Незнакомцы бесплатное чтение

Маргарет Петерсон Хэддикс
Незнакомцы

* * *

Посвящается Мэг

Глава 1
Финн

Выйдя из школьного автобуса, Грейстоуны всегда бежали наперегонки до дома, и Финн каждый раз выигрывал.

Не потому, что он бегал быстрее всех. Финн и сам понимал, что старшие брат и сестра, Чез и Эмма, позволяют ему победить, чтобы он мог с триумфом войти в дом.

Сегодня он ворвался в прихожую, крича:

– Мама! Мы дома! Пора нас обожать!

Слово «обожать» появилось в лексиконе второклассника Финна две недели назад и стало для него невероятным открытием: значит, вот как называлось то чувство, которое он испытывал всю жизнь!

Эмма, которая училась в четвёртом классе, бросила рюкзак на коврик рядом и скинула свои красные кеды. Они приземлились прямо на рюкзак, и Финн поклялся, что однажды вызнает у сестры секрет этого фокуса.

– Двадцать три, – объявила Эмма, не объяснив, что именно она считала.

Финн надеялся, что именно столько кусочков шоколада будет в каждом печенье, которое, вероятно, сейчас пекла для них мама, чтобы они могли перекусить после школы.

Финн принюхался. Выпечкой не пахло.

Ну ладно. Мама работала дома – делала веб-сайты на заказ – и иногда теряла счёт времени. Если сегодня им предстояло обойтись магазинным печеньем и яблоками, Финн не возражал. Их он тоже любил.

– Мама! – позвал он опять. – Твоё вечернее развлечение прибыло!

– Она на кухне, – сказал Чез, вешая рюкзак на крючок, как положено. – Ты что, не слышишь?

– Конечно нет – ведь тогда Финну пришлось бы в кои-то веки не говорить, а слушать, – ответила Эмма и ласково взлохматила младшему брату и без того растрёпанные на макушке тёмные волосы.

Финн знал, что она не хотела его обидеть. Ведь Эмма любит поговорить не меньше, чем он сам.

Это Чеза всегда называли «молчаливым Грейстоуном». Он учился в шестом классе и за минувший год вырос на десять сантиметров. Теперь Финну приходилось изрядно запрокидывать голову, чтобы посмотреть брату в лицо. Он приложил ладонь к уху и сделал вид, что очень-очень внимательно слушает. Из кухни доносилось негромкое низкое бормотание как будто мужского голоса.

– Мама смотрит телик? – удивился Чез. – Днём?

Все дети знали мамин распорядок. За работой она не слушает ничего, кроме классической музыки, потому что песни со словами мешают ей сосредоточиться. А когда мама совсем не хочет отвлекаться, то уходит в подвальную комнату без окон. Стоящий там компьютер даже не имеет выхода в Интернет.

Трое юных Грейстоунов называли эту комнату Скучальней.

Финн рассмеялся.

– Ну, ты так и будешь стоять и задавать глупые вопросы? – поинтересовался он. – Мы всё узнаем, просто зайдя на кухню! Пошли, я хочу есть!

Он сорвался с места, обогнул Эммин рюкзак и кошку по кличке Ракета, которая лежала посреди коридора, и крикнул:

– Мам, можно я буду резать яблоки? Моя очередь!

Мама стояла за кухонным столом спиной к Финну и даже не повернулась к нему. Обеими руками мама держалась за край стола, словно боялась упасть. На полу у её ног экраном вниз лежал мобильник. Ноутбук стоял на столе перед ней, но экран был повёрнут так, что Финн не видел, что на нём такое.

– Мама? – позвал Финн.

Она не обернулась. Как будто не слышала его, как будто находилась в звуконепроницаемом пузыре.

Это было непохоже на маму. Раньше она никогда себя так не вела.

А потом она застонала:

– Нет-нет-нет-нет-нет…

Глава 2
Эмма

У Эммы в тот день заболел учитель. Его заместительница была вся какая-то серая (Эмма убедилась, что серым бывает даже голос). И весь день оказался таким мрачным и скучным, что Эмма начала выискивать и считать странности – просто чтобы не заснуть.

Но если ты начинаешь искать что-нибудь странное, то странным внезапно начинает казаться всё. Разве не странно, что куртки, висящие на крючках в классе, два раза подряд составляют последовательность «синий – зелёный – красный»? Разве не странно, что учительница говорит серым голосом? Или для неё это нормально?

К тому моменту когда Эмма вышла из школьного автобуса и побежала к дому, она уже насчитала двадцать одну бесспорную странность. С её точки зрения, день получился довольно интересным, и ей не терпелось рассказать маме про новую затею, которую она придумала, чтобы пережить школу.

Тут она заметила, что свет на крыльце ещё горит, хотя мама обычно выключает его, когда Эмма и её братья отправляются в школу.

Зайдя в дом, Эмма увидела, что шторы в гостиной по-прежнему плотно сдвинуты, а на окне в дальней комнате опущены жалюзи. От этого весёлые жёлтые стены казались тусклыми и тёмными, а весь дом напоминал пещеру или тайное убежище.

Двадцать три странности за день. А вдруг так было всегда, просто Эмма никогда раньше этого не замечала?

«Надо будет как-нибудь посчитать снова – а лучше вести наблюдения несколько дней подряд, чтобы точно убедиться».

Финн и Чез принялись громко спорить насчёт мамы, кухни и телевизора. Эмма вмешалась и потрепала макушку Финна: ей хотелось сделать что-нибудь привычное. Трепать Финна по голове было всё равно что гладить собаку – это желание возникало само собой. У него были густые непослушные волосы с причудливыми завитками, которые вставали дыбом, как бы мама их ни приглаживала. Финн, разумеется, утверждал, что у его волос есть суперспособности.

Он помчался на кухню, крича про яблоки.

Эмма посмотрела на Чеза, оба пожали плечами, улыбнулись и последовали за ним.

Но когда они вошли на кухню, мама не обнимала Финна и не потянулась к Эмме и Чезу, чтобы обнять и их тоже. Финн застыл посреди кухни, глядя на маму. А мама стояла у стола, спиной к детям, и не сводила глаз с ноутбука.

Кто-то на экране говорил:

– Похищенные дети учатся во втором, четвёртом и шестом классе.

Глава 3
Чез

– Мама? – негромко позвал Чез.

Мамины плечи задрожали. А потом она замерла, будто изо всех сил пыталась овладеть собой.

«Совсем как тогда», – подумал Чез.

Когда погиб папа, Чезу было четыре года, Эмме два, а Финн недавно родился. Из троих детей только Чез помнил тот ужасный день. Но его воспоминания представляли собой разрозненные фрагменты головоломки, а не связную историю: он помнил двух полицейских с грустными лицами, помнил красную машинку, которую держал в руках в ту секунду, когда открылась дверь, помнил, как задрожали мамины плечи… а потом она выпрямилась и повернулась к детям.

Мама потянулась к крышке ноутбука, словно хотела скрыть то, о чём говорилось на экране. Что-то заставило Чеза поспешно пересечь кухню и схватить её за руку, чтобы помешать.

– Кто-то пропал, – сказал он и мельком заметил несколько слов внизу экрана. – Трое детей из штата Аризона. Это твои знакомые?

– Нет… – прошептала мама и помотала головой. Её округлившиеся тёмные глаза были неподвижны. Кровь отлила от лица.

«Шок», – подумал Чез. Школьная медсестра в начале года провела для шестиклассников спецкурс по оказанию первой помощи, и Чез гордился, что помнил симптомы.

К сожалению, он не помнил, что надо делать.

Наверное, он и сам был немного в шоке. Страшно, когда кого-то похищают. Но Аризона находится в тысяче миль от них. И вряд ли какая-нибудь бандитская шайка планомерно отслеживает ВСЕ семьи, где есть трое детей, учащихся во втором, четвёртом и шестом классе.

– Мам, может, ты сядешь? – предложила Эмма.

«Хм. Кажется, медсестра об этом упоминала». – Чез бросил на сестру благодарный взгляд и взял маму за руку, чтобы проводить её к стулу.

«Рокки, Эмму и Финна Густано в последний раз видели, когда они выходили из начальной школы Лос Пералез в городе Меса», – сказал голос из динамика.

Финн захихикал:

– Забавно, правда? Там тоже есть Финн и Эмма. Уже третий Финн, которого я знаю. То есть этого Финна, из Аризоны, я не ЗНАЮ, но… – Он подтолкнул Чеза. – Эй, не жалеешь, что тебя зовут не как того мальчика, которого сейчас все ищут? Когда они найдутся, им, наверное, купят мороженого сколько хочется и игрушки какие хочется, и родители больше никогда в жизни не будут заставлять их делать уроки!

«А если не найдутся?» – подумал Чез. Но говорить это Финну он не собирался.

– Да, никогда не встречал ещё какого-нибудь мальчика по имени Рочестер, – признал Чез и заставил себя улыбнуться брату. – Или кого бы сокращённо звали Чез. Ну и ладно.

– Может, надо подать на маму в суд за то, что она дала тебе такое имя? – предложил Финн.

– Да это я должна подать в суд за то, что у меня такое скучное, широко распространённое имя, – вмешалась Эмма. – Ты представляешь: в нашем четвёртом классе ещё три Эммы! И ещё целых восемь во всей школе!

Чез не обращал внимания на брата и сестру, потому что мама подняла руку и указала на экран ноутбука. И это выглядело жутко. Мама походила на привидение или на человека под действием злых чар, как в сказке. Похоже, она только и могла указать, но не говорить.

«Мы повторяем то, что нам известно о пропавших Густано, – сказал голос диктора. На экране появилась фотография добродушного темноволосого мальчика. – Старшему из трёх похищенных детей, Рочестеру Чарльзу Густано, сокращённо Рокки, в прошлый вторник исполнилось двенадцать лет…»

Чез отвлёкся и перестал слушать. Его полное имя тоже было Рочестер Чарльз. И день рождения он отпраздновал в прошлый вторник. Разве может быть на свете ещё один Рочестер Чарльз, родившийся одновременно с ним?!

И как случилось, что его похитили?

Глава 4
Финн

Все были слишком серьёзны. Перестали болтать. Даже Эмма. Она стояла рядом с мамой и Чезом, молча глядя на экран ноутбука.

– Эй, – сказал Финн. – Время полдника, вы что, забыли?

Никто не ответил.

Он попробовал ещё разок:

– И почему вы всегда требуете бросить немедленно, когда я играю в компьютер, а вы считаете, что надо заняться чем-то другим?

Он подошёл и потянулся к кнопке выключения ноутбука. Вообще-то он не хотел его выключать – Финн уже выслушал немало нотаций за то, что портил мамину работу, – он хотел просто немного подразнить маму, чтобы она начала вести себя как обычно.

К удивлению Финна, Эмма схватила его за руку. Поначалу казалось, что она просто пытается остановить брата, пока он не сделал какую-нибудь глупость. Но потом Финн понял, что ей очень НУЖНО было взять его за руку.

Он привстал на цыпочки и, посмотрев на экран, увидел три фотографии в ряд, с именами и возрастом. У всех детей на снимках были тёмные волосы, как у Грейстоунов, и они смотрели на Финна с неподвижной школьной улыбкой, словно им сказали: «Учтите, это ваша официальная фотография на целый год, так что не дурачьтесь!» Младший мальчик, которого Финн уже начал мысленно называть «другой Финн», был щербатый – один передний зуб вырос только наполовину, а соседний напрочь отсутствовал.

Финну стало слегка завидно. У него оба передних зуба выпали через две недели после того, как осенью их класс сфотографировался, и мама почему-то не позволила ему пересняться.

– Но мам, вот как я выгляжу во втором классе! – возразил Финн, просовывая язык в дыру на том месте, где раньше были зубы, просто по приколу. – Разве ты не хочешь запомнить меня таким навсегда?

– Не волнуйся, – сказала мама, смеясь и делая вид, что пытается ухватить его за язык. – Я и так ни за что не забуду.

Возможно, другой Финн был чуть-чуть старше, и именно поэтому ему посчастливилось потерять оба передних зуба до фотографирования.

«Финн Майкл Густано, – гласила подпись. – 04.03.2011».

– У него полное имя как у меня? – потрясённо спросил Финн. – И… погодите-ка. Ноль четыре ноль три – это ведь четвёртое марта?

– Его зовут так же, как тебя, – изумлённо ответил Чез. – И родился он в тот же день.

– А эту девочку тоже зовут Эмма Грейс, – добавила Эмма. Она неотрывно смотрела на экран, как будто была слишком удивлена, чтобы отвести взгляд. – И она тоже родилась четырнадцатого апреля.

– Ничего себе, – сказал Финн. – Очень странно. Они что, присвоили наши имена и дни рождения? Или… а, я знаю! – Он вырвал у Эммы свою руку, упёрся кулаками в бёдра и попытался принять строгий вид. – Мам, ты что, разрешила нас клонировать? – Он хотел, чтобы все рассмеялись. Ему было очень нужно, чтобы все рассмеялись. Тогда мама закроет ноутбук и забудет про тех, других детей. Она, как обычно, принесёт угощение и спросит, как дела в школе.

Но мама ничего этого не сделала. Даже когда Финн подошёл и прижался к ней, она не пошевелилась.

Она просто продолжала смотреть на фотографии пропавших детей.

Глава 5
Эмма

– Финн, не говори глупостей, – велела Эмма. – Клоны просто выглядели бы как мы, а не родились бы в тот же день.

У девочки на экране были прямые светло-каштановые волосы, а у Эммы – тёмно-каштановые и вьющиеся. По крошечной картинке всегда трудно судить, но, кажется, у той девочки глаза были тёмно-синие, а у Эммы – тёмно-карие, почти чёрные. И ещё: у той девочки подбородок был круглее, щёки полнее, а взгляд слишком… безмятежный. Когда Эмму фотографировали, у неё неизменно получалось такое лицо, словно она пытается решить в уме сложную математическую задачу.

Иногда она так и делала – ведь фотографироваться адски скучно.

Но смотреть на фотографию человека, который родился в один день с тобой и носит почти такое же имя – и которого похитили, – было совсем не скучно. Ничего более странного Эмме не встретилось за целый день. Но с другой стороны – чему тут так удивляться?

Эмма обрадовалась: вопрос Финна пробудил её мозг.

– Статистика, – сказала она. – Вероятность. В мире миллионы детей. Может быть, есть тысячи девочек по имени Эмма и у них есть братья. Может быть, у нескольких сотен из них есть брат по имени Финн, а у нескольких десятков – ну или хотя бы пары-тройки – ещё и брат по имени Рочестер. Какая-нибудь формула наверняка позволяет вычислить вероятность того, что родителям, которым нравится имя «Эмма», нравятся также имена «Финн» и «Рочестер». А насчёт дней рождения… здесь возможных вариантов всего триста шестьдесят пять. Триста шестьдесят шесть, если считать високосный год. Если собрать вместе всего лишь триста шестьдесят семь человек, можно гарантировать, что минимум двое из них родились в один день.

– А сколько надо собрать, чтобы совпали сразу три даты? – спросил Чез.

Эмма не сомневалась, что есть какой-то способ вычислить и это, но у неё возник более сложный вопрос: какова вероятность, что в двух семьях детям дадут одинаковые имена в одной и той же последовательности? Нужно знать количество всех возможных имён, верно? А поскольку родители могут просто выдумать для ребенка любое имя, какое захочется, подсчитать это невозможно.

Эмме не нравилось, когда математика её подводила.

– Похищение, – прошептала мама. – Вероятность, что у кого-то похитят детей…

– …минимальная, – подхватила Эмма. – Всё равно что выиграть в лотерею. Один шанс из миллиона – не стоит и билет покупать. Но кто-то ведь выигрывает. Кто-то же оказывается одним из миллиона. Иначе это был бы ноль шансов. Но повезёт только одному.

– Если человека похитили, по-моему, ему НЕ повезло, – хихикнул Финн. Потом нахмурился и указал на экран: – Или ты хочешь сказать, что всё невезение досталось этим ребятам, поэтому мы можем не бояться, что нас похитят? Спасибо, другой Финн, другая Эмма и другой Рочестер! Надеюсь, вас скоро найдут!

Мама словно пришла в себя. Она посмотрела на Финна, как будто только что его заметила, потом подняла голову, и её взгляд упал сначала на Эмму, потом на Чеза. Она распахнула руки и обняла всех троих, прижав их к себе так крепко, что Эмма чуть не задохнулась.

– Не бойтесь, что вас похитят, – произнесла она своим обычным твёрдым голосом. – Обещаю: я сделаю всё, чтобы это предотвратить. – Это прозвучало бы очень обнадёживающе, если бы мамин голос в конце не дрогнул.

Почему мама решила, что ей вообще понадобится что-то предотвращать?

Глава 6
Чез

Чез проснулся посреди ночи от боли в ногах. «Я расту», – подумал он. Мама объяснила это ему год назад и даже помогла найти информацию в Сети. Финн тогда спросил: «Что? Вырасти таким, как Чез, – это больно? Нет, уж лучше я останусь маленьким!»

Финн до сих пор думал, что такие вещи можно контролировать. Чез не помнил, чтобы у него у самого мозг когда-либо работал таким образом – чтобы он чувствовал себя абсолютно свободным в выборе. Чезу всегда приходилось быть старшим и ответственным, тем, кто помогает маме с Эммой и Финном. Маленький взрослый.

Наверное, так получилось потому, что папа умер, когда все они были ещё совсем малыши. Интересно, а тот Рочестер, которого похитили, тоже так считал?

Чез представил, как тот Рочестер – Рокки – сидит на корточках возле младшего брата и сестры в каком-нибудь запертом фургоне без окон. Или в подвале. Младшие, наверное, плачут. А Рокки говорит им: «Всё будет хорошо, я вас не брошу». Даже если на самом деле он думает: «Мы в ловушке! Что же нам делать?»

Чез прекрасно это представлял. «Может быть, тех детей уже спасли. Может быть, их уже давным-давно встретили дома – с шариками, плакатами, игрушками и мороженым, как и сказал Финн».

Чез видел, как мама за ужином постоянно проверяла под столом телефон, и потом тоже, пока все делали уроки. И когда, в качестве особого развлечения перед сном, позволила детям посмотреть первую часть «Лего-Бэтмена», она не убирала ноутбук с коленей.

Мама сказала, что заполняет счета на оплату, чтобы разослать клиентам, – механическая работа, которую можно делать, одним глазом следя за героями мультика. Но Чез почти не сомневался, что мама проверяла новостные сайты.

Она наверняка сказала бы им, если бы выяснила, что тех ребят из Аризоны уже спасли.

Чез вытянул ноги и вылез из постели. Иногда лучше думалось, если встать. Иногда лучше думалось, если походить.

Он решил пойти попить воды, но, взявшись за дверную ручку, вдруг услышал, как в коридоре открылась другая дверь. Ночник отбрасывал зловещие тени, но Чез знал, что это дверь маминой комнаты. Спустя несколько секунд он услышал, как скрипнула третья ступенька лестницы.

Мама пошла вниз, понял Чез.

Иногда, когда ей не спалось, она вставала и работала ночью. Она всегда говорила: «Вот чем хорош фриланс – я могу работать всю ночь и спать целый день, если захочу! И никакой босс мне не указ». Но Чез знал, что чаще она это делала, если была встревожена или расстроена. Может быть, она проснулась посреди ночи и стала вспоминать всё-всё про папу, как иногда делал Чез? Может быть, именно поэтому мама предпочла встать и поработать?

Чез решил последовать за ней. Он на цыпочках прокрался по коридору и стал спускаться по лестнице, шагая через две ступеньки. Скрипели только третья и девятая, поэтому ему удалось спуститься тихо. Он не хотел будить Эмму и Финна. Иногда, когда младших не было рядом, мама говорила Чезу такие вещи, какие не сказала бы при них.

Но когда Чез добрался до первого этажа, мамы не было. Поскольку занавески и шторы были задёрнуты, ему пришлось довольствоваться тонкими полосками лунного света, которые пробивались в щели. На кухне темноту немного рассеивали светящиеся красным электронные часы на плите.

Четверть четвёртого.

Чез заметил, что дверь в подвал слегка приоткрыта.

«Неужели? – подумал Чез. – Сейчас ночь, а мама всё равно решила пойти в Скучальню?»

Он шагнул на лестницу, ведущую в подвал, и застыл, услышав мамин голос:

– Я не думала, что однажды ты позвонишь!

Кто мог звонить маме посреди ночи? И с кем она ЗАХОТЕЛА бы общаться в это время?

Чез напряг слух, пытаясь расслышать ответ, но напрасно. Может быть, человек в трубке говорил шёпотом.

– Нет, я не успокоюсь! – сказала мама. – Именно этого я и боялась! – На сей раз пауза была ещё короче, а потом мама снова взорвалась. – Да, да, не мои, – сказала она. – ПОКА не мои. Но это ЧЬИ-ТО дети. Дети, которых я прекрасно себе представляю, потому что знаю, что такое ребёнок восьми, десяти и двенадцати лет. И я говорю тебе: они совершенно ни при чём. Они…

Человек в трубке, видимо, не дал ей договорить. Но мама тоже его перебила, почти сразу – паузы, которую она сделала, хватило бы только на то, чтобы набрать воздуха.

– Это не случайное совпадение, Джо, – сказала она. Её голос звучал непривычно. Он был холодным, ядовитым и резким. – Придётся тебе это уладить. Или, клянусь, я сделаю это сама.

Глава 7
Финн

Финн почувствовал запах французского тоста, как только проснулся.

– Особый завтрак? – крикнул он. – В честь чего? Школа отменяется? Выпал снег? Или сегодня праздник, про который мне не сказали? – Он выскочил из постели и выбежал в коридор.

На пороге своей комнаты стояла сонная Эмма и принюхивалась.

– На улице двадцать градусов, – сказала она.

Наверняка она узнала это не по запаху, а из прогноза погоды в телефоне, но с Эммой ни за что нельзя было ручаться.

– То есть снега нет, – заключил Финн.

– И праздника тоже, – грустно сказала Эмма. – Она наклонилась к брату и шепнула: – Может, это особый завтрак в честь плохих новостей.

Финн вспомнил, что мама в последний раз готовила французские тосты, когда была завалена работой. Ей пришлось всю субботу просидеть за компьютером, и французские тосты стали своего рода извинением за то, что Финн, Эмма и Чез не пошли с ней в парк.

– Я против особых завтраков в честь плохих новостей, – заметил Финн. – Иначе я разлюблю кленовый сироп.

– Ты никогда не разлюбишь кленовый сироп, – возразила Эмма.

Наверное, она была права. Финн мог пить его литрами, если бы только мама разрешила.

– А я думаю, что новости хорошие, – заявил он. – Может быть, они нашли тех детей в Аризоне и мама решила устроить праздник.

Финн ждал, что при этих словах лицо Эммы озарится, но оно оставалось серьёзным.

– Финн, не волнуйся о тех детях, – сказала она. – Они…

– Чез! Эмма! Финн! – раздался снизу голос мамы. – Вы уже встали?

– Сейчас разбужу Чеза! – крикнули в ответ Финн и Эмма одновременно, и оба бегом бросились к комнате Чеза. Обычно Чез всегда вставал первым, так что это тоже было приятным разнообразием.

Распахнув дверь, Финн прыгнул к брату на кровать.

– Пора! Завтракать! – крикнул он, с каждым словом подскакивая вверх-вниз.

Эмма, плюхнувшаяся рядом с ним, вопила:

– Вставай! Вставай! Вставай! – И тоже прыгала в такт своим воплям.

– Нам нужно участвовать в Олимпийских играх, – хихикая, сказал Финн. – Пусть мама запишет нас на гимнастику. Мы получим все медали.

Он ожидал, что Чез спихнёт их с Эммой с кровати. А может быть, зарычит, как медведь, и притворится, что страшно зол, – и тогда они устроят потешную борьбу перед завтраком.

Но Чез просто лежал в постели. Он моргнул раз, потом другой. Под глазами у него залегли тёмные круги, будто он не выспался. Неужели ему не хватило целой ночи?

– Чез, – позвал Финн и потянул брата за руку, – поговори со мной. Как ты себя чувствуешь?

Он увидел, что лицо Чеза изменилось, словно кто-то щёлкнул выключателем. Только что вид у него был сонный и печальный – короче, какой-то не такой, да ещё круги под глазами. Финн сказал бы даже, что Чез был как старик, что совсем уж нелепо. В следующую секунду на лице Чеза появилась глупая улыбка. Но даже она выглядела как-то не так.

– Ар-ргх, парень, кто смеет тревожить сон капитана?! – прорычал Чез, как пират из книжки, которую Финн обожал, когда ходил в детский сад. В обычные дни это бывало так же весело, как медвежий рык и возня. Но сегодня утром с Чезом что-то случилось. Он не притворялся – скорее притворялся, что притворяется.

А вдруг Чез всегда был таким, просто Финн никогда раньше этого не замечал? Но теперь он заметил… может, это означает, что он растёт?

Финн даже подумал, не поделиться ли своим открытием с Чезом и Эммой. Возможно, оба обняли бы его и сказали: «Ура, кузнечик, добро пожаловать на новый этап взросления. Мы так гордимся тобой! Мы начали замечать такие вещи не раньше, чем нам стукнуло девять!»

Но потом понял, что ему даже думать об этом не хочется.

И тут в комнату вошла мама и положила на комод стопку белья.

– Ну, ребята, давайте двигайтесь, – сказала она. – Как только вы оденетесь, я угощу вас особым завтраком…

– Потому что у тебя плохие новости, да? – выпалил Финн. – Французские тосты – это плохие новости. Как в тот день, когда мы не смогли пойти в парк.

На мгновение показалось, что с мамы соскользнула маска. Совсем как в ту секунду, когда у Чеза изменилось лицо, только наоборот. Всего на одно мгновение Финну показалось, что мама сейчас расплачется, как плачут маленькие дети – у неё задрожат губы, а по щекам потекут ручьи слёз.

Но тут мама улыбнулась, подошла и потрепала Финна по голове.

– Ну, вы меня раскусили, – сказала она. – Впредь буду приберегать французские тосты для хороших дней. В любом случае новости не плохие, просто…

– Говори, – потребовала Эмма.

В обычный день мама, возможно, отругала бы Эмму за дерзкий и неуважительный тон. Но сегодня она просто сглотнула и улыбнулась ещё шире:

– Сегодня утром я узнала, что мне на несколько дней придётся уехать. По работе. Не сердитесь.

– Ну, это ещё не так плохо, – заявил Финн.

Может быть, он тоже слегка притворялся. Мама редко уезжала по работе, но когда это случалось, Финн чувствовал себя как-то странно. Даже когда был в школе и ВСЁ РАВНО не смог бы увидеть маму.

– Знаешь что? Готовь французские тосты каждый день до отъезда, чтобы мы потом не тосковали.

Мама рассмеялась, но её смех прозвучал очень фальшиво. И грустно.

– Финн, это выяснилось в последнюю минуту, – сказала она. – Мне придётся уехать сегодня. Поэтому предлагаю вам сейчас французские тосты в честь плохих новостей, а потом, когда я вернусь, будет особый праздничный завтрак.

– А когда ты вернёшься? – спросил Чез.

Чез редко повышал голос на взрослых – впрочем, Финн и Эмма тоже. А сейчас он говорил даже тише, чем обычно. Но Финн почему-то живо представил, как Чез взмахивает мечом и вонзает его остриём в землю.

Финн быстро взглянул на маму, потом на брата. Оба выглядели как обычно утром во вторник. Волосы у Чеза с одной стороны стояли торчком, а с другой прилегали к голове. На нём была футболка дорожного патруля начальной школы Лейксайд, а на маме – старый университетский свитер, некогда папин, и старые джинсы с дыркой на колене (потому что мама часто их носила, а не потому, что они так продавались). Её волосы, такие же тёмные и кудрявые, как у Эммы, были небрежно стянуты в хвостик.

И всё-таки Финну показалось, что перед ним незнакомцы.

Мама сделала вид, что ей нужно поправить одну из фотографий на стене над кроватью Чеза.

– Я сама не знаю точно, когда вернусь, – сказала она, потянувшись к фотографии и не глядя на детей. – Пока всё как-то неопределённо. И не факт, что я смогу каждый день звонить…

Мама действительно превратилась в незнакомку. До сих пор она терпеть не могла ничего неопределённого. Всякий раз, уезжая, она составляла список: что собирается делать каждый день, и где будет, и каким образом дети или няня могут с ней связаться, даже если у неё сломается мобильник.

Финну перестало казаться, что он достиг новой стадии взросления. Как он ни старался удержаться, нижняя губа у него задрожала.

Глава 8
Эмма

«Ау, мама! Разве ты не видишь, что Финн из-за тебя сейчас заплачет? – захотелось крикнуть Эмме. – Нельзя расстраивать второклассника прямо с утра!»

– Значит, миссис Рабински последит за нами, пока тебя не будет? – быстро спросила она.

Миссис Рабински была пожилой дамой, совершенно не скрывающей своей привязанности к Финну. От перспективы провести хотя бы один вечер с миссис Рабински, которая непрерывно спрашивает: «Что будешь на ужин, Финн? Финн, расскажи, как у тебя прошёл день в школе! Финн, хочешь, я почитаю тебе сказку на ночь?» – Эмму замутило. Но она не собиралась жаловаться. Что угодно, лишь бы подбодрить Финна прямо сейчас.

– Вообще-то нет, – сказала мама. Она по-прежнему смотрела в сторону, но Эмма заметила, что мама прикусила губу. – Я… э-э… ещё ни с кем не договорилась. Я же сказала, это выяснилось внезапно. Но я отменю поездку, если не удастся вас пристроить.

– Так может, просто возьмёшь и сразу её отменишь? – с энтузиазмом спросил Финн. – Если это не так важно. Если она отменябельна.

Мама не рассмеялась и не сказала ему, что такого слова нет.

– Финн… – начала она.

– И то и другое может быть одинаково важно, – бесцветным тоном произнёс Чез. – Мамина работа и время, которое она проводит с нами.

Эмма посмотрела через плечо на старшего брата. Чез просто цитирует то, что постоянно говорила мама. Но неужели он правда думает, что это поможет – особенно если говорить таким тоном, как будто читаешь по бумажке?

Эмма предостерегающе подняла брови и одними губами сказала: «Говори нормально!»

Дело в том, что иногда они все – Эмма, Чез и мама – вели себя как миссис Рабински. Как будто самое важное на свете – это заботиться о Финне и не огорчать его.

– А я думаю, что у мамы будет большое приключение, – объявила Эмма. – И она расскажет нам что-нибудь очень интересное, когда вернётся. И привезёт подарки.

И тут мама действительно рассмеялась. Но это был странный смех, который неловко оборвался.

– Эмма, мне просто надо встретиться с одним клиентом из Чикаго, ему нужна техническая помощь, – сказала она. – Сомневаюсь, что из этого получится большое приключение. Но подарки я привезу. Договорились? – Она посмотрела на часы у кровати. – Так, а теперь серьёзно – шевелитесь!

Все спешно принялись одеваться, умываться и чистить зубы. Эмма не стала причёсываться, потому что ей хотелось спуститься на кухню первой. У неё был секрет, и она ещё не вполне поняла, стоило ли делиться им с мамой.

Вчера вечером, когда все улеглись спать, Эмма вышла из своей комнаты, спустилась вниз и достала из маминой сумочки мобильник. К сожалению, мама была из тех родителей, которые считают, что детям нужно обзаводиться собственным телефоном не раньше чем в средней школе; а ещё она думала, что смотреть на экран перед сном вредно. Поэтому Эмме приходилось таиться. Она набрала пароль – мама даже не подозревала, что Эмма его знает. А потом, сидя одна, в темноте, Эмма прочитала всё, что нашла, о тех детях из Аризоны.

Их действительно похитили в пятницу. Значит, прошло целых три дня, в течение которых трое детей по имени Рочестер, Эмма и Финн из Огайо понятия не имели, что трое других детей по имени Рочестер, Эмма и Финн пропали в Аризоне.

Как странно. Казалось, Чез, Эмма и Финн должны были немедленно узнать обо всём, что случилось с их аризонскими двойниками. Возможно, Эмма, сидя на уроке обществознания, должна была почувствовать боль в боку и понять: «О боже! Та, другая Эмма Грейс в опасности!»

Казалось, Чез, Эмма и Финн должны были с самого начала знать о существовании тех детей.

Эмма нашла сайт, посвящённый пропавшим детям, и, глядя на страницу, где речь шла об Эмме из Аризоны, задумалась: «Почему мне от этого так стрёмно? Как бы я себя чувствовала, если бы похитили Эмму Чань, Эмму Пулацки или Эмму Джонс из моей школы?»

Да, она бы переживала, если бы узнала о похищении любого ребенка. Но ещё грустнее ей было бы, если бы это оказался кто-нибудь из её школы – неважно кто. Вполне достаточно того, что они учатся вместе.

Эмма всю жизнь носит это имя. Она привыкла, что так зовут и кого-то ещё. Но было очень странно, что так же зовут девочку, у которой тоже есть старший брат Рочестер и младший – Финн. Особенно когда у них у всех совпадают дни рождения.

Она попыталась успокоиться, отмечая подробности, которые их различали: «Смотри! У Эммы из Аризоны рост сто двадцать два сантиметра, а не сто двадцать пять, как у меня! И она весит на два килограмма меньше!» Открыв информацию о двух других детях, Эмма обнаружила, что рост и вес похищенных мальчиков тоже отличался от данных Чеза и Финна. Что неудивительно: Чез был выше большинства своих ровесников, а Финн оставался одним из самых маленьких в классе.

Эмма увеличила фотографию двух похищенных мальчиков, которую раньше не рассматривала пристально. У младшего мальчика уши слегка оттопыривались, отчего он походил на маленького эльфа, совсем как Финн. У другого Финна так же шаловливо блестели глаза. У Рокки Густано одна бровь была выше другой, как будто он не ожидал, что его сейчас сфотографируют, – и Чез на фотографиях тоже всегда выглядел удивлённым.

У обоих мальчиков – и у другой Эммы тоже – кожа была несколько смуглее, чем у Грейстоунов. Но, возможно, это просто из-за того, что в Аризоне чаще светит солнце. Ну или фотографии казались темнее на экране мобильника. Если Густано и Грейстоунов поставить рядом, может, их кожа выглядела бы одинаково. И глаза и волосы тоже.

«Всё это нельзя посчитать, – сказала себе Эмма. – Но если взять то, что поддаётся исчислениям, например рост и вес, и составить уравнение – если бы я захотела узнать, какова вероятность того, что у каких-то других детей окажется с нами столько общего, и тогда…»

Эмма всерьёз досадовала, что она не может всё посчитать, поскольку не знает количество всех существующих на свете имён.

«Это не случайность, – продолжала размышлять она. – Слишком много совпадений. Мы каким-то образом связаны с этими детьми из Аризоны».

Как бы она хотела поговорить об этом с мамой! Даже если бы пришлось признаться, что она без разрешения взяла мамин телефон.

Но когда Эмма вошла на кухню, то увидела, что Финн уже сидит за столом и доедает тост. Следом за Эммой шёл Чез.

– Эмма, волосы, – сказала мама и поднесла руки к собственной голове, изобразив взрыв.

Возможно, волосы Эммы именно так и выглядели. Она не успела посмотреться в зеркало.

– Наверное, это от влажности, – сочувственно сказала мама. – Чез, садись за стол и ешь. Мы с Эммой сходим наверх и вместе причешемся.

«Супер!» – подумала Эмма. Сейчас она получит маму в своё полное распоряжение.

Но тут у мамы звякнул телефон. Она схватила его – и, прочитав сообщение, облегчённо вздохнула.

– Тебе не придётся лететь в Чикаго? – с надеждой спросил Финн. Сироп капнул с его вилки и потёк по подбородку.

– Нет, прости, – сказала мама, быстро набирая сообщение. – Просто… теперь я знаю, кто будет за вами присматривать в моё отсутствие. Она согласилась. Идеальный вариант.

– Кто? – спросил Чез.

Эмма заметила, что мама поколебалась, прежде чем оторвать взгляд от телефона. Она посмотрела на часы, потом отложила мобильник и, сняв с волос резинку, сделала Эмме хвост на затылке.

– Прости, Эмма, кажется, сегодня придётся обойтись экспресс-методом, – сказала мама. Она включила воду, намочила руку под краном и пригладила Эмме все её выбившиеся пряди. – Вот так. Теперь садись есть.

– Так кто будет с нами сидеть? – спросила Эмма, устроившись рядом с Чезом и наполняя свою тарелку.

– Помните госпожу Моралес^[1] – она была председателем родительского комитета в позапрошлом году? – спросила мама.

– Нет, а с какой стати? – спросил Чез.

– Ты хочешь, чтобы мы сидели с ЧУЖИМ человеком?! – захныкал Финн.

Мама снова посмотрела на экран, но Эмма успела заметить выражение её лица. Похоже, мама… паниковала?

Эмме казалось, что она пытается решить какую-то очень сложную задачу, где вместо цифр – люди и события. Похищенные дети в Аризоне. Неожиданная командировка. А теперь ещё и незнакомая няня. И мамин страх.

Всё это явно не случайно.

«Мамина поездка как-то связана с теми детьми из Аризоны, – подумала Эмма. – Хотя ей и не хочется, она оставляет нас под присмотром женщины, с которой мы даже не знакомы, потому что…»

Эмма не знала почему.

А вдруг эта задача из тех, которые она ещё не научилась решать?

Или задача, у которой вообще не было решения?

Глава 9
Чез

Чез не должен был ложиться спать. Ему нужно было спуститься по лестнице в подвал, включить свет и объявить: «Мама, я слышал, как ты говорила по телефону. Что ты имела в виду, когда сказала, что именно этого и боялась? И что значит “пока не мои”? Ты думаешь, что меня, Эмму и Финна тоже могут похитить? Что вообще происходит?»

Он почти сделал это. Даже коснулся ногой следующей ступеньки. А потом услышал, как мама шмыгнула носом. И это совершенно точно означало, что она сейчас заплачет.

Чез застыл на месте. «А вдруг это как-то связано с папой?» – подумал он.

Ни по какой другой причине мама не плакала. С того самого дня, как к ним приехала полиция, Чез часто просыпался по ночам и слышал мамин плач. Он, четырёхлетний, прижимался к ней и вытирал её слезы. Но однажды мама сказала: «Чез, мне легче, но тебе это вряд ли на пользу. Пожалуйста, если загрустишь или захочешь поплакать, приходи когда захочешь. Но только не надо постоянно утешать меня. Тебе ведь всего четыре!»

После этого Чез начал притворяться, что ничего не слышит. Всякий раз, когда до него доносился мамин плач, он заставлял себя оставаться в постели. Не потому, что он сам этого хотел. А потому, что знал, что мама расстроится ещё сильнее, если он тоже будет грустить.

Всё это случилось восемь лет назад – но маме было достаточно один раз шмыгнуть носом, чтобы Чез тут же убрал ногу со ступеньки. Он решил: «Я всё выясню завтра. Когда она перестанет плакать. Первым же делом. Я встану раньше Эммы и Финна».

А потом он случайно проспал дольше, чем Эмма и Финн. И вот мама уезжает. И точно так же, как минувшей ночью, Чез понял, что не должен её расстраивать: теперь он понимал, что она рассчитывает на старшего сына. Его задачей было не дать Эмме и Финну испугаться мысли о том, что несколько дней им предстоит провести с незнакомым человеком.

– Госпожа Моралес – та женщина, которую Финн всегда называл «тётя с духами», – отчаянным тоном произнесла мама. – Помните? Он говорил, что от неё вкусно пахнет.

– А, точно, – кивнул Чез, хотя даже он этого не помнил.

У Финна и Эммы тоже был озадаченный вид.

– Значит, у нас дома теперь будет пахнуть духами? – с сомнением спросил Финн.

– Нет, вы втроём поживёте у неё, – ответила мама.

Раньше они никогда не жили у няни.

– У неё дочь. Нехорошо ставить жизнь госпожи Моралес с ног на голову, в то время как она оказывает нам большую услугу.

«Значит, вдобавок мы должны приспосабливаться к какому-то чужому ребёнку?!» – захотелось крикнуть Чезу. Он не сомневался, что у Эммы и Финна проблем не возникнет. Финн со всеми ладил, а Эмму не волнует, как к ней относятся окружающие. Но Чезу в присутствии посторонних всегда казалось, что он обязан вести себя как можно лучше. Не то чтобы его обычное поведение было ужасным – но постоянно быть паинькой тяжело.

– Госпожа Моралес заберёт вас сразу из школы, – сказала мама. – Вы ведь понимаете, что это значит, да?

– Что мы не будем переодеваться и чистить зубы, пока ты не вернёшься? – сверкнув глазами, спросил Финн. – Потому что после уроков мы поедем не домой, а к ней и будем там жить до твоего возвращения?

«Да уж, Финн точно переживёт, – с удивлением подумал Чез. – Он ведёт себя так, как будто это весёлое приключение».

Ну понятно. Ведь Финн не слышал, как мама сказала вчера ночью в подвале: «Именно этого я и боялась».

– Нет, вам не придётся ходить в грязной одежде и с нечищеными зубами, – заверила мама. – Я соберу ваши вещи и отдам их Сюзанне. – Она посмотрела на часы – уже, кажется, в пятый раз с тех пор, как Чез пришёл на кухню.

– Значит, госпожа Моралес заберёт нас сразу после школы, – повторила Эмма.

Чез знал, что нехорошо говорить таким угрюмым тоном. Может быть, они вместе сумеют добиться от мамы объяснения, что же происходит. Нужно просто выманить Финна из кухни, чтобы расспросить её…

– Это значит, что вам придется использовать кодовое слово, – сказала мама. – Помните его?

– Минестроне!^[2] – крикнул Финн. – Я скажу госпоже Моралес, что я люблю минестроне!

– Нет, глупыш, – возразила Эмма. – Ты всё перепутал. Это ОНА должна упомянуть минестроне первой. Что проку в кодовом слове, если ты сам его назовёшь?

Пару лет назад мама побывала на специальном родительском собрании, посвящённом детской безопасности, и вернулась домой с убеждением, что дети должны знать кодовое слово, которое назовёт им взрослый, чтобы доказать, что он не преступник. Дети (ну, в основном Эмма и Финн) решили, что лучший вариант – это «минестроне».

– Потому что, – объяснила Эмма, – ни один нормальный похититель не предложит: «Эй, малыш, хочешь, я угощу тебя минестроне?» И никакого ребёнка не украдут из-за того, что он обожает овощи!

В тот вечер семья всласть повеселилась. Финн решил, что минестроне – самое смешное слово на свете. Они с Эммой начали по очереди изображать похитителей. Они даже написали поддельное письмо с требованием выкупа в миллион долларов, а потом, просто чтобы подурачиться, ещё одно – с требованием минестроне на миллион долларов.

– Преступник должен быть совсем ненормальным, чтобы думать, что у нас хватит денег заплатить выкуп! – смеялась Эмма.

Она была права: Грейстоуны жили небогато.

«Но вчера ночью в подвале мама сказала “Пока не мои”, как будто боялась, что нас действительно могут похитить, – подумал Чез. – Что нам грозит опасность из-за того, что украли тех, других детей с такими же именами…»

В животе у него забурлило, и он опустил кусок тоста на тарелку.

Два года назад, хотя Финн и Эмма смеялись без умолку, мама пыталась объяснить, что вообще-то она не очень беспокоится насчёт похитителей.

– Это просто предосторожность, – уверила она. – Вдруг у меня сломается машина и мне придётся попросить кого-нибудь другого забрать вас из школы. Я хочу, чтобы вы понимали, кому можно доверять, а кому нет. Вот и всё.

«Потому что, кроме мамы, у нас никого нет, – подумал Чез. – У других детей двое родителей, мама и папа. Ещё у них есть бабушки, дедушки, тёти, дяди, двоюродные братья и сёстры, ну или родные, которые уже взрослые».

Кроме мамы – и друг друга – у Грейстоунов-младших родственников не было.

Во всяком случае живых.

У Чеза совсем пропал аппетит, и он отодвинулся от стола.

– Так, – сказала мама. – Ну, теперь вы знаете про госпожу Моралес, ваши чемоданы, кодовое слово и…

– А Ракету мы возьмём с собой? – спросил Финн.

Кошка как раз неторопливо зашла на кухню. Она дважды дёрнула хвостом, словно говоря: «Что? Вы обо мне чуть не забыли?»

– Ой… Э-э, у Сюзанны аллергия на кошек, – сказала мама. Она прищурилась и поджала губы, как будто только теперь задумалась, что же делать с Ракетой. – Наверное, я оставлю ей побольше еды и попрошу Сюзанну через день привозить сюда кого-нибудь из вас, чтобы сменить наполнитель в лотке.

Эмма подхватила Ракету на руки, хотя кошачий хвост из-за этого оказался в опасной близости к сиропу на тарелке.

– А вдруг Ракета заскучает? – простонала она. – Мы будем приезжать каждый день, чтобы она не грустила!

– Нет, – строго сказала мама. – Не надо требовать от Сюзанны слишком многого. Она и так оказывает нам большую услугу. Мы же не хотим причинить ей ещё больше неудобств?

Эмма зарылась лицом в серую шерсть Ракеты. Финн наблюдал, как у него с вилки стекает сироп. Поэтому Чез оказался единственным, кто заметил, как дрогнуло мамино лицо.

Мама поймала взгляд Чеза, и выражение её лица смягчилось.

– Я просто хочу, чтобы вы вели себя тактично, – объяснила она. – Я знаю, вы будете убирать за собой, и помогать по дому, когда потребуется, и…

– Похоже, неудобства будут у нас, – произнёс Финн.

Мама повернулась к детям спиной. Чез внимательно смотрел на неё – не задрожат ли мамины плечи. Но она просто стояла неподвижно целую минуту, а затем открыла кран.

– Так, пять минут до автобуса, – крикнула она сквозь шум льющейся воды. – Давайте уберём со стола и постараемся не опоздать!

В обычное время мама помогла бы им. В обычное время она бы заметила, что Чез съел всего два кусочка, а Финн только слизал со своего второго тоста весь сироп. В обычное время она бы увидела, что несколько непослушных прядей уже выбились у Эммы из-под резинки и она начала рассеянно накручивать их на палец. Через несколько минут её волосы должны были бы приобрести такой же хаотический вид, как у Альберта Эйнштейна, – как будто Эмма пыталась решить задачу по квантовой физике, или разгадать тайну путешествий во времени, или разобраться с ещё какой-нибудь сложной проблемой.

Чезу захотелось крикнуть: «Мама, посмотри на нас!»

Но он молчал, и она не обернулась.

Дети быстро убрали со стола, сложили тарелки в посудомойку и побежали за рюкзаками.

По крайней мере, мама проводила их до прихожей. Она поправила лямку рюкзака на плече Финна, а потом обняла всех по очереди.

– Хорошего вам дня в школе, – сказала она, прижав к себе сначала Финна, затем Эмму. – Слушайтесь учителей и госпожу Моралес.

Она вела себя как самая обычная мама, которая прощалась с детьми, отправляющимися на занятия.

А потом она подошла к Чезу и обвила руками его плечи, обхватив одновременно Чеза и рюкзак. Приблизив губы к правому уху сына, она шепнула:

– Ничего не забывай.

Чез отстранился.

– Подожди… Что? – смущённо спросил он, глядя на маму. – Ты сказала…

Но мама уже развернула его лицом к двери. Финн распахнул её и поскакал по ступенькам. Эмма придерживала дверь открытой для Чеза.

Мама слегка подтолкнула старшего сына.

– Иди, – сказала она. – И не волнуйся.

– Мама… – начала Эмма.

Но мама покачала головой и взялась за дверную ручку.

– Всё будет в порядке, – произнесла она таким тоном, словно пыталась убедить саму себя. – В полном порядке. Вы навсегда есть друг у друга. О! Автобус! Скорей!

Чез взглянул на сестру; казалось, они одновременно поняли одну и ту же вещь: «Мама не хочет, чтобы мы задавали вопросы. Мама ничего не хочет объяснять».

Чез, спотыкаясь, спустился с крыльца и зашагал по дорожке к автобусной остановке. Он не поднимал головы, как будто сомневался, что ноги приведут его куда надо, если оставить их без присмотра. А может быть, боялся, что голова потянется к маме, а за ней и всё тело.

Дойдя до автобуса, Чез сел на самое заднее сиденье – и лишь тогда повернулся, чтобы посмотреть на дом и на маму.

Мама по-прежнему стояла в дверях, и на её лице застыло подобие улыбки. Она всё махала, махала и махала, словно прощалась с Чезом, Эммой и Финном навсегда.

Глава 10
Финн

Финн сидел в окружении пустых парт. Второй класс уже побывал на поднятии флага и прослушал утренние объявления. (Самое важное: на ланч будет пицца.) Но друзья Финна, Тирелл и Люси, так и не пришли. И теперь он должен был тихо сидеть и читать, пока мистер Хабазз помогал другим ребятам с математикой. Вообще-то Финн любил книжки про Командира Жаба, хотя читать их тихо не мог, потому что всё время смеялся. Но сегодня он то и дело отрывался от «Командира Жаба и большой чёрной дыры» и глядел на пустые парты.

Он невольно задумался о мамином отъезде: она ещё дома или уже отправилась в аэропорт? Ну почему он не спросил, во сколько она уедет?! А вдруг у него внезапно заболит живот? Как он узнает, куда ему ехать – домой или к той чужой женщине?

Может быть, у него ДОЛЖЕН заболеть живот? Тогда он вернётся домой и побудет с мамой, пока она не уедет.

Если она уже не уехала.

А живот у Финна и правда побаливал.

– Финн, не волнуйся, я уверен, что твои друзья скоро придут, – сказал с другого конца класса мистер Хабазз. – Мне написали, что автобус опоздал.

Тут на стене затрещал громкоговоритель, и Финн услышал голос школьного секретаря:

– Извините, что отвлекаем, но тридцать второй только что приехал. Учителя, пожалуйста, пустите опоздавших учеников в классы.

Люси, Тирелл и ещё трое ввалились в класс.

Тирелл подбежал к доске и крикнул:

– Мы попали в аварию!

Люси бросила рюкзак и упёрла руки в бока.

– Тиррел, нас просто слегка толкнули, – сказала она. – Авария – это если бы кто-нибудь пострадал.

– Но мы сидели и ждали полицию! – добавил Спенсер, ещё один из друзей Финна.

Мистер Хабазз вздохнул:

– Ладно, перерыв пять минут. Расскажите, что случилось. Потом мы вернёмся к работе, а остальное обсудите на перемене, хорошо?

– Зелёная машина выскочила прямо из ниоткуда и стукнула автобус! – крикнул Тирелл. – Как будто водитель нас совсем не видел – а ведь автобус большой, как дом! И ярко-жёлтый!

– У кого-нибудь есть вопросы к ребятам из автобуса номер тридцать два? – спросил мистер Хабазз у класса.

Финну стало немного грустно оттого, что с каждым вопросом авария делалась всё менее интересной. Даже Тиреллу пришлось признать:

– Нет, кажется, даже вмятины не осталось. Нам не разрешили выйти из автобуса и посмотреть. Мы сидели и ждали сто лет!

Прошло целых пять минут, в течение которых Финн не думал о том, что мама уезжает.

Наконец мистер Хабазз сказал:

– Так, ребята из автобуса номер тридцать два, садитесь на место. Вернёмся к уроку. Либо тихонько читаем, либо решаем задачки на странице девяносто.

– У вас хотя бы было интересное утро, – не вполне искренне шепнул Тиреллу Финн. – Вот бы наш автобус тоже попал в аварию! Только чтобы никто не пострадал.

– Финн, у нас для тебя большая новость, – заявил Тирелл, садясь на место. – Люси сказала, что, наверное, не надо тебе об этом говорить, но…

– Но что?

– Тирелл, ты же знаешь, что мама Финна не грабила банк! – сказала Люси, бросив учебник на парту.

– Грабила… что? – переспросил Финн. – МОЯ мама?! Да вы что?!

– Когда та машина в нас врезалась, мы как раз доехали до банка, – Тирелл говорил очень быстро, как всегда, когда волновался. А волновался он почти всегда. – Ну, знаешь, тот банк с красной вывеской? Короче, твоя мама выбежала из банка с большой сумкой! Такой большой, будто она забрала все деньги. А потом она села в машину и рванула так, что дым пошёл из-под колёс, честное слово, Финн! Похоже, она хотела быстро смыться!

Мама никогда не ездила так, чтобы дым шёл из-под колёс. К большому разочарованию Финна.

– Наверное, это просто был кто-то похожий, – сказал он.

– Не-не, я её узнал, – сказал Тирелл. – И вашу машину тоже, с царапинами на боку в том месте, куда вы с Эммой врезались на велосипеде.

Тирелл часто видел маму Финна. И её машину он тоже знал. Вообще-то некоторые царапины на ней были от его велосипеда. Тирелл так часто бывал у Финна, что соседка однажды спросила: «Вы что, близнецы?» – хотя Тирелл был смуглым в отличие от Финна. Поэтому Тирелл мог бы и знать, что мама Финна не стала бы грабить банк.

– Но ведь никто из банка за ней не погнался, – заметила Люси. – А за грабителем бы обязательно побежали! Может, мама Финна просто торопилась.

– Она… – Финн хотел сказать, что мама собиралась по делам в Чикаго. И утром она сильно спешила.

Но внезапно Тирелл схватил Люси за руку:

– Люси! А если та зелёная машина гналась за его мамой? И поэтому водитель не увидел автобуса! Потому что мама Финна выехала на дорогу прямо перед нами, а потом бах! – на пути оказались мы. Автобус помешал зелёной машине догнать маму Финна! Как называется, если один человек помогает другому совершить преступление? Мы…

– …сообщники? – предположила Люси.

– Мои любимые разговорчивые дети, Финн, Тирелл и Люси! – окликнул их мистер Хабазз. – Читаем ТИХО. Или вас лучше рассадить, чтобы вы не болтали?

– Нет, мистер Хабазз, – ответили они хором.

Финн, Тирелл и Люси склонили головы над книжками. Финн изо всех сил притворялся, что читает про Командира Жаба, стоящего на краю чёрной дыры. Но слова расплывались у него перед глазами.

– Не слушай Тирелла, он всё выдумывает, – шепнула Люси. У неё был особый талант: когда Люси не хотела попасться на болтовне, то говорила не поднимая глаз, как будто просто шевелила губами при чтении. – Я-то знаю, что твоя мама не стала бы грабить банк. И Тирелл тоже знает. Он просто шутит.

«Сегодня мне не до шуток, – подумал Финн. – Потому что мама уезжает. И потому что похитили детей, которых зовут так же, как нас. И…»

Он заставил себя не перебирать причины, по которым ему сегодня было не до шуток, и всё-таки не мог погрузиться в чтение.

Финн просто сидел и смотрел на картинку с изображением чёрной дыры.

Глава 11
Эмма

На госпоже Моралес, которая приехала, чтобы забрать Грейстоунов-младших после уроков, была уйма макияжа и лака для волос. А ещё – туфли на высоких каблуках, широченные чёрные брюки и блузка с оборками и просторными рукавами. Эмма подумала, что, будь сейчас зима, госпожа Моралес могла бы лечь на землю в этом наряде и сделать снежного ангела, даже не двигая руками.

– Ваша мама сказала, что вы любите минестроне, – проговорила госпожа Моралес.

– Да, мэм, – ответил Чез.

И густо покраснел. Эмма не знала почему. То ли потому, что ему пришлось публично признаться, что он любит овощи, то ли потому, что боялся, что кто-нибудь ещё в кабинете секретаря узнает их тайное слово. Ну или просто потому, что ему было двенадцать. Мама как-то раз сказала, что в шестом или седьмом классе многие дети начинают сразу смущаться, и пока Чез был в гостях, она поговорила об этом с Эммой и Финном. Те решили, что это очень смешно, и хором заявили: «Ну, мы-то смущаться не будем!»

И Эмма не смутилась, нет… но, честное слово, было очень странно выйти из школы вместе с госпожой Моралес. Одежда госпожи Моралес как будто кричала: «Эй, вы все, посмотрите на меня!» Эмма привыкла к обществу людей, одежда которых говорила нормальным голосом и ни на что не намекала, кроме «Какая разница, смóтрите вы на меня или нет?».

У самой Эммы имелась футболка с олимпиады по математике, которую она очень любила. Она задумалась, каково было бы надеть футболку с надписью «Математика – это ослеПИтельно».

– Моя машина там, – сказала госпожа Моралес, указывая на парковку. – Планы немного изменились. Ваша мама с утра не успела завезти ко мне ваши чемоданы, поэтому мы заскочим к вам. Можете заодно проверить, как дела у кошки, и почистить лоток, чтобы не ждать до послезавтра.

– Но ведь послезавтра мама уже вернётся? – спросил Финн, шагнув на асфальт.

– Прости, детка, – ответила госпожа Моралес, лохматя ему волосы. – Она не знает точно, когда вернётся.

Финн выпятил губу, как будто надулся, – и это было совсем не в его стиле. Но Эмма несколько примирилась с госпожой Моралес – та ведь догадалась потрепать Финна по голове.

– Я могу почистить кошачий лоток, – вызвался Чез.

– Спасибо, что предложил, но твоя мама сказала, что сегодня очередь Эммы, – ответила госпожа Моралес.

Эмме на секундочку показалось, что родная мать на неё настучала.

«Я же не отказывалась чистить лоток! – мысленно возразила она. – Просто я… думала о более интересных вещах!»

– Сюзанна! – окликнул госпожу Моралес один из учителей, дежуривших на автобусной остановке. – Какая приятная встреча! Вас очень недостаёт в родительском комитете!

– Поверьте, я тоже скучаю по начальной школе! – отозвалась госпожа Моралес. – Жизнь тогда была гораздо проще…

Что происходит?

Учителя и родители, один за другим, приветствовали госпожу Моралес, а та продолжала направлять детей к парковке, хоть и приотстав на несколько шагов. Как показалось Эмме, госпожа Моралес не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что они вместе.

«Потому что у нас нет макияжа, лака для волос и широкой одежды?» – подумала Эмма. И усмехнулась, представив, как они трое выглядели бы с макияжем, лаком для волос и в широкой одежде.

– Белый джип в дальнем конце парковки, – негромко сказала госпожа Моралес. Совсем как шпионка. Или преступница. – Обойдите машину и сядьте с другой стороны. Не с той, которая обращена к школе.

«А вот это и правда странно», – подумала Эмма.

Она посмотрела на братьев, встретилась глазами с Чезом, и тот немедленно похлопал Финна по спине.

– Эй, Финн, – сказала Эмма. – Ты посмотри, какой огромный джип. И весь белый. Интересно, как Моралесы его назвали? Моби Дик, в честь кита? Сокращенно Моби? Мы залезем внутрь Моби Дика – правда смешно?

Финн повернулся к госпоже Моралес:

– Вашу машину правда зовут Моби Дик?

– Э… нет, – ответила та. Она смотрела по сторонам и едва удостоила Финна взглядом. – Признаться, я никогда не думала о том, чтобы дать ей имя.

Пока они обходили машину, Эмма поравнялась с Финном.

– Не волнуйся, – шепнула она. – Мы с тобой. Тебе необязательно постоянно общаться с людьми, которые даже не дают имена своим машинам.

Эмма протянула руку к дверце переднего пассажирского сиденья, но Чез покачал головой.

– Там уже кто-то сидит, – шепотом сказал он. – Её дочь… Натали?

Он открыл заднюю дверь, и они все – сначала Финн, потом Эмма, потом Чез – залезли в машину. Устроившись посередине, Эмма посмотрела вперёд. Она заметила только волну каштановых волос и краешек мобильника, над которым склонилась девочка.

Натали даже не обернулась и не сказала «привет».

Госпожа Моралес села за руль.

– Ребята, это Натали, – сказала она. – Натали, это Чез, Эмма и Финн.

– Привет! – крикнул Финн. – Очень приятно!

– Ага, – сказала Эмма.

Чез промолчал. И снова покраснел.

Натали, КАЖЕТСЯ, издала невнятное ворчание, вроде того, которым приветствовали друг друга доисторические люди, пока не изобрели язык. Трудно было сказать наверняка, потому что Финн расшумелся.

Натали не изменила позы. Не повернулась. Её пальцы продолжали летать над экраном телефона.

Вздохнув, госпожа Моралес пристегнула ремень.

– Натали, правда, приятно снова побывать в начальной школе? – спросила она наигранно бодрым тоном, каким всегда говорят взрослые. – У тебя с ней связано столько хороших воспоминаний.

Натали, возможно, опять что-то пробурчала, но на сей раз её ответ пропал за шумом мотора.

Послышался писк мобильника.

– Натали, мне пришло сообщение – посмотри, пожалуйста, – попросила госпожа Моралес, круто поворачивая руль направо, чтобы выехать с парковки.

Эмме стало очень любопытно, что же Натали сделает. Например:

1) снова заворчит, может быть, уже громче?

2) продолжит возиться с телефоном, полностью игнорируя маму?

3) полезет в ярко-красную сумочку госпожи Моралес, достанет телефон и прочтёт сообщение вслух? Даже, возможно, нормальным голосом?

Эмма полагала, что третий вариант исключён. Будь у неё миллион долларов, она бы поставила их на первый или второй.

Но Натали шумно вздохнула – как вздыхают люди от сильнейшей муки, – а затем полезла в красную сумочку, стоящую на полу между ней и госпожой Моралес. Пронеся мобильник сквозь завесу волос, похожую на водопад, она молча посмотрела на экран и скучающим тоном изрекла:

– Это их мама.

И снова бросила телефон в сумочку.

Пока Эмма раздумывала, можно ли считать скучающий тон Натали нормальным, Финн крикнул первым:

– Что мама написала? Она позвонит нам? Она вернётся сегодня?

Госпожа Моралес затормозила и взяла телефон. Взглянув на экран, она повернулась к Финну, Эмме и Чезу.

– Мне жаль, – сказала она. – Ваша мама написала, что сегодня допоздна работает с клиентами и не сможет позвонить ни сейчас, ни вечером. Что ей ответить?

Эмма сделала глубокий вдох, схватила Финна за руку и крепко её сжала.

«Только не давать Финну плакать, – подумала она. – Не давать Финну плакать. Особенно в присутствии этой противной Натали».

Возможно, если бы Эмме не надо было заботиться о Финне, она твердила бы самой себе: «Только не плачь. Только не плачь. Особенно в присутствии этой противной Натали».

– А можно мы сами напишем ответ? – спросил Чез.

Кажется, госпожа Моралес и Натали не заметили, что голос у него слегка дрожит. Наверное, это заметила только Эмма, потому что очень хорошо знала брата.

Госпожа Моралес протянула ему телефон, и Эмма заглянула через плечо Чеза.

«Это Чез, – писал он. – Мы в полном порядке. В школе всё было хорошо, сейчас едем с госпожой Моралес. Ты позвонишь завтра утром? Ты уже знаешь, когда вернёшься?»

– Напиши, что мы её любим! – завопил Финн, и Чез дописал.

Эмма смотрела на экран. На нём появились три маленькие прыгающие точки: это означало, что мама пишет ответ.

Эмма ждала. Госпожа Моралес, сидя за рулем, тоже.

Натали продолжала что-то писать в телефоне, как будто её ничто не волновало.

«Мне страшно жаль, что я не могу позвонить! – появилось на экране. – Сюзанна, пожалуйста, передайте детям: я обязательно вам это возмещу, когда вернусь домой. Вы только представьте, как мы будем веселиться! Я стараюсь поскорее закончить здесь все дела. А для этого мне надо отложить телефон и вернуться к работе. Я вас всех очень люблю!»

Мама, наверное, думала, что Чез сразу вернул телефон госпоже Моралес, поскольку она обращалась к Сюзанне, а не к нему. Это было странно. Мама даже не ответила на вопросы Чеза.

Очень странно.

Чез протянул телефон госпоже Моралес, но Эмма сказала: «Подожди». Она забрала у брата мобильник и села так, чтобы казалось, что она тоже пишет сообщение. Но на самом деле она листала предыдущую переписку, чтобы узнать, о чём мама разговаривала с госпожой Моралес до этого.

Может быть, мама уже сказала госпоже Моралес, когда вернётся, и та просто тянула?

Это было бы понятно.

Эмма долистала до конца переписки между мамой и госпожой Моралес, но никаких других эсэмэсок, кроме только что присланных, она не нашла.

Что же это значило?

«Может, госпожа Моралес стирает эсэмэски после того, как прочитывает их, – сказала себе Эмма. – Может, у неё два мобильника, рабочий и личный, и все остальные сообщения – на другом телефоне».

А может, и в самом деле происходит что-то странное.

«Нас не похитили, как тех детей в Аризоне! – уверила себя Эмма. – Госпожа Моралес назвала кодовое слово. Мама сама договорилась с ней, чтобы она нас забрала. Она нам так сказала!»

Но все эти мысли не приносили утешения.

Когда госпожа Моралес, получив телефон обратно, снова взялась за руль, Эмма сжала руку Чеза. Теперь она слева цеплялась за младшего брата, а справа за старшего.

Что бы ни произошло, они, во всяком случае, вместе.

Глава 12
Чез

Натали, дочь госпожи Моралес, была Девочкой с Накрашенными Губами.

Чез не узнал её, пока она не подала голос. Он по-прежнему не видел её лица, и лишь когда она заговорила, он понял, что это Натали Мэйхью. Очевидно, она носила фамилию отца.

Натали Мэйхью и другие Девочки с Накрашенными Губами буквально правили всей школой в прошлом году, пока не ушли из началки.

Однажды прошлой весной Чез был на спортивной площадке и притворялся, будто играет вместе со всеми в бейсбол, – но не особенно, потому что никто и не собирался забрасывать мяч так далеко. Натали и ещё три Девочки с Накрашенными Губами подошли к нему, и одна из них сказала:

– Знаешь, а ты симпатичный.

А Натали пренебрежительно добавила:

– Ну, для пятиклашки, конечно.

И что Чез должен был на это ответить?

Он ничего и не сказал, и девочки ушли. У них у всех были длинные распущенные волосы, как у диснеевских принцесс.

Несколько недель Чез ломал голову над тем, что он должен был сказать. Наверное, «спасибо» прозвучало бы слишком самодовольно. А если бы он ответил: «Ты тоже очень симпатичная», – вдруг они бы решили, что он нахал? И вообще, удалось бы ему сказать хоть что-нибудь, не фыркнув, не рыгнув, не запнувшись, не сделав ничего такого, после чего они сочли бы его полным болваном?

Пожалуй, хорошо, что он просто промолчал.

Чез думал, что, возможно, поговорил бы об этом с папой, если бы тот был жив. Папа дал бы ему все необходимые советы насчёт того, как разговаривать с девочками.

Конечно, Чез мог просто спросить у мамы. Но… это же совсем не то.

И теперь Чез сидел в машине с Натали Мэйхью, и младшая сестра держала его за руку. А Финн, сидя по другую сторону от Эммы, держал за руку её, и они все трое, наверное, походили на малышей, которые едут в детский сад.

Чез снова почувствовал, что краснеет. Он не собирался выпускать руку Эммы только потому, что впереди сидела Натали Мэйхью, которая могла в любой момент обернуться и увидеть его.

Да она, скорее всего, и не собиралась оборачиваться.

И вряд ли помнила, как заговорила с ним прошлой весной.

Теперь она училась в средней школе и, конечно, забыла всё, что было в началке.

Прежде чем Чез успел опомниться, госпожа Моралес остановилась возле дома Грейстоунов.

– Можете встать на дорожке, – заявил Финн. – Мама не будет против. А кошка сидит дома, так что она не выйдет и у вас не начнётся аллергия.

– Всё нормально, – ответила госпожа Моралес. – Я уже встала. Я подожду здесь и пока отвечу на несколько рабочих писем. Натали пойдёт с вами и поможет вынести чемоданы.

«Натали Мэйхью сейчас зайдёт ко мне домой?!» – чуть не крикнул Чез.

– О-о-о… сейчас посмотрим, послушается ли она на этот раз, – шепнула ему Эмма. – Готова ли Натали отложить телефон на пять минут? Твоя версия?

Чез посмотрел на Натали. Открывая дверь, та продолжала набирать текст одной рукой. Плавным движением Натали вылезла из машины и зашагала по подъездной дорожке. Насколько Чез мог судить, она ни на секунду не отрывала глаз от экрана. Писать она тоже не переставала.

– Проехали, – шепнула брату Эмма.

Чез пошёл вслед за Натали, Финном и Эммой к дому. Он слегка боялся, что Финн предложит: «Давайте побежим наперегонки, как всегда!» Натали обязательно посмеялась бы над тем, как бегает Чез. Но Финн, похоже, приуныл и шагал еле-еле.

Даже завитки волос у него на голове как будто обвисли.

Когда они поднялись на крыльцо, Чез достал ключ и открыл дверь. Дом уже казался нежилым, словно в нём много дней никого не было. У двери стояли три чемодана. У Чеза был обычный синий, у Финна – с огромным покемоном, а у Эммы – ярко-красный, облепленный наклейками.

– Я сам могу нести свой чемодан, – сказал Финн, и ему ответило лёгкое эхо. – Натали, не помогай.

– Мама всё равно заставила бы меня пойти, – пробормотала та и, не отрываясь от телефона, прислонилась к стене у двери.

– Почему? – спросила Эмма, словно её это в самом деле удивило.

– Какая разница? – пожала плечами Натали. – Ну, займитесь своей кошкой. Или собакой. Как её там.

– Ты что, не слушала? – удивился Финн. Он явно был обижен. – Ракета – это кошка!

– Да-да, – отозвалась Натали. Она стояла, склонившись над экраном, – но Чез мог поклясться, что глаза Натали метнулись справа налево. Она смотрела не только в телефон.

Может быть, Натали действительно что-то заинтересовало. Просто она не желала показывать им, что рассматривает дом.

Чез хотел поделиться своим наблюдением с Эммой, но в присутствии Натали это было невозможно.

– Я помогу тебе почистить лоток, – сказал он сестре. – Финн, а ты иди погладь Ракету и пока побудь с ней, ладно?

– Сначала её надо найти! – заявил Финн. Он нагнулся и заглянул под кушетку.

– Она, наверное, на подоконнике в маминой комнате, – сказала Эмма. – Она всегда там сидит, когда никого нет дома.

Чез слегка заволновался, что Финн сейчас спросит: «А откуда ты знаешь, где сидит Ракета, когда никого нет дома? Если никого нет, значит, её никто не видит!» И тогда у Эммы и Финна начнётся спор типа «издаёт ли звук падающее дерево, если его никто не видит». А Натали Мэйхью будет просто стоять и смеяться.

Но Финн сказал «ладно» и побежал наверх.

Натали, как ни странно, последовала за ним.

Чезу захотелось крикнуть: «Эй, кто сказал, что тебе можно наверх? Кто тебя вообще сюда пригласил?» Но это было бы грубо. Натали могла подумать, что ей не доверяют.

Были ли у них причины не доверять Натали?

«Мама доверяет госпоже Моралес. Мама знала, что у госпожи Моралес есть дочь. Значит…»

– Ну, ты мне поможешь или нет? – спросила Эмма, пятясь в сторону кухни и двери, ведущей в подвал.

– А… да, – кивнул Чез.

Они с Эммой уже почти спустились – миновали ступеньку, на которой он стоял в темноте накануне ночью, слушая мамин разговор по телефону, – и Чез вспомнил, что хотел сказать сестре.

– Помнишь, в прошлом году Натали училась в нашей школе? – спросил он.

– Нет, – ответила Эмма.

Чез подумал: наверное, есть большая разница между ним, который был всего на год младше Натали, и Эммой, которая была младше на три года.

– Натали ещё ходила с другими девочками, и они все красили губы, – начал он.

– Правда? – спросила Эмма, как будто он сказал что-то вроде «гепарды развивают скорость до ста двадцати километров в час» или «летучие мыши – единственные млекопитающие, которые умеют летать». – В шестом классе девочки красятся?! А в твоём классе тоже?

– Э… некоторые, – сказал Чез. – Кажется. Но это совсем другое.

Почему ему так трудно говорить с Эммой?

Эмма перепрыгнула последние три ступеньки и оказалась почти на том же самом месте, где стояла мама вчера ночью. Наверное, надо было рассказать Эмме, что он слышал, а не пытаться объяснить про Натали.

А вдруг Эмма испугается?

Ведь и правда было что-то жуткое в том, что мама в три часа ночи сказала по телефону какому-то странному человеку по имени Джо: «Тебе придётся всё уладить. Иначе, клянусь, это сделаю я». А всего четыре часа спустя она сообщила о неожиданной командировке.

И в том, что на прощанье она велела Чезу: «Ничего не забывай».

И если рассказать обо всём этом Эмме, жути бы не убавилось.

«Мама – вот с кем мне надо поговорить, – решил Чез. – Она обязательно позвонит завтра утром. Я отойду с телефоном в какое-нибудь укромное место, подальше от Эммы и Финна. А ещё от госпожи Моралес и Натали. И тогда я заставлю маму всё объяснить».

Ему очень хотелось услышать в ответ: «Всё в порядке. Не волнуйся». И ещё: «Полиция нашла тех детей из Аризоны, они не пострадали. Их отвезли к родителям, а похитители проведут остаток жизни в тюрьме. И вообще-то это была просто ложная тревога – ребята решили пошутить».

– Подержи пакет, пожалуйста.

Эмма присела на корточки рядом с лотком, держа в одной руке совок, а в другой магазинный полиэтиленовый пакет. Чез подошёл и взял у неё пакет.

– Натали подросток, – сказала Эмма, запустив совок в наполнитель. – Мама говорила нам с Финном, что иногда люди начинают вести себя странно, когда им исполняется тринадцать. Или даже двенадцать. Как тебе. – Она ссыпала использованный наполнитель в пакет и шутливо помахала совком.

– Я не веду себя странно, – заявил Чез.

– Да? – Эмма забрала у него пакет и связала ручки, чтобы не протекло. – Тогда почему ты стоишь здесь как дурак и говоришь про Натали? И почему если она красит губы, это совсем не то же самое, что у девочек в твоём классе?

– Я не… – начал Чез.

Но тут сверху донёсся крик Финна:

– Чез! Эмма! Скорей идите сюда!

Глава 13
Финн

Финн очень хотел погладить Ракету – может, тогда бы ему хоть немного полегчало.

Он даже не успел рассказать Чезу и Эмме, что Тирелл решил, что их мама грабитель. Но мама ни за что бы не стала грабить банк – а если бы и ограбила, то полиция уже поймала бы её, ведь так? Разве полицейские не приехали бы за Чезом, Эммой и Финном? Финн в этом не сомневался.

И всё-таки он был не прочь потискать Ракету и шепнуть в её мохнатое ухо: «Тирелл сказал, что мама ограбила банк, а мама уехала в Чикаго, нам с Эммой и Чезом придётся жить у незнакомой тёти, и, кстати, в Аризоне пропали какие-то дети, которых зовут так же, как нас, и… мур-р, Ракета, мур-р! Я хочу послушать, как ты мурчишь!»

Финн заглянул в свою комнату, потом в комнаты Эммы и Чеза, но Ракеты нигде не было. Мамину спальню он оставил напоследок, поскольку боялся, что затоскует ещё сильнее, когда заглянет туда. Но Эмма была права – Ракета обожала спать на подушке на подоконнике маминой комнаты, особенно ясными вечерами.

Финн зашёл в мамину комнату. Жалюзи были опущены, и на синюю подушку на окне не падало солнце. В комнате стоял полумрак.

Кто-то включил свет. Это была та девочка, Натали. Финн даже не слышал, как она поднялась за ним.

– Если будешь ходить по комнате в темноте, во что-нибудь врежешься и ушибёшься, – сказала она. – Тогда мама отругает меня, что я тебя не уберегла.

– Я могу ходить по собственному дому не ушибаясь, – возразил Финн.

Он подождал, потому что не сомневался, что она сейчас переспросит: «Да?» И тогда он скажет: «Да, а тебе-то что?» Что-то в Натали вызывало у Финна желание спорить с ней. А ведь обычно он не любил спорить.

Но Натали лишь коротко фыркнула и прислонилась к стене. Она, не поднимая головы, смотрела в телефон, и длинные тёмные волосы скрывали её лицо.

«Вот и хорошо, – подумал Финн. – Не хочу, чтобы она видела, как я глажу Ракету».

Он вообще не хотел, чтобы Натали стояла в маминой комнате, но решил не обращать на это внимания и снова принялся искать Ракету.

Под маминой кроватью кошки не оказалось.

И в кресле, куда мама складывала одежду, когда ей было лень убирать вещи в шкаф, тоже.

Ракеты не было и на мамином комоде, где она иногда лежала, изображая тигра в джунглях.

– Это не твоя кошка под комодом? – скучающим голосом спросила Натали.

– А? – сказал Финн и нагнулся. – Точно!

Из-под комода торчал полосатый серо-чёрный хвост. Финн наклонился ниже и увидел, что Ракета лежит на спине и, вытянув лапу, пытается схватить провод, отходящий от розетки за комодом.

– Ракета! Не играй с электрическими проводами! – велел Финн и потянулся к кошке.

Но Ракета, видимо, решила, что Финн тоже играет, и шлёпнула его лапой по руке. Провод, зацепившись за её коготь, высунулся из-под комода.

– Это… ой нет! – воскликнул Финн. – Мама забыла зарядку от мобильника! Как же она будет звонить и писать нам, когда телефон разрядится?!

– Наверняка у неё есть запасная зарядка, – сказала Натали ещё более скучающим тоном. – Ну или она купит новую.

– Нет, она… – Финн не хотел объяснять Натали, что это была особая мамина зарядка – с наклейкой от каждого из детей. Ухмыляющийся кот – от Финна, розовый робот – от Эммы, а крошечная молния вроде шрама Гарри Поттера – от Чеза.

– Нам надо послать ей эту зарядку! Сегодня же!

Финн вытащил зарядку из розетки и потянул второй конец, который уходил под комод.

Провод не поддавался – очевидно, он застрял где-то внутри.

Финн дёрнул нижний ящик. Если его выдвинуть, он поймёт, куда уходит провод…

Ящик выдвинулся и накренился до пола. Внутри аккуратной стопкой лежали мамины свитера. Финн, находясь на одном уровне с ящиком, увидел, что провод уходит прямо в кучу свитеров. Он отбросил верхний свитер – и у него чуть не остановилось сердце.

Провод был воткнут в мамин мобильник. Она и его забыла.

Глава 14
Эмма

Прыгая через три ступеньки, Эмма взбежала наверх бок о бок с Чезом.

– Мы идём, Финн! – крикнула она. – Что случилось?

Было только слышно, как Финн кричал:

– Потому что мама… мама…

Эмма бегом миновала кухню и понеслась через гостиную к лестнице наверх. Навстречу им в противоположную сторону промчалась Ракета и исчезла за углом.

– Плохо дело, – пробормотала Эмма.

– Кошки легко пугаются, – сказал Чез. – А Ракета…

Эмма перестала слушать и бросилась наверх. Она увидела Финна и Натали в дверях маминой комнаты. Они словно играли в перетягивание каната – кажется, Финн пытался отобрать у Натали телефон?

Он никогда так себя не вёл.

Потом Финн повернул телефон набок, и Эмма мельком заметила чехол – твёрдый, пластмассовый, с криво нарисованным сердечком и надписью: «Мы тебя любим, мамочка».

Это был вовсе не мобильник Натали.

– Ты нашёл мамин телефон? – спросила Эмма, тормозя на площадке. – Значит, мама дома?

– Нет, – сказал Финн. – Он лежал в комоде! Мама никогда его там не оставляла! Кто его туда спрятал? И кто писал нам от её имени?

– Я пыталась ему объяснить, – запыхавшись, произнесла Натали. – Скорее всего, ваша мама писала с ноутбука или с айпада. С какого-нибудь другого устройства. Скажите ему сами – может, вам он поверит. Он пытался меня укусить!

– Это кошачьи когти, – с достоинством возразил Финн. – Не надо было выхватывать телефон у меня и у Ракеты! Эмма, Чез! Что происходит?

Натали сделала широкий жест: давайте, объясните ему.

– Наверное… наверное, мама правда могла написать с ноутбука, – сказала Эмма, пытаясь припомнить, делала ли это мама хоть раз. Однако ничего нелогичного тут ведь нет. – Но…

– Мама никогда не оставляет телефон нарочно, – твёрдо сказал Чез из-за спины Эммы. – И забыть его она тоже не могла.

Эмме захотелось крикнуть: «Ура, Чез, давай!» Хоть он и вёл себя глупо и странно там, в подвале, но теперь Чез как будто заслонил собой Финна, раскинув руки и крикнув: «Не смей смеяться над моим братом! Он знает, что говорит!»

И Чез имел в виду не только мамин телефон. Он имел в виду ещё и кривое сердечко, и надпись на чехле: «Мы тебя любим, мамочка».

Мама не могла всё это забыть.

– Что-то здесь не так, – сказала Эмма, взяла Финна за плечи и прижала к себе. Обвив брата обеими руками, она уткнулась лицом в его растрёпанные волосы. Теперь все Грейстоуны-младшие собрались напротив Натали. Трое против одной.

Натали вскинула руки, словно говоря: «Сдаюсь». Но, как ни странно, она не прислонилась к стене, не пробормотала: «Проехали», не позволила волосам упасть на лицо и не уткнулась в телефон. Она пристально смотрела на Грейстоунов, и в её карих глазах было что-то похожее на доброту. Или…

«Жалость?» – подумала Эмма.

– Слушайте, – негромко сказала Натали, по-прежнему не опуская рук. – Обычно, когда моя мама предлагает кому-нибудь из своих друзей – или знакомых – несколько дней посидеть с детьми, особо не задавая вопросов… Ну, в общем, иногда родители ссорятся. Иногда женщине надо уехать, пока всё не уляжется. Чтобы обдумать ситуацию. И… у мобильников есть GPS, и иногда, даже когда телефон выключен, оказывается… Вы никогда не слышали, как ваши родители ссорятся? Вы не видели…

– Наш папа умер, – спокойно произнёс Чез.

– Это случилось восемь лет назад, – подхватила Эмма.

– А. Извините, – сказала Натали.

Эмме понравилось, что она не стала изображать поддельное сочувствие: «Мне так вас жаль! Какая ужасная потеря!» Да, похоже, Натали их жалела, но больше пыталась понять, что теперь ей делать с этими новыми данными.

Именно так предпочитала работать с информацией и Эмма.

– Тогда, возможно, – продолжала Натали, – у вашей мамы есть жених, который…

– У мамы нет жениха, – перебила Эмма.

– Ты уверена? – спросила Натали, и это прозвучало так, как будто она одновременно поддразнивала Эмму и извинялась перед ней. – Может быть, она просто пока не хочет вас знакомить. Может, она встречается с ним поздно вечером, когда вы заснёте, и…

– Мама никуда не ходит поздно вечером, только в Скучальню! – прокричал Финн.

– Куда? – спросила Натали.

– Это её рабочий кабинет, – бесстрастно ответил Чез. – В подвале.

Натали отступила на шаг.

– Слушайте, – сказала она. – Кто-нибудь из вас знает мамин пароль от телефона? Тогда мы выясним, с какого устройства пришли те сообщения, и малыш убедится, что мама действительно их прислала и всё в порядке. Или… – Натали поморщилась и договорила торопливым шёпотом: – Или что хотя бы не произошло ничего непоправимого.

– Никаких паролей я не знаю, – сказал Финн.

Эмма обернулась и увидела, что Чез молча покачал головой.

– Эмма? – спросила Натали.

Эмма молчала.

Финн захныкал.

И сестра сдалась.

– Ладно! Ладно! Я знаю пароль! – Она гневно взглянула на Натали. – Но ты не будешь смотреть, как я его набираю. И не напишешь в мамином телефоне ничего без нашего ведома. И ничего не поменяешь. И только одним глазком посмотришь на сообщения.

– Идёт, – ответила Натали.

Финн передал мобильник Эмме, и она могла поклясться, что почувствовала ладонью контур криво нарисованного сердечка, хотя это был просто рисунок фломастером по пластмассе, абсолютно плоский.

«Мама нас любит, – сказала себе Эмма. – Мама ни за что не уехала бы вот так, без телефона для связи с нами, не будь у неё серьёзной причины. Либо Натали права, либо случилось что-то плохое и мама в опасности, либо…» Эмма не знала, что ещё подумать. Держа одну руку на плече Финна, другой она наклонила телефон, чтобы никто не видел экрана, и ввела мамин пароль: 111360.

Эмма хорошо его помнила, потому что знала, откуда он взялся. Однажды они с мамой беседовали про цифры, и мама сказала, что они имеют символическое значение. Три единички в ряд, сказала она, всегда напоминают ей про Чеза, Эмму и Финна. Это не просто число 111. «Но если сложить вас троих вместе, получится очень большое число», – добавила она. «Как триста шестьдесят? – спросила Эмма. – Это два в квадрате, умноженное на три в квадрате, умноженное на десять. А в круге триста шестьдесят градусов. И линия, которая составляет круг, не имеет конца». Эмма тогда ходила в детский сад или в первый класс, и мама рассмеялась. «Ох, Эмма, – сказала она. – Как же ты будешь жить в этом мире, мой маленький математик!» Эмма ощутила гордость. И немного ревность.

Впоследствии, обнаружив, что мама сделала 111360 своим паролем на телефоне, она предпочла оставить это знание при себе. Она родилась в промежутке между ответственным Чезом и очаровательным Финном, и иногда ей хотелось, чтобы хоть что-то принадлежало только ей одной.

Клавиатура исчезла с экрана, и появилось меню. Эмма повернула телефон так, чтобы Натали могла посмотреть. Та прищурилась, глядя на символ вверху экрана.

– Твоя мама пользуется кодером? – спросила она. – Очень интересно. Чем, ты сказала, она занимается?

– Мы тебе ничего не говорили, – отрезала Эмма.

– Она графический дизайнер, – ответил Чез, а Финн добавил:

– Она делает веб-сайты.

Эмма задумалась, не взглянуть ли гневно на братьев. Но она была слишком занята – следила, как пальцы Натали порхают над экраном.

– Х-ха, – сказала Натали и поднесла телефон ближе к лицу.

Эмма потянула его обратно.

– Ты не увидишь ничего, чего не увидим мы, – предупредила она.

– Вы уверены, что хотите… О! – Натали отшатнулась и чуть не уронила телефон.

Чез стремительно протянул руку и подхватил его.

– Мама прислала ещё сообщение? – спросил он. – Или… много?

Теперь уже Чез поднял телефон слишком высоко. Эмме пришлось встать на цыпочки, чтобы увидеть экран, который внезапно заполнился зелёными пузырями сообщений. Эмма успела прочесть лишь одно: «Передай детям, что это просто ужас! График у меня сегодня такой же плотный, как вчера…»

А потом Натали стала листать дальше – пузырь за пузырём.

– Вообще-то она их ещё не отправила, – сказала она, и её тон вновь сделался извиняющимся. – Похоже, ваша мама установила какое-то приложение, чтобы сообщения отправлялись автоматически в определённое время. Завтра утром, завтра вечером, а потом…

Эмма замечала только обрывки. «…мне так жаль… поверьте, я не виновата… не хочу звонить, пока вы в школе… рвусь домой… простите, не могу позвонить…»

А потом сообщения на экране перестали мелькать, и Натали накрыла рукой последнее. Эмма заметила только дату. Вторник, 12 мая.

Ровно через неделю.

– Покажи, – потребовал Финн.

Натали покачала головой, и её длинные волосы заметались, как змеи.

– Нет, – сказала она, и её голос зазвучал умоляюще. – Вам не надо это читать. Может быть, ваша мама решит его вообще не посылать. И потом, оно адресовано моей маме. И это такое сообщение, которое…

Эмма, Чез и Финн совместными усилиями вырвали мобильник из хватки Натали.

И Эмма увидела последние слова на экране:

«Пожалуйста, скажи детям, что я совсем этого не хотела. Но мне придётся расстаться с ними навсегда, чтобы не подвергать их опасности. Другого способа уберечь их нет. Передай им: они навсегда есть друг у друга. А ещё попроси никогда меня не искать. Сегодня я пошлю тебе письмо для них. Оно всё объяснит – когда они будут готовы».

Глава 15
Чез

– Мама никогда бы нас не бросила, – сказал Чез.

– Разве что у неё не было другого выхода, – заметила Эмма. – Мама всегда говорила, что ради нашей безопасности сделает что угодно.

Чез ненавидел эту брутальную логику, особенно в такое время. Пусть даже Эмма говорила таким голосом, как будто вот-вот собирается заплакать. Чез обнял плечи сестры так, что теперь соединились все трое Грейстоунов: Чез держался за Эмму, а Эмма за Финна.

«Но без мамы всё не так», – подумал Чез.

Как она могла уехать навсегда?! И почему никто не плачет, если это правда?!

Чезу показалось, что он слишком потрясён, чтобы сделать хоть что-то. Но Финн шмыгнул носом. А потом развернулся и уткнулся лицом в промежуток между футболкой Чеза и рукавом Эммы. Он плакал.

Натали протянула руку, словно хотела погладить Финна по спине, но Эмма гневно взглянула на неё и прижала брата крепче. Вполне возможно, что и у Чеза был сердитый взгляд. Он как будто потерял контроль над выражением лица.

Натали убрала руку.

– Предки просто звери, – проворчала она. – Я терпеть не могу свою мать. И папу тоже. Но даже они никогда…

– Наша мама не зверь! – пробулькал Финн, уткнувшийся в футболку Чеза и рукав Эммы. – Она нас любит.

– Финн прав, – сердито сказала Эмма. – Возможно, маме нужна наша помощь. Нам НУЖНО увидеть это письмо. Сейчас, а не на следующей неделе.

– Мы не можем просто взять и найти его в электронной почте, – возразил Чез. – Мы даже не знаем, куда и когда оно придёт. Но если мама печатала его на нашем компе…

Натали подняла бровь с таким видом, словно Чез должен был понимать что-то, чего не понимали младшие. Возможно, она пыталась сказать: «А вдруг тебе лучше не видеть это письмо? Вдруг оно слишком ужасно?»

Чез покачал головой. Если бы он не боялся, что Финн и Эмма его услышат, то сказал бы вслух: «Мой папа погиб, когда мне было четыре года. Думаешь, меня напугает какое-то письмо?» Нет, наверное, он бы в любом случае не сказал этого. Но подумал именно так. Даже если это не соответствовало правде.

– Если мама оставила здесь телефон, может быть, и ноутбук тоже, – предположила Эмма. – Тот, который не нужен ей для работы. Может, письмо на нём. Или мы выйдем с этого ноутбука в облако – вдруг она сохранила письмо там.

– Я сейчас его найду! – заявил Финн.

Чез не глядя мог поручиться, что младший брат выпятил губу и что лицо Финна представляет собой воплощённое упрямство. Но потом Чез таки взглянул на брата, подумав, что это укрепит его собственную решимость. И увидел, что на щеках у Финна блестят следы слёз, а под носом набухает пузырь. Всё лицо у мальчика дрожало. Он выглядел так, как будто очень хотел изобразить упрямство, а выходило только отчаяние.

– Финн, давай ты поищешь тут, – предложил Чез. – Я посмотрю на первом этаже, а Эмма в подвале. Ей в любом случае придётся туда пойти, чтобы выбросить наполнитель из лотка.

Было приятно строить планы – и распоряжаться, – пусть даже голос у Чеза дрожал.

Эмма бросила на него взгляд, который означал: «Почему ты вечно командуешь?» Тем не менее она пошла вниз, а Чез быстро последовал за ней. Иначе ему пришлось бы вновь встретиться глазами с Натали. И, возможно, она бы задала вопрос, о котором он изо всех сил старался не думать. Чез надеялся, что этот вопрос НИКОГДА не придёт в голову Финну или Эмме.

Мама Натали согласилась приютить Грейстоунов на день или два. Ну, на три. Но если их мама не вернётся – или если слишком сильно задержится, – что станет с ними тогда? Куда они пойдут? Кто будет о них заботиться?

«Это какой-то бред, – сказал себе Чез. – Недоразумение. Ошибка. Конечно, мама вернётся. Обязательно. Даже если мы не найдём её запасной ноутбук. Сделаем мы что-нибудь или нет – она всё равно вернётся…»

Тем не менее, дойдя до гостиной, Чез начал заглядывать под подушки и выдвигать ящики.

Наверняка хоть что-то сделать он может.

Он должен доказать, что всё это неправда.

Глава 16
Финн

– Помоги лучше Чезу или Эмме, – сказал Финн, открывая шкаф. – Я справлюсь.

Финн надеялся, что Натали не поймёт, что на самом деле ему хотелось остаться одному и зарыться лицом в мамину одежду. Может быть, он снимет её с вешалок, свернётся среди маминых рубашек, как в гнезде, и будет лежать, пока она не вернётся. Они пахнут мамой, потому что никто их пока не стирал. Финн понюхал рукав – действительно, там сохранился присущий только маме запах – смесь ванили и духов «Весенний бриз», а ещё, кажется, корицы и травы.

И яблок. Мамина одежда пахла яблоками.

– Я… – начала Натали, и Финн заставил себя обернуться и посмотреть на неё. Она стояла на пороге, наполовину в комнате, наполовину в коридоре. – Я хочу помочь. А Чез и Эмма мне не доверяют.

«Если они тебе не доверяют, то с какой стати я должен?» – хотел сказать Финн.

Как правило, Финн всегда говорил то, что хотел, в ту же секунду, когда его посещала очередная мысль. Но раньше ему не приходило в голову, что, возможно, он больше никогда не увидит маму. Поэтому сейчас он не доверял собственному разуму. И собственным губам.

«Я увижу маму, – сказал он себе. – Увижу. Увижу. Увижу. Скоро». Он походил на тот поезд в детской книжке, который выговаривал: «А я могу, а я могу, а я могу». И ему было даже приятно, что ни для каких других мыслей в его голове не осталось места.

Не обращая внимания на Натали, он принялся передвигать одежду с одной стороны шкафа на другую, хотя и сомневался, что найдёт за ней или под ней ноутбук. Просто ему нравилось, что одежда пахнет мамой.

Он услышал, как внизу позвонили в дверь, а потом раздался властный голос госпожи Моралес:

– Натали! Финн, Эмма и… э… Чез! Что вы там делаете? Кажется, мы собирались заехать всего на пять минут?

«Хорошо, что Чез внизу, – подумал Финн. – Он всё объяснит, и госпожа Моралес поймёт, почему нам нужно задержаться».

Госпожа Моралес была взрослой. И тоже была мамой. Узнав про сообщения на мамином телефоне, она, наверное, скажет: «Почему вы мне сразу это не показали? Ну разумеется, вы всё не так поняли. Вообще-то ваша мама только что звонила, она уже едет домой. Вам даже не придётся у меня ночевать!»

Но Финн так и не услышал внизу голос Чеза, разговаривающего с госпожой Моралес. Вместо этого раздались шаги Натали. Она вышла на площадку.

– Мама, возвращайся в машину, а то начнёшь чихать! – крикнула Натали, стоя на верхней ступеньке. – Ребята собирают кое-какие вещи, которые их мама забыла положить. Ещё пять минут, ладно?

– Ты уверена, что всё в порядке? – уточнила госпожа Моралес.

– Конечно! – ответила Натали. – Иди-иди, пока у тебя лицо не распухло!

– Только пять минут, – предупредила госпожа Моралес. И чихнула. – Я буду ждать в машине. Поскорей!

Натали вернулась в комнату.

– Ты не сказала ей про мамины сообщения? – спросил Финн. – Может быть, она… – Он собирался сказать «поможет нам». Нет, это слово не подходит. Он хотел, чтобы госпожа Моралес всё исправила. Отменила мамины эсэмэски, сделала так, чтобы они вообще исчезли из телефона, чтобы Финн, Эмма и Чез – и Натали – их никогда не видели. Он хотел, чтобы госпожа Моралес в ближайшие пять минут слетала в Чикаго и привезла маму домой.

Иногда казалось, что у мамы есть суперсила – ведь она заботилась обо всём, что было нужно Финну, Эмме и Чезу. Разве не все мамы такие?

Натали фыркнула.

– Нет уж, моей маме не нужно знать про эти сообщения, – сказала она. – Она всё только усложнит. Поверь. Вот уж кому нельзя доверять.

«Мама далеко, – подумал Финн. – Доверять Натали я не могу. Она говорит, что её маме тоже нельзя доверять. У меня нет никого, кроме Эммы и Чеза».

И тогда Финн совершил самый взрослый в своей жизни поступок. Он продолжал стоять на месте, глядя в мамин шкаф. Потому что на самом деле ему хотелось побежать вниз, уцепиться за Эмму и Чеза и не отпускать их.

Глава 17
Эмма

«Математика, – думала Эмма, спускаясь по лестнице в подвал. – Квадратные корни. Простые числа. Число пи».

Она думала об этом, чтобы успокоиться. По крайней мере, некоторые вещи остались неизменными. Два – всегда квадратный корень из четырёх. Один, три, пять, семь и одиннадцать – всегда простые числа. Пи всегда равно трём целым четырнадцати сотым (и ещё целая цепочка цифр).

Мама в жизни Эммы тоже была чем-то неизменным.

«Да, конечно, она и сейчас где-то есть, – сказала себе Эмма. – Мама не перестала существовать. Пусть даже ОНА считает, что по какой-то причине ей нельзя вернуться домой, мы можем разыскать её и доказать, что это не так».

Эмма подняла полиэтиленовый пакет с использованным кошачьим наполнителем и бросила в мусорный бак у лестницы, хотя его полагалось сразу выносить в помойку на улице.

«Мама так обрадуется, когда мы её спасём, что не будет сердиться из-за пакета с мусором», – подумала Эмма.

Она осмотрела подвал.

Продавленная кушетка, которую перенесли сюда из гостиной после того, как Финн залил её апельсиновым соком. Настольный футбол, который мог превращаться в настольный теннис и мини-бильярд. Ведро с мягкими мячами. Доска для дротиков. Лего. Эмма вспомнила, как Тирелл, друг Финна, спросил однажды: «Это что, ваша гостиная? А где телевизор?» И Финн с негодованием ответил: «Это игровая. Тебе не кажется, что телевизор тут только помешает?»

Мама согласилась и сказала, что телевизор будет отвлекать её во время работы в Скучальне – маленьком уединённом кабинете в дальнем конце подвала. Почему телевизор её отвлекал, а Финн и Тирелл, которые орали во всю глотку, – нет?

Эмма миновала кушетку и настольный футбол и подошла к двери в Скучальню.

Она была заперта.

«Да, мама, – подумала Эмма. – Конечно, Чеза, Финна и меня это остановит». Она подошла к кушетке, нагнулась, приподняла ткань, которая закрывала ножки, и пощупала среднюю. Спереди ножка казалась просто массивным куском дерева, но сзади в ней было сделано углубление, и Эмма достала оттуда маленький железный ключ. «Мама знает, что мы все в курсе про этот тайник», – подумала Эмма и села.

Когда они играли в «холодно-горячо», мама порой сама прятала туда монетку или куколку, чтобы дети поискали. Эмма припоминала это смутно, потому что, казалось, с тех пор прошло очень много времени. Может быть, она тогда ещё даже не ходила в школу.

«Но если мама спрятала ключ не от Чеза, Финна и меня, то от кого же?» – удивилась она.

И эта мысль заставила её прибегнуть к прежнему методу.

Числа Фибоначчи^[3]. Таблица умножения. Теорема Пифагора…

– Эй, Эмма, иди сюда! – крикнул сверху Чез. – Я нашёл мамин ноутбук! А Финн и Натали нашли второй, которым мама разрешала нам пользоваться! Значит, она взяла с собой ноутбук из подвала!

«Вот и хорошо, – подумала Эмма. – Мне не придётся заходить в Скучальню».

Это не было ни научно, ни логично, но Эмма немного боялась Скучальни. За её пределами мама всегда оставалась мамой – она немедленно оказывалась рядом, если кто-нибудь из детей разбивал коленку, или хотел похвастать новым трюком на велосипеде, или просто жаждал поделиться очередной великолепной идеей. Но сидя в Скучальне, мама закрывала дверь. И если кто-то стучал, она после долгой паузы, как правило, лишь отвечала: «Что? Тебе что-то нужно?» И даже если мама отзывалась сразу, иногда Эмме приходилось досчитать до ста – а то и больше, – прежде чем мама приоткрывала дверь, выходила, тщательно затворив её за собой, и наконец с привычным выражением заботы взглядывала на Эмму.

Словно в Скучальне мама переставала быть мамой.

«Эти сообщения на мамином телефоне тоже были какие-то не мамины», – подумала Эмма. Те, где говорилось, что мама не сможет позвонить. А то, в котором мама сообщала, что не вернётся, выглядело так, будто её полностью поглотила Скучальня и она перестала быть такой, какой была в других местах. И… «Глупости, – сказала себе Эмма. – Это нелогично. Ты сама на себя не похожа».

Несколько секунд она сидела неподвижно, с ключом в руке, а потом заставила себя встать и подойти к двери Скучальни. Если она сможет войти в Скучальню, значит, она (а с нею Чез и Финн) сможет выяснить, где мама, и спасти её.

Эмма сунула ключ в замок и повернула. Послышался щелчок, который означал, что дверь открылась. Быстро, чтобы не струсить, Эмма толкнула её и нащупала на стене выключатель. Тусклый свет озарил комнатку с голыми стенами, почти пустыми книжными полками, столом и стулом – такими непримечательными, будто их купили в магазине под названием «Самая скучная мебель для дома». Так однажды пошутила мама – и при этом воспоминании глаза у Эммы слегка увлажнились.

«Не отвлекайся, – велела она себе. – Посмотри: может быть, что-нибудь тут выглядит не так, как обычно?»

Проблема заключалась в том, что Эмма не помнила, когда в последний раз заглядывала сюда. Она смутно припоминала, что в детстве возилась с Финном в игровой, а мама сидела за столом в Скучальне, и дверь была открыта – наверное, они были такими маленькими, что маме приходилось всё время за ними присматривать, даже за работой.

Эмма вызвала в памяти расплывчатый образ из прошлого – мамины глаза, которые едва виднелись над крышкой ноутбука…

«О, – подумала Эмма. – Ну конечно. Ноутбука нет. Он всегда стоял на столе, а теперь его нет».

Возможно, Эмма сейчас не очень хорошо соображала. Возможно, она с излишней самоуверенностью полагала, что голова у неё вообще будет работать после тех слов из маминого сообщения, которые до сих пор горели у Эммы перед глазами: «Мне придётся расстаться с ними навсегда, чтобы не подвергать их опасности»…

Эмма снова потянулась к выключателю. Стол на мгновение предстал перед ней в другом ракурсе, и она увидела краешек бумаги, торчащий из ящика.

«Счёт?» – подумала Эмма. Ей так сильно хотелось в это верить, что она, так и не выключив свет, обошла стол и выдвинула ящик. Бумага застряла и вся смялась складками, напоминая аккордеон. Эмма осторожно вытащила её, перевернула и разгладила.

Это была размытая ксерокопия рисунка на чехле маминого телефона – кривое сердечко. Только сердечко. Надписи «Мы любим тебя, мамочка» не было.

Эмме снова захотелось плакать. Она ничего не понимала.

Зачем мама сняла копию с рисунка, если у неё был с собой телефон с оригиналом?

Но сейчас телефона у мамы не было.

И этого рисунка тоже.

Эмма начала засовывать листок обратно в ящик. И заметила, чтó лежит в ящике под бумагой. Мамин рабочий ноутбук. Тот, на котором она всегда работала в Скучальне.

«То есть мама поехала по делам и не взяла с собой рабочий ноутбук? И вообще никакой ноутбук? – подумала Эмма. – Она все их оставила дома?»

Это была не такая уж железная логика, но Эмма не сомневалась, что сделала правильный вывод. Мама уехала вовсе не по делам.

Глава 18
Чез

Когда Чез вышел из дома, ещё ярко светило солнце. Его это удивило. Казалось, весь мир должен был покрыться тьмой за то время, которое они провели в доме. И солнце никогда больше не выйдет.

Такое же чувство было у Чеза, когда умер папа.

«Мама не умерла, – сказал он себе. – Я уверен, что она в полном порядке. И теперь у нас есть все её ноутбуки. Так что мы её найдём, и всё будет хорошо».

Тем не менее Чезу казалось, что ноги сами тащили его вперёд, пока он спускался с крыльца. Он шатался под чемоданом, и колени у него подгибались. И ещё труднее было оттого, что Финн буквально приклеился к нему. И оттого, что Чез видел, как бледны Эмма и Финн и как они плетутся и спотыкаются – так же часто, как он сам.

– Ничего не говорите маме, – прошипела Натали, когда повернулась, чтобы запереть входную дверь.

Он и не заметил, как она забрала у него ключ. И как отдала обратно.

Чезу показалось, что он мог пропустить вообще что угодно.

– Почему? – спросила Эмма.

Чез был достаточно внимателен, чтобы заметить, как Натали прикусила губу.

– Мама с ума сойдёт, – ответила она. – Позвонит в социальную службу, в полицию, в ФБР и на телевидение.

– А разве мы не хотим, чтобы полиция и ФБР помогли нам? – спросил Финн так невинно, что вместо слов у него вышло чириканье. – Разве мы не хотим, чтобы взрослые, которые знают, что делать, нашли нашу маму?

Натали бросила взгляд на Чеза поверх головы Финна.

– Ваша мама сказала, что написала письмо только для вас, – ответила она. – Разве вы не хотите прочитать его сами, прежде чем кто-нибудь другой сунет нос в ваши дела?

Чез не понимал, почему Натали так на него смотрит. Ему хотелось сказать: «Неужели ты не видишь, что на самом деле я не настолько уж старше Эммы и Финна? Неужели ты не понимаешь, что я снова стал четырёхлетним ребенком, когда увидел мамино сообщение?»

Чез, Эмма и Натали, спотыкаясь, брели по дорожке к машине госпожи Моралес. Натали их опередила и показала, куда положить чемоданы. Потом открыла обе двери с пассажирской стороны: одну для себя, другую для Грейстоунов.

– Это было глупо, мама, – сказала она, садясь впереди. – Почему ты не забрала чемоданы, прежде чем заехать за ребятами в школу? Вещи лежали прямо за дверью, и никакой аллергии у тебя бы не случилось. А теперь они тоскуют и скучают по мамочке – и это ты виновата!

Чез помог Финну забраться на среднее сиденье, Эмма последовала за ним, а госпожа Моралес ответила дочери:

– К твоему сведению, моя милая, я была занята вплоть до того момента, когда пришлось забирать из школы тебя. Или ты предпочла бы ехать на автобусе?

– Нет! Зачем ты так говоришь? – прорычала Натали. – Ты ничего не понимаешь! У меня куча уроков на завтра, а я потратила целый час, чтобы помочь этому мелкому найти своего любимого мишку, без которого он не уснёт…

Чез заметил, что Финн сжимает в руках плюшевого медвежонка, у которого недоставало уха и глаза, потому что им часто играли в футбол. Это вовсе не был любимый мишка Финна.

– Натали велела мне его взять, – шепнул брату Финн. – Для отвода глаз.

– Если бы ты тратила меньше времени на переписку, тебе бы хватало его на уроки, – заметила госпожа Моралес, отъезжая от обочины. – И вообще никакой не час. Меньше двадцати минут.

– Ага, и ты уже решила, что надо нас поторопить?! – простонала Натали. – Мама, ты просто невозможна!

А потом, пока госпожа Моралес смотрела направо и налево, готовясь к повороту, Натали развернулась и подмигнула Чезу, Эмме и Финну.

«Ого, – подумал Чез. – Она нарочно ссорится с мамой? Чтобы отвлечь её внимание от заплаканного лица Финна и от того, какие мы сейчас неуклюжие, рассеянные и глупые?»

Госпожа Моралес выехала на дорогу, и Чез заметил, что она бросила на них взгляд в зеркальце заднего вида.

– Ребята, мне стыдно, что моя дочь такая грубая, – сказала она. – Обещаю, у вас сегодня будет весёлый вечер. Мы закажем пиццу – любую, какую захотите. И… да, Натали считает, что она уже это переросла, но на заднем дворе у нас до сих пор стоит батут, и…

У Чеза загудело в ушах; голова закружилась так, что он почти перестал слышать. Он что-то буркнул, когда госпожа Моралес сделала паузу, очевидно дожидаясь ответа, хотя понятия не имел, на что конкретно согласился. Или не согласился. Этот звук мог означать что угодно.

«А мамино сообщение? Может, оно тоже означает не то, что мы думаем?» Ему нужно было снова заглянуть в её телефон, заставить себя ещё раз прочитать эти ужасные слова. Может, ему померещилось. Может, он найдёт приписку «С первым апреля!», или «Бугага, попались!», или «Ха-ха, я пошутила!»?

Но они запихнули мамин телефон, зарядку и все ноутбуки в чемоданы, и чтобы до них добраться, Чезу пришлось бы отстегнуть ремень и перелезть через задний ряд кресел. Он знал, что госпоже Моралес это не понравится. И он понятия не имел, правда ли не стоит рассказывать ей о своих находках. Но при одной лишь мысли о том, чтобы сказать хоть что-то, Чезу становилось нехорошо. Даже «угу» и «ага» сейчас были выше его сил.

«Насколько близко мама и госпожа Моралес были знакомы, если никто из нас не помнит, чтобы мама хоть раз про неё упоминала? – задумался Чез. – Что, если госпожа Моралес просто решит, что у нас плохая мать?»

Он не вполне понимал, что имела в виду Натали, когда предупредила, что госпожа Моралес позвонит в социальную службу, но не сомневался, что звонок в полицию может и правда стать проблемой. А вдруг полицейские решат, что у них негодная мать, раз она оставила детей и сказала, что больше не вернётся? Вдруг они разыщут её только для того, чтобы арестовать?

Прошло какое-то время – пятнадцать или двадцать минут? – и госпожа Моралес направила свой джип по длинной подъездной аллее, которая поднималась на холм. Дом, стоящий на вершине холма, был в три или в четыре раза больше, чем у Грейстоунов, и у Чеза встал комок в горле, когда он вспомнил, как мама всегда называла их жилище «маленький Кейп-Код»^[4]. Она произносила это так, что Чез даже немного жалел тех, кто жил в других местах.

– Это твой дом, Натали? – спросил Финн, с открытым ртом глядя на особняк. – Какой огромный! – Возможно, он болтал всю дорогу – Финн разговаривал, когда ему было весело, грустно, тревожно, а иногда даже во сне.

– Да, мама получила его, когда развелась, – с горечью ответила Натали.

– Натали! – сердито сказала госпожа Моралес. – Перестань. Совершенно необязательно сообщать это всему свету.

Эмма, сидящая рядом с Чезом, издала тихий звук – то ли фырканье, то ли нервное хихиканье.

Было странно – и даже забавно, – что Натали отругали за болтливость, тогда как на самом деле она вместе с Грейстоунами хранила огромную тайну.

Они внесли чемоданы в дом, и госпожа Моралес показала, кто где будет спать. Чез сбился со счёта – казалось, у госпожи Моралес и Натали было столько комнат, что они, если захочется, могли каждую ночь спать на новом месте.

– Я покажу ребятам дом, а ты пока закажи пиццу, – сказала Натали маме. Шагая вместе с ними по коридору, она негромко добавила: – Мама любит рано ужинать и рано ложиться. Потому что она встаёт в пять утра и идёт в спортзал. Мы с вами встретимся в десять вечера в её кабинете – там она нас не услышит. – Она повысила голос – так, чтобы он донёсся по коридору до госпожи Моралес: – А это мамин кабинет!

Чез думал, что время будет ползти, пока они наконец не встретятся и не включат ноутбуки. Но, очевидно, когда ты чувствуешь себя таким неловким и глупым, со временем происходят странные вещи. Госпожа Моралес убедила их попрыгать на батуте, потом они поели и сделали уроки, потом им разрешили поиграть на компьютере, а перед сном они долго играли в скучную «Монополию». Чез сидел, думая про маму, и вдруг оказывалось, что прошла не минута, а целых полчаса.

Наконец они все почистили зубы и улеглись. Госпожа Моралес подоткнула двоим младшим одеяла и сказала Чезу:

– Ты, наверное, как и Натали, считаешь, что уже слишком большой для сказки на ночь?

Чез в панике выпалил:

– Да!

И она ушла.

Тогда он осторожно спустился по лестнице, прижимая к себе ноутбук, который был спрятан в его чемодане. В тёмном коридоре к нему присоединились Эмма и Финн, тоже с ноутбуками. Эмма несла ещё и мамин телефон.

– Только не хихикайте, – шёпотом предупредил Чез, потому что обычно они оба вели бы себя именно так. Но теперь, полускрытые тенями, брат и сестра взглянули на него, и Чез понял, что Эмма и Финн не видят ничего забавного. И тогда он шёпотом сказал: – Не волнуйтесь. Мы всё выясним.

Они на цыпочках добрались до кабинета госпожи Моралес. Натали стояла в тёмном дверном проёме. Она жестом позвала их внутрь.

– Все здесь? – спросила она. – Вы ничего не забыли? Хорошо. Тогда я закрою дверь и включу свет.

Когда внезапно стало светло, все четверо заморгали. Глаза Чеза никак не могли привыкнуть к свету.

– Ты уверена, что твоя мама нас не услышит? – спросила Эмма, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. Резинку она потеряла, когда прыгала на батуте, и волосы у неё торчали во все стороны, как пух у одуванчика. Чез разрывался между двумя желаниями – пригладить сестре вихры и рыкнуть на Натали: «Даже не думай сказать, что Эмма растрёпана! Она в четвёртом классе! Девочки в этом возрасте вообще не обязаны думать о внешнем виде!»

Но Натали быстро направилась к столу госпожи Моралес, такому большому и блестящему, что он явно господствовал над всеми остальными предметами мебели.

– Уверена, – сказала она. – Эта комната звуконепроницаема.

– Звуконепроницаема? Почему? – Финн удивлённо вытаращил глаза. – Чем твоя мама занимается? Ну, кроме того что делает селфи. – Он указал по ту сторону стола, и Чез заметил целую груду табличек, прислонённых к стене. На них было написано «На продажу» или «Продаётся» и помещена фотография госпожи Моралес.

– Она риелтор, – равнодушно сказала Натали. – Продаёт дома. По крайней мере, это официально.

– А у неё есть и неофициальная работа? – спросила Эмма. – Какая?

Натали склонила голову набок, и её волосы заструились, как шёлк.

– Мы же рассказали тебе, чем занимается НАША мама, – напомнил Финн.

– Ладно, – сказала Натали. – Моя мама частный детектив. Ну, это она так называет. Лично я называю её профессиональной ищейкой. А бабушка говорит, что она лезет куда не надо. Мама следит за людьми, которые… – она взглянула на Финна, – которые, скажем так, не очень хорошие мужья. Она собирает доказательства для жён, чтобы те могли выгодно развестись.

Чез вспомнил предположение Натали – что у их мамы неудачный жених и поэтому ей пришлось уехать.

Но у мамы никого не было. Чез бы знал.

«Но ведь вчера ночью она говорила по телефону с каким-то мужчиной, – вспомнил он. – Джо, кажется».

Впрочем, непохоже, что мама общалась со своим женихом. Скорее… с коллегой? Подчинённым? Боссом? У мамы не было коллег, подчинённых и босса. И она никогда не говорила таким недовольным тоном с клиентами. С ними она всегда держалась вежливо. Она всегда и со всеми держалась вежливо.

Чез увидел, что Эмма смотрит на экран маминого телефона.

– Можно? – шепнул он.

Эмма протянула ему мобильник, и Чез открыл историю звонков. Если он выяснит, с кем мама говорила вчера ночью, это будет важная зацепка…

Но история звонков была пуста.

И список контактов тоже.

Исчезли все эсэмэски и текстовые сообщения – кроме автоматических, которые мама оставила для госпожи Моралес.

Натали молча наблюдала за Чезом, который смотрел в телефон. Он вернул мобильник Эмме.

– Давайте вернёмся к НАШЕЙ маме, – сказал он, совершенно не переживая из-за того, что это прозвучало грубо. Чез положил на стол ноутбук, который принёс. – Вот компьютер, которым мама пользуется чаще всего. Обычно она не разрешает нам делать на нём домашку или играть, так что, может быть, именно здесь она оставила письмо, если не хотела, чтобы мы увидели его раньше… – ему пришлось остановиться и сглотнуть, – …раньше следующей недели.

– Ладно, тогда начнём с него, – согласилась Натали.

– А этот мы можем брать, чтобы сделать домашку и всё такое, – сказала Эмма, водружая на стол потрёпанный ноутбук и открывая экран.

– А этот из Скучальни, – объявил Финн, ставя рядом третий.

Они включили все три ноутбука. У Чеза что-то сжалось в животе, как перед годовой контрольной, только намного-намного хуже.

– Может, я проверю телефон вашей мамы, пока вы… – начала Натали.

– Убери руки от маминого телефона! – перебила Эмма, прижимая мобильник к груди.

Разве она не знает, что на телефоне нет ничего интересного?

Чез промолчал.

– Ладно, ладно, – буркнула Натали.

Тем не менее она продолжала маячить за спиной у Грейстоунов. И от этого Чез нервничал ещё сильнее.

Финн подтолкнул брата локтем.

– А ты знаешь мамин пароль от ноутбука? – спросил он. – Эмма, может, ты знаешь?

– Нет, – хором ответили Чез и Эмма.

– Тогда я ничего не увижу, – подавленно сказал Финн. Плечи у него опустились; казалось, он вот-вот снова заплачет.

– Когда мы в следующий раз к вам поедем, поищи пароль, – произнесла Натали наигранно бодрым тоном, каким старшие разговаривают с маленькими детьми. – Может, ваша мама где-нибудь его записала.

Чезу захотелось крикнуть: «Ему восемь, а не три! Перестань…»

«Перестань вести себя так снисходительно» – вот что он имел в виду. Но, возможно, и «Перестань лезть со своей помощью». Натали держалась так, будто это касалось и её. Почему она просто не вернулась к себе в комнату, после того как пустила их в звуконепроницаемый кабинет?

– Слушай, Финн, – сказал Чез, отступая на шаг. – Встань между Эммой и мной. Тогда ты сможешь смотреть на оба экрана вместе с нами. Вдруг ты заметишь что-нибудь, чего не заметим мы.

Он закрыл ноутбук из Скучальни и поставил Финна между собой и Эммой. Как ни странно, Эмма не подвинулась, чтобы освободить место для младшего брата. Она стояла неподвижно, глядя на экран.

Чез проследил её взгляд.

На экране в качестве заставки стояла фотография, сделанная на прошлый Хеллоуин, – Финн в костюме клоуна, Эмма в костюме ниндзя и Чез в костюме скелета. Финн и Эмма улыбались до ушей, а лицо Чеза скрывала маска. Хотя, надо сказать, фотография была еле видна, потому что на рабочем столе лежала уйма папок, игр и ссылок. Как найти что-нибудь в этом хаосе?

Чез увидел, что Эмма навела курсор на файл под названием «Для детей».

– Разве он тут был раньше? – спросила она.

– Я его никогда не видел, – признался Финн, но так тихо и робко, словно это говорил кто-то другой.

Чез молча покачал головой.

Эмма щёлкнула мышкой.

Чез хотел возразить. Сказать, что он прочитает файл первым. Защитить брата и сестру от того, что там написано.

Появилось окошко. Эмма пока не открыла файл – она проверяла свойства.

– Мама сохранила его в четыре утра, – шёпотом сказала она. – Сегодня.

– Ну так открывай! – воскликнула Натали.

Эмма посмотрела через плечо и призналась:

– Боюсь.

Эмма боится?! Она же бесстрашна. Она умеет решать задачки, от которых у Чеза болела голова. А однажды, когда Эмма училась в третьем классе, Чез видел, как она влетела в толпу дерущихся шестиклассников с криком: «Не бейте его!» И парень, которого колотили, спокойно ушёл.

Но сегодня было очень страшно. Чезу казалось, что он разучился дышать.

– Мы откроем его все вместе, – предложил он. – Втроём.

Он положил руку поверх руки Эммы, а Финн накрыл их сверху своей ладонью.

Возможно, именно у Финна хватило смелости нажать на кнопку.

Файл открылся. Чез моргал, пока слова на экране не перестали расплываться.

Дорогие Чез, Эмма и Финн, я вас очень люблю, и именно поэтому мне пришлось так поступить. У вас наверняка есть вопросы, и в этом письме содержится всё, что вам нужно знать. Только вы трое сможете его прочесть.

Чез поспешно перешёл к следующему абзацу. И увидел какой-то набор букв. Он прокрутил текст туда-сюда. До самого конца письма – сплошная ерунда.

Не считая первых трёх предложений, в письме ничего не было понятно.

Глава 19
Финн

Финн бросил попытки прочесть письмо в самом начале второго абзаца.

«Наверное, это слова, которые проходят в третьем классе, – подумал он. – А то и позже. Хорошо, что Эмма и Чез старше. Они всё поймут».

Но Эмма и Чез продолжали недоумённо щуриться.

– Это… шифр? – наконец спросила Эмма. – Какой-то код? Я забыла, чем они отличаются… В одном случае каждая буква, или цифра, или символ обозначают какую-то другую букву, а в другом всё слово целиком заменяется другим словом, и текст можно прочитать, только если у тебя есть ключ к коду. Или к шифру. Неважно.

Эмма делала то же, что иногда делал сам Финн. Она была так расстроена, что говорила, говорила и говорила – просто чтобы не задумываться.

Если Эмма так себя ведёт, значит, она тоже ничего не понимает.

– Чез? – шёпотом спросил Финн, дёргая брата за руку.

– Мама хотела, чтобы мы получили это письмо, – сказал Чез, слегка качнувшись. – Но… наверное… она не хотела, чтобы мы всё узнали раньше времени. Не прямо сейчас.

– И она думала, что такая мелочь, как шифр, нас удержит? – с негодованием поинтересовалась Эмма. Вот теперь она напоминала прежнюю Эмму.

– Нет! – воскликнул Финн. Он погладил Эмму по голове, и это придало ему уверенности. Под растрёпанными волосами Эммы крылся блистательный ум. – Даже я немножко разбираюсь в шифрах. Нам говорили в школе. Сначала нужно найти букву «п».

– Точнеё, самую частую букву в шифре, – поправила Эмма. – Скорее всего, это будет «п», потому что больше всего слов начинается с неё. Потом можно поискать другие распространённые буквы – «н», «т», «с». И проверить употребление их всех по порядку.

Финн не сомневался, что Эмма просто гений. И Чез, очевидно, тоже. Насколько он понимал, даже у Натали мог быть ай-кью размером с дом.

Ему сразу полегчало.

– Ну и что значит это слово? – спросил он, указывая на экран.

– Финн, для расшифровки нужно некоторое время, – тихо заметил Чез. Он смотрел на экран.

И Эмма смотрела на экран. Финн оглянулся, чтобы узнать, чем занята Натали.

Она смотрела в телефон.

– Наверняка есть какие-то приложения для взламывания шифров, – сказала она, быстро двигая пальцами. – Мы можем ввести письмо целиком на какой-нибудь специальный сайт, и тогда…

– Мы правда хотим, чтобы мамино письмо оказалось в Интернете? – спросил Чез.

Он тоже посмотрел на Натали. Казалось, они разговаривали без слов.

Обычно Финн страшно не любил чувствовать себя лишним и слишком маленьким, но сейчас ему хотелось крикнуть: «Ура! Вы трое обо всём позаботитесь! Вы даже лучше, чем взрослые!»

Натали перестала набирать.

– Наверное, ты прав, – сказала она. – Я думаю, нам нужно понять, о чём говорится в письме, и убедиться, что оно достаточно безопасно, прежде чем привлекать к делу Интернет.

– Как, работать без Интернета?! – воскликнул Финн. Он надеялся, что остальные рассмеются.

Они не рассмеялись.

Эмма и Чез снова уставились на экран. Натали встала рядом с ними, сдвинув Финна в сторону так, что теперь ему даже не был виден экран.

– Я тоже хочу помочь, – заявил Финн, втискиваясь рядом с Эммой, и та случайно толкнула Натали.

– Эй! – воскликнула Натали. – Не мешай!

Чез посмотрел на Финна с очень характерным выражением. Только мама и Чез смотрели на него так – словно понимали, что Финн, конечно, бывает шумным, болтливым и глупым, но он не только шумный, болтливый и глупый. Вообще-то Финн был уверен, что в глубине души он тихий, спокойный и серьёзный. Возможно, только мама и Чез видели эту сторону его натуры.

А теперь, когда мама пропала…

– Финн, давай будем работать с шифром по очереди, – предложил Чез. – Мы с Эммой начнём, а вы с Натали пока проверьте мамин рабочий ноутбук. Поищите, нет ли там чего-нибудь странного.

– Но там только катуры и всё такое, – пожаловался Финн.

– Катуры? – переспросила Натали.

– Фактуры, – поправил Чез. – Счета, которые мама посылает клиентам. Она сказала, что едет в Чикаго. Может быть, вы узнаете, с кем она там работает.

– Отличная идея! – Натали снова заговорила фальшивым голосом, словно намекая, что Финн ещё маленький и глупый.

– Это не так важно, как письмо! – запротестовал Финн. – Вы просто хотите…

«…отделаться от меня. Оттереть в сторону» – вот что он собирался сказать. Но тут Эмма дважды сжала его руку и слегка подтолкнула в бок, одновременно глядя на Натали прищуренными глазами. И до Финна дошло: «Они пытаются отделаться вовсе не от меня. Они хотят отделаться от Натали».

Финн тоже почувствовал себя гением.

– Ну ладно, – угрюмо сказал он, словно всё ещё немного злился.

Натали поджала губы, словно тоже злилась. Но всё-таки она встала рядом с Финном и несколько раз коснулась тачпада.

– У твоей мамы десять клиентов в штате Иллинойс, – сказала она, когда на экране появилась таблица. – А все эти названия – кажется, пригороды Чикаго. Я слышала про Эванстон. Но… Буффало-Гроув? Нортбрук? Эльмхерст? Уитон?

– А я что, знаю? – спросил Финн. – Я никогда не был в Чикаго!

Натали навела курсор на список городов. Прошло несколько секунд. Она уже не смотрела на список – вытянув шею, Натали разглядывала зашифрованное письмо на экране перед Эммой и Чезом.

– Давай посмотрим веб-сайты, которые делала мама, – вмешался Финн. – Ты должна мне помочь. Мама никогда не пускала меня за этот ноутбук – она боялась, что я что-нибудь испорчу.

Насколько очевидно, что он её отвлекает?

Натали вздохнула и нажала на ссылку в верхнем правом углу таблицы. Появился сайт с рекламой какой-то ландшафтной фирмы. Финн полистал фотографии идеальных лужаек – из тех, что бывают у взрослых, у которых нет детей: все эти лужайки слабо подходят для игр.

Натали снова бросила взгляд на ноутбук Эммы и Чеза.

– А это мамин логотип, который она ставит на всех своих сайтах, – заявил Финн, указывая на крошечную фиолетовую бабочку внизу страницы. – Она любит бабочек, потому что… потому что… Эмма, я забыл!

– Они символизируют перерождение, – рассеянно отозвалась сестра, не отрывая глаз от экрана. – Метаморфозы. Второй шанс.

– Ага, – сказал Финн. – Не просто потому, что они красивые.

– А, – ответила Натали.

Как же привлечь её внимание?

Он зашёл на сайт какой-то кондитерской.

– Ух ты, смотри! Глядя на эти картинки, прямо хочешь пончик. Как ты думаешь, они какие? С беконом и кленовым сиропом? Мои любимые!

Если кто-нибудь хотел отвлечь Финна, еда была наилучшим вариантом. Может быть, Натали тоже любит поесть?

Но она едва взглянула на фотографии пончиков и снова повернулась к Эмме и Чезу.

– Смотри, здесь опять мамина бабочка, – сказал Финн, указывая на нижнюю часть страницы. – Немножко посинее, и…

И вообще это была совсем не такая бабочка, как на сайте с лужайками. Но ведь мама сделала оба сайта, так? Она что, поменяла логотип и не сказала детям?

Это, конечно, совсем не то же самое, что уехать по делам, заготовив автоматическое сообщение о том, что она больше не вернётся. Зная маму, это было просто… странно. Обычно она вела себя так предсказуемо, что даже смена логотипа выглядела чем-то невероятным.

Финн вернулся на ландшафтный сайт и увеличил изображение обеих бабочек. Отличался не только цвет, но и форма крыльев, и количество и расположение точек. Он скопировал оба логотипа, перенёс их в новый документ и начал открывать все веб-сайты, один за другим, вне зависимости от того, где жили их владельцы – в Иллинойсе или нет. Он копировал логотипы в новый файл.

Наконец, когда картинки начали повторяться, он остановился и вернулся к странице, где лежали найденные им варианты – семь разных типов бабочек, все разного цвета. Он увеличил каждую до максимума – лишь бы рисунок не расплывался. Точки на крыльях бабочек не просто находились в разных местах на каждом логотипе – в них виднелись замысловатые узоры: линии и углы. Но зачем вырисовывать линии и углы внутри точки, если их не видно? Только если кто-нибудь увеличит каждую точку…

И вдруг Финн понял. Он потянул Эмму за руку.

– Смотрите все! – крикнул он. – По-моему, это тоже шифр!

Глава 20
Эмма

Эмма ничего не понимала.

Она привыкла находить ответ мгновенно. Иногда из-за этого у неё бывали неприятности на уроках математики – когда учительница говорила: «Эмма, дорогая, покажи своё решение», а Эмма отвечала: «Я посмотрела на задачу – и сразу узнала ответ. Как же я вам покажу?» И учителя порой говорили, что она подаёт другим ученикам плохой пример.

Но бесконечное полотно букв, символов и цифр в мамином письме вообще не имело для Эммы никакого смысла. И оттого, что она ничего не понимала, ей было тревожно, странно и неуютно.

А может, ей было тревожно, странно и неуютно потому, что мама уехала и не сказала, что не вернётся? Может, Эмме было тревожно, странно и неуютно с тех самых пор, когда она вернулась из школы и узнала, что похитили каких-то детей, которых звали точно так же, как её саму и её братьев?

«А если маму на самом деле похитили? – задумалась Эмма. – Что, если это письмо с требованием выкупа и мы не спасём её, если не разберёмся с шифром?»

Она почувствовала облегчение, когда поняла, что Финн упорно тянет её за руку и кричит:

– Ты меня слышишь? Посмотри сюда! По-моему, это тоже шифр! И он не такой сложный. Может быть, его проще разгадать!

Конечно, Финн ничего не понимал в шифрах. Прошлой осенью Эмма прочитала уйму книжек про коды и шифры, но Финн и Чез остались абсолютно равнодушными и к тайным посланиям, написанным лимонным соком, и к замене букв на цифры, и даже к электронным декодерам – самой простой вещи на свете. И в школе тоже никому не было интересно. Поэтому Эмма писала записки маме. Что-нибудь типа «а ужва мявмя». И мама отвечала: «Ю сдаю снёд», и Эмма была в восторге, потому что они обе писали «я тебя люблю» одним и тем же шифром, просто двигаясь в разном направлении по алфавиту.

«О-о».

И тут с Эммой случилось нечто удивительное. До расшифровки маминого письма, конечно, оставалось ещё далеко, но теперь ей было не только тревожно и странно, но ещё и интересно.

«Интересно, я первая начала брать в библиотеке книжки про шифры? Или сначала мама принесла какую-то книжку и сказала “Наверное, тебе это понравится”?» Она уже не помнила в точности.

Мама часто водила Эмму, Чеза и Финна в библиотеку, и Эмма всегда уносила большую стопку книг. Иногда она выбирала сама, иногда её любимый библиотекарь миссис Куин протягивала ей что-нибудь со словами «Посмотри-ка вот эту». Иногда что-то предлагали даже Финн и Чез.

Но может быть – может быть, – именно мама дала Эмме первую книжку про шифры; может быть, мама действительно сказала что-то вроде «Дети, которым нравится математика, иногда любят и всякие шифры».

Неужели мама ГОТОВИЛА Эмму? Ещё тогда, прошлой осенью… неужели мама знала, что им грозит какая-то опасность, и хотела, чтобы Эмма подготовилась, освоив шифры?

Эмме уже не было любопытно. Ей казалось, что у неё сейчас сердце вырвется из груди. Она посмотрела на бабочек, которых Финн выстроил на экране. Он увеличивал один рисунок за другим, демонстрируя узор, скрытый в каждой точке.

– Но как нарисованная бабочка может быть шифром? – спросила Натали.

В голове у Эммы что-то завертелось. Что-то такое она читала…

– Человек, который придумал бойскаутов! – завопила она. – Он создал бабочковый шифр! Когда был разведчиком!

Натали посмотрела на неё как на сумасшедшую.

– Зачем? – спросил Финн.

– Расскажи, – тихо попросил Чез.

– Только я не помню, как его звали, – призналась Эмма.

Чез взял мамин телефон и набрал «основатель бойскаутов разведчик бабочки».

– Лорд Баден-Пауэлл?

– Возможно, – ответила Эмма, пожав плечами. – Короче, когда была война, ну или незадолго до войны, не помню где…

– В Далмации^[5]? – подсказал Чез.

– Неважно. Короче, этот лорд притворялся, что он просто коллекционер, который повсюду бродит и рисует бабочек. Но на самом деле он зашифровывал в этих рисунках всякие данные. Планы укреплений. И военное министерство в его стране знало, чего ожидать от противника.

– Думаешь, мама работает на военное министерство? – спросил Финн. Он всё увеличивал и уменьшал мамины логотипы, рассматривая крылышки и точки. – Это всё планы военных укреплений, да?

– Только если эти укрепления построены из палочек, – хихикнула Натали. – Откуда ты знаешь, что бабочки у тебя расположены в правильном порядке? Здесь, кажется, все цвета радуги…

И Эмма снова ощутила приятное волнение.

– Ты гений! – сказала она, обняв Натали за талию, словно та была её подружкой, а не совершенно посторонним человеком. – Это действительно радуга! Каждый охотник желает знать… красный, оранжевый, жёлтый…

Эмма завладела тачпадом ноутбука, за которым стоял Финн, и принялась передвигать бабочек так, чтобы первой оказалась красная, а последней фиолетовая (ну хорошо, лиловая).

Чез похлопал Эмму по плечу: казалось, он был очень доволен. Финн пропищал:

– Всё сошлось!

– Значит, твоя мама любит не только бабочек, но и радугу? – насмешливо спросила Натали.

– Это наша личная шутка, – парировала Эмма.

Она порадовалась, что ни Чез, ни Финн не стали задавать вопросов. Может быть, они даже не помнили, какое отвращение год назад вызывали у Эммы некоторые девочки, которые вечно болтали о радугах, единорогах, бабочках и магии. Однажды вечером, когда Эмма жаловалась за ужином, мама очень тихо сказала: «Эмма, человек имеет право любить радуги, единорогов, бабочек, магию и математику. Лично я была бы очень рада, если бы всего этого в мире стало побольше».

С тех пор «радуги и бабочки» были у Эммы и мамы чем-то вроде пароля. Он означал, что Эмма не должна злиться на ребят, которые не любят математику, но и не обязана терпеть, если кто-то полагает, будто в любви к математике есть нечто дурное.

«Опять шифр», – подумала она.

– И всё-таки я не понимаю, – сказала Натали. – Ты расставила бабочек по цвету. И что дальше?

– Может, теперь, если мы соединим все точки…

Эмма принялась одну за другой увеличивать бабочек, пока все точки не соприкоснулись краями. Как она и рассчитывала, загадочные линии внутри точек тоже соединились.

– Получился прямоугольник! – воскликнул Финн. – И… в нём тоже что-то нарисовано!

– Это… карта? – спросила Натали. – Карта чего?

Эмма резко выпрямилась. Её мозг снова быстро заработал.

– Это мамин кабинет, – сказала она. – Скучальня. – Она стала указывать на разные очертания. – Видите? Вот стол. Вот полки на стенах.

– А это что? – спросил Чез. – Тут спрятаны сокровища? Место обозначено крестиком… Что там такое у дальней стены Скучальни?

Эмма не помнила ничего, кроме пустых полок.

– Не знаю, есть там сокровище или нет, – медленно произнесла она. – Но я абсолютно уверена, что поискать надо.

Глава 21
Чез

Чез потянулся к двери Скучальни.

Это было на следующий день. Грейстоуны убедили госпожу Моралес, что им совершенно необходимо опять заехать домой и навестить Ракету. В школе у Чеза дела целый день не ладились: его дважды вызывали учителя, а он настолько не отдавал себе отчёта в происходящем, что даже не мог сообразить, какой сейчас урок – английский или история, математика или биология.

Чез ждал этого момента с половины одиннадцатого прошлого вечера.

И боялся его. Поэтому он буквально заставлял себя проделать каждое действие: «Возьмись за дверную ручку. Поверни направо. Толкни дверь…»

– Очень плохо, что я вчера вечером не заперла дверь Скучальни? – выпалила Эмма.

Они с Финном стояли так близко, что Чез касался их локтями.

– А почему ты её не заперла? – спросила Натали. Она держалась в нескольких шагах позади.

– Я не подумала! – проныла Эмма. Заставить Эмму ныть было не так просто. – Нужно было держать в голове столько вещей сразу! Зачем мама вообще запирала Скучальню? Почему это так важно? И мы же заперли вчера входную дверь, когда уезжали, и она была заперта, когда мы приехали сегодня, и все окна целы – значит, мы точно знаем, что никто сюда не проник, и…

Чез бросил на сестру предупреждающий взгляд, надеясь, что она поймёт намёк. «Не говори о всяких ужасах, например, о том, что кто-нибудь мог забраться в дом. Только не при Финне. Не пугай его».

Или на самом деле Чез имел в виду «не пугай меня»?

– Давайте просто посмотрим, что там, – сказала Натали.

Чез по-прежнему чувствовал себя как-то странно оттого, что Девочка с Накрашенными Губами (или бывшая Девочка с Накрашенными Губами?) была у него дома и даже разговаривала с ним. Но ему нравилось спокойствие, звучащее в её голосе. Ему нравилось, что Натали старше и знает то, чего не знает он. От этого он чувствовал себя чуть меньше похожим на того, другого Рочестера – Рокки – из Аризоны, которому, возможно, приходилось храбриться ради младших брата и сестры. Ну, если их ещё не нашли, конечно.

Чез надеялся, что уже нашли.

Дверь скрипнула и открылась. Чез протянул руку и включил свет.

– Кто-то побывал здесь и всё украл! – воскликнула Натали, оглядываясь.

– Нет-нет, – сказала Эмма. – Именно так комната выглядела и вчера. Точно так же.

– Мама нарочно не держит здесь ничего интересного, – горячо добавил Финн. – Если бы тут были фотографии или, например, игрушки, она бы отвлекалась и не могла работать.

– А, – поняла Натали.

Но одно это короткое словечко заставило Чеза взглянуть на Скучальню другими глазами. Действительно, было что-то странное в том, какой заброшенной выглядела комната – словно из неё вынесли всё, кроме самой тяжёлой мебели. Здесь не было ничего – только стол, стул и три шкафа. Чез не помнил, чтобы Скучальня когда-нибудь выглядела по-другому. Но зачем мама поставила тут три шкафа? Чез огляделся – ради всего двух книжек?

Он пересек комнату и посмотрел на книжки, уныло прислонившиеся друг к другу. Какой-то старый словарь и нечто в самодельной обложке под названием «Руководство пользователя ПК».

– Неужели в них такая редкая инфа, что её нельзя найти онлайн? – поинтересовалась Натали за спиной у Чеза.

При звуках её голоса он подпрыгнул.

– Мама не пользуется здесь Интернетом, – сказал Финн, выбрасывая слова как пули. – Иначе Скучальня перестанет быть скучной! Ты что, не понимаешь?

– Кажется, ты говорил, что ваша мама делает веб-сайты? – спросила Натали. – Разве ей не нужен для этого Интернет?

Чез застыл. Он никогда об этом не задумывался. Но Натали была права: многое в маминой работе действительно требовало наличия Сети. Несколько раз, когда в доме отключали Интернет, маме приходилось работать в библиотеке или в кофейне – там, где был вай-фай.

Чез не мог смотреть на Натали. Казалось, она обвинила маму во лжи. Нет… ещё хуже. Как будто она намекнула, что мама лгала во всём. Даже в мелочах, например, насчёт фотографии папы в детстве, которую она подарила Чезу и сказала: «Видишь? Ты очень похож на папу, когда он был в твоём возрасте. Такой же прямой нос и упрямый подбородок, такие же красивые глаза… всё понятно».

Возможно, увидев эту фотографию, Натали сказала бы: «Да она же страшно размытая! На ней вообще может быть кто угодно! Не исключаю, что ты совсем не похож на папу. Ты просто хочешь верить в то, что наговорила тебе мама. Почему ты не думаешь своей головой, как я?»

Но Натали никогда не увидела бы эту фотографию, потому что та лежала в обувной коробке на самой верхней полке в шкафу у Чеза. Она была довольно большая.

Почему эти мысли заставляли Чеза делать странные вещи? Он в отчаянии взглянул на Эмму, взывая о помощи.

Та, казалось, ничего не слышала. Она внимательно смотрела на рисунок, который они распечатали накануне вечером в кабинете госпожи Моралес, – когда соединили все точки, получился план Скучальни.

– Место, отмеченное крестиком, должно что-то означать, – пробормотала Эмма, медленно перемещаясь по комнате. – И это… здесь. – Она коснулась стены над пустой полкой.

– Это же просто стена! – сказал Финн.

– Карта двухмерная, – заметила Эмма. – Поэтому нужное место может быть где угодно, от пола до потолка.

– Я поищу на полу, – сказал Финн и поспешно присел на корточки рядом с Эммой.

– Очевидно, потолок достаётся мне, – с трудом выговорил Чез и прошёл мимо Натали, по-прежнему не глядя на неё. К удивлению Чеза, она протянула руку и похлопала его по плечу. От этого ему стало немножко легче – и намного более странно одновременно.

Потолок в Скучальне был ниже, чем в остальном доме. Но даже стоя на цыпочках, Чез не мог дотянуться до верха стены. Он придвинул стул, поставив его чуть правее того места, на которое указывала Эмма.

– Осторожно, не упади, – сказала Натали, когда он забрался на стул.

Да что с ним такое?! Он хотел прикрикнуть на Натали: «Какое тебе дело?! При чём тут ты?!» Может, даже: «Чего ты лезешь?!» Но промолчал и потянулся рукой к потолку. И тут же почувствовал себя глупо оттого, что водит рукой по пустой стене.

– Если бы тут что-то было, мы бы увидели, – произнёс он.

– Не обязательно, – возразила Эмма. – Может быть, нужно увеличительное стекло. Или микроскоп. Или надо полить стену лимонным соком или ещё каким-нибудь реагентом^[6].

Чез не желал спрашивать у младшей сестры в присутствии Натали, что такое реагент. Он надеялся, что это сделает Финн. Или что Эмма сама объяснит, не дожидаясь вопросов.

Но тут заговорила Натали:

– Слушайте, ребята, я не знаю, сколько времени у нас есть на поиски, пока мама ничего не заподозрила и не пришла за нами. Если вы считаете, что нужно увеличительное стекло или… что-нибудь ещё, эту штуку надо достать прямо сейчас. – Видимо, Натали тоже не знала, что такое реагент. И возможно, ей тоже было неловко спрашивать.

– Я не знаю, что нам нужно, – сказала Эмма нетерпеливо. – Пока не знаю. Может, скажешь маме, что мы хотим подольше побыть с Ракетой? Типа… часа два? Скажи, что она очень грустит и скучает одна, что без нас ей плохо!

– Мама не оставит нас здесь надолго, – возразила Натали. – Особенно сейчас, когда она думает… – Она взглянула на Финна и замолчала.

«Особенно сейчас, когда она думает, что мама сбежала от какого-то злого мужчины, – подумал Чез. – Когда она думает, что нам грозит опасность».

– Я ничего не нахожу, – пожаловался Финн.

Чез посмотрел вниз. Финн кругообразно водил руками по полу и по нижней полке шкафа. Эмма стала осматривать две соседние полки. Натали ощупывала стену над шкафом. Когда она отодвинулась, Чез поставил ногу на полку шкафа, чтобы достать до угла.

Чез иногда забывал, насколько вытянулся за год, а ещё – какие большие у него стали ноги. Резиновый мысок кеда упёрся в стену и согнулся, как клоунский ботинок. Чтобы удержать равновесие, Чезу пришлось спешно сунуть ступню в щель между стеной и шкафом.

И тут шкаф качнулся под его ногой и начал отодвигаться от стены.

– Осторожно! – крикнул Чез остальным.

Натали отскочила, и Чез тут же пожалел об этом. Теперь шкаф неизбежно должен свалиться на Эмму или Финна.

– Держи его! – закричал он Натали, резко плюхнувшись на стул. Сидя на самом краешке, он выставил руки, надеясь, что шкаф хотя бы не грохнется всей тяжестью на брата и сестру.

Но стул откатился, и Чез, упав на пол, сам оказался на пути у падающего шкафа.

Однако шкаф двигался не так, как ожидал Чез – не вниз, а по диагонали. Одна сторона раскрылась, другая отодвинулась в угол. И край, на который наступил Чез, оказался вовсе не тем, который дальше всего отъехал от стены.

Или… двигался не только шкаф? Кажется, стена каким-то образом тоже сместилась…

Чез лежал на полу, ничего не понимая.

Но как только шкаф остановился, Финн вскочил и заглянул за него.

– Здесь нет книжек, потому что это вообще не шкаф! – воскликнул он. – Это потайная дверь!

Глава 22
Финн

– Куда она ведёт? – едва дыша, спросила Эмма. – Что ты там видишь?

– Хм, – ответил Финн. – Тут слишком темно.

Темнота была ужасная – густая, наводившая на мысли о пауках и змеях. Финн не боялся никаких ползучих тварей, но помещение, оказавшееся за потайной дверью, было сырым, как подвал, где водятся многоножки и мокрицы. Пахло тоже как-то странно – возможно, комната за шкафом была полна МЁРТВЫХ многоножек и мокриц. Может быть, даже мёртвых крыс и мышей.

«Или мёртвых людей?» – подумал Финн. И решил, что хватит себя пугать.

– У вас есть фонарик? – спросила Натали.

– Сейчас принесу, – сказал Финн, выбираясь из-за шкафа.

Он с облегчением отошёл подальше от тёмного проёма, из которого веяло сыростью и жутью. Эмма и Чез всё ещё лежали на полу. Вид у них был ошеломлённый и растерянный.

– Ты не поискал выключатель? – спросила Эмма.

– Как я могу искать выключатель, если там ничего не видно? – буркнул Финн, проходя мимо.

– У тебя же есть руки. Пощупай стенку.

– Сама давай, – предложил Финн.

Эмма есть Эмма – она встала и, зайдя за шкаф, пригнулась и шагнула в темноту.

– Эмма! – завопил Финн.

Она повернулась – но только для того, чтобы вытянуть руку и ощупать стену с той стороны.

Финну захотелось крикнуть: «А вдруг тебя кто-нибудь укусит?! А вдруг там мышеловка, или… или…»

– А, вот он, – сказала Эмма.

Вокруг неё вспыхнул свет.

– Вот и хорошо, – сказал Финн. – Я всё равно не знал, где у нас фонарики.

Чез и Натали бросились к проходу. Им пришлось нагнуться ниже, чем Эмме, чтобы пролезть в потайную дверцу – она была высотой лишь в половину роста. Зато Финну, когда он последовал за ними, было достаточно просто наклонить голову. Он шагнул в тайную комнату и вместе с остальными принялся осматриваться.

Несмотря на запах, помещение было чистым и опрятным, без всяких мокриц, мёртвых или живых. На стенах висели полки – и, в отличие от полок в Скучальне, они были полны. Финн увидел банки с консервированными супами и картонки с лапшой, бутылки с водой и коробки с арахисовым маслом. Тянулись целые ряды консервированного тунца, зелёного горошка, грушевого варенья, яблочного пюре, мандаринов, кукурузы…

– Это что, просто кладовка? – уныло спросил Финн. – У нас под домом есть такая крутая потайная комната, а мама всего лишь хранит тут продукты?

– И старую обувь? – подхватила Эмма, указав на груду обувных коробок, которых не заметил Финн.

Возможно, в них лежала не старая, а запасная новая обувь – Финн увидел, что на ближайшей коробке изображены точно такие же кеды, какие сейчас были на нём.

– А если внутри вообще не обувь? – спросил Чез.

Он приподнял крышку одной из коробок – и охнул.

Финн подбежал и заглянул внутрь.

Внутри всё было зелёное.

– Деньги? – недоверчиво спросил он. – Коробка полна денег?

– Интересно, так во всех? – спросила Эмма, сняв с полки другую коробку.

– О нет, – сказал Финн. – Нет, нет, нет, нет, нет…

Каждое «нет» всё сильнее намекало на подступающие слёзы.

– А в чём дело-то? – пожала плечами Эмма, схватив очередную коробку. – Мы теперь богаты!

– Нет! – прорыдал Финн. Ему едва удалось это выговорить. И дышал он тоже с трудом. – Значит, мама правда ограбила банк!

Глава 23
Эмма

– Ты о чём? – спросила Эмма.

– Тирелл и Люси… вчера… они опоздали, потому что автобус попал в аварию… и они видели, как мама выбежала из банка с большой сумкой… как будто она его ограбила… и…

– Мама не стала бы грабить банк, – решительно сказал Чез, словно подводя черту под разговором. – Только не наша мама.

«Вчера мы думали, что наша мама не способна нас бросить», – подумала Эмма. Она растерялась – так сильно, что, казалось, не существует научного факта, который мог бы её успокоить.

– Я абсолютно уверена, что Чез прав, – сказала Натали. – Ваша мама не грабила банк.

Эмма, Финн и Чез развернулись к девочке, которая рылась в коробках, полных денег.

– Откуда ты знаешь? – спросила Эмма.

– Кажется, все эти купюры – по одному или по пять долларов, – ответила Натали. – Если человек грабит банк, он потребует у кассира минимум двадцатки. А в идеале сотни.

– Почему? – печально шмыгнув носом, спросил Финн.

Эмма знала ответ:

– Мелочь слишком тяжело нести. Если ты украдёшь миллион в однодолларовых купюрах, тебе придётся нести миллион бумажек. А если ты украдешь миллион в стодолларовых купюрах, бумажек будет всего тысяча… нет, десять тысяч. В любом случае это ГОРАЗДО меньше, чем миллион!

«Да, – подумала Эмма. – Математика всё-таки мне помогла».

И присутствие Натали тоже.

Та по-прежнему невозмутимо рылась в обувных коробках.

– Если эти ребята, про которых ты говоришь – Тирелл и Люси, – видели, как твоя мама вынесла из банка большую сумку, то, скорее всего, в ней было много купюр по одному и по пять долларов, – продолжала Натали. – А не потому, что она забрала огромную сумму.

– Но почему мама спрятала деньги здесь? – спросил Чез. – И еду, и воду? – Он откинул голову назад, глядя на возвышающиеся до потолка полки. – Наша семья и за год это не съест!

– Может, твоя мама ждёт апокалипсиса? – спросила Натали. – Она, случайно, не говорила, что общество развалится, и все будут заботиться только о себе, и в конце концов выживут только те, кто заранее подготовился?

– НЕТ, – хором ответили Эмма, Чез и Финн.

– Да, наверное, я ошиблась, – признала Натали. – Если бы она ждала конца света, то не держала бы дома деньги. Она прятала бы золото или серебро. То, что можно обменивать на еду. Ведь если случится апокалипсис и общество рухнет, бумажные деньги станут бесполезны. Ну, значит, это просто бункер.

– Что? – спросил Финн. – Откуда ты вообще всё это знаешь?

– Вы что, в Сеть не выходите? – спросила Натали. – И не смотрите телик?

– Мама позавчера разрешила нам посмотреть «Лего-Бэтмена», – начал Финн. – И…

– Просто объясни нам, что такое бункер, – сквозь зубы проговорила Эмма. Ей не нравилось, когда она чего-то не знала.

– Ладно, – сказала Натали, пожав плечами, отчего волосы у неё всколыхнулись волной. – Бункер – это то, что устраивают у себя дома богачи. Они могут там спрятаться и спокойно пересидеть, если к ним залезут бандиты. Или если кто-нибудь захочет их похитить.

– Какие же мы богачи? – возразил Финн. – Ну, не считая коробок с однодолларовыми бумажками.

– Пожалуй, – кивнула Натали.

Эмма хотела добавить «И никто не станет нас похищать». Но тут же вспомнила, что уже думала об этом после того, как в Аризоне ПОХИТИЛИ детей по имени Эмма, Финн и Рочестер. Наверное, они тоже этого не ожидали. Эмма снова обвела взглядом заставленные полки. «Но мама чего-то ждала. Она знала о какой-то угрозе или опасности». Эмма вспомнила, что сказала мама в тот день, когда они узнали о пропавших в Аризоне детях – «Не бойтесь, что вас похитят. Обещаю: я сделаю всё, чтобы это предотвратить». Может, после этого мама и устроила тайник? Сложила здесь все деньги, еду и воду, прежде чем уехать? «Она что, успела за день выкопать пещеру, построить стены и установить шкафы? – подумала Эмма. – Нелогично. Невозможно». Да и с какой стати ей сделать всё это, а потом… просто уехать? Не сказав даже детям, чтó она сделала.

– Я думаю… – начала Натали.

– Что? – спросил Чез.

– Я не знаю, верит ли ваша мама в апокалипсис или это просто бункер… для чего-то, – сказала Натали. – Я вообще не знаю вашу маму. Но я думаю, что в доме есть ещё тайники, даже внутри этой комнаты. Для других секретных вещей, которые гораздо ценнее, чем еда или однодолларовые купюры. Например… оружие? Люди, которые ждут апокалипсиса, часто покупают много оружия.

– Давайте поищем! – с энтузиазмом воскликнул Финн.

«Оружие? – подумала Эмма. – И что мы будем делать, если найдём оружие?»

– Может быть, что-то спрятано за этими полками, – сказала Натали и потянула ту, на которой стояли коробки с батончиками мюсли. – Чез, что ты сделал, чтобы повернуть тот шкаф в кабинете?

– Сам не знаю, – признался тот, сглотнув. Чез был бледен, словно мысль об оружии напугала его не меньше, чем Эмму.

– Сейчас посмотрю, – сказала Эмма.

Она выбралась из тайной комнаты и посмотрела на пустой шкаф, который по-прежнему был отодвинут. К её удивлению, Чез вылез следом.

– Чез, ты ведь не знал, что у мамы тут тайник? – спросила Эмма.

– Что? НЕТ, – ответил брат и поднял правую руку. – Честное слово скаута.

Эмма ему поверила.

– Значит, когда ты открыл эту дверь…

– …я просто стоял на полке шкафа, – сказал Чез. Он посмотрел на тайную комнату и вновь перевёл взгляд на Эмму. – Ну, я вроде как пнул стенку, но это вышло случайно. – Он провёл пальцами по отпечатку кеда на стене.

– А потом? – спросила Эмма. – Потом шкаф повернулся?

– Ну да. Э… нет, сначала я попытался зацепиться пальцами за край, чтобы не упасть. И тогда шкаф повернулся, и я упал.

– Может быть, что-то есть в том месте, где шкаф соприкасается со стеной? – рассудила Эмма и стала ощупывать заднюю стенку шкафа. – О! – Её палец коснулся маленькой кнопки, больше напоминающей дефект в дереве. Шкаф поехал обратно к стене.

– Стой, стой, стой! – закричала Эмма и попыталась втиснуться между шкафом и стеной.

Чез схватил сестру за руку и попытался оттащить:

– Что ты делаешь?! Тебя раздавит!

– Нет! Иначе Финн и Натали окажутся взаперти! – завопила Эмма, вставив плечо в щель.

Как только шкаф коснулся плеча Эммы, он остановился и замер, не закрывшись до конца.

– Мы сломали механизм? – спросил Чез.

– Не знаю… – прошептала Эмма.

Из тайной комнаты выглянули Финн и Натали.

– Что за крик? – раздражённо спросила Натали.

– Мы нашли кнопку, которая заставляет его двигаться, – сказала Эмма, глядя на неуклюже накренившийся шкаф. – Но, кажется, он застрял.

– Об этом подумаем потом, – заявила Натали, отбросив волосы за плечо. – Лучше посмотрите, что мы нашли.

– Это рычаг! – возбуждённо заявил Финн. – Давайте нажмём на него все вместе! – Он поморщился. – Вы думаете, мы правда найдём оружие? Но ведь мама всегда говорила, что она против оружия…

Эмма не ответила. Она не собиралась признавать, как испугалась, что Финн и Натали окажутся заперты в потайной комнате. А вдруг бы кнопка сломалась и их бы не удалось вызволить?

«Мы бы позвали маму Натали, – подумала Эмма. – Она бы придумала, как их спасти. Еды и воды там достаточно. И денег». А вдруг бы в потайной комнате не хватило воздуха? Вдруг бы автоматически выключился свет?

«Прекрати», – велела себе Эмма. Она повернулась к шкафу, чтобы убедиться, что он по-прежнему отодвинут и беспокоиться не о чем. Кошка Ракета, о которой они совершенно забыли, когда приехали домой, с любопытством заглянула в тайник.

– Брысь! – крикнула Эмма. – Не лезь!

Ракета задрала хвост и убежала. Чез внимательно посмотрел на сестру.

– Ты в порядке? – негромко спросил он.

– Конечно.

И тут Натали показала им рычаг.

– Сначала мы с Финном решили, что это просто крышка шкафа, но он слегка выдавался вперёд, – пояснила она.

– И хотя он по цвету как дерево, на самом деле он железный, – добавил Финн.

– А если на него нажать? – спросил Чез.

– Сейчас увидим, – сказала Натали. Она протянула руку и надавила на рычаг.

Сначала ничего не произошло. Но потом пол дёрнулся – чуть-чуть вперёд, чуть-чуть назад и снова вперёд. Эмме это напомнило карусель.

– Что, вся комната движется? – с восторгом спросил Финн. – Даже стены?

У Эммы закружилась голова. Комната вращалась быстрее и быстрее. Она действительно напоминала карусель, только без лошадки, за которую можно держаться. Эмма ухватилась за полку. Свет замигал.

– Куда мы едем? – закричала она.

– Я думала… думала, что просто откроется тайник! – ответила Натали.

– Держитесь! – велел Чез. Он схватил Финна за руку, а Эмму за плечо. Эмма вцепилась в руку старшего брата.

А затем вращение вдруг прекратилось.

– Что это было? – спросил Финн.

Ему никто не ответил. Эмма посмотрела в сторону дверного проёма, где минуту назад виднелась мордочка Ракеты. Но проёма уже не было – перед Эммой высились полки.

– Дверь пропала! – закричала она. – Дверь пропала, и теперь мы все в ловушке!

Глава 24
Чез

– Эмма, Эмма, Эмма, – Чез похлопал сестру по плечу. – Она не пропала – просто передвинулась. Ну или… мы передвинулись, вот и кажется, что мы теперь в другом месте. – Он указал налево – туда, где на полу лежала тонкая полоска света, похожая на стрелку-указатель. Чез ещё сам не вполне сориентировался. Лампа над головой зажглась, потом выключилась, потом мигнула опять; она горела тускло, как аварийный сигнал в горящем здании или падающем самолёте.

«Наверное, это не лучшие сравнения».

Пол под ними вздрогнул, будто собирался снова задвигаться.

– Надо выбираться отсюда! – воскликнула Эмма и побежала к полоске света. – Ракета! Ракета, ты-то в порядке?

– Эмма… – начал Чез.

Но Финн и Натали побежали за ней – они были напуганы не меньше.

Чез тоже бросился к двери, потому что Эмма заразила его страхом: а вдруг дверь закроется и он останется один взаперти в тайной комнате?

«А вдруг дверь закроется после того, как мы выйдем, и мы не сумеем снова её открыть? – подумал он. – Что, если в тайной комнате остался какой-то секрет, который поможет нам найти маму?»

Перед тем как выйти, Чез схватил с ближайшей полки банку зелёной фасоли и сунул её между дверью и косяком – даже если бы дверь попыталась закрыться самопроизвольно, банка бы ей не позволила.

А потом он врезался в Натали.

– Ой, извини, – промямлил он. – Я не заметил…

К удивлению Чеза, Натали схватила его за руку.

– Разве мы не оставили свет в кабинете включённым? – спросила она.

Финн и Эмма тоже уцепились за Чеза. Чез моргнул, пытаясь рассмотреть знакомую обстановку Скучальни – стол, стул, полки. Его глаза понемногу привыкли к странному тусклому свету, однако он всё равно не видел ничего, кроме пустого пола и стен.

– Вы-выключатель, – сказала Эмма.

Она рискнула отойти от брата и шагнула к противоположной стене.

Чез приготовился, что сейчас ему в глаза ударит яркий свет.

Лампа щёлкнула и загудела, свет выровнялся, но так и остался тусклым.

Чез взглянул на завитки на полу – завихрения пыли на голом бетоне.

– Это вовсе не кабинет твоей мамы! – воскликнула Натали. – Мы попали в чужой дом!

Глава 25
Финн

– Иан? Миссис Хань? Миссис Чилдерс? – Финн принялся выкликать имена ближайших соседей, какие пришли ему в голову.

– Ш-ш, – Эмма предостерегающе схватила брата за руку. – Мы же не знаем, ЧЕЙ это дом.

– Вот именно, – ответил Финн рассудительным – как ему казалось – тоном. – Поэтому надо шуметь как можно громче, чтобы к нам кто-нибудь спустился. Тогда никто не подумает, что мы залезли сюда за чем-нибудь нехорошим. Например, воровать. Иан живёт справа от нас, а миссис Чилдерс слева – а значит, куда бы ни повернулась тайная комната, мы…

– Финн, – резко сказал Чез. Он подошёл к двери, которая вела в соседнее помещение, приоткрыл её и обернулся к остальным. – Разве у Ханей или у миссис Чилдерс абсолютно пустой подвал?

– Нет, конечно, – со смехом ответил Финн. – У Иана Ханя в подвале ещё больше игрушек, чем у нас. А миссис Чилдерс… помнишь, как она заплатила нам, чтобы мы перенесли рождественские украшения со двора в подвал? То есть она ХОТЕЛА заплатить, но мама сказала, что будет вполне достаточно, если она угостит нас рождественским печеньем. Хотя оно было довольно чёрствое. И…

Эмма протиснулась мимо Финна и Чеза и распахнула дверь, ведущую в соседнюю комнату. Финн увидел помещение, похожее на их игровую, с крошечными окнами под потолком, пропускающими слабый свет.

Который не освещал ничего, кроме голого бетонного пола.

– Здесь даже ковра нет, – сказала Эмма. – Разве у Ханей и у миссис Чилдерс нет ковра?

Натали повернулась сначала в одну сторону, потом в другую. Она на что-то указала и беззвучно пошевелила губами. А потом взглянула на остальных.

– Основная часть вашего подвала находится на той стороне дома, которая обращена на улицу, – сказала она. – Поэтому, если мы сейчас не у ваших соседей справа или слева и не на той же улице… что вы знаете о доме, который стоит позади вашего? И о соседней улице? Куда выходит ваш задний двор?

– Там нет никакого дома, – ответил Чез. – Только деревья.

– Если бы не они, была бы отличная футбольная площадка, – заметил Финн. – Вот сколько места между нашим домом и соседней улицей.

Эмма, прищурившись, посмотрела на крошечные окна.

– Какие-то кусты, – пробормотала она. – По крайней мере, это всё, что отсюда видно. – Она вернулась к остальным. – Мне казалось, что комната просто вращалась на месте – но что, если она двигалась как… вагон? Может быть, она перевезла нас на соседнюю улицу?

– Наверное… – отозвался Чез. Он наморщил лоб с таким видом, будто хотел сказать: «Ничего не понимаю».

– Сейчас выясню, где мы, – сказала Натали, выхватывая из заднего кармана мобильник. Её пальцы замелькали, но она тут же подняла голову и наморщила лоб точно так же, как Чез. – Странно. Здесь не�