Тайна черного озера бесплатное чтение
Глава 1
Они стояли у почты. Четверо. Двоих Женька знал, по виду – его ровесники, лет тринадцать, может, четырнадцать. Одного звали Колькой, второго – Мишкой или Микой… как-то так. Да – Мика. Тоже еще имечко! Двое других выглядели постарше, понаглее.
Женька замедлил шаг… идти – или обождать? Дождаться кого-нибудь из взрослых… Да что им взрослые! Та еще компашка. Схватят за руки, отведут… за ту же почту, а там – промеж глаз! И ведь главное – ни за что. Что он, Женька, им такого плохого сделал? Да ничего. А пристают, потому что чужих не любят. Вообще-то, чужих нигде не любят, особенно в деревнях, или вот в таком поселке, как этот. Здесь мама родилась, между прочим. В школе до девятого класса училась. Значит, не такой уж Женька чужой.
Так идти или нет? С одной стороны, как-то не очень хочется ходить с разбитым носом или с синяком под глазом. Хотя, синяк уже был – на скуле. В первый же день отоварили, Женька – Женька Машников – вот так же мимо шел. Прицепились, загородили дорогу, слово за слово и…
С другой стороны, выглядеть трусом – тоже как-то не очень. Пусть и не знает тут его никто, а вес таки самому потом будет противно. Вот и думай.
Женька пригладил волосы, постоял на углу, делая вид, что сильно заинтересовался крыльцом какого-то дома. Крыльцо и впрямь было знатное – старинное, разное. Как и сам дом – с мансардой, с наличниками, таких домов по всему поселку – раз-два и обчелся. Кстати, дом тети Глаши – такой же. Ну, почти. Крыльцо, конечно, поскромнее, зато наличники красивей.
Хорошо бы этот вот дом, крыльцо это, сфотографировать! Женька подумал, и достал из заднего кармана шортов смартфон. Щелкнул и пожалел, что не взял фотоаппарат, хороший, с большим объективом. Не взял. Постеснялся.
Фотографировать Женька любил, правда, нигде, ни в каком кружке не занимался, потому что терпеть не мог кружков и секций, и вообще…
Ага! Вот оглянулись все четверо! И на него, на него посмотрели. Посмотрели! Заметили. Теперь уж не переждешь. Теперь уж скажут – трус, испугался. Что ж, делать нечего…
Женька даже испытал некоторое облегчение – вот все и решилось. И пусть синяк… Так и кому-нибудь их этой компашки тоже можно синяк поставить. Хотя бы вон тому, наглому. Кольке, или, как его все звали – Коляну. Если повезет. Драться Женька не любил, не умел даже.
Набрав в грудь побольше воздуха, мальчишка старательно выдали из себя страх, и сделал первый шаг. А потом второй, и третий…
Где-то на углу затрещал мотоцикл. Дешевый, китайский. Кажется. «Дельта». Мотоциклист, растрепанный парень лет шестнадцати, по деревенской привычке – без шлема, подняв тучу пыли лихо затормозил перед почтой.
– Ну, тебя где носит-то?
– Явился, не запылился!
– Как раз – запылился, ага.
Стоявшие у почты парни разом повернулись к мотоциклисту и принялись оживленно беседовать, не обращая никакого внимания на Женьку. Чему тот, естественно, обрадовался, прямо камень с души упал. Оказывается, вовсе не его они поджидали.
Сунув руки в карманы, Машников независимой походкой прошел мимо компании. Наглый – Колян – на него покосился, сплюнул даже, но ничего не сказал, видать, не до того было. А Женька шел, как деревянный, в любую секунду готовый услышать как ему в спину прилетит какое-нибудь обидное слово. И как тогда быть? Сделать вид, что ничего такого не слышал? Ну-у-у… так и себя уважать перестанешь. Хотя, их-то четверо, пятеро даже, а Женька – один.
Ничего не сказали. Не выкрикнули. И камень в спину не швырнули. Проигнорировали Женьку Машникова напрочь! Ну и хорошо, ну и славно… а то с синяками ходить… Тетя Глаша – ужас, какая жалостливая!
Тетя Глаша – это была мамина тетушка, и Женька, стало быть, приходился ей родственником. Только вот кем именно? В такие тонкости Машников не вдавался и тетю Глашу звал тетей Глашей. А как же еще-то?
Вообще-то, в поселке было хорошо, красиво. Лес рядом, и речка, да еще и озеро. С погодой, опять же, повезло… Вот только пацаны местные… Надо как-то с ним проблему решать, не ходить же целый месяц с оглядкою. Помириться бы – да только как, коли и не ссорился? Не было никакой ссоры – просто подошли да дали в скулу. Сказали – нечего всяким соплякам на нашей улице ошиваться! «На нашей» – надо же. Между прочим, она, улица-то, теперь и Женькина тоже. На целый месяц!
Та-ак, где-то здесь должна быть библиотека. Тетя Глаша сказала – через четыре дома от почты. Вот первый дом… вот второй… третий… а дальше вообще какая-то заброшенная изба, ничуть на библиотеку не похожая! Спросить? Так пока не у кого… разве что – х-ха! – вернуться к почте, к тем… и привлечь их внимание простым естественным вопросом из любимого маминого фильма.
Тот еще вопросик. И правда – ну, кому жарким летним днем библиотека нужна? Ладно бы – лес, ладно – озеро или речка. А то – библиотека! Нормальные пацаны и в плохую-то погоду туда не заглядывают. А Женьке вот – понадобилось! С утра еще – когда тетя Глаша за пенсией на почту пошла – обнаружил он чердаке старого тетушкиного дома одну зловещую тайну. И обнаружил-то тоже тайно, полез на чердак без спросу, ибо деревенские тетушки не очень-то любят, когда по их чердакам лазают всякие проныры, путь даже и родственники.
Про тетю Глашу мама вспомнила давно, еще в мае. Нет, она, конечно, всегда о тетушке помнила, но тут дело стало в Женьке. Мама работала химиком-технологом в одной крутой фирме, которая лекарства делает – фар-ма-цевтической, вот! Так ее в командировку и послали. Аж в Канаду, в Торонто. А Женьку куда девать прикажете, коли жили они с мамой вдвоем? Оставить одного? Ага, сейчас! Сплавить в лагерь? Так первая смена началась давно, да лагеря Женька, откровенно сказать, не жаловал. Вот и вспомнила мама про тетю Глашу. Созвонились, приехали.
Мама раньше здесь в школе училась, потом уехала и приезжала редко, а с сыном так и вообще была один раз – лет шесть назад, когда Женечка был еще совсем мелким и ничего толком не запомнил.
Выгрузив все подарки, мама с тетей Глашей уселись за стол болтать, а Женька оправился на прогулку… Там его и отоварили! А потом еще кое-что случилось…
Приложив руку к скуле, Машников подходил к магазину – после встречи с местными захотелось вдруг мороженого купить, себя, такого обиженного, утешить. Почему бы и нет-то? Около магазина – обычный сельмаг – собралась толпа. Кажется, кто-то скандалил да и вообще – недалеко было до драки. Женька, любопытствуя, подошел ближе, глянул через плечи собравшихся зевак.
У дверей магазина стоял здоровущий мужик, небритый и хмурый. Голубая выцветшая майка, мускула – буграми… и рёв! Словно у рассерженного бизона. То ли кто-то из прохожих мужичку этому не понравился, то ли в магазине обманули, а толок орал мужик, скандалил, и, кажется, уже собирался кого-то бить. Даже оттолкнул пару человек, сплюнул злобно. И тут-то бы и случиться драке, но…
Мягко шипя шинами прямо к магазину подъехал блестящий темно-красный «Солярис». Мамин. Хлопнула дверца… И тут весь народ, конечно же, воззрился на Женькину маму! Какая там драка, интересно же, кто это тут на такой яркой машине разъезжает? Мама с виду вообще казалось девочкой, хоть и была уже далеко не молода – тридцать два года. Тридцать два! Целых!
Но, выглядела, дай Бог, на двадцать – хрупкая, худенькая, и красивая – не оторвать глаз. Так, между прочим, не только один Женька считал.
Глядя на хулигана, мама подошла ближе, уперла руки в бока. В ослепительно белых шортах, а майке со стразами, с медно-каштановыми – крашеными недавно – волосами. Встала, глазищами зелеными на хулигана глянула:
– Ты что это тут разорался, чума?
Женька всегда знал, что его мама – смелая. Никого и ничего не боится, кроме больших собак, и все умеет. Пироги печь, машину водить, даже розетки починить – и то могла запросто.
Вот и хулигана этого не испугалась. А тот… Тот набычился, уставился исподлобья и недобро так сплюнул. Женька, не думая, бросился вперед – защищать маму. Однако, не успел…
Бугай вдруг сграбастал маму в охапку! Помятое и злое лицо его вдруг самым волшебным образом преобразилось, словно осветилось ласковым летним солнышком. Глаза как-то виновато-радостно заморгали, на губах появилась улыбка…
– Ласточкина! Наташка! Ну-у-у-у…
Промычав что-то невнятное, бугай вдруг чмокнул маму в губы! Женька уж не знал, что и думать… но, кажется, ничего плохого пока не происходило, мама как-то не сильно сопротивлялась, наоборот – смеялась даже.
– Ну, Паша, поставь ты меня уже! Люди ж кругом. Кстати, кто еще из одноклассников здесь?
Одноклассники, вон оно что! Теперь поня-атно. Женька улыбнулся, теперь и мужик этот – Паша – совсем не казался злым.
Тут и остальные признали в маме свою:
– Наташа? Ласточкина! Сколько лет – сколько зим!
Мама в этот вечер вернулась домой поздно. Женька в интернете сидел, а тетя Глаша уже и спать собиралась.
Видно было, никаких расспросов мама не хотела, пробиралась тихонько, на цыпочках. Но, Женька-то слышал, встал в дверях, руки в бока – по-маминому:
– Это где это вы шатаетесь, а? Между прочим, второй час уже! А кое-кому – завтра ехать.
– Ну, извини, с одноклассниками, видишь ли, задержалась.
Мама, конечно, потупилась, но виноватой вовсе не выглядела, наоборот – веселая такая была, можно даже сказать – радостная.
– С одноклассниками, говоришь… – тем не менее, Женька не упустил случая поворчать, тоже не взаправду, а так. – Мужик-то тот тебя так целова-ал, да-а!
Мама засмеялась, Женку в макушку чмокнула:
– А ты что это, ребенок, в мою личную жизнь лезешь?
– Так потому, что твоя личная жизнь… она и моя тоже. Ну, пока я учусь еще…
– Ох ты ж – Ума палата!
«Ума палата» – это было Женькино прозвище. Не для всех, только для него и мамы. Больше никто о прозвище этом не знал. А мама завала иногда, давно, с раннего детства еще. Скажет Женька что-нибудь «умное» – вот мама и засмеется – «ума палата», так и прижилось.
Утром, проводив маму, Женка забрался на чердак. А что – интересно же? Хотел все по-честному, у тети Глаши спроситься, да та засобиралась на почту. Ну, пусть идет…
На чердаке оказалось тесно, в старых чемоданах лежали такие же старые вещи: черные граммофонные пластинки, открытки, книги, пачки пожелтевших от времени газет. Увы, среди книжек ничего интересного не оказалось, разве что «Три мушкетера» и «Дети капитана Гранта» – их, верно, еще мама в детстве читала. Женька тоже прочел, недавно. «Три мушкетера» еще ничего, а «Дети…», честно говоря, не очень. Слишком уж много описаний, рассуждений всяких – читаешь-читаешь, все до конца не дочитать.
Бегло посмотрев исцарапанные пластинки с записями давно забытых групп, называемых вокально-инструментальными ансамблями, Машников принялся за газеты. Так, от нечего делать – вдруг там старые фотографии поселка, школы, где мама училась. Газета оказалась местной, районной, и фотографии в ней, конечно, нашлись – только совсем уж отвратного качества. Зато попалась на глаза одна статья…
«Тайна Черного озера» – так она называлась, и говорилось в ней о зловещих летающих змеях, что охотились на людей в дальних лесах. Нападали, кусали, и люди теряли память, скидывали с себя всю одежду, умирали, а чаще – пропадали, так, что никто не мог отыскать. Очень эта статья Женьку заинтересовала. Вот ведь, поди ж ты, мама что-то про таких змей не рассказывала… А ведь местная! Может, у тети Глаши спросить?
– Ничего я тебе про гадов этих летучих не скажу, – вернувшись с почты, тетя Глаша нахмурилась, видать, вопрос юного родственника пришелся ей не в радость. – А Наташа, матушка твоя, про них не рассказывала – правильно. Родители то ее, дед твой на бабка – от таких змей и погибли. Пошли как-то по грибы да не вернулись. Господи… – тетушка вздохнула и перекрестилась, хотя икон в доме не было. – В ноябре только нашли. Наташе лет четырнадцать было, кажись. Да, в восьмом классе училась, ага. С тех пор я из квартиры сюда, в этот вот дом, и переехала. Чай, просторнее в доме-то.
– Мама про дедушку и бабушку рассказывала, – тихо промолвил «Ума палата». – Только про летающих змей не говорила. Сказала, просто заблудились и вот…
– Ох, Женечка, Женечка, – встав из-за стола, тетя Глаша погладила Женьку по голове. – Шел бы ты, погулял, что ли. Погодка-то, вон.
– Погуляю. Теть Глаша, а библиотека у вас есть?
Статья про летающих змей оказалась незаконченной, в газете обещали продолжение, но вот того самого номера – с продолжением – на чердаке, увы, не нашлось. И вот тут только Женьку осенило про местную библиотеку – уж там-то, наверное, подшивка есть.
Вот и шел теперь… Заинтересовался! Однако же, где библиотека-то?
Тьфу ты!
Неожиданно вынырнув из-за поворота, навстречу Машникову пронеслась на велосипеде девчонка. Лет, наверное, двенадцати или даже помладше. Худенькая, с темными, распушенными по плечам, волосами и таким невообразимо синими глазами, каких Женька еще не видел никогда и нигде. Симпатичная… очень… Даже вот так – мельком! Белая футболка, короткий комбинезончик из светло-голубой джинсы. Интересно – она местная? Или – приезжая, дачница. Если приезжая, то…
Вот бы упала! Или, нет – лучше бы на Женьку наехала, сбила. Женька бы ей тогда – «Вот, ездят тут всякие, людей сбивают!», а она бы смутилась, покраснела даже, спросила бы – не ушибся ли? Так бы и познакомились.
Вообще-то, знакомиться Ума палата не умел. Особенно – с девчонками. Стеснялся. Слишком уж он худой, слабосильный какой-то, и мускулы… не мускулы, а одно название. Вот бы подкачать! Так это надо в школьный спортзал ходить или с мамой – на фитнес. В спортзал Машников не хотел, не любил кружки да секции, любил сам по себе, чтоб свобода. На фитнесс же с мамой… не то, чтоб стеснялся, что скажут «маменькин сынок»… просто маме личную жизнь устраивать как-то надо. Не молода уж. Вот и познакомилась бы на фитнесе с каким-нибудь приличным мужчиной. Не всегда же Женька при ней будет, вырастет. Так что и фитнес – не вариант.
– Простите… а как в библиотеку пройти?
Все ж таки решился Женька, спросил у какой-то веселой девушки в цветастом платье.
– В библиотеку? – девушка ничуть не удивилась, будто здесь у нее постоянно про библиотеки да музеи спрашивали. – Так это тебе в обратную сторону надо. Там вон почта будет, так от нее – через три дома.
– Спасибо.
Опростоволосился Машников, ага! Не туда повернул от почты, не по той дорожке пошел, не по той улице. Зато девчонку красивую встретил! Правда как с ней познакомиться – этого Женька не знал, хоть и Ума палата. Может, у тети Глаши спросить- кто такая?
Библиотека располагалась в двухэтажном здании, облицованным светло-серым, с синими вставками, сайдингом, и смотрелась весьма прилично. К стеночке, рядом с невысоким крыльцом, притулился красный велосипед, кажется – дамский.
На первом этаже размещалось длинное фойе с гулким пустым гардеробом и развешанными по стенам черно белыми фотографиями. Наверх вела широкая лестница, по ней Женька и поднялся.
Пожилая библиотекарша в строгих очках встретила его весьма приветливо, и даже записала на карточку – просто так, без всяких документов – «А! Да ты Наташи Ласточкиной сынок! К тете Глаше приехал?». Ну да, такая у мамы была девичья фамилия – Ласточкина. Как у тети Глаши.
– Газета, говоришь? За две тысячи пятый год…Найдем, найдем, у нас целые подшивки здесь. Посиди, вот, в читальном зале.
Уселся Женька за стол, принялся ждать, от нечего делать разглядывая стеллажи с книгами и висевшие на стенах картины. Скучал недолго, не прошло и пяти минут, как за распахнутой стеклянной дверью послышался голос библиотекарши:
– Что, уже выбрала, Женя? Ну, подожди.
Женя, надо же…
– Ну, вот! – бухнув на стол перед Машниковым пухлую подшивку желтых газет, библиотекарша улыбнулась. – Хот целый день читай. Никто тебе здесь не помешает.
Целый день читай… Ага, делать ему нечего! Пролистнув несколько листов, Ума палата отыскал нужный номер, однако прочитать окончанье статьи не успел, отвлекся. На ту самую девчонку с пронзительно синим глазами! Девчонка стояла у библиотечного стола, спиной к Женьке, дожидаясь, пока запишут в карточку целую стопку книг! Худенькая, тонконогая…с темными волосами по плечам.
Наверное, незнакомка вдруг как-то почувствовала что ее разглядывают, обернулась. Женька не успел вовремя опустить глаза, встретился с синеглазкою взглядом… словно утонул в синем мареве, даже и сказать ничего не успел – все мысли из головы словно ветром сдуло. Лишь услышал, как девчонка попрощалась, ушла…
Опять не познакомились! Нет, ну надо же… Что ж, кому что. Кому – газетные вырезки, а кому – девчонки!
– Спасибо, прочитал.
– Может, на дом что-нибудь почитать возьмешь? Я выдам.
Машников набрал в грудь побольше воздуха, как будто собрался нырнуть глубоко- глубоко в омут и тихо спросил:
– А вот эта девочка… она что-то интересное брала?
– Основы философии, – улыбнулась библиотекарша. – Гегель, Фейербах, Шопегауэр. Это Женя Лесникова. Наш самый лучший читатель!
Женя… Лесникова… Лесникова Женя… Женя – ну, надо же!
– До свидания. А книг не надо, спасибо. Я… я еще на днях загляну.
Женька поспешно выскочил на улицу… Куда там! Синеглазой Жени и след простыл! Ну да, станет она дожидаться, села на велик да укатила. Ни слева ее не видать, ни справа, ни у почты… У почты… Оп-па! Кажется, попал!
Они снова там стояли! Четверо наглых парней. Те самые. Стояли и ухмылялись, и явно смотрели на Машникова. Поджидали, ага. Теперь уж никуда не денешься. Не бежать же, ага.
Сжав кулаки, Женька напустил на себя самый независимый вид и быстро зашагал мимо почты. Сердце колотилось, как мотор экскаватора! Может, и обойдется все? Может, они него ждут, а того самого мотоциклиста.
– Здра-асьте, какие люди!
Нет, не мотоциклиста… Самый наглый – Колян – издевательски поклонился, сдув упавшую на лоб белобрысую челку. Такие же белобрысые ресницы и круглое краснощекое лицо делали парня похожим на поросенка. На редкость неприятная физиономия, на редкость. Да и остальные! Ну и гоблины. Вот точно – гоблины. Или орки. Тот еще видок! Руки в цыпках, какие-то серые, с оттопыренными губами, лица, вся одежда в пыли. Один вон – коротышка – в свитере, несмотря на жару!
– Ты нас извини парень, – сплюнув, обратился старший – высоченный дылда в белой бейсболке с надписью «Нью-Йорк». – Ну, подрались – с кем не бывает? Хочешь с нами водиться?
Машников прищурился, не веря своим ушам. Ага, хочет он, как же! Просто отстали бы, не приставали, уж как-нибудь обошелся бы и без них.
– Только для того задание одно надо исполнить. Плевое совсем, – щурясь, поведал длинный. – До реки через поле дойти… и обратно. Во-он по той тропке.
Дылда показал рукой на заросшее борщевиком поле, начинавшееся сразу за почтой. Действительно – всего-то.
Об опасности борщевика Женька, вообще-то, знал. Мама строго-настрого наказывала, чтоб руками не трогал. Мама-то наказывала, но вот Ума-то палата встретился с борщевиком лицом к лицу первый раз. Ну, и что с того, что опасное растение! Ну, жжется, как крапива. Вряд ли больней. Можно и потерпеть.
– Куда, говорите, идти?
– Да вон, по тропинке.
Хороша тропинка! Заросла вся, борщевик соцветиями метра по три в небо. Лесом стоит. Не пройти, не поехать, протиснуться только и можно.
Машников плечами пожал:
– Ладно.
Все ж, Женька почувствовал неладное. Больно уж ухмылялись парни нехорошо, переглядывались гаденько. Ну и что? Ну, больно… можно и потерпеть. Главное, трусом не назовут и приставать больше не будут… наверное.
– Иди, иди, – Колян даже по плечу похлопал.
Женька повернулся, закусил губу…
И вдруг – крик:
– Стой!
Машников обернулся. На красном велосипеде, прямо к ним, ехала-летела его тезка Женя. Темные волосы развевались за ее плечами, синие глазищи сияли. Нет! Метали молнии!
– Это вы его в борщевик посылаете? – остановив велик, девчонка спрыгнула наземь. – В шортиках и маечке. А сами-то слабо, а? Совести у вас нет, вот что!
Это называется – наехала. Не в прямом, в переносном смысле. Похоже, эта вот мелкая Женька нисколько гопников не боялась, наоборот даже. Видать, не дачница – местная. Наверное, и брат старший есть – с кулачищами, как арбузы.
Длинный даже как будто ростом меньше стал. Бейсболку повернул козырьком назад, попятился:
– Да мы так просто. Просто так предложили. А он и повелся, гы!
Тут досталось и Машникову.
– Ты что, совсем уже? В борщевик, с голыми ногами? Вот уж точно – ума нет.
Женька не знал, что и сказать. А что тут скажешь?
– Что молчишь-то? – не отставала девчонка. – У вас в городе борщевик совсем не растет, да?
– Ну… не растет, – Ума Палата потупился. – Это ж как крапива.
– Сам ты крапива! Больницей, ожоговым центром пахнет.
Пока девчонка ругала Машникова, наглые пацаны как-то быстренько растворились, исчезли, словно их ту и не было. Подались к почте, а там только их и видели. Впрочем, и Женя не стала долго задерживаться.
Бросила презрительно:
– В следующий раз думай, что делаешь. Пока… крапива!
Хмыкнула, вскочила в седло да покатила себе, как ни в чем ни бывало. Женька же опять себя ругал – что ж не представился, не сказал, как зовут, не… Эх, не до того было! Вон, как эта синеглазая – даже рта раскрыть не дала… почти. Но, приятно, что заступилась. А он-то, дурак, даже и спасибо забыл сказать, вот ведь дерево, а еще –Ума Палата!
– Что ж ты без книжек-то? – удивилась тетя Глаша. – Неужто, в библиотеке ничего почитать не нашлось? Так у меня на чердаке книжки есть. Заберись да глянь.
Вот это было кстати. Поблагодарив тетушку, Женька прихватил с собой фотоаппарат и забрался на чердак. Вид из чердачного окна открывался чудесный: на реку, на дальний сине-голубой лес, на старинную белокаменную церковь, стоявшую на самой излучине. Распахнув створки, Женька высунулся и сходу сделал несколько снимков…
– Фотографируешь? – неожиданно спросили снизу, с соседнего двора.
– Ну да. Снимаю.
Машников опустил глаза. Прямо под ним, у сарая и парников, стояла высокая девчонка года на два, на три старше Женьки. В синих джинсовых шортах и красном купальнике, между прочим – рыжая. То есть – рыжеватая. Волосы, как у мамы, только у мама – перекрашенные, а у нее… тоже может, крашенные, а, может, свои.
Кроме самой девчонки Женькино внимание привлекли две лежащие у сарая лодки-байдарки. Старые и клеенные-переклеенные. Девчонка их как раз и клеила, держа в руках желтый тюбик «Момента».
– А я байды ремонтирую. Слушай, у тебя камеры велосипедной, случайно, нет?
– Не знаю, – подав плечами, признался Машников. – Тут, на чердаке, вообще-то много всего. Сейчас посмотрю – может, и найдется.
– Ой, хорошо бы! А то у меня вся резина кончилась.
Камеру Женька нашел. Целых две, вместе с покрышками, узенькие, по виду – от какого-то старинного детского велосипеда. Выглянул в окно радостный:
– Лови!
– Вот спасибо, – обрадовалась соседка. – Нет, нет, не кидай. Сам спускайся, зайди, там калитка. И это… фотоаппарат захвати, ладно?
– Хорошо, кивнув, Машников опрометью спустился по лестнице и через пару десятков секунд уже был на соседнем участке.
– Быстро ты, – заценила девчонка. – Фотик тут положи и давай, помогай разрезать. Вот, подержи… ага… Меня, между прочим, Леной зовут. А, если по простому – Ленка Сабля. Сабля – это от фамилии – Саблина.
– А я – Машников, Женя.
– Женя, значит. Буду тебя Жекой звать. Вот что, Жека… на-ко вот, клей пальцем размазывай… видишь, как?
Ленка показала и Женька кивнул:
– Ага.
Пока размазывал, новая знакомая ловко зачистила шкуркой места около пореза. Сюда и приложили вырезанную из камеры заплатку.
– Теперь – прижимай. Ага! Ну, пусть сохнет. Пока же… Можешь меня сфоткать?
– Да… запросто! Я вообще фоткать люблю.
– А я – только телефоном. А у тебя фотик шикарный.
– Мама подарила…
– А я думал – папа, – хмыкнула Сабля.
Машников сразу посмурнел:
– Нет, папы у меня нет. Был когда-то, но…
– Не хочешь вспоминать – не надо, – покладисто согласилась Ленка. – У меня тоже всего такого полно, что и вспоминать не хочется. Ладно! Ты меня у байдарок сфоткай.
Женька покачал головой:
– Лучше – на фоне березы. Потом у забора, там и церковь видна.
– Давай. Как знаешь.
Ленка Сабля получилась здорово! Она и сама-то по себе девчонкой была симпатичной: рыжая, и глаза большие, светло-серые. Да Женька еще снимать умел. Как профессионал… почти.
– А, давай фотки посмотрим. Ага! Ух ты… Здорово! А я думала, ты просто так, балуешься. Подожди-ка, я красивое платье надену!
В красивом – красном с белым – платье Женька сфотографировал Саблю везде. И у дома, и у березы, и у цветов. Так и щелкал затвором, не уставая. Еще и осмелел – командовал:
– Влево повернись. Руку подними. Подбородок вверх… Вверх, говорю. Теперь не моргай, ага…
– Что это у вас тут? Фотосессия?
И кто бы это мог быть? Кто бы это появился-то? Да та самая девчонка – Женя Лесникова! Велик к забору прислонила, подошла, хмыкнула:
– Лен, а я камеру принесла.
– Нашла я уже камеру. Хотя, и твоя сгодится.
Ленка пригладила волосы и улыбнулась:
– Это вот сосед мой. Кстати, как и тебя, Женькой звать.
– Да мы знакомы уже, – синие глаза смотрели на Машникова насмешливо, но – вполне дружелюбно. – Так, чуть-чуть. Ну, что, больше в борщевик не лазал?
– Не лазал.
Так и познакомились, наконец. А дальше вечер прошел замечательно. Еще около часа байдарки поклеили, а потом пошли на речку купаться. На ту самую излучину, за церковь, на песчаный плес. Там оказалось людно, народу набралось изрядно. Кстати, были и те самые гоблины… Длинный даже подошел к Ленке, поздоровался, даже Женьке кивнул вполне миролюбиво. Остальные издали руками помахали. Признали, что ли, за своего? Вот так вот.
Глава 2
К озеру байдарку свезли на тележке. Естественно, в разобранном виде. Тележку взяли в магазине, в том самом сельмаге, где работала мама Жени Лесниковой.
– Вообще-то, байдарка – легкая, – хмыкнула Ленка Сабля, – Но вы-то – доходяги слабосильные. Боюсь, не дотащите. Тем более – дорожка-то неблизкая, ага.
От Ленкиного дома до озера была где-то километра два, речка же – совсем рядом. Сабля объяснила почему на речке нельзя – «против течения не выгребете, тем более – на пустой-то байде»
– Не выгребем, – поддержала Женя. – По берегу придется тащить.
Женька – девчонки звали его Жекой – хотел было спросить у своей тезки, откуда она это знает, но постеснялся. Слишком уж уверенно выглядела эта хрупкая синеглазая девочка, слишком уж умело разбирала байдарочный остов.
В разобранном виде лодка стояла из двух частей – алюминиевые «кости» и натягивающаяся на них прорезиненная «калоша». И то и другое засовывалось в специальные брезентовые чехлы, и весило все, на Жекин взгляд – немало.
– Это еще сухое, – ухмыльнулась Саблина. – Посмотришь, когда вымокнут.
– Вымокнут – это когда уж очень не повезет, – сверкнув глазищами, пояснила Женька. – Дождь когда. А так-то калошу – сушат.
Жека поморгал и, вытащив, наконец, из чехла «кости», глянул на Ленку:
– А откуда у тебя эти лодки вообще?
– От верблюда! – Сабля хохотнула и тут же пояснила. – Секция у нас в школе когда-то была. Водного туризма. А год назад учитель, Дмитрий Иваныч, в город уехал. Байды же списанные мне оставил. Мы вот с Женькой и подклеивали их потихоньку. Сейчас испытаем, ага. Давайте, собирайте уже.
Собрать остов оказалось не так уж и сложно – тем более, с такими-то напарницами – да и «калошу» натянули быстро.
– Ну, в воду давайте.
Сбросив кеды, Ленка взялась за нос, Женьки же – за корму. Лодку быстро подняли, понесли и аккуратно поставили в воду. Не такой уж и тяжелой оказалась байдарка. Вполне можно нести.
– Ага, легко, – улыбнулась Женька. – А ну-ка, обнос по горкам! Да еще мокрую. Да вещи выгрузить – перенести. Натаскаешься.
– Жека, ты пока здесь постой. А лучше – беги во-он к тем мосточкам, – Сабля показала рукой. – Мы с Женькой поплывем. А ты нас сфоткай!
Ну, конечно же, Машников прихватил фотоаппарат, а как же! Снял, как девчонки погрузись в байдарку, оттолкнулись, взмахнули веслами, поплыли. Легко так, играючи – Жека аж позавидовал, да поскорей побежал к мосточкам. Встал, вновь припал к фотоаппарату, снимая, как девчонки катаются почти по всему озеру. Впрочем, те далеко не уплыли, причалили.
Жека, как истинный джентльмен, поспешно подал руку. Женька ухватилась, выбралась, даже поблагодарила.
– Спасибо! Фотик давай – и сам садись.
Ума Палата, между прочим, волновался. Неужели, и он сейчас бет вот так же, как девчонки… нестись по волнам! Хотя, честно сказать, волн-то никаких и не было, разве что на самой середине озера.
– Смотри, на кости ступай, не на калошу, – предупредила Ленка.
Предупредила, да поздно! Неловко ступив на калошу, Жека и моргнуть не спел, как оказался в воде вместе с напарницей. Ухнули в воду – будь здоров! Женька вынырнул, отдышался. Перевернутая байдарка нагло покачивалась рядом!
К его удивлению, никто особенно не смеялся. Саблина даже не ругалась, лишь махнула рукой:
– Ну, ведь говорила же!
– С почином тебя, Женечка! – щелкнув фотоаппаратом, хмыкнула Женька. – Тину с волос убери.
Лодку быстренько затащили в камыши, вылили воду…
– Ну, садись теперь. Весло бери… Осторожно…
Гребок… еще один… третий… Выбрались на чистую воду. Поплыли! Жеку вдруг охватил самый настоящий восторг – хоть и сидел он в мокрой футболке и шортах, а все ж таки – здорово! Байдарка шла быстро, птицей летела, неслась по волнам так, что хотелось петь!
– Раз – два, раз – два, раз… – командовала сидящая позади Ленка. – Да не брызгай ты! Весло слишком глубоко не опускай, ага.
Машников не очень любил, когда им вот так командовали. Однако, тут случай был особый. Тем более, Саблин намного старше. Года на три. Взрослая уже девушка совсем. Как вожатая в лагере.
– Раз – два-а, раз – два-а… Молодец! Тьфу! Сейчас веслом по башке получишь!
– За что же веслом-то? Ой…
Жека резко обернулся, так, что лодка вновь едва не перевернулась.
– Да сиди ты, не дергайся! – Сабля все же треснула по женькиной голове лопастью. Не больно, но – неприятно… и унизительно как-то. Тем более, Лесникова на берегу ухахатывалась и фоткать все не уставала. Ну да плохие-то кадры потом можно будет стереть.
– Осторожнее надо, – между тем, учила Ленка. – Байда пустая, перевернется – враз. И не обижайся, ладно?
– Угу.
– Так. Теперь заворачивать будем учиться. Сначала разгонимся… раз-два-а…Оп! Левое весло в воду… Ага!
Байдарка развернулась так быстро – Жека даже моргнуть не успел! Здорово. Аж дух захватило! Потом они с Ленкой уплыли аж на середину озера, далеко! Покачались на волнах, развернулись, и погнали обратно, лихо причалив к мосткам.
– Устала уже вас ждать, – обиженно сверкнув синим взором, щелкнула фотиком Лесникова. – Давайте купаться уже! И загорать.
Солнышко уже начинало припекать, жарить даже, что было очень даже кстати –мокрым-то! Ребята быстро вытащил байдарку на песок, перевернули – сушиться – а сами, поняв тучу радужных брызг, с разбега бросились в воду.
– Ой, хорошо как! – радостно закричала Женька. – Водичка-то, а? Здорово. А поплыли на середину!
Сказала – и поплыла. Ловко так, быстро, как русалка. Ленка тот час же тоже бросилась за ней – обогнала. А вот Машников на мели остался. Нет, немножко все ж таки проплыл… так, чуть-чуть. Плавал он, чего уж греха тать, плоховато, на «троечку», в чем и признался. А как не признаешься-то? Все ж видно. Вода кругом, озеро.
– Ничего. Мы тебя научим! – выйдя на берег, Женька покровительственно похлопала мальчишку по плечу. Машников фыркнул – то же еще, мелочь! Научит она… Строит из себя…
Впрочем, дулся он недолго. Все трое разлеглись на горячем песочке и стали играть в города:
– Санкт-Петербург.
– Гродно.
– Оренбург.
– Гатчина.
– А-а-а… Амстердам!
– Москва.
– Опять на «а». Сдаюсь! Говори, Жека.
– Хм… – Ума Палата задумался и выдал, хитро прищурив левый глаз. – Джамбул!
– Почему Джамбул? А есть такой город?
– Е-есть! У меня там мама-а!
– Что, правда? – хором удивились девчонки.
Жека не выдержал и расхохотался на весь пляж:
– Да нет, конечно. Это ж из старого фильма. Не смотрели, что ли?
Фильм вспомнили – «Джентльмены удачи». Потом о кино заговорили. О «Гарри Поттере», о «Сумерках» и новой серии «Звездных войн». «Звездные войны» Женке нравились, девчонкам же больше – «Гарри Поттер» и еще про вампиров, всякие там ужасы и любовь-морковь.
После кино перешли к музыке, и тут уж Машников голоса не подавал, потому как в музыке как-то не очень разбирался, ему все равно было, что какой-нибудь рэп, что попса. Рок немножко знал – «ХИМ», «Расмус» и «Найтвиш» – их мама слушала.
– «Найтвиш» и я люблю, – призналась Женька. – А еще – туристские песни. Мы с Дмитрием Иванычем в походах всегда пели. Скажи, Лен?
Сабля засмеялась:
– Мне про перекаты нравится, ага.
Поболтали, погрелись – снова в озеро! Летели в высокое ярко-голубое небо брызги, и ласковое летнее солнышко отражалось в воде так, что было больно глазам. Но, все хорошее когда-нибудь заканчивается…
Не успели друзья выбраться на берег, как где-то за деревьями послышался рокот мотоцикла или мопеда. Немного погодя выкатил на пляж синий китайский мопед. За рулем хлопал поросячьими ресницами наглый Колян, позади него сидел Мика.
– О, и вы здесь! Привет.
Прислонив мопед к дереву, парни быстро разделись и бросились в воду. Жека неприязненно покосился в их сторону. Ну, вот, явились – не запылились. А ведь так все хорошо было, славно! Так, может быть, они сейчас искупаются да уедут?
Ничего подобного! Жекины недруги выкупались, выбрались из воды, и нагло разлеглись рядом. Мало того, Колян еще спросил у Ленки покататься на байдарке! Вот ведь, наглость-то – второе счастье, ага.
Как ни странно, Сабля ничуть не удивилась просьбе, и – к большому жекиному удивлению – разрешила!
– Ну, покатайтесь. Заодно помоете там внутри.
– Конечно, помоем. Ур-р-а-а-а!
Колян и Мика вмиг затащили лодку в воду, похватали весла, уселись, погребли. Слаженно так погребли, куда лучше, чем Жека.
– Лен, они тоже в вашем кружке занимались?
– У нас почтив все занимались, – улыбнулась Саблина. – Школа-то маленькая. А эти… Как их Дмитрий Ваныч гонял! Начудят что-нибудь – потом дежурят за всех, котлы песком чистят. Помнишь, Жень?
– Ну да, помню! – синеглазая встрепенулась. – Как их Дмитрий Иваныч называл-то? Бедолаги, во!
Бедолаги… Ну, надо же.
«Бедолаги» катались долго. По крайней мере, так почему-то показалось Жеке. Наверное, час или чуть меньше. Катались бы и дальше, да Сабля прикрикнула:
– Эй, давайте мойте уже!
Помахав руками, парни послушно погребли к берегу. Остановились на мели, выскочили, и, сноровисто зачерпнув байдаркою воду, принялись трясти лодку, как сумасшедшие! Потом перевернули, вылили.
– Вымыли, Лен!
– Вижу. Тащите на берег, ага.
Коляна звали Красников. Светленький, светлоглазый, длинный, чуть выше Жеки, да и постарше на год. Приятель его, Степа Микулов, Мика – молчун, слова не выдавишь. Весь такой из себя основательный, сильный. Волосы темные, короткая – ежиком – стрижка, карие глаза. Загорелый – как негр! Нет, не как негр – как индеец, да. Да они оба загорелые – и когда только успели-то? Не то, что девчонки и Жека – беленькие почти. Лесникова, правда, посмуглее. Вообще, она славная! Вот провела рукой по Женькиной спине:
– Ты не сгоришь, а? Вон, плечи-то покраснели уже.
Жека вообще-то редко на солнце сгорал. Но заботу оценил, улыбнулся:
– Не-а, не сгорю. Да и вообще, у меня дома крем от загара есть.
Они пробыли на озере почти до самого вечера. Загорали б дольше, да позвонила Женькина мама, а потом – почти сразу – тетя Глаша. Звали обедать… или, уж теперь, скорей, ужинать.
Колян с Микой помогли разобрать лодку, погрузить. Мика даже повез тележку. Сам, один, сказав, чтоб остальные «под ногами не путались». Красников на мопеде не поехал, покатил рядом, вес болтал с девчонками. Вспоминали прежние походы, да жалели, что «Ваныч» уехал.
– Так и что ему тут делать-то? – важно пояснял Колян. – Жена молодая, ребенок, а преспектив – никаких.
Женка Лесникова тут же поправила:
– Перспектив, Коля.
– Ну, я и говорю – никаких. В городе-то, всяко побольше заработать можно, семью кормить. Это мы тут, в деревнях, корячимся, а городские все на крутых тачках ездят, выпендриваются.
Машников сжал кулаки:
– Это ты про мою маму, что ли? Это она-то выпендривается?
– А ну – цыц! – веско бросила Сабля. – А то сейчас огребете оба.
– Моя мама, между прочим, столько работает, сколько некоторым и не снилось! – Жека обиженно надул губы. – Утром рано уезжает, а возвращается часов в девять вечера. Устает! А машину – в кредит взяла, в автобусе на работу неудобно.
– Она у тебя кем работает? – спросила Женька.
– Химик-технолог, – Машников пояснил с некоторой гордостью, не все мамы такую важную и непонятную профессию имеют, далеко не все!
– Еду, что ли, делает? – искоса глянула Ленка.
– Нет. Лекарства.
– А-а-а.
За разговорами не заметили, как и дошли. Тем более, тележку-то с разобранной байдаркой катил молчун Мика. Спокойно так катил, со стороны казалось – и не прикладывал никаких усилий. На ленкином дворе парни помогли затащить лодку в сарай, попрощались. И молчун Мика, и задиристый белобрысый Колян почему-то вдруг перестали казаться Жеке врагами. Обычные такие ребята. Очень даже. Вполне.
– Лен… можно, я вечером загляну? – дождавшись, когда парни ушли, попросился Ума Палата.
Ленка кивнула:
– Конечно, заглядывай. Вторую байду поклеим. Жень, ты придешь?
– Постараюсь.
После ужина, Женька ушел в предоставленную ему комнату – маленькую и узкую, как пенал, но вполне уютную. Стол перед самым окном, небольшая тахта, старый бельевой шкаф с большим зеркалом на дверце.
Сняв рубашку, Жека долго крутился перед зеркалом – смотрел, не сгорели ли полечи? Вроде бы, не сгорели, да и не жгло почти. Завтра все же надо бы осторожнее. Футболку с длинными рукавами одеть. Да и вообще…
Пристально вглядевшись в свое отражение в зеркале, Машников непритворно вздохнул. Тощий он какой-то, не мускулистый совсем. Руки-ноги – тонкие, ребра торчат. Правда, если руки вверх не поднимать, так и не очень заметно. Вот интересно, он, Жека, Женьке синеглазой нравится? Хотя бы чуть-чуть? Хм… Волосы длинноватые, темно-русые, подстричься бы, но… чего деньги-то зря тратить? Глаза – мужские, серые… даже можно сказать – стальные! А вот ресницы – девчоночьи, длинные. И лицо такое… да и вообще, мама говорила, в детстве Жека сильно на девочку был похож. Эх… знал бы – ходил бы в спортзал, что ли.
Вечером снова клеили лодки, всего их у Саблиной оказалось три. Старые, но еще вполне сносные… если хорошенько заклеить, ага.
–Эх, калоши бы новые! – мечтала Ленка вслух. – Но, дорого, да. Ладно, и на этих вполне ходить можно.
– А давайте куда-нибудь пойдем, – неожиданно предложила Женька. – Дня на три хотя бы. Ну, как раньше, с Дмитрием Иванычем.
Саблина встрепенулась, закусила губу:
– А что? Лодки немного подклеить и вперед да с песней! Ремнабор есть, продукты купим. Только вот… вас родители-то отпустят, а?
– Меня – отпустят! – лихо заявила синеглазая.
– А я тете Глаши скажу, что просто – с ребятами, в ночное, – Жека неуверенно поскреб заросший затылок. – А с мамой – договорюсь… придумаю что-нибудь.
Вообще-то, маму обманывать Женька не любил. Но, тут такой случай, который, может быть, раз в жизни бывает. В водный поход. С новыми друзьями. Это ж просто здорово, далеко не со всеми такое случается. Да и мама, скорее всего, отпустила бы, если б здесь была, если б все, как следует ей объяснить, с ребятами познакомить. Как пить дать, отпустила бы – да. Даже в водный поход отпустила бы… пожалуй. Но, все-таки про лодки ей говорить не надо. Сказать, что просто в какую-нибудь деревню идут, к новым друзьям в гости.
Обязательно отпроситься, тем более… Тем более, что Жека вспомнил вдруг про свою чердачную тайну… и решил тут же ей поделиться. Вот прямо сейчас!
Про летающих змей девчонки выслушали с усмешкой. Саблина даже зевнула. Еще бы, местным эти пресловутые змеи давно оскомину набили! А вот Жека заинтересовался всерьез:
–Вот бы ее сфоткать, эту змею. Для науки!
– Да нет там никаких змей! – отмахнулась Ленка. – Зато – красиво очень. Жень, помнишь, как-то в Ванычем ночевали на Черном озере.
– Прошлой осенью, – синеглазенькая охотно покивала. – Когда воды в речке не было. Не знаю, уж как тогда и дошли. Но, да – красиво. И рыба там много, и грибов, и ягод.
– Да какие сейчас ягоды… Хотя, морошка пошла.
– И черника.
– Черное озеро, говоришь? – Саблина окинула Жеку таким пристально-странным взглядом, что у того захолонуло сердце. Неужто – согласится? Неужто – уговорил?
– Погодите-ка! Где-то у меня карта была…
Сабля убежала в дом, и вскоре вернулась, разложила прямо на перевернутой байдарке потертую карту.
– Вот – Черное озеро видите? А вот – наша речка. Как раз туда впадает. Женька, сколько мы в прошлый раз шли?
– Дня два. Ой, умаялись лодки тащить!
– Это потом, что воды не было. А сейчас – есть. Дойдем за день, за полтора, с ночевкой.
Саблина рассуждала, как бывалый турист. Возводила глаза к небу, что-то про себя прикидывала, считала.
– День плывем – ночевка, потом к обеду уже будем на озере. Да даже и раньше. Там – день.
– За день я точно летающего змея найду!
– Найдешь, найдешь… А вот как обратно?
Машников непонимающе заморгал:
– Так – так же, как и приплыли. На байдах!
Девчонки посмотрели на него, как на несмышленыша, и, переглянувшись, хмыкнули. Синеглазая обдала лукавым взором:
– Понимаешь, Женечка, река в тех местах быстрая. Туда-то хорошо несет, а вот обратно. Против течения не выгребем никогда! Надо что-то другое придумывать.
– Придумаем, – что-то бормоча про себя, Ленка вновь склонилась над картой. – Вот ту железная дорога, смотрите.
– А-а-а! – Лесникова аж в ладоши всплеснула. – Мы оттудова как-то на мотодрезине выбирались! Колька Красников еще тросик для котелков потерял.
– Да, на дрезине, – задумчиво подтвердила Сабля. – Она по субботам ходит и по понедельникам. Там река рядом, Колбь, мы по ней и ходили тогда.
– Да, да, по Колби ходили! – Женька хлопнула себя по коленкам и восторженно сверкнула глазищами. – Здорово было, ага.
Меду тем, Ленка Саблина методично занималась своим делом:
– Из Черного озера Урба-река вытекает. На север течет – нам туда не надо. Однако, тут вот, рядом – и Колбь. Километра полтора от излучины. Лес там не такой и густой, в основном, луга. Раньше поля колхозные были. И дорога есть, тракторная. Дотащим лодки?
– Километра полтора? – синие глазищи вспыхнули уверенностью. – Конечно, дотащим! Ребят с собой возьмем – дотащим.
– Каких еще ребят? – Машников хотел было высказаться против, но тут же увял. Похоже, его мнения тут никто не спрашивал.
– Да, без парней не обойдемся, – согласно кивнула Ленка. – Возьмем. Кстати, у Красникова продуктами разживемся. Всякими там крупами, макаронами, тушенкой. Опять же, палатки. У меня только одна двухместка.
– И у Кольки двухместная есть, он хвастал, – Женька припомнила сразу. – Как раз мальчишки и влезут. Спальники у все есть, пенки… Ой! Жень. У тебя ведь, точно нету?
Жека со вздохом кивнул:
– Нету.
– Ну, лишний спальник у меня найдется, – обнадежила Саблина. – Да и пенку не проблема сыскать.
Она опять углубилась в подсчеты, а Машников тихонько спросил синеглазенькую про пенку. Мол, что это такое и с чем ее едят?
– Да ни с чем ее не едят, – рассмеялась Женечка. – Это такой туристский коврик. Под спальники подстилать, ну. Ты что, в походы вообще не ходил ни разу?
В походы Женька ходил. В конце мая обычно всей школой ездили. С классными руководителями и физруком. Так и называлось – поход. Правда, по сути-то это был никакой не поход, а просто пикник, вылазка на природу. Хвастать подобными «походами» в компании таких опытных туристов, как эти девчонки, явно не следовало.
– Та-ак… каша растворимая, чай, тушенка… – бормотала про себя Саблина. – На три дня – по две банки на обед и по одной на ужин. Всего получается девять банок. Еще – шесть банок сгущенки, крупы-макароны, картошки немного, пакетный суп – шесть штук. По два пакетика на котелок.
– По два пакетика-то не маловато будет? – засомневалась Женька. – Я-то мало ем… а вот некоторые.
– Некоторые рыбы наловят, уху сварим.
– Лучше пожарить – вкусней.
– Тогда – масла подсолнечного бутыль.
Потом рассчитали, сколько это все будет в деньгах, получилось – чуть меньше тысячи на брата.
– У тебя хоть деньги-то есть? – Ленка пристально взглянула на Машникова.
– Есть, есть, – заверил тот. – Мне мама около трех тысяч оставила. На мелкие расходы.
Уже ближе к ночи Жека позвонил маме. Объяснил, как новые друзья научили, что идут они с ребятами на Светлое, с двумя ночевками – рыбу ловить.
– На Светлое? Рыбу ловить? – засомневалась по телефону мама. – Не свистел бы ты, Ума палата! Может, не с ребятами, а с девчонками – костер жечь?
– Ну… пусть так… А ты откуда знаешь?
– Да я на это Светлое раз сто хаживала!
– Так отпускаешь?!
– Иди уж. Я тете Глаше позвоню, предупрежу.
Ума Палата так обрадовался, что даже спасибо забыл сказать. И долго не мог заснуть, все ворочался, а когда, наконец, уснул, то приснился ему гигантский летающий змей о трех головах. Не змей, а целый дракон, Змей Горыныч! Этот самый змей грозил Женьке когтистым пальцем, хохотал всеми тремя пастями и о чем-то предупреждал. О чем – Жека так и не понял, слишком уж много было дыма да огня!
Глава 3
В путь отправились рано, на рассвете. Солнце едва только встало, тускловато- желтый шарик еле-еле виднелся за деревьями. Светло-голубое небо было высоким и чистым, обильная роса на ракитнике и травах обещала хороший ясный день.
Лодки собрали быстро, так же быстро погрузились, уселись – все это заранее предусмотрела опытная в подобных походах Саблина.
– Так! Колька, Мика вон ваша лодка, эта вот – моя, уж придется нынче одной. Ну а вы, доходяги – плывете вместе.
– Здорово! – не тратя времени даром, Жека быстро полез в лодку, намереваясь потом помочь – подать руку – Лесниковой…
… и тут же получил от Ленки чувствительного пинка!
– Команды садиться не было!
Жека обиделся – то же еще, мать-командирша нашлась! С другой стороны, без Сабли и не было бы никакого похода, байдарки-то – ее.
– Я тут из вас – самая старшая, самая опытная, – ленкин голос звучал с полной серьезностью. – Водный поход – не игрушки, сами знаете. Потому контролировать все буду жестко! Кто не согласен – может хоть сейчас уходить. Пожалуйста! Мне утопленники не нужны.
– Нам тоже не нужны, – тихо промолвила Женька.
Сабля повернулась к Машникову и спокойно продолжила:
– Вот ты куда сейчас поперся без спросу? На корму! А ты что, такой опытный, да? Опытная в вашей лодке – Женька. Она позади и сядет. Будет лодку направлять да за тобой, дурачком, следить. Чтоб правильно все делал. Понятно?
– Угу, – Жека кивнул и искоса посмотрел на Лесникову. Та воспринимала все вполне серьезно, без всяких улыбок. Да и остальные не улыбались. Значит, права Сабля. Так и надобно. Все ж – водный поход.
– Все, садитесь, – с прищуром глянув на солнышко, распорядилась Ленка. – Идем в таком порядке. Первыми – парни, за ними – Женьки, последняя – я. Колька, Мика! Быстро не плыть, чаще оглядываться.
– Да ясно все, Лен.
Вспенили воду весла. Колыхнулось, сверкнуло в глаза отраженное речными волнами солнышко. Несколькими взмахами весел байдарочники выгнали лодки на середину реки. Поплыли!
– Прощай, поселочек! – радостно закричала Женька. – Здравствуй, Черное озеро!
Жека не выдержал, обернулся:
– Здравствуй, летучий змей!
Крикнул и, неловко цепнув веслом воду, окатил напарницу с головы до ног. Та, правда, нисколечко не обиделась:
– Весло ровней держи. И не опускай глубоко. Плавней, плавне… Вот так. Вот. Молодец!
Между прочим, от похвалы Жеке стало приятно. И вообще – здорово! Потянулись с обеих сторон реки луга, кусты, перелески. Кое-где на отмелях, шумели камыши и осока, пар раз они даже перегородили всю реку, и Жека подумал же, что придется вытаскивать лодки на берег и обносить мель. Однако, нет! Плывущие первыми парни вошли в камыши, не теряя скорости, даже наоборот – разогнались!
– Байдарка не очень-то усадистая, даже груженая, – пояснила сидевшая на корме синеглазка Лесникова. – Почти по любой мели пройдет. А не пройдет – так протащим.
Сказала, и словно накаркала! Заскрипел под днищем лодки песок… еще пара гребков… все! Не пыли больше. Сели.
– Ну, вылезаем, – звонкий голосок синеглазки звучал, как всегда, без всякой досады. – Ты за нос берись, я – сзади. Приподняли-протащили… Оп-па!
Обходя мель, многоопытная походница Ленка взяло чуть левее:
– Эй, доходяги! Помощь нужна?
– Сами справимся… О! Справились уже.
Вытащив лодку на чистую воду, забрались, замахали весами, догоняя своих. Да те, в общем, не торопились – плыли в свое удовольствие, красотами природными любовались. Да ведь и было на что посмотреть! Ума Палата наконец-то фотик достал. Деревья сфотографировал: зеленые, клонящиеся к самой воде, ивы. Потом – рябинки на плесе, стояли они там такие тоненькие, словно девушки собрались водить хороводы. А вот и кувшинки! Красивые, белые и ярко-желтые. Или… это совсем не кувшинки – лилии?
– Меня у кувшинок сфоткай, – попросила Лесникова. – мы вот сейчас подплывем, ты повернись и…
Жека так и сделал. Напарница его синеглазая уже и фотогеничную позу приняла – шляпку соломенную набок, подбородок кверху, очки солнечные.
– Я вот сейчас наклонюсь, а ты…
– Очки-то сними. Глаз не видно.
– Эй, вы там! – подогнала Сабля. – Хватит, успеете еще. Будет время.
Не так уж и сложно оказалось плыть. Уже часа три прошло, а Жека и не устал даже. Да и синеглазенькая Лесникова – тоже не похоже, чтоб умаялась веслом-то махать. Не часто, честно сказать, и махали. Теченье хорошее, река сам лодки несла, только направляй, куда надо, обходи топляки да мели. Кругом красотень какая – не отвести глаз! Слева, на холмистом берегу, спускались к самой воде кусты смородины и малины, справа тянулись луга, заросли березы и вербы, а где-то вдали загадочно синел лес.
Порхали над лодками разноцветные бабочки, проносились над самой водой прозрачно-синие стрекозы, а цветов по берегам росло – целое море! Ромашки, сладкий розовый клевер, синие васильки и колокольчики, желто-бело-сиреневые фиалки. На излучине качал красно-фиолетовыми головками иван-чай, словно кланялся, а на противоположном берегу сияли золотой россыпью одуванчики. Радостные такие, теплые… словно мохнатые солнышки.
Жека никогда раньше столько цветов не видел.
– Да ты фоткай, фоткай, – разрешила напарница. – Догоним еще всех.
Сама тоже смартик достала – несколько снимков сделала, да попросила:
– Ты мне фотки потом сбрось, ага?
Машников засмеялся:
– Конечно, сброшу. Сейчас. Вон ту березку сфоткаю и поплывем. Нет, еще те камыши.
– Это не камыши, а рогоз.
– Вот этот вот, с коричневыми такими штуками? – повернувшись, недоверчиво прищурился Жека. – Рогоз?
Напарница покивала:
– Рогоз, рогоз.
– А я всегда думал – камыш.
Своих нагнали быстро – те не особенно-то и торопились, да и Саблина давно уже позади всех плыла – зачем, на спокойной воде-то? Мика с Колькою спокойно ловили рыбу, Ленка же разделась да вытянула ноги – загорала. Да все загорали – ближе к обеду солнышко припекало крепко.
– Сморите, не сгорите, – заслышав легкий плеск, Сабля повернула голову. В ее больших темных очках отражались синяя река, плесо и только что подплывшая байдарка с Женьками. – Ты, Жека, длинное что-нибудь с собой взял?
– Да так…
Честно говоря, Ума Палата не помнил. Взял ли он с собой джинсы с рубашкой. Нет, свитер, конечно взял – на случай ночных холодов. А вот так, чтобы спасаться-закрываться от солнца… вряд ли. Мог и забыть. Зато трое шортов взял и две майки. Погода-то – ух! Повезло, можно сказать, с погодой. Солнышко припекало – жарило. В городе б душно было, а здесь, на реке, особой жары не чувствовалось. Хорошо было. Очень.
– Ну, ладно, хватит балдеть, – гляну на часы, лениво потянулась Сабля. – Надо места для обеда искать. Парни! По берегам поглядывайте.
– Ага! А мы щуку уже…
– Я слышала, – накинув на загорелые плечи рубашку, Ленка взялась за весло и обернулась к «доходягам». – Женьки, можете не тропиться особо. Только по берегам смотрите – нас не пропустите.
– Не пропустим, – засмеялась Лесникова. – Мы тут пофоткаем. Может, смородиновых листов для чая нарвать? Вкусно.
Сабля хмыкнула:
– Вот-вот. Нарвите.
Дальше совсем лениво плыли. Почти и не гребли, теченье само несло, и довольно быстро. Машников почти не выпускал фотоаппарат из рук, все время щелкал. Речку снимал, облака, кувшинки, заросшие берега. И вот – напарницу. Обернется, щелкнет… и снова нацелит объектив на берег.
– Ну, ты предупреждай, когда снимаешь, – сняв очки, Женька сверкнула синими глазками. – Не хочу, чтоб некрасиво вышло.
– А ты всегда красивая, – не думая, бросил Машников. – Можешь не волноваться.
Сказал и даже ничуть не смутился, хотя на берегу, в поселке – постеснялся бы. Однако же здесь, на воде, совсем другие отношения складывались. Более простые, более честные. Никто друг перед другом не выделывался, даже Колька-Колян. Ну, тот может, просто побаивался Ленку.
– Правда, красивая? – синеглазка покусала губу, глядя в Женькину, уже покрасневшую от солнечных лучей, спину.
Ума Палата обернулся:
– Конечно! Хочешь, еще раз повторю?
– Хочу! – сверкнули глазища!
– Красива, красивая, красивая! Вот.
Напарница улыбнулась:
– А все говорят – тощая. И ты тоже такой же. Как Ленка нас зовет – доходяги.
– Ага, кто бы говорил, – рассмеялся Машников. – Ленка и сама-то…
– Вот она – точно красивая, – тихо промолвила синеглазка. – Только невезучая, да. Школу закончила, не поступила никуда. В десятый, в райцентр, не пошла… а в пищевой колледж уже набрали. Да и не хочет она в пищевой. Матери на работе помогает. Мать у нее почтальоном, сам понимаешь, какие там деньги. Дочь учить не на что – какой там десятый!
Ума Палата притих. Никто еще, не считая мамы, с ним так серьезно не разговаривал. На такие вот серьезные взрослые темы.
– Но Ленка вообще молодец, – продолжала Лесникова. – Все лето да осень – в лесу. Ягоды собирает, грибы – на сдачу. Так и живут. До весны денег хватает, а дальше в – долги. Да многие так. Хорошо, в магазине в долг дают, в тетрадку записывают. А потом должники с ягод отдают. Вот так и Сабля. Хотя, ей, конечно, учиться надо.
Совсем-совсем по-взрослому рассуждала Женечка, Машников, наверное, так и не смог бы.
– Женя, а тебе сколок лет-то?
– Тринадцать.
– Как и мне. А я думал – ты младше.
Женька поправила очки:
– Вообще-то, ей Дмитрий Иваныч, учитель наш, ну, который турист, обещал помочь. В педколледж устроить. Экзамены Ленка хорошо сдала. Да вот про Иваныча забыла. Или, постеснялась напомнить – она ж стеснительная.
– Кто?! Ленка стеснительная?!
– Да-да. Это она при нас такая боевая, а на самом-то деле…
В этот момент раздалась музыка. Такая, что, не захочешь, да услышишь – «Ду Хаст» немецкой группы «Рамштайн». Зазвучала откуда-то с носа… Жека поспешно вытащило рюкзачок, сматртик выхватил:
– Мама звонит! Мама… Алё! Ну, как ты?… Я хорошо, со мной все нормально. Да, да. На Светлом. С товарищами. Мам, хочешь, я тебе фотку пошлю? Ага… жди…
Ума Палата быстренько щелкнул себя на телефон, стараясь, чтоб только лицо в кадре было, а не, Боже, упаси, байдарка. Щелкнул, переслал… припал к смартфону ухом:
– Ну, как? Какая еще девочка? Ах, да… Да-да, симпатичная. Очень!
Ну, ведь, совсем забыл, что Женька – сзади!
С мамой хорошо так поговорили. Убрав телефон в рюкзак, Жека повернулся к напарнице:
– У меня мама хорошая. Красивая.
– Да я видела.
– Только невезучая… в личной жизни.
– А моя – везучая! – улыбнулась девчонка. – Знаешь, как ей с папой повезло? И со мной – тоже. И – с братом.
– А моей с папой не повезло, – Машников сумрачно покачал головой. – Нет, поначалу все хорошо было. А потом скандалы пошли. Ругань. И, знаешь, однажды отец маму ударил. Сильно. Со зла. Я б его а это… убил бы! Честное слово, убил. Но, тогда маленький был. А мама отца прогнала. И не простила – до сих пор. Я б на ее месте тоже не простил. Что это за мужчина, который женщину бьет? Не мужчина, а так… погулять вышел.
– Да уж, – грустно согласилась Женька. – Ты прости. Разговор у нас какой-то пошел…Ой! А что ж мы не движемся-то?!
– В смысле?
– В прямом! Река-то течет, а мы – все на одном на месте.
И в самом деле – лодка не двигалась, стояла! Загадка разрешилась быстро – пока болтали, налетели на кол! Точнее сказать, не налетели, аккуратненько наехали, незаметно, но, так, что не слезть.
– Давай, назад погребем… Оп-па! Давай-давай-давай… Уфф… Теперь вперед попробуем…
Гребли и назад, и вперед, и всяко крутились – не помогло. Не слезла лодочка с кола. Крепко засели, да-а!
– А что мы мучаемся-то? – Жека решительно положил весло. – Я сейчас поднырну, да скину.
Сказал – сделал. Выбрался острожненько в воду, нырнул… Кол оказался большим, скользким, а лодка – тяжелой. Не поднять! Упереться не на что. Слишком уж глубоко.
– Понимаешь, если дно было рядом. А там – мне с головой, с рукам даже.
– Поняла, – синеглазка неожиданно улыбнулась. – Тогда давай покричим.
– Как это – покричим?
– Громко! Вот так…
Лесникова набрала воздуха:
– Па-а-амагитее-е-е!!!! Э-эй! Эгей!.. А ты что не кричишь? А ну, живо.
– Помогите! Э-эй!
Минуты через две из-за излучины вылетела байдарка. Хорошо так вылетела, против течения парни выгребали на совесть, словно спортсмены на гонках – любо-дорого посмотреть. Подлетели, развернулись:
– И что вы орете? Фотографируетесь?
Лицо у Коляна было такое… С таким лицами обычно физиономии бьют.
– Ой, мальчики, а мы на кол сели!
– На кол? Мика, подгреби.
Лодку сняли быстро. Колян просто рукам подхватил, приподнял… Пара секунд и – вот она, свобода!
– Счастливого плаванья!
Вот ту парни начали хохотать. Заливисто так, громко.
– Ой, умора! Ой, ржу нимагу! Ой, мамочки! Рассказать кому – не поверят. Не, ну надо же так! О-хо-хо, а-ха-ха… ха!
Женьки тоже засмеялись. Над собой. Сначала – тихо, а потом все громче и громче. Так и поплыли дальше – с хохотом.
Колька борт о борт прижался, воды попросил:
– Попить у вас нету? А то икаю уже.
Дали им воды. Лимонада недопитую бутылку. Выпил Красников, икать перестал. А Мика и не искал, да и почти не смеялся, улыбался только, он и по жизни вообще был молчун.
– Ну, что там? – спросила с берега Ленка.
– На кол сели! Представляешь, мы такие гребем…
– Так я и думала. Ладно. Давайте обед готовить.
Обедали наскоро. Костра не разводили – порезали-поели, то, что прихватили с собой на перекус. Что нельзя долго хранить было. Огурцы, помидоры, лук. Бутерброды и ветчиной и сыром. Жека обычно ветчин не очень жаловал, жирного не любил – а тут уплетал за обе щеки.
– Смотри, нас только не съешь, – засмеялась Сабля, и, видя, смущение Машникова, добавила под общий хохот. – Кушай, куша, Женя! Сил набирайся. В следующий раз лодку с кола сам доставать будешь. Ты ж впереди! Куда смотрел-то? Пару часиков отдохнем – там дальше пороги будут. Уяснили?
– Уяснили, – обрадовано засмеялся Красников. – Пороги – это здорово. Покатаемся!
– Покатаются они… В длинное сейчас оденьтесь, ага! Сгорите – сметаной мазать не буду.
Кто-то переоделся, а Жека – нет. Ему и не во что было. Не свитер же теплый одевать? Сама Саблина задремала, расстелив под корявой сосной коврик, рядом с ней улеглась Женька. Вытянула ноги, в уши наушники плеера вставила. Очки надела – лежит себе, красота!
Парни – Колян с Микой – спустились к речке да принялись удить рыбу. Жека к ним не пошел. Не то, чтобы сильно стеснялся или затаил зло за прошлые свои унижения. Нет. Машников злопамятным вовсе не был. Да и парнями эти нормальными оказались. Просто… удочки своей у Жеки не было, а к кому-то навязываться, просить, что-то не очень хотелось… как и рядом стоять, смотреть. Лучше тут везде походить, пофоткать!
Так Ума Палата и сделал. Прихватил фотик, да зашагал себе по бережку, не слишком удаляясь от речки. Снял красивые заросли ивы, потом – орешник и разные там цветки. Желтенькие, мелкие… не одуванчики и не купавницы. Как же они назывались? Пастушья сумка? Нет, те белесые… ли не белесые… ботаник из Жеки был никакой.
Шмыгну вносом, ступил Машнкиов на узенькую тропу… и вдруг услышал шипение. Опустил глаза – и увидел на тропке змею! Обычную змею, явно не летающую, и не очень большую, скорей даже – маленькую, этакую змейку. Красивую, блестяще-черную с зигзагами. Змейка сверкала глазками и, подняв голову, шипела. Как-то даже и не очень сердито, словно бы не ругалась, а предупреждала – иди, мол, своей дорогой городской мальчик Женька Машников, и не вздумай на меня наступить. Укушу ведь – мало не покажется, да!
– Да больно нужно мне на тебя наступать! – хмыкнул Жека. – Ползи себе, куда ползла, вот еще.
Змейка словно бы поняла, шипеть перестала и бойко так, быстренько, уползла с тропинки в кусты. Машников же по тропинке дальше не пошел, не захотелось как-то. Лучше во-он к той дороге пойти, посмотреть – что там. Может там – деревня. Магазин какой-нибудь есть. Чего-нибудь купить… шоколадку – подарить синеглазой Женьке…
Не было магазина. И деревни не было. Была только дорога – с огромной такой колеей и свежими следами колес. Кажется, по таким ездили лесовозы…
Про дорогу Жека рассказал, когда уже поплыли дальше.
– Не должно тут никаких лесовозов быть, – подумав, промолвила синеглазая. – Вокруг Черного озера – заповедник. Там запрещено лес пилить.
– Но ведь – следы.
– Да показалось тебе все. Обычна старая дорога. Давно заброшенная.
– Может, и показалось.
Ума Палата не стал спорить, в конце концов – какая разница, заброшенная дорога или нет?
Дальше река резко сузилась, так что от одного берега до другого оказалось вряд ли больше десяти метров. Берега поднялись, сделались лесистее – крутые, густо поросшие лесом горы! Кругом потемнело, склонявшиеся над водою деревья застилали солнечный свет. Одно дерево и вообще упало поперек реки, да так и лежало, и Машников, зазевавшись, едва не стукнулся об ствол головой. Хорошо, Женька предупредила:
– Пригнись!
Дальше, за излучиной, оказался просто завал! Поваленные деревья перегораживали речку настолько густо, что и думать нечего было проплыть.
– Обно-ос, – протянула Саблина. – Я сейчас гляну, а вы ждите пока.
Лодки прибились к берегу, сидевшие в них туристики ухватились за корни деревьев, ждали. Пока ждали – болтали, что еще делать-то?
– А вы как свою лодку назвали? – приставал Колян. – У нас – «Черная каркатица». А у вас тогда – «Беда».
Синеглазка обиделась:
– Сам ты беда, Красников. У нас, у нас…
– «Силия Серенада» – подсказал Жека.
Вообще-то, «Серенада» – так назывался паром компании «Силия-линк», на котором они с мамой в прошлом году из Хельсинки в Стокгольм плавали. Хорошо тогда прокатились. Как говорила мама – дешево и со вкусом.
– Да, да – «Серенада»! – Лесникова всплеснула руками. – Очень хорошее название, не то, что у вас. Каракатица – брр. Сами вы каракатицы.
– Ну ты это, не обзывайся.
Где-то наверху захрустела сучьями Саблина. Престав болтать, все дружно подняли головы:
– Что там, Лен?
– Лес густоватый. Ну, ничего, пронесем. Не очень-то и много там. По излучине срежем… там проплывем уже.
Что ж, делать нечего. Обнос – так обнос.
Жека покосился на поваленные деревья, и, обернувшись, тихонько спросил:
– Жень. Это бурей их так?
– Да нет, не бурей. Бобры. Тут их пропасть – заповедник же.
Машников остался в лодке – вытаскивал вещи – синеглазка на берегу принимала. Два рюкзака с личными вещами. Обмотанный пакетами котел. Еще один котелок – для чая. Железные штыри с «ушками» – для костра. Свернутая змеею туристская пила в пластиковой коробочке. Три пачки гречки в пакете. Пачка соли, перец, пакетные супы. Палатка и брезентовый тент – тяжеленный, еле вытащили! А еще – пластиковые бутылки с лимонадом, две литровые банки варенья, полипропиленовые коврики – пенки, тросики веревки и всякая нужная в походе мелочь.
– Ты, Женька, вещи таскай, – бросил через губу Красников. – А лодку вашу – я помогу. Вот, только свою перетащим.
– Ага, – синеглазка понятливо кивнула. Ну, не таскать же ей лодку!
Пока вытаскивали брезент, котелки да всякую мелочь – Жека, честно сказать, умаялся. Однако, это ведь было только начало! Все вытащенное нужно было перетащить через густо заросший ельником пригорок, река здесь петляла и устроенный бобрами завал можно было обнести.
Мелочь перетащили быстро, даже и тяжелое – топоры, консервы, лимонад. А вот с брезентом пришлось повозиться, никак он, зараза, не желал тащиться, вес норовил зацепиться за колючие ветки, нещадно стегавшие Машникова по ногам, по рукам, по лицу.
Наконец, перетащили таки. Спустили по крутому бережку к ивам, в присмотренное Саблей место. Остались лодки. Первой – попались по пути! – потащили свою парни, Колян и Мика. Радостно эдак несли, с шутками-прибаутками, не похоже было, чтоб уж очень утомились. Видя такое дело, и Ума Палата вздохнул с облегчением – если ребята лодку спокойно несут, значит, и он сможет. Не такой уж и слабосильный. Да, худой, зато жилистый, крепкий… наверное.
– Ну, что – давай? – вернувшись, Колян спрыгнул в воду. – Я спереди ухвачусь, а ты за корму, сзади.
– Угу.
Жека кивнул, нагнулся, приподнял сколькую байдарочную корму… Оп! Вроде, неплохо пошла, очень легко даже. Это потому, что еще молчун Мика подскочил, помог, подтолкнул лодку на кручу. Вытолкали.
Машников выбрался на берег со всей поспешностью, подхватил корму. Колян склонился к носу…
– Ну, раз-два – взяли!
Подняли! Понесли! Вроде, и не тяжело… первые десять метров. А потом уставить начали, даже и Красников – видно было, пошатывался. Тем более, не по дорожке нести – ельником. Едки-то – густо-густо! Еще и можжевельник, и сучья, и бурелом. Того и гляди споткнешься да переломаешь ноги.
Колька, надо отдать ему должное, предупреждал, понимал, что идущему позади напарнику мало что видно – байдарка мешает:
– Тут ветка большая – пригнись! Там дальше пеньки… Тут сухостой… Осторожней, ямка!
Не предупреди Красников, Жека бы в эту яму и ухнул. И байдарка бы сзади – кормой по башке! Да и так-то – еле из ямы выбрался, лодку едва не уронил. Даже Колян заметил:
– Что-то шатает тебя. Ладно – отдых! Байду опуская осторожненько. Осторожно, я кому сказал! Во-от… положили.
Уфф!!!
Уселся Жека на старый пень, исцарапанные ноги вытянул. Никакой боли пока не чувствовал, его аж трясло от усталости.
– Отдохни, отдохни, – рядом тяжело сопел Колька.
Позади вдруг послышалась песня.
– Милая моя, солнышко лесное! Где, в каких краях, встретимся с тобою!
Песню не пели – орали! Молчун Мика и Саблина. Они тоже лодку тащили, да еще как! Перли, прямо, как старинный английский танк на вражеские окопы. Никакой усталости, одни вопли. Вот у людей сил-то! Жека по-хорошему позавидовал.
– Эй, вы там! Долго сидеть будете?
Чужая байдарка проплыла над усталыми путниками, словно волшебный летучий корабль – быстро, невесомо и плавно.
Колян и Жека переглянулись. Поплевали на руки… Оп-па! Байду рывком на пле-чо! И – по-нес-ли. И – заорали-запели:
– Милая моя! Солнышко… лесное!
Машников не знал ни слов, ни мотива. Но орал от души! И – в самом деле – значительно легче нести стало. Лодка словно бы сбавила килограммов семь, уж никак не менее.
– Еще чуть-чуть осталось! – кричал впереди Колька. – Еще немного – и речка. А вон она… вон блестит. Вон!
Донесли. Плюхнули байду на глинистый берег… и Жека вместе с ней плюхнулся. Коленкой на какую-то корягу – в кровь. От боли потемнело в глазах. Ума Палата не удержался – вскрикнул.
– У, кровищи-то! – покачала головой Ленка. – Женечка, где там у нас аптечка была?
– Где и ремнабор. Тащу, сейчас уже.
Кров остановили быстро. Замазали ранку специальным медицинским карандашом-антисептиком… но, в общем-то, особенно долго не возились.
– Давайте грузиться уже, – потрепав Жеку по голове, распорядилась Саблина. – Нам еще место для ночевки искать. Желательно, чтоб сухое и красивое. Ну! Что такие кислые-то? Слышите, порог впереди ревет? Покатаемся.
Жека прислушался и действительно услыхал доносящийся из-за излучины ровный глухой шум. Словно бы кто-то принимал душ. Верно, это и был пресловутый порог… порожек. Честно говоря, что-то не очень-то хотелось там кататься. Лучше бы, как раньше, спокойненько плыть себе по ровной воде, без всяких порогов. Кто его, этот порог, знает? Как там еще сложится?
Глава 4
Река сузилась еще больше. Вздыбились по обоим берегам настоящие горы. Темные, густо поросшие хмурыми елями и вербой. Резко стемнело. В воздухе запахло мокрыми брызгами и гнилью. Впереди, за излучиной, быстро приближаясь, шумел порог.
– Порожек вполне себе проходимый, – обернувшись, предупредила Саблина. – Лишний раз не гребите, стремнина вытолкнет.
Быстрое течение вынесло лодки за излучину, и Жека закусил губу – впереди, уже совсем рядом, средь окружения черных камней, похожих на зубы исполинского дракона, дымился водяной взвесью порог!
– Оля-ля! – сделав пару гребков, закричала Ленка и, подняв весло, ухнула меж камней.
Проплыла, развернулась за порогом на спокойной водичке, помахала рукой:
– Женьки – давайте! Не бойтесь, если что – выловим, подберем. В камень только не впендюрьтесь!
– Да уж, как-нибудь!
Ума Палата, честно говоря, волновался, а вот хрупкая синеглазка Лесникова казалась спокойной, как скала. Сидела себе на корме, прищурила от брызг глаза, да деловито командовала:
– Грябай! Еще раз… Теперь не грябай! Кому сказала, не грябай – сейчас веслом по башке тресну!
Объяснила вполне доходчиво, Жека тут же положил весло поперек лодки и закусил губу. Мощное течение несло лодку прямо на камни! Вот они, уже хорошо видны, скользкие, черные, хищные! Сейчас байдарка на них – с разгона. Хряснется так, что костей не соберешь…
Машников схватил весло…
– Не дергайся! – тут же прикрикнула синеглазка. – Руки вверх подними… Теперь кричим… Ур-ра-а-а-а!!!
– А-а-а-а-а!!! – что есть силы заорал Жека, чувствуя, как их утлая лодочка ныряет в бездну…
Нырнули… Окатило с головами водицей – ух! Вынырнули – подпрыгнули, как на трамплине! И понеслись себе дальше, к спокойной воде, к заводи, где уже дожидалась Сабля.
– Ну, как?
– Здорово! – хором отозвались Женьки.
И впрямь – здорово! Плыли себе, потом – летели – да к-а-ак… Восторг!
– Жека, а ты мокрый весь! – смеясь, бросила сзади Женька. – И смешной. Как воробышек.
– На себе-то посмотри, а!
– Ур-ра-а-а-а-а! – с громкими воплями порог проскочили Колян и Мика. Ухнули – аж байдарка прогнулась – вынеслись в заводь, вес из себя довольные, мокрые.
– Здорово!
Ну, еще бы.
Потом было еще пара порогов – уже поменьше. Их прошли сходу, не останавливаясь, правда вновь поорали вдоволь, как же без этого! Машников привык – уже даже и не жмурился, расхрабрился, уверенность почувствовал. Еще один порожек показался – плевое дело, ага!
Как всегда, Сабля прошла порог первой, да потом что-то кричала – что именно, так никто и не понял.
– Ну, мы поехали, – спокойно промолвила Лесникова. – Греби, Женечка.
Ума Паалта взмахнул веслом, с видом завзятого туриста направляя лодку в стремнину. Поплыли… понесло – аж душа радовалась! Вот и порожек. Не такой уж и большой – хиленький. Сейчас его пройдем и…