Sofiko. Танцевать на перепутье бесплатное чтение

Глава 1

Весенний апельсиновый ветер или «Basico»

– Я покончу с собой! Устала, ненавижу, – старик сидел на кухне и пил чай, когда эти слова пролетели где-то в коридоре и взметнулись наверх. Сначала хлопнула дверь внизу, затем – наверху.

Через минуту на пороге кухни появилась женщина лет сорока. Светлые волосы выбились из хвоста, в глазах не было ничего, кроме желания сделать ровно то же, что услышал мужчина.

– Привет, пап, – сумка полетела в угол кухни, сама женщина прошла к раковине и набрала воды. Вздохнула. – Ее не пригласили на выпускной. И даже объяснили почему.

Старик молча смотрел на дочь. Они были похожи: оба невысокие, поджарые – словно по ним снимали мерки для эталонов. В футболке и джинсах он не выглядел на свои восемьдесят. Улыбка не сошла с его лица и на этот раз.

– И как же? – голос был тихим.

– Он, мелкий мерзавец, сказал, что она «не вышла фигурой», и поэтому он не будет танцевать с ней. А еще ее приняли в универ, – женщина выдохнула, переместилась к холодильнику и изучила его изнутри. – Еду закажу. Будешь ризотто? Пап?

Но папа уже поднимался к внучке.

Он не стал церемониться и сразу вошел. Девушка сидела в кресле напротив двери, поджав ноги. При виде вошедшего старика она вновь зарыдала:

– Уйди, я все равно покончу с собой. Вы мне не помешаете, – она размазала слезы. – Уходи.

Дед же молча закрыл дверь и прислонился к ней. Сложил руки на груди и попросил:

– София Константиновна, встань, пожалуйста, в центр комнаты. И кричать бесполезно на меня, – он вынул слуховой аппарат и положил его в карман.

Минута ушла на то, чтобы София наконец поднялась, подошла к деду и вернула устройство на место.

– О, ты что-то сказала, дорогая? – старик ожил словно только что включенный робот.

Слабое подобие улыбки всколыхнуло губы девушки. Она встала под лучи испанского солнца и оказалась почти в центре просторной комнаты. Дед внимательно ее разглядывал, будто выбирал себе спутницу жизни. Ну, или хотя бы домработницу в надежде поразвлечься с ней.

– Ну да, не Дюймовочка. И волосы как у матери. И руки – отца. А где он, кстати?

Через секунду София лежала на кровати и содрогалась от рыданий. Дед же спокойно прошел к креслу, придвинул к кровати и сел.

– Я обижен! – он действительно поднял голос. – И возмущен. Почему я не могу оценить свою родную внучку, единственную, а какая-то мелочь может? Нет, ну почему, не понимаю.

Минут пять-семь оба молчали. Только подросток иногда всхлипывала и шмыгала носом. Затем повернулась к старику.

– Деда, это было обидно, – София села на кровати и повернулась к старику. Спокойный ровный голос, словно диктор готовится продолжать читать новости.

– И мне обидно, когда на реплики какого-то молокососа моя любимая внучка так реагирует, – старик от возмущения стукнул кулаком по подлокотнику и вновь сжал пальцы в замок. – Так… так непонятно как.

– Ну просто… – София явно подбирала слова. – Просто он видел мое последнее выступление. Ну, в кружке, помнишь, говорила?

Дед кивнул и улыбнулся.

– Я там упала. Запуталась. Это все так… так не для меня. Вы вон какие с мамой. А я. У меня ничего не получается, – девушка готова была заплакать, но сдержалась в последний момент. Лишь глаза покраснели от напряжения и возмущения.

Дед склонил голову и прищурился.

– Ты упала, он увидел, и поэтому ты решила, что недостойна его? Я правильно тебя понял, внучка? – голубые глаза деда смотрели на Софию. Та подернула плечами.

– Ну. Ну там еще Мари появилась. Ну, я запуталась, – и девушка упала на спину.

Глаза Софии заблестели. Ей понадобилось несколько секунд.

Комнату заполнила музыка бачаты.

Пританцовывая и четко выдерживая ритм, дед начал передвигаться по деревянному полу. Он едва касался его ногами. Этот небольшой, но затейливый футворк вывел девушку из плена сумрачных мыслей.

К вечеру девушка успокоилась и даже поужинала. Переводя взгляд с одного взрослого на другого, она с нахмуренным лбом ела заказанную лазанью. Ризотто мама решила отложить и как-нибудь приготовить сама. Через пару дней к приезду мужа, например. Дед едва притронулся к еде: он ковырял поджаренный слой из сыра и задумчиво смотрел в окно. Там же, несмотря на сумерки, казалось, неопытный художник запнулся и выронил палитру с красками. Весна в Валенсии была яркой и насыщенной во всех смыслах.

– Соф, ты определилась с направлением? – перед мамой на тарелке вместо лазаньи была овощная нарезка.

– Нет, – едва успев прожевать, ответила девушка и повернулась к деду. – Дед, почему Испания?

– Нам тут было хорошо. Мы решили остаться, – старик посмотрел на внучку. Улыбка была его вечным спутником, только иногда уголки губ немного уставали.

– Вот так просто? В незнакомой стране? – София отодвинула пустую тарелку и промокнула губы салфеткой.

– Да, просто так. Почему нет? – дед пожал плечами. – Если хочешь, надо делать. Особенно, если тебя поддерживают.

Женщина глянула на отца, поднялась и начала неспеша убирать посуду. Старик же продолжил:

– Знаешь, я понял это слишком поздно, но хорошо, что это случилось в принципе. Надо самому нести ответственность за свою жизнь, тогда все сложится, как хочешь. И преград почти не будет, – дед запнулся. Прокашлялся. – Ладно, будут, и много, но ты одолеешь, потому что обещал сам себе.

Он посмотрел на дочь – та укладывала тарелки в посудомойку. Затем глянул на внучку – та зевала, но смотрела на деда во все глаза. Он слегка хлопнул по столу ладонями, поднялся и закрыл тему:

– А еще мысли материальны – главное идея. Всё всегда начинается именно с неё. А теперь по домам.

Через неделю сцена повторилась. Никто из взрослых не мог понять, как унять это бесконтрольное и беспокойное буйство. Мама пару раз попыталась что-то сказать типа: «Доча, все получится, еще два месяца до выпускного, лучше к экзаменам готовься», но это лишь злило Софию еще больше. Дед также пару раз попытался помочь, показывал видео, она повторяла, зажигалась, но с тренировки все равно прилетала злой, с красными глазами и шмыгающим носом.

Дед не выдержал. Утром, пока мама наводила красоту, он позвал внучку в сад. Они шли вдоль аллей с аккуратно высаженными деревьями и дышали наступающим летом. Было слышно, как кто-то ползает по земле. Солнце кидало в них свои разгорячённые шарики света.

– Знаешь, этому саду сорок с лишним лет. Я его посадил, когда еще твоей мамы не было. София наморщила лоб и посмотрела на старика. Дед же продолжил: – Да. Мы с бабушкой купили этот участок на деньги, которые собирали несколько лет, работая без выходных и хватаясь за любую возможность. Не смотри так, естественно, легально. О чем мы тогда думали и, главное, чем – до сих пор не пойму.

– Но ведь все хорошо было? – София вновь поморщилась и мотнула головой. – Стало?

– Стало хорошо. Было по-разному, – дед посмотрел на внучку, словно она единственная причина его жизни. Хорошей жизни. – Но мы не сдавались. И сад этот. Я посадил тогда десять деревьев, все погибло через два года.

– Ой, почему? – София остановилась. – Ой как жалко.

– Жаль, да не жаль. Я получил отличный урок. Все может рухнуть, но пока ты жив, надо стремиться выполнить все свои желания.

София замотала головой, замерла и выкрикнула: «Мам, мы в саду с дедом. Иду». Они двинулись обратно. Остаток пути прошли молча, пиная мелкий белый гравий и запоминая весеннюю тишину крадущегося лета. Хотя нет, бегущему навстречу.

Мама уже сидела в машине и вновь подкрашивала губы. Внучка резко остановилась почти открыла дверцу авто, как вскинула голову и пару мгновений молча смотрела на деда. Взгляд шел словно сквозь старика, собирая внутри мысли: «То есть мне продолжать заниматься?»

Глаза деда заискрились словно он увидел, как можно похулиганить: «Выбор всегда за тобой».

«Ну блин, ну что мне делать?», – пыль под кедами Софии взлетела от возмущения.

«Танцевать. По жизни, – подмигнул дед и кивнул на маму. – Ох, нелегкой будет поездка. Видишь, уже закипает. Поезжай».

Внучка хихикнула, послала воздушный поцелуй, и они с мамой умчались покорять мир.

Старик же поднялся на мансарду 3-го этажа. Забавно, дом рос вместе с семьей. Они с женой строили небольшой компактный дом на одну семью. У него тогда было лишь одно условие для самого себя: библиотека на чердаке. Или мансарде. Он тогда не очень понимал в строительстве, все осваивал по мере поступления проблем, вернее, вопросов. Когда дочь выросла и нашла своего спутника, тот, как настоящий мужчина, решил увезти её от родителей. Они помотались по стране, затем он стал какой-то большой шишкой в каком-то большом банке, а дочь была беременной новой дочерью, внучкой то есть. И решила первая дочь остаться с родителями. Мужчина, который стал уже мужем, пристроил новый дом, купив соседний участок.

Так у первого дома появился сосед. И несмотря на внутреннюю непохожесть, они сошлись и характерами, и видением будущего. А что еще надо для партнеров?

Старик поднялся на чердак своей половины, несколько минут рассматривал стеллажи книг до потолка и во всю стену, взял одну и скрылся ото всех искать смысл и силы ветров вместе с Дон Кихотом.

Глава 2

Пришла пора действовать или «Поворот»

– Дед, как ты начал танцевать? Ты с детства хотел? Расскажи, а? У тебя столько наград с танцев, дипломов всяких.

Старик оторвался от чтения. Пыль резвилась в солнечных лучах, словно тоже соскучилась по солнцу. Внучка стояла напротив полок с призами деда. Он отложил книгу.

– Захотел – и начал, – по лбу пробежала пара глубоких борозд. – Хотя нет. Отчасти пришлось, чтобы выжить.

– Тебя заставили? – внучка стала копией деда и посмотрела на него из-под сдвинутых бровей и словно стариковского морщинистого лба.

Дед молчал несколько секунд. Затем встал:

– Да, жизнь. Не сразу она дала возможность реализовать свои идеи. И я решил, что надо воспользоваться этим случаем во что бы то ни стало.

София достала телефон и уткнулась в него. Дед тем временем подошел к приемнику и стал искать что послушать. Чердак наполнял то плачущий и мечущийся саксофон, то отрывистый и полный надежды речитатив, то неспокойная любовь. На гитаре София подняла взгляд. При басах она сунула телефон в карман джинсов и пристально посмотрела на деда.

Тот же забыл, что утром долго разминался, чтобы нормально встать и почистить зубы. Он дождался начала восьмерки и сначала на счет «раз-два» повернулся и отвернулся от внучки. Затем на счет «три» через секунду вновь посмотрел на девушку, которая замерла, словно боялась спугнуть чудо или разбить папину машину. На «четыре» дед подставил ногу. Руки его в это время вели воображаемую партнёршу и в конце потянулись к внучке. Влажные глаза деда улыбались, как и его губы.

София подошла к старику. Тот поднял взгляд на девушку. Она была в отца и поэтому давно переросла и мать, и деда. Последний же без зазрения совести шагнул к внучке, положил ладонь на её левую лопатку и словно прильнул к ней. Они чувствовали дыхание друг друга. Пять счетов, пять ударов сердца – и он шагнул в сторону. Ведомая крепкой рукой, София еще сильнее прижалась к деду. Щеки покраснели, дыхание участилось. Поворот. Восемь счетов – и он отпустил ее, но ненадолго, лишь чтобы она сделала это сама – словно он пробовал отпустить ее в одиночное плавание. Четыре счета – и она уже к нему спиной. Ноги на ширине плеч. Он чуть согнул колени.

– Есть над чем работать. Но поверь моему скромному опыту, дорогая, что твоим движениям позавидует не одна взрослая женщина, – дед почти без улыбки смотрел на внучку. Тон строго учителя физики смахнул все краски с лица девушки.

– Спасибо, дед, я сама, – отряхнула София рубашку от невидимой пыли. Глянула на часы. – Все хорошо. Расскажи лучше, как ты начал танцевать. Тебя, как и мама меня, отдали на танцы?

Дед подошел к окну и сцепил руки за спиной. Апельсиновые деревья жадно впитывали уже горячие лучи и мечтали о плодах. София залезла с ногами в кресло напротив.

– Представь горную реку. Она спускается вниз с пяти тысяч метров, – начал дед. – Эта водяная мощь не знает преград, сметает всё на своем пути. Мы для неё – галька, которую можно поднять со дна и выкинуть на берег под натиском воды. Всякий, кто встаёт поперек этой силы и попытается остановить – вскоре исчезает в белой пене дней. Вода сточит, сломает и выкинет на берег остатки без сожаления либо понесёт течением по водному покрывалу.

Жизнь подобна водопаду. Ты живёшь, как считаешь – правильно. Твоя плотина из энергии и желания жить лучше сдерживает натиск невзгод. Вызовы, что иногда дает жизнь, натыкаются на непроницаемую стену из убеждений, привычек, «проторенного» пути. Ты считаешь, что так и надо. Все так живут – подобно борцам с жизнью и её возможностями. Остановиться и пересмотреть ситуацию значит признаться в своих ошибках.

Но ты не все. Ты единственный и уникальный, ты сам себе опора. Только тебе решать, как жить и куда двигаться. Попробуй открыть плотину, позволь жизни подсказать тебе путь. Прислушайся к потоку, который заполнит твою жизнь, и ты поймёшь, что жизнь – это не борьба. Это бесконечное число возможностей, стоит только присмотреться и открыться. Сопротивление не поможет, оно лишь жестче остановит тебя, побьет и выкинет на обочину. Так что иногда важно остановиться самому.

Было слышно шуршание листвы за закрытыми окнами и радостные крики бабочек. Внучка смотрела сквозь деда куда-то в себя и прокладывала путь в свою жизнь. Что поделать, если неопытность и желание любви делает нас иногда совсем дурным.

– Тебя хотели убить? – София сжалась в кресле. Казалось, она перестала дышать.

Дед резко повернулся и взглянул на внучку, словно хотел или словцом крепким кинуть, или приласкать. Затем рассмеялся.

– София Константиновна, вы серьезно? – он вытер воду из уголков глаз. – Нет, просто у каждого свой путь. Ни один из них не будет неверным. Просто, когда есть шанс прожить жизнь по полной, стоит им воспользоваться. Откройся потоку жизни, и она сама приведет тебя на перекресток линий жизни. И вот ты стоишь и думаешь, куда бы пойти. Ты волен делать, что хочешь. Но позволь напомнить: если ты здесь – ты избранный. Если ты здесь – значит, это что-то значит. И это «что-то» надо понять и найти. Кто-то спивается, не найдя в себе силы начать все заново. Кто-то открывает новые возможности, повинуясь инстинкту. Кто-то попытался убежать ото всех, не понимая, что бежит от себя.

Дед отвернулся вновь к окну. Подъехала мама и стала пытаться что-то достать из багажника своего Volvo. Дед внимательно наблюдал и не двигался с места. Дочь явно выругалась, простояв несколько секунд и глядя на что-то в багажнике, затем попробовала поднять еще раз. Плюнула и захлопнула дверцу. Старик почувствовал дыхание рядом. София тоже наслаждалась небольшой сценкой: не каждый день видишь стоматолога высшей категории, ругающего свой автомобиль.

– Надо помочь, наверно, да? – неуверенно предположила София.

– Наверно, – пожал плечами старик. – Хотя она сильная.

– В тебя, деда, – прильнула внучка к старику. Тот украдкой сильно-сильно заморгал, чтобы осушить глаза.

София отстранилась: «Ну и что ты? Расскажи, танцы-то когда начались? В вузе? Я вот планирую продолжить».

– Что продолжишь – я рад и горд. Нет, мне было года 32.

София отошла на пару шагов назад.

– Да ладно, гонишь, – она ойкнула. – Ой, прости. Я не то хотела сказать.

– Да, так сложилось. Жизнь в какой-то момент поставила меня перед выбором: начать все сначала либо продолжать падать в беспросветную пучину тоски и безысходности. Так я посмотрел на себя со стороны, с высоты птичьего полета и понял, что, если так пойдет дальше, вскоре окажусь в тупике, путь из которого вновь приведет на перепутье. Так зачем терять время, если можно решиться сейчас – рано или поздно это придется сделать. Уж лучше рано. Это было моей мечтой детства, взрослым я ее исполнил. О, слышишь, поднимается. Иди, помогай. Отец-то когда уже приедет?

– Ой, не знаю, деда. Не знаю, – пожала плечами София и побрела к выходу.

***

Да, все мы в какой-то момент смотрим, откуда пришли. И хорошо, если понимаем, что хотим другой жизни, другие мечты и цели. Старику, если можно так сказать, повезло: лучше поздно, чем никогда. Он понял, что хочет, когда все потерял. До этого он жил интересами других людей, но не своими.

Не он, жизнь его поставила перед выбором: или дальше, но новыми путями, или на месте, но в своём болоте. Поверьте, он разозлился вначале на себя и на весь мир: посчитал его несправедливым, жестоким и грубым. Однако он быстро понял, что виноват сам – боролся с водопадом вместо того, чтобы находить вокруг возможности.

На перекрестке жизни он стоял с проблемами на работе, с почти полным отсутствием друзей, после развода с женой и искореженными отношениями с родителями. Дальше просто некуда было идти, только в хозяйственный магазин за веревкой.

Но ему повезло: осталось еще немного сил, чтобы взять ответственность за свою жизнь на себя. Взять управление жизнью в свои руки. Начать действовать.

Немного позже он осознал, что в действительности ему помогли не силы, а желание жить полной жизнью.

***

Месяц до выпускного и, соответственно, танца с «тем самым» пролетел незаметно. Не нервничал только кот, пожалуй. Хотя и ему иногда доставалось в виде пустой миски на ужин. Это он мог еще перенести, но вот отсутствие приветственных поклонов по утрам от всей семьи – это было выше его достоинства. На вторую неделю он просто ходил и блажил, словно ему никто не дает. Ему и правда ничто не давали, но и он не кошку имел в виду. «До чего люди глупы. Ради чего или кого все эти наряды, если даже меня не накормят».

София тренировалась как могла. Приходила домой уставшая, часто злая, и не ужиная ложилась спать. Несмотря на то, что в вуз её уже приняли, экзамены нельзя было провалить: они давали бонусы в виде стипендии. Дед читал и наблюдал за цветением деревьев в саду, мама сутками работала. Кот наглел и временами топтался по чистым простыням хозяев.

Все складывалось вроде как удачно, если бы не «вроде как». Девушку переполняли эмоции и желание любить, поэтому без последствий слова молодого человека не прошли. Она выбрала, как это всегда показывают в фильмах, самого «неудачливого» в классе и, как ей потом казалось, во всей школе. Однако этот «неудачник» стал на тот момент лучшим партнёром в ее жизни.

– Дед, он меня так вёл…так вёл… – словно захлебываясь, София стояла посередине гостиной и показывала, вернее, пыталась продемонстрировать, как они танцевали. – Мне показалось, что он был лучше даже нашего Пабло. Ну правда, не смотри на меня так.

Дед стоял у камина, держа руки в карманах, и молча наблюдал за внучкой. Про улыбку можно не упоминать – казалось, это врожденное. Внучка же продолжала махать руками, плавно передвигаться между столиком, диваном и кадкой с кактусом, который откуда-то привез ее отец лет 15 назад.

– Он в конце только признался, что занимается с десяти лет, – внучка замерла. – Дед, прикинь. С десяти лет. Даже выступать ездил. Не помню куда только. И он сделал…

София выпрямилась, словно перед ней стоял партнер, и сделала по два приставных шага в каждую сторону. Руки то сгибались, то разгибались. Шаг по диагонали вперед, шаг по диагонали назад. Поворот. Левая рука над головой. Смена рук.

– Продолжишь заниматься? – глаза деда улыбнулись.

– Я и не бросала, – внучка остановилась лицом к старику, в глазах мелькал чертенок в белом одеянии. – Уже узнала, вузе можно записаться на факультатив. Там разные есть. Дед, ты не рассказал, ты-то как начал? Ну, тебе было плохо, ты решился. И что?

София в две секунды была у дивана, плюхнулась на него, поджала ноги и посмотрела на деда, словно тот уже начинал свое представление.

Старик постоял минуту неподвижно, затем прокашлялся:

– Решился я на свои мечты и цели, на которые забил в прошлой жизни. Да, считаю, что в тот момент преступил черту и шагнул в новую жизнь. Прогуляв допоздна по промозглому, ворчливому, но справедливому Питеру, поехал домой. С Невского тянуло холодом и грустью, которые иногда помогают, а иногда хочется изучить дно этой ветренной старушки-Невы.

София подтянула колени к груди и сжалась в комок. Её живое воображение и фантазия часто мешали ей наслаждаться жизнью, как это положено подросткам её возраста. С лица уже сошел румянец от танца, и теперь над пухлыми щеками вырисовались два маленьких колодца глаз.

Дед же стоял неподвижно. Его, казалось, ничем не пробить:

– Не доехал я, правда. Все решил в машине. Да не пугайся ты так, – дед подмигнул и сложил руки на груди. – Я ведь вон, живой. Песком пол пачкаю иногда. Нашел какой-то клочок бумаги и записал все, что пришло на ум. Ну, по поводу своих мечт.

– Танцевать? – выдохнула внучка.

– Научиться танцевать, – дед поднял указательный палец вверх и так застыл. – И еще много чего. Основного. А, погоди-ка. А ну пойдем со мной.

София вскочила и через пять минут стояла и переминалась около деда, вытягивала голову и держась, чтобы не порыться самой. Старик же что-то искал в комоде.

– Вот, – он протянул внучке лист бумаги. Потрёпанный, размером с билет на самолет. Одного уголка не было, частично слов было уже не разобрать. Но по взгляду старика было видно, что это – самая великая ценность для него, как кольцо для Фродо. – Список мой. Нашёл в бардачке, что было.

София заметила, как дед украдкой смахнул капли с левой щеки. Затем убрал лист обратно и кивнул на диван:

– Надо присесть. Так вот, сразу в машине я и взялся за дело, не представляя, что вообще делать, что будет дальше и к чему это приведет, – они сели на диван. София по привычке подобрала ноги и уставилась на деда. – Мне лишь предстояло отринуть все страхи, сомнения и честно признаться, что сегодня я проиграл. Но есть еще второй раунд – и тут уже нельзя облажаться.

***

Стою я, значит, на перекрестке. Исчезли планы на будущее. Закончились деньги, с родственниками на большом расстоянии по причине ссоры и обид. Разногласия и прочее. Все интересы, что насыщали жизнь еще вчера, потеряли смысл, потому что были связаны с прошлыми планами и людьми.

Перестал существовать дом, куда хотелось возвращаться. Снизилась зарплата в разы. Мир и жизнь показывали, что надо что-то менять, что где-то я ошибся. Хотя сам считал всегда себя правым. Но факты указывали на обратное: я попал в ситуацию пустоты и не обращал внимания на очевидные вещи.

И вот сижу в автомобиле на Гороховой рядом с Адмиралтейством. Осень. Тепло. Вечер. Понимаю, что это тупик. Всё, что было сделано раньше, не имеет смысла, потеряло его. Надо что-то менять, быстро, кардинально: так продолжатся дальше не может.

Разрушено всё, что-то надо делать. Постепенно доходит: мы сами ответственны за свою жизнь. Все, что нас окружает – мы создаем сами. Весь окружающий мир создаем мы: подпускаем людей в свой близкий круг, приобретаем или притягиваем вещи, оставляем кого-то или что-то рядом, достигаем или нет, получаем опыт или нет.

Все. Окружение. Делаем. Мы. Сами.

Все, что происходит рядом с нами и с нами – это наших рук дело. И, получается, мы за это ответственны.

Осознав, я принял это за фундамент, основу моей будущей жизни. Потому как прошлой уже не существовало. Было больно признавать и принимать, что я сам допустил эти качели, которые перестали крутиться и сейчас безжизненно висели. Свои косяки в целом малоприятны, но когда ты утыкаешься в них носом… Или нет, когда они оптом вываливаются на тебя из прохудившегося от тяжести рюкзака – это ну вот вообще неприятно. Ты сам себя тыкаешь носом в ошибки и приговариваешь: «Вот, тут ведь не надо было огрызаться», или «Мог бы и сам позвонить, что они, должны тебе что-то?», или «Надо было отстоять своё мнение, ты ведь муж».

«Надо взять ответственность за себя в свои руки. Надо брать ситуацию под свой контроль», – решил я.

Спустя минуту пришло озарение: составить план. Это прям вот был внутренний посыл. И я благодарен себе за это. Уж если внутренний мир тебе указывает и подсказывает, что что-то не так – надо прислушаться.

Я принял решение и обещал себе: отныне не буду лгать ни себе, ни окружающим. Буду жить в полной гармонии с собой так, как считаю нужным. Так, как будет комфортно мне. Как хочу я. Даже если обстоятельства подскажут более простое решение.

Я мысленно вышел из машины и посмотрел на себя со стороны, на других людей, на всё в целом. И понял, как решить проблему. Так как я мысленно уже не был участником этой ситуации, мне было проще увидеть решения. Они исходили изнутри и были согласованы со мной. Я понимал, что это наиболее правильные решения, которые можно было принять сейчас.

На основе этого составил план.

Первый пункт: помириться с родителями. Эта цепь тянула меня назад как удерживает Аврору стальной канат. Я, как мужчина с определёнными принципами, был против некоторых мыслей моих родителей. Но как сыну мне стоило примириться с расхождениями в мыслях и просто принять факт, что я их люблю. Они не хотели мне зла, они лишь высказывали своё мнение. Ладно, немного навязывали. Но ведь любя.

Дальше записал «2. Каким хочу быть». Занес было ручку и замер. Я не знал. Подсознание подсказало, что это важный пункт, он поможет понять вектор дальнейшего пути, но я понятия не имел, что делать. Мои истинные не навязанные желания ютились в тесном углу на задворках сознания.

Стал перебирать различные образы, сравнения, вспоминать прошлое, представлять картинки. Поначалу не было конкретики. Я прислушался к внутреннему голосу. Сначала он молчал: слишком долго и часто я «забивал» на него и отмахивался. Стало стыдно перед самим собой – взрослый мужчина, достигший (пусть и потерявший) определённого положения – и не знает, чего хочет.

Я притих и молил настоящего себя проснуться и сказать всё, что он обо мне думает. И я проснулся. Не ругался, не топал ногами, не бил по рулю. Я показал себе мечту: ещё в детстве я хотел научиться танцевать. И воспоминания нахлынули сами собой. Мне было горько и тошно от того, что я так и не позволил мальчишке станцевать тогда на выпускном, боясь насмешек; что я скрывал своё желание потанцевать на корпоративных вечеринках под предлогами неотложных дел. Мечта в красках появилась пред глазами.

Второй пункт: научиться танцевать. С удовольствием ходить на вечеринки с танцами.

И вновь я остановился. Что дальше? Всматриваясь в спускающуюся темноту через капли на лобовом стекле, стало казаться, что большего я не хочу. Не хочу, потому что не знаю, что хотеть. Я не видел мир – заграница была для меня тогда чем-то запредельным. Мой круг был замкнут на друзьях детства, работе, партнёрах, коллегах, жене, семье. Всё. Я, как говориться, не пробовал этот мир на вкус. Не чувствовал пороха. Не карабкался на заснеженные вершины и не погружался в подводные пещеры. Я не знал этот мир, его возможностей, опасностей. Так я понял, что будет третьим в моем списке.

Третий пункт: понять мир, его устройство, основные принципы. Мне жутко захотелось научиться. Внутренне я был к этому готов. Причем случилось это только что: стало интересно, что может дать этот мир, кроме разочарований и борьбы.

Я откинулся на спинку кресла. Мысли метались в замкнутом пространстве как пчелы над приближающимся к улью медведем. Танцы – мечта детства – требовала большего, чем просто начать заниматься. Слишком долго я её откладывал. Следующий шаг пришел на ум быстро.

Четвертый пункт: бросить курить. Я всегда понимал, что это вредит моему здоровью, но ничего не предпринимал. К тому же, как общаться с коллегами в курилке? На тот момент я был курильщиком со стажем в десять лет. Написал: «Я больше не курю».

Уже придумав, что будет следующим, я внезапно осознал, что в моем списке сплошь старые комплексы, от которых я подсознательно решил избавиться.

Пятый пункт: перестать стесняться самого себя. Поверьте, не только женщины вздыхают при виде своего отражения. Я не то, чтобы совсем стеснялся своей фигуры, но внутренний дискомфорт при мыслях о ней был. Без склонности к полноте, я был «добрым мягким малым» во всех смыслах. В планах было подкачать тело и грудь. Тут четвёртая цель должна была сильно помочь в этом. Собственно, все цели помогали друг другу, и в будущем обещали дать синергический эффект.

Шестым пунктом стала понятная цель: уметь зарабатывать честно, открыто и естественно. Без ломок себя, без переступания через свои принципы. Именно зарабатывать, а не просто ходить на работу и получать оговоренный оклад. Я хотел, чтобы никогда у меня больше не было нынешней ситуации: иметь в кармане последние пять тысяч рублей и не понимать, где взять ещё.

Я всё больше погружался в план, думал над конкретными шагами по его воплощению. Внутреннего страха, что выйду из своей зоны комфорта и ступлю на совершенную неизведанную мне землю, не было. Было колоссальное желание действовать, постигать, учиться. Уже с улыбкой я видел свет в конце тоннеля.

Седьмой пункт пришел неожиданно быстро. Захотелось иметь библиотеку на чердаке в собственном доме, построенном своими руками. Что и как для этого делать, куда двигаться – неважно. Была цель – средства при желании найдутся.

Было что-то еще, но это неважно. Главное, я начал действовать. Пусть на бумаге, но двигаться, сидеть и писать в нужном направлении.

План готов, записан на бумагу. Оказалось, что именно записать – сложно, потому что мозг упирался: «У тебя нет работы, друзей, музыкального слуха, дара танцевать. Куда ты лезешь? Может, по пивку?»

Но я уже стал другим. Не сдался. И примирился сам с собой, решив начать всё с нуля.

Я спрятал листок. Мысли улеглись: медведь ушел. Солнце село, остался лишь его свет гореть на адмиралтейском шпиле.

Пришла пора действовать.

***

– Эй, вы живы?! – раздался снизу красивый баритон.

– Отец приехал, – воскликнула София и через мгновение ее не стало. Словно порыв ветра с Невского, как всегда нежданного, выспался и решил поиграться.

Глава 3

Не время на все или «Ocho»

– Пап, мама еще не приехала.

– Я в курсе, дочь. Здравствуй!

– Ой, привет. Ой, здравствуй. Я в Международный университет поступила. И школу с отличием закончила.

– Неплохо. Определилась с направлением?

– Нуу. Хочу на дизайн. Подала документы.

– Хм, может, на медицинский или финансовый?

– Пап, я на дизайн хочу. Дополнительно можно взять еще ландшафтный и архитектуру. Ну, попозже. Ну, пап.

– Я молчу. Твой выбор. Так, мне надо поработать. Мама приедет, пусть поднимется ко мне.

– Хорошо, пап. Дед у себя дома, если что. Он мне рассказывал, как танцевать начал.

– А, танцы. Да, хорошо. Нет, мне некогда. Я потом. Вечером. А, Константин, здравствуйте. Как ваше здоровье?

– Заждалось, но потерпит. Как сам, Константин?

– Благодарю, отлично.

– Останешься на ужин?

– Да, конечно. Я взял отпуск. Хочу с Машей съездить куда-нибудь.

– А я?

– У тебя ведь учеба начинается. Надо подготовиться. И от чего отдыхать тебе?

– Да, наверно.

– София выступала на выпускном. И взяла первое место в танце. Она заслужила отдых.

– Ой, деда, да ладно, чего там. Ну, подумаешь, танцы.

– Нет, София Константиновна. Не «подумаешь», а «Я станцевала вальс с красивым парнем, мне понравилось».

– Ага, здорово! Так, мне пора. Я работать. Вечером решим.

– Что решим?

– Все решим.

Глава 4

Самый важный первый шаг

Так, смотрю я на первый пункт и понимаю: сложно. Сложно сделать первый шаг, когда полжизни считал себя справедливо обиженным. Ладони вспотели. По спине прокатилась предательская капля пота. «Ну, дожил, старик», – решил я, схватил телефон и набрал номер.

Помню, было в детстве развлечение. Выбираешь жертву, обычно это самый ворчливый сосед из соседнего подъезда, заходишь, звонишь в его дверь и быстро прячешься этажом ниже. Пока я слушал гудки в трубке, мне тоже хотелось бросить телефон и спрятаться, чтобы никто не застукал за непотребным делом.

– Алло, – услышал я мамин голос. – Костя, это ты?

– Привет, мам, – в горле откуда-то появился песок, который не давал нормально говорить. Я судорожно сглотнул. – Как ты? Как отец?

– Да хорошо. Вот, в магазин ушел, я прибираюсь, – на заднем фоне гудел пылесос. – Ты как?

– Эмм, – я почесал затылок. – Хорошо. Я могу приехать?

– Да, конечно. Сегодня? – на заднем фоне стало тихо.

– Приеду вечером. Скажи, мам, за мной еще моя детская комната? – я зачем-то оглядел салон своего автомобиля.

– Да, никто там ничего не трогал. Прибираюсь иногда только. Приезжай.

***

Ладно, думаю, позвонил, договорился. Дальше что. Список списком, но и жить на что-то надо. Пошел искать работу. Поехал, то есть домой. Устроившись перед компьютером с чашкой чая и потратив три часа, я разослал обновленное резюме и уже собирался встать размяться, как на кухонном столе запрыгал телефон. «Это будет второй покупкой после чайника», – пообещал я себе и встал из-за стола.

– Костян, здоров, – чуть истеричный голос Андрея, коллеги, заставило отпрянуть от динамика, – айда пить пиво.

Я посмотрел на часы. Второй час дня. Я взял пачку сигарет со стола и уже почти вышел на балкон, как что-то будто щелкнуло в голове. Словно я Медведь, а за холодильником прячется Маша и следит, чтобы я не курил пирожки.

Пришлось возвращаться на кухню, чтобы выбросить пачку. Прокашлялся:

– Привет, Андрюха. Нет, я пас.

– А че так? Ты ж щас свободен в своих волеизъявлениях, – да, он всегда пытался язвить и юморить одновременно.

– К родителям еду вечером, – просто ответил я и почувствовал дикую усталость. Затем поймал себя на мысли, что начал искать оправдание своему нежеланию идти пить с друзьями. Собственно, почему нет? С ними я каждый день вижусь на работе…. Стоп, виделся. Я ж не работаю больше там. А, неважно.

– Зря, Петька обещался на байке приехать. Кароч, мы выдвигаемся в пять. Если что, подгоняй. Мы как всегда.

– Ладно, удачи и привет Петьке, – я зачем-то кому-то помахал рукой в окно и кинул трубку на стол.

«Мы как всегда». Эта фраза преследовала меня несколько дней. Поймал себя на мысли, что тянуло к этому «всегда»: уютному, теплому, понятному. Но словно новый «Я» сидел на другом плече и прям горланил: «Не пущу. Ты нужен мне, друг. У нас будет новая жизнь».

Короче, я понял, что пути назад нет – и отпустил вожжи. Пусть течение несет меня куда-нибудь. Вдруг, там будет лучше и заодно на новые места посмотрю.

Наспех пообедал чем-то. Пока мыл посуду поймал себя на мысли, что вечером буду пить чай с родителями. От воспоминаний сглотнул. Мама всегда вкусно готовила, несмотря на занятость. Котлеты с белым от молока и сливочного масла пюре, которое хотелось есть каждый день. Пироги, ароматы которых распространялись на всю квартиру, заполняя собой каждый уголок. Булочки с домашним джемом, пухлые, упругие, таяли во рту.

Называется, худеть собрался. Молодец. Блин.

Фуф, нелегко это, оказывается. Писать. Всплывают воспоминания и прочее… Да. Но добить дневник надо.

Итак, пообедал, решил, что «по пивку» я точно не пойду ни сегодня, ни завтра, как минимум. Сел за ноут и взялся за второй пункт.

Ну как, взялся. Осмысливал я долго. Почему? Расскажу историю.

Мой первый опыт с танцами случился в десятом классе. Именно «случился». Одноклассница ставила танцевальный номер под песню Рики Мартина. Помните, Livin la Vida Loca? Вот. Со всей школы набралось пять пар. Мы готовились к какому-то конкурсу. Не помню, мозг, видимо, хорошо припрятал все, что связано с этой историей. Мы готовились месяц, почти каждый день разучивали, танцевали. Выступили мы отлично, победили в районных соревнованиях. Меня поставили в последнем ряду, потому что танцор был из меня так себе: не получалось схватывать сразу все движения. Всё, что требовалось, доходило до меня к концу репетиции. Дома я пытался пару раз репетировать перед зеркалом, но после реплики мамы: «Иди лучше приберись в комнате. Уроки сделал?» я не стал продолжать.

У меня не было понимания такта. Тогда было одно большое желание – не опозориться. Но что такое сцена – я прочувствовал и запомнил. И с тех пор иногда мысли возвращались: «Надо, блин, собраться и научиться, чтобы просто выходить на сцену и танцевать. Как они вообще так делают?»

Драйв захватил меня, я аж подергал плечами пару раз в такт внутренней песне. Да, желание танцевать было, но тело подкачало. Как всегда, нас учили повторять, но не думать. Это я уже сейчас могу сказать: в танце – главное, понять ритм и смысл танца, понять как, движения запомнить – не проблема.

Это незаконченное дело сидело в глубине души более десяти лет. И вот что скажу вам: нет ничего хуже незаконченных дел. Решил закрыть этот старый, но всплывший вопрос.

Идея – зерно, из которого обязательно что-то зародится.

Моя жизнь становилась этой бесшабашной девчонкой, которая заставляет радоваться яркой безумной жизни. Новой, непонятной, но притягательной своей неизвестностью и смутным осознанием перемен к лучшему.

Гугл в помощь, как говорится – полез искать ролики и инструкции, чтобы попробовать. Нашел. Посмотрел на часы: до встречи с родителями у меня была пара-тройка часов.

Попробовал. Это знаете, какое чувство? Решил ты худеть, не есть булок и прочих тортов, озвучил публично. Неделя, две – держишься. И в момент, когда не выдержал и купил в любимой кондитерской небольшой тортик на полкило – тебя застукала полиция диетических нравов. Стыдно, неловко, досадно, что ты не продержался. Как-то так. Благо, у меня даже кота не было. Никто не запомнил моих фееричных па.

В одиночку мне не справится – после почти двух часов попыток и душа я понял это окончательно. Но вот что интересно: мне понравилось! Тело приятно напряглось, мозг переключился с режима «все плохо» на «всему свое время». Такого внутреннего подъема я давно не испытывал.

Глянул на часы. Оставалось около часа: выезжать лучше заранее. Несмотря на субботу, на другой конец города я могу ехать долго. Вновь сел за стол и залип на безумно красивые ролики с танцами. Сальса, бачата, танго. Я готов был смотреть на эти точеные тела и выверенные движения. Местами дерзкие, местами – плавные. Они двигались так уверенно, словно для них это так же легко, как филологу понять, где в тексте ошибся одноклассник.

Я нашел своего первого учителя. Юля, 25 лет. Она два часа скрывалась от меня на одной из площадок с объявлениями и услышала только тогда, когда я буквально взмолился. Она преподавала, танцевала, могла похвастаться призами. «Ну, – решил я, – началось». И нажал «отправить сообщение».

Перезвонила она мне примерно через час, когда я подъезжал к родителям. Я попросил перезвонить, потому что на меня опять нахлынули волнение и непонятная дрожь.

– Юля, привет еще раз, – перезвонил я, когда припарковался около родительского дома. Формат моей жизни менялся на глазах. Не то, что я не был рад этому. Но уж слишком все быстро. – Это Константин. Спасибо, что перезвонила.

– Константин, привет! Давай на «ты», если не против, – ее звонкий голос уводил на площадь Барселоны, где под знойными лучами солнца улыбающиеся люди танцевали сальсу. Нет, я же говорил, что не был за границей. Видимо, роликов насмотрелся. —Социальные танцы подразумевают доверие и близкие отношения в эти несколько минут танца. Позволь пару вопросов. Есть время?

– Да, конечно, – я посмотрел на окна отчего дома. Там горел свет. Надеялся, что предстоящий разговор будет лёгким для всех. Мысли, мысли, мысли.

– Ты раньше танцевал? – как менеджер по продажам скажу, что Юля точно улыбалась при разговоре. Это сразу считывается.

– Нет.

– Почему решил, что хочешь именно танцы?

– Сложный вопрос, – я выдохнул. Это была правда.

– Понимаю, – на заднем фоне у Юли послышался сигнал автомобиля. – Смотри, я, конечно, приглашаю тебя на занятие. Рада, что ты решился, но важно решить почему именно танцы, и именно эти танцы. Латина, сальса – они непростые. В общем, тебе надо определиться, для чего все это тебе. Тогда сам поймешь, тебе это надо или нет.

– Эмм, – что за привычка чесать затылок, никогда не замечал за собой такое. – Это мечта детства. И просто сейчас сложный период. Не знаю, как сказать. Я запутался. Вернее, перестраиваю свою жизнь. – Сердце колотилось, на лбу выступили капли пота, хотя двигатель я заглушил. – Точнее, я начинаю все заново.

Пауза.

– Понимаю, – голос ее стал тише. – Скину тебе адрес смс-кой. Занимаемся по вторникам и четвергам.

– Отлично, – выдохнул я также почти шепотом. Теперь меня трясло как от холода. Я почувствовал, как леденеет спина, еще пару минут назад пылавшая от возбуждения.

– Рада, что ты решился. Жду тебя в четверг. Пока.

Я убрал телефон в карман куртки и уставился перед собой. Я действительно начинаю новую жизнь. Не меняю, не форматирую, а именно выстраиваю на чистом поле цвета… Хм, а какого цвета? Ладно, подумаю.

Так, второй пункт можно было отложить. Оставалось набраться смелости для того, чтобы выйти из машины и подняться на девятый этаж.

Я приехал. Вечером, как договаривались. Чем ближе я был к родительскому дому, тем отчетливее слышал и чувствовал свое сердце. Оно было готово выскочить подышать свежим питерским воздухом. Припарковав машину около до слез знакомого дома, я автоматически поднял глаза проверить, горит ли свет на кухне. Горел. И в большой комнате тоже. «Разговор будет максимально честным и ответит на максимальное количество вопросов. Все понятно? – я посмотрел на себя в зеркало заднего вида. – Что происходит, почему хочу помириться? Почему появился в поле их зрения? В целом почему хочу вернуться домой? Родители должны это знать».

Дотронулся до ручки дверцы, чтобы выйти – и не смог. Что-то мешало, останавливало, сигнализировало в мыслях: «Зачем тебе туда? Тебе и так хорошо?»

Было жутко некомфортно понимать, что через полчаса я буду признавать свои ошибки, соглашаться, что был не прав в чем-то. Зона комфорта в тот момент сосредоточилась в рамках автомобиля – и я не хотел нарушать это хрупкое равновесие.

Но, это надо было мне, чтобы двигаться дальше. Поэтому, спустя пять минут, я был около входной двери. Ключи я взял на всякий случай: бывало, что домофон не работал. Но все было в порядке. Я позвонил. Поднялся на этаж. Позвонил в квартиру. Отчий дом.

Открыла мама, из-за плеча которой через пару мгновений выглянул отец. Я лишь кивнул, прошептал «привет» и прошел сразу на кухню. На ней из изменений была новая скатерть и люстра. Все остальное, даже, казалось, кухонная утварь стояла, как я запомнил. В углу у плиты бутылка с растительным маслом и кисточкой. Чисто и опрятно, как всегда. То же старое пятно около раковины, которое оставил я, кажется, лет в 9. Проводил какие-то опыты.

– Все ли в порядке, сын? – отец казался ниже, чем я видел его в последний раз. добавилось и седых волос.

– Рада тебя видеть, сынок, – улыбнулась мама и ушла к чайнику заваривать чай.

– Все в порядке, – я тоже попробовал улыбнуться, но атмосфера словно ждала грозы: в воздухе витало чувство недосказанности. Родители едва сдерживали вопросы. Атмосфера была напряженная: никто не понимал, что ждать от этого визита.

Я решил, что надо говорить, как есть, максимально сжатыми и правдивыми фразами. Затем уже ответить на вопросы, если они останутся. Выдохнул, а потом набрал полные лёгкие:

– Мы разводимся с супругой. Это моя инициатива и мое решение. Мы оба поняли, что вместе больше быть не можем – мы просто теряем время, – я взглянул сначала на маму, затем на отца. Оба, казалось, ждали немного не таких новостей. – И подробности этой темы я хотел бы оставить между мной и супругой. Сейчас я встречаюсь с другой женщиной. Хочу какое-то время пожить в родительском доме в своей комнате. Еще я стал заниматься танцами, хожу в танцевальную школу.

Сказал как выдохнул. Вновь оглядел родителей. Мама вернулась к чайнику. Проверила. Минуты две-три они с отцом молча собирали стол: чайник, мёд, пряники. Мама достала тарелку с бутербродами из холодильника.

– Мы, я, – мама посмотрела на отца, когда мы сели за стол, – рады, что ты просто приехал и поделился. Но это очень неожиданно. В ее глазах читалось и недоверие, и нелепость ситуации, и вопросы, и мысли по тому, не фарс и не розыгрыш ли это все.

– Дело житейское, – сказал отец. – Как есть, так и есть.

Мама быстро справилась с чувствами и уже через пару минут засыпала меня вопросами про танцы, про жизнь, про то, как я питаюсь и т.п. На её единственный вопрос спустя, наверно, полчаса, про развод, я ответил: «Мама, прости, я не хотел бы обсуждать вопросы про брак».

Они меня услышали, за что я им дико благодарен до сих пор. После полутора часов разговора под яркий жёлтый свет, спускавшийся на нас с потолка из новой люстры, я поднялся и хотел было пойти в свою комнату – я еще не дошёл до нее с момента приезда.

– Костя, всё будет хорошо? – спросила мама в догонку.

– Не знаю, наверно, – я пожал плечами, стоя в дверях кухни. – Да, мам, всё будет хорошо.

С этого момента я начал жить в родительском доме, в своей комнате. Занимался я, по большей части тем, что формулировал свои желания и мечты на ближайшее и далекое будущее.

«А че, так можно было?» – часто возникал вопрос. Вот просто так взять и решить вопрос?

Я открыл для себя одну истину: когда ты говоришь все, как есть, не утаивая и не скрывая ничего, говоришь, что чувствуешь и обозначаешь свою позицию – мир чудесным образом встает на твою сторону. Начинаешь говорить, все тело сопротивляется. Мозг шепчет: «будешь выглядеть идиотом». Но когда надо рассказать про настоящие искренние чувства, про то, что у тебя внутри – дальше происходят сумасшедшие вещи.

Пункт один я выполнил. Это придало мне колоссальную энергию двигаться дальше.

Родители. Дорогие для меня люди. Самые дорогие, кто есть, с кем бы я хотел иметь хорошие отношения. Я хочу, чтобы они всегда меня окружали. Всё, что они в меня вложили или пытались, было с добрыми намерениями. Их желания всегда были хорошими и добрыми. Не всегда получалось найти общий язык, но то, что они хотели и хотят только добра для своего сына – это 100 %.

Я почувствовал, что буду очень жалеть, если не отплачу им той же монетой. Помочь, сказать «спасибо», что столько в меня вложили. Мне стало стыдно, что в каждом вопросе или предложении я видел лишь агрессию, направленную против меня, и пытался противостоять. На самом деле они пытались помочь, предостеречь. Если бы я изначально понимал истинную мотивацию, то и не было бы никаких ссор. Были бы другие отношения.

***

Дед закрыл дневник и слегка придавил ладонью.

Глава 5

Начались танцы или Media Luna

– Деда, и сколько ты с ними не разговаривал? – гостиную заполнял лишь свет от двух торшеров. Тишина неспеша заполняла дом. София спустилась со 2-го этажа с учебником и прошла на кухню. Вышла она с сочным яблоком.

Дед сидел по центру дивана, в центре комнаты и читал книгу. Не отрываясь от страниц, бросил:

– Ты ведь худеешь.

Хруст прекратился. Вдох и рычание. Едва слышимое, но вполне настоящее.

– Ешь, у нас скоро занятие.

Молчание и сопение. Затем хруст и активное жевание. София плюхнулась в угол дивана рядом с дедом:

– Если бы не знала, что шутишь, я бы обиделась, – она пыталась улыбнуться, но у нее получилось лишь скривиться, словно яблоко не брызгало соком сладострастия, а напоминало, что жизнь – прогулка по пересечённой местности при грустной погоде.

– Я не шутил, – дед и не думал смотреть на внучку. – Кто я такой, чтобы про все эти диеты и прочие модные активности рассказывать.

Девушка не обратила внимания на последние слова деда. Спрятавшись на кухне, она с большой кружкой какао села учить основы менеджмента. Да, программа курса дизайна и архитектуры не отличалась от интенсива в бизнес-школе. Но, по словам отца, это «важно для будущего благосостояния и умения мыслить стратегически».

София мало когда понимала отца. Знала только, что он много трудится, чтобы ей с мамой было хорошо. Поэтому она и привязана больше к деду, чем к родному отцу. Жаль, что это обыденность в нашем мире – но справедливости ради отметим, что и у Константина не всё было гладко. Его стремление быть лучше и сильнее сказывалось на здоровье и постепенно делала его хуже.

София была в отца. И это нормально, стоит заметить. Любую неудачу или нестыковку результатов с запланированным идеалом она воспринимала как конец света. Деду ничего не оставалось, как внушать ей с детства, что конец света если и будет, то он уже наступил, и поэтому, не о чем переживать. «Если только о том, задралась ли юбка», – подмигивал он ей каждый раз, когда она в гневе бросала всё и вся.

Через полчаса из кухни донеслось: «Ты так и не ответил». Затем показалась черноволосая пухленькая мордашка.

– Отец не расстроится, если ты сегодня не выучишь весь учебник? – дед все же посмотрел на внучку. Вновь улыбка. Тот же ясный взгляд с небольшим прищуром. – А то опять засидишься – и всё.

София вмиг оказалась рядом.

– Не хочу бежать впереди паровоза. Это уже за второй семестр, – кивнула девушка в сторону кухни. – Хватит. Ой, дед, я рассказывала тебе, с кем я учусь? Ну, на танцах. Я ведь пошла. Не смогла не пойти.

Дед склонил голову. Выждал пару секунд: продолжит говорить или нет:

– И там такой парень. Да? – ни намека на иронию или снисхождение. Искреннее любопытство.

– Да, – по лицу Софии побежали алые мячики. Посидела с минуту, нахмурившись. – Ну вот. Мы начали с латины. Деда, это такая красота. Блин, я тоже так хочу. Записалась на четыре дня в неделю. У них еще всякие выступления, поездки.

– И мальчики рядом, – подмигнул старик.

– Ну дед, блин, – девушка вскочила и собралась уходить, но через секунду передумала. Вернулась и уставилась на деда: – Так что, несколько лет ты почти не общался с родителями?

– Почти, – старик поёрзал. – И это были не самые приятные годы, как я осознал потом. Мне…

Что-то застучало на каменной столешнице в кухне. София выпалила «ой» и умчалась. Дед встал и подошел к музыкальному центру. Поискал что включить. Никто из присутствующих не собирался выгонять темноту из дома, и она в благодарность отступила от гостиной. Казалось, даже стало чуть светлее. И это было верное решение с ее стороны: ведь если старик включил бы верхний свет, он бы убил всё.

Фламенко. Когда-то он и его танцевал. С кем – с еще одной женщиной, страстно желающей научиться танцевать. Как и он сам. Он перепробовал все, но каждый раз относился к танцу и партнерше, как к самой большой ценности, что только может быть. Он вел их всегда почти скрытно, словно они сами знают, что делать. Их движения были продолжением его. Их дыхание было ответом на его вдох. Их взгляд блуждал лишь в его глазах.

Он жил в танце.

Он ожил в танце.

Он выжил в танце.

– Это мама, говорит, что приехали, – София встала рядом и стала смотреть, что дед хочет поставить из музыки.

– У них все хорошо? – пальцы деда замерли на Карлосе Сантане.

– Да, судя по голосу и плеску воды, – хихикнула София.

– Она это заслужила, – дед улыбнулся кому-то и развернулся к внучке. Протянул правую руку. – Ну а теперь – танцы.

***

Мы договорились о первом занятии. Да. Я ведь тебе это уже говорил, да? И родителям рассказал, что учусь танцевать… А через пару дней не смог отвертеться и от встречи в баре с друзьями – день рождения бывшего коллеги – и вновь поделился своей радостью.

Знаешь, зря я это сделал. Но внутренний предатель молчал, а проснулся только за полночь, когда меня уже обсмеяли как могли. Хотя нет, просто закидали своими страхами и завистью.

Откуда страхи? Я решился идти к своей мечте, а они до сих пор боятся. Знаешь, София Константиновна, страх останавливает нас. Всегда. Это природа, мозг бережет нас. Но надо уметь отличать страх от лени и нежелания что-то делать. Да, и, пожалуй, страх еще надо отделить от нежелания брать ответственность за свои действия. Свою жизнь. Я бы хотел, чтобы ты это запомнила, дорогая.

А зависть откуда? Так все хотят и говорят, но не все достигают и делают. Вот как думаю. Грустно, внучка, мне стало. Но и легко: поздновато, но я понял, что мне надо менять окружение. Есть такое, если хочешь что-то поменять, начни с окружения. Это работает, да.

Так что выслушал я тогда насмешки, упреки и непонимающие возгласы: «Тебе ж не пятнадцать, брось», «Зачем тебе это надо, Костян?», «Чувак, ну ты даёшь. Ты че, этот что ль?» И сочувственно хлопали по плечу.

Я не злился на них, нет. И даже обидно не было, хотя поддержка не помешала бы, особенно тогда. Я тыкался слепым котенком во все углы, лишь бы найти зацепку на каплю свежего молока. Мне было их отчасти жаль, может. Или, нет. Вру. Мне было не до этого, потому что на следующий день у меня была первая встреча с Юлей. Моим первым преподавателем танцев.

Единственное, что я запомнил с того вечера и за что благодарен ребятам. Впрочем, я всегда им благодарен за дружбу, они хорошие, просто я слегка перерос их. Либо просто сменил фокус внимания.

Я понял, София Константиновна, что когда ты озвучиваешь любую идею, часто напарываешься если не на непонимание, то на недоумение точно. Ты обычно не слышишь слов поддержки – это непринято. Пожатие плечами и взгляд на тебя, как на нелепого панду, который спросонья пытается слезть с ветки – вот что обычно встречаешь. Редко, кто говорит: «О да, это круто, давай поможем. Действуй». Если ты найдешь таких людей, держись их. Они помогут тебе достичь желаемого.

Но я не пожалел, что рассказал о танцах своим друзьям и родственникам. Что? Я уже говорил это. Ну, прости, милая, старого зануду. Рассказал и не пожалел, потому что интересно было наблюдать за их реакцией.

Ну да ладно. Наступил долгожданный день. Я ехал по городу в сторону танцевальной студии Юлии. Казалось, мир притормозил на мгновение. Машина была тогда в ремонте, я ехал на автобусе. Вышел за пару остановок, чтобы унять дрожь. Это я сейчас понимаю, что к чему. Тогда казалось, сердце вырвется наружу из-за страха, непонимания происходящего. Поток неспешных людей на мостовых. Ах, Питер. Его жители никуда не спешат обычно, они чинно прогуливаются даже в будний день, даже под моросящим дождем. Про гостей и говорить нечего. Энергетика прошлого и величие камня, что сдерживает Неву, не терпят суеты. Но в этот день все словно понимали, что будет с моей жизнью скоро – она перевернется, она уже это делает – и притормаживали, даже транспорт, выражали сочувствие. Даже тело отказывалось идти, ему не хотелось познавать новое. Только подсознание семафором било: «Хочу попробовать, хочу мечту!»

Не сломили меня ни догадки, ни ватное тело, ни вдруг поднявшийся ветер. Дошел я. И что увидел? Скажу, что я рисовал себе высоченные потолки, натуральный паркет, зеркала кругом. Ну, как у вас в школе было, помнишь? Только у меня это было больше раза в два. И еще чтобы здание было высоченное. Как твой универ. Ну ладно, вуз.

По факту это была обычная пятиэтажка с облупленным подъездом во дворе-колодце. Покажу как-нибудь. Неприглядная парадная. Запах, цвет, стены – идиллия для беспризорников. Да.

И не студия это была вовсе, а многокомнатная съемная квартира на 1м этаже. В коридоре было несколько пар обуви, наверно, семь-десять. Но не как у нас – вперемешку – а более-менее ровно.

Вышла Юля:

– Привет, Костя, рада, что не передумал, – улыбнулась она и смахнула челку со лба. – Проходи.

Самая длинная стена небольшой комнаты была одним большим зеркалом, на полу был видавший много пар линолеум. Нет, не паркет. Паркет – хорошо, его почти нельзя убить. Но вот линолеум, он был немного надорванным на швах. У твоего отца, наверняка, что-то подобное в офисе лежит.

Я не был удивлен, просто был слегка в шоке. Мозг опять попытался взбунтоваться, потому что все шло вразрез с надуманными картинками.

– Так зачем тебе нужны танцы? – она встала посередине комнаты. Вернее, залы.

– Эм, – пожал я плечами и огляделся, – наверно, чтобы испытать себя. Начать что-то новое.

– Ты что-то про мечту говорил, нет? – склонила она голову набок.

– Ну да, это мечта детства, – улыбнулся я в ответ. И серьезная мечта. – У меня сейчас такой период. Хочу рискнуть.

– Вот это правильный подход. Когда в последний раз танцевал?

– Пару дней назад, по видео. Но ничего не получилось. А так, в школе. Классе в десятом.

– Давно, – она на мгновение опустила голову, затем вскинула ее, словно что-то решив. – Хорошо, покажу пару движений.

Её грация поражала. Даже сейчас, после десятилетий любования красивыми телами, отточенными движениями, выверенными и уверенными шагами, плавными или резкими поворотами, Юля для меня казалась эталоном в этом плане.

Нет, ну кроме твоей бабушки. Не перебивай, это не обсуждается. Твоя бабушка – недостижимый идеал во всем. Со всеми её недостатками.

Так вот. Она показала базу, поворот, слайд, попыталась взять меня в закрытую позицию, но мы быстро поняли, что я не то, что «нулевой», у меня вообще нет никакого понимания. Казалось, даже осознания, на что я подписался. Ну, решился, то есть.

Сделать два шага в разные стороны для меня было проблемой. Но Юля не сдавалась. Она попросила подвигать грудью, телом. Да, она сразу перешла на сленг, поэтому к «корпусу» я привык почти сразу. Все равно я ничего не смог повторить толком.

Остаток занятия мы разучивали базовые движения и пытались научить меня повороту. Под ритм сальсы. Тогда казалось, что это просто чертовски приятная музыка. Но это потом, когда часовой урок закончился. Тогда же я едва касался её талии, руки дрожали, ноги судорожно пытались попасть в такт легкой поступи Юли и не оттоптать ей ноги. Вспотевший, я едва дышал и почти не слышал музыки, сконцентрировавшись на шагах.

Когда музыка стихла, и Юля отошла к центру, чтобы сменить диск для следующего урока, я посмотрелся в зеркало и подмигнул себе. Представь? Для меня это было шоком. Ну не делал я так никогда. Я вновь всмотрелся в свое отражение и прислушался. Во мне что-то билось, колыхалось и рвалось наружу. Я, черт возьми, сумею сделать эти чертовы два шага и выпад грудью.

А, ох, прости, дорогая. Не буду больше ругаться. Во мне появился драйв, быстро переросший в азарт. Я отмотал час назад и на ускоренной перемотке пересмотрел в голове всю запись урока. «Я смогу, дома, тренировки. Но я смогу», – крутилось в голове.

– Ну как самочувствие? Силы есть? – Юля шла ко мне и улыбалась. На заднем фоне играла бачата.

– Силы – да. Состояние – пока не знаю, – признался я. Во мне крутилась жажда продолжать хоть сейчас, но все же что-то скребло и не давало сказать твердое «да». Причем, не танцам, а именно этому месту.

– Хорошо, обычно в течение недели люди понимают, надо им это или нет, – улыбка не сходила с ее лица. – Предлагаю созвониться через неделю, там и решим.

– Да, отлично. Спасибо тебе, – я был готов расцеловать девушку. Все же она первая показала мне дорогу к звездам.

***

Дед был в саду, когда София вернулась из института. Начало новой жизни всегда дается непросто, даже молодым, что уж говорить о тех, сорокалетних, которые боятся даже думать о смене телефона – ведь к нему надо будет привыкать, менять привычки. «Нет, уж лучше мы как всегда, к чему новые эмоции?» Так и обижается на нас жизнь, которая всеми силами дает нам знаки, но мы все чего-то боимся. И, однажды, она на нас обижается, как настоящая женщина, и бьет всем, что попадется под руку. Вот так мы оказывается на распутье.

От девушки пахло изматывающей тренировкой и желчным расстройством. Глазами она словно пыталась зажечь огонь в свечах в гостиной.

– Дед, я устала, я больше не хочу, – вбежала она в сад, когда дед только поднялся с колен. Бодрость бодростью, но классический набор старика он получил целым. Цитрусы плодоносили вовсю, но София сорвала с ветки последний персик. Сок сразу поспешил по предплечью вниз.

«Там червяк должен жить, я ему дал шанс уйти самому», – пробурчал дед, не поворачиваясь. Он грузил на тележку ящики с инжиром. Их небольшой сад плодоносил круглый год. Через пару мгновений к ногам старика подкатился надкушенный плод.

– Что, запретный плод перестал быть сладким? – дед выпрямился и посмотрел на внучку. Несмотря на вечную улыбку и добродушие, глаза были серьезными. Он поднял персик и положил его поверх инжира.

– Ты о чем? – София не сдвинулась с места. – Сам сказал, там червяк. Я не хочу их есть. И вообще, ты слышал, что я сказала? Я устала, мне надоело.

– Что тебе надоело? – дед двинулся к небольшому ангару недалеко от дома.

– Учиться, заниматься. К чему все это?

– Тебе родители разве не объяснили? – дед прошел мимо, едва не задев внучку. Та вскинула брови и сложила руки на груди.

– Нет, представь себе. Сложно учиться, буду тебе лучше помогать. И танцы эти. Не получается у меня. На новый год надо распределяться по парам, я ведь говорила, что латину выбрала?

– А тут есть особый выбор? – деда почти не было слышно, поэтому девушка побежала следом. – Чем мне тут помогать? Ветки обламывать да персики с апельсинами срывать? Сам справлюсь.

София молча смотрела в спину деда. Он вмиг ссутулился и стал выглядеть на свои восемьдесят с хвостиком, распахнул ворота ангара и двинулся в полумрак. Пахнуло весенней листвой и котами. Из темноты дед вернулся уже без плодов.

Он пыхтел, пылал как подожженный фейерверк. Внучка боялась, но в то же время, как ребенок, тянулась к опасному предмету. Молча старик прошел во двор. Газон уже месяц никто не прибирал.

– Дед, да что такое-то? Что с тобой? Тебе плохо?

– Нет! Это что с тобой? Только столкнувшись с неприятностями – сразу в слезы, – старик почти кричал. – Два месяца, по-твоему, срок, чтобы понять, что учиться сложно? Учатся, уважаемая София Константиновна, всю жизнь. Чтобы ты знала. Все, что происходит, надо ценить. Кто не ценит, заканчивают непонятно где.

Внучка сунула руки в карманы куртки и склонила голову. Словно готовящийся к прыжку бык она смотрела на деда, с которым провела 18 лет своей жизни. Пока что всей жизни. И впервые ей было обидно.

Вот, видите, по правому ее плечу запрыгал красный попугай? Не видите, жаль. Сейчас переведу, что он шепчет ей: «Это твой дед. Он ухаживал за тобой, забыла, дуреха? Не смей думать даже».

На левое приземлился белый голубь: «Да ладно, старик потихоньку выживает из ума. Что с того? Не хочешь, не учись. Делов-то. Папка все решит, зря, что ли, работает. Не бери в голову, пойдем лучше пончиков поедим, а?»

София тряхнула головой. Дед уже поднимался по крыльцу. Он ни разу не посмотрел на внучку, лишь пару раз вдохнул глубоко. Девушка посмотрела вслед и осталась загорать под теплым октябрьским солнцем. Она искренне не понимала, чем вызвала гнев старика. Институт и правда ужасен – пять лет учиться, потом еще аспирантура, отец наверняка затащит. Потом эти танцы. Альберт ни разу еще не посмотрел в ее сторону, а Тони. Тони какой-то простой. Еще и с акцентом диким. Нет, сложно все это. А с дедом легко.

Из открытого окна второго этажа с дедовской половины дома послышался шум. На пол упало что-то тяжелое.

***

Дома я всю неделю разучивал движения. Частично запомнил, что-то подсматривал с роликов. И вроде получалось по отдельности, но как только звучала музыка – я сыпался как девятиклассник на выпускном. Одновременно с этим смотрел видео, обучающие сайты, искал танцевальные школы. Понял, что меня останавливало перед работой с Юлей: индивидуальные занятия были пока не по карману. Все банально до икоты. Хотя до сих пор что-то зудело и подсказывало: ищи дальше.

А интернет, все же, крутая штука. В поисках новых школ набрел на информацию про open-air на стрелке Васильевского острова, совсем под Ростральными колоннами. Каждый вечер. Лет пять уже как. Я как коренной житель удивился и даже присел: вроде, гулял по городу. Вроде, знал неплохие рестораны. Знал даже где можно быстро починить телефон и купить неплохую обувь. Черт подери, да я вообще не знал свой город, как оказалось.

Вот что значит позитивное мышление: только ты подумал про желание и проговорил цель – как вот, пожалуйста, даже искать особо не надо. Главное, захотеть искренне.

А в Питере обязательно побывай, он ждет.

Хотя, в новостях же об этом должны были говорить – это же массовые мероприятия. Да, у нас они и тогда были на особом счету и под присмотром. Сейчас-то и подавно.

Но никакой информации, мигалок, криков или чувства тревоги. Нет, эти вибрации притягивали к себе.

Подошел ближе. Две огромные тусовки, выражаясь твоим языком. Просто огромные. Частично байкеры: мотоциклы, рык моторов,

Будто дорвался до горной реки знойным летом и теперь мечтаешь упасть в нее и остудить голову.

Вторая тусовка была метрах в пяти от грозных на вид мужчин в коже. Она танцевала. Люди двигались хаотично, но смотрелись единым организмом, живым, бодрым и улыбающимся.

Подошел еще ближе. Улыбки, легкость движений. Взгляд не в пол, как мы обычно ходим, открытый и вовлеченный. Удовольствие царило везде. Танцующих словно сверху защищало покрывало искренней радости. Люди смеялись, обнимались, танцевали. За неделю активного просмотра роликов с танцами, я уже знал, что играла латинская музыка.

Я осмотрелся: таких зевак, как я, была отдельная толпа. Люди стояли и держались, хотя их тела рвались в толпу танцующих счастливчиков. Засмотрелся и я. Очнулся примерно через час с навязчивой мыслью – хочу в эту тусовку. Хочу также танцевать, открыто, не стесняясь. Легко знакомиться с новыми людьми. В общем, как ты, только наоборот.

Ладно, ладно, шучу. Но ты тоже молодец, чего дома сидеть, когда зовут тебя.

До сих пор не знаю, как я решился – видимо, мозг решил за меня размять конечности – но я подошел к ребятам, один из которых только закончил танец:

– Ребята, привет, научите меня также, – выпалил я, переводя взгляд с одного на другого.

– Не вопрос, друг, – улыбнулся невысокий парень, который еще не отдышался толком. – Пойдем ближе к музыке, там веселее.

Мы забрались в толпу и тут что-то началось. Обычно в таких случаях говорят: все происходило как во сне.

«Смотри, левая неподвижна, правой шаг вперед. Ага, круто. Теперь приставь ногу, шаг назад, ага, снова приставь».

«Ой, прости».

«Ничего страшного, их не отдавишь, не переживай. Молодец».

«Вот так, да?»

Незнакомая девушка встала со мной в пару и начала вести. Эти социальные танцы обычно парные, соло бывает редко и в основном длится 3-5 секунд, в остальном пара танцует вместе.

Музыка закончилась. Я был взмокший, словно пробежал пятнашку и побил рекорд. Кстати, я так и сделал – но позже, и всего пару километров. Не люблю бегать.

Я поблагодарил ребят и отошел подальше, чтобы побыть одному и успокоить мысли. Да и отдышаться надо было. Но спустя десять минут заметил, что наблюдаю за одной парой, танцующей танго. Он – невысокий брюнет, джинсы, облегающая футболка, плотное телосложение. Она – высокая, в длинной разлетающейся юбке и топе, в вырезе которого утонул, наверняка, не один мужской взгляд. Но несмотря на пышные формы обоих, их движения были легкими, но крепкими. Они зеркалили друг друга. Дышали в унисон. Между ними воочию можно было разглядеть искры. Поворот, быстрые движения сменяются на плавный поворот – это было потрясающе.

Когда музыка закончилась, женщина поблагодарила партнера легким кивком головы и огляделась. Через пару мгновений мы смотрели друг на друга.

Нет, не перебивай. Это была не твоя бабушка. Она подошла ко мне, и мне пришлось немного задрать подбородок, чтобы поприветствовать ее.

– Привет! Ты танцуешь или смотришь? – она откинула волосы за спину.

– Привет. Эм, пытаюсь танцевать. Вернее, хочу танцевать, – я старался держаться непринужденно.

– Понятно, вальс хоть раз танцевал? – кивнула она в сторону танцпола.

– Нет, ни разу. Также, как и танго, – ее энергия передалась и мне. – Сейчас же танго было. Вы классно танцевали.

– А, это мой ученик. Четвертый месяц с ним занимаемся, сегодня решился вот сюда прийти, – широкая улыбка озарила ее лицо, от чего щеки округлились, и она стала похожа на младенца. Пойдем, попробуем вальс станцевать.

На «три» левая нога приставляется к правой и полностью опускается на стопу в конце такта. Важно, чтобы движения были плавными. Партнерша делает все зеркально: в направлении назад и влево, с правой ноги, приставляя её к левой.

Второе движение – точно такое же, только с изменением положения ног: партнер шагает назад с правой ноги, приставляет её к левой. Партнерша двигается с левой ноги, ставит ее к правой. Получается квадрат.

На публике, в толпе танцующих – я не верил в происходящее. В результате за три часа познал столько нового, сколько у меня не было за последние несколько лет жизни. Плюс познакомился с новыми людьми и понял, что внешность реально обманчива. В действительности байкеры оказались образованными, музыкальными и добрыми людьми, а моя таинственная учительница, несмотря на эффектность и ее недоступную пышность, запомнилась как самая приветливая и грациозная леди, что я встречал. Это был шок. И я решил, что хочу идти дальше, что буду искать и учиться сам. Теперь мне это было жизненно важно.

Вечер и ночь того дня я просидел за компьютером в поисках новых роликов и клубов. Решил, что хочу именно в клуб, а не студию. Считал, что это выше по уровню и круче по базе знаний. При этом мне хотелось не только познать танец, но и общаться, дружить, учиться у людей. За полночь я наткнулся на ролик. Высокий, накаченный незнакомец в шляпе вел стройную брюнетку. Глаза в глаза. Вдох за выдохом. Он то прижимал ее к себе, то холодно отталкивал. Пытался бросить, но через мгновение возвращался.

Я влюбился до такой степени, что стал искать ребят. И нашел. Это были преподаватели, и была у них своя школа. Если бы я был нумерологом или астрологом, воскликнул бы: «Звезды сошлись» или типа «Выпала счастливая карта».

Позднее я понял, что да, везение и удача играют большую роль в нашей жизни. Однако, прежде всего надо надеяться лишь на себя. Захотел – сделал шаги – получил. Никак иначе. В противном случае, лишь обиды на окружающих и депрессия.

Да, это я намекаю на тебя. Не швыряйся словами, что устала и ничего не хочешь. Жизнь поверит и не даст, ей все равно шутишь ты или нет. Она выполняет четкий посыл – все. Так что, выше нос, будь добра, и больше амбиций в целях и желаниях.

Так вот. Нашел я контакты школы, где работали эти преподаватели, и еле дождался десяти утра, чтобы не пугать людей в три ночи. Запомнил на всю жизнь ответ приветливого мужского голоса, который ответил после третьего гудка: «Привет. Приходи, мы научим. Вторник, четверг, в 19 стартуем. Будем рады тебя видеть. Как раз новая группа».

Три дня я представлял, как пройдет вечер вторника.

Приехав по адресу, понял, что это не обычный жилой дом, как в первый раз, а большой университет с гигантскими колоннами на входе. Я поднялся, словно подросток, глазея с задранной головой, и спросил у охраны, где здесь танцевальный клуб.

«Добрый вечер, вам прямо, потом налево. Там будет дубовая дверь, не промахнетесь. Удачи». При этом он приподнялся.

«Чудеса продолжаются», – подумал я и улыбкой поблагодарил мужчину. Вечер начинался с приятных неожиданностей в виде здания почти как в моих мечтах и вежливости незнакомого человека.

Открыв массивную дубовую дверь, я попал в большой зал, просто огромный.

***

София давно так не бегала. Она распахнула дверь дедовской комнаты и замерла. Дыхание сбилось. Глаза нервно искали источник гулкого звука, упавшего мертвым грузом на пустой дом.

Дед сидел в кресле и смотрел на книги, разбежавшиеся по полу. Тяжелый вздох и протяжное «Ну деееед». Пока она собирала их, старик молча смотрел куда-то вглубь себя. Девушка попробовала заговорить или взглянуть на деда, но на лице того не было никаких эмоций. Казалось, даже улыбка ушла от ворчливого старика.

София прибрала книги и села на край кровати. Дед мотнул головой, прокрутился полный круг в кресле и через мгновение на Софию смотрели все те же голубые глаза с чертовщинкой внутри и мягкая улыбка, вновь поверившая в деда.

– Так на чем мы остановились? – он хлопнул себя по коленям, поднялся и вновь отвернулся от внучки, чтобы заняться книгами.

– Дед, все в порядке? – тихо спросила она.

Лишь шелест пожелтевших страниц, да подрагивающие иногда плечи ответили девушке. Она пересела в кресло рядом с дедом и уставилась на его профиль. Тот же молча стал выставлять книги на полку рядом.

– Да, внучка. Все в порядке.

– А я не верю тебе, – склонила голову набок девушка.

Старик медленно перемещался от стола к полке на стене и молча расставлял книги. В воздухе витала горечь и сожаление. Знаешь, когда ты понимаешь, что берёг что-то, не пользовался, и вдруг понял, что это уже непригодно для использования. Понял, что не надо было беречь это на особый случай и выходной день – всем, что есть, надо пользоваться сразу. У нас одна жизнь.

Дед закончил, и София вновь вернулась на кровать. Села, поджала ноги, уперлась локтями в колени и уставилась на старика.

– Давай я, ладно, – она сглотнула. – Прости меня, я не права была. Просто мне не с кем поделиться всеми новостями. Мария в Мадрид укатила, Карло вообще автостопщиком заделался – шлет фотки всякие. Тоже так хочу. А меня вот в этот универ затащили. И отцу ничего не скажешь – даже слушать не станет. Я не знаю, что делать. Я хочу жить, хочу танцевать, мир посмотреть. У меня есть мечты, не надо считать меня никем.

– А ты говорила ему об этом? – старик смотрел на внучку.

– Кому? Про что?

– Про свои желания, чему ты хочешь учиться.

– Ну да. Типа он поддержал меня в дизайне. Ты ж помнишь?

– Помню, не шибко только это поддержкой было, я тебе скажу, – улыбка деда стала серьезной.

– Ну да, в бизнес-школу он все равно меня отправит параллельно. На втором курсе.

– А ты хочешь?

– Не знаю, я и про дизайн уже не знаю. Сложно все это.

– Учиться всему сложно, особенно, хорошему и важному. И если тяжело дается – не значит, что это не твое. Это лишь значит, что на обучение уйдет больше времени, и практиковаться надо будет дольше. Мозг вообще ленивое создание, поэтому и сопротивляется непривычному.

– Ты ушел от темы. Твоя очередь, – София не отступала от деда. Да и как, ведь она вся в него была.

– Засыхает мандарин, который бабушка садила, – после паузы ответил старик. – Это был ее последний куст. Она мечтала, чтобы он заплодоносил на нашу рубиновую свадьбу. Для нее это было бы знаковым. А он, гад, засох.

Дед отвернулся к окну. Гуляющие занавески пытались дотянуться и успокоить. Но внучка сделала это раньше: она, как в детстве, села на колени к старику и обняла за шею.

Хватило его на полторы минуты.

– Ну ладно, у меня плечо мокрое и ноги сейчас отнимутся. Прости, но ты все же не Дюймовочка, – привычно заворчал он и выгнал внучку с колен. Улыбка вернулась.

– Зато любимая, да? – девушка покрасовалась, словно стояла перед суженым.

– Да. Но я бы занялся твоим питанием. Кардинально.

– Так на чем мы остановились, дед? – не обратив внимание на восклицание старика, София вернулась на кровать в ту же позу.

Просто огромный зал. Наверно, шесть или семь метров потолки, колонны по бокам, зеркала по стенам. Вдали сцена. В воздухе витала, отскакивала и вновь взлетала бачата. Недалеко от одной из колонн увидел группу ребят, которые пропадали в этой масштабности. Я только двинулся им навстречу, как один также отделился от них и пошел ко мне. Мы встретились примерно на середине залы.