Труп в пруду бесплатное чтение

Роберт Казанский
Труп в пруду

1

Просторная кухня, светлая, точно утопающая в нежно-зеленых обоях, с прекрасным кухонным гарнитуром того же оттенка создавала ощущение небывалой легкости и прилива сил. Здесь же была дверь на балкон, который был забит всякой всячиной настолько, что прохода там не было, а дверь служила неким порталом в потусторонний мир хлама и ненужных вещей. Вообще, данные помещения в нашей стране почему-то не используются так, как в Европе, где на балконе люди отдыхают в теплое время года за чтением книги или просто сидят в кресле. В России же лоджии^[1] используются для отдыха, максимум, в качестве своего рода «курительной комнаты». То ли таков наш российский менталитет, то ли слишком маленькие площади этих помещений, выделяемые застройщиком, становятся причиной такого использования в нашей стране.

Я сидел и доедал свою яичницу-глазунью с жареной колбасой, луком и помидорами. Что ни говори, а это блюдо было горячо любимо мной, так что соперничать с ним смог бы не всякий кулинарный шедевр. Покончив с едой, я заварил себе кофе и уселся поудобнее: кофе всегда требует некого расслабления. Из большой комнаты доносился голос моей тетушки, который возвращал меня в то безмятежное время, что называется «детством». Господи, отдал бы все за то, чтобы хоть раз вновь побывать на кухне, где сидят родители и что-то бурно обсуждают, а тебе лет семь – ничего тебя не волнует, ты только сидишь и слушаешь, пытаясь встревать в разговор, дабы все поняли, что ты уже взрослый. Поистине бесценное время.

– Денис! – тетушка закончила телефонный разговор и обратилась ко мне прямо из комнаты. – Дорогой мой! Ты поел?

– Да, все было очень вкусно! Посуду я сейчас вымою. Все хорошо? – зайдя к ней в комнату, спросил я.

– Не очень, сынок! Помнишь, какой ужасный ветер вчера поднялся? – она сняла очки и закусила правое ушко, устремив взгляд куда-то в стену. – То-то! Я сегодня поеду в деревню – в переднем огороде нашего дома рухнуло дерево. Тетя Тоня говорит, что дому «кранты». Но ты же понимаешь, как она любит преувеличивать.

– Надеюсь, ничего ужасного! С тобой поехать?

– Нет, Денис! Оставайся дома! Я уеду сегодня же вечером на пару дней, пока не разберусь там со всем. К тому же, кто-то обещал мне к июлю найти работу. Как твои успехи? Ты ведь знаешь, что я не люблю бездельников, сынок!

– Ну, сегодня только восемнадцатое июня…

– Опять не ищешь! – резко перебила она меня. – На одну мою пенсию мы уже не проживем, сынок. Поэтому шевели своей наглой задницей и ищи работу! – в завершение и для придания своим словам силы старушка недовольно цокнула и поднялась со своего любимого бежевого дивана. Тетушка даже ругалась очень мило: нет-нет, да все равно улыбка пробегала по ее испещренному морщинами лицу. Любимее и роднее этого лица для меня не было ничего, да и вряд ли когда-нибудь будет.

Я допил кофе и, как и обещал тетушке, вымыл посуду. Ситуация, конечно, не из легких. И я не про посуду. Куда я устроюсь на работу? Страна только восстанавливалась от губительного удара первой волны китайского вируса. До своего сокращения я работал сборщиком мебели в одном из лидеров мебельной отрасли, а потом жахнул кризис, и мне пришлось написать заявление, что называется, «по собственному».

Деньги, в принципе, я зарабатывал неплохие, но работа мне не нравилась, домой я возвращался физически и морально измотанным. Сами посудите – приезжаешь на первый объект обычно в десять, а то и в девять утра. И вот за день нужно объехать от трех до шести таких объектов. За целый день я очень сильно уставал, работа требовала очень хорошей физической подготовки. А еще эта постоянная смена объектов: иногда попадались очень приличные квартиры и хозяева, а потом как раз – и вот тебе, грязная, вонючая квартира с обшарпанными обоими и запахом псины. И ты сидишь, терпишь все это, чтобы в конце месяца получить хорошие деньги. Вы бы сильно удивились, узнав реальную зарплату «какого-то там» сборщика мебели. В Москве, конечно, платят хорошо. Я вообще считаю, что в Москве работу найти всегда можно! Хотя, судя по моим последним поискам, это кажется и не столь уж простой задачей. В общем, моя ситуация, как и все в нашем мире, несколько двояка.

Но не для работы сборщиком мебели я закончил в прошлом году Плехановский институт. И по диплому я, вообще-то, квалифицированный маркетолог. Но каким бы квалифицированным я ни был, работал я на сборке мебели, иначе бы помер с голоду и не дожил бы до сегодняшнего дня. Теперь я твердо решил устроиться по профессии: я прекрасно знал ту область, в которой хотел работать. Как-то уж очень несправедливо: четыре года бесплатного обучения, самостоятельное написание всех работ: и курсовых, и дипломных и всех-всех-всех, а все ради чего? Ради сборки мебели? Тьфу! Я твердо вознамерился устроиться работать по специальности, а иначе, зачем все это надо было начинать?

За последнюю неделю я побывал на трех собеседованиях, и все они шли по типу: «Нам нужен молодой специалист с высшим образованием. Минимальный опыт работ – от трех лет». Ну, скажите мне на милость, как я, молодой парень двадцати четырех лет, могу иметь трехлетний опыт работы, если все отказывают мне в работе, ссылаясь на нехватку опыта? Ну разве не до боли комичная ситуация? Нет, в этой стране явно что-то не так с подходом к кадровой политике.

С такими мыслями я выходил из квартиры. Разумеется, целью моей вылазки не было очередное собеседование – я запланировал встречу со своим близким другом. Быстрыми шагами я шел по хорошо знакомому мне маршруту до метро. Хоть убейте, но вид станции «Калужская» меня просто угнетает: какие-то ужасные стены и депрессивный вид. «Коньково» или «Беляево» куда приятнее глазу!

Ехал я на «Лубянку», ведь встретиться мы договорились в кальянной на этой станции метро. По-моему, чудесное место: центр, удобно ехать, так еще и никакого утреннего часа пик, что тоже немаловажно.

Ехать было недолго, и вскоре я пересел на фиолетовую ветку. Стоит отметить, что на этой ветке ездят только новые поезда «Москва», которые мне очень сильно нравятся. Справедливости ради отмечу, что в старых поездах темно-синего цвета тоже есть своя романтика.

Итак, в двенадцать часов дня я уже был на Лубянке. Я шел по Театральному проезду и восторгался красивым и ухоженным центром Москвы. В последнее время на благоустройство столицы выделяют очень много бюджетных средств. Конечно, простых гуляк, каковым я и являюсь, это не может не радовать. Главное преимущество центра – все, что тебе нужно, непременно находится в шаговой доступности.

Очевидно, что не всем нравится проводимая московской мэрией политика. Я тоже не могу себя причислить к их ярым сторонникам, тем не менее, не могу не отметить тот факт, что теперь хотя бы нет ощущения того, что Москва – это какой-то большой рынок, как это было при прошлом мэре. Все же помнят времена, когда на выходе из метро тебя встречал какой-то базар: то булочные, то палатки с одеждой, то сувениры, то вообще не пойми что. Сейчас Москва напоминает огромнейшую стройку, которая не заканчивается годами. Только отстроили что-то, тут же строят что-то другое. Но разве это плохо?

Я только что открыл сообщения в WhatsApp и понял, что меня уже ожидают за столиком в кальянной. В спешке я поднялся по крутой лестнице и, поздоровавшись с администратором, направился к столикам у окна. На мгновение я остановился и подумал о том, как хорошо сейчас проведу время, отвлекшись от нудящих родных по поводу моего тунеядства. Я, мой приятель и легкая беседа.

За столом, с трубкой кальяна в руке, сидел мой ровесник – давний знакомый, приходивший мне на выручку не один и не два раза. Уткнувшись в экран смартфона, он по-прежнему меня не замечал. Спортивный костюм серо-зеленого цвета, ослепительно белые кроссовки и кепка на столе – Марк так одевался всю мою сознательную жизнь. Лишь изредка он мог отдать дань уважения неспортивной одежде и надеть джинсы с кофтой, а с классикой и вовсе сталкивался не чаще пары раз в год. Лицо парня было, разумеется, не лишено симпатичных черт, однако преобладали другие черты, явно намекающие на грубость, необузданность характера. Черные волосы, карие глаза и маленький нос лишний раз служили этому доказательством.

– Доброе утро, бездельник! – громко сказал я, протягивая ему руку, и сел на кресло напротив него. – Давно ждешь?

– Утро доброе, Ден! Да я пришел минут пятнадцать назад, может больше. Я был первым посетителем, кальян мне сделали быстро. Как ты? Как поживает тетя Алла? – Марк расплылся в улыбке.

– Слава богу, все хорошо! Уезжает сегодня в деревню. Можем сегодня посидеть у меня, пропустить по рюмке чая, – я ухмыльнулся, ожидая реакции своего визави.

– Отлично! Но вообще-то я позвал тебя сюда не ради обсуждения отдыха. У Якуба есть дело, – серьезно сказал мне Торбов.

– Давненько я с ним не общался. Что за дело? – я взял у Марка трубку для кальяна и в ожидании ответа затянулся сладким дымом. Нежный персиковый вкус с нотками мяты. Эти табаки мне понравились. Радовало, что отечественная кальянная индустрия процветала: большинство табаков в заведениях были отечественными.

– Ты же маркетолог? Я, если ты помнишь, автомеханик…

– Да, я помню. Ты ведь так и продолжаешь работать в этой шиномонтажке?

– Ну, как тебе бы это сказать. Еще вчера я там работал, а вот сегодня уже свободен, точно ветер в поле, – Торбов небрежно улыбнулся. – Понимаешь о чем я?

– Как? Зачем же ты ушел? – опешил я, пропустив мимо ушей его вопрос. – Платили ведь неплохо.

– Ты мне не даешь договорить, Ден! Я вчера виделся с Якубом, у него для нас кое-что есть. Я думаю, пусть лучше он сам тебе все расскажет. Кстати, наш массовик-затейник скоро уже подойдет. Так сколько ты говоришь, вы с ним не виделись уже, а?

– Я даже не вспомню так сразу. По-моему, перед новым годом, если мне не изменяет память… Да, в декабре! Я брал у него денег в долг. Там немного, тысяч двадцать пять-тридцать, но просить тогда реально было не у кого больше, сам понимаешь.

– Тогда вам будет, что обсудить! – Марк улыбнулся и откинулся на спинку мягкого светло-зеленого дивана, продолжая о чем-то усердно думать. – Давай пока обсудим футбол, дружище!

Мы горячо спорили на футбольные темы, ругая руководство «Спартака» и ставя им в пример руководство «Краснодара». Веселились мы от души, притом даже не заметив, как кальянная начала забиваться и совсем скоро была уже почти полностью забита. Ничего удивительного – центр, выходной день.

Я повернул голову направо и увидел, как Якуб пододвинул к столу мягкое кресло красноватого оттека и не без удовольствия плюхнулся в него. Он почти не изменился с момента нашей последней встречи: то же безукоризненное чувство стиля, чистая одежда и приятный парфюм. На меня внимательно смотрел грозный, спортивного телосложения, парень с густыми, но аккуратными бровями и небольшим шрамом на щеке. Якуб вытянул свои пухлые губы и присвистнул.

– Денис! Меня пугает твой взгляд. Не бойся ты так, дружище, деньги ты ведь вернул уже давно! – он залился искренним смехом, мы с Марком улыбнулись.

– Как же я давно тебя не видел, Якуб! По-моему, ты стареешь, – улыбки не исчезали с наших лиц. Вот что значит встреча друзей детства, что не собирались вместе очень долгое время.

Мы еще долго смеялись, передавая по кругу трубку кальяна, и, я уверен, смеялись бы и дальше, если бы Якуб в один момент не нарушил эту ностальгическую идиллию.

– Шутки шутками, товарищи! У меня к вам дело. Марк кое-что уже знает об этом. Тебе же, Ден, я объясню все заново. Возьмите кальян кто-нибудь! – протягивая трубку сначала Марку, а потом мне, сказал Якуб. – Слушайте еще раз! Я прекрасно знаю все ваши сильные и слабые стороны. Каждый из нас сейчас находится в нелегком положении, я это прекрасно понимаю. Я предлагаю вам, товарищи, следующее: стать учредителями фермерского хозяйства, так сказать, аграрного бизнеса. Мы втроем откроем ферму, все по закону, все чисто. От вас сейчас требуются лишь две вещи – согласие и возможность внести деньги в уставный капитал. Слушаю ваши вопросы!

– По-моему, это не самое прибыльное дело, Якуб.

– Ден! Наоборот, у меня есть на примете место в Московской области, там и будем работать. Конкурентов нет, они все разорились из-за коронавируса. Тихая деревушка с пятью десятками жителей, с сельсоветом я уже договорился.

– Якуб! – немного туманный взгляд Марка был обращен в сторону нашего «главного фермера». – Я ни черта не смыслю в фермерстве и прочем. У меня хорошо выходит чинить тачки и все такое – это мой максимум. Если ничего другого от меня не будет требоваться, то я с радостью принимаю твое предложение, Хикматов!

– Прекрасно! Это изумительно!

– Что от меня нужно? – Марк не был, что называется, семи пядей во лбу. Он привык к четким инструкциям и был простоватым человеком. Таким людям как он, нужно говорить все прямо в лоб – «надо сделать то и то, Марк, за это получишь это и это».

– Сможешь достать эту сумму? – Якуб протянул ему несколько скрепленных степлером листов бумаги. На первой странице желтым текстовыделителем была выделена заветная цифра.

Мы с Марком посмотрели в бумаги, переглянулись и одновременно кивнули. Стоит отметить, что банки сейчас активно выдают кредиты. Я не боялся за свои деньги: Якуб – это тот человек, которому можно довериться во всем. Мне было понятно, что дело обязано обвенчаться успехом. А если не обвенчается, то так уж и быть – значит, не судьба мне стать квалифицированным маркетологом, вернусь обратно на сборку мебели. Думаю, игра стоит свеч.

Что касается Марка, то за него можно быть спокойным: меньше знает, крепче спит. Ему что объясняй, что не объясняй – если он захочет что-то сделать, то его уже не отговорить, а если упрется и не захочет, то никакими правдами-неправдами не уговоришь сделать. Вот и сейчас: ему понравилась идея, понравились красивые слова Якуба и все, дело в шляпе.

Видимо, именно поэтому Торбов и любил ставки на спорт, азартные игры и всякие споры на деньги. Особенное место в его сердце занимал покер, хотя и играл он в него просто из рук вон плохо. Но убедить его в этом было невозможно: он почему-то был четко уверен в том, что играет не хуже каких-нибудь финалистов международных покерных турниров.

– В общем! – улыбчивое до сего момента лицо Якуба резко изменилось и стало серьезным. – Я должен получить от вас деньги до следующей пятницы. Поверьте, дело того стоит! У меня на руках огромное количество предложений. Вы же знаете, что я всегда предвижу все наперед. Но сразу предупрежу – если прогорим, я вам ничего не верну, парни. Вы это должны четко понимать.

– Я понимаю, Якуб, – лицо Марка выглядело несколько потерянным. – Но ты лучше скажи вот что: даже если мы скинемся по той сумме, что требуется от нас по договору, этих денег все равно не хватит для полноценного функционирования фермы. Многоуважаемый партнер, ты что-то недоговариваешь.

– Марк, передай мне кальян, – глаза Якуба сверкнули огнем всего на мгновенье и тут же потухли. – Я очень хочу реализовать это дело. Оставшуюся сумму мы возьмем в кредит уже в качестве юридического лица. Позвольте мне лично разбираться с этой документальной волокитой. Все будет хорошо, джентльмены! Ведь мы же джентльмены?! – разряжая обстановку, спросил он.

– Но ты же внесешь большую сумму, нежели мы, – настала моя очередь вставить свои пять копеек. – Может, все-таки скинемся поровну, по тридцать три процента?

– Мой дорогой Денис! – зловещая искорка вновь пробежала по его глазам. – Ваша с Марком доля при распределении прибыли будет равна тридцати процентам, в то время как моя – сорока процентам. Таким образом, мы и придем к балансу, читай проект договора: сорок процентов у Якуба Хикматова, тридцать – у Марка Торбова и тридцать – у Дениса Акшарова. Я думаю, теперь все стало понятно?

На этом мы и решили все вопросы. Я быстро воодушевился идеей, и эта тема обсуждалась нами еще на протяжении двух кальянов. Расходиться, конечно, никому не хотелось. Так непринужденно сидеть и общаться в наше время становится все сложнее и сложнее. На самом-то деле, люди всегда были лицемерами, просто сейчас есть возможность лицемерить через социальные сети и встречаться лично вовсе необязательно. Все чаще и чаще люди встречаются вживую только с теми, кто им действительно приятен и дорог.

Уже в понедельник я оформил потребительский кредит в банке и отложил наличные деньги дома в конверте. Операционистка банка, такая симпатичная девушка, усердно пыталась впихать мне абсолютно ненужную страховку, от которой я весьма успешно отказался, благополучно обогнув углы непрекращающихся уговоров и доводов о том, что без этой страховки никак и никуда.

Марк Торбов заехал за мной в пятницу, рано утром. Его повидавшая виды пятнашка^[2], казалось, на последнем издыхании везла своего владельца. Тем не менее, она раз за разом успешно справлялась с перемещением водителя и его пассажиров из точки «А» в точку «Б». Поэтому вполне можно утверждать, что машина отечественного производства продолжала радовать Марка. Конечно, российский автопром заслуживает отдельного разговора, так как слов на его описание просто-напросто не хватит.

– Ден! Ты готов? – Марк вошел в нашу с тетушкой квартиру.

Тетушка Алла решила остаться на даче недели на две, а это мне было только на руку, ведь в Москве у нее никого кроме меня не было, тут за ней всегда нужно присматривать, а в деревне к ней постоянно заходит ее племянница. Там Алла Викторовна точно будет под присмотром.

– Да, конечно. Я готов! – закрывая окна в большой комнате, крикнул я Марку. – Можем ехать. Деньги взял, ничего не забыл?

– Обижаешь. Ты сам-то не забыл?

– Пфф! Нет, конечно. Вот они! – я вытащил из внутреннего кармана куртки бледно-синий конверт с деньгами.

Наша скромная двушка в не менее скромной пятиэтажке оставалась позади. Успешно миновав улицу Обручева, Балаклавский проспект, а затем и Чертановскую улицу, мы оказались в районе Чертаново, где Якуб снимал однокомнатную квартиру.

Марк неуклюже припарковался, и мы вышли из машины. Только мы подошли к подъезду, как дверь открылась, и к нам навстречу шагнул наш предприимчивый друг, одетый в новенький серого цвета спортивный костюм.

– Деньги у вас, парни? – сухо и без приветствия спросил Якуб, протянув, все же, тотчас руку.

– Да, Якуб. Все при себе, – пожав ему руку, ответил я за двоих. – Но мы разве не зайдем к тебе? Я думал попьем чайку на дорожку, обсудим все еще раз, разве нет?

– Нет, конечно! Мы сегодня едем осматривать объект, господа. Марк, едем в Серпухов!

– Хорошо, но я боюсь, что без навигатора нам не справиться… – протянул владелец автомобиля.

– Ну, хорошо. Пусть тогда Ден тебе будет штурманом. Я сяду сзади, мне нужно утрясти некоторые вопросы. Если все будет идти по плану, то уже сегодня, парни, мы станем счастливыми обладателями четырнадцати гектаров земли в Подмосковье! – сказал наш баламут и прыгнул на заднее сиденье старенького автомобиля, который явно пребывал в состоянии шока от услышанного только что пункта назначения.

Варшавское, сменившееся затем Старым Симферопольским шоссе, все дальше и дальше уводило нас прочь от столицы. Пятнашка ехала бодро, быстро оставив позади Подольск, Климовск и, наконец, Чехов. Мы приближались к Серпухову – об этом говорили дорожные указатели. Якуб оторвался от телефона, отложил его в сторону и пододвинулся ближе к середине заднего сиденья, чтобы в оставшуюся часть пути внимательнее следить за дорогой.

– Скоро будем уходить направо, Марк! – понимая, что немного запоздал со своим комментарием, сказал Хикматов. – Нас интересует трасса А-108, поворот на Балабаново. Смотри внимательно, он уже скоро… А, вот и он, мой друг! Уходи направо!

Торбов лихо свернул направо с крайней левой полосы, чем вызвал неодобрительный шквал сигналов автомобилистов, что остались позади нас. По водителю было видно, что ему этот маневр принес невероятное удовольствие, ощущение собственной значимости на дороге.

– Прекрасно, Марк, – успокаивающим тоном, произнес Хикматов, – а теперь выключи свой навигатор, Ден, я покажу вам короткий и быстрый путь. Обязательно постарайтесь его запомнить: боюсь, «Яндекс. Карты» не знают этой дороги! – Якуб засмеялся.

Вся серьезность испарилась, и теперь мы все втроем смеялись, вспоминая моменты из детства. Лишь изредка «главный фермер» говорил Марку, где и куда нужно повернуть.

Вскоре хорошая асфальтированная дорога сменилась грунтовкой. Проезжая какие-то непонятные лужи и гряды кустарников, очень скоро мы оказались в маленькой уютной деревеньке под названием Акулово. Визуально казалось, что в деревне около пятидесяти-шестидесяти дворов разного состояния: есть ухоженные домики, а есть запущенные донельзя. Но в целом картина была крайне умилительной.

Красота этого села покорила нас сразу же. Вокруг лес, слышен звон ручья позади старых деревянных домов. В воздухе пахло спасительной свободой, которая является столь дефицитной в крупнейшем городе России, что мы только что оставили. Мы закурили, облокотившись на капот автомобиля и глядя на бьющую ключом природу вокруг нас.

– Красиво здесь, господа бизнесмены! Это ваша последняя сигаретка, которую вы выкурите, будучи безработными и никому ненужными людьми. Следуйте за мной, – Якуб решительно зашагал вперед. – Машину можем не запирать, Марк! Вряд ли кто-то из живущих здесь честных людей посмеет украсть у тебя диск с песнями «Ласкового мая». Красть-то у тебя больше нечего! – Якуб залился искренним смехом, а мы его подхватили.

Наша скромная компания, состоящая из трех молодых людей, уверенно шагала по проселочной дороге. Успешно пройдя ветхий мост через речку, что является правым притоком Нары, мы оказались перед большим пустым полем. Здесь нас ожидал мужчина.

– Добрый день, господа! Меня зовут Александр, я улажу все вопросы по приобретению этой земли. С Якубом Харисовичем Хикматовым мы уже знакомы, так ведь? А вы, я так понимаю, господа Торбов и Акшаров? – делец жеманно улыбнулся и протянул свою хиленькую ручку. Холеный мужчина лет сорока сильно контрастировал с нами, пышущими силой и здоровьем бугаями.

– Да. Марк Торбов! – протягивая руку, деловито произнес мой друг, сильно понизив голос.

Я тоже представился, и мы подписали бумаги, которые господин Артемьев нам предоставил. Все, как и договаривались – по тридцать процентов нам с Марком, а сорок – Якубу. Когда мы подписывали бумаги и поднимали свои взгляды на Хикматова, он одобрительно кивал, как бы отвечая на наши немые вопросы: «Стоит ли подписывать это?».

Хикматов протянул Артемьеву свой конверт с деньгами. Мужчина пересчитал деньги и поблагодарил нас. Затем он удалился, оставив нашу скромную компанию.

– Все, товарищи соучредители. Отныне мы крепко связаны друг с другом деловыми связями, – Яша расплылся в улыбке. – Теперь никаких вольностей, держим друг друга в курсе всех происходящих событий, не пропадаем, не теряемся. Вы не в детском саду, слава богу, можно таких банальных вещей не объяснять, наверное. Да, Марк? – он снова искренне улыбнулся.

– Господин главный учредитель, – Марк засмеялся, – а вы уверены, что этот женоподобный товарищ с малюсенькими ручонками не сольется вместе с нашими денежками? А то будет даже как-то обидно, что нас троих обвел этот холуй.

– Нет, дорогой мой Торбов, не сольется! Он – проверенный товарищ, – Якуб закусил губу и задумался на несколько секунд. – Теперь слушайте меня, товарищи. Ближайший месяц я не заставлю вас здесь присутствовать. Вы можете возвращаться в Москву, а я останусь тут. Этот месяц будет тяжелым: он будет насыщен разного рода подготовительными мероприятиями. Ну, вы же понимаете? Стройка, подготовка земель, закупка удобрений, подготовка планов, так ведь?

– Так-то оно так, но где ты будешь жить?

– Аренда квартиры в Чертанове закончилась, мы договорились с хозяином, что договор расторгнут с сегодняшнего дня. Мы поэтому и не зашли ко мне на чай перед дальней дорогой, так как там оставался мой арендодатель. А тут – вообще, проще простого: мне удалось договориться с одним из местных, так что поживу пока у него в доме несколько недель. Кстати, плата совсем небольшая. Уже завтра я получу на руки все документы, которые будут служить официальным подтверждением того, что земля теперь находится в нашей собственности. Завтра же начнется строительство небольшого домика-резиденции и хозяйственных сооружений, потихоньку начнем ограждать нашу территорию. А вы можете приезжать в любое время, проверять состояние дел и ход строительства, просто, боюсь, жить вам будет негде пока что! Касательно гостиниц – все ближайшие находятся в Серпухове, да и цены там не низкие. А по планам у меня следующее – уже через месяц вы должны будете переехать сюда, что называется, «на постоянку». Какое-то время будем жить в Акулово безвыездно, пока не наймем постоянный штат, который сможет вести эту незамысловатую деятельность без нашего вмешательства, но под нашим чутким руководством. Вот как-то так, друзья-товарищи!

– Я как раз улажу все вопросы в Москве за этот месяц! – Марк, казалось, был очень рад такому варианту развития событий. – А ты, Ден, что скажешь? Ты в Москву?

– Думаю, да. Я должен собрать вещи, предупредить тетушку Аллу и только потом вернуться в Акулово. Думаю, дней через десять уже смогу вернуться сюда и составить тебе компанию, Яш! Кстати, у этого местного жителя, у которого ты будешь жить, есть еще местечко для меня?

– Думаю, мы найдем тебе местечко, Денис! Заодно мне будет не очень скучно в этой дыре! – весело сказал Хикматов, бросив докуренную сигарету в сторону.

2

Через две недели после нашей последней встречи с Якубом Хикматовым я закончил все дела и оповестил тетю Аллу о своем намерении перебраться в Акулово. Она сказала, что, в таком случае, останется на даче до конца лета. Говорит, мол, в Москве одной ей будет скучно. Я не собирался ее отговаривать, ведь мне самому хотелось, чтобы она не оставалась одна в московской квартире.

Плотно позавтракав и убравшись перед отъездом в квартире, я собрал сумку с вещами и поспешил в метро. С «Калужской» я доехал до «Октябрьской», пересев затем на кольцевую и добравшись до «Курской». Удобный переход из метро прямо на Курский вокзал является несомненным преимуществом. Хотя, насколько я помню, и на Казанский, и на Киевский вокзалы тоже можно быстро попасть напрямую из метро. Впрочем, это не так уж и важно. Суть в том, что весь мой путь от дома занял не более часа. Я направился к кассам пригородных поездов купить билет и еще раз взглянуть на расписание, чтобы найти ближайший поезд до Серпухова.

Я стоял на перроне и продолжал думать о том, во что я ввязался – фермерское хозяйство в нынешних условиях для меня смотрелось отнюдь не логичным и совсем уж не «мегарентабельным», каким нам его расписывал мой товарищ, проектом. Тогда почему же Хикматов так рьяно взялся за это дело, вложив в него денег даже больше, чем мы с Марком. Задумавшись, я чуть не пропустил свой поезд. Сомнения не покидали мою бренную голову, мысли кружились, точно листья в осеннем вальсе. Прибытие электрички, к счастью, отвлекло меня от этих утомительных рассуждений.

Надо сказать, что теперь до Серпухова ездят прекрасные электрички, вагоны которых снаружи выкрашены в бежевый цвет. Прекрасные мягкие разноцветные сидения и кондиционер – все это намного приятнее, чем шумные старые поезда в московском метро, которых полно на оранжевой ветке. Вагон, в который я вошел, оказался практически пустым. Будний день, еще нет полудня.

Я надел наушники и включил музыку, закрыв от удовольствия глаза. За окнами пригородного поезда мелькали неописуемые пейзажи: все утопало в зелени полей. А после станции «Подольск» от московской серо-зеленой будничности ничего не осталось – ей на смену пришла строгая насыщенно-зеленая провинциальная романтика и красота. Никаких громадных построек, только слегка разбавленная редкими бетонными конструкциями la nature^[3].

Вообще, по пути до Серпухова вагон все больше и больше пустел. Очень много людей вышли в том же Подольске, кто-то в Чехове. До конечной точки маршрута в вагоне доехало всего два человека – я и мужчина, севший в электричку, по-моему, где-то на «Красном строителе» или «Битце».

До Серпухова я ехал долго, даже устал от своей поездки. Два часа езды, и вот я на месте! Вокзал Серпухова казался мне каким-то неуклюжим. Помпезная надпись «ВОКЗАЛ» никак не стыковалась со всем этим увядающим видом главной железнодорожной станции Серпуховского городского округа.

Я прошел через турникеты, приложив свой билет к валидатору. У меня зазвонил телефон, но достать его из кармана оказалось нелегким делом: в левой руке у меня была сумка, а в правой тлела сигарета. Наконец, стиснув сигарету зубами, я потянулся за телефоном.

– Денис! Ты приехал?

– Да, Якуб, я на месте. А ты где-то поблизости?

– Да, стой около центрального входа в торговый центр «Атлас». Я скоро буду!

Положив трубку, я подошел к красивому зданию торгового центра серо-коричневого цвета и опять закурил. На какое-то мгновение я задумался о том, не зайти ли мне в сам торговый центр, перекусить фастфудом в «Бургер Кинге» или выпить кофе в «Шоколаднице». Но мною было решено не делать этого, а преданно дожидаться Якуба, а чтобы скоротать время, я решил набрать тетушке. Увлекшись разговором с моей боевой тетей, я даже не заметил, как возле меня оказался мой соучредитель Хикматов. Он курил и спокойно дожидался, когда я закончу свой телефонный разговор. Мы пожали друг другу руки, и направились в сторону парковки.

– Ты на машине?

– Что ты, Ден! Откуда?! – его глаза сильно округлились, а лицо Якуба выражало сильное недоумение от моего глупого вопроса, ведь я прекрасно знал, что машины у него никакой нет. – У хозяина я взял скутер. Скоро мы уже будем в Акулово. Даже глазом моргнуть не успеешь, дружище!

– Прекрасно. А шлем на меня есть?

– Могу предложить тебе скафандр! – улыбнулся он. – Брось ты, здесь ехать всего ничего, никто нас не остановит. На пути сюда я не заметил ни одного гаишника, так что никакой ни шлем, ни наколенники, ни напальчники тебе не нужны, Денис. Будь проще!

Якуб был одет просто, но со вкусом – как всегда. Легкая футболка-поло нежно изумрудного цвета, черные джинсы, черные туфли оксфорды, солнцезащитные очки и белоснежная улыбка – вот и все, что у него было в этот момент.

Благополучно и без ущерба комфорту усевшись на ста пятидесяти кубовый скутер японского производства, я ухватился за его металлический багажник. Полчаса прошло, пока мы не доехали до деревни. Поставив скутер на козла, Якуб взял у меня пакет и попросил идти за ним.

Мы вошли в небольшой деревянный дом, окруженный массивным забором из штакетников.

– Доброе утро! Я так понимаю, вы – господин Акшаров?

– Да, уважаемый. А вы, я так понимаю, хозяин дома? – несколько растеряно ответил я.

– Да, Андрей Семенович Тихорецкий. Садитесь, чай выпить не желаете? – пожилой мужчина лет шестидесяти отодвинул два стула и указал рукой сесть на них.

В движениях деда чувствовалась любовь к власти – этот человек привык командовать. Седые волосы, ясные голубые глаза и слегка розовые щеки придавали ему достаточно милый вид. Но глаза его имели свойство быстро меняться – от умилительно голубых до ужасающе синих, я впоследствии не раз в этом убеждался. Он был одет скромно: темно-синяя футболка да легкие светлые штаны. На правом предплечье – наколка, что обычно делают в нашей стране на зонах. Она представляла собой аккуратный, небольшого размера штык. «Видимо, сидел», – подумал тогда я и окинул деда оценивающим взглядом.

Мы с Хикматовым сели за стол и стали пить чай. Харизматичный владелец дома не сводил с меня глаз на протяжении всей нашей трапезы.

– Хороший ты мужик, Акшаров! – сказал вдруг хозяин. – Я сразу чувствую таких людей. Якуб не ошибся в выборе компаньона. Не могу говорить за вашего третьего, но ты мне нравишься, парень! Чувствую – надежный.

Хикматов рассмеялся, внимательно следя за моей реакцией. Я же был несколько обескуражен столь необычным, но, надо признаться, чертовски приятным комплиментом.

– Спасибо, Андрей Семенович! Подлейте еще чаю, пожалуйста! – с легка натянутой улыбкой попросил я.

Старик налил мне чай в красивую бледно-синего цвета кружку и взглянул на моего друга, который в тот момент одобрительно кивнул. Я понимал, что эти двое чего-то недоговаривают. А этого, признаться честно, я жуть, как не люблю. Я привык знать как можно больше, а если от меня что-то скрывают, то всеми правдами и неправдами пытаюсь выведать это. Уж такова моя особенность характера, если угодно.

Покончив с чаем и баранками, хозяин провел меня в нашу с Якубом комнату. Эта комната представляла собой просторную гостиную с телевизором и двумя диванами, в углу стоял добротный письменный стол из дуба, который дополнялся такого же цвета массивным стулом. Неровный деревянный пол, простенький линолеум, ковры на стенах – все возвращало меня в прошлое, чему я, разумеется, был неимоверно рад. Тихорецкий озвучил цену жилья в три тысячи в неделю с человека. Это достаточно бюджетный вариант, учитывая, что проживание в «Корстоне», в гостинице, что расположена неподалеку от вокзала, обошлось бы мне в три тысячи за ночь. Разница, разумеется, достаточно ощутимая.

Разобрав сумку и плюхнувшись на диван, я посмотрел на Хикматова, который что-то считал на калькуляторе за столом.

– Как ты тут, Якуб? Как проходит наше скромное строительство?

– Все хорошо, Ден. Стройка идет полным ходом. Завтра начнешь заниматься маркетинговой стратегией нашей фермы. Ты ведь у нас специалист в этой области.

– Очень харизматичный у тебя, то есть уже у нас, хозяин, Яш! – как бы пропуская мимо ушей указание друга, сказал я.

– Знаю. Он, скорее всего, отсидел в свое время – вор, рецидивист.

– Неужели он сам признался в этом?

– Нет, конечно. Сам он сказал только, что воровал раньше. Я понял, что наш дедок – рецидивист по штыку на предплечье, символу рецидивистов, который в наше время уже почти не используется в языке бандитских татуировок.

– Е! – я опешил. – Точно! Мы же с тобой в детстве интересовались этой темой. Не думал, что ты это запомнил.

– Да, как видишь, я все-таки запомнил эту информацию, – бизнесмен вытянул шею, явно довольный моим комплиментом.

– По-моему, за столом вы что-то недоговаривали, пытались что-то скрыть от меня. Неужели у нас проблемы со строителями? Почему тогда мы с Марком не в курсе? Мы же тоже на правах учредителей этого дела, Яш, – сощурившись, спросил я.

– Нет, слава Богу. Проблем нет, да и быть их не должно. А насчет недоговорок, – Хикматов отвел взгляд в сторону. – Вчера тут произошло очень интересное и странное происшествие. Интересно тебе узнать, что именно произошло, а?

– Господи, что же могло произойти в этом умилительно-тихом месте где-то у черта на куличиках? – с сильной иронией спросил я. – Я до недавнего времени вообще о Серпухове только пару раз слышал, и то из каких-то новостей, а так и знать не знал, где он находится, – вновь усмехнулся я.

– Вчера утром местные обнаружили отрубленную человеческую кисть на обочине грунтовой дороги, по которой мы сегодня с тобой проехали. Кисть, некогда бывшая частью левой руки, валялась в невысокой траве возле здания местного Дома культуры.

– Черт тебя побери, Хикматов! Почему же ты не предупредил меня об этом? – я закусил нижнюю губу.

– А, ты разве боишься? – мой приятель улыбнулся. – Что-то я тебя не узнаю, Денис.

– Ну, как бы, понимаешь, это не нормально и, естественно, пугает меня. Может здесь орудует серийный убийца, Якуб! Человека расчленили прямо тут, в этой деревне! Ты хоть осознаешь этот факт? А мы тут с тобой чаи распиваем в доме старого деда-вора, который даже не запирает на ночь калитку во двор!

– С чего ты взял, что не запирает? – широко улыбнувшись, спросил Якуб, подняв брови.

– Да потому что когда я проходил мимо калитки, то заметил, что там нет щеколды. Следовательно, калитка на ночь не запирается…

– А я все думал, заметишь ты или нет. Молодец, Ден! Не хочешь послушать продолжение истории?

– А разве есть продолжение? Хоть это все и не совсем приятно, но, зараза, жутко интересно. Но это ненормальная тема для разговоров. Я считаю, что надо перебираться в другое место. Может быть, давай лучше переедем в «Корстон»? Черт бы с этими деньгами, зато в безопасности будем.

– В какой-то степени ты прав, возможно. Но давай не будем торопиться, и ты послушаешь меня. В общем, дальше произошло кое-что, еще более интересное! – Хикматов открыл окно, прикурил и облокотился на подоконник, взяв в левую руку красивую хрустальную пепельницу. – Естественно, приехал следователь. Он приказал ментам прочесать округу, так как предполагал, что оставшиеся части тела находятся где-то поблизости. Дико неприятный тип этот следователь, скажу я честно. Пока его бездарные псы-ищейки искали другие части тела, он распорядился увезти кисть на экспертизу. Разумеется, после этого товарищ следователь совершил обход домов местных жителей.

– Но, я так полагаю, это ни к чему не привело?…

– Слушай дальше! – мой друг стряхнул пепел с сигареты в пепельницу и, не отводя взгляда от висевшего на стене ковра, продолжал. – Я проснулся вчера рано, поэтому вместе с хозяином дома был одним из самых первых очевидцев. Я думаю, все поняли, что кисть некогда принадлежала довольно крупного телосложения мужчине. Ногти на этой руке были аккуратно подстрижены – значит, человек был опрятным. Правый краешек ногтя среднего и левый краешек указательного пальцев руки имели четкий желтоватый оттенок. Что это значит, Денис?

– Заядлый курильщик…

– Правильно, а самое главное – левша, судя по всему, так как кисть – левая! Вот такими незамысловатыми данными мы с дедом располагали, только взглянув на кисть руки. Я дожидался, когда следователь нагрянет к нам. Долго ждать не пришлось: наш дом был третьим в списке. Я поделился с ним своей информацией, он выслушал меня и попросил объяснить цель моего пребывания в Акулово. Мне пришлось в двух словах объяснить нашу с вами бизнес-идею и показать необходимые документы.

– До свидания, гражданин Хикматов! – стоя уже в дверях, сказал он тогда мне. – Я продолжу искать свежевскопанную землю в соседних поселках.

– Товарищ следователь. Я боюсь, вы напрасно теряете время! – не выдержал я.

– Почему же, гражданин Хикматов?

– Потому что расчлененное тело несли в мешке (я предполагаю, в типичном мусорном мешке черного цвета). Я думаю, убийство произошло ночью, хотя доказательств этого у меня нет. Убийца расчленил тело прямо за зданием клуба, о чем свидетельствуют лужи крови в том месте, расфасовал конечности и поспешил избавиться от тела. Но, видимо, слишком тяжело его было нести, и убийца устал, поэтому остановился передохнуть. Отдохнув, мужчина, я так думаю, схватил мешок и поднял его, не заметив, что кисть вывалилась оттуда. Но это всего лишь моя скромная версия. Ни на какое экспертное мнение я не претендую, я всего лишь любитель.

– Почему именно мужчина и почему мешок именно черного цвета? – следователь внимательно меня слушал.

– Убитый – мужчина. Судя по руке, довольно-таки упитанный. Согласитесь, что женщина вряд ли бы справилась в одиночку со столь тяжелой ношей? А касательно цвета – это же чистая теория вероятностей, уважаемый. Чаще всего для транспортировки расчлененного тела выбирается именно вместительный черный мусорный мешок. Это просто вероятнее, чем, к примеру, мешок оранжевого цвета.

– Логично, уважаемый… – процедил сквозь зубы следователь Мальцев. – Как раз убийца и закопал останки в землю, а так как дождя ночью не было, мы быстро найдем место захоронения. Все логично.

– Нет! Мешок тяжелый, далеко его не унесешь. Дождя не обещают в ближайшие дни, значит, свежевскопанную землю быстро найдут. Логично, что убийца решил избавиться от тела иным способом.

– Удивите меня! И каким же? – ухмылка не исчезала с его противного лица.

– Пруд, товарищ следователь. Ищите тело в пруду. Вода там мутная, из-за глины. Следовательно, тело нашли бы там нескоро, если бы я вам не дал совет, – я подмигнул ему.

Следователь прислушался к моим словам не сразу. Продолжая прочесывать округу до обеда, его бездарные псы ничего так и не обнаружили. После обеда я уснул, а вечером ко мне вновь приехал следователь Мальцев и рассказал, что все оставшиеся части тела обнаружили в пруду. Теперь они занимаются установлением личности убитого. Вот так!

Хикматов рассказывал все это мне, эмоционально жестикулируя и соблюдая при этом все правила интонации. Хоть на минуту отвлечься от его рассказа было выше моих сил. Я ни разу не перебил Якуба, оставляя все вопросы до окончания повествования.

– Вот, вообще, на месте следователя я бы тебя арестовал первым делом, Якуб, после слов о том, где нужно искать тело. Но потом вспоминаю, кто твой отец, и вопросы у меня сами по себе отпадают. Я думаю, дядя Харис предупредил всех полицейских в округе, чтобы тебя не трогали, а использовали в качестве консультанта. Так ведь? – я посмотрел на него, он молча кивнул. – Ну ладно, рассказанную мне информацию ты получил вчера вечером. А что же сегодня утром? Есть какие-то новости?

– Есть, конечно. Убитый – некто Михаил Васильевич Бобров, житель соседнего дачного поселка с прозаическим названием «Автомобилист». Кстати, экспертиза показала, что лужа крови, неуклюже закиданная землей неподалеку от здания сельского клуба, полностью совпадает с образцами крови Боброва. То есть его расчленили прямо там, у здания клуба. Убийца быстро утомился, раз решил сделать перекур неподалеку, и выронил из пакета левую кисть. Как тебе такое?

– Ну, я не слишком-то уж и удивлен, Яш. Если бы убитый был местным, то односельчане быстро бы заметили исчезновение своего человека.

– Может быть, ты и не удивлен, но, согласись, это наводит на определенные мысли.

– Например?

– Ответь мне, что этот солидных лет мужчина делал ночью в нашей деревне? Уж явно не на дискотеку приехал.

– С чего ты вообще взял, что он был тут именно ночью?

– Согласен, доказательств этого пока нет. Но разделывать человека, точно это свиной окорок, днем – идея не из лучших. Человеку, который оказывается в Акулово в первый или второй раз в жизни, объяснить ночной визит убитого не представляется возможным. Но! Я тут живу уже две недели, поэтому кое-что знаю, – Хикматов сделал по-настоящему театральную паузу. – Я, например, прекрасно знаю, что в местном Доме культуры с вечера и до поздней ночи мужики регулярно, два или три раза в неделю, играют в карты на деньги. Понимаешь, к чему я клоню?

– Это же прекрасно! – как-то неуместно воскликнул я. – Ну, то есть я имел в виду, что это многое объясняет.

– Интересно! И что же? – Якуб смотрел на меня с улыбкой, сделав в это время сильный затяг.

– Убитый являлся членом карточного клуба. Вот что! А значит и убийца тоже?

– Отлично! Серьезно тебе говорю, Денис – тебя-то мне здесь и не хватало.

– Ну, так что насчет этого клуба? Ты же по любому что-то уже разнюхал, я же знаю твою любовь к сплетням и слухам!

– Сплетни и слухи – мощнейшие источники достоверных фактов. Я выяснил, что в Доме культуры в карты играет обычно шесть человек. К тому же, только у этих шестерых завсегдатаев есть ключи от клуба. А наш многоуважаемый хозяин дома, господин Тихорецкий, и по сей день является заядлым картежником. Он лично участвовал в игре позавчера.

– Значит, он знает, кто убийца?

– Конечно, нет, Денис! Более легкого развития событий и представить сложно! Он ушел из клуба самым первым, так как в тот вечер у него сильно болело сердце. Я еще не спал, он вернулся домой около половины двенадцатого, выпил валерьянки и тотчас же лег в кровать. Я не спал допоздна, занимался этими чертовыми отчетами и планами.

– Может быть, Тихорецкий и есть убийца?

Хикматов звонко захохотал, громко хлопнув в ладоши – так выглядел искрений смех главного учредителя нашей фермы. Я понял, что у него есть весомые аргументы, опровергающие причастность нашего арендодателя к смерти мужчины из соседнего дачного поселка.

– Ну ты и даешь! Не смеши мои пятки, Ден! Я уснул приблизительно в половину третьего ночи. Тихорецкий никуда не выходил, я бы это услышал, так как дверь его спальни сильно скрипит при малейшей манипуляции над ней. К тому же, я проснулся затем в четыре утра: из-за съеденной вечером ужасно соленой скумбрии я сильно хотел пить. Перед тем как опять лечь я проверил старика, так как переживал за его сердце. Семеныч храпел как трактор!

– Ну, хорошо! Если Тихорецкий не виновен, то остается кто-то из четырех?

– Андрей Семенович – ценнейший актив в наших руках. Он даже не додумался, что убитый – член карточного клуба, так как на тот момент еще никто не знал личности жертвы. Поэтому мои расспросы касательно участников игры, состоявшейся в тот роковой вечер, казались ему довольно безобидными. – Глаза Хикматова опустились на лежащий на столе исписанный лист бумаги. – Позавчера вечером в клубе было не привычные шесть, а семь человек: товарищ Михаил Бобров, убитый; Борис Ямпольский, являющийся владельцем магазина в соседнем селе; Тряпко, разнорабочий; Инесса Павловна Новикова, бывшая учительница городской школы, вышедшая на заслуженный покой; Иван Трофимович Пиратов, старик лет семидесяти; Шурик, местный выпивоха; ну и наш дражайший Андрей Семенович Тихорецкий. Вот каков расклад, дорогой друг! Разумеется, в голове надо держать и гипотетическую возможность, что убийца не является членом карточного клуба. Но в то, что убийца – это третье лицо, мне верится с трудом, если честно. Но пока что это всего лишь догадки. Следствие, к слову, принялось активно проверять наших строителей, ночевавших неподалеку. Что ж, пусть проверяют, хотя я в их причастность не верю: мотива нет. Кстати, как я уже говорил, расчленено тело Боброва было прямо за Домом культуры, там огромная лужа крови, присыпанная землей. Присыпана она, кстати, достаточно небрежно, что говорит о спешке нашего «расчленителя».

– Н-да! Ну и загадка, ей-богу! – я цокнул.

– Причем довольно-таки непростая, согласись.

– Надеюсь, вмешиваться в это не будем? – я внимательно посмотрел на Якуба.

– Боюсь, что не вмешаться в данном случае – непростительный грех, который будет мучить меня до конца жизни! – лицо моего собеседника приняло суровый вид, брови его практически соединились, складки на лбу стали похожи на горную долину, а пухлые губы плотно сомкнулись, придавая образу Хикматова толику сумасшествия.

– Ну, твоя правда. Значит, будем помогать официальному следствию, да?

– Боже упаси, Денис! – лоб Якуба разгладился, а суровость исчезла с его и без того мужественного лица. – Если и поделимся с ними какой-то информацией, то только для того, чтобы справедливость восторжествовала. Я не готов оказывать содействие следствие, чтобы они об этом знали. Вот разузнаю что-то и сообщу, а пока рано делить шкуру неубитого медведя, ведь так, друг мой?

– Все бы ничего, но строительство, маркетинговая стратегия и прочие хлопоты. Как нам быть со всем этим? – я спросил это с толикой грусти в голосе.

– Брось это! – Якуб махнул рукой в сторону стола. – Строительство полностью завершится только через пару недель, а маркетинговые исследования подождут. К тому же, я ведь не собираюсь днями и ночами напролет заниматься нашим скромным расследованием, хоть это и единственное развлечение в здешних местах. Поиск разгадки – всего лишь игра, в которую я буду играть, когда мне захочется или когда необходимо будет вмешаться! – он сжал правую руку в кулак, его мускулистая рука вся напряглась, а сам Якуб стал похож на настоящего разъяренного пса, сорвавшегося с цепи.

С пару минут мы помолчали, выкурили еще по одной сигарете в полной тишине, а затем Хикматов развернулся ко мне и негромко и задумчиво произнес:

– В конце концов, я не официальное лицо. Я никому ничего не должен. Это не моя работа, поэтому у меня есть пространство для маневра: хочу – расследую, не хочу – не расследую. Все очень просто, Денис. Ведь наше преимущество перед Мальцевым в том, что мы не обременены погонами, и с нами люди будут разговаривать как с обычными людьми. У полицейских такой непозволительной роскоши нет и в помине. Опять заниматься этим неблагородным делом? Ты же помнишь тот первый и последний случай, когда я попытался вмешаться в расследование? Помнишь тот шквал критики и дерьма, что на меня был обрушен после неудачной попытки? И я знал, Денис, я знал, что близок к разгадке. Мне по-прежнему ясна та картина. Я хорошо все помню и чувствую, что не сделай я ту ошибку, то вычислил бы преступника.

– Я с тобой полностью согласен, Якуб, – с пониманием кивнул в ответ я. – Тот опыт сыщика был не слишком удачным. Мне вправду очень жаль, что все так вышло. Но давай не будем возвращаться к этой больной для тебя теме. Забудь ты уже это дело, Хикматов. Давай перейдем к настоящему. Итак, какие у нас планы на сегодня в рамках нашего скромного импровизированного расследования?

– Честно говоря, Денис, никаких планов-то я пока и не строил на сегодня. Я предлагаю немного вздремнуть, а затем плотно пообедать стряпней нашего хозяина. А там и видно будет.

– Но ты тут столько всего наговорил, неужели ты можешь спокойно уйти спать? – я был просто обескуражен его заявлением. – Яш, расчленили человека. Ты можешь посодействовать следствию в раскрытии дела и установлении личности убитого. А ты невозмутимо идешь спать и считаешь это нормальным?

– Абсолютно, – ухмыльнувшись, ответил он. – Я еще раз повторяю – я никому ничего не должен. А действовать сейчас просто неразумно. Тут надо продумать кое-что другое. Да и к тому же мой прошлый опыт настойчиво говорит мне – не лезь, но неуемное любопытство и стремление к справедливости не позволяет мне упускать такой шанс. Следователь ведь завалит все дело, арестует какого-нибудь бомжа из Серпухова и дело в шляпе, а сам звездочки на погоны получит. Так ведь нельзя! – махнул рукой он и побрел к дивану. – Не хочу, Денис. Мне надо все обдумать, то дело оставило слишком глубокую рану в моем сердце.

На этом мы разошлись по углам, каждый лег на свой диван. За окном щебетали птички, дул легкий ветерок, а с кухни доносились звуки поварских манипуляций Тихорецкого. В такой обстановке я достаточно быстро вырубился и уснул безмятежным сном.

3

После плотного обеда, с заботой приготовленного Андреем Семеновичем, мы с Хикматовым снова улеглись на наши лежбища. Я задремал и вновь на добрые полчаса, так сказать, «выпал из действительности». Разбудил меня мой компаньон, несильно толкнувший меня в плечо.

– Добрый обед! Я дико извиняюсь, что разбудил тебя. Я просто хотел предупредить, что минут через сорок-пятьдесят приедет Марк. Встреть его, пожалуйста, наш соучредитель хочет посмотреть на то, как ведется строительство. И о нашем расследовании ему пока ни слова: я хочу ему рассказать об этом по телефону сегодня вечером. Будь добр, предупреди Торбова, чтобы он не нахамил нашему хозяину – Тихорецкому, как наш друг любит делать при первом знакомстве! – Хикматов рассмеялся. – Вот вроде бы и все на этом.

– А ты? – несколько растерявшись, спросил я. – Далеко собрался?

– Я хочу сходить к Тряпко: у меня сломался ремешок на часах, а он, я слышал, занимается мелкими ремонтными работами.

– Гхм… Ну, ремешок, так ремешок. Бывай, Якуб! – еще не до конца проснувшись, проводил его я своим затуманенным взглядом.

Теперь уснуть я не мог, сколько не пытался, поэтому резко поднялся с дивана и поплелся на просторное крыльцо – выкурить сигарету. Тут же, сидя на ступеньках с облупившейся краской, курил свои дешевые сигареты отечественной марки «Ява» суровый Тихорецкий.

– Спасибо за обед, еще раз. Я уверен, вы можете дать фору любому шеф-повару! – прикуривая, начал я. Вообще, мне хотелось наладить контакт со стариком, поэтому мне показалось, что сейчас представился отличный шанс.

– Хо-хо… Сынок, слишком долго я живу один, чтобы не уметь готовить, – взгляд нашего хозяина был устремлен куда-то в сторону.

– Вы, что же, всю жизнь прожили в полном одиночестве? – с подчеркнутым интересом спросил я.

– Не думаю, что тебе это будет интересно слушать, Денис. Жизнь моя – штука отнюдь не вдохновляющая. Я называю ее собачьей, ибо ничего хорошего в ней нет и не было никогда.

Надо признаться, я был достаточно заинтригован, поэтому не смог удержаться от пламенного возражения, дабы развить желание у моего собеседника поделиться со мной историей своей жизни.

– Почему же? Мы живем тут с вами, поэтому хотелось бы знать, что вы за фрукт, – скромно улыбнулся я.

– Да рассказывать-то, в принципе, и нечего, – пожал плечами старикан. – Как бы это объяснить, сынок… Короче говоря, когда мне стукнуло девятнадцать лет, и я собирался поступать в полиграфический институт, мама умерла от тифа. Отец тогда сильно горевал, что сказалось на его здоровье. Я не мог оставить больного отца, поэтому остался тут, в деревне, и устроился работать трактористом в нашем колхозе. Мечты об институте так навсегда и остались мечтами.

Тихорецкий сделал пару затяжек, не произнося ни слова. Кажется, он думал о том, стоит ли рассказывать мне это все дальше. По сути, я чужой для него, и не всякий человек отважится просто так, ни с того, ни с сего вывалить очень личную информацию. Но дед чувствовал меня как человека. Я хорошо умею располагать к себе людей, он это уловил.

– Платили мало, – Семеныч, очевидно, решил продолжить, – но на еду хватало. Знаю, сейчас принято ругать наше советское правительство, но этого я делать не буду: государство было на защите наших деревень, не то что сейчас. Все поросло бурьяном, поля даже не обрабатываются, ничего не делается! Хорошо, хоть вы есть! Земля за даром не пропадет. А так, этим проклятым капиталистам ничего не надо, ведь на земле работать – это вам не капусту стричь с дурачков городских. Руководить таким делом очень большой труд, ведь нужно много всего знать и уметь общаться с простыми работягами.

– Я думаю, мы обосновались здесь надолго, поэтому о земле не переживайте, – тихим голосом я пытался успокоить старика. – Кто знает, может, мы захотим расширить свои владения и возделывать еще больше земель. Разумеется, если все будет хорошо с прибылью, а заказы будут только увеличиваться. От капитализма никуда не денешься, ведь заниматься убыточным делом – это самоубийство.

– Надеюсь… – Тихорецкий опять отвернулся и посмотрел куда-то вдаль. – Так вот, как-то вечером ко мне пришел Пиратов. Ну, может, ты уже знаешь его, хотя вряд ли, ты ведь тут всего ничего. Короче, живет он в соседнем доме от меня. Этот старый пройдоха тогда предложил мне одно дело – грабануть бабку-спекулянтку, что торговала хрусталем в Мокром, соседнем поселке. Ну, молодой и глупый, я согласился. Кто ж знал, что ее муж – влиятельный человек в местной администрации… Н-да… Непростительный просчет… – мужчина цокнул. – В конечном счете, нам дали по три года колонии общего режима. Я знал, что отец не доживет до того дня, когда я откинусь. Так оно и случилось – незадолго до моего выхода на волю Тихорецкий-старший умер от острой сердечной недостаточности… – его голос слегка, едва уловимо, дрогнул, а глаза старика вмиг заволокло слезами.

– Извините, если я как-то задел вас, Андрей Семенович, – неуклюже сказал я.

– Брось, сынок. Я плачу не от горя, а от радости, что отец не мучился так долго. Н-да… – глаза рассказчика вновь стали ясно-голубыми. – Так вот, откинувшись с зоны, я уже не смог жить, как прежде. Я начал пить, что вполне естественно: контролировать меня было некому. В дни протрезвлений я в истерике бежал на могилу родителей и скулил там, точно жалкая сука. Обещал не пить, обещал жениться, – старик провел рукой по опять накрывшимся слезами глазам. – Но возвращаясь оттуда, я опять начинал пить, пуская жизнь свою под откос.

В воздухе повисла немая пауза. Я ничего не говорил, а Тихорецкий перебирал в памяти дни давно угасшей молодости.

– И вот, сынок, – резко продолжил старик. – Мне уже шестьдесят три – я так и не был ни разу женат, отсидел за воровство еще раз. Единственная радость и повод для гордости – бросил пить запоями уже как лет двадцать. Теперь пару рюмок могу только пропустить, не больше! Конечно, здоровье ведь уже не то, сынок, – он взглянул на меня, глаза его покраснели, а по лицу пробежала судорожная улыбка.

Это был совсем не тот человек, которого я сегодня увидел за завтраком. О его суровости и властности напоминала лишь наколка и могучее тело. Лицо хозяина было полно искренности, я даже несколько растерялся.

– Я рассказал тебе это не просто так, мой юный друг! Не хочу, чтобы кто-нибудь, даже злейший враг, прожил моей жизнью. Вы с Якубом – хорошие люди, поэтому, пожалуйста, не теряйте время понапрасну. Ты, я вижу, очень надежный человек, не умеющий предавать. Хикматов – очень грамотный парень, у него большое будущее, сынок. Я благодарен Богу за таких квартирантов. Вы, можно так сказать, вновь вернули меня к жизни, – слова искренней благодарности я слышал от деда в этот момент в первый и последний раз.

– Я надеюсь, мы проживем счастливую жизнь, Андрей Семенович, да и ваша только впереди! После шестидесяти жизнь только начинается! – пошутил я, разряжая обстановку.

В ответ Тихорецкий кивнул и потянулся за второй сигаретой. Мы сидели на ступеньках в полной тишине, глядя на то, как поднимается сильный ветер. В воздухе наконец повеяло спасительной прохладой. Иногда я ловил на себе испытующий взгляд моего хозяина, но меня это не сильно беспокоило. Я понимал, что старик меня изучает, его натренированный глаз умел быстро выделять самое главное в любом человеке.

Наконец, к дому подъехала уже знакомая мне пятнашка. Марк, не изменяющий привычкам и одетый в спортивный костюм, вышел из автомобиля и помахал мне. Мы с дедом подошли к нему, и я представил их друг другу. Тихорецкий вернулся в дом, а я с Торбовым на правах учредителей «ХАТ-Фарм» пошли проверить ход строительства и обсудить всякие мелочи по дальнейшему развитию.

Проходя через ветхий мост, я невольно обратил внимание на истоптанную тут и там землю – признаки вчерашних поисков. Не слишком сообразительный Торбов шел позади меня, куря Iqos и рассказывая какую-то очередную историю, которых у него, наверное, сотни тысяч, если не больше. Марк – это сила и ничего кроме силы, ум – это не по его части. Будучи его близким другом, я прекрасно понимал, что Торбов, ни черта не смыслящий в бизнесе и экономике в целом, не способен был оценить реальную рентабельность проекта Хикматова. Следовательно, это Якуб надоумил его вложиться в наше общее дело. Сказать честно, в глубине души у меня закрадывались смутные подозрения, что Хикматов рано или поздно обдурит нашего не слишком смышленого друга при распределении будущей прибыли. Разумеется, я не хотел в это верить и был уверен в честности нашего главного учредителя. Для Якуба, все-таки, договоренности и справедливость всегда были на первом месте в любом деле.

Строительство шло своим чередом в строгом соответствии утвержденным планам, даже несколько опережая их. Я искренне удивился темпам работы, так как фундаменты всех четырех хозяйственных помещений были уже установлены, а строительство дома-офиса было завершено почти на сорок процентов. Старший бригадир объекта отрапортовал обо всем, как в армии. Мы поблагодарили его и продолжили путь вдвоем.

Вообще, не удивительно, что все строительные работы велись с таким завидным и столь усердным рвением: после пандемии коронавируса, сильно повлиявшей на экономику России, многие строительные компании оказались на пороге банкротства. И именно поэтому они хватались сейчас обеими руками за любые заказы, точно за спасательные круги, прилично уступая в цене, дабы не дать взяться за дело проклятым конкурентам. Таков закон рыночной экономики – покупатель голосует рублем, как известно, а в условиях падения уровня доходов (как у населения, так и у компаний), это ощущалось более остро.

Убедившись, что все в порядке, мы с моим соучредителем отправились обратно в дом. Крепкий чай Марку, рюмочка Андрею Семеновичу, чашка крепкого кофе мне – так наша компания села за стол. Свежие баранки, деревенские пряники, вафли и простенькие конфеты прекрасно дополняли эту картину деревенской мечты. Торбов, не прекращая, о чем-то спорил с Тихорецким. Этого у нашего автомеханика было не отнять – спорит он всегда. Но здесь вся полемика была разбавлена смехом и шутками. Так что нашему хозяину этот парень тоже понравился.

– Ну, где же Якуб? – нетерпеливо выпалил Торбов, когда мы сели покурить на крыльце.

– Он пошел к какому-то мужику починить ремешок от часов. Ляпко… Или как его там – сказал я, обращаясь за помощью к деду в установлении личности этого мужика.

– Иван Тряпко, молодой человек. Тряпко его фамилия. Он тут мастер на все руки, – объяснил нам Семеныч несколько поучительным тоном. – Но что-то и впрямь Якуб долго у него уже торчит. Не случилось ли чего там с ними, Тряпичный ведь и выпить любит.

– Вон он, этот гад! – неожиданный и громкий смех Марка заставил меня вздрогнуть. Он вскочил и подбежал к калитке, в которую уже заходил наш шеф (как его называл порой сам Торбов). – Вспомнишь его, вот и оно, да, Денис?

– А… Марк, приветствую! – парни пожали друг другу руки и направились к нам.

Мы вчетвером курили на крыльце деревенского дома, вдыхая свежий воздух. «Воздух свободы» – иначе его не назовешь. Подумать только, что в каких-то девяноста километрах от нас эта ненавистная Москва, которая заковывает свободных людей в кандалы панелек и многоэтажек. Серые бетонные джунгли столицы искалечили много судеб, но никто и не думает уезжать оттуда, наоборот, все тянутся в Москву бесконечным караваном трудовых мигрантов из регионов. Это убивает нашу страну: людей в небольших населенных пунктах становится все меньше и меньше, умирают деревни, села и даже целые города. От этого всем нам четверым становилось невыносимо больно, ведь рано или поздно столичный мыльный экономический пузырь лопнет, и что тогда?

Начинало вечереть, солнце пряталось за горизонт. Его прощальные тусклые лучи нежно обнимали крыши домов, грунтовую дорогу, бескрайние серпуховские поля и берега того самого жуткого пруда, где буквально вчера нашли хладнокровно расчлененный труп мужчины из соседнего поселка. Возможно, по деревне разгуливал жестокий убийца, а мы безмятежно курили в этой обстановке.

Марк стал собираться в дорогу. Мы напрасно уговаривали его остаться на ночь: он говорил, что еще не уладил до конца все свои вопросы в Москве, а приехал он только чтобы увидеться с нами и лично убедиться, что все в порядке. Как я выяснил позже, Якуб созванивается с ним каждый день, но Марк все равно захотел приехать и устроить своего рода проверку. Мне показалось, что он сюда приехал оценить обстановку и понять, за что он заплатил такие деньги. Иногда у нашего друга просыпался разум, однако вскоре так же безропотно переходил в спящий режим.

– Давай, Торбов! Ждем тебя уже на ПМЖ! – с доброй улыбкой крикнул Хикматов вослед.

– Давайте, мужики! Не скучайте! Андрея Семеновича не обижайте, пожалуйста, – водитель пятнашки довольно тупо гоготнул и опустил свою пятую точку в кресло машины.

– Он сам кого угодно обидит! – весело прокричал старичок в ответ Марку, тряхнув кулаком напоследок.

Проводив Торбова, Тихорецкий отправился на вечерний чай к Пиратову, а мы с Якубом вернулись в нашу комнату. Я сгорал от любопытства и хотел разузнать, где же пробыл весь день мой друг. Он, разумеется, мог наплести что угодно, но я прекрасно понимал, что Хикматов – из тех людей, что без достаточно весомого повода даже с дивана не поднимутся, не говоря уж о ремешке для часов, которые он носит не так уж и часто. Очевидно, он вынюхивал подробности дела от игроков карточного клуба. Это я и хотел услышать из его уст, улегшись на диван и устремив свой пытливый взгляд в его сторону.

– Я так понимаю, ты от меня не отстанешь! – сказал он мне, сев вполоборота на массивный стул возле дубового стола. – Что ж, это смотрится логичным. Я знаю, что твой мозг уже перебрал тысячу возможных моих ответов, Ден, – Якуб улыбнулся. – Я с тобой сейчас поделюсь моими наблюдениями, а ты поможешь мне сделать выводы из всего этого и сгруппировать всю информацию.

Он глубоко вздохнул и, наверняка, начал перебирать в своей памяти все детали того, как он провел последние шесть часов. Когда этот процесс завершился, Хикматов устремил свой взгляд на красный ковер на стене и на мгновение плотно сомкнул губы.

– Этот Тряпко – пренеприятный тип, скажу я тебе. Да, во всяких мелких ремонтных работах он работяга что надо. Починил мне ремешок на часах и взял всего сто пятьдесят рублей, а ведь в Москве за ремонт просили шестьсот, а то и семьсот. Там очень тонкое крепление, и Тряпко справился с ним. Но суть не в этом! Короче, он любит выпить, что, в принципе, неудивительно: в деревне больше нечего делать, кроме как хлестать с мужиками водку да играть в карты, сам понимаешь. Он был в тот роковой вечер в клубе и ушел вскоре после Тихорецкого, так как играл с ним в паре. Когда я поинтересовался, не могу ли я вступить в клуб, он покачал головой и сказал, мол, там и так шесть-семь человек, а для игры в бур-козла хватает и четверых. Бобров, как я выяснил, участвовал в карточных баталиях редко. А если и играл, то только в паре с Инессой Павловной, которая тоже заядлым картежником не являлась, хотя и играла весьма сносно, – Хикматов многозначительно взглянул на меня, видимо, ожидая вопроса.

– Ты думаешь, что я хочу что-то спросить у тебя?

– Нет. Просто это вся информация, которую мне удалось вытянуть из этого тощего, словно тростинка, мужика лет тридцати. Не находишь это странным?

– Это неудивительно: ты человек новый, ничего о тебе неизвестно, строишь какую-то ферму тут, повергая в недоумение местных жителей. К тому же, не забывай, ты – москвич, человек с Большой земли для них… – задрав вверх указательный палец, максимально загадочным голосом проговорил я.

– Нет, москвичей они, наоборот, не любят. Так что разломать барьер недоверия будет очень сложно, если вообще возможно! – резко встав со стула, Хикматов принялся шагать взад-вперед по комнате. – Нет, Тряпко что-то скрывает, это очевидно, дружище.

– Может, так-то оно так, но этого у него не выудить, хотя… – по моему лицу пробежала зловещая улыбка, – мы можем напоить этого товарища, ведь он не сильно старше нас, так что найдем, о чем поговорить, не так ли?

– Отличная идея, Ден! Но это мы сможем провернуть только завтра вечером: днем у нас будут дела на нашей территории. Там нужно будет кое-чем заняться, дружище.

– Я еще не до конца посвящен в то, какие нас завтра ждут дела, господин Хикматов, поэтому не понимаю, о чем вы, – я прилег на свой диван и вытянул ноги.

– Об этом завтра. Так вот, после Тряпко я отправился в магазин к Ямпольскому. Разумеется, за прилавком всегда он сам. Алкоголь он не продает, что позволяет ему закрываться в семь часов, оберегая себя от выходок всякой алкашни близлежащих сел. Хотя, я думаю, из-за отсутствия алкоголя в товарном ассортименте прибыль сильно хромает. Но я опять отвлекаюсь… А! У него в магазине я купил колбасы и сосисок, хотя главной причиной моего визита были далеко не гастрономические предпочтения нашего хозяина, конечно. Начав как бы невзначай разговор об убитом, Ямпольский, этот старый лис-еврей, начал уводить меня от этой темы, повторяя, дескать, «это не твое и не мое дело». Но все же мне удалось кое-что выяснить у него, – интригующе произнес мой друг.

– Слушай, Хикматов, не томи, а!

– Даже и не думал тебя томить, Ден. К сожалению, я не могу задавать много вопросов, потому как я не старая бабка семидесяти-восьмидесяти лет, которой везде нужно сунуть свой нос. Любой мой неосторожный и непродуманный вопрос может раскрыть меня, и тогда бы он непременно понял, что я тут вынюхиваю. Короче говоря, я выяснил только то, что Ямпольский играет в паре с Шуриком.

– Хорошо. Но теперь вопрос – с кем же в паре играет Пиратов?

– Вот в этом и загвоздка: я не понимаю, почему он не играл в тот вечер. Надо узнать, какую роль он там выполняет. Просто я реально не понимаю, каким там боком этот семидесятилетний старикан, – садясь на свой диван, медленно проговорил Якуб.

– Давай так: наш дед всегда играет в паре с Тряпко, Ямпольский – с Шуриком, эта учительница на пенсии – с Бобровым, который убит. При всем при этом, последняя парочка играет не всегда, так как заядлыми картежниками не является.

– Не думаю, что кто-то из них соврал мне! – прервал мои мысли вслух Хикматов. – А значит, старик Пиратов выступает в роли судьи во время их карточных баталий, ведь если Бобров с Инессой не играют, то за столом все равно есть четыре человека. А в бур-козла пара на пару играют именно вчетвером. Убитый с его напарницей, выходит, играли только тогда, когда нужно было подменить проигравшую пару. Все сходится, Ден! Но этого мало, нужно больше информации.

– Но это, к сожалению, никак не наталкивает меня ни на какие мысли, которые могли бы привести к установлению личности убийцы. Если мы уж решили, что убийца – кто-то из карточного клуба, то нужно проработать все версии.

– Пока что да. Но зато мы знаем, кто с кем играет, поэтому если убийца действовал не в одиночку, то мы, выходит, в два счета установим личность его сообщника. Сдается мне, что убийца – один из шестерых.

– Из пятерых, Яш! Андрея Семеновича нужно вычеркнуть из списка подозреваемых. Ты же сам сказал, что он спал ночью, значит у него есть алиби на момент убийства.

– У нас нет точной информации касательно времени и орудия убийства, так что рисковать я не могу. Расчленить «на живую» человека очень сложно, сам понимаешь. Значит, каким-то образом Боброва обездвижили и принялись рубить его на части. Следовательно, я, как человек, который подходит к выполнению любой работы с полной ответственностью, не могу позволить себе вычеркнуть нашего хозяина из этого списка. Ведь согласись, преступные наклонности у него есть, дважды отсидел, да и к тому же, мы ничего о нем не знаем, Ден! Я не уверен в Тихорецком, я всегда подозреваю всех.

– Ты, может быть, и нет! А я лично ручаюсь за него – он не убийца, Якуб! Не убийца! – громко рявкнул я и услышал звук открывшейся двери, что извещал о том, что Тихорецкий вернулся домой. – К тому же, ты разве будешь сомневаться в своих собственных наблюдениях?

– Я привык доверять своим глазам и ушам. Я готов с уверенностью заявить, что старик не расчленял тело, так как для этого у него просто-напросто не было времени. Он был под моим контролем. Но что ему мешало, скажем, стать соучастником? Да ничего. Быть может, он организовал это преступление, спланировал его и дал своему напарнику, допустим, тому же Тряпко указание – убить и расчленить Боброва.

– Но зачем? Зачем ему так зверски убивать этого мужика, тот ведь вообще живет в другом поселке.

– Вот в этом-то и наша задача. Убийство совершено явно не из охотничьего интереса, а в сугубо личных интересах. Нужно подумать, кому выгодна смерть Боброва. Кому она бы не помешала?

– Да черт его знает, Яш. Кому она может быть выгодна – да кому угодно, черт бы его побрал, – ответил я раздраженно.

– Отсутствие у нас на руках внятного и легкообъяснимого мотива убийства говорит о том, что мы еще очень далеко от финиша. Нам еще нужно очень многое сделать, а иначе рискуем не раскрыть эту загадку с трупом в пруду, Денис, – негромко и слегка раздосадовано сказал мне Хикматов, взгляд его моментально стал пустым.

– «Труп в пруду»… – задумчиво произнес я. – А ты знаешь, в этом что-то есть, Якуб. Как тебе такое название для дела?

– Главное – найти убийцу, а не думать о том, как бы нам назвать наше детективное занятие, – строго начал главный учредитель. – Я больше не допущу провала в расследовании! Мы разорвем этот порочный круг и раскроем дело!

4

Тихое и неторопливое подмосковное утро, вдали от шумных городских дорог, покорило меня с первого дня. Моя первая ночь в Акулово прошла до того безмятежно, до того легко… Признаться честно, так крепко и так сладко я не спал с детства.

Лучи подмосковного солнца шаловливо прыгали по нашей комнате, то исчезая, то вновь появляясь. Всякая моя попытка скрыться от них была бесполезной: лучи постоянно перемещались. Белые занавески Тихорецкого не помогали спастись от них, а скорее даже усиливали их эффект.

Поворочавшись минут пятнадцать, я понял, что спать дальше – уже просто не в моих силах. Я потянулся и зевнул, высунув левую ногу из-под одеяла в причудливом пододеяльнике.

– А, я вижу, ты уже проснулся, Ден! Доброе утро, нам пора собираться!

– Что?… Куда?… – не понимая до конца, чего от меня хотят в столь неподходящий час, я сильно сомкнул глаза, напрягши уши.

– Как куда, Ден? К Пиратову, конечно!

– Но зачем? – я был совсем недоволен ответом моего друга.

– Сегодня они с дедом отправились по ягоды, а у нас появился отличный шанс обыскать дом этого Пиратова, чтобы сразу вычеркнуть его из списка подозреваемых или, наоборот. Короче говоря, сам все понимаешь. Ну, ты со мной? Только давай потише это сделаем: в доме нашего соседа, есть у меня такие подозрения, кто-то есть.

– Господи, ты же хочешь ворваться в чужой дом. Это незаконное проникновение на частную собственность, Якуб. Ты в своем уме? – я вмиг проснулся и начал осознавать всю абсурдность идеи моего приятеля. – Что-что, а в чужой дом за свою жизнь мне проникать еще не приходилось, это же возмутительно!

– Я в полном порядке, Денис! – нервно заявил Хикматов, явно не готовый терять свое драгоценное время. – Так ты можешь рассуждать где угодно, но не в деревне! Мы, как добропорядочные соседи, решили проверить, все ли в порядке в пустом доме, где якобы услышали странный шум. Ты нашу трактовку этих событий понял? Это я так, на всякий пожарный случай, как говорится.

– Какой шум ты услышал там? Каких событий? Боже, ничего не понимаю, хоть убей.

– Одевайся же! – властным тоном крикнул Якуб, что я невольно подчинился и быстро нацепил шорты с футболкой.

Я умылся, почистил зубы и в спешке выбежал из дома, последовав за Хикматовым. Дом Пиратова расположен по соседству с нашим, поэтому для проникновения на его двор не нужно было выходить на центральную улицу поселка. Мы с Якубом прекрасно понимали, что достаточно было просто перелезть через не сильно высокий забор, разделяющий дворы Тихорецкого и нашего соседа. Вскоре мы оказались на дворе Ивана Трофимовича. Теперь необходимо было попасть на тропинку, ведущую к его дому, но сделать было это не просто: ее от нас разделяли картофельные грядки. Хикматов явно принимал решения на ходу.

Он ловко, точно ирбис, стал перепрыгивать через кусты картофеля, дабы не задеть их и не оставить следов. Несколькими ловкими движениями мой друг оказался на тропинке, ведущей прямо к входу в дом. Махнув рукой, Якуб дал мне понять, чтобы я проделал этот путь ровно так же. Надо признаться, со своей задачей я справился, считаю, просто замечательно, пусть даже не так ловко, как мой проворный нарушитель утреннего покоя. Не каждый же день мне приходится проникать на чужую частную собственность.

– Что мы ищем, Яш? – не скрывая интереса, спросил я, когда мы заходили в не слишком приветливый дом нашего пожилого соседа.

Но Хикматов, казалось, и не слышал моего вопроса. Лицо его резко сделалось тревожным, точно он что-то увидел вдалеке. Шел я позади моего спутника, поэтому не мог видеть того, что видел он. Но что-то подсказывало мне, что Якуб чем-то недоволен. Я сразу вспомнил – Хикматов говорил мне, что у него есть подозрения, что в доме кто-то есть.

Осторожно мы ступали по крутой, немного скрипучей лестнице, пытаясь шуметь как можно меньше. Вообще, на тот момент у меня, видимо, отшибло память, и я не очень понимал причину нашего столь тихого передвижения: в доме-то ведь все равно никого нет, раз Пиратов ушел по ягоды с нашим хозяином. Причину я узнал чуть позже, когда мы, успешно миновав коридор, открыли дверь и вошли на кухню.

Кто-то насвистывал какую-то мелодию в соседней комнате. Хикматов знаком показал мне, спрятаться под массивный стол, а сам он встал за дверь, что вела в ту комнату, откуда доносился свист. Я заметил, что Якуб всматривался в щель между дверью и стеной – это открывало ему прекрасный обзор на то, чем занимался опередивший нас посетитель.

Свист затих, послышались шаги, звук которых стремительно приближался. Сидя под столом, я увидел только босые мужские ноги, спешно выводившие своего хозяина из чужого для этих ног дома.

Шаги стихли, дверь захлопнулась, и Якуб покинул свое укрытие, что-то бубня себе под нос.

– Выходи, Денис! – не сменяя свой властный тон, сказал он мне. – Я думаю, Пиратова можно вычеркивать из списка подозреваемых. Это, в принципе, было очевидно сразу, но я хотел убедиться в этом. Это заняло бы у нас приличное время, но господин Ямпольский значительно облегчил нам задачу. Да, это замечательно!

– Значит, это был Ямпольский?

– Да. Это был владелец того самого магазинчика – господин Ямпольский. Ох уж этот хитрый лис! – мой друг прищурился, произнося эти слова. В этот момент он закусил нижнюю губу и стал нащупывать в карманах сигареты.

– Но как ты догадался, что в доме кто-то есть?

– По обуви, – спокойно ответил он, – и по приоткрытой двери. Логично же, что Пиратов бы закрыл дверь.

– Точно! Как же я сам не понял! Вся обувь Пиратова – сандалии. Пижонские сланцы у крыльца должны были меня насторожить, но я как-то и не обратил на это особого внимания.

– Но, вообще-то, я знал, что в доме кто-то есть еще до того момента, как взглянул на крыльцо, – улыбнулся мне он.

– Гхм… – я задумался, перебирая в памяти утренние события. – Но я ничего не могу вспомнить.

– И не вспомнишь! – Хикматов искренне рассмеялся и хлопнул в ладоши. – Я видел Ямпольского в окно, как он шел по дороге, озираясь по сторонам.

– Это нечестно, Яш! – я тоже рассмеялся. – А я тут начал придумывать невесть что. Но что ты увидел такого, что полностью сняло все подозрения с Пиратова?

– Во-первых, сам старик уже в достаточно почтенном возрасте, и он вряд ли бы смог хладнокровно расчленить тело несчастного Боброва: для этого нужна большая физическая сила, а ему уже около семидесяти, по-моему. Это первое, что поселило у меня в душе сомнение. Ну а во-вторых, Ямпольский вышел не с пустыми руками, между прочим. Понимаешь о чем я, Денис?

– Я, конечно же, не видел ничего, кроме его, так сказать, «могучих» ног. Что же он вынес?

– Наш «скромный» владелец магазинчика вынес из дома Пиратова топор мясника, что является прекрасным инструментом для того, чтобы пустить полицию по ложному следу. Я пока что не очень понимаю, с какой целью Ямпольский взял этот предмет, но, думаю, что скоро он окажется в руках наших правоохранителей, а сам еврей получит какое-то, одному ему только известное преимущество. Пока что я очень смутно понимаю это все, нужно ждать.

– А не значит ли, что Ямпольский, наоборот, помогает следствию? Ведь нельзя сбрасывать со счетов старичка. Быть может, этот еврей-лавочник видел, как Пиратов расчленяет тело Боброва этим самым топором. И теперь он, что вполне логично, взял его, дабы отнести в участок.

– Слушай, Ден, – сурово взглянул на меня Хикматов, – я, разумеется, не берусь утверждать, что Ямпольский – убийца или не убийца. Но, исходя из тех данных о нем, какими мы располагаем, можно сделать вывод о том, что безвозмездно и за просто так этот владелец магазина никому помогать не будет. Уж тем более следствию, с их не изуродованным разумом следователем. Будем смотреть, что теперь наш подозреваемый будет делать с этим топором.

– Тогда нужно подождать, Якуб. Все равно, я не понимаю, что нам делать с этим фактом. Кстати, нужно узнать, есть ли у наших подозреваемых на ночь убийства алиби. Мы ведь еще этим не занимались?

– Я пока что тоже не понимаю, что и как, дружище, – он ответил мне достаточно задумчиво. – А теперь нам нужно скорее вернуться домой: скоро старики вернутся с тихой охоты. Заодно и позавтракать нужно! А потом мы все это еще раз взвесим.

Сильно озадаченные, мы возвращались в наше временное пристанище. Солнце уже оказалось прямо над нами и начинало сильно припекать. Я понимал, что денек сегодня будет невыносимый, ведь ни кондиционеров, ни бассейнов в нашем распоряжении не было. Только пруд, в котором буквально недавно обнаружили труп. Купаться там для меня казалось своего рода кощунством.

Войдя на кухню и предварительно вымыв руки, Хикматов бросился к плите и начал хлопотать над нашим завтраком. Я же сел за стол, вытащил пепельницу и закурил свой золотой «Мальборо». К слову, Якуб не переносил этих сигарет по непонятным мне причинам. Только моя сигарета догорела, как «шеф» положил передо мной тарелку нежнейшего омлета с насыщенным молочным бульоном.

Трапеза наша проходила в полной тишине. Когда Хикматов принялся мыть посуду, в дом вошел Тихорецкий и поставил на стол целую корзину лесной земляники. Запах мгновенно захватил все пространство.

– А… Вы уже проснулись! Сейчас я почищу земляничку, и выпьем с вами вкуснейшего чаю, ребята! Вы завтракали уже?

– Да, Андрей Семенович! Кстати, на вашу долю я тоже омлет оставил, – вежливо сказал Якуб.

– О! Это отлично! Как раз проголодался в поле, – учтиво заметил Андрей Семенович.

Старик принялся за завтрак, заботливо приготовленный нашим сыщиком. Пока хозяин ел, мы принялись чистить ягоды, загодя заварив чай с лимоном.

– Знаете, что-то мы разговорились с Пиратом насчет убийства Боброва… – немного неуверенно начал наш арендодатель, помешивая ложечкой свой густой черный чай. Чувствовалось, что он в некоторой степени колеблется и не знает, рассказывать нам дальше что-то об этом или нет.

– Интересно, что же придумали наши престарелые Холмс и Ватсон в поле? – засмеявшись, Хикматов всем своим видом показывал свое равнодушие к этому делу. Но я прекрасно понимал и чувствовал, что это делалось целенаправленно, исключительно для отвода глаз.

– Хо-хо-хо, сынок… Ты бы поосторожней шутил с рецидивистом! – седые брови Тихорецкого и в целом его выражение лица говорили об искренней радости находиться за одним столом с нами, молодыми людьми, вернувшими его к жизни на закате дней. Тихорецкий понимал, что больше такого шанса судьба ему не предоставит.

– Нет, лично мне интересно послушать новые подробности этого туманного дела! – вступая в противостояние Якубу, я отлично создавал контраст с моим «шефом». Это называется приемом противопоставления, когда два собеседника занимают диаметрально противоположные позиции по какому-либо вопросу и стимулируют тем самым некое третье лицо присоединиться к одной из этих двух сторон. Разумеется, принятие одной из сторон чревато необходимостью обоснования своего выбора.

Само собой, мой фокус не мог не дать своего результата, и Тихорецкого, что называется, понесло.

– Мы долго думали, что за чертовщина произошла, – начал он. – Короче говоря, я вспомнил – в тот роковой вечер я заметил у окна, прямо у входа в Дом культуры, скомканный черный мусорный мешок, которого там никогда не было. Мы еще шутили, мол, откуда он взялся. Но как-то все сказали, мол, ничего не знаем и так все это и осталось. Естественно, если бы мы заранее знали о том, что случится через несколько часов, – в голосе слышалось сожаление. – Да уж. Знай мы о том, что будет, то обязательно докопались бы до правды, ребята. Это я вам точно говорю.

– То есть мешок, в котором, вероятнее всего, тащили тело Боброва, был заранее приготовлен в тот вечер? – Якуб нахмурился и устремил свой взгляд на рассказчика.

– Получается, что так… – начав сомневаться в своих словах, ответил ему Тихорецкий. – Мы с Пиратом задержались после сбора ягод, потому что решили сегодня же с утра зайти в наш Дом культуры, проверить на месте ли мешок. Так вот, ребята. Мешка на месте уже не было, – лицо Андрея Семеновича было точно у человека, рассказывающего какую-то байку. – Значит, тот черный мешок, в котором обнаружили тело Мишки, как раз из Дома культуры! Кто-то намеренно его туда положил и спланировал все, подкараулил бедолагу и разрубил.

– Ясно, – Хикматов теперь взял себя в руки и продолжал разговор довольно вальяжным тоном. – Наш следователь знает об этом? Ну о мешке, имею в виду.

– Нет, Яш. Пока что не знает, но мы с Пиратовым хотим сказать ему об этом.

– Поехали на скутере! Зачем везти Пирата, если вспомнил об этом ты, Андрей Семенович?

– Якуб, я ведь еще не закончил! – лицо хозяина резко изменилось и стало мрачным. – Моему соседу тоже вообще-то надо кое-что сообщить. Дело в том, что он видел Боброва с Инесской в ту ночь, в районе часа, когда картежники уже разошлись. Я же ушел самым первым оттуда, где-то в начале двенадцатого, сердце у меня тогда болело сильно.

– Это я помню, Семеныч, а Пиратов во сколько вернулся?

– Он сказал мне, что после моего ухода почти сразу же ушел и Тряпко, так как мы с ним играем в паре обычно. В тот вечер он хромал странно и был с клюкой, поэтому сказал, что ему надо бы домой пораньше. Потом Бобров и Инесска заступили играть заместо нас с Тряпичным, было это где-то в двенадцать ночи. Но играли они недолго, минут тридцать: училка собиралась уже домой, а ее компаньон вызвался проводить ее. Инесса еще смотрела на меня странно и все уговаривала Бобра домой уйти то и дело, начиная часов с девяти. Как только парочка ушла, Пиратов и сам, распрощавшись со всеми оставшимися, вышел из Дома культуры. Было это где-то без двадцати час. Получается, что остались там только Ямпольский и Шурик. Но в час ночи Бобров был еще жив, он стоял и ругался с Инессой. Они увидели силуэт Пиратова в окне его дома и сбавили тона. Сосед после этого погасил свет и лег спать. Больше он ничего не слышал. Вот каков расклад, касатики!

– Н-да уж… Интересно… – Хикматов закурил и протянул свою пачку хозяину дома, тот принял предложение и сам тоже присоединился к курительной процессии.

– Короче говоря, мы думаем, что Ямпольский с Шуриком как-то причастны к этому происшествию. О как! – торжественная улыбка не сходила с лица бывшего зека.

– Семеныч, а какую роль играет Пират во время партий? Ему же, очевидно, не хватает напарника!

– Да, ты прав, Ден! Пират уже давно завязал с картами, но равных ему рефери просто нет на свете. Он за три сопли чует подтасовку! К тому же, именно он и делит кон, тасует колоду и прочее. Короче говоря, его руки – самые неподкупные на Диком западе! – дед искренне рассмеялся и задумался о чем-то.

– А во сколько вы собрались в Доме культуры на игру в карты? – спросил у него я.

– Ой, дай бог памяти, – на мгновенье он задумался и смотрел на потолок. – Наверное, это было около восьми часов вечера. Да, где-то так, потому что магазин Ямпольского закрывается только в семь, иначе он бы физически не успел на игру.

Мы переглянулись с Якубом, и по его выражению лица я понял, что он доволен той информацией, что мы вытянули из нашего хозяина. Вдали послышались тяжелые шаги: кто-то поднимался по ступенькам нашего крыльца. То был наш сосед, Иван Трофимович Пиратов, его походка и взъерошенные волосы, точно у неврастеника, говорили о том, что случилось что-то неладное. И мы догадывались, что у него стряслось.

– Семеныч! Ты не видел мой топор мясника?

– Нет, Трофимыч, не видел, ей-богу! А че ж ты переживаешь? Найдется твой топор, присядь, чаю попей с ребятами. А потом мы вместе с тобой поищем его.

– Не хочу я чай! Ладно, пойду у других поспрашиваю, может, кто взял его, пока меня дома не было. Я прекрасно помню, что пользовался им с месяц назад. Потом я его убрал в железный шкаф для инструментов в большой комнате и больше не доставал. Я это прекрасно помню. Ты же знаешь, Семеныч, он, зараза, жутко дорогой, поэтому я не могу такие вещи хранить на улице. Кто бы знал, куда он подевался. Да черт его знает!

– Иван Трофимович! – Якуб знаком предложил нашему гостю сесть, а сам закурил. – Иван Трофимович! Я могу вам помочь. Дело в том, что я знаю, кто взял ваш топор мясника и когда это было сделано.

– Кто же, сынок? Скажи, бога ради, скажи!

– Я готов это сделать только после того, как вы объясните, почему вы так сильно переживайте за судьбу вашего топорика. Уж явно не из-за его стоимости, деньги для вас уже давно не имеют никакого значения, ведь я прав?

– Я хотел сегодня разделать мясо, купленное вчера, а другого такого топора у меня нет, поэто…

– Выметайтесь! – Хикматов прервал на полуслове Пирата, становясь хозяином диалога и ситуации в целом. Черные, как смоль, брови сделали его взгляд свирепым, готовым испепелить все на свете.

– Ладно-ладно, сынок… – суровый мужчина семидесяти лет, отсидевший суммарно больше двадцати лет своей жизни, теперь выглядел испуганным, точно ребенок, которого ругает мама. – Я объясню. Дело в том, что несколько дней тому назад я одалживал его Боброву. Когда он возвращал мне его, сказал, мол, он подточил его еще пуще, что даже лист бумажный резать можно ровнехонько.

– И? Я пока не вижу в этом ничего катастрофичного. – Хикматов был непреклонен.

– Да, но он захотел показать мне, мол, он не балабол. И провел пальцем по лезвию. Разумеется, он порезался. Крови почему-то было очень много, и она была на всем топорике. Я слегка протер топор и закинул его в шкаф, как-то особо не заморачиваясь, о чем сейчас очень жалею. С тех пор топор я не больше не трогал, а это значит, что на головке топора остались следы крови Боброва. Я боюсь, как бы чего ни вышло. Поймут же неправильно, а эти волки позорные даже разбираться не будут. Засадят еще на десять лет, или сколько мне там отведено Господом-богом нашим, – от резко нахлынувшей жалости к себе Пиратов махнул рукой и уныло опустил глаза в пол.

– Вот теперь я действительно понимаю, почему вы так хотите разыскать свой топорик, будь он не ладен, – довольный Хикматов откинулся на спинку своего стула и посмотрел на часы. – Кто видел то, как убитый возвращал вам ваш инструмент?

– Он приехал на машине с Ямпольским. Бобров же, как и этот еврей, живет в соседней деревне. Им по пути было.

– То есть Ямпольский видел, как Бобров порезался и забрызгал кровью ваш топор?

– Да, именно так.

– Отлично. Теперь все становится на свои места. Выгода теперь понятна – манипуляция, – больше для себя произнес Хикматов.

Тихорецкий с Пиратовым переглянулись, а затем посмотрели на меня. Я жестом показал, что необходимо подождать – Якуб сам все расскажет.

– Значит так, Иван Трофимович, – резко начал наш Пуаро. – Ямпольский взял сегодня ваш топор из дома, пока вы были заняты сбором ягод с нашим многоуважаемым Андреем Семеновичем. Я и Денис видели это собственными глазами. В этом нет никаких сомнений, Иван Трофимович. Вот таковы факты.

– Ах, сука какая! – теперь лицо семидесятилетнего деда выглядело устрашающим, точно морда разъяренного медведя. Глаза Пирата мгновенно налились кровью, а кулаки крепко сжались. Казалось, вся сила и мощь этого пожилого мужчины сосредоточилась в его руках и глазных яблоках. – Замочу, подонка помойного! Старый рыжий жид, мать его!

– Успокойтесь, Иван Трофимович! Не смейте лично лезть к Ямпольскому, только хуже сделаете. Дождитесь, когда ваш топор найдется, думаю, уже на днях следователь объявится с вашей потерянной вещичкой. Как только он придет к вам, пошлите за мной. Обещаю, все будет хорошо. А сейчас сделайте вид, будто ничего не знаете о пропаже. Я сделаю все, от меня зависящее, чтобы дело не дошло до визита следователя. А сейчас успокойтесь и отправляйтесь домой! – Хикматов пожал руку Пиратову и поспешил в свою комнату, оставив старика в смешанных чувствах.

– Послушайте его, ведь так действительно будет лучше. Мой вам совет! – сказал я, пожал ему руку и, точно послушная собачонка, побежал за Якубом в нашу комнату.

Уходя, я слышал, как Андрей Семенович принялся успокаивать своего старого приятеля и советовать прислушаться к словам Хикматова. Пират возмущался недолго и, судя по громким тяжелым шагам на крыльце, вскоре покинул наш дом.

Я был в ожидании плана моего компаньона. По-любому, он уже что-то придумал и теперь думает, как это реализовать.

Он сидел за своим любимым стулом и стучал кончиками пальцев по столу. Якуб методично что-то выстраивал в своей голове, продумывая наперед свои действия.

Так было всегда, признаться честно. Иногда мне казалось, что я ему и не нужен, ведь он и сам прекрасно со всем справляется. Тем не менее, в какие-то моменты он становился просто невыносимым и начинал требовать от меня каких-то уму непостижимых вещей.

Я понимал, что призраки прошлого не дают покоя моему дорогому другу. Дух прошлого дела заставлял его думать усерднее, решать быстрее, продумывать тщательнее, работать больше и рассказывать меньше. Не уверен, что за последние годы он когда-нибудь находился в таком состоянии, как сейчас. Дело начинало поглощать его, выжимая из него все соки и требуя на себя все больше и больше сил. Да, он постоянно отрицал, что это дело сейчас для него является, пожалуй, даже важнее нашего бизнеса, но я хорошо знал Хикматова уже много лет.

Мне думается, что, очевидно, если человек постоянно и упорно что-то отрицает, то он наоборот заставляет окружающих задуматься о том, что все обстоит с точностью, да наоборот. А отрицание заинтересованности делом о трупе в пруду стало лейтмотивом Хикматова в последние дни. Он только и твердит, что расследование на втором плане. На первом месте – бизнес. Я понимал, что это неправда.

Обдумывая свой ход действий, дабы не травмировать отчасти эгоистичную натуру моего «неповторимого» детектива всех времен и народов, я понимал, что ему нужно разложить всю имеющуюся информацию по полочкам. Сделать этого самостоятельно я не мог, так как не обладаю такими способностями. Зато я прекрасно умел слушать и содействовать Якубу в этом: он поделится своими соображениями в большей степени для себя, а не для меня, а я его, тем самым, немного разгружу. Так он систематизирует информацию. Ждать уже было совершенно бессмысленно, и я понимал, что надо переходить в наступление.

– Что ты думаешь обо всем этом, Якуб? – не выдержав, спросил я, внимательно наблюдая за реакцией моего друга.

5

– Что я могу думать? Все ясно как день. Или ты еще что-то не понимаешь? – грозно посмотрел он на меня, теребя мочку своего левого уха – привычный признак раздраженности Якуба.

– Ну, я понимаю, что подозреваемый номер один для следствия – наш сосед Пиратов. Разумеется, как только эти шакалы найдут топор с кровью Боброва, они захотят пришить это к делу, – медленно и аккуратно напомнил ему я наше последнее изменение в этом деле.

– Именно, – несколько отстраненно ответил он мне. – Я боюсь, что на этом следствие и закончится. Пиратова признают виновным, сфабрикуют дело и иже с этим всем. В нашей стране многие следователи не отличаются особой разборчивостью, к сожалению. Главный интерес – закрыть дело, получить очередные звездочки на погоны и не морочить себе понапрасну голову.

– И что мы теперь будем делать? Мы ведь не можем позволить Пирату загреметь в тюрьму. К тому же, ты пообещал ему. Я уверен, что Трофимыч невиновен.

– Стой, Денис. Если ты участвуешь в этом деле, то сразу забудь о своих эмоциях и чувствах! Любое дело требует трезвого разума, не опьяненного такого рода вещами. Интуиция и предчувствия порой являются хорошим подспорьем для раскрытия дела, ведь после них за дело непременно берется разум. А вот эти эмоции и чувства, мой друг, обычно отключают мозг, ты начинаешь все оценивать не мозгами, а сердцем. К сожалению, теперь я понял, что сердце детективу не помощник, – мой собеседник прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

– Хорошо-хорошо, Якуб, я тебя понял, но что же нам все-таки делать? Ведь если мы будем бездействовать, то дело раскроется без нашего участия, а что самое страшное – еще и без ареста настоящего убийцы, – я попытался подстегнуть обостренное чувство справедливости моего друга этими словами.

– Тогда нужно все подытожить – все, чем мы сейчас располагаем. Ты прав, Денис, для следствия Пиратов – это поистине идеальный подозреваемый, отсидевший практически половину своей жизни, хранивший у себя возможное «орудие убийства». Также не стоит забывать и о выгоде Ямпольского. Этот еврей ничего не сделает, что называется, «за спасибо». Следовательно, владелец магазина имеет какую-то выгоду с пропажи топора. Ну, так что, Денис, к каким выводам мы приходим, принимая во внимание тот факт, что Ямпольский украл у Пиратова топор?

– Ямпольский – убийца, Якуб? – округляя свои глаза до неприличия, вскрикнул я.

– Не факт, Денис! Вообще не факт! Может быть, таким образом он прикрывает убийцу. О чем это говорит?

– Без понятия, комиссар Мегрэ, – улыбнувшись, сказал я.

– Да ну тебя! Совсем ты не готов думать сегодня, – Якуб постучал кончиками пальцев по дубовому столу. – Это говорит о том, что если уж Ямпольский и защищает убийцу, то явно не забесплатно. Значит, убийца – либо возлюбленная этого старого еврея, либо платит ему, ну или предлагает иные выгодные условия. Вот каков расклад!

– Н-да уж. Дай мне сигарету, Якуб. Спасибо! – я закурил и устремил свой пытливый взгляд на Хикматова. – То есть ты уверен, что Пират не причастен к убийству?

– Я этого не говорил. Кто знает, быть может Ямпольский и Трофимыч в сговоре и прекрасно разыгрывают сцену. Я не берусь ничего утверждать наверняка.

– Интересно девки пляшут, – так говорил еще мой дед, и вот теперь эта фраза перекочевала в мой лексикон.

– Таким образом, вычеркнуть из списка подозреваемых картежников мы можем только двоих.

– Двоих? – удивился я. – Кого же еще, кроме нашего хозяина?

– Ну, интуиция мне подсказывает, что Андрей Семенович явно тут ни при чем. А второй – Бобров. Самоубийство исключается, друг мой.

Я рассмеялся, а Хикматов закурил. Мы стояли у окна в нашей комнате и задумчиво глядели на поля. Итого осталось пять подозреваемых: Пиратов, Ямпольский, Инесса, Шурик и Тряпко. Лично я думал, что в деле мы абсолютно не продвинулись, но в то же время у меня, по непонятным мне причинам, была твердая уверенность в том, что у Хикматова на сей счет были другие мысли.

– Денис, что нам нужно сделать в первую очередь? – сыщик неожиданно повернулся ко мне. – Ну, исходя из того, о чем мы с тобой только что говорили.

– Пообщаться со следователем? Попытаться предупредить его о готовящейся диверсии? – несколько неуверенно ответил я. Честно говоря, я вообще не понимал, чего от меня хочет мой товарищ.

– Нет же! – прорычал Хикматов. – Нужно сделать так, чтобы Ямпольский понял, что топор бесполезен и не принесет ему никаких преимуществ. А вот как это сделать – вопрос… – он вновь окунулся в клубы сизого дыма.

Теперь мы курили в гробовой тишине, а потом Якуб сказал мне, чтобы я вплотную занялся маркетинговой стратегией и к вечеру отчитался в ее готовности на двадцать пять-тридцать процентов. Сам же «шеф» отправился в поле проверить ход строительства. По крайней мере, он мне так сказал.

К вечеру я закончил стратегию, как я думал, на четверть. Хикматова все не было и не было. С момента его ухода прошло уже больше пяти часов. Устав от одиночества, я вышел на крыльцо и покурил с Тихорецким, вернувшись затем в комнату и включив телевизор. Я не верил своим глазам: по «Первому каналу» выступал Якуб. Он давал интервью репортеру.

РЕПОРТЕР: Скажите, пожалуйста, вы как местный житель Акулово не боитесь выходить по ночам на улицу? Ведь это жуткое происшествие буквально всколыхнуло всю Россию. Теперь об этом поселке говорят во всех уголках нашей огромной страны. Признайтесь, вы боитесь?

ХИКМАТОВ: Вы знаете, я не боюсь. Дело в том, что говорить о серийном маньяке не приходится. Все в деревне очень спокойно. Жизнь возвращается в привычное русло. Просто вдохните этот воздух и забудьте обо всех проблемах. Тут очень чистый воздух, это хорошо сказывается на здоровье людей, живущих здесь, и на качестве овощей и фруктов, которые мы здесь выращиваем.

РЕПОРТЕР: Как известно, вы открыли здесь свое дело по производству сельскохозяйственной продукции. Не считаете ли вы, что шумиха вокруг этого убийства навредит репутации вашего бизнеса, Якуб Харисович?

ХИКМАТОВ: Репутации, может, и навредит, но спросу на наши товары точно нет. Думаю, все будет хорошо. В любом случае, все могут позвонить нам и заказать парочку ящиков отборнейших плодов и ягод. Во время заказа клиенты могут задать любые вопросы, получить на них ответы, в том числе и эксклюзивную информацию об убийстве. Разумеется, только достоверную. Мы рады пообщаться со всеми нашими потенциальными клиентами!

РЕПОРТЕР: В Акулово, насколько нам известно, живет очень мало людей. Поэтому, мы так думаем, что у местных уже есть определенные версии. Не поделитесь?

ХИКМАТОВ: Я думаю, вы не по адресу. Лучше спросите у каких-нибудь бабушек, они погружены в слухи и сплетни с головой. Они знают больше, чем все мы вместе взятые, уж поверьте. Но некоторые уже называют это происшествие делом о «Трупе в пруду».

РЕПОРТЕР: Можете показать нам пруд, где было обнаружено расчлененное тело мужчины?

ХИКМАТОВ: Да, конечно. Пруд как раз находится в непосредственной близости от нашего крестьянского хозяйства «ХАТ-Фарм», занимающегося выращиванием экологически чистых продуктов в строгом соответствии со стандартами, принятыми еще во времена Советского Союза. Пойдемте за мной.

Далее Якуб показывал этот пруд и рассказывал, при каких обстоятельствах была обнаружена эта чудовищная находка. Не забыл он упомянуть и нашу ферму, расхваливая ее всеми правдами и неправдами, давая четко понять, что мы рады обсуждать убийство со всеми, кому оно интересно – только оформите предзаказ на нашу продукцию.

Я ждал главного учредителя дома, с нетерпением и лютым негодованием: по какой, интересно, причине, Якуб не позвал меня туда, дабы тоже появиться в эфире «Первого», черт подери, канала. Чем я хуже него? Да ничем! Две руки, две ноги и доля в тридцать, сука, процентов. С этим нельзя не считаться, черт бы его побрал! Я тоже хотел бы выступить по ящику!

Мне послышались его шаги на лестнице, и я уже был готов взорваться. Я предвкушал свои обвинения ему. И предвкушение было еще более сладостным от того, что Тихорецкого не было дома – он был у Пирата. А значит, я не буду сдерживаться и стесняться свидетелей.

– Ну, здравствуй-здравствуй, суперзвезда-одиночка! – полным сарказма и злости голосом приветствовал я Хикматова.

– Не сердись, Ден! Я знаю, что поступил некрасиво, но это было самым логичным шагом, к тому же, нужно было реагировать моментально. Так что, без обид, – невозмутимо ответил он.

– В смысле? Почему это самым логичным? – я начал закипать. – Ну, нет уж! Ты ведь даже не предупредил меня, что будешь давать интервью. Я как соучредитель и человек, имеющий долю в уставном капитале в целых тридцать процентов, обязан знать о действиях моего компаньона, которые могут повлиять на положение нашей компании! Так не делается! У меня тридцать, сука, процентов! Понимаешь ты или нет?

– Понимаю, успокойся! Не городи херни! – Хикматов перешел на крик, а сами слова главного учредителя прозвучали чересчур угрожающе, и мне пришлось усмирить свой пыл.

– Хорошо… – понижая тон, продолжал я. – Тогда будь добр, дорогой мой компаньон, не поленись объяснить мне, каким это таким чудесным образом ты столь неожиданно оказался в эфире этого долбанного «Первого канала»? Постарайтесь придумать что-то внятное, многоуважаемый Якуб Харисович, – съехидничал я.

– Я, как и планировал, решил проверить ход строительства и побеседовать с главным бригадиром о сроках сдачи объекта. Так вот, во время беседы я заметил репортеров, которые снимали сюжет про жестоко убитого Боброва. Я подошел к ним и предложил сняться у них в сюжете. Репортерша с радостью согласилась, и вот так я неожиданно быстро оказался под прицелом камеры. Согласись, это четкий маркетинговый ход. Еще поспорь!

– Не спорю, продолжай!

– Мне надо было действовать быстро, ведь иначе репортеры быстро бы нашли другого человека. А этот ход позволит многократно увеличить клиентскую базу, ведь многие будут сильно увлечены этим убийством. Раз уж произошло в здешних краях такое убийство, то надо этим пользоваться, Денис. Ну, надо пользоваться, понимаешь?

В тот момент я в первый раз задумался о том, как далеко может зайти Хикматов, чтобы раскрутить свой бизнес. А способен ли он на убийство, способное вызвать мощнейший общественный резонанс, который так сыграет ему на руку?

От этих мыслей все тело мое покрылось мурашками. Я вдруг осознал всю сложность моей ситуации. Лицо мое нахмурилось, и по мне было видно, что у меня начался тяжелый мыслительный процесс. Глаза уставились в одну непонятную точку, дыхание замедлилось.

– Ден, ты что-то очень сильно о чем-то задумался. Пойдем лучше в поле, наш фермер перед нами отчитается, – спокойно туша сигарету об пепельницу, ровным голосом сказал Якуб. – А-то потом опять скажешь, что я тебя не предупредил, ведь у тебя есть целых тридцать процентов, – слегка подтрунивая надо мной, сказал он.

– В смысле фермер? О чем? – немного испуганно спросил я.

– Пойдем, пойдем! Все узнаешь, собирайся!

Мы шли к нашим владениям, и по пути Якуб рассказал мне, что строительство хозяйственных сооружений закончится через три-четыре дня, а наш дом на следующей неделе. Надо отдать должное – строители работали очень быстро.

Как выяснилось, Хикматов еще весной распорядился посадить здесь огурцы, помидоры и клубнику. Так же «шеф» поступил и с сахарной свеклой и пшеницей – все было посажено задолго до нашего согласия открыть фермерское хозяйство, то есть он засадил эти поля без законного на это права. Я не переставал удивляться холодному расчету Якуба и его непоколебимой уверенности в нашем положительном решении. В моей голове вдруг посеялись сомнения в законности действий нашего главного учредителя.

В общем-то говоря, в ходе нашей импровизированной ревизии засеянных полей, мы поняли, что ничего не помешает нам продать уже в конце июля или начале августа помидоры и огурцы, а уже через пару дней начать продавать прекраснейшую клубнику.

– Борис Аркадьевич! – весело крикнул Хикматов Ямпольскому и Шурику. – Чего это мы здесь делаем?

– Беседуем, Якуб Харисович, беседуем! – натянуто ответил еврей. – А вы здесь чем промышляете?

– Мы-то тут как раз по рабочим вопросам. Осматривали грядки и оценивали перспективы урожая, – Хикматов вел разговор несколько расслабленно.

– Борис Аркадьевич, тут у Пиратова топор пропал для разделки мяса. Вы не брали случайно? Может, ты брал, Шурик? – резко спросил я. Взглянув на Якуба, я понял, что тот страшно доволен моим вопросом.

– Что вы, Денис. Мне-то он ни к чему! У меня своих штук десять, – Ямпольский осекся.

– Я тоже этого-того не брал! – тупо улыбаясь, процедил сквозь зубы Шурик.

– Ну, это я так, к слову. Может, старик сам забыл, куда его подевал. Знаете же, как оно бывает. Трофимыч же не молодеет, – извиняющимся тоном сказал я.

– Да-да! Скорее всего, так оно и есть. Потерял его, а теперь похитителя ищет! – Ямпольский засмеялся, но чувствовалось, что смех его был натянутым.

– К тому же, хочу заметить, – начал Якуб, – у Пиратова был снят слепок с топора несколько месяцев назад. Следователь заинтересовался этой неожиданной пропажей и подумал, что Боброва расчленили именно этим топором. Слепок пришелся очень кстати, – Хикматов внимательно следил за реакцией наших собеседников.

– Да что вы говорите, – Ямпольский очень заинтересовался, по нему это было видно. – И что же наш следователь Мальцев?

Я быстро сообразил, что Хикматов начал этот разговор о топоре целенаправленно – проверить, вернет ли еврей инструмент обратно своему хозяину. Этот ход мне показался очень интересным.

– Была проведена экспертиза, и выяснилось, что расчленен убитый был не этим орудием, а чем-то другим, – мой друг закурил.

– Что ж, я думаю, топор Пиратова скоро найдется, да Шурик? – Ямпольский обратился к своему спутнику.

– Борис Аркадьевич, конечно, найдется! Иначе-то и быть не может, ведь топор евонный кому вообще нужен? У нас в деревне у всех и своих топоров хватает. Положил поди куда-нибудь и запамятовал, бес старый, – мужик улыбнулся и в улыбке показал свой рот, в котором явно не хватало почти десятка зубов.

Мы вернулись домой, было уже поздно. Стрелки старых настенных часов указывали на начало десятого. Мы сидели за столом и курили. Хикматов читал мою стратегию по маркетингу. Не произнося ни слова, он протянул мне какую-то папку, и я понял, что это следует мне прочитать. Я открыл ее и погрузился в чтение.

Я с неподдельным интересом читал эту не слишком толстую папку, любезно предоставленную мне моим другом. Здесь описывалось наше развитие и планы по продажам на это лето. Согласно прогнозам Хикматова, планируется вырастить около тринадцати тонн первоклассной клубники, несколько тонн помидоров и огурцов. Далее подробно описывались наши контрагенты, то есть те организации, которым мы должны будем поставить все эти десятки тонн сочных ягод и овощей. Ну и в конце прилагались достаточно подробные расчеты итоговой прибыли. Цифра, к слову, меня сильно поразила.

Хикматов очень подробно расписал все расчеты, в которые включил и расходы на сырье, строительство, пользование кредитом и прочее. Не преминул Якуб указать и транспортные расходы, а также налоговые платежи. Стоит отдать ему должное: всю финансово-экономическую часть нашей программы он рассчитывал самостоятельно, не доверяя ведение отчетности и составление планов бухгалтерам на аутсорсинге. Нельзя не упомянуть и итоговый финансовый результат – он просто не мог не удивлять меня. В общем, документ Якуба мне пришелся по душе.

Тем не менее, меня сильно волновала одна статья расходов – формирование некоего финансового резерва. На эту статью приходилась достаточно внушительная часть всех затрат. Притом в примечаниях было написано: «Неприкосновенный фонд наличных денег».

Мы дочитали предоставленные друг другу документы, а затем принялись живо обсуждать прочитанное. У Якуба было много вопросов к моей маркетинговой стратегии.

Закончив все обсуждения, мы заварили себе чай и еще раз закурили. Табачный дым вновь вернул в мою бренную голову размышления о зверском убийстве Боброва.

– Яш… – немного неуверенно начал я. – Как продвигается наше расследование? Что-то я совсем перепутался…

Глаза его медленно переключились с тлеющей сигареты на мое испуганное лицо. Его суровый взгляд, полный разных мыслей, ход которых был мне совсем не понятен, вызывал у меня истинный ужас. Холод пробежал по моей спине, сигарета неожиданно затухла.

– Прикури еще раз, – Хикматов протянул мне зажигалку и откинулся на спинку своего стула.

– Спасибо.

– Тебе интересно? – немного равнодушно спросил он.

– Конечно, о чем речь. Ха-ха! – чертов ком, подкравшийся к горлу, моментально превратился в этот довольно глупый и неуместный истерический смешок.

– Ну, сегодня я собираюсь выпить с Тряпко в одиннадцать. Об этом никто не знает. Так что, надеюсь, что-нибудь я все-таки разнюхаю. Как тебе такая идея, Денис?

– Очень логично. Даже более чем!

– Ну, вот и славненько! Пойду оденусь, мне еще на стройку заглянуть надо. А ты продолжай работать над своей стратегией, чтобы мы смогли получить ту прибыль, которую я заложил в свой прогноз. Мы ведь стремимся к этому? – Хикматов холодным жестом затушил свою сигарету об пепельницу.

– Конечно, стремимся. Я, пожалуй, сегодня не буду больше заниматься стратегией. Очень уж сильно болит у меня голова. Я лучше, наверное, посплю, товарищ главный учредитель, – я натянуто улыбнулся.

– Дело твое!

Я продолжал сидеть на своем месте, закурил и смотрел за тем, как Якуб переодевался.

Скинув с себя футболку, сыщик-любитель повернулся ко мне спиной и нырнул в шкаф. Его могучая спина с парой-тройкой шрамов напоминала спину матерого хищника. Найдя футболку и спортивные штаны, Хикматов повернулся ко мне лицом. Все его тело сильно загорело за то время, что он был здесь. Мощные грудные мышцы и контуры пресса говорили о хорошей физической форме.

«Да… Мое тощее тело даже не сможет дать отпор. Якуб – это просто чистое воплощение хищной силы!» – именно такие мысли крутились в моей голове сейчас. Хотя я и сам не до конца понимал, откуда они берутся. Мне становилось плохо.

– Якуб, а можно кое-что у тебя спросить? – робко начал я.

– Ну, попробуй, – он замер в ожидании моего вопроса.

– Зачем ты сегодня наплел Ямпольскому про эту экспертизу? Ведь ничего такого не проводилось, да и слепка никакого нет, это же чушь, ты понимаешь?

– Да, разумеется, – спокойно ответил он. – Этот ход позволит нам выяснить, какие цели преследует этот владелец магазинчика. Я не уверен, что он причастен к убийству, но нужно это точно установить. Для чего ему топор со следами крови Боброва? Правильно – чтобы шантажировать Пиратова. Если у Бориса Аркадьевича и вправду такая цель, то он вернет этот топор владельцу и подстроит это так, как будто Пиратов просто не смог вспомнить, куда клал его в последний раз. Ведь согласись, до еврея дошло, что как инструмент шантажа этот топор стал бесполезен.

Я молча кивнул и вернулся обратно к своим мыслям, их было в тот момент просто не унять.

Мой приятель переоделся в темно-синюю футболку и черные спортивные штаны. Накинув на себя легкую ветровку и пожелав мне доброй ночи, компаньон вышел из дома. На часах было без двадцати десять.

Я сидел в диком тупняке еще минут двадцать, пока в комнату не заглянул Тихорецкий.

– Денис! С тобой все в порядке?

– Да, Андрей Семенович! Что-то случилось?

– Нет-нет, просто хочу сказать, что я спать ложусь. Спокойной ночи, мой мальчик!

– Бывайте!

Я схватил телефон со стола и набрал Марку Торбову.

– Марк, не спишь?

– Нет, брат. Говори. Кстати, я оценил нашего Якуба в эфире «Первого». Красавец!

– Короче говоря, сегодня я прочитал прогноз Якуба…

Я во всех подробностях рассказал ему о планируемых показателях прибыли, а также рассказал о том, как продвигается наше скромное дело. Разумеется, я говорил только про бизнес, но все же меня занимали немного другие мысли.

– Марк, я либо схожу с ума, либо что-то еще.

– Что такое? Неужели ты недоволен нашей офигенной суперприбылью? – Торбов засмеялся.

– Нет, Марк. Я-то доволен. Очень доволен. Но…

– Но?! Какие могут быть «но»?

– Короче говоря, скажи мне. Тебе не кажется странным то, что, когда мы сидели в кальянной, он говорил об одних результатах, а теперь совсем о других?

– Ну, видимо, ситуация улучшилась, Денис. Меня раздражает этот пустой разговор. Просто детский лепет!

– Нет! Сам посуди! Он переезжает сюда. Через какое-то время происходит довольно коварное и жестокое убийство мужчины, судя по всему, хорошо спланированное. Следствие в тупике, а Хикматов начинает активно вести собственное расследование – Мальцев по любому будет ходить к нему советоваться после того, как наш Шерлок Холмс безошибочно указал на то место, где нужно искать тело. Шумиха с «расчлененкой» притягивает сюда кучи репортеров, наш фермер дает интервью всем, кому не лень, а заявки на поставки растут в геометрической прогрессии. Это как минимум странно, понимаешь меня? У меня тут что-то не сходится. Я не думаю, что это простое совпадение, если хочешь знать мое мнение.

– Ничего странного: он просто находит хорошее даже в самом ужасном. Я думаю, так он и выбрал нас в качестве компаньонов. Даже в таких ужасных парнях, как мы, нашел что-то хорошее, – Марк вновь от души рассмеялся.

– А затем происходит следующее: в новом прогнозе он формирует внушительный резервный фонд наличных денег, который вполне может пойти, например, на финансирование участия в этом деле Ямпольского. Или кто знает, может, так он будет платить следователю за крышу. Ведь, если так посмотреть, то у Якуба нет алиби на ночь убийства. Тихорецкий спал и не может подтвердить, что Яша был дома.

– Стой, – Торбов кашлянул в трубку и на несколько секунд замолчал. – Ты хочешь сказать, что считаешь Хикматова убийцей?

– Я не могу со стопроцентной уверенностью это отрицать. У него нет алиби, Марк!

– Полный бред, Денис. Кажется, ты там просто «передышал» свежим деревенским воздухом.

– А, по-твоему, почему Якуб был так уверен в успехе своего аграрного начинания, а? – я перебил своего собеседника и не дал ему закончить свою мысль.

– Он всегда уверен в том, что делает – такова его натура, черт тебя подери, Акшаров!

– Ну, хватит же, Торбов, раскрой глаза!

– Если ты боишься, что Якуб с тобой что-то сделает… Мы же… Мы с ним дружим с детства! И за это время он делал для нас только хорошее, не забывай! И деньги в долг давал, и из передряг разных вытаскивал, а ты его сейчас называешь убийцей. Ты бы еще к следователю сходил, ей-богу. Что за чушь ты несешь на ночь глядя?

– Я не знаю, что у него на уме, Марк. Я реально не могу быть с ним один на один! Когда ты приедешь?

– Дней через шесть. А вообще, хорош уже нести ересь. Не хочу я слушать эти байки из старого склепа! Ты вдумайся в тот бред, что ты несешь, вообще!

– Я жду тебя, Марк. Правда! Клянусь всем на свете! Я жду, когда ты приедешь, иначе я с ума сойду или в Москву вернусь.

– Еще чего! Помогай лучше нашему «убийце». Все, выброси эти мысли из своей головы. Спокойной ночи, брат.

– А мне-то что делать?

– Наточи осиновые колья, положи под подушку чеснок. Что еще-то посоветовать, не знаю. Не страдай херней!

Торбов бросил трубку, оставив меня наедине с моими неугомонными и жутко пугающими мыслями.

Я решил выйти на крыльцо покурить, потом запланировал подготовить себе место для сна и крепко заснуть. А пока я курил, мысли становились все мрачнее и мрачнее. Я уже начал представлять, как Хикматов расчленял этого несчастного мужика ради какой-то долбанной прибыли. Что же он наделал…

Тем не менее, на крыльце в подмосковный вечер курилось очень хорошо. Воздух успокаивал, а сильный ветер предвещал о ночном дожде. Сверчки в траве, лай собак – все это стало мило моему сердцу.

Вот Тамара Николаевна идет в развалку от подруги, вот Пиратов тоже вышел покурить на крыльцо. Мы с ним встретились взглядами, и я помахал ему рукой. Пиратов зашел домой, а я не хотел возвращаться. Ветер стал холоднее и сильнее, зашелестели кроны деревьев, а вдали послышался гром, начала сверкать молния.

В половину одиннадцатого уже никого нет на улице в Акулово: как-то не принято после десяти куда-то ходить (разумеется, если в этот день не объявлена игра в карты, дата которой всегда согласовывалась заранее, а после убийства игры и вовсе закончились по настоятельной рекомендации следствия). С освещением в деревне тоже были явные проблемы. Видно, это и отпугивает местных от прогулок в это, казалось бы, еще детское время.

Я знал, что в Акулово все ложатся спать довольно рано, а после половины одиннадцатого можно спокойно передвигаться по пустынной сельской улице и быть уверенным в том, что тебя никто не заметит.

– Приветствую! – крикнул я Тряпко, который шел быстрым шагом. Руки его были заняты – в обеих он нес по бутылке водки.

– Кгхэ! – Тряпко резко остановился и, наконец, увидел меня. Он выглядел ужасно растерянным. – Здорово, Денис! Если ты насчет той трехлитровой банки, которую я брал у Тихорецкого, то я верну ее завтра, – тусклый лунный свет плохо освещал лицо этого мужчины, но по нему было видно, что тот сильно испугался меня.

– Да нет, что ты, Вань. Тем более ты же взял ее только в обед сегодня. Еще рано возвращать.

– Да, просто мы сегодня уже виделись, а твое вот это вот «приветствую» звучало, как претензия какая-то! – Тряпко обиженно шмыгнул носом.

– Нет, просто хотел узнать, где это мы ходим в то время, когда все спят? – я прикурил и нахмурился, пытаясь научиться пугать одним только взглядом. У меня не получилось.

– Допрос? – Тряпко от души рассмеялся. – Я за водкой ходил, ко мне ведь в одиннадцать обещал прийти Яшка. Ты не хочешь присоединиться к нам, дружище?

– Нет, спасибо. Я лучше дом посторожу. Ну, скажешь! – я ухмыльнулся. – Побегу я! А то бессонница мучает в последнее время.

Я заметил, что Тряпко приближается ко мне. Легкий запах перегара от него намекал, что выпить парень и впрямь любит.

– Бессонница говоришь? – он опять шмыгнул носом.

– Ага, есть такое.

– На-ка, возьми эти таблетки. Феназепам, знаешь? Вырубит так, что из пушки выстрели рядом – не разбудишь! Выпей штуки полторы, а то и две, Денис. Я обычно по одной пью, но, видать, пора увеличивать дозу, только не увлекайся. А сегодня ты, парень, как убитый будешь! – он снова шмыгнул. – Ну, я это не имею в виду, что прям убитый. Спать хорошо будешь, вот что. А-то после Мишки тут вообще, видимо, верить друг другу все перестали. Куда же мир этот катится, а?

Я поблагодарил Тряпко за таблетки и сунул их к себе в карман. Мы постояли еще пару минут и обсудили человеческую натуру, которая никогда не может полностью доверять другим людям. Тряпко мне показался очень хорошим мужиком, стало даже жалко, что я с ними сегодня не выпью. В общем, я поблагодарил его за таблетки и пожал ему руку, пожелав приятного отдыха с Хикматовым.

– Добро, бывай, братан! – быстро и как-то дежурно проговорил он и полез в карман, видимо, за телефоном.

Тряпко быстрой уверенной походкой засеменил в сторону своего дома и вскоре исчез в темноте. Я провожал его взглядом до тех пор, пока не потерял его из виду. Какое-то время был заметен светящийся экран его смартфона.

«Все, спать, Денис! Столько всего обдумать за ночь надо. Господи, Яша-Яша…» – говоря это про себя, я вернулся в дом.

Я лег. Долго ворочался. Сначала под одеялом стало невыносимо жарко. Я раскрылся. Стало ужасно холодно, меня начало знобить. Я встал. Выпил полторы таблетки феназепама. Снова лег. Снова ворочался. Слышал на улице какие-то странные звуки шуршания. Подошел к окну. Всмотрелся в темноту. Ничего. Снова лег. Мое тело медленно становилось все более ватным.

За окном шумели сверчки, тусклый лунный свет еле освещал мою комнату. С улицы повеяло холодом. Вскоре послышалась барабанная дробь дождевых капель. Деревенские березы и тополя, коих в Акулово было несметное количество, умывались ночными осадками, капли стекали по их листьям вниз и звучно разбивались о домовые крыши.

«Этот злой взгляд Хикматова сегодня… Он точно понял, что я раскрыл его гнусный поступок… Наверное, мне суждено сегодня уснуть вечным сном…» – с такими мыслями я медленно погружался в сон. Тело ослабевало, сознание постепенно затмевалось, а звуки на улице становились все громче и громче, но мне до них не было уже никакого дела.

6

Я проснулся от чувства жжения в ноге. Прямо посреди ночи. На часах было три часа, на улице начинало светать. Забыв о жжении в ноге, я сразу же посмотрел на нетронутую постель Хикматова – до сих пор не вернулся. «Не стряслось ли беды?» – первое, о чем подумал я в тот момент. Мысли вновь начали свои перемещения по моей еще сонной голове, до конца не понимающей, где я и что я.

Сев на свой диван, я уставился на диван Якуба. Что со мной творилось – не понять, наверное, никому. Я спал наяву, а окружающий мир в этот момент мне казался фикцией – все плыло, предметы не задерживались надолго на своих местах, теряли свои четкие контуры. Мои глаза были точно накрыты пеленой. Все это было, как будто я оказался посреди бурана в заснеженном поле.

Наконец, до меня дошло, что сейчас нужно задуматься о Якубе, и в этот момент сердце мое заклокотало: я почувствовал что-то неладное и, надев на себя в спешке штаны, вышел на улицу, напрочь забыв накинуть что-то на себя. Что-то неизведанное тянуло меня на пустую ночную (или, скорее, утреннюю) деревенскую дорогу. Бесшумный ветер и немые качания деревьев в ночной тиши – вот, что по-настоящему оглушало меня.

Спустя пару мгновений я уже был у пыльной, адски, до боли отвратительной, черной дороги. Рассудок мой мутнел, сердце билось все чаще и чаще, дыхания начинало не хватать – мне срочно нужен был воздух. Я больше не мог дышать – наконец, я потерял равновесие и рухнул навзничь, раскинув свои побледневшие руки в разные стороны.

Еще какое-то мгновение я мог уловить этот бесшумный ветер, это далекое журчание ручья, еле слышимый шелест листьев придорожных деревьев. По моей спине пробежал леденящий душу холод, я четко это почувствовал, только не смог свести одно с другим и понять, что это.

Неожиданно мне стало очень легко, тело мое вдруг перестало казаться тяжелым, и теперь оно казалось каким-то воздушным. Мне думалось, что даже слабейший ветерок может унести меня на своих крыльях куда-то далеко от этой пыльной дороги.

И вдруг темнота. Я больше ничего не чувствую.

* * *

– Я, надеюсь, с ним ничего серьезного?

– Вообще-то, достаточно серьезно. Нам понадобилось определенное время, пока мы не установили истинные причины этого странного обморока пациента Акшарова.

– Доктор, вы можете не томить? Что с ним?

– Как я и ожидал, в крови был обнаружен высокотоксичный яд животного происхождения! Господин Акшаров, вероятно, пытался отравиться им.

– С чего вы взяли?

– Значит, кто-то другой покушался на его жизнь.

Затем последовала какая-то дико оглушающая пауза, сильно давшая, что называется, по мозгам.

– Доктор, могли бы мы оставить эту информацию между нами, без уведомления правоохранительных органов?

– Не понимаю вас, уважаемый.

– Все вы понимаете – я вас материально поддержу за ваше твердое решение не разглашать результаты внутреннего обследования и не передавать эту информацию в уполномоченные структуры.

– Понимаю, и что же я решил?

– По результатам обследования, вы решили, что обморок был вызван укусом пчелы, что вызвало анафилактическую реакцию.

– Анафилактический шок. Точно! Так я и думал, уважаемый! – врач подмигнул.

– Простите… какого… черта… здесь… происходит?… – я вдруг резко открыл глаза, и мой слабый голос малость удивил собеседников.

– Не будет ли пациент против нашей договоренности? – своими зелеными хитрыми глазками седовласый доктор пробегал по лицу Хикматова, ожидая его реакции.

– Я думаю, Денис не будет против. Ведь так, пациент?

– Наверное. Но сначала я хочу знать, что происходит, – голос мой по-прежнему был слабым.

– Доктор, – Якуб откашлялся. – Будьте так любезны, расскажите пациенту Акшарову, что с ним стряслось, – он похлопал доктора по плечу и принялся шагать взад-вперед по палате.

– Денис Александрович, вы сейчас меня хорошо слышите? Как ваше самочувствие?

– Вы знаете, доктор, голова очень болит и состояние какое-то сонное, – я чувствовал, что голос мой теперь немного окреп.

– Это нормально, Денис Александрович. Это нормально! Теперь перейдем к тому, что с вами произошло… – седой медик сделал паузу и посмотрел на Хикматова, видимо, не до конца понимая, все ли мне рассказывать, или нет.

– Николай Михайлович, ну же, смелее. Расскажите вашему пациенту все как есть. От него-то нам, какой резон что-то скрывать? – подбадривая, сказал ему мой друг.

– Смотрите, – врач переключил взгляд на меня. – По документам вы у нас пройдете с анафилактическим шоком. Мы запишем вас аллергиком. Укус пчелы вами переносится плохо, поэтому потребовалась госпитализация. С бумажками проблем никаких не будет. Alles gut?

– Natürlich, – перебирая в голове занятия по немецкому языку, уверенно ответил я.

– Отлично, – доктор улыбнулся, – когнитивные функции в норме. Так вот. На самом же деле в вашей крови обнаружен высокотоксичный яд животного происхождения, я предполагаю, что змеиный. Огромная доза могла бы запросто убить вас, не дай мы вам своевременно антидот. Помимо всего прочего, в вашей крови отмечено большое содержание анксиолитического средства – бромдигидрохлорфенилбензодиазепина…

– Стойте-стойте, доктор, – я сделал усилие над собой и приподнял голову, – можно, пожалуйста, без этих ваших сложных медицинских терминов. Я еще не до конца соображаю, как вы такое длинное слово смогли произнести без бумажки.

Доктор улыбнулся и посмотрел на маячащего туда-сюда Хикматова, которому явно было не до смеха.

– Иными словами, огромная порция транквилизатора полностью обездвижила вас и вам была введена мощная доза яда. Я так понимаю, феназепам?

– Да, так и есть, доктор, – с сожалением отметил я, в воздухе повисла немая пауза.

Наконец, Николай Михайлович не выдержал и сказал, что ему нужно идти по делам. Врач откланялся Хикматову и спешно удалился из палаты. Якуб смотрел на меня своими умными глазами.

– Что ты еще хочешь знать, Ден? – садясь на стул возле моей кушетки, спросил он.

– Все, Якуб! – голос мой стал еще увереннее. – Сколько я в отключке нахожусь? Что произошло? Объясни мне с самого начала, а то врачи только и умеют – дигидрохлоркарбид-бибид и все такое прочее.

– Все по порядку. В отключке ты пробыл всего несколько часов, время уже два часа дня. Сейчас ты лежишь в платной индивидуальной палате, в Серпуховской городской клинической больнице, никто тебя здесь не потревожит, не будет трогать. Я оплатил все расходы на поддержание в норме твоего организма. Никаких осложнений и последствий страшных вроде бы нет. Жить и ходить будешь. В целом, организм перенес этот удар достойно. Ты молодец, Акшаров!

– Я рад, конечно, Якуб. А что вообще, собственно говоря, произошло? – я попытался приподняться и опереться на локти.

– Начнем с того, что я возвращался домой в начале четвертого. Вижу тебя лежащим навзничь прямо у дороги. Я крикнул тебе – ты не отвечал, тогда я подошел и проверил твой пульс, а он меня ужасно напугал: он еле-еле прощупывался. Я разбудил Тихорецкого, и мы вызвали скорую. Врачи тебя здесь подлечили и вот только что, наконец-таки, сообщили мне истинную причину твоего недуга.

– Ммм… И что же произошло на самом деле? Я чувствовал жжение где-то в ноге, по-моему, в области левой икры, – все-таки мне по-прежнему нелегко давались длинные реплики.

– Яд. Высокотоксичный яд животного происхождения был обнаружен в твоей крови. Тебе ввели антидот. Между прочим, яд змеиный, – задумчиво произнес Хикматов.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Кто-то пытался отравить тебя, Ден! Господи, Акшаров, как ты дожил до двадцати четырех лет с такими, временами отключающимися, мозгами?! Кто-то ночью ввел тебе в левую ногу змеиный яд. Яд, кстати, принадлежит, по версии врача, гюрзе – змее, обитающей на Кавказе. Доктор сказал, что тебе его ввели где-то в объеме тридцати-сорока миллилитров ориентировочно в половину третьего ночи. Благодаря твоей полной иммобилизации, т. е. неподвижности (ведь ты же спал), действие яда сильно замедлилось. Ты проснулся от жжения в месте введения, начал задыхаться и инстинктивно вышел на улицу в надежде надышаться свежим воздухом. Тут все логично. Если бы я не подоспел вовремя, последствия могли стать куда более печальными.

– И как же я не почувствовал, что кто-то вводит мне в ногу яд? Как можно не почувствовать укол?

– Транквилизатор, Денис. Все дело в нем. Феназепам – очень сильная таблетка, строго рецептурная, кстати говоря. Ты и не проснулся бы, но твоя нога, если можно так выразиться, спасла тебе жизнь. В месте введения началось сильное жжение, плюс тебе стало не хватать воздуха. Организм направил сильнейший импульс в мозг и пробудил тебя ото сна. Все эти соображения наш драгоценный доктор описал в своем произвольном отчете. Это я попросил его составить, – указав на синюю папку, задумчиво произнес он. – Удивительно, сколько всего согласятся сделать люди, если дать им на лапу.

– Да уж, Яш. Меня чуть не убили, подумать только! Сколько я был в отключке, напомни, дружище?

– Говорю же – несколько часов! – Хикматов начинал закипать.

– Ты установил, кто это сделал?

– Нет, но, я уверен, что это сделал тот, кто убил Боброва. То есть узнай мы, кто пытался отравить тебя, дело можно было бы считать практически решенным.

– Единственное, чего я не понимаю – зачем пытались убить именно меня? Я ведь ни у кого ничего не расспрашивал, в отличие от тебя. Ну, я имею в виду, что я даже никакой разведывательной деятельности-то и не веду.

– Кто-то проник к нам в дом, Ден! Этот неизвестный тип знал, что меня нет дома.

– И что? Я же вижу, что ты что-то недоговариваешь.

– Помнишь наш список подозреваемых? Если нет, то я напомню: Ямпольский, Тряпко, Шурик, Пиратов и Инесса. Тряпко не мог ввести тебе яд гюрзы в половину третьего ночи: мы выпивали с ним в этот момент. За это я ручаюсь! Таким образом, остаются четверо под подозрением.

– Все те же пятеро, друг! – слабо возразил я.

– Поясни.

– Тряпко вполне может стать соучастником убийцы, следовательно, они могли вполне реально провернуть это дело: Тряпко предупреждает нашего загадочного убийцу о том, что тебя ночью не будет. Этот аноним решается проникнуть ночью в дом и грохнуть меня. Все просто. К тому же, феназепам мне дал именно он. Только я не совсем понимаю, зачем убивать именно меня.

– Нет-нет-нет. Вообще, грохнуть тебя просто так – нет никакого смысла. Значит, ты что-то видел, слышал, а может, вообще стал невольным свидетелем того, что может натолкнуть нас на мысли о личности убийцы, которого мы безуспешно пытаемся отыскать все эти дни.

– Не понимаю. Я же не видел ничего такого необычного, – я напряг свое серое вещество, пытаясь что-то вспомнить. Увы, тщетно: голова еще сильно гудела.

– Давай ты сейчас не будешь об этом думать: доктор сказал, тебе нужно отдыхать. Но благодаря своевременному вмешательству медицинских работников сроки твоего восстановления определены в два-три дня, вместо пяти-шести.

– Потрясающе! – хоть что-то радостное за сегодняшнее утро, не считая того, что я выжил.

– Так ты говоришь, что феназепам тебе дал Тряпко? – чувствовалось, что Якуб долго держал в голове этот вопрос. – А это вообще-то очень интересный момент.

– Да, все было именно так, – ответил я. – Однако же, я не думаю, что Тряпко преследовал какой-то злой умысел. Я ему пожаловался на бессонницу в последнее время.

Я принялся рассказывать ему во всех подробностях обстоятельства передачи мне таблеток.

– Откуда же у него, Денис, взялись эти таблетки? Неужели ты хочешь сказать, что он их носит с собой всегда? – Якуб полез в карман за сигаретой, но тут же остановился: вспомнил, что в палате курить нельзя.

– Хороший вопрос, но я думаю, он у кого-то их взял. Надо это выяснить. Сможешь?

– Да, разумеется. Итак, мне от тебя нужен будет подробный отчет о вчерашнем вечере: что ты видел, с кем общался и так далее. За время твоего лечения я выясню, откуда у Тряпко таблетки и есть ли на них рецепт у него. Думается мне, что это очень важный момент. Чересчур важный, я бы даже сказал!

– А как твои посиделки с ним? С этим Тряпко вы же выпивали вместе, да? Я отчетливо видел две бутылки водки у него в руках вчера вечером. «Деревенька», по-моему, я прав? – пытаясь что-то вспомнить, несколько вяло спросил я.

– Прав, две бутылки «Деревеньки» объемом в семьсот миллилитров. А по поводу посиделок, скажу так: пока ты безмятежно… – Якуб остановился, – …ну, почти безмятежно, спал дома, я был на настоящей разведке. Я сейчас в точности тебе перескажу наш разговор с Тряпко той ночью, если тебе интересно.

– Н-да, будь добр – расскажи…

Хикматов нахмурился, пытаясь вспомнить все детали, дабы ни одна не ускользнула. Губы его плотно сжались, взгляд устремился куда-то вбок. Казалось, Якуб что-то понял, одному ему известное.

– Я сейчас тебе все расскажу подробно. А ты поможешь мне разложить все по полочкам, – лицо моего товарища оставалось таким же задумчивым. – Короче говоря, я пришел к Тряпко в начале одиннадцатого. Эта злосчастная «Деревенька» долго еще будет мне мерещиться – до чего ж это противная водка. Не люблю я дешевую паленую водку, а в деревнях только она и в почете. Не суть важно! Мы разговорились и сели играть в карты. Так как я не силен в карточных играх, этот мастер на все руки предложил сыграть партию дурака. А дурак – это прям мое, так что я с удовольствием согласился. На кон поставили по пятьсот рубчиков каждый, играли до трех побед. Картишки разлетались, а разговоры становились душевнее.

– Н-да, играешь ты не плохо, Якуб Харисович! – азарт постепенно начинал овладевать этим выходцем из Украины.

– Пфф, конечно! Хотя, наверное, Ямпольский играет получше? Мне Пират сказал, что вы играете в паре, – тогда я намеренно сделал ошибку, дабы пустить пыль в глаза этому выпивохе и не дать понять, что я прекрасно знаю все, что происходит в карточном клубе.

– Ямпольский – сука, чертов еврей, будь он не ладен. Я с ним не играю в паре. Я с Андреем Семеновичем Тихорецким. А Борис Аркадьевич в карты играет ужасно, побеждает исключительно благодаря ловким ручонкам Шурика, который горы свернуть ради этого еврея может. Тем не менее, этот жмот потом сдирает три шкуры с бедняги по любому поводу.

– Не понял, – пришлось поднять, козырей у меня не было.

– Казалось бы, грохнули этого типа. Ну, Боброва имею ввиду, друг. Понимаешь меня? Четко! Так вот, этот хитрый плешивый лис захотел поиметь выгоду с этого.

– В каком это плане? Две восьмерки!

– Вместе с козырем? Поднимаю. Он готов продать любую информацию и сделать все за хорошую плату.

– А не думаешь ли ты, что Ямпольский вполне себе и сам мог грохнуть Боброва?

– Мог, конечно! Скажу честно, я не раз видел, как они ругались с убитым. У них отношения один на один были невыносимыми, всегда на ножах. Но покупать у него информацию не стоит, по любому темнит.

– Понял-понял! Есть десятка или туз?

– Отбой.

– А что с вами Инесса ходит постоянно?

– Да с Бобровым они были! Любовь-морковь, все дела. Инесска даже из школки уволилась, чтобы почаще с Бобровым видеться. Такая дура! Могла бы требовать от него большего.

– Гхм… Почему это? Бито.

– Да потому что! У Бобра хоть и жена есть, да вот только ей уже лет семьдесят, если не больше, а Инесска ему все про географию и про шары загоняла. Бобр ведь женился на бабе, которая старше его на целых двадцать лет, ну, детей, само собой, у них нет. Я, на самом-то деле, постоянно думаю обо всем этом. По сути, Инессе ничего не мешало убить Бобра. Сам посуди, Яшка, вспылила баба, тем более училка, не выдержала и грохнула его. Вполне себе версия.

– А у Боброва кто-то из родственников есть?

– Жена только осталась, тоже такая же одиночка-брошенка, не протянет долго. Детей нет. Братьев и сестер ни у кого из них нет, тетка Боброва родная и та померла лет шесть назад. У Бобра, точно знаю, брат двоюродный есть какой-то, – на лице Тряпко появилась ехидная ухмылка.

– Интересный ты, Тряпко! – я попытался вернуться к пропущенной теме. – Как же баба может разделать мужика? Причем топором, а не пилой или ножовкой.

– Во-первых, почему бы и нет. Сил там не вагон нужен, достаточно просто хорошенько замахнуться топором. Во-вторых, если ты и думаешь, что она очень хрупкая, то ей кто-то мог помочь. Тот же Ямпольский…

– Интересно. Никогда не думал в ментовку пойти работать?

– Боже упаси, на этих волков работать. У нас полдеревни отсидело, а вторая половина ждала их с отсидки.

– Слушай, а что насчет… Семь черви! А что козырь? Точно, буби! Что с Тихорецким? А-то я живу ведь у него, как-никак.

– Отличный дедочек, очень добрый. Он точно не трогал Боброва. Тихорецкий точно не виновен в его смерти. К тому же, с Тихим я играю в паре давным-давно, в его честности я уверен больше, чем в себе. Но я знаю точно, что этот поганый убийца – человечек из нашего клуба. Только картежник мог так все хитро закрутить. Ты только никому не говори, а то поползут тут, знаешь ли, всякие слухи, мол, Тряпичный опять тут слухи распустил.

– Неужели, Пиратов? – я понимал, что тихонечко выуживаю информацию из моего собутыльника по каждому подозреваемому, поочередно. Скорее всего, этот деревенщина считает меня тем еще наивным московским простачком.

– Пиратов вряд ли мог это сделать, хотя, конечно, отсидел. Но кто у нас не сидел? Солженицын сидел, Ленин сидел… Только наших сидней не ждало такое же светлое будущее. Наших мужиков ждало впереди только темное будущее, такого же цвета, как земля на колхозных полях. Всю жизнь отдали стране, которой уже нет… – мой собутыльник замолчал на несколько секунд. – Ну, нахрен! Давай выпьем!

Мы выпили по рюмочке. Вернее, он выпил, а я удачно вылил себе за плечо всю стопочку. Теперь я хотел как-нибудь аккуратненько спросить у него насчет него самого.

– Тряпичный! – обратился я к своему собеседнику, не боясь называть его так, потому что по-другому этого человека называли редко. – А что насчет тебя? К тебе ведь тоже рано или поздно придет этот вездесущий следователь.

– Знаю. Я уже разговаривал со следаком. Я сам пошел к нему, рассказать все, что знаю. Я же ушел из карточного клуба самым первым, ну, разумеется, после того, как ушел мой напарник, Тихорецкий. К тому же, черный мусорный мешок был уже заранее приготовлен в клубе. Я его заметил самым первым, ведь у меня нога болит так сильно, хромаю уже который день, без клюки вообще ходить не могу! – Тряпко показал на свою потрепанную массивную клюку. – Короче говоря, я зашел в клуб самым последним, а так как быстро ходить я не могу, то задержался взглядом на окне. Там и лежал этот черный мешок. Мною, как говорится, был поднят вопрос – типа, откуда это добро. Все выбежали на улицу, посмотрели и каждый начал эту песню, мол, откуда я знаю и все такое прочее. Но один из нас все-таки мало того, что знал, так еще и положил этот мешок туда заблаговременно. Видимо, убийца надеялся на то, что никто этого не заметит, но я нарушил его планы! – довольная ухмылка вновь пробежала по лицу моего собеседника. – Так вот, значит, кто-то тамошний, ну из нашего клуба картежников, убил Бобра. Я, конечно, для следака тоже не являюсь стопроцентно невиновным, потому что тоже мог расчленить мужика несчастного. Но мне в этом нет никакой выгоды. Я этого не делал. К тому же, до трех ночи или половины четвертого, а может и дольше, у меня в доме были газовики.

– Газовики?

– Да, газовики. Аварийная газовая служба. У меня, короче, газ убежал и фьють-фьють, думал уже, усну и не проснусь. Я срочно вызвал газовую службу, приехали они очень быстро и потом все подправили в моей старенькой котельной. Где-то в доме у меня даже протокол осмотра валяется с указанием времени проведения работ. Вот таков расклад. Так что у меня ни резона, ни возможности.

– Если бы криминалисты знали точное время убийства, то тебя можно было бы вычеркнуть из списка подозреваемых.

– Кстати, криминалисты ведь провели исследование, или как оно у них там называется – причиной смерти стал удар тупым предметом по затылку. Шмякнули знатно. Следак сказал, что время смерти – около двух ночи.

– Значит, у тебя алиби!

– Тьфу, на тебя, Яшка! Сука ты какая! – лицо его резко переменилось и стало грустным. – Наоборот, мне это не нравится. Все фильмы про убийства, которые я смотрел, заканчивались тем, что убийцей был человек, имевший стопроцентное алиби. Давай выпьем!

– Н-да… Но у тебя же реальное алиби.

– Пфф, конечно, братан!

Хикматов закончил свой рассказ и уставился на меня.

– Что скажешь, Денис?

– Чего я могу сказать? – я посмотрел на рассказчика с некоторым недоумением.

– Ну, не знаю. Я уже второй день чувствую в тебе что-то непонятное, что-то новое, – он устремил на меня свой пытливый взгляд, его зеленые глаза стали неприлично большими и ясными. – Я подозреваю, в чем причина такой разительной перемены. Так вот, может, развеешь мои сомнения или, наоборот, убедишь меня в них?

– Яш, мне тяжело это говорить, но ты прав. Я не могу молчать, меня начинает мучить совесть.

– Слушаю, – лицо моего посетителя стало предельно сконцентрированным, его густые брови практически сомкнулись, а глаза слегка прищурились в ожидании интересующей его информации.

– Якуб, мой дорогой Якуб, скажи мне, пожалуйста, одну вещь. А не причастен ли ты сам к убийству Боброва? – у меня в этот момент, точно камень с души упал. Сейчас я все узнаю, все пойму. Хикматов не будет отпираться, а если и будет, то я это уловлю.

Я ожидал, что Хикматов рассмеется и начнет весело все отрицать. Но этого не произошло: морщины на лбу моего друга разгладились, губы вытянулись, а глаза широко и резко раскрылись. Сыщик-любитель прокашлялся.

– Вот оно в чем дело, – немного грустно сказал он. – Денис, я очень ценю в тебе качество, которое я прививал тебе на протяжении всей нашей многолетней дружбы – не доверяй никому, кроме себя. А сейчас и вовсе можно подозревать всех вокруг. Давай потолкуем об этом с точки зрения «четырех колонн преступления»: способ, мотив, место и время. Согласен, силы у меня достаточно, чтобы расчленить уже мертвого мужчину. А вот со временем и местом выходят затруднения. Во время убийства я был дома, дверь не открывалась, так как Тихорецкий в первые дни запирал дверь изнутри на ключ, не давая тем самым мне выйти ночью без ведома хозяина. А теперь мотив – тут вообще ничего не вяжется. Я только приехал. Смерть какого-то дачника из соседнего села мне ничего не даст. От этой смерти мне ни тепло, ни холодно. Думаю спорить здесь бессмысленно?

– А как же своего рода реклама? – то был мой единственный способ придать его действиям мотив.

– Я согласен, рекламная кампания получилась отличной, – Якуб почесал свой лоб. – Но и без этого у меня на руках была действенная стратегия, которую мы реализуем в следующем году. Так что я кристально чист. Тут тебе придется верить мне. Ты прекрасно понимаешь, что убийства без мотива совершаются только душевнобольными людьми или же в результате воздействия разного рода психотропных веществ. Я ни под одну категорию не попадаю. Поэтому даже с логической точки зрения моя причастность невозможна. Это все, что ты хотел узнать?

– Да, Якуб, – в этот момент все сомнения покинули мою голову. Я понял, что не могу ошибаться. Хикматов абсолютно точно не причастен к этому. Его голос, его манера речи сейчас говорили об одном – мой приятель говорил чистую правду. Я разбираюсь в людях и чувствую фальшь. Здесь ее не было. – Извини меня, пожалуйста. Я не имел даже права и думать об этом. Подвергнуть сомнению тебя…

– Прекрати, – он покачал головой и не дал мне договорить. – Правильно, что ты все проверяешь и подвергаешь сомнению. Это хорошо, Денис.

– Спасибо тебе! Через сколько меня выпишут?

– Думаю, уже завтра утром, если в крови по результатам теста не обнаружат критического содержания опасных веществ. Доктор сказал, что нахождение в стационаре не будет являться необходимым условием твоего лечения. Достаточно будет поменьше двигаться, принимать таблетки и обрабатывать место введения яда на ноге, Ден! И еще: никакого больше феназепама, ты меня услышал? – Якуб улыбнулся мне, на душе сразу стало тепло. – Кстати, послезавтра вечером приезжает Марк, и мы, наконец, покинем дом Тихорецкого. Переезжаем в нашу достроенную резиденцию. Там, конечно, по мелочи работа еще останется, но терпимо. Нашему хозяину тоже хочется отдохнуть от нас.

– Отличная новость, Якуб! – улыбнулся я в ответ. – А что у тебя в пакете на подоконнике?

– Точно! Совсем забыл, – произнес «шеф» и в этот момент встал со стула, чтобы передать мне пакет. – Я же привез тебе клубнику, которую мне сегодня представил наш главный фермер. Сегодня утром был первый сбор. Как результат – две тонны отборных ягод. На-ка, попробуй, Акшаров! – он опустил руку на дно пакета, затем вынул ее и протянул мне пластмассовый контейнер с ягодами.

– Отличная новость! Продажи начинаются? – я ехидно улыбнулся и попробовал клубнику. На вкус, надо сказать, она была просто восхитительной. Ее ароматный запах моментально заполонил всю мою больничную палату.

– Да! Квест под названием «Продай клубники столько, сколько сможешь» начинается, товарищ партнер! Я наберу тебе еще сегодня вечером справиться о твоем самочувствии.

Хикматов пожал мне руку и потрепал мои волосы. Сильный и вкусный запах парфюма вперемешку с сигаретным – красота. Мне очень хотелось курить, но врачи пока что не разрешали.

Мой компаньон вышел из палаты, громко хлопнув дверью. Звуки его каблуков еще долго разносились по всему коридору. Господи, спасибо судьбе за Хикматова: не приди он в нужный момент, я бы уже помер на обочине, точно жалкий пес. Хотя не ввяжись я в его дело, меня бы здесь и не было. Но, признаться честно, я был рад тому, что со мной происходит: все, что приключилось со мной в течение этих нескольких дней, было во стократ интереснее пресловутой сборки мебели, пусть даже за хорошие деньги. Каждый должен заниматься своим любимым делом, сейчас я лишний раз в этом убедился.

Якуб ушел, а я вновь уснул, чувствуя, что меня клонит в сон. Я думаю, действие феназепама все еще имело место быть, поэтому я и не мог избавиться от этой излишней сонливости.

Стоит отметить, что мое душевное состояние улучшилось во много раз по сравнению со вчерашним или даже утренним, ведь нет ничего лучше того, что можно быть абсолютно уверенным в людях, которые тебя окружают. Особенно в это нелегкое, полное лжи и лицемерия время. В то время, когда человек человеку волк, все готовы продать мать родную за место под солнцем.

Но я убежден, что место под солнцем – не такая уж и необходимость, если рядом с вами под ним не будут ваши близкие. Многие люди идут напролом, по головам, ничем не гнушаясь, отказываясь от добродетели, человеколюбия и справедливости. Моя натура не позволяет этого делать. Однако я не сомневаюсь, что Якуб способен идти по головам и рушить человеческие судьбы, ломать устои и нарушать общепринятые нормы, но только в те моменты, когда дело касается справедливости. Он убежден – справедливость должна восторжествовать, и он этого непременно добьется. Любыми способами. Любыми средствами.

7

Полдень – поистине чудесное время. По-моему, самое важное время. Не случайно ведь выписка пациентов из больницы происходит именно в это время. Я, таким образом, тоже не стал исключением, и уже в пятнадцать минут первого меня наконец-то выписали из светлой палаты Серпуховской больницы.

Первым делом, покинув территорию медицинского учреждения, я закурил. Именно сигарет мне не хватало в это время. «Тетушке Алле лучше ничего не рассказывать про мои злоключения: опять у нее сердце прихватит…» – думал я, докуривая свою никотиновую палочку бренда «Парламент».

– Алло, тетушка! – я не мог скрыть того, как сильно я соскучился по единственному родному человеку.

– Дениска! Здравствуй, мой дорогой! Как ты? – голос тетушки заставил слезы подступить к моим глазам.

– Все отлично, теть! Ты как? Как ты там отдыхаешь? – голос мой немного дрогнул.

– Все нормально, сынок. Погода стоит просто чудесная, с тетей Клавой каждый день прогуливаемся вдоль лесной опушки. Передний огород благоухает, запах черемухи стоит на всю округу, а сирень какая замечательная в этом году, сынок. К тому же, рододендроны недавно просто великолепно расцвели, знаешь ли. На днях нужно будет грядки прополоть. Все поросло уже этими сорняками! Вчера вот начала прополку, да вот закончить не смогла: дождик пошел. Поясница-то, конечно, шалит немного, но куда нам деться, божьим рабам.

– Не бережешь ты себя, тетушка. Ну, ничего, думаю, уже в следующем году не придется тебе ничего сажать: я все обеспечу, хозяйство наше растет. В руках нашего Якуба все идет как по маслу.

– Дай бог! Не хочу сглазить, – тетя Алла сделала паузу, явно пытаясь перебороть себя. – Денис, я знаю, что ты мне ничего не рассказываешь и что у тебя для меня всегда все хорошо и так далее. Но, милый мой, я хочу знать – что за «расчлененка» у вас там? По новостям только и трубят: «Убийство в Подмосковье», «Труп под Серпуховом», «Труп в пруду» и все такое прочее. Что там у вас?

– Боже мой, и до вашей глуши доползли эти долбанные новости, – я осекся.

– Не забывай, я хоть и старше телевизора, но смотрю его. Конечно же, YouTube мне как-то поприятнее стал в последнее время, там хоть все объективно и без прикрас!

– Расчленили мужика с соседнего дачного поселка, мы с Яшей занялись собственным расследованием. Думаю, уже скоро разберемся со всем, – я ответил максимально сжато, дабы не вдаваться в подробности и освободить от лишних переживаний свою дорогую тетю.

– Опять вы начали эту песню. Вот дадут тебе по башке, бестолковый, и будешь знать! Когда ж ты повзрослеешь, Денис? Видать, окончательно меня в могилу свести захотел, сынок!

– Не нужно волноваться, пожалуйста! Никто о нас не знает. Мы действуем, что называется, инкогнито, – хотя мое отравление бы явно поспорило с этим, тем не менее, тете Алле я строго дозировал информацию.

– Ну, ты хоть скажи, это не серийный убийца? Убийства еще будут? Стоит мне за тебя переживать?

– Нет, тетушка. Якуб думает, что это убийство преднамеренное и с сильным мотивом. Как-то так! О серийном убийце речи пока не идет здесь, – ответил я ей уверенно, но сам в этот момент серьезно задумался.

– Ну, ты хоть пиши в WhatsApp, чтоб я знала, что ты жив.

– Хорошо, тетушка. Я и так пишу тебе каждый день, – я расплылся в улыбке.

– Знаю, просто не хочу, чтобы ты забывал обо мне, мой мальчик.

– Разве можно?

– И еще, мой золотой – неужели вы до сих пор не наигрались с Якубом? Пора бы уже бросить это ваше увлечение. Сосредоточьтесь лучше на своей работе и заработайте денег. Чем больше, тем лучше!

Старушка посмеялась и пожелала хорошего дня. Не могу представить жизнь без своей тетки: ее поддержка и безграничная любовь даже в самую трудную минуту помогали мне найти в себе силы двигаться дальше. Не представляю, как бы я жил без нее.

Хикматов предупредил, что не сможет встретить меня, поэтому я решил заказать такси – благо сделать это не сложно, так как телефон всегда под рукой. До обеда Якуб должен был провести три деловые встречи с нашими покупателями. Всем была нужна наша шикарная клубника, которую я доел только сегодня утром.

Таксист Александр должен был приехать через пять минут. Кстати говоря, довольно-таки редкое имя для таксиста в наше время. Но Серпухов – не Москва, поэтому здесь в основном работают только местные.

Я закурил вторую, оглядывая спрятанное за старым серым бетонным забором здание больницы, построенное еще в прошлом веке из красного кирпича. Старая архитектура всегда привлекала мое внимание. Советские решения в строительстве мне почему-то очень нравились. Сталинские высотки я, например, вообще считаю произведением искусства, которому и в подметки не годятся всякие «Москва-Сити» и другие стоэтажные небоскребы.

Тихая и искренне провинциальная улица Форсса, с этой бестолковой синеголовой остановкой, на которой я сидел, представляла собой необычное смешение контрастов. Вдоль дороги стояли невысокие деревья, поэтому находиться здесь было комфортно, точно в саду. Тем не менее, по обоим краям дороги стояли машины сотрудников Серпуховской Центральной районной больницы и родственников лежащих там пациентов, что явно не стыковалось с эффектом сада.

Я сел в такси. Вызывая эконом-класс, всегда рассчитываешь на какой-нибудь «Солярис», «Рио» или, того хуже, автомобиль отечественного производства. Каково же было мое удивление, когда приехала новенькая «Камри». Действительно, иногда везет, и приложение радостно рапортует, что мне нашли машину «классом выше». Притом, каждый раз приложение пишет что-то типа: «Не переживайте, стоимость поездки от этого не изменится». Чертовски приятные мелочи жизни.

Весь путь занял не больше пятнадцати минут. Я не переставал восхищаться красотой серпуховских полей. Все, абсолютно все, утопало то в светлой, то в темной зелени лесов. Хотелось просто остановиться в любом месте и смотреть, смотреть, смотреть.

Я влюбился в Серпухов за эти несколько дней всем сердцем. Ни разу не познав в жизни истинной любви, я полюбил это местечко настолько сильно, насколько вообще был способен любить. Эти провинциальные улицы, доброжелательные и отзывчивые люди, даже выходящие по ночам «на охоту» стайки гопников – все радовало, все возвращало меня в дорогое моему сердцу прошлое, в дни моего юношества.

Тихорецкий, как обычно курил на крылечке. Завидев подъехавшее такси, старик тотчас по-молодецки вскочил на ноги и быстрым шагом поспешил ко мне.

– Денис! Здравствуй, мой мальчик! – в этот момент Андрей Семенович стал чистым воплощением доброжелательности.

– Да-да… Добрый день, командор! – я пожал его руку. – Спасибо, Александр! Оплата по карте прошла? До свидания! – попрощавшись с таксистом, я вновь повернулся к деду. – Как дела тут у вас?

– Все нормально, – пожал плечами хозяин. – Я, честно говоря, и не ожидал, что тебя так быстро выпишут. Наступило какое-то неожиданное улучшение, как любят говорить врачи?

– По-моему, вполне себе ожидаемое, – я растерялся от этого вопроса. – А разве Якуб вам ничего не сказал?

– Он сказал, что у тебя сильное отравление. Это все, что я смог выудить из него. Надо отдать ему должное: он настолько немногословен, что невольно начинаешь понимать, каким образом этот малый добивается успеха в бизнесе. Чем ты отравился-то? Я что-то перебирал в памяти последние дни, но я ничего такого и не готовил вам, вроде все продукты были свежими. Уж я-то в свежести продуктов разбираюсь.

– Да, я отравился. Да вот только не без помощи постороннего человека, – в этот момент я щелкнул пальцами. – Если вы, конечно, понимаете, к чему я клоню, Андрей Семенович.

– Так-так! Пойдем – напою тебя чаем со зверобоем. Я сделал клубничное варенье. Наверное, в больничке такого не было и в помине?

– Это точно… – протянул мечтательно я и засмеялся.

Мы вошли в дом, Тихорецкий помог мне разложить мои вещи, начал хлопотать по кухне. Вскоре чай был разлит по чашкам, варенье лежало в мисочке на столе, а ароматный запах зверобоя потихоньку захватывал все больше и больше пространства.

– Так что ты говоришь? – отхлебывая чай, начал Тихорецкий. – Тебя отравили, Денис?

– Так точно.

– Интересно, чем же? Есть какая-то информация от врачей? Мышьяк или белена, или что там еще может быть?

– Яд гюрзы, – коротко ответил я.

– Гюрза в наших краях не водится, насколько я знаю, – старик задумался. – Или ты хочешь сказать, что змея заползла к нам в дом посреди ночи? Или кто-то нам ее подкинул в дом?

– В том-то и дело, что нет. Мне ввели ее яд внутривенно уколом в ногу. Меня спасло только то, что я не двигался, так как спал. Ночью кто-то ввел мне эту заразу.

– Логично – люб�

1

Просторная кухня, светлая, точно утопающая в нежно-зеленых обоях, с прекрасным кухонным гарнитуром того же оттенка создавала ощущение небывалой легкости и прилива сил. Здесь же была дверь на балкон, который был забит всякой всячиной настолько, что прохода там не было, а дверь служила неким порталом в потусторонний мир хлама и ненужных вещей. Вообще, данные помещения в нашей стране почему-то не используются так, как в Европе, где на балконе люди отдыхают в теплое время года за чтением книги или просто сидят в кресле. В России же лоджии[1] используются для отдыха, максимум, в качестве своего рода «курительной комнаты». То ли таков наш российский менталитет, то ли слишком маленькие площади этих помещений, выделяемые застройщиком, становятся причиной такого использования в нашей стране.

Я сидел и доедал свою яичницу-глазунью с жареной колбасой, луком и помидорами. Что ни говори, а это блюдо было горячо любимо мной, так что соперничать с ним смог бы не всякий кулинарный шедевр. Покончив с едой, я заварил себе кофе и уселся поудобнее: кофе всегда требует некого расслабления. Из большой комнаты доносился голос моей тетушки, который возвращал меня в то безмятежное время, что называется «детством». Господи, отдал бы все за то, чтобы хоть раз вновь побывать на кухне, где сидят родители и что-то бурно обсуждают, а тебе лет семь – ничего тебя не волнует, ты только сидишь и слушаешь, пытаясь встревать в разговор, дабы все поняли, что ты уже взрослый. Поистине бесценное время.

– Денис! – тетушка закончила телефонный разговор и обратилась ко мне прямо из комнаты. – Дорогой мой! Ты поел?

– Да, все было очень вкусно! Посуду я сейчас вымою. Все хорошо? – зайдя к ней в комнату, спросил я.

– Не очень, сынок! Помнишь, какой ужасный ветер вчера поднялся? – она сняла очки и закусила правое ушко, устремив взгляд куда-то в стену. – То-то! Я сегодня поеду в деревню – в переднем огороде нашего дома рухнуло дерево. Тетя Тоня говорит, что дому «кранты». Но ты же понимаешь, как она любит преувеличивать.

– Надеюсь, ничего ужасного! С тобой поехать?

– Нет, Денис! Оставайся дома! Я уеду сегодня же вечером на пару дней, пока не разберусь там со всем. К тому же, кто-то обещал мне к июлю найти работу. Как твои успехи? Ты ведь знаешь, что я не люблю бездельников, сынок!

– Ну, сегодня только восемнадцатое июня…

– Опять не ищешь! – резко перебила она меня. – На одну мою пенсию мы уже не проживем, сынок. Поэтому шевели своей наглой задницей и ищи работу! – в завершение и для придания своим словам силы старушка недовольно цокнула и поднялась со своего любимого бежевого дивана. Тетушка даже ругалась очень мило: нет-нет, да все равно улыбка пробегала по ее испещренному морщинами лицу. Любимее и роднее этого лица для меня не было ничего, да и вряд ли когда-нибудь будет.

Я допил кофе и, как и обещал тетушке, вымыл посуду. Ситуация, конечно, не из легких. И я не про посуду. Куда я устроюсь на работу? Страна только восстанавливалась от губительного удара первой волны китайского вируса. До своего сокращения я работал сборщиком мебели в одном из лидеров мебельной отрасли, а потом жахнул кризис, и мне пришлось написать заявление, что называется, «по собственному».

Деньги, в принципе, я зарабатывал неплохие, но работа мне не нравилась, домой я возвращался физически и морально измотанным. Сами посудите – приезжаешь на первый объект обычно в десять, а то и в девять утра. И вот за день нужно объехать от трех до шести таких объектов. За целый день я очень сильно уставал, работа требовала очень хорошей физической подготовки. А еще эта постоянная смена объектов: иногда попадались очень приличные квартиры и хозяева, а потом как раз – и вот тебе, грязная, вонючая квартира с обшарпанными обоими и запахом псины. И ты сидишь, терпишь все это, чтобы в конце месяца получить хорошие деньги. Вы бы сильно удивились, узнав реальную зарплату «какого-то там» сборщика мебели. В Москве, конечно, платят хорошо. Я вообще считаю, что в Москве работу найти всегда можно! Хотя, судя по моим последним поискам, это кажется и не столь уж простой задачей. В общем, моя ситуация, как и все в нашем мире, несколько двояка.

Но не для работы сборщиком мебели я закончил в прошлом году Плехановский институт. И по диплому я, вообще-то, квалифицированный маркетолог. Но каким бы квалифицированным я ни был, работал я на сборке мебели, иначе бы помер с голоду и не дожил бы до сегодняшнего дня. Теперь я твердо решил устроиться по профессии: я прекрасно знал ту область, в которой хотел работать. Как-то уж очень несправедливо: четыре года бесплатного обучения, самостоятельное написание всех работ: и курсовых, и дипломных и всех-всех-всех, а все ради чего? Ради сборки мебели? Тьфу! Я твердо вознамерился устроиться работать по специальности, а иначе, зачем все это надо было начинать?

За последнюю неделю я побывал на трех собеседованиях, и все они шли по типу: «Нам нужен молодой специалист с высшим образованием. Минимальный опыт работ – от трех лет». Ну, скажите мне на милость, как я, молодой парень двадцати четырех лет, могу иметь трехлетний опыт работы, если все отказывают мне в работе, ссылаясь на нехватку опыта? Ну разве не до боли комичная ситуация? Нет, в этой стране явно что-то не так с подходом к кадровой политике.

С такими мыслями я выходил из квартиры. Разумеется, целью моей вылазки не было очередное собеседование – я запланировал встречу со своим близким другом. Быстрыми шагами я шел по хорошо знакомому мне маршруту до метро. Хоть убейте, но вид станции «Калужская» меня просто угнетает: какие-то ужасные стены и депрессивный вид. «Коньково» или «Беляево» куда приятнее глазу!

Ехал я на «Лубянку», ведь встретиться мы договорились в кальянной на этой станции метро. По-моему, чудесное место: центр, удобно ехать, так еще и никакого утреннего часа пик, что тоже немаловажно.

Ехать было недолго, и вскоре я пересел на фиолетовую ветку. Стоит отметить, что на этой ветке ездят только новые поезда «Москва», которые мне очень сильно нравятся. Справедливости ради отмечу, что в старых поездах темно-синего цвета тоже есть своя романтика.

Итак, в двенадцать часов дня я уже был на Лубянке. Я шел по Театральному проезду и восторгался красивым и ухоженным центром Москвы. В последнее время на благоустройство столицы выделяют очень много бюджетных средств. Конечно, простых гуляк, каковым я и являюсь, это не может не радовать. Главное преимущество центра – все, что тебе нужно, непременно находится в шаговой доступности.

Очевидно, что не всем нравится проводимая московской мэрией политика. Я тоже не могу себя причислить к их ярым сторонникам, тем не менее, не могу не отметить тот факт, что теперь хотя бы нет ощущения того, что Москва – это какой-то большой рынок, как это было при прошлом мэре. Все же помнят времена, когда на выходе из метро тебя встречал какой-то базар: то булочные, то палатки с одеждой, то сувениры, то вообще не пойми что. Сейчас Москва напоминает огромнейшую стройку, которая не заканчивается годами. Только отстроили что-то, тут же строят что-то другое. Но разве это плохо?

Я только что открыл сообщения в WhatsApp и понял, что меня уже ожидают за столиком в кальянной. В спешке я поднялся по крутой лестнице и, поздоровавшись с администратором, направился к столикам у окна. На мгновение я остановился и подумал о том, как хорошо сейчас проведу время, отвлекшись от нудящих родных по поводу моего тунеядства. Я, мой приятель и легкая беседа.

За столом, с трубкой кальяна в руке, сидел мой ровесник – давний знакомый, приходивший мне на выручку не один и не два раза. Уткнувшись в экран смартфона, он по-прежнему меня не замечал. Спортивный костюм серо-зеленого цвета, ослепительно белые кроссовки и кепка на столе – Марк так одевался всю мою сознательную жизнь. Лишь изредка он мог отдать дань уважения неспортивной одежде и надеть джинсы с кофтой, а с классикой и вовсе сталкивался не чаще пары раз в год. Лицо парня было, разумеется, не лишено симпатичных черт, однако преобладали другие черты, явно намекающие на грубость, необузданность характера. Черные волосы, карие глаза и маленький нос лишний раз служили этому доказательством.

– Доброе утро, бездельник! – громко сказал я, протягивая ему руку, и сел на кресло напротив него. – Давно ждешь?

– Утро доброе, Ден! Да я пришел минут пятнадцать назад, может больше. Я был первым посетителем, кальян мне сделали быстро. Как ты? Как поживает тетя Алла? – Марк расплылся в улыбке.

– Слава богу, все хорошо! Уезжает сегодня в деревню. Можем сегодня посидеть у меня, пропустить по рюмке чая, – я ухмыльнулся, ожидая реакции своего визави.

– Отлично! Но вообще-то я позвал тебя сюда не ради обсуждения отдыха. У Якуба есть дело, – серьезно сказал мне Торбов.

– Давненько я с ним не общался. Что за дело? – я взял у Марка трубку для кальяна и в ожидании ответа затянулся сладким дымом. Нежный персиковый вкус с нотками мяты. Эти табаки мне понравились. Радовало, что отечественная кальянная индустрия процветала: большинство табаков в заведениях были отечественными.

– Ты же маркетолог? Я, если ты помнишь, автомеханик…

– Да, я помню. Ты ведь так и продолжаешь работать в этой шиномонтажке?

– Ну, как тебе бы это сказать. Еще вчера я там работал, а вот сегодня уже свободен, точно ветер в поле, – Торбов небрежно улыбнулся. – Понимаешь о чем я?

– Как? Зачем же ты ушел? – опешил я, пропустив мимо ушей его вопрос. – Платили ведь неплохо.

– Ты мне не даешь договорить, Ден! Я вчера виделся с Якубом, у него для нас кое-что есть. Я думаю, пусть лучше он сам тебе все расскажет. Кстати, наш массовик-затейник скоро уже подойдет. Так сколько ты говоришь, вы с ним не виделись уже, а?

– Я даже не вспомню так сразу. По-моему, перед новым годом, если мне не изменяет память… Да, в декабре! Я брал у него денег в долг. Там немного, тысяч двадцать пять-тридцать, но просить тогда реально было не у кого больше, сам понимаешь.

– Тогда вам будет, что обсудить! – Марк улыбнулся и откинулся на спинку мягкого светло-зеленого дивана, продолжая о чем-то усердно думать. – Давай пока обсудим футбол, дружище!

Мы горячо спорили на футбольные темы, ругая руководство «Спартака» и ставя им в пример руководство «Краснодара». Веселились мы от души, притом даже не заметив, как кальянная начала забиваться и совсем скоро была уже почти полностью забита. Ничего удивительного – центр, выходной день.

Я повернул голову направо и увидел, как Якуб пододвинул к столу мягкое кресло красноватого оттека и не без удовольствия плюхнулся в него. Он почти не изменился с момента нашей последней встречи: то же безукоризненное чувство стиля, чистая одежда и приятный парфюм. На меня внимательно смотрел грозный, спортивного телосложения, парень с густыми, но аккуратными бровями и небольшим шрамом на щеке. Якуб вытянул свои пухлые губы и присвистнул.

– Денис! Меня пугает твой взгляд. Не бойся ты так, дружище, деньги ты ведь вернул уже давно! – он залился искренним смехом, мы с Марком улыбнулись.

– Как же я давно тебя не видел, Якуб! По-моему, ты стареешь, – улыбки не исчезали с наших лиц. Вот что значит встреча друзей детства, что не собирались вместе очень долгое время.

Мы еще долго смеялись, передавая по кругу трубку кальяна, и, я уверен, смеялись бы и дальше, если бы Якуб в один момент не нарушил эту ностальгическую идиллию.

– Шутки шутками, товарищи! У меня к вам дело. Марк кое-что уже знает об этом. Тебе же, Ден, я объясню все заново. Возьмите кальян кто-нибудь! – протягивая трубку сначала Марку, а потом мне, сказал Якуб. – Слушайте еще раз! Я прекрасно знаю все ваши сильные и слабые стороны. Каждый из нас сейчас находится в нелегком положении, я это прекрасно понимаю. Я предлагаю вам, товарищи, следующее: стать учредителями фермерского хозяйства, так сказать, аграрного бизнеса. Мы втроем откроем ферму, все по закону, все чисто. От вас сейчас требуются лишь две вещи – согласие и возможность внести деньги в уставный капитал. Слушаю ваши вопросы!

– По-моему, это не самое прибыльное дело, Якуб.

– Ден! Наоборот, у меня есть на примете место в Московской области, там и будем работать. Конкурентов нет, они все разорились из-за коронавируса. Тихая деревушка с пятью десятками жителей, с сельсоветом я уже договорился.

– Якуб! – немного туманный взгляд Марка был обращен в сторону нашего «главного фермера». – Я ни черта не смыслю в фермерстве и прочем. У меня хорошо выходит чинить тачки и все такое – это мой максимум. Если ничего другого от меня не будет требоваться, то я с радостью принимаю твое предложение, Хикматов!

– Прекрасно! Это изумительно!

– Что от меня нужно? – Марк не был, что называется, семи пядей во лбу. Он привык к четким инструкциям и был простоватым человеком. Таким людям как он, нужно говорить все прямо в лоб – «надо сделать то и то, Марк, за это получишь это и это».

– Сможешь достать эту сумму? – Якуб протянул ему несколько скрепленных степлером листов бумаги. На первой странице желтым текстовыделителем была выделена заветная цифра.

Мы с Марком посмотрели в бумаги, переглянулись и одновременно кивнули. Стоит отметить, что банки сейчас активно выдают кредиты. Я не боялся за свои деньги: Якуб – это тот человек, которому можно довериться во всем. Мне было понятно, что дело обязано обвенчаться успехом. А если не обвенчается, то так уж и быть – значит, не судьба мне стать квалифицированным маркетологом, вернусь обратно на сборку мебели. Думаю, игра стоит свеч.

Что касается Марка, то за него можно быть спокойным: меньше знает, крепче спит. Ему что объясняй, что не объясняй – если он захочет что-то сделать, то его уже не отговорить, а если упрется и не захочет, то никакими правдами-неправдами не уговоришь сделать. Вот и сейчас: ему понравилась идея, понравились красивые слова Якуба и все, дело в шляпе.

Видимо, именно поэтому Торбов и любил ставки на спорт, азартные игры и всякие споры на деньги. Особенное место в его сердце занимал покер, хотя и играл он в него просто из рук вон плохо. Но убедить его в этом было невозможно: он почему-то был четко уверен в том, что играет не хуже каких-нибудь финалистов международных покерных турниров.

– В общем! – улыбчивое до сего момента лицо Якуба резко изменилось и стало серьезным. – Я должен получить от вас деньги до следующей пятницы. Поверьте, дело того стоит! У меня на руках огромное количество предложений. Вы же знаете, что я всегда предвижу все наперед. Но сразу предупрежу – если прогорим, я вам ничего не верну, парни. Вы это должны четко понимать.

– Я понимаю, Якуб, – лицо Марка выглядело несколько потерянным. – Но ты лучше скажи вот что: даже если мы скинемся по той сумме, что требуется от нас по договору, этих денег все равно не хватит для полноценного функционирования фермы. Многоуважаемый партнер, ты что-то недоговариваешь.

– Марк, передай мне кальян, – глаза Якуба сверкнули огнем всего на мгновенье и тут же потухли. – Я очень хочу реализовать это дело. Оставшуюся сумму мы возьмем в кредит уже в качестве юридического лица. Позвольте мне лично разбираться с этой документальной волокитой. Все будет хорошо, джентльмены! Ведь мы же джентльмены?! – разряжая обстановку, спросил он.

– Но ты же внесешь большую сумму, нежели мы, – настала моя очередь вставить свои пять копеек. – Может, все-таки скинемся поровну, по тридцать три процента?

– Мой дорогой Денис! – зловещая искорка вновь пробежала по его глазам. – Ваша с Марком доля при распределении прибыли будет равна тридцати процентам, в то время как моя – сорока процентам. Таким образом, мы и придем к балансу, читай проект договора: сорок процентов у Якуба Хикматова, тридцать – у Марка Торбова и тридцать – у Дениса Акшарова. Я думаю, теперь все стало понятно?

На этом мы и решили все вопросы. Я быстро воодушевился идеей, и эта тема обсуждалась нами еще на протяжении двух кальянов. Расходиться, конечно, никому не хотелось. Так непринужденно сидеть и общаться в наше время становится все сложнее и сложнее. На самом-то деле, люди всегда были лицемерами, просто сейчас есть возможность лицемерить через социальные сети и встречаться лично вовсе необязательно. Все чаще и чаще люди встречаются вживую только с теми, кто им действительно приятен и дорог.

Уже в понедельник я оформил потребительский кредит в банке и отложил наличные деньги дома в конверте. Операционистка банка, такая симпатичная девушка, усердно пыталась впихать мне абсолютно ненужную страховку, от которой я весьма успешно отказался, благополучно обогнув углы непрекращающихся уговоров и доводов о том, что без этой страховки никак и никуда.

Марк Торбов заехал за мной в пятницу, рано утром. Его повидавшая виды пятнашка[2], казалось, на последнем издыхании везла своего владельца. Тем не менее, она раз за разом успешно справлялась с перемещением водителя и его пассажиров из точки «А» в точку «Б». Поэтому вполне можно утверждать, что машина отечественного производства продолжала радовать Марка. Конечно, российский автопром заслуживает отдельного разговора, так как слов на его описание просто-напросто не хватит.

– Ден! Ты готов? – Марк вошел в нашу с тетушкой квартиру.

Тетушка Алла решила остаться на даче недели на две, а это мне было только на руку, ведь в Москве у нее никого кроме меня не было, тут за ней всегда нужно присматривать, а в деревне к ней постоянно заходит ее племянница. Там Алла Викторовна точно будет под присмотром.

– Да, конечно. Я готов! – закрывая окна в большой комнате, крикнул я Марку. – Можем ехать. Деньги взял, ничего не забыл?

– Обижаешь. Ты сам-то не забыл?

– Пфф! Нет, конечно. Вот они! – я вытащил из внутреннего кармана куртки бледно-синий конверт с деньгами.

Наша скромная двушка в не менее скромной пятиэтажке оставалась позади. Успешно миновав улицу Обручева, Балаклавский проспект, а затем и Чертановскую улицу, мы оказались в районе Чертаново, где Якуб снимал однокомнатную квартиру.

Марк неуклюже припарковался, и мы вышли из машины. Только мы подошли к подъезду, как дверь открылась, и к нам навстречу шагнул наш предприимчивый друг, одетый в новенький серого цвета спортивный костюм.

– Деньги у вас, парни? – сухо и без приветствия спросил Якуб, протянув, все же, тотчас руку.

– Да, Якуб. Все при себе, – пожав ему руку, ответил я за двоих. – Но мы разве не зайдем к тебе? Я думал попьем чайку на дорожку, обсудим все еще раз, разве нет?

– Нет, конечно! Мы сегодня едем осматривать объект, господа. Марк, едем в Серпухов!

– Хорошо, но я боюсь, что без навигатора нам не справиться… – протянул владелец автомобиля.

– Ну, хорошо. Пусть тогда Ден тебе будет штурманом. Я сяду сзади, мне нужно утрясти некоторые вопросы. Если все будет идти по плану, то уже сегодня, парни, мы станем счастливыми обладателями четырнадцати гектаров земли в Подмосковье! – сказал наш баламут и прыгнул на заднее сиденье старенького автомобиля, который явно пребывал в состоянии шока от услышанного только что пункта назначения.

Варшавское, сменившееся затем Старым Симферопольским шоссе, все дальше и дальше уводило нас прочь от столицы. Пятнашка ехала бодро, быстро оставив позади Подольск, Климовск и, наконец, Чехов. Мы приближались к Серпухову – об этом говорили дорожные указатели. Якуб оторвался от телефона, отложил его в сторону и пододвинулся ближе к середине заднего сиденья, чтобы в оставшуюся часть пути внимательнее следить за дорогой.

– Скоро будем уходить направо, Марк! – понимая, что немного запоздал со своим комментарием, сказал Хикматов. – Нас интересует трасса А-108, поворот на Балабаново. Смотри внимательно, он уже скоро… А, вот и он, мой друг! Уходи направо!

Торбов лихо свернул направо с крайней левой полосы, чем вызвал неодобрительный шквал сигналов автомобилистов, что остались позади нас. По водителю было видно, что ему этот маневр принес невероятное удовольствие, ощущение собственной значимости на дороге.

– Прекрасно, Марк, – успокаивающим тоном, произнес Хикматов, – а теперь выключи свой навигатор, Ден, я покажу вам короткий и быстрый путь. Обязательно постарайтесь его запомнить: боюсь, «Яндекс. Карты» не знают этой дороги! – Якуб засмеялся.

Вся серьезность испарилась, и теперь мы все втроем смеялись, вспоминая моменты из детства. Лишь изредка «главный фермер» говорил Марку, где и куда нужно повернуть.

Вскоре хорошая асфальтированная дорога сменилась грунтовкой. Проезжая какие-то непонятные лужи и гряды кустарников, очень скоро мы оказались в маленькой уютной деревеньке под названием Акулово. Визуально казалось, что в деревне около пятидесяти-шестидесяти дворов разного состояния: есть ухоженные домики, а есть запущенные донельзя. Но в целом картина была крайне умилительной.

Красота этого села покорила нас сразу же. Вокруг лес, слышен звон ручья позади старых деревянных домов. В воздухе пахло спасительной свободой, которая является столь дефицитной в крупнейшем городе России, что мы только что оставили. Мы закурили, облокотившись на капот автомобиля и глядя на бьющую ключом природу вокруг нас.

– Красиво здесь, господа бизнесмены! Это ваша последняя сигаретка, которую вы выкурите, будучи безработными и никому ненужными людьми. Следуйте за мной, – Якуб решительно зашагал вперед. – Машину можем не запирать, Марк! Вряд ли кто-то из живущих здесь честных людей посмеет украсть у тебя диск с песнями «Ласкового мая». Красть-то у тебя больше нечего! – Якуб залился искренним смехом, а мы его подхватили.

Наша скромная компания, состоящая из трех молодых людей, уверенно шагала по проселочной дороге. Успешно пройдя ветхий мост через речку, что является правым притоком Нары, мы оказались перед большим пустым полем. Здесь нас ожидал мужчина.

– Добрый день, господа! Меня зовут Александр, я улажу все вопросы по приобретению этой земли. С Якубом Харисовичем Хикматовым мы уже знакомы, так ведь? А вы, я так понимаю, господа Торбов и Акшаров? – делец жеманно улыбнулся и протянул свою хиленькую ручку. Холеный мужчина лет сорока сильно контрастировал с нами, пышущими силой и здоровьем бугаями.

– Да. Марк Торбов! – протягивая руку, деловито произнес мой друг, сильно понизив голос.

Я тоже представился, и мы подписали бумаги, которые господин Артемьев нам предоставил. Все, как и договаривались – по тридцать процентов нам с Марком, а сорок – Якубу. Когда мы подписывали бумаги и поднимали свои взгляды на Хикматова, он одобрительно кивал, как бы отвечая на наши немые вопросы: «Стоит ли подписывать это?».

Хикматов протянул Артемьеву свой конверт с деньгами. Мужчина пересчитал деньги и поблагодарил нас. Затем он удалился, оставив нашу скромную компанию.

– Все, товарищи соучредители. Отныне мы крепко связаны друг с другом деловыми связями, – Яша расплылся в улыбке. – Теперь никаких вольностей, держим друг друга в курсе всех происходящих событий, не пропадаем, не теряемся. Вы не в детском саду, слава богу, можно таких банальных вещей не объяснять, наверное. Да, Марк? – он снова искренне улыбнулся.

– Господин главный учредитель, – Марк засмеялся, – а вы уверены, что этот женоподобный товарищ с малюсенькими ручонками не сольется вместе с нашими денежками? А то будет даже как-то обидно, что нас троих обвел этот холуй.

– Нет, дорогой мой Торбов, не сольется! Он – проверенный товарищ, – Якуб закусил губу и задумался на несколько секунд. – Теперь слушайте меня, товарищи. Ближайший месяц я не заставлю вас здесь присутствовать. Вы можете возвращаться в Москву, а я останусь тут. Этот месяц будет тяжелым: он будет насыщен разного рода подготовительными мероприятиями. Ну, вы же понимаете? Стройка, подготовка земель, закупка удобрений, подготовка планов, так ведь?

– Так-то оно так, но где ты будешь жить?

– Аренда квартиры в Чертанове закончилась, мы договорились с хозяином, что договор расторгнут с сегодняшнего дня. Мы поэтому и не зашли ко мне на чай перед дальней дорогой, так как там оставался мой арендодатель. А тут – вообще, проще простого: мне удалось договориться с одним из местных, так что поживу пока у него в доме несколько недель. Кстати, плата совсем небольшая. Уже завтра я получу на руки все документы, которые будут служить официальным подтверждением того, что земля теперь находится в нашей собственности. Завтра же начнется строительство небольшого домика-резиденции и хозяйственных сооружений, потихоньку начнем ограждать нашу территорию. А вы можете приезжать в любое время, проверять состояние дел и ход строительства, просто, боюсь, жить вам будет негде пока что! Касательно гостиниц – все ближайшие находятся в Серпухове, да и цены там не низкие. А по планам у меня следующее – уже через месяц вы должны будете переехать сюда, что называется, «на постоянку». Какое-то время будем жить в Акулово безвыездно, пока не наймем постоянный штат, который сможет вести эту незамысловатую деятельность без нашего вмешательства, но под нашим чутким руководством. Вот как-то так, друзья-товарищи!

– Я как раз улажу все вопросы в Москве за этот месяц! – Марк, казалось, был очень рад такому варианту развития событий. – А ты, Ден, что скажешь? Ты в Москву?

– Думаю, да. Я должен собрать вещи, предупредить тетушку Аллу и только потом вернуться в Акулово. Думаю, дней через десять уже смогу вернуться сюда и составить тебе компанию, Яш! Кстати, у этого местного жителя, у которого ты будешь жить, есть еще местечко для меня?

– Думаю, мы найдем тебе местечко, Денис! Заодно мне будет не очень скучно в этой дыре! – весело сказал Хикматов, бросив докуренную сигарету в сторону.

2

Через две недели после нашей последней встречи с Якубом Хикматовым я закончил все дела и оповестил тетю Аллу о своем намерении перебраться в Акулово. Она сказала, что, в таком случае, останется на даче до конца лета. Говорит, мол, в Москве одной ей будет скучно. Я не собирался ее отговаривать, ведь мне самому хотелось, чтобы она не оставалась одна в московской квартире.

Плотно позавтракав и убравшись перед отъездом в квартире, я собрал сумку с вещами и поспешил в метро. С «Калужской» я доехал до «Октябрьской», пересев затем на кольцевую и добравшись до «Курской». Удобный переход из метро прямо на Курский вокзал является несомненным преимуществом. Хотя, насколько я помню, и на Казанский, и на Киевский вокзалы тоже можно быстро попасть напрямую из метро. Впрочем, это не так уж и важно. Суть в том, что весь мой путь от дома занял не более часа. Я направился к кассам пригородных поездов купить билет и еще раз взглянуть на расписание, чтобы найти ближайший поезд до Серпухова.

Я стоял на перроне и продолжал думать о том, во что я ввязался – фермерское хозяйство в нынешних условиях для меня смотрелось отнюдь не логичным и совсем уж не «мегарентабельным», каким нам его расписывал мой товарищ, проектом. Тогда почему же Хикматов так рьяно взялся за это дело, вложив в него денег даже больше, чем мы с Марком. Задумавшись, я чуть не пропустил свой поезд. Сомнения не покидали мою бренную голову, мысли кружились, точно листья в осеннем вальсе. Прибытие электрички, к счастью, отвлекло меня от этих утомительных рассуждений.

Надо сказать, что теперь до Серпухова ездят прекрасные электрички, вагоны которых снаружи выкрашены в бежевый цвет. Прекрасные мягкие разноцветные сидения и кондиционер – все это намного приятнее, чем шумные старые поезда в московском метро, которых полно на оранжевой ветке. Вагон, в который я вошел, оказался практически пустым. Будний день, еще нет полудня.

Я надел наушники и включил музыку, закрыв от удовольствия глаза. За окнами пригородного поезда мелькали неописуемые пейзажи: все утопало в зелени полей. А после станции «Подольск» от московской серо-зеленой будничности ничего не осталось – ей на смену пришла строгая насыщенно-зеленая провинциальная романтика и красота. Никаких громадных построек, только слегка разбавленная редкими бетонными конструкциями la nature[3].

Вообще, по пути до Серпухова вагон все больше и больше пустел. Очень много людей вышли в том же Подольске, кто-то в Чехове. До конечной точки маршрута в вагоне доехало всего два человека – я и мужчина, севший в электричку, по-моему, где-то на «Красном строителе» или «Битце».

До Серпухова я ехал долго, даже устал от своей поездки. Два часа езды, и вот я на месте! Вокзал Серпухова казался мне каким-то неуклюжим. Помпезная надпись «ВОКЗАЛ» никак не стыковалась со всем этим увядающим видом главной железнодорожной станции Серпуховского городского округа.

Я прошел через турникеты, приложив свой билет к валидатору. У меня зазвонил телефон, но достать его из кармана оказалось нелегким делом: в левой руке у меня была сумка, а в правой тлела сигарета. Наконец, стиснув сигарету зубами, я потянулся за телефоном.

– Денис! Ты приехал?

– Да, Якуб, я на месте. А ты где-то поблизости?

– Да, стой около центрального входа в торговый центр «Атлас». Я скоро буду!

Положив трубку, я подошел к красивому зданию торгового центра серо-коричневого цвета и опять закурил. На какое-то мгновение я задумался о том, не зайти ли мне в сам торговый центр, перекусить фастфудом в «Бургер Кинге» или выпить кофе в «Шоколаднице». Но мною было решено не делать этого, а преданно дожидаться Якуба, а чтобы скоротать время, я решил набрать тетушке. Увлекшись разговором с моей боевой тетей, я даже не заметил, как возле меня оказался мой соучредитель Хикматов. Он курил и спокойно дожидался, когда я закончу свой телефонный разговор. Мы пожали друг другу руки, и направились в сторону парковки.

– Ты на машине?

– Что ты, Ден! Откуда?! – его глаза сильно округлились, а лицо Якуба выражало сильное недоумение от моего глупого вопроса, ведь я прекрасно знал, что машины у него никакой нет. – У хозяина я взял скутер. Скоро мы уже будем в Акулово. Даже глазом моргнуть не успеешь, дружище!

– Прекрасно. А шлем на меня есть?

– Могу предложить тебе скафандр! – улыбнулся он. – Брось ты, здесь ехать всего ничего, никто нас не остановит. На пути сюда я не заметил ни одного гаишника, так что никакой ни шлем, ни наколенники, ни напальчники тебе не нужны, Денис. Будь проще!

Якуб был одет просто, но со вкусом – как всегда. Легкая футболка-поло нежно изумрудного цвета, черные джинсы, черные туфли оксфорды, солнцезащитные очки и белоснежная улыбка – вот и все, что у него было в этот момент.

Благополучно и без ущерба комфорту усевшись на ста пятидесяти кубовый скутер японского производства, я ухватился за его металлический багажник. Полчаса прошло, пока мы не доехали до деревни. Поставив скутер на козла, Якуб взял у меня пакет и попросил идти за ним.

Мы вошли в небольшой деревянный дом, окруженный массивным забором из штакетников.

– Доброе утро! Я так понимаю, вы – господин Акшаров?

– Да, уважаемый. А вы, я так понимаю, хозяин дома? – несколько растеряно ответил я.

– Да, Андрей Семенович Тихорецкий. Садитесь, чай выпить не желаете? – пожилой мужчина лет шестидесяти отодвинул два стула и указал рукой сесть на них.

В движениях деда чувствовалась любовь к власти – этот человек привык командовать. Седые волосы, ясные голубые глаза и слегка розовые щеки придавали ему достаточно милый вид. Но глаза его имели свойство быстро меняться – от умилительно голубых до ужасающе синих, я впоследствии не раз в этом убеждался. Он был одет скромно: темно-синяя футболка да легкие светлые штаны. На правом предплечье – наколка, что обычно делают в нашей стране на зонах. Она представляла собой аккуратный, небольшого размера штык. «Видимо, сидел», – подумал тогда я и окинул деда оценивающим взглядом.

Мы с Хикматовым сели за стол и стали пить чай. Харизматичный владелец дома не сводил с меня глаз на протяжении всей нашей трапезы.

– Хороший ты мужик, Акшаров! – сказал вдруг хозяин. – Я сразу чувствую таких людей. Якуб не ошибся в выборе компаньона. Не могу говорить за вашего третьего, но ты мне нравишься, парень! Чувствую – надежный.

Хикматов рассмеялся, внимательно следя за моей реакцией. Я же был несколько обескуражен столь необычным, но, надо признаться, чертовски приятным комплиментом.

– Спасибо, Андрей Семенович! Подлейте еще чаю, пожалуйста! – с легка натянутой улыбкой попросил я.

Старик налил мне чай в красивую бледно-синего цвета кружку и взглянул на моего друга, который в тот момент одобрительно кивнул. Я понимал, что эти двое чего-то недоговаривают. А этого, признаться честно, я жуть, как не люблю. Я привык знать как можно больше, а если от меня что-то скрывают, то всеми правдами и неправдами пытаюсь выведать это. Уж такова моя особенность характера, если угодно.

Покончив с чаем и баранками, хозяин провел меня в нашу с Якубом комнату. Эта комната представляла собой просторную гостиную с телевизором и двумя диванами, в углу стоял добротный письменный стол из дуба, который дополнялся такого же цвета массивным стулом. Неровный деревянный пол, простенький линолеум, ковры на стенах – все возвращало меня в прошлое, чему я, разумеется, был неимоверно рад. Тихорецкий озвучил цену жилья в три тысячи в неделю с человека. Это достаточно бюджетный вариант, учитывая, что проживание в «Корстоне», в гостинице, что расположена неподалеку от вокзала, обошлось бы мне в три тысячи за ночь. Разница, разумеется, достаточно ощутимая.

Разобрав сумку и плюхнувшись на диван, я посмотрел на Хикматова, который что-то считал на калькуляторе за столом.

– Как ты тут, Якуб? Как проходит наше скромное строительство?

– Все хорошо, Ден. Стройка идет полным ходом. Завтра начнешь заниматься маркетинговой стратегией нашей фермы. Ты ведь у нас специалист в этой области.

– Очень харизматичный у тебя, то есть уже у нас, хозяин, Яш! – как бы пропуская мимо ушей указание друга, сказал я.

– Знаю. Он, скорее всего, отсидел в свое время – вор, рецидивист.

– Неужели он сам признался в этом?

– Нет, конечно. Сам он сказал только, что воровал раньше. Я понял, что наш дедок – рецидивист по штыку на предплечье, символу рецидивистов, который в наше время уже почти не используется в языке бандитских татуировок.

– Е! – я опешил. – Точно! Мы же с тобой в детстве интересовались этой темой. Не думал, что ты это запомнил.

– Да, как видишь, я все-таки запомнил эту информацию, – бизнесмен вытянул шею, явно довольный моим комплиментом.

– По-моему, за столом вы что-то недоговаривали, пытались что-то скрыть от меня. Неужели у нас проблемы со строителями? Почему тогда мы с Марком не в курсе? Мы же тоже на правах учредителей этого дела, Яш, – сощурившись, спросил я.

– Нет, слава Богу. Проблем нет, да и быть их не должно. А насчет недоговорок, – Хикматов отвел взгляд в сторону. – Вчера тут произошло очень интересное и странное происшествие. Интересно тебе узнать, что именно произошло, а?

– Господи, что же могло произойти в этом умилительно-тихом месте где-то у черта на куличиках? – с сильной иронией спросил я. – Я до недавнего времени вообще о Серпухове только пару раз слышал, и то из каких-то новостей, а так и знать не знал, где он находится, – вновь усмехнулся я.

– Вчера утром местные обнаружили отрубленную человеческую кисть на обочине грунтовой дороги, по которой мы сегодня с тобой проехали. Кисть, некогда бывшая частью левой руки, валялась в невысокой траве возле здания местного Дома культуры.

– Черт тебя побери, Хикматов! Почему же ты не предупредил меня об этом? – я закусил нижнюю губу.

– А, ты разве боишься? – мой приятель улыбнулся. – Что-то я тебя не узнаю, Денис.

– Ну, как бы, понимаешь, это не нормально и, естественно, пугает меня. Может здесь орудует серийный убийца, Якуб! Человека расчленили прямо тут, в этой деревне! Ты хоть осознаешь этот факт? А мы тут с тобой чаи распиваем в доме старого деда-вора, который даже не запирает на ночь калитку во двор!

– С чего ты взял, что не запирает? – широко улыбнувшись, спросил Якуб, подняв брови.

– Да потому что когда я проходил мимо калитки, то заметил, что там нет щеколды. Следовательно, калитка на ночь не запирается…

– А я все думал, заметишь ты или нет. Молодец, Ден! Не хочешь послушать продолжение истории?

– А разве есть продолжение? Хоть это все и не совсем приятно, но, зараза, жутко интересно. Но это ненормальная тема для разговоров. Я считаю, что надо перебираться в другое место. Может быть, давай лучше переедем в «Корстон»? Черт бы с этими деньгами, зато в безопасности будем.

– В какой-то степени ты прав, возможно. Но давай не будем торопиться, и ты послушаешь меня. В общем, дальше произошло кое-что, еще более интересное! – Хикматов открыл окно, прикурил и облокотился на подоконник, взяв в левую руку красивую хрустальную пепельницу. – Естественно, приехал следователь. Он приказал ментам прочесать округу, так как предполагал, что оставшиеся части тела находятся где-то поблизости. Дико неприятный тип этот следователь, скажу я честно. Пока его бездарные псы-ищейки искали другие части тела, он распорядился увезти кисть на экспертизу. Разумеется, после этого товарищ следователь совершил обход домов местных жителей.

– Но, я так полагаю, это ни к чему не привело?…

– Слушай дальше! – мой друг стряхнул пепел с сигареты в пепельницу и, не отводя взгляда от висевшего на стене ковра, продолжал. – Я проснулся вчера рано, поэтому вместе с хозяином дома был одним из самых первых очевидцев. Я думаю, все поняли, что кисть некогда принадлежала довольно крупного телосложения мужчине. Ногти на этой руке были аккуратно подстрижены – значит, человек был опрятным. Правый краешек ногтя среднего и левый краешек указательного пальцев руки имели четкий желтоватый оттенок. Что это значит, Денис?

– Заядлый курильщик…

– Правильно, а самое главное – левша, судя по всему, так как кисть – левая! Вот такими незамысловатыми данными мы с дедом располагали, только взглянув на кисть руки. Я дожидался, когда следователь нагрянет к нам. Долго ждать не пришлось: наш дом был третьим в списке. Я поделился с ним своей информацией, он выслушал меня и попросил объяснить цель моего пребывания в Акулово. Мне пришлось в двух словах объяснить нашу с вами бизнес-идею и показать необходимые документы.

– До свидания, гражданин Хикматов! – стоя уже в дверях, сказал он тогда мне. – Я продолжу искать свежевскопанную землю в соседних поселках.

– Товарищ следователь. Я боюсь, вы напрасно теряете время! – не выдержал я.

– Почему же, гражданин Хикматов?

– Потому что расчлененное тело несли в мешке (я предполагаю, в типичном мусорном мешке черного цвета). Я думаю, убийство произошло ночью, хотя доказательств этого у меня нет. Убийца расчленил тело прямо за зданием клуба, о чем свидетельствуют лужи крови в том месте, расфасовал конечности и поспешил избавиться от тела. Но, видимо, слишком тяжело его было нести, и убийца устал, поэтому остановился передохнуть. Отдохнув, мужчина, я так думаю, схватил мешок и поднял его, не заметив, что кисть вывалилась оттуда. Но это всего лишь моя скромная версия. Ни на какое экспертное мнение я не претендую, я всего лишь любитель.

– Почему именно мужчина и почему мешок именно черного цвета? – следователь внимательно меня слушал.

– Убитый – мужчина. Судя по руке, довольно-таки упитанный. Согласитесь, что женщина вряд ли бы справилась в одиночку со столь тяжелой ношей? А касательно цвета – это же чистая теория вероятностей, уважаемый. Чаще всего для транспортировки расчлененного тела выбирается именно вместительный черный мусорный мешок. Это просто вероятнее, чем, к примеру, мешок оранжевого цвета.

– Логично, уважаемый… – процедил сквозь зубы следователь Мальцев. – Как раз убийца и закопал останки в землю, а так как дождя ночью не было, мы быстро найдем место захоронения. Все логично.

– Нет! Мешок тяжелый, далеко его не унесешь. Дождя не обещают в ближайшие дни, значит, свежевскопанную землю быстро найдут. Логично, что убийца решил избавиться от тела иным способом.

– Удивите меня! И каким же? – ухмылка не исчезала с его противного лица.

– Пруд, товарищ следователь. Ищите тело в пруду. Вода там мутная, из-за глины. Следовательно, тело нашли бы там нескоро, если бы я вам не дал совет, – я подмигнул ему.

Следователь прислушался к моим словам не сразу. Продолжая прочесывать округу до обеда, его бездарные псы ничего так и не обнаружили. После обеда я уснул, а вечером ко мне вновь приехал следователь Мальцев и рассказал, что все оставшиеся части тела обнаружили в пруду. Теперь они занимаются установлением личности убитого. Вот так!

Хикматов рассказывал все это мне, эмоционально жестикулируя и соблюдая при этом все правила интонации. Хоть на минуту отвлечься от его рассказа было выше моих сил. Я ни разу не перебил Якуба, оставляя все вопросы до окончания повествования.

– Вот, вообще, на месте следователя я бы тебя арестовал первым делом, Якуб, после слов о том, где нужно искать тело. Но потом вспоминаю, кто твой отец, и вопросы у меня сами по себе отпадают. Я думаю, дядя Харис предупредил всех полицейских в округе, чтобы тебя не трогали, а использовали в качестве консультанта. Так ведь? – я посмотрел на него, он молча кивнул. – Ну ладно, рассказанную мне информацию ты получил вчера вечером. А что же сегодня утром? Есть какие-то новости?

– Есть, конечно. Убитый – некто Михаил Васильевич Бобров, житель соседнего дачного поселка с прозаическим названием «Автомобилист». Кстати, экспертиза показала, что лужа крови, неуклюже закиданная землей неподалеку от здания сельского клуба, полностью совпадает с образцами крови Боброва. То есть его расчленили прямо там, у здания клуба. Убийца быстро утомился, раз решил сделать перекур неподалеку, и выронил из пакета левую кисть. Как тебе такое?

– Ну, я не слишком-то уж и удивлен, Яш. Если бы убитый был местным, то односельчане быстро бы заметили исчезновение своего человека.

– Может быть, ты и не удивлен, но, согласись, это наводит на определенные мысли.

– Например?

– Ответь мне, что этот солидных лет мужчина делал ночью в нашей деревне? Уж явно не на дискотеку приехал.

– С чего ты вообще взял, что он был тут именно ночью?

– Согласен, доказательств этого пока нет. Но разделывать человека, точно это свиной окорок, днем – идея не из лучших. Человеку, который оказывается в Акулово в первый или второй раз в жизни, объяснить ночной визит убитого не представляется возможным. Но! Я тут живу уже две недели, поэтому кое-что знаю, – Хикматов сделал по-настоящему театральную паузу. – Я, например, прекрасно знаю, что в местном Доме культуры с вечера и до поздней ночи мужики регулярно, два или три раза в неделю, играют в карты на деньги. Понимаешь, к чему я клоню?

– Это же прекрасно! – как-то неуместно воскликнул я. – Ну, то есть я имел в виду, что это многое объясняет.

– Интересно! И что же? – Якуб смотрел на меня с улыбкой, сделав в это время сильный затяг.

– Убитый являлся членом карточного клуба. Вот что! А значит и убийца тоже?

– Отлично! Серьезно тебе говорю, Денис – тебя-то мне здесь и не хватало.

– Ну, так что насчет этого клуба? Ты же по любому что-то уже разнюхал, я же знаю твою любовь к сплетням и слухам!

– Сплетни и слухи – мощнейшие источники достоверных фактов. Я выяснил, что в Доме культуры в карты играет обычно шесть человек. К тому же, только у этих шестерых завсегдатаев есть ключи от клуба. А наш многоуважаемый хозяин дома, господин Тихорецкий, и по сей день является заядлым картежником. Он лично участвовал в игре позавчера.

– Значит, он знает, кто убийца?

– Конечно, нет, Денис! Более легкого развития событий и представить сложно! Он ушел из клуба самым первым, так как в тот вечер у него сильно болело сердце. Я еще не спал, он вернулся домой около половины двенадцатого, выпил валерьянки и тотчас же лег в кровать. Я не спал допоздна, занимался этими чертовыми отчетами и планами.

– Может быть, Тихорецкий и есть убийца?

Хикматов звонко захохотал, громко хлопнув в ладоши – так выглядел искрений смех главного учредителя нашей фермы. Я понял, что у него есть весомые аргументы, опровергающие причастность нашего арендодателя к смерти мужчины из соседнего дачного поселка.

– Ну ты и даешь! Не смеши мои пятки, Ден! Я уснул приблизительно в половину третьего ночи. Тихорецкий никуда не выходил, я бы это услышал, так как дверь его спальни сильно скрипит при малейшей манипуляции над ней. К тому же, я проснулся затем в четыре утра: из-за съеденной вечером ужасно соленой скумбрии я сильно хотел пить. Перед тем как опять лечь я проверил старика, так как переживал за его сердце. Семеныч храпел как трактор!

– Ну, хорошо! Если Тихорецкий не виновен, то остается кто-то из четырех?

– Андрей Семенович – ценнейший актив в наших руках. Он даже не додумался, что убитый – член карточного клуба, так как на тот момент еще никто не знал личности жертвы. Поэтому мои расспросы касательно участников игры, состоявшейся в тот роковой вечер, казались ему довольно безобидными. – Глаза Хикматова опустились на лежащий на столе исписанный лист бумаги. – Позавчера вечером в клубе было не привычные шесть, а семь человек: товарищ Михаил Бобров, убитый; Борис Ямпольский, являющийся владельцем магазина в соседнем селе; Тряпко, разнорабочий; Инесса Павловна Новикова, бывшая учительница городской школы, вышедшая на заслуженный покой; Иван Трофимович Пиратов, старик лет семидесяти; Шурик, местный выпивоха; ну и наш дражайший Андрей Семенович Тихорецкий. Вот каков расклад, дорогой друг! Разумеется, в голове надо держать и гипотетическую возможность, что убийца не является членом карточного клуба. Но в то, что убийца – это третье лицо, мне верится с трудом, если честно. Но пока что это всего лишь догадки. Следствие, к слову, принялось активно проверять наших строителей, ночевавших неподалеку. Что ж, пусть проверяют, хотя я в их причастность не верю: мотива нет. Кстати, как я уже говорил, расчленено тело Боброва было прямо за Домом культуры, там огромная лужа крови, присыпанная землей. Присыпана она, кстати, достаточно небрежно, что говорит о спешке нашего «расчленителя».

– Н-да! Ну и загадка, ей-богу! – я цокнул.

– Причем довольно-таки непростая, согласись.

– Надеюсь, вмешиваться в это не будем? – я внимательно посмотрел на Якуба.

– Боюсь, что не вмешаться в данном случае – непростительный грех, который будет мучить меня до конца жизни! – лицо моего собеседника приняло суровый вид, брови его практически соединились, складки на лбу стали похожи на горную долину, а пухлые губы плотно сомкнулись, придавая образу Хикматова толику сумасшествия.

– Ну, твоя правда. Значит, будем помогать официальному следствию, да?

– Боже упаси, Денис! – лоб Якуба разгладился, а суровость исчезла с его и без того мужественного лица. – Если и поделимся с ними какой-то информацией, то только для того, чтобы справедливость восторжествовала. Я не готов оказывать содействие следствие, чтобы они об этом знали. Вот разузнаю что-то и сообщу, а пока рано делить шкуру неубитого медведя, ведь так, друг мой?

– Все бы ничего, но строительство, маркетинговая стратегия и прочие хлопоты. Как нам быть со всем этим? – я спросил это с толикой грусти в голосе.

– Брось это! – Якуб махнул рукой в сторону стола. – Строительство полностью завершится только через пару недель, а маркетинговые исследования подождут. К тому же, я ведь не собираюсь днями и ночами напролет заниматься нашим скромным расследованием, хоть это и единственное развлечение в здешних местах. Поиск разгадки – всего лишь игра, в которую я буду играть, когда мне захочется или когда необходимо будет вмешаться! – он сжал правую руку в кулак, его мускулистая рука вся напряглась, а сам Якуб стал похож на настоящего разъяренного пса, сорвавшегося с цепи.

С пару минут мы помолчали, выкурили еще по одной сигарете в полной тишине, а затем Хикматов развернулся ко мне и негромко и задумчиво произнес:

– В конце концов, я не официальное лицо. Я никому ничего не должен. Это не моя работа, поэтому у меня есть пространство для маневра: хочу – расследую, не хочу – не расследую. Все очень просто, Денис. Ведь наше преимущество перед Мальцевым в том, что мы не обременены погонами, и с нами люди будут разговаривать как с обычными людьми. У полицейских такой непозволительной роскоши нет и в помине. Опять заниматься этим неблагородным делом? Ты же помнишь тот первый и последний случай, когда я попытался вмешаться в расследование? Помнишь тот шквал критики и дерьма, что на меня был обрушен после неудачной попытки? И я знал, Денис, я знал, что близок к разгадке. Мне по-прежнему ясна та картина. Я хорошо все помню и чувствую, что не сделай я ту ошибку, то вычислил бы преступника.

– Я с тобой полностью согласен, Якуб, – с пониманием кивнул в ответ я. – Тот опыт сыщика был не слишком удачным. Мне вправду очень жаль, что все так вышло. Но давай не будем возвращаться к этой больной для тебя теме. Забудь ты уже это дело, Хикматов. Давай перейдем к настоящему. Итак, какие у нас планы на сегодня в рамках нашего скромного импровизированного расследования?

– Честно говоря, Денис, никаких планов-то я пока и не строил на сегодня. Я предлагаю немного вздремнуть, а затем плотно пообедать стряпней нашего хозяина. А там и видно будет.

– Но ты тут столько всего наговорил, неужели ты можешь спокойно уйти спать? – я был просто обескуражен его заявлением. – Яш, расчленили человека. Ты можешь посодействовать следствию в раскрытии дела и установлении личности убитого. А ты невозмутимо идешь спать и считаешь это нормальным?

– Абсолютно, – ухмыльнувшись, ответил он. – Я еще раз повторяю – я никому ничего не должен. А действовать сейчас просто неразумно. Тут надо продумать кое-что другое. Да и к тому же мой прошлый опыт настойчиво говорит мне – не лезь, но неуемное любопытство и стремление к справедливости не позволяет мне упускать такой шанс. Следователь ведь завалит все дело, арестует какого-нибудь бомжа из Серпухова и дело в шляпе, а сам звездочки на погоны получит. Так ведь нельзя! – махнул рукой он и побрел к дивану. – Не хочу, Денис. Мне надо все обдумать, то дело оставило слишком глубокую рану в моем сердце.

На этом мы разошлись по углам, каждый лег на свой диван. За окном щебетали птички, дул легкий ветерок, а с кухни доносились звуки поварских манипуляций Тихорецкого. В такой обстановке я достаточно быстро вырубился и уснул безмятежным сном.

3

После плотного обеда, с заботой приготовленного Андреем Семеновичем, мы с Хикматовым снова улеглись на наши лежбища. Я задремал и вновь на добрые полчаса, так сказать, «выпал из действительности». Разбудил меня мой компаньон, несильно толкнувший меня в плечо.

– Добрый обед! Я дико извиняюсь, что разбудил тебя. Я просто хотел предупредить, что минут через сорок-пятьдесят приедет Марк. Встреть его, пожалуйста, наш соучредитель хочет посмотреть на то, как ведется строительство. И о нашем расследовании ему пока ни слова: я хочу ему рассказать об этом по телефону сегодня вечером. Будь добр, предупреди Торбова, чтобы он не нахамил нашему хозяину – Тихорецкому, как наш друг любит делать при первом знакомстве! – Хикматов рассмеялся. – Вот вроде бы и все на этом.

– А ты? – несколько растерявшись, спросил я. – Далеко собрался?

– Я хочу сходить к Тряпко: у меня сломался ремешок на часах, а он, я слышал, занимается мелкими ремонтными работами.

– Гхм… Ну, ремешок, так ремешок. Бывай, Якуб! – еще не до конца проснувшись, проводил его я своим затуманенным взглядом.

Теперь уснуть я не мог, сколько не пытался, поэтому резко поднялся с дивана и поплелся на просторное крыльцо – выкурить сигарету. Тут же, сидя на ступеньках с облупившейся краской, курил свои дешевые сигареты отечественной марки «Ява» суровый Тихорецкий.

– Спасибо за обед, еще раз. Я уверен, вы можете дать фору любому шеф-повару! – прикуривая, начал я. Вообще, мне хотелось наладить контакт со стариком, поэтому мне показалось, что сейчас представился отличный шанс.

– Хо-хо… Сынок, слишком долго я живу один, чтобы не уметь готовить, – взгляд нашего хозяина был устремлен куда-то в сторону.

– Вы, что же, всю жизнь прожили в полном одиночестве? – с подчеркнутым интересом спросил я.

– Не думаю, что тебе это будет интересно слушать, Денис. Жизнь моя – штука отнюдь не вдохновляющая. Я называю ее собачьей, ибо ничего хорошего в ней нет и не было никогда.

Надо признаться, я был достаточно заинтригован, поэтому не смог удержаться от пламенного возражения, дабы развить желание у моего собеседника поделиться со мной историей своей жизни.

– Почему же? Мы живем тут с вами, поэтому хотелось бы знать, что вы за фрукт, – скромно улыбнулся я.

– Да рассказывать-то, в принципе, и нечего, – пожал плечами старикан. – Как бы это объяснить, сынок… Короче говоря, когда мне стукнуло девятнадцать лет, и я собирался поступать в полиграфический институт, мама умерла от тифа. Отец тогда сильно горевал, что сказалось на его здоровье. Я не мог оставить больного отца, поэтому остался тут, в деревне, и устроился работать трактористом в нашем колхозе. Мечты об институте так навсегда и остались мечтами.

Тихорецкий сделал пару затяжек, не произнося ни слова. Кажется, он думал о том, стоит ли рассказывать мне это все дальше. По сути, я чужой для него, и не всякий человек отважится просто так, ни с того, ни с сего вывалить очень личную информацию. Но дед чувствовал меня как человека. Я хорошо умею располагать к себе людей, он это уловил.

– Платили мало, – Семеныч, очевидно, решил продолжить, – но на еду хватало. Знаю, сейчас принято ругать наше советское правительство, но этого я делать не буду: государство было на защите наших деревень, не то что сейчас. Все поросло бурьяном, поля даже не обрабатываются, ничего не делается! Хорошо, хоть вы есть! Земля за даром не пропадет. А так, этим проклятым капиталистам ничего не надо, ведь на земле работать – это вам не капусту стричь с дурачков городских. Руководить таким делом очень большой труд, ведь нужно много всего знать и уметь общаться с простыми работягами.

– Я думаю, мы обосновались здесь надолго, поэтому о земле не переживайте, – тихим голосом я пытался успокоить старика. – Кто знает, может, мы захотим расширить свои владения и возделывать еще больше земель. Разумеется, если все будет хорошо с прибылью, а заказы будут только увеличиваться. От капитализма никуда не денешься, ведь заниматься убыточным делом – это самоубийство.

– Надеюсь… – Тихорецкий опять отвернулся и посмотрел куда-то вдаль. – Так вот, как-то вечером ко мне пришел Пиратов. Ну, может, ты уже знаешь его, хотя вряд ли, ты ведь тут всего ничего. Короче, живет он в соседнем доме от меня. Этот старый пройдоха тогда предложил мне одно дело – грабануть бабку-спекулянтку, что торговала хрусталем в Мокром, соседнем поселке. Ну, молодой и глупый, я согласился. Кто ж знал, что ее муж – влиятельный человек в местной администрации… Н-да… Непростительный просчет… – мужчина цокнул. – В конечном счете, нам дали по три года колонии общего режима. Я знал, что отец не доживет до того дня, когда я откинусь. Так оно и случилось – незадолго до моего выхода на волю Тихорецкий-старший умер от острой сердечной недостаточности… – его голос слегка, едва уловимо, дрогнул, а глаза старика вмиг заволокло слезами.

– Извините, если я как-то задел вас, Андрей Семенович, – неуклюже сказал я.

– Брось, сынок. Я плачу не от горя, а от радости, что отец не мучился так долго. Н-да… – глаза рассказчика вновь стали ясно-голубыми. – Так вот, откинувшись с зоны, я уже не смог жить, как прежде. Я начал пить, что вполне естественно: контролировать меня было некому. В дни протрезвлений я в истерике бежал на могилу родителей и скулил там, точно жалкая сука. Обещал не пить, обещал жениться, – старик провел рукой по опять накрывшимся слезами глазам. – Но возвращаясь оттуда, я опять начинал пить, пуская жизнь свою под откос.

В воздухе повисла немая пауза. Я ничего не говорил, а Тихорецкий перебирал в памяти дни давно угасшей молодости.

– И вот, сынок, – резко продолжил старик. – Мне уже шестьдесят три – я так и не был ни разу женат, отсидел за воровство еще раз. Единственная радость и повод для гордости – бросил пить запоями уже как лет двадцать. Теперь пару рюмок могу только пропустить, не больше! Конечно, здоровье ведь уже не то, сынок, – он взглянул на меня, глаза его покраснели, а по лицу пробежала судорожная улыбка.

Это был совсем не тот человек, которого я сегодня увидел за завтраком. О его суровости и властности напоминала лишь наколка и могучее тело. Лицо хозяина было полно искренности, я даже несколько растерялся.

– Я рассказал тебе это не просто так, мой юный друг! Не хочу, чтобы кто-нибудь, даже злейший враг, прожил моей жизнью. Вы с Якубом – хорошие люди, поэтому, пожалуйста, не теряйте время понапрасну. Ты, я вижу, очень надежный человек, не умеющий предавать. Хикматов – очень грамотный парень, у него большое будущее, сынок. Я благодарен Богу за таких квартирантов. Вы, можно так сказать, вновь вернули меня к жизни, – слова искренней благодарности я слышал от деда в этот момент в первый и последний раз.

– Я надеюсь, мы проживем счастливую жизнь, Андрей Семенович, да и ваша только впереди! После шестидесяти жизнь только начинается! – пошутил я, разряжая обстановку.

В ответ Тихорецкий кивнул и потянулся за второй сигаретой. Мы сидели на ступеньках в полной тишине, глядя на то, как поднимается сильный ветер. В воздухе наконец повеяло спасительной прохладой. Иногда я ловил на себе испытующий взгляд моего хозяина, но меня это не сильно беспокоило. Я понимал, что старик меня изучает, его натренированный глаз умел быстро выделять самое главное в любом человеке.

Наконец, к дому подъехала уже знакомая мне пятнашка. Марк, не изменяющий привычкам и одетый в спортивный костюм, вышел из автомобиля и помахал мне. Мы с дедом подошли к нему, и я представил их друг другу. Тихорецкий вернулся в дом, а я с Торбовым на правах учредителей «ХАТ-Фарм» пошли проверить ход строительства и обсудить всякие мелочи по дальнейшему развитию.

Проходя через ветхий мост, я невольно обратил внимание на истоптанную тут и там землю – признаки вчерашних поисков. Не слишком сообразительный Торбов шел позади меня, куря Iqos и рассказывая какую-то очередную историю, которых у него, наверное, сотни тысяч, если не больше. Марк – это сила и ничего кроме силы, ум – это не по его части. Будучи его близким другом, я прекрасно понимал, что Торбов, ни черта не смыслящий в бизнесе и экономике в целом, не способен был оценить реальную рентабельность проекта Хикматова. Следовательно, это Якуб надоумил его вложиться в наше общее дело. Сказать честно, в глубине души у меня закрадывались смутные подозрения, что Хикматов рано или поздно обдурит нашего не слишком смышленого друга при распределении будущей прибыли. Разумеется, я не хотел в это верить и был уверен в честности нашего главного учредителя. Для Якуба, все-таки, договоренности и справедливость всегда были на первом месте в любом деле.

Строительство шло своим чередом в строгом соответствии утвержденным планам, даже несколько опережая их. Я искренне удивился темпам работы, так как фундаменты всех четырех хозяйственных помещений были уже установлены, а строительство дома-офиса было завершено почти на сорок процентов. Старший бригадир объекта отрапортовал обо всем, как в армии. Мы поблагодарили его и продолжили путь вдвоем.

Вообще, не удивительно, что все строительные работы велись с таким завидным и столь усердным рвением: после пандемии коронавируса, сильно повлиявшей на экономику России, многие строительные компании оказались на пороге банкротства. И именно поэтому они хватались сейчас обеими руками за любые заказы, точно за спасательные круги, прилично уступая в цене, дабы не дать взяться за дело проклятым конкурентам. Таков закон рыночной экономики – покупатель голосует рублем, как известно, а в условиях падения уровня доходов (как у населения, так и у компаний), это ощущалось более остро.

Убедившись, что все в порядке, мы с моим соучредителем отправились обратно в дом. Крепкий чай Марку, рюмочка Андрею Семеновичу, чашка крепкого кофе мне – так наша компания села за стол. Свежие баранки, деревенские пряники, вафли и простенькие конфеты прекрасно дополняли эту картину деревенской мечты. Торбов, не прекращая, о чем-то спорил с Тихорецким. Этого у нашего автомеханика было не отнять – спорит он всегда. Но здесь вся полемика была разбавлена смехом и шутками. Так что нашему хозяину этот парень тоже понравился.

– Ну, где же Якуб? – нетерпеливо выпалил Торбов, когда мы сели покурить на крыльце.

– Он пошел к какому-то мужику починить ремешок от часов. Ляпко… Или как его там – сказал я, обращаясь за помощью к деду в установлении личности этого мужика.

– Иван Тряпко, молодой человек. Тряпко его фамилия. Он тут мастер на все руки, – объяснил нам Семеныч несколько поучительным тоном. – Но что-то и впрямь Якуб долго у него уже торчит. Не случилось ли чего там с ними, Тряпичный ведь и выпить любит.

– Вон он, этот гад! – неожиданный и громкий смех Марка заставил меня вздрогнуть. Он вскочил и подбежал к калитке, в которую уже заходил наш шеф (как его называл порой сам Торбов). – Вспомнишь его, вот и оно, да, Денис?

– А… Марк, приветствую! – парни пожали друг другу руки и направились к нам.

Мы вчетвером курили на крыльце деревенского дома, вдыхая свежий воздух. «Воздух свободы» – иначе его не назовешь. Подумать только, что в каких-то девяноста километрах от нас эта ненавистная Москва, которая заковывает свободных людей в кандалы панелек и многоэтажек. Серые бетонные джунгли столицы искалечили много судеб, но никто и не думает уезжать оттуда, наоборот, все тянутся в Москву бесконечным караваном трудовых мигрантов из регионов. Это убивает нашу страну: людей в небольших населенных пунктах становится все меньше и меньше, умирают деревни, села и даже целые города. От этого всем нам четверым становилось невыносимо больно, ведь рано или поздно столичный мыльный экономический пузырь лопнет, и что тогда?

Начинало вечереть, солнце пряталось за горизонт. Его прощальные тусклые лучи нежно обнимали крыши домов, грунтовую дорогу, бескрайние серпуховские поля и берега того самого жуткого пруда, где буквально вчера нашли хладнокровно расчлененный труп мужчины из соседнего поселка. Возможно, по деревне разгуливал жестокий убийца, а мы безмятежно курили в этой обстановке.

Марк стал собираться в дорогу. Мы напрасно уговаривали его остаться на ночь: он говорил, что еще не уладил до конца все свои вопросы в Москве, а приехал он только чтобы увидеться с нами и лично убедиться, что все в порядке. Как я выяснил позже, Якуб созванивается с ним каждый день, но Марк все равно захотел приехать и устроить своего рода проверку. Мне показалось, что он сюда приехал оценить обстановку и понять, за что он заплатил такие деньги. Иногда у нашего друга просыпался разум, однако вскоре так же безропотно переходил в спящий режим.

– Давай, Торбов! Ждем тебя уже на ПМЖ! – с доброй улыбкой крикнул Хикматов вослед.

– Давайте, мужики! Не скучайте! Андрея Семеновича не обижайте, пожалуйста, – водитель пятнашки довольно тупо гоготнул и опустил свою пятую точку в кресло машины.

– Он сам кого угодно обидит! – весело прокричал старичок в ответ Марку, тряхнув кулаком напоследок.

Проводив Торбова, Тихорецкий отправился на вечерний чай к Пиратову, а мы с Якубом вернулись в нашу комнату. Я сгорал от любопытства и хотел разузнать, где же пробыл весь день мой друг. Он, разумеется, мог наплести что угодно, но я прекрасно понимал, что Хикматов – из тех людей, что без достаточно весомого повода даже с дивана не поднимутся, не говоря уж о ремешке для часов, которые он носит не так уж и часто. Очевидно, он вынюхивал подробности дела от игроков карточного клуба. Это я и хотел услышать из его уст, улегшись на диван и устремив свой пытливый взгляд в его сторону.

– Я так понимаю, ты от меня не отстанешь! – сказал он мне, сев вполоборота на массивный стул возле дубового стола. – Что ж, это смотрится логичным. Я знаю, что твой мозг уже перебрал тысячу возможных моих ответов, Ден, – Якуб улыбнулся. – Я с тобой сейчас поделюсь моими наблюдениями, а ты поможешь мне сделать выводы из всего этого и сгруппировать всю информацию.

Он глубоко вздохнул и, наверняка, начал перебирать в своей памяти все детали того, как он провел последние шесть часов. Когда этот процесс завершился, Хикматов устремил свой взгляд на красный ковер на стене и на мгновение плотно сомкнул губы.

– Этот Тряпко – пренеприятный тип, скажу я тебе. Да, во всяких мелких ремонтных работах он работяга что надо. Починил мне ремешок на часах и взял всего сто пятьдесят рублей, а ведь в Москве за ремонт просили шестьсот, а то и семьсот. Там очень тонкое крепление, и Тряпко справился с ним. Но суть не в этом! Короче, он любит выпить, что, в принципе, неудивительно: в деревне больше нечего делать, кроме как хлестать с мужиками водку да играть в карты, сам понимаешь. Он был в тот роковой вечер в клубе и ушел вскоре после Тихорецкого, так как играл с ним в паре. Когда я поинтересовался, не могу ли я вступить в клуб, он покачал головой и сказал, мол, там и так шесть-семь человек, а для игры в бур-козла хватает и четверых. Бобров, как я выяснил, участвовал в карточных баталиях редко. А если и играл, то только в паре с Инессой Павловной, которая тоже заядлым картежником не являлась, хотя и играла весьма сносно, – Хикматов многозначительно взглянул на меня, видимо, ожидая вопроса.

– Ты думаешь, что я хочу что-то спросить у тебя?

– Нет. Просто это вся информация, которую мне удалось вытянуть из этого тощего, словно тростинка, мужика лет тридцати. Не находишь это странным?

– Это неудивительно: ты человек новый, ничего о тебе неизвестно, строишь какую-то ферму тут, повергая в недоумение местных жителей. К тому же, не забывай, ты – москвич, человек с Большой земли для них… – задрав вверх указательный палец, максимально загадочным голосом проговорил я.

– Нет, москвичей они, наоборот, не любят. Так что разломать барьер недоверия будет очень сложно, если вообще возможно! – резко встав со стула, Хикматов принялся шагать взад-вперед по комнате. – Нет, Тряпко что-то скрывает, это очевидно, дружище.

– Может, так-то оно так, но этого у него не выудить, хотя… – по моему лицу пробежала зловещая улыбка, – мы можем напоить этого товарища, ведь он не сильно старше нас, так что найдем, о чем поговорить, не так ли?

– Отличная идея, Ден! Но это мы сможем провернуть только завтра вечером: днем у нас будут дела на нашей территории. Там нужно будет кое-чем заняться, дружище.

– Я еще не до конца посвящен в то, какие нас завтра ждут дела, господин Хикматов, поэтому не понимаю, о чем вы, – я прилег на свой диван и вытянул ноги.

– Об этом завтра. Так вот, после Тряпко я отправился в магазин к Ямпольскому. Разумеется, за прилавком всегда он сам. Алкоголь он не продает, что позволяет ему закрываться в семь часов, оберегая себя от выходок всякой алкашни близлежащих сел. Хотя, я думаю, из-за отсутствия алкоголя в товарном ассортименте прибыль сильно хромает. Но я опять отвлекаюсь… А! У него в магазине я купил колбасы и сосисок, хотя главной причиной моего визита были далеко не гастрономические предпочтения нашего хозяина, конечно. Начав как бы невзначай разговор об убитом, Ямпольский, этот старый лис-еврей, начал уводить меня от этой темы, повторяя, дескать, «это не твое и не мое дело». Но все же мне удалось кое-что выяснить у него, – интригующе произнес мой друг.

– Слушай, Хикматов, не томи, а!

– Даже и не думал тебя томить, Ден. К сожалению, я не могу задавать много вопросов, потому как я не старая бабка семидесяти-восьмидесяти лет, которой везде нужно сунуть свой нос. Любой мой неосторожный и непродуманный вопрос может раскрыть меня, и тогда бы он непременно понял, что я тут вынюхиваю. Короче говоря, я выяснил только то, что Ямпольский играет в паре с Шуриком.

– Хорошо. Но теперь вопрос – с кем же в паре играет Пиратов?

– Вот в этом и загвоздка: я не понимаю, почему он не играл в тот вечер. Надо узнать, какую роль он там выполняет. Просто я реально не понимаю, каким там боком этот семидесятилетний старикан, – садясь на свой диван, медленно проговорил Якуб.

– Давай так: наш дед всегда играет в паре с Тряпко, Ямпольский – с Шуриком, эта учительница на пенсии – с Бобровым, который убит. При всем при этом, последняя парочка играет не всегда, так как заядлыми картежниками не является.

– Не думаю, что кто-то из них соврал мне! – прервал мои мысли вслух Хикматов. – А значит, старик Пиратов выступает в роли судьи во время их карточных баталий, ведь если Бобров с Инессой не играют, то за столом все равно есть четыре человека. А в бур-козла пара на пару играют именно вчетвером. Убитый с его напарницей, выходит, играли только тогда, когда нужно было подменить проигравшую пару. Все сходится, Ден! Но этого мало, нужно больше информации.

– Но это, к сожалению, никак не наталкивает меня ни на какие мысли, которые могли бы привести к установлению личности убийцы. Если мы уж решили, что убийца – кто-то из карточного клуба, то нужно проработать все версии.

– Пока что да. Но зато мы знаем, кто с кем играет, поэтому если убийца действовал не в одиночку, то мы, выходит, в два счета установим личность его сообщника. Сдается мне, что убийца – один из шестерых.