«Хроники» Алкаши бесплатное чтение

«Каждый вечер перед сном мысленно отправляюсь в прошлое, в самые глубины своей памяти. Посещаю места, где столько было пережито. Вновь становлюсь участником событий, которые уже случились когда-то. Встречаюсь с людьми, которые навсегда остались в моём сердце. Всматриваюсь в юные лица одноклассников, слышу их детский смех. Но каждый раз это становится делать всё труднее и труднее. Знаю, что однажды волны забвения окончательно смоют следы воспоминаний на песке моей памяти, и не останется ничего. Лишь блаженная пустота, в которой я растворюсь без остатка…»

(Из размышлений Максима о прекрасных днях своей юности).

Пролог

Привет всем, кто читает моё послание. Если, конечно, найдётся хоть кто-то, способный прочитать и понять эту исповедь. Исповедь последнего луменьера. Вокруг не осталось ни друзей, ни врагов – Вальхалла переполнена, Ад, впрочем, тоже. Пустота и в моей душе… Что осталось мне? Вся жизнь теперь – в нервно подрагивающих пальцах правой руки, способных ещё держать перо, которым я вывожу эти строки…

Немного о себе: врождённая скромность не позволит мне большего. Да, когда я умру, поставьте мне памятник… За скромность… Маленький, но на видном месте! В общем, родился я в дворянской семье и получил прекрасное образование. Но проснувшись однажды, понял, озарённый божественным светом, всю суетность и тщету окружавшего меня мира. Да, мне надоели все эти фееричные балы-маскарады, соколиные охоты и долгие зимние вечера перед камином с бокалом бренди, томиком стихов Петрарки и двумя мастифами в ногах. Я стал монахом и нисколько об этом не жалею. Оставив всё своё богатство и знатность происхождения глупым родственникам, я приобрёл гораздо большее: драгоценные книги, обтянутые пергаментом, блаженные минуты единения с Богом и братьев… О, мои прекрасные братья по вере!

Тяга к оружию это единственное, что осталось мне от мирского существования. Иногда я сомневаюсь, что для меня важнее: любовь к Господу нашему или приятная тяжесть меча в руке. Впрочем, мне приятна тяжесть любого холодного оружия: кинжала, моргенштерна или алебарды – всяким я владею в совершенстве. Но и будучи безоружным, я остаюсь опасным противником. Ударом кулака я способен свалить с ног разъярённого быка или в одиночку передушить стаю матёрых волков. Тело моё в результате упорных тренировок стало крепким и гибким, как золингеновская сталь. Но, как любил говорить мой учитель фехтования: «Тело – это всего лишь ножны для клинка духа». И окончательную закалку этот дух получил в монастыре… Впрочем, хватит обо мне – перехожу непосредственно к тому моменту, когда я попал в Луменорд.

Однажды, во время утренней молитвы я впал в религиозный экстаз и медленно сливался с Богом… И вдруг испытал необычайное состояние. Ослепительный свет и глубокая тьма, грохот и оглушающая тишина! И всё это одновременно! Я быстро оправился от шока и огляделся… С холодящим спину ужасом я обнаружил, что нахожусь не в монастыре, а в незнакомом мне помещении с высоким сводом и ярким светом, пробивавшимся сквозь лазурного цвета витражи…

Поначалу всё, что я узнал в тот роковой для меня день, ошеломило меня. Но потом, в результате долгих размышлений, я принял новые знания как должное и смирился. Оказывается, наш мир это одно из звеньев гигантской цепи миров, составляющих Мультивселенную. Каждый мир уникален, но объединяет их одно – постоянная борьба добра и зла. Борьба эта идёт с начала времён и на разных уровнях: материальном и духовном. Основные игроки это светлые демиурги и тёмные демонические сущности – обитатели адских миров. Но главные битвы всегда происходят в привычной всем нам реальности, и тогда на сцену выходим мы – люди и нелюди. Наш Магистр, методично вытесняемый своими врагами со всех планов существования одновременно, терпел одно поражение за другим. Почти полностью потерял контроль над физической плоскостью и закрепился в последнем оставшемся у него пустынном мире, где основал Луменорд.

Эта нерушимая крепость – последняя надежда, последний шанс команды сил добра выиграть войну. Но так как по объективным причинам сражаться в материальном мире могут лишь существа облечённые плотью, то вскоре Луменорд стали заселять мы – луменьеры. Бойцы набирались из разных миров путём тщательного отбора на протяжении многих лет. Нас несколько десятков, но мы – лучшие!

Никто и никогда не видел Магистра. Мы просто знали, что он есть и что он хочет от нас. Формально Луменорд являлся рыцарским орденом со своим уставом и иерархией. Алекзандер, самый старший из нас, был командором. Внешность он имел вполне заурядную. Это был невысокий, чуть лысоватый пожилой мужчина с задубевшим от солнца и ветра лицом, мудрым взглядом глубоко посаженных глаз и ироничной улыбкой на устах. Воинские искусства его интересовали мало, хотя любым оружием он владел так, как никто, кого я знал когда-либо. Кроме Энже, возможно… Но о ней позже. Впрочем, Алекзандер предпочитал сражаться своим окованным железом посохом, который порхал в его жилистых руках, словно тростинка.

Свою главную цель командор видел в приобретении знаний об окружающем мире, законах природы, философских и этических проблемах, стоявших перед различными расами и народами. Уединившись в самой высокой башне Луменорда, он мог неделями не выходить оттуда. Взахлёб читал книги из обширной замковой библиотеки, ставил алхимические опыты и размышлял над вопросами, которые не в силах был охватить наш слабый ум. Я любил долгие, многочасовые беседы с Алекзандером: на многое он раскрыл мне глаза тогда.

– Что есть Бог, командор? Является ли он сверхъестественным существом, некой разумной силой, механизмом?

– Нет. Ни одно из твоих определений не отразит всей полноты феномена, который существовал и будет существовать вечно. Бог это, скорее, причина всего того, что нас окружает и что внутри нас. Чтобы было более понятно, представь себе бесконечный плавильный котел с жидким золотом. Все молекулы металла в нём, с одной стороны, хаотично движутся в разных направлениях, а с другой – стремятся к объединению. Любая молекула связана с каждой другой молекулой. С одной стороны – мириады самостоятельных частичек, а с другой – единый безграничный океан золота. Теперь, если ты заменишь слово «золото» на слово «любовь», то поймёшь смысл моей аллегории.

– То есть Бог есть любовь? Так банально?

– Да. Любовь или бесконечное единение это суть данного феномена. И суть эта такова, что способна проявляться в любом состоянии и при любых обстоятельствах.

– А что такое душа?

– Смотри, мы снова вернёмся к сравнению с плавильным котлом, но сейчас будет немного сложно для понимания. Жизнь каждой молекулы золота в котле циклична. Максимальная степень единения с другими молекулами приводит к разъединению, а максимальная степень разъединения приводит к единению. Чтобы возникло разъединение, необходимо разрушить единство. Учитывая то, что Бог, в принципе, неразрушим, то как создать множественность не теряя единства? Что, если каждая молекула будет обладать собственным сознанием, иллюзией самостоятельности и непохожести на другие молекулы? Так и возникло то, что мы называем душами.

– Наделить единое свойствами множественного, разделить себя на мириады «я» – воистину гениальная задумка!

– Да, только это не задумка, а обыкновенное свойство «золотого котла», проявляющее себя вечно.

– А для чего всё это было нужно?

– С возникновением множественности началась великая игра, в которой все мы, воплощённые и невоплощённые души, участвуем.

– И какая у нас цель в этой игре, командор?

– Все души в итоге стремятся избавиться от иллюзии множественности и обрести изначальное единство. Достигшие цели растворяются в «котле», сливаясь с другими. Но через некоторое время из расплава появляются новые души, начинающие свой долгий путь к цели. И так бесконечно…

– А что с нами произойдёт, когда мы полностью растворимся в этом самом котле?

– Обычному человеку сложно принять, что рано или поздно его ждёт потеря индивидуальности. Ведь невозможно пока осознать, что представляет собой «котёл» на самом деле. Попробуй вообразить, что ты обрёл всё, о чём мечтал. То, что может сделать тебя счастливым. К примеру: золото, много золота, огромный дворец, прекрасных наложниц, сладкое вино и вкусную еду. Теперь умножь остроту своих переживаний от радости обладания всем этим в тысячи раз. Грубо, это и будет тем самым «котлом». Только без боязни, что однажды ты раззоришься, дворец разрушат враги, а неизлечимые болезни станут твоими единственными друзьями перед смертью. Опять же, это примитивная аналогия, которая лишь отдалённо сможет передать то состояние, к которому мы все рано или поздно вернёмся.

– Я понял, командор. Если и есть самый желанный приз во всех обитаемых мирах, то это – «золотой котёл»!

– Ты понятливый паренёк, сразу мне понравился. Теперь смотри дальше. Особенность игры в том, что бесконечное множество душ, взаимодействуя друг с другом, создаёт бесконечное множество комбинаций. «Золотой котёл» это грандиозная вычислительная машина, реализующая все возможные варианты всевозможного. Главная её задача – через проработку комбинаций разной степени сложности приходить к единению.

– Но зачем вообще всё это нужно?

– А зачем ты ежедневно соревнуешься с другими луменьерами в мастерстве владения оружием? Ты силён, быстр и ловок, но для полноты ощущений тебе нужна победа над соперником. Правильно?

– О да! И чем он сильнее, тем победа слаще!

– Вот! Пребывать в состоянии бесконечного величия и могущества можно только лишь бесконечно побеждая достойного противника. Для Бога таким является исключительно он сам, заключённый в бесконечное множество форм. Или душ, как мы привыкли говорить. И результатом взаимодействия этих душ друг с другом являются переживания. Это тот опыт, который позволяет душе развиваться…

– Я не совсем понимаю, о какого рода переживаниях идёт речь…

– Это могут быть ощущения, эмоции, мысли… Всё то, что подтверждает факт нашего существования. Чисто по-человечески они могут восприниматься нами как приятные и неприятные, но для нашей души они равнозначны, по большому счету.

– То есть привлекательность любого переживания заключается в самом факте его переживания?

– Правильно. Можно сказать, что души это охотники за переживаниями, так как последние являются самым ценным ресурсом во всей Мультивселенной. Чем больше багаж переживаний, тем более совершенной становится душа, и тем ближе она продвигается к конечной цели своего существования.

– А что есть наш мир, командор?

– Вся совокупность миров, называемая Мультивселенной, это, по сути, разнообразные уровни, характеризуемые сложностью комбинаций и остротой переживаний. Ты ведь знаешь, что вода может существовать в парообразном состоянии. Затем постепенно происходит конденсация и слияние молекул – пар превращается в жидкость, то есть состояние с новыми возможностями. При понижении температуры вода переходит в твёрдое состояние и становится льдом. Все три состояния получают принципиально разные свойства, не меняя химической формулы. То же самое происходит и с Мультивселенной. В ней существует широкий спектр состояний разной степени плотности, начиная от неосязаемого «золотого котла» и заканчивая материальным миром нашей реальности. И с переходом на более глубокий, плотный уровень происходит количественное и качественное увеличение переживаний, обогащающих наши души.

– То есть верно утверждение, что жизнь нам даётся, чтобы совершенствовать душу и сближаться с Богом?

– Да, верно. В отрыве от идеи Бога человеческая жизнь не имеет абсолютно никакого значения. Что, впрочем, мы и наблюдаем на протяжении всей истории. Ради удовлетворения собственных желаний, мести и материальной выгоды одни легко лишают жизни других. Третьи в приступе отчаяния и безысходности лишают жизни себя. Мол, зачем мучиться и страдать, если всё равно сдохнешь? «Бога нет, никакого смысла тоже нет». Всех нас посещали такие мысли. Кто-то сдавался, а кто-то шёл дальше, стиснув зубы. И постепенно понимал, в чём ценность человеческой жизни: в том, что каждый миг нашего существования приближает нас к «золотому котлу». Даже самый жалкий и беспутный в мгновение может осознаться. И через повышение уровня своего миропонимания в секунду завершить свою миссию.

– Моя религия учила меня, что нам даётся лишь одна жизнь – единственный шанс, чтобы достигнуть цели. Но я задумался… Все люди, которые меня окружали: родственники, друзья и братья по вере – имели разный уровень своего развития. Одни – грубые, примитивные, эгоистичные. Другие – высоконравственные, сострадательные, являющиеся примером для подражания. Большинство – посередине. Все люди разные, и разные они уже от рождения. На нас влияет воспитание и окружение, но помимо этого в человеке уже есть что-то, с чем он приходит в этот мир. Ведь верно, командор?

– Если целью человека является достичь нравственного совершенства в течение одной только жизни, то почему на старте у всех разные возможности? Это всё равно, что заставить соревноваться в беге ребёнка и профессионального воина. Да, в чём логика?

– Да, и ещё я задумался над тем, почему иногда умирают новорождённые. Человеку дали единственный шанс на развитие и тут же сняли с дистанции?

– Почти каждая душа, реализующая себя в плотном мире нашей реальности, проходит множество жизней. Она вступает в комбинации с другими душами, накапливая багаж переживаний. Постепенно душа эволюционирует до тех пор, пока не исчезнет иллюзия множественности. Тогда душа вновь растворится в «золотом котле». Переживания могут быть разнообразны, как и всё, что нас окружает. Опыт младенческой смерти также ценен, как и опыт смерти в преклонном возрасте. А жизнь простого крестьянина также ценна, как и жизнь правителя страны. Перед Богом все равны, потому что все они являются реализацией самого Бога.

– Командор, ещё я хотел спросить, почему Бог допускает существование зла в нашем мире, но ответ мне теперь очевиден.

– Если существует бесконечное число комбинаций, то, конечно же, среди них будут и такие, в которых некоторые воплощённые души проявляют агрессию по отношению к другим. Виной тому – иллюзии великой игры. Иллюзии, которые погружают нас во тьму эгоизма.

– Но каким должно быть наше отношение ко злу? Ведь проявление насилия со стороны агрессора совсем неиллюзорно. Как мы, луменьеры, должны воспринимать последователей тьмы?

– С одной стороны, существование зла логично и закономерно. Но, с другой стороны, логично и закономерно наше адекватное к нему отношение. Если злодей отнимает жизни невинных, то ты вряд ли будешь философски наблюдать за происходящим. У каждого персонажа своя роль в сюжете. Злодей переживает опыт собственного агрессивного поведения, а герой – опыт пресечения агрессии. Вообще, наивно полагать, что однажды наша реальность станет идеальной. Этому никогда не бывать. Волки всегда будут пожирать ягнят. По-настоящему измениться можем только мы сами. А все изменения внешней реальности это лишь возможности для изменения реальности внутренней. Помни, что твои настоящие враги это не те демоны, что штурмуют Луменорд. А те, что внутри тебя. Твои страхи, сомнения, обиды и прочие опасные иллюзии. Победишь их – и ты изменишься.

– А для чего нужно меняться, если, к примеру, мне и так хорошо?

– Ну, хотя бы для того, чтобы получить пригласительный билет в чистый светлый мир. Мир, лишённый зла.

– Что это за мир, командор?

– Ты плохо меня слушал.

– Ах, да, «золотой котёл»! Ещё вопрос… Можно ли узнать свою судьбу?

– А ты уверен, что так уж хочешь её узнать? В одной из книг я прочитал, что все возможные комбинации между душами в прошлом, настоящем и будущем уже просчитаны. И все они запечатлены на одном из нематериальных уровней Мультивселенной в виде некой структуры, которая называется Хроники Алкаши…

– А что значит это название?

– Не знаю, в книге было вырвано несколько страниц… Так вот, эта структура неизменна и определяет то, что, ты, например, будешь делать завтра, послезавтра, через десять лет и т.д. Это общий план мироздания, чертёж, карта. Воплощаясь в плотных мирах, душа, по сути, воплощает эту карту в реальности. Другими словами, планомерно, страницу за страницей, закрашивает раскраску своей судьбы.

– Но ведь в Мультивселенной существует бесчисленное количество вариантов нашей реальности? В одном из них я прожил такую же жизнь, но на одну секунду дольше. Во втором – родился не мужчиной, а женщиной. А в третьем – вообще не появился на свет… Так ведь?

– Да, и в каждой из этих реальностей твою роль отыгрывает другая душа, практически идентичная по опыту переживаний твоей собственной. У каждой карты есть множество альтернативных вариантов, своего рода отражений. Все они в совокупности и представляют из себя Хроники Алкаши – полный атлас всех реальностей, схему всех возможных комбинаций. Испытывал когда-нибудь состояние «уже виденного» – дежавю?

– Да, частенько.

– Это происходит, когда восприятие реальности твоим мозгом одномоментно накладывается на непроизвольное считывание душой твоей карты из Хроник Алкаши.

– Командор, а можно считывать чужие карты?

– Да, это называется ясновидением.

– А можно ли произвольно, по собственному желанию, проникать в эти Хроники и получать всю нужную информацию?

– Как раз над решением этой задачки я сейчас и работаю…

Про наши беседы с Алекзандером можно рассказывать бесконечно. И предполагаю, что кому-то они могут показаться бесконечно скучными. Поэтому сэкономлю время того, кто будет читать моё послание. И сейчас поведаю об ещё одном из обитателей нашей маленькой общины, попавшим в неё вторым после Алекзандера.

Это Десса – могучий варвар из далёкого мира, где царила вечная зима. Громадного роста, с телом, затянутым в корсет из тугих мышц, он обладал неимоверной силой и ловкостью. Что наряду со звериной выносливостью, позволявшей преодолевать большие расстояния за короткое время, делало его воистину опасным противником. Даже я частенько оказывался поверженным на землю его сокрушительными и непредсказуемыми ударами в ходе наших совместных тренировок.

Иногда Десса уходил в горы, окружавшие со всех сторон нашу маленькую долину, в которой располагался Луменорд. Горы были тайной страстью Дессы. Из разговоров с ним я узнал, что варвар родился и вырос в гористой местности, где вскоре стал вождём своего племени и прославился в частых битвах с соседями. Огромный двуручный топор составлял вооружение этого великана и внушал панический ужас его противникам. Но ещё больший ужас внушало его загорелое под зимним солнцем лицо. Оно было покрыто шрамами и обрамлёно копной густых чёрных волос, заплетённых сзади в длинную косу. Мы так и прозвали Дессу между собой: Коса – отпуская плоские шуточки по этому поводу.

Десса, обладая весёлым нравом, и сам был не прочь пошутить. Но шутки его, в большинстве своём, сводились к проблемам интимных взаимоотношений мужской части населения Луменорда друг с другом и с горными козами, частенько спускавшимися в долину. Подобные остроты были рождены отсутствием легкодоступных женщин. А женщин Десса любил. Варвар разумно полагал, что раз родился мужчиной, то должен проявить свое мужское начало во всём: как в битвах, так и в любви. Он отвергал принятый среди рыцарей культ Прекрасной Дамы, во имя которой следовало совершать подвиги. Взамен Десса придумал целую теорию о том, что в жизни каждого благородного мужчины должна быть своя Принцесса. То есть девочка, из которой следовало воспитать будущую супругу так, как того требовал Идеал.

– Ведь женщина предназначена для того, чтобы украшать жизнь мужчины. А все эти тётки и бабки превращают молоденьких девушек в чёрте знает что! И в итоге вырастают из них эти самые тётки и бабки, – зло сплюнул Десса. – Посадили прекрасную розу, а вырос уродливый чертополох!

Варвар редко бывал в подобном настроении. Тогда все мы старательно прятали улыбки и держались от него подальше. Однажды, Алекзандер решил «подёргать тигра за усы»:

– Скажи, Коса, ты весь такой волосатый… На ладонях тоже, небось, волосы растут? Нелегко тебе здесь без принцесски?

– Ах ты, пробирка старая! – взорвался Десса и, отбросив в сторону топор (Алекзандер был без своего посоха), бросился на шутника.

Учитель фехтования говорил мне, что любую атаку можно представить, как одну из стихий. Земля – горный обвал – нападающий неукротим, мощным напором ломает сопротивление, низвергает и добивает, не давая противнику ни единого шанса. Огонь – лесной пожар – языки пламени пробивают оборону, заставляя отступать и отступать, враг паникует, делает ошибки и… умирает. Вода – волны прибоя – удар и отступление, удар и отступление, противник силён, но и он, в итоге, тонет в умело выстроенной обороне. Воздух – ураган – короткие, частые удары, обманные финты, резкий уход с линии атаки и появление в неожиданном для противника месте, использование инерции вражеских ударов, и, наконец, выведение из равновесия. Схема пригодна как для боя с оружием, так и без.

Я с любопытством наблюдал за этой схваткой. Десса вёл себя как типичный воин Земли: широкие размашистые удары, проходы в ноги и безуспешные попытки захватить Алекзандера за одежду. Варвар действовал слишком примитивно и однообразно. А ведь он хитрец, этот Десса! Алекзандер решит, что просчитал глупого варвара, расслабится и снизит темп. Тогда-то рисунок боя резко и изменится. Не в пользу командора, вероятно. Все зрители с нетерпением ждали этого момента. И он настал.

Десса сделал вид, что собирается пройти Алекзандеру в ноги, а сам мгновенно пробил ему в голову кулаком. Уйти от этого удара было невозможно: так неожиданно всё произошло. Но командор увернулся! Как он это сделал, как оказался за спиной у варвара, как ударил его в затылок и одновременно подсёк по ногам – никто не успел осознать. Десса провалился в пустоту, потерял равновесие, не без помощи своего услужливого противника, конечно же, и оказался на земле. Варвар упал на руки, резко спружинив подбросил своё тело вверх и сделал бэкфист левой. Алекзандер поднырнул под удар… Потом резкий толчок в область сердца, подсечка… И великан рухнул, как срубленное дерево! На этот раз он поднялся не сразу.

– Достаточно? – иронично спросил Алекзандер и помог Дессе встать.

Варвар тяжело дышал, утирая кровь с рассечённого лба и смотрел на командора с невольным уважением…

Мы частенько собирались в зале с лазурными витражами, где Алекзандер читал свои лекции и устраивал показательные спарринги. Нам всем было чему поучиться у него. Десса быстро забыл свои былые обиды и жадно впитывал новые знания. Варвар нравился мне, как человек, и это было взаимным. Вскоре мы подружились. Знаете, как это иногда бывает? Встречаются двое незнакомых, совершенно разных людей, каждый со своими идеалами и взглядами на жизнь, диаметрально противоположными порой. Но достаточно одной фразы, удачной шутки, и лёд отчуждения растоплен. Люди становятся друзьями навек, и потом ещё удивляются: мол, а разве могло быть иначе? Могло. Достаточно было при первой встрече просто промолчать, пройти мимо, и будущее стало бы совершенно иным.

Тогда, помню, сидели мы с Дессой на каменной террасе, молча любовались заходящим солнцем и кормили хлебом слетевшихся птиц. Великан и сам что-то жевал постоянно – ещё бы, попробуй, прокорми такую груду мышц! Я пристально посмотрел ему в глаза, а потом слегка кивнул на птиц:

– Смотри, Десса. Сто таких воробушков – и ты сыт!

Помню, долго мы тогда хохотали, судорожно хватая ртом воздух.

Однажды, мы с варваром, как обычно по вечерам, работали на боевых шестах. Получилось так, что я ошибся, ставя блок, а Десса, не рассчитав силу удара, больно врезал мне по голове. Пока я приходил в себя, мой партнёр, подражая, видимо, Алекзандеру, прочитал мне маленькую лекцию. «О боли».

– Ну, как, легче стало? Ничего… Отделаешься сотрясением и маленькой ссадиной. Со мной и не такое бывало – посмотри на мои шрамы! А боль скоро пройдет. Боль – это хорошо! Пока ты чувствуешь боль – ты жив! Мы можем смеяться, пока боль слаба, но стоит ей немного усилиться, и наши улыбки растягиваются в конвульсивные гримасы. Ещё чуть-чуть, и мы уже визжим: «Ну, сделайте же что-нибудь! Это просто невыносимо!!!» Слабый человек превращается в животное, в грязь. А сильный, сжав зубы, терпит. Терпит час, день, неделю, но потом ломается и он. Потому что боль нельзя терпеть вечно. Есть много хитрых способов, как её обмануть. Ты их знаешь, ведь ты луменьер. Но и это только на время. Госпожа Боль вернётся, застилая твой взор своим багряным плащём. И ты – больше уже не ты!

– Ну, и? – боль прошла, и я слушал Дессу с любопытством.

– Я долго думал над этим. Более того, я стал экспериментировать с болью. Когда она просто невыносима, то сознание автоматически отключается, не вынеся перегрузки. Иногда, усилием воли, можно приблизить этот порог и отправить себя в небытиё на некоторое время. Но и это не выход. Тогда я понял, что нельзя терпеть боль. Надо просто принять её как сестру, сродниться с ней. И осознать, что боль – это неотъемлемая часть твоего существования, без неё теперь никуда. Более того, потом, когда боль начнёт отступать, ты почувствуешь некоторое беспокойство, словно тебя лишили чего-то важного.

– Легко же тебе рассуждать, – хмыкнул я.

– Конечно легко, учитывая то, что я проверил всё это на практике. Однажды, у меня разболелся зуб. В другое время я со всех ног побежал бы к лекарю или кузнецу, но нет! Боль была просто ужасной! Я не мог ни есть, ни спать, просто рот закрыть не мог. Но ты же знаешь, что я упрям. Я просто отказывался допустить, что какая-то зубная боль заставит меня сделать то, чего я не хочу. Пусть даже и здравый смысл подсказывал мне сделать это. Да я плакал даже – во, какая борьба была! Я принял боль и вскоре стал ей неинтересен. Месяца через три она ушла. Боль – это злая красавица, которая любит мучить попавшихся в её сети мужчин, любит добивать униженных, наслаждаясь их страданиями. Но стоит только смело пойти ей навстречу, заключить в объятия – всё, она пристыженно убегает! Ха-ха-ха!

– Красиво говоришь, Десса! – я тоже рассмеялся, но, увидев, что варвар внезапно помрачнел, осёкся. – Что с тобой?

– Не всё так просто, друг. Я не такой наивный, каким, возможно, кажусь на первый взгляд. И отдаю себе отчёт в том, что настоящей боли никогда не испытывал. Настоящей, понимаешь? И никакое родство с ней тут уже не поможет. Она просто выпьет всю волю без остатка и наполнит моё тело собой. Это ужасно! И вот я поймал себя на мысли, что боюсь, понимаешь? Когда-нибудь может сложится так, что я, оставаясь в полном сознании, окажусь совершенно беспомощным перед лицом Госпожи Боли. И страдания мои будут безбрежными… Обещай, что если в этот миг тебе доведётся быть рядом, то ты окажешь мне милосердие!

– Что?!

– Ты добьёшь меня, быстро… Ты сможешь, я знаю.

– Ты не понимаешь, о чём просишь, Десса! Убить врага – это одно, но…

– Гуманнее будет избавить меня от страданий. Разве не так, луменьер?

– У тебя странные представления о гуманизме. Гуманизм не в том, чтобы помогать умереть, а в том, чтобы помогать жить. Разве не так, луменьер? Впрочем, если ты очень хочешь, то, пожалуйста… Такую волосатую скотину, как ты, я прикончу с превеликим удовольствием. Обещаю! – смеясь, я вскочил на ноги и крутанул шест над головой, приглашая варвара продолжить схватку.

Иногда, к нашим тренировкам присоединялся ещё один колоритный персонаж – Персефона. Это была невысокая стройная женщина с миловидным лицом, на котором особенно выделялись глубокие чувственные глаза изумрудного цвета. И я готов был биться об заклад, что они отражают гораздо меньше, чем видят! Зелёный с серебром мужской костюм приятно гармонировал с каштановыми, слегка вьющимися волосами. А молочной белизны кожа заставляла предположить, что женщина принадлежала к аристократическому роду и не привыкла много времени проводить под лучами палящего солнца. Двигалась женщина уверенно, словно пантера, всегда готовая к прыжку. А ещё имела привычку постоянно полировать чёрное блестящее лезвие своего изящного, причудливо инкрустированного меча. Я немного (ах эта моя скромность!) разбираюсь в оружии: этот меч был просто великолепен! Да, кстати, я забыл вам представить двух своих красавцев: Декстера и Синистера (обеими руками я владею одинаково хорошо). Они всегда со мной. Даже в монастыре я умудрялся молиться, пряча их под рясой. И вот, когда в схватках с Персефоной три клинка сходились вместе – что это была за песня!

Наша новая подруга поведала нам свою захватывающую дух историю. И сдаётся мне, что никто ей не поверил: слишком уж эта история была невероятной! Персефона была авантюристкой и искусным игроком в кости. За свою недолгую карьеру успела выиграть множество состояний, но в итоге проиграла главное сокровище – свою бессмертную душу. Один бродячий некромант, воспользовавшись самоуверенностью Персефоны, умело обыграл её и превратил в зомби-убийцу – послушное воле колдуна орудие. Сколько жертв было на счету Ужасной, как прозвали Персефону в народе, теперь уже не скажет ни она сама, ни некромант. Только факт в том, что хозяин зомби и не подозревал о великой силе, скрывавшейся внутри женщины. Силе, которая в итоге погубила злобного чародея. Персефона вернула свою душу и сама стала некромантшей настолько могущественной, что могла возвращать к жизни мёртвых и даже несколько раз возрождала убитую себя…

– А вот здесь поподробнее, – попросил я Персефону, когда мы остались одни.

– Ну, это… Это очень страшная история! – захохотал она, но, видя, что я заинтересовался не на шутку, продолжила уже серьёзнее.

– Ну, слушай. Всё началось, когда мне было лет двадцать. Помню, жила я тогда в небольшом портовом городке. В таверне, где я частенько играла (иногда проигрывала, но чаще выигрывала, так как везло мне), как-то сильно напилась и, возвращаясь домой, заблудилась. Сначала я шла по улице, которую знала, как свои пять пальцев, но постепенно поймала себя на мысли, что меня окружают незнакомые дома. Вскоре пропали и они. Я шла по просёлочной дороге, теряющейся где-то за горизонтом, а вокруг лежали бескрайние поля. Было светло как днём, хотя я точно помнила, что вышла из таверны немногим за полночь. Странность ещё была в том, что на безоблачном небе не было ни солнца, ни луны. Казалось, что само пространство излучало свет. Неяркий, скорее даже тусклый, но видно всё вокруг было великолепно. Помню, сильно испугалась я тогда – протрезвела моментально. С ужасом поняла, что заблудилась и никогда теперь не попаду домой. Но как только возникла мысль о доме, я увидела очертания города на горизонте. Это был тот самый городок, где я жила. Подходя ближе, я заметила, как меняется пейзаж. Поля, которых здесь не было на десятки лиг кругом, превращались в привычные лесистые холмы… Вот и знакомое устье реки, как обычно, в это время года забитое торговыми кораблями… Да, это, определённо, был мой город.

Ты смеёшься, но с тех пор на протяжении нескольких лет я не брала в рот ни капли спиртного. Всё произошедшее со мной тогда списала на пьяный бред и постаралась скорее забыть. Второй раз я побывала в тех полях, когда была абсолютно трезва. Шла, задумавшись о чём-то, и сама не знаю, как оказалась там. Страха уже не было, ведь я знала, как вернуться домой. С тех пор я регулярно уходила в Поля, словно что-то тянуло меня туда. Как я уже говорила, это было странное место. Я могла часами идти по дороге, но местность не менялась нисколько. Сплошное уныние…

Но однажды я увидела Стену. Она перегораживала дорогу и уходила в стороны, теряясь, как и сама дорога, где-то за горизонтом. Стена была высотой в три или четыре моих роста, а на месте пересечения с дорогой в ней была Дверь, которую я сразу-то и не приметила. Обычная такая дверь. Попробовала я, было, открыть её, но у меня ничего не получилось. Тогда я решила пройтись вдоль Стены в разных направлениях. Но (странное дело!) стоило лишь на несколько шагов сойти с дороги, как меня неумолимо тянуло обратно. И чем дальше я отходила, тем сильнее было сопротивление. Я решила не рисковать (мало ли что!) и больше не покидала дорогу.

– И что же было дальше? – с нетерпением спросил я. – Ты встретила там кого-нибудь?

– Да, вскоре я заметила, что если смотреть не на, а сквозь…

– Это как? Что-то вроде объёмного зрения во время боя?

– Да, похоже. Так вот, этим зрением я увидела множество фигур вокруг меня. Это были люди или, скорее, тени людей. Они не замечали ни меня, ни своих соседей. Жили своей жизнью и, казалось, сами не понимали, где находятся. Я пыталась заговорить с некоторыми из них, но они не слышали меня. Однажды, я решила сходить к Стене и вновь попыталась открыть Дверь. Конечно же, у меня опять ничего не получилось. Но я заметила, вдруг, как Дверь приоткрылась, и в неё проскользнула одна из теней. Через некоторое время всё повторилось: тени покидали этот мир и уходили Туда.

Спустя год где-то, я встретила в Полях женщину. Она была воином. Это я определила по походке и манере держать себя. К тому же за её спиной виднелся лук и колчан со стрелами. Лицо незнакомки постоянно менялось – неизменными были лишь большие голубые глаза – но почему-то я твёрдо знала, что эта женщина очень красива. Она не была обычной тенью, могла видеть меня, и мы даже немного поговорили.

– Приветствую тебя, незнакомка, – видно было, что женщина немного удивлена. – Первый раз вижу кого-то осознанного здесь.

– Здравствуй, – непонятное волнение овладело мной. – А где это – «здесь»?

– О, да ты новичок! – звонко, словно горный ручей зажурчал, рассмеялась женщина. – Совсем недавно и я была такой же. Тогда мой долг – помочь тебе. Слушай же… Каждый из миллионов миров, в которых мы живём, имеет свою тень. И все эти миллионы теней отбрасываются сюда. В мир, который, сам по себе – одна большая Тень. Эти Поля – псевдореальность, где собранно всё, что присутствует в настоящей реальности. Мир, невероятно пластичный, меняющийся каждую секунду. Но это иллюзия. Как и твой реальный мир. Впрочем, тебе это ещё предстоит осознать.

– Скажи, когда я заметила тебя, ты шла сюда не по дороге?

– Да. Дорога – это нить, что связывает тебя с твоим родным миром. Некоторые могут попасть сюда лишь усилием мысли, но таким как ты нужен канал для переправки. Для тебя этим каналом является дорога. Первый раз отпустить её нелегко. Преодолей свой страх, и ты станешь свободной. Это просто. Я слышала, что существует некий Ключ, с помощью которого можно перемещаться не только в Полях, но и между мирами. Никто не знает, что это такое на самом деле, но с начала времён за ним идёт великая охота.

– Скажи, а с помощью этого ключа можно попасть за Стену?

– Какую стену? Ты имеешь ввиду Предел?

– Стена – это Предел?

– И да, и нет. Тебе он является как стена. Некоторым – как река или пропасть. Кому-то – как бесконечная лестница. Увидеть Предел может не каждый осознанный, так что тебе сильно повезло. Попасть же Туда можно и без Ключа. Это ждёт каждого из нас. Только вернуться Оттуда назад никому не дано. Поэтому никто и не знает, что Там, если тебя это интересует.

После того нашего разговора я на время оставила попытки проникнуть за Стену. Прошло много лет с тех пор, и вот я стала рабыней некроманта. Он лишил меня воли и, взяв за руку, отвёл в Поля, а потом и за Стену! Долгое время часть меня находилась Там, а другая часть здесь, в реальном мире. Я чувствовала и осознавала всё, что происходило, но поделать ничего не могла. Это был кошмар длиной в несколько лет. Здесь я была убийцей, получившей своё имя – Ужасная, а Там – лишь несчастной созерцательницей.

Однажды, мне было видение. Не знаю, был ли это сон, или всё происходило на самом деле… А если так, то с кем из меня именно? Я находилась в мастерской художника, и мы с друзьями (не знаю, кто они, но точно друзья) вместе писали маслом большую картину, пейзаж какой-то. Там были такие яркие сочные краски, что аж дух захватывало. Но не было лишь одной – чёрной. Я знала, откуда-то, что нельзя использовать этот цвет, иначе вся картина будет испорчена. Но невыносимое желание уже овладело мной. Как только мои друзья ушли отдыхать, я взяла палитру, наполнила её чёрной краской и начала писать. Писать с таким вдохновением, какое прежде никогда не посещало меня. Чудные цветы и деревья выходили из под моей кисти, и я так увлеклась, что не заметила, как за моей спиной оказался Наставник. Он уже некоторое время наблюдал за моей работой и, когда я, заметив это, испугалась неминуемого наказания, постарался успокоить:

– Ты не должна стыдиться того, что сделала. Ты создала шедевр! Ты – Мастер, и мне больше нечему тебя научить. Вот только один маленький штришок…

Наставник взял самую широкую кисть и, обмакнув её в чёрную краску, подошёл к картине. Я заворожённо смотрела на то, как беспроглядная тьма опускается на цветущую долину, и восторг мой постепенно сменился ужасом.

– Вот так-то будет лучше, – ухмыльнулся Наставник, нанеся последний мазок.

– Что… Что Вы наделали, Учитель?! Господи! Что мы наделали?! – в отчаянии прохрипела я и бросилась прочь из мастерской.

Но тут же натолкнулась на своих друзей, ошеломлённо переводящих свои взоры с картины на меня. Я хотела что-то сказать, как-то оправдаться, но все слова вдруг куда-то пропали. Такое невыразимое презрение, смешанное с жалостью сквозило во взглядах друзей, что я, не выдержав, рухнула на колени. И через мгновение провалилась в небытиё…

Очнувшись (не представляю, сколько прошло времени), я уже знала, что мне нужно делать. Я знала, как открыть Дверь. Я многое теперь знала. Я научилась свободно пересекать Предел, научилась переводить людей туда и обратно… Короче, я стала некромантшей…

– А что стало с тем некромантом? Ну, с твоим хозяином?

– Я помогла ему отправиться в путешествие. Далёкое путешествие, – зловеще усмехнулась Персефона и добавила. – В нашей профессии не бывает дублёров.

– Постой, получается, что ты нашла Ключ?

– Я скажу, что я нашла, – некромантша наклонилась ко мне и прошептала… Всего одно лишь слово…

Я был потрясён ответом, а Персефона продолжила:

– Нашла я, найдёшь и ты. Когда-нибудь. Но найдя одно, обязательно потеряешь другое. Ты знаешь, недавно я поняла, что мне стало неинтересно жить, я устала. И скоро уйду. Дорога давно манит меня, дорога в другую жизнь.

– Что такое «другая жизнь»? Реинкарнация?

– Нет. Что интересного в том, чтобы взглянуть на этот мир глазами своего нового воплощения: человека или коровы? Я говорю о совершенно иных формах существования, о которых мы и помыслить здесь не можем. Смех ребёнка, улыбка девушки, пламя костра или лучик солнца – напряги фантазию. Каждый из нас сам выбирает свою дорогу…

– Скажи, а та женщина… Ты её видела потом?

– Энже? «Голубая жемчужина Луменорда», как её называют. Да, она одна из нас – при случае я познакомлю тебя с ней.

Случай не замедлил представиться, и мир для меня перевернулся! Энже обладала удивительной красоты слегка раскосыми голубыми глазами и гривой роскошных светлых волос. А также статной фигурой и упругими движениями, наполненными плавной грацией тигрицы. Что опытному взгляду подсказывало в ней рукопашного бойца чудовищной мощи. Однако близкий бой мало привлекал эту женщину. Ей больше нравилось сражаться на дальних дистанциях. Нас с Дессой, как истинных почитателей оружия, поражала её меткость. Меткость, неподдающаяся пониманию! Поздним вечером, когда солнце почти село за горизонт, в ветреную погоду, Энже была способна одновременно всадить две стрелы в оба глаза парящего над Луменордом стервятника. Тогда, помню, Десса долго ещё ходил вокруг мёртвой птицы, нервно жевал соломинку и думал о чём-то своём. О чём – я не решился у него спросить.

Всё больше времени я проводил со своей новой знакомой, пусть даже она и относилась ко мне, как к младшему брату. Мне было всё равно, лишь бы быть рядом с ней. И я чувствовал тогда, что тону в океане нежности и безмятежности, исходящей от моей боевой подруги. Хотя Энже это и не очень нравилось, но иногда мы устраивали дружеские поединки без оружия. Она часто любила повторять, что «воину не нужен меч, так как дух, растворённый в пустоте – вот его меч». Я, усмехнувшись, откладывал в сторону клинки и начинал разминать запястья. Однако, вновь и вновь оказываясь поверженным на полу зала, где проходили наши спарринги, я на долгое время отучился ухмыляться. Я не знаю, как это она делала! Но во время схватки я переставал контролировать происходящее, становясь безвольной игрушкой в руках прекрасной воительницы. Мои удары не достигали цели, ноги терялись в бессмысленных подшагах, тело блуждало в потоках воздуха, возникших словно из ниоткуда…

Однажды, Энже, видя мои страдания, расщедрилась и рассказала о Потоке. Оказывается, все мы, как и весь мир вокруг нас, являемся частью единого Потока, в котором кружится всё сущее. Он находится в постоянном движении, и движение это происходит всегда в одном направлении. Но направление это не связано с геометрическими измерениями, где есть верх, низ, лево или право. Только внутреннее чутьё, которое можно развить с тренировками, может подсказать куда движется Поток. Мастер способен, сливаясь с Потоком, управлять им, вычленять составляющие, переплетать их нужным для себя способом и, соответственно, менять окружающую реальность. Это и есть то, что некоторые называют «магией».

– Что, и летать можно научиться? – я сидел с открытым ртом, заворожённый всем услышанным.

– Всё возможно, всё дозволено – улыбнулась Энже. – Существуют сотни специализаций во владении Потоком…

– А ты специализируешься на воинских искусствах… – продолжил я.

– Да. Ты не представляешь, какое это наслаждение – поймать поток летящей стрелы и совместить его с потоком врага!

– А вот как бы и мне..?

– Ну, в теории всё просто. Освободи свой ум и слейся с Потоком.

– А как я узнаю, что слился с Потоком?

– Как только перестанешь задавать подобные вопросы! – расхохоталась Энже. – А если серьёзно, представь, как будто ты идёшь в полной темноте по лесу. Под ногами обнаруживаешь кочки, траву колючую, спутавшиеся корни деревьев, камни, болотную трясину… И всё это одновременно. Вдруг, выходишь на дорогу и чувствуешь ровную твёрдую поверхность. Вот это незабываемое ощущение и будет знаком того, что ты в Потоке.

– Давно хотел спросить тебя… Как-то в Полях ты рассказала Персефоне о Ключе. Что это такое? Может ли он помочь нам в борьбе с созданиями тьмы?

– Ключ это всего лишь красивая легенда, как мне кажется. Хотя… Видишь ли, люди склонны искать средоточие силы вовне, а не внутри себя. Загадка человеческой психологии, хех! Что нам может помочь? Уж явно не то, чем мы занимаемся здесь все эти годы, отбивая атаки демонов и теряя наших лучших бойцов.

– Что такое ты говоришь, Энже?! Мы уничтожаем зло! Если бы не мы, то Вселенная давно уже растворилась во тьме!

– Я раскрою тебе секрет, мой друг. Мы не уничтожаем зло, мы лишь пытаемся его сдержать. Неужели Алекзандер не объяснил тебе это?

– Да, что-то такое он говорил…

– И мы проигрываем, мой друг… Когда-то мы владели мирами – чем мы владеем сейчас?

– Неужели всё бессмысленно, Энже? – я был обескуражен.

– Нет, конечно же! Луменорд – не единственный оплот сил добра, как недавно выяснилось. Магистр в поисках Ключа обнаружил множество отрядов Сопротивления, разбросанных по всей Мультивселенной, объединил их и подготовил всеобщее наступление. Плацдармом был выбран один из обитаемых миров, находящихся очень далеко отсюда. Более того, Магистр уверен, что где-то в том мире и находится Ключ, овладев которым, мы в корне изменим ход войны.

Много дней прошло с того памятного разговора. Однажды, по необычайному оживлению, возникшему среди луменьеров, я понял, что наконец-то это случилось! Наступление! В середине зала с лазурными витражами возник портал – через него мы должны будем попасть в пункт назначения.

Луменьеры на всякий случай прощались друг с другом: кто знает, что нас будет ждать на той стороне? И один за другим скрывались из вида, ныряя в портал. Переброской руководил Алекзандер. Я махнул ему рукой, не желая отвлекать, и, получив торопливый кивок в ответ, крепко обнялся с Дессой и Персефоной. Вскоре и они шагнули в неизвестность…

– Пора, – прохладные гибкие пальцы Энже сжали мою ладонь. – Мы скоро встретимся. Где-то там.

Внезапно, Энже приблизилась ко мне вплотную и горячо поцеловала в губы.

– Удачи тебе, мой друг! Всё будет хорошо, – сказала и исчезла в портале.

– Удачи нам! – произнёс я и шагнул вслед за ней…

И вот я уже целую вечность заточён в этой странной башне, в которой нет ни окон, ни дверей. Есть лишь бесконечная лестница, спускающаяся вниз, во мрак неизвестности. Так страшно… Но я знаю, что однажды наберусь решимости и спущусь по этой лестнице… Да, я сделаю это! Вот только допишу своё послание… Послание неведомо кому… Оставлю его здесь, без уверенности, что однажды оно будет кем-то прочитано…

Что же, чёрт возьми, произошло при переброске?! Алекзандер, старый хрыч! Ну да ладно… Декстер и Синистер со мной, я дышу и не сошёл с ума, а значит история продолжается… Пора!

Глава 1. Одноклассники

Максиму часто снился один и тот же сон…

Огромная башня, внутри которой находится винтовая лестница, по которой сверху вниз движутся десятки людей. Максим среди них. Он с любопытством смотрит вниз, пытаясь понять, сколько ещё идти. Но лестнице нет конца. Внизу одна лишь безмолвная тьма. Время во сне подчиняется своим законам, и вот Максим уже в конце спуска. Пола у башни нет – лестница скрывается в тёмных водах, там же скрываются и молчаливо бредущие фигуры.

Наступил черёд Максима. Всё глубже и глубже погружался он не чувствуя страха, и вот поверхность воды уже совсем сомкнулась над ним… Словно невидимые тиски сжали грудь мужчины… Он попытался сделать вдох, но не смог этого сделать. В глазах потемнело, кровь прилила к вискам – Максим стал задыхаться… Внезапно резанул яркий свет, давящая на рёбра тяжесть ушла, лёгкие наполнились свежим воздухом, и Максим закричал от нахлынувшей на него радости… В этот момент он осознал себя ребёнком, только что появившимся на свет…

Откуда-то Максим знал всё: где и когда он родился, и как сложится его дальнейшая жизнь. И то, что люди из той башни станут его спутниками в этом новом воплощении: кто-то уже родился, а кому-то ещё предстоит. Но уже через миг это знание уходило безвозвратно, словно невидимая стирательная резинка строчку за строчкой удаляла записи из книги памяти. Опыт предыдущих жизней растворялся, словно клочья утреннего тумана под лучами восходящего солнца. Пора всё начинать сначала…

После подобных снов Максим подолгу ходил в глубокой задумчивости и не мог сосредоточиться на обыденных вещах. Тянуло на философские размышления, которые каждый раз сводились к подведению промежуточных итогов жизни. Итогов неутешительных, учитывая перфекционизм Максима. Он обречённо понимал, что не состоялся ни как муж, ни как отец, ни как специалист. Прежний юношеский задор сменился леностью и апатией. Виной тому, как ощущал Максим, была и общая изношенность организма. Даже при отсутствии явных болезней он понимал, что тело уже не такое выносливое, связки-суставы, всё такое… Спортом в полном объёме, как раньше, уже не позанимаешься: приходилось нагружаться очень осторожно, чтобы не травмироваться. В общем, время неумолимо…

И экстраполируя нынешнее положение дел в будущее, используя свой опыт, интеллект и интуицию, Максим понимал, что там впереди ничего не изменится и лучше не станет. Всё бессмысленно, и осознание этого затягивало мужчину в длительную и глубокую депрессию. Бесконечная осень… Сырость, серость, слякоть… Всё плохо… Нет, не плохо – всё просто безнадёжно… Фоном играет «Ласковый май» – «Всё напрасно»…

«Ты выходишь в парк: золотая осень ведь! Поймай этот счастливый момент, гуляй себе по тихим аллеям и пинай разноцветные кленовые листья, – думал Максим. – Но нет… Ты смотришь на них и видишь только серую пожухлую листву со следами гниения. Листву, рассыпающуюся в труху, пыль, тлен… Что произойдёт и со всеми нами однажды… Всё напрасно…»

Вот такой вот онтологический и экзистенциальный кризис. Кризис среднего возраста. Единственной отдушиной служило общение со старыми друзьями. Максим вспомнил, как на школьном выпускном их классная произнесла проникновенную речь. Там было, в том числе, и о том, что им, вступающим во взрослую жизнь, предстоит впереди много интересных встреч и знакомств. Но никакие из них не сравнятся с теми, что произошли в школе; с теми, что переросли в крепкую дружбу, которую они пронесут через всю их жизнь.

Всё произошло так, как и говорила эта мудрая женщина. С выпускного прошло уже больше четверти века, но верные друзья-одноклассники всё так же были рядом. Кто-то совсем не изменился внешне, кто-то очень сильно. Но в восприятии Максима все они оставались такими же юными и озорными мальчишками и девчонками, как и в годы их отрочества.

Друзья всегда были на связи, и в последнее время связь эта становилась всё крепче и крепче. Наверное потому, что теперь жизненный опыт заставлял каждого из них более внимательно относиться к своему кругу общения. Заставлял отсекать деструктивные или малопродуктивные контакты, и больше ценить тех, кто уже неоднократно был проверен временем в моменты радости и печали. Дома и карьеры построены, дети выросли, а всех денег всё равно не заработаешь. Появились свободные дни и часы, которые к взаимному удовольствию инвестировались в совместное времяпрепровождение.

Бывшие одноклассники вдохновенно и страстно брались за организацию встреч выпускников. Встречи эти происходили сначала раз в год, потом раз в полгода, пока все не пришли к пониманию, что встречаться нужно ещё чаще. Каждые три месяца: зимой, весной, летом и осенью – устраивались тематические выезды на природу. «Зимние забавы» в парк-отелях… «Маёвки» с неизменными шашлыками… Летние покатушки на корабликах по Волге… Борьба с осенней хандрой в арендованных коттеджах с саунами и каминами… У Максима был довольно широкий круг знакомых, но никто из них по масштабу школьных встреч даже близко не стоял с его бывшими одноклассниками.

«Наверное, была какая-то причина, почему я так привязан к своим школьным друзьям, – всё последнее время мужчина размышлял об этом. – У каждого из нас в копилке воспоминаний есть самые приятные. Например, о том времени, куда хотелось бы вернуться, будь такая возможность. Со всем своим прожитым опытом и накопленными знаниями. Не для того, чтобы изменить судьбу. А для того, чтобы вновь пройти той же дорогой, но уже осознанно. В полной мере кайфуя от повторного переживания тех событий, которые уже происходили когда-то. Не зацикливаясь на каких то мелких неприятностях и не заморачиваясь построением дальнейших жизненных планов. Можно сравнить это с вождением автомобиля. Если ты новичок, то полностью сконцентрирован на органах управления: на педалях, руле, рычаге переключения передач. А ведь ещё нужно следить за дорогой, разметкой, знаками, светофорами и зеркалами. Новичок полностью поглощён этим, ему больше не до чего. Более опытный водитель делает всё на автомате: тело и внимание функционируют автономно, позволяя сознанию освободиться и решать лишь задачи по прокладке оптимального маршрута. Но если ты опытный водитель, который, к тому же, ведёт машину по давно проторенной дороге, то можешь полностью расслабиться. Наслаждайся красотами окружающего мира и беседами со своими пассажирами! То есть получается, что полнота восприятия жизни зависит от нашего текущего фокуса внимания, и больше ни от чего».

«Я бы с удовольствием переместился во времени в конец восьмидесятых, класс в шестой-седьмой, – продолжал рефлексировать Максим. – Просто побродил бы по улицам родного города, полностью окунувшись в атмосферу перестроечной разрухи… Ах, эти люди, ещё в советских вязанных шапках-«петушках», но уже в модных сапогах-«дутиках» и начавших появляться разноцветных китайских пуховиках! Ах, эти старые вывески продуктовых и комиссионных магазинов, но и уже манящие огни кооперативных кафе! Эх, как бы я потусил со своими юными одноклассничками! Не парясь о школьных оценках, экзаменах и подростковых прыщах… А потом рассказал бы своим друзьям о будущем, которое их ждёт… Посмотрел бы я на их ошарашенные лица!»

Вообще, Максим много о чём думал. Как-то так случилось, что последняя встреча одноклассников была уже довольно давно. Должна вот-вот организоваться новая, но в школьном чате почему-то стояла тишина. Поэтому оставалось только размышлять и получать удовольствие от воспоминаний. А ещё видеть сны. Сны о том, что могло быть. Или было когда-то?

Максим плавно погрузился в глубокий сон про школьный чат…

В очередной раз он открывал мессенджер в тщетной попытке обнаружить там хоть какую-то активность. Но всё было напрасно, уже как месяц там стояла гробовая тишина. Максим по привычке начал перечитывать последние сообщения, других развлечений больше не было. Лицо мужчины просветлело, нахлынула волна воспоминаний.

Все началось пару месяцев назад, когда обстановка в мире значительно ухудшилась в связи с распространением супермегавируса. Но чат одноклассников бурлил: шутились шутки, выкладывались смешные видосики, постились картинки с котиками…

Сначала перестали поступать сообщения от Маши. Но никто не обратил на это внимания, все были заняты только своими проблемами: дистанционным обучением детей, угрозой безработицы и бесконечными бытовыми ссорами со своими «половинками». Максим насторожился. Маша всегда заражала всех своим оптимизмом и никогда не пропадала надолго. У Максима постоянно поднималось настроение, когда он читал её «бодрые письма». Полные позитива и уверенности в том, что всё будет хорошо. Но у Максима где-то глубоко внутри сидела уверенность, что хорошо уже не будет. Никогда… И вот сейчас, через пару дней, у него началась тяжёлая депрессия. Как назло на глаза попалась старая детская книжка с рассказами Льва Толстого. Он перечитал концовку одного из них и разрыдался: «…Потом он обнял своими лапами мёртвую собачку и так лежал пять дней. На шестой день лев умер».

В группе началась лёгкая паника. Строились различные предположения, мол, что у Маши что-то с телефоном, что она сильно занята домашними делами или уехала в отпуск, причём так далеко, что там нет интернета… Но Максим уже точно знал, что это начало конца. Его старая мрачная шутка о том, что однажды он зайдёт в чат и никого там не обнаружит, уже не казалась просто шуткой.

По-одному навсегда замолкали остальные участники группы. Словно в большой сумрачной зале раз за разом гасли свечи, погружая помещение в ещё большую тьму. Особо пугающим был короткий пост от Риты. Она работала в секретной лаборатории, разрабатывающей вакцину от супермегавируса. Как всегда была на передовой. «Ребята, вирус мутировал, никакие маски и лекарства больше не помогают. Это коне…» Сообщение обрывалось. На долгое время в чате воцарилась зловещая тишина…

Через несколько дней почти одновременно пришли два последних сообщения от Сергея и Ильи. В первом была красивая фотография, сделанная с волжского моста. Направленная вертикально вниз камера запечатлела бурлящие воды. Эта тёмная бездна так манила к себе… Во втором был короткий видосик: Илья увлекался охотой и иногда радовал своих бывших одноклассников чем-то интересным из своих лесных похождений. На видео мужчина в камуфляже сидел на пеньке и печально смотрел куда-то вдаль. Между коленями он держал ружьё и опирался подбородком на конец ствола. Где-то за кадром, фоном, пронзительно тренькала гитара и подвывал Курт Кобейн…

Однажды наступил момент, когда в чате остались только двое. Максим пожелал всем доброго утра, а Наташа запостила очередную картинку с забавным котиком, держащим в лапках букет тюльпанов. «Выходные приближаются – настроение улучшается!» – гласила надпись на картинке. Какая злая ирония… Им никто не ответил. Но тот день был прекрасен. Они жадно общались, вспоминали молодость, рассказывали весёлые истории из своей жизни. Максим подумал о том, какой Наташа всё-таки замечательный человек, и почему он не понимал этого раньше. Хотя во время общения Максим иногда ловил себя на мысли, что подсознательно ждёт, что кто-то прервёт их с Наташей диалог… Но этого не произошло. Вскоре смолкла и его единственная собеседница…

Вновь и вновь Максим перечитывал её последнее сообщение: «Спокойной ночи! Приятных сновидений!» «И тебе, Наташа…» – мысленно желал мужчина. Он делал это на протяжении последующих недель полного одиночества. Это стало неким ритуалом, спасающим его от безумия.

Максим зажёг огрызок стеариновой свечи: электричества не было уже более суток. Батарея смартфона садилась. Мужчина огляделся в сумраке комнаты: какие-то вещи, пустые бутылки из-под водки на полу, одежда, моток верёвки, несколько кусков хозяйственного мыла на столе… Максим встал, подошёл к большому зеркалу, висящему в прихожей. В дрожащем свете свечи он ожидал увидеть в отражении немолодого уже мужчину, с уставшим лицом и тронутыми сединой волосами. Но из тёмной глубины зеркала на него смотрела Безнадёга… Гаснущая свеча мигнула напоследок, и наступила кромешная тьма…

Глава 2. Максим

Лет в десять Максим поменял школу. Он перешёл из начальной школы в новое учебное заведение и сразу же попал в спортивный класс. Так политкорректно назывался класс из ребят с хорошими оценками по физкультуре и плохими по всем остальным предметам. В будущем всех их ожидали блестящие перспективы: ПТУ, служба в армии и работа на рыбинском моторостроительном заводе.

Как и в любой советской школе, в этой тоже было несколько старшеклассников – местных хулиганов, которые держали в страхе остальную школоту. Клички у них были характерные и незатейливые: «Люсик», «Утя», «Ляка», «Шиша»… Особенно выделялся один, по прозвищу Пипа. Про него ходили слухи, что он то ли зарубил топором свою мать, то ли попытался это сделать и какое-то время провёл в психбольнице. Понятно, что окружённый таким злодейским ореолом он наводил мистический ужас на всех учеников. Тем более, что сам по себе Пипа был довольно крупным мальчиком, а если сказать точнее, в сравнении со сверсниками – просто ужасно огромным толстяком. Страшнее него для десятилетнего Максима была только одноклассница Полина – девочка сопоставимых с Пипой габаритов и такого же злобного нрава. Полиной пугали первоклашек, говоря, что она такая большая, потому что ест маленьких детей. Ещё ходили слухи, что Пипа и Полина – брат и сестра. Но так как они имели разные фамилии, то это были всего лишь слухи.

Так вот, по окончании уроков Пипа любил подкарауливать за школой нагруженных портфелями и сумками со «сменкой» учеников, устало бредущих домой. И, выбрав себе жертву, вкрадчивым голосом начинал просить:

– Слушай, дай, пожалуйста, десять копеек на пирожок. Ну дай – что тебе, жалко что-ли?

Пипа не обманывал, ему и в самом деле нужны были деньги на пирожки, которые он покупал тут же, в школьном буфете. Особенно любил с яйцом и зелёным луком. Понятное дело, что одним пирожком дело не ограничивалось: ел Пипа много и часто, а поэтому и денег ему требовалось много и часто.

– Нету? Совсем нету? А если попрыгать?

Здесь Пипа начинал нервничать, и уж если в момент подпрыгивания в карманах ученика обнаруживался предательский звон мелочи… В общем, ограбленная жертва, получив пинок под зад спешно ретировалась, а Пипа радостно подсчитывал размер своей добычи. Если денег и в самом деле не было, то хулиган, как вариант, запрыгивал на спину несчастному, заставляя в качестве отработки перенести себя через большую лужу. В этот момент жертва, учитывая огромный вес Пипы, горько сожалела о том, что не смогла откупиться от этого чудовища деньгами.

Однажды хулиган подловил Максима и заставил того вывернуть карманы. А уже в то время Максим, как ему помнилось, начинал заниматься сочинительством и пробовал себя в поэзии. Стихи были грубые, нескладные, но мальчик был горд тем, что мог делать то, что другим одноклассникам было не дано. В карманах ничего ценного не было, лишь листок из тетради с несколькими четверостишиями и заголовком: «Про ягуара».

Разочарованный Пипа развернул листок. Взгляд хулигана мельком скользнул по тексту и потом упёрся в Максима:

– Чё такое?

– Ничего.

– Это тебе нужно?

Холодный пот потёк по спине Максима. Этот тетрадный лист был для мальчика бесценным сокровищем, дороже которого не существовало ничего в целом мире. А этот жирный ублюдок смеет осквернять его своими липкими прикосновениями. Максим с еле скрываемой яростью стиснул зубы и сжал кулаки… Но нет, ещё не время, не время…

Максим понимал, что сейчас самым благоразумным будет сказать «нет». Хулиган всё равно ничего не поймёт и тут же потеряет интерес к такой малоликвидной добыче. Так, собственно, и произошло. Пипа недовольно хмыкнул, скомкал листок, зашвырнул его в кусты акации и близоруко озираясь отправился дальше, по своим хулиганским делам.

В общем, в то время Пипа олицетворял для Максима зло в чистом, незамутнённом виде. А зло должно быть наказано. Иначе, как думал тогда Максим: какой смысл жить? Спустя примерно год они сцепились в школьной рекреации. Это была битва Давида и Голиафа. Неуклюжий гигант размахивал руками и ногами, пытаясь попасть по своему юркому противнику. Честно говоря, драться Пипа не умел, да ему это было и не нужно по жизни: его габариты позволяли повергать своих противников одним небольшим толчком в грудь. Здесь же хулиган столкнулся с необычной для себя ситуацией, словно шерстистый носорог, впервые подвергшийся нападению саблезубого тигра и внезапно осознавший, что масса не всегда решает. Пипа начинал яриться и всё больше выдыхался. И в итоге оказался на коленях с заломленным указательным пальцем.

– Пусти, сссука, пусти! – хрипел он, весь красный от натуги и унижения.

В этот момент спектакль, невольными зрителями которого явилась пара десятков школьников, приблизился к своей кульминации. На сцене появился один из подручных Пипы – хулиган по прозвищу Турба. Если Пипа был просто тупым жестоким скотом, то Турба мнил себя хранителем пацанского этикета и старался жить «по понятиям». Типа, «двое махаются – третий не лезь». Но, с другой стороны, Турба понимал, что Пипу сейчас прилюдно лишают хулиганского авторитета, а это чревато долгосрочными последствиями. В итоге, испытывая жесточайший когнитивный диссонанс, Турба выбирает для себя наименьшее зло и начинает разнимать дерущихся. С радостным воплем Пипа освобождается от болевого захвата, а Максим в ярости хватает первый попавшийся стул и бросается на своих противников. Здесь уже вмешиваются остальные одноклассники, наблюдавшие бой со стороны. Пипа и его миньон спешно покидают поле битвы…

Вскоре пески времени совсем поглотили их. Через пару лет Пипу зарезали за карточный долг, а Турба начал свои долгие странствия по тюрьмам и колониям. А та схватка с Пипой научила Максима тому, что сила в этом мире решает. Неважно, физическая ли сила, сила интеллекта или сила денег. Если ты не обладаешь силой, то вынужден объединяться с себе подобными, чтобы выжить. Если слаб и одинок – ты обречён стать жертвой.

На следующей перемене после инцидента к Максиму подошли два крепыша-одноклассника и предложили дружить. Типа, сильные должны быть с сильными. Максим, к тому же, достаточно хорошо учился и был смышлёным пареньком. У него была возможность помогать другим с домашними заданиями и контрольными работами. «Крепыши» предложили сделку: помощь в учёбе в обмен на «крышу» – защиту от старшеклассников, гораздо более опасных, чем Пипа. И среди которых новые друзья Максима уже обладали определённым авторитетом и связями.

Со временем «крепыши» стали заниматься банальным рэкетом по всей параллели, взимая со сверсников своего рода дань: шариковые ручки, линейки, вкладыши от жевачки и кустарного производства фотки героев американских видеобоевиков… Максим вспомнил вдруг про линейки. Гуттаперчевые шли на изготовление «дымовух», с помощью которых срывались уроки. А деревянные покрывались с обратной стороны причудливой вязью орнаментов и модными надписями, типа «Sharp» и «Panasonic», что превращало эти линейки в настоящие произведения искусства. Те же самые творческие акты осуществлялись и со стирательными резинками… Жизнь коротка, а искусство вечно. Даже дети тогда понимали это.

В общем, часть этой дани оседала в портфеле у Максима, как плата за помощь в учёбе. Вскоре Максим пришёл к мысли изготавливать деньги-векселя с собственной подписью для внутренних расчётов и создал рукописную сатирическую газету, где высмеивал своих оппонентов. Так постепенно он превратился в теневого лидера класса. Ещё немного, и он бы создал в школе свою экономику. С блэкджеком и шлюхами. Помехой были только учителя.

Однажды у класса возник конфликт с учительницей по алгебре, и Максим решил воспользоваться моментом, чтобы упрочить свой авторитет. С помощью печатной машинки отца он составил коллективную жалобу в газету «Пионерская правда» с просьбой разобраться в ситуации. Письмо, подписанное всеми одноклассниками, было готово к отправке в редакцию. Никто не ожидал такого поворота событий, и в школе начался переполох. Собрали «классный час», на котором директриса слёзно просила письмо не отправлять, а с учительницей обещала серьёзно поговорить. Судя по тому, что вскоре у класса появилась новая учительница алгебры, Максим понял, что теперь у него есть рычаги влияния не только на одноклассников…

Конец восьмидесятых и начало девяностых были временем дворовых группировок. Рыбинск, родной город Максима, был условно поделён «группировщиками» на районы, кварталы и дворы. Все враждовали со всеми: «девятка» с «севером», «полтина» с «варшавой», «гора» с «полиграфом»… А ещё были «бам», «мариевка», «аул», «квадрат»… Провинциальная молодёжь перестроечной и постперестроечной эпох была лишена каких-либо серьёзных целей и ориентиров, и поэтому выплёскивала свою бурлящую энергию друг на друга в бесконечных драках. Отстаивая свои ареалы обитания и совершая рейды на территории противников.

Рыбинск имел одну особенность, отличавшую его от других населённых пунктов, где приходилось тогда бывать Максиму. В какой бы из районов города ты не забрёл, то обязательно смог бы обнаружить на стенах «хрущёвок» и девятиэтажных панельных домов («панельников») огромные надписи, сделанные чёрной краской. С помощью них местные гопники увековечивали уход в армию своих наиболее авторитетных собратьев. А заодно метили территорию, давая понять чужакам, кто в этих дворах хозяин. Особенно это стало бросаться в глаза в первой половине девяностых. В общем-то, эти мемориальные стены были довольно однообразны и примитивны: «Саня ушёл на фронт. 25.10.1993» или «Дюша ушёл на фронт. 03.04.1994». Но попадались и с фантазией: «Череп ушёл топтать кирзу (дата)» или «Толстый ушёл объедать армию (дата)».

Что же касается тех самых «крепышей», одноклассников Максима, то они входили в дворовую группировку «пятнашка». В подвале одного из панельников они оборудовали свою штаб-квартиру, где тягали штанги, колотили самодельные боксёрские груши и теряли невинность со своими боевыми подругами. В качестве опознавательного знака и особого понта эти гопники носили белые вязанные шапочки с помпошками. И нещадно били самозванцев-подражателей, ходивших в городе в таких же головных уборах. Сама «пятнашка» часто выходила на охоту в центр отнимать деньги у тех, кто был моложе и слабее. Деньги тратили сначала на шоколад, а потом на вино.

В скором времени Максим получил приглашение от своих новых друзей вступить в банду. Это было почётно, престижно, и в какой-то степени даже находило положительный отклик в его душе. В общем, прими он тогда это предложение, то судьба его была бы интересной, яркой, но не долгой. Максим очень быстро отправился бы на зону, стал криминальным авторитетом, подсел на героин и через какое-то время «зажмурился» от передоза. Что, кстати, через несколько лет и произошло с «крепышами». Да, возможно, в альтернативной вселенной всё так и случилось. Но в этой судьба Максима сложилась по-другому. Он вдруг увидел, что стал совсем не похож на героев из книг своего детства. Наоборот – становился антигероем. И это ему не понравилось. Максим решил, что не пойдёт такой тропой, но другие пути для него пока были скрыты в тумане…