Город Отверженных. Цикл книг «Сказания о Святых Девах Лаверии и Рыцаре Света». Том I бесплатное чтение

Редактор Ольга Петровна Маркелова

Дизайнер обложки Сергей Маркелов

Иллюстратор Алеся. С. murasaki.sin

© Сергей Маркелов, 2022

© Сергей Маркелов, дизайн обложки, 2022

© Алеся. С. murasaki.sin, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0055-9508-9 (т. 1)

ISBN 978-5-0055-9509-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От Автора

Уходящий год заставил меня ни на шутку призадуматься:

«А что я сделал из того, что планировал?»

Оказалось, что Идей было куда больше, чем Воплощений.

Конечно, этому есть множество причин и перечислять их всех нет смысла. Но самой главной из них я считаю – Лень.

Порой мне так хотелось взяться за перо и написать Чудесную Историю, но вместо этого я просто-напросто тратил время на самобичевание и угрызения совести.

А ведь я прекрасно осознавал, что именно в те минуты, когда я пишу, то поистине чувствую себя счастливым. Возможно именно поэтому мое терпение подошло к концу, и я наконец смог пересилить себя.

Не знаю, когда именно я смогу довести начатое до конца, но все же теплюсь надеждой, что все у меня получится. И уже совсем скоро перед вами, Мои Дорогие Читатели предстанет моя очередная Книга, наполненная эмоциями, переживаниями и частичной самого меня.

Не смею более оттягивать долгожданный момент и приступаю к работе…

Хотелось бы выразить сердечную Благодарность Всем, кто помогал мне в интереснейшей работе при подготовке Книги к изданию:

Ольга Маркелова

Редактор и Корректура

Алеся С./instagram/murasaki.sin

Художник/Автор Портрета Писателя

Михаил Герцев

Человек, который верит в то, что у меня всё получится

Предисловие

Издревле на страже Мира и Покоя Элвисии* стояли Святые Девы Лаверии. Мудрым Советом, а порой и твердой Рукой, они поддержали хрупкую Гармонию между Добром и Злом. Сестры Ордена всегда и всюду помогали нуждающимся, сеяли Семена Добра, оберегали беззащитных и вразумляли Сильных Мира Сего…

Но шли века…

Междоусобные распри между соседями привели к тому, что на материке Элвия** разразилась кровопролитная Война. Все тяжелее Девам приходилось оберегать Мир, и все чаще их самих стали использовать как Оружие Возмездия.

Сами того не осознавая, они превратились в личную Гвардию алчных Королей. Посылая их в самые опасные очаги Войны, те преследовали свои корыстные цели – переломить ход сражения и покорить Соседа.

Немногим Сестрам удавалось справиться с необузданными желаниями своих Покровителей. А тех, что возвращались с Победой – Король, завидуя их славе и боясь утратить Власть, подвергал гонениям и всячески очернял их Имена.

Лишенные Дома, обреченные на вечные скитания, ими без всякой жалости стали пользоваться мелкие князья, а после – обрекали на погибель. Подобные нападки и травля сделали Святых Дев нарицательным именем Предательниц и распутных девиц.

А вскоре про них и вовсе позабыли…

В Наше Время мало кто помнит Легенды о Святых Девах Лаверии. Мир вокруг нас окончательно погряз в алчности и беззаконии. А Сердца и Души людей больше не способны излучать Свет Мира***.

Отныне все погрузилось во Мрак. И с каждым новым днем Силы Тьмы крепчают и готовятся вырваться наружу, дабы окончательно повергнуть Элвисию в пучину Хаоса и Забвения…

  • * – фэнтэзи мир, события в котором и будут описываться далее
  • ** – единое название Земель, разделенных на отдельные суверенные Государства
  • *** – сила сродни Магии и Чародейству (прим. авт.)

Глава 1 «Путь к Забвению или Дорога в один конец»

«Как назвать то место, в котором человеческая Жизнь цениться не дороже поношенного, прогнившего насквозь сапога?! Где каждый Божий День – это неистовая борьба за выживание с бедами и несчастьями, которым нет конца и края?!

Добро пожаловать в Мир Отверженных…

Здесь правят совершенно Бесстыдные Личности, дорвавшиеся до тех крупиц Власти, что смогли урвать. До простых жителей им нет дела и всё, что их интересует – это удовлетворение своих низменных желаний…

Да по сравнению с ним – Кошмарный сон сущий пустяк. Ведь он скоротечен, а Беззаконию, что безраздельно царствует повсюду, не суждено закончиться…»

Мысленно вел философскую беседу сам с собой юноша, брошенный в сырую канаву теми, кто под глухие смешки, удалялся прочь.

– Почему… Почему я снова оказался здесь… Здесь?! А разве имеет значение, где именно я сейчас нахожусь?!

– Конечно, да кто я таков, чтобы жаловаться на свою судьбу? У меня совершенно нет на это права…

– Права?! Ха, а что это?! Здесь подобная роскошь кажется такой же недосягаемой, как чистый глоток свежего воздуха…

– Так может быть хватит уже терпеть, и пора прекратить свои муки?

– Неужели… Ты предлагаешь?! – перехватило дыхание у паренька от собственного потока мыслей, что тянули его на дно.

Схватившись за голову, он попытался взять себя в руки. Съедаемый изнутри чувствами голода и отвращения к самому к себе, ощущая лишь глухую боль во всем теле и жуткий озноб юноша глухо захрипел.

Из последних сил ему удалось путем неимоверных усилий оторвать свое чумазое, всё в синяках и ссадинах лицо от сырой земли. Стиснув зубы, он перевернуться на спину. Ощупывая себя, и не находя живого места на своем исхудавшем, как щепка теле, бедолага снова смыкает глаза.

Пытаясь заглушить голос внутри, что так и шептал ему самые страшные речи, он сжал кулаки. Но не найдя сил нанести удар, смог лишь безнадежно погрузить, завернутые в лоскуты ладони в грязь.

Время перестало иметь какое-нибудь значение. Отныне всё казалось таким немаловажным, как и его собственная Жизнь. Уже не в первый раз на ум пришла одна мысль. И если ранее, он мог совладать с собой, то теперь, оказавшись на грани, она казалась ему уже не такой безумной.

Не до конца отдавая отчет своим действиям, паренек раскрыл глаза и начал подниматься на руках. Дабы вырвать себя из плена сырой земли, у него ушло не одна минута. И вскоре, стоя на четвереньках, юноша пополз из канавы, в которую его так «любезно» швырнули те, кому был обязан свежими побоями на лице и теле.

Ему уже не в первый раз приходилось вот так «весело» и с огоньком проводить свои вечера. Но почему-то именно сегодня чаша терпения оказалась переполнена. Было ли тому виной жуткий, не стихающий голод, или на нем просто не было места для очередных ушибов – этого паренек и сам не знал.

С совершенно затуманенным взором, не видя перед собой ничего кроме конечного пункта, парень медленно направил все свои усилия на достижения своей Цели…

Понемногу приходя в себя, ему вскоре удалось принять вертикальное положение. Но хромота на правую ногу, упадок сил и полное отсутствие ориентиров, делало его походку шаткой и ветреной.

Раскачиваясь из стороны в сторону, по памяти, почти не раскрывая глаза, он побрел по узкой утоптанной тропе в ту сторону, где в вечерней мгле тускло горели огоньки лампад.

Пейзаж, представший ему с высоты холма, на который он с трудом взобрался чуть погодя, оказался совершенно лишенным жизни и желания им любоваться, отчего смотреть на него было просто невыносимо.

Там внизу, в каких-то пару сотен шагов, простиралась безжизненная топь, сплошь покрытая иссохшими корягами, да сухой травой. Даже воздух здесь был прогнившим до основания, не говоря уже о почве под ногами, на которую без опаски нельзя было ступить.

Несмотря на риск оступиться и увязнуть, паренек последовал именно через эту топь, именуемую местными в шутку «Топь Счастья». Как намек на то, что хоть раз «вкусишь» её – то уже никогда не выберешься отсюда живым.

Каждый путник, что осмеливался пройти здесь, даже с закрытыми глазами мог миновать все здешние ловушки, устроенные самой природой. Но все же, в глубине души, паренек надеялся, что на его счастье он сделает неверный шаг. Здесь паренек надеялся обрести избавление от всех мук и страданий.

Но как бы сильно он не «старался» оступиться и упасть, вступая вслепую, ему это не удалось. И уже спустя некоторое время, миновал столь гиблое место.

Тяжело вздыхая, понимая, что теперь не миновать дороги через весь Город, он паник плечами. Втянув шею в плечи, сгорбившись в три погибели, хрипло дыша, ковыляя на одну ногу, кутаясь с головой в свой грязный, как и он весь сам, плащ весь в заплатках, юноша ускорил шаг. Ему казалось, что, если его узнают и увидят, те с кем он еще совсем недавно имел «счастье» беседовать, тогда его точно порешат на месте.

Но как часто это бывает – то, чего мы желаем сильнее всего на сете, минует нас. Так случилось и на этот раз.

Совершенно не поднимая глаз, паренек вступил на центральную улицу Города. Хотя назвать то место, где он оказался «городом» просто язык не поворачивался.

Со всех сторон его окружали не полные жизни улочки и переулки, а казавшиеся заброшенными, почти разрушенные до основания каменные домики в один-два этажа. От некогда прекрасных сооружений, целыми остались лишь фасадная часть, к которым из всякого хлама, сухих веток и строительного мусора были пристроены еще две стены, на которых и покоилась крыша. Причем чем «богаче» и искуснее была отделка подобных домиков, тем зажиточней являлся его Хозяин.

Само собой, здесь на перепутье центральной и мелких улочек, находились так называемые «Прибыльные кварталы». Место, где даже самый последний горожанин мог найти для себя потеху под стать своим низменным желаниям и «богатству» кошелька.

Вот послышались «сладкозвучные» хриплые голоса уличных девах, что заманивали прохожих в свои крайне небрежно-расставленные сети мимо проходящих и проползающих мужиков. Которые мало чем отличались по внешнему виду от «жриц любви».

Здесь, у самого богато-обставленного дома, зорко дежурила грубой наружности женщина – Хозяйка Цветника. Словно огромный шмель, она следила, чтобы её пчелки усердно выполняли свою работу. Если требовалось она могла своими кулачищами подсобить им, и уже вместе они препровождали нерадивых посетителей подальше, до ближайшей канавы.

Это может показаться удивительным, но ранее на паренька не особо обращали внимание, но не сейчас. Желая поскорее миновать столь злополучное место, он сходу вписался в Хозяйку, что обходила дозором свои владения. Без лишних слов, он оказался подхвачен ею под локотки. И лишь чудом, ему удалось вырваться из её цепких объятий.

Кинувшись куда глаза глядят в ближайший переулок, он вскоре смог вздохнуть свободнее. Погони не было, и он мог снова возобновить свой путь в один конец.

Обогнув пару кварталов, где располагались и прочие увеселительные заведения, на подобии таверн и постоялых дворов, паренек вскоре вышел к центру Города.

Здесь на самой высокой точке располагался так называемый Дворец здешнего Короля – как любил себя величать местный воротила и негодяй, что и заправлял здесь всем. В отличии от других сооружений, Дворец был в три этажа, и почти нетронутый временем. И пусть окна без стекол, а крышу заменяла солома, но все же он имел все четыре стены. Да к тому же был огорожен металлической калиткой. А по внутреннему двору обходил дозором целый отряд разгульной наружности амбалов – личной Гвардии Короля.

Вход сюда был строго ограничен. А за соблюдением правил и Законов у Короля в распоряжении был не один десяток шестерок и прочей шушары. Которые за скромные подачки готовы были служить своему Господину верой и правдой до гроба.

Исподлобья бросая гневные взгляды на Дворец, в душе клеймя во всех бедах и несчастьях простых горожан именно его владельца, паренек поспешил оставить позади столь грандиозное сооружение и кварталы, полные опасности.

Дальше его путь пролегал по совершенно пустым улочкам города. Юноше так хотелось и здесь нарваться на неприятность, получить свою «порцию счастья», но как на зло в округи было ни души. Казалось, все как будто специально попрятались кто куда и заползли в свои норы. Лишь холодный пронизывающий насквозь ветер, да непреодолимое чувство одиночества, тоски, горя и отчаяния – были верными спутниками бедолаги.

Словно верные друзья, они давно не покидали его и всегда шли рука об руку. В самые страшные минуты жизни, когда юноша оказывался на пределе, замученный и забитый, лишенный всякой поддержки, всеми гонимый и преследуемый – они не покидали его. А он, в свою очередь, так свыкся с их присутствием, что нередко заводил «дружеские» беседы. Он и сейчас рад бы с ними «поболтать», но отчего то те были глухи к его мольбам. Возможно сейчас, даже им стало противно общество столь жалкого, ничтожного человечишки, каким считал себя паренек.

Поймав себя на подобной мысли, он уже не сомневался более в правильности выбранного им пути. И пусть эта дорога вела в один конец, сейчас он стремился к ней, как единственному спасительному огоньку, посреди мрачного, жестокого мира в котором он жил.

На самой окраине жилых кварталов на глаза парню попался один особо дорогой и одновременно ненавистный ему домик. С ним, а точнее с его обитателями, было связано немало как приятных, так и горестных воспоминаний. Лишь на миг позволив себе погрузиться в них, сердце в разы сжалось. Невыносимая тоска и горечь обиды от осознания своей беспомощности подлили масла в огонь. Отныне уже ничто не способно было остановить его.

Даже еле уловимый огонек, заструившийся в дальнем уголке этого домика с наступлением сумерек, не мог разубедить бедолагу. Он прекрасно осознавал, что юная Хозяйка, как и бесчисленное количество ночей до этого, ожидала прихода посланника своего Мучителя. Дабы безмолвно, повинуясь Уговору последовать за ним на «казнь».

Не в силах более лицезреть этот бездушный Мир, наполненный лишь одними страданиями без единой капли Надежды, он сомкнул очи. У паренька сердце разрывалось на куски от всех тех страшных видений, что так и терзали его и не желали оставлять ни на минуту.

Он бы и рад дать слабину, упасть на колени, разрыдаться от горя, рвать на себе волосы, но даже на подобные проявления чувств оказался неспособен. Казалось жизнь здесь совершенно лишила его возможности плакать и правильно изъявлять свои эмоции. Отныне всё на что он был способен – это замыкаться в себе, закрывать на происходящее глаза, целиком и полностью отрекаясь от действительности, что была страшнее всех ночных кошмаров вместе взятых…

Прошло немало времени, прежде чем паренек, оставив позади Город Отверженных, достиг долины широкой реки. Её воды казались бездонными и холодными, как сама Смерть. Через неё был перекинут каменный мост, которого не затронуло время.

Здесь, в месте, именуемом «Мостом Забвения» царила леденящая душу обстановка.

Словно некий безмолвный Страж сие Обители, неподалеку на берегу зорко за всем наблюдал один старичок. Опираясь на клюку, кутаясь с головой в плащ, он охотно встречал каждого, кто решался «навестить» его. Все здешние знали этого Дельца под именем Ключник.

Еще издалека приметив приближение ночного Гостя, Хозяин Долины выпрямился, насколько позволял горб, и принялся ожидать пока тот подойдет ближе.

С каждым новым шагом к нему, паренек чувствовал непреодолимое желание бежать отсюда куда глаза глядят. Но страх снова пуститься на попятную, когда до заветной Цели рукой подать, затмил голос разума.

С совершенно равнодушным взглядом Ключник молча поприветствовал ночного Путника. Только раз заглянув пареньку в его потухшие очи, он сразу понял – зачем тот пришел. Без лишних вопросов старичок указал на свой «товар». Чуть позади него располагалась целая куча камней с металлическими кольцами, вбитыми в них, и коротких пеньковых веревок не первой свежести.

В любом другом месте это могло показаться странным, но не в Городе Отверженных. Ведь с тех самых пор, как здесь обосновался Ключник, не прошло и ночи без «посетителей».

Прекрасно зная, что всему своя цена, юноша, не поднимая глаз указал на самый увесистый камень и веревку подлиннее. Затем, не проронив и звука, снял с себя свой порядком изорванный, больше напоминающий дырявый мешок, плащ. Протянув его «продавцу», тот зрительно оценил «плату». Почесав свой нос с горбинкой, глаза «продавца» алчно сверкнули на почти свежую рубаху и штанишки, что остались на парне. Прекрасно понимая, что всё это добро совсем скоро будет ему не нужным, Ключник радушно дал добро забрать «товар».

Потирая от нетерпения руки в предвкушении наживы, Старичок кивнул своим подручным, что умело скрывались неподалеку. Лениво потягиваясь, те поднялись с земли и принялись разминать косточки, готовые по «первому зову» броситься в воду для «спасения утопающего».

Надо отдать должное всем этим охотникам за наживой – никто из них не собирался мешать парню, и уж тем более отговаривать. Каждый, кто хоть раз бывал здесь, знал, что в подобные минуты – покой и уединение – лучшие «друзья» Гостей Моста Забвения.

Одним из которых по Воле Судьбы оказался юноша, вступивший на каменную кладку моста и отсчитывающий последние мгновения до момента Избавления…

Глава 2

«Я – виноват!»

Словно чувствуя приход Вечной Ночи, на всю округу опустился густой непроглядный туман. Отчего на расстоянии двух шагов нельзя было различить каменную кладку моста.

Стихла река, чьи воды готовились принять очередную жертву беспощадного Мира. Тишину, воцарившуюся здесь и сейчас, нарушало лишь зазывание одинокое морозного ветра. Словно некую загробную Песнь, он насвистывал ее на ухо юноши. Которого непреодолимое желание наконец избавиться ото всех бед и несчастий, так и влекло к Краю Пропасти.

Достигнув как ему показалось середины моста, так как нельзя было точно определить свое месторасположение на пути к Забытию, он остановился. Опустив взгляд на веревку и камень – Орудия своего Избавления, что не выпускал из рук, бедолага тяжко вздохнул. Затем, собрав остатки воли в кулак, направился к краю моста. Но не успел сделать и пары шагов, как оказался погружен в тяжкие раздумья.

На миг течение времени для него остановилось. Все, что его окружало, чем он жил на протяжении последних десяти лет – перестало иметь всякое значение. Теперь, находясь на грани Жизни и Смерти, Мучений и Свободы, сам того не понимая, ему вдруг припомнилось его детство.

Словно легкое наваждение картинки из прошлого накинулись на него, обняли и, пусть на мгновение, но заставили отвлечься от своих тяжких раздумий.

«Посреди цветущего, полного жизни и буйства красок поля одуванчиков звонко смеялась и радовалась прекрасному солнечному деньку маленькая девочка в нежно-голубом сарафанчике. На вид ей было не более пяти годиков от роду – самое время, чтобы вот так беззаботно с озорством проводить время за городом.

Разведя ручки, кружась на месте, она так и норовила привлечь к себе внимание одного мальчика, чуть постарше ее. В отличии от проказницы, тот был крайне занят своим делом. Вот уже на протяжении долгого времени с особым усердием мальчик в простой крестьянской рубашонке и штанишках, из-под которых виднелись изодранные коленки, делал зарисовки в своем небольшом альбоме графитовым мелком.

Он оказался так увлечен, что и не приметил всех стараний девочки. На что, вскоре та обиделась на него. Надув щечки и сложив ручки за спину, она с головой погрузилась в высокую траву. Решив подшутить над другом, озорница принялась красться к нему со стороны спины. И вот, когда до заветной цели оставалось не более трех шагов, девочка звонко вскрикнула:

– Это же я! Ты нарисовал меня! Хатю увидеть!

Набросившись на мальчика со спины, проказница так и норовила вырвать из его цепких ручонок альбом, дабы получше разглядеть рисунок. Но юный художник, у которого сердце в пятки ушло, тут же прижал его к груди и как мог старался отстранить от себя приставучку.

– Пусти, говорю!

– Ну покажи, пожа-а-а-луйста! – взмолилась девочка.

– Ни за что!

– Но ведь ты нарисовал меня – я имею права взглянуть!

– И вовсе я рисовал не тебя… – пуще прежнего смутился мальчик, когда девочка повисла у него на шее.

А когда проказница, ни с того ни с сего поцеловала его в щеку, тот и вовсе потерял дар речи и всяческое желание упираться. Чем и не замедлила воспользоваться девочка. Схватившись в альбом обеими ручонками, она, звонко смеясь, кинулась со всех прочь от художника. Мальчик, быстро осознав, что его провели, грозя ей вслед кулачками пустился в погоню, прекрасно понимая, что отныне его секрет раскрыт…»

Первой в череде ярких, наполненных жизнью и красками счастья, было именно это воспоминание – самое дорогое его сердцу. Оно не раз выручало паренька и заставляло не сдаваться, но не теперь.

Только раз погрузившись в него, словно в омут с головой, юношу обуяла мелкая дрожь во всем теле. А в сердце, словно холодный клинок вонзили по рукоять. Дыхание резко перехватило, глаза от ужаса расширились в разы. А через мгновение очередные видения утянули юношу в прошлое…

«Наслаждаясь прекрасным видом на город с высоты смотровой башни, предавались мечтам мальчик и девочка. Сидя на каменном парапете, свесив ножки, чуть соприкасаясь ладонями, они не сводили завороженного взгляда с горизонта. Там вдали, у реки заходило солнце, озаряя всю округу прекрасным теплым нежным светом.

Детские сердца пели в унисон и готовы были выпрыгнуть из груди от чувств, которым их хозяева еще не знали имени.

– Скажи мне, Флавио, какова твоя мечта?! – первой нарушила свое молчание девочка.

– Моя?! – резко очнулся мальчик. – Даже и не знаю… Наверное – чтобы Мир, которым мы имеем счастье наслаждаться здесь и сейчас – царил всюду. И чтобы никто и никогда не знал горя и несчастья…

– Ха-ха-ха, – звонко засмеялась девочка, озорно поглядывая на мечтателя, которого подобная реакция смутила.

– Не вижу здесь ничего смешного, – буркнул он себе под нос.

– Мир во всем Мире – значит?! Ты неисправимый фантазер…

Заметив резкую перемену друга, она вдруг осеклась и прикусила свой длинный язычок.

– Прости, я вовсе не желала обидеть тебя…

– Да я и не обиделся, – нахмурил брови мальчик, по лицу которого можно было прочесть все, что он думает сейчас.

Сложив руки на груди, он предпочел чуть отвернуться от девочки, пока та вконец не раскрыла все его намерения.

– Флавио… Если честно, и я мечтаю о том же, – нежно молвила девочка и потянулась ладошкой к его плечу…»

В тот самый момент, когда, почувствовав к себе прикосновение, юноша уже собирался обернуться, дабы в последний раз увидеть счастливое личико девочки, в которую некогда был по уши влюблен, перед глазами все помутнело.

Он не мог более стоять на ногах и обреченно рухнул на колени. Как бы сильно не старался вернуть те мгновения, хотя бы в своих видениях – продолжение того вечера оказалось утеряно навсегда. Он совершенно не помнил, чем же все закончилось, что он ответил девочке и как прошел остаток дня.

Очередные картинки из прошлого, но уже более зловещие всплыли перед глазами. И если прежними он наслаждался как мог, то эти – просто невыносимыми. Но прогнать их было совершенно невозможно…

«Стоя на пепелище сожжённого дотла родного дома, не зная плакать ему или кинуться наутек, обреченно терпел все издевательства и унижения своих сверстников мальчик лет десяти. На нем была изорванная, вся в пепле рубаха и штанишки до колен.

Совершенно босой, не обращая внимание на тлеющие угольки, так и обжигающие ему ступни, бедняга совершенно лишился всяческих эмоций. Не прикрывая лицо от летящих в его сторону камней, не стараясь прикрыть уши и отвести взгляда от тех, кого еще вчера считал своими друзьями, мальчик готов был простоять здесь хоть вечность.

Он никак не мог понять – за что его так возненавидели. Почему, те кому он верил, доверял и даже проводил вместе время – теперь ополчились на него.

Одно он знал наверняка – все они были не правы. Но раз за разом крик души заглушали все новые и новые удары и обзывания.

– Сын Чумы!

– Проклятое Дитя!

– Убирайся прочь с глаз долой!

– Не смей к нам больше и на сотню шагов приближаться!

– Твое место в вонючей канаве!

– Ты виноват в распространении болезни!

– От тебя одни беды!

– Да будь ты проклят, чумной сын!

Когда разгоряченной ребятне, на лицах которых уже проступали первые признаки надвигающейся болезни, надоело просто обзываться, они перешли от слов к делу. Поднимая с земли камни, они раз за разом швыряли их в беднягу. Тот даже не уворачивался от рассекающих в кровь булыжников и стойко, как мог, встречал удар за ударом.

Ему почему-то казалось, что, когда ребятня устанет, он наконец сможет вставить хоть слово в свое оправдание. Но ни через пять минут, ни через час – этого не произошло. Сменяя друг друга, мальчишки, а затем и присоединившиеся к общей «потехе» девчонки, не давали мальчику покоя. Как будто избиение ни в чем не повинного ребенка могло что-то изменить.

Но в силу своего возраста и все назревающего страха перед неминуемым – не позволяли им здраво взглянуть на всю картину. Поэтому страданиям мальчика не было конца и края…

К вечеру того же дня на нем совершенно не осталось живого места. Он давно потерял силы стоять и держать голову. Отныне все на что был способен – это лежать на остывших угольках, свернувшись в клубок. Вздрагивая от каждого дуновения ветерка, надрывно всхлипывая, когда мимо проходящие дети плевались в его сторону, а особо жестокие – пинали, мальчик готов был распрощаться с жизнью.

Но тут случилось то, что никто не мог предвидеть. Еле сдерживая слезы, подле него на землю опустилась девочка и тихо обратилась к нему.

– Потерпи, прошу… Я позвала маму – она позаботиться о тебе! Отныне ты будешь жить с нами…

Как в подтверждение ее слов послышались быстрые шаги, наверное, единственной взрослой во всем городе, которая несмотря на злые языки и прочие предрассудки – не бросила мальчика в беде…»

– А-а-а-а! – как тогда, глухо застонал паренек.

Не в силах стерпеть столь невыносимую муку, которой его подвергала Неведомая Сила, пробудившая прошлое, он выронил из рук камень и веревку. Схватившись за голову и рвя на себе волосы, бедняга изо всех сил старался прогнать из головы все эти воспоминания, конец которым он прекрасно знал.

Но как бы сильно не старался – ему это было неподвластно. Страшнее предыдущих, одна за другой картинки, больше походившие на зарисовки к кошмарным сновидениям, тянули его к земле.

– Нет! Нет! Подите прочь! – сипло захрипел юноша, сквозь нестерпимую душевную и сердечную боль. – Я… Я… Не виноват… Не ви-но-ват…

Не успел он довести мысль до конца, как перед глазами предстало то, что в миг заставило его дыхание оборваться, а сердце замереть от неописуемого ужаса.

«Позади взрослых столпившихся у койки умирающей знахарки, стоял юноша. Крепко держа за ручку рыдающую девочку, он не смел приблизиться к ним. А эти, умудренные летами мужи, совершенно не заботясь, что их могут услышать, шушукались между собой.

– Вы слышали?! Говорят, она заболела именно по вине приемыша…

– Это еще что… Уже полквартала слегло с подобными симптомами.

– Если раньше это считалось лишь совпадением, то теперь «как пить дать» – это вина этого юнца!

– Так может – порешим его и дело с концом?!

– Раньше надо было думать! А теперь уже поздно!

– Верно, что даст нам еще одна смерть?! Лишь больше мороки с его трупом…

Прекрасно слыша их, мальчик не мог ничего с собой поделать. В очередной раз судьба дала знать, что всему виной был именно он. Каждое сказанное и брошенное невзначай слово, упрек и бессердечное замечание взрослых в его сторону – вбивалось в грудь деревянным колом.

Разрываемый болью, сожалением и одновременно отвращением к себе, юноша даже и не замечал, как делает девочке больно. Та уже не раз пыталась вырваться из его ладони. А когда стало совсем невыносимо – она глухо вскрикнула.

Тут же на детей обернулись. На мальчика накинулись мужики, отвесили ему звонкого леща и сбили с ног ударами в живот.

– Остановитесь, прошу… – тихо проскрипела умирающая женщина, к которой, как только оказалась на свободе, кинулась девочка.

Но слова той, которой уже не помочь – не имели веса в этом Мире. Как бы она не старалась привлечь к себе внимание, озверелые мужики раз за разом возмещали весь свой гнев именно на пареньке.

Надо отдать должное его терпению – он не собирался убегать в слезах и стойко терпел все издевательства и побои. Все это продолжалось не меньше получаса. А когда силы покинули мальчика, и он потерял сознание, бессердечная толпа стала расходиться по домам. Они прекрасно понимали, что более не могут помочь знахарке и просто решили оставить ее на смертном одре в покое.

– Флавио! – кинулась к бедняге девочка, когда в доме снова стало тихо. – Прости…

– Хватит! – заскрипел в ответ мальчуган, еле приходя в себя. – Хватит уже извиняться! Ты здесь вовсе не виновата! Это… это все я… Я – виноват!

Собравшись с остатками сил, не поднимая головы, мальчик поспешил удалиться из дому. Он все бежал и бежал куда глаза глядят, пока жуткая ноющая боль во всем теле не свалила его с ног…»

В тот момент, когда это случилось, перед глазами паренька предстала совершенно иная картина. Фрагмент из прошлого, о котором он лишь мельком домысливал, но именно так себе и представлял.

«Совершенно безутешная девочка рыдала на разрыв над умирающей матерью. Та, уже не видя перед собой дочку, гладила ее по головке и проговаривала.

– Прошу тебя Сира, позаботься о нем… Он… Он… вовсе… здесь… не при чем…

После чего глаза женщины на мгновение прояснились, и она устремила свой взор, полный нежности и материнской заботы на паренька, которого некогда приютила после гибели его родителей.

Без сомнения, только сейчас, он осознал, что был для нее не просто найденышем – а родным сыном, которого она любила наравне с дочерью…»

От осознания своей трусости, тщедушности и ничтожности своей жалкой жизни, юноша закрыл глаза. Лютая ненависть к самому себе съедала его изнутри и толкала на Погибель. Теперь он явственно понимал, каким же убожеством являлся. Он не только не смог выстоять против тех, что чернили память его родителей, но даже оказался не в силах проводить в мир Иной ту, что заменила ему мать.

Горькие слезы рекой покатились по его щекам. Уже не было смысла делать вид, что тебе не больно и молча выносит все побои и издевательства окружающих. Теперь все это не имело никакого смысла.

На ощупь повязав один конец веревки себе на ноги, а второй – к металлическому кольцу на камне, он не замедлил со всей силы швырнуть его с высоты моста в реку…

Глава 3

«Между Жизнью и Смертью»

Не успел паренек осознать всю серьезность своего опрометчивого поступка, как оказался в месте, совершенно лишенном Жизни и Света. Не имея возможности видеть даже собственных рук, что протянул к лицу, не слыша биение сердца и не чувствуя дыхания, он ужаснулся. Страшные предчувствия сковали его волю.

– Неужели… Я попал в место, где обреченные на вечные муки Души томятся до скончания Времен?! Нет! Прошу вас – я вовсе не хотел этого… Я… я…

Довести мысль до конца ему не позволило Нечто, что с каждой секундой принялось поглощать паренька. Начиная с ног, поднимаясь все выше и выше, леденящие душу прикосновения самой Смерти готовились целиком и полностью завладеть тем немногим, что еще не растерял юноша.

Словно некая бесформенная клякса, вязкая черная смола без всякой жалости принялась поглощать Душу своей жертвы. И как бы не силился паренек вырваться из ее загребущих клешней – это было нереально. Все его потуги, стремления, желания, мечты – становились пищей, вечно голодной и жаждущей страданий Тьмы.

Она была безликой, как и подобает ее «рангу», но отчего-то перед глазами раз за разом всплывали некие образы. Один другого ужаснее и беспощаднее.

– Как я посмотрю у нас новенький…

– Какая удача, такой юный человечишка, а уже сам отрекся от Великого Дара…

– А какие страдания он пережил… М-м-м… просто вкуснятинка…

– Сестра, так не честно!

– Позволь и нам утолить свой Голод! – шипели наперебой Три Сестры.

Кружа над Душой юноши, сгорая от нетерпения они отталкивали друг дружку, стараясь вкусить столь сладостный Плод. Подобно гигантскому пауку-шелкопряду, оборачивая свою «закуску» во множество нитей, чьи волокна были подобны ночи, Сестры тем самым подготавливали Жертву к поглощению.

Когда сей мучительный для «пищи» процесс готовки подходил к своему логическому завершению, позади раздался сиплый голос:

– Снова балуетесь с едой?

– А-а-а, это ты, Беспутная Сестра…

– Ну ты нас и напугала…

– А мы уж подумали, что сам Сумрак решил опуститься до нашего уровня и лично проконтролировать нас – его верных Слуг, – чуть обернулись Тени.

– В этом нет нужды… Приготовления идут строго по плану и уже совсем скоро Волна Боли и Отчаяния захлестнет Мир Смертных… – прорычала им в ответ Гостья, скрывая свое истинное лицо под пологом капюшона.

– Отрадно это слышать…

– Особенно из уст той, что некогда сама поклялась защищать их…

– Но теперь она с нами, как и многие до нее, а это значит… – не успели договорить Сестры, как яркая вспышка Света озарила всю Тьму, что безраздельно царила здесь.

– А-а-а-а! – завизжали ненасытные Порождения Ночи и тут же оказались развеяны по ветру.

Недолго думая, Таинственная Гостья кидается к замученной Душе и начинает голыми руками рвать на ней путы.

– Слышишь меня?! Не смей вот так умирать! Ты еще должен послужить этому Миру! Ты нужен ей… Ты нужен мне! – скрипела она сквозь боль, так как каждое прикосновение ладоней к путам не оставалось безнаказанным.

Ибо то, что прибрала к рукам Тьма оказалось не так легко вернуть. Несмотря на это, обжигаемая ядовитыми языками, обладательница мягкого голоса вовсе не собиралась сдаваться. Раз за разом погружая руки по локоть, она изо всех сил старалась вырвать бедную, заблудшую Душу из лап Забвения и Отчаяния. И ей это вскоре удалось.

К тому моменту, когда с паренька спали последние путы, представшая его взору женщина с прекрасными чертами лица и глазами, полными скорби и боли, оказалась совершенно лишенной Сил. Упав на колени совсем рядом с ним, она что-то активно искала у себя за пазухой.

Ничего не разбирая и не понимая где он и что с ним, юношу вдруг обуял жуткий озноб. А на то место, где он находился, опустился Мертвецкий Холод, не предвещающий ничего хорошего.

Прекрасно понимая, кто являлся причиной этому, женщина, наконец отыскав свой Дар, протянула пареньку ладошку.

– Возьми… Это единственная крупица моей Души, что еще не поглощена Тьмой…

Не смея принять сей Бесценный Дар, паренек принялся ползти от все надвигающейся на него Незнакомки, которая внушала ему не меньший ужас и страх, чем все это место.

– Прошу тебя! Не отказывай в последней просьбе Загубленной Душе… Возьми этот Светоч и спаси ее!

– Напрасно стараешься, – прохрипел над ней загробный мужской бас, и перед глазами донельзя перепуганного и растерянного юноши выросла еще одна Таинственная Фигура.

Это был высокий, худощавый мужчина с совершенно непроницаемым бледным, как сама смерть лицом. А его потухшие глаза, лишенные всяческой Искорки Жизни – говорили сами за себя.

Оцепенев от ужаса, спасенная Душа вросла в землю. Не зная, бежать или молить о пощаде, ее обладатель просто впал в оцепенение не в силах отвести взгляда от Хозяина подобных Палат.

– Этот ничтожный смерд и при жизни был никем, так почему же ты решила, что ему это будет по силам?!

– Я… В отличие от остальных Сестер еще не до конца разуверилась в них, – сдавленным голосом отвечала женщина, когда ей в горло всеми когтями вцепился Хозяин.

– Ты забываешься, моя Дорогая… Отныне ты одна из нас – и ничто уже этого не изменит!

– Путь так… Но у меня еще есть то, ради чего я готова бороться!

– Глупышка… Неужели ты так и не осознала, что Миру Смертных – такие как ты более не нужны?!

– Это не правда! Пока есть хоть капля Надежды на Мир – они не сдадутся…

– Ты так думаешь?! – крайне вкрадчиво прошептал Хозяин и, оставив в покое свою Слугу, устремил взор на юношу.

– Ха, и это и есть твой Избранник?! Такой слабый, немощный, ранимый… Да к тому же – он сам обрек себя на Проклятие Души… Как ни старайся, тебе меня не провести – этот мальчик ни на что негоден!

Его слова, произнесенные с таким непомерным высокомерием и жестокостью, заставили юношу встрепенуться, а нотки его Души «заиграли» на новый лад. Столько лет он только и делал, как преклонялся перед подобными ему, уничижал себя, слушал их злые языки. Но почему-то именно сейчас, всяческое терпение паренька лопнуло. Не устояв на месте, он ринулся к женщине.

Заключив ее в объятия, он тем самым спас обоих от когтистых лап Хозяина Тьмы. В самый последний момент угасающая Душа вложила в руки заступнику Крупицу Света, благодаря чему, за мгновение ока, их перенесло в совершенно иное место.

Отчего-то здесь было тихо и немного спокойнее. Хотя, как и прежде царила непроглядная Тьма. А разница между небом и твердой гладью под ногами – еле уловимой и почти неосязаемой.

– Я знала… Ты не подведешь меня… – из последних сил шептала Душа, обреченно повиснув на руках юноши.

Не находя подходящих слов и не имея возможности помочь, он весь обратился вслух.

– У нас мало времени, скоро Он придет за мной… Но ты не переживай – ему я нужней Живой… Точнее – не сломленной… Наверняка ты теряешься в догадках… Но у нас нет времени на разъяснения… Когда придет твой час – ты обо всем догадаешься… А пока – возьми Крупицу и беги!

– Но я… – хотел было возразить юноша, но женщина приложила к его устам пальчик и грустно улыбнувшись, покачала головой.

– Беги! Сейчас ты нужнее там! Спаси ее – она моя Надежда… Нет – она Надежда всего вашего Мира…

Не в силах более держать глаза открытыми женщина потеряла сознание. А паренек, и слова, не разобрав из ее речей, замер на месте. Наверное, он так бы и просидел возле нее, если бы совсем рядом от того места куда их чудесным образом перенесло, не послышалось завывание Трех Сестер.

– Он уже совсем близко…

– Я чувствуя его страх…

– Хозяин дал четкий наказ не трогать его… Но это вовсе не означает, что мы не сможем вдосталь насладиться его мучениями…

– Верно… Верно…

– Позабавимся с ним…

Залившись сиплых смехом, от которого любому стало бы не по себе, Сестры ускорились. Еще каких-то пару мгновений, и они точно нашли прибежище Беглых Душ.

Аккуратно положив голову своей Благодетельницы на землю, паренек кинулся бежать куда глаза глядят. Но уже спустя некоторое время осознал, что как бы быстро не двигался – в округи ничего не менялось. Всюду и везде безраздельно царствовала одна сплошная Тьма.

Казалось, он вовсе не двигается, а лишь бессильно передвигает ногами на месте. Чего не скажешь о его преследовательницах, чье зловонное дыхание и острые как бритвы когти уже стали настигать юношу. Еще каких-то пару мгновений и все бы кончилось, так и не начавшись. Но на счастье или беду, юноша оступился и кубарем покатился по земле, или вернее тому, что находилось под ногами.

– Скорее, используй меня! – словно спасительный набат раздался здесь очень тихий приглушенный голосок, исходивший из Искорки Души.

Только раз бросив взгляд на Светочь, паренек приметил как Дар, в первые секунды выпавший из его рук, стал угасать. Понимая, что возможно именно тепло его Души, не позволяло ему окончательно потухнуть, он потянулся за ним. Но оказался перехвачен жаждущими его страданий Тенями.

– Не так быстро, мой сладенький…

– Сестра, не хорошо заигрывать с закуской…

– И мне оставьте кусочек, – зарычали наперебой Порождения Тьмы и принялись кружить над бедным пареньком.

Раз за разом протягивая к его сердцу свои скрюченные пальцы, они терзали ему плоть и черпали Силы из остатков Души. Но сколько бы ни «ели» – не могли утолить свою ненасытную жажду.

– Еще…

– Хотим больше пищи… – упивались своим голодом Сестры, не замечая, как находясь даже на грани погибели, паренек неотступно тянулся рукой к Светочу.

В тот самый момент, когда силы окончательно покинули его, он сумел подтянуть почти угасшую Искорку Души к своему сердцу.

Тут же, по неведомой причине перед глазами предстало одно из самых страшных воспоминаний прошлого, от которого он некогда отрекся, как и от всего в Жизни.

«Гордо задрав нос, с нескрываемым отвращение к собравшемуся простому люду, на специально воздвигнутый деревянный помост взошел изнеженной наружности Глашатай. Ряженый в пестрые пышные одежды, не чита обноскам, что красовались на бедных замученных крестьянах, он принялся громко и четко чванским тоненьким голоском зачитывать Приказ своих Господ.

«Именем Всемилостивейшего и Наищедрейшего Бургомистра, чья владения простираются и на Ваш Городок.

Все эти Земли – отсюда и до горизонта, отныне и впредь объявляются Ситрас-ча-Луза…»

– Или выражаясь привычным для Вас языком простых смердов – Сокрытым Городом, – позволил себе некую вольность Глашатай и разъяснил малограмотной, неумытой толпе значение сие «громкого слова».

После, набрав полную грудь воздуха, продолжил оглашения Приговора:

«Посему…

Для вашего же блага, на голосовании «Городского Совета» единогласно было принято Решение – ограничить все связи с внешним Миром…»

– Что это значит?!

– Какое еще такое Голосование?!

– Городской Совет?! Ха, да у нас с пару лет такого не бывало!

– Да вы попросту решили оградиться от нас…

– Так дела не решают…

– Скажите лучше – вы отыскали лекарство от Чумы?!

– Во-во, мы здесь умираем, пока вы там разглагольствуете! – поднялся невыносимый шум и гам среди народа, которому надоело, что на них в столице попросту закрывают глаза.

Когда роптание толпы стало заглушать Голос представителя Власти, а ему самому угрожала участь быть посаженным на кол, словно пугало-огородное, он не замедлил подозвать к себе стражников.

Все как на подбор – здоровые амбалы, облаченные в доспехи, с алебардами наперевес и полным отсутствием мозгов, тут же окружили помост. Совершенно не церемонясь с женщинами и стариками, со всей возможной «любезностью и уважением», они принялись оттеснять зевак от «сцены».

«…Также жителям предписывается не покидать Город

Вам будет отказано в праве вести любую внешнюю торговлю

Под запретом посещение близких и родственников, живущих за пределами Стены…»

– И как Вы прикажите нам жить?!

– Это беззаконие! Вначале эта Чума… А теперь сажаете на цепь и отгораживаетесь от нас крепостной стеной…

– Да вы уже третий год воздвигаете эту гребаную Стену, вместо того, чтобы помочь…

– А моего возвращения дожидается дочка! У нее никого кроме меня нет…

Понимая, что его больше здесь никто не собирается слушать, Глашатай, скривив жестокую усмешку, чуть обернулся. Этого сигнала только и ожидала парочка особо нетерпеливых прислужников в красных колпаках, скрывающих их лица.

Сверкая озверелыми глазами, они силой вывели на помост группу бедных крестьян. Среди них находились отцы и матери, сыновья и дочери, а также парочка стариков. Облаченные в каторжную мешковину, побитые и надломленные всеми тяготами жизни, они не смели поднять глаза на горожан, которые вмиг прикусили языки.

Каждый из присутствующих понемногу стал понимать, что дела здесь обстоят не шуточные. Но даже в самых кошмарных сновидениях они и представить не могли, чем все это кончиться.

«Всех, кто осмелиться пойти против Указа ждет неминуемая кара…»

С этими словами Глашатай сошел со сцены и предоставил эшафот «новым актерам», что не замедлили приступить к тому, зачем и прибыли сюда. Скрежета зубами, сгорая от нетерпения, палачи стали подводить бедолаг к плахе. После, с молчаливого согласия их командира, огромным топором им, без всякой жалости, отсекали головы. Одна за другой они погружались в помойное ведро, а тела – сбрасывали вниз…

Подобное чудовищное преступление заставило многих раз и навсегда сомкнуть глаза и прикрыть рты. Наконец они прозрели и осознали, что Правда, Свобода, как и сама Жизнь – им больше не принадлежит.

Среди тех, кто стал невольным свидетелем всех этих зверств, а затем и многих других, что творились тогда, был и сам паренек. Еще будучи мальчиком лет двенадцати, перед ним разверзлась бездонная пропасть. И было лишь вопросом времени – как скоро он окажется на самом ее дне…»

Как будто мало было всех тех терзаний, на которые обрекали его Порождения Тьмы. Так еще и это страшные воспоминания так сильно ударили ему в голову, отчего он сомкнул очи и молил уже своих мучительниц поскорее покончить с ним и избавить от Жизни, в которой было столько горя, что и врагу не пожелаешь.

Но его глухим крикам Души не было суждено сбыться. Не успел он окончательно сдаться на милость Сестер, как из прижатого к груди кристаллика, которым обернулся потухший Светоч, раздался еле уловимый голосок:

– Не сдавайся! Я помогу…

Не имея возможности дать хоть какой-то вразумительный ответ на подобное предложение, юноша безвольно отдался на волю Иных Сил, что не заставили себя долго ждать. Возможно, в последний раз, Искорка Души снова засияла лучезарным светом. На этот раз он оказался куда ярче, а его живительного жара хватило, чтобы бедняга снова задышал…

Оказавшись на том самом месте, где находился до своей кончины, с распростертыми к небесам руками, паренька вдруг привел в чувство раздавшийся позади глухой крик о помощи. Но не успел он обернуться, как почувствовал, что веревка, конец которой был привязан к ногам, натянулась и его резким рывком утянуло в холодную пучину Забвения…

Глава 4 «Искорка Души да не угаснет в Ночи»

Словно обезумевший от всего пережитого и увиденного, сквозь чащу непроходимого леса, даже не обращая внимание на невыносимую уталость и хромоту, мчался со всех ног паренек. Каждую секунду озираясь по сторонам, ему мерещилось, как по пятам его преследуют некие безмолвные фигуры в ночи.

Правду говорят: «У страха глаза велики» – ведь именно этот дикий, необузданный природный ужас подгонял юношу бежать все быстрее и быстрее. Совершенно не разбирая дороги, прижимая к груди ту, что казалась сейчас дороже его бесполезной жизни, ноги сами несли к заветному месту. Где, как он сердцем чувствовал, им помогут и не станут преследовать.

Но как это часто бывает – сердце говорило одно, а разум твердил иное. Но на благо именно сейчас голос последнего оказался заглушен щемящей грудь болью – больше не физической, а душевной. Сам не понимая, что с ним, юноша готов был пойти на все ради достижения намеченной цели…

С совершенно затуманенным рассудком, в котором все смешалось в единый клубок неразберихи, распутывать которые не было ни сил, ни времени, минуя жилые кварталы стороной, паренек вскоре оказался у порога одного ничем не примечательного домика с покосившейся крышей. Не отдавая отчет своим действиям, больше руководствуясь зову сердца, чем голосу разума, он принялся барабанить в дверь ногами.

Но подобный «стук» ночного гостя, держа почти угасшую свечку в одной руке, на пороге показалась невысокого роста девушка. Еще с вечера ожидая приход «посыльного», она никак не ожидала увидеть здесь и сейчас своего друга детства. С широко распахнутыми глазами чумазая девчушка устремила на него вопрошающий взор. А когда юноша, возможно впервые за несколько недель нарушил свое молчание и сдавленным голоском прохрипел:

– Помоги… – все сомнения и ненужные вопросы отлетели сами собой.

Чуть подавшись вперед, только сейчас хозяйка полуразрушенного домика приметила непосильную Ношу, что изо всех сил прижимал к сердцу Гость. Ее содержимое оказалось завернуто в несколько слоев в большой кусок ткани, завязанный с двух сторон, на подобии мешка. Даже при тусклом свете дрожащего на ветру огонька, девушка без труда уловила черты хрупкого тельца и исхудавшие ножки и ручки, что чуть виднелись из подобного «одеяла».

– Скорее в дом! – прошипела она и сама завела внутрь дрожащего, как лист на ветру мокрого до нитки паренька.

После, убедившись, что никто из соседей не следит за ними, гостеприимная хозяюшка поспешила прикрыть дверь на все возможные засовы. Для пущей надежности она пододвинула к выходу деревянный стул – единственный предмет мебели, которым располагала.

Не проронив более ни слова, она со всей возможной заботой аккуратно приняла из рук паренька Ношу. Стиснув зубы, тот с некой неохотой расстался с ней, но все же в душе понимал, что его заботы здесь будет маловато.

– Да что же с вами приключилось?! – тихо прошептала девушка, бросая косые взгляды на юношу, с которого на пол рекой стекала вода.

Не получив хоть какого-нибудь вразумительного ответа, хозяюшка чуть раскрыла полог. Оказалось, что внутри скрывалась, завернутая в тряпки девочка, которой на вид было не более двенадцати лет. Она была вся насквозь промокшей, замученной на вид, с посиневшими от холода губами и дрожащими ручонками.

Отбросив все сомнения и нелепые расспросы, понимая, что счет времени идет на минуты, девушка кинулась в дальний уголок комнаты. Здесь на сыром грязном полу располагался небольшой, набитый соломой мешок, заменяющей ей кровать. Уложив девчушку на него, хозяюшка принялась освобождать бедняжку вначале от многослойной ткани, а затем и ото всех тряпок, что заменяли ей одежду. Попутно девушка, явно знающая толк в оказании первой помощи, активно растирала малышке ручки и ножки. Тем самым она старалась как можно скорее разогреть девочку, пока той не стало совсем худо.

Паренек, который в первые мгновения оцепенел от ужаса от осознания того, где сейчас находиться, впал в безмолвие. Словно серая, безжизненная статуя, он врос вместо. Боясь даже лишний раз моргнуть, он старался не дышать. Опустив глаза в пол, не смея смотреть на спасенную им девочку, он в конец запутался в себе.

«Последнее, что он помнил – это то, как позади раздался тихий крик о помощи. Затем его словно ветром сдуло с моста. Но прежде чем упасть в воду, он смог уловить, что нынче оказался не один такой – любитель ночных «ныряний». Совсем рядышком с тем местом, которое выбрал для «прыжка» находились еще две безмолвные фигуры. Выполнив задуманное, они тут же поспешили скрыться из виду.

После юношу под тяжестью камня стало неминуемо тянуть на дно. Он попытался было пару раз вынырнуть, но с силами природы оказалось бесполезно спорить. Далее – все как в тумане…»

Как ему удалось избавиться от пут на ногах и отыскать в почти непроглядной пучине смертоносных вод реки ту, которую и постигла участь быть выброшенной с моста – он не знал. Как и ума не приложил – почему чувствовал себя так паршиво рядом с теми, кто несмотря на все тяготы жизни не сдался.

Сравнивая себя с хозяйкой, а также девочкой, ему стало просто ужасно противно от осознания своей беспомощности. А жалость к себе, подогреваемая ненавистью, заставили упасть на колени.

– Прости… – чуть слышно выдавил из себя паренек, но оказался неуслышанным.

Девушка была так увлечена помощью бедняжке, что и не придала глухому шуму за спиной особого значения. А его источник все никак не мог успокоиться и взять себя в руки.

Почему он, доведенный до отчаяния, прожигая свое жалкое существование, готов был вот так запросто расстаться с жизнью – Великим Даром Небес. А они – хрупкие на вид, но такие стойкие и сильные девочки, боролись за нее изо всех сил. И даже находясь на грани между жизнью и смертью – не сдавались ни на секунду…

Ему вдруг припомнился то мгновение, когда он вытаскивал спасенную им девочку из воды. Та, почти не дышала, была не в силах раскрыть глаза, но ручонки, сжатые в кулачки, прижатые к сердцу, говорили, что она и не думала сдаваться и боролась за жизнь до конца.

После, в голове, одна за другой вспыхнули воспоминания того, что случилось после этого.

«Не веря своему чуду, и то как ему, наперекор всем бедам, неведомым образом удалось отыскать бедняжку, юноша рухнул рядом с ней на песчаный берег. Затем он почувствовал к руке нежное прикосновение ладошки, чья хозяйка, даже пребывая без чувств, смогла откашляться и избавиться от воды в легких. В этом ей охотно помог паренек, чуть наклонив голову к земле. А когда судороги подошли к концу, и девочка мирно засопела, упав ему на плечо, его обуял страх.

А вдруг их услышали?

Что если помощники Ключника решили не дожидаться рассвета и придут за ними, дабы получить свое?

Что станется с бедной девочкой, когда она попадет в их руки?

Все эти, а также бесчисленное количество тревожных мыслей и опасений и побудили юношу подхватить девочку на руки и бежать куда глаза глядят…»

Пока паренек пребывал в самобичевании и ничего не замечал вокруг себя, девушка, не отказавшая им нынче в помощи, носилась из угла в угол небольшой комнатушке, больше напоминавшей сарай.

Быстро закончив с обтиранием, и освободив бедняжку от сырых тряпок, хозяюшка принялась разыскивать сухое платье и теплое покрывало. На благо, подобной роскошью здесь в Городе Отверженных, она располагала. Прихватив с собой небольшую склянку с мутноватой темно-зеленой жидкостью, девушка кинулась к девочке. Подняв ей головку, она по капельке влила в приоткрытый ротик все содержимое флакона. А затем принялась поплотнее укутывать бедняжку в платье, явно ей не по возрасту и покрывало, которого хватило на несколько обертываний.

– Я дала ей травяного настоя, он вызовет приступ жара… Также возможна лихорадка… Ты должен будешь проследить, чтобы она как следует пропотела и ей обязательно станет лучше… – стирая пот с лица тихо проговорила девушка, когда все от нее зависевшее было сделано и оставалось лишь уповать на милость провидения.

Но лишь обернувшись на паренька, у нее язык к небу присох. Вот уже несколько месяцев она не видела его. Она знала – он избегает ее, но и подумать не могла, что тот будет доведет до столь плачевного состояния. На него нельзя было без слез взглянуть, а многочисленные ушибы, синяки и ссадины на лице и теле, говорили сами за себя.

– Позволь… – потянулась к нему ладошкой с примочкой хозяюшка, желая хоть чем-то ему помочь.

Но паренек в ответ лишь тяжко вздохнул и отвел лицо в сторону. Не смея взглянуть в глаза девушке, которую некогда оставил в самый страшный момент жизни, он глухо прошептал:

– Спа-си-бо…

Понимая, что слова здесь лишние и его не разубедить, девушка оставила всяческие попытки обработать раны. Сказать, что она сдалась – это и вовсе ничего сказать. Сердцем и душой ей было невыносимо больно смотреть на друга, доведенного до подобного разбитого состояния. А его нескончаемые побои и вот теперь – веревка самоубийцы, что так и болталась на ноге – вконец добили ее.

Она готова была разрыдаться горькими слезами, припасть к груди паренька и молить его о прощении, но просто не смела. Ибо знала, что слабость здесь, в месте, лишенном всякого Света и Надежды – сродни погибели.

Вторив другу тяжким вздохом, девушка чуть отошла в сторону и тихо молвила:

– Вы должны уйти! Скоро за мной придут… Если вас обнаружат…

Ей не пришлось огласить свои страшные опасения вслух. Паренек, словно прозревший, вмиг вскочил на ноги и кинулся к завернутой, словно куколка бабочки в кокон, девочке и аккуратно поднял ее на ручки.

Удивительно, но, когда она оказалась у него на руках в первый раз – Ноша казалась непосильной. А сейчас – все было иначе. Некая легкость во всем теле, а также неведомый ему источник сил, что исходил из самого сердца, позволили устоять на ногах. Отныне от готов был бежать хоть на край света, лишь бы уберечь девочку от всех тех страданий, что окружали их и неминуемо должны были обрушиться на ее головушку.

Молча поклонившись хозяюшке в знак своей безграничной благодарности, юноша направился к двери. Девушка печальным взглядом проводив их из дому, напоследок прошептала:

– Продержитесь до утра, я обязательно приду…

После чего, дверь захлопнулась, и паренек вновь оказался посреди Города Отверженных. Но теперь он был не один. Все ярче загораясь новой целью, он галопом кинулся прочь отсюда, пока их ненароком не приметили.

Прежде чем попасть в место, которое юноша считал своим домом, нужно было пересечь небольшой перелесок и углубиться в самую чащу непроходимого леса. Обычно эти восточные районы города все жители избегали, считая их проклятыми, так что наткнуться здесь в столь поздний час на прохожих – было маловероятным.

Но то, что кажется со стороны нереальным произошло именно в ту минуту, когда юноша вступил в эти земли. Откуда не возьмись перед ним выросла высокого роста Таинственная Фигура, закутанная с ног до головы в плотную непроницаемую накидку, отлично скрывающую ее истинную сущность.

Никак не ожидав подобной встречи, паренек резко замер на месте. С широко распахнутыми от страха глазами, сердцем чувствуя, что все это не к добру, он ком в горле проглотил. Сильнее прежнего прижимая к груди спасенную девочку, он, не без основания, стал подозревать – по чью Душу пришел сей Гость.

– Будь умничкой, мальчик – отдай ее нам! И можешь больше не бояться Проклятия своей Души… – крайне протяжно и вкрадчиво прохрипела Фигура сухим басом.

Подобные речи, наполненный желчью и не предвещающие ничего хорошего, а также тон голоса и мертвецкий холод, исходивший от его хозяйки, заставило юношу дрогнуть, и он невольно сделал шаг назад.

– Зачем понапрасну страдать по чужой вине?! Разве мало ты пережил бед и несчастий?! Так к чему желать их приумножения?! – с каждым новым словом обладательница костлявых рук, что так и тянулись за драгоценной Ношей, стала надвигаться на детей.

– Я могу исправить твою Жизнь… Дать тебе все, о чем только не попросишь… Ты снова будешь счастлив… Обретешь смысл к существованию… Я… я… Даже могу вернуть тебе их… – злостно зашипела Тень, с каждой секундой теряя терпение.

И словно в подтверждение своих обещаний, она взмахнула рукой. Вслед за этим чуть позади нее выросли две безликие тени. Как следует всмотревшись в них, у юноши екнуло в груди.

Сам того не осознавая, он придал им облик близких ему людей. Были ли это реальностью или просто сумеречным видением – ответа на эти вопросы он не знал. Да и не желал вдаваться в расспросы. Ведь, представшие его взору мужчина и женщина казались такими настоящими, осязаемыми, отчего было просто невозможно оставаться безразличным.

– Ма… Па… – с дрожью в голосе сдавленным голоском прошептал паренек, не веря своему счастью.

Он потерял их так внезапно, даже не успев толком попрощаться. А беды, постигшие город, не дали возможности горевать об утрате любящих родителей. Ибо каждый новый день становился страшнее предыдущего. И все новые и новые страдания нескончаемым потоком обрушивались на истерзанное болью утраты сердечко ребенка.

И вот теперь ему на блюдечке преподнесли второй шанс на счастье.

Ну кто в здравом уме смог бы отказаться от подобного Дара?!

Вот и паренек не стал исключением…

– Мама… Папа… – протянул к ник руки юноша, готовый на все, лишь бы снова почувствовать их любовь и заботу.

На время он даже позабыл, о своей Ноше на руках. Ему казалось, что кроме него и родителей здесь больше ни души. А значит – никто не встанет между ними, не будет строить козли, и ничто не способно разлучить их.

Они снова вместе – одна большая любящая Семья.

Если для того, чтобы эти мгновения не кончались придется заплатить горькую цену – он готов был пойти на подобное преступление против самой Жизни.

Ослепленный своим горем и противоречивыми желаниями, он с каждой секундой утопал в бездонном омуте лжи и не замечал, как все ближе и ближе подходит к старшей из трех Сестер Тьмы. Именно они и сыграли с бедным пареньком подобную злую шутку.

Умело «подыгрывая» ему, две из них звали за собой обратно в Мир Теней. Тем временем Старшая – готовилась перехватить девочку из его ослабших рук.

– Ближе… ближе… Еще немного… – злобно шипели Порождения Тьмы, чья алчные глазенки так и сверкали огоньком, а загребущие ручонки вот-вот готовились вцепиться в ничего не подозревающую жертву.

В самый последний момент, когда до заветной цели оставалось совсем чуть-чуть, в их планы вмешалась Судьба.

Спасенная девочка, не приходя в себя, но явственно ощущая близость погибели, вдруг потянулась к лицу юноши обеими ручонками. Не успели Сестры среагировать и хоть как-то помешать ей, малышка возложила обе ладошки ему на щеки. После, не раскрывая глаз, еле шевеля посиневшими губами, она прошептала:

– Искорка Души да не угаснет в Ночи…

Вслед за этим, место, ставшее полем игрищ для бездушных Порождений Тьмы, озарило подобное Солнцу столь ясное и чистое, небесное лучезарное сияние, заставившее их поспешно покинуть «сцену». Забившись в свои «норы», они воочию убедились в Силе Света, которой обладала девочка.

На время они отступили, оставив обреченно глотающего слезы юношу наедине со своим отчаянием. Ведь все к чему он стремился – оказалось лишь гнусной ложью, обманкой, ширмой, за которой скрывалось Зло.

Но хуже всего – он попался на нее…

Нет – даже больше…

Он желал погрузиться в эту Ложь с головой, не осознавая, насколько гибельным являлся выбранным им Путь…

Глава 5

«Юная Чародейка»

Мудрость Предков гласит: «Природа хороша во всех ее проявлениях».

И кто мы такие, чтобы оспаривать их слова. Ведь у каждого из нас найдутся свои доводы в пользу того или иного времени года. Кто-то любит зиму, кому по душе жаркое лето или золотая осень, а про весну – с ее буйством красок и цветением – и вовсе промолчу.

Тоже самое можно сказать и про Погоду – нет плохой или хорошей. Столько людей – столько и мнений. Дождь или зной, ясно или пасмурно – в каждом из подобных проявлений Сил Природы можно найти что-то чарующее, греющее душу и заставляющее погрузиться в мечтания. И хоть ненадолго, но отречься от всех суровых реалий нашего Мира…

Возможно, именно подобные думы о безграничном многообразии Живой Природы заставили паренька, на чью голову нынче выпало столько испытаний, погрузиться в сон наяву. На время он даже позабыл, что здесь в Городе Отверженных, в котором солнечный свет являлся непомерной роскошью, так как в небе безраздельно царствовали серые свинцовые тучи, проливной дождь нес с собой лишь еще больше страданий его жителям.

Только на миг закройте глаза и представьте место, где круглый год, на протяжении нескольких лет, каждую ночь льет проливной, мертвецки холодный дождь. Словно в наказание за неоправданные грехи, город раз за разом заливает Небесная Влага.

Сама по себе вода не несет никакого вреда. Но так как две трети горожан совершенно лишены крыши над головой и вынуждены спать прямо под открытым небом, да в сырых канавах по уши в грязи, каждую секунду вздрагивая от холодных порывов ветра – все это делает жизнь просто невыносимой.

Лишь немногие из здешних имеют счастья ночевать в домах, но и в них дырявые обветшалые стены и крыши пропускали холодный ветер и воду. Так что, в любом другом месте – дождь приняли бы за благодать, но не здесь…

Кап… Кап… Кап…

Раз за разом стекали с потолка капельки морозной водицы. Падая прямо на маленький носик спящей девочки, они вскоре заставили ее очнуться и чуть приоткрыть глазки. Совершенно не понимая где она и что с ней, малышка попыталась протянуть ладошки к лицу, дабы смахнуть дрему с очей. Но тут вдруг осознала, что по неведомой ей причине оказалась связанной с ног до головы.

Задергавшись на месте, скидывая с головы дурно пахнувший кусок ткани, в который ее и завернули, девочка смогла развернуться на другой бок. Попутно она вцепилась зубками в первую попавшуюся веревку, силясь перегрызть ее и тем самым приступить к изволению из плена.

Но лишь развернувшись лицом к тому, кто сидел на сырой холодной земле подле угасшего небольшого очага, устроенного прямо посреди сплетенного из веток шалаша, девочка резко приросла к месту. Не шевелился и паренек, который так увлекся своими тяжкими размышлениями, что и не приметил как та, о которой он всю ночь заботился как мог, пришла в себя.

Хлоп… Хлоп…

Устремили они друг на друга слегка помутневшие спросонок взгляды, не понимая кто перед ним.

Первой опомнилась девочка. Сжавшись в клубок, она тут же одернулась от незнакомца, не вызывающего с первого взгляда доверия. Весь в лохмотьях, еле прикрывающих до неприличия исхудавшее тело. Сухие, повисшие словно плети не прикрытые руки до плеч. А лишенные всякой эстетической красоты, кривоватые ноги юноши – такие грязные, изодранные до колен, да к тому же и босые – вовсе напугали малышку.

А когда, обладатель сухой копны волос разной длины, серо-пепельного цвета, поднял ладонь, она и вовсе чуть не закричала от страха. Но просто не смогла найти в себе сил на подобное проявление эмоций – так сильно природный ужас сковал ее сжавшееся в разы сердечко.

– Прости, – чуть слышно прохрипел паренек, первым нарушив всеобщее молчание.

Понимая, что именно стало причиной столь дикого испуга, юноша поспешил убрать руки за спину. Затем, не смея даже смотреть на столь юное, прекрасное, чистое Дитя, он опустил взгляд на давно угасшие угольки на земле. Ногой чуть поправив камни, что и заменяли очаг, он хотел встать и снова развести костерок. Так как здесь – просто язык не поворачивается назвать его домом – шалаше, снова стало холодать.

Но ошибочно приняв его жест доброй воли за угрозу, девочка запищала, и пуще прежнего принялась грызть веревки зубками. При этом рыча, словно дикая кошка, она принялась ползти от источника угрозы, словно гусеница.

– Постой… – по направлению к ней сделал шаг юноша, на что «жертва» ускорила свое бегство.

Но не рассчитав сил, она умудрилась удариться головушкой о жердь, что являлась одной из многих опор для крепления стен и крыши.

– Ну вот ушиблась… – крайне нежно и мелодично прошептал паренек, и не церемонясь кинулся к девочке.

Схватив ее под мышку, он в пару секунд вернул беглянку на прежнее место – в уголок шалаша, подальше от сквозняков и стекающей с крыши воды.

Храня гробовое молчание, проглотив язык от страха, девочка, расширенными донельзя нежно-лазурными цвета глазками принялась наблюдать за действиями своего «мучителя».

Не смея прикоснуться к ней и пальцем, паренек с ловкостью заправского моряка, стал развязывать на ней путы. Прекрасно помня наказ подруги – следить, чтобы девочка как следует пропотела, он, как только заметил, что та стала ворочатся во сне и так и норовит высунуть носик наружу, бережно обвязал покрывало лоскутами, оторвав их от рубахи.

Не зная, благодарить ли его за это или кричать о помощи, малышка не могла не приметить то, с каким усердием были завязаны узлы. А на мгновение отведя взгляд в сторону, приметила, что находиться в небольшом – пять шагов влево и пять вправо – шалаше.

Потолок, как и стены оказались очень плотно сплетены между собой из веток. А щели между ними замазаны глиной и грязью. Подобная строительная смесь, чуть подсохнув неплохо защищала от холодных ветров. Но вот от дождя – не очень. Поэтому юноша всю ночь, после того как принес спасенную им девочку домой и уложил спать – затыкал всевозможные дыры в невысоком потолке кусками своих штанишек, отчего те и оказались оборваны до колен.

Как только последние веревки спали, и девочка почувствовала, что больше ее ничего не держит – она хотела сорваться с места и бежать куда глаза глядят. Но лишь высунув маленькие, хрупкие, не ведающие всякого физического труда изнеженные на вид ручонки – встретилась с очередным препятствием. На ней, кроме великовозрастного, не первой свежести платья, ничегошеньки из одежды не оказалось. Поспешив укрыть обнаженные плечики в покрывало, девочка не на шутку смутилась.

Юноша оказался не так глуп, как могло показаться с первого взгляда, и дабы не смущать ее еще больше, отвернулся. Тем самым он позволил малышке поправить на себе платье и зарыться с головой в «одеяло».

– Спа… си… бо, – почти шёпотом поблагодарила она паренька, когда тот снова занял свое место у потухшего очага.

Не придав вида, он лишь молча кивнул в ответ. А девочка, чей чуть вздернутый носик так и рвался наружу из темного мира покрывала, стала потихоньку успокаиваться. Не видя в этом неведомом существе, лишь издалека напоминающем юношу, угрозы для себя, она с каждой секундой обретала прежнюю уверенность, граничащую с самодовольством. Наверное, она бы давно закричала, затопала ножками, принялась требовать оказать ей должные почести и сию же минуту исполнить прочие детские капризы, но отчего-то сейчас ей стало стыдно.

Не от того, каким избалованным ребенком она по сути являлась, а совсем по другой причине. Не смея и пикнуть, она только сейчас заметила неостывшие следы всех тех стараний юноши сделать здесь хоть чуточку теплее. Свежая грязь на его лице, а также разорванная в лоскуты рубаха и штанишки – яснее всего говорили, что он не один час боролся со стихией и не позволял воде проникнуть в сие обитель. Следы золы и обрезанные чем попало волосы на голове указывали, что, не имея под рукой бумагу или лучину для разведения огня – в этих целях он использовал именно частичку себя самого.

В любой другой момент все это могло показаться столь утончённой особе, коей мнила себя девочка, дикостью и точно бы вызвало отвращение и гнев, но не сейчас и ни здесь. Мысленно она догадывалась в каком месте оказалась, хотя, и в самом страшном кошмаре не возжелала бы такого.

– Мы… Мы… Где это я?! – все же набралась она смелости и решила, как можно скорее развеять все свои сомнения.

Подняв на нее свои потухшие, казавшиеся безжизненными голубые глаза, паренек лишь приоткрыл рот, как оказался перебит.

– Только не говори, что мы в Ситрас-ча-Луза?! – просто не могла устоять девочка, чтобы не огласить вслух свои мысли, чей поток готов был захлестнуть ее с головой.

– Отвечай! – показавшись из покрывала чуть повысила голос девочка, когда ответа не последовало.

Помня первый «указ» сей маленькой госпожи, юноша хранил молчание, не смея и рта раскрыть. А когда поднял глаза и увидел прекрасные, словно шелк, слегка волнистые от сырости длинные кудри волос, что спадали до уровня плеч, у него дыхание перехватило. Никогда еще за свою жизнь он не встречал подобного окраса – золотистые, с неким солнечно-медным отливом волосы девочки приковали все его внимание. Не веря своим глазам, в сердцах он захотел прикоснуться к подобному чуду, провести по ним ладонью, но просто не мог позволить себе подобного. Ведь кто он – лишенный всего юноша, обреченный на жалкое существование, и кто она…

– А кстати – кто она?! – подумал про себя юноша.

– Кто я – тебя не касается! – почувствовав на себе его пристальный взгляд, с некой долью высокомерия прошептала девочка.

– Она что – умеет читать мысли?! – в очередной раз закралась «страшная» мысль в голову паренька.

– И вовсе нет! У тебя просто на лице все написано, – поспешила успокоить его девочка.

Чем вызвала у юноши совсем неожиданную реакцию. Сплюнув на тыльную часть ладони, он принялся активно стирать с лица, как он понял, то «что было написано». Чем заставил девочку залиться глухим смехом.

Прикрыв ротик ладошкой, она изо всех сил старалась не выдать себя и не разразиться в голос смехом, что так и вырывался наружу. А когда через минуту паренек, со всей возможной тщательностью, умылся подобным образом, он устремил на нее вопросительный взгляд.

– Все?! – тихо спросил он.

– Ха-ха-ха! – просто не смогла больше устоять девочка и как засмеется своим лучезарным, озаряющим всю Тьму в округи смехом.

В любой другой момент, на подобное неуважение, юноша бы точно обиделся и закрылся в себе. Но сейчас, осознав всю нелепость ситуации – он и сам охотно присоединился к ней. И пусть его смех давался через силу и боль, все же он смог хоть на полминутки позабыть о них и отдаться искрометному приступу веселья, что не ощущал, казалось бы, целую вечность…

– Скажи мне Сира, этот паренек он… что… боится тебя?! – тихо вопрошала маленькая девочка, стоя посреди шалаша с разведенными в сторону ручками.

– С чего ты это взяла? – подняла на нее взгляд девушка, которая, как и обещала пришла к ним поутру.

– Ну не знаю… Не успел наш диалог с ним набрать обороты, как заявилась ты. После, Сажен, схватил ноги в руки, резко поспешно удалился… Ай! – глухо вскрикнула девочка, когда девушка уколола ее иголкой.

– Ох прости… – поспешил извиниться за подобную оплошность Сира. -Сажен?! Он назвался тебе подобным именем?!

– Я конечно тоже подумала про себя: «Ну что за нелепое имечко. Оно больше походит для клички домашнему питомцу…» – как ни в чем не бывало продолжила свое словесное недержание девочка.

– А что еще он успел поведать о себе? – резко перехватило слово девушка, которая, как только они остались вдвоем, принялась прямо на девочке подгонять платье под ее детскую фигурку.

Для этого она прихватила с собой ржавые портняжные ножницы, что смогла отыскать и иголку с нитками. И вот теперь кружась подле нее, отрезала излишки одежды и ушивала подол.

– Только имя… – чуть смутилась малышка, приметив как глазки девушки вспыхнули на миг огоньком тревоги. – Прости я…

– Не извиняйся… Сажен он… Это имя ему придумала я… Оно сродни саже, в которой еще будучи мальчишкой он любил копаться в поисках угольков для рисования…

– Что?! Так он умеет рисовать?! – снова не смогла удержаться свой язычок за зубками девочка.

– Да, но… – опустила глаза Сира и еще активнее принялась за работу.

– Его пальцы… – чуть слышно прошептала девочка, вспомни об этой немаловажной детали.

– Возможно когда-нибудь он сам поведает тебе о том, что случилось… А пока, я не вправе говорить об этом…

– Сира?!

– Да.

– Я бы тоже хотела о многом вам рассказать… Откуда я и как попала сюда… Но пока не вправе говорить обо всем случившемся. Слишком свежи в памяти воспоминания сих страшных дней, – ответила тем же девочка, которая явно была умна не по годам. – Но все же скажи – где мы?

– Мы в Городе Отверженных… В самой восточной его части… Если тебя волнует то, что нас могут видеть – не беспокойся. Здешний лес имеет дурную славу у местных…

– Почему? – проглотила ком в горле малышка, жадно поглощая каждое сказанное ею слово.

– Ты знаешь, почему от нас отгородились?!

– Ходили множество слухов…

– Чума… – с дрожью в голосе прохрипел Сира. – Именно по вине этой смертоносной болезни, так и не отыскав лекарства – Сильными Мира Сего было принято решение запереть всех нас здесь…

– Но ведь это… Несправедливо…

– Верно… – тяжко вздохнула девушка. – Но так или иначе – именно здесь в восточной части некогда прекрасного портового городка находился очаг заболевания…

– Хочешь сказать – мы?! – перехватило дыхание у девочки, и она от страха зажмурила глазки и затаила дыхание.

– Не бойся, болезнь уже давным-давно покинула эти Земли… – поспешила успокоить ее Сира. – В тот самый год, когда последний кирпичик был уложен в крепостной вал вокруг города, она, так же внезапно как появилась – исчезла…

– Это немного странно… – потихоньку стала успокаиваться малышка, приоткрывая глазки и тяжело дыша. – Но тогда почему вас до сих пор держат взаперти?!

– На это вопрос ни у кого из нас нет ответа, – прискорбно прошептала Сира, и не желая больше вдаваться в столь тяжкие думы, продолжила работу.

А девочка, в головушке которой все смешалось, с некой тревогой не сводила с нее глаз. Ведь эта девушка, на вид казалась ненамного старше ее. Но ее взгляд потухших серых глаз был столь печален, а осунувшиеся щеки, тонкие ручки и слабые ножки – говорили, что ей через многое пришлось пройти.

Но больше всего малышке бросились в глаза совсем еще свежие следы побоев на плечах и шее. А местами лишенное всяких красок изорванное платье в области талии не оставляли сомнений, что причиной ее мук являлся некий мужчина.

Проглотив ком в горле от страшных предположений, что так и всплывали перед очами и не позволяли более ни о чем думать, она невольно потянулась к подруге по несчастью ладошками.

– Ты чего? – подняла на нее мокрые от слез глазки Сира, которая как ни старалась не могла унять свою душевную боль.

Ответом на все ее терзания явился чистый лучезарный, такой теплый и согревающий сердце и душу, свет. Не в силах противиться его заботе, так и исходившей из ладошек девочки, Сира прикрыла глазки. Сама не понимая, что с ней, она вдруг почувствовала небывалую легкость и счастье, подобно тому, что испытывала в детстве находясь рядом с мальчиком по имени Флавио.

Сколько она пребывала в подобном состоянии она не знала. Но когда все прекратилось, и девушка открыла глаза, то встретилась с крайне печальным мокрым от слез взглядом девочки.

– Прости… Вы так рискуете, заботясь обо мне, вот я и решила хоть как-то отблагодарить Вас… – всхлипывая, пропищала малышка, утирая слезинки с глаз. – Меня зовут Мирасия – это единственное что я могу рассказать о себе…

– Мира! – резко очнулась девушка, и откинув иголку с нитками, схватила девочку за хрупкие плечики. – Ты… Ты… Чародейка?!

Огласила вслух свои страшные догадки девушка, чьи свежие раны на теле исчезли, затянулись рубцы, а на душе стало так легко и спокойно, что и словами не передать.

– Ну-у-у, я-я-я… – замялась девочка, не зная, что и ответить – Я лишь могу залечивать раны и…

– Прошу тебя! Нет даже больше – я умоляю тебя! Больше никогда не используй свой Дар здесь…

– Но почему?! – не на шутку испугалась девочка столь резкой перемены Сиры.

– Лишь раз попав в их сети, тебе уже не выбраться… – скорбно прохрипела девушка, обреченно поникнув плечами.

Не желая, чтобы столь юная малышка увидела всю печаль и глубину ее страданий, она отвела взгляд в сторону. Меньше всего ей сейчас хотелось поведать невинному ребенку обо всех своих нескончаемых бедах, и о том, кто именно являлся их причиной.

Мира, которая понемногу стала догадываться, чем была вызвана столь ярая волна заботы с ее стороны, прикусила губу. Ей о многом хотелось расспросить столь заботливую милую девушку, угодившую в трудную жизненную ситуацию, но она не знала с чего начать…

Глава 6

«Преступление и Раскаяние»

На благо обоих девчат в следующее мгновение в шалаш через небольшой проем в стене, заменяющий дверь, забегает юноша. Тяжело дыша, весь запыхавшись, он, согнувшись до самого пола, он тут же протянул девочке кусочек заплесневелого хлеба.

– Возьми… Ты наверняка голодна, – преодолев свое смущение, проскрипел юноша.

– Что это?! – тут же переключила все свое внимание на него Мира.

– Только ни это… – перехватило дыхание у Сиры, только раз поднявшей на друга взгляд. – Ты снова украл еду!

– Украл?! – повысила голос девочка, для которой подобное преступление казалось сродни кощунству. – Какая наглость предлагать мне краденую еду…

– Но я… – поднял на девчат полные отчаяния глаза паренек, никак не ожидая от них подобной реакции.

– Сажен, ты же знаешь, что за подобное деяние тебя ожидает неминуемая кара… – проскрипела девушка с нотками жалости, которые тут же уловила Мира.

Прищурив глазки, с некой хитринкой она устремила суровый взгляд на юношу, прекрасно осознавая, что должна сделать для его же собственного блага.

– Сира, когда ты пришла и сказала, что тебе не удалось отыскать для девочки еду, я подумал… – сдавленным голоском захотел оправдаться воришка, но ему и слова не дали вставить.

– Какое жалкое зрелище… Ты и вправду настолько глуп, раз решил, что я стану есть ЭТО?! – все не успокаивалась девочка, которую подобная подачка оскорбила до глубины души.

Каждое произнесенное спасенной им девочкой дерзкое слово, а также то, как она насупила носик, брезгливо отвела от него глазки, сурово сдвинула брови и надула с обиды щечки – отдавались в груди юноши острой щемящей болью.

Не в силах справиться с нею, его ноги вдруг подкосились, и он готов был рухнуть на колени и молить о прощении. Но встретившись с холодным взглядом подруги детства осознал, что уже слишком поздно.

Сгорая от стыда, обиды, ненависти и жалости к самому себе, он кинулся прочь из шалаша, прихватив с собой и тот малый кусок пищи, что смог раздобыть.

– Сажен! – хотела было кинуться ему вслед девушка, но Мира подскочила к ней и закачала головой. – Он должен сам осознать все тягость своего деяния…

– Да что ты такое говоришь?! – одернулась от нее Сира и поспешила выскочить из дому.

Бегство паренька с самого начала было обречено на неудачу. Не успел он углубиться в чащу леса, как путь ему преградила троица крепкого телосложения грубой наружности парней чуть старше его. С каждым из них его связывала давняя «крепкая дружба».

– Сморите-ка парни, так это же наш Малыш-Сажа…

– Вновь взялся за старое…

– Похоже мало ему раз в неделю голову вправляют наши приятели…

– Ничего, мы сейчас с ним раз и навсегда покончим…

Не успел бедняга опомниться, как от угроз они перешли к действиям. Накинувшись на паренька, они безо всякого сопротивления, скрутили его, подмяли под себя и принялись избивать бедолагу до полусмерти.

Когда Сажен уже терял связь с реальностью и готов был распрощаться с жизнью, к тому месту выскочила Сира.

– Остановитесь! – закричала им девушка, еще издалека приметив все те зверства, на которые негодяи обрекали ее друга.

– Я кому говорю – хватит! – видя, что она оказалась ими незамеченной, девушка сама кинулась на парней.

– Поди прочь, замарашка! – словно от надоедливой блохи, отмахнулся от нее паренек, что был постарше своих друзей.

Не рассчитав силы, он так сильно ударил девушку по щеке, отчего та упала лицом в грязь совсем рядом с тем местом, где втаптывали в землю паренька. Он не имел возможности видеть ее лица, но прекрасно слышал ее надрывное дыхание. Страшная мысль снова сломила его волю – в очередной раз по его вине страдали те, кто был ему дорог.

– Когда же все это прекратиться?! – подумал он про себя.

Под грубый бас парней, залившихся сиплым смехом, бедная девушка, держась одной рукой за щеку, нашла в себе силы и поднялась на ноги. Сверкая в их сторону гневным взглядом, она оголила левое плечо и представила взору разгоряченной компании подвыпивших друзей свою позорную метку.

– Это же… Это метка самого Короля! – зашептались парни, чуть опешив от увиденного.

– Эй парни, вы чего?!

– Динар, не трогай ее…

– Да ладно вам… Мне вот честно наплевать чья она подстилка! Как закончу с этим жалким червем – охотно с тобой повеселюсь, – злобно зарычал парень.

Отвесив напоследок сильный удар ногой по распластавшемуся на сырой земле юноше, Динар, скривив жестокую усмешку, пожирая глазами Сиру, готов был наброситься на нее.

– Пусти сволочь! – зашипела на разгоряченного парня бедняжка, когда тот схватил ее за руки и с силой сжал запястья.

– Пищи – не пищи, тебе все равно от меня не уйти! Уж я с тобой всласть позабавлюсь… – все ближе и ближе тянул к себе Сиру мерзавец, теряя всякий облик человека и превращаясь на глазах друзей в жестокое похотливое животное.

В тот самый момент, когда его губы готовились сомкнуть уста девушки, а руки и порывались порвать на ней платье, откуда не возьмись позади них вырос рослый мужчина с совершенно непроницаемым выражением лица. Возложив свои мощные руку на плечи, он с силой сжал их, чем заставил негодяя остудить свой пыл и глухо зашипеть от боли.

– Ты еще кто таков?! – прорычал Динар, когда осознал, что ему не позволят довести начатое.

Ответом ему последовал сильный удар под дых от Сиры. После чего, всего скрюченного от жуткой боли мерзавца, угрюмый мужик, приставленный для ее охраны, с легкостью пушинки оторвал от земли и швырнул к его приятелям.

– Тот, кто посмеет поднять руку на собственность Его Величества – будет строго наказан… – сказал, как отрезал мужик, играя кулаками и надвигаясь уже на трех парней.

Повторять дважды ему не пришлось и, перепуганные донельзя парни, тут же «поджав хвосты» кинулись наутек. Спустя минуту здесь, в чаще Проклятого леса снова воцарилась тишина.

– Архен, спасибо Вам, – виновато прошептала девушка и поспешила скрыть свой позор от глаз девочки, которая, как только нагнала ее, скрылась за ближайшим лесом и не смела показаться на глаза.

– Вам нужно быть более разборчивой в выборе друзей, – прохрипел мужчина, и даже не удосужившись убедиться жив ли спасенный Сирой паренек, скрылся из виду.

– Сажен! – как только тот удалился, упала перед юношей на колени девушка и хотела помочь ему.

– Не утруждайся… Они все правы… Я полное ничтожество и не достоин таких друзей… Как и самой Жизни… – сквозь боль, проскрипел побитый паренек, на котором более живого места не было.

Не желая, чтобы на него смотрели, когда он находится в таком состоянии, на четвереньках Сажен пополз прочь ото всех. Не в силах словами передать всю боль и жалость, которую он вызывал у нее, Сира безнадежно поднялась на ноги. Зная какой ее друг упрямый гордец, девушка не посмела последовать за ним. Что не скажешь о девочке, которая просто не смогла устоять на месте при виде подобной несправедливости.

Спустя несколько минут ей удалось выйти на то место, которое юноша выбрал для своего уничижения. Он еле стоял на ногах, весь пребывал в мелкой дрожи и то и дело сплевывал кровь.

– А знаешь, что… – обратился он к девочке, которая хоть и приблизилась к нему на цыпочках, но присутствие ее он все же смог уловить. – А ведь ты была права!

– О чем ты?! – с некой тревогой в голосе прошептала Мира, застыв на месте.

– Как мог, такой как я, надеяться на твою благосклонность?! Вкусить пищу вот из этих самых рук… – поднял он ладони к лицу и затряс ими.

– Ни в это дело, я…

– Не лги мне! – прикрикнул на нее паренек, не оборачиваясь. – Как-будто я не заметил, как сильно ты напугалась моих скрученных, переломанных пальцев! Да они просто повергли тебя в неописуемый ужас… Как, впрочем, и весь мой внешний вид…

– Сажен, я…

– Мне раньше говорили: «Не суди людей по внешности». Но в моем случае ты вовсе не ошиблась. Я полное Ничтожество… Никто и звать меня никак! Вся моя жизнь – один сплошной кошмар, которому нет конца и края. Я всего лишь песчинка, что развеет дуновением ветром. Никто не станет горевать, если меня не станет! Так что оставь меня, поди прочь! Убирайся туда, откуда пришла! Я вовсе не желал спасать тебя! Я… я… – чуть не плача оглашал вслух все эти мерзкие речи юноша, сам особо не веря своим словам.

– Все это ложь! Ты сам не веришь в то, что говоришь! – взмолилась к нему девочка, готовая кинуться к юноше, прижать к сердцу и заставить любой ценой одуматься.

Но некий страх раз за разом останавливал ее благородный порыв помочь ему. Все на что она оказалась сейчас способно-это молча глотать слезы горечи и обиды.

– Разве?! – резко обернулся на нее паренек, чьи глаза вспыхнули ярким огнем.

Переполненный яростью, гневом, жалостью и ненавистью ко всему живому, он готов был лично удавить себя на месте. Но прежде, пусть силой, но заткнуть ротик этой балаболке, что осмелилась вот так ворваться в его бесполезную жизнь и нарушить привычный ход событий.

– Сажен… – проглотила ком в горле девочка, когда почувствовала на себе его испепеляющий взгляд.

– Заткнись и слушай меня! – все надвигался на малышку озверелый бедолага, лишившийся всяческого чувство собственного достоинства.

От подобного натиска, Мира попятилась назад, но тут же оступилась и упала в сырую грязь.

– Все эти годы… Ты даже не представляешь, как тяжко нам всем приходилось здесь… Да как ты вообще смеешь указывать мне на мои проступки?! Разве это тебе приходилось выживать там, где сама Жизнь стала нам в тягость!? Или питаться тем, что сможем откопать в сырой земле?! Раз за разом получать удары судьбы прямо в лицо, а после, как ни в чем не бывало, делая вид, что ничего и не произошло – подниматься на ноги и идти дальше?! Я столько раз оказывался на грани, и вот теперь, когда наконец решился освободиться ото всех, ты пришла и помешала! Так назови мне хоть одну причину не ударить тебя, как в назидание за Твое Преступление?!

Подобные речи, доведенного до полного отчаяния паренька казались такими безумными и одновременно не лишенными глубокого смыла, отчего в первые мгновения у девочки язык к небу присох.

А когда, спасший ее юноша, навис над ней, готовый привести свою угрозу в жизнь, она вдруг увидела чуть позади них, упавшую на колени Сиру. Не веря своим ушам, прижимая к груди ладошки, она готова была разрыдаться, а ее сердце так и разрывалось на части.

Осознавая, что еще одно необдуманное слово, невольный жест со стороны паренька и она погибнет раньше его, а после, от осознания всего содеянного, у него точно не останется иного выбора, как покончить с собой – девочка воспаряла духом.

Стиснув зубки, загоревшись новой целью, она смела подняла голову на него и громко прокричала:

– Да хватит уже думать только о себе!

– Что ты сказала?! – прорычал Сажен, скрежета зубами.

– Я…Я…Я… Только и слышу от тебя: «Как несправедлива обошлась со мной жизнь. Насколько же я жалок! Лучше бы я умер!». А о чувствах других ты не подумал?! Неужели ты думаешь, что твоя погибель сможет сделать тех, кто за тебя беспокоиться и волнуется – счастливыми?! Хотя бы на миг поставь себя на их место, и скажи – если у тебя оставался хоть кто-то родной и любимый сердцу человек – ты бы пожелал ему смерти?!

– Я… – опешил юноша от подобных нападок на его догмы.

– Вот именно… Нет! Так почему же ты ведешь себя как последний эгоист?! Неужели все беды и несчастья вытравили из тебя остатки Человечности и Заботы?! Не отвечай – я сама нынче убедилась, что в тебе еще есть Добро!

– Ты еще ребенок и ничего не понимаешь… – хотел было отмахнуться от надоедливой малявки паренек и даже сделал шаг назад.

Слова этой малышки так сильно терзали душу, отчего ему вдруг захотелось вновь пуститься бежать куда глаза глядят, лишь бы больше не слышать их. Ведь она осмелилась огласить вслух то, о чем он боялся даже подумать.

– Ты снова бежишь?! Ну уж нет! – вскочив на ноги, храбрая девочка преградила ему пусть к бегству. – Прежде ты меня выслушаешь! Да – я всего лишь ребенок… И мне далеко до Вас – наделенных мудрость взрослых, но в отличии от тебя – я никогда не бежала от опасности! – с неким упреком развела ручонками девочка.

– И что?! Посмотри куда тебя привела твоя хваленая стойкость и показная храбрость?! Ты находишься в месте, где нет месту благородству и чести! Ты в Городе Отверженных, где царят иные нравы! И кроме того – тебя саму чуть не погубили за твое упрямство- так скажи мне – это того стоила?!

– Я…я… – чуть запнулась девочка от подобных речей.

– Вот и я про тоже… Лучше беги отсюда, оставь нас – мы больше нелюди, а некие бесформенные Существа, и жить осталось не так долго…

– Нет! Нет! И еще раз нет! – грозно топнула ножками Мира, никак не желая сдаваться на произвол Судьбы. – Ты забываешь, что я тоже, как и все – человек… Смертное существо, наделенное Душой и Сердцем… И мне также больно от вида твоих страданий и мучений… Так скажи мне – почему?! Почему ты так желаешь расстаться с Великим Даром Жизни?!

– Оставь меня! – захрипел юноша, когда в конец осмелевшая девочка кинулась к нему и силой дернула за руку.

Тем самым она заставила его повернуться к ней лицом. Только раз заглянув в ее полные боли и слез большие голубенькие глазки, у него екнуло в груди. Ноги так сами и подкосились, и он рухнул перед ней на колени.

Не зная, что и сказать в свое оправдание, уткнувшись девочке в животик и обняв за ноги, Сажен хрипло на разрыв зарыдал как малое дитя. А Мира, словно заботливая любящая мать, возложив ему на макушку ладошки – принялась гладить по головке как неразумного сынишку.

– Прости… Прости меня… Я… Я… Вовсе не желал тебе зла… Я… Сам не знаю, что мне делать?! Как мне жить дальше?! Я… Я в конец запутался в себе… – сдавленным голоском хрипел юноша, не в силах более подняться на ноги и посмотреть в глаза той, которой наговорил столько гадостей, что и в жизни не отмыться.

На его благо, девочка нисколечко не держала на него зла, и даже не собиралась более винить в том, кем он стал…

Нет – кем подобная жизнь его сделала.

Ведь в том не было его вины, как и всех, населяющих Город Отверженных жителей.

– Плачь… Пролей слезы… Не держи свои обиды в себе… И вот увидишь – тебе станет лучше… – тихо приговаривала отважная девочка, всем своим сердечком желая ему только Добра и Раскаяния Души.

Глава 7

«Басни маленькой Принцессы»

– Ох, как же они там без меня?! Целых три дня не могла вырваться в гости… Надеюсь они не голодают… Не замерзли… А Сажен… Как он – жив ли, здоров… А вдруг у него снова случился приступ самоедства и сейчас он лежит где-нибудь в сырой канаве, молча глотает обиду и строит очередные планы как свести счеты с жизнью… Ах… – все дальше и глубже в чащу «дебрей» заводила Сиру игра ее воображения.

Приложив к груди ладошку, она на миг остановилась, дабы перевести дыхание и успокоить свое истерзанное муками плохих предчувствий сердечко. До заветной цели оставалось совсем немного, поэтому стиснув зубки, девушка вскоре продолжила свой поспешный шаг, желая, как можно скорее достигнуть места, где ее друзья скрывались от всего Мира.

Каково же было ее удивление, когда спустя несколько минут перед глазами предстали вовсе не замученный безвыходностью своего бытия юноша и изнуренная заботой о нем девочка, а вполне себе жизнерадостные и полные сил Сажен и Мира.

Еще издалека приметив некоторые перемены в округи, она, не смея показать носика из чащи, резко остановилась. Укрывшись за ближайшим высохшим стволом дерева, девушка вся обратилась вслух.

– Сажен, ну где ветра носят – живо тащи свой хвост сюда. У меня ветки заканчиваются, – послышался звонкий голосок малышки.

– Иду-иду, моя маленькая Принцесса… Чего вы так раскричались? Совсем вас оставить и на минутку нельзя, – отвечал ей паренек, чей тон голоса Сира не узнавала.

– Конечно нельзя! Да за тобой глаз да глаз нужен. Только отвернись – так и норовишь побездельничать, – не успокаивалась маленькая девочка, которой отлично давалась роль его Госпожи.

– Но Мирульчик, ты меня совсем загоняла. Спасу нет: «Сходи сюда! Принеси то! Сделай это!» – передразнил ее тоненький голос юноша.

– Еще одно слово и я накажу тебя!

– И как интересно?! На хлеб, да воду посадишь?! Да подобной роскоши у нас отродясь не было лет так надцать…

– А вот и не угадал! Больше не позволю к себе прикасаться…

– Чаво?! – сорвался с уст девушки тихий возглас и она, не в силах больше терпеть, сгораемая от жуткого приступа любопытства, выскочила из своего убежища.

Но то, что она увидела заставило ее ротик понемногу приоткрыться, а дыхание и вовсе перехватило.

– Что здесь… – никак не могла бедняжка накрыть последнее слово и просто направилась к друзьям, занятым совсем необычным делом.

Вооружившись столярными инструментами, девочка и юноша, совместными усилиями, работали над реконструкцией жилища. Разобрав часть стены шалаша, они пристраивали к нему еще одну «комнату». Подобная забота о месте своего ночлега давно вышла из моды в Городе Отверженных, поэтому сей труд так и удивил гостью.

А когда, миновав расчищенную от всякого мусора, сухих веток и корней поляну, перед ее очами предстал небольшой палисадник, разведенным прямо перед шалашом, у Сиры и вовсе в глазах все поплыло. Не устояв на месте, она дрогнула и упала на колени.

– Как… как… – дрожащими губами залепетал бедняжка, протянув руку к Чуду, что предстало перед нею в сей момент.

– Это же Сира! – послышался звонкий голосок Миры, и она, оставив всю работу тут же кинулась встречать гостью. – Сажен скорее неси воды, похоже нашей подруге стало совсем худо…

– Уже бегу, бегу… – сорвавшись с места, покидав весь инструмент, кинулся на крик девочки юноша, прихватив с собой глиняный сосуд с прохладной дождевой водицей.

– Вот так… Попей и тебе станет легче… Не спеши, аккуратно, глоток за глоточком… – тихо приговаривала девочка, помогая гостье утолить жажду.

– Ну, вы тут сами справитесь… А я, пожалуй, пойду – еще веток соберу… – хотел было откланяться юноша, видя, что подруге становиться легче и она снова обрела контроль над собой.

– А ну стоять! – сердито топнула ножкой девочка, когда паренек уже собирался ретироваться. – Сажен и долго ты будешь избегать свою собственную подругу детства?!

– Ну-у… Я… Это… – почесал он затылок. – Ты же сама говорила – ветки заканчиваются…

– Не увиливай мне тут от своей прямой обязанности! Живо вернись сюда и поприветствуй как следует Гостью – как я тебя учила, – грозно отчеканила малышка, на которую ничегошеньки не понимая устремила свои расширенные от непомерного удивления глазки бедная девушка.

– Ну ла-а-а-дно… – уступил с некой наигранной неохотой Сажен.

Приблизившись к находившейся по-прежнему на сырой земле Сире, он преклонил перед ней колено. Затем с благородным выражением лица взял ее ручку в свои ладони, и мягко прошептав:

– Добро пожаловать, Дорогая Гостья, – приник устами к дрожащей ручке девушки.

От столь утонченного приветствия, да еще исходившего от друга, от которого она никак не ожидала ничего подобного, у Сиры головушка окончательно перегрелась.

– Ну все… все… Оставь ее – сластолюбец ты эдакий, – одернула девочка паренька, спустя пару секунд, приметив, что тот не особо спешил отрывать свои уста от ладошки девушки, которую сей жест готов был повергнуть в бессознательное состояние.

– Как пожелаете, моя Принцесса, – также невозмутимо поднялся на ноги Сажен.

Поклонившись вначале Сире, затем ей, он поспешил оставить девчат наедине, дабы они могли сполна насладиться обществом друг друга.

– А… что… где… Сажен… он… как… почему?! – членораздельно залепетала девушка, когда гостеприимная Хозяюшка подала ей руку помощи и помогла подняться на ноги.

– Сира, как же я рада снова видеть тебя! – кинулась обнимать ее девочка, как только та обрела горизонтальное положение.

– Ми-ра! – тут же очнулась гостья, и взяв себя в руки, ответила тем же. – Я тоже по вам жуть как скучала…

– Сирачка, – уткнулась носиком девушке в ножки девочка, которой так не хватало ее объятий и заботы.

– Постой! – резко отринула от себя подружку девушка и заглядывая в ее чуть влажные от счастья глазки, тихо прошептала. – Сажен… Он… Ты что его зачаровала?! Но ведь ты обещала мне – не использовать свою силу здесь… – затараторила девушка.

– Сира, да погоди ты… Я вовсе здесь не причем… – отмахнулась от нее проказница, а сама прикусила губу вспоминая те мгновения, когда стала выдвигать свои требования парню. – Ну или почти что… Хи…

– Что еще за дурацкая ухмылка?! Мира, а ну живо рассказывай, что ты сделала с моим другом! Да он сам на себя не похож! – нависла над девочкой гроза всех проказников и шалопаев округи.

– Так ты тоже заметила?! – лукаво подметила девочка и взяв подругу за ручку повела на экскурсию. – Все началось в тот самый день, когда он чуть не накинулся на меня с кулаками…

– И когда тебе удалось его вразумить… Спасибо тебе, Мира…

– Не перебивай…

– Угу…

– Так вот, вернувшись домой, Сажен был настолько подавлен физически и морально, что не смог даже стоять на ногах. А так как ты покинула нас и вернулась в город, дабы не вызвать к нам еще большего лишнего внимания, мне одной пришлось заботиться о нашем друге…

– Прости, я… – виновато опустила глазки Сира.

– Здесь нет твоей вины, мы все прекрасно понимаем… Но позволь продолжить сей рассказ… Кхе… кхе… На протяжении всего дня он не вставал с постели, ну или точнее сказать с кучи веток и сухой травы, но ни в этом суть… Как никогда он казался таким беспомощным, что я просто не могла его бросить. Я терпела голод, холод, боролась с усталостью – но ни на миг не оставляла Сажена. Если честно я боялась, что достаточно мне будет отвернуться хоть на секунду, он удавит себя или еще чего-нибудь сотворит…

– Бедняжка, тебе пришлось через столько пройти по вине этого бестолкового мальчишки, – посочувствовала девочке подруга.

– Ну не такой уж он оказался и бестолковый… Проснувшись поутру следующего дня, прекрасно осознавая кому обязан своему спасению и заботе, Сажен пробудил меня, вырубившуюся от усталости прямо рядышком на земле, поцелуем…

– Ах, – вздохнула Сира, у которой воображение явно опережало язычок подружки.

– В лобик, – сказала, как отрезала Мира, косо взглянув на девушку. – Затем, не позволив мне опомниться – преклонил перед мною колени, взял мою ладошку в свои и говорит такой: «О милая Моя Принцесса, за то, что Вы спасли меня нынче от самого себя, я – жалкий слуга, клянусь Вам в верности до гроба…»

– Чего-чего?! – ни слова не поняла ее слушательница, неистово почесывая затылок.

– Вот и я не сразу врубилась, что он от меня хочет…. Но заметив озорную улыбку в уголке рта – все я поняла… В награду за свое спасение – он поклялся мне в верности, пусть я этого и не желала… Как, впрочем, и всего остального…

– Остального?! – вопросительно захлопала глазками Сира.

– Ну… Как бы это сказать… На радостях, что я согласилась ему подыграть в подобной Игре, он… Если не вдаваться в подробности – добро пожаловать подруга ко мне во Дворец! – огласила на полном серьезе девочка, приведя подругу к полуразрушенному шалашу.

– А я желаю вдаваться в подробности! Что еще за Дворец такой?! Почему ты ведешь себя как его Хозяйка? Отчего Сажен стал таким… таким… ах… – припомнился ей вдруг нежный поцелуй в ручку, и она снова брякнулась на колени.

– Ну подруга, если желаешь знать – вот она вся правда… – набрала полные легкие воздуха девочка, приготовившись к долгому повествованию…

А тем временем паренек, которого всего качало из стороны в сторону от всего, что он отчебучил с пару минут назад, отбежав на безопасное расстояние, облокотился о ствол дерева спиной.

– Значит – моя Принцесса, да?! – тихо прошептал Сажен и прикрыв глазки вспомнил тот миг, когда наконец очнулся от долгого кошмара.

«Через силу распахнув глаза, юноша оказался слегка напуган. Над ним, словно коршун над добычей, нависла маленькая девочка. Сурово сдвинув брови, насупив носик, сложив недовольно ручки на талию, она не замедлила прикрикнуть на него:

– И долго мы еще собираемся здесь дрыхнуть?! А?!

– Ты?! – не на шутку удивился Сажен, меньше всего ожидая увидеть рядом ту, которую еще вчера, как ему казалось, так сильно обидел.

– Да, я – это я! А вот ты, что за выхухоль лесная?! Бесхребетный червяк, да ты хоть понимаешь, что чуть не сотворил с бедняжкой Сирой?!

– Я…

– Да ты! Не делай вид, что ничегошеньки не помнишь! Не знаю, что между вами произошло, но поступить так подло с, наверное, единственной кому ты здесь небезразличен – это я скажу тебе подлость высшего ранга!

– Прекрати… – хотел отмахнуться от надоедливой жужжалки юноша, так как голова совсем раскалывалась.

– А вот и не прекращу! И раз ты у нас такой хиляк, отныне я беру над тобой верховенство! – гордо отчеканила девочка без единой нотки шутки в голосе.

– За что ты меня возьмешь?! – не особо разобрал его слова паренек.

– За то самое! А теперь живо выметайся из моего Дома и не смей показываться на глаза, пока не умоешься и не приведешь себя в более-менее человеческий вид, – совершенно не церемонясь принялась выталкивать заспанного юношу из дому маленькая Хозяйка.

– Но ведь это мой шалаш, – промямлил Сажен, уже оказавшись на улице.

– Отныне все твое – мое! Дом, твоя жалкая жизнь… Уж я выбью из тебя всю дурь – это я тебе обещаю…».

– Ха, а ведь в детстве я всегда мечтал отправиться в опасное путешествие… Отыскать принцессу, попавшую в беду… Спасти ее, затем вернуть в Отчий Дом… Забавно, а вышло все наоборот… – скатившись на землю и не скрывая улыбки, паренек закатил глазки.

Он и сам не ожидал, что Игра, затеянная спасенной им девочкой, окажется настолько захватывающей и он будет так сильно увлечен ею.

– Интересно, и кто из нас больше нуждается в помощи? – усмехнулся юноша, понимая, что отныне ему спаса не будет от его Принцессы. – Хотя…

Не на шутку задумавшись, он вдруг вспомнил про одно очень важное дельце. Резко вскочив на ноги, паренек направился в глубь леса, где располагалось особо-секретное место и то, чем ему не терпелось похвастаться перед подругой…

– Постой, постой подруга! Хочешь сказать, что наш Сажен послушался тебя – беззащитную маленькую девочку?! – не могла поверить своим ушам Сира, когда Мира поведала ей о причине резкой перемены друга.

– Маленькой, да удаленькой! Мне, знаешь ли – палец в рот не клади – всю руку откушу! – самодовольно задрала носик девочка.

– Но Сажен… он…

– Да, да… Вернувшись под вечер, я его тоже с трудом узнала… Он смог не только отмыть свои волосы, и теперь они обрели природный светло-каштановый цвет, но и немного… Похорошел – что ли?! – закатила глазки проказница.

– Но откуда на нем свежие штанишки, новая рубаха в заплатках, повязки на ногах?!

– Ответ очень прост – мы выменяли их в городе вот на эти вот цветочки! Точнее хотели – но вышло все чуточку иначе… – указала девочка на целую клумбу цветущих маргариток.

Именно эта Невидаль в первые мгновения и заставила Сиру впасть в оцепенение. Но чуть отвлекшись на странное поведение друзей, цветы вылетели у нее из головы.

– Мира… это же… Это… не могу сказать вслух… Откуда здесь подобное… Здешние земли давно не плодородны… – перехватило дыхание у девушки, когда милая Хозяюшка подвела ее чуть ближе к благоухающим на всю округу нежно-розовым цветам.

И пусть их было всего три небольших кустика, бледненьких и таких слабых, но все же это были настоящие, живые, радующие сердце и греющие душу Цветы. Не смея и пальцем прикоснуться к Чуду – Сира замерла на месте. Продолжая восхищаться их чарующей красотой, девушка на миг погрузилась в полные жизни и радости детские воспоминания.

– Я наткнулась на них у стены… – наивно проговорила девочка, чем вмиг заставила подругу вернуться в суровую реальность.

– Ты была у Стены?! – кинулась к ней Сира и схватила за грудки. – Как ты могла так поступить?! Ведь это очень и очень опасное место, и там…

– Да знаю я, знаю… – виновато опустила глазки Мира. – Твоя реакция, твои слова – точь-в-точь как у Сажена, когда я тайком от него убежала из дому в поисках чего-нибудь, что могло нам помочь выбраться из «долговой ямы».

Продолжение книги