Казаки на «захолустном фронте». Казачьи войска России в условиях Закавказского театра Первой мировой войны. 1914—1918 гг. бесплатное чтение

Роман Евдокимов
КАЗАКИ НА «ЗАХОЛУСТНОМ ФРОНТЕ»
Казачьи войска России в условиях Закавказского театра Первой мировой войны, 1914–1918 гг.

Посвящается моему учителю доктору исторических наук, профессору Олегу Владимировичу Волобуеву

Серия «Новейшие исследования по истории России» основана в 2016 г.

© Евдокимов Р.Н., 2022

© «Центрполиграф», 2022

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2022

* * *

Введение

Участие России в Первой мировой войне и последовавшие за этим события великой российской революции стали началом тяжелейшего периода в истории казачества, когда обострившиеся системные противоречия между традиционным укладом и складывающимися модернизационными процессами в обществе и государстве на заре Новейшего времени не только поставили под сомнение способность казачьих войск как вида вооруженных сил успешно выполнять требуемые от них боевые задачи, но и целесообразность существования самих казаков как особой социальной организации. Данные обстоятельства потребовали провести глубокие преобразования в военном и административном устройстве казачества, его социально-экономической организации, формирования принципиально нового военного опыта, а также политических и идеологических взглядов.

В призме этих преобразовательных изменений высокий интерес представляет собой Закавказский театр боевых действий (российско-османский фронт), имевший, по сравнению с другим военным театром России — Западным (Восточноевропейским), ряд специфических черт:

1) Нахождение в составе Закавказской группировки российских войск наибольшего количества казачьих частей и соединений, представленных всеми основными родами оружия того времени — кавалерией, пехотой и артиллерией. Кроме того, Закавказский фронт опирался на географически ему близкие казачьи области Северного Кавказа и Предкавказья — Терскую, Донскую и, прежде всего, Кубанскую, которая фактически стала главным фронтовым источником резервов. Все это делало данный театр боевых действий «самым казачьим» на всем военном пространстве Первой мировой войны.

2) Значительная отдаленность от основных российских группировок вооруженных сил и тыловых баз, приводившая на отдельных этапах к практически автономному существованию данного фронта, могущего рассчитывать часто лишь на свои силы. При этом он имел огромное военно-стратегическое значение, так как прикрывал не только южные российские рубежи, но и, по сути, весь восточный фланг Антанты. Тем не менее, даже несмотря на существенную нехватку ресурсов, на данном театре — единственном за всю войну, вплоть до зимы 1917/18 г., российские войска не только не потерпели ни одного сколь-нибудь серьезного поражения, а, наоборот, сковывая основные силы Османской империи и одерживая серьезные победы, смогли глубоко продвинуться на территорию противника.

3) Преобладание в Закавказье крайне сложных географических условий (рельеф, климат), что предопределяло маневренный тип боевых действий, что позволяло сохранять особенности «традиционной» войны (массовое использование конницы, тактика набегов и пр.), избегая в стратегическом плане позиционного характера противостояния с неприятелем, как это было на европейских театрах.

Закавказский фронт проходил по землям от Черного моря на западе и до хребта Эльбрус на востоке, от реки Араке на севере и до верховьев Тигра и Евфрата на юге — областям сильно пересеченным, чей общий характер местности описывается как «сильно гористый… суровый, необыкновенно дикий, с глубокими мрачными ущельями, крутыми спусками и подъемами». Очаги цивилизации были немногочисленны, каждое направление было изолировано горами. Пути сообщения имели слабое развитие, — лишь дорога Гасан-Кала — Эрзерум — Байбурт — Трапезунд и ее ответвление Гюмиш-Хана — Эрзинджан были шоссированы. Остальные крупные дороги, называвшиеся турками пушечными, были грунтовыми и проходили только по водоразделам; в прочих же местах существовали только тропы «в один конь». Железные же дороги вовсе отсутствовали. Поэтому весной, когда начиналось половодье, какое-либо сообщение делалось практически невозможным.

Также весьма затруднительна была добыча топлива, особенно для нужд столь огромного числа людей, каковое представляли собой войска противоборствующих сторон, так как леса росли лишь вдоль побережья Черного моря и в районе Сарыкамыша, а в остальных областях деревья были большой редкостью. При этом зима, длившаяся пять месяцев в году, была очень холодной — температура воздуха доходила до -25 °C, а в горах — и до -30 °C; выпадавший слой снега достигал высоты 2 м, в горах — даже 4 м. Лето же, наоборот, отличалось сильной жарой (до +50 °C), с малым количеством осадков. Такой климат отрицательно отражался на здоровье людей и животных и вызывал частые эпидемии чумы, ящура, малярии, тифа, цинги, лихорадки и пр. Иными словами, «квартирные условия… были неблагоприятны для размещения войск»^[1].

Кроме того, российская армия в Закавказье на протяжении всей войны действовала, за исключением некоторых незначительных эпизодов, только на иностранных территориях — османской и персидской, то есть воевала в окружении чуждого, очень часто недружественного населения, в незнакомой, непривычной обстановке, что усиливало сложность боевой деятельности и обеспечения соединения с тылом. Все это для России представляло Закавказский театр военных действий, по сравнению с Западным, проходившим по «развитым» землям Восточной Европы, где стояли крупные города и повсюду находились обработанные руками человека угодья, где были проложены относительно многочисленные железные и автомобильные дороги, как некий «задворок», «захолустье» цивилизованного мира, как «захолустный фронт» Первой мировой войны^[2].

Глава 1
Закавказский театр боевых действий

1.1. Организация, состав и оперативно-стратегические задачи российской группировки в Закавказье

Вступление Османской империи в Первую мировую войну на стороне Центральных держав было предрешено еще в самом ее начале — 22 июля (4 августа) 1914 г. — в день, когда был заключен германо-османский оборонительно-наступательный договор. Он фактически делал Османскую империю сателлитом Германии и основным ее стратегическим союзником в борьбе за Ближний Восток и являлся для последней ключом, открывавшим большие стратегические возможности в Азии. В тот же день Портой была объявлена всеобщая мобилизация якобы в целях собственной безопасности. Для поддержания своего союзника Германия отправила в Константинополь крейсера «Гебен» и «Бреслау», которые, прибыв 28 июля (10 августа) в константинопольскую императорскую гавань Золотой Рог, были переданы османам. Эти события показывали неизбежность военного столкновения между Османской империей с Россией — единственным препятствием в овладении Кавказа, а также Туркестана, Персии, Афганистана и, потенциально, Индии.

Правящий в то время османский император — султан Махмуд (Мехмед) V — был в ужасе от предстоящей войны: «Воевать с Россией! Но ее трупа одного достаточно, чтобы нас сокрушить!» Однако старотурки и сам повелитель правоверных ничего уже не значили в собственной стране. Султанская власть существовала лишь номинально, так как после революции 1908 г. настоящим властелином империи являлась младотурецкая партия «Единство и прогресс», возглавляемая «пылким и честолюбивым» военным министром Энвер-пашой — убежденным сторонником германской ориентации. Он способствовал тому, что армия — единственная организованная структура в государстве и опора младотурок — оказалась полностью под контролем эмиссаров из Германии, которые, следуя указаниям кайзера Вильгельма II, подталкивали Порту к вооруженному выступлению против России^[3].

В середине осени 1914 г. наступил подходящий момент для удара по Кавказу. Все силы России были отвлечены тяжелой борьбой на Западе. Кавказ оставался почти что без защиты. Подобный случай не мог больше повториться. Энвер-паша, окрыленный грандиозными политическими планами, верил фанатически в свою звезду. И жребий был брошен — в ночь на 16 (29) октября 1914 г. османские корабли атаковали российские порты на Черном море. В ответ в тот же день наместник его императорского величества на Кавказе, генерал от кавалерии, генерал-адъютант Свиты его императорского величества граф И.И. Воронцов-Дашков приказал своим войскам произвести ответный удар против оттоман, перейдя государственную границу с Османской империей и атаковав их сухопутные части.

За последующие двое суток российские власти окончательно убедились в непримиримости оттоманской стороны, решительно настроенной на войну, и невозможности договориться с нею дипломатическим путем — это было бесполезно. Поэтому 20 октября (2 ноября) 1914 г. император Всероссийский Николай II подписал Высочайший манифест, официально объявлявший народу о вступлении в войну с Османской империей. В свою очередь, османские силы в тот же день начали наступление на Карс, вторглись в Батумскую область. 1 (14) ноября в Османской империи публично провозгласили Великий джихад против России, Великобритании и Франции, надеясь поднять на восстание прежде всего российских мусульман. 8 (21) ноября османы также начали вторжение на персидскую территорию, на запад Персидского Азербайджана, нарушив нейтралитет этой страны. Тем самым они желали полностью охватить всю закавказскую границу России и вовлечь в войну на своей стороне Персию, а также, по возможности, Афганистан^[4].

К началу Первой мировой войны Османская империя могла поставить под ружье до 1,3 млн человек. Основную часть османских сухопутных сил составляли профессиональные воины из турок — аскеры. По организационному принципу они разделялись на три части: 1) кадровые регулярные войска — низам (40 дивизий), 2) особый вид войск, сохранявших еще в своей организации отпечаток средневековой эпохи, — редиф (53 дивизии) и 3) народное (султанское) ополчение — мустафиз (до 100 тыс. человек). Еще существовали ихтиат — кадровый резерв и гамидие (хамидие) — части, выставляемые населявшими османскую Армению курдскими племенами — аширетами. Последние призывались по тому же принципу, что и казаки, формируя вдобавок к 40 полкам регулярной кавалерии своих 20 конных полков, а также несколько батальонов легкой пехоты.

Действующие войска составляли 13 корпусов, 2 отдельные пехотные и кавалерийскую дивизии. В оперативном отношении отмобилизованные османские войска организационно были сведены в шесть полевых армий. Из них 1, 2 и 5-я армии защищали Константинополь, проливы и Черноморское побережье Анатолии, 4-я — обороняла Левант с юга от британских войск, 6-я — действовала в Месопотамии. Против России же в Западной Армении была развернута сильная по составу 3-я армия. В долине Евфрата также сосредоточивался подходивший из Мосула 13-й корпус.

Каждый корпус состоял из трех пехотных дивизий и корпусных частей, — всего 25 тыс. бойцов (33 пехотных батальона и 10 эскадронов), при 60–84 орудиях и 42 пулеметах. Пехотная дивизия имела в своем составе три пехотных полка, один стрелковый батальон и один артиллерийский полк — 8 тыс. бойцов (10 пехотных батальонов) и 16–24 орудия и 12 пулеметов^[5].

Отличительной особенностью оттоманской армии являлась мода на все европейское, особенно германское, дошедшая до абсурда и приведшая к тому, что и организационное, и стратегическое руководство ими фактически осуществляли не паши султана, а военные представители Германии и Австро-Венгрии (до 6 тыс. человек), контролировавшие все сферы обучения и службы султанской армии. Эти представители — инструкторы — были объединены в иностранные инспекции, особенно многочисленные в частях, непосредственно оборонявших Константинополь. Однако в соединениях, стоявших на окраинах, в том числе и в Закавказье, их было крайне мало.

Руководил инструкторами генеральный инспектор Оттоманской армии, глава германской военной миссии в Османской империи генерал от кавалерии О.Л. фон Сандерс (в 1915–1916 гг. он также будет командовать 5-й армией Порты). Главную роль в оттоманском Генеральном штабе тоже играл представитель Германии — начальник штабного оперативного отдела полковник (с 1915 г. — генерал-майор, а с 1917 г. — генерал-лейтенант) Ф.Б. фон Шеллендорф. Даже личным адъютантом султана Мехмеда V был германский генерал-фельдмаршал К. фон дер Гольц (Гольц-паша), которого затем, в апреле 1915 г., назначили командующим 1-й, а потом — 6-й армией Оттоманской Порты^[6].

Несмотря на такую офицерскую «опеку» со стороны Германии, сухопутные войска Порты «страдали» большим некомплектом собственных — османских — офицеров: сказывалось недостаточное количество высших военных учебных заведений. Недостаточно также было и генералов, набиравшихся только из турецкой знати — пашей, в результате чего не то что бригадами, но и многими дивизиями командовали лишь полковники. По сравнению, например, с Россией, где недостаток высшего командного состава армии стал проявляться не раньше 1917 г., да и то только на бригадном уровне, это, конечно, было большой проблемой.

Характерной чертой османской армии являлась и почти сплошная неграмотность младшего командирского и рядового состава (до 95 %) и невысокий уровень боевой практической подготовки. Особенно это характерно было для редифа и гамидие, которые, по сравнению с кадровыми войсками, отличались слабой дисциплиной и низким моральным духом, а также слабым вооружением (особенно это касалось курдов), что не позволяло поручать им сколь-нибудь сложные военные задачи.

Ко всему прочему, османская промышленность не в состоянии была полностью обеспечить свои войска боеприпасами и совершенно не производила артиллерийских орудий, которые получали из Германии. Кстати, османская артиллерия по большей части имела устаревшие системы, эффективные в условиях войн скорее XIX столетия, но никак не в реалиях Первой мировой войны. Единственным, чем османские части были прекрасно обеспечены, являлось летнее обмундирование, хотя в то же время дела со снабжением зимней одеждой шли весьма плохо.

Дабы повысить боеспособность войск, с 1 (14) марта 1914 г. Порта начала военную реорганизацию, заключавшуюся в ликвидации редифа и стрелковых частей и установлении баз, где в мирное время готовились бы кадры для всех родов войск. Одновременно с этим шло и перевооружение артиллерии. Однако из-за финансового неблагополучия к началу боевых действий данная реформа так и не успела завершиться. Но все же, несмотря на серьезные проблемы, османское руководство имело в этом направлении определенные успехи. Так, в сентябре были проведены необходимые военно-мобилизационные мероприятия для доведения штатов войск до нормативов военного времени. Кроме того, Порта, преподносившая себя главной в мире защитницей всех правоверных, смогла, благодаря пропаганде идей панисламизма, произвести значительный религиозный подъем среди личного состава своей армии, доходивший порой до фанатичного уровня. Принесли плоды и попытки поднять на борьбу с Россией некоторую часть мусульманского населения Закавказья (в Чорохском крае)^[7].

У России единственной военной силой на Кавказском направлении являлась Отдельная Кавказская армия, сформированная из частей и соединений Кавказского и Туркестанского военных округов незадолго до начала войны с Османской империей, — ее формирование было начато приказом по Кавказскому военному округу № 211 от 16 (29) июля 1914 г. Официально ее главнокомандующим был уже упоминавшийся граф И.И. Воронцов-Дашков, который держал свою ставку в Тифлисе. Однако, будучи уже престарелым человеком, назначенным на свой ответственный пост только по причине значимости своего чина и титула, но никак не из-за военных и политических способностей, он не мог в полной мере выполнять требуемые командные функции — по состоянию здоровья он даже не мог позволить себе регулярных объездов вверенных ему территории и войск, предпочитая постоянно находиться в своей тифлисской штаб-квартире, — и, поэтому его во всем замещал заместитель по военной части генерал от инфантерии А.З. Мышлаевский. Начальником штаба Отдельной Кавказской армии состоял один из будущих лидеров Белого движения, Генерального штаба генерал-лейтенант Н.Н. Юденич, с декабря 1914 г., как наиболее способный, удачливый стратег из всего армейского руководства, взявший в свои руки главенство в управлении войсками Кавказского фронта^[8].

В преддверии ожидавшейся крупной войны российский Генеральный штаб разработал четыре варианта стратегического развертывания сил Отдельной Кавказской армии и характера ее боевых действий:

1) в случае войны только с Османской империей в состав армии, помимо имевшихся у нее трех армейских корпусов (1, 2 и 3-го Кавказских), назначались дополнительно еще четыре-пять — из Одесского и Казанского военных округов, что расширяло ее, таким образом, до семи-восьми корпусов. Образ действия при этом предписывался быть широко наступательным;

2) в случае одновременного выступления Османской империи на стороне Германии и Австро-Венгрии один армейский корпус (3-й Кавказский), а также второочередные полки Кубанского и Терского казачьих войск отправлялись на Западный театр боевых действий, а в армии сохранялись два армейских корпуса (1-й и 2-й Кавказские) и формировались второочередные части, которым указывалось держать стратегическую активную оборону в приграничных районах;

3) в случае первоначального нейтралитета Порты в войне с Германией и Австро-Венгрией на Запад сразу же эшелонировались 2-й и 3-й Кавказские армейские корпуса, а на Кавказе оставлялись только 1-й Кавказский армейский корпус и ряд второочередных формирований, усиливать которые дополнительно не предполагалось. Армии ставилась задача прикрывать границу, а в случае необходимости — отходить и закрепиться по большей части по линии Большого Кавказского хребта, с обязательным удержанием Военно-Грузинской дороги и Баку;

4) в случае полного нейтралитета Порты в войне с Германией и Австро-Венгрией на Запад эшелонировались все Кавказские армейские корпуса и все второочередные воинские формирования, с заменой их ополчением^[9].

Из вышесказанного уже понятно, что позднее вступление Османской империи в войну на стороне Центральных держав привело к реализации третьего из задуманных вариантов стратегического плана, согласно которому 16 (29) июля 1914 г. в Кавказском военном округе была объявлена мобилизация. Тогда же, конце июля — августе, 2-й и 3-й Кавказские армейские корпуса, то есть две трети всех сил Отдельной Кавказской армии, были отправлены на Западный театр, где оперативная обстановка после неудачной Восточно-Прусской операции требовала срочной поддержки действующих войск.

В Отдельной Кавказской армии остались лишь 1-й Кавказский корпус, с заменой 1-й Кавказской стрелковой бригады, ушедшей на Запад вместе со 2-м Кавказским корпусом, на 2-ю Кавказскую стрелковую бригаду из его состава. Также последний корпус оставил на Кавказе 2-ю Кавказскую казачью дивизию. К сентябрю из Туркестана был переброшен малочисленный 2-й Туркестанский армейский корпус. Однако его задерживать на Кавказе поначалу, видимо, не предполагалось, так как корпусной штаб вместе с самим корпусным командиром генералом Лешем был уже отправлен на Юго-Западный фронт. В то же время началось переформирование и развертывание частей 1-го Кавказского корпуса — 20, 39 и 66-й пехотных дивизий. Также формировались 2-я и 3-я Кубанские пластунские бригады и новый — 4-й Кавказский корпус.

При этом подвергся коррективам и сам план предполагаемых действий. Так, в предписании главнокомандующего Отдельной Кавказской армией от 4 (17) сентября 1914 г. определялось предотвращение возможности появления неприятеля на российской территории, в том числе путем «решительного наступления», видимо имея в виду нанесение коротких контрударов. В то же время необходимых запасов для обеспечения действующих войск, особенно в наступательных операциях, не хватало. Также недостаточно были налажены связь и инженерное дело. Командный состав имел слабую подготовку в проведении крупных войсковых операций^[10].

К самому началу войны в Закавказье Отдельная Кавказская армия имела в своем составе около 200 пехотных батальонов, 117 казачьих сотен и 15 инженерных рот, — всего примерно 190 тыс. человек и 350 орудий. По другим данным — 153 пехотных батальона, 175 казачьих сотен, 12 инженерных рот и 5 батальонов крепостной артиллерии — всего 170 тыс. человек и 350 полевых орудий^[11].

Эти войска располагались на 600-верстном (чуть более 640 км) пространстве с запада на восток вдоль российско-османской и российско-персидской границы, а также на внутренних северо-западных территориях самой Персии. В оперативном отношении они делились на:

1) Приморский отряд генерал-лейтенанта А.Я Ельтина (Елыпина) (сборного состава), прикрывавший Батум;

2) 1-й Кавказский армейский корпус генерала от инфантерии Г.Э. Берхмана в составе 20-й и 39-й пехотных дивизий, который был разделен на два отряда — Ольтинский (генерал-лейтенант Н.М. Истомин), прикрывавший подходы к главным силам армии от Карса к Эрзеруму, и Сарыкамышский — основные армейские силы (командовал сам командир корпуса Берхман), прикрывавший Эрзерум;

3) Эриванский отряд генерал-лейтенанта Д.К Абациева (66-я пехотная дивизия), прикрывавший главные силы на Баязетском направлении;

4) Макинский отряд Генерального штаба генерал-лейтенанта Николаева, охранявший Макинскую область;

5) Азербайджанский (Ван-Азербайджанский) отряд Генерального штаба генерал-лейтенанта Ф.Г. Чернозубова (2-я Кавказская стрелковая бригада), наблюдавший Мосульское направление и поддерживавший порядок на севере Персии;

6) армейский резерв, в состав которого входили 2-й Туркестанский армейский корпус Генерального штаба генерал-лейтенанта М.А. Пржевальского (4-я и 5-я Туркестанские стрелковые бригады) и гарнизон Карсской крепости (формировавшаяся 3-я Кавказская стрелковая бригада).

Помимо этого, по вышеназванным корпусам и отрядам были распределены отдельные батальоны двух пластунских бригад, а также несколько казачьих полков, три казачьи дивизии и пограничные части^[12].

Российской Кавказской армии османы противопоставили сосредоточившуюся в районе Эрзерума 3-ю армию под началом Гассан-Иззет-паши, начальником штаба которой был германский майор Гюзе. Армия состояла из трех корпусов (9, 10 и 11-го), — в каждом по три пехотные дивизии и одной кавалерийской бригаде, — и из отдельных дивизий: кавалерийской, четырех с половиной курдских конных и двух пехотных, а также жандармских частей. Дополнительно к российским границам из Междуречья были направлены и части 13-го корпуса. Всего османы располагали на Кавказе 12 пехотными и 6 конными (аскерскими и курдскими) дивизиями. Итого 81 пехотный батальон, 35 кавалерийских эскадронов, инженерный и обозный батальоны, телеграфная рота — всего 190 тыс. человек, при 112 пулеметах и 54 орудиях. По иным данным — 100 пехотных батальонов, 165 кавалерийских эскадронов и курдских конных сотен — всего 170 или 190 тыс. человек при 244–300 орудиях. Также имелось примерно 380 крепостных орудий в Эрзерумской крепости. Другие данные определяют численность османской группировки лишь в 90 тыс. человек при 263 орудиях^[13].

Российское командование не видело иного выхода из сложившейся тяжелой обстановки в Закавказье, кроме как нанести имевшимися в наличии небольшими силами упреждающий удар по скопившейся близ границы османской группировке, расстроить ее и отбросить как можно дальше от Закавказья, чтобы выиграть время, необходимое для подтягивания к фронту резервов и установления устойчивой фронтовой линии. Поэтому 19 октября (1 ноября) 1914 г. Кавказской армии был отдан приказ о переходе государственной границы всеми отрядами. Так, в пограничном районе при горах Кепри-Кее началось Кеприкейское сражение, продолжавшееся до 20 ноября (3 декабря) 1914 г. 20 октября (2 ноября) главные силы россиян под началом генерала Берхмана — 1-й Кавказский армейский корпус (39-я и половина 20-й пехотные дивизии) — перевалили Зевинскую позицию и двинулись в Пассинскую долину. В то же время Эриванский отряд, двинувшись за Чиигильские высоты, овладел Баязетом и Каракилиссой и занял Алашкертскую долину, притянув на себя 13-й корпус осман, оперировавший в Персии, а Азербайджанский отряд оккупировал Южный Азербайджан, заняв Тавриз и Урмию.

Наиболее критический для обеих сторон момент сражения пришелся на 25–29 октября (7–11 ноября): российские войска 25-го (7-го) числа сумели овладеть Кеприкейской позицией, но дальше пройти не смогли, так как столкнулись с шестью дивизиями 9-го и 11-го корпусов противника — завязались тяжелые бои. 27 октября (9 ноября) командовавший оттоманской 3-й армией Гассан-Иззет-паша повел свои части в мощное контрнаступление на Кепри-Кее против 1-го Кавказского корпуса и отбросил его, несмотря на упорное сопротивление, вынудив отступить к 13-му числу в долину реки Араке. Однако двинутые на помощь генералу Берхману части 2-го Туркестанского армейского корпуса помогли остановить осман, не дав им, как они желали, на плечах отступавших кавказцев войти в русское Закавказье, где уже началась паника ввиду опасности османского вторжения, и к концу ноября выровнять положение на фронте.

В итоге сражение не привело к каким-либо видимым оперативным результатам, — противоборствующие стороны вернулись фактически на те же позиции, на которых они находились перед началом боевых действий. Потери россиян составили 10 тыс. человек, потери осман — 7 тыс.^[14]

После завершения основных боев Кеприкейской операции — в ноябре 1914 г. — силы противоборствующих сторон на Кавказе составляли: российской — 120 пехотных батальонов и 127 казачьих сотен, при 304 орудиях, османской — 130 пехотных батальонов и 160 конных эскадронов и сотен, при 270–300 орудиях^[15].

Однако относительно успешные действия османской 3-й армии, сумевшей удержать фронт, несмотря на неудачное для нее начало Кеприкейской битвы, и не дать россиянам с первых же дней кампании взять в свои руки наступательную инициативу, убедили командование Порты в том, что в войне с Россией она вполне имеет все шансы для стратегического успеха. Это тут же породило в умах османских и германских военных руководителей большие замыслы в отношении Кавказского направления. В конце ноября в Эрзерум прибыли Энвер-паша, в сопровождении фон Шеллендорфа. Османский вождь задумал грандиозный стратегический план, который должен был привести к созданию «великого Туранского царства — от Казани до Суэца и от Самарканда до Адрианополя под его, Энвера, главенством».

Для его реализации Энвер-паша решил нанести мощный удар по российским позициям, прорвать фронт и, выйдя на оперативный простор, отрезать Закавказье от основной России. Если бы это получилось, то Кавказская армия, из-за растянутости своих позиций и слабости резервов, не смогла бы закрыть брешь в передовой линии и, будучи охваченной с тыла, потерпела бы полное поражение, после чего Кавказ оказался бы под властью Порты, а Предкавказье — подугрозой восстаний мусульманского населения, в том числе в Поволжье и Средней Азии, и вторжения османских войск. Это вынудило бы Россию значительно ослабить свой Западный фронт, дав тем самым передышку Германии и Австро-Венгрии, чтобы освободившимися силами прикрыть южные рубежи. В итоге Российская империя оказалась бы не в состоянии вести сколько-нибудь широкие наступательные операции и фактически была бы выведена из мировой войны, так как из-за неблагоприятных стратегических условий способна была бы вести только оборонительные действия на всех театрах военных действий.

Главный удар Энвер-паша нацелил на селение Сарыкамыш — ключевой пункт, открывавший дорогу на Кавказ. Он не слушал никого, кто осмеливался ему возражать, веря, что настал счастливый для Порты момент, когда можно наконец-то, путем одной военной победы, восстановить былую славу оттоманских завоевателей. Командующий армией Гассан-Иззет-паша, совершенно не разделявший данных авантюрных планов, не мог, однако, в одиночку противостоять сильной «туранской» партии и поэтому подал в отставку. Пользуясь этим, командование 3-й армией Энвер-паша возложил на себя самого, желая лично руководить предстоящим сражением, названным в дальнейшем Сарыкамышским^[16].

Дату данного сражения исследователи называют по-разному: 21 ноября (4 декабря) 1914 г. — 5(18) января 1915 г., 8 (21) декабря 1914 г. — 5 (18) января 1915 г., или 9 (22) декабря — 25 декабря 1914 г. (7 января 1915 г.). Оно началось с мощного наступления осман, которые, пользуясь некоторой неразберихой в российских войсках, только-только отошедших от тяжелой Кеприкейской битвы, направили свой 10-й корпус на Ольтинский отряд и быстро оттеснили его к Сарыкамышу. Туда же османы направили и свой 9-й корпус. Селение оказалось фактически без защиты, так как стоявшие в нем весьма малочисленные части 2-го Туркестанского армейского корпуса вперемежку с частями 1-го Кавказского не имели необходимых сил для обороны. В это же время османский 11-й корпус сковал группировку генерала Берхмана у Караугана. В этой ситуации 11-го (24-го) числа, когда формальное командование Кавказской армии в лице графа И.И. Воронцова-Дашкова и его свиты просто растерялось, подвергшись панике, руководство армией взял на себя генерал А.З. Мышлаевский, а руководство 2-м Туркестанским корпусом, непосредственно защищавшим Сарыкамыш, — генерал Н.Н. Юденич.

12–14 (25–27) декабря бои проходили уже в самом Сарыкамыше — две сборные бригады, организованные из случайных и отдельных команд и частей, которыми командовал начальник штаба 2-й Кубанской пластунской бригады, будущий Войсковой атаман Кубанского казачьего войска Генерального штаба полковник И.С. Букретов, противостояли пяти сильным дивизиям противника. Иными словами, у россиян «дралось 15 батальонов против 51 турецкого».

Генерал Мышлаевский, разуверившись в возможности спасти положение, приказал армии повсеместно отступать (данное приказание распространялось в том числе и на Эриванский и Азербайджанский отряды, которые совершенно не испытывали давления противника) и, бросив войска на произвол судьбы, никого не предупредив, самовольно уехал в тыл. 15-го (28-го) числа такой же приказ отдал и сам наместник Кавказа И.И. Воронцов-Дашков.

Связь фронта с Тифлисом была прервана. Для российских войск создалась критическая обстановка, угрожавшая им полным разгромом, — «настроение юга России… было паническое». Уверенный в своей победе Энвер-паша заявил: «Если русские отступят, они погибли!» Однако здесь Кавказская армия отступить не могла. «Взятие Сарыкамыша для турок, удержание его для нас сделалось вопросом жизни и смерти для бойцов: отступление в дикие, занесенные снегом горы в 20-градусную стужу было равносильно гибели как для нас, так и для турок. Сверхчеловеческая выдержка защитников Сарыкамыша сломила ярость турецких атак».

В эти критические дни фактическое руководство оборонявшимися войсками взял на себя Н.Н. Юденич, которого 15 (28) декабря назначили командиром сразу двух армейских корпусов — 1-го Кавказского и 2-го Туркестанского, а 17 (30) декабря — главнокомандующим Кавказской армией (И.И. Воронцов-Дашков оставил за собой только пост наместника на Кавказе). Несмотря на сложность обстановки, Юденич сумел отбить все атаки осман, сгруппировать имевшиеся у него силы и 16–17 (29–30) декабря, выждав удобный момент, когда османские дивизии выдохлись в упорном штурме селения, перешел в мощное контрнаступление под Сарыкамышем, развернувшееся 22 декабря (4 января) в общее наступление по всему фронту.

Османы совершенно не ожидали этого, сами в одночасье оказавшись на грани катастрофы. Успех сопутствовал россиянам: уже 18 (31) декабря восстановилась связь с Тифлисом, 19 декабря (1 января) передовые части перерезали пути отхода османского 9-го корпуса, оказавшегося в окружении (29 декабря (11 января) он капитулирует), 23 декабря (5 января) под Ардаганом был достигнут и разбит отступавший 10-й корпус, а 25 декабря (7 января) — под Караурганом разгромлен безрезультатно пытавшийся, подлинным предводительством Энвер-паши, прорвать оборону группировки генерала Берхмана 11-й корпус. К 5-му (18-му) числу российские войска прекратили преследование неприятеля, выдвинувшись на неприятельскую территорию на 30–40 верст. Сарыкамыш был спасен, а вместе с ним был спасен и весь русский Кавказ, избежавший вторжения оттоманских полчищ. Неминуемое, казалось бы, поражение российских войск обернулось их полной победой, которая «вошла в историю как редкий пример искусного противодействия окружению с почти полным разгромом окружающих войск».

В Сарыкамышской битве османская 3-я армия из 90 тыс. имевшихся у нее в начале сражения бойцов потеряла примерно 63 тыс. убитыми и замерзшими и 15 тыс. пленными, в числе которых оказались в полном составе штабы пяти дивизий (17, 28, 29, 30 и 34-й) и штаб 9-го корпуса во главе с самим корпусным командиром Исхан-пашой, а также лишилась примерно трети всей своей артиллерии — 60–70 орудий. К концу сражения в строю у осман осталось лишь 12,4 тыс. человек (по другим данным — 24 тыс.), сумевших спастись от окружения. Позднее оттоманскому командованию удалось собрать и вернуть в войска еще такое же количество дезертиров. Потери же из 63 тыс. бойцов российской Отдельной Кавказской армии, участвовавших в данной операции, составили примерно лишь 20 тыс. воинов убитыми и 6 тыс. — обмороженными.

В январе 1915 г. Азербайджанский отряд генерала Чернозубова, покинувший Персию во время Сарыкамышского сражения, по приказу генерала Мышлаевского вновь занял Южный Азербайджан вместе с Тавризом. В феврале — марте был очищен Чорохский край от осман и мятежных аджарцев, где с ноября 1914 г. полыхало антироссийское восстание^[17].

К весне 1915 г., после некоторых реорганизаций и перестановок, Отдельная Кавказская армия, возглавляемая Н.Н. Юденичем, теперь уже генералом от инфантерии, в оперативном отношении была разделена на:

Приморский отряд Генерального штаба генерал-майора Ляхова (прежний командир отряда — генерал Елыпин был направлен на Западный театр военных действий), прикрывавший Аджарию;

2-й Туркестанский армейский корпус Генерального штаба генерал-лейтенанта М.А. Пржевальского, действовавший на Ольтинском направлении;

1-й Кавказский армейский корпус генерал-лейтенанта П.П. Калитина, действовавший на Эрзерумском направлении;

4-й Кавказский армейский корпус — бывший Эриванский отряд — генерал-лейтенанта П.П. Огановского, созданный на основе 66-й пехотной дивизии, — он действовал на Баязетском направлении;

Араратский отряд генерал-лейтенанта Николаева, оперировавший в Араратской области;

Азербайджанский (Ван-Азербайджанский) отряд Генерального штаба генерал-лейтенанта Ф.Г. Чернозубова, контролировавший Южный Азербайджан^[18].

На пополнение данных отрядов и корпусов в начале весны 1915 г. были сформированы и отправлены 4-я Кавказская стрелковая дивизия и несколько казачьих кавалерийских и пехотных соединений. Вдобавок к этому с Западного театра боевых действий на Кавказ прибыла Кавказская кавалерийская дивизия генерал-лейтенанта Н.-К.-Г.Р. Шарпантье^[19].

Всего весной Кавказскую армию усилили на 40 пехотных батальонов и дружин Государственного ополчения, 64 кавалерийских эскадрона и казачьи сотни и 102 орудия. Это пополнение довело численность армии до 111 пехотных батальонов, 212 конных сотен и 364 орудий и позволило освободить со службы на передних позициях часть войск, чтобы создать постоянный армейский резерв из 28 пехотных батальонов, 36 казачьих сотен и 64 орудий во главе с генерал-майором Воробьевым^[20].

Однако при таком количественно сильном составе российские войска в качественном отношении оставляли желать лучшего. Дело в том, что единственными опытными, обстрелянными соединениями были лишь 39-я пехотная дивизия и 2-я Кавказская и 4-я и 5-я Туркестанские стрелковые бригады, составлявшие всего 43 % от общего числа армии (за исключением дружин Государственного ополчения). Остальные же 57 % приходились на «совершенно новые формирования со слабыми кадрами и со случайными начальниками», набранные из необстрелянных призывников, с нехваткой «горной артиллерии, пулеметов, средств связи, вьючных обозов и вьючных санитарных транспортов», которые, как показывал боевой опыт, пригодны были выполнять лишь несложные боевые задачи. Причиной такого положения вещей стало мнение российского Верховного командования о Кавказском фронте как о фронте второстепенном, где не предвиделось никаких крупных стратегических операций, и поэтому там можно было вполне обойтись качественно малыми силами и забирать оттуда периодически на усиление Западного театра боевых действий подготовленные кадровые соединения.

Например, на основе 3-й Кавказской стрелковой дивизии и 1-й и 2-й Кубанских пластунских бригад был создан 5-й Кавказский армейский корпус под командованием генерал-лейтенанта Н.М. Истомина. Уже в апреле он, вместе с 20-й пехотной дивизией, был направлен на Запад, чтобы быть задействованным в составе сосредоточенной под Одессой и в Крыму 7-й армии генерала Никитина в планировавшейся руководством Антанты совместной российско-британо-французской десантной операции по захвату Босфора и Дарданелл. Впрочем, в конце концов Россия отказалась принять в ней участие, после чего корпус Истомина был задействован на Юго-Западном фронте. Всего же с начала войны с Кавказа на Запад отправили шесть пехотных и семь конных дивизий, две пластунские бригады, а также часть крепостной артиллерии и боеприпасов^[21].

Османская же 3-я армия, напротив, усиливалась хорошими профессиональными войсками, за счет 1, 2 и 4-й (Сирийской) армий, а также формированием новых частей. К марту она уже оправилась от поражения в Сарыкамышском сражении и могла выставить 194 батальона, 210 эскадронов и курдских сотен и 508 орудий. Сменилось и армейское командование — Энвер-паша, после Сарыкамышского поражения вернувшийся в Константинополь к государственному управлению, назначил вместо себя на пост командующего генерал-лейтенанта Хаки-пашу, но, так как тот вскоре умер от тифа, этот пост занял генерал-лейтенант Махмуд-Камиль-паша (М. Киамиль); начальником штаба армии по-прежнему оставался германский майор Гузе^[22].

Подтягивание необходимых резервов позволило османам начать активные действия. Так, с целью поднятия персов на антироссийское восстание их части стали оперировать в районе Урмийского озера, однако в апреле — мае они были разбиты и вытеснены с персидской территории российским Ван-Азербайджанским отрядом^[23].

Сразу же после этого, в мае — июне, Кавказская армия провела Ванскую операцию. Главным ее оперативным действием оказался предпринятый 6–20 мая (19 мая — 2 июня) 1915 г. 800-верстный рейд сборного конного отряда генерал-лейтенанта К-Г.-Р.Р. Шарпантье, состоявшего из Кавказской кавалерийской дивизии и 3-й отдельной Забайкальской казачьей бригады (36 драгунских эскадронов и казачьих сотен, 10 конных и 12 горных орудий). Отряд прошел по тылам противника от Тавриза к Урмии, а затем, вокруг Ванского озера, на город Ван, произведя тем самым большое впечатление на курдов, несколько утихомирившихся после своих постоянных набегов на российские тылы и пути сообщения, и способствуя поднятию престижа России в Персии и усилению антиосманских настроений среди армян и айсоров^[24].

В конце мая — начале июня 1915 г. на Кавказском фронте наступило короткое боевое затишье, ставшее предвестием новой крупной войсковой операции, получившей название Алашкертской (Евфратской). Проходила она, по разным данным, с 27 мая (9 июня) по 22 июля (4 августа) или с 29 мая (11 июля) по 31 июля (13 августа).

Инициаторами проведения этой операции опять явились османы. Махмуд-Камиль-паша, жаждавший поскорее отыграться за катастрофу под Сарыкамышем, решил сосредоточить в долине Евфрата из имевшихся в его 3-й армии 150 тыс. бойцов и 360 орудий ударный кулак в 60 тыс. штыков и сабель, направить оный на российский 4-й Кавказский армейский корпус и, прорвав корпусные позиции, выйти во фланг и тыл основных сил Кавказской армии.

Н.Н. Юденич, к тому времени имевший в своем распоряжении 112 3/₄ пехотного батальона, 213 драгунских эскадронов и казачьих сотен, 20 инженерных рот, 43 ополченских и 8 добровольческих дружин, 2 авиационных отряда и 348 орудий — всего 133 тыс. штыков, 36 тыс. шашек и 356 орудий, — заранее разгадал планы врага и приказал 28 июня (11 июля) 4-му Кавказскому корпусу первым напасть на него. Однако корпусной командующий генерал Огановский наступление повел вяло, понапрасну тратя наступательную энергию. Это позволило османам без особых препятствий 9 (22) июля нанести мощный контрудар по корпусу и отбросить его к Алашкерту. 20 июля (2 августа) османские части уже заняли Каракалиссу и дошли до Агридагского хребта, значительно углубившись в оборону левого фланга Кавказской армии.

Однако это углубление поставило самих осман в весьма невыгодное положение, оголив их пути сообщений. В итоге 22 июля (4 августа) они приостановили наступление, а на следующий день вынуждены были спешно, в беспорядке, отступить вниз по Евфрату, потерпев поражение от созданной специально для контрудара армейской группы Генерального штаба генерал-лейтенанта Н.Н. Баратова (4-я Кавказская стрелковая и 1-я Кавказская казачья дивизии), которая вышла в тыл неприятелю у Даяра^[25].

Разгром осман был бы полный, если бы командиры отдельных соединений Кавказской армии проявили побольше храбрости и инициативы в этом деле, вместо того чтобы безучастно следить за отступлением неприятеля, даже не пытаясь хоть как-то увеличить активность своих частей. Так, генерал Назарбеков, командовавший Ван-Азербайджанским отрядом, действовал весьма вяло, позволив османским войскам выйти из-под угрозы окружения, а начальники кавалерийских групп, входивших в состав 4-го Кавказского армейского корпуса, генералы Шарпантье и Вивьен, имея приказ о наступлении и преследовании противника, вовсе «уклонялись от выполнения ставившихся им задач и не проявляли воинского долга и мужества». Особенно здесь отличился генерал Шарпантье, который, прямо соприкасаясь с отступавшими османскими войсками, «созерцал бегство турок на Евфрате столь же безучастно, как в свое время смотрел под Лодзью на бежавшую мимо его корпуса немецкую артиллерию и обозы (тогда его Кавказская кавалерийская дивизия действовала на Западном фронте). Из вверенных ему 10 тысяч острых шашек ни одна не вылетела из ножен…»^[26].

Помимо всего прочего, начальники конницы постоянно заваливали армейское руководство всевозможным прошениями, желая отправки их частей, вследствие бескормицы, в тыл. Однако это было совершенно невозможно в сложившейся тогда оперативной обстановке, не позволявшей отвода с передовых позиций столь значительного числа кавалерии. В конце концов главнокомандующий армией генерал Юденич, допеченный этими просьбами, заявил в сентябре 1915 г., что «ходатайства наиболее настойчивых из них будут удовлетворены отправкой их в тыл без частей, с отречением от командования. Данный случай настолько повлиял на настроение командиров кавалерийских частей, что в дальнейшем такие ходатайства совершенно прекратились».

Тем не менее, несмотря на пассивность многих войсковых соединений, наступление вполне удалось — в результате него значительно улучшилось положение левого фланга Кавказской армии: он был продвинут к Ванскому озеру, что обеспечивало его от обходного маневра неприятеля и возможного окружения. Трофеи россиян составили примерно 5,5 тыс. человек, в том числе одного пашу, 12 орудий и 10 пулеметов^[27].

После успешно проведенной Алашкертской операции российское командование произвело на Кавказском фронте существенные кадровые и организационные преобразования. Так, в сентябре 1915 г. наместником Кавказа, вместо ушедшего в отставку тяжелобольного И.И. Воронцова-Дашкова, был назначен генерал от кавалерии, генерал-адъютант Свиты его императорского величества великий князь Николай Николаевич-младший, бывший до того Верховным главнокомандующим Вооруженных сил Российской империи. В октябре он также получает пост главнокомандующего войсками Кавказского фронта — только что созданного единого стратегического объединения-управления всех войск, действовавших в Османской империи и Персии и располагавшихся в приграничных областях на территории Кавказского и Туркестанского военных округов. Это новое образование включило в себя Кавказскую армию, после вхождения во фронтовую организацию потерявшую статус отдельной, и целый ряд мелких и крупных отрядов и соединений, не включавшихся в ее состав^[28].

К ноябрю 1915 г. войска Кавказского фронта насчитывали в своих рядах 3961 офицера, 153 207 штыков и 27 631 саблю в составе Кавказской армии, что составляло 111 пехотных батальонов, 200 казачьих сотен, 8 ополченских и добровольческих дружин, 449 пулеметов и 373 орудия, а также подчиненных Главному начальнику Кавказского военного округа 1339 офицеров, 47 202 штыка, 8344 сабли и 69 025 резервных солдат, то есть 14 линейных и 15 запасных батальонов, 49 казачьих сотен, 37 ополченских дружин, 10 пулеметов и 72 орудия. Османская же 3-я армия в этот момент имела 125 линейных и 32 запасных батальона, 40 эскадронов и 8–10 тыс. конных курдов с артиллерией^[29].

Тем временем на полуострове Галлиполи британские экспедиционные силы, стремившиеся захватить Дарданеллы и блокировать Константинополь, были полностью разгромлены османской 5-й армией. Решив, что дальнейшие попытки выполнить данные задачи бесполезны, британское командование приступило к ликвидации Дарданелльского фронта, тем более что обстановка на Балканах в связи с выступлением Болгарии на стороне Центральных держав и успешным наступлением австро-венгерских войск на Сербию сложилась катастрофическая. В итоге престиж Антанты на Ближнем Востоке был подорван, и это повлекло за собой волнения в персидских городах, вызванные интригами германского эмиссара графа Каница, поддерживаемого организованной шведами персидской жандармерией и всевозможными разбойничьими отрядами. Тогда же стало известно, что персидское правительство готовится заключить тайный союз с Германией и Османской империей. Для предотвращения этого Великобритания согласилась с Россией о вводе в Персию российских военных сил^[30].

С этой целью 24 октября (6 ноября) сформировали Экспедиционный кавалерийский корпус в Персии, под командованием Генерального штаба генерал-лейтенанта Н.Н. Баратова. В его состав вошли 1 — я Кавказская и Сводная Кубанская казачьи дивизии, а также — в январе 1916 г. — Кавказская кавалерийская дивизия, успевшая к тому времени побывать на Юго-Западном фронте (в ноябре — декабре 1915 г.). Войска корпуса состояли из 39 кавалерийских эскадронов и сотен, 3–4 пехотных батальонов и ополченских дружин и 5 батарей, — всего примерно 8–14 тыс. человек и 20–38 орудий. Кроме того, в самой Персии российские войска оперативно поддерживались особым воинским соединением персидской армии — Отдельная Персидская казачья бригада, развернутая вскоре в дивизию^[31].

Так была запланирована Хамаданская операция (Персидский поход), прошедшая с 30 октября (12 ноября) по январь — март 1916 г. В ходе нее Экспедиционный кавалерийский корпус, высадившись на персидском берегу Каспийского моря, рассеял враждебные османо-персидские формирования (12 тыс. бойцов) и захватил их артиллерию (22 орудия). Тогда же в одной из перестрелок был убит граф Каниц. За месяц Баратов занял Хамадан, Кум, вышел к Тегерану и, оборудовав позиции для блокирования пути проникновения в Персию османских отрядов, образовал Персидский фронт, организационно подчинявшийся главнокомандующему войсками Кавказского фронта^[32].

В отличие от россиян, британцев опять постигла неудача — наступавший в Междуречье вверх по Тигру британский экспедиционный корпус генерала Таунсенда был наголову разбит при Ктезифоне османской 6-й армией, предводительствуемой германским генерал-фельдмаршалом фон дер Гольцем, и оказался блокированным в крепости Кут-эль-Амара. Это чрезвычайно усугубило для России оперативную обстановку в Закавказье, так как теперь Порта могла к весне 1916 г. по меньшей мере удвоить свою Кавказскую группировку прибытием свежих и сильных корпусов с ликвидированного Галлиполийского и сведенного почти на нет Месопотамского фронтов, что предвещало крупную наступательную операцию осман. Противопоставить ей россиянам было фактически нечего, так как на тот момент Кавказский фронт не мог рассчитывать ни на какие значительные подкрепления и помощь тыла, — тяжелое положение на Западном театре военных действий, где потери достигали колоссальных размеров, вынуждало российское командование направлять в первую очередь туда основной поток резервов и средств, собиравшихся со всей страны, в том числе и с Кавказа^[33].

Понимая, что медлить нельзя, Н.Н. Юденич, с согласия великого князя Николаевича Николаевича, принял решение разгромить 3-ю армию осман до прибытия к ней крупных подкреплений, пока еще сохранялось относительное равенство сил противоборствующих сторон, путем зимнего наступления, назначенного на рождественские праздники — дни с максимально неблагоприятными погодными условиями (морозы, снегопады, метели), когда противник менее всего мог его ожидать. Главный удар было намечено нанести под Эрзерумом. Так была разработана Эрзерумская операция, прошедшая с 28 или 29 декабря 1915 г. (10 (11) января 1916 г.) по 12 (25) марта 1916 г.^[34]

Перед ее проведением — зимой 1915/16 г. — оперативно Кавказская армия состояла из:

Приморского отряда генерал-лейтенанта Ляхова, прикрывавшего Аджарию;

2-го Туркестанского армейского корпуса Генерального штаба генерал-лейтенанта М.А. Пржевальского, стоявшего на Ольтинском направлении;

1-го Кавказского армейского корпуса генерала от кавалерии П.П. Калитина, стоявшего под Эрзерумом;

4-го Кавказского армейского корпуса генерал-лейтенанта В.В. де Витта, прикрывавшего Эриванское направление;

Ван-Азербайджанского отряда Генерального штаба генерал-лейтенанта Ф.Г. Чернозубова, действовавшего к востоку Ванского озера;

Урмийского отряда генерал-лейтенанта Левандовского, державшего правый фланг Мосульского направления;

Соуч-Булакского отряда генерал-лейтенанта Рыбальченко, державшего левый фланг Мосульского направления;

гарнизона Карсской крепости;

гарнизона Александрийской крепости;

армейского резерва^[35].

Всего к тому времени войска Кавказской армии насчитывали, по разным данным, 118–126,5 пехотного батальона, 23–52 дружин Государственного ополчения, 104,5–208 драгунских эскадронов и казачьих сотен, 20 3/₄ инженерной роты, 338–372 орудия, 150 грузовиков и 10 самолетов. Оттоманская 3-я армия имела 121,5–123 пехотных батальона, 78 кавалерийских эскадронов и курдских сотен, 77 пулеметов и 122–150 орудий. В районе самой операции было сосредоточено 75 тыс. российских воинов против 60–80 тыс. османских. Как видно, россияне, при равном с османами количестве пехоты, имели троекратное превосходство в артиллерии и пятикратное — в регулярной кавалерии, а также полное господство в воздухе — у Порты на Кавказе авиации тогда еще не было^[36].

Проведение наступления возложили на 2-й Туркестанский и 1-й Кавказский армейские корпуса, дислоцировавшиеся в изолированной области Ольты — Каре — Кагызман, а собственно прорыв — на 4-ю Кавказскую стрелковую дивизию генерала Воробьева, должную фронтальным ударом пробить брешь в линии обороны противника, защищенной с флангов горными массивами Понтийского Тавра и Драм-Дага.

Главная ставка здесь делалась на внезапность, соблюсти которую успешно удалось — османы совершенно не ожидали крупной наступательной операции, предполагая только активность российского 4-го Кавказского армейского корпуса возле Битлиса. Даже оба руководителя 3-й армии — командующий Махмуд-Камиль-паша и начальник штаба Гюзе, теперь уже полковник, — одновременно уехали с фронта в отпуск, считая, что в зимнее время ничто не угрожает их войскам.

Тем не менее 29 декабря 1915 г. (11 января 1916 г.) широкое наступление повел 2-й Туркестанский армейский корпус, а 30 декабря (12 января) — 1-й Кавказский армейский, — началось 2-е Кеприкейское сражение. Поначалу, из-за упорного сопротивления неприятеля, российские части продвигались туго и с большими потерями. Особенно жестокий бой шел 31 декабря (13 января) за Азап-Кейскую позицию. Однако уже 3-го (16-го) числа кавказские стрелки спустились в Пассинскую долину и 4-го (17-го) — взяли Кепри-Кей. Османские 9-й и 11-й корпуса бежали.

6 (19) января россияне захватили Гассан-Калу и подошли к массиву Деве-Бойну. За это время потери Кавказской армии составили всего 20 тыс. человек, а потери 3-й армии — 25 тыс. убитыми и 7 тыс. пленными. В руки россиян попали также 11 неприятельских орудий. Результатом сражения, завершившегося 12 (25) января, стал полный разгром большей части османской группировки. Для окончательного успеха Эрзерумской операции надо было взять Эрзерум, но это сделать было очень трудно — российские войска не имели осадной артиллерии, терпели зимнюю стужу, утопая по пояс в снегу, были лишены элементарных удобств, и штурмовать столь сильную крепость в таких условиях было, по мнению многих, безумством^[37].

Поэтому наместник Кавказа великий князь Николай Николаевич решил отдать приказ об отступлении на исходные рубежи, дабы не обрекать кавказские части на, казалось бы, неминуемую гибель. Однако Н.Н. Юденич смог переубедить главнокомандующего продолжать операцию и, на свой страх и риск, с 13 (26) января стал готовиться штурмовать крепость. Был разработан план штурма Эрзерума, по которому главные силы Кавказской армии выполняли следующие действия: 2-й Туркестанский армейский корпус обходил на правом фланге Деве-Бойненскую позицию, 4-я Кавказская стрелковая дивизия направлялась в центре на Каргабазарское плато, а 1-й Кавказский армейский корпус на левом фланге влобовую атаковывал Деве-Бойну и Палантекен. 66-я пехотная дивизия составила резерв. Одновременно с наступлением этих соединений 4-й Кавказский армейский корпус должен был выступить на Муш и Битлис, чтобы не дать османам подтянуть дополнительные резервы к штурмуемой крепости.

Штурм начался 29 января (11 февраля) 1916 г., а через три дня российские части уже прорвали османскую оборону в районе Каргабазарского плато. «Падение Каргабазарского плато, зимой недоступного даже для коз, ошеломило командование и войска [3-й] турецкой армии и ознаменовало выигрыш Эрзерумского сражения». 3 (16) февраля Эрзерум пал. При взятии этой крепости россияне взяли в трофей: пленными 235 офицеров, 12 753 аскера и 12 знамен и 323 орудия. Сами же они потеряли только около 10 % людей — 8,5 тыс. убитыми и ранеными (по другим данным, эта цифра вместе с пропавшими без вести достигает 14,45 тыс.) и 6 тыс. обмороженными, в то время как османы — 50 %.

3(16) февраля 4-й Кавказский армейский корпус захватил Муш, а 4-го (17-го) — Битлис. При этом российские части пленили 59 офицеров, 1427 аскеров и захватили знамя и 20 орудий. После штурма крепости преследование расстроенного противника вглубь Анатолии продолжалось вплоть до 9 (22) февраля. При этом взято было еще 80 офицеров, 7500 аскеров и 130 орудий. Всего же российскими трофеями стали 20 тыс. пленных и около 450 орудий. Общий урон осман составил 60 тыс. человек. После завершения Эрзерумской операции центр Кавказской армии продвинулся на 140 верст к западу от покоренной твердыни и образовал выступ в районе Мемахатуна, вдавшись клином в расположение османских войск.

Османы настолько были ошеломлены потерей Эрзерума, что совершенно перестали проводить какие-либо активные действия на месопотамском фронте против уже надеявшихся лишь на чудо британцев из окруженного, полуразбитого корпуса Таунсенда, целиком сосредоточив свое внимание в Закавказье^[38].

Успехи россиян обеспокоили и союзников по Антанте, посчитавших, что если российская Кавказская армия и дальше продолжит в том же духе вести боевые операции, то в скором будущем Россия окажется полновластной хозяйкой судьбы османских территорий и сможет диктовать свою волю в этом отношении после окончания войны. Поэтому 4 (17) марта 1916 г. между Россией, Великобританией и Францией было подписано соглашение «О целях войны России в Малой Азии», заранее разграничивающее пределы влияния и власти каждой из сторон. Исходя из его положений Российской империи отходили проливы, Константинополь и север Турецкой Армении, кроме Сиваса^[39].

Тем временем российский Черноморский флот так и не сумел добиться полного господства над Черным морем, несмотря на свое подавляющее превосходство в силах. Османы почти беспрепятственно могли перебрасывать морским путем подкрепления для своей 3-й армии через ее главную базу и крупнейший порт — Трапезунд. Дабы прекратить это сообщение, генерал Юденич решает захватить данный город. Он разрабатывает Трапезундскую операцию, датой проведения которой одни исследователи называют 21 февраля (5 марта) — 5(18) апреля, другие — 13 (26) марта — 17 (30) мая 1916 г.

Предтечей захвата Трапезунда стала высадка 21 февраля (5 марта) в тыл османским войскам частей Приморского отряда, действовавшего совместно с Черноморским флотом. Через три дня этот отряд занял Ризе, а 13 (26) марта начал наступление на врага, стоявшего на реке Кара-Дере. 25 марта (7 апреля) у реки Сюрмене, опять в тыл линии обороны противника, была десантирована его 2-я Кубанская пластунская бригада. 1 (14) апреля россияне уже форсировали данную реку и отбросили осман. 5(18) апреля был взят Трапезунд. Российскими трофеями стали 2 тыс. пленных. Для укрепления Трапезундских позиций Кавказской армии в мае в городе высадился прибывший с Западного театра военных действий 5-й Кавказский армейский корпус^[40].

Тогда же — в марте — апреле 1916 г. — была проведена 1-я Мемахатунская операция, главным результатом коей оказалось взятие 5(18) марта Мемахатуна, что обеспечило безопасность российским частям, находившимся на позиционном выступе^[41].

После завершения Эрзерумской, Трапезундской и 1-й Мемахатунской операций, к маю 1916 г., Кавказская армия имела следующий состав:

5-й Кавказский армейский корпус генерал-лейтенанта В.А. Яблочкина^ оборонявший правый фланг армии, прикрывавший Трапезунд;

2-й Туркестанский армейский корпус Генерального штаба генерал-лейтенанта М.А. Пржевальского, располагавшийся в горах Понтийского Тавра;

1-й Кавказский армейский корпус генерала от кавалерии П.П. Калитина, располагавшийся к западу от Эрзерума — в центре общего расположения;

4-й Кавказский армейский корпус генерал-лейтенанта В.В. де Витта, стоявший в долине Евфрата;

Азербайджанский (Ван-Азербайджанский) отряд Генерального штаба генерал-лейтенанта Ф.Г. Чернозубова, находившийся также в долине Евфрата, на самом левом фланге армии^[42].

Тем временем командир британского Месопотамского корпуса, блокированного в Кут-эль-Амаре, генерал Таунсенд высчитал, «что запасов „корнед-бифа“ и мармелада ему хватит до 13 (26) апреля 1916 года, и поставил Лондон в известность, что если к 13 (26) апреля его не деблокируют, то он с вверенными ему героями не станет дожидаться 14-го числа и капитулирует». В связи с этим правительство Великобритании в который уже раз потребовало от России провести наступательную операцию в сторону Багдада силами Персидского фронта, чтобы отвлечь осман от Таунсенда и деблокировать его. Официальный Петроград согласился выполнить данное требование. «Нужды не было в том, что англичане собрали на Тигре, всего в 150 верстах от Кут-эль-Амары, 4 дивизии, тогда как у генерала Баратова было за 800 верст всего 4 батальона пехоты. Англичане требовали от четырех русских батальонов то, чего не смели требовать от своих четырех дивизий…»^[43]

В итоге в середине апреля Экспедиционный кавалерийский корпус генерала Баратова, переименованный 23 апреля (6 мая) в Кавказский кавалерийский экспедиционный корпус (20,5 тыс. человек, 39 орудий и 46 пулеметов), частью сил выступил из Керманшаха, занял Керинд и вышел в северные районы Междуречья. Однако поход этот вскоре потерял всякий смысл, так как группировка Таунсенда сдалась, как и обещала, 13 (26) апреля. Более того, своим движением российский отряд обратил на себя силы действовавшей против британцев в Месопотамии османской 6-й армии Халил-паши, заменившего умершего от тифа фон дер Гольца. Оставив в долине Тигра против 65-тысячной британской армии генерала Мода свой 16-тысячный 18-й корпус, Халил-паша с другим — 13-м корпусом (25 тыс. бойцов и 80 орудий) двинулся на отряд генерала Баратова, насчитывавший только 7 тыс. шашек и штыков при 22 орудиях.

Численное превосходство осман вынудило россиян отступить — 21 мая (3 июня) Кавказский кавалерийский корпус был отброшен от Ханекена. 25 мая (7 июня) войска Порты уже вторглись в Персию. 16 (29) июня они взяли Керинд, а 20 июня (3 июля) — Керманшах. Здесь османская 6-я армия на время приостановила здесь свое наступление, возобновив его по настоянию Германии месяц спустя и дойдя к 28 июля (10 августа) до Хамадана. Генерал Баратов отошел в район Казвина. Его корпусные части были совершенно ослаблены эпидемией лихорадки (за май месяц они потеряли в делах с неприятелем всего 460 человек, тогда как от болезней убыло 2430 человек, — свыше трети строевого состава), и не мог поэтому оказывать эффективного сопротивления, тем более что не имел никакой помощи от британской Месопотамской группировки^[44].

Тем временем в мае 1916 г. Порта решила вернуть себе обратно Эрзерум и Трапезунд. Силы ее Закавказской группировки были доведены с 11 дивизий до 24. В 3-ю армию были переброшены 5-й и 12-й корпуса — теперь она состояла из 15 дивизий, а ее новым командующим был назначен Вехиб-паша. На правый фланг расположения османских войск — в долину Евфрата — с берегов Дарданелльского пролива направлялась 2-я армия Изет-паши в составе 2, 3, 4 и 16-го корпусов.

По плану командования османской 3-й армии надлежало перейти в наступление в конце июня, сковывая основные российские силы. Затем 2-я армия должна была нанести россиянам удар в стык между 1-м и 4-м Кавказскими армейскими корпусами — на Гассан-Калу и дальше, заходя правым плечом в тыл Эрзеруму, окружить и уничтожить главные силы Кавказской армии. Благодаря счастливой случайности руководству Кавказского фронта удалось заблаговременно узнать этот план и разработать меры противодействия его осуществлению — Эрзинджанскую операцию (18 (31) мая — 20 июля (2 августа) 1916 г.).

До перехода в общее наступление Вехиб-паша решил ликвидировать Мемахатунский выступ, став инициатором 2-й Мемахатунской операции. Началась она с того, что 16 (29) мая османские 9-й и 11-й корпуса обрушились на 4-ю Кавказскую стрелковую дивизию, заняли Мемахатун, при этом россиянами было потеряно 2 орудия, и двинулись дальше в Эрзерумском направлении. Однако генерал Юденич двинул на них 39-ю пехотную дивизию, которая в тяжелом бою, длившемся с 21 по 23 мая (с 3 по 5 июня), отразила пять османских дивизий и прикрыла собой Эрзерум.

13 (26) июня вся 3-я армия Порты перешла в решительное наступление, направив главный удар свежими 5-м и 10-м корпусами долиной Лиман-Су в Трапезундском направлении — на Оф. Хоть османским частям и удалось здесь вклиниться между российскими 5-м Кавказским и 2-м Туркестанским армейскими корпусами, развить этот прорыв они не смогли, остановившись перед контрударом 123-й пехотной дивизии и 3-й Кубанской пластунской бригады. В результате османы потеряли 6 тыс. человек убитыми, в том числе и начальника своей 10-й пехотной дивизии. Россиянам также, в качестве трофея, досталось знамя османского Сводно-Гвардейского полка.

Вскоре Кавказская армия силами 1-го Кавказского армейского корпуса сама перешла в успешное наступление на вражеские 9-й и 11-й корпуса, стоявшие у Мемахатуна. 27 июня (10 июля) Мемахатун был отбит и османы отброшены далеко к востоку. Российские войска захватили около 4 тыс. пленных. Генерал Юденич решил развить это наступление и овладеть Эрзинджаном — важнейшим транспортным узлом 3-й армии неприятеля. 1 — му Кавказскому армейскому корпусу надлежало атаковать ее Эрзинджанскую группировку — 9-й и 11-й корпуса фронтально, а 2-му Туркестанскому — обойти их левый фланг, сбив предварительно 10-й корпус осман. 5-й Кавказский армейский корпус обеспечивал всю операцию на крайнем правом фланге общего расположения — преследуя разбитый неприятельский 5-й корпус, он перевалил Понтийский Тавр. Решение командующего было блестяще выполнено — 2(15) июля россияне заняли Байбурт, захватив 138 офицеров, в том числе 4 командиров полков, 2100 аскеров, 8 пулеметов, 6 орудий и знамя, а 10 (23) июля 39-я пехотная дивизия ворвалась в Эрзинджан, и к 30-му числу он уже полностью оказался во власти российских войск.

К 20 июля (2 августа) 1916 г. Эрзинджанская операция была успешно завершена. В результате нее османская 3-я армия оказалась совершенно разгромленной, а российской Кавказской армии достались 17 тыс. пленных, примерно 50 пулеметов и около 20 орудий^[45].

Тогда же 4-й Кавказский армейский корпус двинулся по направлению на Харпут, в долину Евфрата, где сосредоточивалась 2-я армия Изет-паши. 29–30 июня (12–13 июля) у Куртис-Дага российская 66-я пехотная дивизия сбила ее 16-й корпус, которым командовал знаменитый Кемаль-паша — герой Дарданелл и будущий президент Турции Кемаль Ататюрк. В ответ 20 июля (2 августа) Изет-паша перешел в решительное наступление на Эрзерум, обрушившись 3, 4 и 16-м корпусами на 4-й Кавказский армейский корпус, который стал отступать: 23 июля (5 августа) россияне потеряли Битлис, 24-го (6-го) — Муш и 25-го (7-го) отошли за государственную границу, опасно обнажив левый фланг Кавказской армии и пути сообщения с Эрзерумом. Одновременно с этим северная группировка 6-й армии Халил-паши, пользуясь полным бездействием британцев, нажала на Ван-Азербайджанский отряд и 1-й и 2-й отдельные Кавказские кавалерийские корпуса. Юденич решил парировать этот наметившийся обход своих главных сил ударом в левый фланг 2-й армии неприятеля, который был возложен на фронтовой резерв — группу генерал-лейтенанта Н.М. Воробьева (4-ю и 5-ю Кавказские стрелковые дивизии и 2-ю Кубанскую пластунскую бригаду), нацеленную на Огнот, — Огнотская операция (23 июля (5 августа) — декабрь 1916 г.).

Встречное наступление российских войск началось 6(19) августа. Оно остановило, а затем отбросило прорвавшиеся от Огнота 3-й и 4-й корпуса осман. Одновременно с этим 4-й Кавказский армейский корпус опрокинул части Кемаль-паши. 10 (23) августа россияне вошли в Муш, а 11 — го (24-го) генерал Воробьев уже стоял на Евфрате. К тому моменту османские войска потеряли 2200 человек пленными, а также 3 пулемета и 4 орудия. Их 7-я пехотная дивизия была совершенно разбита. Вскоре, 11 (24) августа, у Раята Ван-Азербайджанский отряд нанес поражение 13-му корпусу врага, разгромив его 4-ю пехотную дивизию. В трофей победителям достались плененных 60 офицеров и 2300 аскеров, 4 пулемета и 4 орудия. Тем самым положение России в Персии было восстановлено.

Желая переменить ситуацию в свою пользу, Изет-паша бросил в бешеные контратаки свои 3, 4 и 16-й корпуса, но в тяжелых боях у Хеваршаха и Огнота, длившихся с 15 (28) по 31 (18) августа, их наступательный порыв был сломлен. Более того, в это время россияне взяли 1500 пленных и 2 орудия.

Весь сентябрь 1916 г. в долине Евфрата кипели ожесточенные стычки между 4 1/₂ российскими дивизиями и 11 османскими. В ходе них османы постепенно оттеснялись в свое исходное положение. В то же время в Персии, под Хамаданом, усиленный 1-й отдельный Кавказский кавалерийский корпус действовал против частей 6-й армии.

Уже за два месяца Огнотской операции из 50-тысячной группировки россиян на Кавказе убыло 20 тыс. человек, из 120-тысячной же осман — 56 тыс. человек. Помимо того, российскими частями было взято около 5 тыс. пленных и 10 орудий. К середине октября живая сила османских войск была сокрушена окончательно. Из 150 тыс. воинов своей 3-й армии Вехиб-паша едва собрал 36 тыс., а во 2-й армии Изет-паши из 120 тыс. осталось только 64 тыс. человек: «Потери турецких войск на Кавказском фронте в 1916 г. оказались столь значительны, что некоторые корпуса сводились в дивизии, а дивизии — в полки, да и то неполного состава»^[46].

26 июня (9 июля) 1916 г. на основе казачьих соединений Ван-Азербайджанского отряда (4-я Кавказская казачья дивизия и 2-я и 3-я отдельные Забайкальские казачьи бригады) начал формирование 2-й Кавказский кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта Абациева, а корпус генерала Баратова получил соответственно 1-й порядковый номер. К концу лета на основе войсковой группы генерала Н.М. Воробьева был создан 6-й Кавказский армейский корпус, вошедший в состав Кавказской армии, а упомянутый Ван-Азербайджанский отряд — преобразован в Отдельный 7-й Кавказский армейский корпус^[47].

На 18 сентября (1 октября) войска Кавказского фронта насчитывали в своем составе 598 472 человека^[48]. Их оперативный состав, сохранившийся почти до окончания войны на Кавказе — декабря 1917 г., выглядел следующим образом:

Кавказская армия генерала от инфантерии Н.Н. Юденича;

Отдельный 7-й Кавказский армейский корпус генерал-лейтенанта князя Н.П. Вадбольского (Сводная Кавказская пограничная дивизия);

2-й отдельный Кавказский кавалерийский корпус Генерального штаба генерал-лейтенанта Ф.Г. Чернозубова (2-я и 3-я отдельные Забайкальские казачьи бригады и 4-я Кавказская казачья дивизия);

1-й отдельный Кавказский кавалерийский корпус генерала от кавалерии Н.Н. Баратова (Кавказская кавалерийская и 1-я Кавказская казачья дивизии и Отдельная Кавказская пограничная, 9-я Туркестанская стрелковая и 2-я Сводной Кубанской казачьей дивизии бригады);

фронтовой резерв (7-я Кавказская стрелковая дивизия и

1-я Кубанская пластунская бригада).

В тылу фронта также находились Кубано-Черноморский и Рионский отряды, охранявшие Черноморское побережье Кавказа.

Кавказская армия в это время состояла из:

5-го Кавказского армейского корпуса генерал-лейтенанта В.А. Яблочкина (123-я и 127-я пехотные дивизии);

Трапезундского укрепленного района;

2-го Туркестанского армейского корпуса Генерального штаба генерал-лейтенанта М.А. Пржевальского (4-я и 5-я Туркестанские стрелковые дивизии, 3-я Кубанская пластунская и Отдельная Сибирская казачья бригады);

1-го Кавказского армейского корпуса генерала от кавалерии П.П. Калитина (39-я пехотная, 6-я Кавказская стрелковая и 5-я Кавказская казачья дивизии, Отдельная Донская казачья пешая и 4-я Кубанская пластунская бригады);

6-го Кавказского армейского корпуса генерал-лейтенанта Д.К. Абациева (4-я и 5-я Кавказские стрелковые дивизии,

2-я Кубанская пластунская бригада);

Эрзерумского укрепленного района;

4-го Кавказского армейского корпуса генерал-лейтенанта В.В. де Витта (66-я пехотная, 2-я Кавказская стрелковая и 2-я Кавказская казачья дивизии)^[49].

К 1917 г. Османская империя потеряла все важнейшие стратегические пункты в Закавказье. Полным провалом окончились ее неоднократные попытки достигнуть сколько-нибудь больших успехов на этом театре военных действий. Этот регион притягивал к себе огромные силы осман — в начале года они имели там одних только дивизий 29 единиц, что составляло 54 % всех сухопутных войск Порты, — ограничивая их возможности в увеличении боевой активности на других фронтах: Месопотамском, Палестинском и Восточноевропейском^[50].

Войска российского Кавказского фронта насчитывали к тому моменту 247 батальонов пехоты, 236 эскадронов и сотен конницы и 546 артиллерийских орудий. Однако «в результате тяжелого зимнего периода 1916–1917 гг. Кавказская армия, испытывавшая большие лишения вследствие убыли транспортных животных, к весне 1917 г. растаяла почти наполовину, а затем за первые 18 дней апреля 1917 г. из боевого состава только пехоты выбыло из строя до 30 000 человек от цинги и тифа, что составило 20 % пехоты, а всего, начиная с января и до 20-х чисел апреля 1917 г., убыло до 50 % бойцов». Восполнить данные потери уже было почти нечем, так как пополнения на Кавказский фронт отправлялись в основном только из Туркестанского военного округа, весьма ограниченного в людских резервах^[51].

Тем не менее Кавказский фронт вполне был способен собственными возможностями, пусть даже весьма уменьшенными в результате эпидемий, противостоять османам и успешно проводить стратегические операции. Все подтверждало это: фронтом фактически руководил Н.Н. Юденич — опытный, умный командующий, обладавший талантом полководца-стратега, его войска, одержав многочисленные победы над врагом, заняли огромную область территории Османской империи, предотвратили прогерманское восстание в Персии, полностью расстроили противодействующую им оттоманскую группировку, вряд ли уже способную проводить какие-либо активные действия; в скором времени ожидалось соединение с британской Месопотамской армией, что в корне бы изменило ход войны на Ближнем Востоке, приведя Порту к неминуемой военной катастрофе. По сравнению с периодом конца 1914 г., когда лишь выдержка Юденича и стойкость русских воинов, защищавших Сарыкамыш, спасла Кавказ от вторжения осман, к весне 1917 г. Кавказский фронт находился в неизмеримо лучшем положении.

К сожалению, такие «радужные» перспективы перечеркнула начавшаяся 18 февраля (3 марта) в Петрограде революция.

Еще недавно в большинстве своем дисциплинированные, беззаветно преданные «Вере, Ц, арю и Отечеству» войска под воздействием всевозможной политической пропаганды и «либеральных» распоряжений и постановлений новой власти, среди которых особенно выделяются Приказ № 1 Временного правительства о выборности командиров и начальников и Приказ № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов о создании солдатских комитетов и Советов солдатских депутатов, постепенно стали превращаться в митингующие толпы, забывшие о своем долге и обязанностях солдата. Среди фронтовиков началось брожение, резко участились случаи дезертирства, невыполнения приказов, вооруженных бунтов.

Вскоре начались постоянные перестановки во фронтовом командовании, значительно мешавшие работе управления фронта. Так, 6(19) апреля со своего поста главнокомандующего войсками Кавказского фронта был снят генерал от кавалерии великий князь Николай Николаевич-младший. Его заменил генерал от инфантерии Н.Н. Юденич, а место командующего Кавказской армией занял Генерального штаба генерал-лейтенант М.А. Пржевальский. Последний вскоре, 26 мая (8 июня), сам заменяет Н.Н. Юденича, а должность командующего Кавказской армией временно занимает генерал-лейтенант В.В. де Витт, сменившийся в сентябре на данном посту генералом от инфантерии князем И.З. Одишелидзе.

27 сентября (10 октября) 1917 г., по некоторым сведениям, генерал Пржевальский слагает с себя полномочия главнокомандующего войсками Кавказского фронта в пользу начальника фронтового штаба генерал-майора Е.В. Лебединского. Однако так как во многих архивных документах вплоть до декабря того же года он все еще значится в прежней должности, а также так как имеются данные о его втором уходе со своего командного поста, логично предположить, что данное сложение полномочий носило, скорее всего, временный характер^[52]. Кроме того, один из документов, датированный 5(18) октября 1917 г., упоминает также на посту главнокомандующего Кавказской армией (именно главнокомандующего, а не командующего, что говорит об отдельном статусе армии) Генерального штаба генерал-лейтенанта И.Е. Гулыгу. По всей видимости, как и в предыдущем случае, имело место временное занятие данного поста, сохранявшегося до конца войны за генералом князем Одишелидзе^[53].

Реорганизации также подвергся войсковой состав Кавказского фронта. Так, в марте был расформирован 2-й Кавказский кавалерийский корпус, а его войска распределены по другим фронтовым объединениям; 1-й Кавказский стал именоваться Отдельным Кавказским кавалерийским корпусом^[54]. Тогда же, в угоду политической моде на «национализацию» всего и вся и ввиду внезапно проснувшегося национального самосознания различных народов России, по примеру других фронтов, на основе имевшихся на Кавказе частей и соединений начали создавать национальные военные формирования. Однако полностью сформировать их вплоть до зимы так и не удалось, и фронт сохранял организацию Русской императорской армии весь «революционный» год. Причиной тому оказалось отрицательное отношение к этому нововведению господствующих тогда в стране партий — эсеров и меньшевиков, считавших, что оно приведет к распаду России. Лишь после Октябрьского переворота они резко изменили свое мнение по этому вопросу и стали ратовать за скорейшее создание национальных частей, чтобы посредством национализма победить большевизм^[55]. Кроме того, к концу года планировалось на основе 7-го Кавказского армейского и Отдельного Кавказского кавалерийского корпусов и иных частей создать 2-ю Кавказскую армию под командованием генерала от кавалерии Н.Н. Баратова, но данный план так и не был осуществлен из-за все усиливавшегося разложения войск^[56].

Во второй половине 1917 г. фронт, занятый до того лишь внедрением бесконечных революционных новшеств, провел свою последнюю боевую операцию — Мосульскую (10 (23) июня — 4 (17) декабря). На проведении данной операции настояло правительство Великобритании, опасавшееся за положение своей экспедиционной армии генерала Мода, с большими трудностями наступавшей в Междуречье. Россияне должны были помочь наступавшим британцам, для чего необходимо было взять Мосул, продолжить продвижение в сторону Багдада и войти в соприкосновение с союзниками^[57].

В это время — к началу лета — Кавказский фронт насчитывал в своем составе примерно 200 тыс. человек, 1057 пулеметов и 591 орудие — достаточно большие количественные ресурсы^[58]. Однако главнокомандующий Пржевальский все же не мог позволить себе провести полномасштабное общефронтовое наступление, понимая, что деморализованные революционной вакханалией русские солдаты и казаки не способны так же удачно бить противника, как это было раньше. Он разумно предпочел ограничиться ударом только левого фланга фронта и возложил данную задачу на 1-й отдельный Кавказский кавалерийский и Отдельный 7-й Кавказский армейский корпуса, руководимые к тому времени генерал-лейтенантами А.А. Павловым и Ф.И. Назарбековым.

Удар этот не произвел какого-либо значительного эффекта — общий упадок тыловых служб, нехватка необходимых резервов и разложение войск не позволили корпусам выполнить до конца поставленной перед ними цели. Лишь Павлов смог на короткое время вернуть Хамадан и вступить в связь с британцами, но вскоре вынужден был вернуться на свои старые позиции. Попытка же выйти к Мосулу окончилась неудачей^[59].

В итоге российское командование уже к концу лета потеряло всякую надежду на возможность успеха в Закавказье, о чем свидетельствует факт отправки некоторых фронтовых соединений, как, например, Кавказской кавалерийской дивизии, на Запад^[60]. Другого шанса для войск Кавказского фронта выйти на просторы Междуречья уже не представилось, так как после свершившегося в Петрограде 25 октября (7 ноября) Октябрьского переворота выход раздираемой политическими страстями России из мировой войны стал только вопросом времени.

С приходом большевиков к государственной власти начался заключительный, демобилизационный, период истории Кавказского фронта, который пришелся на конец 1917 г. — первую половину 1918 г. Он характеризовался общественно-политическим расколом между войсками и обострившимся сословно-классовым противоборством, проходившим в условиях набиравшей силу Гражданской войны.

К этому моменту (на 1 (14) декабря) Кавказский фронт включал в себя:

Кавказскую армию генерала от инфантерии князя Одише-лидзе;

Отдельный 7-й Кавказский армейский корпус генерал-лейтенанта князя Вадбольского (66-я и Сводная Кавказская пехотные и 4-я Кубанская казачья дивизии и 3-я отдельная Забайкальская казачья бригада);

1-й отдельный Кавказский кавалерийский корпус генерал-лейтенанта Баратова (Кавказская пограничная пехотная, 1-я Кавказская и 3-я Кубанская казачьи дивизии и 9-я Туркестанская стрелковая и Отдельная Кубанская казачья бригады);

образованный 19 октября (1 ноября) 1917 г. личный резерв главнокомандующего войсками Кавказского фронта, состоявший из пяти групп войск резерва (2-я и 4-я Кавказские казачьи дивизии, Отдельная Сибирская казачья бригада и четыре батальона 3-й Кубанской пластунской бригады).

В состав Кавказской армии входили: 5-й Кавказский армейский корпус генерал-лейтенанта Яблочкина (123-я пехотная дивизия и часть 127-й пехотной дивизии), 2-й Туркестанский армейский корпус генерал-лейтенанта Савицкого (5-я Туркестанская стрелковая дивизия и два батальона 3-й Кубанской пластунской бригады), 1-й Кавказский армейский корпус генерал-лейтенанта Ляхова (4-я Туркестанская стрелковая дивизия, бригада 7-й Кавказской стрелковой дивизии и 1-я Кубанская пластунская бригада), 6-й Кавказский армейский корпус генерал-майора Зигеля (5-я Кавказская стрелковая дивизия), 4-й Кавказский армейский корпус генерала от инфантерии де Витта (6-я Кавказская стрелковая дивизия, два полка 2-й Кавказской стрелковой дивизии и полк 1 — й Армянской стрелковой бригады), Эрзерумская укрепленная позиция, Трапезундский укрепленный район, Эриванский отряд полковника Церетели (бригада 2-й Кавказской стрелковой дивизии, 2-я отдельная Забайкальская казачья и 2-я Армянская стрелковая бригады) и Армейский резерв (Кубано-Терский пластунский корпус, 39-я пехотная и 4-я Кавказская стрелковая дивизии, бригада 7-й Кавказской стрелковой дивизии, полк 127-й пехотной дивизии и полк 1-й Армянской стрелковой бригады). Всего силы фронта насчитывали 253 пехотных батальона, 238 конных эскадронов и сотен, 42 инженерные роты и 3 авиационных отряда^[61].

16 (29) ноября на совещании в Ставке Верховного главнокомандующего рассматривается вопрос о частичной демобилизации вооруженных сил России с целью улучшения условий содержания и обеспечения фронтовых частей и соединений, при имевшейся тогда скудости запасов и возможностей. Решено было увеличить нормы отпусков для личного состава, запретить возвращение на фронт лиц, выписавшихся из госпиталей, немедленно уволить всех нижних чинов 1900 и 1901 гг. призыва и немедленно вывести стратегическую конницу и тяжелую артиллерию в Московский и Казанский военные округа^[62].

1 (14) декабря подобное совещание проводится и в Тифлисе среди верхов Кавказского фронтового командования, на котором постановили, ради спасения фронта от деморализации и окончательного развала, немедленно уволить, предварительно разоружив, всех солдат старших сроков службы (до призыва 1905 г.) и офицеров, призванных в ополчение и из запаса, расформировать ополченческие части, вспомогательные команды и учреждения, большую часть запасных полков, сократить число существующих фронтовых частей путем их сведения, расформирования и национализации, создать и выдвинуть на позиции особые добровольческие и национальные части, организовать военную милицию, для чего набрать охочих людей и провести мобилизацию народностей Кавказа, добыть денежные средства на нужды войск посредством продажи излишних или ненужных фронтовых запасов, в тыловом обеспечении фронта перейти на вольнонаемный труд, провести продуманную агитацию среди солдатских масс, направленную на их успокоение и убеждение в необходимости проведения вышеизложенных мер^[63].

Данные меры, возможно, смогли бы изменить положение и восстановить боеспособность армии. 17 (30) ноября 1917 г. с предложением о перемирии к главнокомандующему войсками Кавказского фронта генералу Пржевальскому по указанию Энвер-паши обратился командующий османской 3-й армии генерал Мехмед Вехиб-паша. Закавказский комиссариат, остро нуждавшийся в стабильности фронта, 21 ноября (4 декабря) постановил немедленно прекратить военные действия и начать переговоры. Они были проведены 2–4 (15–17) декабря в Эрзинджане и завершились 5(18) декабря подписанием российско-османского соглашения о перемирии^[64].

Вскоре, на состоявшемся 15 (28) декабря 1917 г. — 3(16) января 1918 г. в Киеве Общеармейском съезде, было решено провести полную демобилизацию российских вооруженных сил^[65]. После этого, 9 (22) января 1918 г., Генерального штаба генерал-лейтенант М.А. Пржевальский, не видя уже смысла в своем нахождении на посту главнокомандующего войсками Кавказского фронта, окончательно слагает с себя свои полномочия. Его место занимает опытный управленец — начальник фронтового штаба генерал-майор Е.В. Лебединский^[66].

Военная организация старой, императорской России рушилась. Фронт уже не представлял собой единого организма, приближающаяся Гражданская война уже затронула своим дыханием его ряды. Фронтовые войска стали раскалываться на два лагеря. Так, с одной стороны, на фронте официально стали проводить политику национализации, ставшую следствием откола от России национальных окраин, провозгласивших себя независимыми государствами. На Кавказе к тому времени также уже были созданы два новых государственных образования: 21 октября (3 ноября) — Юго-Восточный союз казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей, 11 (24) ноября — Закавказский комиссариат (Абхазия, Грузия, Армения и Азербайджан). Фронтовикам навязывалась идеология национализма, а тех солдат и офицеров, которые не желали служить в национальных корпусах, по приказу Закавказского комиссариата от 18 (31) декабря должно было тут же демобилизовывать. При этом все эшелоны, отправлявшиеся в тыл с демобилизованными, проходили проверку и чистку для выявления большевистских агитаторов и сдачи оружия, чтобы оно не досталось большевикам^[67].

Помимо этого, все отдельные соединения Кавказского фронта (Отдельный 7-й Кавказский армейский, 1-й отдельный Кавказский кавалерийский корпуса и др.), в связи с невозможностью их самостоятельного обеспечения и для централизации управления фронтом в сложных условиях «национализации» и демобилизации теряли статус отдельных и, включаясь в состав Кавказской армии, частично расформировывались. В итоге в январе 1918 г. Кавказская армия потеряла всю свою организацию былой царской армии и теперь состояла из Русского, Украинского, Грузинского, Армянского и Мусульманского корпусов, а также польских, греческих и ассирийских частей и немецкого полка, созданного из российских немцев-колонистов^[68].

С другой стороны, среди русских солдатских низов, в большинстве симпатизировавших ленинской идее, росло массовое движение против той националистической политики, что проводили в Закавказье местные власти. В связи с этим целые дивизии добровольно объявляют о своем признании Совета народных комиссаров и отказе подчиняться приказам командования Кавказского фронта и Закавказского комиссариата. Так, например, 28 января (10 февраля) 1918 г. «находившиеся в Сарыкамыше части уходящей армии объявили себя советской армией и предоставили себя в распоряжение Совета народных комиссаров». Формируются и новые большевистские части: Интернациональный полк, 1-й Кавказский революционный батальон, Красная сотня и др. Такое двоякое политическое положение среди фронтовых войск очень часто приводило к боевым столкновениям между национальными и советскими формированиями — фронт, забыв о внешней угрозе, все больше и больше втягивался в Гражданскую войну^[69].

В конце концов, 12 (25) февраля османы начали общее наступление на Закавказье, под натиском которого Кавказский фронт как единая боеспособная сила фактически перестал существовать. Теперь он сохранялся лишь формально, тем более что 18 февраля (3 марта) 1918 г. Россия вынуждена была заключить сепаратный мир со странами Четверного союза, и имел уже своей целью не вооруженное противоборство противнику, а организацию правильного контроля и проведения демобилизационных мероприятий^[70].

Иначе и быть не могло, ведь его войскам уже не за что было драться: Россию — страну, которую они защищали еще недавно, раздирала теперь Гражданская война, похоронившая, как многим тогда казалось, российскую государственность. Не было теперь и русского Кавказа — он уже принадлежал независимым государствам — Закавказскому Комиссариату и Юго-Восточному Союзу, смотревших на фронт как на своего пасынка.

Весь март и апрель на фронте шла массовая демобилизация, почти уже никем и ничем не контролировавшаяся, — солдаты, одурманенные мнимой свободой, просто уходили, бежали в свои родные края, в свои дома, к своим семьям. Уже 15 (28) марта большевистским правительством была упразднена Ставка Верховного главнокомандующего^[71]. Наконец, 1 (14) мая Е.В. Лебединский отдал приказ № 599, предписывавший расформирование всех фронтовых и окружных управлений войск фронта и подведомственных им войсковых частей и учреждений, еще не расформированных на основании предыдущих приказов, а 11 (24) мая — приказ № 698, обязывающий уточнить юридические основания и порядок расформирования войсковых частей и учреждений. Оба этих приказания определяли крайний срок данного расформирования — 22 (5 июля) 1918 г. Именно эта дата и считается последним днем истории Кавказского фронта^[72].

Несмотря на столь бесславный конец, Кавказский фронт смог выполнить важнейшую стратегическую задачу — его войска фактически отстояли для Антанты Ближний Восток и уберегли Великобританию от политического и экономического кризиса, став надежной преградой на пути германских и османских сил, пытавшихся проникнуть через Персию и Афганистан в Британскую Индию, что в корне могло бы повернуть ход всей мировой войны, распространив ее на просторы Южной и Юго-Восточной Азии.

1.2. Положение и численность казачьих войск в составе российской группировки в Закавказье

К началу Первой мировой войны российское казачество было представлено 11 войсками и 4 невойсковыми сообществами. По месту расселения и некоторым внешним атрибутам (форме, холодному оружию и т. д.) оно формально разделялось на кавказское и степовое. К первому типу относились Кубанское и Терское войска, ко второму — все остальные: Донское, Астраханское, Оренбургское, Уральское (с 1917 г. — Яицкое), Семиреченское, Сибирское, Забайкальское (Даурское) и Приамурские — Амурское и Уссурийское. К стеновому казачеству причислялись и казачьи общины, не имевшие своей войсковой организации: енисейская (красноярская), иркутская (в 1917 г. енисейцы и иркутцы также образовали свои войска), якутская и камчатская^[73].

Всего на 1917 г. российское казачье сословие насчитывало в своих рядах около 4,4342 млн населения. Из них числилось, по разным данным: в Донском войске 1487 (1495) тыс. человек, в Кубанском — 1339 (1367) тыс., в Оренбургском — 533 тыс., в Забайкальском — 260 (265) тыс., в Терском — 251–255 (278) тыс., в Сибирском — 164 (172) тыс., в Уральском — 166 (235) тыс., в Амурском — 49 (50) тыс., в Семиреченском — 45 (59) тыс., в Астраханском — 37 (40) тыс., в Уссурийском — 34,2 (44) тыс., в Иркутском и Красноярском землячествах — около 10 (20) тыс., в Якутском — около 3 тыс. Точная численность камчатских казаков не установлена, но известно, что она составляла несколько десятков чинов^[74].

По штату в военное время казачьи войска сообща должны были выставить на службу 153 конных полка, 97 отдельных конных сотен, 41 батарею и 18 пеших батальонов, а также дополнительно организовать ополченские части^[75].

Однако в годы Первой мировой казачество смогло сформировать боевых частей значительно больше того количества, которое указывалось штатным предписанием. Так, всего за время войны казачьи войска выставили:

Донское — 61 полк, 77 сотен, 58 конвоев, 6 батальонов и 26 батарей;

Кубанское — 37,5 полка, 31 сотню, 7 конвоев, 22 батальона и 6 батарей;

Оренбургское — 18,5 полка, 39 сотен, 4 конвоя и 8 батарей;

Терское — 12 полков, 5 сотен, 6 конвоев, 2 батальона и 3 батареи;

Забайкальское — 9 (12) полков и 4 батареи;

Уральское — 9 полков, 6 сотен, 2 конвоя и 2 батареи;

Сибирское — 9 полков, 3 сотни и 3 батареи;

Семиреченское — 3 полка и 3 сотни;

Астраханское — 3 полка, сотню и батарею;

Амурское — 2 полка, 5 сотен и батарею;

Уссурийское — 1,5 полка и 5 сотен.

Красноярское и иркутское казачество выставило сообща полк — по 0,5 полка каждое, якутское — городовой полк; камчатское — пешую команду.

Всего же казачество сформировало 164–167 конных полка, 5 конных дивизионов, 153–175 отдельных и особых конных сотен, 78 конвойных полусотен, 30 пластунских и пеших батальонов, 4 пеших дивизиона и 50–54 батареи.

Всего же численность казаков в действующей армии к февралю 1916 г. насчитывала 307 тыс. человек. Из них к донцам относились 125 тыс. человек, кубанцам — 82 тыс., оренбуржцам — 25 тыс., терцам — 15 тыс., уральцам — 12 тыс., сибирцам и забайкальцам — по 11 тыс., семиреченцам — 2,7 тыс., астраханцам — 2,5 тыс., амурцам — 2,2 тыс. и уссурийцам — 2 тыс. К январю 1917 г. в ряды армии было призвано уже 319,9 тыс. казаков, то есть 7,2 % от общего числа казачьего населения; по другим данным — 264 тыс. человек, из них 216 тыс. относилось к коннице, что составляло около 70 % всей российской кавалерии, 38 тыс. — к пехоте и 10 тыс. — к артиллерии. Всего же, в данное время, в общем списочном составе войскового казачества, включавшем в себя боеспособных казаков 21–48-летнего возраста, числилось 5540 генералов и офицеров и 519 581 нижний чин^[76].

Высшее управление казачьими войсками Российской империи номинально, по традиции, начатой в 1827 г., осуществлял наследник цесаревич, который до своего вступления на императорский престол носил титул Августейшего атамана казачьих войск, — в период 1904–1917 гг. это был цесаревич Алексей Николаевич. Фактически же казачьи войска с 6(19) сентября 1909 г. управлялись Отделом казачьих войск Военного министерства России. Исключение здесь составлял Якутский казачий полк, находившийся в ведении Министерства внутренних дел России^[77].

Помимо этого, 8 (21) марта 1915 г. была создана должность Походного атамана всех казачьих войск при Ставке Верховного главнокомандующего, который получил права командующего армией. В его обязанности входили: «общее наблюдение за благоустройством и своевременным удовлетворением потребностей казачьих частей, находящихся на театре военных действий», «производство смотров казачьим частям в инспекторском и хозяйственном отношении», «награждение офицеров и рядовых казачьих войск» и «приведение в исполнение всех предложений и соображений, касающихся казачьих частей».

Первоначально данный пост занимал генерал от кавалерии, генерал-адъютант Свиты его императорского величества В.И. Покотило, а с 17 (30) сентября того же года — генерал-майор, Походный атаман Свиты его императорского величества великий князь Борис Владимирович.

4 (17) октября 1915 г., в связи с принятием на себя императором Николаем II полномочий Верховного главнокомандующего, Походный атаман всех казачьих войск при Ставке Верховного главнокомандующего стал именоваться Походным атаманом при его императорском величестве. При этом его статус и функции были значительно расширены — теперь он подчинялся непосредственно самому государю и, помимо прочего, получил в свое ведение «общее наблюдение за правильностью назначения на высшие командные должности в казачьих частях (до командиров отдельных частей включительно)», а также «организацию партизанских отрядов и направлением их деятельности даже в случае, если в их состав входят и регулярные войска всех родов оружия».

В то же время был сформирован Штаб Походного атамана при его императорском величестве. Его начальником, имевшим, кстати, права начальника штаба армии, был назначен генерал-майор Свиты его императорского величества А.П. Богаевский. Заместителем последнего являлся Свиты его императорского величества генерал-майор Сазонов. 25 февраля (10 марта) 1917 г., в связи с отстранением Николая II от Верховного главнокомандования, вновь восстановили должность Походного атамана всех казачьих войск при Ставке Верховного главнокомандующего^[78].

Великий князь Борис Владимирович, как член свергнутой царской династии, не мог по-прежнему оставаться на этом посту и поэтому был вынужден уйти в отставку. Его место предложили занять потомственному казаку — командующему 8-й армией генералу от кавалерии А.М. Каледину. Однако тот отказался от данного предложения, обосновав свой отказ тем, что «должность эта совершенно ненужная. Она и в прежнее время существовала только для того, чтобы посадить кого-нибудь из великих князей. Чины штаба проводили время в поездках, в тылу, держась в почтительном расстоянии от армии, ее нужд и горестей»^[79].

В конце концов, 23 марта (5 апреля) Верховным главнокомандующим был отдан приказ об упразднении должности Походного атамана при Верховном главнокомандующем и его штаба и передачи их дел в казачий отдел Главного штаба. Однако 29 мая (11 июня) осуществление этого приказа было приостановлено до особых распоряжений, а временно исполняющим дела начальника штаба был назначен генерал от кавалерии Смагин^[80].

31 октября (13 ноября), вместо уже расформированного к тому времени Штаба Полевого атамана при Ставке Верховного главнокомандующего, «для объединения и направления к разрешению всех вопросов, касающихся боевой готовности, клонящихся к поддержанию боевой мощи всех казачьих частей, находящихся на театре военных действий», был создан Полевой штаб казачьих войск при Верховном главнокомандующем. Начальник нового казачьего управленческого органа избирался по докладу начальника Штаба Верховного главнокомандующего, которому организационно подчинялся, и по соглашению Верховного главнокомандующего и военного министра. Им по-прежнему оставался генерал от кавалерии Смагин.

Полевой штаб состоял из четырех отделений: 1) Инспекторского — проводившего инспектирование казачьих частей и соединений; 2) Строевого — ведавшего формированием и составом казачьих пехотных и кавалерийских частей и соединений и собиравшего сведения об их боевой деятельности, состоянии и пр.; 3) Артиллерийского — занимавшегося формированием, снабжением и вооружением казачьей артиллерии; и 4) Хозяйственного — занимавшегося снабжением казачьих войск и управлявшего казачьими мастерскими.

14 (27) февраля 1918 г., в связи с роспуском всей военной организации старой — царской — России, Полевой штаб казачьих войск при Верховном главнокомандующем был расформирован, а ведение вопросов, связанных с казачьими войсками, было передано Народному комиссариату по казачьим делам^[81].

Что касается казачьего управления на местах, то до марта 1917 г. им ведали назначаемые императором из среды армейского генералитета войсковые наказные атаманы и (или) стоявшие ниже их рангом в должностной иерархии наказные атаманы. В их распоряжении находились войсковые штабы.

Атаманские должности совмещались с должностями неказачьего гражданского и военного управления. Так, наказной атаман астраханского войска являлся и Астраханским губернатором, наказной атаман оренбургского войска — Оренбургским губернатором, наказной атаман Уральского войска — военным губернатором Уральской области, войсковой наказной атаман Сибирского войска — степным генерал-губернатором и главнокомандующим Омского военного округа, наказной атаман Забайкальского войска — военным губернатором Забайкальской области.

Наказные атаманы Амурского и Уссурийского войск, бывшие, соответственно, военными губернаторами Амурской и Приморской областей, подчинялись войсковому наказному атаману Приамурских войск, являвшемуся также приамурским генерал-губернатором и главнокомандующим Приамурским военным округом. В свою очередь, наказные атаманы Кубанского и Терского войск — они же начальники Кубанской и Терской областей — подчинялись войсковому наказному атаману Кавказских войск, занимавшему также посты наместника его императорского величества на Кавказе и главнокомандующего Кавказским военным округом.

Определенную оригинальность управления имело Семиреченское войско. Так, в нем существовала как должность наказного атамана Семиреченского войска, бывшего заодно и военным губернатором Семиреченской области, так и должность войскового наказного атамана Семиреченского войска, номинально дававшаяся туркестанскому генерал-губернатору и главнокомандующему Туркестанским военным округом.

Исключением в этой системе должностного совмещения являлся войсковой наказной атаман Донского войска, который никаких других должностных постов не занимал, но, однако же, на территории Области войска Донского обладал правами губернатора, а в особых случаях — генерал-губернатора и главнокомандующего военным округом.

Красноярским и Иркутским казачьими дивизионами командовали командиры дивизионов, Камчатской казачьей командой — командир команды, а Якутским казачьим полком руководил полковой атаман.

С началом революции войсковые наказные и наказные атаманы во всех казачьих войсках были заменены демократически избираемыми на войсковых кругах войсковыми атаманами^[82].

Казачьи вооруженные формирования воевали на всех фронтах, но лишь на Закавказском на протяжении всей войны действовало наибольшее их число, представленное всеми тремя основными родами оружия того времени: кавалерией, пехотой и артиллерией, причем казачество составляло практически всю фронтовую конницу и конную артиллерию. Иными словами, примерно наполовину этот фронт являлся казачьим^[83].

Касательно конкретной численности казаков на Закавказском театре известно, что к началу 1917 г. их насчитывалось примерно 67 тыс. человек. Пз них 37 тыс. относилось к кавалерии (кубанцев — 23 тыс., терцев — 6 тыс., забайкальцев — 4 тыс., донцов — 2,4 тыс. и сибирцев — 2 тыс.); 28 тыс. — к пехоте (кубанцев — 22 тыс., терцев — 6 тыс. и донцов — 4 тыс.) и 2 тыс. — к артиллерии (кубанцев — 1,25 тыс., забайкальцев — 0,5 тыс., терцев — 0,25 тыс. и оренбуржцев — 0,25 тыс.)^[84].

Казачьи войска действовали на Кавказском фронте с момента его образования; уже при создании Отдельной Кавказской армии они были включены в ее состав как штатные войсковые единицы, где, помимо собственно военных, оперативно-тактических и стратегических задач, проводили также охрану государственной границы с Османской империей и Персией и обеспечивали поддержание правопорядка в российских закавказских губерниях.

К началу войны — августу 1914 г. — казачьи части и соединения располагались следующим образом:

Приморский отряд — 1-й Кубанский пластунский батальон 1-й Кубанской пластунской бригады (Генерального штаба генерал-майор Пржевальский);

Ольтинский отряд 1-го Кавказского армейского корпуса — 3-й Горско-Моздокский полк Терского казачьего войска (войсковой старшина Лепилкин);

Сарыкамышский отряд 1-го Кавказского армейского корпуса — 1-я Кавказская казачья дивизия (Генерального штаба генерал-лейтенант Баратов), другие пять батальонов

1-й Кубанской пластунской бригады и пять сотен 3-го Кавказского полка Кубанского казачьего войска (войсковой старшина Ефремов);

Эриванский отряд — 2-я Кавказская казачья дивизия (генерал-лейтенант Абациев), первые пять номерных батальонов

2-й Кубанской пластунской бригады (Генерального штаба генерал-майор Гулыга) и оставшаяся сотня 3-го Кавказского полка Кубанского казачьего войска;

Макинский отряд — Отдельная Закаспийская казачья бригада (Генерального штаба генерал-лейтенант Николаев) и 12-й Кубанский пластунский батальон 2-й Кубанской пластунской бригады;

Азербайджанский отряд — 4-я Кавказская казачья дивизия (Генерального штаба генерал-майор Чернозубов);

охрана Черноморского побережья — 3-я Кубанская пластунская бригада (генерал-майор Геник).

Помимо этого, действовала самостоятельно, не входя ни в какое оперативное соединение, Отдельная Сибирская казачья бригада (генерал-майор Калитин).

Таким образом, видно, что уже перед войной на Кавказе казачьи формирования входили во все армейские отряды, составляя их основу. Единственным исключением здесь являлся резерв армии — 2-й Туркестанский армейский корпус, в котором казачьих частей на указываемое нами время пока не было.

Всего же на Кавказе в начале войны находилось кубанских 18 полков, а также 45 особых конных сотен, 6 терских и 2 сибирских полка. Вместе они насчитывали 201 казачью сотню. К этому еще можно добавить 18 кубанских пластунских батальонов, 4 кубанских, терскую и оренбургскую батареи^[85].

После завершения Кеприкейского и Сарыкамышского сражений в дислокации казачьих формирований в Закавказье произошли значительные изменения. Так, в Приморский отряд, к бывшему там уже 1-му Кубанскому пластунскому батальону 1-й Кубанской пластунской бригады, добавили 15, 17 и 18-й Кубанские пластунские батальоны 3-й Кубанской пластунской бригады, 55-й Донской казачий полк и сотню

3-го Лабинского полка Кубанского казачьего войска. 1-й Кавказский армейский корпус, где по-прежнему оставались

1-я Кавказская казачья дивизия и 3-й Кавказский полк Кубанского казачьего войска, пополнили 3-м Сунженско-Владикавказским полком Терского казачьего войска, 84-й Донской казачьей и 10-й и 30-й Кубанского казачьего войска особыми конными сотнями. Бывший Эриванский отряд, преобразованный уже в 4-й Кавказский армейский корпус, помимо 2-й Кавказской казачьей дивизии, включал в себя теперь Отдельную Закаспийскую казачью бригаду, 3-й Кизляро-Гребенский и 3-й Волгский полки Терского казачьего войска и 11, 13 и 25-ю особые конные сотни Кубанского казачьего войска. В Азербайджанском отряде, как и раньше, находилась

4-я Кавказская казачья дивизия, дополненная 26-й особой конной сотней Кубанского казачьего войска.

Е[олучил казачьи части и 2-й Туркестанский армейский корпус — в него вошли Отдельная Сибирская казачья бригада (ею, вместо генерала Калитина, уже командовал генерал-майор Раддац), 3-й Горско-Моздокский полк Терского казачьего войска, 13, 14 и 16-й Кубанские пластунские батальоны 3-й Кубанской пластунской бригады и 14-я и 18-я особые конные сотни Кубанского казачьего войска.

Помимо данных казачьих частей и соединений, в Закавказье — в тылу Кавказского фронта и на государственной границе с Османской империей и Персией — находились 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 12, 15, 16, 17, 19, 21, 22, 23, 24, 27, 28 и 29-я особые конные сотни Кубанского казачьего войска. В Карсской крепости стояли 31-я и 32-я Кубанского казачьего войска и 48-я Донская казачья особые конные сотни, в Александропольской — 72-я и 83-я Донские казачьи особые конные сотни (последняя зимой несла гарнизонную службу в Тифлисе). Вдобавок к этому, в глубоком фронтовом тылу — на Северном Кавказе — располагались 61, 71, 73 и 78-я Донские казачьи особые конные сотни.

Тяжелое Сарыкамышское сражение показало российскому командованию необходимость срочного усиления Кавказского фронта дополнительными частями, в том числе и кавалерией. Поэтому еще в январе — феврале на основе младших офицерских кадров фронтовых кубанских полков Кавказской армии на Кубани было начато формирование Сводной Кубанской (будущей 3-й Кубанской) казачьей дивизии, а на основе донских казачьих особых конных сотен — полков 1-й отдельной Донской казачьей бригады.

К весне 1915 г. в Закавказье направили 2-ю и 3-ю отдельные Забайкальские казачьи бригады генералов Трухина и Стояновского. Первая из них была включена в состав 4-го Кавказского армейского корпуса, а вторая — Ван-Азербайджанского отряда. Пополнением прибыли и девять Донских казачьих особых конных сотен. Тогда же на Кавказском фронте появилась уже упоминавшаяся Кавказская кавалерийская дивизия. В ее составе, помимо 16-го Тверского его императорского высочества наследника цесаревича, 17-го Нижегородского его величества и 18-го Северского короля Датского Христиана IX драгунских полков, находился 1-й Хоперский ее императорского высочества великой княгини Анастасии Михайловны полк Кубанского казачьего войска. К апрелю в создававшийся регулярный армейский резерв поступили только что сформированные Отдельная Донская казачья пешая бригада (генерал-майор Волошин-Петриченко), вошедшая позднее в состав 4-го Кавказского армейского корпуса, и 4-я Кубанская пластунская бригада (генерал-майор Мудрый), а также пять сотен 3-го Лабинского полка Кубанского казачьего войска, приданные штабу армии^[86].

В то же время почти вся 1-я Кубанская (без 1-го Кубанского пластунского батальона) и 2-я Кубанская пластунские бригады были включены в только что сформированный 5-й Кавказский армейский корпус и вместе с ним отправились под Одессу, в 7-ю армию, а затем — на Юго-Западный фронт^[87].

В итоге весной 1915 г. на Кавказском фронте казачьих войск насчитывалось: кубанцев — 22 казачьих полка, 32 особые конные сотни, 13 пластунских батальонов и 4 казачьи батареи; терцев — 6 казачьих полков, 2 казачьих отдельных батальона и казачья батарея; донцов — 3 казачьих полка, 9 особых конных сотен и 4 казачьих отдельных батальона; забайкальцев — 4 казачьих полка и 2 казачьих батареи; сибирцев — 2 казачьих полка; оренбуржцев — казачья батарея^[88].

В период летних операций 1915 г. — Ванской и Алашкертской — произошли некоторые изменения в составе и организации фронтовых казачьих войск. Так, в мае в специально сформированный для проведения знаменитого рейда вокруг Ванского озера конный отряд генерал-лейтенанта Шарпантье были включены 3-я отдельная Забайкальская казачья бригада и 1-й Хоперский полк Кубанского казачьего войска^[89].

Кстати, когда в июле на Кавказском фронте наступило долговременное затишье, а на Западном, наоборот, обострилась ситуация, этот полк, в составе своей Кавказской кавалерийской дивизии, в ноябре был эшелонирован на Украину, в состав 7-й армии^[90].

22 июля (4 августа) (по иным данным — в середине (конце) июля) на базе Отдельной Закаспийской казачьей бригады, 55-го Донского казачьего полка и 3-го Линейного и Екатеринодарского полков Кубанского казачьего войска была создана Сводно-Казачья дивизия во главе с генерал-лейтенантом Николаевым, в конце того же года переименованная в 5-ю Кавказскую казачью^[91].

Осенью, когда Кавказскому фронту была поставлена цель выбить из Персии османские части и усмирить местные персидские банды (Хамаданская операция), и было начато формирование по сути казачьего соединения корпусного уровня — уже упоминавшегося Экспедиционного кавалерийского корпуса в Персии, который был образован из 1-й Кавказской казачьей, части сил Сводной Кубанской казачьей дивизии, а также вновь прибывшей с Запада Кавказской кавалерийской дивизии. Правда, входивший в последнюю 1-й Хоперский полк Кубанского войска оставался пока в составе 7-й армии Юго-Западного фронта и был отправлен в Персию только в начале 1916 г.^[92]

В 1915 г. в среде фронтового командования возникла идея поставить перед казаками, помимо собственно боевых, еще одну их традиционную задачу — колонизационное освоение окраин. Дело в том, что командующий Кавказской армией Н.Н. Юденич по собственной инициативе разработал план колонизации районов Турецкого Закавказья, которые после окончания войны должны были отойти к России. Целью данного плана было сформировать плацдарм для проникновения российского влияния в Переднюю Азию и Персию, а также защитить христианское население «исторической Армении», что также отвечало вопросам геополитики. Для этого вдоль будущей границы предполагалось за счет казаков-добровольцев, главным образом кавказских (кубанских и терских), создать новое казачье войско — Закавказское (Евфратское). Тем самым заодно в определенной степени решалась и проблема малоземелья в казачьей среде.

Для реализации задуманного первым пунктом значилось формирование особых земледельческих дружин, в чью задачу входило освоение свободных и незаселенных земель Баязетской, Алашкертской и Диадинской долин, которые признавались наиболее пригодными для проживания. Одновременно с этим предполагалось выселение с колонизуемых территорий всех курдов, а также тех армян, которые не имели в долинах земельной собственности, чтобы обезопасить переселенцев от возможных набегов и волнений со стороны неблагонадежной части населения.

В конце 1915 г. Кавказский наместник генерал от кавалерии великий князь Николай Николаевич утвердил колонизационный проект Н.Н. Юденича и приказал начать формирование земледельческих дружин, а Кубанскому и Терскому войсковым атаманам поручил выслать от каждой казачьей станицы ходоков для ознакомления с местностью будущего войска. Однако станичников, желающих переселяться в Закавказье, практически не оказалось: они были слишком заняты войной, чтобы серьезно обдумывать вопрос о переселении. В результате явилось только несколько посланцев от одного-двух станичных обществ, и на этом дело застопорилось — его постановили отложить до победы, которой так и не суждено было осуществиться. Но еще долго мечты о Закавказском казачьем войске жили в головах казачьей верхушки^[93].

В период Эрзерумской операции (декабрь 1915 г. — апрель 1916 г.) на Кавказском фронте всего находилось 74 казачьи части^[94]. Они располагались в следующем порядке:

Приморский отряд — 1-я и 2-я Кубанские пластунские бригады (переведены на Кавказ в конце февраля), 15-й и 17-й Кубанские пластунские батальоны 3-й Кубанской пластунской бригады и сотня 3-го Лабинского полка Кубанского казачьего войска;

2-й Туркестанский армейский корпус — 1-й Кавказский и

3-й Екатеринодарский полки Кубанского казачьего войска, 3-й Горско-Моздокский полк Терского казачьего войска, 13, 14, 16 и 18-й Кубанские пластунские батальоны 3-й Кубанской пластунской бригады и 14-я и 18-я особые конные сотни Кубанского казачьего войска;

1-й Кавказский армейский корпус — Отдельная Донская казачья пешая бригада, 55-й Донской казачий, 1-й Таманский и 3-й Линейный Кубанского казачьего войска полки и 4-я Кубанская казачья батарея 5-й Кавказской казачьей дивизии,

3-й Кавказский полк Кубанского казачьего войска, 3-й Сунженско-Владикавказский полк Терского казачьего войска, по две сотни 3-го Черноморского полка Кубанского казачьего войска и 3-го Кизляро-Гребенского полка Терского казачьего войска, 83-я Донская казачья и 10-я и 30-я Кубанского казачьего войска особые конные сотни;

4-й Кавказский армейский корпус — 2-я Кавказская казачья дивизия;

Ван-Азербайджанский отряд — 1-й Сунженско-Владикавказский Терского казачьего войска и 3-й Таманский Кубанского казачьего войска полки 4-й Кавказской казачьей дивизии, 2-я отдельная Забайкальская казачья бригада, а также 26-я особая конная сотня Кубанского казачьего войска;

Урмийский отряд — 3-я отдельная Забайкальская казачья бригада и 1-й и 2-й Терские казачьи отдельные батальоны 4-й Кубанской пластунской бригады;

Соуч-Булакский отряд — 1-й Полтавский и 3-й Кубанский полки Кубанского казачьего войска 4-й Кавказской казачьей дивизии;

Кавказский кавалерийский экспедиционный корпус — 1-я Кавказская казачья дивизия, 2-я бригада Сводной Кубанской казачьей дивизии, 1-й Хоперский полк Кубанского казачьего войска и 19, 20, 21 и 22-й Кубанские пластунские батальоны 4-й Кубанской пластунской бригады;

армейский резерв — Отдельная Сибирская казачья бригада и 28-я особая конная сотня Кубанского казачьего войска;

Карсская крепость — 48-я Донская казачья и 31-я и 32-я Кубанского казачьего войска особые конные сотни;

Александропольская крепость — 72-я Донская казачья особая конная сотня;

штаб Кавказской армии — пять сотен 3-го Лабинского полка Кубанского казачьего войска^[95].

К апрелю пластуны, находившиеся в экспедиционном корпусе в Персии, были переброшены в 1-й Кавказский армейский корпус, куда уже летом направили и 1-й и 2-й Терские казачьи отдельные батальоны. В то же время исключенный из состава 5-й Кавказской казачьей дивизии 55-й Донской казачий полк отправили в 5-й Кавказский армейский корпус, прибывший с Западного театра военных действий^[96].

Всего летом 1916 г. на Кавказском фронте насчитывалось 34 казачьих полка, отдельных и особых казачьих сотен и 24 пластунских и казачьих отдельных батальона^[97].

В самом конце осени фронтовые казачьи войска стали значительно усиливаться за счет резервных и переброшенных с Западного театра войны частями: Отдельную Донскую казачью пешую бригаду пополнили только что сформированными в Донской области 5-м и 6-м Донскими казачьими отдельными батальонами; с Северного фронта направили на Кавказ 3-й Запорожский полк Кубанского казачьего войска, с Западного — 2-й Черноморский и 3-й Полтавский полки и 20-ю особую конную сотню Кубанского казачьего войска, а с Юго-Западного — 2-й Екатеринодарский, 2-й Линейный и 3-й Хоперский полки и 9, 17 и 21-ю особые конные сотни Кубанского казачьего войска и Отдельный Кубанский казачий дивизион. Из них зимой создадут 4-ю Кубанскую и 6-ю Кавказскую казачьи дивизии и Отдельную Кубанскую казачью бригаду^[98].

В конце 1916 — начале 1917 г. казачьи части и соединения на Кавказском фронте располагались в следующем порядке (с запада на восток):

5-й Кавказский армейский корпус — 55-й Донской казачий полк (полковник Дубенцов) и 3-й Кавказский полк Кубанского казачьего войска (полковник Ефремов);

2-й Туркестанский армейский корпус — 3-я Кубанская пластунская (генерал-майор Камянский) и Отдельная Сибирская казачья (временно командовал полковник Полухин, а затем — генерал-майор Левандовский) бригады, 3-й Екатеринодарский Кубанского казачьего войска и Горско-Моздокский Терского казачьего войска полки (командир последнего — полковник Лепилкин), 14-я и 18-я особые конные сотни Кубанского казачьего войска;

1-й Кавказский армейский корпус — 5-я Кавказская казачья дивизия (генерал-лейтенант Томашевский), Отдельная Донская казачья пешая (полковник Полухин — переведен на эту должность после сдачи Отдельной Сибирской казачьей бригады генерал-майору Левандовскому) и 4-я Кубанская пластунская (генерал-майор Крутень) бригады, 3-й Линейный Кубанского казачьего войска и Кизляро-Гребенский Терского казачьего войска полки, 83-я Донская и 10-я и 30-я Кубанского казачьего войска особые конные сотни;

6-й Кавказский армейский корпус — 2-я Кубанская пластунская бригада (генерал-майор Букретов), 3-й Черноморский полк Кубанского казачьего войска (полковник Галушка), 32-я или 82-я Донская казачья и 28-я Кубанского казачьего войска особые конные сотни;

4-й Кавказский армейский корпус — 2-я Кавказская казачья дивизия (генерал-лейтенант Кулебякин), 3-й Сунженско-Владикавказский полк Терского казачьего войска и 13-я особая конная сотня Кубанского казачьего войска;

7-й отдельный Кавказский армейский корпус — 11-я и 26-я особые конные сотни Кубанского казачьего войска;

2-й отдельный Кавказский кавалерийский корпус, являвшийся фактически казачьим корпусом, так как в него входили только казачьи формирования — 4-я Кавказская казачья дивизия (генерал-лейтенант Филимонов) и 2-я и 3-я отдельные Забайкальские казачьи бригады (генерал-майоры Назаров и Семенов);

1-й отдельный Кавказский кавалерийский корпус — 1-я Кавказская казачья дивизия (генерал-лейтенант Раддац), Ейский, две сотни Екатеринославского и пять сотен Ставропольского полков Кубанского казачьего войска 3-й Кубанской казачьей дивизии (генерал-майор Рафалович) и 1-й Хоперский полк Кубанского казачьего войска (Генерального штаба полковник Успенский) в составе Кавказской кавалерийской дивизии;

резерв Кавказской армии — 1-я Кубанская пластунская бригада (Генерального штаба генерал-лейтенант Гулыга), 3-й Запорожский полки Кубанского казачьего войска и 25-я особая конная сотня Кубанского казачьего войска^[99].

К частям особого назначения относились 3-й Лабинский (полковник Щелоков) и 3-й Черноморский полки и 16-я особая конная сотня Кубанского казачьего войска.

Во фронтовом тылу по-прежнему находились 1-я отдельная Донская казачья бригада, 7, 10 и 11-я отдельные Донские казачьи сотни и 48, 61, 72, 73, 78 и 82-я Донские казачьи и 1, 2, 4, 5, 7, 8, 12, 15, 22, 23, 24, 25, 27, 29, 31 и 32-я Кубанского казачьего войска особые конные сотни".

Всего же, по приблизительным подсчетам, не учитывающим отдельные тыловые казачьи части, к началу 1917 г. на фронте было: кубанцев — 20 полков, 22 батальона, 5 батарей и 24 особые сотни, терцев — 6 полков, 2 батальона и батарея, донцов — 3 полка и 4 батальона, забайкальцев — 4 полка и 2 батареи, сибирцев — 2 полка, оренбуржцев — батарея^[100].

В феврале Ставкой было принято решение о срочном усилении Кавказского фронта кавалерийскими соединениями за счет Западного театра боевых действий — война там давно уже приняла позиционный характер, при котором кавалерия не могла полностью использовать свои главные качества — скорость и маневренность, превратившись фактически в ездящую пехоту, и это обстоятельство позволяло без вреда для войск выделить для данной цели значительные кадры опытных кавалеристов.

На Кавказе же, по причине труднопроходимости, «дикости» местности, разделявшей фронт на отдельные районы и направления и не позволявшей использовать тяжелую технику и вооружение, вместо общефронтовой сплошной «окопной» полосы получалось создавать лишь отдельные позиционные участки. Это давало коннице большие оперативные возможности и делало ее незаменимой как в наступлении, когда она могла горными тропами проникать в тылы противника, чтобы окружить его части или производить глубокую боевую разведку, так и в обороне, где от нее требовалось охранять от проникновения вражеских отрядов дальние подступы к расположению своих войск, а также быстро закрывать появлявшиеся в их оборонной линии прорехи^[101].

Увеличение казачьей кавалерии на Кавказе потребовалось и из-за новых штатных нормативов, введенных Ставкой в отношении конных конвоев фронтовых, армейских, корпусных и дивизионных штабов и управлений: «…каждый фронт должен иметь не менее 6 сотен конвоя, каждая армия — 6 сотен, каждый армейский корпус — 3 сотни конвоя. Штатные конвои в пехотных дивизиях упразднялись. Для покрытия этих потребностей фронтов предлагалось использовать казачьи сотни…», что ослабляло силы фронтовой кавалерии казаков. Поэтому к маю того же года для Кавказского фронта планировалось создать из полков корпусной конницы и отдельных конных сотен армий Западного театра боевых действий четыре новые казачьи дивизии: 7, 8 и 9-ю Донские и 2-ю Оренбургскую^[102].

Однако данным планам не суждено было сбыться — начавшаяся революция, а вместе с ней управленческая неразбериха и развал тыла помешали точно следовать задуманным задачам; Кавказский фронт так эти дивизии и не увидел, кроме 2-й Оренбургской, которая находилась какое-то время в Персии^[103].

Тем не менее в течение 1917 г. на Северный Кавказ и в Закавказье были переведены: с Северного фронта — 39-й и 45-й Донские казачьи полки, с Западного — 34, 36, 44, 46, 48 и 51-й Донские и 17-й Оренбургский казачьи полки и 7, 10 и 11-я отдельные Донские казачьи конные сотни. В марте штаты всех казачьих дивизий увеличиваются за счет формирования в них из казачьих офицеров и урядников и солдат пеших стрелковых дивизионов, служивших огневым прикрытием для дивизионных конных частей^[104].

Весной казачьими конными формированиями значительно усиливаются российские силы в Персии: в марте в состав 1-го отдельного Кавказского кавалерийского корпуса к имевшимся в нем казачьим частям и соединениям вводят 4-ю Кубанскую казачью дивизию (генерал-лейтенант Рыбальченко), а в мае — Отдельную Кубанскую казачью бригаду, 7-й и 17-й Оренбургские и 9-й Сибирский казачьи полки, 2-ю особую конную сотню Кубанского казачьего войска и 3-ю Оренбургскую казачью батарею^[105].

Из Туркестанского военного округа на среднеазиатскую часть российско-персидской границы направляют 1-ю Туркестанскую казачью дивизию. Тогда же в Закавказье прибывают с Западного театра войны партизанские части: Партизанский отряд войскового старшины Бичерахова — в марте, Кубанский казачий конный отряд особого назначения, он же — Партизанский отряд войскового старшины Шкуро — в мае, а также Партизанский отряд поручика Шиглатова и т. д. Летом, за счет 3-й и 4-й Кубанских казачьих дивизий, переведенных из Персии, увеличивается состав 7-го Кавказского отдельного армейского корпуса^[106].

В то же время ослабляются казачьи силы 1-го Кавказского армейского корпуса — в конце апреля (начале мая) 1917 г. на Запад отправляются 5-я Кавказская казачья дивизия и Отдельная Донская казачья пешая бригада. В конце лета на Западный фронт эшелонируют со своей Кавказской кавалерийской дивизией и 1-й Хоперский полк Кубанского казачьего войска^[107].

В августе у верхов Кубанского войска возникла идея создания на Кавказском фронте Отдельной Кубанской казачьей дивизии с включением в ее состав Гвардейского Кубанского казачьего дивизиона, прибывшего в область из Петрограда, о чем 24 июля (6 августа) Войсковой атаман Гаденко подал прошение главнокомандующему Пржевальскому. Однако нехватка материального и финансового обеспечения и достаточных кадров, а также неспокойная обстановка в Кубанской области похоронила эту идею^[108].

В 1917 г., когда фронт и тыл стали все более заражаться революционной анархией, казачьи части, как наиболее дисциплинированные и преданные официальной власти, то есть, на то время, Временному правительству, формирования Российской армии, постоянно стремились использовать для выполнения полицейских функций, проведения карательных операций и подавления антиправительственных восстаний^[109]. Так, например, 21 июня (4 июля) Терский войсковой атаман, с одобрения Ставки Верховного главнокомандующего, попросил командование Кавказского фронта снять с позиций и отправить на территорию Терской области четыре казачьих полка для усмирения рабочих^[110].

Помимо подавления гражданских бунтов, казаки активно использовались и для «отрезвления» солдатских частей регулярной армии, выполняя, таким образом, задачи военной полиции. Например, когда 22–23 февраля (7–8 марта) 1917 г. в Каракурту произошло антивоенное восстание в 27-м и 28-м Кавказских стрелковых полках, на их усмирение командование фронта направило 5-ю Кавказскую казачью дивизию. 6(19) марта того же года в Карсе начались беспорядки среди солдат местного гарнизона. Для наведения порядка туда были брошены 6-я Кубанская казачья батарея и 1-я бригада 5-й Кавказской казачьей дивизии. Примерно тогда же названную бригаду направили и на подавление солдатского мятежа в Сарыкамыше. В августе, когда в Шемахе восстали солдаты, командование подготовило для их подавления две казачьи конные сотни. Тогда же возмущенные горцы Отдельной Осетинской пешей бригады, отказавшиеся выходить на занятия, были усмирены пехотой и казаками^[111].

Казаков стали использовать и для ограждения русских хуторов и казачьих станиц, располагавшихся в северных предгорьях Кавказа, от набегов взбунтовавшихся горцев, возжелавших силой оружия выгнать «неверных» с земель своих предков и возродить былой дух воинов Шамиля. Особенно тяжелая обстановка в этом отношении сложилась в Терской области после прибытия туда с Западного театра войны Туземного корпуса, отпущенного домой со всем своим вооружением. Чтобы не допустить кровопролития и успокоить горские аулы, в августе туда из Закавказья направили 14-й и 16-й Кубанские пластунские батальоны, которые были сменены в сентябре прибывшими с Румынского фронта 2-м Сунженско-Владикавказским и 2-м Кизляро-Гребенским полками Терского казачьего войска, входившими в состав Терской казачьей дивизии^[112].

Такая преданность законной власти, стойкость и дисциплина, в большинстве своем, казаков, на фоне революционной вакханалии, все увеличивающегося развала государства, начинающейся анархии, привели к тому, что лидеры зарождающегося Белого движения (Л.Г. Корнилов, А.И. Деникин, М.В. Алексеев, А.М. Каледин, П.Н. Краснов, А.И. Дутов и др.) в своих планах стали отводить казачеству главную роль в борьбе с набиравшими мощь большевиками и в восстановлении единства страны, считая, что именно оно станет основой будущих Вооруженных сил Белой гвардии, ее особой — Казачьей армией^[113].

Вера в духовную близость казачьего сословия к белогвардейским идеалам была настолько сильна, что уже при подготовке Корниловского мятежа его сторонники ожидали чуть ли не стихийной вооруженной поддержки со стороны казаков, рассчитывая с их помощью свергнуть правительство А.Ф. Керенского и в считаные дни установить свою власть в России^[114].

С особым вниманием относились белогвардейцы к историческому казачьему центру — областям Дона, Кубани и Терека, рассматриваемым ими «как оплот и ядро рушащейся русской государственности», и так как Кавказский фронт непосредственно соприкасался с данными областями, то он занял очень важное стратегическое положение как главная военная и экономическая база антибольшевистских сил, как карантинный кордон, отбирающий наиболее ценные, наиболее боеспособные кадры для их войск. Фронтовое командование полностью поддерживало такие планы и еще летом начало отправлять некоторые казачьи части на Северный Кавказ, чтобы из них создать кордон между Закавказьем и Центральной Россией, долженствующий препятствовать большевизации фронта и его тыловых районов^[115].

В то же время — в сентябре — октябре — была предпринята попытка совместными усилиями российского 1-го отдельного Кавказского кавалерийского корпуса и британской Месопотамской экспедиционной армии разгромить осман и выбить их из Междуречья и Курдистана. Для этого предполагалось передать британцам, не имевшим достаточных кавалерийских сил, на их полное обеспечение и довольствие две казачьи дивизии из имевшихся трех корпусных — 1-й Кавказской, 3-й и 4-й Кубанских — и два партизанских отряда — войсковых старшин Бичерахова и Шкуро^[116].

Однако общественно-политический и экономический кризис в России и произошедший вскоре захват власти в стране большевиками не позволили осуществиться этим замыслам — казаки желали вернуться в свои родные земли намного больше, чем оставаться на дикой для них территории, терпеть лишения, помогая далеким союзникам по Антанте в ставшей уже для них чужой войне. О таких антивоенных настроениях в казачестве свидетельствуют «почти ежедневные» обращения к фронтовому командованию с прошениями об отсылке казачьих частей в тыл как представителей казачьих войсковых правительств, так и командиров самих частей (см., например, приказ № 647 главнокомандующего войсками Кавказского фронта от 9 (22) октября 1917 г., а также ряд других многочисленных документов)^[117].

Считая, что удерживать казаков на фронтовых позициях в условиях глубокого общественно-политического и экономического кризиса в стране бесполезно и бессмысленно, но в то же время понимая и невозможность полной и одновременной их отправки в тыл, так как данный факт тут же бы взорвал солдатские массы, вызвав повальное дезертирство и, соответственно, стихийный распад фронта, генерал Пржевальский решил упорядочить процесс отвода казачьих формирований, замедлив его зарождающийся стихийный характер. Для этого он, одновременно с решением о создании личного резерва главнокомандующего войсками Кавказского фронта (18 октября (1 ноября) 1917 г.), приказал включить в его состав Отдельную Сибирскую казачью бригаду, перебросив ее в Грузию, и 2-ю и 4-ю Кавказские казачьи дивизии, перебросив их, соответственно, в Кубанскую и Терскую области^[118].

После свершившегося Октябрьского переворота стало окончательно ясно, что Россия в войне с Центральными державами проиграла, а потому продолжать сражаться против внешнего агрессора уже бессмысленно. В то же время начиналась война гражданская, к которой надо было успеть подготовиться, собрав и сосредоточив все возможные людские ресурсы и средства. Поэтому 6(19) ноября в Новочеркасске на Общефронтовом казачьем съезде было решено провести безоговорочную отправку всех казаков в казачьи области и создания крупных казачьих соединений для борьбы с большевиками.

Такое решение вынудило фронтовое командование значительно ускорить отправку на войсковые территории имевшиеся в его подчинении казачьи части. Первыми из них отправили основные силы 2-й Кавказской казачьей дивизии (1-я бригада, 3-й Волгский полк Терского казачьего войска и 2-й Кавказский казачий конно-артиллерийский дивизион) и 4-й Кавказской казачьей дивизии (2-я бригада и 1-й Сунженско-Владикавказский полк Терского казачьего войска), 15-й и 17-й Кубанские пластунские батальоны 3-й Кубанской пластунской бригады, 3-й Лабинский и 3-й Кавказский Кубанского казачьего войска и 3-й Горско-Моздокский Терского казачьего войска полки, Маньчжурскую партизанскую конную, 10, 13 и 30-ю особые Кубанского казачьего войска конные сотни и т. д.^[119]

Делался этот отвод постепенно, под видом передислокации и переводом во фронтовой резерв, перебазировавшийся из Закавказья на Северный Кавказ, но порой, когда солдат регулярных войск, по-прежнему остававшихся на позициях, невозможно было провести такой формулировкой, командование придавало уходу казаков характер самовольности и сознательно называло его «изменническим поступком». Также, якобы для нужд Кавказского фронта, на Северный Кавказ отправляли кубанские и терские формирования, дислоцировавшиеся на Западном театре боевых действий или в тылу, во внутренней России^[120]. Например, 13 (26) ноября 1917 г. фронтовое командование запросило Верховного главнокомандующего о возможности эшелонирования на Кубань 5-й Кавказской казачьей дивизии, на что получило положительный ответ. Дивизию эту, благополучно прибывшую в пункт назначения, фронт так и не увидел, так как ей предназначено было воевать не с османами, а с большевиками^[121]. Параллельно с этим Кавказский фронт стал снабжать белогвардейское движение Юга России всем необходимым — оружием, боеприпасами, снаряжением, продовольствием, поддерживая с ними теснейшую связь^[122].

В целом в Кубанской и Терской областях планировалось сформировать Кубанский и Терский конные корпуса. В состав первого из них включались 2-я Кавказская (1-й и 3-й Кавказские и 1-й и 3-й Черноморские полки Кубанского казачьего войска), 4-я Кавказская (3-й Кубанский, 1-й и 3-й Лабинские и 3-й Линейный полки Кубанского казачьего войска) и 5-я Кавказская (3-й Екатеринодарский, 1-й Полтавский и 1-й и 3-й Таманские полки Кубанского казачьего войска) казачьи дивизии. По дивизиям распределялись, соответственно своему дислокационному расположению, 1, 4, 5, 6 и 9-я Кубанские казачьи батареи, а также особые конные сотни Кубанского казачьего войска. В состав второго корпуса включались 2-я Терская (2-й и 3-й Волгские и 1-й и 3-й Сунженско-Владикавказские полки Терского казачьего войска) и 3-я Терская (3-й Горско-Моздокский и 2-й и 3-й Кизляро-Гребенские полки Терского казачьего войска) казачьи дивизии. По мере прибытия в Кубанскую и Терскую области новых казачьих частей их следовало организовывать в новые дивизии и включать в данные корпуса^[123].

В самих казачьих формированиях проходила структурная чистка, имевшая целью избавиться от неустойчивых элементов, — стали расформировывать неказачьи подразделения и части, способные, по сути, оказаться «троянским конем» в будущей Казачьей армии^[124]. Также стали «омолаживать» непосредственно сами казачьи кадры действующего состава — 24 ноября (7 декабря) было признано совершенно правильным повсеместное увольнение с действительной службы казаков призыва 1899 г., то есть 1878 г. рождения, а в Уральском войске — призыва 1900 г., то есть 1879 г. рождения. Увольнению не подлежали лишь виновные в уголовных преступлениях, но амнистированные казаки, которые кровью искупали свою вину^[125].

Предчувствуя наступление гражданской войны, к зиме 1917/18 г. войсковые атаманы заваливали фронтовое командование постоянными просьбами и даже требованиями о разрешении частям их войск покинуть Закавказье и вернуться в свои области. Некоторые, как, например, Терский войсковой атаман М.А. Караулов, грозили даже в противном случае неповиновением казаков приказам главнокомандующего войсками фронта^[126]. Отказывать в этом было бессмысленно, ибо казаки давно уже стремились домой и продолжать воевать явно не хотели; началась стихийная эвакуация в тыл всех казачьих формирований.

Так, в своей телеграмме правительству Юго-Восточного союза от 23 ноября (6 декабря) 1917 г. главнокомандующий войсками Кавказского фронта генерал Пржевальский сообщал: «Войсковые атаманы Кубанский и Терский неоднократно обращались ко мне с просьбой о посылке в области войсковых казачьих частей. Вполне понимая необходимость присутствия этих частей в областях, я сделал все возможное, чтобы удовлетворить желание войск и постепенно снял с фронта почт�

Серия «Новейшие исследования по истории России» основана в 2016 г.

© Евдокимов Р.Н., 2022

© «Центрполиграф», 2022

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2022

Введение

Участие России в Первой мировой войне и последовавшие за этим события великой российской революции стали началом тяжелейшего периода в истории казачества, когда обострившиеся системные противоречия между традиционным укладом и складывающимися модернизационными процессами в обществе и государстве на заре Новейшего времени не только поставили под сомнение способность казачьих войск как вида вооруженных сил успешно выполнять требуемые от них боевые задачи, но и целесообразность существования самих казаков как особой социальной организации. Данные обстоятельства потребовали провести глубокие преобразования в военном и административном устройстве казачества, его социально-экономической организации, формирования принципиально нового военного опыта, а также политических и идеологических взглядов.

В призме этих преобразовательных изменений высокий интерес представляет собой Закавказский театр боевых действий (российско-османский фронт), имевший, по сравнению с другим военным театром России – Западным (Восточноевропейским), ряд специфических черт:

1) Нахождение в составе Закавказской группировки российских войск наибольшего количества казачьих частей и соединений, представленных всеми основными родами оружия того времени – кавалерией, пехотой и артиллерией. Кроме того, Закавказский фронт опирался на географически ему близкие казачьи области Северного Кавказа и Предкавказья – Терскую, Донскую и, прежде всего, Кубанскую, которая фактически стала главным фронтовым источником резервов. Все это делало данный театр боевых действий «самым казачьим» на всем военном пространстве Первой мировой войны.

2) Значительная отдаленность от основных российских группировок вооруженных сил и тыловых баз, приводившая на отдельных этапах к практически автономному существованию данного фронта, могущего рассчитывать часто лишь на свои силы. При этом он имел огромное военно-стратегическое значение, так как прикрывал не только южные российские рубежи, но и, по сути, весь восточный фланг Антанты. Тем не менее, даже несмотря на существенную нехватку ресурсов, на данном театре – единственном за всю войну, вплоть до зимы 1917/18 г., российские войска не только не потерпели ни одного сколь-нибудь серьезного поражения, а, наоборот, сковывая основные силы Османской империи и одерживая серьезные победы, смогли глубоко продвинуться на территорию противника.

3) Преобладание в Закавказье крайне сложных географических условий (рельеф, климат), что предопределяло маневренный тип боевых действий, что позволяло сохранять особенности «традиционной» войны (массовое использование конницы, тактика набегов и пр.), избегая в стратегическом плане позиционного характера противостояния с неприятелем, как это было на европейских театрах.

Закавказский фронт проходил по землям от Черного моря на западе и до хребта Эльбрус на востоке, от реки Араке на севере и до верховьев Тигра и Евфрата на юге – областям сильно пересеченным, чей общий характер местности описывается как «сильно гористый… суровый, необыкновенно дикий, с глубокими мрачными ущельями, крутыми спусками и подъемами». Очаги цивилизации были немногочисленны, каждое направление было изолировано горами. Пути сообщения имели слабое развитие, – лишь дорога Гасан-Кала— Эрзерум – Байбурт – Трапезунд и ее ответвление Гюмиш-Хана – Эрзинджан были шоссированы. Остальные крупные дороги, называвшиеся турками пушечными, были грунтовыми и проходили только по водоразделам; в прочих же местах существовали только тропы «в один конь». Железные же дороги вовсе отсутствовали. Поэтому весной, когда начиналось половодье, какое-либо сообщение делалось практически невозможным.

Также весьма затруднительна была добыча топлива, особенно для нужд столь огромного числа людей, каковое представляли собой войска противоборствующих сторон, так как леса росли лишь вдоль побережья Черного моря и в районе Сарыкамыша, а в остальных областях деревья были большой редкостью. При этом зима, длившаяся пять месяцев в году, была очень холодной – температура воздуха доходила до – 25 °C, а в горах – и до —30 °C; выпадавший слой снега достигал высоты 2 м, в горах – даже 4 м. Лето же, наоборот, отличалось сильной жарой (до +50 °C), с малым количеством осадков. Такой климат отрицательно отражался на здоровье людей и животных и вызывал частые эпидемии чумы, ящура, малярии, тифа, цинги, лихорадки и пр. Иными словами, «квартирные условия… были неблагоприятны для размещения войск»¹.

Кроме того, российская армия в Закавказье на протяжении всей войны действовала, за исключением некоторых незначительных эпизодов, только на иностранных территориях – османской и персидской, то есть воевала в окружении чуждого, очень часто недружественного населения, в незнакомой, непривычной обстановке, что усиливало сложность боевой деятельности и обеспечения соединения с тылом. Все это для России представляло Закавказский театр военных действий, по сравнению с Западным, проходившим по «развитым» землям Восточной Европы, где стояли крупные города и повсюду находились обработанные руками человека угодья, где были проложены относительно многочисленные железные и автомобильные дороги, как некий «задворок», «захолустье» цивилизованного мира, как «захолустный фронт» Первой мировой войны².

Глава 1

Закавказский театр боевых действий

1.1. Организация, состав и оперативно-стратегические задачи российской группировки в Закавказье

Вступление Османской империи в Первую мировую войну на стороне Центральных держав было предрешено еще в самом ее начале – 22 июля (4 августа) 1914 г. – в день, когда был заключен германо-османский оборонительно-наступательный договор. Он фактически делал Османскую империю сателлитом Германии и основным ее стратегическим союзником в борьбе за Ближний Восток и являлся для последней ключом, открывавшим большие стратегические возможности в Азии. В тот же день Портой была объявлена всеобщая мобилизация якобы в целях собственной безопасности. Для поддержания своего союзника Германия отправила в Константинополь крейсера «Гебен» и «Бреслау», которые, прибыв 28 июля (10 августа) в константинопольскую императорскую гавань Золотой Рог, были переданы османам. Эти события показывали неизбежность военного столкновения между Османской империей с Россией – единственным препятствием в овладении Кавказа, а также Туркестана, Персии, Афганистана и, потенциально, Индии.

Правящий в то время османский император – султан Махмуд (Мехмед) V – был в ужасе от предстоящей войны: «Воевать с Россией! Но ее трупа одного достаточно, чтобы нас сокрушить!» Однако старотурки и сам повелитель правоверных ничего уже не значили в собственной стране. Султанская власть существовала лишь номинально, так как после революции 1908 г. настоящим властелином империи являлась младотурецкая партия «Единство и прогресс», возглавляемая «пылким и честолюбивым» военным министром Энвер-пашой – убежденным сторонником германской ориентации. Он способствовал тому, что армия – единственная организованная структура в государстве и опора младотурок – оказалась полностью под контролем эмиссаров из Германии, которые, следуя указаниям кайзера Вильгельма II, подталкивали Порту к вооруженному выступлению против России³.

В середине осени 1914 г. наступил подходящий момент для удара по Кавказу. Все силы России были отвлечены тяжелой борьбой на Западе. Кавказ оставался почти что без защиты. Подобный случай не мог больше повториться. Энвер-паша, окрыленный грандиозными политическими планами, верил фанатически в свою звезду. И жребий был брошен – в ночь на 16 (29) октября 1914 г. османские корабли атаковали российские порты на Черном море. В ответ в тот же день наместник его императорского величества на Кавказе, генерал от кавалерии, генерал-адъютант Свиты его императорского величества граф И.И. Воронцов-Дашков приказал своим войскам произвести ответный удар против оттоман, перейдя государственную границу с Османской империей и атаковав их сухопутные части.

За последующие двое суток российские власти окончательно убедились в непримиримости оттоманской стороны, решительно настроенной на войну, и невозможности договориться с нею дипломатическим путем – это было бесполезно. Поэтому 20 октября (2 ноября) 1914 г. император Всероссийский Николай II подписал Высочайший манифест, официально объявлявший народу о вступлении в войну с Османской империей. В свою очередь, османские силы в тот же день начали наступление на Карс, вторглись в Батумскую область. 1 (14) ноября в Османской империи публично провозгласили Великий джихад против России, Великобритании и Франции, надеясь поднять на восстание прежде всего российских мусульман. 8 (21) ноября османы также начали вторжение на персидскую территорию, на запад Персидского Азербайджана, нарушив нейтралитет этой страны. Тем самым они желали полностью охватить всю закавказскую границу России и вовлечь в войну на своей стороне Персию, а также, по возможности, Афганистан⁴.

К началу Первой мировой войны Османская империя могла поставить под ружье до 1,3 млн человек. Основную часть османских сухопутных сил составляли профессиональные воины из турок – аскеры. По организационному принципу они разделялись на три части: 1) кадровые регулярные войска – низам (40 дивизий), 2) особый вид войск, сохранявших еще в своей организации отпечаток средневековой эпохи, – редиф (53 дивизии) и 3) народное (султанское) ополчение – мустафиз (до 100 тыс. человек). Еще существовали ихтиат – кадровый резерв и гамидие (хамидие) – части, выставляемые населявшими османскую Армению курдскими племенами – аширетами. Последние призывались по тому же принципу, что и казаки, формируя вдобавок к 40 полкам регулярной кавалерии своих 20 конных полков, а также несколько батальонов легкой пехоты.

Действующие войска составляли 13 корпусов, 2 отдельные пехотные и кавалерийскую дивизии. В оперативном отношении отмобилизованные османские войска организационно были сведены в шесть полевых армий. Из них 1, 2 и 5-я армии защищали Константинополь, проливы и Черноморское побережье Анатолии, 4-я – обороняла Левант с юга от британских войск, 6-я – действовала в Месопотамии. Против России же в Западной Армении была развернута сильная по составу 3-я армия. В долине Евфрата также сосредоточивался подходивший из Мосула 13-й корпус.

Каждый корпус состоял из трех пехотных дивизий и корпусных частей, – всего 25 тыс. бойцов (33 пехотных батальона и 10 эскадронов), при 60–84 орудиях и 42 пулеметах. Пехотная дивизия имела в своем составе три пехотных полка, один стрелковый батальон и один артиллерийский полк – 8 тыс. бойцов (10 пехотных батальонов) и 16–24 орудия и 12 пулеметов⁵.

Отличительной особенностью оттоманской армии являлась мода на все европейское, особенно германское, дошедшая до абсурда и приведшая к тому, что и организационное, и стратегическое руководство ими фактически осуществляли не паши султана, а военные представители Германии и Австро-Венгрии (до 6 тыс. человек), контролировавшие все сферы обучения и службы султанской армии. Эти представители – инструкторы – были объединены в иностранные инспекции, особенно многочисленные в частях, непосредственно оборонявших Константинополь. Однако в соединениях, стоявших на окраинах, в том числе и в Закавказье, их было крайне мало.

Руководил инструкторами генеральный инспектор Оттоманской армии, глава германской военной миссии в Османской империи генерал от кавалерии О.Л. фон Сандерс (в 1915–1916 гг. он также будет командовать 5-й армией Порты). Главную роль в оттоманском Генеральном штабе тоже играл представитель Германии – начальник штабного оперативного отдела полковник (с 1915 г. – генерал-майор, а с 1917 г. – генерал-лейтенант) Ф.Б. фон Шеллендорф. Даже личным адъютантом султана Мехмеда V был германский генерал-фельдмаршал К. фон дер Гольц (Гольц-паша), которого затем, в апреле 1915 г., назначили командующим 1-й, а потом – 6-й армией Оттоманской Порты⁶.

Несмотря на такую офицерскую «опеку» со стороны Германии, сухопутные войска Порты «страдали» большим некомплектом собственных – османских – офицеров: сказывалось недостаточное количество высших военных учебных заведений. Недостаточно также было и генералов, набиравшихся только из турецкой знати – пашей, в результате чего не то что бригадами, но и многими дивизиями командовали лишь полковники. По сравнению, например, с Россией, где недостаток высшего командного состава армии стал проявляться не раньше 1917 г., да и то только на бригадном уровне, это, конечно, было большой проблемой.

Характерной чертой османской армии являлась и почти сплошная неграмотность младшего командирского и рядового состава (до 95 %) и невысокий уровень боевой практической подготовки. Особенно это характерно было для редифа и гамидие, которые, по сравнению с кадровыми войсками, отличались слабой дисциплиной и низким моральным духом, а также слабым вооружением (особенно это касалось курдов), что не позволяло поручать им сколь-нибудь сложные военные задачи.

Ко всему прочему, османская промышленность не в состоянии была полностью обеспечить свои войска боеприпасами и совершенно не производила артиллерийских орудий, которые получали из Германии. Кстати, османская артиллерия по большей части имела устаревшие системы, эффективные в условиях войн скорее XIX столетия, но никак не в реалиях Первой мировой войны. Единственным, чем османские части были прекрасно обеспечены, являлось летнее обмундирование, хотя в то же время дела со снабжением зимней одеждой шли весьма плохо.

Дабы повысить боеспособность войск, с 1 (14) марта 1914 г. Порта начала военную реорганизацию, заключавшуюся в ликвидации редифа и стрелковых частей и установлении баз, где в мирное время готовились бы кадры для всех родов войск. Одновременно с этим шло и перевооружение артиллерии. Однако из-за финансового неблагополучия к началу боевых действий данная реформа так и не успела завершиться. Но все же, несмотря на серьезные проблемы, османское руководство имело в этом направлении определенные успехи. Так, в сентябре были проведены необходимые военно-мобилизационные мероприятия для доведения штатов войск до нормативов военного времени. Кроме того, Порта, преподносившая себя главной в мире защитницей всех правоверных, смогла, благодаря пропаганде идей панисламизма, произвести значительный религиозный подъем среди личного состава своей армии, доходивший порой до фанатичного уровня. Принесли плоды и попытки поднять на борьбу с Россией некоторую часть мусульманского населения Закавказья (в Чорохском крае)⁷.

У России единственной военной силой на Кавказском направлении являлась Отдельная Кавказская армия, сформированная из частей и соединений Кавказского и Туркестанского военных округов незадолго до начала войны с Османской империей, – ее формирование было начато приказом по Кавказскому военному округу № 211 от 16 (29) июля 1914 г. Официально ее главнокомандующим был уже упоминавшийся граф И.И. Воронцов-Дашков, который держал свою ставку в Тифлисе. Однако, будучи уже престарелым человеком, назначенным на свой ответственный пост только по причине значимости своего чина и титула, но никак не из-за военных и политических способностей, он не мог в полной мере выполнять требуемые командные функции – по состоянию здоровья он даже не мог позволить себе регулярных объездов вверенных ему территории и войск, предпочитая постоянно находиться в своей тифлисской штаб-квартире, – и, поэтому его во всем замещал заместитель по военной части генерал от инфантерии А.З. Мышлаевский. Начальником штаба Отдельной Кавказской армии состоял один из будущих лидеров Белого движения, Генерального штаба генерал-лейтенант Н.Н. Юденич, с декабря 1914 г., как наиболее способный, удачливый стратег из всего армейского руководства, взявший в свои руки главенство в управлении войсками Кавказского фронта⁸.

В преддверии ожидавшейся крупной войны российский Генеральный штаб разработал четыре варианта стратегического развертывания сил Отдельной Кавказской армии и характера ее боевых действий:

1) в случае войны только с Османской империей в состав армии, помимо имевшихся у нее трех армейских корпусов (1, 2 и 3-го Кавказских), назначались дополнительно еще четыре-пять – из Одесского и Казанского военных округов, что расширяло ее, таким образом, до семи-восьми корпусов. Образ действия при этом предписывался быть широко наступательным;

2) в случае одновременного выступления Османской империи на стороне Германии и Австро-Венгрии один армейский корпус (3-й Кавказский), а также второочередные полки Кубанского и Терского казачьих войск отправлялись на Западный театр боевых действий, а в армии сохранялись два армейских корпуса (1-й и 2-й Кавказские) и формировались второочередные части, которым указывалось держать стратегическую активную оборону в приграничных районах;

3) в случае первоначального нейтралитета Порты в войне с Германией и Австро-Венгрией на Запад сразу же эшелонировались 2-й и 3-й Кавказские армейские корпуса, а на Кавказе оставлялись только 1-й Кавказский армейский корпус и ряд второочередных формирований, усиливать которые дополнительно не предполагалось. Армии ставилась задача прикрывать границу, а в случае необходимости – отходить и закрепиться по большей части по линии Большого Кавказского хребта, с обязательным удержанием Военно-Грузинской дороги и Баку;

4) в случае полного нейтралитета Порты в войне с Германией и Австро-Венгрией на Запад эшелонировались все Кавказские армейские корпуса и все второочередные воинские формирования, с заменой их ополчением⁹.

Из вышесказанного уже понятно, что позднее вступление Османской империи в войну на стороне Центральных держав привело к реализации третьего из задуманных вариантов стратегического плана, согласно которому 16 (29) июля 1914 г. в Кавказском военном округе была объявлена мобилизация. Тогда же, конце июля – августе, 2-й и 3-й Кавказские армейские корпуса, то есть две трети всех сил Отдельной Кавказской армии, были отправлены на Западный театр, где оперативная обстановка после неудачной Восточно-Прусской операции требовала срочной поддержки действующих войск.

В Отдельной Кавказской армии остались лишь 1-й Кавказский корпус, с заменой 1-й Кавказской стрелковой бригады, ушедшей на Запад вместе со 2-м Кавказским корпусом, на 2-ю Кавказскую стрелковую бригаду из его состава. Также последний корпус оставил на Кавказе 2-ю Кавказскую казачью дивизию. К сентябрю из Туркестана был переброшен малочисленный 2-й Туркестанский армейский корпус. Однако его задерживать на Кавказе поначалу, видимо, не предполагалось, так как корпусной штаб вместе с самим корпусным командиром генералом Лешем был уже отправлен на Юго-Западный фронт. В то же время началось переформирование и развертывание частей 1-го Кавказского корпуса – 20, 39 и 66-й пехотных дивизий. Также формировались 2-я и 3-я Кубанские пластунские бригады и новый – 4-й Кавказский корпус.

При этом подвергся коррективам и сам план предполагаемых действий. Так, в предписании главнокомандующего Отдельной Кавказской армией от 4 (17) сентября 1914 г. определялось предотвращение возможности появления неприятеля на российской территории, в том числе путем «решительного наступления», видимо имея в виду нанесение коротких контрударов. В то же время необходимых запасов для обеспечения действующих войск, особенно в наступательных операциях, не хватало. Также недостаточно были налажены связь и инженерное дело. Командный состав имел слабую подготовку в проведении крупных войсковых операций¹⁰.

К самому началу войны в Закавказье Отдельная Кавказская армия имела в своем составе около 200 пехотных батальонов, 117 казачьих сотен и 15 инженерных рот, – всего примерно 190 тыс. человек и 350 орудий. По другим данным – 153 пехотных батальона, 175 казачьих сотен, 12 инженерных рот и 5 батальонов крепостной артиллерии – всего 170 тыс. человек и 350 полевых орудий¹¹.

Эти войска располагались на 600-верстном (чуть более 640 км) пространстве с запада на восток вдоль российско-османской и российско-персидской границы, а также на внутренних северо-западных территориях самой Персии. В оперативном отношении они делились на:

1) Приморский отряд генерал-лейтенанта А.Я Ельтина (Елыпина) (сборного состава), прикрывавший Батум;

2) 1-й Кавказский армейский корпус генерала от инфантерии Г.Э. Берхмана в составе 20-й и 39-й пехотных дивизий, который был разделен на два отряда – Ольтинский (генерал-лейтенант Н.М. Истомин), прикрывавший подходы к главным силам армии от Карса к Эрзеруму, и Сарыкамышский – основные армейские силы (командовал сам командир корпуса Берхман), прикрывавший Эрзерум;

3) Эриванский отряд генерал-лейтенанта Д.К Абациева (66-я пехотная дивизия), прикрывавший главные силы на Баязетском направлении;

4) Макинский отряд Генерального штаба генерал-лейтенанта Николаева, охранявший Макинскую область;

5) Азербайджанский (Ван-Азербайджанский) отряд Генерального штаба генерал-лейтенанта Ф.Г. Чернозубова (2-я Кавказская стрелковая бригада), наблюдавший Мосульское направление и поддерживавший порядок на севере Персии;

6) армейский резерв, в состав которого входили 2-й Туркестанский армейский корпус Генерального штаба генерал-лейтенанта М.А. Пржевальского (4-я и 5-я Туркестанские стрелковые бригады) и гарнизон Карсской крепости (формировавшаяся 3-я Кавказская стрелковая бригада).

Помимо этого, по вышеназванным корпусам и отрядам были распределены отдельные батальоны двух пластунских бригад, а также несколько казачьих полков, три казачьи дивизии и пограничные части¹².

Российской Кавказской армии османы противопоставили сосредоточившуюся в районе Эрзерума 3-ю армию под началом Гассан-Иззет-паши, начальником штаба которой был германский майор Гюзе. Армия состояла из трех корпусов (9, 10 и 11-го), – в каждом по три пехотные дивизии и одной кавалерийской бригаде, – и из отдельных дивизий: кавалерийской, четырех с половиной курдских конных и двух пехотных, а также жандармских частей. Дополнительно к российским границам из Междуречья были направлены и части 13-го корпуса. Всего османы располагали на Кавказе 12 пехотными и 6 конными (аскерскими и курдскими) дивизиями. Итого 81 пехотный батальон, 35 кавалерийских эскадронов, инженерный и обозный батальоны, телеграфная рота – всего 190 тыс. человек, при 112 пулеметах и 54 орудиях. По иным данным – 100 пехотных батальонов, 165 кавалерийских эскадронов и курдских конных сотен – всего 170 или 190 тыс. человек при 244–300 орудиях. Также имелось примерно 380 крепостных орудий в Эрзерумской крепости. Другие данные определяют численность османской группировки лишь в 90 тыс. человек при 263 орудиях¹³.

Российское командование не видело иного выхода из сложившейся тяжелой обстановки в Закавказье, кроме как нанести имевшимися в наличии небольшими силами упреждающий удар по скопившейся близ границы османской группировке, расстроить ее и отбросить как можно дальше от Закавказья, чтобы выиграть время, необходимое для подтягивания к фронту резервов и установления устойчивой фронтовой линии. Поэтому 19 октября (1 ноября) 1914 г. Кавказской армии был отдан приказ о переходе государственной границы всеми отрядами. Так, в пограничном районе при горах Кепри-Кее началось Кеприкейское сражение, продолжавшееся до 20 ноября (3 декабря) 1914 г. 20 октября (2 ноября) главные силы россиян под началом генерала Берхмана – 1-й Кавказский армейский корпус (39-я и половина 20-й пехотные дивизии) – перевалили Зевинскую позицию и двинулись в Пассинскую долину. В то же время Эриванский отряд, двинувшись за Чиигильские высоты, овладел Баязетом и Каракилиссой и занял Алашкертскую долину, притянув на себя 13-й корпус осман, оперировавший в Персии, а Азербайджанский отряд оккупировал Южный Азербайджан, заняв Тавриз и Урмию.

Наиболее критический для обеих сторон момент сражения пришелся на 25–29 октября (7—11 ноября): российские войска 25-го (7-го) числа сумели овладеть Кеприкейской позицией, но дальше пройти не смогли, так как столкнулись с шестью дивизиями 9-го и 11-го корпусов противника – завязались тяжелые бои. 27 октября (9 ноября) командовавший оттоманской 3-й армией Гассан-Иззет-паша повел свои части в мощное контрнаступление на Кепри-Кее против 1-го Кавказского корпуса и отбросил его, несмотря на упорное сопротивление, вынудив отступить к 13-му числу в долину реки Араке. Однако двинутые на помощь генералу Берхману части 2-го Туркестанского армейского корпуса помогли остановить осман, не дав им, как они желали, на плечах отступавших кавказцев войти в русское Закавказье, где уже началась паника ввиду опасности османского вторжения, и к концу ноября выровнять положение на фронте.

В итоге сражение не привело к каким-либо видимым оперативным результатам, – противоборствующие стороны вернулись фактически на те же позиции, на которых они находились перед началом боевых действий. Потери россиян составили 10 тыс. человек, потери осман – 7 тыс.¹⁴

После завершения основных боев Кеприкейской операции – в ноябре 1914 г. – силы противоборствующих сторон на Кавказе составляли: российской – 120 пехотных батальонов и 127 казачьих сотен, при 304 орудиях, османской – 130 пехотных батальонов и 160 конных эскадронов и сотен, при 270–300 орудиях¹⁵.

Однако относительно успешные действия османской 3-й армии, сумевшей удержать фронт, несмотря на неудачное для нее начало Кеприкейской битвы, и не дать россиянам с первых же дней кампании взять в свои руки наступательную инициативу, убедили командование Порты в том, что в войне с Россией она вполне имеет все шансы для стратегического успеха. Это тут же породило в умах османских и германских военных руководителей большие замыслы в отношении Кавказского направления. В конце ноября в Эрзерум прибыли Энвер-паша, в сопровождении фон Шеллендорфа. Османский вождь задумал грандиозный стратегический план, который должен был привести к созданию «великого Туранского царства – от Казани до Суэца и от Самарканда до Адрианополя под его, Энвера, главенством».

Для его реализации Энвер-паша решил нанести мощный удар по российским позициям, прорвать фронт и, выйдя на оперативный простор, отрезать Закавказье от основной России. Если бы это получилось, то Кавказская армия, из-за растянутости своих позиций и слабости резервов, не смогла бы закрыть брешь в передовой линии и, будучи охваченной с тыла, потерпела бы полное поражение, после чего Кавказ оказался бы под властью Порты, а Предкавказье – подугрозой восстаний мусульманского населения, в том числе в Поволжье и Средней Азии, и вторжения османских войск. Это вынудило бы Россию значительно ослабить свой Западный фронт, дав тем самым передышку Германии и Австро-Венгрии, чтобы освободившимися силами прикрыть южные рубежи. В итоге Российская империя оказалась бы не в состоянии вести сколько-нибудь широкие наступательные операции и фактически была бы выведена из мировой войны, так как из-за неблагоприятных стратегических условий способна была бы вести только оборонительные действия на всех театрах военных действий.

Главный удар Энвер-паша нацелил на селение Сарыкамыш – ключевой пункт, открывавший дорогу на Кавказ. Он не слушал никого, кто осмеливался ему возражать, веря, что настал счастливый для Порты момент, когда можно наконец-то, путем одной военной победы, восстановить былую славу оттоманских завоевателей. Командующий армией Гассан-Иззет-паша, совершенно не разделявший данных авантюрных планов, не мог, однако, в одиночку противостоять сильной «туранской» партии и поэтому подал в отставку. Пользуясь этим, командование 3-й армией Энвер-паша возложил на себя самого, желая лично руководить предстоящим сражением, названным в дальнейшем Сарыкамышским¹⁶.

Дату данного сражения исследователи называют по-разному: 21 ноября (4 декабря) 1914 г. – 5(18) января 1915 г., 8 (21) декабря 1914 г. – 5 (18) января 1915 г., или 9 (22) декабря – 25 декабря 1914 г. (7 января 1915 г.). Оно началось с мощного наступления осман, которые, пользуясь некоторой неразберихой в российских войсках, только-только отошедших от тяжелой Кеприкейской битвы, направили свой 10-й корпус на Ольтинский отряд и быстро оттеснили его к Сарыкамышу. Туда же османы направили и свой 9-й корпус. Селение оказалось фактически без защиты, так как стоявшие в нем весьма малочисленные части 2-го Туркестанского армейского корпуса вперемежку с частями 1-го Кавказского не имели необходимых сил для обороны. В это же время османский 11-й корпус сковал группировку генерала Берхмана у Караугана. В этой ситуации 11-го (24-го) числа, когда формальное командование Кавказской армии в лице графа И.И. Воронцова-Дашкова и его свиты просто растерялось, подвергшись панике, руководство армией взял на себя генерал А.З. Мышлаевский, а руководство 2-м Туркестанским корпусом, непосредственно защищавшим Сарыкамыш, – генерал Н.Н. Юденич.

12—14 (25–27) декабря бои проходили уже в самом Сарыкамыше – две сборные бригады, организованные из случайных и отдельных команд и частей, которыми командовал начальник штаба 2-й Кубанской пластунской бригады, будущий Войсковой атаман Кубанского казачьего войска Генерального штаба полковник И.С. Букретов, противостояли пяти сильным дивизиям противника. Иными словами, у россиян «дралось 15 батальонов против 51 турецкого».

Генерал Мышлаевский, разуверившись в возможности спасти положение, приказал армии повсеместно отступать (данное приказание распространялось в том числе и на Эриванский и Азербайджанский отряды, которые совершенно не испытывали давления противника) и, бросив войска на произвол судьбы, никого не предупредив, самовольно уехал в тыл. 15-го (28-го) числа такой же приказ отдал и сам наместник Кавказа И.И. Воронцов-Дашков.

Связь фронта с Тифлисом была прервана. Для российских войск создалась критическая обстановка, угрожавшая им полным разгромом, – «настроение юга России… было паническое». Уверенный в своей победе Энвер-паша заявил: «Если русские отступят, они погибли!» Однако здесь Кавказская армия отступить не могла. «Взятие Сарыкамыша для турок, удержание его для нас сделалось вопросом жизни и смерти для бойцов: отступление в дикие, занесенные снегом горы в 20-градусную стужу было равносильно гибели как для нас, так и для турок. Сверхчеловеческая выдержка защитников Сарыкамыша сломила ярость турецких атак».

В эти критические дни фактическое руководство оборонявшимися войсками взял на себя Н.Н. Юденич, которого 15 (28) декабря назначили командиром сразу двух армейских корпусов – 1-го Кавказского и 2-го Туркестанского, а 17 (30) декабря – главнокомандующим Кавказской армией (И.И. Воронцов-Дашков оставил за собой только пост наместника на Кавказе). Несмотря на сложность обстановки, Юденич сумел отбить все атаки осман, сгруппировать имевшиеся у него силы и 16–17 (29–30) декабря, выждав удобный момент, когда османские дивизии выдохлись в упорном штурме селения, перешел в мощное контрнаступление под Сарыкамышем, развернувшееся 22 декабря (4 января) в общее наступление по всему фронту.

Османы совершенно не ожидали этого, сами в одночасье оказавшись на грани катастрофы. Успех сопутствовал россиянам: уже 18 (31) декабря восстановилась связь с Тифлисом, 19 декабря (1 января) передовые части перерезали пути отхода османского 9-го корпуса, оказавшегося в окружении (29 декабря (11 января) он капитулирует), 23 декабря (5 января) под Ардаганом был достигнут и разбит отступавший 10-й корпус, а 25 декабря (7 января) – под Караурганом разгромлен безрезультатно пытавшийся, подлинным предводительством Энвер-паши, прорвать оборону группировки генерала Берхмана 11-й корпус. К 5-му (18-му) числу российские войска прекратили преследование неприятеля, выдвинувшись на неприятельскую территорию на 30–40 верст. Сарыкамыш был спасен, а вместе с ним был спасен и весь русский Кавказ, избежавший вторжения оттоманских полчищ. Неминуемое, казалось бы, поражение российских войск обернулось их полной победой, которая «вошла в историю как редкий пример искусного противодействия окружению с почти полным разгромом окружающих войск».

В Сарыкамышской битве османская 3-я армия из 90 тыс. имевшихся у нее в начале сражения бойцов потеряла примерно 63 тыс. убитыми и замерзшими и 15 тыс. пленными, в числе которых оказались в полном составе штабы пяти дивизий (17, 28, 29, 30 и 34-й) и штаб 9-го корпуса во главе с самим корпусным командиром Исхан-пашой, а также лишилась примерно трети всей своей артиллерии – 60–70 орудий. К концу сражения в строю у осман осталось лишь 12,4 тыс. человек (по другим данным – 24 тыс.), сумевших спастись от окружения. Позднее оттоманскому командованию удалось собрать и вернуть в войска еще такое же количество дезертиров. Потери же из 63 тыс. бойцов российской Отдельной Кавказской армии, участвовавших в данной операции, составили примерно лишь 20 тыс. воинов убитыми и 6 тыс. – обмороженными.

В январе 1915 г. Азербайджанский отряд генерала Чернозубова, покинувший Персию во время Сарыкамышского сражения, по приказу генерала Мышлаевского вновь занял Южный Азербайджан вместе с Тавризом. В феврале – марте был очищен Чорохский край от осман и мятежных аджарцев, где с ноября 1914 г. полыхало антироссийское восстание¹⁷.

К весне 1915 г., после некоторых реорганизаций и перестановок, Отдельная Кавказская армия, возглавляемая Н.Н. Юденичем, теперь уже генералом от инфантерии, в оперативном отношении была разделена на:

Приморский отряд Генерального штаба генерал-майора Ляхова (прежний командир отряда – генерал Елыпин был направлен на Западный театр военных действий), прикрывавший Аджарию;

2-й Туркестанский армейский корпус Генерального штаба генерал-лейтенанта М.А. Пржевальского, действовавший на Ольтинском направлении;

1-й Кавказский армейский корпус генерал-лейтенанта П.П. Калитина, действовавший на Эрзерумском направлении;

4-й Кавказский армейский корпус – бывший Эриванский отряд – генерал-лейтенанта П.П. Огановского, созданный на основе 66-й пехотной дивизии, – он действовал на Баязетском направлении;

Араратский отряд генерал-лейтенанта Николаева, оперировавший в Араратской области;

Азербайджанский (Ван-Азербайджанский) отряд Генерального штаба генерал-лейтенанта Ф.Г. Чернозубова, контролировавший Южный Азербайджан¹⁸.

На пополнение данных отрядов и корпусов в начале весны 1915 г. были сформированы и отправлены 4-я Кавказская стрелковая дивизия и несколько казачьих кавалерийских и пехотных соединений. Вдобавок к этому с Западного театра боевых действий на Кавказ прибыла Кавказская кавалерийская дивизия генерал-лейтенанта Н.-К.-Г.Р. Шарпантье¹⁹.

Всего весной Кавказскую армию усилили на 40 пехотных батальонов и дружин Государственного ополчения, 64 кавалерийских эскадрона и казачьи сотни и 102 орудия. Это пополнение довело численность армии до 111 пехотных батальонов, 212 конных сотен и 364 орудий и позволило освободить со службы на передних позициях часть войск, чтобы создать постоянный армейский резерв из 28 пехотных батальонов, 36 казачьих сотен и 64 орудий во главе с генерал-майором Воробьевым²⁰.

Однако при таком количественно сильном составе российские войска в качественном отношении оставляли желать лучшего. Дело в том, что единственными опытными, обстрелянными соединениями были лишь 39-я пехотная дивизия и 2-я Кавказская и 4-я и 5-я Туркестанские стрелковые бригады, составлявшие всего 43 % от общего числа армии (за исключением дружин Государственного ополчения). Остальные же 57 % приходились на «совершенно новые формирования со слабыми кадрами и со случайными начальниками», набранные из необстрелянных призывников, с нехваткой «горной артиллерии, пулеметов, средств связи, вьючных обозов и вьючных санитарных транспортов», которые, как показывал боевой опыт, пригодны были выполнять лишь несложные боевые задачи. Причиной такого положения вещей стало мнение российского Верховного командования о Кавказском фронте как о фронте второстепенном, где не предвиделось никаких крупных стратегических операций, и поэтому там можно было вполне обойтись качественно малыми силами и забирать оттуда периодически на усиление Западного театра боевых действий подготовленные кадровые соединения.

Например, на основе 3-й Кавказской стрелковой дивизии и 1-й и 2-й Кубанских пластунских бригад был создан 5-й Кавказский армейский корпус под командованием генерал-лейтенанта Н.М. Истомина. Уже в апреле он, вместе с 20-й пехотной дивизией, был направлен на Запад, чтобы быть задействованным в составе сосредоточенной под Одессой и в Крыму 7-й армии генерала Никитина в планировавшейся руководством Антанты совместной российско-британо-французской десантной операции по захвату Босфора и Дарданелл. Впрочем, в конце концов Россия отказалась принять в ней участие, после чего корпус Истомина был задействован на Юго-Западном фронте. Всего же с начала войны с Кавказа на Запад отправили шесть пехотных и семь конных дивизий, две пластунские бригады, а также часть крепостной артиллерии и боеприпасов²¹.

Османская же 3-я армия, напротив, усиливалась хорошими профессиональными войсками, за счет 1, 2 и 4-й (Сирийской) армий, а также формированием новых частей. К марту она уже оправилась от поражения в Сарыкамышском сражении и могла выставить 194 батальона, 210 эскадронов и курдских сотен и 508 орудий. Сменилось и армейское командование – Энвер-паша, после Сарыкамышского поражения вернувшийся в Константинополь к государственному управлению, назначил вместо себя на пост командующего генерал-лейтенанта Хаки-пашу, но, так как тот вскоре умер от тифа, этот пост занял генерал-лейтенант Махмуд-Камиль-паша (М. Киамиль); начальником штаба армии по-прежнему оставался германский майор Гузе²².

Подтягивание необходимых резервов позволило османам начать активные действия. Так, с целью поднятия персов на антироссийское восстание их части стали оперировать в районе Урмийского озера, однако в апреле – мае они были разбиты и вытеснены с персидской территории российским Ван-Азербайджанским отрядом²³.

Сразу же после этого, в мае – июне, Кавказская армия провела Ванскую операцию. Главным ее оперативным действием оказался предпринятый 6—20 мая (19 мая – 2 июня) 1915 г. 800-верстный рейд сборного конного отряда генерал-лейтенанта К-Г.-Р.Р. Шарпантье, состоявшего из Кавказской кавалерийской дивизии и 3-й отдельной Забайкальской казачьей бригады (36 драгунских эскадронов и казачьих сотен, 10 конных и 12 горных орудий). Отряд прошел по тылам противника от Тавриза к Урмии, а затем, вокруг Ванского озера, на город Ван, произведя тем самым большое впечатление на курдов, несколько утихомирившихся после своих постоянных набегов на российские тылы и пути сообщения, и способствуя поднятию престижа России в Персии и усилению антиосманских настроений среди армян и айсоров²⁴.

В конце мая – начале июня 1915 г. на Кавказском фронте наступило короткое боевое затишье, ставшее предвестием новой крупной войсковой операции, получившей название Алашкертской (Евфратской). Проходила она, по разным данным, с 27 мая (9 июня) по 22 июля (4 августа) или с 29 мая (11 июля) по 31 июля (13 августа).

Инициаторами проведения этой операции опять явились османы. Махмуд-Камиль-паша, жаждавший поскорее отыграться за катастрофу под Сарыкамышем, решил сосредоточить в долине Евфрата из имевшихся в его 3-й армии 150 тыс. бойцов и 360 орудий ударный кулак в 60 тыс. штыков и сабель, направить оный на российский 4-й Кавказский армейский корпус и, прорвав корпусные позиции, выйти во фланг и тыл основных сил Кавказской армии.

Н.Н. Юденич, к тому времени имевший в своем распоряжении 112³/₄ пехотного батальона, 213 драгунских эскадронов и казачьих сотен, 20 инженерных рот, 43 ополченских и 8 добровольческих дружин, 2 авиационных отряда и 348 орудий – всего 133 тыс. штыков, 36 тыс. шашек и 356 орудий, – заранее разгадал планы врага и приказал 28 июня (11 июля) 4-му Кавказскому корпусу первым напасть на него. Однако корпусной командующий генерал Огановский наступление повел вяло, понапрасну тратя наступательную энергию. Это позволило османам без особых препятствий 9 (22) июля нанести мощный контрудар по корпусу и отбросить его к Алашкерту. 20 июля (2 августа) османские части уже заняли Каракалиссу и дошли до Агридагского хребта, значительно углубившись в оборону левого фланга Кавказской армии.

Однако это углубление поставило самих осман в весьма невыгодное положение, оголив их пути сообщений. В итоге 22 июля (4 августа) они приостановили наступление, а на следующий день вынуждены были спешно, в беспорядке, отступить вниз по Евфрату, потерпев поражение от созданной специально для контрудара армейской группы Генерального штаба генерал-лейтенанта Н.Н. Баратова (4-я Кавказская стрелковая и 1-я Кавказская казачья дивизии), которая вышла в тыл неприятелю у Даяра²⁵.

Разгром осман был бы полный, если бы командиры отдельных соединений Кавказской армии проявили побольше храбрости и инициативы в этом деле, вместо того чтобы безучастно следить за отступлением неприятеля, даже не пытаясь хоть как-то увеличить активность своих частей. Так, генерал Назарбеков, командовавший Ван-Азербайджанским отрядом, действовал весьма вяло, позволив османским войскам выйти из-под угрозы окружения, а начальники кавалерийских групп, входивших в состав 4-го Кавказского армейского корпуса, генералы Шарпантье и Вивьен, имея приказ о наступлении и преследовании противника, вовсе «уклонялись от выполнения ставившихся им задач и не проявляли воинского долга и мужества». Особенно здесь отличился генерал Шарпантье, который, прямо соприкасаясь с отступавшими османскими войсками, «созерцал бегство турок на Евфрате столь же безучастно, как в свое время смотрел под Лодзью на бежавшую мимо его корпуса немецкую артиллерию и обозы (тогда его Кавказская кавалерийская дивизия действовала на Западном фронте). Из вверенных ему 10 тысяч острых шашек ни одна не вылетела из ножен…»²⁶.

Помимо всего прочего, начальники конницы постоянно заваливали армейское руководство всевозможным прошениями, желая отправки их частей, вследствие бескормицы, в тыл. Однако это было совершенно невозможно в сложившейся тогда оперативной обстановке, не позволявшей отвода с передовых позиций столь значительного числа кавалерии. В конце концов главнокомандующий армией генерал Юденич, допеченный этими просьбами, заявил в сентябре 1915 г., что «ходатайства наиболее настойчивых из них будут удовлетворены отправкой их в тыл без частей, с отречением от командования. Данный случай настолько повлиял на настроение командиров кавалерийских частей, что в дальнейшем такие ходатайства совершенно прекратились».

Тем не менее, несмотря на пассивность многих войсковых соединений, наступление вполне удалось – в результате него значительно улучшилось положение левого фланга Кавказской армии: он был продвинут к Ванскому озеру, что обеспечивало его от обходного маневра неприятеля и возможного окружения. Трофеи россиян составили примерно 5,5 тыс. человек, в том числе одного пашу, 12 орудий и 10 пулеметов²⁷.

После успешно проведенной Алашкертской операции российское командование произвело на Кавказском фронте существенные кадровые и организационные преобразования. Так, в сентябре 1915 г. наместником Кавказа, вместо ушедшего в отставку тяжелобольного И.И. Воронцова-Дашкова, был назначен генерал от кавалерии, генерал-адъютант Свиты его императорского величества великий князь Николай Николаевич-младший, бывший до того Верховным главнокомандующим Вооруженных сил Российской империи. В октябре он также получает пост главнокомандующего войсками Кавказского фронта – только что созданного единого стратегического объединения-управления всех войск, действовавших в Османской империи и Персии и располагавшихся в приграничных областях на территории Кавказского и Туркестанского военных округов. Это новое образование включило в себя Кавказскую армию, после вхождения во фронтовую организацию потерявшую статус отдельной, и целый ряд мелких и крупных отрядов и соединений, не включавшихся в ее состав²⁸.

К ноябрю 1915 г. войска Кавказского фронта насчитывали в своих рядах 3961 офицера, 153 207 штыков и 27 631 саблю в составе Кавказской армии, что составляло 111 пехотных батальонов, 200 казачьих сотен, 8 ополченских и добровольческих дружин, 449 пулеметов и 373 орудия, а также подчиненных Главному начальнику Кавказского военного округа 1339 офицеров, 47 202 штыка, 8344 сабли и 69 025 резервных солдат, то есть 14 линейных и 15 запасных батальонов, 49 казачьих сотен, 37 ополченских дружин, 10 пулеметов и 72 орудия. Османская же 3-я армия в этот момент имела 125 линейных и 32 запасных батальона, 40 эскадронов и 8—10 тыс. конных курдов с артиллерией²⁹.

Тем временем на полуострове Галлиполи британские экспедиционные силы, стремившиеся захватить Дарданеллы и блокировать Константинополь, были полностью разгромлены османской 5-й армией. Решив, что дальнейшие попытки выполнить данные задачи бесполезны, британское командование приступило к ликвидации Дарданелльского фронта, тем более что обстановка на Балканах в связи с выступлением Болгарии на стороне Центральных держав и успешным наступлением австро-венгерских войск на Сербию сложилась катастрофическая. В итоге престиж Антанты на Ближнем Востоке был подорван, и это повлекло за собой волнения в персидских городах, вызванные интригами германского эмиссара графа Каница, поддерживаемого организованной шведами персидской жандармерией и всевозможными разбойничьими отрядами. Тогда же стало известно, что персидское правительство готовится заключить тайный союз с Германией и Османской империей. Для предотвращения этого Великобритания согласилась с Россией о вводе в Персию российских военных сил³⁰.

С этой целью 24 октября (6 ноября) сформировали Экспедиционный кавалерийский корпус в Персии, под командованием Генерального штаба генерал-лейтенанта Н.Н. Баратова. В его состав вошли 1 – я Кавказская и Сводная Кубанская казачьи дивизии, а также – в январе 1916 г. – Кавказская кавалерийская дивизия, успевшая к тому времени побывать на Юго-Западном фронте (в ноябре – декабре 1915 г.). Войска корпуса состояли из 39 кавалерийских эскадронов и сотен, 3–4 пехотных батальонов и ополченских дружин и 5 батарей, – всего примерно 8—14 тыс. человек и 20–38 орудий. Кроме того, в самой Персии российские войска оперативно поддерживались особым воинским соединением персидской армии – Отдельная Персидская казачья бригада, развернутая вскоре в дивизию³¹.

Так была запланирована Хамаданская операция (Персидский поход), прошедшая с 30 октября (12 ноября) по январь – март 1916 г. В ходе нее Экспедиционный кавалерийский корпус, высадившись на персидском берегу Каспийского моря, рассеял враждебные османо-персидские формирования (12 тыс. бойцов) и захватил их артиллерию (22 орудия). Тогда же в одной из перестрелок был убит граф Каниц. За месяц Баратов занял Хамадан, Кум, вышел к Тегерану и, оборудовав позиции для блокирования пути проникновения в Персию османских отрядов, образовал Персидский фронт, организационно подчинявшийся главнокомандующему войсками Кавказского фронта³².

В отличие от россиян, британцев опять постигла неудача – наступавший в Междуречье вверх по Тигру британский экспедиционный корпус генерала Таунсенда был наголову разбит при Ктезифоне османской 6-й армией, предводительствуемой германским генерал-фельдмаршалом фон дер Гольцем, и оказался блокированным в крепости Кут-эль-Амара. Это чрезвычайно усугубило для России оперативную обстановку в Закавказье, так как теперь Порта могла к весне 1916 г. по меньшей мере удвоить свою Кавказскую группировку прибытием свежих и сильных корпусов с ликвидированного Галлиполийского и сведенного почти на нет Месопотамского фронтов, что предвещало крупную наступательную операцию осман. Противопоставить ей россиянам было фактически нечего, так как на тот момент Кавказский фронт не мог рассчитывать ни на какие значительные подкрепления и помощь тыла, – тяжелое положение на Западном театре военных действий, где потери достигали колоссальных размеров, вынуждало российское командование направлять в первую очередь туда основной поток резервов и средств, собиравшихся со всей страны, в том числе и с Кавказа³³.

Понимая, что медлить нельзя, Н.Н. Юденич, с согласия великого князя Николаевича Николаевича, принял решение разгромить 3-ю армию осман до прибытия к ней крупных подкреплений, пока еще сохранялось относительное равенство сил противоборствующих сторон, путем зимнего наступления, назначенного на рождественские праздники – дни с максимально неблагоприятными погодными условиями (морозы, снегопады, метели), когда противник менее всего мог его ожидать. Главный удар было намечено нанести под Эрзерумом. Так была разработана Эрзерумская операция, прошедшая с 28 или 29 декабря 1915 г. (10 (11) января 1916 г.) по 12 (25) марта 1916 г.³⁴

Перед ее проведением – зимой 1915/16 г. – оперативно Кавказская армия состояла из:

Приморского отряда генерал-лейтенанта Ляхова, прикрывавшего Аджарию;

2-го Туркестанского армейского корпуса Генерального штаба генерал-лейтенанта М.А. Пржевальского, стоявшего на Ольтинском направлении;

1-го Кавказского армейского корпуса генерала от кавалерии П.П. Калитина, стоявшего под Эрзерумом;

4-го Кавказского армейского корпуса генерал-лейтенанта В.В. де Витта, прикрывавшего Эриванское направление;

Ван-Азербайджанского отряда Генерального штаба генерал-лейтенанта Ф.Г. Чернозубова, действовавшего к востоку Ванского озера;

Урмийского отряда генерал-лейтенанта Левандовского, державшего правый фланг Мосульского направления;

Соуч-Булакского отряда генерал-лейтенанта Рыбальченко, державшего левый фланг Мосульского направления;

гарнизона Карсской крепости;

гарнизона Александрийской крепости;

армейского резерва³⁵.

Всего к тому времени войска Кавказской армии насчитывали, по разным данным, 118–126,5 пехотного батальона, 23–52 дружин Государственного ополчения, 104,5—208 драгунских эскадронов и казачьих сотен, 20³/₄ инженерной роты, 338–372 орудия, 150 грузовиков и 10 самолетов. Оттоманская 3-я армия имела 121,5—123 пехотных батальона, 78 кавалерийских эскадронов и курдских сотен, 77 пулеметов и 122–150 орудий. В районе самой операции было сосредоточено 75 тыс. российских воинов против 60–80 тыс. османских. Как видно, россияне, при равном с османами количестве пехоты, имели троекратное превосходство в артиллерии и пятикратное – в регулярной кавалерии, а также полное господство в воздухе – у Порты на Кавказе авиации тогда еще не было³⁶.

Проведение наступления возложили на 2-й Туркестанский и 1-й Кавказский армейские корпуса, дислоцировавшиеся в изолированной области Ольты – Каре – Кагызман, а собственно прорыв – на 4-ю Кавказскую стрелковую дивизию генерала Воробьева, должную фронтальным ударом пробить брешь в линии обороны противника, защищенной с флангов горными массивами Понтийского Тавра и Драм-Дага.

Главная ставка здесь делалась на внезапность, соблюсти которую успешно удалось – османы совершенно не ожидали крупной наступательной операции, предполагая только активность российского 4-го Кавказского армейского корпуса возле Битлиса. Даже оба руководителя 3-й армии – командующий Махмуд-Камиль-паша и начальник штаба Гюзе, теперь уже полковник, – одновременно уехали с фронта в отпуск, считая, что в зимнее время ничто не угрожает их войскам.

Тем не менее 29 декабря 1915 г. (11 января 1916 г.) широкое наступление повел 2-й Туркестанский армейский корпус, а 30 декабря (12 января) – 1-й Кавказский армейский, – началось 2-е Кеприкейское сражение. Поначалу, из-за упорного сопротивления неприятеля, российские части продвигались туго и с большими потерями. Особенно жестокий бой шел 31 декабря (13 января) за Азап-Кейскую позицию. Однако уже 3-го (16-го) числа кавказские стрелки спустились в Пассинскую долину и 4-го (17-го) – взяли Кепри-Кей. Османские 9-й и 11-й корпуса бежали.

6 (19) января россияне захватили Гассан-Калу и подошли к массиву Деве-Бойну. За это время потери Кавказской армии составили всего 20 тыс. человек, а потери 3-й армии – 25 тыс. убитыми и 7 тыс. пленными. В руки россиян попали также 11 неприятельских орудий. Результатом сражения, завершившегося 12 (25) января, стал полный разгром большей части османской группировки. Для окончательного успеха Эрзерумской операции надо было взять Эрзерум, но это сделать было очень трудно – российские войска не имели осадной артиллерии, терпели зимнюю стужу, утопая по пояс в снегу, были лишены элементарных удобств, и штурмовать столь сильную крепость в таких условиях было, по мнению многих, безумством³⁷.

Поэтому наместник Кавказа великий князь Николай Николаевич решил отдать приказ об отступлении на исходные рубежи, дабы не обрекать кавказские части на, казалось бы, неминуемую гибель. Однако Н.Н. Юденич смог переубедить главнокомандующего продолжать операцию и, на свой страх и риск, с 13 (26) января стал готовиться штурмовать крепость. Был разработан план штурма Эрзерума, по которому главные силы Кавказской армии выполняли следующие действия: 2-й Туркестанский армейский корпус обходил на правом фланге Деве-Бойненскую позицию, 4-я Кавказская стрелковая дивизия направлялась в центре на Каргабазарское плато, а 1-й Кавказский армейский корпус на левом фланге влобовую атаковывал Деве-Бойну и Палантекен. 66-я пехотная дивизия составила резерв. Одновременно с наступлением этих соединений 4-й Кавказский армейский корпус должен был выступить на Муш и Битлис, чтобы не дать османам подтянуть дополнительные резервы к штурмуемой крепости.

Штурм начался 29 января (11 февраля) 1916 г., а через три дня российские части уже прорвали османскую оборону в районе Каргабазарского плато. «Падение Каргабазарского плато, зимой недоступного даже для коз, ошеломило командование и войска [3-й] турецкой армии и ознаменовало выигрыш Эрзерумского сражения». 3 (16) февраля Эрзерум пал. При взятии этой крепости россияне взяли в трофей: пленными 235 офицеров, 12 753 аскера и 12 знамен и 323 орудия. Сами же они потеряли только около 10 % людей – 8,5 тыс. убитыми и ранеными (по другим данным, эта цифра вместе с пропавшими без вести достигает 14,45 тыс.) и 6 тыс. обмороженными, в то время как османы – 50 %.

3(16) февраля 4-й Кавказский армейский корпус захватил Муш, а 4-го (17-го) – Битлис. При этом российские части пленили 59 офицеров, 1427 аскеров и захватили знамя и 20 орудий. После штурма крепости преследование расстроенного противника вглубь Анатолии продолжалось вплоть до 9 (22) февраля. При этом взято было еще 80 офицеров, 7500 аскеров и 130 орудий. Всего же российскими трофеями стали 20 тыс. пленных и около 450 орудий. Общий урон осман составил 60 тыс. человек. После завершения Эрзерумской операции центр Кавказской армии продвинулся на 140 верст к западу от покоренной твердыни и образовал выступ в районе Мемахатуна, вдавшись клином в расположение османских войск.

Османы настолько были ошеломлены потерей Эрзерума, что совершенно перестали проводить какие-либо активные действия на месопотамском фронте против уже надеявшихся лишь на чудо британцев из окруженного, полуразбитого корпуса Таунсенда, целиком сосредоточив свое внимание в Закавказье³⁸.

Успехи россиян обеспокоили и союзников по Антанте, посчитавших, что если российская Кавказская армия и дальше продолжит в том же духе вести боевые операции, то в скором будущем Россия окажется полновластной хозяйкой судьбы османских территорий и сможет диктовать свою волю в этом отношении после окончания войны. Поэтому 4 (17) марта 1916 г. между Россией, Великобританией и Францией было подписано соглашение «О целях войны России в Малой Азии», заранее разграничивающее пределы влияния и власти каждой из сторон. Исходя из его положений Российской империи отходили проливы, Константинополь и север Турецкой Армении, кроме Сиваса³⁹.

Тем временем российский Черноморский флот так и не сумел добиться полного господства над Черным морем, несмотря на свое подавляющее превосходство в силах. Османы почти беспрепятственно могли перебрасывать морским путем подкрепления для своей 3-й армии через ее главную базу и крупнейший порт – Трапезунд. Дабы прекратить это сообщение, генерал Юденич решает захватить данный город. Он разрабатывает Трапезундскую операцию, датой проведения которой одни исследователи называют 21 февраля (5 марта) – 5(18) апреля, другие – 13 (26) марта – 17 (30) мая 1916 г.

Предтечей захвата Трапезунда стала высадка 21 февраля (5 марта) в тыл османским войскам частей Приморского отряда, действовавшего совместно с Черноморским флотом. Через три дня этот отряд занял Ризе, а 13 (26) марта начал наступление на врага, стоявшего на реке Кара-Дере. 25 марта (7 апреля) у реки Сюрмене, опять в тыл линии обороны противника, была десантирована его 2-я Кубанская пластунская бригада. 1 (14) апреля россияне уже форсировали данную реку и отбросили осман. 5(18) апреля был взят Трапезунд. Российскими трофеями стали 2 тыс. пленных. Для укрепления Трапезундских позиций Кавказской армии в мае в городе высадился прибывший с Западного театра военных действий 5-й Кавказский армейский корпус⁴⁰.

Тогда же – в марте – апреле 1916 г. – была проведена 1-я Мемахатунская операция, главным результатом коей оказалось взятие 5(18) марта Мемахатуна, что обеспечило безопасность российским частям, находившимся на позиционном выступе⁴¹.

После завершения Эрзерумской, Трапезундской и 1-й Мемахатунской операций, к маю 1916 г., Кавказская армия имела следующий состав:

5-й Кавказский армейский корпус генерал-лейтенанта В.А. Яблочкина^ оборонявший правый фланг армии, прикрывавший Трапезунд;

2-й Туркестанский армейский корпус Генерального штаба генерал-лейтенанта М.А. Пржевальского, располагавшийся в горах Понтийского Тавра;

1-й Кавказский армейский корпус генерала от кавалерии П.П. Калитина, располагавшийся к западу от Эрзерума – в центре общего расположения;

4-й Кавказский армейский корпус генерал-лейтенанта В.В. де Витта, стоявший в долине Евфрата;

Азербайджанский (Ван-Азербайджанский) отряд Генерального штаба генерал-лейтенанта Ф.Г. Чернозубова, находившийся также в долине Евфрата, на самом левом фланге армии⁴².

Тем временем командир британского Месопотамского корпуса, блокированного в Кут-эль-Амаре, генерал Таунсенд высчитал, «что запасов „корнед-бифа“ и мармелада ему хватит до 13 (26) апреля 1916 года, и поставил Лондон в известность, что если к 13 (26) апреля его не деблокируют, то он с вверенными ему героями не станет дожидаться 14-го числа и капитулирует». В связи с этим правительство Великобритании в который уже раз потребовало от России провести наступательную операцию в сторону Багдада силами Персидского фронта, чтобы отвлечь осман от Таунсенда и деблокировать его. Официальный Петроград согласился выполнить данное требование. «Нужды не было в том, что англичане собрали на Тигре, всего в 150 верстах от Кут-эль-Амары, 4 дивизии, тогда как у генерала Баратова было за 800 верст всего 4 батальона пехоты. Англичане требовали от четырех русских батальонов то, чего не смели требовать от своих четырех дивизий…»⁴³

В итоге в середине апреля Экспедиционный кавалерийский корпус генерала Баратова, переименованный 23 апреля (6 мая) в Кавказский кавалерийский экспедиционный корпус (20,5 тыс. человек, 39 орудий и 46 пулеметов), частью сил выступил из Керманшаха, занял Керинд и вышел в северные районы Междуречья. Однако поход этот вскоре потерял всякий смысл, так как группировка Таунсенда сдалась, как и обещала, 13 (26) апреля. Более того, своим движением российский отряд обратил на себя силы действовавшей против британцев в Месопотамии османской 6-й армии Халил-паши, заменившего умершего от тифа фон дер Гольца. Оставив в долине Тигра против 65-тысячной британской армии генерала Мода свой 16-тысячный 18-й корпус, Халил-паша с другим – 13-м корпусом (25 тыс. бойцов и 80 орудий) двинулся на отряд генерала Баратова, насчитывавший только 7 тыс. шашек и штыков при 22 орудиях.

Численное превосходство осман вынудило россиян отступить – 21 мая (3 июня) Кавказский кавалерийский корпус был отброшен от Ханекена. 25 мая (7 июня) войска Порты уже вторглись в Персию. 16 (29) июня они взяли Керинд, а 20 июня (3 июля) – Керманшах. Здесь османская 6-я армия на время приостановила здесь свое наступление, возобновив его по настоянию Германии месяц спустя и дойдя к 28 июля (10 августа) до Хамадана. Генерал Баратов отошел в район Казвина. Его корпусные части были совершенно ослаблены эпидемией лихорадки (за май месяц они потеряли в делах с неприятелем всего 460 человек, тогда как от болезней убыло 2430 человек, – свыше трети строевого состава), и не мог поэтому оказывать эффективного сопротивления, тем более что не имел никакой помощи от британской Месопотамской группировки⁴⁴.

Тем временем в мае 1916 г. Порта решила вернуть себе обратно Эрзерум и Трапезунд. Силы ее Закавказской группировки были доведены с 11 дивизий до 24. В 3-ю армию были переброшены 5-й и 12-й корпуса – теперь она состояла из 15 дивизий, а ее новым командующим был назначен Вехиб-паша. На правый фланг расположения османских войск – в долину Евфрата – с берегов Дарданелльского пролива направлялась 2-я армия Изет-паши в составе 2, 3, 4 и 16-го корпусов.

По плану командования османской 3-й армии надлежало перейти в наступление в конце июня, сковывая основные российские силы. Затем 2-я армия должна была нанести россиянам удар в стык между 1-м и 4-м Кавказскими армейскими корпусами – на Гассан-Калу и дальше, заходя правым плечом в тыл Эрзеруму, окружить и уничтожить главные силы Кавказской армии. Благодаря счастливой случайности руководству Кавказского фронта удалось заблаговременно узнать этот план и разработать меры противодействия его осуществлению – Эрзинджанскую операцию (18 (31) мая – 20 июля (2 августа) 1916 г.).

До перехода в общее наступление Вехиб-паша решил ликвидировать Мемахатунский выступ, став инициатором 2-й Мемахатунской операции. Началась она с того, что 16 (29) мая османские 9-й и 11-й корпуса обрушились на 4-ю Кавказскую стрелковую дивизию, заняли Мемахатун, при этом россиянами было потеряно 2 орудия, и двинулись дальше в Эрзерумском направлении. Однако генерал Юденич двинул на них 39-ю пехотную дивизию, которая в тяжелом бою, длившемся с 21 по 23 мая (с 3 по 5 июня), отразила пять османских дивизий и прикрыла собой Эрзерум.

13 (26) июня вся 3-я армия Порты перешла в решительное наступление, направив главный удар свежими 5-м и 10-м корпусами долиной Лиман-Су в Трапезундском направлении – на Оф. Хоть османским частям и удалось здесь вклиниться между российскими 5-м Кавказским и 2-м Туркестанским армейскими корпусами, развить этот прорыв они не смогли, остановившись перед контрударом 123-й пехотной дивизии и 3-й Кубанской пластунской бригады. В результате османы потеряли 6 тыс. человек убитыми, в том числе и начальника своей 10-й пехотной дивизии. Россиянам также, в качестве трофея, досталось знамя османского Сводно-Гвардейского полка.

Вскоре Кавказская армия силами 1-го Кавказского армейского корпуса сама перешла в успешное наступление на вражеские 9-й и 11-й корпуса, стоявшие у Мемахатуна. 27 июня (10 июля) Мемахатун был отбит и османы отброшены далеко к востоку. Российские войска захватили около 4 тыс. пленных. Генерал Юденич решил развить это наступление и овладеть Эрзинджаном – важнейшим транспортным узлом 3-й армии неприятеля. 1 – му Кавказскому армейскому корпусу надлежало атаковать ее Эрзинджанскую группировку – 9-й и 11-й корпуса фронтально, а 2-му Туркестанскому – обойти их левый фланг, сбив предварительно 10-й корпус осман. 5-й Кавказский армейский корпус обеспечивал всю операцию на крайнем правом фланге общего расположения – преследуя разбитый неприятельский 5-й корпус, он перевалил Понтийский Тавр. Решение командующего было блестяще выполнено – 2(15) июля россияне заняли Байбурт, захватив 138 офицеров, в том числе 4 командиров полков, 2100 аскеров, 8 пулеметов, 6 орудий и знамя, а 10 (23) июля 39-я пехотная дивизия ворвалась в Эрзинджан, и к 30-му числу он уже полностью оказался во власти российских войск.

К 20 июля (2 августа) 1916 г. Эрзинджанская операция была успешно завершена. В результате нее османская 3-я армия оказалась совершенно разгромленной, а российской Кавказской армии достались 17 тыс. пленных, примерно 50 пулеметов и около 20 орудий⁴⁵.

Тогда же 4-й Кавказский армейский корпус двинулся по направлению на Харпут, в долину Евфрата, где сосредоточивалась 2-я армия Изет-паши. 29–30 июня (12–13 июля) у Куртис-Дага российская 66-я пехотная дивизия сбила ее 16-й корпус, которым командовал знаменитый Кемаль-паша – герой Дарданелл и будущий президент Турции Кемаль Ататюрк. В ответ 20 июля (2 августа) Изет-паша перешел в решительное наступление на Эрзерум, обрушившись 3, 4 и 16-м корпусами на 4-й Кавказский армейский корпус, который стал отступать: 23 июля (5 августа) россияне потеряли Битлис, 24-го (6-го) – Муш и 25-го (7-го) отошли за государственную границу, опасно обнажив левый фланг Кавказской армии и пути сообщения с Эрзерумом. Одновременно с этим северная группировка 6-й армии Халил-паши, пользуясь полным бездействием британцев, нажала на Ван-Азербайджанский отряд и 1-й и 2-й отдельные Кавказские кавалерийские корпуса. Юденич решил парировать этот наметившийся обход своих главных сил ударом в левый фланг 2-й армии неприятеля, который был возложен на фронтовой резерв – группу генерал-лейтенанта Н.М. Воробьева (4-ю и 5-ю Кавказские стрелковые дивизии и 2-ю Кубанскую пластунскую бригаду), нацеленную на Огнот, – Огнотская операция (23 июля (5 августа) – декабрь 1916 г.).