Как перевоспитать хулигана бесплатное чтение

Ирина Муравская
Как перевоспитать хулигана

Пролог

Руслан

Первый раз.

Первый раз она целует меня сама, да с какой решительностью. Обжигающие ладони обхватывают лицо, путаясь пальчиками в волосах. Стискивают со всей своей девчачьей силой. Прижимается телом как можно ближе, привставая на цыпочки, чтобы оказаться ещё ближе. И от этого сносит башню.

Натурально плыву от её запаха. От бешено колотящегося сердечка, чья сбивчивая дрожь растекается по моим венам, и окончательно дурею от горячего язычка, совсем не по скромному играющегося с моим. Маленькая, невинная, хрупкая, но совсем не скромница. Утопаю в Пятнашке по самую макушку, рискуя захлебнуться.

— Тормози… Потому что я не смогу, — с трудом получается выдавить из себя, понимая, что ситуация выходит из‑под контроля и дальше меня уже будет не остановить.

Изящные руки с тонкими запястьями исчезают из поля зрения, но только для того, чтобы появиться снова — на пуговицах своей блузки. Кажется, она же была на ней в день нашего знакомства. Или нет. Не знаю. Когда одежду снимают, выставляя напоказ кружева белья, на неё становится глубоко похрен.

— И не надо, — тихий голос единственной короткой фразой выжигает весь кислород из лёгких, на официальном уровне позволяя делать всё, что прежде я позволял себе лишь в своих фантазиях…

Глава 1. Неудачное знакомство

Василиса

— Это моя игровая приставка!

— Моя! Видишь кнопка выдрана?

— А моя тогда где?

— А я откуда знаю? Где потерял, там и ищи.

— Ма‑а‑ам!

— Потом будете выяснять. Идите завтракать.

— Опять зубная паста закончилась? Вы её что, едите?

— Кто пролил яблочный сок на мои брюки??? Я же надеюсь, это сок?

— Ба, ты долго? Я тоже хочу в туалет.

— Твою мать, кто не закрыл душ?!

Большая дружная семья — это прекрасно. Но только не по утрам и не когда у вас всего два санузла на десять человек. Буську пока в расчёт не беру, у неё хотя бы личный горшок есть и очередей она не создаёт. И это в частном доме, так на минуточку!

Собственным участком родители обзавелись когда стало очевидно, что квартира вот‑вот треснет по швам от перенаселения. Изначально планировалось, что Ксюха, моя старшая сестра, останется жить в бетонных джунглях с мужем и тремя детьми, но как‑то не сложилось.

Ей была нужна помощь с мелкую и большую часть времени она всё равно проводила у нас. Сначала просто на выходные приезжала, потом на неделю задержалась, а там и на месяц зависла… Короче, по итогу семейного совета трёхкомнатную хрущёвку было решено продать, а двухэтажный домик нарастить.

Он у нас теперь похож на неповоротливую черепаху. Голова — будка, что первое время служила временным местом для ночёвки в процессе строительства. Её не стали сносить и оставили как прихожую, к которой в последующем присобачился панцирь основного здания. А с недавних пор ещё и хвостик на несколько комнат протянулся. Только лапок не хватает. Зато есть летняя веранда.

Если разбираться в планировке — чёрт ногу сломит, но с внешней облицовкой в стиле средневековых трактиров смотрится уютно. Да и в целом мне нравится жить подальше от городской суеты. Одна проблема — до универа добираться далековато. Поэтому каждый день за большим столом кидается жеребьёвка.

— Кто сегодня в роли таксиста? — в режиме «ааа, я ничего не успеваю» торопливо заглатываю оладьи, которые приготовила мама. Несложно догадаться, в каких объёмах приходится каждый раз кашеварить, чтобы накормить такую ораву.

— Виталик. Я не могу, мне в другую сторону, — откликается папа. Сидит такой аристократичного вида интеллигент в выглаженной рубашке, с вилочкой и ножиком. Аккуратненько кушает. И я, которая чуть ли не с ногами на столешницу залезла.

А, да. Виталик — это муж моей сестры, если что.

— Виталик так Виталик, — я вообще не против. Правда придётся подраться с близнецами за право ехать на переднем сидении. Тоже стандартная тема.

— Васёк, ты поосторожнее, — замечает дедуля, наблюдая как я, вместо того чтобы поливать оладьи шоколадным соусом, сразу вливаю сладкий сироп в открытый рот. — Заляпаешься.

Васёк, она же Василёк, она же Васька, она же Василиса — это я. Приятно познакомиться.

— Нормуль, — вытираю грязные губы салфеткой, благодарно целую мамусю и лечу в комнату одеваться.

— Чаем бы хоть запила, — слышу вслед.

— Некогда.

Реально некогда. Я хронически опаздываю, а волосы ещё даже не высохли. Торопливо прыгаю с феном и плойкой у зеркала, пытаясь привести рыжую вьющуюся гриву хоть в какое‑то адекватное состояние, напяливаю белую блузку и брюки в тон, закидываю в рюкзак вещи первой необходимости и уже на выходе хватаю лежащий на тумбочке фотоаппарат. На всякий случай.

Виталик к тому моменту уже ждёт меня в машине с малолетними бесенятами. Так, понятно. Переднее сидение мне накрылось, слишком долго копалась. Ладно, будем сзади, значит, куковать. Может додремать ещё полчасика получится.

Пузатый минивэн с квадратной задницей работает как конвейер: одних выплёвывает у гимназии, отправив малявок познавать суровое бытие мира третьеклашек, а затем и вторую обузу скидывает возле въезда на территорию высшего учебного заведения. После чего с довольным фырчаньем мотора укатывает на работу. Отдыхать от многолюдности.

Миную внутреннюю парковку университета, резвым зайчиком скача вокруг луж, оставшихся после недавних дождей. Не дохожу каких‑то несколько шагов до главной лестницы, когда улицу накрывает моторный рёв. Надсадный такой, противно режущий по барабанным перепонкам. Оборачиваюсь, чтоб посмотреть, где что взорвалась… и оказываюсь облитая с ног до головы.

Какой‑то придурок на всей скорости проносится мимо на мотоцикле, наплевав на расползшееся по кривому асфальту с выбоинами озеро. Проезжает несколько метров и, взметнув облако выхлопных газов, вжимает по тормозам, с пронзительным визгом паркуясь прямо на газоне, наплевав на табличку: «на газоне не сидеть». Ну правильно, не сидит же. А про «стоять» запрета нигде не обозначено.

Стою с открытым ртом и обтекаю грязью в нескольких шагах от него, наблюдая за тем, как со своей груды металлолома слезает высокий парень в косухе, высоких берцах и чёрных джинсах с подранными коленями. Стягивает с головы шлем, смахивает с лица чёрные волосы до плеч, окидывает меня пренебрежительным взглядом… и теряет всяческий интерес.

Офигеть… Это вот как называется?

— Можно было хотя бы извиниться! — сердито бросаю ему в спину.

— Можно. Извиняйся, — хлёстким невидимым ударом прилетает мне. Он даже не удосуживается повернуться. Верх наглости.

— Я извиняйся??? Посмотри на кого я похожа!

Стоит отдать должное, на этот раз послушно смотрят.

— И? — равнодушно выгибают бровь, которую пересекает маленький бледный шрам. Шрам, серёжка в ухе с черепушкой, острые скулы, ямочка на подбородке и по‑чёрному чёрные глаза. Настолько, что зрачки сливаются с радужкой. Демонические прямо какие‑то. — Ко мне какие вопросы? Все претензии к тем, кто тебя проектировал. Это гены, ты с ними ничего не поделаешь.

От такой наглости аж теряюсь. Этот же хам, видя, что ответки не предвидится, преспокойно закидывает лямку сумки на плечо и молча уходит.

Блеск. Шедеврально. Просто супер. Едва сдерживаюсь, чтобы не пнуть от безысходности поставленный на подножку драндулет, раз его хозяина уже не получится достать. Идиотизм какой‑то. Откуда он вообще взялся? Я что его самого, что его таратайку впервые вижу здесь.

Злая влетаю в универ, но вместо аудитории прусь в женский туалет. Попытки отмыть с себя коричневые пятна ни к чему не приводят. Только ещё больше разводов оставляю. Зато окончательно опаздываю на лекции. Шикарно, блин, день начался.

Делать нечего, в таком виде плетусь на пару. С порога с видом хронической отличницы извиняюсь перед преподом, который даже не ругается. Видимо, я слишком паршиво выгляжу, раз мне лишь сочувствующе кивают и жестом велят занять поскорее место.

Игнорируя насмешливые взгляды однокурсников торопливо ныряю в узкий поход между выставленных на подъёме парт, но едва не спотыкаюсь, распластавшись на ступеньках, потому что замечаю… ЕГО! На козырном месте во втором ряду, которое с сентября негласно закреплено за МНОЙ!

Ну точно он!!! Те же патлы, те же адовые зеньки. Да, блин, кто он нафиг такой? И что здесь забыл?! А, главное, я почему об этом ничего не знаю? Я, в конце концов, староста.

— Здесь сижу я, — хмуро замираю напротив него.

— Да нет, здесь сижу я. Ты стоишь, — заверяют меня с ухмылкой.

Очень смешно.

— Ты занял моё место, — скрестив руки на груди всё ещё лелею надежду вежливо уладить конфликт.

— Хм… — грубиян с издёвкой оглядывается вокруг. Даже под столешницу заглядывает. — Не а. Что‑то не вижу гравировки. Выходит, не твоё. Выходит, общее.

Ох, кастрюлька моего терпения, чую, вот‑вот закипит.

— Клоун.

— Сказала мне девица в мокрой блузочке.

Мысленно прикладываю его физиономию об кирпич, собираясь дерзко парировать столь низкий и недостойный парня выпад, но…

— Бельичевская, долго будем глазки строить? — одёргивает меня препод. — Опоздала, так хоть не мешай другим.

— Я не строю глазки, — оскорблённо поджимаю губы. — Я пытаюсь взглядом расщепить этого идиота на атомы.

— Потом будешь расщеплять. Что захочешь, то и будешь с ним делать. Но после пары. А сейчас сядь уже куда‑нибудь и не маячь. Ты нам мешаешь.

Блин! Да что ж за день такой? Карма, бессердечная ты дрянь, что я тебе сделала плохого? Старушку через дорогу не перевела?

С сердитым мычанием вынужденно принимаю поражение и сваливаю на задние ряды. Только там и остались свободные места. Приходится расположиться неподалёку от дрыхнущего на парте Шепелёва. Вообще человек без комплексов. Тетрадный блок под голову положил, наушники на уши нацепил и храпит почём зря, сладко причмокивая. И это я ещё кому‑то мешаю!

Недовольно пихаю его локтем, чтоб не бесил подвывающей сиреной и лезу в рюкзак за очечником. Я ж не просто так психую. С моей близорукостью только на галёрке сидеть. Вместо магнитной доски с записями — сплошное смазанное пятно, только название темы и можно кое‑как угадать.

Очки не люблю, от них потом болят роговицы, но иногда приходится носить. Особенно когда автобус ждёшь. И сейчас от перенапряжения быстро начинают ныть виски, а этому… хм, субъекту хоть бы что! Развалился вальяжно, выставив ноги в проходе, и балдеет. Мало того, в какой‑то момент оборачивается, пересекается на мгновение со мной взглядом и… насмешливо подмигивает.

Гад! Ну просто натуральный гад! Ну ничего. Я отыграюсь. Только узнаю, что ты за фрукт такой кислый, и отыграюсь. Я не очень конфликтный человек, но это та наглость, которую спускать просто нельзя. Я из‑за него глаза ломать не собираюсь!

Обе пары нет‑нет, но тайком наблюдаю за ним. Из чего могу сделать вывод: судя по всему, наплевательское отношение у него стандартное состояние. Обращённое ко всему и всем. К людям вокруг так точно, ведь если кому‑то что‑то не видно за его широкими плечами — это его проблема.

Да и преподавателя бесцеремонно перебивать, не соглашаясь с его мнением, тоже, вероятно, вполне себе нормально. И ладно бы, да, ну разошлись у вас меня по поводу влияния античности на ход средневековой истории, но зачем делать это с такой подачей? Будто все вокруг дебилы, а ты один непризнанный гений. Откуда ты‑то сам взялся, а? Гений наш.

Разнюхиваю информацию в учебке на первом же перерыве. Руслан Рымарь. Зачислен на исторический факультет задним числом. Платник, разумеется. Вроде как переехал в наш город недавно, но откуда мне не сказали. Да и вряд ли знают. Зато Верка, подрабатывающая в деканате, обмолвилась по большому‑пребольшому секрету о том, что дела какие‑то мутные.

Дело понятное, что ни черта непонятное, но, судя по всему, наш эгоистичный товарищ не дружит с системой и схлопотал условку. Причины, естественно, умалчиваются. Откуда сама Вера об этом знает тоже не очень ясно, но памятуя её длинный язык, «большой‑пребольшой секрет» уже к обеду этого же дня был известен каждому. Только ленивый не перетёр новичка в курилке.

Кстати, по поводу курения.

Просто выпадаю в осадок, когда в столовке на обеде чую сигаретный дым. По головам выискиваю самого одарённого и почти не удивляюсь, заприметив тлеющую сигарету, зажатую в пальцах Руслана, ковыряющегося в телефоне в дальнем углу.

Офигеть. Ну знаете ли… Нет, я не спорю, у нас порой тайком балуются вейпами в коридорах, но это… Это переходит все границы.

Перевожу обалдевший взгляд на сидящих рядом со мной девчонок с потока.

— Он нормальный?! — только что не задыхаюсь от негодования.

— Не знаю, — томно вздыхает Элька, подпирая кулаком щеку и с интересом сканируя Рымаря. Рымарь… А его фамилия склоняется? — Но он та‑а‑акой симпатяшка.

Тьфу, блин. Аж давлюсь котлетой.

— Симпатяшка? Аморальное хамло он без норм приличия!

— Возможно. Но хорошенький. Согласись, а?

Не стану я соглашаться!

— Эй, ты куда? — бросают мне вслед, но я уже не отвечаю, с решительным видом направляясь к Руслану.

— Какие‑то проблемы? — равнодушно вскидывают голову на накрывшую его тень.

— Это учебное заведение, а не ночной бар. Потуши сигарету.

— Или что?

— Что значит: или что? Ты в курсе, что для курения отведены специальные места?

— Допустим.

— То есть, в курсе? А тебе, полагаю, закон не писан? Свой организм трави сколько влезет, но почему другие должны нюхать эту гадость?

Не люблю курящих. У нас в семье только Виталик зависим от никотина, и то делает это, считаясь с остальными.

— Ну так не нюхай, — огрызается Руслан. — Дверь там.

— А может, это ты уйдёшь и не станешь мешать другим?

— Так я и никому не мешаю. Возмущаешься только ты.

Правильно. Потому что стадо устроено так, что в одиночку не нападёт. Боится получить ответку. Девки так и вовсе подвисли. Не одну Элю перемкнуло. Ещё несколько клуш тоже слюну пускают. Типа, плохой мальчик, вау, это так секси. Секси‑шмекси, блин.

— Ты потушишь сигарету или нет? — в последний раз спрашиваю я.

Вместо ответа делают очередную затяжку и выпускают густое облако дыма, которое, закружившись спиралью, быстро втягивается в гудящую вытяжку. Только поэтому, наверное, сюда ещё не мчится с поварёшкой тётя Клава, наша буфетчица. Запашок есть, но не прям ядрён‑батон. До кухни вряд ли долетает.

— Или нет, — отбривают меня холодно. — Мы закончили?

Молча отбираю у него окурок и тушу об недоеденный бутерброд, лежащий на блюдце.

— Вот теперь закончили, — удовлетворено киваю.

Руслан хмыкает, смахивает упавшие на лоб пряди, преспокойно тянется в карман брюк за пачкой и демонстративно выстреливает новую сигарету.

— Что дальше, Пятнашка? — зажав губами фильтр интересуется он, чиркая зажигалкой. — У меня ещё много в запасе, так что я долго так могу развлекаться.

Развлекаться. Развлекается он. И что ещё, блин, за Пятнашка? Намёк на мой вид? А по чьей милости, извольте спросить?

Эмоции срабатывают на опережение, заглушая инстинкт самосохранения. Потому что следующую секунду недопитый кофе… выплёскивается ему прямо в лицо.

Глава 2. Затусим вечерком?

Руслан

Выплёвываю потухшую сигарету и облизываю сладкие губы. Вот это, конечно, подфартило, что кофе успел остыть. Не хотелось бы схлопотать по роже кипятком. Остывший жижей тоже не шибко приятно, но всё как‑то погуманней.

— Холодным на вкус вообще дрянь. Сто пудов самый дешёвый оптом заказывают.

— Поэтому я пью только свежесваренный, — отвечает Пятнашка. Ну потому что конопатая. На неё словно перемолотую гречку просыпали, основную часть которой приняла носопырка. Но смотрится симпатично.

Забавная такая рыжуля. Стоит вся, сжавшись в комок, словно боится, что ей сейчас втащат, но при этом горит ярой решительностью во чтобы то ни стало отстоять свою правоту. Бойкая девчонка, с норовом. Далеко пойдёт.

Удачно я салфетку прихватил от кассы. Как знал. Подтираю капли с подбородка и, скрипя ножками стула, поднимаюсь с места. Тише, тише, душа моя, не надо так вздрагивать. Не буду я тебя бить.

— Расслабься, — успокаиваю пуглика. — Так и быть, на первый раз прощаю. Будем считать, что квиты.

— Прощаешь?! — ну я ж говорю, вроде трусит, но при этом не тушуется. Прям уважуха. — Вот же спасибо, милостивый государь! Ваша щедрость не знает границ.

Милостивый государь, хех. Как завернула‑то.

— Всегда пожалуйста. Обращайся, — подбираю со стола телефон с пачкой и, обогнув её, молча иду к выходу. Умываться.

Пока туда, пока сюда, пока… ладно уж, рыжик, уговорила, твои доводы весьма убедительны, отыскиваю местную курилку. В общем, к началу следующей пары слегка запаздываю, а эта егоза успевает сработать на опережение, заняв моё место. Кхм, или своё? Ну неважно. Было её, стало моё.

В принципе, мне фиолетово где тупить, но не сдаваться же без боя? Так что ещё повоюем. Ну а пока пускай чуть‑чуть поторжествует, девочкам позволительно. Их в принципе положено периодически баловать, чтоб не зачахли. Главное, не переусердствовать, а то потом с шеи не слезут.

Один минус — приходит моя очередь подпирать последний ряд в компании с щекастым храпуном. Щекастым, в смысле румяным как яблочко наливное, а не в том смысле, что он жиртрес и вот‑вот достанет из рюкзака кастрюлю с пельменями. Не жирный. Нормальный. Обычный. Руки, ноги — всё на месте.

Не повезло. Судя по всему, он успел выспаться и ему теперь непреодолимо зудит в одном месте нестерпимое желание потрындеть.

— Привет, мы ещё не познакомились, — тянут мне ладонь. — Паша.

Ну ок. Пожимаю.

— Руслан.

— Ты ж из Нижнего, да?

Я всегда знал, что слухи разносятся стремительнее инфекции, но не до такой же степени. Полдня не прошло.

— Смотрю, моей скромной персоне уже успели переполоскать все косточки.

— Не все, оставили малую берцовую и фаланги правой.

Охренеть, юморист. Шутейка года. И что только он делает здесь с такими богатыми познаниями? Анатомичка оказалась закрыта на ремонт?

Не решаю нужным отвечать, коротким кивком прикрывая лавочку красноречия, да не тут‑то было. Спящий красавец оказывается любителям поболтать. Девчонки, сидевшие до этого по соседству и шёпотом мусолившие меня всё утро, причём свято верившие, что я от рождения глухой, выигрывали на его фоне хотя бы тем, что не навязывались. Трещали себе и трещали.

— Слушай, ты ж в городе недавно? — придавливают меня вопросиком из разряда: дальше пойдёт допрос. Огромный минус дальних рядов — есть возможность безнаказанно трепаться, никто не услышит и по кочану не настучит.

— Допустим.

— Бывал раньше или впервые?

— А что?

— Ну, наверное, ты толком не в курсе: что, где и как. Могу показать местные крутые места.

— Какие? Компьютерный клуб? — снисходительно кривлюсь. — На ночного тусовщика ты что‑то не очень тянешь.

— А на кого тяну?

Оценивающе прохожусь по нему сверху вниз. Мятая футболка с логотипом какой‑то сетевой стрелялки, плохо в них разбираюсь, громоздкие наушники на шее болтаются удавкой, заусенцы на пальцах откусанные. На парте высится баррикада из техники: планшет, два телефона, повербанк и футляр для айкоса.

— На геймера‑задрота.

— А одно другому не мешает, — новый товарищ нисколько не обижается. — Можно и в контру (прим. авт.: контрстрайк) рубится, и почилить. Мы у доков любим зависать. Ребята там что надо, примут как…

— Тормозни, друг, — пресекаю демагогию пока не поздно. — Не распыляйся. Я надолго вряд ли у вас задержусь. Так что ты и моего имени скоро не вспомнишь.

Переключаюсь на огненную шевелюру, выскользнувшую из аудитории. О, куда это она? А то я всё пропустил. А. Вроде преподша по социологии её куда‑то послала. Ну да, точно. Рыжуля возвращается с какими‑то бумажонками. Вручает и идёт обратно на пригретую жёрдочку, вот только тормозит на доли секунды, ловя в поле зрения меня. Сама посмотрела. Какая ты, однако, интересная.

Награждаю её интерес воздушным поцелуем, отправленный одними губами. Ага, оживает. Задиристо показывает язык и, тряхнув гривой, включает демонстративный игнор.

— Паштет, — сверля её затылок, интересуюсь у соседа. — Пятнашка в белом, кто такая?

— Что за Пятнашка? — не сразу врубается тот.

— Ну рыжая. Конопатая, болтливая и, типа, очень смелая.

— А, — доходит до него. — Так это Васька. Бельичевская. Староста. Отличница, на красный диплом идёт.

— Отличница и староста? Я не специалист, но ботанички обычно забитые мышки.

— Да ну не, Васёк нормальная. И повеселиться умеет, и отчихвостить, и прикроет где надо.

— Сам вижу, что нормальная. А у этой нормальной парень есть?

Пашка не сдерживает смешок.

— Ты ж вроде надолго здесь не задержишься, — ехидством разит за километр.

Откидываюсь назад, продолжая прожигать задумчивым взглядом нервно ёрзающую фигурку. Это она меня через всю аудиторию чувствует?

— Я сказал, «вряд ли» задержусь, — поправляю его.

— Дохлый номер, можешь и не пытаться.

— Недотрога?

— Да не. У неё, типа, высокие моральные принципы. Не пьёт, по углам на вписках не жмётся, за коленку себя трогать не разрешает. Можно и огрести.

— Ну так всё правильно. Кто ж за коленку‑то трогает? Дилетанты. За другие места трогать надо.

— Тогда точно огребёшь. В двойном размере.

Огрести не боюсь, а вот интерес распаляется. Социология та ещё нудятина, так что вместо того, чтобы грызть гранит науки, запивая его жидким бетоном, заботливо проталкивающийся нам в глотки, палю всю пару Пятнашку.

Которая, чуть сгорбившись, без перерыва пишет и пишет, пишет и пишет. Страницу за страницей исписывает просто с адовой скоростью. Эй, ну хоть бы раз ненароком ручку обронила и на меня ещё разок зыркнула, жалко ей что ли?

Рыжая, глаза зелёные. В Средневековье её б сто пудов сожгли. Я же залипаю. Не потому что что‑то там, а просто. Вид нравится. Всё лучше, чем слушать бубнёж Паштета. Он же, типа, блогером оказался. Канал свой ведёт на три калеки, рассказывая про компьютерные игры, их прохождение и что‑то там ещё. И мой мозг решил заодно чайной ложкой вычерпать. Словно мне интересно. Только об этом, млять, и мечтал.

Едва даётся отбой, об окончании каторги, срываюсь с места, не дослушивая Пашино что‑то про что‑то. Башка и так трещит. Душнила редкостный, хоть и неплохой чувак. Наверное, я просто разучился общаться. Но придётся навёрстывать. Прямо сейчас и начну.

— Слушай, Бельчевская, или как тебя там? — дожидаюсь девчонку в коридоре, а то она опять с преподом зависла. — Давай сделаем вид, что я пристыдился и всё осознал? Затусим вечерком? Почитаешь мне нотации о вреде курения. Я, так и быть, послушаю.

На меня смотрят как на идиота.

— Или как тебя там? — брезгливо кривится рыжик. — Вот настолько всё равно, с кем тусить вечерком, что даже фамилию правильно не удосужился запомнить?

Упс. Я чё, ударение где‑то не там поставил?

— Я новенький, мне можно.

— Ты невежа. А таким да, видимо, всё можно.

— Ну ладно. Косякнул. С кем не бывает, — миролюбиво закидываю ей руку на плечо. — Так что у нас по вечеру?

— По вечеру у нас, — ударение ставится очень удачно, отображая весь спектр презрения. — Ты налево, я направо. Параллели не пересекаются, до свидания.

О, как. Это она красиво меня отшила.

— Это если плоскость имеет бесконечную кривизну поверхности, а земной шарик‑то у нас круглый.

Видала? Шах и мат. Я тоже умею умничать. Школьное образование мимо не прошло, что‑то да налипло.

— Вот и катись шариком.

— Что, вообще без вариантов? У тебя какие‑то личные предубеждения?

— Ага. Именно. Я не связываюсь с плохими мальчиками.

— Ну а я вот очень люблю портить хороших девочек.

— Зубы поломать не боишься?

— Об тебя? Ты настолько крепкий орешек?

— Попробуй и узнаешь, — ужиком выскальзывают из‑под моей руки и уходят с видом гордой царевны.

На слабо решила меня взять? А вот возьму и попробую! Но уже не сегодня.

Выхожу на улицу, седлаю своего старенького, но служащего верой и правдой скакуна, и сваливаю в закат. Моя миссия выполнена. Помаячил, закорючки в бухгалтерии проставил, осчастливил всех своих видом и будет. Для первого дня более чем достаточно. На самом деле он планировался стать и последним, но я уже чё‑то не уверен. Так‑то Паштет прав, я в городе недавно и толком ничего и никого здесь не знаю.

Поэтому без остановок прямым рейсом гоню домой. На съёмной хате с ремонтом десятилетней давности никого. Мать работает. Надеюсь, что работает. На кухне покрываются корочкой жира оставленные на плите щи, создавая каток для самых спортивных тараканов. Позавчерашний крабовый тихонько заветривается в холодильнике. Пирожки с капустой в кастрюле подсыхают. Ну прям пир. Когда мать нормальная, у нас настоящая идиллия. Жаль, явление редкое. Чаще приходится подтирать по всей квартире её блёвань.

Пожрал, полежал — релакс кота. Ну ладно, ещё посуду помыл, этого коты точно делать не умеют, так что на ступенях эволюции я стою точно выше усатых‑полосатых. Правда это не мешает тупить в телеке, пытаясь вникнуть в какую‑то муть. Мда. Чувствую как бесцельно прожигается жизнь. На прошлом месте хоть успел обзавестись работой, а теперь опять всё сначала. Мониторь объявления, рассылай резюме и жди ответа. Задолбало. И вообще, надо покурить.

Выхожу на заваленный оставшимися после переезда коробками балкон, но, достав из пачки сигарету, подвисаю, вертя её в пальцах. И так, и эдак. Усмехаюсь себе под нос и возвращаюсь в комнату за телефоном. Как там Паштет сказал? Васька? Васька — это Василиса? Василиса Бельчевская? Беличевская?

В поисковике контакта по запросу никого не находит. Вряд ли она против соцсетей, значит я неправильно забиваю. Ок, попробуем оставить только имя и указать универ. Вариантов вылезает столько, что до посинения можно листать. Добавляю возраст, вряд ли она старше меня. Так, уже лайтовей результаты пошли.

Уходит две сигареты и тележка упёртости, прежде чем нахожу кого хотел. Эти веснушки ни с чем не спутать. Бельичевская. Сука, БелЬИчевская! Нужен и «мягкий знак» и «и». Мда. Подумаешь, буковку упустил. Придирчивая какая.

Падаю обратно на разобранный диван и ещё с час зависаю на её страничке. Шухерю всё, что доступно. Аудиозаписи, видосики, группы, в которых состоит, инфу в профиле, фотки. В основном предметные снимки со всякой ерундистикой, но много и с семьёй. Настоящая вечеринка для рыжих, среди которых затесалась парочка привилегированных брюнетов.

Перехожу по ссылке в шапке и нахожу её инсту. Vasek_lapysek. Забавно, лапусёк. Так, тут практически всё дублируется. Спасибо, что без утиных губошлёпок и философских изречений. Мысленно ставлю рыжуле жирный плюсик за адекватность, но лайками не балую. Не буду палить себя, ещё заблочит, а здесь такие зацепки можно найти…

Например, какое‑то кафе в стиле американских 50‑х, где Пятнашка красуется в очаровательной жёлтой форме с фартучком и короткой юбочкой. Ух ты! Юбочка, что надо. Просто отпад. А какие у неё ножки. Да и не только ножки. Она вся… ну как надо. Её типаж не то, чтобы в моём вкусе, но есть где разгуляться воображению.

Так. Осталось понять, что это, собственно, за маскарад. До Хэллоуина ещё, считай, неделя, а фотка свежая, не так давно выложена. Рыжуля стоит у музыкального ретро‑автомата рядом с какой‑то девчонкой в таком же наряде. На груди можно заметить нашивку, но из‑за качества она не смотрибельна. Хм. Не уж‑то работает там?

Ммм… А там, это, кстати, где? Сверяюсь с геолокацией и торжествующе присвистываю. Да. Есть такое заведение. Не очень далеко. На метро несколько станций, а на мотике вообще близко. Любопытно. Надо бы наведаться, разузнать: что почём, какой график, во сколько у неё смены начинаются…

Глава 3. Закусочная из 50‑х

Василиса

Свалил! В первый же учебный день свалил! Нормально? Мне тут, значит, его зачётку со студаком вручили, велели передать, а он свалил. Трындец. И таскай теперь с собой. Мне оно надо? Я девочка, мне ещё рожать, а тут какая‑то макулатура неподъёмная… Сказала я, вечно бегающая с кипой курсовых работ и докладов, собранных у всего потока, ну да ладно.

Ладно. Свалил и фиг с ним. Зато из плюсов: на моё место больше никто не посягнёт. И лезть никто не будет, а то, блин, «может затусим вечерком»? Предложение меня просто в дикий ступор ввело. Пару часов назад он меня знать не видел, из лужи окатил и вдруг планы начинает строить. В его голове салат оливье?

Кстати, о салатах. У меня сегодня законный отгул, но уже на половине пути до дома Нинка присылает сообщение: «Подмени, плиз, позарез надо. Хотя бы часа на три. У меня зубной, всю ночь не спала, чуть не сдохла». Отлично. У неё всё как всегда в последний момент, но Нинку я люблю, и она меня часто выручала, поэтому отказать не могу.

Печатаю ей ответ, толкаясь в давке метро и норовя улететь при торможении на кого‑нибудь из сидящих: «На два часа смысла нет, давай тогда с пятницей поменяем смены», после чего, изрядно помятая, выплёвываюсь на следующей станции, чтобы сменить направление.

«Ты лучшая. С меня кренделя», приходит ещё минут через пять. О, кренделя — это хорошо, кренделя я люблю. Особенно в шоколаде и с кокосовой посыпкой.

Нашу кафешку в стиле американских дайнеров (прим. авт.: Дайнеры — типы закусочных) я просто обожаю. Сколько я тут? Года два. И уходить пока не планирую. Атмосфера невероятная, начальница золотце и очень дружный коллектив, несмотря на то, что в таких заведениях постоянная текучка и вечная нехватка персонала.

Да, частенько зарплата задерживается, да и график уматывает, тяжело проводить по столько часов на ногах, а потом ещё переться через полгорода домой своим ходом, но всё равно. На данный момент я бы не хотела менять это место, ну а дальше поживём‑увидим.

— Привет, — здороваюсь с Устиньей и Лизой, без дела бездельничающими у стойки. Сидят на высоких барных стульях, сплетничают, ножками болтают, чаёк попивают. Время пяти нет, так что в закусочной практически пусто. Основной наплыв идёт когда у всех заканчивается работа.

— Сегодня вроде ж не ты, — удивляется Лизка, теребя кончик малинового хвоста. — Соскучилась?

— Нинка опять с зубами мучается.

— Ха, брешет, — хихикает Устинья, сдувая со лба чёлку‑пони. — Сто пудов на свиданку умотала.

Ага. Было у меня такое предположение, между прочим.

— Да и ладно, пускай развеется. Зато она мне кренделя обещала, — миролюбиво пожимаю плечами, ныряя за дверь служебки. Моя смена официально начинается лишь через час, но я сразу переодеваюсь в форму и заплетаю две косички. Очень неловко, когда в тарелке с бургерами вдруг обнаруживается рыжий волос. И на повара не свалишь, она у нас крашеная блондинка.

— Амина, привет, — целуюсь в щечку с пышногрудой девчонкой, топчущейся у плиты. Ну как девчонкой. Ей уже за тридцать, но она очень клёвая, с «молодняком» общается без загонов. А ещё беременная. На седьмом месяце. Скоро уйдёт и чувствую, мы будем реветь здесь все крокодильими слезами.

— Разве ты сегодня?

— Нинка опять баламутит воду.

— Что, очередное свидание с новым ухажёром?

— Понятия не имею, — повязываю фартук и вкладываю в кармашек ручку с блокнотом. Патроны на месте, полная боевая готовность. Устинья давно печатает заказы на телефоне, а я никак не могу приноровиться. Мне по старинке привычней. — Ильдар, что у нас в стопе (прим. авт.: «стоп» — сокращено Стоп‑лист. Перечень продуктов, которых нет в меню)? — спрашиваю второго стажирующегося повара, брата Амины. Чисто семейный подряд. Он её заменит когда сестра в декрет утопает. Повар шикарный, это у них генетикой заложено, как и исконно восточная внешность, но тот ещё паяц.

— Ничего, — давит тот лыбу во все свои тридцать два. Хотя вряд ли зубы мудрости почтили его своим вниманием. Значит, в двадцать восемь.

— Ничего? — подозрительно переспрашиваю. Знаю я его «ничего».

— Ничего.

— Баварские есть?

— Нет.

Что и следовало ожидать.

— А ещё чего нет?

— Ничего.

— Тирольские есть?

— Нет, — ржёт Ильдар, пожёвывая сырую морковку.

Блин.

— Всё?

— Всё

— «Чёрный чимичурри» появился?

— Нет.

Я его ща тресну.

— Точно всё? Супы, сэндвичи — всё остальное есть?

— Нет.

Мда. Ясно. Как всегда, разбираемся по ходу дела. Грозно клацнув зубами, отбираю у него морковку и иду обратно в зал.

Наша закусочная не просто ресторан. Здесь идёт полное погружение в атмосферу олдскула под соответствующие ритмы джумбокса (прим. авт.: музыкальный ретро‑аппарат). Музыка просто обалденная, я настолько уже ею заразилась, что и в моём плейлисте играют зарубежные хиты второй половины двадцатого века.

Отделка, освещение, детали интерьера — всё такое, будто мы находимся на какой‑нибудь киносъемочной площадке. Кстати, у нас несколько раз реально разворачивалась сценическая деятельность. Приходилось прикрывать кафе почти на всю ночь. Несколько раз снимали эпизоды для сериала, а однажды даже клип популярного поп‑певца. Причём я самолично в кадре у него там засветилась, так что, типа, я звезда. Где моя корона?

А если серьёзно, то у нас реально круто. Пин‑аповские картины на стенах, неоновые таблички, радужная подсвета, мягкие диванчики, антикварные игровые автоматы, фигуры знаменитостей в полный рост.

Посетители обожают Элвиса Пресли, стоящего у входа. Беднягу всего до дыр уже затёрли, фоткаясь в обнимку, но сидящей возле бара Мэрилин Монро досталось сильнее, у неё нет одного пальца. Мы его так и не нашли после смены. Кто‑то, видимо, утащил как сувенир.

Рабочий день протекает в обычном режиме. Влюблённые парочки, щебечущие подружки, мамаши с детьми. Ребятня балдеет от обилия ярких игрушек и дозволенности побегать. А как искренне радуются самым обычным воздушным шарикам, которые им дарят официанты! Словами не передать, эти сияющие глаза надо просто видеть. Шумные детские праздники в принципе явление здесь частое. Как и тематические девичники в стиле «стиляг». «Хэппи Бездей ту ю» мы, кстати, тоже поём если просят вынести тортик.

Залётные парни‑одиночки так же не обходят мимо звучную вывеску с американским названием. А иначе как бы Нина каждую неделю с новым мутила? Оттуда и берутся. Она девчонка видная, флиртовать умеет и не стесняется пускать чары в ход, чтобы чаевых больше заработать. Слово за слово, улыбочка за улыбочкой, ну и понеслось‑поехало. Собственно, почему нет? Ей двадцать лет, когда ещё чудить как не сейчас?

Ко мне, конечно, тоже порой подкатывают, но в куда более скромных масштабах. Наверное, потому что я не даю повода. Комплименты получать всегда приятно, однако дальше них не заходит. Был лишь один молодой человек, с кем я согласилась на встречу тет‑а‑тет. Правда он и ухаживал за мной чуть ли не месяц.

Приносил цветы каждый раз, заказывал исключительно кофе, но оставлял приличные чаевые. Часами сидел за барной стойкой, пользуясь возможностью просто пообщаться. Подолгу. Обо всём. Девчонки смеялись, мол, вот он, прекрасный принц, что заберёт скромную официантку к себе во дворец и превратит её в принцессу.

К сожалению, не сложилось. Мы встретились всего несколько раз вне кафе и поняли, что не подходим друг другу. Он с первого свидания начал намекать на продолжение в горизонтальной плоскости, я же к столь стремительному развитию наших отношений была не готова. Я не ханжа, но и прыгать кому‑то в кровать по первому зову не намерена. На том и разошлись. Не вышло из меня диснеевской принцессы.

Зато отлично получается девочка на побегушках. «Девушка, принесите то‑то», «девушка, отнести обратно», «подайте», «замените, мне это не нравится», «можно счёт»? Не, я не в претензиях, однако когда начинается наплыв сильно заколёбываешься. Особенно когда вас всего трое на огромный зал, а то и меньше. Приходилось неоднократно в одиночку скакать в мыле, когда подмены не находилось. Слава богу, всегда в будний день. Там попроще. А вот в выходные да, начинается треш.

— Василёк, — окликает меня вернувшаяся Лиза, зажимая пустой поднос подмышкой. — Тебя за четырнадцатый столик просят.

— Четырнадцатый столик за Устиньей, — замечаю я, заканчивая украшать фирменные милкшейки. Настолько густые, что вишенка, торжественно поставленная сверху, и не думает тонуть.

— Не, ты не поняла. Настойчиво просят именно тебя. О‑о‑очень симпатичный молодой человек, — многозначительно поигрывает бровями та.

О, как.

— Хорошо. Сейчас, — сгребаю напитки вместе и отношу заказ трём подружкам, сэлфящимся на фоне большого задника с ретро‑тачкой. — Ваш заказ. Приятного аппетита, — желаю им, вооружаясь рабочим инвентарём, иду куда требовали. — Добрый вечер. Меня зовут… — осекаюсь, едва не выронив блокнот, когда вижу этого «о‑о‑очень симпатичного парня».

Так и не договариваю заезженную фразу, прописанную в трудовом договоре каждого сотрудника. Впрочем, за меня её услужливо заканчивает Руслан.

— Знаю я как тебя зовут, Василиса БелЬИчевская, — проставляя акцент ударением ухмыляется он. — И на сегодня ты будешь моей официанткой. А там как карта ляжет. Возможно, и просто моей. Как тебе такой вариант?

Можно я ткну ему карандашом в глаз? Один разочек, пожалуйста!

Перебарываю кровожадные мечты и выдаю нейтральную улыбку, больше похожую на оскал.

— Что будешь заказывать? — я на рабочем месте, не могу же устраивать разборок.

— Тебя.

Блин. А он словно специально напрашивается.

— В заведении предусмотрена охрана и я могу её позвать, — предупреждаю вежливо, но холодно.

— Хорошо. Тогда… — Руслан бросает ленивый взгляд на ламинированный лист меню. — «Бекон Блю Бургер»… И тебя. Так сойдёт?

Протяжно выдыхаю через ноздри, начиная терять терпение.

— Не смешно. Я позову другую официантку, — собираюсь уйти, но меня ловят за запястье.

— Ладно, ладно. Не кипятись. Я ведь правда приехал именно к тебе.

Именно ко мне? Сюда? Вот прям сюда‑сюда? Вероятно, бесполезно пытаться понять, с какого боку он ВООБЩЕ в курсе того, что я здесь работаю? Я, конечно, тайны особой из этого никогда не делала, так что мало ли кто проболтался. Хотя…

Кто и когда? Рымарь толком не общался ни с кем за те несколько часов, что соизволил почтить нас своим божественным ликом. Плюс, смена в любом случае не моя сегодня, чтобы как‑то это подстроить. Да уж. Нарочно такую встречу не запланируешь.

Растерянно скашиваю взгляд на держащую меня загорелую руку. Какие у него горячие пальцы. И тату есть. Малоопределимые чернильные линии выглядывают из‑под задравшегося рукава чёрной водолазки, выставляя серебряный браслет крупного плетения.

Осторожно высвобождаюсь, а то мне как‑то не по себе. Словно в медвежий капкан угодила.

— В универе не успел наглумиться? — сухо интересуюсь.

— Ты всегда такая серьёзная бука?

— Да. Если меня кто‑то раздражает.

— А вдруг я с белым флагом? И жажду извиниться?

— Так извиняйся.

— Не гони лошадей, Пятнашка. Я сказал: «вдруг», а не «хочу‑не могу».

Ему, смотрю, доставляет особое удовольствие меня задирать? Это такое хобби в свободное время? Или он просто козёл?

— Если надумаешь, сообщи. У меня полно дел, — бросаю ему с досадой и ухожу, по пути тормознув у пары столиков, чтобы подобрать грязную посуду.

Отношу всё на кухню к Амине, а когда возвращаюсь, обнаруживаю, что Руслан передислоцировался и топчется теперь у стойки. Игнорирую его и продолжаю блуждать по залу. Там подтереть, там салфеток в салфетницу добавить, там пообщаться с детками, предложив им картонные маски с животными.

А Рымарь всё сидит. Неудобный барный стул без спинки у него едва ли не трон. Развалился на нём аки царь, локтями опёрся об столешницу и подпирает её спиной, следя за мной как хищник за жертвой. Ещё и топчущаяся в дальней части закусочной Лиза прям без кетчупа пожирает нас обоих взглядом, подавая мимикой легко угадывающиеся сигналы. Мол, ну ты чего тупишь? Иди к нему, ждёт же. Смотри какой волосатик красивый.

Не красивый, но признаю, симпатичный. Есть в его хулиганском типаже определённый шарм. Но это не значит, что я позволю ему подобное поведение. Внешность ничего не значит, если человек по натуре сволочь, а Рымарь явный представитель данного вида. Так что пускай ждёт. Авось чего‑нибудь дождётся.

Зато посетители ждать не будут, поэтому несколько раз не по своей воле приходится мельтешить мимо Руслана с подносом, однако упорно игнорирую его существование. Если котику охота поиграть, пускай ищет себе другую мышку. У меня нет времени становиться его забавой.

Но и топтаться всю ночь в проходе тоже не могу, дополнительные обязанности никто не отменял. К бордам (прим. авт.: борд — доска над стойкой с перечнем меню) периодически подходят люди, это уже не проигнорируешь. Приходится вставать за кассу и рассказывать про акции. Руслан же словно именно это и задумывал. Дождался‑таки.

— Девушка, а девушка? Чиз‑то мой когда будет? — улучая момент когда клиент отходит, напоминает он о себе.

Блин! Точно. Допускаю, что про него он вякнул больше от балды, но Ильдару я всё же заказ передала. Уже давно… Скрываюсь на кухне и возвращаюсь с тарелкой. Заметно остывшей. Ай, да и чёрт с ним, сойдёт. Не понравится — его проблемы, пусть ищет другое кафе.

— Приятного аппетита. Не подавись. Неотложку вызывать неохота, — не удержавшись от самых искренних пожеланий, ставлю бургер перед ухмыляющейся физиономией.

— Плевала туда?

Конечно, нет. Никогда бы себе такого не позволила, но бунтующая вредность так и подстёгивает огрызаться.

— Разумеется.

— Ну и ладно. Это останется на твоей совести, — с аппетитом вгрызаются зубами в толстую котлетину.

— У меня она хотя бы есть.

— Злюка. Я люблю злюк. Особенно в таком прикиде. Тебе идёт желтый.

Он ещё и дальтоник.

— Это горчичный.

— Да неважно. Главное, юбочка загляденье.

Плюс озабоченный.

— Дать примерить?

— Сомневаюсь, что мне подойдёт.

— А тюремная роба подойдёт? — слова срываются с языка раньше, чем мозг успевает дать сигнал, что это излишне.

Руслан моментально мрачнеет, откладывая надкусанный бургер.

— Это, стесняюсь спросить, такой намёк? — вкрадчивым голосом уточняет он.

Хватаю первое, что попадается под руку, и с остервенением начинаю натирать тряпкой столешницу, смущённо пряча глаза.

— Извини. Так, глупость сморозила.

— Глупость? Или маленький носик уже сунулся куда не следует? — ух, эта его бездна вместо чёрных глаз до костей пробирает, связывая внутренности в узел. Реально демон. Хорошо людей много, наедине в эту секунду остаться я бы с ним не хотела.

И какой ответ в данном случае уместен? Я ведь только что спалила саму себя.

— Слухи ходят… — уклончивость — визитная карточка дипломатов.

— Расскажи об этом.

О, думаю, лучше не стоит. Его едва след простыл в универе, как тихий шёпот по щелчку перерос в жужжащий рой. Уже никто не стеснялся строить гипотезы, где одна была хлеще другой, а барыжничество запрещёнными веществами на фоне остального смотрелось едва ли не невинной забавой.

— Да нечего рассказывать, — в столешнице скоро дыра будет. Да и выгляжу я глупо. Поэтому переключаюсь на стаканы в мойке. Это позволяет хотя бы отвернуться от него. — Просто говорят, что у тебя есть проблемы… с законом. Из‑за чего пришлось переехать.

— И что думаешь по этому поводу ты?

— Что это не моё дело.

— Но при этом тебе любопытно, — не спрашивают, утверждают. В его тоне столько самоуверенности, что в очередной раз захожу в тупик. Что на это ответить? Нет? Это будет ложью, причём корявой и неправдоподобной. Да? Тогда придётся признать, что я заинтересована им как предметом обсуждения. Что тоже не пойдёт. Больно много чести.

— Не льсти себе. Ты не настолько интересен.

— То есть, это ничего, что у меня есть маленький фетиш? А то предыдущие девушки сильно пугались. Не все любят плоскогубцы во время прелюдии. Жалуются. Заявы пишут. Но с тобой мы ведь договоримся?

Стакан летит на пол, с грохотом разбиваясь. Это он сейчас пошутил? Или всерьёз? Оборачиваюсь, но по его лицу вообще нифига понять нельзя. Полный покерфейс.

— Благодарю за экскурс в свои эротические фантазии, но с тобой я точно ни о чём договариваться не буду, — поспешно ныряю вниз, подбирать последствия неуклюжести. Едва уловимая вспышка и рядом со мной опускаются на корточки. Ого. Лихо это он перепрыгнул через стойку. Тот ещё бесшумный ниндзя. — Сюда нельзя посторонним.

Ноль реакции. Это у него такая особенность: не слышать того, что слышать не хочется?

— Согласен на компромисс, — мягко забирают у меня осколки. — Ну не хочешь плоскогубцы, давай хоть на прищепках остановимся.

Тьфу, блин.

— Ты больной? — не выдерживаю я, сердито вскидывая голову и встречаясь с ним взглядом. Ох. Секунда, две, три. Меня как в бешеную воронку засасывает, даже голова слегка начинает кружиться. Он же…

Плечи Руслана вдруг начинают трястись… Не, ну вы посмотрите на него! Смеётся. Он надо мной смеётся!

— Повелась, — сдувая со лба волосы, снисходительно подмигивают мне. — Как легко ввести тебя в заблуждение, Пятнашка.

Вот ведь сволочь. Мало того, что глумится, ещё и обзывается. Сколько можно! Что за кликуха такая тупая? Я ему кто, далматинец?

— То есть, хочешь сказать, что сплетни про то, что ты едва не угодил за решётку — выдумка? — всё из той же вредности решаю вывести его из зоны комфорта прямолинейным вопросом.

Мимо.

— Да ну почему же? Чистая правда, — огорошивают меня с такой невозмутимостью, словно я спросила что‑то из оперы: а ты зубы по утрам чистишь?

— И за что едва не загремел?

А теперь уже реально распаляется любопытство.

— Сходишь со мной на свидание, тогда расскажу.

Глава 4. Кто ты такой и откуда взялся?

Руслан

— Я, конечно, любознательная, но не до такой степени. Без этой информации как‑нибудь да переживу.

Ха. На другой ответ, собственно, я и не рассчитывал. Иначе бы попросту разочаровался в Пятнашке. Своей же несговорчивостью она лишь подстёгивает меня и дальше играть на мелодичных струнах её нервишек. Ничего не могу поделать, нравится мне как она кусается: дерзко, но изящно.

Девочка‑бунтарка с «высокими моральными принципами» — с каждой минутой ты распаляешь меня всё сильнее. Признаю, этот разгорающийся огонёк заманчив, но тут важно контролировать процесс и не позволить ему перерасти во что‑то… такое, откуда будет сложнее выбраться.

— Что ж, — киваю, показывая, что принял её решение к сведению. — Я бы мог начать разглагольствовать и пытаться тебя переубедить, но, честно говоря, мне лень.

Вот это её в ступор ввинчивает, конечно. Идеально. Ровно те эмоции, что я и хотел получить. Положительные, отрицательные — неважно. Главное, они есть. А с этим можно работать.

— Лень. Тебе… лень?

— Ага. Всё равно ни к чему не приведёт. Ты чисто из вредности будешь брыкаться, а я железной терпелкой не отличаюсь. И сразу оговорюсь: романтика‑сопли‑слюни, это всё мимо. Вообще не по моей части. Просто имей в виду, если где‑то я буду слишком резок — это не значит, что конченый. Таков мой стиль.

— И извиняться тоже, как понимаю, не твой стиль?

— Именно. Не заточен я под всю эту ваниль, уж не серчай.

Зелёные глазки недобро щурятся. Хищная лиса под маской овечки, отвечаю.

— Ну и ты в таком случае не серчай, если частенько будешь послан на три весёлые. Таков мой стиль.

— Справедливо. И ещё больше мотивирует. Запретный плод — он тем и сладок, что запретный.

— А. То есть мне надо согласиться и тогда ты отвянешь, переключившись на кого‑нибудь другого? Я в деле! Назначай время и место.

Э, хитрюша. Решила так легко отделаться? Не выйдет. Не хочу я переключаться раз уже выбрал. В этом плане считайте меня старомодным.

— Ха, ну уж нет, — строго грожу ей. — Первое слово дороже второго. Отказалась, так что терпи. Считай, с этого момента я становлюсь твоим персональным провидением.

— Да я просто счастлива. Запишу этот день в календаре как праздник, — саркастично фыркает она. Пятнашка так сексуально закатывает глаза, чистая эстетика. А как губки надувает. Так и хочется коснуться их. В идеале поцелуем, но сейчас это чревато. Вокруг слишком много осколков и как‑то не улыбается, чтобы один из них впился мне куда‑нибудь.

Поэтому ограничиваюсь максимально невинным жестом: пропускаю кончик её косички между пальцев, чуть оттягивая. Лохом буду, но отрицать не стану: в ней определённо что‑то есть. И это что‑то, наверное, естественность. Красота, не испорченная модными веяниями. Минимум макияжа без нарисованных бровей и накладных ресниц. И эти веснушки… они чертовски соблазнительны.

Пятнашка опускает взгляд на прядь, которой я играю, но не пытается отстраниться. Просто смотрит, после чего наши глаза встречаются. Секунды растягиваются в маленькую вечность, в которой меня так и подмывает всё же рискнуть здоровьем…

— Вам там как, удобно? — над нами вырастает лицо ещё одной официантки, портя весь момент.

— Превосходно, — даже палец большой вскидываю для убедительности.

— Класс, я рада, — встряхивает та своим малиновым хвостом. — Я, конечно, ничего против не имею, но тут повсюду камеры понатыканы и всякое такое. Не говоря о том, что посторонним сюда низя. Ваську могут оштрафовать, если начальство увидит, поэтому как бы…

Дальше можно не продолжать.

— Понял, — складываю осколки на столешницу и выныриваю обратно к своему бургеру, на нейтральную территорию.

Бельичевская тоже торопливо вскакивает на ноги, отряхивая покрасневшие коленки. Ещё и такая пунцовая. Сгорает от стыда за то, что нас спалили. Хех. Со стороны можно подумать, что нас застукали с поличным за прям‑таки непристойными вещами.

— Подменишь, мне в уборную надо, — просит её напарница с хитрой улыбочкой. Очевидно, в ближайшее время Пятнашку ждёт допрос с пристрастием.

— Да‑да. Конечно, — суетливо откликаются в ответ, сгребая битое стекло в мусорку. Задёргалась, задёргалась как. — Ай, — по указательному пальцу стекает тонкая струйка крови. Услужливо протягиваю салфетку. — Спасибо, — отвечает предельно вежливо, но на меня больше не смотрит. Куда угодно, только не в мою сторону.

— Пластырь есть?

— В аптечке.

— Во сколько заканчиваешь?

Резкий переход темы всё же заставляет её удивлённо поймать меня в основной фокус.

— Это так важно?

— Я могу подвезти тебя.

— Однозначно нет. Даже не рассчитывай.

— Почему?

— Мы знакомы двенадцать часов, и я должна садиться на твой драндулет, доверив тебе свою безопасность?

Эй, а можно без перехода на личности?

— Вот за драндулет обидно. Этот зверь любому гоночному мотику даст фору, — не просто так, в конце концов, я угрохал в него столько денег и сил. Внешне выглядит он, может, и не первой свежести, но мурчит как котёнок. Никаких нареканий в использовании.

— Видела я как ты водишь, — обсасывая ранку, равнодушно дёргают плечом, роясь в казённой аптечке. Обязательно делать это так эротично? — Прогуляться ночью по тёмному переулку одной и то спокойнее будет.

— Такое заявление белыми нитками сшито. Пока ни один пассажир не пострадал.

— Это должно вселять уверенность?

— Как минимум, избавить от ложных обвинений.

— Допустим. Но первый нюанс остается актуальным. Я знаю тебя меньше суток и доверия за этот период ты не успел заработать.

Какой же ты сложный, орешек. Будем колоть.

— Окей, я тебя услышал, — перегибаюсь через столешницу, заимствуя её блокнот с ручкой из кармана фартука. Размашисто рисую на пустой странице номер телефона и возвращаю на базу. — Короче, запомни: если что надо — звони. В любое время, днём и ночью. Я серьёзно.

На девяносто девять процентов уверен, что предложение пролетит мимо ушей, подстёгиваемое всё той же банальной вредностью, но всё же. Пусть знает, что не настолько я скотина, каким она себе меня уже навоображала. У меня, несомненно, имеется множество отрицательных черт, соберётся на увесистый списочек, однако до морального урода пока далековато.

Кладу рядом с толком нетронутой тарелкой крупную купюру, там хватит и на чаевые, бросаю короткое «пока» и тупо ухожу. На данном этапе мне всё понятно, а оставаться дальше в закусочной — это никакого самоконтроля не хватит любоваться на то, как она там пальчик свой облизывает. Иначе точно зажму где‑нибудь в углу.

Возвращаюсь домой не сразу, с час накручивая круги на своём «драндулете» по городу, совершая что‑то вроде экскурсионной вылазки. Не первой, само собой, но пока впитываю обстановку лишь зрительно. Хотя, наверное, пора начинать обживаться. Почти месяц мы как здесь, а кроме забегаловок где можно пожрать я ничего толком не видел. Собеседования и то онлайн проходят.

Возвращаюсь на нашу хату и обнаруживаю, что мать ещё не пришла. А на улице так‑то стемнело. Это только смелые Пятнашки не нуждаются в сопровождении, так что, припарковав железного друга у подъезда, иду пешочком до завода встречать гулёну. Благо недалеко. Работа, конечно, никчёмная и низкооплачиваемая, но хоть какая‑то. С её трудовыми навыками и плачевным послужным списком на большее рассчитывать не приходится. Спасибо, что туда взяли.

Я люблю мать, но порядком устал вывозить всё за двоих. Работать с пятнадцати лет, чтобы мы с голоду не подохли — это одно, а когда… Ладно. Всё это херня, прорвёмся. Пока заначка на чёрный день ещё осталась, но с работой надо всё равно решать быстрее. Вот только электронная почта молчит. Неужто никому не нужны программисты на удалёнке?

Почта молчит, зато телефон оживает примерно к полуночи. Признаться, сначала недоверчиво моргаю, на всякий случай перепроверяя, что да, сообщение приходит именно от той, о ком я подумал. Фото в профиле ватцап не врёт.

«Кто ты такой и откуда взялся?»

Ха. Написала. Первой. И ещё будет уверять, что я ей неинтересен. Не надо заливать, рыжик. Не надо заливать.

«Доброе утро, душа моя».

Не отвечает.

«Тебя подвезти до универа?»

Молчание.

«Не ответишь — займу твоё место на английском».

Тишина.

Хм… Кажется, я слегка переоценил свои дедуктивные способности относительно женской психологии. Потому что сейчас лично нихрена не вкуриваю. Сама пишет, и сама же после уходит в подполье. Что за эмоциональный порыв? В сердцах вырвалось, вроде предсмертного хрипа?

«Сейчас пойду в душ, где буду думать исключительно о тебе», отсылаю ей вдогонку к остальным висящим прочитанными сообщениям. Не а. Никакой реакции. Думал, может на это не сдержится и хотя бы озабоченным обзовёт. Не девица, а сплошной знак вопроса в моём алгоритме. Ладно, разберёмся в процессе.

Обманываю Пятнашку лишь немного. В душ‑то я реально иду, но лишь после утренней пробежки, давней привычке, въевшейся под корку так прочно, что даже град с ливнем не помеха. И да, действительно думаю о ней, но, вот ведь удивительно, совсем не в скабрезном ключе. Тупо стою под струями воды, пока перед глазами мелькают её рыжие волосы и веснушки. Жесть. Не в ту сторону меня что‑то уводит, ох, не в ту.

Когда пригоняю в универ её ещё нет. Или есть, но где‑то блуждает со своими старостскими обязанностями. Тут не поймёшь и никак не отследишь. Зато сдерживаю слово, беспрепятственно оккупировав насиженное местечко. Готов даже щебетание пташек за спиной слушать ради новой порции вербальной пикировки, но Бельичевская, с порога заметив меня, спокойно проходит мимо и поднимается на последний ряд. Э, нет. Такого уговора у нас не было.

Подхватываю потрёпанную тетрадь на пружинах, оставшуюся ещё, наверное, со школы и топаю к ней, падая рядом. Ноль реакции, вагон равнодушия. Василиса молча подвигается ближе к вновь дрыхнущему Паштету, чтобы я не касался её плечом.

— Расскажешь, как понимать сей широкий жест? — чтобы лучше её видеть разворачиваюсь вполоборота, для удобства подпирая голову рукой.

— Ты про что? — как ни в чём не бывало отзывается Пятнашка, доставая из рюкзачка, украшенного цветными значками, очечник.

— Про твоё послание и тотальный игнор без объявления войны. Как его расценивать?

— Никак. Написала и написала, — очки в чёрной оправе водружаются на нос. Забавно. Ей идёт. Делают глаза ещё более выразительными.

— Написала, чтобы написать?

— Именно.

Препод входит в аудиторию и народ поспешно сбавляет звуки. Приходится подстраиваться, тоже понижая тон.

— Меня подразнить?

— А что, получается?

— Непревзойдённо.

— Отлично. Значит, я двигаюсь в правильном направлении.

А, то есть это она специально? Типа, хитрая многоходовочка, нацеленная… а, собственно, на что нацеленная? Да не. Больше чем уверен, она сама уже пожалела, что не сдержалась. Хорохорится же так, чтоб в грязь лицом не ударить. Девочки ведь гордые создания. Слабину показывают только когда им это выгодно.

— И что дальше? Будешь баловать меня по праздникам скупыми поздравлениями и анимационными открытками из тт (прим. авт: Тик‑Ток)?

— Может быть, — Пятнашка склоняется над пухлым блоком со съёмными листами, отгораживаясь от меня шторой из волос.

Это она тактично намекает, что всё? Разговор окончен? Не, не пойдёт так. Валяющимся на столешнице карандашом подцепляю пряди. Чтоб не закрывали обзор на пухлые губки и треклятые веснушки, не дающие мне покоя.

— Ты ничего такая, знаешь? — комплимент не ахти какой, но от меня большего ждать и не приходится.

— Знаю. А вот ты не особо.

Ха. Какой комплимент, такая и ответочка. Кусачка. Я в восторге.

— Не прохожу по твоим стандартам?

— Ни по одному из пунктов.

— Например?

— Вежливость. Обходительность. Уважение к собеседнику.

— У‑у‑у, ну прям идеальный мужчина. Нимба над головой у него не должно быть, не? Огорчу, нужный тебе типаж выродился ещё на этапе формирования социума. Не выдержал конкуренции.

— Возможно.

— Тогда может стоит снизить планку и снизойти до простых смертных?

— Нет, благодарю. Лучше одной, чем с кем попало.

Ну… Такая принципиальность, несомненно, похвальна, но она же генерирует и соответствующие выводы.

— Признавайся, ты ещё девственница?

Худые плечи обалдевше вздрагивают, а кончик гелиевой ручки в нерешительности замирает над страницей.

— Это не твоё дело, — прожигая взглядом конспект огрызаются в ответ. Огрызаются, но при этом отлично видно, насколько ей неловко. Знакомый румянец, заигравший на щеках, выдаёт с потрохами.

— Ясно. Значит, угадал, — что ж, удивлён. Удивлён и впечатлён. Такая красотка и до сих пор невинная? Это парни слепошарые, или она неприступная как стены Алькатраса? — Слушай, ну это круто. В двадцать лет и не опробовать всех прелестей секса. Я тебе даже чутка завидую. Такие приятные открытия впереди. Могу поднатаскать, кстати. Предпочтительно на практике, теория в таком вопросе не приветствуется.

— Грубиян.

— Да где грубость? Всё ведь на добровольной основе, никакого принуждения. Ради благого дела. Когда надумаешь, только маякни. Примчу в тот же миг. Обещаю, сделаем всё красиво и нежно.

— Ты мерзкий… И аморальный… И гадкий… И… — дальше эпитетов не подбирается. Видимо остался один мат, но хорошие девочки не матерятся.

— И при этом чертовски обаятельный? — накидываю свой вариант. — Что ж, не самые худшие оскорбления, которые мне приходилось слышать в свой адрес. С ними можно работать. Как там говорят: от любви до ненависти один шаг и всякое такое, да? — придвигаюсь ближе, одаривая её горячим дыханием и практически касаясь кончиком носа миниатюрного ушка с россыпью серёжек‑гвоздиков. — Как думаешь, у нас это сработает, Пятнашка?

Бельичевская не выдерживает и яростно отпихивает меня от себя.

— Ты задрал уже! — разносится гневное на весь кабинет, заставляя всех обернуться в нашу сторону. — И что за дебильная кличка? Я тебе кто, собака?

Не кличка, а вполне себе миленькое прозвище. Собираюсь и ей об этом сказать, но нас перебивает тактичное покашливание преподши.

— Мы вам не мешаем?

— Нам? Нисколько, — великодушно отмахиваюсь. — А мы вам?

— А вы нам самую малость. Не сочтите за наглость, но я была бы крайне признательна, выясняй вы отношения немного тише.

— Да без проблем, — для убедительности дублирую пальцами «ок».

— Премного благодарна. И раз уж у нас зашла такая чудная беседа, не хотите выйти и помочь мне с практической частью материала?

Э, нет. Вот здесь я точно пас. Я пока даже тему не удосужился прочитать на мерцающем проекторном экране.

— Я хочу, — с громким хлопком закрыв блок, Василиса подскакивает на ноги и, не дожидаясь согласия, протискивается к проходу, прихватив вещи. Бросает всё на стынущее от одиночества место в первых рядах и после этого идёт уже непосредственно отвечать. Ну вот, всю веселуху обломали. А ведь день так славно начинался.

Не. Изучение международного этикета делового общения по телефону меня совершенно не вставляет. Как и всё направление в целом, но знакомый, которому я как‑то помог поставить систему с нуля по всему его офису, смог выбить мне место лишь сюда. Бесплатное, но стоящее в ведомости как платное. Согласен. Логика странная, но рабочая.

По поводу сдачи сессии тоже словечко замолвлено. Как «блатному» мне только и надо, что принести парочку курсовых. Для галочки. Полная лафа. Вот я сильно и не парюсь. Этот диплом мне всё равно нужен тупо, чтобы был. «Закончил высшее учебное» звучит лучше, чем имеется «среднее неполное» и два года шараги, которую пришлось бросить.

Никого ж не станет выяснять причин. Незакончено и всё. Восстановиться не вариант, вот и приходится искать альтернативы. Этот факультет вообще не моя тема, но халява на то и халява. Бери что дают и будь благодарен. Работать я всё равно собираюсь по другому профилю.

По сути, мне можно вообще не появляться в универе. Вчера было что‑то вроде визита вежливости: посмотреть, где я «как бы» учусь. И сегодня я совершенно не планировал и дальше тухнуть на парах, но в ход событий вмешалось неуловимое рыжее создание.

Официально заявляю: я здесь исключительно ради неё, а эта егоза при первой возможности слиняла. Только пятки и сверкали. Вот чего, спрашивается, умчалась? Будто домогался, честное слово.

Несложно догадаться, что остаток лекций проходит до унылого тоскливо. Прям ложись к Паштету под бочок и тоже кемарь. Идея заманчивая, но вместо этого залипаю в телефоне, включив через наушники сериал. А ведь мог бы и дома валяться с удобством, вместо того, чтобы отсиживать задницу на жёсткой скамье. Чего не сделаешь ради девушки…

— Наконец‑то, — разминая затёкшую спину, с удовольствием хрущу костями когда даётся отбой и весь муравейник резво принимается копошиться. Сейчас ещё бы покурить и жизнь снова заиграет красками. — Вроде храм науки, но я здесь почему‑то деградирую.

— Аналогично, — широко зевает проснувшийся Паштет.

— Зачем ты‑то сюда прёшься, если всё равно спишь как сурок?

— А как же принимать активное участие в студенческой движухе?

— Где? В кафетерии?

Обалденное времяпрепровождение, ничего не скажешь. Сплетничать и подкрашенный порошок в кипятке хлебать.

— Зачем в кафетерии?! Даешь тусу. Тынц‑тынц. Ты, кстати, пойдешь?

— Куда?

Он сам‑то понимает, что мелет? Как я должен среди этого набора букв хоть какую‑то логическую мысль проследить?

— Хэллоуин, забыл? Наш поток намылился в выходные в клубёшник.

А, ну да. Дебильный праздник, давно превратившийся в законный повод нажраться и словить галюны.

— Ну так пускай мылится. Мне‑то что?

Рот у Паштета как у жабы. Такой же широченный, когда растягивается в улыбке.

— Как что? Васёк тоже там будет.

О‑о‑о. Так это ж совсем другое дело. Что ж он раньше‑то не сказал?

Глава 5. Хэллоуин

Василиса

— Где моя повязка на голову?

Прекрасно. Близнецы соорудили из неё рогатку.

— А очки мои круглые с жёлтыми стёклами куда девались? Я их с лета найти не могу.

Супер. Ксюха заиграла. Еле откопала в помойке, что называется у неё мешочком для бижутерии.

— Кроссы, кроссы где?!

Драсте. Папа, у тебя они что делают? Они тебе только на большой палец и налезут.

Ремень за диваном в комнате бабули с дедулей, браслеты в коробе с игрушками. Порой у меня возникает мысль поставить на дверь замок или хотя бы щеколду, чтобы хоть как‑то сберечь имущество от налёта юных мародёров, но каждый раз идея остаётся на стадии идеи. Поставить замок — значит, отгородиться от семьи. А у нас так не положено.

Я лично постоянно тырю без спроса старые шмотки сестры, половину шкафа к себе в норку уже перетащила, и если она мне вдруг когда‑нибудь заявит: куда полезла, это моё… Ну, это будет означать, что мы всё. Разругались вдрызг. Поэтому если мальчишки хотят взять мои сапоги, чтобы поиграть в ковбоев — ради бога, лишь бы ноги не переломали.

— Ну как? — верчусь перед домашними, показывая прикид для хэллоуинской вечеринки.

— Красиво, но не очень похоже на костюм нечисти, — замечает мама, уютно приютившаяся в кресле и вышивающая крестиком.

Ну так‑то да. Это странно, если наряд в стиле «пин‑ап» вызовет ассоциации с нашествием зомби. Это тогда надо звонить неотложку и просить привезти красного бегемота.

— Да ну, — отмахиваюсь, зацепляя пучок шпильками, зажатыми в зубах. Тоже Ксюхины, между прочим. Со свадьбы остались. — Не хочу запариваться. Три часа грим рисовать, чтобы это всё растеклось в шедевр абстракционизма через час в душном помещении?

Не, я не сомневаюсь, что остальные ребята подключат воображение и намалюются кто во что горазд, но просто… нафига? Я понимаю ещё, будь это что‑то вроде тематической ролевой игры, где у каждого отведены роли и заготовлен сценарий — тогда включается азарт стараться, а так? Чтобы тупо поплясать в кумаре сухого дыма? Да ну. Если другим охота, пускай морочатся, а я по лайту отделаюсь.

— Мусь, я тебя умоляю. Какая нечисть? Развратные медсестрички с окровавленным фейсом и похотливые школьницы с клыками вампира — сейчас потолок людского воображения, — фыркает систр, пытаясь скормить сидящей в детском стульчике Буське пюре из брокколи. Мусь — сокращено от «мамусь». Она её всегда так зовёт. И остальных заразила. «Буська» тоже её авторства. А так малявку величают красивым громким именем — Любовь. В честь прабабушки.

— У меня, кстати, старая школьная юбка вроде осталась, — хихикаю я, согласно кивая и проверяя на прочность сооружение на макушке. Попробуй сделать так, чтоб крепко держалось. — Она как раз мне разве что зад и прикроет. Идеально впишусь в обстановку.

— Только попробуй. По этому же заду ремнём и получишь, — не оценивает юмора папа, валяющийся на диване перед теликом. Слух у него, конечно, капец, избирательный. Как «твоя очередь мусор вывозить» так серные пробки наглухо отрезают любые звуки, а как «давно совершеннолетняя доча» утопывает не пойми куда в ночь — мы тут как тут. И это не только со мной. С сестрой та же петрушка, хоть ей уже и тридцатник.

— Да шучу, шучу. Шутка юмора такая. Я ж не совсем тю‑тю, — успокаиваю его. — Мои границы худо‑бедно, но ещё вырисовываются.

— Что безусловно радует моё старое мозолистое сердце, — откликается глава семейства, отпивая из жестяной банки. Он у меня не того, не. Но в выходной может себе позволить чуток расслабиться.

— Короче, сойдет? — уточняю я, щедро фиксируя старания лаком для волос. Из стеклянной дверцы зеркало получается не лучшего качества, но разглядеть себя можно.

Пучок, повязка на голову с бантиком, клетчатая рубашка, завязанная узлом под грудью и джинсы с высокой посадкой — всё цивильно и в рамках приличия. И на антураже. Сказывается профдеформация. Настолько прониклась атмосферой закусочной, что и её стиль переняла на себя, потому что могу спокойно в таком виде и летом выйти за хлебом.

— Отлично. Мне нравится, — даёт добро Ксюха, но почти сразу отвлекается, чтобы подтереть выплюнутые брокколи. — Ну Буся‑я‑я. Это же вкусно, чего нос воротишь?

— Может, и вкусно, но воняет будто скунс сдох, — не могу не заметить и пока в меня не полетел сердитый тапок с пушистой мордой единорога убегаю в комнату.

Осталось придумать, чем себя занять. Элька обещала заехать за мной к десяти. В запасе ещё целый час, а я уже готова. Ложиться нельзя — пригреюсь, потом будет лениво вытаскивать свои булочки на улицу. Садиться читать чревато — могу уснуть, я себя знаю. Так что остаток времени ковыряюсь в ноутбуке, зависнув в своём блоге.

Ну как блог. Живой журнал. Сейчас его считают уже пережитком прошлого и мало кто посещает. Все в основном на Яндекс‑Дзене зависают или в инсте, но мне этот старенький сайт с простым интерфейсом как‑то милее. Читателей немного, но все давно как родные, почти каждого знаю не только по нику, но и по настоящему имени.

Опять же, тут чисто моё, как замена ведению бумажного дневника. Мысли, короткая зарисовка событий, мнение по поводу прочитанного‑послушанного‑просмотренного, архив фоток и т. д… Максимально личное, поэтому я давно закрыла доступ для «гостей». Не нужны мне посторонние, нам своей уютной песочницы достаточно.

И уж тем более не хочу, чтобы кто‑то из универа забрёл вдруг сюда. Потому что им тоже часто перепадает порция оказанного внимания с пряными нотками раздражения. Особенно под конец сессии, когда я бегаю за должниками и напоминаю о рефератах. Будто их зачёт мне нужнее, чем им. Сто раз зарекалась забить и не париться, а всё равно не выдерживаю. Хочется же, чтоб как лучше. И хоть бы одна свинья спасибо сказала.

Последний пост тоже как раз по университетской тематике, причём, что иронично, он всего за несколько дней собрал прямо‑таки всех моих подписчиков. А знаете, в чём, собственно, таится ирония? Пост посвящен… Руслану.

«Хэллоу, ребятушки. Я ведь ещё не рассказывала? У нас тут пополнение в универе. То ещё, конечно. Русланом Рымарем кличут… Или Рымарь… Блин, мне кто‑нибудь уже, наконец, скажет, склоняется его фамилия или нет? Ой, ладно. Хмымарь он, короче. Натуральный. Из той самой породы парней, от которых приличным девочкам стоит держаться подальше.

Циничный, невоспитанный, самовлюблённый. Редкостный засранец с мутным прошлым — ясное дело, лакомый кусочек для половины потока. Девки слюнями уже все аудитории закапали, при том что Русик особо часто на парах и не появляется. Видимо, считает нашу убогую конторку недостойной своего барского внимания.

Спросите, чего это я тут на него батон недовольства крошу? Да потому что НЕ ПОНИМАЮ женской логики. Вот почему так? Почему хамское отношение и «вуаль» загадочности работает на женские умы как триггер? Типа, что: каждая хорошая девочка мечтает, чтобы плохой мальчик был хорошим только для неё? Во всяком случае, худлитература и современный кинематограф нас в этом активно убеждает. Ну а мы ведёмся.

А никого не парит, что жизнь — не кинцо? В реальности такие отношения в большинстве своём скорее закончатся ножом в селезёнке, чем хэппиком. Не спорю, может Рымарь не так плох. Да и со стороны больше тянет на обычного грубияна, чем на абьюзера, но его характер всё равно выдержит не каждая. Или сломается, или пошлёт к чёрту.

Снова‑таки, почему меня от этого так бомбит? Ну хотят дурочки чистой и светлой любви, флаг им в руки и бутылёк корвалола на удачу. Как бы, НО… Дело в том, что и я оказалась втянута во всю эту историю. Не в смысле, в любовную секту вступила и теперь перед сном молюсь бюстику Рымаря (ь?), а в том смысле, что Руслан решил…

Ой, если честно, я понятия не имею, что он там решил. Это и напрягает. Несмотря на то, что у нас с ним изначально всё пошло в негативном ключе, я, как и остальные дурёхи, ловлю себя на мысли, что любопытство‑то, зараза, просыпается! Охота ж понять, что он за фрукт такой перезрелый. Вдруг, не такой гнилой…

В общем, мне просто необходима хотя бы капля смысла среди этой абсурдности. Вразумите меня, пли‑и‑из. Ломиком по затылку тоже годится. Главное, чтоб подействовало».

Пост большой, а комментариев ещё больше. От которых я просто в осадок выпадаю, чесслово. Часть‑то я ещё с утра прочитала, а тут и новенькое подоспело:

Mrs.Panda: «Фотку в студию!»

ImMoRTaL: «Поддерживаю! Фото на базу. Хотим тоже заценить крашика. Я заочно влюблена. Обожаю бэдбоев».

Cuddlies: «Это до первого удара головой об батарею за пересоленный суп».

ImMoRTaL: «Та не‑е‑е. За суп социопаты лупят».

Cuddlies: «А бэдбои что делают?»

ImMoRTaL: «Красиво прессом играют, чтоб слюнки текли».

Cuddlies: «Слюни и после батареи будут течь. Чок‑чок‑чок, я у мамы овощок».

Funny Bunny: «Лол. Девки, я с вас ору: D».

Juliet Must Kill: «Your_Vasya, замути соцэксперимент и проверь на практике, можно ли перевоспитать такого персонажа»

‑Crazy Cat‑: «Your_Vasya, не слушай куриц. Держись от него подальше»

‑Crazy Cat‑: «З.ы. Но фотку скинь».

Класс, девчат. Просто пушка. Вы мне прям очень помогли. Спасибо, мои хорошие. Простите, отвечу всем потом. Пока котелок не шибко варит, так что лазаю по страничкам других, выискивая свежачок. Социальная паутина засасывает как пылесос, глазом не успеваю моргнуть, Эля уже кидает боевой клич: мол, я на месте.

Накидываю на плечи джинсовку, быстренько чмокаю на прощание всех, кто ещё не спит и, прячась от не так давно заявившегося в нашу полосу осеннего ветра, поспешно прыгаю в купленную однокурснице заботливыми родителями новенькую Вольво.

С Эльвирой Короленко нас сложно назвать подругами. Мы общаемся только потому что учимся вместе. Слишком разные интересы, слишком разные вкусы, слишком разные планы. Она собирается удачно выскочить замуж, чтобы летать раз в два месяца в Дубай и никогда не работать, я же уже записалась на летнюю практику по специальности.

В общем, нам с ней по пути ровно до защиты диплома. Обе это прекрасно понимаем и обеих это устраивает, поэтому проблем не возникает. А если тщательно фильтровать половину льющейся из Эльки дребедени и не обижаться на размышления о «нищих», к которым по умолчанию приписываются все те, у кого в кошельке не лежит тысяч двадцать на «всякую мелочёвку» ежедневно, то и вовсе прекрасно. Двадцать косарей, ага‑ага. У меня такая сумма бывает строго один раз в месяц. Когда зарплата на карточку падает.

— Как думаешь, новенький придёт? — темы скачут, как и извилины в голове Эльвиры, которым слишком просторно в черепной коробке без серой жидкости. Только что она рассказывала какие «классные» часики купила себе в ювелирке, а теперь вдруг резко Рымарь вылез.

— Вряд ли он вообще в курсе, что у нас вечеринка, — от чего я лично испытываю невероятное облегчение.

— В общем чате сегодня только все и гудят о ней.

— Только его нет в общем чате.

— А, блин. Точно, — вспоминают, разглядывая себя в зеркале заднего вида и подтирая алую помаду в уголках искусственно окровавленных губ. Мёртвая горничная‑искусительница, блин. Лучше бы за дорогой смотрела, а то мне становиться мёртвой девочкой «пин‑ап» пока не очень хочется. — Жалко. Он такой симпатяшка. Я бы с ним замутила.

Вопрос: «зачем» предусмотрительно не задаю. Очевидно, что Руслан ягодка не с её поля, не тот у него финансовый уровень, но, вероятно, на данный момент это не столь важно. Логика Короленко проста и незамысловата: строить крепкую ячейку общества, основанную на валютной любви ещё рано, значит можно и развлечься для души.

— Так за чем дело стало? — равнодушно отмахиваюсь. — Аркань необъезженную лошадку.

Клячу хабалистую, если точнее.

— Да не хочет арканиться. Буквально вчера ему предложила: мол, так и так, как смотришь на приятный вечерок с продолжением…

Она замолкает, явно не спеша заканчивать фразу.

— А он?

— Ухмыльнулся, прицыкнул и молча ушёл.

Ооо. Всё, теперь категорически настаиваю: Эля, пускай, и расстроена, а я вот рада, что его с нами не будет. Не нужен он. Никто не посягает на моё личное пространство, никто не давит на психику, пошлых шуточек, опять же, никто не отпускает. Можно спокойно фоткать отрывающийся на танцполе разукрашенный народ и клуб в целом.

Зря что ль таскаю с собой полупро фотик, который мне подарили на прошлый ДР? Люблю спонтанные кадры, а камера телефона не передаёт того эффекта, который нужен. Да и по качеству уступает. Только изгадит результат пикселями.

С украшениями заведение прям от души постаралось. Паутина, тыквы, летучие мыши под потоком, мрачное освещение, праздничные коктейли таких стрёмных видов, что я бы не рискнула их пить. Снимки получаются очень колоритные. Даже обрабатывать потом цветокоррекцией не надо.

Отличный сопроводительный материал для следующего поста с размышлениями о том: было бы круто или не очень, украшай мы свои подъезды и дачные участки подобной атрибутикой, как делают это на западе? На Новый Год же украшаем, а как было бы прикольно, бегай от дома к дому детвора с коронным: кошелёк или жизнь?

Сквозь объектив вылавливаю красочные моменты. Кто‑то позирует охотно, приняв меня за клубного фотографа, другие отворачиваются, не желая попадать к на чужую карту памяти. Да и пожалуйста. Меня больше интерьерные детали интересуют, чем портреты.

Вон, кто‑то, скорее всего бармен, додумался выставить на стойке тыкву с прикольным вырезанным лицом, пьющую из соломинки забытый кем‑то стакан с виски. Смотрится круто. Довольная собой разглядываю получившийся результат на дисплее фотика. Прям идеально на заставку ноутбука.

— Привет, Пятнашка, — сквозь миксованную долбёжку доносится до моего уха знакомый голос. От неожиданности резко разворачиваюсь и… с разгону заезжаю фотоаппаратом по лицу Руслана.

Глава 6. Здесь предусмотрены ремни безопасности?

Руслан

— А‑а‑ауч, — скула надсадно скулит, приняв основной удар. Носу тоже досталось, но не катастрофично. До картофелины не раздуется. — Я, конечно, догадывался, что ты мне будешь не рада, но не до такой же степени.

— Извини, — сочувствующе кривится Бельичевская скорее из вежливости, нежели действительно раскаивается. — Я не специально.

— Надеюсь, — на всякий случай проверяю челюсть. Не крошится, функционирует. Отлично. Живём дальше.

— Сам виноват. Нечего подсовываться.

— Согласен, мой косяк, — не спорю, с одобрением разглядывая её прикид. Моё почтение. Она всё ещё меня не разочаровывает. — Недурно смотришься. Я правда думал, будет что‑то посексуальней, но всё равно красавица.

— А ты тогда кто? Чудовище?

— А что, похож?

Вроде не очень. В ростовую не обряжался. Вообще ни во что не обряжался. Зачем? В шута поиграть вместе с остальными?

— Ага. На прилизанное чудище, добравшееся до расчёски. Это ты в честь праздника прихорошился?

Так, не понял. Хвост‑то мой её чем не устраивает? В смысле, обычный хвост. На башке. Не который из задницы растёт, как у некоторых девиц сегодня. Шаловливые тигрицы нашлись. Кошачьи усы нарисовали, а настоящие сбрить забыли.

— Не нравится?

— Да как‑то ровно, веришь — нет? — равнодушно пожимают худеньким плечиком, собираясь уйти. Не‑не‑не, не прокатит. Я на это сборище фриков припёрся исключительно ради тебя, Пятнашка. И так просто ты от меня не избавишься.

Ловлю её покрепче, прижимая спиной к груди. Чтоб не вырвалась, а то извиваться тут же начинает как муравей под лупой.

— Отпусти!

— Зачем?

— В смысле, зачем? Потому что мне неприятно.

— Неприятно, когда тебя обнимают?

— Ты меня не обнимаешь. Ты меня лапаешь.

Я оскорблён. Она меня за кого принимает? За прыщавого старшеклассника в сексшопе?

— Лапают — это когда за сиськи мацают, хлюпая слюнями, — резонно замечаю, дразняще поглаживая обнажённый участок кожи, неприкрытый у неё одеждой. Ага, чувствую как забегали мурашки. И она наверняка чувствует своей очаровательной попкой как у меня тоже кое‑что «забегало».

— Отпусти.

— Не а. Считай, это моральная компенсация за нанесение телесных повреждений. Сто пятнадцатая статья, так на минуточку.

— Не понаслышке знаешь?

Кхм. Не понаслышке. Но ей об этом знать необязательно.

— Я много чего знаю. И много чего умею, — склоняюсь к её уху, едва уловимо касаясь мочки губами. — Если бы ты только позволила… — насмешливо подцепляю пальцами край джинс, будто собираюсь реально под них нырнуть, на что меня испуганно перехватывают за запястье, тормозя.

— Хватит! — а девочка начинает злиться. — Если неймется залезть к кому‑то трусы, выбери того, кто не против. И отвали уже, наконец, от меня. Лучше с Элькой сходи на свидание, она так и рвётся.

Элька, Элька, Элька… Это она про кого? По именам я мало кого успел на потоке запомнить. Точнее, и не старался.

— Что за Элька? — не, сдаюсь. Такой не знаю.

— Та, что в открытую палит нас с другого конца зала. И, видимо, оставит мой холодный труп в лесу, вместо того чтобы отвезти домой.

Прослеживаю за взглядом помрачневшей Василисы.

— А, ты про эту жадную кобру с глазами гиены? — я не брезгливый, но здесь едва не передёргивает. — Благодарю, но нет. Потасканный товар меня не интересует. Больше чем уверен, там уже клейма ставить некуда, всё помечено.

— Ну так, а кем помечено? Такими же как ты, — моя егоза не прекращает попыток вырваться на свободу. Неугомонная. Не дожидаясь пока мне опять шарахнут фотоаппаратом по морде, перехватываю её покрепче под грудью и приструняю поцелуем в шею. Мигом присмиряется. Но дерзкий язычок упрямо продолжает колоть острыми иголочками. — спрос рождает предложение. Сами используете нас, пудря мозги, а потом мы для вас слишком «потасканными» становимся.

— Хочешь сказать, твоя подружка раздвигала ноги исключительно по большой любви? А вот у меня сложилось впечатление, что она обычная шлюха.

— Тебе бы хоть немного такта. Всё же говоришь о девушке.

— Если некоторые барышни не уважают себя, почему их должен уважать я? Нет, Пятнашка. Девушки делятся на два типа: те, кто позволяют использовать себя и те, которые… не позволяют. И первый тип я презираю. Ненавижу слабых и бесхребетных. Тех, что прогибаются перед другими, забывая о достоинстве и гордости.

— А кого не презираешь, позволь спросить? Тебе же плевать на всех и всё. На учёбу, на однокурсников, на преподавателей, на правила хорошего тона.

— Всё так да не так, Василиса, — её тело так окаменевает, когда я обращаюсь к ней по имени. — На кое‑что мне не плевать.

— На себя?

— На тебя, — мой нос буквально утыкается в её волосы, пахнущие… хвоей? Да ладно? Запах обалденный, сразу вспоминается детство в военном городке. Беззаботное и счастливое. — Ты идеально вписываешься под мои стандарты.

— Сожалею, зато ты в мои стандарты не вписываешься, — ойкаю, когда мне без предупреждения наступают со всей дури на ногу и, пользуясь секундным замешательством, вырываются из плена.

Маленькая выдерга убегает за столик к своим. Рассчитывает, что я не увяжусь следом? Ха. Да она плохо меня знает. Получаю прямо‑таки физическое удовольствие, наблюдая за её реакцией. Столько недовольства в этих поджатых кукольных губках. Они завораживают.

Василиса не рада, зато эта её Эля в экстазе от моего появления. Подтягивает сползающий с нулёвки корсет, спихивает с соседнего места какого‑то вымелированного чувака, косящего на попавшего под дождь из серной кислоты скелета, и с кокетливой улыбочкой приглашает меня разделить с ней диван.

Да запросто. Усаживаюсь практически напротив Пятнашки, удобно закинув локоть на изголовье. Отличная позиция, чтобы брать непреступную крепость измором. Слежу за ней неотрывно, изредка отвлекаясь на заказанный капучино.

Пока я любуюсь как рыжик давится соком, нервно ёрзая на месте, другие наблюдают за нами с язвительными перешёптываниями. Похрен. Абсолютно по барабану. Главное, чтоб не мешали. Как Эля, снова и снова пытающаяся перетянуть одеяло внимания на себя. Какая же надоедливая.

— Долго будешь натирать мою коленку? — в какой‑то момент не выдерживаю, резко оборачиваясь к ней. — Не то что в молоко, вообще мимо мишени. Успокойся и отвали.

Девица оскорблённо тушуется под дружный гогот «настоящих друзей», я же добиваюсь желаемого. Скилушечка терпения Бельичевской явно не наработана. Её хватило всего на четверть часа.

— Знаете, что? — сдаётся она, подбирая со спинки стула джинсовку. — Вы отдыхайте, а я поехала.

— Куда?

— Время ещё детское.

— После полуночи только всё начинается.

— Не дури, оставайся, — сыпется со всех сторон.

Умолкните и хлестайте своё дешёвое акционное пойло дальше! Советчики нашлись. Хочет свалить — пускай едет. Я только этого и добиваюсь. Так что едва она, комкано попрощавшись, уходит, подрываюсь следом. Пока проталкиваюсь через толпу пляшущих Битлджусов, теряю её из виду, но быстро нахожу на улице.

Стоит неподалёку от занавешенной шторой из сигаретного дыма курилки и ведёт беседу с местными таксистами. Таких персонажей, в основном нерусской национальности, топчется на обочине не меньше дюжины.

— Эй, красавица, куда надо? Давай подвэзу. Нэдорого.

— Недорого — это сколько? Слиток золота за километр? — интересуется Пятнашка, прекрасно знакомая с заоблачными ценниками частных бомбил. Да каждый городской житель знаком с их накрутками.

— Зачэм слиток? Обижаэшь. Поехали, договоримся, — самый шустрый настойчиво пытается подтолкнуть её к своей развалюхе с кривыми шашечками и вмятым боком.

А не совсем ли оборзел? Намереваюсь вмешаться, но даже дойти до них не успеваю. Василиса прекрасно справляется сама.

— Дядя, давайте без рук. Иначе поедем сразу в полицию. Заявление о домогательстве писать.

Угроза работает.

— Какие домогательства, э? Я же как лучшэ хотэл. Нэльзя дэвушкам красивым одной по ночам хадить.

— А вот это верно замечено. Не прикопаешься, — ровняюсь с Пятнашкой, забираю у неё телефон, по которому она уже едва не заказала машину в приложении и, не тормозя, ухожу за угол, где оставил мотоцикл.

Не оборачиваюсь. И так знаю, что она бежит следом. Ещё б не бежала.

— Телефон верни!

— Верну. Когда отвезу тебя.

— Я ведь говорила, что никуда с тобой не поеду.

Ага. А вот и моя металлическая зверюга. Хорош, красавец! Конфетка. Даже ночью переливается глянцем.

— Не выпендривайся, — седлаю мотоцикл, протягивая ей шлем. Нихрена. Упирается рогами, сердито скрестив руки на груди. Ок. Попробуем по‑другому. — Ну и пожалуйста, тогда оставлю аппаратик пока у себя, — спокойненько лезу в её смартфон, проверяя наличие кодового шифра. Но не нахожу. Опрометчиво с её стороны. — Чудно, не запаролен. У тебя там есть горячие фоточки в стиле Ню?

Телефон с яростным визгом пытаются отобрать, но мои руки однозначно длиннее. Прыгай — не прыгай, только стремянка и поможет.

— Рымарь, последний раз предупреждаю! Отдай или…

— Или? Зацелуешь до смерти? Я согласен.

Вижу, как сильно ей хочется меня послать. Как слова так и рвутся наружу, но… волшебная коробочка. Всё упирается в неё. Разумеется, я не стал бы ковыряться в чужих вещах, но Василиса очевидно другого мнения.

— Отдай.

— Отдам, — повторно протягиваю шлем. — Когда выполнишь, что прошу.

— Просишь или требуешь?

— Требовательно прошу. Иначе твоя волшебная звонилка останется у меня в заложниках, — для убедительности убираю его в карман. Штанов. Если полезет с обыском, хоть совмещу с приятным. — Решай.

Мычат, топают ногой, яростно втягивают ноздрями воздух, а толку? Очевидно же, чем всё закончится. Можно ломаться сколько угодно, но у неё нет выбора. И Бельичевская это прекрасно понимает, а потому с рыком раненого, но очень милого телёнка отбирает шлем, с вызовом нахлобучивая его на голову.

— Видишь, какой ты можешь быть сговорчивой, если захочешь, — снимаю с себя косуху, протягивая ей. — Тоже накинь сверху. В твоей поддергайке на скорости продрогнешь до костей.

— Надеюсь, ты в курсе, для чего расставлены дорожные знаки и что они означают? — бубнят раздражённо, усаживаясь сзади и послушно застёгивая до горла молнию.

— Надейся, — рывком снимаю мотик с подножки и завожу движок. — И держись покрепче.

* * *

Забрать из клуба. Выполнено.

Узнать домашний адрес. Выполнено.

Довести до ручки. В процессе.

Напроситься на кофеёк…

Хм… Не, для этого рановато. Боюсь, кофеёк мне просто-напросто снова выплеснут в лицо, а ему и без этого за сегодня досталось. Так что не станем форсировать события. На данном этапе вполне достаточно и того, что она всю дорогу стискивает меня со всей своей хрупкой силой. Разве что ногами не обхватывает и то лишь потому, что несподручно.

К сожалению, такой прилив нежности идёт вовсе не от искренности душевных порывов, а всего лишь из-за страха грохнуться на скорости. На каждом повороте позади меня то и дело приглушённо взвизгивают, но держится Пятнашка молодцом. Многие во время крутых поворотов неосознанно накреняются в одну сторону с мотоциклом, что как раз чревато падением. Азы физики никто не отменял. Но ей хватает ума удерживать равновесие и сохранять баланс.

Подъезжаем к высокому бордовому забору с автоматическими воротами. Забавно.

Две стороны цельные, глухие, зато третья сетчатая. Четвёртой с этого ракурса не вижу, но один хрен непонятно, для чего нужны первые две, если всё равно всё нараспашку. Если это попытка отгородиться от людей, то какая-то неудачная.

Мотор глохнет и, едва под Бельичевской перестаёт дрожать сидение, она спрыгивает с него как ужаленная, запутываясь в дрожащих коленках.

— Это был первый и последний раз, слышишь? — стягивая шлем, швыряют его мне трясущимися руками. — Больше никогда и ни за что. В падающем самолёте безопасней, чем на твоём корыте.

— Слышь, не оскорбляй малышку. Меня сколько угодно, а вот её не стоит, — любовно поглаживаю по рулю. — Ч-ч-ч, не слушай. Это она ляпнула не подумав.

Никакое ты на корыто. Ты у меня хорошая.

— Она — может быть, а вот ты суицидник!!! Светофоры, по-твоему, для красоты по городу натыканы?!?

— А что, нет? Я думал, чтоб огоньки красивые горели, — язвительно поддакиваю.

— Ты опасен для социума!

— Я опасен только для себя. Социум может спать спокойно. Для того его и игнорирую.

И вообще, пускай не катит бочки. Пару светофоров я не пропустил, там было нельзя, слишком не просматриваемый и потенциально опасный участок. Остальные же особой роли не играли. Я ж видел, можно или нельзя гнать. А она делает из меня прям какого-то чокнутого камикадзе.

Не, я не спорю: себя реально не шибко жалко, ну размажусь по асфальту и размажусь, а вот к грузу всегда отношусь бережно. Всё-таки ответственность за чужую жизнь. Да и мне выше крыши хватило судебных разбирательств. Возможность повторения эпопеи не воодушевляет.

Пятнашка требовательно протягивает руку раскрытой ладонью вверх. Послушно трясу её за кончики пальцев в недорукопожатии. На что злятся и, хмуро вырывав, протягивают снова в том же жесте.

— Телефон.

А-а-а. А я-то надеялся.

— Вот чё ты начинаешь? — разочарованно вздыхаю. — Нормально ж всё было.

Ночь, звёзды, выхлопные газы. Романтика.

— Телефон. Ты обещал.

Ну да. Обещал.

— Да держи-держи. Обещал — выполняю. Для протокола: без особой охоты, — вручаю ей обратно смартфон. Только этого и ждёт вредина. Получает желаемое, резво разворачивается на пятках и ускакивает к калитке. — Ничего не забыла? — окликаю, пока окончательно не сбежала.

— Дать тебе пендаля?

Слово даю, рано или поздно я направлю её язык работать совсем в другое, более полезное русло.

— Не боишься получить в ответ?

— Ты ещё и девушек бьёшь?

— В воспитательных целях разве что. Слегонца, — задумываюсь, накидывая в уме варианты. — Свернуть в узел и сделать ата-та — это запросто. Связать опять же можно.

— Тебя бы кто связал. И кляп вставил, — фыркают в ответ, берясь за ручку.

— Повторяю: ничего не забыла? — торможу её повторно.

— Ждёшь «спасибо»? За что? За первую седину?

— Благодарности оставь себе. Пригодятся другим.

— Тогда чего надо?

Слезаю с мотоцикла, подходя к ней вплотную. Василиса отступает, но позади, вот неудача, обнаруживается препятствие. Саму себя загнала в угол. А как занервничала.

Вся аж сжалась, но стреляет взглядом на поражение. Мол, только попробуй. Укушу, отгрызу, наплюю. Столько вызова в этих больших зелёных глазах, цвет которых легко разглядеть даже при скромном освещении одинокого дальнего фонарного столба.

Ведьма. Натурально. Не знаю, как она это делает, но мой внутренний магнит рядом с ней сходит с ума, не понимая какая полярность ему досталась. Ты притягиваешься или отталкиваешься, девочка? Ведь смотришь на мои губы не отрываясь, в ожидании, но если они коснутся тебя, не позволишь. Не позволишь же?

Нет.

Подсознательно уже готовишься и, возможно, даже хочешь, пускай из заурядного любопытства, но будешь артачиться. А у меня от твоей строптивости все стопы срываются к чертям. Взять бы и…

Вместо этого лезу в карман всё ещё надетой на неё кожанки за пачкой сигарет.

— Если нравится, можешь оставить себе. Тебе идут мои шмотки, — подмигиваю ей с усмешкой.

В ночной тишине дачного посёлка слышится слабое девичье «ш-ш-ш». Будто шарик сдувают. Пятнашка торопливо раздевается, что не очень просто в ограниченном пространстве. Ловлю раздосадовано брошенную мне косуху.

— А ты что, целоваться хотела? Можем и поцеловаться, я только за, — для убедительности вытягиваю губы трубочкой.

— Пошёл ты, — бросают мне гневно и скрываются за забором, громко хлопая стукнувшимся об металл язычком замка.

— Нет? А жаль. Ну ладно, в другой раз, — отвешиваю напоследок, уверенный, что она ещё не ушла и прекрасно слышит меня за баррикадой. Тишина. Ну и ладно.

Выуживаю зубами сигарету и чиркаю зажигалкой. Перекурим, и домой.

Обратная дорога проходит на кураже. Настроение отличное, усталости нет, можно немного и поработать. Благо с вариантами вроде как начинает наклевываться. Во всяком случае меня попросили замутить тестовую прогу, чтобы посмотреть, на что я гожусь, но там как нехрен делать. Уж на этом я собаку съел. Столько-то зубрить самоучители и засматривать до дыр онлайн-курсы.

Оставляю железного друга возле подъезда и поднимаюсь в квартиру. И вот тут взлетевшая было планка дофаминов стремительно ползёт вниз. С порога унюхиваю запах спирта. Какой бы это не был элитный алкоголь и какими ароматическими добавками он не был нашпигован, я всегда чувствую лишь запах спирта. От которого на одних рефлексах начинает тошнить. Именно поэтому сам не пью. Н и к о г д а.

Лучше укурюсь до нирваны, но ни капли в рот.

В коридоре валяются стоптанные мужские ботинки, на вешалке висит потасканная дутая куртка, какие бывают у дворников и заправщиков. Из кухни слышу голоса, по которым дальше играть в угадайку уже не требуется. Привычная картина не заставляет себя ждать: на полу красуются пустые бутылки самого дешёвого шампанского и такой же дешманской паленой водяры. На столе валяется коробка с надкусанными конфетами и ещё одна вскрытая беленькая.

Мать сидит уже никакая. Глаза мутные, лицо серое. Рядом пошатывается на табурете бомжеватого вида мужик, тоже прилично надравшийся. Я, кажется, видел его пару раз в подъезде. Живёт на первых этажах. Здрасти, млять, я ваш сосед.

— Дарова, — салютуют мне стаканом, пока пропитые глазёна алкаша с трудом пытаются сфокусироваться. — А мы тут, ик, общаемся…

Как там учил психиатр? Считаем до трёх, чтобы не довести до бытового убийства.

Раз. Два. Типа, три… Не помогло. Молча закатываю рукава. Чтоб не мешало.

Отработанная годами схема.

— Русечка, не надо, — блеет едва разборчиво мать, когда костлявый зад гостя отрывается от табуретки. Чё-то верещит, брызжа слюной, но у меня в такие моменты звуки автоматически отключаются. И желание рассыпаться в угрозах.

Как показывает практика, наутро потом всё равно их не вспоминаешь. И кто морду тебе разбил тоже. Результативнее подождать опохмела и вот тогда доходчиво объяснить, что данный адрес стоит ради собственной безопасности навсегда забыть.

Открытая входная дверь ждёт салюта. В полёт отправляется сначала гортанно всхрипнувшая неповоротливая туша, с кряхтением встречающая физиономией грязную плитку лестничного пролёта, а следом и его манатки. Запираются замки.

Мусор, говорят, на ночь выбрасывать нельзя, но я в приметы не верю.

— Русечка, прости, — мать выползает ко мне бледной тенью. Единственные яркие краски — аляпистые узоры на халате.

— Спать. Живо.

— Я не…

— Спать. ЖИВО.

Жду пока тело послушно скроется в комнате, а пружины старого дивана заскрипят подтверждая, что упали именно на него, а не мимо. Только после этого иду на балкон за тазом. Пригодится и не единожды. Теперь всю ночь придётся караулить её, чтоб рвотой не захлебнулась. Зашибись. Не дай бог очередной запой.

Глава 7. Нежданный гость

Василиса

Неделю. Он не появляется в универе почти всю следующую неделю. Не то чтобы меня это очень волнует, но… Да ну блин, он же лихачит как придурошный, а если что-то случилось? Правда тогда, наверное, учебка была в курсе. Хотя… С какой такой радости Рымарь стал бы кому-то докладываться? Мы ведь для него шелуха.

Стоп, а как бы он сказал, если бы его, допустим, грузовик переехал?

Тьфу.

Бельичевская, вот тебе-то какое дело, а? Тебе на него оранжево, фиолетово, сиренево и далее по цветовой палитре. Окстись и прекрати каждый раз искать его взглядом, заходя в аудиторию. На тебя и без того косо таращатся. Все ж знают, что мы тогда уехали вместе из клуба. Откуда-то.

Один, видимо, увидел и быстренько передал по цепочке. Элька вовсе на меня теперь обижена, будто я её самолично бортанула. Вообще превосходно. Ко мне-то какие претензии? Я не совершила ничего того, за что мне должно быть стыдно. Не совершила же? Но отдуваюсь в одиночку. И где справедливость, я вас спрашиваю?

Руслан, как явление Христа народу во время крещения, нарисовывается лишь в четверг. Вернее, как нарисовывается: до лекций так и не доходит, но я случайно пересекаюсь с ним в бухгалтерии.

Декан просила проставить печати, я пошла, ну а там он. Склонившись над столом, заполняет какие бумаги. Стоя, в косухе своей треклятой, выставившей меня полной дурой, и с зажатыми в кулаке ключами от мотоцикла. Будто заскочил мимоходом и задерживаться не собирается.

— Привет, — здороваюсь исключительно из вежливости. Воспитание, куда б деваться.

— И тебе, — всё, чем меня удостаивают — небрежным кивком. Класс. Именно так, по всей видимости, и должны общаться парни с девушками, которых совсем недавно зажимали в углу.

— Неслабо ты загулял.

— Был занят.

— Чем-то, что важнее учёбы?

— Да.

— Самолюбованием? Зеркало ещё цело или уже треснуло от твоих страстных поцелуев?

— Твою мать! Бельичевская, харе лезть под руку! — зычно рыкают, агрессивно перечёркивая всю строчку.

Ок. Отвлекаю, усекла. Но голос повышать не надо. Ещё пни, чтоб под ногами не путалась.

— Как скажешь, — дожидаюсь пока мне проштампуют всё, что велено, сгребаю документацию и молча ухожу.

Думала, на том и закончится, да как бы не так. Нагоняют у лестницы.

— Пятнашка, не обижайся. Я слегка на взводе последние дни.

— А у меня ПМС, — не считаю нужным останавливаться, так что отвечаю на ходу. — Однако я ни на кого не срываюсь.

— Согласен-согласен. Ну сорри, погорячился, — ух ты, Руслан Рымарь знает волшебное слово? Где выискал? В списке ста запрещённых из буклетика «Как стать плохишом за семь дней»? — Ну я ж извинился, — перегибаясь через перила бросают мне вслед оскорблённо.

— Не мешаю, как и велено, — благосклонно отмахиваюсь, скрываясь из виду.

Камон. Не пускать же на радостях фейерверки. Я от него как не ждала ничего, так и не жду. Поэтому по барабану. Только блин: я ж ему до сих пор не отдала зачётку со студаком. С этими его недоприставаниями каждый раз напрочь забываю. Правда ему не особо и надо, смотрю. Ну и чёрт с ним. Пригорит к экзаменам, сам заберёт.

Возвращаться не стану.

* * *

— Клоуны, — тем же вечером валяюсь на кровати с бабулей в их с дедом спальне.

Она уже с час режется в подкидного дурака на новеньком андройде, пытаясь обыграть онлайн какого-то десятилетку из Стамбула, если верить аватарке. Бабуля злится, ругается, но раз за разом продувает шпане, промазывая пальцем по электронным картам.

Я лежу у неё под крылышком и залипаю в инсте, листая новостную ленту, забитую назойливой рекламой брендовых шмоток. Откуда только вылезают? Я ж никогда не перехожу по ссылкам, а те все лезут и лезут. Спамили бы чем поинтересней уж тогда.

За стеной слышно как горланят и с топотом носятся по дому близнецы. Сегодня они индейцы, а моей подвеске с перьями настал кирдык ради великой цели — стать головными уборами.

Через открытую дверь с кухни тянется аппетитный аромат томящегося в духовке мяса, от которого в предвкушении урчит живот и текут слюнки. Скоро мама с Ксюхой позовут всех ужинать, но с такими запахами ожидание превращается в сплошную муку.

За окном периодически мелькает вернувшийся и тут же отправленный гулять с коляской по заднему двору папа. Буське необходим свежий воздух, тишина и промежуточный часовой сон, но несмотря на семью горлопанов она никак не может привыкнуть спать в шуме. Что сильно озадачивает сестру. Кирюха с Никитой в этом плане беспроблемные. Могут где стоят, там и вырубиться. Хоть в набаты греми, не почешутся. И так с рождения.

Все при делах, короче, а мы, откосив от обязанностей, ловим релакс. Под музыкальное сопровождение прыгающих на экране современных «звёзд» шоу-бизнеса.

В их сторону и высказана, собственно, претензия. Идёт повтор какого-то концерта, хотя тот больше напоминает парад несуразности.

В желании переплюнуть друг друга по эпатажности у местного селебрити явно потёк краник. Одна в перья вырядилась, другая вовсе практически голая выперлась на сцену, третий нацепил на себя какие-то мягкие игрушки, напоминая стенд в тире, четвёртый физиономию татуировками изрисовал, пятый… с пятым вообще мутно: то ли мужеподобная баба, то ли женоподобный мужик. Вот зачем парни красят ногти?

Что за мода такая дурная?

— Да ладно. За те деньги, что они зашибают, я бы тоже так скакала и задом вертела, — миролюбиво замечает бабуля.

Она у меня продвинутая, это да. Современную моду не хает, на ютубе и в Тик-Токе зависает чаще меня. Даже страничку в соцсетях себе намутила, каким-то образом откопав своих давно засахарившегося одноклассников. Тех, что живы и здоровы пока, по крайней мере.

— Ага. И мной бы гордились, выпрись я в одних трусах получать награду?

— В купальнике ж по пляжу ходишь летом.

— То пляж, а это федеральный канал.

— Верно. Продефилируй ты у речки, за это не заплатят.

— Аргуме-е-е-ент. Значит, решено. Летом начну продавать билеты на входе. Как думаешь, бизнес быстро в гору пойдёт?

— А то как же. Ты у меня девка видная.

Это всё шутка, конечно. Бабуля пускай и шарит в теме, но первой меня прибила бы, обрядись я как прости-господи. Это на остальных ей ровно, не её ж внучки. За тех внучек пускай краснеют другие бабушки.

На том и решаем, возвращаясь к прерванным занятиям.

— Куда дед умотал? — ещё минут через десять вспоминаю, что в кресле-качалке никто не похрюкивает в полудрёме.

— Да к соседям ж пошёл, баню помогать достраивать. До Нового Года хотят успеть, — бабуля отвлекается на очередное пиликанье моего телефона. — Это кто там тебе так рьяно написывает?

— Никто, — безразлично смахиваю всплывшее окошко с сообщением от Руслана.

Какое уже по счёту? Девятое, десятое? Оживился. То неделю думать про меня не думал, а сейчас опять шило в причинном месте заиграло. Попалась на глаза, называется. Напомнила о себе.

— И чагось этот никто тебе сердешки шлёт? — хитренько интересуется та, подключая акцент бывалой подъездной сплетницы. Всегда так делает, когда унюхивает что-нибудь интересненькое.

— У старушек ушки на макушке, а? Подглядывать нехорошо.

— Я не подглядываю. Я бдю. Давай выкладывай, кто такой и с чем его едят?

— Ни с чем. Он несъедобный.

— А хочет чего?

— Да если б я знала, — уклончиво пожимаю плечом, хотя наружу так и рвётся: «бытует мнение, что мою девственность. Но это не точно».

«Ещё не спишь?»

«Дуешься?»

«Пятнашка, выходи играть».

«Серьёзно говорю, выходи играть».

И всё это приправлено рандомными анимационными стикерами.

Бессмысленными и беспощадными. Или Дарт Вейдер с джедайским мечом несёт в себе какой-то сакральный смысл, который я, деревня такая, не понимаю?

И пытаться не собираюсь, избрав самый практичный метод: тотального игнора.

— Идут, — замечает бабуля, но я и сама слышу скрип петель, шорох заезжающих шин и детское агуканье. Закончилась лафа. Ща припрягут развлекать юную царицу.

Уже направляются к нам.

— Эй, Васёк, — папа появляется на пороге с мелкой на руках. — Выйди на улицу.

— Зачем?

— К тебе там гости.

Гости… Что-о-о???

«Выходи играть».

Нехорошее предчувствие выпускает щупальца, впивающееся в виски присосками.

Да не. Не может быть. Не станет он светиться перед моими предками. Это скорее всего Вовка из соседнего дома. Он в городе живёт, сюда приезжает редко своих навестить, но каждый раз подкатывает лыжи по мою персону.

Вовчик прикольный и в целом вполне себе симпатичный, особенно его Ауди чудо как хороша, но я его знаю с песочницы и ещё не забыла как он пробовал на вкус кошачье… ну оно самое.

Так что бррр, спасибо, но целоваться меня с ним совсем не тянет. Даже на заднем сидении его машинки. Хотя, вероятно, зубы после того случая он чистил неоднократно. Потому что если нет… ну тогда это странно и есть резон обратиться к специалисту.

Без особого воодушевления сползаю с тёплой постельки и накидываю на плечи бабушкин шерстяной платок. Первое, что рядом валялось. Сомнения никуда не девались, но у меня почти получается убедить себя, что это всё же Вовка.

С ним проще хотя бы тем, что легко выдворить, сославшись на дела, магнитные бури и Сатурн не в том кольце. А вот если это Рымарь умом тронулся и реально с какого-то фига припёрся…

Выхожу наружу, замирая на крыльце и с недоумением разглядывая знакомую патлатую моську с зажатой в углу рта тлеющей сигаретой.

Точно тронулся.

Всё, вызывайте неотложку, клиент готов.

* * *

Я смотрю на него, кутаясь в шаль. Он смотрит на меня, выпуская в небо табачное облако.

— У нас не курят, — замечаю я.

— Совсем?

— Совсем.

— А это сороки-клептоманки на хвосте принесли? — ехидно кивают на частично заполненную пепельницу, оставленную Виталиком на парапете.

— Где ворота ещё не забыл? Не устраивают правила — свободен. Я тебя не звала, — согласна, немного резко, но не ему же одному огрызаться.

Уверена, сейчас мне ответят что-нибудь максимальное едкое, но Рымарь послушно тушит сигарету, добавляя к груде окурков ещё один.

— Лучше? — вопросительно разводит он руками.

— Терпимо.

— Отлично. Тогда может того… типа, привет?

Привет?

— Ну привет. Зачем явился?

— Извиниться хотел, а на сообщения ты не отвечаешь. Забыла как электронная клавиатура работает?

— И где цветы?

— Какие цветы?

— Когда извиняются перед девушками обычно цветы дарят.

— Эм… — озадачивается Руслан, почёсывая затылок. — Да, действительно. Про веник я не подумал… — озарённый идеей, он лезет в карман. — Зато есть жвачка.

Мятная. Ещё не открытая. Только купил. Годится?

Жвачка. Шедеврально. Все видели какие подарки надо дарить, чтоб растопить женское сердечко?

Спускаюсь с крыльца, жестом показывая, чтоб гнал «презент» на базу.

— Годится, — ловлю переброшенный мне серебристый прямоугольник. Хоть что-то.

Большего от него всё равно вряд ли дождёшься.

— Ага, — Рымарь доволен. — Раз взятка принята, можно ли считать, что сделка состоялась? Мир, дружба, кхе, жвачка?

Дружба? А дружба ли ему от меня нужна?

— Руслан, зачем приехал?

— Я же сказал…

— Извиниться? Извинился? Доволен? Я могу быть свободна?

— Пятнашка, по-братски. Хорош зубы скалить. У меня и так неделя вышла не сахар. Не добавляй перца.

Сама серьёзность. Что ж у него там за ЧП-то такое случилось, что он даже весь свой сарказм растерял по дороге?

— Ладно, — принимаю поражение. — А от меня что требуется? Поддержать?

Развлечь? По головке сочувствующе погладить?

— Давай лучше просто прокатимся до города.

— Ха, ни за что!

Несмотря на то, что в прошлый раз мне… блин, ну да, понравилось. Адреналин от скорости, конечно, просто сумасшедший вырабатывается, это не станешь отрицать. Я с папой часто на мопеде каталась и люблю свистящий в ушах ветер. Но если уверенности в водителе нет, никакие эндорфины не стоят потенциальной возможности разбиться насмерть.

— Ок, — согласно кивает Рымарь. Какой-то он слишком послушный. — Тогда просто прогуляемся. Тут у вас речка вроде где-то рядом.

Ага. Есть речка. Если пройти частные сектора и спуститься вниз по тропинке к лесу. Вот только в лес. С ним. В безлюдную зону. Впотьмах.

— Может лучше посидим здесь? — киваю в сторону летней беседки.

От его проницательного взгляда становится не по себе. Отвожу глаза сконфуженно.

— Ты меня боишься, — это даже не вопрос. Утверждение.

— Честно? Да. Прости, но вся эта твоя мутная история с условкой не располагает к доверию.

Никто ведь так и не в курсе того, что произошло. Обычное хулиганство вроде нарушения общественного порядка? Авария с опасностью для жизни других участников движения? Сексуальные домогательства? Варианты можно перебирать до посинения, но не зная наверняка мне с ним оставаться наедине… реально стрёмно.

— Вот именно поэтому я и переехал, — сухо кивает Руслан. — Надеялся, на новом месте удастся отделаться от старых ярлыков, но, видимо, они со мной уже до конца.

— Всё настолько страшно?

— Да какая разница? Будто если скажу, что нет — это сразу поменяет твоё ко мне отношение.

— Ты ведь можешь рассказать…

— Не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— Не хочу.

— Разве общение не заключается в том, чтобы… общаться?

— Это можно делать и не ковыряясь в прошлом. Вполне хватит настоящего.

Короче, забей. Я всё понял. Спокойной ночи.

— Стой, — окликаю его, не давая уйти. Блеск. Почему мне стыдно? — Останься. Я чая вынесу.

— Чтобы ты и дальше смотрела на меня с таким видом, будто я перерезал целый квартал девственниц?

— Главное, чтоб не травил бездомных животных. Вот за это точно не прощу.

Попытка перевести всё в шутку и смягчить обстановку не остается незамеченной.

С невесёлой усмешкой Рымарь подходит ко мне, замирая напротив и протягивая руку ладонью вверх. Стоит, смотрит на меня и ждёт. Протяну я свою в ответ или нет. Пока сомневаюсь.

— Не надо бояться, — его голос впервые за наше общение мягкий и… обычный.

Без снисходительного высокомерия. — Я не идеал, но и не настолько плох как ты пытаешься обо мне думать.

— Моё мнение настолько значимо?

— Оно единственное, что меня волнует.

Уоу… не надо так. Ни делать, ни говорить, ни смотреть. От этого соображалка начинает работать с перебоями, а табун мурашек проносится по позвоночнику с отбивающим в висках «тыгыдык-тыгыдык», заставляя окончательно запутаться.

Подчиняясь порыву, моя кисть замирает над его в нерешительности, долгие несколько секунд принимая решение, но всё же согласно касается пульсирующей вены на прохладном запястье. В благодарность её на мгновение сжимают, после чего, извернувшись, переплетают наши пальцы.

Какой-то слишком уж интимный момент. В десятки раз интимнее, чем когда он обнимал меня в клубе. Сколько мы так стоим? Не знаю. Долго, но когда я поднимаю глаза оказывается, что пока я, затаив дыхание, смотрела на наши руки, Руслан всё это время разглядывает… меня.

Взъерошенную после лежания, ненакрашенную и закутанную в платок тридцатилетней давности, который давно облюбовала моль. Снова становится неловко. И за свой внешний вид, и за ситуацию в целом. Торопливо разрываю тактильную близость.

— Так что? Чай? С сахаром? — спрашиваю тупо, чтобы разбавить воцарившееся молчание.

— Без.

— Сейчас вынесу.

— Если сможешь пробраться через свидетелей.

— В смысле? — вместо пояснений мне кивают через плечо, на окна первого этажа, к которым поприлипало буквально всё семейство. От стар до млад, даже папа с Буськой влез между бабулей и близнецами.

Окно на кухне тоже оккупировали любопытные моськи мамы и Ксюхи. Только Виталика с дедом и не хватает для полной коллекции, но это потому что первый ещё с работы не приехал, а второй до сих пор у гостей пасётся. Заметив, что их спалили, все скоренько тушуются, оставляя после себя шевелящуюся тюль и дрожащие жалюзи.

Детский сад, честное слово.

Думала, на этом всё и закончится, но на горизонте снова появляется мама, бедром распахивая незакрытую входную дверь. На плече полотенце, в руках стопка тарелок.

— Чего вы там листья сухие вытаптываете, голубки? — кивают нам. — Идите ужинать. Оба.

Глава 8. Что такое семья?

Руслан

— Сомневаюсь, что это удачная затея, — замечаю я, наблюдая за реакцией Пятнашки. Вся на измене. Рот открывает и закрывает, а что сказать — придумать не может.

— А вы меньше думайте, молодой человек. Проходите, проходите, — поторапливает меня версия Бельичевская 2.0.

В натуре они с матерью на одно лицо. Та же рыжина, те же веснушки, тот же разрез глаз. Единственное отличие — возраст, но тут как вино, выдержка только в пользу. Как там говорят? Хочешь узнать, как будет выглядеть девушка через годы, посмотри на её мать. Я посмотрел — меня устраивает. Заворачивайте, беру. Ту что помладше, естественно.

— Прохожу, прохожу, — скидываю кроссы в прихожей и прошлёпываю куда велено.

В кухню, в смысле.

Домик немаленький, с мудрёной планировкой и захламлённый детскими игрушками, но удивительно опрятный. Видно, что ремонт свежий и порядок поддерживается. Для верхней одежды свой шкаф, для обуви свой, для ключей и то имеется персональная резная доска с крючочками.

Меня уже ждут. Или не меня, а разрешения накинуться на обалденно пахнущую еду. Поочерёдно здороваюсь со всеми, начиная с главы семейства. Это лихо у них распределились, конечно, гены: одна дочурка копия матери, другая — женский клон отца. Тот случай, когда тест ДНК не нужен, хоть между собой сестры мало похожи.

Даже в цвет волос не попали.

Стандартное знакомство превращается в разгадывание кроссворда. Имён много, отчеств ещё больше и в башке тихонько начинает покрываться плёнкой каша. Ну нахрен, пока не буду запоминать. Само по ходу дела разрулится.

Меня усаживают рядом с живенько дрыгающимся в детском стульчике пупсом с пальмочкой на макушке. Сразу видно, девочка. Глазки строит дай боже. Ручонки тянет, жирафом своим резиновым делится и смехом заливается. Вот бы Пятнашка так реагировала на меня, но нет. Уселась не то что на противоположной стороне, а по диагонали, чтоб дотянуться было нельзя.

Стол у них ломится, я хренею. Пир на весь мир. Несколько салатов, нарезки овощные и мясные, селёдка под луковым одеялом, мясо с гарниром с пылу с жару.

Это у них что, обычное явление? Меня ж точно не ждали. Не скажешь, мол, готовились заранее.

Не успели ещё все потянуться за вилками, а Васькин папаня, точно помню, что звать его Юра, уже полез по полкам в поисках рюмок.

— Куда! А ну на место поставил, — шикает на него супруга, когда тот достаёт из морозилки запотевшую тару с прозрачной.

— Не, ну а чё? Гости же. Сам бог велел.

— Тебе завтра на работу.

— Так мы ж так, губы смочить. За знакомство. Правда, Руслан?

— Я не буду.

— Как так? По одной, а?

— Нет.

— Он за рулём, — напоминает Пятнашка.

— Ну ничего, — отмахивается Юра. — У нас диван в гостиной свободный.

Перекантуется.

О, как. А товарищ-то лёгкий на подъём. Знает меня пять минут, а уже ночевать предлагает. Звучит заманчиво, не отрицаю, особенно в совокупности с расширенными в ужасе зрачками Василисы, но я даже ради такого принципами поступиться не готов.

Так что торможу неугомонные порывы, накрывая сунутый мне стопку ладонью.

— Я не буду, — вежливо повторяю.

— А наливочки? У нас на рябине есть, пальчики оближешь.

— Я не пью.

— Вообще или только на этой неделе?

— Вообще.

— Ля, мать, слышала? — мой отказ Бельичевского старшего, смотрю, нисколько не огорчает. — Не пьёт. Это мне нравится. Это вот уважаю. Глядишь, свой трезвый водитель в доме будет.

Реакцию Василисы просто надо видеть. Фейспалм грандиозного размаха.

— Ещё не открыл, а тебя уже несёт. Угомонись, — минорно вздыхает её мать скорее ради проформы, нежели на самом деле негодует. Как она представилась? Марина, Мария? Тьфу, блин. Память как у золотой рыбки.

— Будь попроще, — пригвождают Марино-Марию смачным чмоком, преспокойно забивают на меня и переключаются на более сговорчивую бабулю, помахивая бутылью. — Хоть тёща-то любимая меня поддержит?

— Лей, родной, лей. Оно для сна лучше любого чая ромашкового.

— Истину глаголите, Петровна.

Ха. Судя по всему, угодил я в весёлую семейку. Непосредственную такую, шумную. Сидят, ложками в салатниках стучат и болтают о чём придётся. Детектив какой-то русский по телеку идёт, его обсудили. Пацаны гиперактивные примчались и обратно на второй этаж умчались — о детях поговорили. Седой дедок ко всем присоединился, про соседей посудачили.

Прикол в том, что меня воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Кто я, что я, откуда и куда — по фонарю, фильтрация нулевая. И про кредит перетрут, и про то, что теплицы пора к зиме готовить, и про сортир засорившийся. Мимоходом и у меня что-то поспрашивают, но стандартным анкетированием, какое обычно бывает при подобных знакомствах, и не пахнет. С другой стороны, я ж не предложение притащился их дочери делать, чё с меня взять?

За всей этот оживлённой болтовнёй ужин плавно перетекает в следующую фазу: культурное чаепитие. В ход идут конфеты и пирожные. Когда окончательно темнеет на улице для атмосферы включаются гирлянды, а детектив сменяется музыкальным каналом. К этому моменту приезжает ещё один член семьи, муж сестры. Знакомимся заново. «Руслан — Виталик, Виталик — Руслан», «очень приятно» и далее по шаблону.

Пока новоприбывшему в лошадиных дозах накладывается тарелка, в меня впихиваются остатки. Сопротивление бесполезно. Против: «ну осталась одна ложка, ни туда-ни сюда, давай-давай, у тебя организм молодой, ему расти надо» не попрёшь.

Сижу и вежливо давлюсь, превращаясь в неповоротливый окорочок, который скоро перестанет умещаться на стуле.

Чтобы не лопнуть приходится откинуться на спинку и вытянуть ноги. Жесть. Как на убой. Я не привык к таким порциям. У меня с едой в целом отношения на уровне: если холодильник пустой, подождём, когда сам чем-нибудь заполнится. Если мать не готовит, а в запойные периоды об этом и речи не идёт, я у плиты тоже не торчу.

Эту неделю, вон, перебивался доставкой пиццы. Ща домой вернусь, а там опять шаром покати. Зато хотя бы спиртягой больше разить в квартире не будет, мы вроде как вышли из коматоза. Снова. На этот раз обошлось малой кровью, а то мать порой бывает и на месяц в загул уходит.

Правда на таких длительных отрезках обычным домашним «лечением» не обходится. Только больничка и капельницы. Свиньёй буду, но такой вариант мне предпочтительней. Хоть в сиделку не превращаешься, вылетая из жизни. Повторюсь, я мать люблю, она мой единственный близкий человек, но кто бы только знал, как я заколебался.

Ни детства нормального, ни семьи. От того непривычно видеть, что бывает иначе.

Как это, обещанная рюмка не перерастает во вторую, третью, пятую и десятую? А так можно? Что, вот прям реально контролировать не надо? И очередным скандалом подобные посиделки не заканчиваются у других? В смысле, танцами? Какими танцами? Возле унитаза?

Нихрена. Просто танцами. Обычными, нормальными, под музыку. Со словами:

«растрясём жирок» Юра оттягивает супругу от посудомойки и закруживает в стандартно «старческом» медляке, топчась на одном месте. Вроде бы нелепо, но есть в этом что-то умилительно очаровательное. Мой батя только и умел, что лупить жену.

По поводу и без. И сына заодно. Если тот лез защищать мать.

К незапланированной «дискотеке» подключается Виталик с Ксенией, а там и близнецы прибегают на шуршание вскрытой упаковки чипсов. Ребятню вообще не отличить, даже одежда одинаковая. Не семья, а ксерокс. Скопировать — вставить.

Пятнашка тоже входит в раж, беззаботно пританцовывая с непоседливой малявкой на руках, уставшей скучать в стуле. В какой-то момент встречается со мной взглядом, напрягается, демонстративно отворачивается и продолжает крутить хоровод с племяшкой, делая вид, что меня не замечает.

В моём же мозгу словно короткое замыкание происходит. Не могу оторваться от неё, всё равно что суперклеем приклеивает. Намертво. Она сейчас настолько нереально привлекательная в этой своей домашней простоте, что у меня чешутся не только руки, но и другое место. И совсем не то, которое по ассоциативному ряду приходит на ум. Капец я, походу, вляпался.

Очевидная истина подкрадывается сзади и мягко прикладывает по затылку с приветственным: «ку-ку, не ждали? А я припёрлась». Не ждали, несмотря на то что было несложно догадаться, к чему всё идёт. Уж не совсем я дурак, сигналы различать умею. Просто окончательное принятие как-то слишком резко подкатило. Без раскачки.

Ну класс. Приплыли к лодочному сараю, сушите вёсла. Дальше по суше. Тихонько присвистываю под нос, кое-как заставляя себя, наконец, отвести глаза от рыжего чуда и натыкаюсь на хитрый прищур разрумянившейся от градуса старушенции.

— Шо, милок, — задорно подмигивают мне. — Втрескался в нашего Васька?

Что, вот прям так в лоб?

Не, не прокатит. Я запал на Пятнашку, согласен, отрицать глупо, но о влюблённостях и прочей лирической дребедени говорить преждевременно.

— Трескаются губы на морозе если долго целоваться, — многозначительно отвешиваю, пресекая дальнейшее развитие темы. — А ваша внучка ничего так, да.

— Вижу-вижу, — охотно кивает бабуленция, протягивая мне салфетку. В немом вопросе вопросительно выгибаю бровь. — Чаго смотришь, яхонтовый? Слюни подотри, а то всё забрызгаешь.

Испытывающе смотрим друг на друга, после чего я первый не сдерживаю улыбки.

— Теперь видно в кого Пятнашка такая бойкая на словцо.

— А то ж. Фирма веников не вяжет, слыхал? Фирма делает гробы.

— Куда ты опять со своими гробами полезла? — бурчит на неё дед, который и не вслушивался особо в разговор, что-то скрупулёзно вытыкивая в телефоне. Ещё и очки на самый кончик носа сдвинул, чтоб лучше через толстые диоптрии можно было смотреть. — Угомонись. Рано тебе ещё на тот свет, на этом не все дела порешали.

— Балда, выражение есть такое, — шикают на него. — Не собираюсь я помирать. Ты в любом случае первый кони двинешь, если и дальше будешь по крышам со своим радикулитом прыгать.

— Но крыша-то держится, а? Хоть одно нарекание есть?

— Ай, — отмахиваются от ворчуна, переключаясь обратно на меня. — В общем, вьюноша, не щелкай клювом. Пока тебе будет «ничё так», кому-нибудь станет «то, что дохтырь прописал». Захочешь локоток укусить, а вот не получится. Рядышком, да никак.

Это её на сытый желудок всегда на философию тянет или бабулька такая гиперактивная по натуре? Хотя ведь дело говорит.

— Сердечно благодарен за житейскую мудрость, — усмехаюсь, отвешивая недопоклон. — Начинать выполнять можно прямо сейчас?

— От чего ж нельзя? Охотно льзя. Главное, не балуй. Чтоб того этого, никакой похабщины.

— Никакой похабщины, усёк, — не откладываю в долгий ящик то, что можно сделать сразу. Ну а чё, добро ж дали. — Пятнашка? — окликаю Бельичевскую, которая уже наплясалась с мелкой и, оставив пупса в манеже с игрушками, теперь стоит у плиты, карауля поставленную на огонь турку. — Потанцуем?

— Поздно. Натанцевалась, — равнодушно дёргают плечиком, не удостаивая чести даже обернуться. Так и беседую со спиной.

— А что насчёт свидания? В субботу?

— Я занята.

— Воскресенье?

— Занята.

— Понедельник, вторник, среда. Ткни пальцем в календарь, согласен забиться на любой день. Главное, в этом году.

— Рымарь, — о, а вот теперь, наконец, соизволяют отвлечься от кофе. — У нас уговор был вроде только на чай. Чай ты похлебал? Похлебал. Не пора ли вежливо откланяться? Порядочные гости знают, когда пора уходить.

Что и требовалось доказать.

— Видали? — красноречиво киваю бабуле, разводя руками. — Вот и как с ней можно договориться?

— Пфф, — саркастично пфыкает та. — Ну ты словно вчера родился, родной. Кто ж так девушек добивается?

— Если начну по-другому, она как страус голову в песок зароет.

— А лопата пошто придумана? Вот молодёжь пошла, совсем обленилась. Маленькая неудача и сразу в кусты.

— Ба, блин, — сердито приструняет ту Пятнашка. — Вот ты ещё идей ему покидай.

— А чагось нет? Девке двадцать лет, а она впервые парня в дом привела. Я с такой скоростью точно до правнуков не доживу.

— А вот здесь попрошу! У тебя уже есть трое. Мало? — вклинивается в беседу Ксения, обиженно надувая губы. Аж про медлячок забыла.

— Так я ещё хочу!

— Эй, приём, как слышно? — Василиса призывно машет, привлекая к себе внимание. — А моего мнения никто спросить не собирается? Ничего, что у меня другие планы? Я в двадцать лет детей заводить не планирую.

— Кстати, я тоже, — еле сдерживаю ржач. — Давайте пока тормознём на стадии свидания, лады? С этим бы разобраться.

— Да чего там разбираться? — снисходительно отмахивается старшая сестра, своровывая из конфетной вазы шоколадный батончик. — Пришёл, забрал, ушёл.

Виталик меня так и увёл от бывшего. В его защиту, то были реально дебильные токсичные отношения.

Увёл. Звучит так, будто сама она безвольная кукла. Начинаю медленно разочаровываться в сестре Василисы.

— А самой что, не уходилось?

— Да вот как не получалось.

— Почему? Амбарный замок на цепях мешал?

— Хуже. Собственная дурость. Молодая была, наивная и глупая. Думала, любовью и заботой получится переделать долбоящера.

— Ну да. Моя мать приблизительно так и отвечала. Жаль, её никто вовремя не увёл, — слова вырываются раньше, чем хотелось бы. Мимо ведь не пройдёт.

Не прошло.

— Что, с отцом не повезло? — мигом настраивает локаторы любопытная Ксения.

— Неважно, — отмахиваюсь, не желая вдаваться в подробности. Уж с ней я точно не стану откровенничать. Ни с кем не стану. Встаю из-за стола, подходя к Пятнашке. — А ну-ка, — лёгкий писк ознаменовывает, что босые пятки потеряли опору, когда я перехватываю её под грудью, отрывая от пола. — Позвольте, будьте любезны, — огибаю её родителей и заворачиваю за угол, в коридор у лестницы.

— И куда ты меня тащишь? — сухо интересуется Василиса. Не вырывается и не извивается. Уже что-то. Правда с горячей туркой особо и не побунтуешь. Чревато.

— Поговорить. Наедине. А то у вас там слишком шумно.

— Прекрасно. Хоть бы кружку прихватил.

— Без проблем, — возвращаемся обратно, под дружный смех домочадцев тырим со стола чью-то чашку, и снова скрываемся из вида. С пинка задвигаю за нами межкомнатную перегородку и только тогда бережно опускаю ношу обратно на грешную землю. — Знаешь, а мне твои нравятся. Современные ребята. Без предубеждений.

Непонятно только в кого ты такая.

— Какая? — интересуются, навесу лихо переливая свежесваренный кофе из одной тары в другую.

— Ответил бы: недотрога, но скажу тактичнее — несговорчивая.

— Несговорчивая — потому что не прыгаю тебе на шею?

— Ты хотела сказать: не висишь на шее? Прыгают обычно в койку. О, даже так? — удивлённо принимаю протянутую мне чашку. Вот это я понимаю — кофе. И запах, и цвет. Не то что универская моча.

— Не хочешь — верни.

— Не верну. Иначе ты снова его на меня выплеснешь.

— Есть за что?

Задерживаю на Пятнашке взгляд, задумчиво пожёвывая губу. Желание прислушаться совета и перейти к решительным действиям нестерпимо чешется между лопаток, перехватывая контроль над силой воли. Будто я не знаю. Будто не хочу. А виной всему зелёные глаза, замершие напротив.

Они перевернули всё вверх тормашками. Личные убеждения, вкусы, нежелание цепляться за новый город, из которого через пару лет я всё равно планировал свалить. Такие дерзкие и такие гипнотически притягивающие, что силы сопротивляться тают в её присутствии…

Эти глаза сводят меня с ума, честно. Она сводит меня с ума. За наше знакомство в своих мыслях я уже, минимум, трижды раздел эту девчонку и усадил на себя, в реальности же не решаюсь лишний раз прикоснуться, ведь она такая… чистая и невинная.

Таких как Василиса принято беречь. Ценить. Любить. Иначе на выходе получится очередная меркантильная избалованная Элька. Загвоздка вся в том, что я не умею «беречь». Как показывает практика я умею только портить.

— Ку-ку. Замёрз? — напоминает о себе Пятнашка.

Будто в этом есть необходимость. В моих мозгах она и так слишком прочно поселилась в последнее время. Не выковырять. Может, если поддаться искушению сразу полегчает? А?

Молча отставляю чашку на ближайшую полку и, обняв её за шею, целую. К чёрту.

Портить так портить. Зато душу отведу.

Глава 9. Подарок с сюрпризом

Василиса

Выдержка из сетевого дневника:

«Ну что. Вы просили, получайте. Подвожу итоги недели по нашему плохишу:

— подарок в виде жвачки — в наличии. Скромненько, но сойдёт.

— Незапланированное знакомство с моими предками — не поняла как, но сделано. До сих пор отхожу. Сюрреализм на базе дурдома.

— Выбивший из колеи поцелуй — был. Сижу и грызу себя за мягкотелость. Вот почему я его туркой не огрела?

— Приглашение на свидание — раз десять уже предлагал. А, нет. Одиннадцать. Сообщение только что прислал. Трындец.

— Полное непонимание происходящего — 100 баллов. То ли лыжи не едут, то ли я тупая. Сижу, ищу в объявлениях мозги б/у, ибо мои очевидно, что не справляются»…

Пост писался ещё в субботу, но обновление в ленте комментариев поступает до сих пор.

Mrs.Panda: «Тема свидания не раскрыта. Я не поняла. Так ты согласилась или как?»

Cuddlies: «Да чё непонятного? Очевидно же, что нет».

Mrs.Panda: «Ндя? Ну и дура. Кто ж от таких предложений отказывается?»

— Crazy Cat-: «Сама дура. Всё она правильно сделала. Мутный он, нечего с ним шариться не пойми где».

ImMoRTaL: «Мутные с родаками не знакомятся. Их потом опознать могут».

Cuddlies: «Ну так и условка не из пустоты берётся. Кто его знает, что там…»

— Crazy Cat-: «Вдруг он маньяк-фетишист. Похитит и прикажет смотреть как он играет в солдатиков. Настоящая пытка».

ImMoRTaL: «Или принудит перештопать все свои носки. Вонючие».

Cuddlies: «Будет вскрывать киндеры, а с ней не поделится!»

Mrs.Panda: «Включит старые советские фильмы про войну и заставит смотреть на повторе».

ImMoRTaL: «А фильмы-то чем плохи?»

Mrs.Panda: «Не знаю. Я их лично терпеть не могу. Всегда засыпаю».

Funny Bunny: «Лол. Девки, я всё ещё с вас ору: D».

Juliet Must Kill: «Мы отошли от сути. Что по свиданию?»

— Crazy Cat-: «А что по свиданию?»

Juliet Must Kill: «Вот именно, что ничего».

Funny Bunny: «Делаем ставки. Насколько хватит вашего крашика. Вечное динамо у любого подорвёт интерес».

— Crazy Cat-: «Funny Banny, ну не-е-е, я в свою лапушку верю! Ещё помучается».

Funny Bunny: «Funny Banny, забьёт. Если уже не забил».

«Your_Vasya, «Не знаю, забил или нет, но тусит прям щас у меня на работе», — быстренько черкаю всем общий ответ пока есть время.

В сети только одна из девчонок. Она же быстренько и активируется:

— Crazy Cat-: «О, как! Я знала, я верила! Где фотка, Your_Vasya??? Гони фотку! Я должна его увидеть!»

Your_Vasya: «Да как я его сфоткаю? Что я ему скажу? На тебя хотят полюбоваться, так что быстро привёл фейс в порядок? Сейчас вылетит птичка?»

— Crazy Cat-: «Вот как хочешь, так и изворачивайся! Нам нада-а-а!!!!»

«Надааа им». Блин. Не, я, конечно, уже подумывала над тем, чтобы отослать им фотку из студака Руслана, но он там на себя не похож. Реально уголовник: взгляд исподлобья, волосы практически всё лицо закрывают, а глаза такие, будто прямо сейчас нож из кармана достанет.

Либо фотограф его в тот момент достал, либо чёрно-белый фильтр жестит, либо он сам по себе не фотогеничный — не знаю, но прям жутковато смотрится, правда. В реальности же совершенно иначе выглядит. Даже сейчас Рымарь сидит ну вообще другой. Прям… красивый. И ракурс хороший, но не буду же я палиться.

— Девушка, можно вас? — вызывают меня. Всё, перерыв закончен. Арбайтен, арбайтен.

— Конечно, уже иду, — убираю телефон в кармашек и бегу к клиенту.

Грязную посуду забрала, новый заказ приняла. Попутно, как всегда, протёрла освободившийся по соседству столик и коротко переговорила с другими посетителями.

Когда возвращаюсь к барной зоне ничего не меняется. Руслан по-прежнему на своём месте. Сколько он уже так сидит? Час? Два?

— Тебе никуда, случаем, не надо? — вздыхаю я, но больше так. Для вида.

Честно говоря, успеваю смириться с его присутствием. Причём ещё вчера, когда она вот так же почти половину моей смены здесь проторчал. И, не получив желаемое, притащился снова на следующий день. Чего-чего, а упёртости ему не занимать.

— Так я как раз там, где надо.

— И как долго собираешься меня изводить?

— А я тебе мешаю?

— Физически нет. Морально — ты меня достал.

— Настолько, что уже согласна на свидание?

— Нет.

— Значит, не окончательно достал. Продолжаем дальше. Ещё один молочный коктейльчик замутишь? — наслаждаясь моим мученическим видом ухмыляется он, ковыряясь трубочкой в пустом стакане с разводами.

Как же хочется закатить глаза и замычать на всю закусочную: ааа… Но вместо этого я нацепляю рабочую улыбочку и вежливо уточняю:

— Снова черничный?

— Не а. Какой я там ещё не пробовал?

Блин, да всё уже он перепробовал. В этом и беда. Не вышвырнешь же, клиент.

Кассу делает.

— Тогда будет «Брауни», — решаю за него.

— Как скажешь, Пятнашка, — салютуют мне насмешливо в спину на полдороге к кухне, заставляя передёрнуться. Зараза. Убила бы! Сколько можно обзываться?

— Васька, там новенькая опять напортачила, — с порога на запаре отвешивает мне Амина, пляшущая возле гриля. — Не те салаты записала. Можешь разобраться?

— Прекрасно, — очередной вздох. Новенькая у нас стажируется всего лишь третий день, но за это время успела перебить половину посуды и перепутать все заказы.

Сама по себе она миленькая, но с такой криворукостью шансов у неё задержатся, откровенно говоря, маловато.

Даю Амине новый список блюд на готовку и иду разбираться. Не знаю, как и когда, но именно меня неофициально приставили за ней в помощь. Типа, я внешне произвожу максимально положительное впечатление, а это больший шанс, что не потребуют книгу жалоб. Естественно, это просто отмазка, чтоб самим не заморачиваться, но ведь работает же. Пока, тьфу-тьфу-тьфу, удавалось мирно улаживать все косяки.

Мало мне надоеды за баром и растяпы под боком, так ещё и выходной день, ажиотаж. К полуночи народу столько собирается, что не протолкнуться. И я с Лизой единственные на зал. Новенькую не считаю, от неё больше убытков, чем пользы.

Понятно, что в таком режиме мы зашиваемся. Не то что самим поужинать, обе с обеда ни куска в рот, даже в туалет не отойти.

Столпотворение рассасывается ближе к четырём утра. Тогда становится полегче, а к шести все места и вовсе практически пустеют. Выруливаем на стадию познания дзена, позволяя себе быстрый перекус. Тогда же подгребает отдохнувшая и довольная жизнью Нина, чья смена начинается после моей. Кафе-то круглосуточное, но днём работает всегда одна девочка. Больше и не нужно. Наплыв в этот промежуток небольшой.

Часики тик-так. Всё. Отпахала. Добби свободен, валится от усталости и дико хочет спать. А у меня пары через два часа начинаются, опять перетасовка с графиком пошла через одно место. Я стараюсь не прогуливать, но в таких обстоятельствах понимаю, что просто не вывезу дополнительные двенадцать часов бодрствования. В метро если смогу немного пощемать, тогда шанс ещё есть.

Снимаю форму, оставляю в шкафчике, переодеваюсь в свою одежду и, попрощавшись со всеми, иду на выход. Замираю возле Элвиса, слыша как с противным причавкиванием грызёт изнутри совесть. Блин, ну так ведь нельзя…

Некрасиво. Не по-людски, в конце концов.

Блин.

Делать нечего. Разворачиваюсь и направляюсь к самому дальнему столику возле игральных автоматов. Место такое, что про него несложно забыть, плохо просматривается. Руслан перебрался туда в первом часу, чтобы не мешать. Видел, что мне не до него. Хотя бы за одно это можно быть ему благодарным.

Подхожу и застаю премилейшую картину.

Спит.

Закинув ноги на диванчик, вытянулся в полный рост, облокотился на стену и спит.

Свёрнутая кожанка подложена под голову, жужжащий ноут, который он зачем-то прихватил с собой лежит на коленках, а недопитый кофе давно остыл.

Идеальный момент. Вот здесь не могу удержаться и, достав фотоаппарат из рюкзака, незаметно щелкаю его. Девочки будут в восторге, потому что кадр зашкаливающе милый. Ну просто пушистый енотик.

На свой страх и риск фоткаю несколько раз. Не а. Ноль реакции на вспышку.

Вырубило конкретно. Даже будить жалко, но всё же легонько тормошу дрыхнущую тушку за плечо.

— А, — не сразу врываются в реальность, щурясь от яркого освещения.

— Моя смена закончилась. Предупреждаю, чтоб обидняков не было. Но ты можешь дальше спать, я скажу, чтоб тебя не трогали.

— А, не. Норм. Я норм, — потягиваясь, Рымарь разминает затёкшую шею. — Ты куда? Домой? Я тебя подвезу.

— Опять двадцать пять?

Что ж у него за идея фикс такая затащить меня на свою крейзи табуретку?

— Ну хоть провожу. На метро.

— И тогда отстанешь?

— Нет. «Проводить» не означает «свидание».

— А если соглашусь на это твоё свидание, отстанешь?

— Узнаешь, когда согласишься.

— А иначе так и будешь измором брать?

— Ага.

— И надолго тебя хватит?

— Вот и проверим. До конца месяца я твой график выведал у вашего поварёнка, а там посмотрим.

Ильдар, ну ты ж и…! На сосиски бы тебя пустить. Где не надо, язык как помело.

— Ладно, — сдаюсь я. Быстрее соглашусь, быстрее отстанут. — В среду. В шесть.

Только учти — людные места, никакого мотоцикла, приставаний и уж тем более, поцелуев! Ясно?

Как оживает-то. В тёмных глазах появляется блеск предвкушения.

— Да, да и да, а вот по последнему пункту ничего не обещаю.

— Придётся. Это мои условия.

— Брось. Тебе ведь самой понравилось. Не отрицай.

Блин. А ведь он прав. Правда понравилось, НО! Это ничегошеньки не значит.

Пусть не обольщается. У него и так непомерное самомнение.

* * *

Руслан появляется в универе только в пятницу и то, ко второй паре. Вырастает на пороге, целенаправленно выискивая меня, я же нарочито безучастно утыкаюсь в конспекты. Всё. Баста. Его для меня не существует. Надоел.

— Родная, иди погуляй, — краем глаза вижу, как Рымарь чуть ли не силком стаскивает с места мою соседку, бесцеремонно всучивает её вещи ей же и усаживается на освободившееся место, игнорируя посыпавшиеся на него возмущения. — Отвянь, не до тебя. Пятнашка, надо поговорить.

— Кому надо? Мне не надо.

— Слушай, я не виноват. Непредвиденные обстоятельства.

— Бывает. Сочувствую.

— Ну правда, не специально.

— Мне всё равно.

— Нет, тебе не всё равно. Ты злишься.

— Да, злюсь, — понижаю голос, так как в аудиторию заходит препод по этнографии.

Ещё бы не злиться. Меня ведь ОПРОКИНУЛИ. Дали от ворот поворот, удосужившись отписаться коротким сообщением лишь на следующий день. НА СЛЕДУЮЩИЙ! То есть мало того, что меня продинамили, так я ещё и просидела весь вечер в пустом ожидании. Как полная идиотка.

Несложно догадаться, что мне плевать на любые оправдания. Которых и нет.

— Понимаю. Имеешь право, — может и понимает, но вины не испытывает.

— Ты так считаешь? — едко уточняю, не стесняясь показывать весь спектр своего раздражения.

— Остачук, и чего топчемся без дела? — покопавшись в своём портфеле в поисках лекций и уже собираясь начать, преподаватель замечает толкущуюся в проходе студентку, которая настолько приошалела от наглости Руслана, что так и застыла с распахнутым ртом. — Займи место.

— Да я… Он… Я… — теряется та.

— Да, Остачук. Место. Не мешай, — поддакивает Рымарь, пренебрежительно отмахиваясь. Девчонка оскорблённо взвизгивает, собирая ноздрями весь кислород и негодующе плетётся на дальние ряды, сердито бурча.

Очаровательно. Просто поразительное наплевательское отношение к людям. Хоть в зоопарке выставляй под табличкой: «козёл обыкновенный». И это проявляется у него ко всему. Встать посреди пары и молча свалить с вещами — естественный процесс.

Сидеть, закинув ноги на стол в столовке — любимая поза, курение в кабинетах на перерыве — спасибо окна хоть открывает.

Фиг с ним, с попытками наладить контакт с однокурсниками. Очевидно, что ему это без надобности, но я в упор не понимаю, как этот человек собирается закрывать сессию. Преподаватели же тоже себя не на помойке нашли, глотать не будут такое хамство. Странно, что до сих пор молчат.

— Пятнашка, ну я же извинился.

— Правда? Я не заметила.

А не, виновата. Вероятно, это его: «сорри, у меня запара», брошенное с барского плеча вчера, должно было вызвать во мне бурю сочувствия и благодарности. Типа, вспомнил же. Потрудился, выкроил свободную минутку в своём плотном графике.

Герой.

— Что сделать, чтобы ты перестала дуться?

Блин. Все лекции мимо. Попробуй записывай под диктовку, когда тебя ежесекундно дёргают.

— Замути нижний брейк. Сможешь?

— Пятнашка, я серьёзно.

— Молодые люди, потише, — просит препод.

Стоп. А я здесь причём? У меня звуки и так на минимуме, все претензии к Руслану, который и не собирается громкость убавлять, мешая мне, себе и всем в ближайшем радиусе.

— Серьёзно? — огрызаюсь шёпотом, потому что от меня упорно не отстают. — А если серьёзно, вы пропустили последний поезд, уважаемый. Всего хорошего.

В ответ смачно матерятся, за что нам снова прилетает замечание. Уже более грубое. Но кого бы это парило, правда?

— Пятнашка, хватит дурить.

Гелиевая ручка втыкивается кончиком в тетрадный лист, оставляя кляксу.

— Ещё раз обзовёшь меня так и я… — цежу сквозь полотно сжатую челюсть, слыша как закипает по венам раздражение.

— И ты? — иронично уточняют.

— И я не выдержу.

Потому что больше нет сил, честно. Эта кликуха меня задрала. Тупая, нелепая, обидная и… дурацкая. Бесит.

Ко мне с вызовом придвигаются как можно ближе, едва ли не впритык.

— Пятнашка. Пятнашка. Пятны-ы-ышко… — насмешливо пропевают склонившись к моему уху, одаривая остаточным сигаретным шлейфом. Глумится, сволочь. Проверяет на прочность. Держусь, но терпение на исходе. Ещё немного и зубы начнут крошиться.

Настолько сильно стискиваю их. — Мне так нравится когда ты злишься, — не унимается Рымарь. — И когда не злишься тоже. Ты мне всегда нравишься. У меня от тебя крыша еде-е-ет… — изумлённо вздрагиваю, когда мои волосы… Он их что, реально только что понюхал???

— У меня для тебя плохая новость: она ехала и до нашего знакомства, — заверяю я.

— Возможно.

— Лечиться не пробовал?

— А лечить меня будешь ты? Обещаю, я стану самым послушным пациентом, — всё внутри сжимается, когда его ладонь ложится на мою ногу. Колготки словно насквозь прожигает, оставляя выплавляющий след на коже. — Но я реально шизею от твоего запаха. Он мне сегодня, кстати, приснился. И ещё кое-что… — его пальцы скользят выше, красноречиво сминая край юбки…

Так. Это уже перебор.

— Когда ж ты от меня отцепишься? — яростно отпихиваю его, но, забывшись, срываюсь на повышенный тон.

На нас строго взирают исподлобья суровые преподавательские очи.

— Как понимаю, вам не очень интересно меня слушать?

— Конечно, нет, — отмахивается Руслан. — Здесь важнее.

— В таком случае выйдите из аудитории. Оба.

— Простите. Это не повторится, — виновато сжимаюсь в комок.

— Оба. Немедленно.

Блеск. Сгорая от стыда и позора хватаю рюкзак и метеором вылетаю в коридор.

Рымарь вперевалочку следует за мной. Весь на чилле.

— Доволен?! — чуть ли не с кулаками накидываюсь на него.

— Ой, да плевать.

— Это тебе плевать! Тебе на всё плевать! А меня в жизни не выставляли за дверь!

— Я уже говорил: не на всё.

— На всё. Всё, что тебя волнует — ты сам. Уважай ты меня хоть немного, не позволял бы компрометировать.

— Ты завопила сама, забыла? Я тебя не принуждал.

— Да потому что ты меня задрал со своими домогательствами! В тебе остались хоть какие-то крупицы морали или границы отсутствуют напрочь?

— Если бы у меня не было границ, ты бы сейчас стояла не тут, а где-нибудь в туалете. И в совсем другой позе. На коленях, например.

На такое заявление у меня аж дар речи пропадает.

— Ты озабоченный придурок, — передёрнувшись от омерзения, лечу к лестнице.

Может, спрятаться от него в библиотеке? Хотя он ведь и там всех до белой горячки доведёт.

— А что в этом дурного? — как и ожидается, мне наступают на пятки.

Неугомонный. — По-моему, абсолютно естественное желание. Странно было бы, не возбуждай ты меня. Между прочим, памятуя твою неопытность, я ещё как могу стараюсь не давить.

А, так это он ещё и не давит?!

— Знаешь, что? — бросаю ему раздражённо через плечо. — Иди-ка ты к чёрту.

Вместо того чтобы послушаться, меня хватают за локоть, разворачивая на сто восемьдесят.

— Ты меня услышала — нет? — едва ли не рыкает раздосадовано Рымарь. — Если до тебя ещё не дошло, повторяю по буквам: н р а в и ш ь с я ты мне.

Вырываю руку.

— Зато ты мне нет.

— Твой язык говорил совсем иное во время поцелуя, так что заливай сказки другим. Они ещё могут поверить.

Моё лицо уже не просто пунцовеет, а пылает. Щеки горят по страшному. А кулаки стискиваются.

— Тебе просто хочется так думать, — говорю, но у самой уверенности нет. И он это прекрасно чувствует.

— Я это знаю. Как бы ты не ломалась, Пятнашка, но ты на крючке.

Всё. Бассейн вышел из берегов.

Раньше, чем успеваю подумать, заряжаю Руслану пощёчину и тут же испуганно зажмуриваюсь, потому что на доли секунды кажется, что мне всекут в ответ. Но нет.

Его вскинутая рука замирает в воздухе, лишь немного не дойдя до меня. По позвоночнику пробегают мурашки. Клянусь, я вижу в его потемневших глазах злорадно скалящихся демонов.

— Прости, — шепчу, нервно сглатывая, потому что мне… страшно. — Я предупреждала. Я просила. Не надо меня обзывать.

Тяжёлая мужская кисть, дрогнув, медленно опускается.

— Никогда, слышишь? — голос тоже иной. Тяжёлый, прибивающий к полу. — Никогда больше так не делай. Иначе в следующий раз я могу вовремя не затормозить.

Понятия не имею, что ответить и делаю единственное, что в такой ситуации правильно — ухожу. На этот раз меня не останавливают и не идут следом. И через час, когда я буквально упрашиваю преподавателя вернуться на вторую пару, больше в универе не показываются. Уехал. Что ж. Так даже лучше.

Честно говоря, всю оставшуюся часть дня я в растерянности. Не понимаю, как быть дальше. Словно мы перешагнули незримый рубеж, после которого «как было» уже не оставить. Я словно ступила за ту завесу, за которую заходить посторонним было нельзя. Гадкое ощущение.

Ещё и дома до конца дня остаюсь одна, не отвлечься. У нас в девяноста девяти процентах толкучка, но именно сегодня, как назло, у всех обнаружились срочные дела.

Дед снова у соседей. Бабуля пошла в гости к какой-то подружке на другом конце посёлка. Мама с папой уехали за продуктами, а Ксюха решила устроить большой семейный день и укатила в детский развлекательный центр с мелкими. Виталик потом подхватит их на обратном пути.

Я же кукую на кухне, варганя ужин. Как бы не должна по расписанию, но занять себя чем-то надо. А то мысли шальные покоя не дают. И так уже раз десять умудряются влезть в диалоговое окно ватцапа, но ничего не пишу. Слава богу, на это ума хватает. Да и не знаю, что. Извиняться? Мне?

В какой-то момент сквозь бурчащие голоса актёров, выясняющие отношения в телике, слышу приглушённый стук в дверь. Иду открывать прям как есть: в фартуке, с ножом и надкусанным огурцом. В таком виде и застываю в недоумении, разглядывая… Руслана.

— Так, холодное оружие сразу долой, — у меня деловито отбирают остро-колющие и любые другие продолговатые предметы, откладывая их на подоконник. — Теперь поехали. Во-первых, — мне всучивают детскую книжку. Осоловевши смотрю на название: «101 далматинец».

— Это что?

— Инструкция к применению. А это реквизит, — большой дутый бумажный пакет ставится возле стойки с обувью. Угадываю внутри что-то мягкое, цветастое. И шуршащее.

— Реквизит для чего?

— Для него, — с плеча бережно снимают шевелящийся и, по-моему, скулящий рюкзак, из которого достают…

Он издевается, да?

Глава 10. Пятнышки

Руслан

Не особо торжественно, ну да и похрен, всучиваю щенка далматинца.

— Это что? — снова непонимающе моргает Бельичевская, растерянно разглядывая на вытянутых руках обнюхивающую её моську.

— А что, не видно? — поднимаю упавшую книженцию, откладываю её туда же, куда и огурец. — Зайчик.

— Нет. В смысле… зачем?

— Что значит, зачем? Для наглядности. Вот смотри — это девочка, — взлохмачиваю далматишке загривок. — Для неё Пятнашка — кликуха. А у тебя прозвище. Запатентованное мной. Им тебя больше никто не смеет называть, иначе урою. Разницу улавливаешь? — молчит. Переваривает, вероятно. — Да? Нет? Если очень сложно, кивни, — неуверенный кивок. — Вот и славно. Ну всё, развлекайтесь. На первое время хавчика и игрушек я вам купил, — закидываю заметно полегчавший рюкзак обратно за спину и спрыгиваю с крыльца.

— Ты что, вот так просто уйдёшь??? — уже у забора заставляют меня обернуться.

— Ну да. Меня ж никто не приглашает.

— Это не смешно.

— А я смеюсь?

— Зачем он… она мне? Что я буду с ним… с ней делать?

— Ммм… Я, конечно, не специалист, но их вроде кормят и пару раз в день гулять водят. У тебя проблем не возникнет, места полно.

— Ты понимаешь, что такие подарки с бухты-барахты не дарят?

— А это не подарок. Это напоминалка.

— Забери его… её обратно. Он… она мне не нужна.

— Ну так выкинь. Авось кто-нибудь подберёт.

— С ума сошёл? — разве что не шипит. — У тебя сердца совсем нет?!

— Терапевт говорит, что есть, но что он может знать, верно?

Щенок в подтверждение озорно тявкает, виляя выкрашенным в черный хвостиком.

Он вообще забавный попался из выводка: хвост, лапа и ухо чёрные. Вернее как попался, сам кубарем выкатился ко мне из вольера и сразу полез на руки. Типа, судьба. Я других и не стал смотреть.

— Не надоело паясничать?

— Когда надоест, я скажу. Ты её нормально возьми. Не бомба, не взорвётся, — насмешливо замечаю, а то Василиса так и держит животину на расстоянии, но уже мало-мальски отходит и, внимая совету, прижимает пятнистую тушку к груди. Я бы тоже прижался к её… Тьфу. Так, тормозим. После последнего сна я и так полчаса протусил в туалете. Спуская пар.

— И что я своим скажу? Мам, пап, теперь я буду жить не одна?

— Ты рано или поздно всё равно так скажешь. Когда притащишь в дом мужика.

— Если не соберусь съехать и жить отдельно.

— Не соберёшься.

— С чего такая уверенность?

— Ты домашняя девочка. Плюс, из такой семьи не сваливают. Сваливать надо, когда вместо семьи вонючее болото. Уж поверь, — стоп, мы ж псину обсуждали. Когда на личности успели перейти? — Короче, знакомьтесь. Не буду мешать.

— И что… и это всё? Пришёл, сбагрил и свалил? Больше ничего не хочешь сказать?

О, я много чего хочу ей сказать, но та вереница слов, что без труда выстраивается в мыслях, наотрез не желает формулироваться в речевом формате, поря отсебятину.

— Мне лучше рот не открывать лишний раз, ненужное дерьмо вылезает. Так что считай этого блохастика моим невербальным «прости».

Несколько секунд смотрим друг на друга. Пятнашка отвлекается и отводит взгляд лишь, когда далматинец начинает лизать её запястье.

— Зайти хочешь? — слышу её неуверенное.

— Это ты мне или собаке? — уточняю, потому что к кому конкретно она обращается реально не особо понятно.

— Вам обоим.

— А стоит? Я ведь вроде тебя заколебал и только что рвотные рефлексы не вызываю.

Ха, сразу губки уязвлено поджимают. Что, душа моя, не нравится когда твоими же аргументами кроют?

— Предлагаю второй раз, — хмуро повторяет Бельичевская. — Третьего не будет.

Третьего и не надо. Второй-то исключительно из вредности дожал.

— Ну раз ты так настаиваешь, — возвращаюсь к ней, не скрывая довольного вида. — Ты такая неопределённая, Пятнашка, — не реагирует. — Только давай сразу уточним, новых попыток зарядить по щам не будет? — даже если будут, на этот раз я держу рефлексы под контролем. А вот с утра оказался неподготовлен.

Кто ж знал, что она драчунья? Но перепугал я девчонку, конечно, не на шутку. А ведь она и без этого меня боится. Правда в дом всё равно пускает. И поди пойми, что там в бабской голове творится. Наверное, Пятнашка и сама не знает. Потому и не отвечает.

Я и не заставляю. Вместо этого принюхиваюсь к распахнутому нутру дома.

— Горелым пахнет, не?

— Блин! — в ужасе подпрыгивает она. Ого, как быстро переключатель сработал. — У меня же там мясо тушится!!! — это уже кричат, несясь на кухню и сбагрив мне обратно щенка.

— Слышала? У неё там мясо тушится, — киваю внимательно разглядывающей меня морде. — Правда что-то мне подсказывает, оно без её ведома решило себя пожарить, — зарабатываю единодушное с моим «тяв» и, разувшись, прохожу следом на кухню. Дверь, наверное, стоит закрыть, да? Не май месяц. Пока есть время осматриваюсь и прислушиваюсь. — Чего так тихо? — очень тихо. Никто не топает, не носится, не горланит. По сравнению с прошлым разом тут как на кладбище.

— Потому что никого нет.

Ух, ты. Это я удачно момент подгадал.

— И при этом ты всё равно пустила меня? Смело. Я же озабоченный. Не боишься, что изнасилую тебя на этом самом столе?

Крышка от кастрюли с грохотом приземляется чётко на девчачий пушистый тапок.

— Ай, — скача на одной ноге, кривится она. — Надеюсь, это шутка?

— Конечно, нет. Это ж моя маньячная фишка. Караулить и в нужный момент подсуетиться: типа, тссс, есть кто дома? Девочка, на кису посмотреть хочешь? А на собачку?

Согласен, шутейка среднего качества, больше походит на неумело прикрытую обидку, но ведь правда не очень приятно. Я не трахаю всё, что движется и её раком ни разу поставить не пытался. В воображении не считается. А потому брошенное мне с утра оскорбление задело-таки самолюбие.

— Ты ждёшь моих извинений или что?

— Лучше я не буду говорить, чего от тебя жду. Есть риск получить сковородкой по роже.

— Вот и молчи.

— Вот и молчу.

— Вот и поговорили.

По всей видимости, да.

— Иди, разведай обстановку, — выпускаю пытающееся вырваться на свободу четвероногое. Деваха не из робкого десятка. Не жмётся и не трясётся. Без раскачки начинает обнюхивать каждый угол. Более того, лихо мчит обратно в коридор, из которого почти сразу доносится шебуршание оставленных на полу покупок. — Видала? — с уважением отмечаю. — Сразу учуяла, что там есть что пожрать. Далеко пойдёт.

— Ну да. Такая же наглая, как и ты.

— Скорее такая же

ПРОЛОГ

Первый раз.

Первый раз она целует меня сама, да с какой решительностью. Обжигающие ладони обхватывают лицо, путаясь пальчиками в волосах. Стискивают со всей своей девчачьей силой. Прижимаются телом как можно ближе, привставая на цыпочки, чтобы оказаться ещё ближе. И от этого сносит башню.

Натурально плыву от её запаха. От бешено колотящегося сердечка, чья сбивчивая дрожь растекается по моим венам, и окончательно дурею от горячего язычка, совсем не по скромному играющегося с моим. Маленькая, невинная, хрупкая, но совсем не скромница. Утопаю в Пятнашке по самую макушку, рискуя захлебнуться.

– Тормози… Потому что я не смогу, – с трудом получается выдавить из себя, понимая, что ситуация выходит из-под контроля и дальше меня уже будет не остановить.

Изящные руки с тонкими запястьями исчезают из поля зрения, но только для того, чтобы появиться снова – на пуговицах своей блузки. Кажется, она же была на ней в день нашего знакомства. Или нет. Не знаю. Когда одежду снимают, выставляя напоказ кружева белья, на неё становится глубоко похрен.

– И не надо, – тихий голос единственной короткой фразой выжигает весь кислород из лёгких, на официальном уровне позволяя делать всё, что прежде я позволял себе лишь в своих фантазиях…

Глава 1. Неудачное знакомство

POV Василиса

– Это моя игровая приставка!

– Моя! Видишь кнопка выдрана?

– А моя тогда где?

– А я откуда знаю? Где потерял, там и ищи.

– Ма-а-ам!

– Потом будете выяснять. Идите завтракать.

– Опять зубная паста закончилась? Вы её что, едите?

– Кто пролил яблочный сок на мои брюки??? Я же надеюсь, это сок?

– Ба, ты долго? Я тоже хочу в туалет.

– Твою мать, кто не закрыл душ?!

Большая дружная семья – это прекрасно. Но только не по утрам и не когда у вас всего два санузла на десять человек. Буську пока в расчёт не беру, у неё хотя бы личный горшок есть и очередей она не создаёт. И это в частном доме, так на минуточку!

Собственным участком родители обзавелись когда стало очевидно, что квартира вот-вот треснет по швам от перенаселения. Изначально планировалось, что Ксюха, моя старшая сестра, останется жить в бетонных джунглях с мужем и тремя детьми, но как-то не сложилось.

Ей была нужна помощь с мелкую и большую часть времени она всё равно проводила у нас. Сначала просто на выходные приезжала, потом на неделю задержалась, а там и на месяц зависла… Короче, по итогу семейного совета трёхкомнатную хрущёвку было решено продать, а двухэтажный домик нарастить.

Он у нас теперь похож на неповоротливую черепаху. Голова – будка, что первое время служила временным местом для ночёвки в процессе строительства. Её не стали сносить и оставили как прихожую, к которой в последующем присобачился панцирь основного здания. А с недавних пор ещё и хвостик на несколько комнат протянулся. Только лапок не хватает. Зато есть летняя веранда.

Если разбираться в планировке – чёрт ногу сломит, но с внешней облицовкой в стиле средневековых трактиров смотрится уютно. Да и в целом мне нравится жить подальше от городской суеты. Одна проблема – до универа добираться далековато. Поэтому каждый день за большим столом кидается жеребьёвка.

– Кто сегодня в роли таксиста? – в режиме "ааа, я ничего не успеваю" торопливо заглатываю оладьи, которые приготовила мама. Несложно догадаться, в каких объёмах приходится каждый раз кашеварить, чтобы накормить такую ораву.

– Виталик. Я не могу, мне в другую сторону, – откликается папа. Сидит такой аристократичного вида интеллигент в выглаженной рубашке, с вилочкой и ножиком. Аккуратненько кушает. И я, которая чуть ли не с ногами на столешницу залезла.

А, да. Виталик – это муж моей сестры, если что.

– Виталик так Виталик, – я вообще не против. Правда придётся подраться с близнецами за право ехать на переднем сидении. Тоже стандартная тема.

– Васёк, ты поосторожнее, – замечает дедуля, наблюдая как я, вместо того чтобы поливать оладьи шоколадным соусом, сразу вливаю сладкий сироп в открытый рот. – Заляпаешься.

Васёк, она же Василёк, она же Васька, она же Василиса – это я. Приятно познакомиться.

– Нормуль, – вытираю грязные губы салфеткой, благодарно целую мамусю и лечу в комнату одеваться.

– Чаем бы хоть запила, – слышу вслед.

– Некогда.

Реально некогда. Я хронически опаздываю, а волосы ещё даже не высохли. Торопливо прыгаю с феном и плойкой у зеркала, пытаясь привести рыжую вьющуюся гриву хоть в какое-то адекватное состояние, напяливаю белую блузку и брюки в тон, закидываю в рюкзак вещи первой необходимости и уже на выходе хватаю лежащий на тумбочке фотоаппарат. На всякий случай.

Виталик к тому моменту уже ждёт меня в машине с малолетними бесенятами. Так, понятно. Переднее сидение мне накрылось, слишком долго копалась. Ладно, будем сзади, значит, куковать. Может додремать ещё полчасика получится.

Пузатый минивэн с квадратной задницей работает как конвейер: одних выплёвывает у гимназии, отправив малявок познавать суровое бытие мира третьеклашек, а затем и вторую обузу скидывает возле въезда на территорию высшего учебного заведения. После чего с довольным фырчаньем мотора укатывает на работу. Отдыхать от многолюдности.

Миную внутреннюю парковку университета, резвым зайчиком скача вокруг луж, оставшихся после недавних дождей. Не дохожу каких-то несколько шагов до главной лестницы, когда улицу накрывает моторный рёв. Надсадный такой, противно режущий по барабанным перепонкам. Оборачиваюсь, чтоб посмотреть, где что взорвалась… и оказываюсь облитая с ног до головы.

Какой-то придурок на всей скорости проносится мимо на мотоцикле, наплевав на расползшееся по кривому асфальту с выбоинами озеро. Проезжает несколько метров и, взметнув облако выхлопных газов, вжимает по тормозам, с пронзительным визгом паркуясь прямо на газоне, наплевав на табличку: "на газоне не сидеть". Ну правильно, не сидит же. А про "стоять" запрета нигде не обозначено.

Стою с открытым ртом и обтекаю грязью в нескольких шагах от него, наблюдая за тем, как со своей груды металлолома слезает высокий парень в косухе, высоких берцах и чёрных джинсах с подранными коленями. Стягивает с головы шлем, смахивает с лица чёрные волосы до плеч, окидывает меня пренебрежительным взглядом… и теряет всяческий интерес.

Офигеть… Это вот как называется?

– Можно было хотя бы извиниться! – сердито бросаю ему в спину.

– Можно. Извиняйся, – хлёстким невидимым ударом прилетает мне. Он даже не удосуживается повернуться. Верх наглости.

– Я извиняйся??? Посмотри на кого я похожа!

Стоит отдать должное, на этот раз послушно смотрят.

– И? – равнодушно выгибают бровь, которую пересекает маленький бледный шрам. Шрам, серёжка в ухе с черепушкой, острые скулы, ямочка на подбородке и по-чёрному чёрные глаза. Настолько, что зрачки сливаются с радужкой. Демонические прямо какие-то. – Ко мне какие вопросы? Все претензии к тем, кто тебя проектировал. Это гены, ты с ними ничего не поделаешь.

От такой наглости аж теряюсь. Этот же хам, видя, что ответки не предвидится, преспокойно закидывает лямку сумки на плечо и молча уходит.

Блеск. Шедеврально. Просто супер. Едва сдерживаюсь, чтобы не пнуть от безысходности поставленный на подножку драндулет, раз его хозяина уже не получится достать. Идиотизм какой-то. Откуда он вообще взялся? Я что его самого, что его таратайку впервые вижу здесь.

Злая влетаю в универ, но вместо аудитории прусь в женский туалет. Попытки отмыть с себя коричневые пятна ни к чему не приводят. Только ещё больше разводов оставляю. Зато окончательно опаздываю на лекции. Шикарно, блин, день начался.

Делать нечего, в таком виде плетусь на пару. С порога с видом хронической отличницы извиняюсь перед преподом, который даже не ругается. Видимо, я слишком паршиво выгляжу, раз мне лишь сочувствующе кивают и жестом велят занять поскорее место.

Игнорируя насмешливые взгляды однокурсников торопливо ныряю в узкий поход между выставленных на подъёме парт, но едва не спотыкаюсь, распластавшись на ступеньках, потому что замечаю… ЕГО! На козырном месте во втором ряду, которое с сентября негласно закреплено за МНОЙ!

Ну точно он!!! Те же патлы, те же адовые зеньки. Да, блин, кто он нафиг такой? И что здесь забыл?! А, главное, я почему об этом ничего не знаю? Я, в конце концов, староста.

– Здесь сижу я, – хмуро замираю напротив него.

– Да нет, здесь сижу я. Ты стоишь, – заверяют меня с ухмылкой.

Очень смешно.

– Ты занял моё место, – скрестив руки на груди всё ещё лелею надежду вежливо уладить конфликт.

– Хм… – грубиян с издёвкой оглядывается вокруг. Даже под столешницу заглядывает. – Не а. Что-то не вижу гравировки. Выходит, не твоё. Выходит, общее.

Ох, кастрюлька моего терпения, чую, вот-вот закипит.

– Клоун.

– Сказала мне девица в мокрой блузочке.

Мысленно прикладываю его физиономию об кирпич, собираясь дерзко парировать столь низкий и недостойный парня выпад, но…

– Бельичевская, долго будем глазки строить? – одёргивает меня препод. – Опоздала, так хоть не мешай другим.

– Я не строю глазки, – оскорблённо поджимаю губы. – Я пытаюсь взглядом расщепить этого идиота на атомы.

– Потом будешь расщеплять. Что захочешь, то и будешь с ним делать. Но после пары. А сейчас сядь уже куда-нибудь и не маячь. Ты нам мешаешь.

Блин! Да что ж за день такой? Карма, бессердечная ты дрянь, что я тебе сделала плохого? Старушку через дорогу не перевела?

С сердитым мычанием вынужденно принимаю поражение и сваливаю на задние ряды. Только там и остались свободные места. Приходится расположиться неподалёку от дрыхнущего на парте Шепелёва. Вообще человек без комплексов. Тетрадный блок под голову положил, наушники на уши нацепил и храпит почём зря, сладко причмокивая. И это я ещё кому-то мешаю!

Недовольно пихаю его локтем, чтоб не бесил подвывающей сиреной и лезу в рюкзак за очечником. Я ж не просто так психую. С моей близорукостью только на галёрке сидеть. Вместо магнитной доски с записями – сплошное смазанное пятно, только название темы и можно кое-как угадать.

Очки не люблю, от них потом болят роговицы, но иногда приходится носить. Особенно когда автобус ждёшь. И сейчас от перенапряжения быстро начинают ныть виски, а этому… хм, субъекту хоть бы что! Развалился вальяжно, выставив ноги в проходе, и балдеет. Мало того, в какой-то момент оборачивается, пересекается на мгновение со мной взглядом и… насмешливо подмигивает.

Гад! Ну просто натуральный гад! Ну ничего. Я отыграюсь. Только узнаю, что ты за фрукт такой кислый, и отыграюсь. Я не очень конфликтный человек, но это та наглость, которую спускать просто нельзя. Я из-за него глаза ломать не собираюсь!

Обе пары нет-нет, но тайком наблюдаю за ним. Из чего могу сделать вывод: судя по всему, наплевательское отношение у него стандартное состояние. Обращённое ко всему и всем. К людям вокруг так точно, ведь если кому-то что-то не видно за его широкими плечами – это его проблема.

Да и преподавателя бесцеремонно перебивать, не соглашаясь с его мнением, тоже, вероятно, вполне себе нормально. И ладно бы, да, ну разошлись у вас меня по поводу влияния античности на ход средневековой истории, но зачем делать это с такой подачей? Будто все вокруг дебилы, а ты один непризнанный гений. Откуда ты-то сам взялся, а? Гений наш.

Разнюхиваю информацию в учебке на первом же перерыве. Руслан Рымарь. Зачислен на исторический факультет задним числом. Платник, разумеется. Вроде как переехал в наш город недавно, но откуда мне не сказали. Да и вряд ли знают. Зато Верка, подрабатывающая в деканате, обмолвилась по большому-пребольшому секрету о том, что дела какие-то мутные.

Дело понятное, что ни черта непонятное, но, судя по всему, наш эгоистичный товарищ не дружит с системой и схлопотал условку. Причины, естественно, умалчиваются. Откуда сама Вера об этом знает тоже не очень ясно, но памятуя её длинный язык, "большой-пребольшой секрет" уже к обеду этого же дня был известен каждому. Только ленивый не перетёр новичка в курилке.

Кстати, по поводу курения.

Просто выпадаю в осадок, когда в столовке на обеде чую сигаретный дым. По головам выискиваю самого одарённого и почти не удивляюсь, заприметив тлеющую сигарету, зажатую в пальцах Руслана, ковыряющегося в телефоне в дальнем углу.

Офигеть. Ну знаете ли… Нет, я не спорю, у нас порой тайком балуются вейпами в коридорах, но это… Это переходит все границы.

Перевожу обалдевший взгляд на сидящих рядом со мной девчонок с потока.

– Он нормальный?! – только что не задыхаюсь от негодования.

– Не знаю, – томно вздыхает Элька, подпирая кулаком щеку и с интересом сканируя Рымаря. Рымарь… А его фамилия склоняется? – Но он та-а-акой симпатяшка.

Тьфу, блин. Аж давлюсь котлетой.

– Симпатяшка? Аморальное хамло он без норм приличия!

– Возможно. Но хорошенький. Согласись, а?

Не стану я соглашаться!

– Эй, ты куда? – бросают мне вслед, но я уже не отвечаю, с решительным видом направляясь к Руслану.

– Какие-то проблемы? – равнодушно вскидывают голову на накрывшую его тень.

– Это учебное заведение, а не ночной бар. Потуши сигарету.

– Или что?

– Что значит: или что? Ты в курсе, что для курения отведены специальные места?

– Допустим.

– То есть, в курсе? А тебе, полагаю, закон не писан? Свой организм трави сколько влезет, но почему другие должны нюхать эту гадость?

Не люблю курящих. У нас в семье только Виталик зависим от никотина, и то делает это, считаясь с остальными.

– Ну так не нюхай, – огрызается Руслан. – Дверь там.

– А может, это ты уйдёшь и не станешь мешать другим?

– Так я и никому не мешаю. Возмущаешься только ты.

Правильно. Потому что стадо устроено так, что в одиночку не нападёт. Боится получить ответку. Девки так и вовсе подвисли. Не одну Элю перемкнуло. Ещё несколько клуш тоже слюну пускают. Типа, плохой мальчик, вау, это так секси. Секси-шмекси, блин.

– Ты потушишь сигарету или нет? – в последний раз спрашиваю я.

Вместо ответа делают очередную затяжку и выпускают густое облако дыма, которое, закружившись спиралью, быстро втягивается в гудящую вытяжку. Только поэтому, наверное, сюда ещё не мчится с поварёшкой тётя Клава, наша буфетчица. Запашок есть, но не прям ядрён-батон. До кухни вряд ли долетает.

– Или нет, – отбривают меня холодно. – Мы закончили?

Молча отбираю у него окурок и тушу об недоеденный бутерброд, лежащий на блюдце.

– Вот теперь закончили, – удовлетворено киваю.

Руслан хмыкает, смахивает упавшие на лоб пряди, преспокойно тянется в карман брюк за пачкой и демонстративно выстреливает новую сигарету.

– Что дальше, Пятнашка? – зажав губами фильтр интересуется он, чиркая зажигалкой. – У меня ещё много в запасе, так что я долго так могу развлекаться.

Развлекаться. Развлекается он. И что ещё, блин, за Пятнашка? Намёк на мой вид? А по чьей милости, извольте спросить?

Эмоции срабатывают на опережение, заглушая инстинкт самосохранения. Потому что следующую секунду недопитый кофе… выплёскивается ему прямо в лицо.

Глава 2. Затусим вечерком?

POV Руслан

Выплёвываю потухшую сигарету и облизываю сладкие губы. Вот это, конечно, подфартило, что кофе успел остыть. Не хотелось бы схлопотать по роже кипятком. Остывший жижей тоже не шибко приятно, но всё как-то погуманней.

– Холодным на вкус вообще дрянь. Сто пудов самый дешёвый оптом заказывают.

– Поэтому я пью только свежесваренный, – отвечает Пятнашка. Ну потому что конопатая. На неё словно перемолотую гречку просыпали, основную часть которой приняла носопырка. Но смотрится симпатично.

Забавная такая рыжуля. Стоит вся, сжавшись в комок, словно боится, что ей сейчас втащат, но при этом горит ярой решительностью во чтобы то ни стало отстоять свою правоту. Бойкая девчонка, с норовом. Далеко пойдёт.

Удачно я салфетку прихватил от кассы. Как знал. Подтираю капли с подбородка и, скрипя ножками стула, поднимаюсь с места. Тише, тише, душа моя, не надо так вздрагивать. Не буду я тебя бить.

– Расслабься, – успокаиваю пуглика. – Так и быть, на первый раз прощаю. Будем считать, что квиты.

– Прощаешь?! – ну я ж говорю, вроде трусит, но при этом не тушуется. Прям уважуха. – Вот же спасибо, милостивый государь! Ваша щедрость не знает границ.

Милостивый государь, хех. Как завернула-то.

– Всегда пожалуйста. Обращайся, – подбираю со стола телефон с пачкой и, обогнув её, молча иду к выходу. Умываться.

Пока туда, пока сюда, пока… ладно уж, рыжик, уговорила, твои доводы весьма убедительны, отыскиваю местную курилку. В общем, к началу следующей пары слегка запаздываю, а эта егоза успевает сработать на опережение, заняв моё место. Кхм, или своё? Ну неважно. Было её, стало моё.

В принципе, мне фиолетово где тупить, но не сдаваться же без боя? Так что ещё повоюем. Ну а пока пускай чуть-чуть поторжествует, девочкам позволительно. Их в принципе положено периодически баловать, чтоб не зачахли. Главное, не переусердствовать, а то потом с шеи не слезут.

Один минус – приходит моя очередь подпирать последний ряд в компании с щекастым храпуном. Щекастым, в смысле румяным как яблочко наливное, а не в том смысле, что он жиртрес и вот-вот достанет из рюкзака кастрюлю с пельменями. Не жирный. Нормальный. Обычный. Руки, ноги – всё на месте.

Не повезло. Судя по всему, он успел выспаться и ему теперь непреодолимо зудит в одном месте нестерпимое желание потрындеть.

– Привет, мы ещё не познакомились, – тянут мне ладонь. – Паша.

Ну ок. Пожимаю.

– Руслан.

– Ты ж из Нижнего, да?

Я всегда знал, что слухи разносятся стремительнее инфекции, но не до такой же степени. Полдня не прошло.

– Смотрю, моей скромной персоне уже успели переполоскать все косточки.

– Не все, оставили малую берцовую и фаланги правой.

Охренеть, юморист. Шутейка года. И что только он делает здесь с такими богатыми познаниями? Анатомичка оказалась закрыта на ремонт?

Не решаю нужным отвечать, коротким кивком прикрывая лавочку красноречия, да не тут-то было. Спящий красавец оказывается любителям поболтать. Девчонки, сидевшие до этого по соседству и шёпотом мусолившие меня всё утро, причём свято верившие, что я от рождения глухой, выигрывали на его фоне хотя бы тем, что не навязывались. Трещали себе и трещали.

– Слушай, ты ж в городе недавно? – придавливают меня вопросиком из разряда: дальше пойдёт допрос. Огромный минус дальних рядов – есть возможность безнаказанно трепаться, никто не услышит и по кочану не настучит.

– Допустим.

– Бывал раньше или впервые?

– А что?

– Ну, наверное, ты толком не в курсе: что, где и как. Могу показать местные крутые места.

– Какие? Компьютерный клуб? – снисходительно кривлюсь. – На ночного тусовщика ты что-то не очень тянешь.

– А на кого тяну?

Оценивающе прохожусь по нему сверху вниз. Мятая футболка с логотипом какой-то сетевой стрелялки, плохо в них разбираюсь, громоздкие наушники на шее болтаются удавкой, заусенцы на пальцах откусанные. На парте высится баррикада из техники: планшет, два телефона, повербанк и футляр для айкоса.

– На геймера-задрота.

– А одно другому не мешает, – новый товарищ нисколько не обижается. – Можно и в контру (прим. авт.: контрстрайк) рубится, и почилить. Мы у доков любим зависать. Ребята там что надо, примут как…

– Тормозни, друг, – пресекаю демагогию пока не поздно. – Не распыляйся. Я надолго вряд ли у вас задержусь. Так что ты и моего имени скоро не вспомнишь.

Переключаюсь на огненную шевелюру, выскользнувшую из аудитории. О, куда это она? А то я всё пропустил. А. Вроде преподша по социологии её куда-то послала. Ну да, точно. Рыжуля возвращается с какими-то бумажонками. Вручает и идёт обратно на пригретую жёрдочку, вот только тормозит на доли секунды, ловя в поле зрения меня. Сама посмотрела. Какая ты, однако, интересная.

Награждаю её интерес воздушным поцелуем, отправленный одними губами. Ага, оживает. Задиристо показывает язык и, тряхнув гривой, включает демонстративный игнор.

– Паштет, – сверля её затылок, интересуюсь у соседа. – Пятнашка в белом, кто такая?

– Что за Пятнашка? – не сразу врубается тот.

– Ну рыжая. Конопатая, болтливая и, типа, очень смелая.

– А, – доходит до него. – Так это Васька. Бельичевская. Староста. Отличница, на красный диплом идёт.

– Отличница и староста? Я не специалист, но ботанички обычно забитые мышки.

– Да ну не, Васёк нормальная. И повеселиться умеет, и отчихвостить, и прикроет где надо.

– Сам вижу, что нормальная. А у этой нормальной парень есть?

Пашка не сдерживает смешок.

– Ты ж вроде надолго здесь не задержишься, – ехидством разит за километр.

Откидываюсь назад, продолжая прожигать задумчивым взглядом нервно ёрзающую фигурку. Это она меня через всю аудиторию чувствует?

– Я сказал, "вряд ли" задержусь, – поправляю его.

– Дохлый номер, можешь и не пытаться.

– Недотрога?

– Да не. У неё, типа, высокие моральные принципы. Не пьёт, по углам на вписках не жмётся, за коленку себя трогать не разрешает. Можно и огрести.

– Ну так всё правильно. Кто ж за коленку-то трогает? Дилетанты. За другие места трогать надо.

– Тогда точно огребёшь. В двойном размере.

Огрести не боюсь, а вот интерес распаляется. Социология та ещё нудятина, так что вместо того, чтобы грызть гранит науки, запивая его жидким бетоном, заботливо проталкивающийся нам в глотки, палю всю пару Пятнашку.

Которая, чуть сгорбившись, без перерыва пишет и пишет, пишет и пишет. Страницу за страницей исписывает просто с адовой скоростью. Эй, ну хоть бы раз ненароком ручку обронила и на меня ещё разок зыркнула, жалко ей что ли?

Рыжая, глаза зелёные. В Средневековье её б сто пудов сожгли. Я же залипаю. Не потому что что-то там, а просто. Вид нравится. Всё лучше, чем слушать бубнёж Паштета. Он же, типа, блогером оказался. Канал свой ведёт на три калеки, рассказывая про компьютерные игры, их прохождение и что-то там ещё. И мой мозг решил заодно чайной ложкой вычерпать. Словно мне интересно. Только об этом, млять, и мечтал.

Едва даётся отбой, об окончании каторги, срываюсь с места, не дослушивая Пашино что-то про что-то. Башка и так трещит. Душнила редкостный, хоть и неплохой чувак. Наверное, я просто разучился общаться. Но придётся навёрстывать. Прямо сейчас и начну.

– Слушай, Бельчевская, или как тебя там? – дожидаюсь девчонку в коридоре, а то она опять с преподом зависла. – Давай сделаем вид, что я пристыдился и всё осознал? Затусим вечерком? Почитаешь мне нотации о вреде курения. Я, так и быть, послушаю.

На меня смотрят как на идиота.

– Или как тебя там? – брезгливо кривится рыжик. – Вот настолько всё равно, с кем тусить вечерком, что даже фамилию правильно не удосужился запомнить?

Упс. Я чё, ударение где-то не там поставил?

– Я новенький, мне можно.

– Ты невежа. А таким да, видимо, всё можно.

– Ну ладно. Косякнул. С кем не бывает, – миролюбиво закидываю ей руку на плечо. – Так что у нас по вечеру?

– По вечеру у нас, – ударение ставится очень удачно, отображая весь спектр презрения. – Ты налево, я направо. Параллели не пересекаются, до свидания.

О, как. Это она красиво меня отшила.

– Это если плоскость имеет бесконечную кривизну поверхности, а земной шарик-то у нас круглый.

Видала? Шах и мат. Я тоже умею умничать. Школьное образование мимо не прошло, что-то да налипло.

– Вот и катись шариком.

– Что, вообще без вариантов? У тебя какие-то личные предубеждения?

– Ага. Именно. Я не связываюсь с плохими мальчиками.

– Ну а я вот очень люблю портить хороших девочек.

– Зубы поломать не боишься?

– Об тебя? Ты настолько крепкий орешек?

– Попробуй и узнаешь, – ужиком выскальзывают из-под моей руки и уходят с видом гордой царевны.

На слабо решила меня взять? А вот возьму и попробую! Но уже не сегодня.

Выхожу на улицу, седлаю своего старенького, но служащего верой и правдой скакуна, и сваливаю в закат. Моя миссия выполнена. Помаячил, закорючки в бухгалтерии проставил, осчастливил всех своих видом и будет. Для первого дня более чем достаточно. На самом деле он планировался стать и последним, но я уже чё-то не уверен. Так-то Паштет прав, я в городе недавно и толком ничего и никого здесь не знаю.

Поэтому без остановок прямым рейсом гоню домой. На съёмной хате с ремонтом десятилетней давности никого. Мать работает. Надеюсь, что работает. На кухне покрываются корочкой жира оставленные на плите щи, создавая каток для самых спортивных тараканов. Позавчерашний крабовый тихонько заветривается в холодильнике. Пирожки с капустой в кастрюле подсыхают. Ну прям пир. Когда мать нормальная, у нас настоящая идиллия. Жаль, явление редкое. Чаще приходится подтирать по всей квартире её блёвань.

Пожрал, полежал – релакс кота. Ну ладно, ещё посуду помыл, этого коты точно делать не умеют, так что на ступенях эволюции я стою точно выше усатых-полосатых. Правда это не мешает тупить в телеке, пытаясь вникнуть в какую-то муть. Мда. Чувствую как бесцельно прожигается жизнь. На прошлом месте хоть успел обзавестись работой, а теперь опять всё сначала. Мониторь объявления, рассылай резюме и жди ответа. Задолбало. И вообще, надо покурить.

Выхожу на заваленный оставшимися после переезда коробками балкон, но, достав из пачки сигарету, подвисаю, вертя её в пальцах. И так, и эдак. Усмехаюсь себе под нос и возвращаюсь в комнату за телефоном. Как там Паштет сказал? Васька? Васька – это Василиса? Василиса Бельчевская? Беличевская?

В поисковике контакта по запросу никого не находит. Вряд ли она против соцсетей, значит я неправильно забиваю. Ок, попробуем оставить только имя и указать универ. Вариантов вылезает столько, что до посинения можно листать. Добавляю возраст, вряд ли она старше меня. Так, уже лайтовей результаты пошли.

Уходит две сигареты и тележка упёртости, прежде чем нахожу кого хотел. Эти веснушки ни с чем не спутать. Бельичевская. Сука, БелЬИчевская! Нужен и "мягкий знак" и "и". Мда. Подумаешь, буковку упустил. Придирчивая какая.

Падаю обратно на разобранный диван и ещё с час зависаю на её страничке. Шухерю всё, что доступно. Аудиозаписи, видосики, группы, в которых состоит, инфу в профиле, фотки. В основном предметные снимки со всякой ерундистикой, но много и с семьёй. Настоящая вечеринка для рыжих, среди которых затесалась парочка привилегированных брюнетов.

Перехожу по ссылке в шапке и нахожу её инсту. Vasek_lapysek. Забавно, лапусёк. Так, тут практически всё дублируется. Спасибо, что без утиных губошлёпок и философских изречений. Мысленно ставлю рыжуле жирный плюсик за адекватность, но лайками не балую. Не буду палить себя, ещё заблочит, а здесь такие зацепки можно найти…

Например, какое-то кафе в стиле американских 50-х, где Пятнашка красуется в очаровательной жёлтой форме с фартучком и короткой юбочкой. Ух ты! Юбочка, что надо. Просто отпад. А какие у неё ножки. Да и не только ножки. Она вся… ну как надо. Её типаж не то, чтобы в моём вкусе, но есть где разгуляться воображению.

Так. Осталось понять, что это, собственно, за маскарад. До Хэллоуина ещё, считай, неделя, а фотка свежая, не так давно выложена. Рыжуля стоит у музыкального ретро-автомата рядом с какой-то девчонкой в таком же наряде. На груди можно заметить нашивку, но из-за качества она не смотрибельна. Хм. Не уж-то работает там?

Ммм… А там, это, кстати, где? Сверяюсь с геолокацией и торжествующе присвистываю. Да. Есть такое заведение. Не очень далеко. На метро несколько станций, а на мотике вообще близко. Любопытно. Надо бы наведаться, разузнать: что почём, какой график, во сколько у неё смены начинаются…

Глава 3. Закусочная из 50-х

POV Василиса

Свалил! В первый же учебный день свалил! Нормально? Мне тут, значит, его зачётку со студаком вручили, велели передать, а он свалил. Трындец. И таскай теперь с собой. Мне оно надо? Я девочка, мне ещё рожать, а тут какая-то макулатура неподъёмная… Сказала я, вечно бегающая с кипой курсовых работ и докладов, собранных у всего потока, ну да ладно.

Ладно. Свалил и фиг с ним. Зато из плюсов: на моё место больше никто не посягнёт. И лезть никто не будет, а то, блин, "может затусим вечерком"? Предложение меня просто в дикий ступор ввело. Пару часов назад он меня знать не видел, из лужи окатил и вдруг планы начинает строить. В его голове салат оливье?

Кстати, о салатах. У меня сегодня законный отгул, но уже на половине пути до дома Нинка присылает сообщение: "Подмени, плиз, позарез надо. Хотя бы часа на три. У меня зубной, всю ночь не спала, чуть не сдохла". Отлично. У неё всё как всегда в последний момент, но Нинку я люблю, и она меня часто выручала, поэтому отказать не могу.

Печатаю ей ответ, толкаясь в давке метро и норовя улететь при торможении на кого-нибудь из сидящих: "На два часа смысла нет, давай тогда с пятницей поменяем смены", после чего, изрядно помятая, выплёвываюсь на следующей станции, чтобы сменить направление.

"Ты лучшая. С меня кренделя", приходит ещё минут через пять. О, кренделя – это хорошо, кренделя я люблю. Особенно в шоколаде и с кокосовой посыпкой.

Нашу кафешку в стиле американских дайнеров (прим. авт.: Дайнеры – типы закусочных) я просто обожаю. Сколько я тут? Года два. И уходить пока не планирую. Атмосфера невероятная, начальница золотце и очень дружный коллектив, несмотря на то, что в таких заведениях постоянная текучка и вечная нехватка персонала.

Да, частенько зарплата задерживается, да и график уматывает, тяжело проводить по столько часов на ногах, а потом ещё переться через полгорода домой своим ходом, но всё равно. На данный момент я бы не хотела менять это место, ну а дальше поживём-увидим.

– Привет, – здороваюсь с Устиньей и Лизой, без дела бездельничающими у стойки. Сидят на высоких барных стульях, сплетничают, ножками болтают, чаёк попивают. Время пяти нет, так что в закусочной практически пусто. Основной наплыв идёт когда у всех заканчивается работа.

– Сегодня вроде ж не ты, – удивляется Лизка, теребя кончик малинового хвоста. – Соскучилась?

– Нинка опять с зубами мучается.

– Ха, брешет, – хихикает Устинья, сдувая со лба чёлку-пони. – Сто пудов на свиданку умотала.

Ага. Было у меня такое предположение, между прочим.

– Да и ладно, пускай развеется. Зато она мне кренделя обещала, – миролюбиво пожимаю плечами, ныряя за дверь служебки. Моя смена официально начинается лишь через час, но я сразу переодеваюсь в форму и заплетаю две косички. Очень неловко, когда в тарелке с бургерами вдруг обнаруживается рыжий волос. И на повара не свалишь, она у нас крашеная блондинка.

– Амина, привет, – целуюсь в щечку с пышногрудой девчонкой, топчущейся у плиты. Ну как девчонкой. Ей уже за тридцать, но она очень клёвая, с "молодняком" общается без загонов. А ещё беременная. На седьмом месяце. Скоро уйдёт и чувствую, мы будем реветь здесь все крокодильими слезами.

– Разве ты сегодня?

– Нинка опять баламутит воду.

– Что, очередное свидание с новым ухажёром?

– Понятия не имею, – повязываю фартук и вкладываю в кармашек ручку с блокнотом. Патроны на месте, полная боевая готовность. Устинья давно печатает заказы на телефоне, а я никак не могу приноровиться. Мне по старинке привычней. – Ильдар, что у нас в стопе (прим. авт.: "стоп" – сокращено Стоп-лист. Перечень продуктов, которых нет в меню)? – спрашиваю второго стажирующегося повара, брата Амины. Чисто семейный подряд. Он её заменит когда сестра в декрет утопает. Повар шикарный, это у них генетикой заложено, как и исконно восточная внешность, но тот ещё паяц.

– Ничего, – давит тот лыбу во все свои тридцать два. Хотя вряд ли зубы мудрости почтили его своим вниманием. Значит, в двадцать восемь.

– Ничего? – подозрительно переспрашиваю. Знаю я его "ничего".

– Ничего.

– Баварские есть?

– Нет.

Что и следовало ожидать.

– А ещё чего нет?

– Ничего.

– Тирольские есть?

– Нет, – ржёт Ильдар, пожёвывая сырую морковку.

Блин.

– Всё?

– Всё

– "Чёрный чимичурри" появился?

– Нет.

Я его ща тресну.

– Точно всё? Супы, сэндвичи – всё остальное есть?

– Нет.

Мда. Ясно. Как всегда, разбираемся по ходу дела. Грозно клацнув зубами, отбираю у него морковку и иду обратно в зал.

Наша закусочная не просто ресторан. Здесь идёт полное погружение в атмосферу олдскула под соответствующие ритмы джумбокса (прим. авт.: музыкальный ретро-аппарат). Музыка просто обалденная, я настолько уже ею заразилась, что и в моём плейлисте играют зарубежные хиты второй половины двадцатого века.

Отделка, освещение, детали интерьера – всё такое, будто мы находимся на какой-нибудь киносъемочной площадке. Кстати, у нас несколько раз реально разворачивалась сценическая деятельность. Приходилось прикрывать кафе почти на всю ночь. Несколько раз снимали эпизоды для сериала, а однажды даже клип популярного поп-певца. Причём я самолично в кадре у него там засветилась, так что, типа, я звезда. Где моя корона?

А если серьёзно, то у нас реально круто. Пин-аповские картины на стенах, неоновые таблички, радужная подсвета, мягкие диванчики, антикварные игровые автоматы, фигуры знаменитостей в полный рост.

Посетители обожают Элвиса Пресли, стоящего у входа. Беднягу всего до дыр уже затёрли, фоткаясь в обнимку, но сидящей возле бара Мэрилин Монро досталось сильнее, у неё нет одного пальца. Мы его так и не нашли после смены. Кто-то, видимо, утащил как сувенир.

Рабочий день протекает в обычном режиме. Влюблённые парочки, щебечущие подружки, мамаши с детьми. Ребятня балдеет от обилия ярких игрушек и дозволенности побегать. А как искренне радуются самым обычным воздушным шарикам, которые им дарят официанты! Словами не передать, эти сияющие глаза надо просто видеть. Шумные детские праздники в принципе явление здесь частое. Как и тематические девичники в стиле "стиляг". "Хэппи Бездей ту ю" мы, кстати, тоже поём если просят вынести тортик.

Залётные парни-одиночки так же не обходят мимо звучную вывеску с американским названием. А иначе как бы Нина каждую неделю с новым мутила? Оттуда и берутся. Она девчонка видная, флиртовать умеет и не стесняется пускать чары в ход, чтобы чаевых больше заработать. Слово за слово, улыбочка за улыбочкой, ну и понеслось-поехало. Собственно, почему нет? Ей двадцать лет, когда ещё чудить как не сейчас?

Ко мне, конечно, тоже порой подкатывают, но в куда более скромных масштабах. Наверное, потому что я не даю повода. Комплименты получать всегда приятно, однако дальше них не заходит. Был лишь один молодой человек, с кем я согласилась на встречу тет-а-тет. Правда он и ухаживал за мной чуть ли не месяц.

Приносил цветы каждый раз, заказывал исключительно кофе, но оставлял приличные чаевые. Часами сидел за барной стойкой, пользуясь возможностью просто пообщаться. Подолгу. Обо всём. Девчонки смеялись, мол, вот он, прекрасный принц, что заберёт скромную официантку к себе во дворец и превратит её в принцессу.

К сожалению, не сложилось. Мы встретились всего несколько раз вне кафе и поняли, что не подходим друг другу. Он с первого свидания начал намекать на продолжение в горизонтальной плоскости, я же к столь стремительному развитию наших отношений была не готова. Я не ханжа, но и прыгать кому-то в кровать по первому зову не намерена. На том и разошлись. Не вышло из меня диснеевской принцессы.

Зато отлично получается девочка на побегушках. "Девушка, принесите то-то", "девушка, отнести обратно", "подайте", "замените, мне это не нравится", "можно счёт"? Не, я не в претензиях, однако когда начинается наплыв сильно заколёбываешься. Особенно когда вас всего трое на огромный зал, а то и меньше. Приходилось неоднократно в одиночку скакать в мыле, когда подмены не находилось. Слава богу, всегда в будний день. Там попроще. А вот в выходные да, начинается треш.

– Василёк, – окликает меня вернувшаяся Лиза, зажимая пустой поднос подмышкой. – Тебя за четырнадцатый столик просят.

– Четырнадцатый столик за Устиньей, – замечаю я, заканчивая украшать фирменные милкшейки. Настолько густые, что вишенка, торжественно поставленная сверху, и не думает тонуть.

– Не, ты не поняла. Настойчиво просят именно тебя. О-о-очень симпатичный молодой человек, – многозначительно поигрывает бровями та.

О, как.

– Хорошо. Сейчас, – сгребаю напитки вместе и отношу заказ трём подружкам, сэлфящимся на фоне большого задника с ретро-тачкой. – Ваш заказ. Приятного аппетита, – желаю им, вооружаясь рабочим инвентарём, иду куда требовали. – Добрый вечер. Меня зовут… – осекаюсь, едва не выронив блокнот, когда вижу этого "о-о-очень симпатичного парня".

Так и не договариваю заезженную фразу, прописанную в трудовом договоре каждого сотрудника. Впрочем, за меня её услужливо заканчивает Руслан.

– Знаю я как тебя зовут, Василиса БелЬИчевская, – проставляя акцент ударением ухмыляется он. – И на сегодня ты будешь моей официанткой. А там как карта ляжет. Возможно, и просто моей. Как тебе такой вариант?

Можно я ткну ему карандашом в глаз? Один разочек, пожалуйста!

Перебарываю кровожадные мечты и выдаю нейтральную улыбку, больше похожую на оскал.

– Что будешь заказывать? – я на рабочем месте, не могу же устраивать разборок.

– Тебя.

Блин. А он словно специально напрашивается.

– В заведении предусмотрена охрана и я могу её позвать, – предупреждаю вежливо, но холодно.

– Хорошо. Тогда… – Руслан бросает ленивый взгляд на ламинированный лист меню. – "Бекон Блю Бургер"… И тебя. Так сойдёт?

Протяжно выдыхаю через ноздри, начиная терять терпение.

– Не смешно. Я позову другую официантку, – собираюсь уйти, но меня ловят за запястье.

– Ладно, ладно. Не кипятись. Я ведь правда приехал именно к тебе.

Именно ко мне? Сюда? Вот прям сюда-сюда? Вероятно, бесполезно пытаться понять, с какого боку он ВООБЩЕ в курсе того, что я здесь работаю? Я, конечно, тайны особой из этого никогда не делала, так что мало ли кто проболтался. Хотя…

Кто и когда? Рымарь толком не общался ни с кем за те несколько часов, что соизволил почтить нас своим божественным ликом. Плюс, смена в любом случае не моя сегодня, чтобы как-то это подстроить. Да уж. Нарочно такую встречу не запланируешь.

Растерянно скашиваю взгляд на держащую меня загорелую руку. Какие у него горячие пальцы. И тату есть. Малоопределимые чернильные линии выглядывают из-под задравшегося рукава чёрной водолазки, выставляя серебряный браслет крупного плетения.

Осторожно высвобождаюсь, а то мне как-то не по себе. Словно в медвежий капкан угодила.

– В универе не успел наглумиться? – сухо интересуюсь.

– Ты всегда такая серьёзная бука?

– Да. Если меня кто-то раздражает.

– А вдруг я с белым флагом? И жажду извиниться?

– Так извиняйся.

– Не гони лошадей, Пятнашка. Я сказал: "вдруг", а не "хочу-не могу".

Ему, смотрю, доставляет особое удовольствие меня задирать? Это такое хобби в свободное время? Или он просто козёл?

– Если надумаешь, сообщи. У меня полно дел, – бросаю ему с досадой и ухожу, по пути тормознув у пары столиков, чтобы подобрать грязную посуду.

Отношу всё на кухню к Амине, а когда возвращаюсь, обнаруживаю, что Руслан передислоцировался и топчется теперь у стойки. Игнорирую его и продолжаю блуждать по залу. Там подтереть, там салфеток в салфетницу добавить, там пообщаться с детками, предложив им картонные маски с животными.

А Рымарь всё сидит. Неудобный барный стул без спинки у него едва ли не трон. Развалился на нём аки царь, локтями опёрся об столешницу и подпирает её спиной, следя за мной как хищник за жертвой. Ещё и топчущаяся в дальней части закусочной Лиза прям без кетчупа пожирает нас обоих взглядом, подавая мимикой легко угадывающиеся сигналы. Мол, ну ты чего тупишь? Иди к нему, ждёт же. Смотри какой волосатик красивый.

Не красивый, но признаю, симпатичный. Есть в его хулиганском типаже определённый шарм. Но это не значит, что я позволю ему подобное поведение. Внешность ничего не значит, если человек по натуре сволочь, а Рымарь явный представитель данного вида. Так что пускай ждёт. Авось чего-нибудь дождётся.

Зато посетители ждать не будут, поэтому несколько раз не по своей воле приходится мельтешить мимо Руслана с подносом, однако упорно игнорирую его существование. Если котику охота поиграть, пускай ищет себе другую мышку. У меня нет времени становиться его забавой.

Но и топтаться всю ночь в проходе тоже не могу, дополнительные обязанности никто не отменял. К бордам (прим. авт.: борд – доска над стойкой с перечнем меню) периодически подходят люди, это уже не проигнорируешь. Приходится вставать за кассу и рассказывать про акции. Руслан же словно именно это и задумывал. Дождался-таки.

– Девушка, а девушка? Чиз-то мой когда будет? – улучая момент когда клиент отходит, напоминает он о себе.

Блин! Точно. Допускаю, что про него он вякнул больше от балды, но Ильдару я всё же заказ передала. Уже давно… Скрываюсь на кухне и возвращаюсь с тарелкой. Заметно остывшей. Ай, да и чёрт с ним, сойдёт. Не понравится – его проблемы, пусть ищет другое кафе.

– Приятного аппетита. Не подавись. Неотложку вызывать неохота, – не удержавшись от самых искренних пожеланий, ставлю бургер перед ухмыляющейся физиономией.

– Плевала туда?

Конечно, нет. Никогда бы себе такого не позволила, но бунтующая вредность так и подстёгивает огрызаться.

– Разумеется.

– Ну и ладно. Это останется на твоей совести, – с аппетитом вгрызаются зубами в толстую котлетину.

– У меня она хотя бы есть.

– Злюка. Я люблю злюк. Особенно в таком прикиде. Тебе идёт желтый.

Он ещё и дальтоник.

– Это горчичный.

– Да неважно. Главное, юбочка загляденье.

Плюс озабоченный.

– Дать примерить?

– Сомневаюсь, что мне подойдёт.

– А тюремная роба подойдёт? – слова срываются с языка раньше, чем мозг успевает дать сигнал, что это излишне.

Руслан моментально мрачнеет, откладывая надкусанный бургер.

– Это, стесняюсь спросить, такой намёк? – вкрадчивым голосом уточняет он.

Хватаю первое, что попадается под руку, и с остервенением начинаю натирать тряпкой столешницу, смущённо пряча глаза.

– Извини. Так, глупость сморозила.

– Глупость? Или маленький носик уже сунулся куда не следует? – ух, эта его бездна вместо чёрных глаз до костей пробирает, связывая внутренности в узел. Реально демон. Хорошо людей много, наедине в эту секунду остаться я бы с ним не хотела.

И какой ответ в данном случае уместен? Я ведь только что спалила саму себя.

– Слухи ходят… – уклончивость – визитная карточка дипломатов.

– Расскажи об этом.

О, думаю, лучше не стоит. Его едва след простыл в универе, как тихий шёпот по щелчку перерос в жужжащий рой. Уже никто не стеснялся строить гипотезы, где одна была хлеще другой, а барыжничество запрещёнными веществами на фоне остального смотрелось едва ли не невинной забавой.

– Да нечего рассказывать, – в столешнице скоро дыра будет. Да и выгляжу я глупо. Поэтому переключаюсь на стаканы в мойке. Это позволяет хотя бы отвернуться от него. – Просто говорят, что у тебя есть проблемы… с законом. Из-за чего пришлось переехать.

– И что думаешь по этому поводу ты?

– Что это не моё дело.

– Но при этом тебе любопытно, – не спрашивают, утверждают. В его тоне столько самоуверенности, что в очередной раз захожу в тупик. Что на это ответить? Нет? Это будет ложью, причём корявой и неправдоподобной. Да? Тогда придётся признать, что я заинтересована им как предметом обсуждения. Что тоже не пойдёт. Больно много чести.

– Не льсти себе. Ты не настолько интересен.

– То есть, это ничего, что у меня есть маленький фетиш? А то предыдущие девушки сильно пугались. Не все любят плоскогубцы во время прелюдии. Жалуются. Заявы пишут. Но с тобой мы ведь договоримся?

Стакан летит на пол, с грохотом разбиваясь. Это он сейчас пошутил? Или всерьёз? Оборачиваюсь, но по его лицу вообще нифига понять нельзя. Полный покерфейс.

– Благодарю за экскурс в свои эротические фантазии, но с тобой я точно ни о чём договариваться не буду, – поспешно ныряю вниз, подбирать последствия неуклюжести. Едва уловимая вспышка и рядом со мной опускаются на корточки. Ого. Лихо это он перепрыгнул через стойку. Тот ещё бесшумный ниндзя. – Сюда нельзя посторонним.

Ноль реакции. Это у него такая особенность: не слышать того, что слышать не хочется?

– Согласен на компромисс, – мягко забирают у меня осколки. – Ну не хочешь плоскогубцы, давай хоть на прищепках остановимся.

Тьфу, блин.

– Ты больной? – не выдерживаю я, сердито вскидывая голову и встречаясь с ним взглядом. Ох. Секунда, две, три. Меня как в бешеную воронку засасывает, даже голова слегка начинает кружиться. Он же…

Плечи Руслана вдруг начинают трястись… Не, ну вы посмотрите на него! Смеётся. Он надо мной смеётся!

– Повелась, – сдувая со лба волосы, снисходительно подмигивают мне. – Как легко ввести тебя в заблуждение, Пятнашка.

Вот ведь сволочь. Мало того, что глумится, ещё и обзывается. Сколько можно! Что за кликуха такая тупая? Я ему кто, далматинец?

– То есть, хочешь сказать, что сплетни про то, что ты едва не угодил за решётку – выдумка? – всё из той же вредности решаю вывести его из зоны комфорта прямолинейным вопросом.

Мимо.

– Да ну почему же? Чистая правда, – огорошивают меня с такой невозмутимостью, словно я спросила что-то из оперы: а ты зубы по утрам чистишь?

– И за что едва не загремел?

А теперь уже реально распаляется любопытство.

– Сходишь со мной на свидание, тогда расскажу.

Глава 4. Кто ты такой и откуда взялся?

POV Руслан

– Я, конечно, любознательная, но не до такой степени. Без этой информации как-нибудь да переживу.

Ха. На другой ответ, собственно, я и не рассчитывал. Иначе бы попросту разочаровался в Пятнашке. Своей же несговорчивостью она лишь подстёгивает меня и дальше играть на мелодичных струнах её нервишек. Ничего не могу поделать, нравится мне как она кусается: дерзко, но изящно.

Девочка-бунтарка с “высокими моральными принципами” – с каждой минутой ты распаляешь меня всё сильнее. Признаю, этот разгорающийся огонёк заманчив, но тут важно контролировать процесс и не позволить ему перерасти во что-то… такое, откуда будет сложнее выбраться.

– Что ж, – киваю, показывая, что принял её решение к сведению. – Я бы мог начать разглагольствовать и пытаться тебя переубедить, но, честно говоря, мне лень.

Вот это её в ступор ввинчивает, конечно. Идеально. Ровно те эмоции, что я и хотел получить. Положительные, отрицательные – неважно. Главное, они есть. А с этим можно работать.

– Лень. Тебе… лень?

– Ага. Всё равно ни к чему не приведёт. Ты чисто из вредности будешь брыкаться, а я железной терпелкой не отличаюсь. И сразу оговорюсь: романтика-сопли-слюни, это всё мимо. Вообще не по моей части. Просто имей в виду, если где-то я буду слишком резок – это не значит, что конченый. Таков мой стиль.

– И извиняться тоже, как понимаю, не твой стиль?

– Именно. Не заточен я под всю эту ваниль, уж не серчай.

Зелёные глазки недобро щурятся. Хищная лиса под маской овечки, отвечаю.

– Ну и ты в таком случае не серчай, если частенько будешь послан на три весёлые. Таков мой стиль.

– Справедливо. И ещё больше мотивирует. Запретный плод – он тем и сладок, что запретный.

– А. То есть мне надо согласиться и тогда ты отвянешь, переключившись на кого-нибудь другого? Я в деле! Назначай время и место.

Э, хитрюша. Решила так легко отделаться? Не выйдет. Не хочу я переключаться раз уже выбрал. В этом плане считайте меня старомодным.

– Ха, ну уж нет, – строго грожу ей. – Первое слово дороже второго. Отказалась, так что терпи. Считай, с этого момента я становлюсь твоим персональным провидением.

– Да я просто счастлива. Запишу этот день в календаре как праздник, – саркастично фыркает она. Пятнашка так сексуально закатывает глаза, чистая эстетика. А как губки надувает. Так и хочется коснуться их. В идеале поцелуем, но сейчас это чревато. Вокруг слишком много осколков и как-то не улыбается, чтобы один из них впился мне куда-нибудь.

Поэтому ограничиваюсь максимально невинным жестом: пропускаю кончик её косички между пальцев, чуть оттягивая. Лохом буду, но отрицать не стану: в ней определённо что-то есть. И это что-то, наверное, естественность. Красота, не испорченная модными веяниями. Минимум макияжа без нарисованных бровей и накладных ресниц. И эти веснушки… они чертовски соблазнительны.

Пятнашка опускает взгляд на прядь, которой я играю, но не пытается отстраниться. Просто смотрит, после чего наши глаза встречаются. Секунды растягиваются в маленькую вечность, в которой меня так и подмывает всё же рискнуть здоровьем…

– Вам там как, удобно? – над нами вырастает лицо ещё одной официантки, портя весь момент.

– Превосходно, – даже палец большой вскидываю для убедительности.

– Класс, я рада, – встряхивает та своим малиновым хвостом. – Я, конечно, ничего против не имею, но тут повсюду камеры понатыканы и всякое такое. Не говоря о том, что посторонним сюда низя. Ваську могут оштрафовать, если начальство увидит, поэтому как бы…

Дальше можно не продолжать.

– Понял, – складываю осколки на столешницу и выныриваю обратно к своему бургеру, на нейтральную территорию.

Бельичевская тоже торопливо вскакивает на ноги, отряхивая покрасневшие коленки. Ещё и такая пунцовая. Сгорает от стыда за то, что нас спалили. Хех. Со стороны можно подумать, что нас застукали с поличным за прям-таки непристойными вещами.

– Подменишь, мне в уборную надо, – просит её напарница с хитрой улыбочкой. Очевидно, в ближайшее время Пятнашку ждёт допрос с пристрастием.

– Да-да. Конечно, – суетливо откликаются в ответ, сгребая битое стекло в мусорку. Задёргалась, задёргалась как. – Ай, – по указательному пальцу стекает тонкая струйка крови. Услужливо протягиваю салфетку. – Спасибо, – отвечает предельно вежливо, но на меня больше не смотрит. Куда угодно, только не в мою сторону.

– Пластырь есть?

– В аптечке.

– Во сколько заканчиваешь?

Резкий переход темы всё же заставляет её удивлённо поймать меня в основной фокус.

– Это так важно?

– Я могу подвезти тебя.

– Однозначно нет. Даже не рассчитывай.

– Почему?

– Мы знакомы двенадцать часов, и я должна садиться на твой драндулет, доверив тебе свою безопасность?

Эй, а можно без перехода на личности?

– Вот за драндулет обидно. Этот зверь любому гоночному мотику даст фору, – не просто так, в конце концов, я угрохал в него столько денег и сил. Внешне выглядит он, может, и не первой свежести, но мурчит как котёнок. Никаких нареканий в использовании.

– Видела я как ты водишь, – обсасывая ранку, равнодушно дёргают плечом, роясь в казённой аптечке. Обязательно делать это так эротично? – Прогуляться ночью по тёмному переулку одной и то спокойнее будет.

– Такое заявление белыми нитками сшито. Пока ни один пассажир не пострадал.

– Это должно вселять уверенность?

– Как минимум, избавить от ложных обвинений.

– Допустим. Но первый нюанс остается актуальным. Я знаю тебя меньше суток и доверия за этот период ты не успел заработать.

Какой же ты сложный, орешек. Будем колоть.

– Окей, я тебя услышал, – перегибаюсь через столешницу, заимствуя её блокнот с ручкой из кармана фартука. Размашисто рисую на пустой странице номер телефона и возвращаю на базу. – Короче, запомни: если что надо – звони. В любое время, днём и ночью. Я серьёзно.

На девяносто девять процентов уверен, что предложение пролетит мимо ушей, подстёгиваемое всё той же банальной вредностью, но всё же. Пусть знает, что не настолько я скотина, каким она себе меня уже навоображала. У меня, несомненно, имеется множество отрицательных черт, соберётся на увесистый списочек, однако до морального урода пока далековато.

Кладу рядом с толком нетронутой тарелкой крупную купюру, там хватит и на чаевые, бросаю короткое "пока" и тупо ухожу. На данном этапе мне всё понятно, а оставаться дальше в закусочной – это никакого самоконтроля не хватит любоваться на то, как она там пальчик свой облизывает. Иначе точно зажму где-нибудь в углу.

Возвращаюсь домой не сразу, с час накручивая круги на своём "драндулете" по городу, совершая что-то вроде экскурсионной вылазки. Не первой, само собой, но пока впитываю обстановку лишь зрительно. Хотя, наверное, пора начинать обживаться. Почти месяц мы как здесь, а кроме забегаловок где можно пожрать я ничего толком не видел. Собеседования и то онлайн проходят.

Возвращаюсь на нашу хату и обнаруживаю, что мать ещё не пришла. А на улице так-то стемнело. Это только смелые Пятнашки не нуждаются в сопровождении, так что, припарковав железного друга у подъезда, иду пешочком до завода встречать гулёну. Благо недалеко. Работа, конечно, никчёмная и низкооплачиваемая, но хоть какая-то. С её трудовыми навыками и плачевным послужным списком на большее рассчитывать не приходится. Спасибо, что туда взяли.

Я люблю мать, но порядком устал вывозить всё за двоих. Работать с пятнадцати лет, чтобы мы с голоду не подохли – это одно, а когда… Ладно. Всё это херня, прорвёмся. Пока заначка на чёрный день ещё осталась, но с работой надо всё равно решать быстрее. Вот только электронная почта молчит. Неужто никому не нужны программисты на удалёнке?

Почта молчит, зато телефон оживает примерно к полуночи. Признаться, сначала недоверчиво моргаю, на всякий случай перепроверяя, что да, сообщение приходит именно от той, о ком я подумал. Фото в профиле ватцап не врёт.

"Кто ты такой и откуда взялся?"

Ха. Написала. Первой. И ещё будет уверять, что я ей неинтересен. Не надо заливать, рыжик. Не надо заливать.

"Доброе утро, душа моя"

Не отвечает.

"Тебя подвезти до универа?"

Молчание.

"Не ответишь – займу твоё место на английском"

Тишина.

Хм… Кажется, я слегка переоценил свои дедуктивные способности относительно женской психологии. Потому что сейчас лично нихрена не вкуриваю. Сама пишет, и сама же после уходит в подполье. Что за эмоциональный порыв? В сердцах вырвалось, вроде предсмертного хрипа?

"Сейчас пойду в душ, где буду думать исключительно о тебе", отсылаю ей вдогонку к остальным висящим прочитанными сообщениям. Не а. Никакой реакции. Думал, может на это не сдержится и хотя бы озабоченным обзовёт. Не девица, а сплошной знак вопроса в моём алгоритме. Ладно, разберёмся в процессе.

Обманываю Пятнашку лишь немного. В душ-то я реально иду, но лишь после утренней пробежки, давней привычке, въевшейся под корку так прочно, что даже град с ливнем не помеха. И да, действительно думаю о ней, но, вот ведь удивительно, совсем не в скабрезном ключе. Тупо стою под струями воды, пока перед глазами мелькают её рыжие волосы и веснушки. Жесть. Не в ту сторону меня что-то уводит, ох, не в ту.

Когда пригоняю в универ её ещё нет. Или есть, но где-то блуждает со своими старостскими обязанностями. Тут не поймёшь и никак не отследишь. Зато сдерживаю слово, беспрепятственно оккупировав насиженное местечко. Готов даже щебетание пташек за спиной слушать ради новой порции вербальной пикировки, но Бельичевская, с порога заметив меня, спокойно проходит мимо и поднимается на последний ряд. Э, нет. Такого уговора у нас не было.

Подхватываю потрёпанную тетрадь на пружинах, оставшуюся ещё, наверное, со школы и топаю к ней, падая рядом. Ноль реакции, вагон равнодушия. Василиса молча подвигается ближе к вновь дрыхнущему Паштету, чтобы я не касался её плечом.

– Расскажешь, как понимать сей широкий жест? – чтобы лучше её видеть разворачиваюсь вполоборота, для удобства подпирая голову рукой.

– Ты про что? – как ни в чём не бывало отзывается Пятнашка, доставая из рюкзачка, украшенного цветными значками, очечник.

– Про твоё послание и тотальный игнор без объявления войны. Как его расценивать?

– Никак. Написала и написала, – очки в чёрной оправе водружаются на нос. Забавно. Ей идёт. Делают глаза ещё более выразительными.

– Написала, чтобы написать?

– Именно.

Препод входит в аудиторию и народ поспешно сбавляет звуки. Приходится подстраиваться, тоже понижая тон.

– Меня подразнить?

– А что, получается?

– Непревзойдённо.

– Отлично. Значит, я двигаюсь в правильном направлении.

А, то есть это она специально? Типа, хитрая многоходовочка, нацеленная… а, собственно, на что нацеленная? Да не. Больше чем уверен, она сама уже пожалела, что не сдержалась. Хорохорится же так, чтоб в грязь лицом не ударить. Девочки ведь гордые создания. Слабину показывают только когда им это выгодно.

– И что дальше? Будешь баловать меня по праздникам скупыми поздравлениями и анимационными открытками из тт (прим. авт: Тик-Ток)?

– Может быть, – Пятнашка склоняется над пухлым блоком со съёмными листами, отгораживаясь от меня шторой из волос.

Это она тактично намекает, что всё? Разговор окончен? Не, не пойдёт так. Валяющимся на столешнице карандашом подцепляю пряди. Чтоб не закрывали обзор на пухлые губки и треклятые веснушки, не дающие мне покоя.

– Ты ничего такая, знаешь? – комплимент не ахти какой, но от меня большего ждать и не приходится.

– Знаю. А вот ты не особо.

Ха. Какой комплимент, такая и ответочка. Кусачка. Я в восторге.

– Не прохожу по твоим стандартам?

– Ни по одному из пунктов.

– Например?

– Вежливость. Обходительность. Уважение к собеседнику.

– У-у-у, ну прям идеальный мужчина. Нимба над головой у него не должно быть, не? Огорчу, нужный тебе типаж выродился ещё на этапе формирования социума. Не выдержал конкуренции.

– Возможно.

– Тогда может стоит снизить планку и снизойти до простых смертных?

– Нет, благодарю. Лучше одной, чем с кем попало.

Ну… Такая принципиальность, несомненно, похвальна, но она же генерирует и соответствующие выводы.

– Признавайся, ты ещё девственница?

Худые плечи обалдевше вздрагивают, а кончик гелиевой ручки в нерешительности замирает над страницей.

– Это не твоё дело, – прожигая взглядом конспект огрызаются в ответ. Огрызаются, но при этом отлично видно, насколько ей неловко. Знакомый румянец, заигравший на щеках, выдаёт с потрохами.

– Ясно. Значит, угадал, – что ж, удивлён. Удивлён и впечатлён. Такая красотка и до сих пор невинная? Это парни слепошарые, или она неприступная как стены Алькатраса? – Слушай, ну это круто. В двадцать лет и не опробовать всех прелестей секса. Я тебе даже чутка завидую. Такие приятные открытия впереди. Могу поднатаскать, кстати. Предпочтительно на практике, теория в таком вопросе не приветствуется.

– Грубиян.

– Да где грубость? Всё ведь на добровольной основе, никакого принуждения. Ради благого дела. Когда надумаешь, только маякни. Примчу в тот же миг. Обещаю, сделаем всё красиво и нежно.

– Ты мерзкий… И аморальный… И гадкий… И… – дальше эпитетов не подбирается. Видимо остался один мат, но хорошие девочки не матерятся.

– И при этом чертовски обаятельный? – накидываю свой вариант. – Что ж, не самые худшие оскорбления, которые мне приходилось слышать в свой адрес. С ними можно работать. Как там говорят: от любви до ненависти один шаг и всякое такое, да? – придвигаюсь ближе, одаривая её горячим дыханием и практически касаясь кончиком носа миниатюрного ушка с россыпью серёжек-гвоздиков. – Как думаешь, у нас это сработает, Пятнашка?

Бельичевская не выдерживает и яростно отпихивает меня от себя.

– Ты задрал уже! – разносится гневное на весь кабинет, заставляя всех обернуться в нашу сторону. – И что за дебильная кличка? Я тебе кто, собака?

Не кличка, а вполне себе миленькое прозвище. Собираюсь и ей об этом сказать, но нас перебивает тактичное покашливание преподши.

– Мы вам не мешаем?

– Нам? Нисколько, – великодушно отмахиваюсь. – А мы вам?

– А вы нам самую малость. Не сочтите за наглость, но я была бы крайне признательна, выясняй вы отношения немного тише.

– Да без проблем, – для убедительности дублирую пальцами "ок".

– Премного благодарна. И раз уж у нас зашла такая чудная беседа, не хотите выйти и помочь мне с практической частью материала?

Э, нет. Вот здесь я точно пас. Я пока даже тему не удосужился прочитать на мерцающем проекторном экране.

– Я хочу, – с громким хлопком закрыв блок, Василиса подскакивает на ноги и, не дожидаясь согласия, протискивается к проходу, прихватив вещи. Бросает всё на стынущее от одиночества место в первых рядах и после этого идёт уже непосредственно отвечать. Ну вот, всю веселуху обломали. А ведь день так славно начинался.

Не. Изучение международного этикета делового общения по телефону меня совершенно не вставляет. Как и всё направление в целом, но знакомый, которому я как-то помог поставить систему с нуля по всему его офису, смог выбить мне место лишь сюда. Бесплатное, но стоящее в ведомости как платное. Согласен. Логика странная, но рабочая.

По поводу сдачи сессии тоже словечко замолвлено. Как "блатному" мне только и надо, что принести парочку курсовых. Для галочки. Полная лафа. Вот я сильно и не парюсь. Этот диплом мне всё равно нужен тупо, чтобы был. "Закончил высшее учебное" звучит лучше, чем имеется "среднее неполное" и два года шараги, которую пришлось бросить.

Никого ж не станет выяснять причин. Незакончено и всё. Восстановиться не вариант, вот и приходится искать альтернативы. Этот факультет вообще не моя тема, но халява на то и халява. Бери что дают и будь благодарен. Работать я всё равно собираюсь по другому профилю.

По сути, мне можно вообще не появляться в универе. Вчера было что-то вроде визита вежливости: посмотреть, где я "как бы" учусь. И сегодня я совершенно не планировал и дальше тухнуть на парах, но в ход событий вмешалось неуловимое рыжее создание.

Официально заявляю: я здесь исключительно ради неё, а эта егоза при первой возможности слиняла. Только пятки и сверкали. Вот чего, спрашивается, умчалась? Будто домогался, честное слово.

Несложно догадаться, что остаток лекций проходит до унылого тоскливо. Прям ложись к Паштету под бочок и тоже кемарь. Идея заманчивая, но вместо этого залипаю в телефоне, включив через наушники сериал. А ведь мог бы и дома валяться с удобством, вместо того, чтобы отсиживать задницу на жёсткой скамье. Чего не сделаешь ради девушки…

– Наконец-то, – разминая затёкшую спину, с удовольствием хрущу костями когда даётся отбой и весь муравейник резво принимается копошиться. Сейчас ещё бы покурить и жизнь снова заиграет красками. – Вроде храм науки, но я здесь почему-то деградирую.

– Аналогично, – широко зевает проснувшийся Паштет.

– Зачем ты-то сюда прёшься, если всё равно спишь как сурок?

– А как же принимать активное участие в студенческой движухе?

– Где? В кафетерии?

Обалденное времяпрепровождение, ничего не скажешь. Сплетничать и подкрашенный порошок в кипятке хлебать.

– Зачем в кафетерии?! Даешь тусу. Тынц-тынц. Ты, кстати, пойдешь?

– Куда?

Он сам-то понимает, что мелет? Как я должен среди этого набора букв хоть какую-то логическую мысль проследить?

– Хэллоуин, забыл? Наш поток намылился в выходные в клубёшник.

А, ну да. Дебильный праздник, давно превратившийся в законный повод нажраться и словить галюны.

– Ну так пускай мылится. Мне-то что?

Рот у Паштета как у жабы. Такой же широченный, когда растягивается в улыбке.

– Как что? Васёк тоже там будет.

О-о-о. Так это ж совсем другое дело. Что ж он раньше-то не сказал?

Глава 5. Хэллоуин

POV Василиса

– Где моя повязка на голову?

Прекрасно. Близнецы соорудили из неё рогатку.

– А очки мои круглые с жёлтыми стёклами куда девались? Я их с лета найти не могу.

Супер. Ксюха заиграла. Еле откопала в помойке, что называется у неё мешочком для бижутерии.

– Кроссы, кроссы где?!

Драсте. Папа, у тебя они что делают? Они тебе только на большой палец и налезут.

Ремень за диваном в комнате бабули с дедулей, браслеты в коробе с игрушками. Порой у меня возникает мысль поставить на дверь замок или хотя бы щеколду, чтобы хоть как-то сберечь имущество от налёта юных мародёров, но каждый раз идея остаётся на стадии идеи. Поставить замок – значит, отгородиться от семьи. А у нас так не положено.

Я лично постоянно тырю без спроса старые шмотки сестры, половину шкафа к себе в норку уже перетащила, и если она мне вдруг когда-нибудь заявит: куда полезла, это моё… Ну, это будет означать, что мы всё. Разругались вдрызг. Поэтому если мальчишки хотят взять мои сапоги, чтобы поиграть в ковбоев – ради бога, лишь бы ноги не переломали.

– Ну как? – верчусь перед домашними, показывая прикид для хэллоуинской вечеринки.

– Красиво, но не очень похоже на костюм нечисти, – замечает мама, уютно приютившаяся в кресле и вышивающая крестиком.

Ну так-то да. Это странно, если наряд в стиле "пин-ап" вызовет ассоциации с нашествием зомби. Это тогда надо звонить неотложку и просить привезти красного бегемота.

– Да ну, – отмахиваюсь, зацепляя пучок шпильками, зажатыми в зубах. Тоже Ксюхины, между прочим. Со свадьбы остались. – Не хочу запариваться. Три часа грим рисовать, чтобы это всё растеклось в шедевр абстракционизма через час в душном помещении?

Не, я не сомневаюсь, что остальные ребята подключат воображение и намалюются кто во что горазд, но просто… нафига? Я понимаю ещё, будь это что-то вроде тематической ролевой игры, где у каждого отведены роли и заготовлен сценарий – тогда включается азарт стараться, а так? Чтобы тупо поплясать в кумаре сухого дыма? Да ну. Если другим охота, пускай морочатся, а я по лайту отделаюсь.

– Мусь, я тебя умоляю. Какая нечисть? Развратные медсестрички с окровавленным фейсом и похотливые школьницы с клыками вампира – сейчас потолок людского воображения, – фыркает систр, пытаясь скормить сидящей в детском стульчике Буське пюре из брокколи. Мусь – сокращено от "мамусь". Она её всегда так зовёт. И остальных заразила. "Буська" тоже её авторства. А так малявку величают красивым громким именем – Любовь. В честь прабабушки.

– У меня, кстати, старая школьная юбка вроде осталась, – хихикаю я, согласно кивая и проверяя на прочность сооружение на макушке. Попробуй сделать так, чтоб крепко держалось. – Она как раз мне разве что зад и прикроет. Идеально впишусь в обстановку.

– Только попробуй. По этому же заду ремнём и получишь, – не оценивает юмора папа, валяющийся на диване перед теликом. Слух у него, конечно, капец, избирательный. Как "твоя очередь мусор вывозить" так серные пробки наглухо отрезают любые звуки, а как "давно совершеннолетняя доча" утопывает не пойми куда в ночь – мы тут как тут. И это не только со мной. С сестрой та же петрушка, хоть ей уже и тридцатник.

– Да шучу, шучу. Шутка юмора такая. Я ж не совсем тю-тю, – успокаиваю его. – Мои границы худо-бедно, но ещё вырисовываются.

– Что безусловно радует моё старое мозолистое сердце, – откликается глава семейства, отпивая из жестяной банки. Он у меня не того, не. Но в выходной может себе позволить чуток расслабиться.

– Короче, сойдет? – уточняю я, щедро фиксируя старания лаком для волос. Из стеклянной дверцы зеркало получается не лучшего качества, но разглядеть себя можно.

Пучок, повязка на голову с бантиком, клетчатая рубашка, завязанная узлом под грудью и джинсы с высокой посадкой – всё цивильно и в рамках приличия. И на антураже. Сказывается профдеформация. Настолько прониклась атмосферой закусочной, что и её стиль переняла на себя, потому что могу спокойно в таком виде и летом выйти за хлебом.

– Отлично. Мне нравится, – даёт добро Ксюха, но почти сразу отвлекается, чтобы подтереть выплюнутые брокколи. – Ну Буся-я-я. Это же вкусно, чего нос воротишь?

– Может, и вкусно, но воняет будто скунс сдох, – не могу не заметить и пока в меня не полетел сердитый тапок с пушистой мордой единорога убегаю в комнату.

Осталось придумать, чем себя занять. Элька обещала заехать за мной к десяти. В запасе ещё целый час, а я уже готова. Ложиться нельзя – пригреюсь, потом будет лениво вытаскивать свои булочки на улицу. Садиться читать чревато – могу уснуть, я себя знаю. Так что остаток времени ковыряюсь в ноутбуке, зависнув в своём блоге.

Ну как блог. Живой журнал. Сейчас его считают уже пережитком прошлого и мало кто посещает. Все в основном на Яндекс-Дзене зависают или в инсте, но мне этот старенький сайт с простым интерфейсом как-то милее. Читателей немного, но все давно как родные, почти каждого знаю не только по нику, но и по настоящему имени.

Опять же, тут чисто моё, как замена ведению бумажного дневника. Мысли, короткая зарисовка событий, мнение по поводу прочитанного-послушанного-просмотренного, архив фоток и т.д.. Максимально личное, поэтому я давно закрыла доступ для "гостей". Не нужны мне посторонние, нам своей уютной песочницы достаточно.

И уж тем более не хочу, чтобы кто-то из универа забрёл вдруг сюда. Потому что им тоже часто перепадает порция оказанного внимания с пряными нотками раздражения. Особенно под конец сессии, когда я бегаю за должниками и напоминаю о рефератах. Будто их зачёт мне нужнее, чем им. Сто раз зарекалась забить и не париться, а всё равно не выдерживаю. Хочется же, чтоб как лучше. И хоть бы одна свинья спасибо сказала.

Последний пост тоже как раз по университетской тематике, причём, что иронично, он всего за несколько дней собрал прямо-таки всех моих подписчиков. А знаете, в чём, собственно, таится ирония? Пост посвящен… Руслану.

"Хэллоу, ребятушки. Я ведь ещё не рассказывала? У нас тут пополнение в универе. То ещё, конечно. Русланом Рымарем кличут… Или Рымарь… Блин, мне кто-нибудь уже, наконец, скажет, склоняется его фамилия или нет? Ой, ладно. Хмымарь он, короче. Натуральный. Из той самой породы парней, от которых приличным девочкам стоит держаться подальше.

Циничный, невоспитанный, самовлюблённый. Редкостный засранец с мутным прошлым – ясное дело, лакомый кусочек для половины потока. Девки слюнями уже все аудитории закапали, при том что Русик особо часто на парах и не появляется. Видимо, считает нашу убогую конторку недостойной своего барского внимания.

Спросите, чего это я тут на него батон недовольства крошу? Да потому что НЕ ПОНИМАЮ женской логики. Вот почему так? Почему хамское отношение и "вуаль" загадочности работает на женские умы как триггер? Типа, что: каждая хорошая девочка мечтает, чтобы плохой мальчик был хорошим только для неё? Во всяком случае, худлитература и современный кинематограф нас в этом активно убеждает. Ну а мы ведёмся.

А никого не парит, что жизнь – не кинцо? В реальности такие отношения в большинстве своём скорее закончатся ножом в селезёнке, чем хэппиком. Не спорю, может Рымарь не так плох. Да и со стороны больше тянет на обычного грубияна, чем на абьюзера, но его характер всё равно выдержит не каждая. Или сломается, или пошлёт к чёрту.

Снова-таки, почему меня от этого так бомбит? Ну хотят дурочки чистой и светлой любви, флаг им в руки и бутылёк корвалола на удачу. Как бы, НО… Дело в том, что и я оказалась втянута во всю эту историю. Не в смысле, в любовную секту вступила и теперь перед сном молюсь бюстику Рымаря (ь?), а в том смысле, что Руслан решил…

Ой, если честно, я понятия не имею, что он там решил. Это и напрягает. Несмотря на то, что у нас с ним изначально всё пошло в негативном ключе, я, как и остальные дурёхи, ловлю себя на мысли, что любопытство-то, зараза, просыпается! Охота ж понять, что он за фрукт такой перезрелый. Вдруг, не такой гнилой…

В общем, мне просто необходима хотя бы капля смысла среди этой абсурдности. Вразумите меня, пли-и-из. Ломиком по затылку тоже годится. Главное, чтоб подействовало".

Пост большой, а комментариев ещё больше. От которых я просто в осадок выпадаю, чесслово. Часть-то я ещё с утра прочитала, а тут и новенькое подоспело:

Mrs.Panda: "Фотку в студию!"

ImMoRTaL: "Поддерживаю! Фото на базу. Хотим тоже заценить крашика. Я заочно влюблена. Обожаю бэдбоев"

Cuddlies: "Это до первого удара головой об батарею за пересоленный суп"

ImMoRTaL: "Та не-е-е. За суп социопаты лупят"

Cuddlies: "А бэдбои что делают?"

ImMoRTaL: "Красиво прессом играют, чтоб слюнки текли"

Cuddlies: "Слюни и после батареи будут течь. Чок-чок-чок, я у мамы овощок"

Funny Bunny: "Лол. Девки, я с вас ору :D"

Juliet Must Kill: "Your_Vasya, замути соцэксперимент и проверь на практике, можно ли перевоспитать такого персонажа"

-Crazy Cat-: "Your_Vasya, не слушай куриц. Держись от него подальше"

-Crazy Cat-: "З.ы. Но фотку скинь".

Класс, девчат. Просто пушка. Вы мне прям очень помогли. Спасибо, мои хорошие. Простите, отвечу всем потом. Пока котелок не шибко варит, так что лазаю по страничкам других, выискивая свежачок. Социальная паутина засасывает как пылесос, глазом не успеваю моргнуть, Эля уже кидает боевой клич: мол, я на месте.

Накидываю на плечи джинсовку, быстренько чмокаю на прощание всех, кто ещё не спит и, прячась от не так давно заявившегося в нашу полосу осеннего ветра, поспешно прыгаю в купленную однокурснице заботливыми родителями новенькую Вольво.

С Эльвирой Короленко нас сложно назвать подругами. Мы общаемся только потому что учимся вместе. Слишком разные интересы, слишком разные вкусы, слишком разные планы. Она собирается удачно выскочить замуж, чтобы летать раз в два месяца в Дубай и никогда не работать, я же уже записалась на летнюю практику по специальности.

В общем, нам с ней по пути ровно до защиты диплома. Обе это прекрасно понимаем и обеих это устраивает, поэтому проблем не возникает. А если тщательно фильтровать половину льющейся из Эльки дребедени и не обижаться на размышления о "нищих", к которым по умолчанию приписываются все те, у кого в кошельке не лежит тысяч двадцать на "всякую мелочёвку" ежедневно, то и вовсе прекрасно. Двадцать косарей, ага-ага. У меня такая сумма бывает строго один раз в месяц. Когда зарплата на карточку падает.

– Как думаешь, новенький придёт? – темы скачут, как и извилины в голове Эльвиры, которым слишком просторно в черепной коробке без серой жидкости. Только что она рассказывала какие "классные" часики купила себе в ювелирке, а теперь вдруг резко Рымарь вылез.

– Вряд ли он вообще в курсе, что у нас вечеринка, – от чего я лично испытываю невероятное облегчение.

– В общем чате сегодня только все и гудят о ней.

– Только его нет в общем чате.

– А, блин. Точно, – вспоминают, разглядывая себя в зеркале заднего вида и подтирая алую помаду в уголках искусственно окровавленных губ. Мёртвая горничная-искусительница, блин. Лучше бы за дорогой смотрела, а то мне становиться мёртвой девочкой "пин-ап" пока не очень хочется. – Жалко. Он такой симпатяшка. Я бы с ним замутила.

Вопрос: "зачем" предусмотрительно не задаю. Очевидно, что Руслан ягодка не с её поля, не тот у него финансовый уровень, но, вероятно, на данный момент это не столь важно. Логика Короленко проста и незамысловата: строить крепкую ячейку общества, основанную на валютной любви ещё рано, значит можно и развлечься для души.

– Так за чем дело стало? – равнодушно отмахиваюсь. – Аркань необъезженную лошадку.

Клячу хабалистую, если точнее.

– Да не хочет арканиться. Буквально вчера ему предложила: мол, так и так, как смотришь на приятный вечерок с продолжением…

Она замолкает, явно не спеша заканчивать фразу.

– А он?

– Ухмыльнулся, прицыкнул и молча ушёл.

Ооо. Всё, теперь категорически настаиваю: Эля, пускай, и расстроена, а я вот рада, что его с нами не будет. Не нужен он. Никто не посягает на моё личное пространство, никто не давит на психику, пошлых шуточек, опять же, никто не отпускает. Можно спокойно фоткать отрывающийся на танцполе разукрашенный народ и клуб в целом.

Зря что ль таскаю с собой полупро фотик, который мне подарили на прошлый ДР? Люблю спонтанные кадры, а камера телефона не передаёт того эффекта, который нужен. Да и по качеству уступает. Только изгадит результат пикселями.

С украшениями заведение прям от души постаралось. Паутина, тыквы, летучие мыши под потоком, мрачное освещение, праздничные коктейли таких стрёмных видов, что я бы не рискнула их пить. Снимки получаются очень колоритные. Даже обрабатывать потом цветокоррекцией не надо.

Отличный сопроводительный материал для следующего поста с размышлениями о том: было бы круто или не очень, украшай мы свои подъезды и дачные участки подобной атрибутикой, как делают это на западе? На Новый Год же украшаем, а как было бы прикольно, бегай от дома к дому детвора с коронным: кошелёк или жизнь?

Сквозь объектив вылавливаю красочные моменты. Кто-то позирует охотно, приняв меня за клубного фотографа, другие отворачиваются, не желая попадать к на чужую карту памяти. Да и пожалуйста. Меня больше интерьерные детали интересуют, чем портреты.

Вон, кто-то, скорее всего бармен, додумался выставить на стойке тыкву с прикольным вырезанным лицом, пьющую из соломинки забытый кем-то стакан с виски. Смотрится круто. Довольная собой разглядываю получившийся результат на дисплее фотика. Прям идеально на заставку ноутбука.

– Привет, Пятнашка, – сквозь миксованную долбёжку доносится до моего уха знакомый голос. От неожиданности резко разворачиваюсь и… с разгону заезжаю фотоаппаратом по лицу Руслана.

Глава 6. Здесь предусмотрены ремни безопасности?

POV Руслан

– А-а-ауч, – скула надсадно скулит, приняв основной удар. Носу тоже досталось, но не катастрофично. До картофелины не раздуется. – Я, конечно, догадывался, что ты мне будешь не рада, но не до такой же степени.

– Извини, – сочувствующе кривится Бельичевская скорее из вежливости, нежели действительно раскаивается. – Я не специально.

– Надеюсь, – на всякий случай проверяю челюсть. Не крошится, функционирует. Отлично. Живём дальше.

– Сам виноват. Нечего подсовываться.

– Согласен, мой косяк, – не спорю, с одобрением разглядывая её прикид. Моё почтение. Она всё ещё меня не разочаровывает. – Недурно смотришься. Я правда думал, будет что-то посексуальней, но всё равно красавица.

– А ты тогда кто? Чудовище?

– А что, похож?

Вроде не очень. В ростовую не обряжался. Вообще ни во что не обряжался. Зачем? В шута поиграть вместе с остальными?

– Ага. На прилизанное чудище, добравшееся до расчёски. Это ты в честь праздника прихорошился?

Так, не понял. Хвост-то мой её чем не устраивает? В смысле, обычный хвост. На башке. Не который из задницы растёт, как у некоторых девиц сегодня. Шаловливые тигрицы нашлись. Кошачьи усы нарисовали, а настоящие сбрить забыли.

– Не нравится?

– Да как-то ровно, веришь – нет? – равнодушно пожимают худеньким плечиком, собираясь уйти. Не-не-не, не прокатит. Я на это сборище фриков припёрся исключительно ради тебя, Пятнашка. И так просто ты от меня не избавишься.

Ловлю её покрепче, прижимая спиной к груди. Чтоб не вырвалась, а то извиваться тут же начинает как муравей под лупой.

– Отпусти!

– Зачем?

– В смысле, зачем? Потому что мне неприятно.

– Неприятно, когда тебя обнимают?

– Ты меня не обнимаешь. Ты меня лапаешь.

Я оскорблён. Она меня за кого принимает? За прыщавого старшеклассника в сексшопе?

– Лапают – это когда за сиськи мацают, хлюпая слюнями, – резонно замечаю, дразняще поглаживая обнажённый участок кожи, неприкрытый у неё одеждой. Ага, чувствую как забегали мурашки. И она наверняка чувствует своей очаровательной попкой как у меня тоже кое-что "забегало".

– Отпусти.

– Не а. Считай, это моральная компенсация за нанесение телесных повреждений. Сто пятнадцатая статья, так на минуточку.

– Не понаслышке знаешь?

Кхм. Не понаслышке. Но ей об этом знать необязательно.

– Я много чего знаю. И много чего умею, – склоняюсь к её уху, едва уловимо касаясь мочки губами. – Если бы ты только позволила… – насмешливо подцепляю пальцами край джинс, будто собираюсь реально под них нырнуть, на что меня испуганно перехватывают за запястье, тормозя.

– Хватит! – а девочка начинает злиться. – Если неймется залезть к кому-то трусы, выбери того, кто не против. И отвали уже, наконец, от меня. Лучше с Элькой сходи на свидание, она так и рвётся.

Элька, Элька, Элька… Это она про кого? По именам я мало кого успел на потоке запомнить. Точнее, и не старался.

– Что за Элька? – не, сдаюсь. Такой не знаю.

– Та, что в открытую палит нас с другого конца зала. И, видимо, оставит мой холодный труп в лесу, вместо того чтобы отвезти домой.

Прослеживаю за взглядом помрачневшей Василисы.

– А, ты про эту жадную кобру с глазами гиены? – я не брезгливый, но здесь едва не передёргивает. – Благодарю, но нет. Потасканный товар меня не интересует. Больше чем уверен, там уже клейма ставить некуда, всё помечено.

– Ну так, а кем помечено? Такими же как ты, – моя егоза не прекращает попыток вырваться на свободу. Неугомонная. Не дожидаясь пока мне опять шарахнут фотоаппаратом по морде, перехватываю её покрепче под грудью и приструняю поцелуем в шею. Мигом присмиряется. Но дерзкий язычок упрямо продолжает колоть острыми иголочками. – спрос рождает предложение. Сами используете нас, пудря мозги, а потом мы для вас слишком "потасканными" становимся.

– Хочешь сказать, твоя подружка раздвигала ноги исключительно по большой любви? А вот у меня сложилось впечатление, что она обычная шлюха.

– Тебе бы хоть немного такта. Всё же говоришь о девушке.

– Если некоторые барышни не уважают себя, почему их должен уважать я? Нет, Пятнашка. Девушки делятся на два типа: те, кто позволяют использовать себя и те, которые… не позволяют. И первый тип я презираю. Ненавижу слабых и бесхребетных. Тех, что прогибаются перед другими, забывая о достоинстве и гордости.

– А кого не презираешь, позволь спросить? Тебе же плевать на всех и всё. На учёбу, на однокурсников, на преподавателей, на правила хорошего тона.

– Всё так да не так, Василиса, – её тело так окаменевает, когда я обращаюсь к ней по имени. – На кое-что мне не плевать.

– На себя?

– На тебя, – мой нос буквально утыкается в её волосы, пахнущие… хвоей? Да ладно? Запах обалденный, сразу вспоминается детство в военном городке. Беззаботное и счастливое. – Ты идеально вписываешься под мои стандарты.

– Сожалею, зато ты в мои стандарты не вписываешься, – ойкаю, когда мне без предупреждения наступают со всей дури на ногу и, пользуясь секундным замешательством, вырываются из плена.

Маленькая выдерга убегает за столик к своим. Рассчитывает, что я не увяжусь следом? Ха. Да она плохо меня знает. Получаю прямо-таки физическое удовольствие, наблюдая за её реакцией. Столько недовольства в этих поджатых кукольных губках. Они завораживают.

Василиса не рада, зато эта её Эля в экстазе от моего появления. Подтягивает сползающий с нулёвки корсет, спихивает с соседнего места какого-то вымелированного чувака, косящего на попавшего под дождь из серной кислоты скелета, и с кокетливой улыбочкой приглашает меня разделить с ней диван.

Да запросто. Усаживаюсь практически напротив Пятнашки, удобно закинув локоть на изголовье. Отличная позиция, чтобы брать непреступную крепость измором. Слежу за ней неотрывно, изредка отвлекаясь на заказанный капучино.

Пока я любуюсь как рыжик давится соком, нервно ёрзая на месте, другие наблюдают за нами с язвительными перешёптываниями. Похрен. Абсолютно по барабану. Главное, чтоб не мешали. Как Эля, снова и снова пытающаяся перетянуть одеяло внимания на себя. Какая же надоедливая.

– Долго будешь натирать мою коленку? – в какой-то момент не выдерживаю, резко оборачиваясь к ней. – Не то что в молоко, вообще мимо мишени. Успокойся и отвали.

Девица оскорблённо тушуется под дружный гогот "настоящих друзей", я же добиваюсь желаемого. Скилушечка терпения Бельичевской явно не наработана. Её хватило всего на четверть часа.

– Знаете, что? – сдаётся она, подбирая со спинки стула джинсовку. – Вы отдыхайте, а я поехала.

– Куда?

– Время ещё детское.

– После полуночи только всё начинается.

– Не дури, оставайся, – сыпется со всех сторон.

Умолкните и хлестайте своё дешёвое акционное пойло дальше! Советчики нашлись. Хочет свалить – пускай едет. Я только этого и добиваюсь. Так что едва она, комкано попрощавшись, уходит, подрываюсь следом. Пока проталкиваюсь через толпу пляшущих Битлджусов, теряю её из виду, но быстро нахожу на улице.

Стоит неподалёку от занавешенной шторой из сигаретного дыма курилки и ведёт беседу с местными таксистами. Таких персонажей, в основном нерусской национальности, топчется на обочине не меньше дюжины.

– Эй, красавица, куда надо? Давай подвэзу. Нэдорого.

– Недорого – это сколько? Слиток золота за километр? – интересуется Пятнашка, прекрасно знакомая с заоблачными ценниками частных бомбил. Да каждый городской житель знаком с их накрутками.

– Зачэм слиток? Обижаэшь. Поехали, договоримся, – самый шустрый настойчиво пытается подтолкнуть её к своей развалюхе с кривыми шашечками и вмятым боком.

А не совсем ли оборзел? Намереваюсь вмешаться, но даже дойти до них не успеваю. Василиса прекрасно справляется сама.

– Дядя, давайте без рук. Иначе поедем сразу в полицию. Заявление о домогательстве писать.

Угроза работает.

– Какие домогательства, э? Я же как лучшэ хотэл. Нэльзя дэвушкам красивым одной по ночам хадить.

– А вот это верно замечено. Не прикопаешься, – ровняюсь с Пятнашкой, забираю у неё телефон, по которому она уже едва не заказала машину в приложении и, не тормозя, ухожу за угол, где оставил мотоцикл.

Не оборачиваюсь. И так знаю, что она бежит следом. Ещё б не бежала.

– Телефон верни!

– Верну. Когда отвезу тебя.

– Я ведь говорила, что никуда с тобой не поеду.

Ага. А вот и моя металлическая зверюга. Хорош, красавец! Конфетка. Даже ночью переливается глянцем.

– Не выпендривайся, – седлаю мотоцикл, протягивая ей шлем. Нихрена. Упирается рогами, сердито скрестив руки на груди. Ок. Попробуем по-другому. – Ну и пожалуйста, тогда оставлю аппаратик пока у себя, – спокойненько лезу в её смартфон, проверяя наличие кодового шифра. Но не нахожу. Опрометчиво с её стороны. – Чудно, не запаролен. У тебя там есть горячие фоточки в стиле Ню?

Телефон с яростным визгом пытаются отобрать, но мои руки однозначно длиннее. Прыгай – не прыгай, только стремянка и поможет.

– Рымарь, последний раз предупреждаю! Отдай или…

– Или? Зацелуешь до смерти? Я согласен.

Вижу, как сильно ей хочется меня послать. Как слова так и рвутся наружу, но… волшебная коробочка. Всё упирается в неё. Разумеется, я не стал бы ковыряться в чужих вещах, но Василиса очевидно другого мнения.

– Отдай.

– Отдам, – повторно протягиваю шлем. – Когда выполнишь, что прошу.

– Просишь или требуешь?

– Требовательно прошу. Иначе твоя волшебная звонилка останется у меня в заложниках, – для убедительности убираю его в карман. Штанов. Если полезет с обыском, хоть совмещу с приятным. – Решай.

Мычат, топают ногой, яростно втягивают ноздрями воздух, а толку? Очевидно же, чем всё закончится. Можно ломаться сколько угодно, но у неё нет выбора. И Бельичевская это прекрасно понимает, а потому с рыком раненого, но очень милого телёнка отбирает шлем, с вызовом нахлобучивая его на голову.

– Видишь, какой ты можешь быть сговорчивой, если захочешь, – снимаю с себя косуху, протягивая ей. – Тоже накинь сверху. В твоей поддергайке на скорости продрогнешь до костей.

– Надеюсь, ты в курсе, для чего расставлены дорожные знаки и что они означают? – бубнят раздражённо, усаживаясь сзади и послушно застёгивая до горла молнию.