Барды. Повести и рассказы о любви бесплатное чтение

Лагерь бардов

Таких лагерей по побережьям рек, озер и морей раскидано очень много. Различные названия и принадлежность, но объединяет их одно: желание отдохнуть в летний период и развлечься. Экологи и учителя, врачи и престарелые дяденьки, молодежь и зрелые бизнесмены…

Этот лагерь позиционировался как бардовский. Т.е. для бардов и тех, кто «около бардов», т. е. любители, почитатели, просто не равнодушные или просто согласные с их творчеством. В правилах лагеря категорически было прописано отсутствие проигрывателей всех видов музыки, – только собственным голосом и под любой инструмент. В палатке, у костра, на поляне или на дереве, – твои проблемы, но только до 06-00. Потом в лагере был объявлен тихий час до обеда.

За безобразия выселяли «в миг». Потом никогда не принимали. Вообще-то, заехать на территорию для отдыха и знакомства можно было только после того, если за тебя поручится кто-то из постоянных завсегдатаев лагеря. И не один, а два или три.

Ряд людей позиционировали себя бардами, покинувшими страну, – или променявшие ее на США, Израиль, Канаду… Мне было всё равно, – я вывез детей на оздоровление, и значительно дешевле, чем в санаториях-профилакториях и им подобных заведениях.

А развлекались тут под водочку и весьма разнообразно!..

Напарница

Мы прибыли сюда работать. Лагерь – так лагерь. Просто любая такая структура не обходилась без начальника и кухни. Вот нас с Элен и принял начальник (он же и хозяин лагеря) на работу. Она – повар, а я подчиненный ей кухонный рабочий.

Для меня лагерная жизнь ранее была вообще неизвестна. Я никогда не жил в палатках, не готовил на костре, не рубил дрова и не носил воду в бутылках на все случаи жизни. Да, и еще не мыл посуду в больших количествах после чужих людей.

Мы прибыли на место за почти неделю до прибытия отдыхающих. Под руководством начальника, – заядлого в прошлом туриста, разбили палатки сначала для себя в типа хозяйственном секторе, а потом начали обустраивать и жилую часть лагеря «для гостей». Вроде бы ничего особенного, но встали ОЧЕНЬ рано еще дома, погрузили свое имущество и оборудование лагеря в машину Шефа, потом с собственными детьми сами погрузились в машину и почти полдня ехали к мору. Потом выгрузили и отпустили машину и после небольшого отдыха приступили к оборудованию лагеря.

Питались тогда, когда дети требовали поесть, а потом просто тоскливо следили, как эти черти гацали по траве, деревьям, кустарнику и везде, где только можно было гацать. А нам надо было работать.

Для того, чтобы не платить аренду Шефу, я привез собственную палатку и первой натянул ее для отдыха детей под его руководством. Потом мы все вместе натянули палатку для детей Элен. И наши почти общие теперь дети с восторгом начали играть в них, ходить друг к другу «в гости», щебетать и метаться у нас под ногами, играя то в прятки, то в ловитки.

Уже глубокой ночью через время, когда мы в последний раз покормили детей, обнаружили, что дети почему-то не шумят и не бегают. Оказалось, что они все забрались в мою палатку и крепко спят, прижавшись друг к другу. Мы укрыли их и пошли к костру, который по поводу прибытия распалил Шеф. Выпили «по маленькой». И встал вопрос, где нам самим теперь ложиться спать.

– Давай не будем носить и х на руках из палатки в палатку и будить, – предложил я. – Просто тихонько ляжем у тебя в палатке. Какая разница?

Так и сделали. Оказалось, что у нас от этой мелюзги осталось только одно одеяло на двоих. Ну дв ладно, – не подеремся. Элен когда-то была замужем, я и в настоящее время женат. Потому нам не привыкать спать с противоположным полом под одним одеялом. Потому легли и попытались уснуть.

Но лично мне, не смотря на ранний подъем, усталость и вечерней «по маленькой» заснуть не удавалось. Теплое женское тело рядом под одним одеялом не только не давало расслабиться, но и только распаляло всё больше и больше. Я долго вертелся, пока тоже не спящая Элен не взбунтовалась.

– Так, сокамерник, если тебе холодно, то прижмись ко мне со спины и перестань, наконец-то, вертеться.

Я так и сделал. А куда деваться. Заснуть надо хотя бы для завтрашней работы. Чай не на отдых приехали. Я прижался к костлявой спине дамочки и , обняв ее, понял, что теперь уж точно не засну. Член взбунтовался не на шутку и уперся ей в ягодицы сквозь мои и ее теплые штаны. Так мы лежали молча какое-то время, пока она не зашевелилась вновь, от чего я понял, что она тоже не спит. К тому времени мои ладони каким-то образом давно уже лежали на ее микроскопических грудях, а теперь я начал их еще и массировать. Потом одна рука стала спускаться ниже и ниже. Элен не сбрасывала мои руки, хотя по ее дыханию я абсолютно точно слышал, что она не спит. Рука дошла до паха, я сначала помассировал ей в паху через штаны, а потом забрался сразу и в теплые штаны, и сразу, чтобы не терять лишнее время, и в трусы. Она поймала мою руку уже в своих трусах, но попытку убрать ее оттуда сделала очень слабую. И я не убрал руку, а стал всё интенсивнее массировать ей губы в промежности. Когда между губ нащупал влагу, то запустил вниз другую руку, и спустил ей до колен штаны и трусы. Элен снова сделала слабую попытку высвободиться, но попытка была на столько слабая, что не была успешной.

Я спустил с себя и свои трусы-штаны и прижался разгоряченным членом к ее ягодицам.

– Не надо, – прошептала она слабым голосом. – Там дети…

Но я уже выгул из кармана презерватив, вскрыл зубами упаковку и раскатал его на члене. Теперь мне было безразлично, дети внутри нее или в соседней палатке. Нащупав снов ее щелку и раздвинув пальцами губы, я направил член в нее одним ударом. Тот вошел быстро, словно к себе домой.

– Я же просила, там дети, – опять прошептала она.

– Я одел презерватив, не волнуйся, – ответил я ей тоже шепотом.

В принципе, кто-то из маленьких детей на самом деле мог расплакаться в самый неподходящий момент. Потому оттягивать ЭТО дело было опасно. Я, голодный до безобразия, быстро сделал несколько интенсивных и глубоких фрикций, и начал кончать, когда на самом деле мы услышали хныканье дочки Элен. Я с силой несколько мгновений удержал на члене рванувшуюся Элен и потому окончательно излился в презерватив внутри нее.

Элен рванулась в соседнюю палатку, я снял и спрятал презерватив, и настроился ждать ее возвращения.

– Молодежь, подъем! Пора на работу, – в палатку не только постучался, но и отдернул полог Шеф. Я потягивался, просыпаясь, один на всю палатку. Элен спала в обнимку с дочкой в моей палатке сбоку от всех детей.

– Так Вы не вместе спали? – удивился Шеф. – А я-то думал…

Я не стал дожидаться слов, о чем он там думал, и побежал к морю умываться.

В течении все смены Элен больше не пускала меня к себе в палатку и не разрешала нашим детям спать всем вместе в одной палатке. Даже днем.

Впрочем, это было сначала неуютно и обидно, но потом для меня нашлись другие приключения н член. И я перестал сожалеть о потере возможной «походной жены».

Казаки-разбойники

А развлекались тут под водочку весьма разнообразно!… Целых пол дня сегодня группа мужчин и женщин весьма представительного возраста бегали и орали пьяными голосами по всему лагерю, – играли в «казаки-разбойники». Кого-то ловили, искали, потом выискивали, кричали, звали. Чтобы не слушать этот крик, я ушел на море и вернулся после 17-00. Вроде бы стало тихо.

Иду по дорожке соседнего лагеря между кустарником, занимающим между деревьев большую площадь. В кустах мне показался какой-то странный звук и шевеление. Пробрался поближе, и мне предстала картина: женщина в купальнике была лежа прикована наручниками к дереву, – руки обнимали дерево. Глаза завязаны, рот заткнут какой-то тряпкой и тоже крепко завязан. Никого вокруг не было. Захочешь освободиться, – не получится ни отвязаться, ни на помощь позвать, ни поговорить с подошедшими.

Я приблизился к ней и шепотом спросил:

– Казаки-разбойники? – на что она закивала головой. – Забыли? – опять закивала. – Сама никак не можешь освободиться? – замотала головой из стороны в сторону. Интересно, интересно. Он нее интенсивно разило алкоголем, хотя сути дела не меняло.

Я сел рядом и огляделся. Сквозь кусты и частые деревья ее на самом деле не было видно. И звуки издавать при таком «пеленании» тоже не могла. Получается, что ее пленили в процессе игры, потом потеряли место пленения или просто забыли по-пьяному об этом и никто не искал или не нашел. Возможно, подумали, что ей надоело играть и она ушла на море или легла спать в палатке. Или поймали и пленили на территории чужого лагеря, а искали в своем… Возраст?… Организм по ряду наблюдений не девичий, по фигуре зрелый, по запаху водки пьяный.

Расстегнул у нее на спине верх купальника и полюбовался, как она едва слышно мычала мне что-то, дергалась, пыталась повернуться на бок. Но у нее это получалось (повернуться) только частично, и только от пояса ниже. Тогда для стимуляции ее сопротивления я снял с нее и плавки. Прикольно так пытается махать ногами в разные стороны, стараясь найти и ударить меня. Но через повязку на глазах явно ничего не видит. Не опознает меня, не найдет.

Сам снял плавки с себя. В процессе подготовки мой член стоял уже столбом, обозревая небо и окрестности. Повернул ее таз так, чтобы мне было удобно. Сел всем своим весом верхом на ее бедра – как раз напротив ее щели. Хорошо, что в обычной поясной сумочке и у меня всегда есть презервативы, – я одел один и обильно на него поплевал. Ну, в таком положении сопротивляться моим «настойчивым ухаживаниям» и проблематично, и бесперспективно. Направив своего одетого коня в ее стойло, я стал медленно входить. Ну, медленно потому, что не хотел порвать презерватив. Хотя и для удовольствия тоже.

Втискивая член во влагалище, чувствовал, как его постепенно обнимают теплые стенки, которые пока еще сопротивлялись его проникновению. Но поддавались. Сопротивлялись не сильно, а как-то с ленцой, что ли… Да какая разница, когда я уже вошел и начал свой цикл движений? Вперед-назад, вперед-назад и так ритмично. Когда почувствовал, что у нее ТАМ захлюпало, а орган об орган стали не тереться, а скользить, я ускорил темп и глубину. Вперед-назад, вперед-назад… Теперь порвать презерватив внутри незнакомого тела невозможно. Дама уже через некоторое время после начала проникновения перестала вырываться и просто выпятила свой зад мне навстречу.

А интересная в связи с тем идея. Я обычно противник полового акта в задний проход, но исключительно потому, чтобы не нанести вред своей партнерши. А если меня не волнует сохранность ее задницы, то какая разница. Всё равно буду входить в презервативе.

Когда я начал кончать, то вдавился в нее всем телом. Сильные «удары», проникающие на максимальную для такой позиции глубину, увенчались приятной разрядкой внизу живота.

Сидя рядом, я отдышался, поменял презерватив, обильно смазал его ее же смазкой из влагалища, – всё равно вытекает без пользы, – и теперь уже еще осторожнее вошел в задний проход. Ну, здесь ощущения были, так сказать, «не очень». Мои предубеждения по поводу этого варианта сношения оправдывались. Покачался немного взад-вперед и, снова сменив презерватив, продолжил упражнения в естественную дырку. Так и приятнее, и привычнее, и уже смазано ею же самой в достаточном объеме.

«Попрыгал» на ней уже несколько дольше, но смог выдавить из себя вторую порцию. Ура! Сегодня хоть легче будет спать и не надо искать отсос или «откачку». Полежал рядом минутку и решил, что не надо здесь на долго задерживаться, т. к. мало ли кто нагрянет.

Собрался и ушел. Идти было немного не удобно на слабых ногах, – хорошо поработал, как никак. Присел на траву в кустарнике через тропу, – просто отдохнуть.

– Пацаны, я тут такое нашел! – услышал я горячий громкий шепот с той стороны, откуда только недавно, к счастью, удалился. – Все сюда! Я уже начал пользовать первый, а вы в очередь выстраивайтесь.

– Как-то так, – подумал я сам с собой, и начал движение в сторону палатки, чтобы просто отдохнуть после купания в море…

Лейла

– Алик! Алик. Алик, да проснись же… – но наш восточный друг был мертвецки пьян и почти трупом лежал за палаткой.

Ладно, я пришел не за Аликом, а за его благозвучной гитарой. Он когда-то говорил мне, что я в любое время могу ее взять из палатки с условием возврата после того, как попользуюсь. Я и не стал сильно задумываться, откинул полог палатки и вошел в нее. Полог за моей спиной вновь запахнулся. Но свет костров проникал сквозь тонкие стены палатки и внутри нее было достаточно светло. Точнее достаточно, чтобы увидеть спящую женщину Алика.

Она голая раскинулась на спортивном коврике, широко раскидав руки и ноги. Зрелище спящей нимфы было бы менее соблазнительно для голодного фавна, чем она в настоящее время для меня. Я всегда с вожделением смотрел на нее, когда она появлялась в лагере под руку с Аликом. Лейла. Так ее называл и представлял Алик. Говорил, что ее муж. Без нее рассказывал мне, что безумно любит ее, но у них уже несколько лет не получалось сделать детей. И это было их бедой. Вот решили приехать в этот свободный бардовский лагерь на берегу моря и попробовать сделать их здесь, на свободе, на природе, без спешки и суеты города. Только мне что-то не нравилось, что сам муж был ежедневно пьян до лежачего состояния.

Еще он рассказывал, что они любили ролевые игры. Потому я взял лежащий на рюкзаке поясок от женского пляжного халатика и тихонько завязал спящей женщине глаза.

– Алик? – сквозь сон произнесла она.

– Угу, – как можно тише и невразумительнее ответил я ей и аккуратно стал массажировать ее половые губы, нащупывая клитор. Найдя клитор, стал нежно придавливать его двумя пальцами и водить из стороны в сторону.

Видимо привычная к завязыванию глаз и различным действиям мужа Лейла не стала задумываться над этими действиями, пошарила вокруг себя и нащупала мой член сквозь плавки. Взяв член в руку, она снова стала погружаться в сон. Я знал не по наслышке, что женщины хорошо знают члены своих постоянных партнеров, и могут различить их наощупь. Потому не стал вынимать его сразу из плавок и позволять его активно и детально ощупывать. Хотя спящая Лейла и так снова спала, а пальцы руки снова расслабились. Я аккуратно убрал ее руку, приспустил плавки и лег на нее. Член сразу пристроил к ее набухшим и увлажнившимся губам и надавил им на них. Губы раздвинулись и пропустили его внутрь. Я стал осторожно входить внутрь, словно оглядываясь по сторонам. Хотя почему «словно»? Я на самом деле опасался, что Алик проснется и притащится в палатку. Но за задним полотном палатки продолжался его громкий храп, и я понимал, что у меня еще есть некоторое время. Потому я стал быстрее погружаться в его женщину, стремясь хотя бы достигнуть ее дна. Достиг. Немного вытащил член назад и снова достиг дна. Опять вытащил и снова с силой втолкнул его внутрь.

Лейла застонала во сне, вытянула вверх руки и поддалась тазом мне навстречу. Потом обхватила меня ногами и почти повисла на мне во время очередного моего движения наружу. Я стал двигаться интенсивно и быстро, торопясь избавиться от скопившегося внутри меня напряжения и быстро кончил в нее. Когда я начал кончать, даже в неверном свете костра сквозь стенку палатки было видно, как на ее лице появилась довольная улыбка.

Я выскочил из нее и из палатки с гитарой в руке.

Мы долго сидели у костра с друзьями, играли на гитаре, пели, немного выпили вина, – прошло несколько часов. Всё это время у меня из головы не выходила Лейла, раскидавшая руки и ноги почти на ширину всей палатки. И я решился снова. Забрал гитару и под предлогом, что устал и хочу спать пошел возвращать ее Алику. Алика растолкать вновь не удалось. Потому я снова вошел в палатку, но уже осторожно. Лейла спала на животе, повернув голову вбок и подложив под нее обе руки, всё так же раскидав руки и ноги в стороны. И поясок от халата так и не сняла с глаз.

Я положил гитару на место, где я ее взял, снял плавки и пристроился на ней верхом. Она лежала на животе и потому я пристроился у нее на бедрах. Пощупал ее область между ногами и пальцами развел ей половые губы. Член скользнул в уже разведанную нору и снова погрузился на всю глубину. Лейла вздрогнула всем телом и стала выпячивать мне навстречу свои ягодицы. Можно ли сказать, что она изменяла своему мужу? Но ведь она думала, что это ее муж в настоящее время таранит ее влагалище! Она не знала, что это совершенно посторонний мужчина совокупляется с ней. Или чувствовала?…

Я снова поторопился и кончил в нее. Потом осторожненько вышел наружу и ушел в свою палатку.

На следующее лето Алик и Лейла не приехали в лагерь. Говорят, что она родила Алику сына и тот был этому безмерно рад. Я тоже был очень рад за них.

Таня

– Привет. Мне нужна твоя помощь, – передо мной стояла молодая женщина с двумя детьми. Сказать, что красавица нельзя, но и не уродка. Худощавая и невыразительная лицом в очках с большими и сильными линзами. Купальник без изысков, обычный. В остальном она тоже не отличалась от жителей этого палаточного лагеря.

– Нет, нет. Извини, я не педиатр.

– Да нет же! Помощь нужна лично мне. Понимаешь, когда я вчера купалась в море, то в уши, наверно, попала вода. И сегодня с утра одним ухом я вообще не слышу, а вторым ухом как сквозь толстый слой ваты. И шумит как-то там глубоко…

– Думаю, что тебе надо обратиться в местную поликлинику к ЛОР-врачу.

– Понимаешь, мне сейчас совсем не с руки кинуть на целый день этих двух спиногрызов и ехать за тридевять земель. И не известно, а вдруг она в отпуске или просто там такого специалиста нет. А о тебе просто легенды ходят о твоей универсальности.

– А если у меня нету чем помочь тебе?

– А если я приду вечером с большой емкостью вина?

– На у меня на самом деле нет для выполнения этой манипуляции шприца Жанне. Ну, это такой шприц на двести-двести пятьдесят миллилитров.

– У меня есть шприц на двадцать миллилитров.

– Татьяна, ну…

– Давай ты попробуешь. А если не получится, я буду искать. Кто меня отвезет в город из этой глуши.

Я сказал ей что надо сделать до начала экзекуции, и она ушла.

Я сидел у костра с друзьями и детьми половины лагеря, пели песни, разговаривали, просто молчали. Когда пришла Татьяна, я улыбнулся и повернулся к ней. Она села радом с нами у костра и протянула мне шприц и банку с кипяченной водой.

– Таня, пошли за кусты всё это делать.

– В кусты мы потом пойдем, если мне понравится, – рассмеялась она.

– Поверь, лучше за кусты, – сказал я, поднялся и пошел впереди.

Не буду рассказывать технику проведения этой манипуляции и трудности делать ее таким относительно малым шприцом, но когда после промывания только одного уха у нее на плече лежали комья ушной серы и коричневая жижа от уже распавшейся от воды серной пробки, то она была достаточно удивлена.

– Слушай, как хорошо, что мы ушли в кусты. Вот это, – она показала на коричневую жижу. – Сейчас бы видели половина лагеря, а остальной части жителей лагеря потом рассказали бы.

– Да, и еще оставшиеся до конца сезона пол лета обсуждали бы это, – улыбнулся я. – Доктора надо слушать.

– Я поняла, поняла. И очень благодарна тебе. С меня вино местного производства.

– Ладно, пошел я.

Вечером она на самом деле пришла с полуторкой разливного вина и позвала меня купаться в море под звездами. Из-за такого купания полуторка вина как-то и не отразилась на нашем состоянии. Освеженные морем и огорченные результатом действия вина мы вернулись в лагерь. Когда мы присели за палаткой одного из начальников, то Татьяна вдруг подскочила.

– Слушай. Я только что чуть не села на такую же полуторку вина. Я не знаю, чье и что за вино в ней, но явно… – она отхлебнула и замурлыкала от удовольствия. – Уходим отсюда. А то вдруг за ней придут.

Я и так уже понял, чье это вино, – моего начальника. Тем более мне тоже хотелось покинуть место. Я только что понял, что сидим около его палатки.

Мы пошли к моей палатке, взяли оттуда одеяло и углубились в лес. Но очередной прогалине постелили на траву одеяло и… Вместо того, чтобы пить украденное вино, мы начали целоваться. Таня сняла очки, чтобы они не мешали, и потом откинулась на спину, предоставив мне больше поверхность для поцелуев. Чем я и воспользовался: что-то целовал, что-то гладил и ласкал.

Мои руки медленно блуждали по ее купальнику. Потом я приспустил ее бретельки с плеч и обнажил ее груди в темноте. Хотя было много звезд на небе, но под кронами деревьев их свет плохо освещал ее тело. Целовать грудь и потом теребить губами и языком соски… И при этом чувствовать, как член уже чуть ли не лопается от напряжения в плавках. Я стал специально тереться этой частью своего тела о ее ноги, чтобы и она почувствовала, как я ее хочу.

Потом приспустил ее купальник ниже, стал гладить живот и целовать пупок.

– Хватит, – вдруг сказала она и, отстранив меня, полностью сняла купальник. Положив меня на себя, широко развела ноги. Устроившись у нее между ног, я, не откладывая, нащупал ее щель между ногами и направил торчащий член туда. Он хорошо вошел в женское тело, – прохладное от купания снаружи и очень теплое, почти горячее, внутри. – Ах!!! – было ее ответом на мои действия.

Татьяна стала ритмично выгибаться мне навстречу, а я стал – тоже ритмично – толкать ее членом к земле. Судя по всему, мы оба были сильно перевозбуждены. Потому уже через десяток или около того фрикций бурно кончили со сдавленными стонами.

– Да, хорошо с тобой, – отдышавшись сказала Таня и постаралась выбраться из-под меня. – Пошли купаться в море.

Я тоже встал. Мы закинули одеяло к моей палатке и пошли к морю. Я люблю ночное море в спокойную погоду. Еще с детства любил лежать на воде и наблюдать звезды. Так же и сегодня, пройдя на глубину «по пояс», мы легли оба на моду и смотрели вверх. О чем-то лениво болтали, держась за руки, чтобы легкие покачивания поверхности воды не относили нас друг от друга.

– Погоди-ка, – вдруг сказала Таня и встала на дно.

Она встала у меня между ног, наклонилась к моему паху, высвободила из плавок член и взяла его в рот. Я сначала от неожиданности чуть не погрузился под воду, но потом выровнялся и стал прислушиваться, как ее язык ласкал головку члена. Член стал возрождаться к активной жизни. Дождавшись, когда он примет полное боевое положение, Таня отошла туда, где вода достигала ей только пах, раздвинула широко ноги. Я уже оказался у нее между ногами, и она ввела член себе внутрь.

– Может быть пойдем на берег? – спросил я ее. Но она замотала головой и как-то так отрицательно что-то промычала.

– Я так всегда хотела попробовать, но муж не соглашался. Не спеши. На берег потом пойдем. Дай мне кончить.

Я понял, что она одной рукой держит член, а другой рукой ласкает себя под водой между ног. Я старался не шевелиться на поверхности воды, чтобы не погружаться сам и не погружать член под воду. Последнее было самое трудное. И я держался, сколько мог, пока Таня не вздохнула глубоко. Она оттолкнулась от дна ногами и тоже легла на спину рядом со мной на поверхности воды.

– Спасибо тебе. Теперь проси что хочешь.

А что тут просить. Член-то пока стоит и стоять будет. Я тоже подошел ей между ног, подтянул ее на себя по поверхности воды, после чего уже натянул ее на член. После прохладной морской воды внутри нее мне показалось очень горячо, от чего мне захотелось уже драть ее и драть. Я и разогнался, не заметив, что она стала погружаться головой под воду.

И только тогда, когда она схватила меня за шею руками, я понял, что чуть не утопил любовницу.

– Ты с ума сошел? – отплевываясь от воды, спросила она. – Ты меня чуть не утопил.

Я чувствовал, как от напряжения и эмоционального всплеска, член налился кровью больше обычного и просто раздулся внутри нее. Видимо, она тоже это почувствовала и стала подмахивать, повиснув руками у меня на шее. Однако держать ее на весу было не очень комфортно, потому я сделал еще несколько шагов от берега, пока мы не погрузились в воду пости по шею. Да, фрикции в воде выполняются чуть медленнее, чем на воздухе из-за сопротивления воды, но как это классно!

Кончили очень быстро оба. Некоторое время так и стояли, соединенные половыми органами под водой. Потом разъединились и легли на воду рядом.

Разговаривать не хотелось. Хотелось расслабиться окончательно и заснуть. Но заспать на воде или на берегу было нельзя. Потому мы вышли из воды и побрели в сторону лагеря. Чуть не забыли бутылку на пляже.

– Давай завтра ее выпьем? – спросила Таня, и я согласился.

– Только забери ее с собой. У тебя не найдут, а у меня может быть неприятная случайность, – она кивнула. – Тебя проводить до палатки?

– Не надо. Там дети спят. И спасибо тебе.

– За что конкретно?

– Да за всё! И за чистку уха, и за то, что не стал это делать около костра, и за столь разнообразный и необычный секс. И вообще, что ты есть. Давай завтра снова… – и она замолчала.

– Снова почистим ухо? – улыбнулся я.

– Сам знаешь, что именно, – и ушла сквозь кусты.

Я нашел одеяло около палатки, завернулся в него от комаров и заснул просто рядом с палаткой…

Обрыв

Вот так глянешь снизу вверх, – и аж дух захватывает! Понимаешь ведь, что эта стена образовалась благодаря обрушениям в разные периоды времени. И судя по некоторым следам, ряд из этих обрушения происходили совсем недавно.

При обрушении этой массы песка и глины на кого-то, этого кого-то быстро откопать живым не получится. И тем самым эта стена всё равно притягивает проходящих и приходящих к себе потрогать, постоять рядом, детально рассмотреть…

Даже стоять, сидеть или лежать наверху этого обрыва, – всё равно опасно и страшно. Потому и не лезет подавляющая масса прохожих наверх пощекотать нервы. Да и кому охота в такую жару на солнцепеке туда подниматься по вертикальной стене, да еще и осыпающейся при прикосновении?

Но мы с Ириной решили туда всё-таки подняться. Нет, мы, конечно, не альпинисты, потому подниматься решили, как «нормальные герои»:

«…Глупцы героев строят, бросаются вперед,

Нормальные герои всегда наоборот.

Нормальные герои всегда идут в обход.»

Текст песни из к/ф «Айболит»

Да, мы нашли обходной путь. Далеко это понадобилось обходить, но зрелище сверху того стоило. Что называется: «Высоко сижу, далеко гляжу». Люди внизу, как маленькие муравьи. Трудно сказать, видны ли мы были им, и могли бы они рассмотреть детально наши лица, но мы рассмотреть сверху вниз не могли.

Из-за порывов ветра смотреть вниз стоя было и страшновато, и не безопасно. К тому же, если мы смелые, то это не значит, что мы безрассудные! Потому мы легли на самый край обрыва и с интересом наблюдали, как другие загорали, бесились, купались и просто отдыхали внизу. Похоже, что ни у кого больше не возникало даже мысли прийти сюда, наверх, понаблюдать других сверху.

Я положил руку ей на поясницу и легко ее приобнял. Дамочка молча приняла такой знак внимания. Полежала молча некоторое время, а потом с интересом посмотрела на меня. Похоже, что у нее возникла сходная мысль.

Я погладил ее по пояснице, провел рукой по всей спине от шеи до ягодиц и задержал руку на ягодицах, которым уделил больше внимания. Я помял некоторое время ее упругие булочки и начал опускать руку ниже, – к основанию ее ног. Ирина молчала и только смотрела вниз с обрыва. Сначала я развязал ей лифчик и откинул в стороны завязки. Погладил ее уже по телу между лопаток, немного поднимаясь ладонью до шеи. Я знал, что ей будет приятно и она так любит. И она потянулась затылком к моей руке.

Потом я помял немного ее упругие «булочки», погладил поверх плавок, а потом залез и под плавки. Но ласкать ягодицы поверх ткани – это совсем не то удовольствие. Потому я залез рукой к ней под плавки. Несмотря на то, что делал это не впервые в жизни – именно к ней, – она не стала отстранять мою руку, а спокойно смотрела вниз, на море и людей. После того стал приспускать резинку плавок всё ниже и ниже. Не сказать, что ножки у нее длинные, но, чтобы снять с нее последнюю ткань, пришлось слегка переместиться немного ниже. За одно поцеловал ее голую ягодицу. Мне показалось или нет, что она при этом глубоко вздохнула?

Я сел ей на несколько разведенные бедра верхом и начал уже пальцами руки теребить ее половые губы. Когда губы стали влажными и скользкими, приставил между ними головку члена и надавил ею. Головка стала продвигаться вперед.

Вы даже представить себе не можете, какая это красота! Это, конечно, не высота птичьего полета, но всё равно достаточно высоко. Голубое небо вокруг, даже чайки летают. Лазурное море до самого горизонта передо мной, а позади «степь да степь кругом» и виноградники где-то далеко-далеко. Внизу микроскопические фигурки людей, которые даже и не подозревают, что вот именно сейчас Я над их головами ввожу в тело женщины член и начинаю движение им внутри нее. И на высоте осознания всей этой красоты я делаю первый сильный толчок в нее.

Ирина вздрогнула и уперлась руками, чтобы не сдвигаться больше в сторону обрыва. Она и так уже практически свесила голову с обрыва и смотрела вниз не отрываясь. Пошевелила из стороны в сторону ягодицами, словно что-то поправляя внутри себя или направляя движение члена в нужную для нее сторону, и снова затихла.

Еще сильный толчок в нее. Еще и еще. Ира выставила мне навстречу ягодицы, словно изогнувшаяся кошка. Я заметил, что она не закрывает глаза, как обычно, а не отрывает взгляда от созерцания происходящего внизу, под обрывом. Пару раз как-то озорно оглянулась на меня и снова смотрит вниз. Видимо, ее распирают, как и меня, мысли что мы так высоко над миром и людьми совершаем половой акт, сморим на них, а они об этом даже и не подозревают.

Задрожали одновременно. На таком удалении от «зрителей» мы решились «подать голос», чего никак нельзя было делать ни в лагере, ни в других местах. Даже дома у нее или у меня не желательно было бы. Рев тигра и вой пантеры, – как-то вот так мне это представилось. Рычали и выли некоторое время. Потом я рухнул рядом с ней.

– Не соскользни вниз, – рассмеялась Ира. – Было бы нестерпимо жаль так кончить.

– Да уж, ты права. Но какой был бы многоголосый крик внизу! – тоже рассмеялся я.

Мы полежали некоторое время и решили повторить.

– Теперь я хочу смотреть на небо и море.

– Ну так мне тогда вообще останется только несколько облаков, – упрекнул я ее, но сопротивляться ее просьбе не было ни желания, ни сил.

Поработав над восстановлением статуса члена своим кулачком, Ирина уселась на меня верхом и ввела член в себя.

– Хочешь полетать? – спросила она.

– Вместе полетим, – улыбнулся я, демонстративно крепко взял ее за колени. – Как думаешь, кто первый приземлится там, внизу? – и выставил свой таз ей навстречу, сильнее пронзив ее членом.

Словно мягко покачиваясь в седле, дама начала свои сначала медленные движения. Она переводила взгляд с востока на запад и назад. Иногда задирала голову вверх, на небо, и потом смотрела мне в глаза. Оглядывалась назад и снова смотрела вперед и вокруг. Движения таза, пронзенного членом, скоро стали ускоряться, насаживаться она стала всё сильнее, глубже, чаще, интенсивнее и энергичнее. Уж не знаю, какие еще слова добавить к тому, как она стала извиваться на члене, как грешница на колу инквизитора.

–А-А-А-а-а-ааааа!… – рванулся ее крик в пространство и к небесам.

Мне кажется, что такое же удовольствие и восхищение стал кричать и член внутри нее, выплескивая свой крик в виде жидкости.

Ира откинулась назад на подставленные для нее колени. Дикий взгляд перед собой некоторое время выглядел просто остановившимся, дрожание не только рук, но и всего тела стали постепенно утихать.

– Я чаек не напугала, как думаешь? – с улыбкой спросила она.

– А разве не на их языке ты кричала?

– Уже не знаю. Дай я полежу на спине… Хотя нет. Пошли отсюда. Мне кажется, что я уже сгорела от этого солнца.

Я протянул ей баклажку с водой. Она жадно выпила половину. Остальное протянула мне.

На «ватных» ногах мы пошли в сторону лагеря. Дорога в таком состоянии казалась бесконечной…

У костра

Не люблю многолюдные шествия, посиделки, песнопения и пр. Ладно бы какая-то принудительная демонстрация или добровольный концерт. Но когда прут и прут на огонек, – это просто невыносимо. У костра и так места ограничены, но начинают устраиваться с удобствами, кого-то просить подвинуться с удобного для него места… Словом, ну их к монаху!

Я лежал у своего небольшого костра в стороне от всех, лениво подбрасывал в огонь ветки что насобирал еще днем, слушал их потрескивание в пламени и наслаждался отсутствием людей рядом.

– Можно я посижу с Вами у костра? – вопрос прозвучал у меня со спины. Женщина, плохо видимая в неверном свете от маленького костра, обошла его и села напротив.

«Блин, началось», – подумал я и промолчал. – «Теперь припрутся еще ее друзья и подружки и не дадут насладиться костром в ночи.»

– Вы не разговорчивый, и мне это очень нравится, – продолжила она спустя несколько минут. – Я Ева. Сегодня приехала в лагерь и пока никого не знаю. Ну. Кроме соседок в ближайшей палатке. Но они уже в дым пьяные куролесят около общего костра. А мне с такими скучно.

Я продолжал молчать, словно немой. Подкинул пару веток в огонь и больше даже не шевелился.