Главная
Стихи и поэзия
Геннадий Айги
Собрание сочинений в 7 томах. Том 3. Провинция живых
Читать онлайн бесплатно

Собрание сочинений в 7 томах. Том 3. Провинция живых бесплатное чтение

Рис.0 Собрание сочинений в 7 томах. Том 3. Провинция живых

Выражаем искреннюю благодарность

Германскому ПЕН-Центру,

Творческой программе ДААД (Германия),

Шведской Королевской Академии

и всем, кто принял участие в финансировании

настоящего издания

Рис.1 Собрание сочинений в 7 томах. Том 3. Провинция живых

Составление Галины Айги и Александра Макарова-Кроткова

Художник Андрей Бондаренко

На фронтисписе – портрет Геннадия Айги работы Николая Дронникова

за особые заслуги

Надеюсь, никому уже не надо рассказывать о том, кем был Геннадий Николаевич Айги, о подлинном масштабе его стихового высказывания.

Айги был актуальным автором сорок лет назад, остается им и сейчас, после своей смерти. Не теряет актуальности его поэтический язык: всегда, в каждом стихотворении словно пойманный в движении – в становлении понятий. Стихи Айги состоят как будто не из слов, а из пауз. Даже не из ряда пауз, – каждая вещь в целом есть одна невероятно напряженная пауза, из которой вот-вот возникнет главное, самое необходимое слово. Это состояние речи, в сущности, до-языковое. Слова взывают к дословесному опыту – к мышлению, еще не ставшему речью.

Поэтому так трудно писать и даже говорить об Айги: он требует не критического, а художественного описания, как требует его какой-нибудь пейзаж.

“Мы живем, под собою не чуя страны”, но Айгито как раз чуял.

Не “улица корчится безъязыкая”, а лежит вокруг огромное немое пространство. Территория. Не освоенная языком целина.

Лучшие вещи Айги – это какой-то голос бессловесности. Голос пространства – голос немой протяженности. Одушевление природных сил. Как будто человек говорит от имени или вместо темной воды; талого снега; мокрой земли.

Айги с годами не отдавал, а набирал, приобретал. Это редчайший случай: русские поэты не умеют стареть. Сам процесс старения в нашей поэзии опробован, но не отработан.

Поздние впечатления определенно за крепили мое отношение к нему на шкале ценностей – в верхней ее точке. И мне очень жаль тех, кто пропустил последнее чтение Айги 17 января 2006 года в Чеховской библиотеке: в жизни любого человека события такого рода если и случаются, то крайне редко. Хотя читал он не много, а голос звучал слабее, чем обычно. Но это совсем не было важно.

Геннадий Николаевич очень изменился: похудел, побледнел. Но в этой почти бесплотности проступила основа “облика и склада”: какая-то перекрывающая все остальное ясность, приветливость. Даже не доброта, а что-то, по отношению к чему доброта – лишь частное проявление общего.

Похоже, что-то подобное происходило с его стихами, которые восходили от слов к чистому звучанию – к какому-то “белому звуку”. А такое совмещение со своей поэтикой в ее верхнем регистре – лучшее, что может случиться с поэтом, и дается ему не только за талант и правильную жизнь, но и еще – за какие-то особые заслуги.

михаил айзенберг

одежда огня
1967–1970

сон: дорога в поле

зачем тебе – почти несуществующему
искать другого —

праха не имеющего?.. —

что от дороги примешь? тень ее
содержит что-то…

пищу неземную:

не там она… тебе не обнаружить
следов того —

кто раньше посетил…

|1967|

круг тополя – в спящего

о срез… и огнь…
ресницы как порезы…
о сквозь… и все бескрайней приближенье…
одежда в смеси… тела как бумаги
разорванно-живой!.. работая как дном…
и в знаках свет… все глубже воздух-белое…
ребенка крик… и рана в волосах…

|1967|

к заре: после занятий

[в. ш.]

о чудо-камера и волшебство-вселенная:

секунда перед сном:

открыта
словно зала —

как яркий свет
в который помещают:

сверхжизненно и ярко – бить в лицо! —

о чудо сверхпонятное о камера:

секунда-зала: словно сверхживого
раскрытый – до разрыва мозга – свет!.. —

убийцы-двойника: тебя: в тебе же – даль!

|1967|

август: ницше в турине

а в зренье было – словно что-то белое:

без веса – мраморное:

и без вещественности! —

от этого родства оно как будто
открытые провалы чувствовало:

и в мраморе в саду:

и в белизне бумаги —

прокладывались сквозь воздух – как сквозь
шелк! —

в руке они внезапно раскрывались
пустыми
где-то
гроты оставляя —

и в общей и пустой раскрытости
(так долго небом неким отступающей)
самоисче́рпавшихся роз —

изрезано и ярко плакалось
сырой
воздушной будто известковостью

|1967|

и: как белый лист

в прахе нет гласного… смерть – это звук:

к богу ли – крик?
он – в поверхности праха:

что же – п р о с в е т?
о не жертвы сокровище:

не представленье!.. не звуки и песнь:

а – о с л е п и и п рими:

и о т к р о й с я – коль е с т ь обнаружится:

о тишин а – и и с у с!..

|1967|

степень: остоики[1]

[варламу шаламову]

Вы сами уже посещаемы чем-то похожим
на зарево:

и образ возможно
для всех состоялся:

от всех независимый:

не пламя ли это незримое нищенства
в ветре бесшумном:

недолгого облика? —

или возможность опасного е с т ь:

в освещаемых лицах —

как будто
раскрытия ждущих:

как что-то хранящие? —

или – не-явным накалом (как будто
уставившись зрением неким
болезни неспешной):

всюду – невидимо – всех озаряющее:

о н о окончательное
Слова-Огня:

давно охватившее
даже места́ уже наших предчувствий
и мыслей? —

оно ли везде словно в ветре бесшумном:

без вести без духа:

само занялось?

|1967|

вещи давнего дома

[сестре луизе]

чему спасаться?
только духу нищенства:

в вещах он наших – жалких и прощенных:

и словно воздух – в воздух:

тиха и одинока встреча их
с единой Емкостью – как свечное мерцанье:

во тьме поминовенья – нас

|1967|

утешение: поле

в образе – в прахе (как в облаке алом):

поля (как в зареве):

поля (как духа):

ты пребывай
о молитва (бессонница) —

словно окрашиваясь! —

радуя (слабого):

(о из огня его:

долго:

до грусти!) —

словно в соборе! —

свободно окрашиваясь:

(зная что будет):

и мысль не приемлющее! —

вечно (как ветер – собор бесконечный):

о независимо!
(ибо без праха):

без столкновения:

поле (как дух)

|1967|

тебе: поляна с птицами

о видно это – к годовщине
как нет тебя – а жар – на воле! —

и – в честь тебя: – вокруг: Мучительное:

Безличное: поя от птиц! —

и вольно! – не принадлежа:

везде бросаясь до пределов
и ударяясь снова вспять:

в огне в огне все стенки рушит:

поя трепещет: лесом-частью:

и больше – богом! – (………….) – более
чем личность:
пылает – н е п р и н а д л е ж а

|1968|

цветы, режьте

[о. м., в прагу, вместо письма]

режьте, цветы! тороплюсь! не бывало такого
Цветения-Акции! —

такой и души
не бывало Горенья-Страны! —

режьте и путайте! я – островами болезни
в спине – современного
горя всемирного мясом
плавлю вас – режьте: горением-кровью! —
как ныне из бездн
стали – пылает страна: наконец-то
Огнем-Своей-Сущности-Ревом-Мильонным:

взрывом гниения: “В Прагу!” – до неба:
знамением – бога “сверх-Места”:

быдло-цветением…

|23 августа 1968|

встречающее со сна

а Кто-то-смотрит-много-Кто-то-смотрит:

река Его невыразимого
того достигнет цвета – невозмож н о г о! —

сказать бы “Лик” – но лучше рябью
шириться! —

и снова засыпать

|1968|

служба: утро: бумаги

[в.с.]

а вы – не о к р у ж е н и е т а к о г о-т о
а л е с т в и ц ы в себе где нищенство —
как зарево:

о п р о р у б и болезни! словно кем-то
они всегда направлены:

со смыслом! —

о в каждом есть – распределенье их! —

и введены – чтоб разрывать:

и чтоб в разрывах
словно в некой рукописи:

то что важнее нас
как некая душа:

не наша – а во имя нас! —
как будто сквозь просветы восходило:

чтобы в сиянии исчезнуть
неком! —

и – “все вы все” мне думается чаще:

“о как вам до конца выдерживать
все что случается
со спинами с одеждами?”:

бумагу рву: “ведь сам не отличаюсь”:

и – п р о р у б и сквозят…
то тут то там по л е с т в и ц а м:

сквозит лишь холод – ярче чем бессолнье

|1968|

поле за ферапонтовым

[и. м.]

о небо-окно!.. —

о в далекое
чистое
окно сотворенное:

ветр – до земли – сквозь короны светил:

без шума
без веса:

в поляну-окно! —

и сосуда прозрачно-холодного
в отверстие – веянье:

в о к н о человека
(над полем по полю):

в чистую Чашу
ума-восприятия!.. —

и – в довершение мира соборно-сияющего:

творящее Смысло-Веленье свое
(Разговору подобное)
Светоналичностью:

ветр-озаренье! – из солнца-окна
удаляющегося:

в ясное:

незамутненное:

поле-окно

|1967|

розы на вацлавской площади

[памяти яна палаха]

и белые-по-дагестански
знамена-розы вы неисчислимы:

все время в ряд о в ряд по всей стране!

вы розы-головы: сиянием отверзты!
и кровоточите: “я Роза-Прага!..”

“я Роза-Сон: я на твоей груди”

|15 января 1969|

и снова – лес

что за места в лесу? поет их – Бог
и слышать надо – о уже пора! —
их не во времени
а в в ы с ш е м г о л о с е:

где как идея ночь светла
и ясен день как Бога ум:

пусть – так поются! это наше счастье
что т а к их можем представлять! —

но есть – не только представляемое:

есть светлое о д и н – в любой поляне:

как важно это для меня! —

то рода с в е т (одно и то же гласное:

поет – во всех местах в лесу
его один и тот же Бог)

|1969|

поле: колосится овес

расцвечивается – кровоподтеками
то изнутри – из беспредельности:

то рядом – здесь – со стороны:

как будто детство крови общей
все-детства здешнего всеобщего
не скрыто не защищено
ни стенкою ни кожурой
трехлеток – навсегда трехлеток:

гусятниц Высшего Призыва:

которых слабо-золотой
разбрелся в поле сон живой:

и юно-красное состав его пронизывает! —

об этом – с пятнами
Овес:

дупло бессчетное для Духа:

поет – до края – прибивая
такие капли – будто – крови:

что снится Вечеру = всем юношам
Невесто-Кровный: золотой:

в телесных будто – в них же – ранах:

нерасторжимый: сон живой

|1969|

снова: пора посвящений

а жизнь теперь – как смесь! —

такое видно место
где пребываем некими частями:

что – часть моя?
на гибель занесенный:

доверчивости матерьял:

чужой для родины! душой как голосом
лишь для себя обозначаемый! —

а часть твоя – печаль:

она – как тело некое
возможно – драгоценное: вне смеси! —

а что все это
там
где мы живем? —

и что в них общего? —

и как теперь:

какими ранами
друг другу соответствуете:

два странных тела – никому не нужных? —

что вас живит?

а то что в ткани родины:

б л а т н о г о яд! —

и знаю: обнаружится
для многих
словно г о д н а з а д:

и будет капать так же как тогда:

во днях моих! —

и в том непреходящем
закрытом словно место для проверок:

особенном-конторе-сне:

во сне:

как бы в конторе некой

|1969|

белый шиповник в горах

кто озвучивал белое?
флейтой какою?
кого проявляешь – сияя?.. —

. . . . . . . . . . —

ты – с о н мухаммада… – а было начало
его – как детей той страны что душою давно
уже избрана трепет духовный!.. – детей:

Белокостных:

Опор – на равнинах!.. – и словно
пронизанных
гласными – полости солнца подобными! —

и – длится он явно:
с о н мухаммада!.. —

есть он – в горах! – пребывает в горах
продолженьем его
и его глубиною:

белого – в высшем накале – с а м а
Белизна! —

не до-увидеть – не только глазами:

но и души чистотою:

пламенем высшим – уже и не жгущим —
ее отрешенности…

|1969|

и вновь: начиная со сна

как с о н звучит?
идеей-гулом
в словах не бывшего еще
какого-то “о-есть-уже-готовится”:

он – т а к звучит!
а из чего же строится? —

сон – будто западня-из-шелка
и – доберутся до укрывшегося:

достанут – словно острием! —

пробьют – как полог: изнутри сияющий! —

и будешь ты уже раскрыт
для Зарева Страны-Газирования:

теперь – проверят э т и м Духом:

окажется – тогда – такое:

ты – Кость-И-Раненная =
о-В-мире-место-есть-твое:

болишь – и Разом-“я”-ты-есть
ты – рода место
точкою такою:

Открыт – ты – в – мясе – до – ума! —

такою – выворачиваемой точкою:

то в Коридор-Народ то в холод = Слова Нет

|1969|

ты – немного – в весне

что – гниль соломенная
и – жизнь при ней:

и чувство – словно ветер – в этой жизни? —

плач – будто с отражением свинцовым
несчастья жертвенности и Прощенности
Заранее:

любви к серебряной – и кровью каплющей —
повсюду бедности!.. —

(и свет – как ветер – так и клонит вкось
в пустом сиянье памятном
солому давнюю – как сестринскую:
чувством! —

родную – будто шепчущую:

в раскрытости болящей…) —

да входят рукава
в крови во льду
в тот круг… —

теперь – когда уже отдалено
все – словно с ризной белизной – в слезах! —

самой любви сияющей одеждою

|1967|

лес – сразу за оградой

белеет лес как Города-во-сне:

белеет – из глубин – усиливая что-то дорогое:

свое – и наше: чем-то! —

свое-не-человека-моцарта… —

о больше чем наигрывающего!

вот-вот как будто только что
немного от струны
как воздух – от огня:

и множеством просветов в нем – с к в о з н а я
л е г к о с т ь мир а
поется – в грусти трепеща височной:

как на своих окраинах!.. —

и вот – меняется
как лик как чувство:

туманами – все больше – се́рдца
и-раня-вглубь-и-отдаляясь:

дрожит щемяще… – словно там
Страдая Действует
освобождение:

от зримости… от местности… – как будто
от боли – нашу боль включающей:

в его – не только личных – тайниках:

как в некоем самосознании

|1970|

кахаб-росо: могила махмуда

входили словно в некий сон
и в пустоту опасно-нежную:

как в место шепота прозрачнейшего
в движенье в поле
в легком вздрагиванье! —

и вновь казалось: мухаммадова
здесь белизна тонка особенно
все-заполняющего с н а! —

и он мелькал
рябил мелькал
тот остров легкий Кахаб-Росо:

Святого Духа чистых трав! —

гречихи золотое е с т ь
его пыля обособляло

|1970|

заря: шиповник в цвету

[к. э.]

в страдании-чаще
и шевелюсь:

и долгое слышу
“le dieu а été”:

кьеркегорово:

подобное эху! —

о занимается!.. и:

даже не алое:
дух его – алого:

словно во всем – составляющем боль
как вместилище мира
возможного в мыслях:

красит бесцветно но ярко как режущее:

в преображенье – неведомо-кратно! —

не алого даже
а духа его:

очищение! —

и не-людское:

“le dieu a été”:
(
):
тихо… – как будто
в страдании-чаще:

снова и снова:
/ /
—:

(ах! два слога последних:

сыграла бы флейта:

друг для тебя!)

|1969|

černá hodinka[2]: на могилу к

[о. машковой]

о свет безымянный
людей бессловесных:

об их пребыванье уже по-иному – как будто
о новых страстях – не для мира
свидетельствующий:

нищенство – всюду во все проникающее! —

светится им
как известкою божьей:

поверхность столба надмогильного! —

а е с м ь его – словно вещественность
нищенства внутреннего
(знаем как боль
и достаточно):

(боль еще знаем):

да: нищенской вещью
светится э т о средь вас
в Вечере-Мире явления-Праги
памяткой – знаком – и – памятником:

миру который теперь – только боль! —

и язык Мира-этого-Боли
держится светосоде́ржаще:

нищенской – новой – вещественностью:

есть он – не действуя!
как понимание:

жертвами:

жертв

|1970|

снова: места в лесу

опять поются! есть! опять о н и
звучащие – везде – одновременно! —

опять к тому же часу
к пробужденью:

светло
– поляною-страданием! —
недвижимо
и ясно – нескончаемо! —
и будто стойко было утро
во мне: как в мире: целиком:

и там они то место поместили
среди им родственных
других:

которое я знал когда-то! —

светился
словно счастья час:

высокой
ясной серединой:

боярышник – при пении молчащий
как бог молчащий – за звучащим Словом:

молчащий – личностью неприкасаемой:

лишь тронь – и будет: Б о г а н е т

|1969|

černá hodinka
1970–1973

поле: в разгаре зимы

[рене шару]

бого-костер! – это чистое поле
все пропуская насквозь (и столбы верстовые
и ветер и точки далекие мельниц:
все более – будто из этого мира —
как не наяву – удаляющиеся:
о все это – искры – не рвущие
пламя костра невселенского)
есмь – без следов от чего бы то ни было
не по-вселенски сияющий
бого-костер

|1970|

снова: ты с конца

о все ты подрагиваешь
образа-Духа
прозрачною падалью! – тонкой как боли
узоры – проколами: нам иногда
представляющиеся:

о так пребываешь! – как будто распада уже
моего очертанья – с кровоподтеками

1 Остоики – от слова “остойчивость” (морской термин: способность судна сохранять равновесие во время плавания).

2 “Черный часок” (чешск.) – беседа во время сумерек.

Продолжение книги

Собрание сочинений в 7 томах. Том 3. Провинция живых бесплатное чтение

за особые заслуги

одежда огня1967–1970

сон: дорога в поле

круг тополя – в спящего

к заре: после занятий

август: ницше в турине

и: как белый лист

степень: остоики[1]

вещи давнего дома

утешение: поле

тебе: поляна с птицами

цветы, режьте

встречающее со сна

служба: утро: бумаги

поле за ферапонтовым

розы на вацлавской площади

и снова – лес

поле: колосится овес

снова: пора посвящений

белый шиповник в горах

и вновь: начиная со сна

ты – немного – в весне

лес – сразу за оградой

кахаб-росо: могила махмуда

заря: шиповник в цвету

černá hodinka[2]: на могилу к

снова: места в лесу

černá hodinka1970–1973

поле: в разгаре зимы

снова: ты с конца

одежда огня
1967–1970

černá hodinka
1970–1973