Шатун. Дитя без глазу бесплатное чтение

Глава 1

Ледяная пустыня казалась бесконечной. Белые торосы тянулись до самого горизонта и там сливались с таким же белым и бесконечным небом. Местами между торосами можно было различить тёмные зигзаги трещин, уходящих в бесконечную глубину тысячелетнего льда. Бесконечность здесь ощущалась во всем, и в пространстве, и во времени. Как будто находишься в нулевой точке многомерной системы координат.

Левую щеку стало пощипывать от мороза. Николай поднял руку и потёр онемевшее место варежкой.

Где он? Место казалось незнакомым. Хотя некоторые детали Николай где-то уже видел. Но не здесь и не так. Словно перемешанные между собой кусочки пазла, рассыпавшегося по столу.

Например, эти ледяные колонны! Вернее, два остроконечных изогнутых тороса.

Их он точно где-то видел. Напоминают края Луны, если бы та вдруг разрушилась посредине.

Да, действительно, очень похожи на два полумесяца. Стареющий и Растущий.

Послышалось едва заметное потрескивание. Словно оседал под собственной тяжестью лед.

Мороз усилился. Николай почувствовал, что теперь немеют не только щеки, но и кончик носа. Пришлось потереть варежкой и его.

Потрескивание стало громче. Верхние концы полумесяцев вдруг побелели и заискрились, словно прозрачный лёд покрылся сверху инеем.

Иней разрастался, утолщался и постепенно покрывал всю поверхность ровным искрящимся слоем.

Стало ещё холодней. Наросты стремительно увеличивались округлялись и вскоре заполнили собой все пустующее пространство между полумесяцами. Теперь это был единый ледяной шар.

Потрескивание прекратилось.

Шар получился идеальным.

Таким идеальным, что Николаю захотелось к нему прикоснуться. Дотронуться до сверкающий поверхности, ощутить кончиками пальцев холод идеальных кристалликов льда. Почувствовать царящие в его недрах гармонию, покой и бесконечность.

Николай сделал было шаг вперёд, но вдруг понял, что этого не нужно.

Шар уже здесь. Прямо перед ним. Внутри него.

Шар был его сутью, его чувствами, его ощущениями.

Николай плыл в бесконечном искрящемся пространстве среди вечности, гармонии и покоя.

Сколько это продолжалось? Секунду? Минуту? Годы? Время не имело значения.

Прошла тысяча лет, пока Николай не ощутил, что он не один. Что-то искажало идеальную гармонию кристаллической решетки льда. Какой-то хаос. И он приближался.

Черное пятно сначала крохотной точкой возникло на горизонте бесконечности, затем стремительно разрослось и захватило всё пространство темным удушающем мраком.

Николай проснулся. Было темно, однако не так, как в этом странном кошмаре. Слабое пламя газового обогревателя освещало призрачным светом внутренность палатки.

Николай выбрался из спальника, натянул ботинки и посмотрел на часы. Семнадцать сорок девять. Уже вечер!

Последние дни он провалялся с простудой. Температура держалась около тридцати семи с половиной. Ничего страшного, но очень неприятно. Болела голова и все время клонило в сон. Пришлось даже отменить ежедневную пробежку.

Николай не спеша затянул шнурки на ботинках, и хотел уже было встать, как вдруг замер.

Он знал, как звучит его дом. Каждый скрип, каждый шелест, каждый шорох.

Этот звук был чужим. Как будто что-то скребется…

Вот черт!

Николай выскочил из палатки. В гостиной темнота – хоть глаз выколи! Неудивительно, окна он еще с октября закрыл плотными ватными одеялами.

Скребущий звук, несомненно, шел со стороны кухни.

Крысы! Чертовы крысы! Миллионы, миллиарды чертовых прожорливых крыс! Чтоб им сдохнуть!

За промерзшим окном, пригоршнями бросая в стекло мелкую снежную крупу, завывал ветер. Близились сумерки. Темные окна соседней многоэтажки были уже почти не видны.

Николай стоял посреди кухни и смотрел на растерзанные ящики с зимними припасами. Два года о крысах ни слуху ни духу и вот, пожалуйста. Дело дрянь!

Но, до чего умные твари! Крысы прогрызали дыру в стене ящика, сжирали все его содержимое, а затем, прогрызали новую дыру в соседний ящик! И так далее, так далее, так далее…

Ящики стояли штабелями вдоль стен, занимая почти половину площади кухни. Крысы начали именно с верхнего ряда. Если бы принялись сначала за нижний, то все бы обрушилась, стоило только нижним ящикам опустеть. Удивительно! Впрочем, чему удивляться. У крыс наверняка есть колоссальный опыт по опустошению продовольственных складов.

Николай стал аккуратно разбирать все, что осталось от его надежды пережить зимнюю «спячку». Сортировать оказалось почти нечего. Ящики, до которых добрались грызуны, были аккуратно вычищены. Нетронутыми остались всего лишь полтора нижних ряда. В каждом ящике хранился почти один и тот же комплект продуктов: лапша быстрого приготовления, сушеные хлебцы, полукилограммовый пакет вяленой индейки, а в некоторых ящиках была говядина или рыба, гречневая крупа, пакет с миндалем, ну и соль, перец, горчица. Крысы только соль не тронули.

К счастью, еще оставались коробки с консервами. Но их не так много. Три коробки с тушеной говядиной, по тридцать шесть банок в каждой, и три коробки с цыпленком. До конца зимы не дотянуть.

Ветер за окном взвыл с новой силой. Соседняя высотка совсем скрылась за бело-серой пеленой снежного вихря.

Лучшей погоды для вылазки не придумаешь. Метель надежно скроет следы. Только будет ли смысл в этой вылазке?

В первую зиму все продовольственные магазины были набитый едой. Во вторую – уже почти все вывезли. А сейчас, даже сложно сказать, что его ждет. И если крысы добрались даже сюда, на шестнадцатый этаж, то что говорить о магазинах? Одна надежда, что найдутся консервы.

Николай подошел к окну. Раньше он и кухню, которая никак не обогревалась, завешивал толстыми одеялами. Опасался, что тепло из окна будет заметно на тепловизорах «ловцов». Но потом перестал. То ли тепловизоров у «ловцов» не было, то ли им неинтересно было выискивать одинокого «шатуна» в огромном городе. А может быть, у них были более важные дела.

Последний раз Николай столкнулся с «ловцами» около двух месяцев назад. В самом начале сезона «спячки». Уже подморозило, но снег еще не выпал, и можно было выходить из подъезда, не боясь оставить следы на свежем снегу.

Тогда Николай решил последний раз прогуляться. Подышать воздухом перед долгой зимой.

Солнце светило ослепительно, небо было необыкновенно голубым и бездонным. Даже обезлюдевший город казался не таким уж мрачным и мертвым.

Это притупило бдительность.

Обычно в сезон «спячки» Николай передвигался по городу «по-кошачьи» – мелкими перебежками, от укрытия к укрытию. И прежде чем выйти на открытое пространство, долго прислушивался и осматривался.

В основном прислушивался. В безлюдном городе улицы вовсе не были пусты и безмолвны. Ветер гонял сухие шелестящие листья по чуть поддернутой инеем земле. Листья никто не убирал, и их было много. «Перекаркивались» вороны или похожие на них черные птицы. Время от времени слышался собачий лай. Как только люди исчезли с улиц, город тут же начали делить между собой собачьи стаи. Одно непонятно, чем они питались. Помойки опустели еще две недели назад. И всю зиму пополняться они не будут. Некому пополнять. Но собаки как-то выживали. И в первую зиму, и во вторую. И сейчас выживут. И кошки, и крысы, чтоб они были неладны.

С домашними питомцами все обстояло печальней. Запертые в квартирах вместе со своими «заснувшими» хозяевами, они погибли в первую же зиму. Наверное, не обошлось бы без людоедства, но «спящие»» были совершенно несъедобны. Вероятно, какой-то природный защитный механизм…

Ветер закружил и понес вдоль улицы пожухлые листья.

Из-за угла вышла большая серая собака. Она с интересом проводила взглядом ворох кружащихся листьев и едва слышно тявкнула. Николай остановился. Не то чтобы он испугался – проверенная винтовка за плечом. Но все же…

Собака повернула морду в сторону человека и втянула носом воздух. Она его не боялась. И он ее совершенно не интересовал. Собака вильнула хвостом и медленно пошла вдоль по улице в сторону пустынного перекрестка.

Ладони коснулось что-то холодное и мокрое. Николай невольно вздрогнул. Это была еще одна собака. Она неслышно подошла сзади и коснулась носом его руки. И, черт возьми, она была не одна. Оказывается, целая собачья стая собралась за спиной, пока он любовался видом пустынных осенних улиц.

Николаю стало не по себе. Если псы бросятся все сразу, винтовка не поможет…

Но они не бросились. Они вообще на него не смотрели. Та, что коснулась носом ладони, просто предупредила, что они здесь. Вся стая внимательно следила за движениями вожака. Они, похоже, охотились. Или… Нет, это что-то другое. Впрочем, откуда ему знать, у него и собаки-то никогда не было. Если не считать маленького щенка, что он подкармливал в первую зиму. Да и тот потерялся во время очередного погрома.

Стая двинулась за вожаком, обтекая Николая с двух сторон. Они что-то видели или слышали, чего не видел и не слышал он. Вожак замер и вильнул хвостом. Стая, не замедляя движения, разделилась на две части, словно поток воды, встретивший на своем пути препятствие. Теперь они шли, прижимаясь к стенам домов.

Николай на всякий случай последовал их примеру. Стараясь ступать как можно тише, он перешел с проезжей части на тротуар. Лохматая черная псина неодобрительно дернула ушами. Видимо, охотничьи навыки у человека были не на высоте.

Николай осторожно присел у высокого крыльца магазина женской одежды. Стеклянные витрины были наглухо закрыты помятыми металлическими щитами. Щиты выглядели так, словно кто-то пытался проверить их на прочность кувалдой. Почти на каждом красовалась ярко-жёлтая надпись, сделанная из баллончика: «Мы не спим! Мы идем!»

Такие надписи время от времени появлялись, то на стенах, то на облезших рекламных щитах.

Кто не спит? Куда идут?

Сначала Николай думал, что это дело рук «ловцов», и угроза предназначалась таким же, как он «шатунам». Но прошлой зимой увидел, как «ловцы» закрашивают подобную надпись на воротах Городского Парка.

Собаки разом остановились. Николай затаил дыхание. Сейчас, кажется, и он услышал!

Посторонний звук вплелся в привычный шум безлюдного города. То ли треск, то ли скрежет. Доносился он со стороны перекрестка. Николай осторожно снял винтовку с плеча. Это был недорогой, но очень хороший охотничий карабин ТОЗ. Модифицированная под охотничье оружие старая добрая винтовка Мосина. Простенький оптический прицел добросовестно выполнял свою основную функцию. Через него Николай хорошо видел перекресток. Ничего особенного. Мертвые светофоры, облезшая вывеска «Сбербанка» на торце здания, чуть покачивающиеся от ветра дорожные знаки.

Вдоль пешеходной зебры пробежал маленький смерч из листьев. Листья кружились и танцевали в лучах холодного осеннего солнца. Вместе с ними кружилась и танцевала маленькая белая бумажка. То ли обертка, то ли фантик.

Николай упер локоть в крыльцо, чтобы винтовка не раскачивалась. Что это за бумажка – не разобрать. Да это и неважно. Важно то, что она была очень белой и очень чистой.

Николай напряг слух. Шелест листьев, едва различимый скрип дорожных знаков, гудение ветра в щелях между металлическими щитами.

И вот он опять, этот звук! Едва различимый, совсем на пороге слышимости и поэтому совершенно непонятный. Словно пустой жестянкой скребут по стене. Резко и коротко. Потом пауза, и опять. И снова пауза.

Порыв ветра бросил в лицо смесь песка и мусора. Николай на секунду зажмурился.

Нет. Никакая это не жестянка.

Когда он открыл глаза, гадать уже было незачем. Из-за угла на перекресток вышел человек в камуфляжной военной форме. На его шее висел автомат с толстым стволом. Следом вышел еще один, тоже в камуфляже, а за ним еще, и еще.

Всего «ловцов» было пятеро. У одного за спиной из небольшого рюкзака торчала длинная антенна, и он что-то говорил в микрофон, висящий на груди. Потом послышался тот самый треск, словно «жестянкой по стене», и невнятный голос что-то проскрипел из динамика радиостанции.

«Ловцы» вели себя крайне беспечно. А, с другой стороны, чего им опасаться. В обезлюдевшем городе они были хозяевами. Хозяевами полновластными и бесконтрольными, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Первый «ловец» лениво оглядел улицу и заметил собаку, стоящую посреди проезжей части. Солнце светило ему в глаза и прижавшуюся к стенам домов стаю, он не видел.

– О! Собака! – радостно сказал он и поднял автомат. – Расплодилось их!

– Отставить! – по-военному коротко остановил его шедший сзади высокий, широкоплечий ловец. – Труп кто убирать будет?

– Так сожрут же труп! – весело возразил целящийся. – Или другие собаки, или крысы, или «шатуны»!

Собака фыркнула, тряхнула головой и, развернувшись, потрусила в обратную сторону вдоль по улице. Затем остановилась, посмотрела на «ловцов» и опять затрусила дальше.

– Это… Зовет, кажется, – удивился ловец с автоматом и опустил ствол. – Посмотрим! А?

Старший с сомнением взглянул на слепящее глаза осеннее солнце, из-за которого трудно было что-то различить на тенистой улице. Но, видимо, им было все равно, куда идти.

– А что там? – спросил он у «ловца» с рацией.

– Через два квартала городской парк. Потом стадион…

– Понятно. Тогда, вперед.

И ловцы свернули на улицу.

Вот же черт! Николай опустил винтовку и присел. Если прямо сейчас броситься бежать, то до ближайшего угла метров сорок. Может быть, успеет.

Стрелять они по нему не станут. «Ловцы» как раз и назывались «ловцами», потому что должны были ловить «шатунов» живыми.

А если станут? В ноги, допустим? А промахнуться и попадут не в ноги?

Шаги «ловцов» приближались.

Все внимание людей было приковано к нахальной собаке. Да и солнце светило в глаза, так что стаю, затаившуюся в тени, они не замечали.

Их пятеро, мелькнула сумасшедшая мысль. В магазине, как раз пять патронов! Да нет… Что за глупости!

Шаги приближались. Бежать уже совсем поздно. Ну, поймают так поймают. Что ему грозит? Оздоровительно-трудовой лагерь в теплых краях, где нет зимы, и никто не впадает в спячку. Или работа на «ловцов» и охота на таких же бедолаг, как и он. Все «ловцы», в принципе, это бывшие «шатуны».

Шаги смолкли.

– Это еще что? – послышался недоуменный голос.

– Ха! Смотри! Еще собаки!

Затем вдруг рычание, испуганные крики, звук передергиваемого затвора! Потом опять рычание, опять крики. Короткая глухая очередь из автомата, и опять крики. Затем яростный лай и быстрый топот ног.

Николай выглянул из-за крыльца.

Все пятеро ловцов поспешно удирали в сторону перекрестка. На месте сражения остались лишь обрывок штанины, каска и автомат. Собаки с лаем неслись следом, то и дело, хватая «ловцов» за пятки. И было в этом «хватании» что-то издевательское. «Ловцы» свернули за угол и исчезли из виду. Стая исчезла вслед за ними, и теперь лай эхом разносился по ближайшим пустынным улицам.

Николай встал и обернулся. Вожак все так же неспешно трусил вдоль по улице. Не оглядываясь. Словно ничего не произошло.

Странно… Чего так испугались «ловцы»? Странно и непонятно.

Хотя мало ли странностей случилось в мире за последнее время. Эпидемия птичьего гриппа, который вдруг мутировал в штамм смертельно опасный для человека. Обезлюдевшие города, погромы, беспорядки. Затем, долгожданная вакцина, черт бы ее взял.

Николай подошел к лежащему на асфальте автомату. Сильно подмывало взять его себе. Но «ловцы», так или иначе, сюда вернутся. А если автомата не будет, значит, где-то поблизости «шатун». Тогда прощай спокойная жизнь. Все равно найдут. Черт с ним, с автоматом. Пусть лежит.

Так он думал тогда, в самом начале зимы. Но сейчас… Сейчас он бы, пожалуй, взял тот автомат.

За окном метель разыгралась не на шутку, и почти окончательно стемнело. Николай задернул тяжелые шторы, зажег фонарик и вышел из кухни в прихожую. Пора собираться.

Он основательно подготовился к этой зиме. Сказался хороший опыт прошедших двух. В шкафу висело сразу несколько комплектов зимних комбинезонов. Один даже с автономным подогревом.

Но сейчас взял тот, что попроще, светло-серый «альпинист». Он не слишком стеснял движения и был не таким «марким» как, дорогущий, маскхалат «полярный охотник». Его Николай берег для особого случая.

Заглянув в гостиную, ставшую на «сезон спячки» «зимовьем», выключил газовый обогреватель. Очень практичная вещь. Предназначена для туристов и питается газом от баллончика с пропаном. Но это в походном варианте. Николай же подключил к обогревателю стандартный бытовой баллон на двадцать семь литров. Запасными баллонами была заставлена вся лоджия. Зимы здесь суровые.

Походный обогреватель вполне справлялся с холодом внутри палатки в гостиной, а если его развернуть вверх, то получалась неплохая плита, на которой можно что-то приготовить. Разумеется, воды в кранах не было, но, когда выпадал снег, о воде можно было не беспокоиться. На крыше высотки снег чистейший. Да и не только на крыше. Теперь его не загрязняли ни выхлопы машин, ни чад городской ТЭЦ. На сезон «спячки» все останавливалось, все замирало.

После первой зимы еще пытались возобновить работу центрального отопления, но после второй, плюнули. В отоплении надобность отпала. «Спящим» оно ни к чему.

Ну а если ты из тех, кто не спит, то нечего мерзнуть в обледеневшей квартире! Добро пожаловать в ряды «Защитников». Патрулируй улицы, охраняй сон добропорядочных граждан. А если не хочешь вступать в ряды «Защитников», то ты эгоист, подлец и асоциальный элемент.

Время индивидуалистов прошло безвозвратно! Еще в начале две тысячи семнадцатого года, вместе с гибелью четырех пятых населения Земли. Именно «совместными усилиями» всех стран под эгидой ООН эпидемия была остановлена.

Да уж… Волшебная вакцина, конечно, спасла человечество от полного вымирания! Но тут же ввергла его в пропасть нового апокалипсиса! И имя ему – «спячка»!

Что было причиной, никто так и не понял. То ли это побочное воздействие вакцины, то ли птичий грипп так повлиял на выживших, то ли это просто кара всему человечеству. Так или иначе, но стоило осенью появиться первым ночным заморозкам, как люди начали ощущать необычную вялость и сонливость. Затем, когда дневная температура приблизилась к нулю, появилось непреодолимое желание завернуться во что-нибудь теплое и прилечь. Так все заворачивались и ложились. До весны.

Первая зима стала настоящей катастрофой. Взрывы на нефтезаводах, сошедшие с рельсов поезда, и пожары, пожары. Черт его знает отчего они возникали. Наверное, засыпая и чувствуя сковывающий их холод, люди включали на полную мощность обогреватели. И сети не выдерживали.

Николай не мог без содрогания вспоминать, как он тогда, ничего не понимая, метался по городу в зареве от пожаров. В полном одиночестве. Но потом, конечно, выяснилось, что он не один такой «неспящий». Облегчения это не принесло. И об этом тоже вспоминать не хотелось. Люди, оказавшись в пустом городе, вели себя по-разному. Безнаказанность – это тяжелое испытание. Заходи куда хочешь, бери что хочешь, делай что хочешь.

Николай потер пальцами лоб, отгоняя воспоминания. Нужно идти. Секунду поколебался, брать ли винтовку, и все-таки взял. А вот прибор ночного видения – это обязательно. Без него никуда. Николай надел ПНВ на голову, погасил фонарик и вышел.

Глава 2

Прибор ночного видения отобразил пустую лестничную площадку с лифтом и тремя дверьми. Все выглядело одинаково серо и холодно. Квартиры давно остыли вместе со спящими в них жильцами.

Путь до первого этажа был знаком наизусть. Из подъезда во двор Николай выходил очень редко, а вот с шестнадцатого этажа на первый прогуливался каждый день. Сначала вниз, потом вверх. В качестве утренней зарядки. Физические упражнения в сезон «спячки» оказались крайне необходимы, как космонавту в невесомости! Смешно сказать, но после первой «зимовки», он и двухсот метров не мог пройти без одышки.

Сначала Николай просто ходил по лестнице пешком, не торопясь и стараясь не сбить дыхание. Спуск и подъем. В первый раз едва хватило сил для единственного «спуска-подъема». А потом еще минут пять пришлось стоять у своей квартиры, и согнувшись пополам, ловить ртом воздух. Но через какое-то время оказалось, что он в состоянии еще раз спуститься и еще раз подняться. А потом еще раз. И еще! Через три месяца Николай обнаружил, что может без остановки спуститься на первый, а затем подняться на шестнадцатый этаж целых пять раз.

И тогда, он перешел на бег. Это стало его личным зимним видом спорта. Каждый день ровно в тринадцать ноль-ноль он начинал забег по пустым лестничным пролетам. Сначала на количество циклов спуск-подъем, затем на время. На сегодняшний день он мог за четыре минуты спуститься на первый этаж и подняться обратно на шестнадцатый. И так до десяти раз. В общей сложности на тренировку уходило около часа.

Мда… Если еды не удастся достать, с тренировками придется повременить…

Николай миновал площадку первого этажа и оказался в небольшом тамбуре перед дверью во двор.

За неделю до начала сезона «спячки» электричество во всем городе отключали, и домофонные замки переставали работать. Поэтому в дверях подъездов теперь были еще и старомодные механические замки, которые с лязгом открывались большими металлическими ключами.

Николай внимательно осмотрел дверь. На первый взгляд, ничего не изменилось. Бумажка, наклеенная на стык двери и косяка, была на месте. Николай брызнул в замочную скважину немного спирту. Чуть подождал, затем вставил ключ и осторожно повернул.

Из квартиры метель выглядела не такой уж сильной. Но на деле это оказался обжигающий шквал из ветра и снега. Николай с огромным трудом открыл дверь подъезда, припертую наметаемым сугробом, и выбрался наружу. Крыльцо было высоким, метра полтора от земли, и от двери вниз вела широкая лестница с металлическими перилами. Лестницу уже замело. Как и лавочки перед подъездом. Из сугробов торчали лишь кончики чугунных завитушек, что украшали спинки по краям.

Николай тщательно закрыл за собой дверь и стал надевать снегоступы. Порыв ветра ударил справа и чуть не свалил с ног. Вот это да! Хороша погода!

В приборе ночного видения метались и кружились серые завихрения. «Словно пепел, – подумалось вдруг. – Пепел мертвого города.»

Впереди смутно угадывались очертания соседних домов. И только руки Николая светились ярким оранжевым и фиолетовым. Оранжевыми они были по краям перчаток, там, где тепло выделялось наиболее интенсивно.

Николай приподнял прибор и посмотрел вокруг невооруженным глазом. Нет, так вообще ничего не видно. Сплошная тьма. Надвинул прибор обратно на глаза и переключился из режима «тепловизор» в обычный инфракрасный режим. Результат не лучше. Включил подсветку инфракрасным лучом. Жуть! То же самое, что светить фонариком в пургу. Вернул режим «тепловизор». Так хоть что-то видно.

Пару раз притопнул снегоступами по снегу и, наконец, решился двинуться вперед.

«Везде есть свои плюсы, – думал Николай. – Если я ничего не вижу, значит, и меня не видят».

Большой продовольственный супермаркет «Трешка» был совсем недалеко. Достаточно выйти со двора на улицу, повернуть налево и пройти метров триста в сторону Городского Парка. Летом это занимало не более десяти минут неспешной прогулки. Неспешной, потому что в солнечный летний день это было настоящим удовольствием. Вспомнились большие тенистые липы, нагретый солнцем воздух, ни с чем не сравнимый аромат теплого летнего дня. Шелестела листва, щебетали птицы, по горячему асфальту скакали солнечные зайчики.

Кажется, это было очень давно. И не здесь. Где-то в другой жизни.

Липы торчали из заметающего их снега корявыми темными скелетами. Сугробы уже намело почти до окон первого этажа, и это в самом-то начале зимы! Ветер вперемешку со снегом несся вдоль улицы, как по аэродинамической трубе. Пришлось даже замереть на несколько секунд, чтобы сохранить равновесие. Колючий снег ударил прямо в лицо.

Николай поправил на плече винтовку, чуть сдвинул вправо пояс с тяжелыми инструментами и двинул дальше.

Тепловизор отражал сплошную серость. Серые дома, серые деревья, серый снег. Ни одного цветного пятнышка. Ничего удивительного. В такую собачью погоду все оставшиеся в живых теплокровные существа забились по норам. А «ловцов», тем более, опасаться нечего. Не такие они дураки, чтобы шататься в метель по промерзшим улицам. Не для того бывшие «шатуны» сменили свободу на казарму, чтобы снова мерзнуть в ночи среди сугробов.

Время от времени Николай мельком поглядывал на окна многоэтажек. Вдруг, где заструится по раме мерцающее оранжевое сияние тепла. Но все окна были безжизненны и серы.

Вот и чудненько! Встреча с «коллегами шатунами» не всегда выходила теплой, так что лучше держаться начеку. В начале зимы Николай даже забрался на крышу своей высотки и внимательно исследовал через тепловизор все окрестные дома. Кто предупрежден – тот вооружен! Но ни тогда, ни месяцем позже, ничего не обнаружил.

«Трешка» занимала отдельное неуклюжее здание чем-то напоминающее мавзолей. Продовольственный магазин располагался на первом, самом обширном этаже. На втором и на третьем были кафе, ресторанчики и многозальный кинотеатр. Лет пять назад было невозможно представить более оживленного места!

Последнее же лето работала только «Трешка» и пара кафе на втором этаже. Все шло к логическому концу.

Те немногие горожане, что выжили после эпидемии и теперь не желали впадать в «спячку», в отчаянии бросали все и перебирались на юг. Там их встречали с распростертыми объятиями – рабочих рук не хватало.

Многие «северные» города просто вымерли. Держались только те, где оставалось важное промышленное производство. Туда еще пока поступали хоть какие-то дотации из ООН. Но сомневаться не приходилось – и их, рано или поздно, эвакуируют в теплые края…

Николай остановился у широкого крыльца «мавзолея». Мраморные ступени вели когда-то к огромным светящимся витринам и автоматически раздвигающимся дверям. Сейчас и витрины, и двери были наглухо закрыты металлическими щитами. На одном красовалась уже знакомая надпись. «Мы не спим! Мы идем!».

«Идите куда хотите, – подумал Николай. – А мне нужно вокруг».

Ряд небольших окошек, ведущих в складские помещения торгового центра, шел почти вдоль всей тыльной стороны «мавзолея». Все они были наглухо закрыты металлическими щитами. Еще осенью, когда только-только наступили холода, Николай приметил одно из них. Металлический щит прилегал к окну не так плотно, и в щель можно было просунуть ломик. Пятое окно с правой стороны.

За торговым центром ветер дул не так сильно, как на улице. Темные прямоугольники окон оказались почти до половины засыпаны снегом. Николай огляделся. Вокруг все та же серость. Ни одного теплого пятна. Вот и хорошо.

Первое окно… Второе… Третье… Вот и пятое. Осталось только снять снегоступы и откопать из снега ржавый щит. Николай отцепил пояс с инструментами и аккуратно положил слева от окна. Еще раз огляделся и с правой стороны прикладом в сугроб воткнул винтовку. Поближе, так, чтобы мог быстро дотянуться. Отсоединил от пояса саперную лопатку и начал быстро разгребать рыхлый, не успевший еще слежаться снег.

Окно было небольшое, копать пришлось недолго. Отлично! Теперь осталось вставить «малый гидравлический расширитель» в щель между щитом и стеной! Несколько качков рычагом, небольшое усилие, затем оглушительный скрежет, и щит отвалился от окна. Николай с трудом оттащил его в сторону, чтобы не мешал. Тяжелый, собака… Вот и окно. Стекло разбивать не хотелось. И так вокруг сплошная разруха. Может быть, удастся открыть… Николай сел ногами к окну, уперся в пластиковую раму, что было силы надавил. Что-то хрустнуло, рама немного подалась и окно распахнулось. Не то чтобы совсем без повреждения, но все же…

Из глубины подвала повеяло теплым воздухом. Надо же, тепло еще сохранилось. Пахло пылью, экскрементами, и чем-то непонятным. Едва уловимый запах, то ли краски, то ли каких-то химикатов. Может быть, на зиму от крыс яду набросали?

Николай снова нацепил пояс с инструментами, взял винтовку, и, последний раз оглянувшись на бушующую за спиной вьюгу, протиснулся в узкое окно.

И почему-то возникло ощущение, что не нужно этого делать. Во всяком случае, не сейчас, не сегодня.

Но теплые объятия подвала уже приняли его в свои мягкие лапы, а мысль, что наверняка в таком огромном складе должна заваляться какая-то еда, заслонила собой все остальное.

От окна до пола оказалось невысоко. Николай протиснулся ногами вперед, и, уцепившись руками за подоконник, пару секунд пытался нащупать пол. Наконец нащупал. Встал на ноги и осмотрелся.

Это был большой склад для приема продукции. Разумеется, абсолютно пустой, если не считать огромных куч мусора. Пол был завален обрывками упаковки, пустой тарой, осколками и просто какой-то дрянью. Все выглядело пустым, заброшенным, и безжизненным. Хотя нет. Запах экскрементов подсказывал, что какая-то жизнь здесь все же была.

Около минуты Николай стоял без движения, присматриваясь и прислушиваясь.

Ничего. Ни одной темно-оранжевой метки, ни одного звука. Только серые стены и ветер снаружи.

Через открытое окно уже успело намести приличное количество снега. Снежинки стремительно влетали в подвал, но лишившись яростной поддержки ветра, опускались на пол плавно и неторопливо.

Николай поднялся, держа винтовку наготове. Он отлично помнил, что нельзя доверять видимому отсутствию жизни. Опасность могла скрываться где угодно. Как тогда, год назад, когда он попал в засаду каннибалов. Это были самые настоящие каннибалы. В смысле, они действительно ели людей. И в качестве приманки выставляли на виду пару ящиков с тушенкой. Ящики были отлично видны через окошко в подвале парикмахерской. Почему в парикмахерской? А черт его знает!

Николай тогда клюнул на приманку. Влез в подвал…

Какое-то движение теплого объекта тепловизор все же засек. Очень смутное и небольшое. Ага! Ну как же без крыс! Сейчас крысы – это хорошо. Если они не ушли, значит, есть надежда найти еду. Николай, стараясь ступать как можно тише, двинулся к выходу, как раз туда, где промелькнула теплое пятнышко. Большие ворота, возле которых летом разгружались ярко-желтые фуры, теперь были наглухо заварены. Перед ними застыло около десятка автопогрузчиков. Невесело подумалось, а «оживут» ли они следующий весной? Или хозяева «трешки» сочтут свой бизнес на «отчуждаемых территориях» окончательно нерентабельным и плюнут на все.

Запах ацетона, вначале едва заметный, стал резким и неприятным. Позади автопогрузчиков обнаружились сваленные в беспорядке бочки. Некоторые были опрокинуты и лежали в лужах вытекшей из них краски. Некоторые выглядели абсолютно целыми, а с трех или четырех зачем-то варварским образом были содраны крышки.

Николай замер и почти перестал дышать. Из одной такой бочки свисали человеческие ноги. Тело вместе с головой было утоплено в краске, а ноги в камуфляжных штанах свисали снаружи. Ни ботинок, ни сапог на них не было. В сером цвете тепловизора голые ступни мертвеца выглядели как-то особенно жутко.

Николай присел. Руки рефлекторно подняли винтовку на уровень глаз, палец замер на спусковом крючке. «Тум!» «Тум!» «Тум!» тяжелыми ударами билось сердце. «Тум!» «Тум!» «Тум!» отдавалось пульсацией в висках.

«Спокойно… Дыши спокойно. Долгий вдох, затем долгий выдох. И опять вдох…»

Так учил его тренер в заштатном стрелковом клубе.

«Концентрируйся на дыхании, а не на цели! Смотри сразу во все стороны. Палец на курке расслаблен, но не полностью. Он словно находится в самой начальной стадии движения! Как и каждая мышца в твоем теле!»

Мало кто из членов клуба вникал в то, о чем говорил тренер. Они пришли просто пострелять. Без всяких там заморочек! Хотелось подержать в руках настоящее оружие, почувствовать себя крутыми парнями, героями из фильмов «боевиков». И Николай тоже пришел в клуб именно за этим. Комплекс менеджера среднего звена. Хотелось показать себе, что он не просто никчемный офисный планктон! Что он способен не только на рутинные продажи, планы, отчеты, но и на что-то большее! На что-то рискованное, бесшабашное импульсивное! Покорить вершину Эвереста, например! Но Эверест – это далеко и долго, а вот стрельба – самое то!

И что удивительно, у него стало получаться. Со временем Николай вдруг оказался неплохим стрелком. Даже очень неплохим. Настолько неплохим, что старый тренер, одобрительно щурясь, достал из оружейного сейфа раритетный Colt M1873 и вручил его Николаю. «Посмотрим, как ты с этим управишься!» – сказал он тогда. И Николай «управился». И опять же неплохо. Думается все потому, что слова старого тренера о дыхании, о концентрации и о пальце на спусковом крючке, для него никогда не были пустым звуком.

Где-то снаружи буйствовала пурга, но здесь в подвале было тихо. Очень тихо.

Николай весь обратился в слух. Ничего. Только где-то далеко монотонно капала вода. Если ему это не мерещилось, конечно.

Что тут произошло? Конфликт между свихнувшимися шатунами? Едва ли… Зима только началась. С ума сходят обычно ближе к концу сезона «спячки».

Что-то скрипнуло.

Николай перестал дышать.

Скрип донесся со стороны главного коридора, по которому товары со склада завозились в торговый зал. Но на мониторе тепловизора по-прежнему ни одного оранжевого пятнышка.

Николай закрыл глаза и вслушался. Завывания вьюги снаружи казались теперь оглушительными.

Скрип не повторился. Но все же там кто-то есть. Прямо за углом. Это подсказывал инстинкт, а с некоторой поры инстинкту он доверял.

Подумалось, если это засада, спастись бегством не удастся. Не успеет он вылезти в узкое окошко. Значит, нужно выманить их на себя. Тепловизор даст некоторое преимущество.

Выманить и пальнуть поверх голов! Грохот от винтовки будет оглушительным. Глядишь и убегут. А если нет? Сколько человек там может скрываться? Едва ли много. «Шатун» к третьей «спячке» стал зверем редким…

Но лишь бы не больше пяти. У него в магазине винтовки только пять патронов. А потом? Новый магазин он, скорее всего, вставить не успеет. Придется лупить саперный лопаткой!

Нет! Не сможет он лупить! Да и выстрелить в человека тоже… Дернул же черт тащиться именно сегодня! Все эти крысы…

Николай огляделся. Прямо перед ним на бетонном полу лежал обломок доски. До ближайшей металлической бочки метров семь.

Что же, попробуем пугнуть.

Николай взял обломок, взвесил в руке и что было силы запустил им в бочку. Бочка оказалась пустой, и от грохота зазвенело в ушах. Эхо несколько секунд гуляло по закоулкам пустого склада и стихло.

В ответ из-за угла ни звука, ни движения, ничего.

«Хорошо, – подумал Николай. – Выдержка у них есть! Но и у меня есть тоже. Посмотрим, кто кого пересидит».

Он осторожно уперся в пол одним коленом и чтобы снять нагрузку с рук, чуть опустил винтовку. Тепловизор по-прежнему показывал сплошную серость, ни одного теплого пятнышка. Жаль, что он не может видеть сквозь стену.

За окном по-прежнему завывала вьюга, и от открытого окна уже ощутимо тянуло холодом.

Бетонные стены на экране тепловизора выглядели пятнистыми, в светлых и темных разводах. Это были холодные участки с разной температурой. Вот, темное пятно похожее на кляксу со щупальцами. Вот светлый участок, напоминающий бегущую собаку. А вот, у самого угла, смутная расплывчатая человеческая фигура. А дальше что-то похожее на танцующего бегемота.

Человеческая фигура шевельнулась.

Что это было? Неужели он на секунду заснул? Или показалось?

Кровь молоточками застучала в висках.

Вот же он… Размытый, бесформенный силуэт у самого края стены. Показалось?

Силуэт опять шевельнулся.

Николай вскинул винтовку.

Серая тень на стене подняла руки вверх.

– Ладно! Сдаюсь! – послышался насмешливый голос.

Глава 3

Николай вздрогнул. По телу словно электрический разряд пробежала волна страха…

Мелькнула безумная мысль, что это мертвец вылез из бочки с краской и теперь стоит у стены. Только мертвые отображаются в тепловизоре серыми тенями!

Но мертвые не двигаются и не говорят. А этот делал и то и другое.

Удерживая «покойника» на прицеле, Николай включил на своем ПНВ инфракрасную подсветку…

Вот же черт! Инфракрасный луч выхватил из темноты человека в странном комбинезоне. Это был даже не комбинезон, а легкий скафандр, в каких летают пилоты сверхзвуковых истребителей. Лицо скрыто за темным забралом гермошлема. Человек был похож на «суперсолдата» из фантастического фильма. Но только в руках держал не лучевой бластер, а обыкновенный автомат Калашникова.

– Что, брат? – спросил «суперсолдат» насмешливо. – Подводят нас технологии?

Николай не ответил. Он пытался сообразить, сколько еще таких «невидимок» прячется по подвалу. Наверняка не меньше пяти… И Николай опустил винтовку.

– Пурга на улице, просто жуть! – неожиданно для себя сказал он.

– Да, – согласился человек и включил фонарь на стволе автомата. Затем рукой нажал что-то на гермошлеме. Послышался тихий свист, и непроницаемое забрало ушло вверх. Николай увидел симпатичное улыбающееся лицо.

– Привет! Меня все называют Петрович. Ну, все наши! Я тебя сейчас познакомлю! – и назвавшийся Петровичем сделал широкий жест. – Выходите парни, все нормально!

И действительно, показались еще трое. Двое вышли из-за погрузчиков, а один (вот же черт) из-за спины Николая.

– Коля, – представился Николай и, откинув прибор ночного видения вверх, протянул Петровичу руку. Тот крепко пожал.

– А это Костик, Худой и Крапива. Трое подошли и также пожали Николаю руку. Открыто и просто, как будто уже давно были знакомы.

– Меня зовут Леха – сказал тот, кого назвали Худым. – Для друзей я Леха.

– А я Сашка! Просто фамилия у меня Крапива.

– А того, как зовут? – спросил Николай, указав на ноги, торчащие из бочки.

– Понятия не имею, – ответил Петрович беспечно. – Это не наш! Пойдем! Мы тут рядом лагерь разбили!

И он уверенно зашагал к транспортному коридору.

– Костик, оставайся! Худой тебя сменит! – бросил он через плечо.

Худой заговорщицки подмигнул Николаю и, кивнув в сторону ног, торчащих из бочки, сказал шепотом:

– Это муляж. Костик балуется.

И, включив фонарь, поспешил вслед за Петровичем. Крапива тоже подмигнул Николаю и тронулся за Худым.

Николай секунду подумал, посмотрел на креативного Костика, который уже опять закрыл лицо непроницаемым забралом гермошлема, и что делать, двинул вслед за остальными.

Они прошли по длинному коридору и оказались у больших ворот. Раньше ворота поднимались, стоило только дернуть за забавную веревочку, но сейчас дергать было не нужно. Большой пролом зиял прямо по центру. А за проломом виднелся огромный торговый зал.

Николай, разумеется, бывал здесь. Торговый зал «Трешки» с бесчисленными стеллажами занимал весь первый этаж. Сейчас они зашли со стороны «подсобки» и оказались в секции рыбы и мяса. Прилавки с холодильниками были сдвинуты со своих мест, стекла в них оказались разбитыми. Лучи фонарей на мгновение осветили пустые, покрытые темно-красными разводами, полки. Огромные стеллажи, которые раньше стояли бесконечными ровными рядами, теперь или обрушились, или стояли, накренившись под разными немыслимыми углами. От окончательного падения их удерживало какое-то чудо. Все это напоминала разрушенный после бомбежки город.

Сначала Николаю показалось, что завалы стеллажей хаотичны, но потом он понял: в этом хаосе есть свой порядок. Руины создавали цепь труднопреодолимых баррикад, прикрывающих доступ к небольшому пятачку в центре. К удивлению Николая, там горел костер. Его развели прямо на полу. Огонь от входа был не виден, и Николай заметил его только тогда, когда вся группа протиснулась сквозь узкое ущелье между стеллажами. Вокруг костра стояла пара обветшавших кресел и несколько офисных стульев. На одном сидел человек в таком же летном комбинезоне, как и у Петровича с командой. Шлем с матовым забралом стоял тут же на раскладном столике. Глаза незнакомца внимательно следили за экраном ноутбука.

– Это наши глаза и уши! – добродушно сказал Петрович, усаживаюсь в одно из кресел. Свой шлем он тоже снял и поставил рядом. Автомат прислонил к креслу справа от себя.

– Вернее, больше глаза, чем уши! Располагайся!

Николай осторожно занял стул неподалеку от столика с ноутбуком. Худой и Крапива тоже шумно устроились. Крапива сел во второе кресло, извлек из бокового кармашка сигареты и закурил.

Вели они себя крайне беспечно.

Худой сел напротив, поставил шлем у ног и начал подбрасывать в огонь расщепленные деревяшки.

– Глотнешь? – Петрович протянул Николаю большую металлическую флягу.

Николай посмотрел на флягу, на приветливого Петровича, и благоразумно отказался.

– Как знаешь!

Петрович извлек откуда-то из-за кресла маленькие металлические стаканчики, не торопясь, наполнил каждый и передал остальным. Никто не отказывался.

– Вы хорошо здесь устроились! – Николай с сомнением оглядел нависающие над ними баррикады из стеллажей.

– Но, не слишком ли… – Николай замялся, подбирая слова.

– Нахально? – усмехнулся Петрович и залпом опрокинул в рот содержимое стаканчика.

– Беспечно! И все здесь у вас какое-то…

Николай вдруг понял, что его беспокоит. Все больше и больше окружающее казалось ему каким-то ненастоящим. Как будто смотришь плохое кино с нелепыми декорациями и плохими актерами. Все излишне нарочито! Эти исполинские баррикады в отблесках костра, сам костер словно призывающий, чтобы его немедленно обнаружили, эти люди в фантастических комбинезонах… Как давно они здесь?

Николай поднял голову и посмотрел на едва видимый в темноте потолок. Колеблющего света от костра было достаточно, чтобы разглядеть, что потолок вполне чист. Ни сажи, ни гари, которые неминуемо образуются, если костер горит долгое время.

– Давно вы здесь?

Петрович с усмешкой посмотрел на потолок и налил себе еще из фляги.

– Напрасно отказываешься, – сказал он, приподнимая стаканчик и любуясь отблесками огня на его блестящих боках. – Прекрасный напиток. Что-то наподобие кофе. И бодрит и зрение обостряет. У «армейцев» позаимствовали.

– У кого?

– У «армейцев».

– В смысле, у «ловцов»?

Петрович опять лихо опрокинул содержимое стаканчика в рот и поморщился.

– «Ловцы»! «Ловцы» – мелкая сошка. Держи!

Он снова наполнил стакан из фляги и протянул его Николаю.

– Только разом не пей! С непривычки может не пойти.

Николай взял стаканчик. Жидкость в нем была темной и действительно пахла кофе.

– «Ловцы» – мелкая сошка, шестерки, – продолжил Петрович, завинчивая крышку на фляге. – Но от них нам кое-что удалось узнать. Всем в городе сейчас заправляет группа военных. Сами они редко высовываются, хотя как раз с кем-нибудь из них, мне очень бы хотелось потолковать.

– О чем? – Николаю стало не по себе.

– О чем? – Петрович прищурился, достал сигарету и, вытащив из костра длинную щепочку, с наслаждением прикурил от огонька на ее конце.

– Ну вот, смотри! Сидишь ты в своей квартире на шестнадцатом этаже! Забился туда, как какая-нибудь крыса и лишний раз выглянуть боишься! Трясешься от каждого шороха…

Петрович пустил струю синеватого дыма и насмешливо посмотрел на Николая.

– Разве это правильно? Разве это справедливо?

Николай похолодел.

– Вы знаете, где я живу?

– Знаем. Мы знаем все, что делается в округе. Весь город контролировать еще не можем, сил маловато, но на район хватает.

– И откуда же вы… – начал было Николай, но тут же до него дошло. – Понятно… Засекли тепло из окон.

– Тепло? – удивленно вскинул бровь Петрович и вдруг захохотал. – Нет! Не тепло! Все проще. У «ловцов» мы нашли твой адрес. Ты у них на заметке, как и еще одиннадцать «норно-квартирных» жителей. Не поверишь, и где только «шатуны» не прячутся! Одна ненормальная семейка даже устроилась в больничном морге! Да уж… А ты думал, никто о тебе не знает?

Николай не ответил. Весь его мир летел в тартарары.

– Так-с… – Петрович извлек из-за кресла небольшой планшет в антиударном чехле.

«Наверное, тоже «армейский», – вдруг подумалось Николаю.

– Та-ак… – повторил Петрович и пробежался пальцами по экрану, потом что-то полистал. – Каминский Николай Семенович. Год рождения… это понятно… Ага! Вот! «Первого августа пытался купить дом в селе Нижняя Зырянка. Село почти заброшено, проживают шесть семей. Вакцинированы… Сделка не состоялась. По причине неявки покупателя».

Петрович опустил планшет и насмешливо посмотрел на Николая. – А чего не явился-то?

– Да так…

Николай действительно хотел купить дом в пустой деревне. Поначалу это казалось хорошей идеей – устроить себе зимовье вдали от всех. Семьдесят с лишним километров от города по скверной дороге. Красота. Туда и летом-то никто не заглядывал, что уж говорить про зиму. Там можно было не прятаться и чувствовать себя свободно. Плюс, дом – это не квартира на шестнадцатом этаже, никаких тебе специфических коммунальных проблем, никаких замерзающих труб.

Но в последний момент от этой затеи пришлось отказаться. Слишком подозрительной выглядела его покупка в преддверии зимы.

– Понял, что привлекаю внимание.

– Да… Привлек! – Петрович убрал планшет обратно за спинку кресла.

– А почему же они меня сразу не взяли?

– А зачем? Одни хлопоты. Они убедились, что ты «шатун», или еще убедятся, и как солнышко припечет, как все эти «мумии» оттают, вот тогда за тобой и придут! «Извольте господин Каминский, на вакцинацию!»

– Я вакцинирован, – мрачно сказал Николай.

– Я знаю, – прищурился Петрович. – И поэтому у тебя будет две дороги, знаешь ли.

– Я в курсе про этот выбор.

– Ну да… Конечно. Мы все в курсе. Вот и давай вернемся к нашим баранам! Я о правильности и справедливости! Если ни служба у «ловцов», ни оздоровительные учреждения тебя не устраивают, то, может быть, есть какой-то другой путь?

Петрович бросил окурок на пол и придавил его каблуком ботинка.

– И я не имею в виду трусливое прозябание в засраных квартирах.

– Ну, почему же, засраных, – машинально возразил Николай.

– А куда ты в туалет ходишь? – хохотнул Петрович.

– В туалет. Как всегда.

– Да ну? Так водопровод же не работает?

– Ну, я топлю снег с крыши, грею, горячей умываюсь и смываю потом.

– И трубы не замерзают?

– Вода же горячая. И для профилактики время от времени заливаю туда кипяток.

– Вот ведь! – всплеснул руками Петрович. – Так мы и живем. Все продумали, все просчитали! И как воду согреть, и как говно свое подальше от себя смыть, и как всю зиму из своей норы не вылазить. Лишь бы не вылазить! Не высовываться. Авось пронесет беду мимо.

Петрович вздохнул, и его насмешливый тон стал серьезным.

– Запомни, Шатун, не пронесет! Ваше сопливое поколение хреново учило историю в школе. Иначе бы вы знали, что беда, явление общее. Мимо она не проходит. Как не прячься. Как ни надейся отсидеться. Так-то, Шатун!

– Я не «шатун», – нахмурился Николай. Наставнический тон Петровича стал его раздражать.

– Теперь ты «шатун». Привыкай! Домой тебе уже нельзя.

Николай оглушено смотрел на переливающиеся огненно-красным сиянием угли костра.

Что теперь? Как? Чертовы крысы! Хотя при чем тут крысы? Сидел бы он сейчас в своей квартире, как западне! А может, так было бы лучше? Сколько можно прятаться…

– Удивительно…

Петрович развалился в кресле и положил ноги на край столика.

– Как узко мы мыслим. Вернее… – он пощелкал пальцами в воздухе, подбирая слова. – Близоруко, что ли! Порой не замечаем очевидных вещей, которые в корне могут перевернуть наше сознание.

– Поэтому и не замечаем, – вдруг мрачно вступил в разговор Худой, ковыряя металлическим стержнем в костре.

– А? – приподнял бровь Петрович. – А! Да! Ты прав. Возможно, именно поэтому. Но вот в чем фокус! Природные явления существуют вне зависимости от того, замечаем мы их или нет. Банально, конечно, но это правда. Взять, к примеру, эволюцию!

Петрович опять достал флягу и начал себе наливать. Потому как он сделался говорлив, Николай засомневался, что во фляге действительно кофе. Худой и Крапива тут же подставили Петровичу свои стаканчики. Тот налил и им. И только «безымянный» четвертый никак не интересовался содержанием необычайно емкой фляги. Он все так же внимательно следил за монитором ноутбука, время от времени проводя пальцем по тачпаду.

Петрович бросил на него короткий взгляд, и тот, словно это почувствовав, едва заметно покачал головой.

– Так значит, эволюция! – продолжил Петрович, сделав маленький глоток и поставив стакан на столик. – Удивительное дело. Миллионы лет она идет спокойно, равномерно и вдруг – на тебе! Метеорит, или… что там?

– Комета, – с готовностью подсказал Крапива.

– Да! Комета! И весь мир сметает поганой огненной метлой. Всех этих самодовольных гигантских ящериц, которые разжирели и возомнили себя хозяевами планеты. – Петрович сделал паузу и отхлебнул из стакана. – Мда… В итоге мир заполняют совсем другие существа. Более приспособленные к новым условиям! Более совершенные! И это, я считаю, правильно! Это, я думаю – справедливо!

Петрович опять откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.

– Конечно, ты понимаешь, о чем я?

Николай понимал. Но пока не знал, как к этому относиться.

– Эпидемия – это метеорит?

– Разумеется! Правда, динозавры пока не вымерли, а стали впадать в спячку, но их вымирание – лишь дело времени. Но все это неважно! Важно другое! Важно, что появился новый вид! Более приспособленный к новым условиям!

Петрович торжественно указал рукой на сидящих у костра.

– Мы с вами, друзья мои, никакая-то там аномалия, мы новый вид. Будущее нашей планеты. Будущее человеческой цивилизации! Ее надежда и опора!

Произнеся последнюю часть своей речи с чрезвычайным пафосом, Петрович сделал театральную паузу, оглядел присутствующих, затем неожиданно подмигнул Николаю и закончил совсем будничным голосом:

– За это надо выпить!

– Будем здоровы! – поддержали присутствующие и выпили.

У Николая отлегло. А то он уже стал думать, что у Петровича поехала крыша.

– Будем здоровы! – сказал Николай и выпил из своего стаканчика.

Это оказался действительно кофе. Или напиток очень на него похожий, но только с ярко выраженным привкусом каких-то трав.

– Слушай, ты, наверное, есть хочешь? – спохватился Петрович.

– Нет-нет! Спасибо! – запротестовал Николай. – Я перед выходом хорошо закусил. Мне бы с собой припасов, если здесь еще осталось где…

– Ох, дружище, – вздохнул Петрович и снова поставил стаканчик на стол. – Ты, я смотрю, никак не привыкнешь…

Николаю стало тоскливо. Мысли опять вернулись к «засвеченной» квартире. Что теперь делать? Полгода готовился, оборудовал, запасал. Квартира – это хоть какое-то легальное существование. Хотя бы летом. А сейчас? Быть в бегах круглый год? Податься, разве что, в Глушь… Зря, что ли он оставил для себя план «Б»?

– Ничего, все образуется. И это твое счастье, что ты на нас вышел сам. Коллектив наш, знаешь ли, довольно замкнутый, и спасать сидящих по норам «шатунов» не входит в его планы.

– Так я и не навязываюсь! – пожал плечами Николай. – Да и, глядишь, обошлось бы все.

– Не обошлось бы! – Петрович опять посмотрел на «безымянного четвертого» за ноутбуком. Тот вновь покачал головой.

– А уж после того, что сегодня произойдет – точно не обойдется.

– А что, сегодня должно…

– Есть! – сказал друг «безымянный» за ноутбуком. – Четверо! Четверо по проспекту Мира к центральному входу. Метров триста.

– Отлично! – потер руки Петрович. – Началось.

– Что началось?

– Ты все правильно понял Шатун! Мы здесь сидим не просто так!

– Черт… – упавшим голосом пробормотал Николай.

– Не ссы! – засмеялся Петрович и кивнул на винтовку, которую Николай держал на сгибе локтя левой руки.

– Хорошо стреляешь?

– Терпимо. Но, не хотел бы без надобности.

– А и не придется. Все входы заминированы. И, кстати, тот, через который ты вошел тоже!

Петрович склонился над ноутбуком.

– Иди сюда, посмотри.

Николай встал и подошел. Винтовку он по-прежнему держал на сгибе локтя левой руки.

Монитор был разделен на четыре экрана. Один большой справа и три небольших в ряд слева. На большом отображался фрагмент карты города с «мавзолеем». Все здания были темно-серого цвета с тонкими светлыми контурами по краям. С севера по черной полосе между прямоугольниками домов медленно двигались четыре желто оранжевые точки. Затем в нижней части экрана показались еще две. А потом еще три.

– Кто это? – невольно переходя на шепот, спросил Николай.

– Ну судя по тому, как они слаженно крадутся – это «армейцы». Спецназ какой-нибудь.

– Спецназ?

– Не боись… – усмехнулся Петрович. – Вояки из них никудышные. Всех «профи» во время эпидемии прививали одними из первых, и теперь они либо спят, либо зимуют где-нибудь на юге. А этих из ловцов набрали. Полгода натаскивали по-быстрому.

– Ну да… А если все-таки профи? Привитые. Как мы?

– Ну… – Петрович почесал затылок. – Таких, сам же знаешь, один на тысячу, если не на десять тысяч.

– Ну хорошо… – Николая беспечность Петровича начала почему-то злить. – А почему же мы их видим? Или чудо-комбинезоны есть только у вас?

– Мы их и не видим, – похлопал Николая по плечу подошедшей Худой.

– Я же тебе говорил, не стоит полностью доверять технике, – хмыкнул Петрович. – На каждом из вояк маячок. Стандартный армейский маячок, какие есть у каждого спецназовца, чтобы они знали, кто где находится.

– Ерунда какая-то! – пробормотал Николай, глядя, как оранжевые пятна медленно приближаются с двух сторон к «мавзолею». – Что-то здесь не так.

– Все так. Они просто не знают, что у нас есть дешифратор. Они уверены, что мы не видим их сигналов.

Николай потер пальцем лоб. Все очень уж ладно складывалось.

– А почему вы думаете, что они идут именно сюда? И пойдут именно через заминированные входы?

– Слушай, Шатун, – покачал головой Петрович. – Я от тебя устал. Какой ты нудный! Парни, вы где-нибудь еще видели такого «нудилу»?

И Петрович сделал широкий жест, указывая на Николая.

Худой, стоящий за плечом позади, хмыкнул.

Крапива, как бы невзначай, встал со стула и тоже заглянул монитор.

«Или сделал вид, что хочет заглянуть, – вдруг подумалось Николаю. – И Худой за спиной замер как-то неудобно, и Петрович с левой стороны уж очень близко. Ему только протянуть руку и сможет перехватить винтовку за ствол.»

Николай, осторожно скользнул вправо.

Петрович заметил его маневр и широко улыбнулся.

– А давай, я тебе сразу все объясню!

И он быстрым шагом подошел к небольшому стеллажу на самом краю расчищенной площадки. Стеллаж был мобильным на колесиках, метра четыре на три. Пустой.

– Помоги-ка мне его развернуть, – и Петрович взялся за левый край.

Волна паранойи, накрывшая было Николая с головой, чуть отступила. Он подошел к правому краю стеллажа.

– Давай-ка на меня, – скомандовал Петрович.

И они не без труда развернули страшно заскрипевшую конструкцию тыльной стороной к костру. Николаю пришлось напрячь все силы, так как толкал он только правой рукой, левой же удерживал прижатую к локтю винтовку.

– Вот! Полюбуйся! – сказал Петрович и указал на обратную сторону стеллажа.

Николай сначала не понял. С тыльной стороны тоже были полки, и сначала показалось, что с них свисает небрежно наброшенное тряпье. В мерцающем свете костра сразу не разобрать. Потом Николай подумал, что это никакое не тряпье, это разодранный и чем-то облитый комбинезон, похожий на те, что были на Петровиче и его команде. А потом до него дошло, что это не просто комбинезон – это человек в комбинезоне. И он вовсе не облит какой-то жидкостью. Он весь в крови.

Человек был подвешен за руки, словно распят. Голова свешивалась на грудь так, что лица не разглядеть.

Николай от неожиданности шарахнулся назад и тут же получил удар в затылок.

Пол под ногами накренился и резко ударил в лицо.

– Ты уж, не серчай на нас Шатун, – услышал Николай голос Петровича.

Что случилось? Затылок раскалывался от боли, к горлу подступала мутная тошнота. Почему он лежит на полу?

Николай попытался встать на ноги. Его качнуло.

– Эй… Осторожно! – это, кажется, голос Крапивы. – Ты так убьешься!

Николай никак не мог сообразить, что происходит. Все вокруг кружилось, перед глазами плавали туманные пятна. Винтовка! Где винтовка?

– Винтовка твоя у меня, – послышался голос Петровича. – Хороший ствол, но старье. Странно, что «Миротворец» таскается с таким барахлом. А где твой кольт?

«Миротворец»? Почему «Миротворец»?… Откуда они знают это прозвище?

Пятна перед глазами сфокусировались, и Николай опять увидел костер, баррикады из стеллажей и распятого мертвеца. Петрович с командой стояли между Николаем и костром. От былой расслабленности не осталось и следа. Глаза напряженно следили за каждым его движением. Автоматы наготове.

– Вы чего? Рехнулись?

– А ты меня не помнишь? – спросил вдруг Крапива.

Николай вгляделся в круглое веснушчатое лицо. В памяти ничего не отозвалось.

– Нет.

– Ну, конечно. Как же «Миротворец» может вспомнить какого-то новичка.

– Мы встречались на стрельбище? – нахмурился Николай. – Извини я, действительно, мало кого помню.

– Да ладно, я не в обиде, – ухмыльнулся Крапива. – Просто, всегда хотел с тобой познакомиться.

– Ну вот и познакомились, – мрачно ответил Николай. – А чего вы на меня кинулись? Из-за прозвища?

– Извини дружище, – вздохнул Петрович, поглаживая винтовку Николая по стволу. – Прозвище ни при чем, и против тебя я ничего не имею.

– Да? – Николай потрогал распухающую на затылке шишку. – Вот бы не подумал.

– Нет, кроме шуток! Крапива даже убеждал, что нужно взять тебя в команду. Все уши прожужжал о том, как ты стреляешь из своего кольта. Так, где он, кстати? Говорят, легендарная вещь!

– Не знаю. Пропал. И давно это было…

– Да, сейчас бы ты нам пригодился, однако… – Петрович перестал крутить винтовку в руках и поставил ее прикладом на пол. – Я же тебе говорил, что у нас ограниченный круг, проверенных людей. А в тебе есть сомнения.

– С чего бы это?

– С чего? Так ты же на заметке у «ловцов»! И кто может поручиться, что тебя уже не завербовали для внедрения в нашу группу?

– Бред. Так можно сказать о любом «шатуне».

– Можно, – согласился Петрович. – Я рад, что ты со мной согласен.

– Я несогласен, – возразил Николай.

– Да это и неважно, – махнул рукой Петрович. – Беда в другом…

Он машинально стучал прикладом винтовки по полу, словно выбивая такт какой-то мелодии.

– Ты оказался здесь как раз перед операцией, которая долго планировалось и держалась в секрете. Вот что любопытно.

– У меня крысы припасы прикончили, – пробормотал Николай.

– Да, да… – кивнул Петрович. – Крысы… И ты хочешь сказать, что к третьей «спячке», ты так и не догадался хранить еду в стеклянной таре?

– Представь себе, нет! У меня на шестнадцатом этаже крыс отродясь не было.

– Ну, да… Ну, да… – Петрович продолжал выстукивать прикладом одному ему известно мелодию.

– А я ему верю, – сказал Крапива.

– Так я тоже верю, – согласился Петрович. – Но я могу ошибаться, а рисковать мы не можем. Слишком многое поставлено на кон.

– Вот ты бы стал рисковать? – спросил он неожиданно у Николая.

– Я бы не стал ставить на кон слишком много!

– Да? – казалось, Петрович почувствовал какое-то облегчение, и приклад наконец перестал стучать о пол.

– А может быть, в этом и есть, между нами, разница? Мы готовы рискнуть всем, что у нас есть. А ты нет! Мы боремся за достойное существование новой расы. А ты отсиживаешься в своей норе!

Сильное головокружение мешало сосредоточиться. Голова просто раскалывалась.

– Чушь какая-то… – поморщился Николай, прикладывая руку к затылку. – У тебя мания величия с паранойей! Я до сегодняшнего дня понятия не имел о вашем существовании. Хотя… «Мы не спим, мы идем!» – это же вы?

– Какой догадливый, – сплюнул Худой.

Глядел он на Николая теперь почему-то совсем недобро.

– Все бы ничего, но вот этот, – и Петрович указал на мертвеца, распятого на стеллаже. – Этот нам много чего интересного рассказал!

Как ни странно, но до этого момента лицо Петровича сохраняло неизбежно добродушное выражение, о чем бы он ни говорил. Сейчас же, оно словно вытянулось, сделалось угловатым, жестким, от улыбки, играющей на губах, не осталось и следа.

– И знаешь что?

– Что?

– Кто-то из местных «шатунов» их «стукач». И не просто завербованная трусливая крыса, а хорошо подготовленный и тренированный агент! И знаешь, какое задание у этого агента?

Петрович вдруг опять улыбнулся, но улыбка вышла перекошенная, словно одну часть лица разбил паралич. – Внедриться в нашу группу! Я-то всю голову сломал, кто это! И оп-па! Являешься ты! «Миротворец», еж твою медь! Лучший стрелок! Ты просто находка для любой партизанской группы. Ты не находишь?

– Нет, – пробормотал Николай. Боль в затылке усилилась и теперь пульсировала в такт бьющему пульсу. Он не мог оторвать взгляда от мертвого «ловца». Или судя по спец-комбинезону, это был военный.

Господи, они тут совсем свихнулись!

– Что-то не так! Послышался тревожный голос «Безымянного» за ноутбуком.

– Что там? – Петрович оторвал взгляд от Николая. Белки его глаз казались неестественно белыми.

– Движение прекратилось! Они стоят!

– Все?

– Да!

– Держите его на прицеле! – скомандовал Петрович, ткнув пальцем в сторону Николая, и быстро подошел к столу.

– Ну? Что тут?

Худой и Крапива инстинктивно сделали шаг друг к другу. Стволы смотрели на Николая, а глаза то и дело стреляли в сторону Петровича. Что-то шло не по плану.

– Давно не двигаются?

– Около минуты.

– Что же ты сразу…

Петрович нервно потер одну ладонь о другую.

– Активируй заряды!

– Но, они же стоят?

– Это маячки стоят, дурак! А где спецназ мы не знаем!

«Безымянный» быстро застучал по клавишам, вводя пароли и активируя заряды.

– Тепловые датчики на входе?

– Ничего!

– Пост один! Пост один! Что там, у тебя? – сказал Петрович, прижимая руку слева от горла. – Костик, доложи обстановку!

Из ноутбука пару раз щелкнуло, и послышался голос Костика.

– Все тихо. Никого. Как у вас?

– Все нормально пока! Но будь на стреме! Они идут!

– Понял! Занимаю позицию!

Потом в динамике что-то зашуршало, и Костик спросил уже совсем неформально:

– Петрович… Ну, это… Кольт-то у «Миротворца» нашли? Он мой! Да?

Петрович покосился на Николая и недовольно кашлянул.

– Посмотрим! Смотри в оба!

В динамике опять что-то зашуршало. Потом взвизгнуло, как будто железом провели по стеклу.

А потом все звуки перекрыл крик Костика. Дикий, животный, страшный.

Худой и Крапива шарахнулись, и стволы автоматов нервно дернулись. Петрович наклонился к ноутбуку, словно хотел впрыгнуть внутрь монитора. Из динамика снова заскрипело и все смолкло.

В наступившей тишине едва слышное потрескивание костра казалось оглушительным.

Секунда, вторая, третья. Больше ни звука.

Петрович поманил пальцем Худого и Крапиву. Те нервно покосились на Николая и, стараясь ступать бесшумно, подошли к столу. Петрович уже надевал на голову гермошлем. Остальные поспешили сделать то же. Либо они обо всем договорились заранее, либо общались по своему каналу связи, но только Николай от них больше не услышал ни звука. Худой, Крапива и тот «Безымянный», надев гермошлемы, мгновенно исчезли во тьме ущелий между баррикадами. Петрович остался у костра один. Он чуть ближе пододвинул к огню столик с ноутбуком, развернул стул, чтобы удобнее было сесть. Но не сел, а поманил пальцем Николая. Николай подошел. Голова еще кружилась, но ощущение близкого обморока уже прошло. Петрович энергичным жестом велел садиться за стол.

– Ты хоть винтовку мне оставь, негромко сказал Николай.

Петрович повторил свой жест более энергично, если не сказать угрожающе.

Николай сел. На мониторе ноутбука желто оранжевые точки спецназовцев по-прежнему замерли по краям экрана. Судя по схеме, они даже не приблизились к «мавзолею».

Петрович дотронулся пальцем до ствола своего автомата, а затем указал Николаю на переносицу.

– Понял я, – пробормотал Николай. – Сижу… Не рыпаюсь.

Лицо Петровича за темным матовым забралом видно не было, но показалось, что он улыбнулся. Похлопал Николая по плечу и исчез во тьме одного из лабиринтов.

«Вот скотина», – подумал Николай. Он понимал, что его оставили здесь как наживку, но пока не знал, улучшилось его положение или ухудшилось. Сейчас сюда ворвется спецназ. И что делать? Костер горит достаточно ярко… Важно не делать резких движений. Чтобы не спровоцировать, чтобы не начали стрелять. Чертов костер… Зачем он здесь? И тут до Николая дошло. Жар от костра ослепит все тепловизоры и приборы ночного видения. Спецназу придется ориентироваться исключительно на свет. А Петрович со своими «партизанами» в тени. На свету сидит только он, Николай.

Слабый звук донесся из ущелья между баррикадами. Из того, что ввело к выходу.

Николай затаил дыхание. Спокойно… Спокойно… Не дергайся…

А может быть, попробовать как-то предупредить солдат о засаде? Но тут же вспомнился мертвец, распятый на стеллаже, и тот, второй, в бочке с краской. Конечно же, это не муляж. После такого зрелища спецназовцы едва ли станут разбираться. Положат всех.

Что с теми, что с другими – конец один.

Звук повторился. Едва слышный, еле различимый. Но как бы ловок и тренирован ни был тот, кто крался сюда в темноте, сделать незаметно он этого не мог. Мусор и битое стекло выдавали крадущегося с головой.

Николай напряг зрение, но напрасно. Ущелье находилось на одной линии с костром, и поэтому тьма в его глубине казалась совершенно непроницаемой.

Вот, опять этот звук. Теперь Николаю показалось, что он что-то увидел. Какой-то силуэт. И силуэт этот не был похож на человеческий.

Николай почувствовал, как по телу пробежал гадкий холодок страха.

Что-то приближалась к нему из темноты. Сначала он разглядел тонкие ноги, или, вернее сказать, лапы, потому что их было четыре. Потом, в отблесках костра оформилось черное в белых пятнах туловище. Головы на туловище не было. А было что-то наподобие клешни на конце странной многосуставчатой конечности. Конечность шла примерно из центра спины. И это была даже не конечность, а какое-то уродливое щупальце. Выглядело все так, если бы собаке на спину прицепился огромный членистоногий паразит, который вдобавок еще и откусил ей голову.

Непонятное существо вышло на свет и замерло. Следом появилась еще одно, такое же.

И Николай выдохнул. Еще до всей этой свистопляски с эпидемией, он видел этих тварей. На ютубе. Была громкая рекламная шумиха о внедрении четвероногих роботов во все сферы жизни. Только те были крупнее и без щупальца на спине.

И самыми первыми тогда, новинкой робототехники заинтересовались именно военные…

Огонь в костре потрескивал. Роботы-собаки стояли неподвижно. Николай тоже не двигался. Интересно, заметили его или нет? Жар от костра слепил тепловые сенсоры, но кто знает, какие еще датчики туда могли напихать. И интересно, есть ли у них оружие?

Правая собака сделала переминающееся движение передними лапами и снова замерла. Вторая повторила это движение. А затем Николай услышал шаги. Кто-то шел костру по темному ущелью между стеллажами. Шел уверенно не таясь. И судя по звуку шагов, шедший был не один.

Глава 4

Рука машинально потянулась к саперной лопатке. Но лопатки на поясе не оказалось. И самого пояса с инструментами тоже не было. Он валялся у стеллажа с распятым мертвецом. Видимо, сняли пока Николай был без сознания. Ну и хорошо. Что за глупость, размахивать лопаткой перед вооруженными людьми.

Шаги в темноте приближались. Скрип битого стекла, хруст кирпичной крошки под ногами звучали все громче.

Наконец стали видны силуэты идущих. И опять это были не люди. Карикатурно уродливые фигуры с неестественно вывернутыми суставами ног, бочкообразными туловищами и маленькими черными цилиндрами вместо голов. У ближайшего на левом плече можно было разглядеть лейбл «Бостон Кинематик». Двое роботов вышли на свет и остановились чуть позади «собак». Их руки были согнуты в локтях и направлены ладонями в сторону Николая. Пальцы серых металлических кистей медленно сжимались и разжимались, словно пробуя воздух на упругость. Прямо под ладонями у каждого чернело по круглому отверстию.

Николай медленно поднял руки вверх.

На него никак не отреагировали. Из темноты показались еще двое таких же уродцев. И также замерли, выставив руки вперед. Подумалось, что со стороны это смотрится словно роботы, выйдя на свет и увидев Николая за столом, выставили руки вперед, говоря: «Что вы, что вы! Не вставайте!»

Затем, что-то изменилось. «Собаки» пришли в возбуждение, если так можно сказать о механизмах. Они стали перебирать передними лапами, одновременно то приседая, то снова поднимаясь на задних. Так делают настоящие собаки, когда примериваются перед прыжком. Пальцы двуногих роботов перестали «пробовать» воздух и разом замерли.

Николай тоже замер с поднятыми руками, понимая, что, кажется, он доигрался. С людьми еще как-то можно было договориться, что-то объяснить, как-то покаяться…

Глухо бухнуло, чуть тряхнуло и сверху посыпался мусор. Роботы разом развернулись назад. Взрыв был, судя по всему, где-то у входа в «мавзолей». Затем, опять грохнуло, но уже гораздо ближе. Затем еще и еще. И с каждым разом все ближе и ближе. Потом ослепительно полыхнуло где-то совсем рядом, упруго толкнуло в грудь и отбросило назад.

И разом ударили автоматные очереди. Кто и откуда – не разобрать. Взрывная волна отбросила Николая на спину. Он больно приземлился позвоночником на осколок кирпича, но многострадальный затылок от удара удалось уберечь. Костер, потухший было от ударной волны, разгорелся снова, и в его мерцающем свете стало видно, как рушатся баррикады из стеллажей. Николай быстро перевернулся на живот и оглянулся. Из всех роботов на ногах стоял только один. Правой руки у него уже не было, а из ствола под ладонью левой грохотало и полыхало огнем. Откуда-то ему отвечали из автоматов, и было видно, как пули искрами чиркают по матовой поверхности туловища. Наконец одна угодила в черный цилиндр, что был вместо головы. Пробить не пробила, но робот вдруг замер и перестал стрелять. В следующую секунду на него обвалилась баррикада из стеллажей, что еще каким-то чудом не рухнула от взрыва. Стало тихо. Все выстрелы смолкли.

– Есть! Есть! Мы сделали! – послышался торжествующий вопль. Кажется, это был Крапива.

– Не ори, – оборвал его голос Петровича. – Добей! Бегом! Эту хрень не так просто убить.

Николай, быстро-быстро пополз внутрь обвалившейся кучи стеллажей. Нужно использовать момент, пока они заняты. Пролезть подальше и затаиться, может быть, им станет не до него.

Под стеллажами было уже совсем темно. Только сейчас Николай сообразил, что тепловизора при нем нет, как и инструментов. Пришлось двигаться почти на ощупь. Впрочем, глаза достаточно быстро привыкли, в последнее время он слишком много проводил времени в темноте. Послышались выстрелы. Крапива добивал робота.

– Готов! – возбужденно-радостный крик.

«Дебил» – подумал Николай.

– Дебил! – подтвердил его мнение Петрович. – Это не спецназ! Это Серый Отряд! Нужно уходить! Быстро!

Послышался какой-то шум, что-то со скрежетом отодвигали. Затем опять злой голос Петровича:

– А Худой где?

– Не знаю. Был на своей позиции. А Системщик?

– Системщик готов!

– Худой! Ты цел?!

– Худой!

И тут Николай увидел Худого. Вернее, наткнулся. Тот лежал на животе, вытянув перед собой руки. В темноте сложно было что-то разглядеть кроме белков выпученных глаз и зубов оскаленного в беззвучном крике рта. Упавший стеллаж перерубил его прямо посредине туловища. Расколовшийся гермошлем валялся рядом. Перед вытянутыми руками в свете далекого костра тускло поблескивал автомат.

«Извини, Худой», – подумал Николай, подтягивая автомат за ствол к себе. – «Тебе он сейчас ни к чему».

Худой не ответил. Но автомат отдавать не хотел. Пальцы левой руки намертво вцепились в рукоять. Николай потянул сильнее. Худой не отпускал.

– Худой, твою ж медь, мы уходим! – в голосе Петровича чувствовалось волнение. – Крапива, глянь, где он там. Не видно ни хрена из-за стеллажей.

Николай рванул автомат на себя что было сил. Худой его выпустил, но вместе с тем вдруг поднял голову и захрипел. Как будто вода в засорившейся канализации. Скрюченные руки бешено заколотили по полу.

– Отда-а-а-й…

Худой тянулся к своему автомату, стараясь забрать его обратно.

– Что за… – это испуганный голос Крапивы. – Худой! Ты?

– Уходим! Уходим! – это Петрович.

Николай прижал автомат к себе и, отталкиваясь ногами от тянущихся к нему рук, попытался отползти назад. Но уперся в стеллаж. Дальше некуда. Ну и ладно. Со стороны костра его не видно. Вынул рожок из автомата, пощупал пальцами… Пусто! Вот зараза! Осторожно отвел затворную раму – в стволе тоже ничего.

Худой вдруг перестал бить руками и затих. Жуткий булькающий хрип смолк. Но белки глаз в темноте по-прежнему смотрели на Николая.

И тут тряхнуло. Да так, что стеллажи, сложившиеся шалашом над Николаем, заскрежетали и чуть не обвалились. Что-то оглушительно грохнуло, полыхнуло огнем и рухнуло. Где-то там, где был костер. Потом опять грохнуло.

– Всем стоять! Оружие на землю! – послышался металлический мегафонный голос.

Затем ударила очередь, совсем непохожая на автоматную, что-то крупнокалиберное, и снова металлический голос:

– Стоять, я сказал! Теперь всем выйти на свет!

И вспыхнул свет. Белый, резкий. После темноты он казался ослепительным.

Николай вжался в упершийся ему между лопаток угол стеллажа.

«Меня не видно…» «Меня не видно…»

И действительно, едва ли его можно было здесь увидеть. Со всех сторон Николая закрывали упавшие стеллажи, а к костру, туда, где теперь резал глаза ослепительный бело-синий свет, вел узкий, едва заметный лаз.

Послышались звуки множества ног, неясные восклицания, что-то упало, что-то потащили. Затем голос уже не металлический усиленный мегафоном, а обыкновенный живой, зло сказал:

– Ну что, Петрович, допрыгался, гад?

Потом, что-то неразборчивое и голос Крапивы:

– Еще двое должны быть. Худой и Миротворец.

– Какой Миротворец? Тот самый? – удивился злой голос.

– Ну да!

– Надо же! Ну-ка, ну-ка, посмотрим!

Что-то зашуршало у входа в лаз, ведущий к Николаю. Потом послышался металлический скрежет и опять шуршание, но уже ближе. Николай понял, что это, и поспешно отодвинул от себя бесполезный автомат. Мелькнула запоздалая мысль, что у Худого наверняка есть запасные магазины, да чего уж теперь.

Безголовая «собака» выползла из-за покореженной металлической основы стеллажа у самого входа в лаз. Что-то щелкнуло у нее внутри, прожужжало. Николай напрягся. Черт ее знает, вдруг стрельнет чем-нибудь. Не стрельнула. Вместо этого, откуда-то из ее тела, послышался тот же злой голос. Только он уже не был злым. В нем слышались и любопытство, и насмешка.

– Ну, здравствуй мил-человек. Выходи. Чего прячешься!

Николай не сдвинулся с места.

– Выходи, выходи! «Не боись»!

Николай подумал, что точно так же «не боись» и с почти такой же интонацией говорил ему Петрович.

Собака, перебирая лапами, отползла влево, освобождая путь к проходу.

Ну, что же. Делать нечего, нужно идти.

– И автоматик захвати, – добавил голос. – Не бросать же, хоть и пустой. Весной здесь гражданские появятся…

Николай подобрал автомат и пополз по проходу между стеллажами навстречу ослепительному свету.

На месте костра была гора из обломков. В потолке зияла большая, метров пять в диаметре, дыра, откуда и бил свет. С краев свисали то ли веревки, то ли альпинистские тросы. Под дырой рядом с обломками стояло шестеро и один полулежал на битом кирпиче. Лежащим был Петрович. Гермошлема на нем не было, левая сторона лица превратилась в распухшее кровавое месиво. Оставшийся целым правый глаз обреченно смотрел куда-то в пустоту. Стоящие над ним военные при появлении Николая не высказали никакого беспокойства. Только любопытные взгляды через поднятые забрала гермошлемов. Однако робот справа немедленно навел на него свои крупнокалиберные стволы. Николай подавил желание поднять руки вверх и засунул кулаки глубоко в карманы комбинезона.

– Надо же! Какой молодец! – усмехнулся военный с красно желтой меткой на плече комбинезона. У него было жесткое лицо с квадратным подбородком и грубо высеченными чертами. Настоящий герой, какими их изображают на плакатах «Вступайте в ряды Защитников». Только это не «Защитники» или в просторечье «ловцы», это какой-то «Серый Отряд». Кажется так их назвал Петрович. Эх, Петрович, ошибся ты. Есть, оказывается, у военных «неспящие» спецы. Даже если их и один на десять тысяч, все равно есть…

– Ну чего стоишь. Иди сюда! – поманил пальцем военный.

Николай подошел. Робот сопроводил его движением ствола.

Петрович поднял голову, посмотрел единственным глазом вверх на слепящий свет и вдруг смачно сплюнул прямо на ботинок одного из солдат. Тот посмотрел на плевок и как-то буднично, совершенно без злобы, двинул Петровичу прикладом в лицо.

– Сидеть, гнида.

Было понятно, что присутствующие знакомы между собой. И знакомство это было так себе.

– Тебе повезло, что мы подоспели, – добродушно сказал военный с красно-желтой меткой. – Еще немного, и он бы тебя расстрелял.

Николай посмотрел на Петровича. От последнего удара у того появилась на лбу большая ссадина. Из нее прямо в единственный открытый глаз медленно стекала густая струя крови. Петрович несколько раз моргнул и посмотрел на Николая. Это был прежний насмешливый взгляд, словно ничего не случилось. И, кажется, этот взгляд хотел что-то сказать.

– Он из ваших? – спросил Николай у военного, сделав вид, что ничего не заметил.

– Из наших, из наших. Только это не твое дело.

Военный махнул рукой и к нему тут же подошел один из солдат.

– Это точно он?

– Он! Я с ним на Березовском стрельбище встречался.

Николай с удивлением опознал в говорившем Крапиву. Комбинезоны-то у них у всех были одинаковые. Сразу не разберешь. Да уж… А стукачек-то, вот он.

Николай посмотрел на Петровича. Но того, казалось, мало что волновало. Он с тем же насмешливым прищуром смотрел на Николая, а затем вдруг перевел взгляд куда-то вправо. Николай снова сделал вид, что ничего не заметил.

– Ну здравствуй, Миротворец! – военный с «плакатным» лицом сделал шаг вперед и протянул руку. – Давно хотел с тобой познакомиться.

Николай растерянно протянул руку в ответ. Но рукопожатия не последовало. В ответ, стоящие по бокам солдаты вдруг молниеносным движением, какими-то им известными захватами скрутили Николая, и так, что он оказался на полу, на корячках, с заломленной кверху правой рукой.

– Тихо, тихо. «Не боись»! Больно не будет.

Что-то укололо руку, и Николая отпустили.

– Так, так… Посмотрим. У тебя же четвертая группа, правильно?

Николай поднялся на ноги, рефлекторно потирая уколотую руку.

– И не дай бог, резус… – военный смотрел на экран смартфона. – Да иди ты! Отрицательный?!!

Он быстро что-то пролистнул на экранчике, куда-то нажал…

– Господа! – его голос стал вдруг торжественным. – Мы его нашли!

Все посмотрели на Николая.

– Ковальчук! Доложи в центр! Задание выполнено!

Резко и сильно закашлялся Петрович. Все отвлеклись на него. И Николай, наконец, смог посмотреть туда, куда Петрович упорно показывал взглядом.

Совсем рядом, метрах в двух, присыпанная мусором, лежала его винтовка.

И снова сверлящий взгляд Петровича. Единственного оставшегося его глаза.

Николай отвернулся. Идиотизм. Винтовка Мосина против шести автоматов. Да и не сможет он. Одно дело, стрелять по мишеням… Но здесь живые люди.

– Ну, мил-человек, – военный отечески похлопал Николая по плечу. – Пора в больничку!

Николай понял, что сейчас все закончится. Совсем все. Не будет ни пустынных улиц занесенных снегом, ни пустынных улиц с кружащимися осенними листьями, ни пустынных улиц с чернеющими под солнцем сугробами и огромными сосульками, свисающими с крыш многоэтажек до самой земли. Ничего не будет. Будет только эта «больничка».