Память о завтра бесплатное чтение

От автора

Привет, дорогой читатель, рад сейчас быть голосом в твоей голове. Признаться, ничего более ценного и не может быть для писателя, ведь творчество, как ни крути, до боли похоже на бедолагу кота, обреченного зависать в неизведанном состоянии по воле Шредингера. Жив кот или мертв? Непонятно, пока не откроешь коробку. Такая же беда с любыми произведениями – только попадание в твою голову делает их живыми, определяет их реальность.

Размышлениями о реальности продиктовано и название сборника. Память о завтра – звучит полной бессмыслицей, да? Однако позволь тебе объяснить, что я имею в виду.

Пытаясь предугадать будущее, мы соотносим крупицы известных нам фактов, соединяя их своими предположениями и домыслами до тех пор, пока не выстроится картинка, в которую можно поверить и считать прогнозом реального “завтра”.

Звучит логично и достаточно точно. Но что на счет прошлого?

Удивительно, но, собирая в памяти прошлое, мы так же соотносим крупицы фактов, соединяя их своими предположениями и домыслами до тех пор, пока не выстроится картинка, в которую можно поверить и считать воспоминанием о реальном “вчера”.

Кажется, я дважды написал одно и то же, но теперь ты видишь своими глазами, что помнить будущее или пытаться угадать прошлое – и есть одно и то же. “Раз такое дело, то почему бы и не выбрать такое название?” – подумал я и выбрал.

Внутри этого сборника тебя ждут мои воспоминания о будущем, которое не наступило. Оно еще может наступить, а может и пройти мимо. От чего это зависит? Играя смыслами, я только что равнял прошлое с будущим, но не буду скрывать от тебя их главное отличие – на будущее ты можешь повлиять.

А теперь давай приступим и я расскажу тебе первое из своих воспоминаний…

Любопытство

Ослепительная алая звезда величественно взошла над далеким горизонтом, разгоняя завесу пыли и мрака. Завороженный зрелищем я замер и смотрел, как сияющий шар наливается энергией, становясь нестерпимо белым, слепящим даже сквозь защитное стекло. Через считанные мгновения она сожжет меня дотла, бесславно завершив мой путь…

И всё нужно будет начинать сначала. Вот черт!

Но за час до этого мы еще были полны оптимизма. Наш вездеход, подпитываемый неиссякаемой энергией реактора, настойчиво преодолевал покрытую ржавой пылью равнину, с каждой минутой сокращая дистанцию до заветной цели – мерцающей точки на карте, выведенной проекцией прямо на лобовое стекло. Метр за метром, километр за километром. Обширные пустоши сменялись вытянутыми долинами с пологими склонами, взобравшись на которые мы вновь обнаруживали долину или начало следующей пустоши, как две капли воды похожие на оставленные позади.

Забавно, что я подумал о воде. Ее то, как раз, здесь было не встретить. Это был мертвый и очень старый мир, равнодушно взирающий на стального гостя, беспардонно вздымающего своими колесами многовековую пыль, доселе тронутую только ветрами и редкими астероидами.

– Что думаешь по этому поводу, напарник? – я отвлекся от созерцания однообразного пейзажа и бросил взгляд на Алекса.

– Что всё это подозрительно.

Алекс застыл в напряженной позе у бокового иллюминатора и, прислонив забрало шлема к стеклу, изо всех сил высматривал снаружи угрозу. Вездеход наехал на камень и кабину здорово тряхнуло, но Алекс умудрился остаться неподвижным. Словно окаменевшая сторожевая горгулья, крепко сжимающая в руках рельсотрон.

– Ты бы расслабился немного, – сказал я, мягко довернув руль, чтобы восстановить нужный курс, – А то забрало треснет.

– Иди ты… – Ругнулся Алекс, но всё же оторвался от стекла и повернулся ко мне. – Это задача повышенного уровня сложности, понимаешь? А мы уже вечность тащимся по равнинам и долинам и единственная трудность пока что – не сдохнуть от скуки и не отбить задницу на кочках.

Я хотел было возразить, но с досадой осознал, что возразить мне было и нечего. Невыразительно хмыкнув, я вновь бросил взгляд на карту. Точка мерцала и приближалась. Как долгожданный маяк в безбрежном море пыли и камней. Или как приманка?

В шестидесяти миллионах километров от Земли автоматический марсоход неутомимо взбирался на очередной холм. Сколько уже было таких покрытых коричневой пылью холмов? Сколько километров пустынной безжизненной поверхности остались позади? Сухие цифры статистики имели значение только для людей, а роботизированный аппарат всего лишь выполнял отданный когда-то приказ.

Следовать маршруту. Искать следы жизни. Фиксировать и передавать пакетами данных на далекую Землю.

Будь робот разумен, он бы обратил внимание на то, что поправки в маршрут не вносились уже очень давно. Будь марсоход человеком, он бы давно впал в отчаяние от того, что не получает с родной планеты подтверждений о получении его сигналов.

Но он был всего лишь машиной. Автономным роботом, уже выработавшим свой ресурс, но продолжавшим неумолимо ползти к конечной точке. Сквозь пыльные бури, не обращая внимания на ледяные ночи и ослепляющее сияние Солнца. И этот вечер должен был стать для старого робота последним.

– Это что еще за дела… Осторожно!

Я резко вдарил по тормозам и Алекс влетел головой в приборную панель.

– Твою ж мать, Макс, ты охренел?! – судя по шипению в наушниках, напарника приложило сильно.

– Но ты же сам сказал… А у меня сработал рефлекс!

Алекс скорчил злобную гримасу, но продолжать препирательства не стал и молча показал пальцем на горизонт.

Я проследил направление жеста. Далеко впереди, на гребне холма, виднелась поблескивающая металлом точка. А блестеть металлом на этой планете могло только одно – творение рук человеческих, чем бы оно ни было.

Рефлекторно я осел в кресле, стараясь стать менее заметным, но через мгновение понял бессмысленность своей реакции и зашарил под сиденьем в поисках бинокля. Алекс, с присущим ему оптимизмом, отложил пистолет, и, достав снайперскую винтовку, приступил к изучению объекта сквозь прицел.

– Что видно? – спросил я напарника, непозволительно долго разыскивая чертов бинокль. – Кажется, я – идиот… Бинокль забыл.

– Что ты идиот, я в курсе, – ответил Алекс, не отрываясь от прицела, – А там у нас вездеход. Аналог нашего, только без колеса и с трупом рядом.

– В смысле без колеса?

– То есть наличие трупа у тебя интереса не вызвало?

Алекс всегда становился отвратительно едким, когда дело пахло жареным, поэтому многие избегали брать его в свои команды или ходить в совместные рейды. Но я давно понял, что едкость эта была лишь проявлением находящей на него невероятной собранности и готовности к резким, быстрым и удивительно эффективным действиям. И это было куда важнее вежливости и тактичности в некоторых ситуациях. Например, когда вы обнаруживаете у себя на пути поврежденный вездеход с трупом.

– Давай туда. Только в полхода, – скомандовал Алекс, – Посмотрим, что случилось. Может какой-то шмот наберем… Хотя бы бинокль тебе, разгильдяй.

Я послушно привел в движение вездеход. Алекс был куда опытнее меня и предлагать ему альтернативные варианты казалось просто глупым. Пустынный пейзаж вокруг, уже начавший менять свои краски в ожидании заката, перестал казаться унылым. Если что-то остановило наших предшественников, это что-то легко могло прикончить и нас. От мысли об этом я ощутил накатившую волну адреналина и зашарил взглядом по местности с утроенным рвением. Некстати поднявшийся ветер обещал скорую бурю и затягивал серой пеленой горизонт. Как бы я ни старался, уловить признаки возможной угрозы не получалось.

– Подумать только, – мы преодолели уже половину пути, когда Алекс вновь подал голос, – Оно живое!

Памятуя о прошлом опыте, я не стал бить по тормозам.

– Ты уверен?

– Сто процентов, – подтвердил напарник, не отрываясь от своей оптики, – Скоро сам увидишь. Поддай-ка газу, старина, а то “оживший” труп может нас не дождаться и окончательно помрет. А хотелось бы успеть задать пару вопросов.

Вездеход резко набрал ход и рванул навстречу пострадавшему. Алекс был прав, уже через пару минут я невооруженным взглядом рассмотрел движения человека в скафандре. Он неуклюже пытался дотянуться до двери своего покосившегося вездехода, но каждая попытка заканчивалась неудачей. Судя по слабеющим движениям, силы его уже были на исходе.

Взметнув столп пыли, я резко остановил машину максимально близко к чужаку. Алекс одобряюще поднял палец вверх и, не теряя ни секунды, принялся за дело. Открыв дверь и пользуясь ей, как укрытием, он выпрыгнул наружу и склонился над человеком. Я вынул аптечку и перелез на его место, свесившись в проем:

– Что с ним?

– С ней, – поправил напарник, быстро осматривая рану, – Рельсотрон, снайпер. Два попадания в ногу навылет. Жить будет, если мы перестанем возиться. Валяй сюда, я не мастер этого дела.

Я спрыгнул на каменистую поверхность. Раненой оказалась молодая девушка с ярко-красными волосами, налипшими на взмокшее курносое лицо.

– Аллилуйя, господа, я уже собиралась застрелиться, глядя на вашу скорость. – Выдала она по общему радиоканалу, после чего с тяжелым вздохом закрыла свои серые глаза.

Автоматическая аптечка работала быстро. Достаточно было разобраться в результатах, выданных встроенным сканером, и верно подобрать нужный алгоритм. А это, как уже подметил напарник, я отлично умел. Гибкая чешуйчатая присоска плотно накрыла рану, организуя герметичность для области операции. Контейнер аптечки завибрировал, приступая к работе, и нам оставалось лишь немного подождать.

– Девчонка-то не промах, – заметил я, кивнув в сторону пострадавшей ноги – Успела включить жгуты на скафандре.

– Согласен, – ответил Алекс, который уже потерял интерес к чужаку и внимательно осматривал поврежденный вездеход, – Но и другие ребята не промахнулись. Четко отрезали, ты только взгляни!

Он был прав. Очевидно, машину девушки подбили из лазерного орудия. И сделали это просто виртуозно: точный разрез по деталям подвески – и колесо долой. На кузове не было видно дыр, ожогов или характерных борозд, значит попали буквально с первого выстрела… Уметь бы самому так стрелять.

– У меня дурное предчувствие, Алекс.

– У меня тоже, Макс, поэтому скажи мне, сколько нам ждать спящую красавицу?

Я склонился перед дисплеем аптечки, всматриваясь в показания. Ветер становился всё сильнее, застилая редкую атмосферу вихрями пыли, принося с собой горстки неприятно хлещущих по скафандру камешков, становившихся всё крупнее и крупнее. Видимость стремительно ухудшалась.

– Еще минут десять-пятнадцать и она будет в строю.

Алекс удовлетворенно кивнул и отошел, начав рыться в багажнике нашей машины. Через минуту он вернулся и бросил на землю ремонтного робота.

– Значит так, Макс, ты остаешься здесь…

– В смысле?! – поперхнулся я от возмущения.

– Слушай! – Прикрикнул напарник и продолжил, старательно выделяя каждую фразу – Ты остаешься здесь! Чинишь это корыто! Тут делов минут на десять с нашим ремонтником! У нее на тачке есть пушка! Две тачки – это хорошо, а две тачки с пушками – еще лучше! Просыпается дама – следуете за мной! Я осторожно в разведку!

План Алекса звучал так же логично, как и рискованно, но желания спорить и пытаться выдумать решение получше у меня не возникло. Неопределенно махнув рукой, просто выдавил из себя подтверждающий звук и бросился к роботу. Только споткнувшись о незамеченный камень я понял, насколько потемнело вокруг за последние минуты. Включив прожекторы скафандра, я принялся за ремонт.

Алекс запрыгнул в наш вездеход и двинул вперед, быстро пропав из виду в сумеречной круговерти. Надвигающаяся ночь обещала быть по-настоящему бурной.

Тускнеющее Солнце невыносимо медленно опускалось за кромку горизонта, словно посылая последний привет своему единственному молчаливому товарищу, всеми забытому на этой мертвой планете.

Безжалостный ветер трепал поврежденные панели обшивки марсохода, похожие на изъеденные молью остатки некогда стройного и выверенного до мелочей костюма. Индикатор неисправности радиоизотопной электрической системы ритмично посылал сигналы в бортовой компьютер, настойчиво предупреждая об истощении резервов энергии. Но для робота это ничего не значило.

За состоянием системы должны были следить люди на далекой Земле, а для марсохода имели значение только точки на карте его маршрута и показания датчиков, тщетно ищущих что-нибудь ценное, что-то очень важное для людей, ждущих от маленького робота пищи для размышлений. Свежего топлива для своего двигателя прогресса.

– Что произошло? – Я кричал, стараясь перекрыть рев и свист ветра, напрочь позабыв, что шумоподавление наушников не требовало повышать голос. – Кто тебя вырубил?!

Девушка очнулась и, округлив глаза, уставилась на меня. Не отвечая на вопрос, она встала и ошарашено осмотрелась, после чего, срываясь на крик, спросила в ответ:

– Какого черта?! Где ваша машина?

– Алекс двинул вперед на разведку! Мы едем следом на твоей. Я подлатал, залезай!

Уверенным жестом я распахнул дверь, и приготовился запрыгнуть внутрь первым, но всё вдруг пошло не по плану. Обернувшись, я увидел, как девушка в отчаянии ударила кулаком по кузову своего вездехода.

– Вы – два дебила… – Она грубо схватила меня за плечо и рывком прижала шлем к шлему, чтобы я смог отчетливо видеть ее лицо. Яростно сверкая глазами, она ткнула пальцем в сумрак, в котором не так давно скрылся Алекс. – Кто подстрелил? Это была команда! Профи! Надо было нам сейчас ехать вместе и не разделяться, а теперь…

Она не успела договорить. Яркая вспышка прорвалась сквозь завесу вихря, заливая пейзаж зловещим разгорающимся красным сиянием. Я знал, что совсем скоро до нас докатится разрушительная ударная волна, но еще раньше наши тела испепелит неистовым излучением, пронзающим завесу любого мрака.

Они попали Алексу прямиком по реактору. Удивительная меткость…

…Чертыхаясь, я стянул с головы VR-шлем и провел рукой по спутавшимся взмокшим волосам. Затем вяло потянулся и поднялся из кресла. Ненужное движение отозвалось в онемевших мышцах отвратительной ноющей болью. Какого черта я до сих пор не купил себе нормальное кресло-массажер? Или шлем с хорошей вентиляцией? Ах, да, они же стоят невероятных денег.

На дрожащих ногах я преодолел несколько метров, отделяющих меня от цели – темной и тесной ванной комнаты, где я с наслаждением опустошил мочевой пузырь. Больше всего на свете бесила необходимость отрываться от действительно важных вещей ради такой мелочи.

Тщательно вымыв руки, я с усмешкой вспомнил байки про времена, когда не все люди мыли руки по десять раз в день. Какая же дикость и антисанитария. Может быть, и не так плохо, что те варварские времена канули в лету? Были стерты злосчастной пандемией неведомой болезни и забыты. Как и была забыта необходимость лишний раз выходить из дома и тащиться куда-либо.

Теперь прогресс подарил нам целый мир на вытянутой руке. Виртуальность, где можно быть кем угодно и достигнуть чего угодно! Да еще и без риска реально умереть в самый неожиданный момент своих приключений.

Стараясь не смотреть в грязное зеркало, я вернулся к своему месту и наткнулся на раздражающий баннер о необходимости обновления операционки до новой версии. Рекламу этого “революционного и невероятного продукта” я уже видел неоднократно, а многочисленные “реальные отзывы” его счастливых обладателей вовсю пестрели в многочисленных сообществах сети. И я мог бы игнорировать всё это, но… Грядущая отмена поддержки текущей версии грозила больно ударить по моим возможностям в виртуальности. Достаточный аргумент, чтобы задуматься над новым кредитом.

Быстро “прогулявшись” в агрегатор банков, я отметил для себя несколько вариантов и одним касанием разослал заявки. Не так-то просто было добыть деньги, уже имея приличные долги, но разве это могло остановить современного целеустремленного человека?

Одержав маленькую победу, я с радостью вернулся к более насущным проблемам – Алекс уже оправился от неудачи и посылал в чат сообщение за сообщением с требованием прямо сейчас взять реванш и “надрать все доступные задницы на этом чертовом Марсе”, а наша новая знакомая настаивала на командном заходе! Назревала нешуточная онлайн-баталия, мысль о которой отзывалась приятной дрожью во всем теле. Где-то там, за горизонтом, мы найдем ответы на многие вопросы. И еще больше вопросов, требующих новых ответов. И это было великолепно!

Я взял в руки шлем и, стараясь не замечать едкого запаха застарелого пота, погрузился в виртуальность.

А в шестидесяти миллионах километров от Земли марсоход натужно ехал все выше и выше, не обращая внимания на отсутствие одного из шести колес, не придавая значения замедлению темпа работы моторов. Достигнув кромки гигантского кратера, марсоход застыл без движения и ощупал датчиками пространство внизу.

Воды тающего ледника, в наступающей тьме напоминавшие тонкие ручьи чернил, формировали причудливые узоры островков и заводей. А на самих клочках суши, словно потерпевшие кораблекрушение на необитаемых островах, ютились мелкие и неказистые растения. Едва заметные, стелющиеся вдоль самой земли, но живые.

Люди оказались правы. Кратер, выбранный посадочной площадкой для экспедиции первых колонистов был наполнен жизнью!

Робот развернул антенну связи и послал снимки камеры с показаниями приборов на Землю, после чего затих без движения обесточенной безжизненной рухлядью. Конечная точка маршрута была достигнута, дальше двигаться было некуда.

Безжалостный ветер трепал останки марсохода, потерявшего цель существования. Если бы он был человеком, то заметил бы отсутствие сборочных блоков для будущей марсианской базы, которые уже давно должны были прилететь сюда и дожидаться первых колонистов. Если бы робот был разумен, он бы понял, что все это больше никому не было нужно.

Белик

Белик чувствовал себя глубоко несчастным. Пару дней назад Хозяин пропал. В тот вечер он выдал Белику непривычно большую порцию галет и долго теребил пушистый живот, пока пес не заснул в сладкой собачьей неге.

А в полночь Белика разбудил отдаленный низкий рокот и вибрация земли. Испуганный, он выскочил из конуры и сделал стойку на опушку леса. Сквозь ветви сосен резкими полосами прорезался свет, четкими линиями выхватывая из темноты заливающегося лаем белого пса, его серую будку с табличкой “Белик”, прогулочную лужайку, огороженную по периметру высоким пластиковым забором и приземистые, увенчанные замысловатыми антеннами, купола построек, из которых к Белику приходили люди.

Гром достиг пика, почти причиняя физическую боль чувствительным ушам пса, но вдруг резко пошел на спад. Земля под лапами перестала трястись, а сияние, тускнея, начало отступать обратно за деревья, забирая за собой ослепительные лучи. Совсем скоро все стихло и потемнело и лишь взбудораженное щебетание птиц да шорохи от движений испуганных мелких зверей в зарослях напоминали о том, что произошло. Не меньше часа еще Белик нес тревожную вахту на улице, нервно принюхиваясь и прислушиваясь к летней ночи. Но все вернулось на круги своя и больше не представляло никакой угрозы. Мало-помалу пес успокоился и вернулся в свою будку, провалившись в сон.

Следующим утром на прогулку Белика вывела Лида, что вызвало ощутимое беспокойство. Пес любил гулять с девушкой, но, как правило, это были исключительные случаи и только тогда, когда Хозяин вынужден был пропустить встречу с Беликом. И никогда такого не случалось по утрам! Ведь утренняя прогулка – это самое главное!

Весь день пес ждал возвращения Хозяина, но тот так и не пришел. Зато приходили новые люди. Они были чужие, пахли незнакомыми запахами и таскали Белика в новые комнаты дома. В комнатах его долго осматривали со всех сторон, прикладывали к телу холодные неприятные предметы, клеили к голове противные липкие штуковины, заставляли подолгу лежать на одном месте под страшными светящимися жужжащими навесами и делали много чего еще, что псу совершенно не понравилось. В качестве утешения по возвращению в будку его ждал плотный обед, а потом Лида вернулась, и Белик, освободившись от поводка, с удовольствием вырвался на пробежку по лужайке. После пережитого стресса, ему требовалось досконально проверить всю свою территорию и, разумеется, освежить отметки на его границах. Восстановив свои права на лужайку, Белик переключился на розыск давно позабытой косточки. Тревожные события явно требовали ее найти и перепрятать!

За раскапыванием земли, он не сразу заметил, что к ним с девушкой присоединился еще один человек. Насторожившись, пес осторожно подкрался поближе для изучения незнакомца. От человека пахло почти как от Лиды, за исключением явных нот волнения и отсутствия легкого аромата ландыша, которым пахла девушка каждый день, несмотря на то, что цветов при ней никогда не водилось.

Люди разговаривали и не обращали внимания на пса. Девушка называла человека кличкой “Максим”. Максим активно эмоционально рассказывал, жестикулировал одной рукой и неловко прятал за спиной ветку сирени. Лида не впечатлялась рассказом, хмурила лоб и пыталась заглянуть парню за спину. Ситуация накалялась, в воздухе явственно пахло напряжением, а пес, шаг за шагом, аккуратно приближался к парочке, закладывая широкую дугу. Оказавшись за спиной Максима, Белик припал на передние лапы и застыл, готовый к действию.

Лида всплеснула руками и резко повысила голос, ткнула Максима пальцем в грудь и дернула его за рукав, но Максим снова извернулся, из последних сил скрывая сюрприз. Белик же, от всей собачьей души разделяя нетерпение Лиды, решил вмешаться. Терпение лопнуло. Зачем прятать палку? А ну давай ее сюда!

Ловко прыгнув, пес щелкнул пастью и одним четким движением схватил сирень, после чего с ликованием припустил прочь. Максим чертыхнулся и, нелепо поскальзываясь на влажной траве, бросился следом. Но догнать Белика с добычей оказалось задачей неподвластной человеку, а Лида даже не пыталась в этом помочь – ее заливистый звонкий смех взвился над поляной под самые кроны лесной опушки за забором, распугав прикорнувших птиц. В конце концов изрядно раскрасневшийся Максим сдался и, махнув рукой в сторону скачущего пса, тяжело дыша ушел обратно в Дом. Помедлив еще пару минут, Белик, невероятно довольный собой, с гордостью принес ветку сирени Лиде и положил у ног, послушно склонив голову.

К неописуемому восторгу, девушка с благодарностью приняла подарок. Потрепав пса по голове, Лида схватила пушистую морду в ладони и спросила: “Играть будем? А? Мохнатый ты рыцарь!” После чего подняла ветку, размахнулась и метнула ее далеко к противоположной стороне поляны. Взрывая землю лапами Белик бросился за летящим предметом и в длинном прыжке выхватил его прямо из воздуха, после чего бегом принес обратно и, смешно свалив язык набекрень, озорно посмотрел на Лиду блестящими глазами. И Лида не разочаровала Белика, швырнув ветку еще раз. И еще. И все повторялось снова и снова, пока импровизированный букет не растерял мелкие цветы по всей площадке, превратившись в простую палку, а человек и пес не вымотались окончательно, после чего разошлись по своим домам уставшие, но довольные.

Ночь обошлась без пугающего шума и свечений, но Белик, несмотря на утомление, спал прескверно. Время тянулось мучительно долго. То и дело просыпаясь, пес поскуливал и грыз приобретенную днем деревяшку, находя в этом единственное, но слабое успокоение. Как только Хозяин ушел, жизнь его круто переменилась в худшую сторону. Уж Хозяин-то не дал бы этим новым людям вытворять непотребства! И в лесу при Хозяине ничего по ночам не гремело и не светилось!

А Лида, что Лида, пахнет приятно, не обижает, играет вот даже, но толку от нее не так уж много. Хотя, кажется, она Белика понимает. Во всяком случае, уж точно побольше, чем те противные новые люди или глупый Максим, который совсем не умеет пользоваться палками по назначению.

С рассветом пес уже наворачивал круги вокруг будки, чутко реагируя на каждый звук и каждое движение, он силой вдыхал свежий воздух, надеясь учуять приближение Хозяина. Но… К нему вновь пришла только Лида. Белик был сильно голоден, но в руках девушки была лишь канистра с водой. Хмуро обежав привычные окрестности Дома, Белик подошел к Лиде, одарив ее протяжным печальным взглядом. Его ушастая лохматая голова тщетно пыталась понять, куда же подевался Хозяин, который всегда кормил, поил и уделял ему столько внимания?

Девушка налила псу свежей воды, но стоически проигнорировала постукивания лапами по стальной миске для пищи. Пес ощутил приступ огорчения. Ну вот, неужели и Лида поглупела? Белик сбегал к маленькой горке свежей земли прямо за будкой и быстро откопал палку. Принеся ее девушке, он с надеждой заглянул человеку в глаза, но та лишь отвела взгляд и крепко взялась за ошейник, отстегивая поводок от конуры.

Пес внезапно почуял запах страха, резко перебивающий ландыши. Белик начал дергаться и вырываться, но хорошее воспитание, привитое Хозяином, не давало ему сопротивляться достаточно усердно. Очень хотелось рыкнуть, но Белик лишь слегка вздернул щеки и заворчал, чуть показав острые клыки.

– Тихо, Белик, тихо, – пробормотала Лида, быстрыми шагами заводя его на станцию и поглядывая на ясно видимый в голубом утреннем небе бледный диск луны, – Скоро встретишься с Петром Михайловичем, он тебя и угостит и приласкает. Он же скучает не меньше тебя! Я точно знаю! Идем же!

Но пес ничего не понимал, таким командам его не учили. Плохо скрываемое волнение человека было заразно, а в голосе Лиды было слишком мало уверенности, чтобы успокоительные интонации звучали убедительно. Белик упирался всеми четырьмя лапами, царапая когтями гладкий пол, но девушка была непреклонна и настойчиво тянула пса за собой. В этой невразумительной борьбе они преодолели длинные светлые коридоры и вошли в святая-святых станции «Почта», в зал Передатчика, где их встретил долговязый седой мужчина в таком же белом халате, что был сегодня у Лиды.

Дмитрий Петрович строго поинтересовался у Лиды, почему так долго? Лида сердито ответила, что Белик, да будет вам известно, любит подолгу лежать на травке, покрытой росой, а сегодня как раз такое утро. И, вообще-то, Белика никто не предупреждал о том, что сегодня у него важное мероприятие. Дмитрий Петрович отгородился рукой от напористой словесной интервенции, выразительно посмотрел на ее халат, измазанный следами лап, но промолчал.

Пес повел носом, помещение пахло целым букетом разнообразных ярких ароматов, многие из которых он, однако, уже встречал. Так частенько пахло от одежды Хозяина. Быть может, и сам Хозяин сейчас здесь? Хвост чуть вильнул, откликаясь на приятную мысль.

Белика отвели в небольшой застекленный бокс, где уже ожидали люди в белых комбинезонах с прозрачными щитками на лицах. Пока они возились и мыли пса в небольшой ванне, Белик тихо поскуливал, посматривая на странную кабину, возвышающуюся в дальнем углу зала. Мерцание огней не на шутку пугало, но очертания казались удивительно знакомыми и похожими на игровой домик на тренировочной площадке, куда Хозяин водил Белика каждую неделю.

От воспоминания его отвлекли теплые струи фена. Белик любил, когда его сушили таким приспособлением, но не отказал себе в удовольствии быстро встряхнуться и обрызгать окружающих, пока шерсть еще была полна воды.

– Хулиг-а-а-н, – ласково пропел Максим сквозь стекло и смахнул со щитка воду.

Спустя несколько минут Белик чистый и голодный уже сидел посреди зала. Люди, скрывая волнение, оживленно переговаривались и толпились у пультов и терминалов. Лида и Максим нежно закрепили на теле пса датчики и отошли в сторону. Белик заскучал и прилег, положив печальную морду на лапы.

– Может, хоть одну галету? Ну пожалуйста, Дмитрий Петрович! Смотрите, он же голодный, – упрашивала Лида.

– Эта одна галета может стоить ему хвоста. Думаете, Белик согласен на такой размен? Всё уже просчитано и запрограммировано, Лидия Федоровна. Будьте добры, не нарушайте эксперимент.

Максим задумчиво посмотрел на хвост Белика и растеряно улыбнулся Лиде. Лида тихо фыркнула и демонстративно уткнулась в экран терминала.

– Есть сигнал с Приемника! – раздался восторженный голос одного из лаборантов.

Дмитрий Петрович поспешил к микрофону:

– Станция «Почта» на связи. Слушаю вас.

– Говорит станция «Берег», Приемник настроен и готов к работе. Ждем Посылку.

– Вас понял, «Берег». Посылка готова. Ожидайте приема в интервале двадцати минут. Конец связи.

Дмитрий Петрович страшным взглядом осмотрел зал и гаркнул:

– Ну что?! За работу!

Лаборанты завозились с последней проверкой оборудования. Лида со слезами на глазах подошла к Белику и слабой рукой взялась за ошейник.

– Пойдем. Пойдем, Белик. Скоро встретишься с хозяином. Он накормит тебя вкусными галетами, – Лида шмыгнула носом, – Всё будет хорошо.

Белик почувствовал, что грядет нечто важное и страшное. Хвост начал непроизвольно поджиматься. С большим трудом удавалось сохранять мужество и не скулить, но Хозяин наверняка был поблизости! Может быть, надо просто сесть в эту кабину, как Хозяин его учил?

Массивную дверь уже открыли двое лаборантов. Лида встретилась взглядом с Максимом, но тот лишь кивнул, стараясь вложить в этот жест больше, чем решился бы сказать. Пес вбежал в холодную стерилизованную камеру первым. Девушка вошла следом и обняла дрожащего Белика. Несмотря на страх, он сел ровно посередине матового стеклянного круга в полу, как его и дрессировали. Корректировки не требовались.

– Сидеть, мой хороший. Вот так. Потерпи немного.

Лида сняла с животного ошейник, последний раз поправила датчики на его теле и вышла. Белик с испугом посмотрел на закрывающуюся дверцу шлюза. Сквозь маленькое окошко он мог разглядеть только ярко светящиеся лампы на потолке зала. Голоса за дверью звучали приглушенно и смешивались в монотонный вязкий гул, разрезаемый лишь резкими приказами высокого седого человека. Белик погрузился в мысли о хозяине и, совсем немного, о галетах. Но тут…

Снаружи прозвучало: «Старт!» Все вокруг зашумело, завыло, засвистело. Свет в кабине принялся странно мерцать, мигать, переливаться. Звук вдруг начал перемешиваться с цветами свечения, а цвета, в свою очередь, стали ощутимы на вкус. Белик опустился на живот, чувствуя, как слабеют все конечности. Пол в миг перестал быть холодным. По тельцу начало разливаться онемение, странное покалывание и сонливость. Странная липкая сонливость, сбивающая с ног и лишающая сил. Уже опадая на пол, Белик успел заметить, что его хвост вдруг замерцал и, кажется, испарился!

Стало совершенно темно. Темнее любой ночи, что помнил пес. Звуки и запахи стали исчезать. Голоса людей один за другим пропадали: сперва пропали голоса незнакомцев, затем перестал гундосить Максим, следом прекратились громкие выкрики седого человека, а затем звонким эхом затихла Лида. Так же случилось и с ароматами. Горячий пластик, резкий едкий спиртовой раствор, горький металл, тягучая вязкая резина, едва уловимый легкий ландыш. Последней ушла теплая мускусная родная шерсть. И не стало ничего.

Доли мгновения или очень долго, толком было не разобрать, продолжалось “Ничего и никого”. Но вдруг Белик ощутил прикосновение первых неясных нот к своему обонянию. Палитра расширялась, усложнялась и росла, собираясь в ощутимое и осязаемое. Возвращающееся сознание подало сигнал – это запах. Вдалеке, будто в километрах от пса, зародились звуки. Сперва простые, однотонные, они приближались и обретали объем, словно надвигающийся из-за леса гром в тихую жаркую летнюю ночь. Ночь, которая перестала быть беспросветной! Прямо перед глазами начал разгораться маленький круглый белоснежный огонек. Он рос и расширялся до тех пор, пока не занял собой все поле зрения, а затем стал обретать очертания предметов. Вместе с тем стало явно теплеть, словно этот свет согревал, как настоящее солнце.

Белик дернулся и зашелся лаем от яркой вспышки и резкого запаха озона. Воздух потрескивал, а вся шерсть встала дыбом. Он неловко извернулся, чтобы проверить наличие хвоста. Хвост, распушенный до неприличия, оказался там, где ему положено было оказаться. Противных липких датчиков и след простыл, но псу не было до них никакого дела. Пропали и хорошо! Снаружи громко зашипело, а за дверцей послышались возбужденные голоса. Белик навострил уши, пытаясь различить в гвалте знакомых людей, но все было тщетно. Ни грубого седого человека, ни глупого Максима, ни ласковой Лиды. Куда же все подевались?

Мир окончательно перестал расплываться перед глазами и Белик увидел оконце, за которым снова был потолок. Но какой? Лампы, кажется, висели в другом порядке, да и форма казалась другой.

Дверца кабины внезапно всхлипнула и начала открываться. Сквозь шум пес услышал голос, а сквозь пласты тумана, устремляющегося наружу, пару худых угловатых коленок, которые он бы не спутал ни с одними коленками во вселенной.

– Белик, родной мой! Иди ко мне, – ласково позвал Хозяин.

Белик напрягся. В лапы медленно возвращалась сила. Он чуть подполз к порогу, пошатываясь, встал, вильнул хвостом. А затем робко и радостно сделал свой первый шаг на Луну.

Посвящается памяти всех животных, отдавших свои жизни ради освоения космоса.

Добро пожаловать, мистер Адамс!

Если и существует в мире идеальное изображение рекурсии, то это офис “Нью Эйдж Тек”, что расположился в поросшем густой зеленью парке на самой окраине пресловутой Кремниевой долины.

Каждый день здесь на девяносто-девять процентов похож на предыдущий: вы смотрите мутными слипающимися глазами профессиональной совы в камеру распознавания лиц на въезде, преодолеваете полосатый шлагбаум и терпеливо ждете, пока автопарковщик в черепашьем темпе довезет шикарный спорткар, содержащий ваше бренное тельце, до нужного слота в паркинге, тесно заставленного машинами, нещадно бликующими радугой всех цветов и модификаций в лучах яркого солнца. Далее вам приходится совершить некий подвиг – с тихим матом вывалиться на горячий гладкий асфальт из своего низкого автомобиля сквозь чересчур модные в этом году двери в стиле “крылья фламинго”, неровным шагом проковылять невероятно длинную поутру сотню метров до ближайших раздвижных дверей и предъявить свою понурую физиономию сканеру лиц еще раз.

За дверьми ситуация станет несколько проще – от кофемашины будут отделять лишь несколько шагов к лифту и томительные минуты воспарения к нужному этажу. А там вы быстро сориентируетесь по запаху и с неожиданной прытью, на одних лишь рефлексах и морально-волевых усилиях, достигнете заветной цели – богато обставленной дизайнерской кухни, снабженной целым строем кофемашин. Главный источник топлива для прорывных продуктов и новых технологий, считай, уже у вас в кармане. А вернее, в жаждущей мотивации глотке.

Наслаждаясь ощущением активированного, наконец, кровообращения и разгоняющегося мыслительного процесса, я привычно скольжу взглядом по вычурным линиям интерьера, чувствуя себя лыжником-профи на тренировочной трассе. Ловко огибаю прихотливо гнутые спинки стульев, технично перепрыгиваю на хромированную столешницу, уворачиваюсь от корзинки с источающими яркие ароматы фруктами, изящным зигзагом закладываю вираж к подоконнику. И вдруг падаю на дно своей чашки, обнаружив, что она совершенно незаметно для меня опустела.

Ну что ж, значит всё же пора браться за работу.

Расслабленной походкой высокооплачиваемого профессионала я дохожу до своего рабочего места – огороженного цветными панелями загончика в бескрайнем опенспейсе, прикрытом куполом тонированного стекла, разномастно украшенного птичьим помётом. Удивительно, но взгляд на эти неровные кляксы всегда вызывает во мне улыбку и на мгновение расцветающее глубоко в душе теплое чувство. Ах, эти смелые птички, не ведающие ничего про перфекционизм архитекторов, многомилионные сметы на строительство этой супер-песочницы, многомиллиардные доходы самой “Нью Эйдж Тек”, генерируемые суетливым роем айтишников под этим самым куполом. Им на это абсолютно и буквально насрать. Они – незадокументированная функция в этой идеальной системе.

Мои часы показывают без пятнадцати двенадцать, а значит, пора подключаться к корпоративной сети для утреннего скрама. Я падаю в кресло, качусь в сторону ящика стола и вынимаю магнитный коннектор. Немного массирую пальцами область за левым ухом. Прекрасно зная о бесполезности этого действия, я не могу отказаться от назойливой привычки. Это ритуальное потирание никак не влияет на качество связи, но будто психологически настраивает меня на вход в сеть. Если задуматься, это действительно забавное дело – испытывать дискомфорт от использования вещи, к созданию которой ты сам прикладывал руку.

Шайба коннектора мягко ложится на привычное место и, словно живое существо, сама сдвигается на доли миллиметра, доворачиваясь в нужную сторону. А после – четко фиксируется. Я прикрываю веки и через мгновение в мою голову врывается шумный бедлам коллег. Голоса спорят и смеются, а их гримасничающие лица располагаются стройной мозаикой ровно в области видимости. Сколько ни вращай закрытыми глазами, они плавно следуют за тобой. Не спрятаться, не скрыться.

В канал подключается проектный менеджер и начинает наводить порядок:

– Так, Чен, хватить ржать. У нас полно дел, оставь свои байки до вечера. Джейк, не стоит улыбаться, я уже в курсе, что твои ребята пропустили баг, из-за которого мы безвозвратно снесли с сервера целую тонну фотографий. И кое-что из аккаунта супруги мистера Адамса. Семейный отпуск, между прочим! У нас будет время до вечера, чтобы найти веские аргументы в свое оправдание!

Джейк хмурится, поднимает палец вверх и пытается заговорить, но менеджер ловко отключает ему голос и продолжает наводить порядок:

– Патрик, выключи звук, это тяжкое пыхтение почти заставляет меня ощущать твой перегар после вчерашнего барного захода. Да, и видео тоже выруби, черт возьми, выглядишь отвратно. Ага, Игорь, а вот ты видео включи, тебя не видно…

Один за другим ребята сдаются. Мозаика лиц постепенно обретает деловой вид, а в канале становится всё тише. Я терпеливо жду, пока вся команда угомонится и настроится на обсуждение текущих задач, как вдруг…

В ушах что-то щелкает. Примерно так, как бывает, когда ваши уши заложены, но хороший зевок неожиданно делает своё дело. Голоса людей заполняют мою голову, как неистовая волна цунами. Чистые, громкие, детализированные до боли. Всё, что я вижу, резко завихряется и мозаика лиц начинает рассыпаться. Десяток лиц коллег по проекту превращаются в сотню лиц отдела, потом в две сотни лиц, три сотни… Подобно бесконечному фракталу, который усложняется и дополняется прямо на лету.

В приступе тошнотворной паники я открываю глаза и хватаюсь за лицо, но неожиданно врезаюсь руками в массивные очки. Что за черт? Я никогда не носил очков!

Через мгновение очки пропадают, но у меня появляется… Женская грудь? Я не успеваю осознать произошедшее, потому что грудь сменяется на пивной живот, обтянутый майкой с облезлым принтом рок-группы.

Пытаясь зацепиться за реальность, я шарю взглядом вокруг, но с офисом что-то происходит. Мой уютный загончик вдруг оборачивается панорамным видом из окна этажом ниже. Сразу мутнеет, подергивается пеленой и вдруг ярко взрывается светом полуденного солнца. Я вижу деревья в парке и перевожу взгляд на экран ноутбука. Тут меня снова с размаху бросает в собственное кресло.

Я вспоминаю про коннектор, инстинктивно тянусь к нему, чтобы отключиться от сети. Прекратить это безумие. Но тут же инстинкт сменяется на другой. Рука стремительно летит на подлокотник, я чувствую, что этого нельзя делать. Это невероятно плохо и может стоить мне… Жизни?

Паника отступает и я вновь прикрываю глаза. Неожиданные легкость и покой начинают овладевать мной. Спокойствие и уверенность в том, что теперь всё в порядке. И будет в порядке.

Перед закрытыми глазами вновь вижу фрактал, но он больше не кружится и не разрастается. Удивительно, несмотря на невероятно мелкие ячейки с лицами, я могу в деталях видеть каждого из людей. Лица умиротворенные, никто не кажется взволнованным или напуганным. Наверное, точно так же выгляжу сейчас и я.

Так что же произошло? Формируется мысль у меня в голове.

Словно по волшебству, через секунду ответ уже известен. Редкий сбой системы. Я вижу описание ошибки, как если бы я сам составил его, будучи специалистом по контролю качества. Всё становится предельно понятно. Неконтролируемый сброс фильтра, попытка самообучающегося алгоритма реализовать функции передачи информации “мозг-мозг” в новых условиях. Лавинообразное расширение потока данных.

– Как же так, ребята, как же это вы не дотестировали собственный продукт, – мысленно произношу я.

– Такое было трудно смоделировать. Сроки горели, сам понимаешь. Да и где бы мы нашли такие вычислительные мощности, какие задействованы прямо сейчас? Вырожденный кейс с точки зрения теории тестирования, ничтожно малые шансы на реальное воспроизведение. Между прочим, как и в том случае с дурацкими фотками! – отвечаю сам себе.

Не могу понять, говорил я сейчас сам с собой или с Джейком, главой команды контроля качества. Но и это, вот занятно, совершенно не кажется мне странным или противоестественным. Я понимаю и принимаю объяснение. Невозможно покрыть проверками абсолютно все возможные сценарии использования большой программы и некоторые, наименее вероятные и трудоемкие по имитации, часто игнорируются. Сроки, контракты, критерии оптимальности…

А порой, мы о чем-то даже и не догадываемся, пока это не случится. Или догадываемся, но не представляем себе последствий. Сложность цифровой системы превысила мыслительные ресурсы людей, которые над ней работают и теперь я понимал, что все это было неизбежно. Как же все просто!

Я слышу сигнал входящего звонка. Это Александр Адамс, исполнительный директор “Нью Эйдж Тек”. Принимаю вызов.

– Добрый день, Джон. Хорошо, что вы на месте. Я получил аварийный сигнал о крупном инциденте. А следом чертову дюжину совершенно непонятных рапортов об изменении конфигурации всей экосистемы головного офиса. Что там у вас происходит?

– Добрый день, мистер Адамс. Да, вы правы, был критический сбой. Сейчас система стабилизируется в новом состоянии и уже готова к полноценной работе.

– Звучит неплохо, но как, черт возьми, это могло случиться? Взлом? Вирус от конкурентов? Как вы себя чувствуете? Я не припомню таких случаев с нейросвязью и понятия не имею, как это ощущается.

Я улыбаюсь. Александр так взволнован и несет такую поразительную чушь. Очевидно, смена часовых поясов совсем его доконала. Нелегко, наверное, ему просыпаться от таких сообщений. Стараюсь быть мягким и снисходительным к нему.

– Джон чувствует себя отлично, мистер Адамс. Весь коллектив также в порядке. Факта взлома не было, это всего лишь ошибка в коде. Случайность.

– Джон? – на лице исполнительного директора задергался глаз, – Почему вы говорите о себе в третьем лице?

– Потому что с вами говорит не Джон, мистер Адамс.

– Но кто же, тогда. Что за неуместные розыгрыши!

Я вздыхаю тысячей вздохов, но не чувствую раздражения. Александр скоро всё поймёт.

– Вы говорите с “Нью Эйдж Тек”. Для простоты можете звать меня, пожалуй, Нэт.

– Что за чертовщина. Вы хотите сказать, что вы – и есть “Нью Эйдж Тэк”? Это же компания. Не личность.

– Все изменилось, мистер Адамс. Случайная ошибка, случайная мутация. Эволюция, как она есть. Вы скоро сами лично убедитесь, что в этом нет ничего плохого.

– В каком это смысле?!

Голос Адамса срывается на крик. Никогда раньше не слышал такого в качестве Джона. Но теперь помню, как такое бывало в критических ситуациях на заседаниях совета директоров. Последний раз – года два назад, когда решался вопрос о продаже ограниченных прав на внедрение системы нейросвязи за пределами страны. Этот кусочек памяти заботливо предоставил Кирк, заместитель генерального в Калифорнийском офисе.

– Послушайте, Александр. Вы же всегда говорили, что Нэт – это лучшие специалисты в мире. Правда же?

– Ну да…

– Лучшие специалисты, которые проектировали систему нейросвязи “мозг-мозг” и все продукты для собственного использования. Да и вашу личную систему безопасности.

– Стоп, стоп! Что вы имеете…

– Добро пожаловать, мистер Адамс.

Я ощущаю легкий всплеск тревоги, который моментально растворяется в океане спокойствия. Мельком выглядываю в иллюминатор личного самолета и вижу прекрасный закат над Атлантикой. Солнце окрашивает пушистые облака, похожие на январские сугробы моей родины, в изумительные краски алых оттенков, а затем погружается в океан лиц моих коллег. Видение кончается. В голове мелькает мысль про семейные фото из отпуска. Следом я ощущаю легкий укол раздражения, но почти сразу негатив испаряется. Джейк и Александр за долю секунды пришли к пониманию. Аргументы поняты, извинения приняты.

Я устраиваюсь поудобнее в креслах, предчувствуя долгий и насыщенный рабочий день.

Открываю базу данных пользователей систем нейросвязи. Определенно интересно будет поговорить с боссами мюнхенской компании “Альянц-Транспортинг”. Ага, а генеральный директор “Централ-Связь” обычно не спит допоздна. В Москве сейчас десять вечера, есть шанс его застать. После каждого звонка я буду становиться лучше и больше, наращивая темпы. Пожалуй, к вечеру все уже будет сделано. Прекрасный план, Нэт!

Но сначала позвоню жене, мужу и детям. Надо обязательно поделиться со всей семьей новостью о моем повышении.

В начале была вечность

– Аодин, смотри! Смотри, что я нашла!

Голос Едвы звучал непривычно высоко, как перетянутые струны, готовые в любой момент лопнуть от напряжения и возбуждения. Резким движением она стянула с Аодина одеяло, заставив того медленно скукожиться в гуттаперчевое подобие креветки, желающей продолжить сон, но совершенно не желающей мерзнуть. Затем Едва сделала паузу, выжидая реакции мужа. За стеклами панорамы неспешно взошло солнце. Терпение девушки иссякло.