Единственная для Синей Бороды бесплатное чтение

Принцип законности. Largo

Синяя борода – это вам не мальчик для бритья!

Адам Вовси

– Согласен ли ты, Джевехард Блаубарт, взять в жены… дать свое имя… любить и оберегать… навсегда?

– Да.

И жених ритуальным ножом надрезает ладонь, сцеживая в Чашу Единства требуемое количество крови.

– Согласна ли ты, Аратани Антэни-ро, взять в мужья… любить и уважать… подарить потомство… навсегда?

– Нет!

И фата отлетает прочь, вместе с ритуальным ножом, а жених с ужасом всматривается в лицо невесты:

– Ты?!..

Свита Хорна мечтала мутировать, например, в тараканов. Потому что они мелкие, быстро бегают и могут укрыться в любой щели. Нет, в мух тоже можно, они хоть летать умеют и способны улететь подальше отсюда. И не надо подозревать благородных господ в сумасшествии, или склонности к извращениям при таких мечтах. Все дело было в том, что эти милые насекомые свободные существа и в любой момент удрать могут, в отличие от них самих, вынужденных терпеть ярость командира. А в гневе тот мог не посмотреть на давние узы дружбы или приятельства и пополнить население (или правильнее говорить меблировку?) местного лазарета. А то и морга.

А пока… свита Хорна мечтала превратиться в тараканов. А самому Хорну больше всего хотелось плеваться, ругаться и кому-нибудь набить морду.

Это на словах все учащиеся в Академии были равны, и даже знали друг друга только под псевдонимами, что достигалось лично налагаемым ректором заклятьем. Им даже заранее не удавалось познакомиться благодаря системе домашнего обучения. Предполагалось, что это делается, чтоб дать курсантам возможность заранее приобрести навык контактировать с соратниками без учета сословных предрассудков, и пресечь попытки представителей Древней крови покомандовать менее родовитыми грандами, основываясь только на существующем табеле об иерархии семей, а на деле все обстояло не так просто. На любом потоке всегда выделялись лидеры, способные прогнуть под себя остальных учащихся и образовать собственную команду. Самое смешное начиналось в момент вручения дипломов, когда раскрывались инкогнито, и получатели офицерских званий и новеньких эполет выясняли, кто ими командовал, а кто им подчинялся. И далеко не всегда самыми сильными лидерами оказывались наиболее родовитые, отнюдь! Нередки были случаи, когда самых-пресамых аристократов под себя подминал какой-нибудь нищий, но талантливый парнишка из захудалого и никому не известного рода!

И никакие объяснения прогнувшихся во внимание потом не принимались. Показал смолоду слабину – готовься к соответствующему к себе отношению на всю жизнь. Зато проявившие себя как сильные лидеры, могли, невзирая на происхождение, рассчитывать и на более перспективное место обязательной службы и на благосклонное отношение начальства… и протащить с собой на козырное место службы своих знакомых по Академии, чем регулярно и пользовались. Поэтому многие представители не самых сильных родов заранее присматривали себе среди соучеников потенциального командира помощнее, чтоб иметь опору в будущем.

Хорн подобными размышлениями не заморачивался. Древность собственного рода у него и так была максимально высокой для аристократа, железным характером и несгибаемой волей как у него, мало кто в Академии мог похвастаться, поэтому свою маленькую свиту он собрал без труда. Вернее, с учетом его личных качеств, она сама вокруг него собралась. Конон, медлительный, основательный, с цепкой памятью больше всего подходил на роль советника. Пиль, лучше всех управлявшийся с мечами и саблями, был ударной силой их маленькой компании. Гарх, виртуозно владевший всевозможными метательными предметами от стандартных ножей и коротких копий, до более экзотичных сюрикэнов и чакр[1], отвечал за оборону. Ифрин, наиболее преуспевший в заклинаниях, относящихся к жизненным потокам, стал целителем. И, наконец, Сварт, мелкий, юркий и услужливый, больше всего подходил на роль разведчика и шута.

Их секста вот уже пять с лишним лет постоянно лидировала во внутренних соревнованиях Академии, что не могло не остаться не замеченным начальством. И Хорну уже неоднократно делались осторожные намеки, что, возможно, именно их команде предстоит честь два года последующей обязательной службы провести не где-нибудь, а при Повелителе… именно благодаря собственным заслугам, а не предполагаемому равенству учащихся…

А насчет равенства учащихся… так его постоянно нарушали те, кто мог похвастаться достойным родительским доходом. Пара монеток прислуге – и стандартный рацион курсантов разбавлялся дополнительными вроде как не положенными яствами. Или приличным вином. Самые шустрые умудрялись во время коротких увольнительных даже близко пообщаться с женским полом. А самые предприимчивые – договориться о близком общении на долгосрочной основе с курсантками с военно-юридического отделения, единственного во всей Академии, куда соглашались зачислять девушек. Равны все, но не у всех есть возможность небрежно бросить приятно позвякивающий мешочек с монетами хорошо отработавшей партнерше…

Потому что проблему общения со слабым полом никто не отменял. И те, кто пока не связал себя обязательствами, и те, у кого были невесты, с трудом переносили пребывание на голодном пайке относительно женского пола и выкручивались, как только могли. Попробуйте так вот повоздерживаться с полгодика, а потом не убить в нервах соперника на очередном спарринге на мечах! Кто как, а сам Хорн давно договорился о регулярных щедро оплачиваемых посещениях сначала с Велиссой Цавелье с юр-отделения, потом с Гарденией Бетильо, при том, что уже лет семь знал о своей будущей свадьбе. Пройдя в свое время, как и все члены родов Древней крови проверку на Камне Оракула, именно он продемонстрировал максимальную совместимость с кровью рода Антэни-ро.

Род Антэни-ро… лучшие воины и неуловимые лазутчики, несгибаемые солдаты, элита из элит вооруженных сил. И всегда в этом роду рождались только сыновья, поэтому к знакомству с этим родом больше стремились обладатели дочерей на выданье. Но у последнего представителя, Ландеберта Антэни-ро в наличии оказалась единственная дочь, и когда она немного подросла, все представители Древней крови чуть драку в храме Темных богов не устроили, стремясь как-то заранее договориться, и урвать для своего рода такой приз. Но Камень не обманешь, и Оракул Темных богов прилюдно объявил о приоритете его семьи. Мало того! Согласно составленному им гороскопу они являлись истинной парой, поэтому несмотря на недовольство остальных аристократических семей, все знали, что когда-нибудь именно он, Хорн, наденет ей родовую гривну и удостоится чести повести Аратани Антэни-ро в храм Единства Темных богов. И именно им предстоит пройти редчайший ритуал кровного единения пары.

Договор о свадьбе двух древнейших семейств был заключен давным-давно, и до сих пор Хорн свою будущую жену никогда не видел. Но не роптал, а терпеливо ждал, ибо взять за себя наследницу из рода Антэни-ро было бы не зазорно даже правящему роду. Но до этого следовало получить образование. И его секста упорно шла к тому, чтоб быть первыми. Лучшими. Всегда и во всем.

А в начале шестого, последнего года обучения отец шепнул ему, что его будущая жена тоже зачислена на военно-юридическое отделение. И весьма нелишним будет аккуратно заранее присмотреться ко всем курсанткам… А еще лучше выяснить, под каким псевдонимом она скрывается. И, несмотря на то, что правила в Академии были одни для всех – учеба под вымышленным именем, и никаких поблажек никому делать не станут, пронырливый Сварт как-то сумел разнюхать, в какой комнате она живет. Хорн постучался к ней под наскоро изобретенным предлогом и обомлел, когда она распахнула дверь. Глаза как серебристые озера, волосы, как снег… его будущая жена отличалась не просто высоким происхождением, она была еще и хороша собой. Нет, он не подал виду, что знает, кто она такая, но в мечтах уже представил, как назовет своей перед лицом богов, как после свадебных торжеств уведет ее в спальню, как будет медленно и с удовольствием учить ее любить себя. И произносить ее имя, сладкое имя, скатывавшееся с языка как леденец – Тиана. Тии-аа.

Он не пытался действовать нахрапом, здесь нужны были совершенно другие методы. Почему бы не подсказать симпатичной соученице в какой лавке лучше раздобыть качественный тальк, столь необходимый в процессе тренировок для улучшения сцепления рук со снарядом и для предотвращения образования мозолей и потёртостей? Почему бы галантно не придержать для нее открытой дверь столовой, когда она, уставшая, направляется после занятий на ужин? Почему как бы случайно не предложить свои старые записи по особенностям зубодробительной грамматики лигорского языка? И получать удовольствие, глядя как она радуется, просто увидев его в коридорах. О, нет, он не будет торопиться. Приручение должно быть постепенным и добровольным, жена – это не одноразовая девица из трактира. И даже не временная любовница, вроде Велиссы или Гардении. Это часть его жизни.

Он уже все про себя прикинул, им осталось проучиться вместе этот год, потом он уедет на обязательную двухлетнюю службу, а она за это время как раз завершит обучение на военного юриста, которых готовили всего за три года, и к моменту окончания отдачи им служебного долга отечеству не будет никаких препятствий к их свадьбе. Если бы не ее соседка по комнате, все было бы совершенно замечательно.

Совместное обучение в Академии с будущей женой вещь, конечно, правильная, но не тогда, когда перед глазами постоянно мелькает дополнительный раздражитель. Знать, что именно ему посчастливится жениться на последней Антэни-ро, и быть вынужденным постоянно терпеть рядом ее не то наперсницу, не то приглядчицу. Стоило пригласить Тиа на свидание или просто на прогулку, эта Ранга обязательно оказывалась поблизости. Хорн ей уже и намекал, и прямым текстом объяснял, что она лишняя, но наглая девица понимать его ни в какую не хотела.

– Она не иначе как думает, что если они соседствуют, то ей можно вмешиваться в чужую жизнь! Прилипла – не отскребешь!

– А ты не думал, что ее могли специально приставить к Тиане как дуэнью? Как гаранта сохранности чистоты невесты во время обучения? Девушек здесь немного, зато желающих с ними поразвлечься – подавляющее большинство, – основательный Конон и здесь себе не изменил, подобрав уважительную причину для столь липучего поведения соседки.

– Хм… возможно ты прав… и такая опека осуществляется прежде всего в моих интересах… но все равно – бесит неимоверно!

Хорна еще и потому раздражало ее постоянное возле Тии присутствие, что в отличие от нее была эта Ранга на редкость языкатая и ехидная девица. Вот никогда ничего вежливого не скажет, обязательно как-то съязвит или подъелдыкнет. Стоило однажды предложить в кафе заплатить за их чай с пирожками, тут же подняла брови и поинтересовалась:

– С чего бы такой приступ доброты на папашины денежки? Мальчик-баловень решил от щедрот стрясти часть уже не умещающегося на нем слоя позолоты на наш столик?

– Я не баловень, я просто галантный кавалер!

– А я как сказала?

И так всегда. А возмутившись однажды ее неуважительным к себе отношением, выслушал крайне необычный ответ:

– Смотрю я на тебя и думаю – а за что мне тебя уважать? Где основания? Ты спас всех от эпидемии ерсинии пять лет назад, придумав вакцину как целитель Хорге? Ты изобрел что-то, что облегчило всем и мне в том числе жизнь, например, пластмассу как магистр Ульвен? Ты умеешь так вести занятия, что скучнейший материал слушается с раскрытым ртом, как это получается у профессора Маркуса? Ты принес стране славу, разгромив полчища злобных интервентов как генерал Зартерон? Причем, заметь, это я так, навскидку перечисляю. Этих людей я готова уважать, поскольку есть за что. Есть у тебя в активе нечто подобное? Нет.

Но давай поступим проще, попробуем сравнить нас с тобой. Происхождением мы с тобой не слишком отличаемся. Денег наши рода отсыпают нам достаточно. Объем знаний тоже не слишком разный. Каждый из нас обладает твердыми принципами, не рвется прогибаться без причины под окружающих, умеет дружить и защищать друзей. У каждого есть в наличии такие качества как сила, ум и способность к развитию. При этом ты не горишь желанием меня вдруг зауважать, и я тоже воспринимаю тебя как похожую личность, без дополнительных оснований для преклонения. С учетом нашего подобия, на чем основано твое ко мне внезапное требование уважения, хотела бы я знать?

Хорн уже чуть не открыл рот, собираясь настоять на уважении себя как превосходящего ее возрастом мужчины, но был перебит насмешливым:

– Ой, только не надо намекать на содержимое штанов! Мозгов тестикулы не содержат. Научишься вынашивать и рожать как мы – требуй уважения за перенесенные страдания. А пока жизнь обстоит так, что вам удовольствие, нам родовые муки. Скорее уж женщины могут требовать уважения за возможность продолжение жизни. А если ты еще и возраст вознамерился приплести… не забывай, что возраст – это только количество прожитых лет. Уважения достойна мудрость, если с возрастом появилась именно она… а не просто лысина с морщинами.

То есть вот так, да? На такое нестандартное заявление он даже не сразу сообразил, как отреагировать. Но мысленно посочувствовал некому незнакомцу, н-да, нелегко однажды придется ее будущему мужу…

А когда он попытался уговорить ее взять деньги и погулять, дав им с Тианой возможность посидеть и поговорить в их комнате, она только фыркнула:

– У Велиссы будешь в комнате сидеть. И не только сидеть. Или уже у Гардении? С ума сойти, какая у некоторых насыщенная личная жизнь! Забери свои деньги и запомни: любишь общаться со шлюхами – твой выбор и твое дело. Но даже не надейся после этих потаскух подкатить к Тие!

Как узнала-то, а? Хотя он не особо и скрывался… А вдруг она Тиане проболтается? Или уже донесла? Нет, с такими друзьями его будущей жене никакие враги не нужны, все уже имеется!

Иногда ему казалось, что прав Сварт, постоянно подговаривающий как-то вывести хотя бы на время из строя эту нахальную девицу, или еще лучше скомпрометировать ее вплоть до отчисления из Академии… но приходилось постоянно напоминать себе, что не может он пойти на открытый конфликт, когда до окончания обучения осталось меньше полугода… и продолжать поддразнивать Сварта, намекая, что он потому так злится, что сам к Ранге неровно дышит…

Видимо, доля правды в этом была, потому что слишком уж яростно он на нее в разговорах нападал…, наверное, именно поэтому Хорн для сохранения собственных нервов предложил ему лично оплатить поход в массажный салон с умелыми девицами, только чтоб тот не так верещал над ухом…

А при очередной их стычке она окончательно вывела его из себя. Хотя дело, возможно, было не только в ней, а в ударной дозе запрещенной к распространению пыльцы черного ириса[2], добытой где-то тем же вездесущим Свартом, но Хорн в очередной раз впал в ярость и в итоге позволил себе сорваться на неприятной ему особе.

А все потому, что близилось одно из наиболее интересных празднеств в Академии – День смены года. Никаких балов, конечно, устраивать не предполагалось, тут вам не столица, но иллюзорный праздничный концерт и вполне реальный праздничный ужин являлись неотъемлемой частью праздника. По негласной традиции, на которую начальство ежегодно закрывало глаза, после окончания ужина курсанты не спешили ложиться спать, а втихаря продолжали колобродить по общежитиям, не пренебрегая горячительными напитками и последующими розыгрышами… Упускать такой шанс, первый и последний за ближайшие два с половиной года, явно не следовало. Хорн уже заказал самый роскошный букет, который только могли составить в местной лавке, припас бутылку «Бианно» двенадцатилетней выдержки и приготовил коробку конфет ручной работы из столичной кондитерской. На эту ночь у него были большие планы, связанные с Тианой. Но сначала следовало нейтрализовать ее прилипалу-соседку. И он попробовал накануне Дня смены года ее по-человечески попросить не висеть на Тиане хотя бы в праздник. Мог бы не стараться, противная девица не просто не вняла его просьбе, а, наоборот, пообещала связаться с отцом и увезти ту вместе с собой из Академии на время празднования.

– Тебе не кажется, что ведешь ты себя как мамаша-клуша? Может, каждый уже будет выполнять свои обязанности и не замахиваться на чужие?

– У меня и у нее матери умерли. Так что если надо стать клушей при наличии вокруг такого количества любителях горизонтальных видов спорта – значит, стану!

Да чтоб ей всю жизнь одними жареными крысами кормиться! Чтоб ей козырная карта в судьбе ни разу не выпала! Чтоб ей козла вонючего в мужья отхватить! Настоящего.

Хорн метался по комнате, изрыгая проклятья. А его команда сидела тихо и мечтала превратиться в тараканов, видя, что самому Хорну больше всего хочется плеваться, ругаться и кому-нибудь набить морду. Нет, не кому-нибудь, а понятно кому. Но просто пойти и заставить наглую девицу себя уважать кулаками, как собрата-курсанта, тоже вроде как было нельзя. Поэтому вся секста за исключением Ифрина собралась в комнате командира на военный совет. Вопрос был один: как заставить эту заразу, наконец, прислушаться к словам Хорна и отвадить ее хотя бы в День смены года от карауления Тианы. Может, запереть? Или еще что-то предпринять? Или и впрямь пару затрещин отвесить?

– За что, собственно? – спросил рассудительный Конон, – она не твоя подчиненная, и слушаться не обязана. Может, как-то уговорить?

– Предложить то, от чего она не откажется? – предположил хладнокровный Пиль.

– Что именно, если она даже на деньги не ведется? – уточнил Хорн.

– Зато бабы о внешности сильно переживают и ее можно попробовать испугать подпорченной мордашкой, – внес идею вспыльчивый Гарх.

– Или протащить по койкам, сразу шелковая станет, – встрял неугомонный Сварт.

– Напугать, говоришь… а это мысль.

Засаду на Рангу было решено устроить сразу после вечерней тренировки военно-юридического отделения. Курсанты обычно возвращались с полигона в общежитие через нижний коридор, по сторонам которого было несколько пустующих аудиторий.

– А как отцепить ее от Тианы?

– Предоставьте это мне, я знаю, с кем договориться…

Гардения Бетильо легко согласилась отвлечь Тиану от Ранги и тем самым обеспечить Хорну свободу действий в беседе с несговорчивой девицей. До полного состава сексте не хватало только Ифрина, у которого был факультатив по зельеварению. Конон, Пиль, Гарх и сам Хорн, намереваясь запугивать изначально более слабого противника, да еще девушку, чувствовали себя сперва как-то неловко, пока Сварт гордо не вытащил серебристую коробочку с желтоватой пыльцой.

– Вот! Пара понюшек «Черного принца» и можно на дракона идти с голыми руками!

Хорн, никогда ранее не употреблявший наркотических веществ, заколебался:

– Да оно как-то…

– Как-то вы вообще откажетесь действовать. Струсили, гранды?

Стерпеть такое было нельзя и Хорн решительно вдохнул дозу дурманного зелья первым. За ним менее решительно это проделали остальные. И уже через несколько мгновений появилось желание немедленно что-то делать, причем, желательно в компании с друзьями. И пятеро курсантов чуть не бегом кинулись к облюбованному месту засады.

Гардения Бетильо не подвела и, честно отработав регулярно выплачиваемые ей Хорном деньги, отвлекла Тиану разговором, Рангу удалось подловить в коридоре одну и быстро, пока никто не заметил, втащить в аудиторию, где обычно проходили занятия по палеоботанике. Наложенное Свартом на дверь заклятье «монолит» обеспечило, что никто сюда не войдет, а установленный Кононом «полог тишины» гарантировал, что происходящего никто проходящий мимо не услышит.

Наверное, только сейчас Хорн понял, что плохо представляет себе дальнейшее развитие беседы и слегка растерялся. Вот они ее схватили, притащили, от появления ненужных свидетелей подстраховались и? … Дальше-то что? Кто начнет пугать? Как? И чем? Удерживаемая Гархом и Пилем за локти Ранга невольно сама им помогла, глумливо протянув:

– Командир Хо-орн… какая встреча. Что, настолько неудобно стало беседовать в одиночку, что поддержка всей сексты понадобилась?

Тут он слегка встряхнулся и не менее неприятным тоном протянул:

– Зачем же всей? Беседовать я и сам могу, ребята… так, слегка помогут. Мне надоело, что ты постоянно путаешься под ногами. Поэтому либо ты сейчас даешь зарок отойти в сторону и никогда не соваться в мои с Тианой отношения, либо придется несколько скорректировать твою внешность.

И выразительно поиграл в воздухе около ее лица любимой чакрой Гарха. Хорн почему-то был твердо уверен, что пятеро здоровых лбов, нависших в закрытом помещении над ее макушкой, наверняка перепугают одну мелкую девицу до мокрого исподнего, и, что, получив от нее обещание самоустраниться, он уже сегодня добьется согласия Тианы провести с ним завтрашний вечер Дня смены года, но… ошибся.

– Нет.

– Тебе приказывает представитель Древней крови!

– Все равно нет. Никто не смеет приказывать нашему роду!

Хорн понял, что ситуация патовая, но надо что-то делать. Сама она не отступит, но просто без причины начать резать соученице лицо не смог. А пауза затягивалась. И тут…

– Помнишь, о чем вчера была лекция профессора Маркуса? – заговорщески прошептал Сварт.

– Об исторических традициях, обычаях…

– … и родовых наказаниях аристократии. Вот удобный случай испытать на практике комплекс наказаний какого-нибудь из высших родов… применяемый, например, за непослушание челяди.

И Хорн, подумав, попросил Сварта принести из их комнаты плеть. А тот вместе с ней принес и коробочку с пыльцой, и Хорн уже увереннее втянул ноздрями следующую порцию.

– Гарх, Пиль, разверните ее лицом к парте! И привяжите, чтоб не дергалась.

Разодрать у Ранги на спине тренировочную куртку и нижнюю майку большого труда не составило. Вид гладкой девичьей кожи и судорожный вдох Сварта на миг чуть не сбили Хорна с мысли о наказании, но он вовремя опомнился и провозгласил, что начинает отсчет. И только от того, когда она соизволит разродится нужным обещанием, зависит момент окончания экзекуции.

И ведь был он уверен, что не сможет эта негодяйка долго терпеть боль и почти сразу поклянется в чем угодно… в том числе и в том, что никто не узнает об избиении… а она только вздрагивала от жалящих спину ударов и молчала. И на каком-то по счету взмахе плети он озверел. Ах, мы, значит, такие крутые, что даже при таком раскладе не желаем прогибаться под внешние обстоятельства! Мы, значит, будем гордо молчать! И Хорн продолжал наносить все более сильные удары, не замечая выступившей крови, выкрикивая бессвязные обвинения и даже не понимая толком, против кого именно направлен его гнев…

Хорошо еще, что после своих занятий по зельеварению их искал и нашел Ифрин. Хорошо, что он сумел сломать действие заклятья «монолит» на аудитории, прекратить неистовство Хорна, утихомирить их всех заклятьем «тихого сна» и даже самолично перенести эту занозу Рангу в лазарет. Хорошо, что потом помог им самим добраться до коек и не свалиться по дороге. Хорошо, что поутру отпоил их всех восстанавливающим зельем и объяснил, что с командиром произошло.

– Ты напрасно накачался «Черным принцем», это очень опасный препарат.

– Чем опасный?

– Тем, что это мощнейший психостимулятор. Особенно, если учесть, как именно действует, особенно при первом употреблении, пыльца черного ириса. Эффект проявляется сначала в виде чувства эйфории, повышенной эмпатии к знакомым и даже к незнакомцам, активной деятельности и снижении критического мышления. У принявшего появляется неконтролируемый поток мыслей и действий, наблюдается высокая внушаемость.

– Значит поэтому меня так зациклило на идее наказания?

– Похоже… А при продолжении вдыхания пыльцы наступает следующий этап: меняется восприятие мира, возникает дезориентация, спутанность сознания, появляются слуховые и иные галлюцинации.

– Да, … знаешь, я, по-моему, вообще не ее видел… мне казалось, передо мной какой-то враг, которого надо уничтожить… я лупил собственный кошмар…

Списывая нахлынувшую ярость на действие наркотика, Хорн никак не рассчитывал, что у этой истории будет продолжение. Это прилипала удачно нейтрализована в лазарете, Ифрин ее слегка подлатал, максимум, что ему грозит, это приплатить ей, чтоб сильно не распространялась о том, что было… да и кто ей поверит? Чего стоит ее слово против свидетельства пятерых из боевой сексты? Зато сегодняшний праздник он наконец-то проведет с Тианой. Но все пошло не так.

Из-за этого происшествия их даже вызвали к ректору, который прознал о случившемся и вместо поздравлений с Днем смены года долго вопил что-то о недопустимости и вседозволенности. И хотя Хорн готов был признать в произошедшем исключительно свою вину и с пеной у рта отстаивал право остальных не подвергаться наказанию, потому что они только выполняли его приказы… а Ифрин так и вообще в тот момент отсутствовал, ничего не помогло. Всю их сексту прямо в праздник выдворили из Академии, как нашкодивших щенков, переведя доучиваться в полную дыру – периферийное училище сухопутных войск. А потом постарались еще и раскидать их служить подальше друг от друга. Хорну уже под собственным именем пришлось еще два обязательных года тянуть лямку в гарнизоне на границе со степняками, где единственным развлечением было выслеживание и отстрел местных зверушек, напоминавших сусликов.

Потому что больше там не было ничего. Вокруг круглый год сплошная трава, почти полное отсутствие деревьев, потому что не считать же за лес низенькие и кривые полукустарники, кое-как насаженные вдоль водоемов и дорог. Даже снега зимой там почти не бывало, так, иногда везло увидеть не успевшие растаять грязно-белые кучки, которые практически на глазах превращались в грязные лужи. Гарнизонные офицеры, особенно те, кто застрял здесь надолго и не мог рассчитывать на перевод в более перспективное место, скучно играли в нарды по вечерам, регулярно напивались до фиолетовых чертей и мечтали о пенсии. А он считал декады и дни до окончания двухлетнего срока, помня, что его ждет не просто свобода, его ждет любимая, его истинная пара. И после окончания ею Академии она станет его женой.

И этот день, наконец, настал. Родители сбились с ног, подготавливая все к проведению ритуала и последующих свадебных торжеств, сам Джевехард уже неделю места себе не находил, представляя тот момент, когда она, наконец, окажется в его руках, теплая, покорная, принадлежащая только ему. И утром в день свадьбы он мысленно поторапливал время, пока торопливо глотал утренний настой анчана, пока его брили, пока помогали надеть парадную одежду, пока он ехал в храм Темных богов. Успокоился, только когда они с невестой стояли перед Чашей Единства и служащий в белоснежном облачении после стандартных наставлений перешел к проведению обязательной части ритуала кровного единения пары.

– Согласен ли ты, Джевехард Блаубарт, взять в жены… дать свое имя… любить и оберегать… навсегда?

– Да.

И вот уже он ритуальным ножом надрезает ладонь, сцеживая в Чашу Единства требуемое количество крови.

– Согласна ли ты, Аратани Антэни-ро, взять в мужья… любить и уважать… подарить потомство… навсегда?

– Нет!

И фата отлетает прочь, вместе с ритуальным ножом, а он с ужасом всматривается в лицо невесты:

– Ты?!..

Выразить всю степень своего возмущения от того, что вместо Тианы на месте его невесты оказалась ненавистная Ранга, Джевехард не успел. Заклинание «эсид-рейн» ударило ему в лицо, расплавляя кожу и выедая глаза. Что было дальше, он не помнил, благословенная тьма накрыла его разум.

Ажиль Блаубарт давно не помнил случая, чтоб он был в таком бешенстве. Это ж надо суметь нанести такое оскорбление славному роду Блаубартов! И кто?! Какая-то сто бы лет никому не интересная девка, у которой всех преимуществ – принадлежность к одному из старых родов! И что теперь? Она решила, что это дает ей право прилюдно глумиться над представителем другого, не менее, а может и более древнего рода? Ну, нет! Или Повелителю придется заставить эту семейку ответить за все, или он возьмет отправление правосудия в свои руки, и это никому не понравится, да будет Темная мать ему в том свидетелем!

Блаубарт-старший раздраженно мерил шагами приемную Повелителя, ожидая появления сына и приглашения зайти. И когда целители, наконец, привезли на инвалидном кресле Джевехарда с перебинтованным лицом, почувствовал непреодолимое желание разбить собственные кулаки о чьи-то наглые физиономии. Как же так могло случиться, Хард, старший сын, наследник, самый любимый из всех его детей превращен этой мерзавкой в беспомощного калеку! Однако он не успел даже словом с ним перемолвиться, как они были призваны секретарем Повелителя в Судную палату, где кроме самого Повелителя их уже ждали гранд Ландеберт Антэни-ро и Корбиниан Тау, Оракул Темных богов.

– Да будут Великие Боги благосклонны к деяниям твоим, мой Повелитель! – с поклоном произнес ритуальное приветствие Блаубарт-старший. – Да не оскудеют силы твои и будет крепок дух во все времена! К тебе обращается твой смиренный слуга с просьбой о правосудии и справедливости. Роду Блаубартов было нанесено публичное оскорбление, которое смывается только кровью виновников! Род требует ответного наказания для семьи Антэни-ро!

– Мне известно о срыве торжества, и ранах твоего сына, – скупо кивнул Повелитель. – Что нам может пояснить глава рода Антэни-ро?

– Что основания для подобного поступка у моей дочери были, – хладнокровно ответил Ландеберт Антэни-ро. – Спросите лучше у сынишки своего, в ответ на что Аратани его «приласкала».

– Вы не смеете! …

– Может быть, Джевехард Блаубарт пояснит нам высказывание главы рода Антэни-ро?

Выглядевший забинтованной мумией Блаубарт-младший почему-то предпочел отмолчаться.

– Мне кажется, он как-то не горит желанием с нами откровенничать…, – ехидно хмыкнул Ландеберт Антэни-ро. – Ну, тогда я вам скажу: этот великий боец чуть не забил до смерти плетью мою дочь. Так что Вы там о правосудии и справедливости-то говорили, а, Блаубарт?

– Ложь! И эта ложь не поможет Вам оправдать свою семью!

– Не ложь это, а суровая правда. Два с половиной года назад Ваш сын возомнил себя судьей и палачом одновременно и решил, что избиение Аратани за нежелание под него подстраиваться, будет наиболее правильным действием. Причем так вошел в раж, что чуть не убил соученицу, его еле оттащили. Припоминаете, Джевехард?

Тот едва заметно кивнул.

– Ты смотри, память еще не отшибло! – не по-доброму оскалился Антэни-ро. – Вот теперь попробуйте сказать, что основания для подобного поступка на свадьбе у Аратани отсутствовали.

– Да там было какая-то наглая прислуга! …

– Там была бывшая невеста Вашего сына. Просто в отличие от него она свято соблюдала требование существования под вымышленным именем и не афишировала своего происхождения. А вот теперь и настала пора для ответного наказания некоторых, возомнивших себя вершителям чужих судеб.

– Он не мог знать… – не хотел сдаваться Блаубарт-старший.

– То есть прислугу в ярости забить можно, а если благородный гранд ошибся в определении статуса избиваемой, достаточно повиниться в незнании и этого будет достаточно? Повелитель, я хотел бы обратить Ваше внимание на то, как интересно члены старших аристократических родов нынче воспитывают своих отпрысков в смысле вседозволенности поведения. И какого отношения от них потом следует ждать окружающим.

– Но она же при всех…

– Когда ее пороли, тоже были свидетели, пусть и всего пятеро. И могу Вас заверить, что прилюдно изуродованная спина юной девушки не совсем то, что может пробудить в ней страстные чувства к несдержанному уроду. И кто Вам сказал, что род Антэни-ро оставит это безнаказанным?!

Теперь уже пришла очередь Ажиля Блаубарта отступать под натиском Ландеберта Антэни-ро. Как-то некстати ему вспомнилось, что род Антэни-ро входит в военную элиту, и если разозленный отец невесты сына сейчас вспомнит им же самим упомянутое право смыва оскорбления только кровью виновников…, то на дуэли шансов у него не останется, Ландеберт его просто прирежет.

– Давайте не будем горячиться, – вмешался Оракул Тау. – Мне было бы очень интересно узнать, что вообще послужило причиной избиения соученицы. Возможно, за срывом стоит нечто большее? Возможно, произошло нечто, что подвигло гранда Джевехарда на именно такую реакцию?

Блаубарт-младший сквозь бинты сумел проскрипеть «Сварт».

– Это еще кто?

– Сварт – это Сигберт Шрот, сын наших соседей, – оживился Блаубарт-старший. – Они учились вместе с Хардом в одной сексте в Академии. И его семья как раз находится в столице, они приехали на свадьбу Джевехарда! Возможно, именно он сумеет пролить свет на истоки этой истории!

Повелитель звонком колокольчика вызвал секретаря и приказал доставить к нему для беседы младшего представителя семейства Шрот. Пока его ждали, Ажиль Блаубарт вновь попытался найти оправдание для Джевехарда:

– Но он же уже был наказан! Ему и так пришлось доучиваться в каком-то заштатном заведении вместо столичной Академии! И два года служить во всеми богами забытой дыре на задворках страны!

– Перевод Джевехарда из Академии в периферийное училище сухопутных войск явился следствием нарушения им правил данного учебного заведения. Что же касается дальнейшего прохождения службы… – Ландеберт Антэни-ро прищурился и напомнил Ажилю статью Устава, – «все выпускники с военной специальностью обязаны отслужить два года в действующих войсках», исключений не делается ни для кого. Или вы опять собираетесь заявить, что представители Вашей семьи могут служить только при дворе, а во всякие стратегически важные для страны дыры можно кого поплоше заслать? Кто происхождением, например, не вышел?

Ажиль Блаубарт открыл рот… и закрыл. Даже если он именно так и считал, озвучивать подобные мысли о ранее положенных привилегиях знатных родов в присутствии нынешнего Повелителя было бы верхом глупости. Неприятную паузу прервал приход отца и сына Шрот. Ишь, как торопились к Повелителю, даже запыхались по дороге, отметил Ландеберт Антэни-ро. Что-то они смогут поведать о склонности Джевехарда к применению столь «приятных» методов общения с девушками?

– Да будут Великие Боги благосклонны к деяниям твоим, мой Повелитель! – с поклоном произнес ритуальное приветствие Шрот-старший. – Да не оскудеют силы твои и будет крепок дух во все времена!

– Приветствую вас и благодарю за то, что так быстро откликнулись на просьбу о прибытии, благородные гранды. Гранд Свеллин Шрот, я собственно, я намеревался поговорить с Вашим сыном Сигбертом.

– Он весь к услугам моего Повелителя.

– Гранд Шрот-младший, нам желательно услышать подробности истории избиения Джевехардом вашей соученицы. Да, да, именно той, после которой вашу компанию перевели из Академии в училище сухопутных войск.

Сигберт Шрот вскинулся и экспрессивно поведал, что она сама виновата! Не след всякому сброду мешать благородным грандам, особенно если те высказали желание службы себе. И уж тем более, не след озвучивать отказ таким нетерпимым тоном, как будто она им одолжение делает! Так что правильно ее Джевехард уму-разуму поучил. Чтоб остальным неповадно было кобениться не по делу! А им из-за какой-то… не дали получить дипломы Академии! Молодой гранд вошел в раж и не замечал, как по мере его рассказа бледнеет его отец, как заостряются черты лица Ландеберта Антэни-ро, как мрачнеет Повелитель.

– И кто же додумался до такого метода учебы… уму-разуму?

– Так… мы вместе и додумались. У нас как раз накануне лекция была – о родовых наказаниях и огненных печатях, вот и представился случай испытать на практике комплекс рода Блаубарт.

– Так вы ей и печать хотели выжечь?!

– Печать нельзя было, – с явным неудовольствием поведал Сигберт Шрот, – рабство официально отменено. Хотя некоторым для острастки не помешало бы знание о подобных возможностях…

– А скомпрометировать ее вплоть до отчисления из Академии путем насильственного склонения к интимным отношениям – тоже была Ваша идея?

– От нее бы не убыло…

– Скажите, а чем обусловлен подобный срыв Джевехарда Блаубарта? Не просто же так началось избиение?

Шрот-младший неожиданно замялся, но, увидев, как Повелитель нахмурился, неохотно выдавил:

– Так это… мне досталось по случаю немного пыльцы черного ириса…

На Шрота-старшего страшно было смотреть. Больше всего он напоминал вытащенную из воды рыбу, которая пытается протолкнуть в рот хоть каплю… чего? воды? воздуха? Потому что в отличие от сынишки он, по-видимому, догадался, чем вызван этот опрос сразу после срыва свадьбы Блаубарта-младшего, и хорошо понимал, какова будет реакция Повелителя на его неосторожные слова.

– Гранд Свеллин Шрот, я прошу Вашу семью задержатся в столице на ближайшую декаду, – голос Повелителя стал ледяным, что не предвещало собеседнику ничего приятного. – О времени следующей аудиенции Вам сообщат.

Проводив взглядом задыхающегося Свеллина Шрота и ничего не понимающего Сигберта Шрота, явно приободрился Блаубарт-старший, еще бы, появилась возможность часть сыновней вины переложить на нерадивых советчиков:

– Так вот благодаря чьим «умным» советам это стало возможным! Мой Повелитель! Пусть Джевехард и не сдержался… под воздействием этого Шрота, под влиянием минуты… под дурманом пыльцы черного ириса… но тогда это был случайный срыв! А сейчас она покалечила моего сына хладнокровно и сознательно! Повелитель, Вы это так оставите? Она что же… останется безнаказанной?!

– Гранд Ажиль, Вам известно слово принцип[3]?

– Известно! Это нечто незыблемое, векам устоявшееся…

– Не совсем. Принцип – скорее правило, которое «первично» и не нуждается в дальнейшем обосновании. Он не обсуждается, не доказывается, он просто есть. В свою очередь, принцип законности – принцип четкой определенности норм права, принцип права. Если государство налагает те или иные ограничения на поведение людей, то оно как минимум должно четко и недвусмысленно очертить границы этих требований. Так вот четко и недвусмысленно напоминаю: Ваш сын безосновательно изуродовал молодую девушку благородного происхождения. Закон в данном случае будет на стороне рода Антэни-ро.

– А если я обращусь в Вам с личной просьбой о пересмотре норм права в данном конкретном случае?

– Я не пойду Вам навстречу. Правовые нормы не должны зависеть от усмотрения конкретных должностных лиц.

Но переполнявший Ажиля гнев требовал выхода, и он снова постарался воззвать к справедливости, в том виде, как он ее себе представлял:

– Откуда ей вообще известно это заклинание? Она же не на боевом отделении училась, а на военно-юридическом?

– Она не только его знает, – пояснил ее отец. – Вы, кажется, забыли, в роду Антэни-ро все военные. И все талантливые. Вне зависимости от места обучения…

– Но почему было своевременно не подать жалобу на действия моего сына? Зачем понадобилось столько ждать и настолько жестоко действовать?

– За все эти годы это была их первая встреча. Вот Аратани и подгадала удобный момент сквитаться собственноручно, – объяснил гранд Ландеберт.

– Тогда зачем она покалечила не только Джевехарда, а еще и моих ни в чем не повинных людей? – Блаубарт-старший не собирался отказываться от мысли о наказании этих Антэни-ро.

– Видимо, потому что они не хотели после случившегося выпускать ее из Храма Темных богов, – судя по тону Ландеберта Антэни-ро, он явно развлекался.

Ажиль не собираясь так просто сдаваться, продолжал выдвигать обвинение:

– То, что они пытались ее задержать, это не повод отрывать им конечности! Кстати, как это вообще у нее могло получиться?

– На этот вопрос Вам могу ответить я, – в беседу снова вступил Оракул Тау. – После избиения ее Вашим сыном Аратани Антэни-ро провела ритуал призыва демона.

– Так… это же опасно!

– Оказаться без прикрытия при общении с Вашим отпрыском, как выяснилось, еще опаснее. Поэтому она обратилась к демону защиты. Сейчас она является обладательницей Сферы Лиориса – абсолютной защиты от любого внешнего воздействия. Именно поэтому Ваши люди ничего бы не смогли ей сделать. А то, что они пытались ее задержать, полагая, что скрутить слабенькую девчонку будет легче легкого… что ж, теперь они на собственном опыте выяснили, что это не так.

– Что-то я начинаю сомневаться, что невестка с такими качествами так уж необходима нашему роду…

– Гранд Ажиль, на тот случай если Вы забыли, Ваш сын и Аратани Антэни-ро связаны предсказанием об истинной паре, – вмешался Повелитель. – Нельзя игнорировать такую примету, Темная мать не простит. Кроме того, ритуал кровного единения пары был начат Вашим сыном, но не был завершен с ее стороны, поэтому Джевехард может жениться только на ней.

– Тогда почему, собственно, ее здесь нет? Кто дал ей право отсутствовать, когда решается ее будущее?

Джевехард тоже просипел нечто неразборчивое, но явно вопросительное. Оба Блаубарта получили ответы. Старшему резко ответил Ландеберт Антэни-ро:

– Она не захотела связывать жизнь с больным на всю голову придурком.

Младшему сочувственно пояснил Корбиниан Тау:

– Ваша Истинная ушла во Врата. Она предпочла попробовать где-то в другом мире стать счастливой с любимым, предназначенным ей судьбой.

– Она не имела права! …

– Слуги храмов Темных богов никому не отказывают в праве ухода. И Вы об этом прекрасно знаете!

Да уж, об этом праве прекрасно знали все. Во всех городах страны в храмах Темных богов было то, что называлось Вратами в никуда. Просто затянутый клубящимся туманом проем в стене, куда даже смотреть, и то было страшновато, а уж решиться войти и подавно. Нет, храмовые служащие, конечно, отгородили его мощными дверями от остальной части помещений, и не стремились особо афишировать его наличие, но не знали о праве ухода только уж совсем малые дети. Обычно правом ухода во Врата пользовались только те, кому было совсем нечего терять. Разорившиеся, умирающие, отчаявшиеся, разочаровавшиеся в жизни – причины для ухода обычно были именно такими.

Так что да, об этом праве все прекрасно знали. Только пользовались редко. Кто же согласиться бросить налаженную жизнь и уйти… неизвестно куда? Имея при себе только то, что сможешь унести в руках? И не имея ни малейшей гарантии, что где-то там к тебе хорошо отнесутся? Причем, пропускали Врата далеко не всех. Если Вы надеялись изменить собственную жизнь, Вам следовало при проходе адресовать Вратам просьбу, четко и недвусмысленно попросив желаемое. Видимо, не у всех это получалось… или просьбы оказывались неприемлемыми… тогда туман как будто затвердевал, не пуская многих просителей. Те же, кто проходил, исчезали навсегда. То ли сама пропускная структура Врат работала только в одну сторону, то ли где-то там прошедшим сквозь них действительно было лучше, но точно известно было мало. Потому что за много лет обратно вернулся один-единственный человек, гранд Алан Лурти. И судя по его рассказам, мир за пределами Врат был очень неласков к пришельцам.

Там, куда угодил Алан, был суровый климат. Там отсутствовали многие привычные достижения цивилизации. Там не было сословий, а ценились только собственные умения и таланты. Слабому здоровьем и изнеженному придворной жизнью аристократу пришлось там нелегко, но он сумел найти себе наставника и спустя двадцать лет вернуться возмужавшим и тренированным, с навыками великолепного фехтовальщика. А остальные растворились в неизвестности. Так что право ухода было. Желающих им воспользоваться особо не наблюдалось. И среди желающих уйти в никуда Врата удовлетворяли просьбы далеко не всех. Видимо, просьба Аратани Антэни-ро при обращении к ним показалась им очень убедительной…

– Значит, она сбежала от ответственности!

– Ажиль, да она от Вашей семьи сбежала. И правильно сделала. Невозможно две сотни лет нашей жизни существовать с людьми, до такой степени действующими под влиянием неконтролируемых вспышек эмоций.

– Это какие же мои эмоции Вам не нравятся?

– Гнев. У Вас и у Вашего сына… да у всего Вашего рода это уже не просто неконтролируемые эмоции. Это болезнь. Причем, как мы успели заметить, опасная.

– Да Вы! …

– Гранд Ажиль, да перестаньте! – снова вмешался Оракул Тау. – Вспыльчивость Вашей семьи уже в поговорки вошла! Ваши постоянные гневные припадки свидетельствуют о больном состоянии души, при котором человек отрицает любое сопротивление его представлениям или волеизъявлениям.

– Значит, больном, говорите… А насколько здоровым было решение гранда Антэни-ро, когда он даже не подумал, что дочь следует остановить?

– Она уже взрослая. Это ее решение. И если оставшиеся девять десятых своей жизни она собирается прожить подальше от Вас, что ж, значит, она собирается сделать именно это.

– И Вы так спокойно отнесетесь к тому, что Ваша дочь исчезла неизвестно куда?

– Нет, просто я намерен последовать за ней в это неизвестно куда.

– Гранд Ландеберт, но почему?

– Потому что у меня никого, кроме нее нет. Я должен стать опорой дочери там, куда судьбе будет угодно ее перенести.

Джевехард Блаубарт выздоравливал медленно. Заклинание «эсид-рейн» относится к одной из наиболее страшных боевых мер, применяемых к врагам, и целители уже успели ему сообщить, что несмотря на все усилия, зрение ему восстановить не удастся. Кожа на лице сменится только частично и жуткие шрамы тоже останутся. Выглядит он сейчас, наверное, страшнее некуда, только целители и могут без отвращения смотреть на его изуродованное лицо. То-то родные стараются лишний раз его не навещать… И отец, который поначалу так с ним носился и ратовал за наказание Аратани Антэни-ро и Сигберта Шрота, неожиданно согласился с обязательностью применения к Сварту принципа законности. Он переменил мнение и теперь оббивает пороги канцелярии Повелителя с новой идеей, требуя признать своего второго сына основным наследником. В чем-то понять Ажиля Блаубарта можно. Какой из него, изуродованного слепца, наследник? Его за ручку придется водить всю оставшуюся жизнь, и кто это будет делать? Допустим слуг для ухода никто не отменял, но наследник должен в свою очередь оставить потомство, а вот с этим у Джевехарда появились проблемы. Нет, не физиологического плана, а именно что морального и законодательного.

Потому что ритуал кровного единения пары Джевехардом был начат, но Аратани-то его не завершила. Побег невесты поставил его в непонятное положение полусвободного-полуженатого. И как определять теперь его статус – абсолютно неясно. И кто сейчас захочет отдать дочь в невесты слепому? Особенно после скандала со срывом свадьбы? «Примеряя» его в качестве зятя для своих дочерей, соседи-аристократы не могут не задумываться, что же он из себя представляет, если от него даже истинная пара предпочла удрать во Врата? Что он мог с ней сделать (а он не сомневался, что слухи на сей счет ходят самые разные!), если она не просто сочла необходимым сбежать, а посчитала возможным приложить его в отместку одним из самых страшных заклинаний? Скорее всего, предпочтут подыскать в мужья кого-то более домашнего и менее опасного. А, значит, на его долю остаются либо абсолютно безденежные, либо нетитулованные невесты, на что уже никогда не даст согласия его отец.

Кроме того, понимание, что никогда его отношение ни к одной женщине не будет таким, какое бывает к Истинной, тоже не способствует желаниям родителей потенциальных невест породниться с родом Блаубартов в его лице. А само предсказание об истинных парах теперь работает против него. Именно по причине пропажи Истинной, и невозможности продолжить с ней род, отец и основывает требования к Повелителю не дожидаться такого исхода и уже сейчас признать Дирена Блаубарта наследником рода в обход старшего, не вполне… эээ… дееспособного брата. С отцовской-то пробивной способностью он этого очень быстро добьется…

Кстати, сам Джевехард мог бы ему в этом помочь. Если у него хватит сил поступить так, как она… для его семьи это будет наилучшим выходом из положения. Нет больше непонятного наследника – нет проблем у рода Блаубартов и Дирен автоматически становится наследником рода без лишних бюрократических проволочек. Все довольны, все счастливы. Но перед тем, как что-то предпринимать, ему нужно получить совет умного и непредвзятого человека. А что-то умное и непредвзятое ему может сказать только Корбиниан Тау, Оракул Темных богов.

Попасть к Тау оказалось на удивление просто – тот через посланного к нему слугу со словесной просьбой о встрече, попросил передать Джевехарду, что ждет его вечером в Малой часовне Центрального храма Темных богов. Поначалу Блаубарт-младший хотел возмутиться, почему это именно он, слепой и не вполне здоровый, должен ехать неизвестно куда, когда Оракулу существенно проще передвигаться. Но подумав, сообразил, что некоторые разговоры разговаривать следует максимально далеко от любопытных ушей собственного семейства.

А организовать перевозку к храму его самого, пусть и в инвалидном кресле оказалось вполне несложно…

Младшие служители Темных богов приняли кресло у доверенного слуги Джевехарда на входе в Центральном храме и покатили его на встречу с Оракулом. Самому слуге предстояло дожидаться его возвращения.

Корбиниан Тау сам налил Джевехарду терпкого «Бианно», сам вложил в его пальцы бокал и сочувственно спросил, чем он может ему помочь.

– Мне… нужен Ваш совет. Скажите, а если я захочу пройти во Врата, они меня пропустят?

Видимо, подобная мысль Оракула уже посещала, потому что ответил он без раздумий:

– Думаю, да… если Ваша просьба будет искренней.

– Но я искренне хочу…

– Чего именно? Джевехард, поймите, я не то, чтобы любопытствую, но для того, чтоб Врата Вас пропустили, причем не абы куда… следует подыскать максимально точную формулировку.

– Я хочу уйти к ней.

– Воссоединение с Истинной – достойное стремление. А Вы уверены, что она Вас ждет? И будет рада Вашему появлению?

– Но я…

– Джевехард, однажды Вы уже совершили по отношению к ней то, что вылилось в применение ею к Вам одного из самых страшных и необратимых заклинаний. У Вас есть уверенность в том, что где-то там Вы при встрече не сорветесь в очередной раз? И не примените к ней насилие?

– Ну-у… а что, мои действия настолько неприглядно выглядели?

– Более чем. Поймите, это Ваша фамильная склонность гневаться по любому поводу… и без него… действительно не является нормой. Гнев не просто приводит к насилию. Он и есть само насилие во всех вероятных ипостасях. Пьяный супруг-работяга, избивающий жену за неправильно с его точки зрения приготовленный обед, подвержен греху гнева. Мать, несправедливо наказывающая ребенка, тоже повинна в этом грехе. Я догадываюсь, что Вам сейчас хочется напомнить, что гневу подвержены не только простые люди, а многие вполне достойные аристократы, в частности, Блаубарты, но кто Вам сказал, что это хорошо и правильно? Особенно, если учесть, что чаще всего он обрушивается на более слабых, выражаясь в диктате собственной воли и неприятии всего, что с ней расходится. Если уж на то пошлó, правитель, вводящий законы, запрещающие инакомыслие, тоже проявляет зачастую беспричинный гнев.

Вот Вам самому нравилось, когда именно Ваш отец определял набор учебных дисциплин в Вашем детстве? Нет? А когда загонял Вас в Академию, заставляя воплощать его собственные, взрослые представления о правильном образовании и пресекая на корню любую самостоятельность? Тоже нет? А когда он подыскал Вам жену? Опять нет? Заметьте, Вы обижались, возмущались, возможно, даже злились, но с ним самим Вы пререкаться не посмели. Зато, когда Вам самому представилась возможность выместить свой на него гнев на подвернувшейся под руку беззащитной девчонке, Вы этим немедленно воспользовались, причем, как мне кажется, с удовольствием. Вам так понравилось чужое унижение? Или в тот момент оказалось проще нанюхаться запрещенной пыльцы и пойти на поводу у Сигберта Шрота?

Осознайте, Джевехард, что Ваша склонность постоянно гневаться неизбежно вызывает у слабых желание исчезнуть, а у сильных желание сопротивляться! Ваша невеста постаралась в ответ на Вашу… пусть и частично спровоцированную сторонними людьми вспышку ярости причинить Вам максимальную боль, так с чего Вы решили, что при вашей следующей встрече она Вам обрадуется? И обрадуетесь ли встрече Вы, если считаете себя правым и не намерены ее прощать?

Вот умеют некоторые так все повернуть, что себя чувствуешь виноватым! А Корбиниан Тау даже не попытался посочувствовать, умело ударив по самому больному. Теперь даже мысль о том, чтобы уйти во Врата, оставив наследование рода младшему брату, уже не казалась настолько удачной…

– И… что мне делать?

– Попробуйте сначала для себя поточнее определить, чего уж точно не следует предпринимать в случае вашей встречи. И научитесь, в конце концов, смирять свой беспричинный гнев.

– А потом?

– А потом приходите, я постараюсь помочь Вам подобрать правильную формулировку для Врат, чтоб переместиться к ней.

– Скажите, а если я попаду в тот суровый мир, как Лурти… я там… так и останусь слепым?

– А знаете… не обязательно. Мы очень мало знаем о механизме работы Врат. Единственный пример Алана Лурти кое-о-чем, конечно, свидетельствует… но не дает полной картины. Лурти совершил переход туда и обратно в своем теле, потому что именно об этом просил Врата: он мечтал остаться собой и научиться искусству фехтования только для того, чтоб вернуться домой профессионалом, вызвать на дуэль и убить какого-то старинного врага их рода. Потому у него за столько лет возросли исключительно эти… нервно-мышечные кондиции. Врага, кстати, по возвращении и вызвал, и убил. Но дело сейчас не в нем, а в тех, кто населял тот мир, куда ему довелось угодить. А те, кого он там встретил… скажем так… далеко не все из них соответствуют нашему определению человека.

По его описанию некоторые очень сильно от нас отличаются… Кто-то был огромной силы, кто-то бронированный, один вообще с дополнительной парой верхних конечностей… Непривычный окрас кожи, волос и глаз… Не все, кто там был, знали местное наречие… как, кстати, и он сам, пришлось дополнительно учить… многие периодически появлялись ниоткуда и исчезали в никуда… видимо, тоже были скитальцами из своих миров… Знаете, Джевехард, как мне кажется, Врата не просто как-то распределяют по мирам желающих через них пройти, а еще и подбирают ту форму, которая больше подойдет просящему. Алану Лурти нельзя было по возвращении отличаться от себя прошлого, иначе кто бы его здесь узнал и согласился с его правом вызова на дуэль, потому его не стали модифицировать. А с учетом того, кого он там встретил… остальных очень даже могут. Так что, если в Вашей просьбе ко Вратам будет содержаться нечто вроде «оказаться там в своей лучшей физической форме», то есть шанс, что у Вас именно так и получится, причем с возвратом Вам зрения. Другой вопрос, что это будет за мир, и какая форма там считается наилучшей…

– Значит, мы можем стать абсолютно иными? Какими-нибудь сине-зелеными в розовую крапушку, да еще и с…, например, рогами? Так мы даже не узнаем друг друга при встрече! А хоть память-то у нас сохранится? Или так и будем беспомощно тыкаться в окружающих?

– Джевехард, а что Вам сейчас, собственно, терять? В этом мире, в этом воплощении вы уже со своей Истинной уж точно никак не пересечетесь. Так и останетесь калекой на весь срок отмеренных нам ста пятидесяти-двухсот лет без надежды на личное счастье. Но там у Вас появляется… вернее, может появиться возможность встретиться с ней после перерождения. Причем где-то в чужом мире, где и ваш и ее новый внешний вид будет восприниматься и Вами и ею как норма. А когда Вы с ней там столкнетесь, сработает притяжение истинных пар, так что ошибиться будет сложно…

– Интересно, сколько раз вообще можно перемещаться через Врата?

– Если ориентироваться на пример Алана Лурти… минимум дважды. Но я бы на Вашем месте, Джевехард, не надеялся на постоянные прыжки по мирам. Хотя бы просто потому, что никакие Врата не дадут бесконечно испытывать свое, Истинной… или уж и не знаю чье терпение.

– Но Вы же составляли гороскоп! И говорили, что соединение истинной пары – это… ну, некая данность!

– А Вы, как я посмотрю, меня плохо слушали! Это было данностью, пока Вы с ней существовали в одном мире, потому что провернуть это было максимально просто! Просто пожениться и быть счастливыми. А сейчас ваша встреча… равно как и потенциальное соединение с Истинной перешло в разряд возможности. И если Вы продолжите сидеть на пятой точке и ничего не предпринимать, эта возможность так и останется неосуществленной!

Джевехард задумался, а потом медленно спросил:

– Оракул Тау, как Вы думаете, а почему у нас в результате все так по-глупому получилось?

– Потому что некоторые ставят свои сиюминутные порывы выше целесообразности. А могло быть и по-другому, ведь вы были друг другу самой судьбой предназначены. Когда будете готовы присоединиться к Истинной, возвращайтесь, подберем правильное обращение к Вратам для следования за ней…

– А что там может быть кроме желания следовать за ней? Ну, и быть нормальным, а не слепым?

– Например, умение держать себя в руках. Умение хотя бы иногда слушать не только себя, а еще и окружающих. Умение считаться с их мнением. И не поддаваться гневу без веской на то причины.

Джевехард промаялся еще декаду, прежде чем на что-то решиться. Его даже не заинтересовал тот факт, что за это время Сигберта Шрота обвинили в распространении пыльцы черного ириса и приговорили к заключению в тюрьме, не взволновало, что целители после очередных мучительных перевязок в очередной раз объяснили, что они больше ничего не могут сделать с последствиями «эсид-рейн», не покоробило, что отец окончательно перестал его навещать, видимо, полностью списав со счетов… сейчас он сам и только сам должен был понять для себя, что ему нужно. Прав был Оракул Тау, спросив, что ему терять. Так вот если крепко подумать, то особо нечего. Кому и зачем он сдался здесь и сейчас? А проход через Врата как раз и может дать ему тот самый шанс встретить свою Истинную, будучи не слепошарым овощем, а нормальным человеком. И он снова отправил слугу к Оракулу.

Корбиниан Тау бился с ним добрый час, прежде чем удалось максимально отточить формулировку обращения к Вратам, и вызубрить ее наизусть, не имея возможности просто прочесть с листа. Последними словами, которые Блаубарт-младший услышал, уже делая шаг в расступившийся перед ним туман, были:

– Там, за Вратами… при встрече со своей единственной… постарайся все не испортить в следующий раз…

Принцип уважения. Andante

Совесть не появляется с возрастом, как борода.

Чтобы приобрести совесть, требуется некоторый опыт.

Рюноскэ Акутагава

Двадцать пятого огваса 3012 года от Вознесения Святого Халида. Вейсан, столица первого ханства

С трудом вытаскивая у ворот дома собственное тело из нанятого общественного возчика сайеди Картвель думал, что последний наргиле был явно лишним. А уж требовать добавить в муасель[4] дурман-корень – и вовсе верх глупости. Вот теперь и походка, как у пьяного, и в голове муть… Но Лазиза так просила, и такими ласками подкрепила свою просьбу… что не нашлось сил ей отказать. Заслужила. Да и продемонстрировать посетителям «Райского уголка», чья это роскошная женщина, тоже было как бальзам на самолюбие, не зря же остальные что беи, что сайеди чуть головы не посворачивали, наблюдая за их чилаутом, особенно когда они делили один наргиле на двоих. Наверняка не один завистливо вздыхал, глядя, как Лази обнимает коралловыми губами янтарный мундштук, затягивалась сладким дымом, и представлял себя на месте детали для курения. А хоть обзавидуйтесь, она не про вашу честь. Взятые на содержание девушки «Райского уголка» обязаны хранить верность своему хозяину. Так что подберите слюни и выбирайте кого-то другого. Хороший вечерок выдался, но теперь предстояло форсировать двор и добраться до спальни.

Шари встретила его в прихожей и всплеснула руками:

– Лафи, где ж ты так! …

– Где-где… с клиентом посидели… в «Орхидее» … договорились о заказе… ну, и отметили…

– А на коммуникатор сообщение передать? Я волновалась…

– Некогда было.

– Ты голодный? А то я имам баялды[5] приготовила…

– Нет, я поел, мне бы помыться и спать. Завтра тяжелый день.

Шари помогла ему дойти до ванны и раздеться. В теплой воде с розовым маслом Латиф так расслабился, что чуть не уснул, но был вовремя поднят, закутан в махровый халат и препровожден в спальню. И нет бы проявить понимание и дать усталому мужчине спокойно отдохнуть, так вместо этого она начала зудеть, что заканчивается последний летний месяц, и что они уже три года никуда не ездили отдыхать, и может быть хоть сейчас все-таки выберутся на озеро Ясины на несколько дней… И тут Латиф допустил ошибку, рявкнув «нет», и объяснив это нехваткой денег. Не иначе как с устатку забыл с кем разговаривает.

– Подожди, Лафи, как нет? – изумилась Шари. – У нашей мастерской с доходами все нормально, мы даже круиз из Азании до Хавани первым классом можем себе позволить! Не то что несколько дней на озере…

И тут и без того умотанного Латифа переклинило:

– Какой я тебе Лафи? Что за собачья кличка? Сколько раз нужно напоминать, что меня зовут Латиф!

– Но, Ла…

– Латиф!

– Хорошо-хорошо, Латиф, но у нас же есть деньги на короткую поездку, давай, наконец, отдохнем вдвоем, как собирались…

– Ты что-то перепутала. Это у меня есть деньги и на короткую поездку, и на круиз, только при чем тут ты?

– Но мы же их заработали в нашей мастерской… я заработала!

– Это моя мастерская. «КарЛат» оформлена на меня, прибыль принадлежит мне, твоих денег в кассе нет.

– Как нет?! Я же наравне…

– А вот так. Это мой дом, моя мастерская и мое имущество.

– А… я?

– А ты, если хорошо подумать, здесь никто и звать никак. Я тебя, вообще, может, из жалости столько лет терплю, не выгоняю на панель. Хотя, вряд ли и там кто-то на тебя польстится…

Утро выдалось пасмурным и похмельным. Проснувшийся ближе к полудню сайеди Картвель огляделся и не обнаружив признаков жизни, затрезвонил в колокольчик. Явившаяся на звонок приходящая прислуга Сагадат понятливо кивнула на хозяйское нечленораздельное «проснуть…» и уже через несколько минут принесла поднос с холодным свежевыжатым соком и кувшином с горячим кофе. Отхлебывая попеременно то ледяной, то огненный напиток Латиф понемногу приходил в себя, а давящая на виски боль постепенно отступала. Мысли с каждым глотком становились более связными, даря ощущение, что накануне он где-то крепко накосячил. А где? Или в чем? Ах, да, Шари. Что-то он ей там вчера наговорил…

– Сага, где Шари?

– Шаиры-ханым нет дома.

А, ну, значит, в мастерскую пошла. И правильно, заказ Абдул-Кадыра Дерваля на шкатулку с секретом должен быть готов к завтрашнему дню. Подумаешь, напомнил ей ее место. Не помрет от порции правды, вот уже вместо того, чтоб обидки пережевывать послушно работать побежала. Купит он ей, так и быть, какую-нибудь недорогую безделушку на развале в Нижнем городе, так еще и благодарна будет. Хватит засиживаться, ему самому пора собираться на заседание в Торговую палату. Как же надоело выслушивать очередные словесные переливания старых маразматиков из пустого в порожнее…

А на выходе из Торговой палаты ему навстречу удачно попалась художница Зульфия Варнель. Латиф аж облизнулся, вспомнив их случайный прошлогодний уикэнд в Мадрине. Тогда они слишком рьяно во время маскарада налегали на молодое розовое, и в результате утром проснулись в его апартаментах в гостинице. Она тогда сначала смущалась, но была, помнится, вполне довольна… И вообще запомнилась как достаточно раскрепощенная и умелая особа… Кстати, а не устроить ли ему повторение прошлогодней истории? Проплаченные девушки из «Райского уголка» – это, конечно, хорошо, но иметь дело не с продажной любовью – всяко приятнее. Приглашенная на обед в «Орхидею» бикеш[6] Зульфия вполне благосклонно выслушала цветистые комплименты сайеди Картвеля ее внешности, рассказы о том, как он тосковал без нее, и сраженная его пламенным напором согласилась на полное безумство – немедленно выехать на побережье для продолжения их знакомства.

– Но вещи? …

– А мы все, что потребуется, купим прямо там! Соглашайтесь, бикеш Варнель, а я обязуюсь удовлетворить любые Ваши прихоти! Состав на юг уходит через два боя курантов!

Правильно говорят, что молодецкий наскок – это именно то, против чего не может устоять ни одна женщина! И Зульфия не стала исключением, покоренная настолько искренним порывом любовника. На домашний коммуникатор Латиф наговорил нечто необязательное, насчет того, что уезжает по делам и что заказ Дерваля обязательно должен быть готов на следующий день и помчал бикеш Варнель на общественном возчике на станцию паровых поездов.

Эти семь дней на вилле в Азании пролетели как один миг. Они лежали на прогретом песке, купались в бирюзовом море, гуляли по тенистой набережной и посетили все окрестные ресторации. Утром кофейня, где подавались горячие булочки с джемом, за обедом следовало отведать суп дня, а вечером попробовать новое блюдо из морепродуктов, например, грильных креветок или омара под сырным соусом. А вечером их ждал уютный номер, терраса которого выходила в цветущий сад. И если общение с Лазизой подкупало той покорностью, с которой девушка кидалась выполнять любое его повеление, то Зульфия оказалась, наоборот, склонной к выдумкам, и Латиф с интересом ждал, в какую позицию ее фантазия заведет их в следующий раз.

Но на восьмой день его чек за завтраком в очередном ресторане отказались принимать, мотивируя тем, что в этом заведении в ходу только наличные. Кое-как, не без помощи Зульфии, обыскав все карманы, удалось наскрести достаточно монет на оплату счета. А кинувшись в местное отделение Тархан-банка Латиф столкнулся с отказом обналичивать его чек, потому что якобы средства с него списать нельзя. А за подробностями ему следует обратиться в столичный офис. Чтоб добыть денег на обратные билеты, пришлось даже подписать с ними соглашение о получении кардуль-хасан[7] для своей фирмочки, хотя это последнее, что ему хотелось делать. И приехав в столицу, он первым делом, даже не проводив домой бикеш Варнель, рванул в свое отделение Тархан-банка, собираясь все высказать каким-то идиотам, посмевшим встать между ним и его кровными деньгами. Где он и выяснил, что шесть крупнейших корпораций, когда-то бывших его клиентами, подали на его мастерскую в суд с мотивировкой «ненадлежащее качество работы» и требованием выплаты компенсации, в результате чего его счета заморожены до окончания судебного процесса и выяснения кто и сколько из шести огромных акул страны отхватит от его маленькой «КарЛат». В адвокатский кабинет Расула Эрвеля он влетел так, как будто за ним гнались все бесы преисподней.

– Мир вам, Расул-ага!

– И вам мир, Латиф-эфенди. Присядьте, отдышитесь, что ж Вы как юнец несмышленый носитесь…

– Расул-ага, полюбуйтесь, что мне в банке подсунули!

Старый адвокат, знавший еще отца и деда Латифа, прочел копию постановления и нахмурился.

– Что, все шесть сразу?

– То-то и странно, они явно ошиблись! Расул-ага, как наш семейный адвокат, подскажите, что можно предпринять!

– Успокоиться и ехать домой. Я немедленно свяжусь с представителями этих корпораций и сразу же поставлю тебя в известность о любых новостях.

Но и дома, в самом защищенном, казалось бы, на свете месте, покоя не нашлось. Открывшая дверь Сагадат обрадовалась возвращению хозяина и тут же спросила, где Шаира-ханым.

– То есть как где?

– Ну, вы же вместе уезжали…

Латиф, уехавший конечно вместе, но отнюдь не с Широй, начал расспросы и выяснил, что Сагадат их обоих не видела со дня его отъезда, и прослушав сообщение на домашнем коммуникаторе, сделала вывод о том, что раз обоих хозяев нет, то, очевидно, они и уехали вместе. Новое дело, скривился Латиф, теперь еще и она куда-то подевалась! А при попытке с ней переговорить ее коммуникатор оказался отключен. Обиделась, наверное, к родителям под крылышко сбежала, сообразил Латиф, ну и иблис с ней, жрать захочет – прибежит. А ему действительно следует отдышаться и к вечеру ждать новостей от Расула-ага.

А новости оказались ошеломляющими. Юристы всех шести корпораций подтвердили факт имеющихся к «КарЛат» претензий и даже снизошли до объяснения некоторых подробностей. Пришедший Расул Эрвель устроил Латифу форменный допрос о том, какие конкретно работы тот выполнял для каждого из ополчившихся на него столичных монстров.

– Да практически однотипные, как для любого из моих заказчиков. Я же не занимаюсь ширпотребом, я специализируюсь на нестандартных, существующих в единственном экземпляре, а оттого и более дорогих замках. Поэтому мою продукцию заказывают не слишком часто, обычно для личных сейфов… или ларцов для драгоценностей…

– А как ты обеспечиваешь невозможность вскрытия своих замков разными посторонними?

– А вот это уже мое секретное ноу-хау. Я беру дороже стандартных изготовителей, но гарантирую заказчикам, что мои замки-артефакты можно открыть только моими же ключами.

– И сколько существует таких ключей?

– Я изготавливаю обычно только два ключа. Один рекомендуется владельцу всегда носить при себе, второй должен… теоретически должен храниться в банковской ячейке клиента.

– Тогда у меня для тебя плохие новости. Представители всех шести корпораций получили по ключу от сделанных тобой для них замков. И это не их ключи, и не ключи из банковской ячейки. Это третий дубликат. А к нему потом добавился еще десяток. И они, что вполне закономерно, пришли к решению, что ты, вернее твоя фирма, не выполнила условия договора об ответственности подрядчика за надлежащее качество работы и теперь неизвестно сколько еще подобных ключей где-то «гуляет». Теперь понимаешь, почему они возмущаются, бьют копытом и требуют выплаты компенсации? Я их вполне понимаю и даже не осуждаю.

– Да я… нет! Вот же тварь проклятая! Но как она сумела? …

Восемь дней назад. Вейсан, столица первого ханства. Головной офис корпорации ИГИ

Утром двадцать шестого огваса к дверям корпорации ИГИ неторопливо подошла молодая женщина и спросила у первого же встречного охранника, как ей побеседовать с главным, отвечающим за охрану здания. Ее направили в приемную, где с ней поговорил старший смены. В беседе с главным ей, разумеется, было отказано, ибо мало ли желающих лясы поточить с самим начальником охраны Абдуррахманом Тирнелем! Ой, как много, а он один. И работы у него непочатый край. Однако женщина не смутилась, как подспудно ожидали охранники и попросила кое-что передать Абдуррахман-бею. Оглядев их напряженные лица, она улыбнулась и мягко добавила «разумеется, после всех необходимых проверок». И передав маленькую вещицу, скромно уселась в уголок с книгой. Старший смены, конечно, вызвал необходимых спецов, которые перепроверили переданную вещицу на все виды вредоносных воздействий, до которых только смогли додуматься… и ничего не нашли. В итоге ключ все-таки добрался до кабинета Абдуррахмана Тирнеля. А потом… никто из тех, кто присутствовал в тот день в ИГИ никогда не сможет забыть, как низенький, но очень толстенький и неповоротливый начальник охраны семьи Граталь бежит, вы только вдумайтесь! Пыхтит, но бежит в приемную охраны, чтоб пообщаться с какой-то невнятной девицей!

И то, что он потребовал у охраны «просветить» эту девицу на наличие любых возможных артефактов, было уже вполне закономерным следствием его интереса. Получив список имеющегося: кольцо Марджаны, веер Ли-Тан, шар Вайи, все они относятся к защитной серии, он несколько секунд раздумывал, но, видимо, не найдя в нем ничего опасного лично для себя, сразу заволок ее в свой личный подъемник, что уже не так сильно удивляло, как сам факт его стремления к общению. Охранники жалели только об одном: подробностей беседы им не узнать.

А подробности были интересными. Тирнель, даже не предложив визитерше присесть, с ходу потребовал ответов:

– Откуда Вы это взяли?

А девица оказалась не робкого десятка, сама без приглашения преспокойно уселась на один из стульев и заявила, что это ей лучше объяснить тому, кого это действительно касается. Например, Ильназу Граталю. Вот он как раз жизненно заинтересован в ответах. И не факт, что захочет делиться подобной информацией еще с кем-то, пусть даже с самим начальником охраны уважаемым Абдуррахман-беем.

– Да Вы же сами настаивали на беседе со мной!

– Только для того, чтоб Вы увидели ключ, прониклись серьезностью ситуации, и дали мне возможность сообщить о его существовании и происхождении своему начальству.

– Не знаю, что Вы там себе на воображали, но разговаривать придется со мной!

– Стоящие там, внизу… Ваши подчиненные тоже думали, что Вы не захотите со мной общаться. И что? Прошел один бой курантов, и я все-таки сижу в Вашем кабинете. Я могу подождать еще один бой курантов, если у вас приняты такие ритуальные промежутки перед деловым общением… но этот разговор должен состояться не с Вами, а именно с главой ИГИ.

– А я не собираюсь Вас к нему подпускать!

– Что ж, жаль, тогда ему придется остаться в неведении о происхождении этого ключа.

– Ничего, у нас разговаривают даже те, кто изначально не хотел этого делать!

– Наши столичные газетчики будут в восторге от того, какими методами действует охрана концерна ИГИ!

– А с чего вдруг? …

– А с того, что у меня с собой передатчик Лемеля, который так просто не засекается, и нас сейчас снаружи здания прекрасно слышат и даже записывают.

Бедный Абдуррахман-бей зубы так стиснул, что чуть не раскрошил эмаль. Но тут ему в голову пришла светлая мысль:

– Тогда Вас тем более нельзя подпускать к Ильназу-эфенди[8]! Мало ли что Вы там наговорите под запись!

– Вот тогда и настанет время извлечь этот артефакт.

– Да я сам у Вас его сейчас извлеку!

Девица засмеялась с издевкой:

– Он величиной с просяное зернышко. Как именно Вы его намерены искать?

– Не волнуйтесь, мы все Ваши вещи по ниточкам разберем!

– Какие интересные сведения о Вашем гостеприимстве сможет завтра напечатать «Икдам»! О том, как многоуважаемый Абдуррахман Тирнель лично раздевал меня и лишал вещей и прочего имущества! Небезызвестный Вам журналист Фахри Мирталь предупрежден и потирает руки от возможности Вас ущучить! И, кстати, имплант Вы все равно так не обнаружите – он вживлен.

– Ничего, я его сначала найду, а потом позабочусь о том, чтоб Вы сами опровергли собственные слова.

– Я так понимаю, силой? Что ж, сколько-то времени я продержусь, а этот репортаж мгновенно уйдет на самые «желтые» радиостанции, после чего мой адвокат, поддерживаемый неравнодушной общественностью, официально заявит о моем незаконном задержании и потребует освобождения из застенков корпорации ИГИ. Скандал будет…

– Вас еще найти надо…

– Передатчик Лемеля заодно и мои координаты передает…

– А есть препараты, после которых Вы сами все будете отрицать…

– А есть артефакты, после которых отрицать и подтверждать что бы то ни было будет некому, … например, шар Вайи.

Начальник охраны семьи Граталь со свистом втянул воздух сквозь зубы, еще бы, имея при себе шар Вайи любой, даже полностью обделенный зачатками магии человек мгновенно превратится в пепел, если даст артефакту командный импульс… или если сторожевой артефакт расценит действия окружающих как угрозу. Ее даже пальцем трогать нельзя, не говоря уже о более плотных вариантах обработки!

– Вы сумасшедшая? Раз так спокойно рассуждаете о возможной смерти…

– Я уже доведенная до состояния дикой ярости. Меня сейчас сложно еще чем-то испугать.

– А если я рискну, избавлюсь от ключа, а Вы самоуничтожитесь? Как говориться: нет человека – нет проблемы…

– Так это меня не будет, а проблема останется. Кто Вам сказал, что этот ключ единственный? И завтрашние газеты опубликуют и фото ключа, и место, где можно заказать копию, зато Вы раз и навсегда лишитесь доступа к информации. И Вы, и Ваша корпорация окажетесь в глазах столичной бизнес-элиты не самыми умными, а, главное, уязвимыми партнерами.

Шантаж, угрюмо подумал Абдуррахман Тирнель. И девица-то, похоже, не блефует, а твердо намерена побеседовать с Ильназом Граталем.

– Что Вы хотите? Вы же понимаете, что я не могу просто так пропустить человека с улицы… да еще с таким артефактом… к первому лицу в корпорации?

– А давайте поступим точно так же как с Вами, в смысле Вам хватило ключа, чтоб испытать жгучее желание со мной побеседовать, а первому лицу для этого может оказаться достаточно короткой записки. Вы сами предоставите мне бумагу и перо, чтоб не сомневаться в их безвредности, и передадите послание ему. И для Вашей же пользы – не читайте ее текст.

– И как я могу быть уверенным, что Вы не обыкновенная террористка? Или просто психопатка, рвущаяся навредить одному из Граталей?

– Да посадите Вы меня уже для беседы с ним за бронированное стекло, наверняка у Вас есть такая переговорная! И еще раз – не суйте нос в текст записки, это небезопасно для Вас самого…

Абдуррахман-бей нес патрону ключ и коротенькую записку, свернутую каким-то хитрым образом, как зверюшка, так что ее целостность сразу терялась, если попытаться заглянуть внутрь, и чувствовал себя тем самым ужом на раскаленной сковородке. Никогда он не мог понять, каким же надо быть дикарем или варваром… или просто аномально голодным, чтоб пытаться зажарить живого ужика, зато ощущения змеи в подобной ситуации представлял себе прекрасно. Как же хочется извернуться, но прочесть! Так припекает, что хоть одним бы глазком глянуть на содержимое записки! И не потому что его терзает пошлое любопытство, а потому что неприятно осознавать, что у начальства есть некие секреты, в которые даже он, начальник охраны семьи Граталь не посвящен.

А с другой стороны… информация, попавшая не в те руки… подлежит уничтожению вместе с ее носителем. И вот ему это надо? Нет, он, пожалуй, предпочтет еще немного пожить. Да и может получиться так, что о результатах беседы ему либо расскажут, либо хоть как-то намекнут, потому что делать с этой наглой, склонной к шантажу девицей что-то так и так придется именно ему, а невозможно воодушевить сотрудника на правильные действия, совсем обделив его хоть какими-то вводными. Подумав так, Абдуррахман Тирнель повеселел и уже относительно спокойно передал записку личному охраннику Ильназа Граталя. Пусть теперь Ильфар-ага попыхтит, разбираясь с опасностью, которая может исходить и от девицы, и от записки, а его дело – выполнять приказы…

– Что там, Ильфар-ага?

– Я развернул лист так, что Вы сможете издали прочитать текст, Ильназ-эфенди.

– Ну-ка, ну-ка… о как. Записку сжечь, девицу препроводить в переговорную с бронированным стеклом, приготовить все возможные артефакты защиты. С обеих сторон должен быть запас бумаги и перья. Мне нужен коммуникатор последней модели. И… мне понадобится совет Йилдыз-ханым.

– Так точно. Разрешите выполнять?

– Настаиваю!

И действительно, через еще один бой курантов ушлая девица получила возможность поговорить с самим Ильназом Граталем. Правда через бронированную преграду, но и это уже немалое достижение – глава концерна ИГИ нечасто баловал окружающих лицезрением собственной персоны.

– Так как зовут столь настойчивую бикеш?

– Шаира Ферналь, уважаемый Ильназ-эфенди.

– Бикеш Шаира, я не стану покушаться на Ваш шар Вайи, поскольку именно он является гарантией Вашей неприкосновенности, но могу я попросить Вас отключить или заглушить Ваш передатчик Лемеля на время нашей беседы? Ибо при нем беседа не состоится.

– Разумеется, Ильназ-эфенди, причем сделать это могут Ваши служащие. Если бы Абдуррахман-бей лучше следил за новинками рынка артефактов, он бы знал, что «глушилкой» для передатчика Лемеля служит арт-пара: Морозная длань в сочетании с Обручем тени. И, предваряя Ваш вопрос, почему Вы должны мне на пустом месте верить, все проверяется. А об этом методе «глушения» была статья профессора Джалиля Тиаля в позапрошлом выпуске «Арт-ревю».

– А откуда Вы об этом осведомлены?

– Я одна из тех, кто поступил в университет святого Абуталиба Файери после медресе. И закончила факультет артефакторики с золотой фибулой. А профессор Тиаль был моим научным руководителем, поэтому я с интересом слежу за его исследованиями и вообще за новинками в этой области.

– Вы понимаете, что мне необходимо все это перепроверить?

– Разумеется, уважаемый Ильназ-эфенди. Мне, я так понимаю, придется подождать здесь?

– Вас обеспечат всем необходимым, чтобы скрасить, как я надеюсь, недолгое ожидание…

Ильназ-эфенди, уходя, распорядился о кофе и прохладительных напитках для непонятной посетительницы, а сам чуть не бегом двинулся в собственный кабинет. Ему срочно нужны Ильфар-ага и Йилдыз, срочно! Нельзя допустить, чтоб информация о «размножении» ключа от его личного сейфа с документами стала достоянием общественности. Права эта подозрительная девица, подобная новость будет означать, что концерн ИГИ уязвим, а это совершенно ни к чему. Так что пусть Ильфар-ага быстро поднимает все свои связи и ищет на девицу хоть какие-то данные, а сестричка включает мозги и напрягает все свое образование. Ошибиться никак нельзя.

Ильфар-ага не подвел и свиток уже ждал Ильназа-эфенди. Вместе с сестрой они прочли его, чуть не сталкиваясь лбами.

– Что скажешь, Ильфар-ага?

– Не соврала. Ее действительно зовут Шаира Ферналь, из родственников – отец Мардан Ферналь и мачеха Фирая. Отец – артефактник средней руки, мачеха домохозяйка. После учебного заведения первой ступени Шаира отучилась в медресе Золотой чаши, закончила факультет артефакторики университета святого Абуталиба Файери с золотой фибулой. Ее научным руководителем действительно был профессор Тиаль. Поговаривают, что она была его любимой ученицей, прочил он ей великое будущее и звал в аспирантуру, но она предпочла сайеди Латифа Картвеля и его карликовую арт-мастерскую «КарЛат». Вот уже пять лет она там работает, более ничем не занимаясь.

– Круг общения?

– Мардан и Фирая Фернали, Латиф Картвель, работники мастерской… кто еще… приходящая прислуга.

– Статьи, разработки или еще какая-то научная деятельность?

– Никакой научной деятельности не отмечено.

– И откуда информация об арт-паре Морозная длань в сочетании с Обручем тени?

– Такая статья действительно была опубликована в открытом доступе позапрошлого выпуска «Арт-ревю».

– У нас есть подобные артефакты?

– Обруч тени относится к базовому набору охранника, Морозную длань вот-вот привезут из спецхрана.

– А ты что думаешь, Йилдыз?

– Признаков лжи не просматривается. Напряжена, но вместе с тем настроена решительно, как человек, собирающийся идти до конца. По поводу шара Вайи – не блефует, готова воспользоваться. Что ж ее так припекло, интересно…

– И? Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю с ней как минимум поговорить. Попроси Абдуррахман-бея доставить в ее закуток еще и Слезу Лейсан, для обеспечения максимальной правдивости ее ответов, чтоб уж наверняка… Я останусь здесь, но буду наблюдать за ней через Око Сафиры.

– Тогда не забывай подавать мне знаки по коммуникатору, на что следует обратить внимание! Ну, или если решишь вмешаться.

Спустя два боя курантов Ильназ-эфенди был относительного готов к беседе с бикеш Ферналь. Морозная длань в сочетании с Обручем тени надежно перекрывали сферу действия передатчика Лемеля, левая рука Шаиры покоилась на полупрозрачном кристалле истины с поэтичным названием Слеза Лейсан, сестра по Оку Сафиры внимательно отслеживала малейшие изменения в мимике допрашивае… собеседуемой бикеш. Можно было начинать разговор со своей стороны стекла.

– Вы действительно сами изготовили этот ключ, как написали мне в записке, бикеш Шаира?

– Да, уважаемый Ильназ-эфенди.

– И зачем же Вы принесли его мне?

– Я хочу предложить Вам его купить. Вместе с историей его изготовления.

– А зачем мне его покупать? Он уже у меня, деньги за его изготовление были своевременно уплачены три года назад, попытка получить две оплаты за одну и ту же работу называется мошенничеством, Вам не кажется?

– Нет, не кажется. Три года назад за изготовление Ваших двух ключей я не получила ни филса[9]. А тот ключ, который Вас в руках, изготовлен менее суток назад, что, кстати, элементарно проверяется. И деньги я рассчитываю получить именно за него, и за историю его появления на свет.

– И сколько же Вы хотите?

– Десятую часть от суммы, выплаченной в свое время фирме «КарЛат» за изготовление заказа.

– То есть Вы все-таки намерены смошенничать, вторично приторговывая собственной продукцией?

– Отнюдь. Я не являюсь работником «КарЛат», не существует ни одного договора о моем с ними сотрудничестве, и я не могу нести ответственность за то, что они не озаботились сохранением секретности.

Ильназ Граталь скосил глаза на коммуникатор, где сестра яростно делала круговые движения как бы намекая «раскручивай ее на подробности!»

– То есть три года назад Вы сделали ключи бесплатно, а теперь решили на этом факте подзаработать? И подставить фирму «КарЛат»?

– Любой труд должен быть оплачен.

– Даже если Вы не несете ответственность как работник…, то остается еще моральная ответственность. В случае судебного разбирательства ни один кади[10] не встанет на сторону жены, посмевшей предать мужа.

– Я не являюсь женой Латифа Картвеля. О каком предательстве может идти речь?

Ильназ Граталь вновь посмотрел на коммуникатор, где сестра молча, но активно кивала «соглашайся!»

– Допустим, я соглашусь… если меня заинтересуют подробности. Но мне хотелось бы знать, какая моя выгода от выплаты Вам денег? Я лишаюсь возможности использовать сейф, лишаюсь заплаченных денег и еще десятой части от них, просто потому что Вы что-то не поделили с руководством «КарЛат»?

– Вы получаете своевременное предупреждение о наличии у Вас неприятной лакуны в деле охраны информации. При подписании со мной договора на крови на продажу ключа и обстоятельств его изготовления Вы обеспечиваете гарантию нераспространения этой информации по рынку. И, наконец, Вы получаете основания потребовать у фирмы «КарЛат» неустойку в размере оплаты своего заказа. Или больше.

На экране коммуникатор сестра, не говоря ни слова, старательно раз за разом рисовала вопросительный знак.

– Вы сказали, что ключ, который меня в руках, изготовлен менее суток назад… видимо есть и другие новые ключи? И мой… и еще чьи-то?

– Именно так, уважаемый Ильназ-эфенди.

– И… Вы к кому-то уже обращались с предложением заключить подобный договор об их продаже?

– Нет, Ваша корпорация была первой.

– А за что нам такая честь?

– Потому что ИГИ единственная корпорация, где право принимать решения есть не только у Вас, но и у Вашей сестры – Йилдыз-ханым.

– Так Вы рассорились с любовником и теперь рассчитываете на женскую солидарность?

Ильназ Граталь удивился и огорчился. Он уже почти поверил, что можно затеять интересную игру с теми корпорациями, чьи ключи-дубликаты наверняка есть у этой девицы, а в итоге все свелось к банальной любовной интрижке. Тем более, что уж он-то, хорошо знавший свою сестру и соправительницу ИГИ, прекрасно знал о ее жестком характере и о полном отсутствии в ее натуре бабских склонностей. Разве что в термы прогуляться… так их все, у кого есть деньги посещают. Так что, промахнулась ты, девочка. А ведь как интересно могло получиться…

– Нет. Я не умею полагаться на то, чего никогда не видела. Я рассчитывала на образование, полученное Йилдыз-ханым. Остальные руководители корпораций как правило экономисты, финансисты, производственники, а она – единственный профессиональный психолог.

– И чем для Вас это лучше?

– В силу имеющихся навыков она сможет максимально точно просчитать мое поведение и принять наиболее правильное решение.

Надо же, а девица-то не такая дура, как показалась, хмыкнул про себя Ильназ Граталь. Йилдыз, видимо, сочла так же, потому что коротко сообщила в коммуникатор, что сейчас присоединиться к беседе и отключилась. Оказавшись рядом с братом напротив странной визитерши, она сразу обострила разговор вопросом:

– Бикеш Ферналь, что нас ждет в случае, если Вам придется воспользоваться шаром Вайи?

– То, о чем я говорила, ханым-эфенди: завтрашние газеты опубликуют и фото ключа, и место, где можно получить копию. Не волнуйтесь, кроме вас, там будут упомянуты еще несколько крупных корпораций – столпов отечественного рынка, Вы в любом случае окажетесь в хорошей и знакомой компании. Ну и Фахри Мирталь не упустит возможности сплясать на конкретно Ваших костях насчет доведения меня до смерти. Если Вы продиктуете мне номер своего коммуникатора, я немедленно сброшу Вам примерный вариант его будущей статьи.

– Вот номер, пересылайте.

Получив видеослепок черновика и вникнув в смысл будущего пасквиля, брат с сестрой только зло переглянулись. Текст оказался именно таким, как эта девица пригрозила. Понятно было, что с такими исходниками этот пронырливый журналюга из «Икдам» а уж точно не откажется вымазать их грязью, когда это он отказывался, но появление подобной статьи – полная катастрофа!

– Откуда у Вас вообще образовался выход на Фахри Мирталя?

– Они с моим отцом друзья детства.

– То есть он уже в курсе?

– Нет, ему просто обещан эксклюзивный материал. А перед Вами пока черновик. Но если мы не договоримся, он станет основанием для его полноценного репортажа.

– Вы осознаете, что это шантаж?

– Разве? Ханым-эфенди, я предлагаю Вам купить результат своего труда под гарантию дальнейшего молчания и даже подсказываю путь возвращения основной части напрасно потраченных денег, так чем Вы недовольны? Ваша корпорация первая в моем списке, так что шанс на получение компенсации от «КарЛат» у Вас самый приоритетный. Кроме того, после выполнения условий нашего договора… если, конечно, мне не придется воспользоваться шаром Вайи… именно Вам может оказаться небезынтересным прислать своего представителя на мою встречу с руководством других корпораций. Если Вас не устраивают мои предложения – я поищу другого покупателя…

– Нам нужно подумать.

Ильназ Граталь включил затемнение стекла и заблокировал звук между половинами переговорной.

– Что предлагаешь, сестричка?

– Можно подумать, у нас есть выбор! Пес с ней, пусть она подавится этими деньгами! Не так уж много она и просит… Продуманная мерзавка… Но ее нельзя отпускать просто так. Предлагаю согласиться, но…

– Но?

– У нас будут свои условия.

– А именно?

– Нельзя пускать подобный процесс на самотек, а, значит… Нужно много чего сделать. Нужно заплатить и отследить путь этих дирхамов. Нужно проследить за каналом связи с ее отцом. Нужно установить круг общения ее отца, не зря же он крутится в этой артефактной среде. Нужно понять, как обеспечить его и Фахри Мирталя молчание. Нужно очень плотно поговорить с этим ее руководителем, профессором Джалилем Тиалем, насчет ее научных и прикладных интересов, чтоб понять, какие еще неизвестные нам артефакты могут у нее оказаться. Нужно выяснить, кого еще она намерена шантажировать кроме нас. И, да присутствие нашего представителя на ее встрече с остальными потенциальными «покупателями» ключей должно стать основным условием, тут она абсолютно права, это в наших интересах. Так что нагружай Абдуррахман-бея, подключай Ильфара-агу, девицу надо брать под плотный колпак.

– А что насчет выбивания компенсации?

– Подпишем договор и на его основании подадим иск с требованием заморозки счетов этой фирмёшки… как ее там? Похоже, больше всего ее интересуют не деньги, а возможность напакостить своему бывшему…

– А если мы договор с ней подпишем, а подавать в суд на фирму не будем? Обломаем девочку не по-детски!

– А она пойдет завтра к нашим конкурентам и тогда поперед нас иск на фирмёшку подадут они! Нет уж, такого удовольствия тем же кровососам, например, из «Низами», я точно не доставлю!

– Почему думаешь, что «Низами» в той же лодке?

– Помнишь пару лет назад Зиннат Наталь перехватил у тебя на аукционе тиару с бериллами? Так вот практически тогда же, мамаша его, татежан Юльгиза хвасталась на приеме у Бирвалей, что никаким ворам до ее новой цацки не добраться, потому что ларец у нее какой-то уникальный, чуть ли не единственный в мире. Вот как бы и не там торчат ушки этой фирмы, и этой девицы…

– Наплюю даже на деньги, если удастся прижать Наталей, они у меня давно как кость в горле…

– Ильназ, не вздумай плевать на деньги, это не нормально!

– Ладно не буду, так я снимаю затемнение и блокировку звука с переговорной? Продолжим разговор?

– Разговаривать буду я, а ты сиди с недовольным лицом, хмурься, дави мужским авторитетом, пусть она думает, что это я тебя уговорила, но в любую минуту все можно переиграть…

Разговор выдался непростым. Несмотря на молодость, бикеш Ферналь оказалась крепким орешком, которую не смутили ни демонстративно нахмуренные брови Ильназа, ни профессиональные провокации Йилдыз. Результатом стал договор на крови без права передачи информации третьим лицам об оказании услуг корпорации ИГИ, заключающимися в изготовлении ключа к сейфу и объяснении обстоятельств его изготовления. Деньги в наличной форме из кассы ИГИ были доставлены вместе с бикеш Ферналь в приемную банка Торао Яо-ну, от чего Ильназ только зубами скрипнул, потому что это банк другой страны и тотального контроля над ним даже у Центрального банка Объединенных ханств нет. И при внесении денег на счет местные служащие вежливо, но твердо выпроводили сопровождающих из ИГИ из переговорной, мотивируя нормативами закона о тайне вклада. Так что отследить движение денег становилось, мягко говоря, проблематичным.

Зато девица оказалась весьма предусмотрительной и в знак плодотворного сотрудничества честно передала сопровождающим еще один договор, оставленный в ячейке того же банка на ее имя, о неразглашении информации, касающейся отношений представителей семьи Ферналь, подписанный ее отцом и заверенный нотариусом буквально бой курантов назад. А как так ловко получилось, чуть не спросил Ильназ, а потом сообразил, что это арт-пара Морозная длань с Обручем тени осталась в переговорной, а ее-то передатчик Лемеля продолжал работать! И ее отец прекрасно слышал, что они покинули головной офис ИГИ с деньгами. А договоренность о том, куда она потребует доставить деньги, наверняка была у них заранее. Что ж, подумал Ильназ, выполнять обещания она умеет. Если ее отец не собирается лишний раз открывать рот…, а после подписания договора он не должен собираться, ибо это чревато малоприятными последствиями, никакой журналист им не страшен.

А ее информация о происхождении новенького ключа оказалось на диво интересной. Ни Ильназ, ни Йилдыз до этого как-то не интересовались подробностями изготовления артефактов, и были весьма удивлены услышанными фактами. А работа с уникальными артефактными замками, оказывается, проходила в два этапа, потому что делалась двумя мастерами. Требовались Мастер замков и Мастер ключей. И от того, чья работа была первичной, определялось авторство готового изделия. Редко, но бывали случаи, когда сначала делался необыкновенный ключ и Мастеру замков приходилось буквально «наращивать» замок вокруг него. Обычно поступали наоборот. А в паре Картвель-Ферналь первичную работу делал Латиф Картвель, создавая новое изделие, а уже потом к его замку Шаира Ферналь подбирала ключ. Каждый из них сам по себе не мог полностью создать то произведение искусства, которое получалось у них при парной работе. Никто же не будет покупать замок, который невозможно ни закрыть, ни открыть. Равно как никого не заинтересует ключ, который ни к одному замку не подходит. Поэтому выяснив еще в процессе обучения собственную совместимость при создании поистине неповторимых изделий Латиф с Шаирой решили продолжить совместную работу… и совместное проживание.

– То есть, каждый из вас сам по себе обычный мастер-артефактник, но в тандеме вы способны на неповторимое мастерство?

– Да, ханым-эфенди. Но у меня есть дополнительное преимущество. Я умею подбирать ключи вместо потерянных.

– Как это?

– Представьте себе, что ключ от сейфа Вашего брата, например, утерян, а дубликата у Вас нет. Что Вы будете делать?

– Обращаться к изготовителю!

– А в нашем случае Вы к кому бы обратились: к Латифу или ко мне?

– А-а, вот теперь понятно… и как происходит такой подбор?

– Нужно суметь повторить рабочую часть ключа цилиндрового механизма от носика до упора[11]. Чем сложнее профиль, чем больше количество горизонтальных пазов и вертикальных напилов, тем выше сопротивляемость цилиндрового механизма к вскрытию путем подбора отмычек. Количество напиленных на ключе секретов равно количеству пинов цилиндрового механизма. Пины – это такие маленькие цилиндрики, которые опускаются каждый в свой напил на ключе. Все они прижимаются сверху подпружиненными бобышками. А чтоб…

– Хватит, хватит, – замахала руками Йилдыз-ханым, – главное мы поняли! Никто или почти никто не станет заказывать замок, имея бесхозный ключ, но желающих обзавестись запасным ключом вместо потерянного всегда найдется предостаточно! Так?

– Так.

– То есть вчера Вы с легкостью повторили когда-то сделанный для Ильназа ключ… А Вы не думали о более интересном приложении своих способностей?

– А Вы не думали о причине, по которой я сама старалась не мозолить глаза заказчикам? И по которой в последние годы не расстаюсь с шаром Вайи? Я всегда боялась, что меня могут похитить и силой использовать как Мастера ключей для чужих замков! Вот и постаралась подстраховаться…

– А если выкрадут кого-то из близких?

– Латиф не верит в подобные угрозы, считая их дурацкой страшилкой…, а у отца тоже есть такой шар.

Мачеху она даже не упомянула, отец обезопасился, Картвеля ей не жаль, значит через них надавить на нее не удастся. Жаль, подумал Ильназ, а идея сестрички была вполне рабочая…

– Так, может быть, Вы не откажетесь поработать на корпорацию ИГИ в качестве…

– Ханым-эфенди, пока все это не закончилось, я ничего не могу Вам обещать, Вы же сами понимаете…

– Тогда довершите исполнение договора, поведайте о месте, где Вы спрятали остальные дубликаты ключа Ильназа.

– Разумеется, они находятся в ячейке 236 того же банка Торао Яо-ну, доступ к которой откроется при озвучивании сотруднику цифр даты рождения Ильназа-эфенди.

Лихо! Ильназ и Йилдыз Граталь переглянулись и с досадой подумали, что пока они опять находятся на шаг позади этой наглой девицы. Но все поправимо… если правильно себя повести. И Йилдыз аккуратно выяснила, что подобный фокус с требованием денег бикеш Ферналь намерена провернуть с восьмью, вернее, теперь уже с семью столичными корпорациями. Э, нет, такое должно проходить только под их неусыпным контролем! И, применив все свои профессиональные способности, убедила девицу воспользоваться на это время гостеприимством корпорации ИГИ, а, главное, возможностями той самой переговорной, поскольку предсказать реакцию некоторых представителей бизнес-мира столицы на такое… ммм… неприятное предложение… лично она отказывается. Но не сомневается, что та будет явно негативной, вплоть до попыток опуститься до пошлого рукоприкладства. Но они могут стать сговорчивей, будучи приглашенными лицами, и получив заверение в том, что корпорация ИГИ сочла возможным заплатить Шаире Ферналь, а не конфликтовать с ней… Так как насчет отсидеться в безопасности за стеклом в процессе переговоров, а, бикеш?

Бикеш Ферналь согласилась. Но выдвинула условие: именование потенциальных «кандидатов на общипывание» она будет озвучивать накануне беседы с ними. И да, она только за, если приглашение им будет поступать от главы корпорации ИГИ, что должно не просто обеспечить их явку, но и ускорить процесс осознания, что шутить с ними никто не намерен. И немедленно сообщила название завтрашних визитеров – корпорация Расула Фирхаля.

А пока бикеш Ферналь устраивалась в выделенной ей гостевой комнате, семья Граталь с привлечением Ильфара-аги пыталась собрать воедино имеющиеся сведения и определить свои дальнейшие действия. Пока получалось не лучшим образом. Нет, ключи из ячейки банка Торао Яо-ну им доставили, и Ильназ не поленился лично их расплавить, но перспективы последующих действий пока не просматривались. Потому что было не понятно, с чем работать.

– Йилдыз… а так, если подумать… Надо ли нам вообще с ней связываться? Мы-то уже подали иск, и «КарЛат» теперь от выплаты не отвертится. Так, может, нам этого хватит? Если завтра заранее выбесить Фирхаля, чтоб он сорвался и дал ей возможность воспользоваться шаром Вайи, тогда только мы останемся при компенсации, а все остальные «кандидаты на общипывание» не только ничего не получат, а еще и долго будут отплевываться от грязи, вылитой на них Фахри Мирталем…

– Ага, только вот все это произойдет в нашем здании, и сделает клятву ее отца по отношению к нам ничтожной, а, значит, грязи сполна хлебнем все, причем, именно мы, как не сумевшие обеспечить ее безопасность – в первую очередь! Нет, нам надо сначала добраться до ее родителя…

Согласно донесениям подчиненных Ильфара-аги, отец Шаиры, Мардан Ферналь, дома отсутствовал. Попытки его обнаружить успехом не увенчались. Ее мачеха, Фирая Ферналь, наоборот, дома присутствовала, но ничем помочь не смогла, опрошенная с применением Слезы Лейсан, она могла только лепетать, что знать не знает, куда уехал муж, он не посвящает ее в свои дела… а падчерицу она не видела уже года три…

– А сам факт его нахождения на свободе – и есть ее основная, помимо шара Вайи, гарантия, что мы ее не тронем. И одновременно самая большая угроза для нас. Потому что, случись с ней что…, и он осуществит свое обещание с публикацией этого пасквиля… и не только его…

– Ханым-эфенди, мои подчиненные перекапывают столицу, но стопроцентно обещать, что мы его найдем…

– Значит, в любом случае, бросаем все силы на поиски Мардана Ферналя. Продолжаем слежку за его домом и передвижениями Фахри Мирталя. А сами… а сами стараемся приручить Шаиру Ферналь. Выбесить Расула Фирхаля – хорошая идея. Но при этом следует не дать ему возможности ее хоть пальцем тронуть! Она должна осознать, что между разъяренными бизнес-акулами и нею стоим только мы, и проникнуться нашим к ней расположением. И понять, что наше терпение не безгранично, однажды за него придется расплатиться.

Последующие пять встреч Шаиры Ферналь с озлобленными представителями столичной бизнес-элиты прошли по предсказанному Йилдыз сценарию. Ильназ даже не удивился, скорее получил отдельное удовольствие от того, как его в подавляющем большинстве случаев прямые конкуренты или просто недоброжелатели вынуждены были переламывать себя, соглашаясь на выдвинутые бикеш Ферналь условия. И в очередной банк ее теперь сопровождала двойная охрана, внешним кольцом которой выступали представители шантажи… нет, члены горящей желанием расплатиться с ней семьи, а внутренним – боевики корпорации ИГИ. Ой, как же Ильназа веселило, когда они что во время переговоров, что во время ее сопровождения в банк старательно занимались перекатыванием желваков на скулах, а толку-то? Вы расплатитесь и свалите в закат, а бикеш Ферналь останется под патронатом семьи Граталь. И не надо так скрипеть челюстями, не вы первопроходцы в деле общения с этой своеобразной девушкой.

Шестыми «общипанными» стали Натали. И тут Ильназ испытал отдельное… нет, даже не удовольствие, а гордость, что он хоть кого-то может защитить от этого бесноватого. Потому что так неистово орать и обещать всем присутствующим мучительную смерть, заплевывая окружающих слюной, как это делал Зиннат Наталь в переговорной, может только не вполне адекватный человек. И ожидая появления бикеш Ферналь из Линнарт-банка, где она, положив на свой счет заплаченные Зиннатом деньги, разбиралась с передачей его помощникам ключей и очередного договора, подписанного ее отцом, теперь уже о неразглашении информации, касающейся отношений с представителями семьи Наталь, Ильназ позволил себе весело пошутить по поводу сохранности когда-то перехваченной у него тиары с бериллами. Потому что вряд ли теперь татежан Юльгиза может похвастаться не вскрываемым сейфом, где она хранит эту драгоценность…

Но все желание шутить у него мгновенно испарилось, когда он увидел налитые кровью глаза Зинната Наталя и ощутил, что его собственные конечности ему не подчиняются.

– Ты постой смирно, Ильназ-эфенди, – прошипел Наталь, – и на охранников своих не рассчитывай, их тоже сдерживают. Вот как только я получу договор, подписанный ее отцом, тогда и настанет момент, которого я ждал. Она не сможет активировать свой шар Вайи под артефактом подчинения Байрама-нари и мне все расскажет… и деньги вернет в многократном размере… Никто не смеет приказывать Наталям, и девка твоя не станет исключением…, на куски порежу тварь!

Ильназ еще успел с ужасом подумать, что артефакт Байрама-нари относится к разряду запрещенных и наказание за его применение – полная изоляция, но тут Зиннат Наталь его оттолкнул и последнее, что он запомнил – ощущение падения. А очнувшись в госпитале Тагира Йяли в обществе сестры сумел спросить только о том, чем все закончилось.

Злая как оса, Йилдыз Граталь ядовито ответила, что она, слава Всевышнему, милостивому, милосердному, не такая доверчивая дура и заранее оповестила Туманных Стражей о возможных неприятностях, поэтому они Наталя взяли под белы руки прямо у Линнарт-банка, и теперь ему не отвертеться от Суда Высшей Милости.

– А так ему и надо, уроду! – заключила Йилдыз. – Ты-то как себя ощущаешь, братик?

– Вроде, как и неплохо… а что там с бикеш Ферналь?

– Пока Стражи тебя с охраной отбивали и пеленали этого поганца… она исчезла. Ее, конечно, ищут, но… Боюсь, что они с отцом все-таки покинули страну.

– Эх, жаль, такого Мастера ключей упустили…

– Да… что ж, нам остается теперь не упустить своего в деле обгрызания косточек «КарЛат» а…

Если бы Ильназ чувствовал себя чуть получше, он бы сразу обратил внимание на то, как спокойно сестра согласилась с невозможностью отловить Шаиру Ферналь, и эта история могла получить другое продолжение. Но будучи приложенным боевым артефактом, он мог только есть и спать, восстанавливая здоровье, поэтому не бросил все силы ни на поиски беглянки, ни на расспросы Йилдыз. И напрасно, потому что та, оставшись в одиночестве, в третий раз перечитала крайне любопытное письмо.

«Уважаемая Йилдыз-ханым! Когда Вы будете читать это послание, мы с отцом окажемся максимально далеко. Да, Вы правильно понимаете, что шантажируемых корпораций было шесть, а не восемь. И начать ужесточать контроль за моими перемещениями Вы наверняка планировали после седьмой выплаты. Но мне был жизненно необходим временнóй люфт[12] для организации исчезновения, поэтому я и ввела Вас в заблуждение, иначе Вы бы меня просто не выпустили из рук. Нет, я не пытаюсь поехидствовать над Вашим промахом, наоборот! Именно Ваша помощь, как Вы помните, уберегла меня от неадекватного поведения минимум трех представителей, из следующих за Вашей пяти корпораций. Я по-прежнему не верю в женскую солидарность, но глубоко убеждена, что именно женщины чаще умеют быть благодарными, и своевременно расплачиваться за все, что для них сделали. Вы – единственная, в этой истории, кому мне хочется отплатить добром. Я ничего не могу пообещать прямо сейчас, мне понадобится несколько лет, чтоб вернуть себе хоть какое-то подобие спокойствия и уверенности в себе, но однажды посланное Вами сообщение в любое отделение Харват-банка для Язгуль Отари найдет своего адресата. До свидания когда-нибудь.»

Подписи не было. Что ж, рассудила Йилдыз Граталь, складывая послание, пока мы разошлись с бикеш Ферналь с равным счетом, но однажды она мне окажет такую услугу, которая с лихвой перекроет недовольство от ее побега. И, судя по всему, она догадывается, что именно я попрошу, поскольку братик в последнее время меня сильно раздражает. Возможно, в этой женской солидарности, в которую я тоже не верю, все-таки что-то есть…

Второе лиственя 3012 года от Вознесения Святого Халида. Вейсан, столица первого ханства

– Кто тварь проклятая? И что именно она сумела?

– Да Шари же! Чтоб ее вечно шайтаны поджаривали! Выбрала среди наших заказчиков самых зубастых! И слила им меня!

– А откуда ей знать для кого ты делал замки с ключами?

– Еще бы ей не знать, если всю бухгалтерию она же и вела!

– А откуда ей взять ключи?

– Так она же их и делала!

– Тогда у нас появляется прекрасный шанс в суде спихнуть всю ответственность на нее! Как на недобросовестного совладельца фирмы, подставившего под удар своего делового партнера!

– Но… «КарЛат» оформлена только на меня…

– Тогда как на работника, нарушившего договор найма и рассекретившего ноу-хау нанимателя.

– А… ну… тут как бы…

– Что как бы?

– Мы с ней… не подписывали договор…

– Тогда наш единственный шанс – требовать высшей справедливости по божьим законам за предательство интересов мужа! Латиф, мальчик мой, я немедленно иду подавать встречный иск!

– Мы не женаты…

– Та-ак… весело… видимо, чего-то я в этой жизни не понимаю… Латиф, а теперь поясни мне, старику, простыми словами: кто и на каких основаниях у тебя трудился в мастерской аж целых пять лет?

– Ну, что Вы, Шари не помните?

– Я-то помню, но вопрос был другой. Итак, пять лет она на тебя работала… будучи кем?

– Ну-у…

– Латиф, попробуй прямо ответить мне на этот вопрос, потому что его обязательно тебе зададут, например, кади, так что давай, порепетируй заранее. Итак, она не совладелица «КарЛат», не постоянная сотрудница, не приглашенный бухгалтер, не жена, так с чего ей забесплатно трудиться в твоей мастерской аж целых пять лет?

– Я ей давал деньги…

– Ты официально ей что-то платил? Переводил на ее счет? И помни, что любой перевод отслеживается! Только не говори, что она получала деньги наличными и это не отражено в документации для налоговых органов! Ты понимаешь, что тогда тебя сожрет уже Департамент по закяту[13] и налогу на прибыль? В четвертый раз: почему она на тебя работала?

– Я полагал… что она меня любит…

– Значит по причине большой и светлой любви девчонка пахала на тебя как сотрудник, бухгалтер, любовница и кухарка в одном лице, или я что-то упустил? При этом ты ее на работу не оформлял, никаких денег ей официально не перечислял, вы друг другу по всем законам божеским и человеческим ничего не должны. А теперь ей такая эксплуатация надоела, и она рассекретила свою часть неоплаченной работы на тебя, я правильно понимаю? И знаешь, что я тебе скажу? Она в своем праве. Латиф, мне будет нечего ей предъявить в суде. Если она вообще соизволит туда явиться, при том, что иски предъявлены не ей, а тебе.

Пять лет спустя. Двенадцатое октариня 3017 года от Вознесения Святого Халида. Крантаг, столица седьмого ханства

Латиф Картвель с раздражением допил стакан ранфии и с отвращением оттолкнул его от себя. Дожил, благородный сайеди, уже не можешь себе позволить ничего, кроме этого дешевого пойла, от которого распоследнего пьяницу воротит! А все почему? Потому что без денег ты внезапно оказался никому не нужен. Лазиза из «Райского уголка», не получив очередного взноса, ушла на содержание какого-то бея, Зульфия Варнель после скандала только фыркнула на предложение совместного времяпрепровождения, Ильгиза Нолль сказала, что они отныне не знакомы, Малика Ильнераль прямо посоветовала забыть ее номер коммуникатора… А и правильно, кому нужен неудачник без филса в кармане?

А кто виноват? Она, кто же еще! Кто ее просил ломать его приятную, налаженную жизнь?! Подумаешь, изменял! Это жене можно изменить, а у любовницы и прав ни на что нет! И все ее слова о любви, получается, были ложью? Вот и любила бы! И работала бы себе и дальше, что ее не устраивало? Нет ведь, обиделась ни на что, и так все подстроила, что у него отняли не только мастерскую, а даже дом, где он жил. И из первого ханства пришлось перебираться в нищее седьмое, потому что «слава» специалиста, подставившего аж шестерых бизнес-гигантов закрепилась за ним намертво. Кто рискнет взять его на работу? Только такие же неудачники, которым терять в общем-то уже нечего. А у неудачников и заработки соответствующие, то есть никакие. И божественные сущности от него отвернулись, иначе почему у него полоса постоянного невезения? Опять он раскис… надо сходить к мулле Фаилю, только после разговоров с ним Латифу удается взять себя в руки. Но мулла Фаиль не все знает… рискнуть и рассказать? Он же святой человек, не станет бросаться обвинениями… глядишь, и посоветует что-то умное.

Мулла Фаиль внимательно выслушал Латифа и только вздохнул, перебирая плохо гнущимися пальцами субха чётки.

– Сын мой, ты подвержен греху уныния. Такое возможно, если речь идет о душевной лени, о случаях, когда человек перестает верить в помощь Всевышнего, зато считает возможным упрекать его в своих земных невзгодах. Почему ты не хочешь поискать вины за собой, которая привела тебя к нынешнему состоянию?

– В чем я виноват?

– Возможно в том, что ставил себя выше окружающих и не соблюдал по отношению к ним принцип уважения. За что и получаешь ответное отношение.

– И в чем он заключается?

– Получить уважение ты сможешь, если и сам будешь уметь уважать и соблюдать чужие границы, вместо проживания злости из-за нахлынувшей зависти. Любой человек, от древнего старца до маленького ребёнка заслуживает того, чтобы прислушивались к его желаниям и мнению, только так можно научиться тактичности по отношению к другим. А ты не хочешь этого делать, так за что тебя самого уважать? Подумай об этом, сын мой…

Латиф почти бежал домой, вздернутый беседой с муллой. Это на что он намекает? Значит, я к ней не прислушивался и не уважал, за что и поплатился? Вообще-то нет. Не прислушивался и не уважал. Привык, что она всегда рядом, где-то под боком, заглядывает в глаза с обожанием, готовит еду, работает в мастерской и ни на что не претендует. А то, что ты обещал жениться, но обещания не выполнил – так это мелочи, у мужчин… ну, более высокие потребности, с этим следует смириться! А она не смирилась. В один прекрасный день ее достала такая жизнь и твои оскорбления, и она исчезла.

А слабó было честно поделиться заработанным ею же? На то же озеро свозить? Сейчас бы не пришлось кусать локти и искать виноватых…

А ведь было когда-то по-другому… свой первый замок они сделали вместе случайно. Потому что время поджимало, а утром истекала неделя, отпущенная ученикам мастером Багиром. Но именно этот замок не смог открыть даже их куратор потока и засчитал им как совместную итоговую годовую работу. И они договорились отныне работать вместе. А потом на конкурсе учебных заведений их сувальдный замок[14] получил первую премию жюри, оказавшись по классу взломостойкости на порядок надежнее ригельных[15], представленных конкурентами.

И она тогда так радовалась… Темно-серые глаза блестели, черные волосы сияли, улыбка… такой улыбкой можно было осветить полгорода. И смотрела она на него как на первого после Бога, еще бы, у кого могло получиться настолько талантливое изделие, как не у Латифа! И у нее были такие нежные губы… и шелковая кожа… И она так отчаянно стеснялась, разрешив ему первому и единственному снять с себя абайю[16]… И тогда он думал, что они всегда будут вместе с любимой.

Латиф вздохнул. За пять лет он многое передумал. Он и сам бы сейчас не смог сказать, в какой момент из того удачливого и веселого студента, который был влюблен в свою Шари, превратился в заносчивого сноба. Зачем понадобилось коллекционировать девок в таком количестве? Зачем захотелось указывать Шари на ее подчиненное положение? Неприятное это чувство – осознание, что все могло пойти по-другому, не сверни ты в сторону лелеяния своего эго. А теперь… что теперь? Попробовать исправить ситуацию? Попробовать ее найти? А она хочет, чтоб ты ее нашел? Да и сможешь ли ты преуспеть там, где обломали зубы шесть гигантов бизнеса? Кстати, это ты как Мастер замков прозябаешь, а вот она как Мастер ключей легко найдет себе работу. Зачем ты ей? Нарываться на очередное оскорбление? А смысл? Вот теперь она в полном порядке, с учетом того, сколько она умудрилась стрясти с бывших заказчиков, а ты считаешь медные монетки от жалования к жалованию. Смирись уже с тем, что твоя женщина осталась где-то в прошлом существовании и ничего у тебя без нее не выйдет.

Прекращай вспоминать, как это было и переставляй бодрее конечности. Дойти бы уже до своей съемной хибары в самом злачном, а потому и самом дешевом районе Крантага и завалиться спать, потому что завтрашнюю порцию работы в мастерской Юсуфа Мехри никто не отменял…

Мягких шагов сзади он даже не услышал. Зато ощутил, как затыкается кушаком рот, как его обхватывают жесткие ладони, не давая двигаться, а еще одна пара рук быстро обшаривает карманы и прочие места в одежде, где могут быть попрятаны деньги и ценности. Нашли, кого грабить, идиоты, у него нет денег вот совсем! Не повезло вам, шакалам, ничего вам с нищего не обломится! Латиф аж засмеялся, представляя себе разочарование грабителей, выбравших не ту жертву, с которой можно поиметь хоть что-то кроме замызганной одежонки, но недооценил степени их недовольства от неудачного грабежа. Зато почувствовал боль в груди, когда обоюдоострый кинжал кама, вонзившись со спины, пробил ему сердце.

Обидно заканчивать жизнь – вот так, думал Латиф, истекая кровью в грязной подворотне, от руки нищего сброда, потому что никаких ценностей у него не осталось. Никому он не нужен, ничего у него нет, и жизни тоже скоро не будет, потому что зачем ему теперь эта жизнь? Была Шари, был смысл, а теперь ни ее, ни смысла, ни желания трепыхаться…

А ведь мулла Фаиль говорил, что предсмертные просьбы богами учитываются… Он попросит их, попросит в последний раз. Не денег, не чинов, не званий, это все мишура, он попросит еще один шанс. И, умирая в грязном переулке Латиф молился только о том, чтобы Всевышний дал ему еще одну возможность встретиться с женщиной, с которой они когда-то друг друга любили…

Принцип полезности. Lento

Борода уму не замена.

Русские пословицы и поговорки

– Ну, и где твоя сила?

– Я не знаю…

– А может, ты и вовсе не ведьма? А мне просто врала?

– Но… я не понимаю… при чем тут моя сила?

– При том, что сама ты без нее никому не нужна! А я, как полный идиот на тебя столько времени убил!

Когда он ушел, хлопнув дверью, она долго лежала ничком и уже ничего не чувствовала и могла только плакать. А в какой-то момент времени потянулась к единственному человеку, который мог ее понять и послала импульс:

– Мама!!!

– Мам, а почему девочки в пансионе меня дразнят ведьмой?

– Они не дразнят, ведьма, это… не ругательство, это определение нашей сути. Вот существуют на нашем континенте несколько семей с предрасположенностью к дополнительным способностям. Нас еще называют вештицами, это те, «что обладают ведовством, знанием». А уж как мы этими знаниями и способностями распоряжаемся – зависит от многих причин. Бывает так, что обиженные ведьмы могут сильно попортить жизнь окружающим, ну, так нас и не следует обижать!

– А зачем обижали?

– А вот это уже к вопросу о силе и направлении ее использования. Понимаешь, никто не может предсказать до инициации какая и к чему у ведьмы предрасположенность. Это и после инициации бывает не сразу понятно… особенно, если направленность редкая… Вот представь, кто-то сразу после инициации начинает поджигать окружающие постройки – и все ясно, огненная ведьма, ату ее! Кто-то вызывает дождь – тоже понятно, водяная ведьма, не место ей среди нас!

– И чем плоха возможность вызывать дождь в местности с засухой?

– Так это в местности с засухой, а если ведьма живет в местах, где влажность и без того повышенная и дожди не прекращаются? Зачем такой дар там? Есть шанс, что ее либо изгонят, либо сожгут. Значит, опять скитаться…

– А редкие дары чем не угодили?

– Да тем, что пока дар неизвестен, он по умолчанию может оказаться угрозой для окружающих! Неизвестное порой пугает похлеще известного. И чего тогда от ведьмы ждать? А вдруг она мор нашлет? А вдруг она ядовитых змей приманит? А вдруг она извержение вулкана спровоцирует?

– Но именно к владелицам редких даров выстраивается самое большое количество страждущих…

– Не ко всем. И это когда уже известна суть дара. А до того… как определить скрытый дар? Это надо экспериментировать, причем подальше от людей, иначе многие могут пострадать. И лучше от потенциальной угрозы избавляться заранее. Вот и гнали молодых ведьмочек куда подальше, пока те еще сами не знают своего предназначения…

– А сила тут каким боком?

– Таким, что никто не может предсказать и вторую компоненту нашего дара – степень его силы. Кого-то хватает только на то, чтоб свечу зажечь, а кто-то может враз спалить весь город. Кто-то весь упарится, чтоб заставить воду еле-еле бурлить в стакане, а кто-то сорокаметровое цунами вызывает одним движением брови. Причем сила дара не зависит от происхождения, и случалось, что у сильнейших ведьм рождались девочки-слабосилки, и, наоборот бывало, у ничем не примечательных ведьм появлялись дочери с запредельным уровнем способностей. Бывало, сильный дар доставался даже тем, у кого отродясь в роду ведьм не водилось… так что тут не угадаешь…

– И тогда начиналась та самая охота на ведьм?

– Не совсем. Сначала во времена наших пра-пра-… не помню сколько прабабок, всех ведьм… а до кучи еще и уйму невиновных ловили и тупо жгли со страху, боясь этих проявлений, и ответно нарывались на посмертные проклятья… а проклятья, наложенные на убийц в момент смерти самые страшные… хуже только материнское проклятье… Да, так вот на месте города Цварс, где сожгли Ледяную Мальву, образовалось болото, где захлебнулись все жители, ни один не уцелел… А поселение Боровики, где погибла Радужная Леона, в одночасье сгубила черная лихорадка. Последних выживших издали добивали из луков войска герцога Багорского, собственно и благословившего местных жителей на уничтожение ведьм на своей территории. А те, кто еще трепыхался, потом нашли свою смерть в очистительном огне, костерок-то герцогские солдаты разложили вокруг всего населенного пункта, чтоб, значит, наверняка, чтоб зараза не поползла по всей стране, да…

– И что, никому в голову не пришло, что они сами виноваты?

– Эх, дочка, молодая ты еще, наивная… зачем задумываться, когда есть многолетняя установка: «Ведьмы – зло!» А борьба со злом есть первейшая обязанность всякого жителя страны. Да еще одобренная власть предержащими. Поэтому нет, думать мы не будем, а будем со всей дури это самое зло искоренять. За столько лет гонений мы научились прятаться и скрывать свои способности, а потом… кому-то в голову пришла мысль, что ведьм можно и нужно использовать. Вот тогда на нас и началась охота, но уже с другими намерениями…