не теряли бдительности, освещая передний край и держа свои огневые точки в полной готовности. А с учетом того, что при подготовке акции последние точно выявить не удалось, разведотряды имели минимальные шансы выполнить поставленную задачу.

«Разведку боем и ночной поиск вести не могут»

Выводы из печального опыта 245 сд напрашиваются следующие. На примере 34 А ясно, что в первые военные годы с разведкой боем в Красной Армии дела обстояли неважно. Как известно, перед войной в штат дивизий входил разведывательный батальон, предназначенный для таких акций. Но летом 1941 г. разведбаты были заменены разведротами. Использование их бойцов в силовой разведке давало лучшие результаты, но во время акций разведчики несли потери, а восполнить убыль таких ценных кадров было непросто.

Офицеры Генштаба Красной Армии в своих отчетах указывали, что с целью сохранения кадров разведчиков такой вид разведки должны выполнять линейные, а не разведывательные подразделения. Но, как показал опыт, линейные подразделения к участию в таких акциях были не готовы, доказательством чему служат приведенные примеры в 34 А. На других фронтах дело обстояло не лучше. К примеру, в октябре 1942 г. в 42 А Ленинградского фронта отмечалась следующая ситуация:

«В проведенной 7.10.42 г. в частях армии разведке боем выявилось, что стрелковые соединения (взвод, рота) разведку боем и ночной поиск вести не могут, и понеся потери, поставленной задачи не выполнили.

Это свидетельствует о том, что командиры частей и подразделений не уделяют должного внимания под-ке стрелковых подразделений к наступательным действиям, методом которых решается задача разведки боем»^[57].

Тело погибшего красноармейца, лежащее на снегу.

Вероятно, во время проведения зимних ночных поисков в 1941–1942 гг., такая картина не была редкостью

В результате дивизиям было приказано выделить из своих вторых эшелонов подразделения специально для ведения силовой разведки. В каждом полку для этого нужно было иметь стрелковую роту, а в каждом батальоне — по две РГ силой до взвода. Их бойцы и командиры должны были пройти подготовку по программе разведподразделений, ответственность за подготовку лежала на начальниках дивизионной разведки. Таким образом, в соединениях Красной Армии появились специальные стрелковые подразделения для выполнения задач силовой разведки.

Отдельно стоит отметить, что появление в 1942 г. штрафных подразделений, привлекаемых к таким акциям, поначалу ситуацию не улучшило. Штрафники не всегда подходили для такой роли, если шли в атаку без соответствующей подготовки. Поэтому разведка боем с их участием проводилась с помощью указанных стрелковых подразделений, ставших неким прообразом для штурмовых групп конца войны. Можно сказать, что к тому моменту

Красная Армия накопила ценный опыт силовой разведки. Увы, он был оплачен кровью красноармейцев, участвовавших в плохо подготовленных разведакциях 1941–1942 г.

Глава 3
«Пиши больше — чего их, басурман, жалеть!»

Практика завышения успехов на войне известна с давних времен. Многие военачальники прошлого оценивали вражеские потери по принципу «Пиши больше — чего их, басурман, жалеть!» Сейчас это принято именовать модным словом «оверклейм», означающим раздувание своих достижений в бою. На войне этим страдали разные рода войск. К примеру, хорошо известен оверклейм летчиков и подводников. Не обошел он стороной и разведчиков, которые порой существенно преувеличивали свои успехи. Иногда в их донесениях упоминаются десятки и даже сотни убитых и раненых вражеских солдат как результат проведенных разведпоисков или акций силовой разведки. Однако блеск этих реляций выглядит не таким ярким, если сравнить их с данными противника: часто оказывалось, что враг и не догадывался о своих больших потерях, нанесенных ему советской разведкой. Характерным примером является результат нескольких разведакций, проведенных на Юго-Западном и Карельском фронтах в 1942 г.

Юго-Западный фронт

В начале весны 1942 г. рубеж обороны 40 А генерала Парсегова пролегал между населенными пунктами Солнцево и Щигры, восточнее Курска. Согласножурналу боевых действий (далее — ЖБД. — Прим. автора.) и оперативным сводкам штаба армии, в ночь с 25 на 26 марта 1942 г. ее дивизии производили на своих участках силовую разведку с целью взятия языков. Усиленные сводные разведотряды численностью до батальона в ночное время атаковали немецкие позиции с разным результатом. К примеру, у местечка Русаново отряду 121 сд удалось в бою захватить двух пленных из 7 роты 10 моторизированного полка 9 танковой дивизии вермахта.

Фрагмент карты оперотдела Юго-Западного фронта. Позиции 21 и 40 армий с 11 по 15 марта 1942 года с указанием границы соприкосновения советских и немецких позиций у деревни Русаново, где в ночь на 26 марта действовал разведотряд 121 стрелковой дивизии

После получения 24 марта приказа штаарма на уничтожение немецкого гарнизона в Русаново и взятие там контрольных пленных разведрота 121 сд совместно с бойцами 383 сп приступила к выполнению поставленной задачи. Согласно донесению о проведенном бое, в ночь на 26 марта этот разведотряд смог внезапно ворваться в деревню, вызвав у противника панику. Красноармейцы закидывали немцев гранатами и расстреливали из автоматов, уничтожив при этом девять ДОТов с их гарнизонами. Кроме того, семь немцев взяли в плен:

«из коих в живых осталось 2 человека: обер-ефрейтор и рядовой санитар.

Из остальных: 2-е померли дорогой от тяжелых ран, в том числе и офицер и три были уничтожены при отходе роты»^[58].

Оценивая итоги операции, штадив пришел к выводу, что, кроме взятых пленных и трофеев (1 пулемета, 3 пистолетов и бинокля), разведотряд полностью уничтожил гарнизон Русаново, убив до 150 немцев. Цена успеха в этом бою, сочтенном командованием 121 сд образцовым, составила 13 убитых советских военнослужащих, включая трех командиров, и 24 раненых, из которых четверо остались в строю как легкораненые.

Добился в ту ночь успеха и разведотряд 62 сд. Действуя у местечка Ржава, он смог взять в плен ефрейтора из 217 пп 57 пд вермахта. Разведотряды остальных соединений 40 А поставленной задачи не выполнили. В их число входили и разведчики 6 сд, которые атаковали позиции той же 9 тд вермахта у деревни Красная Косоржа, расположенной у слияния рек Косоржа и Тим. Но, несмотря на неудачу советских разведчиков, немцы обратили на них внимание, сочтя их действия оригинальными. Рассмотрим этот случай подробнее.

Фрагмент карты оперотдела Юго-Западного фронта. Позиции

21 и 40 армий с 11 по 15 марта 1942 г. с указанием границы соприкосновения советских и немецких позиций у поселка Ржава, где в ночь на 26 марта действовал разведотряд 62 стрелковой дивизии

К сожалению, отчет о разведпоиске 6 сд в ночь на 26 марта 1942 г. обнаружить не удалось. Поэтому наиболее подробные сведения об этой акции содержит боевое донесение ее штадива:

«Разведгруппа в составе усиленной стрелковой роты 333 сп с одним взводом разведроты — (100 штыков) с тремя ротными минометами, 7-ю автоматами (ППШ), тремя ручными пулеметами при поддержке артиллерии и батальонных минометов в 0.1026.3. двумя группами повела наступление на сев. часть Красн. Косоржа, атаковав ее с востока и запада. Бой в Красн. Косоржа продолжался 40 минут, в результате чего противник бежал из сев. части указанного пункта на юго-зап. его часть, открыв сильный пулеметный огонь из глубины своей обороны: 2-х ДЗОТов расположенных между Быстра и Красн. Косоржа и 5-ти блиндажей с зап. окраины Красн. Косоржа. Под воздействием огня (…) разведгруппа в 4.30 26.3 отошла на исходное положение, не имея успеха. Потери разведгруппы: убито 3 человека, ранен —1,1 танковый пулемет. Потери противника: до 34 человек убитых и раненых»^[59].

Таким образом, согласно докладам, два разведотряда нанесли 9 тд вермахта серьезный урон, убив и ранив до двухсот человек, не считая двух пленных. К примеру, командование 121 сд не сомневалось, что ее разведка полностью уничтожила в Русаново 7 роту 10 моторизированного полка немцев. Но так ли было на самом деле? Чтобы выяснить истину, обратимся к документам противника.

«Кто там?»

В августе 1942 г. на Брянском фронте был захвачен документ, подписанный командиром 248 пп полковником Небауером из 88 пд вермахта. Документ содержал подробное описание немецкой стороной силовой разведки у Красной Косоржи.

«В ночь с 25 на 26.3.1942 ударный отряд русских численностью 50–60 человек совершил нападение на опорный пункт Красная Косоржа. Впереди шел русский передовой отряд численностью до 6–8 человек, который продвигался между двумя опорными пунктами и со стороны приблизился к немецкому часовому, стоявшему перед домами. В эту ночь было очень темно.

Среди русских один хорошо говорил по-немецки. Во время приближения русский несколько раз крикнул своим солдатам “Тише!” При дальнейшем подходе русских между русским солдатом и немецким часовым завязался следующий разговор:

Немецкий часовой: “Пропуск!”

Русский: “Кто тут?”

Немецкий часовой: “Кто там?”

Между тем русский подошел ближе, ударил часового прикладом по голове и попытался заткнуть ему рот. Но часовой закричал и своим криком поднял обитателей дома. Когда люди хотели выскочить из дома, в переднем помещении уже разорвалась граната, а пули стали проникать в дом. Люди, находившиеся в доме под командованием лейтенанта Калленберга, поодиночке выпрыгнули на улицу и ручными гранатами подавили ручной пулемет, находившийся на позиции перед домом. Русские потеряли 2-е убитых. Был захвачен 1 ручной пулемет и 1 винтовка. Основная масса ударного отряда русских после получасового огневого боя снова отошла назад. Наши потери: 1 убитый, 3 легко раненных от снарядов пехоты и арт. огня.

Этот случай был объявлен в целях обучения всему составу войск»^[60].

Из этого описания следует, что ни о каких трех десятках убитых и раненых солдат вермахта речь не шла. Зато немцы весьма точно назвали потери советской стороны у Красной Косоржи. Ну а как же победная реляция командования 121 сд, утверждавшая о немецкой панике в Русаново и полном уничтожении там 7 роты 10 моторизированного полка? Вот что гласит ЖБД 9 тд о событиях на ее позициях в ночь на 26 марта 1942 г.:

«1.30-4.00. Одной вражеской штурмовой группе, используя фактор внезапности, удалось ворваться в Русаново. Контратакой она была отброшена назад. Кроме того, были отбиты атаки штурмовых групп противника под Крюково и Красной Косоржей. Потери противника: 23 убитых, ок. 20 раненых, 1 раненый взят в плен, 1 пулемет и много ручного оружия взято трофеями.

Наши потери: 5 убитых, 11 раненых, 2 пропавших без вести.

При осмотре тел русских восточнее Русаново была обнаружена карта, на которой безупречно обозначена 121-я стрелковая дивизия в составе трех стрелковых полков и штаба в Мелихово. Штурмовая группа, судя по солдатским книжкам, была из состава именно этой дивизии. Наблюдавшаяся ранее, особенно 23.03., интенсивность железнодорожных перевозок без сомнения связана с прибытием этой дивизии»^[61].

Фрагмент из отчета 9 танковой дивизии о действиях противника 25 марта — 8 апреля 1942 г. Речь идет о советской карте, обнаруженной у убитого советского офицера в Красной Косорже. «У одного убитого в этой операции русского офицера была обнаружена карта, из пометок на которой видно, что позади 13 гв. дивизии находилась 121 стр. дивизия в составе 383, 573 и 705 полков. Присутствие этой новой дивизии было установлено также по записям в солдатских книжках. Намерения противника были пока не выявлены»

Позже немецкий штадив уточнил свои потери на 26 марта, изменив их на 3 убитых, 13 раненых и 2 пропавших без вести. Вероятно, двое немцев, изначально записанных в убитые, оказались тяжелоранеными, но выжили. Таким образом, две сотни убитых и раненых военнослужащих вермахта в Красной Косорже и Русаново были вымыслом советской стороны. Отдельно стоит обратить внимание на двух немцев, пропавших без вести. Вероятно, они были теми пленными, которых разведчикам 121 дивизии удалось взять в Русаново. А вот остальные пять пленных, которые «2-е померли дорогой от тяжелых ран, в том числе и офицер, и три были уничтожены при отходе роты», документами противника не подтвердились.

Потери же отрядов 6 и 121 сд немцы подметили почти верно, допустив лишь небольшое завышение. Согласно их данным, «23 убитых, ок. 20 раненых, 1 раненый взят в плен», тогда как советская сторона оценила свои потери в 16 убитых и 25 раненых. Удостоверения личности, обнаруженные у погибших советских воинов, помогли немцам определить их принадлежность к 121 сд, а найденная карта с позициями этого соединения стала для противника приятным сюрпризом. Наличиеу разведчиков личных документов и карты было грубейшим нарушением правил проведения разведакций.

Любопытно, что оверклейм советской стороны в оценках вражеских потерь во время разведпоисков касался не только живой силы противника, но и матчасти. Примером тому служит история с уничтожением немецких минометов, произошедшая на Карельском фронте (далее — КарФ. — Прим. автора.), у Мурманска в ноябре 1942 г.

Карельский фронт

Середина ноября 1942 г. для бойцов 72 морской стрелковой бригады (далее — морсбр. — Прим. автора.) была временем активных действий в разведке. Объектами их разведпоисков стали опорные пункты немецкой обороны южнее губы Западная Лица, в районе озера Череп. С 13 по 17 ноября разведчики бригады провели три поиска, из которых лишь последний завершился успехом: в ночь с 16 на 17 ноября был взят в плен обер-ефрейтор 136 горнострелкового полка вермахта. Однако наиболее интересной выглядит более ранняя акция — с 14 на 15 ноября, когда РГ 3 батальона бригады якобы удалось уничтожить немецкую минометную батарею рядом с высотой 263.5 северо-восточнее указанного озера.

Фрагмент карты линии фронта на Мурманском направлении на восточном берегу Западной Лицы в августе 1943 г.

Озеро Череп. Снимок наших дней

Согласно документам 72 морсбр, в ту ночь за языком вышла группа старшего сержанта (по другим сведениям — красноармейца. — Прим. автора.) Князева: 20 автоматчиков, 13 разведчиков и 5 пулеметчиков с двумя ручными пулеметами. Она должна была работать в квадрате 9870-3 у высоты 263.5, где ранее другими РГ были замечены немецкие огневые точки: «Выйдя на высотку в районе (9870-3) группа обнаружила за обратными скатами ее минбатарею противника и в 20 метрах жилые землянки. Через открытую дверь в одной из землянок видны были на нарах солдаты противника, спящие в нательном белье. Землянка освещалась электричеством. Минбатарею охранял один часовой»^[62].

Сняв часового выстрелом из винтовки, бойцы Князева бросились к минометам и землянкам. Спрыгнув на крышу одной из них, сержант Шаров начал кидать гранаты в дымовую трубу. Другие разведчики бросали гранаты в окна и двери, стреляя из автоматов по выбегавшим немцам. Так, согласно отчету о разведке, один немецкий автоматчик, открывший огонь из окна, был убит. Сержант Янюшин попытался взять языка, но схваченный им солдат оказал сопротивление и был тоже убит.

Тем временем несколько советских бойцов попытались унести минометы, но «не смогли их поднять, ввиду большого веса». Тогда Князев приказал подорвать минометы гранатами, опуская их в стволы. Вскоре по его сигналу группа начала отход под огнем вражеских пулеметов, находившихся западнее места боя. Прикрывая возвращение разведчиков, советская сторона также открыла ответный огонь из минометов. (См. схему № 1.)

Схема действий разведгруппы

72 морской стрелковой бригады в ночь с 14 на 15 ноября 1942 г.

Оценивая действия группы Князева, штаб 72 морсбр писал:

«В результате налета группой уничтожено 3 миномета крупного калибра, частично разрушено 4 землянки, убито и ранено свыше 20 солдат противника.

Гоуппа потеряла ранеными 5 человек бойцов. 2 бойца пропало безвести, вместе с личным оружием. Кроме того, тяжелораненым бойцом был оставлен один автомат.

Захваченный в ночь с 16 на 17.11.1942 г. пленный обер-ефрейтор 1/136 гсп, на предварительном допросе подтвердил уничтожение русскими разведчиками 3-х минометов и, кроме того указал, что там же была уничтожена метательная установка. Русские оставили на поле боя одного убитого»^[63].

Казалось бы, все ясно. Хотя язык и не был взят, но урон противнику был нанесен солидный: выведены из строя более двух десятков фрицев, три тяжелых миномета и даже какая-то метательная установка. Однако при сверке с документами немецкой 2 горнострелковой дивизии картина оказалась не такой радужной. Оказалось, что советская сторона была неточна в своих оценках по причине явного оверклейма разведчиков и вероятного вранья пленного во время допроса.

Фрагмент советской карты линии фронта на Мурманском направлении на восточном берегу Западной Лицы. В ночь на 15 ноября 1942 г. на этом участке действовала группа советских разведчиков. Из коллекции Александра Антошина

Детектив с минометами

Согласно немецким документам, группа Князева атаковала опорный пункт «Инсбрук» севернее высоты 263.5. Во время нападения потери немцев составили два человека убитыми и еще два ранеными, то есть советская сторона завысила их в пять раз. Впрочем, бой был скоротечен, и советские разведчики вряд ли могли точно оценить, сколько же фрицев они настреляли. В их отчете конкретно указаны лишь три немца, пострадавшие от их действий: часовой, автоматчик в окне и несостоявшийся язык. Все остальные «убитые и раненые» оказались вымыслом, построенным на гипотетических оценках.

Спутниковый снимок высоты, где располагался немецкий опорный пункт «Инсбрук» — объект атаки разведгруппы 72 морской стрелковой бригады

Немецкий минометчик с 50-мм минометом leGrW 36 (5-cm leGrW 36) на Восточном фронте

Наиболее любопытной представляется судьба взорванных минометов. В донесении штаба бригады четко сказано, что они были крупного калибра и тяжелыми в переноске. Вероятно, тут шла речь о 81-мм или даже 105-мм минометах. Однако, согласно немецким данным на 11 ноября 1942 года, 136 полк имел 25 легких (50-мм) и 20 тяжелых минометов (81-мм). А к 21 ноября у него имелось 22 легких и 20 тяжелых. То есть никаких потерь в тяжелых минометах он не понес, зато количество легких минометов сократилось как раз на три единицы. Если именно они и были предметом внимания разведчиков Князева, то непонятно, почему их не смогли поднять, ведь они весили не более пуда, и как в их ствол умудрились опустить гранаты. Впрочем, эти три единицы могли просто выйти из строя по техническим причинам или быть переданы в другую часть. Ведь уже к 1 декабря 1942 года число легких минометов в 136 полку увеличилось до 24 штук, то есть два из них были или отремонтированы, или возвращены, или поступили из арсенала как новые.

Советские бойцы осматривают захваченный 81-мм немецкий миномет

Косвенным доказательством того, что легкие минометы могли пострадать во время налета советских разведчиков на «Инсбрук», являются показания пленного. Однако они не вызывают доверия из-за его рассказа об уничтожении какой-то метательной установки. Можно предположить, что в этом случае речь шла о тяжелом миномете 10-cm Nebelwerfer 35. Действительно, в сентябре 1942 г. 2-й горнострелковой дивизии был передан батальон таких минометов — 18 единиц. Однако его штаб и батареи располагались на западном берегу Западной Лицы и никаких потерь в матчасти в ноябре батальон не имел.

В результате можно выдвинуть три версии:

• разведчики Князева сказали неправду насчет уничтожения трех тяжелых минометов, выдав за них легкие;

• РГ вообще минометную батарею на «Инсбруке» не уничтожала и в донесении явно приукрасила свои успехи;

• уничтожение батареи является уже вымыслом штаба 72 морсбр, хотевшей преподать начальству неудачный поиск как успешный на основании показаний пленного.

Какая из них является верной, установить теперь уже не представляется возможным.

Описанные случаи на Юго-Западном и Карельском фронтах показывают, что, бывало, при оценке результатов разведакций потери противника явно завышались, а иногда и вовсе могли быть выдуманы. При сверке с немецкими документами советские заявки на уничтожение вражеской живой силы и техники далеко не всегда подтверждались. Во время войны разведорганы Красной Армии уделяли должное внимание захваченным документам, чтобы проверить успехи, заявленные в отчетах, сводках и донесениях. Порой информация из немецких бумаг служила хорошим лекарством, излечивавшим головокружение от успехов, характерным примером тому является трофейное немецкое описание силовой разведки у Красной Косоржи.

Немецкий минометчик ведет огонь из 50-мм немецкого миномета 5-ст leGrW 36

Стоит понимать, что правдивая и своевременная информация является главным условием для того, чтобы командир принял верное решение. Она же служит основным материалом при оценке обстановки и, следовательно, имеет огромное значение для управления действиями войск. Однако в отношении советской войсковой разведки можно сказать, что единственным фактом, подтверждавшим успешность ее походов за языками, являлся захват контрольных пленных и документов. К сожалению, другие успехи, заявленные советскими разведчиками, далеко не всегда подтверждаются сверкой с данными противника. Увы, но и советские бойцы не чурались старинного принципа «пиши более».

Глава 4
«По улицам слона водили…»

Задача войсковой разведки на фронте — добывать сведения о противнике. Важнейшими источниками получения таких сведений являются захваченные пленные и документы. Однако ценность сведений из этих источников в первую очередь определяется временем: чем меньше его прошло между захватом и допросом пленных или изучением документов, тем выше значение полученной информации. Увы, во время войны далеко не все бойцы и командиры Красной Армии понимали значение этой аксиомы. В первые годы войны допросы языков были бессистемны, проводились некачественно и часто некомпетентными людьми. Миграция пленных по отделам штабов частей и соединений, не имевших отношения к разведке, чем-то напоминала известную басню, где по улицам слона водили. Когда же захваченные вражеские солдаты и офицеры все-таки попадали в разведывательные органы, ценность полученных от них сведений была уже низкой. Подобное происходило и с документами: вместо разведотделов они часто отправлялись в инстанции, никак с разведкой не связанные. Но хуже было другое. Бывали случаи, когда пленных расстреливали, а документы просто теряли или уничтожали. Командование Красной Армии боролось с таким отношением к источникам информации, особенно в начале Великой Отечественной, когда пленных брали мало. Посмотрим, удалось ли решить эту проблему.

Где пленные?

Перед началом Великой Отечественной войны у Красной Армии дела с войсковой разведкой обстояли неважно. Этот факт был отмечен участниками Совещания при ЦК ВКП(б) 14–17 апреля 1940 г., которое было созвано с целью подведения итогов и учета опыта войны с Финляндией. К примеру, на утреннем заседании 16 апреля, во время выступления командарма 2-го ранга К. А. Мерецкова, командовавшего 7 А, выяснилось, что в Разведывательном управлении Генерального штаба никто не занимался делами войсковой разведки^[64]:

«МЕРЕЦКОВ. Нет, одних данных агентуры мало, нужна хорошая войсковая разведка (…). Войсковая разведка требует опытных командиров, а мы, к сожалению, разведке укрепленных полос почти не обучались.

Агентура не всегда может дать точную точку расположения бетонного сооружения. Поэтому рассчитывать только на агентурную разведку нельзя. Я считаю, что всеми мерами нужно добиться научить войска вести разведку.

ГОЛОС. Почему ее нет?

МЕРЕЦКОВ. Вы мне скажите, тов. зам. наркома Проскуров ^[65], кто ведает у нас войсковой разведкой?

ГОЛОС. Никто не ведает.

МЕРЕЦКОВ. У вас есть представители и в Генеральном штабе и в Управлении по боевой подготовке, а кто отвечает за руководство и обучение войсковой разведки — неизвестно. Нету нас настоящей войсковой разведки также, как, к сожалению, и агентурной.

У меня есть пожелание, чтобы в течение ближайших двух-трех месяцев предложить нашим людям крепко заняться учетом опыта, но беспристрастно, без этого могут погибнуть ценные данные»^[66].

Кирилл Афанасьевич Мерецков — в августе 1940 — январе 1941 гг. — начальник Генерального штаба РККА

Проблемы войсковой разведки были отмечены и на совещании высшего руководящего состава Красной армии 23–31 декабря 1940 г. Ставший к тому времени начальником Генерального штаба Мерецков заявил на совещании следующее:

«Самым главным недостатком является то, что командиры подразделений в ходе боя не оценивают обстановку, не отдают себе отчета в том, что представляет собой противник, какова система его заграждений, не определяют, где находится передовая позиция промежуточных рубежей и какими силами он обороняется. Все это происходит потому, что командиры, выслав разведку, забывают о ней, вследствие чего сами находятся в неясной обстановке и тем самым неправильно воспитывают разведчиков» ^[67].

Такое положение дел сказалось уже в первые месяцы войны. Отвечавшие за взятие контрольных пленных разведподразделения оказались не способны выполнять свои задачи. Часто командиры посылали в разведку случайных людей. К примеру, 1 августа 1941 г. начальник штаба 42-й тд Смирнов отмечал, что «случайные команды вместо того, чтобы разведать врага и захватить пленного, чаще всего возвращаются с пустыми руками, не добыв никаких данных»^[68].

Капитан Смирнов был прав. Проблема с кадрами приводила к тому, что разведчиками становились неподготовленные люди, которые плохо понимали свои задачи, в том числе и ценность захваченных пленных и документов. К чему это приводило, свидетельствует приказ штаба 5 А от 11 июля 1941 г.:

«За последние дни части прекратили захват пленных, а при захвате немецких солдат уничтожают на месте. Документы, захваченные у пленных, несвоевременно направляют в штаб Армии.

Командующий приказал:

Наиболее ценных пленных с отобранными документами и с отношением обстоятельства пленения, после краткого опроса в частях, немедленно направлять в штаб Армии»^[69].

То же самое происходило и в 9 А. В своем приказе 29 августа 1941 г. ее командующий генерал Черевиченко отмечал, что в подчиненных ему дивизиях разведка велась лишь под настойчивым давлением штаба армии. В результате командование и штабы дивизий в большинстве случаев пользовались случайными и непроверенными данными, а разведка поставленных задач не выполняла:

«Пленных, как основного источника сведений, не берут, а если берут, то не доводят до штаба армии, уничтожают, не имея на это никаких оснований» ^[70].

Как свидетельствуют другие документы начала войны, подобные случаи происходили часто. Командование Красной Армией боролось с таким явлением кнутом и пряником. Кнутом были требования прекратить расстрелы и угрозы привлечь виновных к ответственности, а пряником служили разъяснения о ценности пленных и обещания правительственных наград за взятых языков. Уже в 1942 г. в документах СЗФ отмечался следующий порядок получения орденов за пленника, способного дать сведения о противнике. Отличившихся представляли:

«За рядового солдата к ордену “КРАСНАЯ ЗВЕЗДА"

От ефрейтора до фельдфебеля вкл. к ордену “КРАСНОЕ ЗНАМЯ"

За офицера к ордену “ЛЕНИНА"»^[71].

Немецкие солдаты, сдавшиеся в плен на Северо-Западном фронте. Возможно, за них кто-то получил обещанные командованием ордена

Увы, эти меры не дали нужного результата. Борьба с расстрелами пленных велась на протяжении всей войны. Например, в январе 1943 года штаб ЮЗФ отмечал в своей директиве ряд случаев, когда пленных не доставляли в штабы соединений и армий, а расстреливали на месте или во время конвоирования. Командующий фронтом генерал Ватутин и его штаб видели в этом потерю ценных сведений и считали, что «такое положение далее нетерпимо». Подобное отношение командования Красной Армии к проблеме можно встретить и в документах 1944–1945 г. К этому моменту участников расстрелов уже ждал военный трибунал.

По улицам слона водили

Усвоив горькие уроки 1941 г., советская войсковая разведка постепенно стала налаживать свою работу. По приказу командования в разведподразделения отбирались лучшие бойцы и командиры, которые обучались сложному ремеслу разведчика. Это не замедлило сказаться на результатах. Набираясь опыта, разведка начала добывать языков и документы, борясь как со своими детскими болезнями, так и с непониманием их значения у некоторых начальников.

Однако захват контрольных пленных и документов был только половиной дела. Для получения из этих источников важных сведений требовалось своевременно и грамотно опрашивать языков и обрабатывать захваченные бумаги и карты. Увы, изначально в Красной Армии с этим были проблемы. Например, 7 августа 1941 г. начштаба СФ генерал Никишев отметил большие недостатки в системе опроса пленных:

«В некоторых штабах дивизий и армий работа по опросу пленных и своевременному использованию получаемых от них данных — до настоящего времени не налажена, часто опрос пленных производится с большим опозданием, в результате чего ценность получаемых от них сведений снижается. Опрос пленных производится бессистемно, опрашивают вообще, не учитываются указания штаба Северного фронта с перечнем вопросов, которых следует придерживаться при опросе»^[72].

Удивительного тут мало. В начале войны опросом пленных могли заниматься случайные люди, а не сотрудники разведорганов. Проблема заключалась в том, что некоторые военачальники совершенно не понимали роли разведки. Так, 2 декабря 1941 г. в своем распоряжении штабу 37 А начальник штаба ЮФ генерал Антонов указывал, что три офицера из разведотдела армии вместо выполнения своих прямых обязанностей почему-то работают в ее оперативном отделе, а их начальник — капитан Щербенко — используется в роли порученца. Подобное происходило и на других фронтах. В ноябре 1941 г. начальник разведки Приморской армии майор Потапов прямо писал, что данные о противнике «поступают из всех других источников, а не по линии разведорганов»^[73].

Начальник штаба Северного фронта генерал-майор Дмитрий Никитич Никишев

О том, какие же это могли быть источники и что вообще происходило с военнопленными в советских штабах, свидетельствует приказ командира 3 гвардейского кавалерийского корпуса генерала Крюченкина от 30 апреля 1942 г. В нем генерал указал, что его дивизии не только берут мало пленных, но и доставляют их в штаб корпуса с большим опозданием без документов и личных вещей по следующим причинам:

«Укоренился и привился такой безобразный факт как отбор у военнопленных их личных вещей (…), при чем часть этих предметов и документов безвозвратно оседают в штабах и на руках отдельных лиц, а часть просто уничтожается.

Зачастую опрос разведотделениями дивизий и разведотделом штаба корпуса военнопленных задерживается еще и потому, что эти военнопленные почему то попадают сперва в особый отдел или политотдел.

При опросе военнопленных как правило присутствует много лишних, что конечно отражается на качестве допроса.

Как правило опрошенные в дивизиях военнопленные присылаются в штаб корпуса без протоколов предварительного опроса и без принадлежащих им документов. Присылаемые же впоследующем документы приходят в хаотичном порядке без указания места и времени их захвата, разбросанные, не сложенные и даже не упакованные как следует»^[74].

Начальник разведки Приморской армии майор Василий Потапов, низко оценивавший организацию и проведение разведки частями и соединениями армии в 1941 г.

Командир корпуса считал такое безобразие недопустимым, так как оно наносило «колоссальный вред делу изучения противника». Крюченкин потребовал устранить недостатки и отработать систему опросов, при которой пленный уже спустя пять часов после захвата должен быть доставлен в штаб корпуса со всеми вещами и документами. Возмущение генерала можно понять: его подчиненные, не умея работать с пленными, фактически делали из них слона из известной басни, выставляя напоказ всем кому не лень. Долгое блуждание языков по отделам штабов дивизий приводило к снижению их ценности из-за потери времени. К сожалению, отмеченные в приказе явления не были редкостью и в других корпусах и армиях. К примеру, в 28 А также отправляли пленных в особый отдел НКВД вместо разведотдела штаба армии.

Такое же положение сложилось и с трофейными документами. В результате Генштаб Красной Армии и Ставка Верховного Главнокомандования получали информацию о противнике не от разведотделов армий и фронтов, а из сторонних источников. 16 июня 1942 г. исполнявший обязанности начальника Генштаба Василевский отправил в войска директиву № 6771, где указал на недопустимость такой работы с захваченными документами:

«Практика показала, что в деле собирания, обработке трофейных документов имеет место ряд крупных недостатков, вследствие чего Гпавное разведывательное управление лишено иногда возможности своевременно разрабатывать вопросы о противнике для доклада Генеральному штабу, СТАВКЕ и своевременной информации нижестоящих штабов и войск.

Трофейные документы направляются из действующей Армии различными должностными лицами в различные инстанции и вследствие рассредоточиваются по многим штабам и Центральным Управлениям НКО.

Трофейные документы можно найти в ГДУКА, ГВХУКА, ГВИУКА, ГПК КА, в особых отделах НКВД и т. д., куда они направляются из армии и фронтов начальниками артиллерии, связи, хим. войск, инж. войск, политорганами, Особыми Отделами без обработки и просмотра начальниками развед. отделов общевойсковых штабов.

Вследствие этого имели место случаи, когда Гпавное Развед. Управление Ген. Штаба Красной Армии получало трофейные документы из различных центральных управлений НКО со значительным опозданием.

В своих войсках дело сбора трофейных документов поставлено из рук вон плохо, и к этому вопросу командиры частей, соединений и начальники их штабов уделяют недостаточно внимания»^[75].

Командир 3 гвардейского кавалерийского корпуса Василий Дмитриевич Крюченкин

Пленный немец показывает на карте интересующую советского военнослужащего информацию. Автор снимка Н. Боде

Приказ Крюченкина и директива Василевского, а также ряд других документов наглядно демонстрируют, что в войсках не понимали значения разведки и ценности оперативной и правильной обработки информации, полученной от пленных и из трофейных документов.

Повторение — мать учения

Порядок в разведке Ставка начала централизованно наводить после окончания Сталинградской битвы. 6 февраля 1943 г. первый заместитель наркома обороны маршал Жуков издал приказ № 87705, касавшийся вопроса пленных и трофейных документов. В нем подчеркивался важный недостаток работы штабов фронтов и армий по изучению противника:

«весьма ценные официальные документы пр-ка: приказы, распоряжения, карты, письма проходят мимо разведывательных органов и командиров штабов. Не понимая всей важности официального материала в деле изучения пр-ка, командиры и бойцы забирают себе на память ценнейшие документы.

Имеют место случаи, когда эти документы без надобности застревают в недрах политических аппаратов и особых органов, попадая в руки разведывательных органов с большим опозданием. Ценность такого документа — теряется. Так, например, важный приказ по 6 армии противника Командующий Фронтом получил слишком поздно и при этом оригинал был даже утерян»^[76].

Допрос немецкого солдата, взятого в плен разведчиками 49 гвардейской стрелковой дивизии. Его допрашивают (слева направо): заместитель начальника отдела контрразведки «СМЕРШ» 49 гвардейской стрелковой дивизии гвардии капитан Федор Петрович Жигалкин (1918 г. р.), начальник отдела контрразведки «СМЕРШ» 49 гвардейской стрелковой дивизии гвардии подполковник Александр Алексеевич Васильев (1903 г. р.); неизвестный разведчик

В отношении пленных видна все та же история со слоном:

«Опрос пленных производится неправильно. Пленных стремятся опрашивать во всех инстанциях, на что расходуется много времени и часто высшие штабы получают важные военные сведения с большим опозданием. При пленении не соблюдается элементарное правило обращения с военнопленными — часто не отбираются оружие и документы. У пленного генерала был обнаружен револьвер только в штабе фронта и это после опроса в штабе полка, дивизии и армии»^[77].

Далее маршал требовал донести вплоть до командиров батальонов следующее. Все трофейные документы без исключения отдавать в первую очередь разведывательным органам в штабах дивизий. После быстрого ознакомления с ними последние должны передавать их в штабы армий, которые обязаны уведомлять о поступлении документов штабы фронтов. Пленных солдат и офицеров противника тщательно обыскивать. После предварительного опроса в штабах полков и дивизий незамедлительно уведомлять вышестоящие разведорганы как о наличии самих пленных, так и о полученных от них данных в виде протоколов допросов. Важных пленных — офицеров и генералов — быстро доставлять на автомашинах в штабы армии или фронта.

Ничего нового для штабных работников Жуков не сказал. Фактически требования маршала полностью соответствовали пунктам 199–200 «Наставления по полевой службе штабов Красной Армии», изданного Генштабом весной 1942 года. Эти пункты описывали порядок действий при работе с пленными и захваченными документами, и штабные офицеры должны были четко придерживаться этих положений. Но, как показала практика, штабная культура в Красной Армии того времени находилась на низком уровне. Поэтому Жукову и пришлось отдельным приказом разъяснять штабам то, что они должны были уже знать из «Наставления».

Как надо допрашивать пленных

Было бы несправедливо винить в безобразном обращении с пленными и трофейными документами только штабных работников низшего и среднего звена. Вопрос о работе с ценными источниками информации еще до начала войны должны были проработать высшие инстанции — Народный комиссариат обороны и Генштаб. От них войска должны были получить внятные инструкции о том, как работать с пленными и что делать с документами. Но, судя по всему, такая система не была создана. Как следует из вышеприведенных слов генерала Никишева, опросы пленных были бессистемными, а штаб СФ сам передавал подчиненным штабам перечень вопросов, которых нужно было придерживаться.

Уснувший после допроса немецкий офицер, взятый в плен разведчиками 49 гвардейской стрелковой дивизии

Упомянутое «Наставление» 1942 г. обрисовывало общий механизм работы с пленными, но подробностей не содержало. К примеру, его пункт 199 гласил, что в полковых штабах опрос должен быть коротким, «рассчитанным на получение лишь данных, интересующих полк на настоящий момент боя». Полученные сведения следовало заносить в опросные листы, которые затем вместе с пленными направлялись в штабы дивизий. Далее наставал черед допроса в штабах дивизии и корпуса:

«Опрос пленных в штабах дивизии и корпуса производится начальником разведывательного отдела (отделения) после предварительного просмотра опросных листов, присланных подчиненными штабами.

При опросе пленных в каждом штабе прежде всего должно быть уделено внимание сбору сведений, предусмотренных планом разведки данного штаба»^[78].

Кажется, изложено четко и понятно. Но гладко было на бумаге. Как следует из вышеизложенных примеров безобразий с опросами языков и затяжками времени при их передаче в высшие инстанции, сотрудники разведки частей и соединений не имели подробной инструкции, разъяснявшей, что и как им нужно делать. Как удалось установить, инструкции, регламентирующие работу штабов с пленными, появились лишь в 1943 г. после приказа Жукова № 87705. Правда, их разрабатывали штабы фронтов, а не Генштаб и НКО. Доказательством тому является «Инструкция частям и соединениям Степного фронта о порядке допроса пленных и обработке трофейных документов». В ее вступлении говорилось:

«Настоящая инструкция разработана разведывательным отделом штаба Степного фронта в соответствии с приказом НКО СССР от 6.2.43 г. и в развитии Наставления по Полевой службе штабов Красной Армии 1942 года в целях создания порядка в деле обработки пленных и документов штабами войск»^[79].

Из этого следует, что до нее в этом деле в войсках царил беспорядок, который творился при попустительстве высших инстанций Красной Армии. Знакомство с документом показывает, что к 1943 г. в штабах фронтов уже придавали большое значение этому вопросу. Инструкция буквально до запятой регламентировала работу разведорганов, четко и грамотно разъясняя порядок работы с пленными и документами. После ознакомления с ней у офицеров-разведчиков не должно было возникать никаких фантазий и отсебятины в отношении ценных источников информации.

Приказ командира 111 стрелковой дивизии о запрете расстрелов пленных. Этот документ не имеет даты, но есть все основания предполагать, что он был издан в конце января 1945 г., когда дивизия вела боевые действия на немецкой территории во время Висло-Одерской операции. За этот период существуют и другие приказы комдива о прекращении уничтожения гражданского имущества под предлогом «мести и ненависти к противнику». Этот документ является одним из свидетельств, что случаи расстрела пленных имели место и в конце войны

Можно предположить, что такие же инструкции появлялись и на других фронтах. Однако сложившуюся ситуацию они полностью так и не исправили. Печальным примером продолжавшихся безобразий в отношении пленных служит приказ штаба 3 А от 24 августа 1944 г. В нем начштаба генерал Ивашечкин отмечал:

«Обработка пленных, захваченных в дни активных действий в звене дивизия-корпус, поставлена исключительно плохо. Разведотделы корпусов мало занимаются допросами пленных, с целью выявления противостоящих частей противника, их состава, границ отхода, задачи и так далее. Например, поданным РО 22.8.44 г. соединениями 35 ск было захвачено — 78, 41 с к — 8 пленных, но данных допроса в разведотдел армии передано не было»^[80].

Выводы

Изучая документы, касающиеся проблем войсковой разведки Красной Армии, можно прийти к выводу, что причины поражений 1941–1942 г. связаны с низкой штабной культурой, с военачальниками различных рангов, не понимавших значения разведки, с неоперативной обработкой тех скудных данных о противнике, которые поступали в Генштаб. Корни проблемы произрастают из довоенного времени, о чем свидетельствует упомянутое совещание высшего руководящего состава Красной Армии в декабре 1940 г. Кроме Мерецкова, о слабом понимании роли разведки в войсках говорили и другие военачальники. Неудивительно, что начавшаяся война вскрыла множество проблем по ведению разведки и работе с добытыми сведениями.

С 1943 г. НКО и Генштаб начали наводить в войсках порядок, борясь с творившимися в разведке с первых дней войны безобразиями. Как свидетельствуют документы, окончательно победить эти безобразия не удалось: пренебрежительное отношение к пленным как к ценным источникам информации продолжалось в

© Нагирняк В.А., 2022

© ООО «Яуза-пресс», 2022

От автора

Во все времена разведка на войне играла важную роль. Этот факт неоднократно отмечался знаменитыми полководцами и военными теоретиками прошлого. К примеру, в 1531 году Н. Макиавелли писал, что нет дела более достойного внимания хорошего полководца, чем попытка проникнуть в замыслы врага. Но для этого непростого дела военачальникам была нужна эффективная организация – военная разведка. Ведь, не обладая верными сведениями о противнике, командир не может отдавать боевой приказ.

Это правило оставалось справедливым и для Великой Отечественной войны. В Красной Армии считали, что военная разведка являлась совокупностью мероприятий военного командования всех степеней по добыванию и изучению сведений о противнике. В зависимости от масштаба и назначения поставленных задач ее подразделяли на стратегическую, оперативную и тактическую разведку.

Первая находилась в введении верховного командования, и ее данные дополнялись сведениями второй и третьей. Оперативной разведкой ведало командование фронтов и армий, видевших ее цель в обеспечении принятия решений и проведения операций. Ее важнейшей задачей являлось раскрытие намерений противника, то есть где и чем он угрожает или может угрожать, а также определение, в чем заключаются сильные и слабые стороны его плана действий.

Тактическая разведка – это то действие, которое постоянно должно было осуществляться единицами от армии до взвода включительно. Она способствовала получению данных о враге, необходимых для принятия решений командирами при организации оптимального противодействия противнику и эффективного использования своих войск в бою. При этом тактическую разведку подразделяли на агентурную и войсковую. Последняя являлась основным видом разведки и велась всеми родами войск. «Наставление по войсковой разведке» Красной Армии определяло ее ведение:

«– непосредственно боевой деятельностью войск.

– боевой деятельностью разведывательных частей, подразделений и органов /фотографированием, подслушиванием, поисками, засадами, налетами, боем, действиями в тылу противника/.

– наблюдение /командирское, наземное, при помощи специальной аппаратуры, воздушная/.

– осведомлением, то есть уточнением и добавлением всех имеющихся разведывательных данных сведений, получаемыми от партизан /допрос пленных, перебежчиков, прибывших с территории противника, изучение документов и трофеев, опрос местных жителей, разведка местности и изучением района действий.

Только бой позволяет наиболее достоверно выявить противостоящего противника»[1].

Вопросу захвата пленных и документов «Наставление» уделяло особое внимание, именуя его систематическим действием для войск и разведывательных органов. Показания пленных и сведения из документов считались одними из важнейших источников информации о противнике. Однако требуется дать пояснение, почему их считали таковыми. Как отмечал после войны генерал-майор ГРУ С. И. Сурин, сам факт захвата пленных, принадлежащих к той или иной части противника, как правило, свидетельствовал о наличии этой части в данном районе:

«В ходе Великой Отечественной войны как захватом пленных различных частей, дивизий, так и посредством допроса их на всех фронтах Советской Армии ежедневно подтверждалось и проверялось от сорока до шестидесяти номеров дивизий; это давало возможность в течение трех-четырех дней перепроверить всю группировку немецко-фашистских войск, находившихся на фронте непосредственно в первом эшелоне.

На основании показаний пленных, при умелом ведении допроса и тщательном изучении документов, отобранных у них, а также других материалов наши разведчики имели возможность судить о силе, составе, группировке, боеспособности и намерениях противника, о его укреплениях, системе огня, вооружении и политико-моральном состоянии. Все эти сведения облегчали командованию общую ориентировку, помогали произвести наиболее правильную оценку силам противника и принять наиболее целесообразное решение»¹.

Таким образом, организация мероприятий по взятию языков отдельными частями и соединениями носила не частный характер, а являлась частью стратегической системы по определению группировки врага как на всем фронте, так и на его отдельных участках. Показания пленных и документы убитых вражеских военнослужащих позволяли советскому командованию проникать в замыслы противника, чтобы понять, проводит ли он перегруппировку сил для нанесения удара или нет.

Нужно отметить, что противник Красной Армии немецкий вермахт также уделял внимание захвату контрольных пленных для подобных целей, и не только для них. К примеру, в своей директиве от 2 января 1943-го войскам группы армий «Север» ее командующий Г. фон Кюхлер отмечал[2]^[3]:

«Сведения, получаемые от пленных, являются крайне важными не только для выявления намерений противника; они часто дают также важные цели для артиллерии и тяжелого пехотного оружия – для ведения беспокоящего и уничтожающего огня в течение дня и ночи. Поэтому все действующие дивизии должны все время стремиться к захвату пленных»[4].

Сравнив мнения противоборствующих сторон, можно прийти к выводу, что каждая из них видела в пленных важный источник информации. Поэтому неудивительно, что как Красная Армия, так и вермахт стремились к захвату пленных различными способами, среди которых важную роль играли разведакции – поиск и силовая разведка. В этом случае в советских войсках возросла роль разведподразделений, отвечавших за эту задачу. Но кто же были люди, в них служившие и как они справлялись с этой задачей?

К удивлению, нужно констатировать, что, несмотря на большую популярность в кино и литературе, документально их деятельность практически не рассматривалась. Благодаря этому факту деяния советской войсковой разведки практически скрыты под пеленой мифов и легенд, рожденных особенно современным кинематографом. Данная книга призвана воздать должное реальным действиям советских разведподразделений, активно эволюционировавшим в годы Великой Отечественной и поднявшим свое мастерство с дилетантства до уровня настоящего профессионализма.

Читателям предстоит познакомиться с различными аспектами службы разведчиков, таких как отбор кадров в разведподразделения Красной Армии, их подготовка и материальное обеспечение. Кроме этого, книга затрагивает проблемы советской войсковой разведки, с которыми она столкнулась в начале войны, и способы их преодоления в ходе боевых действий. Но это было бы невозможно сделать без конкретных примеров. Поэтому в книге приведены описания отдельных разведпоисков с различными результатами. На ее страницах читатели смогут узнать, как они готовились, проводились и какие подвиги и трагедии были в жизни героев советской войсковой разведки, чьи имена уже долгое время пребывают в неизвестности.

Одновременно данная книга содержит раздел, где имеется описание действий войсковой разведки вермахта как противника Красной Армии. Нужно отметить, что, несмотря на прошедщее время, ее деятельность все еще остается белым пятном в истории войны на Восточном фронте. Но несколько примеров из боевого опыта немецкой разведки позволят узнать, как немцы готовили и проводили разведпоиски для взятия контрольных пленных, а также раскроют причины успешности их акций. Безусловно, их описание не претендует на полное ракрытие этой темы. Однако из приведенных примеров читатель сможет понять, насколько грозным противником были немецкие разведгруппы, а также к чему приводило отсутствие бдительности у советких войск на передовой.

Для данной книги основным источником информации о советской войсковой разведке времен Великой Отечественной войны стали документы фондов Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО) РФ, опубликованные на сайтах «Память народа», «Подвиг народа», а также электронного банка данных (ОБД) «Мемориал». Сведения о действиях войсковой разведки вермахта и противодействии немецких частей советским разведгруппам были почерпнуты из копий трофейных документов вермахта, хранящихся в фондах Национального управления архивов и документации (NARA) США, а также из документов 500 фонда ЦАМО РФ, опубликованных на сайте российско-германского проекта по оцифровке германских документов в архивах Российской Федерации.

Хотелось бы выразить признательность своим коллегам-историкам и исследователям, изучающим историю Великой Отечественной войны, оказавшим мне существенную помощь во время работы над данной книгой:

благодарю Дмитрия Пескина за неоценимую помощь в работе с немецкими документами и в их переводе на русский язык;

благодарю Александра Полищука за предоставление мне ряда немецких документов из его коллекции, а также за ценные консультации по работе с ними;

благодарю Николая Смирнова за ценные консультации о работе и структуре штабов немецких частей и соединений;

благодарю Валерия Смирнова и Александра Антошина за ценные консультации о боевых действиях в Заполярье в 1942-1943 годах;

благодарю Артема Рубченко за помощь в изучении действий советских разведчиков Южного фронта в 1942 году;

благодарю Валерия Замулина за ценные консультации о действиях советских войск во время боев в районе станции Поныри летом 1943 года;

благодарю редактора военно-исторического интернет-портала Warspot Полину Бубину за помощь в редактировании текста книги, когда он первично публиковался на портале в виде отдельных статей.

Владимир Нагирняк

Войсковая разведка Красной Армии

Снаряжение и подготовка войсковых разведчиков

Глава 1

Что брать с собой в разведку?

Профессия разведчика тяжелая и сложная. При выполнении разведывательных заданий ему приходится преодолевать трудности и терпеть лишения. Конечно, боец разведподразделений должен быть подготовлен к этому. Однако важную роль в выполнении им поставленной задачи играют его снаряжение, вооружение и снабжение продовольствием. В годы Великой Отечественной войны Разведывательное управление Генштаба Красной Армии уделяло внимание этому вопросу, давая в своих наставлениях указания по питанию, обмундированию и оснащению оружием войсковых разведчиков. Благодаря этим документам мы можем узнать о том, как разведчики снаряжались, одевались и что брали с собой, выходя в разведку.

Из мирного времени в военное

О том, как относились в Красной Армии к снаряжению разведчика до войны, известно немного. Одним из источников информации здесь является книга К. И. Оглоблина и В. Н. Кушнаренко «Разведка стрелковых подразделений», изданная в СССР в 1936 году и рассчитанная на младший и средний командный состав стрелковых подразделений. Однако, давая немало толковых указаний по организации пехотной разведки с примерами действий в различных случаях боевой обстановки, ее авторы довольно скупо описывали подготовку подразделения к разведке в плане его снаряжения.

Одно из довоенных учебных пособий по ведению разведки, изданное в СССР в 1936 году. Его авторы – два бывших офицера российской императорской армии Константин Оглоблин и Вячеслав Кушнаренко, ставшие позднее командирами РККА. Данная книга является их второй совместной работой, так как в 1933 году уже увидело свет «Пособие по разведке стрелковых подразделений» этих авторов. Полковник Оглоблин был помощником начальника 1-го отдела РУ штаба РККА (июль 1927 -февраль 1929 г.), а позже преподавателем, затем руководителем по тактике КУКС по разведке при том же управлении (февраль 1929 – июль 1934 г.). Кроме его совместных книг с Кушнаренко, до войны им была написана еще пара учебных пособий по разведке для пехоты. Во время войны и после нее служил в Управлении военно-учебных заведений Красной Армии

В частности, Оглоблин и Кушнаренко рекомендовали каждому бойцу брать с собой не более 200 патронов и четыре-шесть ручных гранат, а для ручного пулемета иметь по десять дисков или по пять лент для станкового. Кроме этого, каждый разведчик должен был взять с собой индивидуальный перевязочный пакет и противогаз, а при необходимости подразделению нужно было иметь несколько ножниц для резки проволоки или плетеных матов для ее преодоления. Описанию же одежды и продовольствия разведчиков авторы уделили лишь три предложения:

«Для маскировки разведчиков берутся маскхалаты, летом камуфлированные, зимой белые.

д) Проверить наличие продовольствия и фляг с кипяченой водой.

Продовольствие брать в зависимости от длительности разведывательной работы»[5].

Из таких общих рекомендаций можно сделать вывод, что в мирное время подготовка разведчиков Красной Армии носила больше условный характер. К сожалению, это подтвердилось в первые месяцы Великой Отечественной. Увы, но и после ее начала в Красной Армии еще долго не понимали ни значения разведки, ни того, что на войне никому, кроме разведчика, не приходится больше преодолевать трудностей и терпеть лишений.

Изменения в лучшую сторону в данном вопросе произошли после приказа № 0072 «О состоянии органов войсковой разведки и о мероприятиях по улучшению ее боевой деятельности», отданного наркомом обороны (далее – НКО. – Прим. автора.) 19 апреля 1943 года. В приказе И. В. Сталин затронул различные сферы жизнедеятельности разведки, включая материальное обеспечение и питание разведчиков. После этого офицерами Разведывательного управления Генштаба Красной Армии (далее – РУ ГШ КА. – Прим. автора.) был создан целый ряд публикаций, содержавших наставления по подготовке и ведению разведки на фронте.

Эта литература стала плодом труда генштабистов, собравших и обобщивших опыт действий разведподразделений за несколько лет войны. Особенно среди работ выделялась брошюра «Организация разведки в тылу врага» полковника С. И. Сурина, ставшая для разведки настоящей библией. Она содержала в себе много полезной и нужной информации, в том числе касающейся и таких важных нюансов, как обмундирование, еда и различное снаряжение разведчиков, необходимые им для выполнения заданий. Рассмотрим их подробнее.

Что носили разведчики

Обмундирование разведчиков, отправлявшихся во вражеский тыл, должно быть доброкачественным, тщательно подогнанным по росту и как можно более облегченным, но не в ущерб сохранению тепла. В зимнее время Сурин рекомендовал носить ватные шаровары и ватную тужурку с меховым жилетом, с надетым сверху белым масккостюмом. Летом же разведчик мог надеть камуфлированный масккостюм непосредственно на нательное белье, а вместо сапог носить «кожаные чувяки (посталы)». Обувь разведчика должна была быть крепкой, хорошо подогнанной и ни в коем случае не новой. Кроме всего прочего, ему полагалось брать на задание плащ-палатку и запасные носки или портянки.

Соавтор Оглоблина по разведывательным пособиям, генерал-майор Вячеслав Кушнаренко. Во время войны командовал 221 стрелковой дивизией. Кавалер шести орденов, включая ордена Ленина

Лыжники РККА перед разведвыходом. Карельский перешеек.

Советско-финская война. Автор снимка В. Темин. Разведчики экипированы для лыжного похода, одеты в валенки, имеют ватное обмундирование и белые мешки на поясе неизвестного назначения

Надо сказать, что изложенное в брошюре Сурина совпадало с мнением офицеров-разведчиков действующей армии. К примеру, вот что писал об одежде своих подчиненных начальник разведки 250 стрелковой дивизии (далее – сд. – Прим. автора.) майор Быстров:

«Летняя форма одежды должна состоять из гимнастерки, брюк, плащ-палатки и маскхалата. Обувь должна быть легкая, хорошо пригнанная по ноге.

Зимой разведчиков целесообразно обеспечивать специальным обмундированием и обувью: ватными брюками, телогрейками, валенками и сапогами, шапкой-ушанкой, меховыми рукавицами и теплым нательным бельем» [6] ,[7].

Кроме этого, существовали и другие рекомендации по обмундированию при действиях на различной местности. Офицер Генштаба полковник Андреев в статье «Разведка в горно-лесистой местности» писал об этом следующее:

«Осенью в ночное время в горах очень холодно, поэтому разведчики должны быть легко одеты, но тепло. Особенно тщательно рекомендуется подгонять обувь. На подошву обуви надеваются специальные когти, которые позволяют разведчику передвигаться по крутым каменистым склонам»[8].

Кстати, об обуви разведчиков. Любопытное дополнение о ней сделал подполковник Поташников в своей статье «Подготовка разведчика», опубликованной в сборнике «Войсковая разведка» (выпуск № 10, 1945 г.):

«Обувь должна быть легкая, хорошо пригнанная по ноге. Желательно, чтобы разведчики были обуты в сандалии или в тапочки с утолщенной подошвой. В болотистой и песчаной местности лучше надевать ботинки и матерчатые краги. В сапогах передвигаться труднее, – на болоте в них набирается вода, при переползании в голенища набирается песок. При движении по воде сапоги производят шум. В качестве обуви можно также использовать подогнанные по ноге резиновые чулки» [9].

Таким образом, вышеупомянутые авторы наставлений и статей по войсковой разведке сходились в том, что летняя обувь выходившего на задание разведчика должна быть легкой, бесшумной и даже нестандартной для армейского обмундирования.

Отметим также, что в некоторых случаях разведчики могли действовать и во вражеском обмундировании. Однако такой способ рекомендовалось применять с большой осторожностью. Бойцам в чужой форме требовалось отлично знать поведение неприятельских солдат в строю, вне строя и в боевой обстановке. К примеру, если разведчики притворялись немцами, хотя бы одному из них необходимо было хорошо владеть немецким языком.

Вооружение и снаряжение разведчика

Вне всякого сомнения, оружие и снаряжение бойца разведподразделения должны соответствовать условиям, в которых ему приходилось действовать. Поэтому данному вопросу в наставлениях и учебных пособиях по разведке в Красной Армии уделялось особое внимание. В частности, описывая методику действий стрелкового взвода в разведпоиске, Оглоблин и Кушнаренко в своем довоенном пособии рекомендовали следующее:

«Бойцы должны иметь винтовку, 6-8 ручных гранат и 12-25 винтовочных патронов. Для ручного пулемета берутся 3-4 диска, которые несут бойцы из состава группы обеспечения, в которой имеется пулемет. Кроме того, каждый боец имеет противогаз, индивидуальный пакет и обязательно цветную повязку на рукавах или другой отличительный знак.

Основное снаряжение для поиска составляют ножницы, 2 ракетницы, 2 точно выверенных часов, по 1 компасу и электрическому карманному фонарю у командира каждой группы, носилки для раненых»[10].

Однако война расставила свои акценты на вооружении разведчиков. Винтовка перестала быть их главным оружием, уступив место автоматам и пистолетам. Впрочем, совсем она не исчезла, так как считалось желательным, чтобы у выходившей на задание разведпартии 15-20 % ее личного состава имели винтовки. В целом же вооружение разведчиков зависело от поставленной перед ними задачи и состава их группы или отряда. По этому поводу в своей брошюре полковник Сурин отмечал следующий факт:

«При любых действиях каждый разведчик снабжается автоматом с двумя запасными магазинами, 4-6 ручными гранатами, кинжалом (финкой), 2-3 комплектами боеприпасами, 2-3 индивидуальными пакетами. Сержантский и офицерский состав, кроме того, должны иметь пистолеты или наганы, компасы, карты крупного масштаба и электрофонарями».

Советский сапер-разведчик из 35 гв. сп с щупом.

Заполярье, 1944 г.

Если в разведку отправляется разведывательная партия силою взвод, рота с задачей вести в тылу врага бой (в целях разгрома штаба, узла связи, склада, захвата населенного пункта, моста, узла дорог и т. д.) то она обеспечивается также и групповым оружием – ручными или станковыми пулеметами, ротными минометами, ВВ, противопехотными и противотанковыми минами, противотанковыми ружьями»[11].

В последнем случае Сурин рекомендовал на три-пять разведчиков также выдавать компас, малую саперную лопату, малый саперный топор, бинокль, перископ «Разведчик», походную аптечку с запасом лекарств и перевязочных средств. Также они обеспечивались средствами для преодоления препятствий – миноулавливателями и ножницами для резки проволоки, а на случай встречи с танками бойцам полагалось иметь противотанковые гранаты и бутылки «КС». В случае если отряд брал с собой рацию, то для охраны радистов выделялись два разведчика.

Советские разведчики на склоне хребта Муста-Тунтури.

Заполярье. 1943 г.

Советские разведчики спускаются по склону в Карпатах. 1944 г. Автор снимка А. Шайхет

Отдельно отметим, что, собираясь в разведку, приходилось уделять внимание разным мелочам. К примеру, разведчикам нужно было взять с собой тонкий прочный шнур, который использовался для связи внутри ядра группы в ненастную погоду. Когда видимость и слышимость ухудшались, то «сигналы передаются натяжением или ослаблением шнура, а также резким дерганием его». Кроме того, шнур мог быть использован для связывания пленных. О том, что в разведке мелочей не бывает, свидетельствует уже упомянутый подполковник Поташников:

«Не нужно забывать и такую, казалось бы, «мелочь», как веревки и кляп. Известно много случаев, когда из-за отсутствия под рукой этих «мелочей» приходилось отказываться от захвата пленного»[12].

И, конечно, разные нюансы экипировки и вооружения разведчика приходилось учитывать в привязке к действиям на местности. Так, полковник Андреев отмечал, что для ведения разведки в горах кроме обуви с «когтями» для спуска или подъема по крутым склонам бойцам требовались заостренные палки или багры, а также веревки. Кроме того, «горные» разведчики использовали гранаты системы Миллса, уже хорошо себя зарекомендовавшие себя в боях в горах.

Надо сказать, что гранате в разведке уделялось особое внимание не только в Красной Армии, но и в вермахте. К примеру, 20 января 1944 г. немецкая разведгруппа (далее – РГ. – Прим. автора.) пыталась напасть на советский пулеметный расчет в полосе обороны 277 сд. Вовремя заметив врага, пулеметчики открыли огонь, отбив нападение. Немцы отошли, оставив на поле боя труп своего солдата. При его осмотре «у последнего оказалось 10 ручных гранат, из которых 8 было за поясом и 2 в руках»[13].

Что ели разведчики

С 20 сентября 1941 г. в Красной Армии были введены новые продовольственные нормы суточного довольствия для ее личного состава, делившиеся на 14 категорий. Однако их описание в приказе НКО № 312 от 22.09.1941 г. дает понять, что среди них не существовало ни одной нормы для бойцов разведподразделений. Похоже, что в первые годы войны они снабжались по норме № 1, предназначенной для красноармейцев и командиров боевых частей действующей армии, за исключением летного и технического состава частей ВВС Красной Армии. Проще говоря, разведчики питались так же, как пехотинцы.

Ситуация с довольствием разведподразделений изменилась 19 апреля 1943 г., когда вышел упомянутый приказ НКО № 0072. Он содержал указание установить за разведчиками питание по норме № 9, предназначенной для всех военных училищ сухопутных и воздушных сил, а также для рядового и младшего начсостава авиадесантных войск Красной Армии. Однако новая норма продержалась за разведчиками недолго. 22 июня 1943 г. вышел новый приказ НКО № 0384, отменивший нововведение:

Выдача горячей пищи на советской полевой кухне. 1943 г.

Автор снимка Н. Боде

Норма № 1 суточного довольствия красноармейцев и начсостава боевых частей действующей армии, начиная с 20 сентября 1941 г.

Норма № 9 суточного довольствия по курсантскому пайку, действующая с 20 сентября 1941 г.

«Учитывая ряд ходатайств военных советов фронтов и просьбу начальника Разведывательного управлении Генерального штаба Красной Армии генерал-лейтенанта Кузнецова Ф.Ф., во изменение приказа НКО №0072 от 19 апреля с. г. приказываю:

Подразделения войсковой разведки на фронте довольствовать не по норме № 9, как указано в приказе, а по норме № 1, с выдачей дополнительно к норме № 1:

сахара 15 граммов

сала-шпиг 25 граммов

хлеба 100 граммов

водки 100 граммов

Водку выдавать только в дни выполнения боевых заданий»[14].

Кстати, о водке. Ее выдача разведчикам перед заданием порой давала отрицательный эффект. Так, 20 марта 1944 г. разведпартия (далее – РП. – Прим. автора.) 277 сд проводила ночной поиск для взятия контрольного пленного. Проделав проход в проволочном заграждении, она проникла в немецкую траншею, сделав там засаду. Когда показался вражеский патруль, разведчик Никулин повел себя неосторожно, чем привлек к себе внимание немцев. Патруль дал в его сторону автоматную очередь и бросил три гранаты. Никулин был тяжело ранен, но товарищи сумели вынести его в свое расположение под вражеским огнем. Оказалось, что инцидент произошел, потому что Никулин был пьян:

«Задача была не выполнена, благодаря неосторожности кр-ца Никулина, который идя на задание, выпил водку, полученную у своих товарищей, что привело к неосторожному поведению и преждевременному обнаружению пр-ком» [15].

Из этого следует, что далеко не все разведчики употребляли положенную им водку, выходя на задание. Увы, как водится, этим могли воспользоваться любители выпить вроде упомянутого бойца.

Сухой паек разведчика

В зависимости от условий, характера выполнения задач и физических нагрузок нормальная калорийность суточного потребления пищи в разведке может составлять: летом до 4000 ккал, а зимой – до 5000 ккал. Для соблюдения этих условий питания разведподразделения получали сухой паек, содержавший набор продуктов, удовлетворявший суточную потребность организма в таких условиях. Кроме питательности, эти продукты должны были быть не скоропортящимися и иметь как можно меньший вес и объем, чтобы дать возможность разведчику взять с собой больше боеприпасов и не затруднять его маскировку и подвижность.

В своей брошюре полковник Сурин рекомендовал разведчикам обращать также внимание на следующие нюансы их питания при выполнении задания:

«Все продукты, как правило, должны быть подобраны с таким расчетом, чтобы их можно было употреблять в пищу без варки (сливочное масло, шпиг, сахар, шоколад, сухая колбаса, концентраты, печенье, белые сухари)»[16].

Как показала практика войны, с учетом общего груза вооружения и снаряжения разведчик мог взять с собой продовольствия не более чем на 5-6 суток. Учитывая этот факт, Сурин рекомендовал бойцам разведподразделений особенно хорошо питаться перед выходом в разведку, чтобы будущее возможное недоедание не отразилось на состоянии их организмов.

Отметим также еще один любопытный факт из жизни разведки. В годы войны ее деятельность стала предметом внимания ученых, дававших разведчикам интересные советы сточки зрения науки. В частности, советский профессор К. X. Кекчеев, как специалист в области физиологии и психофизиологии, рекомендовал бойцам перед ночными поисками хорошо отдыхать и обязательно справлять свои естественные надобности по следующей причине:

«Отмечено рядом авторов (акад. П.П. Лазаревым, А.Я. Голдфельд, М.И. Сизовым и нами), что трудная мышечная работа несколько снижает чувствительность ночного зрения. Поэтому представление отдыха или возможности уснуть перед выходом в дозор или разведку, если, конечно, обстоятельства это позволяют, даст возможность чувствительности глаза вновь достигнуть нормы.

Следует также обратить внимание на необходимость опорожнения кишечника и мочевого пузыря перед выходом в ночную разведку или перед ночным полетом, так как эксперименты в лабораториях показывают, что растяжение полостных органов влечет за собой ухудшение ночного зрения»[17].

Одновременно с этим Кекчеев рекомендовал иметь в пайке разведчика таблетки со «слабыми вкусовыми (кисло-сладкими) раздражителями», которые при их употреблении влекут к значительному повышению чувствительности ночного зрения. Также ученый считал необходимым включение в пищевой рацион разведчиков продуктов, содержащих в достаточном количестве витамин А, полезный для зрения, в частности, сливочное масло. И, как указано в брошюре Сурина, оно входило в паек разведпартий и отрядов, действовавших во вражеском тылу.

Выводы

В завершение отметим, что документы и литература, касающиеся деятельности войсковой разведки Красной Армии, говорят о ее эволюции в годы войны. Это можно понять по разнице отношения к подготовке разведчиков в плане их снаряжения, вооружения и питания. Суровое военное время требовало поменять отношение к разведке, сделав его более серьезным, чем это было до войны и в первые военные годы. Изменения не замедлили сказаться на качестве работы разведподразделений, что повысило боеспособность Красной Армии.

Конный разведчик Петр Кириллович Кирейчиков на Карельском перешейке.

Советско-финская война. 30 ноября 1939 г. Автор снимка М. Редькин

Сбор и обобщение боевого опыта позволили создать рекомендации и наставления, оказавшиеся полезными войсковым разведчикам. Появление таких документов и учебных пособий регламентировало выбор необходимого снаряжения, оружия и обмундирования как в общем плане, так и для действий на конкретной местности или при выполнении конкретной задачи. Кроме того, собранный в них опыт стал весьма ценной базой знаний для подготовки подразделений войсковой разведки советских вооруженных сил после войны.

По просьбе фотокорреспондента Натальи Боде разведчик демонстрирует навыки по маскировке среди полевых ромашек. Оригинальное название фото «В разведке»

Отдельно отметим эволюцию в вопросах питания разведчиков как в обычной обстановке, так и во время их выходов на задания во вражеский тыл. Если в начале войны бойцы разведподразделений воспринимались как обычные солдаты, то по прошествии времени командование Красной Армии изменило к ним отношение. Ведь, как писал в 1944 г. один из офицеров советской войсковой разведки, «никому на войне не приходится больше разведчика преодолевать трудности и лишения, он всегда подвергается риску и опасности»[18].

Глава 2

«Я бы с ним в разведку пошел»

Войсковая разведка является важным инструментом для планирования и ведения боевых действий. Ее главная задача – добывание достоверной информации о противнике и ее изучение. Поэтому на исполнителей, в частности, бойцов разведподразделений, ложится большая ответственность за сбор сведений. Требования к этим бойцам предъявляются высокие: разведке нужны лучшие

люди, из которых специальная подготовка сделает толковых и грамотных профессионалов. Увы, но вышесказанное плохо соотносится с разведчиками Красной Армии начала войны. В это время вопрос кадров для войсковой разведки стоял остро, а качественная эволюция личного состава проходила трудно. За опыт и знания, в том числе о критериях отбора солдат и офицеров, разведподразделениям пришлось заплатить немалой кровью. Неудивительно, что слова «я бы с ним в разведку пошел» были для разведчиков Красной Армии не пустым звуком.

«Случайные люди» и «трусливые шкуры»

В декабре 1940 г., накануне войны, высший руководящий состав Красной Армии провел совещание, на котором обсуждались различные вопросы управления войсками во время боевых действий и подготовки войск к ним. Тогда многие советские военачальники отметили в своих выступлениях бедственное положение разведки. К примеру, командующий войсками Дальневосточного фронта Г. Штерн заявил:

«Очень слаба разведка – пехотная, артиллерийская, танковая, химическая и все виды разведок»[19].

Увы, к началу войны в Красной Армии сложилась парадоксальная ситуация: войсковая разведка существовала, но качество ее работы было низким. Одной из причин сложившегося положения стало отсутствие документов, регламентировавших действия разведки, – уставы и наставления включали в себя лишь общие положения, не содержавшие конкретики. Это не замедлило сказаться как на подготовке разведчиков, бывшей весьма условной, так и вообще на понимании их роли военачальниками различных рангов.

Генерал-полковник Григорий Штерн. Репрессирован и расстрелян 28 октября 1941 г. Посмертно реабилитирован

Другой причиной были кадры. На момент войны стрелковой дивизии полагалось иметь разведывательный батальон, в штат которого входили 273 человека, 16 танков, 10 бронемашин, 7 мотоциклов. В штат стрелковых полков входили пеший и конный разведвзводы – 32 и 53 человека. Но гладко это выглядело только на бумаге, так как в реальности разведподразделения частей и соединений были недоукомплектованы личным составом, а имевшийся не всегда был качественным. В результате уже летом 1941 г. в Красной Армии отказались от разведбатов, заменив их разведротами.

Первые месяцы войны показали, что войсковая разведка работает неэффективно. Многие командиры использовали разведчиков не по назначению, привлекая их к участию в боях как пехоту. В результате малочисленный состав разведподразделений таял на глазах и уже не мог выполнять возлагаемые на него требования. Из-за этого к ведению разведки стали привлекаться стрелковые подразделения, и ее качество снизилось.

Безусловно, такая ситуация не устраивала командование и штабы, не получавшие нужных сведений о противнике. Попытки ее исправить предпринимались уже спустя месяц с начала боевых действий. Характерным примером служит приказ штаба 27 армии (далее – А. – Прим. автора.), потребовавшего в конце июля 1941 г. от своих соединений навести порядок в разведке:

«1. За последнее время продолжают практику посылки в разведку случайных людей. Эти случайные команды вместо того, чтобы разведать врага и захватить пленного, чаще всего возвращаются с пустыми руками, не имея никаких сведений.

ШТААРМ ПРИКАЗАЛ: В течение 2-х дней при полках создать охотничьи команды из состава лучших, смелых, находчивых и проверенных бойцов. Составы охотничьих команд создать 25-30 чел., имея во главе лучшего среднего командира и полит, руководителя.

2. В целях установления действительного состояния разведорганов при полках создать постоянные разведгруппы, куда включать опытных бойцов и начальников. По возможности группы доводить до штатного состава.

Разведгруппы использовать только по своему назначению»[20].

Впрочем, командиры дивизий и без таких приказов уже начали осознавать значение разведки. Увещеваниями, разъяснениями и угрозами они пытались стимулировать в частях понимание важности добывания информации. В частности, командир 115 сд полковника. Машошин не стеснялся в выражениях в отношении своих подчиненных, которые в течение месяца не только не взяли ни одного пленного, но и не изучили ни систему обороны противника, ни его тактику. В своем приказе от 5 ноября 1941 г. комдив отметил, что донесения из его частей неправдивы: в них силы противника либо преувеличивают, либо недооценивают, а разведка их штабами организовывается непродуманно, и в постановке ею задач «сквозит шаблон». В результате РГ их не выполняют и несут потери. В отношении же разведчиков Машошин указал следующее:

«Тактические приемы действия противника не изучаются – если противник применяет освещение ракетами ночью и ведет автоматический огонь, труся за свою шкуру наши разведчики зачастую принимают за везде видящего и все знающего противника, на самом деле противник не только не знает о действиях нашей разведки, но даже и не видит. Все эти преувеличиваемые факты отдельных трусов и паникеров приводят к растерянности и к невыполнению поставленных задач»[21].

Одним из требований командира 115 од по устранению недостатков в разведке была комплектация разведподразделений лучшими бойцами из числа коммунистов и комсомольцев и осуществление контроля за этим процессом со стороны командиров и политработников.

Впрочем, находились и положительные примеры попыток наладить качество работы разведки за счет правильно подобранных кадров. 15 ноября 1941 г. начальник штаба 1 сд НКВД майор Бурмистров докладывал в штаб 8 А о следующих мероприятиях:

«Отобраны 35 чел. лучших разведчиков и с ними проводятся специальные 15-дневные учебные сборы (…) Для проведения занятий на сборах выделены лучшие командиры.

3. Приняты меры к скорейшему укомплектованию разведподразделений в частях дивизии. В этом вопросе встречается большая трудность, так как наличные людские ресурсы, из которых можно было бы отобрать хороших разведчиков все исчерпаны»[22].

Из донесения Бурмистрова следовало, что разведрота дивизии имела всего лишь 66 из 203 человек, положенных по штату. В полках по той же причине отсутствовали разведвзводы, а их обязанности взяли на себя лучшие стрелки батальонов. Подводя итоги принятых мер, Бурмистров писал:

«Таким образом разведподразделения в частях дивизии по существу будут формироваться вновь из числа прибывающего в дивизию пополнения, а основой этого формирования будут 35 чел. разведчиков проходящих в настоящее время сборы.

Что же касается руководящего нач. состава-разведчиков в полках, т. е. должности ПНШ-2, то они в октябре месяце были укомплектованы полностью: Все эти лица раньше на разведовательной работе не были, поэтому требуют постоянной помощи, которая и оказывается им штабом дивизии»[23].

Директивы и примеры

Надо сказать, что проблема кадров разведки уже волновала Генштаб Красной Армии. Об этом свидетельствует директива его начальника Б. М. Шапошникова №154523, отправленная всем фронтам и армиям в апреле 1942 г. В отношении подбора кадров для войсковой разведки она гласила:

«1. Немедленно доукомплектовать разведывательные подразделения, отобрав в них соответствующих смелых и храбрых командиров и бойцов. Отбору должно предшествовать тщательное изучение каждого командира и бойца с точки зрения его соответствия качествам разведчика.

2. Организовать систематические занятия с разведчиками и не допускать использования их не по прямому назначению. (…)

4. Укрепить инициативными людьми разведывательные органы штабов частей и соединений.

5. При организации и проведении разведки руководствоваться новым наставлением по полевой службе штабов, утвержденным мною 17марта с.г., разосланным в настоящее время войскам»[24].

Отметим, что появление данного наставления стало настоящим прорывом для работы штабов Красной Армии. Оно включало в себя подглаву «Разведывание», содержавшую общую информацию, как организовывать разведку и обрабатывать полученные сведения. Однако войска пока не получили от Генштаба никаких наставлений о ведении разведки и подготовке разведчиков. В результате все указания о пополнении разведподразделений лучшими бойцами и командирами стали лишь полумерами в устранении имевшихся проблем.

Маршал Борис Михайлович Шапошников

Чтобы понять качество подготовки разведчиков, обратимся к примерам Юго-Западного (далее – ЮЗФ. – Прим. автора.) и Волховского (далее – ВолхФ – Прим. автора.) фронтов конца 1942 – начала 1943 г.

1 гвардейская армия (далее – гв. А. – Прим. автора.) 3-го формирования была создана осенью 1942 г. на базе 4 резервной армии. Разведку в ней пришлось создавать фактически с нуля, так как в резервной армии практически не было людей:

«К началу формирования войск группы Кузнецова многие дивизии не имели НО-2 их помощников, а полки ПН Ш-2.

Разведроты дивизий имели по 10-15 человек с одним средним командиром, полковые взводы пешей и конной разведки имели по 3-5 чел. разведчиков и столько же коней»[25].

Разведотдел создававшейся армии должен был в кратчайшие сроки ликвидировать «недостачу». С 4 по 10 октября 1942 г. спешно проводился набор людей в разведку с задачей выбрать из войск наиболее качественных бойцов. К 10 октября разведподразделения армии были укомплектованы на 90 %. После этого началась подготовка свежеиспеченных разведчиков, длившаяся месяц. Но, так как никаких рекомендованных свыше методик не было, разведотдел разработал свою программу подготовки, где основной упор делался на практику:

«Разведчики научились практически скрытному передвижению, резке проволоки, преодолению препятствий, разминированию м/полей, захвату «языка», полностью овладели своей б/техникой и вооружением»¹.

Из этого следует, что их подготовка проводилась с нуля и она напоминала усиленную пехотную подготовку с некоторым уклоном на разведдеятельность. Теоретические занятия с разведчиками на разъяснение их задач, включавшие наблюдение, подслушивание, агентурную работу с местным населением, не проводились, а тактика действий РГ в разных ситуациях практически не изучалась.

Пробелы в знаниях сказались на качестве работы разведчиков во время Среднедонской наступательной операции, ставшей боевым крещением для 1 гв. А. Во время нее новоиспеченные разведподразделения старались как могли выполнять поставленные задачи. Однако недостатки подготовки часто мешали им в этом:

«Разведка выявила свои слабые стороны, бессилие перед укрепившимся пр-ком. Слабости разведчиков заключались в том, что после форсирования Дона они не встречали перед фронтом никакого сопротивления, и вскоре забыли элементарные правила ведения разведки, многим казалось, что стремительное движение вперед решает успех и шли без подготовки, без продуманного плана»[26]^[27].

Такая неосторожность вела к потерям при контакте с врагом. Кроме того, убыль разведчиков была связана с их неправильным использованием. В ряде случаев они продолжали играть роль стрелковых подразделений, что приводило к росту потерь таких ценных кадров.

Подобная ситуация происходила на Волховском фронте, о чем свидетельствует уже взгляд снизу. Вот что писал о количестве и качестве полковой разведки неизвестный разведчик из 65 сд (цитируемый ниже текст восстановлен автором, так как в документе он частично зачеркнут. – Прим. автора.):

«Это было в конце 1942 и в начале 1943 г. в 28-30 км правее Новгорода под дер. Мясной Бор. Тогда я была во взводе пешей разведки 60 сп 65 кед командиром развед.отделения. Против нашей части занимала оборону часть противника, которую даже не знали точную нумеровку, оборону пр-ка также плохо изучили, так как пр-к здесь прочно стабилизировал свою оборону за 10 месяцев. Действия разведки ограничивались из-за неопытности ведения ее личным составом и недостаточной опытностью командного состава.

Личный состав не был подобран – командование не придавало должного значения изучению состава взвода. Развед. взвод 60 сп только использовали во-первых, это язык, а во-вторых, организация засад и больше ничего. Подробным изучением обороны противника путем наблюдения, подслушивания и т.д. занимались недостаточно. Развед. взвод нашего полка много терял людей, не принося почти ценных сведений для части, тем самым ограничивалась дальнозоркость ком-pa части. Подбором личного состава в январе 1943-го занялся сам комполка подполковник Кузнецов, из стрелковых подразделений отобрали лучших членов кандидатов в ВКП(б), комсомольцев в число последних вошел и я.

За короткий промежуток времени подготовили новый состав взвода, ознакомили со значением и ведением разведки и в конце того же месяца произвели ночной поиск. Первая задача стояла перед взводом – то поимка пленного – задача не была полностью выполнена, т.к. новый состав взвода еще невнятно овладел опытом разведки»[28].

Наставление по полевой службе штабов, утвержденное начальником Генштаба Красной Армии Шапошниковым 17 марта 1942 г., содержало общие положения по разведке, касавшиеся командиров и начальников штабов соединений, частей и отчасти начальников разведывательных отделений

Советские конные разведчики получают задание от командира в степи под Сталинградом, Ноябрь-декабрь 1942 г. Автор снимка Семен Фридлянд

Как видно из этих примеров, командование уровня полк – армия было поставлено перед фактом плохой работы своей разведки и пыталось устранить на месте вскрытые недостатки. Однако попытки привести в порядок разведподразделения и добиться от них качественного выполнения поставленных задач успеха все еще не приносили. Несмотря на требования комплектовать их лучшими из лучших, разведчики были плохо обучены и действовали шаблонно. Этот факт был отмечен в директиве Управления войсковой разведки Генштаба от 1 декабря 1942 г., которая указывала на следующие недостатки их подготовки:

«6. Во всей системе разведывательной службы придерживаются шаблона. Не практикуются и не популяризируются изысканные методы и формы ведения войсковой разведки. Разумные примеры не находят быстрого применения и не становятся достоянием всех разведчиков. Недостаточно изучаются приемы и методы ведения разведки противником и войсковые разведчики недостаточно обучаются мерам противодействия (…)

12. Учеба разведчиков проводится не организованно, обычно рассказом. Показа и практических занятий, особенно ночных, недостаточно. Часты срывы занятий. Учебных полей части не имеют. Опыт проведенных боевых операций в учебе не используется.

13. Командиры дивизий и полков все еще недостаточно руководят учебным процессом войсковых разведчиков и их боевой деятельностью, а поэтому слабо знают противостоящего противника, степень его укреплений и характер инженерных сооружений. Под час оперируют данными большой давности, причем данные о противнике штаба полк-дивизия часто расходятся с данными РО штаба Армии (22 А)

14. Недостаточно проводится воспитательная работа с войсковыми разведчиками в звене батальон-полк, не ведется повседневная работа по насаждению крепкой воинской дисциплины среди разведчиков-бойцов и командиров. Вопросам улучшения питания, отдыха и насаждению культуры должное внимание не уделяется»[29].

Приказ Сталина

Труды генштабистов не пропали даром. 19 апреля 1943 г. нарком обороны издал приказ № 0072 «О состоянии органов войсковой разведки и мероприятиях по улучшению ее боевой деятельности». В нем Сталин отметил, что командиры частей и соединений не уделяют войсковой разведке должного внимания, часто используя разведчиков не по прямому назначению. Военнослужащим разведподразделений не давалось никакого предпочтения в «деле материально-бытового обеспечения и награждения». В результате отсутствовал стимул, чтобы в них шли «лучшие бойцы и командиры, желающие проявить себя в области разведки»[30].

Разведчики 27 гвардейской стрелковой дивизии Павел Силентьев и Виктор Кривоногов. Кавалер ордена Славы 3-й степени, гв. сержант Силентьев во время выполнения задания был тяжело ранен и умер 23 ноября 1944 г. Гвардии старшина Кривоногов прослужил в разведке своей дивизии с 1942 г. до конца войны и стал одним из разведчиков – полных кавалеров ордена Славы. Фото из личного архива Бухенко В. Ф.

В число различных причин низкого уровня боевой деятельности разведывательных подразделений и органов разведки нарком включил комплектацию кадрами и их подготовку. По мнению Сталина, последняя до сих пор была по-настоящему не организована. Чтобы исправить сложившееся положение, он приказал принять следующие меры.

• К 10 мая 1943 г. укомплектовать разведподразделения на всех фронтах из числа инициативных командиров и красноармейцев, «способными быть настоящими разведчиками, в том числе и добровольцами из военнослужащих» ^[31].

• В целях улучшения подготовки кадров для разведки при Высшей специальной школе Красной Армии сформировать факультет для работников разведотделов фронтов и армий. На высших разведывательных курсах готовить командиров-разведчиков для полков, дивизий и армий. Из числа выпускников пехотных училищ отбирать наиболее способных курсантов для работы в органах войсковой разведки с прохождением специальной месячной программы перед отправлением в войска. На курсах младших лейтенантов создать учебные подразделения для подготовки командиров разведрот и разведвзводов.

• Начальнику Разведывательного управления Генштаба разработать систему поощрений и оплаты для командиров и бойцов разведчиков. Кроме этого, перевести все подразделения войсковой разведки на систему повышенного питания.

• Организовать выпуск разведывательной отечественной и иностранной литературы с целью повышения теоретического уровня разведчиков.

Приказ Сталина был доведен вплоть до командиров полков включительно. Он побудил к работе в военной машине Красной Армии заржавевший механизм войсковой разведки. Однако нельзя сказать, что этот приказ стал панацеей. Требовалось еще время для исправления ошибок и внедрения новой системы работы разведки, включая отбор и подготовку ее кадров. В этом положительную роль сыграли публикации РУ ГШ КА, отправлявшего в войска материалы по ведению разведки, обобщавшие полученный боевой опыт.

Каким должен быть разведчик

В 1943 г. РУ ГШ КА начало разработку «Наставлений по войсковой разведке» – важнейшего документа для разведорганов и разведподразделений Красной Армии. В нем воедино были переплетены теория и боевой опыт, на которые опирались авторы при создании этого материала. «Наставление» отличалось от предыдущих документов тем, что полностью регламентировало действия разведчиков, четко разъясняя им их задачи, описывая различные виды разведок.

Генерал-майор Сурин Сергей Иванович, еще будучи в звании майора. В годы войны работал в разведотделе Крымского фронта, возглавлял 1-й отдел Разведуправления Генштаба Красной армии.

Автор нескольких учебно-методических пособий по войсковой разведке

Разведуправление продолжало снабжать войска учебно-методическими материалами, разъяснявшими роль разведки и ее действия на различной местности (лесной, горной и т. п.), а также в тылу противника. Большую роль в появлении этих наставлений сыграл начальник 1-го отдела РУ ГШ КА полковник Сергей Иванович Сурин. Будучи малоизвестной личностью в истории Великой Отечественной, Сурин внес большой вклад в становление советской войсковой разведки, написав несколько важнейших наставлений для разведчиков во время войны. Благодаря его трудам мы можем понять, какими же должны быть бойцы и командиры разведподразделений.

Если задаться вопросом о главном качестве разведчика, то ошибкой будет думать, что это смелость, храбрость или ловкость. Главная задача разведчика – это информация, а его навыки – лишь инструменты для ее добывания. Поэтому разведчик прежде всего обязан быть «безукоризненно правдивым, ибо всякое вранье и искажение разведывательных данных – преступление»[32].

А вот для добывания информации разведчику нужен набор следующих качеств: он должен быть смелым, решительным, тактически грамотным, уметь владеть собой, сдерживать волнение при грозящей опасности и на основе здравой оценки обстановки принимать правильное решение. К примеру, не поддаваться панике под вражеским огнем:

«Малоопытные разведчики при отходе часто ведут себя беспокойно, не учитывая обстановки, стараются как можно быстрее достигнуть местоположения своего подразделения. Быстрота, несомненно, нужна, но при этом разведчики должны действовать разумно, исходя из реальных возможностей.

Опытные разведчики говорят, что надо уметь вести себя под вражеским огнем. Заметил стрельбу со стороны противника – выясни, откуда он бьет, в каком направлении летят пули, какова плотность огня»[33].

Поэтому важной чертой характера разведчика должно быть хладнокровие, чтобы действовать активно и всегда наверняка. Боевая инициатива у него должна сочетаться с отличным знанием техники действий. В нужный момент любой разведчик из вышедшей на задание РГ должен был способен заменить своего командира. По мнению полковника Сурина, такие высокие положительные качества разведчика не рождались сами по себе, а «они воспитываются и приобретаются боевой практикой». Но для появления такой практики очень важна боевая подготовка:

«Разведывательные подразделения, в которых постоянно проводится серьезная боевая подготовка разведчиков, знают слабые и сильные стороны противника, успешно выполняют и боевые разведывательные задачи»[34].

Командиры отделений взвода пешей разведки 356 гвардейского стрелкового полка гвардии старший сержант Анатолий Густов и гвардии младший сержант Антон Ларионов ведут наблюдение. За время войны оба разведчика были отмечены правительственными наградами: Густов -медалью «За отвагу», орденами Красной Звезды и Славы 3-й степени, Ларионов – медалью «За отвагу», орденом Славы 3-й степени.

От качеств разведчиков перейдем к их навыкам. Будет ошибкой считать, что разведчики должны уметь все, раз им приходится действовать в разных условиях и на разной местности. Успех действий разведки во многом зависел не только от личных качеств бойцов и командиров, но и от их подготовки по специальности. К примеру, для ведения разведки в лесу нужны были следующие специалисты:

«Разведчик должен обладать хорошим слухом, зрением, уметь хорошо ориентироваться в лесу при помощи компаса, местным предметам и по небесным светилам. Он должен уметь разбираться во всех звуках и криках лесных обитателей, быстро и бесшумно передвигаться и лазить по деревьям.

Желательно подбор разведчиков производить из бойцов, которые ранее жили в лесных районах и из бывших охотников»[35].

Таким образом, вырисовывается портрет разведчика, близкий к созданному кино и литературой образу: смелый, разумный, хладнокровный боец, способный выполнить поставленную задачу и вернуться живым. Это описание вполне соответствует советским разведчикам конца войны, однако войсковой разведке Красной Армии довелось пройти нелегкий путь, чтобы на смену случайным людям пришли те, про кого любой боец мог сказать: «Я бы с ним в разведку пошел».

Глава 3

Стрелять, как разведчик

Чем больше проходит времени с момента окончания Великой Отечественной, тем сильнее она обрастает мифами и легендами, которые плодят современные российский кинематограф и литература. Не избежала этого и войсковая разведка Красной Армии. Ее бойцы порой предстают некими суперпрофессионалами: они чуть ли не валят ударом кулака деревья и бьют белке точно в глаз из любого оружия. Но этот стереотип далек от реальности, где войсковые разведчики вовсе не напоминали современных супергероев. Изначально их подготовка не имела какой-либо заранее продуманной специфики – она развивалась в рамках требований, предъявляемых войной. Со временем все более очевидной становилась необходимость кардинальных изменений, о чем свидетельствует желание Главного разведывательного управления Генштаба Красной Армии пересмотреть основы подготовки разведчиков после окончания войны. Это было закономерно: опыт боевых действий требовал эволюции огневых учебных курсов для войсковой разведки. Первые шаги в этом направлении были сделаны в сентябре 1945 г.

Перемены необходимы

Во время Великой Отечественной обучение разведчиков владению огнестрельным оружием проводилось в рамках курсов огневой подготовки стрелковых подразделений. Проще говоря, бойцов разведподразделений учили тому же, что и простых пехотинцев, с небольшой поправкой на специфику их действий. В основе учебного процесса лежали изучение «Наставлений по стрелковому делу» довоенных лет, практические занятия и боевые стрельбы. Для лучшего понимания этого вопроса обратимся к плану огневой подготовки для стрелков, автоматчиков и пулеметчиков 65 А, утвержденному ее штабом 26 июня 1943 г. Согласно этому документу задачи обучения были следующие:

«Повышение огневой выучки мл. командиров и бойцов отлично освоить материальную часть оружия и овладеть искусством меткой стрельбы из оружия, состоящего на вооружение пехотных подразделений»[36].

Учебная программа состояла из теоретических и практических занятий по 19 темам (без учета тем по станковым пулеметам). На каждую отводилось от двух до восьми учебных часов, включая боевые стрельбы (шесть часов). Исключением стали лишь приемы стрелковой разведки – им посвящалось десять часов. Эта тема состояла из четырех пунктов:

«1. Изучение приемов наблюдения

2. Правила оценки местности и составление стр. карточки

3. Отыскание и указание целей

4. Определение места и положения целей по группам»[37].

Однако опыт войны показал, что войсковым разведчикам часто приходилось стрелять в условиях, разительно отличавшихся от тех, в которых действовали стрелки, автоматчики и пулеметчики линейных подразделений. Специфика применения оружия и условия, в которых действовали разведчики, требовали от них навыков стрельбы и умения обращаться почти со всеми видами огнестрела, которые простому пехотинцу были вовсе не обязательны.

Разведчики 119 отдельной разведывательной роты гвардии ефрейтор Нумеровский М. А. и гвардии младший сержант Бобров Ф. П. готовятся стрелять с колена

Бойцам разведподразделений часто приходилось стрелять по неожиданно и быстро появлявшимся целям, чередуя ведение огня с броском гранаты, а также очень часто работать в ограниченном пространстве траншей, блиндажей, домов и т. п. Кроме того, разведчики в основном действовали группами и партиями, которые в зависимости от поставленной задачи имели разнообразное вооружение, начиная с одних лишь пистолетов и гранат, которыми были вооружены группы захвата, и кончая пулеметами, которыми, как правило, были вооружены группы прикрытия.

В связи с этим возник вопрос о пересмотре огневой подготовки войсковых разведчиков, поднятый после окончания войны Главным разведывательным управлением Генштаба Красной Армии. Так, начальник 3-го управления ГРУ генерал-майор Сурин считал, что в нее необходимо внести изменения с учетом специфики действий в разведке:

«Упражнения, предусмотренные действующими курсами огневой подготовки пехоты, полностью не способствуют обучению разведчиков в нужном направлении. На наш взгляд специфика применения оружия в разведке сводится, прежде всего, к тому, что разведчикам приходится вести огонь:

а) Преимущественно в движении, по внезапно появляющимся и быстро подвижным целям;

б) На близких дистанциях или в упор по целям, появляющимся и передвигающимся в самых различных направлениях и на незнакомой или недостаточно изученной местности;

в) С одновременной борьбой холодного оружия и без него;

г) чаще всего в условиях ограниченной видимости, а также траншеях, ходах сообщения, ДЗОТах и др. инженерных сооружениях пр-ка;

д) Иногда для того, чтобы обеспечить успешное выполнение разведывательной задачи, разведчик должен сохранить выдержку и не поражать огнем даже хорошо наблюдаемые им цели;

е) При действиях в разведке (поиск, налет) разведчики ведут огонь, преимущественно не управляемый командиром, следовательно, они должны уметь самостоятельно выбирать цели, определять их важность и дистанцию, решать огневые задачи и инициативно поддерживать взаимодействие с товарищами»[38].

Развивая свое мнение, Сурин писал, что исходя из указанных особенностей применения оружия разведчиками их огневая подготовка должна быть пересмотрена путем добавления в действующие курсы дополнительного ряда задач и упражнений. Для таких изменений требовалось больше информации. Поэтому 1 сентября 1945 г. генерал отправил запрос начальнику разведотдела Северной группы войск (Польша), где просил «после широкого обсуждения и изучения этого вопроса» выслать к 10 октября 1945 г. «свои конкретные соображения по методике огневой подготовки разведчиков» [39].

Начальник разведки 10 гвардейской стрелковой дивизии подполковник Николай Казьмин

Среди документов той поры удалось найти лишь несколько предложений от офицеров-разведчиков, из которых наиболее интересным выглядит предложение начальника разведки 10 гвардейской стрелковой дивизии  (далее – гв. сд. – Прим. автора.) подполковника Казьмина. Надо отметить, что его разведчики за время войны накопили уникальный опыт. До 1945 г. дивизия воевала на Карельском фронте в Заполярье, а в конце войны – уже в составе 2-го Белорусского фронта. В результате ее разведподразделениям довелось действовать как в тундре, в условиях полярных дня и ночи, так и на побережье Балтики с ее пересеченной местностью, развитой системой рек и каналов и т. п. За время войны четыре разведчика дивизии стали полными кавалерами ордена Славы.

Автомат, пистолет, граната

Начальник разведки 10 гв. сд предложил шесть упражнений для отработки практических боевых стрельб: три одиночных и три групповых.

«Практика в стрельбе по появляющейся цели»

В этом упражнении с дистанции в сто метров ползущему разведчику нужно было стрелять по трем грудным мишеням, появившимся лишь один раз. В течение 7-10 секунд боец должен был дать три очереди из автомата (по три-четыре патрона) – по одной на мишень. Попадание в три цели засчитывалось как «отлично», две – «хорошо», а одна – «посредственно».

«Практика в стрельбе по быстро перебегающему противнику»

Разведчику приходилось стрелять во время перебежек от укрытия к укрытию. Огонь велся стоя или с упора по двум ростовым мишеням, которые двигались одна за другой. За 7-10 секунд стрелку нужно было дать по ним две автоматных очереди (по три патрона) с дистанции в 50 метров. Если ему удавалось поразить обе цели в «голову» и «грудь», то упражнение считалось выполненным на «отлично». Если же пули пробивали на них «ноги» или «руки», то этот результат засчитывался как «хорошо». Оценку «посредственно» ставили, если поражалась лишь одна мишень.