Секреты заброшенной дачи бесплатное чтение

Посвящается моей жене и детям

На окраине заброшенного села

«В дорогу все готово, можем спокойно выезжать», – сказал историк, а конкретнее, преподаватель истории одного из вузов столицы, Павел Сергеевич Карасин, захлопывая крышку багажника своего престарелого «Хендая Туссан».

Багажник был загружен рюкзаками с инвентарем, инструментами, провизией; часть поклажи не влезла – ее пришлось размещать на заднем сиденье автомобиля.

Весеннее московское утро было весьма свежим, дул прохладный ветер, на памяти Карасина конец апреля никогда не радовал жаркой погодой. Двое его спутников были полностью готовы к поездке: коллега – историк, школьный учитель Николай Иванович Самсонов, по совместительству реконструктор периода Киевской Руси и Анна Николаевна Старшинова, аспирантка – историк из того же вуза, что и Карасин.

Николай устроился на переднем пассажирском месте, Анна сзади, скромно разместившись около разваленного на и под сиденьем багажа.

В шесть часов утра, сидя в машине в одном из уютных двориков, не затронутых реновацией пятиэтажных домов из серого кирпича, под кронами деревьев, они еще не представляли, какое приключение им на самом деле предстоит.

В реальности же Павел Карасин экспедицию начал задумывать еще полтора года назад: в последний год аспирантуры, ожидая защиты кандидатской диссертации, он сидел в библиотеке и просматривал различные архивные газетные вырезки. Тут ему на глаза попалась интересная статья, датированная тысяча девятьсот девяносто первым годом: в ней писалось об интересном ансамбле деревянных фигур в одной из деревень Псковской области. Статья называлась «Парк ужасов на селе…» и рассказывала о некоем пенсионере Станиславе Семенове, который вырезал из дерева разнообразных мифических персонажей: там был и леший, и водяной, и русалки, и домовой, ведьма и даже дьявол. При этом сам мастер характеризовал свое творчество образами из головы и упоминал, что он едва читать и писать умеет. В статье было несколько черно-белых фотографий этих фигур и упоминалось название деревни: «Поспутово». В это же время Карасин увлекся блогосферой – он пытался монетизировать статьи об истории России, отснял даже пару видеовыпусков для ютуба, но, кроме горести от бесцельно потраченного времени, ничего они не вызвали.

Потом была защита диссертации, переезд в двухкомнатную квартиру на станции метро «Октябрьское поле», принадлежавшую его умершей бабушке, ремонт в ней, отнявший все накопленные им и его родителями денежные средства. Попытки поправить материальное положение репетиторством увенчались некоторым денежным благополучием, ну и желанием посетить Поспутово и сделать об этом видеорепортаж.

О своей идее он поведал своему одногруппнику по Московскому педагогическому университету Коле Самсонову и известному ролевику, проживающему в Текстильщиках. Тот ее поддержал, но сказал, что подходящего для путешествия транспорта нет – его АЗЛК 2141 мог не выдержать столь долгой дороги, с чем Паша был полностью солидарен.

В конце марта стало известно о длинных праздничных выходных в мае, которые парочка друзей решила провести в Псковской области и наконец-то посетить Поспутово и снять об этом неплохой фоторепортаж.

Павел передвинул всех учеников, с которыми занимался репетиторством, на середину мая, отогнал в сервис свой тринадцатилетний «Туссан», чтобы провести техобслуживание и заменить парочку деталей. Проверил учебное расписание в универе, где занятия со студентами должны были начаться двенадцатого мая.

Неожиданно Анна тоже решила ехать с ними. Она аспирантка первого года, приехала из далекого Уральского города, в котором закончила местный педагогический институт, и, не найдя никаких перспектив, переехала в Москву, где на кафедре сразу же обратила внимание на Карасина – москвича в девятом или десятом поколении, преподавателя и по совместительству репетитора. Она живо начала интересоваться личностью коллеги, оказывать ему знаки внимания. Павел смущался, но в один из дней апреля поведал, что хочет поехать в Псковскую область, на что Анна выразила интерес. Перспектива провести майские праздники на Урале с лопатой на огороде ей не улыбалась и, выждав некоторую паузу, девушка согласилась отправиться вместе с коллегами, сообщив родителям, что поедет на несколько дней в молодежный лагерь от университета.

Друзьями был приготовлен запас продуктов, спальные мешки, одежда, обувь для путешествия, приспособления для приготовления еды на природе, палатки, инструменты.

В день отъезда они договорились собраться в квартире Павла в пять утра, но по факту вся компания была на месте лишь в шесть часов: Коля утром не мог вызвать такси, у Анны была та же проблема.

На крохотной отремонтированной кухне друзья выпили свежесваренного кофе с вафельным тортом, спустились к машине, догрузили остатки скарба и поехали.

Потолкавшись в пробках в Москве, они выбрались на Новорижское шоссе, где ехать было свободно, пополнили запас бензина на одной из придорожных заправок и выдвинулись дальше.

В районе Волоколамска друзья сытно пообедали в одном из придорожных кафе, Павел не забывал сверяться с атласом и навигатором: по его планам они должны были оказаться на месте через шесть часов, получалось – около восьми вечера.

Николай предложил остановиться и заночевать в гостинице в Псковской области, а ранним утром выдвинуться на место, тем более что, по его словам, часть маршрута все равно придется преодолеть пешком, так как дорога, когда-то, возможно, и существовавшая, почти за тридцать лет наверняка разрушилась, ведь если в селе в тысяча девятьсот девяносто первом году жили пять человек, то сейчас в лучшем случае их осталось двое, а то и совсем никого.

Посмотрев в атлас, Павел сказал, что неподалеку, в пяти километрах, есть соседнее село, и, может быть, в нем даже кто-то и живет. Решив не рисковать, Павел через приложение в телефоне забронировал два номера в гостинице в Великих Луках, забил ее адрес в навигаторе, и друзья выдвинулись туда.

Анна слушала состоявшийся разговор и совершенно в него не вмешивалась, лишь когда Коля сказал, что им нужно переночевать, она поддержала эту идею, осознав теперь, насколько авантюрна эта поездка: она чувствовала, что оба мужчины совершенно не понимали, что им делать, если что-то пойдет не так. К тому же старый корейский внедорожник абсолютно ей не внушал доверия: он вполне мог не выдержать ям и ухабов проселочных дорог и превратиться на одной из них в кучу бесполезного металлолома.

Хорошо хоть, она взяла с собой спортивную одежду да несколько пар крепких спортивных кроссовок и запасные вещи.

Вечером друзья оказались в гостинице в Великих Луках, сил осматривать город ни у кого из них не было, Анна ушла в свой номер, Паша и Коля – в другой.

Через час путешественники собрались: по совету администратора, они решили перекусить в ресторане напротив – свиные шашлыки и пиво подействовали умиротворяюще, и троица решила уйти спать.

Утром, выспавшись, они выехали в сторону Поспутово, но тут же появились проблемы: навигатор отказывался прокладывать дорогу – пришлось открывать атлас и находить ближайший населенный пункт, до которого добираться нужно было около двух часов. Дорога становилась все хуже и хуже, магнитола в машине ловила латвийские и белорусские радиостанции, по пути встречались крохотные деревеньки, в которых, судя по скромным огородным посадкам, автомобилям у ворот и изредка выглядывающим на дорогу старикам, еще теплилась жизнь.

Асфальт давно закончился, началась разбитая грунтовая дорога, в одной из деревень друзья увидели сгорбленную старуху, одетую в лохмотья, которая тащила за собой тележку с хворостом. Когда та посмотрела вслед машине, Анне показалось, что глаза у неё сверкнули ярко-зеленым светом.

Дорога стала откровенно ужасной: попадались редкие остатки гравия, местами насыпанного строительного мусора, виднелись колеи с мутной водой, вокруг были небольшие сугробы снега – автомобиль, переваливаясь, полз, иногда с пробуксовкой проезжал препятствия. Павел предлагал оставить машину и пойти до места пешком. Николай был против: по его мнению, оставлять здесь машину было нельзя – ее могли разобрать моментально на запчасти окрестные аборигены; ближайший же от этого места полицейский участок был, предположительно, в двухстах, а участковый – в пределах пятидесяти километров. Анна молчала, ее пугала перспектива остаться в этом месте со сломанной машиной и двумя совершенно далекими от жизни парнями.

Решили ехать пока едется. Дорога вела к заброшенному амбару, двери которого были открыты нараспашку, крыша уже давно сгнила, вокруг рос кустарник. Павел остановил машину: сотовая связь уже не работала, а по атласу он не мог понять, где они находятся. Невдалеке виднелись заброшенные двухэтажные дома с выбитыми окнами – решено было добраться пешком до них. Под ногами попадались остатки асфальта, друзья заметили заброшенную водонапорную башню, а, прочитав заржавевшую табличку на одном из домов, поняли, что это место – деревня Колосово, та, около которой должно было быть село Поспутово.

В Колосово находились несколько заброшенных деревянных домов – почти все с повалившейся крышей, некоторые сожженные, а также заколоченный ларек с облупленной вывеской «Магазин».

Судя по атласу, Поспутово располагалось севернее Колосово. Через деревенскую улицу пролегала относительно приличная асфальтовая дорога, покрытая трещинами, из которых прорастали тонкие деревца. Сверившись с компасом в телефоне и убедившись, что она ведет на север, путешественники решили ехать туда.

Но прежде чем отправиться, Павел и Николай сделали огромное количество фотографий и сняли видео.

При въезде в Поспутово встретилось добротное заброшенное одноэтажное здание, на котором было написано «Школа», дальше виднелось несколько деревянных домов. Удивило, что село не выглядело разграбленным. Дальше школы машина проехать не смогла: посреди дороги валялся упавший электрический столб. Оставив около него машину, друзья отправились на поиски скульптур парка ужасов.

Миновав несколько заброшенных домов, путешественники попали в странное место: неподалеку виднелась небольшая речка, около нее стоял кирпичный домик, рядом с которым виднелись почерневшие от времени изваяния. Взвизгнув от восторга, Паша с Колей кинулись все это снимать на видео, Анна пошла за ними следом.

Вырезанные из дерева фигуры выглядели довольно жутко: здесь была и Баба-яга, и русалка, и симпатичная девушка на метле, которая, очевидно – по замыслу автора – ведьма, и вампир с длинными клыками, и козел, а также высокий деревянный истукан с растопыренными руками.

Было видно, что под фигурами размещались когда-то авторские подписи, которые время, к сожалению, стерло.

Ребята собирались идти в дом – Анна пыталась отговорить их, но тщетно. В кирпичном строении дверь была не заперта, в сенях лежали стопкой дрова, рядом – топор; единственная комната имела довольно скромный интерьер: печь, стол и пара табуреток из дерева, кухонный шкаф с нехитрым скарбом – покрытой пылью посудой, вешалки с потрепанной одеждой хозяина, на полу куча журналов и газет, последние из которых были датированы тысяча девятьсот девяносто девятым годом, на стене – календарь того же года и наклеенная газетная вырезка «Парк ужасов на селе…».

Очевидно, владелец домика преставился в тысяча девятьсот девяносто девятом. Судя грамотам, повешенным на стену, им был Станислав Семенов, тот самый создатель изваяний. Фотографии хозяина и его семьи отсутствовали, на кровати лежали скомканное постельное белье и подушка. Из-под пола веяло холодом. В доме была довольно гнетущая атмосфера, но ребята веселились и продолжали делать видеорепортаж.

Анна вышла на улицу. Вокруг деревянных фигур бродил черный толстый кот, который на попытки позвать его отреагировал злобным шипением, как ей показалось, его глаза излучали зеленый свет. Кот, злобно оглянувшись вокруг, убежал и скрылся в ближайших кустах.

Вернулись Паша и Коля, восхищавшиеся отснятым материалом; теперь они решили заночевать в этом странном месте и завтра уже вернуться в Псков, откуда выехать обратно в Москву.

Добравшись до машины, друзья выгрузили свой скарб, чтобы заночевать в палатках на берегу реки. И тут возникли и первые проблемы – дров оказалось мало, но, ничуть не смущаясь, Паша взял недостающие из дома Семенова.

Отобедав разогретыми консервами, путешественники решили осмотреться по сторонам. Оставив свой лагерь, они пошли в сторону школы, куда вела заброшенная грунтовая дорога, вокруг обильно заросшая кустарниками и разваливающаяся от времени дорогу.

Школа представляла из себя кирпичное одноэтажное здание с покосившимся крыльцом, лестница, ведущая к входу, от времени деформировалась. Решив не рисковать, друзья поочередно переступили шаткие ступеньки, Паша толкнул незапертую дверь, и они попали внутрь: облупленная краска свисала лохмотьями, посетителей встретила раздевалка, где на одном из крючочков, прибитых к стене, висел кем-то забытый шарфик. В классах валялись учебники, тетради, висели учебные плакаты, на доске одного из помещений было написано мелом «Прощай, школа!» и «Выпуск 1990 года». Парты и стулья были покрыты толстым слоем пыли. Павел делал фотоснимки на телефон, записывал видео для блога и громко восхищался отснятым материалом.

Вскоре добрались до кабинета с надписью «Учительская»: дверь была открыта, на покрытом пылью столе лежали классные дневники, в шкафах находились книги, под столами стояли забытые туфли и мужские ботинки.

Учительская соединялась с кабинетом директора, на стене которого была нарисована «пентаграмма». Путешественники решили, что это чьи-то шалости: книги были разбросаны по полу, и на столе директора виднелась надпись: «Они вскоре придут…». Все это было похоже на хулиганство кого-то из бывших учеников.

Анна обратила внимание на то, чего совершенно не заметили ребята, увлеченные съемками видеоблога: на столе лежала книга «Ритуалы темных сил», напечатанная кустарным способом, а в комнате, как ей показалось, пахло спичками.

В принципе, смотреть больше было абсолютно нечего, смеркалось, ребята решили разбить лагерь у реки и заночевать там.

Постепенно перетаскали скарб из машины, поставили две палатки, развели костер, поужинали консервами, печеньем и запили все это взятыми с собой соками. Анна ушла в свою палатку, залезла в спальный мешок. Связи не было – сотовый телефон показывал отсутствие сети.

Павел и Николай решили выпить местного пива, купленного в магазине перед отъездом в Поспутово, Анна слышала, как они дурашливо переговаривались, смеялись.

Удивительно, но сон сморил девушку довольно быстро. После пары бутылок пива ребят сморило в сон, их даже это удивило, у обоих сил лишь хватило добраться до палатки и спальных мешков.

Николай проснулся посреди ночи: сквозь ткань палатки проникал яркий свет, хотелось в туалет. Он выбрался наружу и, не смотря по сторонам, убежал за дом и опорожнил мочевой пузырь. Поначалу показалось, что свет может исходить от катера, ну, либо от лодки. Медленно возвращаясь в палатку, Николай заметил, что сияние стало тусклее, и обернувшись, увидел, что возле реки, неподалеку от скульптур сидит на камне девушка, одетая в ночную сорочку, и, окутанная свечением, расчесывает гребнем свои волосы.

Молодой человек был удивлен, даже рот открыл, но девушка его поприветствовала, и он тоже включился в разговор. Удивляло то, что девушке совершенно не холодно в эту майскую ночь, она же попросила привести его друга, так как хочет того со своими подругами познакомить. Коля, как зачарованный, пошел в палатку, но чары Морфея настолько сильно опутали Павла, что будить его оказалось бесполезно: пробурчав что-то невнятное под нос, тот отвернулся и заснул.

Девушка представилась Елизаветой. Николай был зачарован: она улыбалась, говорила, что живет в этой реке и у нее скоро должны появиться подруги. Иногда она что-то напевала себе под нос – нечто старинное. Она спросила, есть ли у него девушка – он ответил, что нет, девица кокетливо убрала расческу и взмахнула волосами.

– Будет все у тебя, мальчик, ты мне нравишься, – кокетливо сказала она и, подскочив к нему, поцеловала холодными губами в лоб. – Хотела бы себе такого парня…, да, видно, не судьба, прощай…

Николай был зачарован, по телу пробежала дрожь, коленки подкосились…

– Как мне увидеть тебя снова? – спросил он.

– Захочешь – увидишь, – пропела Елизавета и добавила: – Меня подружки ждут.

Неподалеку послышались женский смех и голоса: в воде плескалось несколько девиц с венками из цветов на голове – они водили хоровод.

– Жениха себе нашла? – спросила та, что с рыжими волосами.

– Нет еще, но найду… – ответила Елизавета и добавила: – Ой, девоньки, иду я к вам… – и быстро побежала в воду, где вскоре уже водила вместе со своими подругами хоровод.

Николай смотрел им вслед: девушке надели на голову венок, она подпевала подругам, оборачивалась и посматривала на Николая. Тому лишь оставалось махать рукой. Вскоре девицы, смеясь и напевая какую-то песню, скрылись из вида.

Было странно: откуда они взялись и почему все были в тонких сорочках, хотя река только-только недавно избавилась ото льда и была довольно прохладной. От Елизаветы на щеке остался лишь след, пахнущий свежевыловленной речной рыбой.

Коля, очарованный встречей, ушел в лагерь, корил себя за то, что был робок и не взял у нее номер телефона, но под храп Павла быстро заснул.

Анна встала рано утром, вышла из палатки и совершила нехитрые гигиенические процедуры. Напрягал недостаток элементарных бытовых удобств, но радовало отсутствие комаров, которые могли сделать пребывание на природе абсолютно невыносимым.

Ребята уже проснулись, Николай выглядел абсолютно отрешенным, рассказывал о какой-то девушке Павлу, тот списывал на «глюки», говоря о том, что никто не будет купаться в холодной воде, еще и в начале мая.

Разведя костер, друзья позавтракали печеньем и кофе, сваренным на костре, и решили собираться обратно.

Ребята носили вещи в машину, Анна им помогала. Она собрала мусор в несколько больших пакетов и предложила положить их в машину, на что Павел, рассмеявшись, сообщил, что места там нет. На праведное возмущение ребята предложили оставить девушку прямо здесь. Пакет с мусором бросили прямо около затушенного костра.

И вот, багажная дверь «Туссана» захлопнулась, и автомобиль тронулся. Так как сотовая связь пропала, извлеченный из недр бардачка старинный навигатор тоже не мог определить по данным спутника местонахождение, а Павел понял, что он совершенно не умеет читать бумажные карты, путешественники ездили в машине уже около двух часов и все время возвращались в Поспутово. Колеся какие-то заброшенные деревни, поля с оставленными на них ржавыми останками сельхозтехники, ребята пытались найти альтернативную дорогу, но той не было, или на месте ее росли молодые деревья. Павел кричал про проклятое место, Анне тоже эта ситуация не нравилась, Коля предлагал ехать в Поспутово и спокойно поискать путь на трассу. Все-таки они решили вернуться: бензин поизрасходовался, да и просто нужно было спокойно перевести дух и решить, что дальше делать. Спросить совета в интернете не было возможности. Приходилось думать самим.

В Поспутово над школой кружили и каркали вороны, снова вылез черный кот, который сверкнул глазами и исчез. Павел чувствовал, что Анна его раздражает, но молчал – понял, что после возвращения у них будут только деловые отношения.

Подумав, путешественники решили остаться еще на одну ночь: пока не стемнело, вытащили снова из машины весь скарб, Павел извлек из недр багажника ножовку и стал ею перепиливать сгнивший столб, лежавший поперек дороги. Тот поддался довольно легко, и, выпилив необходимый для проезда машины кусок гнилой древесины, они смогли проехать прямо к месту вчерашнего ночлега. На лежащие провода они не обратили никакого внимания: повезло, что село было давно обесточено.

Паша заметно нервничал, атлас оказался неинформативен, молодой человек пытался разглядеть дорогу, но получалось не очень – он не понимал, как в тысяча девятьсот девяносто первом году сюда смогли добраться корреспонденты газеты. Вскоре все обозначения на бумаге слились в набор непонятных линий и квадратиков, и он убрал атлас в машину.

С Николаем обсуждать что-то было бессмысленно: поглощенный своими мыслями, он, молча, ставил палатки. Анну все это тревожило, по ее мнению, оба спутника потихоньку начали сходить с ума, и она в голове просчитывала варианты самостоятельного ухода. Выбраться пешком можно было всегда, допустим, рано утром, когда едва забрезжит рассвет – свой рюкзак девушка решила всегда держать при себе, проверила содержимое: документы, небольшой запас наличных были на месте, заряд телефона тоже в сохранности. Увидев отсутствие связи, она выключила телефон, по ее расчетам, заряда должно было быть около пятидесяти процентов. До ближайшей деревни можно всегда дойти, а там наверняка есть автобусная остановка, да и, на худой конец, связь тоже, а до более крупного населенного пункта она попробует добраться на такси.

Ужинали друзья молча, Павел заметно нервничал. После еды он попытался обсудить план отъезда с Николаем. Решили утром поехать, если телефоны поймают связь, то набрать 112 и попросить о помощи – наверняка в этих краях есть МЧС, которое сможет им помочь.

Вороны продолжали летать над церковью, они каркали и кружили, словно совершали какой-то странный обряд. Смеркалось, ребята сходили в дом Семенова, взяли еще дров, чтобы развести костер, вытащили несколько старых газет и, смеясь, читали вслух статьи и объявления.

Вспомнив, что в машине есть алкоголь, Паша с Колей решили его допить, Анне предложили из вежливости – она отказалась. После нескольких бутылок пива на брата языки ребят начали развязываться: они громко разговаривали, темы становились все пошлее и пошлее, и когда парни, уже абсолютно не стесняясь, обсуждали внешность Анны, Коля со смехом начал высказывать свои предположения, а девственница ли она, и предлагал в шутку это проверить.

Девушка все это слышала, ей было страшно, хотелось убежать. Но если сейчас она уйдет с рюкзаком, это вызовет кучу вопросов, а возможно, и спровоцирует ребят на агрессию – наблюдая за ними, она видела, что «интеллигентность» куда-то испарилась.

Парни отошли от костра – она видела их спины, слышала смех и урчание вытекающей из их мочевых пузырей урины. Незаметно прихватив рюкзак, Анна выскользнула из палатки и короткими перебежками добежала до одного из заброшенных каменных домов, стоявших неподалеку от дороги.

Было темно, вдалеке горел костер, и слышались пьяные голоса. Уже стемнело, куда-то идти не представлялось возможным, да и ориентироваться на свет фонарика не очень-то хорошая затея. Холодало, вдруг девушка почувствовала, что кто-то трется об ее ногу и мурлычет – опустив голову, она увидела черного кота. Он словно приглашал куда-то, поворачивая свою кошачью голову со сверкающими зелеными глазами.

Анна пошла за ним – кот повел ее по ухоженной дорожке, выложенной из кусочков бетонных плиток, и вскоре они оказались у скромного ухоженного деревянного домика, из которого вышла приятная сгорбленная старушка, передвигавшаяся, опираясь на палку.

– Ах, Мурзик, какую милую девушку ты к нам привел, я ее приметила, когда она еще на машине сюда ехала – улыбнулась старушка. Кот быстро вспрыгнул на крыльцо и скрылся в доме.

Старушка спросила, как ее зовут, сообщила, что всегда рада гостям.

– Чую, нехорошие парни с тобой были тут, но ничего, ничего хорошего их тут не ждет… А ты заходи, заходи, не стесняйся… «Я одна тут живу…» – по-доброму сообщила старуха.

Анна была растрогана проявлением доброты, она ответила, что не хочет создавать беспокойств, но старуха, представившаяся Прасковьей, настойчиво повела девушку к себе.

Дом внутри не представлял ничего особенного: ковер с медведями над кроватью, скромный кухонный стол, жарко натопленная побеленная печь – все как в стародавние времена, как подумала Анна, на стене – черно-белая фотография молодой женщины.

Под потолком висели пучки каких-то трав, под ногами кружил и мурлыкал черный кот. Горели старинные лампы, излучая тусклый желтый свет.

– Кто Вы? – спросила Анна.

– Садись, моя дорогая, расскажу – насквозь вижу тебя… – ответила Прасковья.

Старуха посадила ее за стол, предложила отведать пироги из клюквы и попить чаю из трав. Анна приняла приглашение – напиток был горячий, с чудесным душистым вкусом, а пироги, на ее вкус, прекрасные. Анна поблагодарила за угощение, и тут Прасковья поинтересовалась:

– Хочешь узнать историю этого места?

– Да, – ответила заинтригованная девушка.

– Село Поспутово, сожженное в годы Великой Отечественной войны, отстроилось заново. В пятидесятые в нем появилась школа, был прекрасно работающий совхоз, но молодежь здесь не задерживалась – окончив школу, дети уезжали из села в город и не возвращались, старики умирали – кладбище за деревней росло.

Безнадежность замаячила в восьмидесятые годы, когда в школе оставалась лишь пара учеников, село умирало, немногочисленные взрослые мужчины проводили вечера за бутылкой водки, и ничего больше их не интересовало. Неожиданно здесь появился учитель – Станислав Семенов, про которого никто ничего не знал, преподавал он немецкий и русский языки, еще географию, ведь, помимо директора, в школе было двое пожилых учителей предпенсионного возраста. Про Семенова ходили разные слухи: работал он якобы в Сибири учителем, окончил там техникум, а родом был из этих мест.

Старуха Осадченкова из соседней деревни, пережившая немецкую оккупацию, признала якобы в нем полицейского Павла Красина, орудовавшего с захватчиками, и даже сообщила об этом приехавшему участковому. Через пару дней молодой лейтенант КГБ вышел из школы, пообщавшись с Семеновом, и уехал обратно на черной «Волге» в Псков. А прибывший пьяный участковый пообещал отправить Осадченкову в сумасшедший дом за ложный донос.

Семенов совершенно не пил, читал различные книги и в тысяча девятьсот девяносто первом году, когда последний ученик школы Иван Смирнов окончил одиннадцатый класс и уехал поступать на врача в Псков…

– Семенов открыл портал между мирами… – подытожила Прасковья. – Вырезал из дерева скульптуры, местные попытались их уничтожить, но после внезапной смерти от инсульта главного зачинщика, все успокоились. Приезжали журналисты, делали репортаж, потом Семенов сжег все книги и просто доживал в селе.

Народ помирал, село погибало, Семенов много говорил о смерти, сообщил, что призвал «Их» и пропал в тысяча девятьсот девяносто девятом году – никто не мог его найти, и в дом зайти к нему боялись.

– А как вы остались здесь? – спросила Анна.

– Я попросила Семенова о встрече с Господином, – сказала она, – всю жизнь не жила толком, так решила хоть на старости лет. Вот Он и дал мне силы, – улыбаясь и сверкая зелеными глазами, проговорила старуха, – и Митрофанчика мне подарил – славный котик вырос, – улыбнулась она.

Анна попросила помощи выбраться и поинтересовалась дорогой, на что Прасковья ответила, что Митрофан поутру ее проводит к кладбищу, и если она пойдет в сторону заброшенного склепа, то сможет выйти к соседней деревне.

– Я иголочку тебе оставлю – ты, если захочешь, то, как я, можешь стать, когда в Москву вернешься: до крови ей уколись и накапай на перстень, и Господин сам найдет тебя… Уж больно ты мне понравилась… А не захочешь – и не надо, молодой надо жить, а не как я, в старости силу обретать, – проговорила старуха.

После чая и пирогов морило в сон, Анне было легко и безопасно со старухой, и она подумала: «А почему бы и нет…»

– Ты, Аннушка, разувайся и спи, на кроватку ложись. Мне нужно посидеть – бессонница в старости одолела. Утро вечера мудренее, да и резиновые сапоги я оставлю тебе – а то сыро там.

Анна разулась, сняла куртку, легка на кровать и уснула, ощущая запах трав.

Русалки

Николай проснулся посреди ночи от женских голосов и плескания воды – голова от выпитого болела, во рту чувствовалась горечь. Он выбрался из палатки и увидел ее: Лиза и ее вчерашние подруги стояли по пояс в воде, одетые в белые сорочки и венки на голове, и пели старинную песню:

Приходи за полночь, парень холостой,

Будешь со мною ты вечно молодой.

Поцелуй уста мои,

И в моих чертогах мы будем

Говорить вечно о любви.

– Иди сюда же, глупый, я всю жизнь тебя ждала… – позвала его, смеясь, Елизавета. Она стояла по пояс в воде и, вытянув руки, улыбалась Коле.

Подруги окружили ее, образовав коридор, и продолжили песню:

«Милый мой ко мне пришел,

От своих забот ушел.

Будет он всегда со мной,

Ведь теперь он только мой».

Николай побежал в воду: он не чувствовал ее холода – схватил Елизавету за руки и притянул ее к себе, поцеловал в губы, почувствовав ледяное дыхание, и словно разум его отключился.

– Девоньки, он мой! – восхищенно кричала Елизавета.

Паша проснулся от криков женских голосов и вылез из палатки. Увиденное поразило его воображение: Николай заходил в воду, его голова уже совершенно скрылась в ней, торчала лишь макушка, а вокруг него, игриво махая рыбьими хвостами, резвились русалки с венками на головах.

Он крикнул: «Коля, вернись!» – и бросился в реку. Но холодная майская вода, проникнув в кроссовки, остудила его пыл. Павел рванул к тлеющему костру, сбросил с себя промокшую обувь, стал искать судорожно в вещах запасные ботинки – через пару секунд бросил рюкзак и истошно зарыдал.

Исход

Анне снился удивительный сон, как она летит над Москвой – в теле легкость: заглядывает в окна последних этажей высоток, проносится мимо небоскребов «Москва-Сити», видит снующие по городу кажущиеся микроскопическими автомобили. Дует холодный ветер – и ей становится очень холодно.

Проснулась девушка в холодном и темном доме, свет был потушен, Прасковьи и Митрофана не было, на столе стояли тарелки. Она потрогала печку – та была чуть теплой, глянув в окно, Анна поняла, что рассветает, неподалеку слышались приглушенные крики.

Надев куртку и унимая трясущееся от холода тело, она осмотрелась по сторонам: рюкзак лежал неподалеку, на тумбочке возле кровати лежали большая швейная игла и старинный серебряный перстень с зеленым камнем. У подножья стояли кроссовки и резиновые сапоги. Сапоги оказались немного велики, кроссовки она оставила в доме.

«Не обманула старушка…» – подумала Анна и спешно положила иголочку с перстнем в рюкзак. Выйдя на крыльцо, она увидела кота Митрофана, который ждал ее на дорожке, и торопливо пошла вслед за ним.

Со стороны реки слышались истошные крики, перемежаемые с рыданиями, понять их было трудно. Митрофан проводил девушку мимо заброшенных домов по узкой тропиночке и вывел к заброшенному сельскому кладбищу, которое заросло травой и деревьями, между ними виднелись кресты и покрытые мхом заброшенные каменные надгробья с потускневшими от времени фотографиями. Митрофан проследовал до конца кладбища и указал, куда нужно идти. Анна погладила провожатого и пошла вперед.

Заключение

Девушка вышла из леса: светало, на ее пути стояло поле, покрытое придавленной травой и остатками снега, в конце него виднелись пятиэтажные домики и частные строения. Из рюкзака Анна достала телефон, включила его: сотовый оператор просигнализировал о наличии связи, и она увидела несколько пропущенных звонков: она проверила список, оказалось, что ее искали соседка по общежитию и мать с отцом. Девушка перезвонила матери, сообщила, что с ней все хорошо, просто в лагере не было сотовой связи, и она возвращается домой в Москву. Набрав соседке, узнала, что той тоже звонили родители, и также сообщила о скором приезде в Москву.

Добравшись до ближайшего села, Анна удивилась наличию людей и машин на улице. На автостанции она села на ближайший автобус и уехала в Псков.

Участковый майор Сеславин Ярослав Петрович с нетерпением ждал пенсию по выслуге лет, до которой ему оставался ровно год. Майские праздничные выходные дни он проводил на приусадебном участке, где с женой и сыном, курсантом академии ФСИН, занимался сельским хозяйством – пятнадцать соток требовали ухода, как и куры и кролики. Вечером он мечтал о шашлыках из свинины, но звонок начальника отдела полиции быстро выдернул его из грез.

Как следовало из путаного рассказа полковника Боброва с обилием нецензурной брани, парочка сумасшедших москвичей поехала в деревню Поспутово, после чего один из них на машине появился в селе и утверждал, что его друга украли и утопили в реке русалки, а девка, которая была с туристами, тоже пропала.

– В общем, Ярик, приезжай и разбирайся: село то хоть заброшенное, но территория твоя – ты ближе всех. «Там на месте уже есть несколько ребят из уголовного розыска», – напоследок сказал Бобров.

Сеславин проклял свою службу и проворчал, что доработать спокойно до пенсии не дадут, но спешно стал собираться. Из гаража достал одежду для охоты – зеленую камуфляжную куртку и такие же штаны, резиновые сапоги; верная супруга сделала ему бутерброды и сунула термос с горячим чаем.

Вскоре личный «УАЗ Хантер» участкового выдвинулся в сторону села.

В здании поселковой администрации находился взъерошенный молодой человек, который нес натуральную околесицу, рядом с выпученными глазами сидели молодой оперативник по фамилии Плотников и прапорщик Сидоров.

Карасин говорил что-то про русалок и про то, что «Анька – ведьма». Сеславин предложил по телефону позвонить его потерянному другу и девушке. Телефон Коли был выключен, но до Анны участковый дозвонился, и та логично объяснила, что парни пили алкоголь, а она потом покинула их, уехав на автобусе в Псков.

Приехавший служебный уазик вскоре увез Карасина в отдел полиции, Сеславин и Плотников дождались следственно-оперативной группы и выдвинулись в Поспутово.

Там ничего, кроме заброшенных домов, крыши которых были засыпаны птичьим пометом, остатков костра, разрушенных палаток, валяющегося мусора и разбросанной одежды, никого не было. Приехавшие водолазы осмотрели русло реки, но тоже никого не нашли. Вечером полицейские покинули село.

Анна дала объяснение полицейским, вполне логичные, ее оставили в покое. Николая не нашли.

Пашу поместили в психиатрическую больницу, вначале он лечился в деревне Богданово, потом родители забрали его в Москву, где он перешел под наблюдение психиатра местного диспансера. Парень стал очень замкнутым, ушел с работы, живет вместе с мамой и папой, квартира его пустует. Машину родители отдали младшему брату Семену, который недавно получил права.

Мама Коли пытается до сих пор добиться правды: она считает, что ее сына убил Павел, и регулярно пишет жалобы в различные правоохранительные органы.

Анна вернулась в университет, подарки Прасковьи она запрятала глубоко в шкаф. На кафедре окружающие сотрудники винили ее в сумасшествии Павла, из-за чего пришлось отчислиться из аспирантуры и, соответственно, покинуть общежитие. В один из последних дней проживания в нем, не зная, куда идти, она после душа вспомнила про старушку и про иголку с перстнем.

Девушка надела перстень, который был ей велик, достала иголку и уколола ей глубоко палец… «А, была не была…» – подумала она возвращаться в родной город совершенно не хотелось. Кровь покапала на перстень, камень из зеленого превратился в черный, сильный порыв ветра открыл хилое пластиковое окно, зеркало в комнате разбилось.

Невидимые человеческому взору, женщины и мужчины со всех концов Москвы слетались на крышу небоскреба одной из башен «Москва-Сити». Анна мчалась тоже – она чувствовала себя абсолютно свободной. Господин готовил Великий Шабаш, на который она отправилась впервые. Выкинув метлу, девушка приземлилась на крышу и увидела своих друзей: Прасковья была в своем скромном старушечьем одеянии, на руках она держала кота Митрофана, рядом стоял мужчина в сером старомодном костюме. Прасковья, увидев Анну, улыбнулась и представила ей мужчину: «Станислав Семенов, тот самый…»

Секрет за стенкой

Эта история приключилась году так в две тысячи тринадцатом. Девочка Инна и ее родители наконец переезжали в Москву: их ждала отремонтированная квартира в старинном доме в районе «Буденновского поселка» Басманного района.

Папа, Семен Вилков, начавший свою карьеру не без помощи Инниного дедушки, который был одним из членов правительства Саратовской области, к двадцати семи годам не без протекции, конечно, добился перевода в Москву, в правление одной из крупнейших нефтегазовых компаний России. Мама, Софья, врач, получив специальность отоларинголога, решила посвятить себя всецело мужу и дочери.

Семен все студенчество, учась в «Бауманке» и проводя время со своими друзьями в окрестностях Басманного района, мечтал о своей квартире в старинных домах, покрашенных то в желтый, то в желто-красный цвет – и вот наконец-то его мечта сбылась.

Была сделана подборка жилплощади, и подходящая трехкомнатная квартира на третьем этаже, не видевшая ремонта с годов пятидесятых, стала собственностью Семена. После небольших хлопот вызванная из Саратова бригада рабочих за пару месяцев сделала ремонт под ключ. Постепенно квартира под руководством Софии наполнилась мебелью, Инну ждала красивая детская комната.

И вот настал момент переезда: большинство вещей из Саратова отправились в Москву курьерской компанией, а семья, погрузившись в большой внедорожник фирмы «Мерседес», двинулась в Москву.

Вскоре коробки с имуществом оказались в квартире, Семен, Софья и Инна ждали теперь свои документы со штампом московской прописки. У отца семейства начались трудовые будни.

Получив заветные штампики, Софью устроили во второй класс общеобразовательной школы неподалеку, и в августе она с некоторым волнением ждала приходав новый класс.

Их дом и окрестности занимала самая разнообразная публика – от людей, которые ездили на премиальных автомобилях, до мигрантов, снимавших полуподвальные помещения, пенсионеров, семей с детьми достатка ниже среднего.

В доме Вилковых до сих пор сохранилось несколько коммунальных квартир, в том числе и над ними, но шумоизоляция была очень хорошая, или соседи настолько тихие, что они не слышали никогда ни соседей сверху, ни соседей сбоку.

Отец пропадал на работе, возвращался совершенно усталый, перед сном сидел за компьютером, где смотрел какие-то графики и диаграммы, ходил курить на балкон.

Инне было скучно: все ее подруги остались в Саратове, она чувствовала себя одинокой, игры на айпаде не доставляли больше никакого удовольствия, книжки тоже быстро наскучили.

Софья была целиком поглощена вопросами обустройства быта, готовки, закупкой продуктов и Семена постоянно пилила вечерами насчет ее собственного автомобиля. Он оправдывался покупкой квартиры и обещал к следующему Новому году обязательно приобрести ей машину, а если получится, то и раньше.

Август подходил к концу, Инна играла с куклами в уютно обустроенной родителями детской, когда услышала загадочный стук: «Тук-тук…». Звук исходил из стены, где находилась кроватка. Она не придала этому значения, потом услышала стук снова – будто оттуда же, но более продолжительно.

Девочка позвала мать, Софья, оторвавшись от готовки ужина, прибежала, но ожидаемых стуков не услышала. Да и та стена, где стояла кровать, была угловой – соседей через стенку не было. Мама успокоила дочь, и та вернулась играть в куклы.

В выходные дни, в ночь с субботы на воскресенье кровать девочки сильно качнулась – Инна закричала, родители прибежали, застали ее в слезах, и мама легла спать вместе с дочерью, а папа отправился на диван в зале.

Потом все было спокойно, но однажды Инна, зайдя в комнату, увидела мальчика, который сидел возле ее шкафчика и держал в руках ее куклу: на вид ему было около пяти – шести лет, одет он был в голубую кофту с деревянными пуговицами, синие штаны, и на ногах были надеты светло-коричневые носки.

Мальчик, увидев Инну, жестом показал ей молчать и пригласил сесть рядом.

Оказалось, зовут его Василий, ему пять лет, и живет он в этой квартире.

Василий сразу же предупредил Инну: «Не говори обо мне никому, никто не должен знать…»

Инна спросила его: «Откуда ты, и где ты живешь?»

Мальчик ответил: «За стеной», – и показал на то место, где находилась ее кровать.

Еще девочка узнала, что он ходит в детский садик в соседнем доме. На вопрос о родителях мальчик сухо ответил: «Будешь много знать – быстро состаришься», – и добавил: «Моя бабка очень злая, и мать плохая, а тятька умер…»

Василий Инну удивил тем, что не знал ничего про айпад, компьютеры и сотовый телефон – сказал только, что у матери был старинный радиоприемник. Поиграв с Инной в машинки, он пообещал завтра прийти и исчез так же неожиданно, как и появился.

Постепенно Василий стал неотъемлемым атрибутом жизни Инны: они вместе играли, появлялся он почти ежедневно. В один из приходов мальчик рассказал, что в детском садике есть игрушечная электрическая железная дорога, с которой он любит играть, а еще вкусно кормят. По его словам, из игрушек у него несколько машинок, железный автокран, плюшевый медведь, трехколесный велосипед, и он любит рассматривать картинки в книжке «Старик Хоттабыч».

Начались школьные будни – Инне было поначалу сложно адаптироваться в новом коллективе, с помощью матери она делала навалившиеся уроки, и Василий исчез. Девочка переживала, что он не появится, но в конце сентября сосед пришел – дети вместе поиграли и он сказал, что по пожарной лестнице можно забраться на чердак и увидеть живущих там голубей. А потом сообщил: «Отец твой поздно придет – он в аварию попал, но с ним все хорошо». Инна заплакала и побежала к матери. Оказалось, что по пути домой с работы отец попал в аварию – на третьем транспортном кольце в зад «Мерседеса» въехал «Санг Йонг».

Софья спросила дочь о том, откуда она это узнала, и Инна простодушно ответила, что от Василия, и рассказала, как к ней приходит поиграть мальчик, который живет за стенкой.

Софья внимательно отнеслась к словам дочери, спросила про родителей Васи и про детский садик, в который он ходит. Ситуация ее это напугала – она вспомнила цикл психиатрии в университете и решила в свободное время найти ответ на вопрос в интернете.

Семен вернулся поздно: машина хоть и передвигалась своим ходом, но бампер был разбит, замята задняя дверь, пришлось долго ждать сотрудников ГАИ, которые, очевидно, не хотели ехать оформлять ДТП. Отец семейства был озабочен – теперь предстояли разборки со страховой компанией и длительный ремонт. По всей видимости, какое-то время предстоит ездить на общественном транспорте.

Софья рассказала про дочь, Семен это объяснил тем, что той одиноко и у нее нет подруг, по этому поводу поговорил со своими родителями, которые подтвердили его версию.

В интернете нашлось довольно много разной информации, начиная от мистификаций, которые Софья тут же отвергла, кончая различными нелепыми советами по воспитанию детей. Но все же в этом море хлама нашелся довольно хороший совет по обращению в случае необходимости к психиатру или детскому психологу.

Мать приняла решение понаблюдать и немного побольше разузнать о Васе. Она мягко с интересом расспрашивала дочь о ее новом друге и задавала наводящие вопросы.

Василий обычно приходил поиграть и пообщаться с Инной среди недели. Она постепенно стала узнавать новую информацию о своем новом друге: он жил вместе со своими бабушкой и мамой, был еще у него дядя – родной брат матери, который иногда приходил в гости и, по словам мальчика, учился в университете. Вася рассказал Инне про свои любимые книги и, на удивление Софьи, дочь попросила купить ей и «Старика Хоттабыча», и «Волшебника Изумрудного города», которых прочитала запоем. Мальчик предупредил, что нужно бояться злого и вечно пьяного слесаря Пашу из квартиры на полуподвальном этаже – Инну это удивило, так как лестничный пролет ниже первого этажа был закрыт покрашенной в красный цвет дверью, на которой висел огромный звонок. Вася рассказал и про красивого и доброго сенбернара из полковничьей квартиры на пятом этаже – любимца местных детей, но собаку такой породы Инна не видела в подъезде, ей попадалась на глаза только парочка йоркширских терьеров с довольно громкоголосой хозяйкой, которые жили под ними на втором этаже.

Однажды Вася предупредил девочку о том, что ей предстоит идти к врачу и строго-настрого порекомендовал сказать о том, что она придумала про него сама.

И, на самом деле, после школы вместо того, чтобы идти домой, Инна с матерью перекусили в пиццерии около метро и отправились в район станции «Перово» в детскую поликлинику. Ехали довольно долго на метро, потом ждали автобус, чтобы толкаться в переполненном транспорте еще минут пятнадцать, после чего шли по дороге мимо белых уродливых панельных пятиэтажек, заставленной автомобилями, и наконец очутились на приеме у врача.

Мама зашла первой, Инна сидела около десяти минут в больничном коридоре и разглядывала нарисованные цветными фломастерами самые разнообразные плакаты – один из них настаивал на том, что нужно мыть регулярно руки, второй кричал об опасности бешенства.

Вскоре девочку пригласили в кабинет, доктор – пожилая женщина в очках с толстыми линзами – начала беседовать: тихим умиротворяющим голосом она поспрашивала о Васе, о ее жизни, чем она занимается, потом задала несколько легких вопросов из школьной программы и вновь отправила Инну в коридор.

Прошло еще минут десять, мама вышла, и они спустились на первый этаж поликлиники, где Софья платила карточкой в кассе и что-то подписывала. Потом, наконец, они проделали обратный длинный путь домой.

Инна вечером подслушала разговор родителей: они оба сошлись на том, что «вымышленный» друг появился у нее от смены окружения и стресса, что, по словам мамы, и подтвердила пожилая врач-психиатр и сказала, что все будет хорошо.

Девочка искренне не понимала, почему Васю никто из взрослых не видит, ведь при ней он ходил на кухню, где была мама, и даже сидел за папиным столом и спрашивал о предназначении компьютера. В ее понимании он существовал.

Однажды Софья случайно разговорилась с пожилой соседкой из квартиры на четвертом этаже – она помогла ей занести один из пакетов с продуктами, и завязался непринужденный разговор.

Нина Степановна сказала про то, что заброшенная двухэтажная пристройка к соседнему дому и есть в прошлом детский садик, который впоследствии закрыли. Сама она помнит это лишь по рассказам старожилов восьмидесятых годов, когда она наконец-то получила здесь от завода комнату.

Софья сказала вскользь и про слесаря, и про полковника с собакой – соседка улыбнулась и произнесла: «Милая моя, вы совсем чуть-чуть здесь живете и уже знаете легенды этого дома». Женщина не знала, что придумать, но мозг тут же выдал вариант: «Прошлый собственник квартиры при покупке нам немного о них рассказал, но я буду премного благодарна, если вы еще дополните».

Слесарь на самом деле был запойным пьяницей, но, как говорят, с золотыми руками, жил он в полуподвальной квартире – злой и одинокий, и иногда дети его дразнили – он за ними бегал по всему району, полуголый и страшный, ходил слух, что у него в квартире живет механическая птица, которая поет, но после смерти хозяина никто ее не обнаружил.

Сенбернар в действительности существовал: по слухам, это была добрая и очень умная собака, хозяином которой был полковник, живший с женой и дочерью, пес был любимцем детей и взрослых.

«Ничего, в общем-то, особенного», – подумала Софья, – в те времена, когда все знали своих соседей и ходили друг к другу в гости, это не казалось ничем удивительным, да и все старинные дома несут на себе печать каких-либо легенд».

Вежливо отказавшись от приглашения на чай, Софья вернулась в квартиру. Удивительным казался тот факт, что так называемый друг ее дочери знал те события, о которых Инна просто не могла быть осведомлена. И книги то, что она просила купить и прочитала, – это литература, напечатанная довольно давно. Мысли о мистике Софья пыталась отвергнуть, но не получалось.

Вскоре у Инны появилась настоящая подружка – одноклассница Лиля, родители которой недавно переехали в Москву из Татарстана. Девочки общались в школе, Инна уже была у Лили в гостях, и теперь все с нетерпением ждали Лилю с ответным визитом.

Софья и Семен сделали в квартире с утра уборку, и к двенадцати часам папа Ринат привез Лилю в гости. Девочки играли в комнате Инны, потом ели заказанную пиццу и пили колу. Родители были в зале: Семен работал за компьютером в выходной – ему очень хотелось получить премию, Софья выбирала в телефоне товары для дома, как вдруг в детской они услышали крик. Ворвавшись в комнату, они увидели испуганную Инну и плачущую Лилю – немного успокоившись, девочки все рассказали: оказывается, во время игры к ним пришел Василий, он стал отбирать у Лили игрушки, та сделала ему замечание, и он довольно злобно сказал, что, если она придет сюда еще раз, то он ее прибьет. Всхлипывая, Лиля говорила, что глаза у него стали черные-пречерные и что ей очень страшно. И Инна сказала, что Василий, как обычно, растворился в воздухе.

Девочек привели в зал, Семен вынес игрушки, вскоре подружки успокоились и весело проиграли до вечера.

После того как папа с мамой забрали Лилю домой, Софья уже ближе часам к одиннадцати вечера по телефону обсудила Василия с Машей – мамой девочки. Разговор протекал в доброжелательной атмосфере, ситуацию с Васей перевели в шуточное русло.

Но родителям Инны становилось понятно, что с Васей нужно что-то решать. Списывать все на фантазии дочери больше уже было нельзя – ее подружка Лиля тоже видела этого друга. И Вася, который живет за стенкой, требовал принятия каких-либо мер.