Итальянская кампания и экспедиция в Египет и Сирию 1796–1799 гг. бесплатное чтение

(Схема 1)[11]

I. Эскадра, арсенал и город Тулон передаются англичанам (27 августа 1793 г.)[12]

22 августа в Тулоне узнали о вступлении Карто[13] в Экс. Это известие вывело из себя секции. Они арестовали и посадили в форт Ламоль народных представителей Бейля и Бовэ, командированных Конвентом в город. Народные представители Фрерон, Баррас и генерал Лапуап ускользнули в Ниццу, главную квартиру Итальянской армии. Все тулонские власти были скомпрометированы. Муниципалитет, совет департамента, комендант порта, большинство чиновников арсенала, вице-адмирал Трогофф – начальник эскадры, большая часть офицеров – все чувствовали себя одинаково виновными. Сознавая, с каким противником имеют дело, они не нашли иного спасения, кроме измены. Эскадру, порт, арсенал, город, форты они сдали врагам Франции. Эскадра силою в 18 линейных кораблей и несколько фрегатов стояла на якоре на рейде. Несмотря на измену своего адмирала, она осталась верна отечеству и начала защищаться от англо-испанского флота, но, лишенная поддержки с суши и под угрозой своих же береговых батарей, обязанных ей помогать, она принуждена была сдаться. Контр-адмирал Сен-Жюльен и несколько оставшихся верными офицеров едва успели спастись.

Эскадра, точно так же, как 13 линейных кораблей, находившихся в доке, и арсенальные склады с большими запасами сделались добычей неприятеля.

Английский и испанский адмиралы заняли Тулон с 5000 человек, которые были выделены из судовых команд, подняли белое знамя и вступили во владение городом от имени Бурбонов. Затем к ним прибыли испанцы, неаполитанцы, пьемонтцы и войска с Гибралтара. К концу сентября в гарнизоне находилось 14 000 человек: 3000 англичан, 4000 неаполитанцев, 2000 сардинцев и 5000 испанцев. Союзники разоружили тогда тулонскую национальную гвардию, которая казалась им ненадежной, и распустили судовые команды французской эскадры. 5000 матросов – бретонцев и нормандцев, – причинявших им особое беспокойство, были посажены на четыре французских линейных корабля, превращенных в транспорты, и отправлены в Рошфор и Брест. Адмирал Худ почувствовал необходимость, чтобы обеспечить себе стоянку на рейдах, укрепить высоты мыса Брен, господствовавшие над береговой батареей того же имени, и вершины мыса Кэр, господствовавшие над батареями Эгильетт и Балагье, с которых простреливались большой и малый рейды. Гарнизон был размещен в одну сторону до Сен-Назера и Олиульских теснин включительно, в другую – до Ла-Валетты и Иера. Все береговые батареи от Бандольских до батарей Иерского рейда были разрушены. Иерские острова были заняты противником.

II. Обложение Тулона французскими войсками

Узнав о вступлении англичан в Тулон, генерал Карто тотчас же перенес свою главную квартиру в Кюж. Авангард продвинулся до Боссэ, а передовые посты расположились у тулонских проходов. Население обоих городков стало под ружье и выказало большое усердие. Численность дивизии Карто составляла 12 000 человек хороших и плохих солдат, из которых 4000 пришлось разместить в Марселе и в различных пунктах побережья. С 8000, оставшимися у него, Карто не осмелился двинуться через горные проходы и ограничился только наблюдением за ними. Но народные представители Фрерон и Баррас, прибывшие в Ниццу, потребовали у генерала Брюне, командующего Итальянской армией, 6000 человек для посылки против Тулона. Генерал Лапуап, которому поручили командование ими, расположил свою главную квартиру в Солье, а передовые посты в Ла-Валетте. Между дивизиями Карто и Лапуапа не было никаких коммуникаций. Они разделялись горами Фарон. Узнав о подходе Лапуапа, Карто атаковал Олиульские теснины, овладел ими 8 сентября после боя, длившегося несколько часов, и продвинул свою главную квартиру в Боссэ, а передовые посты – за Олиульские теснины. В этой схватке был тяжело ранен выдающийся офицер, начальник артиллерии майор Доммартен. Дивизии Карто и Лапуапа были независимы друг от друга. Они принадлежали к двум различным армиям: первая к армии Альпийской, вторая – к Итальянской. Правый фланг Лапуапа наблюдал за фортом и горою Фарон, центр господствовал над шоссе из Ла-Валетты, а левый фланг наблюдал за высотами мыса Брен. Форт Брегансон и батареи иерского рейда снова были вооружены Лапуапом. Карто своим левым флангом обложил форт Поме, центром – редуты Руж и Блан, правым флангом – форт Мальбоске. Его резерв занял Олиуль; один отряд находился в Сифуре. Карто восстановил также батареи Сен-Назер и Бандоль. Противник по-прежнему владел всей горой Фарон до форта Мальбоске, всем Саблеттским полуостровом и мысом Кэр до деревни Сена.

III. Наполеон принимает командование над осадной артиллерией (12 сентября)

Измена, отдавшая англичанам флот Средиземного моря, город Тулон и его арсенал, потрясла Конвент. Он назначил генерала Карто главнокомандующим осадной армией. Комитет общественного спасения потребовал указать артиллерийского офицера старой службы, способного руководить осадной артиллерией. В качестве такого офицера был назван Наполеон, в то время майор артиллерии. Он получил приказ срочно отправиться в Тулон, в главную квартиру армии, для организации артиллерийского парка и командования им. 12 сентября он прибыл в Боссэ, представился генералу Карто и скоро заметил его неспособность. Из полковника – командира небольшой, направленной против федералистов[14] колонны – этот офицер на протяжении трех месяцев успел сделаться бригадным генералом, затем дивизионным генералом и, наконец, главнокомандующим. Он ничего не понимал ни в крепостях, ни в осадном деле.

Артиллерия армии состояла из двух полевых батарей под командой капитана Сюньи, только что прибывшего из Итальянской армии вместе с генералом Лапуапом, из трех батарей конной артиллерии под командой майора Доммартена, отсутствовавшего после раны, полученной в бою под Олиулем (вместо него в ту пору всем руководили артиллерийские сержанты старой службы), и из восьми 24-фунтовых пушек, взятых из марсельского арсенала. В течение 24 дней, – с тех пор как Тулон находился во власти противника, – ничего еще не было сделано для организации осадного парка. На рассвете 13 сентября главнокомандующий повел Наполеона на батарею, которую он выставил для того, чтобы сжечь английскую эскадру. Эта батарея была расположена у выхода из Олиульских теснин на небольшой высоте, несколько правее шоссе, в 2000 туазах[15] от морского берега. На ней было восемь 24-фунтовых пушек, которые, по его мнению, должны были сжечь эскадру, стоявшую на якоре в 400 туазах от берега, то есть в целом лье[16] от батареи. Гренадеры Бургундии и первого батальона Кот-д’Ора, разойдясь по соседним домам, были заняты разогреванием ядер при помощи кухонных мехов. Трудно представить себе что-нибудь более смешное.

Наполеон приказал убрать в парк эти восемь 24-фунтовых орудий. Им были приняты все меры для того, чтобы организовать артиллерию, и менее чем в шесть недель он собрал 100 орудий большого калибра – дальнобойных мортир и 24-фунтовых пушек, в изобилии снабженных снарядами. Он организовал мастерские и пригласил на службу нескольких артиллерийских офицеров, ушедших с нее вследствие революционных событий. Между ними был и майор Гассенди, которого Наполеон назначил начальником марсельского арсенала. На самом берегу моря Наполеоном были построены две батареи, названные батареями Горы и Санкюлотов, что после оживленной канонады вынудило корабли противника удалиться и очистить малый рейд. В этот начальный период в осадной армии не было ни одного инженерного офицера. Наполеон должен был действовать и за начальника инженерной службы, и за начальника артиллерии, и за командира парка. Каждый день он отправлялся на батареи.

IV. Первая вылазка гарнизона (14 октября)

14 октября осажденные в числе 4000 человек сделали вылазку с целью овладеть батареями Горы и Санкюлотов, беспокоившими их эскадры. Одна колонна прошла через форт Мальбоске и заняла позицию на полдороге от Мальбоске к Олиулю. Другая шла вдоль морского берега и направлялась на мыс Брега, где были расположены эти батареи. Когда был открыт огонь, Наполеон поспешил на передовые позиции вместе с Альмейрасом, адъютантом Карто, прекрасным офицером, впоследствии дивизионным генералом. Он уже успел внушить войскам такое доверие, что, как только они его увидели, солдаты стали единодушно и громко требовать от него приказаний. Таким образом, по воле солдат он стал командовать, хотя при этом присутствовали генералы. Результаты оправдали доверие армии. Противник сначала был остановлен, а затем отброшен к крепости. Батареи были спасены. С этого момента Наполеон понял, что представляют собой коалиционные войска. Неаполитанцы, составлявшие часть этих войск, были плохи, и их всегда назначали в авангард.

На восточной стороне, у Лапуапа, происходили ежедневные стычки с постами противника, расположенными на обращенных к нему склонах Фарона. 1 октября он их оттеснил, взошел на гору, но был остановлен фортом, а спустя несколько часов отброшен назад и вынужден вернуться в лагерь. 15 октября он оказался более счастливым и, атаковав высоту мыса Брен, после ожесточенной схватки овладел ею.

V. Военный совет (15 октября)

В конце сентября в Олиуле собрался военный совет для решения вопроса, с какой стороны вести главную атаку – с восточной или с западной? С местности, занимаемой дивизией Лапуапа, или оттуда, где стоит дивизия Карто? Было высказано единодушное мнение, что следует атаковать с запада и главный осадный парк сосредоточить в Олиуле. С восточной стороны Тулон прикрыт фортами Фарон и Ла-Мальг, с западной же стороны находился только один форт Мальбоске, представлявший собой лишь простое полевое укрепление. Вторично совет заседал 15 октября. На нем обсуждался присланный из Парижа план осады. Его составил генерал д’Арсон и одобрил инженерный комитет. В плане предполагалось, что армия состоит из 60 000 человек и имеет в изобилии всю необходимую материальную часть. В нем выражалось пожелание, чтобы осадная армия сначала овладела горой и фортом Фарон, фортами Руж и Блан, фортом Сент-Катрин, а затем заложила траншеи напротив середины обвода Тулонской крепости, пренебрегая как фортом Ла-Мальг, так и фортом Мальбоске. Но форт Фарон был сильно укреплен противником, а окружающая местность была такова, что строить траншеи здесь было нелегко. Впрочем, при таком способе действий операции затянулись бы само собой, дав осажденным время подтянуть подкрепления, которых они только и ожидали, чтобы заставить снять осаду и захватить Прованс.

Наполеон предложил совершенно иной план. Он выдвинул тезис, что, если блокировать Тулон с моря таким же образом, как с суши, крепость падет сама собой, ибо противнику выгоднее сжечь склады, разрушить арсенал, взорвать док и, забрав 31 французский военный корабль, очистить город, чем запереть в нем 15-тысячный гарнизон, обрекая его, рано или поздно, на капитуляцию, причем, чтобы добиться почетной капитуляции, этот гарнизон будет вынужден сдать невредимыми эскадру, арсенал, склады и все укрепления. Между тем, принудив эскадру очистить большой и малый рейды, блокировать Тулон с моря – легко. Для этого было бы достаточно выставить две батареи: одну батарею из тридцати 36- и 24-фунтовых пушек, четырех 16-фунтовых орудий, стреляющих калеными ядрами, и десяти мортир системы «Гомер» на оконечности мыса Эгильетт, а другую, такой же силы, – на мысе Балагье. Обе эти батареи будут отстоять от большой башни не далее как на 700 туазов и смогут обстреливать бомбами, гранатами и ядрами всю площадь большого и малого рейдов. Генерал Мареско, в то время капитан инженерных войск, прибывший для командования этим родом оружия, не разделял подобных надежд, однако изгнание английского флота и блокаду Тулона он находил вполне уместными, видя в этом необходимые предпосылки быстрого и энергичного ведения атак.

Но значение мыса Балагье и мыса Эгильетт поняли и генералы противника. Уже в течение месяца они вели работы в форту Мюрграв на вершине мыса Кэр; чтобы сделать его неприступным, они пустили в ход все: экипажи судов, лесные материалы и рабочие руки тулонского арсенала; они щедро пользовались всеми этими ресурсами и продолжали пользоваться ими каждый день. Этот форт уже оправдывал данное ему англичанами название Малый Гибралтар.

На третий день после прибытия в армию Наполеон посетил кэрскую позицию, не занятую еще противником, и, составив тотчас же свой план действий, отправился к главнокомандующему и предложил ему войти в Тулон через неделю. Для этого требовалось прочно занять позицию на мысе Кэр, чтобы артиллерия могла тотчас же выставить свои батареи на оконечностях мысов Эгильетт и Балагье. Генерал Карто не был способен ни понять, ни выполнить этот план, тем не менее он поручил отважному помощнику генерала Лаборду, впоследствии генералу императорской гвардии, отправиться туда с 400 человеками. Но через несколько дней противник высадился на берег в числе 4000 человек, отбросил генерала Лаборда и приступил к возведению форта Мюрграв. В течение первых восьми дней начальник артиллерии не переставал просить о подкреплении для Лаборда, чтобы можно было отбросить противника с этого пункта, но не добился ничего. Карто не считал себя достаточно сильным для удлинения своего правого фланга, или, вернее, он не понимал важности этого. К концу же октября положение вещей сильно изменилось. Нельзя было больше думать о прямой атаке этой позиции. Нужно было ставить хорошие пушечные и мортирные батареи, чтобы смести укрепления и заставить замолчать артиллерию форта. Все эти соображения были приняты военным советом. Начальник артиллерии получил приказание принять все необходимые меры, касающиеся его рода оружия. Он немедленно принялся за работу.

Однако Наполеону ежедневно ставил препятствия невежественный штаб, всячески пытавшийся отвлечь его от выполнения принятого советом плана и требовавший то направить пушки совсем в противоположную сторону, то обстреливать бесцельно форты, то сделать попытку забросить несколько снарядов в город, чтобы сжечь пару домов. Однажды главнокомандующий привел его на высоту между фортом Мальбоске и фортами Руж и Блан, предлагая расположить здесь батарею, которая сможет обстреливать их одновременно. Тщетно пытался начальник артиллерии объяснить ему, что осаждающий получит преимущество над осажденным, если расположит против одного форта три или четыре батареи и возьмет его таким образом под перекрестный огонь. Он доказывал, что поспешно оборудованные батареи с простыми земляными укрытиями не могут бороться против тщательно сооруженных батарей, имеющих долговременные укрытия, и, наконец, что эта батарея, расположенная между тремя фортами, будет разрушена в четверть часа и вся прислуга на ней будет перебита. Карто, со всей надменностью невежды, настаивал на своем; но, несмотря на всю строгость воинской дисциплины, это приказание осталось неисполненным, так как оно было неисполнимо.

В другой раз этот генерал приказал построить батарею опять-таки на направлении, противоположном направлению общего плана, притом на площадке перед каменной постройкой, так что не оставалось необходимого пространства для отката орудий, а развалины дома могли обрушиться на прислугу. Снова пришлось ослушаться.

На батареях Горы и Санкюлотов сосредоточилось внимание армии и всего юга Франции. Огонь с них велся ужасный. Несколько английских шлюпов было потоплено. С нескольких фрегатов были сбиты мачты. Четыре линейных корабля оказались настолько сильно поврежденными, что пришлось ввести их в док для починки. Главнокомандующий же, воспользовавшись моментом, когда начальник артиллерии отлучился на 24 часа для посещения марсельского арсенала и ускорения отправки некоторых необходимых предметов, приказал эвакуировать эту батарею под предлогом, что на ней гибло много канониров. В 9 часов вечера, когда вернулся Наполеон, эвакуация батареи уже началась. Опять пришлось не повиноваться. В Марселе была одна старая кулеврина, давно служившая предметом любопытства. Штаб армии решил, что сдача Тулона зависит только от этой пушки, что она обладает чудесными свойствами и стреляет по меньшей мере на два лье. Начальник артиллерии убедился, что эта пушка, к тому же чрезвычайно тяжелая, вся перержавела и не может нести службы. Однако пришлось затратить немало сил и средств, извлекая и устанавливая эту рухлядь, из которой сделали лишь несколько выстрелов.

Раздраженный и утомленный этими противоречивыми распоряжениями, Наполеон письменно попросил главнокомандующего ознакомить его с общими предначертаниями, предоставив ему исполнение их в деталях по вверенному ему роду оружия. Карто ответил, что, согласно плану, принятому им окончательно, начальнику артиллерии надлежит обстреливать Тулон в продолжение трех дней, после чего главнокомандующий атакует крепость тремя колоннами. По поводу этого странного ответа Наполеон написал доклад народному представителю Гаспарену, изложив все то, что следовало предпринять для овладения городом, то есть повторив сказанное им на военном совете. Гаспарен был умным человеком. Наполеон очень уважал его и многим был обязан ему в течение осады. Гаспарен отослал переданный план с нарочным в Париж, и оттуда с тем же курьером было привезено приказание, чтобы Карто тотчас же покинул осадную армию и отправился в Альпийскую. На его место был назначен генерал Доппе, командовавший армией под Лионом, который был только что взят. Во временное командование вступил генерал Лапуап как старший. 15 ноября он расположил свою главную квартиру в Олиуле и за несколько дней командования приобрел уважение войск.

VI. Постройка укрепления против форта Мюрграв, прозванного Малый Гибралтар

Начальник артиллерии выставил девять пушечных и мортирных батарей; две – наиболее мощные – на двух параллельно расположенных холмах, под названием Катр-Мулен и Саблетт, вдали от форта Мюрграв, для поддержки трех батарей: «Бесстрашные люди», «Патриоты юга» и «Смелые», расположенных в 100 туазах от форта, но не на господствующей высоте. Батареи Брега обстреливали Саблеттский перешеек и Лазаретную бухту. Канонада происходила ежедневно. Ее целью было замедлить работу противника над еще большим усилением Малого Гибралтара. Батареи осаждающих вскоре добились превосходства, и это побудило осажденных сделать вылазку для их уничтожения. Вылазка была произведена 8 ноября против батарей Саблетт и Катр-Мулен. От последней они были оттеснены, но батарея Саблетт была взята и орудия на ней заклепаны.

Главнокомандующий Доппе прибыл к осадной армии 10 ноября. Он был савоец, медик, умнее, чем Карто, но такой же невежда в области военного искусства; это был один из корифеев общества якобинцев, враг всех людей, у которых замечался какой-либо талант. Через несколько дней после его прибытия английская бомба вызвала пожар порохового погреба на батарее Горы. Находившийся там Наполеон подвергался большой опасности. Было убито несколько канониров. Явившись вечером к главнокомандующему для доклада об этом случае, начальник артиллерии застал его за составлением протокола в целях доказательства, что погреб был подожжен аристократами.

На следующий день батальон котдорцев, находившийся в траншеях против форта Мюрграв, взялся за оружие и двинулся на форт, возмущенный дурным обращением испанцев с одним попавшим в плен французским волонтером. За ним направился Бургундский полк. В дело оказалась вовлеченной вся дивизия генерала Брюле. Началась ужасающая канонада и оживленная ружейная перестрелка. Наполеон находился в главной квартире; он отправился к главнокомандующему, но и тот не знал причины всего происходящего. Они поспешили на место происшествия. Было 4 часа дня. По мнению начальника артиллерии, раз вино было откупорено, надо было его выпить[17]. Он считал, что продолжение атаки будет стоить меньше, чем прекращение ее. Генерал разрешил ему принять атакующих под свое командование. Весь мыс был покрыт нашими стрелками, окружившими форт, и начальник артиллерии построил в колонну две гренадерские роты с целью проникнуть туда через теснину, как вдруг главнокомандующий приказал ударить отбой вследствие того, что вблизи от него, но довольно далеко от линии огня, был убит один из его адъютантов. Стрелки, заметив отступление своих и услышав сигнал отбоя, были обескуражены. Атака не удалась. Наполеон с лицом, покрытым кровью от легкой раны в лоб, подъехал к главнокомандующему и сказал ему: «…Велевший играть отбой не дал нам взять Тулон». Солдаты, потеряв при отступлении немало своих товарищей, выражали недовольство. Они громко говорили о том, что пора покончить с генералом. «Когда же перестанут присылать для командования нами живописцев и медиков?» Восемь дней спустя Доппе был послан в Пиренейскую армию. Свое прибытие туда он ознаменовал гильотинированием большого числа генералов.

Он привез с собою для командования осадной артиллерией дивизионного генерала старой службы Дютейля, но у Наполеона от правительства было специальное полномочие, и командование было оставлено за ним. В артиллерии было два генерала по фамилии Дютейль. Старший, долгое время являвшийся начальником Оксонской школы, был превосходный артиллерийский офицер. Его школа славилась. В 1788 г. он обратил там внимание на Наполеона, тогда артиллерийского лейтенанта, предчувствуя его воинские дарования. Этот генерал не придерживался революционных взглядов. Он был уже пожилой человек, однако отказался эмигрировать, оставшись на своем посту. При осаде Лиона Келлерманом он командовал артиллерией. После взятия этого города ему не удалось ускользнуть от Комитета наблюдения Коло д’Эрбуа и Фуше. Он был осужден революционным трибуналом и приговорен к казни. Приговор был мотивирован тем, что он опоздал выслать артиллерию в тулонскую осадную армию. Тщетно показывал он письма, присланные ему Наполеоном с благодарностью за разумные распоряжения и энергию, проявленную им при отправке этих транспортов.

Генерал Дютейль-младший, ничего не понимавший в артиллерии, был человек совершенно противоположного склада. Это был «добрый малый». По прибытии к Тулону он очень обрадовался, найдя занятой ту должность, которую сам он не был способен исполнять, тем более что в этих условиях исполнение ее было делом весьма рискованным. Он умер впоследствии в Меце начальником крепостной артиллерии.

Голос солдат был, наконец, услышан. 20 ноября доблестный Дюгоммье принял командование армией. Он имел за собой 40 лет службы. Это был богатый колонист с Мартиники, офицер в отставке. В начале революции он стал во главе патриотов и оборонял город Сен-Пьер. Изгнанный с острова, когда англичане заняли его, он потерял все свое состояние. Его назначили командиром бригады в Итальянскую армию в то время, когда пьемонтцы, желая воспользоваться отвлечением сил к Тулону, вздумали переправиться через Вар и войти в Прованс. Дюгоммье разбил их при Жилетте, чем заставил отступить на прежний рубеж. Он обладал всеми качествами старого воина. Сам чрезвычайно храбрый, он любил храбрецов и был любим ими. Он был добр, хотя горяч, очень энергичен, справедлив, имел верный военный глаз, был хладнокровен и упорен в бою.

VII. Главнокомандующий О’Хара попадает в плен (30 ноября)

Лионская армия была распределена между Альпийской, Пиренейской и Тулонской. Подкрепление оказалось не столь велико, каким могло бы быть. Вместе с ним в осадной армии находилось только 30 000 человек, считая и плохие, и хорошие войска. Главнокомандующий союзными войсками генерал О’Хара поджидал подкрепление из 12 000 пехотинцев и 2000 кавалеристов. Он надеялся добиться снятия осады, захватить олиульский парк, обойти французскую армию в Италии, а затем, соединившись с Пьемонтской, расположиться на зимних квартирах по р. Дюранс и овладеть всем Провансом. В этой провинции недоставало продовольствия. Несколько попыток подвезти припасы, предпринятых марсельскими купцами, остались безрезультатными по причине занятия противником Тулона и присутствия английского, испанского и неаполитанского флота в Средиземном море. Эта часть республики возлагала все свои надежды на скорое падение Тулона, а между тем за четыре месяца с начала осады было обстреляно, по слухам, лишь одно полевое укрепление, расположенное в стороне от крепостных фортов; неприятель спокойно владел не только городом и фортами, но и всем пространством между городом, горою Фарон и фортом Мальбоске. Все усилия осаждающих предпринимались в направлении, противоположном городу, и это возбуждало общее неодобрение. Полагали, что осада даже не начиналась, так как против фортов и сооружений долговременной фортификации не были еще заложены траншеи. Власти, находившиеся в Марселе и знавшие о плане осады только по слухам, боясь все усиливающегося голода, предлагали Конвенту снять осаду, очистить Прованс и отступить за Дюранс. «Теперь еще, – говорили они, – мы можем отступить в порядке, но позже нас заставят это сделать поспешно и с потерями. Противник, заняв Прованс, будет вынужден его кормить, а весной наша армия, хорошо отдохнувшая, перейдет через Дюранс и бросится на врага, как сделал Франциск I с Карлом V». Это письмо прибыло в Париж за несколько дней до известия о взятии Тулона, что показывает, насколько плохо был понят план осадных действий, такой простой и ясный, судя по его результатам.

Батареи были построены. Все было готово для атаки форта Мюрграв. Начальник артиллерии считал необходимым поставить одну батарею на Аренской высоте, против форта Мальбоске, так, чтобы с нее на другой день после взятия Малого Гибралтара можно было открыть огонь; он рассчитывал, что огонь этой батареи произведет большое моральное воздействие на военный совет осажденных, который соберется для принятия решения.

Для того чтобы поразить, нужно действовать внезапно, и, значит, следовало скрывать от врага существование батареи; с этой целью она была успешно замаскирована оливковыми ветками. 29 ноября в 4 часа дня ее посетили народные представители. На батарее находилось восемь 24-фунтовых пушек и четыре мортиры. Она называлась батареей Конвента. Представители спросили канониров, что мешает им начать стрельбу. Канониры ответили, что у них все готово и что их орудия будут действовать весьма эффективно. Народные представители разрешили им стрелять. Начальник артиллерии, находившийся в главной квартире, с изумлением услышал пальбу, что противоречило его намерениям. Он отправился к главнокомандующему с жалобой. Зло было сделано непоправимое. На другой день, на рассвете, О’Хара во главе 7000 человек сделал вылазку, переправился у форта Сент-Антуан через ручей Ас, опрокинул все посты, защищавшие батарею Конвента, овладел ею и заклепал орудия. В Олиуле забили тревогу. Поднялось сильное смятение. Дюгоммье поехал по направлению атаки, собирая на своем пути войска и послав приказания придвинуть резервы. Начальник артиллерии выставил на различных позициях полевые орудия с целью прикрыть отступление и сдержать движение противника, угрожавшее олиульскому парку. Сделав эти распоряжения, он отправился на высоту, находившуюся напротив батареи. Через небольшую долину, разделявшую их, от этой высоты до подножия насыпи пролегал ход сообщения, сделанный по приказанию Наполеона для подноса к батарее боеприпасов. Прикрытый оливковыми ветвями, он был незаметен. Войска противника стояли в боевом порядке справа и слева от него, а группа штабных офицеров находилась на батарейной платформе. Наполеон приказал батальону, занимавшему высоту, спуститься с ним в этот ход сообщения. Подойдя к подножию насыпи незаметно для противника, он приказал дать залп по войскам, стоявшим вправо от нее, а затем по стоявшим влево. По одну сторону находились неаполитанцы, по другую – англичане. Неаполитанцы подумали, что их обстреливают англичане, и тоже открыли огонь, не видя врага. В ту же минуту один офицер в красном мундире, хладнокровно прогуливавшийся по платформе, поднялся на насыпь с целью разузнать о происшедшем. Ружейный выстрел из хода сообщения поразил его в руку, и он свалился к подножию наружного откоса. Солдаты подняли его и принесли в ход сообщения. Это оказался главнокомандующий О’Хара. Таким образом, находясь среди своих войск, он исчез, и никто этого не заметил. Он отдал свою шпагу и заявил начальнику артиллерии, кто он такой. Наполеон заверил его в том, что он не подвергнется оскорблениям. Как раз в эту минуту Дюгоммье с собравшимися войсками обошел правый фланг противника и угрожал прервать его коммуникации с городом, что и привело к отступлению. Вскоре оно превратилось в бегство. Противника преследовали по пятам до самого Тулона и по дороге к форту Мальбоске. Дюгоммье в этот день получил две легкие раны. Наполеон был произведен в полковники. Генералу Мюре довольно некстати пришло желание, воспользовавшись порывом войск, взять штурмом форт Мальбоске, что оказалось невыполнимым. Здесь отличился Сюше, впоследствии маршал Франции, тогда командир батальона ардешских волонтеров.

VIII. Взятие штурмом форта Мюрграв (17 декабря)

Отборный отряд из 2500 человек егерей и гренадер, затребованный Дюгоммье из Итальянской армии, прибыл. Все говорило за то, чтобы не медлить больше ни минуты с захватом мыса Кэр, и было решено штурмовать Малый Гибралтар. Депутаты Конвента, находившиеся в Провансе, прибыли в Олиуль. 14 декабря французские батареи открыли беглый огонь бомбами и ядрами из пятнадцати мортир и тридцати пушек большого калибра. Канонада продолжалась день и ночь с 15-го по 17-е, до момента штурма.

Артиллерия действовала очень удачно. Неприятелю пришлось несколько раз заменять подбитые орудия новыми. Палисады, насыпи были разворочены. Значительное число бомб, залетавших в редут, заставило гарнизон покинуть его и занять позицию позади. Главнокомандующий приказал двинуться на приступ в час ночи, рассчитывая подоспеть к редуту либо до того, как гарнизон, предупрежденный об атаке, успеет туда вернуться, либо, по крайней мере, одновременно с ним. Целый день 16-го шел проливной дождь, и это могло задержать движение некоторых колонн. Дюгоммье, не ожидая от этого ничего хорошего, хотел было отложить атаку на следующий день, но, побуждаемый, с одной стороны, депутатами, образовавшими комитет и исполненными революционного нетерпения, а с другой – советами Наполеона, считавшего, что плохая погода не является неблагоприятным обстоятельством, продолжал подготовку к штурму. В полночь, сосредоточив все силы в деревне Сена, он построил четыре колонны. Две, слабые, расположились на позициях по краям мыса для наблюдения за двумя редутами – Балагье и Эгильетт. Третья, состоявшая из отборных войск под командой Лаборда, направилась прямо на Малый Гибралтар. Четвертая служила резервом. Во главе атакующих стал сам Дюгоммье. Подойдя к подножию мыса, стрелки открыли огонь. Противник предусмотрительно устроил заграждения на дорогах, так что у гарнизона хватило времени разобрать на биваке ружья, вернуться в форт и стать за бруствером. Стрелков у него оказалось больше, чем предполагали. Чтобы оттеснить их, часть французской колонны рассыпалась. Ночь стояла очень темная. Движение замедлилось, и колонна расстроилась, но все же добралась до форта и залегла в нескольких флешах. Тридцать или сорок гренадер проникли даже в форт, но были оттеснены огнем из бревенчатого укрытия и принуждены вернуться назад. Дюгоммье в отчаянии отправился к четвертой колонне – резерву. Ее вел Наполеон. По его приказанию впереди шел батальон, который был вверен им Мюирону, капитану артиллерии, в совершенстве знавшему местность. В 3 часа утра Мюирон проник в форт через амбразуру; за ним последовали Дюгоммье и Наполеон. Лаборд и Гильон проникли с другой стороны. Канониров перебили у орудий. Гарнизон отошел к своему резерву на холме, на расстоянии ружейного выстрела от форта. Здесь противник перестроился и произвел три атаки с целью вернуть форт. Около 5 часов утра к противнику были подвезены два полевых орудия, но, по распоряжению начальника артиллерии, уже подоспели его канониры, и орудия форта повернулись против врага. В темноте, под дождем, при ужасном ветре, среди валявшихся в беспорядке трупов, под стоны раненых и умирающих, стоило большого труда изготовить к стрельбе шесть орудий. Лишь только они открыли огонь, противник отказался от продолжения атак и повернул назад. Немного позже стало светать.

Эти три часа были часами мучительных ожиданий и тревог. Только днем, через много времени после захвата форта, вошли в него представители Конвента уверенной, молодецкой поступью, с обнаженными саблями, и поблагодарили солдат. На рассвете на холмах, господствовавших над Эгильетт и Балагье, было замечено несколько английских батальонов. От Малого Гибралтара, который, будучи расположен на вершине мыса, господствует над ними, англичане находились на расстоянии пушечного выстрела. Первые два часа после рассвета победоносная армия потратила на сбор частей. Прибыло несколько полевых батарей, и в 10 часов утра началось наступление на противника, поспешно уходившего от берега под прикрытием военных кораблей. К полудню он был совершенно изгнан с мыса, и французы стали здесь хозяевами.

Оба занятых форта представляли собою лишь простые батареи, выложенные из кирпича на морском берегу, с большой башней на горже, которая служила вместе и казармой и укрытием. Над башней, в 20 туазах от нее, возвышались холмы мыса. Эти батареи совсем не предназначались для обороны против неприятеля, наступающего с суши и располагающего пушками. Наши шестьдесят 24-фунтовых пушек и 20 мортир находились у деревни Сены на колесном ходу и передках, на расстоянии пушечного выстрела, так как было важно без малейшего замедления начать из них стрельбу. Однако начальник артиллерии отказался от огневых позиций обеих батарей, брустверы которых были из камня, а башня находилась в такой близости, что рикошетные снаряды и обломки ее могли поражать канониров. Он наметил огневые позиции для батарей на высотах. Остаток дня пришлось затратить на их оборудование. Несколько 12-фунтовых пушек и гаубиц начали обстреливать неприятельские шлюпы, когда те намеревались перейти с малого рейда на большой. На рейде царило величайшее смятение. Корабли снялись с якоря. Стояла пасмурная погода, и грозил подняться порывистый юго-западный ветер, дующий три дня сряду и способный на все это время помешать выходу эскадры коалиции с рейдов, обрекая ее на полный разгром.

Штурм обошелся республиканской армии в 1000 человек убитыми и ранеными. Под Наполеоном была убита лошадь выстрелом с батареи Малого Гибралтара. Накануне атаки он был сброшен на землю и расшибся. Утром он получил от английского канонира легкую колотую рану в икру. Генерал Лаборд и капитан Мюирон были тяжело ранены. Потери врага убитыми и ранеными достигали 2500 человек.

IX. Вступление французов в Тулон (18 декабря)

Наметив огневые позиции для батарей и отдав все приказания, необходимые для парка, Наполеон отправился на батарею Конвента с целью атаковать форт Мальбоске. Он заявил генералам: «Завтра или, самое позднее, послезавтра вы будете ужинать в Тулоне». Это тотчас же сделалось предметом обсуждения. Некоторые надеялись, что так и будет, большая же часть на это не рассчитывала, хотя все гордились одержанной победой. Английский адмирал, узнав о взятии Малого Гибралтара, тотчас же послал приказание удержать форты Эгильетт и Балагье для того, чтобы дать возможность подкреплениям, которые он сейчас же вышлет из города, высадиться на берег и отбить Малый Гибралтар, так как от этого зависит безопасность его якорной стоянки. С этой целью адмирал отправился в Тулон и потребовал, чтобы для взятия этого форта было высажено 6000 человек. В случае если они не смогут отбить его, они должны окопаться на обоих холмах выше Балагье и Эгильетт, чтобы выиграть 8–10 дней, по истечении которых ожидались подкрепления. Но когда в полдень ему дали знать сигналами, что трехцветное знамя уже развевается на батареях и союзные войска снова погрузились на суда, адмиралом овладел страх оказаться запертым на рейдах. Он приказал эскадре сняться с якоря, поднять паруса, выйти с рейдов и крейсировать вне досягаемости пушечных выстрелов с берега. Тем временем был созван военный совет. Протоколы его попали в руки Дюгоммье, сравнившего их с протоколами французского военного совета в Олиуле 15 октября. Дюгоммье нашел, что Наполеон все предвидел заранее. Старый и отважный генерал с удовольствием об этом рассказывал. В самом деле, в этих протоколах говорилось, что «совет спросил у артиллерийских и инженерных офицеров, имеется ли на большом и малом рейдах такой пункт, где могла бы стать эскадра, не подвергаясь опасности от бомб и каленых ядер с батарей Эгильетт и Балагье; офицеры обоих родов оружия ответили, что не имеется. В случае если эскадра покинет Тулон, сколько следует ей оставить в нем гарнизона? Сколько времени сможет он держаться? Ответ: нужно 18 000 человек; держаться они смогут самое большее 40 дней, если будет продовольствие. Третий вопрос: не соответствует ли интересам союзников немедленно очистить город, предав огню все, чего нельзя захватить с собой? Военный совет единодушно настаивает на оставлении города: у гарнизона, который можно оставить в Тулоне, не будет возможности отступить, и ему нельзя будет более посылать подкреплений, он будет ощущать недостаток в необходимых припасах. Сверх того, двумя неделями раньше или позже он принужден будет капитулировать и тогда его заставят сдать невредимыми и арсенал, и флот, и все сооружения».

В Тулоне разнеслась весть, что военный совет решил очистить город. Недоумение и тревога достигли крайних пределов. Жители совсем не заметили взятия Малого Гибралтара. Они знали, что ночью против него велась атака, но не придавали этому никакого значения. В то время, когда они ждали избавления, убаюкивая себя надеждой на скорое прибытие подкреплений, – им пришлось начать думать об оставлении своих домов, своей отчизны! – военный совет распорядился взорвать форты Поме и Ла-Мальг. Форт Поме был взорван в ночь с 17-го на 18-е. Очищение фортов Фарон, Мальбоске, редутов Руж и Блан и Сент-Катрин произошло в ту же ночь. 18-го все эти форты были заняты французами.

17-го перед рассветом, в то время, как шел штурм Малого Гибралтара, Лапуап захватил гору Фарон после довольно горячей схватки и обложил форт. В этом деле отличился Лагарп – полковник Овернского полка, впоследствии дивизионный генерал, убитый в итальянском походе. Положение вещей было настолько неясно, что, когда войска узнали о взрыве форта Поме, распространился слух, будто это произошло в связи со случайным пожаром в пороховом погребе. Владея Мальбоске и другими фортами, окружавшими Тулон, кроме форта Ла-Мальг, где еще находился противник, армия днем 18-го числа придвинулась к валам крепости. Весь день город обстреливался из нескольких мортир.

Англо-испанская эскадра, сумевшая выйти с рейдов, крейсировала за их пределами. Море было покрыто шлюпками и малыми судами противника, направлявшимися к эскадре. Им приходилось двигаться мимо французских батарей; несколько судов и значительное число шлюпок были пущены ко дну.

Вечером 18-го по страшному взрыву узнали об уничтожении главного порохового погреба. В то же мгновение в арсенале показался огонь в четырех-пяти местах, а полчаса спустя весь рейд был объят пламенем. То были подожжены девять французских линейных кораблей и четыре фрегата. На несколько лье кругом горизонт находился как бы в огне; было видно как днем. Зрелище было величественное, но ужасное. Каждую секунду ждали взрыва форта Ла-Мальг, но его гарнизон, боясь быть отрезанным от города, не успел заложить мины. Той же ночью в форт вошли французские стрелки. Тулон был объят ужасом. Большая половина жителей поспешно покинула город. Те, кто остался, забаррикадировались в домах, опасаясь мародеров. Армия осаждающих стояла в боевом порядке на гласисе.

18-го в 10 часов вечера полковник Червони взломал ворота и с патрулем в 200 человек вошел в город. Им был обойден весь Тулон. Повсюду царила величайшая тишина. В порту валялись груды багажа, на погрузку которого у бежавших жителей не хватило времени. Разнесся слух, что подложены фитили для взрыва пороховых погребов. Были посланы дозоры из канониров, чтоб проверить это. Затем вошли в город войска, назначенные для его охраны. В морском арсенале оказался чрезвычайный беспорядок. 800–900 галерных каторжников с величайшим усердием занимались тушением пожара. Ими была оказана громадная услуга; они противодействовали английскому офицеру Сиднею Смиту, которому был поручен поджог судов и арсенала. Этот офицер очень плохо исполнил свою обязанность, и республика должна быть ему признательна за те весьма ценные предметы, которые сохранились в арсенале. Наполеон отправился туда с канонирами и оказавшимися в наличии рабочими. В течение нескольких дней ему удалось потушить пожар и сохранить арсенал. Потери, которые понес флот, были значительны, но имелись еще огромные запасы. Были спасены все пороховые погреба, за исключением главного. Во время изменнической сдачи Тулона там находился 31 военный корабль. Четыре из них были использованы для перевозки 5000 матросов в Брест и Рошфор, девять были сожжены союзниками на рейде, а тринадцать оставлены разоруженными в доках. С собой союзниками было уведено четыре, из которых один сгорел в Ливорно. Боялись, как бы союзники не взорвали док и его дамбы, но на это у них не хватило времени. Тринадцать кораблей и фрегатов, сгоревших на рейде, образовали ряд заграждений. В течение восьми или десяти лет производились попытки их удалить, и, наконец, неаполитанским водолазам удалось это исполнить при помощи распиливания остовов, удаляя их кусок за куском. Армия вошла в город 19-го. Семьдесят два часа она находилась под ружьем, в дождь и слякоть. В городе ею было произведено много беспорядков как бы с разрешения начальства, надававшего солдатам обещаний во время осады. Главнокомандующий восстановил порядок, объявив все имущество Тулона собственностью армии, и приказал снести все в центральные склады как из частных складов, так и из покинутых домов. Впоследствии республика конфисковала все это, выдав в награду каждому офицеру и солдату годовой оклад жалованья.

Эмиграция из Тулона была весьма значительной. Неаполитанские, английские и испанские корабли были переполнены. Это вынудило их бросить якорь на Иерском рейде и расположить беглецов биваком на островах Поркероль и Левант. Говорят, что их насчитывалось около 14 000 человек.

Дюгоммье отдал приказ не снимать белого знамени с фортов и бастионов рейда, что ввело в заблуждение многие военные корабли и коммерческие суда, подвозившие припасы для противника. В течение месяца после взятия города не проходило ни одного дня, чтобы не захватывались обильно нагруженные суда. Один английский фрегат уже было причалил к Большой башне. Он вез несколько миллионов денег. Его сочли уже захваченным, и два морских офицера на ботике подплыли к нему, взошли на палубу и заявили капитану, что фрегат в качестве приза находится в их власти. Капитан посадил в трюм обоих смельчаков, перерезал причальные канаты и сумел выбраться без больших повреждений. В конце декабря, вечером, около 8 часов, начальник артиллерии, находясь на набережной, заметил подходившую английскую шлюпку. Офицер, сойдя с нее, спросил, где квартира адмирала лорда Худа. Он оказался капитаном прекрасного брига, пришедшего с депешами и с вестью о прибытии подкреплений. Судно было взято и депеши прочтены.

Народные представители, по законам того времени, учредили революционный трибунал; но все виновные бежали вместе с неприятелем; те же, кто решился остаться, чувствовали себя невиновными. Однако трибунал арестовал несколько человек, случайно не успевших уйти с неприятелем, и казнил их в наказание за совершенные ими злодеяния. Но восьми – десяти жертв было мало. Прибегли к ужасному средству, характеризующему дух той эпохи: было объявлено, что всем, кто при англичанах работал в арсенале, надлежит собраться на Марсово поле для записи фамилий. Дали понять, что это делается с целью принять их вновь на службу. Почти 200 человек старших рабочих, конторщиков и других мелких служащих поверили этому и явились; их фамилии были записаны, и тем было удостоверено, что они сохраняли свои места при англичанах. Тотчас же на том же поле революционный трибунал присудил всех их к смерти. Батальон санкюлотов и марсельцев, вызванный туда, расстрелял их. Подобный поступок не нуждается в комментариях. Но это была единственная массовая казнь. Неверно, что кого бы то ни было расстреливали картечью. Начальник артиллерии и канониры регулярной армии не стали бы в этом участвовать. В Лионе эти ужасы совершили канониры революционной армии. Декретом Конвента Тулонскому порту было дано новое название – «порт Гора» – и было приказано разрушить все общественные здания, за исключением признанных необходимыми для флота и гражданского управления. Этот сумасбродный декрет начал приводиться в исполнение, но с большой медлительностью. Было разрушено лишь пять или шесть домов, через некоторое время снова восстановленных.

Английская эскадра простояла на Иерском рейде месяц или полтора. В Тулоне не было ни одной мортиры, которая могла бы стрелять больше чем на 1500 туазов, а эскадра стояла на якоре в 2400 туазах от берега. Если бы в то время в Тулоне было несколько мортир системы «Вилантруа» или таких, какими стали пользоваться впоследствии, эскадра не смогла бы стоять на рейде. В конце концов, взорвав форты Поркероль и Портро, неприятель ушел на рейд Порто-Феррайо, где высадил значительную часть тулонских эмигрантов.

Весть о взятии Тулона в тот момент, когда этого менее всего ожидали, произвела огромное впечатление на Францию и на всю Европу. 25 декабря Конвент устроил национальный праздник. Взятие Тулона послужило сигналом для успехов, ознаменовавших кампанию 1794 г. Несколько времени спустя Рейнская армия овладела Вейссембургскими линиями и сняла блокаду с Ландау. Дюгоммье с частью войск отправился в Восточные Пиренеи, где Доппе делал одни только глупости. Другая часть этих войск была послана в Вандею. Большое число батальонов вернулось в Итальянскую армию. Дюгоммье отдал приказ Наполеону следовать за ним; но из Парижа были получены другие распоряжения, возлагавшие на него обязанность заняться сперва перевооружением Средиземноморского побережья, в особенности Тулона, а затем отправиться в Итальянскую армию в качестве начальника артиллерии.

С этой осады утвердилась репутация Наполеона. Все генералы, народные представители и солдаты, знавшие о мнениях, которые он высказывал на различных советах за три месяца до взятия города, все те, кто были свидетелями его деятельности, предрекали ему ту военную карьеру, которую он потом сделал. Доверием солдат Итальянской армии он заручился уже с этого момента. Дюгоммье, представляя его к чину бригадного генерала, написал в Комитет общественного спасения буквально следующее: «Наградите и выдвиньте этого молодого человека, потому что, если по отношению к нему будут неблагодарны, он выдвинется сам собой». В Пиренейской армии Дюгоммье беспрестанно говорил о своем начальнике артиллерии под Тулоном и внушил высокое мнение о нем генералам и офицерам, отправившимся впоследствии из Испанской армии в Италию. Находясь в Перпиньяне, он посылал Наполеону в Ниццу курьеров с известиями об одержанных им победах.

(Схема 2)

I. Очерк событий, происшедших в Итальянской армии от начала войны и в течение 1792 и 1793 гг., до осады Тулона

Война с первой коалицией началась в 1792 г. Генералу Монтескью, командующему Южной армией, была поручена оборона всей границы от Женевы до Антиба. Кампания началась в сентябре. Из своего лагеря у Сесьё он двинулся на Изер, в форт Барро, и в течение нескольких недель занял Шамбери и всю Савойю. Пьемонтцы отступили за Альпы. Генерал-лейтенант Ансельм, командовавший дивизией в 10 000 человек, был назначен оборонять Вар – от Турнусского лагеря около Аржантьерского перевала до Антиба. Адмирал Трюге с девятью военными кораблями, имея на борту 2000 человек десанта, крейсировал между Антибом и Монако. Вар – плохая оборонительная линия. Французская эскадра угрожала ей с тыла. Это побудило туринский двор расположить свою армию на оборонительной линии по обратному склону Приморских Альп с правым флангом, опирающимся на Вар и его притоки, центром на Лантоска и левым флангом на Ройе, перед Саорджио. 23 сентября генерал Ансельм, узнав от французского адмирала, что появление его эскадры перед Ниццей вынудило противника эвакуировать этот город, и о начавшемся движении Пьемонтской армии, перешел через Вар во главе 4000 человек, овладел Ниццей, фортом Монтальбан и Вильфраншем, не встретив никакого сопротивления. Оба последние укрепления были полностью оборудованы и снабжены прекрасной артиллерией. Их гарнизоны попали в плен. Ансельм перешел Вар вброд; на следующий день этот поток вздулся. В течение восьми – десяти дней он оставался в Ницце отрезанным от главных сил своей армии. Противник не обратил внимания на это обстоятельство или не знал, как им воспользоваться. Ансельм продвинул авангард за Скарена, на туринском шоссе. Эскадра направилась в Онелья – порт, принадлежавший сардинскому королю; адмирал предложил коменданту сдаться, но парламентер его был убит. Десантные войска овладели городом. Генерал Ансельм не сумел поддерживать дисциплину среди войск; его даже обвинили в участии в бесчинствах, на которые жаловался город Ницца; он был отозван.

В начале 1793 г. правительство отделило Альпийскую армию от Итальянской, командование которой было вверено генералу Бирону 15 февраля 1793 г. Произошло несколько боев на высотах Скарена, Соспелло, Лантоска. Ими овладевали последовательно армии то одной, то другой сторон; но, наконец, Соспелло был прочно занят Французской армией. Авангард расположился между Соспелло и Брельо, в лагере Бруи. 11 апреля Бирон овладел Лантоска и высотами до Бельведера; он взял много пленных и несколько пушек. Некоторое время спустя он был отозван для командования армией в Вандее; его сменил генерал Брюне. Армия получила подкрепления, после чего она насчитывала 30 000 человек под ружьем. Вместе с войсками, занимавшими гарнизоны в Провансе, с этапными частями и больными численность армии доходила до 68 000 человек. Противник тоже был усилен пополнениями и отличной австрийской дивизией: он укрепил свои позиции большим числом батарей и фортификационными сооружениями. Его правый фланг примыкал к ютельской позиции, центр располагался перед перевалом Раус, левый фланг – перед Саорджио, крепостью, лежащей по обеим сторонам шоссе из Ниццы в Турин. Генерал Брюне вполне обоснованно желал овладеть всеми Приморскими Альпами, прогнать противника за перевал Тенде и расположить свою армию на время дождей по вершинам Альп. Это сделало бы позицию значительно более сильной и требующей меньше людей для ее обороны. Такой проект был очень разумен; у Брюне было достаточно сил для его выполнения, но отсутствовали военные способности, необходимые для руководства такой серьезной операцией. 8 июня 1793 г. он перешел в наступление по всему фронту. Все, что можно было сделать, французские солдаты сделали; все позиции, которыми можно было овладеть, они захватили; но занятые противником позиции Фурш и Раус были неприступны. Брюне упорствовал, возобновив 12 июня наступление, которое принесло славу пьемонтцам и привело к гибели отборных гренадер его армии. Позиции пьемонтцев стали считаться неприступными; они продолжали на них укрепляться. В августе тулонская измена потребовала выделения части Итальянской армии для формирования осадной армии; но, хотя и ослабленная, Итальянская армия отразила в течение октября все попытки пьемонтцев войти в Прованс, переправившись через Вар. Одна из их дивизий силою в 4000 человек была разбита и почти уничтожена Дюгоммье у Жилетт, и это заставило их вернуться на свои позиции. Брюне, несправедливо обвиненный в измене и в покровительстве марсельскому восстанию, был отдан под суд парижского революционного трибунала и погиб на эшафоте.

После взятия Тулона Наполеон первые два месяца 1794 г. занимался укреплением побережья Средиземного моря. В Ниццу он прибыл в марте и принял здесь главное командование артиллерией. Командующим армией был генерал Дюморбион. Этот генерал, из старых гренадерских капитанов, добился чина полковника, бригадного генерала и дивизионного генерала в кампаниях 1792 и 1793 гг., состоя в Итальянской армии; он знаком был тут со всеми позициями и руководил в июне атакою под командой Брюне. Этому человеку было шестьдесят лет; прямодушный, лично храбрый, довольно образованный, но страдавший подагрой, а потому не встававший с постели, он целые месяцы проводил не двигаясь. Начальником штаба у него был генерал Готье, начальником административной части – д’Эйсотье, Галлер заведывал финансами и снабжением, генерал Дюжар был помощником начальника артиллерии, полковник Гассенди – начальником парка, генерал Виаль – начальником инженерных войск, генералы Маккар, Даллемань, Массена и другие командовали различными соединениями. Штаб вот уже два года пребывал в десяти лье от передовых постов, в Ницце, где совсем не чувствовалось войны.

II. Наполеон руководит армией в кампанию 1794 г. Занятие Саорджио, Онелья, перевала Тенде и всего главного хребта Альп (апрель 1794 г.)

Начальник артиллерии провел часть марта, знакомясь с занимаемыми армией позициями и изучая бои, происходившие с 1792 г. Несколько дней он провел в Бруи, занятом генералом Маккаром; он убедился в большой прочности позиций противника и в безрассудстве гибельных для французов атак 8 и 12 июня.

В горах повсюду находятся позиции, чрезвычайно сильные сами по себе, и от атаки их следует воздерживаться. Искусство горной войны состоит в том, чтобы занимать позиции или на флангах, или в тылу противника и этим ставить его перед необходимостью либо очистить свою позицию без боя, чтоб занять другую, несколько позади, либо выступить и атаковать вас. В горной войне атаковать невыгодно. Даже в наступательной войне искусство состоит в том, чтобы вести только оборонительные бои, вынуждая противника прибегать к атаке.

Позиции противника были хорошо связаны между собой. Правый фланг был прикрыт хорошо, левый – плохо. С этой стороны местность была значительно более проходима. Наполеон тогда же составил план действий, по которому армия без тяжелых боев овладевала главным хребтом Альп и вынуждала противника оставить такие сильные позиции, как Раус и Фурш. По этому плану следовало обойти левый фланг противника, переправившись через реки Ройя, Нервия и Таджа, занять гору Танардо, Рокка-Барбона, Танарелло и перехватить шоссе, ведущее в Саорджио, – коммуникационную линию противника, позади холма Марта.

Онелья служила пристанищем большому числу корсаров. Оттуда они перехватывали коммуникации из Ниццы в Геную; это вредило армии и еще больше – снабжению продовольствием Прованса, где свирепствовал голод. Намеченной операцией заодно разрешалась и эта задача: когда армия взойдет на Монте-Гранде, она будет господствовать над истоками Танаро и всей долиной Онелья; этот город, Ормеа, Гарессио и Лоано перейдут в ее руки. Таким образом, этот план кампании привел бы к трем значительным результатам: 1) к расположению линии обороны графства Ницца на естественной позиции по главному хребту Альп; 2) к продвижению правого фланга в местность, где горы, будучи значительно менее высокими, предоставляют больше выгод; 3) к прикрытию части генуэзской Ривьеры и уничтожению корсарского притона, мешающего путям сообщения между большим торговым центром Генуей, армией и Марселем. Не приходилось опасаться, что противник воспользуется разделением французской армии вследствие продвижения ее правого фланга и сам перейдет в наступление. Такое наступление в горной стране опасно только тогда, когда теряют время вместо нанесения решительных контрударов, ибо, опередив врага на несколько переходов, выходишь ему во фланг, и тогда противник уже не имеет времени, чтобы начать наступление. В горной войне заставить противника выйти из своих позиций и атаковать вас – это и значит, как мы уже говорили, действовать искусно и в духе этой войны. Действительно, позиции у Беолетского, Бруйсского, Перусского перевалов, может быть, менее сильные, чем позиции пьемонтцев, оказались, однако, чрезвычайно сильными сами по себе. Пьемонтцам не могло помочь их численное превосходство. Форсировав эти позиции, противник был бы остановлен позициями у перевалов Брау, Кастильоне и Лючерам, также достаточно сильными. Пьемонтцы могли принять решение атаковать позиции горы Танардо и Танарелло сразу после того, как их займут французы, но эти позиции были крепки сами по себе. Тут снова можно было бы применить то же правило горной войны: вынуждать противника вести атаку. К тому же все французские войска, оставшиеся в Бруисском лагере, могли, перейдя через Ройю и гору Йове, прийти на помощь атакованным. И наконец, операция в направлении на истоки Танаро и на Ормеа была бы сама по себе диверсией, которая удержала бы противника от очень рискованных горных боев и заставила бы его вернуть свою армию на равнину для прикрытия столицы.

Этот план был передан на рассмотрение совета, в котором участвовали два народных представителя – комиссары при армии, генерал Дюморбион, начальник артиллерии, генерал Массена, генерал Виаль – начальник инженерной части, бригадный генерал Рюска, офицер легких войск, уроженец этих гор, прекрасно их знавший. Репутация автора плана помогла избежать большой дискуссии. Все помнили его действия в Тулоне: план был принят.

Имелось одно политическое затруднение: предстояло пройти через территорию Генуэзской республики. Но союзники сами уже сделали это шесть месяцев тому назад, когда 2000 пьемонтцев прошли через генуэзскую территорию для посадки в Онелья при отправке в Тулон. Им дозволялось пройти небольшими невооруженными группами, а они шли все вместе, с оружием в руках и с барабанным боем. Разрешению этого вопроса помог и инцидент с «Ла-Модест». Этот фрегат бросил якорь в порту Генуя. 5 октября 1793 г. три английских корабля с двумя фрегатами тоже бросили якорь в порту; один английский 74-пушечный корабль встал рядом с «Ла-Модест». Старший офицер вежливо попросил вахтенного офицера фрегата переставить одну шлюпку, мешавшую маневрировать английскому кораблю. Французы это охотно сделали. Полчаса спустя английский капитан потребовал от командира «Ла-Модест» поднять белый флаг, заявляя, что он не знает никакого трехцветного флага. Союзники тогда занимали Тулон. Французский офицер ответил на этот вызов так, как предписывалось честью. Но у англичан были наготове три абордажных мостика. Они перебросили их на фрегат и взяли его на абордаж. В тот же момент они открыли беглый ружейный огонь с палубы и с марсов. У экипажа «Ла-Модест» ничего не было подготовлено; часть людей бросилась в воду; англичане преследовали их на шлюпках, некоторых убили, некоторых ранили. Генуэзцы были озлоблены до предела. Дрэйк, агент Англии, был освистан, ему угрожали, и он еле избежал больших неприятностей. Дожем в то время был Дориа; сенат извинился, но фрегат возвращен не был. Представители народа в Марселе наложили эмбарго на генуэзские суда. Они ожидали, что Конвент объявит войну, но Франция и особенно юг ее изнывали от голода: генуэзский флот был необходим для снабжения продовольствием Прованса. Конвент затаил свое раздражение, заявив, что все произошло из-за слабости Генуи и что сношения будут продолжаться, как и прежде. Однако не менее верно и то, что независимость и нейтралитет этой республики были нарушены.

6 апреля дивизия в 14 000 человек, в составе пяти бригад, перешла через реку Ройя и овладела замком Винтимилья. Бригада под командованием Массена двинулась на гору Танардо и заняла здесь позицию. Другая бригада, перейдя через реку Таджа, заняла позицию на Монте-Гранде; три остальные бригады под непосредственным командованием Наполеона двинулись на Онелья и сбили австрийскую дивизию, расположенную на высотах Сант-Агата. Французский бригадный генерал Брюле был там убит. На следующий день армия вступила в Онелья; здесь она захватила 12 пушек. Население города и долины полностью разбежалось. Еще 12 пушек было захвачено около перевала Сан-Сильвестр. Пьемонтцы хотели вывезти их в Ормеа, но они попали в руки 2-й бригады, выходившей через перевал Меццалуна. Армия двинулась на Понте-ди-Наве. Там стояли остатки австрийской дивизии. Она была атакована, разбита и сброшена с горы Ариоль в реку Танаро. Крепость Ормеа капитулировала в тот же день; в ней было 400 человек гарнизона, имелся оружейный склад на несколько тысяч ружей и два десятка пушек. Суконная мануфактура, продукцией которой были заполнены склады, помогла одеть армию. На следующий день, 18-го, армия овладела Гарессио, восстановила свои пути сообщения через горы Сан-Бернардо и Рокка-Барбона с Лоано, маленьким городом на берегу моря, принадлежавшим сардинскому королю.

В Пьемонте поднялась сильная тревога. Противник поспешил очистить все склоны Альп, но запоздал и не смог увезти свою артиллерию. Массена из Танарелло вышел на тыловые подступы Саорджио, перехватив таким образом шоссе и отрезав отступление противнику позади холма Марта. Саорджио сдался 29 апреля. Этот форт мог бы держаться и дольше: в нем были значительные склады снаряжения и припасов. 8 мая Массена двинулся на Тендский перевал через перевал Арденте, в то время как генерал Маккар атаковал с фронта. Атака удалась. Армия овладела всем главным хребтом Приморских Альп. Ее правый фланг, расположенный перед Ормеа, сообщался с Тендским перевалом через перевал Термини и от Тендского перевала занимал цепь Альп до Аржантьерского перевала, где находился крайний пост Альпийской армии. Выполнение этого плана дало 3000–4000 пленных, 60–70 пушек, две крепости и обладание всей системой Альп до первых предгорий Апеннин. Армия занимала, таким образом, больше половины Западной Ривьеры, и, хотя растянулась своим правым флангом на 15 лье, ее позиция стала более крепкой, и для ее охраны требовалось меньше войск. Ничто больше не могло препятствовать каботажному плаванию вдоль побережья, между Генуей и Провансом. Потери в армии были невелики. Падение Саорджио и других позиций, о которых так много говорилось и за которые так много пролилось крови, укрепило в армии репутацию Наполеона, и общественное мнение уже требовало назначения его главнокомандующим.

III. Марш армии через Монченотте (октябрь 1794 г.)

Состояние горной артиллерии было улучшено. Подполковник Фотрие, помощник заведующего парком, офицер артиллерийских мастерских, заботливо вникал во все подробности. Трехфунтовые пьемонтские пушки, найденные в ниццском арсенале и в крепостях Ормеа и Саорджио, а также на брошенных противником позициях, были достаточно легки для перевозки вьюком на мулах. Этот калибр, однако, не мог удовлетворить всех нужд. В корсиканскую войну (в 1768 г.) были сконструированы лафетные полозья и парные оглобли, служившие для перевозки 4-фунтовых пушек вслед за колоннами. Это приспособление пригодилось и для 8- и 12-фунтовых пушек и для 6-дюймовых гаубиц. Изобрели также горную кузню, приспособленную для перевозки на спине мула. В экспедициях против Онелья, Ормеа и Саорджио артиллерийский парк из 24 пушек следовал в горах с армией. Пушки были очень полезны, особенно по тому моральному воздействию, которое они оказывали на свои войска и на противника.

Пьемонтская армия, расположившаяся на равнинах и на холмистом предгорье Альп, имела между тем все в изобилии. Она отдыхала, пополняла потери и изо дня в день усиливалась прибывавшими новыми австрийскими батальонами, тогда как Французская армия, расположенная по гребням главного хребта Альп, на полуокружности протяжением в 60 лье, от Монблана до истоков Танаро, гибла от голода и болезней. Пути сообщения были трудны, припасы редки и очень дороги. Сильно страдали лошади, а вся материальная часть армии была в плохом состоянии. Высокогорный воздух и плохая вода вызывали много заболеваний. Потери, которые армия несла в госпиталях, за три месяца были не меньше, чем на поле большого сражения; такая оборона была хуже и для финансов и для людей, чем наступление. Оборона Альп, помимо этих невыгод, имеет еще и другие, скрытые в топографических особенностях этой местности. Различные части армии, расположенные на этих вершинах, не могут поддерживать одна другую; они разобщены; для того чтобы пройти с правого фланга на левый, нужно 20 дней, тогда как армия, защищающая Пьемонт, располагается в прекрасных равнинах и может в несколько дней сосредоточить свои силы против места, которое она хочет атаковать. Комитет общественного спасения хотел, чтобы армия перешла в наступление. Наполеон имел по этому поводу в Кольмаре совещание с офицерами Альпийской армии, но соглашение достигнуто не было. Следовало сначала подчинить обе армии одному главнокомандующему.

В сентябре одна австрийская дивизия сосредоточилась на реке Бормида. Ее склады были устроены в Дего. Одна английская дивизия должна была высадиться в Вадо, и обеим этим частям армии, соединившись, предстояло занять Савону и принудить Генуэзскую республику, лишенную всяких путей сообщения на море и на суше, к объявлению войны против Франции. Гавань Вадо заменила собой порт Онелья и стала служить пристанищем для английских крейсеров и морских корсаров. Они прервали торговлю Генуи с Марселем. Начальник артиллерии предложил захватить позиции Сан-Джиакомо[18], Монтенотте и Вадо. Правый фланг армии оказался бы, таким образом, у ворот Генуи. Главнокомандующий Дюморбион отправился туда во главе трех дивизий, в составе 18 000 человек с 20 горными орудиями.

Наполеон руководил частью армии, которая прошла через перевал Бардинетто и проникла в Монферрат по шоссе, идущему вдоль Бормиды. 4 октября она расположилась на высоте Биестро и 5-го спустилась в равнину. Он надеялся обрушиться на тылы Австрийской армии, но та заметила это и начала отступать на Кайро и Дего. Ее энергично преследовал французский авангард под начальством генерала Червони. Канонада продолжалась весь вечер 5 октября; в 10 часов вечера она еще была слышна. Австрийская армия отошла на Акви, бросив склады и пленных и потеряв тысячу человек.

Генерал Дюморбион не имел ни приказа, ни плана вступления войск в Италию; его кавалерия из-за недостатка фуража находилась на Роне. Начав преследовать противника, он отдалился бы от операционной линии и привлек бы на себя все силы австрийцев и сардинцев. Поэтому ему пришлось удовольствоваться этой разведкой, отойти через Монтенотте на Савону и стать на высотах Вадо, сохранив в долине Савоны одну заставу.

Артиллерия на побережье была расположена таким образом, что могла прикрывать французскую эскадру, стоявшую на этом рейде. Инженеры возвели сильные редуты на высотах Вадо, сообщающиеся дорогами через Сан-Джиакомо, Мелоньо, Сеттепани, Бардинетто, Сан-Бернардо с позициями, расположенными на возвышенностях Танаро. Такое растяжение правого фланга армии ослабляло ее позицию, но имело и ряд преимуществ: 1) оно позволяло армии господствовать над всей Западной Ривьерой и над всем побережьем, а также нарушало связь между Австрийской и Сардинской армиями и не позволяло им действовать согласованно с английским флотом; 2) оно обеспечивало свободное плавание из Генуи в Марсель, так как, командуя над всеми портами побережья, армия могла выставить батареи для защиты каботажного судоходства; 3) в таком положении армия могла поддерживать сторонников Франции в Генуе и упредить противника под стенами этого города, если бы тот захотел к нему направиться. Эта операция, расстроившая планы противника и укрепившая нейтралитет Генуи, получила отклик в Италии и подняла там большую тревогу. Аванпосты армии находились, таким образом, в 10 лье от Генуи, а разъезды и дозоры иногда приближались на 3 лье.

Конец осени Наполеон употребил на оборудование хороших батарей по побережью от Вадо до Вара, чтобы обеспечить плавание между Генуей и Ниццей. В январе он провел одну ночь на Тендском перевале, откуда с восходом солнца открылся вид на плодородные равнины, о которых он уже мечтал. «Italiam! Italiam!»[19]

В течение зимы он несколько раз ездил в Тулон и Марсель для инспекции арсеналов и береговых батарей. Во время одной из таких поездок в Марселе царило большое возбуждение, и народный представитель Менье высказал ему свои опасения, как бы народные толпы не бросились к пороховым складам и к оружейным магазинам, находившимся в фортах Сен-Никола и Сен-Жан. Эти форты были разрушены народом во время революции. По просьбе этого представителя Наполеон составил проект возведения зубчатой стены, прикрывающей эти форты со стороны города. План этот был послан в Париж и охарактеризован в Конвенте как контрреволюционный, направленный к восстановлению фортов для использования их против патриотов Марселя. Конвент особым постановлением вызвал начальника артиллерии Марселя. Этим начальником был полковник Сюньи; он отправился в Париж, но при первом же допросе выяснилось, что план составлен не им. Тогда приказ явиться в Конвент был направлен начальнику артиллерии армии. В те времена террора обвинение было равносильно приговору. Наполеон потратил много усилий, чтобы рассеять подозрения и добиться отмены этого постановления. Это ему все же удалось, ибо начались передвижения противника. Народные представители писали, что его присутствие необходимо в армии, и побудили депутатов департамента Буш-дю-Рон отказаться от своих обвинений.

IV. Морские экспедиции. Бой у Ноли (март 1795 г.)

В течение 1792 и 1793 гг. французский флот господствовал на Средиземном море. После взятия Онелья контр-адмирал Трюге стал на якоре в Генуэзском порту, где и пробыл долгое время, и оттуда направил к Неаполю контр-адмирала Латуш-Тревиля с десятью линейными кораблями. Командир порта вышел ему навстречу и предложил пропуск для шести кораблей, заявив, что король не может принять более значительного числа кораблей, не нарушив своего нейтралитета. Адмирал обошелся без разрешения, бросил якорь перед окнами дворца и 16 декабря 1792 г. отправил на берег гражданина Бельвилля, который в мундире национальной гвардии был представлен королю кавалером Актоном. Он передал письмо контр-адмирала, в котором содержались следующие требования: 1) король должен заявить о своем нейтралитете; 2) он должен дезавуировать ноту своего посланника в Константинополе, в которой предлагалось Порте не принимать г-на Семонвилля в качестве французского посла. Он добился всего, что требовал: неаполитанский двор счел для себя за большое счастье, что так дешево отделался от этого неприятного визита.

В январе 1793 г. адмирал Трюге вышел из Генуи и стал на якоре в порту Аяччо, на острове Корсика. Там к нему присоединился транспорт с 4000 марсельцами, и он взял на суда 2000 человек линейных войск, которые Паоли, командир 23-й дивизии, передал в его распоряжение. С этими войсками он отправился к островам Сен-Пьер и овладел ими, оставил гарнизон в форту и бросил якорь 12 февраля перед Кальяри, столицей Сардинии. В тот же самый день 800 человек под начальством полковника Цезаря Колонна отплыли из Бонифачо в сопровождении корвета и предприняли контратаку в северной части Сардинии. Об этой экспедиции было известно уже шесть месяцев, и сардинцы к ней приготовились.

Они встретили ружейными выстрелами парламентера, которого адмирал послал требовать сдачи Кальяри. Началась бомбардировка, и она еще продолжалась, когда к адмиральской эскадре прибыл, наконец, из Ниццы конвой с десантными войсками, которые составляла знаменитая марсельская фаланга численностью около 3200 человек. Немедленно был высажен десант. Тем временем контр-адмирал Латуш-Тревиль присоединился к эскадре со своими десятью кораблями. Все обещало полный успех, но ничто не смогло предотвратить поражение марсельской фаланги; прежде всего она отказалась штурмовать днем важную позицию, господствовавшую над городом. Ночью же одни колонны открыли огонь по другим, беспорядок достиг предела и отовсюду послышались крики об измене. Генерал Каза-Бьянка упрашивал адмирала вернуть войска на корабли; пришлось уступить. С помощью бомбардировки эскадра достигла довольно значительных результатов, но потеряла корабль «Леопард», который сел на мель, подойдя слишком близко к вражеским батареям. Поскольку экспедиция закончилась провалом, адмирал вернул в Италию различные вверенные ему части и ограничился тем, что прочно занял острова Сен-Пьер, эту столь важную промежуточную базу. В связи с объявлением войны Англии и Испании он получил приказ вернуться в Тулон и отказаться, таким образом, от второй цели своей экспедиции, которая состояла в походе к Константинополю, для укрепления союза Порты с Францией и оказания воздействия на Россию. Марсельские войска были набраны наспех и руководимы клубами; во всех дружественных и нейтральных странах, где они высаживались, эти войска развертывали террор – всюду искали аристократов или священников, жаждали крови и преступлений. Экипажи кораблей эскадры были полностью укомплектованы опытными матросами, но они постоянно митинговали и были заняты составлением и подписанием петиций, из-за чего на каждом корабле царила ужасающая анархия. Генерал Каза-Бьянка, командовавший десантом, был человек очень храбрый; он отличился при завоевании Савойи, но не имел опыта как главнокомандующий; к тому же у него были плохие войска и вовсе не было штаба. Он не мог достигнуть успеха. Это тот самый, который потом стал сенатором.

С марта 1793 г., когда Испания объявила войну Франции, соединенный англо-испанский флот господствовал в Средиземном море и крейсировал у генуэзского и прованского побережья. Тулонская измена уничтожила французский Средиземноморский флот. При обратном занятии города там оказалось только 18 судов и уцелела часть складов. Испанский флот, недовольный англичанами, возвратился в свои порты. В 1794 г. контр-адмирал Мартэн с десятью судами вышел из Тулона в открытое море; преследуемый более сильной английской эскадрой, он стал на якоре в заливе Жуан, где начальником артиллерии были оборудованы сильные батареи, чтобы прикрыть его с суши. Спустя некоторое время адмирал воспользовался попутным ветром и ушел в Тулон. Эта эскадра осенью пополнилась судами, вышедшими из тулонского арсенала.

В начале 1795 г. английский адмирал Хотхэм с 15 кораблями, в том числе четырьмя трехпалубными и двумя неаполитанскими, крейсировал между Корсикой и Италией. Адмирал Мартэн, имея эскадру в 16 военных кораблей и 100 транспортов с десантом в 10 000 человек, стоял на рейде Тулона. Мнения о назначении этих сил были различны, пока не прибыл член Конвента Летурнер (от департамента Ламанш), снабженный чрезвычайными полномочиями. Он объявил, что намерением Комитета общественного спасения является занять Рим, чтобы наказать тамошний двор за оскорбления, которые им ежедневно наносились, и отомстить за смерть Бассвилля. Бассвилль, французский агент при папе, в 1792 г. надел трехцветную кокарду, так же как и французские художники, находившиеся при академии. Большое число французских эмигрантов, живших в этой столице, подстрекали народ. 3 января 1793 г. чернь забросала на прогулке камнями карету Бассвилля. Его кучер свернул в сторону и увез Бассвилля домой. Двери дома были взломаны. Бассвилль получил штыковую рану в низ живота. Его поволокли по улицам в одной рубашке с вывалившимися внутренностями в руках и, наконец, бросили в гауптвахте на походную кровать, где он скончался на следующий день.

Испанский посол Азара, пытавшийся вступиться за французских художников, сам подвергся опасности.

Это убийство возмутило всю Францию. Наступил момент отплатить за него, высадившись в устье Тибра и овладев Римом, где было много приверженцев Франции. В феврале 1795 г. в Тулоне был собран военный совет с целью высказать соображения о способах выполнения этого плана. Наполеон сказал, что эта экспедиция поставила бы под угрозу Итальянскую армию и окончилась бы поражением. Если все-таки намерены ее предпринять, то следовало бы одновременно захватить гору Аржентаро, Орбителло и крепость Чивита-Веккия и там высадить армию; ему казалось слишком мало 10 000 человек для нанесения такого удара. К тому же без кавалерии делать это было нельзя. Нужно было взять на эскадру по меньшей мере 1500 лошадей для егерей или гусар, а это вместе с 500 артиллерийских и штабных лошадей значительно увеличило бы конвой. Армия, едва высадившись, была бы принуждена драться против 25 000–30 000 неаполитанцев, в том числе 5000 человек хорошей кавалерии. Ей также пришлось бы опасаться и австрийской дивизии, которая поспешила бы к ней из Ломбардии. Армии нельзя было рассчитывать на приверженцев в Риме, потому что эта операция долго продолжаться не могла. Отомстив за кровь Бассвилля и наложив контрибуцию на город, армия должна была бы вновь погрузиться на суда. Даже при господстве на море такая операция, предпринятая лишь с 10 000 человек, была бы рискованна; без такого господства армия обрекалась на верную гибель. Это означало, что французская эскадра должна сперва выйти одна, разбить английскую эскадру и изгнать ее из Средиземного моря. После этого выйдет и конвой. Вслед за высадкой десанта эскадра и транспортные суда отправятся к Неаполю, чтобы тревожить тамошний двор и заставить его использовать свои силы только для защиты собственных границ. Народный представитель был особенно недоволен тем, что начальник артиллерии официально не одобрил его предложения, поскольку к мнению последнего присоединились и другие генералы. Моряки заявили, что для эскадры опасно, если транспорты выйдут в открытое море, пока в этих местах крейсирует неприятельский флот. Было решено, чтобы контр-адмирал Мартэн вышел в море один и прогнал англичан.

Он отплыл 1 марта. Прибыв к Сен-Флорану, он захватил английский 74-пушечный корабль «Бервик», выходивший с этого рейда. Французская и английская эскадры встретились 8-го в Ливорнском канале. При виде противника решительность Летурнера ослабела: он приказал отступать. Английский флот в свою очередь начал тогда преследование. 13-го обе эскадры были на траверсе мыс Ноли – генуэзская Ривьера. Ночью 74-пушечный корабль «Меркурий» и трехпалубный «Санкюлот» отделились от эскадры. На следующий день с рассветом «Са Ира» – 74-пушечный корабль, лишившись мачты от столкновения с кораблем «Виктуар», потерял управление; «Сенсер» взял его на буксир. Оба флота были равны по числу кораблей, но не по силе; французская эскадра в 15 судов уменьшилась до 13, из которых не было ни одного трехпалубного. Английская эскадра из 13 судов имела четыре трехпалубных. Французская эскадра продолжала отступать, но не смогла избежать двух столкновений: «Сенсер» и «Са Ира» сражались против одного трехпалубного и двух 74-пушечных английских кораблей. «Тоннан», «Дюкен» и «Виктуар» вели бой весь день; остальные корабли французской линии не сражались. После упорного сопротивления «Сенсер» и «Са Ира» были захвачены. Эскадра стала на якорь у Иерских островов, куда подошли и «Санкюлот» с «Меркурием». «Са Ира» затонул на рейде Специи. Английский трехпалубный корабль «Илластриоз» затонул после боя. Таким образом, каждая из сторон потеряла по два корабля. Это был первый в ту войну бой на Средиземном море между двумя нациями. Следует думать, что, если бы французская эскадра провела бой в Ливорнском канале, она сумела бы поддержать честь знамени.

Но это событие оказалось весьма удачным для республики. В случае успеха английские корабли ушли бы в Гибралтар, а наш конвой вышел бы в море. Эта плохо рассчитанная и лишенная разумной цели экспедиция могла иметь только самый печальный исход. Войска высадились и были отправлены в Ниццу, где очень пригодились два месяца спустя для обороны границы этого графства против атак австрийского генерала Девенса. Эта затея стоила несколько миллионов, но имела важные результаты. Великий герцог Тосканский признал республику и в качестве посла отправил в Париж графа Карлетти. Конвент принял его 14 марта 1795 г. Венецианская республика, отказавшаяся войти в коалицию и принявшая французского агента, назначила своим послом знатное лицо Квирини. Назначение его состоялось 14 марта. Генуя укрепилась в соблюдении нейтралитета. Неаполитанский король вступил в коалицию, как только английская и испанская эскадры приобрели господство на Средиземном море; он во многом содействовал обороне Тулона. Но этот государь, так же как Рим, король сардинский, герцоги Моденский и Пармский, должен был склониться перед мощью республики в кампанию 1796 г.

V. Наполеон подавляет мятежи в Тулоне

С 9 термидора (27 июля 1794 г.) юг Франции был в большом возбуждении. Марсельский революционный трибунал отправил на эшафот весь именитый торговый люд этого города. Якобинцы из народных клубов еще удерживали власть; они оплакивали гибель Горы и возмущались действовавшими тогда умеренными законами. С другой стороны, волновались остатки партии секций[20], хотя и ослабленной эмиграцией и всякого рода потерями; эту партию вдохновляла жажда мести. Население Тулона, все рабочие арсенала, экипажи эскадры шли за якобинцами; они с неудовольствием взирали на народных представителей Марьетта и Камбона, которых обвиняли в принадлежности к партии реакционеров. В этой обстановке один французский корабль привел в Тулон захваченное испанское судно. На нем было человек двадцать эмигрантов, главным образом членов семейства Шабрийян. Произошли шумные собрания в арсенале и на улицах: толпа бросилась к тюрьмам, чтоб перерезать этих несчастных. Народные представители отправились в арсенал; они держали речи и в зале, где собрались офицеры из администрации, и в мастерских среди рабочих, обещая в 24 часа предать эмигрантов суду чрезвычайной комиссии. Но так как они сами были под подозрением, то их речи были дурно истолкованы. Кто-то произнес во всеуслышание: «На фонарь покровителей эмигрантов!» День был почти на исходе; начинали зажигать фонари. Шум становился ужасающим, толпа – все более неспокойной. Спешно прибыла национальная гвардия, но ее оттеснили. В это время начальник артиллерии заметил среди организаторов беспорядков нескольких канониров, служивших под его начальством при осаде Тулона. Он взобрался на помост; канониры заставили отнестись с уважением к своему генералу и соблюдать тишину. Ему удалось произвести выгодное впечатление и успокоить страсти слепой толпы. Народные представители вышли из арсенала целыми и невредимыми. Но еще больший беспорядок царил на улицах. У ворот тюрем сопротивление стражи начинало ослабевать; он туда отправился; напор толпы удалось сдержать. Он пообещал, что на следующий день с рассветом эмигранты будут доставлены в суд и судимы. Было бы, однако, нелегко доказать то, что было очевидно, а именно что поступки эмигрантов не подпадали под действие закона, ибо они не нарушили запрета возвращаться на родину. Ночью он распорядился усадить их в зарядные ящики и вывезти за город под видом артиллерийского транспорта. На Иерском рейде их ожидало судно, на которое они взошли и были таким образом спасены.

Брожение в Тулоне возрастало все более и более, и, наконец, 30 мая чернь взялась за оружие и подняла восстание. Народные представители, находившиеся в городе, частью были арестованы, частью бежали. Но в Марселе народные представители одержали верх и двинулись против Тулона. Тулонцы вышли к ним навстречу с 3000 человек и двумя пушками. На высотах Кюж произошел бой. Победа клонилась на сторону тулонцев, пока не прибыл генерал Пакто с линейными войсками. Несколько дней спустя Тулон покорился. Эти события произошли через месяц после того, как Наполеон покинул Прованс.

VI. Он покидает свой пост в Итальянской армии и приезжает в Париж (июнь 1795 г.)

Правительственными комитетами был составлен список генералов, которые должны были быть назначены на должности в кампанию 1795 г. Большое число офицеров, удаленных из армии с конца 1792 г. и в 1793–1794 гг., были взяты на службу. Оказалось много артиллерийских генералов, которых нельзя было никуда назначить. Наполеону тогда исполнилось двадцать пять лет, он был самый молодой из всех. Его занесли в список пехотных генералов, с правом перевода в артиллерию, когда откроется вакансия. Он был принужден покинуть Итальянскую армию, когда Келлерман только что принял над ней командование. Он совещался с этим генералом в Марселе, сообщил ему все, что тот желал, и отправился в Париж. В Шатильон-сюр-Сен, у отца капитана Мармона, своего адъютанта, он узнал о событиях 1 прериаля и решил переждать там – несколько дней, пока в столице не восстановится спокойствие.

Прибыв в Париж, Наполеон представился Обри, члену Комитета общественного спасения, который делал доклады о военных кадрах. Наполеон уведомил его, что он командовал артиллерией при осаде Тулона и в Итальянской армии в течение двух лет, организовывал береговую оборону Средиземного моря и что ему тяжело бросить род войск, в котором он служит с юности. Обри возразил, что артиллерийских генералов очень много, что он самый младший и, как только будет вакансия, его призовут. Но сам Обри еще за полгода до этого был капитаном артиллерии; он не воевал с начала революции и все же записал себя дивизионным генералом, инспектором артиллерии. Несколько дней спустя Комитет общественного спасения дал Наполеону приказ отправиться в Вандейскую армию для командования пехотной бригадой; в ответ он подал прошение об отставке. Между тем деятельность Обри вызывала много нареканий; перемещенные офицеры толпами стекались в Париж; многие из них были выдающимися людьми, но большинство не имело никаких достоинств и выдвинулось через клубы; но все они, зная, что репутация Наполеона ничем не запятнана, в своих жалобах и петициях называли его как жертву несправедливости и пристрастности Обри.

Спустя восемь дней после того, как Наполеон подал в отставку, и в то время, как он ожидал ответа из Комитета общественного спасения, Келлерман был разбит, потерял свою позицию у Сан-Джиакомо и написал, что, если ему срочно не помогут, он будет вынужден оставить даже Ниццу. Поднялась большая тревога. Комитет общественного спасения вызвал всех депутатов, побывавших в Итальянской армии, чтобы получить от них сведения. Все они единодушно назвали Наполеона, как лучшего знатока позиций, занимаемых армией, и как более всех способного указать, что следует предпринять. Он получил распоряжение явиться в Комитет и участвовал в ряде совещаний с Сийесом и Дульсе-Понтекуланом, Летурнером и Жаном Дебри. Он составил инструкции, которые были одобрены Комитетом. Он был назначен специальным декретом бригадным генералом артиллерии для особых поручений по руководству военными операциями, впредь до дальнейших распоряжений. Именно в этой должности он провел два или три месяца до 13 вандемьера.

VII. Келлерман, потерпев поражение, сосредоточивает свои силы на линии Боргетто (июль 1795 г.)

19 мая 1795 г. Келлерман принял командование Итальянской армией. Она была тогда на позициях, куда поставил ее Наполеон в октябре предыдущего года после боя у Кайро. Позиции эти были следующие: левый фланг (5000 человек) тянулся от Аржантьерского до Сабионского перевала; центр под командованием генерала Маккара в составе 8000 человек занимал Сабионский перевал, Тендский перевал, Monte[21] Бернар, Танарелло; правый фланг занимал перевал Термини, высоты Ормеа, перевалы Сан-Бернардо, Бардинетто, Сеттепани, Мелоньо, Сан-Джиакомо, Мадона, Вадо; он состоял из 25 000 человек под начальством дивизионных генералов Серюрье, Лагарпа и Массена.

Венский двор был сильно встревожен исходом боя у Кайро и диспозицией, которая была принята Французской армией в конце 1794 г. Эта армия угрожала Генуе, потеря которой дала бы ей возможность пройти в Миланскую область. Придворный военный совет сосредоточил для кампании 1795 г. под командованием генерала Девенса армию в 30 000 австрийцев для действий совместно с Пьемонтской армией. Английская эскадра крейсировала у побережий Савоны и Вадо для содействия операциям австрийского генерала, перенесшего свою главную квартиру последовательно в Акви и в Дего, а оттуда двинувшегося на савонские возвышенности, которыми он и овладел 23-го; здесь он вошел в связь с английской эскадрой.

Генерал Девенс разделил свою армию на три корпуса, которые покинули горы 23 июня. Правый, состоявший из пяти колонн, атаковал левый французский фланг от перевала Термини до высот Ормеа; центральный – двинулся тремя главными колоннами, которые затем разделились на много меньших, и атаковал все позиции от Бардинетто до Сан-Джиакомо; левый – атаковал правый фланг на позициях у Вадо. 25-го и 26-го повсюду шел ожесточенный бой; Французская армия сохранила свои позиции, кроме Мелоньского редута, перевала Спинардо и Сан-Джиакомского хребта. Владея Мелоньским редутом, противник угрожал центру армии. Эта позиция была удалена от Финале – на морском побережье – только на два лье. 27-го Келлерман, чувствуя всю важность возвращения ее, приказал атаковать, но потерпел неудачу. 28-го он начал отступление, очистил Сан-Джиакомо, Вадо, Финале и занял временную позицию; наконец, 7 июля, получив приказы Комитета общественного спасения в ответ на его донесения от 24, 25, 26, 27 и 28 июня, он тотчас же занял позицию Боргетто.

Келлерман был доблестный солдат, чрезвычайно энергичный, имел много ценных качеств, но был совершенно лишен способностей, необходимых для главнокомандующего. Во время этой войны он делал только ошибки. Комитет послал ему замечания:

«Армия в 1794 г. не растягивалась дальше высот Танаро и протянула свой правый фланг через Бардинетто, Мелоньо, Сан-Джиакомо только для того, чтобы помешать Австрийской армии установить связь с английской эскадрой и чтобы поспешить на помощь Генуе, если противник пойдет на этот город морем или через Бокеттский перевал. Армия занимала Вадо не как оборонительную, но как наступательную позицию, чтобы было больше возможностей напасть на противника, если он покажется на Ривьере. Как только австрийцы двинулись на Савону, армия должна была тотчас же выступить и завязать бой, помешав им овладеть этим городом, и перехватить пути сообщения с Генуей. Поскольку же она этого не смогла сделать, то: 1) ей следовало очистить Вадо для того, чтобы опереться своим правым флангом на Сан-Джиакомо; 2) когда же вследствие результатов боя 25-го числа противник овладел Мелоньо и гребнем Сан-Джиакомо, ей следовало ночью, воспользовавшись успехом, которого добился на ее правом фланге генерал Лагарп, эвакуировать Вадо и использовать войска Лагарпа для усиления атаки на Сан-Джиакомо и Мелоньо; эта атака увенчалась бы полным успехом; 3) когда 27-го числа Келлерман решился атаковать Мелоньо, было еще время подтянуть правый фланг так, чтобы этот фланг принял участие в атаке, использовав при этом новые преимущества, которых он добился 26-го в бою против левого фланга противника. Этот маневр еще мог обеспечить победу».

Эти замечания, написанные рукою мастера, очень изумили штаб, который, однако, скоро догадался, кем они были продиктованы.

На Западной Ривьере имеются для прикрытия графства Ницца и преграждения доступа на самую Ривьеру три линии, примыкающие правым флангом к морю и левым – к главному хребту гор. Первой линией является линия Боргетто, вторая – линия Монте-Гранде, третья – линия Таджа. Наполеоном задолго до этого были обследованы эти три линии в сопровождении помощника бригадного генерала Сент-Илера, доблестного и отличного офицера, покрывшего себя затем славой в ста сражениях и погибшего дивизионным генералом на полях Эсслинга. Линия Боргетто примыкала правым флангом к морю, у деревни Боргетто, в одном лье от Лоано, оканчиваясь холмом, господствующим над всей долиной Лоано, а левым – примыкала к отдельно стоящей большой скале. Массена распорядился соорудить на этой скале редут, который в армии был назван Малый Гибралтар, в память о форте Мюрграв в Тулоне; редут был напротив Шан-де-Претр. Оттуда коммуникации шли по обрывистым горам до высот, господствующих над Ормеа, Лоано и Рокка-Барбона. Горы Сан-Бернардо и Гарессио находились вне этой линии и, естественно, принадлежали противнику, но Ормеа был защищен от него. Эта линия чрезвычайно сильна. Протяжение ее 5–6 лье, но почти повсюду она недоступна. Атаковать ее можно только через Сукарельский проход, где имеется одноименный замок, который подготовили к бою. Это был прекрасный боевой участок. В течение июля, августа и сентября Девенс несколько раз намеревался атаковать эту линию, но ни разу не рискнул сделать это серьезно. От Сукарелло линия уклоняется к Альбенга, проходя позади небольшого ручейка Арозойя: это надежная позиция на случай, если часть линии от Сукарелло до Боргетто будет форсирована.

Позиция Монте-Гранде, опирающаяся на перевалы Пиццо и Меццалуна и примыкающая к морю позади Сан-Лоренцо, является линией значительно менее хорошей, но все-таки очень сильной. Та линия, которая опирается правым флангом на устье реки Таджа, центром на Монте-Сеппо и левым флангом на Монте-Танарда и Ардентский перевал, откуда сообщается с Тендским перевалом, является менее сильной, чем линия Боргетто, но более сильной, чем линия Монте-Гранде. Первая линия прикрывает Онелья и все позиции Ривьеры от Онелья до Боргетто. Вторая линия прикрывает Онелья и Ормеа и все выходы из долины Танаро. Третья прикрывает всю часть Западной Ривьеры от Онелья до Сан-Ремо. Особенностью этой линии является то, что она защищает Сан-Ремо, и в случае необходимости этот город можно оставить и опереться на Оспиталетто, между ним и Бордигера, образовав таким образом другую, не менее надежную линию. Противник может обойти первую линию через долину Танаро и, овладев Монте-Ариоло, угрожать затем нападением на Монте-Гранде и на Онелья, но Ормеа и Монте-Ариоло настолько близки от линии, что резервы могут служить для обороны и этих позиций. Ее можно обойти также через Тендский перевал, но это повело бы к изменению театра военных действий. Противник не смог бы произвести таких больших передвижений без того, чтобы об этом не стало известным, а тогда его можно было бы атаковать на марше и уничтожить войска, оставленные им перед линией Боргетто. Вторая линия и особенно третья имеют то преимущество, что их нельзя обойти по долине Танаро, которая находится вне их. Они примыкают к Ардентскому перевалу, вплоть до Тендского. Перевалы Арденте и Танарда не только содействуют обороне Тендского перевала, но даже в случае, если Тендский перевал будет форсирован, все равно перехватывают перед ущельем Саорджио дорогу, ведущую в Ниццу. Следовательно, если даже принять во внимание оборону только графства Ницца, то линию Таджа нужно счесть за лучшую из всех потому, что она позволяет сосредоточить все войска в недалеком расстоянии от Тандского перевала и оборонять его.

VIII. Битва у Лоано (декабрь 1795 г.)

Правительство решило, что командование Итальянской армией не под силу Келлерману. В сентябре оно отправило его командовать Альпийской армией и вверило Итальянскую армию генералу Шереру, бывшему главнокомандующему армией Восточных Пиренеев, ставшею ненужной в результате заключения мира с Испанией.

Шерер привел в Италию подкрепление из двух хороших дивизий. Австрийская армия также была усилена. Она не оправдала в кампанию 1795 г. надежд, возлагавшихся на нее двором, но все же достигла важных успехов: овладела Сан-Джиакомской позицией и позицией Вадо, отрезала Геную и установила связь с английской эскадрой. В начале ноября Французская армия занимала пятью дивизиями все ту же линию Боргетто: одна под начальством генерала Серюрье была в Ормеа, две дивизии под начальством генералов Массена и Лагарпа были в Сукарелло и в Кастель-Веккио, а две под начальством генералов Ожеро и Соре – около Боргетто. В строю было 35 000–36 000 человек. Главная квартира Австрийской армии была в Финале. Правый фланг армии, состоявший из пьемонтцев, находился в Гарессио; центр, под начальством Аржанто, – в Рокка-Барбона, а левый фланг, целиком состоявший из австрийцев, – перед Лоано, где было возведено много редутов для обороны равнины. В строю было 45 000 человек. Осенние заболевания причинили ей, так же как и армии Пьемонтской, значительные потери. Французской армии приходилось трудно. Наступившая осень побуждала к занятию зимних квартир. Шерер решился рискнуть на сражение, которое восстановило бы связь с Генуей и вынудило бы противника зимовать по ту сторону гор.

21 ноября вечером Массена перешел в наступление со своей дивизией и дивизией Лагарпа. На рассвете он атаковал неприятельский центр, расположенный в Рокка-Барбона, сбил его, преследовал по пятам, сбросил в Бормиду, овладел Мелоньо и закончил день, выставив авангард на высотах Сан-Джиакомо. 22-го на рассвете Серюрье вступил в перестрелку с правым флангом противника и сковал всю Пьемонтскую армию. Ожеро повел наступление через Боргетто, атаковал левый фланг противника и овладел всем его расположением. Противник быстро отошел на Финале и поспешно продолжал отступление на Савону, когда увидел, что Массена уже занимает Сан-Джиакомские высоты. Серюрье, сковавший своими маневрами вдвое превосходящего противника, не неся при этом больших потерь, был усилен 23-го двумя бригадами. 24-го он предпринял серьезную атаку и отбросил Пьемонтскую армию в укрепленный лагерь Чева. Армии Австрийская и Сардинская понесли очень чувствительные потери. Они оставили большую часть своей артиллерии, склады, обозы и 4000 пленных. Французская армия в этот день покрыла себя славой. Австрийская армия покинула всю генуэзскую Ривьеру и ушла на зимние квартиры на другую сторону Апеннин. Та и другая армии перешли на зимние квартиры. Коммуникации французов стали свободны. Главная квартира возвратилась в Ниццу. Так закончился 1795 год.

Глава I.[23] Состояние различных итальянских государств в 1796 г.

(Схемы 3, 4)

Сардинский король владел Савойей, графством Ницца, Пьемонтом и Монферратом. Савойя и графство Ницца были у него отняты в кампании 1792, 1793, 1794 и 1795 гг., и Французская армия заняла главный хребет Альп. Пьемонт и Монферрат, лежащие между рекой Тичино, пармскими владениями, Генуэзской республикой и Альпами, были населены 2 миллионами человек, так что число подданных сардинского короля достигало 3 миллионов, включая сюда 500 000 сардинцев, 400 000 савойцев и жителей Ниццского графства. В мирное время армия сардинского короля насчитывала 25 000 человек. Его доходы были равны 25 миллионам. Во время кампании 1796 г. его армия с помощью английских субсидий и при чрезвычайном напряжении всех сил достигла 60 000 человек. Это были национальные войска, закаленные в долгой войне. Крепости Брунетто, Суза, Фенестрелла, Бар, Тортона, Кераско, Алессандрия и Турин были в отличном состоянии, хорошо вооружены и полностью снабжены припасами. Эти крепости, расположенные у всех горных перевалов, позволяли считать данную границу неприступной.

Генуэзская республика, к югу от Пьемонта, состоявшая из Западной Ривьеры с побережьем в 30 лье и из Восточной с побережьем в 25 лье, насчитывала 500 000 жителей. Она держала под ружьем только 4000 человек, но в случае нужды все генуэзские граждане становились солдатами, а кроме того, призывались 8000–10 000 человек из императорских поместий и долин Фонтана-Буона. Небольшая крепость Гави обороняла Бокеттский перевал.

Республика Лукка, небольшая страна, расположенная вдоль Тосканского моря, имела 140 000 человек населения и 2 миллиона дохода. Герцогства Парма, Пьяченца и Гуасталла имели 500 000 жителей. Они граничили с Генуэзской республикой, рекой По и владениями Модены. Военные силы составляли 3000 человек, и доход был 4 миллиона.

Австрийская Ломбардия, отделенная от владений сардинского короля рекой Тичино, от Швейцарии – Альпами, от герцогства Пармского – рекой По и граничащая на востоке с владениями Венецианской республики, имела население в 1 200 000 человек. Главным городом ее был Милан; его цитадель была в хорошем состоянии. Эта часть Италии, принадлежащая Австрии, не имела вооруженных сил и даже платила налог за освобождение от рекрутских наборов. В Австрии имелся только один полк из итальянцев – полк Страсольдо. Павия, Милан, Комо, Лоди, Кремона и Мантуя составляли отдельные провинции Ломбардии. Укрепления Пипцигетоне на Адде были в плохом состоянии. Мантуя, хотя и запущенная, была хорошей крепостью.

Венецианская республика имела к западу от себя Австрийскую Ломбардию, к северу – Кадорские Альпы, отделявшие Тироль от Каринтии, к востоку – Каринтию, Карниоль, Истрию и Далмацию. Ее население состояло из 3 миллионов человек. Она могла выставить армию в 50 000 человек. Ее флот господствовал в Адриатическом море. У нее имелось 13 полков из словенцев; это были хорошие солдаты. Бергамо, Брешиа, Кремона, Полезино, Верона, Виченца, Фельтре, Беллуно, Падуя, Бассано, Тревиза, Фриуль были ее владениями на правом берегу Изонцо; Истрия и Далмация составляли ее владения на адриатическом побережье.

Великое герцогство Модена состояло из герцогств Реджио, Модена и Мирандола. Оно граничило с рекой По, с герцогством Пармским, легатством Болонским и Тосканскими Апеннинами. Им управлял последний отпрыск дома Эсте. Наследницей была его дочь, жена эрцгерцога Фердинанда Австрийского. Герцог Моденский был настоящий австриец. Войск у него имелось 6000 человек, были арсенал, артиллерийский склад и богатая казна. Население его владений превышало 400 000 человек.

Тоскана, ограниченная Средиземным морем, Апеннинами, республиками Генуэзской и Луккской и владениями папы, имела 1 миллион населения. Там царствовал эрцгерцог Фердинанд, брат императора. Войск у него было 6000 человек, доходы равнялись 15 миллионам франков. Важным торговым портом был Ливорно. Великий герцог Тосканский признал Французскую республику в 1795 г.; он придерживался нейтралитета и был в мире со всеми. Тоскана и Венецианская республика были единственными итальянскими державами, пребывавшими в мире с Францией.

Папские владения граничили с рекой По, Тосканой, Адриатическим и Средиземным морями и Неаполитанским королевством. Их население было равно 2 500 000 человек, из которых в трех легатствах – Болонском, Феррарском и Романьском – было 900 000 человек, в Комарке и вотчине святого Петра, включая сюда и Рим, – 1 600 000 человек. Анкона, порт на Адриатике, была плохо укреплена. Чивита-Веккия, порт на Средиземном море, была укреплена как следует. Папа имел армию в 4000 или 5000 человек.

Неаполитанское королевство, граничащее с папскими владениями и с морем, имело население в 6 миллионов человек, из которых 4 500 000 на континенте и 1 500 000 в Сицилии. Неаполитанская армия состояла из 60 000 человек, кавалерия была превосходна. Флот состоял из трех линейных кораблей и нескольких фрегатов.

Корсика принадлежала Франции с середины прошлого столетия. Ее население равнялось 180 000 человек; в то время Корсика была под властью Англии.

Остров Мальта имел население в 100 000 человек; им владел орден Мальтийских рыцарей[24].

Таким образом, в войсках итальянских держав было под ружьем 160 000 человек. Это количество можно было легко увеличить до 300 000 человек. Итальянская армия была более сильна пехотой, чем кавалерией. За исключением пьемонтцев и словенцев, ее солдаты не представляли большой ценности.

Глава II. Сражение у Монтенотте