Невеста дьявола бесплатное чтение

Невеста Дьявола

ПРОЛОГ

Я неслась по пустыне, не обращая внимания на то, как сильно песок жег мои ступни. Пусть я и была в сандалиях, но подошва уже истощилась. Я знала, что Дьявол идет за мной попятам. Следует по моему запаху. Мне казалось, что он практически наступает мне на пятки. И страх заставлял оборачиваться.

Разумеется, за своей спиной я никого не видела. Лишь безграничные желтые пески, которые стали для меня адом.

Я не знала, сколько бежала. Но ноги уже не держали меня. Несколько раз я падала. И в последний раз… В последний раз уже не смогла встать.

Но я знала, что должна идти дальше. Ведь он рыщет, ищет меня. Проклятый Дьявол. Ведь он же найдет. Найдет и не пощадит. Возможно, даже убьет. И тогда это и станет моим спасением. Но просто так я не дамся ему в руки, которые и так были по локоть в крови. Нет, не получит. Не получит!

Говорила мне мама, что не нужно ехать сюда. Не нужно! Но меня тянуло к свободе. Ну, что, Даша, нашла приключения на задницу? Вытравила бывшего из головы и сердца? Развлеклась? Тебе казалось, что твоя жизнь скучна и до безумия предсказуема? Нужно быть осторожней в своих желаниях. Захотела – получила. Распишись и спасай свою жизнь.

Теперь вот бегаю от последствий. От огромных и злых последствий. И не факт, что спасусь.

Дьявол найдет. Он может. Я уверена, что он давно меня нашел, просто решил, что стоит поиграть еще со своей игрушкой. Не наигрался лев.

Я ползла, уже не чувствуя ни рук, ни ног. Двигалась на одном лишь упрямстве. Наверняка и кожа обгорела. Ведь сбежала я без платка. Еще, наверняка, получу солнечный ожог. И умру. Ему назло.

Сил больше не было. Я шумно дышала, но, казалось, будто во мне уже не осталось никакой жидкости.

Замерла, остановилась. Все. Больше не могла. Даже дышать не было сил.

— Всего лишь… Всего лишь одну секунду… — прошептала я пересохшими губами и закрыла глаза. Всего лишь на секунду. Не больше.

Но мне действительно было плохо: тошнило, и кружилась голова. И, наверное, у меня уже начались галлюцинации, потому что меня накрыла огромная тень, а губ коснулась влага. Я захрипела и вцепилась в чью— то сильную руку.

— Вот так вот, моя непослушная девочка… — проговорил Дьявол, — Вот так…

Он нашел меня!

— Нет… — прохрипела я и попыталась вырваться, но мужская ладонь обхватила меня за затылок. Не вырвешься.

— Да, — его лицо приблизилось к моему лицу, и я посмотрела в дьявольские глаза. – Думала, пустыня спрячет тебя? Н— е— ет, теперь пустыня станет твоей могилой. Пожизненной.

— Лучше… Лучше убей, — прохрипела я. Из последних сил подняла руку и легонько стукнула его по лицу.

Лев лишь усмехнулся. Что ему мой удар? Так, легкий укус. Совсем незаметный. А вот лев кусается очень больно.

— Нет, моя девочка, нет. Я вырвал тебя из лап смерти, теперь ты только моя.

ГЛАВА 1

Мама обиделась на меня. Это привычная форма ее протеста и несогласия со мной. Но я к этому давно уже привыкла и научилась с этим бороться. Раньше я пыталась поговорить с ней в такие моменты, добиться ее прощения, но чем больше я старалась, тем больше мама задирала нос. Только потом поняла, что все мои усилия напрасны.

Тогда я пошла другим путем: полный игнор. И вот тогда мама поняла, что ее фокусы не прокатят. Больше нет.

А вообще мы редко ругаемся. Но сегодня особый повод. Впервые за долгое время я поступаю так, как велит мне мое сердце, а не мамина воля.

Мама стояла возле моего рабочего стола, за которым я делала уроки, а теперь работаю. Она смотрела на мои детские фотографии и что— то бормотала себе под нос. Я же даже не вслушивалась в ее слова. Пусть бормочет, что хочет. Мне дела нет. Я занята тем, что собираюсь полностью изменить свою жизнь.

Первый шаг уже сделан. Я обрезала свои блондинистые волосы до самых плеч. Разумеется, мама тут же слегла с инфарктом, сердечным приступом, астмой, диареей и с сотней других заболеваний. Театр великой актрисы. Вот кто действительно заслужил Оскар.

— Даша! – стонала мама, не зная, то ли схватиться за сердце, то ли за почки. – Это же твое богатство! Сила твоей женственности!

Я лишь закатывала глаза и ничего ей не отвечала. Маме совершенно было плевать на мою женственность. Ее больше злило то, что я сделала не так, как она хотела.

Мама привыкла контролировать мою жизнь, несмотря на то, что мне был двадцать один год. Даже моего первого парня одобряла она. Считала, что Никита хороший парень. Хороший, да не очень…

Я прекрасно понимала, что между нами не было огромной любви. Но была привязанность. Три года в задницу не засунешь. Я привыкла к Никите. И он в какой— то степени мне нравился. Даже решилась лишиться девственности с ним. Казалось, нас обоих все устраивало.

Но нашими отношениями была довольна только я. Никита имел других девушек на стороне. Вот так просто. Одной меня в его постели ему было недостаточно. Вот такая проза жизни.

Я не стала устраивать ему истерики, драки, скандалы, когда поймала его на измене. Наоборот. Я смиренно приняла его правду. И молча ушла.

Но все же мне было больно. Я была уверена, что заслужила, чтобы ко мне относились честно. Но с другой стороны… Я была даже рада такому жизненному повороту.

У меня в голове щелкнуло. Пора что— то менять. Вот я и начала с внешности. А продолжила с покупки билета на самолет. Страну не выбирала принципиально. Выбрала первый попавшийся курорт.

Вот тогда мама и закатила скандал. Но я все равно не уступила.

И вот теперь собирала вещи. Внутри теплилось предчувствие чего— то нового. Необычного. Я ждала только приятных эмоций от поездки.

— Дарья, ты пожалеешь! – в очередной раз мама попыталась достучаться до меня, — Слышишь меня?

Мама вырвала из моих рук купальник, но я потянулась и грубо забрала его обратно. Засунула в сумку и тут же застегнула ее.

— Все, мама. Хватит. Я уже могу сама принимать решения.

Мама лишь рассмеялась, обидно рассмеялась.

— Ты? – она потрепала по плечу, словно маленькую девочку. А обида захлестнула меня. Почему она так себя ведет? Почему не выпускает из— под своего крыла? Она душила меня. Своей любовью и заботой. Мама все еще воспринимала меня, будто мне лет пятнадцать. Но как мне стать взрослой и самостоятельной, если она не дает мне принимать решения?

— Мама, — я притянула ее к себе и обняла, — я люблю тебя. Но прошу, отпусти меня. Мама, отпусти. Я вернусь. Обещаю. И буду звонить каждый день. Обещаю.

Мама несколько секунд стояла. Не шевелилась. А потом ее тело дрогнуло, и я услышала тихий всхлип. Мама быстро меня обняла, а потом легонько оттолкнула и украдкой вытерла слезы.

— Иди. Вперед. Это твой выбор. Только не пожалей о том, что не послушала свою маму.

Я сжала ее руку. Я думала, что мы увидимся через несколько дней. Но я еще не знала, что наша следующая встреча состоится очень— очень не скоро…

* * *

Разумеется, как только я села на свое место в самолете, сожаление затопило меня. Но отступать было поздно. А может… Может, не поздно еще? Выйти из самолета и вернуться к маме, покаяться, поплакаться и продолжить жить дальше под ее надзором?

Но я тут же покачала головой. Ага, еще чего. Много чести. Впилась ногтями в нежную кожу ладони, пытаясь хоть немного прийти в себя. Вроде получилось. Я ведь не вышла из самолета? Не вышла. Значит, остатки собственного достоинства еще остались. И ума.

Полет прошел отлично, еда была вкусной, а соседи адекватные. Дети не орали, а те, кто спали, не храпели. Что может быть лучше?

Я даже смогла поспать.

Мое маленькое путешествие началось просто отлично. А когда я увидела теплое восточное солнце, то чуть не закричала от восторга. Я вся переполнилась теплом и счастьем.

Я верила, что теперь все будет хорошо. Я отдохну душой и телом, вернусь домой и начну жизнь с чистого листа. И следующим моим шагом будет – это переезд от мамы. Давно пора. Тем более я работаю, деньги имеются… И нужно становиться самостоятельной.

Я решила ехать не на такси, а на автобусе, чтобы получше рассмотреть город. Спасибо, Гугл, без тебя бы я не разобралась. Отель я долго не выбирала. Да и особого выбора здесь не было.

Выбрала тот, что был ближе к морю, но отель был дороже. Но я решила – гулять так, гулять.

Пока я оформляла номер, приветливая девушка— администратор добродушно рассказала мне, что при отеле есть бассейн (зачем он мне нужен, когда я приехала смотреть на море), спортзал (где я, скорее всего, сломаю себе все конечности) и бар (а вот это уже приятнее).

Планы на вечер уже были четко обозначены. Пришла в свой номер, жаль, что не с видом на море. Но я была и этому рада. Пятый этаж, есть балкон. Я раскрыла все окна и рухнула на широкую постель. Закрыла глаза и вдохнула чистый морской воздух.

— Свобода… — прошептала я и улыбнулась. Подскочила и быстро понеслась в душ. Хотелось смыть не только грязь после дороги, но и прошлое, которое теперь действительно стало прошлым. Я смывала прикосновения бывшего парня, слова мамы и цепи ее слов, которые сковывали мои движения.

А я все больше и больше добавляла баллы этому отелю. Здесь было столько мыла! Я была мыловым маньяком. Дома у меня более сотни кусковых вкусняшек! Разных ароматов и форм. И здесь я нашла для себя рай.

Но в ванне я провела немного времени: я хотела успеть прогуляться по пляжу и поужинать прежде, чем отправиться в бар. Ночь будет пьяной. Но, надеюсь, пройдет без приключений.

Прогулка была великолепной: климат идеально мне подходил, поэтому я не чувствовала себя плохо, а наоборот, наслаждалась жарой.

Потом был быстрый легкий ужин.

Для бара я выбрала обтягивающее красное платье. Волосы распустила. На запястья нанесла немного цветочных духов.

Образ готов.

Я схватила маленькую сумочку и спустилась вниз.

Ну, что ж… Пора веселиться.

* * *

Бар мне не очень понравился. Особенно на фоне того, как я провела день. Я вообще никогда не посещала бары, ночные клубы. Не хотелось как— то. И теперь понимаю, что ничего в принципе не потеряла.

Здесь было слишком темно для меня, громко играла музыка, а в воздухе витал сладковатый дым от кальяна. Я поморщилась и обернулась, чтобы посмотреть на дверь, которая отделяла меня от нормальной жизни. Я уже хотела сделать шаг, но остановилась. Нет, я должна здесь остаться. Хотя бы минут на двадцать. Я привыкла жить в мягком, розовом мире. Иногда полезно выходить за рамки привычного.

Для себя решила: выпью один коктейль и мигом обратно в номер. Пока задница не притянула к себе приключения…

Я кое— как пробралась к барной стойке и заказала мохито. Это единственный напиток, который был мне известен среди списка незнакомых названий. А рисковать не очень хотелось. Мохито я уже пробовала, поэтому знаю, что не очень сильно опьянею.

Первые пять минут я сидела одна. Наблюдала, как мужчины притягивают к себе своих женщин, смотрела, как они танцуют, смеются, целуются. И как смотрят друг на друга. Влюблено. Я думала, что и у нас с Никитой было также.

Да только я была рада обманываться. Мы не любили друг друга. Это я уже сейчас понимаю. Но его многочисленные измены действительно сделали мне больно. Разве я не заслужила правды? Разве я не заслужила уважения? Разве я достойна такого отношения к себе?

Нет, не достойна. Я всегда была верной, поддерживала его. А чем отплатил мне он? Он унизил меня и втоптал в грязь. Ведь практически все наши друзья и знакомые знали, как проводил свое свободное время мой бывший парень. И все молчали. Пока я сама случайно не поймала его на измене. Вот так и доверяй людям. И это касается не только Никиты. Круг моих «друзей» заметно поредел.

На глаза навернулись слезы, и я зажмурилась. Вот черт. Я же ни разу из— за него не плакала. К чему сейчас лить слезы? Это все алкоголь. Пора заканчивать.

Но почему— то не смогла приказать своему телу встать. Ладно, дам себе еще пять минут. И все.

— Виски, — рядом со мной опустился мужчина, чей запах тут же донесся до меня. Запах сигарет, мяты и какого— то древесного парфюма. Я неосознанно глубже вдохнула. Немного повернула голову и стала изучать мужчину.

Он был высок. Очень высок и широкоплеч. Он не был типичным любителем качалок, но его комплекция выглядела внушительной, хотя я сама далеко не маленького роста.

Черные волосы отливали в тусклом свете ламп, а смуглое лицо было покрыто легкой щетиной. Одет он был в темную рубашку и брюки. Нетипичная одежда для бара, на мой взгляд.

Я подняла взгляд выше и пошатнулась, потому что встретилась с обладателем этих темных глаз. Вот черт! Пока я изучала своего соседа, тот тоже не скромничал.

— Бу, — сказал он, когда понял, что поймал меня. Я что— то пробормотала себе под нос и отвернулась, чувствуя, как краска заливала лицо.

— Извините…

— Извиню, если… — мужчина сделал паузу, пытаясь привлечь мое внимание. И у него получилось.

— Если? – спросила я, поворачиваясь к нему вполоборота.

— Если выпьешь со мной, — самоуверенно заявил незнакомец, будто даже не принимал возможность моего отказа. Самое главное – не поддаться. Такие мужчины, как он, умеют завлекать, чтобы поиграть с тобой. Но итог всегда один: он уходит, а ты собираешь свое разбитое сердце.

— Почему Вы решили, что мне нужно Ваше прощение? – я специально сделала ударение на официальном обращении. Пусть видит, что я не разрешаю пересекать мои личные границы.

— Нужно, — кивнул он, а потом обратился к бармену, — Девушке повторить.

Молодой бармен кивнул, а потом перевел взгляд на меня. И тут же усмехнулся.

Почему— то почувствовала себя униженной. Что за ухмылка? Что она значила? Может, и ничего, и во мне говорила низкая самооценка, но я больше не хотела здесь находиться. Надо было уйти раньше.

Я схватила сумочку и стала слезать с высокого стула. Но крепкая ладонь обхватила меня за локоть.

— Не уходи. Выпей со мной, пообщайся. – Он не давил на меня, но в нем чувствовалась сила.

— Я не хочу, — я попыталась вырваться, но он не отпускал. И меня начала пугать эта ситуация.

— Не бойся, я тебя не обижу, — мужчина поднялся, но не отпустил меня. Лишь взял за руку. Да так, что не вырвешься.

— Пожалуйста, — прошептала я, — отпустите меня. Я не хочу с Вами общаться. Вы пугаете меня.

Мужчина усмехнулся и наклонился ко мне, чтобы что— то сказать. Но не успел.

— Брат, — позади меня возник мужчина, который был как две капли воды похож на моего преследователя.

— Асад, — кивнул тот, который держал меня за руку. Господи, что происходит?! Во что я вляпалась?!

Я осмотрела мужчин, которые явно были братьями, и заметила, что они все— таки разные. Тот, которого назвали Асадом, был еще выше и шире, но также на левой щеке у него был небольшой шрам.

— Тарас ждет, — сказал Асад и бросил на меня взгляд.

Его брат тоже посмотрел на меня и сжал сильнее мои пальцы.

— Дай мне час.

Асад закатил глаза, но кивнул.

— Только час, не больше.

А потом развернулся и исчез также быстро, как и появился.

— Пойдем, — мужчина сильнее сжал мою ладонь и потащил меня на выход из бара. Я пыталась вырваться, но не смогла. И никто мне не помог. Все были пьяны. И никому не было дела до чужой беды.

— Дай сумочку, — мужчина втащил меня в лифт.

— Нет!

Но меня больше никто не просил. Мужчина вырвал мою сумочку и достал ключ от моего номера. Посмотрел, какой мой номер и усмехнулся.

— Повеселимся у тебя, — его поведение меня пугало. Он будто был под чем— то.

Он безошибочно нашел мой номер, открыл его и втолкнул меня в него.

Не включая свет, он начал раздеваться.

— Давай, скинь с себя тряпки. Хочу посмотреть на тебя.

Я попятилась от него. Мне стало страшно. От того, что со мной сейчас сделают, и что я не способна себя защитить. И никто мне не поможет.

Я едва держалась, чтобы не расплакаться.

— Прошу Вас, не нужно. Я не хочу, прошу, уйдите.

Мужчина раздраженно вздохнул и пошел на меня. Я взвизгнула, когда он обхватил меня и повалил на диван. Чужие руки стали задирать мое платье и рвя на мне нижнее белье.

— Помогите! – завизжала я и принялась отбиваться. Но мужчина меня не слышал. Никто меня не слышал. Никто не придет и не спасет меня. Я почувствовала, как он стал трогать мои половые губы и клитор. Неужели он пытался возбудить меня?

Мужчина чуть— чуть приподнялся, пытаясь поцеловать меня, но я завертела головой, не позволяя коснуться своих губ. Тогда он сжал пальцами мое горло и впился поцелуем в мою шею. Зажмурилась. Не плачь. Не плачь. Не плачь. Ты – сильная. Ты переживешь это. Я услышала, как он расстегивает штаны, и распахнула глаза. И тогда я заметила на столике небольшую стеклянную чашку, в которой лежали маленькие конфетки.

Я не знаю, как у меня получилось это… Но я сумела дотянуться до этой посудины, обхватила ее покрепче, а потом изо всех сил ударила насильника по затылку.

Я хотела его просто дезориентировать. Но неожиданно мужчина обмяк и всем телом завалился на меня. Тяжелый гад. Кое— как я выбралась из— под насильника и отползла в сторону.

Пару минут мне понадобилось для того, чтобы перевести дыхание. А потом я кое— что поняла.

Кажется, он не дышал.

Я медленно подползла к нему и прикоснулась к шее. Пульса не было.

Он был мертв.

ГЛАВА 2

Я попала в полную задницу. Вот глубже некуда. А я вот умудрилась. И вывод какой? Нужно слушаться маму. Говорила же она, что не стоит ехать, что не надо. А я не послушала. Вот так всегда. Почему эти мамы всегда оказываются правы?! Откуда мамы знают все на свете?! Приеду домой и буду делать все, что мама скажет. И шагу без нее не сделаю. Ведь пока я слушалась маму, все было хорошо. Но стоило начать думать самостоятельно…

Но сначала нужно добраться до дома. Я молилась об этом.

Как только я поняла, что совершила, тот тут же схватила свою сумочку, в которой были документы, и помчалась прочь из номера. Мне просто стало страшно. Я не хотела в тюрьму. И никто меня не оправдает, ведь здесь другие порядки. Всегда виновата женщина. И пусть даже она пыталась защитить свою честь и не дать себя изнасиловать.

Мужчина сильнее. Значит, и закон на его стороне. Вот так— то. И я умудрилась попасть на самое дно. Влипла так влипла.

Я просто хотела вернуться домой. Но совесть говорила, что нужно спуститься и все рассказать администратору, чтобы тот вызвал полицию. Но мне было страшно. Я была одна, в чужой стране. У меня не было здесь ни денег, чтобы откупиться, ни связей, чтобы спастись. И тут, как некстати, вспомнила братца моего насильника… ну, не моего, а просто насильника. Асад. Ведь так его зовут? Вот тот точно не пощадит. Может, правда, сдаться в полицию? Там действительно будет безопаснее, чем, если до меня доберется Асад.

Я была уверена, что он будет искать убийцу брата. И будет искать, пока не остановится, пока не отомстит.

Я не помню, как оказалась на улице. Не помню, как поймала такси. В голове билась лишь одна мысль: мне нужно сбежать. Мне нужно сбежать отсюда. Вернуться домой и забыть эту ночь как страшный сон. Но не забывать молиться Богу и ходить в церковь. Замаливать свой грех. Если это возможно.

До аэропорта я ехала минут тридцать, но мне казалось, будто дорога заняла несколько часов. Не зря говорят, что у страха глаза велики.

Я надеялась, что практически сразу улечу, но, увы… Ближайший рейс был только через пять часов. Вот черт. Я могла бы полететь с пересадками, но мне не хватало денег.

Выбора не было. Пришлось ждать. Я присела прохладное сиденье и поерзала. Я и забыла, что была без белья. Твою ж мать…

Пять часов. Я не выдержу. Не выдержу! От нервов сойду с ума! Я смотрела новости, которые передавали по телевизору, висящему напротив меня, но ни слова не было сказано о том, что произошло в отеле. Неужели тело еще не нашли? И это очень странно, прошло больше часа.

Я хотела встать и немного размяться, но боялась, что привлеку внимание к себе. Просидела я еще полчаса, а потом захотела в туалет. Не нужно было пить так много. Посидела еще минут пятнадцать. Не выдержала и помчалась в сторону туалета и даже не посмотрела по сторонам. Когда я сделала все свои дела и зашагала вновь к сиденьям, то увидела их. Это были крупные мужчины в костюмах, которые рыскали по залу, всматриваясь в лица светловолосых женщин, которых было очень и очень мало… По мою душу пришли. Точно. Я быстро начала осматриваться, искать пути отступления. Увидела дежурного полицейского, который стоял около двери, ведущей в служебное помещение, и пошла быстро к нему, стараясь не слишком выдать себя.

— Здравствуйте, — тихо проговорила, обращаясь к полицейскому, — скажите, пожалуйста, я могу выйти через служебный выход? Дело в том, что снаружи меня поджидает бывший жених, которого я бросила. Он преследует меня и угрожает моей жизни. Я не хочу пересекаться с ним. Пожалуйста, помогите…

На мои глаза навернулись слезы. Настоящие слезы, не наигранные. Я действительно была в отчаяние. Мне было очень— очень страшно, хотелось просто спрятаться, чтобы никто и никогда не нашел меня.

— Пожалуйста…

Мужчина оглядел меня, а потом произнес:

— Может, все— таки вызовем полицию.

Я закачала головой.

— Нет— нет, — только этого мне еще не хватало, — просто помогите мне покинуть здание.

Несколько секунд мужчина молчал, а затем кивнул.

— Хорошо, следуйте за мной.

Мужчина открыл дверь и пропустил меня вперед.

— Проходите. Вверх по лестнице.

Я послушно зашагала. Мы поднялись на второй этаж, хотя я не совсем понимала, зачем, если мне нужно было найти выход. Но я промолчала. Вдруг здесь не совсем типичное строение.

Мужчина открыл передо мной еще одну дверь.

— Проходите.

Мы попали в длинный коридор, залитый светом, благодаря стеклянной стене.

— Идите вперед.

Мне сказали, и я пошла. Словно овца на убой. Мы прошли примерно половину пути, когда дверь впереди нас открылась, и я увидела тех мужчин, что осматривали зал.

Я тут же остановилась и обернулась на полицейского.

— Добегалась? – спросил он, ухмыляясь. Он сбросил фуражку и отшвырнул ее в сторону.

— О, нет… — прошептала я и побежала обратно. Но я успела пробежать несколько метров, как меня схватили. Я закричала, но мне тут же заткнули рот потной ладонью. Меня чуть не вырвало, но я изо всех сил вцепилась зубами в мясистую плоть.

— Вот тварь! – заорал мужчина, и я отхватила удар по лицу. С кулака. Я вскрикнула и прижала руку к месту удара.

— Хватай ее!

Дальше – как страшный сон. Меня били, терзали, пока я не ослабла. Затем мне надели мешок на голову, и больше я ничего не помнила.

* * *

Меня усадили на твердый, жутко неудобный стул, но так и не сняли мешок. Видимо, меня хорошо так вырубили. И очнулась я, когда меня тащили сюда. Куда сюда? Не знаю. Мешок, к сожалению, не улучшал обзор, а совсем наоборот. Но, с другой стороны, я была рада этой пленительной тьме. Она меня спасала.

Я не знаю, сколько так просидела я. Может несколько минут, может несколько часов. Но все тело затекло. И я даже порадовалась, что успела сходить в туалет прежде, чем меня схватили. Да, в такие моменты радуешься и таким обыденным мелочам.

Я пошевелила руками, которые были связаны за спиной, но сделала только хуже, появилась слабая, но ноющая боль.

Хотелось кричать и плакать. Но я не позволяла себе. Если я сейчас позволю себе расплакаться, то дальше станет только хуже. Я не смогу успокоиться, и такое поведение может разозлить моих похитителей. А мне это не надо.

Но одиночество мое длилось недолго. Сначала я услышала приглушенные мужские голоса, которые становились все ближе и ближе. Из— за мешка на моей голове я не смогла ни черта разобрать. О чем они говорили? Надеюсь, не о том, как будут пытать и убивать меня.

— Какой мне с нее прок? – вдруг услышала голос слишком близко. Вздрогнула, потому что думала, что я все еще здесь одна. С меня сдернули мешок, но я не успела привыкнуть к свету, поскольку меня тут же окатили ледяной водой.

— А— а— а— а! – завизжала я, не в силах даже прикрыться. Красное платье, которое было на меня, облепило меня. Холодно. Стало очень холодно. Я опустила голову, не в силах справиться со слезами. Все. Я больше не могла. Не осталось сил. Всхлипнула, а потом не выдержала и разрыдалась в голос. Я не супергероиня, которая может ломать стены и драться врукопашную. Это не про меня. У меня нет ни стальных нервов, ни стальных яиц. Я простая девчонка, которая хотела немного свободы. Хотела? Получила.

Чья— то рука собрала в кулак мои мокрые волосы и с силой откинула мой голову назад. Я зарыдала еще сильнее. Из— за такого положения моим рукам стало еще больнее.

Меня похлопали по щекам.

— Открыла глаза! – когда я не послушалась, то наградили оплеухой посерьезнее, — вот так, молодец…

Я увидела мужчину, который широко мне улыбался. Вот только эта улыбка была не очень доброй. Я бы даже сказала, она была предвкушающей.

Он отшвырнул мою голову, и я всхлипнула.

— Подними голову, девочка, — раздался приказ, который я тут же послушно выполнила.

Передо мной стояло двое мужчин, и один из которых был прекрасно мне известен. Асад. Он стоял напротив меня, прислонившись бедром к столу, и медленно курил, выдыхая терпкий дым.

Рядом с ним стоял высокий, темноволосый и смуглый мужчина, который потирал ладони.

— Вот, это она. Точно. Она убила твоего брата.

Я вздрогнула от этих слов. Значит, я точно его убила. Ошибки быть не может.

— Я отдам тебе ее, — продолжил мужчина, обращаясь, к Асаду, — чтобы отомстить… А взамен мы подпишем договор. Я дам тебе шикарную возможность отомстить за брата, и тут же заключить сделку. Ну, что?

Асад приподнял бровь и пристально посмотрел на меня. Я всхлипнула.

Ну почему же он молчит?

Казалось, напряглась не только я. Все присутствующие замерли, ожидая, что скажет этот мужчина.

Тем временем Асад докурил и затушил сигарету об стол.

— Ты считаешь, что я идиот? – тихо спросил он, обращаясь к стоящему рядом мужчине. Тот шумно сглотнул и нервно сжал, а потом разжал пальцы.

— Асад, — мужчина нервно рассмеялся, — ты что…

— Я что? Думаешь, можешь подсунуть мне девчонку? Реально веришь, что я поведусь, что она, — Асад кивнул на меня, — смогла убить моего брата?

Мужчина побледнел и провел ладонью по лбу, вытирая пот. А у меня словно внутри рухнуло. Он не верит? Боже, может, я смогу еще выбраться из этого ада. И благополучно доберусь домой.

— Но она…

— Это все? – тихо спросил Асад, хмурясь, — Ты тратишь мое время. Я должен искать настоящего убийцу, а ты отнимаешь мое время… Нехорошо.

Последнее слово прозвучало, как угроза. Действительно, нехорошо… Я задрожала еще сильнее. Только не от холода, а от страха. Почему— то появилось предчувствие, что счастливого конца все— таки не будет.

Асад оттолкнулся от стола и направился к выходу.

— Асад! – воскликнул мужчина, — а что с этой делать?

Он уже не пытался убедить Асада, что я была убийцей.

Мужчина остановился и посмотрел на меня.

— Отпустите, пусть возвращается домой.

А потом ушел, хлопнув дверью.

А мне кажется, что этот хлопок разделил мою жизнь на «до» и «после».

Я осталась одна, в окружении опасных мужчин, у которых были явно не самые лучшие намерения в отношении меня. И тут к бабке— гадалке не ходи, чтобы оказаться правой.

Меня отвязали от стула, но не успела я расслабиться, как меня схватили за волосы и потащили куда— то. Я кричала, царапала руку, держащую меня, пыталась пнуть, но получила лишь удар в живот.

Мне было очень страшно. Я поняла, что обречена. Что выхода нет, и не будет. Меня никто не спасет. Никто не придет на помощь. И никто даже не узнает, что со мной стало. Надо было слушать маму… Надо было слушать.

Меня забросили в багажник. И тут меня накрыла паническая атака. Я не думала, что у меня есть боязнь замкнутого пространства. Было темно, мне стало трудно дышать. Я начала кричать, умолять, чтобы меня выпустили, но в ответ, очевидно, получила лишь пустоту.

Я билась, пыталась открыть багажник. Мне настолько было страшно, что я даже не осознавала, что я не смогу выбраться отсюда самостоятельно.

Куда меня везли? Что со мной сделают? Изнасилуют? Убью? Изобьют? Или продадут в рабство? С каждой секундой мои предположения становились все страшнее и страшнее…

Я не знаю, сколько мы ехали. Казалось, целую вечность. Мое тело все болело. Каждая дорожная ямка отражалась синяком на моем теле. Мне было холодно, и я вдруг подумала, что могу заработать цистит. Впору смеяться.

Сейчас цистит был моей самой маленькой и незначительной проблемой. Самое главное – остаться живой. Да, я приняла для себя решение. Я буду бороться за себя, пусть мне страшно. Но легко говорить…

Наконец, машина остановилась. А я же замерла. Что— то мне больше не хотелось выбраться.

Но кто меня будет спрашивать?

Открыли багажник и вновь за волосы меня вытащили. Меня швырнули на землю, но я не успела сгруппироваться, поэтому ударилась. Я не хотела кричать, но глухой вскрик сорвался с моих губ.

Но нельзя расслабляться. Я быстро огляделась, пытаясь игнорировать боль в бедре, чтобы лучше ориентироваться.

Картина маслом. А точнее типичная сцена из фильма ужасов: ночь, лес и бандиты (или кем были мои похитители. Явно они не являлись творцами добра). И я. Полуобнаженная напуганная девушка, которая точно не выберется отсюда.

И от осознания этого факта, ужасного, просто отвратительного факта, хотелось саму себя удушить, чтобы не мучиться. Я, казалось, только что осознала, во что я вляпалась. Поэтому и не смогла сдержать эмоции. Опустила голову и тихо заскулила.

На меня никто не обращал внимание. Идеальная возможность сбежать. Но я ею не воспользовалась. А точнее – просто не успела. Мужчины несколько что— то тихо обсуждали, а потом их главарь подошел ко мне, опустился передо мной на корточки. Мужчина несколько секунд изучал меня, а потом провел пальцем по моей щеке. Я дернулась, пытаясь избежать его прикосновения. Но мужчины лишь рассмеялись над моей слабой попыткой защититься.

— Строптивая, — он обернулся к своим людям, а те лишь заулюкали.

— Тем интереснее ее будет объезжать! – выкрикнул кто— то из толпы. Главарь закивал, а потом вновь обернулся ко мне:

— Да, будет очень интересно… А теперь раздевайся.

ГЛАВА 3

Представлять, что с тобой сделают, — это одно. А вот переживать это вживую… Казалось, что все мои органы рухнули вниз. Я просто не ощущала своего тела. Так сильно я боялась. Не зря говорят, что у страха глаза велики… У моего страха были просто огромные глаза. Я была словно в вакууме. Мой разум пытался оградить меня от страшных испытаний, которые мне уготовила судьба. Я не до конца осознавала, что со мной происходит, где я нахожусь. Я ни черта не понимала.

Я вроде бы и была в этом лесу, а вроде бы и нет. Моя копия. Мое тело. Но не я. Умом я была где— то очень далеко. Очень далеко.

В чувство меня привела оглушительная пощечина. Я вновь рухнула на землю, не успев прикрыть лицо. Глухо застонала, прижимая пальцы к разбитым губам. Господи, за что?! Что я сделала такого?! Где успела так согрешить?!

Главарь вновь вцепился в мои короткие волосы и несколько раз дернул. Кожа головы нестерпимо болела. Но мне сейчас казалось, что это всего лишь капля в море.

— Раздевайся, — прошептал главарь, приближаясь к моему лицу. Большим пальцем он стер кровь с моей губы, а потом вдруг облизал свой палец, пробуя на вкус мою кровь. Боже… Да он же больной ублюдок.

— Тихо— тихо, — наигранно пожалел мне мужчина, — не бойся, девочка. Мы всего лишь с тобой поиграем… — на этих словах, мужчина дернул мое платье, пытаясь разорвать его. Но у него не получилось, поэтому, тихо выругавшись себе под нос, он ловко достал из кармана штанов небольшой складной ножик.

— Нет… — успела я выкрикнуть я прежде, чем ублюдок разрезал мое платье. Вскрикнула, потому что нож легонько порезал меня между грудями. Я попыталась удержать половинки платья, пыталась прикрыться, но получила еще один удар по лицу. Кажется, скоро мое лицо онемеет от количества ударов, которое оно сегодня получило.

Меня оставили обнаженной валяться на холодной земле. Особенность этой страны (и эту особенность я сейчас прекрасно ощущала на себе) – это жаркие дни и холодные ночи. Земля уже успела остыть и совсем не грела.

Меня окружили мужчины, рассматривали меня, кто— то особенно отвратительный не стеснялся трогать мое тело. А я лишь лежала и бесшумно плакала. Кто там говорил, что будет бороться? Забудьте и сотрите из памяти эти слова. Обреченность и безнадега. Вот, что я сейчас ощущала. Ни больше, ни меньше.

— Эй, давай сыграем? – глава обхватил меня и поднял, заставив стоять. Я прикрыла ладонями грудь и пах. Но это не особо помогло. Парень, стоящий позади меня, за всей силы хлопнул меня по ягодицам. Да так, что у меня подкосились ноги. Едва устояла.

— Сыграем? – вновь спросил главарь, похлопывая меня одновременно по обеим щекам.

Я ничего не ответила. Просто не было сил. Да и что— нибудь зависело от моего ответа? Я не хотела играть. С этой секунды я ненавидела игры.

— Отвечай, — главарь встряхнул меня, — или, давай, я посчитаю твои зубы?

— Сыграем! – выдохнула я.

Главарь улыбнулся.

— Тогда… Беги! – когда я не пошевелилась, он толкнул меня в плечо, — Беги, твою мать!

И я побежала.

— Я считаю до ста! – прокричал мне вслед главарь, — Даю тебе фору. Может, ты сумеешь спастись… Но сомневаюсь!

И грязный, отвратительный смех мне в спину. Но я бегу. Продолжаю бежать, несмотря ни на что. Я должна. Я обязана. Это мой шанс, пусть и совсем прозрачный и вот— вот ускользнувший из моих рук. Я понимала, что я навряд ли спасусь. Но зато я хотя бы пыталась.

Я бежала, не обращая на боль в ступнях. Я не оглядывалась, потому что боялась увидеть своих преследователей. Но было тихо. Может, прошло еще совсем немного времени? Я не знала. Я думала лишь о том, что хочу домой. Мне было тяжело дышать, я задыхалась, а из— за слез плохо видела. Но все равно бежала.

Я пробежала еще несколько метров, а потом мне показалось, будто я увидела вдалеке проезжающую машину, которая быстро скрылась из виду. Неужели рядом дорога? Не тратя время на лишние раздумья, я рванула в нужную сторону. Во мне открылось второе дыхание, и я ускорилась.

Шаг, шаг, шаг…

И я на дороге, выскакиваю прямо перед машиной, которая едва успела затормозить. Господи! Я встретила еще человека! Мне помогут! Помогут! Я была уверена…

И я разрыдалась от облегчения. Боже, кем бы ни был этот человек… пусть он поможет мне.

Ладонями упиралась в капот, пытаясь перевести дыхание. Да, представляю, как сейчас выгляжу: обнаженная, замученная, вся в слезах и соплях в свете фар.

— Помогите! – прокричала я отчаянно в окно, но, как бы не пыталась, не смогла разглядеть водителя. – Прошу вас…

И как раз в это время, словно водитель услышал меня, дверца открылась, и на землю ступил тот, кого я точно не ожидала увидеть. Я прижала руки к своему телу, скрывая наготу.

Это был он. Асад. Что он здесь делал? Неужели решил присоединиться к извращенным играм?

Я наблюдала, как он стремительно приближался ко мне. Но вдруг, не дойдя буквально несколько шагов, остановился и обернулся.

Из леса, не спеша, выходили мои преследователи. Мой первый порыв – это рвануть в сторону, опять попытаться сбежать. Но, видимо, я чем— то себя выдала (когда, вероятно, дернулась), и Асад обернулся ко мне.

— Стой здесь, — он поднял руку жестом, приказывая мне действительно оставаться на месте. Я кивнула.

Асад же направился теперь к моим преследователям.

— Асад! – воскликнул главарь, широко разводя руки в стороны, — Неужели решил присоединиться к нам? Не переживай, мы поделимся. Могу даже уступить тебе. Будешь первым.

Он улыбался, думал, что приобрел в лице Асада еще одного союзника. В этот момент я даже не задумывалась, почему главарь сказал именно эти слова Асаду. Но сейчас Асад не разделял восторгов. А мне становилось тошно, как просто ублюдок распоряжался моей жизнью, предлагая мое тело своим друзьям.

— Это что такое? – тихо спросил Асад, останавливаясь буквально в одном метре от главаря.

Теперь он больше не улыбался. Он напрягся. Почувствовал, что вступил на опасную зону. Даже мне хотелось сейчас спрятаться от Асада. Хоть он не повысил голос, не махал кулаками или оружием, но почему— то стало страшно. Наверное, дело было в его позе, интонации.

— Это? – глупо переспросил главарь. Он переступил с ноги на ногу. Нервничал. Возможно, даже испугался. Конечно, это не гоняться за голой и беззащитной девчонкой по лесу. Тут уж посерьезнее враг будет.

Асад кивнул.

— Да, Муха, — кивнул еще раз. Для полноты картины, так сказать. Чтобы не возникало сомнений, что он шутит. – Я что сказал сделать?

— Отпустить… — тут же последовал ответ.

Асад хрипло рассмеялся и почесал густую шевелюру.

— И ты, как я смотрю, беспрекословно выполнил мой приказ? Отпустил девку… Побегать по лесу? Я все верно понял?

Парни, стоящие позади своего главаря, стали обеспокоенно переглядываться. Теперь им тоже было страшно. Но я все еще не чувствовала себя не в безопасности.

Казалось, последние полчаса научили меня не расслабляться.

— Муха, ты давно ходишь по лезвию. И вот— вот рухнешь, — сказал Асад, доставая пачку сигарет из кармана брюк. Он медленно закурил и выдохнул дым. – Я уже столько косяков твоих проглотил. Сегодня ты ослушался в такой мелочи, а завтра? Вобьешь мне нож в спину? Смотри, Муха, жопа у тебя одна, но и ее лишишься, если еще раз ослушаешься меня. Усек?

— Усек… — мужчина побледнел, и я увидела, как дернулся его кадык.

— Тогда свободен, — Асад выбросил сигарету и затушил ее.

Мои преследовали медленно стали отступать. А Асад провожал их взглядом. Как только их след простыл, мужчина повернулся ко мне.

— Ну, и что с тобой делать? – Асад пристально изучал меня, а я все сильнее и сильнее обхватывала свое продрогшее тело руками. Пока он защищал меня, было совершенно все равно на тот факт, что я была полностью обнажена. Теперь же, когда внимание Асада было полностью сосредоточено на мне, я сгорала от стыда.

И что ответить ему? Не убивать? Не насиловать? Не причинять боль? За последние часы мои представления о жизни кардинально изменились. Поэтому промолчала. Лишь молча глотала горькие слезы. Внутри все медленно сгорало.

Мужчина еще несколько секунд рассматривал мое тело, и я зажмурилась. Зря. Очень зря… Ведь тогда бы я увидела тот блеск в черных глазах, и именно этот блеск заставил бы меня тут же бежать прочь.

Я услышала, как хлопнула дверца машины. Ну, вот и все. Сейчас он уедет. Бросит меня здесь одну. Не выдержала и заревела в голос, прижимая ладони к лицу.

— Не голоси, — мужской голос раздался слишком быстро, и я вздрогнула, но не успела отбежать, поскольку на мои плечи легла тяжелая мужская куртка. Меня тут же окружил незнакомый запах сигарет и парфюма. – А то всех волков созовешь.

Асад стоял запредельно близко ко мне. Но сейчас меня волновало совсем другое.

— Здесь водятся волки? – шепотом спросила я, будто боялась, что эти самые волки притаились и ждут, когда на меня можно напасть.

Асад усмехнулся и сжал мое плечо. От его прикосновения побежали мурашки по коже.

— Не бойся, я страшнее… — мужская ладонь медленно соскользнула вниз и сжала мои пальцы, — и кусаюсь больнее. А теперь пошли. Хватит жопу морозить.

Он повел меня к своему автомобилю. А я, послушная овечка, пошла за ним.

Меня усадили в теплый салон. И только тогда я окончательно осознала, насколько я замерзла. Зубы застучали, а кожа начала краснеть и покрылась мурашками. И мне совершенно стало плевать на Асада. Я, не стесняясь, подняла ноги и уперлась ступнями в кожаное сиденье. Возможно, я замарала его. Но мне было, повторюсь, совершенно плевать. Моя единственная цель в эту минуту – согреться. Я полностью укуталась в огромную мужскую куртку, оставив наружи только макушку и глаза. Все— таки я не должна расслабляться и следить за Асадом. Пусть он и спас меня… Но сомневаюсь, что он забыл о моей связи со смертью его брата…

Или у него совсем другое мнение на этот счет? Иначе, почему он так спокойно сидит рядом со мной? Почему не расспрашивает, что же произошло в том злосчастном номере? И почему вообще решил помогать? В доброту человеческой души я больше не верила. Уж извольте.

Асад включил печку, и я стала постепенно согреваться. И чем больше я согревалась, тем сильнее мне хотелось спать. Но я не позволяла своему телу расслабиться. Тайком щипала себя за бедро. И каждый раз я щипала себя все сильнее и сильнее.

— Хватит издеваться над собой, — оказалось, Асад все это время на меня смотрел, — поспи.

— Не буду, — буркнула себе под нос, плотнее кутаясь в куртку. Лишь бы не заметил лишнего кусочка моей наготы… Хотя… Уже видел. И не только он. И от этого становилось горько. Я не ханжа. Но не считала правильным ходить при посторонних мужчинах обнаженной. Я и при своем бывшем так не делала. Но смотреть на свое голое тело разрешала. И трогать, соответственно.

— Боишься? – насмешливо поинтересовался Асад, уверенно держась одной рукой за руль. Свободная ладонь спокойно лежала у него на колене. – Пока не стоит. Если бы я хотел причинить тебе боль, то давно бы уже сделал это. В отличие от Мухи, я не большой любитель игр. Предпочитаю делать все сразу. Не откладывая. Поняла?

Мужчина вновь бросил взгляд на меня.

— Поняла.

Оставшийся путь мы провели в молчании. Но я так и не решилась уснуть. Я внимательно следила за дорогой, пытаясь выкинуть воспоминания прошедшей ночи. Я молила Бога, чтобы больше никогда я через такое не проходила. Я благодарила Бога, что он спас меня. Спас с помощью Асада.

— Куда мы едем? – спросила я, когда заметила приближающиеся городские огни.

— В отель, — сухо ответил Асад, — так понимаю, документов у тебя при себе нет?

И только тут я поняла, что сумочки— то моей нет. А в ней документы, деньги и телефон. Понятное дело, что мне было совсем не до этого…

— О, Господи… — прошептала я, прижимая ладонь к дрожащим губам. – Что же мне теперь делать? Я же теперь не смогу вернуться домой…

И тихо заплакала. Ко мне вернулась моя боль. Я одна в чужой стране, без денег, документов и одежды. Есть только Асад, от которого, по сути, сейчас и зависела моя жизнь. «Успокойся,» — мысленно говорила себе. Нельзя плакать. Я только так расслабляла себя, мозг размяк, и я не могла думать трезво. А мне нужен чистый разум, чтобы справиться с навалившимися проблемами. Поэтому всхлипнула в последний раз и вытерла слезы, которые, как назло не хотели останавливаться.

— Ты ушла из отеля с сумкой? – спросил через какое— то время Асад, когда мы подъехали к высокому зданию. Это был отель, если судить по вывеске.

Я кивнула.

— Я поехала в аэропорт… — начала говорить я, но Асад остановил меня движением руки.

— Пока помолчи.

Он заглушил двигатель и вышел из автомобиля. Я попыталась отстегнуться, но у меня ничего не получилось.

— Черт! – выругалась под нос и снова чуть не расплакалась. Я даже не способна отстегнуть ремень, о чем тогда вообще говорить? Я беспомощна. Я не способна выживать в реальной взрослой жизни. Меня всю жизнь держали в доме с мягкими стенами, что теперь от любого удара жизни, даже слабого, я разрушалась на тысячу мелких кусков. И это плохо. У меня только два выхода: продолжить принимать эти удары, чтобы заработать броню, либо вернуться в свой замок…

Асад открыл дверь с моей стороны, а потом мужские ладони отбросили мои руки в сторону.

— Смотри, как легко это делается.

Он щелкнул, и ремень плавно сполз с меня.

— Иди сюда, — Асад легко подхватил меня на руки и понес в сторону отеля. Я напряглась, стараясь не прикасаться к нему лишний раз. Но его руки касались моих обнаженных ног. И я чувствовала, как он водил большим пальцем у меня под коленкой.

Я закрыла глаза. Не думай об этом. Не думай! Он внес меня внутрь, и я открыла глаза, а потом сразу же понес в сторону лифта.

— Я могу пойти сама… — предложила я, но Асад скептически оглядел мои ступни.

— Сомневаюсь. Я мало кого ношу на руках, так что радуйся, выпавшей возможности.

ГЛАВА 4

Я открыла глаза и увидела высокий белый потолок. Незнакомый потолок. Я тут же резко села, прижимая толстое одеяло к груди. Я была обнажена…

— Вот черт! – громко выругалась я, не до конца осознавая, что же со мной произошло. Пока воспоминания были скрыты пеленой. Не выдержала и ударила кулаком по постели.

— Я бы на твоем месте не вспоминал черта с утра, — неожиданно раздалось где— то сбоку, — а то явится еще…

Я замерла. Зажмурилась.

И все вспомнила. Как влипла в полную задницу, как убила человека, а потом приключения в лесу… Вспомнила Асада, который спас меня от ужасной участи… Но как я оказалась в номере? Вот этого уже не помнила. И что происходило в этих стенах, соответственно, — тоже. И этот факт убивал меня. Я никогда себе такого не позволяла (точнее, моя мать мне не позволяла).

Я прислушалась к своему организму, прижимая одеяло сильнее к своей груди. Я не была девственницей, но почему— то не сомневалась, если бы между мной и Асадом что— то было… Я бы это поняла. И вообще я уже сама не знала, что ожидать от себя.

Почувствовала шевеление за спиной, напряглась еще сильнее. Я боялась, что Асад решит, если между нами ничего не было ночью, то стоит исправить это сейчас. А после вчерашнего моего «рандеву» по лесу я бы точно не смогла пережить еще и это. Но мужчина всего лишь поднялся с постели и прошел в ванную.

— Не дрожи, а то вот— вот удар хватит, — проговорил Асад, бросая на меня странный взгляд.

Прошел мимо меня, свергая своим обнаженным торсом. Спасибо, что в трусах хотя бы.

Как только за мужчиной закрылась дверь, я тут же подскочила и принялась обыскивать номер, чтобы найти хоть какую— то одежду. Я чувствовала себя слишком уязвленной рядом с Асадом, а отсутствие одежды только усугубляло мое положение. А потом я покосилась на кровать. Мы оба спали на ней. Вдвоем. Вот черт…

Разумеется, я ничего не нашла. Кроме рубашки Асада. Была бы я чуть наглее, то обязательно воспользовалась ею без угрызения совести, но… Но я – это я. Я не смогла взять ее. И мне показалось, что это было бы слишком… Слишком интимно что ли? Ведь обычно девушки носят одежду (особенно на голое тело) только своих парней.

Мы были абсолютно чужими людьми друг другу. Да и не думаю, что Асаду понравился бы мой поступок. Ведь нам и так наверняка предстоял еще очень серьезный разговор.

И от этой мысли сердце сжала ледяная рука страха. Я – убийца. Я убила человека. Что теперь со мной будет? И почему Асад так спокоен? Он действительно не верит, что я смогла справиться с его братцем? А я смогла. Я справилась. Я убила. Или Асад так оттягивал свою месть? Тогда ему надо вручить медаль за изощренные пытки. А вдруг… От этой мысли подкосились ноги: вдруг Асад все это подстроил? Похищение из аэропорта, беготня по лесу и такое благородное спасение? А ведь такой исход имеет место быть. Я укуталась сильнее в одеяло и без сил рухнула в кресло, стоящее возле окна.

Я приказала себе не плакать. Но слезы упрямо намочили щеки. Я тихо оплакивала свою никчемность. Я ни на что не способна без своей матери. И я все еще не могла без страха вспомнить то, через что я прошла. Уверена, что теперь это воспоминание на всю жизнь останется со мной. И я не смогу вытравить этот страх из своего сердца. Я никогда больше не поеду в отпуск, никогда больше не сунусь в лес. И на мужчинах ставлю крест. Они могут только причинять боль. И все.

— Чего сырость развела?

Я вздрогнула, увидев, что Асад сидит на корточках передо мной. Когда успел прийти? Я даже не услышала… Прекрасная добыча для голодного хищника.

Я быстро вытерла мокрые щеки и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Было опасение, что слезы могли разозлить Асада.

— Я бы хотела одеться, — прошептала еле слышно, сильнее стискивая уголки одеяла. На Асада принципиально не смотрела. Он был свидетелем, а, может быть, и виновником моего унижения. Я – убийца его брата. Я не знала, что ожидать от него. Сейчас он ласков, а через секунду мог нанести удар. Мне так казалось… Я его совсем не знала. Да и, твою мать! Я была в беде! Да, по собственной глупости, но это факт. Я в чужой стране, без денег, без документов. Я убила человека, едва избежала группового изнасилования. Я больше не доверяла этому миру.

Я не смотрела на Асада, но это не мешало ему рассматривать меня. Внимательно изучать. Сканировать. Уверена, что он знает все мои мысли.

Мужчина поднялся, прошел к небольшому шкафу и взял полотенце.

— Прими душ, а лучше теплую ванну с пеной. Я торопить тебя не стану.

Он протянул мне полотенце, но я не спешила его принимать. Я не понимала его. Но только я открыла рот, как Асад поднял руку вверх и жестом заставил меня замолчать.

— Сначала душ, затем мы позавтракаем. А только потом мы поговорим. Поняла?

Выбор есть? Нет. Поджала губы и взяла полотенце. Таща за собой одеяло, я направилась в ванную.

В ванной было огромное зеркало, во весь рост. Я сбросила одеяло и уставилась на себя. Хотелось плакать, такой жалкой я была.

Бледная кожа, покрытая темными синяками. Особенно пугал огромный синяк на бедре. Я помню, как его получила. Когда с меня срывали платье, я упала на твердую землю.

На лицо было страшно взглянуть. Синяк на скуле, опухший нос. Мне тогда хорошо врезали с кулака в лицо. Потрогала нос и поморщилась. Надеюсь, что не сломан. Опустила взгляд… И тихо расплакалась. Между грудей был шрам от ножа. Меня порезали, когда срывали белье и платье. Шрамы останутся не только на моей памяти и душе, но и на теле. Я думала, что синяки – это еще ничего. Это еще терпимо. Синяки пройдут, кости восстановятся…

А вот шрамы останутся.

Все хватит. Я отвернулась от своего отражения и встала под душ. Я хотела смыть с себя прикосновения тех ублюдков и следы той ночи. Но сомневалась, что вода мне поможет.

* * *

Теплые капли смывали с меня грязь. А от слез уже начала болеть голова. Но мне было сложно остановиться. Я не могла перестать жалеть себя. Слишком сложно. И все еще больно.

Я не знаю, сколько я провела времени в душе, но напугал меня стук в дверь.

— Если вздумала топиться, то хотя бы предупреди. Я тогда не буду ждать тебя и позавтракаю один, — голос Асада я едва слышала из— за шума воды, но отчетливо разобрала каждое слово. Впору смеяться. Асад переживал больше за завтрак, чем за меня. Хотя, я тут же одернула себя, я должна быть ему благодарна. Во— первых, он еще по— человечески со мной обращался. Во— вторых, Асад спас мне жизнь. Я должна, нет, просто обязана быть благодарной.

Я вышла из ванной комнаты минут через пять. Накинула на тело тонкий женский халат. Как предусмотрительно. Асад уже сидел за круглым столиком, расположенным на балконе. Завтрак на балконе. О таком стоит только мечтать!

Асад кивнул мне на свободный стул, который я тут же послушно заняла. На завтрак нам предлагали рисовую кашу, блинчики с персиковым джемом и ароматный молочный чай.

— Ешь, — приказал Асад, быстро поедая рисовую кашу. Такой большой, а любит кашу. Так… Парадоксально. Он сказал, есть, вот я и ела.

Завтрак длился минут десять от силы. Потом доброжелательные горничные убрали со стола, за которым мы и остались сидеть. Нам открывался невероятный вид на море. Внизу виднелись маленькие улочки, по которым, не спеша, гуляли местные жители и туристы.

Нужно поговорить. Но я никак не могла начать первой.

— Рассказывай все. С самого начала.

Разумеется, Асад все вновь взял в свои руки.

— Я пошла в бар и… — начала говорить я, но Асад поморщился и поднял руку вверх, останавливая меня. Видимо, он не это хотел услышать.

— С самого начала. Как ты оказалась в этой стране? Ты точно не местная.

Я кивнула. С чего начать? Решила начать с самого начала. Действительно с самого начала. Как я узнала об измене Никиты, как вылетела из— под крыла матери, про свои приключения здесь… Говорила спокойно, но стоило мне дойти до момента встречи с братом Асада, голос задрожал и слезы вновь покатились по щекам.

Асад нахмурился.

— Успокойся, — строго, но не менее жестоко проговорил он, — если ты продолжишь плакать, то мы так и до вечера не разберемся. А я спешу. Сегодня похороны моего брата. Вдруг ты забыла.

Он больно жалил меня словами. Но он был прав.

— Простите… — прошептала я и вытерла лицо. – Ваш брат притащил меня в номер, а там напал на меня. Он пытался меня… Меня… Он…

Мне было безумно трудно произнести это страшное слово.

— Изнасиловать? – пришел на помощь Асад, чье лицо было совершенно бесстрастно.

— Да. Я отбивалась, но, несмотря на то, что ваш брат был пьян, я не могла с ним справиться. В какой— то момент, я заметила чашку с конфетами, я дотянулась до нее и…

— Понятно. Дальше.

— Когда он потерял сознание, я схватила сумочку с документами и поехала в аэропорт, там меня и перехватили. Дальше вы все знаете. Клянусь, я не хотела его убивать! Я вообще не хотела… Прошу вас… Я не знала…

Мой спич звучал как речь сумасшедшего, поэтому я заткнулась.

Асад устало потер лицо, несколько секунд посмотрел вдаль, а потом обратился ко мне:

— Ты уверена, что это все?

Я задумалась. И вспомнила кое— что. Кое— что важное.

— Когда ваш брат пытался изнасиловать меня, я кое— что заметила. От него не пахло алкоголем, он, казалось, был под чем— то…

Как только я сказала эти слова, Асад резко поднялся из— за стола.

— Повтори? – Асад чуть наклонился ко мне, прищурив глаза. – Повтори?!

Он не ругал, но давил. Не сильно, но давил. И я вроде бы понимала его…

— Под чем он там был?! – продолжал расспрос мужчина. Он был на грани. И я знала: была ли лично я причиной этого?

— Мне показалось, что он был больше под наркотиками, чем пьян… — твердо, но тихо произнесла я.

Асад опустился на свое место и вновь стал потирать лицо, словно смертельно устал. От всего: от меня, от брата, от этой жизни. Несколько минут мы сидели в гробовой тишине. А потом он тихо рассмеялся. И только смех его нарастал.

— Вот черт проклятый… С*кин ты сын… — сквозь смех ругался Асад. – Я же просил его, я же предупреждал. Азиз, ну что ты за м*дак?! – мужчина провел ладонью по лицу, будто стирая улыбку. – Я же просил его…

Столько отчаяния и гнева.

Столько боли. И мне было искренне жаль его. Но я продолжала хранить молчание. Когда надо, он сам заговорит со мной. Так и произошло.

— Я верю тебе, я знаю, что ты не лжешь — произнес Асад, а потом вдруг протянул мне непонятно откуда взявшуюся конфету. – И знал, еще до того, как мы встретились во второй раз.

Я потеряла дар речи. Что он имеет в виду?!

— Что… Что вы сказали?

Я просто не могла в это поверить.

— Ну— ну, поменьше удивления, — Асад наклонил голову, — в этом отеле, где ты… кстати, как тебя зовут?

Еще больше удивления. Мое имя… Оно стерлось и казалось совсем не важным. И такой мелочью. Я знала, как его зовут, а вот он… Он моего имени не знал. И я вновь почувствовала себя ничтожеством. Что такое мое имя? Оно никого не волновало в последние сутки. Ни тогда, когда меня пытался изнасиловать Азиз, ни тогда, когда меня, словно забитую лань, гоняли по ночному лесу. И ни сейчас. Вот как ничтожна бывает человеческая жизнь. Раз и раздавили.

— Даша, — сказала я, а потом себе под нос добавила, — если это имеет значение…

— Так, вот… — он просмаковал мое имя, — Да— ша— а— а, отель, в котором ты остановилась, принадлежит моему отцу. И в каждом номере есть камеры. Теперь сложи два плюс два.

Я замерла. Значит, он все видел. Видел, что творилось в ту ночь.

И вдруг я больше не злилась. Плевать, что он сразу это знал. Меня затопила волна облегчения. Я не виновна. Я не убивала. И я спокойно могу уехать домой! Но оставался один— единственный вопрос…

— Тогда кто это сделал? – недоумевала я. – Может, все— таки…

— Не может и не все— таки. После того, как ты убежала, брат пришел в себя и пару минут провел в комнате, а потом кто— то вошел в номер, и запись оборвалась.

— Как?

— Вот так. И теперь я ищу того, кто совершил… Это. И я обязательно найду.

Я кивнула. Да, он точной найдет…

— Но почему вы сразу мне не сказали правду? – я немного осмелела, ведь Асад был пока в добродушном настроении, если это можно так назвать.— Решили поиздеваться?

Асад наконец посмотрел на меня. А потом усмехнулся.

— Допустим, и что?

— Сердца у вас нет…— прошептала я, глядя ему в глаза.

— Сердце есть, вот только сострадание отсутствует. Даже сейчас, когда я потерял брата, свою кровь и плоть, я не имею право на скорбь. Только на месть. А теперь собирайся.

ГЛАВА 5

Но я не сдвинулась с места. Куда он собрался везти меня? Я уже с подозрением относилась ко всему.

— Куда? – я смотрела, как Асад кому— то набирал сообщение, — Я никуда не хочу.

Мужчина взглянул на меня, а потом немного насмешливо произнес:

— И домой не хочешь?

— Домой… — растеряно прошептала я, — но у меня ни документов, ничего нет. Больше нет. У меня даже одежды нет.

— Одежда будет, — ответил Асад, — тебе привезут и телефон. С документами уж сама разберешься у себя на Родине.

Мне казалось, что это сон. Не может все так просто закончиться. Ну, не может! После ночи ужаса, это предложение просто кажется обманом.

— Не веришь мне? – понял Асад. Он отложил телефон и направился ко мне. Я тут же отшатнулась. Я не хотела, чтобы он приближался ко мне. – Это ты зря. Я, считай, в долгу у тебя.

Странный мужчина. Совсем непонятный, а от того и сложный. Я таких никогда не встречала. Никак не могла мысли понять его. Что задумал? И все же меня смущала его реакция на мой рассказ. Но все же очень больно мне сделал. Чужой человек, а все равно больно.

— В долгу? – горько усмехнулась я, — Когда оставили на растерзание тем ублюдкам?

Я прикоснулась к своей скуле, на которой еще долго будет сиять синяк.

Зажмурилась, когда слезы зажгли мне глаза.

— Скажите, пожалуйста, вы это специально сделали? Специально хотели наказать? Знали, что я не виновата, что я жертва, и все равно решили наказать?

Асад нахмурился.

— Что ты несешь? – тихо, угрожающе произнес, — Думаешь, в тот момент мне было для тебя дело? Моего брата убили. В нашем семейном отеле. А след убийцы простыл. Думаешь, меня волновало что— то еще? Да, звучит жестоко. Но это так. Я не имею право ни на сострадание, ни на скорбь.

Да, он прав. Слова его были жестоки.

— Я не знал, что они ослушаются. Иначе я бы не оставил тебя там, Даша. И ты должна сейчас сама решить: верить мне или нет. Я помогу вернуться домой, если хочешь.

Я сглотнула.

— Мне тяжело поверить, — и тут я не выдержала, расплакалась, — но я так сильно хочу домой. Так что да, я верю вам.

Асад несколько секунд смотрел мне в глаза. А потом кивнул.

— Хорошо. Скоро тебе привезут одежду. И… — мужчина нахмурился, — не плачь. Все уже позади. Никто тебя не обидит.

Пусть говорит… Пусть…

Лишь бы помог уехать. Лишь бы оказаться в родном городе, лишь бы подальше отсюда. Тогда я документы восстановлю. Буду жить с мамой. Работать. И забуду как страшный сон свой однодневный отпуск.

Как и сказал Асад, мне привезли одежду: простые летние брюки нежно голубого цвета, белую футболку и простое нижнее белье. На ноги я обула я сланцы. Просто и удобно.

— Еще, вот, — Асад протянул мне смартфон, когда я одетая вышла из ванной комнаты, — здесь стоит местная сим— карта. Когда приедешь домой, вставь свою. Готова?

Я кивнула. В одежде я чувствовала себя комфортно и защищено.

— Тогда вперед.

Мужчина пропустил меня вперед, и я вышла из номера. Мы молча спустились вниз. И также без слов доехали до аэропорта. Всю дорогу я косилась на улицу, пытаясь понять, туда ли Асад вез меня, думала, что узнаю дорогу. Но тщетно. И, когда я увидела знакомое здание аэропорта, от сердца отлегло.

Дальнейшее будто не со мной происходило. Я лишь чувствовала ладонь Асада на своей спине. Горячую и большую. И почему— то почувствовала себя в безопасности. Рядом с ним. Этого не должно было быть. Но именно это чувство поселилось у меня в душе. Я потом еще долго буду вспоминать его.

Мы недолго ждали посадки. И я совсем не помню, как оказалась в самолете. Помню лишь то, как напоследок Асад сжал мою ладонь, оставляя тепло своей кожи на моих пальцах. И тихий шепот. Что именно прошептал Асад мне на прощание? Я не помнила. Так странно…

И весь мой полет был таким же. Я была в сознании, все осознавала, но словно в тумане. Радость затмила мне глаза. Я даже не обращала внимания на боль: а болело практически все тело. Я надела очки на лицо, скрывая синяки.

Полет в принципе прошел хорошо. Без волнений. И с мягкой посадкой. Меня, разумеется, никто не встречал. Только пасмурное небо и пронизывающее небо. И сразу же я ощутила контраст между моей Родиной и той страной, которую я по ошибке выбрала местом для своего отдыха. Хорошенько отдохнула, ничего не скажешь.

Денег у меня не было, но, к счастью, я помнила номер матери. Мама никогда не отвечала на звонки от незнакомых номеров. И я молила Бога, чтобы она в этот раз отступилась от своих принципов.

— Алло? – настороженный голос матери раздался после трех гудков, — да, говорите, я вас слушаю.

— Мама, — выдохнула я, едва не разрыдавшись. – Это я, Даша.

И все— таки… мама — это мама. Она вызвала мне такси, и уже через сорок минут я была дома.

Дверь мне открыли, ведь ключей у меня не было. Мама открыла мне дверь. Ее реакция была ожидаема.

— Даша… — мама прижала ладони к дрожащим губам.

Я не выдержала и бросилась в ее объятья.

— Мама, прости! Прости, что не послушала… — разрыдалась, прижимая к ее теплой груди и вдыхая родной запах.

Я думала, что будет ругать, говорить, что сама виноватая я, что зря не послушала ее. Но этого не было. Она лишь гладила мои волосы, убаюкивала. И лишь шептала, что все будет хорошо. А я не верила уже в это «хорошо». Слишком горький опыт был у меня.

Мама набрала мне теплую ванну, добавила лавандового масла. Пока я отмыкала в воде, мама сидела рядом на табуретке и держала меня за руку. Она так и не спросила, что со мной произошло. Лишь поинтересовалась, как я себя чувствую.

— Униженной и… — я сглотнула, — и все болит.

Мама погладила мои пальцы.

— Все пройдет, — мамины глаза заслезились, но она провела пальцем по нижним векам. – И все будет хорошо.

Закончив водные процедуры, я расстелила свою постель и легла, надев на себя брючную пижаму. Мама чем— то шумела на кухне, а потом заглянула ко мне в комнату.

— Может, чаю? – она знала, что я всегда пила красный чай, когда мне было тяжело на душе.

Я кивнула и улыбнулась.

Мама улыбнулась мне в ответ и скрылась, но тут же вернулась.

— А, может, ты голодная?

Я опять кивнула. Сейчас ей нужно максимально показать свою заботу.

Я была не против такого поведения. Ведь не только ей это было нужно.

Так продолжалось целый месяц, пока не сошли все синяки. И лишь шрам между грудей служил напоминанием того, что со мной произошло. И, как бы это странно не звучало, поездка многому меня научила. Я теперь никому не доверяю. Совершенно никому. Только маме. И все. Я принимала заказы только онлайн, писала портреты, фотографировала их, отправляла заказчикам, и, если их все устраивало, то пересылала по почте. Теперь только так. И никак иначе.

Мы восстановили мне документы, и жизнь, казалось бы, должна войти в прежнее русло. Но, увы. По ночам мне снился Асад и его невнятный шепот. Меня это мучило. Но никому рассказать не могла. Не знаю, почему…

Иногда выходила с мамой прогуляться до магазина или в ближайший парк. Меня полностью устраивал такой расклад. И пусть мне двадцать один, и я никуда не хожу без мамы. Мне совершенно плевать, что подумают другие. Пле— вать. Я так чувствую себя комфортно. Я так чувствую себя в безопасности.

Я вышла из ванной комнаты и направилась к себе. Обычно в это время мама на кухне, готовит нам вечерний чай, но сегодня почему— то изменила своим привычкам. Мне это совершенно не понравилось. Я нахмурилась.

— Мама? – позвала ее я. – Мам? Все в порядке?

Прошла в ее комнату, но не сразу заметила, что мама лежит на постели. Вся бледная, с закрытыми глазами.

— Мама! – закричала я, бросаясь к ней. – Мама!

Ее руки были холодным, просто ледяными.

О, нет. Нет! Нет! НЕТ!

Еще один кошмар. И только я виновата в этом. Я довела свою маму. Я не берегла ее, не берегла ее здоровье и спокойствие. За это и поплатилась. Я быстро вызвала скорую помощь, которая, казалось, ехала просто бесконечно долго. Я была готова уже сама схватить маму и на руках тащить ее до ближайшей больницы.

Но на самом деле от момента вызова до приезда скорой помощи прошло буквально пятнадцать минут. Мне повезло. Повезло маме, у которой случился инсульт. Ее забрали, но мне не разрешили ехать с ней на ночь глядя. Сказали, чтобы приезжала завтра…

Приеду, мамочка, обязательно приеду!

Всю ночь не спала, ворочалась. Снилась всякая ерунда. Похороны, слезы матери и горький дым. Чтобы это значило? Думать о плохом не хотелось, но непрошенные мысли, как назло, лезли в голову.

Если с мамой что— нибудь случится, я никогда себя не прощу.

Наутро я, опухшая и сонная, собралась и вышла из квартиры. Пока закрывала дверь, мне пришла в голову странная мысль.

Впервые за месяц я покинула дом одна. Лифтом решила не пользоваться. Словно специально оттягивала момент. Медленно спустилась вниз, но не спешила выходить.

Раз.

Глубокий вздох.

Два.

Выдох.

Три.

Давай же! Сделай это!

Я зажмурилась и нажала на кнопку. Противный писк. Прохладный воздух. И вот я на улице.

ГЛАВА 6

Я вышла из подъезда и замерла. Закрыла глаза и глубоко вздохнула. Вдох— выдох. Вдох— выдох. Все будет хорошо, стоит лишь поверить в это. Я открыла глаза и хотела улыбнуться, хотя поводов не было, но улыбка так и застыла на моем лице. На лавочке, прямо возле подъезда, сидели два мужика: огромных и нерусских. Да, я привыкла к тому, что наша страна многонациональная, но наш двор был небольшим, поэтому новые лица (особенно такие выдающиеся) явно бы запомнились. Мужчины были высокими и крупными. Но больше всего меня пугала не их внешность, а их черные глаза, которые пристально наблюдали за каждым моим движением.

Когда я вышла из подъезда, их не было. Точно не было. Они такие огромные, но двигались мужчины бесшумно. Ведь я стояла всего несколько секунд с закрытыми глазами.

Один из них вдруг поднялся и шагнул ко мне.

— Прокатимся? Мы уже заждались тебя, — он обернулся к своему товарищу, и оба вдруг заулыбались. Страшно, пугающе заулыбались. Нехорошее предчувствие поселилось в моей душе. Я сделала шаг назад, а мужчина отразил мое движение. И чем дальше я отступала, тем ближе был он.

— Ну, чего же ты… Мы не обидим, — мужик практически прижал меня к холодной стене дома, — Пока что…

* * *

Меня тошнило. Кружилась голова, поэтому я никак не могла понять, где нахожусь. Вокруг была лишь темнота. Мне совершенно не хватало воздуха, но это еще было не самое страшное, как потом оказалось.

Я то теряла сознание, то приходила в себя. Где я? Я ничего не помнила. Последнее, что отпечаталось в моей памяти, — это как я выхожу из подъезда. И все. Дальше темнота и тупая боль в теле.

В очередной раз вынырнула из тьмы, когда я резко ощутила падение. Я падала, но под спиной ощущала что— то твердое. Я протянула руки, пытаясь схватиться хоть за что— то, но уперлась во что— то твердое. О, Боже… Я попыталась перекатиться, но было слишком тесно. Боже, Боже, Боже! Нет! Я не могла в это поверить! Это не могло происходить со мной.

Меня замуровали в ящик. Надеюсь, что это все— таки ящик, а не гроб. Я стала лихорадочно шарить руками по дереву, пытаясь найти выход. Я еще не осознавала, что это все. Это конец. Я не смогу выбраться отсюда самостоятельно. И сомневаюсь, что меня спасут…

Не знаю, сколько я потратила времени, чтобы осознать, что все бессмысленно. Я тихо ревела и раздирала пальцы в кровь. Но не позволяла себе кричать. Я боялась, что если издам лишний звук, то меня убьют.

— Господи, спаси… Господи, спаси и сохрани… Господи… — я тихо молилась, не прекращая плакать. – Господи, за что… Господи, спаси… Боженька, за что?!

Не знаю, сколько так продолжалось. Я плакала, потом от усталости теряла сознание, приходила в себя, а затем вновь по кругу. Меня не кормили, меня не поили. Я даже в туалет ходила под себя… Но гигиена меня волновала в последнюю очередь.

Спустя какое— то еще время на меня накатила апатия. Я устала плакать, у меня болели глаза, и раскалывалась голова. Нос был заложен, поэтому было трудно дышать. Про спину вообще молчу… И на окровавленные пальцы я не обращала внимание. Меня больше волновало свое внутреннее состояние, чем физическое.

Я пыталась вспомнить, что сделала не так. После «отпуска» я была подобно мышке: не слышно и не видно. И никому не могла перейти дорогу. Значит, меня просто похитили! Но тот диалог…

Разговор с моим похитителем (а я уверена, что именно тот мужик приложил руку к тому, что я сейчас в какой— то деревянной коробке, а не у мамы в больнице) был довольно— таки странным. Они как будто ждали меня. Но самое страшное было то, что они словно знали меня. Вот это было действительно пугающе.

Кто?

Первый вопрос. Кто способен совершить такое преступление? Посреди белого дня, в многолюдном дворе. Кто не боится ответить перед законом? Кто не боится наказания? Наверное, тот, у кого огромная власть в руках. Который сам является законом. Такому человеку ничего не страшно. Но тогда возникает следующий вопрос

Зачем?

Второй вопрос. Зачем похищать? И тут же чуть не срываюсь на истеричный смех. Глупый вопрос. Мы хоть и живем в двадцать первом веке, в веке развитых технологий, но рабство все еще существует. Крадут детей, крадут взрослых. Крадут всех! Для рабства… Сексуального и рабочего. И даже не знаешь, что хуже. А, возможно, меня просто убьют, а мои органы продадут. И мое воображение стало расширяться. И каждая мысль была страшнее другой.

Так что этот вопрос отпадает.

Но меня волновал еще один… Он последний, но не по назначению.

Что будет с моей мамой? Она наверняка ждет меня в больнице. Она знает, что я обязательно навещу ее. Я так и представила ее грустный взгляд, когда она поймет, что я не пришла. Может, даже подумает, что я испугалась. Она мне позвонит, но я уже не отвечу ей. Возможно, уже никогда. А дни пройдут, и ее взгляд изменится. Он не будет грустным, он будет напуганным. Возможно, она уже осознала, что я пропала. И я боялась того, что ей станет еще хуже. О самом страшном даже не хотелось думать… Пусть живет. Пусть и без меня, но пусть живет. Ведь домой я не вернусь… И только сейчас я переоценила свою жизнь. Пересмотрела свое отношение к матери, к ее воспитанию. Я больше не посмею ее осуждать. Она – моя мама. Кроме нее, у меня больше никого нет. И кроме нее я больше никому не нужна. Мы были вдвоем против целого мира, а мама была моим щитом, который я сама же изнутри разрушала.

ГЛАВА 7

Я уже не плакала. У меня совсем не было на это сил. Я чувствовала себя отвратительно. Меня тошнило, болела голова и глаза. Но тело я уже не чувствовала. Я была грязной. Ужасно грязной. И меня, может быть, поэтому и тошнило еще больше. Я не осознавала реальность. Я даже уже не могла понять: везут меня или нет. Но самое страшное, я не знала, сколько дней уже прошло. И дней ли?

О маме старалась не думать. Иначе станет еще хуже.

В какой— то момент что— то изменилось. Не знаю, как поняла это, но вскоре оказалось, что я права.

Ящик, в котором лежало мое тело, швырнули на землю. Буквально швырнули. И я вновь ударилась, и с моих губ сорвался глухой стон. А потом раздался страшный скрежет.

И буквально через секунду по моим глазам ударил яркий солнечный свет. Грубые руки вытащили меня из ящика, а потом швырнули на что— то мягкое и горячее. Я еле— еле открыла глаза, а пальцами провела по поверхности. Песок. Подо мной был песок, который я легко пропустила сквозь пальцы. И тут ужас пронзил меня. Неужели я невольно вернулась туда, откуда сбежала месяц назад?!

Я слышала незнакомую речь вокруг меня. Говорили только мужчины. И были слышны женские крики и плач. Я понимала, что это значит. И никак не могла в это поверить. И теперь я осознала, в какую задницу я попала. Из которой я, скорее всего, я не выберусь. Никогда. И я перестала себя контролировать. Мне хотелось просто сбежать отсюда. Скрыться раз и навсегда. И я медленно поползла. Но сколько метров я успела преодолеть? Один? Полтора? Максимум два. И то не факт. Голову пронзила невыносимая боль, когда мужская ладонь вцепилась мне в волосы и с силой заставила встать на колени.

Передо мной стоял крупный мужчина, который что— то говорил мне, но я не могла разобрать ни слова. Что ему нужно? И кто он? Какие же глупые вопросы…

Что ему нужно? Ответ ясен. Мое тело, чтобы подороже продать его.

Кто он? И тут все понятно. Сутенер. Или как там их называют? Я в этой теме, к счастью или, к сожалению, не сильна.

Другие вопросы типа: За что? Почему? Просто не имеют смысла.

Для меня был важен один— единственный момент: смогу ли я спастись?

И ни на один вопрос я никогда не получу ответа.

Мужчина продолжал что— то требовать от меня, но я ни капельки не понимала иностранную речь. А мужик будто не хотел этого осознавать, либо ему просто доставляло удовольствие видеть мои страдания. А потом я увидела, как в мою сторону движется огромный кулак. Меня ударили по лицу. И я потеряла сознание…

Я была обессилена, но время от времени приходила в себя. Меня куда— то тащили, швырнули на что— то твердое. А потом я услышала страшную фразу:

— Раздевайте ее, будем фотографировать…

А дальше начался самый настоящий кошмар: с меня начали сдирать одежду, дергать за волосы и бить по лицу, чтобы не так сильно сопротивлялась. Но я не могла не бороться. Мне казалось, что если я позволю этим чудовищам унизить меня таким образом, то я не смогу пережить это. Они собирались снимать меня для потенциальных клиентов? Никому не дамся. Ни за что. Ни за какие деньги. И ни за какие угрозы.

— Вставай на колени, дрянь! – тот же мужик, что и вырубил меня, вновь вцепился в мои волосы и принудил встать на колени. – Замерла!

Но я продолжала дергаться из стороны в сторону, глотая непролитые слезы. Мы долго боролись. Но куда мне против этого бугая? Он быстро заломил мне руки, и только тогда я расплакалась. От боли. От унижения. От чувства безысходности. От страха.

Мужик обхватил мое лицо руками и повернул мое лицо в сторону камеры.

— Говори, с*ка, — я увидела, как замигала красная лампочка, значит, меня начали записывать, — говори!

Я разрыдалась и вцепилась в мужскую руку, чтобы расцарапать, чтобы причинить боль, чтобы отпустил меня. Но, конечно, я добилась лишь того, что меня вновь ударили.

— Говори! Проси его, чтобы спас тебя! – изверг продолжил меня истерзать.

— Я не понимаю! Не понимаю! – кричала я, а меня как будто не слышали.

Мужик присел передо мной на корточки, а потом неожиданно смачно поцеловал в щеку, оставляя влажный поцелуй на коже. Меня чуть не стошнило. От его губ, от его слюней и от его отвратительного запаха.

— А теперь, — зашептал мне он на ухо, — ты будешь говорить то, что скажу тебе я . Поняла? Поняла?!

Я судорожно закивала.

— Все скажу, — зашептала я, задыхаясь, — все, только отпустите…

Мужчина рассмеялся. Зло так. Насмешливо. Жестоко. Словно я сказала какую— то глупую шутку. А, возможно, для него это так и было. Я же видела их лица. Кто теперь меня отпустит? Никто. Вот и ответ. Я – голая. Обнаженная и телом, и душой. Но отсутствие одежды меня волновало в последнюю очередь. Сохранность собственной жизни была на первом месте.

— Говори, да говори так, чтобы он поверил, — продолжал меня наставлять монстр, — Говори: Асад, спаси меня.

— Асад, спаси меня… — повторила я тихо, но тут же получила подзатыльник.

— Громче говори!

— Асад, спаси меня! – я тупо повторяла слова, не до конца понимая, что конкретно говорю. Это потом я уже все осознаю. Осознаю, из— за кого я оказалась в этой заварушке.

— Иначе они убьют меня… — шептал мужик мне на ухо.

— Иначе они убьют меня! – прокричала я, сжимаясь.

— Ты должен приехать **** , — продолжил инструктировать мужик.

Я послушно повторила. Было еще много и много слов. Я их не запомнила. Когда все закончилось, мужик похлопал меня по щеке, словно послушного щенка, а потом отдал короткий приказ:

— В клетку ее. И сделайте фото. Мы должны быть убедительнее.

Меня отволокли в клетку и бросили на сухую солому. Я лежала на спине и смотрела на решетку надо мной. Я ничего не чувствовала. Тело онемело. Как и душа моя. Я больше не плакала. Лишь равнодушно слушала, как щелкает фотоаппарат. И даже мыслей не было в голове. Кроме одного вопроса.

Асад, куда ты меня втянул?

Я пролежала там один день. И я действительно начала чувствовать себя вещью. Самой настоящей вещью. На меня никто не обращал внимания, никто не дал мне одежды, про еду и воду я вообще молчу.

Я вообще не шевелилась. Не было сил. Иногда даже казалось, что даже было больно дышать. И болело все: от корней волос до кончиков ногтей на ногах. Казалось, будто по мне проехался самый настоящий белаз.

Днем было трудно дышать из— за палящего солнца и песка. И мне было действительно тяжело, но я не знала, что главные мучения были еще впереди. Самые трудности начались с наступлением ночи, которая была невероятно холодная. Я не ожидала такого. Меня сразу же затрясло, и я накинула на тело сухую солому, пытаясь хоть как— то согреться. Но тщетно.

Не знаю, как пережила эту ночь. Несмотря на жутчайший холод, я хотела спать. Но я не позволяла себе закрывать глаза. Закрою – и все. Больше никогда не открою. Нельзя! Нельзя! Если я хочу еще попытаться выжить… Ведь один раз у меня уже получилось… Правда, стоит отметить, что без помощи Асада я бы не выбралась. А что в этот раз?

В этот раз я оказалась в беде именно из— за него. И тогда возникает главный вопрос: спасет ли в этот раз меня Асад?

Первый день я в это верила.

Я пережила первую холодную ночь, но все равно продолжала верить.

На второй день я все еще заставляла себя верить, я даже заставляла себя. И меня даже накормили жестким мясом, хлебом и водой. Я съела не все, на всякий случай оставила немного на запас: вдруг больше не будут кормить?

Я медленно жевала хлеб и смотрела на горизонт, ожидая увидеть сначала знакомый автомобиль, а потом знакомую мужскую фигуру. Но никого не было. А мимо ходили люди, которым было плевать меня.

В конце второго дня я увидела мчащийся грузовик. Огонек надежды еще сильнее загорелся внутри меня. Я воодушевилась. Я верила, что это спасение. Но чем ближе был грузовик, тем меньше оставалось надежды… Если бы это был чужак, то мои похитители не были такими спокойными. Оказалось, что это были девушки… Очередной товар. Хотелось рыдать.

На третий день я вообще не думала о Асаде. Мое внимание больше привлекло то, что происходило вне моей клетки.

Наблюдала, как продают и приводят в порядок девушек. А один раз произошло страшное: одна из девушек начала активно сопротивляться. Она так отчаянно боролась, что я невольно восхитилась ею. Но мое восхищение не продлилось долго. Ее просто убили. А ее платье отдали мне. Когда бородач направился ко мне, я тут же ринулась в самый дальний угол клетки. Я испугалась. Действительно испугалась. Подумала, что он решил, будто теперь я могу занять место погибшей девушки. Но мужчина просто забросил мне платье и ушел. И больше никто на меня внимания не обращал. Меня уже мало волновал факт моей наготы, но брезговать я не стала. Всяко лучше, чем устраивать коже американские горки: от жары до холода. Кожа и так уже ощущалась как наждачная бумага. Мне срочно требовалось молочко для тела. Эта абсурдная мысль рассмешила меня.

На ночь мне кто— то кинул мешок, которым я укрылась. В чем причина такой благосклонности, я не знала. И узнавать бы не хотела. Дали, и на том спасибо. Эта ночь прошла отлично. Если сравнивать с самой первой.

Меня иногда стали выводить, чтобы я смогла сходить в туалет. К своему ужасу, я стала привыкать к своей клетке и распорядку дня.

И так было целую неделю.

Надежда? Она умерла.

Вера? Она растоптана.

Я теперь просто плыла по течению. И не сопротивлялась.

Но на восьмой день кое— что изменилось. А точнее все. Ко мне пришел тот ублюдок, который снимал меня на камеру. Он сидел передо мной на корточках и наблюдал, как я сплю. И именно из— за его гадкого взгляда проснулась. Открыла глаза и встретилась с темным взглядом.

— Бу! – я вздрогнула и прижала мешок сильнее к своему телу, — Испугалась, спящая красавица? Пра— а— а— вильно, бойся. Хотя и придется тебя отпустить. Твой *барь не слишком торопился спасти свою принцессу, но сегодня можешь радоваться. Асад пошел на сделку. Теперь пора возвращать товар хозяину. А жаль…

Мужчина (а можно ли его так называть?) протянул руку и схватил меня за задницу, больно смяв ягодицу. Я поморщилась, но не стала сопротивляться. В глазах еще стояла та картинка, когда убивали девушку. Повторения, но уже со мной, не хотелось. Мужик продолжал лапать меня и хохотать.

— Да— а— а, задница хороша, — звонкий шлепок, — может, останешься?

Я отрицательно замотала головой. Он говорил, что Асад меня спасает? Что Асад ради меня пошел на какие— то уступки? Не верила. Очень хотела, но больше не верила. За эти восемь дней я видела столько ужасов, что на две жизни хватит.

Меня вытащили из клетки, а потом сунули в багажник. Я не сопротивлялась. Меня волновало лишь то, что я им не верила. Они везли меня убивать. Я не могла осознать, что посторонний человек вновь решил рискнуть и чем— то пожертвовать ради меня, ради моей жизни. Я тряслась в багажнике и была готова впервые расплакаться за всю неделю.

Все эти восемь дней я будто была онемевшая. И мои чувства – тоже. Теперь же я будто ожила. И начала чувствовать. Хотелось орать и реветь. Но боялась спровоцировать своих похитителей.

Не знаю, сколько мы ехали. Ведь в какой— то момент я потеряла сознание. А очнулась от оглушительной дроби. И машина больше не ехала. Я слышала ужасные крики боли, выстрелы и мат. Кто— то ругался, но тут же голос прервался. Господи, что же происходит?!

Сколько длился этот ад? Не знаю. Мне казалось, что целую вечность.

А потом резко наступила тишина. И только мое громкое дыхание нарушала ее.

И вдруг резко открыли багажник.

— Жива?

ГЛАВА 8

— Жива? – надо мной раздался незнакомый мужской голос, а потом меня обхватили сильные руки и вытащили из багажника, который был моей временной тюрьмой. Меня приобняли, чтобы я не упала, и тогда в моей голове что— то щелкнуло. Все, что копилось в моей душе все эти восемь дней, решило вылиться наружу.

Я услышала невыносимый, просто нечеловеческий крик. Это кричала я. Это кричала моя боль: физическая и душевная.

— Тихо! Тихо, твою мать! – ругался незнакомый голос. А я не могла остановиться. Я кричала, рыдала, а потом начала отбиваться. В этот раз они меня не получат. В этот раз я не дамся. Это не Асад. Я думала, что он спас меня. А это не он. Это наверняка другие бандиты. Я угодила в очередную ловушку.

Я не дамся им. Проще умереть.

— Вот дикарка! – проговорил тот, который держал меня. Он ловко перекинул меня на плечо и куда— то понес. Ему будто было совершенно плевать на мое сопротивление. Неужели ничего не чувствует? Неужели ему настолько все равно? Все равно на чужую боль?

Смешно. О чем это я? У бандитов нет чувства сострадания… Как и у Асада. Я не знаю, почему так надеялась увидеть его. Я хотела, чтобы он вновь спас меня. Но увы и ах.

Я не видела, кто и что окружает меня. Глаза застилали слезы, которые, не прекращаясь, катились по лицу. Меня усадили в салон машины, в котором пахло оружием и сигаретами. Да, это точно бандиты. Мои подозрения подтвердились. Я забилась в угол и тихо заскулила. Нужно было прекращать плакать, но сил, чтобы остановиться, просто не было. Тогда уж я просто старалась быть тише. Боялась, что могу разозлить их. И тогда… Тогда убьют? Изнасилуют?

Если честно, хотелось первого. Я очень сильно устала. В аду тяжело.

— Эй, — меня аккуратно потянули в сторону, — пить будешь?

Я не ответила, лишь зажмурилась и все. Тогда меня схватили за лицо и заставили открыть рот.

Я закричала, но тут же закашляла, подавившись, поскольку мне стали насильно вливать воду, которая была с привкусом кислинки.

— Ну— ну, успокойся, — меня легонько похлопали по спине, а потом вытерли лицо мягким платком. – Асад не говорил, что ты такая бешеная…

Я резко вскинула голову, услышал знакомое имя. Я посмотрела в лицо мужчины, сидящего рядом. Сначала я подумала, что это Асад. Но как я могла не узнать его сразу?! Но чем больше я всматривалась в черты лица, тем сильнее я убеждалась, что это был не Асад.

Это не Асад. Но почему он так похож на него?! Я всхлипнула в последний раз и сжала подол своего платья.

— Кто вы? – спросила тихо я, чувствуя, как в носу начало свербеть.

Мужчина откинулся на спинку сиденья и похлопал по переднему сиденью, где сидел лысый мужчина.

— Поехали.

Сказал и отвернулся от меня. А я нуждалась в ответах. Прямо сейчас. Но я боялась давить. Вдруг тогда надавят на меня? Поэтому я терпеливо ждала, когда до меня снизойдут. Но, с другой стороны, я была благодарна. Мне дали передышку, чтобы я успокоилась и привела свои мысли и внешность в порядок.

На это мне понадобилось минут пять. Все было спокойно. Меня пока никто не обижает. И никто агрессию не проявлял ко мне. Может, я ошиблась? Может, меня все— таки спасли? Ведь первый вопрос, который мне задал этот мужчина, был о том жива ли я. Начала потихоньку дышать, чтобы успокоиться. И мне действительно стало немного легче. Тогда я стала изучать этого мужчину.

Он был одет в простую черную футболку, темные штаны, которые были заправлены в высокие ботинки, которые носят военные. А вот внешность… На первый взгляд он действительно был похож с Асадом. Но чем больше я вглядывалась в полузнакомые черты, тем больше находила различий. Асад носил бороду, а этот только щетину. И черты его лица были грубее, что ли…

— Вы его родственник? – выпалила я прежде, чем успела подумать. Мужчина повернулся ко мне и приподнял бровь.

— Чей? – его голос даже был чем— то похож на голос Асада. Или у меня уже галлюцинации.

— Его, — ответила я. А потом поняла, что он не умеет читать мои мысли и совсем не догадывается, о ком я думаю. – Асада.

Мужчина понимающе кивнул.

— Да, я его старший брат, — он неожиданно протянул мне руку, — я – Адиль.

Я с подозрением покосилась на широкую мужскую ладонь. Я понимала, что она не укусит, не ударит, но сил в себе не могла найти. За эти восемь дней пережила самый худший кошмар, который только можно себе представить. Меня уже трогали чужие руки без моего на то согласия.

— Даша, ты можешь не бояться меня.

— Почему?

Мужчина тяжело вздохнул.

— Потому что я приехал за тобой. По просьбе Асада.

Мое сердце почему— то забилось сильнее.

— А почему он сам не приехал за мной?

Адиль потер подбородок и посмотрел на меня, словно я несла какой— то бред.

— Это было опасно. Ублюдки ждали именно его, они даже не думали, что я нахожусь в стране. Поэтому было решено, что еду именно я.

Я внимательно слушала этого человека. У меня было много вопросов, которые я хотела задать, но решила, что не стоит. Пока не стоит. Может, я встречу Асада, и тогда нам придется поговорить. Почему он втянул меня в это? Как это вообще получилось? Почему он сразу не начал искать меня, как только ему прислали то ужасное видео? Ведь меня же еще фотографировали… Почему так тянул? Ведь он прекрасно понимал, что я переживала эти восемь дней. И почему… Столько почему. И надеюсь, что ответы я получу. И очень скоро. И надеюсь, что ответы не будут просто «потому что». Я отвернулась от Адиля. И впервые подумала о маме. Я верила, что скоро мы встретимся вновь.

— Он хотел.

Я обернулась и непонимающе посмотрела на Адиля.

— Он хотел сам поехать за тобой. И еще в первый день.

После мы замолчали. Я смотрела, как постепенно пустыня исчезает, а город становится ближе. Каждый думал о своем. Я была все еще напряжена. Мне очень хотелось спать, особенно чувствуя под спиной мягкость сидения. А еще я была жутко голодна. И ужасно хотелось помыться.

Но слабость становилось все сильнее и сильнее, голова становилось тяжелой.

— Даша, не мучай себя. Ты в безопасности. Спи. Нам еще несколько часов ехать.

Откуда— то появились мягкое голубок одеяло и маленькая подушка. Я решила не сопротивляться. Я действительно устала. Если Адиль меня все— таки обманул, то я все равно ничего не смогу сделать против него. Я послушно легла и укрылось. Приятно пахло свежестью. Закрыла глаза и провалилась в темноту. Без сновидений.

Организм настолько был измучен, что я даже не проснулась, когда автомобиль остановился, не почувствовала, как меня взяли на руки и куда— то понесли. И я даже не почувствовала, как с меня сняли грядные вещи и уложили в мягкую постель. Я ничего не заметила.

* * *

Я чувствовала себя отдохнувшей, но грязной. И тело все болело. Я открыла глаза и оглядела незнакомую комнату. Здесь было мало мебели, но почему— то все выглядело органично. Светлые тона успокаивали. Дома моя комната тоже была светлой…

Дома?

И тут меня словно водой ледяной окатило. Я не была давно. Давно уже… Я резко поднялась с постели, но тут же рухнула на деревянный пол, больно ударившись головой и бедром. Что же я такая невезучая? Почему все через одно место?

Меня вдруг подхватили сильные руки и вновь уложили на мягкую постель.

— Не нужно скакать, — знакомый голос раздался прямо над ухом, — ты еще не до конца восстановилась.

Я распахнула глаза и встретилась с темным взглядом. Асад. Это был точно он. Теперь я бы не перепутала его с Адилем. Меня переполняли смешанные чувства: с одной стороны, я была рада видеть его. Но с другой… Именно из— за него, если верить тем бандитам, я и попала в руки смерти, из которых вновь смогла спастись. И все же вновь благодаря Асаду.

Он – моя погибель. Но и он же – мое спасение.

Не удержалась и заплакала. Хотелось ударить Асада, но тут же обнять так крепко, чтобы не отпускал. Я не понимаю, откуда у меня появилась эта привязанность к нему. Но факт остается фактом. Я успела привязаться к нему. Может, у меня просто зависимость как у похитителя и жертвы? Только наоборот, как у спасателя и жертвы? Но об этом сейчас думать не хочется. Особенно сейчас, когда Асад, условно почувствовав, что мне нужно, сел на постель, прислонившись к стене, и усадил к себе на колени. Его сильные руки обхватили мои бедра и сильнее прижали к постороннему телу. Я хотела дернуться в сторону, попытаться вырваться, но у меня не получилось.

— Тише, не дергайся, — Асад обхватил одной рукой мой затылок и заставил меня посмотреть ему в глаза, — поплачь. Только немного. Больше тебя никто не обидит. Веришь мне?

Отрицательно махнула головой. Нет, больше никому не верю.

Асад усмехнулся и вытер мне слезы, которые не прекращались. А потом он тихо что— то сказал. Но я не уверена, что все правильно расслышала.

— Ничего, ты научишься мне доверять…

Эта фраза была полностью лишена смысла. Зачем ему это?

Но сейчас я не хотела думать об этом. Мне впервые за долгое время было спокойно.

Спустя минут тридцать я все— таки успокоилась, потому что устала плакать. Да и голова жутко раскалывалась.

— В душ? – спросил Асад, перебирая мои грязные волосы. Я знала, что была жутко вонючей (конечно, целую неделю не мылась), но, казалось, что Асаду было совершенно на это плевать. Я не заметила ни капли отвращения. И это меня пугало. Не знаю, почему, но было именно так.

И все же от душа я не отказалась. Асад отнес меня в ванную комнату, которая прилегала к спальне, где я провела последние часы.

Ванная комната была небольшой, и мне это понравилось. Особенно желтый коврик под ногами. Мне показалось это такой обыденностью, что вновь захотелось плакать.

— Ты останешься здесь? – прошептала я, когда Асад замер напротив меня. Он явно не спешил оставлять меня одну.

— А тебя можно оставлять одну? – последовал возмутительный вопрос, на который я даже не стала отвечать. Меня злил не тот факт, что он не доверял мне, а то, что он увидит меня обнаженной. Нельзя. Красный свет. Все. Стоп. Меня больше никто не тронет. Меня больше никто не увидит голой.

— Нужно, — ответила немного дерзко, но тут же прикусила язык. Я не хотела злить Асада. Ведь я знала только пока одну его сторону.

Но мужчину, казалось, наоборот лишь позабавил мой ответ. Ну, пусть развлекается. Мне не жалко.

Я думала, что на этой прекрасной ноте Асад покинет меня, но нет. Мужчина вдруг начал шариться по ящичкам. И буквально через секунду я поняла, что он делал. Асад доставал все острые или, которые могут причинить вред предметы: маникюрные ножницы, фен, пилочка для ногтей, какие— то таблетки в продолговатой белой баночке и много остального хлама.

— Теперь вперед, — кивнул Асад на душевую кабину, а потом направился на выход. Только вдруг остановился и немного угрожающе произнес:

— Не смей запираться.

И вышел, громко хлопнув дверью. Я лишь закатила глаза. Быстро сбросив все, что было на мне, я настроила воду и встала под теплые струи. Все— таки вода творит чудеса. Она, казалось, смывала не только грязь, но и воспоминания.

Я захотела в туалет, опустилась на корточки, но у меня ничего не получилось, потому что низ живота вдруг пронзила сильная боль. Вот черт!

Я глухо вскрикнула и укусила себя за мясистую часть ладони, чтобы Асад не услышал мой крик. Только его мне здесь не хватало. Боль была такой резкой, что у меня аж потемнело в глазах. Только не плачь. Не плачь! Но как сдержаться?

— Господи, — выдохнула я, — ну за что?!

Оставалось надеяться, что у меня был просто цистит, а не воспаление посерьезнее. Стала глубоко дышать, чтобы немного прийти в себя. Вроде стало легче. Я хотела выпрямиться, но вдруг почувствовала, как по ногам что— то потекло, и промежность вновь опалило огнем.

— Ой, мамочки! – сил сдерживаться уже не было, и я вновь расплакалась. Было просто невыносимо больно. До темных пятен перед глазами. Было больно между ног и внизу живота. Я бросила быстрый взгляд себе между ног: слаба богу, это была не кровь. Но легче от этого не становилось. Я разрывалась между тем, чтобы позвать Асада в эту же минуту или все— таки помыться? Хотелось смыть с себя всю грязь окончательно. И, я была уверена, если я буду чистой, то будет легче.

Кое— как встала на колени и медленно мыла голову, все тело. Справилась. Попыталась подняться. Не получилось. Резкая боль не давала лишний раз вздохнуть.

Я не знаю, сколько я так просидела под душем. Мне казалось вечность. Потому что минуты разбились на часы.

И тут я услышала громкий стук. Асад.

— Даша, ты в порядке? – позвал он, но я не могла ему ответить. Тогда он еще раз постучал. Я вновь не смогла ответить.

На третий раз Асад вошел в ванную комнату.

ГЛАВА 9

— Вот так, — приятная женщина поставила мне капельницу и ласково погладила меня по пальцам. – Скоро боль уменьшится.

Она улыбнулась мне и поднялась с постели, на которую меня уложил Асад. Он в очередной раз спас меня. Лишь бы этот долг не решил забрать. Доктор подошла к Асаду, который все это время стоял возле окна и задумчиво наблюдал за нами, потирая подбородок. Испугался ли он за меня? Или ему было все равно? По его бесстрастному лицу я ничего не смогла прочесть. Значит, ему все равно. Вроде бы да. Но, с другой стороны, он пришел ко мне в ванную. Если бы ему было все равно, он даже бы не спросил, как я. А тут… Он вызвал для меня врача. Оплатил лечение.

— В следующий раз это закончится более печально. Слышишь, Асад? – она говорила тихо, но я прекрасно слышала каждое ее слово, хотя и делала вид, будто засыпаю. – В этот раз может все и обойдется… Но женское здоровье – это настолько хрупкая вещь, что даже не знаешь, где образуется трещина. Я не стану расспрашивать тебя, как так получилось, что у девочки настолько сильное воспаление, будто она несколько дней провела на холоде, причем обнаженной. Не стану, ведь это не мое дело, ведь я всего лишь врач но, если вы хотите в будущем стать родителями, заботься о своей девочке.

Я сжала пальцами одеяло, слушая этот бред. Почему она говорила так, будто мы пара? Что Асад наплел этой женщине? И почему не возразил? Почему молчаливо соглашался с каждым словом?

— Через три дня я приеду и привезу результаты анализов, проверю, как она. Если резко станет хуже, тут же звони. Прием лекарств я расписала.

Женщина сдала локоть Асада, а потом тихо покинула комнату. Я же решила продолжить играть свою роль. Просто мне нужно было обдумать то, что я только что услышала. Может, Асад не стал отрицать сказанное, чтобы не вызывать подозрения? Ведь невольно женщина правильно определила причину моего недуга. А лишние проблемы нам были не нужны. Асаду особенно. Это было самое логичное объяснение.

Я продолжила свой спектакль, хотя желание открыть глаза было достаточно великим. Особенно, когда Асад ходил по комнате, что— то передвигал, чем— то шуршал. А потом неожиданно опустился рядом со мной на постель.

Мужчина похлопал меня по бедру.

— Хватит притворяться. Я прекрасно знаю, что ты не спишь.

— Сплю, — неосознанно шепотом ответила я. Послышался глухой смешок.

— Открывай глаза, — сказал тихо, но я отчетливо уловила приказ в его голосе.

Выбора нет. Открыла.

Я аккуратно повернула голову и взглянула на Асада, который сидел запредельно близко ко мне. Мужчина закинул руки за голову, сцепив их в замок, ноги он скрестил. Вся его поза говорила об уверенном и расслабленном человеке. Таким он и был. А еще его темные пристально изучали меня, изучали каждую мою эмоцию.

— Где я? – выдавила я вопрос, когда его внимание стало через чур пристальным. Меня это смущало, но больше стесняло, давило и напрягало. Если даже не пугало… Тогда я решила как— то отвлечь его. Потому что Асад впервые смотрел на меня так. По— мужски. Он смотрел на меня не просто как на девушку, а именно как на девушку, которую хочет затащить в постель. Так он на меня не смотрел. Раньше. Что же изменилось? Или все это время Асад умело скрывал свою сущность? Боже, я уже напоминаю себе параноика. Теперь я никогда не смогу доверять мужчинам. За короткий срок моя вера была растоптана и порвана, как то мое красное платье.

— У меня дома, — Асад говорил правду. Не знаю, почему была так уверена в этом.

— Это твоя комната? – продолжала немного бессмысленный расспрос. Но мне это было нужно.

— Да.

Ответы односложные, неэмоциональные. Но я так и думала, что это именно его комната. Уж слишком подходила она ему. Такая же большая, холодная и равнодушная.

— Мне нужно вернуться домой, — теперь меня затопило жуткое ощущение дежавю. Один раз у нас уже состоялся подобный разговор. И один раз Асад уже помог мне вернуться домой. И в этот раз, я надеялась, он поможет мне. Но что— то в ту же секунду изменилось в Асада. Он немного напрягся, но лицо также оставалось равнодушным.

— Пока нельзя. Один раз я отпустил тебя, и чем это закончилось? Нет, пока тебе безопасно со мной.

Меня словно молотком ударили по голове. Что он сказал? Я просто не могла в это поверить. В этом только его вина! Но я так хотела домой. Может, я пока просто поддавалась эмоциям, но никак не могла сдержаться. Хотелось кричать и плакать. Моя мама там осталась совершенно одна! И я совершенно ничего не знаю о ее состоянии, это меня убивало. И вообще сколько я в этой стране? Больше недели. Точно. А если больше? Я же не знала точно, сколько меня везли сюда в ящике.

— Я не вернусь домой? – дрожащим голосом произнесла я, цепляясь за одеяло.

Асад пристально смотрел на меня и медленно покачал головой.

— Нет, — он сделал многозначительную паузу, — пока нет. Я не стану вновь подвергать тебя опасности. Пока ты рядом, я смогу защитить себя.

Я отрицательно замотала головой. Мне нужно домой! Мне нужно к маме! Я хочу подальше убраться из этой проклятой страны! Я тысячу раз пожалела, что когда— то поехала отдыхать в это государство. Я приехала за свободой, а нашла только беды. Ни одного приятного воспоминания.

* * *

Я пролежала в постели еще три дня. И только тогда мне действительно стало легче. Асад приходил ко мне в комнату каждое утро, спрашивал, как я себя чувствую, но сам никогда не отвечал на мои вопросы. И поэтому, когда он уходил, я плакала. Понимала, что тем делала себе только хуже, но никак не могла остановиться. Я уже не просила вернуть меня домой. Я просила просто позвонить маме. Я должна была услышать ее голос. Хотя бы на секунду, чтобы понять, что с ней все хорошо. Но мне и этого не позволяли. Асад будто не хотел, чтобы у меня были связи с внешним миром. Еду мне приносила молодая девушка, которая также игнорировала мои вопросы. Это безумно злило и бесило. И все. Больше ко мне никто не заходил. И я, казалось, начинала сходить с ума в этой золотой клетке.

Так прошло еще полторы недели. Я практически полностью выздоровела и могла уже более— менее передвигаться по комнате. По дому ходить мне пока не разрешалось. Мне ничего не разрешалось. А вообще Асад однажды заявил мне, когда я уже конкретно его достала:

— Единственное, что сейчас от тебя требуется, — это выздоровление. Ешь и спишь. Поняла?

Как тут не понять? А вообще, чего командует? Мы совсем посторонние друг другу люди, нас связывают только проблемы, в которые я попала частично именно из— за Асада. Он, между прочим, так и не объяснился со мной по поводу моего похищения.

Тема о моей маме была окончательно закрыта. А меня убивала эта жестокость Асада. Разве он не понимает, что этот вопрос очень для меня важен. Разве он не понимает, что делает мне еще больнее, чем мое заболевание.

Его жестокость не знала границ. И так получилось, в своей обиде я совсем забыла, сколько раз он спасал меня. Хотя мог бы и бросить. Ведь я по сути ему никто… И еще эта мутная история с убийством его брата… У меня было столько вопросов. Но я так и не получила ни один ответ. А получу ли? Вот в чем вопрос.

Я поднялась с постели и подошла к окну, которое открывало мне вид на небольшой сад. Это было моим единственным развлечением: я смотрела, как садовник работал, а охрана время от времени проходила по периметру дома. Тут хорошо все охраняли. Не попадешь сюда, не выберешься отсюда. Тут правит один царь. И это Асад.

Асад

Я сидел за своим столом, перебирая документы. Нужно было решить, у кого будем закупать материалы для постройки нового отеля на побережье. Семейный бизнес процветал. И это не могло не радовать. Но чем ты успешнее, тем больше у тебя конкурентов. И они не стесняются использовать самые гнилые способы для устранения. С*ки, нащупали слабое место. Впервые меня обыграли. Вперед меня обнаружили мою ахиллесову пяту.

Мне она еще тогда понравилась. Милая, ладная. И я бы обязательно сделал ее своей еще тогда. Но покойный брат первый заметил ее. И сразу Даша стала табу. Как бы я ни хотел ее. Для меня братские узы важны. Я уважаю своих братьев. И никогда не пойду против семьи. Если Азиз выбрал ее, то я должен был отступить. Будь братишка на моем месте, он поступил бы точно также. То же самое касается и Адиля. Так нас воспитали. И по— другому мы не можем.

Тогда я отступил. Но не забыл. И старался не думать, что Азиз будет раздевать ее, касаться, трахать. Злился, но все равно думал о ней, о нем. С*ка. Ни одна еще так не цепляла меня. А у этой девушки получилось. И не просто цепануть, а прочно влезть под кожу. С первого взгляда. С первого вздоха. И вроде ничего в ее внешности не было особенного. Но ее образ прочно отпечатался в моей памяти. Вот так. Вот так просто.

А потом вся эта заварушка с убийством моего брата. Разумеется, я не верил, что Даша могла убить моего брата. Смех и бред.

Убийство произошло в отеле моего отца. И, как странно, никто не видел убийцу. И камеры ничего не показали путного. Что— то тут нечисто. Среди своих же завелась крыса. И мне нужно было по горячим следам искать тварь, посмевшую поднять руку на мою семью. Мне было совершенно не до Даши. Мои люди сказали, что девчонка сумела добраться до аэропорта. И я думал (ошибочно), что она в безопасности. Я не допускал даже мысли, что она могла убить моего брата. Бред же. Впору смеяться.

Но есть особая категория людей, которая любит лизать чужие жопы, чтобы потом выгодно пристроить свою. Кто— то доложил Мухе, либо Муха сам в тот момент был в отеле, что Даша была последней, с кем был Азиз. Живой Азиз. Вот и решил глупый Муха услужить меня. Да вот только обосрался. Знатно так. И девочку мою обидел. Очень сильно. Я понял, что невольно подставил ее под удар, поэтому решил пока отослать ее домой. Там бы она восстановилась и забыла этот кошмар. А потом бы я приехал за ней. К ней. И все бы сложилось по— другому.

Но и тут прокол вышел. Как я встретил ее, все мои планы идут наперекосяк. Когда я отвозил Дашу в аэропорт, то позволил себе вольность и коснулся ее. Именно этот момент успели сфотографировать. И фото попало к моим врагам. Дашу восприняли как мою женщину. И решили действовать через нее. Не прогадали. Я бы ни за что ее не бросил в пустыне. Но они забыли с кем связались.

Мы с Адилем не могли рисковать и тут же ринуться спасать Дашу. И старшим братом было решено, что поедет он, а не я, поскольку в таком деле нужно было руководствоваться холодным разумом, а не эмоциями. Хотя очень сильно хотелось. Особенно свернуть бошки тем, кто посмел это сделать. Мы так и сделали с теми, кто держал девушку в плену. Но осталось два незакрытых вопроса: кто убил брата и кто заказал Дашу?

Были подозрения, что это один человек. И мы должны найти его. Обязательно.

Что хотели похитители? Часть моих владений, то есть мои отели. Хер им. Ни отели, ни Дашу. Но я прекрасно понимал, что это всего лишь предлог. В чем было истинное намерение? Я предполагал, что меня просто хотели убрать. Меня это не пугало. Но напрягало. Один брат уже мертв. Меня хотели попытаться убить. Не получилось. Попытаются еще раз? Может быть. Но не сразу. Наверняка, пока будут давить на Адиля. Пусть попытаются. Брат быстро обломает зубы.

Разумеется, теперь я Дашу никуда не отпущу. Хоть она и рвется наружу. Глупая. Пока не понимает, что я ее спасаю. Два раза я уже подставил ее. Третьего раза не будет.

Я отложил бумаги в сторону. Не могу работать. Думаю о ней, о проблемах. О ней больше.

Встал из— за стола и решительно вышел из кабинета. Хочу к ней.

ГЛАВА 10

Я сидела в своей комнате (как обычно, в принципе), когда услышала тяжелые шаги по коридору. Так ходил только один человек. Громко, заявляя о своем присутствии и приближении. Асад. Кто же еще? Надеюсь, что он идет ко мне. Шок, но я впервые хочу, чтобы он пришел ко мне. Я устала сидеть в четырех стенах. В неведении. Я потеряла счет времени. Сколько прошло со дня моей пропажи? Приблизительно около месяца? Представляю, что там творится с моей бедной мамочкой. Поэтому нет ни сил, ни времени и ни желания отсиживаться здесь. Мне пора возвращаться домой. Я практически долечилась, дома могу продолжить лечение. Нужно настроиться на серьезный разговор. Я должна добиться желаемого. Асад обязан отпустить меня домой. Я не его пленница. Он не имеет права меня держать здесь против моей воли. Иначе, чем он лучше тех, кто держал меня в клетке, как животное? Ничем. Это мой основной аргумент, который мне поможет, как я надеялась, достигнуть своей маленькой цели. И я упорно не понимала, почему Асад установил такой надзор надо мной.

Я увидела, как начала поворачиваться ручка двери, и тут же поднялась с постели. Зачем— то пригладила волосы и поправила футболку. Асад медленно зашел в мою комнату. Нет— нет. Это не моя комната. Это всего лишь временное место пребывания.

— Привет, — я первая выдавила приветствие, чувствуя себя крайне неловко. Сегодня Асад выглядел по— другому: брюки сменили потертые джинсы, а рубашку сменила серая футболка. Он выглядел как— то… Как— то по— домашнему что ли? Я медленно качнула головой. Прочь. Брысь из головы, дурные мысли. Происходило то, чего я так боялась в глубине моей души: я начинала испытывать какие— то теплые чувства по отношению к моему спасателю. Такого допускать категорически нельзя.

Асад усмехнулся.

— Ну, привет.

Мужчина привычно занял кресло у окна и окинул меня быстрым взглядом. Мне не нравилось то, что, даже сидя, он казался выше, сильнее и больше меня. Даже так умудрялся давить. Может, не специально. Неосознанно. Поэтому я села на кровать, напротив кресла, чтобы хоть как— то чувствовать себя наравне с ним.

— Нам нужно поговорить, — как можно серьезнее произнесла я.

Асад медленно потер подбородок указательным пальцем.

— Прям нужно?

Насмехается. Пусть. Я перетерплю его хорошее настроение, но добьюсь своего.

— Прям нужно. И очень серьезно, — я говорила строго и немного высокомерно. – Ты выслушаешь меня?

Асад кивнул и сделал жест рукой.

— Говори. А я послушаю.

Боже, какое великодушие. Какое благородство.

— Мне необходимо вернуться домой. И я не спрашиваю разрешения. Я безумно благодарна, что ты в очередной раз спас меня. Спасибо тебе за это. Я не знаю, как отблагодарить тебя… Но сейчас мне нужно уехать. Я больше не могу оставаться в этой стране. Да и не хочу. Слишком много плохо здесь произошло со мной. Я хочу домой. Мне нужно домой. Там осталась моя больная мать. И я уже столько дней не знаю, что с ней! – на глаза навернулись слезы, но я упорно запрещала себе плакать, — У нее с сердцем проблемы. И я просто не имею право дальше держать ее в неведении. Я должна вернуться домой!

Под конец не выдержала и начала кричать. Эмоции переполняли меня. Меня просто разрывало изнутри. Я злилась и бесилась из— за своего бессилия. Но больше всего меня выводило из себя его равнодушие. Асад молча сидел в кресле, потирал свой подбородок. На его лице не было ни одной эмоции. Казалось, будто он питался моими эмоциями.

Не выдержала и заплакала. Но тихо. Не произнося ни звука.

— Ну, что же ты молчишь? – прошептала я, обхватив себя руками.

Асад вдруг поднялся и медленно приблизился ко мне. Я заставила себя стоять на месте. Мы стояли слишком быстро друг к другу. Я ощущала его запах: глубокий, мужской, приятный. Асад поднял руку и не спеша провел большим пальцем по моей щеке, вытирая слезы.

— Не стоит плакать, — тихо произнес Асад, — я не могу сейчас тебя отпустить. Один раз я уже отпустил тебя, тем самым подставив. Больше я такой ошибки не допущу.

Что? О чем он говорил?

— Я не понимаю…

— Когда в прошлый раз я тебя отвозил, нас заметили не те люди. И именно эти глупые люди сделали совершенно не те выводы. Именно поэтому ты попала под удар. Кое— кто решил, что ты не просто девушка для меня. А нечто большое. И сейчас ты тоже находишься в опасности. Теперь понимаешь?

Понимаю. Господи… Одно маленькое недоразумение, простое стечение обстоятельств чуть не стоило мне жизни. Впору смеяться.

— Тогда… Тогда мне нужно позвонить ей. Она должна знать, что сейчас я в порядке. Позволь сделать хотя бы это. Это же такой пустяк…

Я была готова умолять. Я понимала всю опасность. Но это же всего лишь звонок. Неужели будет и это запрещено?

Но почему Асад отрицательно качает головой?

— Я могу позвонить? – спросила, уже теряя надежду.

— Не можешь. Уже некому звонить…

* * *

Слова ударили обухом по моей голове. Мне казалось, что я вот— вот потеряю сознание. Я просто не верила в это. Не могла. Не хотела. Он врет! Врет!

— Твоя мама умерла, Даша.

Бух. Бух. Бух.

Это что так громко стучит? Мое сердце? Или слова Асада, которые ножами вонзались в мою душу и разрезали ее. Я. Не. Верю. Все. Точка.

— Заткнись, — вдруг прошептала я, а потом неожиданно шагнула к Асаду и изо всех сил ударила его по крепкой груди. Мужчина даже не вздрогнул. Лишь сильнее нахмурился. А мне вдруг стало так смешно.

— Заткнись! – закричала я, а потом рассмеялась. Истошно. Истерически. Я хохотала так громко, что, казалось, мой смехом эхом отражался по всему дому. Мой смех не был веселым. Отнюдь. Мне казалось, чем дольше я смеялась, тем сильнее сходила с ума.

— Заткни— и— и— сь! – прокричала вновь, и новая волна смеха захлестнула меня. Я уже не обращалась к Асаду. Я обращалась к себе. Заткнись. Заткнись! Как ты можешь так реагировать?!

Я вцепилась себе в волосы, а потом заорала. Так вырывалась моя боль. Крик, смех, который постепенно стал перерастать в нечто более жуткое. Я начала плакать. И эти горькие слезы душили меня.

Я просто разрывалась изнутри от боли.

Если раньше я думала, что хуже, страшнее и больнее всего было в плену, в жаркой пустыне, где я сидела в клетке, словно собака, то я ошибалась. Жестоко ошибалась.

Больно именно сейчас. Больно от потери близкого человека. Единственного близкого человека. Словно кусок сердца вырвали.

Страшно именно сейчас. Когда ты просто не знаешь, как жить дальше. Не просто жить, а выжить. Как выжить без нее? Как? Как можно представить мир без нее?

Хуже именно сейчас. Меня тошнило. Болел желудок. Ни мой разум, ни мое тело не хотели принимать эту потерю.

Я замерла. Нет, она не умерла. Я отрицаю это. Я это не принимаю. Он врет! Пусть докажет! Пусть! Слова ничего не значат. Ни— че— го. Я подняла голову и посмотрела на Асада, который все это время равнодушно наблюдал за моей истерикой. Ему все равно? Конечно, ему все равно. Чудовище. Как он мог лгать о таких вещах?! Я рванула к нему и схватила за футболку, начала трясти его, словно пыталась выбить из него нужные, такие необходимые для моих ушей слова.

— Докажи, — прошипела я и поцарапала его шею, — докажи, что это правда. Ты лжешь. Я вижу это в твоих глазах.

Я словно обезумела. И тихий сумасшедший смешок сорвался с моих дрожащих губ.

Вдруг мужские пальцы накрыли мои ладони и крепко сжали. Какая же у меня холодная кожа на фоне кожи Асада. Как сильно я замерзла.

Асад притянул меня к себе, впечатывая в свою сильную грудь. Одной рукой он продолжал греть мои пальчики, а вторую опустил на заднюю часть моей шеи. Сдавил, надавливая. Не делая больно, но обозначая, что, если я дернусь, будет больно. Я застыла в его стальных объятьях.

— Запомни, девочка, — губы Асада коснулись моего уха, — я никогда не лгу. Особенно таким милым, но строптивым девочкам. И никогда ничего и никому не доказываю. Но сегодня я сделаю исключение, — он чуть надавил пальцами мне на шею, и я поморщилась. Я ненавидела себя за то, что неосознанно я успокаивалась, вслушиваясь в его шепот. Но больше меня бесило, что он подавлял меня.

— Поняла меня? – спросил мужчина чуть громче, и я вынужденно кивнула.

Мужчина одобрительно погладил меня, а потом чуть отступил, но руку мою не отпустил.

— Сейчас я тебе все докажу, раз ты уже так просишь. Но, — он указал на царапины, которые я оставила на его шее, — за это ты ответишь. Не сейчас. Но время придет.

И при этих словах в его глазах вспыхнул странный блеск.

* * *

Он держит меня за руку и ведет куда— то. Я не сопротивляюсь. Мне абсолютно плевать, куда мы идем. Главное, лишь бы он показал мне, доказал, что мама жива и здорова.

Асад привел меня в свой кабинет, который я даже не стала рассматривать. Мне было абсолютно плевать.

— Садись, — мужчина усадил меня на мягкий диван. А потом подошел к своему столу и стал перебирать какие— то бумаги. Я же все это время продолжала гипнотизировать собственные пальцы, которые дрожали. Я быстро сунула руки между коленей, сжимая их. Я намеренно давила сильнее, чтобы сделать себе больно. Я все еще еле держалась, чтобы не рассмеяться. Странные шутки у Асада… Или он так хотел впечатлить меня? В голову лез всякий бред.

Наконец, Асад нашел то, что так упорно искал. Он медленно приблизился ко мне, а потом опустил белый листочек передо мной прямо на кофейный столик.

— Читай, — твердо произнес Асад. – Давай же, смелее.

Действительно, смелее, Даша. Просто возьми и протяни руки. Всего лишь секунда, и ты узнаешь правду. Ты ведь этого хотела? Думала, что он обманывает тебя? Так вот. На, убедись. Прочти своими глазами свой собственный приговор. Но нет. Вся моя смелость вмиг улетучилась в космос. Я не хотела читать эту проклятую бумагу. Не хотела. От того и руки дрожали. Все мое тело, все мое нутро… Все сопротивлялось правде. Даша, давай. Ты же хотела узнать правду. Поверь, ты прочтешь и поймешь, что все— таки он жестокий и подлый обманщик.

Вдруг я почувствовала прикосновение к своему запястью. Я вскинула голову и увидела Асада, который присел передо мной на корточки. Мы смотрели друг другу в глаза. Молча. Но я чувствовала, что он пытался мне что— то сказать. Но что? Его пальцы крепко сжимали мои запястья, а потом неожиданно двинулись дальше. Силой надавили на мои колени, чтобы я освободила собственные руки, и обхватили мои дрожащие пальцы. Я не хотела, чтобы он видел мою дрожь. Нельзя! Почему? Не знаю. Попыталась вырваться, дернулась в сторону. Но меня не отпустили.

— Тшш, — прошептал Асад и большим пальцем погладил нежную кожу, — не бойся. Я сделаю это вместе с тобой. Давай?

Он звучал так… Убедительно? Парадокс. Пару мгновений назад я была готова растерзать его, но пару слов, слетевших с его губ, убедили меня хоть немного, но расслабить. Как так? Или, может, он, как зверь, чувствовал меня? Чувствовал, что, несмотря на мою агрессию, я все равно нуждалась в его поддержке. И, как бы ужасно это не звучало, он был единственный, кто был способен ее дать мне в этот момент.

И тогда я кивнула.

* * *

Асад

Я смотрел в ее пустые глаза, и мне хотелось встряхнуть ее со всей силы. Да так, чтобы пришла в себя. Я понимал ее боль. Я сам недавно потерял близкого человека. Но я не имел право проявлять чувство скорби. А она могла. И показала все, на что способна. Меня не испугала ее истерика. Мне просто хотелось крепче сжать ее хрупкое тело в своих объятьях. Я хотел забрать всю ее боль. Но только девочка – колючка. Не подпускает. Не дает пожалеть, не дает приласкать себя. Не дает просто быть рядом. Пока она находится в моем доме, я постоянно наблюдаю за ней. Не разрешает быть рядом, пусть буду хотя бы так. Мне нужно было знать, что все с ней в порядке. Дважды я уже подставил ее. Больше такого нельзя повторять. И пусть она даже была в моем доме. Я больше никому ее не доверял. А она так просилась домой. Будь я тряпкой и размазней, то отпустил бы. Но, с*ка, как же сильно она въелась под кожу. С первого взгляда. Взмах ресниц и все. Прямо в сердце. И не вырвать же теперь. Не выдавить, не вытравить. Приходить привыкать, приживаться. Иначе никак. Да и боялся отпускать ее. Боялся выпустить из своих рук. Если будет рядом, то смогу защитить.

Стал копать про нее глубже. И накопал на свою голову. Мать у нее умерла. Практически сразу после ее исчезновения. Нужные люди прислали копию свидетельства о смерти и адрес, где была похоронена женщина.

Я знал, что это правда.

Моя Даша тоже это знала. Но так боялась принять это. Моя маленькая напуганная девочка. Клянусь, это твоя последняя боль. По крайне мере я постараюсь.

Я сел на диван и пересадил к себе на колени девчонку. Взял ее руку в свою, и мы вместе взяли копию. Пару секунд глаза Даши бегали по строчкам, а потом девочка глухо зарыдала и уткнулась мне в плечо.

ГЛАВА 11

Асад

Три дня она скорбела. Принимала мысль, что матери больше нет. Я был рядом. Между нами, разумеется, ничего не было. Я просто обнимал ее, сдерживая свое желание. Я тот еще ублюдок, но даже для меня это кощунство – трахать ее, когда у нее только— только умерла мать. Да и в моей семье все еще не кончился траур. Мы продолжали расследование смерти брата. Но все наши усилия летели в тартарары. Законным путем ничего не выходило. Отец был против того, чтобы мы привлекали в это дело наших старых друзей… Но мы с Адилем все больше и больше склонялись к этому варианту. Слишком долго не могли найти убийцу. Слишком. И как— то подозрительно выключились камеры в нашем отеле, когда это произошло. Крыса. Точно. Крыса среди своих. Но кто? Этот вопрос оставался открытым. Мне хотелось быстрее же найти убийцу и наказать его. Особенно, когда я видел, как постарела и посерела моя некогда улыбчивая мать. При нас она еще держалась, но отец сдал ее: стоило матери остаться наедине со своей болью, как ее накрывало. Немудрено. Ведь часть ее сердца убили.

И я тоже разрывался между семьей и Дашей. Но сейчас я сделал выбор. Когда мне нужно было ехать в родительский дом, я отказался от этой затеи.

Мы спали в разных комнатах: эту границу я пока не хочу нарушать. Девочка сама должна сделать этот шаг. Я же буду лишь аккуратно, но не всегда нежно подталкивать к такому решению. Сейчас я просто был рядом с ней. Поддерживал, говорил успокаивающие слова, обнимал и едва заметно поправлял стояк. Девочка полностью срывала крышу. Сбивала с ног своими невинными глазками. Моя бедовая. Моя невинная. Не представляю, что ее не будет в моей жизни. Как же быстро я вмазался. Одного взгляда хватило. Таких я еще не встречал. И навряд ли встречу. Остается только ждать. Хотя я не привык. Я люблю брать. Сразу же. Сразу же делать. Не откладывая, не дожидаясь, словно лох, а брать то, что мне нужно. Я не любил размазывать сопли. А теперь вытираю сопли и слезы Даше. И мне, черт возьми, нравится быть ей нужным.

Я проснулся в привычное для себя время и покосился на вторую половину кровати. Тут так не хватало кое— кого.

Тяжело вздохнул и поднялся с постели. На часах шесть утра. Даша наверняка еще спит после бессонной ночи. Я знал, что ее мучило. Я мог бы помочь ей. Но девочка пока упорно пока отказывалась от помощи. Но это пока. У меня были серьезные планы против нее.

Я быстро принял прохладный душ, немного взбодрился и направился вниз. Мне нужно было на кухню, где уже вовсю работали сотрудники, которые были словно тени. Они молча выполняли свою работу и исчезали, будто их и не было. И появлялись, когда мне это было нужно. Так можно сказать про всех моих сотрудников.

К восьми утра завтрак для Даши был готов: ее любимая каша, сырники со сгущенным кремом и молочный чай. Я успел выучить ее вкус. Я взял поднос и направился в комнату моей девочки. Мысленно я называл ее только так. И никак иначе. Либо Даша, моя Даша, моя девочка. Я хотел ее разбудить, но она уже не спала.

Девушка стояла посреди комнаты, когда я вошел в комнату. Она ждала меня. И вероятно проснулась давно. Правда, не такое приветствие я ожидал. Могла бы обнять, либо поцеловать. Но это уже мои пока что личные фантазии.

Даша лишь шагнула ко мне и твердо произнесла:

— Отвези меня к ней на могилу.

Первым моим желанием было сказать «нет» и даже уже настроился, приготовился к ее истерике. Но что— то заставило меня задуматься. Может, пустота в ее глазах? Бледность ее кожи? Хотя за столько месяцев загар так и не прилип к ее нежной коже. И мне это нравилось. В моменты, когда я позволял себе мечтать о ней, я думал, как красиво будет смотреться ее тело подо мной. Как красиво будет контрастировать наша кожа. Если бы Даша узнала мои мысли, она бы сбежала в ту же минуту. А я бы догнал. Обязательно.

Я хотел, чтобы она улыбалась. А я, кажется, ни разу не видел ее улыбку. Разумеется, могила ее матери не заставит ее улыбаться, но хотя бы немного облегчит груз на душе.

Я хотел, чтобы она была счастлива.

— Хорошо, — кивнул я, наблюдая, как разжимаются маленькие кулочки девочки. Она ошарашено смотрела на меня. Понимаю, сама не ожидала на такой исход событий. И, судя по тому, что она сжала кулаки сначала, то была готова чуть ли не драться со мной. А я бы с ней поборолся… На кровати.

— Что? – Даша переступила с ноги на ногу, явно чувствуя себя неловко. Девочка точно привыкла защищаться и была не готова к тому, что придется просто плыть по течению.

— То.

Черт, не груби ей. Блеск в глазах Даши, который появился на один миг, тут же потух. Я не привык нежно общаться. Особенно с таким хрупким цветком. Мысленно я отзывался о ней аккуратно, бережливо. А стоило открыть рот, и очередная грязь срывалась с моих губ. Так я совсем не смогу расположить Дашу к себе. А силой заставлять — не намерен. Никогда не практиковал такое и не собираюсь. Для меня такой поступок, в первую очередь, будет унижением самого себя, как мужчины.

Но у меня было условие. Чтобы поехать к ней домой, она должна кое— что сделать.

— Даша, я согласен, — заговорил я, когда Даша уже была готова лопнуть от напряжения. – Но сначала нам нужно серьезно поговорить.

Девочка напугалась. Я заметил, как часто она задышала и сглотнула. Но я не собирался ее пугать. Наоборот. Теперь моя первоочередная цель: защищать ее. Она – моя. Я уже все для себя решил. Не отступлюсь. Не испугаюсь. Пусть на ее завоевание уйдут годы, но я сделаю все, чтобы она стала не просто девочкой для постельных утех, но и моей женой. Матерью моих детей. Да, я конкретно попал. Еще ни от кого так не вставляло. Раньше был просто секс. А с ней не так… Я это знаю. Я это чувствую.

— О чем? – спросила она тихо, обхватив себя руками. Девочка, не бойся.

— Присядь, — мягко попросил я, но малышка продолжила стоять, — Даша, присядь, пожалуйста. Присядь, я сказал!

Вздрогнула и села на краешек кровати. Вот— вот свалится. Сейчас она мне напомнила птичку: хрупкая, маленькая и дрожащая, которую вот— вот снесет ветер.

Сука. Не хотел же давить. Не хочу так. Но как? Как избежать этого?

Я пододвинул кресло и сел напротив нее.

— Даша, перед поездкой, нам нужно серьезно поговорить. Во— первых, я поеду с тобой. Во— вторых, мы вернемся обратно сюда. Эти два момента не обсуждается.

Хотя Даша не выглядела так, будто ее что— то не устраивает.

— Главный подвох в том, что ты все еще в опасности. Из— за меня. Я невольно подставил тебя еще в первый твой приезд. Когда я привез тебя в отель, потом аэропорт, нас сфотографировали. У нашей семьи огромный отельный бизнес, как ты уже знаешь. Соответственно, врагом и завистников не сосчитать. Кто нас тогда запечатлел? Не знаю, но обязательно докопаюсь до истины. Не думаю, что это друзья… Тебя приняли за мою женщина, а, значит, за мое слабое место. За тобой следили уже на твоей Родине, а потом похитили… Ты как?

Я заметил, что на ее глаза навернулись слезы, но она быстро вытерла глаза и кивнула.

— Все нормально, продолжай. Я должна узнать, наконец— то, правду.

— Тебя похитили с целью шантажа. Все завязано на бизнесе. Я должен был пойти на те уступки, которые бы полностью разрушили наш семейный бизнес, который строил мой отец в течение всей своей сознательной жизни. Но если бы я это не сделал, то тебя бы стали присылать мне по кусочкам. Я не знаю, способны ли бы ублюдки на это… Хотя, все возможно. Особенно, если вспомнить, где они тебя держали. Это же настоящая точка продажи живого товара. Расклад был такой: я сливаю им нужные данные, а они отпускают тебя. Разумеется, я не сделал этого. Во— первых, я не мог предать отца, свою семью. Во— вторых, у меня абсолютно не было гарантий, что после того, как я выполнил бы условия, то тебя бы отпустили. Живой, по крайней мере. И тем более я ненавижу, когда мной пытаются манипулировать. Отцу ничего не стал рассказывать. На помощь мне пришел мой старший брат, Адиль. Помог вычислить твое местоположение. Обманом выманили ублюдков, пообещав передать флешку с информацией. Тебя спас именно Адиль. Вот и вся история…

Я ждал от нее вопросов. Был уверен, что они будут. Не один. И даже не два.

— Почему ты не приехал за мной? – тихо спросила девушка, опустив голову, будто ей было стыдно.

— Я хотел. Но у Адиля военная подготовка. Не хотели лишний раз рисковать. Но я всегда был на подхвате. Хотя это было лишним. Адиль, как всегда, отработал на сто баллов.

Даша подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза.

— Что же будет дальше?

Я пожал плечами.

— Мы немного разозлили не тех людей, которые сейчас залегли на дно. Но скоро они вернутся. И попробуют отомстить. Но теперь ты рядом, и мне нечего опасаться.

Я провел ладонью по волосам. Лишь бы не коснуться ее. Ведь так сильно манила.

— Даша, я тебя не хочу отпускать… Ты стала дорога мне. Очень дорога. Если пока ты не отвечаешь мне взаимностью, то ничего. Я подожду. Не буду принуждать. Останься со мной просто так. Что тебя держит там? Ничего. А я тебя защищу. Буду оберегать. Ты больше не будешь плакать.

Она смотрела на меня, а в ее глазах стояли горькие слезы. Но она не позволила себе расслабиться. А я смотрел на нее в ответ и ждал, что скажет она мне. Не знаю, сколько она меня мучила, но, наконец, она вздохнула и тихо произнесла:

— Хорошо, поехали… Я согласна на твои условия. Дома я не стала счастливой, может, здесь получится? Только прошу… Не дави на меня. Однажды я сильно обожглась. И сейчас мне совсем не до отношений. Дай мне время. Прошу только это.

Я кивнул. Она дала мне шанс, а я дам все время Вселенной.

Она дала шанс, и я ни за что его не упущу.

ГЛАВА 12

Даша

Этот разговор, который произошел между нами накануне, многое значил для меня. Во— первых, мы впервые поговорили. Во— вторых, он выслушал меня. В— третьих, он рассказал мне всю правду. И плевать, вот честно, мне плевать, что эта правда сделала мне больно. Самое главное, что я, наконец— то, узнала все, как есть. Но почему— то винить Асада не хотелось. Возможно, во мне просто говорили чувства.

Дальше, он согласился сделать так, как хочу я. Он обещал свозить меня к матери на могилу, он обещал меня не торопить. И я верила ему. Безоговорочно.

На следующее утро Асад разбудил меня и сказал, что сегодня у нас вылет. Я была готова плакать и смеяться.

За эти несколько дней я многое проанализировала. В нашу жизнь не просто так приходят люди. И уходят не просто так. И, как бы кощунственно и ужасно это не звучало, я думала, что сейчас в моей жизни происходит не просто так.

Моя мама ушла навсегда. И ее больше не вернуть. Она единственная заботилась обо мне, единственная, кто любил меня, кто переживал за меня. Да, не всегда ее методы воспитания были правильны. Слишком много контроля. Но она просто пыталась меня обезопасить.

И я ее потеряла. Я могла бы остаться одна, но в моей жизни настойчиво, раз за разом появлялся Асад.

Я не хочу его отталкивать. Но пока приближать его не хочу. Боюсь броситься в омут с головой и утонуть. Это вот было бы действительно опасно. Хотя наше знакомство нельзя назвать типичным… Меня все еще волновал вопрос: кто убил его брата? Почему? Но раз Асад не знал ответ, то я тем более не узнаю.

Он мне нравился внешне. И характер. Он – защитник. Мой защитник. Он заботится обо мне. И я чувствую, что тоже небезразлична ему… Я твердо решила, что вернусь с ним обратно. Хотя, признаюсь, была мыслишка… Даже стыдно немного стало, когда я увидела его искренность. Больше о побеге я не думала. Да, черт! Я же не справлюсь одна. Я же не выживу! Да, возможно, многие осудят меня и покрутят пальцем у виска, когда узнают, что добровольно с чужим мужчиной уезжаю в чужую страну…

Но это был мой выбор. И я надеялась, что не пожалею о нем.

Но сейчас, когда Асад уверенно вел меня к самолету, я все больше и больше убеждалась, что пока что нахожусь на своем месте.

Самолет был небольшим, но зато частным. Я никогда в своей жизни не пользовалась таким сервисом. Поэтому можно немного сделать мне скидку и простить мой открытый рот.

— Вау… — прошептала я, замирая на месте. Я разглядывала светло— бежевый салон. Вдруг я почувствовала сильные руки на своей талии и вздрогнула. Я хотела отойти, но он не отпустил меня.

— Т— ш— ш, — прошептал он, проводя носом по моей щеке. – Ты так приятно пахнешь. Не могу никак насладиться. Мне все мало, мало, мало… Скажи, Даша, ты ведьма?

И тихо смеется. Словно одержимый, словно сумасшедший. А мне хочется рассмеяться в ответ. Он постепенно заражал меня своим сумасшествием. Но тот страх до сих пор остался во мне.

Сначала меня голой гоняли по лесу. Я думала, что пережила это. Но нет. Меня судьба решила добить. Меня похитили, чуть не продали в рабство.

Мне стало еще хуже. Именно это меня добило. Но я хотела дать шанс нашим отношениям. Только… Получится ли?

Полет прошел нормально. Мы с Асадом практически не разговаривали. Каждый думал о своем: я о матери и наших отношениях. А Асад… Наверняка о чем— то более серьезном. Он говорил, что у него бизнес. И есть враги. Тут всегда нужно держать руку на пульте. Перед тем, как наш полет завершился, нам принесли ланч. Я выбрала макароны с сыром, а Асад мясо.

— Алкоголь не предлагаю, — сурово сказал мужчина, когда мы уселись за стол.

— А я и не просила, — я передернула плечами, наблюдая, как из сочного мяса льется красный сок. Вдруг мне захотелось кусочка мясо. Но просить не стала.

— Вот и не проси, — Асад откусил и стал быстро жевать. Я же приступила к своим макаронам. Но то и дело бросала взгляд на тарелку. Разумеется, от внимательного взгляда Асада это не ускользнуло.

Мужчина усмехнулся и кивнул на кусочек, нанизанный на вилку.

— Хочешь?

Я покраснела и неловко пожала плечами. Асад, продолжая улыбаться, обхватил ножку моего стула и пододвинул меня ближе к себе.

— Ой.

Асад наклонился ко мне, а после протянул свою вилку. Я хотела взять ее, но мужчина покачал головой, цокнув.

— Нет— нет— нет, — свободной рукой мужчина погладил меня по коленке, — только с моих рук.

Ой— ей. А события принимают не шуточный оборот. Это были слишком близко. Слишком интимно. Но отказать ему я была просто не в силах. Он предлагал мне вступить в свою игру, и я преданно соглашалась на нее правила. Боже, я надеялась, что не пожалею об этом.

— Только так? – переспросила я, тоже чуть наклоняясь в его сторону. Асад поняла, что я не против. Он перевел взгляд на мои губы, к которым он поднес мясо.

— Ешь, — прошептал он таким тоном, будто не предлагал мне мясо. А нечто большее. Будто предлагал мне вкусить запретное яблоко. Оставалось только верить, что я не буду изгнана из Эдема.

Мясо было просто невероятным. Но еще невероятнее был взгляд Асада. Как он смотрел на мои губы, пока я жевала. Он молча наблюдал, как выступает сок на моих губах. Асад молчал, но я видела, как участилось его дыхание, как дернулся кадык.

— Вкусно? – тихо спросил он, развивая нашу игру, только правила знал лишь Асад.

— Вкусно, — ответила я также негромко, — но я лучше доем свои макароны.

Асад улыбнулся и провел большим пальцем по моей нижней губе, стирая каплю сока.

— Предпочитаешь сыр? – когда он говорил таким тоном, мне начинало казаться, будто мы говорили совсем не о еде. А о чем— то больше. Но как разгадать такого мужчину?

— Да, люблю более легкую кухню, — я загадочно улыбнулась, видя, как мужчина прищурился. Вот так— то! Теперь пусть он гадает, о чем я говорю. Не только он умеет излагать мысли загадками.

— Ничего, это пока, — Асад последний раз погладил меня по ноге и отодвинулся, — Постепенно я научу любить тебя… Более вкусную кухню.

Что ответить на это, я не знала. Что я боюсь переходить на новые блюда? Что боюсь обжечься? Что боюсь, что мне не понравится? И много— много других страхов. Но как с ними справиться? И не думаю, что Асаду есть дело еще и до этих моих проблем.

Больше мы не разговаривали. Как только я увидела родные места, то сразу появился ком в горле. Мне стало опять морально тяжело. В самолете Асад отвлекал меня. Сейчас даже ему это было не под силу.

Дорога до кладбища была долгой, хотя мы ехали всего минут двадцать. Как только мы остановились перед воротами, Асад взял меня за руку.

— Ты готова? – тихо спросил он. На мои глаза навернулись слезы, и я отрицательно покачала головой. Нет, я не была к этому готова. Как к такому вообще можно подготовиться? К смерти нельзя быть готовым. Она всегда застает врасплох. Особенно смерть близких людей.

— Не смогу…

Асад поднес мою ладонь к губам и нежно поцеловал костяшки.

— Сможешь. Я буду рядом. Пошли.

Он крепко держал меня за руку, пока вел к могиле матери. Я— то не знала, где она находится. А Асад знал… Мне уже начинало казаться, что он все и про всех знает. Но сейчас мне было спокойно с ним, хоть и так не должно быть.

Нас догнали охранники, и один из мужчин передал цветы: шикарные бордовые розы.

— Нельзя к родителям приходить с пустыми руками, — тихо произнес Асад. Я кивнула. Как я сама не догадалась об этом? Да, просто кое— кто отвлек меня разговорами о еде…

Хотя это всего лишь отмазки…

Кладбище было просто огромным. Я уже не понимала, в какой его конкретной части мы находимся. Асад постоянно поворачивал то налево, то направо. Если изначально я пыталась хоть как— то отследить маршрут, но буквально меня хватило на несколько поворотов. Меня путали надгробия и общая атмосфера. Темно, серо, холодно.

— Вот, — Асад остановился и показал мне рукой на надгробие моей матери. Но я, как маленькая девочка, спряталась за его широкой спиной. Я просто совершенно по— детски отреагировала на происходящее. Зажмурилась. Как в детстве. Если снится страшный сон, то зажмурься, а потом открой глаза. И тогда кошмара не будет. Или если ты вдруг ударился, закрой глаза и будет не так больно…

Только в реальной и взрослой жизни такой фокус не пройдет. Детство кончилось. Но только почему так страшно просто даже глаза открыть? Боже, я же не справлюсь. Я не смогу. Я слишком слабая. Я привыкла быть под опекой кого— то. Сначала матери, потом немного Никиты, а сейчас вот в моей жизни появился еще один «опекун».

— Даша, — тихо позвал меня Асад, и я почувствовала, как пальцы коснулись моего лица, вытирая слезы. Господи, я опять плачу. Я стала так часто плакать, что даже перестала замечать это.

— Даша, — вновь позвал меня Асад, — открой глаза.

Но я яростно закачала головой.

— Нет! Я не смогу! У меня не получится.

— Получится, слышишь меня? – казалось, будто Асад начал терять терпение, но это было не так. Он стал говорить жестче со мной, чтобы достучаться до меня. Сейчас было не место нежностям. Иначе я окончательно рассыплюсь, и вряд ли смогу восстать вновь.

— Я боюсь… — прошептала я, всхлипнув, — еще час назад мне казалось, что это все ложь, это неправда… Но если я посмотрю на ее могилу… если увижу, то не смогу пережить это. Я не готова принять этот мир без нее…

Асад обхватил мое лицо ладонями.

— На меня посмотри, — строго сказал мужчина, — на меня смотри, я сказал.

Я нехотя открыла глаза.

— Вот так, умница, — Асад погладил меня по голове, — а теперь слушай внимательно: ты сейчас повернешься и посмотришь на ее могилу. Ты должна это сделать. Иначе тебя будет тянуть прошлое. И не факт, что в хорошую сторону будет тянуть. Знаю, ты боишься. Я понимаю твой страх. Сам недавно потерял близкого человека. Но ты больше не одна. Я рядом с тобой.

— Ты не отпустишь мою руку? – прошептала я.

Асад прислонился лбом к моему лбу и тихо произнес:

— Никогда.

ГЛАВА 13

Мы недолго пробыли на кладбище. Асад дал мне время, чтобы я простилась с мамой. Молчаливо я таким образом принимала, что больше сюда не вернусь. По крайней мере в ближайшее время. Асад заберет меня с собой. И начнется новая жизнь…

— Все, нам пора, — сказал Асад, беря меня за руку. Я кивнула и последовала за ним, но напоследок бросила последний взгляд на могилу матери.

— Спасибо тебе, — тихо прошептала я, — за то, что привез меня сюда, и за то, что позаботился о могиле матери…

За последнее я была больше всего благодарна. Но Асад мне не ответил. Он замедлился и стал пристально осматривать территорию. Прищурился и крепче сжал мою ладонь. Я видела, как напряглись его плечи, и весь он как— то насторожился, будто приготовился нападать… Или защищаться.

— Что случилось? – прошептала я, цепляясь за его предплечье. Мне становилось страшно. Асад бросил на меня взгляд, а потом погладил по голове, успокаивая.

— Что— то не так, — ответил мужчина мне негромко. Он внимательно осматривал территорию. Я обернулась. Позади нас выстроились охранники Асада.

— Что? – тихо переспросила я, но тут раздался оглушительный взрыв. Я закричала, закрывая уши. Я чувствовала, как чьи— то руки, наверняка, это был Асад, куда— то потащили меня. А у меня не было сил сопротивляться. Я ему полностью в этот момент доверилась.

Асад продолжал меня куда— то тащить, а потом швырнул на землю, пряча за огромным надгробием и высоким деревом, а сам шагнул в сторону от меня.

Меня такой расклад не устроил, и я неосознанно потянулась за ним, но натолкнулась на строгий и злой взгляд.

— Асад… — позвала его жалобно, не понимая, что делаю только хуже. Ему нужно было защищать меня, а для этого – оставить. А я не хотела этого. Я боялась оставаться одна.

— Сиди, — прошипел Асад, отцепляя мою руку, но я все равно ухватилась за его штанину. – Сиди здесь, я сказал!

Не ври. Не сказал, а рявкнул. Да так, что я точно присела на задницу.

А потом мужчина быстро скрылся из виду. Оставил меня одну… Меня медленно, но верно стала охватывать паника. Я громко и часто задышала, обхватила колени руками, медленно раскачивалась.

Бух. Раздался странный звук, будто что— то лопнуло. Бух. Бух. Бух. Так быстро, так часто… Только в третий раз я поняла, что это.

В нас стреляли. И где— то там был Асад. В него стреляли? Но зачем? Кому нужно было убивать его?

Теперь мне действительно стало страшно. Но в момент отключился инстинкт самосохранения. Я думала только об Асаде. Он там один (о том, что с ним были охранники, я напрочь забыла) под пулями. Он столько раз спасал меня. И, не дай Бог, что— то с ним произойдет… Я просто не переживу.

Сначала из моей жизни ушел Никита. Но эта потеря была не слишком тяжела.

Теперь мама покинула меня. Уже навсегда.

И сейчас мне казалось, что я могу потерять и Асада.

А ведь кроме него у меня по сути больше никого и не осталось. Мне хотелось защитить его. Схватить за руку и спрятать здесь, со мной. Чтобы не ходил туда, где свистят пули, чтобы не рисковал своей жизнью.

Как там говорят? Мы в ответе за тех, кого приручили? Так вот, он в ответе за того, кого уже неоднократно спасал. То есть за меня!

Мне было очень страшно. За него… Я думала только о нем. Страшно ли ему?

Не долго думая, я рванула из своего укрытия, даже не подозревая, что могу сильно подставить Асада. Правда, не знаю, где был мой мозг? И был ли он вообще у меня…

Я выбежала и тут же затормозила, потому что не увидела Асада. Наоборот. Я никого вообще не видела. Потом я пойму, что все просто были в засаде, чтобы не словить случайную пулю. А я – дурочка, каких еще поискать нужно.

— Асад! – закричала я в панике, начиная бешено крутиться на месте. Господи, где он? Неужели… Неужели он уже лежит где— то мертвый? Мне стало не хватать воздуха в легких, поэтому я обхватила ладонью горло. Господи, пусть с ним все будет хорошо.

А потом я услышала его голос. Но он звучал так отдаленно, будто Асад был на большом расстоянии от меня. Я развернулась на голос, и увидела его. Волна облегчения затопила меня. Живой… Живой! Он был в ста метрах от меня, может, больше. А, может, и меньше. Я не сильна в цифрах. Но стремительно ко мне приближался. Что— то кричал и махал рукой. Я ничего не понимала.

А потом… Потом живот пронзила сильная боль, от которой судорогой свело.

Что было дальше? Не помню. Последнее, что отпечаталось в памяти – это злое и беспокойное лицо Асада.

Асад

Как только девчонка придет в себя, я придушу ее. Сучка, решила довести меня до сердечного приступа? Я прекрасно понимал, что нельзя ехать к ней на родину. Но она так просила, и ей это было нужно. Я думал, что просчитал все моменты, но ошибся. Сначала все шло хорошо, но, когда мы возвращались к машине, я понял, что, что— то было не так. Слишком тихо. Через чур.

Я едва заметно обернулся и кивнул своей охране, стараясь не привлекать внимание Даши. Ей и так хватило переживаний. Нечего и сейчас лишний раз забивать себе голову. Я ее мужчина. И я буду заботиться о ней.

Защищать. Но, походу, сегодня кое— кто решил нарушить мои планы. Никто, кроме моих людей, не знал, что я в отъезде. И тем более никто не знал, куда именно я поехал. Наверное, я сюда поехала не только потому, что хотел помочь Даше. Я хотел узнать: завелась ли крыса среди своих.

Завелась. Сука…Но кто?! Кто, твою мать?! Ведь я каждого сам, лично, отбирал… Каждого проверяли. Каждого! И все равно что— то пропустил. Но что нужно врагу? Бизнес мой? Не получится. Загрызу. И все это знают.

Но есть у меня одна догадка…

Похищение Дарьи было не случайным, хотели надавить на меня. Не получилось. Спасли девушку. И тут такой замечательный случай подвернулся. Хотели запугать? Скорее всего. Потому что стреляли не в упор, а по ногам и рукам. Мы хорошо отбивались. Я не совсем идиот. Я не мог приехать в чужую страну, не подготовившись. Пока отстреливались, я присматривался к своим парням. Все ли на месте? Да, все. Все ли стреляли? Да, все. Но кто же крыса?

Я выстрелил и вновь скрылся за деревом. Подавил в себе желание посмотреть в ту сторону, куда я спрятал Дашу. Нельзя, чтобы она пострадала. Но тут пошло кое— что не по плану. Такого я даже не мог предвидеть. Я ведь просил ее. Но, видимо, девчонка через чур напугалась, поэтому выскочила из укрытия. Сначала, когда я увидел ее, то подумал, что в меня все же попали, и я умираю. Потому что я не хотел верить, что она добровольно подвергала себя опасности. Отчаянная и очень— очень глупая. Мне даже впервые хочется треснуть ей, или лучше надавать по сочной заднице, чтобы больше не рисковала ею. Сначала я подумал, что она бежала ко мне. Но потом я заметил ее растерянный и потерянный взгляд. Мне показалось, будто она перестала понимать, где находится. Девушка крутилась на месте и что— то беззвучно шептала.

Я быстро осмотрел территорию и рванул к ней. Я лучше поймаю ее пулю, но ни за что не позволю страдать.

— Даша! Ну— ка, быстро назад! – рявкнул я, но она меня не слушала и не слышала… И, тогда произошло то, чего я боялся больше всего. В нее попали. Но не в руку. Не в ногу. А в живот.

Плохо помню, что было дальше. Но стрельба прекратилась. Будто нападавшие достигли поставленной цели, и больше не было смысла тратить пули. Часть своих людей я направил на поиски ублюдков, а часть – в больницу. Я держал легкое тело девушки, прижимая ладонь к животу. Я не думал, даже не позволял себе думать, что что— то могло пойти не так. Она не умрет. Она не пострадает сильно. Как в тумане мы доехали в ближайшую больницу, где у меня ее забрали. Несколько часов мучительного ожидания. Я не помню, сколько скурил сигарет и выпил дрянного кофе, который больше напоминал помои, а не кофейный напиток. Осталось надеяться, что здесь врачи не работали так же дерьмово, как тут варили кофе в местной столовой. Сомневаюсь, что это было вообще кофе.

Несколько часов мучительного ожидания, и, наконец— то, вышел врач, который оперировал мою Дашу.

Общие фразы, которые ударом молота, вдалбливались в мою голову.

Все будет хорошо…

Операция прошла успешно…

Внутренние органы не повреждены…

Сейчас девушка спит.

Только тогда я смог выдохнуть. Как только я сделал следующий вздох, мир вновь ожил. Я сразу же услышал внешний шум, почувствовал, как бьется мое тело. Казалось, будто все это время я не дышал, не чувствовал, не жил.

ГЛАВА 14

Я открыла глаза и увидела знакомый потолок больницы. Хоть смейся, хоть плачь. Но ничего не поделаешь. Я – неудачница. Зачем я бросилась в самую гущу событий? Я испугалась за Асада. И стоило мне подумать о мужчине, я начала паниковать. Боже, где он? Я стала быстро озираться по сторонам и случайно пошевелилась. Меня тут же пронзила невыносимая боль в животе.

— О— х— х— х, — прошипела я, нахмурившись.

— Тихо, куда опять поскакала? – справа раздался знакомый и родной голос, и я расслаблено выдохнула. Он здесь. – Опять приключения на жопу ищешь?

Я усмехнулась.

— Спасибо, уже нашла, — кивнула на свою рану. – Насколько все плохо?

Мне было страшно услышать диагноз, но я не жалела. Возможно, я спасла Асада. Хотя сомневаюсь, что ему была нужна моя жертва. Вон как кулачищи сжимает, как глазищами своими сверкает. Злиться, придушить меня хочет? А я вдруг залюбовалась им. Как же он прекрасен, когда живой… Такая странная мысль. Но я действительно стала по— другому на него смотреть.

— Настолько, что готов прямо сейчас надрать тебе задницу. Может, уже угомонишься? Хватит искать себе приключений? Я же не выдержу, пожалей пенсионера. Смотри, — он наклонил ко мне свою черную макушку, — сколько седых волос. А все ты и твоя тяга к приключениям.

Я внимательно присмотрелась к волосам. Ни одного седого волоска.

— Обманщик, — цокнула я языком. – Ничего нет. Видимо, не так уж сильно переживал.

Мы говорили полушутя, но сейчас, за один миг, стал через чур серьезным. Мужчина перестал улыбаться, взял мою руку, истыканную иголками, а потом сухие жесткие губы нежно коснулись нежной кожи. Я вся затрепетала. Боже, что он делал со мной.

— Без шуток, — заговорил Асад, — я очень сильно за тебя переживал. Когда увидел, как ты выбежала на открытое пространство… Сложно описать. Но скажи, зачем ты это сделала? Зачем решила рискнуть своей жизнью? Если бы пуля попала чуть ниже… То я бы потерял тебя. А я ведь только нашел свою Дашу. Я не был готов. И не буду никогда. Давай договоримся, что я теперь отвечаю за твою безопасность… — тут вдруг мужчина грустно усмехнулся, — это какой раз я уже подставляю тебя? Третий раз ты страдаешь из— за меня?

Я несколько секунд молчала. Мне хотелось утешить его, успокоить. Я не винила его. Я все еще была ему благодарна. Но я знала, что Асад не примет жалости. Он так и не стал принимать мои извинения за всю ту ситуацию с его братом, сказал, что не считает меня виноватой. Наоборот. Жертвой стала я. И я очень ценила эти слова.

Сейчас же хотелось как— то разрядить обстановку.

— Знаешь, у нас принято говорить, что Бог любит троицу, — с улыбкой произнесла я. Асад поднял голову и пристально на меня посмотрел, несколько секунд обдумывая фразу. А потом тепло мне улыбнулся.

— Надеюсь, что так и будет. Я больше не хочу тебя видеть страдающей.

Еще раз поцеловал мои пальчики, а я, злодейка, добавила:

— Но потом добавляют: Бог не дурак, любит пятак!

Мне казалось, что Асад по— настоящему потерял дар речи. Я тихо рассмеялась, но тут же сморщилась. Было неприятно, ныл шов.

— Вот, видишь, — заговорил Асад, подмигивая мне, — твой Бог уже наказал тебя за твой длинный язык.

Я хмыкнула.

А потом мужчина встал и навис надо мной. Его сильные руки уперлись по обе стороны от моей головы. Боже, я была невыносимо рада, что с этим мужчиной все хорошо. Что он жив, здоров. Я оглядела его: никаких ранений не заметила. Облегченно вздохнула.

— Когда ты поправишься, — прошептал мужчина, отводя прядь, которая упала мне на глаза, — я так сильно накажу тебя, чтобы ты, наконец, поняла, что нужно сидеть на жопе ровно. Если я сказал – сидеть, значит, ты – сидишь. Если я сказал – ты слушаешься. В случае непослушания – наказание. Теперь будет только так.

Асад говорил со мной очень строго. Я впервые видела его таким. И я даже немного напугалась.

— И не надо плакать, — продолжил Асад, поглаживая мою щеку, — я больше не хочу переживать за тебя. Ты не позволяешь мне защищать себя. Я дал много тебе свободы, теперь я ее ограничу. Не ради своего удовольствия, хотя я буду безумно рад, если ты будешь со мной 24/7. А ради тебя, в первую очередь, моя маленькая глупышка.

После такой проникновенной речи я задумалась. Да, в момент перестрелки я поступила совершенно безрассудно.

В больнице я пролежала чуть больше недели, когда я смогла мало— мальски передвигаться самостоятельно, Асад попросил мне оформить выписку. Ему нужно было возвращаться на Родину, ведь он оставил свой бизнес. Мы планировали всего лишь однодневную поездку, но кое— кто нарушил все планы.

Но я была рада выписке: я ужасно устала, хотя Асад постоянно был со мной, даже ночевал в моей палате. Иногда я просыпалась раньше его и любовалась им. И именно в одно такое утро я поймала себя на мысли, что хочу попробовать, какой вкус его губ… Мы столько раз оказывались вблизи, но я не решалась первой сделать первый шаг. Почему— то ждала, когда его сделает Асад. Почему— то в наших отношениях моя инициатива всегда приводила к катастрофе. Так что подожду…

Парадокс состоял в том, что мы оба считали, что у нас отношения. Мы не говорили об этом. Это просто произошло по умолчанию. Но единственные поцелуи, которые я получила, — это ладони и щеки. А мне уже хотелось большего…

Может, я просто спешила.

Может, во мне просто говорил стресс.

А, может, я просто влюбилась. Да, именно так. Скрывать это было тяжело. Но, самое главное, я чувствовала, что это было взаимно. Но мы опять, два нерешительных дурака (хотя сомневаюсь, что Асада можно назвать нерешительным, думаю, он просто не хотел давить на нас), молчим о том, что уже очевидно. Но я не знаю, сколько мы еще сможем продержаться…

Асад заботливо придерживает меня за талию, когда мы не спеша идем к автомобилю. Я настороженно оглядывалась по сторонам: я почему— то испугалась. Последний раз моя прогулка закончилась перестрелкой.

Асад, разумеется, все заметил.

— Не бойся.

Рядом с ним – не боялась. Я была готова уехать с ним хоть на край света… И уезжала. Но только я еще не знала, что мы медленно катились в пропасть.

ГЛАВА 15

Перелет прошел неплохо. Я бы даже сказала, все прошло отлично. Большую часть пути я спала, просыпалась только, чтобы пообедать и сходить в душ. Асад все это время работал с ноутбуком и отвечал на звонки.

Я думала, что мы вернемся в дом Асада, но мужчина, прямо перед посадкой, огорошил меня тем, что планы совсем будут другие.

— Что? – переспросила я, взял мужчину за руку. Асад тут же сжал мои пальчики и привычно поцеловал их.

— Напугалась? – он улыбнулся, но мне совсем было не до шуток. Я была совершенно не готова к тому, что он приготовил для меня.

— Так ты шутишь?

Если он скажет «да», то я придушу его ночью.

— Нет, — последовал ответ.

Я была готова вырвать себе волосы. Я только недавно приняла мысль о своих чувствах к этому несносному мужчине, а тут такое!

— Даша, — вздохнул Асад и прислонился ко мне. Его нос коснулся моей щеки, и мужчина вдохнул мой запах. – Тебя никто не обидит там.

— Но почему мы не можем жить у тебя? – я искренне этого не понимала и была уже готова применить более серьезное оружие – слезы. Хотя, я уже могла с уверенность сказать, что у Асада был крепкий иммунитет.

— Потому что я буду вынужден каждый день уезжать на работу, а оставлять тебя без присмотра больше не хочу. В этом плане я тебе больше не доверяю, а убрать все опасные предметы из дома, как ножи и спички, я не буду. Если ты останешься с ними наедине, то обязательно кто— нибудь пострадает. И даже знаю, кто.

— Не смотри так на меня! – возмутилась я. Асад уже стал называть меня «магнитом для неприятностей». Хотя до знакомства с ним моя жизнь была пресной. Меня защищала моя мама… Я тут же выбросила мысли о ней. Когда я не думала о ней, мне было легче. Возможно, кто— то осудит меня, но я действительно могла бы дышать, пока не думала о ней. Мне нужно было время. Сколько? Понятия не имела. Когда я сосредотачивалась на наших отношениях с Асадом, сердце так сильно не болело.

— Не смотрю, — посмеивался мужчина, вновь поцеловал мою руку. А мне хотелось треснуть ему по макушке и крикнуть, чтобы уже поцеловал меня по— настоящему! Но, разумеется, я всего лишь мило улыбнулась.

— Я не хочу, чтобы ты страдала, — серьезно произнес Асад, — не хочу, чтобы ты была одна.

Теперь я поняла, что Асад не только хотел обезопасить меня, но и не хотел, чтобы я погрузилась в траур. Ведь если его не будет рядом, то велика вероятность, что именно так и будет.

— Может, я тогда буду ездить с тобой на работу? – робко предложила я, но Асад посмотрел так, что я сразу же отмела этот вариант. – Ну не сидеть же мне с твоими родителями!

Асад вновь тихо рассмеялся.

— Ты так говоришь, будто мои родители – пенсионеры и кроме огорода и лекарств ничего не обсуждают. И, тем более, я давно хотел тебя познакомить с родителями. Для меня это важно, нужно уважить их. Моя мама – замечательная женщина. После смерти моего брата ей хочется вновь о ком— то заботиться. И тебе нужно это внимание… А отец редко бывает дома. Так что, не переживай.

Стоило Асаду заговорить про его младшего брата, у меня закружилась голова. Я все еще чувствовала себя виноватой перед Асадом. А теперь и перед его родителями. Я просто не представляла, как смотреть им в глаза. Как общаться.

— Чего ты боишься? – спросил Асад, который очень хорошо чувствует мои эмоции, мое настроение. Он всегда и все замечает. Ничего от него не скрыть.

— Твои родители же знают, что я причастна к смерти твоего брата? – тихо спросила я.

Вопрос Асаду не понравился. Совершенно не понравился. Он перестал улыбаться, а резко схватил меня за лицо. Я дернулась и ахнула от боли. Ранение еще иногда давало о себе знать.

— Ты что! – вскрикнула я, вцепившись в мужское запястье.

— Значит, так. Хватит страдать херней. Твой вины в смерти моего брата нет. Ты не имеешь к ней отношения. И, когда я найду настоящего убийцу, ты окончательно в этом убедишься. Но настоятельно рекомендую тебе сделать это сейчас. Мои родители в курсе, что ты была в тот вечер в отеле. Но я поговорил с ним. Они не посмеют тебя обвинять. Мое слово еще что— то значит в семье. Поняла?

Как тут не понять…

Большую часть времени Асад был ласков и нежен со мной. Но иногда были такие моменты, когда он проявлял ту свою сторону, которую я не очень любила… Слишком жесткий и серьезный. Суровый. Но это было очень редко. Я прекрасно понимала, если бы не эти черты харак

Пролог

Я неслась по пустыне, не обращая внимания на то, как сильно песок жег мои ступни. Пусть я и была в сандалиях, но подошва уже истощилась. Я знала, что Дьявол идет за мной попятам. Следует по моему запаху. Мне казалось, что он практически наступает мне на пятки. И страх заставлял оборачиваться.

Разумеется, за своей спиной я никого не видела. Лишь безграничные желтые пески, которые стали для меня адом.

Я не знала, сколько бежала. Но ноги уже не держали меня. Несколько раз я падала. И в последний раз… В последний раз уже не смогла встать.

Но я знала, что должна идти дальше. Ведь он рыщет, ищет меня. Проклятый Дьявол. Ведь он же найдет. Найдет и не пощадит. Возможно, даже убьет. И тогда это и станет моим спасением. Но просто так я не дамся ему в руки, которые и так были по локоть в крови. Нет, не получит. Не получит!

Говорила мне мама, что не нужно ехать сюда. Не нужно! Но меня тянуло к свободе. Ну, что, Даша, нашла приключения на задницу? Вытравила бывшего из головы и сердца? Развлеклась? Тебе казалось, что твоя жизнь скучна и до безумия предсказуема? Нужно быть осторожней в своих желаниях. Захотела – получила. Распишись и спасай свою жизнь.

Теперь вот бегаю от последствий. От огромных и злых последствий. И не факт, что спасусь.

Дьявол найдет. Он может. Я уверена, что он давно меня нашел, просто решил, что стоит поиграть еще со своей игрушкой. Не наигрался лев.

Я ползла, уже не чувствуя ни рук, ни ног. Двигалась на одном лишь упрямстве. Наверняка и кожа обгорела. Ведь сбежала я без платка. Еще, наверняка, получу солнечный ожог. И умру. Ему назло.

Сил больше не было. Я шумно дышала, но, казалось, будто во мне уже не осталось никакой жидкости.

Замерла, остановилась. Все. Больше не могла. Даже дышать не было сил.

– Всего лишь… Всего лишь одну секунду… – прошептала я пересохшими губами и закрыла глаза. Всего лишь на секунду. Не больше.

Но мне действительно было плохо: тошнило, и кружилась голова. И, наверное, у меня уже начались галлюцинации, потому что меня накрыла огромная тень, а губ коснулась влага. Я захрипела и вцепилась в чью— то сильную руку.

– Вот так вот, моя непослушная девочка… – проговорил Дьявол, – Вот так…

Он нашел меня!

– Нет… – прохрипела я и попыталась вырваться, но мужская ладонь обхватила меня за затылок. Не вырвешься.

– Да, – его лицо приблизилось к моему лицу, и я посмотрела в дьявольские глаза. – Думала, пустыня спрячет тебя? Н— е— ет, теперь пустыня станет твоей могилой. Пожизненной.

– Лучше… Лучше убей, – прохрипела я. Из последних сил подняла руку и легонько стукнула его по лицу.

Лев лишь усмехнулся. Что ему мой удар? Так, легкий укус. Совсем незаметный. А вот лев кусается очень больно.

– Нет, моя девочка, нет. Я вырвал тебя из лап смерти, теперь ты только моя.

Глава 1

Мама обиделась на меня. Это привычная форма ее протеста и несогласия со мной. Но я к этому давно уже привыкла и научилась с этим бороться. Раньше я пыталась поговорить с ней в такие моменты, добиться ее прощения, но чем больше я старалась, тем больше мама задирала нос. Только потом поняла, что все мои усилия напрасны.

Тогда я пошла другим путем: полный игнор. И вот тогда мама поняла, что ее фокусы не прокатят. Больше нет.

А вообще мы редко ругаемся. Но сегодня особый повод. Впервые за долгое время я поступаю так, как велит мне мое сердце, а не мамина воля.

Мама стояла возле моего рабочего стола, за которым я делала уроки, а теперь работаю. Она смотрела на мои детские фотографии и что— то бормотала себе под нос. Я же даже не вслушивалась в ее слова. Пусть бормочет, что хочет. Мне дела нет. Я занята тем, что собираюсь полностью изменить свою жизнь.

Первый шаг уже сделан. Я обрезала свои блондинистые волосы до самых плеч. Разумеется, мама тут же слегла с инфарктом, сердечным приступом, астмой, диареей и с сотней других заболеваний. Театр великой актрисы. Вот кто действительно заслужил Оскар.

– Даша! – стонала мама, не зная, то ли схватиться за сердце, то ли за почки. – Это же твое богатство! Сила твоей женственности!

Я лишь закатывала глаза и ничего ей не отвечала. Маме совершенно было плевать на мою женственность. Ее больше злило то, что я сделала не так, как она хотела.

Мама привыкла контролировать мою жизнь, несмотря на то, что мне был двадцать один год. Даже моего первого парня одобряла она. Считала, что Никита хороший парень. Хороший, да не очень…

Я прекрасно понимала, что между нами не было огромной любви. Но была привязанность. Три года в задницу не засунешь. Я привыкла к Никите. И он в какой— то степени мне нравился. Даже решилась лишиться девственности с ним. Казалось, нас обоих все устраивало.

Но нашими отношениями была довольна только я. Никита имел других девушек на стороне. Вот так просто. Одной меня в его постели ему было недостаточно. Вот такая проза жизни.

Я не стала устраивать ему истерики, драки, скандалы, когда поймала его на измене. Наоборот. Я смиренно приняла его правду. И молча ушла.

Но все же мне было больно. Я была уверена, что заслужила, чтобы ко мне относились честно. Но с другой стороны… Я была даже рада такому жизненному повороту.

У меня в голове щелкнуло. Пора что— то менять. Вот я и начала с внешности. А продолжила с покупки билета на самолет. Страну не выбирала принципиально. Выбрала первый попавшийся курорт.

Вот тогда мама и закатила скандал. Но я все равно не уступила.

И вот теперь собирала вещи. Внутри теплилось предчувствие чего— то нового. Необычного. Я ждала только приятных эмоций от поездки.

– Дарья, ты пожалеешь! – в очередной раз мама попыталась достучаться до меня, – Слышишь меня?

Мама вырвала из моих рук купальник, но я потянулась и грубо забрала его обратно. Засунула в сумку и тут же застегнула ее.

– Все, мама. Хватит. Я уже могу сама принимать решения.

Мама лишь рассмеялась, обидно рассмеялась.

– Ты? – она потрепала по плечу, словно маленькую девочку. А обида захлестнула меня. Почему она так себя ведет? Почему не выпускает из— под своего крыла? Она душила меня. Своей любовью и заботой. Мама все еще воспринимала меня, будто мне лет пятнадцать. Но как мне стать взрослой и самостоятельной, если она не дает мне принимать решения?

– Мама, – я притянула ее к себе и обняла, – я люблю тебя. Но прошу, отпусти меня. Мама, отпусти. Я вернусь. Обещаю. И буду звонить каждый день. Обещаю.

Мама несколько секунд стояла. Не шевелилась. А потом ее тело дрогнуло, и я услышала тихий всхлип. Мама быстро меня обняла, а потом легонько оттолкнула и украдкой вытерла слезы.

– Иди. Вперед. Это твой выбор. Только не пожалей о том, что не послушала свою маму.

Я сжала ее руку. Я думала, что мы увидимся через несколько дней. Но я еще не знала, что наша следующая встреча состоится очень— очень не скоро…

***

Разумеется, как только я села на свое место в самолете, сожаление затопило меня. Но отступать было поздно. А может… Может, не поздно еще? Выйти из самолета и вернуться к маме, покаяться, поплакаться и продолжить жить дальше под ее надзором?

Но я тут же покачала головой. Ага, еще чего. Много чести. Впилась ногтями в нежную кожу ладони, пытаясь хоть немного прийти в себя. Вроде получилось. Я ведь не вышла из самолета? Не вышла. Значит, остатки собственного достоинства еще остались. И ума.

Полет прошел отлично, еда была вкусной, а соседи адекватные. Дети не орали, а те, кто спали, не храпели. Что может быть лучше?

Я даже смогла поспать.

Мое маленькое путешествие началось просто отлично. А когда я увидела теплое восточное солнце, то чуть не закричала от восторга. Я вся переполнилась теплом и счастьем.

Я верила, что теперь все будет хорошо. Я отдохну душой и телом, вернусь домой и начну жизнь с чистого листа. И следующим моим шагом будет – это переезд от мамы. Давно пора. Тем более я работаю, деньги имеются… И нужно становиться самостоятельной.

Я решила ехать не на такси, а на автобусе, чтобы получше рассмотреть город. Спасибо, Гугл, без тебя бы я не разобралась. Отель я долго не выбирала. Да и особого выбора здесь не было.

Выбрала тот, что был ближе к морю, но отель был дороже. Но я решила – гулять так, гулять.

Пока я оформляла номер, приветливая девушка— администратор добродушно рассказала мне, что при отеле есть бассейн (зачем он мне нужен, когда я приехала смотреть на море), спортзал (где я, скорее всего, сломаю себе все конечности) и бар (а вот это уже приятнее).

Планы на вечер уже были четко обозначены. Пришла в свой номер, жаль, что не с видом на море. Но я была и этому рада. Пятый этаж, есть балкон. Я раскрыла все окна и рухнула на широкую постель. Закрыла глаза и вдохнула чистый морской воздух.

– Свобода… – прошептала я и улыбнулась. Подскочила и быстро понеслась в душ. Хотелось смыть не только грязь после дороги, но и прошлое, которое теперь действительно стало прошлым. Я смывала прикосновения бывшего парня, слова мамы и цепи ее слов, которые сковывали мои движения.

А я все больше и больше добавляла баллы этому отелю. Здесь было столько мыла! Я была мыловым маньяком. Дома у меня более сотни кусковых вкусняшек! Разных ароматов и форм. И здесь я нашла для себя рай.

Но в ванне я провела немного времени: я хотела успеть прогуляться по пляжу и поужинать прежде, чем отправиться в бар. Ночь будет пьяной. Но, надеюсь, пройдет без приключений.

Прогулка была великолепной: климат идеально мне подходил, поэтому я не чувствовала себя плохо, а наоборот, наслаждалась жарой.

Потом был быстрый легкий ужин.

Для бара я выбрала обтягивающее красное платье. Волосы распустила. На запястья нанесла немного цветочных духов.

Образ готов.

Я схватила маленькую сумочку и спустилась вниз.

Ну, что ж… Пора веселиться.

***

Бар мне не очень понравился. Особенно на фоне того, как я провела день. Я вообще никогда не посещала бары, ночные клубы. Не хотелось как— то. И теперь понимаю, что ничего в принципе не потеряла.

Здесь было слишком темно для меня, громко играла музыка, а в воздухе витал сладковатый дым от кальяна. Я поморщилась и обернулась, чтобы посмотреть на дверь, которая отделяла меня от нормальной жизни. Я уже хотела сделать шаг, но остановилась. Нет, я должна здесь остаться. Хотя бы минут на двадцать. Я привыкла жить в мягком, розовом мире. Иногда полезно выходить за рамки привычного.

Для себя решила: выпью один коктейль и мигом обратно в номер. Пока задница не притянула к себе приключения…

Я кое— как пробралась к барной стойке и заказала мохито. Это единственный напиток, который был мне известен среди списка незнакомых названий. А рисковать не очень хотелось. Мохито я уже пробовала, поэтому знаю, что не очень сильно опьянею.

Первые пять минут я сидела одна. Наблюдала, как мужчины притягивают к себе своих женщин, смотрела, как они танцуют, смеются, целуются. И как смотрят друг на друга. Влюблено. Я думала, что и у нас с Никитой было также.

Да только я была рада обманываться. Мы не любили друг друга. Это я уже сейчас понимаю. Но его многочисленные измены действительно сделали мне больно. Разве я не заслужила правды? Разве я не заслужила уважения? Разве я достойна такого отношения к себе?

Нет, не достойна. Я всегда была верной, поддерживала его. А чем отплатил мне он? Он унизил меня и втоптал в грязь. Ведь практически все наши друзья и знакомые знали, как проводил свое свободное время мой бывший парень. И все молчали. Пока я сама случайно не поймала его на измене. Вот так и доверяй людям. И это касается не только Никиты. Круг моих «друзей» заметно поредел.

На глаза навернулись слезы, и я зажмурилась. Вот черт. Я же ни разу из— за него не плакала. К чему сейчас лить слезы? Это все алкоголь. Пора заканчивать.

Но почему— то не смогла приказать своему телу встать. Ладно, дам себе еще пять минут. И все.

– Виски, – рядом со мной опустился мужчина, чей запах тут же донесся до меня. Запах сигарет, мяты и какого— то древесного парфюма. Я неосознанно глубже вдохнула. Немного повернула голову и стала изучать мужчину.

Он был высок. Очень высок и широкоплеч. Он не был типичным любителем качалок, но его комплекция выглядела внушительной, хотя я сама далеко не маленького роста.

Черные волосы отливали в тусклом свете ламп, а смуглое лицо было покрыто легкой щетиной. Одет он был в темную рубашку и брюки. Нетипичная одежда для бара, на мой взгляд.

Я подняла взгляд выше и пошатнулась, потому что встретилась с обладателем этих темных глаз. Вот черт! Пока я изучала своего соседа, тот тоже не скромничал.

– Бу, – сказал он, когда понял, что поймал меня. Я что— то пробормотала себе под нос и отвернулась, чувствуя, как краска заливала лицо.

– Извините…

– Извиню, если… – мужчина сделал паузу, пытаясь привлечь мое внимание. И у него получилось.

– Если? – спросила я, поворачиваясь к нему вполоборота.

– Если выпьешь со мной, – самоуверенно заявил незнакомец, будто даже не принимал возможность моего отказа. Самое главное – не поддаться. Такие мужчины, как он, умеют завлекать, чтобы поиграть с тобой. Но итог всегда один: он уходит, а ты собираешь свое разбитое сердце.

– Почему Вы решили, что мне нужно Ваше прощение? – я специально сделала ударение на официальном обращении. Пусть видит, что я не разрешаю пересекать мои личные границы.

– Нужно, – кивнул он, а потом обратился к бармену, – Девушке повторить.

Молодой бармен кивнул, а потом перевел взгляд на меня. И тут же усмехнулся.

Почему— то почувствовала себя униженной. Что за ухмылка? Что она значила? Может, и ничего, и во мне говорила низкая самооценка, но я больше не хотела здесь находиться. Надо было уйти раньше.

Я схватила сумочку и стала слезать с высокого стула. Но крепкая ладонь обхватила меня за локоть.

– Не уходи. Выпей со мной, пообщайся. – Он не давил на меня, но в нем чувствовалась сила.

– Я не хочу, – я попыталась вырваться, но он не отпускал. И меня начала пугать эта ситуация.

– Не бойся, я тебя не обижу, – мужчина поднялся, но не отпустил меня. Лишь взял за руку. Да так, что не вырвешься.

– Пожалуйста, – прошептала я, – отпустите меня. Я не хочу с Вами общаться. Вы пугаете меня.

Мужчина усмехнулся и наклонился ко мне, чтобы что— то сказать. Но не успел.

– Брат, – позади меня возник мужчина, который был как две капли воды похож на моего преследователя.

– Асад, – кивнул тот, который держал меня за руку. Господи, что происходит?! Во что я вляпалась?!

Я осмотрела мужчин, которые явно были братьями, и заметила, что они все— таки разные. Тот, которого назвали Асадом, был еще выше и шире, но также на левой щеке у него был небольшой шрам.

– Тарас ждет, – сказал Асад и бросил на меня взгляд.

Его брат тоже посмотрел на меня и сжал сильнее мои пальцы.

– Дай мне час.

Асад закатил глаза, но кивнул.

– Только час, не больше.

А потом развернулся и исчез также быстро, как и появился.

– Пойдем, – мужчина сильнее сжал мою ладонь и потащил меня на выход из бара. Я пыталась вырваться, но не смогла. И никто мне не помог. Все были пьяны. И никому не было дела до чужой беды.

– Дай сумочку, – мужчина втащил меня в лифт.

– Нет!

Но меня больше никто не просил. Мужчина вырвал мою сумочку и достал ключ от моего номера. Посмотрел, какой мой номер и усмехнулся.

– Повеселимся у тебя, – его поведение меня пугало. Он будто был под чем— то.

Он безошибочно нашел мой номер, открыл его и втолкнул меня в него.

Не включая свет, он начал раздеваться.

– Давай, скинь с себя тряпки. Хочу посмотреть на тебя.

Я попятилась от него. Мне стало страшно. От того, что со мной сейчас сделают, и что я не способна себя защитить. И никто мне не поможет.

Я едва держалась, чтобы не расплакаться.

– Прошу Вас, не нужно. Я не хочу, прошу, уйдите.

Мужчина раздраженно вздохнул и пошел на меня. Я взвизгнула, когда он обхватил меня и повалил на диван. Чужие руки стали задирать мое платье и рвя на мне нижнее белье.

– Помогите! – завизжала я и принялась отбиваться. Но мужчина меня не слышал. Никто меня не слышал. Никто не придет и не спасет меня. Я почувствовала, как он стал трогать мои половые губы и клитор. Неужели он пытался возбудить меня?

Мужчина чуть— чуть приподнялся, пытаясь поцеловать меня, но я завертела головой, не позволяя коснуться своих губ. Тогда он сжал пальцами мое горло и впился поцелуем в мою шею. Зажмурилась. Не плачь. Не плачь. Не плачь. Ты – сильная. Ты переживешь это. Я услышала, как он расстегивает штаны, и распахнула глаза. И тогда я заметила на столике небольшую стеклянную чашку, в которой лежали маленькие конфетки.

Я не знаю, как у меня получилось это… Но я сумела дотянуться до этой посудины, обхватила ее покрепче, а потом изо всех сил ударила насильника по затылку.

Я хотела его просто дезориентировать. Но неожиданно мужчина обмяк и всем телом завалился на меня. Тяжелый гад. Кое— как я выбралась из— под насильника и отползла в сторону.

Пару минут мне понадобилось для того, чтобы перевести дыхание. А потом я кое— что поняла.

Кажется, он не дышал.

Я медленно подползла к нему и прикоснулась к шее. Пульса не было.

Он был мертв.

Глава 2

Я попала в полную задницу. Вот глубже некуда. А я вот умудрилась. И вывод какой? Нужно слушаться маму. Говорила же она, что не стоит ехать, что не надо. А я не послушала. Вот так всегда. Почему эти мамы всегда оказываются правы?! Откуда мамы знают все на свете?! Приеду домой и буду делать все, что мама скажет. И шагу без нее не сделаю. Ведь пока я слушалась маму, все было хорошо. Но стоило начать думать самостоятельно…

Но сначала нужно добраться до дома. Я молилась об этом.

Как только я поняла, что совершила, тот тут же схватила свою сумочку, в которой были документы, и помчалась прочь из номера. Мне просто стало страшно. Я не хотела в тюрьму. И никто меня не оправдает, ведь здесь другие порядки. Всегда виновата женщина. И пусть даже она пыталась защитить свою честь и не дать себя изнасиловать.

Мужчина сильнее. Значит, и закон на его стороне. Вот так— то. И я умудрилась попасть на самое дно. Влипла так влипла.

Я просто хотела вернуться домой. Но совесть говорила, что нужно спуститься и все рассказать администратору, чтобы тот вызвал полицию. Но мне было страшно. Я была одна, в чужой стране. У меня не было здесь ни денег, чтобы откупиться, ни связей, чтобы спастись. И тут, как некстати, вспомнила братца моего насильника… ну, не моего, а просто насильника. Асад. Ведь так его зовут? Вот тот точно не пощадит. Может, правда, сдаться в полицию? Там действительно будет безопаснее, чем, если до меня доберется Асад.

Я была уверена, что он будет искать убийцу брата. И будет искать, пока не остановится, пока не отомстит.

Я не помню, как оказалась на улице. Не помню, как поймала такси. В голове билась лишь одна мысль: мне нужно сбежать. Мне нужно сбежать отсюда. Вернуться домой и забыть эту ночь как страшный сон. Но не забывать молиться Богу и ходить в церковь. Замаливать свой грех. Если это возможно.

До аэропорта я ехала минут тридцать, но мне казалось, будто дорога заняла несколько часов. Не зря говорят, что у страха глаза велики.

Я надеялась, что практически сразу улечу, но, увы… Ближайший рейс был только через пять часов. Вот черт. Я могла бы полететь с пересадками, но мне не хватало денег.

Выбора не было. Пришлось ждать. Я присела прохладное сиденье и поерзала. Я и забыла, что была без белья. Твою ж мать…

Пять часов. Я не выдержу. Не выдержу! От нервов сойду с ума! Я смотрела новости, которые передавали по телевизору, висящему напротив меня, но ни слова не было сказано о том, что произошло в отеле. Неужели тело еще не нашли? И это очень странно, прошло больше часа.

Я хотела встать и немного размяться, но боялась, что привлеку внимание к себе. Просидела я еще полчаса, а потом захотела в туалет. Не нужно было пить так много. Посидела еще минут пятнадцать. Не выдержала и помчалась в сторону туалета и даже не посмотрела по сторонам. Когда я сделала все свои дела и зашагала вновь к сиденьям, то увидела их. Это были крупные мужчины в костюмах, которые рыскали по залу, всматриваясь в лица светловолосых женщин, которых было очень и очень мало… По мою душу пришли. Точно. Я быстро начала осматриваться, искать пути отступления. Увидела дежурного полицейского, который стоял около двери, ведущей в служебное помещение, и пошла быстро к нему, стараясь не слишком выдать себя.

– Здравствуйте, – тихо проговорила, обращаясь к полицейскому, – скажите, пожалуйста, я могу выйти через служебный выход? Дело в том, что снаружи меня поджидает бывший жених, которого я бросила. Он преследует меня и угрожает моей жизни. Я не хочу пересекаться с ним. Пожалуйста, помогите…

На мои глаза навернулись слезы. Настоящие слезы, не наигранные. Я действительно была в отчаяние. Мне было очень— очень страшно, хотелось просто спрятаться, чтобы никто и никогда не нашел меня.

– Пожалуйста…

Мужчина оглядел меня, а потом произнес:

– Может, все— таки вызовем полицию.

Я закачала головой.

– Нет— нет, – только этого мне еще не хватало, – просто помогите мне покинуть здание.

Несколько секунд мужчина молчал, а затем кивнул.

– Хорошо, следуйте за мной.

Мужчина открыл дверь и пропустил меня вперед.

– Проходите. Вверх по лестнице.

Я послушно зашагала. Мы поднялись на второй этаж, хотя я не совсем понимала, зачем, если мне нужно было найти выход. Но я промолчала. Вдруг здесь не совсем типичное строение.

Мужчина открыл передо мной еще одну дверь.

– Проходите.

Мы попали в длинный коридор, залитый светом, благодаря стеклянной стене.

– Идите вперед.

Мне сказали, и я пошла. Словно овца на убой. Мы прошли примерно половину пути, когда дверь впереди нас открылась, и я увидела тех мужчин, что осматривали зал.

Я тут же остановилась и обернулась на полицейского.

– Добегалась? – спросил он, ухмыляясь. Он сбросил фуражку и отшвырнул ее в сторону.

– О, нет… – прошептала я и побежала обратно. Но я успела пробежать несколько метров, как меня схватили. Я закричала, но мне тут же заткнули рот потной ладонью. Меня чуть не вырвало, но я изо всех сил вцепилась зубами в мясистую плоть.

– Вот тварь! – заорал мужчина, и я отхватила удар по лицу. С кулака. Я вскрикнула и прижала руку к месту удара.

– Хватай ее!

Дальше – как страшный сон. Меня били, терзали, пока я не ослабла. Затем мне надели мешок на голову, и больше я ничего не помнила.

***

Меня усадили на твердый, жутко неудобный стул, но так и не сняли мешок. Видимо, меня хорошо так вырубили. И очнулась я, когда меня тащили сюда. Куда сюда? Не знаю. Мешок, к сожалению, не улучшал обзор, а совсем наоборот. Но, с другой стороны, я была рада этой пленительной тьме. Она меня спасала.

Я не знаю, сколько так просидела я. Может несколько минут, может несколько часов. Но все тело затекло. И я даже порадовалась, что успела сходить в туалет прежде, чем меня схватили. Да, в такие моменты радуешься и таким обыденным мелочам.

Я пошевелила руками, которые были связаны за спиной, но сделала только хуже, появилась слабая, но ноющая боль.

Хотелось кричать и плакать. Но я не позволяла себе. Если я сейчас позволю себе расплакаться, то дальше станет только хуже. Я не смогу успокоиться, и такое поведение может разозлить моих похитителей. А мне это не надо.

Но одиночество мое длилось недолго. Сначала я услышала приглушенные мужские голоса, которые становились все ближе и ближе. Из— за мешка на моей голове я не смогла ни черта разобрать. О чем они говорили? Надеюсь, не о том, как будут пытать и убивать меня.

– Какой мне с нее прок? – вдруг услышала голос слишком близко. Вздрогнула, потому что думала, что я все еще здесь одна. С меня сдернули мешок, но я не успела привыкнуть к свету, поскольку меня тут же окатили ледяной водой.

– А— а— а— а! – завизжала я, не в силах даже прикрыться. Красное платье, которое было на меня, облепило меня. Холодно. Стало очень холодно. Я опустила голову, не в силах справиться со слезами. Все. Я больше не могла. Не осталось сил. Всхлипнула, а потом не выдержала и разрыдалась в голос. Я не супергероиня, которая может ломать стены и драться врукопашную. Это не про меня. У меня нет ни стальных нервов, ни стальных яиц. Я простая девчонка, которая хотела немного свободы. Хотела? Получила.

Чья— то рука собрала в кулак мои мокрые волосы и с силой откинула мой голову назад. Я зарыдала еще сильнее. Из— за такого положения моим рукам стало еще больнее.

Меня похлопали по щекам.

– Открыла глаза! – когда я не послушалась, то наградили оплеухой посерьезнее, – вот так, молодец…

Я увидела мужчину, который широко мне улыбался. Вот только эта улыбка была не очень доброй. Я бы даже сказала, она была предвкушающей.

Он отшвырнул мою голову, и я всхлипнула.

– Подними голову, девочка, – раздался приказ, который я тут же послушно выполнила.

Передо мной стояло двое мужчин, и один из которых был прекрасно мне известен. Асад. Он стоял напротив меня, прислонившись бедром к столу, и медленно курил, выдыхая терпкий дым.

Рядом с ним стоял высокий, темноволосый и смуглый мужчина, который потирал ладони.

– Вот, это она. Точно. Она убила твоего брата.

Я вздрогнула от этих слов. Значит, я точно его убила. Ошибки быть не может.

– Я отдам тебе ее, – продолжил мужчина, обращаясь, к Асаду, – чтобы отомстить… А взамен мы подпишем договор. Я дам тебе шикарную возможность отомстить за брата, и тут же заключить сделку. Ну, что?

Асад приподнял бровь и пристально посмотрел на меня. Я всхлипнула.

Ну почему же он молчит?

Казалось, напряглась не только я. Все присутствующие замерли, ожидая, что скажет этот мужчина.

Тем временем Асад докурил и затушил сигарету об стол.

– Ты считаешь, что я идиот? – тихо спросил он, обращаясь к стоящему рядом мужчине. Тот шумно сглотнул и нервно сжал, а потом разжал пальцы.

– Асад, – мужчина нервно рассмеялся, – ты что…

– Я что? Думаешь, можешь подсунуть мне девчонку? Реально веришь, что я поведусь, что она, – Асад кивнул на меня, – смогла убить моего брата?

Мужчина побледнел и провел ладонью по лбу, вытирая пот. А у меня словно внутри рухнуло. Он не верит? Боже, может, я смогу еще выбраться из этого ада. И благополучно доберусь домой.

– Но она…

– Это все? – тихо спросил Асад, хмурясь, – Ты тратишь мое время. Я должен искать настоящего убийцу, а ты отнимаешь мое время… Нехорошо.

Последнее слово прозвучало, как угроза. Действительно, нехорошо… Я задрожала еще сильнее. Только не от холода, а от страха. Почему— то появилось предчувствие, что счастливого конца все— таки не будет.

Асад оттолкнулся от стола и направился к выходу.

– Асад! – воскликнул мужчина, – а что с этой делать?

Он уже не пытался убедить Асада, что я была убийцей.

Мужчина остановился и посмотрел на меня.

– Отпустите, пусть возвращается домой.

А потом ушел, хлопнув дверью.

А мне кажется, что этот хлопок разделил мою жизнь на «до» и «после».

Я осталась одна, в окружении опасных мужчин, у которых были явно не самые лучшие намерения в отношении меня. И тут к бабке— гадалке не ходи, чтобы оказаться правой.

Меня отвязали от стула, но не успела я расслабиться, как меня схватили за волосы и потащили куда— то. Я кричала, царапала руку, держащую меня, пыталась пнуть, но получила лишь удар в живот.

Мне было очень страшно. Я поняла, что обречена. Что выхода нет, и не будет. Меня никто не спасет. Никто не придет на помощь. И никто даже не узнает, что со мной стало. Надо было слушать маму… Надо было слушать.

Меня забросили в багажник. И тут меня накрыла паническая атака. Я не думала, что у меня есть боязнь замкнутого пространства. Было темно, мне стало трудно дышать. Я начала кричать, умолять, чтобы меня выпустили, но в ответ, очевидно, получила лишь пустоту.

Я билась, пыталась открыть багажник. Мне настолько было страшно, что я даже не осознавала, что я не смогу выбраться отсюда самостоятельно.

Куда меня везли? Что со мной сделают? Изнасилуют? Убью? Изобьют? Или продадут в рабство? С каждой секундой мои предположения становились все страшнее и страшнее…

Я не знаю, сколько мы ехали. Казалось, целую вечность. Мое тело все болело. Каждая дорожная ямка отражалась синяком на моем теле. Мне было холодно, и я вдруг подумала, что могу заработать цистит. Впору смеяться.

Сейчас цистит был моей самой маленькой и незначительной проблемой. Самое главное – остаться живой. Да, я приняла для себя решение. Я буду бороться за себя, пусть мне страшно. Но легко говорить…

Наконец, машина остановилась. А я же замерла. Что— то мне больше не хотелось выбраться.

Но кто меня будет спрашивать?

Открыли багажник и вновь за волосы меня вытащили. Меня швырнули на землю, но я не успела сгруппироваться, поэтому ударилась. Я не хотела кричать, но глухой вскрик сорвался с моих губ.

Но нельзя расслабляться. Я быстро огляделась, пытаясь игнорировать боль в бедре, чтобы лучше ориентироваться.

Картина маслом. А точнее типичная сцена из фильма ужасов: ночь, лес и бандиты (или кем были мои похитители. Явно они не являлись творцами добра). И я. Полуобнаженная напуганная девушка, которая точно не выберется отсюда.

И от осознания этого факта, ужасного, просто отвратительного факта, хотелось саму себя удушить, чтобы не мучиться. Я, казалось, только что осознала, во что я вляпалась. Поэтому и не смогла сдержать эмоции. Опустила голову и тихо заскулила.

На меня никто не обращал внимание. Идеальная возможность сбежать. Но я ею не воспользовалась. А точнее – просто не успела. Мужчины несколько что— то тихо обсуждали, а потом их Главарь подошел ко мне, опустился передо мной на корточки. Мужчина несколько секунд изучал меня, а потом провел пальцем по моей щеке. Я дернулась, пытаясь избежать его прикосновения. Но мужчины лишь рассмеялись над моей слабой попыткой защититься.

– Строптивая, – он обернулся к своим людям, а те лишь заулюкали.

– Тем интереснее ее будет объезжать! – выкрикнул кто— то из толпы. Главарь закивал, а потом вновь обернулся ко мне:

– Да, будет очень интересно… А теперь раздевайся.

Глава 3

Представлять, что с тобой сделают, – это одно. А вот переживать это вживую… Казалось, что все мои органы рухнули вниз. Я просто не ощущала своего тела. Так сильно я боялась. Не зря говорят, что у страха глаза велики… У моего страха были просто огромные глаза. Я была словно в вакууме. Мой разум пытался оградить меня от страшных испытаний, которые мне уготовила судьба. Я не до конца осознавала, что со мной происходит, где я нахожусь. Я ни черта не понимала.

Я вроде бы и была в этом лесу, а вроде бы и нет. Моя копия. Мое тело. Но не я. Умом я была где— то очень далеко. Очень далеко.

В чувство меня привела оглушительная пощечина. Я вновь рухнула на землю, не успев прикрыть лицо. Глухо застонала, прижимая пальцы к разбитым губам. Господи, за что?! Что я сделала такого?! Где успела так согрешить?!

Главарь вновь вцепился в мои короткие волосы и несколько раз дернул. Кожа головы нестерпимо болела. Но мне сейчас казалось, что это всего лишь капля в море.

– Раздевайся, – прошептал Главарь, приближаясь к моему лицу. Большим пальцем он стер кровь с моей губы, а потом вдруг облизал свой палец, пробуя на вкус мою кровь. Боже… Да он же больной ублюдок.

– Тихо— тихо, – наигранно пожалел мне мужчина, – не бойся, девочка. Мы всего лишь с тобой поиграем… – на этих словах, мужчина дернул мое платье, пытаясь разорвать его. Но у него не получилось, поэтому, тихо выругавшись себе под нос, он ловко достал из кармана штанов небольшой складной ножик.

– Нет… – успела я выкрикнуть я прежде, чем ублюдок разрезал мое платье. Вскрикнула, потому что нож легонько порезал меня между грудями. Я попыталась удержать половинки платья, пыталась прикрыться, но получила еще один удар по лицу. Кажется, скоро мое лицо онемеет от количества ударов, которое оно сегодня получило.

Меня оставили обнаженной валяться на холодной земле. Особенность этой страны (и эту особенность я сейчас прекрасно ощущала на себе) – это жаркие дни и холодные ночи. Земля уже успела остыть и совсем не грела.

Меня окружили мужчины, рассматривали меня, кто— то особенно отвратительный не стеснялся трогать мое тело. А я лишь лежала и бесшумно плакала. Кто там говорил, что будет бороться? Забудьте и сотрите из памяти эти слова. Обреченность и безнадега. Вот, что я сейчас ощущала. Ни больше, ни меньше.

– Эй, давай сыграем? – Глава обхватил меня и поднял, заставив стоять. Я прикрыла ладонями грудь и пах. Но это не особо помогло. Парень, стоящий позади меня, за всей силы хлопнул меня по ягодицам. Да так, что у меня подкосились ноги. Едва устояла.

– Сыграем? – вновь спросил Главарь, похлопывая меня одновременно по обеим щекам.

Я ничего не ответила. Просто не было сил. Да и что— нибудь зависело от моего ответа? Я не хотела играть. С этой секунды я ненавидела игры.

– Отвечай, – Главарь встряхнул меня, – или, давай, я посчитаю твои зубы?

– Сыграем! – выдохнула я.

Главарь улыбнулся.

– Тогда… Беги! – когда я не пошевелилась, он толкнул меня в плечо, – Беги, твою мать!

И я побежала.

– Я считаю до ста! – прокричал мне вслед Главарь, – Даю тебе фору. Может, ты сумеешь спастись… Но сомневаюсь!

И грязный, отвратительный смех мне в спину. Но я бегу. Продолжаю бежать, несмотря ни на что. Я должна. Я обязана. Это мой шанс, пусть и совсем прозрачный и вот— вот ускользнувший из моих рук. Я понимала, что я навряд ли спасусь. Но зато я хотя бы пыталась.

Я бежала, не обращая на боль в ступнях. Я не оглядывалась, потому что боялась увидеть своих преследователей. Но было тихо. Может, прошло еще совсем немного времени? Я не знала. Я думала лишь о том, что хочу домой. Мне было тяжело дышать, я задыхалась, а из— за слез плохо видела. Но все равно бежала.

Я пробежала еще несколько метров, а потом мне показалось, будто я увидела вдалеке проезжающую машину, которая быстро скрылась из виду. Неужели рядом дорога? Не тратя время на лишние раздумья, я рванула в нужную сторону. Во мне открылось второе дыхание, и я ускорилась.

Шаг, шаг, шаг…

И я на дороге, выскакиваю прямо перед машиной, которая едва успела затормозить. Господи! Я встретила еще человека! Мне помогут! Помогут! Я была уверена…

И я разрыдалась от облегчения. Боже, кем бы ни был этот человек… пусть он поможет мне.

Ладонями упиралась в капот, пытаясь перевести дыхание. Да, представляю, как сейчас выгляжу: обнаженная, замученная, вся в слезах и соплях в свете фар.

– Помогите! – прокричала я отчаянно в окно, но, как бы не пыталась, не смогла разглядеть водителя. – Прошу вас…

И как раз в это время, словно водитель услышал меня, дверца открылась, и на землю ступил тот, кого я точно не ожидала увидеть. Я прижала руки к своему телу, скрывая наготу.

Это был он. Асад. Что он здесь делал? Неужели решил присоединиться к извращенным играм?

Я наблюдала, как он стремительно приближался ко мне. Но вдруг, не дойдя буквально несколько шагов, остановился и обернулся.

Из леса, не спеша, выходили мои преследователи. Мой первый порыв – это рвануть в сторону, опять попытаться сбежать. Но, видимо, я чем— то себя выдала (когда, вероятно, дернулась), и Асад обернулся ко мне.

– Стой здесь, – он поднял руку жестом, приказывая мне действительно оставаться на месте. Я кивнула.

Асад же направился теперь к моим преследователям.

– Асад! – воскликнул Главарь, широко разводя руки в стороны, – Неужели решил присоединиться к нам? Не переживай, мы поделимся. Могу даже уступить тебе. Будешь первым.

Он улыбался, думал, что приобрел в лице Асада еще одного союзника. В этот момент я даже не задумывалась, почему Главарь сказал именно эти слова Асаду. Но сейчас Асад не разделял восторгов. А мне становилось тошно, как просто ублюдок распоряжался моей жизнью, предлагая мое тело своим друзьям.

– Это что такое? – тихо спросил Асад, останавливаясь буквально в одном метре от Главаря.

Теперь он больше не улыбался. Он напрягся. Почувствовал, что вступил на опасную зону. Даже мне хотелось сейчас спрятаться от Асада. Хоть он не повысил голос, не махал кулаками или оружием, но почему— то стало страшно. Наверное, дело было в его позе, интонации.

– Это? – глупо переспросил Главарь. Он переступил с ноги на ногу. Нервничал. Возможно, даже испугался. Конечно, это не гоняться за голой и беззащитной девчонкой по лесу. Тут уж посерьезнее враг будет.

Асад кивнул.

– Да, Муха, – кивнул еще раз. Для полноты картины, так сказать. Чтобы не возникало сомнений, что он шутит. – Я что сказал сделать?

– Отпустить… – тут же последовал ответ.

Асад хрипло рассмеялся и почесал густую шевелюру.

– И ты, как я смотрю, беспрекословно выполнил мой приказ? Отпустил девку… Побегать по лесу? Я все верно понял?

Парни, стоящие позади своего Главаря, стали обеспокоенно переглядываться. Теперь им тоже было страшно. Но я все еще не чувствовала себя не в безопасности.

Казалось, последние полчаса научили меня не расслабляться.

– Муха, ты давно ходишь по лезвию. И вот— вот рухнешь, – сказал Асад, доставая пачку сигарет из кармана брюк. Он медленно закурил и выдохнул дым. – Я уже столько косяков твоих проглотил. Сегодня ты ослушался в такой мелочи, а завтра? Вобьешь мне нож в спину? Смотри, Муха, жопа у тебя одна, но и ее лишишься, если еще раз ослушаешься меня. Усек?

– Усек… – мужчина побледнел, и я увидела, как дернулся его кадык.

– Тогда свободен, – Асад выбросил сигарету и затушил ее.

Мои преследовали медленно стали отступать. А Асад провожал их взглядом. Как только их след простыл, мужчина повернулся ко мне.

– Ну, и что с тобой делать? – Асад пристально изучал меня, а я все сильнее и сильнее обхватывала свое продрогшее тело руками. Пока он защищал меня, было совершенно все равно на тот факт, что я была полностью обнажена. Теперь же, когда внимание Асада было полностью сосредоточено на мне, я сгорала от стыда.

И что ответить ему? Не убивать? Не насиловать? Не причинять боль? За последние часы мои представления о жизни кардинально изменились. Поэтому промолчала. Лишь молча глотала горькие слезы. Внутри все медленно сгорало.

Мужчина еще несколько секунд рассматривал мое тело, и я зажмурилась. Зря. Очень зря… Ведь тогда бы я увидела тот блеск в черных глазах, и именно этот блеск заставил бы меня тут же бежать прочь.

Я услышала, как хлопнула дверца машины. Ну, вот и все. Сейчас он уедет. Бросит меня здесь одну. Не выдержала и заревела в голос, прижимая ладони к лицу.

– Не голоси, – мужской голос раздался слишком быстро, и я вздрогнула, но не успела отбежать, поскольку на мои плечи легла тяжелая мужская куртка. Меня тут же окружил незнакомый запах сигарет и парфюма. – А то всех волков созовешь.

Асад стоял запредельно близко ко мне. Но сейчас меня волновало совсем другое.

– Здесь водятся волки? – шепотом спросила я, будто боялась, что эти самые волки притаились и ждут, когда на меня можно напасть.

Асад усмехнулся и сжал мое плечо. От его прикосновения побежали мурашки по коже.

– Не бойся, я страшнее… – мужская ладонь медленно соскользнула вниз и сжала мои пальцы, – и кусаюсь больнее. А теперь пошли. Хватит жопу морозить.

Он повел меня к своему автомобилю. А я, послушная овечка, пошла за ним.

Меня усадили в теплый салон. И только тогда я окончательно осознала, насколько я замерзла. Зубы застучали, а кожа начала краснеть и покрылась мурашками. И мне совершенно стало плевать на Асада. Я, не стесняясь, подняла ноги и уперлась ступнями в кожаное сиденье. Возможно, я замарала его. Но мне было, повторюсь, совершенно плевать. Моя единственная цель в эту минуту – согреться. Я полностью укуталась в огромную мужскую куртку, оставив наружи только макушку и глаза. Все— таки я не должна расслабляться и следить за Асадом. Пусть он и спас меня… Но сомневаюсь, что он забыл о моей связи со смертью его брата…

Или у него совсем другое мнение на этот счет? Иначе, почему он так спокойно сидит рядом со мной? Почему не расспрашивает, что же произошло в том злосчастном номере? И почему вообще решил помогать? В доброту человеческой души я больше не верила. Уж извольте.

Асад включил печку, и я стала постепенно согреваться. И чем больше я согревалась, тем сильнее мне хотелось спать. Но я не позволяла своему телу расслабиться. Тайком щипала себя за бедро. И каждый раз я щипала себя все сильнее и сильнее.

– Хватит издеваться над собой, – оказалось, Асад все это время на меня смотрел, – поспи.

– Не буду, – буркнула себе под нос, плотнее кутаясь в куртку. Лишь бы не заметил лишнего кусочка моей наготы… Хотя… Уже видел. И не только он. И от этого становилось горько. Я не ханжа. Но не считала правильным ходить при посторонних мужчинах обнаженной. Я и при своем бывшем так не делала. Но смотреть на свое голое тело разрешала. И трогать, соответственно.

– Боишься? – насмешливо поинтересовался Асад, уверенно держась одной рукой за руль. Свободная ладонь спокойно лежала у него на колене. – Пока не стоит. Если бы я хотел причинить тебе боль, то давно бы уже сделал это. В отличие от Мухи, я не большой любитель игр. Предпочитаю делать все сразу. Не откладывая. Поняла?

Мужчина вновь бросил взгляд на меня.

– Поняла.

Оставшийся путь мы провели в молчании. Но я так и не решилась уснуть. Я внимательно следила за дорогой, пытаясь выкинуть воспоминания прошедшей ночи. Я молила Бога, чтобы больше никогда я через такое не проходила. Я благодарила Бога, что он спас меня. Спас с помощью Асада.

– Куда мы едем? – спросила я, когда заметила приближающиеся городские огни.

– В отель, – сухо ответил Асад, – так понимаю, документов у тебя при себе нет?

И только тут я поняла, что сумочки— то моей нет. А в ней документы, деньги и телефон. Понятное дело, что мне было совсем не до этого…

– О, Господи… – прошептала я, прижимая ладонь к дрожащим губам. – Что же мне теперь делать? Я же теперь не смогу вернуться домой…

И тихо заплакала. Ко мне вернулась моя боль. Я одна в чужой стране, без денег, документов и одежды. Есть только Асад, от которого, по сути, сейчас и зависела моя жизнь. «Успокойся,» – мысленно говорила себе. Нельзя плакать. Я только так расслабляла себя, мозг размяк, и я не могла думать трезво. А мне нужен чистый разум, чтобы справиться с навалившимися проблемами. Поэтому всхлипнула в последний раз и вытерла слезы, которые, как назло не хотели останавливаться.

– Ты ушла из отеля с сумкой? – спросил через какое— то время Асад, когда мы подъехали к высокому зданию. Это был отель, если судить по вывеске.

Я кивнула.

– Я поехала в аэропорт… – начала говорить я, но Асад остановил меня движением руки.

– Пока помолчи.

Он заглушил двигатель и вышел из автомобиля. Я попыталась отстегнуться, но у меня ничего не получилось.

– Черт! – выругалась под нос и снова чуть не расплакалась. Я даже не способна отстегнуть ремень, о чем тогда вообще говорить? Я беспомощна. Я не способна выживать в реальной взрослой жизни. Меня всю жизнь держали в доме с мягкими стенами, что теперь от любого удара жизни, даже слабого, я разрушалась на тысячу мелких кусков. И это плохо. У меня только два выхода: продолжить принимать эти удары, чтобы заработать броню, либо вернуться в свой замок…

Асад открыл дверь с моей стороны, а потом мужские ладони отбросили мои руки в сторону.

– Смотри, как легко это делается.

Он щелкнул, и ремень плавно сполз с меня.

– Иди сюда, – Асад легко подхватил меня на руки и понес в сторону отеля. Я напряглась, стараясь не прикасаться к нему лишний раз. Но его руки касались моих обнаженных ног. И я чувствовала, как он водил большим пальцем у меня под коленкой.

Я закрыла глаза. Не думай об этом. Не думай! Он внес меня внутрь, и я открыла глаза, а потом сразу же понес в сторону лифта.

– Я могу пойти сама… – предложила я, но Асад скептически оглядел мои ступни.

– Сомневаюсь. Я мало кого ношу на руках, так что радуйся, выпавшей возможности.

Глава 4

Я открыла глаза и увидела высокий белый потолок. Незнакомый потолок. Я тут же резко села, прижимая толстое одеяло к груди. Я была обнажена…

– Вот черт! – громко выругалась я, не до конца осознавая, что же со мной произошло. Пока воспоминания были скрыты пеленой. Не выдержала и ударила кулаком по постели.

– Я бы на твоем месте не вспоминал черта с утра, – неожиданно раздалось где— то сбоку, – а то явится еще…

Я замерла. Зажмурилась.

И все вспомнила. Как влипла в полную задницу, как убила человека, а потом приключения в лесу… Вспомнила Асада, который спас меня от ужасной участи… Но как я оказалась в номере? Вот этого уже не помнила. И что происходило в этих стенах, соответственно, – тоже. И этот факт убивал меня. Я никогда себе такого не позволяла (точнее, моя мать мне не позволяла).

Я прислушалась к своему организму, прижимая одеяло сильнее к своей груди. Я не была девственницей, но почему— то не сомневалась, если бы между мной и Асадом что— то было… Я бы это поняла. И вообще я уже сама не знала, что ожидать от себя.

Почувствовала шевеление за спиной, напряглась еще сильнее. Я боялась, что Асад решит, если между нами ничего не было ночью, то стоит исправить это сейчас. А после вчерашнего моего «рандеву» по лесу я бы точно не смогла пережить еще и это. Но мужчина всего лишь поднялся с постели и прошел в ванную.

– Не дрожи, а то вот— вот удар хватит, – проговорил Асад, бросая на меня странный взгляд.

Прошел мимо меня, свергая своим обнаженным торсом. Спасибо, что в трусах хотя бы.

Как только за мужчиной закрылась дверь, я тут же подскочила и принялась обыскивать номер, чтобы найти хоть какую— то одежду. Я чувствовала себя слишком уязвленной рядом с Асадом, а отсутствие одежды только усугубляло мое положение. А потом я покосилась на кровать. Мы оба спали на ней. Вдвоем. Вот черт…

Разумеется, я ничего не нашла. Кроме рубашки Асада. Была бы я чуть наглее, то обязательно воспользовалась ею без угрызения совести, но… Но я – это я. Я не смогла взять ее. И мне показалось, что это было бы слишком… Слишком интимно что ли? Ведь обычно девушки носят одежду (особенно на голое тело) только своих парней.

Мы были абсолютно чужими людьми друг другу. Да и не думаю, что Асаду понравился бы мой поступок. Ведь нам и так наверняка предстоял еще очень серьезный разговор.

И от этой мысли сердце сжала ледяная рука страха. Я – убийца. Я убила человека. Что теперь со мной будет? И почему Асад так спокоен? Он действительно не верит, что я смогла справиться с его братцем? А я смогла. Я справилась. Я убила. Или Асад так оттягивал свою месть? Тогда ему надо вручить медаль за изощренные пытки. А вдруг… От этой мысли подкосились ноги: вдруг Асад все это подстроил? Похищение из аэропорта, беготня по лесу и такое благородное спасение? А ведь такой исход имеет место быть. Я укуталась сильнее в одеяло и без сил рухнула в кресло, стоящее возле окна.

Я приказала себе не плакать. Но слезы упрямо намочили щеки. Я тихо оплакивала свою никчемность. Я ни на что не способна без своей матери. И я все еще не могла без страха вспомнить то, через что я прошла. Уверена, что теперь это воспоминание на всю жизнь останется со мной. И я не смогу вытравить этот страх из своего сердца. Я никогда больше не поеду в отпуск, никогда больше не сунусь в лес. И на мужчинах ставлю крест. Они могут только причинять боль. И все.

– Чего сырость развела?

Я вздрогнула, увидев, что Асад сидит на корточках передо мной. Когда успел прийти? Я даже не услышала… Прекрасная добыча для голодного хищника.

Я быстро вытерла мокрые щеки и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Было опасение, что слезы могли разозлить Асада.

– Я бы хотела одеться, – прошептала еле слышно, сильнее стискивая уголки одеяла. На Асада принципиально не смотрела. Он был свидетелем, а, может быть, и виновником моего унижения. Я – убийца его брата. Я не знала, что ожидать от него. Сейчас он ласков, а через секунду мог нанести удар. Мне так казалось… Я его совсем не знала. Да и, твою мать! Я была в беде! Да, по собственной глупости, но это факт. Я в чужой стране, без денег, без документов. Я убила человека, едва избежала группового изнасилования. Я больше не доверяла этому миру.

Я не смотрела на Асада, но это не мешало ему рассматривать меня. Внимательно изучать. Сканировать. Уверена, что он знает все мои мысли.

Мужчина поднялся, прошел к небольшому шкафу и взял полотенце.

– Прими душ, а лучше теплую ванну с пеной. Я торопить тебя не стану.

Он протянул мне полотенце, но я не спешила его принимать. Я не понимала его. Но только я открыла рот, как Асад поднял руку вверх и жестом заставил меня замолчать.

– Сначала душ, затем мы позавтракаем. А только потом мы поговорим. Поняла?

Выбор есть? Нет. Поджала губы и взяла полотенце. Таща за собой одеяло, я направилась в ванную.

В ванной было огромное зеркало, во весь рост. Я сбросила одеяло и уставилась на себя. Хотелось плакать, такой жалкой я была.

Бледная кожа, покрытая темными синяками. Особенно пугал огромный синяк на бедре. Я помню, как его получила. Когда с меня срывали платье, я упала на твердую землю.

На лицо было страшно взглянуть. Синяк на скуле, опухший нос. Мне тогда хорошо врезали с кулака в лицо. Потрогала нос и поморщилась. Надеюсь, что не сломан. Опустила взгляд… И тихо расплакалась. Между грудей был шрам от ножа. Меня порезали, когда срывали белье и платье. Шрамы останутся не только на моей памяти и душе, но и на теле. Я думала, что синяки – это еще ничего. Это еще терпимо. Синяки пройдут, кости восстановятся…

А вот шрамы останутся.

Все хватит. Я отвернулась от своего отражения и встала под душ. Я хотела смыть с себя прикосновения тех ублюдков и следы той ночи. Но сомневалась, что вода мне поможет.

***

Теплые капли смывали с меня грязь. А от слез уже начала болеть голова. Но мне было сложно остановиться. Я не могла перестать жалеть себя. Слишком сложно. И все еще больно.

Я не знаю, сколько я провела времени в душе, но напугал меня стук в дверь.

– Если вздумала топиться, то хотя бы предупреди. Я тогда не буду ждать тебя и позавтракаю один, – голос Асада я едва слышала из— за шума воды, но отчетливо разобрала каждое слово. Впору смеяться. Асад переживал больше за завтрак, чем за меня. Хотя, я тут же одернула себя, я должна быть ему благодарна. Во— первых, он еще по— человечески со мной обращался. Во— вторых, Асад спас мне жизнь. Я должна, нет, просто обязана быть благодарной.

Я вышла из ванной комнаты минут через пять. Накинула на тело тонкий женский халат. Как предусмотрительно. Асад уже сидел за круглым столиком, расположенным на балконе. Завтрак на балконе. О таком стоит только мечтать!

Асад кивнул мне на свободный стул, который я тут же послушно заняла. На завтрак нам предлагали рисовую кашу, блинчики с персиковым джемом и ароматный молочный чай.

– Ешь, – приказал Асад, быстро поедая рисовую кашу. Такой большой, а любит кашу. Так… Парадоксально. Он сказал, есть, вот я и ела.

Завтрак длился минут десять от силы. Потом доброжелательные горничные убрали со стола, за которым мы и остались сидеть. Нам открывался невероятный вид на море. Внизу виднелись маленькие улочки, по которым, не спеша, гуляли местные жители и туристы.

Нужно поговорить. Но я никак не могла начать первой.

– Рассказывай все. С самого начала.

Разумеется, Асад все вновь взял в свои руки.

– Я пошла в бар и… – начала говорить я, но Асад поморщился и поднял руку вверх, останавливая меня. Видимо, он не это хотел услышать.

– С самого начала. Как ты оказалась в этой стране? Ты точно не местная.

Я кивнула. С чего начать? Решила начать с самого начала. Действительно с самого начала. Как я узнала об измене Никиты, как вылетела из— под крыла матери, про свои приключения здесь… Говорила спокойно, но стоило мне дойти до момента встречи с братом Асада, голос задрожал и слезы вновь покатились по щекам.

Асад нахмурился.

– Успокойся, – строго, но не менее жестоко проговорил он, – если ты продолжишь плакать, то мы так и до вечера не разберемся. А я спешу. Сегодня похороны моего брата. Вдруг ты забыла.

Он больно жалил меня словами. Но он был прав.

– Простите… – прошептала я и вытерла лицо. – Ваш брат притащил меня в номер, а там напал на меня. Он пытался меня… Меня… Он…

Мне было безумно трудно произнести это страшное слово.

– Изнасиловать? – пришел на помощь Асад, чье лицо было совершенно бесстрастно.

– Да. Я отбивалась, но, несмотря на то, что ваш брат был пьян, я не могла с ним справиться. В какой— то момент, я заметила чашку с конфетами, я дотянулась до нее и…

– Понятно. Дальше.

– Когда он потерял сознание, я схватила сумочку с документами и поехала в аэропорт, там меня и перехватили. Дальше вы все знаете. Клянусь, я не хотела его убивать! Я вообще не хотела… Прошу вас… Я не знала…

Мой спич звучал как речь сумасшедшего, поэтому я заткнулась.

Асад устало потер лицо, несколько секунд посмотрел вдаль, а потом обратился ко мне:

– Ты уверена, что это все?

Я задумалась. И вспомнила кое— что. Кое— что важное.

– Когда ваш брат пытался изнасиловать меня, я кое— что заметила. От него не пахло алкоголем, он, казалось, был под чем— то…

Как только я сказала эти слова, Асад резко поднялся из— за стола.

– Повтори? – Асад чуть наклонился ко мне, прищурив глаза. – Повтори?!

Он не ругал, но давил. Не сильно, но давил. И я вроде бы понимала его…

– Под чем он там был?! – продолжал расспрос мужчина. Он был на грани. И я знала: была ли лично я причиной этого?

– Мне показалось, что он был больше под наркотиками, чем пьян… – твердо, но тихо произнесла я.

Асад опустился на свое место и вновь стал потирать лицо, словно смертельно устал. От всего: от меня, от брата, от этой жизни. Несколько минут мы сидели в гробовой тишине. А потом он тихо рассмеялся. И только смех его нарастал.

– Вот черт проклятый… С*кин ты сын… – сквозь смех ругался Асад. – Я же просил его, я же предупреждал. Азиз, ну что ты за м*дак?! – мужчина провел ладонью по лицу, будто стирая улыбку. – Я же просил его…

Столько отчаяния и гнева.

Столько боли. И мне было искренне жаль его. Но я продолжала хранить молчание. Когда надо, он сам заговорит со мной. Так и произошло.

– Я верю тебе, я знаю, что ты не лжешь – произнес Асад, а потом вдруг протянул мне непонятно откуда взявшуюся конфету. – И знал, еще до того, как мы встретились во второй раз.

Я потеряла дар речи. Что он имеет в виду?!

– Что… Что вы сказали?

Я просто не могла в это поверить.

– Ну— ну, поменьше удивления, – Асад наклонил голову, – в этом отеле, где ты… кстати, как тебя зовут?

Еще больше удивления. Мое имя… Оно стерлось и казалось совсем не важным. И такой мелочью. Я знала, как его зовут, а вот он… Он моего имени не знал. И я вновь почувствовала себя ничтожеством. Что такое мое имя? Оно никого не волновало в последние сутки. Ни тогда, когда меня пытался изнасиловать Азиз, ни тогда, когда меня, словно забитую лань, гоняли по ночному лесу. И ни сейчас. Вот как ничтожна бывает человеческая жизнь. Раз и раздавили.

– Даша, – сказала я, а потом себе под нос добавила, – если это имеет значение…

– Так, вот… – он просмаковал мое имя, – Да— ша— а— а, отель, в котором ты остановилась, принадлежит моему отцу. И в каждом номере есть камеры. Теперь сложи два плюс два.

Я замерла. Значит, он все видел. Видел, что творилось в ту ночь.

И вдруг я больше не злилась. Плевать, что он сразу это знал. Меня затопила волна облегчения. Я не виновна. Я не убивала. И я спокойно могу уехать домой! Но оставался один— единственный вопрос…

– Тогда кто это сделал? – недоумевала я. – Может, все— таки…

– Не может и не все— таки. После того, как ты убежала, брат пришел в себя и пару минут провел в комнате, а потом кто— то вошел в номер, и запись оборвалась.

– Как?

– Вот так. И теперь я ищу того, кто совершил… Это. И я обязательно найду.

Я кивнула. Да, он точной найдет…

– Но почему вы сразу мне не сказали правду? – я немного осмелела, ведь Асад был пока в добродушном настроении, если это можно так назвать.– Решили поиздеваться?

Асад наконец посмотрел на меня. А потом усмехнулся.

– Допустим, и что?

– Сердца у вас нет…– прошептала я, глядя ему в глаза.

– Сердце есть, вот только сострадание отсутствует. Даже сейчас, когда я потерял брата, свою кровь и плоть, я не имею право на скорбь. Только на месть. А теперь собирайся.

Глава 5

Но я не сдвинулась с места. Куда он собрался везти меня? Я уже с подозрением относилась ко всему.

– Куда? – я смотрела, как Асад кому— то набирал сообщение, – Я никуда не хочу.

Мужчина взглянул на меня, а потом немного насмешливо произнес:

– И домой не хочешь?

– Домой… – растеряно прошептала я, – но у меня ни документов, ничего нет. Больше нет. У меня даже одежды нет.

– Одежда будет, – ответил Асад, – тебе привезут и телефон. С документами уж сама разберешься у себя на Родине.

Мне казалось, что это сон. Не может все так просто закончиться. Ну, не может! После ночи ужаса, это предложение просто кажется обманом.

– Не веришь мне? – понял Асад. Он отложил телефон и направился ко мне. Я тут же отшатнулась. Я не хотела, чтобы он приближался ко мне. – Это ты зря. Я, считай, в долгу у тебя.

Странный мужчина. Совсем непонятный, а от того и сложный. Я таких никогда не встречала. Никак не могла мысли понять его. Что задумал? И все же меня смущала его реакция на мой рассказ. Но все же очень больно мне сделал. Чужой человек, а все равно больно.

– В долгу? – горько усмехнулась я, – Когда оставили на растерзание тем ублюдкам?

Я прикоснулась к своей скуле, на которой еще долго будет сиять синяк.

Зажмурилась, когда слезы зажгли мне глаза.

– Скажите, пожалуйста, вы это специально сделали? Специально хотели наказать? Знали, что я не виновата, что я жертва, и все равно решили наказать?

Асад нахмурился.

– Что ты несешь? – тихо, угрожающе произнес, – Думаешь, в тот момент мне было для тебя дело? Моего брата убили. В нашем семейном отеле. А след убийцы простыл. Думаешь, меня волновало что— то еще? Да, звучит жестоко. Но это так. Я не имею право ни на сострадание, ни на скорбь.

Да, он прав. Слова его были жестоки.

– Я не знал, что они ослушаются. Иначе я бы не оставил тебя там, Даша. И ты должна сейчас сама решить: верить мне или нет. Я помогу вернуться домой, если хочешь.

Я сглотнула.

– Мне тяжело поверить, – и тут я не выдержала, расплакалась, – но я так сильно хочу домой. Так что да, я верю вам.

Асад несколько секунд смотрел мне в глаза. А потом кивнул.

– Хорошо. Скоро тебе привезут одежду. И… – мужчина нахмурился, – не плачь. Все уже позади. Никто тебя не обидит.

Пусть говорит… Пусть…

Лишь бы помог уехать. Лишь бы оказаться в родном городе, лишь бы подальше отсюда. Тогда я документы восстановлю. Буду жить с мамой. Работать. И забуду как страшный сон свой однодневный отпуск.

Как и сказал Асад, мне привезли одежду: простые летние брюки нежно голубого цвета, белую футболку и простое нижнее белье. На ноги я обула я сланцы. Просто и удобно.

– Еще, вот, – Асад протянул мне смартфон, когда я одетая вышла из ванной комнаты, – здесь стоит местная сим— карта. Когда приедешь домой, вставь свою. Готова?

Я кивнула. В одежде я чувствовала себя комфортно и защищено.

– Тогда вперед.

Мужчина пропустил меня вперед, и я вышла из номера. Мы молча спустились вниз. И также без слов доехали до аэропорта. Всю дорогу я косилась на улицу, пытаясь понять, туда ли Асад вез меня, думала, что узнаю дорогу. Но тщетно. И, когда я увидела знакомое здание аэропорта, от сердца отлегло.

Дальнейшее будто не со мной происходило. Я лишь чувствовала ладонь Асада на своей спине. Горячую и большую. И почему— то почувствовала себя в безопасности. Рядом с ним. Этого не должно было быть. Но именно это чувство поселилось у меня в душе. Я потом еще долго буду вспоминать его.

Мы недолго ждали посадки. И я совсем не помню, как оказалась в самолете. Помню лишь то, как напоследок Асад сжал мою ладонь, оставляя тепло своей кожи на моих пальцах. И тихий шепот. Что именно прошептал Асад мне на прощание? Я не помнила. Так странно…

И весь мой полет был таким же. Я была в сознании, все осознавала, но словно в тумане. Радость затмила мне глаза. Я даже не обращала внимания на боль: а болело практически все тело. Я надела очки на лицо, скрывая синяки.

Полет в принципе прошел хорошо. Без волнений. И с мягкой посадкой. Меня, разумеется, никто не встречал. Только пасмурное небо и пронизывающее небо. И сразу же я ощутила контраст между моей Родиной и той страной, которую я по ошибке выбрала местом для своего отдыха. Хорошенько отдохнула, ничего не скажешь.

Денег у меня не было, но, к счастью, я помнила номер матери. Мама никогда не отвечала на звонки от незнакомых номеров. И я молила Бога, чтобы она в этот раз отступилась от своих принципов.

– Алло? – настороженный голос матери раздался после трех гудков, – да, говорите, я вас слушаю.

– Мама, – выдохнула я, едва не разрыдавшись. – Это я, Даша.

И все— таки… мама – это мама. Она вызвала мне такси, и уже через сорок минут я была дома.

Дверь мне открыли, ведь ключей у меня не было. Мама открыла мне дверь. Ее реакция была ожидаема.

– Даша… – мама прижала ладони к дрожащим губам.

Я не выдержала и бросилась в ее объятья.

– Мама, прости! Прости, что не послушала… – разрыдалась, прижимая к ее теплой груди и вдыхая родной запах.

Я думала, что будет ругать, говорить, что сама виноватая я, что зря не послушала ее. Но этого не было. Она лишь гладила мои волосы, убаюкивала. И лишь шептала, что все будет хорошо. А я не верила уже в это «хорошо». Слишком горький опыт был у меня.

Мама набрала мне теплую ванну, добавила лавандового масла. Пока я отмыкала в воде, мама сидела рядом на табуретке и держала меня за руку. Она так и не спросила, что со мной произошло. Лишь поинтересовалась, как я себя чувствую.

– Униженной и… – я сглотнула, – и все болит.

Мама погладила мои пальцы.

– Все пройдет, – мамины глаза заслезились, но она провела пальцем по нижним векам. – И все будет хорошо.

Закончив водные процедуры, я расстелила свою постель и легла, надев на себя брючную пижаму. Мама чем— то шумела на кухне, а потом заглянула ко мне в комнату.

– Может, чаю? – она знала, что я всегда пила красный чай, когда мне было тяжело на душе.

Я кивнула и улыбнулась.

Мама улыбнулась мне в ответ и скрылась, но тут же вернулась.

– А, может, ты голодная?

Я опять кивнула. Сейчас ей нужно максимально показать свою заботу.

Я была не против такого поведения. Ведь не только ей это было нужно.

Так продолжалось целый месяц, пока не сошли все синяки. И лишь шрам между грудей служил напоминанием того, что со мной произошло. И, как бы это странно не звучало, поездка многому меня научила. Я теперь никому не доверяю. Совершенно никому. Только маме. И все. Я принимала заказы только онлайн, писала портреты, фотографировала их, отправляла заказчикам, и, если их все устраивало, то пересылала по почте. Теперь только так. И никак иначе.

Мы восстановили мне документы, и жизнь, казалось бы, должна войти в прежнее русло. Но, увы. По ночам мне снился Асад и его невнятный шепот. Меня это мучило. Но никому рассказать не могла. Не знаю, почему…

Иногда выходила с мамой прогуляться до магазина или в ближайший парк. Меня полностью устраивал такой расклад. И пусть мне двадцать один, и я никуда не хожу без мамы. Мне совершенно плевать, что подумают другие. Пле— вать. Я так чувствую себя комфортно. Я так чувствую себя в безопасности.

Я вышла из ванной комнаты и направилась к себе. Обычно в это время мама на кухне, готовит нам вечерний чай, но сегодня почему— то изменила своим привычкам. Мне это совершенно не понравилось. Я нахмурилась.

– Мама? – позвала ее я. – Мам? Все в порядке?

Прошла в ее комнату, но не сразу заметила, что мама лежит на постели. Вся бледная, с закрытыми глазами.

– Мама! – закричала я, бросаясь к ней. – Мама!

Ее руки были холодным, просто ледяными.

О, нет. Нет! Нет! НЕТ!

Еще один кошмар. И только я виновата в этом. Я довела свою маму. Я не берегла ее, не берегла ее здоровье и спокойствие. За это и поплатилась. Я быстро вызвала скорую помощь, которая, казалось, ехала просто бесконечно долго. Я была готова уже сама схватить маму и на руках тащить ее до ближайшей больницы.

Но на самом деле от момента вызова до приезда скорой помощи прошло буквально пятнадцать минут. Мне повезло. Повезло маме, у которой случился инсульт. Ее забрали, но мне не разрешили ехать с ней на ночь глядя. Сказали, чтобы приезжала завтра…

Приеду, мамочка, обязательно приеду!

Всю ночь не спала, ворочалась. Снилась всякая ерунда. Похороны, слезы матери и горький дым. Чтобы это значило? Думать о плохом не хотелось, но непрошенные мысли, как назло, лезли в голову.

Если с мамой что— нибудь случится, я никогда себя не прощу.

Наутро я, опухшая и сонная, собралась и вышла из квартиры. Пока закрывала дверь, мне пришла в голову странная мысль.

Впервые за месяц я покинула дом одна. Лифтом решила не пользоваться. Словно специально оттягивала момент. Медленно спустилась вниз, но не спешила выходить.

Раз.

Глубокий вздох.

Два.

Выдох.

Три.

Давай же! Сделай это!

Я зажмурилась и нажала на кнопку. Противный писк. Прохладный воздух. И вот я на улице.

Глава 6

Я вышла из подъезда и замерла. Закрыла глаза и глубоко вздохнула. Вдох— выдох. Вдох— выдох. Все будет хорошо, стоит лишь поверить в это. Я открыла глаза и хотела улыбнуться, хотя поводов не было, но улыбка так и застыла на моем лице. На лавочке, прямо возле подъезда, сидели два мужика: огромных и нерусских. Да, я привыкла к тому, что наша страна многонациональная, но наш двор был небольшим, поэтому новые лица (особенно такие выдающиеся) явно бы запомнились. Мужчины были высокими и крупными. Но больше всего меня пугала не их внешность, а их черные глаза, которые пристально наблюдали за каждым моим движением.

Когда я вышла из подъезда, их не было. Точно не было. Они такие огромные, но двигались мужчины бесшумно. Ведь я стояла всего несколько секунд с закрытыми глазами.

Один из них вдруг поднялся и шагнул ко мне.

– Прокатимся? Мы уже заждались тебя, – он обернулся к своему товарищу, и оба вдруг заулыбались. Страшно, пугающе заулыбались. Нехорошее предчувствие поселилось в моей душе. Я сделала шаг назад, а мужчина отразил мое движение. И чем дальше я отступала, тем ближе был он.

– Ну, чего же ты… Мы не обидим, – мужик практически прижал меня к холодной стене дома, – Пока что…

***

Меня тошнило. Кружилась голова, поэтому я никак не могла понять, где нахожусь. Вокруг была лишь темнота. Мне совершенно не хватало воздуха, но это еще было не самое страшное, как потом оказалось.

Я то теряла сознание, то приходила в себя. Где я? Я ничего не помнила. Последнее, что отпечаталось в моей памяти, – это как я выхожу из подъезда. И все. Дальше темнота и тупая боль в теле.

В очередной раз вынырнула из тьмы, когда я резко ощутила падение. Я падала, но под спиной ощущала что— то твердое. Я протянула руки, пытаясь схватиться хоть за что— то, но уперлась во что— то твердое. О, Боже… Я попыталась перекатиться, но было слишком тесно. Боже, Боже, Боже! Нет! Я не могла в это поверить! Это не могло происходить со мной.

Меня замуровали в ящик. Надеюсь, что это все— таки ящик, а не гроб. Я стала лихорадочно шарить руками по дереву, пытаясь найти выход. Я еще не осознавала, что это все. Это конец. Я не смогу выбраться отсюда самостоятельно. И сомневаюсь, что меня спасут…

Не знаю, сколько я потратила времени, чтобы осознать, что все бессмысленно. Я тихо ревела и раздирала пальцы в кровь. Но не позволяла себе кричать. Я боялась, что если издам лишний звук, то меня убьют.

– Господи, спаси… Господи, спаси и сохрани… Господи… – я тихо молилась, не прекращая плакать. – Господи, за что… Господи, спаси… Боженька, за что?!

Не знаю, сколько так продолжалось. Я плакала, потом от усталости теряла сознание, приходила в себя, а затем вновь по кругу. Меня не кормили, меня не поили. Я даже в туалет ходила под себя… Но гигиена меня волновала в последнюю очередь.

Спустя какое— то еще время на меня накатила апатия. Я устала плакать, у меня болели глаза, и раскалывалась голова. Нос был заложен, поэтому было трудно дышать. Про спину вообще молчу… И на окровавленные пальцы я не обращала внимание. Меня больше волновало свое внутреннее состояние, чем физическое.

Я пыталась вспомнить, что сделала не так. После «отпуска» я была подобно мышке: не слышно и не видно. И никому не могла перейти дорогу. Значит, меня просто похитили! Но тот диалог…

Разговор с моим похитителем (а я уверена, что именно тот мужик приложил руку к тому, что я сейчас в какой— то деревянной коробке, а не у мамы в больнице) был довольно— таки странным. Они как будто ждали меня. Но самое страшное было то, что они словно знали меня. Вот это было действительно пугающе.

Кто?

Первый вопрос. Кто способен совершить такое преступление? Посреди белого дня, в многолюдном дворе. Кто не боится ответить перед законом? Кто не боится наказания? Наверное, тот, у кого огромная власть в руках. Который сам является законом. Такому человеку ничего не страшно. Но тогда возникает следующий вопрос

Зачем?

Второй вопрос. Зачем похищать? И тут же чуть не срываюсь на истеричный смех. Глупый вопрос. Мы хоть и живем в двадцать первом веке, в веке развитых технологий, но рабство все еще существует. Крадут детей, крадут взрослых. Крадут всех! Для рабства… Сексуального и рабочего. И даже не знаешь, что хуже. А, возможно, меня просто убьют, а мои органы продадут. И мое воображение стало расширяться. И каждая мысль была страшнее другой.

Так что этот вопрос отпадает.

Но меня волновал еще один… Он последний, но не по назначению.

Что будет с моей мамой? Она наверняка ждет меня в больнице. Она знает, что я обязательно навещу ее. Я так и представила ее грустный взгляд, когда она поймет, что я не пришла. Может, даже подумает, что я испугалась. Она мне позвонит, но я уже не отвечу ей. Возможно, уже никогда. А дни пройдут, и ее взгляд изменится. Он не будет грустным, он будет напуганным. Возможно, она уже осознала, что я пропала. И я боялась того, что ей станет еще хуже. О самом страшном даже не хотелось думать… Пусть живет. Пусть и без меня, но пусть живет. Ведь домой я не вернусь… И только сейчас я переоценила свою жизнь. Пересмотрела свое отношение к матери, к ее воспитанию. Я больше не посмею ее осуждать. Она – моя мама. Кроме нее, у меня больше никого нет. И кроме нее я больше никому не нужна. Мы были вдвоем против целого мира, а мама была моим щитом, который я сама же изнутри разрушала.

Глава 7

Я уже не плакала. У меня совсем не было на это сил. Я чувствовала себя отвратительно. Меня тошнило, болела голова и глаза. Но тело я уже не чувствовала. Я была грязной. Ужасно грязной. И меня, может быть, поэтому и тошнило еще больше. Я не осознавала реальность. Я даже уже не могла понять: везут меня или нет. Но самое страшное, я не знала, сколько дней уже прошло. И дней ли?

О маме старалась не думать. Иначе станет еще хуже.

В какой— то момент что— то изменилось. Не знаю, как поняла это, но вскоре оказалось, что я права.

Ящик, в котором лежало мое тело, швырнули на землю. Буквально швырнули. И я вновь ударилась, и с моих губ сорвался глухой стон. А потом раздался страшный скрежет.

И буквально через секунду по моим глазам ударил яркий солнечный свет. Грубые руки вытащили меня из ящика, а потом швырнули на что— то мягкое и горячее. Я еле— еле открыла глаза, а пальцами провела по поверхности. Песок. Подо мной был песок, который я легко пропустила сквозь пальцы. И тут ужас пронзил меня. Неужели я невольно вернулась туда, откуда сбежала месяц назад?!

Я слышала незнакомую речь вокруг меня. Говорили только мужчины. И были слышны женские крики и плач. Я понимала, что это значит. И никак не могла в это поверить. И теперь я осознала, в какую задницу я попала. Из которой я, скорее всего, я не выберусь. Никогда. И я перестала себя контролировать. Мне хотелось просто сбежать отсюда. Скрыться раз и навсегда. И я медленно поползла. Но сколько метров я успела преодолеть? Один? Полтора? Максимум два. И то не факт. Голову пронзила невыносимая боль, когда мужская ладонь вцепилась мне в волосы и с силой заставила встать на колени.

Передо мной стоял крупный мужчина, который что— то говорил мне, но я не могла разобрать ни слова. Что ему нужно? И кто он? Какие же глупые вопросы…

Что ему нужно? Ответ ясен. Мое тело, чтобы подороже продать его.

Кто он? И тут все понятно. Сутенер. Или как там их называют? Я в этой теме, к счастью или, к сожалению, не сильна.

Другие вопросы типа: За что? Почему? Просто не имеют смысла.

Для меня был важен один— единственный момент: смогу ли я спастись?

И ни на один вопрос я никогда не получу ответа.

Мужчина продолжал что— то требовать от меня, но я ни капельки не понимала иностранную речь. А мужик будто не хотел этого осознавать, либо ему просто доставляло удовольствие видеть мои страдания. А потом я увидела, как в мою сторону движется огромный кулак. Меня ударили по лицу. И я потеряла сознание…

Я была обессилена, но время от времени приходила в себя. Меня куда— то тащили, швырнули на что— то твердое. А потом я услышала страшную фразу:

– Раздевайте ее, будем фотографировать…

А дальше начался самый настоящий кошмар: с меня начали сдирать одежду, дергать за волосы и бить по лицу, чтобы не так сильно сопротивлялась. Но я не могла не бороться. Мне казалось, что если я позволю этим чудовищам унизить меня таким образом, то я не смогу пережить это. Они собирались снимать меня для потенциальных клиентов? Никому не дамся. Ни за что. Ни за какие деньги. И ни за какие угрозы.

– Вставай на колени, дрянь! – тот же мужик, что и вырубил меня, вновь вцепился в мои волосы и принудил встать на колени. – Замерла!

Но я продолжала дергаться из стороны в сторону, глотая непролитые слезы. Мы долго боролись. Но куда мне против этого бугая? Он быстро заломил мне руки, и только тогда я расплакалась. От боли. От унижения. От чувства безысходности. От страха.

Мужик обхватил мое лицо руками и повернул мое лицо в сторону камеры.

– Говори, с*ка, – я увидела, как замигала красная лампочка, значит, меня начали записывать, – говори!