Архитектура гражданских зданий Центральной Азии бесплатное чтение

© Саодат Рустамовна Мукимова, 2022

ISBN 978-5-0056-2800-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие1^*

1991 год, год приобретения таджикским обществом независимости и самостоятельного пути развития, для научной общественности Республики Таджикистан стал особым. Именно с этого знаменательного периода ученые получили право беспрепятственного доступа к культурному и духовному наследию на обширной территории Центральной Азии, где живут родственные таджикам народы Ближнего и Среднего Востока. Те скудные научные сведения, которые получали ученые до недавнего времени по редким зарубежным изданиям, не позволяли получать целостное представление о материальной культуре, в частности, архитектуре, монументальном искусстве и строительном деле.

Развитие компьютерной технологии и подключение Таджикистана к международной сети Интернета намного расширили интеллектуальное пространство, откуда мы, ученые таджикского государства, стали черпать духовное богатство и через которое приобщились к банку данных о культурном наследии народов не только Востока, но и всего мирового научного мира. Это, несомненно, большое благо и мы пытаемся не только приобщиться к интеллектуальному миру самим, но и учим и позволяем делать это молодых ученым Таджикистана.

В свете вышесказанного, хотелось бы особо подчеркнуть, что временный спад научной деятельности в сфере истории архитектуры и искусства, связанный с известными событиями 1992—1994 гг., постепенно преодолевается, и сейчас все больше молодых людей стремятся приобщиться к глубокому проникновению в архитектурно-художественное наследие не только таджикского народа, но и как можно больше расширить свои познания о памятниках материальной и художественной культуры на территории соседних стран Центральной Азии, в том числе Узбекистана, Кыргызстана, Казахстана, России, Афганистана, Ирана и Северной Индии. Именно глубокому изучению древних и средневековых гражданских зданий на обширной территории Центральной Азии посвящает свою монографию кандидат архитектуры Саодат Рустамовна Мукимова. К этой книге она шла более 15 лет, начав свои первые шаги в мир историко-архитектурной науки уже в студенческие годы (1991—1996 гг.), когда она проходила научно-реставрационную практику в древнем городе Худжанде. В последующем, после блестящей защиты дипломного проекта «Духовно-эстетическая школа в городе Душанбе» (она закончила Таджикский технический университет, который завершила с дипломом «с отличием»), Саодат Мукимова Государственной квалификационной комиссией в 1996 году была рекомендована к поступлению в аспирантуру Таджикского технического университета, где под руководством доктора исторических наук, профессора Мирбабаева А. К. стала проводить научные исследования в избранной области архитектуры.

В 2000 году выполнила и защитила кандидатскую диссертацию на соискание ученой степени кандидата архитектуры по теме «Историко-культурные аспект развития мадраса в условиях исламского мира (истоки, развитие, типологические особенности, взаимодействие и преемственность традиций)» по научной специальности 18.00.01 – Теория и история архитектуры, реставрация и реконструкция историко-архитектурного развития.

Работая на кафедре Гуманитарных дисциплин (преподавала обще-гуманитарные дисциплины «Культурология» и «История таджикского народа», совмещая преподавание специальных дисциплин «Архитектурное проектирование» на архитектурной специальности факультета Строительства и Архитектуры), Саодат Мукимова целеустремленно продолжила свои научные изыскания в избранной научной специальности, часто выезжала в различные регионы Таджикистана, соседние Узбекистан, Кыргызстан и Казахстан для изучения в историко-архитектурном и современном планах общественные, культовые, учебно-просветительские здания и сооружения (Табл. 1). В результате за относительно короткий срок (2002—2006 гг.) смогла провести исследования по широкому аспекту общественных и культовых зданий Центральной Азии и издать несколько учебных пособий, книг и монографий (частью в соавторстве). В русле своих научных интересов она смогла в условиях жесткого конкурсного отбора добиться грантов для продолжительных поездок сначала в Японию, затем в США, Дубай, Швецарию, где собрала значительный материал для научного задела по подготовке докторской диссертации. В результате на свет вышли такие книги, как «Мадраса Мавераннахра и Хорасана» (учебное пособие, в соавторстве), «Культурология. Краткий конспект лекций» (учебное пособие, в соавторстве), «Средневековая городская культура Центральной Азии» (учебное пособие, в соавторстве), «Архитектура лечебных учреждений Центральной Азии. Древность и средневековье» (в соавторстве), «Некоторые проблемы истории и культуры Таджикистана» (учебное пособие, в соавторстве), «Архитектура дворцов Центральной Азии», «Архитектура научных центров Востока». Одновременно Соадат Мукимова активно участвует с докладами во многих международных, республиканских и вузовских конференциях и симпозиумах в Душанбе, Худжанде, США.

Другой сферой деятельности молодой ученой является методологическая и иная помощь начинающим, таким же как она сама, молодым ученым. Так, например, при её деятельной неофициальной консультации были подготовлены кандидатские диссертации иранских ученых Хамида Бабазаде и Парвиза Мохибали, посвященные отдельным аспектам гражданского и культового зодчества Ирана и Центральной Азии.

В настоящее время ученый совет ТТУ имени академика М.С.Осями утвердил тему докторской диссертации Саодат Мукимовой «Историко-архитектурные аспекты развития общественных зданий Центральной Азии (истоки, генезис, типологические особенности, взаимодействие и преемственность традиций)» и зачислила ее в докторантуру Университета, где была подготовлена настоящая монография.

Считаю, что в данной книге она смогла обобщить весь тот огромный материал, который был собран за последние 15 лет научной деятельности. Несомненно, издание настоящей книги станет весомым вкладом в деле изучения историко-архитектурного наследия Центральной Азии, в особенности, на территории распространения таджикского народа. Выявление взаимосвязей культур народов на обширном пространстве центрально-азиатского региона (например, на трассах Великого Шелкового пути) позволит уяснить многие вопросы общности и, вместе с тем, своеобразия близких в этнокультурном плане народов, общие корни которых уходят в эпоху энеолита и бронзы. Пользуясь случаем, хочу поздравить автора с завершением и изданием настоящей монографии, которую ждут не только историки, архитекторы, искусствоведы, но и студенты архитектурных и гуманитарных вузов стран Центральной Азии.

Научный редактор издания, доктор архитектуры, профессор С.М.Мамаджанова, февраль, 2007 года, г. Душанбе

Введение

Культура стран Центральной Азии занимает в древний и средневековый периоды особое место в истории мировой цивилизации, также как и архитектура стран этого региона огромного азиатского континента является одним из важнейших разделов мирового зодчества. Интерес и значимость центрально-азиатского региона определяются сложной историей, религией, культурой. Поэтому значение древней и средневековой архитектуры здесь трудно переоценить, в том числе для зодчества дальних и сопредельных стран. Ведь Центральная Азия испытала на себя влияние различных культур античности (Ахеменидского Ирана, Греции, Рима, Индии, Китая и др.) и, в то же время, распространила собственное влияние на огромные территории, измеряемые ареалом распространения арийской культуры, в том числе религии.

Как известно, архитектура стран Центральной Азии эпохи древности и средних веков явилась основой для становления средневековой архитектуры исламского мира, причем и не только в данной части азиатского материка. Регион стал передаточным звеном (ретранслятором) для формирования мусульманской архитектуры далеко за его пределы, в частности, в странах Юго-Восточной Азии, Северной Индии, Индонезии, Китае и других областях и странах (Табл. 2 – Гл. 1; Табл. 2 – Гл. 8).

Общеизвестен вклад народов стран, возникавших и развивавшихся на территории срединной части Азии, в таких областях, как история, религия, математика, астрономия, медицина, лингвистика, литература и др. Поэтому закономерным является большой интерес ученых стран как всего Востока, так и Запада к арийской культуре, сыгравшей значительную роль в формировании культуры всех народов, населявших Центральную Азию в древности и средневековье¹.

Не надо забывать, что в сложении средневековой архитектуры Центральной Азии, в частности, мусульманской, сыграли важную роль и страны Ближнего (Переднего) Востока. Например, значительный вклад в такие области исламской культуры, как городское строительство и организация городской жизни внесли страны Арабского Востока². Архитектура Центральной Азии I – VIII вв., впитавшая достижения древнейших стран Бактрии, Парфии, Хорезма, Согда, Маргианы, Ферганы и земель саков, также сыграла значительную роль в сложении зодчества и городского строительства исламского периода. В целом, центральноазиатский регион указанного веков характеризуется преемственностью культурных и художественных традиций, но в то же время имеет определенные характерные особенности, отличающие его искусство и архитектуру от первобытного искусства древнейших обитателей среднеазиатских земель и от позднейшего мусульманского искусства Среднего Востока поры развитого и позднего средневековья.

Необходимо отметить так называемый «имперский» период I – IV вв. н.э., когда Великая Кушанская империя, наряду с Римом, Парфией и Ханьским государством, завершила раздел всех наиболее передовых в культурном отношении стран и областей древнего мира между этими могущественными державами³ (Табл. 2 – Гл. 1).

Ярким образцом творческого освоения и развития различных традиций служит открытие советскими археологами построек Халчаяна и Айртама, наиболее ярко отражающих искусство и архитектуру кушанского периода. Культовые постройки Кара-Тепе, Тепаи-Шах, Дальверзин-Тепе, Ак-Бешима, Кувы, Хорезма и других центров срединной части Азии I – VII вв. являются образцами синтеза архитектуры, скульптуры и живописи, в которых воплотились достижения мировой культуры и искусства. В свою очередь, как пишет Б.Я.Ставиский в своем труде, искусство и архитектура Центральной Азии, несомненно, имели воздействие на страны Парфии (западной), индийские владения Кушанской империи, Китай и в известной мере на Римскую империю, где кроме прочего получает распространение культ среднеазиатско-иранского божества Митры⁴. Не менее яркие примеры взаимовлияния и творческих взаимодействий дают памятники архитектуры и монументального искусства средних веков на территории Мавераннахра и Хорасана, включавшие такие страны, как Иран, Афганистан, Северная Индия, Восточный Туркестан и другие: дворцы, мечети и минареты в Тарик-хане в Дамгане, соборные мечети в Наине, Исфахане, Казвине, Барсиане (Иран), Термезе, Бухаре, Самарканде, Шахрисябзе, Худжанде (Мавераннахр), Бусте, Герате, Балхе (Афганистан), Ахмедабаде, Джайпуре, Дели, Агре (Индия), Туркестане и других местах⁵ (Табл. 4,5 – Гл. 8). Таким образом, зодчество стран Центральной Азии, особенно в эпоху феодализма, на данной стадии его изучения предстает перед нами как широкий круг сложно взаимодействующих между собой художественных культур многих народов, объединенных, однако, некоторым единством идейно-эстетических взглядов и создавшихся на их основе стилевых черт.

Отсюда возникает необходимость глубокого и всестороннего изучения явлений, которые предшествовали и, в конечном счете, предопределили черты локального своеобразия в архитектуре, искусстве и строительном деле общественно-культовых сооружений в древности и средневековье.

В искусствознании и историко-теоретических исследованиях по архитектурнохудожественному и строительному наследию стран Центральной Азии накоплен достаточный материал, который отражен в трудах ученых бывшего СССР. Среди этих изданий наиболее значительны «Всеобщая история искусств» в 6 томах, «Весобщая история архитектуры» в 12 томах, энциклопедический словарь-справочник в 5 томах, «Искусство стран и народов мира» и многое другое.

Большой вклад в систематизацию и освещение огромного историко-архитектурного наследия стран Центральной Азии внесли советские ученые В.В.Бартольд, В.Л.Воронина, Б.В.Веймарн, Л.С.Бретаницкий, Л.И.Ремпель, Г.А.Пугаченкова, А.Л.Якобсон, Т.П.Каптерева, П.Ш.Захидов, В.Н.Карцев, А.Б.Раллев, О. Ходжас, С.Г.Хмельницкий, С.М.Мамаджанова, Р.С.Мукимов, Х.Х.Хакимов, Р.М.Муксинов, Б. Глаудинов и др. Каждый из этих авторов вносил своё понимание закономерностей развития искусства и архитектуры Центральной Азии. Так, типологические аспекты развития архитектуры мусульманского Востока рассмотрены В.Л.Ворониной. Проблемы локального своеобразия и их истоков в архитектуре стран Ближнего Востока отражены в работах Н.И.Брунова. В его работе «Очерки по истории архитектуры» зодчество стран Переднего и Среднего Востока, исповедавших ислам, рассматривается как целостное явление⁶.

В 1974 году вышла работа Б.В.Веймарна «Искусство арабских стран и Ирана VII – XVII вв.», в которой иранская средневековая архитектура рассматривается как составная часть мирового искусства и где автор выделяет изобразительность как одну из важнейших проблем в истории мирового искусства и пытается рассмотреть ее в связи с другими вопросами художественного творчества на Ближнем и Среднем Востоке в эпоху феодализма⁷.

Архитектура Ближнего и Среднего Востока является предметом исследований архитектора А.Б.Раллева⁸, в которых он раскрывает особенности формирования архитектуры названных регионов в контексте мировой архитектуры, а также дает ряд оригинальных научных концепций формообразования культовых, дворцовых и иных памятников.

Архитектуре Центральной Азии изучаемого периода посвящено большое количество литературы. Прежде всего необходимо отметить фундаментальный труд Г.А.Пугаченковой «Пути развития архитектуры Южного Туркменистана поры рабовладения и феодализма», изданный в 1958 году, в котором прослежены основные этапы формирования зодчества Южного Туркменистана в широкой взаимосвязи с архитектурой сопредельных областей⁹. Культовая и дворцовая архитектура Центральной Азии древних и средневековых периодов являются сферой научных интересов Б.Я.Ставиского¹⁰. Культовые и дворцовые сооружения, древние городища Хорезма нашли отражение в трудах С.П.Толстова¹¹.

Домусульманская культовая архитектура Центральной Азии рассматривается В.Л.Ворониной с позиций взаимосвязи с существовавшими религиями буддизма, зороастризма, маздеизма, христианства¹². Средневековой архитектуре Центральной Азии (генезису, формообразованию, строительным приемам) посвящена монография В.А.Нильсена¹³. Большой вклад в исследовании памятников архитектуры Центральной Азии внес Б.Н.Засыпкин¹⁴. В его работах много внимания уделено проблемам генезиса, архитектурной композиции, формообразования, декора, а также реставрации и охраны памятников.

Конструктивные особенности среднеазиатских минаретов освещены в работе А.М.Прибытковой¹⁵. В этой работе впервые анализируются пропорциональные соотношения центрально-азиатских минаретов и выполнена таблица сравнительного анализа башенных сооружений. Проблемы архитектурной формы, типологии декора, композиции минаретов Центральной Азии в свое время нашли отражение в работах В. Л. Ворониной¹⁶, Г. А. Пугаченковой, М. Е. Массона¹⁷, В. А. Нильсена¹⁸ А. А. Асанова¹⁹ и других авторов.

В той или иной степени вопросы развития архитектуры Центральной Азии I-ХП вв. в своих исследованиях осветили Н. М. Бачинский, Б. А. Литвинский, Л. И. Ремпель, Л. Ю. Маньковская, К. С. Крюков, М. С. Булатов, Е. Н. Немцева, П. Ш. Захидов, Д. А. Назилов, М. К. Ахмедов, Р. С. Мукимов, С. М. Мамаджанова, Р. М. Муксинов, Б. А. Глаудинов и другие, труды которых отмечены в списке литературы настоящей книги.

Архитектурное наследие Таджикистана автор изучила, как по трудам таких ученых- архитекторов, как С. Г. Хмельницкий, М. Х. Мамадназаров, Р. С. Мукимов, С. М. Мамаджанова, Х. Х. Хакимов, Сайёра Мукимова, так и по собственным натурным исследованиям в исторических городах Худжанде, Ура-Тюбе-Истравшане, Исфаре, Канибадаме, Пенджикенте, Душанбе, Кулябе и др. Из названных авторов привлекает внимание краткая, но емкая история национального зодчества Таджикистана, написанная Р.С.Мукимовым и С.М.Мамаджановой²⁰. а также три монографии, написанные как единолично самим автором, так и в соавторстве, непосредственно касающиеся тематики нашей книги: эти коллективная книга «Мадраса Мавераннахра и Хорасана» (1998 г.), «Архитектура дворцов Центральной Азии», изданная в 2002 году и «Архитектура мечетей Ближнего и Среднего Востока», опубликованная в 2003 году²¹.

Зарубежная литература по архитектуре и искусству Центральной Азии невелика. Это в основном труды по искусству стран мусульманского Востока (Ф. Зарре, А. Гайе. Э. Дица, А. Саладена, Ф. Мартина и др.), а также более поздние работы (К. Кресвелл, М. Димант), где архитектура и искусство стран Центральной Азии отдельно не рассматриваются, а излагаются попутно с историей искусств сельджуков Малой Азии и империи Тимура.

В специальных трудах, посвященных историко-архитектурным изысканиям в Иране, Ираке, Сирии, Афганистане и т.д., в работах А. Грюнведеля, А. Стейна, Э. Херцфельда, А. И. Годар, А. Поопа, Д. Шлюмберже и других, архитектура и искусство Центральной Азии также рассматривается попутно в свете толкований о роли и месте различных цивилизаций (в основном, персидской) в истории культуры. По справедливому замечанию Л. И. Ремпеля, «сам принцип рассмотрения искусства Средней Азии в качестве ответвления «персидского» искусства не выдерживает критики»²². Большинство трудов, изданных за рубежом по архитектурному наследию исламского мира, объединяет их приверженность к понятиям «мусульманская архитектура», «мусульманское искусство». Но некоторые из них отходят от общепринятой «мусульманской направленности» исследований. Например, американский исламовед М. Ходжас высказал ряд веских соображений на этот предмет: «Нет общей цивилизации, ассоциируемой с христианством или с буддизмом. В исламе же, несмотря на обширность его распространения, никогда не прекращались контакты. Тем не менее, культура, ассоциируемая с исламом, столь же дифференцирована и гетерогенна, как и всякая другая. Более того, иудеи, христиане, хинду не только живут в сфере мусульманской культуры, они органические ее участники, активно действуя в культурном диалоге, поэтому сущность исторической цивилизации надо отделять от религии как поля деятельности»²³.

Проблемам «мусульманского искусства» посвящена работа известного ученого О. Грабара. По его мнению, ислам в искусстве народов Ближнего и Среднего Востока претерпевает известную эволюцию. Наиболее целостна исламская архитектура в VII – XIII вв. В X в. целостность нарушается, а после монгольского нашествия разделяется на отдельные очаги в различных регионах. После османской экспансии в XVI веке наступает конец арабской гегемонии²⁴.

Вышеперечисленные (далеко не полные) труды и публикации, дополняя друг друга, создают общую картину становления и развития архитектуры Ближнего и Среднего Востока, в том числе Центральной Азии. Вместе с тем целенаправленные научные исследования по истории архитектуры стран Центральной Азии с целью выявления закономерных особенностей развития культовой архитектуры мусульманского периода ранее не выполнялись. Вопросы влияния ислама на трансформацию прежних (доисламских) и сложение новых архитектурных форм в рассматриваемом регионе также не исследованы и требуют отдельного осмысления.

Важность и острота проблем определяются общими идейно-политическими задачами в использовании и сохранении архитектурного наследия этого региона. Историческая среда новых городов требует особого изучения закономерностей сложения древней архитектуры и особенно общественно-культовых. Архитектура общественно-культовых зданий всегда была одной из главных градоформирующих сооружений феодальных городов. Именно в культовой и общественной архитектуре наиболее полно и рельефно выражены художественные особенности региона их строительства. В этом отношении исследуемая общественная и культовая архитектура исламской религии вызывает особый интерес в связи с вышеизложенным разным пониманием «мусульманской архитектуры» и определением степени влияния ислама на трансформацию доисламских сооружений и формирование исламской общественной культовой архитектуры. В общественном и культовом зодчестве исламских государств находило приложение художественное творчество мастеров средневековых городов, и в них в наибольшей степени воплотились достижения искусства и строительной техники разных народов, объединенных единой идеологией.

Однако, несмотря на объединяющую огромные регионы общую исламскую религию и даже то, что многие страны были объединены политически, зодчество многих стран было лишено самостоятельности. Не подлежит сомнению и другое: в различных областях и странах распространение исламской религии, значение и сила ее воздействия были отнюдь не одинаковы. Это в полной мере относится и к странам Центральной Азии (например, в бывших постсоветских республиках Средней Азии), где ислам до недавнего времени по-разному воспринимался зодчими, по-разному ими понимался, а потому различно отражался на всем процессе формирования монументальной архитектуры.

Для Республики Таджикистан данная проблема (общественно-культовая исламская архитектура) является актуальной в связи с большим размахом строительства культовых и исконно традиционных в прошлом общественных зданий после приобретения республикой суверенитета в 1991 году. Для понимания общих принципов формирования современных мадраса и мечетей, чайхан и махаллинских (гузарных) общественных центров огромное значение имеет изучение исторического опыта развития общественно-культового зодчества на огромной территории распространения ислама.

Вышеперечисленные мотивы, а также необходимость восполнить некоторый пробел в изучении вопросов влияния ислама на формирование культовых (и общественных тоже) сооружений стран Центральной Азии, а также современная практика подобного строительства, в которой еще больше конкретизируются общие принципы их архитектурно-планировочной организации, определяют наше обращение к ней для специального научного исследования.

Примечания к введению

1. Э. А. Грантовский. Ранняя история иранских племен Передней Азии. – М.: Наука, 1970, с. 7- 64; В. И. Сарианиди. Афганистан: сокровища безымянных царей. – М.: Наука. 1983, с. 28—43; В. М. Массон. Урбанизация и городской образ жизни // Массон В. М. Вопросы культурного наследия. – Ашхабад, 2002, с.22—25; Мукимов Р. Истоки зодческого искусства Ариев Центральной Азии. – Душанбе: АН РТ, 2005. – 60 с.; Ариана и Арйанведжа. История и цивилизация. Коллект. тематич. монография./Авторы Негматов Н. Н., Мукимов Р. С., Хакимов Н. Г., Воднев В. В., Мандельштам А. М. – Худжанд: Ношир, 2006. – 712 с., ил.;и др.

2. М. Аль-Хабиб. Арабская вязь на стенах. Единство каллиграфии и архитектуры // Курьер ЮНЕСКО. – М., 1973. – №1, с. 41; Б. Ародаки. Медресе – первые университеты Арабского Востока. // Там же, с. 35; В. В. Бартольд. Ислам после пророка. Отделение церкви от государства. Сунны пророка. – Соч. – Т.6. – М.: Наука, 1966; Е. А. Беляев. Арабы, ислам и арабский Халифат в раннее средневековье. – М.: Прогресс, 1965; Л. С. Бретаницкий. Художественное наследие Переднего Востока эпохи феодализма. – М.: Советский художник, 1981; Мукимова Саодат. Сущность ислама и его отражение в архитектуре мечети Таджикистана // Очерки истории и теории культуры таджикского народа. Сборник статей. – Душанбе: АН РТ, 2006. – С. 187—207; и др.

3. Б. Я. Ставиский. Искусство Средней Азии. Древний период (VI в. до н.э. – VIII в. н.э.). – М.: Искусство, 1974.

4. Б. Я. Ставиский. Искусство Средней Азии. Древний период (VI в. до н.э. – VIII в. н.э.). – М.: Искусство, 1974.

5. ВИА, в 12-ти томах. – Т.8. – М.: Стройиздат, 1969, главы 3, 4, 5; А. А. Короцкая. Сокровища индийского искусства. – М.: Искусство, 1966; Она же. Архитектура Индии раннего средневековья. – М.: Стройиздат, 1964; Г. А. Пугаченкова. Зодчество Центральной Азии. XV век. – Ташкент: Издат. литер, и искусства. 1976; Р. С. Мукимов. История и теория таджикского зодчества. – Душанбе: ТНИИПАГ-ТТУ, 2002; и др.

6. П. И. Брунов. Очерки по истории архитектуры. Т. 1. – М.-Л.: Стройиздат, 1981.

7. Б. В. Веймарн. Искусство арабских стран и Ирана (7—17 вв.). – М.: Искусство, 1974.

8. А. Б. Раллев. История архитектуры развивающихся стран.– Киев: Вища школа, 1986.

9. Т. А. Пугаченкова. Пути развития архитектуры Южного Туркменистана поры рабовладения и феодализма. – М.: Наука, 1958.

10. Б. Я. Ставиский. Кушанская Бактрия: проблемы истории и культуры. – М.: Наука, 1977; Он же. Искусство Средней Азии, указ, соч.; и др.

11. С. П. Толстов. Древний Хорезм. – М.: АН СССР, 1948.

12. В. Л. Воронина. Доисламские культовые сооружения Средней Азии // СА. – 1960. – М. – №2.– С. 42—55.

13. В. А. Нильсен. Монументальная архитектура Бухарского оазиса Х1-ХП вв. – Ташкент: АН Узб. ССР, 1956.

14. Б. Н. Засыпкин. Архитектура Средней Азии. – М.: АН СССР, 1948.

15. А. М. Прибыткова. Конструктивные особенности среднеазиатских минаретов Х-ХП вв. // АН. – 1964. – М. – Вып. 17, с. 196.

16. В. Л. Воронина. Сырцовые минареты верховьев Зеравашана // Тр. АН Таджикской ССР. – Т. XX. – Сталинабад: АН Тадж. ССР, 1960. – С. 55—59.

17. М. Е. Массон, Г. А. Пугаченкова. Гумбез Манаса. – М.: АН СССР, 1950.

18. В. А. Нильсен. Становление феодальной архитектуры Средней Азии (5—8 вв.) – Ташкент: Фан, 1966.

19. А. А. Асанов. Памятники архитектуры средневекового Хорезма. – Ташкент: Узбекистан, 1971.

20. Р. С. Мукимов, С. М. Мамаджанова. Зодчество Таджикистана. – Душанбе: Маориф, 1990.

21. А. К. Мирбабаев, Р. С. Мукимов, С. Р. Мукимова. Мадраса Мавераннахра и Хорасана. Учебное пособие. – Душанбе: Мерос, 1998. – 185 с., ил.; Саодат Мукимова. Архитектура дворцов Центральной Азии (традиции и взаимосвязи). – Бишкек: Технология, 2002. – 127 с., ил.; Саодат Мукимова, Савлатби Хаитова. Архитектура мечетей Ближнего и Среднего Востока (вопросы традиций и современности). – Душанбе: ТНИИПАГ, 2003. – 176 с., ил.

22. Л. И. Ремпель. Архитектурный орнамент Узбекистана. – Ташкент: Фан, 1961.

23. Цит. по: В. Л. Воронина. Ислам и архитектура // АН. – 1983. -М. – Выл. 32, с. 157.

24. The Genius of Arab Civilization. – Oxford, 1978, p. 78—79.

Глава Первая

Условия развития зодчества Центральной Азии

Своеобразие зодчества Центральной Азии¹, в том числе Ирана² и Таджикистана, связано с географическим положением страны, геологическими и климатическими факторами окружающей среды обитания. Тем более, что Таджикистан и Иран в их исторических границах (например, в составе государства Сасанидского Ирана, впоследствии Хорасана и Мавераннахра) отличаются весьма специфичными условиями развития архитектуры и монументального искусства. В связи с этим рассмотрим условия развития архитектуры и искусства на территории Центральной Азии и Ирана, акцентируя внимание на Таджикистан как части центрально-азиатского региона.

1. Географическая и природно-климатическая среда. В целом, географическая среда Таджикистана в современных границах, установленные всего лишь 80 лет назад, не отражает всего того разнообразия, которое привело за несколько тысячелетий к особой культуре, названная академиком Н.Н.Негматовым «Таджикским феноменом» среди многочисленных народностей и племен на обширной территории Центральной Азии. Вот что по этому поводу он пишет в своей книге «Таджикский феномен: теория и история»: «Исторический Таджикистан занимал западные подножия высочайших хребтов «Высокой Азии» – горного узла Гималаев и Тибета, полностью Тянь-Шань. Памиро-Алай, Гиндукуш, Иранское нагорье, Аму- Сырдарьинский и Мургабо-Герирудский бассейны, т.е. высокогорья, нагорья, предгорные адыры. речные долины, равнины, стенную полосу и пустыни западной части Центральной Азии. Ландшафты исторической родины таджиков весьма разнообразны, зависят от высокой аридности климата (сухой, свойственный пустыням и полупустыням), очень богаты и разнообразны подземными и наземными ископаемыми, флорой и фауной. Особенности природы, климата и хозяйственности ресурсов Исторического Таджикистана выпестовали способный, трудолюбивый, терпеливый, напористый, интеллектуально развитый таджикский народ, автора уникального ренессансного «Таджикского Эхе» (X – XI вв.) и феноменальных многогранных творений мировой цивилизации»³. Поэтому будет более правильно характеризовать географическую среду Таджикистана не только в пределах его современных границ, но и в целом Центральной Азии.

Таким образом, с учетом вышеизложенного, мы можем охарактеризовать Центральную Азию в ландшафтном плане как плодородные долины, барханы пустынь, неприступные горные кряды Памиро-Алая и Гиндукуша, мягкие склоны предгорий Копетдага (по Н.Н.Негматову – Кабутака) и др. (Табл. 1, р. 2 – Гл. 1). Мощные лессовые отложения на равнинах Центральной Азии обеспечивали строителей простейшим подходящим материалом – глиной. Отсутствие строительного леса и повсеместное распространение лесса еще в древнейший период обусловили его самое широкое использование на всем Среднем Востоке в качестве основных строительных материалов производных лесса – пахсы и сырцового кирпича (Табл. 6 – Гл. 1). История этого строительного материала свидетельствует, что уже в VI тысячелетии до н.э. жилища поселений раннего неолита Юг-Западной Средней Азии, Джейтуна и Чапан-Депе, были построены из глиняных блоков овального сечения поперечником 20—25 см и длиной 70 см⁴. На протяжении тысячелетия происходит замена глинобитных стен сырцовыми: ранние сырцы имели вид «булки», которые принимают правильную прямоугольную форму (на поселениях юга Туркменистана) ⁵. Все это свидетельствует о том, что материалы из сырой глины принадлежат к самым древним в мире (Табл. 10 – Гл. 1).

Вся Центральная Азия отличается резко континентальным климатом: здесь климат пустынь по мере продвижения в горы сменяется степью, озелененными оазисами, умеренным климатом и климатом полярного высокогорья. Равнинные районы включали долины крупных рек – Амударьи, Сырдарьи, Заравшана, Мургаба, Герируда, Кофарнихона, Вахша и других, вдоль которых с древних времен селились люди, создавая орошаемые культурные оазисы, поселения и города. Именно в бассейнах крупных центрально-азиатских рек сосредоточены основные сельскохозяйственные районы и зоны расселения. Более половины обрабатываемых земель в регионе орошается речной водой. Почти половина территории Центральной Азии (между прочим, и Таджикистана) расположена на высоте более 3000 метров, а высокие хребты Гималаев, Памиро-Алая и Тянь-Шаня поднимаются здесь на высоту до восьми тысяч метров.

После крутых серпантинов горных дорог и троп, соединяющих Западный Китай с Восточным Ираном, Северную и Северо-восточную Индию и Пакистан со Средней Азией и далее на север особенно ощутимо многообразие равнинного и степного ландшафта. Только иногда горизонт меняется очертаниями курганов с мягким абрисом пологих склонов, под осыпями которых скрыты остатки древних поселений.

Следует отметить, что глубинные горные области Афганистана, Таджикистана, Кыргызстана, Западного Китая и Тибета до начала XX века были недоступны для исследователей. Между тем, в горах названных стран по сей день скрыто немало памятников древнейшего зодчества и монументального искусства, открытие которых имело бы большое значение для современной историко-культурной науки. Например, известный востоковед А. Е. Снесарев, посвятивший изучению Афганистана многие годы, писал, что горные препятствия, которые приходится преодолевать путнику, производят потрясающее впечатление. «Лошадь по этим путям не пройдет. Я шел когда-то этими тропами. Переводчик моего друга из свежего и бодрого человека стал стариком, люди седеют от тревог, начинают бояться пространства»⁶. А известный путешественник Марко Поло, посетивший в ХШ веке горный Бадахшан, писал следующее: «В этом царстве узких проходов неприступных мест много и вражеских нападений народ не боится. Города их и крепости на высоких горах в неприступных местах»⁷.

Исторически и географически Центральная Азия, в том числе Исторический Таджикистан, всегда была узлом, в котором во все эпохи скрещивались крупнейшие на Азиатском материке художественные культуры и архитектурные идеи. Великий Шелковый путь, пролегавший из Рима в Китай, был на своем главном отрезке в руках народов Центральной Азии. Эта трансазиатская магистраль сыграла огромную роль во взаимодействии архитектурнохудожественных культур Востока и Запада (Табл. 2 – Гл. 8). Столь же большое значение имели пути, проходившие через центрально-азиатский регион с юга на север. По ним с древнейших времен осуществлялись связи Индии и Ирана с народами степного пояса, а за его пределами – с народами верховьев Волги, Сибири и Дальнего Востока⁸.

А теперь несколько слов о природно-климатической характеристике современного Таджикистана, который в нынешних государственных границах был образован в 1924 году в составе Узбекской ССР как автономная республика. Эти же границы были сохранены в 1929 году при выделении ее в качестве самостоятельной Таджикской ССР, а также после распада СССР, когда 9 сентября 1991 года был объявлен суверенитет таджикского государства.

Территория Республики Таджикистан расположена между 36°40^z и 41°05^х северной широты и 67°3 I^х и 75°14^z восточной долготы, что находится внутри Средней Азии. Территория республики вытянута на 700 км с запада на восток и на 350 км с севера на юг. Она имеет сложное очертание границ, отражающих не только историко-географические особенности расселения таджикского народа в Средней Азии, но и директивного (по Р. Масову – «топорного разделения») ⁹ проведения национально-государственного размежевания после установления Советской власти в Туркестане в начале 20-х годов XX века.

Таджикистан граничит с Узбекистаном и Кыргызстаном на западе, севере и севере- востоке. На юго-востоке республика граничит с Исламской республикой Афганистан и Китайской Народной республикой. Общая протяженность государственных границ Республики Таджикистан составляет 3000 км, из которых 430 км приходится на границу с Китаем, а 1460 км – с Афганистаном. На западе в пределы республики вклиниваются пустынные и полупустынные участки Ту райской низменности, которые постепенно переходят в холмы и предгорья. На востоке ее территория примыкает к крупнейшим горным массивам и плоскогорьям Центральной Азии, о которых говорилось выше. Площадь республики – 143,1 тысяч кв. км, в 2006 году численность населения Таджикистана составила 7 млн. человек, из них городских – 26%. В целом, в Таджикистане 22 городов, более 50 поселков городского типа, более 3360 сельских населенных мест с тенденцией их уменьшения¹⁰.

Свыше 85% населения проживает в пространстве до 1500—1600 м. над уровнем моря. Коренное население Таджикистана составляет таджики (62%), узбеков здесь проживают 23,5%, русских 7,6% и другие. Следует добавить, что в связи с суверенизацией республик бывшего СССР в 1991—93 гг. в республике начались большие миграционные процессы, что ощутимо повлияло на демографический и национальный состав населения, который пока не поддаётся прогнозам¹¹. Следует также добавить, что большинство таджиков проживают за пределами своей республики. В Афганистане живут 7,2 млн. таджиков, в Узбекистане – более 3 миллиона, другие проживают в Кыргызстане, Казахстане, Российской Федерации, Иране, Китае и Пакистане, т. е. по всей территории Центральной Азии.

Территория Таджикистана с глубокой древности включала как равнинные, так и горные районы Средней Азии. Горы занимают здесь 93% его территории. На востоке страны возвышаются горные хребты Тянь-Шаня и Памира, там находится высочайшие горные вершины Центральной Азии.

Таджикистан как район с большими колебаниями высот характеризуется разнообразием климатов, сменяющих друг друга в высотном направлении. Здесь можно наблюдать как климат субтропиков (Вахшская долина), пустынных равнин, степных предгорий (предгорная часть долины рек Заравшана, Южный Таджикистан), так и полярный климат вершин (Ягноб, Горный Бадахшан и др.). В целом, климат Республики Таджикистан не выделяется своими природно-климатическими характеристиками в общей природной среде Центральной Азии, как отмечалось выше, в основном он резко континентальный. Здесь довольно холодная, но кратковременная зима и знойное лето. Поэтому разрыв между температурами зимы и лета достигает до 30°С и более.

По гидроресурсам Таджикистан занимает второе место среди стран СНГ (после России). Все его реки текут к озерам или теряются в песках Туранской низменности. Благодаря горному рельефу и климату, Таджикистан имеет огромное количество ледников (60% ледников Центральной Азии), хранилища пресной воды, регулирующими водный баланс рек центрально-азиатского региона.

Недра Таджикистана богаты разнообразными полезными ископаемыми, многие из которых разрабатывались с глубокой древности, как, например, медные рудники Наукатского месторождения эпохи бронзы. Всего в республике выявление более 300 месторождений свинца, цинка, золота, лазурита, угля, нефти, газа и других полезных ископаемых, из которых эксплуатируются лишь около 100 месторождений.

Отдельные части территории Таджикистана по географическому положению, особенностям рельефа, климату, сочетанию высотных природных поясов сильно разняться друг от друга. Поэтому вся территория республики делится на 5 природно-географических областей, в целом совпадающие с историко-культурными и архитектурно-художественными зонами со своими отличительными локальными школами (кандидат архитектуры М.X. Мамадназаров выделяет большее количество архитектурно-художественных школ с некоторыми вариантами в природно-климатических областях) ¹²: Северный, Центральный (верховья Заравшана, Каратегин, Дарваз, Ягноб), Юга-Западный Таджикистан, Западный и Восточной Памир¹³.

Таким образом, разнообразие природно-климатических особенностей горных, предгорных и равнинных районов Таджикистана, изолированность ландшафтных групп друг от друга в пределах его территорий и хозяйственная относительная независимость отдельных его областей привели к различиям в формах материальной культуры, к образованию локальных стилей в архитектуре и монументальном искусстве. На формирование этих локальных традиций зодчества и искусства, в свою очередь, оказали влияние климат, демография, национально-бытовые особенности, цветовые пристрастия населения каждого культурного региона в отдельности.

Иран (Исламская Республика Иран), составляющий с Центральной Азии единый культурный регион, на севере омывается водами Каспийского моря и граничит на северо-востоке с Туркменистаном, а на юге и северо-западе – Азербайджаном; на юго-западе ограничивается Персидским и Оманским заливами. На востоке Иран граничит с двумя государствами – Афганистаном и Пакистаном, а на западе – с Ираком и Турцией. Большая часть современного Ирана находится на одноименном нагорье. В целом же вся территория Ирана характерна наличием пустынь и полупустынь с субтропическим континентальным и сухим климатом. Население Ирана 36.9 млн. человек, в основном персы.

Афганистан (Исламская Республика Афганистан) полностью расположен на территории Центральной Азии и граничит как с Республикой Таджикистан (на севере), так и Ираном (на западе). На востоке и юго-востоке республика граничит с Пакистаном и узкой полосой на северо-востоке с Индией и Китаем. Соседство с этими странами чувствуется как в языке (афганский язык является одним из диалектов персидского языка), так и природно-климатических условиях: климат здесь континентальный, сухой, в ландшафтном аспекте в Афганистане преобладает пустыни и полупустыни в сочетании с горами (с северо-востока на юго-запад протягивается Гиндукуш). Здесь проживает более 15,5 млн. человек.

– Историко-культурные и социально-экономические предпосылки развития гражданских зданий. Общность естественно-географической среды, о которой речь шла выше, социально-экономическое развитие, взаимодействие политических явлений, языковая и культурная близость народов Центральной Азии, а более всего, Средней Азии, способствовали тесному переплетению их исторических судеб. Характерную черту их этно-социальной структуры составляла с древнейших времен соседство и сосуществование оседлости и кочевничества. Именно в оседлоземледельческих оазисах Центральной Азии уже в эпоху неолита возникают зачатки строительного и изобразительного искусства, развитие которых в дальнейшем приводит к становлению и синтезу архитектуры как высшей формы искусства. В связи с этим окинем ретроспективным взглядом, хотя бы бегло, основные вехи истории Центральной Азии, чтобы лучше понять условия развития архитектуры и монументального искусства на территории Мавераннахра и Хорасана. Они будут нужны при освещении памятников среднеазиатского искусства и той эволюции художественных идей, которые в них запечатлены.

Ознакомление с археологическими материалами таких ученых, как В. М. Массона, Дж. Мелларта, В. А. Ранова, Б. А. Литвинского, Г. А. Пугаченковой. Д. Уильбера, П. Бернара, Б. Я. Ставиского, Н. Н. Негматова, В. И. Сарианиди, А. Ю. Якубова, А. К. Мирбабаева, В. В. Соловьева, Э. В. Ртвеладзе, И. А. Ахророва и многих других (их труды указаны в списке литературы) позволило нам всмотреться в прошлое Центральной Азии далеко за грань исторических времен – к эпохам палеолита и неолита, а также времен бронзового и раннежелезного веков. Они обогатили нас данными о материальной и художественной культуре исследуемого нами региона во всем ее многообразии и проявлении в историко-культурных связях.

Самые ранние этапы развития культуры на территории Средней Азии восходят ко времени нижнего палеолита (от 800 до 100 тыс. лет до н.э.), свидетельства чему выявлены археологами близ г. Нарына в ущелье Бакирган-сая в Северном Таджикистане (на границе с Кыргызстаном). Для изучения среднего палеолита (от 100 до 40 тыс. лет до н.э.) выдающееся значение имели раскопки в гроте Тешик-Таш на юге Узбекистана, а также в гроте Аманкутан близ Самарканда, в Кайраккумах на севере Таджикистана и в других пунктах вдоль Сырдарьи. Верхний палеолит (40—10 тыс. лет до н.э.) представлен находками в Туркменистане (Красноводская стоянка), в центре Самарканда и других местах. Это уже время образования древних общин с господством материнского рода и зарождения искусства, о чем свидетельствуют2* наскальные и пещерные рисунки первобытных предков таджиков в горном Бадахшане (грот Шахты на Восточном Памире).

Эпохе ново-каменного века (неолита) предшествует этап, именуемый археологами мезолитом и ранним неолитом (10—5 тыс. лет до н.э.). Он характеризуется началом сложения хозяйства земледельцев и скотоводов. Время неолитической культуры (от 6 до 3 тыс. лет до н.э.) ознаменовано начальным развитием примитивного земледелия, укреплением родовых общин, появлением племенных объединений. Наиболее развитые формы неолитической цивилизации представлены памятниками Южного Туркменистана, а также Юга Узбекистана и Таджикистана. Открытие в 1976 году в верховьях Заравшана поздненеолитического поселения Саразм позволило открыть новую страницу в истории цивилизации на территории Таджикистана, которая по уровню развития культуры стояла на уровне ближневосточных цивилизаций. Выдающимся достижением среднеазиатской цивилизации является овладение плавкой металла и его употребление в период энеолита (5-начало 3 тыс. до н.э.), что позволило быстрому развитию земледелия и скотоводства в различных зонах среднеазиатских оазисов. Например, в культуре Кайраккума (Северный Таджикистан) этот период запечатлен прогрессом строительного дела и как проявление его высшей формы – архитектуры, появлением мелкой скульптуры, развитием орнамента (как особой абстрагированно-линейной, знаковой формы художественной передачи образов окружающего мира).

Бронзовый век, названный так археологами в связи с появлением бронзовых сплавов и развитием самой древней металлургии, в южных областях Средней Азии приходится на III – II тыс. до н.э., заметно запаздывая в ее степных, в основном в северных зонах. На юге же он ознаменован формированием древней цивилизации с протогородами (Сапаллитепа, Дашлы, Алтын и др.), расширением межплеменных связей, сложением института власти. Открытие же ранней древне-земледельческой цивилизации на Саразме позволило расширить ареал распространения древней металлургии, в частности, на север Таджикистана¹⁴.

В это же время слагается монументальная архитектура, высокого совершенства достигает керамика, продолжается развитие орнамента, терракотовой скульптуры, ювелирного дела. В культуре этой поры наблюдается общность с высокоразвитой древневосточной культурой переднеазиатского мира. Конец II-начало I тыс. до н.э. отмечается большими миграционными процессами племен, в частности, индоевропейской общности, из Средней Азии на юг и юго-запад. Как считает Б. Г. Гафуров, именно Средняя Азия с примыкающими районами была основным центром распространения индоиранских племен и древней областью их обитания¹⁵. Более того, одно из версий Б. Г. Гафурова означает, что кайраккумское население и является теми арийцами, родину которых так долго не могут обнаружить исследователи. Они, попав на юг Таджикистана, переправившись через Амударью, частью направились на юго-запад, к берегам Средиземноморья и, очевидно, образовали Хеттское государство с выборным царем, говорящим на индоевропейском языке¹⁶. По археологическим признакам рассматриваемое время было уже раннежелезным веком. В этот период отмечается не только появление железной индустрии, но общее изменение облика материальной культуры (керамики, орудий труда).

В священной книге зороастрийцев «Авесте» упоминаются многие географические районы, которые историки отожествляют со многими известными регионами Средней Азии. Так, Арьянэм Вайчех отожествляется с Хорезмом, Бахди – с Бактрией, Моуру – Маргианой3^* или Мервом, Нисаим – с Нисой у предгорий Копетдага (Кобутака). Основная же часть Средней Азии в древнем эпосе ирано-язычных народов, вошедшем в великую книгу «Шахнаме» Фирдоуси (начало XI в.), именовалась Тураном и выступала как бы антиподом лежащего к юга – западу от него Ирана¹⁷. Свидетельства древних авторов о далеких этапах среднеазиатской истории крайне скудны и далеко на всегда достоверны, будучи, порой, основаны лишь на искаженных временем или расстояниям, а порой просто легендарных сведениях. Таковы данные Ктесии Книдского о походе на Бактрию в IX- начале VIII в. до н.э. ассирийского царя Нина, который проник в глубь страны, где долго и безуспешно осаждал столицу Бактры (ныне город Балх на севере Афганистана) ¹⁸. Полагают, что в этот период в областях Средней Азии проходил процесс сложения государственных образований (Древняя Бактрия, Хорезм, Согдиана) в виде конфедераций племен. Они, однако, не смогли противостоять в VI в. до н.э. удару войск иранской державы Ахеменидов (Табл. 2 – Гл. 1).

На зодчество Ахеменидского Ирана большое влияние оказала строительная культура Мидии и сопредельных областей Северного Ирана. Эта связь прослеживается как в структуре городов, типах сооружений, так и технике строительства. В целом же, в Ахеменидском Иране на основе преемственности традиций сопредельных стран, а также входивших в державу народов были разработаны новые принципы планировки и пространственной композиции, создан монументальный стиль архитектуры, который ярко проявился в грандиозных дворцовых сооружениях.

Включение в состав могущественной державы Ахеменидов (VI – IV вв. до н.э.) существенно повлияло на социальную структуру среднеазиатских областей. Они вошли на положении сатрапий (административных областей), в числе которых иранские клинописные надписи упоминают Парфию, Бактрию, Согд, Хорезм, область полукочевых народов-саков; в подчинении Ахменидов входил и Моуру-Мерв. Население всех этих стран исповедовало зороастризм. В результате освободительных восстаний племен и народов Средней Азии уже во второй половине IV в. до н.э. хорезмийцы образовали независимое от Ахеменидов государство.

Бактрия ахеменидского периода имела не только высокий уровень художественной и строительной культуры, но и известна развитием ирригационного строительства и ремесел: гончарного, ткацкого, бронзолитейного и др. Крупные городские поселения существовали и на территории Северного Таджикистана. Таков, например, Кирополь, был построен ахеме- нидским царем Киром в VI в. до н.э. на месте современного города Истравшана (Муг-Тепа). Он был укреплен тройным рядом стен, имел цитадель, окруженная стенами общей протяженности около 600 м.¹⁹. Академик А. М. Мухтаров в своей книге «История Ура-Тюбе» назвал Ура-Тюбе «Курушкада», т. е. «город Кира», 2500-летие которого было отмечено в сентябре 2002 г.²⁰. Последние изыскания ученых Таджикистана (Н. Н. Негматова, А. К. Мирба- баева и др.) позволили выдвинуть им новую версию о локализации Курушкада в районе Кур- ката (городище Ширин) близ современного районного центра Нау²¹.

Завоевания Александра Македонского в IV в. до н. э. (330-е годы до н. э.) областей Бак- трии, Парфии, Согда и Маргианы ввели народы Центральной Азии в сферу культуры и искусства эллинизма. Влияние последней проявилось в применении черепицы, каменных рельефных фризов и скульптурных деталей, профилированных цоколей баз колонн «аттического» типа, ионических и коринфских капителей и др. Однако ордерные принципы композиции, широко вошедшие в архитектуру Центральной Азии, далеко не совпадали с ордерами греко-римского зодчества²². В середине Ш в. до н. э. номинальная власть греками была утрачена и перешла в руки местных правителей. В области Парфии возникло самостоятельное государство Аршакидов (Ш в. до н. э. – III в. н. э.), впоследствии расширившее свои владения на весь Иран и некоторые ближневосточные страны. В Бактрии возникает Греко-бактрийское царство, на какое-то время распространившее свою власть на Согд и к югу вплоть до Севера – Западной Индии, но оно просуществовало лишь около ста лет.

Между 140—130 гг. до н. э. Греко-Бактрийское государство распадается и образуется Кушанское царство (Южный Таджикистан, Северный Афганистан, Северная Индия, Южный Узбекистан), которое достигает своего могущества в 1-начале II в. н. э. В это время продолжают существовать Парфия, Согд, Хорезм.

Создание централизованных государств обеспечило в Центральной Азии подъем производительных сил, создание разветвленных ирригационных систем, рост числа и размеров городов, развитие внутренней и международной торговли и ремесел. И на всем этом фоне – расцвет античного искусства: архитектуры, скульптуры, монументальной живописи, создание высокохудожественных изделий из металла, камней-самоцветов, терракоты, кости.

Как и во всем древнем мире, идеологию древней Центральной Азии во многом определяла религия. Ведущая роль здесь принадлежала маздеизму (в формах поклонения огню). Из Индии при Ку шанах проник буддизм, однако были и местные культы и верования – поклонение идолам, почитание Великой богини – Матери, культ домашнего очага, культ предков. В Ш-П вв. до н.э. бактрийская и парфянская знать почитала богов эллинского пантеона, в пору поздней античности в область Мерв проникло христианство, в степной среде издревле существовал шаманизм. Эта пестрота культовой идеологии наложила существенную печать на древнее искусство Средней Азии, в частности, на монументальную живопись, скульптуру и архитектуру.

Образование в IV в. Сасанидского государства является важнейшим этапом истории Ирана, знаменующим не только политические, но и серьезные социальные сдвиги в судьбах страны, ставшей на путь феодализма. В это время Иран играл видную роль в торговле. Великий Шелковый путь связывал его с Китаем и Средней Азией на Востоке, Римом и Средиземноморьем на Западе.

В III- IV вв. в общественной жизни Центральной Азии происходит постепенный спад. Парфия. а затем и Кушанское царство рушатся под ударами войск Сасанидского Ирана. Этот период ознаменован постепенным переходом к эпохе феодализма. В VI – VII вв. в социальной структуре ведущую роль приобретает сословие землевладельцев-дехкан. «Время среднеазиатского рыцарства» – так иногда именуют этот период раннего феодализма. Средняя Азия распадается на ряд небольших историко-культурных областей, вступивших на путь феодализации: Согд, Бухара, Уструшана, Фергана, Термез, Ахарун, Шуман, Хутталь, Кобадиан, Чаганиан и др. В середине VII в. Иран в результате арабской экспансии фактически потерял самостоятельность.

Расчлененность Средней Азии не мелкие самостоятельные владения позволил в начале

– века Арабскому Халифату захватить ее. Самарканд, например, был взять приступом в 712 году, Бухара – в 709 году, в 710 году – Шуман и др. В результате захвата Средней Азии арабами эта территория (Среднеазиатское Междуречье, названная арабами Мавераннахр, т.е. «Заречная») на столетие была в составе Халифата Омейядов, затем Аббасидов.

Как пишет Г. А. Пугаченкова. арабы в культурном отношении стояли гораздо ниже завоеванных ими народов, но они обладали тем, чего этим народам не хватало – единством власти и единством идеологии, каковой был только что народившийся ислам ²³. И если на первых порах арабское завоевание, как и всякое завоевание, принесло с собою тяжкие последствия, то уже к IX в. жизнь здесь стабилизируется. В частности, привлечение арабами к управлению областями местной знати привело к тому, что возвышается местная аристократия. Так, 821 году образовывается государство Тахиридов из местной знати, которое в конце

– века переходит в правление Саманидов, создавших первое таджикоязычное государство на значительной части Центральной Азии с высокоразвитой культурой, в том числе архитектурой, монументальным искусством, наукой, техникой, городским хозяйством. Этот период учеными характеризуется как Эпоха Возрождения, т. е. Таджикское Эхе²⁴. Этот этап связан с окончательным утверждением феодализма. Иран в этот период в результате народных движений отпадает от Халифата. В конце IX в. Хорасан и Восточный Иран вошли в среднеазиатское государство Саманидов. В Западном Иране к 935 году сложилось государство Буидов.

Во второй половине X в. в результате обострения внутреннего положения государство Саманидов распалось (999 г.). Владение к северу от Амударьи перешло под власть Караханидов, которая ликвидировалась лишь в 1212 году. В середине XI в. в Средней Азии образовалось государство Сельджукидов – кочевников в своей основе. В XII – XIII вв. возвышается Хорезм, куда вошли Мавераннахр, Афганистан и часть Ирана. В период XI- начало XIII веков отмечается в целом подъем культуры, начатый еще при Саманидах: архитектура, монументальная живопись, резная орнаментика, поэзия, философия, различные виды научных знаний. На них свою печать наложил ислам, и теология занимала среди наук одно из ведущих мест. Но при всем том именно Восток поднял на новый уровень ряд точных и естественных наук – математику, астрономию, географию, медицину, которые связаны с выдающимися именами: Ал- Фараби, Ал – Хорезми, Абуали ибн-Сино, Абу Райхан Беруни, Омар Хайям и др.

В начале XIII века Центральную Азию захватывает Чингиз-хан. Известно упорное сопротивление города Худжанда под предводительством Тимур-Малика. В результате монгольского завоевания многие города, ремесла, сельское хозяйство пришли в упадок. Современник и очевидец начало XIII в. Ибн-ал-Асир повествует об этом как о «самой ужасной катастрофе и величайшем бедствии, подобного которому не видывали ни день, ни ночь на земле, и которое разразилось над всеми народами, но в особенности над мусульманами …«²⁵.

В 1256 г. монгольские войска вторгаются в Иран, который внук Чингиз-хана Хулагу объявляет особым улусом ив 1261 году получает титул Иль-хана. Государство Ильханидов, расположенное между Ефратом, Персидским заливом, Индией, владениями Чагатаев и Золотой Орды, соседствовало также с вассальными государствами Сельджукидов, Ширвапшахов, Куртов и др. В середине XIV в. уровень культуры Ирана, подорванный при Ильханах, со временем восстанавливается. В этот период широко известны исторические труды, составленные Ата Меликом Джувейни, братом везира и особенно Рашид ад-Дином. Строились мечети, Мадраса и многочисленные мавзолеи. Были возведены обсерватории в Марате и Тебризе. Двор Газан-хана покровительствовал наукам и искусствам, при нем возникла знаменитая тебризская школа миниатюристов.

В архитектуре монгольского периода совершалась плавная эволюция унаследованных от ХП в. конструкций, форм и декора. Намечается тенденция к утонченной изысканности форм – широко развиваются сталактиты в качестве декоративного заполнения куполов и тромпов, украшения карнизов и тяг²⁶. В конце XIV века правителем Мавераннахра становится Тимур, «обладатель счастливого созвездия», как его именуют летописцы тимуридского двора. Разрушитель и разоритель многих цветущих городов, он застраивает и украшает свою столицу – Самарканд, который историографы отныне именуют «сияющей точкой земного шара». Истребляя во время походов воинские силы и мирное население разных стран, он направляет из них в Мавераннахр тысячи мастеров и ремесленников на жительство в целях застройки городов, подъема ремесла и торговли. Он налаживает широкие международные связи – к самаркандскому двору прибывают иноземные делегации от послов из Китая (на востоке) до посольства из далекой Кастилии (на западе), глава которого Рюи Гонзалес де Клавихо оставил бесценный по своему содержанию дневник с подробным описанием увиденного им в далекой стране²⁷.

Из Хорасана, Ирана, Ирака, Индии и иных стран Тимур отсылает в Самарканд ученых, поэтов, зодчих, художников, каллиграфов, которые совместно с местными силами поднимают культуру Мавераннахра на новый уровень. Монументальные здания эпохи Тимура и Тимуридов приобретают особенно крупные размеры. Появляется и развивается тенденция к общему обогащению форм и их обильному декорированию. Благодаря чрезмерной декоративности во многих случаях нарушается присущая предыдущим периодам органическая связь декора с конструктивными формами.

Несколько скромные масштабы имеют архитектура и монументальное искусство в провинциальных центрах – Худжанде, Ура-Тюбе, Кулябе и других городах на территории Исторического Таджикистана.

Характерная черта столичных и провинциальных дворов – меценатство. Покровительство литературе, музыке, художественному оформлению рукописей, архитектуре, изобразительному искусству было не просто хорошим тоном, но и потребностью в среде тимуридской знати. Но главное в том, что в эту эпоху, как никогда ранее, художественная культура глубоко проникает в среду городских сословий – ремесленников, мастеров разного профиля, купечества. Многие городские лавки являются своеобразными клубами, где проходят встречи-маджлисы, целью которых были не просто пирушки, но интеллектуальное общение: споры, живой обмен шутками, чтение новых стихов.

Время Тимура и Тимуридов отмечено в Центральной Азии подъемом монументального строительства и расцветом разных искусств, причем все это приобрело новые черты, что ощущали и сами современники. Так. историк Ибн Арабшах прямо отмечает, что тимуридские постройки Самарканда были выстроены «в новом стиле».

В начале XVI в. династия Тимуридов была свергнута в Средней Азии узбеками Шайбанидами, а в Иране – персами – Сефевидами. С этого времени областями Средней Азии правят узбекские ханы из династии Шайбанидов (XVI в.) и Аштарханидов (XVII в.). Вряд ли Колумб, Васка да Гама и Магеллан могли представить, пишет Г. А. Пугаченкова в своей книге «Шедевры Средней Азии», сколь роковым образом скажутся их великие географические открытия на судьбу столь удаленной от Пиренейского полуострова страны, как Средняя Азия. А между тем переход европейской торговли с Индией и Юго-Восточной Азией на морские пути свел почти на нет роль транзитных караванных дорог, пролегавших через ее обширные пространства. В XVI -XVII вв. Средняя Азия оказалась выключенной почти из международной экономической жизни, сохранив лишь тянувшуюся на северо-запад нить торговых связей с Россией. И это изоляция определила всю нарастающую ее отчужденность от окружающего мира и от того бурного хода истории, какой переживали в ту пору Европа и близкие к ней страны мусульманского Востока, например, Турция.

Спад экономики, неупорядоченность политической жизни далеко не всегда знаменует упадок культуры, поэтому считать, что в Центральной Азии в XVII – XVIII вв. был кризис и упадок не совсем верно. В частности, творческий потенциал ее еще не был исчерпан и давал новые всходы. Еще возводятся величественные здания гражданской и культовой архитектуры, на русских рынках еще славятся местные ткани, ковры, чеканные изделия, еще продолжается художественное оформление рукописей. И только в начале XVIII в. созидательная деятельность здесь почти прекращается, т. к. всю страну охватывает социальный, политический. экономический упадок, что повлияло на развитие градостроительства, архитектуры, монументальное искусство. Лишь в конце столетия страна выходит из состояния кризиса, мучительно вступая в Новое время. Однако продолжает развиваться народное зодчество. Именно творения народных мастеров XIX – начало XX в., определяемое нами как архитектурный фольклор, всегда являлась главной питательной средой для развития архитектуры и архитектурно-декоративного искусства.

В 1860-м году Средняя Азия присоединяется к России в качестве ее восточной колонии. Здесь образовывается Туркестанское генерал-губернаторство с центром в городе Ташкенте. Присоединение Средней Азии к царской России было вызвано расширением рынка сбыта русских товаров, утверждением монополии на хлопок и рядом политических причин. Хотя народы Средней Азии освободились от феодального гнета, они попали под гнет колонизаторской деятельности царской России, что продолжалось вплоть до Октябрьской революции в 1917 году и установлением в следствие этого Советской власти в Туркестане.

В Иране в это время (1925 г.) устанавливается монархический режим Реза-шаха Пехлеви. В 1978 году в результате народного движения, переросшего в национально- освободительную революцию, провозглашается исламская республика. А Афганистан, находящийся в XIX веке под контролем Англии, в результате освободительного движения в 1919 году провозглашает свою независимость, а в 1978 году становится демократической, в начале XXI века Афганистан становится исламской республикой.

– Архитектурно-художественные и строительные традиции. Архитектура и искусство возникли в Центральной Азии еще на заре цивилизации – вместе с появлением первых архитектурных сооружений. Монументальное искусство, которое всегда сопровождало архитектуру, а иногда и составляло ее суть – искусство глубоко традиционное. Оно формируется медленно и не исчезает даже после того, как архитектурные формы, с которыми оно связано, сходят со сцены. И только последовательные изменения бытовых запросов и вкусов побуждают его приспосабливаться к новым материалам, формам, приемам строительного дела.

Каждая эпоха о которых речь шла выше, располагает своими строительными и отделочными материалами. Для античной Центральной Азии и Ирана – это сырцовый кирпич и битая глина-пахса, иногда с облицовками, в Бактрии – камень, в восточной Парфии – керамические плитки. Поздняя античность характеризуется наличием в монументальном искусстве ганча (местная разновидность гипса) под резьбу и литье. Раннее средневековье дает блестящий взлет известных ранее видов декора, использует пластические качества глины, резной и литой ганч, резьбу по дереву, но не употребляет трудоемкий камень. X век – торжество плиточного жженого кирпича при активности его сопутствующих – резного дерева и резьбы по штуку. X1-XIII вв. характеризуются триумфом неполивной архитектурной керамики, фигурного жженого кирпича, резной терракоты. В это время встречаются также первые образцы с поливами и глазурью. XIV – XV вв. являются вершиной разных видов глазурованной керамики и декоративных росписей, закрывающих почти все наружные и внутренние поверхности стен, куполов, сводов и арок архитектурных сооружений. XVI- XVII века подводят итог предшествующим успехам (Табл. 10 – Гл. 1). Как отмечают Г. А. Пугаченкова и Л. И. Ремпель, мастера отбирают и испытывают вновь то, что было создано раньше во всех видах монументального искусства со времени появления растительных и геометрических арабесок²⁸. Они ищут и находят новые решения, изыскивают способы и средства упрощения и удешевления строительных работ.

Все вышеприведенные этапы в развитии пластичных видов искусства и архитектуры отличаются строительными и отделочными материалами, техническими и художественными идеями, стилистикой образов и тем, что можно назвать, обобщая, эстетической концепцией архитектуры. Кратко остановимся на архитектурно-строительных и художественных традициях на территории распространения таджикско-персидской культуры, которая, в целом, как уже отмечалось выше, соответствует просторам Центральной Азии и Ирана. Причем, этот анализ надо начать с эпохи доклассового общества, которую можно назвать эпохой древности.

Одним из древнейших оседло-земледельческих культур с высоким уровнем урбанизации на территории Исторического Таджикистана является поселение Саразм, зародившееся в бассейне реки Заравшан²⁹ (Табл. 3. р. 1 – Гл. 2). Как показывают исследования, оно обживалось в течение полутора тысяч лет, с середины IV тысячелетие до н.э., т. е. в период существования Раннего царства древнеегипетского государства. Раскопки Саразма наглядно показывают, что строительная культура была здесь очень развита и поэтому можно говорить о существовании в III – IV тыс. до н.э. сформировавшейся системы строительного производства, а может и архитектурного «проектирования». Иначе, как объяснить возведение дворцового комплекса, отличавшегося четко разработанной планировкой, прямоугольными линиями стен и даже пропорциональными соотношениями прямоугольных помещений. Для строительства подобного монументального сооружения необходимо было предварительно выполнить замысел планировочной композиции в виде макета или чертежа на глиняной или иной пластине, а может быть на пергаменте, как это имело место в Древнем Египте в III- II тыс. до н.э.³⁰. А это свидетельствует о раннем этапе развития архитектурной профессии, а значит и системы гармонизации архитектурных сооружений, что относится к сфере синтеза искусств и архитектуры, о раннем этапе высокого уровня обработки металла, дерева, камня и других материалов.

В раннежелезный век высокого развития получает монументальное гражданское строительство в Мидийской державе, традиции которого были переняты Ахеменидским Ираном в VI в. до н.э. (монументальные дворцы Экбатаны, башенные загородные дома, гробницы Дукан-и Дауд близ Сарпула, Кызкапан у деревни Сурдаш, Курх-у-Кич недалеко от Сулеймании и др.). В историю мирового зодчества архитектура и искусство Ахеменидского Ирана вошла в основном своими дворцовыми сооружениями, среди которых видное место занимают парадные многоколонные залы и жилые зимние дворцы, в архитектуре и монументальном искусстве которых можно увидеть многие традиции предшествующего периода (в Пасаргадах, Персеполисе, Сузах). Именно на основе раннеиранских и пасаргадских колонных залов с портиками был создан новый для Востока тип огромного монументального квадратного в плане зала, очень высокого, со стройными колоннами, свободным, просторным интерьером, предназначенного для торжественных светских церемоний³¹. Примером раннего памятника на территории юга Средней Азии является поселение Сапаллитепа (II тыс. до н.э.), расположенное ныне на территории Сурхандарьинской области Республики Узбекистан. Поселение было раскопано узбекским археологом А. Аскаровым и, по его мнению, территория Шерабадского оазиса явилась местом сложения культур высокоразвитых земледельческих племен юго-западных областей Средней Азии, северо-восточного Ирана и Северного Афганистана, где впоследствии образовалось древнее государство Бактрия³².

Изучение архитектурно-планировочной структуры поселения позволило выявить довольно высокий культурный уровень развития строительного искусства населения, объединенного в большесемейные общины. Например, полы жилых комнат были выстланы кирпичом с тщательной обмазкой сверху глиняным раствором. Стены также покрывались глиняной обмазкой с примесью рубленной соломы-самана. Помещения, служившие для хранения продуктов, были отделаны наиболее тщательно: полы покрывались керамическими плитками, степы штукатурились ганчем.

Протогородская регулярная структура поселения, тщательная продуманность фортификации стен, четкая конфигурация стен и другое явно наталкивают на мысль о предварительной продуманности планировки, монументализации внешнего облика крепости, немаловажное значение имели и сплошная гладь пахсовых стен, четкое деление поверхности на вертикальные щели – проходы в ловушки, зубчатая горизонталь над стенами с системой бойниц и боевых амбразур. Все это, несомненно, говорит о том, что зодчие уже в эпоху бронзы имели представление о объемно-пространственной композиции, придания фасадам нарастающей мощи и силы, т. е. они обладали многими средствами синтеза архитектуры с искусством композиции.

Дальнейшее развитие архитектура и пластическое искусство получили в пору первых государственных образований, когда Центральная Азия вошла в круг цивилизаций Древнего Востока. Начиная с VI в. до н. э. значительная часть Центральной Азии (Хорезм. Согда, Бактрия, Парфия и др.) вошла в состав Ахменидского Ирана. Дворцовые и храмовые помещения украшались наряду с ковровыми тканями архитектурной резьбой. Мотивами убранства, как и в прикладном искусстве той поры, были фигурные зубцы, пальметты, цветы лотоса, позднее появляются фигуры зверей, близкие мотивами архитектурного декора Вавилона и древнего Ирана, изображения священных деревьев, небесных светил и символов, связанных с различными древнейшими земледельческими культами. Примерами могут служить находки, обнаруженные в древнебактрийских городищах Калаи-Мир в Шахритусском районе (Хатлонской области) Таджикистана, Мараканде (Самарканде), крупном городе Согда VI – V вв. до н.э., Бактрах в Северном Афганистане и др. Так, об уровне развития художественного ремесла в Бактрии можно судить по предметам Амударьинского клада, содержащего большое количество предметов искусства из серебра и золота. Как предполагают ученые³³, этот клад – часть сокровища знаменитого храма Анахиты в Бактрах, разрушенного Александром Македонским. В целом, Амударьинский клад представляется вещественным свидетельством знакомства бактрийской знати с культурой и искусством Ахеменидского Ирана и более других государств Передней Азии – Ассирии и Мидии, с изделиями греческих мастеров, с традициями степных племен Евразии, обитавших и близ Бактрии, в частности на Памире.

Фантастические звери и полулюди, священные деревья, небесные светила и символы – таков арсенал образов прикладного искусства Древнего Востока, из которых черпал свои мотивы древний архитектурный декор Средней Азии³⁴. Глина, гипс, скульптурно обработанные блоки камня, стволы деревьев обуславливали монументальную компоновку крупночленных масс с четкой тектоникой, подчинившей себе все пластические средства искусства.

В пору греческих монархий и местных образований эпохи эллинизма (Греко-Бактрия, Парфия, племенной союз Кангюй, могущественное Кушанское царство) сложился ряд архитектурных школ и наметилась эвллюция каждой из них. Например, зодчество Парфянского периода впитало в себя сложные инородные влияния. Но в основе строительства лежат местные корни, традиции Ассирии и древнего Ирана (например, многоярусный ордер Ашшура и Урука). В строительстве шли поиск рациональных, отвечающих местным условиям, форм и конструкций. Эти поиски привели, как отмечает В.Л.Воронина к конструкции купола на тромпах, осуществленных на рубеже следующего, сасанидского периода³⁵. Появились новые типы зданий (рынки и каравансараи), возникает дворовый план жилых зданий с айванами.

Для архитектуры Северной Бактрии (южные районы Таджикистана и Узбекистана) издавна характерно применение сырцовых блоков и сырца для стен, коридорообразной системы узких помещений, окружавших главный зал или двор, балочно-стоечные и сводчатые системы перекрытий (Гл. 1 0 Табл. 8,9). В построении антаблемента и массивных колонн выработался особый греко-бактрийский ордер. В буддийских наземных храмах, монастырях (вихара), погребальных и памятных культовых сооружениях (ступа), пещерных храмах и гротах заметна близость архитектуры Бактрии к индийским формам. Разработка массивных форм этой архитектуры пилястрами, аркатурами, профилированными тягами и скульптурными деталями являет собой переосмысление эллинистических образов в духе и характере восточной античности и эстетики буддизма. Стены сложенные из сырца, облицовывались камнем и терракотовыми плитами. Широко применялись горельефы и круглая скульптура из мергелистого известняка, покрытия краской, тонкой штукатуркой, а иногда и позолотой³⁶.

В декоре появляются сцены, символы и атрибуты, присущие образам божеств греческого пантеона. Одновременно использовались античные профилированные тяги, пилястры или вертикальные раскреповки, различные обломы (валики, выкружки, скоции), близкие греческим и римским образцам. Местными оставались украшения, занесенные из Индии при Кушанах³⁷.

Капители из Шахринау вторят композитным капителям, известным по находкам в Пакистане (Джемальгари, Буткара) и Афганистане (Хадда). Пришедшие из эллинского мира ионические, коринфские и композитные раскрашенные капители, порой с человеческой фигурой или головой между листьев аканта и валют, указывают на Передний Восток, как один из источников архитектурного декора, уже достигшего там большой зрелости и собственного выражения³⁸.

На каменном фризе из Айртама (II в. н. э.) крупные аканты поставлены стоймя вперемежку с полуфигурами гениев-музыкантов и фланкированы на углах волютами, некоторую скованность форм можно отнести за счет канонов буддийской иконографии. В пластичном декоре из глины с алебастровым покрытием буддийского святилища из Дальверзинтепа (II – III вв.) ощущается утонченность образов, возрастающий интерес к игре форм и деталей, что ведет к их некоторой манерности³⁹.

В последующие эпохи синтез монументального искусства и архитектуры проявляется в памятниках буддийского искусства: пещерный монастырь Кара-тепа II – IV вв., буддийский монастырь Аджинатепа VII – VIII вв. – свидетельствует о большой стойкости ряда канонических образов. И в то же время в архитектурном декоре этих памятников обнаруживается появление новых мотивов (буддийский культовый центр Каратепа в Старом Термезе) ⁴⁰.

Светское искусство развивалось рядом с буддийским. Наиболее ярким проявлением светского монументального искусства было искусство дворцовое и самым значительным памятником этого вида искусства первых Кушан является дворец на городище Халчаян⁴¹.

В архитектурном декоре Парфии (в части территории Юго-Западной Средней Азии) было немало приемов, заимствованных из западно-эллинистической строительной техники, в частности капители ионические, коринфские и композитные с фигурными вставками. В украшении зданий употреблялись терракотовые аканты – матовые или покрытые красным ангобом. Появляются каменные каннелированные пилястры, вводятся фризы из триглифов и метоп, переработанных на местный лад. В них органично сочетаются греческие мотивы (палица Геракла, маска льва) и парфянская символика (лук, колчан, династийный знак Аршакидов и полумесяц). Приземистые и тяжелые архитектурные формы парфянской Нисы облагораживались раскрашенными статуями, плетенными тканями, художественной терракотой, декоративной росписью. В убранстве интерьеров вводятся маски мимов, красные гирлянды, переплетенными черными лентами, терракотовые остролисты и аканты. Большую роль играли, видимо, утварь из дерева и кости, парфянские малиново-красные ковры. Получает широкое распространение окраска стен в черный и красный цвета с лощением⁴².

В V – VIII вв. (раннее средневековье) в Центральной Азии появилась новая архитектура: феодальные замки – кешки, крепости, богатые городские и загородные дворцы, дома, созданные на основе новых принципов планировки, разработки сводчатых конструкций и обогащения приемов декора. Кешки, возведенные на глинобитной платформе (похоронив под собой порой руины античных сооружений), часто имели гофрированные поверхности стен, поднимающихся над как бы усеченной пирамидой основания. Кешк включал ряд сводчатых помещений, расположенные в два-три этажа по сторонам узкого крестообразного коридора, или группы комнат, окружавшую купольную зал. Лишь терракотовые диски и плиты в форме зубцов составляли внешний декор кешка, главное же убранство находилось внутри здания. Оголенные стены увешивались тканями; во дворцах они покрывались росписью и резьбой по ганчу и дереву. Живопись, резьба, лепнина, архитектурные детали составляли плоскостную систему перекликающихся между собой мотивов и тем. Синтез искусства и архитектуры в эту пору достигает совершенства⁴³. Стиль пластических видов искусств существенно меняется, так же, как и стиль архитектуры. Собственно, это один большой стиль, общий для всех форм искусства эпохи. В целом же архитектура Центральной Азии V – VIII вв. подвела черту под античным наследием эпохи Кушан и с необычайным блеском отразила вновь возникшие в местной среде связи и контакты Средней Азии с Сасанидским Ираном, Византией, Индией и Китаем. Благодаря им, старые земледельческие культуры юга пришли в прямое взаимодействие с культурами Сырдарьи, Таласа, Семиречья и кочевническим искусством Южной Сибири и Горного Алтая. Подтверждением сказанному, например, является обнаружение во дворце афшинов в Бунджикате, столице Уструшаны, сцены росписи с изображением волчицы, кормящей двух младенцев, что является воспроизведением известного сюжета, бытовавшего в древней мифологии многих народов и канонизированного в древнем Риме⁴⁴. Не менее интересные параллели дают материалы археологических изысканий на территории, далеких от Средней Азии: в низовьях Волги, на Алтае, Семиречье и дальше⁴⁵. Общение мастеров Сирии, Месопотамии. Византии и Дальнего Востока отвечало условиям хозяйственно – политической жизни страны, расположенной на Великом Шелковым пути, имело своим результатом появление ряда блистательных монументальных памятников, где наиболее полно отражен синтез искусств и архитектуры: росписи в Балалык-тепа, резное дерево и глиняные рельефы из Джумалак-тепа (оба памятника V – VI вв. на юге Узбекистана); роспись и резной ганч исключительного совершенства из дворцового комплекса VI – VIII вв. в Варахше под Бухарой, росписи во дворце правителей Самарканда на Афрасиабе, роспись и резное дерево в комплексе храмовых, дворцовых, жилых и других сооружений V – VIII вв. в Пенджикенте и во дворце правителей Уструшаны в Шахристане.

В VIII – IX вв. Средняя Азия подпала под власть Арабского Халифата. Войска халифата грабили города, жгли «идолов», уничтожали сюжетные изображения как чуждые догмам ислама. Но уже в IX – X вв. власть Халифата ослабевала.

Успехи строительного искусства вызвали во всем Среднем Востоке переворот в градостроительстве и архитектуре, а с ним и расцвет пластических видов искусств.

Переход от сырца к жженому кирпичу, и разработка на его основе арочных, сводчатых, купольных конструкций потребовали виртуозного владения техникой кладок. Фигурная кладка кирпича стала искусством, в котором точный расчет сочетался со знанием основ прикладной математики и геометрии (Табл.4 – Гл.1). Лучшими памятниками этого вида архитектурного декора являются мавзолеи Саманидов в Бухаре (IХ-Хвв.), Араб-Ата (X в., с. Тим Самаркандской области), завершающие эпохи согдийского зодчества и дают начало новому характеру синтеза искусств и архитектуры, полный расцвет которого наступил позже⁴⁶. На всем Среднем Востоке, вопреки языковым, этническим и государственным различиям, наблюдалась тяга к науке, носившим прикладной характер. Строительное искусство требовало универсальных знаний. Пластические искусства исламского мира отказались от языческих образов прошлого: геометрические, растительные узоры и эпиграфический орнамент стали их главным содержанием. Новая строительная техника и технология строительных и отделочных материалов, как и новая эстетическая концепция архитектуры в целом, определила в Центральной Азии стиль архитектурного декора эпохи Саманидов как явление новое и прогрессивное. Как бы велико ни было влияние исламской идеологии (появление как таковых мечетей, мавзолеев, ханака, мадраса и др.) на архитектуру и искусство всей Средней Азии IX – X вв., оказало влияние прежде всего преемственность местных доисламских и, прежде всего, сасанидских, традиций, их архитектурно-художественных идей и форм⁴⁷.

Классическими образцами синтеза искусств и архитектуры IX – X вв. являются: в Иране – мечети в Исфахане, Ширазе, Шуштере, мавзолеи в Кермане, Эберку и др., В Южной Туркмении – резьба по ганчу в мавзолее-мечети Шир-Кабир в Машхаде (X в.); в Таджикистане – резной деревянный михраб в Искодаре (X в.), резное дерево горных районов в верховьях Заравшана и Исфарысая; в Узбекистане – резной ганч в залах дворца Саманидов на Афрасиабе в Самарканде (IX – X вв.) и в купольном зале (X в.) на том же городище, резной штук мавзолея Араб-Ата (X в.) и др.⁴⁸

XI – начало XIII вв. – время полного расцвета градостроительства и архитектуры феодального Востока вообще и Центральной Азии в особенности. На смену общехалифатскому и местному древнему стилям приходит новый, который поглощает их и выдвигает собственную законченную систему растительных и геометрических орнаментов. Сущность этой системы в математически строгом построении орнаментов и блестящей разработке техники отделочных работ. Для каждого конкретного материала устанавливаются особые приемы переработки мотивов, взятых из общего запаса форм. Теория орнамента становится наукой, наполненная искусством. Новое направление основано на принципах построения растительных геометрических орнаментов, вписанных фигур и медальонов.

Среди памятников XI – XIII вв. выделяются высоким совершенством техники кирпичной кладки и рисунка: в Иране – соборные мечети Натанза, Эберку, Йезда, мадраса в Исфахане, Гарладане, Кирмане; в Южной Туркмении – минареты Месториана, мавзолеи Мервского оазиса Аламбердара, каравансарай Дая-Хатын, минарет в Узгене; В Таджикистане: дворец в Хульбуке (XI в.), мавзолеи Южного Таджикистана (Х-ХП вв.) Ходжа Машад, Ходжа Дурбад, Тилло Халоджи, Ходжа Нахшрон; в Южной Киргизии – мавзолей Шах Физиль в с. Сафит Буленд (XI в.), в Южном Узбекистане – дворец правителей в Термезе (ХП в.), мавзолей Хаким ат-Термизи в Термезе (XI -XII вв.) и многие другие. Образцами высокого совершенства в резьбе по дереву на протяжении XI- XII вв. являются колонн из горных районов Таджикистана (Курут, Фатмев, Урметан в Айнийском районе), резные колонны Джума-мечети в Хиве⁴⁹.

Синтез искусств и архитектуры Центральной Азии XIV – XVII вв. можно рассматривать в целом как возрождение искусства после монгольского нашествия. Главными этапами развития архитектуры и пластических искусств этого насыщенного событиями периода следует считать: середина XIII – 70-е гг. XIV вв., период Тимура (70-е гг. XIV – начало XV вв.) и период последующего развития архитектуры и искусства при Тимуридах и их преемниках. Наиболее интересными периодами из названных были два последних, когда было возрождено полностью монументальное искусство XI – XIII вв. и поднято на новую ступень достижения прошлого на основе преемственности и инновации традиций. На основе содружества местных и пришлых мастеров уже в конце XIV века складывается единая на всем Среднем Востоке художественная школа. В стремлении к синтезу искусств (исключая скульптуру) создавались лучшие творения эпохи – мечеть Гавхаршад в Мешхедже, мадраса в Харгирде зодчего Кавам ад-Дина Ширази, мавзолей Гур-Эмир, мечеть Биби-Ханым, ряд блестящих мавзолеев в комплексе Шахи-Зинда в Самарканде. Для их убранства, помитмо облицовок, были использованы настенные росписи в интерьерах, элементы из папье-маше с золоченными рельефами и прорезями в виде медальонов и цветов на синем фоне, создающие эффект художественных тканей.

В XV веке происходит скачок в развитии архитектуры и пластических видов искусств в Самарканде, Герате и других центральных городах Мавераннахра и Хоросана. В это время широкое применение получил резной мрамор, роспись его синей краской и золотом, иногда в сочетании с кашином, майоликовые плитки с синим рисунком по белому фону и местные имитации плиток под кашин с рисунком кобальта, штампованная терракота в интерьерах и айванах, росписи (пейзажная живопись и узорная) синим по белому и в технике кундаль (позолота рельефа). Все это выполнялось, хотя и в духе сложившихся ранее традиции, но оригинально. без подражания известным прежде образцам⁵⁰.

В эпоху узбекских ханств (XVI – XVII вв.) синтез искусств звучит часто в прежнюю силу, особенно в Сефевидском Иране, Бухаре и Самарканде, где продолжают господствовать двойные купола, щитовидные паруса или нарядный каскад сталактитов⁵¹. Здесь совершенствуются приемы кирпичных облицовок сборными плитами и широко применяется цветной штук, особенно в узорном оформлении интерьеров, на стенах, в чашах куполов; блестящее развитие получают кирпично-орнаментальные своды. Из примеров на территории Таджикистана можно привести мадраса Абдулатиф Султана в Истравшане (XVI в.), мавзолей Шейха Муслихиддина в Худжанде (XII, XIV – XVII вв.) и др.⁵².

XVII в. в Иране ознаменован расцветом огромного столичного города Исфахана, где окончательно формируется площадь Мейдане-Шах и где самый большой из мечетей своего времени является Месджиде-шах (табл. 23). Из дворцовых ансамблей следует назвать дворец Али-Капу («Высокие ворота») с дворцовыми павильонами Хашт-Бехишт, Чехель-Сутун и др.⁵³.

Мадраса Абдулазизхана в Бухаре (XVII в.) – последнее купольное здание, построенное в период зенита архитектурно-декоративного искусства. Народные мастера сохраняли традиционные навыки и на склоне этого искусства в XVIII – XIX вв., хотя владение ими падало и мастерство угасало⁵⁴.

Таким образом, можно считать, что архитектура и искусство Центральной Азии, в том числе Таджикистана за последнее тысячелетие претерпевали эволюцию. Школы мастеров срединной части Азии (Северный Хорасан, Тохаристан, Кашкадарья. Бухара, Самарканд, Ташкент, Фергана, Хорезм, северные области Туркестана) разнообразили архитектуру и искусство своего времени, создавали местную традицию синтеза пластических искусств, их особые признаки и черты стиля. В течение длительного времени продолжали жить лучшие традиции национального архитектурного декора и приемы, накопленные мастерами на протяжении многовекового строительного опыта, истоки которого идут от Сасанидского Ирана и первого таджикского государства Саманидов, культура которых в свою очередь, основывалась на преемственности традиций более раннего периода, в частности Ахеменидского Ирана.

Примечания к первой главе

1. Под понятием «Центральная Азия» мы принимаем всю огромную центральную зону азиатского материка. В историко-культурном значении Центральная Азия – это регион историко-культурной общности народов, населявших современные области Монголии, Синь-Цзяна, среднеазиатских государств, Казахстана, Восточного Ирана, Афганистана, Пакистана, Северо-Западной Индии.

2. Иран в историко-культурном плане всегда условно разделялся на Западный и Восточный. В целом Иран исторически испытывал влияния традиций культуры, в том числе архитектуры и искусства, древних стран Междуречья, впоследствии – Мидии. В период создания Ахеменидского Ирана многие традиции Мидии и сопредельных стран, например, древней

3. Армении, были восприняты и распространены по всей территории державы, в том числе Средней Азии. В необходимых случаях мы будем под понятием Центральная Азия включать и весь Иран.

4. Н. Негматов. Таджикский феномен: теория и история. – Душанбе: Оли Сомон, 1997, с.21.

5. И. Б. Шишкин. У стен Великой Намазги. – М.: Наука, 1977, с. 24—34.

6. В. М. Массон. Средняя Азия и Древний Восток. – М. – Л.: Наука, 1964, с. 27.

7. А. Е. Снесарев. Афганистан. – М., 1921, с. 36.

8. Р. С. Мукимов, С. М. Мамаджанова. Памятники архитектуры и культуры Таджикистана. – Душанбе: ТПИ, 1984 с. 10.

9. Г. А. Пугаченкова, Л. И. Ремпель. Очерки искусства Средней Азии. -М: Искусство, 1982, с. 3.

10. Р. Масов. История топорного разделения. – Душанбе: Ирфон, – 1991, с. 6—19.

11. О первых итогах Всеобщей переписи населения 2000 года см.: Народная газета, №23 (1915), 8 июня 2000 года.

12. Таджикская ССР. Энциклопедический справочник, изд. 2-е.– Душанбе: Глав. науч, редак. ТСЭ, 1984., с. 7—8, 51—54; Республика Таджикистан. Отчет по человеческому развитию. 1995 г. – Душанбе: ПРООН, 1995, с. 2—4.

13. М. Х. Мамадназаров. Таджикское народное жилище // АСУ. – №11.– Ташкент. – 1990, с.5

14. Таджикистан. Природа и природные ресурсы. – Душанбе, 1982, с. 132—221; Республика Таджикистан. Отчет по человеческому развитию. 1995 г. – Душанбе: ПРООН, 1995, с. 9- 38; Р. Б. Баратов, В. П. Новиков. Каменное чудо Таджикистана. – Душанбе: Ирфон, 1988. с. 4—8; и др.

15. А. В. Иконников. Стиль времени и время бесстилья // ДИ СССР. – №5, с. 21—23.

16. Б. Г. Гафуров. Таджики. Древнейшая, древняя и средневековая история. – М.: Наука, 1972, с. 19.

17. Б. Г. Гафуров. Таджики, указ, соч., с. 13.

18. Г. А. Пугаченкова. Шедевры Средней Азии. Альбом. – Ташкент: Изд. литер, и искусства, 1986, с. 11.

19. Б. Г. Гафуров. Таджики, указ, соч., с. 50.

20. Б. Г. Гафуров, Д. И. Цибукидис. Александр Македонский и Восток. – М.: Наука, 1980, с. 241.

21. А. Мухтаров. История Ура-Тюбе. – М., 1998, с. 5; Истравшан. Фотоальбом. /Редактор- составитель А. Раджабов.-М.: АН РТ, 2002.– 80 с.

22. См.: Древняя Уструшана: города, их локализация и хронология. -Душанбе, 2003; Р.С.Мукимов. История и теория таджикского зодчества. – Душанбе: ТаджикНИИПАГ, 2002, с.86.

23. С. Мамаджанова. История национального зодчества. – Душанбе: Мерос, 1993, с. 25—26.

24. Г. А. Пугаченкова. Шедевры Средней Азии., указ, соч., с. 13—14.

25. Н. Н. Негматов. Государство Саманидов (Мавераннахр и Хорасан в IX – X вв.). – Душанбе: Дониш, 1977.– 279 с., ил.; Н. Н. Негматов. Таджикский феномен: теория и история, указ, соч.; и др.

26. Цит. по Г. А. Пугаченковой.

27. ВИА, в 12-ти томах. – Т. 8. – М.: Стройиздат, 1969, с. 159.

28. Де Клавихо Рюи Гонзалес. Дневник путешествия ко двору Тимура в Самарканд в 1403 – 1406 гг. /Перев. И.И.Срезневского. – СПб, 1881.

29. Г. А. Пугаченкова, Л. И. Ремпель. Очерки искусства Средней Азии. -М: Искусство, 1982, с. 8.

30. А. И. Исаков. Саразм. – Душанбе: Дониш, 1991. – 156 с., ил.; Саразм – 5500. – Душанбе: Эчод, 2006. – 96 с., ил.

31. И. С. Николаев. Профессия архитектора. – М.: Стройиздат, 1984, с. 19—25.

32. Д. Уильбер. Персеполь. Археологические раскопки резиденции персидских царей. /Перев. с англ. – М.: Наука, 1977. – 102 с., ил.

33. А. Аскаров Древнеземледельческая культура эпохи бронзы юга Узбекистана. – Ташкент: Фан, 1977, с. 106—107.

34. Б. А. Литвинский. Археологические открытия в Таджикистане за годы Советской власти и некоторые проблемы древней истории Средней Азии // Вестник древней истории. – 1967. -№4.-С. 118—137; и др.

35. Л. И. Ремпель. Цепь времен. Вековые образы и бродячие сюжеты в традиционном искусстве Средней Азии. – Ташкент: Изд. литер, и искусства, 1987, с.5—11.

Л. И. Ремпель. Цепь времен. Вековые образы и бродячие сюжеты…, указ, соч., 1987, с.5—11.

36. Целый ряд памятников античности представлен в книгах: Б.Я.Ставиский. Кушанская Бакгрия: проблемы история и культуры. – М.: Наука, 1977, с. 243—256; Г. А. Пугаченкова. Искусство Бактрии эпохи Кушан. – М.: Искусство, 1979.– 247 с., ил.; Г. А. Пугаченкова. Искусство Афганистана. – М.: Искусство, 1963.– 248с., ил.; Г. А. Пугаченкова. Искусство Гандхары. – М.: Искусство, 1982. – 195с., ил.; Г. А. Пугаченкова, Э. В. Ртвеладзе. Северная Бактрия – Тохаристан. Очерки истории и культуры. Древность и средневековье. Ташкент: Фан, 1990.-218 с., ил.; Центральная Азия и кушанская эпоха. – T.I.– М.: Наука, 1974; Е. Е. Кузьмина. Бактрия и эллинский мир в эпоху до Александра // Античность и античные традиции в культуре и искусстве народов Советского Востока. – М.: Наука, 1978; В. Н. Карцев. Зодчество Афганистана. – М.: Стройиздат, 1986. – 244 с., ил.; и др.

37. История таджикского народа. – Том 1. – Душанбе, 1998, с. 435—467.

38. Г. А. Пугаченкова, Л. И. Ремпель. Очерки искусства Средней Азии., указ, соч., с. 9.

39. Художественные сокровища Дальверзинтепе. – Л.: Аврора, 1978. рис. 24—28; и др.

40. Материалы совместной археологической экспедиции на Каратепе. – М.: Наука, 1972, табл. 1—10; Материалы совместной археологической экспедиции на Каратепе. – М.: Наука, 1972, рис. 54—64.

41. Г. А. Пугаченкова. Халчаян. К проблеме художественной культуры Северной Бактрии. – Ташкент: Фан. 1966.– 287 с., ил.

42. Г. А. Пугаченкова. Искусство Туркменистана. Очерк с древнейших времен до 1917 г. – М.: Искусство, 1967. – 327 с., ил.

43. О раннесредневековой архитектуре, градостроительстве, монументальном искусстве и строительной культуре имеется большая литература, из которой автором использовались следующие: ВИА. в 12-ти томах, т.8, указ, соч.; История Таджикского народа. Том. 2. – Душанбе, 1999. – 790с.; В. А. Нильсен. Становление феодальной архитектуры Средней Азии (V – VII1 вв.) – Ташкент: Наука, 1966. – 335 с., ил.; Х. Юлдашев. Архитектурный декор Таджикистана. – Гостройиздат, 1957. – 26 с., ил.; В. Л. Воронина. Черты архитектуры жилища старого Ходжента // Сб. статей, посвященный искусству таджикского народа. /Тр. ИИАиЭ Тадж. ССР. – Т. X. – Сталинабад, 1956. – С.125 – 144, ил.; Б. А. Литвинский., Т. И. Зеймаль. Аджинатеппа. Архитектура. Живопись. Скульптура. – Л.: Искусство, 1971.– 258 с., ил.; С. Мамаджанова. История национального зодчества, указ, соч.; Скульптура и живопись древнего Пенджикента. – М.: АН СССР, 1959.– 192 с., ил.; Б. Я. Ставиский. Искусство Средней Азии. Древний период. VI в. до н.э. – VIII в.н.э. – М.: Искусство, 1974.– 255 с., ил.; Центральная Азия и кушанская эпоха, т.2.– М.: Наука, 1975; и др.

44. Р. С. Мукимов, С. М. Мамаджанова. Зодчество Таджикистана. – Душанбе: Маориф, 1990, с. 53.

45. Н. Н. Негматов, С. М. Мамаджанова. Согдийские традиции в градостроительстве и культуре Семиречья // Тез. докл. Всесоюзной науч, конференции «Культура и искусство Киргизии». – Л.: Госэрмитаж, 1977. – С.76—77.

46. М. С. Булатов. Мавзолей Саманидов – жемчужина архитектуры Средней Азии. – Ташкент: Фан, 1976. – 127 с., ил.; С. Г. Хмельницкий, Н.Н.Негматов. Михраб в с. Ашт // СЭ. – 1963. – М. – №2. – С. 192 – 202, ил.; и др.

47. С.М.Мамаджанова, Р.С.Мукимов. Вопросы преемственности традиций в зодчестве Маве- раннахра IX – XI вв. // Абуали ибн Сино и его эпоха. Душанбе: Дониш, 1980. – С. 82 – 90.

48. Е. Diez. Churasanische Baudenkmaler. – Berlin, 1918;A.U.Pope. Persian Architecture. – London, 1965; Б. В. Веймарн, Т. П. Каптерева. Искусство Ирана // Всеобщая история искусств. – Т. 1, кн. 2. – М.: Искусство, 1961; В. Л. Воронина. Резное дерево Заравшанской долины // Тр. СТАЭ. – Т.1. – МИА СССР. – №15. – М. – Л.: АН СССР, 1950. – С. 210—220, ил.; Н. Н. Негматов. Государство Саманидов, указ, соч.; Л. И. Ремпель. Искусство Среднего Востока. – М.: Советский художник, 1978.– 286 с., ил.; М. А. Рузиев. Резное дерево Чорку. – Душанбе: Дониш, 1975. – 62с., ил.; и др.

49. D. Wilber. The architecture of Islamic Iran. The II Khanid Period. – Princeton, 1955; ВИА, в 12-ти томах, т.8, указ, соч., с. 218—257; В. Л. Воронина. Конструкции и художественный образ в архитектуре Востока – М.: Стройиздат, 1977. – 160 с., ил.; А. М. Прибыткова. Строительная культура Средней Азии в IX – XII вв. – М.: Стройиздат, 1973. – 226 с., ил.; С. Г. Хмельницкий. Мадраса Ходжа Машад // По следам древних культур Таджикистана. – Душанбе: Ирфон, 1978. – С. 117—142, ил.; Художественная культура Средней Азии XI – XIII вв. /Под ред. Л. И. Ремпеля. -Ташкент: Издат. литер, и искус., 1983. – 207с., ил.; и др.

50. Р. С. Мукимов, С. М. Мамаджанова. Зодчество Таджикистана, указ, соч.; Г. А. Пугаченкова. Л. И. Ремпель. Очерки искусства Средней Азии, с. 32—35; Г. А. Пугаченкова. Зодчество Центральной Азии. XV век, указ, соч.; и др.

51. A Survey of Persian Art. II, IV. – London-New York, 1938—1939.

52. С. Мамаджанова. История национального зодчества, указ. соч., с. 113—118; М. С. Булатов. Геометрическая гармонизация в архитектуре…, указ, соч.; В. Л. Воронина. Архитектурные памятники Средней Азии. Бухара, Самарканд. – Л: Аврора, 1969. – 37с., ил.; С. Г. Хмельницкий, А. М. Мухтаров. Средневековое зодчество Кабадиана // По следам древних культур Таджикистана. -Душанбе: Ирфон, 1978, с.55—87, ил.; и др.

53. ВИА, в 12-ти томах, т. 8, указ, соч., с. 171—176, рис. 30,31,34.

54. В. Л. Воронина. Народная архитектура Северного Таджикистана. – М.: Гостройиздат, 1959. 100 с., ил.; П. Ш. Захидов Самаркандская школа зодчих XIX – начала XX вв. – Ташкент: Наука, 1965. -175 с., ил.; М. Х. Мамадназаров. Традиционное жилище Западного Памира // АН. – 1978. – М. – №26. – С. 146—152, ил.; Он же. Традиционное жилище Западного Памира // АН. – 1978. – М. – №26. – С.146—152, ил.; С. М. Мамаджанова, Р. С. Мукимов. Зодчество Кухистана. – Душанбе: Мерос, 1993. – 101 с., ил.; Они же. Энциклопедия памятников средневекового зодчества Таджикистана. – Душанбе: Мерос, 1993.– 244 с.; и др.

Глава Вторая

Ранние истоки формирования общественных и культовых зданий центральной Азии

– Основы формирования общественных и культовых зданий. Формирование общественных и культовых зданий базируется, прежде всего, на историко-содержательном принципе, моделирующем жизненные процессы, исходя из концепции культуры как общественной деятельности, которой соответствуют определенные типы зданий. Для того чтобы определить внутреннюю сущность общественной деятельности человека, определившая объемнопространственную структуру первых примитивных построек или сооружений, обратимся к самой архитектуре – древнейшему виду человеческой деятельности. Строительное искусство, начавшееся с устройства простейших укрытий и примитивных культовых идолов, постепенно приобретает опыт, удовлетворявший различные потребности развивающегося общества и отражавший совершенствование его технических возможностей (Табл. 1, р. 1 – Гл. 2).

Почти все сохранившиеся археологические остатки памятников древности относятся к объектам официальной архитектуры. Это – храмы, погребальные комплексы, дворцы. Однако конструктивные и планировочные принципы, исходные декоративные мотивы были выработаны уже при возведении простейших сооружений, прежде всего жилища.

Действительно, история строительной деятельности человека, послужившей основой для возникновения архитектуры, начинается с того времени, когда древние люди (неодертатьцы), не довольствуясь созданными природой укрытиями (гротами, навесами скал и пещерами), стали приспосабливать эти укрытия для временного и постоянного обитания, т.е. строить жилища. Такие укрытия, относящиеся к среднему палеолиту (200—35 тысяч лет назад), археологически вскрыты во многих районах Центральной Азии: в Туркменистане (в Центральном Копетдаге), в Узбекистане (пещерные стоянки под Ташкентом и Самаркандом), в Таджикистане (многочисленные стоянки в Западной Фергане, в районе Ура-Тюбе – Истравшана, в Гиссарской и Вахшской долинах, в районе Дангары и других местах) ¹.

Видный советский теоретик архитектуры А.К.Буров писал, что «… с жилища начинается архитектура. С жилища начинается город»². Глубокая связь жилой (народной) архитектуры с хозяйственным укладом, климатом, строительными материалами, представлениями о комфорте и защищенности определили относительную устойчивость строительных и художественных традиций, создали бытовую и эстетическую среду, в которой воспитывались и строители, и заказчики.

Созданные народом формы глиняных жилищ переводятся в культовые и дворцовые постройки при значительном увеличении размеров. Количественный переход к грандиозным масштабам – один из главных путей трансформации народных традиций в общественной и культовой архитектуре. Необходимость перекрытия внутреннего пространства приводит к формированию стоечно-балочной и сводчато-купольной тектонических систем, в которых начинают возводиться как жилые постройки, так и общественно-культовые здания и сооружения.

Развитие абстрактного мышления, усложнение социальных отношений (в частности, в неолитических обществах, например, Саразма, древнейшего оседлоземледельского поселения эпохи позднего неолита на севере Таджикистана) отражаются в поисках форм культовых сооружений, роль которых принимают на себя, например, общественные хранилища зерна, расположенные обычно в центре поселений, и святилища тотемных предков.

Середину III тысячелетия до н.э, принято считать началом эпохи бронзы, которая не сразу распространилась по всему земному шару. И когда во всем Эгейском мире, Египте, Двуречье, Сирии, Китае и Индии уже наступил расцвет рабовладельческого общества в большинстве европейских и азиатских странах еще сохранялся первобытнообщинный строй. Главной отличительной особенностью новой эпохи стало освоение древним человеком первого в своей истории металла – бронзы, сплава олова-с медью.

Освоение бронзы сопровождаюсь значительными социально-экономическими событиями в жизни первобытных земледельческих общин. Во-первых, в этот период начинается разложение первобытного родового строя. Во-вторых, в эпоху бронзы происходит общественное разделение труда между скотоводами и земледельцами, что ведет в дальнейшем к различиям в экономике, культуре, организации жилой среды, к особенностям в архитектуре. Благодаря использованию бронзовых орудий в архитектуре, особенно при возведении ответственных сооружений – крепостей и храмов, выросла культура строительных работ. Рубящий и режущий инструмент из бронзы открыл самые широкие возможности обработки дерева, в том числе и для строительства. Обрабатывался и камень, что позволило перейти в ряде районов от глинобитных стен к каменной кладке насухо с точной подгонкой стандартных тесаных блоков (на Ближнем Востоке, Кавказе, Египте и др.) ³.

В земледельческих районах социальные процессы завершаются созданием первых земледельческих государств в Египте, Передней Азии, Индии, Китае, где складываются крупные города, развивается архитектура (например, Мемфис, столица раннего царства в Египте около Ш тыс. до н.э.) ⁴.

Вместе с дальнейшим ростом этих древнейших очагов культуры происходит взаимопроникновение традиций на огромной территории Ближнего и Среднего Востока, что ускоряет развитие первобытного общества в Центральной Азии (например, Саразм уже в пору позднего энеолита имел торговые меновые сношения с Юго-Западной Азией, Двуречьем и другими культурными регионами).

В Средней Азии (как срединная часть Центральной Азии) эпоха бронзы – это период интенсивного развития производительных сил и производственных отношений. Помимо этого, Средняя Азия в этот период являлась ареной взаимных культурных влияний и ассимиляции культурных традиций между двумя культурно-хозяйственными зонами: степной (Южное Приаралье, т.е. древний Хорезм, Ферганская долина и горные районы Средней Азии) и оседлоземледельческой (Южный Туркменистан, Южный Узбекистан и Северный Афганистан). В долине реки Заравшан происходило смешение этих названных двух культурнохозяйственных зон и даже имеется версия о прямом влиянии культуры Южного Туркменистана в сложении раннеземледельческого оазиса в верховьях Заравшана⁵. Поэтому культуры Средней Азии, в том числе на территории Таджикистана в эпоху энеолита и бронзы, развивались в тесном взаимодействии друг с другом и с культурами близлежащих регионов.

В первой половине I тыс. до н.э. (IX-середина VI вв. до н.э.) в Средней Азии происходит распространение изделий из железа, ознаменовавшее собой начало новой исторической эпохи – раннего железного века, хотя полное вытеснение бронзы изделиями из железа происходит лишь в III – II вв. до н. э. Этот период характеризуется большими социально- экономическими и этническими изменениями, связанными с развитием Арианы. По утверждению академика АН Таджикистана Н. Н. Негматова, в IV – III тысячелетиях до нашей эры (т.е. 6—5 тысяч лет до нас) на территории Центральной Азии происходит полное становление земледелия и ирригации, образа оседлой жизни и труда, формирование оазисов, поселений и ранних городов, их жилищ, общественно духовных и административных центров; формируется первый блок необходимых для полноценного развития общества профессии, т.е. сформировался весь блок ремесленных профессий с сообществом профессионалов, в том числе в сфере строительного искусства, для создания и процветания полноценной цивилизации Арианы в Средней Азии IV – III тысячелетий до нашей эры⁶.

К концу этапа начинаются миграционные процессы из Арианы в разные регионы Евразии. Эти миграции ариев из Прародины, как отмечает Н. Н. Негматов в упомянутой нами книге, имели огромное этноязыковое и культурно-историческое значение фактически для всей Евразии, открывшей также свой новый историко-цивилизационный этап истории с огромным этническим, производственным и культурным наследием, с истечением времени создав поныне здравствующую большую индоевропейскую родственную этноязычную группу современных народов и наций с арийским корнем исторического происхождения.

На появление общественно-культовых зданий и сооружений оказало воздействие появление урбанизированных поселений, т.е. городов. Как отмечено в книге Р.С.Мукимова «Истоки зодческого искусства ариев Центральной Азии», город – это порождение целой системы явлений в экономической и социальной жизни общества, он появляется только после формирования государства и сложения классов. Города – это центры ремесла и торговли, средоточие политической власти. Археологическими показателями существования городов являются общественные сооружения, связанные с административными пунктами города, социальное расслоение, документированное структурой самого поселения и неравенством погребального обряда его обитателей, наконец, письменность⁷.

Мы особо акцентируем внимание на вышесказанное потому, что именно в эпоху бронзы и раннежелезного века в Центральной Азии формируются предпосылки для появления протогородских поселений, особенно в Маргиане, где наиболее показательна преемственность традиций ранних урбанизированных поселений, привнесенных иноплеменным населением из более развитых районов Ближнего Востока. Уже в энеолитическом поселении Геоксюрского оазиса Муллали-депе появляются черты поселения «протогородского» типа: совокупность кварталов многокомнатных домов, крепостные стены с башнями, развитие ремесла (керамическое производство), наличие общественных зданий и погребальных сооружений – толосов и др.⁸. Следует особо отметить, что геоксюрцы впервые в Средней Азии начали хоронить умерших в «фамильных склепах» – толосах – круглых в плане купольных постройках из кирпича, и эта традиция, по предположению В.И.Сариаииди, была привнесена иноплеменным пришлым населением из Юго-Западного Ирана⁹.

Другой примечательной особенностью «протогородских» поселений Геоксюрского оазиса являются общественные здания со стенами двойной толщины (относительно жилых строений). По предположению исследователей, сооружения имеют общинный характер (родовое святилище или «мужской дом») ¹⁰.

Одним из интересных поселений Маргианы поры позднего энеолита и развитой бронзы (2100—1650 гг. до н.э.) является поселение Алтын-депе, которое в эпоху расцвета занимало площадь 46 га с населением 5 тысяч жителей¹¹. В эпоху бронзы Алтын был окружен укрепленной линией стен с полукруглыми башнями, где толщина стен достигала от 0.8 до 6 м (прототип оборонительных стен и башен). По словам В.М.Массона, в период расцвета поселение имело довольно четкую планировочную структуру, где в архитектуре заметно стремление к монументальности, к строгой геометричности¹². Алтын состоял из четырех различных частей, каждая из которых резко отличалась от других планировкой и архитектурой построек, а также предметами материальной культуры. В частности, в поселении выделяются кварталы ремесленников, состоятельных горожан, знати и культовый комплекс.

Культовый центр существовал в Алтыне на протяжении нескольких поколений и трижды кардинально перестраивался. В конце Ш тысячелетия до н.э. культовый комплекс занимал площадь около одного тыс. кв. м. Его архитектурно-композиционным центром была четырехступенчатая башня, построенная из сырцового кирпича. Соорудили ее следующим способом: небольшой холм, содержащий культурные остатки времени позднего Намазга IV (середина и вторая половина Ш тыс. до н.э.), облицевали сырцовыми кирпичами и к этому холму пристроили башню. По фасаду в длину она имела 21 м, а её четыре ступени поднимались как минимум на 8 м. Башня была украшена пилястрами; своей архитектурой она явно напоминает знаменитые зиккураты Месопотамии.

На севере культовый центр отделялся от остального поселения изолированно стоящим домом с примыкающими к нему подсобными постройками. По предположению В.М.Массона, это было жилище главного жреца, так как она напоминает дома из квартала знати; располагалось же это здание рядом с культовым комплексом. К югу от него найден большой погребальный комплекс, состоящий из ряда помещений. Тут и святилище со священным огнем, алтарем и предметами культа, и, собственно, гробница¹³.

Как итог исследованиям Алтын-депе ученые по ряду признаков городской культуры (социальная и имущественная дифференциация населения, производство посуды для меновой торговли, наличие различных типов жилища, культового комплекса, мужских и астральных божеств, зарождение письменности в виде знаков и др.) сделали предположение о том, что Алтын-депе мог быть городом, характеризующим городскую цивилизацию древневосточного типа¹⁴ (Табл. 2 – Гл. 2).

Поселение Саразм, как отмечаюсь выше, также является ранним городом (протогородом). Уже в 3000—2000 гг. до н.э. (эпоха ранней бронзы) на Саразме появляются элементы социальной дифференциации, получает развитие культовая идеология, проявившаяся в наличии культовых святилищ с алтарями, связанными с культами небесных светил Солнца и Луны. Более того, А. Исаков делает предположение о том, что в культовых воззрениях саразмийских общин зарождается зороастрийские религиозные концепции, истоки которых связаны с эпохой ранней и развитой бронзы среднеазиатского региона¹⁵ (Табл. 3 – Гл. 2).

В III тыс. до н.э. отмечается расширение культурных связей Саразма, простирающегося уже до культур Месопотамии, Хорасана, Белуджистана, Индии и др. В Саразме появляется ряд зданий, носящий общественный характер (храм, зернохранилище с четкой плановой структурой, возведенных из сырцового кирпича) ¹⁶.

Раннежелезный век знаменателен и тем, что именно в его недрах зарождались первые крупные объединения племен и формировались первые государственные образования, как, например, Хорезм, объединения восточноиранских племен, Древнебактрийское государство, в состав которого входили Маргиана и Согд. Объединение племен в государственные образования способствовало необходимости укрепления поселений, храмов и отдельных усадеб, появлению фортификационных сооружений для защиты от других воинствующих племен¹⁷.

2. Истоки архитектурных форм культовых сооружений. В Европе первыми зачатками архитектурных форм, первыми монументами культового характера были сооружения из громадных камней, называемые мегалитическими («мегалит» в переводе из греческого означает «большой камень»): четырехугольные постройки из плит (дольмены), вертикальные столбы, иногда покрытые рельефами (менгиры, к которым относятся «каменные бабы» юга бывшего СССР), и столбы, расставленные вокруг жертвенного камня (кромлехи). Все виды этих сооружений обычно связывают с тем или иным культом почитания предков (менгир, дольмен), огня или солнца (кромлех), тотема (бетиль) и др.¹⁸

Мегалитические сооружения, в целом, нашли очень широкое распространение почти повсеместно – от Скандинавии до Алжира, от Португалии до Китая, Кореи и Индии и многих других стран и континентов. Обнаружены они и в Средней Азии, изученные относительно недавно академиком АН Узбекистана Я. Г. Гулямовым и профессорами архитектуры В.А.Нильсеном и ДА. Назиловым в Нуратинских горах Узбекистана. Так, в урочище Кульфисор высятся три вертикально поставленных каменных устоя, которые несут каменную почти прямоугольной формы плиту. Высота дольмена 120 см и такова же его ширина. По предположению исследователей, это сооружение эпохи бронзы возникло как монументальное выражение обожествления водного источника, давшего жизнь этой местности¹⁹ (Табл. 2 – Гл. 2).

Недалеко от села Синтаб на вершине скалы Фазильманто высится большое количество вертикально поставленных камней. Высота их от 30 до 60 см, но встречаются и до 1,5 м. Они, как правило, вбиты в расщелины скалы или отдельных каменных платформ. Более крупные каменные вертикали обнаружены близ села Устук: несколько вертикально установленных мегалитов, имеющих довольно правильную форму, называемые Санги-Тик (Вертикальный камень). Это настоящие менгиры: их ширина в среднем 30x30, а длина превышает 220 см. Подобные менгиры изучены и в других местах Нуратинскнх гор, и они установлены в память о событиях, происходивших в данной местности в древности, или это тотем племени или рода²⁰.

Рассмотренные среднеазиатские примеры мегалитов, конечно, не сравнимы с мегалитическими сооружениями Европы, например, Англии, Франции или Крыма, однако суть у них одна – это надгробный памятник, монумент, относящийся больше к природной архитектуре, чем к произведениям человеческих рук. Правда, среди мегалитов есть исключения, где имеют место некоторые признаки композиционного и иного замысла. К ним можно отнести кромлех в Стоунхендже (Великобритания), сооруженный в 1900—1600 гг. до н. э. Этот памятник примечателен тем, что помимо храма служил в качестве астрономического инструмента. В частности, согласно исследованиям астронома Дж. Хокинса, в кромлехе зафиксировано 56 лунок глубиной до 1 м. Это инструмент, пользуясь которым жрецы каменного века могли заранее определить время наступления затмений, поскольку периодичность солнечных и лунных затмений, так называемый сарос, равный 18,11 и 18,61 года, жрецам Стоунхенджа был известен. Дж. Хокинс рассматривает цифру 56 как большой сарос: 19+19+18. С момента затмения жрецы ежегодно переносили шарик из лунки в лунку и после каждой восемнадцатой вели тщательное наблюдение за светилами и определяли момент затмения²¹.

Подобный астрономический инструмент найден и в Джизакской области Республики Уз бекистан (древняя Уструшана), где до настоящего времени сохранился любопытный комплекс первого века до н.э., состоящий из главного кургана и множества малых курганов, расположенных шестью концентрическими кругами. Размеры комплекса грандиозны: по оси север-юг 600 м и по оси запад-восток 550 м. Диаметр главного кургана у основания – 84 м, по верху – 30 м при высоте 12 м. Малые курганы диаметром 12—14 метров при высоте от 1 до 1.2 м образуют кольцо шириной до 100 м²². Согласно исследованиям М. С. Булатова (археологические раскопки проводили Л.И.Ремпель и Э. В. Ртвеладзе), это сооружение оказалось сакским календарем в степи, что было вызвано хозяйственной необходимостью, как для оседлого, так и для кочевого населения Средней Азии. Интересно также предположение М.С.Булатова по поводу топонима Джизак, который расшифровывается как «Календарь саков»²³.

– Укрепленные поселения Центральной Азии эпохи бронзы и раннего железного века. Как отмечается в книге «История таджикского народа» (том I), в целом на территории срединной части Центральной Азии в эпоху бронзы выделились Маргиана и Бактрия, представлявшими собой густонаселенную страну. Расположение и характер поселений отражают высокий уровень социального развития земледельцев, свидетельствуют о бурном процессе урбанизации, появлении административно-идеологических центров и монументальной архитектуры, обособление ремесел²⁴.

Во втором тысячелетии до н.э. вместо крупных центров земледельческих оазисов (Геоксюрский, Саразм) появляются новые оазисы с поселениями небольших размеров, часто с выделением крепостей с обводными стенами. Примерами из таких поселений в Шерабадском оазисе (Северная Бактрия) являются Сапаллитепа и Джаркутан, Дашли-1 в Дашлинском оазисе (Южная Бактрия) ²⁵.

Сапаллитепа, вскрытая полностью в начале 70-х годов XX века специальным археологическим отрядом под руководством А. Аскарова (ныне академик АН Узбекистана), представляет собой одним из первых и уникальных памятников протогородской культуры середины II тыс. до н.э. в Средней Азии (о Саразме стало известно в конце 70-х гг. XX в.) ²⁶. Памятник площадью 4 га состоит из крепости и находящегося внутри нее поселения.

Все жилые массивы поселения Сапаллитепа – обычные многокомнатные жилища родового поселка, в котором ещё отсутствуют монументальные сооружения для обособленных групп населения, т.е. здесь отсутствует характерные черты древнего градостроения – цитадель правителя, храмы, дворец и другие атрибуты городской власти. Однако здесь четко выделяется собственно жилая часть поселения, разделенная на кварталы отдельных общин с ремесленными мастерскими и окруженная оборонительной стеной, т.е. один из составных частей двухчастного города. Поэтому А. Аскаров справедливо относит Сапаллитепа к протогородскому типу поселения, где ещё не выделилась родовая аристократия из среды рядовых общинников поселка.

Согласно исследованиям М.С.Булатова, план крепости Сапалли был предварительно «запроектирован» и особо ориентирован по странам света, что было вызвано культовой идеологией жителей Сапалли²⁷. В частности, население укрепленного поселения предпочтительно поклонялись Солнцу и огню, этим можно объяснить тот факт, что вход в крепость ориентирован на восход Солнца в день весеннего равноденствия. Место, которое, по мнению М.С.Булатова, могло быть помещением поклонению огню, А. Аскаров условно называет «Дом гончара». Судя по археологическим находкам, здесь обжигали гончарные изделия. М.С.Булатов не исключает факт совмещения священнодействий над обжигом керамики и поклонения священному огню.

В первой половине Ш тыс. до н.э., т.е. в эпоху позднего энеолита, на юге Афганистана и смежных областях Южной Бактрии слагается земледельческо-скотоводческая культура с большим количеством поселений. Поселки этого времени не велики по размерам (в среднем 0,5—1 га) и располагаются отдельными компактными группами, нередко с центральным «столичным» памятником, напоминая в этом отношении геоксюрскую группу энеолитических поселений. Как считает В.И.Сарианиди, по крайней мере, два таких памятника – Мундигак и Шахри-Сохте позднее перерастают в подлинные города, знаменуя собой включение Южного Афганистана в зону становления городской цивилизации²⁸.

Жилую протогородскую архитектуру Афганистана характеризует укрепленное поселение Дашлы-1, где была выявлена крепость с внутренней застройкой²⁹. Другой пример крепостного сооружения эпохи бронзы и раннего железного века связан с Келлели-4 на территории древней Маргианы (Северная Бактрия) ³⁰. Здесь ясно читается архитектурно-планировочное решение в виде квадратного дворового пространства, обведенного по периметру узкими прямоугольными коридорообразуюшими помещениями.

Следующий памятник, развивающий планировочный принцип Келлели-4 и Сапатлитепа, это – архитектурные остатки крепости Келлели-З³¹. Памятник в плане представляет квадрат со стороной в 128 м, образованного двумя рядами сырцовых стен, между которыми заключен обводной коридор.

Характерная черта крепости Келлели-З – образование в плане квадрата, строгая симметрия всех его сторон и четкое членение фасадов прямоугольными башнями. Все эти качества роднят её с поселением Келлели-4, что объясняется существованием в эпоху бронзы в архитектуре Келлелинского оазиса единого планировочного принципа, в основе которого лежит квадрат и который получит дальнейшее развитие в древнебактрийском зодчестве.

В эпоху раннего железа (первая половина I тыс. до н.э.) центрами оазисов были крупные поселения с цитаделями, которые возводились на мощных многометровых кирпичных платформах и дополнительно обводились стенами. Это был период развивающейся урбанизации и социальной дифференциации общества. Такие поселения являлись прообразами городов-государств, где находились резиденции местных правителей. Крупные центры становились средоточием ремесел, играли важную роль в торговом обмене с другими регионами.

Примерами крупных поселений являются Елькендепе и Улугдепе в Северной Парфии, Яздепе в Маргиане, Тиллятепе в Южной Бактрии, Кучуктепе и Кызылча-6 в Северной Бактрии³². К типу поселений с цитаделями принадлежит также Тиллятепе³³.

– Монументальная архитектура эпохи бронзы и раннего железного века. Монументальная архитектура названного периода представлена дворцовыми и культовыми сооружениями, часто совмещенные в одном комплексе. Многие из них изучены на территории раннеземледельческих оазисов Центральной Азии – Бактрии, Маргианы, Парфии, Согда, Хорезма, древнейших стран на территории формирования городских цивилизаций. Наиболее ранним примером монументальной архитектуры в Средней Азии можно считать монументальное здание, раскопанное на поселении Саразм, относящееся к 3300—3000 гг. до н.э., т.е. к эпохе позднего энеолита³⁴.

Следующий памятник рассматриваемой архитектуры раскопан на Дашлинском оазисе – это круглый храм Дашлы-3, раскопанный и изученный В.И.Сарианиди в Северном Афганистане³⁵, где центральное круглое здание, по мнению исследователя, играл сакральную роль (Табл. 7, р. 1,2 – Гл. 2). Второе монументальное здание, выявленное в том же пункте Дашлы-3, В.И.Сарианиди, условно обозначено как дворцово-культовый комплекс с общими габаритами 84x88 м и центральным внутренним двором 38x48 м³⁶. Архитектурный комплекс, в планировке которого есть общие черты с тоголокскими памятниками, выявлен и в поселении Гонур-1, расположенном в 15 км севернее Тоголока-21 (Табл. 3, р.2,3 – Гл. 2). Эта постройка, по мнению исследователей, имела, как и тоголокские комплексы, культовое назначение³⁷. Тоголокские комплексы и Гонур-1 характеризуются В.И.Сарианиди как протозороастрийские храмы³⁸.

В эпоху раннего железного века на территории Центральной Азии (Южная Бактрия) возникает ряд оригинальных сооружений, свидетельствующих о развитии тысячелетней традиции монументального зодчества Бактрии и Маргианы. Одним из них является Кутлут-Тепа в Фурукабадском оазисе в Северном Афганистане, раскопанная В.И.Сарианиди и датированная им серединой I тыс. до и.э.³⁹. Следующий монументальный комплекс находится в Дашлинском оазисе и носит название Алтын-10), состоящий из нескольких самостоятельных объектов.

Таким образом, анализ памятников раннего железа на территории Центральной Азии показывает почти тысячелетнюю преемственность в развитии монументальной архитектуры Бактрии и Маргианы, где большое влияние оказывали традиции ахеменидского Ирана (монументальные здания Дахани-Гуламан в Иранском Сеистане). Вместе с тем, все сказанное не исключает, а наоборот, предполагает местные, региональные традиции, что подтверждается такими памятниками, как Кутлут-Тепа или Алтын-10.

Примечания ко второй главе

1. Б. Г. Гафуров. Древнейшая, древняя и средневековая история. – М.: Наука. 1972, с. 12—13; История таджикского народа. – Т. 1.-Душанбе: АН РТ, 1998, с. 61—81.

2. А. К. Буров. Об архитектуре. – М,: Стройиздат, 1960, с. 23.

3. ВИА, в 12-ти томах. – Т. 1. – М.: Стройиздат. 1970, с. 30.

4. А. В. Бунин. Градостроительство рабовладельческого строя и феодализма. – Т. 1. /Изд. 2-е. – М.: Стройиздат, 1979, с. 13—12.

5. А. И. Исаков. Саразм. – Душанбе: Дониш, 1991, с. 107.

6. Н. Н. Негматов. Прародина ариев. – Душанбе, 2005, с. 37—40.

7. Р. С. Мукимов. Истоки зодческого искусства ариев Центральной Азии. – Душанбе: АН РТ. 2005, с. 24.

8. И. Б. Шишкин. У стен Великой Намазги. – М: Наука, 1977, с. 136—137.

9. Н. И. Сарианиди, Г.А.Кошеленко. За барханами – прошлое. – М: Наука, 1966, с. 86—87.

10. И. Н. Хлопин. Геоксюрская группа поселений эпохи неолита. – М.-Л.: Наука. 1964, с. 141.

11. В. М. Массон. Раскопки на Алтын-депе в 1969 г. – Ашхабад, 1970, с. 19.

12. В. М. Массон. Экономика и социальный строй древних обществ. – Л.: Наука, 1976, с. 146—160.

13. И. Б. Шишкин. У стен Великой Намозги, с. 160—163.

14. И. Б. Шишкин. У стен Великой Намозги, с. 173—174.

15. А. И. Исаков. Саразм, с. 126.

16. А. И. Исаков. Саразм – заря цивилизации // Мероси ниегон. – 1992. – Душанбе. – №1, с.24.

17. История таджикского народа, т. 1, с. 238—249.

18. ВИА, в 12-ти томах, т. I, с. 34—36, рис. 25, 26, 27, 28, 29.

19. В. А. Нильсен, Д. А. Назилов. Мегалиты Нуратинеких гор // Маскан. – 1992. – Ташкент. – №5—6, с.9.

20. В. А. Нильсен, Д.А.Назилов Мегалиты Нуратинеких гор, с. 10.

21. Дж. Уайт Хокинс. Разгадка тайны Стоунхенджа. – М., 1973, с. 64, 226.

22. М. С. Булатов. Геометрическая гармонизация в архитектуре Средней Азии IX – X вв. /Изд.

2-е. – М.: Наука, 1988, с. 58.

23. М. С. Булатов. Геометрическая гармонизация…, указ, соч., с. 58.

24. История таджикского народа. /Под редакцией Б. АЛитвинского и В. А. Ранова, – Т.1.– Душанбе: АН РТ, 1998, с. 139.

25. История таджикского народа, т. 1, с. 136—140, рис. на с. 137.

26. А. Аскаров. Древнеземледельческая культура эпохи бронзы юга Узбекистана. – Ташкент: Фан, 1977. – 232 с., ил.

27. М. С. Булатов. Геометрическая гармонизация в архитектуре…, указ, соч., с. 33, рис. 12.

28. Н. И. Сарианиди. Древние земледельцы Афганистана. – М.: Наука, 1977, с. 16—19.

29. Н. И. Сарианиди. Древние земледельцы Афганистана, с. 30—33, рис. 9,10.

30. М. Мамедов. Преемственность архитектурно-планировочных традиций в зодчестве Мар- гианы//Маскан. -1991. – Ташкент. -№12, с. 15.

31. М. Мамедов. Преемственность архитектурно-планировочных…, указ, соч., с. 16—17.

32. Древнейшие государства Кавказа и Средней Азии. – М.: Наука, 1985, с. 258—259.

33. Н. И. Сарианиди. Раскопки Тиллятепе в Северном Афганистане. – Вып. 1. – М.: Наука, 1972; Он же. Храм и некрополь Тиллятепе. – Гл. I. – М., 1989.

34. А. И. Исаков. Саразм – заря цивилизации // Мороси ниёгон. -1992, – Душанбе.– №1. – С.21—24.

35. Н.И.Сарианиди. Древние земледельцы Афганистана, с. 34—39, рис. 1 Г, 12,13, 14.

36. Н. И. Сарианиди. Древние земледельцы Афганистана, с. 41 -50, рис. 15—21.

37. В. В. Струве. Восстание в Маргиане при Дарии 1 //Материалы ЮТАКЭ. – 1949. – М. – Вып. 1; М. Мамедов. Древняя архитектура Маргианы, с.35. 38. В. И. Сарианиди. Древности страны Маргуш. – Ашхабад: Ылым, 1990.

38. В. И. Сариаиидн. Древние земледельцы Афганистана, с. 116—121, рис. 55—57.

Глава Третья

Архитектура дворцов центральной Азии

– Происхождение и эволюция дворцов древности и средневековья. Как мы уже приводили цитату из труда теоретика советской архитектуры А.К.Бурова о том, что с жилища начинается город¹, появление дворцов, крепостей и замков мы связываем с наиболее ранними этапами формирования протогородских центров Востока. Здесь территорией формирования ранних городов являлись древний Египет, Ассирия, Месопотамия и древняя Индия. К этим древним цивилизациям тяготели также древняя Анатолия, Урартское государство, народности и племена на территории Центральной Азии. Наш рассказ мы начнем с краткого анализа дворцового строительства с древних берегов Нила, где уже в начале III тыс. до н.э. существовали наиболее ранние рабовладельческие государства, в частности, Раннее царство древнего Египта.

Ранние дворцы Египта были жилищами фараонов Раннего царства. Они возводились из бревен. Представление о таком «дворце» даёт найденное в Абидосе изображение на стеле фараона первой династии Джета². Основу здания составляют вертикально врытые в землю бревна, к которым прикреплены горизонтальные бревна. Простые по своей архитектуре дворцы фараонов Раннего царства имели строгий и внушительный вид. В городах Абидосе и Нехенс обнаружены также дворцы, сложенные из кирпича-сырца. Дворцы в Абидосе имели дворовую планировку с двойными рядами стен.

Примером более развитого города является Кахун, сформировавшегося в Среднем царстве Египта (первые века II тыс. до н.э.). Он был построен по единому плану на площади 10 га (260x380 м) с внешней кирпичной стеной. Дома царя и знати находились на главной улице, идущей от главных ворот. В конце этой улицы на некотором возвышении располагался укрепленный толстой кирпичной стеной царский дворец дворовой композиции.

Дома знати часто делились на мужскую и женскую половины с отдельными дворами. Жаркое египетское солнце заставляло домовладельцев отгородиться от пыльной улицы и искать прохладу в тени внутренних галерей⁴.

Дворцовое строительство Нового царства древнего Египта (1600—1100 гг. до н.э.) характеризуется тремя дворцами, принадлежавшими самому фараону и членам его семьи. Дворец Эхнатона в центре столицы государства – Ахетатона (Тель эль-Омарна) был построен вдоль берега Нила, два других дворца находились на северной и южной окраинах города.

Главный дворец, прямоугольный в плане (по длинной стороне равен 700 м), делится на две дворовые части: восточную и западную, где первая половина была парадной частью, восточная – жилой. Обе части были обнесены кирпичными стенами и между собой соединялись перекинутым через дорогу-двор трехпролетным мостом. Вход во дворец оформлялся пилоном, за ним находились постройки дворовой планировки, примыкающие к главному двору. В парадный комплекс дворца входили несколько залов различного назначения, украшенных красиво декорированными колоннами, открытый, вымощенный алебастром, двор и другие помещения. В восточной, жилой части дворца находились подсобные помещения, кладовые, сады, многочисленные залы, в том числе колонный зал, пол которого был покрыт росписью.

Названные пригородные дворцы также имели дворовую композицию⁵. Южный дворец с огромным бассейном (60x120 м), окруженный садом, был оконтурен стенами. Во дворе сохранились колонные приемные залы, в том числе тронный.

Третий, Северный дворец Ахетатона занимал прямоугольный участок с размерами 112x142 м. Он также был окружен кирпичной стеной. В нем было два двора, в центре одного из них находился бассейн, окруженный деревьями. Дворец имел парадные колонные залы, залы для пиршеств, спальни, умывальные. При дворце находился зверинец и птичник.

Примером отдельного дома вельможи является особняк визиря Нахта. Площадь его равняется 910 кв. м. В плане дом имеет правильный прямоугольник с небольшим выступом комнаты привратника⁶. В планировке дома выделяются крупные многоколонные залы. Стволы колонн были вырезаны из дерева, а базы – из белого известняка. Стены были расписаны. Приемный 4-х колонный зал с расписными стенами располагался в центре дома. Другой приемный зал имел продолговатую форму плана с 8-мью колоннами, устроенными в два ряда. На западной стороне дома находился еще один зал с шестью колоннами. Помимо колонных залов в доме располагались несколько спален с альковами для кроватей, ванная комната, различные подсобные помещения. Освещение залов осуществлялось через верхнебоковые окна за счет повышенного уровня кровли.

Интересна планировочная композиция дворца Рамсеса III в Мединет-Абу, построенного в 1200—1167/8 гг. до н.э. в составе крупного храмового комплекса. Дворец состоит из 8-ми колонного портика, на оси которого располагались 12-ти колонный вестибюль и далее – 4-х колонный приемный зат. Помимо официальных залов во дворце устроено множество служебных и подсобных помещений⁷.

На территории древнего Двуречья (Тигра и Ефрата) дворцы появились в середине III тыс. до н.э., представлявшими многокомнатными домами с рядом внутренних дворов, иногда с наружной отдельно стоящей крепостной стеной. Примером служит дворец «А» в Кише (середина III тыс. до н.э.) ⁸. К началу II тыс. до н.э. относится дворец в Мари с помещениями, где стены были расписаны на религиозные сюжеты. В отличие от более ранних дворцов, резиденция правителя в Мари имела очень большие дворы, украшенные росписью. Характерной особенностью домов зажиточных горожан был внутренний световой двор с двухэтажной обстройкой и деревянной галереей, огибающей этот двор на обоих уровнях⁹. Конструктивной основой домов было сырцовое строительство с частым употреблением сводчатых покрытий.

В архитектуре Ассирии (I тыс. до н.э.) сформировался хеттский тип здания «бит- хилани», который стал основой для дворцов. Бит-хилани – это отдельный жилой дом с несколькими комнатами, с главным залом, растянутым в ширину, находящийся на главной поперечной оси. Фасад состоит из двух башен и открытой террасы посередине, кровля которой опирается на две-четыре колонны¹⁰.

Примером ассирийского дворца служит дворец Саргона II в Дур-Шаррукине (712—707 гг. до н.э.) ¹¹. Он состоял из трёх частей: собственно дворца, жилых покоев царя и его семьи, хозяйственных и служебных помещений. По сторонам входов во дворец были установлены гигантские статуи крылатых быков – добрых духов-хранителей. Во внутренних помещениях дворца были открыты остатки панели, сложенной из разноцветных поливных изразцов с изображениями священных предметов и следы стенных-росписей. Помещения дворца, как правило, были узкими, длинными и высокими. Нижние части стен парадных залов облицовывались рельефными каменными плитами – ортостатами¹².

На новую высоту архитектуры поднялось дворцовое строительство в Нововавилонском царстве (VII – VI вв. до н.э.). В частности, монументальностью отличается Южный дворец Новуходоносора П в Вавилоне (VI в. до н.э.). Севернее, отделенный от Южного дворца городской стеной, находился Северный дворец. Южный дворец представлял собой в плане неправильный прямоугольник и имел пять внутренних дворов (главный из них площадью 55x60 м). В северо-восточном углу дворца, по-видимому, было расположено знаменитое в древности сооружение – «висячие» сады Семирамиды – одно из чудес света, построенное, по преданию, Новуходоносором II для жены-мидянки¹³.

Раскопки в поселениях II тыс. до н.э.. в Малой Азии (Анатолия) выявили здесь мощное государство – Древнее хеттское царство, расцвет которого приходил во второй половине П тыс. до н. э. Хеттские жилища состояли из внутреннего дворика с двумя комнатами в глубине¹⁴. После временного упадка в начале I тыс. до н.э. начинается новый подъем сиро-хеттской архитектуры. Для дворцового зодчества сиро-хеттского периода характерно бит- хилани, оказавшее влияние на формирование дворцового строительства Ассирии¹³. Как уже отмечалось выше, бит-хилани состоял из двух длинных узких помещений, параллельные, главному фасаду здания. Удлиненные неглубокие парадные помещения составляют основной элемент бит-хилани. Первое помещение является портиком с одной-тремя колоннами, к которому ведет лестница. Портик фланкирован двумя выступами – башнями. Длинная комната позади портика является тронным залом. С трех сторон тронного зала находится ряд небольших, комнат: спальная, ванная, лестница на второй этаж и др.

Древнейший и наиболее величественный бит-хилани открыт в Тель-Халафе и датируется IX в до н. э. Раскопки в Ачане (древний Аллах) в Северной Сирии позволяют утверждать, что целый ряд элементов, свойственных бит-хилани, имелся уже в зданиях XVIII в. до н.э., но гораздо более четкой форме он выступает в здании XV в. до н.э. – дворце Никмена в Ачане¹⁶.

В долине реки Кара-Су в Северной Сирии, были исследованы остатки города Самаль, современный Санджирли, где на вершине холма найдены Верхний и Нижний дворцы. Здесь были построены пять бит-хилани, связанные между собой крытыми аркадами и открытыми двориками.

Бит-хилани привлек внимание ассирийских царей, и они использовали этот тип здания при постройке своих дворцов. Например, в надписи Саргона о постройке дворца в Хорсабаде написано: «Портик, украшенный подобно дворцу хеттов, который они называют на своем аморитском языке бит-хилани, я построил перед их (дворца) воротами»¹⁷.

Одним из древнейших цивилизаций Востока было Урартское государство, возникшее во II тыс. до н.э. на территории Армянского нагорья. Своего наивысшего расцвета государство достигло в VIII в до н.э.¹⁸. Генетически связанные с культурой местных племён, урарты создали новую культуру, влияние которой распространялось не только на территории Малой Азии и Месопотамии, но и Ирана. Дня нашего повествования наибольший интерес представляют крепостные и дворцовые сооружения. В частности, цитадели городов занимали господствующую над окружающей местностью возвышенность и в большинстве случаев помещались с краю города (например, цитадель Тейшебаини). Они возводились по заранее составленному плану с четкой организацией помещений вокруг внутренних дворов, в чем прослеживается хеттские и ассирийские традиции. Цитадели строились с расчетом на длительную оборону, поэтому по периметру они ограждались толстыми, местами в два (Тейшебаини) и даже в три (Эребуни) ряда стенами, усиленными часто расположенными контрфорсами и башнями. Главные ворота обычно фланкировали квадратные в плане башни. Цитадели возводились одноэтажными (Эребуни) или в два этажа (Тейшебаини), с расположенными в несколько рядов прямоугольными в плане помещениями.

Эребуни имел сложную планировку. Его цитадель представлял собой большой комплекс дворцовых, культовых, жилых и складских помещений, располагавшихся вокруг небольшой парадной площади, ограниченной с продольных сторон храмом бога Халди и дворцам Аргишти¹⁹. Цитадель Тейшабаини была задумана как единое монументальное здание, получившее «П» образную форму плана с примыкающим к нему с западной стороны двором, отделенным от города мощной крепостной стеной. Первый этаж здания занимали мастерские по обработке продукции сельскохозяйственного производства и многочисленные кладовые. Жилые и парадные комнаты, а также культовые помещения находились на втором этаже²⁰.

Композиционным ядром обособленных многокомнатных домов (особняков) состоятельных ураргов служил главное, общее помещение, вокруг которого группировались другие. Освещение помещений осуществлялось в основном сверху или через верхнебоковые устройства на плоской кровле.

Согласно рельефному изображению на бронзовой табличке из Топрак-Кале в Ване можно предположить о строительстве урартами монументальных трехэтажных жилищ²¹.

Дворцы урартских правителей, как правило, располагались в цитаделях и представлялись более монументальными и роскошными, чем дома состоятельных горожан. Дворцы состояли из жилых, парадных и служебных помещений, занимая до 50% всей территории цитаделей. Планировка дворцов четкая с геометрически правильной, в основном, прямоугольной формой помещений. Парадные залы отличались цельностью пространственного построения и богатым убранством.

Приблизительно параллельно цивилизации древнего Египта на территории Индостана существовала другая, в некотором отношении более совершенная и высокоразвитая городская цивилизация раннеклассового общества в городах Мохенджо-Даро и Хараппа (называемая археологами культурой Хараппы). Эта культура процветала между XXXIII – XV вв. до н. э. Она обнаруживает близость к шумерской и предполагает возможные связи древнейшей Индии с древним Египтом и Эгейским миром. Как предполагает А.А.Короцкая, по уровню своего культурного развития в некоторых отношениях Хараппа превосходила культуру названных стран²².

Крупные города, например, Мохенджо-Даро, в середине II тыс. до н.э. насчитывали свыше 40 тысяч жителей и занимали площадь свыше 2,5 кв. км. Над городом на искусственной платформе возвышалась (высотой от 9 до 15 м от земли, шириной 190 м, длиной 380 м) цитадель, укрепленная двойными стенами (толщиной в основании 12 м, а высотой 10,7 м), с мощными башнями и воротами²³. Предполагают, что цитадель являлась одновременно административным и религиозным центром государственного значения. Наиболее крупное здание, предположительно, дворец имеет размер 170x230 м.

Дома зажиточных горожан Хараппы имели несколько дворов различного назначения. Парадный двор в этом случае отделялся от хозяйственного. Самостоятельный дворик имелся для женской половины. Кухня обычно устраивалась в одном из углов двора под навесом, где имелось углубление для очага. На первом этаже, как предполагают исследователи, располагались различные хозяйственные и служебные помещения, склады, мастерские, лавки и др. На верхних этажах (дома могли иметь до трех этажей) располагались жилые помещения спален и гостиных с нависающими балконами, которые связывали комнаты между собой. Широко использовались, по-видимому, плоские кровли в качестве террас, как это обычно принято на Востоке. Почти в каждом доме Мохенджо-Даро имелось вентиляционное устройство, система воздушного отопления, мусоропроводы, водоснабжение и канализация²⁴.

Согласно данных археологических изысканий на территории Центральной Азии, находящейся на пересечении древнейших транзитных торговых путей из Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии, в частности древней Индии, на Ближний Восток, на этой территории в Ш- II тыс. до н.э. властвовала доклассовое общество. Во второй половине II тыс. до н.э. на территории будущей Бакгрии и Маргианы возникает высокоразвитая культура, названная археологами «Бактрийско-Маргианским археологическим комплексом»²⁵.

Обнаруженные археологами поселения (Гонур в Маргиане, Джаркутан в Бактрии и др.) были разделены на два основных типа: неукрепленные и поселения с крепостями. Если в первом типе невозможно выделить монументальных построек, в том числе дворцов, то второй тип представлен уже упомянутыми выше монументальными крепостями, построенными «с соблюдением законов симметрии»²⁶. К ним относят Келлели-3, Гонур I, северный холм Тоголок-21 и другие в Маргиане, Сапаллитепа, Дашлы-1, Дашлы-3 в Бактрии.

Появление крепостей связывают с их функцией убежища в случае военной опасности, а также с активным процессом социального расслоения в обществе древних земледельцев²⁷. Есть мнение о связи монументальных конструкций с индоевропейской концепцией устройства мира²⁸.

Именно в это время в крепостях появляются дворцы местных правителей (например, в крепости Гонур-1).

В вопросе о происхождении названной культуры (бактрийско-маргианской) имеются различные мнения. Так, по предположению В.М.Массона, появление ранних поселений связано с «экспансией урбанизированной культуры с подгорной равнины Копетдага на восток»²⁹. В то же время В. М. Массон считает, что тип квадратных в плане крепостей Маргианы и Бактрии сложился под влиянием хараппской фортификации³⁰.

Французский ученый П. Амье отмечает особую роль культуры Элама в создание эклектичной культуры Бактрии³¹. В.И.Сарианиди связывает появление крепостной архитектуры с влиянием архитектурных традиций Месопотамии н Ирана³².

Есть ещё одна концепция о местном происхождении комплексов эпохи бронзы, которая поддерживается и таджикскими учёными Б.А.Литвинским и В А Рановым и др. В частности, Л.Т.Пьянкова в книге «История таджикского народа» пишет, что каноны монументальной архитектуры были выработаны в местной среде и явились достижением местной цивилизации. использовавшей и развившей культурные традиции ряда других регионов (Южного Туркменистана, Северо-Восточного Ирана. Индии и др.) ³³.

Один из самых ранних памятников Маргианы, датируемый начатом II тыс. до н.э., Келлели-4 имеет архитектурно-планировочное решение в виде квадратного дворового пространства, обведенного по периметру узкими прямоугольными коридорообразными помещениями. Во дворе расположено несколько самостоятельных домов-секций. Это крепостное сооружение, как считает туркменский архитектор М. Мамедов было предназначено для проживания одной крупной многосемейной общины³⁴. Схема в виде квадратного внутреннего дворика вокруг которого расположены прямоугольные помещения, известна и на территории Двуречья, примером этой схемы является жилой дом в Уре начала II тыс. до н.э.³⁵.

Планировочная схема Келлели-4 прослеживается и на памятнике Бактрии – Сапаллитепа³⁶. Здесь указанный композиционный принцип вылился в оригинальную систему фортификации крепости. В частности, на Сапаллитепа, также как и на Келлели-4, внутренний квадратный двор застроен самостоятельными многокомнатными домами. Как на Келлели-4 в Сапаллитепа соблюдается четкая ориентация по странам света, вход расположен также в центре южного фасада.

Следующий памятник, развивающий планировочный принцип Келлели-4 и Сапаллитепа, является «дворец» Дашлы-3 в Южной Бактрии. Здесь тот же квадрат, заключающий внутренний двор. Однако на Дашлы-3 уже вводится новый архитектурно-планировочный элемент – обводной коридор. Вытянутые прямоугольные помещения, располагающиеся вокруг квадратного двора на Келлели-4 и вынесенные за пределы квадрата на Сапаллитепа, во «дворце» Дашлы-3 видоизменены в «Т» и «Г» образные коридоры, соединяющиеся с обводными. Фасады на дашлынском памятнике оформлены прямоугольными пилястрами, широко известными как в архитектуре Месопотамии, так и на некоторых памятниках Маргианы.

Как отмечает М. Мамедов. подквадратная планировка, являющаяся одним их определяющих планировочных принципов бакгрийско-маргианской архитектуры, используется и при возведении больших крепостных сооружений. Примером может служить планировка «дворца» на Гонур-1 и Келлели-3 в Маргиане³⁷. В плане «дворец» на Гонур-1 имеет почти квадратную форму (120x125 м), строго ориентированную по странам света. Углы квадрата оформлены прямоугольными башнями. Наружная стена с внутренней стороны оформлена прямоугольными пилястрами 110x90 см, расположенными на расстоянии трех метров друг от друга. За крепостной стеной внутри «дворца» расположилась достаточно плотная застройка, состоящая из ряда прямоугольных помещений и отделенная от крепостной стены свободным пространством.

На рубеже П-1 тыс. до н.э. появляются укрепленные поселения, включавшие цитадель. Таковы Язтепа, Изаткули, Мадауттепа и др.³⁸. Несколько позднее появляются поселения, имеющие целую систему укреплений. Так, городище Алтын-Дильяр-Тепе в Северном Афганистане имело три линии укреплений с округлыми башнями. Внешняя из оборонительных стен окружает городище в виде кольца, тогда как внутренние укрепления, также как и цитадель, представляют прямоугольный обвод стен, вписанных друг в друга.

В первой трети первого тыс. до н.э. (доахеменидский период) продолжается строительство поселений с цитаделями. Примером является Тиллятепе в Южной Бактрии, где хорошо изучена крепость-цитадель, сооруженная на 6-метровой платформе³⁹. По углам и периметру она фланкирована семью круглыми в плане трехчетвертными башнями, главный вход находился на северном фасаде. Первоначально в центре крепости располагался зал с обводным коридором, впоследствии зал реконструируется и его перекрытие покоится на 9 квадратных кирпичных столбах. В южной части крепости располагается «малый» зал вытянутой формы плана. В. И. Сарианиди определяет назначение этого сооружения как храм для совершения культовых церемоний, связанные с огнем. Позже здание было вновь реконструировано и стало светским сооружением – дворцом местного правителя.

Кызылча-6 в Северной Бактрии является примером сельской усадьбы, имеющее квадратное в плане здание с центральным внутренним двором и расположенными по его периметру прямоугольными помещениями жилого, производственного и хозяйственного назначения⁴⁰. Толщина внешней стены усадьбы достигает 3 м. Часть внутреннего двора имела ай- ванное перекрытие, опирающееся на 6 колоннах, установленные в два ряда.

Особое место в формировании крепостной архитектуры Центральной Азии занимает Пенджикентский оазис с его раннеземледельческим поселением Саразм, расцвет которого относится к позднему энеолиту и ранней бронзе (3250—2200 гг. до н.э.). Общая площадь поселения достигает 100 га. Уже в III периоде существования (начало III тыс. до н.э.) в поселении появляется монументальная постройка дворцового-культового характера⁴¹. Дворец состоял из входного коридора, приемной или прихожей, двух или трех залов и ряда вспомогательных комнат. Площадь дворца превышает 250 кв. м. Как считает основной исследователь памятника А.И.Исаков, древняя цивилизация, созданная в долине Заравшана, была связана с древневосточным миром – культурами Южного Двуречья, Ирана, Юго-Западной Средней Азии, Белуджистана и Хараппы⁴².

Хотя история свидетельствует, что первые государственные образования, в частности, Хорезм, Бактрия сложились в Центральной Азии в первой половине II тыс. до н.э., однако эти сведения в большем случае имеют зачастую сказочный характер⁴³. Поэтому наш разговор об архитектуре дворцов мы начнем с середины VI в. до н.э., когда Хорезм, Бактрия, Согд и другие местные государственные образования вошли в состав огромной Ахеменидской державы. К этому времени Иран уже обладал относительно развитой строительной культурой, подпитанной культурами Мидии и сопредельных стран – Ассирийского, Уратского, Сирохеттского государств.

Однако, несмотря на сложившиеся архитектурные традиции Ирана, на территории Центральной Азии к приходу ахеменидских войск, оформилась местная архитектурнохудожественная школа. Примерами этому являются дворцовые сооружения, раскопанные в Северном Афганистане и датируемые серединой I тыс. до н.э.⁴⁴. Первый из них – архитектурный комплекс на поселении Алтын-10 в Северном Афганистане, называемый летним дворцом местного правителя. Он представляет огромный прямоугольник стен, разделенный внутри анфиладой поперечных помещений на две равные части. Внутри двух, образовавшихся таким образом, внутренних дворов вдоль стен располагались массивные колонны, поддерживающие крытый айван. Другой же памятник в этом же поселении (аналогичный Алтын-10, но более сложной планировки) являлся «зимним дворцом» и вместе, с летним составлял дворцово-административный комплекс всего оазиса.

Говоря о местных, бактрийских традициях в середине I тыс. до н.э. в связи с рассмотренными примерами, необходимо отметить строго симметричную планировочную композицию зимнего дворца, где организующим центром является внутренний двор с обводным коридором и центральным входом на западном фасаде, хотя здесь исследователи усматривают, линии связей с монументальной архитектурой Передней Азии, налицо преемственность традиций с дворцово-культовыми сооружениями эпохи бронзы, т. е. Бактрийско-Маргианским археологическим комплексом, который сформировался под сложными факторами взаимодействия культур, как со стороны древней Индии, так и древнего Двуречья. А архитектура Ахеменидского Ирана вошла в историю мирового зодчества в основном своими дворцовыми сооружениями, среди которых первое место занимают гражданские парадные многоколонные залы и жилые зимние дворцы (дворцы Кира в Пасаргадах, дворцовые сооружения Персеполя, построенные Дарием и Ксерксом, дворец в Сузах) ⁴³.

Жилой дворец с плоской кровлей в Пасаргадах состоял из центрального 30-ти большого колонного зала (24x22 м), где с торцовых сторон примыкали небольшие жилые комнаты, соединенные между собой. С северо-западной стороны сооружения находился колонный портик, зажатый между угловыми комнатами. А во всю длину юго-восточного фасада тянулся парадный входной портик с 20-тью деревянными колоннами в два ряда и антами по бокам.

Дворцовые сооружения Персеполя размещались внутри крепости на высокой террасе (455x300 м). Весь комплекс состоял из 9 основных зданий, главная из которых, была ападана – парадный приемный зал с парадными же лестницами (Табл. 1, р.1 – Гл. З). Колонны, которые поддерживали кровлю зала и портиков, насчитывали 72. Стены были сырцовые с последующей декорировкой. Помимо ападаны был тронный зал – зал «Сто колонн» с колонным портиком, дворцы Дария и Ксеркса, сокровищница и другие сооружения⁴⁶. В архитектуре интерьера значительную роль играл цвет, в качестве отделочного материала используются изразцовые облицовки, техника которых была заимствована из Вавилона.

Хотя на территории Центральной Азии археологически изучено множество памятников (Бактры, Курушкада, Худжанд, Мараканда и др.), сведения о дворцовых сооружениях периода Ахеменидского Ирана здесь весьма скудны и отрывочны. Так. крупнейшим памятником VI – IV вв. до н.э. на территории Южного Туркменистана было городище древнего Мерва – Гуяркала. периметр которого достигает 7,5 км. Сердцем ахеменидского Мерва была цитадель (Эрккала). Около середины I тыс. до н.э. цитадель была окружена высоким земляным валом, вдоль которого с внутренней стороны тянулись какие-то постройки. В центре Эрккала располагался крупный архитектурный ансамбль, по-видимому, дворец правителя, возведенный из сырцового кирпича. Единственные ворота цитадели были обращены в сторону города. К воротам вдоль стен вел покатый подъем-пандус.

В Хорезме ахеменнидского периода известен недостроенный дворец сатрапа в Калалы- гыр I – крупный архитектурный ансамбль с многоколонным залом и святилищем⁴⁷. К постройкам Пасаргад и Персеполя восходит также дворец («Большой дом») на Бабишмулла 1. На городище Калаимир в низовьях реки Кофарнихон (Северная Бактрия) раскопан многокомнатный дом со стенами, сложенными из крупного кирпича-сырца⁴⁸.

В 330 г. до н.э. после разгрома ахеменидских войск Центральная Азия вошла в состав государства Александра Македонского, которое, однако, просуществовало недолго. Уже после смерти македонского царя в 323 г. до н. э. Согд, Бактрия и Парфия становятся частью государства Селевкидов. Именно в этот период многие элементы греческой культуры проникают в архитектуру и искусство народов Центральной Азии, где она переплетается с восточной, местной культурой. В целом, как отмечается в «История таджикского народа», в развитии эллинизированной культуры определенная роль принадлежит народам Центральной Азии⁴⁹. Ярким примером сказанному является храм Окса – выдающийся эллинистический памятник на юге Таджикистана⁵⁰.

Селевкидская держава простиравшаяся от Средиземного моря до Индии, оказалась непрочной. Поэтому в Ш-П вв. до н.э. на территории Центральной Азии образовались Греко- Бактрийское и Парфянское государства. Временем образования последнего является 280 г. до н.э.. когда государством стали править представители династии Аршакидов. Уже во П в. до н. э. Парфия стала одним из крупных государств Передней Азии, охватившим земли от Двуречья до Каспия и Амударьи. Правители Парфии, считая себя преемниками Дария и Ксеркса, все же в целом опирались на эллинистическую культуру.

Парфянские жилища дворцового типа (например, в Дура-Европас) основываются на дворе, куда открывались приемные комнаты с примыкающими помещениями. Стены домов украшались росписью «цветочного» и «коврового» стиля. Резиденции знати Хатры отличались сводчатыми айванами на просторном прямоугольном дворе. Айваны, примкнутые бок о бок, были ориентированы всегда на восток.

Наиболее грандиозным ансамблем был дворец в Хатре, построенный из блоков известняка. Территория дворца (442x320 м) делилась на три двора: передний, южный и северный. Основное дворцовое здание состояло из двух громадных сводчатых айванов (29,95x14,8, 29,95x14.6 м), фланкированными комнатами в два этажа⁵¹. Несколько иную плановую композицию имеет дворец в Апппуре (I в. н.э.): помещения окружают замкнутый четырехугольный двор с 4-мя айванами³². Главный айван обращен на север. Фасады оформлены трехъярусным ордером (ложный) из полуколонн. Во дворце привлекает внимание перистильный двор и 4-х колонный зал.

Парфянский дворец обнаружен и в Кухи-Ходжа, на востоке государства, с галереями вокруг двора, парой айванов и входом с юга. Здание было оформлено прекрасным резным стуком, росписями на стенах, в проемах и на сводах. Сюжетная живопись выполнена как в греко-бактрийском, так и местном стиле.

В греко-бактрийском государстве один из первых дворцов был открыт в городище Айханум на левом берегу Пянджа. Он был расположен в административном квартале наряду с герооном, гимнасией и другими общественными сооружениями. С северной стороны дворца находилась прямоугольная площадь с колонным портиком по периметру (136x108 м) и южным портиком-айваном родосского типа, небольшим квадратным задним двором с портиком-колоннадой, восточной квадратной площадью громадной южной площадью, не считая многочисленных внутренних двориков дворца».

Как отмечает Б.Я.Ставиский, дворец представляет типичный восточноэллинистический перистельный двор родосского типа⁵⁴. Колонны всех портиков, равно как и зала, были выполнены в классических греческих традициях, целиком из камня: стволы колонн опирались на базы аттического типа, их венчали коринфские капители. Однако многоколонная структура зала, плоскокровельная конструкция помещений, применение кирпича из сырца являются местной, восточной традицией.

Примером жилого дома III в до н.э. в Бухарском оазисе (Согдиана) является Кызыл- Кыр. Этот квадратный дом (23x23 м) имеет центральное квадратное помещение с поперечной перегородкой, вокруг которого лежат четыре коридорообразные комнаты⁵⁵.

Крупный дворец строится во II в. до н.э. в южной части Митридатокерта, «царского города» парфянских царей в Нисе (Южный Туркменистан). Он состоял из обширного двора с портиками на кирпичных колоннах, вокруг которого находились разнообразные покои и подсобные помещения. Композиционным ядром дворца был квадратный аудиенц-зал (20x20 м) с четырьмя мощными четырехлопастными колоннами, поддерживающие балочный потолок со световым фонарем в центре⁵⁶.

Г.А.Кошеленко выдвинул другую идею назначения изученного Г.А.Пугаченковой аудиенц-зала⁵⁷, а именно: 4-х колонный зал воспроизводит тип целлы типичного иранского храма огня, известный еще с ахеменидских времен⁵⁸ (Табл. 1, р.2 – Гл. 3).

С рубежа II – I вв. до н.э. до конца IV в.н.э. в Центральной Азии начинается кушанский период, когда местными правителями осваиваются достижения культурных иноземных и художественных традиций с их приспособлением для местных нужд. Параллельно в юго-западных районах Центральной Азии продолжало существовать Парфянское царство. Севернее Гиссар- ского хребта находилась Согдиана, а за Туркестанским хребтом -Канпойское государство и Фергана, в низовьях Амударьи продолжало существовать Хорезмийское государство. Само кушанское царство в период расцвета охватывало территорию с юга на север от низовьев Ганга до южных склонов Гиссарского хребта. В этот период в Кушанской империи распространяется религия буддизм, оказавшее определенное воздействие на архитектурно-художественную культуру народов Центральной Азии, в том числе, на облик дворцовых сооружений.

В указанный период продолжает функционировать эллинистический город Айханум, который начинает активно взаимодействовать с Кушанской Индией⁵⁹. В традициях дворцового строительства возводились богатые жилые дома, из которых два раскопаны в Айхануме, уступающие дворцу лишь по размерам и богатству декоративного убранства⁶⁰.

Дворцово-культовый комплекс кушанской Бактрии был открыт на городище Саксанохур, к северу от Пархара Хатлонской области Таджикистана, возведенного в конце греко-бактрийского периода⁶¹. Композиционным центром комплекса был квадратный в плане двор (27.5x27,5 м) с обводным коридором с запада, юга и востока. С запада и юга коридор соединялся с помещениями различного назначения. На южной стороне двора располагался открытый айван-портик на колоннах. За айваном через обводной коридор находился двухколонный зал, что находит параллель с жилыми домами Айханума. Это сходство усиливает обнаруженные каменные архитектурные детали, аналогичное айханумским.

Прекрасный образец дворцовой архитектуры I в. до н.э. представляет постройка, открытая Г. А. Путаченковой в Халчаяне близ Термеза⁶². Это небольшое здание (35x26 м) включало три группы помещений: парадную в центре и вспомогательные по краям. В парадную часть входят три помещения, расположенные на центральной продольной оси: шестиколонный портик-айван, большой (17,6x6,1 м) вытянутый поперек оси входа зала и расположенная в глубине двухколонная комната. Стены зата были украшены сюжетной монументальной живописью. Поверху стен тянулись два барельефных панно.

В древнем Хорезме (нынешняя территория Каракалпакской автономной республики Узбекистана) раскопан грандиозный памятник поздней античности – дворец последних шахов Топраккала (III в.н.э.) ⁶³. В целом дворцовый участок занимал территорию 180x180 м и был укреплен стенами с внутренним стрелковым ходом. Дворец был поднят на высокой платформе (около 20 м). С первого взгляда на план раскопанных помещений можно усмотреть большой тронный зал с колонными айванами со световым двориком, малый приемный зал также с колонными айванами, 4-х колонный квадратный в плане зал, два удлиненных в плане с одним рядом колонн помещения (залы Воинов и Победы). По периметру весь комплекс помещений имеет обводной коридор.

Во внешнем облике топраккалинского дворца господствовал суровые объемы башен, чьи плоскости стен членил равномерный ритм пилястр, а верхнюю линию – зубчатый карниз. Интерьеры залов были насыщены настенной скульптурой, горельефом и живописью.

Архитектуру монументальных зданий светского характера кушанского периода в Индии характеризует дворцовый комплекс в Сиркапе (I – II вв.) площадью 107x126 м со сложной внутренней планировкой. В комплекс входили несколько дворов, обширных залов по 100 кв. м каждый и большое число различных помещений⁶⁴.

К началу III в.н.э. на территории Ирана создается государство под предводительством новой династии Сасанидов. Центром государства оставались, как и прежде, города Двуречья – Селевкия и Ктесифон. Основатель династии Арташир расширил владения государства на восток – до реки Кабул, на север – до низовьев Амударьи, захватил Азербайджан и часть Армении.

Жилища Сасанидского Ирана были сводчатые в два этажа. Помещения окружали прямоугольный двор с айванами на оси. Последних могло быть от одного до четырех. Дом делился на две части: парадную, внешнюю и внутреннюю. Дворцы отличаются монументальностью и симметричностью. Как и в парфянский период, решающая роль во дворцах принадлежит айвану. Обширный лицевой айван служил для публичных приемов и церемоний.

Примером могут служить дворцы в Фирузабаде (224 г.), Ктесифоне (III или V в.). Сар- вистане (V в.) и др. Всех их характеризует строгая плановая симметрия, сводчатые айваны, обращенные во внутренний двор и купольные залы⁶⁵. Дворец в Ктесифоне поражает сказочным убранством тронного зала Хосрова и чудесными мозаиками. В Касри Ширине (между Багдадом и Тегераном) также раскопано дворцовое сооружение на платформе с открытым на восток тронным айваном, аудиенц-залом и двором с примыкающими на западе двумя меньшими дворами в окружении жилых и служебных помещений⁶⁶. Дворец был снабжен парком (670x600 м).

Известны и другие дворцовые постройки сасанидского периода: на Тепе-Хиссаре в Дамгане, V – VI вв., в Кише, в Айване-Карка, IV в. и др. Их отличает великолепие парков со всевозможными гротами и садово-парковыми элементами, бассейнами, фонтанами.

В Центральной Азии переход к эпохе феодализма происходил без особо крупных потрясений общественного уклада, которые могли бы затронуть сферы строительства и культуры, в том числе дворцового строительства. Более того, на этой обширной территории, как считает Н.Н.Негматов, зафиксировано сосуществование общинно-сословных и государственно-общинных социально-экономических укладов⁶⁷. Поэтому традиции древности служили основой для развития культуры последующих веков и, в особенности, архитектурнохудожественных традиций. Искусство Центральной Азии с гибелью древних государств не исчезло. Оно вошло в искусство раннего феодализма как образец, как питательная среда, на почве которой поднялись ростки нового искусства, отвечавшего содержанию жизни феодального общества поры раннего средневековья. Все это в полной мере относится и к архитектуре, в частности дворцового строительства.

– Закономерности развития дворцовых сооружений раннего средневековья. Основные направления архитектурной типологии были выработаны ещё во второй трети I тысячелетия до н.э.: западное направление (Ахеменидский Иран) и восточное (Бактрия, Хорезм). Характерными типами восточного, т.е. центрально-азиатского направления, становится двор в обводе или навесов, или помещений, или коридора и помещения: зал в обводе помещений при двух вариантах плана – круглом или квадратном. В эпоху феодализма на основе преемственности традиций древнего восточного направления сформировалась, например, широко распространенная плановая композиция замков-дворцов с центральным залом в обводе помещений.

Преемственность древних традиций имела место и в архитектуре, которая в раннем средневековье продолжает отличаться гармоничным соединением со скульптурой, живописью, резьбой по ганчу, дереву. Например, алебастровый декор, примененный в интерьерах варахшинского дворца, своими корнями уходит в очень отдаленные времена, в эпоху зарождения на территории Центральной Азии первых государственных образований. В монументальном раннесредневековом искусстве нашло отражение главное содержание древнего искусства – художественные предания, героический эпос и притчи. Так, живописный сюжет на древнеиранскую легенду о борьбе сил Добра и Зла – на стенах дворца афшинов древнего Бунджиката – воскрешает Фаридуна и народного вожака кузнеца Кова, выступивших против поработителя Зохкаха⁶⁸. Преемственность и устойчивость традиций сохраняются и в выборе строительных материалов и конструкций при перестройке сооружений, в том числе, дворцового назначения. В частности, глина, кирпич-сырец, дерево, камень, ганч долгое время господствуют в строительной культуре раннего и развитого средневековья. А традиции возводить здания и даже целые дворцовые комплексы на старых фундаментах сохранялась на всех этапах развития центрально-азиатского зодчества вплоть до Нового времени⁶⁹.

Согласно исследованиям ученых, в Средней Азии в период раннего средневековья не наблюдалось ни резкого ослабления международных связей, ни упадка торговли, ни нарушений культурных контактов общества. Уже давно существовавший Великий Шелковый путь позволял регулярно поддерживать торговые и культурные связи с Ираном. Византией, Кавказом, Индией, Восточным Туркестаном, Китаем. Эти связи отразились в памятниках культуры и искусства (например, изображение эмблемы Рима -волчицы, кормящей человеческих младенцев, в росписях стен дворца Калаи Кахкаха I в Шахристане или находка византийского брактеата с эмблемой Рима в Древнем Пенджикенте) ⁷⁰.

Преемственность древних традиций замечена и в трактовке экстерьера замков, крепостей, дворцов, где характерными чертами остается суровый облик глухих плоскостей сырцовых стен, оживленных редкими проемами вентиляционных продухов, частый метрический ряд зубцов поверх стен и др.⁷¹.

Конечно, не все идеалы древности – архитектурные, художественные, духовные – были восприняты раннесредневековой архитектурой. Как пишет Р.С.Мукимов, отжившие свой срок и не отвечающие более интересам феодализма, эти идеалы, однако, не были преданы забвению, а стали благодатной почвой, на которой выросла новая культура, в том числе архитектура и монументальное искусство⁷².

В политическом плане в V – VII вв. Центральная Азия включалась частично в территорию Сасанидского Ирана (Ш-УП вв.), Северная и Южная Бактрия – Эфталитского, затем тюркского Каганата. В целом же вся территория региона была разделена на ряд полусамостоятельных историко-культурных областей: Тохаристан, Уструшана, Согд, Фергана, Ход- жентская область, Пенджикентское владение, Чаганиан, Чач и др.

Основными объектами зданий дворцового назначения в период раннего средневековья были замки богатых землевладельцев, крепости-дизы раннесредневековых городов, а также жилища богатых горожан – загородные виллы и коттеджи. Рассмотрим некоторые примеры из дворцового строительства на территории Центральной Азии, а также сопредельных регионах.

В своей кандидатской диссертации, а также последующих статьях и научных сообщениях мне приходилось писать о том, что воплощением крупных дворцовых сооружений древности в Иране была айванно-дворовая система, позже, в период раннего средневековья, оказавшая заметное влияние на сложение средневекового культового и дворцового зодчества Среднего и Ближнего Востока⁷³. Комплексы и здания этого типа были названы многими учеными дворово-айванным⁷⁴. Здесь мы имеем сочетание центрально расположенного двора со сводчатым залом, лежащим на оси двора и целиком, раскрытым в его сторону одним торцом. Этому ядру сопутствуют меньшие помещения, фланкирующие зал-айван и раскрытые во двор.

Зачатки архитектурного выражения дворово-айванной композиции усматриваются уже в зодчестве древнего Востока, например, во дворце Мари (II тыс до н.э.) и ассирийском Дур- Шаррукине (VIII в. до н.э.) ⁷⁵. Подавляющее большинство сасанидских дворцов имеют айванно-дворовую структуру: таковы дворцы в Фирузабаде, Ктесифоне, Дамгане, Касри Ширине⁷⁶. В них сводчатый, раскрытый во двор, зал-айван, играет роль композиционной доминанты, и своей фасадной аркой определяет величественную «государственную» образность сооружений. Дворово-айванная структура сасанидских дворцов будучи строго функциональной, с большой художественной выразительностью воплощает собой идею могучей централизованной монархии. В силу именно этих качеств она была заимствована зодчеством арабского Халифата и воплощена без каких-либо изменений в арабских дворцовых ансамблях, таких как Мшхата, Ухайдир, дворец в Куфе и огромный дворцовый комплекс Балкувана в Самарре⁷⁷.

В отличие от Ирана, земли Центральной Азии в доарабскую эпоху не составляли единого государства, о чем писалось выше. Поэтому дворово-айванная композиция воплотилась здесь в менее грандиозные сооружения. Древнейший из ныне известных центрально-азиатских памятников этого типа – дворцовый комплекс II – I вв. до н.э. в Туркменистане. Весьма широко и разнообразно дворово-айванная композиция применялась в раннесредневековом зодчестве Центральной Азии, причем, в постройках дворцово-общественного и жилого назначения (дворец в Варахше, «малый дворец» в Шахристане, приемные залы дворцов Пенджикента и Шах- ристана и другие памятники Центральной Азии, о которых речь пойдет ниже⁷⁸.

Исламизация Центральной Азии не уничтожила причин жизнестойкости дворово- айванных систем. Прямым потомком сасанидских дворцов выглядит дворец правителей Термеза ХХ1-ХП вв.⁷⁹, каравансарай Дая-хатын в Туркменистане⁸⁰, дворец в Шахрияр-Арке в Мерве⁸¹, дворец Тимура в Шахрисябзе⁸², жилой дом XI века в Чильдухтароне⁸³ и ряд других зданий, генетически восходящих к жилому зодчеству. Наконец, дворец ханов Коканда, построенный в середине XIX в., дает поздний пример варианта дворово-айванной структуры⁸⁴.

Таким образом, дворово-айванная композиция являет собой пример историко- культурных связей архитектур Ирана и Центральной Азии, наиболее полно проявившая себя в архитектуре дворцов и Мадраса⁸⁵.

Как уже указывалось выше, одним из наиболее характерных проявлений дворцового строительства было городское жилище, причем состоятельной части горожан, а также сельские усадьбы и замки землевладельцев. Городское жилище периода раннего феодализма можно охарактеризовать на примере застройки Древнего Пенджикента и Бунджиката. Так, городской жилой дом пенджикентского шахристана состоит из жилых комнат, парадного квадратного зала вестибюля при входе, коридоров и пандусов, дающих выход на верхние этажи и плоскую кровлю. Площадь жилых помещений колеблется от 9 до 30 кв. м и с высотой комнат до 5 м. В интерьере главного парадного зала мы видим суфы вдоль стен и следы четырех опор, поддерживающих балочный потолок. Стены очень часто украшались росписью, деревянные части дома покрывались искусной резьбой. Айваны-навесы представляли собой неглубокую лоджию с парой колонн по фасаду⁸⁶.

Городское жилище Бунджиката, уструшанской столицы, в основном было одноэтажное. Так, секционная планировка объекта V в центре городища Калаи Кахкаха 1 включала входные айваны, парадные залы и комнаты с богато оформленными интерьерами – входными тамбурами, суфами-эстрадами, внутренним колонным пространством и полихромной стенописью⁸⁷.

Наиболее полно содержание главы раскрывают дворцовые здания и цитадели, представляющие сложный комплекс построек различного назначения, т.е. оборонного, административного, светского.

Положение цитаделей в плане города зависело от их функционально-политического назначения, а также от рельефа и направления основных подводящих магистралей. В некоторых городах цитадель находилась отдельно, рядом с шахристаном (Бухара, Пенджикент), иногда внутри города (Самарканд). В большинстве же случаев ее возводили на краю города, вводя в систему городских укреплений (Бунджикат) ⁸⁸.

Бунджакатский арк с дворцом афшинов занимал восточную часть шахристана – города на плоской вершине холма. Дворец, площадью 38x47 м, возвышался на 57 м над руслом сая, протекающего у подножия холма (Табл. 9 – Гл. 3). Стены здания, сложённые из пахсы и сырца, были покрыты в интерьере глиносаманной штукатуркой. Дворец включат около двух десятков помещений, в том числе главный парадный трехярусный зал с тронной лоджией (17,65x11,77 м), малый зал приемов (9,65x9,50 м), жилую башню-донжон, несколько жилых и хозяйственных помещений, целую систему связующих их широких и длинных коридоров⁸⁹. В число главных частей комплекса входили храм и арсенал. В частности, большой интерес представляет арсенал, где обнаружены более 5000 камней от четверти до двух-трех пудов весом каждый и большое количество ядер величиной с кулак для камнеметных пращей⁹⁰.

В середине здания высилась жилая квадратная башня, от которой сохранился лишь массивный пахсовый цоколь. Если не считать башни, здание было одноэтажным, окруженное с юга и севера двором и обнесенное крепостной стеной. Со стороны города имелись ворота, прорезанные в западной стене арка. Залы, комнаты и коридоры дворца имели суфы, тамбуры с деревянными стенами-ширмами, которые в сочетание с настенной живописью, резьбой деревянных колонн, фризов и потолков придавали интерьеру помещений парадный вид⁹¹.

Большой интерес представляет многоколонный зал дворца, где широкий входной проем, в свое время обшитый резным деревом и украшенный великолепным резным деревянным тимпаном, находился в северной стене, напротив тронной лоджии (Табл. 7, р. 2ж – Гл. 3). Большой зал дворца по планировке напоминает базилики древнего Рима. Здесь та же структура зала с центрально-осевым входом и выделенной тронной лоджией, где некогда восседал правитель. Не менее поразительные параллели увидели исследователи дворца в сюжетах росписей, украшавших западную стену центрального коридора. Это – шестиметровая композиция, где изображена волчица с двумя младенцами, припавшими к ее соскам. Открытая археологами СТАКЭ композиция с волчицей, несомненно, как считают Н.Н.Негматов и В.Л.Воронина, является воспроизведением известного сюжета бытовавшего в древней мифологии народов и канонизированного в античном Риме. Сюжет варианта древнеримской легенды, заключают названные ученые, появился вследствие культурного теснейшего и торгового обмена Средней Азии с Западом, особенно в эпоху эллинизма и в период византийско- согдийских связей в раннем средневековье⁹².

Цитадель Варахши (Бухарский Согд) расположена в южной части города: наиболее высокая часть занята кешком, приподнятым на восьмиметровой пахсовой платформе, а прилегающая к южной городской стене местность – дворцовым комплексом. Постройки кешка состояли из сводчатых и коридорообразных помещений, связанных между собой узкими проходами. Стены с восточной стороны были оформлены полуколоннами, называемыми в специальной литературе гофрами, от которых сохранились их основания. Дворец состоял из комплекса больших и малых помещений, примыкавших с запада к обширному открытому «тронному» двору. Они располагались в один ряд, примыкая с юга торцами к внешней городской стене. Основанием дворца служил невысокий стилобат, состоящий из послойных засыпок рыхлой земли и остатков стен более ранних сооружений. Весьма интересным было архитектурное оформление «тронного» двора, представляющего собой открытую прямоугольную площадку размером 30x9 м. Двор был вытянут с юга на север и выложен жженым кирпичом⁹³.

Пенджикентская цитадель в плане очень близка к варахшинской и состоит из двух частей: замка (внутреннее укрепление) и примыкающего к нему с востока дворца (наружный двор). Каждый из них укреплен отдельной крепостной стеной, причем замок с юга и запада окружен двойной линией стен (Табл. 7 – Гл. З). Дворцовый комплекс пенджикентских владетелей состоит из парадных, жилых и подсобно-хозяйственных помещений. К парадным зданиям относится тронный зал площадью около 250 кв. м и три почти одинаковых по размерам (10x7; 10x9,5; 10x11 м) зала. К залам дворца примыкают парадный айван, коридор и сводчатое помещение. По сохранившимся па поверхности их стен остаткам краски можно предполагать, что все парадные помещения были некогда украшены многокрасочными росписями⁹⁴.

Городище Кафыркала (Северный Тохаристан) в плане квадратное, площадью 355x355 м. Цитадель занимала северо-восточный угол городища и возвышалась над окружающей местностью на 12 м. По краям цитадели прослеживается вал крепостных стен с угловыми башнями. Кроме того, цитадель с запада и юга отделена от собственно города широким глубоким рвом. В северо-восточном углу найдено здание дворцового назначения с тронным залом размером 19,5x10 м. Зал этот окружен с юга и запада парадными коридорами. Три других зала дворцового комплекса связаны между собой парадным коридором и расположены к югу и западу от последнего. Большой интерес представляет раскопанная на цитадели Кафыркалы буддийская часовня⁹⁵.

По планировке и убранству интерьеров фактически к категории городских дворцов и богатых аристократических домов относится часть кешков (замков), кстати, многие из которых располагались недалеко от городских центров. Будучи жилищем земледельца-феодала, кешки. как и цитадели в городских поселениях, являлись крепостными сооружениями, обеспечивающими безопасность землевладельца. Поэтому в своей структуре они имеют общие элементы с цитаделями. В Центральной Азии в настоящее время раскопано большое число кешков (Табл. 8 – Гл. 3). Это – Балалыктепа (Северный Тохаристан), Джабартепа в Мугкала в Южном Тоха- ристане, Уртакурган и Чильхуджра в Уструшане, Гардани Хисор и Кум в верховьях Заравшана. Тудаи Калон в Аштском районе, Калаи Боло близ Исфары и многие другие⁹⁶.

Раннесредневековый памятник Джабартепа расположен к югу от древнего дофеодального города Камсар в Северном Афганистане. Это хорошо укрепленный пункт размером 120x120 м. Стены фланкированы на углах четырехугольными башнями, причем одна из них – примкнутая к углу, а две другие выступают по биссектрисе угла. Въезд располагался с южной стороны, т.е. в направлении на Балх, откуда вела основная дорога. Он выделен огромным донжоном. Крепостные стены включат два этажа сводчатых галерей, проходящих по всему периметру усадьбы⁹⁷.

Балалыктепа представляет собой отдельно стоящую усадьбу (30x30 м), сооруженную на пахсовой платформе высотой 6 м. Жилые покои в виде отдельных коридорообразных помещений группировались вокруг центрального дворика размером 15,5x14,5 м. В парадных помещениях, устроенных позднее вместо внутреннего дворика, обнаружены остатки стенных росписей⁹⁸.

Замок Уртакурган расположен недалеко от райцентра Шахристан Северного Таджикистана (Табл. 8, р.З – Гл. З). Это двухъярусное поселение замкового типа, в центре которого расположен донжон размером 18x16 м. Замок укреплен крепостной стеной и угловыми башнями. По планировочной структуре он организуется системой жилых помещений вокруг центрального зала-вестибюля. Примечательностью Уртакургана является его приемный зал, наиболее крупное помещение здания – донжон (9,55x7,90 м). Планировка этого помещения отличается от других особой линией суфы, устроенной по северной стороне в виде двухступенчатого помоста-эстрады со следами тронной тахты. Отверстия на полу от вертикальных стоек у эстрады указывают на наличие матерчатого балдахина над тронам, известного по изображениям на росписях дворца афшинов. Четыре выемки в середине и отпечатки баз колонн помогают реконструировать этот парадный зал с колоннами, на которые опирались балки перекрытия, и световой люк – рузан с балдахином над тронной лоджией владетеля замка, суфами для гостей и очагом в центре помещения. Эти элементы архитектурного убранства интерьера в сочетании с резьбой по дереву, красочными росписями свидетельствуют о пышности проходивших здесь приемов⁹⁹.

Двухэтажный уструшанский замок Чильхуджра представляет собой особый тип укрепленного жилища, включавшего парадные залы, жилые покои, святилище-капеллу, хозяйственные и коридорные помещения. Анализ композиционных особенностей планировки этажей, произведенный С. ММамаджановой, говорит об использовании удивительного, на первый взгляд, метода пропорционального построения как отдельных помещений, в частности, так и первого и второго этажей, в общем. Этот факт позволил ей предположить возможность предварительного «проектирования» здания методом пропорционирования (Табл. 8, р. 2 – Гл. 3). Так, анализ С.М.Мамаджановой построения плана первого и второго уровней, а также отдельных помещений методом пропорционирования показал, что зодчие Уструшаны применяли приемы гармонизации архитектурных сооружений для придания им монументальности, неприступной мощи облика, соответствующих социально-историческим требованиям раннесредневекового периода¹⁰⁰.

Говоря об архитектурно-художественном синтезе периода раннего средневековья, следует сказать, что архитектура Центральной Азии, в том числе Тохаристана и Мавераннахра IV – VIII вв. подвела черту под античным наследием эпохи кушан и с необычайной серьезностью и блеском отразила вновь возникшие в местной среде связи и контакты Центральной Азии с Сасанидским Ираном, Византией, Индией и Китаем. Благодаря им, старые земледельческие культуры юга пришли в прямое взаимодействие с культурами Сырдарьи, Таласа, Семиречья и кочевничьим искусством Южной Сибири и горного Алтая.

Общение мастеров Сирии, Месопотамии, Византии и Дальнего Востока отвечало условиям хозяйственно-политической жизни страны, расположенной на Великом Шелковом пути, и имело своим результатом появление ряда блистательных монументальных памятников. В качестве примера можно привести богатый пластический и живописный декор в раннесредневековом Тохаристане, который представляется в памятниках дворцового строительства: в оформлении парадных залов, жилых покоев, домашних святилищ и др. Материал скульптуры, как правило, глина, иногда с верхним гипсовым слоем, обычно с окраской. Имеют место и деревянные скульптуры, как, например, в замке Чильхуджра.

Свежую струю в раннесредневековое искусство Тохаристана внесла живопись, хотя она, как признает Г.А.Пугаченкова, уступает здесь поразительным творческим свершениям, которыми ознаменована была в эту пору живопись Согда и Уструшаны¹⁰¹. В целом же, раннесредневековая живопись Тохаристана отражает процесс становления нового стиля, в котором вырабатываются иные, чем в античности, художественные эталоны, которые иллюстрируются в светской живописи (в Кафыркале, Джумалактепе, Балалыктепе и др.).

Самыми блистательными памятниками согдийского искусства можно назвать росписи во дворце правителей Самарканда на Афрасиабе¹⁰², роспись и резное дерево в богатейшем комплексе храмовых, дворцовых, жилых и других сооружений V – VIII вв – в Пенджикенте¹⁰³ и во дворце правителей Уструшаны в Шахристане¹⁰⁴. В настенных росписях Варахши, Самарканда, Пенджикента и Шахристана ведущее место занимает сюжетная живопись, но она так насыщена элементами, присущими также и архитектурному декору эпохи, что мотивы эти нельзя не признать общим достоянием архитектуры, изобразительных и прикладных искусств Согда. То же относится и к скульптуре из Варахши или резному дереву из Джумалак-тепа, Пенджикента, Уструшаны. Одним из источников многих мотивов архитектурного декора, как и художественного металла эпохи, были, видимо, произведения текстильного производства (прославленные согдийские ткани).

Запас мотивов архитектурного декора IV – VIII вв. кажется неисчерпаемым: розетки, пальметты, сердцевидные листья и их половинки, стилизованные виноградные листья, лотосовидный тюльпан, спаренный побегун, вертуны, падающая волна, перлы и астрагалы, мотивы геральдики, символы и атрибуты в форме крылатых существ (крылатый верблюд, грифон, гиппокамп, рыбы, птицы, смешанные существа) и фигурные создания архитектурной фантазии (кариатиды) неотделимы от мотивов собственно изобразительных. Общая черта архитектурного декора IV – VIII вв., таким образом, это нарастание узорности и появление строго организующих рисунков геометрических сеток, целостно построенных систем.

3. Дворцы исламского мира. Появление исламского мира, отразившегося на судьбе многих народов Ближнего и Среднего Востока, в том числе Центральной Азии, связано с эпохой возникновения и распространения одной из наиболее общепризнанных в мире религии – ислама (время халифской династии Омейядов в 661—750 гг.). Именно в этот период на территории нынешних государств Иордании, Ливана, Палестины и Сирии зарождается первая сильная и воинственная мусульманская империя. При Омейядах арабы завоевали Северную Африку, большую часть Пиренейского полуострова, Среднюю Азию и другие территории, распространив своё политическое влияние, культуру, религию, а также концепции формирования архитектурной среды в соответствии с догматикой ислама. И для того, чтобы понять архитектуру дворцов средневековья на территории распространения религии ислам необходимо вкратце остановиться на особенностях формирования дворцов исламского мира, начав наш рассказ с Ближнего Востока. При этом необходимо особо отметить, что в период возникновения и развития Арабского халифата как таковой арабской архитектуры не было. Арабы не принесли с собой опыта капитального строительства, наоборот, как пишет В.Л.Воронина, они сами учились строить у покоренных народов. Они использовали местных зодчих – коптов, греков, сирийцев, иранцев, привлекая для отделки зданий художников- христиан – живописцев и мозаичников. Заимствовали мраморные колонны из римских и византийских построек¹⁰³.

Как пишет арабский архитектор-ученый Хамед Халид Мухаммед Забен, изначальным прототипом мусульманской дворцовой архитектуры была мечеть – дом пророка Мухаммада в Медине (623 г.), основанный на традициях персидского зодчества – арабских купольных и греко-римских атриумных жилых домов¹⁰⁶.

На Аравийском полуострове в целом не было каменных материалов, поэтому при помощи куполов и арок из сырцового кирпича создавались большие пространства помещений, умерявшие их жаркий микроклимат. Многим крепостям Ближнего. Востока присваивались названия «Антар» (араб, «мощь», «сила»). Примерами тому являются укрепленные дворцы периода династии Сасанидов (224—651 гг.) – Аль-Хорнаг и Аль-Саддер – последний, по предположению Г. Стерна¹⁰⁷, протоисламский дворец был впоследствии (около 778 г.) достроен и известен под названием Ухайдир в 200 км южнее Багдада ни территории нынешнего Ирака.

Традиции возведения укрепленных дворцов-замков, как считает Хамед Халид, восходит к планировочной организации жилищ арабов-кочевников: в центре прямоугольного или квадратного обнесенного усиленной оградой двора размещались загоны для скота, а мобильные жилые постройки вокруг них образовывали почти правильное кольцо¹⁰⁸. Подобным же образом в военное время создавались и ставки арабов-военноначальников¹⁰⁹. По мнению Афифа Бхенси, определяющее влияние на возведение и архитектурный облик омейядских дворцов оказывали три могущественные державы: Римская империя, государство Сасанидского Ирана и Византия¹¹⁰. Среди причин размещения дворцов в пустынных местностях Бхенсн называет традиционное мировоззрение и нравы арабских халифов, избегавших городов и густонаселенных мест, санитарно-гигиенические соображения безопасности от возможных эпидемий, необходимость установления тесных контактов с арабами-бедуинами, которые вели кочевой образ жизни, являясь оплотом халифской власти; стремление к уединенности от шума и городской суеты для созерцания, размышления, также военных упражнений и охоты; благоприятность пустынной среды для воспитания будущих преемников халифа (физических упражнений, игр, об1цения за пиршественным столом, духовного развития).

Вначале дворцы были приспособлены исключительно для сезонного, периодического проживания халифа и его преемников. Затем дворцы для жилья стали постепенно дополняться мечетями, баней, бассейном, а также строительством объектов для ведения сельского хозяйства и содержания домашних животных. Примером может служить дворец Аль Хир аль Гарби в Палестине (730-е годы).

Подобно Сасанидским, омейядские дворцы также возводились на обособленной территории, вдали от городов и других населенных мест, одновременно выполняя функции крепостей. Структурным планировочным ядром дворца всегда служил «сахн» – открытый внутренний двор атриумного типа: практически все помещения были ориентированы в сторону двора. Ограждением дворца служила замкнутая массивная наружная стена (граница между внешней, знойной, пустынной и часто враждебной) средой и внутренним пространством дворца Стены укреплялись массивными высокими башнями многоцелевого назначения (для наблюдения, охраны, обороны, а также длительного хранения съестных припасов в нишах – углублениях толстых стен за счет циркуляции восходящих потоков прохладного воздуха из- под земли). Как правило, дворцы были одно- и двухэтажными.

Первый дворец арабо-исламского мира – аль-Хадра был возведен в Дамаске (660—661 гг.) на основе разрушенного старого дворца. Новый дворец строился по приказу халифа Муавия из обработанного камня (вначале возводился из кирпича). Вокруг здания дворца был разбит сад, территория была обводнена и благоустроена. Купол имел зеленый цвет (аль- хадра, в переводе с араб., «зеленый») – цвет (символ) ислама. Во дворце располагался трон халифа. В настоящее время на месте этого дворца находится дворец Азема, построенный в период османского владычества (XVIII в.) – один из шедевров исламской архитектуры, восстановленный современными французскими и сирийскими реставраторами.

В плане дворец Азема представляет собой комплекс окруженный колоннадами аркад внутренних дворов с мраморным покрытием площадок вокруг групп бассейнов и садов с апельсиновыми деревьями. Четко выявлены планировочные группы помещений «садамлак», т.е. место приема гостей, «харамлак» – женская часть со спальными помещениями, кухней, мастерскими для рукоделия и другими, закрытых ванн и обслуживающего двора с северо-западной стороны комплекса. Стены 2-3-х этажных дворцовых зданий облицованы горизонтальными полосами контрастных по цвету мраморных плит и богато декорированы. Сложное и богатое переплетение оконных переплетов, дверей и ставней из дерева, деревянной обшивки потолков и роскошная раскреповка стен интерьеров помещений свидетельствуют об индивидуальности стиля и высоком мастерстве зодчих.

В целом, в период с 660 по 750 годы омейядскими халифами в Шамиском (Аль-Шам) регионе построены 19 дворцов, положивших начато мусульманской дворцовой архитектуре¹¹¹.

Охотничий дворец-замок Хусейр-Амра стоит в 65 км восточнее Аммана (Иордания). В постройках из красноватого известняка различаются аудиенц-зал (6,5x7,5 м) с альковом, фланкированным двумя апсидальными помещениями спален, и связанная с ним баня-хаммом. Постройки сохранились вплоть до сводчатых конструкций покрытий. Интересна система цилиндрических сводов аудиенц-зала, лежащих на двух поперечных арках слегка стрельчатого очертания. Два помещения были покрыты сводами, цилиндрическим и крестовым, третье – куполом. Мировую известность получила фресковая живопись эллинистического характера Кусейр-Амра, нанесенная по штукатурке над мраморными панелями: изображение правителя под балдахином (альков), сцены охоты, музыканты и т.д.¹¹².

Раскопки великолепного замка Каср (дворец) аль Хир аль Гарби (727 г.) дало множество фрагментов стукового орнамента скульптуры и фресковой росписи. В отличии от дворцов Иордании его помещения равномерно распределены в два ряда с выделением на оси более крупных залов. Двор был обнесен портиком. Стены, выведенные из сырца на каменном цоколе, не сохранились (лишь ворота были целиком каменными). Плоские деревянные покрытия лежали на подпружных арках¹¹³.

Комплекс дворцовых зданий и сооружений аль Хир аль Шарки (727—729 гг.) представляет собой два смежных здания. Они располагались в самой возвышенной части долины Пальмирских степей и были окружены обшей стеной из условий формирования большого благоустроенного парка для игр и развлечений. Оба здания в плане образуют несколько искаженные квадраты (почти параллелограммы). Если само здание дворца имеет четыре входных портала в центре каждой из четырех наружных стен, усиленных восемью башнями каждая (включая угловые), то здание с одним входом имеет совершенно иную функционально-планировочную организацию и иденцифицируется как каравансарай. В комплекс дворца входили также помещения военного лагеря и мечеть с минаретом. По всей видимости, дворец как место жительства халифа в военное время вполне мог вести функцию укрепленного форта.

Как считает Хамед Халид, оба комплекса дворцов представляют омейядскую архитектуру в состоянии развития и совершенствования так называемого «стиля Хира», следуя которому возводились многие последующие дворцы, замки и усадьбы в течение достаточно длительного периода на территории как Шамиской империи, так и широко за ее пределами в завоеванных областях от Северной Африки до Средней Азии (каравансарай Манагельды XI- XII вв., Таш-Рабат XIV в. на территории нынешнего Кыргызстана и др.). При этом сопоставительный анализ планировочных структур первого дворцового здания – аль Гарби и второго (аль Шарки) показал его значительное сходство с каравансараем, что ни в коей мере не умаляет достоинств данного планировочного приема¹¹⁴.

Замок-дворец Хирбет аль Мфаджар в долине Иордана (в 2.5 км к северу от Иерихона) может быть отнесен к самым замечательным из всех омейядских замков. Своеобразие форм, богатство, разнообразие и изящество деталей с трудом поддаются описанию. Стены с башнями связаны в единый ансамбль со зданиями бани, мечети и особым передним двором. Помещения из тесаного камня-известняка были покрыты кирпичными сводами, дворы замощены каменными плитами. Помещения внутри каре размером 76x63 м огибали двор в два этажа. Вдоль восточной и западной сторон дворца они разбиты на два ряда, к северной стороне примыкает длинный шестистолпный зал. Среднее южное помещение с апсидой служило предположительно мечетью, а рядом на высоком выступе стоял минарет. Дворцовые фасады затенялись аркадами. Вестибюль имел вид башни, гладь фасада которой подчеркивали резные медальоны и завершали ступенчатые зубцы. К северу от дворца, через двор, находилась баня – квадратный зал около 30x30 м с полукруглыми экседрами вдоль каждой стены. Сводчатые покрытия этого величавого здания посредством арок опирались на 16 мощных устоев с колоннами по углам, в центре высился купол на парусах, демонстрируя явное влияние византийского храмового зодчества¹¹⁵.

Между дворцом и баней находилась мечеть 23x17 м, её строительное покрытие опиралось на восемь поставленных в два ряда мраморных колонн. На внешнем дворе, над прудом, стоял павильон с куполом на четырех арках и внешней оградой восьмиугольного абриса. Севернее бани сохранились остатки какого-то здания, возможно, каравансарая. К востоку от дворца простирался окруженный стеной сад. Дворец и его угодья снабжались водой из Иордана и других речек: вода подводилась при помощи акведуков (римское влияние).

Дворец аль Харана, согласно данным археологии, относится к последним из омейядских дворцов, предпоследними же были построенные халифом Валидом II дворцы аль Туба и аль Мшатта (743—744 гг.). Квадрат каменных стен замка дворца Мшатта 150x150 м заполняли расчерченные с удивительной логикой и симметрией залы, дворы, комнаты. Две параллельные стены выделяли среднюю официальную часть дворца группой вестибюля впереди и аудиенц- залом (диваном) в глубине, их разделяет квадратный двор, утлы которого лежат на диагоналях внешнего квадрата стен. Большой базиликальный зал официальной части заканчивался купольным триконхом. Это соединение трехнефного сводчатого айвана с купольным залом, характерное для сасанидских дворцов, созвучно формам Рима и Византийской империи.

Руины дворца аль Туба располагаются в 60 км на юго-восток от Аммана в Сирийской пустыне на территории нынешней Иордании. Изящную планировку комплекса демонстрирует дворец. Территория дворца-крепости 140x73 м обнесена мощной стеной с круглыми башнями. Входные ворота располагаются между двух квадратных в плане башен с северной стороны. Здание дворца сложено из камня и красного обожженного кирпича (внутренние стены). По утверждению А. Кресвела, дворец был построен одновременно с дворцом аль Мшатта¹¹⁶.

В 20 км от Аммана в том же направлении расположен дворец-«гостиница» аль Харана. В нем предположительно халиф собирал представителей племен, узнавая от них новости и решая их проблемы, а также предоставляя им возможность безмятежного отдыха. В каждом из четырех углов прямоугольного здания (36x34 м) располагались круглые башни и ещё по одной башне в центре каждого из трех фасадов: вход с южной стороны образован пилонами из двух полубашен. Стены сложены из небольших известняковых камней и необожженных кирпичей. На высоте 7 м находился декоративный фриз, опоясывающий парапет и все семь башен дворца. Широкий коридор входа между двух больших затененнных помещений (12x8 м) ведет в квадратный атриумный двор (12x12 м) с восемью столбами, несущими навес, под которым размещались конюшни. Справа и слева от двора при входе расположены лестницы, ведущие на второй этаж восточной и западной частей дворца соответственно. Узкие проемы окон второго этажа были устроены в виде амбразур, напоминая «колчан со стрелами», что указывает на замковый характер здания. Стены интерьеров были отделаны блестящей известковой побелкой и резными украшениями из гипса. Планы дворца аль-Харана демонстрируют высокую степень логичности и четкости компактной симметричной функциональнопланировочной структуры здания как показатель немалых достижений исламской дворцовой архитектуры омейядского периода.

В 750 году утвердилась новая династия Аббасидов (потомков дяди пророка – Аббаса). В своих взглядах и политике Аббасиды придерживались иранской ориентации, что обусловило сложный синтез арабской и иранской культур, отразившийся и на архитектуре дворцов, особенно в период правления первых трех халифов этой династии – Мансура, Харуна арРашида и Мамуна.

Одним из первых аббасидских дворцов следует считать дворец со сводчатым айваном Куббат аль-Хадра или «Зеленый дворец» (764 г.) в Багдаде, столице арабского Халифата. Плановая композиция этого дворца, как считает В.Л.Воронина, отвечала принципам саса- нидского дворцового строительства¹¹⁷. Размер дворца в плане составлял около 200x200 м, центральный большой айван 15x10 м с залом 10x10x10 м был перекрыт куполом зеленого цвета. Этот дворец в новой столице исламского мира стал своеобразным прототипом большинства дворцовых зданий, имевших дворово-айванную композицию, о чем говорилось в предыдущем разделе.

Раннеаббасидский замок Ухайдир (778 г.) был выстроен в 200 км южнее Багдада и был окружен крепостными стенами 175x160 м с четырьмя входными воротами по середине стен. Дворцовый ансамбль с симметричной композицией плана примыкал с севера к внешним стенам. Главная его часть -парадный двор, окруженный аркадами на полуколоннах. На главной оси дворца выделяется зал-вестибюль (15,5x7 м) – самое большое сводчатое помещение ансамбля, на южной стороне двора размещен аудиенц-зал в виде сводчатого айвана. обращенного во двор. Жилые помещения разбиты вокруг четырех малых дворов с портиками и айванами¹¹⁸.

Квадрат толстых внешних стен дворца аль Куфа (Ирак, 800 г.) свыше 170 м длины по одной стороне обрамляет внутреннее каре дворцового здания, включающего сгруппированных вокруг внутренних дворов помещений. Единственные внешние ворота соединяются с парадным двором, куда открывается, обращенный к северу, трехнефный айван, связанный, в свою очередь, с купольным тронным залом. Как отмечает Ф.М.Шафий, многие дворцы Ирака того времени отличались наличием внешнего двора, где размещались жилища челяди, склады, гарнизон и др.¹¹⁹.

Ансамбль дворца Балькувара (848—858 гг.) в южной части Багдада в плане представляет квадрат стен 1250x1250 м, укрепленный башнями. Для того, чтобы попасть в крестообразный в плане тронный зал нужно было миновать три двора и трое ворот. Зал располагался на верхней точке рельефа и через арки открывались великолепные перспективы на четыре стороны горизонта. По другую сторону зала лежал сад, спускавшийся к реке с пристанью. С южной стороны зала размещались жилые постройки, разбитые по прямоугольной сетке и разделенные на кварталы¹²⁰.

Один из крупнейших, аббасидский дворец Мутассима Джаусак (900 г.), представлял собой целый город, подобно дворцу Балькувара (175 га), включал официальную часть, гарем, сокровищницы, казармы, бани, крытые цистерны, площадки для поло, сады и павильоны. Крестообразный в плане тронный зал был перекрыт высоким куполом. Дворец выходил к реке Тигр трехарочными воротами Баб-аль-Аима, откуда к воде спускались ступени широкой лестницы. Средняя арка ворот была высотой 11.1 м¹²¹.

На территории нынешнего Афганистана в X веке близ города Буста возводится обширный дворцовый комплекс – аль-Аскар или Лашкаргах. Вытянутый вдоль обрывистого берега реки Гильменд, грандиозный ансамбль дворцов и казарм, мечетей и садов распадается на три разновременных группы, среди которых выделяется южная – летняя резиденция Масуда III. Дворец задуман как прямоугольник (130x74,7 м), где сырцовые постройки на фундаменте из обоженного кирпича окружают двор 80x48 м. Вход укрыт в айване, за ним лежит крестообразный в плане вестибюль. Во двор обращены четыре айвана; северный ведет в аудиенц-зал и примыкающие к нему помещения: зал приемов, зал ожидания, канцелярия и т. п. По мнению В.Л.Ворониной, черты архитектуры Лашкаргаха связывают его со строительной культурой Ирана и Средней Азии, единой школой зодчества того периода¹²².

В Центральной Азии в рассматриваемый период (1Х-Х вв.) формируется качественно новый стиль, отличный по своему содержанию (внутреннему и внешнему) от стиля, слагавшегося в условиях предшествующего общества. Вступление Тохаристана и Мавераннахра, развитых стран Центральной Азии на территории Исторического Таджикистана, на путь интенсивной феодализации не только породило новые формы общественной идеологии, но и коренным образом отразилось в области архитектурного творчества. И даже насильственный захват Центральной Азии арабами VIII веке не мог изменить поступательное развитие культуры. Более того, войдя в состав Халифата, народы Центральной Азии включились в орбиту мировой караванной торговли, накапливались предпосылки к качественным изменениям в архитектуре и планировке городов, в том числе в архитектуре общественных зданий и комплексов. В IX – X вв. на обширной территории Центральной Азии (Хорасан и Мавераннахр) создается государство местных династий Тахиридов и Саманидов. Этот период формируется как время формирования феодального города, возникающего и развивающегося на базе значительного экономического подъема вызванного к жизни ростом внешней и внутренней торговли¹²³.

Говоря об арабах, необходимо заметить, что в культурном отношении они, как замечает Г. А. Путаченкова, стояли гораздо ниже завоеванных ими народов, но они обладали тем, чего этим народам не хватало – единства власти и единство идеологии, каковой был только что народившийся ислам124. Именно ислам, как и всякая иная «большая» религия, оказав серьезное, а порой и определяющее воздействие на характер развития культуры воспринявших его народов, вызвал к жизни новую культовую архитектурную типологию – мечети, минареты, мавзолеи, Мадраса и другие сооружения. Однако ислам не сумел создать унифицированных форм художественной выразительности. Несмотря на появление новых типов построек, зодчие Центральной Азии продолжали использовать местные традиции архитектуры и градостроительного и строительного искусств.

Вместе с тем, нельзя отрицать и положительного результата вхождения Центральной Азии в состав арабского Халифата. В частности, вслед за окончательным утверждением ислама происходит сближение архитектуры и искусства Центральной Азии с архитектурой и искусством народов арабских стран. Преемственность и взаимообогащение традиций были двигателями архитектуры и искусства на всем протяжении древности, раннего и развитого средневековья. Рассмотрим в связи с вышесказанным некоторые примеры дворцового строительства, где наиболее ярко проявляются традиции местного зодчества и искусства.

В X веке крупным городом Тохаристана являлся Хульбук, столица историко- культурной области Хутталь. Достопримечательностью этого города был дворец хуттальского правителя с квадратным двором посередине. Пол дворца искусно был вымощен жженым кирпичом, а в его центре находился глубокий колодец с небольшим устьем, предназначенным для стока талых вод. С четырех сторон двора проходила крытая галерея с колоннами, куда выходили двери и окна помещений дворца Особенно красиво и богато были украшены стены и потолки. От этих украшений остаюсь немного – лишь небольшие куски резного расписного алебастра. Архитектурный декор дворца некоторым образом дополняют фрагменты колонного ордера с капителями из резного алебастра с воспроизведением изображений львов, а также трехчетвертные алебастровые колонки, алебастровые же плахи с надписью куфи и др. Дворец под полом имел крытый кирпичный канал, выводящий нечистоты за пределы сооружения. Центральная отопительная система, расположенная также под полом в виде соединенных между собой керамических труб, нагревала кирпичи пола дворца и, тем самым, отапливала его помещения.

Цитадель Хульбука расположена в юго-западной части городища и далеко выдвинута в долину. Выбор места, как считает археолог Э. Гулямова, был предопределен тем, что фасадная плоскость, на которой портал смотрится как михраб, был открыт в сторону густо населенного Уртабоза, где находятся большие памятники: Золи-Зард, Сайед и Гулистон, а как бы за спиной Хульбука – не менее значительные памятники Манзара, Кайнар, Даштидили, Ион- Али и др. Срединное местонахождение и размещение столицы в излучине Сурхоба, с трех сторон окруженного рекой, делает город защищенным.

Реконструированный на основе фрагментов входной части сооружения портал имеет общую высоту 13,25 м, ширину – 8,6 м с шириной входа в 2,85 м. Рама пеиггака «П» – образная и состоит из нескольких дорожек: в один ряд кирпич с чередованием целого и половинки, спаренный кирпич, поставленный на ребро и образующий узор лиандры, спиральные кирпичи с вырезанными до обжига куфической надписью. Архивольт поддерживает трехчетвертная колонка. Тимпан украшен кирпичной кладкой геометрического узора: штрих на квадратной сетке, нал дверью лопатка, сложенная из кирпичей с куфической надписью. Кирпичи в два ряда по семь штук в ряду. В отличие от надписей, обрамляющих раму портала, которые отличаются строгостью размера, буквы на лопатках несколько суженные и сильно вытянутые. Общий вид портала на плоскости, расчлеценной прямоугольными и округлыми пилонами и контрфорсами, смотрится монументально¹²⁶. В августе 2006 года, к празднованию 2700-летия города Куляба, реставраторами ТаджикГУОП Министерства культуры Таджикистана был сдан государственной комиссии крупный фрагмент реконструированной крепостной стены с внутренней боевой галереей, монументальным порталом, угловой башней и др.

Весьма примечательна графическая реконструкция портального входа в цитадель Хульбука, так как она демонстрирует один из первых примеров в Центрально-азиатском зодчестве появление портала вообще, который, как известно, начал формироваться после X века, в частности, в зданиях культового назначения (мавзолеи Араб-Ата в Тиме, Мир-Саид Бахрома в Кермине и др).

Облик городского жилого дома Хутталя можно представить на основе жилища богатого горожанина, раскопанного Э. Гулямовой на территории городища Сайед на берегу Пянджа¹²⁷. Так, этот дом (50x50 м) состоял из квадратного двора (26x26 м), вокруг которого располагались прямоугольные в плане помещения. Пол двора местами был выложен жжеными кирпичами в определенном орнаментальном мотиве. Стены помещений, обращенных во двор, были украшены резным штуком (стуком). Такой же декор обнаружен и в парадных помещениях. Заслуживает внимания отделка суф, поверхность которых покрыта толстым слоем белого алебастра, а боковины покрыты красной краской. Пол помещений выкладывался жженым кирпичом. Одной из примечательных особенностей помещений является наличие в западной стене михрабной ниши, углы которой оформлены трехчетвертными резными колонками. Обычно помещения в доме располагались группами: в центре -парадная, кухня, комната для омовения с возвышением и ванночкой со стоком для воды и комнаты с суфами.

Одним из крупных городов Мавераннахра в саманидский период оставался Самарканд. Предметом особой гордости правителей Самарканда были их прекрасные резиденции, окруженные роскошными садами и парками. По историческим сведениям, западная часть Самарканда активно застраивалась монументальными дворцами Саманидов, а восточная – усадьбами знатных вельмож и военноначальников. В 1911 году в западной части Афрасиаба археологами был обнаружен ряд больших помещений, украшенные резными ганчевыми панелями. Как определили ученые (И.А.Ахраров, Л.И.Ремпель), это были фрагменты саманидского дворца, который был реконструирован Л. И. Ремпелем¹²⁸. Первый зал имел размеры 6,29x13.4 м и имел три дверных проема, обращенных во двор, а две других – на торцах. Ученый предполагает, что главное предназначение просторного и достаточно светлого (над дверьми были устроены световые проемы, забранные ганчевыми решетками и цветным стеклом) зала, украшенного тонкой резьбой из ганча – прием гостей, т.е. он служил своего рода мехмонхона – гостиной, известной ещё в доарабское время¹²⁹.

Как пишет С. Рахматуллаева, замечательным явлением в архитектурной декорации Мавераннахра IX – X вв. является композиция резного орнамента гостиной дворца Саманидов, где в изящном узоре можно увидеть более древний, заметно переработанный вьющийся стебель виноградной лозы, столь излюбленный и часто изображаемый в резном дереве Пенджикента и резном ганче Варахши¹³⁰. Резной орнамент панелей Афрасиаба находит близкие параллели в пластическом убранстве дворца аббасидских халифов в Самарре (IX в.), мечети Наина (Иран. X в.), мечети Тарих (Ну-Гумбад) в Балхе (Афганистан, IX – X вв.) и др.¹³¹.

Близ раннесредневекового Термеза расположен Кырк-Кыз, связанный со сказанием о девушках-амазонках, проживавших в укрепленном замке. Как считает Г.А.Пугаченкова, Кырк-Кыз был огромной дворцовой усадьбой, принадлежавшей династии Саманидов из местности близ Термеза под названием Шахри-Саман (по предположению ученых, именно здесь находилось родовое селение дома Саманидов) ¹³². По-видимому, эта была летняя резиденция царствующего рода, выполненная в монументальных архитектурных формах.

Здание имеет центрическую композицию, оно квадратное в плане (54x54 м), крестообразно рассеченное по осям сводчатыми коридорами, которые ведут в центральный квадратный дворик (I 1,5x11,5 м) с глубокими сводчатыми айванами на осях, позволявших доступ к многочисленным помещениям. Они располагались в два этажа в четырех секторах здания, охваченных узкими сводчатыми кулуарами. Общее число помещений Кырк-Кыза достигало полусотни, в том числе обширный трехколонный зал – гостиная-мехмонхона. Углы здания фланкировали полые, круглые в плане башни. Материалом постройки служит сырцовый кирпич, стены оштукатурены глиной. Фасады Кырк-Кыза почти однозначны: гладь стен, ритмически разделенная вертикальными щелями световых проемов, массивные башни на углах и глубокий айван со стрельчатым сводом в центре. Щипцовые стены этих айванов имеют более детализированную архитектурную разработку за счет фигурных нишек, выложенные ступенчатым напуском кирпичей.