Давай играть бесплатное чтение

Посвящается Ати.

Бу!

Anica Mrose Rissi

HIDE AND DON’T SEEK

Text copyright © 2021 by Anica Mrose Rissi

Illustrations copyright © 2021 by TK

Published by arrangement with HarperCollins Children’s Books, a division of HarperCollins Publishers.

All rights reserved.

© Захаров А. В., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Дорогой читатель!

Что тебя пугает?

Для меня ответ на этот вопрос часто меняется.

Иногда я боюсь того, что все боятся – монстров, привидений, таинственных звуков в темноте. Я просыпаюсь ночью в удобной кровати и стараюсь не думать о том, что может под ней прятаться.

А иногда мои страхи не такие понятные. У них размытая, сложная форма. Таким страхам сложнее дать определение – и сложнее их успокоить или прогнать.

Мы рассказываем страшные истории по многим очень хорошим причинам. Одни – потому что нам просто нравится немного испугаться. В других мы берём что-нибудь страшное и переворачиваем с ног на голову, чтобы оно стало смешным. Третьи докапываются до наших самых глубоких и мрачных переживаний, чтобы узнать, что же там прячется на самом деле. Они заставляют нас представить, что будет, если случится самое худшее, – а потом представить, как мы это переживаем.

Страшилки могут удивить, позабавить, развлечь и предупредить нас. Они приводят нас в ужас и очень радуют. Заставляют нас кричать «ещё!».

В этом сборнике вы найдёте самые разные страшные истории. От нескольких вы, наверное, посмеётесь. Другие заставят задуматься. От самых страшных вы, наверное, задрожите.

Если ты достаточно смел, переверни страницу. За ней тебя ждёт первый страх.

Аника Мроуз Рисси

Раз-два-три-четыре-пять – я НЕ иду искать

Никки хотела поиграть со своим братом Джереми. Но Джереми хотел поиграть с друзьями.

– Твои друзья ещё не пришли, – всё твердила Никки. – Ну пожалуйста, давай сыграем хоть во что-нибудь, пока их нет?

И Джереми сдался.

– Хорошо. Одна игра. Ты прячься, а я буду тебя искать.

Он закрыл глаза и начал громко считать.

Никки убежала в кукурузное поле. Она бежала среди кустов, пока не добралась до самого края поля, и затаилась между двух огромных тюков сена, чуть ли не больше её самой. Она села на корточки, неподвижно, насколько могла, и стала ждать, когда же её найдут.

Но Джереми её не нашёл.

Никки прислушивалась в ожидании шагов брата или характерного свиста – одна высокая нота и одна низкая, – который означал, что он сдаётся. Но слышала только ветер в кукурузных стеблях.

«Это просто обман, – подумала она. – Он не придёт».

Она села прямо на землю. «Решил, что может просто не играть со мной и ему это сойдёт с рук? Ну я ему покажу. Никуда не уйду, пока он меня не найдёт». Она привалилась к стогу сена, устроилась поудобнее и уснула.

Когда Никки открыла глаза, солнце светило прямо сверху. Уже почти полдень. Должно быть, она проспала больше часа. Никки заморгала и потянулась, но потом замерла, услышав знакомый звук: свист брата. Одна высокая нота и одна низкая. Где-то поблизости.

Осторожно, чтобы он её не услышал, Никки выглянула из-за тюков с сеном. Свист послышался снова: высокая нота, потом низкая. Никки сжала губы, чтобы свистнуть в ответ – низкая нота, затем высокая, – чтобы дать Джереми подсказку. Но, прежде чем Никки успела дунуть, она заметила нечто странное: человека в красной клетчатой рубашке.

Он повернулся к Никки, и она тут же спряталась обратно за тюки. Затаив дыхание, она ждала, что он пойдёт к ней. Но он так и не увидел её и ушёл обратно в кукурузное поле.

Сердце Никки колотилось в груди. Незнакомец – всегда опасность, этому её учили с детства. Она надеялась, что Джереми скоро её найдёт – до того как вернётся этот странный человек. Она не решилась ни свистнуть в ответ, ни выйти: вдруг он всё ещё где-то рядом.

Она дождётся брата – он придёт и выручит её. Вот как она его увидит, сразу всё станет хорошо.

Никки ждала.

И ждала.

И ждала, пока снова не уснула.

Когда Никки открыла глаза, вокруг стояли сумерки. В кукурузе свистел ветер… а потом она услышала свист Джереми. Высокая нота, потом низкая. В груди зажёгся слабый огонёк надежды.

Никки выглянула из-за тюков с сеном, боясь снова увидеть незнакомца. Его там не оказалось – но и брата она тоже не увидела.

Сначала Никки вообще не разглядела никого. Но потом снова раздался свист, листья зашелестели, и из-за высоких кустов кукурузы вышел старик.

Он шёл медленно, горбясь и опираясь на палку. Палка, похоже, служила ему не только опорой – он нащупывал ею дорогу. Старик прошёл мимо огромных тюков с сеном, но не увидел Никки, которая пряталась между ними.

Он ушёл туда, куда очень хотелось убежать Никки – через кукурузное поле, к её дому, где её наверняка ждёт брат и горячий ужин. Но по полю перед домом ходили уже целых два незнакомца. Никки так и не решилась выбраться из своего укрытия.

«Джереми скоро придёт. Приведёт собак. Всё будет хорошо», – уверяла она себя.

Ей очень, очень хотелось в это верить. Она так сильно надеялась, что устала и снова уснула.

Когда Никки проснулась в третий раз, над головой сияла полная луна. Она услышала свист брата, едва не перепутав его с ветром. Но затем снова послышались две ноты – высокая и низкая, – и она поняла, что брат наконец-то пришёл.

Никки выбралась из-за тюков и подпрыгнула от неожиданности. Среди кукурузных стеблей блуждал светящийся бледный призрак, яркий и неосязаемый, словно лунный свет, но такой же настоящий, как и ужас, наполнивший лёгкие Никки и не давший ей закричать. Призрак проплыл мимо, и снова послышался свист. Звук пробудил Никки к жизни.

Она бросилась бежать – так быстро, как никогда в жизни не бегала. Мимо призрака, через кукурузу, вверх по холму и обратно домой. Она даже не оглядывалась, чтобы проверить, не последовал ли призрак за ней. Она смотрела только вперёд, но глаза застилали слёзы. Она бежала, не разбирая дороги, пока не добралась до своего дома – и не увидела, что его больше нет.

Никки ахнула. Дом пропал. Вообще. На месте, где стоял её дом, остались лишь полуразвалившиеся стены.

Ей очень хотелось просто упасть на землю, чтобы её поглотили призрак и страх. Но этого она сделать не могла. Нужно найти Джереми.

Она добежала до соседского дома и начала колотить в дверь. Наконец ей ответили.

Дверь открыла очень удивлённая женщина в пижаме. Никки никогда раньше её не видела, но у неё не было времени спрашивать, кто она такая. Намного важнее был другой вопрос.

– Вы видели моего брата? – спросила Никки. – Джереми?

Женщина поражённо уставилась на неё, моргнула, потом засмеялась.

– Неплохая попытка, но я не верю в привидений.

Она попыталась закрыть дверь. Никки остановила её.

– В привидений? – переспросила она.

– Джереми с Кукурузных Полей, правильно? – спросила её женщина. – Мальчик, который потерял сестру? Сестра где-то прячется, а он ищет?

У Никки отвисла челюсть. Она совершенно потеряла дар речи.

Женщина покачала головой.

– Печальная история, если, конечно, ты в неё веришь. Хотя начало – чистая правда. Сестра играла с братом в прятки, куда-то убежала, и мальчик её так и не нашёл. Подумал, что она уснула где-то в кукурузе. Но, сколько бы её ни искали, найти так и не смогли – ни тела, ни даже костей.

Никки уставилась на неё. Женщина продолжила:

– Несчастные родители решили, что её похитили. Они оба умерли от горя. Но вот её брат, Джереми, продолжал её искать. Каждый день он шёл в кукурузное поле и звал сестру, но, конечно же, она так ни разу и не ответила. Он умер четверть века назад. Говорят, его до сих пор там встречают – в полнолуние, когда початки уже поспели. Он свистит и свистит, но ответа нет.

Никки ущипнула себя, но это был не кошмарный сон. Она не спала.

– Как её звали? – спросила она, чтобы окончательно убедиться. – Сестру призрака. Ну, которая пропала?

Женщина склонила голову набок.

– Ох, боже мой. Не знаю. Если кто и знал, то все уже забыли. Сама она точно давным-давно умерла.

Она улыбнулась.

– Посмотри, какой красивый восход. – Она показала куда-то мимо Никки.

Никки повернулась и увидела оранжевое солнце. Полная луна исчезла. Её сердце наполнилось тоской.

– А теперь иди домой, – сказала женщина и закрыла дверь.

Никки медленно прошла к кукурузному полю, к кустам, возвышавшимся над головой, и погладила пальцами жёсткие листья. Она вышла с другой стороны поля, устроилась поудобнее между тюками с сеном и стала ждать.

Беатрис

Утром на Рождество Беатрис сбежала по лестнице на первый этаж и увидела именно то, что надеялась увидеть: коробку с подарком, такую огромную, что она не поместилась под новогоднюю ёлку. Коробку ростом с саму Беатрис.

Коробка была завёрнута в серебристую бумагу и перевязана огромной красной лентой. На открытке было написано: «С любовью, мама и папа». Беатрис захлопала в ладоши от восторга.

– Это то, что я думаю? – спросила она.

Папа улыбнулся, размешивая гоголь-моголь.

– Открой, и узнаешь сама, – сказал он.

Беатрис развязала ленту и сняла блестящую бумагу – очень осторожно, чтобы не разорвать. Она никогда не разрывала упаковку на подарках. Если разворачивать подарки медленно, приятное волнение становится ещё сильнее.

Хотя Беатрис знала, что ждёт её внутри, она всё равно ахнула, увидев содержимое коробки: кукла «Точь-в-Точь Как Я», в натуральную величину, ходящая и говорящая.

– Она выглядит точь-в-точь как я! – сказала Беатрис.

Кукла улыбнулась в точности как Беатрис.

– В этом-то и вся идея, – сказала кукла.

– Ух ты. – Беатрис открыла прозрачную пластиковую коробку, и кукла вышла из неё. – Она ещё и говорит как я.

– Мы отправили на фабрику запись твоего голоса, – сказала мама Беатрис. – И, конечно, фотографии. Отлично у них получилось, а? Поразительное сходство.

Беатрис кивнула. Кукла тоже кивнула. Беатрис захихикала.

– Она тебе нравится? – спросил папа.

– Я её обожаю, – сказала Беатрис. – Спасибо вам огромное. Я, наверное, назову её Солнышко.

– Нет, – ответила кукла. – Нет, спасибо.

Родители Беатрис засмеялись.

– Даже хорошие манеры запрограммировали, – сказал папа. – Как здорово.

– Тебе не нравится имя Солнышко? А какое имя ты хочешь? – спросила Беатрис у куклы.

– Беатрис, – ответила кукла.

Беатрис нахмурилась.

– Но Беатрис – это я.

– Беатрис – это я, – ответила кукла.

Родители Беатрис снова засмеялись.

– Точная копия.

Папа сфотографировал их на мобильник.

Беатрис неловко переминалась с ноги на ногу. Она не хотела расстраивать куклу, но и не хотела, чтобы их звали одинаково. Но это же просто смешно – у кукол же нет чувств. Даже у ходящих, говорящих кукол в натуральную величину.

– Может быть, звать тебя Бизи? – предложила она.

Кукла уставилась на неё. Беатрис уставилась в ответ. Потом Беатрис моргнула, а кукла – нет.

– Или потом решим, как тебя назвать, – сказала Беатрис.

– Хорошая идея, – сказал папа. – Может, откроешь другие подарки?

Развернув все подарки и позавтракав, Беатрис отвела куклу на второй этаж в свою комнату.

– Это моя комната. Наша комната, – сказала она кукле. – Я сплю тут, – показала она на верхнюю полку двухъярусной кровати. – А ты можешь занять нижнюю полку.

Кукла посмотрела на верхнюю полку. Потом на нижнюю. Потом на Беатрис. Она не моргнула.

Кукла подошла к шкафу Беатрис и открыла дверцу.

– Давай поиграем в переодевания, – сказала кукла.

– Давай! – ответила Беатрис.

Она обожала примерять разные наряды. Ей всегда хотелось, чтобы у неё была подруга, с которой можно играть в переодевания вместе.

– Какая у тебя любимая одежда? – спросила кукла.

Беатрис показала ей красное бархатное платье, которое собиралась надеть на рождественский ужин.

– Оно совсем новое, – сказала она.

– Милое, – согласилась кукла и коснулась кружевного воротничка. – Можно примерить?

– Конечно, – сказала Беатрис.

Кукла сняла легинсы и топик в горошек, которые ей надели на фабрике, и надела платье Беатрис. Беатрис помогла ей застегнуть платье на спине, над отсеком, куда вставлялись батарейки. Платье идеально подошло кукле. Она закружилась, взмахнув юбкой. Беатрис очень обрадовалась, увидев, как счастлива кукла.

– Вот, – сказала кукла и протянула ей одежду, которую только что сняла с себя. – Примерь вот это.

– Хорошо, – ответила Беатрис.

Она сняла ночную рубашку, натянула одежду куклы и встала рядом с ней у большого ростового зеркала. Видеть себя рядом с собой было весело и немного странно.

– Кто девочка, а кто кукла? – спросила кукла.

– Я Беатрис, – сказала Беатрис. – Я девочка.

– Я Беатрис, – сказала кукла. – Я тоже девочка.

Беатрис засмеялась. Ну и глупая же эта кукла!

– Давай сделаем друг дружке причёски, – сказала она.

Беатрис развязала ленты на косичках куклы и расплела их. Волосы были густыми, тёмными и волнистыми – на удивление похожими на её собственные. Она расчесала кукле волосы и заколола их с одной стороны своей любимой заколкой.

Они повернулись к зеркалу.

– Да мы прямо близняшки, – сказала Беатрис.

– Почти, – ответила кукла и забрала у Беатрис расчёску. – Теперь я тебя расчешу.

– Давай, хорошо.

Беатрис села на пол и стала смотреть в зеркало. Кукла расчесала ей волосы на пробор, затем заплела волосы в две тугие тёмные косички и завязала их жёлтыми лентами, которые прежде были в её волосах.

Беатрис радостно захлопала в ладоши.

– Я выгляжу прямо как ты! – сказала она.

– А я – как ты, – ответила кукла.

– Кто девочка, а кто кукла? – спросила Беатрис у их отражений.

– Я Беатрис, – сказала кукла.

– Я Беатрис, – сказала Беатрис и улыбнулась кукле.

Кукла улыбнулась в ответ.

– Надо всё равно придумать тебе имя, – сказала Беатрис. Она моргнула. Кукла – нет.

Беатрис вздрогнула, когда в дверь постучали.

– Я тут, – сказала она.

В комнату заглянула мама Беатрис.

– Как хорошо ты выглядишь в платье, – сказала она. – Скоро придут гости. Поможешь мне накрыть стол внизу?

– Конечно, – ответила Беатрис.

– Конечно, – ответила кукла.

Мама Беатрис засмеялась.

– Я спрашивала только тебя, Беатрис, – сказала она кукле. – А кукла на рождественском обеде может и тут посидеть.

– Это я Беатрис, – сказала Беатрис, поднимаясь на ноги. – Я девочка.

– Нет, – возразила кукла. – Я Беатрис. Я девочка. А ты – кукла.

Она закинула волосы на плечо.

– Это неправда! – воскликнула Беатрис и посмотрела на маму, надеясь, что она поможет.

Мама Беатрис покачала головой.

– Поразительно, – сказала она и засмеялась.

Кукла тоже засмеялась. Сердце Беатрис колотилось.

Мама Беатрис подошла к ней.

– Так, – сказала мама. – Пожалуй, надо пока вынуть батарейки. Тогда она перестанет говорить. А потом, если захочешь, вставишь их обратно.

Не успела Беатрис сказать и слова, как мама сунула руку ей под топик со спины. Беатрис услышала тихий щелчок, а потом ощутила что-то очень странное. Она попыталась заговорить, но не смогла.

– Вот, – сказала мама Беатрис. Она убрала батарейки Беатрис в карман и улыбнулась кукле. – Готова, Беатрис?

– Почти, – ответила кукла. Она сгребла Беатрис в охапку и положила её на нижнюю полку кровати.

Беатрис хотела кричать и вырываться, но не могла.

Кукла накрыла Беатрис мягким одеялом до самого подбородка. Беатрис уставилась на лицо куклы – на собственное лицо, – когда та подоткнула ей одеяло. Беатрис моргнула. Кукла – нет.

Кукла отвернулась от Беатрис и взяла за руку маму.

– Вот теперь я готова, мам, – сказала кукла. – Знаешь, мне больше нравится, когда она не разговаривает.

Мама Беатрис пожала плечами.

– Как хочешь. Это твоя кукла.

Кукла оглянулась через плечо и улыбнулась.

– До скорого, Солнышко, – сказала кукла.

Беатрис моргнула. Она моргала и моргала, наверное, целый миллион раз, отчаянно надеясь, что мама это заметит.

– Пока, Солнышко, – сказала мама Беатрис. – Счастливого Рождества.

Кукла вывела маму Беатрис из комнаты. За ними закрылась дверь.

А вы слышали?

Ты теперь ОНО

Эй

Эй

Это кто?

Твой худший кошмар

Ха-ха

Серьёзно?

Да. Извини

ОК

Заношу тебя в чёрный список

Ты не сможешь

Почему?

Потому что:

Ты осален

Ты теперь ОНО

Отстань

Я бы так не делал на твоём месте

Что не делал?

Не бросал телефон

Это не поможет

Я тебя осалил

Прости

Мне пришлось

Если это игра такая, я не играю

Ты играешь

И, поверь, лучше тебе не проигрывать

Чувак, ты больной, ты в курсе?

Я не больной

Я в ловушке

Меня осалили

А теперь твоя очередь

Моя очередь?

Передай другому

Пока не поздно

Да отвали

Тебе меня не напугать

А зачем ты тогда шторы задёрнул?

Ничего я не делал

Врёшь

Ты выглядываешь из-за них

Но ты ищешь совсем не там

И не то

ОТВАЛИ

Ушёл в другую комнату? Не поможет

Хотя кухня неплохая

ХВАТИТ ЗА МНОЙ СЛЕДИТЬ

Фотка с братом на холодильнике очень милая

Твой стакан из-под сока у раковины?

Положи ножик

Он тебе не поможет

Ты меня не найдёшь

И ты никак это не остановишь

Прости

Я тоже не хотел в это верить

Что ты хочешь?

Неверный вопрос

А верный какой?

Что ОНО хочет?

Кто – оно?

Ты теперь ОНО

Забыл?

ОНО до тебя добралось

Не дай ему в тебе остаться

Не смешно

Я очень серьёзно

Ты – ОНО

И время пошло

Если ты никого не осалишь, время закончится

Навсегда

Тик-так

Я выключаю телефон

Нет! Стой

Ты нас обоих убьёшь

Что за?

Он не выключается

Что ты сделал?

Как ты это делаешь?

Я же говорю

Меня осалили

А я осалил тебя

У нас нет выбора – только играть

Не буду

Поверь

Я не хочу делать тебе больно

А вот ОНО хочет

Видишь?

АЙ

ХВАТИТ

Как ты это сделал?

Зачем?

У тебя десять секунд

Чтобы осалить ещё кого-нибудь

Выбери жертву

Или тебе конец

Игра закончится

Понял?

10

9

8

Стой!

7

6

Не буду

5

Не могу

4

3

2

Эй

Привет

Прости

???

Прости, пожалуйста

Кто ты?

Твой худший кошмар

Вкуснятина

Дорогие папа и Нора!

Как вы? У меня всё отлично. В лагере круто. Ребята в моей палате хорошие, наша вожатая Аланья – тоже. Но еда довольно плохая, так что если вы пришлёте чего-нибудь вкусненького, будет здорово (это намёк такой).

Сегодня утром я играла в тезербол[1] с Хлоей, она спит на той же двухъярусной кровати, что и я. А сегодня днём сдаю зачёт по плаванию.

Пожалуйста, погладьте за меня Миндальку и скажите, что я по ней скучаю.

Пора идти!

Люблю вас,

Робин

Дорогие папа и Нора!

Спасибо вам за посылку! Сырный крем – вкуснятина, крекеры – тоже, но круче всего пшикать сырным кремом из баллончика прямо в рот. Хорошо, что теперь есть чем пообедать, когда еда отвратительная.

Сегодня нам дали странный мясной суп, который пахнет как варёные носки, из которых забыли вынуть ноги. Я съела только яблоко, но потом мы с Хлоей съели то, что вы прислали. Похоже, кровь с сыром из баллончика нравится комарам меньше, чем кровь с супом из носков, потому что нас покусали намного меньше, чем почти всех остальных в лагере. Должно быть, в сырный крем добавляют кучу полезных химикатов, ха-ха.

Всё, у нас отбой. Спокойной ночи!

Люблю вас,

Робин

Дорогие папа и Нора!

Мы с Хлоей сегодня плавали по озеру на каяке. У меня от вёсел жуткие мозоли на ладонях. Я думала, что мы сможем поглядеть на какие-нибудь богатые дома, но, похоже, кроме лагеря Данмор, тут вообще ничего нет. Может быть, богачи боятся здоровенных комаров?

Хотя я их за это не виню. Комары летают жутким роем. У многих ребят из моей палаты вскочили волдыри, а по ночам я слышу, как они чешутся. Мне даже самой от этого хочется чесаться, хотя меня комары не кусали. Сила сырного крема защищает меня.

Кстати, если уж на то пошло, пришлите ещё чего-нибудь! И поцелуйте Миндальку в носик.

Люблю вас,

Робин

Дорогие папа и Нора!

Тихий час сегодня особенно тихий. Нескольких ребят отправили в лазарет, так что они не чешутся, как обычно. Я сказала, что неудивительно, что они заболели – они же ели рагу, которое воняло болотом! Но Аланья сказала, что их туда отправили не из-за пищевого отравления, а из-за комариных укусов. А ещё из-за жары и обезвоживания. Одной девочке стало так плохо, что она свалилась прямо в столовой, ухватившись за соседа. Кое-кто говорит, что она не упала, а специально на него накинулась. Я сама этого не видела, но, так или иначе, медсестра отвела их в лазарет отлежаться.

С Хлоей и со мной всё в порядке, мы передаём друг дружке сырный крем. Спасибо, что прислали ещё. И за спрей от комаров тоже.

Люблю вас,

Робин

Дорогие папа и Нора!

Сегодня утренние мероприятия отменили и собрали всех на один большой проект: мы строили стену между столовой и лазаретом, прямо до самого озера. Она высокая – выше меня. Когда мы спросили, зачем нам строить стену, вожатые отвечали «Увидите!» и «Работайте давайте!». Как-то всё очень загадочно.

Может быть, это как-то связано с военной игрой между отрядами, которая будет в последнюю неделю смены. Не знаю. Хлоя говорит, что в прошлом году ничего такого не было. (А ещё она говорит, что еда в прошлом году была лучше, а комары так не донимали.)

Стену мы построили на удивление быстро, учитывая, сколько народу у нас не хватает. Лазарет почти переполнен. По крайней мере, ребятам там не одиноко. Болеть в лагере – это вообще отстой.

У нас сейчас тихий час, я сижу у себя на кровати и ем сырный крем – на обед я не пошла. Хлое надоел сырный крем (вот странная), но она обожает ваши печеньки. Говорят, после тихого часа мы укрепим построенную стену, а потом начнём строить ещё одну. Это на самом деле довольно весело, хотя никто и не понимает, зачем мы это делаем. Аланья говорит, что после этого нам разрешат поплавать, так что мы всё-таки сможем провести соревнования по самым дурацким прыжкам в воду. УРА.

Люблю вас,

Робин

Дорогие папа и Нора!

Я очень устала строить стены – мы только этим и занимаемся последние несколько дней. Когда я допишу это письмо, то, наверное, лягу поспать. Я не очень хорошо спала ночью – меня разбудили странные звуки. Словно кто-то ходил по лесу, стонал и бился в стены. Может быть, это еноты или кто-нибудь из старшего отряда прикалывается. Или просто страшилки у костра рассказывали особенно жуткие.

Не важно. Сейчас уже ничего нет. Днём всё не так страшно.

Хлою укусил один из этих гадких комаров, и волдырь на её шее всё растёт и растёт. Говорит, у неё ещё никогда так сильно не чесались комариные укусы, и ей кажется, что она до сих пор слышит жужжание. Я сказала, что возле её головы никакие злодейские мошки не летают и ей надо есть сырный крем из баллончика, чтобы отгонять их. Она сморщила нос и сказала, что сырный крем – это отвратительно.

Ещё она сказала, что сегодняшний бефстроганов на обед был вкусным – наверное, комар ей мозги отравил, ахаха. (Пахло от обеда, как будто кто-то наелся лука, а потом пукнул, а мясо было больше похоже на заплесневелых червяков. Я его не ела, так что даже предположить не могу, какое оно на вкус.)

Я дала ей каламиновый лосьон, который вы прислали, она помазала им волдырь. Надеюсь, он поможет.

Люблю вас,

Робин

Дорогие папа и Нора!

Вчера ночью Хлоя очень странно себя вела. У неё глаза расфокусировались, а когда она говорила, я еле-еле понимала её слова. Я сказала ей, что она не в себе, а она ответила: «Извини, я сегодня как зомби» (звучало это примерно как «Шшвини я шводн ках жмбы»), но настаивала, что с ней всё в порядке – просто достало постоянное жужжание.

С утра её кровать была пуста, Аланья сказала, что её отправили в лазарет. Не могу поверить, что я это проспала. Мне уже сейчас без неё одиноко.

Я спросила, можно ли её навестить, но Аланья ответила, что ходить к больным запрещено. Всем, кто ещё здоров, запрещается выходить за стены. Такое впечатление, что мы их построили, чтобы загнать себя в ловушку.

Аланья говорит, что Хлоя скоро выздоровеет, но за всё время из лазарета ещё никто не вернулся. Больных уже больше, чем здоровых. А тот дурак, который затеял идиотский розыгрыш, не спит по полночи – ходит, стонет и завывает. Так надоело уже. Почему они не дают нам спать?

Я скучаю по дому. По поездкам на великах до карьера с Сетом, по играм с Миндалькой, по нормальной еде, как дома. Вот насколько я скучаю – я даже готова отказаться от сырного крема ради здоровой, сбалансированной еды! А ещё я хочу спать в своей кровати.

Люблю вас,

Робин

Дорогие папа и Нора!

Ваше письмо и посылка немного улучшили настроение, спасибо. Особенно мне понравился отпечаток лапы Миндальки. Я пришпилила его к стене возле своей кровати. Затычки для ушей тоже помогут.

Да, я понимаю, почему вы не можете забрать меня раньше. Да, у меня есть тут и другие друзья. Но Хлоя до сих пор в лазарете, а без неё тут не так весело.

С утра у нас осталось только одно мероприятие – Строительство Стен Всё Время. Я перетаскала уже столько мешков с песком, досок и кирпичей, что стала очень сильной. Это, конечно, клёво, но если бы я знала, что в лагере Данмор всё будет вот так, то поехала бы лучше в лагерь девочек-скаутов.

В последние два дня в лазарет никого не отправляли, но оттуда никто и не вернулся. По ночам в лагере распыляют яд, так что комары почти исчезли, но вожатые всё равно очень тщательно за нами следят. Они смазывают даже обычные простые укусы килограммами крема. Нам просто запрещают чесаться.

Я скучаю по Хлое. Даже думала вчера ночью тайком выбраться в лазарет, но, едва я выглянула за дверь, стук и завывание стали громче, так что я даже как-то испугалась.

Не беспокойтесь, я не буду больше так делать.

Люблю вас,

Робин

Дорогие папа и Нора!

У меня руки дрожат, когда я пишу это письмо, даже ручка выпадает.

Сегодня с утра часть стены сломали. Меня отправили чинить верхушку, я залезла наверх по лестнице и смогла выглянуть наружу. Я клянусь – клянусь! – что видела в лесу Хлою. Она ходила очень странно, словно у неё ноги затекли настолько, что больше не гнулись. Я позвала её по имени, но она даже головы не подняла. Но я услышала стон.

Я попыталась перелезть через стену, чтобы пойти к ней, но один из вожатых стащил меня на землю. Он сказал, что я, должно быть, просто перегрелась на солнце. Переволновалась, и мне чудятся странные вещи. Ещё он сказал, что Хлоя вчера уехала домой.

Но почему тогда её вещи всё ещё здесь?

Вожатый не ответил на мои вопросы и отправил в домик отдыхать.

Я немного поспала, но потом проснулась, услышав снаружи грохот. Потом были крики и визги, потом крики смолкли, и теперь я слышу только стоны. Такие громкие. И ещё я слышу, как что-то волочат по земле.

Может быть, это мешки с песком. Но нам объясняли, что нужно присесть, взвалить их себе на плечи и нести.

Темнеет – получается, я проспала обед. Почему никто за мной не пришёл? Я съела последнюю порцию сыра из баллончика и один из двух оставшихся шоколадных батончиков. Я боюсь выходить.

Пожалуйста, пришлите ещё еды, но лучше просто приезжайте и заберите меня. Мне тут совсем не нравится.

Люблю вас,

Робин

Дорогие папа и Нора!

Когда я проснулась утром, в домике было пусто. Никто не пришёл ночевать. Даже Аланья.

Больше никто не стонет, солнце встало, но я всё ещё боюсь выходить на улицу. Я никого не слышу и не вижу никого из окон – хотя из окон вообще трудно что-то увидеть, вокруг домика со всех сторон растут деревья.

Я съела на завтрак последний батончик, но нашла ещё баллончик с сырным кремом – он закатился под нашу с Хлоей двухъярусную кровать. Он вроде где-то наполовину пустой. Ну, или наполовину полный, как сказала бы Нора. Ха-ха.

Я считаю, что это знак. Знак, что я это всё переживу.

До окончания смены ещё пять дней. Пять дней до того, как вы должны за мной приехать.

Но я не могу так долго здесь оставаться.

Я пойду на запад, прочь от озера. Возьму с собой сырный крем, спрей от комаров, фонарик и это письмо. И отпечаток лапы Миндальки тоже.

Если это письмо до вас дойдёт, а я – нет, то, пожалуйста, скажите Миндальке, что я её люблю.

Я и вас обоих люблю. И не только потому, что вы присылаете мне сырный крем:)

Я выхожу из домика.

Пожелайте мне удачи.

Люблю вас,

Робин

Бесстрашный

Секрет

Ава и Джулиана были из тех подруг, которые делятся всем – в том числе секретами.

Особенно секретами.

Ава рассказала Джулиане, что это она сломала мамину заколку и испытала огромное облегчение, когда во всём обвинили её маленького братика (а он был ещё настолько маленьким, что его даже не отругали). Джулиана рассказала Аве, где держит личный дневник, и иногда даже разрешала Аве его читать (хотя Ава и так знала почти всё, что в нём написано). Они рассказывали друг дружке, что на самом деле думают о прочитанных книжках, о своих знакомых и о том, что слышали в новостях. Они делились мечтами о будущем и даже страхами и тревогами.

Не было ничего, о чём Ава не хотела или не могла бы рассказать лучшей подруге. Но вот Джулиана кое о чём Аве рассказывать не желала. Единственный секрет, которым она не делилась.

– Что же это? – спросила Ава. Она наклонилась ближе к Джулиане, хотя они и так сидели совсем рядом.

Джулиана покачала головой.

– Не могу сказать.

Ава нахмурилась и почесала ссадину на коленке.

– Но ты знаешь все мои секреты. Я рассказываю тебе о себе всё!

– Я тоже рассказываю тебе всё о себе, – ответила Джулиана. – Ты моя лучшая подруга. Но этот секрет я не могу тебе рассказать. Просто не могу.

– Ну пожалуйста! – взмолилась Ава. – Я никому не расскажу, клянусь.

– Я знаю, что не расскажешь. Но я не могу. Секрет мне не позволит.

Ава сложила руки на груди.

– Что значит «он тебе не позволит»?

Лицо Джулианы стало серьёзным, почти испуганным. Она прошептала:

– Я имею в виду, что секрет хочет оставаться секретом. А если я расскажу тебе, то из нас двоих в живых останется только одна – потому что иначе секрет не выживет.

Ава вздрогнула.

– То есть ты хочешь сказать, что секрет меня убьёт?

Джулиана никогда ещё не говорила настолько странных вещей. Ава была не совсем уверена, что такое вообще возможно. Может, это какой-то розыгрыш? Или игра, в которую с ней играет Джулиана?

Джулиана моргнула.

– Я такого не говорила. Это очень сильный секрет. Зачем рисковать? Это слишком опасно.

Ава встала. Это уже совсем странно. Она на самом деле не поверила Джулиане, но решила, что больше об этом говорить не стоит. Подруга всё равно явно не собиралась рассказывать ей свой секрет прямо сейчас. Придётся спросить в другой раз.

– Ладно, – сказала Ава. – Пойдём играть в лесу.

И они пошли играть.

Ава не могла не думать о секрете Джулианы. На следующей неделе она снова спросила о нём. Но Джулиана опять отказалась отвечать.

– Это не такой секрет, как другие, – сказала она. – Им нельзя делиться. Нам нельзя обеим его знать.

Ава чуть не закричала от досады.

– Если этот секрет нельзя рассказывать, от кого ты сама его услышала? – спросила она.

Джулиана огляделась через плечо, словно проверяя, не подслушивают ли их.

– Я его не услышала. Мне никто не рассказывал, – ответила она. – Однажды я просто узнала его. Словно секрет решил поселиться во мне. – Она ещё больше понизила голос. – После того как я узнала секрет, у меня не осталось выбора, кроме как хранить его. Вот как он работает.

У Авы по спине побежали мурашки. Может быть, и хорошо, что она не знает этот секрет. Может быть, Джулиана им не делится именно потому, что она её лучшая подруга. Ава боялась даже слышать об этом секрете.

Прошло сорок лет – и они за эти сорок лет ни разу не говорили о секрете.

Но обо всём остальном они говорили. Ава рассказывала Джулиане о своей семье и трёх детях, и о том, что ей нравится и не нравится на работе, и о беличьем семействе, поселившемся на чердаке. Джулиана рассказывала Аве о своих приключениях и путешествиях по миру, и о последнем разговоре с отцом, и о том, что она думает и чувствует, слушая любимую музыку. Они делились друг с дружкой всеми надеждами, мечтами, страхами и разочарованиями – и всеми секретами.

Всеми, кроме одного.

Когда Ава снова пришла в гости к Джулиане, она напомнила о нём.

– Эй, помнишь тот секрет, из детства? Который ты мне никогда не рассказывала?

Джулиана явно удивилась.

– Конечно, помню, – ответила она. Налив ещё чаю, она подтолкнула к Аве сахарницу.

– Ты рассказывала его кому-нибудь? – спросила Ава.

Джулиана подняла брови так, что их стало видно даже за чашкой, поднесённой ко рту.

– Нет, конечно, – ответила она. – Я ни за что этого не сделаю.

Ава улыбнулась старой подруге.

– Расскажи мне сейчас, пожалуйста! Я умираю от любопытства!

Джулиана со звоном поставила чашку обратно на блюдце.

– Не умирай! Оно этого не стоит! Я же тебе говорила! – строго ответила она.

Ава захихикала. Но подруга выглядела совершенно серьёзной.

Ава закатила глаза.

– Да ладно, мы уже далеко не дети. Ты же не всерьёз веришь, что секрет убьёт одну из нас?

Джулиана пожала плечами и отвернулась.

– Это очень сильный секрет, – сказала она. – Не могу сказать, что он сделает. Да и вообще, любопытство кошку сгубило.

Рыжий кот на тахте замурлыкал.

– Может быть, если ты мне расскажешь, то сила секрета ослабнет? – предположила Ава.

Джулиане было не по себе.

– Сомневаюсь, что всё будет именно так, – ответила она.

Ава отпила чаю, надеясь, что он успокоит неприятный холодок в животе.

– Откуда секрет берёт свою силу? – спросила она.

Но Джулиана больше не сказала ничего.

Подруги не вспоминали о нём всю неделю, что провели вместе. Но, когда Ава уходила, Джулиана обняла её и сказала: