Пожиратель звезд бесплатное чтение

Часть 1. Всякой твари по паре

Проснувшись, я встала с дивана, замоталась в плед и подошла к окну. Сириус все-таки погас этой ночью. Я точно знала, что он вот-вот исчезнет, как исчез незадолго до того Ригель, звезда из двойной системы Альфа Центавра. Уже давно мне снился чей-то ужас перед происходящим, ожидание неотвратимого кошмара нарастало, и вот – свершилось.

Во сне я стояла и смотрела на небо чужими, слезящимися от напряжения глазами. Да, знаю, на самом деле он погас несколько лет назад, сейчас исчезнет лишь его последний свет, который отправился в путь, пока звезда еще существовала. Но вот он мигнул раз, два, и все – от Сириуса не осталось и следа. Чужая боль сжала сердце, чужие глаза закрылись, удерживая слезы. Проснувшись, я сглотнула комок не своего горя, застрявший в горле, и открыла глаза.

Прислушалась к привычному стуку непривычно ненужного будильника. Других звуков не осталось, город уже с месяц как перестал издавать любой шум, от его ночной тишины звенело в ушах. Слизняки разогнали почти все учреждения и предприятия, оставив временно лишь тех, кто занимался уборкой и переработкой последнего урожая, свертыванием заводов, разоружением, ну и, конечно, работой с населением.

За окном начало марта, темно и тоскливо. Фонари не горят, пасмурно и не видно звезд, только в небольшой разрыв между тучами выглядывает луна. Ее голубой свет играет на блестящих золотистых стенах огромного сооружения, возведенного над соседним домом. Там живут эти… которые свалились на нашу голову с Ригеля после того, как он погас.

Я видела, как это здание строили, если можно так выразиться. Слизняки привезли и поставили по углам девятиэтажки напротив моего дома четыре огромных блестящих бочки. Воздух над ними задрожал, снег вокруг начал таять и на глазах превращаться в облака пара. Из бочек вытянулись вверх четыре опоры, когда они поднялись над крышей, навстречу друг другу выдвинулись поперечные балки, соединившие опоры между собой.

Дальше ничего не удалось разглядеть, потому что решетчатое сооружение внезапно затянулось блестящей, похожей на металлическую пленкой. Вот и все, вскоре их дом был готов – высоченная башня, завершающаяся огромной стеклянной колонной. Что находится внутри, никто не знал, как осталось неизвестным, когда и кто там поселился. Постепенно подобные сооружения занимали места над другими зданиями нашего города.

Вообще-то дома пришельцев теперь торчали по всей Земле, причем день ото дня их становилось все больше и больше. Временно, как утверждали слизняки, пока они все не организуют так, чтобы всем – и им, и нам, людям – было удобно. О каком удобстве можно толковать, когда на одной планете пытаются поместиться обитатели двух?

Хотела бы я знать, куда они всех собак подевали? У соседа была здоровенная псина, так они ее забрали, уверив, что потом вернут. С одной стороны, если тебе нельзя из дома высовываться, так с собачкой особо и не разгуляешься. С другой – кроме собачек, существовали кошки, коровы, лошади, другая домашняя живность… бомжи, наконец. Ни одного не стало видно. Куда все это подевалось? Да, кстати, а своих собак они тоже сюда привезли?

Я опустила глаза на подоконник. Там лежал здоровенный лимон, казавшийся в лунном свете совсем зеленым. Хилая ветка тощего комнатного деревца, не в силах удержать свое детище на весу, опустила его на твердую опору. Еще месяц назад я радовалась, представляя, как позову друзей пить коньяк с собственноручно выращенным лимоном. Теперь же передвижения людей слизняки ограничили почти полностью, в гости никто не ходил, к тому же и коньяк запретили за компанию с остальным алкоголем.

Слизняками их называли в народе, и они были обычными инопланетянами. Пришельцы ходили в коллоидных скафандрах, скользких и мерзких на вид, производивших отталкивающее впечатление. Скафандрами их можно было назвать только потому, что лицо закрывало прозрачное стекло, а остальное – так, толстый слой розоватого желе, состоящего из чего-то вроде протоплазмы, служившей фильтром для очистки. Состав атмосферы им вполне подходил, только вот загрязнен наш воздух чересчур, они такой мерзостью дышать не могут. Когда приведут в приличный вид планету, снимут защиту, а пока…

Глаза бы на них не смотрели, ни в скафандрах, ни без! Еще неизвестно, что за морды у них окажутся, может, в желе они и приятнее выглядят.

Когда Ригель исчез несколько лет назад, особенного шума не было, что-то телевидение невнятное сообщило, пара-тройка заметок в сети проскочили про блуждающую черную дыру. Мол, наконец-то существование черных дыр можно считать вполне доказанным. Кому могло прийти в голову, что около погасшей звезды жили разумные существа, далеко опередившие нас в своем развитии – межзвездные перелеты, уровень развития цивилизации, который нам и не снился. Где они раньше были со своими технологиями, пока светило их солнце?

Зазвонил телефон. Телефоны пока не отключили, но пообещали, что скоро их того… за ненадобностью. И вообще все ликвидируют, все, полностью, потому что людская жизнь устроена неправильно, им, видите ли, не нравится. Согласна, родную планету мы и в самом деле запакостили по самое никуда, только это все равно не повод лишать людей привычной жизни.

Путаясь в пледе, дотянулась до трубки. Лариска спросила тусклым голосом:

– Не разбудила?

– О-о-ох! Ну и разбудила бы, ничего страшного бы не случилось. На работу не надо, на улицу никак, спи хоть круглые сутки, – бодряческим голосом ответила я. – Ты-то чего не спишь?

– У нас дом закрыли наглухо, – простонала она.

– Как это?

– Дверь в подъезд не открывается!

– В домоуправление звонили?

В голове завертелись самые дикие предположения. Но вроде эти слизняки еще никаких устрашающих акций не предпринимали. Хотя, если они все же соберутся, скажем, убрать людей, чтоб под ногами не путались и воздух им больше не портили, разве мы сумеем сделать что-то против? Мы с самого начала не смогли постоять за себя.

– Да звонили, – уныло вздохнула подруга. – Тольку-то с того. Сказали – переселение, а куда и что, ничегошеньки не знают. Я боюсь. Не за себя, за детей. Лешка слег, третий день не встает, лежит мордой в подушку. Почти не ест и ни слова не говорит.

– А дети?

– А что дети? Пялятся в телевизор да бесятся. В школу не нужно, делать нечего, даже не погулять, – Ларискин голос сорвался и задрожал. – Жень, ты только… если вдруг нас…

– Перекрестись! – взвыла я. – Что за мысли тебе в голову лезут?

Лариска отчаянно вдохнула и разрыдалась, сквозь всхлипы я с трудом разбирала ее торопливые слова:

– Господи, за что? Я не понимаю. А дети? Мы никому теперь не нужны, даже сами себе. Мы больше не люди. Мыши, трусливые мыши… нас разогнали по норам, и мы сидим и трясемся, потому что больше ни на что не способны. Мы никто! Только боимся… и все.

Гудки… бросила трубку. Я дотянулась до музыкального центра, нажала кнопку. Свет запрещено включать даже ночью – для экономии, электростанции начинают сворачивать, но музыку слушать пока можно. Да, мы боимся, а что нам остается делать?

Когда у Земли появились их звездолеты, они первым делом посшибали все наши спутники. Вояки всех стран немедленно принялись бездумно кидаться ракетами. Толку с того. При их технологиях наши ракеты были им по барабану, не страшнее комаров. Что-то вроде специального поля, которое окружает любое оружие и превращает его в пыль, в молекулы, в атомы, в черт знает что. В ничто.

Поначалу слизняки никого не загоняли по домам – пока их не попытались бить поодиночке. На соседней улице компашка подвыпивших парней накинулась на одного с претензиями. Проучить хотели, идиоты! То, что от них осталось, показали в назидание по телевизору, и не один раз. Не пугали, нет, спокойно предупредили – под стрелой не стой, опасно для жизни.

Но народ еще рыпался, не только в нашем провинциальном городишке, везде, по всей планете. Надо признать, погибали только те, кто пер на рожон, сами слизняки никого не трогали. Хотя, кто их знает, нам осталось только телевидение, а правду ли говорят те, кого оставили там работать? В общем, в настоящий момент человечество целиком сидело под домашним арестом, ожидая решения своей судьбы.

Я пошла на кухню, зажгла свечу, включила газ под чайником. Про закрытые наглухо двери домов слышать еще не доводилось. Народ и так смирно сидел по квартирам, не высовываясь по доброй воле, еду развозили и люди, и роботы слизняков. Что же, теперь Ларискин дом перестанут кормить? С едой было не так, чтобы особенно хорошо, не разгуляешься, но с голоду никто еще не помер. Зачем, с какой целью их заперли?

В чайнике зашумела, забулькала вода. Дом напротив был первым, который ригелиане возвели в нашем городе. К тому времени все уже знали, откуда они явились, зачем и самое главное – что теперь мы будем соседями на нашей планете. Телевизоры работали круглые сутки, и дома, и на работе никто не отлипал от экранов. Почему я вспомнила про этот дом? Ах, да, точно такое же бульканье было слышно, когда он начал возникать почти из ничего.

Да, так вот – прилетели эти слизняки на своей тарелке или как там они называют свои машины? Было воскресенье, я уже не собиралась на следующий день на работу. Как раз в пятницу нам сообщили, что все, нашей конторы больше не существует за ненадобностью. Ригелиан в нашем городе до сих пор видели только по телевизору, живьем они не появлялись, а тут возникли как из воздуха, поставили свои бочки, и началось.

Народ в панике бросился искать помощи у властей, названивать в администрацию, милицию, наверное, еще куда-то, потому что у места строительства незамедлительно появились черный джип, пять милицейских уазиков и одна «Волга». Потом, завывая, примчались парочка пожарных машин, немного позже – три БТРа, и на десерт сверху свалился вертолет спасателей.

Толстый дядька с большим брюхом выскочил из джипа, задрал голову и оторопело разинул рот. Он бросился к слизнякам, размахивая руками, и завопил во все горло. Надо же, я думала, у него пороху не хватит связаться с этими. Но слизняки дядьке что-то сказали, потом что-то показали, и он увял, сразу и бесповоротно. У милиции и спецназа изъяли оружие, причем они отдавали стволы совершенно безропотно.

Наконец, все приехавшие развернулись и потопали оттуда своими ногами, а их машины остались. Брошенная техника постояла еще пару дней, а потом таинственно исчезла в неизвестном направлении. В тот же день показали по телевизору останки придурков, покушавшихся на слизняков, и теперь все сидят по домам, за исключением тех, кто нужен пришельцам для консультаций и необходимых работ.

Я налила себе чаю и подумала, как немного оказалось нам нужно, чтобы нас завоевали. Взяли человечество за шиворот, как котенка, и оно терпеливо болтается в большой руке чужого дяди, размышляя, что же теперь с ним будет?

Звонок в дверь заставил вздрогнуть от неожиданности. Наверное, еду привезли, особенно больше некому – разве что соседка изредка заскочит. Никакого понятия о времени у слизняков, кажется, не существовало, или у них биологический цикл другой, или дел слишком много, но им было все равно, утро или ночь. Ладно, пришельцы там, роботы, но люди, которые на них работают, как они-то справляются с непривычки?

За дверью и в самом деле оказался Вова, который развозил еду в нашем районе. Его ненашенская одежда ярко светилась в темноте, специально, чтоб ноги не ломать в неосвещенных подъездах. Вова наклонился, опустил коробку на пол, и тут за его спиной я разглядела робота, корпус которого слабо отражал свет Вовиной иллюминации.

– Привет, – сказал Вова, разгибаясь. – Вот и еще недельку проживем, да?

– Привет, Вова, – откликнулась я, соображая, чего здесь понадобилось роботу. – Не убегай, давай поболтаем хоть пять минут, а? Сижу одна, как в погребе, почти никого не вижу. Что хоть снаружи творится, тебе ведь сверху много видно?

– Не могу, – вздохнул Вова, – знаешь, какой график строгий. А работу терять не хочется, хоть и не платят за нее, но все же не сидеть взаперти. И потом, ты знаешь, машинка у меня – закачаешься! В жизни такого кайфа не имел.

Последние слова Вова произнес, торопливо сбегая по лестнице. Робот остался стоять передо мной. Во мраке лестничной площадки мерно подрагивал зеленоватый свет в его глазах, как будто он меня внимательно разглядывал, потом раздался равнодушный голос:

– Уважаемый индивидуум номер двести пятьдесят шесть четыреста восемьдесят пять по имени Евгения! Будьте добры, позвольте мне приложить к вашей голове этот прибор.

– А что случится, если не позволю? – сердито осведомилась я.

– Прибор поможет нам выяснить индивидуальные особенности вашего организма, – мне показалось, что в его бесстрастном голосе появились укоризненные интонации – Они необходимы для дальнейшего обустройства вашей жизнедеятельности. Кроме того, вы сможете выучить наш язык и без проблем общаться с нами.

– Лучше бы вы наш язык выучили, – раздраженно буркнула я.

– Мы, – подчеркнуто вежливо заметил робот, – его уже знаем. Так вы согласны?

Мне стало неловко за глупости, которые я морозила исключительно от злости. И в самом деле, пришельцы освоили наш язык в первую очередь, и этого самого робота я прекрасно понимаю. И что мешает мне узнать их язык, кроме глупого упрямства и неуместного чувства оскорбленного достоинства?

– Хорошо, согласна. Что нужно сделать?

– Ничего особенного, – он протянул руку и приложил к моему лбу маленькую светящуюся коробочку.

Кожа ощутила прохладную поверхность и все, больше ничего.

– Спасибо, – робот убрал руку. – Не согласитесь ли вы принять участие в проекте подгонки продукции питающих синтезаторов к человеческому вкусу?

– Вкусу или обмену? – уточнила я.

– Обмен у наших народов одинаковый, – робот уже держал в руках здоровенный ящик. – Нужны добровольцы, которые помогли бы нам. И вам в том числе, всем землянам. В скором времени всем людям придется питаться только таким способом. Следовательно, чем быстрее и качественнее будет подогнана программа работы синтезатора, тем меньше в дальнейшем будет проблем.

– Давайте сюда вашу коробку, – если уж мне придется лопать то, что дадут, а не то, что сама буду готовить, лучше приложить к нему руки заранее.

– Я сам установлю синтезатор, не беспокойтесь, – робот шагнул вперед, мне оставалось только посторониться и пойти за ним следом.

На кухне робот решительно воткнул свой ящик в раковину, свернув кран набок.

– Здесь, – заявил он, – лучшее место, этой модели требуется вода.

Я возмутилась:

– А где мне теперь посуду мыть?

– Она вам больше не понадобится, – объяснил робот. – Еду вы будете получать одновременно с посудой, которую затем надо будет возвращать в синтезатор вместе с остатками пищи для утилизации.

– Ну, раз так… Вы, случайно, не знаете, – телефонный разговор с Лариской продолжал меня мучить, – почему начали закрывать людей в домах?

– Знаю, – робот ковырялся в раковине как заправский сантехник. – Начинается программа переселения. Вы разве не слушали последние новости?

– У меня и телевизора-то нет, – хмыкнула я.

– Странно, вы не похожи на асоциальную личность, – заметил робот, сосредоточенно обозревая законченную работу. – Готово. Хочу предупредить, что при переселении возможна временная потеря связи с близкими вам людьми. Как только программа завершится, все связи будут восстановлены, поэтому рекомендую не волноваться и соблюдать спокойствие.

Очень интересно! Не волноваться, надо же! Вся жизнь встала на дыбы, все пошло наперекосяк, ты сидишь без работы, без привычного образа жизни, почти в клетке, не можешь общаться с другими людьми, и тебе же предлагают оставаться спокойной?

– Как с этой штукой обращаться? – угрюмо поинтересовалась я.

– Очень просто, – робот нажал единственную кнопку на корпусе. – Вот так!

Ящик подмигнул красным светом и приветливо заявил:

– Рад встрече, уважаемая Евгения! С наслаждением предвкушаю предстоящую совместную деятельность на благо общества!

На благо, значит? Ну-ну!

Робот вежливо попрощался и двинулся к выходу, но по дороге подхватил оставленную в прихожей коробку с продуктами и внес в кухню.

– Мы надеемся, что продукты вам больше не понадобятся, но на всякий случай пусть они у вас имеют место.

Место-то они пусть имеют, вздохнула я про себя, но если их готовить, то посуду что, все-таки в ванне мыть?

– Наша программа рассчитана на три дня, поэтому предлагаю приступить к работе прямо сейчас, – протарахтел из раковины ящик.

Я развернулась к нему. Есть ночью? Ни за что! Ящик преспокойно продолжал разглагольствовать:

– У меня пока нет имени, рекомендую вам самой его выбрать, чтобы оно не вызывало у вас неприятных ассоциаций.

Три дня терпеть этого болтливого типа? Он хоть про что-нибудь, кроме еды, может говорить?

– Ням-ням, – предложила я, не особенно размышляя.

Ящик разразился гневной тирадой:

– Это не имя, Евгения, это прозвище. Вы пытаетесь унизить меня? Люди, находящиеся на низших уровнях развития человеколюбия, пытаются стабилизировать свою уверенность в себе, низводя окружающих до…

Ого! Он меня этак совсем низведет до какого-нибудь уровня за три-то дня. Ишь, какой самолюбивый экземпляр попался. Или они все такие?

– Простите, – прервала я его словоизвержение. – Если вы способны отличить имя от прозвища, почему не назовете себя самостоятельно?

– Исключительно ради вашего душевного благополучия я предлагал вам самой поименовать меня, – напыщенно заявил ящик. – Но если вы, Евгения, предоставляете право выбора мне… Я правильно вас понял?

– Угу, – чтобы не расхохотаться, я закусила губу.

– Тогда я буду звать себя, – объявил он, – Иван Сергеичем!

Засунув кулак в рот, чтоб не заржать во все горло, я свободной рукой нашарила табуретку и плюхнулась на нее. Иван Сергеич, чтоб тебя! Вот же угораздило меня.

Ящик же продолжал трепаться:

– Евгения, хочу сразу поставить вас в известность, что знаком со всеми продуктами питания людей. Кроме того, в мою память внесено множество рецептов различных блюд разных народов. Наша с вами задача заключается в том, чтобы пробовать мои творения и доводить их вкус до высочайшего уровня.

– Я спать хочу, – буркнула я, потому что внезапно вспомнила сегодняшний сон, и у меня моментально испортилось настроение. – Вы знаете, что Сириус тоже?..

– О да, я в курсе, но вы зря переживаете, – успокоил он. – О том, что он погаснет, было известно уже несколько лет, так что все обитатели его системы уже направляются сюда.

– Сюда?! – весь сон слетел с меня к такой-то матери. – Тоже сюда? Почему сюда?!

Я заметалась по кухне, рванула в комнату, бессмысленно побегала там и вернулась.

– Иван Сергеич, дорогой! Здесь и так творится сущее безобразие! Население трех планет на одной? Вы в своем уме?

– Ресурсы вашей планеты растрачиваются бездумно и нерационально, – начал он, но с меня хватило предыдущей болтовни.

– Уважаемый Иван Сергеевич! Я расстроена, поэтому хочу посидеть в тишине и подумать. Вы здесь зачем? Еду готовить? Вот и готовьте, а мне хочется заниматься своими делами, – заявила я и ушла с кухни.

Никаких дел у меня, естественно, не было, просто меня все достало. Жизнь сломалась, и моя, и всей планеты. Вот уж не думала, что когда-нибудь буду размышлять о судьбах всего человечества. Но сейчас всем было тошно, не только мне. Любые перемены раздражают. А если к нам на голову свалится население еще одной планеты? Мамочка, да что ж тогда будет?

Нет, какие-никакие плюсы найти можно в любой, самой пакостной ситуации. К примеру, больше не надо вставать по утрам, мучительно раздирая глаза, чтоб не опоздать на работу. И за инет платить не надо, правда, только пока он еще существует. Я включила компьютер, который, к моему величайшему удовольствию, совершенно не умел трепать языком, и пока он грузился, размышляла, почему все пришельцы со звезд собираются сюда? Больше некуда, что ли? Планет, пригодных для обитания, так мало? Откуда слизняки знают, что эти… Сириусянцы или как их там… тоже к нам прибудут?

Эх, жили мы себе, не тужили, отсталые такие и потому никому не нужные, а теперь уже вторая высокоразвитая цивилизация хочет спастись на нашей родимой планете. Будем жить друг у друга на голове, что ли? Почему бы им на Луне не поселиться? Или вообще на Марсе?

Снова звонок в дверь – явилась соседка Надежда, сгорающая от любопытства.

– Женечка, я подглядывала, прости. Сидишь безвыходно, так уже и не знаешь, как извернуться, чтоб не помереть от скуки и неизвестности. Чего тебе тот робот принес, какую машину? Ты про переселение слыхала? А про Сириус?

Я кивнула головой. Нынче соседи больше не обсуждают виды на дачный урожай огурцов и картошки, судачат исключительно на темы планетарного и вселенского масштабов.

– Сказали, что после переселения и адаптации разрешат свободное передвижение по всей планете. Машины, говорят, предоставят, вроде той, на которой Володя еду развозит. Да, и скорая помощь теперь на такой же технике ездит, ты знаешь?

Да уж, от нашей техники не осталось ни рожек, ни ножек. На улицах ни одной машины, самолеты не летают, поезда не ходят. Неэкологичный у нас транспорт оказался, загрязняет атмосферу, почву, воду, поэтому запрещен повсеместно. А народ со страху болеть начал, так что куда же без скорой? Правда, вся медицина теперь тоже снабжена приборами инопланетян. И помогает, говорят. У Надеждиной мамаши случился недавно сердечный приступ, так приехали врачи, приложили к руке какой-то приборчик, и все, никаких проблем с тех пор.

Главное, внезапно пришло в голову, главное – не думать об этом! Сделать вид, что все нормально, я за всю жизнь ни разу не вышла из своей квартиры на улицу, у меня никогда не было друзей, даже виртуальных, в сети, я сама не существую, а сплю. Да, сплю, сплю, и мне все это снится. И Надежда тоже снится!

– А я бы с удовольствием в Африку смоталась, – продолжила она. – На живых львов посмотреть. И в Америку тоже.

– Чего там, в Америке, теперь смотреть? Все небоскребы снесли, наверное, везде торчат дуры вроде этой, – я мотнула головой в сторону окна.

– Нет, как раз небоскребы они оставят, сказали, – оживившись, протараторила Надежда. – В каждом городе оставляют здания, имеющие историческую ценность для человечества, вот. А уж остальное снесут, конечно. Но я не на небоскребы хочу посмотреть, а на Большой Каньон.

– Он разве не в Канаде? – удивилась я.

– Совсем одичала без телевизора, – вздохнула соседка. – В Колорадо. И чем ты только занимаешься в одиночестве? Думаешь? Смотри, допрыгаешься до психушки. Но там тоже сидят эти… и всем мозги вправляют как надо. Тебе оно нужно?

– Ладно тебе, – отмахнулась я от нее и двинулась все-таки на кухню. – Конечно, по-твоему, если человек думает, он рано или поздно попадает в психушку?

– Ну, не сердись, Жень, – жалобно вздохнула Надежда. – От такой жизни, сама понимаешь, уж не знаешь, что и говорить. Про думать вообще молчу.

Чего тут сердиться? Она совершенно права. Если я не смогу взять себя в руки, перестать думать о происходящем и заставить себя привыкнуть к нему как к реально существующему положению дел, то рано или поздно мозги мне вправят. Как раз нужным образом, вот только кому? Уж не мне, наверное.

– Иван Сергеич, это Надежда, – представила я соседку, – она хочет с вами познакомиться.

– Очень приятно, – обрадовался ящик. – Простите за некоторую заминку, я вас идентифицирую. Один момент. Так, номер четыреста тридцать один ноль ноль семь. Очень приятно, Надежда. Вы ведь тоже умеете готовить? Значит, ваша помощь мне весьма пригодится.

Надежда покраснела от удовольствия, а я ушла к компьютеру, мне уже все было поперек горла.

Последние новости рассказывали про почти полное переселение крупных городов (чем быстрее устроишь большие массы народу, тем меньше головной боли), восстаниях на территориях бывшего Китая и бывшей Бразилии (жертв нет, зато мозги вправлены всем и исключительно правильным образом). Ага, а здесь о полной очистке полей Нечерноземья от месторождений металлолома и транспортировке его на Луну. Пригодится для строительства новых городов в виду прибытия пришельцев с Сириуса.

Интересно, а на Луну можно будет слетать? Мне давно хотелось взглянуть оттуда на Землю. Или туда только сириусян будут пускать?

Шум оживленной беседы на кухне резко усилился. Что такое? Ах, меня зовут снять пробу. Чего они успели натворить? Мне Надеждины пироги очень нравились, а все остальное, на мой взгляд, она готовить не умела.

– Женечка, – соседка повернулась ко мне с тарелкой в руках. – Попробуй, мне кажется, соли маловато.

Они сварганили плов, настоящий узбекский плов. Соли было нормально, что-то другое было не в порядке, а что – непонятно. Но есть вполне было можно, в той столовке, где мне еще недавно приходилось обедать, и близко так готовить не умели.

– Полагаю, – внушительно заметил ящик, – что смущающий вас обеих вкус пищи зависит от воды. Должен предупредить, что был вынужден дистиллировать воду перед синтезом, она содержит слишком много вредных для метаболизма веществ. Вы же привыкли готовить с ней…

– Почему нельзя было добавить в еду некоторое количество солей, которые имеются даже в чистейшей воде? – грозно вопросила я. – Разве вам не все равно, что синтезировать, Иван Сергеич?

– Простите, – надо же, засмущался. – Заболтался. Сейчас повторим эксперимент, да, Наденька?

Ишь ты, они уже на короткой ноге! Ну и ладно, пусть забавляются дальше. Я только собралась смыться с кухни, как Надежда остановила меня очередным вопросом:

– Жень, ты не слыхала, говорят, в новых домах будет такое специальное приспособление для одежды? Влезаешь в шкаф, и он на тебя напыляет все, что хочешь, любого цвета и под любую погоду.

Теперь я была готова поверить во что угодно. Только в таком случае мне следовало бы похудеть килограммов на пять. А Надежде на все двадцать пять! Я содрогнулась при одной мысли о возможности узреть соседку в облегающем комбинезоне. Потом вспомнила давешнего начальника, который пытался остановить строительство нового дома пришельцев, толстого, да еще и с выдающимся брюхом – тут меня и вовсе передернуло. Нет, как хотите, но такие фигуры следовало бы одевать прямо в тот шкаф, и носить его, не снимая.

– Ага, и шлем парикмахерский, – Надежда так увлеклась приятными перспективами, что не обратила внимания на удрученное выражение моего лица. – Надеваешь на голову, говоришь, какую прическу хочешь, и готово. Главное, он твой собственный будет, и в очереди сидеть больше не надо, здорово, правда?

Я скорчила счастливую физиономию и смылась с кухни, бормоча на ходу, что у меня там дела. Какие, к чертовой матери, дела? Заглянула в почту, а там ничего. Куда все подевались? Постепенно друзья-приятели переставали писать, и день за днем на душе становилось все тоскливее от их последовательного исчезновения. Правда, о чем, собственно, сейчас говорить друг с другом? О том, что ты точно так же, как и они, сидишь в заключении, ожидая решения своей участи?

С кухни выскочила Надежда.

– Женечка, все, я побежала, а то Витька там с ума сходит, наверное, без меня. Слушай, получается, у всех будут такие повара? И у плиты больше торчать не придется? – ее жизнерадостное оживление вдруг резко угасло, она растерянно спросила: – А чем же я тогда буду целый день заниматься? Иван Сергеич говорит, что в новых домах и уборкой заниматься не надо, они сами пыль собирают, сами стирают, сами порядок наводят.

– Путешествовать будешь, – я обняла ее за плечи. – Поживешь в кои веки в свое удовольствие. Не думаешь же ты, что родилась на свет только для того, чтобы стирать, готовить и пыль вытирать без остановки?

Надежда снова оживилась и ушла к себе совершенно счастливой. Мне бы так, с завистью подумала я и двинулась трудиться во имя общественных интересов. Следующий плов оказался вполне приличным, но через два часа я озверела от обилия приготовленных блюд. Благо общества, конечно, превыше всего, но мне еще жить хочется, дегустатор из меня тот еще. Отвесив Иван Сергеичу несколько увесистых комплиментов и пожаловавшись на усталость, я потребовала себе перерыв и завалилась в кровать.

Уже совсем рассвело, но пасмурное серое утро не радовало вовсе. Валил снег, а меня терзала мысль о том, как же мы теперь будем встречать Новый год? Или другие праздники? С синтезированными елками и синтезированной же мимозой? Или цветы все-таки можно будет рвать? Тоска полная. Спать, хочу спать… И чтоб ничего не видеть вокруг.

В памяти всплыла беседа с роботом. Он сказал, что обмен у наших народов одинаковый. Так, и что же получается? Слизняки тоже люди, что ли? Да, у них две ноги, две руки и голова, как у любого человека, и это меня больше всего удивляло – почему они так похожи на нас? Надень их коллоидный скафандр хоть на меня, и нас будет не различить.

А как же тогда эволюция человека, все эти приматы, гоминиды и как их там?.. Троглодиты, неандертальцы и кроманьонцы? Никогда не могла запомнить этапы превращения обезьяны в человека. Как там дедушка Экклезиаст говаривал? От многой мудрости многие печали? Спать, все, с меня хватит! Вот только какая звезда погаснет следом за Сириусом?

Никакие звезды во сне больше не гасли, и разбудил меня божественный аромат кофе, от такого запаха разве что покойник не проснется. Как давно я кофе не пила! Отбросив одеяло, поползла на кухню, но, глянув в окно, резко затормозила. Пока я спала, исчезла девятиэтажка, сиротливо ютившаяся под новопостроенным домом слизняков. Исчезла бесследно, как ее и не бывало, а землю под ней припорошил чистый белый пушистый снег. Вот, значит, как теперь будет. А где же ее обитатели? Когда их успели переселить? И куда? Может, опасения Лариски были небеспочвенными?

Я бросилась к телефону, набрала ее номер. Длинные гудки, потом металлический голос:

– Простите, но этот номер больше не существует.

А Лариска? Она еще существует? Я завыла в голос и побрела на кухню. Крышка ящика была откинута, внутри стояла красивая кофейная чашка размером немногим больше наперстка. Отхлебнув кофе, я вспомнила наши с Лариской последние посиделки и заревела еще громче.

– Евгения, дорогая, что с вами?

Я хлюпнула носом:

– Моей подруги больше нет, а-а-а…

– Значит, ее уже переселили, – укоризненно сказал ящик. – Вы напрасно так переживаете, ваша подруга сейчас начинает новую жизнь. Вскоре и вас перевезут в другое жилище, и поверьте мне, Евгения, вам понравится.

Сейчас, так я тебе и поверила, мерзкая железяка! Откуда ты знаешь, понравится мне или нет? Как будто золоченая клетка хоть чем-то лучше обычной тюрьмы.

– Вы знаете, Евгения, скоро начнут прибывать звездолеты с Сириуса. Поэтому за оставшееся время все – и люди, и ригелиане – должны быть устроены. Так что ждите скорых перемен. Ну, а пока, умоляю вас, скажите мне, как вам мой кофе?

Кофе был отличным, и мое сердце быстро оттаяло. Правда, к вечеру мне снова захотелось разнести проклятый ящик вдребезги, даже несмотря на то, что он умел синтезировать шампанское и коньяк и, мало того, мы успели перейти на «ты». Иван Сергеич, конечно, уверял меня, что из-за его экспериментов не располнеешь. Но я-то знала, что слопала как минимум пять пирожных целиком, про остальное вообще молчу – даже попробовать семь десятков разных блюд, хоть и по пол чайной ложки, нелегко. В итоге мы сошлись на том, что завтра занимаемся вегетарианской кухней и сыроедением.

В ночной темноте стало видно, что колонна над строением слизняков после исчезновения девятиэтажки засветилась. Пришлось вывернуть шею, чтобы лучше рассмотреть ее сияние – казалось, в ней крутится мощный вихрь золотистых искр. Когда шея окончательно затекла, я присела и наклонила голову, пытаясь разглядеть перспективу, открывающуюся под зданием. Похоже, что домов, которые стояли за девятиэтажкой, тоже нет. Эх, не видно ни черта, а так хочется узнать, что же там.

Я плюнула на дальнейшие попытки что-нибудь выяснить и, растирая шею, завалилась на диван. Потянув на себя плед, подняла глаза и… Темный силуэт отчетливо выделялся на фоне светящегося окна, высокий дядька со скрещенными на груди руками. Он глядел в окно, слегка раскачиваясь и переминаясь с ноги на ногу. Я тихо ойкнула, его голова медленно начала разворачиваться ко мне, вот плечи двинулись, сейчас он повернется ко мне.

Ахнув про себя, я пулей вылетела из комнаты. Досиделась взаперти в одиночестве! Глюки начались! Надька права, думать вредно! Схватив джинсы и прыгая на одной ноге, потому что вторая отказывалась попадать в штанину, я злобно ругалась во весь голос.

– Что такое, Женечка, что случилось? – взволнованно заверещал Иван Сергеич, чтоб его!

– Провалитесь вы все пропадом! – заорала я и, сорвав на бегу с вешалки куртку, выскочила на лестницу.

В небольшое окно на площадке лился слабый желтый свет. Все, больше не могу сидеть взаперти, сколько можно? На ходу засовывая руки в рукава, слетела по лестнице и вырвалась, наконец, на свободу, хватая ртом свежий воздух.

Прохлада мартовской ночи немного остудила меня. Как хорошо на улице! Одним рукавом вытерев слезы, другим – сопли, я встала перед подъездом. Схватят меня сейчас за шиворот или нет? Пока, вроде, никто не собирался, да и не видно никого вокруг. Тихо, только легкое непонятное потрескивание в воздухе, от которого волосы немедленно встали дыбом. Я пожала плечами, обогнула угол дома и вышла на улицу, как раз к тому зданию, которое было видно из моего окна.

Золотистый свет сияющей колонны на доме освещал всю улицу. Я посмотрела под ноги – в разные стороны от меня расходились сразу несколько теней. Подняла глаза к небу – вот светящаяся колонна, вот луна. Почему это она не на своем месте? Меня аж передернуло – когда луна внезапно оказывается там, где ее быть не должно, становится очень не по себе. Стоп, вот же она! У меня отлегло от души. Луна на месте, как хорошо, просто здорово. Та луна, первая, была другой, поменьше, но заметно ярче привычной. А вон еще одна…

Я стояла, задрав голову вверх, и любовалась новыми лунами, пытаясь их сосчитать. Шесть штук без настоящей, родной. Как интересно! Перешла через улицу, обернулась. Ага, телефонной станции больше нет. Вместо нее стоит огромное подобие ангара, без окон, без дверей, темный прямоугольный силуэт, заслонивший полнеба. А парк остался на своем месте. Невзрачный серый забор у школьного сада исчез, сама школа тоже, но на ее месте пока ничего не было, кроме утоптанного слоя подтаявшего снега.

Я шла по аллее из высоких тополей, пытаясь разглядеть знакомые созвездия. Вон Большая Медведица, а вот – сердце радостно забилось – Венера сверкала на западе, на своем привычном месте, единственная планета, которую я с легкостью опознавала.

Грязных пятиэтажек общежитий справа больше не было, исчезли многочисленные киоски, вниз открывался спуск, оказавшийся довольно крутым. Под ним громоздилось еще одно подобие неосвещенного ангара. Аллея закончилась, я вышла к стадиону и едва не присела от неожиданности. Огромная колонна возвышалась на месте стадиона, всю бывшую площадь которого теперь занимало основание этого невообразимого сооружения.

Прозрачная дурища поднималась в высоту, разглядеть, где она оканчивается, было невозможно – ее слабый свет терялся в высоте. Сквозь прозрачный материал, из которого был сделан корпус, слабо мигали разноцветные искры и огоньки, сплетающиеся в замысловатые разноцветные узоры. Танец света настолько заворожил меня, что я потеряла всякое понятие о времени – стояла, раскрыв рот, и любовалась. Наконец очнулась и протянула пальцы к колонне, меня прямо-таки тянуло ее потрогать, прикоснуться к ней, но рука не могла приблизиться к стене, мешало ощутимое сопротивление. Вроде там ничего не было, но что-то не пускало, сопротивлялось моему движению.

– Да что же это такое! – с досадой воскликнула я.

Спокойный мужской голос сзади ответил:

– Ферма.

Вздрогнув от неожиданности, я резко обернулась. За спиной стоял здоровенный скафандр со сложенными на груди руками. Он был не скользкий, коллоидный, как у слизняков, а обыкновенный, похожий на защитный костюм, только не такой мешковатый, поэлегантнее малость. Свят, свят, свят! Но за шиворот не хватает, значит, пока можно не нервничать. На всякий случай я сочла необходимым объяснить ему, что негоже по ночам так себя вести, укоризненно заметив:

– Вы меня испугали. Разве можно так тихо подкрадываться?

– Я и не думал скрываться, – возразил он, – вы слишком увлеклись и не слышали моих шагов. Тем более, выходить из домов на улицу запрещено не просто так, а потому что появление на открытом воздухе сопряжено с опасностью для жизни.

– Надеюсь, я еще жива, – фыркнула я. – Так что же выращивают на этой ферме?

– Вероятности, – для скафандра, похоже, это было вещью само собой разумеющейся.

– Зачем выращивать вероятности? – я вытаращила глаза. – Кому они нужны? И вообще, они… как бы это сказать? Нематериальны же!

– Да? – иронически хмыкнул скафандр и попытался пожать плечами. – Вы уверены? Тем не менее, их выращивают, для того, чтоб они стали больше.

– Вероятности чего?

– Да чего угодно, – ехидно заметил скафандр. – Любого события, совсем невероятного, к примеру. Совершенно невероятного. Абсолютно невероятного. Едва отличимого от нуля. И такую вероятность можно вырастить, хотя бы наполовину, и этого будет вполне достаточно для свершения маловероятного события.

– Бред какой! – с чувством сказала я. – Сказки. А вы кто, собственно? Человек или робот? Или?..

– Не все ли вам равно, кто или что вернет вас домой? – поинтересовался скафандр, протягивая руку.

Он вцепился в мое плечо, развернул меня в сторону дома и подтолкнул. Не удалось далеко убежать, любопытство меня сгубило, вот побег и закончился ничем. Зато на свежем воздухе прогулялась, и это совсем неплохо в нынешних обстоятельствах.

Вдруг я увидела вдалеке, там, где кончался город, точно такую же здоровенную колонну. Она слабо мерцала, как привидение, где-то в полях пригородного совхоза, и только тут мне стало ясно, насколько эти сооружения были высокими.

– А там, – я протянула руку в направлении второй колонны, – что выращивают? Невероятности?

– Нет, – меня осторожно подтолкнули в спину, – всего лишь строительные модули жилых зданий.

– Фи, как неромантично, – я гордо задрала нос и решительно зашагала к дому, вырвавшись из цепкой лапы скафандра.

Не хватало еще, чтоб меня вели как провинившегося младенца. Но поспрашивать можно, раз такой благоприятный случай подвернулся.

– А что там за луны появились?

– Это орбитальные оранжереи, – объяснил словоохотливый скафандр.

– И когда только вы успели столько сделать?

– Уважаемая, – голос скафандра стал прямо-таки ядовитым, – неужели вы всерьез думаете, что можно схватить чемодан в охапку и просто убежать на другую планету? Траектория блуждающей черной дыры была известно задолго до того, как она добралась до Альфы Центавра, я уж молчу про Сириус и другие звезды.

– Другие?! И сколько их еще собирается к нам в гости?

Он вздохнул:

– Население трех обитаемых планет из систем погибающих звезд собрало все свои ресурсы, как материальные, так и интеллектуальные, чтобы подготовить это великое переселение народов.

– Да, – голосом плохой девочки заявила я. – А тут мы под ногами, как мыши, путаемся.

На его месте я бы зубами заскрежетала, но он оказался воспитанным лучше меня, помолчал некоторое время, потом тихо заметил:

– Если бы вы знали, как это страшно, когда гаснет твое солнце…

Я растерянно заткнулась и до самого дома не сказала больше ни слова. Скафандр втолкнул меня в подъезд и захлопнул дверь за спиной. Интересно, а откуда он знает, где я живу? Хотя чему удивляться, мы все тут давно измерены, взвешены и идентифицированы, даже паршивый синтезатор питания знает в лицо всех жителей нашего городишки.

Медленно поднимаясь по ступеням, я пыталась представить, что же это такое – гаснущее солнце. Ничего не получалось, солнце в воображении продолжало ярко сиять на синем небе. Вдруг оно мигнуло и погасло, синее небо почернело, засияло россыпями звезд. Да ничем оно не будет сиять! Придвинется жуткая пасть огромной черной воронки, слегка мерцая испаряющимися фотонами, и займет почти все небо. В нее, закручиваясь, как мусор в водовороте, полетят-покатятся планеты со спутниками, астероиды, кометы, весь космический хлам. И наша планета послушно двинется туда же вслед за Солнцем.

У меня затряслись коленки от ужаса увиденного, я прислонилась спиной к стене, бессильно съехала по ней и уселась на корточки. Никогда еще мне не доводилось так отчетливо представлять себе картин космического масштаба, да еще из области научной фантастики. Хотя какая тут фантастика, если все происходящее – вот тут, рядом, перед моим собственным носом?

Отдышавшись, я кое-как поднялась и на подгибающихся ногах добрела до дверей квартиры. Сначала чужие сны, потом чужие видения – у меня не получалось признать их своими, не было никогда со мной такого, не было, и все тут!

Дома на меня накинулись сначала запах кофе, потом взволнованный голос Иван Сергеича:

– Женечка, все в порядке?

Что-то он начал утомлять меня своей заботой, все-таки привыкла я жить одна и обходиться своими силами во всех делах.

– В порядке, – процедила я сквозь зубы, хватаясь за чашку.

Кофе был бесподобным, ну, не могу я долго сердиться, когда меня такой вкуснятиной угощают. Ладно, потерплю еще.

– С тобой ничего не случилось? – продолжался допрос.

– Да что со мной могло случиться? Видишь, привели живой и здоровой, – отмахнулась я. – Кстати, дорогой, это ты настучал, что я из дома ушла?

– Передвижения всех жителей регистрируются центральным пультом управления жизнедеятельности города, так везде принято, – в его голосе прозвучали удивленные интонации, как при встрече с полным профаном, – исключительно в целях безопасности.

Я тяжело вздохнула:

– Что же, теперь и целоваться при луне придется под присмотром? Хорошенькие дела!

Иван Сергеич ненадолго задумался, как человек, подбирающий подходящие аргументы, потом усмехнулся:

– Я понял, вы просто не привыкли. Женечка, дорогая, никто не будет мешать вам целоваться, пока отсутствует опасность для жизни.

– И то ладно, – фыркнула я. – Все, спать пошла, устала.

Завалившись на диван, я вспоминала увиденное на прогулке. Пожалуй, мне еще много чему придется удивляться, и это, пожалуй, все-таки к лучшему.

– А ничего скафандр попался, милый, – подумала я, засыпая.

Всю ночь мне снилось черное облако в виде крокодила, которое неторопливо подползало к Альтаиру и широко разевало огромную пасть, чтобы проглотить его. Утром я не сразу открыла глаза, вспомнив, что сегодня мне предстоит очередная дегустация. Надоело уже! Вспомнила свою ночную прогулку. Надо же, обошлось без последствий. Открыла глаза…

Да? Без последствий? В таком случае, где я, собственно, нахожусь? Серый потолок, серые стены без окон, просторная голая комната. Только в углу здоровенное лежбище, на котором располагается моя персона, индивидуум номер двести пятьдесят шесть четыреста восемьдесят пять. Догулялась… Тюрьма? Психушка?

– А где окна? – громко спросила я, терять все равно было нечего.

– Их нет, но, если они вам необходимы, можно организовать имитацию, – негромко произнес строгий голос.

– А что же я сквозь имитацию увижу? – сердито буркнула я, сползая с лежбища.

– Все, что захотите, – бесстрастно уточнил тот же голос. – От обыденного вида планеты Земля внизу до изумительных видов фантастических ледников Агоу, тринадцатой планеты системы Проксимы Центавра.

И этот болтун, подумала я, да еще и шовинист, Земля ему, видите ли, не нравится. Но сказала совсем другое:

– Давайте обыденный, может, хоть пойму, где я.

– Вы могли бы просто спросить у меня, – проворчал голос. – Все равно не сообразите, где находитесь. Вот вам ваше окно, смотрите.

Вот нахал! Ничего себе, манеры. Хотя, если бы у меня в доме обнаружился некто незнакомый, да начал бы права качать, я бы тоже не обрадовалась. Познакомиться с ним поближе, что ли?

Я посмотрела на огромное окно, занявшее почти всю стену. Да, он прав, не соображу. Вокруг, до самого горизонта, была вода, сплошная вода, и только вода. Море? Океан? Еще и погода мерзкая, штормит, солнца не видно. И совершенно неясно, на каком этаже располагается моя комната – слишком высоко.

– Простите, а вы кто?

– Управляющий вашим домом, – с достоинством сообщил голос. – В мои обязанности входит исполнение любых ваших желаний, доступных моим возможностям.

Вот так вот, кратко и понятно. Остается разобраться, чего я хочу, и чего он может.

– Домом или тюрьмой? – для начала уточнила я.

– Домом, – настаивал голос. – Меня зовут Джошуа, к вашему сведению. Кто вы, я знаю. Не угодно ли нам перейти на «ты» для упрощения отношений, Евгения?

– Угодно, – вздохнула я. – Но почему из этого так называемого дома некуда выйти?

– Ты выйдешь отсюда, когда закончится программа твоей подготовки.

– Какой еще подготовки? К чему? Или это значит, что мне полностью промоют мозги?

– Евгения, твои социальные установки невыносимы, – с легкой брезгливостью заметил Джошуа. – О программе ты узнаешь у своего руководителя. А я расскажу о доме, в котором тебе придется некоторое время прожить. Пойдем.

– Куда? – я провела взглядом по голым серым стенам без единого намека на двери.

– Сюда, – противоположная от окна стена отодвинулась в сторону.

Там было видно точно такое же пустое серое помещение, размером чуть больше того, где я находилась.

– И это все? – поразилась я.

– Евгения, там, где ты сейчас находишься, спальня, – голосом экскурсовода провещал Джошуа.

– Это я уже поняла, – буркнула я под нос.

– Там, за дверью, гостиная, – продолжил он. – Тебе следует объяснить мне, как ты хочешь обустроить свой дом, и я сделаю все, что в моих силах. Пошли дальше.

Мы ходили с ним по пустым помещениям и планировали устройство дома. Правда, все мои идеи по созданию интерьера изрядно отдавали минимализмом. В спальне я всего лишь хотела светлые стены – не жить же в унылой серости. В гостиной потребовала диван посередине. Джошуа сдержанно хмыкнул перед тем, как уточнить:

– И все?

– Да, – отрезала я, и отправилась на кухню.

Там я обнаружила горшок со своим хилым лимоном и безумно обрадовалась – хоть какая-то часть моей старой жизни осталась со мной. Так, здесь стол и пару стульев, пока достаточно. А, еще полку для лимона, и все, хватит.

Новый пищевой синтезатор молчал, как партизан, но кофе варил намного лучше Сергеича. В ванной на вешалке болтался симпатичный комбинезон, я влезла в него, с удовольствием повертелась перед зеркалом. Сидит, как влитой.

Наконец Джошуа озабоченным голосом сказал:

– Так, Евгения, я начинаю заниматься обстановкой, а ты отправляйся, тебя уже ждут.

Стена перед моим носом отъехала, и тут я увидела… Ох, у меня прямо дух захватило! Дом, в котором мне пришлось по неведомой причине очутиться, был организован совсем не так, как я привыкла – никаких коридоров, никаких лестниц.

Середина небоскреба оказалась пустой, по периметру плавно закручивающегося спирального пандуса шли поручни. На каждом этаже располагалась одна квартира. Все свободное пространство занимали растения, они сидели не в горшках, а росли прямо на поверхности пола. В смысле, какой-то грунт под ними имел место, но настоящей почвой он не был, это точно, какие-то темные гранулы. В общем, почти вся площадь пандуса была сплошными джунглями.

Я бродила по дорожкам, разглядывая цветочки. Здорово, черт меня подери! И сразу же ахнула – в зарослях рос какой-то фантастический цветок, я таких в жизни не видела. На высоком стебле сидело что-то вовсе не похожее на цветок, скорее, оно напоминало сине-оранжевую птицу.

Присев рядом, я осторожно дотронулась до изумительного цветка, и тут услышала тихие шаги. Подняла голову – по дорожке слегка косолапой походкой неторопливо брел незнакомый парень. Это не он меня ждет? Я встала, вопросительно глянула на него.

Высокий, слегка рыжеватый, растрепанный… Он как-то странно поглядел на меня и смущенно улыбнулся. Я хлопнула глазами – сердце неожиданно стукнуло, дыхание перехватило. Мамочки, что же это такое? Не успела я и рта раскрыть, как он неловко кивнул и ретировался. Значит, не он. А жаль! Кажется, он мне понравился. Кажется, даже очень понравился. Надо будет потом с ним познакомиться, вот разберусь со своими делами и поищу этого стеснительного.

Осторожно подошла к поручням, глянула вниз. Дух немедленно захватило – высоты я страшно боюсь, до судорог. В самом низу широкого отверстия пышной зеленой спирали был виден огромный холл, по которому мельтешили малюсенькие, как муравьи, человечки. Отпрянув назад, я сглотнула слюну и перевела дыхание.

– Что, страшно? – жизнерадостный голос звучал где-то над головой.

Вывернув шею, чтоб посмотреть вверх, я обнаружила улыбающуюся физиономию. Коротко стриженый светловолосый парень подмигнул мне, потом неожиданным рывком обрушился вниз. Мое сердце рухнуло вслед за ним, но до пяток долететь не успело – этот самоубийца зацепился за поручни, легко подтянулся и выбрался ко мне.

– Сергей, – он протянул мне ладонь.

– Женя.

Новый знакомый – невысокий и почти квадратный – с довольно суровым выражением лица сначала крепко пожал мне руку, потом весело улыбнулся:

– А я знаю, что ты Женя, мы тебя давно ждем. Не хочешь попрыгать? – и он ткнул пальцем в страшную дыру, ведущую вниз.

Я потрясла головой и нахмурилась. Как это попрыгать? Так же, как он только что скакнул с этажа на этаж? Простите, это никак не мое.

– Нет уж, уволь, – я попятилась к стене. – Меня больше интересует, куда я попала.

– А, – легкомысленно бросил он. – Пройдет! Какая тебе теперь разница, где ты, если вся жизнь изменилась?

Меня разве что не перекосило от его слов. Сергей посмотрел на меня и покачал головой.

– Ладно, не тушуйся, пойдем, все тебе покажу и расскажу. Только пешком ползти, извини, не по мне, давай хоть на лифте спустимся.

– Я-то подумала, что меня в тюрягу или психушку заперли, – сказала я новому знакомцу, когда мы вошли в просторный лифт. – Чтоб ночами не шаталась по улицам.

– А, – махнул он рукой, – ты здесь всяких навидаешься. Специально насобирали таких, у которых мозги набекрень.

– Зачем? Чтоб поставить на место?

– Да не похоже, – задумчиво наморщил он курносый нос. – Хотя какую-то инфу под череп гонят, чувствуется. Не мыслитель я, деятель, понимаешь. Когда в свое время, как раз перед самым пришествием-нашествием поступил на юрфак, так мозги в каждую сессию так же скрежетали. И сейчас скрипят регулярно, значит, есть, чего переваривать.

– А тебе сказали, зачем ты тут?

– Слушай, Жень, – Сергей засмеялся. – Я понимаю, ты женщина, тебе до самых мелочей докопаться нужно. Не дергайся, всему свое время. У меня одна программа, у тебя другая, а к чему тебя будут готовить, я не знаю. То есть знаю, что к новой жизни. Не к той, которой мы до сих пор жили, а к совершенно другой. Твой руководитель все тебе и расскажет, когда сочтет нужным. А пока живи себе в свое удовольствие, здесь хорошо. Тебе точно понравится.

Лифт остановился, мы вышли наружу. За стеклянными стенами холла виднелись бушующие волны. Народу внизу оказалось немного, все весело приветствовали меня. Перезнакомившись с людьми, собранными из разных стран, поболтав языком и там, и тут, я задумалась, на каком языке мы общались? На том самом, который мне воткнул в голову вчерашний робот? Боже, неужели все это было только вчера?

Вдруг я снова увидела того, стеснительного… Он глядел на меня, да еще так пристально! Я рванулась в его сторону, но парень быстрыми шагами направился к лифту. В дверях он снова оглянулся, улыбнулся той же самой смущенной улыбкой и исчез. Да что это такое? Я дернула Сергея за руку:

– Ты видел того парня? Рыжеватого такого?

– Какого? – он озабоченно завертел головой, оглядывая холл. – Где?

– Только что в лифт вошел, – с досадой бросила я. – Может, он тебе попадался? Такой высокий, слегка косолапит?

Сергей пожал плечами.

– Здесь всяких хватает. И рыжие есть, а вот косолапые мне вроде не попадались. Ничего, еще встретишь, не так уж здесь много народа, не потеряется, – и засмеялся: – Что, понравился?

Я пожала плечами. Может, и понравился. Да нет, точно понравился, но не буду же я свои сердечные дела обсуждать с едва знакомым человеком. Вздохнула и согласилась с Сергеем – наверное, встречу еще.

Он предложил выйти наружу, подышать свежим воздухом. Стеклянные двери разъехались перед нами, в лицо бросился холодный влажный ветер. Огромная платформа шла вокруг здания, огибая его широкой лентой. Я подошла к перилам ограждения и с наслаждением подставила разгоряченную голову ветру.

За спиной происходило какое-то шевеление, открывались и закрывались двери, народ выходил и входил, кто-то смеялся, кто-то болтал. Мне было все равно, я уставилась в воду, ни о чем ни думая – море заставляет меня забыть обо всем.

Зеленовато-серые волны с силой бросались на опоры платформы, с громким шумом рассыпаясь брызгами. Запах морской свежести кружил голову, ведь я столько времени просидела взаперти. Холодные капли попадали на лицо, губы быстро стали солеными. Я облизнула их и подумала, что так давно не видела моря. Жаль только, что холодно очень. И вообще, какое это море, интересно? Пока я соображала, где мы можем находиться, между тучами проглянуло солнце, волны засверкали, вода под ногами стала почти зеленой.

За спиной послышался голос Сергея:

– А, привет, Элии! Вот, я привел ее, как ты и просил.

Я вздрогнула и оглянулась. Около стены стоял знакомый скафандр со скрещенными на груди руками, и вдруг мне стало отчетливо ясно, что следующим после Альтаира будет Солнце. Но это было не мое знание, я потрясла головой, стараясь избавиться от него, и решительно развернулась к скафандру по имени Элии.

– Здрассьте! Давненько не виделись.

– И в самом деле, – иронически усмехнулся скафандр. – Я – Элии, твой наставник. И давай без официальных церемоний, сразу предупреждаю, работать будем тесно.

– В каком это смысле? – подозрительно осведомилась я.

– В прямом, бок о бок, – хохотнул он. – Как мне тебя звать? Евгения? Женя? Женечка? Как тебе удобнее?

– Я подумаю, – с достоинством сообщила я, а про себя подумала – ишь, какой крутой, чтоб его! – Подумаю и скажу. Сразу же. Вот только…

Мне стало холодно и неуютно, как бывает перед открытой дверью, за которой бушует непогода, и не вывернуться, не отвертеться, потому что надо идти, хотя так не хочется.

– Хорошо, – согласился он. – Пойдем, поговорить надо.

– Куда? – обреченно спросила я.

– К тебе, – и он шагнул к дверям.

Так мы и добрались до лифта – мой руководитель, прямой, как столб, шествовал впереди, а я собачонкой семенила сзади. Лифт заботливо поинтересовался:

– Куда вас доставить, Элии?

– К Евгении домой, – ответил тот и обратился ко мне: – Успокойся, пожалуйста. Ты чего так нервничаешь?

– Хм, – он меня озадачил. – Я же не знаю, что со мной случится?

– Ничего, если ты имеешь в виду, что можешь пострадать тем или иным способом. Мне надо рассказать, зачем мы с тобой здесь оказались.

Я снова хмыкнула и пожала плечами. Не люблю чувствовать себя дурой, но уже с самого появления в этом здании ничем иным себя не ощущала. Слава богу, наконец-то мне удастся хоть что-то узнать.

Мы подошли к двери квартиры, она сразу же открылась, а этот подлец Джошуа немедленно залебезил перед моим наставником:

– Добрый день, Элии! Рад тебя видеть. С чего начнем?

– Скафандр? – отрывисто спросил Элии.

– В гардеробной, – в тон ему лаконично ответил Джошуа.

В стене открылась незаметная до сих пор дверь, Элии слегка подтолкнул меня вперед.

В маленькой комнатушке стоял предмет, отдаленно напоминающий шкаф своими габаритами и прямоугольными очертаниями. Ящик, в общем, с единственной кнопкой на передней панели. Элии нажал кнопку, дверцы распахнулись, и ящик действительно оказался шкафом, в котором на вешалке висел всего один скафандр, точно такой же мешковатый, как на Элии, только размерами поменьше.

А я-то размечталась! Гардеробная! Значит, гардероб, тряпки и тряпочки! А вот фиг тебе, голубушка! Жуткое разочарование охватило меня, даже в голове все поплыло от злости. Элии тем временем вытащил скафандр из шкафа-ящика и протянул мне:

– Отныне тебе придется носить это. Скафандр специально приспособлен для защиты от всех излучений, прежде всего ментальных. Чтоб повысить и сохранить свою чувствительность, будешь храниться в футляре, как музыкальный инструмент.

Он глянул на мою приунывшую физиономию и усмехнулся:

– Не огорчайся так, это не навсегда.

Я взяла скафандр в руки – тонкий, легкий, просто невесомый, но ведь скафандр! Приложила его к себе и повернулась к зеркальной стене напротив.

Какая гнусная ирония! В кои-то веки у меня появилось такое роскошное зеркало, но все, что я могу позволить на себя надеть – мерзкий бесформенный футляр. И как я теперь буду того рыжего разыскивать? Да он шарахнется от меня, как от призрака.

– И давно ты носишь свое одеяние? – безразлично поинтересовалась я, сокрушаясь над своей печальной участью – никто и никогда не улыбнется скафандру.

– По земному исчислению – около двадцати лет.

– Что-о-о? Двадцать лет ходить в этом? – мне хотелось завыть в голос.

– Не переживай, – он как-то странно усмехнулся. – Рано или поздно все это закончится. Или Солнце погаснет, или мы все-таки выкрутимся.

Да уж, утешил, ничего не скажешь. Я сразу вспомнила свои сны про Сириус и Солнце, ужасно хотелось заплакать. Страшно чувствовать себя беспомощной перед неотвратимостью происходящего. И самое ужасное заключается в том, что тебе уже никто не может помочь, улетишь в воронку космического пылесоса, и от тебя не останется даже воспоминаний. И от тебя, и от других людей, и от планеты, и от твоей собственной звезды.

Горло перехватило, и я все-таки всхлипнула.

– Женя, ты что? Не плачь, ты же еще жива, – Элии похлопал меня по плечу. – Одевайся, надо поговорить. Да, чуть не забыл. Не хочешь смотаться в свой город, забрать что-нибудь из дома? Сегодня к вечеру его снесут.

Что за тип? Чуть не забыл. Конечно, это не его дом сносят.

Он помолчал, потом глубоко-глубоко вздохнул:

– Я с Сириуса.

Мне стало так стыдно, даже щеки вспыхнули. Ношусь, как курица с яйцом, со своими мелочными заботами, а Сириуса уже и нет. Но почему с Сириуса? На Земле ведь только ригелиане пока обосновались?

– Разве не?..

– Не спеши, я все тебе расскажу. Одевайся, – и он вышел.

Мне было все еще не по себе. Та боль во сне, слезы в глазах, звезда, которая вот-вот исчезнет. И что за язык у меня такой дурацкий? Вечно ставит в неловкое положение. Я взяла скафандр, вытянула руки, внимательно оглядела его со всех сторон. И как его прикажете одевать?

– Помочь? – вкрадчиво спросил Джошуа.

Вот черт! Он же меня видит! И в ванной будет таращиться? И в туалете? Что это за жизнь, если нельзя уединиться в собственном доме! Хотя он же не человек. Все равно противно. Где-то там, в его оптике или чем он там видит, я буду… Ой, лучше не надо об этом, деваться-то все равно некуда. Гадость какая!

– Помоги, – процедила я сквозь зубы.

Под руководством Джошуа мне с трудом, но удалось забраться в это кошмарное одеяние. Мало того, я даже смогла нащупать на шее специальную пимпочку, при помощи которой пристегивался шлем. Нашла, пристегнула и охнула – мне показалось, что я оглохла, от внезапно наступившей тишины звенело в ушах. Медленно, в полной задумчивости, я вышла из своей пустой, ненужной гардеробной.

Элии сидел на диване со стаканом воды в руке.

– И как?

– Я почти ничего не слышу.

– Мой голос слышишь?

– Да-а, – задумчиво протянула я.

– Чего же тебе не хватает?

– Слишком тихо, – пояснила я. – Очень непривычно.

– Ты перестала слышать чужие мысли, – заметил Элии. – Пить хочешь?

– Пожалуй, от кофе я бы не отказалась. А что, разве я их раньше слышала? Вот уж не думала.

– Привыкла, вот и не замечала. Кстати, голубушка, теперь тебе кофе нельзя. И чаю тоже, одна чистая водичка, если только сок иногда. И специальная диета, чтоб снизить все факторы, влияющие на твою чувствительность.

Я разъярилась. Какого черта мне приходится терпеть все эти безобразия? Мало того, что меня выдернули из привычной жизни, как морковку из грядки, загнали в футляр, лишили возможности устраивать личную жизнь, да еще и съесть ничего нельзя. И даже выпить. Ой, сейчас ка-а-ак выскажу все!

– Садись, – вполголоса произнес Элии. – Поговорим.

Я плюхнулась в противоположный от него угол дивана и сердито уставилась на лицевой щиток его шлема. Выражения его лица было не видно, стекло было полупрозрачным, и вдруг я с горечью поняла, что Элии видит то же самое. И все остальные теперь будут общаться не со мной, а с ходячим скафандром.

– Так вот, я с Сириуса, а не с Ригеля. Меня отправили сюда сразу же, как только ригелиане сообщили, что нашли нужного человека, то есть тебя.

– Что значит нужного? И кому?

Мне было настолько не по себе, что хотелось убежать куда-нибудь на край света. Или провалиться сквозь землю… в нору забиться, на худой конец. И ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не знать, и забыть, забыть все это…

Элии поставил стакан на пол, откинулся на спинку дивана.

– Человека, имеющего редко встречающиеся способности, необходимые для одного исследования. Поэтому я здесь, чтобы помочь тебе освоиться со скрытыми возможностями и научить управлять ими в полной мере. После этого будем работать вместе.

Я уныло вздохнула:

– И что же это за способности у меня такие, ради которых тебя срочно пригнали сюда?

– Ты узнаешь о них сама.

Ничего не понимаю. Как это?

– Видишь ли, Женя, – сказал Элии. – Мы с тобой до сих пор жили у разных солнц, на невообразимо огромном расстоянии друг от друга. И, тем не менее, спокойно общаемся на языке, который не является родным ни для тебя, ни для меня. Технические возможности позволяют людям без затруднений овладевать знаниями такого рода. Знакомый тебе Сережа уже прекрасно знает, как управляться с межзвездным кораблем. Но есть знания, которым не только техника человека научить не может, но даже другой человек, владеющий ими. Он может только помочь, направить в нужную сторону. Ты будешь учиться сама, а я буду показывать, куда идти.

– Объяснил, называется, – простонала я.

– Ничего, ничего, – неожиданно его серьезный голос стал бодрым и веселым. – Со временем все поймешь, а пока не забивай себе голову бессмысленными вопросами.

Пожалуй, мне больше ничего и не остается. А как насчет вопросов со смыслом?

– Значит, ты за мной следил с самого начала? И тогда, ночью, когда я сбежала из дома?

– Еще не хватало, – захохотал Элии. – Делать мне было нечего, кроме как за тобой следить. Компьютер в норме отслеживает все передвижения людей, так давно принято на наших планетах, чтобы исключить возможность несчастных случаев. Но раз уж ты моя подопечная, я, конечно, не выдержал, решил познакомиться.

– Подожди-ка, – я перебила его. – Раз ты с Сириуса, получается, я видела твои сны?

– Какие сны?

– Мне приснилось, что я вижу угасающий Сириус.

– Это был не сон, – кажется, Элии поморщился. – И что ты видела?

– Я смотрела на небо слезящимися от напряжения глазами и думала о том, что вижу последний свет…

– Хватит! – неожиданно резко остановил он меня. – Слишком тяжело вспоминать. Ты поймала мой канал.

– Но как? Я что, телепат? – вот уж не думала, не гадала. – И еще я видела черную дыру над Солнцем. Это тоже ты мне показал?

– Да ничего я не показывал, – его голос вдруг стал хриплым. – И предполагать не мог, что мы с тобой можем видеть вместе даже на расстоянии. Теперь я совершенно уверен в наших возможностях.

Час от часу не легче. Он что, хочет меня совсем с ума свести? Не хочу, не хочу ничего этого слышать! Хочу домой, в свой уютный уголок. Или рыжего встретить.

– Да, так вот, – Элии встал с дивана. – Потом сама все поймешь все то, о чем я сейчас попусту сотрясаю воздух. Ты собираешься домой? Тогда поехали, пока хватит с тебя для первого раза. Вечером состоится лекция для всех обитателей этого дома. Приезжает весьма важная особа. Впрочем ладно, неприятности отложим на потом.

– Какие еще неприятности?

– Не сейчас, – он отмахнулся от вопроса и протянул мне руку. – Идем?

– Идем, – вздохнула я, протягивая руку ему.

Все-таки прощание с домом чем-то похоже на похороны. Да мне теперь все о них напоминает! Старая привычная жизнь провалилась в тартарары, и единственное, что осталось – только мучительно стараться забыть о ней.

За дверью мы разошлись – я двинулась к лифту, а Элии шагнул к перилам ограждения и посмотрел вниз, потом поманил меня рукой. Когда я подошла, он показал вниз и спросил:

– Прыгнуть не хочешь?

– Куда? – у меня от ужаса перехватило горло. – Вниз, что ли?

– Вверх не получится, система не настроена.

– Ни за что, – воскликнула я. – Не хватало еще шею себе сломать.

– Кто тут собрался себе шею ломать? – раздался голос сверху, а затем прежним обезьяньим манером в перила вцепился Сережа, перескочивший со своего этажа к нам.

– Ну, у тебя и привычки, – покачала я головой. – Чего людей пугаешь?

– А ты не дергайся попусту, – широко улыбнулся он. – Я вижу, тебя тоже нарядили наподобие Элии. Будете вместо привидений народ пугать на пару по ночам.

Шуточки у него! Я злобно поморщилась, но Сережа ничего не заметил. Да и что он мог увидеть сквозь темное-то стекло?

– Какие у вас планы? До вечера время свободное, есть идеи?

– Мы собираемся прокатиться до Жениного дома, его сносят.

– Возьмите меня с собой, – воодушевился Сережа. – Прокатиться – это было бы здорово.

– Возьмем? – спросила я Элии.

– Отчего бы и нет? – ответил он. – Двигаем наверх.

Лифт доставил нас на последний этаж, оттуда мы по узкой лестнице своим ходом выбрались на крышу размером с хороший стадион. С нее открывался такой вид, что у меня немедленно захватило дух – мы находились на такой высоте, которую до сих я видела только из вертолета, метров пятьсот на глаз, не меньше. А может, и больше, над водой мой глазомер работает хуже, чем обычно. Правда, он и обычно работает так себе, но несколько сотен метров все-таки в состоянии определить.

Я так испугалась, что мои ноги решили никуда не ходить и уверенно застыли на одном месте. Элии зашагал в сторону стоянки какой-то непонятного вида техники – не автомобили, не вертолеты, черт знает, что оно такое. Можно, конечно, предположить, что это нечто овально-продолговатое серебристого цвета является машиной. А можно еще что-нибудь придумать – никаких привычных опознавательных признаков я не видела – ни колес, ни крыльев, ни винтов, ни фар, ни стекол – одни дверцы по бокам. Сережа двинул следом за моим наставником, потом оглянулся на меня.

– Ты чего застряла? Пошли!

– Высоты боюсь, – простонала я. – Ноги не идут.

Он покачал головой, вернулся, взял меня за руку и потащил за собой, приговаривая:

– От этой болезни мы тебя вылечим. Сразу, как только вернемся. Собственноручно спущу тебя за шиворот, а пока живи. Только ногами перебирай поживее.

Сережа доволок меня до транспорта, открыл дверцу и галантным жестом указал внутрь, приговаривая:

– Залазь, сиротинушка! Кататься поедем.

Изнутри оказалось, что корпус машины совершенно прозрачный. И в этом я полечу? Ведь не покатимся же мы с крыши в воду? Сердце ушло в пятки, я вжалась в сиденье. Нет, что ни говорите, а мужики – изрядные садисты. Ведь знают же оба, что я высоты боюсь до чертиков.

Элии поднял машину над крышей, а потом рухнул вниз. Еще немного, и мы врежемся в воду. Нет, я бы скончалась от ужаса раньше. Но не успела. Машина легла на бок, как раз на тот, где сидела я. Меня приплюснуло к прозрачному боку проклятого транспорта, прямо подо мной резво неслись волны, машина скользила почти над самой водой.

Сережка, зараза такая, засмеялся:

– Не боись, все нормально. Элии, потом дашь покататься? Я с такой машинкой еще дела не имел.

Элии молча кивнул и рванул вверх. Мое сердце снова поползло в пятки, медленно, но верно. Машина поднималась по пологой спирали вокруг здания, можно было рассмотреть его во всех деталях, хотя их-то как раз почти и не было – прямоугольная коробка серовато-золотистого цвета поднималась из воды, без окон, всего одна дверь на платформе, предназначенной, похоже, лишь для прогулок на свежем воздухе.

Мы поднимались все выше и выше, пока, наконец, не оказались в облаках. Черт, а так хотелось узнать, где располагается мой новый дом.

– Сережа, – позвал Элии, – перебирайся ко мне.

Сережка, пыхтя, полез вперед, мужики заболтали на непонятные мне темы. Я тоскливо смотрела на несущиеся за бортом клочья тумана, пытаясь рассмотреть на земле хоть что-то в изредка встречающиеся прорывы облаков. Но вот машина выскочила вверх, и яркое солнце ослепило глаза. Я зажмурилась от сияющих невыносимой белизной облаков.

Элии, оставив управление Сереге, перебрался назад, устроился рядом.

– Ну, как ты?

– Живая еще, – мрачно ответила я. – Где мы летим?

– Над Кольским полуостровом, примерно через час будем на месте.

– Значит, это было Баренцево море?

– Да, – голос Элии стал удивленным. – А почему ты раньше не спросила?

Да откуда я знаю, почему? У меня вообще голова от всего идет кругом. И поэтому соображает плохо. И вообще мне страшно от того, что со мной происходит… и плакать хочется все время. И я не смогла сдержаться, разревелась. А в скафандре ни глаз, ни носа никак не вытереть.

– Пожалуй, – задумчиво сообщил мой наставник, расстегивая ту самую пимпочку и стаскивая с меня шлем, – тебе следует отвыкнуть лить слезы по поводу и без. Слишком часто оставаться без защиты не полезно.

Похоже, он был прав – как только я оказалась без шлема, меня будто стукнуло по ушам. Как я раньше существовала в таком шуме, не замечая его?

– Сережа, – обратился к нему Элии, – справа от тебя, видишь, зеленая кнопка? Там пачка салфеток должна быть, поищи.

Совместными усилиями меня избавили от слез и соплей, после чего снова решительно вернули в шлем. Да уж, скафандр, как показал опыт, не очень приспособлен для полноценной жизни.

Говорить мне не хотелось, Элии тоже молчал, только Сережка удовлетворенно сопел, поглядывая то на облака, то на приборы. Наконец он оглянулся и спросил:

– Может, спустимся пониже? Посмотреть хочется, чего вы там успели понастроить.

Элии хмыкнул и сказал:

– Спустись, пожалуй. И поищи глухое местечко подальше от любых сооружений. Хочется на природе погулять, редкая для меня возможность.

Машина стремительно двинулась вниз, мой желудок, наоборот, вверх. Но вырваться на волю ему не удалось, машина выскочила из облачности и выровнялась. Под нами виднелись начинавшие темнеть мелкие озера посреди редкого болотистого леса, в котором еще лежал снег.

– Где изволите гулять? – машина шла совсем низко и медленно, просто еле тащилась.

Элии покрутил головой и ткнул пальцем вниз.

– Видишь, там пятачок сухой? Давай туда!

– На ту кочку? – уточнил Сережа, и машина зависла над землей.

Мы приземлились ровно на той самой кочке, вернее, на макушке вытаявшего из снега бугорка, окруженного ноздреватыми серыми сугробами, из которых кое-где торчали ветки голубики. Двери открылись, стало видно, что идет редкий снег. Март на севере – это еще зима.

Элии выбрался из машины. Широкими шагами, по колено в снегу, он отошел от машины и поднял лицо к небу.

– Он так похож на обыкновенного человека – сказала я Сереже.

– А ты чего ожидала? – скептически усмехнулся он. – Маленьких зеленых человечков? Или оранжевых крылатых осьминогов с длинными ушами и зубастым клювом?

– Да ну тебя! А как же Дарвин? Или на других планетах человек тоже произошел от обезьяны?

Нет, как хотите, но у меня от происходящего скоро ум за разум зайдет полностью и навсегда. Мое образование каждый день входило в противоречия с окружающей действительностью, и сколько я еще выдержу, никому не известно.

– Чего, крышу сносит? – засмеялся Сережа. – Вот вечером будет лекция, собираются приехать какие-то важные шишки, будут нас просвещать. Все и расскажут, кто от кого произошел, и что с нами сделают дальше. Пойдем к Элии, сдается мне, у него не только природа на уме.

Как ни странно, Сережка оказался прав. Элии дождался, пока мы добрались до него, и негромко сказал:

– Давайте прогуляемся немного подальше от нашего транспорта. Поговорить надо.

Никакого удовольствия от прогулки по глубокому мокрому снегу, конечно, мы не испытали, особенно я. С усилием шагая след в след за Элии, шаги которого были раза в полтора шире моих, я строила страшные предположения по поводу того, зачем ему понадобилось нас тащить черт знает куда, чтобы скрыться от вездесущих компьютерных глаз и ушей.

– Так, – наконец, наш предводитель остановился. – Здесь.

– Ага, – Сережа повертел головой и промурлыкал: – Куда ты завел нас, Сусанин-герой? Идите вы на фиг, я сам здесь впервой! И что?

И он, и я – мы оба внимательно уставились на Элии. Он усмехнулся:

– Вы на меня так глядите, ребята, как будто ждете великого откровения. Но я только хотел спросить у вас кое-что. Наверное, скоро мне придется отправиться в глубокий космос. Не хотите составить компанию?

– Куда? Зачем? – слаженным дуэтом спросили мы с Сережкой.

– Попробую в общих чертах объяснить, куда и зачем, а вам остается только принять все это на веру, – сказал Элии. – Дело в том, что я обладаю странной способностью, назовем ее внутренним зрением. Оно помогло мне узнать, что эта черная дыра, избирательно выедающая звезды с обитаемыми планетными системами, искусственного происхождения.

– Разве такое возможно? – охнула я.

Сережа мрачно буркнул:

– Какая разница, естественная она или искусственная? С ней все равно не справиться! Не в наших это силах.

– Действительно, не в наших, – подтвердил Элии. – Но есть вероятность, хоть и слабая, найти того, кто может справиться с черной дырой. Да, шанс хилый, признаю. Но ведь других надежд нет, понимаете? Сейчас очередь Альтаира, потом Солнца. Да, на этот случай мы общими силами обустраиваем более или менее подходящую планету в системе Проциона. Корректируем атмосферу, строим закрытые города на поверхности, подземные поселения, орбитальные комплексы. Но до каких пор мы сможем убегать от неизбежного?

– Конечно, проще решить проблему кардинально, – заметил Сережа. – Но откуда у тебя уверенность, что она решаема в принципе?

Элии показал пальцем на сердце, после чего развел руками:

– Ваш выбор может основываться только на доверии ко мне, других доказательств у меня нет. До сих пор все мои предсказания совпадали с наблюдениями астрономов, но, что ни говори, внутреннее зрение – вещь ничуть не более убедительная, чем гадальные карты. А когда я заявил об искусственном происхождении Пожирателя…

– Кого, кого? – переспросила я.

– Пожирателя звезд, – пояснил Элии. – Так называл эту черную дыру мой наставник.

– Как романтично, – усмехнулась я.

– И не более того, – фыркнул Элии. – Да, так вот, часть Совета решила, что это полная ересь, а я окончательно сошел с ума. Вы имеете полное право думать так же, но проверить мои идеи можно только одним способом.

– Все ясно, – от волнения Сережка заговорил отрывисто, по-военному. – И ты предлагаешь нам тебя сопровождать без малейшей надежды на успех?

– А где они, эти надежды? Рано или поздно у человечества закончатся ресурсы, и однажды…

Все замолчали. Элии снова поднял застекленное лицо вверх, подставив его редким падающим снежинкам. Сережа задумчиво пинал носком башмака снег под ногами. Меня снова охватило чувство полной безнадюги, все стало безразлично.

Если блуждающая черная дыра не природного происхождения, если ее кто-то счел нужным создать каким-то неизвестным способом – я плохо представляла себе, как можно изготовить такое – значит, скорее всего, это враг. Тот, кто собрался очистить галактику от людей весьма изящным способом – никаких войн, все простенько и со вкусом – может быть только врагом.

Но это в случае, если Элии действительно прав. А если нет, и это только его домыслы? Посиди-ка один и в скафандре лет двадцать, у любого крыша поедет. И что, сидеть здесь и ждать, пока погаснет Солнце? А где надежды, что жителей Земли возьмут с собой эти продвинутые пришельцы? Зачем им лишние рты?

Здесь мы хотя бы в своем праве – наша планета, они нас слегка подвинули, но осторожно, без членовредительства. А так бросят, и что? Только черная воронка, в которую по спирали покатятся планеты солнечной системы. Или всю жизнь в коробке звездолета мотаться по космосу вслед за напрасными надеждами. И никакой личной жизни? Страшно. Очень страшно.

Элии усмехнулся нашим тягостным раздумьям.

– Что, предложение не из лучших?

Сережа без колебаний протянул ему ладонь.

– Можешь на меня рассчитывать.

Они крепко пожали друг другу руки, а я… Я все еще не знала, на что решиться. Элии вопросительно посмотрел на меня, но ничего спрашивать не стал, а громко объявил:

– Ну вот, погуляли, на природу полюбовались, пора двигаться дальше!

Мы снова след в след преодолели мокрые сугробы и вернулись в машину. Элии поднялся в воздух, и до самого места назначения мы летели молча, размышляя каждый о своем. У меня в голове клубился такой туман, что я и не надеялась в нем разобраться. Кому понадобилось уничтожать людей? Какого уровня должны достичь технологии, чтобы создавать звездные объекты? Ой, нет, у меня сейчас череп расколется! К черту все мысли, что там под нами, на еще живой матушке-Земле?

От моего родного города почти ничего не осталось. Нет, река на месте, а вот все остальное… Центральная площадь с исторической застройкой и несколько самых известных церквей под огромными прозрачными колпаками. Здания подшипникового завода на самой окраине исчезли бесследно, на их месте ровным слоем лежала черная земля. И от кирпичного заводика ни трубы, ни рельсов… Гаражи неподалеку от дома испарились, как будто их никогда там и не было.

Почти на всей территории города возносились в высоту огромные здания. Одни были такими же, как тот, что был построен напротив моего дома – с грандиозной стеклянной трубой наверху. Другие больше напоминали то здание, в котором я сейчас обреталась. А вот и здоровенный ангар на месте телефонной станции – мы почти добрались до моего дома.

Вдруг черная крыша ангара начала вспучиваться все выше и выше, пока от нее не отделился циклопических размеров черный же шар, который плавно, без малейших усилий начал подниматься вверх, в небо. Я в ужасе вытаращила на него глаза.

– Что это такое?!

– Не знаю, ни с чем подобным раньше не встречался. Похоже на какое-то транспортное средство, возможно, для доставки на орбиту, – безразлично ответил Элии, мельком глянув на взлетающее страшилище, и посадил машину перед моим домом.

Вернее, перед тем, что от него осталось под золотистой громадой очередного небоскреба. Мне хотелось плакать и смеяться от сюрреалистического зрелища, представшего глазам – голая лестница, ведущая к огрызку от дома на втором этаже – моей квартире. Все остальное успело куда-то исчезнуть, но никаких привычных следов вокруг – обломков кирпичей, обрывков обоев, битой штукатурки – не наблюдалось. Как будто дом вокруг моей квартиры обрезали ножом, аккуратно, как торт. Снизу, кстати, тоже ничего не было видно, и кубик квартиры висел непонятным образом в воздухе, без всякой опоры.

Я пожала плечами и решительно зашагала по лестнице. Дверь в квартиру была открытой, но вроде все оставалось на своих местах, по крайней мере, на первый взгляд. С некоторым содроганием в душе прошла в кухню – общаться с болтливым Иваном Сергеичем совершенно не хотелось. К счастью, его там не оказалось, но зато вдруг я поняла, как зверски хочу есть. У меня же с утра маковой росинки во рту не было! Только чашка кофе, и все… Бросив прощальный взгляд на любимую кружку из синего стекла, сиротевшую на столе, я прошлась по комнатам.

В общем, здесь мне делать было нечего, как нечего было и забирать в новый дом. Лимон уже процветает под бдительным надзором Джошуа, старая одежда больше не требовалась, вот разве что компьютер? Там моя любимая музыка, письма друзей, его я заберу. А что еще? Книги? Незаконченное вязание? Побрякушки? Все это больше мне не нужно. Я пошла по квартире, прощаясь с ней. Репетиция ухода, всплыла вдруг шальная мысль, и мне внезапно стало ясно, что я отправлюсь в космос вместе с Элии, как и Сережка.

– Ку-ку, – раздался за спиной Сережин голос. – О чем мыслим? Как затолкать в машину весь твой скарб?

– Компьютер хочу забрать, – сказала я задумчиво, – только не знаю как.

– Винт возьми, и все, – деловито посоветовал он. – Твой домоправитель скачает все, что нужно.

Я выдернула из системного блока винчестер, покрутила в руках и потерянно заметила:

– Никак не предполагала, что это все, что окажется мне нужным.

– Я тоже такого не думал, – захохотал Сережа, и вдруг его лицо стало серьезным. – Слушай, Жень, ты ведь с нами?

Я улыбнулась и молча кивнула ему. Сережка отсалютовал сжатым кулаком и двинулся к выходу, бросив по дороге:

– Заканчивай страдать, Элии торопит. Да и нам с тобой не надо бы на лекцию опаздывать.

Бросив последний взгляд на прошлое, которое вот-вот исчезнет бесследно, я вздохнула и вышла из квартиры. Неторопливо спустилась по лестнице, села в машину, оглянулась – дома больше не было, он исчез окончательно. С легкой душой я оставляла прошедшую жизнь, в полной уверенности, что больше не появлюсь в этом месте.

Прощай, мой старый дом! Прощай, мой город, нежно любимый, несмотря на все твои недостатки! Ты скоро исчезнешь вместе с назойливой грязью на разбитых тротуарах, потому что улиц больше не будет, земля зарастет травой и всякими лютиками – одуванчиками. Я даже не знаю, сможешь ли ты сохранить свое имя, или оно растворится во времени вместе с тобой, во времени или в черной дыре.

Все надежды исчезли, испарились, впереди ждала полная и беспросветная безнадюга – и больше ничего не висело гирями на ногах. Мне было так легко, что хотелось взлететь. И есть еще хотелось, просто ужасно!

– Я сейчас умру, – сообщила я обществу после того, как машина поднялась за облака.

– От радости или от горя? – живо поинтересовался Сережка.

– От голода, – я демонстративно схватилась за живот и страдальчески закатила глаза. Могла бы и не стараться, скафандр все равно скрывал мою выразительную мимику. Пора привыкать обходиться без зрителей.

Элии протянул назад руку и вытряхнул мне на ладонь малюсенькую таблетку.

– И это все? – изумилась я.

– До дома хватит, – отрезал он.

– А как мне ее есть, шлем снимать, что ли?

– Щиток подними, – посоветовал Элии.

– А как его?..

Он не стал дожидаться, когда я закончу вопрос, а недовольно буркнул:

– Кнопка на правом запястье.

Повертев рукой перед носом, я все-таки нашла кнопку, сунула таблетку в рот. Она оказалась совершенно безвкусной, тоже мне, еда называется. Что-то я не пойму, он сердится или что? Но на выяснение причин его плохого настроения сил не хватило. После таблетки мне показалось, что я только что из гостей после большого праздника, и так зверски захотелось спать, что глаза немедленно закрылись, я почти сразу отрубилась.

Проснулась я только от Сережкиного вопля:

– Эй, Женька, вставай, мы уже дома!

Я открыла глаза, поозиралась вокруг. И в самом деле, заходим на посадку. Вот и знакомая крыша, и мне уже нисколечко не страшно. Узкая лестница, джунгли верхнего этажа…

– Ну что, разбегаемся по домам? – и с этими словами Сережка сиганул через перила.

– Не хочешь за ним? – невесело усмехнулся Элии.

– Нет, спасибо, как-нибудь потом, – я повернулась к лифту.

– Тогда до вечера, – заметил Элии. – Мой дом здесь, под самой крышей.

– Буду знать, – я махнула ему и вошла в лифт. – Пока…

Нет, как хотите, а этот подлец Джошуа относился ко мне с явным презрением. Но его мерзкие интонации уже перестали меня бесить, я-то знала, что скоро мы расстанемся.

Когда я спросила у него, как перекачать с винчестера нужные файлы, он объяснил последовательность действий с тщанием миссионера, толкующего тупому туземцу о небесах. С еще большим высокомерием он процедил сквозь зубы инструкцию по пользованию проигрывателем. Чихала я на его снобские манеры. Воткнула музыку на полную катушку и завалилась на диван. Пусть слушает варварские звуки, ему и деться некуда, он все должен слышать и видеть, пижон продвинутый!

Интересно, только мне попался такой чокнутый домоправитель, или всех людей теперь будут доставать подобные амбициозные придурки? Собственно, я еще не сталкивалась с самими создателями этого спесивого искусственного разума. Элии не в счет, сам в подвешенном состоянии. А что думают о нас остальные пришельцы, хотела бы я знать? Тоже воспринимают, как дикарей?

А почему бы и нет? Их технологии настолько далеко опередили наши, что и сравнивать нельзя. Мы не успели добраться дальше Луны, а они летают между звездами. Дома не строят, а выращивают их зародыши в питательном растворе, как мы – бактерий или те же дрожжи. Хотела бы я знать, как у них устроены эти дома? Откуда они энергию берут? Каким образом Джошуа трансформировал квартиру так, как мне хотелось? Откуда взялся диван подо мной? Как пищевой синтезатор готовит еду?

Спросить его, что ли? Или ну его на фиг? Пожалуй, потом у Элии спрошу, он-то точно без чванливых заездов. И разговаривает нормальным голосом, не выпендривается и не кичится высоким происхождением.

Музыка внезапно зазвучала намного тише, голос Джошуа сухо доложил:

– Евгения, пришел Элии.

– Открой, – вздохнула я.

Легок на помине, и чего его принесло, вроде мы расставались до вечера? Пожалуй, я все-таки слегка опасалась своего наставника. Не то, чтобы всерьез боялась, просто он был мне не очень понятен, а одержимых безумными идеями я и среди родных землян чуждалась. Но куда деваться? Выбор невелик – или домашний арест, или хоть и относительная, но свобода в обществе чокнутого пришельца-инопланетянина.

– Женя, прости, забыл тебе сказать – после лекции нам не придется спать ночью. Поэтому постарайся уснуть сейчас. Сережа зайдет за тобой перед лекцией, разбудит, я с ним договорился.

И только ради этого он притащился? Или у него на уме еще что-то? Элии присел на краешек дивана. Что-то еще…

– Сегодня мы будем заниматься здесь, в доме. Но я нашел хорошее место для занятий, на плато Бандигара в западной Африке. Гора Мадазулу. Завтра к вечеру Сережа нас отвезет, потом вернется к утру.

– Что значит хорошее, и почему так далеко? – равнодушно поинтересовалась я.

Как-то устала я от избытка новых впечатлений, не хватало сил реагировать привычным образом. Пожалуй, и в самом деле спать хочется здорово…

– Достаточно далеко от всех источников излучения, да и людей поблизости нет совсем. Совершенно дикое, первозданное место – как раз то, что нужно. Очень похоже на мое последнее место обитания, – ответил Элии рассеянно. – Оно называлось Сломанным зубом. Высокое плато в цепи других таких же Зубов смерти.

– Почему смерти?

– За ними располагалась большая пустыня, настолько сухая, что в ней можно легко погибнуть. Лишь мой дом стоял на плато, и кроме меня, там никого не было. Днем спал, ночью наблюдал за происходящим в Космосе – и больше ничего, день за днем, год за годом.

– Невеселая работа, – согласилась я.

– Мне не было скучно, я привык, – безразлично отозвался он. – Единственное, что меня мучило – отсутствие надежд на нормальную жизнь. А сейчас…

– Что, надежды появились?

Элии ничего не сказал, только пожал плечами и двинулся к двери. Я спросила его вдогонку:

– А спать мне тоже в этом? – и показала пальцем на свое одеяние.

Он снова молча кивнул и ушел. Нет, у него точно с головой не в порядке. Или он просто слишком другой? Черт его знает! И вдруг в голове щелкнуло, и все встало по своим местам – Элии был таким же одиноким и неустроенным человеком, как и я. Мы потерялись в этом мире, и оттого нам обоим было так неуютно.

Все-таки спать в скафандре не очень-то комфортно. Я вертелась на диване, пытаясь улечься удобней, пока не заметила, что диван отзывается изменением формы на каждое мое движение. Я успокоилась, повозилась еще, наконец, устроилась как следует, и уже засыпая, вспомнила сегодняшнего незнакомца. Может, на лекции появится, тогда и… Почему он так внимательно наблюдал за мной в холле? Вдруг я ему тоже понравилась?

Я вспомнила его смущенную улыбку. И в тот же миг сквозь нее на меня понесся невыносимо огромный черный шар в ореоле яркого сияния, катившийся по грандиозной спирали между звездами. Светящийся газ бледным хвостом застревал в колее, которую Пожиратель звезд продавливал своей тяжестью в пространстве, нарушая траектории звезд, оказавшихся поблизости. В полном оцепенении я висела над ужасающей реальностью, отстраненно наблюдая за происходящим кошмаром.

Вдруг меня неудержимо затрясло, я проснулась в холодном поту. Диван подо мной мелко дрожал. Что это с ним, подумалось спросонья, и тут голос Джошуа громко доложил о появлении Сережи.

– Ну, ты и спать, – хихикнул Сережка. – Минут пять под дверью торчал, пока тебя будили. Давай быстрее, Элии уже отправился вниз.

Я выставила его за дверь, чтобы привести себя в порядок, проглотила выданную синтезатором таблетку, запила водой и, более-менее придя в себя, вышла наружу. Сережка развлекался тем, что разгуливал по перилам на руках. Увидев меня, он соскочил на пол и весело спросил:

– Ну что, прыгнем?

– Уйди, – фыркнула я на него и отправилась к лифту.

Сережка, не раздумывая, скакнул вниз. Я рванула к перилам, чтобы посмотреть, что с ним происходит. Он успел пролететь большую часть расстояния до первого этажа, и теперь плавно опускался, расставив руки и ноги, как морская звезда. Вроде не так и страшно выглядит, но все равно, не очень-то мне сейчас нужны острые ощущения подобного рода, других хватает.

Когда я вышла из лифта, Элии и Сережа уже ждали меня. Мы пошли к конференц-залу. Я вертела головой во все стороны, разыскивая своего таинственного незнакомца, но он так и не обнаружился. Может, уже в зале? Сквозь раскрытые двери было видно, что внутри сидит порядочное количество народа, почти все места заняты.

Около входных дверей стояли три парня непривычного вида. То есть они были люди как люди – голова, руки, ноги, только физиономии у них были на удивление плоскими. Носы, щеки и губы едва выделялись на лицах, поэтому казались нарисованными. Улыбки, которыми они нас встретили, казались мультяшными – рот разъезжается в длину, но щеки остаются на месте. А в остальном – пришельцы как пришельцы – ничего особенного, ни щупалец тебе, ни крыльев.

Рядом с плосколицыми инопланетянами, спиной к нам стояла в изящной позе дама с потрясающей фигурой, прямо супермодель! Ее наряд из обтягивающих зад черных кожаных штанов, ядовито-красной короткой куртки и высоченных каблуков дополняла роскошная грива вьющихся волос.

Пришельцы, увидев нашу компанию, весело замахали руками. Обернулась и эта красотка. Я чуть не рухнула в обморок – ее лицо было не плоским, нормальное лицо, но его уже не могла спасти никакая штукатурка. Самая настоящая древняя старуха!

Она злобно прищурила свои глазки с огромными ресницами и прошипела:

– Ах, так вот какого человека тебе нашли в помощники, Элии! Девочку решил завести, наконец! Неплохо устроился.

Вот стерва! А ресницы-то, небось, у тебя накладные, ехидно подумала я. И мымра ты жуткая! Вот кого без скафандра точно нельзя к людям подпускать.

– Рад приветствовать тебя, Боснекки, после долгой разлуки, – сдержанно произнес Элии, слегка склонив голову.

– Рад он. Так я тебе и поверила, – фыркнула старая карга и продефилировала в зал, красиво раскачиваясь на каблучищах.

– Чего бабуля сердится? – удивленно поинтересовался Сережка.

– Сейчас узнаешь, – уныло ответил Элии. – Боснекки возглавляет Координационный совет, она специально приехала, чтобы предварить лекцию своим выступлением. Мало никому не покажется, так что будьте готовы держать себя в руках.

Плосколицые парни подошли к нам, представились. Они оказались с Ригеля, тоже члены Совета. Не красавцы, конечно, совсем не в моем вкусе, но вполне терпимо выглядят без своих противных скользких скафандров. Они вежливо извинились, отвели Элии в сторону, и у них завязалась оживленная беседа.

Сережка глянул в их сторону и сказал мне:

– Пошли, что ли, Жень, присядем где-нибудь, пока они трепаться будут.

Оказалось, что мы явились чуть ли не последними, зал был почти заполнен. Я быстренько огляделась, но ожидаемых футуристических прибамбасов не увидела. Интерьер выглядел вполне по земному, никакого хайтека – привычного вида ряды кресел, невысокая сцена с длинным столом и трибуной, все, как обычно. Внимательно осмотрела затылки сидящих, особенно высоких, но никого похожего на рыжеватого парня не заметила.

Президиум возглавляла старушка Боснекки. Кроме нее, там сидели еще несколько человек, как с обыкновенными лицами, так и ригелиане с плоскими физиономиями. Буквально через минуту после нас вошли последние трое членов Совета и быстро двинулись к остальным в президиум. Элии тихо сел рядом с нами.

Мадам Боснекки встала, я навострила уши.

– Я приветствую вас, люди Земли, но только потому, что этого требует протокол. Мне вообще не хочется с вами общаться, – начала она. – Да, вы отчасти наши младшие братья. Но во что вы превратили свою планету, отколовшись от остального человечества? Атмосфера загажена, вода загрязнена, почвы испорчены и истощены, природные ресурсы растрачены бездумно и бесполезно!

За долгие годы своего развития вы утратили благородство, присущее нашей расе. Вы даже начали воевать друг с другом! Да вы и не переставали заниматься убийством друг друга, вся ваша история – подтверждение тому. Вы одичали и озверели, поэтому давно утратили право именоваться настоящими людьми.

– О чем это она? – прошептал Сережка, толкнув меня в бок. – Чего она о себе мнит? Ишь, великая гуманистка нашлась!

– Тс-с! – шикнула я. – Не мешай слушать.

– И, если вы – лучшие из лучших, что же, в таком случае, представляют собой остальные? – продолжала бешеная старуха.

– Нет, ну ты подумай, что она несет! – снова не выдержал Сережа. – Чем мы-то ей досадили?

– Заткнись! – шепотом рявкнула я.

– Единственное, что может вас хоть как-то оправдать в наших глазах – так только то, что ваши предки остались на Земле не по своей воле. Отчасти в этом виноваты наши народы. И только поэтому Совет счел возможным поддерживать с вами отношения, а не смести вас с лица планеты! – заливалась мадам.

– Ох! – вполголоса пробормотал Сережка. – Держите меня семеро! Я стал совсем сердитый.

У Сереги нашлись единомышленники – по залу прокатился недовольный гул. Мадам слегка сбавила тон, видимо, она привыкла говорить то, что думает, перед высокогуманными людьми, а не перед тупыми приматами с ослабленным контролем над собой.

– Вы, сидящие в этом зале, наиболее адаптивные представители своего рода, собраны со всей Земли. Вас признали достойными участвовать в великом деле переселения и обустройства собравшегося вместе человечества на новом месте в Солнечной системе. Мне остается только надеяться, что ваши дикарские привычки уйдут в прошлое вместе с вашим примитивным образом жизни, а вы сможете стать людьми, достойными новой культуры!

Этим пассажем Боснекки и закончила свою речь. Зал возмущенно шумел. Сережка, больше не сдерживаясь, в полный голос спросил:

– Это что значит, с нами теперь будут обращаться, как с людьми второго сорта?

– Успокойся, – устало ответил Элии. – Ненормальных вроде Боснекки не так уж и много. Единственная печаль заключается в том, что почти все они сидят в Совете. Или ты в политике не разбираешься?

Мадам тем временем выбралась из президиума и спустилась вниз. С вызывающим выражением на лице эта каракатица прошествовала по проходу между креслами и подошла к нам.

– Элии! Заседание Совета назначено на послезавтра, – заявила она. – И я буду настаивать на решении твоего вопроса. Сидеть взаперти и заниматься неизвестно чем в то время, когда все идет прахом, по меньшей мере удобно, ты не находишь? Я считаю, что мы попусту выбросили огромные средства на строительство твоего звездолета, тогда как их можно было потратить на иные, более полезные цели. И ради чего, Элии? Ради человека, уклоняющегося от общей деятельности, мало того, внушающего людям пустые надежды! Или ты просто пытаешься спасти свою шкуру под благовидным предлогом?

Элии ни слова не возразил ей, отчего старуха разъярилась еще больше.

– Что, молчишь? Конечно, возразить нечего. Но тебе осталось маяться своей дурью всего лишь два дня, потом отправишься работать вместе со всеми. Или ты забыл, что наши соотечественники давно ожидают часа своего освобождения?

Мадам помахала пальцем перед носом Элии.

– И все твои обезьяны отправятся туда же, работать, а не развлекаться!

Элии упорно молчал, а Сережка, до сих пор таращивший на мадам глаза с открытым ртом, не выдержал и заорал:

– Хватит пороть чепуху! Ишь, нашлась тут самая умная!

Боснекки отпрянула от неожиданности, но тут же справилась с собой и рявкнула на него в ответ:

– Не суйся не в свои дела, молокосос! – развернулась и вышла из зала.

– Что за бред несла эта стерва? – голос Сереги дрожал от бешенства. – Ведьма! Почему она на тебя так наезжает, ты знаешь?

– Знаю, – печально вздохнул Элии, – но мне от этого не легче.

В зале стоял жуткий галдеж – народ начал стихийно митинговать. Седовласый дядечка на трибуне тщетно взывал к тишине, но ни одного слова из его речей было не разобрать. Внезапно кресло подо мной, казавшееся таким обыкновенным, слегка щелкнуло, зашипело и вокруг меня лепестками сошлись вогнутые плоскости, выехавшие из спинки кресла.

Я оказалась заключенной в прозрачную кабинку, сквозь стенки которой было видно, что такие же метаморфозы произошли по всему залу. Свет в зале погас, перед моим лицом появился небольшой экранчик, на котором виднелся тот самый седоволосый. С довольной физиономией он заявил:

– Приношу вам свои извинения, эта мера вынужденная, но необходимая. Да, я согласен, что вы имеете полное право возмущаться словами уважаемой Боснекки. Но и она вправе говорить именно то, что думает.

Я посмотрела на Сережку, по его губам было видно, что он что-то сердито бормочет, но слышно его не было. Повернулась в другую сторону – Элии мрачно созерцал свои пальцы в перчатках. Я снова повернулась к экрану.

– В основном вы все знакомы с происходящим, но я хотел бы более подробно рассказать о происхождении людей на Земле. Потом я собираюсь познакомить вас с устройством жизни на всех покинутых планетах, чтобы можно было представить перспективы дальнейшего развития нашего сообщества, о котором мы тоже немного порассуждаем.

О каких перспективах собирается рассуждать этот самодовольный тип, если, по словам Элии, никакого будущего у человечества не предвиделось? Я вспомнила разговор на заснеженном болоте и глубоко задумалась, поэтому полностью лекцию так и не слышала – ухо выхватывало только отдельные отрывки, да кое-что запомнилось из показанных фильмов.

– Люди колонизировали планеты в системах Ригеля, Сириуса и Альтаира около двухсот тысяч лет назад, во времена космической экспансии со старшей планеты, которая располагалась у звезды по имени Риката, наиболее близкой к Шестнадцатой Лебедя.

Почему располагалась? И кому же мне все-таки верить?

– Вначале колоний было много больше, но их население по тем или иным причинам исчезло, остались только эти три. Ваши предки попали на эту планету много позже, около ста тысяч лет назад. Наши ученые наблюдали за развитием приматов Земли, ради этой цели сюда была направлена большая группа в составе нескольких сотен человек. Звездолет высадил экспедиционный корпус и оставил, но вернуться за ним уже не смогли, помешал Большой катаклизм.

Какой еще катаклизм? Они что, хотят сказать, что мы вовсе и не от обезьян произошли? Пришлось прислушаться.

– Не исключено, что с земными приматами проводились генетические эксперименты, потому что их эволюция внезапно резко двинулась вперед. Но после потери связи с оставшимися на Земле учеными мы больше не знали ничего о происходящем там.

Бред какой-то! Что еще за генетические эксперименты? Они что, обезьянам свои гены прививали?

– И только после того, как блуждающая черная дыра начала надвигаться на наши звездные системы, люди вспомнили о Земле как одном из самых благоприятных вариантов прибежища. Таким образом, мы и выяснили, что ваша планета заселена такими же людьми, как мы сами, хотя полной уверенности, что в жилах землян не течет обезьянья кровь, у нас пока нет.

Сами-то они от каких обезьян произошли на своей старшей планете? Или их господь бог создал по своему образу и подобию?

– Во времена Большого катаклизма мы утеряли связь со старшей планетой, и несколько десятков тысячелетий колонии развивались отдельно от нее. Полеты в глубокий космос прекратились, осталась лишь регулярная связь между планетами уже упомянутых мною трех звезд. Все же попытку связаться с нашими предками мы сделали…

Настала долгая томительная пауза. Наконец дядечка собрался с духом и выпалил:

– Технологии старшей планеты к тому времени ушли далеко вперед, ее обитатели жили своей, мало понятной нам жизнью, резко отличавшейся от нашей. Они дали понять, что теперь нам придется жить своей жизнью, без них, и мы вернулись обратно. Через некоторое время Риката исчезла с небосвода по непонятной причине, связь с планетой оборвалась, и теперь мы не знаем, что случилось с нашими предками. Мы остались одни в Галактике, но зато нашли младших братьев в вашем лице.

Да, подумалось мне, братьев, разве что слегка обезьянноватых – висят себе на дереве, зацепившись хвостом за ветку. Надо признать, пришельцы вполне могли бы и в самом деле смести нас с поверхности Земли, как предлагала эта безумная старуха Боснекки. Впрочем, еще ничего не известно. Гуманные старшие братья вполне могут бескровно предоставить нас своей судьбе, когда эта кошмарный Пожиратель подползет поближе к Солнцу. Выдержит ли убежище у Проциона население четырех планет? И будет ли оно последним?

Я почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась. Элии рассеянно наблюдал за мной. Хотела бы я знать, о чем он думает? Размышляет, полечу с ним или нет? Или еще о чем-то, мне непонятном и недоступном? Он слегка улыбнулся и кивнул на экран. Мне было скучно, вся эта информация казалась бредовой, мозги отказывались ее воспринимать. Но выбраться из кабины, в которую трансформировалось кресло, я не могла, не знала, как.

На экране проплывали панорамы городов, пейзажи. Мне стало совсем неуютно. Все это уже провалилось в черную дыру, к чему мне история проглоченных неизбежностью планет? Надо думать о будущем, вдруг спасение действительно возможно?

Орбитальные луны – огромные космические оранжереи, где выращиваются белки, жиры и углеводы вкупе с витаминами, для заправки пищевых синтезаторов. А я-то голову ломала, как они работают. Все оказалось довольно просто.

Организация городов… Сплошные блестящие небоскребы, стены которых состоят из солнечных батарей, некоторые снабжены солнечными аккумуляторами. Вот, значит, что за сияющая стеклянная колонна торчала из дома напротив. Системы снабжения энергией, пищей, водой, устройство канализации, утилизации отходов…

Искусственная прозрачная планета… Пока лишь компьютерное изображение, ее еще только собираются построить, но с ее появлением планы размещения в Солнечной системе всех желающих становятся прямо-таки жизнеутверждающими. А вот, знакомьтесь, восхитительные перспективы освоения Марса. Сначала возводятся огромные колпаки с регулируемой прозрачностью для защиты первых поселений, затем последует глобальное изменение атмосферы, которое позволит спокойно существовать на поверхности планеты.

– Итак, сначала в устройстве нашей отныне общей жизни будете участвовать только вы, призванные благодаря вашим выдающимся способностям. Затем, по мере приближения к нормальной комфортабельной жизни, остальные представители землян по мере желания смогут участвовать в жизни общества.

Все, с меня хватит, мозги уже кипят. Я постучала по стенке кабинки, Элии обернулся. Жестами объяснила ему, что хочу выбраться из этой цитадели знаний. Он вопросительно повернул большой палец к выходу из зала, я радостно закивала, после чего мне была показана нужная кнопка. Одно движение руки, и кресло немедленно распахнуло свои объятия, выпуская меня на свободу. Оглянулась на Сережку – он внимательно пялился в экран, даже рот разинул. Ну и пусть остается, ему просвещение не повредит, черепушка крепкая, выдержит.

Мы с Элии, пригибаясь, тихо выбрались из полутемного зала. Он пропустил меня вперед и немедленно подтолкнул в спину, шепнув:

– Нам надо торопиться.

Это что, у них на планете воспитанные джентльмены ходят со своими дамами исключительно таким способом? Только я собралась выяснить эту пикантную подробность, как меня пихнули так, что я влетела в лифт, едва удержавшись на ногах.

– Ко мне, – скомандовал Элии, не обращая внимания на мое возмущение.

Черт, я и забыла, что он толком не видит моего лица, и выразительная мимика теперь совершенно бесполезна. Но я не успела сообщить ему все, что думаю, лифт открыл перед нами двери, Элии схватил меня за руку и поволок за собой дальше, приговаривая:

– Быстрее, быстрее же…

В его квартире мы в прежнем темпе неслись из комнаты в комнату, я даже не успела ничего толком рассмотреть. Наконец он втолкнул меня в очередную дверь, она закрылась за нами, и я разинула рот от удивления. Глухие черные стены без малейших намеков на окна, никакой обстановки, только посередине стояло нечто вроде низкой и тахты черного же цвета, почему-то напоминавшей эшафот. Господи, в такой обстановке запросто можно приступ клаустрофобии схлопотать!

Мой наставник бросил мне:

– Снимай скафандр!

Его голос звучал настолько вдохновенно и взволнованно, что меня немедленно начали обуревать самые мрачные подозрения, на грани паранойи. Как прикажете все это понимать? Он что, собирается обучать меня Кама-Сутре по-сириусянски? Мы так не договаривались. В недоумении я стащила с головы шлем и так и застыла с ним в руках, не зная, куда его положить. А может, срочно натянуть обратно?

Элии внимательно посмотрел на мою перекошенную физиономию и довольно ядовито фыркнул:

– Спокойно, не дергайся, сексом мы заниматься не будем. У нас другие цели.

Тесно работать бок о бок, лежа на тахте? Чудны дела твои, господи. Я пожала плечами, сняла скафандр и улеглась на кушеточный эшафот. Погас свет, и настала полная, беспросветная темнота, даже под закрытыми веками было светлее, чем с открытыми глазами. Только слышно, как Элии выбирается из своего футляра.

Наконец он растянулся рядом, положил свою ладонь поверх моей и вполголоса произнес:

– В такой вот комнате я и жил последнее время.

– Почему? – шепотом спросила я, ощущая его тяжелую горячую ладонь.

Вместо ответа он продолжил:

– Теперь тем же самым мы будем заниматься вдвоем. Закрой глаза.

– Куда ты так торопишься? – спросила я.

– Времени осталось мало, ты же слышала Боснекки. Нас запросто могут разогнать по разным концам Солнечной системы, и тогда всем планам конец. Надо успеть сделать кое-что. Слушай, когда я пытался нащупать внутренним взглядом старшую планету, постоянно утыкался в непонятную огромную стену. Мне нужно понять, что это значит, поэтому твоя помощь просто необходима.

– Что нужно делать?

– Ничего. Лежи с закрытыми глазами и смотри внутрь себя.

Я смиренно опустила веки. Блеклые пятна разной формы складывались в абстрактные узоры – угасали последние реакции в сетчатке, разбуженные светом, который попал в глаза задолго до того, как они закрылись. Как гаснущий свет звезды – ее уже нет, а свет от нее продолжает распространяться в разные стороны. И я внезапно поняла, что любая звезда занимает целиком все пространство Вселенной. Ведь излучение звезды – такая же неотъемлемая ее часть, как и тело. И получается, что исчезновение любой из них разрушает сложный узор мозаики вселенной.

В голове все поплыло, знакомое сладковатое чувство приближения ко сну развернулось непривычно переосмысленными образами. Вот я увидела двор соседнего дома, под завязку забитый автомобилями разных мастей. Вот по тротуару на руках пошел Сережка, рядом с ним, весело смеясь и приплясывая, шагал рыжева…

Зияющая черная трещина разорвала картинку пополам, и я увидела их – настоящие звезды! Передо мной разверзлось безграничное сияющее пространство, оно всосало меня внутрь себя, оно было настолько ярким и живым, что я вздрогнула от испуга. И все сразу же исчезло.

Элии слегка похлопал ладонью по моей руке.

– Ш-ш-ш… Успокойся. Внутреннее зрение открывается на границе между бодрствованием и сном. Если ты заснешь в этот момент, то забудешь все, что смогла увидеть. А если не заснешь – сможешь видеть дальше. Этому-то тебе и надо научиться. Давай еще раз попробуем.

Я послушно закрыла глаза. Снова постепенно подкрался сон, вот я снова провалилась в черную трещину… И вдруг почувствовала свою невозможную, невообразимую мизерность под чьим-то холодным безразличным взглядом. Казалось, сама Вселенная смотрела на меня из безумной дали – вот наша Галактика смутным, туманным пятном, вот на его краю наше Солнце, которое ничем не выделяется среди других звезд, мелких, как пылинки.

И я знала, что где-то там, на поверхности микроскопического булыжника, вращающегося вокруг неразличимой глазом звезды, на тонюсенькой пленке органики, его покрывающей, есть я, настолько маленькая, что меня как бы и нет.

И тогда я поняла, что это я сама гляжу на себя, что это я сама – Вселенная, и вот тут я испытала настоящий шок от осознания своей мизерности в масштабах космоса и понимания своего единства со всей Вселенной.

Меня как током дернуло. Элии тихо заметил:

– Наверное, мне следовало бы тебя предупредить, что внутренним зрением иногда можно увидеть нечто слишком непривычное, непредсказуемое. Пожалуй, хватит для первого раза, твоя психика слишком подвижна.

Он поднялся, сквозь пелену сковывавшего меня ужасающего видения было слышно, как он одевался. Зажегся свет, а я, механически взяв в руки скафандр, долго рассматривала его, не в силах сообразить, что с ним делать. Элии помог мне натянуть его на себя, при этом он что-то говорил, я его даже слышала, но отстраненно, как будто мне в уши натолкали ваты.

– Внутреннее зрение раньше встречалось у людей намного чаще. Думаю, именно оно помогло человечеству выжить на ранних стадиях развития.

Открылась дверь, мы вышли из жуткой комнаты. Элии продолжал рассказывать:

– Технологическая цивилизация, видимо, сделала эти гены невостребованными, теперь людей с подобными способностями осталось считанные единицы на все планеты. А у землян эти гены еще сохранились. Кстати, многие ваши ученые открывали законы мироздания, разбирались в его основах исключительно при помощи внутреннего зрения.