Настанет век пырларла. Книга 3. Пишите легенды, или Возвращенный бесплатное чтение

Глава 1

– Ты обошел запреты, но это не значит, что ты сможешь одолеть нас.

– Одолеть вас? Посмотрите на себя! У вас ни прежних сил, ни прежнего могущества. Пока вы плакали от того, что ваши преданные дети заперли вас в нижнем мире, я оттачивал умения и набирался мудрости, а мои верные подданные готовили мне чертог для возвращения. Одно то, что вы позвали меня сюда, говорит о вашем страхе. Я бы посоветовал вам убираться, пока целы. Верните мне мое, и глядишь, найдете другую завалящую планетку, под стать себе. Герснея моя, скоро от нее останется лишь сухой глиняный шарик, а я стану стократ сильнее.

– Мы предложили тебе уйти в Пустое по-хорошему, но видно, за тысячи лет ты ничего не понял.

– Вы говорите о себе, загляните-ка внутрь своей «божественной сущности». И да, я не брезглив, ваша сила мне тоже пригодится, будет забавно посадить вас в красивую клетку. Думаю, со временем создать коллекцию божков разных планет.

«Я говорил, что это пустая затея», – шепнул в голове Трэйши голос Мэйба.

– Абсолютно пустая! – расхохотался Тарр под удивленными взглядами богов, – готовьтесь до скончания времен быть птичками в клетке.

Образ растворился, развеивая иллюзию присутствия. Трое переглянулись.

– Будет непросто, – сказал Вэдз.

– У нас есть дети, – ответил Трэйши, – жертва будет тяжела, но мы отвоевали Герснею тогда, защитим и сейчас.

***

Они до сих пор не могли наплакаться. Каждый день супруги стояли, обнявшись, возле колыбелек, и глотали счастливые слезы. Столько лет напрасных надежд и ожиданий, и вот наконец боги совершили чудо и наполнили их дом голосами младенцев.

Вот уже почти час они боялись шелохнуться, но о том, чтобы присесть и отдохнуть, и речи не шло. Слишком чудесной была картина. Один из редких моментов, когда все трое спали, улыбаясь и причмокивая во сне. Пайя готова была ни на минуту не выпускать любого из рук, но Бикир не разрешал брать сыновей слишком часто. Считал, что любовь бабушки и дедушки разбалует будущих воинов и правителей. Но уж с внучкой-то светлейшие нянчились беспрестанно, почти отобрав ее у родителей. Впрочем, Бикир частенько отсутствовал, да и Ги-Мла не так давно вернулась к подготовке летающих всадников, так что пожилой чете нередко удавалось завладеть всеми тремя малышами. И это было запредельное счастье.

– Смотри, Ксай, по-моему, Эвейна просыпается, – Пайя указала мужу на девочку, глаза ее загорелись.

– По-моему, еще нет, – верхал похлопал ее по руке, – ты слишком торопишься, дорогая.

– Да нет же, Ксай, посмотри, она возится, она, наверное, мокрая, – нетерпеливо зашептала матерь народов, – сейчас я перепеленаю ее, она и не проснется.

Дрожащими от нетерпения руками Пайя осторожно подняла внучку из кроватки. Девочка наморщила носик, забила крошечными ручками.

– Тише, тише, моя прелесть, – заворковала Пайя, уложила ребенка на столик для пеленания и мигом поменяла мокрые пеленки. Несмотря на все старания, малышка все-таки проснулась, но не заплакала, а подарила бабушке сонную беззубую улыбку.

– Посмотри, Ксай, какая она красивая, – в тысячный раз повторила Пайя, покачивая на руках свое маленькое сокровище.

Ксайлан склонился над ними, обнял жену и погладил крошечную щечку.

– Самое прекрасное дитя на свете. Так похожа на тебя…

– А по-моему, на тебя, – улыбнулась Пайя.

Девочка и вправду была похожа на бабушку и дедушку больше, чем на родителей, мальчики же получились почти точными копиями отца. Единственное, что объединяло тройняшек – странный фиалковый цвет глаз, какого не было ни у кого в Мааданде.

Один из мальчиков беспокойно заерзал, и верхал мигом оказался у кроватки, пока младенец не расплакался и не привлек внимания нянек, которые своим появлением тут же нарушили бы их блаженство.

– Кто мой храбрый мальчик? – Ксайлан взял внука на руки, пользуясь отсутствием отца, – Вэйслер мой храбрый мальчик.

Пайя подошла ближе.

– Ксай, это Вайлир.

Ксайлан с сомнением посмотрел на младенца.

– Мне кажется, Вэйслер.

– Они ведь совсем разные, дорогой, – рассмеялась Пайя, – смотри, у него носик Симлайны, а у Вэйслера – папин.

Ксайлан нахмурился. Хоть убей, он не понимал, чем отличаются эти два розовых носа. Но братья не были одинаковыми, в этом Пайя была права. Ксайлан все ждал, когда они подрастут и отличия станут более явными.

– Ладно, ладно, Вайлир – мой храбрый мальчик, – верхал сделал вид, что ему удалось разглядеть разницу в форме носов.

Храбрый мальчик посмотрел на деда и завопил так громогласно, что разбудил брата и напугал сестру. Через мгновение в комнату влетели три няньки.

– Эвейну я уже перепеленала, – сказала Пайя на попытку служанки забрать у нее девочку.

– Зачем вы напрягаетесь, светлейшая? – с легкой укоризной спросила девушка.

– Тебе не понять, какое это удовольствие, – матерь народов крепче прижала девочку к сердцу.

Ксайлан терпеливо ждал, пока няньки позаботятся о мальчиках. Сегодня Бикира не было во дворце, и никто не мог помешать ему вдоволь повозиться с внуками. Он поднял глаза и произнес благодарственную молитву. Истинные боги принесли истинное счастье. Клан Пахтыхтамаев вздохнул полной грудью, словно старое полузасохшее дерево сбросило мертвую кору и расцвело пышным цветом. Как мог не подумать о судьбе своих потомков Основатель, когда лишил богов возможности вернуться? Верхал снова ощутил стыд за далекого предка. Он сделал бы все что угодно, чтобы загладить тот чудовищный проступок, но старик способен лишь молиться и не мешать молодым строить новый мир. Ничего, все наладится, скайларлы снова летают под небом, храм принадлежит богам, и он успеет еще порадоваться величию Мааданда.

***

– Приветствую, мои дорогие разведчики. Очень рад снова видеть ваши благородные лица. Скучали по мне, только честно?

Никто из выстроенных в ряд восьми Шикиэртов не проронил ни слова. Первое потрясение сменилось обреченностью: все, что им осталось – достойно встретить смерть.

– Я был и остаюсь вашим господином, – продолжил Пихомор, – поэтому у меня вопрос, простая формальность: согласны ли вы служить мне и дальше? Господин Штайви?

Стоящий позади Шикиэрта круглолицый солдат толкнул его вперед. Старший разведчик посмотрел в глаза бывшего господина и содрогнулся – на него словно смотрела сама подземная тьма. Но он не отвел взгляда.

– Мы присягали правителям Мааданда, а не служителям Тарра и ожившим мертвецам.

– Ваше безразличие к собственной жизни печалит меня, господин Штайви, – сочувственно произнес Пихомор, – вы ценный разведчик, но не настолько, чтобы кто-то стал возвращать вас из мира мертвых. Вы предпочитаете отправиться туда?

Разведчик не удостоил мертвеца ответом, глядя поверх его головы на заснеженные пики Щита Богов. Жаль, некому сообщить в Мааданд, что теперь сведений из Тхиаида не будет. Пихомор еще раз прошелся туда-сюда вдоль своих бывших осведомителей, заглянул каждому в глаза, и остановился возле Штайви. Вытянул руку, словно бы легонько коснулся пальцами живота разведчика. Воздух вырвался из легких Шикиэрта с утробным вскриком, он повис на руке бывшего митверхала. Пошарив внутри тела, точно отыскивая что-то в глубоком мешке, Пихомор оттолкнул мужчину. На кулаке остался намотанный клубок внутренностей. Штайви еще смотрел на него потухающим взглядом, а возвращенный уже обращался к оставшимся семерым. Тон его не изменился и сохранил спокойную приветливость.

– Ну как, не передумали, дорогие мои? – он поднял руку и отбросил жуткий клубок в сторону, – или предпочитаете столь же приятную процедуру?

Очень хотелось кричать, умолять о пощаде и обещать все что угодно в обмен на бесценную жизнь. Но клятва верности не пускала слова наружу, сжимая горло невидимой рукой. Они знали, на что идут. Единственное – даже в кошмарном сне никто из разведчиков не мог представить такого поворота.

– По-моему, я дал вам на раздумья достаточно времени, – сказал Пихомор, подходя ближе.

Нет, он не только не умрет, но и принесет пользу Мааданду! Самый молодой из мужчин, Шимин, упал на колени.

– Я согласен служить вам, господин!

Товарищи ошарашенно уставились на него, а он не в силах был посмотреть им в глаза. Если бы он мог посвятить их в только что родившийся план, намекнуть хоть одним словом… Теперь придется пережить зрелище, которое до конца жизни будет преследовать его в кошмарах. Кишки сами стянулись в узел, в глазах потемнело, он чудовищным усилием заставил себя думать о тех, кто там, за горами. Он стал беззвучно шептать их имена.

Каждый Шикиэрт перед смертью плюнул в его сторону, и каждый плевок он почувствовал, как удар под дых. Сердце едва не разорвалось, но все же продолжило биться.

– Поклянись, – когда все было кончено, бывший митверхал подошел к предателю и протянул руку, с которой стекали капли крови тех, с кем Шимин несколько лет работал бок о бок.

Проглотив ком в горле, Шимин коснулся руки мертвеца, стараясь собрать с нее побольше крови, чтобы вытереть ее об свою рубашку. Она не даст забыть сегодняшнего дня. Приложился к мерзкой длани лбом. Еще не остывшие капли потекли по лицу.

– Клянусь служить митверхалу разумом, душой и сердцем, – с трудом выговаривая слова, произнес молодой разведчик, – отдаю свою жизнь в твои руки.

– Я не митверхал более, – усмехнулся Пихомор, – ну да ладно, я еще не придумал себе подходящего титула.

Конечно, не митверхал, ты мерзкий оживший мертвец, подумал Шимин, я имел в виду господина Шэдэшена. А клятва, данная мертвецу – не клятва.

С первого дня возвращения в мир живых Пихомор заслужил самую высокую оценку и одобрение верховного жреца, всех трех змеев и даже самого Тарра. Одно только разоблачение шпионской сети Шикиэртов свело на нет всю разведку Мааданда. Среди полутора сотен разведчиков нашелся всего один беспринципный, готовый забыть о клятве верности ради собственной шкуры. Теперь Пихомор готовил сообщение, с которым отправит его в Маад. Шимин с завидным рвением ходил за господином по пятам и ловил каждое слово, являя исключительную смекалку и отменную память. Настоящий талант, с его помощью одурачить близнецов – плевое дело.

Сегодня был великий день. Полгода ушло на то, чтобы снова наполнить бассейн черной водой. Ничего, скоро Герснее придется отдавать свою силу без возражений, план детально продуман и настолько хорош, что сам Тарр признал его безупречным. Армия Тхиаида уже сегодня начнет накапливать мощь и получит совершенно новых рагатысков – умных, быстрых и способных видеть в темноте. Позорного проигрыша больше не случится.

Подземный зал храма Тарра сиял огнями, факелов было столько, что казалось, здесь светлее, чем днем. Все жрецы давно стояли по местам, ждали только Пихомора и главного героя сегодняшнего действа – гигантскую ящерицу. Полуторагодовалый малыш Дэйминг с горящими от восторга глазами лопотал на своем малышовом языке, пытаясь рассказать что-то верховному жрецу Тиэнчу, который держал его на руках, внимательно слушал, улыбался и кивал.

– Тёна дидика! – пухлый пальчик указал на бассейн, где на жирной глади играли огненные блики.

– Черная водичка, – повторил Тиэнч, – трогать ее нельзя, будет ай-ай.

– Ай-ай! – обрадовался мальчик и показал на чернеющий куб алтаря с золотым веером, – папа! Папа!

– Да, там твой папа, – кивнул жрец, – он любит тебя.

Дэйминг ткнул пальцем ему в нос.

– Папа!

– Да, я тоже папа, – улыбнулся Тиэнч, – я тоже папа, но папа Тарр любит тебя больше, ты тоже сильно его любишь. Больше всех на свете и больше себя самого.

Наконец прибыл Пихомор. Эта его манера являться в последний момент раздражала, но верховный терпел – оживший мертвец оказался действительно незаменимым. Бывший митверхал положил руку на алтарь, могущественная магия Тарра была подвластна ему, обитателю двух миров. Дэйминг при взгляде на него ревниво нахмурился и хныкнул, но Тиэнч прижал его покрепче и стал покачивать, в который раз удивляясь, как верно ребенок улавливает суть вещей.

Мысленный приказ достиг того, кто ждал в соседнем зале. Стены задрожали от тяжелой поступи и в специально разобранный дверной проем просунулась рогатая голова ящера. Он безошибочно определил, кто его звал и подошел почти вплотную к алтарю. Уродливая морда склонилась к маленькому человеку. Пихомор положил ладонь на покрытый кожистыми шишками лоб. Оранжевые глаза подернулись пеленой и закрылись, ящер неуклюже завалился на бок, придавив хвостом одного из нерасторопных вершителей. Младший жрец, сдерживая стоны, пытался освободиться. Малыш Дэйминг при виде этого зрелища заливисто рассмеялся и захлопал в ладоши. Тиэнч, не выпуская его из рук, подошел к алтарю. Второй змей надрезал руку верховного, кровь закапала на черный куб. Когда внутри алтаря возникло лицо, Дэйминг опять захлопал в ладоши.

– Папа! Папа!

Никто не слышал, что сказал Тарр своему «сыну», голос звучал лишь у ребенка в голове, но на лице у него появилось выражение абсолютного детского счастья.

Подошел жрец – хранитель ключа. Их сменилось уже огромное множество, для каждой церемонии требовался новый хранитель, но все равно эта обязанность считалась очень почетной: вершители верили, что хранитель ключа отправляется прямиком в свиту Тарра.

Хранитель положил руки на алтарь. Разрушительная мощь магии Тарра скоро расплавит плоть, но сейчас жрец в экстазе ощущал, как в него проникает божественная сущность и блаженно позволял ей вытеснять из тела собственное сознание.

В это время два вершителя принесли яйцо рагатыска – не пролежавшее в пещере тысячи лет, а отложенное совсем недавно, – и расположили его на брюхе лежащего ящера.

Жрец-Тарр подошел к рагатыску и, прочитав нараспев заклинание, простер руку над черной водой. Столб жидкости поднялся ей навстречу и, направляемый темным богом, проник в пасть ящера. Пихомор положил ладони на яйцо и тоже произнес несколько слов. Безо всяких инструментов и усилий яйцо погрузилось в брюхо, полосатая шкура сомкнулась над ним. Под воздействием черной воды туша ящера начала чернеть.

Тиэнч запел воззвание к силам подземного мира и песнь была подхвачена сотней вершителей. Дэйминг в восторге вытаращил глаза и открыл рот, завороженно подняв голову вверх, где металось под сводом эхо множества голосов.

Прошло совсем немного времени, и туша ящера стала распадаться, растекаясь густой лужей, плоть обнажила кости и через короткое время от ящера остался лишь скелет и лежащие в месте, где было брюхо, восемь яиц.

Жрец-Тарр тоже доживал последние мгновения. Кожа начала трескаться и расползаться, глаза выпучились. Он подошел к Тиэнчу и нежно погладил Дэйминга по щеке. Несмотря на ужасный вид сползающей с костей плоти, мальчик радостно улыбнулся.

– Папа!

Запас жизни в теле кончился, ноги подогнулись, и оно рухнуло в черную воду. Вершитель, которому полагалось стать следующим хранителем, на лету сдернул с него ключ.

– Папа, – растеряно повторил Дэйминг и скривил губы, готовый расплакаться.

– Папа вернется, вернется, – поспешил успокоить его Тиэнч, – скоро-скоро вы навсегда будете вместе. А ну-ка, посмотри, какие красивые яички, скоро из них вылупятся маленькие рагатысики. Пойдем, взглянем на них поближе.

Пихомор удовлетворенно рассматривал восемь яиц. Неплохо работает магия. За одного тупого ящера восемь умных. Он не прогадал, выбрав эту сторону.

– Вы наверняка соскучились, ребята, – сказал он себе под нос, – ждите, скоро папочка придет.

К нему подошел Тиэнч. Уставший Дэйминг у него на руках смотрел исподлобья, надув губы – он не любил ожившего мертвеца.

– Мальчик утомился, – сказал верховный, – я уложу его, а потом обсудим еще раз ваше путешествие. Благодарю вас, господин Пихомор, с вашей помощью мы очень продвинулись. Мы никогда не получили бы без магии другого мира столько яиц.

– До моего отбытия успеем сделать еще много, – улыбнулся Пихомор, – да и поездка, думаю, не слишком затянется. У меня здесь личный интерес. Сыновьям необходима отцовская забота.

***

– Твои братья собирались убить меня, и даже не спросили, как я хочу умереть, – голос Орси был полон праведного негодования, – а ведь они даже не поинтересовались, зачем я ищу встречи с величайшим.

Не переставая возмущаться, Орси с интересом осматривался в огромном каменном доме величайшего. Из этих стен когда-то гордо ушел его далекий предок, уводя с собой преданных последователей, которые предпочли унижению скитания в неприветливых горах. Митверхал потребовал от найраров невозможного – навсегда отказаться от притязаний на управление кланом и прав владеть пырларлами из-за того, что их предводитель якобы замутил свою кровь магией Тарра. Даже сейчас, вспоминая легенду, Орси чувствовал, как ярость распирает грудь.

– Прости их, друг Орси, – сказал Бакар. По его знаку один из телохранителей подал найрару кубок вина, – лучше расскажи, как дела в племени Черной Горы. Я распоряжусь, чтобы впредь с тобой и твоими людьми обращались уважительно. Мои воины просто не знали, что ты мой друг.

Орси отпил немного незнакомого напитка. Вкус вполне приличный, не хуже, чем у цветочной браги. Он начал немного остывать после приема, оказанного ему патрульными. Найрар не лишился головы только потому, что командующий заставой услышал имя Бакара, и вспомнил, что митверхал был гостем у недомерков. Бакар любил об этом рассказывать, исключая только эпизод с дочерями вождя.

– Я пришел к тебе по делу, величайший, – сказал Орси уже спокойнее, – зимой черные духи забрали моего отца, теперь я вождь найраров Черной горы.

– Да продлят духи твои годы, – Бакар приложил руку к груди.

Орси оглянулся на советника и телохранителей. Лица воинов были лишены всякого выражения, но он знал, сколько презрения скрывается за этими непроницаемыми масками.

– То, о чем я хотел говорить, в твоем племени держат в тайне. Попроси своих братьев уйти.

Телохранителям неспокойно было оставлять митверхала с найраром, но по приказу господина они могли бы даже перестать дышать, поэтому вышли быстро и молча. Орси подошел ближе к столу.

– Ты почтил мое племя своей кровью, величайший.

Бакар закатил глаза. Что уж было сразу не притащить сюда младенца? Они ведь все обсудили тогда, и вдруг вождь найраров хочет предъявить ему какие-то претензии.

– Друг Орси, – медленно проговорил Бакар, – я ведь предупреждал, что не смогу принять участия в судьбе потомства, если оно появится в твоем племени.

– Подожди, величайший, я скажу, ты поймешь, – принялся объяснять Орси, – племени Черной горы не нужно твое участие, я пришел просить позволения.

– Позволения? – приподнял бровь Бакар.

Орси встал на одно колено.

– Две мои дочери привели в мир мальчика и девочку. Я назвал их Барси и Бакри. В честь тебя, величайший. Мальчик крепкий и сильный, вырастет великим воином.

– Весь в отца, – улыбнулся Бакар.

На миг Орси смутился, но продолжил:

– Я пришел просить твоего позволения, величайший, назвать младенца кровью от своей крови и передать ему плащ вождя, когда настанет мой черед уйти к предкам. Я хочу, чтобы он встал во главе племени найраров Черной Горы.

– Барси, значит, – повторил Бакар, девочка его не слишком заинтересовала, – что ж, это достойное будущее для сына величайшего, я даю тебе позволение. Но ты мог бы сделать это и так, необязательно было тащиться сюда и подвергать жизнь вождя опасности.

– Нельзя присвоить чужую кровь без позволения, – убежденно возразил Орси, – духи будут недовольны.

– Теперь духи будут гордиться тобой, – Бакар был рад, что не пришлось спорить из-за отцовства, – девочку тоже воспитывай как кровь от своей крови, и не дари никому. Когда вырастет, я сам устрою ее судьбу. А если я не доживу, приведи ее к моему брату через пятнадцать лет.

– Воля твоя, величайший, – кивнул Орси, – ты подарил мне своих детей, теперь я твой должник.

– Оставь, друг Орси, – махнул рукой митверхал.

Но Орси уже копался в заплечной сумке, что-то бормоча себе под нос. Наконец он отыскал нужный предмет и с поклоном положил его на стол Бакара.

– Что это? – заинтересовался Ар-Раар.

– Амулет духов, – гордо произнес Орси, – его выбросила Черная Гора больше двухсот лет назад, он хранил наше племя, теперь он будет хранить тебя.

Бакар осторожно взял подарок. Крупная, в половину ладони, то ли брошка, то ли кулон тончайшей работы. Украшение очень напоминало по форме гигантскую стрекозу с прозрачными изумрудными крыльями, выложенным камнями хвостом, цепкими крючками-лапами и поразительно живыми глазами, похоже, из горного хрусталя. Бакар вытянул руку и рассмотрел стрекозу на свет. Серебристое тельце заиграло всеми цветами радуги, крылья вспыхнули зелеными огоньками. На миг показалось, что глаза ожили и внимательно изучают нового хозяина.

– Какая красота, – восхитился Бакар, – Орси, амулет духов – это не шутки. Это слишком щедрый дар, я не могу оставить твой народ без защиты.

– Теперь мой народ будет охранять кровь величайшего, – сказал Орси, – не обижай меня отказом. Я должен еще кое-что сообщить тебе, величайший: уже несколько лун мы не видели черных духов.

– Сейчас весна, Орси, – снисходительно улыбнулся Бакар, – черные духи заняты тем, что создают себе подобных. Подождите немного, и они вернутся.

– Такого раньше не было, – упорствовал Орси.

– Ладно, я выкрою время, поеду в земли твоего племени и поищу черных духов, – пообещал Бакар.

– Благодарю, величайший, – поклонился Орси, – это все, что я хотел сказать.

– Будь моим гостем на сегодня, – проговорил Бакар, – дочерей у меня нет, но я найду для тебя подходящую красавицу.

Орси без долгих раздумий бросил мешок с вещами на пол.

– Кто я, чтобы отказать величайшему провести ночь в его доме, – сказал он с довольным видом, – скажи, величайший, можешь ли ты дать мне женщину с белыми волосами? У меня ни разу не было женщины с белыми волосами.

– Запросто, друг Орси, – рассмеялся Бакар, – с какими захочешь.

За ужином Орси поведал, что пырларлы уже давно не едят подношения, которые найрары Черной горы оставляют в святилище. Такого никогда не было, и горячность Орси убедила Бакара в необходимость изучить причину. Теперь это сделать намного проще, нужно всего лишь попросить у Бикира скайларла, а еще лучше – уговорить его слетать вместе с ним. А то братишка совсем закопался в пеленках.

На следующее утро довольный Орси уехал, повторив на прощанье, что племя Черной Горы очень ждет величайших в гости, чтобы они вернули им благосклонность черных духов.

Кипиш был готов отвезти хозяина во дворец Пахтыхтамаев, Бакар почти дошел до конюшен, когда его догнал запыхавшийся советник.

– Господин митверхал, срочное сообщение из Синны!

– Что могло случиться в этой благодатной обители трехцветных? – удивился Бакар.

Синна была наискучнейшим источником новостей, даже доклады о происшествиях оттуда были из разряда «сосед украл у соседа сковородку» и «при ссоре двух пьяных фермеров пострадала тележка, принадлежащая третьему лицу». То, что в Синне что-то произошло, уже само по себе было необычно. А то, что потребовалось срочно сообщить об этом митверхалу Ар-Рааров, настораживало вдвойне.

– В Синне произошло землетрясение, – доложил советник.

– Мааданд не трясло уже пятьсот лет, – озадачился Бакар, – расскажи подробнее.

– Город мало пострадал, господин митверхал, но морские пики Щита Богов, они… ушли под воду.

– Что!? – вытаращил глаза Бакар.

Горная гряда Щита Богов тянулась вдоль всей Южной границы Мааданда. Возле Синны горы уходили под воду. На поверхности оставались лишь острые утесы. Словно огромные зубы, они торчали из воды, не давая возможности кораблям пройти ни в ту, ни в другую сторону. Во внутреннем море рыбы водилось в избытке, и рассудительные жители Мааданда никогда не пытались преодолеть острые скалы и исследовать бескрайний океан за ними.

– Как они могли уйти под воду? – потрясенно повторил Бакар, – это ведь означает, что теперь морской путь открыт.

– Именно так, – подтвердил советник, – глава Синны Ки-Лоёл опасается вторжения со стороны моря, Синна совершенно не способна дать отпор.

– Срочно созывай Совет Пятерых, – приказал Бакар и направился к конюшне, – придется твоим черным духам подождать, друг Орси.

***

Улицы были забиты народом. Наконец настали по-настоящему теплые дни, торговцы спешили наверстать прошлогодние убытки, когда война смешала все планы. Зазывалы и лотошники наперебой расхваливали свой товар, покупатели громко требовали сбить цену, бесконечные возы, запряженные быками и кигиларлами, норовили переехать зазевавшихся обывателей. Непривычные к городской суете фермеры морщились от смешанного запаха сдобной выпечки, вяленой рыбы, свежевыделанных кож и навозных лепешек, которыми беспрерывно умащивали дорогу их же быки.

Торэр подал Мингилите руку, и она осторожно шагнула с подножки кареты на мостовую, на всякий случай придерживая живот. Самое большее через полтора месяца она подарит Бакару наследника. Супруг не раз говорил ей, что нет никакой необходимости выезжать в город, по первому требованию любой лавочник привезет во дворец весь свой товар. Но Минги нравились эти поездки – во время прогулок она дышала свободнее, за шторками кареты можно было спокойно сидеть в обнимку с Торэром, который неизменно сопровождал ее. По приказу митверхала, разумеется. Минги наконец удалось уложить в душе любовь и долг, и жизнь стала почти счастливой. Вот если бы еще под сердцем толкался ребенок Торэра… Но постепенно она смирилась, что такого никогда не будет и была рада уже тому, что любимый рядом, а Бакар не преследует их.

От уличного шума и запахов у Минги закружилась голова, она взяла Торэра под руку.

– Похоже, зря я настояла на прогулке, – сказала она, поднося руку к глазам.

– Мы можем вернуться, – Торэр погладил ее тонкое запястье.

– Нет, кто знает, когда я еще смогу увидеть город, время уже подходит, – глаза Минги вдруг сделались просяще-виноватыми, – Торэр, я хочу вина.

– Вина? – изумился Ар-Раар. Мингилита никогда не отличалась любовью к хмельным напиткам.

– Да, – она потупилась, – кислого, как уксус. Во дворце такого нет, я все перепробовала.

Торэр почесал затылок. Вести госпожу в затрапезный кабак? Оставить ее с телохранителями? Нет. Лучше послать кого-то из них. Хотя услужливый дуралей наверняка выберет что получше. Матерь клана нетерпеливо смотрела на него в ожидании.

– Мингилита!

Минги вздрогнула и схватилась за Торэра. С другой стороны улицы к ним спешила радостная Эври в ярком малиново-зеленом платье. За ней семенили две служанки с корзинами, полными покупок и вышагивала пара скучающих телохранителей.

– Вот так встреча! А я думала, ты уже нянчишь маленького, Бакар запретил тебя беспокоить, – затараторила найрарка, – рассказывай, как живешь? Зачем приехала в город? Наверняка за кружавчиками для младенчика?

– Ну, почти, – уклончиво ответила Минги, – но сейчас мы направлялись в другое место.

– В какое? Я как раз думала, в какую сторону податься. С удовольствием пройдусь с вами.

– Я хотела выпить немного вина, – Минги почти сразу пожалела, что посвятила Эври в свои планы, – и чем кислее, тем лучше. Просто меня немного мутит.

– Ой, Минги, – обрадовалась Эври, – я знаю неподалеку одно местечко. Зашла как-то туда, мне подали вино – жуткая кислятина. Такая гадость, тебе как раз понравится. Идем, здесь рядом.

Минги переглянулась с Торэром. Осторожный Ар-Раар не спешил последовать за найраркой.

– Ну идемте, идемте, – оглянулась Эври и посмотрела на служанок, – ждите здесь. И вы, мальчики, тоже. Мне хватит сопровождающего моей подруги.

Она решительно шагнула в проулок. Минги и Торэр пошли следом. Они порядочно отошли от центральной улицы, проход становился все уже, стали попадаться разрушенные и заброшенные дома, опустевшие лавки, хозяева которых погибли, разорились или перебрались в более доходные места. Они прошли уже три трактира, но Эври каждый раз звала их дальше. Торэр начал беспокоиться.

– Почти пришли, – уверила их Эври, – это местечко вон за тем углом.

Дорогу им перегородил лотошник с украшениями.

– Подходите, милые дамы, подходите, у меня найдется, чем удивить!

На лотке вразброс были навалены бусы, браслеты, серьги и ожерелья. Торэр подозрительно огляделся, и только глаза Эври загорелись интересом. Она взяла один из браслетов, приложила к руке и показала Минги.

– Что скажешь, подруга?

Минги скривила губы. Ничего особенного, обычная дешевая побрякушка, какие носят жены трактирщиков и кигилки, что позажиточнее. Эври поняла свою промашку и бросила браслет обратно.

– Выбирайте, выбирайте, благородная госпожа, драгоценности самой высшей пробы, – стал расхваливать свой товар лотошник.

– Обойдемся без твоей высшей пробы, – надменно произнесла Эври.

Торэр придвинулся ближе к Минги, а торговец все также настойчиво преграждал им путь.

– Неужели такие прекрасные девушки, и ничем не заинтересовались? Позвольте, я приглашу вас в свою лавку, там выбор много больше! Есть даже брошки-застежки для детских рубашечек! – он выразительно покосился на живот Мингилиты.

Прогуливающиеся вокруг прохожие стали потихоньку собираться вокруг них. Странным образом это были только мужчины.

– Благородным дамам не нужны твои стекляшки, торговец, – сказал Торэр, – отойди и дай дорогу.

Торговец оглядел толпу стоящих вокруг и единственного Ар-Раара, прищурился и произнес:

– Да что вояка понимает в драгоценностях! А вот дамы мигом разберутся, стоит им зайти в мою лавку. Идемте, красавицы! Дам цену вдвое ниже против центральной улицы.

Стоящий рядом долговязый тип хотел подтолкнуть Минги, но Торэр с силой отпихнул его в сторону.

– Дай пройти, – еще раз сквозь зубы сказал он торговцу.

Лотошник остался стоять на месте, а окружившие их заулыбались. Минги испуганно прижалась к Торэру, увидев на поясах ножи. Даже Эври выглядела уже не тек уверенно.

– У нас здесь каждый покупатель на счету, без украшений еще никто не уходил. Можете не забирать, главное, оплатите, – с ухмылкой сказал «ювелир».

– Точно, разукрасим как следует, – оскалился долговязый, которого толкнул Торэр.

Он хотел продолжить, но терпение Торэра лопнуло. В одно мгновение он выхватил меч и приставил его к горлу главаря.

– Отзови своих бродяг!

– Ну что вы, господин, не стоит так кипятиться, я всего лишь хотел угодить дамам, – залепетал тот.

– Убери своих ублюдков, урод, – Ар-Раар слегка надавил на меч, и по шее потекла струйка крови. Этот фигляр, похоже, никогда и не видел ничего опаснее кухонных ножей, которые изображали кинжалы на поясах его дружков.

– Парни, разойдитесь, вы мешаете господам! – завопил мошенник, и шайка нехотя расступилась.

Торэр одним махом перерезал ремни, держащие лоток, и украшения со звоном рассыпались по дороге. Широкий браслет подкатился к ногам Минги, и она осторожно отодвинула его в сторону носком туфельки.

– Ты проводишь нас до центральной улицы, а твои друзья соберут это все.

Торговец испуганно кивнул.

– Вперед, без резких движений.

Минги уткнулась в грудь Торэра, боясь пошевелиться. Торэр погладил ее по плечу, потом рука его скользнула ниже, обняла ее за талию.

– Пойдемте, моя госпожа, все в порядке, я никому не позволю вас тронуть, – в его голосе прозвучала нежность, которую он не подумал скрыть.

Со вздохом Минги открыла глаза и сразу заметила взгляд «подруги», нацеленный прямо на обнимающую ее руку. Потом Эври медленно посмотрела ей в глаза и улыбнулась. «Она все поняла», – сердце Минги мучительно сжалось.

– Пожалуй, я обойдусь без вина, – с трудом проговорила она, когда они добрались до центральной улицы и торговец, униженно рассыпаясь в извинениях, покинул их.

Торэр не понял, почему настроение любимой так резко изменилось, и она так заторопилась домой. Но в карете она прижалась к нему и прошептала:

– Торэр, любовь моя, мы пропали.

Эври и не рассчитывала, что у нее окажется такой сюрприз для Бакара. А он еще ставит эту белобрысую тихоню в пример! Какая же удача, что именно сегодня она обнаружила, что у нее нет подходящих заколок под новое платье.

– Нет, представляете, прямо под носом у мужа! – говорила она удивленно переглядывающимся служанкам, – а еще матерь клана! Большой вопрос, появится ли на свет потомок Основателя, или безродный ублюдок.

Конечно же, вечером служанки уже шушукались на кухне с товарками, обсуждая личную жизнь правителей.

Глава 2

– Смотри! Он дышит! Живой! – два рыбака-Кигила склонились над выброшенным на берег телом.

Один из молодых людей присел на корточки рядом с лежащим.

– Похож на Ар-Раара. Вот так штука, Ар-Раар в море. Глянь-ка, какая у него сумка. Ишь, крепко привязана. Давай посмотрим, вдруг хорошее что найдем.

– Ты что, дурак, Ар-Раара трогать! – одернул его второй, – вдруг его ищут. Давай оттащим его в дом, сестры куда как горазды с больными вожжаться. Глядишь, очухается, сам денежек отсыплет.

Небольшая рыбацкая хижина на берегу – конечно, не дворец, но стены крепкие, да и крыша добротная, без дыр. Укрытие что надо. Три молодые девушки, сменяя друг друга, дежурили у его ложа, и Пихомор даже не хотел вставать, чтобы растянуть удовольствие. В Тарфесе не было ни минуты покоя: создание рагатысков, обучение войск, церемонии в храме. Его тело вновь стало молодым и сильным и почти не знало усталости, но все-таки развалиться на лежанке, пока красавица-кигилка поит из ложки и меняет холодный компресс на лбу, было приятно. У него не было лихорадки, просто тело после возвращения стало более горячим – черная вода поддерживала в нем неестественную температуру.

Однако миссия, с которой он отправился в Мааданд, не могла больше ждать. Он открыл глаза и взял за руку сидящую рядом девушку.

– Здравствуй, дитя. Расскажи мне, где я.

Юная миловидная кигилка вздрогнула от неожиданности, но тут же смущенно улыбнулась. Братья определенно принесли благородного господина, хотя не слишком роскошно одетого. Но теперь, возможно, в благодарность за спасение он поможет им, и их жалкая жизнь, которую они вели с тех пор, как однажды их родители вышли в море и не вернулись, изменится в лучшую сторону.

– Вы в рыбаческой лачуге, господин, недалече от Синны. Братья на берегу вас нашли, три дня тому.

– Рядом с Синной… Отличные новости, девочка, – бодро сказал Пихомор, но вскоре почувствовал, как во всем теле начинается покалывание, жжение и легкая дрожь, – мою сумку вы ведь нашли?

Девушка пошарила рукой возле лежанки, не без труда подняла тяжелую сумку и поставила рядом с Пихомором.

– Мы не брали ничего, все как было, господин.

Фляжка лежала на месте и была совершенно неповрежденной. Трясущимися от нетерпения руками Пихомор отвинтил крышку и сделал маленький глоток. По телу сразу разлилось приятное успокоение, магический голод прошел. Теперь он ощущал голод другого рода.

– Расскажи о себе, дитя, – ласково сказал он, – кто еще живет здесь с тобой, чем вы занимаетесь?

– Нас три сестры и два брата. Родители… Год тому не вернулись с моря, – юное личико девушки немного помрачнело, но она тут же улыбнулась, – нынче братья в море, а мы по хозяйству.

Пихомор пересел поближе к девушке, она посмотрела на него и смущенно опустила взгляд.

– Как тебя зовут, дитя?

– Ги-Тия, господин.

– А сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

Пихомор едва заметно облизнулся, протянул руку и погладил ее по щеке.

– Надо же, я немного подзабыл, какие кигильские девушки красивые.

Развлечение удалось на славу, все же тхиаидские девки – совсем не то, хоть недостатка в них и не было. Пихомор обтер лицо тряпкой, которая совсем недавно была чистой женской рубашкой, и удовлетворенно взглянул на три обезображенных тела. Одной десять, другой четырнадцать, третья чуть постарше – он не спросил точно, да и неважно, все равно такая, как ему нравится. Возвращенный собирался не торопясь. Если даже братья красоток заявятся раньше времени, против него они что пара комаров. Так будет даже лучше, соседи нескоро обратят внимание на странную тишину. Переполох раньше времени ни к чему, хотя всех трехцветных в городе не хватит, чтобы его остановить.

Братья задерживались. Ладно, не ждать же их. Пихомор вышел из хижины. От развешанных на просушку сетей разило тухлой рыбой, в прежние времена он бы поморщился, но сейчас запах тления был приятен. Он постоял немного, принюхиваясь и рассматривая городские окраины, до которых было рукой подать. Сплошное убожество и нищета, а ведь Синна считается главной кладовой Мааданда. Потому и нищая, что кормит всех и вся. Непросто будет раздобыть здесь приличную лошадь – рыбаки, что позажиточнее, запрягают быков, остальные возят улов в ручных тележках или вовсе таскают на горбу в корзинах. Фермеры тоже лошадей не особо жалуют, быки сильнее и неприхотливее. А горожане ездят на этих клячах – кигиларлах. Все, даже глава города Ки-Лоёл. Видимо, так и придется трястись до Маада на этой пародии на ларла, волосатой трехцветной скотине, похожей на бочку с ножками. Но и ту придется поискать. Оживший мертвец бросил еще один взгляд на морскую гладь. Вдалеке чернела точка – возможно, лодка нашедших его братьев. Значит, вернутся они не скоро. Скрипя сапогами по крупной гальке, Пихомор направился в сторону города, на ходу проверяя, надежно ли закреплена фляга с черной водой – залог его существования в этом мире.

В портовой толчее, с виду совершенно обычной, чувствовалось напряжение. Жители до сих пор обсуждали землетрясение, произошедшее неделю назад. На суше разрушений почти не было, всю разбитую посуду и рассыпанное зерно убрали, покосившиеся крыши и несколько рухнувших стен быстро починили. Но одно событие не оставило равнодушным никого, даже последнего попрошайку – Щит Богов, с начала времен защищавший Мааданд с суши и моря, лишился водной части и Синна осталась без защиты. Все гадали, опасно ли это, или в океане нет тех, кто может угрожать городу. За неделю ничего не случилось, и простые жители почти успокоились, хотя до сих пор Щит Богов был главной темой разговоров на рынках и в тавернах.

В широком рыбацком плаще, никем не узнанный, Пихомор походил по рядам, прислушиваясь к разговорам. Он услышал с десяток разных предположения, но ни одного правильного. Усмехнулся про себя. Узнал даже кое-что интересное – вчера в Синну прибыли его сыновья и митверхал Кигилов. Значит, Маад сейчас почти без правителей. Эх, вот бы дать знать об этом в Тарфес, лучшего времени для нападения не придумать. Хотя, рассудив получше, возвращенный решил, что их первоначальный план и без того достаточно хорош, пусть все идет, как идет.

Все лошади на конном дворе оказались настоящими клячами, Пихомор с большим трудом выбрал более-менее подходящую. Хозяин двора, увидев перед носом кинжал, не только отдал ее бесплатно, но и выложил в придачу всю дневную выручку – стоимость еще одной такой же клячи.

Тем же способом до конца дня Пихомор разжился провиантом и сменной одеждой, благо Кигилы при виде Ар-Раара вжимались в стены и были благодарны уже за то, что он не забирал все до последнего – приезжие из Маада очень красочно расписывали методы Равтара.

Оживший мертвец решил не тратить времени на еще одну ночевку в Синне и выехал тем же вечером. В отсутствие сыновей осуществить замысел намного проще.

***

Ки-Клат давно уже чувствовал себя хозяином в доме митверхала, но, подъезжая к Синне, снова на миг ощутил себя бестолковым мальчишкой. Это здесь он не решился прыгнуть с утеса и достать ракушку со дна, это здесь его укладывали на лопатки все друзья, а потом уговаривали не жаловаться отцу – главе города. Это здесь он каждый день бегал вдоль городской стены, чтобы хоть в чем-то превосходить товарищей. Ки-Клат на миг поддался воспоминаниям, но поднял голову вверх, увидел парящих в небе клюковастов и вновь ощутил себя тем, кто он теперь – митверхалом клана Кигилов, вернувшим своему народу тотем, избранным и обученным богами.

Глава Синны Ки-Лоёл бесконечно рассыпался в извинениях, что двум митверхалам и преемнику Пахтыхтамаев придется ютиться в его убогом жилище, хотя кроме большой столовой и гостиной в доме было не меньше двадцати комнат.

– Мы приехали не ради удобств, господин Ки-Лоёл, – прервал Бикир его излияния, – нам нужно как можно скорее узнать о последствиях землетрясения и о том, было ли до, во время или после него что-нибудь странное.

Глава Синны вызвал несколько рыбаков – очевидцев, бывших в море и видевших, как зубцы Щита Богов ушли под воду. Все как один рассказывали, что видели стелящийся по воде розовый туман и слышали отдаленный грохот, похожий на барабанный бой и в нем звучали человеческие голоса, которые как будто пели на непонятном языке.

– Тхиаид, – уверенно заявил Бакар.

– Но как? – спросил Бикир.

– Колдовство.

– Может, сходить в пещеру Трэйши? – предложил Ки-Клат, – там лежит красный камень, один из трех, хранящих Щит Богов.

– И единственный, о котором знают смертные, – продолжил Бакар, – да, пожалуй, стоит на него взглянуть.

– Едем прямо сейчас, – поднялся Бикир.

Ки-Лоёл предпринял слабую попытку удержать молодых правителей, чтобы они немного отдохнули, но его, конечно, никто не стал слушать. Глава Синны со вздохом проводил их взглядом. Хотел бы он сам иметь столько силы и решительности. Одно радовало: сын оправдал все самые смелые надежды и сделал даже то, на что не надеялся никто и никогда. Теперь все бывшие товарищи по играм почтительно кланялись молодому митверхалу и никто не вспоминал, как он не решился даже подойти к краю утеса, с которого хотя бы раз прыгнул в море каждый уважающий себя житель Синны.

Странно было видеть, как неприступная горная гряда обрывается по береговой линии, точно отсеченная гигантским топором. Бесконечная водная гладь не радовала глаз, а вызывала щемящую тревогу. Раньше острые зубья тянулись по воде до самого горизонта, редко кто из рыбаков доплывал до дальней границы. В этом не было необходимости – теплое внутреннее море изобиловало рыбой, достаточно было чуть отдалиться от берега и пару раз закинуть сеть. Теперь же рыбаки и подавно опасались отплывать далеко – старики сразу вспомнили легенды о страшных морских чудовищах, которые водятся в бескрайнем океане. Находились и такие, кто утверждал, что когда-то видел между зубов Щита покрытые чешуей спины размером с дом и зубастые головы с длинными усами. Ки-Лоёл выступил на площади с речью, что бояться нечего, и морские монстры – всего лишь страшные сказки, но все равно рассказы по вечерам звучали в каждой хижине. Хотя за семь прошедших дней чудовища никого не съели и не утопили, и жители понемногу начали успокаиваться.

Дом «Краснокаменных», как в Синне называли работников, следящих за сохранностью камня Трэйши, был разрушен землетрясением, однако рядом уже стоял временный сруб. Часть служителей чинила загон для лошадей, но двое ожидали господ, держа наготове приземистых и лохматых кигиларлов. Недовольным близнецам разъяснили, что пырларлы не пройдут по узкой тропе. Малыша и Кипиша пришлось оставить в загоне.

– Да у меня ноги почти до земли достают, – возмутился Бакар, взобравшись в маленькое и неудобное седло, – этот недоларл издохнет через полчаса.

– Не беспокойтесь, господин, это очень выносливая порода, – успокоил его служитель, – в переходах по горам им нет равных. Они поднимают грузы много больше вашего веса.

– Ладно, посмотрим, – проворчал Бакар и взял поводья. Было странно управлять ларлом «вручную», он давно перестал замечать, как отдает мысленные команды Кипишу.

Вверх. Вниз. Вдоль по краю ущелья. По тропинке, такой узкой, что нога всадника и бок ларла висели над пропастью. Храбрые Ар-Раары судорожно цеплялись за гривы животных и жмурились от ужаса. Ки-Клат, привыкший обозревать земли с головокружительной высоты, тихо посмеивался над ними. Он мог бы и полететь, но решил, что будет лучше поехать на кигиларле, чтобы клюковасты кружили над ними и не позволили упасть, если кто оступится.

На дорогу ушел почти целый день.

– Нет, все же Ар-Раары и высота – вещи несовместимые, – Бакар спрыгнул с лошади, радуясь твердой почве под ногами, – голова до сих пор кругом. Еще немного, и я свалился бы с этой коняшки прямо в пропасть. Пусть бы Клинок и Васта ловили меня вдвоем.

– Еще вопрос, удержали бы или нет, – усмехнулся Ки-Клат.

– По крайней мере плавно опустили бы на дно ущелья, я бы спокойно полежал там вместо этой поднебесной пытки.

Бикир кое-как сполз с седла, держась за живот, дошел до скалы и привалился к ней спиной.

– Летать на скайларле и в пятую часть не так жутко, – сдавленно приговорил он.

Постепенно его бледно-зеленое лицо приняло нормальный цвет, и он осмотрелся вокруг. Высоко они, однако, забрались. Небольшая площадка на склоне никак не намекала, что где-то поблизости находится такое сокровище, как один из легендарных трех камней, хранящих Щит Богов. Вход в пещеру прятался среди кустарников и валунов. Если не знать дороги, искать камень Трэйши можно было целую жизнь, и даже не одну.

Провожатые пошли вперед, близнецы и Ки-Клат последовали за ними. Вход в пещеру скрывала плотная завеса из лиан. Краснокаменные зажгли факелы, но в пещере и без них было светло. Стены и сталактиты на потолке казались розоватыми от свечения, которое испускал огромный прямоугольный камень в центре. Близнецы и Ки-Клат замерли, пораженные великолепием. Камень был словно живой, в нем зажигались и гасли алые искры, переливались и играли теплым светом. Но один из служителей с испуганным возгласом бросился вперед.

– Взгляните, господа, с ним что-то случилось!

Все собрались вокруг. Для неопытного глаза камень был прекрасен и изъяны были незаметны. Но служитель указал внутрь, и тогда правители заметили, как внутри камня, словно кровь в воде, колышется лиловый туман, почти заполнивший один из углов.

– Раньше камень был абсолютно прозрачным, – доложил побледневший служитель.

– Где-нибудь есть записи, что делать в таких случаях? – спросил Бикир, почесывая затылок.

Краснокаменный растерянно покачал головой.

– Если б можно было вернуться в прошлое, – сказал Бакар, – я бы устроил предкам хорошую взбучку за то, что они так плохо хранили знания о магии и богах.

– Боги теперь в этом мире, – сказал Ки-Клат, – может, попробовать вознести им молитву?

– Что ж, – согласился Бакар, – хуже от этого точно не станет. Жаль, здесь нет Ксайлана, он теперь большой любитель стучаться лбом об пол.

Все трое опустились на колени.

– О Трэйши, хранитель и защитник Герснеи, – начал Бикир, – не оставь народы Мааданда, яви свое могущество, верни своему камню прежнюю силу, пусть станет Щит Богов таким же, как прежде, и хранит твоих детей от напастей.

Потом заговорил Бакар, за ним Ки-Клат. Служители почтительно склонились у входа.

Ни Трэйши, ни камень не отозвались на молитву. Странный туман все так же колыхался в прозрачном монолите, все так же загорались и гасли внутри него алые искры. Правители озадаченно переглянулись.

– Ничего, – развел руками Ки- Клат.

– Попробуем по-Арраарски, – сказал Бакар и достал нож.

Он слегка чиркнул по руке и вытянул ее над камнем. Багровые брызги, отскакивая от глянцевой поверхности, полетели в стороны.

– Ар-Раарам лишь бы только кровь и ужасы, – тоном заправского Пахтыхтамая сказал Бикир, протягивая руку за ножом.

Ки-Клат тоже не пожалел крови для камня бога.

– Надеюсь, нас троих хватит, – сказал Бакар, – иначе придется срочно тащить сюда Шэда и Сила.

– Смотрите, что-то меняется, – проговорил Ки-Клат.

Туман внутри камня начал рассеиваться, красный свет стал ярче.

– О, я же говорил, надо по-Арраарски, – обрадовался Бакар.

Он не успел договорить, как гулкий грохот сотряс гору. От мощного толчка все, кто был в пещере, повалились на пол.

За первым толчком последовали еще несколько. Близнецы и Ки-Клат забились в дальний угол и закрыли головы руками – многие сталактиты ломались, и их острые концы падали с потолка как копья, всерьез угрожая оставить кланы без правителей. Служители остались у входа, скрывшегося в клубах пыли.

Наконец все стихло. Мужчины поднялись, кашляя и стряхивая пыль и осколки сталактитов. Камень возвышался на постаменте посреди разрушений, абсолютно прозрачный, без единой осевшей пылинки.

– Мы сделали как было? Излечили камень? Вернули Щит? А как же остальные… – Бакар закашлялся.

– Не знаю, добились ли мы чего-то кроме землетрясения, – ответил Бикир, вытирая рукавом покрытое серым налетом лицо.

– Не узнаем, пока не вернемся, – проговорил Ки-Клат.

Напуганные кигиларлы сбились в кучу подальше от края. Служители не пострадали, они уже пришли в себя и успокаивали животных.

– Надеюсь, тропа не обвалилась, – сказал Бакар, усаживаясь в седло.

Тропа оказалась в полной сохранности и компании удалось без приключений вернуться в город. Синну тряхнуло так же сильно, как и прошлый раз, но жители не поспешили приводить жилища в порядок, а почти все собрались на берегу. Все смотрели в море – там, на сколько хватало глаз, возвышались острые зубцы – Щит Богов вернулся на место.

– Кровь потомков просто всемогуща, – гордо сказал Бакар.

***

Тиэнч со стоном повалился на пол в подземелье храма Тарра. Он держался до тех пор, пока последняя крупица силы не покинула его. Восемь дней он не ел и не спал, удерживая Щит Богов под водой. Все его силы – собственные и магические, – вся магия, которую мог отправить в этот мир Тарр, молитвы всех жрецов и весь запас черной воды ушел на то, чтобы вызвать землетрясение и погрузить зубцы в глубину. Все ради того, чтобы в Мааданд мог проникнуть один-единственный человек. Вернее, не человек, а возвращенный. Восьми дней точно должно было хватить, теперь остается только уповать на успех его миссии. Мощи жрецов Тарфеса не хватало, чтобы вызволить владыку из подземного мира. Но если удастся отворить портал в Сердце Гор, возвращенный станет всесильным, убьет Троих и впустит господина в свет Герснеи. Тарр вернется к своим детям, а потом обретет живое тело и станет всемогущим.

Тиэнч не мог пошевелить даже пальцем. Сердце билось редко, перед каждым ударом собирая все силы, каждый миг грозя навсегда замереть. Вершители бережно подняли верховного, с трудом высвободили из судорожно стиснутых пальцев ключ и отнесли в покои. Несколько дней Тиэнч был между жизнью и смертью, целители постоянно подносили зеркало к его губам, сомневаясь, что он продолжает дышать. Наконец Тиэнч открыл глаза, жрецы вознесли благодарственную молитву Тарру. Первым делом верховный приказал принести к нему Дэйминга, желая непременно убедиться, что с ребенком все в порядке.

– Папа! Папа! – обрадовался соскучившийся за столько дней мальчик.

– Здравствуй, мое сокровище, – Тиэнч взял малыша непослушными руками. Тело после восьми дней на коленях стало словно деревянным, – в мое отсутствие ничего не случилось?

Молодая служанка склонилась в поклоне.

– Нет, господин. Все хорошо, мальчик здоров.

– Знаешь, что с тобой будет, если хоть один волос упадет с его головы? – вместо похвалы спросил верховный.

– Да, господин, – пролепетала служанка.

Тиэнч отдал ей Дэйминга. Приказ владыки выполнен, наказания можно не опасаться, хотя сложно было представить что-то ужаснее того, что ему пришлось вынести. Тело вспомнило, как его ломало от заклинаний, от стопы до плеча через бок прошла судорога. Верховный тихо вскрикнул – после пережитых страданий даже маленькая боль казалась непереносимой. Какая же мощь нужна, чтобы убрать Щит Богов полностью и навсегда? Человеческого разума не хватало, чтобы ее представить. Тиэнч откинулся на подушки, постарался устроиться поудобнее, велел подать горячего целебного отвара. Скоро Владыка вернется в мир, возвысит его над людьми и сделает самым великим магом на Герснее. Все мучения окупятся сторицей, настанет новая эпоха, хозяевами которой станут они, дети Тарра. А Мааданд и Сердце Гор останутся только на страницах легенд.

***

– Господин Шэдэшен, это не шутки, в Вешште вот-вот начнется бунт.

Шикиэрты никогда не позволяли себе выступать против собственного митверхала, преданность правителю заглушала в них любое недовольство. Шэд никак не мог поверить в реальность того, что говорил сейчас старший военный советник Вешди.

– С чего вдруг им бунтовать? Чем они могут быть недовольны?

– Господин митверхал, среди военных ходят разговоры, что вы пляшете под дудку близнецов и что теперь Шикиэрты – не клан, а просто прислужники Ар-Рааров.

– Кто? Я пляшу под дудку Ар-Рааров?! – взорвался Шэд, но тут же взял себя в руки, – мы с ними абсолютно на равных!

Вешди глубоко вздохнул, облизнулся и потер руки.

– Я ни на миг не сомневался в вас, мой господин, но злые языки так просто не отступятся.

– Так разъясните им все как есть!

– Боюсь, мой авторитет недостаточно силен, господин митверхал. Мое появление лишь подольет масла в огонь, как свидетельство вашего малодушия. Вам надлежит самому отправиться в Вешшт, и как можно скорее.

– У меня здесь уйма дел, думаешь, так просто все бросить? – возразил Шэд.

– Все видят, как вы заняты, господин, но промедление может обойтись клану очень дорого, а ведь нам нужно еще восстановить позиции после той неудачной атаки.

Шэд поморщился – воспоминание сидело в сердце занозой. Мало того, что он подвел друзей и весь Мааданд, так теперь его же подданные ставят ему эту дружбу в упрек. Что-то немыслимое творилось в стране последнее время.

– Хорошо, подготовьте все, завтра я выезжаю, – распорядился Шэд.

– Я бы на вашем месте выехал бы сегодня же, господин митверхал, – осторожно посоветовал Вешди, – будьте спокойны, большую часть срочных дел я возьму на себя, исполню в лучшем виде.

Шэд побарабанил по столу. Все это было странно. Близнецы и Ки-Клат в отъезде, Силангу именно сейчас приспичило навестить свою Ваньшу, и тут вдруг как по заказу – беспорядки в Вешште. С другой стороны, если подавить их в зародыше, возможно, удастся избежать крупных неприятностей. Всего каких-то четыре-пять дней, приказы и счетные книги могут подождать.

– Хорошо, – Шэд поднялся с места, – я отдам распоряжения и тронусь в путь через два часа.

– Вы – истинный и мудрый митверхал, господин Шэдэшен, – поклонился Вешди.

Пихомор всегда гордился своей способностью договариваться с людьми. Особенно охотно люди шли на контакт, если их родные были на волосок от смерти. Именно это он всегда пытался внушить сыновьям – правитель должен быть свободен от привязанностей, иначе он слаб и уязвим. Вот Вешди, например, – честнейший человек, а стоило немного поводить кинжалом возле горла его сыновей, и он тут же помчался выполнять поручение, и ни за что не посмеет ослушаться.

Одинокий воин сидел в трактире на рыночной площади, потихоньку цедил вино из кружки и раздумывал, что красавицы в Мааде совсем обленились – спят до обеда и не выходят разделить досуг с бравыми вояками раньше вечера. Поэтому, когда к нему подсел сородич, он был рад компании – по крайней мере, будет с кем выпить. Хотя, приглядевшись, он нахмурился. Ар-Раар был не в мундире. Не состоящий на службе Ар-Раар в глазах соплеменников был хуже Кигила, клан воинов отвергал тех, кто свернул с пути меча и топора. Единственным оправданием было увечье, слабость ума или тела. Военный советник, военный казначей, военный строитель. Кто угодно, но обязательно военный. Разжалование – страшный позор. Подсевший к воину мужчина выглядел здоровым и сильным, значит, он лишился мундира из-за бесчестья. Ар-Раар выжидательно посмотрел не нежданного компаньона, решая, не вышвырнуть ли его из-за стола за наглость.

– Мехор, сын Хвара, – представился Пихомор, подался вперед и продолжил вполголоса, – не смотри на меня так, брат, я прибыл из Кавииза. Особое задание.

Он помолчал немного и прошептал еле слышно:

– Без мундира.

– Винар, сын Ревара, – взгляд воина потеплел. Особое задание – серьезный довод.

– Послушай, – Пихомор наклонился вперед, – моя миссия не закончена, я должен покинуть Маад снова. Я привез ценное сообщение для митверхала, он давно ждет его. Мы должны были встретиться, но он в отъезде. Мне нельзя здесь оставаться, мои поверенные далеко. Если согласишься передать ему пакет, он щедро тебя наградит и, скорее всего, повысит.

– Я готов, – глаза воина загорелись, встреча с митверхалом – прямая дорога к повышению, – передам, как только он вернется.

Пихомор всегда считал безоговорочное доверие Ар-Рааров друг другу сильной стороной клана, но теперь сидящий напротив казался ему просто идиотом.

– Этим ты окажешь услугу всему Мааданду, – подкрепил эффект оживший мертвец, – я должен передать тебе бумаги, а здесь слишком много лишних глаз и ушей. Пойдем в комнату наверху, я как раз только что заплатил за постой.

Через полчаса воин в черном мундире спустился вниз и зашагал по направлению к дворцу Ар-Рааров. Никто не сунется в комнату еще дня три, пока тело не завоняет. За этот срок он вполне успеет переделать все дела.

Он знал, он чувствовал, что его Хряпс жив. По неведомому капризу Бакар не захотел умерщвлять старого пырларла, лишь подчинил его своей воле, и теперь Хряпс тихо доживал свои дни в конюшне, грелся на солнышке в загоне и был послушен ухаживающим за ним рукам.

В конюшне никого не было, за исключением рабочего, который ритмично размахивал метлой. Он не обратил на вошедшего Ар-Раара никакого внимания. Не обратил на него внимания и Хряпс, задумчиво жевавший в стойле сено.

– Здравствуй, старый проходимец, – приветствовал его Пихомор, однако пырларл и ухом не повел.

Возвращенный вошел в стойло и положил руку на голову Хряпса. Зрачки пырларла расширились так, что глаза сделались полностью черными. Он посмотрел на хозяина и склонил голову. Пихомор оседлал его и накрыл попоной.

– Идем, боевой товарищ, нужно спрятать тебя за городом.

Хряпс с готовностью вышел из стойла.

– Эй, куда это ты его повел?

В дверях стоял Равтар.

– Этого пырларла нельзя брать без особого позволения митверхала. Если нужен старик для учений – возьми другого.

– Но мне нужен именно этот, – ласково произнес Пихомор, – сынок.

На лице Равтара отразилось замешательство, потом он подошел ближе, внимательно вглядываясь в стоящего перед ним воина, изумленно раскрыл рот и застыл, не веря своим глазам.

– Ты ведь присягал мне на верность, сынок, – сказал Пихомор, – мне нужна твоя помощь.

Равтар вышел из оцепенения и глаза его загорелись яростью.

– Я присягал митверхалу Пихомору, а митверхал Пихомор умер. Не знаю, какое черное колдовство вернуло тебя, но ты более не мой господин. Убирайся туда, где тебе место.

Равтар выхватил меч и шагнул навстречу ожившему мертвецу. Пихомор лишь улыбнулся и поднял руку вверх.

В мозг словно вонзились тысячи игл ядовитого ежа. Равтар выпустил меч, схватился за голову и повалился на пол, корчась и скрипя зубами.

– Именно такую смерть ты и заслужил, сынок, – злорадно сказал Пихомор, наблюдая за мучениями дознавателя, – я не спешу, можешь сполна почувствовать себя жертвой.

Из-за угла метнулась серая тень, острые клыки сомкнулись на руке мертвеца ниже локтя, хрустнула кость.

– А-а-а, проклятье! – Пихомор отшвырнул зверя, оказавшегося крупным синакотиком.

Синакотик ударился об решетчатую дверь стойла, с трудом поднялся, шатаясь. Встал над неподвижным хозяином, затряс головой, рыча и собирая силы для новой атаки.

Из раны текла черная кровь. Рука висела плетью. Правая, именно та, в которой сосредоточена его магия. Нужно уходить и восстанавливать силы. Пихомор посмотрел на лежащего без сознания Равтара.

– Повезло тебе, сынок.

Он не мог позволить себе устроить переполох и зря расходовать силы и черную воду. Покончить с Равтаром и мерзким котом было делом пары минут. Надо было всего лишь дождаться заживления руки – тоже недолго, но в любой момент могли заявиться Ар-Раары. Эх, будь у него больше черной воды, он разнес бы Маад к хвостам собачьим прямо сегодня. Придется немного потерпеть. Пихомор с сожалением покинул конюшню, даже не посмотрев в сторону еле живого от страха конюха, который бросил метлу и съежился за бочкой.

Ки-Киял – дурак, и легко поверил, что Ги-Мла прислала гвардейца и просит приемного отца срочно приехать. К ночи он, связанный и с кляпом во рту, валялся на жестких корневищах в Большом лесу под охраной Хряпса.

Вешди явился в хижину на окраине в назначенный час.

– Все исполнено, господин, – доложил он, – митверхал Шэдэшен отбыл в Вешшт.

– А где мальчик? – поднял бровь Пихомор.

– Я… не смог его забрать, он гостит во дворце Челангов, – испуганно ответил Вешди, – простите, господин, я попробую еще раз.

– Попробуешь еще раз, – задумчиво повторил Пихомор, – у Челангов, говоришь. Нет, подожди, у меня есть план получше.

– А мои мальчики… – заикнулся Вешди.

– Когда я уеду, то пришлю тебе записку с указанием места, где я держу их, – пообещал Пихомор, – но смотри, если хоть что-то пойдет не так, ты найдешь там бездыханные тела. А теперь слушай…

Вытирая слезы бессилия, Вешди отправился выполнять поручение, а у Пихомора было еще много дел. На дороге из Синны многие путешественники распрощались со своими кошельками и теперь бывшему митверхалу не было нужды пускать в ход оружие. Он смог, не вызывая подозрений, купить на рынке все необходимое. Лошади, припасы, даже дойная коза – он должен был довезти свой груз в целости и сохранности.

Во дворце Пахтыхтамаев было тихо. Верхал с дочерью уехали в храм, слуги ходили на цыпочках, чтобы не нарушать покой младенцев. Пайя со внучкой на руках стояла возле кроваток с мальчиками и негромко напевала колыбельную. Бесшумно появившийся воин в черном мундире не слишком удивил ее – наверное, какое-то сообщение из дворца Ар-Рааров.

– Приветствую, светлейшая, – поклонился Ар-Раар.

– Здравствуй, воин, – приветливо сказала Пайя.

Она не узнала Пихомора, тот слишком помолодел и изменился с их последней встречи.

– Рад, что у вас все так удачно сложилось, уважаемая, – сказал Пихомор, подходя ближе, – вместо одного внука сразу три.

Выговор показался Пайе знакомым, и она пригляделась внимательнее, постепенно находя все больше знакомых черт и начиная ощущать холодный липкий ужас.

– Вы… – прошептала она, бледнея.

– Я, – улыбнулся Пихомор.

– Зачем вы пришли?

– За тем же, зачем приходил всегда, за ребенком.

– Нет, – Пайя прижала внучку к себе.

Пихомор улыбнулся и сделал шаг вперед. Зрачки Пайи расширились. Из-за пеленального столика крадучись и скаля зубы вышел Мурец. Пайя взглянула на него с отчаянной надеждой. Мурец – сильный зверь, в последнее время он почти не отходил от малышей своей хозяйки и ревностно их охранял. Пихомор с раздражением взглянул на досадную помеху.

– Развели паршивых котов.

Он вскинул руку, лапы Мурца подкосились, синакотик с хрипом ткнулся мордой в ковер и забился в судорогах. Схватка со смертью была жестокой, но короткой. В последнем мучительном спазме Мурец выгнулся дугой, обмяк и затих. Оживший мертвец повернулся к онемевшей от ужаса Пайе.

– Вы ведь не хотите оказаться на его месте, светлейшая?

Пайя ничего не ответила, только по щеке пробежала слеза. Теперь защитить их некому.

– Светлейшая, вы ведь знаете, я всегда очень уважал вас.

– И поэтому убивал моих детей, – прошептала Пайя.

– Будет вам, дорогая, если бы это были не дети Ксайлана, я бы их и пальцем не тронул. Я и сегодня не хочу делать вам плохо. Мне нужен всего один младенец.

– Нет, – Пайя загородила кроватки.

– Ай-ай, светлейшая, это невежливо, ведь они и мне внуки тоже. Я мог бы одним движением избавиться и от них, и от вас так же, как от мерзкого кота, но предпочитаю договориться по-хорошему. Дайте мне одного, любого.

Пайя, дрожа, прижимала к себе внучку, но не двигалась с места.

– Не вынуждайте меня прибегать к насилию, светлейшая. Хорошо, раз не можете сделать выбор, давайте девочку, для клана она наименее интересна. И не вздумайте кричать, иначе умрут все трое.

Он вынул Эвейну из онемевших рук матери народов и спрятал под плащ. Девочка попыталась заплакать, но Пихомор положил ей руку на лоб и глаза сразу закрылись.

– А теперь, светлейшая, слушайте внимательно. Если что-то пойдет не так, ребенок умрет. Сейчас вы, не привлекая внимания, пойдете в конюшни, возьмете скайларла – любого, какой понравится, и вместе с ним явитесь вот сюда, – Пихомор разложил на столе листок и ткнул пальцем в нужное место. – вы умная женщина и сумеете избежать переполоха и слежки. В противном случае я убью вашу внучку, убью жестоко, и вернусь за внуками.

Пайя ничего не смогла ответить, лишь молча смотрела, как он уходит и уносит часть ее души. Внутри зрела отчаянная решимость. Пусть она не знает, что и как сделает, но она любой ценой спасет внучку. Пусть только он уйдет подальше от мальчиков.

Глава 3

Гордые молодые правители вернулись в Маад. Благословение Троих позволило им буквально свернуть горы – Щит Богов занял свое законное место, Мааданд снова в безопасности. Магия Основателей вернулась, чтобы хранить земли Герснеи, и сила потомков впредь будет только расти.

Благожелательное настроение Бакара продлилось недолго – не успел он расположиться в кабинете и начать просматривать скопившиеся за время отсутствия доклады, как ему сообщили о приходе матери клана Шикиэртов. Подавив горячую волну бешенства, Бакар велел впустить ее. «О боги, во имя нашей дружбы с Шэдом, помогите вразумить эту идиотку.»

Эври в воздушном красном платье с открытыми плечами выглядела потрясающе. Безупречно уложенные черные локоны со множеством ярких заколок, как ни странно, не делали ее похожей на уличную девку, а лишь дополняли образ. Но Бакар не заметил красоты, вызывающий наряд только еще больше его разозлил.

– Разве я не велел тебе держаться подальше? – митверхал не удосужился ни встать, ни поздороваться.

Эври без приглашения уселась в кресло и закинула ногу на ногу.

– Я просто пришла сказать, что ты жестоко ошибаешься.

– Насчет тебя? – усмехнулся Бакар, – можешь не утруждаться, все равно не поверю.

– Насчет меня можешь думать что угодно, мне все равно, – вздернула нос Эври, – но я, как ни крути, верна мужу, в отличие от твоей жены.

Бакар на секунду открыл рот, докладная записка в его руке сама собой превратилась в скомканный бумажный шарик.

– Я предупреждал, чтоб ты не смела подходить близко к Минги!

Эври беспечно улыбнулась.

– Я и не подходила. Весь город судачит, что она путается с твоим кузеном.

Бакар слышал какие-то разговоры, но не придавал им значения. Сам он давно уже обо всем догадался, но не имел никакого желания вмешиваться, ибо и сам больше ночей проводил во дворце Пахтыхтамаев, нежели в супружеской спальне. Но то, что «семейные дела» вышли в свет, запросто могло привести к катастрофе.

– Это тебя не касается, – процедил сквозь зубы митверхал, – супруга правителя опускается до грязных сплетен о супруге другого правителя. Нечего сказать, большая честь для клана.

– Я всего лишь вспомнила свою давнюю симпатию к тебе, – Эври прилегла на подлокотник кресла, – и пришла поддержать… Подумала, вдруг ты захочешь отплатить жене той же монетой… Шэд как раз уехал в Вешшт.

Это было чересчур. Бакар вскочил и в пару прыжков оказался возле найрарки, одним движением выдернул ее из кресла и встряхнул.

– Не смей больше говорить о моей жене, дрянь! Забудь дорогу в мой дворец! Иначе… – Бакар задохнулся. Ее аромат – духов, молодого здорового тела и еще чего-то совсем неуловимого – проник прямо в мозг, предательски выбил воздух из легких, смешал все чувства.

– Что иначе? – вкрадчиво спросила Эври и легко провела ногтями по его щеке.

Плохо соображая, что делает, Бакар в ярости рванул платье с ее плеча. Легкая ткань, никак не рассчитанная на такое обращение, с треском разошлась в стороны, обнажая грудь.

– О, мое платье, – притворно хныкнула Эври, делая вид, что хочет прикрыться. Совершенно безо всякого успеха.

– Дрянь, – повторил Бакар и толкнул ее на пол.

Он опомнился только тогда, когда Эври удовлетворенно хихикнула, лежа на полу с задранной юбкой. Верхняя часть ее платья превратилась в настоящие лохмотья.

Как глупо он угодил в ловушку! Бакар отшатнулся от нее, попятился, врезался в кресло, запутался в штанах, встал и торопливо застегнулся.

– Убирайся, – глухо прорычал он, – убирайся, пока я не убил тебя.

– Можешь говорить все что угодно, Бакар, – Эври сладко потянулась, – но твое тело не умеет врать. Тебе понравилось.

–Я сказал, убирайся! – рявкнул Бакар, сорвал с вешалки плащ и швырнул им в найрарку, – иначе Шэд уже сегодня станет вдовцом. И изволь сделать так, чтоб я тебя больше не видел.

Эври хотела еще что-то сказать, но решила, что на сегодня завоеваний достаточно. Она встала, грациозно запахнула плащ и со злорадной улыбкой выскользнула за дверь.

– Проклятье! – Бакар поднял тяжелое кресло и швырнул его в двери. Старинная вещь, которой пользовались многие поколения его предков, разлетелась на куски. – Идиот! Какой ты идиот, Бакар! О боги, что теперь делать?

Служанки переглядывались и перешептывались. Было от чего: взъерошенная госпожа, завернувшись в мужской плащ, спешила в свои покои и грубо отвечала на вежливые вопросы приближенных. Нужно было поскорее привести себя в порядок, никто не должен ничего узнать.

Однако в спальне ее ждал сюрприз. Шэд обещал вернуться не ранее чем через пять дней, а сегодня шел только третий. В Вешште и не пахло бунтом, и полный негодования митверхал возвратился, чтобы потребовать от Вешди объяснений и наказать его по всей строгости.

Эври вскрикнула от неожиданности и застыла на пороге, соображая, что сказать. Во рту мгновенно пересохло.

– Любимая, я так соскучился, – радостно воскликнул Шэд и осекся, – Эври? С тобой что-то не так? Что случилось?

Эври затравленно посмотрела на него. Шэд аккуратно снял с нее плащ и обомлел от открывшегося вида.

– На тебя напали? – он принялся в тревоге осматривать жену, – ты не пострадала? Что произошло?

Эври со всхлипом упала на пол.

– Шэд, любимый, прости! Я ничего не смогла сделать, он был сильнее!

– Кто он? О чем ты говоришь, Эври? – Шэд схватил ее за плечи.

Найрарка закрыла лицо руками.

– Я поехала… в гости к Мингилите… Бакар… позвал меня в кабинет… он… он…

– Что он? – еле выговорил в ужасе Шэд.

Эври долго рыдала, пытаясь сказать хоть слово, но выходило только нечленораздельное бормотание вперемешку со всхлипами, потом, все еще сотрясаясь, выдавила:

– …взял… меня… силой…

– Невозможно, – выдохнул Шэд, – Бакар не мог… как это…

– Прости, Шэд, – всхлипнула Эври, – если бы я вырывалась сильнее… но он пригрозил, что убьет меня. Шэд, не выгоняй меня, я не виновата…

Шэд не сказал больше ни слова. Он просто встал и ушел. Эври вытерла слезы и посмотрела ему вслед. Вроде бы удалось убедить болвана-мужа, что она здесь ни при чем.

Шэд гнал лошадь так, что Гром и Молния едва успевали за ним. Советник Вешди был забыт, митверхалом двигала лишь слепая ярость и невыносимая боль. Человек, которого он считал другом, предал его. Ар-Раар, слово которого надежно как гранит!

Бакар мрачно сидел в кабинете и строил планы по улаживанию ситуации. Был бы на месте Шэда кто-то менее принципиальный! В том, что найрарская шлюшка не будет держать язык за зубами, он нисколько не сомневался. И в том, что она преподнесет мужу все в лучшем виде, тоже.

– Бикир, – сказал он вслух, – я вляпался, Бикир. Очень вляпался. Ты нужен мне, брат.

Прислужник, собиравший обломки кресла, обернулся на господина, но ничего не сказал. Бакар сцепил руки и принялся грызть фалангу указательного пальца. Потом крикнул часового.

– Удвойте охрану у дверей.

Слишком поздно. Часовые сразу увидели, что митверхал Шикиэртов идет не с добром и попытались остановить его, но когтираньи зажали их в угол. Гром остался в коридоре, а Шэд и Молния ворвались в кабинет. Бакар сидел, не делая резких движений, нащупывал под столом рукоять меча и очень надеялся, что все-таки не придется пускать его в ход.

– Я пришел убить тебя, – сказал Шэд.

– Не разобравшись? – спокойно спросил Бакар, – без суда?

Шэд с трудом удержался, чтобы прямо сейчас не сказать Молнии «хвать».

– Разбираться? С подонком, опозорившим дом митверхала?

В коридоре раздались звуки борьбы, рычание и предсмертный крик – телохранители попытались одолеть Грома. Тупицы, надо было стоять спокойно.

– Я требую суда Пятерых, – сказал Бакар.

– Бесчестный мерзавец не вправе чего-то требовать. Суд нужен, чтобы доказать вину, а твоя вина несомненна. Или, может быть, ты сейчас скажешь, что не был близок с моей женой?

Бакар отвел глаза.

– Так я и думал, – кивнул Шэд, – а виновных казнят. И я, как митверхал, выношу тебе смертный приговор.

– Один? – усмехнулся Бакар, – тебя самого казнят за это.

– С чего бы тебе волноваться обо мне?

– Шэд, хотя бы выслушай меня, – попросил Бакар без особой надежды.

Хоть шансы против когтираньи и невелики, он никак не собирался просто так расставаться с жизнью из-за какой-то найрарской потаскушки. Бакар просчитывал угол атаки и готовился быстро выхватить меч, когда кошка атакует. Остается еще Шэд. Ну, его-то он одолеет без труда, и уж тогда упрямому Шикиэрту придется его выслушать.

– Я не собираюсь зря тратить время на твои оправдания, и так знаю, что фантазия у тебя богатая, – сказал Шэд, – все, на что ты можешь рассчитывать – пара минут для молитвы.

Скайларл приземлился прямо на балкон, заставив Шэда вздрогнуть, а когтиранью – зашипеть. В следующее мгновение Бикир распахнул резные двери. Бакар вздохнул с облегчением – с двумя близнецами когтиранье и Шикиэрту не справиться.

– Не лезь, Бикир! – закричал Шэд, – не мешай правосудию!

Бикир яростно посмотрел на него.

– Моя дочь пропала! – закричал он в ответ, – похищена Вэлензета, дочь Ченгала! Ки-Киял не появлялся в доме Кигилов со вчерашнего дня. А два идиота здесь выясняют отношения! Где твой брат, господин Шэдэшен?

– Шунске? – гневная речь Бикира подействовала как ведро холодной воды, про брата Шэд еще не вспоминал, – он в гостях у…

До него дошло, что Бикир только сейчас говорил о Вэли.

– Выясни, где он, через час жду в зале совета, – приказал Бикир, – все личные дела потом.

Шэд посмотрел на Бакара.

– Я буду ждать тебя за каждым углом, будь осторожен, сын Пихомора. Наши кланы теперь – враги.

– Мне жаль, – ответил Бакар.

Уход Шэда не принес облегчения.

– Фантастическая скорость, – Бакар кивнул в сторону балкона, но Бикир только буркнул что-то себе под нос и пошел к дверям, махнув брату рукой, чтобы он последовал за ним.

Торэру нелегко было уговорить Душегуба отойти, чтобы он мог оказать помощь Равтару. Старший дознаватель второй день лежал пластом без сознания, только вздрагивал и стонал временами. Возле него с воинственным и в то же время обескураженным видом сидел синакотик. Он готов был защищать хозяина любой ценой, но понимал, что двуногие собратья нужны ему, и не препятствовал лечебным процедурам. Хряпс исчез из конюшни. Все это подталкивало к страшным предположениям, но братья не решались высказать их вслух.

Равтар был единственным, кто мог бы что-то прояснить, но все усилия целителей не приносили результата. Если кто и сумел бы здесь помочь, то только Силанг. Который, как нарочно, свалил к своей Ваньше в Сердце Гор. Все, кроме митверхала Челангов, понимали, что у их отношений нет будущего, но Силанг настойчиво продолжал попытки.

Бикир был взвинчен и зол на брата, хотя успешно держал себя в руках. Бакар не решался ни о че спрашивать, ходил за ним и ждал, пока близнец заговорит. Бикир молчал.

– Как Ги-Мла? – наконец не выдержал Бакар.

– А как ты думаешь? – злобно бросил Бикир, потом прибавил, – держится.

Бакар виновато кивнул, не зная, что еще сказать. Бикир остановился и посмотрел на него.

– Почему ты такой идиот, Бакар? Только войны с Шикиэртами нам сейчас не хватало.

– Я не знаю, брат, это было какое-то помешательство, – пожал плечами митверхал.

– Ты понимаешь, что подвесил топор прямо над своей глупой башкой?

Бакар вздохнул, подбирая выражения, но Бикир уже снова шел вперед.

– Знаешь, братишка, – заговорил Бакар спустя некоторое время, – я так завидовал тебе, все думал: за что ему такое счастье? Почему я не встретил ее раньше него? Теперь вижу, что я просто недостойный сукин сын, ее мог сделать счастливой лишь ты, а я умею только портить жизнь себе и другим. Ты будешь верхалом, лучше тебя никто не справится. Если что, приглядывай и за Ар-Раарами. Если этот топор все же упадет мне на голову.

Бикир резко остановился.

– Эй, битва только началась, а ты уже готов трубить отступление? Ты разве не видишь, Ги-Мла счастлива и рада видеть нас обоих. Но сейчас ее может сделать счастливой лишь возвращение Эвейны. Соберись и думай, как ее вернуть. Все уже привыкли, что у тебя голова в штанах, даже Ги-Мла, на этот счет можешь не беспокоиться.

Бакар вытер нос рукавом.

– Прости.

Совет Пятерых был похож на поминальный обед. Во главе сидел бледный Ксайлан. Он спрятал руки под стол, чтобы не было видно, как они дрожат. Шэд стискивал кулаки, за круглым столом отвернуться от ненавистного человека, которого он еще вчера считал другом, не получалось. Ему требовалась вся его железная воля, чтобы держать себя в руках.

В трех кланах недосчитались детей, в доме Кигилов – Ки-Кияла, у Ар-Рааров пропал только Хряпс – самая незначительная потеря. Прямо в Зал Совета доставили письмо из Синны, Ки-Клат зачитал его вслух. После отъезда правителей на берегу в рыбацкой хижине обнаружили тела трех растерзанных девушек. Их кусали, били, насиловали, но на лицах всех троих не было ни единой царапины. Братья девушек рассказали, что несколько дней назад нашли на берегу человека, описание которого не оставило сомнений. Страшные предположения оказались правдой.

– Отец, – в один голос выдохнули близнецы, – он был там.

– Шэд, почему ты не предвидел этого? – спросил Ки-Клат.

Шэд помедлил, говорить спокойно в присутствии Бакара было почти невозможно.

– В последнее время я ничего не вижу, – сквозь зубы проговорил он, – что-то мешает.

– Зачем ему дети… и дядя, – снова заговорил Ки-Клат.

– Ченгал обещал отдать Шунске Тхиаиду как заложника, скорее всего, так они и хотят их использовать, это даст им хорошие рычаги давления на Маад, – предположил Шэд.

– Значит, он будет пробираться обратно в Тхиаид, – сказал Бикир.

– Я возглавлю поиски, – заявил Шэд.

– Я отправлюсь с тобой, – сказал Ки-Клат, – с воздуха обзор много больше. Ки-Пел тоже…

– Нет, Ки-Пел останется здесь, – перебил его Бакар, – вдруг мы ошибаемся.

– Да, сейчас ничего нельзя утверждать наверняка, разведчик нам пригодится, – подтвердил Бикир, – мощь Тхиаида растет, и нам необходимы еще ресурсы. Мы с Бакаром отправимся в пещеру и попробуем приручить диких пырларлов, чтобы укрепить нашу армию. Это будет серьезным подспорьем.

– И заключим мир с найрарами, – вставил Бакар.

– Нет, я требую поместить митверхала Ар-Рааров под арест! – воскликнул Шэд, – Я требую для него суда Пятерых.

– Я требую публичного разбирательства, – в свою очередь заявил Бакар.

Все внимание обратилось на этих двоих, казалось, сам воздух раскалился.

– Подождите, господин Шэдэшен, – впервые с начала совета заговорил Ксайлан, – Совет простил вам военное преступление, которое карается смертью, и дом Ар-Рааров все еще вправе предъявить нарушение военного закона. Подумайте хорошо, казнь двух митверхалов – беспрецедентное событие для Мааданда, тем более в такое непростое время.

Шэд сцепил руки и опустил голову. Ксайлан говорил правду, а ведь он уже забыл, как ему простили преступную халатность. Но как оставить без отмщения честь правящего дома?

– Только ввиду сложной обстановки я пойду на уступки, – наконец сказал он, – но я все равно требую в ближайшее время созвать совет. Вопрос будет стоять по-другому: сомнение в чистоте крови наследника и его праве называться потомком Основателя.

– Поясните, господин Шэдэшен, – нахмурился Ксайлан.

– Супруга митверхала Ар-Рааров не верна ему, и ее ребенок может быть не от крови Основателя, – Шэд злорадно посмотрел на Бакара.

– Грязные сплетни! – вскочил Бакар. Бикир мгновенно сделал то же самое и схватил его за плечи, но Бакар не собирался прямо сейчас бросаться в драку и лишь стукнул кулаком по столу, – никаких доказательств! Митверхал Шикиэртов опустился до уровня пьяных лавочников!

– Господа, вы оскорбляете совет, – Ксайлан поднял руку, призывая к спокойствию, Бакар опустился на место, – господин Шэдэшен, ваше задетое самолюбие не позволяет четко видеть границы дозволенного. Если вы настаиваете, после рождения младенца мы прибегнем к обряду признания потомка. Вы согласны, господин Бакар?

– Если это позволит некоторым прийти в себя, то да, – ответил Ар-Раар.

– Тогда не теряйте времени, господин Шэдэшен. Потомки Основателей, в крови которых нет сомнений, в опасности. Нельзя позволить увезти их в Тхиаид. Отправляйтесь в Хоур прямо сейчас, осмотрите каждую пядь на границе.

Неудачная попытка еще больше разозлила Шэда, но он молча поклонился и вышел. Ки-Клат развел руками, как бы извиняясь за друга, и поспешил присоединиться к нему.

– Что же вы, господин Бакар, – с мягким укором проговорил Ксайлан, – угроза чести правящего дома – не шутки. В Мааде ведь любая девушка была бы рада вашему вниманию.

– Она сама пришла ко мне, – не поднимая головы, сказал Бакар, – но этот дурак ни за что не поверит.

– Повезло, что у нас было средство осадить его, но о вашей жене и правда толкует в Мааде каждый лавочник. Нелегко будет замять эту историю.

Бакар и без того это понимал, и представлял, какую радость позор дома Ар-Рааров доставил бы Ксайлану совсем недавно. Верхал заверял бы митверхала в сочувствии, а в это время его люди за пару монет судачили бы во всех трактирах о том, что стоит женщине попасть в клан Ар-Рааров, как она тут же утрачивает понятие о чести. А теперь вон как радеет за благополучие новоявленного родственника и готов поддержать любое его безрассудство.

– Сейчас нужно думать о возвращении детей и укреплении обороны Мааданда, а не о каких-то кривотолках, – сказал Бикир, и Ксайлан сразу же согласно кивнул, – нельзя откладывать поездку в пещеру Пырларлов, нужно ехать прямо завтра. Потом мы присоединимся к поискам.

– Верните в дом Пахтыхтамаев счастье, верните мою жену и внучку, – сказал Ксайлан, быстро кивнул и вышел, на ходу проводя по лицу рукой.

Эври полдня пролежала с холодным компрессом на голове, иногда охала и слабым голосом просила служанок принести что-нибудь вкусное. Она старательно кривила губы и закатывала глаза, но все впустую – Шэд заглянул под вечер буквально на пару минут.

– Я отбываю в Хоур. Прямо сейчас, – сухо сказал он, не глядя на жену.

Воображение упорно рисовало Эври в объятиях Бакара и, как ни гнал Шэд подобные мысли, ничего не мог с собой поделать. Он не в состоянии был спокойно смотреть на супругу и не смел до нее дотронуться. Эври шмыгнула носом.

– Возвращайся скорее, любимый, мне очень плохо без тебя.

– Как только найду Шунске, – кивнул Шэд, – надеюсь, это случится скоро.

Ки-Клат зашел домой лишь за походным мешком, в котором всегда лежало все необходимое. Он предпочел бы вовсе не заходить – больно было смотреть на печальную и осунувшуюся от слез тетю. После смерти единственного сына Ки-Манта улыбка вернулась на ее лицо лишь тогда, когда Ки-Клат вернулся из экспедиции в сопровождении двух гордых орлов – клюковастов. Теперь же, после исчезновения Ки-Кияла, она снова сделалась сама не своя. Увидев входящего в дом племянника, она подбежала к нему и схватила за руки.

– Ки-Клат, сынок, найди его! Найди всех детей, найди нашу внучку. Твоя сестра не должна плакать!

– Да, да, тетя, я сделаю все, что в моих силах, обещаю, – Ки-Клат попытался мягко высвободиться из ее объятий.

Но Ги-Фия повисла на нем, умоляя быть осторожным, причитала, что у клана нет наследников кроме него, снова упрекнула, что он до сих пор не выбрал себе невесту и настолько закружила бедного митверхала, что он едва не забыл, зачем вообще пришел. Хорошо, что он прямо с порога сказал Ки-Вану про сумку. Сын управляющего подложил в нее припасов и принес господину.

– Ты полетишь голодным, – всплеснула руками Ги-Фия.

– Поем по пути, – ответил Ки-Клат, перекидывая сумку через плечо, – как там птенцы, Ки-Ван?

– Они в порядке, хорошо едят, – немного испуганно ответил сын управляющего.

Ки-Клат кивнул и поспешил распрощаться с домочадцами. Ки-Ван вздохнул с облегчением. По крайней мере, на время, он спасен. Митверхал возложил на него ответственность за трех птенцов, появившихся у пары клюковастов этой весной. Птицы обосновались на чердаке и никто не смел беспокоить их, кроме хозяина и замещающего его на время поездок Ки-Вана. После исчезновения Ки-Кияла произошло еще одно событие, о котором Ки-Ван не решился рассказать. Пропал один из птенцов. Сын управляющего опасался наказания и решил за время отсутствия господина найти птенца самостоятельно.

Ги-Мла сидела на соломе в конюшне. Ночью Луна ожеребилась. Два прекрасных жеребенка, черных с серебряными подпалинами, короткими серебряными жгутиками на хвосте и гриве и едва пробивающимися бугорками рожек. В другое время Ги-Мла бы прыгала от радости и обнимала свою любимицу, осыпая поцелуями бархатный нос, но сейчас она уже два часа грустно сидела, тихонько поглаживая лежащих жеребят. Ее мать и дочь исчезли без следа, и Ги-Мла, как ни старалась, не слышала ни ту, ни другую, лишь чувствовала, что они обе живы. Она всегда слышала тройняшек, всегда знала, когда им плохо, а когда хорошо, но теперь у нее осталась связь только с сыновьями.

В конюшне ее и нашел Бикир, вернувшийся с совета. Ги-Мла ни о чем не спросила, только молча посмотрела на него. Бикир сел рядом и обнял жену, а она устало положила голову ему на плечо. Они сидели долго.

– Почему она родила двоих? – наконец сказала Ги-Мла, – означает ли это, что мы никогда больше не увидим Эвейну?

– Что ты такое говоришь, девочка моя? – Бикир поцеловал ее в висок, – мы обязательно найдем нашу малышку, по-другому быть не может. Два жеребенка – и так почти чудо для скайларла, не требуй от Луны невозможного.

– Я не слышу ее, Бикир, это черное колдовство, не иначе.

– Даже если так, нам помогут боги, девочка моя. Мы присоединимся к поискам, как только вернемся из пещеры Пырларлов, своими силами нам против Тхиаида никак не выстоять.

–Я буду молиться за вас, – Ги-Мла не стала возражать, как делала всегда при каждой отлучке Бикира, – а кто занимается поисками?

– Шэд и Ки-Клат, они сегодня же отбывают в Хоур.

– Они справятся?

– Ты знаешь Шэда, он упертый, но за брата свернет горы, да и Ки-Клат – парень не промах.

– Я хочу ехать с ними.

– Нет, девочка моя, ты нужна здесь. Пока мы не найдем способа перекрыть брызгам вход в подземелье храма, тебе нельзя оставлять Маад. Поверь, парни справятся. Скоро вернется Силанг. У него светлая голова, может быть, он придумает еще что-то.

Ги-Мла вздохнула. Все правильно, ее войско должно охранять храм. В последнее время брызгов стало намного больше, пришлось увеличить отряды, а многие кобылы по причине рождения потомства временно выбыли из строя. Но сейчас ей было все равно, что будет с храмом. Судьба дочери – вот единственное, что ее волновало.

Бикир встал и потянул Ги-Млу за руку.

– Идем, девочка моя, нас ждут сыновья.

***

– Силанг, не надрывай мне сердце, прошу тебя, – Ваньша снова попыталась отнять руку, – ты ведь знаешь, я не могу.

– Ваньша, среди твоих девушек множество достойных, выбери любую, она с радостью и гордостью займет твое место. Мать-Герснея любит своих детей, думаешь, ей приятно видеть их несчастными?

Девушка все-таки освободила руку и отошла к каменным перилам. Небесные покои посвященной были самым высоким помещением во всем Сердце Гор. Отсюда открывался головокружительный вид, казалось, за синевой горизонта проступают пики самого Щита Богов. Ваньша как могла скрывала свои чувства, чтобы не давать Силангу повода для визитов, но настойчивость молодого Челанга не знала пределов, и в конце концов она сдалась и призналась, что он ей не безразличен. Но проще от этого не стало, Ваньша сразу сказала, что никогда не оставит Сердце Гор и свою повелительницу Герснею. Напрасно Силанг уговаривал ее стать его женой и поехать с ним в Маад. Ваньша была непреклонна.

Силанг подошел и обнял ее за плечи.

– Я люблю тебя, Ваньша.

– Сил, прошу тебя, не мучай меня, мне и так тяжело. Скажи, ты мог бы оставить свой клан навсегда и поселиться здесь, со мной?

Силанг опустил голову. Ну почему судьба сыграла с ними такую злую шутку? Его магия и искусство целителя – это то, без чего Мааданд не сможет обойтись, а Сердце Гор и Герснея не смогут без Ваньши.

– Ну неужели же ничего нельзя сделать? – воскликнул Силанг и громко сказал в пустоту, – мать-Герснея, за что ты с нами так?

– Сил, прекрати! – одернула его Ваньша, – я ведь сразу сказала тебе, что все бесполезно, а ты приезжаешь вновь и вновь, чтобы лишать меня покоя.

– Я буду приезжать снова и снова, этого ты мне не сможешь запретить, – горько сказал Силанг, – я не могу долго не видеть тебя.

Солнце коснулось самого высокого пика на западе. Ваньша повернулась к молодому человеку.

– Мне пора на вечернюю службу. Когда ты уезжаешь?

– Завтра утром, – не глядя на нее, ответил Силанг, – ты придешь проститься?

– Да.

Ваньша подошла к столику и взяла стопку сшитых грубой нитью листов – очень древних, судя по виду. Бережно провела по первому листу ладонью.

– Вот, возьми, это дневник самого Челанга. Я подумала, тебе будет любопытно взглянуть. Он проводил занятные опыты.

Древняя рукопись, несомненно, заслуживала внимания, но не более, чем сама Ваньша. Силанг взял бумаги одной рукой, другой привлек девушку к себе и попытался поцеловать, но она уклонилась и вышла, ничуть не облегчив его терзаний.

Ночью молодой Челанг не мог уснуть. Он смотрел на звезды, которые здесь, в горах, были словно ближе и ярче и сейчас сияли великолепием, точно подчеркивая безнадежность его положения. В конце концов он зажег свечи и сел изучать записки далекого предка. Как многое, оказывается, было забыто с тех давних пор…

Было далеко за полночь, когда Ваньша постучалась к нему в комнату. Запыхавшаяся, бледная и растрепанная. Ничего не объясняя, и нисколько не удивившись, что митверхал одет и не в постели, она сказала:

– Мать-Герснея хочет видеть тебя.

Это было в высшей степени странно, богиня ни разу не призывала к себе ни одного из потомков Основателей с того самого дня, когда они вернулись из ущелья Древних Псов, где открыли богам врата и прошли обучение в другом мире. В сердце Силанга всколыхнулась слабая надежда, что Ваньша рассказала своей госпоже о чувствах к нему, и сейчас Герснея благословит их и они счастливой четой отправятся в Маад. Потом рассудок взял верх и сказал ему, что, если бы Ваньша хотела, то поведала бы госпоже свои печали уже давно. Но она при каждой встрече давала понять, что никогда этого не сделает. Силанг вздохнул. Что ж, зато ему, возможно, представится случай самому просить богиню о милости.

Он не узнал зеленую комнату. На потолке и стенах не было той пышной травы и цветов, что украшали обитель Герснеи, когда он был здесь в прошлый раз. Теперь в комнате росли совсем другие растения – по стенам змеились лианы с огромными листьями и шипами, а пол покрывала жесткая щетка травы-камнеломки, которая обычно росла между валунами на склонах. Герснея сидела на маленьком участке, где сохранилась мягкая трава.

Силанг подошел и опустился на колени, ощущая неприветливую шершавость камнеломки, но забыл о неудобствах, едва взглянул на богиню. Герснея постарела и выглядела как изнуренная тяжелой работой крестьянка. Роскошные волосы потускнели, глаза запали, под ними залегли голубые тени, а от уголков расходились лучики морщин.

– Мать-Герснея, что с тобой? Могу я исцелить тебя? – спросил Силанг, чувствуя, как сжимается сердце.

– Ты великий целитель, сынок, но твое искусство не может мне помочь, – грустно улыбнулась богиня, – дети врага подтачивают мои силы, а теперь, когда по мне ходит возвращенный, я не успеваю противостоять его губительному воздействию и хранить своих детей от болезни и голода. Вы должны помочь Троим остановить его, иначе Мааданд будет сокрушен.

– Но где он, мать-Герснея? И как его победить?

– Магия Тарра хранит его от моего взора, вам придется найти его без моей помощи. Спешите, Трое тоже не видят его. Передай близнецам, они – главное оружие Троих.

– Да, мать-Герснея, – прошептал Силанг, понимая, что не сможет и не будет говорить сейчас с богиней о своей любви. Что значит его жизнь, когда в опасности весь мир?

Глава 4

Шунске прижимал к себе Вэли, которая храбро молчала, но мальчик чувствовал, как маленькая подружка вздрагивает каждый раз, когда монстр – тот, кого юный Шикиэрт не так давно считал почти отцом, смотрит в их сторону. Пихомор не обижал их и даже иногда улыбался, но от улыбки ожившего мертвеца детей словно обдавало ледяным ветром. Ки-Киял лежал связанный и с кляпом во рту, подходить к нему не разрешалось. Крошечная наследница Пахтыхтамаев почему-то все время спала. Они ждали чего-то: оживший мертвец, связанный Кигил, трое детей, Хряпс, пара кигиларлов, и котенок когтираньи с птенцом клюковаста, которые жались друг к другу в запертой корзинке. Рядом с притихшими детьми паслась привязанная к колышку коза. Шунске был еле жив от страха, но подмечал каждую мелочь и старался запомнить все, что видел и слышал.

Пайя прибыла ровно в назначенный час, положив конец ожиданиям. Она едва сдержала скорбный стон, увидев, что не только ее внучка оказалась в лапах чудовища.

– Приветствую, светлейшая, – вежливо проговорил Пихомор, протягивая руку, чтобы помочь ей спуститься со спины скайларла, но Пайя не притронулась к нему и спрыгнула на землю сама, легко и грациозно, точно молоденькая девушка.

Пихомор необидчиво убрал руку, подошел и взял младенца. Он снова дотронулся до лба девочки, и она завозилась, просыпаясь. Возвращенный отдал ее Пайе, и она крепко прижала к себе внучку.

– Ну вот, теперь мы все в сборе, – обратился он ко всем сразу, – послушайте внимательно, уважаемые. Нам предстоит небольшое путешествие, и я не хочу, чтобы по пути у нас возникли трудности. Никто из вас не должен пытаться сбежать или нападать на меня. Вы, светлейшая, не нужны для моих целей, но не мужское дело возиться с сопляками, поэтому я возьму вас в качестве няньки. Кроме внучки вам придется заботиться и об этих двоих.

Он показал на Вэли и Шунске, потом взял корзину с котенком и птенцом и поставил рядом с мальчиком.

– У тебя, сынок, будет два питомца. Ты должен хорошо заботиться о них и вовремя кормить.

Пихомор прошелся вокруг и остановился возле Ки-Кияла. Кигил посмотрел на него полным ненависти взором.

– Ай-ай, господин Ки-Киял, нехорошо вести себя подобным образом, я не могу доверять человеку, который вот так смотрит на меня.

Пихомор отстегнул от седла топор и вернулся к пленнику.

– Придется принять меры, чтобы обезвредить вас, уважаемый. Надеюсь, без обид.

Топор поднялся и опустился, ударив обухом ниже колена. Громко хрустнула кость, Ки-Киял взревел от боли, даже кляп не сумел заглушить его крика. Вэли вцепилась в Шунске и спрятала лицо, скуля то ужаса, мальчик судорожно сжал ее в объятиях, Пайя громко вскрикнула и отвернулась, закрывая собой малышку. Пихомор проделал то же самое со второй ногой Ки-Кияла и повернулся к остальным.

– Светлейшая, девочка пока не нуждается в вас, окажите помощь раненому.

Ки-Киял стонал громко и непрерывно, пока Пайя сооружала вокруг его сломанных ног подобие лубков из веток и порезанного на полосы плаща. Вэли отошла от Шунске и, вызывающе глядя на Пихомора, развязала узел на затылке у Кигила и вытащила кляп. Ки-Киял хрипло всхлипнул. Вэли обтерла ему лицо рукавом и стала гладить по голове.

– Не плачь, дядя Ки-Киял, у тебя все заживет.

Ее маленькие ручки успокаивали и приносили облегчение, потомки Челанга обладали целительной силой с рождения. Стоны понемногу стали тише, Кигил задышал ровнее. Пайя с благодарностью смотрела на маленькую помощницу.

– Вот увидишь, дядя Ки-Киял, – еле слышно зашептала Вэли ему на ухо, – кузен Силанг скажет дяде Бакару и дяде Бикиру, они придут и тоже переломают ноги этому гадкому дядьке. И я его ни за что лечить не буду.

Ки-Киял все это время рассчитывал, что сможет как-нибудь освободить детей и вот теперь лежал совершенно беспомощный, сдерживаясь, чтоб не разрыдаться в голос от боли и безысходности. Он ничем не сможет помочь, да еще и будет обузой.

Как только Пайя закончила, Пихомор с бодрой улыбкой хлопнул в ладоши.

– Отлично, я вижу, все готовы. В путь, друзья мои.

Он почти без усилий поднял Ки-Кияла и забросил его в седло, велел Шунске взобраться на второго кигиларла и подсадил к нему Вэли.

– А вы, Светлейшая, вместе с малышкой будете комфортно путешествовать на своем тотеме. И да, забыл предупредить, если кто-то попытается сбежать, этим обречет на смерть всех остальных. Мне нужны все, потеряю хоть одного – и ни к чему держать на этом свете всю компанию.

Шунске хмуро взял поводья. Вэли прижалась к нему – он здесь был ее единственной защитой.

– Куда вы нас повезете? – спросил мальчик.

Пихомор взглянул на него с улыбкой, но от непроглядной тьмы в его глазах Шунске едва не прикусил язык и съежился, крепко обхватив Вэли рукой.

– Твоя любознательность похвальна, сынок, но сейчас она пойдет только во вред и тебе, и твоей маленькой подружке. Мы отправляемся в такое место, где до вас побывало всего несколько человек, это будет незабываемое приключение, радуйтесь, что я выбрал вас.

Шунске понемногу начал догадываться, куда лежит их путь, но молчал, опасаясь, что мертвец услышит его предположения. Но чем дальше они шли через лес, тем больше Шунске сомневался, что правильно поняло замысел возвращенного. Если он стремился в Сердце Гор, то, как рассказывал Шэд, должен был пересечь тракт на Синну и выйти в ущелье Пырларлов. Но они шли вдоль тракта по лесу, не выходя на открытые места. Понемногу деревья становились мельче и реже. Они все-таки пересекли тракт и углубились в лес с другой стороны. Шунске недоумевал – Пырларловы горы все дальше, и тут до него дошло: они двигаются в сторону Кавииза. Но зачем? Шунске не решался больше спрашивать, слишком ужасен был взгляд ожившего мертвеца, да и вряд ли он раскроет свои планы.

Пайя чувствовала себя в западне. На ее плечи легли заботы о маленькой внучке, Ки-Кияле, которого Пихомор сделал калекой, о Вэли и Шунске. Мальчик помогал ей во всем, да и Вэли охотно нянчилась с малышкой, и все же силы физические и душевные были на пределе. Каждый день матерь народов смотрела на детей и не могла отогнать мучительную мысль, что скайларл мигом унес бы ее и Эвейну домой, но этим она подпишет приговор остальным. Пихомор знал это и наслаждался ее терзаниями. Он не следил за ней и не связывал на ночь, прекрасно зная, что даже страх за внучку не позволит ей обречь на смерть двоих детей. Кигил в его глазах не стоил и полмонетки, и бывший Ар-Раар полагал, что и Пайя оставила бы его без колебаний.

Ки-Киял вообще не мог ни о чем думать. Целый день – мучительная тряска на спине кигиларла, каждый шаг которого отдавался ударом дубинки в сломанных ногах, и не менее ужасные бессонные ночи, когда ноги ломило, дергало и выкручивало. Он превратился почти в живой труп с пустым бездумным взглядом. Пихомору до его состояния не было ровным счетом никакого дела, только в первые дни, когда Ки-Киял начинал громко стонать от боли, возвращенный говорил ему своим обычным учтиво-ласковым тоном:

– Господин Ки-Киял, если вы не будете вести себя тихо, один из детей испытает то же самое. Или нет, лучше я развлекусь с кем-то из них на ваших глазах и оставлю в теле ровно столько жизни, сколько потребуется, чтобы дожить до цели нашего путешествия.

Ки-Киял стискивал зубы и молчал, а Шунске старался отвлечь Вэли, чтобы она не слышала страшных слов мертвеца.

На одном из привалов Вэли, которая обычно не отходила от Шунске, подбежала к растущим у ручья цветам с ажурными листьями и шапкой мелких фиолетовых цветов. Пихомор не стал мешать, девчонки всегда любят цветы, можно позволить ей это невинное развлечение. Вэли же нарвала большой букет и подошла к лежащему в полузабытьи Ки-Киялу. Она связала букет длинными травинками и положила на грудь Кигила.

– Я видела эту траву в книжке, дядя Ки-Киял, Тинги мне показывала. Она была в самом начале, значит, это важная трава. От нее спят, когда надышатся цветами. А если положить в горячий кипяток, тоже спят. Дыши ей, дядя Ки-Киял, твои ноги быстрее пройдут.

– Спасибо, малышка, – прошептал потрескавшимися губами Ки-Киял и протянул руку, чтобы погладить ее по щеке.

Аромат цветов действительно успокаивал и убаюкивал, Ки-Киял попросил воды и, напившись, впервые за все эти дни спокойно уснул. С этого дня Пайя каждый вечер заваривала для него собранную Вэли траву, названия которой девочка не знала, и жизнь Ки-Кияла стала значительно легче, да и кости начали постепенно срастаться.

***

Они впервые за долгое время ехали куда-то вдвоем, эскорт из телохранителей был привычным дополнением и нисколько не нарушал уединения. Бакар уже и забыл, как это, когда брат рядом и в полном его распоряжении. Он радовался поездке, как ребенок, хотя приходилось сдерживать себя, чтобы своим довольным видом не оскорбить чувств Бикира, мрачного, словно осеннее небо. Преемник Пахтыхтамаев мог думать только о пропавшей малышке и ее бабушке, и о том, что станет с Ги-Млой, если они погибнут. Поэтому он не замечал ни мощи деревьев Большого Леса, ни великолепия заснеженных пиков Пырларловых гор и едва ли слышал одно слово из десяти среди непрерывной болтовни брата.

– Что думаешь делать? – прервал он его на полуслове.

– С чем? – не понял Бакар.

– С Шэдом. Шикиэрты нужны нам.

– Не знаю, братишка, – помрачнел митверхал, – я уже всю голову сломал. Не будь Шэд таким упертым идеалистом, все было бы проще. Я бы даже наступил на горло собственной гордости и принес извинения, хотя шлюшка сама не давала мне прохода, но ведь он их ни за что не примет.

– Мы не можем допустить разлада в отношениях в такое время, – продолжил Бикир, – если Шикиэрт не заткнет свой гонор поглубже, придется принять жесткие меры.

Бакар изумленно взглянул на него.

– Ты о чем это, брат?

– Если Шэд не хочет замечать, на какой мерзавке женился, и упорствует в своих глупых принципах, значит, он не достойный митверхал. И если ему придется поплатиться за свою косность жизнью, то он поплатится.

Бакар открыл рот. Он скорее ожидал услышать такие слова от себя самого, нежели от брата.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать то, что сказал. Беспорядки В Мааданде – последнее, что нам сейчас нужно. И последнее, что нудно лично мне – чтобы моего брата убили ударом в спину по приказу свихнувшегося обиженного мужа.

Бакар почувствовал укол совести. Что ему стоило вышвырнуть за порог назойливую найрарку сразу, как только она вошла в кабинет? Шэд – справедливый митверхал и хороший друг, по его вине стал невменяемым и угрожает с таким трудом достигнутому согласию кланов.

– Бикир, я виноват перед ним, – сказал Бакар, – надо просто дать ему время остыть. Он никогда не забудет и не простит, но ради блага кланов, сквозь зубы…

– Ты Ар-Раар или сопливая баба? – заорал Бикир, – прекрати оправдывать его и взгляни трезво. Он не даст тебе спокойно жить. Я предпочитаю услышать о его смерти, а не о твоей. Думай о благе клана.

– Ты говоришь, как отец.

– Каким бы подонком он ни был, клан для него всегда стоял на первом месте, – ответил Бикир.

Бакар закусил губу. Из-за него клан Шикиэртов рискует остаться без митверхала. Что за злая шутка богов? Для того ли они открыли им дорогу в мир? От приподнятого настроения не осталось и следа, Бакар сделался таким же мрачным, как Бикир, и весь оставшийся путь молчал, пытаясь придумать хоть какой-то выход и не допустить, чтобы все пошло по сценарию, предложенному Бикиром. Нет, он не обагрит руки кровью Шикиэрта, которого сам же оскорбил.

Пещера Пырларлов дышала обычным для этого времени года спокойствием, но Малыш и Кипиш тревожно навострили уши.

– Спокойно, дружок, – Бакар похлопал по мощной шее. – Их что-то беспокоит.

– Вижу, – Бикир вгляделся в темный проем пещеры, – но мы пришли сюда за войском, давай возьмем его.

Отряд телохранителей остался у входа, близнецы же направились прямиком в открытую пасть пещеры.

Пырларлы вели себя тихо, но Малыш и Кипиш настороженно оглядывались по сторонам и похрюкивали. Точного расположения ходов и количества уровней не знал никто. Пещера имела много выходов на плато, куда пырларлы выходили кормиться. Также, по различным свидетельствам, было несколько выходов в разных местах, но, какими бы ни были подробными описания очевидцев, найти их, как правило, не удавалось. Хотя ранней весной, во время брачных игр пырларлов близнецам удалось найти выход, обозначенный на карте, обнаруженной в подземелье храма. Тот самый, через который они рассчитывали быстро попасть в Сердце Гор, когда только задумывали экспедицию.

– Странно, нигде не видно вожака, – проговорил Бикир. Прошло больше двух часов после того, как они начали свой путь по темным лабиринтам.

Светящаяся плесень из Сердца Гор приходилась весьма кстати. Привезенный Бакаром бочонок «светящегося дерьма» успешно прижился в подземелье дворца и стал разрастаться, расползаясь по стенам. Бакар попробовал было рассадить плесень в пещере пырларлов, но шестирогие посчитали ее за лакомство и слизали со стен в тот же день. Поэтому приходилось довольствоваться лампами со светящейся субстанцией, которые, впрочем, давали достаточно света, чтобы видеть, что происходит на расстоянии десяти шагов.

Совсем недавно проходил обряд посвящения выпускников учебного корпуса, оставшиеся без жеребят кобылы потерянно бродили туда-сюда. Те, кто неоднократно лишался потомства, смирялись быстрее, первородящие же кобылы метались в поисках жеребят и даже пытались отбить детенышей у более счастливых мамаш, которым повезло обзавестись кобылками. Эта картина была привычной, и близнецы недоумевали, что же так настораживает их пырларлов.

Наконец они добрались до большого подземного зала. Свет ламп не доставал до стен, но в центре стоял огромный пырларл, крупнее и сильнее Малыша. В свое время никто из Ар-Рааров не сумел забрать его у матери. Почти жеребенком он одолел в поединке вожака и все пырларлы сразу признали его за главного. Звали жеребца Вулкан, хоты сам он вряд ли знал об этом, так называли его люди. Во время посвящения молодых воинов ему подносили щедрое угощение, и большой отряд Ар-Рааров с арбалетами удерживал его на безопасном расстоянии. Хотя Вулкан давно уже привык к людям и не нападал на них при условии, что они не покушались на его свободу.

Возле вожака стояли молодые жеребцы – ежегодно нескольких оставляли на свободе, чтобы поддержать численность табуна, и кобылы, у которых еще ни разу не было жеребят. Вожак грозно взглянул на пришельцев.

– Если кобылы пойдут, у нас будет хорошая армия, – потер руки Бакар.

– Не болтай попусту, – одернул его Бикир.

Бакар охнул, спохватившись, и попытался начать мысленный диалог с вожаком. Ничего не произошло: ни чувств, ни образов, ни ответа. Бикир все понял без слов и тоже попробовал. Тоже без результата. Вулкан тем временем воинственно хрюкнул и стукнул копытом о каменный пол пещеры. Малыш и Кипиш угрожающе выставили рога вперед, раздувая ноздри, всадники чувствовали, как напряглись могучие тела, готовясь к схватке.

– Бикир, что происходит? – растерянно спросил Бакар, – я не слышу никого из них.

– Вот бы я знал! – злобно, чуть не срываясь на крик, ответил Бикир, – я так думаю, надо валить.

Проще оказалось сказать, чем сделать. Из темноты выходили все новые и новые пырларлы, окружая близнецов, воинственно наклоняли головы, скребли твердый камень копытами. Ни один из пырларлов не признал в них хозяев, все видели чужаков и хотели только одного – убить их. Глаза грозно сверкали в свете лампы.

– Бросай фонарь! Отпускай поводья! – заорал Бикир и швырнул лампу прямо в табун позади вожака.

Светящаяся плесень расплескалась по полу, осела на шкуре и копытах пырларлов. Малыш и Кипиш без команды сорвались с места. Близнецам оставалось лишь покрепче вцепиться в жесткие гривы и надеяться на прямо-таки сверхъестественную способность пырларлов ориентироваться в темноте.

Дикие пырларлы взревели, завизжали и захрюкали так, что ускользающая добыча чуть не оглохла. Тысяча копыт загрохотала по камням, сотрясая стены пещеры. Весь табун устремился в погоню.

Малыш и Кипиш куда-то несли их, сбивая с ног диких сородичей, перепрыгивая через упавших, отбивая копытами атаки, отбрасывая рогами в стороны замешкавшихся. Они совершенно забыли о хозяевах, ими двигало лишь одно стремление – выжить, и они напрягали все силы, чтобы выбраться на открытое пространство, которое за годы сделалось им привычней темной пещеры.

Братья потеряли счет времени. Эта бесконечная погоня в полной темноте, бесконечное ожидание смерти. Они были везде, их топот и тяжелое дыхание слились в гулкий вой, выжимающий из головы все мысли. Острый рог вспорол бедро Бикира, о степени повреждения он мог только догадываться, зажать рану и остановить кровь не было никакой возможности. Азарт погони притуплял боль, но он серьезно опасался ослабеть от кровопотери и не удержаться на спине Малыша. Бакар сильно ушиб колено об угол, когда на повороте Кипиша толкнул один из преследователей. Держаться в седле сделалось неимоверно сложно, нога стала как чужая. Пырларлы то и дело всхрапывали, получая удары и укусы. Близнецы понимали, что надолго их не хватит.

Бакар начал читать про себя предсмертную молитву, когда им показалось, что впереди стало немного светлее. Зрение не обмануло, светлое пятно становилось все ярче, пока не стало отчетливым солнечным лучом. Яркий свет ослепил их на мгновение, но потом оказалось, что они выбрались на огромное плато над пещерой, куда пырларлы выходили пастись.

Близнецы, задыхаясь, огляделись.

– Куда? – с трудом выговорил Бакар.

Бикир увидел невдалеке выступающую скалу в окружении низких раскидистых деревьев.

– Спрячемся там!

Взмыленные пырларлы с трудом добрались до скалы. За ней оказалось сравнительно узкое – пройти мог лишь один пырларл – отверстие, ведущее вглубь горы.

– Давай туда, – сказал Бикир, зажимая рукой рану.

– Серьезное? – спросил Бакар, указывая на окровавленную ногу.

– Ерунда, потом разберемся.

Бакар полез в сумку, достал кожаный мешок, запустил в него руку и провел по гриве Кипиша. Грива засветилась бледно-голубым сиянием.

– Предусмотрительно, – хмыкнул Бикир.

– Подумал, вдруг с лампами что-то случится, надо иметь запас дерьма, – усмехнулся в ответ Бакар.

Они лишь немного углубились в пещеру, когда услышали на плато топот многочисленных копыт и гневное хрюканье вожака. Весь табун диких пырларлов был занят поисками чужаков.

В надежде найти выход близнецы шли все дальше, пока не поняли, что совершенно заблудились.

Пырларлы еле переставляли ноги, у Бикира плыли фиолетовые круги перед глазами.

– Давай передохнем, – сказал он, увидев неглубокую нишу.

У обоих с собой было лишь по маленькой фляжке воды. Напоить пырларлов было нечем, да и самим приходилось экономить. Бикир сделал несколько глотков, сел на пол, надрезал штанину и омыл рану. Рог вошел глубоко, крови вытекло много и болело сильно. Бакар прихромал с бинтом и тягучим корнем.

– Давай я.

Бикир кивнул, прислонился к стене и закрыл глаза. Бакар сделал перевязку и сел рядом, потирая больное колено.

– Почему так случилось? Почему магия не сработала?

У Бикира не было ответа, он только сделал неопределенный жест рукой.

– Может, это из-за меня? – продолжил Бакар, – я нарушил все законы, какие мог – влез к брату в супружескую спальню, оскорбил честь дома митверхала Шикиэртов, да и мало ли чего еще. Может, боги решили, что я недостойный потомок и лишили меня магии?

– Брось нести чушь, – со вздохом проговорил Бикир, – тогда получается, я наказан за то, что вовремя не выгнал тебя из спальни и собирался убить оскорбленного тобой митверхала? Не думаешь, что слишком мелко для богов следить за делами людишек? Нет, здесь что-то другое. Может быть, нарушена магическая аура Герснеи?

Бакар сделал вид, что поверил.

– Если и так, непонятно, где мы и непонятно, что делать.

– Сейчас отдохнем и попробуем выбраться, – сказал Бикир и снова отхлебнул из фляжки.

Пырларлы увлеченно облизывали стены. Бакар провел по камню рукой и ощутил капельки воды. Хорошо, значит, их жажда не будет настолько мучительной.

Они блуждали и блуждали по извилистым коридорам. Близнецы не пытались управлять тотемами, подземные ларлы шли туда, куда считали нужным. Бикир лег на шею Малыша и закрыл глаза. Бедро горело огнем, ему нужен был целитель. Ухо уже не воспринимало мерный цокот копыт и шлепки капель с потолка.

Впереди послышалась какая-то возня. Близнецы и пырларлы насторожились. На полу лежала кобыла, возле нее потерянно стоял жеребенок. Кобыла была жива, но тяжело дышала, ноги ее были конвульсивно подогнуты в бесполезной попытке облегчить боль. Бакар спешился и сел возле нее.

– Что же с тобой случилось? – он положил руки на голову животного и попытался установить мысленную связь. Это удалось легко – у кобылы не было сил сопротивляться.

То, что увидел Бакар, напрочь лишило его остатков хладнокровия. Ар-Раары с глазами из непроглядного мрака наступали, вооруженные топорами и копьями, они грозили пырларлам смертью. Они не хотели взять жеребят, чтобы заботиться о них, они хотели убить всех – и больших, и маленьких. Вот один поднял копье и метнул его прямо в грудь кобылы. Бакар, видевший ее зрением, отшатнулся, словно попали в него. Связь пропала, боль в груди осталась. Он ошарашенно посмотрел на близнеца. Кобыла в последний раз дернулась и затихла. Жеребенок потыкался носом в морду матери, потом в ладонь Бакара.

– Не бойся, малыш, мы тебя здесь не бросим, – пообещал ему митверхал.

Он рассказал брату о том, что увидел. Бикир нахмурился.

– Это не могул быть Ар-Раары.

– Конечно не могут! – возбужденно воскликнул Бакар, – это какие-то демоны.

– Брызги?

– Точно, как я сразу не догадался? Как они сюда проникли, это ведь место, хранимое Основателем.

– Что-то немыслимое творится на Герснее, – проговорил Бикир, – где Трое? Почему бездействуют?

– Едем, Бикир, к чему думать об этом? – Бакар с трудом взобрался в седло, оберегая колено, – еще неизвестно, удастся ли нам отсюда выбраться.

Бикир кивнул и мысленно обратился к Малышу. Пырларл издал короткое ржание, нежное и почти материнское. Жеребенок подошел и ткнулся ему в бок.

– Да, пока это твоя мамка, – сказал ему Бикир.

Они скитались еще несколько часов, голодный жеребенок с трудом плелся за ними, но все же им удалось отыскать выход и не нарваться на неприятности.

– Брызги настраивают пырларлов против Ар-Рааров, – задумчиво сказал Бакар, когда они подъезжали к заставе.

– Тарр хочет лишить нас тотема, – ответил Бикир.

Они задержались дольше, чем планировали, и не добились чего хотели.

Ги-Мла не находила себе места, и как только увидела Бикира, со слезами бросилась к нему на шею.

– Любимый, почему так долго? Я бы не вынесла потерять еще и тебя.

– Не говори так, девочка моя, мы не потеряли Эвейну и Пайю. Мы обязательно найдем и вернем их. Пойдем, я соскучился по мальчикам.

Он старался идти ровно, но Ги-Мла все равно заметила хромоту и не успокоилась, пока не пришел целитель. Целитель осмотрел рану, покачал головой, увидев наспех наложенные на заставе швы, велел принести ворох мазей и настоек, а потом вышел из спальни и сказал Ги-Мле то, что приказал сказать Бикир.

Силанг, и без того подавленный поездкой в Сердце Гор, с трудом пришел в себя от известия об исчезновении детей, ему потребовалась хорошая доза капель собственного приготовления. Он немедля поспешил во дворец Ар-Рааров. Митверхалы долго рассказывали друг другу новости, и среди них не было ни одной приятной. Услышать о том, что Герснея слабеет, было даже более тяжким ударом, чем обнаружить брызгов в пещере пырларлов.

– Так вот почему магия не работает, – невесело протянул Бакар, – ублюдки Тарра высасывают силы из нашей матери-Герснеи.

– Нужно любыми путями найти Пихомора, – сказал Силанг.

– Ки-Клат и Шэд обшаривают сейчас границу вдоль Щита Богов, в ущелье стоят дозоры, там незаметно не пролетит даже стрекоза. Пока, правда, никаких вестей.

Дверь широко распахнулась и в кабинет бесцеремонно ворвалась Вира.

– Бакар, ты привез жеребенка! – закричала она с порога.

– Эй, девочка, у меня встреча с митверхалом Челангов, ты не видишь? – осадил ее старший брат.

Вира лукаво посмотрела на молодого Челанга. В его присутствии у нее больше шансов, Бакар наверняка захочет побыстрее от нее отделаться и не будет доводить до слез.

– Дядя Силанг, я быстро… можно?

Силанг кивнул и откинулся на спинку кресла – совершенно нового, взамен разбитого Бакаром.

– Отдай его мне пожалуйста, – просительно захныкала Вира, – ты ведь знаешь, как я мечтаю о пырларле.

– У нас полная конюшня ариларлов, – закатил глаза Бакар, – выбирай любого. Даже воины удостаиваются чести владеть пырларлом в пятнадцать лет, а тебе едва четырнадцать.

– Бакар, через год ты придумаешь другую отговорку, или вообще отдашь меня какому-нибудь тюфяку из Челангов. Ой! – она виновато посмотрела на Силанга, потом подошла и взяла Бакара за руку, – Бакар, я буду только воительницей, больше никем, и мне обязательно нужен пырларл.

– Ты с ним не справишься.

– Мне поможешь ты или кто-нибудь еще, а пока он вырастет, я тоже стану сильнее, я буду тренироваться целыми днями. Бакар, Бакар, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Я тебя больше ни о чем не попрошу и всегда буду слушаться.

– Ни о чем? И всегда будешь слушаться? – недоверчиво переспросил Бакар.

– Да-да, обещаю! – воскликнула Вира, почувствовав в его голосе слабину.

– Ладно, забирай, – согласился Бакар, – но учти, если не добьешься полного послушания, его придется убить.

Вира едва ли расслышала последние слова, она порывисто обняла брата и, на ходу прокричав «спасибо», выбежала из кабинета.

– Пф-ф, – Бакар потер лоб, – воспитатель из меня никудышный, ни в чем не могу отказать малявке.

– Мои девочки более покладистые, – сказал Силанг и помрачнел, вспомнив об исчезновении маленькой кузины.

– Мы найдем их, Сил, – ответил Бакар, прочитав все мысли по его лицу.

– Надеюсь, Ки-Клат и Шэд справятся. Но если они выследят Пихомора, вы должны быть готовы немедленно отправиться туда. Герснея сказала, вы главное оружие Троих.

– Разумеется, – кивнул Бакар, – кстати, по поводу Шэда. Сил, нет ли у тебя какой-нибудь травки, которая излечивает обостренное чувство оскорбленной гордости?

– Нет уж, тут разбирайтесь сами, – покачал головой Силанг, – я верю, что Эври способна на коварство и не берусь осуждать тебя, Бакар, но все же негодование Шэда справедливо.

– Ты прав, это наше дело, – согласился Бакар, – так займемся же делами Мааданда и Герснеи. Наши личные беды не так важны.

Когда Силанг ушел, Бакар разложил на столе карту и принялся обдумывать, нет ли где на границе слабого места, в котором Пихомор и заложники могут незаметно пройти в Тхиаид.

Ближе к вечеру прибежал Ки-Сиел.

– У госпожи Мингилиты начались роды.

Глава 5

Боги прокляли его. Теперь он был в этом абсолютно уверен. Бакар два часа хромал туда-сюда по коридорам, он обошел почти весь дворец, колено ломило невыносимо, но он не мог найти в себе сил войти в покои к жене. Второй мальчик, второй его законный наследник родился мертвым. А ведь он обещал Мингилите, что с его возвращением все изменится. Он знал, что Минги ждет его. Она наверняка винит себя и хочет, чтобы он опроверг или подтвердил ее вину, он знал, как мучительна неопределенность.

– Ты не Ар-Раар, а сопливая баба, – сказал Бакар сам себе и заковылял в сторону крыла митверхала.

Минги лежала, уткнувшись в подушку и ни с кем не разговаривала, отказывалась от еды и лекарств и игнорировала вопросы целителей. Бакар сел на край кровати.

– Минги…

– Убей меня, Бакар, – слабым голосом сказала матерь клана, – я не хочу больше жить.

– Ты не виновата, – Бакар положил руку ей на плечо.

– Это только моя вина, – не поворачиваясь, возразила Минги, – ты ведь не скажешь, что до сих пор не убедился в силе собственного семени?

Они никогда не говорили на эту тему, Бакар не знал, что думает жена по поводу его похождений. Но она права, в силе собственного семени он был уверен. Взять хотя бы дочерей Орси…

– Минги, я знаю, как ты хотела ребенка, я не виню тебя.

– Убей меня, – еще раз повторила Мингилита, – тебе нужен наследник.

– Ты хорошая жена, – сказал Бакар.

Минги зарылась лицом в подушку и сдавленно всхлипнула. Бакар не нашел слов утешения. Он пошел в спальню и без сил рухнул на кровать. Жизнь превратилась в клубок проблем, боли и разочарования, зачем она вообще нужна? Сейчас он должен был принимать поздравления и готовиться к пиру в честь наследника. А вместо этого пойдет к маленькому погребальному костру.

Нидар взял на себя смелость написать Бикиру и через несколько часов преемник Пахтыхтамаев вошел в спальню брата. Он налил два кубка вина и протянул один близнецу.

– Ты должен держаться, слабость сейчас непозволительна, – сказал он после того, как они молча выпили.

– Я держусь, – ответил Бакар, – только на это еще и способен.

– Тебе нужен наследник.

– И где мне его взять?! – взорвался Бакар, – может, ты мне подаришь одного из своих?

– Не ори, – Бикир вновь наполнил кубки, Бакар, неровно дыша, сделал несколько глотков.

– Ты должен избавиться от Минги, она неспособна дать тебе наследника, – сказал Бикир, – тебе нужно жениться второй раз.

– Предлагаешь пойти и всадить ей кинжал в грудь? – ядовито спроси Бакар.

– Она хорошая жена, решай сам. Но тянуть нельзя. Ты не сможешь жениться сразу, а что будет завтра – неизвестно. Ты должен позаботиться о сохранении линии Основателя.

– Я не узнаю тебя, Бикир, – горько произнес Бакар, – как может родной брат предлагать мне подобное?

– Я все понимаю, братишка. Мне тяжело так же, как тебе, но от нас слишком многое зависит.

– Я не могу так, – простонал Бакар, стиснув голову руками, – я не хочу, чтобы из-за меня умирали достойные люди. Я слабак, Бикир, и ты это знаешь. Лучше уж умереть мне.

– Нет, мой брат не слабак, – Бикир обнял его за плечи, – он примет верное решение и найдет выход.

Два дня Бакар ходил как во сне, погруженный в тяжелые раздумья, на третий вызвал к себе Торэра. Командующий гарнизоном по нескольку раз в день посылал узнать о здоровье Мингилиты, один раз ему даже удалось зайти к ней под благовидным предлогом, но Минги не захотела с ним разговаривать.

Вид митверхала ясно говорил, что разговор будет непростой, Торэр забеспокоился – не переведет ли кузен его куда подальше, чтобы навсегда покончить с кривотолками.

– Увези ее, Торэр, – без предисловий сказал Бакар.

– Что? – Торэр подумал, что ослышался.

– Ты ведь любишь мою жену? – Бакар посмотрел кузену в глаза.

Торэр отвел взгляд. Как о таком можно прямо сказать? Это ведь значит сознаться в преступлении против дома митверхала. Но и предавать свою любовь он не собирался.

– Я задал вопрос, – проговорил Бакар.

– Да, мой господин, – склонил голову Торэр, – можете лишить меня жизни, но госпожа Мингилита – моя единственная любовь.

– Я отдаю ее тебе, – сказал Бакар, улыбнувшись при виде округлившихся глаз кузена, – но вы должны покинуть Мааданд. Я отправлю тебя в Кавииз. Они просили помощи, на них нападают брызги, и никто не знает, что с ними делать. Бикир даст десять лучников-Пахтыхов. Они будут охранять кавиизцев от брызгов, а вы будете охранять их.

Торэр слушал и не мог поверить. Любимая женщина будет рядом, будет принадлежать ему полностью. Вместо того, чтобы мельком коснуться руки, скрываясь ото всех, изредка остаться наедине в покоях или выехать в город, изображая всего лишь госпожу и ее верного телохранителя. Хотя к их воссоединению привела трагедия дома митверхала, Торэр не мог унять ликования.

– И да, прежде чем заполучить ее душу, тебе придется излечить ее, – Бакар поднялся с места, – итак, Торэр, сын Итайра, готов ли ты взять женщину, которая принадлежала другому мужчине?

– Готов, мой господин, – без запинки ответил Торэр.

Минги лежала в кровати как тень, не желала никого видеть, разговаривать, есть и пить. Она посмотрела на вошедшего Бакара в слабой надежде, что его визит что-то изменит, но почти сразу со вздохом отвела взгляд. Она скажет ему. Пусть не сегодня, но через несколько дней обязательно. Она не готова потерять еще одного ребенка и не будет больше пытаться подарить митверхалу наследника. Лучше пусть он убьет ее. Или просто уморить себя голодом? Тем более и есть не хочется.

– Мингилита, дочь Ченгала, – обратился к ней Бакар, и, когда ее глаза удивленно распахнулись, продолжил, – ты больше не жена мне, я изгоняю тебя.

Казалось, хуже быть не может, но Бакару удалось. Такого Минги никак не ожидала. Пусть лишенный любви, но их брак все же был не самым плохим, в нем были дружба, доверие и забота. Губы Минги задрожали.

– Лучше убей, Бакар, не обрекай меня на позорное существование.

Бакар сел рядом и взял ее дрожащие похолодевшие руки.

– Я никогда бы не обрек тебя на позор, детка, ты этого не заслужила. Ты уйдешь не одна. Подойди, кузен. Встань здесь.

Торэр вошел и остановился чуть поодаль, бросив на Минги смущенный взгляд.

– Вот мужчина, который поведет тебя по жизни дальше. Ты согласна?

Минги ошеломленно смотрела то на Бакара, то на Торэра, не в силах произнести ни слова.

– По глазам вижу, что согласна, – улыбнулся Бакар, – пусть все забудется не сразу, но вы начнете новую жизнь вдвоем.

– Но… меня ведь все знают, – сказал Мингилита, когда вновь обрела дар речи.

– Торэр отправляется служить в Кавииз, ты поедешь с ним.

– Там тоже есть те, кто меня знает.

– Что ж, тогда кавиизский орех в помощь, – немного подумав, сказал Бакар, – брюнеткой ты будешь так же красива. Иди ближе, кузен.

Бакар взял со стола фруктовый нож.

– Не игла конечно, но вполне сойдет, – он улыбнулся Мингилите, – я дал клятву твоему отцу, но сдержать ее оказалось мне не под силу. Но выполнить по крайней мере половину и сделать тебя счастливой женой я могу. Ты пробыла незамужней всего несколько минут. Встаньте, дети мои, сейчас митверхал поженит вас.

Потом Торэру предстояла непростая задача – раздобыть в Мааде женский труп и тайком доставить его во дворец. На следующий день город узнал прискорбную новость: матерь клана Ар-Рааров умерла от послеродовой лихорадки. Завернутое в ритуальное покрывало тело с затянутым вуалью лицом быстро отвезли на Последнее Пристанище и предали огню. На церемонии были только самые близкие, а посвятили в тонкости только Силанга.

Через два дня Торэр во главе большого отряда Ар-Рааров и кучки Пахтыхтамаев отбыл в Кавииз. Среди вереницы повозок с женами и детьми воинов была карета, в которой сидела никому не известная брюнетка. Командующий Торэр внезапно решил жениться, видно, чтобы не скучать в Кавиизе. С ней ехала Лейга, жена старшего телохранителя Пэккера и верная служанка госпожи Мингилиты, оставшаяся без хозяйки. Ее годовалый малыш был страшным егозой и непоседой, но молодая жена Торэра настояла, чтобы он ехал с ними.

– Вот уж никогда не думала, что вам, госпожа, так пойдет черный цвет, – нет-нет, да и повторяла Лейга, дотрагиваясь до блестящих локонов Мингилиты.

– Я и сама не верила, что пойдет, – улыбалась Минги.

Чем дальше уезжали они от Маада, тем спокойнее становилось у нее на душе. Теперь жизнь принадлежит ей, а не долгу, в ней есть верная подруга, любящий, и, главное – любимый, мужчина, который сумеет озарить ее жизнь новым светом и дать счастье.

– Ты мудрее, чем я думал и мудрее меня, – сказал брату Бикир, когда зашел проведать его через пару дней.

Бакар печально улыбнулся.

– Просто я не бьюсь лбом в ворота, когда рядом есть открытая калитка. Знаю, что поступил правильно, рад за кузена, но все же дворец стал пустым. Минги украшала его, а теперь он как перстень без камня.

Бикир вздохнул, положил ему руку на плечо и собрался было нарисовать словами картину прекрасного будущего с толпой наследников и женой-красавицей, но помешал Ки-Сиел.

– Вам письмо, господин Бакар.

Митверхал взял расписанный вензелями дома Шикиэртов конверт.

– От Эври, – глаза его загорелись яростью, – проклятая потаскуха! Еще смеет мне писать!

Не вскрывая, он смял письмо в кулаке и швырнул в угол. Понюхал руку и поморщился.

– Наверное, вылила целый флакон своих лучших душков, мразь!

– Согласен, – кивнул Бикир, – с ней надо что-то решать. Кстати, насчет Шэда я не шутил. Или, может быть, ты придумаешь такой же изящный ход, как с Минги?

– Постараюсь обойтись без крови, дай мне немного времени.

– Хорошо, только слишком не затягивай, – Бикир собрался уходить, – да, Бакар, Ги-Мла скучает, спрашивала, когда ты зайдешь повидаться.

– Я тоже скучаю, брат, но пока – сам видишь. Как только разберусь с делами, сразу к вам.

Бикир ушел, а Бакар еще долго сидел в задумчивости.

– Дела мои, похоже, не кончатся, – сказал он наконец, – и в вашей спальне я, кажется, лишний.

Потом встал, поднял скомканное письмо и расправил его на столе.

***

– Знасти ейс!

Ангия вздрогнула. Одна из бесценных шести пеленок, скроенных из того самого прекрасного покрывала, выпала из рук и поплыла по течению, извиваясь в воде. Пятеро круглолицых мужчин встали полукругом на берегу и, ухмыляясь, разглядывали ее. Как они сюда попали? Ангия забыла, что стирала пеленки, стоя полуголой по колено в воде, пока их с Андингом двухмесячная малышка Дивиана спала в пещере. Андинг ушел на охоту. Он может вернуться быстро, а может проторчать в горах до темноты. Да и не одолеть ему пятерых.

Ангия мигом узнала тхиаидских воинов, такие же ворвались во дворец в тот ужасный день, когда она, зажмурившись и попрощавшись с жизнью, шагнула с моста. Внутри все сжалось от ужаса.

– Что вам нужно? – как можно тверже спросила девушка.

Солдаты переглянулись, никто из них не понял ее слов, но намерения их были предельно ясны.

– Тиест ейс! – улыбнулся один из них, как видно, главарь, и поманил ее к себе.

Ангия шагнула назад – река пугала ее меньше незнакомцев. Лишь бы дочка не проснулась и не заплакала. Тхиаидец изобразил на лице всю возможную приветливость, обнажив два ряда неестественно-зеленоватых зубов, шагнул вперед и протянул руку, якобы для того, чтобы помочь девушке выбраться на берег. Но едва он сделал шаг, как в воздухе просвистела стрела, насквозь пробив его толстую шею. Круглолицый захрипел, схватившись за горло, и свалился под ноги остолбеневшей Ангии. Пара мгновений – и второй рухнул от стрелы, пронзившей висок.

Андинг выскочил из-за валуна, в упор выстрелил в грудь третьему и наотмашь ударил четвертого луком по голове, словно дубинкой. Пятый прыгнул в воду, чтобы схватить девушку и воспользоваться ей, как щитом, но Ангия с коротким визгом упала на колени и сжалась в комок. Тхиаидец перелетел через нее и плашмя шлепнулся в воду.

Тот, которому досталось луком, лишь удивленно тряхнул головой, но Андингу хватило мгновения, чтобы пырнуть его кинжалом. Ангия на четвереньках попыталась выбраться на берег, но тхиаидец догнал, схватил ее за лодыжку и дернул. Камни больно ободрали локти, она растянулась на животе, но извернулась и пнула его второй ногой, попав прямо в лицо. Круглолицый покачнулся, взмахнул руками и плюхнулся в глубину. Ангия нащупала под рукой камень и приготовилась швырнуть его в голову врага, как только она покажется над поверхностью, но замерла, не веря своим глазам. Всегда спокойная заводь забурлила, закружилась водоворотом, затягивая жертву все глубже, лишая всякой возможности выбраться. Ангия испуганно отползла назад, где ее схватил за плечи Андинг.

– Ты не ранена, любимая?

Анги покачала головой. Хотела встать, но колени слишком сильно дрожали. Муж поднял ее на руки и отнес подальше от реки, которая не успокоилась, пока не утащила свою жертву на самое дно.

Андинг между тем деловито осматривал тела. Поднял сломанный лук, вздохнул и отбросил его в сторону.

– Хороший был, жаль.

Анги все еще приходила в себя. Андинг улыбнулся ей, указывая на трупы.

– Много одежды, много оружия.

Он шустро стащил с ближайшего тела сапоги, расстегнул куртку, вытряхнул руки из рукавов, снял пояс, рубашку, штаны, потом остановился, посмотрел на Ангию и оставил на мертвеце подштанники. Хотел сбросить тело в воду, но Анги остановила его.

– Их тоже сними, – она отвернулась, – пригодятся.

Андинг пожал плечами, стянул с мертвеца исподнее и за ноги отволок в реку. Течение сразу подхватило его и унесло подальше. С тем же невозмутимым видом Андинг принялся за следующего.

– Какое счастье, что ты вернулся вовремя, – сказала Анги.

– Я говорил, я всегда буду успевать, – улыбнулся ей муж.

Из пещеры раздался недовольный вопль проснувшейся в одиночестве девочки, и Ангия поспешила к ней, молясь Вэдзу, чтобы от пережитого у нее не пропало молоко.

Чуть позже пришел Андинг с горой оружия. Одежду и сапоги он спрятал за валуном, решив, что Ангии не понравится, если он притащит нестиранное снятое с убитых барахло в их уютный дом, который они за долгую зиму обустроили наилучшим образом. Теперь у них был и стол, и стулья, и ковры из козьих шкур, и роскошная лежанка, и плетеная из гибких молодых ветвей колыбелька.

Анги кормила проголодавшуюся дочку, и Андинг, сложив оружие в углу, залюбовался на них.

– Прекраснее вас нет никого, – невольно вырвалось у него.

Но Анги совсем не разделяла его безмятежности.

– Анди, откуда они взялись? – спросила она, – мы ведь столько блуждали и не нашли выхода.

– Но он есть, – пожал плечами мужчина, – как-то ведь я попал сюда.

– Зачем они пришли? – снова спросила Анги, – что им могло понадобиться в этих горах?

– Не знаю, – задумался Андинг, – здесь есть только камень бога.

– Может, его они и искали? – глаза Ангии широко распахнулись.

– Зачем он им? Что бы они стали с ним делать?

– У нас во дворце была книга с легендами, – вздохнула Ангия, – я видела там картинки с богами и камнями. И что мне стоило прочитать?

– Ты ведь не знала, что окажешься здесь, – сказал Андинг, рассматривая лезвие меча в свете очага, – хороший, чуть поточить только.

– Что нам теперь делать? – не унималась Ангия.

– Ничего. Товарищи решат, что их съели дикие звери. А мы будем жить как раньше.

Ангия положила сытую малышку на лежанку и села с ней рядом.

– А вдруг придут еще? Еще больше? Как я могу теперь спокойно дожидаться тебя с охоты?

Андинг подсел к ней, обнял за плечи и поцеловал в макушку.

– Все будет хорошо. Мы защитили камень бога, а он защитит нас. Река любит тебя. Она не позволит случиться плохому.

Ангия вспомнила, как изменилось сегодня течение. Неужели это сделала она? Или дух реки услышал ее и пришел на помощь. Нужно будет разобраться. Завтра она пойдет к реке и снова попробует повлиять на нее.

Андинг три дня не ходил на охоту. Он изучил все окрестности и нашел тропу, по которой пришли тхиаидцы. Ангия было заикнулась о том, чтобы пойти по ней, но муж быстро убедил ее, что там их ждет только смерть. Он долго искал подходящее место, и в итоге нашел – узкое, с почти отвесными стенами и нависшими сверху валунами. Ангия опасалась за его жизнь, но он пообещал, что будет осторожен. Несколько дней он подкапывал валун, пока тот на закачался. И тогда Андинг одним движением деревянного рычага свалил его вниз. Он старался еще долго. За крупным валуном последовали его мелкие собратья. Тропу завалило так, что она стала почти непроходимой. Придирчиво осмотрев итог своих усилий, Андинг нашел, что тот, кто придет с той стороны, вряд ли посчитает стоящим занятием перебираться через завал в надежде найти что-то хорошее.

Ангия долго не могла успокоиться. Выстиранная и высушенная одежда тхиаидцев все время напоминала ей об опасности, но выбросить вещи в их положении было слишком большой роскошью. Один комплект идеально подошел Андингу, нужно было лишь наставить рукава и штанины, другой переделали для Ангии, остальное пошло на вещи для малышки. Каждый раз Ангия с досадой убеждалась, что в швейном искусстве Андинг ее намного превосходит. Не имея никакого понятия о детских вещах, он инстинктивно делал правильные выкройки, и скоро Дивиана стала похожа на маленького тхиаидского солдата, да и родители тоже вполне могли бы сойти в Тхиаиде за своих, будь они поменьше ростом и покруглее лицами.

Теперь Ангия входила в реку с совершенно другим чувством. Ей казалось, что река понимает и знает о ней все. А вот дочь митверхала ничего не знала о своей связи с рекой, кроме того, что она точно есть. После того страшного дня река больше никак себя не проявляла и не желала менять течение, как ни призывала ее девушка. Но Ангия знала, случись беда, она обязательно придет на помощь.

Однажды ночью Ангия ворочалась, пытаясь уснуть. Сон не шел. Ей чудились в темноте какие-то звуки, шепот, стоны и всхлипы со стороны реки. Словно кто-то звал ее. Не было никаких причин для беспокойства. Андинг обнимал ее и ровно дышал рядом, Дивиана сладко посапывала в колыбельке. И все-таки Ангия не выдержала.

– Анди, любимый, – она потрясла мужа за плечо.

Андинг не пытался отговорить ее. Хмурый и заспанный, он шел впереди, освещая тропинку, Ангия со спящей малышкой за спиной не отставала ни на шаг. Они еще никогда не ходили здесь ночью, знакомая тропа казалась совершенно другой и словно специально подсовывала под ноги острые камни. Но все же им удалось добраться до места и не переломать костей.

Камень Вэдза светился в темноте ровным голубоватым сиянием.

– Нужно заложить вход камнями, – тихонько пробормотал Андинг, когда они входили внутрь.

Ангия подошла к камню первая.

– О, Анди, – потрясенно прошептала она.

По камню плыли разводы, похожие на кровь в воде. Они зарождались в середине и пропадали, достигая краев.

– Ему плохо, – констатировал Андинг после того, как они несколько минут не могли оторвать взгляд от завораживающего зрелища.

– Что нам делать? – спросила Ангия, но Андинг только развел руками.

Ангия сняла со спины сумку-люльку со спящей дочкой и бережно опустила на пол, потом встала на колени перед камнем.

– О Вэдз, прошу тебя, помоги, твой камень в опасности, услышь меня, о великий целитель, – горячо зашептала она, молитвенно сложив руки.

Но откликнулся не Вэдз, откликнулась Ангия. Андинг потрясенно отступил, взял дочку на руки и замер, наблюдая невиданную картину: нарушая все естественные законы, в пещеру вползала широкая струя прозрачной воды. По мере приближения она становилась такой же зеленовато-голубой, как и камень. Вода текла, поднимаясь на уступ, обвиваясь вокруг него, обволакивая волшебный камень.

Ангия не открывала глаз, она была словно без сознания. Она чувствовала себя единой со всей Герснеей, с ее силой и магией, она могла разговаривать с ней и просить помощи, потому что была едина душой с ее любимой дочерью, рекой Ангией. Именно дух реки шепнул на ухо Хенгалии, как нужно назвать малышку, когда Ангия появилась на свет. И он же подхватил Ангию и доставил в священное место живой и почти невредимой.

Вода омывала камень, вытягивая из него черные разводы, растворяя злое волшебство и унося его с собой, чтобы ее возлюбленный – океан – окончательно лишил его силы.

Река сделала свое дело, камень засиял кристальной прозрачностью, свет от него стал ярче и чище. Вода отступила, оставив мокрый след и запах влажного камня.

Ангия открыла глаза, и Андингу показалось, что они сияют подобно камню бога. Баюкая малышку на руках, он сел рядом с женой, и она прильнула к его плечу. Теперь Ангия все поняла.

– Наше место здесь, Анди, – сказала она, когда окончательно пришла в себя, – мы призваны быть стражами камня.

– Все что угодно, лишь бы с тобой, – тихо ответил ей муж.

***

Тиэнч с бессильным стоном повалился на пол. Владыка опять будет недоволен. Как ни бились верховный и три змея, им не удавалось ослабить силу проклятых камней. Камень Трэйши поддался всего на несколько дней, едва не высосав всю жизнь из верховного жреца. Камень Вэдза вообще не поддался, да еще ударил в ответ, с болью разорвав связь и едва не лишив его рассудка. А камень Мэйба просто молчал, не позволяя себя обнаружить.

Отряды разведчиков неизменно пропадали, еще ни один не вернулся назад. Конечно, у Мааданда теперь есть летающие твари, им ничего не стоит обнаружить врагов с воздуха.

Тиэнч долго лежал, сил встать не было. Думать он мог только об одном – если Владыка сейчас призовет его к ответу, его разум точно не выдержит. На миг он подумал, господин слишком суров со своими преданными служителями. Разве не жестоко причинять такие немыслимые страдания за малейшую провинность, ведь они делают ради него все возможное и невозможное. Тиэнч в ту же минуту устыдился своего малодушия, с трудом открыл глаза и огляделся вокруг, как будто кто-то мог услышать его мысли.

Хвала богам, никто не видел и не слышал. Что, хвала богам? Тиэнч потер виски. С чего он вспомнил про богов? У него всего один бог и господин – владыка Тарр. Не иначе, камень Вэдза передал ему послание вместе с ударом по голове. Если так пойдет дальше, скоро не они будут влиять на камни, а камни будут указывать им, что делать.

Тиэнч сел и обхватил голову руками, мучительно пытаясь придумать, как выполнить волю господина. Да, их мощь многократно возросла. Да, теперь жрецы могут силой мысли влиять на рагатысков. Да, возвращенный в Мааданде и, возможно, ему удастся подчинить источник силы. Ему придется это сделать, иначе он умрет второй раз. Но армия не может начать вторжение, пока на их пути стоят треклятые камни! Они не пропустят никакой магии, жрецы не смогут пройти мимо них, а это значит, что опять будет не армия, а толпа идиотов с могучими, но почти неуправляемыми ящерами.

Как следует подумать не дал вершитель. Молодой жрец бегом спустился по лестнице, едва не растянувшись прямо перед верховным, упал на колени и с размаху ударился лбом об пол.

– Верховный, мальчик заболел!

– Помоги подняться, – протянул руку Тиэнч.

Он с трудом встал и, тяжело опираясь на вершителя, как мог поспешил в свои покои.

Малыш Дэйминг плакал уже два часа, порой чуть затихая, порой переходя на визг и заходясь в судорогах. Бледная перепуганная нянька перепробовала уже все способы, но ничто не могло унять криков.

– Я ничего не сделала, верховный, – срывающимся голосом сообщила она, передавая ребенка господину, – все было хорошо, он спокойно играл и вдруг начал кричать.

Тиэнч взял Дэйминга на руки – он показался ему втрое тяжелее обычного, – стал с ним ласково разговаривать, укачивать и успокаивать. Ничего не помогало, даже защитные заклинания. Тогда он при помощи вершителя спустился вместе с мальчиком обратно к алтарю и бассейну с черной водой.

Он слегка дотронулся до подрагивающей глянцевой поверхности кончиком указательного пальца. На подушечке осталась крошечная блестящая бусинка. Он приложил палец к затылку ребенка и стал нежными движениями втирать черную воду в кожу, нараспев читая заклинания. Дэйминг кричал все тише и наконец замолчал, вздрагивая и прерывисто дыша. Тиэнч передал ребенка вершителю, чтобы тот отнес его обратно к няньке, а сам без сил уселся на каменный пол.

– У меня ничего не получается, мой господин, – устало пробормотал он, – камни троих слишком сильно отвечают на наши заклинания. Сегодня твой мальчик почувствовал зов камня Вэдза. Нельзя допустить, чтобы это повторилось. Пока жрецы не усилят нашу мощь, я не буду больше пытаться.

– Ничтожество, – он вздрогнул от голоса в голове и изумленно посмотрел на алтарь, – вам осталось всего ничего, нужно лишь найти камень Мэйба и воспользоваться ключом.

– Камень Мэйба? Ключом? – невольно переспросил Тиэнч и почувствовал, как голову сжимает невидимый обруч, – будет исполнено, владыка, я все понял!

Голову отпустило, на глазах Верховного выступили слезы благодарности.

– Иди, время дорого, – проскрежетало в мозгу.

– Слушаюсь, повелитель, – Тиэнч отполз к стене на четвереньках, с трудом поднялся и поковылял к выходу.

Глава 6

Назойливая найрарская сучка! Еще посмела прислать ему письмо. Бакар было выбросил его сначала, но потом решил, что прямыми угрозами и открытой враждой он вряд ли добьется справедливости. А вот сыграть с найраркой по ее же правилам будет более интересно и принесет плоды покрупнее. В письме матерь клана выражала соболезнования овдовевшему митверхалу, и слова сочувствия были такими искренними, что Бакар едва в них не поверил. Да, с искусством слова горянка с каждым днем управлялась все лучше, видно было, что она не зря проводит время с многочисленными учителями, которых приглашал к ней Шэд. Все письмо было буквально пронизано намеками на пылкие и нежные чувства – первый же успех заново всколыхнул надежду Эври на взаимность.

В восторге от собственной гениальности, Бакар вдохновенно строчил ответное письмо, иногда закусывая кончик пера, чтобы придумать особо красочный оборот. Он так одинок, так несчастен… Ему каждую ночь снится шелк черных волос, нежная грудь и мягкие губы…

Он не ждал гостей, дверь открылась совершенно бесшумно. Ги-Мла научила любимицу приземляться как пушинка, без единого звука.

– Бакар?

От неожиданности перо выпало из рук митверхала.

– Ги-Мла, – он не сумел скрыть радости, хотя смутился и торопливо перевернул письмо.

Бакар встал, чтобы обнять ее. Он до сих пор не мог разобраться – то ли любит ее саму по себе, то ли они с Бикиром слились в его сердце в одно целое.

– Только не говори, что ты настолько занят, что не можешь навестить невестку, – Ги-Мла положила ему руки на плечи и подставила губы.

– Я вообще-то, в трауре, – ответил Бакар, умудряясь говорить между поцелуями, – не годится мне разъезжать по гостям. Да и подумал, что вам сейчас совсем не до меня.

– Как ты можешь так говорить? – Ги-Мла чуть отстранилась и посмотрела ему в глаза, – или ты хочешь, чтобы к моим страданиям от разлуки с Эвейной добавились переживания о тебе?

Бакар отошел на минуту, сказал телохранителям, что занят, и чтобы никто не смел войти к нему ни под каким предлогом. Вернулся и сел в кресло. Ги-Мла, не спрашивая, расположилась у него на коленях. Бакар, глядя на нее, понимал, что никогда не сможет отказаться от встреч по доброй воле.

– Обо мне можешь не переживать, – сказал он, поглаживая ее по плечу, – у меня все в порядке.

Ги-Мла заглянула ему в глаза.

– Бакар, кого ты пытаешься обмануть? Я вижу вас обоих насквозь и знаю, когда что-то не так. Не говори, что счастлив остаться без жены, попасть под угрозу суда пятерых и потерпеть неудачу в пещере. Бикир из-за пырларлов сам не свой, целыми ночами просиживает в библиотеке, копается в древних легендах, надеется узнать, как изгнать брызгов из пещеры пырларлов.

– Я не говорю, что счастлив от всего этого. Но я справлюсь, детка. Просто подумал, что я лишний в вашей спальне. Это все неправильно, надо как-то поменять свою жизнь.

Бакар много раз убеждался, что лучше высказаться сразу, чем тихо мучиться, но почему-то снова и снова попадал в одну и ту же ловушку. Ги-Мла запустила руку ему в волосы.

– Бакар, мое сердце не различает вас, я люблю обоих. Сама Герснея благословила нас, и кто ты такой, чтобы идти против самой Великой Матери? Ты можешь быть отцом любого из моих детей, возможно, Эвейна – твоя дочь. И вдруг ты решаешь, что не нужен нам?

– Я запутался, – виновато сказал Бакар, – я не такой как Бикир. Он не мечется, как я, а прямо идет к цели. Ты не прогадала с выбором.

– Я одна, Бакар, а вас двое, с этим ничего не поделаешь. Но ты не разберешься один, – убежденно сказала Ги-Мла, – мы должны быть вместе. Ты нужен мне, ты нужен Бикиру.

– Я всегда буду рядом, раз вы нуждаетесь во мне, – Бакар уткнулся лбом ей в плечо, обретая в ее объятиях желанное успокоение.

Ее запах, как всегда, свел его с ума. Через минуту он и забыл, что искал утешения, и стал покрывать поцелуями тонкую шейку, одновременно сражаясь с пуговицами на рубашке. Ги-Мла ответила на ласку, и весь остальной мир на время исчез. Бакар почти без усилий поднялся вместе с ней и шагнул в сторону камина. Годы военной подготовки в суровых условиях научили его ценить тепло очага. Когда стал митверхалом, он приказал настелить возле камина несколько шкур диких кошек, чтобы с комфортом предаваться размышлениям, глядя на огонь.

Они любили друг друга нежно и не спеша, и это была лучшая взаимопомощь, какую они могли дать друг другу. Ги-Мла хоть ненадолго, но отвлеклась от мыслей об Эвейне, а Бакар вновь почувствовал себя нужным и любимым.

– Почему Бикир не пришел с тобой? – спросил Бакар. Они лежали, обнявшись, и наслаждались кратким мгновением покоя, когда все проблемы казались далекими и несущественными.

– Весь в заботах, мы почти не бываем вместе, – вздохнула Ги-Мла – все думает о пырларлах и брызгах. Опять опрашивал дворцовую охрану, снова сказал, что Пахтыхи никуда не годятся. И рана его сильно беспокоит. Говорит, что чувствует себя отлично, но я ведь вижу.

Совесть кольнула Бакара. Брат из кожи вон лезет, а он топчется в своих смехотворных проблемах.

– Он сказал, тебе нужна помощь, – продолжила Ги-Мла, – и попросил навестить. Он не признается, но и мой тоскующий вид его удручает. Ему не до моих жалоб, вот и решил одной стрелой убить двух мосорожков.

– Мой брат всегда был дальновидным, не то что я, – усмехнулся Бакар, прижимая Ги-Млу покрепче.

Ги-Мла посмотрела на свой обнаженный живот, который еще не пришел в норму после рождения малышей и был мягким и дряблым, и снова вспомнила об Эвейне.

– Бакар, что же нам делать? Нельзя, чтобы дети попали в Тхиаид.

– Они не попадут в Тхиаид, – уверенно заявил Бакар, – мы остановим упыря, второй раз ему нас не провести. Неужели ты думаешь, что двое избранных богами не смогут вернуть тебе малышку?

Он не знал, что еще сказать ей в утешение, и тут ему пришла в голову идея. Он встал, подошел к столу и достал из ящика амулет-стрекозу, которую подарил ему Орси.

– Вот, детка, возьми, – он протянул его Ги-Мле, – это амулет племени найраров. Его подарил мне друг Орси, но держать такую красоту взаперти – преступление, а жены, которой я мог бы преподнести его, у меня теперь нет. Может быть, найрарские духи помогут найти детей.

– Бакар, какая красота, – Ги-Мла потрясенно взяла амулет. Он напоминал стрекозу, но в то же время был чем-то другим, – но ведь у найраров и Ар-Рааров общие предки, может быть, тебе не стоит отдавать его мне, я же не Ар-Раар.

– Ты Ар-Раар, духи предков приняли тебя в клан, забыла?

Бакар повесил стрекозу на цепочку и надел Ги-Мле на шею. Амулет удобно лег между налитых молоком грудей.

– Восхитительно, – залюбовался митверхал, чувствуя, как снова накатывает желание.

В дверь осторожно постучали.

– Господин митверхал, – раздался голос Нидара, – очень срочное сообщение.

Бакар и Ги-Мла посмотрели друг на друга. Они до сих пор не подумали одеться.

– Убью их всех, – сказал Бакар, поднял с пола штаны и гаркнул что есть мочи, – не входить!

Ги-Мла, заговорщически улыбнувшись, сгребла свои вещи и ушла за ширму, видно было, что срочное сообщение ее заинтересовало. Бакар наскоро натянул штаны и рубашку, пнул подштанники ногой под стол и открыл дверь.

– Что у вас там?

– Шикиэрт, мой господин, говорит, у него срочное и важное донесение, которое не может ждать ни минуты, но он будет говорить только с вами лично.

– Шикиэрт? Ко мне? – подозрительно нахмурился Бакар, – его послал господин Шэдэшен?

– Клянется, что нет, и это единственное, что он нам сообщил. Мы разоружили его, господин митверхал, если прикажете, свяжем.

– Не надо, с безоружным Шикиэртом ваш митверхал как-нибудь справится, – Бакар прошел на свое место, – тащите его сюда.

Два телохранителя привели в кабинет молодого мужчину, до крайности изможденного, в рваной одежде, покрытой коркой дорожной пыли и грязи. Глаза резко выделялись живым блеском на сером лице, а цвет волос разглядеть было невозможно – они были равномерно седыми от пыли. Человек сделал два шага в сторону стола митверхала и упал на колени – не в силу особого благоговения, а просто ноги уже отказывались служить ему.

– Господин митверхал, – он склонил голову, – я шел к господину Шэдэшену, но его нет в городе и меня не пустили во дворец. Ваши люди выслушали и согласились доложить обо мне.

Он перевел дыхание и облизал пересохшие губы.

– Обстановка такова, что мы рады любым сведениям, – ответил Бакар, внимательно оглядывая пришельца, – да он еле живой! Эй, ребята, усадите его в кресло, дайте напиться и пошлите за едой.

Распоряжение было моментально выполнено. С кубком разбавленного вина в руке Шикиэрт заговорил намного живее.

– Я прибыл из Тхиаида и должен был доложить, что их армия готова выступать и у них около пятисот рагатысков и что теперь с ними идут жрецы Тарра.

– Должен был? – Бакар заинтересованно подался вперед.

Шикиэрт отхлебнул из кубка.

– Мое имя Шимин, я единственный выживший разведчик. Остальных убил ваш отец… то, что когда-то им было. Я не пришел бы сюда, если бы в дороге не узнал, что он собирался вас казнить.

Он замолчал, оценивая реакцию митверхала. Бакар посмотрел ему прямо в глаза.

– То, что когда-то было моим отцом, совершило много ужасных вещей, я мечтаю только об одном, отправить его к Подземному. Так что говори, как есть, не бойся, что у меня сохранилась к нему хоть капля сочувствия.

Шимин удовлетворенно кивнул.

– Я так и думал, господин митверхал. Пихомор предложил нам служить ему, но все, кроме меня, отказались.

– А ты согласился? – глаза Бакара сузились.

– Поверьте, господин, это было намного тяжелее, чем выбрать немедленную смерть, но я решил, что моя нечестная клятва принесет больше пользы, чем честная гибель.

– Ты правильно решил, – кивнул Бакар, – решение бежать иной раз требует больше мужества, чем решение сражаться. Докажи, что сделал это не зря.

Шикиэрт вздохнул с облегчением. Он опасался, что повернутые на честности Ар-Раары не поймут его поступка.

– Я ходил за Пихомором по пятам и всячески выказывал преданность, в результате он перестал опасаться меня и ставил караульным у двери, пока они с верховным жрецом – Тиэнчем, обсуждали свои планы.

– Да ты просто умница, Шимин, – воскликнул Бакар, – так о чем там договорились эти мерзавцы?

От похвалы щеки лазутчика слегка покраснели под слоем грязи.

– Они договорились зажать Мааданд с двух сторон. Армия с рагатысками двинется на Хоур, как и в прошлый раз, но она теперь намного сильнее, они твердо намерены сокрушить Мааданд. Рагатыски стали сильнее, и жрецы могут ими управлять силой магии, и научили их видеть в темноте.

– Проклятье… – Бакар закусил губу. Против них готовится невиданная мощь, а они не смогли приручить даже диких пырларлов.

– А Пихомор зайдет с другой стороны и откроет портал в Сердце Гор…

– В Сердце Гор! – заорал Бакар как сумасшедший, – в Сердце Гор! Какие мы идиоты!

Он вскочил с места как ошпаренный.

– Мы искали не там! – Ги-Мла выбежала из-за ширмы, – моя Эвейна совсем в другом месте!

Шикиэрт вытаращил глаза, появление девушки было слишком внезапным. Но никто не обратил на его удивление никакого внимания.

– Конечно, он пробирается к колодцу, как мы не подумали, для этого ему и нужны дети, – возбужденно затараторила Ги-Мла, – и они обязательно нужны ему живыми.

– Шимин, это просто бесценные сведения, – Бакар сжал руку Шикиэрта так, что тот невольно вскрикнул, – твое «предательство» делает тебе больше чести, чем славная гибель неподкупных недоумков – твоих товарищей.

– Я бегу сообщить Бикиру, – Ги-Мла поспешила к балкону.

– Я жду его как можно скорее, – крикнул ей вслед Бакар, – Нидар! Поручи устроить господина Шимина со всеми удобствами, а сам собери всех командующих, совет через полчаса.

Отдав распоряжения, Бакар крикнул прислужника.

– Возьми у меня под столом грязное исподнее и принеси мне чистое.

Прислужник, стараясь не удивляться, достал из-под стола подштанники и поспешил прочь, гадая, чем же занимался в кабинете господин, ведь он вроде работал в одиночестве.

Весь дворец Ар-Рааров вмиг пришел в движение. Нидар совершил почти невозможное, сумев собрать всех командующих за полчаса. Бикир тоже успел. Ги-Мла передала ему известия и уже через пару минут Луна снова взмыла в воздух, сменив всадника.

Сразу нашлись пятьсот свободных воинов для патрулирования ущелий и двадцать всадников-Пахтыхтамаев, чтобы помогать им с воздуха.

Бикир вернулся домой попрощаться, но застал жену в походной экипировке и готовую к отъезду.

– Девочка моя, опомнись, ты нужна сыновьям, ты нужна храму. Кто будет сдерживать брызгов? Вы с Бакаром как два избалованных ребенка, для вас существуют только сиюминутные желания, – Бикир поморщился от боли в раненом бедре и присел на кресло, чувствуя, как пульсирует рана и как под рукой становится горячо.

– Ты написал Силангу? – вместо ответа поинтересовалась Ги-Мла.

– Само пройдет, – отмахнулся Бикир, – сейчас главное найти нашу малышку и остальных.

– Тэйслен отлично справится здесь без меня, – заявила Ги-Мла, – я тоже еду.

– Я назначил Тэйслена старшим поискового отряда, здесь придется отлично справляться тебе.

– Нет, Бикир, я умру здесь от неизвестности, – голос Ги-Млы дрогнул.

Бикир понял: еще немного, и он не выдержит, отказать жене было сложнее, чем выиграть битву.

– Не дело женщине бросать младенцев, – раздался позади супругов голос, – я полечу вместо тебя, дочка. Долг велит мне отыскать жену и внучку, иначе разве я верхал?

Ксайлан стоял на пороге, блистая серебряными доспехами, которые за несколько поколений ни разу не использовались в бою. Без привычной шелковой мантии он стал совсем другим, а собранные в хвост волосы придали чертам мужественности.

– Вам будет тяжело, господин Ксайлан, – сказал Бикир.

– Не думай обо мне хуже, чем есть, сынок. Я еще крепкий старикашка, – приосанился Ксайлан, и тут же дрогнувшим голосом добавил, – я почти готов, только попрощаюсь с мальчиками.

– Вот видишь, девочка моя, – повернулся Бикир к жене, когда Верхал вышел, – мужчины твоей семьи отправляются на поиски вместе, успех нам обеспечен. На тебя остается весь город, будь сильной.

Ги-Мла только вздохнула.

Ки-Сиел собрал нехитрый походный мешок Бакара, который пролежал без дела всего несколько дней и, украдкой вздыхая, смотрел, как телохранитель Атир помогает митверхалу одеться. Его чуть не сбил с ног вошедший без стука Нидар, назначенный правой рукой на время отъезда Торэра. Он успел выполнить все распоряжения, да еще принес новости.

– Очнулся господин Равтар, – доложил он с порога.

– Если он не стал дураком подобно Силангу, стоит заглянуть к нему, – решил Бакар.

Взгляд Равтара был вполне осмысленным, рука покоилась на голове счастливого Душегуба. Он долго смотрел на вошедшего Бакара, и наконец его губы разомкнулись.

– Он не человек, – зловеще сказал старший дознаватель, – он зло.

– Как и ты? – спросил Бакар и сел к нему на кровать.

– Нет, – серьезно ответил Равтар, – он изначальное зло. Сила его непомерна для живых.

– Я уверен, мы найдем на него управу.

– Нет, – глаза Равтара округлились, – не пытайтесь, господин Бакар. Он убьет вас одним взмахом руки. Он ничего не сделал, но словно пронзил меня тысячей стрел. Не понимаю, почему я остался в живых, передо мной уже стоял Подземный.

– Прислужник смотрел из-за угла, – рассказал ему Бакар, – тебя спас твой Душегуб.

– Полезный зверь, – Равтар погладил синакотика, – благодарю, господин митверхал, за тот совет. Тогда он сохранил мне рассудок, теперь спас жизнь. Но все же, – он схватил Бакара за руку, – послушайте меня, не связывайтесь с этим чудовищем.

– У меня нет выбора, Равтар, – сказал Бакар, вставая.

– Вы не сможете победить его, он убьет вас, – крикнул дознаватель ему вдогонку, – остановитесь, господин Бакар, вы не вернетесь живым из этого похода!

– Отличное напутствие, – сказал Бакар себе под нос.

У крыльца его ждали Ки-Пел и Васта.

– Я готов, господин митверхал, – доложил Кигил, – от нас никто не спрячется.

Подавленный мрачным предостережением Равтара, Бакар улыбнулся. Разве может какой-то оживший мертвец противостоять объединенным силам Мааданда?

***

Никаких следов, ни намека на отряд из нескольких человек. День за днем Шэд и двадцать его лучших разведчиков-Шикиэртов с когтираньями прочесывали лес у подножия Щита Богов, а Ки-Клат облетел уже все окрестности, с каждым разом удаляясь все дальше.

Шэд кричал на своих людей и требовал от них невозможного. Шикиэрты перешептывались между собой, не узнавая митверхала. Шэд и сам себя не узнавал. Он никогда не поднимал руку на подчиненных, но в этом походе уже несколько воинов были отмечены следами от его кулаков. Душу захлестывала боль и ненависть. Он доверял ему как себе. Бакар. Близкий друг. Предатель. Выражение «надежный, как слово Ар-Раара» давно стало в Мааданде символом твердости и нерушимости. И вот он – высший предел надежности – главный Ар-Раар. Бесчестный похотливый ублюдок, для которого слова «дружба, верность и честь» – пустой звук.

Шэду пришлось уступить и отказаться от суда Пятерых. Он не успел придумать план убийства. Ничего, это станет первым его деянием после возвращения. Всеми ночами Шэд обдумывал способы расправы над Ар-Рааром и каждый раз находил их слишком мягкими. Он знал: если не осуществит задуманное, то сойдет с ума. Потом он вспоминал о жене, и душу жгло так, что замирало дыхание. Он не мог думать об Эври с прежней нежностью, каждое воспоминание непременно заканчивалось тем, что он представлял ее в объятиях Бакара. Как его мерзкие лапы срывают с нее платье, как стискивают ее обнаженное тело, как он проникает в те места, которые принадлежат лишь ему, законному мужу. Против воли Шэд вспоминал и о том, какими глазами смотрела Эври на Бакара там, в горах. Она клялась, что то было лишь мимолетное увлечение, которое она забыла, едва только согласилась стать невестой Шэда. Но что, если нет? Сомнения вгрызались в душу, как голодные крысы, и вот уже чистая и светлая любовь была отравлена недоверием, хотя он все время повторял себе, что Эври не виновата и отвечает за случившееся только Бакар. И он заставит его заплатить, пусть их отношения с женой и не станут больше такими как прежде.