Стать Дикой. Ведущая волков бесплатное чтение

Посвящается моей прабабушке

Вере (1933-2017).

Твоя вера в меня подобна посоху, опираясь на который, как и на память о тебе, я продолжаю свой путь.

Мне не хватает тебя. И мне всегда будет жаль, что у нас было так мало времени

Плейлист:

Wolves – Loic Nottet feat. Raphaella

Chosen – Generdyn

Утопай – Нiколас

Towards The Sun – Rihanna

Journey – Natasha Blume

Little Do You Know – Alex & Sierra

Oh My Son – Peyton Parrish

Valhalla Calling – Peyton Parrish

My Mother Told Me – Nati Dreddd, Cullen Vance feat. Jonny Stewart

For Honor – Peyton Parrish

Skol – Peyton Parrish

Star Sky Vocal Theme – Two Steps From Hell

Fallout – UNSECRET, Neoni

Don’t let me down – The Chainsmokers feat. Daya

Infinity – James Young

Не буду бояться – Фидель

Пролог

Глава 1

Слегка пригнувшись, я бесшумно кралась меж деревьев, ступая босыми ногами по рыхлой почве. Легенда шла по правую сторону от меня, не отставая ни на шаг. Стоило мне замереть, волчица как тень повторяла движение, а затем мы одновременно двигались дальше. Силуэты Лидера и остальных членов стаи время от времени показывались около нас, но после так же внезапно исчезали среди густых темных зарослей. Громко и заливисто щебетали птички, совершенно не пугаясь нашей длинной процессии. Над головами робко светило весеннее солнце, посылая редкие лучики скользить по земле и зелёным листьям, а лёгкий ветерок вызывал мурашки, касаясь местами открытой кожи. Я была одета лишь в тонкую, порванную во многих местах рубаху и такие же обшарпанные штаны. В то же, что было на мне в ту жуткую ночь полгода назад.

Несмотря на прохладную погоду, я оставила меховую накидку и сапоги в дупле, недалёко от нашего последнего привала. Волки не любили задерживаться на одном месте надолго, поэтому мне приходилось уводить их всё дальше, осторожно выбирая новые территории для охоты.

Из кустов выскочил молодой волк, вынудив нас остановиться. Лай красноречиво взмахнул хвостом, беззвучно предупреждая о близкой добыче, и я с улыбкой потрепала его за ухом.

– Молодец.

Легенда тут же ревностно перехватила мою руку и обиженно тявкнула.

– Да, да, и ты тоже, девочка, – негромко рассмеялась я.

Мы в молчании продолжили путь, рысцой углубляясь в чащу и теперь с еще большим усердием прислушиваясь к окружавшим нас звукам и запахам. А потом волки замерли. Я последовала их примеру и пригнулась ниже к земле, дернув запястьем, чтобы клинок скользнул в ладонь. Осторожно выглянув из-за кустов, осмотрела зеленую полянку впереди. Чуть ниже по склону в густых зарослях дикой малины крупная лосиха блаженно обгрызала кору молодой ивы, еще не зная, что ее жизнь скоро оборвется. Волки бесшумно перебирали лапами, предвкушая погоню, их уши подрагивали, носы смешно дергались, принюхиваясь, а из приоткрытых пастей вырывалось тихое, неровное дыхание. Разделившись, мы подкрались к животному поближе и я рыкнула, подавая сигнал. Стая тут же сорвалась с мест, и я, больше не скрываясь, выпрямилась. Без труда нагнала их, ощущая, как овладевший волками азарт охоты передается мне. Лосиха грозно взревела и ломанулась в чащу слишком прытко для такого грузного животного. Оставив позади иву с ободранным стволом, мы летели вслед за ней, обгоняя сам ветер и напрягая разгоряченные мышцы. Лицо приятно обдувало, распущенные кудри откинулись назад и заскользили по спине. За долгие месяцы подобной жизни я научилась бегать быстрее любого знакомого мне раньше человека. Это были совершенно новые ощущения, которые вдохнули в меня жизнь и силу, вернули меня на землю. Я стала частью чего-то иного и даже боялась думать о том, что могла потерять и это. Стая заменила мне клан. А люди уступили место волкам. Я и сама больше не знала, кто я, но у меня была цель, и этого хватало, чтобы двигаться дальше.

Услышав мой короткий щелчок языком, несколько волков послушно ускорили темп и разбежались в разные стороны, намереваясь окружить жертву. Она уже успела немного выдохнуться, а мы всё ещё были полны сил. Сегодня пищи хватит на каждого. Я уже замахнулась, готовясь метнуть кинжал, но внезапно услышала отчетливый шум позади. Волки были поглощены охотой, однако Легенда и её верный спутник Лидер тоже почуяли неладное и испуганно завертели ушами, оборачиваясь за мою спину. Лидер грозно зарычал, и в то же мгновение раздался звук, который преследовал меня в кошмарах все последние месяцы. Похолодев, я оглянулась и физически ощутила, как расширяются от страха зрачки, а волосы на теле встают дыбом. Рослые длинноволосые всадники на пятнистых лошадях огибали стволы деревьев, окружая нас с боков, пугающе напоминая то, как мы сами только что окружали нашу добычу. А во главе них…

Нет. Только не это. Нет. Это невозможно.

– Вперёд, – рявкнула я, взволновав стаю паникой в голосе, которую не сумела подавить.

Мы помчались быстрее. Но я знала, что это было бесполезно. Они всегда брали своё. В этот раз мне было не убежать. Но я могла попытаться уберечь волков.

Я неистово перебирала ногами, буквально паря над землёй. Сердце билось где-то в горле, пот стекал на глаза, а мышцы гудели от напряжения. Воздух едва успевал попадать в легкие и выходить из них.

– Бегите! Бегите! – без конца подгоняла я волков.

Но они уже давно позабыли о лосихе и слаженно неслись по лесу. Охотники сами стали добычей. Кезро звучно перекликнулись между собой, но ветер унёс неизвестные мне фразы. Я невольно обернулась. Очень вовремя. Один из дикарей переместил вес на лошади, достал стрелу с белым оперением и натянул тетиву лука, направив её куда-то в сторону от меня. Я дёрнула головой так резко, что мышцы шеи неприятно сковало.

– Нет!

Хриплый крик вырвался из груди, и я на бегу прыгнула к Лидеру, оттолкнув чёрного волка в сторону. В то же мгновение моё сознание затопило болью, а перед глазами встала красная пелена. С громким, шипящим свистом наконечник стрелы насквозь пробил мое плечо. Я прочувствовала, как рвётся каждая ткань и мышца внутри, и открыла рот, чтобы закричать, но от всепоглощающей боли не смогла проронить ни звука. Кровь брызнула на шею и, вытекая из раны, тут же начала с неприятным теплом распространяться по груди и спине. На большой скорости я споткнулась о мелкий бугор в земле и кувырком покатилась вперёд. От удара у меня выбило весь дух, но отчетливей всего остального я ощутила, как передняя часть древка стрелы ломается о землю, нещадно растерзывая свежую дыру в теле. Я пролетела ещё несколько метров и, оглушённая, распростерлась на траве, сдержанно постанывая и корчась в агонии. Всадники подъехали ближе, и тот же мужчина положил новую стрелу на тетиву, направив ее на Легенду, которая остановилась около меня и теперь жалобно скулила. Её отчаянный взгляд перебегал с меня на дикаря. Она явно не знала, как поступить. Не думая, я дёрнулась к ней, придавила к земле своим телом и замерла, ожидая новой порции боли. Однако чудовища обменялись резкими словами и просто приблизились к нам, победно крича. Их кони кружили вокруг лежащей на земле меня, топча землю совсем рядом с моими конечностями. Вожак спрыгнул на землю. Мерзкий демон, забравший всё, что я любила.

Лидер рванул к нам, разъярённо скалясь и гортанно рыча. Но дикарь поднял руку, и в волка тут же полетела вторая стрела. Я могла лишь беспомощно провожать ее взглядом и зажмуриться, когда оглушительный визг боли раскатился по поляне. Следом земля будто завибрировала под весом рухнувшего тела и наступила тишина. Остальные волки испуганно замерли поодаль.

– Не трогай их, – с трудом прохрипела я, прилагая все усилия, чтобы сфокусировать взгляд.

С лошадей спрыгнуло ещё с десяток воинов. Я снова обратила внимание на грязь, которая полностью покрывала их тела. Та же субстанция, которую они использовали для скрытия запаха при нападении на мою деревню. Из-за этой дряни волки тоже почуяли их слишком поздно. Дикари довольно ухмылялись и потрясали копьями. На лошадях оставались только двое. Я внимательно, насколько это было возможно, присмотрелась к ним и заморгала.

Это явно были не Кезро. Два рослых молодых мужчины в чёрных кожаных доспехах застыли верхом на гнедой и рыжей лошадях. Я знала не так много кланов, чтобы понять, кем были эти люди. Сгоревшая крохотная деревушка моего племени находилась слишком далеко от земель остальных, и мы почти не слышали о других кланах, кроме Кезро, за границами наших земель.

Помутневшее зрение не давало рассмотреть их как следует, и я не стала даже пытаться, гневно уставившись на демона.

– Отпустите их, и я сдамся! – прорычала, показывая заточенные клыки.

Это зрелище действительно заставило некоторых дикарей поколебаться, но лишь пару мгновений, а затем они быстро вернули на свои разукрашенные лица зловещие ухмылки и разразились отвратительным хохотом. Меня схватили сразу два мужчины, и я закричала, когда они задели пульсирующее плечо. Легенда бросилась на помощь, но третий дикарь с равнодушным видом ударил её древком копья по морде. Не стоило. Неистово зарычав, я рванула вбок и с размаху впечатала левый кулак в скулу одного из мужчин. Не теряя ни мгновения, повернулась к другому и воткнула кинжал в его предплечье. Тот заорал и замахнулся, но я поднырнула под его руку и со всей силы ударила под колено. Громила пошатнулся, но устоял, а я воспользовалась мгновением и повернулась к волкам, выкрикнув:

– Уходите!

Те неуверенно потоптались и впервые не подчинились приказу. Но даже такая большая стая ничего не могла поделать против десятка здоровых мужчин с целым арсеналом оружия и обученными лошадьми.

– Я сказала, убирайтесь отсюда!

Легенда, застывшая около сотрясавшегося в конвульсиях Лидера, посмотрела на меня глазами, полными ужаса и боли.

– Беги, – умоляя, прошептала я, чувствуя, как слёзы скатываются по щекам.

И она послушалась. Ради блага стаи и ради своего будущего потомства, которое с недавних пор стремительно росло у неё в животе. Волчица дала знак остальным и начала медленно отходить сама, не сводя глаз с лежавшего на земле раненого спутника. Волк никогда не бросал свою пару. Вот и Легенда лишь отошла на безопасное расстояние и, я знала, ждала, когда всё закончится, чтобы проводить любимого в последний путь.

Я подавила рыдания, не желая показывать слабости тем, кому поклялась отомстить. Мощный удар по лицу сбил меня с ног. Я ощутила вкус крови во рту и смачно сплюнула. Следом за первым ударом, последовал второй. И третий. Четвёртый. Меня колотили по лицу и рёбрам. Твёрдый ботинок снова и снова впивался в моё тело, подбрасывая и выбивая воздух из легких. Я вяло отбивалась, но мне больше не давали возможности навредить кому-то ещё. Я лишь зажимала руками раненое плечо, смотря, как скрывались за деревьями животные, на долгое время заменившие мне семью, и глотала слёзы.

– Довольно!

Низкий, мужской голос прогремел над лесом. После этого я услышала глухой звук удара, и дикарь, пинавший меня, с шипением отпрянул, вытирая кровь с разбитой губы. Он с ненавистью посмотрел куда-то вверх. Я устало приподняла голову и поначалу прищурилась от ударивших в глаза солнечных лучей, не позволявших разглядеть лицо говорящего. Но вот он чуть сдвинулся, и я встретилась с взглядом светлых зелёных глаз, окаймленных чёрными ресницами. Сердце пропустило удар. Я, не моргая, изучала высокого молодого мужчину, который навис надо мной, так же внимательно разглядывая. С небрежно завязанного пучка тёмных волос сорвались локоны, падая на красивое лицо. С правой стороны, у лба, отчетливо виднелся небольшой шрам, который придавал ему ещё более суровый вид.  Брови мужчины были недовольно нахмурены, зубы крепко сжаты, выделяя высокие широкие скулы и волевой щетинистый подбородок. Из-под грубых доспехов, судя по рубцам, переживших не одно сражение, выглядывала шерстяная рубаха. На поясе блестело множество кинжалов, на спине висел лук и стрелы с чёрным оперением. Но взгляд приковывал огромной величины черный топор, за который мужчина, будто неосознанно, держался.

Он первый отвёл взгляд и яростно обратился к демону:

– Объясни, что здесь происходит!

И тогда произошло нечто ещё более странное. Демон ответил. Он говорил с сильным акцентом и время от времени глотал слоги, но знал мой язык.

– Ты ударил моего воина, – прорычал дикарь.

– И сделаю это ещё раз, если посчитаю нужным. А теперь я хотел бы услышать ответ на свой вопрос, – холодно ответил мужчина. – Ты пригласил меня на охоту, но не предупреждал, что мы будет охотиться на людей.

Дикарь опасно ухмыльнулся.

– Ты слишком большого о себе мнения, сын Аяна, – вкрадчиво произнёс он. – Да, я планировал развлечь тебя охотой на зверушек, но так уж вышло, что мы обнаружили ту, кого я ищу уже два сезона.

– Кто она? – спросил незнакомец так, будто меня здесь не было.

– Не твоё дело, – процедил демон. – Отойди.

Но мужчина даже не подумал слушаться. Он встал перед дикарём, возвышаясь над тем на полголовы, и четко повторил:

– Довольно.

Глаза чудовища опасно сверкнули, и он выплюнул, едва сдерживая гнев:

– Не ты здесь решаешь, Николас. Ты лишь гость, а потому будешь подчиняться моим приказам.

Мужчина буквально испепелил его взглядом и медленно, глубоко проговорил:

– Я никому не подчиняюсь. А ты только что избил девчонку, не потрудившись объясниться.

Дикарь насмешливо фыркнул:

– Это только начало. Её ждут гораздо более неприятные вещи.

Тут он перевёл взгляд на меня, и я увидела в нем обещание. Мучительной. Медленной. Смерти.

– Я наслышан о тебе, Николас. Может, это правда, что ты никогда не был с женщиной? Тогда тебе, очевидно, не понять моих намерений, – с ухмылкой вдруг произнёс дикарь, не отводя от меня глаз.

Мужчина лишь дёрнул краешком рта.

– Слухи о тебе кажутся более правдивыми. Будешь отрицать, что сменяешь рабынь изо дня в день, истязая их разными способами? – на последнем слове его голос слегка перешёл на рык и он, оскалившись, продолжил:

– В моём клане другие законы, и если ты не хочешь нарушить перемирие, сделаешь, как я сказал.

Он медленно развернулся, не сводя глаз с дрожащего от злости дикаря, и легко залез на лошадь, лишь скользнув по мне безразличным взглядом.

– Лучше бы ты сам опасался нарушения перемирия, Ник, – очень тихо процедил дикарь.

Незнакомец ничего не услышал, он расслабленно повернулся ко второму всаднику и что-то тихо проговорил, даже не думая дожидаться ответа, будучи полностью уверенным в одержанной в этом споре победой. Теперь я могла получше рассмотреть другого мужчину. Он был чуть ниже и уже в плечах. Глаза были настолько тёмными, что зрачки едва можно было различить, а длинные, беспорядочно лежащие чёрные с рыжеватым отливом волосы, сбритые по бокам, опускались ниже лопаток. Он смотрел на меня с интересом и жалостью. Распознав последнее, я с отвращением отвернулась.

Меня резко дернули с земли и грубо связали руки. Не прекращающиеся волны боли с новой силой прошли от плеча по всему телу. Я стиснула зубы и в панике огляделась, вспоминая, куда могла бросить кинжал.

– Не это ищешь?

Ненавистный мне голос с сильным акцентом раздался над головой. Дикарь наклонился и подбросил в руке мой клинок. Я разъярённо дёрнулась и зарычала, но он лишь подошёл ближе, и меня обдало несвежим дыханием. Где-то далеко позади раздалось предупреждающее рычание Легенды.

– Вот я тебя и нашёл, тварь. Можешь сколько угодно молиться своим никчёмным Богам, но легче не станет. Твоя жизнь наконец принадлежит мне, – его черные глаза лихорадочно сверкали. Так, словно он был болен. Или скорее… Безумен. – Уносите её.

Не успела я ответить, как меня без церемоний забросили на взбрыкнувшего пегого жеребца и привязали к седлу.

– И волка.

Я замерла. А потом отчаянно забилась в седле, пытаясь вырваться из плена верёвок.

– Нет! Не надо!

Но тот, кому я продырявила руку, уже с предвкушением поднимал копьё над головой Лидера. Кровь стекала по его предплечью, однако дикаря, казалось, рана совсем не беспокоила. Лошадь заржала подо мной и взволнованно задергалась, когда я попыталась скатиться на землю, но тугие узлы держали намертво.

– НЕТ! – всхлипнула я, не сдержавшись.

Копьё описало дугу, но на полпути к шее животного вдруг выскочило из руки человека, метко сбитое увесистым топором. Дикарь застыл на месте, изумленно пялясь на свои пустые руки.

– Я же сказал, хватит. Ты не станешь убивать волка. Он и без того уже труп, – приказал спокойный низкий голос.

Я даже не стала оборачиваться к зеленоглазому мужчине, все ещё со страхом наблюдая за дрожащим волком и отчаянно желая хоть чем-то ему помочь. Мне казалось, что демон сейчас просто воспламенится от ярости. Он тихо проговорил странную фразу на своём языке. Обещание. А потом немного громче, вкрадчиво, обращаясь уже к мужчине:

– Пусть так.

К моему ужасу, следом он забрался на лошадь, к которой привязали меня, и всем своим туловищем плотно прижался к моему. В нос ударил запах пота и той самой странной субстанции. К горлу подступила тошнота, и я с трудом сглотнула.

– Топор, – властно бросили справа от меня.

Дикарь, все ещё стоявший около Лидера, сдвинулся с места, как одеревенелый, явно недовольный тоном, но не смеющий пререкаться. Он выдернул брошенное в него оружие из земли, медленно протянул мужчине, который тут же вернул его на место у пояса и, шипя от боли в предплечье, залез в седло бело-рыжей кобылы.

– Выдвигаемся обратно в деревню. Прощу прощения, дорогие гости, – с ехидцей в голосе обратился демон к незнакомцам. – Но охота отменяется из-за непредвиденных обстоятельств.

После он выкрикнул что-то нечленораздельное, и лошади с вскарабкавшимися на них остальными мужчинами, сорвались с места. Проезжая мимо разбегавшихся в разные стороны волков, животные подпрыгивали и инстинктивно лягались, за что получали хлесткие удары хлыстами от всадников. А я, сжатая руками дикаря, обернулась и долго смотрела, как стая растерянно собиралась вместе, с испугом провожая меня взглядом. Как Легенда робко выходила из своего убежища и со всех ног мчалась к Лидеру.

Лидер. Вечно спокойный и верный спутник, который не отходил ни на шаг от своей пары. Но больше молодую волчицу некому будет оберегать. Она нежно зарылась мордой в мех волка и аккуратно прилегла рядом. Потом подняла голову и встретилась со мной полным скорби взглядом.

– Повернись! – рявкнул демон и грубо прижал меня к себе, задев всё ещё торчащую половину стрелы. В глазах потемнело.

Каждое движение коня сопровождалось моим скрежетом зубов. Рана вопила от боли, а кровь непрестанно хлестала, пропитывая рубашку. Тело демона, бьющееся об меня на ходу, лишь добавляло страданий. Побитые рёбра ныли, левый глаз стремительно заплывал, а с рассеченной губы то и дело приходилось слизывать выступающие капли крови. Я вкладывала все силы в то, чтобы не отключиться. Ещё никогда у меня не было настолько серьезных ран. Даже легкое движение пальцев рук находило отклик в плече. От боли меня отвлекло учащенное дыхание и начавшие бродить по моему телу ладони. Горячие слюнявые губы бесстыдно прижались к шее. Я сильнее задрожала и с трудом проглотила вставший в горле ком омерзения. Однако страх придал сил. Я слегка повернула голову вправо и незаметно осмотрела седло коня в поисках какого-либо оружия. Краем глаза увидела торчащую из-под пояса дикаря рукоять ножа и сглотнула. Неосознанно посмотрев выше, скрестилась взглядом со скачущим на своём гнедом жеребце мужчиной. Оказывается, от него не укрылись мои, как мне казалось, неуловимые жесты.

Он уверенно держался в седле, чуть откинувшись назад, и продолжал смотреть мне в глаза. Понимая, что меня раскусили, я гневно уставилась в ответ. Я была уверена в том, что он окликнет остальных и выдаст меня, но оказалась не права. Мужчина перевёл взгляд на дикаря, который продолжал откровенно вылизывать мою шею, и я заметила промелькнувшее в нем отвращение. Потом он посмотрел на меня, на нож и снова на меня. Предупреждающе прищурился, чуть качнул головой и… отвернулся. А я продолжала недоуменно таращиться на него. Он ясно дал понять, что не станет вмешиваться. Что я вольна сама делать свой выбор. И я сделала, лишь потому, что не могла выносить губы и руки убийцы на своём теле.

Коротко вдохнула, и, не давая самой себе времени на раздумья, молниеносно отвела связанные кисти вбок, выдернула рукоять ножа, и воткнула его в бок дикаря, но клинок вошел в его тело не так глубоко, как хотелось бы. Плечо тут же завопило от боли, и я покачнулась. Демон удивленно зашипел, прижал руки к свежей ране и свирепо гаркнул что-то, из-за чего все Кезро, как один, остановили лошадей. Только два незнакомца ещё немного проехали вперёд, не поняв смысл слов.

Резкими движениями, цедя проклятия, дикарь разрезал крепления, удерживающие меня в седле и, схватив за плечи, грубо сбросил с лошади. С глухим звуком я беспорядочной грудой свалилась на землю и охнула от удара. Правое плечо заныло с новой силой, но, к счастью, больший ущерб потерпело целое. Окидывая меня бешеным взглядом, мужчина бросил через плечо пару фраз, и два ближайших дикаря тут же спешились. Один снял с седла длинную веревку и, подойдя ко мне, привязал к скованным рукам.

– Раз такая смелая, побежишь за лошадьми, сволочь, – выплюнул демон.

Удивившись своему порыву, вдруг посмотрела на зеленоглазого мужчину, жаждая хоть чей-нибудь поддержки, но быстро себя одернула и сделала вид, что мой взгляд предназначался Кезро. Я по-прежнему одна. То, что он два раза встал на мою сторону, ещё ничего не значит.

Лошади рысью двинулись вперёд, и я, не успевшая даже подняться с земли, покатилась следом. Рывок верёвки, подвязанной к седлу, едва не вывернул мне оба плеча, но я не позволила себе издать ни звука. Молча проглотив выступившие слезы, на ходу подскочила и побежала вслед за процессией. Ноги совершенно не слушались, однако я все равно рефлекторно переставляла их, следя за тем, чтобы не споткнуться. Бегать. Это я умела.

Умела, но не когда тело было лишено такого количества крови, не когда боль затмевала все мысли, а перед глазами стоял туман, не хуже того, что был в день сожжения моего клана. Но я поклялась себе до последнего не показывать слабости. Они должны были знать, с кем столкнулись. Я собирала себя по кусочкам полгода, становясь той, кем должна, чтобы суметь дать отпор, и не намерена была сдаться в первый же день.

Я должна выжить. Меня им не сломить.

Но тело было со мной несогласно. На какие бы немыслимые вещи я себя не настраивала, человеческая природа была слишком слаба, чтобы делать из меня кого-то большего, чем обычную девушку, выбившуюся из сил и с ног до головы покрытую кровью.

Я почувствовала, как сознание начало отключаться и сбилась. Ноги подогнулись, и я упала наземь, прокатившись немного вперед. Резкий свист перевёл лошадей на шаг. Демон подъехал ко мне, склонился с лошади и оскалился:

– В следующий раз подумаешь, прежде чем что-то делать.

Он пришпорил коня, и оставшийся путь мы проделали шагом. Мужчины верхом на лошадях, а я, ведя борьбу с обмороком, плелась по земле.

Кажется, мы шли целую вечность. Я изо всех сил старалась не двигать рукой, чтобы не сделать ещё хуже. В голове стоял туман, и концентрироваться на чем-то было невозможно. Всё тело болело. Левый глаз окончательно заплыл, им я уже ничего не видела. Ныла распухшая губа и побитые рёбра, но я продолжала идти. Лес затих. Стихия, в которой я всегда находила укрытие, стала моей ловушкой и теперь, будто провожала в скорбном молчании.

Я сразу поняла, когда мы оказались на месте. Солнце уже начинало клониться к закату, небо медленно окрашивали кровавые полосы. То, что должно было будоражить кровь своей красотой, теперь пугало и селило в голове нежеланные мысли.

На ровной, расчищенной площадке расположилось огромное количество деревянных хижин. Их крыши, покрытые сучьями и соломой, сужались к верху, а над дверями почти каждой висели черепа различных животных и… людей. Отовсюду раздавался мужской смех. Полуголые, разукрашенные тела Кезро лоснились от пота.

К деревьям, которые окружали поляну, были привязаны пегие и крапчатые лошади. Очевидно, за ними почти не ухаживали. Шерсть свалялась от наступающего периода линьки. Головы устало опустились к земле, будто совсем недавно их гоняли до изнеможения. Некоторые грозно ржали, скалились и кусали рядом стоящих. Они были высокими и поджарыми, из-под кожи выступали мышцы. Было видно, что, несмотря на явный недостаток ухода, эти животные привыкли к постоянной нагрузке. Дикие, норовистые, сильные. Точное отражение своих владельцев.

Кезро остановились. Всадники ловко спешились, и большинство присоединилось к всеобщему гомону. Я едва стояла. Тело била мелкая дрожь, от потери крови и непрекращающейся боли тошнило и качало. Зажимая раненый бок, с разъярённым лицом и мерзкой ухмылкой ко мне подошёл демон. Он отвязал веревку от седла и кинул одному из тех, кто участвовал в моем избиении в лесу. Тот грубо дернул повод и молча пошёл за главарём, который уже пробирался сквозь толпу. Наше прибытие не осталось незамеченным. Все собравшиеся повернулись в нашу сторону и приветственно кивали демону, расступаясь перед ним. Я ловила на себе похотливые взгляды мужчин, и из груди непроизвольно рвалось предостерегающее рычание.

Я с усилием обернулась, расслышав за спиной шаги. Уверенно расправив плечи, с холодным выражением лиц за нами шли два незнакомца. Зеленоглазый посмотрел на меня, но голова начала кружиться, и я быстро отвернулась.

– Ник!

Справа к нам подбежали два лучезарно улыбающихся молодых мужчины. У них были одинаково чёрные, как смоль, волосы до плеч и стройные мускулистые тела, скрытые обычной одеждой. На плече одного из них, вцепившись огромными коготками в кожаную пластину, обвязанную вокруг плеча поверх рубахи, устроился сокол. Приглядевшись получше, я поняла, что мужчины были не просто похожи. Близнецы.

Я не могла увидеть реакцию Ника, но заметила, как парни одновременно посмотрели на меня, на мои связанные руки, перевели взгляд на шагающего демона и нахмурились. Это все было настолько синхронно, что я бы даже возможно улыбнулась при более приятных обстоятельствах.

Однако все мысли как рукой сняло, когда перед нами показался огромный шатёр, дополнительно освещённый изнутри. По обе стороны от него замерли два дикаря и опасливо склонили головы перед демоном. Благодаря внушительным размерам они выглядели впечатляюще, но смотря на этих тварей, я испытывала лишь невыносимое отвращение.

Громила, в чьих руках была веревка, дернул ее конец и толкнул меня внутрь. Но я вдруг уперлась в землю. Внутреннее чутьё буквально вопило об опасности. Адреналин ударил в кровь, и когда дикарь попытался затащить меня, я начала отчаянно вырываться и рычать. Он схватил меня за ворот рубашки, но я тут же впилась в его руку заточенными клыками. Мужчина коротко вскрикнул и сильно ударил меня по виску. Скорей всего, я должна была отключиться, однако каким-то чудом продолжала держаться в сознании, лишь колени подогнулись. Чудовище подхватило меня и без церемоний зашвырнуло прям в шатёр. Ввалившись внутрь, я растянулась на земле. Все разговоры моментально стихли.

Пытаясь справиться с перехваченным от боли дыханием, приподнялась на одном локте, но меня снова вздернули вверх и вынудили стоять, поддерживая за шею. Мимо с перекошенным от злости лицом прошагал демон и уселся на кривую скамью рядом с худым загорелым мужчиной. Я прищурилась здоровым глазом, отгоняя кровавую пелену, и поежилась, по чертам сразу узнав в нем отца дикаря. У него были черные волосы с крашеными белыми прядями. Морщинистое лицо расплылось в кровожадной, предвкушающей улыбке. Глаза заинтересованно поблескивали. Несмотря на внешнюю худобу, мужчина выглядел устрашающе и явно пользовался уважением среди остальных собравшихся. Видимо, это и был вождь Кезро.

В шатре было тесно. Вокруг большого деревянного стола расселись пятеро мужчин. Перед каждым стояла кружка с каким-то крепким напитком, но пойло явно перестало их привлекать с того самого момента, как появилась я. В углу стояло несколько небольших очагов, кидая длинные тени на лица остальных, и я внимательно присмотрелась к каждому. Возле вождя и его сына сидел огромный дикарь. Длинные, неаккуратные шрамы испещряли всю его бритую голову и, не прерываясь, переходили на лицо, придавая  мужчине жутковатый вид. Он смотрел на меня с непередаваемой ненавистью, и до меня вдруг дошло, что эти страшные следы были недавно зажившими ожогами. Я почувствовала мрачное удовлетворение от осознания того, что в тот день пострадал не только мой клан.

Напротив него расположился не менее крупный бородатый воин, словно статуя застывший в тени, и широкоплечий мужчина в возрасте. Чёрные с сединой волосы были заплетены в небрежные косички. Половина лица скрыта густой бородой. И когда он поднял свои светлые зеленые глаза, я все поняла ещё до его слов, обращенных к двум незнакомцам:

– Сын. Фабиан. Присядьте.

С по-прежнему непроницаемым выражением, не касаясь меня, зеленоглазый мужчина прошагал к скамье рядом с отцом. Его эмоции выдавали лишь ходящие от гнева желваки и крепко стиснутые зубы. На меня он не смотрел. Вся эта ситуация явно выводила его из себя. Воин с черными волосами беззвучно сел поблизости.

– Итак, – хриплым голосом протянул вождь, вставая. – Кого ты привёл к нам, Истэк?

Он говорил с меньшим акцентом, чем остальные, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть. То, что эти чудовища знали мой язык, было сравнимо с тем, как если бы со мной вдруг заговорил медведь или иной опасный зверь. Это казалось невозможным и пугало меня сильнее, чем я готова была признаться.

Демон, чьё имя я теперь знала, довольно улыбнулся и ответил:

– Я же говорил, что найду её, отец. Это та девчонка, которой удалось сбежать во время набега.

При упоминании о том дне я оцепенела и почувствовала, как внутри поднимается опасная, неконтролируемая ярость.

– Интересно.

Вождь подошёл ко мне почти вплотную. Мужчина был чуть выше меня и, немного задрав голову, я смотрела ему прямо в глаза. С вызовом, с ненавистью. С диким оскалом.

Он хмыкнул:

– В тот день тебе повезло, не так ли?

Затем склонил голову набок.

– Долго ты водила нас за нос, девка. Но каждый, кто осмеливается бросить вызов Кезро, рано или поздно терпит поражение. Отныне ты принадлежишь мне, – он обвёл меня оценивающим взглядом. – За тебя мне хорошо заплатят. Даже больше, чем за твою мать.

Я замерла и с недоверием уставилась на его, убеждая себя, что мне послышалось. Кровь медленно стыла в жилах.

Но вождь рассмеялся и покачал головой, разрушив все мои надежды:

– О-о-о, так ты не знаешь. Думала, она сгорела в огне?  Как же ты ошибалась, – он довольно улыбнулся, показывая гнилые зубы, и замолчал, выдерживая паузу. – Мне кажется, она была бы рада той смерти. Да … – будто бы рассуждая, тихо продолжил он. – Она бы определённо показалась ей благословением по сравнению с той, на которую она оказалась обречена на самом деле.

Я все ещё не двигалась. Боль от ран внезапно исчезла. Сердце колотилось в груди. В висках с сумасшедшей скоростью бился пульс. Я не чувствовала сковывающих мои руки верёвок и пальцев, которые продолжали сжимать мою шею. В шатре повисла оглушающая тишина.

А дикарь продолжал:

– Я продал её своему давнему знакомому. Он очень любит долгие… – он медленно подходил ближе. – И мучительные истязания.

И после этих слов я будто вышла из какого-то глубокого транса. Утробно зарычав, рванула вперёд, но крепкие руки на моей шее намертво сомкнулись, и я начала задыхаться. Со своего места вскочил Истэк. Краем глаза я заметила, как приподнялся и Николас, но отец жестом приказал ему сесть обратно. Удерживающий меня дикарь, достал нож и приставил его к лихорадочно бьющейся жилке на горле. Тоненькая струйка крови скатилась вниз, к вырезу на уже давно насквозь пропитавшейся кровью рубахе. Я вцепилась связанными руками в его и попыталась отодрать от шеи, но не добилась ничего, кроме ещё более сильного сжатия. Вождь снова рассмеялся, однако теперь его взгляд был предостерегающим. Он вплотную подошёл ко мне, заглянул в здоровый глаз и, получая явное удовольствие от процесса, приказал:

– На колени.

Я плюнула ему в лицо.

Почти сразу в мой живот со всей силы вонзилось колено и вышибло дух. Руки, удерживающие горло, разомкнулись, и я упала. Надо мной склонился разъярённый Истэк, но его отодвинул рукой отец и, морщась, посмотрел на меня, как на последнюю мерзость.

– Тварь.

Он повернулся к дикарю за моей спиной и властно приказал:

– Уведи ее отсюда. Вытащи стрелу и закрой где-нибудь. Когда на землю опустится ночь, приведи на помост.

Тут он перевёл взгляд на меня.

– Три удара плетью. Возьми мою любимую. Если переживет ночь, утром кинь её к остальным рабам.

– Убийца, – прорычала я.

Он никак не отреагировал и спокойно вернулся за стол.

– Ублюдок, – закричала я, вырываясь из рук дикаря. – Я убью тебя! Я убью тебя и всех вас, слышишь?!

Очередной удар не остановил меня. Я брыкалась всё время, пока меня тащили. Изворачивалась, пытаясь укусить, лягалась ногами. Плечо раздирало от боли, в уголках глаз собрались злые слёзы. Я, не переставая, думала о маме. Воскрешала в памяти уже начавшие, к моему ужасу, забываться черты лица, добрые взгляды. Вспоминала её руки, надёжным коконом смыкавшиеся вокруг меня. А потом в голову полезли подробные картины ее смерти, и я закричала. Собственный крик отчаяния оглушил меня, и не сразу я поняла, что на самом деле не проронила ни звука.

Дикарь открыл дверь какой-то старой, обветшалой хижины и затащил меня внутрь. Я упала на жесткий дощатый пол, в нос ударил запах старой соломы и гниющего дерева. В одну из босых ступней сразу вошла крохотная щепка. Мужчина одним резким движением перерезал веревки и завёл мои руки за спину, связав их снова, но теперь гораздо крепче. Я сжала челюсти от боли, пронзившей от этого движения плечо. А потом он без колебаний и предупреждения выдернул оставшийся конец стрелы. Теперь из меня действительно вырвался крик, из глаз брызнули слезы и покатились по лицу, с неприятным пощипыванием проникая в свежие порезы. Но кошмар и не думал прекращаться. Следом дикарь вытащил из-за пазухи фляжку и вылил всё содержимое на воспалённую, рваную рану. Уже не сдерживая себя, я завизжала и начала вырываться, но чудовище держало крепко и всё выливало, выливало содержимое фляжки … Боль была просто невыносимой, я никогда не ощущала ничего подобного. Казалось, меня сжигали заживо.

– Заткнись! – неразборчиво рявкнул он.

Когда ёмкость опустела, он ещё для надежности немного потряс её, а затем достал из кармана грубую серую ткань и наскоро, неумело замотал мое плечо. После привязал другой конец веревки к деревянному столбу, поддерживающему потолок и, не сказав больше ни слова, вышел, со скрипом прикрыв за собой дверь. Спустя мгновение я услышала, как задвигается засов и удаляются тяжелые шаги.

И тьма наконец поглотила меня.

Глава 2

Скривившись, Истэк еще некоторое время смотрел вслед извивающейся в руках Кезро девчонке, но вскоре нехотя вернулся к столу. Срывающийся от непрекращающихся криков голос незнакомки раздавался всё дальше, и от этих звуков в глазах Истэка то и дело с новой силой вспыхивало какое-то нездоровое желание. Я повернулся к Фабиану, и тот без слов понял меня, кивнул.

– Что ж, – прокашлявшись, невозмутимо начал Тун – вождь клана. – Произошло небольшое недоразумение, не обращайте внимания.

– Что вам сделала эта девушка? – насколько мог, спокойно спросил я.

– Выжила, разумеется, – хмыкнул Тун. – Она всего лишь необходимая для завершения одного дела деталь.

Я слегка прищурился.

– Вы сожгли её деревню.

– Да, – легко согласился вождь, пожимая плечами. – И потому представь, как неприятно нам было осознать, что единственным выжившим оказалась какая-то девчонка, которая сумела не только потрепать нервы моим воинам, но еще и бесследно исчезнуть.

– С трудом получается проникнуться вашей проблемой, – мой голос все же заполнили холодные нотки.

– Николас, – прошипел отец.

– Что с ней будет? – проигнорировав его предупреждение, я задал следующий вопрос.

– Это решит мой сын.

Челюсти непроизвольно сжались, и я обратил внимание на оторвавшегося от своих наблюдений Истэка. Меня всё ещё интересовала судьба странной лесной дикарки.

– Зачем тебе это знать? – тут же осклабился он. – Девчонка будет в полном моем распоряжении, что захочу, то и сделаю с ней. И начну с порки, пусть ответит за своё поведение.

– По-твоему она должна была целовать вам ноги за все, что пережил её клан? – слегка вибрирующим от злости голосом спросил я. Один взгляд на это ничтожество пробуждал внутри жгучую ненависть.

– Хватит, Николас. Это не наше дело, – уже настойчиво и громко потребовал отец. Я не посмел перечить ему при всех и замолчал. Истэк гаденько ухмыльнулся и торжествующе откинулся на спину. Мои руки сжались в кулаки под столом, а кожу на костяшках закололо, ужасно захотелось разукрасить довольную рожу этого урода. Однако мое лицо по-прежнему было непроницаемым, и я видел, это бесило его.

– Прошу прощения. Мне нужно отойти, – произнёс слева Фабиан, кивнул сидящим с другой стороны стола и спокойно вышел из шатра. Я даже не взглянул на друга.

– Как охота, Николас? Вы оба наверняка проголодались. Так же, как и все мы, – вождь подал кому-то знак и с деланым интересом обратил взгляд на меня. Притворство стало частью нашего пребывания здесь.

– Ей кое-что помешало, – напомнил я.

– Ах, жаль, что вы не смогли, как следует развлечься. Но ты наверняка успел оценить хоть какую-то часть богатств нашей земли?

Земли, вскормленной кровью тех, кто был не в состоянии оказать достойный отпор.

– Разумеется.

Краем глаза я вдруг заметил какое-то движение. Из окутанного густыми тенями и дымом от очагов угла показалась хрупкая женская фигурка, которая быстренько поднесла к столу две миски, наполненные ароматным мясом. Она была худой и совсем юной, но под мешковатой одеждой все равно проглядывалось тело, начавшее принимать женские изгибы. Длинные прямые темные волосы ложились на грудь, намеренно скрывая её очертания от жадных мужских взглядов. Не поднимая глаз, девчонка поставила ужин Туну и Истэку, а потом быстро наполнила миски остальных. Следом на столе появился хлеб, сыр, утиные яйца, вино и множество других яств. Я заметил, как в страхе тряслись ее руки и сбивалось дыхание, когда девчонка Кезро приближалась к каждому из воинов. Пожалуй, если бы не это затравленное поведение, ее можно было бы назвать красивой.

– Нравится? – хмыкнул Истэк, заметив мой взгляд, и так резко притянул к себе бедняжку, что она не удержалась от испуганного вскрика. Казалось, никто другой не заметил этого. Запах еды оживил мужчин, и теперь они активно переговаривались между собой. – Это Кода. Моя сестра. Уверен, тебе скучно ночами, если хочешь, прикажу ей скрасить твоё одиночество. Как-никак уже завтра вы выдвигаетесь в обратный путь.

– Спасибо. Обойдусь, – равнодушно отозвался я, стараясь, чтобы отвращение не исказило мой голос.

Кезро многозначительно изогнул в ухмылке рассеченные шрамами губы и грубо толкнул девчонку обратно в угол.

– Тебе что, не нравятся женщины?

– Не имею привычки спать, с кем попало.

– Скучно живешь, сын Аяна, – протянул Истэк.

– Не жалуюсь, – холодно улыбнулся я.

Мои мысли быстро вернулись к дикарке. Я знал, что Кезро держат рабов, но увидеть воочию столь бесстыдное пленение человека… женщины… Зрелище из леса не давало мне покоя. Словно подслушав мои мысли, Истэк бросил взгляд на опущенный полог шатра и провёл языком по уголку губы.

– Придешь на сегодняшнее представление? – вкрадчиво спросил он, скосив глаза на меня.

– Что за представление? – плохое предчувствие тянущей болью отозвалось где-то в животе.

– А ты думал, девчонка понесет наказание без зрителей? О не-е-т, на это веселое зрелище придут посмотреть все.

От накатившей тошноты я едва сдержал порыв выплюнуть взятый в рот кусок свинины.

– Весёлое? – глухо переспросил, в недоумении хмуря брови.

– А разве нет? – продолжал растягивать губы в издевательской улыбке Истэк.

– Если весельем ты называешь избиение и без того измученной ранами и обстоятельствами девушки, то боюсь, что нет. Забавным мне это кажется в последнюю очередь.

– Ты явно не знаешь толк в развлечениях, Николас.

– У нас несколько разные представления о развлечениях. Вынужден отказаться и от этого твоего предложения. Не расстраивайся сильно.

– Постараюсь справиться с этим, – недобро хмыкнул Истэк.

Дверь тихо скрипнула, и черная тень проскользнула внутрь.

– Что ты узнал?

– Её заперли в каком-то сарае и вырвали стрелу из плеча. Скоро поведут на помост.

Я задумчиво провел точильным камнем по лезвию топора.

– Девчонка совсем плоха. Так орала, – черноволосый воин прошел вглубь комнаты и тяжело осел на свою койку. – Кстати, из-за тебя я пропустил ужин, – укоризненно добавил Фабиан.

Я молча указал большим пальцем на небольшой столик у очага.

– О, спасибо, дружище.

Фабиан с довольным видом закатал рукава и перетащил все миски на свое место.

– Долго ты.

– Близнецы поймали, когда возвращался. Заставили всё им рассказать. Ужас… – мужчина поморщился. – Не могу дождаться, когда уедем отсюда. Эти варвары ведут себя, как дикие звери.

Я молчал. Лишь с мрачным нетерпением прислушивался к звукам снаружи. Друг тоже больше ничего не говорил и просто расправлялся со своим ужином. Так же, как и я, разговорчивостью он не отличался, и это устраивало нас обоих.

– Надеюсь, наши все в хижинах?

Фабиан утвердительно замычал и приник к горлышку фляжки.

– Хорошо. Представление… – в это слово я постарался вложить как можно больше злой иронии. – Кезро мы смотреть не будем.

– Похоже, оно как раз начинается.

Фабиан отложил в сторону недоеденный ужин и посмотрел на дверь, озабоченно хмуря брови. Сам я невольно начал стараться затачивать топор как можно тише. Снаружи уже раздавался треск костров и смех Кезро.

– Смотрите все. Эта рабыня посмела перечить нашему вождю. В наказание она получит три удара плетью. Так взгляните же, что будет с любым, кто вздумает так же ослушаться приказа повелителя, – с трудом различили мы голос Истэка, а затем все стихло.

Мы ждали, изредка переглядываясь, но ни один крик так и не прорезал безмолвие ночи. Лишь три свистящих удара плети.

Глава 3

С наступлением темноты я с трудом разлепила глаза. Лучше бы и дальше была без сознания. Боль сразу напомнила о положении, в котором оказалась. Оторвала голову от пола, сдула с носа прилипшие соломинки и пыль и мучительно медленно села, прислоняясь к ветхой стене. Руки, связанные за спиной, затекли и отзывались резкой болью. Рана на плече страшно пульсировала. Не удивлюсь, если началось заражение, в таком случае было не избежать и лихорадки. Однажды мне посчастливилось пережить одну, но теперь мое состояние было значительно хуже, и шансы на удачный исход скорее сводились на нет.

Помещение, в котором меня заперли, осмотреть было практически невозможно. Тьма оказалась настолько густой, что я едва различала силуэты собственного тела в темноте. Окон не было, единственный тусклый свет пробивался из-под двери. Я услышала треск поленьев, и на миг меня охватила паника. Слишком свежи были в памяти последние яркие воспоминания, связанные с этим звуком. Я заставила себя сделать глубокий вдох и медленный выдох. И ещё раз. Вскоре приступ отступил. Появившийся не так давно страх перед огнём в этом месте был совершенно некстати.

Я задрала голову и опёрлась о столб, к которому меня привязал дикарь. Слезы снова скопились в глазах, но я упрямо не давала им пролиться. На щеках ещё оставались засохшие дорожки. Я должна быть сильной. Ради мамы. Папы. Ради Тео. Я выдержу это и все, что приготовит для меня судьба потом. И чтобы не отключиться к приходу дикаря, начала занимать голову любыми мыслями.

Думала о том, как отсюда выбраться, хотя понимала, что это бесполезно. У меня больше не было при себе оружия, а если бы я даже и смогла перегрызть веревку, то никак не сумела бы открыть дверь, задвинутую на засов с обратной стороны. И это не считая того, что у меня не осталось никаких сил, чтобы бороться с целой армией чудовищ, поджидающих меня с той стороны.

Думала о том, что ждало меня дальше. Мне то и дело вспоминалось одно единственное слово. Рабыня. Если переживет ночь, утром кинь ее к остальным рабам. От одной лишь только мысли о подобной участи меня кидало в дрожь. Рабы долго не жили, особенно девушки. Они бы нацепили на меня железный браслет, а потом продали какому-нибудь похотливому старику, и он мог делать со мной все, что захочет, пока от меня не останется ничего, кроме оболочки. Я буду сражаться – яро пообещала себе. Но это была лишь отчаянная бравада обреченного утопающего. Я понимала, что надолго меня не хватит. Со временем я сломаюсь, так же, как ломались все.

Тяжелые размышления были прерваны воспоминаниями о матери, что лишь усилили давление в груди. Неужели всё, что сказал тот дикарь, было правдой. Если бы она не погибла в пожаре, я бы точно заметила, как ее уводят с остальными. Они забрали Ветра, но я не видела, чтобы вместе с ним пленили кого-то ещё. Ты пришла слишком поздно – нашептывал внутренний голос. Но я не хотела верить в это. Мне было бы спокойней, если бы слова вождя оказались ложью. Если от мысли о чьей-то смерти вообще могло быть спокойно. Что бы ни случилось с ней на самом деле, в одном сомневаться не приходилось – моей матери больше не было. Я не спасла её и осталась одна. Возможно, если бы Теоден был в ту ночь с ней, они бы выжили. Он бы успел. Он всегда знал, что делать. А теперь я даже не знала, где мой брат. Вернулся ли с гор? Выжил ли сам?

Я гадала, как вообще оказалась здесь. Чем же я прогневала Богов, что они так со мной поступили. Как вышло, что ещё каких-то два сезона назад мы с матерью наслаждались жизнью в нашей скромной деревушке и не ожидали никаких бед. Что, казалось бы, совсем недавно я скакала на Ветре и смеялась, сидя у костра, с остальными девушками и парнями. Сейчас я с трудом могла поверить, что те мгновения были явью. Реальность была куда ярче, и ощущения настоящего затмевали все остальные. Прозрачные тихие озера воспоминаний поглощались болотистой топью нынешних испытаний. И теперь я сидела в затхлой комнате, едва живая от полученных ран, готовясь к новым. Интересно, выжил ли мой конь. Эти демоны ценили хороших лошадей, скорей всего, продали его за хорошую цену в какой-нибудь другой клан. Оставалось надеяться, что там с ним хорошо обращались. Не хотела думать, что ему могло быть так же плохо, как и мне.

А ещё я тосковала по стае. Наверное, именно их мне сейчас не хватало больше всего. Легенда что-то разглядела во мне в тот день и пощадила. А потом волки открыли для меня новый дикий мир, поначалу едва не убивший, но после – вдохнувший в меня новую жизнь, словно дух леса смягчился над приёмным дитя, понаблюдав за его упрямой борьбой. Никакая зима прежде не казалась мне настолько суровой, как последняя. Каждый день я боролась с холодом, кутаясь в короткую меховую накидку и прижимаясь к тёплым телам волков. По ночам они ложились по бокам от меня, и я засыпала, зарывшись лицом в их мех. Но, как и у людей, перед этим я должна была доказать, что достойна вступления в их ряды. Не все волки приняли меня сразу. Некоторые продолжали свирепо рычать и осуждающе смотреть на светлую волчицу, а когда та не видела, пытались незаметно меня укусить или утащить мою долю с охоты. Это была проверка, и я сумела показать, что не беззащитна. Что могу стать полезной и не быть обузой. Во время охоты мой кинжал разил зверей на расстоянии, и волки радостно пользовались возможностью, добивая добычу.

В любой стае существовала строгая иерархия. Первыми всегда набивали свои животы вожаки, а остальным, порой даже через кровь, приходилось добиваться куска пищи. Поначалу я оставалась в стороне. Наблюдала. Запоминала. Легенда часто приносила мне небольшие порции, которые я жадно проглатывала, предварительно прожарив у костра. И в тот момент, когда я впервые присоединилась к трапезе, я знала достаточно, чтобы сразу показать им свою силу. Волки ценили ее, а ещё больше они ценили ум. И тогда мы стали единым целым, а после они посчитали меня заслуживающей роли вожака. Этих животных было невозможно приручить и заставить подчиняться. Они были самим олицетворением свободы. Но я и не пыталась демонстрировать превосходство человека. Я была благодарна и хотела показать им это. Я заглянула глубже и больше не видела в них чудовищ, которых обычно боялись люди. Они не были злыми или беспощадными. Как и все, они просто выживали, делали то, что необходимо, и никогда не брали больше. Иронично, но именно дикие звери показали мне, что значило милосердие. Они открыли для меня истинное лицо верности друг другу, ведь были не способны на предательство. Стая походила на единый организм, где каждый был готов стоять насмерть ради другого. И я с упоением наблюдала за тем, как они общались. Особенно за Легендой и Лидером. Их привязанность была столь трогательной и искренней, что вызывала светлую зависть. Порой я ловила себя на мимолетном желании когда-нибудь обрести нечто подобное, но после с горечью осознавала, что в моем положении это не представлялось возможным. И хоронила в себе мечты, вызванные одиночеством.

А теперь Легенда была одна. И вина тяжёлым грузом лежала на мне. Из-за меня они попали в эту ловушку. Из-за меня погиб Лидер. Из-за меня будущие волчата вырастут без отца. Но у них будет стая и множество тёплых деньков впереди, вместе они выдержат. Без меня им будет только лучше. Людям не место среди властителей леса.

По моей щеке всё же скатилась одинокая слеза. Я шмыгнула носом и закрыла глаза. От нахлынувших мыслей разболелась голова, и меня начало клонить в сон. Но в тот момент, когда я на миг позволила себе прикрыть веки, за дверью наконец раздался звук шагов, которого я ждала с нарастающим ужасом. Еще больше боли я не вынесу. Я слышала, как оживились снаружи дикари. Они с нетерпением ждали представления, крови, криков. Но я поклялась себе, что не доставлю им такого удовольствия, чего бы мне это ни стоило. Я не закричу.

Всего лишь три удара. Три удара, а потом ты что-нибудь придумаешь.

Дверь распахнулась. На пороге появилась высокая фигура, освещаемая огнями костров. Я оскалилась и тихо зарычала. Увидев, что я в сознании, дикарь удивленно хмыкнул, но молча отвязал веревку и повёл за собой. Сил сопротивляться не оставалось. Я не могла даже удерживать на весу голову, потому просто считала шаги и помутневшим взглядом смотрела в землю, борясь с тошнотой.

Сразу стало ясно, когда мы начали подходить к помосту. Возбужденные крики и смех дикарей теперь раздавались со всех сторон. Они смотрели на меня, как хищники на добычу, но я старалась сохранять непроницаемое выражение лица, тогда как внутри все сжималось от страха. Огромное количество костров не добавляло уверенности. Я упорно не смотрела на языки пламени, зная, что если сделаю это – сдамся.

Перед ступенями я остановилась, тяжело дыша. Пыталась собрать в себе силы для новой борьбы, но когда мужчина дернул веревку, тело послушно подалось вперёд. На лестнице я споткнулась, однако, к всеобщему огорчению, снова удержалась на ногах.

Я думала, что готова, но стоило дикарю резко вздернуть мои связанные руки вверх и прикрепить их к балке, поняла, как же сильно заблуждалась. Он ударил меня под колени, и я упала, натянув веревки. Справа ко мне приблизился огромный мужчина. Его кожа была красной, будто он все время проводил у огня. А когда я обратила внимание на его руки, на то, что он в них держал, то сразу поняла, что сейчас произойдёт и забилась всем телом. Из-за того, что на плечи приходился весь вес, рана болела не хуже, чем когда стрела только вошла в руку. Вырваться было невозможно, и я издала отчаянный стон, когда кто-то начал удерживать меня, а краснокожий поднёс к предплечью ещё горячий, совсем недавно выкованный рабский браслет.

– Нет, – с ужасом прошептала я.

Я принялась извиваться, как змея, и держащий меня мужчина ударил кулаком по печени. Новая порция боли отвлекла, и кузнец успел сомкнуть железо вокруг кожи. Я прочувствовала звук этого щелчка всем своим существом и с какой-то особой ясностью поняла, что сейчас произошло.

Я стала рабыней. Собственностью. Моя жизнь больше мне не принадлежала. Не было тропы, по которой можно было вернуться.

Толпа возликовала. И в этот момент я прокляла всех существующих Богов. Я отрекаюсь от вас. Отрекаюсь!

Одним махом с меня сорвали рубашку. Я зажмурилась и до крови прикусила губу, когда ткань с хлопаньем оторвалась от свежей, воспалённой раны. Ночной ветер холодом пронёсся по обнаженной коже. Следом за верхней одеждой с меня слетела повязка на грудь, и я инстинктивно дернулась, отчаянно желая прикрыться руками, но плечо лишь сковало в новой агонии. Веревка из грубого материала уже начинала стирать кожу на запястьях. Сомневаюсь, что на мне осталось хоть одно живое место.

Почти бесшумные шаги раздались за спиной, а затем над поляной разнесся самый ненавистный мне голос.

– Смотрите все, – звучно начал Истэк. – Эта рабыня посмела перечить нашему вождю. В наказание она получит три удара плетью. Так взгляните же, что будет с любым, кто вздумает так же ослушаться приказа повелителя.

Он говорил на моём языке, чтобы я пропустила через себя каждое слово, пропиталась страхом.

Дикари замолчали в предвкушении. Или это я больше ничего не слышала. В поле зрения качнулся край плети. Мутным, двоящимся взглядом я скользнула по тяжелой рукояти, по огромным шипам, на которых багровели старые следы крови предыдущих жертв, и содрогнулась от ужаса. А потом раздался звук рассекаемого плетью воздуха, и через мгновение на меня обрушилась лавина боли. Я ощутила, как острые шипы рвут кожу до кости, и с силой натянула верёвку, выгибаясь всем телом и впиваясь клыками в губу. Тёплая кровь начала растекаться по обнаженной спине и рёбрам. Оставаясь верной данной самой себе клятве, я не проронила ни звука, но не представляла, как смогу вытерпеть это ещё дважды.

Второй удар оказался ещё невыносимее. Я резко выпустила весь воздух из лёгких и некоторое время не могла сделать новый вдох. Глаза начали медленно закатываться. Обессилено уронив голову, я ждала. Слёзы лились не прекращающимся потоком. Но я стискивала зубы и подавляла всхлипы.

В заключительный удар мужчина будто бы вложил всю свою силу. Боль была настолько непередаваемой, что, казалось, кнут рассек мое тело насквозь, а его конец вырвался из моей груди. Спина горела не хуже пламени. Но я не закричала и тогда, однако подавить сдавленный всхлип оказалась не в силах, и меня пробрала такая дрожь, что застучали зубы.

Всё закончилось. Всё закончилось. Теперь всё будет хорошо – вяло успокаивала я себя, сознание уплывало. Но от этих мысленных подбадриваний не приходило никакого облегчения. Уже ничего и никогда не будет хорошо.

– Надеюсь, ты усвоила урок, – прошипел мне на ухо демон.

А у меня не было сил даже поднять веки.

Довольные увиденным, дикари разошлись по своим тёплым хижинам, чтобы подготовиться ко сну, которого я в ближайшие ночи точно была лишена. Костры потушили. Лишь изредка с какой-нибудь стороны доносились звуки продолжающегося веселья.

Мне было все равно. Впервые мне по-настоящему хотелось умереть. Окровавленный кнут бросили прям тут. Совсем рядом, но я не смотрела. Я всё ещё не открывала глаз и рвано дышала.

Им не покорить меня.

Но вот я стояла на коленях, практически голая, и те слова казались злобной шуткой. Голова безвольно опустилась на грудь. Кожу обдувало холодным ветром, по спине пробегали судороги, а на помост стекали капли крови. Я беззвучно сотрясалась в рыданиях. Слёзы смешивались с кровью из прокушенных губ и скатывались вниз, по подбородку.

Спустя некоторое время я разлепила ресницы и открыла глаза. Перед ними был туман из слёз. Я совсем немного повернула голову. Любое малейшее движение отдавалось болью в спине. Ночь входила в свои права, вокруг была непроглядная тьма и тишина. Даже не скажешь, что совсем недавно здесь стояла целая толпа, жаждущая насилия и крови.

Новый порыв ветра заставил меня сжаться. Кожа покрылась мурашками, и помимо боли и страха, я начала дрожать от холода. Не хотелось думать о том, что будет утром. Не хотелось думать, что от меня останется завтра, через неделю, месяц. И как будто мне было мало нынешних страданий, из леса донёсся далекий волчий вой. Я слишком долго пробыла рядом с ними, чтобы не узнать голос Легенды.

Совсем другой вой вырвался из меня. Я зажмурила глаза и мысленно умоляла волчицу прекратить. Не знаю, была ли это связь или совпадение, но Легенда правда затихла. И тогда одиночество накатило на меня, как никогда прежде.

Нет, нет, продолжай. Пожалуйста, не оставляй меня.

Но из леса больше не раздалось ни звука.

Из беспамятства меня вырвал хруст гравия под ногами. Кто-то подкрадывался ко мне, стараясь ступать как можно тише. Я не открывала глаза и не двигалась. Но сердце робко ускорило темп, словно пробуждаясь. Слабый свет пробился сквозь закрытые веки, и я услышала, как человек присел рядом на корточки. Едва различимое дуновение ветерка оповестило меня о движении его руки, и я вяло дёрнулась.

– Тише, – низко, но от этого не менее мягко проговорил приятный мужской голос.

Я слегка открыла глаза и, щурясь, посмотрела на освещённое огоньком свечи бесстрастное лицо Николаса.

Привидится же.

Отвернулась. Но он и не думал исчезать.

– Посмотри на меня, – настойчиво.

Я не двигалась, и через мгновение почувствовала тёплые пальцы, почти невесомо и с болезненной осторожностью касающиеся моего подбородка. Мои глаза открылись сами по себе и встретились со светло-зелёными глазами мужчины. Он хмурил брови и медленно осматривал моё избитое лицо. Во взгляде был гнев. Почему он злится на меня? – мелькнула отрешенная мысль.

– Ты наверняка хочешь пить. У меня есть вода. Сможешь глотать?

Я тупо посмотрела на него, пытаясь разобраться, о чем идёт речь, и с равнодушным видом отвернулась.

– Я не стану вредить тебе. Своим упрямством сделаешь только хуже, – сдержанно произнёс он.

Я молчала.

Мужчина тоже некоторое время молчал, а потом начал тихо говорить то, что почти физически било по мне:

– Этого бы хотела твоя мать? Чтобы ты сдалась в первый же день?

Я распахнула глаза и невидяще уставилась на деревянный столб, об который упиралась лбом. Что-то нехотя оживало внутри.

– Значит, всё зря? Если будешь продолжать жалеть себя и показывать гордость, уж точно не сможешь выполнить обещание.

Сразу поняла, о каком обещании речь. Я убью тебя! Я убью тебя и всех вас, слышишь? Но почему он сказал об этом так? Разве не был он заодно с этими чудовищами?

Резко повернулась к мужчине и попыталась испепелить его взглядом. Он смотрел на меня с мрачным удовлетворением. Специально злит меня – вдруг озарило.

– Ну, раз ты не хочешь, – убрал фляжку, взял свечу и рывком встал на ноги.

Не успев остановиться, выпалила:

– Стой.

Сама едва поняла, что произнесла. Голос был настолько хриплым, что казалось, будто горло забито песком. Мужчина снова опустился на корточки, появляясь в поле моего зрения. В его руках была фляжка. Я испуганно посмотрела на неё и слегка отклонилась.

– Это просто вода, честно, – будто пытаясь меня убедить, он влил немного себе в рот, сглотнул и поднёс горлышко к моим губам.

Я не могла поднять голову, но он помог и здесь. Аккуратно коснулся подбородка, немного приподнял, и я почувствовала, как на язык попали первые капли влаги. Он чуть сильнее наклонил фляжку. Я дернулась и с тихим стоном начала жадно глотать прохладную воду, проливая немного на подбородок. Но слишком скоро мужчина отнял ее от моего рта.

– Достаточно.

Разочарованная, я попыталась перевести дыхание и закашлялась. А мой хмурый наблюдатель не спешил уходить.

– Как тебя зовут?

Я раздраженно покосилась на него. Зачем ему было знать? Лицо мужчины оставалось непроницаемым, а взгляд спокойным. Он терпеливо ждал ответа. Но я колебалась не только из-за этого. Мне требовалось некоторое время, чтобы вспомнить, кто я такая.

– Фрейя, – наконец тихо проронила я, и это имя показалось мне незнакомым. Будто уже давно принадлежало кому-то другому.

Он кивнул:

– Ник.

Мужчина повесил фляжку на пояс к своему огромному чёрному топору, с которым никогда не расставался, и потянулся к свече. Вместе с ней он поднялся и поднес огонек к моим запястьям, начав рассматривать кожу. Я резко дёрнулась, и мужчина перевёл на меня непонимающий взгляд.

– Боишься огня? – догадался.

Скрыла непонятно откуда взявшийся стыд за ещё одним злобным взглядом и без сил опустила голову, позволяя ему осмотреть раны. Вздрогнула, когда он коснулся кожи с запекшейся на ней кровью. Передвигаясь почти неслышно, мужчина обошел меня и встал у спины. Я напряглась, он заметил это и успокаивающе дотронулся до здорового плеча.

– Просто посмотрю.

В оцепенении кивнула. Он опять присел, а я, как могла, сжалась, стесняясь своей наготы. Всё-таки я была девушкой. Но, кажется, его это совсем не смущало. С облегчением и с некоторым удивлением отметила, что он ни разу не попытался взглянуть на мое тело спереди. Наоборот, смотрел лишь в глаза и держал свечу чуть в стороне.

Это может оказаться ловушкой.

Но несмотря на все опасения, прекрасно понимала, что это глупость. Слишком много внимания было к одной персоне. Дикари не стали бы играть в подобные игры. Зато этот незнакомец вполне мог вести свою собственную.

Прислушалась. Мужчина тихо замер за моей спиной, его жаркое дыхание долетало до израненной кожи. Я наблюдала за перемещением света от свечи, когда он подносил её к разным участкам. Моё тело била крупная дрожь.

Через некоторое время мужчина тяжело вздохнул, поставил свечу в метре от меня и, сняв с себя чёрный плащ, медленно накрыл им мою обнаженную спину. Я болезненно поморщилась, когда тяжелая ткань легла на раны, но охватившее меня тепло немного смягчило страдания. Из груди вырвался облегчённый вздох.

– Думаю, пошло заражение. У тебя начинается лихорадка, – хмуро взглянул на меня Ник, так, будто это была моя вина.

Он долго всматривался в моё лицо, раздумывая над чем-то и словно не желая уходить. Мне тоже было больно от мысли о предстоящем одиночестве.

Снова тяжелый вздох. Оглянулся, подобрал свечу и прежде чем уйти, бросил:

– Скорей всего, за ночь раны прилипнут к ткани, но это лучше, чем замёрзнуть насмерть. Порезы серьезные, ты потеряла слишком много крови, и тело не может согреться.

– Почему ты мне помогаешь? – задала вопрос, который не давал мне покоя.

Он как-то слишком быстро отвёл глаза и уклончиво пробормотал:

– Я делаю то, что считаю нужным.

Мгновение я обдумывала его ответ.

– Спасибо, – в итоге прошептала.

Но мужчина уже исчез.

Я помнила, как всё тело окоченевало от холода, когда я засыпала на холодном снегу, а зимний ветер пробирался под меховую накидку. Те ночи казались мне кошмарным сном, от которого невозможно пробудиться. Но ни одна из них не сравнилась бы с этой. Тело будто больше не подчинялось разуму. Темнота подступала со всех сторон. Снова и снова я слышала звук рассекающего кожу кнута, а затем пробуждалась, чтобы вновь потерять сознание от боли. Руки, подвязанные к деревянной балке, затекли, а кожа на запястьях давно стерлась в кровь. Кровь была везде. Она неприятной корочкой покрыла мою спину и плечи. Иногда свежие капельки стекали вниз, и меня передергивало. Время от времени по телу пробегали судороги. Началась лихорадка. Я думала, что утро не настанет.

Этого бы хотела твоя мать? Чтобы ты сдалась в первый же день?

– Нет, – в бреду шептала я.

Слова Ника врывались в память каждый раз, когда я готова была молить о смерти. Не знаю, какие цели он преследовал. Но именно благодаря им я то и дело выплывала на поверхность.

Когда первые рассветные лучи тронули землю, я сидела в той же позе, равнодушно уставившись остекленевшим взглядом в дощатый пол. Он был весь в тёмных кровавых разводах. Меня сильно трясло, на лбу выступил холодный пот. Живот сводило от голода. Наверное, это утро радовало теплом, звонким птичьим щебетом и ржанием проснувшихся лошадей. Но для меня оно было серым, как никогда. Я не замечала ничего вокруг, лишь напряжённо ждала.

Звуки природы начал разбавлять шум просыпающейся деревни. Дикари перебрасывались резкими, гортанными фразами на своём, не понятном мне, языке и разбредались кто куда, чтобы заняться утренними обязанностями. Кто-то, проходя мимо, зловеще усмехался и плевал мне под ноги. Я не обращала внимание.

Тяжелые шаги раздались на шаткой лестнице, ведущей к помосту, и я нервно сглотнула. Все тот же дикарь пнул меня в бок, проверяя, живая я или нет. К горлу подкатила тошнота. Я не успела даже приготовиться, когда он разрезал веревки. Мои застывшие руки упали, всё тело пронзила сильнейшая боль, и я скрючилась, поскуливая. Мужчина с отвращением рассматривал меня, его взгляд остановился на пропитавшемся кровью плаще Ника, зрачки расширились. Он что-то произнёс, а потом с еще большей яростью схватил мои связанные кисти и потащил с помоста. По-прежнему наполовину обнаженная, я попыталась встать, но ноги не слушались, и дикарю пришлось просто сбросить меня с лестницы и поволочь по земле. Плечо жутко пульсировало, я тихо постанывала, лицо исказила боль. Как и предупреждал Ник, плащ прилип к ранам и благодаря этому продолжал держаться на мне. Может, ночью он и был тем, что спасло меня от холодной смерти, однако сейчас от него было больше вреда, чем пользы.

Дикарь лавировал меж хижин. Вяло подметила злобный смех остальных, но мне не было до них дела. Как не было и страха. В этот момент он исчез. Через некоторое время демон остановился, с глухим стуком опустил меня в пыль и, точно скотину, привязал к высокой толстой палке, вбитой в землю. Я не могла даже держать глаза открытыми. Просто обессилено обмякла, сотрясаясь в лихорадке, и слабо хватая ртом воздух. Покорно позволив темноте вновь поглотить меня.

Глава 4

Солнце только показалось на горизонте, когда я бесшумно вышел из хижины и, придерживая черный боевой топор, пошел по безлюдным тропам спящей деревни. На полпути к нужному дому в поле моего зрения попал помост, верхушка которого мягко сияла в предрассветных лучах. Он был пуст. Одни лишь темные разводы на деревянных досках и ступенях служили напоминанием того, что еще не так давно там происходило нечто ужасное. Я нахмурился. Неужели она… Быстро отогнал безрадостные мысли и пересек оставшееся расстояние, по дороге сдержанно кивая редко попадающимся суровым Кезро.

Перед тем, как постучать в нужную дверь, я несколько раз глубоко вдохнул, настраиваясь на неприятный разговор. Наконец кулак решительно взлетел вверх, и наполненный птичьими трелями воздух пронзило три глухих звука.

Ждать пришлось недолго. Уже спустя пару мгновений я услышал тихие ругательства и шлепанье босых ног по полу. Дверь резко распахнулась, и моему взору предстала любопытная картина: взъерошенный и злой, как пес, Истэк стоял на пороге совершенно обнаженный и, буравя меня взглядом, прикрывал рукой темные глаза, слезящиеся на раннем, но уже ярком солнце.

– А-а-а, сын Аяна. Чем обязан в столь ранний час? – издевательски протянул он и облокотился на стену, совершенно не стесняясь своей наготы. Казалось, его даже нисколько не беспокоила колотая рана, обмотанная тугой повязкой.

– Есть разговор, – и не подумав извиняться за свой визит, коротко сказал я.

Истэк прищёлкнул языком, окидывая меня внимательным взглядом, и ухмыльнулся.

– Ну что ж, заходи.

– Поговорим снаружи, – отрезал я.

– Там прохладно, мне бы хотелось одеться. А оставлять гостя на пороге так невежливо, – хохотнул он, скрываясь в доме.

Раздражённо выдохнув, я всё же направился следом и тут же пожалел об этом. Истэк прошел в небольшую темную комнатку и принялся лениво натягивать на сильное, исполосованное шрамами тело брошенную у сваленных в гору мехов одежду, не сводя с меня насмешливого взгляда. Потому что в глубине этой кучки лежала молодая голая девушка, пытающаяся прикрыться хоть чем-то. В её глазах застыл страх, на левом предплечье блестел широкий железный рабский браслет, а горло и руки были испещрены кровоподтеками и синяками.

Я дёрнул челюстью и посмотрел на Истэка.

– Какой взгляд, – он приподнял бровь и тоже уставился на девчонку. – Не хочешь присоединиться?

– Я пришёл поговорить, Истэк, – холодно отозвался я.

– Вечно отказываешься от моих щедрых предложений, – мужчина с наигранной обидой махнул рукой, потрепал по волосам рабыню, словно она была ручной зверушкой, и направился обратно к выходу. – Зря ты вчера не присоединился к всеобщему веселью. Там было на что посмотреть.

– Об этом я и хотел поговорить, – оставив дрожащую девушку в одиночестве, я пошёл вслед за ним.

– Говори, – благосклонно разрешил Истэк и затянул пояс на штанах.

– Девчонка жива?

– Живее всех живых, – оскалился Кезро. – Правда, потрепанная… слегка. Почему спрашиваешь?

– Я покупаю её у тебя, – спокойно заявил я.

– Чего?

Истэк замер у хиленького забора, его лицо разом помрачнело.

– Эта рабыня не продаётся. Как минимум, пока я не устану от нее.

– Рабыня? – хмуро переспросил я.

– Вчера девчонку окольцевали, – пояснил Истэк. Теперь из его голоса исчезло даже показное дружелюбие.

– Сколько ты за неё хочешь?

– У тебя плохо со слухом, Николас? – прошипел Кезро. – Я же сказал, девчонка моя.

– Назови любую цену.

– Этна же не покупают рабов, – прищурился он.

– Я решил сделать исключение.

– И почему же именно она? Выбирай любую другую рабыню, у нас их достаточно.

– Просто назови цену, Истэк, – в мой голос просочились угрожающие нотки, и Кезро заметил это.

– Просто сходи к демонам, Николас, – рыкнул он.

Я уже среди них.

В мгновение ока у его горла оказалось острое лезвие топора, а сам воин был прижат к стене ближайшей хижины. В глазах Истэка блеснула ярость, он скривился и покосился на свою шею.

– Опасную игру ты ведешь. Хочешь заработать новый шрам? – прохрипел мужчина и взглядом указал на давний след от его кинжала на правой стороне моего лба.

– Кажется, это моё оружие сейчас у твоего горла, – невозмутимо ответил я.

– Если сейчас кто-нибудь увидит тебя, будет скандал, – вкрадчивым голосом произнес Истэк.

– Приятно, что ты беспокоишься обо мне. Предлагаю разойтись мирно, отдавай девчонку и забирай плату.

Кезро зарычал, словно дикий зверь, и хотел было ответить, но я перебил:

– Более выгодного предложения ты ни от кого больше не получишь. Любую цену, Истэк. Говори.

– Мне ничего не нужно, – выплюнул он.

– Тебе, может, и нет, – спокойным голосом сказал я. – А вот, что скажет твой отец, узнав, что упустил такой удобный случай обогатиться из-за какой-то обычной рабыни.

– И что же такого в этой обычной рабыне нашел ты, раз готов заключить такую смелую сделку?

– Это мое дело. Решай.

Удерживая его ненавидящий взгляд, я повесил топор обратно на пояс и сделал шаг назад. Истэк яростно потер шею и провел пальцем по подбородку, лихорадочно раздумывая и бешено поглядывая на меня.

– Чтоб ты сдох, Николас! – в сердцах рявкнул он.

Я усмехнулся и скрестил руки на груди.

– Так что?

– Ладно, – выплюнул он и скривил губы. – Ладно, согласен, – и назвал цену.

Внутри всё неприятно похолодело. Отец будет в ярости. Такие расходы получится покрыть еще очень нескоро. Я замешкался, но виду не подал.

– Идет, – сдержанно ответил я и протянул ему руку.

Истэк с отвращением посмотрел на нее, фыркнул и пошёл в свою хижину.

– Жду тебя в полдень.

– Это не все, – вдруг остановил его. Кезро напряжённо замер. – Есть еще кое-что.

Высокий широкоплечий воин с длинными и черными, как смоль, волосами, не оборачиваясь, вел меня к указанному Истэком месту.

Я с невозмутимым видом шёл следом, но внутри вихрился ураган эмоций. В правильности своего решения я не сомневался, но опасался последствий. Если бы Фрейя была обычной женщиной, напуганной и покорной судьбе, проблем бы не возникло. Я бы освободил ее и обеспечил бы спокойное, безбедное существование в своей деревне. Но лесная дикарка была совсем другой, и это вводило меня в смятение. Мужчины нашего клана не привыкли чувствовать опасность, исходящую от женщин. А от Фрейи ею веяло за несколько десятков шагов. Предупреждение исходило от всей её фигуры, сквозило в суровых, слишком взрослых, но всё еще не лишенных наивности и жизни глаз. В нечеловеческом оскале, хмуром выражении лица.

Девчонка явно была сильна и хорошо обучена боевым тонкостям. Из моей головы не уходили совершенно невероятные картины. Скорость, с которой она неслась по лесу, не уступая в ловкости волкам, ярость, с которой сражалась, умело орудуя кинжалом и кулаками. И страх. Но не за себя. Он по-настоящему проявлялся в ее глазах лишь при взгляде на этих диких животных. Будто бы её собственная жизнь зависела от одного только их благополучия. Все это просто не укладывалось в моем сознании.

Девочка, сумевшая выжить зимой в одиночестве, без крыши над головой и поддержки клана. Не закричавшая, когда Кезро избивал ее этим их чудовищным оружием. Не дрогнувшая при столкновении со своим кошмаром. Женщина, сумевшая стать частью волчьей стаи. Женщина – воин.

Тайна, которую я собирался разгадать, потому что намеренно ввязался во всё это, будучи готовым к любым последствиям. Но я достаточно понаблюдал за ее борьбой, чтобы понять: этот огонь не должен потухнуть сейчас. После всего ее жизнь не может закончиться так: в плену у Кезро, которым она поклялась отомстить. В рабстве, сломившем бы её наверняка.

Я ничего не должен был ей. Но знал, что если пройду мимо, буду вечно должен самому себе.

Глубоко погрузившись в размышления, я не сразу заметил, что мой проводник остановился. Сердце пропустило удар, когда я поднял глаза и увидел свернувшуюся клубочком девчонку, за руки привязанную к воткнутому в землю колу. Одного взгляда на белое, покрытое ссадинами, гематомами и бисеринками пота лицо Фрейи, на ее бегающие под закрытыми веками глаза и сухие, потрескавшиеся губы, хватило, чтобы мое дыхание сделалось тяжёлым, а взгляд заполонила красная пелена ярости. Какого демона эти дикари решили, что имеют право так обращаться с людьми!

– Вы что с ней сделали? – медленно, с угрозой спросил я, не сдержавшись.

Кезро безразлично пожал плечами и воинственно сложил руки на груди.

– Девке этого даже мало. За проявление неуважения к нашему вождю ее стоило бы отхлестать посильнее, а вдобавок еще и бросить на развлечение воинам.

Мне потребовалось приложить немало усилий, чтобы заставить кулак разжаться и не полететь в эту наглую рожу.

– Я плачу такую безумную цену за полуживую рабыню? – недовольным покупателем пришлось притвориться, но вот злость в моём голосе была более чем настоящей.

Кезро насмешливо оглядел дрожащее тельце.

– Ты сам захотел эту дрянь.

Мужчина потянулся к узлам на окровавленных запястьях пленницы, но я, не отдавая отчёта своим действиям, вдруг метнулся вперед, свысока взглянул на Кезро и твердо сказал:

– Я все сделаю сам. Она теперь моя, – от последнего слова мысленно поморщился.

Воин демонстративно обвел меня взглядом, будто оценивая, презрительно хмыкнул и ушёл. Я не стал терять времени. Присел около бессознательной девчонки, тихо поскуливающей в болезненном сне, осторожно коснулся её лица, пытаясь определить, насколько сильна лихорадка. Короткий облегченный выдох вырвался из груди. Пока не критично, еще был шанс спасти ее и задержать распространение болезни.

Потом я, как мог, быстро пробежался пальцами по ее оголённому телу, всматриваясь в повреждения и кровоподтеки, но все самые серьезные раны явно были на спине, к которой безжалостно прилипла ткань плаща. Наконец кинул опасливый взгляд на ее ноги и бедра, покрытые рваной, истончившейся тканью штанов, и, не заметив на них крови, выдохнул. Не тронули. Запахнул полы плаща на груди девушки и начал осторожно резать связывающие ее запястья путы.

Кинжал, который был надежно спрятан у меня в сапоге, справился бы с этой задачей быстрее, но я не стал раскрывать его местоположение на случай, если рядом находилась пара любопытных глаз. А потому воспользовался простым клинком, всегда висевшем на поясе.

Окровавленные веревки неслышно упали на землю. Фрейя вдруг вяло, едва ощутимо толкнула рукой мою ногу и что-то промычала. Я покачал головой и улыбнулся уголком губ. Даже в отключке показывает характер.

– Что же мне с тобой делать? – пробормотал и начал медленно поднимать её с земли, боясь навредить.

Она все же жалобно захныкала, но стоило ее голове приникнуть к моей груди, тут же замолчала, спрятала избитое лицо в складке рубахи под мышкой. Почему-то эта резкая перемена отозвалась у меня в груди странным, мимолетным приступом нежности. Девчонка казалась такой уязвимой, робкой во сне, что совсем не вязалось с ее образом накануне.

Еще вчера она кусалась и бросалась на каждого, кто осмеливался подойти, угрожала вождю самого безжалостного из существующих кланов и кидалась под стрелы, а теперь еле дышала, обессиленно обмякнув в моих руках.

– Ты поправишься, я обещаю, – шептал я, широким шагом передвигаясь меж домов.

Не знаю, кого пытался убедить – её или всё же себя.

Добравшись до двери выделенной нам с Фабианом небольшой хижины, я громко постучал в нее ногой.

Внутри послышался какой-то грохот, и воображение моментально подкинуло картинку: громко храпящий Фабиан резко подлетает в кровати и скатывается на пол, утянув за собой пустые миски, оставшиеся с вечера.

– О, Ник, это т… – выдохнул возникнувший в проеме друг, опуская спрятанный за спиной кинжал, и замер, огромными глазами уставившись на девушку у меня в руках.

– Долго будешь пялиться? Дай войти, – недовольно сказал я.

Когда он посторонился, я быстро прошёл к своей койке и бережно положил на нее Фрейю животом вниз.

– Не хочешь объяснить? – вновь обрел дар речи Фабиан. Его голос был полон возмущения.

– Закрой дверь и отвернись, – вместо ответа приказал я.

За спиной послышалось злобное сопение, дверь громко захлопнулась, но вторую часть приказа мужчина исполнять не спешил.

– Я жду, Фабиан, и уже начинаю терять терпение.

– Да что ты? – насмешливо протянул друг. – Почему это я должен отворачиваться?

– Потому что девчонку нужно раздеть.

– Думаешь, я не видел голых женщин? – Фабиан приподнял бровь и тут же вспылил. – Какого демона, Ник? Что она здесь делает?

– Ты умный мальчик, сделай выводы сам, – бросил я и направился к висевшему над уже едва полыхающим очагом котелку с теплой водой. Нужно было намочить ткань плаща, прилипшую к свежим ранам.

– Ты её украл?

– Я её купил.

– Купил?! За сколько?

Услышав ответ, Фабиан закашлялся, а потом громко и обреченно застонал.

Глава 5

В голове была пустота. Я словно пробиралась через что-то вязкое и никак не могла очнуться. До меня долетали чьи-то споры, но я не могла разобрать слов. Как же плохо. Где-то на краю сознания отметила, что до моего лица дотронулась тёплая ладонь. Она переместилась дальше и, едва касаясь, прошлась по моему телу, а потом все перевернулось, и я взлетела. Чьё-то неразборчивое бормотание. Сильные руки бережно сжимали меня, я слышала быстрое биение сердца, пыталась вымолвить хоть слово, но в очередной раз отключилась.

– С ума сошёл? Одумайся! Что ты собираешься с ней делать? Аян придушит тебя, когда узнает, что ты решил взять эту девчонку с собой. Да ещё и за такую цену! Это безумие, Николас! – смутно донеслось до меня чьё-то рычание.

– Заткнись и подай тряпку, Фабиан.

Обладатель первого голоса что-то злобно проворчал в ответ, и я услышала звук сливающейся воды, а потом к моему лбу приложили холодную, мокрую ткань.

Я лежала на животе. Тепло. Мягко. Лицо было зарыто в густой мех. Я втянула носом воздух, до боли желая ощутить родной волчий дух, но различила лишь металлический запах крови и пепла. Медленно распахнула тяжелые, ноющие веки и почувствовала головокружение. Всё вокруг было мутным и нечетким. Зажмурилась, попробовала снова. И передо мной вдруг появилось недовольное лицо мужчины со сбритыми по бокам длинными чёрными волосами, заставив вздрогнуть. Он прищурился:

– Демоны, Ник, она очнулась.

Не знаю, откуда взялись силы, но я отшатнулась и резким движением села. Ткань, прикрывающая мою грудь, соскользнула, и я схватила ее, лихорадочно прижимая к себе и испуганно таращась на двух молодых мужчин, присевших у кушетки. Запоздало ощутила, как спина и плечо отозвались болью, а голова начала кружиться с новой силой.

– Спокойно, тебе нельзя вставать, – Николас вдруг придержал меня за левое плечо.

Мгновение я смотрела на него. А потом мои глаза лихорадочно забегали по комнате. Всё вокруг было чужим. И не только из-за того, что я впервые здесь оказалась. Я рассматривала очертания предметов, и их названия привычно, но медленно, будто нехотя всплывали у меня в памяти. Прошло всего полгода, но мне этот промежуток показался вечностью. Пытаясь похоронить воспоминания о том страшном дне, я отдалилась от мира людей сильнее, чем могла представить. Оставила его в прошлом. Как и ту себя, какой была некогда прежде. Вокруг были деревянные стены, а внутри меня всё рвалось на волю. В лес. К волкам. Сейчас я ощущала то, что, должно быть, чувствовали дикие животные, пойманные и посаженные в клетки. Я напоминала себе загнанную дичь и жаждала свободы, как ничего другого, исступленно ломая зубы о металлические прутья.

Хижина была небольшой. Возле кровати, на которой сидела я, стоял маленький столик. Прямо под ним я заметила одолженный мне зеленоглазым мужчиной плащ, пропитавшийся кровью и разрезанный в нескольких местах. На самом столике были выставлены две деревянные тарелки, от которых поднимался приятный горячий пар и умопомрачительный запах. Живот тут же откликнулся громким урчанием. Около противоположной стены располагалась ещё одна кушетка с кучей беспорядочно лежащих на ней мехов и стоящим рядом простым сундуком. Крышка была откинута, и на дне отчетливо поблескивало оружие. Рядом стоял стул со сваленными на него доспехами. К нему были прислонены два огромных лука и колчаны со стрелами. Слева от меня темнела входная дверь. А с правой стороны, в другом конце хижины, колыхалось пламя в очаге, освещая комнату и посылая уже забытое тепло. От вида огня я поежилась и поспешно отвернулась.

– Где я? – спросила хрипло, совершенно ничего не понимая.

– Фрейя, тебе нужно лечь. Твои раны в очень плохом состоянии.

Я вздрогнула от звука своего имени. Никто так долго не произносил его, что услышать спустя время было очень странно и непривычно. Будто оно больше мне не принадлежало.

– Где я? – настойчиво повторила, даже не думая повиноваться. Но по спине вдруг прошла новая волна боли, и я с вымученным стоном согнулась пополам.

– Ложись обратно, – Николас опустил меня на меха, а я задыхалась от боли, не в силах сопротивляться. – Мы все еще в деревне Кезро. В этой хижине остановились только я и Фабиан, здесь тебя никто не тронет, не бойся. Но мне нужно разобраться с твоими ранами, поэтому постарайся не двигаться.

Не успела ничего ответить, почувствовала, как холодная мокрая ткань прошлась по плечу, и громко зашипела от боли. С него сняли повязку, и теперь оттуда без остановки текла кровь. Николас взял новую тряпку и сильно, но с осторожностью прижал к воспаленной дыре. Я с болезненным рычанием выгнулась и попыталась отползти, но он схватил меня за предплечье и сурово скомандовал:

– Терпи, я только начал промывать.

А когда я дернулась от его прикосновения, быстро убрал руку, вздохнул и сел так, чтобы я его видела.

– Ты знаешь, что я должен сделать?

В глазах стояла пелена боли. Я непонимающе уставилась на него.

– С ранами. Ты понимаешь, что сейчас будет?

Медленно кивнула, пытаясь сфокусировать взгляд:

– Нужно зашить.

Он с непроницаемым лицом ответил:

– Да, но сначала нужно прижечь. Рана слишком глубокая. Началось заражение, плечо сильно воспалено. Если я этого не сделаю…

Мужчина не успел договорить, я отшатнулась. Сердце бешено застучало. Я судорожно замотала головой и попыталась отодвинуться ещё дальше, но упёрлась в стену.

– Нет, пожалуйста, не надо!

С ужасом перевела взгляд в другой конец комнаты, на пламя, и почувствовала, как из глаз вырвались слёзы.

Николас потянулся ко мне, но я зарычала и оскалилась.

– Нет!

Однако и тогда продолжила смотреть только на огонь. Но видела совсем другую картину. Пожар, крики сгорающих заживо людей и животных. Запах жженой кожи. Смерть. Смерть. Смерть.

Тело начали сотрясать всхлипы. Щеки стали влажными от слез. Воспоминания были столь яркими, что я забыла о присутствии мужчин в комнате и снова мысленно перенеслась в тот жуткий вечер. Чьи-то ладони обхватили мое лицо и стёрли стекающие капли.

– Посмотри на меня, Фрейя, – поставленным, явно привыкшим командовать голосом потребовал Ник.

Я оторвала взгляд от огня и беспомощно взглянула на него. Но уже через мгновение попыталась отвернуться опять.

– На меня, – строго.

Наши глаза встретились, и некоторое время мы смотрели друг на друга, пока я пыталась выровнять дыхание.

– Я не могу. Только не огонь. Прошу, не нужно. Пожалуйста, – запинаясь, беспорядочно прошептала я, чувствуя себя при этом отвратительно уязвимой.

– Если я не сделаю этого, ты умрешь, – тихо начал он. – Будет больно. Но без этого никак. Я постараюсь справиться быстро. Фабиан подержит тебя, чтобы ты не навредила себе.

– Нет.

Мужчина раздраженно дёрнул подбородком и открыл рот, чтобы ответить…

– Не нужно держать, – выдавила я со всей возможной твердостью. – Я справлюсь.

Николас задумчиво, с недоверием изучал моё лицо.

– Уверена?

Быстро кивнула, прикладывая дрожащую руку к груди, где сумасшедше билось сердце, и опасливо покосилась на второго мужчину.

Не отводя от меня взгляда, Ник медленно повернул голову и приказал:

– Фаб, выйди на время.

Сквозь ужас пробилась тень благодарности. Он понял, что мне не по себе от присутствия сразу двух людей в одной комнате.

Черноволосый воин безропотно открыл дверь, но прежде чем выйти, к моему удивлению, обернулся и тихо, искренне пожелал мне:

– Удачи.

Дверь захлопнулась, и мы остались одни. Мне отчаянно хотелось потянуть время, но Ник не медлил.

– Ложись.

Он куда-то отошел, а я в оцепенении вытянулась на кровати. От волнения на меня накатила тошнота, руки стали ледяными, все мышцы напряглись до предела.

Мужчина вернулся и протянул кружку с отваром.

– Выпей. Это немного притупит боль.

Я послушно проглотила горькую жижу, и он достал тупой нож, передав мне его рукоятью вперёд.

– Зажми зубами.

Трясущейся рукой взяла оружие и сунула в рот, продолжая прижимать уже пропитавшуюся кровью ткань к плечу и еще одну к груди.

Слышала, как Ник подошел к огню и некоторое время оставался на месте. Я тоже не двигалась, пыталась приготовиться и совладать со страхом, который уже много раз показала этому мужчине, несмотря на то, что  поклялась не делать этого.

– Готова? – ровным голосом спросил он с другого конца комнаты.

Я кивнула. Помотала головой. И снова кивнула. Отрешенно подумала о том, что он, должно быть, ждал ответа, но нет, увидел, наблюдал за мной. Услышала смешок, и почему-то от этого обстановка стала чуть менее угнетающей.

Мужчина подошел к кровати, и я судорожно впилась свободной рукой в мех. Краем глаза увидела свечение раскалённого клинка. Страх с новой силой накатил на меня.

– Постарайся хоть немного расслабиться, так будет менее больно.

Он оперся левым коленом о кушетку, склонился надо мной и убрал чуть влажные от нервного пота волосы со спины. Я почувствовала жар у самой раны и сильно закусила рукоять ножа. Рука мужчины опустилась на нетронутую кожу у плеча, придерживая меня, и даже оттуда проходили волны боли.

– На счет три, хорошо?

Кивок, и он начал быстро считать:

– Один. Два.

Я готовилась к три, но он приложил пламя уже после два.

Из меня вырвался нечеловеческий крик. Спина выгнулась, руки побелели от того, как сильно я вцепилась ими в покрывало. Плечо пронзила такая невыносимая агония, что казалось, будто меня сжигали заживо. Только в этот раз, так и было. В нос ударил жуткий запах жареной плоти. Хриплый всхлип вместе с потоком слез вырвался из груди. Я стискивала зубы и кричала сквозь них, не переставая. Николас всё не убирал клинок, прикладывая его ко всем участкам раны и всовывая внутрь. Боль от ударов кнута или попадания стрелы в тело казалась совершенно ничем по сравнению с этим. Меня трясло с ужасной силой. Сейчас я больше всего мечтала потерять сознание, как прежде, но этого не происходило. Темнота подступала и снова рассеивалась, будто издеваясь.

– Осталось совсем немного, потерпи, – едва разобрала я тихие, полные сочувствия слова Ника.

Мгновение, два, и все закончилось. Я не сразу поняла это, так как ожог продолжал сильно пульсировать. Выплюнула нож и зарылась лицом в мех, дрожа всем телом и приглушенно всхлипывая.

Мужчина откинул клинок и охладил края раны мокрой тряпкой, второй рукой поглаживая мою сотрясающуюся от боли спину.

– Умница, – мягко проговорил он. – Всё закончилось. Я больше не трогаю.

Потом слегка обескураженно добавил:

– Если честно, я рассчитывал, что ты отключишься.

Мы просидели так ещё немного. А после я уже мало что помнила. Кажется, он заставил меня выпить еще какие-то снадобья, перед тем, как начать зашивать. Я безропотно позволяла ему накладывать швы. У меня не было сил даже вздрагивать, когда игла входила в истерзанную плоть, и нити стягивали края раны. Мужчина что-то говорил, видимо, пытаясь отвлечь меня, но я не могла разобрать ни слова. И даже не поняла, когда наконец в очередной раз потеряла сознание.

Глава 6

Очнулась от того, что кто-то тормошил меня за руку. Тягучая чёрная пелена медленно расступалась, но я упорно не хотела просыпаться и снова терпеть боль, поэтому предостерегающе зарычала и отвернулась.

Кто-то громко прыснул:

– Ты лишился инстинкта самосохранения, Ник?

Услышав незнакомый голос, распахнула глаза и увидела сидящего рядом рассерженного Николаса, который испепелял взглядом заглядывающих в дверь двух мужчин. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы узнать в них близнецов, которых я видела в первый день появления здесь. На плече одного, как и в прошлый раз, величественно восседал сокол. Закатное солнце мягко освещало их темные, до плеч, волосы. Казалось, только наступило утро, но вот уже близился вечер, а я всё это время провела в бреду.

Мужчины заметили, что я очнулась и, расширив глаза, начали выразительно показывать ими на меня Нику.

– Проснулась, – хмуро бросил он, поворачиваясь, и встал. – Я бы дал тебе больше времени, но нам пора ехать.

Ещё полностью не придя в себя, медленно села, снова привыкая к боли. Плечо горело огнём, и я кривилась от любого малейшего движения. Во рту было сухо, горло неприятно саднило после криков. Инстинктивно прикрылась руками, но вскоре поняла, что одета в мужскую рубаху, а под ней всё было в свежих повязках. Незаметно втянув носом воздух, уловила отчетливый запах Николаса. Я бы легко отличила его от остальных, ведь к привычным для мужчин ароматам железа и пота примешивался особый и до боли родной – запах леса. Сердце внезапно защемило, и я попыталась отвлечься на что-нибудь другое. Кровь прилила к лицу при мысли, что он переодевал меня. Переместив взгляд ниже, с небольшим удивлением отметила, что и мои босые ноги плотно обмотаны бинтами, которые, судя по всему, должны были на некоторое время заменить мне обувь. Однако больше всего меня сейчас волновало другое.

– Ехать? – настороженно спросила я.

Мне никто не ответил.

Николас, будто не слыша меня, копошился в сундуке, который почему-то был значительно свободнее, чем в прошлый раз.

– Что это значит? – голос стал жёстким и настойчивым, но и тогда я осталась проигнорирована.

– Говори!

Зарычала, и мужчина наконец соизволил повернуться. Я присмотрелась. Рядом с ним на полу лежал толстый походный мешок. Ник был облачен в начищенные кожаные доспехи, а на его поясе висел весь арсенал оружия, включая большой чёрный топор, с которым он был в лесу. На спине мужчина разместил лук и колчан для стрел.

Он был полностью собран.

– Мы возвращаемся домой, и ты едешь с нами. Так что быстрее ешь, мы должны были выехать еще в полдень, – самоуверенно изложил и пошёл тушить огонь в очаге, считая, что разговор окончен.

Но он очень ошибался. Меня охватила ярость, и я начала осторожно сползать с кровати, стараясь не двигать плечом, чтобы не разошлись швы. Длинная рубаха Николаса легко скользнула вниз, к моим укрытым порванными штанами ногам.

– Я никуда не еду.

– У тебя нет выбора, – равнодушно ответил он, даже не взглянув на меня.

Я злобно прищурилась.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он вздохнул, явно не желая продолжать разговор. Некоторое время помолчал и наконец ответил, все ещё не глядя на меня:

– Я купил тебя, Фрейя.

С ума сошёл? Одумайся! Что ты собираешься с ней делать? Аян придушит тебя, когда узнает, что ты решил взять эту девчонку с собой. Да ещё и за такую цену! – всплыли в памяти утренние слова, которым я не придала значения из-за своего состояния.

В комнате повисла тишина. Внутри всё похолодело, и я застыла, не желая понимать, что это значит. Здоровой рукой нащупала край стола и тяжело опёрлась на него.

– Для чего?

Сердце замерло в ожидании ответа.

Мужчины в дверях молча переводили взгляд с меня на него. Снова синхронно.

– Еда на столе, не задерживай нас.

Мне захотелось ударить его.

– Отвечай! – рявкнула я.

Близнецы тревожно переглянулись.

Николас медленно обернулся. Мой тон ему не понравился. Тихо, с предостерегающими нотками в голосе, мужчина спросил:

– А для чего, ты думаешь, покупают людей? – окинул взглядом комнату, словно проверял, не забыл ли чего, и снова посмотрел на меня. – В моём доме нужна служанка, чтобы помогать по хозяйству.

– Рабыня, – резко поправила я, не усомнившись в его словах.

– Мы не держим рабов, – процедил он, теряя терпение. Вся мягкость, которая была в его взгляде утром, испарилась без следа.

– Но это то же самое, – злобно возразила я. – Только служанок не покупают!

– Называй, как хочешь.

– Я не буду твоей рабыней.

– Тебя никто не спрашивает, – холодно отрезал мужчина.

Я качнула головой. Внутри начала медленно разрастаться паника, и я попятилась к выходу, но забыла про стоящих там мужчин и впечаталась в одного из них. Раны на спине вспыхнули, плечо пронзила боль, и мое лицо исказила гримаса.

– Не делай глупостей, Фрейя. В этот раз в побеге нет смысла, – он перевёл взгляд на близнецов. – Мне нужно кое с чем разобраться, отведёте её к лошади, но сначала пусть поест, она едва стоит на ногах.

Я мельком посмотрела на небольшие миски на столе. В первой, судя по запаху, была приправленная чем-то лечебным похлебка. Рядом с ней, во второй миске, виднелась горка терпко пахнущих трав. Прежде чем отвернуться, увидела ещё одну, с отваром, и поняла, что совершила бы огромную глупость, отказавшись от всех этих явно полезных снадобий, так отчаянно необходимых мне сейчас. Но…

– Не нужны мне твои подачки! – в порыве злости прорычала я и тут же пожалела о своих словах. Я не ела двое суток и чувствовала себя просто ужасно.

– Отлично, только когда в очередной раз упадёшь в обморок, не надейся на мою помощь, – сердито бросил Ник, который явно был в плохом настроении, еще сильнее усугубившемся из-за моих сопротивлений.

Он схватил с пола мешок и прошагал мимо меня к двери. Близнецам пришлось расступиться. Николас был выше их и шире в плечах, потому едва вмещался в дверной проем. Думаю, он был даже выше Теодена, но я так давно не видела брата, что не могла утверждать точно. При мысли о нем мне стало ещё тяжелее.

Братья повернулись ко мне. С явным усилием растянули губы в зубастые, неуверенные улыбки и несмело попробовали поддержать под руки, но я шарахнулась в сторону. Мое состояние оставляло желать лучшего. В глазах потемнело, всю спину и плечи пронзила боль, швы на ране ощутимо натянулись. Лихорадка, хоть и сдерживаемая выпитыми утром отварами, продолжала набирать обороты, поэтому тело по-прежнему била крупная дрожь. Ещё немного, и от болезни я стану совершенно беззащитной.

Проморгавшись, поняла, что устояла на ногах только благодаря подоспевшим мужчинам. Один из них, пользуясь моей заминкой, осторожно перебросил меня через плечо, крепко фиксируя руки.

– Пусти меня!

Скалилась, кричала, а Ник впереди даже не замедлялся. Я понимала, что эта битва проиграна. Не было никаких шансов вырваться. Я смертельно устала, дыхание никак не могло восстановиться, боль в ранах становилась только сильнее. Я ощущала, как к лицу приливает горячечный жар. Мне было не справиться с ними. Они увезут меня отсюда, и я никогда не смогу отомстить Кезро за все, что они сделали. А ещё, у них остался мой кинжал. Самое дорогое, что у меня было. Всё, что осталось от отца и единственное живое напоминание о моем клане, матери, брате… Без его тяжести в руке я чувствовала себя одинокой и совершенно покинутой.

Я тихо болталась на плече, наблюдая, как под ногами быстро движется земля и собирая последние силы. Дикарей на поляне собралось не так много, видимо, они не спешили провожать уезжающих. Зато недалёко от осёдланных лошадей стоял вождь. Мои крики привлекли его внимание, и теперь он не отводил от меня презрительного взгляда. Истэка поблизости не было. Внутри начала пробуждаться жгучая ненависть, и я всеми силами уцепилась за эти эмоции. Незаметно посмотрела назад. Лес был совсем близко. Ещё раз. Я должна была попробовать хотя бы еще один раз.

Я дождалась, когда несший меня мужчина, перестав чувствовать сопротивление, ожидаемо расслабился, и тогда резко впилась клыками ему в ключицу.

Он взвыл.

– Демоны, Ни-и-к. Она укусила меня!

Неожиданно пришло чувство вины, но я прогнала его и ударила мужчину ногой в живот. Он зашипел и сбросил меня на землю. Я передернулась от вкуса крови во рту и на адреналине бегом сорвалась в сторону леса. Один из близнецов что-то выкрикнул другому, и позади меня раздался топот ног, от чего паника накатила с новой силой. Плотно обвязанные вокруг туловища бинты немного стесняли движение и, к тому же, неприятно терлись о свежие раны.

Добраться до леса. Нужно просто добраться до леса.

Но когда до полосы деревьев оставались считанные шаги, передо мной внезапно выросла высокая фигура, и я, споткнувшись, со всей силы влетела в чью-то грудь. От невыносимой боли, пронзившей плечо, из меня вырвался короткий вскрик. Несколько швов наверняка разошлись.

– Совсем сдурела? – оскалился Николас, притягивая меня к себе за горлышко рубашки. – Мне еще бегать за тобой?

Я слабо оттолкнула его, отходя от боли. Мужчина перехватил мои руки и процедил сквозь зубы:

– Я не хотел этого делать, Фрейя, но ты не оставляешь мне выбора.

С ужасом я почувствовала, как веревка снова стянулась вокруг израненных запястий, обмотанных чистой повязкой. Открыла рот, но Ник легонько встряхнул меня и наклонился к самому лицу. Я замерла, когда увидела едва сдерживаемую ярость в его взгляде. А мне и притворяться было не нужно, с легкостью ответила ему тем же.

– Перестань бороться. Будет только хуже.

Я лишь упрямо мотала головой и сердито смотрела на него.

– Не хочешь по-хорошему?

От гнева на его челюсти заходили желваки.

– Ладно, тогда буду по-плохому. Ещё одна такая выходка, еще одна попытка сбежать или навредить кому-то, Фрейя, и я не поленюсь отправить лучников к твоим волкам, – четко, с расстановкой проговорил Ник.

От этих слов у меня резко перехватило дыхание, и вся решительность мигом улетучилась. Я вглядывалась в лицо мужчины, не веря тому, что только что услышала.

– Ты не сделаешь этого, – прошептала срывающимся голосом.

– Всё зависит от тебя, – холодно ответил он, разжимая руки.

Отошел назад, и дразняще-приглашающим жестом указал рукой в сторону леса.

Но я даже не думала. Я не стала бы приносить такую жертву. И самое ужасное – он тоже прекрасно об этом знал.

Я вглядывалась в чащу и буквально ощущала, как свобода ускользает из моих рук. Я была так близко. Медленно посмотрела на свои связанные руки, рабский браслет и почувствовала неимоверную слабость. Уже ничего не будет, как раньше. Даже если Ник сказал не всерьёз, я все равно не могла рисковать жизнями волков, пытаясь выяснить это. А кроме как к ним, идти мне больше было некуда. Перевела мутный взгляд на Николаса. В груди была пустота. Я так устала сражаться.

Он посмотрел мне в глаза и, видимо, что-то разглядел в них, потому что по его лицу вдруг пробежала тень. Но мужчина тут же напустил на себя отстраненное выражение.

– Хорошо.

Подошел, мимолётно взглянул на веревку, подвязанную к моим кистям, но в руки не взял. Просто отвернулся и пошел к поджидающей нас группе людей с осёдланными лошадьми.

– Пойдём.

Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Рабыня.

По дороге к лошади я то и дело спотыкалась, но больше не пыталась сбежать. Недавний выплеск сил выжал меня до предела. Николас ни разу не обернулся, будто демонстрируя уверенность в моем подчинении, показывая свою власть надо мной. Я понятия не имела, что думать об этом мужчине. Хотелось верить, что в отличие от других рабынь я попала не в самые плохие руки. Вот только Кезро не знали милосердия, а раз клан Николаса связался с ними, он ничем не должен был отличаться от этих дикарей. Да, он помог мне там, на помосте, а потом с ранами и одеждой. Но с какой целью? Осматривал товар? Оценивал ущерб и пытался оправдать выплаченную за меня цену? Но почему он обратил внимание именно на меня, когда в этом месте наверняка нашлась бы более смиренная и менее травмированная рабыня, которой помощь была бы нужна едва ли меньше, чем мне, и с которой у него не было бы таких проблем? Нравилось покорять? Хотел наблюдать за тем, как я рвусь на свободу, и медленно ломать меня на кусочки, пока я не сдамся, и тогда он найдет себе новую игрушку? Я потрясла гудящей головой, с ужасом отбрасывая все эти мысли, и посмотрела вперёд.

У едва различимой тропинки, уходящей в глубину леса, сгрудилось около девяти нагруженных мешками лошадей с всадниками. Некоторых из них я узнала сразу. Близнецы смотрели на меня чуть ли не обиженно, а тот, которого я укусила, все ещё потирал прокушенное плечо, недоуменно рассматривая мой рот. Возглавлял группу отец Николаса, который восседал на сером коне и с явным недовольством смотрел на сына, ведущего за собой меня. Рядом с ним, на крупной рыжей кобыле, с каменным лицом сидел длинноволосый воин с бритыми висками. Я нахмурилась, пытаясь вспомнить его имя. Фабиан. Высокий бородатый мужчина, которого я мельком видела в шатре рядом с отцом Ника, застыл по другую сторону от вождя. Остальные были мне не знакомы.

Десятый – огромный темно-гнедой конь с короткой чёрной гривой, удерживаемый одним из мужчин, при виде Николаса начал в нетерпении перебирать ногами и тянуть повод. Мужчина подошёл к животному, успокаивающе похлопал по его мощной шее и жестом подозвал меня. Я медленно приблизилась, не переставая любоваться великолепной лошадью. Отец Ника сверлил меня недружелюбным взглядом, поочередно переводя его и на сына, но тот намеренно не смотрел на него. Вместо этого сделал шаг ко мне и, с неожиданной осторожностью обхватив за талию, усадил на спину жеребца. Я закрыла глаза и сжала челюсти, переживая новый приступ боли, и даже не сразу заметила, что Николас уже разместился позади меня, взяв в руки поводья. Все мои мышцы напряглись до предела, когда я вспомнила, как совсем недавно ехала в таком же положении с дикарем позади. Но прислушавшись к своим ощущениям, поняла, что сейчас они были несравнимы с тем днём. Горячее твёрдое тело мужчины едва касалось моей спины. Его руки растянулись вдоль моих, пальцы привычно сжали повод. Едва слышное тёплое дыхание легонько всколыхнуло мои кудри, и я на некоторое время застыла, привыкая к этой близости.

Но что-то вдруг заставило меня резко посмотреть в сторону. Сперва я увидела вождя Кезро, а потом встретилась с горящими яростью глазами Истэка, который разглядывал меня слишком пристально. Вложив всю возможную ненависть и отвращение в выражение своего лица, я высоко подняла голову и посмотрела на него, мысленно обещая демону скорую смерть. Он лишь кровожадно ухмыльнулся, будто принимая вызов.

– Благодарим вас за гостеприимство. Надеюсь, наш договор долгое время будет оставаться в силе, – громко проговорил отец Ника, кивая самым влиятельным людям этого клана.

– Можете в этом не сомневаться.

Вождь Кезро ответил тем же жестом, но я заметила, что Истэк и Николас проигнорировали это правило, сверля друг друга тяжелыми взглядами.

Нетерпение Ника выдавали едва заметно сжимавшие и разжимавшие повод кулаки. Я хмуро наблюдала за тем, как выступали при этих движениях вены и перекатывались мышцы на его руках, пытаясь концентрироваться на чем угодно, лишь бы отвлечься от непрекращающейся боли в спине и плече. Было очевидно, что мужчине не нравилось это место и Кезро, и я искренне недоумевала, гадая, что же заставляло его клан контактировать с этими чудовищами. Заключать с ними мир и верить в его соблюдение стали бы только глупцы. Эти демоны были опасны и не умели держать слово. И я видела, что Ник, очевидно, придерживался того же мнения.

Наконец его отец послал лошадь вперед, и всадники заняли свои позиции, настраиваясь на долгую дорогу. Мы ехали чуть позади него и крупного бородатого мужчины. Я смутно отметила, что Николас напрягался, стараясь не касаться меня сзади, когда мы покачивались в такт шагам коня. Неужели ему было противно? Я отказывалась даже думать о том, что он мог делать это, просто не желая тревожить мои раны.

Отвлекаясь от боли, я перебирала стриженную темную гриву жеребца, пропуская жесткие волосинки сквозь пальцы. Вновь оказаться верхом на лошади было потрясающе, но хоть в какой-то мере наслаждаться этими ощущениями не получалось. Я сидела в напряжении, прямая, как стрела, терпя мучительные волны боли, и с нарастающим беспокойством гадала о том, куда меня везли и что собирались заставить делать. Об очередном варианте побега я старалась не думать. Если Николас не врал, жизни волков зависели от каждого моего шага, и я не имела права на ошибку.

Мы шли уже достаточно долго, на лес стремительно опускалась ночь. Яркая круглая луна нависала над кронами деревьев, серебря их вершины. Воины тихо переговаривались и изредка разражались хохотом, шагая позади нас. Трава с приятным треском сминалась под тяжелыми крупами их нагруженных мешками лошадей. Животные радостно пофыркивали, вращая ушами, и бодро двигались вперед, освежаемые вечерней прохладой и запахами сочных растений. Лес наполнился голосами перекликающихся ночных птиц и сверчков, смешиваясь с размеренным поскрипыванием сёдел под раскрепощенными всадниками. Я же продолжала сосредоточенно смотреть вперед. Спина давно уже затекла, и удерживать ее прямо стоило огромного труда и терпения. Взгляд время от времени заволакивало усталой, болезненной пеленой, всем своим существом я ощущала возвращение лихорадки. Но до того момента, как она полностью завладеет моим телом, собиралась показать всю свою настойчивость и упрямство.

К моему облегчению, никто не пытался завести разговор со мной, видимо, считая ниже своего достоинства общаться с рабыней. Им не было дела до меня, а мне было все равно на них. Николас тоже всю дорогу хранил молчание, лишь изредка перебрасываясь скупыми фразами с близнецами, которые говорили со всеми подряд и без перерыва. Из их диалогов я узнала, что одного из братьев звали Дритан, а второго, того, на плече которого, распушив перья, неустанно восседал сокол – Дамен. Время от времени птица бесшумно упархивала в небо, скрываясь в чаще, но всегда неизменно возвращалась к хозяину. Порой с испачканным капельками крови клювом и крайне довольным видом, так что не оставалось никаких сомнений в том, чем он занимался в своих отлучках.

Ник по-прежнему пытался сохранять некоторое пространство между нами, но даже это не помешало мне почувствовать, что мужчина значительно расслабился, как только мы отъехали от лагеря Кезро достаточно далеко. Тишину между нами нарушало лишь беспрерывное урчание моего желудка. Однако Николас, оставаясь верным своему слову, не пытался предложить мне ничего из еды. Я скрывала неловкость за гордой осанкой и непринужденным видом, время от времени злобно косясь на молящий о пище живот.

Конь оказался под стать хозяину. Такой же гордый и уверенный в себе, он ровно вышагивал за жеребцом вождя, высоко подняв голову, и не создавал никаких проблем. Мужчине не приходилось даже натягивать повод. Тот довольно свободно свисал с жилистой шеи лошади, и животное не делало никаких лишних движений, послушно двигаясь вперед меж темных стволов деревьев.

Спустя еще некоторое время мой живот уже не менее чем в сотый раз разразился особенно громким урчанием, и Николас не выдержал. Он тяжело и обреченно вздохнул, обдав мою шею горячим дыханием, от чего кожа мигом покрылась мурашками, и, проворчав что-то неразборчивое, достал из седельной сумки большое зелёное яблоко, грубовато впихнув его между моих связанных ладоней.

– Никаких отказов, – рыкнул.

Я неопределенно повела здоровым плечом и без разговоров откусила огромный кусок. Кисловатый сок растекся по моему рту, из-за чего раны на губах неприятно защипали, но я едва ли обратила на это внимание, полностью сосредоточившись на долгожданной пище. Впрочем, это не помешало мне намеренно начать громко чавкать. Не знаю, для чего я пыталась разозлить сидящего за мной мужчину, но, к его чести, он спокойно вытерпел мою выходку. Зато все остальные одновременно обернулись и прожгли меня раздражёнными взглядами. Я сделала вид, что не заметила этого. Мне было все равно, как на меня смотрели. Хотелось просто заснуть и больше никогда не просыпаться.

Выбрасывая огрызок в кусты, я всё же расслышала чуть заметный облегченный вздох Ника и не смогла сдержать злорадной ухмылки.

Чем дальше мы отходили, тем более расслабленными становились мужчины, предвкушая скорое возвращение домой. Все были слегка уставшими и голодными, но по доносившимся до меня обрывкам разговоров, я поняла, что мы были уже недалеко от привала, у которого воины собирались провести ночь.

К нам вдруг подъехал черноволосый друг Николаса и подстроился под темп коня.

– Зря мы подписались на это. Не доверяю я этим дикарям, – тихо произнёс он, озабоченно хмуря брови.

Сражаясь с головокружением и медленно охватывающим тело ознобом, я попыталась сконцентрироваться на их диалоге.

– Я тоже не в восторге от этого, – нехотя ответил Ник. – Нам и не нужно доверять им. Они по любому нападут, это лишь дело времени. Но так мы хотя бы сможем контролировать их действия, тем более заранее понаблюдав за их жизнью в деревне. – Он не смог скрыть отвращения в голосе.

Услышала, как Фабиан поёрзал в седле, прежде чем добавить что-то еще, но в этот момент позади нас раздалось испуганное ржание лошадей и удивленные возгласы.

Птицы смолкли, мелкие зверьки перестали шуршать листвой, и я запоздало отметила, что в лесу стало неестественно тихо. Так тихо, как бывает лишь при появлении крупного хищника, вышедшего на охоту.

Я повернула голову и прищурилась, пытаясь понять, что могло насторожить всадников, но в тенях зарослей не было видно ничего, что могло бы привлечь внимание. Однако странное ощущение подсказывало мне – что-то должно произойти. И это что-то не заставило себя ждать.

Конь Ника вдруг резко вскинул голову и попятился, отбросив меня на твердую грудь мужчины. Вождь клана остановился чуть впереди и развернулся к нам:

– В чём дело?

Все потянулись к оружию. Николас положил руку на свой огромный черный топор. И в этот момент я краем глаза заметила движение справа. Мне не требовалось даже вглядываться. Я сразу почувствовала их, и сердце волнующе заколотилось. Я лихорадочно продумывала, что делать дальше, но прежде чем успела что-либо предпринять, кто-то крикнул:

– Волки!

И все, как один, натянули стрелы.

Глава 7

Началась суматоха. Я в ужасе озиралась по сторонам, наблюдая, как мужчины с луками наперевес становятся в безопасный строй и уверенно целятся в волков, выходящих из теней.

– Нет! – рявкнула я, в панике оборачиваясь к Николасу. – Ты же обещал! Ты говорил, что не тронешь их, если я перестану сопротивляться!

– Молчи, – процедил он.

Мужчина развернул коня и твёрдо приказал:

– Опустить оружие!

– Но… – начал кто-то.

– Делайте, что сказано, – рыкнул Ник.

Воины недоуменно переглянулись, но луки опустили, настороженно наблюдая за животными и придерживая волнующихся лошадей.

– Что ты творишь? – процедил подъехавший к нам вождь. – Ждёшь, когда нападут?

– Они не станут, – спокойно сказал Николас, но даже я расслышала в его голосе нотки сомнения. Он явно был в замешательстве и не знал, что делать. – Едем дальше.

К моему огромному удивлению, его отец лишь недоуменно посмотрел на стаю, но доверился сыну и подал знак остальным исполнить команду Ника.

Всадники послали нервничающих лошадей вперёд. Но я знала, чем это закончится и потянула жеребца Николаса за повод. Развернувшись, я встретилась с его хмурым взглядом, но не смутилась и тихо сказала, почти умоляя:

– Они не уйдут. Стая последует за вами до самой деревни. Если я не прикажу им уйти, это закончится кровью.

Он бесстрастно смотрел на меня и молчал.

– Я выполню обещание и… пойду с тобой, только дай мне сказать им. Позволь… попрощаться, – на последнем слове мой голос предательски дрогнул. – Прошу.

Сжав губы, мужчина всматривался в мои глаза, раздумывая. Я не отводила взгляд, несмотря на ярое желание оглянуться на волков. Спустя несколько мгновений внутренней борьбы, показавшихся мне вечностью, Ник наконец принял решение. Я поняла это по тому, как он прикрыл глаза и вздохнул. Большего мне и не требовалось.

Стоило ему только зашевелиться в седле, чтобы спрыгнуть с лошади, как я, уже перебросив левую ногу, без его помощи неуклюже сползла на землю. Недовольный мужчина бесшумно опустился рядом, но я даже не взглянула на него.

Сражаясь с нестерпимой болью и дрожью, я медленно двинулась к застывшей неподалеку Легенде. Позади послышались растерянные возгласы воинов. Но в этот момент для меня существовали лишь сверкающие в темноте родные небесные глаза серой волчицы. Негромко заскулив, она ринулась ко мне, и я рухнула на колени, принимая ее в свои объятия и сожалея о связанных руках. Пальцы привычно скользнули в теплый мех, и я придушенно всхлипнула, зарывшись в её шею. Краем глаза я наблюдала за приближением остальных волков и привычно ожидала увидеть мелькающий среди них знакомый чёрный силуэт. Сердце болезненно сжалось. Мои тайные надежды не оправдались. Лидер не маячил за спиной своей спутницы, как делал это всегда. Незримый страж, готовый вечно оберегать свою пару.

– Прости, – прошептала я, глотая слезы. – Я не хотела этого. Мне так жаль. Умоляю, прости меня.

Но волчица вдруг шумно повела носом и, беспокойно заёрзав, начала с поскуливанием обнюхивать всю меня с расширившимся от запаха крови и страха глазами.

– Я в порядке, – она уже пыталась пробраться сквозь одежду к ране, но я не позволила. – Со мной все хорошо, слышишь? Сейчас это не важно.

Отстранившись, я заглянула в бесконечно печальные и тревожные глаза и обхватила морду волчицы дрожащими руками, мучительно кривясь от агонии в плече, но она была несравнима с болью, поселившейся в душе и тяжестью решения, которое я должна была принять немедленно.

Я медленно очертила пальцами изгибы ее узкой, светлой мордочки, наслаждаясь мягкостью шерсти и исходящим от кожи теплом. Грустно улыбнулась.

– Я никогда не забуду, сколько ты для меня сделала. Видимо, мне не суждено отплатить тебе тем же, как бы я ни хотела. Но ты должна защитить их, Легги. Я больше не могу… – из моего горла вырвался всхлип, но я глубоко вдохнула и продолжила. – Не могу быть рядом. Меньшее, что я могу сейчас сделать для вас – это уйти. И в этот раз ты не должна идти за мной.

Слегка прижав уши, она спокойно сидела, не отводя внимательный взгляд. Дикое животное, знающее человека только по мне самой, но она даже не обращала внимания на целый отряд за моей спиной. Глаза в глаза. Душа зверя в душу человека. Полное единение, нити которого я должна была разорвать. Я сморгнула слёзы и провела пальцем над её бровью, отчаянно желая навсегда отложить в памяти ее бесконечно преданный взгляд.

– Ты всегда умела слушать, девочка. Я знаю, ты всё понимаешь. Поэтому уходи. Уводи их как можно дальше. Вы заслуживаете спокойной жизни, – прошептала я и коснулась её округлившегося живота. – Они заслуживают.

Легенда жалобно заскулила и прижалась ко мне. Я обреченно потёрлась своей головой об её и с силой вдохнула знакомый запах, зная, что делаю это в последний раз.

Справа хрустнула веточка, и ко мне подлетел Лай, раскачиваясь из стороны в сторону вместе с виляющим без остановки хвостом и радостно повизгивая. В отличие от Легенды, он бросал настороженные взгляды на мужчин и оставался рядом с огромной опаской.

Я улыбнулась его порыву и слабо погладила по голове.

– Я тоже рада тебя видеть, малыш.

Все волки уже сгрудились вокруг меня, и я наслаждалась прикосновениями к ним, мысленно благодаря каждого за проведённые вместе месяцы.

Воспоминания проносились в моей голове, и я позволяла им овладеть разумом, чувствуя, как ветер обдувает мокрое лицо. Я вспоминала, как тряслась от холода, бредя по колено в снегу, пока волки не окружали меня с боков, делясь благословенным теплом и силой. Как в звёздные зимние ночи голоса стаи сливались в единый мелодичный вой, а я присоединялась к их песне, ощущая себя частью чего-то нового. Значимого. Настоящего. Дикого. Я вспомнила каждую нашу совместную охоту. Как земля пружинила под ногами, а кровь бурлила от первобытного чувства. С ними я обрела надежду и ту свободу, что недоступна людям. С ними я узнала себя.

Но внутреннее тепло стремительно сменялось обжигающим холодом. Я понимала, что, сколько бы ни растягивала этот момент, он не мог продолжаться вечно. Ничто не длилось вечно, а всё хорошее когда-нибудь омрачалось реальностью. Я давно усвоила этот урок. Я должна была отпустить их.

Наше время прошло.

– Береги ее, Лай, – нежно прошептала я тёмному волку, смотревшему на меня так искренне, как не способны смотреть глаза человека. Для всех они были демонами, но лица истинных чудовищ никогда не сотрутся из моей памяти.

Я в последний раз оглядела каждого члена своей семьи и глубоко вздохнула, готовясь к неизбежному.

– Уходите, – твёрдо сказала я, и буквально ощутила, как откалывается часть моего сердца.

Боль с непониманием отразилась в их глазах, смешиваясь с моей собственной. Я поднялась на негнущихся ногах и зашаталась, но не осела на землю перед ними. Я пыталась быть сильной. И мысленно просила их тоже найти эту силу в себе.

Волки растерянно посмотрели на меня и попятились. Одна Легенда упрямо стояла на месте.

– Уходите! – я повысила голос, взмахнув связанными руками в сторону леса и вынуждая себя смотреть им при этом в глаза.

К горлу подкатил комок, но я подавила очередной всхлип.

Стая неуверенно отбежала подальше, все ещё колеблясь и разрывая меня этим на части. В глазах Легенды плескались неверие и боль. Сияющая небесная гладь медленно сменялась серым штормом. Она сделала шаг назад.

– Иди же! – отчаянный крик вырвался из моей груди, и я зарычала.

Волчица приглушённо заскулила, сгорбилась и понуро потрусила за остальными. Я смотрела ей вслед, пока её фигура не превратилось в силуэт со стертым контуром. Тогда она обернулась и сквозь расстояние встретилась со мной взглядом. Ветер развевал ее светлую шерсть, сияющую в свете луны.

– Прощай, – шепнула я, и он унёс мои слова.

Мгновение, и волки растворились в тенях.

Колени заныли от удара о землю. Я склонилась, невидяще уставившись перед собой. Отчаянный стон прорезал тишину, и больше не сдерживаясь, я выпустила свою боль на волю. Я подняла голову к небу и яростно закричала, и в крике этом смешалась вся ненависть к судьбе, весь груз страданий и горечь потерь.

В тот же миг еще недавно чистое черное небо заволокло грозными тучами. Хлынул мелкий дождь, смешиваясь со слезами, беспрестанно текущими по моему лицу. Будто вместе со мной, Боги оплакивали эту потерю. Но я больше не верила им и не верила в них. Им не было дела до меня. Теперь и мне до них тоже.

Я заглянула внутрь себя и не увидела ничего, кроме пугающей пустоты. Больше не было сил бороться.

Сражайся, – возник вдруг перед закрытыми глазами нечеткий образ матери.

Не могу…

Её родное лицо исчезло так же быстро, как появилось, а я сжала зубы, внезапно ощутив прилив злости. Её смерть была несправедливой. Сама жизнь была несправедливой.

На моё плечо опустилась тёплая ладонь. Я резко сбросила её и медленно поднялась, едва держась на ногах. Не говоря ни слова, развернулась и побрела к всадникам. Николас двинулся следом. Споткнувшись не менее дюжины раз, я наконец добралась до гнедого коня и самостоятельно вскарабкалась в седло, приветствуя адские волны боли, расходившиеся от плеча и спины по всему телу. Ник легко залез следом, но перед тем, как послать лошадь, достал из мешка длинную меховую накидку и укрыл меня. Остальные члены процессии молча наблюдали за нами. На их лицах застыло одинаково шокированное выражение от увиденного. Вождь взглянул на меня с новым интересом, задумчиво потирая бороду. Близнецы и Фабиан смотрели с благоговением и лёгким страхом, но когда я злобно повернулась к ним, все одновременно отвернулись.

Однако стоило мне вновь перевести взгляд на чащу, в которой скрылись волки, как злость утихла, сменившись горечью, а после, уже знакомой пустотой. Я не знала, что меня ждало, но, по крайней мере, они были в безопасности. Возможно, и моя душа ушла вместе с ними. Сейчас я не чувствовала себя живой. Всё было как в ту ночь, когда я думала, что лишилась всего. Но если тогда волки указали мне на искру, оставшуюся внутри, и разожгли яркий свет, то сейчас я стремительно опускалась на тёмное дно. И напоминанием этого служило холодное железо рабского браслета, намертво сомкнувшееся вокруг предплечья. Впереди было множество дней служения, а жизнь прекращалась здесь, в этот момент, когда, казалось, я потеряла всё, и больше было нечего.

Оставшийся путь прошёл в тишине, нарушаемой лишь чавканьем грязи под копытами лошадей и тихой песнью дождя, который вскоре затих, и мокрые раздражённые всадники с облегчением перевели дух.

Воздух пах сыростью. Низкий, почти прозрачный туман стелился по земле, окутывая ноги животных сказочным свечением от пробивающихся между облаков лунных лучей. Исходящий от Николаса жар и увесистая меховая накидка дарили тепло, однако внутри был пугающий холод. Раны, голод, лихорадка, долгая дорога и слёзы, которые я уже не замечала, истощили меня. Сгорбившись, я с закрытыми глазами раскачивалась в седле, изредка поддерживаемая сильными руками Ника. Стоило только открыть глаза, как мир начинал вращаться, и накатывала тошнота. Мужчина держался гораздо ближе, чем в начале пути, а толщина накидки сокращала и то небольшое расстояние, которое образовалось, неприятно задевая раны при трении. Но я привыкла терпеть. Это было лишь очередное испытание, грозившее сломить мою волю.

– Облокотись на меня, – тихо раздалось над ухом, когда моё тело снова завалилось вбок.

И я откинулась назад. Сопротивляться не было сил. Мужчина немного поёрзал, устраиваясь поудобнее, и моя голова оказалась на его широком плече. Я разлепила опухшие от слез глаза и через мутную пелену увидела суровое лицо с упрямо сжатыми челюстями и устремленным вперед нахмуренным взглядом. Мокрые локоны липли к его вискам, выбившись из пучка на голове. Я отрешенно наблюдала за тем, как упавшая с волос капля медленно скатилась по скуле мужчины и спустилась вниз, до подбородка, исчезнув во тьме вслед за остальными. Очевидно, почувствовав, что я на него смотрю, Николас покосился на меня и нахмурился еще сильнее, а я вновь прикрыла веки, устало вздохнув.

– Привал! – громко объявил вождь, и конь подо мной резко остановился, повинуясь натянутым поводьям.

Всадники повскакивали с лошадей и повели их к журчащему неподалеку ручью, недовольно ворча, когда животные поскальзывались на мокрой почве, утягивая за собой и мужчин.

Находясь в каком-то полубредовом состоянии, я зябко поежилась, когда спине вдруг стало холодно. Из груди вырвался кашель. Чьи-то руки подхватили меня за талию, стянули со спины лошади, и из меня вырвался слабый стон от невыносимой боли, прошедшейся по спине. Ноги дрожали после долгой неподвижности, колени подгибались.

– Отведи коня к воде, – бросил кому-то Николас, а меня поднял и усадил на ствол упавшего неподалёку дерева. Но я тут же встала и сделала нетвердый шаг в сторону.

– В чём дело? – строго спросил еще не успевший отойти Ник.

– Мне надо, – многозначительно сказала я, покачиваясь от усталости.

Ему не потребовались объяснения. Он обвел меня неуверенным взглядом, явно сомневаясь в моей способности разобраться со всем самостоятельно, но неохотно уступил, лишь угрожающе добавив:

– Попробуешь сбежать…

– Знаю, – буркнула я и пошла к кустам, однако снова была остановлена.

Во тьме сверкнуло лезвие. Не успела я отпрянуть, как веревки на моих кистях безвольно упали на землю.

– На этот раз без глупостей, – мрачно добавил Ник и отошёл к сброшенным в кучу седельным сумкам.

Орудовать пробывшими значительное количество времени в одном положении руками оказалось тяжело. Любое движение сопровождалось ноющей болью, а из-за накатывающих то и дело головокружений я несколько раз едва удержалась от падения.

Но прежде чем вернуться обратно я долго смотрела в сторону леса, прислушиваясь к раздававшейся позади возне мужчин, готовящихся к ночи. Мысль о побеге больше не искушала. Я вяло спорила сама с собой, убеждая, что выжив однажды в лесу с лихорадкой, смогу справиться с этим снова, даже с такими ужасными ранами и целым отрядом на хвосте. Но даже если бы в эту безрассудную чушь и можно было поверить, я не стала и пытаться, ощутив смертельную усталость лишь только думая об этом. Мне ничего больше не оставалось, кроме как развернуться и побрести прямиком в неизвестность. К людям, которых воспринимала, как врагов, но пока не понимала, так ли это было на самом деле.

Свою жизнь я оставила позади.

Среди алого света от костров выделялась высокая фигура Николаса в нетерпении мерившего поляну шагами. Он почти сразу заметил меня и остановился, скрестив на груди мощные руки.

– Почему так долго?

Проигнорировав вопрос, я просто вышла из теней и обвела взглядом значительно изменившееся место привала. Еще недавно тихая и освещенная одним только светом луны полянка превратилась в настоящий небольшой лагерь. На меня накатила волна тоски. Как же быстро способен был человек разрушить безмятежность природы, принося своим присутствием хаос и опустошение.

Мужчина расстелил на еще влажной земле меховое одеяло, рассчитанное на одного человека, и разжег рядом небольшой костёр, подвесив над ним длинные куски сырой крольчатины. Я недоуменно поморгала, гадая, где они достали сухие ветки и когда успели обзавестись добычей, но мое внимание тут же переключилось на приторный запах, витавший в воздухе. Приглядевшись, я рассмотрела несколько деревянных ёмкостей у огня, наполненных толчеными травами для заживления ран, и поморщилась, предвкушая вынужденное лечение.

В нескольких метрах от нас расположились и остальные. Они расселись вокруг большого костра и оживлённо переговаривались, так же держа над пламенем палочки с нанизанным на них мясом. И все стало понятно, стоило перевести взгляд на взъерошенного сокола, лакомящегося остатками пойманных для людей тушек.

– Садись.

Наконец перестав буравить меня недовольным взглядом, Николас подошёл к огню и начал ссыпать порошок от трав во флягу с водой. Я посмотрела на указанную лежанку, на мужчин в отдалении и внезапно ощутила, как сердце сжимается от страха. Но тело молило об усталости, и я осторожно опустилась на мех, как можно дальше от костра, настороженно следя за Ником. Он уже закончил с приготовлениями и целенаправленно двинулся ко мне. Но стоило ему присесть, я резко отпрянула и обняла колени, желая отгородиться хоть чем-нибудь.

Мужчина несколько мгновений вопросительно смотрел на меня, не шевелясь, и понимание наконец отразилось в его взгляде.

– Не стоит этого бояться. Я не трону тебя, – он заглянул мне в глаза и уверенно добавил. – Я не Истэк.

Но эти слова лишь поселили в душе новые подозрения.

– Тогда для чего я тебе? – невольно вырвалось у меня.

Николас нахмурился, явно не желая снова поднимать эту тему.

– Я уже говорил.

– Кажется, я тебе тоже, – неожиданно злобно парировала я. – Я не стану тебе прислуживать!

– Так тебя больше привлекает иной род занятий? – с издевкой в голосе поинтересовался он, стремительно раздражаясь.

От его намёка я разом побледнела и замолчала, не желая знать, к чему приведут слова. Он, казалось, осознал свою ошибку и тяжело вздохнул, сжав переносицу. Потом потянулся к уже приготовленной тарелке с мясом и передал мне ее вместе с флягой.

– Ешь, я пока обработаю раны.

Но несмотря на явный голод, я ощутила тошноту, едва только посмотрела на еду, и скривилась. Взгляд Николаса стал по-настоящему опасным.

– Хочешь умереть от лихорадки? Не будешь есть, потеряешь все шансы. Делай, как сказал.

Я полоснула его гневным взглядом, но флягу нехотя взяла. Принюхалась к плескавшейся там кашице и тут же сморщилась, по-волчьи шмыгнув носом. Но стоило встретиться с горящими глазами Николаса, как все сомнения пропали, и я отпила из ёмкости. Видимо, на моём лице отразились все возможные выражения отвращения, потому что Ник вдруг опустил голову, старательно скрывая улыбку. Я мрачно представила, как выплескиваю содержимое ему в лицо, и сделала еще один небольшой глоток, передёргиваясь от мерзкого вкуса всем телом.

– Повернись спиной.

Всё еще пребывая в ужасе от отвара, я повиновалась и постаралась запихнуть в себя кусочек мяса, борясь с дурнотой. Осторожно, стараясь не задеть раны, мужчина стянул с меня накидку, и я напряглась всем телом, зная, что должно последовать дальше. Но передо мной вдруг возникла тень.

– Возьми, прикройся, – предложил Ник, протягивая недавно укрывавший меня мех. – Подозреваю, что так тебе будет спокойней.

Заливаясь краской от смущения, я слегка кивнула и закрыла переднюю часть тела. Хотя чего он там не видел. Но мне хотелось забыть о той неловкости.

Вопреки моим опасениям, рубашку мужчина с меня стягивать не стал. Он лишь высоко задрал её и обнажил бинты, полностью облепившие моё тело. Они были настолько мастерски затянуты, что даже не ослабли за время поездки.

Пока Ник разматывал повязки, я, напряжённая до кончиков волос, в волнении кусала губы. Но он явно знал, что делал, и ловко двигал руками, ни разу не коснувшись моей кожи. В местах повреждений ткань ожидаемо прилипла к ранам, и под хруст моих зубов Николасу пришлось отдирать её, кое-где смачивая тряпкой, чтобы лучше отходило. О еде я забыла совершенно, небрежно отставив миски в сторону и сосредоточившись на ощущениях.

За спиной повисло угрюмое молчание.

– Ну? – не выдержала я.

– Приятного мало, – признался мужчина.

– Вот уж точно… – пробурчала я, наблюдая, как он рыскал в сумке и изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Горечь напитка немного взбодрила меня, но её действие уже ослабевало, приглашая погрузиться в долгожданный сон.

Тёплые руки мягкими касаниями мозолистых пальцев пробегались по моей холодной коже, и, несмотря на боль, последовавшую при промывании ран от плети, я начала немного расслабляться. Но изнутри все же вырвалось шипение, как только Ник начал втирать лечебную мазь. Она жутко жгла и щипала, но каково же было моё удивление, когда мужчина вдруг слегка наклонился и подул на воспалённую кожу, а потом невозмутимо продолжил лечение. Я молчала.

Ровно до того момента, как он перешёл к плечу. Стоило мокрой ткани коснуться раны, я приглушённо вскрикнула и подскочила от боли, а потом рассерженно развернулась.

– А чего ты ожидала после того, как вырвалась из рук близнецов, и, словно умалишенная, помчалась в лес? – недовольно спросил Николас в ответ на мой яростный взгляд. – Как минимум несколько швов придется наложить заново.

Внутри меня всколыхнулась жгучая волна. Эмоции, так старательно сдерживаемые, рвались наружу, но я продолжала молчать. Здесь никого не интересовали мои чувства, никому не было дела до моей боли, а потому я была вынуждена справляться со всем в одиночку. Я так отчаянно скучала по своей жизни, когда еще ничего этого не произошло. По тем временам, когда всё казалось безмятежным и о разбоях Кезро наш клан знал лишь понаслышке, а потому не задумывался обо всей серьёзности этой угрозы. И за это мы жестоко поплатились. Никогда не стоило усыплять бдительность. Для того, чтобы что-то построить, требовалась вечность, а чтобы отнять – всего лишь мгновение. Свет мерк по щелчку пальцев. А по-настоящему ценить всё, чем обладал, ты начинал лишь после того, как терял. И это самый чудовищный урок, который я только могла усвоить, ведь последствия были необратимы.

Казалось, Боги злобно подшутили, сохранив жизнь мне единственной. Я искала справедливость и не находила её. Лелеяла надежды о мести, но что могла сделать обычная девчонка-беглянка против могущественных чудовищ – воплощений самой смерти. Это была игра. Беспощадная и жестокая. Все искали своё предназначение, каждый уверялся в собственной неприкосновенности и думал, что беда коснется любого, но не его. Однако законы этого мира были построены по-другому. Всё наше существование – это выживание и на самом деле никому не было дела до простых смертных. Это битва была нескончаемой, и самое страшное в ней – борьба с самим собой, ведь победитель и был проигравшим.

На глаза беспомощно навернулись злые слёзы, и я резко отвернулась, зажмурившись. Тело снова сотрясла дрожь, как бы я ни хотела это скрыть.

Ник работал быстро и осторожно. Так, будто проделывал это уже тысячи раз. Но боль все равно была настолько сильной, что невольные стоны всё же слетали с моих губ, а слёзы собирались в уголках глаз.

Когда я наконец почувствовала, как мужчина делает последний стежок, тихо задала вопрос, чтобы хотя бы ненадолго сдержать угасающее сознание.

– Ты целитель?

Он коротко усмехнулся и потянулся за мазью.

– Нет.

Я не сомневалась в таком ответе и чуть повернула голову, явно намекая, что жду пояснений. И он удовлетворил моё любопытство, едва слышно вздохнув.

– Мои бабка и мать целительницы. Как ни крути, по любому чему-то да научишься, всю жизнь наблюдая за их работой.

– Моя мама… – начала я и тут же осеклась, осознав, что делала. Я разговаривала с мужчиной, который купил меня, словно вещь, так, будто мы были давними знакомыми, и только что чуть не перешла особую черту. Едва не приоткрыла ему дверь в моё прошлое, не доверила самое сокровенное.

Атмосфера как-то разом накалилась, и это ощутили мы оба. Мужчина не стал задавать вопросов и молча продолжил обрабатывать рану. Закончив, он плотно обмотал спину свежими повязками и попросил развернуться, чтобы заняться раной на обратной стороне плеча. Я напряжённо смотрела в землю, пребывая в мрачных мыслях, и когда Ник потянулся к моим забинтованным кистям, одернула руки.

– С этим я могу разобраться сама.

Он чуть наклонил голову вбок, заметив мою внезапную отстраненность, и попытался поймать взгляд.

– Фрейя, я не знаю, что ты там себе надумала, но я просто пытаюсь помочь, перестань противиться.

Я вскинула на него горящие глаза и дрожащим от ярости голосом ответила:

– Неужели? Слишком много внимания к обычной рабыне.

Его лицо мгновенно окаменело, в светлых глазах полыхнуло пламя.

– Не я надел на тебя этот браслет.

– Но ты купил меня, активно воспользовавшись моим новым положением!

– А ты бы предпочла остаться там и повторить участь своей матери? – оскалился он. – Представляешь, что они бы с тобой сделали? Если бы я тебя не купил, Истэк пустил бы тебя по кругу, а затем, наигравшись сам, продал бы первому попавшемуся извращенцу, способному заплатить побольше.

Я вздрогнула при упоминании мамы, но не позволила его словам проникнуть глубоко в сознание.

– Ты выставляешь себя добродетелем, но чем ты лучше? Откуда мне знать, что ты собираешься со мной сделать?

Он злобно прищурился.

– По-моему я неоднократно давал понять, чего от тебя жду.

– Неужели ты считаешь, что я действительно поверю твоим словам? Зачем? Почему я? – я наконец задала вопрос, который мучал меня долгое время. – Если тебе так срочно понадобилась служанка, то почему ты не выбрал любую другую рабыню, которой тебе бы не нужно было связывать руки, чтобы та ненароком не прирезала кого-нибудь из твоих воинов, и тратить сбережения и время на лечение ран, из-за которых все равно еще долго не получится работать в полную силу? Ради чего всё это?

– У меня нет ответов на твои вопросы, ясно тебе? И я не обязан перед тобой отчитываться, – почти прорычал он, распыляясь все сильнее.

Ну да, кто я такая!

– Ты изначально ведь не собирался никого покупать, так? – неожиданно догадалась.

Он ничего не отвечал, играя желваками и буравя взглядом костёр, у которого сидели мужчины, старательно делая вид, что не прислушиваются к нашему пылкому диалогу.

– Тогда отпусти меня! – отчаянно воскликнула я. – Если тебе не нужна рабыня, почему же ты просто не оставишь меня в лесу и спокойно не вернешься в свою деревню?

– Да потому что в этом нет никакого смысла. Я не занимаюсь благодетельностью, Фрейя, – мужчина повернулся ко мне и впился рассерженным взглядом в мой. – Твоя свобода, по меньшей мере, обошлась мне слишком дорого, чтобы я просто позволил тебе уйти и либо погибнуть от кровотечения в лесу, либо в скором времени снова попасться в руки Кезро, которые однозначно не стали бы снова упускать лёгкую добычу.

Я понимала, что в его словах был смысл, но упрямо не хотела мириться с этим, чувствуя, как слёзы обжигали щеки.

– Мир не крутится вокруг тебя, Фрейя. Пойми, наконец, когда надо бороться, а когда стоит остановиться. Нельзя бежать вечно. Всё когда-нибудь заканчивается и иногда приходится просто принимать свою судьбу.

Ник рывком поднялся на ноги и перед тем, как отойти, тоном, не терпящим возражений, отчеканил, сложив на груди руки и глядя мне в глаза:

– Ты поедешь со мной и будешь работать в моём доме, исполняя обязанности прислуги, хочешь ты этого или нет. Я не желаю больше заводить этот разговор и советую тебе всерьёз задуматься над моими словами, потому что в следующий раз я уже не буду так добр и просто найду способ заставить тебя замолчать.

Прикрыв веки и обняв себя руками, я смотрела перед собой сквозь слезы отчаяния, слыша, как удаляются его шаги. Каждое слово мужчины било, как ножом по сердцу, и я ненавидела его, себя и весь мир за то, насколько он был прав – я была бы безнадёжно обречена, вырвавшись на свободу, и даже если бы каким-то чудом выжила, Истэк достал бы меня даже из-под земли.

Но стыд сжигал меня изнутри. Я стала рабыней. Я позволила надеть на себя эти демоновы оковы, и назад пути не было. Всю жизнь стремясь к свободе, я оказалась в глухо запертой клетке.

Я перевела отрешённый взгляд в сторону и увидела, как воины охотно освобождают для Николаса место у общего костра, дружелюбно похлопывая его по плечу и предлагая пищу. Он сердито отмахнулся от взъерошившего его волосы Дамена – или Дритана, я пока не научилась отличать близнецов – и начал сверлить взглядом потрескивающие поленья, опершись руками о колени и устало опустив напряженные плечи.

Новая волна слабости заставила пошатнуться, но я вынудила дрожащие руки размотать повязки на кистях и потянулась к брошенным Николасом снадобьям и влажным тряпкам. Запястья были стёрты в кровь до мяса, и я болезненно морщилась, смазывая их и вытирая выступающую сукровицу. Я была предоставлена самой себе, но отчетливо ощущала, что мужчины наблюдали, готовые в любой момент пресечь мои попытки сбежать.

Спустя некоторое время затылок начало едва заметно покалывать. Невольно обернувшись, я встретилась с задумчивыми глазами Ника, который исподлобья внимательно следил за каждым моим движением. Он явно оттаял и смотрел мягко, почти виновато, и я, не выдержав, отвернулась, сосредоточившись на перевязке.

Мягкая лежанка искушала нырнуть в её объятия, и, наскоро запихнув в себя остывший ужин, я укрылась накидкой и медленно улеглась на левый бок, так далеко от огня, как только было возможно, свернувшись в клубочек, чтобы хоть немного согреть дрожащее тело. Раны сильно пульсировали, но глаза без конца слипались, и я наконец провалилась в беспокойный сон под треск костра, тихие разговоры мужчин и похрапывание отдыхавших от долгой дороги лошадей.

Глава 8

Свет. Он маячил впереди.

Я с трудом пробиралась по лесу, выставив вперед руки и раздвигая сухие голые ветви, которые, казалось, сплетались едва ли не намертво, будто сдерживая, не позволяя ступать дальше. Я не отводила взгляда от ярких зеленовато-жёлтых пятен, поблескивающих между деревьев, которые были всё ближе, манили, призывали. Я побежала, раздирая в кровь ладони и предплечья, но не чувствовала боли. Я должна была быть там.

Наконец проскользнув под последней преградой, я нырнула в объятия света, оставляя угнетающую тьму бездушной чащи позади, и резко остановилась.

Моему взору открылся невероятный пейзаж. До боли родной, до ужаса прекрасный. Вовсю светило весеннее солнце, зависшее высоко в кристально чистом небе и приятно обжигающее кожу своими лучами. Босые ступни утопали в высокой мягкой траве, слегка колыхающейся от теплого нежного ветерка. Чуть в отдалении, небольшие деревянные домики были небрежно разбросаны по зелёной полянке. Здесь царило какое-то странное, умиротворенное спокойствие. Не было видно ни души. Из леса не доносились голоса птиц, дети не играли на лугу, оглушая взрослых радостными криками, мужчины и женщины не сновали из хижины в хижину, исполняя ежедневные обязанности, а внутри стойбищ для скота было непривычно пусто.

Я услышала лёгкий хруст и повернулась на звук. Счастливая улыбка озарила лицо, и я побежала к пасущемуся рядом высокому, чёрному коню, который мерно и безмятежно пощипывал густую траву.

– Ветер!

Я вскрикнула и повисла на горячей и такой родной шее. Странное ощущение не покидало меня, но, Боги, как же я соскучилась.

Лошадь не обратила на меня никакого внимания и вместо привычного приветственного ржания продолжила перебирать сильными ногами, выискивая лакомые кусочки.

Я покачала головой и закатила глаза, не переставая улыбаться.

– Хватит дуться, парень. В следующий раз я обязательно возьму тебя с собой.

Пошлёпав жеребца на прощание, я едва ли не вприпрыжку двинулась к дому, недоуменно оглядываясь вокруг. Где же все?

Хижины проносились мимо меня нечёткими пятнами, глаза сосредоточились лишь на одной единственной, уютно разместившейся в отдалении от остальных. Я предвкушала встречу, гадая, что же мама испекла к обеду на этот раз и отчаянно желая рассказать ей о своих сегодняшних успехах в метании кинжалов.

Но у порога меня не встретил привычный аромат горячих вкусностей. Я бесшумно распахнула обычно скрипучую дверь. В лучах солнца, пробивающихся сквозь окна, внутри дома летали сверкающие пылинки, сказочным сиянием поднимаясь над деревянным полом и лениво оседая на нём же. Здесь тоже было пугающе пусто.

– Мам?

Я крадучись обошла все немногочисленные комнаты, но по-прежнему никого не увидела. Вся мебель и утварь оставалась на тех же местах, как и когда я ушла. Только теперь покрылась тонким слоем пыли, словно прошёл не день, а недели.

Беспокойство тугим комом засело в груди. Я потянулась к кинжалу, с облегчением сомкнула ладонь на знакомой рукояти и выбежала на улицу, чтобы тут же замереть.

У входа, спиной ко мне, уперев руки в бока, стоял высокий стройный мужчина и задумчиво смотрел вдаль. Лохматые, чуть рыжеватые светлые волосы подрагивали на ветру. Его рубаха износилась и покрылась мелкими дырками и грязными следами. Кое-где отошли нити, грозя распустить некогда надежные швы. Но меня совсем это не волновало. Он был жив. Он был здесь, рядом со мной.

“Но его не должно тут быть”.

– Тео! – радостно закричала я и как в детстве запрыгнула на спину брата. – Ты вернулся.

Он засмеялся, повернул голову и нежно поцеловал меня в щеку.

– Ты знаешь, что уже не малышка, Фру-Фру? Побереги здоровье любимого братца.

Я ухмыльнулась и взъерошила его отросшую шевелюру.

– Перестань так называть меня!

Он хмыкнул, но веселье тут же слетело с его лица. Теоден опустил меня на землю и с очень серьёзным взглядом положил ладони на мои плечи. В глубине сознания мелькнула еще одна странная мысль “Почему мне не больно?”, но я тряхнула головой и нырнула в темноту встревоженных карих глаз брата.

– Я так долго искал тебя.

Из груди вырвался нервный смешок, и я недоуменно уставилась на мужчину.

– Зачем? Я же была в лесу.

Он странно посмотрел на меня и неожиданно отошёл на шаг.

– Ты бросила их.

Его голос вдруг стал звучать странно. Так, будто ему вторила сразу сотня других.

– Ты оставила нас.

– Тео, о чем ты говоришь? Я просто ходила проверить ловушки и пометать оружие.

Что-то настойчиво пыталось всплыть в моём сознании. Что-то крайне важное. Я чувствовала, но никак не могла вспомнить.

Внезапно очертания Тео начали размываться. Всё вокруг пошло рябью. Мощный порыв ветра налетел на деревню, смывая краски с окружающего пейзажа. Яркие цвета, словно песок, зависли в воздухе и испарились, прогоняемые новым шквалом. Я в ужасе оглянулась. Всё стало серым, тусклым и бесцветным. Сверху падали черные рваные куски чего-то лёгкого, подхватываемого ледяным ветром. Прочные, проверенные десятилетиями дома накренились. Обрушившиеся балки с грохотом падали на голую землю, поднимая тёмные кучи. И тогда я с ужасом осознала. Пепел.

Я резко перевела взгляд туда, где совсем недавно стоял брат, но на том месте остался лишь крохотный чёрный холмик праха, сдутый очередным порывом. Я испуганно попятилась и проморгалась, не веря своим глазам и ничего не понимая. Под ногой раздался громкий, почти оглушительный хруст. Я посмотрела вниз и придушенно вскрикнула. Под моей босой ступней валялся дряхлый, расколотый надвое череп. Его пустые глазницы безмолвно уставились в мои распахнутые глаза. Дыхание участилось, я нервно сглотнула и заставила себя, не торопясь, медленно отойти в сторону. Но тут же под обеими ногами раздались новые трески. Кровь застыла у меня в жилах. Вся земля была завалена грудами черепов и костей. Я споткнулась и повалилась в их жуткое множество, проваливаясь всё глубже после каждой новой попытки подняться. Сердце было готово вырваться из груди, пульс стучал в висках, заглушая мои отчаянные крики.

Внезапно вокруг моего запястья сомкнулась шершавая рука и грубо, до боли, вздернула вверх. Кости посыпались с одежды и растворились, образовывая под ногами ровный очищенный круг. Я застыла внутри него, переводя дух. Потом подняла взгляд на своего спасителя и моментально отпрянула.

Кезро.

Крупный, мускулистый мужчина с черными сальными волосами смотрел на меня с видом голодного зверя, обнажая зубы в жутком оскале.

– Истэк, – вдруг зарычала я, не понимая, откуда знаю его имя. Но одно я помнила точно – он тот, кого я поклялась лишить жизни.

В правой руке Истэк держал полностью окровавленное двустороннее копье. Красные струи стекали с его кисти и ниспадали с убийственно острых концов оружия, с шипением испаряясь на холодной почве.

Но весь мой мир сосредоточился лишь на том, что скрывалось за спиной демона. На земле, распростершись, лежало безвольное тело моей матери. Потускневшим взглядом она смотрела в тёмное небо, прижав чёрную от крови руку к сердцу.

Животноподобный рык сотряс землю. Я обнажила свой кинжал и с рёвом бросилась на Истэка. Его издевательский хохот будто раздавался со всех сторон. Чудовище легко, даже лениво, парировало все мои удары, продолжая смеяться. Я безуспешно пыталась ускориться, в отчаянии двигая руками и ногами, которые не хотели слушаться. Воздух словно превратился в вязкую субстанцию, игнорируя все мои безнадежные потуги.

Демон с грохотом повалил меня на землю и выбил клинок из рук.

– Она умерла из-за тебя! Я убил их всех.

Обрызгав меня слюнями, он выдохнул последнее слово мне в лицо, и я закричала, вцепившись ногтями в его глаза.

– Фрейя, – прошипел он, пытаясь оторвать меня от себя.

Но я превратилась в один сплошной рычащий и кричащий комок, расцарапывая всё, до чего могла добраться, и оставляя глубокие кровавые борозды на отвратительной морде демона.

– Фрейя, что б тебя! – снова прорычало чудовище.

Он схватил меня за талию и со всей силы встряхнул. Моя голова резко откинулась назад, встретилась с твёрдой землей и провалилась в чёрную бездну.

– Она вся горит, – озабоченно пробормотал чей-то голос.

– Фрейя, да проснись же! – низко рявкнул Ник.

Со всех сторон на меня навалились звуки и ощущения. Меня снова встряхнули, и я распахнула глаза. Сердце колотилось в каком-то бешеном ритме, дыхание никак не могло выровняться, будто я только что пробежала несколько километров. Холодный пот струился, забиваясь в глаза и стекая к подбородку. Сквозь сонную пелену, смешанную со слезами, я различила напряжённое лицо Николаса. Одной рукой он удерживал моё тело, а второй – руки, стараясь держать их как можно дальше от своего лица. И тогда я заметила длинный красный след на его щеке.

– Я … я … п-прости, – тихо, едва соображая, прошептала я.

Он чуть нахмурился, тронул травмированную кожу пальцем и не менее удивлённо уставился на кровавые разводы.

– Удивительно, что у него по-прежнему осталось два глаза, – хмыкнул один из близнецов, а второй, с соколом на плече, согласно покивал головой.

– Ты едва не стал первым, кто проиграл в битве со спящим человеком, – торжественно произнес он, водружая ладонь на плечо мужчины.

Ник предостерегающе посмотрел на них и перевёл взгляд на меня. Но я уже давно отвлеклась на собственные ощущения. Мне было одновременно удушающе жарко и обжигающе холодно. Плечо затекло после сна и любое движение им вызывало сильнейшую пульсацию. Всё тело было липким от лихорадочного пота и билось в сильной дрожи. И причиной тому был не кошмар, ворвавшийся в мои сны в очередной раз. Я судорожно вдохнула и моментально согнулась в приступе непрекращающегося кашля. Каждый хрип отдавался ноющей болью в грудной клетке, и, мучительно застонав, я повалилась обратно на меха.

Сильные руки потянули моё тело вверх и привели в сидячее положение. Ник плотно закутал меня в тёплую накидку и прислонил что-то к дрожащим губам.

– Выпей.

Не в силах сопротивляться я, давясь, выпила очередное снадобье и хотела уже рухнуть обратно, но мир закачался, а я зависла над землей, прижимаясь к твёрдой груди Ника. Под моим ухом раздавалось мощное биение его сердца, и я вслушивалась в эти раскаты, впитывая тепло, идущее сквозь одежду от тела мужчины.

С трудом разлепив глаза, я увидела, что поляна опустела, костры были потушены, а все остальные мужчины легко забирались на своих коней, слегка потрепанные после вынужденной ночевки в лесу. Конь Николаса возбуждённо гарцевал на месте, ожидая скорое возвращение домой.

– Держись, – скомандовал Ник и усадил меня на край седла.

Тело сразу накренилось, но запрыгнувший следом мужчина не дал мне свалиться с лошади.

Мы выехали на рассвете. Солнце едва показалось на горизонте, окрасив его нежными оттенками. В кронах деревьев сновали маленькие птички, заводя утренние трели. От недавнего непродолжительного дождя не осталось и следа. За ночь земля полностью высохла и теперь, покрытая мелкими прутьями, хрустела под копытами лошадей.

Мы ехали быстрее, чем вчера. Несмотря на сомкнутые веки, я отчетливо ощущала, как круп животного стремительно двигался подо мной, вынуждая раскачиваться из стороны в сторону под размеренный скрип седла.

Я потеряла счёт времени. Оно то двигалось слишком медленно, то резко набирало темп, но я ничего не помнила и только сопровождала весь путь хриплым кашлем, отдававшимся болью в грудной клетке. Раздражали волосы, липнувшие к вискам, зубы, которые отбивали дробь из-за трясущегося подбородка, капли солёной влаги, облепившие всё тело под накидкой. В бреду я пыталась стянуть её с себя, ужасаясь охватывающему меня жару, но кто-то настойчиво укутывал меня снова, терпеливо выслушивая злобное рычание. Следом на меня накатывали волны холода. Две противоположные стихии словно вели непримиримую борьбу между собой, сражаясь за возможность доставить мне как можно больше страданий.

В какой-то момент разум более-менее обрёл ясность, и я увидела, как мужчины сдерживают рвущихся вперед коней, которые радостно пофыркивали и вращали ушами, впитывая звуки и запахи родного дома. Всадники тоже заметно оживились и теперь хранили молчание, предвкушая встречу с родными.

Близился вечер. Мы продвигались ещё какое-то время, пока моему взору не предстала завораживающая картина. Всадники остановились на вершине небольшого холма и с широкими улыбками уставились вниз. Густой лес уступил место обширной зелёной долине, окаймленной со всех сторон крутыми, высокими склонами, которые утопали в зелени могучих деревьев.

Внизу расположилась крупная деревушка, и всё там буквально искрилось жизнью и светом. Детишки самых разных возрастов носились друг за другом по поляне и заливисто хохотали, затеяв какую-то веселую игру. Двери многих домиков были открыты нараспашку, приветствуя мягкий тёплый ветерок, и из их недр выплывали умопомрачительные запахи свежеприготовленной пищи, различаемые даже на таком расстоянии. Слышен был и звон мечей, которые стремительно скрещивались в руках молодых мужчин, упорно тренирующихся на поле у огромной конюшни под руководством опытных воинов. Где-то в глубине этого умиротворенного уголка раздавался лай собак и ржание лошадей, почуявших приближение отряда.

Я не верила своим глазам. Это чудесное место, надёжно скрытое в недрах леса походило на сон. На потрясающе приятный и невероятный морок. И он так сильно напоминал о том многом, что я потеряла когда-то…

Лошади рысью устремились по склону. Дети первые заметили наше приближение и, радостно заверещав, побежали встречать вернувшихся отцов и братьев. Их возгласы привлекли внимание остальных, хотя взрослые и вели себя несколько сдержанней, оставив свои дела, и с улыбками ожидая родных.

Спешившиеся всадники поспешили распахнуть объятия, и теперь еще совсем недавно пустую полянку заполнило множество людей. Ник тоже осторожно соскользнул с лошади, но снять меня не успел. Маленькая, до ужаса милая девчушка с копной густых каштановых волос, пискнув Ник, с разбегу крепко обняла его за пояс.

– Ты приехал! Приехал! Я так скучала! – она без остановки прыгала на месте, прижималась к мужчине и стискивала его крохотными детскими ручонками.

– Меня не было всего неделю, – засмеялся Ник, взъерошив девочке и без того торчащие во все стороны волосы и чмокнув её в щеку. Было видно, что, несмотря на внешнее спокойствие, он был не менее счастлив вернуться к семье.

Следом за малышкой в парня влетела большая громко лающая овчарка, едва не сбив его с ног, и старательно пытаясь лизнуть хозяина в лицо.

– В очередь, Ласка, – едва сдерживая смех, Николас вытянул вперед руку и попытался отстранить от себя повизгивающий клубок шерсти, но та, услышав своё имя, только усилила порыв.

И тут на меня оценивающе уставилась одна пара больших тёмных глаз. Девочка наклонила голову набок и открыто окинула меня настороженным, заинтересованным взглядом. Совсем как Ник.

– Кто это? – последовал ожидаемый вопрос.

Мужчина резко повернулся в мою сторону, будто только сейчас вспомнив о моём существовании, и застыл, приоткрывая и закрывая рот, в попытке подобрать слова.

Он откашлялся:

– Это…

Но очертания окружения вдруг размылись у меня перед глазами. Я почувствовала, как тело накренилось вбок и безвольно соскользнуло в пустоту, но было вовремя подхвачено. Вокруг меня кто-то засуетился, но головокружение накатывало беспрерывными волнами, и я потеряла связь с реальностью. Грудь сдавило и затрясло в слабом кашле.

– Слишком сильная лихорадка, – прозвучал женский голос. – Потом объяснишь. Идём, ей нужно помочь, пока не стало слишком поздно.

Но её слова потонули во мраке, утянув меня за собой.

Я потеряла контроль над телом, оставшись в удушливом заточении разума. Он, в свою очередь, услужливо подбрасывал мне страшные обрывки снов, от которых не было возможности укрыться. Кошмары без остановки мучили меня уже полгода. Но разве к этому можно было привыкнуть? Именно из-за них я начала бояться ночи, и постоянные тени под глазами тому свидетели.

В перерывах между ними моим врагом становилась собственная оболочка. Голова готова была разорваться от боли, но мучительней всего был жар, который с неимоверной жадностью сжигал меня снаружи и изнутри. Тело содрогалось со страшной силой, холодный пот облепил все участки кожи. Я что-то бормотала, сама не разбирая слов. Из груди то и дело вырывались слабые стоны и поскуливания. Я пыталась сжаться в комочек, но чьи-то ласковые руки не давали своевольничать, осторожно возвращая на место.

Раны на плече и спине обожгло ужасной болью, и я судорожно втянула носом воздух.

– Боги. Откуда это?

Кто-то тихо и долго говорил что-то в ответ, но я смогла разобрать лишь пару слов.

– Кезро… с волками… плетью с шипами… выкупил.

Над моим ухом раздался тяжёлый, протяжный вздох. Лба невесомо коснулись тонкие пальцы.

– Ты верно поступил. А с Аяном я поговорю. Бедная девочка. Лихорадка сильна, а она совсем истощена.

Всё тот же нежный женский голос то и дело мелодично звучал где-то рядом. И он так сильно напоминал другой… до боли знакомый, невероятно родной и навсегда потерянный…

– Мама… – слабо прошептала я.

– Тш-ш-ш… – мягкая ладонь ласково провела по моей щеке. Следом за ней кожу на лице облепила ледяная материя, приятно остужая и легонько покалывая. – Будь добр, выйди, дорогой. Дальше я должна сама.

Голоса тут же слились в единый, неразличимый гул. Едва слышно хлопнула дверь. Раздался звук падающей воды. Моей кожи вдруг коснулся лёгкий ветерок и, сквозь бред, я слабо отметила, что меня, должно быть, раздели. Но я не ощутила никакого волнения. Я слишком устала и хотела, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

По всему телу прошлось что-то ледяное и мягкое, даруя столь желанную прохладу, которая снова быстро сменилась жаром.

После очередных скитаний внутри разума я ощутила трение ткани о кожу. Я снова была одета. Любые попытки открыть глаза или чем-то шевельнуть оказались беспочвенны. Я прилагала невообразимые усилия, но, возможно, это были всего лишь жестокие игры разума.

– Нужно снять этот жуткий браслет.

Кто-то пробормотал что-то в ответ. Мир снова затих.

– Она должна поесть.

– Она не в состоянии сейчас даже открыть глаза, как ты собралась кормить её?

– Если она ничего не съест, то умрёт.

Ворчание. Шум. Тяжелый вздох.

Я почувствовала, как закружилась голова, а тело дёрнулось вверх. Тёплая рука придержала мою шею.

– Давай, дикарка. Нужно поесть, – прошептал знакомый глубокий голос.

Что-то коснулось моих потрескавшихся губ. Я не понимала, чего от меня хотят. Не могла разлепить веки, не могла отвернуться. Чьи-то пальцы осторожно приоткрыли мой рот, и туда медленно влилась струйка горячей жидкости. Я захлебнулась, и тело содрогнулось в долгом кашле.

Над головой раздались тихие чертыхания, но, стоило мне умолкнуть, кто-то настойчиво проделал всё вновь. На этот раз рефлексы успели сработать вовремя, и мне пришлось сглатывать маленькие порции. Слишком скоро я поняла, что дошла до предела. Слабый протестующий стон сорвался с сухих губ, и я попыталась отвернуться. На этот раз никто не стал меня останавливать, лишь вытер стёкшие по подбородку струи и снова тяжело вздохнул.

– Мы больше ничего не можем сделать. Остальное зависит только от неё. Оставь, сын, идём.

Голова утонула в мягкой подушке. Мгновения тишины, и я в очередной раз начала проваливаться в темноту. Но прежде до моего слуха донесся чей-то шепот.

– Сражайся, Фрейя.

Глава 9

Крохотный, но ужасно назойливый солнечный лучик настойчиво проникал сквозь тонкие щелки моих трепещущих век. Я перевернулась на другой бок, сквозь сон ощущая болезненные пульсирования в руке, и прикрыла глаза ладонью. Но до моих ушей тут же одновременно донёсся громкий собачий лай, заливистый детский смех и оглушающе громкий топот маленьких ножек по дощатому полу, который тут же был прерван грозным шиканьем. Где-то хлопнула дверь, и всё стихло.

Я мигом проснулась и, широко распахнув глаза, резко приподнялась на локте. Но моментально рухнула обратно, подавляя крик. Это было то самое, травмированное плечо, и боль, пронзившая его, окончательно вернула меня в реальность. Я по-собачьи поджала под себя правую руку и прислушалась к своим ощущениям. Лихорадка определённо утихла. Тело всё еще била мелкая дрожь, но пот больше не облипал его, а голова казалась вполне ясной. Однако я всё еще чувствовала неимоверную слабость после борьбы с болезнью. Новость о явном выздоровлении не вызвала у меня практически никаких эмоций, кроме дикой усталости. А еще, я была страшно голодна.

Медленно сев на узкой кровати, я настороженно осмотрелась. Комната, в которой я оказалась, была совсем маленькой и практически пустой. Кровать размещалась в дальнем углу, прямо под большим окном, и жутко скрипела при любом движении. Рядом с ней стоял крохотный, аккуратно сколоченный столик с разложенными на нём лекарствами и повязками, а в стене напротив темнела простая, деревянная дверь. Последним предметом в этом месте оказался небольшой таз для отхожих дел в углу, слева от койки, которым я тут же не преминула воспользоваться.

Возвращаясь обратно к кровати, я трясущейся рукой держалась за стены. Что-то сильно стесняло движения, и когда я наконец рухнула обратно, казалось, что я пробегала сутки, не меньше, настолько ослабшим было тело. Всё еще тяжело дыша, я окинула себя беглым взглядом и поперхнулась от возмущения. Свежие и плотно повязанные бинты скрывались под лёгким серым платьем простого кроя. Платьем! Я скривилась и с некоторым отвращением приподняла новый для меня предмет одежды. Открывшиеся при этом ступни оказались так же, как и тело, обмотаны чистой белой тканью.

Стоило поскорее добыть нормальные вещи.

Я кинула взгляд на дверь и глубоко втянула носом воздух, собираясь с духом. Пошатываясь, наконец достигла цели и с замиранием сердца дёрнула на себя ручку. Заперто. По-другому и быть не могло, но проблеск надежды всё же маячил где-то на краю сознания, пока я не убедилась в обратном. Пульс участился, но я прикрыла глаза и некоторое время просто глубоко дышала, обдумывая ситуацию.

Оттолкнулась от стены и медленно обошла крохотную комнатушку, сама не понимая, что искала. С удивлением отметила, что это маленькое помещение оказалось идеально чистым. Паутина не свисала с низких потолков, а пыли была лишена не только поверхность жалких предметов мебели, но и дно неприметной дряхлой кровати. Я невольно прониклась мимолетным уважением к хозяевам дома.

И наконец я выглянула в окно. Я крайне смутно помнила дорогу и свой приезд сюда, но большую уютную деревушку, окружённую надежными зелёными склонами, узнала сразу. В ясном голубом небе ярко светило полуденное солнце, лёгкие облака плыли, разгоняемые слабым ветерком, и моё сердце забилось от отчаянного желания выбраться наружу. С этого ракурса были видны лишь несколько домов, и я долго всматривалась, пытаясь различить знакомые лица, однако так ничего и не добилась.

Я гадала, сколько дней уже провела в этом месте, сражаясь с лихорадкой. Казалось, прошло не больше суток, но я была в бреду, а значит, это время вполне могло растянуться на гораздо больший срок. Мне было почти все равно. В любом случае, спешить было некуда, а сбежать отсюда не представлялось возможным, да и не было для этого сил и цели.

Не знаю, как долго просидела в одиночестве, но стены помещения уже начинали давить на меня, и я с тоской поглядывала на свободно передвигающихся между домами людей, слегка задыхаясь от нехватки пространства. Словно загнанный зверь, я быстро передвигалась от стены к стене, тяжело втягивая носом воздух. Комнату явно очистили от лишних предметов, которыми я могла бы воспользоваться в целях обороны. Взгляд сразу упал на тот самый крохотный столик, точнее на его тонкие ножки. Я долго боролась с собой, но всё же отвернулась обратно к окну, бросив затею обзавестись импровизированным оружием. Этот манёвр был слишком очевидным, столик сразу начнут проверять, а я, попавшись, буду вечно находиться под подозрением.

Когда я, казалось, уже готова была взвыть в заточении, за дверью раздались тяжёлые шаги и цоканье когтей по полу, заставив обернуться. Дверь отперли снаружи и с тихим скрипом открыли. В это отверстие тут же попыталась протиснуться радостно виляющая хвостом собака, но Ник преградил ей дорогу ногой и, чуть пригнув голову, переступил порог, но замер, увидев перед собой меня. Я, в свою очередь, быстренько пробежалась глазами по нему. Сегодня он был в простой, рабочей одежде. Сероватого цвета рубаха с довольно большим вырезом открывала вид на мужскую грудь со стальными мышцами. Она была плотно заправлена в простого покроя чёрные обтягивающие штаны, а ступни скрывали грубые тёмные сапоги. Еще совсем недавно обросшее короткой щетиной лицо было начисто выбрито, придавая мужчине более юный вид.

Я встретилась с ним глазами и тут же зарделась, осознав, что он был занят тем же самым и, судя по взгляду, был вполне доволен и немного удивлён увиденным.

– Значит, очнулась, – и, чуть помедлив, добавил, – Тебе … идёт.

Мои брови тут же сошлись на переносице, и я потребовала:

– Верни мою одежду.

За дверью послышался обиженный лай. Николас прикрыл её и облокотился о стену рядом. Я заметила, как перед этим он кинул быстрый взгляд на столик, ожидаемо проверяя единственный способ для меня получить оружие, и подозрительно прищурился.

– Ты хочешь, чтобы я вернул тебе свою рубашку?

Наблюдая за тем, как расплывалась на его лице ухмылка, я вдруг вспомнила, что лишилась своей еще в деревне Кезро, и едва удержалась, чтобы не стукнуться лбом о стенку.

– Я говорю о штанах, – процедила в ответ.

– Сейчас не зима, чтобы надевать штаны под платье, – продолжал невозмутимо издеваться мужчина, но уже через мгновение тихо вздохнул и признался, – К тому же, их пришлось сжечь. Они полностью износились.

Сердце неприятно кольнуло, и я поморщилась. Глупо, но эта одежда была одной из последних нитей, связывающих меня с прошлым.

– Мне нужна другая одежда, – твёрдо произнесла я, с отвращением оглядывая свой внешний вид.

– Наши женщины носят только платья, и ты теперь тоже должна повиноваться этим устоям.

Ощущая, как внутри начинает зарождаться огонёк жгучей ярости, я выпрямилась и посмотрела ему в глаза.

– Я живу по другим законам.

Он спокойно встретил мой взгляд.

– Теперь нет.

– Ты сказал, что сделаешь из меня прислугу, а не рабыню, – злобно посмотрев на мужчину, отчеканила я. – А значит, я имею хоть какое-то право выбора.

– А ты ответила, что это одно и то же, – парировал Ник.

– Я не могу ходить в этом! – окончательно выходя из себя, прорычала я. – Я никогда не носила платья.

Его левая бровь чуть приподнялась, выражая удивление.

– Мне всё равно. Ты будешь носить то, что тебе дадут.

Хотела ответить, но он вдруг оттолкнулся от стены и прошёл к тому самому столу, больше походящему на табуретку. Задумчиво хмурясь, покопался в расставленных там баночках и посмотрел на меня.

– Как плечо?

Я едва не задохнулась от того, с какой наглостью он перевёл тему, чуть задрала голову и соврала:

– Отлично.

На самом деле, оно не утихало ни на минуту и вынуждало разум туманиться от боли. Но я ощущала слой мази на ране и, вопреки всему, слова благодарности замерли на кончике языка, однако я решила ограничиться тем, что есть, пока не узнаю истинные намерения мужчины.

Видно было, что Николас раскусил ложь, но он лишь кивнул, деликатно промолчав.

– Обед принесу чуть позже. Сегодня не стану тебя ничем нагружать, останешься в комнате. Приступишь к своим новым обязанностям с завтрашнего утра. Я приду, чтобы рассказать тебе обо всём и связать руки. Будешь ходить так, пока не убедишь меня, что безопасна.

Я сложила руки на груди и упрямо сжала губы.

– Я ведь вроде говорила, ты можешь не рассчитывать на то, что я стану прислуживать вам.

Он опасно прищурился и напрягся, всем видом показывая Сейчас тебе лучше замолчать.

– А я вроде ясно дал понять, что больше не собираюсь выслушивать это.

– Ты не сможешь меня заставить, – ничуть не смутилась я.

– Ты так думаешь?

Несколько мгновений мы буравили друг друга сердитыми взглядами. Он первый нарушил молчание, тихо, с предостережением произнеся:

– Советую тебе прекратить эти детские глупости, Фрейя, и просто начать делать то, что приказывают.

– А то что? – огрызнулась я. И не давая ему вставить ни слова, продолжила. – Зачем ты вообще купил меня, если боишься настолько, что готов связывать?

Мы вернулись к разговору в лесу, но, несмотря на брошенную им тогда угрозу, я не могла себя остановить.

– Я не боюсь тебя. Я тебе не доверяю, – раздражённо поиграв желваками, ответил мужчина.

– Разве есть разница? – фыркнула я. – Тогда почему?! Почему ты не купил себе кроткую и послушную девицу? Зачем тебе эти проблемы? Или же стало меня жалко? С трудом верится, ведь раз ты водишь дружбу с Кезро, то ты такое же чудовище, как и Истэк! – в порыве злости вырвалось у меня.

Но когда я заметила, как резко переменился в лице Николас, внешняя оборона дала сбой, и я инстинктивно отступила ближе к стене. На висках у мужчины забились жилки. От силы, с которой он сжал зубы, побелели скулы. Кажется, мои неосторожно брошенные слова задели его гораздо сильнее, чем можно было ожидать. Глаза Ника загорелись натуральным пламенем, когда он начал медленно приближаться ко мне.

– Чудовище, значит? Ты винишь во всех своих бедах меня? Ну конечно, так ведь легче. Но на что ты рассчитывала? Что сбежишь из их деревни и спокойно вернёшься к своим собачкам? – несмотря на бурю во взгляде, тон его был ледяным. Николас насмешливо фыркнул и покачал головой. – Только не говори, что настолько глупа, Фрейя. Ты. Изначально. Была. Обречена.

Вся моя уверенность улетучилась, стоило этим жестоким словам, бьющим по мне не хуже ножа, сорваться с его губ.

– Хватит, – слабо проговорила я, пятясь от его буквально источающей угрозу фигуры.

Он снова был прав. Но я пока не была готова услышать эту истину. Не могла принять правду. Она разрушала те последние крупицы, которые оставались от меня.

Но Ник продолжал:

– Я лишь оказался в нужное время, в нужном месте, и тебе очень крупно повезло, что Истэк не успел продать тебя кому-нибудь другому.

– О, да, это такая удача, – язвительно ответила я, вновь обретя голос. – Снова оказаться связанной, но только в другом месте. Стать твоей рабыней!

Он вдруг оказался совсем рядом и облокотился правой рукой о стену, к которой я прислонялась, склонившись к самому моему лицу.

– Есть грань, которая отделяет смелость от безрассудства, – проникновенным бархатным тоном начал он. – Остановись, пока не перешла её и не сделала себе хуже, чем есть. Я говорил тебе, что мы не держим рабов, а ты и тут сделала из себя жертву. Разве я хоть раз тронул тебя? Принудил к чему-то? Да никто бы другой никогда и не подумал бы возиться с твоими ранами, а предпочёл бы воспользоваться и убить, ни капли не сожалея. Но, видимо, ты не в состоянии отличить хорошее отношение от плохого. Раз ты считаешь, что я похож на чудовище, так может мне начать соответствовать твоим ожиданиям, чтобы не разочаровывать? – теперь он почти рычал. – Глупая, взбалмошная девчонка! Неужели ты не понимаешь, к каким последствиям тебя могут привести эти игры? Хочешь, чтобы я вёл себя, как тот ублюдок? Или тебе было бы приятней попасть к кому-нибудь другому?

Я оторопела от его речи. Обжигающая ярость, обида и страх клокотали внутри.

– Да кто угодно, лишь бы не ты! – рявкнула я и тут же с ужасом прикусила язык. Эти несправедливые слова абсолютно неосознанно вырвались из моего рта, и страх лавиной обрушился на меня. Я не хотела этого говорить. Видимо, от боли и злости у меня помутилось в голове. Но было уже поздно. Ник слегка отшатнулся, его глаза опасно сверкнули, по всему лицу заходили желваки. Теперь он выглядел по-настоящему разъярённым. И вся сила этого гнева была направлена на меня.

– Ты сама сказала это, – срывающимся голосом тихо ответил он, развернулся и исчез за дверью, громко хлопнув ею напоследок.

Вот демоны. Я в растерянности застыла у кровати, дрожа от слабости, злости и страха. Ужасно плохое предчувствие пробралось внутрь и заставило резко развернуться к окну. Я увидела, как Николас быстрым шагом стремительно направляется к соседней хижине. Все его движения и до крайности напряжённое тело говорили о том, насколько сильно он был взвинчен. Я успела лишь моргнуть, и увидела, как его массивная фигура скрылась за дверью того дома. До крови закусив губу, я в волнении буравила взглядом проход и едва ли не рвала на себе волосы, которые кто-то заботливо заплёл в косу, выпустив длинные, вьющиеся спиральками пряди у лица.

Через непродолжительный промежуток времени Ник наконец вылетел на улицу и пошел обратно. Ощущая теперь настоящий ужас, я ринулась к столику и начала лихорадочно дергать одну из его ножек, но ноющие плечо и спина не позволяли приложить достаточные усилия.

– Давай же, – в отчаянии бормотала я, бросая быстрые взгляды на дверь.

Несколько мгновений, и она с грохотом распахнулась, а на моём левом запястье намертво сомкнулась мужская ладонь. Николас грубо вздёрнул меня и потащил наружу.

В дверном проёме я широко расставила ноги и раненой рукой вцепилась в раму. От боли тут же свело всю спину, и я шумно втянула носом воздух. Но Ник даже не думал останавливаться. Несмотря на высокий рост, для него я ничего не весила, мужчина с лёгкостью вытащил меня на улицу и понёс дальше. Рядом со счастливым лаем подпрыгивала овчарка, наслаждаясь странной игрой хозяина.

– Что ты творишь? – вскрикнула я.

Он ничего не ответил, продолжая упорно тянуть меня к тому самому дому, в который заходил буквально только что.

– Перестань! Отпусти меня! – я попробовала зарыть ноги в землю, но левую руку дёрнули, и я споткнулась, едва устояв. Пальцами правой я в отчаянии попыталась разжать невообразимо сильную хватку Николаса, но после тяжёлой лихорадки мои и без того появившиеся лишь из-за адреналина силы, стремительно угасали. Я с нарастающей паникой наблюдала, как мы приближаемся к порогу. Люди вокруг побросали свои занятия и с интересом и некоторой опаской наблюдали за сценой, но, видно, из уважения к сыну вождя, быстро отвели взгляды.

Дыхание с шумом и свистом вырывалось из моей груди, холодный пот выступил на побледневшем лице. Наверное, если бы я взмолилась, сказала, что мне больно, он бы очнулся, отпустил. Но я не собиралась опускаться до мольбы.

Наконец подойдя достаточно близко, мужчина дёрнул ручку двери на себя, широко раскрыл её и забросил внутрь извивающуюся меня. Мне едва удалось сдержать крик боли, которая пронзила многострадальное плечо. Прерывисто ловя ртом воздух, я медленно подняла глаза и наткнулась взглядом на огромные потрёпанные ботинки, замершие прямо рядом со мной. Я резко задрала голову и в страхе отпрянула от безжалостно смотрящего на меня крупного бородатого мужчины с тёмными волосами и рассеченной шрамом верхней губой. Он окинул меня безразличным взглядом карих глаз и повернулся к Нику. Я сделала то же самое, но мужчины смотрели только друг на друга, будто ведя мысленный диалог. Спустя несколько ударов моего сердца Николас кивнул ему и перешагнул порог. Но перед тем как закрыть дверь он оглянулся на меня и, глядя в полные ужаса и неверия глаза, процедил:

– Научись отвечать за свои слова.

И исчез.

В помещении повисла гробовая тишина. Смысл его слов доходил до меня медленно, а когда наконец дошёл, было поздно.

Я рванула к двери, но стоило моим пальцам дотронуться до ручки, бородатый мужчина перехватил меня поперёк талии и, яростно сопротивляющуюся, понёс в дальнюю часть дома. Я визжала и рычала, била ногами, взмахивала руками, впивалась заострёнными клыками в толстую кожу мужчины, но он никак не реагировал, невозмутимо продолжая сжимать меня так, что весь воздух выходил из лёгких. Взгляд упал на неприметную железную дверцу в полу, возле которой мы остановились, и всё внутри похолодело. Перехватив меня одной рукой, мужчина вздёрнул крышку и начал спускаться по узкой лестнице. Я хваталась за неё руками, в кровь обдирая ладони и ломая ногти, но мужчина был гораздо сильнее выбившейся из сил меня, а потому почти не прилагал никаких усилий, чтобы противостоять.

В небольшой тёмной комнате, очевидно, именовавшейся погребом, было тесно из-за стоящих тут и там, а кое-где наваленных и друг на друга ящиков с различными припасами.

Но я не обратила на них никакого внимания, не бросая попыток отбиваться. В центре к потолку уходила толстая балка, удерживающая верхние половицы. Вокруг неё была обвязана добротная верёвка, конец которой свисал вниз. Быстро осознав, для чего он был предназначен, я взвыла, усилив напор, но бородатый с силой вжал меня в пол и, учащённо дыша от усилий, обвязал веревку вокруг сомкнутых рук. Приготовившись к самому худшему, я задрала голову вверх, борясь со слезами и паникой, комом оседающей в горле.

Но, отлепившись от меня и поскрипев половицами, мужчина с громким топотом молчаливо поднялся по лестнице и скрылся наверху. Хлопнула железная дверь. Комната погрузилась в непроглядную темноту. Её безмолвие нарушало лишь моё рваное дыхание, уже начавшее переходить во всхлипы. Стены давили. Обстановка слишком отчётливо напоминала ту, что была в деревне клана Кезро, когда один из демонов опалил мою рану алкоголем и запер в комнате, похожей на эту. Я зажмурила мокрые глаза и попыталась успокоиться, делая глубокие вдохи, но не получилось. Тогда, чтобы отвлечься, я лихорадочно повертела гудящей головой, осматриваясь вокруг. Растрепавшиеся волосы закрывали и без того скудный обзор. Но, даже привыкнув к темноте, я не смогла разглядеть ничего, что могло бы мне сейчас помочь. Каждое проходящее мгновение вторило бешеным стукам моего сердца. Всё сильнее изводясь и едва сдерживая рвущиеся наружу рыдания, я тянула, дёргала и пилила зубами крепко связанные верёвки, но это лишь ещё отчетливей напоминало мне о ловушке, в которой я оказалась.

Я пожалела обо всех своих словах, сказанных Нику, но сейчас от этого не было толку. Нужно было быть сдержанней, но наивность и странная вера в то, что он не причинил бы мне вреда, делали меня смелее. Есть грань, которая отделяет смелость от безрассудства. Остановись, пока не перешла её и не сделала себе хуже, чем есть. Я зажмурилась, вспомнив его слова и проклиная себя за глупость. Он ведь предупреждал, не раз. Но я продолжала упрямиться и огрызаться. Если я хотела выжить, дальше так продолжаться больше не могло. Разве стоила гордость всех этих страданий?

– Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Я не дамся. Он ничего не сделает мне. Я все придумала, – сбивчиво шептала я, сжавшись в раскачивающийся комочек на полу. Думать о том, что мне предстояло сейчас пережить, было просто невыносимо.

По ощущениям время уже перевалило за полдень, и когда я услышала знакомый скрип, а комнату озарил тусклый свет, мой шёпот превратился в едва слышное поскуливание. Дверь снова захлопнулась, и мрак вновь окутал помещение, только теперь из его глубины появилась высокая чёрная тень.

– Пожалуйста, – всхлипнула я, ненавидя себя за это.

– Надо было слушаться, девочка, – тихо ответил мужчина, и я даже будто расслышала извиняющиеся нотки в его голосе.

Когда его руки дотронулись до моей кожи, внутренняя ярость, как защитный купол, снова вырвалась на свободу. Возможно, сработал инстинкт, а может я всё еще не привыкла к людским прикосновениям. Утробно зарычав, я впилась клыками в его предплечье, и услышала, как мужчина зашипел. Он одним движением перевернул меня на спину и дёрнул к себе, протащив по полу и вынудив вздёрнуть вывернутые и натянутые руки. Плечо разрывало от боли. Она отвлекала, насылала пелену на глаза, но я сжимала зубы и продолжала брыкаться. Тело мужика навалилось на меня всем весом и вдавило в пол, обездвиживая. Одной рукой он сжал мне шею, а другой начал быстро шарить по одежде, ища подол юбки. Но проделывал он это странно и несколько скованно. Хотя я и не знала, как должно было быть на самом деле.

Окончательно выбившись из сил и больше не зная, что ещё можно сделать, я беспомощно обмякла, мысленно готовясь к пытке и захлёбываясь горькими слезами. Ощутив горячие руки, медленно поднимающиеся по ногам вверх, я громко всхлипнула и закрыла глаза, дрожа всем телом.

Но всё закончилось так же стремительно, как и началось.

Заскрипело железо, раздались громкие шаги на лестнице, а затем:

– Довольно, Катал.

Я распахнула веки и едва ли не с радостью посмотрела на Ника. Он стоял, стараясь выглядеть безразличным ко всему, но в глубине его светло-зелёных глаз при виде заплаканной и беспомощной меня что-то сломалось.

– Я ведь просил быть осторожным, Кат, – тихо процедил он, пробегая широко распахнутыми глазами по моим залитым свежей кровью плечам. Потом вдруг нахмурился, будто вспоминая что-то неприятное. Он ведь тоже был далеко не осторожен, когда тащил меня сюда.

Мужчина попытался что-то ответить, но вместо этого тишину комнаты нарушил мой хриплый, бесцветный голос:

– Просил быть осторожным?

Все мои надежды сдуло, как краски в недавнем сне… Как пепел у моего сгоревшего дома.

– Просил, Ник?

Он вздрогнул. Я впервые назвала его по имени.

Я отползла назад и приникла ноющей спиной к столбу, прижав к груди колени и не отводя неверящий, тусклый взгляд от его глаз.

– Ты всё подстроил, – с болью в голосе догадалась я.

Губы Ника приоткрывались и вновь закрывались, но он так ничего и не ответил, только тяжело сглотнул.

– Ну что, наигрался? Нравится видеть меня такой? – с вновь появляющейся злостью горько спросила я. – А говорил, что не похож на Истэка.

В руке у бородатого блеснул нож. Но когда он резал связывающие меня верёвки, я смотрела только на стоящего передо мной мужчину. К его чести, он не отводил взгляда, но теперь из него исчезла вся былая ярость. Осталось лишь раскаяние и приходящее осознание произошедшего. Спокойствие и наигранно холодное безразличие сменились чем-то совершенно ему несвойственным. Хотя, теперь я убедилась, что абсолютно не знала его.

Я попыталась подняться, и он шагнул ко мне, чтобы помочь, но я отпрянула, снова рухнув на пол и, поджав под себя раненую руку, отползла к стене.

– Не прикасайся ко мне!

В глазах Ника отразилось нечто, похожее на боль, но мне не было до этого дела. Угрызнения его совести ничего не могли изменить.

– Фрейя… – почти умоляюще обратился он, останавливаясь. – Перестань. Я бы никогда не допустил этого на самом деле.

– Перестать? – зарычала я, с помощью стены поднимаясь на дрожащие ноги. – Чего ты ждешь от меня? Я просто пытаюсь выжить и остаться при этом собой. Думаешь, если не свяжешь меня, если не заставишь исполнять свои приказы, я перережу всех в деревне? Твою мать? Сестру? Ты так обо мне думаешь? – едва сдерживая слёзы, кричала я. – Я не убийца, я бы никогда не смогла тронуть ребёнка и невинных людей. Ты хотел добиться от меня подчинения? – я сжала челюсти и сказала, глядя прямо в его глаза. – Ладно. Похоже, это случилось. У меня больше нет сил бороться с тобой и с кем бы то ни было, сын Аяна. Раз ты готов применять такие меры, это не стоит того. Ты победил.

Сейчас эти слова были правдой. Я устала. Дико и неимоверно устала. Последние полгода я только и делала, что бежала. Хотелось наконец выдохнуть и остановиться, но я не могла. Было ещё кое-что. Одно незаконченное дело. И чтобы когда-нибудь осуществить его, я должна была быть сильной. И живой.

Николас стоял, чуть опустив плечи и не зная, что сказать. Могучий, уверенный в себе воин вдруг лишился дара речи. Мрачная радость затопила сознание. Пусть испытает хоть немного той же боли.

Никто не остановил меня, когда я, шатаясь, побрела вверх по лестнице, цепляясь за неё одной рукой. Вторая онемела от боли, и я не могла даже поднять её. Несмотря на все мои слова, Ник дёрнулся, снова пытаясь помочь, но Катал сжал его плечо и покачал головой.

Горло болело от сдерживаемых слёз, и когда я выбралась на улицу и ощутила такой желанный порыв ветра, они наконец покатились по лицу, оставляя следы на щеках.

Я с грустью оглядела склоны, густо покрытые зарослями и огромных размеров древними деревьями, развернулась и настолько быстро, насколько была в состоянии, побрела к дому, который должен был стать моей клеткой, если я не смогу найти выход.

Почти сразу за мной раздались едва слышные шаги идущего следом Николаса, и я ускорилась, почти переходя на бег.

– Фрейя, – тихо позвал он.

Я проигнорировала.

– Фрейя, остановись.

Он мог спокойно догнать меня и заставить силой, но продолжал сохранять дистанцию в несколько шагов.

Одновременно с нами к дому подошли его мать и сестра, окидывая нас встревоженными и изумлёнными взглядами. Ни я, ни он не обратили на них внимание.

Я взлетела по ступенькам первее всех и по памяти попыталась найти знакомую дверь.

– Давай поговорим, – настойчиво продолжал Николас, практически поравнявшись со мной.

Дойдя до выделенной мне комнаты, я не сдержалась.

– Фре…

Резко развернувшись, я замахнулась и со всей силы влепила мужчине пощечину. Удар был настолько мощным, что его голова откинулась вбок, а на лице сразу заалел яркий след. От хлопка в мою ладонь будто впились тысячи иголок.

Он не поворачивал головы, возвышаясь надо мной и буравя взглядом стену. Я вдруг осознала, что натворила, отступила к двери и сжалась в ожидании ответного удара. Но ничего не произошло, и я, как последняя трусиха, проскользнула за дверь и захлопнула её прямо перед носом отмершего мужчины. В отчаянии оглядела комнату и кинулась к кровати, которая оказалась самым тяжёлым и практически единственным предметом здесь. Кряхтя, я протащила её одной рукой и плотно прижала к двери. Метнувшись обратно, схватила столик и закинула сверху, обронив часть стоящего на нём, а потом обессиленно сползла по стене, стараясь не думать о том, что это никак не сдержит здорового молодого мужчину, если тому понадобится ворваться.

– Фрейя, позволь мне войти, – раздался тихий, приглушенный голос над ухом. Кажется, он опустился на корточки. – Я только посмотрю плечо и уйду, обещаю.

– Твои обещания ничего не стоят!

Я закрыла лицо руками и закусила окровавленный ворот платья, заглушая рыдания. Но звуки все равно прорывались сквозь ткань, и я, содрагаясь всем телом, вслушивалась в свои завывания, с ужасом понимая, чего избежала совсем недавно и что могло бы случиться, если бы намерения Николаса оказались чем-то более серьёзным, чем своеобразный жизненный урок.

Отдавшись во власть эмоций, я больше не слышала его за дверью. Я так и не дала разрешения войти, и он послушно остался снаружи. Спустя время низкий голос Ника, сливаясь с возмущенным женским, раздался где-то в глубине дома. Они о чём-то жарко спорили, но вскоре затихли, а я, исчерпав все силы, уснула прямо там, в крови, на жёстком полу.

В кои-то веки мне не хотелось вырываться из кошмаров, которые приходили, стоило нырнуть в объятия сна, возвращаясь в реальные. Но желудок оглушительно громко требовал пищи, сжимаясь в спазмах и не давая снова сомкнуть глаз. Поэтому я просто лежала, прижимаясь виском к деревянным половицам, и вслушивалась в звуки снаружи.

С моего места открывался идеальный вид на чёрное, с россыпью сверкающих звёзд небо, и я без труда отыскала среди них ту, за которой шла по жизни. Которая указывала дорогу моей стае. Маленькие огоньки возглавлял яркий и изящный серп луны. Я подняла дрожащую руку и сложила ладошку по его форме, наблюдая, как сияние окутывает мою бледную кожу, покрытую ссадинами.

Внутри повисло странное опустошение, какое бывает после долгих часов рыданий. Но слёзы давно высохли. Зато всё тело ломило от усталости, а боль в плече стала неотделимой частью меня. Я так привыкла к ней, что уже и не помнила, как было раньше.

Решив, что достаточно полежала, изнывая от жалости к самой себе, медленно поднялась и на негнущихся ногах прошла ближе к окну. Кровать и столик по-прежнему громоздкой кучей валялись у двери, но у меня не было сил расставить всё по местам. К тому же, это вызвало бы много шума, а я меньше всего пока хотела напоминать о своём присутствии в доме.

Я наблюдала за беззаботными детьми, которые сидели у костра и увлечённо играли в резные деревянные фигурки, сделанные, судя по теням от огня, в виде животных. Маленькие деревянные лошадки, находясь в детских ручках, скакали по земле и прыгали через пламя. Их сопровождали искусно вырезанные модельки собак, кошек и других животных. Малыши были в восторге и не замечали никого вокруг. Я улыбнулась, вспоминая точно такие же игры в собственной деревушке. Сердце каждый раз сжималось от боли, стоило картинам прошлого вспыхнуть в голове, но я запрещала себе отсылать их прочь, потому что некому больше было о них помнить.

В кучке детей я заметила знакомое лицо и приникла ближе к стеклу, оставляя на нём запотевшие пятна от своего дыхания. Бойкая черноволосая девчонка с непослушными волосами что-то рассказывала другим девочкам и комично хлопала своими длинными тёмными ресничками. Она была самой крохотной из всех, хотя по возрасту все дети казались одинаковыми. Я бы не дала им больше шести.

Рядом с сестрой Николаса, оттеняемый костром, застыл огромный холмик в виде спящей овчарки. При виде собаки мои глаза загорелись сильнее. Ужасно захотелось присесть рядом и зарыться в её шелковистую шёрстку зонарного окраса. Время от времени собака приоткрывала сонные золотистые глаза и проверяла, на месте ли её маленькая хозяйка. С усталой улыбкой я наблюдала за ними, пока не услышала шаги за дверью. Улыбка сошла на нет, а сердце заколотилось где-то в горле.

Тихий стук в дверь, а потом она начала медленно открываться, с лёгкостью отодвигая сооружённую мной конструкцию и впуская яркий свет в мой маленький тусклый мир. Я продолжала стоять, напрягшись всем телом и кусая губы. Смотря в окно, но ничего за ним не видя.

В нос ударил притягательный аромат свежеприготовленного мяса, а также запахи лекарств и настоек, которые окончательно убедили меня в цели визита пришедшего. В личности этого человека я тоже не сомневалась с самого начала. Отражение в окне явило моему взору высокую фигуру Николаса. В одной руке он держал большую свечу, в другой – свёрток ткани, ботинки и деревянный поднос с мисками. Те, что лежали на столике с утра, с глухим стуком посыпались на пол, но Ник даже не обратил на них внимания, рассматривая моё опухшее лицо и окровавленную одежду, отражающуюся в толстом стекле. Я лишь мимолётно встретилась с ним взглядом и снова переключила внимание на группу у костра.

Дверь бесшумно закрылась, отгораживая нас от остальной части дома, которую я пока не успела изучить.

Временно поставив принесённое на пол, мужчина молча вернул мебель на место. Он с такой лёгкостью поднял кровать, будто она весила не больше одной из принесённых им мисочек, когда я чуть не надорвалась, придвигая её к двери. Мышцы на его руках при этом впечатляюще напряглись, и я яростно одёрнула себя, злясь, что вечно обращаю на это внимание.

Закончив, Николас еще немного потоптался, очевидно, думая, что сказать, или, наоборот, чем занять себя, чтобы не говорить.

– Всё готово, – наконец сообщил он.

Я незаметно вздохнула, собираясь с силами, повернулась и присела на край кровати, который как раз доходил до начала окна, так что я вновь могла обратить своё внимание на улицу без необходимости поворачиваться к Нику. Но оказалось, что это было моим самым опрометчивым решением, потому что стоило мужчине присесть сзади, как его и мое отражения тут же показались в стекле. Но я не стала закрывать глаза, вопреки своему желанию. Он больше не увидит меня слабой.

Но куда проще было договориться с самой собой, нежели прийти к согласию со своим телом. Если в голове мне и удавалось навести сомнительный порядок, то тело предательски выдавало дрожь страха, которая усилилась, как только пальцы Николаса коснулись завязок на задней стороне платья. А сердце стучало так громко, что мужчина наверняка должен был слышать.

– Ты боишься, – тихо произнёс он, убирая руки и заглядывая в мои отражающиеся глаза.

Я ничего не ответила, не став отрицать или соглашаться. Но само молчание дало более ясный ответ.

Он тяжело вздохнул и склонил голову набок, продолжая смотреть.

– Я ничего тебе больше не сделаю, клянусь. Понимаю, ты не хочешь видеть меня, и я бы не стал заставлять, но моя мать сейчас осматривает заболевшего ребёнка. Скорей всего, она проведёт с ним всю ночь, а твоими ранами нужно было заняться еще в полдень, – медленно объяснил он, безуспешно пытаясь встретиться со мной взглядом. – Но если тебе страшно, я могу уйти, только скажи.

Было страшно и больше всего мне сейчас хотелось снова остаться в одиночестве, но…

– Мне больно.

Эти едва слышные слова были единственным ответом, слетевшим с моих губ. И крылось за ним многим большее. Если бы я попыталась сейчас себя представить, то увидела бы лишь сгусток крови, в котором размылась грань физического и духовного.

Ник хмуро кивнул, принимая его, и начал развязывать тесёмки. Они тянулись до самого низа спины, но он не стал распускать их до конца, оставив обнажёнными лишь места порезов от кнута и плечи. Пропитавшиеся старой и свежей кровью бинты быстро оказались на полу. Я почувствовала себя совсем беззащитной и задышала слишком громко и часто, чтобы мужчина не заметил, но он предпочёл промолчать.

Шорох тканей стих, Ник шёпотом выругался и замер за моей спиной. Я наконец отважилась посмотреть на его отражение и увидела, как он сжал губы.

– Придётся распустить те нити и зашить заново.

Я прикрыла глаза и молча кивнула, готовясь к боли, которая последовала уже при промывании.

Долгое время мы сидели в напряжённой тишине.

– Фрейя, – вдруг тихо вздохнул он, вытягивая из раны чёрные от крови нити. – Мне жаль. То, что я сделал… Было отвратительно. Ты через столькое прошла. Я должен был отнестись с пониманием и вести себя сдержаннее. До сих пор поражаюсь, как тебе удалось так быстро вывести меня из себя. Обычно для этого требуется гораздо больше времени. Я практически не понимал, что делаю. Знаю, звучит, как глупое оправдание, но так и есть. Тогда в моём представлении всё было совсем иначе. Я хотел напугать, да. Хотел показать, что случается, Фрейя, когда не отдаёшь отчёта своим словам. Но я совершенно не желал делать тебе больно и вызывать такой ужас, – наши глаза всё же встретились. – Я ошибся. Прости меня.

Эти признания, такие человечные, его извинения настолько потрясли меня, что на время я лишилась дара речи. И на миг, лишь на миг позабыла, кем являлась в этом доме.

– Зачем? – прошептала наконец.

– Что?

– Зачем тебе моё прощение? Тебя не должно волновать, что я чувствую.

– Но волнует, – просто ответил он.

Мы снова замолчали. Молчание было неловким, тяжёлым, но я, по крайней мере, перестала бояться, обдумывая слова мужчины. Однако последующая дальше боль от накладываемых стежков заглушила все мысли. Я терпела, как могла, но всё равно то и дело вздрагивала и выгибалась, с шумом втягивая носом воздух. В такие моменты Николас останавливался, давая мне время перетерпеть, и часто смазывал края раны каким-то успокаивающим снадобьем, которое источало приятный аромат.

Когда возня с плечом осталась позади, мы оба облегчённо выдохнули. Следующим испытанием стало лечение глубоких следов от плети. Но я так устала, что мои глаза даже начали слипаться под успокаивающими движениями Ника и теплом, исходящим от его массивной фигуры, когда он вдруг нарушил тишину странной фразой:

– Я хочу заключить с тобой сделку.

Вся сонливость разом слетела с меня, и я настороженно посмотрела на его силуэт в окне, но он явно был сосредоточен на ранах и даже не заметил этого.

– Какую ещё сделку?

– Ты ведь всё равно не оставишь попыток сбежать? – немного недовольно спросил он.

Мне некогда было задумываться об этом. В таком состоянии я бы всё равно далеко не ушла, к тому же, в этом не было никакого смысла. Я не помнила дорогу назад и вряд ли правильно определила бы направление, не говоря уже о том, что не хотела больше подвергать риску волков. Но было одно дело, которое всё ещё требовало моего внимания, только оно больше походило на самоубийство и, видимо, ждало меня совсем не в ближайшем времени.

– Куда мне бежать? – я неуверенно повела здоровым плечом.

– Разве ты не хочешь обратно, к волкам? – осторожно поинтересовался Ник.

Я поморщилась от того, как кольнуло сердце после его слов, и стала раздумывать над тем, насколько многое могла доверить ему, но не находила весомых причин, почему должна была делать это. Именно в этот момент он снова поднял глаза и, заметив идущую на моём лице борьбу, уступил.

– Ладно. Я не хочу держать тебя здесь насильно, поэтому дам время до полного выздоровления. Ты будешь беспрекословно исполнять приписанные тебе определённые обязанности, как и все здесь, а когда оправишься настолько, что сможешь уйти, я позволю тебе сделать это. Если ты всё ещё будешь хотеть этого, – добавил он.

– Как-то мало походит на сделку, – невесело усмехнулась я. – Условия слишком простые.

– Не вижу смысла усложнять, – уголок его губ едва заметно приподнялся.

– Раз рабыня тебе не нужна, сними с меня этот браслет, – подумав, добавила я своё условие.

Мужчина отрицательно дёрнул головой.

– Пока не могу. Должно быть что-то, что будет удерживать тебя здесь и не даст нарушить условия.

Я развернулась и хмуро уставилась на него.

– Ты не доверяешь мне, – медленно начал он, смотря мне в глаза. – Так почему я не могу не доверять, в свою очередь, тебе?

– А как я могу быть уверена в том, что сдержишь слово ты сам? – резко бросила я, намекая на нарушенное обещание, данное им в лесу.

– Тебе придется поверить мне. Тем более, на самом деле, я ведь так и не сделал тебе ничего, на что намекал. И по-прежнему не собираюсь, – быстро вставил он, заметив мой опасливый взгляд. – То, что произошло, больше никогда не повторится.

Я немного поколебалась, но всё же кивнула и попробовала зайти с другой стороны:

– Я отработаю своё освобождение от Кезро, но ты больше не станешь связывать меня.

Николас нахмурился.

– Ты торгуешься.

– Ник, даже если бы я захотела, все равно не смогла бы поднять руку на твою сестру или мать. Я даю тебе слово, что не способна на это. Я говорила тебе. То, что я стараюсь выжить, ещё не делает меня убийцей.

Его имя, произносимое мной, оказывало на мужчину какое-то особое воздействие.

– Хорошо, – неожиданно быстро сдался он и протянул мне руку.

Я практически рефлекторно повторила жест, вспоминая, как закрепляли сделки у нас в деревне, но прежде, чем сомкнуть ладони, помедлила.

– Но сделка не состоится, если ты не выдашь мне что-то вместо платья, – заявила я, опасаясь его реакции.

– Сомневаюсь, что условия выходят равносильными. Ты перетягиваешь всё исключительно в свою пользу, – мрачно ответил он.

Я просто продолжала удерживать его взгляд и ждала решения. После небольшой внутренней борьбы он наконец потянулся к моей исцарапанной, саднящей руке и легонько сжал. Слишком отчётливо я ощутила, как его длинные грубоватые пальцы касались небольших и тонких моих, быстро одёрнула ладонь и отвернулась.

Вернувшись к ранам, Николас недовольно пробормотал:

– Теперь мне кажется, что это самый глупый договор, который я когда-либо заключал.

Я неуверенно улыбнулась своему отражению.

Глава 10

Той ночью я практически не спала. Всё было чужим, мебель казалась лишней. Я ворочалась с боку на бок на своей узкой, скрипучей койке. Простыни делали её чересчур мягкой, что должно было обрадовать, но лишь причиняло мне еще больше неудобств. В комнате было тепло, однако в душе царил лютый холод, и я слегка дрожала, повинуясь его ледяному дыханию. Слишком спокойно. Чересчур комфортно. Неестественно.

На мне было новое чистое платье. Уходя, Николас пообещал добыть утром привычные для меня штаны и рубашку и строго приказал съесть и выпить всё, что он принёс.

Я перебралась на пол, даже не думая тащить с собой простыни, и свернулась клубочком в дальнем углу комнаты, сжимаемая стенами с обеих сторон. Они дарили хотя бы какое-то чувство защищённости. Иллюзию. Раньше я точно так же спала, окружённая с боков горячими телами стаи. Без них было пусто. Жизнь словно потеряла свою значимость. Я отчаянно желала вновь зарыться пальцами в их шерсть и, засыпая, ощутить свежесть ночи и ласковые порывы ветра, путающего волосы.

Больше никогда. Всё изменилось.

Я спасла их, но обрекла на гибель и одиночество саму себя.

Но если это дарило им свободу, я была готова принести в жертву свою.

Меня разбудила тупая, пульсирующая боль в плече. Я приоткрыла глаза и, кряхтя, приподнялась с пола. За спиной раздался глухой, шуршащий звук, и я с удивлением уставилась на тёплое одеяло, соскользнувшее с плеч. Поднимаясь при помощи стены, я всё раздумывала над тем, что не проснулась, когда кто-то прокрался в комнату и позаботился обо мне, хотя обычно пробуждалась от любого малейшего шума. Более того, за окном уже вовсю светило солнце и кипела жизнь. Кажется, никогда еще я не вставала так поздно, как в последние дни. Истощённое тело, вопреки привычкам, запрашивало время на исцеление и отдых.

На табуретке стояла новая порция вкусно пахнущей еды, а кровать оказалась аккуратно заправленной. На чистой серой простыне лежала кучка вещей, которая полностью завладела моим вниманием. Я присела на край койки и медленно расправила коричневые мужские штаны, очевидно, рассчитанные на ребёнка или подростка, и лёгкую тунику. Губы растянулись в подобие улыбки, но она моментально исчезла, стоило мне припомнить вчерашний день и сомнительный договор, заключённый с Николасом. Свобода. Он обещал мне свободу. Но стоило ли мне верить ему после всего произошедшего? Тем более, что выгода и правда оказалась определённо не на его стороне. Я решила отбросить внезапно появившуюся призрачную надежду и просто довольствоваться отвоёванной одеждой и возможностью перемещаться без оков.

Мне отчаянно хотелось избавиться от ненавистного платья и перекусить, но в голову вдруг закралась мысль. Бесшумно приблизившись к двери, я дотронулась до ручки и медленно потянула её на себя. Восторг буквально обрушился на меня, а дыхание перехватило, когда дверь поддалась, образовав щель. Из глубины дома доносился звон посуды и стук кухонного ножа, а следом в комнату ворвались вкусные тёплые ароматы. Желудок требовательно заурчал. Наскоро обувшись, одевшись и закинув в рот порцию мясного бульона с целебными травами, я тихонько вышла из комнаты с пустой миской и, прикрыв дверь, двинулась на звук.

Пройдя по проходу в несколько шагов, я сразу наткнулась на дверь, ведущую на улицу, и остановилась, подавляя соблазн сбежать. К стене у двери были приколочены большие крючки. Практически на всех висела верхняя одежда: тёплые плащи с капюшонами, меховые накидки и куртки. Рядом стоял закрытый сундук. Приглядевшись, на замке я различила красивую гравировку – скрещенные меч и топор – и отметила для себя, что здесь хозяева, должно быть, хранили оружие первостепенной важности. Над сундуком висели два огромных лука с замысловатой резьбой. Один из них я узнала сразу. Он принадлежал Николасу. И колчан со знакомыми чёрными стрелами, размещенный здесь же, подтверждал это.

Но ничего из этого не могло сравниться с другой вещью, которая бросилась мне в глаза. Дыхание перехватило, а сердце зашлось в диком танце. Принадлежности для стрельбы наполовину закрывали большущий круглый щит из тёмного дерева. С замиранием сердца, я протянула руку и медленно подвинула лук Николаса, одновременно желая и опасаясь подтвердить собственную догадку. И резко выдохнула, стоило могучему оружию предстать передо мной во всей красе. Основную широкую пластину по внешней дуге огибала металлическая кайма, а в самом центре, переливаясь в редких лучах солнца, попадавших в эту комнату из другой части дома, сверкала невероятной красоты выпуклая голова волчицы. Я не сомневалась, что человек, создававший это оружие, изображал именно самку. Каждая деталь была выполнена в мельчайших подробностях. Казалось, от металла невозможно добиться такой совершенности, но перед моими глазами застыла вещь, наглядно доказывающая обратное. Практически по всей поверхности щита расползались серебристые локоны волчьей шерсти. Глаза животного сияли, словно живые. Пасть волчицы была приоткрыта, показывая выглядывающие края острых клыков. Её взгляд был устремлен вдаль, будто она отчаянно хотела увидеть нечто непостижимое, выходящее за границы круга.

Дыхание с шумом вырывалось из груди, в уголках глаз застыли слёзы, не готовые пролиться окончательно. Кончиками трясущихся пальцев я прошлась по всему изображению, испытывая странное, грызущее чувство причастности. Принадлежности к этому оружию, духовной, энергетической связи. Но в то же время не возникало никакого желания присвоить его себе. Здесь крылось нечто уникальное. Некая тайна, пока не готовая открыться мне. Мощный щит явно был рассчитан на тяжёлую и сильную мужскую руку. Его обладатель должен был быть кем-то особенным, я знала.

Оторваться от предмета оказалось трудно. Я с трудом отвела пальцы от прохладного покрытия и отошла в сторону, напоследок вновь окидывая взглядом этот уголок дома. Каждую вещь начистили до блеска и содержали в строгом порядке. Интересно, кто же в семье был столь придирчив. Хотя я уже начинала догадываться.

Я глубоко вздохнула, стараясь успокоить отчаянно колотящееся сердце, и обернулась. Справа от меня уходила вверх простая деревянная лесенка, заканчивающаяся у очередной двери в чью-то комнату. Ни капли не заинтересовавшись, я обошла ступени и пошла дальше. Еще один проход вёл в просторную спальню, но я не стала заглядывать и туда. У меня не было ни права, ни желания.

Домик оказался небольшим. Всё здесь было исключительно по необходимости. Последняя комната, в которую я попала, была кухней. Не издавая ни звука, я приблизилась к проёму и заглянула внутрь. Половину помещения занимал стол у стены, с лавочками по обе стороны от него. Прямо за ним размещался большой очаг, над которым весело побулькивало какое-то варево. Ещё один проход в противоположной стене, по всей видимости, указывал на крохотный чулан, где хранилась посуда и другие, необходимые для приготовления пищи и врачевания вещи. С правой стороны к большому окну был приставлен длинный деревянный разделочный столик, над которым, мурлыкая какую-то песенку, оживлённо порхала миниатюрная черноволосая женщина. Она нарезала новые порции зелени и овощей и смахивала всё с дощечки прямо в котелок над огнём. С низких потолочных балок свисали полоски мяса, тушка кролика, связка рыжих луковиц и пучки сухих душистых трав, распространяющих волны приятных запахов.

Я тихо прокашлялась, и женщина резко повернула голову на звук. Её доброе, открытое лицо, тронутое кое-где морщинами, несмотря на возраст, оказалось очень миловидным. Должно быть, в молодости, она была настоящей красавицей. Чёрные лоснящиеся волосы с кое-где пробивающейся сединой доходили ей до поясницы. Медового цвета глаза, обрамленные длинными чёрными ресницами, смотрели с искренним участием и мягкостью.

– Рада видеть тебя в сознании, милая.

Сердце замерло. Этот голос. Этот чистый, нежный голос из сна, так сильно напомнивший мне голос матери. Словно в теле этой женщины скрылась её душа, и теперь она призывала меня нырнуть в родные объятия. Я не могла отвести от неё глаз, уже чувствуя, как в них предательски собирались слёзы. Пришлось отвернуться и проморгаться. Она не была моей мамой. Моей матери больше не существовало.

– Это были вы, – едва слышно произнесла я, подавив бушующую волну воспоминаний внутри и повернувшись к женщине. – Вы помогли мне справиться с лихорадкой и промыли раны в тот день.

Женщина кивнула и ласково улыбнулась.

– Ты очень сильная, раз сумела вынести всё это, – в ее взгляде промелькнула грусть, и я вдруг подумала, что она имела в виду не только лихорадку. – Садись, – она приглашающим жестом указала на скамью. – И прошу, зови меня Делия.

Я молча протянула ей пустую тарелку, которую сжимала в руках, и присела на край. Делия окинула взглядом мою одежду. Её брови слегка поползли вверх, но в глазах не было осуждения или недовольства, лишь некое весёлое удивление.

– Хотелось бы мне увидеть лицо Ника, когда он посмотрит на твой внешний вид.

Я мгновенно ощетинилась и вздёрнула подбородок.

– Мы с ним договорились, что я могу ходить в том, что выберу сама.

– Да-да, я знаю, – отозвалась улыбающаяся женщина, возвращаясь к готовке. – Он рассказал мне о вашей сделке. Ходил по дому, хмурый, словно леший, и ворчал, гадая, где же ему достать для тебя штаны.

– Это вы нашли для меня одежду?

– Нет, я хотела помочь, но Николас сказал, что ты его головная боль, – по-доброму усмехнулась Делия, – вечно он отказывается от чьей-то помощи, не желая никого нагружать, зато взваливает на себя проблемы каждого.

Под её наигранным упрёком таилось столько теплоты и гордости, что у меня сжалось горло. В том, что она была его матерью, я не сомневалась с самого начала, когда только увидела эту удивительную женщину на кухне. Внешне Николас больше походил на отца, но черты Делии определённо тоже угадывались на его лице.

– Он уже видел меня в штанах, – я повела здоровым плечом и начала наблюдать за тем, как хрупкие руки женщины легко и быстро нарезают морковь.

– О, милая, поверь, – усмехнулась она. – Мужчины не способны привыкнуть к такому зрелищу.

Словно ощутив мою лёгкую нервозность от этих слов, Делия отложила нож и развернулась.

– Здесь тебе нечего опасаться, Фрейя. Наши мужчины уважают женщин и не позволяют себе лишнего, – удерживая мой взгляд, серьёзно проговорила она.

В голове всплыли воспоминания вчерашнего дня. Ладонь Ника, крепко сомкнутая на моём запястье, кровь, боль, удушающий страх, неверие. Я резко посмотрела в сторону, чтобы Делия не прочитала это в моих глазах, но женщина будто что-то почувствовала. Она присела рядом и взяла мои дрожащие, израненные ладони в свои прохладные, нежные руки. Ссадины на время перестали тревожить меня. Своим прикосновением целительнице удалось каким-то немыслимым образом утихомирить боль.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, – мать Ника тяжело вздохнула и продолжила ставшим суровым тоном. – Он признался мне, что сделал, и поначалу я даже не поверила. Кажется, он и сам не ожидал от себя подобного. Я накричала на него, – моя голова, словно сама по себе, дёрнулась в сторону, и я изумлённо уставилась на Делию. Эта хрупкая и светлая женщина накричала? – Сказала, что это было очень низко, что это не поступок мужчины. И он даже не пытался спорить, будто нуждался в том, чтобы услышать эти слова. Я знаю своего сына, Фрейя, если он сделал кому-то больно, ему от этого будет еще больнее. Вчера он поступил с тобой ужасным образом, и ему нет оправдания. Но всё же… Я хочу, чтобы ты знала. Он в самом деле сожалеет, что сделал тебе больно и очень раскаивается. Пока ты, закрывшись, сидела в своей комнате, он был с другой стороны. Сидел на полу, прижавшись спиной к стене, и смотрел пустым взглядом в пространство, слушая твои страдания. Думаю, за то время он наказал себя гораздо сильнее, чем мог бы кто-либо ещё.

Я смотрела на наши сплетённые руки и думала над услышанным, чувствуя, что верю этой женщине и её словам, которые поразили меня до глубины души.

– Я простила его ещё вчера, – неожиданно для самой себя, призналась я и посмотрела в честные глаза Делии. – Он извинился, и я простила.

– Не все бы смогли, – ответила она, нежно проводя пальцами по пожелтевшим синякам на моём лице, полученным во время стычки с Кезро. Она не спрашивала разрешения, а я не отстранялась, позволяя ей осматривать повреждения. Есть люди, которым не нужно ничего доказывать, чтобы войти в доверие к другим. Мягкие прикосновения целительницы напоминали материнские.

– Как твоя рука? Надеюсь, Николас сделал вчера перевязку? – спросила Делия, кивком указывая на мое неподвижное правое плечо.

– Да, – коротко ответила я, решив не вдаваться в подробности и не рассказывать о повторном наложении швов. Но внимательные глаза женщины будто знали обо всём, что я пыталась утаить. Она сжала мои ладони и встала, намереваясь продолжить своё занятие.

Вспомнив о договоре с Ником, я тоже поднялась, решив узнать о своих сегодняшних обязанностях, но стоило сделать лишь шаг, как входная дверь дома открылась, освещая порог. Внутрь влетела уже знакомая мне овчарка и спустя мгновение оказалась у наших с Делией ног, радостно виляя хвостом и дружелюбно облизывая руки. Кажется, ее звали Ласка. Я без капли страха опустила ладонь ей на макушку и почесала шёлковые ушки, от чего собака затихла и начала вертеть головой, подставляя мне нужные места. Следом за овчаркой в комнатах появился Николас с целым арсеналом оружия. Его одежда была чуть ли не насквозь мокрой от пота, из-за чего внушительные мышцы выделялись еще отчетливей. Волосы, по обыкновению собранные в пучок, растрепались и липли к вискам. Он рукой зачесал назад мешающиеся пряди, откинул крышку сундука у стены и сложил туда мечи и кинжалы. Чёрный топор остался висеть у него на поясе, как и было при первой нашей встрече. Выпрямившись, он уже готов был повернуться к нам, но вдруг замер. Вместе с ним, практически не дыша, застыла и я сама, осознав, куда был направлен взгляд мужчины. Некоторое время он смотрел прямо на щит, который я, забывшись, не прикрыла обратно луком, и задумчиво щурился. На одно мгновение на его лице появилась почти незаметная улыбка, но так же быстро исчезла.

– Опять ты впустил в дом это чудовище, – недовольно проворчала Делия, но сын не смотрел на неё, и, поняв это, женщина быстро воспользовалась моментом, сунув собаке в пасть две полоски мяса со стола.

Зато он смотрел прямо на меня, заметно изменившись в лице. Мужчина быстро пробежался по мне взглядом с ног до головы и обратно, после чего тяжело сглотнул и отвернулся. От этого движения, кадык на его горле сильно дёрнулся, за чем я добросовестно проследила.

– Может, всё же переоденешься? – хрипло спросил он, не желая отводить взгляд от стены, и почти не моргая.

– Ты же ходишь в штанах, – с недоумением заметила я.

– Это… – он пересилил себя и посмотрел мне в глаза, изо всех сил стараясь не опускать взгляд ниже. – Это совсем другое… Я… О, Боги, не важно, – пробормотал он и потёр ладонью глаза.

Позади нас раздался звонкий смех. Я обернулась и увидела согнувшуюся пополам Делию, которая от смеха не могла вдохнуть и прижимала тонкую кисть ко рту, пытаясь хоть как-то заглушить своё веселье.

– К такому тебя жизнь не готовила, да, сынок?

Николас выглядел совсем несчастным. Он сложил руки на груди и злобно уставился на мать.

– Перестань.

Но она захохотала ещё громче. Я вдруг поняла, что тоже улыбаюсь, и с некоторой паникой резко стёрла улыбку с лица. После всего произошедшего она казалась чем-то предосудительным и неправильным. Повода для веселья не было.

Я поймала взгляд Николаса и не смогла его прочитать. Мужчина явно что-то заметил, но быстро переключился на мать, избавив меня от неловкости. Какого демона в этой семье все были такими проницательными?

– Где Лети? – всё еще пребывая в дурном настроении, поинтересовался он, очевидно, пытаясь отвести внимание матери от себя.

– Играет с остальными, как и всегда, – с лукавой улыбкой любезно ответила успокоившаяся Делия. – А тебе бы вымыться, размахиваешь своими железяками с самого рассвета.

– Я закончил, – сухо бросил Ник, подошёл к столу, взял оттуда тряпку и, смочив в ведре с водой, тщательно протёр лицо и грудь. Мне вдруг показалось, что я наблюдаю за чем-то личным, и я отвернулась, пряча пылающие щёки. От его присутствия кухня будто в разы сократилась в размере.

– Ты пообедала?

– Да, – с запинкой отозвалась я, не сразу осознав, что вопрос адресовался мне.

– Тогда идём.

Он шагнул к двери, но его остановил возмущённый голос Делии:

– А ты сам-то ел? Какие могут быть прогулки! Тем более Фрейя ещё не оправилась. Только погляди, какая она бледная.

– Я в порядке, – быстро возразила я и коротко улыбнулась женщине. – Мне не помешает пройтись.

На самом деле, я не могла представить, что проведу ещё хоть немного времени взаперти. Всё моё существо отчаянно просилось на волю. Так, что я даже старалась лишний раз не бросать взгляды в окна, чтобы вдруг не сорваться, сломя голову, в лес, под надёжную тень деревьев. Мне не было дела до занятия, которым меня собирался нагрузить Николас. Главное, это означало, что мы выйдем на улицу.

Лицо Делии немного смягчилось.

– Ладно. Идите, что с вас взять. Но сначала поешь, – тоном, не терпящим возражений, обратилась она к сыну.

Мужчина не стал тянуть время и быстро расправился со своей порцией, ещё и заставив во второй раз перекусить меня.

– Ты уже несколько дней нормально не питаешься. Лучше тебе от этого не станет, – сказал он.

Позже мы поблагодарили целительницу, Ник придержал для меня дверь, и мы вместе с собакой покинули дом. Но, уже переступив порог, я услышала тихие слова Делии, обращённые к сыну:

– Пожалуйста, не делай больше глупостей.

Я зажмурилась от резко хлынувших в глаза ярких лучей солнца и несколько раз моргнула, чтобы избавиться от скачущих вокруг бликов. Ласковый, по-летнему тёплый ветерок, словно живой, поиграл с моими волосами и унёсся вдаль, к возвышающимся над долиной кронам деревьев. Когда я ощутила свежий порыв воздуха, который он принёс, показалось, что только сейчас я наконец смогла вдохнуть полной грудью. Я не хотела обратно в хижину. Она лишала меня этого пьянящего чувства.

Небо оставалось всё таким же ясным, как и в последние проведённые здесь дни. По его глади неспешно проплывали огромные облака. Они находились настолько низко, что, казалось, протяни руку и сможешь дотронуться, пропустив их сквозь пальцы. Интересно, какими они были на ощупь и как далеко от земли находились на самом деле. Мне вдруг отчаянно захотелось узнать. Мне захотелось взлететь.

– Пошли, – отвлёк меня от почти печальных мыслей Ник. Он развернулся и быстро зашагал между домов, даже не проверяя, иду ли я следом, заслужив тем самым непонимающий взгляд собаки, которая перестала скакать вокруг и теперь замерла между нами и выжидающе смотрела на меня.

Обречённо вздохнув, я взмахнула рукой, показывая ей, чтобы двигалась дальше, и сама сократила разделяющее нас с Ником расстояние, подстраиваясь под его широкий, ровный шаг.

– Куда ты меня ведешь? – с некоторой опаской решила осведомиться я.

– Нужно показать тебе деревню, чтобы ты могла здесь ориентироваться, когда будешь исполнять поручения, – объяснил мужчина. – К тому же, пора вам кое с кем познакомиться, но это после.

Он говорил спокойно, даже слишком. Будто заметил перемену в моём отношении к нему и теперь пытался загладить неприятное впечатление. Но уже одно когда будешь исполнять поручения вновь заставило меня помрачнеть. Кожа под железным браслетом на предплечье начала неприятно зудеть. Эта штука была ничем иным, как бесполезным куском металла, но она значила слишком многое. И меняла абсолютно всё. Что бы ни говорил Николас, я всё еще оставалась никем.

Наше появление на улицах деревни определённо не осталось незамеченным. В этот раз все прерывали свои дела уже не по простой причине появления чужачки в их доме. Женщины и девушки сбивались в кучки и, не сводя с нас глаз, оживлённо перешёптывались, склонив друг к другу тёмные головы. Я с некоторым удивлением отметила, что абсолютно у всех в этом клане были прямые тёмные волосы и такие же тёмные глаза. Исключениями пока были лишь Николас и его отец. Должно быть, для них всех я выглядела до ужаса странно с этими вьющимися русыми волосами, голубыми глазами, да еще и вырядившись в мужские штаны и рубаху.

Не укрылось от меня и то, с какой обидой и недоумением поглядывали на сопровождающего меня мужчину юные девушки. Я не находила причин для их зависти, которая сменилась жгучей ненавистью и всецело направилась на меня. Мне не было до них дела. Впереди ждали дела и поважнее.

Что по-настоящему заставило все внутренности сжаться от беспокойства, так это изучающие взгляды мужчин, которыми те буквально прилипли к моим ногам и бёдрам. В моём клане женщины привыкли ходить в том, в чём им было удобней всего, и мужская половина относилась к этому спокойно. Но пристальное внимание, которым меня окружили здесь, казалось нелепым и причиняло массу неудобств, которые внешне я пока успешно скрывала за безразличным видом и холодным взглядом. Моя голова была гордо поднята, а плечи по возможности расправлены. И невольно вспомнились первые месяцы в стае, когда мне приходилось завоевывать авторитет среди волков. Страх всегда сопровождал нечто неизвестное, и я видела, что люди опасались меня. Оставалось обратить его в силу.

В отличие от меня, Николас явно не собирался мириться с невежественностью своих соплеменников. Вся его фигура излучала уверенность, но взгляды, которые он кидал в сторону ошеломлённых увиденным мужчин, заставили отойти на пару шагов даже меня саму. Я бы не удивилась, если бы все они попадали сейчас к земле горстками пепла. На меня Ник старался лишний раз не смотреть вообще, и я со сдержанным интересом наблюдала за его неловкостью и раздражённостью, которые буквально физически зависали в воздухе.

– Тебе стыдно за мой вид? – спокойно спросила я, глядя перед собой.

– Я предупреждал, что он привлечёт лишнее внимание, – процедил он, уходя от прямого ответа и продолжая зрительную борьбу с окружающими, практически все из которых уже опомнились и поспешно отворачивались, боясь гнева сына вождя.

– Мне все равно, – соврала я.

Он покосился на меня, но ничего больше не сказал.

– Я хочу знать… – неуверенно начала я, когда вокруг стало меньше народу, но тут же замолчала и в нерешительности закусила губу. Портить мужчине настроение своими вопросами, когда выяснилось, что он мог быть до опасного непредсказуемым, не было особого желания. Однако я имела право знать всё. По крайней мере, мне хотелось верить, что я всё еще обладала им.

– Говори, – отозвался Николас.

– Все-таки… Почему ты купил меня?

– Ты вечно задаёшь одни и те же вопросы, – стараясь сдерживать недовольство, сказал мужчина.

– А ты никогда не отвечаешь на них конкретно, – парировала я, даже не пытаясь скрыть своё. Я никогда не отличалась терпением при разговорах.

Он некоторое время помолчал, будто подбирая слова, и наконец медленно начал:

– Я не поддерживаю Кезро в том, что они сделали с твоей деревней. Несправедливо заковывать тебя в цепи ни за что. Ты не заслужила этого, так же, как и не заслужили смерти твои соплеменники.

– Вряд ли они обошлись справедливо хоть с одним рабом, – тяжело сглотнув, ответила я. Жуткие воспоминания так и норовили пробраться в голову.

– Спасти всех невозможно. Я стал свидетелем именно твоего заключения.

– И решил взять восстановление справедливости на себя, – недоверчиво фыркнула я. В такое везение трудно было поверить.

– Я не мог иначе. Хочешь – не верь, мне нет до этого дела, – добавил он, заметив мой скептический взгляд. – Я уже говорил, что лишь делаю то, что считаю нужным.

Мы отошли уже довольно далеко от его дома и подходили к первой цели, небольшим каменным зданием высившейся чуть в отдалении от жилых построек. Я без интереса скользнула по нему взглядом и невидяще уставилась в пространство. Перед глазами пронеслось всё, что я испытала в день пленения. Момент, когда прервалась вторая жизнь, которую я обрела на совсем короткий срок. Смерть Лидера, горячий язык Истэка на моей шее, унизительное скольжение по земле за лошадью, сопровождаемое ужасной болью по всему телу. Крики в палате, плевок, снова крики, боль, темнота, боль… А потом фантазия подкинула и всё то, что могло меня ждать в будущей и точно непродолжительной жизни после.

– Спасибо, – наконец прошептала я, в полной мере осознав, что он для меня сделал. Я всё ещё не доверяла его благим намерениям, но он хотя бы дал мне время. Дал возможность проститься со стаей, сделать всё правильно. Остальное я вынесу. В одиночестве, но уже без одного из бесконечных сожалений. И может быть, когда-нибудь даже…

Я поморщилась и резко потрясла головой, обрывая мысль. Довольно надежд. Они слишком часто безвозвратно рушились, утягивая за собой очередной осколок разбитого сердца.

Николас только молча кивнул. Но я увидела, как посветлели на мгновение его глаза. Вряд ли ему и правда было настолько всё равно, как он хотел показывать.

Когда до странного каменного сооружения с наполовину деревянной крышей оставалось всего несколько десятков шагов, я вдруг резко затормозила и остановилась, как вкопанная. Теперь я отчётливо различала шум, ритмичными, звонкими биениями разлетавшийся по округе. А также яркий алый свет, который пробивался сквозь распахнутые настежь двери.

– Надеюсь, ты не собираешься заковать меня в ещё одни кандалы или добавить цепи к нынешним? – как могла, спокойно спросила я.

Мужчина прошёл чуть дальше, тоже остановился и, задрав голову, тяжело вздохнул, прежде чем развернуться ко мне.

– Послушай, перестань пытаться во всём увидеть подвох. Понимаю, у тебя есть все причины не доверять мне. Но я обещаю, тебе не о чем беспокоиться. Я всего лишь покажу. Твоя задача сегодня – просто смотреть.

Немного помедлив, я всё же кивнула.

Уже у самого входа нас окатило волной жара, и моё сердце сжалось от мимолётного испуга. Я всё ещё не могла привыкнуть к не так давно появившемуся страху перед огнём. Мне довелось увидеть всю мощь этой стихии наяву, и я, как никто другой, знала цену, которую она запрашивала своим появлением.

В нашей небольшой деревушке кузница также не отличалась внушительным размером. Я лишь изредка наведывалась туда, чтобы в очередной раз узнать у Сатона – нашего кузнеца – как продвигались дела, и какие мечи я уже могла испытать во время очередной тренировки с братом. Там вечно царил ужасный беспорядок, но я вскоре перестала удивляться тому, как быстро, без малейшей суеты, Сатон находил всё, что нужно в этом месте, заваленном металлом. В горле встал ком. Он по-настоящему любил свою работу. Возможно, хотя бы для него смерть от огня не была такой страшной и мучительной, как для остальных. Он верил, что ему удалось приручить этого неукротимого красного зверя.

Я набрала в рот горячий воздух и вместе с Николасом пошла на шум. Оглушающе громкий звон словно отдавался во всех костях, а по спине холодной струйкой пробежались капельки пота.

Крупный и совершенно лысый мужчина в льняной белой рубахе и толстом фартуке стоял у наковальни и бил молотом по раскалённой стали длинного клинка, от которого весело отскакивали яркие искры. Услышав шаги позади себя, он прекратил работу и обернулся. Его правый глаз был практически полностью белым, а руки испещряли грубые, рубцеватые шрамы. Он не хуже других знал, как выглядел и, вероятно, пользовался создававшимся впечатлением. Его рот растянулся в хищной улыбке, и лицо приобрело устрашающий вид. Я ещё раз внимательно осмотрела его и, дойдя до глаз, спокойно заглянула в их глубину, показывая, что раскусила его притворство. Убеждая, что не боялась.

– Кузнечное ремесло – работа непростая. Фергус мастер своего дела. Будь он хоть трижды слепым, даже тогда никто не сравнился бы с ним, – рассказал Ник, заметив моё внимание, и с едва заметной улыбкой повернулся к мужчине. – Фергус, дружище, прекращай. Она не та, кого можно запугать парочкой царапин.

К моему удивлению, кузнец лишь хмыкнул и вернулся к ковке оружия, ничем не выказав интереса к незнакомке.

– Он не очень-то общительный, – добавил мужчина. Настроение у него явно стало лучше.

Я промолчала и повертела головой, осматриваясь. Внутри промелькнул лучик восторга. Это место невозможно было сравнить с кузницей Сатона, а обстановку передать словами. Идеальная чистота, непривычная для подобных построек, внутри которых беспрерывно велась грязная, тяжёлая работа, навевала почти уютные ощущения. Все стены были завешаны различным оружием, щитами, переливающимися кольчугами, доспехами и шлемами. Кое-где с балок на потолке свисали длинные веревки и массивные цепи. На их поверхности красиво переливались редкие солнечные блики, с трудом пробивающие себе место в эту тёмную комнату сквозь редкие окошки и узкий дверной проём. В небольших ложбинках в камне и дереве были расставлены толстые свечи с застывшим вокруг слоем воска, предназначенные для зажигания во время ночной работы. Глубокая, ярко горящая печь была тщательно вычищена, а по её периметру расставлены молоты разных размеров и форм, клещи, вилы, гвоздильни, топоры и множество других инструментов. Названия всех этих предметов далеко не сразу всплыли в моей памяти.

У основания печи размещались вёдра с водой, мётлы и громоздкие ящики, доверху наполненные подковами. Складывалось такое впечатление, будто тот, кто работал здесь, не спал вовсе и сутками творил потрясающие искусные вещи, каждой из которых здесь было чуть ли не в избытке.

Словно заворожённая, я неспешно подошла к ближней стене и протянула руку к невероятно красивым мечам с узорами и рисунками на рукоятках. Уже приготовившись услышать строгий голос Ника или почувствовать на плече его тяжёлую ладонь, я помедлила, но никто не предпринял попытки остановить меня. Недоуменно нахмурившись, всё же коснулась лезвия одного из мечей кончиками пальцев и почти невесомо провела ими по гладкой, идеальной стали. Восхищённо вздохнув, я покачала головой и переключила внимание на длинный ряд остальных шедевров.

– Эти выковал я.

Глубокий голос Николаса раздался над самым ухом, и я вздрогнула от неожиданности. Он стоял очень близко, и теперь к жару, исходящему от кузницы примешивалось тепло его тела. Я подняла глаза, но он, сдвинув к переносице тёмные брови, рассматривал оружие.

– Если я тебе понадоблюсь, и ты не сможешь найти меня на тренировочном поле, приходи сюда. В последнее время я бываю здесь часто, слишком много работы.

– Много? – вырвалось у меня. – Да тут оружия уже на целое войско.

Он перевёл взгляд на меня, и я как-то слишком отчётливо ощутила, как мало расстояния отделяло наши лица друг от друга. Вот только Ника это, казалось, ничуть не смущало. Его мужественное лицо было непроницаемым, а глаза смотрели задумчиво и гораздо глубже, чем я могла предположить.

– Недостаточно, – бросил он и сделал шаг назад, а мне, несмотря на окружение, стало будто бы даже прохладнее. – Если мы хотим победить Кезро, нужно гораздо больше.

– Победить, – прищурившись, снова повторила я. – Значит, ты всё-таки осознаешь тщетность попытки заключить союз с этими чудовищами.

– Я не стану обсуждать это с тобой, – отрезал Николас и двинулся к выходу. Я с сожалением оглядела неосмотренное оружие и, не поддаваясь искушению схватить что-нибудь и спрятать за пазуху, бросилась вслед за мужчиной. Его плечи и спина, маячащие впереди, заметно напряглись, и мне, уже запомнившей это его состояние, следовало бы остановиться. Но, возможно, ещё одного шанса выяснить всё могло больше не представиться.