Иная жизнь Евы бесплатное чтение

Ксения Север
Иная жизнь Евы

Глава 1

Утро понедельника началось громко шумно и до безобразия рано. Крики и звон разбитого стекла ворвались в мой беспокойный сон, разнося волны оглушительной головной боли. Перевела взгляд на бессовестно тикающий будильник. Шесть тридцать! Только один человек мог появиться на пороге в такую рань!

Вопли за стеной сменились воем и невнятным хорошо знакомым бормотанием. Вся кровь прилила к щекам. Ну конечно! Мой нерадивый папаша в очередной раз решил навестить свою любимую кровиночку, после очередных бурно проведенных выходных. Но вот беда, на его пути попалась бывшая жена, по совместительству являющаяся моей матерью.

Каждый пьяный стон отца отзывался внутри тупой болью. Этот, некогда родной человек, за последние годы раз за разом врывается в нашу тихую спокойную жизнь, принося лишь одно разочарование.

Я подскочила со старенького скрипучего дивана, резко распахнула дверь и застыла, щурясь от яркого света.

Отец в осколках зеркала полулежал на бежевом линолеуме. На его руках я заметила свежие порезы. Мать, сжав руки в кулаках, грозно нависла над ним. Ее каштановые волосы торчали в разные стороны, брови сошлись на переносице, а темные глаза готовы были метать молнии.

– Ева! Закрой дверь с обратной стороны! – голос матери дрожал от гнева.

В этот момент отец завалился на бок, размазывая кровавые следы по синим цветочкам на обоях, а затем завыл от боли. Мамино внимание переключилось на него.

– Замолчи! Ничтожество! Пошел вон из моей квартиры! Ты бессовестный, отвратительный…

Внутри будто что–то щелкнуло. Я непроизвольно бросилась к отцу, пытаясь параллельно найти взглядом нечто хоть отдаленно напоминающее бинт или полотенце. В нос ударила тошнотворная волна смеси запахов перегара, табака, затхлости и грязи.

– Мама, пожалуйста…! – я присела на пол и попробовала оттащить папашу из груды осколков, но его пьяное сознание не намерено было мне помогать. Он просто сидел и стонал.

– Прекрати сейчас же! – мать схватила меня за плечи, – Не смей прикасаться к этому! Он наверняка болен чем–то заразным!

– Мам! Он истекает кровью! – мне все же удалось вытащить руки отца из осколков, – Ему нужна помощь!

– Ему нужен вытрезвитель! – Мать развернулась и с высоко поднятой головой скрылась за дверью кухни. – И чтобы к твоему уходу ноги его в нашем доме не было!

Я не могла его вот так бросить или вытолкнуть в подъезд… Не могла! Поэтому попыталась оттащить нерадивого папашу в комнату и хоть немного обработать его раны. Еще бы в обморок не грохнуться от витающего вокруг него запаха перегара.

– Пап, если ты сейчас мне не поможешь, то мама выкинет на улицу нас обоих, – я зашептала и попыталась подтолкнуть отца в сторону комнаты, – Ну же!

Путь до нашей небольшой спальни равный двум нормальным человеческим шагам мы преодолевали невыносимо долго, и это практически отбило у меня желание помочь этому, когда–то родному, человеку. Но взяв свою волю в кулак, я усадила папашу на пол, прислонив к стене, а затем прошмыгнула в ванную за полотенцем, чтобы предпринять меры по очистке рук отца от крови и грязи.

К тому времени как хлопнула входная дверь, а хлопнула она довольно грозно, мне удалось обработать раны нерадивого родителя и даже замотать его ладони бинтом. Решив, что этого будет достаточно, я собрала все осколки в прихожей, и прихватив свою потрепанную школьную форму, решительно направилась приводить в порядок себя.

Сегодняшний день не мог начаться по–другому. В моей жизни все идет через одно место. Наверное, стоит отменить сегодняшний поход в кино. Это с самого начала было плохой идеей. Правильно Лизка говорила. Дожила до семнадцати лет без свиданий, значит и начинать уже поздно. О каких парнях вообще речь? Одиннадцатый класс, на носу ЕГЭ, а у меня в голове «розовые сопли»! Нужно больше заниматься, чтобы поступить на бюджет, а не заниматься всей этой ерундой! И вообще, за три часа сидения в кинотеатре можно заработать пятьсот рублей промоутером.

Я включила воду и перевела взгляд на зеркало.

Стекло отразило тощую бледную девушку с огромными серыми глазами в посеревшей от времени рубашке. И на что я вообще надеюсь? Неужели сам Роман Волков, волейбольная звезда нашей школы, всерьез может пойти с такой как я на настоящее свидание? Это будет просто поход в кинотеатр в расплату за то, что я делала за него домашки по английскому полгода. И даже если он вообще придет, то сядет в противоположном конце зала.

Сердце болезненно сжалось в груди. К горлу подступил комок.

Он – мачо. Я – изгой. И с этим ничего не поделаешь, этого никак не исправить. Все чертовы десять лет школы меня либо не замечали, либо надо мной издевались. Просто так. Ради хохмы. С первого по восьмой класс самыми безобидными моими прозвищами были «свинарка», «нищенка» и «поломойка». Приколы у богатеньких одноклассников были такие – поржать над той, которая не может отомстить. В начале девятого класса я попросту перестала обращать на все это внимание и… наступило затишье. Я выжила в этом филиале ада на земле, научилась не обращать внимания ради учебы в лучшей школе нашей провинции из восьми имеющихся. Можно сказать элитное заведение! Сюда отбирали детей по размеру кошелька родителей, но мне «повезло». Меня, дочку продавщицы, приняли на обучение в числе тех немногих, которые прошли систему тестирования.

Вот так я стала девочкой для битья, невидимкой.

Нет. Этот поход в кино точно стоит отменить. Нужно знать свое место пока мне в очередной раз не сделали больно.

Я плеснула на лицо водой, завязала волосы в тугой высокий хвост и покинула помещение ванной комнаты.

Отец успел перебраться с пола на кресло и рассматривал свои руки с долей пьяного удивления.

– Ева, доча… – голос папаши оказался сиплым и дрожащим, как у дряхлого старика. Дряхлый сорокалетний старик. Звучит ужасающе.

– Пап, – я давно решила не вести никаких диалогов с ним в таком состоянии, – Нам нужно выметаться отсюда. Мама будет в бешенстве, если увидит тебя во второй раз за сегодняшний день.

– Постой, – серые глаза отца, точь–в–точь мои, смотрели на меня умоляюще, – Воды. Принеси.

Это просто стакан воды. Один стакан и мы уйдем отсюда. Успокаивая себя, я вздохнула и направилась на кухню.

– Ты мой ангел! – отец заговорил бодрее после третьего стакана, но его речь по–прежнему была невнятной. «Тзы мвой анзел» – вот что на самом деле проговорил сквозь зубы папаша.

– Твоему ангелу крылышки пообрывают, если он опоздает в школу. Идем.

Спокойно, Ева. Он твой отец. Родителей не выбирают. Спокойно.

– Ева! – Внезапно отец схватился за мои руки ладонями в бинтах. Я отшатнулась, – За что она так со мной? Я люблю ее, тебя люблю…всех люблю…

Глаза папаши наполнились пьяными слезами. Нет уж, на эти уловки я больше не поведусь.

– Пап! – заговорила строго, жестко, – Нам нужно идти! Ты меня слышишь?

– А помнишь, я купил тебе сладкую вату и шарики в парке? – отца понесло дальше по волнам пьяных воспоминаний, – У тебя тогда были хвостики, как у белочки…ты смеялась…и мама смеялась…

– Это было пятнадцать лет назад! Хватит, – я резко оборвала слезливые речи. Затем стащила папашу с кресла и направилась к двери. На душе будто кошки скребли.

– Ты как она! – Отец рявкнул с обидой в голосе, – Такая же… жесткая, грубая… Я твой отец! Помни это!

Вся кровь прилила к щекам. Меня затрясло.

– Я все помню, это ты забываешься! Тебе освежить память??

– Ты не понимаешь…Ты моя дочь, мой ангел… А она нас разлучила! Из–за нее я такой! – папаша вцепился в дверной косяк.

– Мама нас не разлучала. – Я разжала его слабые пальцы. – Все произошло по твоей вине! Прекрати сюда приходить!

Черт возьми, да зачем я с ним вообще разговариваю? Он невменяем!

– Она меня выгнала! А я вас любил! Ты – мое солнышко, мое светлое…

– Хватит! Ты знаешь, как было на самом деле, – голос предательски дрогнул.

– Да! Да, доча! – отец начал кричать, – Я ошибся! Все ошибаются! Но Я вас всегда любил! Твоя мать – вот кто сволочь!

– Не смей так говорить!!!

– Да! – папаша, наконец, вывалился в подъезд, – Твоя мать могла бы простить меня! Сейчас бы катались…как сыр…ик…в масле! На мерседесе! У нас…ик…была бы семья! Ты … должна это понимать! Я не виноват…

Я замолчала и, скрывая злость, подтолкнула пьяного родителя в кабину подъехавшего лифта. Хоть он и не трезв, а знает, в какое место бить больнее всего. Конечно же, я помнила. Все помнила. Как нам втроем было хорошо, как папа с мамой любили друг друга, как меня водили в парк на карусели и покупали сахарную вату. Всю жизнь я думала о том, а что было бы, если наша семья не распалась. Если бы моя мама вместо того, чтобы судорожно броситься на любую работу, лишь бы прокормить ребенка, закончила бы университет. Если бы папа вместо того, чтобы падать все ниже по социальной лестнице смог бы и дальше работать инженером, добиваться успехов в своей профессии. Как бы все сложилось? Было бы всем от этого лучше?

– … и доча, я тебе одно скажу! – отец навалился на меня всем своим весом пытаясь обнять, – Я люблю тебя! Ты мой ангел!

Кое–как мне удалось вырваться из пьяного захвата и подтащить родителя к выходу.

Вот он заладил со своим ангелом! Будто не понимает, что как раньше уже не будет! Никогда не будет! Он выбрал свой путь!

Нужно скорее сдавать отца на руки его новой жене.

– Ев–в–у–ушка! Поговори со мной! Ты думаешь, я алкоголик? Я не алкоголик!

– А кто же ты? – я невесело усмехнулась.

– Я залечиваю душевные травмы! Твоя мать! Она меня искалечи–ила… забрала мою кровиночку–у…

– Успокойся, – я заговорила, сцепив зубы, – рядом твоя кровиночка.

Мы, наконец, добрались до нужного подъезда, и, прислонив отца к стене, я набрала номер квартиры на домофоне.

– Ева! – отец испуганно и узнавающе рассматривал дверь, – Ты хочешь сдать меня этой женщине?! Ева!

– Папа, эта женщина – твоя законная жена, – в этот момент из домофона прохрипело грозное: «Володя?!», поэтому пришлось протараторить, – Галина Григорьевна, спуститесь, пожалуйста.

Из динамика полетела брань и какие–то непонятные звуки. Я решила не встревать в разборку между отцом и его очередной, на этот раз законной, женой. Убедившись, что отец не в состоянии куда–либо сбежать, поспешила удалиться от подъезда.

Путь до школы пришлось преодолевать бегом по ноябрьским подмороженным скользким лужам. Ветер раздувал полы тонкого пальто, пробирая до костей. Ноги норовили разъехаться, но я чудом добралась до «филиала ада» в целости и сохранности. Для полного счастья не хватало только сломать себе какую–нибудь конечность. Лизка встречала меня возле школьных ворот. Подпрыгивала на месте в попытке согреться и крутилась в разные стороны с недовольным видом. Ее темные короткие волосы топорщились в разные стороны, а на круглом румяном лице читалось недовольство.

– Я тут уже фигов час торчу! – подруга, наконец, заметила меня и нахмурилась, – Где тебя черти носят?

– Не черти, – я коротко мотнула головой и направилась следом за подругой к школе, – Отец решил украсить мое утро легким ароматом перегара и речами о вечной любви.

– Это же надо так сказать, – Лиза понимающе хмыкнула, – В тебе погибает писательница.

– Угу. Мечтательница, – поправила я подругу, – И медсестра. Знаешь ли ты, как сложно бинтовать изрезанные руки невменяемому человеку. Я вот не знала

Мы направились к школе.

– Не принимай близко к сердцу. Скоро вся эта жесть закончится, – Лиза накинула на меня руку, – Вот поступим в универ, съедем в общагу, заживе–ем…

– Угумс. Сначала столкнемся с общим душем на этаже и грязным сортиром, а возможно даже с полчищами тараканов, и это хорошо, если не будет клопов! Далее многочисленные соседи по комнате не будут давать спать, а еще одна из твоих новых псевдоподружек приведет нового хахаля и попросит освободить комнатку на половину ночи…

– Хватит! – Лизка мотнула головой, – Стоп. Прекрати! Ты же оптимистка по жизни.

– Похоже, что не сегодня, – перескакивая через ступеньки мы добрались до холла школы.

Здесь, как всегда, было не протолкнуться. Стоял гул сотни голосов. И никому не было никакого дела до нашего появления. Ничего нового.

Мы рухнули на одну из освободившихся лавочек.

– Погоди–погоди! Сегодня же тот самый день, да?

– Сегодня еще один понедельник, – я пожала плечами, – Итого осталось примерно двадцать…

– Ты прекрасно знаешь, о чем я! Я про тебя и Волкова! У вас же сегодня с ним сви…

– Тихо! – я шикнула, старательно отводя взгляд, – Это просто поход в кино. Может мы будем сидеть в разных концах зала… Хотя скорее всего, так и будет…

– Ев, если бы это не было словом–которое–нельзя–называть, черта с два ты бы пошла смотреть «Ржачные каникулы», – Лизка хмыкнула. – Хотя я бы на твоем месте…

– Это просто кино, Лиз! – я скинула пальто, переобулась, – Я делала за него домашку помогала с инглишем, он отведет меня в кино, ясно?

– Ясно, – Лизка закатила глаза. – Нафига тебе это надо? Чует моя задница, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Что может случиться в кино? Ну? Лиз, все в порядке. А ты что вечером делать будешь?

До урока оставалось десять минут, и мы неспеша направились в сторону кабинета, протискиваясь между снующей малышней.

– Эй! Осторожнее! Головы себе порасшибаете! – Лизка закричала на весь коридор, вызывая лишь хохот у младшеклассников, – Что я делаю. Да как всегда. Алиску из сада заберу, покормлю, выгуляю… Блин, вот иногда думаю, она что, моя дочь что ли?

– Эй, она твоя сестра!

– Угу. От нее одна головная боль. Тут учудила, блин! Заперлась от меня в ванной! И утащила айпад! Представляешь! Я в ее возрасте строила куличики в песочнице и в носу ковырялась, а она, видите ли, свинку пеппу решила посмотреть.

– И что в этом такого?

– Да то, что влетело от родаков то мне. Я же не уследила.

Я рассмеялась.

– Тебя обхитрил четырехлетний ребенок.

Алиска покорила мое сердце с первого взгляда. Хитрющего, немного нахально взгляда. Эдакая лиса Алиса из сказки про буратино. Полная противоположность спокойной и рассудительной Лизке.

Интересно, была бы у меня сестра, если бы родители не развелись? А может брат? Нет, серьезно, я бы с большим удовольствием забирала его из сада, кормила, одевала раздевала… Только бы не видеть того, что происходит сейчас.

Внутри опять что–то екнуло. К горлу подступил комок.

– Ты так говоришь, потому что у тебя нету мелких, – Лизка не заметила моих переживаний, – Будь ты на моем месте, ты бы с ума сошла за вечер от Алискиных выходок.

– Она чудесная, – я заговорила, стараясь выровнять голос.

– Она просто маскируется, – мы вошли в кабинет и лицо Лизки исказилось от ужаса, – Вот че–ерт! Сегодня что, блин, контрольная?!

День шел своим чередом. После контрольной началась самостоятельная, которая сменилась лабораторной. Казалось, что именно сегодня школа решила выпить из нас все соки. Одиннадцатый класс! Подготовка к ЕГЭ! С первого сентября у учителей были такие лица, будто у надзирателей в тюрьме. Никаких сотовых! Никаких шпор! Даже мне, примерной отличницы, от такого контроля становилось немного не по себе.

После всей этой экзекуции пришла она. Спасительная Большая Перемена. Время сплетен, обнимашек старшеклассников, беготни малышни и время перекуса. А учитывая то, что со вчерашнего вечера мой желудок был пуст, сейчас я обрадовалась этой перемене как никогда. Внутри меня, похоже, завелся кит, поющий грустные голодные песенки от одного вида помещения столовой. И все эти запахи щей и гречи с котлетами казались божественными ароматами.

Лизка зачарованно замерла напротив витрины с сегодняшним обедом. Толстая повариха в необъятном халате небрежно раскладывала по тарелкам не слишком аппетитные порции.

– Надо прекращать жрать. Сколько калорий я сегодня съела? – лицо подруги стало таким, будто она решает теорему Ландау, – За выходные я опять поправилась на восемьсот граммов. Надо садиться на диету. Жизнь – боль.

Из года в год одно и то же. Борьба с весом, который она упорно называла лишним. Но вес стоически держался, не сдавая позиций. Лизка грустила, ревела и заедала стресс пирожками, отчего вес опять стремительно рос.

– А смысл? – я хмыкнула, пересчитывая свои сбережения, – Твой вес как–то сказывается на твоем умении шевелить мозгами? А вот если ты будешь ходить голодная, то опять схватишь трояк и поругаешься с отцом. Оно тебе надо?

– Ты умеешь поддержать, блин! Ладно. Стану вечноголодным студентом, похудею, –Лиза облегченно улыбнулась, – Нужно подкрепление мозга! Химия отняла у меня слишком много сил. А ты что будешь?

– Пирожок с чаем, – я насчитала ровно двадцать рублей, которых хватало ровно на пирог с яблоком и чай.

– Серьезно? – Лиза округлила глаза, – Ты хоть завтракала?

Я не умела врать, поэтому просто передернула плечами.

– Нет, ты будешь еще картошку с мясом, – подруга грозно шикнула в мою сторону, – И убери свои деньги! Сегодня моя очередь платить.

– Прекрати, – я мотнула головой, – Моя очередь платить никогда не наступит. Лиза, прекрати…

– Поздно, – подруга улыбнулась и, выставив поднос перед кассой, затараторила, – Нам две порции картошки, одну порцию супа, два пирожка с яблоком и два чая. Спасибо.

По–моему вся кровь моего организма прилила к щекам. Что я могла сейчас сделать? Отказаться? Завопить, что не голодна? Глупо.

Пришлось молча отойти к столу, за которым мы обедали последние лет шесть. Немодный, вдали от сплетен, суеты и школьной «элиты». Место для невидимок. Зато здесь я могла чувствовать себя спокойно.

– Ты на себя в зеркало вообще в полный рост смотришься? – Лиза уселась на свое место. В ее голосе чувствовалось раздражение.

– Бывает, – я принялась себя рассматривать, – А что не так?

– А то не так, что ты похожа на скелет, обтянутый кожей. Ты что, вообще ничего не ешь?

– Лиз, не начинай, а! – я взялась за горячую кружку и утопила свой пристыженный взгляд в чае. – У меня просто нет аппетита, серьезно!

– Я знаю тебя! – Лиза принялась уплетать суп, и продолжила с набитым ртом, – Прекрати экономить на том, что ты ешь. Иначе поступать в вуз будет некому. Усохнешь. Или ветром сдует.

Переживания подруги были оправданы. Я питалась крайне скверно. Продукты из холодильника старалась брать как можно реже, пытаясь таким способом сократить расходы мамы на еду. А все свои карманные и заработанные деньги откладывала на ноутбук. Правда, накопление проходило неважно, деньги постоянно требовались на сапоги маме, на пальто мне, следующим в очереди покупок стоял пуховик. Хотя возможно если эта зима будет не такой уж и холодной…

– И еще, – возмущение в тоне голоса подруги никуда не делось, – Ты на термометр уличный смотрела? В курсе вообще, что отрицательная температура?

– Угу, первый день зимы и все такое…

– Красота красотой, но в осеннем пальто ты загнешься еще раньше, чем загнешься от голода. Я просто в шоке, ты сама себе вбила в голову, что надо на всем экономить. Да, возможно, денег вашей семье и не хватает, но ты сама довела до абсурда свою экономию.

– Тебе не понять…

– Ой, эту песню я слышала уже, – Лиза фыркнула, – Я знаю твою маму, она явно не морит тебя голодом, и ты прекрати морить. Работай, работай вилкой!

Лиза временами напоминала мать – наседку. Она все время знала, как будет лучше и постоянно следила за всем вокруг. Если бы на месте подруги был любой другой человек, я бы, наверное, послала его куда подальше с его советами. Но Лиза, искренне желая мне добра, делала это так непосредственно и открыто, что попытка упрекнуть ее в чрезмерной заботливости была бы самым постыдным поступком в моей жизни.

Я нехотя взялась за вилку, подцепила котлетку и отправила ее в рот. Божественный вкус мяса заставил меня на время забыть о теме нашего разговора, и я принялась быстро поглощать содержимое тарелки.

– Одиночка опять на тебя пялится. Я тебе точно говорю, мысленно он уже тебя раздел, – заговорщицкий шепот Лизы отвлек меня.

Я резко развернулась и тут же уткнулась взглядом в чуть ссутуленную фигуру одноклассника. Его отросшие волосы спадали на лоб, а взгляд темных, как ночь, глаз был устремлен в мою сторону.

«Одиночка», точнее Алексей Дорошенко, появился в нашем классе два года назад и тут же, с подачи классрука, стал моим соседом по парте. Тихоня, спокойный, уравновешенный и жутко молчаливый. Кличка «одиночка» прицепилась к нему с первого появления в классе. Блистал на уроках информатики, был на «ты» с техникой, а с людьми предпочитал держаться на расстоянии.

Странный, но в то же время что–то в нем было такое… Была какая–то тайна.

Одиночка действительно смотрел на меня, смотрел изучающе, скорее, как на подопытного кролика, чем как на девушку.

– Фигня это все. Я обещала ему отдать свою тетрадь по литературе, но ты ее наглым образом отобрала, – я пожала плечами и легонько кивнула соседу по парте, он сразу же отвел свои большущие темные глаза, – И он не одиночка. Его зовут Алексей.

– Ах, он уже стал Алексеем, – Лиза захихикала, поедая свою порцию котлет, – Нет, правда, он слишком много на тебя глазеет. Кого бы ты выбрала, его или Волкова?

– Опять ты! – я возмутилась, – Начнем с того, что никто бы из них меня не выбрал.

– Не говори глупостей! Я же теоретически спрашивала. – Лиза подмигнула ухмыляясь.

– Чисто теоретически я бы выбрала Брэда Пита. Или Лео ДиКаприо. Еще не определилась, – я фыркнула и тоже захихикала.

– Фу–у, они же старые! – Лиза смеялась в голос, – Мне больше нравится Лиам Хэмсворт, он такой лапочка в фильме…

– Хэй, девчат, о чем разговор? – голос раздавшийся справа заставил нас с Лизаветой вздрогнуть, – Ев, приветы! Ну что, как жизнь?

Роман плюхнулся на свободный стул, обдавая нас самой милой улыбкой, продемонстрировав идеально ровные белые зубы, контрастирующие с его пухлыми розовыми губами. Модная прическа, дерзко расстегнутая на верхние пуговицы рубашка, пиджак в закатанными рукавами, и этот чуть прищуренный взгляд…

Я застыла, подавившись словами и старательно скрывая напряжение за натянутой улыбкой. Ну все. Сейчас скажет, что кино не будет. А я даже помечтать о свидании не успела…

– Привет, Ром, – Лиза подскочила со стула, – Ев, я пойду в класс. У меня там … эээ… дела. Важные и неотложные.

– Угум, – это все, что удалось из себя выдавить.

Да что за ерунда такая?!

– Мне нужно поговорить с тобой насчет нашего…эээ…похода в кино, – Рома слегка коснулся моей руки своими тонкими длинными пальцами.

Ну, конечно. Как я и предполагала…

– Ты не сможешь сегодня? – голос безнадежно дрожал, – Ну что ж, в другой раз?

Я закусила нижнюю губу и даже попыталась улыбнуться. Одной «проблемой» меньше и тремя свободными часами больше. Во всем есть свои плюсы. Я оптимист. Оптимист по жизни. Стараюсь им быть.

– Да не! Все норм! Не парься! – Рома хохотнул, сжимая мою руку, – У меня это, запара небольшая. Предки попросили помочь там по делам. Подождешь возле киношки в скверике? Ок? Я как освобожусь, живенько примчу.

– О, – это предложение сбило меня с толку и добавило еще больше дрожи в голос, – Хорошо. Ладно. Все ок.

– Если че, я наберу! Или маякну в ватсапе? Ок? Номер не меняла? – Рома опять предпринял попытку взять меня за руку, но это было для меня чересчур.

И так, половина столовой уже была занята обсуждением плотного общения изгоя и самого Романа Волкова. По этой причине я расправила плечи, спрятала руки под столом и постаралась расслабиться, чтобы не выглядеть уж совсем чокнутой.

– Нет, номер тот же.

Он что, реально собирается мне звонить? И у него сохранен мой номер?! Это что–то новенькое.

– Ну и супер! Тогда я…

– Эй, Ева! Привет! – въедливый заносчивый голосок обрушился на лавной обрушился на сознание. Колосова. Стервозная блондинка с завышенным самомнением, отравившая мою школьную жизнь ядом своего презрения. Только ее здесь не хватало.

За прошедшие полгода я уже успела отвыкнуть от ее надменного голоса и едких фразочек в мою сторону.

– Ты онемела? Эй! – она щелкнула перед моим носом наманикюренной лапкой.

– Лады, девчат! – Рома подскочил со стула. – У меня тренировка. Не скучайте!

– Слушаю тебя, – я стоически подняла взгляд и наткнулась на мину презрения на точеном личике одноклассницы.

– О! Есть контакт! Слышала, ты занимаешься английским с ребятами? Домашки всякие делаешь? – Марина мило улыбалась, провожая Рому взглядом. Ревнует? Волкова ко мне?! Да это уже не в какие рамки не вписывается…

– Больше не занимаюсь, – я коротко мотнула головой.

– Как жаль, – девушка вздохнула, – Я хотела нанять тебя репетитором моему братику. Сколько ты берешь?

Я молчала, сохраняя видимость спокойствия. Нужно просто не обращать на них внимания. Это всегда срабатывало.

– Марин, пошли отсюда, – из–за спины Колосовой вынырнула ее верная прилипала Вика Травкина. Ее я тоже тихо ненавидела, – Свинарка берет не деньгами!

Свинарка! Слово – пощечина.

– Вика! Следи за языком! – Маринка хмыкнула поморщившись.

– То есть Ева. Ева берет натурой, – Вика наиграно рассмеялась, – Идем отсюда. Ты же не хочешь, чтобы твой брат таскал в дом такую мерзость.

Последнее слово было произнесено с особым акцентом, а затем она наклонилась и зашипела сквозь зубы:

– Думаешь Волков на тебя внимание обратил, да? Ты чмо, уродка. Запомни, это раз и навсегда!

Я подскочила с места и кинулась к выходу из столовой. Вика с Маринкой разразились диким хохотом за моей спиной. Опять! Опять это началось! Стоило только привлечь внимание этих стервятниц, как они тут как тут. Им просто стало скучно! А я попалась на глаза, да еще и в компании Ромы…

Внутри плескалось неприятное липкое чувство стыда и раздражения. Впервые мне хотелось найти внутренние силы, чтобы высказать Вике, что всем известно, каким путем ей достаются победы в олимпиадах, и почему именно Марина станет президентом школы. Но для них я никто, и звать меня никак. А все мои высказывания породят лишь большее количество унижений.

Мне остается лишь молчание.

Глава 2

Спустя полтора часа после окончания занятий, я, пританцовывала от холода возле афиши кинотеатра «Космос». Ледяной промозглый ветер пронизывал тонкое пальто, с неба летело нечто отдаленно напоминающее снег. Скорее, ледяной противный мерзкий дождик.

Взгляд устало изучал строчки ближайших сеансов, которые я, по–моему, уже успела выучить. Рома чертовски опаздывал. И я стояла здесь, как самая настоящая дура, только из–за его многочисленных извинительных сообщений в ватсапе.

Поэтому обойдя все ближайшие магазины по два раза, мне ничего не оставалось, как вернуться в исходное место и, дрожа как осенний лист на ветру, ожидать похода в кино.

Ну вот зачем мне все это надо? Для Ромы это просто ничего не значащее мероприятие под кодовым названием «Отвести ботаничку в кино, чтобы она и дальше делала домашки». Но я–то здесь зачем? На что надеюсь? На то, что у него внезапно проснутся «чувства» и этот поход перерастет в свидание?

Внутри что–то екнуло. Нет, мне нельзя больше заниматься всей этой ерундой! Сегодняшнее кино – ошибка.

Я втянула в себя воздух и медленно передвигая заледеневшими ногами двинулась к тротуару. Под ногами скрипел коричневый песок, разбросанный дворниками в ожидании зимы, которая никак не наступала.

Не смотря на мороз и первое декабря, снег не торопился полностью окутать наш город. Лишь кое–где можно было разглядеть остатки сугробов, превратившихся в коричневые глыбы изо льда. Небо покрывало серое одеяло из низких облаков, выбрасывающих на город липкую серую массу. По проезжей части бурлили грязевые потоки, никак не вписывавшиеся в атмосферу предновогоднего ожидания. В такую погоду единственным желанием было закутаться в плед и пить горячий чай.

В кармане тренькнул телефон, и я остановилась, выуживая непослушными пальцами аппарат. Нужно сообщить Роме, что у меня появились дела, что я ухожу… Но стоило только взглянуть на экран, как сразу на меня обрушился поток чего–то холодного, липкого и грязного.

От неожиданности дыхание перехватило. Взгляд упал на грязные разводы на пальто. К горлу подкатил комок. Я рванула вперед, протискиваясь между многочисленными прохожими, спешащими по своим неотложным делам. Мир перед глазами расплывался от слез. Этот день не мог закончиться иначе! Ну вот зачем? Зачем я потащилась сюда?! Знала же, что это дурацкая идея!

Нет, блин! Захотелось в кино! С парнем! Да ни с кем–нибудь, а с Романом Волковым. Которому на меня наплевать с высокой колокольни. Только в кино серые мыши добиваются внимания мачо. А в жизни такие парни динамят таких как я! Черт! Взгляд уткнулся на экран телефона с открытым сообщением от Ромы «Уже еду».

Едет? Сюда? Я опять и опять перечитывала сообщение, пытаясь понять, что же делать. Ох, Волков сейчас будет здесь и увидит меня в таком виде? Прямо сейчас надо бежать отсюда как можно скорее. Бежать от позора и усмешек. Я рванула вперед и…

Чуть не рухнула прямо на тротуар от сильного толчка в плечо. Я попыталась выровнять равновесие, размахивая руками и зацепилась за чью–то куртку.

– Эй! Ты совсем охренела! – злобно гаркнул над ухом звонкий девичий голос, я резко дернулась в сторону и… – Твою мать!!!

Раздался визг все той же дамочки. А следом девица, усиленно размахивая руками, рухнула на тротуар. Ее щедро разукрашенное косметикой лицо тут же исказилось от злости.

– Дура! – она рявкнула, пытаясь встать с тротуара.

Я бросилась на помощь.

– Прошу прощения, я не специально… – мой замороженный разум не смог придумать другого ответа.

– Кривоногая овца! Не специально она! – девушка бросила гневный взгляд в мою сторону, – Лучше бы вас, бомжей, переловили и отправили по приютам!

Бомжей? Я застыла на месте от такого сравнения.

– Вы не так поняли…

– Да иди ты к черту… – девушка фыркнула, – Вали отсюда! Вот черт!!!

Девушка судорожно водила руками по карманам джинс.

– Что–то случилось?

– Воровка!!! – незнакомка завопила на всю улицу и сделала рывок в мою сторону и вцепилась в мое плечо, – А ну возвращай мой телефон!!!

Что? Что за бред? Я протестующее замотала головой, пытаясь одновременно руками очистить лицо от слез и грязи.

– Какой телефон? О чем вы говорите? Отпустите! – я попыталась вырваться из захвата.

Толпа вокруг расступилась. Прохожие бросали на меня взгляды полные презрения.

– Что здесь произошло? – за моей спиной раздался глухой мужской голос. А следом перед глазами появился полицейский – молодой высокий мужчина в форме. И его серьезный сосредоточенный взгляд явно не предвещал ничего хорошего. Для него я тоже была уличной воровкой, попрошайкой…

– Она! – бойко отозвалась брюнетка, – Она сначала налетела на меня! Сперла мой айфон и кошелек собиралась спереть! Точно!

– Это не правда! – я попыталась запротестовать.

– Да не хотела я ничего воровать! – хотелось прекратить этот абсурд как можно скорее. Другим словом происходящее назвать язык не поворачивался.

– А это мы в отделении разберемся! – грозно заявил полицейский, – Родители есть? Или из приюта сбежала и теперь живешь за счет наворованного? Документы при себе имеются?

Документы? Я судорожно принялась обхлопывать карманы, конечно же, не обнаружив там ничего. Паспорт лежал дома, в шкафу, в безопасности от потерь.

– Паспорта нет, но есть дневник, там тоже фото… Да все не так было!

– Вот! Поймали–таки воровку! – загундел новый голос откуда–то из толпы, – Она у меня неделю назад телефон сперла! На этом же самом месте!

– Так то, вроде пацан был! – возразил гнусавый голос.

– Да не, она, точно она! – завопил первый голос, – Или пацан! Одна у них шайка!

– Вот что, – заявил мент, беря меня под руку. – В отделении разберемся.

– Уж разберитесь, пожалуйста! – залюбезничала дамочка, – А то по улицам страшно ходить из–за таких!

– Что за шум, а др–раки нет? – закричал из толпы до боли знакомый пьяный голос, – Ева?!

Глаза папаши немигающее уставились сначала на меня, а потом на полицейского.

– Твой напарник? – хмуро поинтересовался мужчина.

Во–от черт! Только папаши здесь не хватало! Я дёрнулась в сторону, что было воспринято как попытка к бегству.

– Всем стоя–ять! – скомандовал мент, – Кто вы, мужчина? Вор? Пьяница? Мошенник?

– Что вы себе поз–зволя–яете? – отец подошел ближе, – Что вам н–надо от моей доч–чери?!

– Все ясно! – полицейский попятился, выхватывая свободной рукой рацию, – Подкрепление к кинотеатру! А ты, – мужчина ткнул в папашу, – Стой на месте!

– А ну убр–рал руки от моего ангела! – папаша рванулся на мента, видимо почуяв, что мне что–то угрожает.

Отовсюду понеслись вздохи и ахи, кто–то даже вскрикнул в тот момент, когда папаша со всего размаха заехал менту по лицу. Мужчина, не ожидавший такой прыти от алкоголика, на секунду остолбенел, дав возможность мне вывернуться из захвата. Бежать! Срочно бежать домой!!!

Я рванула вперед, сопровождаемая криками толпы.

– Маленькая воровка сбегает!

– Держите ее!

Отец завопил за спиной. Я резко развернулась. И как раз в этот момент мент с остервенением закручивал руки моего непутевого папаши за спиной. Сверкнули браслеты наручников. Папаша продолжал орать что–то маловразумительное.

Сердце бешено колотило о грудную клетку. Черт! Что делать?! Как остановить этот театр абсурда?!

– Постойте! – мой сорвался на крик, – Отпустите его. Он не хотел…

– Маленькая нахалка! – мент вновь обратил на меня внимание, – Стой, где стоишь, если не хочешь еще больших неприятностей!

Я бросилась прочь, чудом сохраняя способность передвигаться. Глаза застилали слезы. В спину летели ругательства и крики. Но я бежала. Прочь от позора, от унижения. Прочь от этой обезумевшей толпы в глазах которой я – воровка с отцом алкоголиком, которого хотят забрать в отделение за разбой.

Мокрая одежда липла к телу. Дыхание сбилось. Ледяной ветер обжигал обветренную кожу, но я не останавливалась.

Судьба с самого начала была против моего похода в кино! Так на кой черт меня понесло сюда?! Сама виновата… На что мне можно вообще надеяться?

– Ева, стой! – до меня донесся знакомый голос, а следом на плечи легли чьи–то руки.

Я развернулась и тут же уткнулась носом в хорошо знакомую куртку. Рома. Он все–таки решил прийти. И теперь я стояла перед ним грязная, замерзшая и заплаканная.

– Из–звини, – Холод пробрался в каждый сантиметр моего тела, и от этого голос дрожал, – Я спешу.

– Хэй! Ты чего? – Рома подхватил меня за руку и потащил вперед, – Чего случилось–то? Пойдем! У меня там тачка, доедем до кафехи…

– Нет, – я отпрянула, выхватывая свою руку, – Нет! Мне нужно срочно бежать…

Какой позор!

– Я пришел, а ты меня кидаешь, да? – на его лице отобразилось удивление.

– Нет. Извини, я правда…

Закончить фразу мне не удалось. Черная тень резко метнулась в нашу сторону, и в следующее мгновение Рому отбросило от меня на метр, прямо на тротуар.

Из горла вырвался вопль. Сердце подскочило в груди.

– Не надоело вам издеваться над девчонкой?! – закричала тень знакомым голосом, – Что, совести совсем нету? Продал в обмен на новый айфон?!

– Да пошел ты…!!!

Одиночка. Это был… Одиночка?! Я бросилась к парням.

– Стой! – вцепилась в Лешино плечо, привлекая внимание, – Что ты делаешь?! Прекрати!

Одиночка обернулся, оттолкнув Рому в сторону.

– Ева, иди домой, – Леша заговорил спокойно, но напряженно, – Чего вы еще от нее хотите? Мало вам?

Что?! Что происходит?

– Шизанулся пацан! – Рома стиснув зубы дернулся на него.

– Стой! – я бросилась к Роме, державшемуся за подбитую скулу, и принялась отряхивать его куртку от грязи. Парень казалось, был удивлен и сбит с толку, – Прекратите! Дорошенко, какого черта ты здесь делаешь?

– Ева, лучше тебе знать всего. – Леша приблизился ко мне и оттянул меня за руку от Ромы.

– Чего не знать?! – я яростно оттолкнула одноклассника, – Того, что ты псих?!

– Того, что он – лживый урод! – Леша уперся взглядом в Романа.

– Вали отсюда, псих! – Рома рявкнул.

– И о чем же Рома врал? Говори! – мой голос сорвался на крик.

– Сама смотри! – Леша ткнул в экран своего гаджета, и оттуда послышалась музыка.

– Не смей…! – Рома попытался вырвать планшетник, но Алексей кинул его мне в руки, а сам резко толкнул Романа в сторону.

И в этот момент под идиотскую попсовую мелодию на экране замелькали фото и видео с моим участием. Вот – я танцую глупый победный танец после контрольной по алгебре. Дурацкий момент. Дальше повтор–перемотка того момента, как я рву старые трико на физкультуре. В горле появился противный комок, а руки задрожали от подступающих рыданий. Следующее видео – меня обдает гоночная тачка из лужи. И снова повтор–перемотка, и снова мою фигурку накрывает волной липкой грязи из лужи. Потом сцена с полицейским, разборки… Последнее, что успел зацепить взгляд надпись под видео «Колос продакшн by Волков энд Ко».

– Весело вышло, да? – Рома заржал в своей обыкновенной манере.

Нет. Не правда. Не может быть… Пальцы выпустили планшет, но Леша с готовностью его подхватил. Испорченное пальто, столкновение с девушкой, полиция… Это все было задумано ради хохмы. Ради «смешного» видео…

– Ты, мразь… – Одиночка бросился на Волкова, но мне было не до этого.

Сердце бешено колотило об ребра. Дышать стало невозможно. Из последних сил я рванула вперед. Ноги несли меня неведомо куда, в то время как голова просто отказывалась работать, а перед глазами не видно было ничего кроме пелены из слез.

– Тебе не место среди нас, уродка! – долетел до меня голос Романа.

«Уродка, уродка, уродка…» – билось в голове. Я бежала вперед, бежала подальше от позора, от гнусности и от лицемерия этого мерзавца, который каким–то невиданным мне образом смог обмануть мою интуицию.

Как? Как такое могло произойти со мной?! Как можно было так ошибаться в человеке? Имея искреннее желание помочь, я нарвалась на издевку и предательство. А всего–то лишь потому, что поверила, что могу быть счастлива, что моя школа не так плоха, как казалась поначалу, что в мире богатых и знаменитых найдется местечко с краю и для меня. Но все это было лишь иллюзией, самообманом. Будь я умнее, все могло бы быть по–другому. Если бы я не проявила желания помочь, если бы я не была такой наивной, если бы моя голова работала лишь холодно и расчетливо… Если бы, если бы, если бы…

Все началось в первом классе, все издевательства и насмешки. В ноябре, когда маленькие мозги Марины Колосовой и ее подружек сложили все факты обо мне воедино, эти мегеры начали придумывать шутки посмешнее для того, чтобы указать мне мое место. Я ненавидела вспоминать то, с чего все началось. На моей памяти это был худший день моего тогда еще в меру беззаботного детства. Но именно сейчас мозг услужливо подсовывал только это воспоминание.

В первом классе до двадцать третьего ноября я любила свою школу, мне нравились одноклассники и тогда мне, ребенку, не было видно никакой дифференциации между мной и другими ребятами. Все мы, девочки, носили одинаковую форму, участвовали в школьных шалостях и, конечно же, воевали с мальчишками. С первого дня знакомства Марина Колосова казалась мне идеалом, самой красивой девчонкой, достойной того, чтобы брать с нее пример. Страшно признаться, но мы дружили.

Двадцать третьего ноября я, как всегда, встретила Марину на первом этаже школы, и мы поздоровались, традиционно обняв друг друга и трижды хлопнув в ладоши. В моем детстве было модно придумывать приветствия, тайные знаки как символ проявления дружбы. Странно, что в тот момент я не почувствовала того, что мне на школьную форму пролилось отвратительное нечто.

Войдя в класс, я сразу ощутила запах, от которого засвербело в носу. И это почувствовала не только я. Все стали принюхиваться и корчить рожи в знак того, что никто не хочет заниматься в классе в такой вонючей атмосфере. Наша классная руководительница Антонина Геннадьевна сразу поняла, какое химическое вещество выделяет такой запах и, строго сдвинув брови, поинтересовалась:

– Кто принес с собой дихлофос? Вы думаете это смешно?

Все начали переглядываться и хихикать. Таинственное слово «дихлофос» было знакомо далеко не всем, и многие восприняли это как ругательство.

– Вы в курсе, что так можно отравиться? – классный руководитель открыл все окна, – Мне что, вынюхивать причину запаха?

– Антонина Геннадьевна, – Марина, как всегда, встряла в разговор с преподавателем, – По–моему, так воняло у хрюшек в зоопарке.

Эта реплика вызвала еще более громкие смешки.

– Не говори глупостей, Марина, – Антонина Геннадьевна, внимательно принюхиваясь, не спеша пошла вдоль рядов, – Сейчас же прекратите вести себя неподобающе юным дарованиям! И…Ева!

Фигура учительницы возвышалась надо мной. В тот момент мне показалось, что классная руководительница стала просто огромных размеров, а я, наоборот, превратилась в дюймовочку и вжала голову в плечи, чтобы стать еще меньше и незаметнее. Антонина Геннадьевна наклонилась еще ближе и зашептала:

– Ева, скажи, твоя мама недавно травила тараканов? – при слове «тараканы» преподавательница поморщилась.

– Д–да, – пробормотала я, не понимая, куда клонит эта женщина.

– Что ж, – учитель выпрямилась, – Мне все ясно. Ева, покинь, пожалуйста, класс. А я сейчас свяжусь с твоей матерью. Тебе нужно сменить форму.

Я встала, не совсем осознавая, что произошло и при чем тут тараканы, но просьбу учительницы выполнила и, собрав свои скромные пожитки, направилась к двери, провожаемая гулким шушуканьем одноклассников. На выходе меня настигла фраза, которая преследует мой разум по сей день.

– …А что вы хотели, – громкий ехидный голос Марины не прятался даже за шепотом, – Ева свинарка и живет в свинарнике. Травит тараканов, а мы должны страдать! Мои родители буду разбираться…

С того дня желающие со мной общаться сократились до одного человека – Елизаветы, которая единственная увидела всю нелепость ситуации и сочувственно таскала мне духи из дома, потому что как выяснилось дихлофос оказалось не так просто отстирать, а школьная форма у меня была одна единственная, доставшаяся по наследству от дочери маминой знакомой.

После двух дней бойкота и издевок, я пришла домой и впервые в жизни умоляла маму перевести меня в другую школу. И впервые я увидела на глазах у матери слезы. Будто мои слова ранили ее в самое сердце.

Дальше были разборки с завучем, с классной руководительницей… Мама яростно отстаивала мои интересы и хотела наказать виновных в этом идиотском розыгрыше. А я молчала о своих догадках. Продолжала посещать занятия. Хотелось быть сильной в глазах матери. Хотелось больше никогда не видеть ее слезы.

И меня оставили в том же классе. Я старалась! Правда! Изо всех сил старалась быть сильной. Я исправно посещала все занятия, и даже записывалась на факультативы, стоически воспринимая все шутки и подколки, в надежде, что когда–нибудь одноклассникам все же надоест меня гнобить. И действительно, бывали дни, когда мне жилось спокойно. Например, когда учительница по биологии, которую вся школа на дух не переносила, сломала ногу из–за подножки одного из ребят нашего класса, или когда девчонок поймали за курением на территории школы… В общем, когда находились темы для разговоров поинтереснее, чем издевательства надо мной.

Но то, что произошло сегодня, стало для меня чертой, через которую я не могла переступить. Мне не место в их обществе. Они – короли по жизни, а я – ничтожество, на чувства которого вполне можно наплевать.

– Не хочу больше так жить! Не хочу! – я закричала сипящим голосом, прислонившись к стене одного из ближайших зданий.

Нужно жить с меркантильным расчетом, переступая через чужие чувства и жизни ради собственных интересов. А я так и останусь никому не нужным изгоем. Наивной дурой, предметом для издевок.

– Ненавижу, ненавижу, ненавижу, – только это слово крутилось у меня на языке сопровождаемое потоком из слез, – Ненавижу свою жизнь!

Глава 3

В момент, когда я выпала из состояния близкого к истерике, первое, что я ощутила, был нестерпимый холод. Глаза жгло от слез, а легким катастрофически не хватало кислорода. Все эти реальные ощущение на время вытеснили любые другие мысли из моей головы. Единственным желанием для меня стало добраться до дома как можно скорее.

Кое–как сориентировавшись в пространстве, я поняла, что ноги по привычке несли меня к дому, но немного ошиблись с направлением и теперь придется идти по незнакомой и плохо освещённой дороге. Но вряд ли на меня сейчас кто–то способен был напасть: бомжи бы приняли меня за свою, еще и предложили бы ночлег, а уличным хулиганам одного моего вида стало бы достаточно для того, чтобы понять, что брать у меня нечего.

Пройдя больше половины пути, я заметила, что все пространство вокруг превратилось в одну сплошную белую массу. И сначала я решила, что ослепла от слез. Но вскоре стало понятно, что это небо обрушилось на меня сверху в виде первого за эту зиму снегопада.

Крупные снежинки заполняли собой все пространство, неспешно кружась в необычном танце, и заканчивали свое небесное путешествие, покрывая всю грязь и слякоть вокруг. Каждая белая красавица была уникальна и своей формой, и своим танцем. Я заворожено, как маленькие дети, следила за этой зимней сказкой вокруг. Казалось, снег не только скрывает от глаз все мрачное и неприглядное, но и приносит ожидание чего–то нового, заполняя собой образовавшуюся внутри пустоту от предательства. Очень хотелось поверить в зимнее чудо, в то, что снег заметет всю ту боль, что накопилась внутри за школьные годы.

Но это маленькое забвение не могло продолжаться бесконечно. Снежинки таяли, соприкасаясь с теплой кожей, оставляя после себя капли холодной воды. Я ускорила темп ходьбы. Везде одно сплошное предательство! Даже снег, околдовав меня своей красотой, принес за собой лишь холод и разочарование.

– Ева! – сначала я решила, что мне это послышалось, но затем знакомый голос настойчивее закричал, – ЕВА!

Я не останавливалась.

– Постой, – голос раздался совсем близко и мгновение спустя передо мной стоял Леша.

– А, эт ты, – фраза получилась сиплой и очень тихой.

– Ева, ты в порядке? – Леша шел рядом, старательно пытаясь разглядеть мое лицо.

– Зачем ты здесь? – мне не хотелось отвечать на такой глупый вопрос.

– Я… я хотел извиниться. За все. За то, что так вышло. За выходку ребят. Прости, пожалуйста! – Леша тоже понизил голос, в котором читалось искреннее сожаление.

– Хорошо, это все? – перед глазами уже замаячил родной подъезд.

– Нет… Можно тебя проводить? – Одиночка видимо не был уверен, что я приняла извинения.

– Считай, что уже проводил, – я подошла к ступенькам, роясь в кармане замерзшими ледяными пальцами в поисках ключей от домофона.

Леша хвостом шел следом за мной. В молчании я, наконец, выудила ключи, открыла дверь и как можно быстрее постаралась подняться на второй этаж поближе к подъездной батарее. Но и настырный одноклассник не отставал.

– Чего тебе еще нужно? – вышло грубо.

– Почему ты не идешь домой? – Леша казалось не заметил моего вопроса.

– А может, у меня нет дома? – ни с того ни с сего я вспылила, – Может я и вправду бомж? Какое тебе дело?!

– Мне есть дело. Послушай…

– Леш, прошу не надо, ладно? – внезапно мне захотелось высказать все, что накипело этому почти незнакомому человеку, – Все вокруг прекрасно знали о предстоящем зрелище, как и всегда, впрочем. Где все были? Где ты был, когда мою голую задницу снимали на уроке физкультуры?! Там же где и все! В безразличии! Всем пофиг! И мне теперь пофиг!

– Ева, – Одиночка подхватил мою руку, – Я не знал. Прости.

– Ладно, – я решительно отстранилась и, двинулась вверх по лестнице.

– Правда. Прости! Я заставлю этих придурков раскаяться, – его голос глухо зазвучал за спиной.

Я вздрогнула.

– Иди домой, Одиночка. Всем на всё глубоко наплевать. Мне плевать. Будет лучше если и тебе будет пофиг.

– Не будет. И мне не плевать, правда. Они на тебя набросились потому, что ты сама это разрешаешь! Но так же нельзя! Нужно поставить этих придурков на место.

– Это все – бред! Я уродка. Этого не изменить. – я побежала наверх быстрее, но мой спутник так и остался возле батарей.

И стоило мне только переступить порог квартиры, как до меня тут же донесся голос матери. Она металась по кухне и гремела кастрюлями.

– Ева! Наконец–то ты дома! Я уже начала волноваться! Отец опять явился к нам. На этот раз в наручниках! Уверял меня, что спас тебя от «ментов поганых»! Давно пора этого алкоголика запихнуть на промывку мозгов, иначе…

– Мама, это правда, – я больше не могла выдерживать мамины причитания, – Мам!

– Что правда? – мать остановилась и наконец, выглянула в коридор. Ее глаза округлились, а брови сошлись на переносице. Такой взгляд у нее бывал только в случаях крайней встревоженности, – Господи! Ева, солнышко! Что с тобой случилось?!

Мои непослушные руки, наконец, справились с испорченным пальто, теперь настала очередь сапог. Но тут меня ждала неудача, ноги отказывались подниматься, и я бессильно рухнула на табуретку, одиноко стоящую в коридоре на том самом месте, где утром были разбросаны осколки зеркала. Наверное, правду говорят, разбилось зеркало – жди беды… Мать, видя мое состояние, бросилась ко мне и быстро помогла разобраться с обувью.

– О господи, Евушка! Ты вся ледяная! Где ты была все это время? Я подумала, что ты занимаешься с Лизой… – мама внимательно вглядывалась в мое лицо, пытаясь там прочесть ответы на все свои вопросы, – Красные глаза, опухший нос… И еще эта история с полицией… Почему ты молчишь?!

Руки матери легонько встряхнули мое тело, отчего где–то внутри будто что–то содрогнулось. А затем кашель накрыл меня с головой. Воздух будто резко закончился, и все что я могла делать – это безостановочно кашлять, безмолвно глотая воздух. Приступ прекратился так же внезапно как начался, оставив после себя хрипы и сипение в голосе.

– Мам, – я зашептала, – Не сейчас. Я так устала…

– Да, да… – в голосе самого родного мне человека слышалась паника, – Конечно… Я наберу тебе горячую ванну, ты согреешься… Поспишь, отдохнешь… Девочка моя хорошая…

Мама бормотала что–то еще, но ее слова мой слух отчего–то отказывался воспринимать. Здесь, дома, в безопасности и тепле на меня вдруг навалилась вселенская усталость. Все силы, заставлявшие меня добраться домой, разом закончились, будто кран моей внутренней энергии просто перекрыли.

Вода в ванной приняла мое тело жадно и грубо, сразу наполнив обледеневшее тело звенящей болью. Мне казалось, что я попала в огненное жерло вулкана, заставившее проснуться разом все мои чувственные рецепторы. От этого изнутри вырвался слабый всхлип, но выбраться из воды мне мешало отсутствие сил и нежелание двигаться, потому как это приносило все новые волны боли.

Момент, в который мое тело очутилось в кровати, я упустила. Просто появилось уютное тепло и знакомый запах родной подушки. Периодически надо мной мелькало мамино лицо с беззвучно открывающимися губами. Очень хотелось сказать, что все хорошо, я высплюсь и все смогу объяснить. Но стоило мне предпринять попытку заговорить, как новая волна кашля обрушилась на мои горло и легкие. Все прекратилось в тот момент, когда у меня застучали зубы. От холода. И этот холод был ни с чем несравним. Я чувствовала, что дрожу, дрожу и падаю в бездну изо льда. Лед был везде, отчего постепенно занемели руки и ноги, а затем в мое бедро вонзилась чрезвычайно острая льдинка, и спустя мгновение сознание провалилось в бездну.

*

– … и почему она все еще без сознания? – на мой слух внезапно обрушился голос матери, наполненный истерическими нотками. Сколько я была без сознания? Час? Два?

– Людмила Андреевна, – тихий и мягкий незнакомый голос отвечал матери спокойно, – Поводов для беспокойства нет. Ваша дочь идет на поправку, температура спала. Более того, она уже не заразна.

Я слышала каждое слово, но слабые попытки заговорить почему–то не увенчались успехом.

– Но почему она все еще не пришла в сознание?! Что с ней? – мама не собиралась успокаиваться.

– Я же говорил вам, сегментарная односторонняя пневмония, обморожение конечностей легкой степени. Ее жизни ничего не угрожает. Другое дело, что я не совсем уверен в здоровье ее психо–эмоционального состояния…

– И что это значит?!

– Это значит, что возможно она просто не хочет просыпаться…

Что?! Хочу! Где я вообще? Кто этот умник? Мое дыхание участилось от возмущения, что сразу же вызвало реакцию глубоко внутри. Хрипы сдавили горло, заставив слабое тело содрогнуться в приступе ужасного кашля. Я ощутила на себе знакомые теплые руки, но схватиться за них было выше моих сил. Да и быть в сознании было выше моих сил, поэтому ощущение реальности покинуло меня с той же быстротой, что и выключается лампочка.

– …столько всего произошло, ты обязательно должна очнуться, – теперь уже громкий шепот Лизы пробил стену моего бессознательного состояния.

– Ева, а помнишь, как меня тоже положили в больницу…

Я что, в больнице?

– …Ты тогда все время была рядом, теперь вот я на твоем месте… Я тоже делаю за тебя домашку, только… – подруга нервно хихикнула, – не обижайся потом за трояки, хорошо? А еще Волков, ну то есть придурок, официально извинялся… И Марина…

При упоминании этих имен моего горло непроизвольно сжалось, а дыхание опять участилось. Это не осталось незамеченным.

– Лиза, – тихий голос Одиночки остановил сбивчивый рассказ подруги, – Не надо. Ей нужно спокойствие.

Откуда здесь взялся одиночка?

И… он был прав. Мне не хотелось вспоминать. Вспоминать значило опять испытать боль. А к этому мои неокрепшие разум и тело пока еще не были готовы. Пока.

– Думаешь… – Лиза всхлипнула, моя любимая жизнерадостная подруга всхлипнула! – Думаешь, она нас слышит?

– Конечно, слышит. Просто, она пока не готова выбраться из своего кокона, – Леша говорил так, будто знал все, что творится в моей голове.

– Из кокона? – тон подруги был полон непонимания.

– Из кокона безопасности. Она очнется, когда разберется в себе.

– Она очнется, когда выздоровеет, – гневно возразила Лиза, – Ты точно чеканутый, Одиночка.

– Может и чеканутый, – Леша усмехнулся в несвойственной ему манере, – Зато я прав. Ева очнется, когда мир внутри нее перевернется…

Чем закончилась эта беседа, мне было не суждено узнать, поскольку мой внутренний выключатель вновь погасил огни моего сознания, и я вновь очутилась в темноте. В коконе безопасности. В месте, где мне было хорошо, тепло и комфортно.

– …Евушка, ангел мой, – на этот раз мою внутреннюю лампочку включил голос отца. Я уже успела забыть такой его голос – теплый, заботливый, любящий и… трезвый.

– Прости меня, прости за все… Ты, наверное, не догадываешься, но во всем виноват только я. Если бы не я, жили б мы сейчас на берегу черного моря, гуляли бы в парке, как самая настоящая семья. И твой папка бы никогда не позволил издеваться над своей девочкой, над своим ангелом! – голос отца задрожал может от возмущения, а может от слез, – Но ничего, теперь все будет по–другому! Ох, доберусь я до этих чертей проклятых!

Монолог отца прервал шум открывающейся, ужасно скрипучей двери.

– Володя? – удивленный голос матери отозвался эхом в моей голове, – Ты–то что тут делаешь?

Мама явно была недовольна присутствием отца.

– Ева и моя дочь тоже, – папа напомнил этот факт возмущенным тоном, – Она тут…два дня, а я узнаю об этом только сейчас! Я же отец…!

Два дня? Нет, не может быть… Я тут всего пару часов… Не может быть!

– А ты только что об этом вспомнил?! – мама сначала закричала, но затем понизила голос до гневного шепота, – Где ты был, когда…впрочем, мы оба знаем где ты был! Выйди! Дай мне пообщаться с моей девочкой!

– Нет! – папа сильно сжал мою ладонь своей теплой сухой большущей ручищей, – Хочешь поругаться? Пожалуйста! Только не здесь…

И вот опять я ощутила, что свет внутри меня вот–вот погаснет. Но я отчаянно не хотела пропускать этот момент. Момент, когда папа и мама вместе, пусть и ругаются, но все же сидят вместе в одной комнате. Почти как семья, пусть и свела судьба нас всех здесь не по самому приятному поводу. Зато они рядом, беспокоятся обо мне, вместе пытаются вытащить из «кокона безопасности» в реальность. Вместе. Как семья.

Мне всегда было интересно, каково это, жить в полной семье? Что при этом меняется? Мои детские воспоминания о семейных походах в парк и сладкой вате не помогали мне ответить на этот вопрос. Я была слишком мала, чтобы помнить сейчас что–то о настоящей семье.

Что было бы, если бы тогда, двенадцать лет назад, все сложилось бы по–иному и отец с матерью были бы вместе? Лежала бы я сейчас в больнице с душевной болью и воспалением легких? Или в той, другой реальности я бы возможно была как все – девочкой из благополучной семьи, которая способна за себя постоять и за которую есть кому заступиться?

Ох уж это сладкое словосочетание «если бы». Если бы только можно было все изменить…

Глава 4

На этот раз мое пробуждение не было связано с голосами вокруг. Я просто открыла глаза и уставилась в потолок, ощущая себя здоровой, сильной и отдохнувшей. Неяркий свет вокруг не давал мне с точностью описать помещение, в котором я находилась, но одно я знала точно – потолок в этой комнате явно не был мне знаком. А это означало, что я все еще нахожусь в больнице.

Стараясь не делать резких движений, помня, к каким взрывам кашля это приводило раньше, я осторожно села на кровати и первое, что мне попалось на глаза – плакат известной поп–группы. Я с удивлением принялась осматривать остальные предметы комнаты и из увиденного сделала вывод, что все же нахожусь я уже не в больнице. Потому что лежала я на широкой двуспальной кровати с кованой спинкой и двумя тумбочками со светильниками в виде красных сердец, около одной из стен уместился огромный белоснежный шкаф из которого торчали чьи–то вещи, в комнате так же присутствовал порядком захламленный письменный стол с ноутбуком и белый комод с расставленными на нем фотографиями.

Мне стало любопытно, что это за фотографии и чья это вообще комната, поэтому я, надеясь, что поступаю не слишком своевольно, включила один из ночников и направилась по пушистому розовому ковру к комоду. Эта комната явно принадлежала не слишком опрятной девочке–подростку, которая уж очень любила сочетание белого и розового. Эти цвета присутствовали здесь практически везде, немного раздражая мои глаза.

С фотографий на комоде на меня смотрела… я. Длинноволосая блондинка в стильной одежде, улыбающаяся во все тридцать два зуба. И это совершенно точно была я! Перевела взгляд на другое фото и чуть не рухнула на пол. Со второго изображения мне улыбалось счастливое семейство. Мое семейство! Мать, отец и я!

Это что, чья–то очередная злая шутка?! Явный фотомонтаж, потому что мои волосы никогда не были настолько белыми, мать никогда так ярко не красилась, а отец в жизни был на двадцать килограммов худее. Эти шутники решили в очередной раз надо мной поиздеваться? Ну уж нет…

– Ева! – голос мамы прервал мои размышления, – Ты уже встала?

Мама! Слава богу! Сейчас она все мне объяснит! Я выбежала из комнаты, очутившись в просторном коридоре, по всему периметру которого возвышались стеллажи с книгами. Я опять замерла. Черт возьми, куда я попала?

– Ма–ам! Мам, где это мы? – мой голос совсем не был осипшим, наоборот он оказался громким и сильным. Но мама явно меня не расслышала из–за звука телевизора где–то в глубине квартиры и чего–то шипящего на плите. Поэтому я повторила свой крик, – Ма–ам!

– Что? – мать наконец ответила, – Ева, что ты там бормочешь? Иди в ванную, нам сейчас некогда болтать! Ты про больницу, надеюсь, помнишь?

Вот. Больница. Про нее я помню. Значит, меня перевезли сюда ненадолго, неизвестно в каких целях, и сейчас мы вернемся в больницу. Хотя, стоп! Точно! Меня привезли сюда для того, чтобы я помылась. Более идиотского ответа на все мои вопросы у меня не было.

Ванная комната, находившаяся как раз напротив розовой спальни, оказалась огромным помещением, заполненным всевозможными агрегатами с гидромассажем, биде и прочими непонятными штуковинами. Все сияло так, будто час назад кто–то провел здесь генеральную уборку.

Выбравшись из душа, я нашла на полке под раковиной розовое махровое полотенце и халат из той же ткани. Просушив волосы полотенцем и накинув халат, я решила, что неплохо было бы почистить зубы. Или хотя бы прополоскать рот с зубной пастой. Поэтому я подошла к раковине, набрала в рот воды и решила все же взглянуть на себя после болезни в большое, но запотевшее зеркало. Вытерев влагу полотенцем, я, наконец, уставилась на себя и… завопила.

– А–а–а! Ма–а–ам!

Из стекла на меня смотрела девушка, с белыми, как снег, волосами, черными, явно крашеными бровями и… с пирсингом в носу! Что. Все. Это. Значит?!

– Ева, – сзади открылась дверь, мама пришла, наконец, на помощь, – Зачем так орать? Ты что, опять что–то разбила?

– Мама, волосы! – я все еще пялилась на отражение, а оно пялилось на меня, – И сережка! Откуда?

– Упала, когда из ванной выбиралась? – мама хмыкнула, – Волосы ты перекрасила три года назад, а сережку вставила, кажется, в прошлом июне, но я не уверена. Да что с тобой?

Мать развернула меня к себе и прищурено смотрела на мое испуганное лицо. И при взгляде на маму мое удивление достигло вселенских масштабов. Когда–то длинные каштановые волосы матери теперь были подстрижены явно умелыми руками мастера под каре и уложены по последней моде, ее макияж казался неестественным и непривычным для меня, но больше всего меня поразила фигура. Моя любимая мама была беременна.

– Земля вызывает Еву! – мама легонько меня встряхнула, – Да что с тобой?

– Но как… – у меня просто закончились слова, – Как это случилось?

Я что, провела в коме десять лет и теперь упустила что–то важное?

– Тебе объяснить, откуда дети берутся? – мама хмыкнула, – Ева, ей богу, прекрати дурачиться. Мне не до шуток.

– Но… – я все еще мямлила, – больница…

– Я рада, что твоя амнезия прошла, и ты помнишь про больницу, – мама отошла от меня, – Я завезу тебя в школу и поеду на УЗИ. Поэтому собирайся быстрее, позавтракаешь в школе.

И мама направила меня прямиком в розово–белую комнату, явно не собираясь мне что–либо объяснять. На автомате я все же дошла до этой спальни и даже шмыгнула за дверь, пытаясь понять, что значит все происходящее.

То, что это был не розыгрыш, мне стало понятно с того самого момента, как я увидела беременную маму. И вариант с комой и десятилетним сном сразу отпадает. Мама реагировала на меня так, будто мы виделись вчера вечером.

А что было вчера вечером? Я напряглась. Последнее, что я помню – разговоры родителей в больнице. А до этого была боль. Я явственно представила события того дня, который оставил глубокий шрам в моей душе. Но видимо все это было когда–то давно, или где–то не здесь. И явно не со мной. Может, это было сном? Или наоборот, я сейчас сплю?

Но щипания запястий не привели ни к какому результату. Я так и осталась стоять в розовом халате посреди розовой комнаты, совершенно не представляя, что мне делать дальше.

– Е–ева! Я не слышу фена! – мне напоминали о том, что нужно поторопиться. Времени задумываться о том, что происходит, не было абсолютно.

Фен, тоже, кстати, розовый, оказался в верхнем ящике комода среди другого парикмахерского барахла: щипцов для выпрямления кудрей, плойки для завивки локонов, бигудей и прочих девчачьих штучек. Даже расчесок здесь было штук пятнадцать,

Высушив свои блондинистые волосы и вытащив дурацкую сережку из носа, я направилась к шкафу. Здесь царил такой же беспорядок, как и везде. Неужели здесь жила я? Это была какая–то другая я со странными наклонностями. Среди огромной кучи вещей, заполнявшей все пространство шкафа, где что–то валялось, что–то висело в хаотичном порядке, я все же нашла глазами школьную форму. И не одну, а целых три синих новеньких комплекта.

– Ева, – мама уже стояла за дверью, – Ты скоро?

Я быстренько влезла в форму и провела пару раз расческой по многострадальным от краски волосам. Порыскав еще пару мгновений по комнате, я обнаружила несколько сумок. Обследовав каждую, я взяла с собой ту, в которой обнаружился дневник успеваемости и пара учебников. Итак, похоже, предстоит непростой день, который надеюсь, откроет мне глаза, на то, что, собственно говоря, произошло.

– Ну, наконец–то, – мама встретила меня в прихожей с невозмутимым выражением лица, – Вот, твой низкокалорийный завтрак в школу, – она потрясла пакетом, – И, подожди, ты в форме? Не ты ли неделю назад возглавляла акцию противников школьной формы? Ты так настойчиво всех уверяла в ненужности этого атрибута…

Низкокалорийный завтрак и протест против школьной формы. Так, мы с Колосовой что, поменялись жизнями?

– Эээ… деловой стиль в одежде помогает сосредоточиться и не отвлекаться на яркую одежду, и все такое… – я забормотала первый пришедший в голову аргумент в пользу школьной формы.

– Хм, странная ты сегодня. Ладно, нам некогда. Живей, одевайся!

Шкаф в прихожей, больше походивший на небольшую гардеробную комнату, спрятанную за большими дверьми–зеркалами, был полон всевозможных курток, дубленок и шуб. Зачем нам столько одежды? Здесь что кроме нас еще живут человек двадцать? Я потянулась к розовому пуховику, предполагая, что эта вещь может принадлежать только мне.

– Нет–нет–нет, – мама меня остановила, – Надень шубу. Ты же ее выпрашивала целый год!

Что?! Что я слышу… Но спорить не было никакого желания. И вот на мне уже было надето белоснежное меховое манто из норки, дополненное белыми сапогами на небольшой платформе. Надеюсь, в сменной обуви у меня не окажутся белые тапочки…

На улице мы оказались быстрее, чем я могла себе представить. Потому как нам нужно было преодолеть лишь двойную дверь и пару ступенек, ведущих на огороженную приусадебную территорию. Мы жили в своем отдельном двухэтажном доме из коричневого кирпича с причудливыми балкончиками. И этот факт заставил меня затормозить еще на пару мгновений.

– Ева! – мама уже успела добраться до большой белой машины, – Ты сегодня выпила тормозной жидкости?

Я поспешила к джипу, чтобы больше не нервировать беременную женщину.

– А где папа? – задала я простой вопрос, надеясь, что снимок в комнате – знак того, что мои родители все еще вместе.

– Может, ты поедешь в клинику со мной? – мама удивленно выгнула бровь, проворно выруливая на трассу по направлению к городу, – Покажем тебя психиатру. Твои провалы в памяти меня немного пугают. А папа уехал заключать договор с партнерами в столицу. Позавчера. Надеюсь, ты запомнишь.

Итак, я оказалась права. Это что же, выходит… родители никогда не разводились? Неужели я схожу с ума?

Весь остальной путь до школы мы проделали под звуки какой–то попсы и в полном молчании. Я просто не знала, о чем говорить. По той причине, что все вещи, которые меня сейчас интересовали, мать бы восприняла как бред сумасшедшего. А беременным волноваться вредно. Мама же тоже не рвалась обсуждать со мной что–либо. Если говорить честно, то она была не совсем похожа на ту маму которую я помнила.

Тот факт, что школа, к которой мы подъехали, была той же школой, которую я знала и помнила, меня неимоверно обрадовал. Хоть что–то остается неизменным. Но Лизы у ворот не оказалось. Хотя возможно это было потому, что занятия должны были начаться только через двадцать минут.

Попрощавшись с родительницей, я направилась к входу в учебное заведение с намерением дождаться подругу внутри в тепле.

В холле школы все оказалось таким же, как я помнила – стены были все так же окрашены в небесно голубой цвет, а небольшим гардеробом все так же заведовала крайне неприятная женщина по имени Тамара Сергеевна или для просвященных Горгона.

И все же кое–что изменилось.

– Ева! – некий незнакомый старшеклассник схватил мою шубку и протянул Горгоне, – На выходных все в силе, а?

– Э–э, что? – я даже не знала его имени.

– Ла–адно, – парень улыбнулся и ткнул меня кулаком в плечо, – Спрошу у Волкова

У Волкова?! Он–то здесь при чем?!

– Приве–ет! – на меня налетели еще трое ребят, – Как настро–ой? Боево–ой?

– Су–упер, – я выдавила улыбку.

– Вишне–евская! – долетело до меня с другого конца, – Круто выглядишь!

Пока я искала источник звука, ко мне подбежала девчонка явно чуть младше.

– Е–ева, – она немного заикнулась будто бы от страха, – Распишись, пожалуйста.

– Зачем? – я взяла лист и ручку.

Девчушка содрогнулась, будто я собиралась ее съесть.

– К–как, для ш–школьного совета же, – она старалась не смотреть мне в лицо.

Я черканула на листе рядом со своей фамилией и решила не разбираться с нервами этой девчушки. В конце концов, многие боятся общаться со старшими. По себе знаю.

– Хэ–хэ–хэй! – на мое плечо легла тяжелая рука. Этого парня я знала в той другой жизни. Сергей, один из друзей Волкова. Красавчик и та еще сволочь.

– Как ты вчера пе–ела, – Сережа засвистел себе под нос, – Я почти влюбился.

– Ага, – я сбросила с себя руку парня, – Почему же “почти”?

Я честно пыталась вести себя как ни в чем не бывало, но, если уж честно, было немного неловко находиться в центре всеобщего внимания.

– Нехорошо отбивать девушек у друзей, – Сережа подмигнул и махнул рукой, – Привет твоему «пупсику»

Отбивать девушек у друзей? Привет пупсику? Вот, черт! Только не говорите мне, что я и Волков… Б–р–р…

Под еще парочку приветствий я добралась до скамьи и уселась, в ожидании подруги, на одну из мягких банкеток, решив использовать свободное время, для того чтобы узнать хоть что–то про здешнюю себя.

Единственное, что могло бы мне помочь сейчас, это мобильный, ну и содержимое сумки. С нее я и решила начать. Учебники меня интересовали мало, а вот дневник оказался как нельзя кстати. Кроме того, что теперь на меня внимания обрушилось больше, чем даже на Эйфелеву башню в Париже, я узнала, что у здешняя Ева училась, особо не напрягая свой мозг. Возможно, это все ужасное влияние пероксида на волосы. Видимо, вместе с волосами, выгорают и мозги. Или, мозг вытек через лишнюю дырочку в носу?

Здешняя Ева перебивалась с тройки на тройку. Самой высокой оценкой в моей успеваемости была четверка по литературе. Единственная. Хотя, нет. В графе физкультура кругом стояло гордое «отлично». Руки захлопнули эту позорную книженцию и взялись за найденный телефон. Но огромный смартфон отказался включаться, требуя ввести четырехзначный пароль. И тут началось. Я перебрала всевозможные комбинации связанных с датой рождения сначала моей, а потом маминой, но все это не увенчалось успехом.

– Вишневская, – над головой раздался смеющийся и ненавистный мне голос Марины Колосовой, – Чем ты вчера занималась, что память отшибло? Твой код – четыре семерки. Наше с тобой счастливое число.

И весь этот поток информации, состоявший всего из трех предложений, вылился на меня будто очередное ведро ледяной воды на голову. Итак, первое, теперь я Вишневская, не Серова. Второе, у нас с Колосовой есть общее счастливое число. Третье, неужели это все сейчас действительно происходит со мной?!

Я подняла взгляд на весело щебечущую Марину и впервые в жизни наткнулась на ее дружескую, слегка ироничную улыбку. Девушка выглядела почти так же, как я ее помнила. Блондинистые волосы все так же обрамляли ее смазливое, ярко накрашенное личико, и только школьная форма смотрелась на ней сейчас вызывающе благодаря малиновой шелковой блузке под коротким пиджаком, а синяя юбка была явно подшита и демонстрировала идеальные ноги в белых колготках.

– …и, господи, что на тебе надето? – Марина округлила глаза, – Мы же боремся за право освободить нас, старшеклассников от оков школьной формы! Это же твои слова!

Девушка явно ждала от меня ответа. Я встала, поравнявшись с ней взглядами, и тоже постаралась премило улыбнуться. Почему я решила улыбнуться? Да потому, что я понятия не имела, кто я такая, что здесь происходит и как все ЭТО произошло. Сейчас для меня главным принципом стало – не выделяться. А то можно и в психиатрическую лечебницу угодить. С раздвоением личности.

– Я… эээ… передумала. Потому что… Без разницы, что на мне надето. Главное, как ты себя ощущаешь внутри, – брякнула я.

Маринка рассмеялась и по–дружески ткнула меня кулаком в плечо.

– Вау! Это ты где таких умных фраз понабралась? Тренируешься?

«Перед чем это я тренируюсь…?»

– Ла–адно, черт с ней, с этой формой. Мы не должны думать о такой ерунде в та–акой день.

– В какой «та–акой» день? – я поморщилась от ехидной интонации моей теперешней подруженьки.

Терпеть эту особу было выше моих сил. «Уж лучше в психушку» – пронеслось в мозгу.

– Ты забыла? У вас сегодня полгода отношений! Ты что, пила вчера?

Полгода отношений. Полгода! Неужели я, в здравом уме и трезвой памяти, провела целых шесть месяцев с человеком, чье имя мне противно называть?

– Нет. Я все помню, – я кивнула, стараясь не выглядеть дурой. А затем свернула к кабинету литературы, предполагая, что это будет первым уроком. Но, нет.

– Оно и видно, – Марина дернула меня в противоположную сторону, – Геометрия сегодня первая. Или у тебя день сурка и вечный вторник?

– Да, помню. Погулять захотелось.

– А по–моему, просто кто–то вчера переборщил с Мартини.

Я боролась с огромным желанием сделать подножку или проделать еще какую–нибудь небольшую пакость с моей «подруженькой». Одного взгляда на ее лицо мне было достаточно, чтобы начать вспоминать всю ту мерзость, которую она проворачивала для очередной шутки надо мной. Или не надо мной?

– Ты сегодня какая–то…странная. Ты я–явно что–то не договариваешь, я прям носом чую, – Марина даже принялась принюхиваться вокруг моего лица, – Но я–то тебя зна–аю…

«Что за идиотская привычка тянуть гласные?!»

– Ты просто накручиваешь себя! Ваши отношения переходят на новый уровень, и как все пройдет… Я бы, наверное, тоже переживала.

– Что? На новый уровень? – я даже запнулась, не совсем понимая, но, определенно, догадываясь, о чем идет речь, – Нет. Никакого «уровня», просто…эээ… знаменательная дата.

– И поэтому ты записалась в салон перед свиданием, – девушка хихикнула, – Мне кажется, ты не хочешь мне…

– Девочки, – строгий голос математички заставил нас обеих вздрогнуть, – В класс, живо! Кто войдет после меня в кабинет получает дополнительное домашнее задание!

Ох, какова же была моя радость от того, что хоть кто–то смог прервать нашу идиотскую беседу! Это немыслимо! Как, ну вот как моей подругой стала Колосова? И, самое неприятное, сейчас я никак не могла просто перестать с ней общаться. Во–первых, это, наверняка, вызовет кучу сплетен, а во–вторых, лучшая подруга это единственный человек, который знает обо мне, больше меня.

Немного затормозив в проходе между рядами, я села на свое привычное место рядом с Одиночкой, хоть и при первом взгляде на него меня прошибла волна мурашек. Меня никто не остановил, значит, свое место я помнила верно. И тут, сердце замерло, ведь позади меня сидела Лиза. Мне так хотелось, чтобы здешняя Ева тоже общалась с моей лучшей подругой! По привычке тепло улыбаясь я обернулась, но меня встретила волна, нет, целое цунами из недружелюбия.

Мы не были подругами. Это было понятно еще утром, когда я не встретила ее в вестибюле школы. Но я не хотела это признавать. Сейчас же стало абсолютно понятно, что Лиза меня на дух не переносила.

– Вишневская, – математичка была, как всегда, чем–то недовольна, – Твой затылок меня мало интересует. Повернись.

Я подчинилась. И было предсказуемым то, что именно я через пару минут стояла у доски, объясняя задачу из домашней работы, которую видела вообще впервые в жизни, впрочем, как и половина класса. Ведь именно я первая, кто привлек внимание всеми любимой учительницы по Кличке Годзилла. С задачей справилась, что крайне удивило и Годзиллу, и одноклассников. Интересно, как бы на моем месте поступила здешняя Ева?

На первой пятиминутной перемене я сделала попытку заговорить Лизой, и это было не лучшей идеей.

– Если ты, еще раз подойдешь ко мне, – Лиза резко развернулась, услышав мой «привет», – Со своими дебильными шуточками про мой рост, вес или другие параметры моего тела, ей богу, Вишневская, я подпорчу тебе твой хорошенький носик.

Этого я и боялась. Здешняя Ева была человеком, на которого мне хотелось походить меньше всего. Неужели личность одного и того же человека может так сильно изменяться?

Я решила, пока оставить все как есть и быстро собрала вещи, а затем поспешила на биологию, стараясь обращать меньше внимания на Марину и прицепившуюся к ней Викторию Травкину.

Но наступила большая перемена и просто так избавиться от внимания всех моих многочисленных друзей не получалось никак. По пути в столовую Вика о чем–то увлеченно спорила с Мариной, периодически следя за моей реакцией, а я делала вид, что не замечаю ничего вокруг. Потому что для того, чтобы вступить в разговор мне нужно было для начала привыкнуть к происходящему, но сделать эту мелочь мне решительно не позволяла совесть.

– Ева, – Марина все же не выдержала моего молчания, – Скажи честно, у тебя отходняк?

– Чего? – я немного опешила.

– Того! – девушка поправила волосы, – Ты вчера много выпила?

Я? Вчера? Черт возьми, эта Ева что еще и алкоголичка?

– Э–э, не помню, – я пожала плечами.

И это была единственная правда, которую я произнесла вслух за сегодня.

– Кажется, я рано ушла вчера, – Вика напомнила мне о своем существовании, – И долго вы тусили?

– Недолго, – Маринка закинула мне руку на плечо, – Я вот и не могу понять, когда Ева успела напиться, если сегодня…

– Хватит, – я сама вздрогнула от своей резкости, – Со мной все нормально. Мы сегодня вообще, попадем в столовую?

– А–а, все я–ясно! Ты хочешь быстрее его увидеть.

– Кого его? – я хмуро вздохнула.

– Волкова, кого же еще! Бежим быстрее! – Марина хихикнула, будто знала меня лучше меня самой. Хотя возможно до вчерашнего дня так все и было.

– Бежим… – я беспомощно последовала за подружками.

Итак, подтвердилось одно из самых страшных моих предположений.

– Что там с Антоновой? – фамилия подруги из уст Вики резанула мой слух, – Ты когда с ней заговорила, я подумала, что она разорвется в прямом смысле. Ты что, все–таки посоветовала ей кефирно–огурцовую диету?

Обе подружки ехидно засмеялись. А я совершенно не знала, что ответить, как поставить этих куриц на место. От этого стало еще противней. Я попала в жуткий кошмар, который с каждой секундой становился еще более ужасным. Неужели об этом я мечтала, когда хотела быть похожей на других?

Мы, наконец, дошли до столовой, и я метнулась на первый попавшийся столик в центре, согнав при этом младшеклассников. Ну и ладно, по крайней мере, я не сделала ничего удивительного. Именно такого поведения от меня и ожидают. Наверное.

Так как стоять в очереди в буфет у меня надобности не было, получилось, так что на время мои подруженьки были вынуждены меня покинуть. Чему я была несказанно рада. В невеселом настроении я уставилась на дверь, выслеживая Лизу. Но появившись в столовой, она даже не взглянула в мою сторону. Обидно.

– Котенок, – голос, раздавшийся сверху, заставил меня содрогнуться. Этот голос я бы узнала из тысячи. Ненавистный голос отвратительного человека.

А Рома, как ни в чем не бывало, уселся рядом и обняв меня за талию вновь заговорил.

– Ты сегодня такая… ммм… естественная, – краем глаза я заметила ту самую улыбочку с ямочками, от которой раньше мое сердце таяло, – И такая особенная. Вечер в силе? По–прежнему в семь в Амплуа?

Мне захотелось сбросить его руку с себя, закричать, чтобы он катился на все четыре стороны, обозвать его всеми известными мне ругательствами на глазах у всех, но что–то подсказывало, что этого делать не стоит. Для начала нужно было как можно аккуратнее понять, что за люди меня окружают и так ли они плохи на самом деле в мире Евы Вишневской. Ведь то, что творится вокруг – реальность, абсолютно отличающаяся от того, что я помнила, но все же это была реальность. И именно поэтому я не плюнула в лицо этому лживому мерзавцу, а попыталась изобразить самую милую улыбку. В конце концов, разругаться с человеком никогда не поздно…

– Все в силе, – я запнулась и добавила, – л–любимый.

«Надо вести себя естественно, надо вести себя естественно…» – пронеслось в голове. И тут же появился вопрос, всегда ли нужно было называть своего парня «Любимый» или «котик» или «Зайчик»? Я не знала об отношениях между парнем и девушкой ни–че–го.

– Круть! Ты лучше всех, – Рома быстро наклонился ко мне и чмокнул в губы.

Так, значит, мое поведение не показалось ему странным. Но от поцелуя меня передернуло. Нет, Волков, конечно, остался все тем же красавчиком, но внутри меня все равно блуждало чувство отвращения.

Спокойно, Ева. Здесь Рома твой молодой человек.

Стоило только мне остаться в одиночестве, как Вика с Мариной тут же опустились за столик, любопытство которых сильно раздражало.

– Что он тебе сказал? – глаза Вики горели от любопытства, – Вы будете ужинать в Амплуа? Ох, как это романти–ично! Неужели все случится именно…

– Вика! Не здесь! Головой–то думай! – шикнула Марина и озабочено поинтересовалась, – Ты уже меньше нервничаешь?

– Да, все отлично, – я аккуратно кивнула, доставая свой диетический завтрак, состоявший из йогурта, яблока и апельсинового сока.

– О, ты еще на сниженных калориях? Сколько ешь? Тысячу двести? – Марина удивленно вскинула брови, – Такая сила воли, я бы не смогла… А вы знали, что если пить свежевыжатый сок…

И далее я выслушала целую лекцию о важности правильного питания. Подруги говорили и говорили о калориях, белках, жирах и углеводах, постоянно подсчитывая, кто и сколько съел за день. И в голове мгновенно появилась картинка того, как я ежедневно считаю и записываю, записываю и считаю все то, что можно съесть. А пока будешь записывать, есть вообще расхочется. Получается, что весь день будешь думать только о еде. Бред какой–то. Но, чтобы не вызывать лишних вопросов, я просто продолжала молча ковырять низкокалорийный обезжиренный йогурт, консистенция которого больше напоминала сопли, чем молочный продукт.

– Девочки, – я заговорила, когда подруги достали свои смартфоны и принялись фотографировать еду для выкладывания в Инстаграм, – Какие планы на вечер?

Терпеть фотосессию тарелок было определенно выше моих сил.

– О, – Марину явно обрадовал мой вопрос, девушка даже оторвалась от телефона, – Смотрите, кто заговорил! А ты вечером планируешь к нам заехать?

– К вам? Заехать? – я захлопала глазами.

– Не, Марин, у нее свои планы, – Вика подмигнула, – Она сама не своя, ногти грызет, волосы постоянно трогает, на фэйсбук не заходила два дня, сутки в инстаграм ничего не выкладывала… К нам они точно не заскочат.

– Эй, – Колосова засмеялась, – Если найдете время, подкатывай на наше предвыборное пати, будет весело, если Ярик опять напьется, как вчера, и начнет нести бред про конституцию.

– Он читал рэп! – веселилась Вика.

– Ну да, рэп. На ютубе уже десять тысяч просмотров, – вторая подруга пожала плечами, – Надеюсь, ты еще помнишь, где я живу?

– Помню, – я рассеяно пыталась понять, о чем вообще шла речь, – И что, мы каждый день так…собираться будем?

– Та–да–да–дам! – Марина постучала по столу, – Госпожа будущий президент, ваша идея была повеселиться напоследок. Потом–то придется стать паинькой. Если, конечно, ты настаиваешь, я все отменяю…

Выборы?! Госпожа будущий президент?! Я?! Что за чертовщина?!

Мне не совсем отшибло память. Я прекрасно помнила, что по традиции раз в год все ученики в школе выбирали одного выпускника, который будет активно отстаивать интересы нашей школы на публичных собраниях, а так же будет являться представителем школы на встречах с городской властью. Этот человек должен был вести список необходимых нововведений в школе, заниматься делами прогульщиков, проводить школьные собрания…

Все это звучало очень интересно и вдохновляюще, но на деле должность президента школы была просто фикцией. За этот пост на протяжении всего времени моей учебы боролись самые властные и популярные личности в школе, для которых главным признанием их величия была победа на этих чертовых выборах. Им всем было плевать с высокой колокольни на прогульщиков, права учеников, на городские собрания и прочую дребедень. И кто был главным кандидатом на пост президента в мире Евы Серовой? Правильно, Марина Колосова. Но здесь и сейчас все кардинально изменилось.

– О! – я так и застыла с ложкой полной йогурта в руках.

– Марин, не пугай ее так! – Вика заботливо положила руку на мое плечо, – Никто ничего не отменит без твоего согласия.

Надо срочно взять себя в руки! Вдох–выдох, вдо–ох и вы–ыдох!

– Конечно, мы заскочим к вам на пати! – я сделала голос как можно более веселым, – Это будет крутым продолжением вечера! На самом деле мне и в ресторан с Волковым совсем не хочется!

По удивленным глазам подруг я поняла, что последнее предложение было явно лишним, пришлось быстро исправлять ситуацию.

– Нет, ну а что! Сидеть и жевать салат с креветками под музыку из прошлого столетия, – примерно так я представляла себе Амплуа, – Даже в инстаграм нечего выложить. Скукотища. Рома не умеет делать сюрпризов.

– Нам казалось, что ты мечтала об этом вечере, – Вика растеряно заморгала.

– Да она издевается над нами, – Марина как всегда веселилась, – Сама–то записалась в салон, и не к кому–нибудь, а к Патрику. И не ты ли собиралась покупать новое платье? Если ты переживаешь, что у нас давно не было свиданий, то знай, мы не завидуем. Мы же подру–уги.

Наверное, я должна что–то ответить.

– Ну что–о ты, – я попыталась спародировать манеру Маринкиного разговора, – Я правда лучше бы провела вечер с вами. Мы же подру–уги. И вы, как подруги, пойдете со мной за самым офигенным платьем. Чтобы у Волкова челюсть отпала.

– Это не обсуждается, – девчонки радостно закивали, – Ты будешь супер–мега крутая сегодня.

Если закрыть глаза и на мгновение забыть о том, что я все же еще сутки назад была ни кем иным, а Евой Серовой, то день проходил вполне обычно. Вокруг нашей компашки всегда суетились какие–то старшеклассники, имена некоторых были для меня совершенно неизвестны, зато мое имя знал каждый. В целом не было ничего ужасного в том, что за сутки жизнь изменилась целиком и полностью. Я ощущала себя вполне комфортно и даже искренне посмеивалась над глупыми шутками Вики или над колкостями Марины. Самым сложным оказалось контролировать реакцию на свое собственное отражение в зеркале. Это выглядело примерно так, сначала ты видишь незнакомую белокурую девушку, а потом она пугает тебя тем, что повторяет каждое твое движение. Так можно было и с ума сойти.

Была лишь одна вещь, которая не давала мне покоя. Лиза. Как Ева Вишневская могла позволить себе так издеваться над моей лучшей подругой? Если четно, я боялась представить, что эта Ева здесь творила до сегодняшнего дня ради забавы. Здешняя я больше походила на ту Марину Колосову, которую я помнила и которая надо мной же издевалась. И это было совершенно не приятно. Но, вот ведь забавная штука жизнь, теперь я на ее месте. И это меня пугало больше всего.

Можно ли попробовать все изменить и доказать всем, что я изменилась? Очень хотелось бы в это верить.

***

– …да и вообще, в этом торговом центре одно говно по стоечкам развешано. Кроме, конечно же, вот этого! – Марина резко остановилась напротив очередного магазина с очередным барахлом, в которое меня вот уже полчаса пытались одеть или обуть. В глазах девушки горел неописуемый восторг. Я была рада лишь тому, что Вика сбежала от нас десятью минутами ранее, потому что терпеть их бесконечную болтовню на протяжении всего дня о всевозможной чепухе мой мозг был просто не готов.

– Чу–удо магазин, – я вымученно вздохнула, – Чем он отличается от предыдущих пятнадцати?

– В магазине продают водку и селедку! А это Бутик! – Марина потянула меня за собой, – Это же Балдинини! Здесь просто рай для девушки! Шелк, шифон, атлас…

– Ага, равно как и в других пятнадцати магазинах, – я хмыкнула, наблюдая, как Марина набирает вешалки с платьями.

Я и понятия не имела, что хождение по магазинам, пардон, по бутикам, такое утомительное и нудное дело. После третьего все шмотки начинают казаться одинаковыми, а после десятого в глазах начинает двоиться.

– Стараешься, стараешься тут для тебя, – подруга нахмурилась, параллельно разглядывая очередное платье, – Ладно, я не обижаюсь. Ты никогда не любила ходить по торговым центрам, чему тут удивляться.

Ну надо же! Хоть что–то у меня было общего со здешней Евой.

– Как тебе вот это бежевое платье – футляр?

– О–отличное, – я схватилась за вешалку, надеясь хоть немного побыть наедине с самой собой в примерочной, – Прямо в нем и уйду отсюда.

– Вот! Одно классное платье способно изменить настроение! Я всегда это говори… О, черт! – Марина дернула меня в сторону, спрятав за стойками с одеждой, – Гляди–ка кто тут у нас!

Я высунулась из–за укрытия и узрела высоченную девицу с длинными светлыми волосами, бледной кожей и огромным самомнением. Почему я так решила? По реакции консультантов, по ярко–розовой шубке и по надменному томному взгляду из–под явно наращенных пышных ресниц. Но эту девицу я, к сожалению, не знала.

– И кто тут у нас… – я пробормотала это пытаясь понять, почему необходима эта игра в прятки.

– Вот ведь овца! – Марина грозно зашептала, не обратив внимания на мое удивление, – И как только Волков мог быть с ней… Ой, извини, конечно… Но я до сих пор не могу этого понять! Курица крашеная! Нет, как она тебя в прошлый раз вишневым соком облила, а? Сю–сю–сю не хотела она! Алиса, блин, из страны чудес! Тьфу! Ты так и выбросила то белое платье?

– Ага… – я задумчиво вглядывалась в девушку, наконец, поняв и сбивчивой речи подруженьки, что это моя соперница. Или бывшая соперница. Роману похоже нравятся исключительно блондинки с высоким самомнением и минимальным количеством мозгов…

– Фу! Нет! – донесся до нас гневный голосок блондинки Алисы, – Я же говорила, мне нужна пышная юбка!

– Давай купим этот «бежевый футляр» и свалим отсюда, – я потянула Маринку к двери.

– Ну уж нет! Мы не можем просто так уйти! Если ты не поставишь эту сучку на место, это сделаю я!

– И на какое место я должна ее поставить? – я хмыкнула.

– На свое место! Она выставила тебя неуклюжей курицей перед всей тусой. Наша очередь! Нужно…ммм… скажем, пробраться в примерочную, сфоткать ее голой и выложить в инстаграм.

– Это пошло, – я выдернула первое попавшееся платье из стойки и улыбнулась, – Может, нарядить ее как чучело?

– И как нам это сделать… Хотя… Можно объединить идеи! – подруга выхватила из моих рук вешалку и принялась разглядывать узкую лямку платья, похожего на мечту феи. А затем Маринка достала ножнички из сумочки цвета взбесившегося цыплёнка и легким движением руки надрезала место крепления лямки к лифу платья.

– Что ты… – я округлила глаза.

– Тссс… – девушка с ехидной ухмылкой подозвала продавца–консультанта и что–то жарко зашептала ей на ухо. Девушка закивала и, схватив злосчастное платье, кинулась к истеричной блондинке, которая все еще требовала юбку попышнее.

– Ну все! – Марина улыбалась, – Теперь и мы идем в примерочную!

– Что? Что это сейчас было? – я застыла, но подруга подтолкнула меня к кабинкам, тем временем Алиса с платьем уже скрылась за соседней шторкой.

Деваться было некуда. Ну не закатывать же истеричный скандал. К тому же я не была уверена, что у Евы Серовой были таланты к скандалам.

– Одевай вот это, быстро! И выходи, – голос за шторкой был полон гордости и радости, а я решила не возражать и посмотреть, что же будет дальше.

Процесс переодевания из школьной формы в элегантное бежевое платье, которое придавало моей скромной персоне вид деловой дамы и старило лет на десять, занял около минуты. Оглядев себя критично со стороны со словами «По–моему неплохо» я вышла из своего мини–укрытия и лоб в лоб столкнулась с девочкой–барби, которая в это самое мгновение выпорхнула в костюме феи из–за своей шторки.

– Вот это встре–еча! – мгновенно среагировала Алиса, голос которой напоминал сахарную вату политую сгущенным молоком. То еще тошнотворно сладкое сочетание.

Пришлось нацепить самую милую улыбку и кивнуть девушке, в свою очередь Марина защебетала так, будто встретила как минимум королеву английскую

– А–алиса! Шикарно выглядишь! Ты так посвежела с прошлого раза! – подруженька добавила усмешки в голос, – Хотя в прошлый раз ты просто увлеклась лонг–айлендом. Зеленый цвет лица тебе чертовски не шел.

– Не язви, язвочка! – все так же приторно захихикала Алиса, – А ты, я смотрю, набрала пару килограмм, или это тебя Гуччи полнит? Бери пример с Евы, болезненная худоба на грани анорексии сейчас на пике моды!

– Равно как и розовые костюмчики для детского сада, – не удержавшись фыркнула я.

– Ах, ты об этом! – Алиса говорила, будто пела, – У нас в универе намечается костюмированная вечеринка. Рома, кстати, тоже приглашен, он же к нам поступать собирается! Но пати только для взрослых дядь и теть! Малышне вход воспрещен!

Девушка шутливо погрозила нам пальцем, а затем развела руки в стороны и резко крутанулась на месте, видимо собираясь показать нам прямоту своих ног или размах юбки, а может еще что. Но…секунду спустя платье с шелестом упало к ногам, и целое мгновение можно было наблюдать Алису в одних розовых трусах со слоненком из страз. Эта девушка точно свихнулась на поросячьем цвете!

Девочка–барби завопила так, будто ее облили ледяной водой в морозную зимнюю ночь, а Маринка рядом ухохатываясь, принялась снимать на телефон все происходящее. Лицо любительницы розового побагровело, а изо рта посыпались такие фразы, что моим незакаленным матом ушам захотелось свернуться в трубочку. И, тем не менее, я тоже расхохоталась.

Еще минуту назад эта пигалица была просто мастером актерской игры и мисс обаяние в одном флаконе, но стоило ситуации вырваться из под ее контроля, как все это наигранная личина упала, показав ее истинное лицо.

– Вы! …! – Алиса куталась в шторку, – Не смейте! Не смейте выкладывать это! Я вас урою! Мелкие с…!

На шум сбежались девушки–консультанты, на лицах которых был написан ужас и удивление. Кто–то попытался оттянуть бьющуюся в истерике Алису от кабинки, но та принялась кричать еще громче и явно не собиралась двигаться с места. Апогеем всего происходящего стало падение хромированной трубки, на которой держалась шторка, прямо на голову отчаянно ревущей Алисы. Маринка, все еще хохоча как ненормальная, дернула меня в сторону выхода из этого сумасшедшего дома.

Перед окончательным прощанием с бутиком пришлось все же приобрести платье, которое теперь уже не было возможности снять, поэтому школьную форму пришлось запихнуть в сумку. Но оно того стоило! Во–первых, поиски платья были окончены, во–вторых, так сильно я давно не смеялась.

– Скажи, как? Как ты это сделала? – покончив со смехом, мы направились в кафе.

– Ловкость рук! – Маринка хихикнула, – И подкуп консультантки. Все просто. Она просто не могла не оценить размах этой «достаточно пышной» юбки. Зато уже шестьдесят три человека оценили ее грудь и труселя со слоном.

Я улыбнулась. Может, Марина не так плоха, как кажется? Может, просто в этой вселенной все идет по–другому. У меня есть парень, есть друзья, есть родители. Все же хорошо, так?

Наконец в четыре часа дня я такси доставило меня к одному из самых модных салонов города. Зачем была нужна еще и какая–то процедура красоты перед свиданием, я не имела ни малейшего представления. Но раз уж здешняя Ева записалась сюда месяц назад, значит, была необходимость. Наверное. Или просто Ева Вишневская перед каждым свиданием, которых наверняка было больше чем одно, ходила наводить красоту в салон.

– Е–ева, здравствуй, ла–апушка! – лицо девушки на ресепшн расползлось в сладчайшей улыбке при одном взгляде на меня, а далее последовал целый град из риторических вопросов, – Ты хорошеешь день ото дня! Как твоя диета? А в зал все туда же ходишь? Ах, время–время, его совсем нет! Я провожу тебя к Патрику.

Патриком оказался невысокий молодой мужчина с белоснежным чубчиком на голове и в малиновых штанах, которые заставили меня улыбнуться, напомнив о старом любимом мамином фильме «Кин–дза–дза».

– Со–олнышко, ра–ад видеть тебя–я, – Патрик заговорил гнусавым голосом (похоже, что тянуть слова это какая–то новая мода), перебирая мои отросшие волосы, – Все делаем как обычно?

Я не знала, что такое «как обычно», поэтому решила все же вставить свои пожелания.

– Я бы хотела сменить цвет волос. Любой, только не белый!

Стилист замер, и, клянусь, в его глазах появились слезы!

– Но ла–апушка! – голос Патрика задрожал, – Мы с тобой два года бились над этим цветом! А все для чего? Для того чтобы ты сейчас убила вот так наши старания? Не–ет, хоть режьте! Не буду! Даже не уговаривай!

– Хорошо–хорошо, – я согласилась только потому, что причитания стилиста становились все истеричнее, а растягивание слов начало действовать на нервы, – Тогда я хочу убрать длину.

Наигранные слезы мгновенно исчезли с лица мужчины.

– Ура–ура! – Патрик даже в ладоши захлопал, – Наконец–то ты согласилась! Тогда красим корни, стрижем ассиметричное каре и делаем ле–егкий макияж! Ты будешь просто конфетка! Сладенькая!

Я закрыла глаза и попыталась отключить слух, чтобы голос стилиста не заставил мои мозги закипеть. Но это было не так–то просто, Патрик трещал без умолку, да и остальной салон жил своей жизнью. Вся какофония звуков, к которым примешивались едкие запахи, производила в моей черепной коробке революцию, и я молилась о том, чтобы быстрее выбраться на свежий воздух.

В тот момент, когда корни моих волос были обработаны едкой краской, мой слух выловил знакомую фамилию среди всего этого буйства звуков.

– …Вишневский! – женский голос говорил смело и гордо, – Ты мне не веришь? Скажу тебе по секрету, скоро этого вора точно посадят! Он уже перешел дорогу Волкову…

Стоп. Это она про отца?

– С чего ты это взяла? – недоверчиво хмыкнула собеседница, – Такие как он всегда выходят сухими из воды. Да и Люда…

– А что Люда? Что она сделает? Сбежит в Америку с не рожденным отпрыском? Ха–ха. Мне Толик сказал, что на обеде у мэра…

Итак, дамы за перегородкой точно обсуждают мою семью.

– Пошли смывать голову, – голос Патрика, из–за которого я не расслышала конец фразы, заставил меня подскочить на кресле, – Ева, ты что уснула?

– Н–нет, – я послушно встала и прошла к раковине, анализируя услышанное.

Мой папа в этой вселенной явно не самый последний человек, это было понятно с первых секунд осознания произошедших перемен. И то, что его может кто–то обсуждать в подобном месте, не должно было меня удивлять. Но все же настораживал тон, которым женщины сплетничали. Неужели моей семье может что–то угрожать? Папа перешел дорогу… Волкову?! Что все это могло значить?

Когда Патрик вернул меня в кресло, подслушивать было некого, потому как место сплетниц теперь пустовало. Что ж, придется отложить эту тему для размышлений, потому что мне катастрофически не хватало информации о жизни меня здешней. И в десятый раз за сегодняшний день закрыла глаза и постаралась не думать ни о чем, забыть ту, другую Еву.

Короткая стрижка мне безумно идет – первое, что пришло в голову, когда я принялась рассматривать свое отражение в зеркале. Умелый макияж, модная стрижка и бежевое платье сделали меня похожей на фарфоровую куклу, но я не жаловалась. Это все же лучше, чем иметь схожесть с маленьким серым грызуном.

– Ты прелестна! И платье сидит на тебе как влитое! – Патрик повторил эту фразу в тридцатый раз, а я в тридцатый раз вымученно улыбнулась и кивнула.

– Это просто волшебство! – я решилась на комплимент.

– Сказка! – Патрик захлопал в ладоши и направился к стойке ресепшн, – Отправим нашу принцессу на бал!

Спустя пару минут я, наконец, очутилась на улице. Зима радовала небольшим морозом и свежим воздухом, который оказывал лечебное действие на голову и нос, подвергшийся испытанию краской, лаком для волос и другой разнообразной химией. Идти на это свидание почему–то совершенно не расхотелось, но, кто знает, может из всего этого сможет получиться что–нибудь хорошее. Может, здесь я действительно нашла свое счастье?

Глава 5

– Вот это прикол! – Рома встретил меня у входа в Амплуа, держа огромный букет из ярко–алых роз, – Ты стала похожа на эту… ну актрису… из Дома два. На Ольгу Бузову, то–очно!

– Тебе не нравится? – реакция парня немного сбила меня с толку. Я–то наивно ожидала реакции вроде «едва заметив Ее он застыл, не решаясь на поцелуй». Похоже, кто–то читал слишком много книг…

– Ты…ну… необычная! Прикольно получилось. Давай селфи замутим! – парень ловким привычным жестом выудил телефон, левой рукой подтянул меня к себе, впихнул в руки букет и вытянутой рукой принялся фотографировать наши «счастливые» лица.

М–да, не так я представляла себе мое первое свидание и первый букет цветов. Эти розы стали, скорее декорацией для счастливой пары на глупом снимке, равно как и вывеска Амплуа на заднем фоне. Я прямо вижу название этого фото: «Эй, смотри! Я так крут, потому что привел девушку в самое крутой заведение города и подарил ей дорогущий букет из двадцати одной розы! Завидуйте». И, черт возьми, что за идиотская привычка постоянно делать фото себя с вытянутой руки? Это что, красиво?

– Надо запостить на Фэйсбуке, в инстаграме фотка появится через три–два–один… – Рома увлеченно тыкал пальцем в свой смартфон, а я так и застыла на месте, обхватывая тяжеленный букетище.

– Ты такая кислая на фотке, вон подруги твои уже комментят.

Происходящее меня раздражало. Неужели все современные свидания начинаются с селфи и публикации в социальных сетях? Может я, конечно, слишком старомодна, но мне представлялось нечто более романтичное вроде ужина при свечах и танцев под классическую музыку. Да даже простой поход в кинотеатр… хотя нет, с кинотеатром у меня плохие ассоциации.

– И что комментиру…комментят? – я нервно переминалась с ноги на ногу, совершенно не представляя, какой должна была быть моя реакция. Наверное, сейчас я мне нужно достать свой телефон и так же рассматривать фото в сети, но холод заставлял реагировать иначе.

– Уже восемнадцать лайков, – Рома удовлетворенно улыбнулся, – А ты даже не посмотрела.

– Я в ресторане посмотрю, – пришлось взять инициативу в свои руки и самой открыть дверь заведения, – Внутри точно есть Вай–фай.

«Амплуа» встретил нас атмосферой роскоши и богатства, а улыбчивая девушка – администратор мгновенно проводила нашу пару к столику возле окна с чудесным видом на вечерний город и принесла вазу для цветов. Внутреннее убранство ресторана оказалось примерно таким, как я и представляла. От позолоченных предметов декора слезились глаза, а бардовые тяжелые шторы, подхваченные все тем же золотом, придавали помещению немного зловещий вид. Лишь кипельно–белые скатерти на столах немного освежали обстановку.

– Вот д…о! – Рома развалился на стуле будто на диване дома и уставился в меню, – Здесь даже бургеры не готовят.

За бургерами можно было и в Макдоналдс сходить.

– Зато есть улитки, – я быстро нашла блюда французской кухни, – Всегда мечтала попробовать.

– Фу–у, – парень скривился, – Они как сопли.

– А устрицы?

– Те же сопли, только жидкие. Меня от них тошнит.

М–да, мой молодой человек был явно далек от образа рыцаря в моей голове.

– Ладно, хорошо… мы не будем есть сопли… – я продолжила изучение меню.

– А я уже определился с заказом, – в голосе молодого человека появилось веселье, – Эй, девушка! Шампанского нам!

– Что? Какое шампанское, ты в свое уме? – я запротестовала.

– Никак не привыкнешь к тому, что твой парень совершеннолетний? – Рома рассмеялся, – Или тебе больше по душе коктейли?

– Мне больше по душе апельсиновый сок. Мне шестнадцать, и я не собираюсь нарушать закон.

– О, конечно! – парень щелкнул пальцами, привлекая внимание официантки, – Нам еще мартини с апельсиновым соком!

– Какого черта! – я схватилась за голову, – Ты издеваешься?

– А что такого? Ты вчера весь вечер налегала на мартини. Да забей! На тебя здесь всем пофиг!

– Зато мне не пофиг.

– Ев, что происходит?

– А что происходит? Это ты странно себя ведешь…

– Я? – Рома за одно мгновение опустошил бокал шампанского, – Это ты вчера впала в истерику, орала, что тебе жить надоело, пока я нес тебя домой. А утром улыбалась, как ни в чем не бывало…

Что? Здешняя Ева устала от чрезмерного внимания? Корона на голове ей жала что ли…?

– Это была шутка, – у меня не нашлось ответа лучше.

– Это был разво–од, – Рома фыркнул, – Твои приколы прикалывают только тебя. Так что, мартини?

– Мне нужно…отлучиться, – я совершенно не представляла, что делать дальше, о чем говорить, поэтому было принято решение пугливо спрятаться на несколько минут в туалете.

В дамской комнате пахло дорогим парфюмерным салоном, и было не совсем понятно, или здесь специально распыляют «шанель», или запах исходит от посетительниц. Хотя, судя по тому, что убранство этой комнаты не сильно отличалось по роскошности от основного зала, не удивлюсь, если и духи здесь распыляет специально обученный человек.

И от всего происходящего моя голова, не успевшая свыкнуться с мыслью обо мне новой, опять шла кругом. Я решительно не понимала, что у меня могло быть общего с таким парнем, как Рома Волков и по какой причине мы с ним могли быть вместе целых полгода. На данный момент я не могла найти ни одной темы для разговора, которая была бы интересна и ему и мне. Как отвечать на вопросы? Как вести себя? Отражение в зеркале молчало. Та Ева по другую сторону стекла казалась холодной и неприступной, будто льдинка. Возможно, мне стоит поучиться стойкости у своего же отражения.

Едва я села за столик, на котором уже красовались фрукты, улитки (неужели Рома их все же заказал?!) и какое–то подобие мяса, Рома ткнул меня носом в свой телефон.

– Прикинь, Ярик выложил фотки задницы Жирехи из твоего класса. Зацени. Попка что надо, в объектив не поместилась.

Рома заржал от своей шутки, а мои глаза уперлись в телефон, на экране которого и правда была пятая точка. Слишком знакомая пятая точка. Да и Жирехой в моем классе Волков мог назвать лишь одну девушку. Ох, Лиза…

– Удали немедленно! – я принялась тыкать пальцем в экран, надеясь, что фото исчезнет, – Это что, по–твоему, смешно?

– А че такого? – Рома пожал плечами, – Ты чего завелась то?

Моему негодованию не было предела.

– Не смейте, слышишь, не смейте над ней издеваться!!! И… куда там Ярик выложил эту фотку?!

Меня изнутри обожгла отвратительная волна стыда. Если фото появилось в социальных сетях, то завтра это событие будет обсуждать вся школа!

– Куда–куда, в инстаграм надо заходить, сама бы все увидела, – Рома переместился на соседний стул, – Малыш, не кипятись! Хотя, ты когда злишься такая секси…

Слушать Волкова мне совершенно расхотелось, поэтому решительным жестом я достала из сумки свой телефон и принялась изучать сие чудо техники, обладая лишь поверхностными знаниями обо всех этих новомодных устройствах. Всеми известный инстаграм нашелся сразу, и первым фото в ленте новостей оказалось фото того самого «ракурса сзади». От комментариев зарябило в глазах.

– Пусть твой Ярик это удалит! Немедленно! Ему что, заняться больше нечем? Или на большее мозгов не хватает, только и умеет, что пялиться на чужие задницы! А ты? Чего ты–то хохочешь?

– Ладно–ладно, – Рома заговорил задыхаясь от смеха, а затем что–то быстро набрал на телефоне, – Все, удалит он этот пост, довольна? Ты так красиво злишься…

Рома придвинулся ко мне на неприлично близкое расстояние, явно собираясь поцеловать меня. Впервые. То есть, для Евы Серовой впервые. И я от этого была совершенно не в восторге, наоборот, пришлось держаться, чтобы не сбросить с себя его длиннющие цепкие руки. От парня шел стойкий кисловатый аромат шампанского и резких удушающих духов. Думай Ева, Думай! Еще секунда и обратного пути не будет! И тут мне на глаза попались улитки…

– Постой, – я старалась говорить как можно ласковей, – Закрой глаза и открой рот. Я хочу, чтобы сегодня наши поцелуй были особенными.

– О, ты решила поиграть, – Рома мгновенно выполнил все требуемые мною условия.

Мои руки быстро схватили немаленькую улитку с позолоченного блюда, и я одним движением запихнула этого моллюска Волкову в рот, параллельно прижимая его к себе, чтобы он не сразу понял, что, собственно говоря, произошло. Затем раздался хруст и… Вообще, я не задавалась вопросом, съедобная ли раковинка у этих самых улиток…

– Т–а–ю еж ать! Еа! (это было – Твою же Мать! Ева!) – во рту у парня клокотали и хрустели остатки ни в чем не повинного моллюска.

Спустя секунду он уже несся с широко открытыми полными ужаса глазами в сторону туалетных комнат, а я на мгновение застыла. А затем меня накрыло смехом, причем от веселья пришлось согнуться пополам и хохотать, хохотать, хохотать как ненормальной. Нет, зрелище и правда было слишком обескураживающим, жаль, что на камеру не записала. Увидеть все это еще раз дорогого стоит.

А вообще, я не верила сама себе. Неужели эту шутку провернула я сама и без особых усилий? Я дала отпор. Рома с его дружками посмеялся над моей подругой (пусть и бывшей), а я посмеялась над ним. Все справедливо, бумеранг жизни должен возвращаться к тем, кто его «заслужил».

– А не офигела ли ты? – Рома с мокрым раскрасневшимся лицом навис надо мной будто грозный всадник над Петербургом.

– Тебе разве не было смешно? – я все еще хихикала, – Ты так аппетитно хрустел и двигал челюстями! Всех официанток распугал!

– Ты невыносимая, – Волков плюхнулся на свое место и принялся закидывать в рот кусочки мяса, орудуя руками и не заморачиваясь над количеством вилок, окружавших его тарелку, – И как я тебя до сих пор не покалечил за все твои выходки?

– Не дуйся, – во мне появился неведомый до сегодняшнего дня азарт, азарт узнать, что я из себя представляю здесь и сейчас, – Поехали лучше к Маринке. У них пати. Повеселимся!

Рома нахмурился.

– Мы собирались после ужина поехать ко мне.

– Зачем же это?

– Хм, ну наве–ерное, наедине мы будем, – парень сделал паузу, – Кино смотреть. Че ты как маленькая?

– Это скучно, – я сделала вид, что не обратила внимания на пошлый намек, – Я обещала девочкам, что мы заедем.

Кажется, сейчас по классике жанра, для получения желаемого, мне необходимо было надуть губы для изображения обиженной девочки. Что я и сделала, точнее попыталась. Актриса из меня была довольно скверная.

– Если пообещаешь, что больше ни одной улитки не появится у меня во рту, – Рома сдался.

– Окей, – я кивнула и с готовностью вскочила с места.

Все мои романтичные ожидания первого красивого и нежного первого свидания с поцелуями и прогулками под луной (кого я обманываю?! такого не бывает в жизни!) с треском разбились об пафосную реальность. Что ж, зато побывала в самом престижном заведении города, посмеялась от души и теперь еду на шикарной машине с личным водителем на вечеринку, посвященную предстоящим школьным выборам.

Автомобиль привез нас в тот самый коттеджный поселок, из которого утром мама отвозила меня в школу, что ж, отлично! В любой момент можно будет променять эту «тусовку» на общение с семьей.

В доме Марины, похожем на небольшой старинный замок, у которого даже башенки имелись, нас встретили шумно и весело. Народу в доме набилось столько, что с трудом угадывался цвет стен в прихожей. Пора бы было уже привыкнуть к всеобщему вниманию, но излишние объятия и похлопывания немного действовали на нервы.

– Вы все–таки приехали! – разукрашенная как индеец Маринка кинулась мне на шею будто мы, ей богу, год не виделись.

– Это была ее идея, – Рома ткнула пальцем в мою сторону, – Ни часу без вас с Викой не может прожить.

– Поздравляем вас с датой! В крутые! Ева самая лучшая! – летело со всех сторон в то время, пока мы пробирались в гостиную, из которой доносилась громкая музыка.

Почти все пространство просторной комнаты, обставленной в классическом стиле дорогими диванами, креслами и столиками, сейчас было заполнено совершенно незнакомыми подростками, некоторые лица, конечно, мелькали раньше в школе, но что–то мне подсказывало, что здесь были и ребята постарше, из института. Музыка здесь звучала больше для фона, чем для танцев, потому что каждый был занят своим делом, кто–то играл в гонки на большущем телевизоре, пара человек пили какой–то подозрительный напиток наперегонки, а остальные просто горячо обсуждали последние сплетни. Из–за приглушенного света и громкой музыки наше появление здесь оказалось незамеченным.

– Охрененно выглядишь! Стрижка просто вау! – Маринка пыталась перекричать музыку.

– Спасибо. У тебя мейк крутой, – все эти новомодные слова давались мне с трудом, да еще и приходилось говорить на грани возможной громкости своего голоса.

– Ну что, как тебе? Лучше, чем вчера?

– А вы что, соревнуетесь с Викой?

– Не, что ты! – Маринка рассмеялась, – Но народу сегодня больше! Тебе что принести? Там на столиках есть пиво…

– Нет, спасибо, – у Евы Вишневской явно были проблемы с алкоголем, и с законом, – Здесь есть сок? Или вода?

– Что? – Марина не расслышала, – Водка?

– Сок, – Рома внезапно появился рядом, – Ева сегодня на диете.

– Не портит романтику, – Марина рассмеялась, – Я пойду на кухню, поищу что–нибудь. Ты пока с народом пообщайся.

– Я с тобой! Надо заесть улиток.

И едва ребята покинули меня, рядом мгновенно нарисовался тот самый Ярик, которого полчаса назад мне хотелось поколотить. Сейчас я успокоилась, но видеть этого придурка рядом мне совершенно не хотелось, поэтому я предприняла попытку незаметно улизнуть.

– Вишневская, стой! – Ярик схватил мою руку, препятствуя побегу, – Как дела?

– Привет, – я попыталась изобразить приветливую улыбку, – Все супер. Ты удалил фотку Антоновой?

– Чего? – парень непонимающе нахмурился, – А, Жирехи. Ага, удалил. Рома написал, что ты в бешенстве. Чего ты взъелась то?

– Это мое дело, – мне не хотелось вдаваться в подробности этого идиотизма, равно как и не было желания продолжать эту бесцельную беседу, – Мне нужно…

– Вообще–то я тебя ждал, – парень бесцеремонно меня перебил и потащил в сторону дивана, скрывая от остальных гостей, – Ну что, ты подумала?

– Подумала…

Вот черт! Опять эти головоломки. Итак, что меня могло связывать с этим высокомерным надменным шутником? Да что бы меня там не связывало…

– И? Какой ответ?

– Мой ответ нет, – я вновь попыталась избавиться от этого назойливого собеседника.

– Это из–за того, что ты меня не переносишь?

Вот как значит? Хоть что–то со здешней Евой у нас было общего.

– А это так заметно?

– Наши чувства взаимны, – Ярик хмыкнул, – Но это же для дела надо. Неужели сложно взять у отца ключи от машины?

В какие такие «дела» этот хмырь болотный хочет ввязать меня с машиной отца?

– Слушай, отвяжись, а? – я уверено рванула по направлению к кухне, – Я в твоих грязных делах участвовать не собираюсь.

Наверное, посещение сегодняшнего мероприятия было далеко не самой лучшей идеей. Потому что я чувствовала себя совсем неуютно находясь среди незнакомых людей, причем эти самые люди меня незнакомкой не считали. По пути к кухне почти каждый умудрился похвалить мою прическу, поинтересоваться как дела, некоторые даже пытались начать диалог.

Нет уж, хватит с меня. Нужно скорее отчаливать с этой вечеринки, за сегодняшний день я и так получила информации достаточно для взрыва мозга. Осталось найти Волкова с Колосовой и сообщить радостное известие о моем уходе.

Внезапный удар в правое плечо заставил мое тело отлететь к противоположной стене коридора, выронив при этом сумку. Оглядев обстановку, я поняла, что удар шел от двери, которая вела, скорее всего, в туалетную комнату. Именно от этой двери ко мне подскочил невысокий молодой человек в зеленом джемпере.

– Ой, Ева! – парень заговорил гнусавым голосом, – Сорри! Круто выглядишь! Ты норм?

– Ага. Норм, – внутри появился испуг от того, что сейчас и этот тип захочет со мной что–то обсудить, поэтому я поспешила подняться с пола, – Все суперски.

Гнусавый не сопротивлялся, поэтому я поспешила на поиски всех своих немногочисленных пожитков, которые были надежно спрятаны в небольшой сумке. Из–за тусклого света моя задача сильно усложнилась, пришлось действовать на ощупь. В момент, когда я обнаружила свою пропажу, до моих ушей долетели знакомые голоса.

– Ты обалдел? – Маринка была явно не довольна своим собеседником, – Я не ожидала, что развести девушку так сложно. Сколько она тебя маринует?

– Да какая разница? – собеседником подруги оказался Рома, – Сегодня все закончится. Дай стакан.

Я распласталась прямо напротив кухни, собирая свое рассыпавшееся барахло и став невольным слушателем странного разговора двух близких для Евы Вишневской людей.

– Это точно снотворное? Нам скорую не придется вызывать?

– Слушай, какая нахрен скорая? Не кипишуй.

– Знаешь, а нихрена у тебя не получится, – Маринка рассмеялась и загремела какой–то стеклянной посудой, – Ты думаешь, Ева тебя не раскусит? Раскусит, прожует и выплюнет. У нее хоть и мозгов маловато, но наша девочка не так проста. Она носом чует подвох.

Ведро ледяной воды, которое могло бы на меня обрушиться, не принесло бы такого ощущения шока, заставившего мое тело просто оцепенеть.

– Хорош ерунду гнать, – Волков фыркнул, – Она тупая истеричная и упрямая смазливая кукла. Если бы не я…

– Да нужен ты ей! – Колосова продолжала веселиться, – У нее таких как ты было штук десять. Думаешь, ты самый особенный?

– Это для меня она не первая и не последняя. Давай поспорим. На деньги. Если у меня получится, то ты лишишься пяти косарей.

– Это ты лишишься пяти косарей, – Марина фыркнула, – Потому что нихрена у тебя не выйдет. Точнее не войдет. Ха–ха. Топай скорее к своей кукле.

Понимая, что меня сейчас, скорее всего, обнаружат, а этого совершенно не хотелось, я со скоростью света вскочила на ноги и бросилась к спасительной гостиной, где можно было без труда слиться с толпой.

Итак… Только что на меня поспорили. И не просто кто–нибудь, а лучшая подруга и любимый человек, оценив то, что принято в культурном обществе называть честью, в пять тысяч рублей. Пять тысяч чертовых рублей! Да это даже не деньги для этих членов клуба «золотая молодежь». Но самым обидным стало чувство горького разочарования. Как можно было почти поверить этим двоим?! А та, другая Ева действительно считала этих людей близкими. А эти «близкие» за глаза называли ее истеричной, глупой, смазливой куклой, у которой в голове вместо мозга черная дыра.

Растерянность от услышанного продлилась лишь доли секунды, на смену ей пришло странное, незнакомое до сих пор чувство. И от этого внутри все будто обожгло кипятком. Я попыталась отдышаться и задавить то, что жгло изнутри. И это была совсем не обида…это была…злость? Ненависть? В любом случае это была не моя эмоция, мне очень хотелось избавиться от нее. Хотя, стоп. Зачем? Чтобы как и раньше понурив голову принимать насмешки и издевки от друзей–предателей? Бьют по правой щеке, а я подставлю левую? Ну уж нет!

Решительно захотелось отомстить. И за ту, другую Еву и за себя из другой реальности. Наверное, в какой бы реальности человек не очутился, есть те черты, которые остаются неизменными.

Может, здесь Ева Вишневская и богатенькая выскочка, но, похоже, что ее как и меня ни во что не ставят. Нужно дать понять, что я не тряпка и не слепая.

– Е–ева–а, – стоило мне на пару секунд выпасть из реальности, как меня мгновенно решили ввязать в очередную беседу.

– Приве–ет, – я вымученно улыбнулась, – Мне надо…

– Ты завтра свободна? – девушка в синем вязанном платье, окликнувшая меня, была настойчива, – Нам нужно обсудить детали твоей речи. Ты же уже пишешь речь?

– Что? Речь? – я заморгала.

– Зачем ей писать речь? – из–под моей левой руки выскочила подозрительно знакомая рыженькая девчушка, – Скажет пару слов благодарности и хорош. Это тухло и скучно.

– Катюх, уйди, а. У нас серьезный разговор, – синее платье похоже решила привязаться ко мне надолго.

– Давай завтра, а… – я замолчала, потому что на мое плечо легла знакомая рука.

– Ну, как ты тут? – Рома как ни в чем не бывало сунул в мою руку стакан с оранжевой жидкостью, – Вот, твой сок.

– С–спасибо, – я послушно приняла бокал, – Но мне надо…

– О, Волков! – вязанное платье опять заставила меня замолчать, – Ты мне тоже нужен. Где ты вообще пропадаешь? Твои документы для Англии лежат у меня почти месяц! Месяц, Ром!

– Ленок, давай не сейчас. Дай народу повеселиться. Лезешь вечно…

– И где мне тебя потом искать? – приставучая Ленок не унималась, – Куда мне твой паспорт запихнуть? В унитаз если только.

– О–о–о, ребяятыыы, – до нас докатились пьяные первокурсники, которые на скорость пили пиво десятью минутами ранее, – Давайте чокнемся!

– Ай! Вы мне все ноги поотдавили, – Ленок запрыгала на месте, в то время как Рома послушно принимал огромный бокал с золотистым напитком.

Я попыталась выбраться из этой кучи, но не тут то было.

– Кто пролил на меня пиво?! – закричала рыженькая Катюха, – Это не прикольно!

– Да не гунди! – длинный белобрысый первокурсник дернул девушку за руку, – Чокнемся!

– Чокнемся! – проорали остальные ребята, включая Волкова, который подтянул и мою руку с соком для этого идиотского массового чоканья в процессе которого мне трижды чуть не вывихнули запястье

–У–у–ура! Пей! Пей! Пей! – гул из голосов нарастал, и все участники нашего сборища принялись поглощать содержимое бокалов.

– Ой, а что это у тебя? Оранжевенькое… Ик! Сок? – Катюха, глаза которой разъезжались в разные стороны, заставила меня остановиться в процессе утоления жажды.

Вот Черт! Черт, черт, черт! Я выпила из этого идиотского бокала…

Глава 6

Этого не может быть! Хотя нет, такое могло случиться только со мной. Если бы организовывали конкурс среди неудачников, я бы точно стала чемпионом. Интересно, если положить грабли на пол, сколько раз я буду на них наступать, пока до моих мозгов, наконец, дойдет, что шишка от удара деревяшкой по лбу меньше не становится. Кто–то решил меня отравить, и я узнала об этом? Да, конечно, я выпью отраву! Налейте, пожалуйста, два стакана…

Черт возьми! Что делать то? Как быстро эта дрянь действует? У меня кружится голова от духоты или от снотворного? Вот черт! Черт! Черт!

– Э–эй! Вишневская! Ты чего позеленела? – Ленок выхватила мой стакан и за одно мгновение осушила остатки содержимого, я даже глазом моргнуть не успела, – Спасибки! Ненавижу вкус пива.

– А не офигела ли ты? – Рома разозлился не на шутку, – Я весь холодильник перерыл, пока нашел сок для Евы!

– Тебе что, жалко что ли…

– Все нормально, – я встряла в эту бессмысленную беседу, – Мне все равно нужно идти. Срочное дело…эээ…

– Кис, мы же только пришли. Не кипишуй, – Рома приобнял меня за плечи.

– Эй! Что я слышу! – Маринка как всегда появилась «вовремя», – Ты хочешь нас бросить? Я тебя не отпускаю! Идем танцевать!

Девушка схватила меня за руки и дернула в центр комнаты, выделенный, по всей видимости, под танцпол.

Внутри начал сжиматься отвратительный комок из всепоглощающего страха, потому что в моей голове не было ни единой мысли о том, как нужно было действовать дальше. Куда бежать? Как бежать? И сколько у меня было времени до того момента, пока «зелье» начнет работать, и мое тело рухнет в объятия Романа, я не имела ни малейшего представления. Вполне возможно, что это произойдет прямо сейчас, а может и через час? Кто знает, какую дозу этот придурок собирался в меня влить.

Так, спокойствие, только спокойствие, как говорил мой любимый мультяшный персонаж. Во–первых, я выпила не весь стакан отравы, со мной эту участь благородно разделила прекрасная Елена, а, во–вторых, у меня еще точно есть время. Надо включить мозги. И почему в теле человека нет такого прекрасного переключателя?!

И вообще, может, стоит разоблачить этих лжецов на глазах у всех, плюнуть в лицо и уйти с гордо поднятой головой? Как быть? Что делать? Думай, Ева, Думай!

Но спасение для моих мозгов пришло совершенно неожиданно. Стоило только моей ноге ступить на импровизированный танцпол, решение о дальнейших действиях пришло само собой вместе с зазвучавшей музыкой, которая была мне знакома по одному из многочисленных молодежных сериалов, которых так любила Лиза. Спасибо, подруга! Значит, повеселиться Рома захотел! Ну уж нет, сегодня мой день. Моя очередь веселиться, главное набраться смелости при выполнении определенных действий. Ну и на крайний случай в моей сумке лежал телефон, по которому всегда можно было вызвать службу спасения.

– Знаешь! – я закричала Маринке, – А это отличная идея! Ну, танцы и все такое…

– Я знала, что тебе понравится, – девушка принялась извиваться в такт музыке, а я попыталась ей подражать.

Для начала, не нужно себя сдерживать. Просто слушать музыку и двигаться, слушать музыку, улыбаться, двигаться, смеяться. Это совсем не сложно. Если на мгновение попытаться забыть разговор на кухне, то можно было даже получать удовольствие от происходящего. Нет, правда. Еве Серовой можно было лишь мечтать о присутствии на мероприятии такого масштаба. Разве что меня могли бы пригласить помыть посуду и убраться в доме после вечеринки. Сейчас же Ева Вишневская находилась в центре внимания, с ней хотели разговаривать, с ней хотели танцевать, с ней постоянно хотели делать эти идиотские «селфи». И мне нужно было притвориться ею.

– Как хорошо, – Маринка кричала мне во все горло, – Когда родаки сваливают! Я люблю–ю Сейшелы–ы!

– Я тоже люблю–ю Сейшелы–ы! – хоть и лишь приблизительно предполагаю, где они находятся.

Музыка сменилась, и из динамиков загрохотала мелодия, успевшая надоесть мне еще в другой реальности, хоть там я не была особым ценителем музыки. Но толпа вокруг отреагировала бурным одобрением.

– Оп! Оп! – Маринка принялась подпрыгивать, – Твоя любимая! Покажем народу танец?

– Чего–о? Какой–какой танец?

Вот черт! Неужели мне придется делать все эти идиотские вещи из клипа, уведенного мной лишь раз в жизни?!

– Да–а! – Марина извивалась как уж на сковородке.

Пришлось обреченно повторять движения скачки на воображаемом коне, представляя себя лихим жителем дикого запада. Пришлось даже доставать воображаемое лоссо! За что мне все это?!

– Су–уупер! – проорала Маринка.

И я двигала, а потом опять прыгала. А что, спрашивается, мне оставалось делать? Эти массовые скачки напоминали мне сборище психов–ковбоев, некоторым так вообще казалось, что лошадь их сбрасывает. Иначе, по какой причине они валились на пол? На третьем припеве мои и импровизированный конь стал вполне даже настоящим.

– Рома! – я завизжала, когда между моими ногами прополз «мой–почти–бывший–парень», – Какого черта?!

От неожиданности я рухнула назад, но была поймана чьими–то цепкими руками, которые оттащили меня в сторону. В мгновение ока перед моим взором оказалась вездесущая Маринка.

– Ты и Волков, у вас все хорошо? Ты чего шарахнулась–то?

Что? Да она издевается?!

– С Ромой? – я расхохоталась, – Да все просто отлично!

– Значит, показалось… Промониторь, Ярик на меня смотрит?

Найти парня не составило большого труда. Он смотрел только в стакан, и, по–моему, планировал быть верным только ему в этот вечер. Но я соврала.

– Да, он на тебе сейчас дырку прожжет. О, Рома к нему присоединился…

– Замеча–ательно! – девушка принялась отчаянно вилять своей пятой точкой, вызвав у меня новые приступы смеха.

Кажется «почти–бывшей–подруге» пора помочь в делах сердечных! Надеюсь, Ярослав окажется настолько плох, насколько я о нем думаю. Стоп. Это что, злорадство? Разве место меняет человека, а не человек место?

– Ребя–ята! Ро–ом! Я–ярик! – я подняла руки вверх, – Тащите свои задницы к нам!

– Какого фига, Ев? – Маринке явно не понравилась моя идея.

Но было поздно, мой возглас долетел до парней только и ждавших нашего приглашения присоединиться. Итак, пора переходить к самой неприятной части, к наступлению! Нужно действовать решительно!

– Девчонки! Вы просто взорвали танцпол! – Ярик шлепнул Маринку по заднице и сразу получил пощечину, но ничуть не огорчился, скорее наоборот, – Марин, ты вся кипишь! Это заводит!

– Заводят машину, придурок! – девушка рассмеялась и притянула мое лицо ближе к себе, – Селфи для Ви–ики! Говорим Ви–ика!

Далее последовала чреда однотипных фотографий, снятых с руки. В какой–то момент и парни влезли в кадр, причем Ярик весьма нагло успел поцеловать Маринку, вызвав бурю негодования.

– Придурок! Ты совсем с катушек слетел?! Глаза разуй! Я не одна из твоих дешевых… Что ты, мать твою, делаешь?! Поставь меня!!!

Ярослав, недолго думая, подхватил истошно вопящую Марину на руки и снова впился своими губами в ее губы.

– Какие страсти тут кипят, – я развернулась и кинулась Роме на шею, – Потанцуй со мной!

– О, моя детка вернулась! – парень довольно грубо притянул меня к себе, отчего все движения стали скованными, зато хорошо прощупывалась анатомия мужского тела.

Хоть я и не была ханжой, но чем дальше двигался мой план, тем тяжелее становилось играть свою роль. Нужно просто дышать, вдох–выдох! У меня получится, это совсем не сложно… Я запустила руки в золотистые волосы Романа притягивая его лицо ближе. Его карие глаза, когда–то казавшиеся самыми прекрасными, сейчас немного пугали своей пылкостью. Но пути назад не было. В момент, когда его пухлые губы впились в мои, я готова была бежать хоть на край света, подальше от всего этого. Парень елозил своими руками там, где им было совершенно не место, будь я в трезвом уме и твердой памяти. Он целовал меня жадно, резко и вызывающе, обдавая резким горьким запахом пива. В какой–то момент мне показалось, что он хотел съесть прямо на глазах у публики.

– Эй! Ребя–ят! Тут же дети! – Марина оборвала мои мучения. – Вот неугомонные!

В заключение Рома подхватил меня на руки и закружил так, что перед глазами заплясали разноцветные круги. Ох, и на что я, спрашивается, подписалась?

– А ты, я смотрю, завидуешь, – Ярик опять обхватил Мринку за талию, – Давай завидовать вместе!

– Отвали! – «подруга» выкрутилась из объятий, – Я тебе не по зубам!

Мои ноги, наконец, очутились на земле, но все вокруг по–прежнему вращалось. Внутри появилась незнакомая легкость. Стоп! Неужели «яд» начал действовать?!

– Мари–ин, – я заговорила, как ни в чем не бывало, – Дай парню шанс! Ты посмотри, как он страдает!

– Страдает он! – девушка рассмеялась, – Да он глазами меня уже раздел!

– Дважды! – парень ухмыльнулся и вновь заключил Марину в свои объятия.

– Ев, – Рома навалился на меня сзади, – Ты прям этот, купидон!

«А ты прям кретин!» пронеслось в голове, но я послушно развернулась к своему молодому человеку и продолжила двигать телом, пытаясь уловить ритм музыки. Хотя, кому это было нужно? Роме было бы достаточно и того, что я извивалась перед ним как уж на сковородке. И теперь он изо всех сил обжимал прижимал мое хрупкое тело, а я старалась держаться, чтоб не вмазать этому самовлюбленному идиоту прямо между глаз.

– Ев! – Маринка подтянула меня к себе, давая спасительную передышку от объятий, – Можно тебя на минутку?

– Коне–ечно. Ро–ом, – пришлось нацепить на лицо самую милую улыбку, – Девочки хотят посекретничать!

«Подруга» схватила мою руку и двинулась в сторону коридора, увлекая меня за собой. А я была рада даже этому минутному отдыху от моего любвеобильного спутника. Маринка завела меня в ванную комнату и закрыла дверь.

– Слушай, – девушка уставилась мне в глаза, – Что с тобой происходит?

– А что со мной происходит?

– Ведешь себя странно.

– Странно?

Повторять окончания фраз собеседника стало лучшим решением при этой амнезии, чтобы не вызывать лишних вопросов.

– Вчера ты была готова порвать с Волковом, сегодня висишь на нем как собачка. Ты бы определилась…

Что? Неужели эта дамочка волнуется за мои «отношения»?

– Вчера был не мой день, – я пожала плечами, – Мы с Ромой вместе, у нас дата. Это ты сейчас ведешь себя странно.

– Да? Ты вчера орала, что ненавидишь его. Утром ты нервничала, и я решила, что ты планируешь его бросить на свидании… Но вы вместе приезжаете сюда и обжимаетесь. Это что, шутка какая–то?

Колосова хочет меня предупредить или она просто волнуется за проигрыш в споре? Ведь она была так уверена была так уверена, что у Волкова ничего не получится!

– Марин, не парься. Займись лучше Яриком. Он от тебя явно без ума.

– Нет, он просто без ума. Мозгов у него маловато. А так, ничего, смазливый.

– Можно подумать, что здесь у кого–то мозгов больше.

– Это ты точно заметила, – Маринка фыркнула, – Хотя нет, у нас с тобой мозги на месте. Но это пока. У меня там есть пара бутылочек… Пошли.

– Я и так засыпаю на ходу… – я решила дать «подруге» последний шанс во всем сознаться.

– Твой организм требует мартини, – Колосова нервно рассмеялась, – Тебя нужно срочно напоить!

Что и требовалось доказать. Колосова в любой реальности оставалась лживой лицемерной сволочью. Но ей придется заняться потом. Ева Серова была готова сносить все те помои, которое лили на нее годами, но Ева Вишневская, то есть я, была настроена крайне решительно. Я доведу задуманное до конца, чего бы мне это не стоило. Пускай Рома на своей шкуре ощутит какого это – быть предметом всеобщих шуток и издевок. И для начала…нужно моего суженного как следует напоить.

– Где там твой мартини? – я весело закричала теперь уже точно бывшей подруге, едва мы вышли в гостиную.

– Вот этот настрой мне нравится! – Марина закинула на меня руку привычным жестом и двинулась к столику с бутылками и тем, что осталось от закусок, – Разоряю запасы отца! Вот! Джэк Дэниелс! Хоть и не мартини, но по мозгам прошибает!

– То, что нужно! – я схватила бутылку и пару бокалов, а затем уверенным шагом направилась на танцпол, умудряясь даже пританцовывать.

– Любимый! – мои руки обвили шею Ромы, все еще сжимая заветную бутылку, – Смотри, что я нашла!

– Оооо! – радостный возглас Волкова мгновенно подхватил и Ярик, – Вот это моя девочка!

– Три по пятьдесят за твою девочку! – Ярослав за одно мгновение наполнил бокалы.

И далее под громкие возгласы «Хэй» вокруг парни принялись опустошать содержимое бутылки. Подскочившая через минуту Маринка впихнула и мне в руки емкость с какой–то жидкостью, а затем присоединилась ко всеобщему веселью.

После четвертого «Хэй» мне в голову пришла мысль, что вся моя затея пойдет псу под хвост, так как Рома сам сейчас упадет без чувств на пол. Но как я ошибалась!

– Де–етка! – Волков налетел на меня со спины и закинул мое хрупкое тело на свое плечо, – Ты супер!

– Эй! – я предприняла безуспешную попытку выкрутиться из этого медвежьего захвата, – Ром! Прекрати! Меня уже тошнит!

– Будь хорошей девочкой, – Рома шлепнул меня по заднице, – Мы идем смотреть салют! Кто хочет салют?!

– Салю–ют?! – со всех сторон раздались одобрительные крики, – Уа! Салют! Все на улицу!

Все мои усилия по побегу с плеча не увенчались успехом, поэтому пришлось занять удобную позицию, чтобы вперед смотрела не только моя пятая точка. Вернее сказать, чтобы все смотрели не только на мою пятую точку.

– Что за ерунда? Откуда салют?

– Это Маринкина идея, кис, – Рома потащил меня к выходу, – Я думал, ты в курсе.

– Может, ты опустишь меня?

– Даже не ду–умай, – и все же язык у моего «суженного» изрядно заплетался, – Сегодня тебе ну никак от меня не сбежа–ать.

Парень крепче сжал мои ноги. И мы очутились на свежем воздухе, свежесть которого была где–то на грани с морозностью. Учитывая то, что на мне было одно тоненькое платье и еще более тонкие колготки, по телу пробежала мелкая липкая дрожь. И это было совершенно не романтическое предвкушение красивого зрелища.

Вечернее серо–черное небо, покрытое пеленой из сизых туч, разукрасилось всеми возможными цветами радуги, стоило только всей толпе оказаться на веранде. После каждого хлопка, доносившегося с противоположного конца огромного участка, в небе начинали мерцать разноцветные искры. Зеленый. Хлоп. Золотистый. Хлоп. Красный. Глаза наполнились слезами от всего этого обилия красок.

– Охренеть! – Рома перехватил мое тельце на другое плечо, – Это ваще–е… Респект Маринке!

– Ро–ом! У меня уже голова кружится и очень холодно! Верни мое тело туда, откуда взял!

Для верности я принялась колотить парня по спине своей немаленькой сумкой, как наездник лошадку.

– А я тебя сейчас греть с–собираюсь!

Парень, все еще крепко сжимая мои ноги, устойчиво протаранивал нам дорогу сквозь собравшуюся толпу, орудуя свободной рукой. Удивительным было уже то, что после такой огромной дозы алкоголя он вообще стоял на ногах, умудряясь не падать. Приподняв голову, я заметила, что мы направляемся к шикарной деревянной лестнице, ведущей на второй этаж.

– Эй! Куда ты меня тащишь?! Что ты там задумал?

– Тебе понравится моя задумка, – Рома явно не был настроен на долгие разговоры.

Вот черт! Все происходило совершенно не так, как я себе представляла. И это меня пугало. В мои планы входило напоить Рому, дождаться момента, когда количество выпитого свалит его с ног, а затем сделать пару фото его голой задницы (не обязательно задницы) или снять веселенькое видео. В общем, планировалось действовать по ситуации. Но Рома еще на ногах, более того, умудрялся тащить меня вверх по лестнице. Похоже, что весь алкоголь для него был все равно, что слону дробина. Черт! Как я могу справиться с таким огромным бугаем?! Руки прижимали к себе сумку, нащупывая внутри свой телефон. Еще не поздно вызвать службу спасения…

После подъема на второй этаж Рома довольно уверенно направился по светлому коридору и потянул на себя вторую по счету дверь. Что она могла скрывать за собой? Конечно же, спальню! Причем в этом помещении явно давно не было посетителей, так как в комнате неприятно пахло затхлостью и каким–то резким моющим средством. Но вот удивительно! Именно в этой спальне был включен свет. Рома скинул меня прямиком на кровать.

– Ты, наверное, устала? – Рома наклонился прямиком надо мной, заставляя мое сердце биться в три раза чаще. От страха, конечно же.

– А ты что, хочешь спеть мне колыбельную?

По идее я и правда должна была сейчас вырубиться, но

параллельно выуживая свой смартфон, а затем резко перевернулась на живот, чтобы скрыть от глаз парня свои манипуляции с телефоном. Пальцы в этот момент включали камеру, на всякий случай.

– Можно и так…

Парень развернул меня к себе лицом.

– А есть какие–то еще предложения?

Так, камера включена. От этой мысли становилось немного спокойнее. Начнет домогаться – вызову полицию и покажу запись. Точно. Хорошая идея.

– Есть одно предло–зж–ение, – Роман принялся расстегивать рубашку, но пальцы его слушались крайне неохотно, равно как и язык.

– Ты решил показать мне стриптиз? – я наивно захлопала ресницами.

– Да–а, коне–ечно, и не только… – парень принялся довольно неуклюже двигать плечами, видимо решив добавить в свое выступление нотки эротики. Но меня начал распирать смех, потому что все его попытки меня соблазнить были перечеркнуты огромной дозой алкоголя, который, видимо, именно сейчас достиг его воспаленного мозга. Если, конечно, под его черепной коробкой был этот самый мозг. В чем я сильно сомневалась.

Рома, застряв на третьей пуговице, решил, что нет никого романтичней парня, рвущего на себе одежду. Хотя, не исключаю, что это просто был жест ярости. Но рубашка оказалась не так проста! Манжеты тоже не хотели расстегиваться, и Рома принялся скакать по комнате в попытке разорвать рукава. Но и рукав оказался хитрее, и мой доблестный рыцарь завалился прямиком на свою пятую точку, под свои же громкие ругательства. Надеюсь, мой телефон не разрядится на самом интересном месте.

Кое–как справившись с несчастной, разодранной в клочья рубашкой мой горе–рыцарь принялся за брюки. Но голым торсом Романа я могла любоваться ровно до того момента, пока парень не принял опрометчивое решение просто стянуть джинсы вниз. Эта часть гардероба оказалась самой коварной, потому как в попытке полностью освободить свои ноги Роман потерял равновесие и на долю секунды завис, размахивая руками, а затем рухнул вперед, скрывшись от меня за кроватью. Парень будто участвовал в соревновании по прыжкам в воду, ей богу. Красиво летел! Грохот раздался такой, что у меня появились сомнения, выдержали ли перекрытия в этом доме такой накал страстей в этой гостевой спальне.

Я успела досчитать до десяти, но никаких звуков, телодвижений и вздохов с пола не доносилось. Вот черт! Неужели этот дуболом умудрился потерять сознание от удара об пол? Пришлось остановить запись на телефоне и слезть с кровати.

– Эй! Ром! – перед моими глазами появился полуголый мой теперь уже точно бывший парень, распластавшийся на ковре звездочкой, связанный по ногам своими же джинсами. Особенно веселила надпись, красовавшаяся на его трусах «Swat me! I’m cute!». Парень будто знал, что его зад скоро станет звездой инстаграма.

Внезапно до моего уха донесся пронзительный вой сирены, который мог принадлежать как скорой помощи, так и полиции или пожарным. Я наклонилась ближе к лицу этого недорыцаря, пытаясь уловить дыхание, и мгновенно наткнулась на такой букет запахов, что от одного только вдоха этого аромата вполне можно было опьянеть.

– Ром! С тобой все в порядке? – пришлось дотронуться до этого голого тела и попытаться расшевелить парня.

Но в ответ мне раздался храп, по оглушительности сравнимый со строительным перфоратором. Если у меня и было хоть какое–то желание будить этого придурка, то оно мгновенно отпало. Тем более, что вой сирены раздавался уже совсем близко.

Это получается мы с Ромой сейчас полуголые в одной комнате, только он, а не я без сознания, какая ирония.... Быстрыми движениями я скинула с себя тонюсенькое платье и облачилась в привычную школьную форму. Мне еще предстояло преодолеть путь до дома, а платье было явно не пригодным для долгих поисков нужного мне коттеджа.

Внизу раздались какие–то явно испуганные крики, а затем топот. Я закинула сумку на плечо и, сделав еще один кадр полюбившихся мне трусов на прощание, поспешила вниз.

На первом этаже царил хаос. Все куда–то бежали, вытаскивали вещи, кричали, пытались звонить по телефону. И в следующее мгновение входная дверь открылась с оглушительным треском, и в комнату влетела Маринка в сопровождении парочки полицейских. И даже мне было видно, как тряслось тело девушки или от слез или от напряжения.

– Всем оставаться на своих местах! – объявил один из представителей закона.

И, конечно же, его никто не послушал. Наоборот, все принялись разбегаться в разные стороны в удвоенном темпе. И я не была исключением. Не хватало еще проблем с законом.

– Вызываю подкрепление, – один из полицейских заговорил в рацию, другой кинулся ловить беглецов, – Да, на салют! Здесь орава пьяных подростков!

Пришлось нащупать первую попавшуюся теплую вещь. Сейчас было явно не до поисков шубы, а затем последовать примеру большинства собравшихся здесь – выйти через окно.

Глава 7

Коттедж, являвшийся домом для Евы Вишневской, нашелся не сразу. Вообще этого следовало ожидать, если учесть то, что видела я его лишь однажды. Ко всему прочему, сильно затрудняла поиски полицейская машина, снующая по коттеджному поселку. По этой причине приходилось идти не по основной дороге, рискуя быть пойманной стражами порядка, а вдоль высоченных заборов, рискуя переломать ноги. Внезапно обрушившийся на мою голову снегопад тоже был как нельзя кстати. Да еще и куртка, оказавшаяся здоровенным мужским пуховиком, болталась на моем щуплом тельце как балахон, отлично пропуская ветер. Видимо уровень моей удачливости потерялся где–то на глубине Марианской впадины.

Но и на этом мое «везение» не закончилось. Стоило моим ногам переступить порог отчего дома, как на мою из без того изрядно потрепанную голову обрушилось негодование человека, принимавшего минимальное участие в воспитании дочери, – моего отца.

– И? Где тебя носит? – папа, имевший в этой реальности проблемы с лишним весом, взирал на меня своими серыми глазами, от которых явно не стоило ожидать ничего хорошего.

– Привет, пап, – я сбросила чужую одежду в шкаф, – Ты уже вернулся…

– Где ТЕБЯ носит?! – родитель был совершенно не в настроении вести со мной беседы.

– Я была у Марины. Я не видела от тебя пропущенных вызовов, вот и подумала…

– А Ты что, умеешь думать?! – отец отвесил мне пощечину.

– Что тут происходит? – в коридоре появилась заспанная мама, – Володя, не надо…

На моих глазах навернулись слезы, а руки принялись растирать ушибленную часть лица.

– Что не надо?! Ты скажи, ТВОЯ дочь имеет хоть какое–то подобие мозгов?! Сколько раз я говорил ей «Не путайся с этим Волковом», но нет. Ей лишь бы сделать на зло.

– Но это… – я решительно не понимала, за что заслужила такое отношение.

– Это не правда?! – оборвал меня отец, – Прекрати врать! Ты прекрасно знаешь, что Волков–старший хочет отобрать завод, который я вот этими самыми руками из праха поднимал. Но тебе плевать. Ты всегда все делала на зло. А как ты запоешь, когда обнулится твоя безлимитная карта, потому что твой отец стал нищим?

– Не нужно так кричать… – мама предприняла безуспешную попытку успокоить отца.

– Это ты мне говоришь?! Ты бы лучше дочерью занялась! Это все твое воспитание! Шляется не понятно где и не понятно с кем, плюет на всех вокруг! Знаешь что, воспитанием сына буду заниматься я! Один!

Маму особо не впечатлили пламенные речи отца. Похоже, что в нашей семье скандалы превратились в рутину.

– Вы меня с ума сведете… Я отправляюсь спать.

Родительница зевнула, развернулась и скрылась от моих глаза в недрах коридора.

– Я тоже не намерен с тобой разговаривать, – отец развернулся в сторону кухни, – Но если я еще хоть раз увижу, услышу или хотя бы почувствую, что ты и сын этого идиота проводите время вместе, ты лишишься всего! Я не шучу!!!

Еще минуту после ухода отца я не двигалась с места, пытаясь понять, что вообще произошло. Отец поднял на меня руку. И не за то, что я вернулась в двенадцать часов ночи в чужой куртке, не за то, что я за день ни разу не позвонила. А за то, что я могу нести угрозу его бизнесу. Вот так. Все оказалось слишком просто.

Отец, которого я помнила, в любом состоянии (в том смысле, что и пьяный, и трезвеющий) никогда не позволял себе махать кулаками. Его глаза всегда светились любовью при одном только взгляде в мою сторону, хотя, признаюсь честно, тогда он меня жутко раздражал. Да и как можно относиться к вечно пьющему человеку? К доброму, любящему, но вечно пьющему человеку…

Какого черта вообще происходит?! Почему стоило мне попасть в «идеальную жизнь» Евы Вишневской, вся эта напыщенная идеальность треснула как яичная скорлупа при соприкосновении с краем сковородки. Оказалось, что все эти многочисленные друзья–знакомые не стоят и пальца одной Елизаветы. Что еще? У той Евы отношения с самым популярным парнем школы? Да, но уж лучше не иметь и вовсе никаких отношений… Ее родители не в разводе, но каждый из них живет в своем мире. В этой вселенной у мамы, у моей любимой мамы не было желания просто пообщаться с дочерью, а отец вообще плевать хотел на все, кроме денег, бизнеса, выгоды. В этой семье отсутствовала главная, очень важная составляющая.

Любовь.

Интересно, в этом мире найдется хоть один человек, который по–настоящему любит Еву Вишневскую просто так? За ее трудный характер, за ее легкомыслие, за ее постоянные издевки? Черт возьми, да у меня к самой себе возникает лишь чувство отвращения, что уж тут говорить о других людях.

И мне представилась прекрасная возможность вытащить жизнь этой Евы из окружающего болота. Смогу ли я заслужить любовь близких людей?

Нужно просто попробовать. Но для начала крайне важной вещью было оборвать все эти дурацкие фальшивые связи, мешавшие мне оставаться собой.

Я нырнула в свою непривычно мягкую постель и наконец, включила свой смартфон, переполненный от наплыва многочисленных сообщений. Нет, я решительно не собиралась вникать во все эти переписки. Моей целью была публикация видео и нескольких фото моего теперь уже точно бывшего парня. О том, как устроены социальные сети, ютуб и все эти новомодные «лайки» «хэштэги» и прочая ерунда, я имела лишь отдаленное представление. Поэтому, недолго думая, я просто заходила во все открытые социальные приложения здешней Евы и нажимала кнопочки «опубликовать», «разместить» и «запостить». А для видео у меня даже название нашлось «Горячий соблазнитель ковров и паркетов!»

*

– Какого черта вообще происходит??? – стоило мне появиться в дверях школы, Марина налетела на меня так, будто дежурила возле входа. Брови девушки сошлись на переносице, а губы были поджаты, руки тряслись… Кажется такое состояние можно было бы назвать истерикой.

– О, а тебя уже выпустили от отделения полиции? – я, как ни в чем не бывало, разделась и сдала шубку в гардероб.

– Чтооо?!!! – «подруга» схватила меня за плечи, – И ментов тоже ты вызвала? Какого хрена, Ев?! Что, блин, творится в твоей голове? Откуда столько ненависти?!

Так, похоже, что фраза «что вообще происходит» относилась к видеоролику, который ночью попал в сеть, а сейчас ее мозг состыковал очевидные факты… Так даже лучше.

– Да, в полицию звонила я, – пришлось соврать с каменным лицом, – Рома начал вести себя неадекватно, я не знала, что делать.

– Дура!!!! – Марина завопила с такой силой, что всеобщее внимание теперь было приковано только к нам, – Ты хоть представляешь, что натворила?!

– А что, у кого–то какие–то проблемы? – я хмыкнула и направилась в сторону кабинета русского языка.

– Это розыгрыш? – девушка довольно грубо остановила меня, – Ты опять решила поприкалываться? Выпивка, менты, это видео… Черт возьми, ты хоть понимаешь, как мы все влипли?

– Я никуда не влипала. И отпусти меня, пожалуйста, – пришлось выдергивать руку из цепкого захвата бывшей подруги, – Просто я не хочу иметь ничего общего с тобой, с Волковом, с алкоголем, со всеми вашими вписками. Отойди, очень прошу.

Брови Маринки резко подскочили.

– Вау! А не охренела ли ты?! Мы все из–за тебя полночи провели у мусоров, пока не нашлись добрые люди, а ты теперь неприкосновенная личность! Какого хрена с тобой происходит?! Говори!

– Я все знаю, – моему непроницаемому лицу мог бы позавидовать любой игрок в покер.

– Что ты, нахрен, знаешь?! – Марина сверлила меня взглядом.

– Знаю достаточно фактов для того, чтобы плюнуть прямо сейчас тебе в лицо.

– Да что ты?!

– Если ты считаешь, что это нормально – наблюдать как парень травит твою подругу, а затем пытается… фу, мне даже говорить об этом неприятно… Так вот, если ты считаешь, что это нормально, то ищи единомышленников в другом месте.

Мне, наконец, удалось отцепиться от бывшей подруги и отправиться на начинавшийся урок.

– Да пошла ты в…!!! – спустя секунду донеслось мне в спину, – Для тебя же старалась, ш…а!

Но мне было плевать.

В тесном помещении классной комнаты на меня обрушился тихий равномерный гул голосов, немного затихший при моем появлении. Интересно, одноклассники увидели дебют Волкова в качестве стриптизера или прознали про ночевку Колосовой в обезьяннике? Хотя, какая разница? Пусть обсуждают, что хотят. С «подругой» и «парнем» меня, надеюсь, ничего больше связывать не будет.

Вплоть до самого обеда со мной никто не решался заговорить, но если бы можно было протереть дырку взглядом, то я была бы сейчас похожа на решето, если бы и вовсе не исчезла. Хоть в этом было совсем мало приятного, но сегодня никто не стоял над моей душой, не занимался постоянными расспросами, не сплетничал и не действовал на нервы.

И вот я, накупив все возможные блюда в нашей столовой, разместилась за столиком в гордом одиночестве, не имея ни малейшего представления о том, как вести себя дальше. В голове будто поселилась та самая обезьянка из мультика, которая лупит тарелки друг об друга с наиглупейшим выражением лица. Хотя, наверное, я и сама была похожа на эту макаку.

– Эй, Вишневская! Ну наконец–то! – на соседний стул плюхнулась Ленок, – Ты сегодня прям звезда!

– Пофему? – я заговорила, все еще жуя свою порцию спагетти.

– Так тринадцать тысяч просмотров вы набрали! Всего за десять часов! Это у вас такой прикол, да? Популярность набираете? Как только Ромка на это согласился? Его сегодня что–то в школе не видно…Или, подожди, это он мемом хочет стать? Чья была идея, колись? Нет, дай угадаю…

Трезвая Ленок оказалась еще более надоедливой и болтливой, поэтому пришлось быстрее двигать челюстями, чтобы остановить всю эту лавину бессмысленных слов.

– Эй, стой, стой! – я даже подняла руки в знак протеста, – Не говори так быстро.

– О, извини. Тоже коктейли мешала вчера? У меня голова чугунная утром была, ничего не помню. Спать завалилась прямо в такси, прикинь! Никогда такого не было. Зато так весело вчера потусили, – Лена наклонилась ко мне и понизила голос, – Говорят, что Маринка ночь у ментов провела. Это правда? Типа соседи вызвали патруль из–за салюта. Жесть какая–то! Тебя с ней не было? Это может плохо сказаться на твоей репутации в…

– Лена, остановись!

– А? – девушка от неожиданности даже икнула.

– Ты что–то хотела? Если нет, то сплетни обсуждать, у меня нет настроения. Извини.

– Чего злая–то такая? – Ленок нахмурилась, – О–окей, мне пофиг вообще–то. Фиг с тобой. Я по поводу речи для выборов. Ты ее написала?

– Нет.

– Я так и думала! Выборы завтра уже, вообще–то. Вот держи.

Лена перекинула мне сложенный листок бумаги.

– И что это?

– Что–что, речь твоя. Пишешь, пишешь тут для нее, а она недовольная сидит. Это нужно выучить. И не хлопай так глазенками.

– Скажи, – я задумчиво теребила бумажку перед собой, – За кого ты будешь голосовать?

Лена фыркнула.

– А как же тайна голосования и все такое? Хотя плевать на эту тайну мне с высокой башенки. За тебя, конечно же. Что за вопросы? Думаешь, у Чибисовой или Елевского есть шансы? Я уже не говорю про Ярового Вла–адика. Фу, что за имя! От одного имени тошнит. Это ж надо так…

Неужели она это всерьез? Алиса Чибисова – победитель всероссийской олимпиады по русскому языку, Владик явно затмит всех наших преподов по информатике вместе взятых, а Андрей Елевский по–моему наизусть может пересказать все учебники по истории. Но Лена, как и многие в этой школе, отдадут свои голоса заядлой троечнице. Почему я в этом так уверена? Да потому, что в той другой реальности на моем месте была Марина, такая же глупая, высокомерная и властолюбивая выскочка. И выборы… выборы – это глупая формальность чтобы потешить самолюбие.

– …платье для бала? Это тоже важная часть, потому что все должно быть гармонично…

– У меня вопрос, – я опять встряла в пламенную речь Елены, – А я могу все еще снять свою кандидатуру?

Девушка застыла и опять икнула.

– Т–ты это сейчас прикалываешься, да? Столько работы проделано, а ты свалить решила? Это самое настоящее издевательство! Если у тебя какие–то проблемы, то решайте их с Волковом за оставшиеся восемнадцать часов. И не смейте мне выборы срывать. Организую я, речи пишу я, наряды подбираю я… И где благодарность?!

– Ладно–ладно, спасибо. Просто сегодня встала не с той ноги, – я попыталась улыбнуться.

В конце концов Лена не делала мне ничего плохого. Зачем уподобляться здешней Еве и выплескивать свое плохое настроение на окружающих?

– Вот и чу–удненько! – Ленок встала, – У вас сейчас что? Физра?

– Ага, – я кивнула, – Калории отрабатывать буду.

– О, отлично! Пошли, я хотела показать тебе образцы цветов, чтобы ты определилась с платьем. Ты же хочешь смотреться гармонично на трибуне? А еще…

Спорить с Леной казалось делом безнадежным и обреченным на провал. С ее стороны опять начнутся упреки в духе «я–хочу–как–лучше» и «никто–меня–не–ценит». Поэтому, опустошив свой поднос в мусорный бак, я послушно направилась в физкультурный зал под аккомпанемент бесконечного потока слов.

За пять минут до начала занятия мы умудрились пересмотреть цветочные украшения, вариации сочетаний воздушных шаров, плакаты, растяжки и еще кучу разных совершенно бессмысленных мелочей.

– … но это еще не все, – Лена все говорила, говорила, говорила, – Завтра привезут розовые букетики в розовых вазочках, мы их на трибуну планировали поставить. Это же твой любимый цвет? Розовое платье…

– Елена, – учитель по физкультуре спасла меня от всего этого розового безумия, – У десятого «А» сейчас начнется урок.

– Ирина Семеновна, – Ленок расплылась в улыбке, – Мне срочно нужно обсудить с Евой детали завтрашнего мероприятия. Меня отпустили с литературы специально для подготовки трибун. Можно я тихонечко побегаю с Евой…

– Хорошо, – физкультурница кивнула, – Ты молодец, что так ответственно относишься к своей внеклассной работе. Так держать.

– А может, лучше потом… – я сделала отчаянную попытку отделаться от слишком отзывчивой Елены.

– Все нормально, – девушка подтолкнула меня вперед, – Побежали! Мне еще столько всего нужно с тобой обсудить!

И мой мозг опять начинал закипать. Если вчера мне казалось, что хуже Маринки нет никого на свете, то сегодня стало понятно, как сильно я ошибалась. Ленок вполне могла довести до безумия любого человека, причем совершенно не важно, насколько терпелив был бы ее собеседник.

При заходе на третий круг, когда Лена решила обсудить поведение Колосовой, которая решительно не обращала на мою персону никакого внимания, я, будто по волшебству, налетела на что–то теплое и явно живое. Больно приземлившись на локти и колени, я взглянула на причину моего падения – Алексея Дорошенко. Вечный Одиночка, ко

Глава 1

Утро понедельника началось громко шумно и до безобразия рано. Крики и звон разбитого стекла ворвались в мой беспокойный сон, разнося волны оглушительной головной боли. Перевела взгляд на бессовестно тикающий будильник. Шесть тридцать! Только один человек мог появиться на пороге в такую рань!

Вопли за стеной сменились воем и невнятным хорошо знакомым бормотанием. Вся кровь прилила к щекам. Ну конечно! Мой нерадивый папаша в очередной раз решил навестить свою любимую кровиночку, после очередных бурно проведенных выходных. Но вот беда, на его пути попалась бывшая жена, по совместительству являющаяся моей матерью.

Каждый пьяный стон отца отзывался внутри тупой болью. Этот, некогда родной человек, за последние годы раз за разом врывается в нашу тихую спокойную жизнь, принося лишь одно разочарование.

Я подскочила со старенького скрипучего дивана, резко распахнула дверь и застыла, щурясь от яркого света.

Отец в осколках зеркала полулежал на бежевом линолеуме. На его руках я заметила свежие порезы. Мать, сжав руки в кулаках, грозно нависла над ним. Ее каштановые волосы торчали в разные стороны, брови сошлись на переносице, а темные глаза готовы были метать молнии.

– Ева! Закрой дверь с обратной стороны! – голос матери дрожал от гнева.

В этот момент отец завалился на бок, размазывая кровавые следы по синим цветочкам на обоях, а затем завыл от боли. Мамино внимание переключилось на него.

– Замолчи! Ничтожество! Пошел вон из моей квартиры! Ты бессовестный, отвратительный…

Внутри будто что–то щелкнуло. Я непроизвольно бросилась к отцу, пытаясь параллельно найти взглядом нечто хоть отдаленно напоминающее бинт или полотенце. В нос ударила тошнотворная волна смеси запахов перегара, табака, затхлости и грязи.

– Мама, пожалуйста…! – я присела на пол и попробовала оттащить папашу из груды осколков, но его пьяное сознание не намерено было мне помогать. Он просто сидел и стонал.

– Прекрати сейчас же! – мать схватила меня за плечи, – Не смей прикасаться к этому! Он наверняка болен чем–то заразным!

– Мам! Он истекает кровью! – мне все же удалось вытащить руки отца из осколков, – Ему нужна помощь!

– Ему нужен вытрезвитель! – Мать развернулась и с высоко поднятой головой скрылась за дверью кухни. – И чтобы к твоему уходу ноги его в нашем доме не было!

Я не могла его вот так бросить или вытолкнуть в подъезд… Не могла! Поэтому попыталась оттащить нерадивого папашу в комнату и хоть немного обработать его раны. Еще бы в обморок не грохнуться от витающего вокруг него запаха перегара.

– Пап, если ты сейчас мне не поможешь, то мама выкинет на улицу нас обоих, – я зашептала и попыталась подтолкнуть отца в сторону комнаты, – Ну же!

Путь до нашей небольшой спальни равный двум нормальным человеческим шагам мы преодолевали невыносимо долго, и это практически отбило у меня желание помочь этому, когда–то родному, человеку. Но взяв свою волю в кулак, я усадила папашу на пол, прислонив к стене, а затем прошмыгнула в ванную за полотенцем, чтобы предпринять меры по очистке рук отца от крови и грязи.

К тому времени как хлопнула входная дверь, а хлопнула она довольно грозно, мне удалось обработать раны нерадивого родителя и даже замотать его ладони бинтом. Решив, что этого будет достаточно, я собрала все осколки в прихожей, и прихватив свою потрепанную школьную форму, решительно направилась приводить в порядок себя.

Сегодняшний день не мог начаться по–другому. В моей жизни все идет через одно место. Наверное, стоит отменить сегодняшний поход в кино. Это с самого начала было плохой идеей. Правильно Лизка говорила. Дожила до семнадцати лет без свиданий, значит и начинать уже поздно. О каких парнях вообще речь? Одиннадцатый класс, на носу ЕГЭ, а у меня в голове «розовые сопли»! Нужно больше заниматься, чтобы поступить на бюджет, а не заниматься всей этой ерундой! И вообще, за три часа сидения в кинотеатре можно заработать пятьсот рублей промоутером.

Я включила воду и перевела взгляд на зеркало.

Стекло отразило тощую бледную девушку с огромными серыми глазами в посеревшей от времени рубашке. И на что я вообще надеюсь? Неужели сам Роман Волков, волейбольная звезда нашей школы, всерьез может пойти с такой как я на настоящее свидание? Это будет просто поход в кинотеатр в расплату за то, что я делала за него домашки по английскому полгода. И даже если он вообще придет, то сядет в противоположном конце зала.

Сердце болезненно сжалось в груди. К горлу подступил комок.

Он – мачо. Я – изгой. И с этим ничего не поделаешь, этого никак не исправить. Все чертовы десять лет школы меня либо не замечали, либо надо мной издевались. Просто так. Ради хохмы. С первого по восьмой класс самыми безобидными моими прозвищами были «свинарка», «нищенка» и «поломойка». Приколы у богатеньких одноклассников были такие – поржать над той, которая не может отомстить. В начале девятого класса я попросту перестала обращать на все это внимание и… наступило затишье. Я выжила в этом филиале ада на земле, научилась не обращать внимания ради учебы в лучшей школе нашей провинции из восьми имеющихся. Можно сказать элитное заведение! Сюда отбирали детей по размеру кошелька родителей, но мне «повезло». Меня, дочку продавщицы, приняли на обучение в числе тех немногих, которые прошли систему тестирования.

Вот так я стала девочкой для битья, невидимкой.

Нет. Этот поход в кино точно стоит отменить. Нужно знать свое место пока мне в очередной раз не сделали больно.

Я плеснула на лицо водой, завязала волосы в тугой высокий хвост и покинула помещение ванной комнаты.

Отец успел перебраться с пола на кресло и рассматривал свои руки с долей пьяного удивления.

– Ева, доча… – голос папаши оказался сиплым и дрожащим, как у дряхлого старика. Дряхлый сорокалетний старик. Звучит ужасающе.

– Пап, – я давно решила не вести никаких диалогов с ним в таком состоянии, – Нам нужно выметаться отсюда. Мама будет в бешенстве, если увидит тебя во второй раз за сегодняшний день.

– Постой, – серые глаза отца, точь–в–точь мои, смотрели на меня умоляюще, – Воды. Принеси.

Это просто стакан воды. Один стакан и мы уйдем отсюда. Успокаивая себя, я вздохнула и направилась на кухню.

– Ты мой ангел! – отец заговорил бодрее после третьего стакана, но его речь по–прежнему была невнятной. «Тзы мвой анзел» – вот что на самом деле проговорил сквозь зубы папаша.

– Твоему ангелу крылышки пообрывают, если он опоздает в школу. Идем.

Спокойно, Ева. Он твой отец. Родителей не выбирают. Спокойно.

– Ева! – Внезапно отец схватился за мои руки ладонями в бинтах. Я отшатнулась, – За что она так со мной? Я люблю ее, тебя люблю…всех люблю…

Глаза папаши наполнились пьяными слезами. Нет уж, на эти уловки я больше не поведусь.

– Пап! – заговорила строго, жестко, – Нам нужно идти! Ты меня слышишь?

– А помнишь, я купил тебе сладкую вату и шарики в парке? – отца понесло дальше по волнам пьяных воспоминаний, – У тебя тогда были хвостики, как у белочки…ты смеялась…и мама смеялась…

– Это было пятнадцать лет назад! Хватит, – я резко оборвала слезливые речи. Затем стащила папашу с кресла и направилась к двери. На душе будто кошки скребли.

– Ты как она! – Отец рявкнул с обидой в голосе, – Такая же… жесткая, грубая… Я твой отец! Помни это!

Вся кровь прилила к щекам. Меня затрясло.

– Я все помню, это ты забываешься! Тебе освежить память??

– Ты не понимаешь…Ты моя дочь, мой ангел… А она нас разлучила! Из–за нее я такой! – папаша вцепился в дверной косяк.

– Мама нас не разлучала. – Я разжала его слабые пальцы. – Все произошло по твоей вине! Прекрати сюда приходить!

Черт возьми, да зачем я с ним вообще разговариваю? Он невменяем!

– Она меня выгнала! А я вас любил! Ты – мое солнышко, мое светлое…

– Хватит! Ты знаешь, как было на самом деле, – голос предательски дрогнул.

– Да! Да, доча! – отец начал кричать, – Я ошибся! Все ошибаются! Но Я вас всегда любил! Твоя мать – вот кто сволочь!

– Не смей так говорить!!!

– Да! – папаша, наконец, вывалился в подъезд, – Твоя мать могла бы простить меня! Сейчас бы катались…как сыр…ик…в масле! На мерседесе! У нас…ик…была бы семья! Ты … должна это понимать! Я не виноват…

Я замолчала и, скрывая злость, подтолкнула пьяного родителя в кабину подъехавшего лифта. Хоть он и не трезв, а знает, в какое место бить больнее всего. Конечно же, я помнила. Все помнила. Как нам втроем было хорошо, как папа с мамой любили друг друга, как меня водили в парк на карусели и покупали сахарную вату. Всю жизнь я думала о том, а что было бы, если наша семья не распалась. Если бы моя мама вместо того, чтобы судорожно броситься на любую работу, лишь бы прокормить ребенка, закончила бы университет. Если бы папа вместо того, чтобы падать все ниже по социальной лестнице смог бы и дальше работать инженером, добиваться успехов в своей профессии. Как бы все сложилось? Было бы всем от этого лучше?

– … и доча, я тебе одно скажу! – отец навалился на меня всем своим весом пытаясь обнять, – Я люблю тебя! Ты мой ангел!

Кое–как мне удалось вырваться из пьяного захвата и подтащить родителя к выходу.

Вот он заладил со своим ангелом! Будто не понимает, что как раньше уже не будет! Никогда не будет! Он выбрал свой путь!

Нужно скорее сдавать отца на руки его новой жене.

– Ев–в–у–ушка! Поговори со мной! Ты думаешь, я алкоголик? Я не алкоголик!

– А кто же ты? – я невесело усмехнулась.

– Я залечиваю душевные травмы! Твоя мать! Она меня искалечи–ила… забрала мою кровиночку–у…

– Успокойся, – я заговорила, сцепив зубы, – рядом твоя кровиночка.

Мы, наконец, добрались до нужного подъезда, и, прислонив отца к стене, я набрала номер квартиры на домофоне.

– Ева! – отец испуганно и узнавающе рассматривал дверь, – Ты хочешь сдать меня этой женщине?! Ева!

– Папа, эта женщина – твоя законная жена, – в этот момент из домофона прохрипело грозное: «Володя?!», поэтому пришлось протараторить, – Галина Григорьевна, спуститесь, пожалуйста.

Из динамика полетела брань и какие–то непонятные звуки. Я решила не встревать в разборку между отцом и его очередной, на этот раз законной, женой. Убедившись, что отец не в состоянии куда–либо сбежать, поспешила удалиться от подъезда.

Путь до школы пришлось преодолевать бегом по ноябрьским подмороженным скользким лужам. Ветер раздувал полы тонкого пальто, пробирая до костей. Ноги норовили разъехаться, но я чудом добралась до «филиала ада» в целости и сохранности. Для полного счастья не хватало только сломать себе какую–нибудь конечность. Лизка встречала меня возле школьных ворот. Подпрыгивала на месте в попытке согреться и крутилась в разные стороны с недовольным видом. Ее темные короткие волосы топорщились в разные стороны, а на круглом румяном лице читалось недовольство.

– Я тут уже фигов час торчу! – подруга, наконец, заметила меня и нахмурилась, – Где тебя черти носят?

– Не черти, – я коротко мотнула головой и направилась следом за подругой к школе, – Отец решил украсить мое утро легким ароматом перегара и речами о вечной любви.

– Это же надо так сказать, – Лиза понимающе хмыкнула, – В тебе погибает писательница.

– Угу. Мечтательница, – поправила я подругу, – И медсестра. Знаешь ли ты, как сложно бинтовать изрезанные руки невменяемому человеку. Я вот не знала

Мы направились к школе.

– Не принимай близко к сердцу. Скоро вся эта жесть закончится, – Лиза накинула на меня руку, – Вот поступим в универ, съедем в общагу, заживе–ем…

– Угумс. Сначала столкнемся с общим душем на этаже и грязным сортиром, а возможно даже с полчищами тараканов, и это хорошо, если не будет клопов! Далее многочисленные соседи по комнате не будут давать спать, а еще одна из твоих новых псевдоподружек приведет нового хахаля и попросит освободить комнатку на половину ночи…

– Хватит! – Лизка мотнула головой, – Стоп. Прекрати! Ты же оптимистка по жизни.

– Похоже, что не сегодня, – перескакивая через ступеньки мы добрались до холла школы.

Здесь, как всегда, было не протолкнуться. Стоял гул сотни голосов. И никому не было никакого дела до нашего появления. Ничего нового.

Мы рухнули на одну из освободившихся лавочек.

– Погоди–погоди! Сегодня же тот самый день, да?

– Сегодня еще один понедельник, – я пожала плечами, – Итого осталось примерно двадцать…

– Ты прекрасно знаешь, о чем я! Я про тебя и Волкова! У вас же сегодня с ним сви…

– Тихо! – я шикнула, старательно отводя взгляд, – Это просто поход в кино. Может мы будем сидеть в разных концах зала… Хотя скорее всего, так и будет…

– Ев, если бы это не было словом–которое–нельзя–называть, черта с два ты бы пошла смотреть «Ржачные каникулы», – Лизка хмыкнула. – Хотя я бы на твоем месте…

– Это просто кино, Лиз! – я скинула пальто, переобулась, – Я делала за него домашку помогала с инглишем, он отведет меня в кино, ясно?

– Ясно, – Лизка закатила глаза. – Нафига тебе это надо? Чует моя задница, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Что может случиться в кино? Ну? Лиз, все в порядке. А ты что вечером делать будешь?

До урока оставалось десять минут, и мы неспеша направились в сторону кабинета, протискиваясь между снующей малышней.

– Эй! Осторожнее! Головы себе порасшибаете! – Лизка закричала на весь коридор, вызывая лишь хохот у младшеклассников, – Что я делаю. Да как всегда. Алиску из сада заберу, покормлю, выгуляю… Блин, вот иногда думаю, она что, моя дочь что ли?

– Эй, она твоя сестра!

– Угу. От нее одна головная боль. Тут учудила, блин! Заперлась от меня в ванной! И утащила айпад! Представляешь! Я в ее возрасте строила куличики в песочнице и в носу ковырялась, а она, видите ли, свинку пеппу решила посмотреть.

– И что в этом такого?

– Да то, что влетело от родаков то мне. Я же не уследила.

Я рассмеялась.

– Тебя обхитрил четырехлетний ребенок.

Алиска покорила мое сердце с первого взгляда. Хитрющего, немного нахально взгляда. Эдакая лиса Алиса из сказки про буратино. Полная противоположность спокойной и рассудительной Лизке.

Интересно, была бы у меня сестра, если бы родители не развелись? А может брат? Нет, серьезно, я бы с большим удовольствием забирала его из сада, кормила, одевала раздевала… Только бы не видеть того, что происходит сейчас.

Внутри опять что–то екнуло. К горлу подступил комок.

– Ты так говоришь, потому что у тебя нету мелких, – Лизка не заметила моих переживаний, – Будь ты на моем месте, ты бы с ума сошла за вечер от Алискиных выходок.

– Она чудесная, – я заговорила, стараясь выровнять голос.

– Она просто маскируется, – мы вошли в кабинет и лицо Лизки исказилось от ужаса, – Вот че–ерт! Сегодня что, блин, контрольная?!

День шел своим чередом. После контрольной началась самостоятельная, которая сменилась лабораторной. Казалось, что именно сегодня школа решила выпить из нас все соки. Одиннадцатый класс! Подготовка к ЕГЭ! С первого сентября у учителей были такие лица, будто у надзирателей в тюрьме. Никаких сотовых! Никаких шпор! Даже мне, примерной отличницы, от такого контроля становилось немного не по себе.

После всей этой экзекуции пришла она. Спасительная Большая Перемена. Время сплетен, обнимашек старшеклассников, беготни малышни и время перекуса. А учитывая то, что со вчерашнего вечера мой желудок был пуст, сейчас я обрадовалась этой перемене как никогда. Внутри меня, похоже, завелся кит, поющий грустные голодные песенки от одного вида помещения столовой. И все эти запахи щей и гречи с котлетами казались божественными ароматами.

Лизка зачарованно замерла напротив витрины с сегодняшним обедом. Толстая повариха в необъятном халате небрежно раскладывала по тарелкам не слишком аппетитные порции.

– Надо прекращать жрать. Сколько калорий я сегодня съела? – лицо подруги стало таким, будто она решает теорему Ландау, – За выходные я опять поправилась на восемьсот граммов. Надо садиться на диету. Жизнь – боль.

Из года в год одно и то же. Борьба с весом, который она упорно называла лишним. Но вес стоически держался, не сдавая позиций. Лизка грустила, ревела и заедала стресс пирожками, отчего вес опять стремительно рос.

– А смысл? – я хмыкнула, пересчитывая свои сбережения, – Твой вес как–то сказывается на твоем умении шевелить мозгами? А вот если ты будешь ходить голодная, то опять схватишь трояк и поругаешься с отцом. Оно тебе надо?

– Ты умеешь поддержать, блин! Ладно. Стану вечноголодным студентом, похудею, –Лиза облегченно улыбнулась, – Нужно подкрепление мозга! Химия отняла у меня слишком много сил. А ты что будешь?

– Пирожок с чаем, – я насчитала ровно двадцать рублей, которых хватало ровно на пирог с яблоком и чай.

– Серьезно? – Лиза округлила глаза, – Ты хоть завтракала?

Я не умела врать, поэтому просто передернула плечами.

– Нет, ты будешь еще картошку с мясом, – подруга грозно шикнула в мою сторону, – И убери свои деньги! Сегодня моя очередь платить.

– Прекрати, – я мотнула головой, – Моя очередь платить никогда не наступит. Лиза, прекрати…

– Поздно, – подруга улыбнулась и, выставив поднос перед кассой, затараторила, – Нам две порции картошки, одну порцию супа, два пирожка с яблоком и два чая. Спасибо.

По–моему вся кровь моего организма прилила к щекам. Что я могла сейчас сделать? Отказаться? Завопить, что не голодна? Глупо.

Пришлось молча отойти к столу, за которым мы обедали последние лет шесть. Немодный, вдали от сплетен, суеты и школьной «элиты». Место для невидимок. Зато здесь я могла чувствовать себя спокойно.

– Ты на себя в зеркало вообще в полный рост смотришься? – Лиза уселась на свое место. В ее голосе чувствовалось раздражение.

– Бывает, – я принялась себя рассматривать, – А что не так?

– А то не так, что ты похожа на скелет, обтянутый кожей. Ты что, вообще ничего не ешь?

– Лиз, не начинай, а! – я взялась за горячую кружку и утопила свой пристыженный взгляд в чае. – У меня просто нет аппетита, серьезно!

– Я знаю тебя! – Лиза принялась уплетать суп, и продолжила с набитым ртом, – Прекрати экономить на том, что ты ешь. Иначе поступать в вуз будет некому. Усохнешь. Или ветром сдует.

Переживания подруги были оправданы. Я питалась крайне скверно. Продукты из холодильника старалась брать как можно реже, пытаясь таким способом сократить расходы мамы на еду. А все свои карманные и заработанные деньги откладывала на ноутбук. Правда, накопление проходило неважно, деньги постоянно требовались на сапоги маме, на пальто мне, следующим в очереди покупок стоял пуховик. Хотя возможно если эта зима будет не такой уж и холодной…

– И еще, – возмущение в тоне голоса подруги никуда не делось, – Ты на термометр уличный смотрела? В курсе вообще, что отрицательная температура?

– Угу, первый день зимы и все такое…

– Красота красотой, но в осеннем пальто ты загнешься еще раньше, чем загнешься от голода. Я просто в шоке, ты сама себе вбила в голову, что надо на всем экономить. Да, возможно, денег вашей семье и не хватает, но ты сама довела до абсурда свою экономию.

– Тебе не понять…

– Ой, эту песню я слышала уже, – Лиза фыркнула, – Я знаю твою маму, она явно не морит тебя голодом, и ты прекрати морить. Работай, работай вилкой!

Лиза временами напоминала мать – наседку. Она все время знала, как будет лучше и постоянно следила за всем вокруг. Если бы на месте подруги был любой другой человек, я бы, наверное, послала его куда подальше с его советами. Но Лиза, искренне желая мне добра, делала это так непосредственно и открыто, что попытка упрекнуть ее в чрезмерной заботливости была бы самым постыдным поступком в моей жизни.

Я нехотя взялась за вилку, подцепила котлетку и отправила ее в рот. Божественный вкус мяса заставил меня на время забыть о теме нашего разговора, и я принялась быстро поглощать содержимое тарелки.

– Одиночка опять на тебя пялится. Я тебе точно говорю, мысленно он уже тебя раздел, – заговорщицкий шепот Лизы отвлек меня.

Я резко развернулась и тут же уткнулась взглядом в чуть ссутуленную фигуру одноклассника. Его отросшие волосы спадали на лоб, а взгляд темных, как ночь, глаз был устремлен в мою сторону.

«Одиночка», точнее Алексей Дорошенко, появился в нашем классе два года назад и тут же, с подачи классрука, стал моим соседом по парте. Тихоня, спокойный, уравновешенный и жутко молчаливый. Кличка «одиночка» прицепилась к нему с первого появления в классе. Блистал на уроках информатики, был на «ты» с техникой, а с людьми предпочитал держаться на расстоянии.

Странный, но в то же время что–то в нем было такое… Была какая–то тайна.

Одиночка действительно смотрел на меня, смотрел изучающе, скорее, как на подопытного кролика, чем как на девушку.

– Фигня это все. Я обещала ему отдать свою тетрадь по литературе, но ты ее наглым образом отобрала, – я пожала плечами и легонько кивнула соседу по парте, он сразу же отвел свои большущие темные глаза, – И он не одиночка. Его зовут Алексей.

– Ах, он уже стал Алексеем, – Лиза захихикала, поедая свою порцию котлет, – Нет, правда, он слишком много на тебя глазеет. Кого бы ты выбрала, его или Волкова?

– Опять ты! – я возмутилась, – Начнем с того, что никто бы из них меня не выбрал.

– Не говори глупостей! Я же теоретически спрашивала. – Лиза подмигнула ухмыляясь.

– Чисто теоретически я бы выбрала Брэда Пита. Или Лео ДиКаприо. Еще не определилась, – я фыркнула и тоже захихикала.

– Фу–у, они же старые! – Лиза смеялась в голос, – Мне больше нравится Лиам Хэмсворт, он такой лапочка в фильме…

– Хэй, девчат, о чем разговор? – голос раздавшийся справа заставил нас с Лизаветой вздрогнуть, – Ев, приветы! Ну что, как жизнь?

Роман плюхнулся на свободный стул, обдавая нас самой милой улыбкой, продемонстрировав идеально ровные белые зубы, контрастирующие с его пухлыми розовыми губами. Модная прическа, дерзко расстегнутая на верхние пуговицы рубашка, пиджак в закатанными рукавами, и этот чуть прищуренный взгляд…

Я застыла, подавившись словами и старательно скрывая напряжение за натянутой улыбкой. Ну все. Сейчас скажет, что кино не будет. А я даже помечтать о свидании не успела…

– Привет, Ром, – Лиза подскочила со стула, – Ев, я пойду в класс. У меня там … эээ… дела. Важные и неотложные.

– Угум, – это все, что удалось из себя выдавить.

Да что за ерунда такая?!

– Мне нужно поговорить с тобой насчет нашего…эээ…похода в кино, – Рома слегка коснулся моей руки своими тонкими длинными пальцами.

Ну, конечно. Как я и предполагала…

– Ты не сможешь сегодня? – голос безнадежно дрожал, – Ну что ж, в другой раз?

Я закусила нижнюю губу и даже попыталась улыбнуться. Одной «проблемой» меньше и тремя свободными часами больше. Во всем есть свои плюсы. Я оптимист. Оптимист по жизни. Стараюсь им быть.

– Да не! Все норм! Не парься! – Рома хохотнул, сжимая мою руку, – У меня это, запара небольшая. Предки попросили помочь там по делам. Подождешь возле киношки в скверике? Ок? Я как освобожусь, живенько примчу.

– О, – это предложение сбило меня с толку и добавило еще больше дрожи в голос, – Хорошо. Ладно. Все ок.

– Если че, я наберу! Или маякну в ватсапе? Ок? Номер не меняла? – Рома опять предпринял попытку взять меня за руку, но это было для меня чересчур.

И так, половина столовой уже была занята обсуждением плотного общения изгоя и самого Романа Волкова. По этой причине я расправила плечи, спрятала руки под столом и постаралась расслабиться, чтобы не выглядеть уж совсем чокнутой.

– Нет, номер тот же.

Он что, реально собирается мне звонить? И у него сохранен мой номер?! Это что–то новенькое.

– Ну и супер! Тогда я…

– Эй, Ева! Привет! – въедливый заносчивый голосок обрушился на лавной обрушился на сознание. Колосова. Стервозная блондинка с завышенным самомнением, отравившая мою школьную жизнь ядом своего презрения. Только ее здесь не хватало.

За прошедшие полгода я уже успела отвыкнуть от ее надменного голоса и едких фразочек в мою сторону.

– Ты онемела? Эй! – она щелкнула перед моим носом наманикюренной лапкой.

– Лады, девчат! – Рома подскочил со стула. – У меня тренировка. Не скучайте!

– Слушаю тебя, – я стоически подняла взгляд и наткнулась на мину презрения на точеном личике одноклассницы.

– О! Есть контакт! Слышала, ты занимаешься английским с ребятами? Домашки всякие делаешь? – Марина мило улыбалась, провожая Рому взглядом. Ревнует? Волкова ко мне?! Да это уже не в какие рамки не вписывается…

– Больше не занимаюсь, – я коротко мотнула головой.

– Как жаль, – девушка вздохнула, – Я хотела нанять тебя репетитором моему братику. Сколько ты берешь?

Я молчала, сохраняя видимость спокойствия. Нужно просто не обращать на них внимания. Это всегда срабатывало.

– Марин, пошли отсюда, – из–за спины Колосовой вынырнула ее верная прилипала Вика Травкина. Ее я тоже тихо ненавидела, – Свинарка берет не деньгами!

Свинарка! Слово – пощечина.

– Вика! Следи за языком! – Маринка хмыкнула поморщившись.

– То есть Ева. Ева берет натурой, – Вика наиграно рассмеялась, – Идем отсюда. Ты же не хочешь, чтобы твой брат таскал в дом такую мерзость.

Последнее слово было произнесено с особым акцентом, а затем она наклонилась и зашипела сквозь зубы:

– Думаешь Волков на тебя внимание обратил, да? Ты чмо, уродка. Запомни, это раз и навсегда!

Я подскочила с места и кинулась к выходу из столовой. Вика с Маринкой разразились диким хохотом за моей спиной. Опять! Опять это началось! Стоило только привлечь внимание этих стервятниц, как они тут как тут. Им просто стало скучно! А я попалась на глаза, да еще и в компании Ромы…

Внутри плескалось неприятное липкое чувство стыда и раздражения. Впервые мне хотелось найти внутренние силы, чтобы высказать Вике, что всем известно, каким путем ей достаются победы в олимпиадах, и почему именно Марина станет президентом школы. Но для них я никто, и звать меня никак. А все мои высказывания породят лишь большее количество унижений.

Мне остается лишь молчание.

Глава 2

Спустя полтора часа после окончания занятий, я, пританцовывала от холода возле афиши кинотеатра «Космос». Ледяной промозглый ветер пронизывал тонкое пальто, с неба летело нечто отдаленно напоминающее снег. Скорее, ледяной противный мерзкий дождик.

Взгляд устало изучал строчки ближайших сеансов, которые я, по–моему, уже успела выучить. Рома чертовски опаздывал. И я стояла здесь, как самая настоящая дура, только из–за его многочисленных извинительных сообщений в ватсапе.

Поэтому обойдя все ближайшие магазины по два раза, мне ничего не оставалось, как вернуться в исходное место и, дрожа как осенний лист на ветру, ожидать похода в кино.

Ну вот зачем мне все это надо? Для Ромы это просто ничего не значащее мероприятие под кодовым названием «Отвести ботаничку в кино, чтобы она и дальше делала домашки». Но я–то здесь зачем? На что надеюсь? На то, что у него внезапно проснутся «чувства» и этот поход перерастет в свидание?

Внутри что–то екнуло. Нет, мне нельзя больше заниматься всей этой ерундой! Сегодняшнее кино – ошибка.

Я втянула в себя воздух и медленно передвигая заледеневшими ногами двинулась к тротуару. Под ногами скрипел коричневый песок, разбросанный дворниками в ожидании зимы, которая никак не наступала.

Не смотря на мороз и первое декабря, снег не торопился полностью окутать наш город. Лишь кое–где можно было разглядеть остатки сугробов, превратившихся в коричневые глыбы изо льда. Небо покрывало серое одеяло из низких облаков, выбрасывающих на город липкую серую массу. По проезжей части бурлили грязевые потоки, никак не вписывавшиеся в атмосферу предновогоднего ожидания. В такую погоду единственным желанием было закутаться в плед и пить горячий чай.

В кармане тренькнул телефон, и я остановилась, выуживая непослушными пальцами аппарат. Нужно сообщить Роме, что у меня появились дела, что я ухожу… Но стоило только взглянуть на экран, как сразу на меня обрушился поток чего–то холодного, липкого и грязного.

От неожиданности дыхание перехватило. Взгляд упал на грязные разводы на пальто. К горлу подкатил комок. Я рванула вперед, протискиваясь между многочисленными прохожими, спешащими по своим неотложным делам. Мир перед глазами расплывался от слез. Этот день не мог закончиться иначе! Ну вот зачем? Зачем я потащилась сюда?! Знала же, что это дурацкая идея!

Нет, блин! Захотелось в кино! С парнем! Да ни с кем–нибудь, а с Романом Волковым. Которому на меня наплевать с высокой колокольни. Только в кино серые мыши добиваются внимания мачо. А в жизни такие парни динамят таких как я! Черт! Взгляд уткнулся на экран телефона с открытым сообщением от Ромы «Уже еду».

Едет? Сюда? Я опять и опять перечитывала сообщение, пытаясь понять, что же делать. Ох, Волков сейчас будет здесь и увидит меня в таком виде? Прямо сейчас надо бежать отсюда как можно скорее. Бежать от позора и усмешек. Я рванула вперед и…

Чуть не рухнула прямо на тротуар от сильного толчка в плечо. Я попыталась выровнять равновесие, размахивая руками и зацепилась за чью–то куртку.

– Эй! Ты совсем охренела! – злобно гаркнул над ухом звонкий девичий голос, я резко дернулась в сторону и… – Твою мать!!!

Раздался визг все той же дамочки. А следом девица, усиленно размахивая руками, рухнула на тротуар. Ее щедро разукрашенное косметикой лицо тут же исказилось от злости.

– Дура! – она рявкнула, пытаясь встать с тротуара.

Я бросилась на помощь.

– Прошу прощения, я не специально… – мой замороженный разум не смог придумать другого ответа.

– Кривоногая овца! Не специально она! – девушка бросила гневный взгляд в мою сторону, – Лучше бы вас, бомжей, переловили и отправили по приютам!

Бомжей? Я застыла на месте от такого сравнения.

– Вы не так поняли…

– Да иди ты к черту… – девушка фыркнула, – Вали отсюда! Вот черт!!!

Девушка судорожно водила руками по карманам джинс.

– Что–то случилось?

– Воровка!!! – незнакомка завопила на всю улицу и сделала рывок в мою сторону и вцепилась в мое плечо, – А ну возвращай мой телефон!!!

Что? Что за бред? Я протестующее замотала головой, пытаясь одновременно руками очистить лицо от слез и грязи.

– Какой телефон? О чем вы говорите? Отпустите! – я попыталась вырваться из захвата.

Толпа вокруг расступилась. Прохожие бросали на меня взгляды полные презрения.

– Что здесь произошло? – за моей спиной раздался глухой мужской голос. А следом перед глазами появился полицейский – молодой высокий мужчина в форме. И его серьезный сосредоточенный взгляд явно не предвещал ничего хорошего. Для него я тоже была уличной воровкой, попрошайкой…

– Она! – бойко отозвалась брюнетка, – Она сначала налетела на меня! Сперла мой айфон и кошелек собиралась спереть! Точно!

– Это не правда! – я попыталась запротестовать.

– Да не хотела я ничего воровать! – хотелось прекратить этот абсурд как можно скорее. Другим словом происходящее назвать язык не поворачивался.

– А это мы в отделении разберемся! – грозно заявил полицейский, – Родители есть? Или из приюта сбежала и теперь живешь за счет наворованного? Документы при себе имеются?

Документы? Я судорожно принялась обхлопывать карманы, конечно же, не обнаружив там ничего. Паспорт лежал дома, в шкафу, в безопасности от потерь.

– Паспорта нет, но есть дневник, там тоже фото… Да все не так было!

– Вот! Поймали–таки воровку! – загундел новый голос откуда–то из толпы, – Она у меня неделю назад телефон сперла! На этом же самом месте!

– Так то, вроде пацан был! – возразил гнусавый голос.

– Да не, она, точно она! – завопил первый голос, – Или пацан! Одна у них шайка!

– Вот что, – заявил мент, беря меня под руку. – В отделении разберемся.

– Уж разберитесь, пожалуйста! – залюбезничала дамочка, – А то по улицам страшно ходить из–за таких!

– Что за шум, а др–раки нет? – закричал из толпы до боли знакомый пьяный голос, – Ева?!

Глаза папаши немигающее уставились сначала на меня, а потом на полицейского.

– Твой напарник? – хмуро поинтересовался мужчина.

Во–от черт! Только папаши здесь не хватало! Я дёрнулась в сторону, что было воспринято как попытка к бегству.

– Всем стоя–ять! – скомандовал мент, – Кто вы, мужчина? Вор? Пьяница? Мошенник?

– Что вы себе поз–зволя–яете? – отец подошел ближе, – Что вам н–надо от моей доч–чери?!

– Все ясно! – полицейский попятился, выхватывая свободной рукой рацию, – Подкрепление к кинотеатру! А ты, – мужчина ткнул в папашу, – Стой на месте!

– А ну убр–рал руки от моего ангела! – папаша рванулся на мента, видимо почуяв, что мне что–то угрожает.

Отовсюду понеслись вздохи и ахи, кто–то даже вскрикнул в тот момент, когда папаша со всего размаха заехал менту по лицу. Мужчина, не ожидавший такой прыти от алкоголика, на секунду остолбенел, дав возможность мне вывернуться из захвата. Бежать! Срочно бежать домой!!!

Я рванула вперед, сопровождаемая криками толпы.

– Маленькая воровка сбегает!

– Держите ее!

Отец завопил за спиной. Я резко развернулась. И как раз в этот момент мент с остервенением закручивал руки моего непутевого папаши за спиной. Сверкнули браслеты наручников. Папаша продолжал орать что–то маловразумительное.

Сердце бешено колотило о грудную клетку. Черт! Что делать?! Как остановить этот театр абсурда?!

– Постойте! – мой сорвался на крик, – Отпустите его. Он не хотел…

– Маленькая нахалка! – мент вновь обратил на меня внимание, – Стой, где стоишь, если не хочешь еще больших неприятностей!

Я бросилась прочь, чудом сохраняя способность передвигаться. Глаза застилали слезы. В спину летели ругательства и крики. Но я бежала. Прочь от позора, от унижения. Прочь от этой обезумевшей толпы в глазах которой я – воровка с отцом алкоголиком, которого хотят забрать в отделение за разбой.

Мокрая одежда липла к телу. Дыхание сбилось. Ледяной ветер обжигал обветренную кожу, но я не останавливалась.

Судьба с самого начала была против моего похода в кино! Так на кой черт меня понесло сюда?! Сама виновата… На что мне можно вообще надеяться?

– Ева, стой! – до меня донесся знакомый голос, а следом на плечи легли чьи–то руки.

Я развернулась и тут же уткнулась носом в хорошо знакомую куртку. Рома. Он все–таки решил прийти. И теперь я стояла перед ним грязная, замерзшая и заплаканная.

– Из–звини, – Холод пробрался в каждый сантиметр моего тела, и от этого голос дрожал, – Я спешу.

– Хэй! Ты чего? – Рома подхватил меня за руку и потащил вперед, – Чего случилось–то? Пойдем! У меня там тачка, доедем до кафехи…

– Нет, – я отпрянула, выхватывая свою руку, – Нет! Мне нужно срочно бежать…

Какой позор!

– Я пришел, а ты меня кидаешь, да? – на его лице отобразилось удивление.

– Нет. Извини, я правда…

Закончить фразу мне не удалось. Черная тень резко метнулась в нашу сторону, и в следующее мгновение Рому отбросило от меня на метр, прямо на тротуар.

Из горла вырвался вопль. Сердце подскочило в груди.

– Не надоело вам издеваться над девчонкой?! – закричала тень знакомым голосом, – Что, совести совсем нету? Продал в обмен на новый айфон?!

– Да пошел ты…!!!

Одиночка. Это был… Одиночка?! Я бросилась к парням.

– Стой! – вцепилась в Лешино плечо, привлекая внимание, – Что ты делаешь?! Прекрати!

Одиночка обернулся, оттолкнув Рому в сторону.

– Ева, иди домой, – Леша заговорил спокойно, но напряженно, – Чего вы еще от нее хотите? Мало вам?

Что?! Что происходит?

– Шизанулся пацан! – Рома стиснув зубы дернулся на него.

– Стой! – я бросилась к Роме, державшемуся за подбитую скулу, и принялась отряхивать его куртку от грязи. Парень казалось, был удивлен и сбит с толку, – Прекратите! Дорошенко, какого черта ты здесь делаешь?

– Ева, лучше тебе знать всего. – Леша приблизился ко мне и оттянул меня за руку от Ромы.

– Чего не знать?! – я яростно оттолкнула одноклассника, – Того, что ты псих?!

– Того, что он – лживый урод! – Леша уперся взглядом в Романа.

– Вали отсюда, псих! – Рома рявкнул.

– И о чем же Рома врал? Говори! – мой голос сорвался на крик.

– Сама смотри! – Леша ткнул в экран своего гаджета, и оттуда послышалась музыка.

– Не смей…! – Рома попытался вырвать планшетник, но Алексей кинул его мне в руки, а сам резко толкнул Романа в сторону.

И в этот момент под идиотскую попсовую мелодию на экране замелькали фото и видео с моим участием. Вот – я танцую глупый победный танец после контрольной по алгебре. Дурацкий момент. Дальше повтор–перемотка того момента, как я рву старые трико на физкультуре. В горле появился противный комок, а руки задрожали от подступающих рыданий. Следующее видео – меня обдает гоночная тачка из лужи. И снова повтор–перемотка, и снова мою фигурку накрывает волной липкой грязи из лужи. Потом сцена с полицейским, разборки… Последнее, что успел зацепить взгляд надпись под видео «Колос продакшн by Волков энд Ко».

– Весело вышло, да? – Рома заржал в своей обыкновенной манере.

Нет. Не правда. Не может быть… Пальцы выпустили планшет, но Леша с готовностью его подхватил. Испорченное пальто, столкновение с девушкой, полиция… Это все было задумано ради хохмы. Ради «смешного» видео…

– Ты, мразь… – Одиночка бросился на Волкова, но мне было не до этого.

Сердце бешено колотило об ребра. Дышать стало невозможно. Из последних сил я рванула вперед. Ноги несли меня неведомо куда, в то время как голова просто отказывалась работать, а перед глазами не видно было ничего кроме пелены из слез.

– Тебе не место среди нас, уродка! – долетел до меня голос Романа.

«Уродка, уродка, уродка…» – билось в голове. Я бежала вперед, бежала подальше от позора, от гнусности и от лицемерия этого мерзавца, который каким–то невиданным мне образом смог обмануть мою интуицию.

Как? Как такое могло произойти со мной?! Как можно было так ошибаться в человеке? Имея искреннее желание помочь, я нарвалась на издевку и предательство. А всего–то лишь потому, что поверила, что могу быть счастлива, что моя школа не так плоха, как казалась поначалу, что в мире богатых и знаменитых найдется местечко с краю и для меня. Но все это было лишь иллюзией, самообманом. Будь я умнее, все могло бы быть по–другому. Если бы я не проявила желания помочь, если бы я не была такой наивной, если бы моя голова работала лишь холодно и расчетливо… Если бы, если бы, если бы…

Все началось в первом классе, все издевательства и насмешки. В ноябре, когда маленькие мозги Марины Колосовой и ее подружек сложили все факты обо мне воедино, эти мегеры начали придумывать шутки посмешнее для того, чтобы указать мне мое место. Я ненавидела вспоминать то, с чего все началось. На моей памяти это был худший день моего тогда еще в меру беззаботного детства. Но именно сейчас мозг услужливо подсовывал только это воспоминание.

В первом классе до двадцать третьего ноября я любила свою школу, мне нравились одноклассники и тогда мне, ребенку, не было видно никакой дифференциации между мной и другими ребятами. Все мы, девочки, носили одинаковую форму, участвовали в школьных шалостях и, конечно же, воевали с мальчишками. С первого дня знакомства Марина Колосова казалась мне идеалом, самой красивой девчонкой, достойной того, чтобы брать с нее пример. Страшно признаться, но мы дружили.

Двадцать третьего ноября я, как всегда, встретила Марину на первом этаже школы, и мы поздоровались, традиционно обняв друг друга и трижды хлопнув в ладоши. В моем детстве было модно придумывать приветствия, тайные знаки как символ проявления дружбы. Странно, что в тот момент я не почувствовала того, что мне на школьную форму пролилось отвратительное нечто.

Войдя в класс, я сразу ощутила запах, от которого засвербело в носу. И это почувствовала не только я. Все стали принюхиваться и корчить рожи в знак того, что никто не хочет заниматься в классе в такой вонючей атмосфере. Наша классная руководительница Антонина Геннадьевна сразу поняла, какое химическое вещество выделяет такой запах и, строго сдвинув брови, поинтересовалась:

– Кто принес с собой дихлофос? Вы думаете это смешно?

Все начали переглядываться и хихикать. Таинственное слово «дихлофос» было знакомо далеко не всем, и многие восприняли это как ругательство.

– Вы в курсе, что так можно отравиться? – классный руководитель открыл все окна, – Мне что, вынюхивать причину запаха?

– Антонина Геннадьевна, – Марина, как всегда, встряла в разговор с преподавателем, – По–моему, так воняло у хрюшек в зоопарке.

Эта реплика вызвала еще более громкие смешки.

– Не говори глупостей, Марина, – Антонина Геннадьевна, внимательно принюхиваясь, не спеша пошла вдоль рядов, – Сейчас же прекратите вести себя неподобающе юным дарованиям! И…Ева!

Фигура учительницы возвышалась надо мной. В тот момент мне показалось, что классная руководительница стала просто огромных размеров, а я, наоборот, превратилась в дюймовочку и вжала голову в плечи, чтобы стать еще меньше и незаметнее. Антонина Геннадьевна наклонилась еще ближе и зашептала:

– Ева, скажи, твоя мама недавно травила тараканов? – при слове «тараканы» преподавательница поморщилась.

– Д–да, – пробормотала я, не понимая, куда клонит эта женщина.

– Что ж, – учитель выпрямилась, – Мне все ясно. Ева, покинь, пожалуйста, класс. А я сейчас свяжусь с твоей матерью. Тебе нужно сменить форму.

Я встала, не совсем осознавая, что произошло и при чем тут тараканы, но просьбу учительницы выполнила и, собрав свои скромные пожитки, направилась к двери, провожаемая гулким шушуканьем одноклассников. На выходе меня настигла фраза, которая преследует мой разум по сей день.

– …А что вы хотели, – громкий ехидный голос Марины не прятался даже за шепотом, – Ева свинарка и живет в свинарнике. Травит тараканов, а мы должны страдать! Мои родители буду разбираться…

С того дня желающие со мной общаться сократились до одного человека – Елизаветы, которая единственная увидела всю нелепость ситуации и сочувственно таскала мне духи из дома, потому что как выяснилось дихлофос оказалось не так просто отстирать, а школьная форма у меня была одна единственная, доставшаяся по наследству от дочери маминой знакомой.

После двух дней бойкота и издевок, я пришла домой и впервые в жизни умоляла маму перевести меня в другую школу. И впервые я увидела на глазах у матери слезы. Будто мои слова ранили ее в самое сердце.

Дальше были разборки с завучем, с классной руководительницей… Мама яростно отстаивала мои интересы и хотела наказать виновных в этом идиотском розыгрыше. А я молчала о своих догадках. Продолжала посещать занятия. Хотелось быть сильной в глазах матери. Хотелось больше никогда не видеть ее слезы.

И меня оставили в том же классе. Я старалась! Правда! Изо всех сил старалась быть сильной. Я исправно посещала все занятия, и даже записывалась на факультативы, стоически воспринимая все шутки и подколки, в надежде, что когда–нибудь одноклассникам все же надоест меня гнобить. И действительно, бывали дни, когда мне жилось спокойно. Например, когда учительница по биологии, которую вся школа на дух не переносила, сломала ногу из–за подножки одного из ребят нашего класса, или когда девчонок поймали за курением на территории школы… В общем, когда находились темы для разговоров поинтереснее, чем издевательства надо мной.

Но то, что произошло сегодня, стало для меня чертой, через которую я не могла переступить. Мне не место в их обществе. Они – короли по жизни, а я – ничтожество, на чувства которого вполне можно наплевать.

– Не хочу больше так жить! Не хочу! – я закричала сипящим голосом, прислонившись к стене одного из ближайших зданий.

Нужно жить с меркантильным расчетом, переступая через чужие чувства и жизни ради собственных интересов. А я так и останусь никому не нужным изгоем. Наивной дурой, предметом для издевок.

– Ненавижу, ненавижу, ненавижу, – только это слово крутилось у меня на языке сопровождаемое потоком из слез, – Ненавижу свою жизнь!

Глава 3

В момент, когда я выпала из состояния близкого к истерике, первое, что я ощутила, был нестерпимый холод. Глаза жгло от слез, а легким катастрофически не хватало кислорода. Все эти реальные ощущение на время вытеснили любые другие мысли из моей головы. Единственным желанием для меня стало добраться до дома как можно скорее.

Кое–как сориентировавшись в пространстве, я поняла, что ноги по привычке несли меня к дому, но немного ошиблись с направлением и теперь придется идти по незнакомой и плохо освещённой дороге. Но вряд ли на меня сейчас кто–то способен был напасть: бомжи бы приняли меня за свою, еще и предложили бы ночлег, а уличным хулиганам одного моего вида стало бы достаточно для того, чтобы понять, что брать у меня нечего.

Пройдя больше половины пути, я заметила, что все пространство вокруг превратилось в одну сплошную белую массу. И сначала я решила, что ослепла от слез. Но вскоре стало понятно, что это небо обрушилось на меня сверху в виде первого за эту зиму снегопада.

Крупные снежинки заполняли собой все пространство, неспешно кружась в необычном танце, и заканчивали свое небесное путешествие, покрывая всю грязь и слякоть вокруг. Каждая белая красавица была уникальна и своей формой, и своим танцем. Я заворожено, как маленькие дети, следила за этой зимней сказкой вокруг. Казалось, снег не только скрывает от глаз все мрачное и неприглядное, но и приносит ожидание чего–то нового, заполняя собой образовавшуюся внутри пустоту от предательства. Очень хотелось поверить в зимнее чудо, в то, что снег заметет всю ту боль, что накопилась внутри за школьные годы.

Но это маленькое забвение не могло продолжаться бесконечно. Снежинки таяли, соприкасаясь с теплой кожей, оставляя после себя капли холодной воды. Я ускорила темп ходьбы. Везде одно сплошное предательство! Даже снег, околдовав меня своей красотой, принес за собой лишь холод и разочарование.

– Ева! – сначала я решила, что мне это послышалось, но затем знакомый голос настойчивее закричал, – ЕВА!

Я не останавливалась.

– Постой, – голос раздался совсем близко и мгновение спустя передо мной стоял Леша.

– А, эт ты, – фраза получилась сиплой и очень тихой.

– Ева, ты в порядке? – Леша шел рядом, старательно пытаясь разглядеть мое лицо.

– Зачем ты здесь? – мне не хотелось отвечать на такой глупый вопрос.

– Я… я хотел извиниться. За все. За то, что так вышло. За выходку ребят. Прости, пожалуйста! – Леша тоже понизил голос, в котором читалось искреннее сожаление.

– Хорошо, это все? – перед глазами уже замаячил родной подъезд.

– Нет… Можно тебя проводить? – Одиночка видимо не был уверен, что я приняла извинения.

– Считай, что уже проводил, – я подошла к ступенькам, роясь в кармане замерзшими ледяными пальцами в поисках ключей от домофона.

Леша хвостом шел следом за мной. В молчании я, наконец, выудила ключи, открыла дверь и как можно быстрее постаралась подняться на второй этаж поближе к подъездной батарее. Но и настырный одноклассник не отставал.

– Чего тебе еще нужно? – вышло грубо.

– Почему ты не идешь домой? – Леша казалось не заметил моего вопроса.

– А может, у меня нет дома? – ни с того ни с сего я вспылила, – Может я и вправду бомж? Какое тебе дело?!

– Мне есть дело. Послушай…

– Леш, прошу не надо, ладно? – внезапно мне захотелось высказать все, что накипело этому почти незнакомому человеку, – Все вокруг прекрасно знали о предстоящем зрелище, как и всегда, впрочем. Где все были? Где ты был, когда мою голую задницу снимали на уроке физкультуры?! Там же где и все! В безразличии! Всем пофиг! И мне теперь пофиг!

– Ева, – Одиночка подхватил мою руку, – Я не знал. Прости.

– Ладно, – я решительно отстранилась и, двинулась вверх по лестнице.

– Правда. Прости! Я заставлю этих придурков раскаяться, – его голос глухо зазвучал за спиной.

Я вздрогнула.

– Иди домой, Одиночка. Всем на всё глубоко наплевать. Мне плевать. Будет лучше если и тебе будет пофиг.

– Не будет. И мне не плевать, правда. Они на тебя набросились потому, что ты сама это разрешаешь! Но так же нельзя! Нужно поставить этих придурков на место.

– Это все – бред! Я уродка. Этого не изменить. – я побежала наверх быстрее, но мой спутник так и остался возле батарей.

И стоило мне только переступить порог квартиры, как до меня тут же донесся голос матери. Она металась по кухне и гремела кастрюлями.

– Ева! Наконец–то ты дома! Я уже начала волноваться! Отец опять явился к нам. На этот раз в наручниках! Уверял меня, что спас тебя от «ментов поганых»! Давно пора этого алкоголика запихнуть на промывку мозгов, иначе…

– Мама, это правда, – я больше не могла выдерживать мамины причитания, – Мам!

– Что правда? – мать остановилась и наконец, выглянула в коридор. Ее глаза округлились, а брови сошлись на переносице. Такой взгляд у нее бывал только в случаях крайней встревоженности, – Господи! Ева, солнышко! Что с тобой случилось?!

Мои непослушные руки, наконец, справились с испорченным пальто, теперь настала очередь сапог. Но тут меня ждала неудача, ноги отказывались подниматься, и я бессильно рухнула на табуретку, одиноко стоящую в коридоре на том самом месте, где утром были разбросаны осколки зеркала. Наверное, правду говорят, разбилось зеркало – жди беды… Мать, видя мое состояние, бросилась ко мне и быстро помогла разобраться с обувью.

– О господи, Евушка! Ты вся ледяная! Где ты была все это время? Я подумала, что ты занимаешься с Лизой… – мама внимательно вглядывалась в мое лицо, пытаясь там прочесть ответы на все свои вопросы, – Красные глаза, опухший нос… И еще эта история с полицией… Почему ты молчишь?!

Руки матери легонько встряхнули мое тело, отчего где–то внутри будто что–то содрогнулось. А затем кашель накрыл меня с головой. Воздух будто резко закончился, и все что я могла делать – это безостановочно кашлять, безмолвно глотая воздух. Приступ прекратился так же внезапно как начался, оставив после себя хрипы и сипение в голосе.

– Мам, – я зашептала, – Не сейчас. Я так устала…

– Да, да… – в голосе самого родного мне человека слышалась паника, – Конечно… Я наберу тебе горячую ванну, ты согреешься… Поспишь, отдохнешь… Девочка моя хорошая…

Мама бормотала что–то еще, но ее слова мой слух отчего–то отказывался воспринимать. Здесь, дома, в безопасности и тепле на меня вдруг навалилась вселенская усталость. Все силы, заставлявшие меня добраться домой, разом закончились, будто кран моей внутренней энергии просто перекрыли.

Вода в ванной приняла мое тело жадно и грубо, сразу наполнив обледеневшее тело звенящей болью. Мне казалось, что я попала в огненное жерло вулкана, заставившее проснуться разом все мои чувственные рецепторы. От этого изнутри вырвался слабый всхлип, но выбраться из воды мне мешало отсутствие сил и нежелание двигаться, потому как это приносило все новые волны боли.

Момент, в который мое тело очутилось в кровати, я упустила. Просто появилось уютное тепло и знакомый запах родной подушки. Периодически надо мной мелькало мамино лицо с беззвучно открывающимися губами. Очень хотелось сказать, что все хорошо, я высплюсь и все смогу объяснить. Но стоило мне предпринять попытку заговорить, как новая волна кашля обрушилась на мои горло и легкие. Все прекратилось в тот момент, когда у меня застучали зубы. От холода. И этот холод был ни с чем несравним. Я чувствовала, что дрожу, дрожу и падаю в бездну изо льда. Лед был везде, отчего постепенно занемели руки и ноги, а затем в мое бедро вонзилась чрезвычайно острая льдинка, и спустя мгновение сознание провалилось в бездну.

*

– … и почему она все еще без сознания? – на мой слух внезапно обрушился голос матери, наполненный истерическими нотками. Сколько я была без сознания? Час? Два?

– Людмила Андреевна, – тихий и мягкий незнакомый голос отвечал матери спокойно, – Поводов для беспокойства нет. Ваша дочь идет на поправку, температура спала. Более того, она уже не заразна.

Я слышала каждое слово, но слабые попытки заговорить почему–то не увенчались успехом.

– Но почему она все еще не пришла в сознание?! Что с ней? – мама не собиралась успокаиваться.

– Я же говорил вам, сегментарная односторонняя пневмония, обморожение конечностей легкой степени. Ее жизни ничего не угрожает. Другое дело, что я не совсем уверен в здоровье ее психо–эмоционального состояния…

– И что это значит?!

– Это значит, что возможно она просто не хочет просыпаться…

Что?! Хочу! Где я вообще? Кто этот умник? Мое дыхание участилось от возмущения, что сразу же вызвало реакцию глубоко внутри. Хрипы сдавили горло, заставив слабое тело содрогнуться в приступе ужасного кашля. Я ощутила на себе знакомые теплые руки, но схватиться за них было выше моих сил. Да и быть в сознании было выше моих сил, поэтому ощущение реальности покинуло меня с той же быстротой, что и выключается лампочка.

– …столько всего произошло, ты обязательно должна очнуться, – теперь уже громкий шепот Лизы пробил стену моего бессознательного состояния.

– Ева, а помнишь, как меня тоже положили в больницу…

Я что, в больнице?

– …Ты тогда все время была рядом, теперь вот я на твоем месте… Я тоже делаю за тебя домашку, только… – подруга нервно хихикнула, – не обижайся потом за трояки, хорошо? А еще Волков, ну то есть придурок, официально извинялся… И Марина…

При упоминании этих имен моего горло непроизвольно сжалось, а дыхание опять участилось. Это не осталось незамеченным.

– Лиза, – тихий голос Одиночки остановил сбивчивый рассказ подруги, – Не надо. Ей нужно спокойствие.

Откуда здесь взялся одиночка?

И… он был прав. Мне не хотелось вспоминать. Вспоминать значило опять испытать боль. А к этому мои неокрепшие разум и тело пока еще не были готовы. Пока.

– Думаешь… – Лиза всхлипнула, моя любимая жизнерадостная подруга всхлипнула! – Думаешь, она нас слышит?

– Конечно, слышит. Просто, она пока не готова выбраться из своего кокона, – Леша говорил так, будто знал все, что творится в моей голове.

– Из кокона? – тон подруги был полон непонимания.

– Из кокона безопасности. Она очнется, когда разберется в себе.

– Она очнется, когда выздоровеет, – гневно возразила Лиза, – Ты точно чеканутый, Одиночка.

– Может и чеканутый, – Леша усмехнулся в несвойственной ему манере, – Зато я прав. Ева очнется, когда мир внутри нее перевернется…

Чем закончилась эта беседа, мне было не суждено узнать, поскольку мой внутренний выключатель вновь погасил огни моего сознания, и я вновь очутилась в темноте. В коконе безопасности. В месте, где мне было хорошо, тепло и комфортно.

– …Евушка, ангел мой, – на этот раз мою внутреннюю лампочку включил голос отца. Я уже успела забыть такой его голос – теплый, заботливый, любящий и… трезвый.

– Прости меня, прости за все… Ты, наверное, не догадываешься, но во всем виноват только я. Если бы не я, жили б мы сейчас на берегу черного моря, гуляли бы в парке, как самая настоящая семья. И твой папка бы никогда не позволил издеваться над своей девочкой, над своим ангелом! – голос отца задрожал может от возмущения, а может от слез, – Но ничего, теперь все будет по–другому! Ох, доберусь я до этих чертей проклятых!

Монолог отца прервал шум открывающейся, ужасно скрипучей двери.

– Володя? – удивленный голос матери отозвался эхом в моей голове, – Ты–то что тут делаешь?

Мама явно была недовольна присутствием отца.

– Ева и моя дочь тоже, – папа напомнил этот факт возмущенным тоном, – Она тут…два дня, а я узнаю об этом только сейчас! Я же отец…!

Два дня? Нет, не может быть… Я тут всего пару часов… Не может быть!

– А ты только что об этом вспомнил?! – мама сначала закричала, но затем понизила голос до гневного шепота, – Где ты был, когда…впрочем, мы оба знаем где ты был! Выйди! Дай мне пообщаться с моей девочкой!

– Нет! – папа сильно сжал мою ладонь своей теплой сухой большущей ручищей, – Хочешь поругаться? Пожалуйста! Только не здесь…

И вот опять я ощутила, что свет внутри меня вот–вот погаснет. Но я отчаянно не хотела пропускать этот момент. Момент, когда папа и мама вместе, пусть и ругаются, но все же сидят вместе в одной комнате. Почти как семья, пусть и свела судьба нас всех здесь не по самому приятному поводу. Зато они рядом, беспокоятся обо мне, вместе пытаются вытащить из «кокона безопасности» в реальность. Вместе. Как семья.

Мне всегда было интересно, каково это, жить в полной семье? Что при этом меняется? Мои детские воспоминания о семейных походах в парк и сладкой вате не помогали мне ответить на этот вопрос. Я была слишком мала, чтобы помнить сейчас что–то о настоящей семье.

Что было бы, если бы тогда, двенадцать лет назад, все сложилось бы по–иному и отец с матерью были бы вместе? Лежала бы я сейчас в больнице с душевной болью и воспалением легких? Или в той, другой реальности я бы возможно была как все – девочкой из благополучной семьи, которая способна за себя постоять и за которую есть кому заступиться?

Ох уж это сладкое словосочетание «если бы». Если бы только можно было все изменить…

Глава 4

На этот раз мое пробуждение не было связано с голосами вокруг. Я просто открыла глаза и уставилась в потолок, ощущая себя здоровой, сильной и отдохнувшей. Неяркий свет вокруг не давал мне с точностью описать помещение, в котором я находилась, но одно я знала точно – потолок в этой комнате явно не был мне знаком. А это означало, что я все еще нахожусь в больнице.

Стараясь не делать резких движений, помня, к каким взрывам кашля это приводило раньше, я осторожно села на кровати и первое, что мне попалось на глаза – плакат известной поп–группы. Я с удивлением принялась осматривать остальные предметы комнаты и из увиденного сделала вывод, что все же нахожусь я уже не в больнице. Потому что лежала я на широкой двуспальной кровати с кованой спинкой и двумя тумбочками со светильниками в виде красных сердец, около одной из стен уместился огромный белоснежный шкаф из которого торчали чьи–то вещи, в комнате так же присутствовал порядком захламленный письменный стол с ноутбуком и белый комод с расставленными на нем фотографиями.

Мне стало любопытно, что это за фотографии и чья это вообще комната, поэтому я, надеясь, что поступаю не слишком своевольно, включила один из ночников и направилась по пушистому розовому ковру к комоду. Эта комната явно принадлежала не слишком опрятной девочке–подростку, которая уж очень любила сочетание белого и розового. Эти цвета присутствовали здесь практически везде, немного раздражая мои глаза.

С фотографий на комоде на меня смотрела… я. Длинноволосая блондинка в стильной одежде, улыбающаяся во все тридцать два зуба. И это совершенно точно была я! Перевела взгляд на другое фото и чуть не рухнула на пол. Со второго изображения мне улыбалось счастливое семейство. Мое семейство! Мать, отец и я!

Это что, чья–то очередная злая шутка?! Явный фотомонтаж, потому что мои волосы никогда не были настолько белыми, мать никогда так ярко не красилась, а отец в жизни был на двадцать килограммов худее. Эти шутники решили в очередной раз надо мной поиздеваться? Ну уж нет…

– Ева! – голос мамы прервал мои размышления, – Ты уже встала?

Мама! Слава богу! Сейчас она все мне объяснит! Я выбежала из комнаты, очутившись в просторном коридоре, по всему периметру которого возвышались стеллажи с книгами. Я опять замерла. Черт возьми, куда я попала?

– Ма–ам! Мам, где это мы? – мой голос совсем не был осипшим, наоборот он оказался громким и сильным. Но мама явно меня не расслышала из–за звука телевизора где–то в глубине квартиры и чего–то шипящего на плите. Поэтому я повторила свой крик, – Ма–ам!

– Что? – мать наконец ответила, – Ева, что ты там бормочешь? Иди в ванную, нам сейчас некогда болтать! Ты про больницу, надеюсь, помнишь?

Вот. Больница. Про нее я помню. Значит, меня перевезли сюда ненадолго, неизвестно в каких целях, и сейчас мы вернемся в больницу. Хотя, стоп! Точно! Меня привезли сюда для того, чтобы я помылась. Более идиотского ответа на все мои вопросы у меня не было.

Ванная комната, находившаяся как раз напротив розовой спальни, оказалась огромным помещением, заполненным всевозможными агрегатами с гидромассажем, биде и прочими непонятными штуковинами. Все сияло так, будто час назад кто–то провел здесь генеральную уборку.

Выбравшись из душа, я нашла на полке под раковиной розовое махровое полотенце и халат из той же ткани. Просушив волосы полотенцем и накинув халат, я решила, что неплохо было бы почистить зубы. Или хотя бы прополоскать рот с зубной пастой. Поэтому я подошла к раковине, набрала в рот воды и решила все же взглянуть на себя после болезни в большое, но запотевшее зеркало. Вытерев влагу полотенцем, я, наконец, уставилась на себя и… завопила.

– А–а–а! Ма–а–ам!

Из стекла на меня смотрела девушка, с белыми, как снег, волосами, черными, явно крашеными бровями и… с пирсингом в носу! Что. Все. Это. Значит?!

– Ева, – сзади открылась дверь, мама пришла, наконец, на помощь, – Зачем так орать? Ты что, опять что–то разбила?

– Мама, волосы! – я все еще пялилась на отражение, а оно пялилось на меня, – И сережка! Откуда?

– Упала, когда из ванной выбиралась? – мама хмыкнула, – Волосы ты перекрасила три года назад, а сережку вставила, кажется, в прошлом июне, но я не уверена. Да что с тобой?

Мать развернула меня к себе и прищурено смотрела на мое испуганное лицо. И при взгляде на маму мое удивление достигло вселенских масштабов. Когда–то длинные каштановые волосы матери теперь были подстрижены явно умелыми руками мастера под каре и уложены по последней моде, ее макияж казался неестественным и непривычным для меня, но больше всего меня поразила фигура. Моя любимая мама была беременна.

– Земля вызывает Еву! – мама легонько меня встряхнула, – Да что с тобой?

– Но как… – у меня просто закончились слова, – Как это случилось?

Я что, провела в коме десять лет и теперь упустила что–то важное?

– Тебе объяснить, откуда дети берутся? – мама хмыкнула, – Ева, ей богу, прекрати дурачиться. Мне не до шуток.

– Но… – я все еще мямлила, – больница…

– Я рада, что твоя амнезия прошла, и ты помнишь про больницу, – мама отошла от меня, – Я завезу тебя в школу и поеду на УЗИ. Поэтому собирайся быстрее, позавтракаешь в школе.

И мама направила меня прямиком в розово–белую комнату, явно не собираясь мне что–либо объяснять. На автомате я все же дошла до этой спальни и даже шмыгнула за дверь, пытаясь понять, что значит все происходящее.

То, что это был не розыгрыш, мне стало понятно с того самого момента, как я увидела беременную маму. И вариант с комой и десятилетним сном сразу отпадает. Мама реагировала на меня так, будто мы виделись вчера вечером.

А что было вчера вечером? Я напряглась. Последнее, что я помню – разговоры родителей в больнице. А до этого была боль. Я явственно представила события того дня, который оставил глубокий шрам в моей душе. Но видимо все это было когда–то давно, или где–то не здесь. И явно не со мной. Может, это было сном? Или наоборот, я сейчас сплю?

Но щипания запястий не привели ни к какому результату. Я так и осталась стоять в розовом халате посреди розовой комнаты, совершенно не представляя, что мне делать дальше.

– Е–ева! Я не слышу фена! – мне напоминали о том, что нужно поторопиться. Времени задумываться о том, что происходит, не было абсолютно.

Фен, тоже, кстати, розовый, оказался в верхнем ящике комода среди другого парикмахерского барахла: щипцов для выпрямления кудрей, плойки для завивки локонов, бигудей и прочих девчачьих штучек. Даже расчесок здесь было штук пятнадцать,

Высушив свои блондинистые волосы и вытащив дурацкую сережку из носа, я направилась к шкафу. Здесь царил такой же беспорядок, как и везде. Неужели здесь жила я? Это была какая–то другая я со странными наклонностями. Среди огромной кучи вещей, заполнявшей все пространство шкафа, где что–то валялось, что–то висело в хаотичном порядке, я все же нашла глазами школьную форму. И не одну, а целых три синих новеньких комплекта.

– Ева, – мама уже стояла за дверью, – Ты скоро?

Я быстренько влезла в форму и провела пару раз расческой по многострадальным от краски волосам. Порыскав еще пару мгновений по комнате, я обнаружила несколько сумок. Обследовав каждую, я взяла с собой ту, в которой обнаружился дневник успеваемости и пара учебников. Итак, похоже, предстоит непростой день, который надеюсь, откроет мне глаза, на то, что, собственно говоря, произошло.

– Ну, наконец–то, – мама встретила меня в прихожей с невозмутимым выражением лица, – Вот, твой низкокалорийный завтрак в школу, – она потрясла пакетом, – И, подожди, ты в форме? Не ты ли неделю назад возглавляла акцию противников школьной формы? Ты так настойчиво всех уверяла в ненужности этого атрибута…

Низкокалорийный завтрак и протест против школьной формы. Так, мы с Колосовой что, поменялись жизнями?

– Эээ… деловой стиль в одежде помогает сосредоточиться и не отвлекаться на яркую одежду, и все такое… – я забормотала первый пришедший в голову аргумент в пользу школьной формы.

– Хм, странная ты сегодня. Ладно, нам некогда. Живей, одевайся!

Шкаф в прихожей, больше походивший на небольшую гардеробную комнату, спрятанную за большими дверьми–зеркалами, был полон всевозможных курток, дубленок и шуб. Зачем нам столько одежды? Здесь что кроме нас еще живут человек двадцать? Я потянулась к розовому пуховику, предполагая, что эта вещь может принадлежать только мне.

– Нет–нет–нет, – мама меня остановила, – Надень шубу. Ты же ее выпрашивала целый год!

Что?! Что я слышу… Но спорить не было никакого желания. И вот на мне уже было надето белоснежное меховое манто из норки, дополненное белыми сапогами на небольшой платформе. Надеюсь, в сменной обуви у меня не окажутся белые тапочки…

На улице мы оказались быстрее, чем я могла себе представить. Потому как нам нужно было преодолеть лишь двойную дверь и пару ступенек, ведущих на огороженную приусадебную территорию. Мы жили в своем отдельном двухэтажном доме из коричневого кирпича с причудливыми балкончиками. И этот факт заставил меня затормозить еще на пару мгновений.

– Ева! – мама уже успела добраться до большой белой машины, – Ты сегодня выпила тормозной жидкости?

Я поспешила к джипу, чтобы больше не нервировать беременную женщину.

– А где папа? – задала я простой вопрос, надеясь, что снимок в комнате – знак того, что мои родители все еще вместе.

– Может, ты поедешь в клинику со мной? – мама удивленно выгнула бровь, проворно выруливая на трассу по направлению к городу, – Покажем тебя психиатру. Твои провалы в памяти меня немного пугают. А папа уехал заключать договор с партнерами в столицу. Позавчера. Надеюсь, ты запомнишь.

Итак, я оказалась права. Это что же, выходит… родители никогда не разводились? Неужели я схожу с ума?

Весь остальной путь до школы мы проделали под звуки какой–то попсы и в полном молчании. Я просто не знала, о чем говорить. По той причине, что все вещи, которые меня сейчас интересовали, мать бы восприняла как бред сумасшедшего. А беременным волноваться вредно. Мама же тоже не рвалась обсуждать со мной что–либо. Если говорить честно, то она была не совсем похожа на ту маму которую я помнила.

Тот факт, что школа, к которой мы подъехали, была той же школой, которую я знала и помнила, меня неимоверно обрадовал. Хоть что–то остается неизменным. Но Лизы у ворот не оказалось. Хотя возможно это было потому, что занятия должны были начаться только через двадцать минут.

Попрощавшись с родительницей, я направилась к входу в учебное заведение с намерением дождаться подругу внутри в тепле.

В холле школы все оказалось таким же, как я помнила – стены были все так же окрашены в небесно голубой цвет, а небольшим гардеробом все так же заведовала крайне неприятная женщина по имени Тамара Сергеевна или для просвященных Горгона.

И все же кое–что изменилось.

– Ева! – некий незнакомый старшеклассник схватил мою шубку и протянул Горгоне, – На выходных все в силе, а?

– Э–э, что? – я даже не знала его имени.

– Ла–адно, – парень улыбнулся и ткнул меня кулаком в плечо, – Спрошу у Волкова

У Волкова?! Он–то здесь при чем?!

– Приве–ет! – на меня налетели еще трое ребят, – Как настро–ой? Боево–ой?

– Су–упер, – я выдавила улыбку.

– Вишне–евская! – долетело до меня с другого конца, – Круто выглядишь!

Пока я искала источник звука, ко мне подбежала девчонка явно чуть младше.

– Е–ева, – она немного заикнулась будто бы от страха, – Распишись, пожалуйста.

– Зачем? – я взяла лист и ручку.

Девчушка содрогнулась, будто я собиралась ее съесть.

– К–как, для ш–школьного совета же, – она старалась не смотреть мне в лицо.

Я черканула на листе рядом со своей фамилией и решила не разбираться с нервами этой девчушки. В конце концов, многие боятся общаться со старшими. По себе знаю.

– Хэ–хэ–хэй! – на мое плечо легла тяжелая рука. Этого парня я знала в той другой жизни. Сергей, один из друзей Волкова. Красавчик и та еще сволочь.

– Как ты вчера пе–ела, – Сережа засвистел себе под нос, – Я почти влюбился.

– Ага, – я сбросила с себя руку парня, – Почему же “почти”?

Я честно пыталась вести себя как ни в чем не бывало, но, если уж честно, было немного неловко находиться в центре всеобщего внимания.

– Нехорошо отбивать девушек у друзей, – Сережа подмигнул и махнул рукой, – Привет твоему «пупсику»

Отбивать девушек у друзей? Привет пупсику? Вот, черт! Только не говорите мне, что я и Волков… Б–р–р…

Под еще парочку приветствий я добралась до скамьи и уселась, в ожидании подруги, на одну из мягких банкеток, решив использовать свободное время, для того чтобы узнать хоть что–то про здешнюю себя.

Единственное, что могло бы мне помочь сейчас, это мобильный, ну и содержимое сумки. С нее я и решила начать. Учебники меня интересовали мало, а вот дневник оказался как нельзя кстати. Кроме того, что теперь на меня внимания обрушилось больше, чем даже на Эйфелеву башню в Париже, я узнала, что у здешняя Ева училась, особо не напрягая свой мозг. Возможно, это все ужасное влияние пероксида на волосы. Видимо, вместе с волосами, выгорают и мозги. Или, мозг вытек через лишнюю дырочку в носу?

Здешняя Ева перебивалась с тройки на тройку. Самой высокой оценкой в моей успеваемости была четверка по литературе. Единственная. Хотя, нет. В графе физкультура кругом стояло гордое «отлично». Руки захлопнули эту позорную книженцию и взялись за найденный телефон. Но огромный смартфон отказался включаться, требуя ввести четырехзначный пароль. И тут началось. Я перебрала всевозможные комбинации связанных с датой рождения сначала моей, а потом маминой, но все это не увенчалось успехом.

– Вишневская, – над головой раздался смеющийся и ненавистный мне голос Марины Колосовой, – Чем ты вчера занималась, что память отшибло? Твой код – четыре семерки. Наше с тобой счастливое число.

И весь этот поток информации, состоявший всего из трех предложений, вылился на меня будто очередное ведро ледяной воды на голову. Итак, первое, теперь я Вишневская, не Серова. Второе, у нас с Колосовой есть общее счастливое число. Третье, неужели это все сейчас действительно происходит со мной?!

Я подняла взгляд на весело щебечущую Марину и впервые в жизни наткнулась на ее дружескую, слегка ироничную улыбку. Девушка выглядела почти так же, как я ее помнила. Блондинистые волосы все так же обрамляли ее смазливое, ярко накрашенное личико, и только школьная форма смотрелась на ней сейчас вызывающе благодаря малиновой шелковой блузке под коротким пиджаком, а синяя юбка была явно подшита и демонстрировала идеальные ноги в белых колготках.

– …и, господи, что на тебе надето? – Марина округлила глаза, – Мы же боремся за право освободить нас, старшеклассников от оков школьной формы! Это же твои слова!

Девушка явно ждала от меня ответа. Я встала, поравнявшись с ней взглядами, и тоже постаралась премило улыбнуться. Почему я решила улыбнуться? Да потому, что я понятия не имела, кто я такая, что здесь происходит и как все ЭТО произошло. Сейчас для меня главным принципом стало – не выделяться. А то можно и в психиатрическую лечебницу угодить. С раздвоением личности.

– Я… эээ… передумала. Потому что… Без разницы, что на мне надето. Главное, как ты себя ощущаешь внутри, – брякнула я.

Маринка рассмеялась и по–дружески ткнула меня кулаком в плечо.

– Вау! Это ты где таких умных фраз понабралась? Тренируешься?

«Перед чем это я тренируюсь…?»

– Ла–адно, черт с ней, с этой формой. Мы не должны думать о такой ерунде в та–акой день.

– В какой «та–акой» день? – я поморщилась от ехидной интонации моей теперешней подруженьки.

Терпеть эту особу было выше моих сил. «Уж лучше в психушку» – пронеслось в мозгу.

– Ты забыла? У вас сегодня полгода отношений! Ты что, пила вчера?

Полгода отношений. Полгода! Неужели я, в здравом уме и трезвой памяти, провела целых шесть месяцев с человеком, чье имя мне противно называть?

– Нет. Я все помню, – я кивнула, стараясь не выглядеть дурой. А затем свернула к кабинету литературы, предполагая, что это будет первым уроком. Но, нет.

– Оно и видно, – Марина дернула меня в противоположную сторону, – Геометрия сегодня первая. Или у тебя день сурка и вечный вторник?

– Да, помню. Погулять захотелось.

– А по–моему, просто кто–то вчера переборщил с Мартини.

Я боролась с огромным желанием сделать подножку или проделать еще какую–нибудь небольшую пакость с моей «подруженькой». Одного взгляда на ее лицо мне было достаточно, чтобы начать вспоминать всю ту мерзость, которую она проворачивала для очередной шутки надо мной. Или не надо мной?

– Ты сегодня какая–то…странная. Ты я–явно что–то не договариваешь, я прям носом чую, – Марина даже принялась принюхиваться вокруг моего лица, – Но я–то тебя зна–аю…

«Что за идиотская привычка тянуть гласные?!»

– Ты просто накручиваешь себя! Ваши отношения переходят на новый уровень, и как все пройдет… Я бы, наверное, тоже переживала.

– Что? На новый уровень? – я даже запнулась, не совсем понимая, но, определенно, догадываясь, о чем идет речь, – Нет. Никакого «уровня», просто…эээ… знаменательная дата.

– И поэтому ты записалась в салон перед свиданием, – девушка хихикнула, – Мне кажется, ты не хочешь мне…

– Девочки, – строгий голос математички заставил нас обеих вздрогнуть, – В класс, живо! Кто войдет после меня в кабинет получает дополнительное домашнее задание!

Ох, какова же была моя радость от того, что хоть кто–то смог прервать нашу идиотскую беседу! Это немыслимо! Как, ну вот как моей подругой стала Колосова? И, самое неприятное, сейчас я никак не могла просто перестать с ней общаться. Во–первых, это, наверняка, вызовет кучу сплетен, а во–вторых, лучшая подруга это единственный человек, который знает обо мне, больше меня.

Немного затормозив в проходе между рядами, я села на свое привычное место рядом с Одиночкой, хоть и при первом взгляде на него меня прошибла волна мурашек. Меня никто не остановил, значит, свое место я помнила верно. И тут, сердце замерло, ведь позади меня сидела Лиза. Мне так хотелось, чтобы здешняя Ева тоже общалась с моей лучшей подругой! По привычке тепло улыбаясь я обернулась, но меня встретила волна, нет, целое цунами из недружелюбия.

Мы не были подругами. Это было понятно еще утром, когда я не встретила ее в вестибюле школы. Но я не хотела это признавать. Сейчас же стало абсолютно понятно, что Лиза меня на дух не переносила.

– Вишневская, – математичка была, как всегда, чем–то недовольна, – Твой затылок меня мало интересует. Повернись.

Я подчинилась. И было предсказуемым то, что именно я через пару минут стояла у доски, объясняя задачу из домашней работы, которую видела вообще впервые в жизни, впрочем, как и половина класса. Ведь именно я первая, кто привлек внимание всеми любимой учительницы по Кличке Годзилла. С задачей справилась, что крайне удивило и Годзиллу, и одноклассников. Интересно, как бы на моем месте поступила здешняя Ева?

На первой пятиминутной перемене я сделала попытку заговорить Лизой, и это было не лучшей идеей.

– Если ты, еще раз подойдешь ко мне, – Лиза резко развернулась, услышав мой «привет», – Со своими дебильными шуточками про мой рост, вес или другие параметры моего тела, ей богу, Вишневская, я подпорчу тебе твой хорошенький носик.

Этого я и боялась. Здешняя Ева была человеком, на которого мне хотелось походить меньше всего. Неужели личность одного и того же человека может так сильно изменяться?

Я решила, пока оставить все как есть и быстро собрала вещи, а затем поспешила на биологию, стараясь обращать меньше внимания на Марину и прицепившуюся к ней Викторию Травкину.

Но наступила большая перемена и просто так избавиться от внимания всех моих многочисленных друзей не получалось никак. По пути в столовую Вика о чем–то увлеченно спорила с Мариной, периодически следя за моей реакцией, а я делала вид, что не замечаю ничего вокруг. Потому что для того, чтобы вступить в разговор мне нужно было для начала привыкнуть к происходящему, но сделать эту мелочь мне решительно не позволяла совесть.

– Ева, – Марина все же не выдержала моего молчания, – Скажи честно, у тебя отходняк?

– Чего? – я немного опешила.

– Того! – девушка поправила волосы, – Ты вчера много выпила?

Я? Вчера? Черт возьми, эта Ева что еще и алкоголичка?