Друидская любовь бесплатное чтение

ISBN 978-5-0056-0573-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Возвращение в Дармунд

Как быстро пролетело время. Казалось, только вчера Лаки покинула Дармунд, а сегодня снова здесь. Причем, не по своей воле. Четыре года назад прадед вынудил дать обещание вернуться, прямо заявив, что друзья станут заложниками и гарантами ее возвращения.

А ради друзей Лаки готова горы свернуть. Она освободит их от власти Дармунда и обеспечит достойную жизнь в обычном мире, чтобы быть спокойной за них. Ведь если предсказание Кэтлин Хьюз исполнится, то через несколько месяцев ее уже не будет под этим небом.

Девушка встряхнула золотой гривой волос, привычным жестом прогоняя грустные мысли. Она не желала мириться с мрачным пророчеством, к тому же, Кэтлин тогда сказала, что карта судьбы может лечь и другой стороной. В любом случае еще есть немного времени, которое можно использовать для дела. Причем, весьма необычного дела, способного в очередной раз вывести из себя уважаемого господина Галларда. Но, ведь он сам настоял на возвращении правнучки, вот пусть теперь и получает. Только для осуществления своей затеи Лаки нужны надежные союзники. И главным, на кого она рассчитывала, был, конечно, Бирн Макбрайд, прадед ее брата Стивена и второй по значимости человек в клане.

Само собой разумеется, ему уже доложили о плачевном состоянии правнука. Лаки не сомневалась, что Макбрайд появится здесь с минуты на минуту и спешно обдумывала, какую версию ему озвучить. Она хорошо знала, как отреагирует он, узнав правду. После «разговора» с ним Вик точно оказался бы в госпитале или, что тоже вероятно, успокоился бы навсегда. Лаки не хотела так рисковать, и не из жалости, а из-за твердого убеждения, что с братом должен разобраться сам Стивен. Ничего толкового не приходило в голову, и девушка решила положиться на волю случая, всегда помогавшего ей выкрутиться.

Бирн влетел в комнату словно ураган. Никто не дал бы ему восемьдесят пять лет. Он выглядел моложе своего сына Патрика, и был все еще красив. Любой мужчина позавидовал бы такой фигуре – безупречно стройной и гибкой, без малейшего намека на обвисший живот или поникшие плечи. Его волосы сохранили густоту и шелковистость, но были наполовину седыми. Такой цвет в народе называют «волчьей» мастью, а в литературе описывают более красиво – «соль с перцем». Впрочем, таким же выражением можно было определить и характер Макбрайда. В гневе его боялись, как огня, но когда он улыбался, все женщины таяли от блеска молодых ярко-синих глаз.

– Вы опять ввязались в драку? А где проклятый мафар, почему он не с вами? Да не молчи же, говори! И даже не пытайся обмануть, что Стивена так отделали «веселые ребята».

Не услышав ответов на свои вопросы, Бирн пригрозил, как в старые добрые времена:

– Я все равно узнаю правду. Не доводи меня до крайних методов, детка. Поверь, они тебе точно не понравятся.

Девушка едва заметно улыбнулась. Ее дорогой учитель слегка забыл, что эту девочку не запугать. Ну, ничего, сейчас она с удовольствием ему об этом напомнит.

И призывно облизывая губы, Лаки томно промурлыкала:

– А ты примени свой самый действенный метод. Я потом расспрошу Мариоку и сравню наши ощущения.

Макбрайд опешил от столь вызывающего поведения, однако быстро пришел в себя и даже замахнулся на дерзкую девчонку, но вовремя остановился, едва сдерживая себя от гнева.

– Ты второй, кто этой ночью хочет меня ударить, – спокойно заметила Лаки. – Первому я напомнила, что нападение на преемницу главы клана карается смертью. А тебе скажу, что ты сам воспитал свою наследницу такой.

– Красиво ты провела меня, детка, – мгновенно успокоившись, усмехнулся Бирн и плюхнулся на диван. – И давно знаешь, что я считаю тебя наследницей?

– Я сразу поняла, что нравлюсь тебе. При встречах ты всегда заговаривал и угощал шоколадкой, припрятанной в кармане. Такая симпатия настораживала, а когда ты дал мне книгу, я решила, что правильно записала тебя в педофилы. Подумала, вот старый козел и дождался, когда девчонка подросла, теперь сует ей порнографию под видом старинного трактата. Но ты преследовал совсем другую цель, и стал для меня не наставником, а другом.

– Я хотел научить тебя быть счастливой, – тихо сказал Бирн.

– Знаю. Про себя я стала звать тебя дедом, но небольшое сомнение все-таки оставалось. Вдруг, ты просто выжидал, чтобы потом предъявить счет. Став совершеннолетней, я захотела окончательно все выяснить. Пришла к тебе и предложила заняться любовью.

Это сейчас Лаки говорила с легкой иронией, а тогда сильно волновалась, опасаясь, что он согласится. Макбрайд был мужчиной до мозга костей, а Лаки никогда не доверяла мужчинам. От них можно было ожидать чего угодно, даже собственные братья ее часто разочаровывали. Только друзьям она верила безоговорочно.

– Вижу, ты хорошо помнишь тот день, – рассмеялась девушка, глядя на недовольного Бирна.

Для него это воспоминание было не из приятных. Тогда Лаки заставила его хорошо понервничать. Кто знал, что творилось в голове этой девчонки? Вдруг она и правда возомнила, что любит его недетской любовью? Согласиться на ее предложение он конечно не мог, а отказав, рисковал потерять навсегда. Отвергнутая женщина никогда не прощает такого оскорбления.

– Как же я была счастлива, что ты отказался, так и оставшись для меня самым близким человеком – моим дедом, – с чувством произнесла Лаки, не удержавшись от сухого упрека, – в отличие от мистера Бойера.

– Нет, нет, не говори так, – сразу бросился на защиту лучшего друга Макбрайд. – Галлард любит тебя, просто боится разбаловать, чтобы все не закончилось столь же печально, как с Антэном. Кстати, как ты разыскала отца? Я глазам не поверил, когда увидел вас вместе на той идиотской передаче. Хорошо, что Мариока случайно включила телевизор, ты ведь и словом не упомянула об Антэне при нашей встрече в «Уютном гнездышке», – запоздало упрекнул он и тихим, всегда безотказно действовавшим на нее голосом, жалобно попросил:

– Расскажи, хоть что-нибудь, пожалей своего старика.

– Ну, не такой ты и старый, судя по наличию маленькой Лаки. Кстати, как поживает моя тезка? Не дает маме спать?

– С крохой все в порядке, потом поговорим и о ней. Давай уже рассказывай, не заговаривай зубы.

Бирн перестал прикидываться немощным старцем, в его голосе вновь прорезались металлические нотки.

– Я никогда не искала отца и столкнулась с ним совершенно случайно, благодаря его приемному сыну, – спокойно ответила девушка, а сердце вновь кольнуло от не прошедшей боли. – Помнишь свое странное пророчество о том, что в любви мне поможет твой правнук?

– Помню, как сам тогда еще удивился. Стивен для тебя всегда был только братом, а Арчибальд вряд ли годится для этой роли, – озадаченно потер затылок Макбрайд.

Он любил своего единственного сына Патрика. Остальные члены семьи его откровенно раздражали. Внуки: Бернард – отъявленный бездельник, и Патрисия – светская львица, вели никчемный образ жизни. Правнуки тоже не радовали. Только двое из них родились друидами, остальные были обычными людьми, что, конечно, сильно удручало Бирна Макбрайда, могущественного жреца и члена Совета четырех. Магия покидала его род. И единственной надеждой на то, что он не угаснет, был сын Бернарда – Алан, имевший все задатки для поступления в Школу Оватов.

Но за два месяца до назначенной даты тестирования правнук погиб при очень странных обстоятельствах. Бернард даже не смог толком объяснить, зачем повез сына к морю, в один из итальянских городков. Вернувшись обратно один, он словно в наркотическом бреду бубнил, что Алана смыло волной с парапета, когда они гуляли по набережной, и тыкал какие-то полицейские протоколы. Бирн тогда чуть не убил беспечного папашу. Его остановил Патрик, умолявший не делать этого, ведь смерть сына никак не вернула бы ему любимого внука. От горя жена Бернарда стала бесплодной и больше не рожала детей.

Так магический род Макбрайдов остался без наследника, ведь второй его правнук, унаследовавший магическую силу, был Маклафлиным. В лучшем случае Стивен мог стать основателем нового друидского рода, хотя на это было мало надежды. У него были средние способности, а усидчивость и стремление к знаниям полностью отсутствовали. Стивен никогда не достиг бы высокого положения посвященного, если бы его за уши не вытащила Лаки, назвав своим хранителем четыре года назад.

Лаки… Отняв наследника, судьба все-таки сжалилась над Макбрайдом и дала эту девочку. Красивая, как ангел, и смелая, как львица, она покорила его с первого взгляда. В тот знаменательный день, в далекой Венесуэле Бирн был сражен наповал, причем на всю жизнь.

Они оказались там после того, как одним хмурым осенним утром на заседании Совета глава клана внезапно прижал руку к сердцу и сипло произнес: «Я получил сигнал от своего амулета. Его только что передали. Но кому? У меня же нет правнучки. Жена Антэна разрешилась от бремени мертворожденной девочкой».

Он подошел к огромному глобусу и начал медленно водить по нему своими чуткими пальцами. Остановившись на далекой южноамериканской стране, Галлард решительно заявил: «Я срочно вылетаю в Венесуэлу, и даже не вздумайте меня отговаривать».

Но они, его верные соратники и друзья, не стали ни спорить, ни отговаривать, а просто вылетели вместе с ним, чтобы помочь найти хоть какой-то след, ведущий к внуку, покинувшему Дармунд двенадцать лет назад.

Первые три года Антэн не скрывался, и газеты регулярно печатали новости о молодом ирландском гонщике и его семье. Втайне Галлард гордился внуком, сумевшим найти себя в мире обычных людей, и всегда следил за его гонками, часто даже не по телевизору, а с трибуны. А еще терпеливо ждал, что по истечении пяти лет, на которые он отлучил внука от клана, тот одумается, переосмыслит свои поступки и вернется в Дармунд. Но после похорон Линды Антэн исчез. Это стало загадкой не только для репортеров, но и для Галларда тоже.

И вот, через восемь с лишним лет, он вдруг почувствовал связь с родовым амулетом, который сам надел на шею Алану, правнуку Бирна Макбрайда, сказав при этом: «Не знаю, когда, где и при каких обстоятельствах, но ты передашь его моей правнучке». Судя по полученному сигналу амулет передали. Но кто и кому? Если Алан утонул, то амулет должен был осесть на морском дне, либо каким-то невероятным способом вернуться обратно к Галларду. Возможно, что это и был тот самый немыслимый способ, поэтому поздним ноябрьским вечером они оказались в Венесуэле.

Амулет привел их на дикий пустынный пляж. За грудой беспорядочно сваленных валунов прятались трое детей. Два грязных, худых подростка с самодельными ножами в руках настороженно смотрели на незнакомцев, загораживая третьего ребенка.

Маленькая девочка, одетая в огромную для нее черную футболку, поднялась с песка и безошибочно определив самого главного среди прибывших мужчин, подбежала к нему. Упав на колени, она взмолилась: «Пожалуйста, не убивайте нас, прошу вас!»

Она повторяла эти слова вновь и вновь. Галлард, молчал, никак не реагируя, а потом приподнял голову ребенка за спутанные волосы и строго спросил: «Поклянешься мне в верности?»

Девочка посмотрела в глаза грозному мужчине и два одинаково бирюзовых взгляда соединились в незримую нить.

«Да. Я клянусь вам в верности».

Члены Совета четырех были поражены. Эта девочка могла быть только дочерью Антэна, имея почти фотографическое сходство с его женой Линдой, и такой же цвет глаз и волос, как у Галларда.

«Как тебя зовут, малышка?» – мягко спросил Ардал, главный миротворец и законник клана.

«Лаки», – громко произнесла девочка.

Бирн заметил, как удивленно переглянулись подростки. Они понимали, что силы неравные, но выжидали, что будет дальше, готовые в любой момент наброситься на четверых взрослых мужчин.

«Хорошее имя. Лаки означает „счастливая“, – скупо улыбнулся Галлард. – Пойдешь со мной?»

«Без братьев не пойду. Мы всегда вместе».

«Эти парни – твои братья, Лаки? А где ваши родители?»

«У нас нет родителей, мы живем втроем».

«Что будем делать? – флегматично поинтересовался Ардал. – Формально она попросила защиты для всех троих, и четко по обряду. В жилах этой крошки, несомненно, течет благородная друидская кровь».

«Зато у братцев она явно грязная, – сдержанно заметил Катэйр, главный лекарь и изготовитель зелий. – Особенно у этого».

Он подошел к старшему парню, на вид лет пятнадцати, и квилоном мгновенно рассек кожаный шнур, висевший на его шее. Подхватив рукой медальон, Катэйр показав его всем, а затем передал Галларду.

Парень попытался выхватить медальон, но Бирн резко обхватил рукой его шею и приставил к ней кинжал.

«Стоять, проклятый мафар», – злобно прошипел он.

«Кто? – удивленно переспросил парень и презрительно сплюнул сквозь зубы. – Сам ты мафар!»

«Быстро назвал свое имя и ответил, где ты его взял», – грозно приказал Галлард, указывая на медальон.

Интуитивно понимая, что сейчас от его слов зависит и собственная жизнь, и жизни брата с сестрой, парень не стал пререкаться, но постарался не выдать страха перед этими странными людьми и ответил с вызывающей дерзостью: «Меня зовут Викрам Ольсен. А побрякушку я нашел на пляже. Мы часто что-нибудь находим. Вчера, например, сестра нашла эту штучку, – он кивнул на амулет, сверкнувший золотом на шее девочки. – И после этого придумала себе новое имя. До этого мы звали ее Лорен».

Галлард переглянулся с Бирном. Они оба знали, что Лорен было родовым именем Лаутензаков, ведь их семьи жили по соседству с высокомерным бароном, всегда кичившимся своим титулом. С его-то дочкой на свою беду и связался Антэн. Имя лишний раз доказывало, что девочка его дочь. Непонятно только почему она живет на помойке в компании бродяг, и где находится сам Антэн.

«Ладно, будем считать, что ты норвежец, и действительно нашел эту безделушку на пляже».

Галлард покрутил в руках медальон, имевший форму солнца с лицом человека, а затем спрятал его в карман.

«Отныне девочку будут звать Лаки, это имя ей больше подходит. Она и правда счастливая, если мы нашли ее. С возвращением домой, Лаки».

Глава клана громко произнес ритуальную фразу, давая понять членам совета, что признает девочку, хоть прямо и не объявляет, кто она ему. Окончательно определяя судьбу детей, он отрывисто приказал: «Ардал, Катэйр, берите мальчишек, а ты, Бирн – девочку, – и еле слышно шепнул другу: – Узнай, где она взяла амулет».

В полете, обнимая малышку, Бирн осторожно прижал левую руку к ее груди, накрывая амулет, и ласково спросил: «Кто тебе дал эту красивую цепочку, котенок?»

«Один мальчик, – доверчиво ответила девочка. – А еще он сказал, что будет звать меня Лаки. Мне понравилось это имя, и теперь оно будет моим».

«Конечно, крошка. А как звали мальчика? Где вы познакомились, о чем говорили?» – продолжил он допрос.

«Это мой секрет, я больше ничего не скажу», – отрицательно покачала головой Лаки.

Она, действительно, ничего не рассказала, и не позволила прочесть ее мысли ни ему, ни Катэйру, ни самому Галларду. А в тот короткий миг, когда рука Бирна лежала на ее груди, перед его глазами промелькнула одна картинка. Мальчик лет четырнадцати надевает на шею девочки амулет и говорит: «Я буду звать тебя Лаки». Вероятно, в этот момент девочка сильно плакала, и лицо мальчика было размытым. Как Бирн ни старался разглядеть его, но так и не сумел…

Макбрайд прогнал невольно нахлынувшие воспоминания, и переспросил, возвращаясь к прерванному разговору:

– Что ты там говорила о моем пророчестве, детка?

– Давай, утром поговорим, – жалобно попросила Лаки, слабо надеясь от него избавиться. – Так спать хочется.

Но Макбрайд лишь удобней устроился на диване и душевно предложил, открывая небольшой бар, встроенный в журнальном столике:

– Давай я накапаю какое-нибудь зелье для бодрости.

– Накапай лучше виски.

– Вот так и начинают спиваться, моя девочка. Ладно, налью тебе немного, да и себе плесну чуток.

«Сейчас для тебя и всей бутылки станет мало, мой дорогой Бирн», – грустно подумала девушка и максимально опуская детали, начала рассказывать.

– Накануне поездки в Венесуэлу мы с Викрамом зашли к Маклафлиным. Тогда и выяснилось, что твой правнук Алан жив. Именно через него я вышла на Антэна.

– Жив? – недоверчиво уточнил Бирн. – Ну, Бернар скотина! Все тряс перед Патриком полицейским протоколом, а сам даже не выяснил, что сына удалось спасти. Убью гада! На куски разорву! Но, как ты нашла Алана? И почему это связано с Антэном?

В ответ Лаки произнесла лишь несколько слов, и их оказалось вполне достаточно, чтобы Макбрайд почувствовал себя раздавленным. За все прожитые годы сердце не болело так сильно. Казалось, он сейчас умрет от горечи из-за того, что его намеренно жестоко лишили наследника.

Девушка заметила, как резко он побледнел, и сразу подсела к нему. Быстро расстегнув рубашку, она кончиками пальцев начала медленно поглаживать грудь, посылая энергетические импульсы прямо в сердце.

Эта манипуляция заняла несколько минут. В заключение, Лаки поцеловала Макбрайда в щеку и строго приказала:

– Не вставай, приляг. Я дам тебе лекарство.

Бирн и не думал вставать. Чувствуя слабость во всем теле, он лег на диван. А Лаки капнула в виски свое самое сильное зелье, и маленькими глотками напоила его. Затем легла рядом и спокойным, размеренным голосом рассказала о правнуке. Объяснила, почему Бернард отдал сына чужому человеку, и почему тот не вернул его матери или деду. А еще убеждала в том, что Антэн никому не мстил. Он лишь старался спасти мальчика от безумного отца, и воспитал своего приемного сына, как обычного человека из-за твердого убеждения, что Алану лучше не связываться с миром магии.

Девушка уговаривала Макбрайда не расстраиваться так сильно. Кто знает, стал бы еще Алан его настоящим наследником. И, вообще, жизнь надо принимать такой, какая она есть, он сам говорил ей об этом много раз. Поэтому надо смириться, успокоиться и не думать о мести. К тому же, она и Вик уже наказали Бернарда. А Антэна и наказывать не за что. Честно говоря, без учебы в Дармунде Алан действительно прожил эти годы намного счастливей.

Лаки гладила Бирна по груди и говорила, говорила… Силы постепенно оставляли ее, и в конце, объясняя, как прямо в центре Дублина на Стивена напали мафарские ликвидаторы, она едва шевелила языком. А затем сомкнула веки и уснула.

Макбрайд полежал еще несколько минут, обдумывая все, что услышал. Он догадывался, что девочка о многом умолчала, чтобы не огорчать его еще сильней. И о Стивене не сказала правду. Но он также знал, что попытка добиться от нее другой, более достоверной информации, будет абсолютно безнадежной. Лаки умела хранить свои секреты, и никакие методы дознания здесь не помогут.

Вновь чувствуя себя сильным и крепким, Бирн поднялся с дивана, укрыл девушку пледом и вышел, тихо захлопнув дверь.

Глава 2. Желание любить с годами не тускнеет

Зайдя в дом Бирн быстро прошел в спальню и не найдя в ней Мариоку, заглянул в детскую. Жена стояла у окна и внимательно смотрела вдаль, хотя в темноте ночи ничего не могла увидеть. Он подошел к ней и ласково обнял за плечи.

– Рика, я слегка недоволен тобой. Зачем ты делишься с Лаки нашими маленькими секретами? Это ведь наша жизнь, и о ней никому не надо рассказывать, даже самой близкой подруге. А теперь быстренько попроси у меня прощения, – хрипло прошептал он, запуская руку за вырез ее халата.

Жена не повернулась к нему с улыбкой, как обычно. Все так же глядя в окно, она послушно ответила:

– Прости за все, в чем считаешь меня виноватой, Бирн.

Он озадаченно нахмурился, пытаясь узнать, что так огорчило его любимую девочку. Но в этот раз ее сердце не открыло ему свои тайны.

Мариока болезненно поморщилась. Приближалось время кормления, грудь распирало от молока, а Бирн еще слегка сжал ее. Из соска потекла тонкая струйка, и это было так унизительно. Она никогда не кормила дочку в присутствии мужа. Мать предупреждала ее, что этот процесс часто вызывает брезгливость и даже отвращение у мужчин, которые хотят видеть в жене страстную любовницу, а не кормящую самку. А еще рассказала, что после родов интимные отношения резко портятся и почти сходят на нет. О ребенке надо заботиться днем и ночью, а мужчине не нравится, что жена уделяет ему меньше внимания. Нет, он конечно любит и ее, и ребенка, но счастье возвращается в семью, когда малыш начинает уже разговаривать. Мать прошла через это два раза и откровенно поделилась своим опытом с дочерью.

Мариока надеялась, что ее семейная жизнь сложится иначе, но к сожалению, ошиблась. До самых родов они с мужем спали вместе, а после рождения дочери все изменилось. Уже два месяца отговариваясь срочной работой, Бирн возвращался домой поздно вечером и спал в своем кабинете, якобы для того, чтобы не тревожить ее и дочку. Как будто она не понимает, что работа здесь совершенно не причем.

– Рика, в чем дело? Что-то случилось с малышкой?

Макбрайд бросил заботливый взгляд на кроватку, но дочка выглядела здоровой и крепко спала. Развернув жену лицом к себе и увидев в ее глазах застывшие слезы, он встревожился уже не на шутку.

Усевшись в кресло Бирн усадил Мариоку себе на колени и нежно целуя, попросил:

– Рассказывай, что произошло, не пугай меня.

Она не выдержала и расплакалась, а затем глотая слова и слезы, обреченно сказала:

– Я все понимаю, Бирн. Я растолстела, моя грудь напоминает вымя коровы, и пахнет молоком, а не духами. А Лаки такая красивая, такая утонченная. Конечно я сделаю все, как ты хочешь. Это больно, но ничего, привыкну. Лаки имеет право на компенсацию, ведь я украла тебя у нее.

Бирн был поражен до глубины души. Его любимая жена искренне считала, что он охладел к ней, и даже приревновала к своей подруге.

– С чего ты взяла, что делишь меня с Лаки? Как такая чушь могла прийти тебе в голову?

– Ты очень злился, когда уходил и сказал: «Сейчас я выбью из этой девчонки всю правду. Пусть не надеется меня обмануть». Но я знаю, что ты никогда не ударишь женщину, а значит ты «выбивал» правду тем же способом, каким узнаешь все мои мысли. Лаки сама рассказала мне о нем четыре года назад.

Девушка говорила тихим монотонным голосом, полностью покоряясь воле мужа. С самого начала их совместной жизни она понимала, что человек, занимающий столь высокий пост в их клане, да еще намного старше по возрасту, будет руководить всеми ее действиями. И ей надо только смириться с этим, если она хочет быть вместе с ним.

– Я знала, что вы встречаетесь, но никогда не говорила ей об этом. А когда она перестала уходить по ночам, я подумала, что вы поссорились, и решилась пойти к тебе на Бельтайн. Конечно, я не обсуждала это с Лаки, но она всегда легко читала мои мысли, и сама назвала твое имя. Это был единственный раз, когда мы говорили о тебе. Я попросила ее уступить тебя всего на одну ночь, и она пошла на это ради своей лучшей подруги. Даже подсказала, как надо сделать, чтобы ты не прогнал меня и выполнил мою просьбу. Но она же не знала, что ты захочешь жениться на мне. Я тоже не могла такое представить, но с радостью ухватилась за твое предложение. После свадьбы я больше не общалась с Лаки, и о нашей жизни ничего ей не рассказывала. Да и не думаю, что она хотела бы о ней знать.

– Глупышка, – ласково произнес Бирн, вытирая ей слезы. – Моя любовь не зависит от веса и объема, для меня ты всегда будешь самой лучшей девочкой на свете. И запомни, ты не крала меня у Лаки. Между нами никогда не было любовных отношений, а если бы они были, то несмотря ни на какую дружбу, она не одолжила бы любимого мужчину. В ту ночь Лаки помогала нам обоим, потому, что любит нас. И еще, чтобы ты знала, я попытался узнать у нее правду своим способом единственный раз, когда ей было восемь лет, и то безуспешно. Больше я никогда не прикасался к ней, ведь она для меня внучка, а ты – любимая и единственная женщина.

– Но ты не спишь со мной после рождения доченьки, даже не целуешь, – смущенно шепнула Мариока, уткнувшись в плечо мужа.

– Катэйр сказал, что после родов лучше воздержаться два месяца, а я с ума схожу от желания, и взорвался бы на месте от одного поцелуя. Сегодня нашей малышке два месяца, и у нас все будет, как прежде, даже лучше.

– Тогда у меня не лилось молоко из груди.

– Лаки еще мало кушает, вот лишнее молочко и течет, – успокоил ее Бирн и проложив цепочку нежных поцелуев по тонкой шее, склонился к налитой груди.

– Папочка тоже хочет попробовать пару капелек, – пробормотал он, слизывая молочный след и обхватывая губами сосок.

Острое желание пронзило Мариоку. Она негромко застонала и прижала голову мужа к груди. Но их столь увлекательное занятие прервал возмущенный плач ребенка. Бирн усадил жену в кресло, а сам достал малышку из кроватки и передал в заботливые руки матери. Дочка сразу успокоилась, уткнувшись в грудь.

– Ах ты, ненасытный ротик, оставь хоть немного папочке, – шутливо попросил он, а Мариока счастливо засмеялась. Муж любит ее, у них все будет хорошо.

Бирн умиленно смотрел, как жена кормит их ребенка, и щемящая боль от обиды, что у него отняли наследника, потихоньку отступала. Значит не судьба…

Через час, когда они утомленные, но такие счастливые, лежали, обнявшись, разговор снова зашел о Лаки. Мариока спросила, о чем они так долго говорили, и Бирн рассказал о правнуке, которого двадцать лет считали погибшим, а оказалось, что родной отец попросту выбросил его из семьи, вбив себе в голову, что ребенок не от него. Услышав столь ужасные слова, Мариока негромко вскрикнула и испуганно посмотрела на дочку, лишь на секунду представив, что ее маленькую Лаки отдали незнакомому человеку.

– Бедная мать Алана, что она пережила. А Бернард, как он мог спокойно спать все эти годы? Да его убить мало за такие дела!

– Не знаю, что я бы с ним сделал. Возможно, и убил бы, – честно признался Бирн. – Думаю, Лаки этого и опасалась, поэтому наказала Берна сама. Врезала ему хорошенько, а потом еще Ольсену позволила стукнуть его несколько раз.

– Лаки всегда была справедливой и смелой. Никогда никого не боялась. А знаешь, как она защищала меня в детстве? Нам было по восемь лет, когда мы впервые увидели друг друга. Ты привел ее в нашу комнату и сказал: «Лаки, это твоя новая подружка Мариока. Дружите и помогайте друг другу». И она очень серьезно отнеслась к твоим словам. Девчонки из нашей комнаты были старше на три года и постоянно меня обижали, отнимали игрушки и сладости, заставляли им прислуживать. Они хотели и Лаки подчинить себе, но получили такой отпор, что сразу от нее отстали. А когда она узнала, что девчонки все отнимают у меня, то решила проучить их, и стала натирать конфеты красным перцем. Хватило двух раз для того, чтобы все сладости оставались у меня. Я предлагала их Лаки, но она всегда отказывалась, ведь ей нечего было дать взамен. Только когда Стивен начал засыпать ее конфетами, мы стали делиться ими друг с другом. Лаки постоянно заступалась за меня, и это ужасно злило девчонок. Мне было почти тринадцать, когда они решили наказать меня за нашу дружбу. Очень унизительно и жестоко наказать.

Голос Мариоки задрожал. Даже спустя столько лет она не могла забыть тот день.

– Узнав, что Лаки осталась на дополнительных занятиях и не сможет им помешать, они схватили меня и повалили на кровать. Я вырывалась и кричала, но они были сильнее, и их было трое. Они раздели меня догола. Хэйли Линч – их заводила, привязала мои руки к спинке кровати и стала грубо мять грудь. Ее подружки никак не могли справиться с моими ногами, я брыкалась изо всех сил. Хэйли кричала: «Сначала мы научим тебя быть послушной, а потом покажем, что ты будешь нам делать. И никакая Лаки тебя не спасет. Она ненавидит „розовых штучек “, а ты сейчас ею станешь».

Я кричала, не переставая, и Хэйли ударила меня по лицу, приказывая заткнуться. Я понимала, что спасения ждать не откуда, и сейчас произойдет самое страшное, как вдруг услышала гневный возглас: «Совсем уже озверели, твари! Вон отсюда!» – и увидела тебя. Ты вышвырнул их из комнаты, подошел к кровати, отвязал меня и стал шептать заклинания, проводя руками над моим телом так близко, что я чувствовала тепло, исходившее от твоих ладоней. Потом ты собрал валявшуюся одежду, протянул мне и тихо сказал: «Детка, пора уже начинать носить бюстгальтер. Попроси маму купить его тебе».

Знаешь, мне до сих пор стыдно, что ты увидел меня такой жалкой, зареванной и голой. Наверное, и тебе было неприятно вспоминать об этом. Ты всегда отворачивался, когда мы случайно сталкивались, и делал вид, что не замечаешь меня. Все четыре года…

Мариока жалобно всхлипнула, а Бирн крепче прижал ее к себе и сам начал рассказывать:

– В тот день я шел по коридору и вдруг услышал крики, такие отчаянные, что кровь заледенела в жилах. Они раздавались из комнаты, где жила Лаки. Я бросился туда и увидел такое, что просто не укладывалось в сознании. От ярости я пинками вытолкал трех мерзавок и отвязал девочку, которую они хотели изнасиловать. Девочка была испугана и унижена их грязными тисканьями, и чтобы помочь ей забыть весь этот кошмар, я решил провести обряд очищения. И знаешь, мне тоже до сих пор стыдно от воспоминания, как нестерпимо хотелось моим губам прикоснуться к тому полудетскому телу. Ты даже не представляешь, как дико ощутить себя педофилом в семьдесят с лишним лет. Поэтому, я избегал даже взглядом встречаться с тобой, но всегда все знал о тебе и отмечал твой день рождения. Говорил себе, что сегодня моей девочке столько-то лет и посылал цветы и подарок.

– Так все-таки это был ты, – счастливо засмеялась Мариока. – Я с опаской смотрела на подарки, уж слишком дорогими они были, но Лаки всегда переубеждала меня. «Это опять от твоего тайного поклонника. Бери смело, ему ничего от тебя не надо», – уверенно говорила она.

Бирн громко рассмеялся:

– Ну ничего не скроешь от этой Лаки. Представляешь, она каждый раз приносила мне кусок торта с твоего дня рождения. Говорила, что твоя мама угощает под самую завязку, еще и с собой дает. Но торт, хоть и такой вкусный, ей самой уже не осилить, поэтому она делится им со мной, зная, как я люблю сладкое.

– А маме она говорила: «Я съем тортик дома, чтобы растянуть удовольствие». А та в ответ: «Детка, да кушай на здоровье, я тебе еще дам кусочек с собой». Я думала, что она угощала им Стивена и Вика, а оказывается тебя. Обожаю Лаки! Ну рассказывай дальше, мне так интересно. Помню, как Лаки еще удивилась, когда я получила в подарок серьги с бриллиантами, и сказала: «На что это он намекает? Серьги на совершеннолетие обычно дарят отцы. А я думала, что он испытывает к тебе совсем иную любовь».

– Я специально сделал такой подарок своей девочке, прощаясь с ней навсегда. Она выросла. У нее начиналась новая взрослая жизнь. И мне надо было уже прекращать с маниакальным мазохизмом наблюдать за тем, как девочка превращается в девушку. Ведь так можно совсем тронуться умом. В тот вечер я сидел дома, пил виски и говорил себе: «Сегодня Бельтайн, она пойдет на „праздник цветов “, выберет парня и подарит ему себя. А я напьюсь, и с завтрашнего дня начну жить без моей девочки, которая так никогда и не узнает о преступной любви старого дурака».

Когда в дверь постучали, у меня не было никакого желания открывать ее. Кто бы не стоял за ней, я не хотел его видеть. Но визитер был настойчивым, и стук повторился. Я рассердился и решил излить всю злость на непрошеном госте. Резко распахнул дверь… и подумал, что совсем свихнулся от безнадежной любви. На пороге стояла моя девочка, в ее ушах сияли мои сережки, а в руках была белая роза.

– Ты хотел захлопнуть дверь перед моим носом, – запоздало упрекнула Мариока. – Я сразу это поняла и быстро проскользнула в комнату, а ты начал ругать и гнать меня.

– Конечно я растерялся. Сидеть и жалеть себя – это одно, а увидеть свою девочку с белым цветком и согласиться выполнить ее просьбу – совсем другое. Разум кричал мне: «Прогони ее, она совсем ребенок! Не педофил же ты, на самом деле. Да она возненавидит тебя после того, как опомнится!». А сердце плакало и просило любви хоть на миг, иначе оно разорвется.

– Хорошо, что ты послушал сердце, – Мариока нежно поцеловала мужа.

– Нет, моя миленькая, я послушал разум и решил испугать тебя своей грубостью. Рванул твое платье и положил ладонь на грудь. Я был уверен, что сейчас моя девочка испугается и убежит, но она стояла и смотрела на меня, а под ладонью плакало и умоляло о любви ее сердце. И тогда отбросив все свои принципы, я принял тебя, как наивысший дар небес. А кто хотел сбежать на рассвете, тихонько выскользнув из моих объятий? – сердитым голосом шутливо спросил Бирн, зарываясь лицом в густые волосы жены.

– Я боялась, что тебя могут обвинить в изнасиловании ученицы, если утром увидят меня выходящей из твоей квартиры.

– Твой отец так и сделал. Да оно и понятно. Какой нормальный человек поверит в то, что прелестная юная девушка подарила невинность старому сластолюбцу?

– А зачем ты показал ему простынь, да еще в присутствии господина Галларда? Папочка и опешил. Ты же мог просто попросить у него моей руки, без всяких подробностей.

– Я и попросил без подробностей, а он, естественно, отказал. У меня не было другого выхода, и теперь у тебя такой старый и немощный муж, – Макбрайд начал заводиться, вновь страстно целуя жену. – Твои школьные подружки до сих пор тебя жалеют.

– Они все мне завидуют. Их парни и в подметки тебе не годятся, – не менее страстно ответила она на поцелуй. – Я тебя люблю.

Позже, когда муж заснул, Мариока еще долго лежала без сна.

«Какая же я глупая, что из-за ревности прекратила все отношения с Лаки. Мне так не хватало ее все эти годы. Хорошо, что Бирн пообещал нас помирить. Она обязательно меня простит».

Уже полностью успокоившись, девушка прижалась к мужу и уснула, а во сне вновь увидела ту волшебную ночь.

Бельтайн. Четыре года назад

Мариока надела легкое светлое платье с кнопками-застежками до самого подола и присела к зеркалу. Она решила не наносить косметику, а только тщательно причесала густые каштановые волосы и слегка тронула блеском губы.

– Идешь на «праздник цветов», Рика? – насмешливо спросила Лаки, отрываясь от книги, невероятно скучной, по мнению подруги, искренне не понимавшей, что может быть интересного в изучении природных стихий, когда в твоей собственной душе бушует любовный ураган. – И кто же этот счастливчик? Или ты хочешь обратиться за помощью к «наездникам»? Тогда выбери Стивена, говорят, он более внимательный.

– Я хочу попросить одного человека. Сегодня Бельтайн, и девушкам не отказывают в такую ночь.

– Бирна Макбрайда? Ты и в день рождения, когда задувала свечи, загадала быть с ним вместе, причем навсегда.

– Лаки, неужели у меня об этом все на лице написано? Просто ужас какой-то!

– Не волнуйся, ничего не написано. Я иногда слышу мысли близких мне людей, а мы с тобой почти, как сестры. К тому же ты постоянно думаешь о нем.

Лаки впервые назвала имя Макбрайда в подобном контексте и глядя прямо в глаза смутившейся подруги, твердо заявила:

– Давай говорить открыто. Я давно знаю о твоих чувствах. Сначала ты по-детски восторгалась добрым дядей, затем по-девчоночьи восхищалась красивым мужчиной, а сейчас фанатично желаешь познать любовь именно с ним. Не пойму только, почему ты считаешь его добрым? Неужели лишь из-за того, что он погладил тебя по голове и дал конфетку, когда познакомил нас? Ты понимаешь, что это ненормально любить человека, в пять раз старше тебя? Это болезнь, Мариока! Он – старик. Ему восемьдесят один год, и ты годишься ему в правнучки. Выбрось глупые фантазии из головы и найди себе нормального парня.

– Он не старик! – запальчиво возразила Мариока. – Ему не дашь больше шестидесяти! А его фигура лучше, чем у сорокалетних мужчин. Мой отец выглядит хуже, а ему всего сорок пять.

– Твой отец годится ему в сыновья. Представь, что он скажет, если узнает о твоем влечении к Макбрайду. И что за странное желание быть с ним вместе навсегда? Замуж, что ли, за него выйти хочешь? Похоже, ты совсем сошла с ума. Да если только на минуту представить, что такое случится, это станет для тебя настоящим кошмаром. Мужчинам все прощается. Макбрайду будут завидовать, а над тобой издеваться и в лицо называть потаскушкой, продавшейся старику.

– Да я все понимаю, но хоть помечтать-то можно? Только зачем ему я, если у него есть ты? Знаешь, Лаки, нечестно стыдить меня, когда ты сама столько лет встречалась с ним по ночам, – обидчиво сказала Мариока, давая понять, что все знает о ее ночных отлучках.

«Вот тебе и тихая мечтательница. Оказывается, она годами следила за мной, – с усмешкой подумала Лаки. – Хорошо еще, что никому ничего не рассказала. Пора покончить с ее навязчивыми фантазиями. Ревность часто приводит к подлости и предательству. Не хочу разочароваться еще и в подруге. Мне уже хватило братьев».

И глядя прямо в глаза той, которую считала почти сестрой, безжалостно подтвердила:

– Да, у него есть я. И хоть он достает меня своей властностью, я все равно его люблю.

– Но ведь сейчас вы в ссоре? – с надеждой спросила Мариока. – Ты больше месяца не ходишь к нему. Пожалуйста, уступи его на эту ночь. Один-единственный раз, прошу тебя.

– И ты сразу успокоишься после того, как он примет цветок, а через полчаса вытолкнет тебя из своего дома? Ну, это если он еще согласится выполнить твою просьбу, в чем я глубоко сомневаюсь. Поверь, Макбрайд не станет церемониться. Прогонит, да еще и выскажет вслед все, что о тебе думает. Ты хорошо подумай перед тем, как идти к герою своих детских грез, – строго сказала Лаки.

– Можешь смеяться, сколько хочешь, но я полюбила Бирна именно в ту минуту, когда он погладил меня по голове. От его ладони исходило такое тепло, что мое сердце сразу наполнилось радостью. И потом, при каждой нашей встрече, я всегда вспыхивала от счастья, что вижу его. Я хочу, чтобы он стал моим первым мужчиной, и буду жалеть всю жизнь, если даже не попытаюсь попросить его об этом. Ну, а если он откажет, значит, так тому и быть.

– Может и не откажет, если сделаешь так, как я скажу… – задумчиво протянула Лаки. – Только потом, когда все закончится, не иди ночью одна. Позвони, я встречу тебя.

– Спасибо, Лаки! – бросилась ей на шею Мариока. – Ты самая лучшая подруга в мире! Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, поэтому и помогу осуществить твою мечту. Кстати, где твои новые сережки? Давай, я немного поколдую над ними, чтобы ты не забеременела, если у тебя все получится с Макбрайдом. В таком деле лучше не надеяться на мужчину, а подстраховаться самой.

Лаки взяла из дрожавших рук бархатную коробочку, вынула серьги и прошептала заклинание на незнакомом языке, а затем вдела их в мочки ушей подруги и заговорщицки подмигнула ей.

– Вот и все, ты в безопасности. А теперь слушай внимательно. У тебя есть единственный шанс. Не знаю, каким образом, но ты должна добиться, чтобы Макбрайд прижал руку к твоей груди. Если ты действительно любишь, то твое сердце будет так просить о взаимности, что он обязательно услышит его мольбу.

Через час Мариока стояла перед домом Бирна Макбрайда, дрожа от страха и возбуждения. Наконец она решилась и нажала на кнопку звонка, но никто не поспешил откликнуться на его веселую трель. Тогда девушка громко и настойчиво постучалась в дверь.

– Какого дьявола! Я никого не жду! – дверь резко распахнулась, и на пороге появился недовольный хозяин.

Он замолчал на полуслове и холодно произнес:

– Ты ошиблась адресом, детка. Праздник цветов проходит в главной башне.

Помня наставления подруги, Мариока быстро проскользнула в небольшую прихожую и прикрыла за собой дверь.

– Что ты себе позволяешь, дрянная девчонка? – жестко и сурово прозвучал голос Макбрайда. – Уходи немедленно, пока я окончательно не разозлился!

Девушка смотрела в горящие гневом синие глаза и стояла, не шевелясь.

– До тебя никак не дойдет, с кем ты вздумала шутить. Ну ничего, сейчас поймешь, – зловеще пообещал Бирн и резко рванул ее платье. Кнопки расстегнулись почти до самого низа. – Ты, вижу, так и не научилась носить бюстгальтер.

Намереваясь испугать своей грубостью, он бесцеремонно положил руку на голую грудь девушки. Но она не испугалась, а лишь обреченно вздохнула, понимая, что убедить его не удалось.

И в этот обидный момент, когда Мариока чувствовала себя отвергнутой и несчастной, Макбрайд неожиданно подхватил ее на руки и растерянно произнес, пытливо всматриваясь не верящим взглядом в блестящие от слез глаза:

– Не может быть. Так не бывает. Ты, правда, этого хочешь, моя девочка? Если передумаешь, только скажи. Я сразу остановлюсь.

– Не передумаю. Я хочу, чтобы это были именно вы, господин Бирн.

– Просто Бирн, крошка, сейчас я для тебя не заседатель в Совете четырех. Не бойся, Рика, все будет хорошо.

В ответ она доверчиво кивнула, а ее сердце громко забилось от радости. Оказывается, он знает, как ее зовут, и даже назвал тем уменьшительным именем, которое придумала Лаки, и которое так ей нравится.

Макбрайд внес Мариоку в спальню, бережно уложил на широкую кровать и медленно снял с нее платье. Затем и сам разделся, но не полностью, чтобы не испугать девушку видом своего внушительного «друга» уже готового к любви. Он и с нее не спешил снимать кружевные трусики, давая возможность немного унять нервную дрожь, вызванную ожиданием той главной минуты, с какой начнется ее взрослая жизнь. Бирн ласкал светившееся от юности нежное тело, и целовал его от макушки до кончиков пальцев ног. Мариока учащенно задышала и подалась навстречу его поцелуям, которых он подарил ей не менее сотни.

Девушка задыхалась от восторга и несмело гладила широкие плечи Макбрайда, вызывая в нем все новые волны желания. Вскоре на ее теле не осталось и дюйма, которого не касались его руки и губы. А затем, сняв последнюю преграду, он припал к самому желанному месту и стал пить сладкий девичий мед, вызывая у Мариоки уже настоящее безумие.

– Ты не передумала? Через минуту будет уже поздно, – едва сдерживаясь, хрипло предупредил Бирн.

– Я умру, если ты остановишься, – возвращаясь в реальность, прошептала девушка и осмелев, протянула руку к его заслону, давая понять, что все барьеры между ними уже рухнули.

Макбрайд не мог больше сдерживаться и овладел ею, забирая на себя боль и даря наслаждение. Не доходя до полной разрядки, он хотел выйти из своей девочки, чтобы ночь любви не имела для нее последствий. Но прочувствовав этот момент, она стеснительно произнесла:

– Можно не опасаться. Лаки заговорила сережки.

Бирн мысленно поблагодарил Лаки, а потом внезапно вспомнил ее пророчество, и в его сердце зародилась безумная надежда на то, что Мариока никуда не уйдет, а останется с ним навсегда. И повторяя, как заклинание: «Моя, моя, никому не отдам», – он полностью излился в нее и рухнул рядом.

– Скажи, это ты подарил мне сережки? И все другие подарки? – с робкой надеждой прозвучал голосок девушки.

– Какие подарки, малышка? – деланно недоуменно спросил Бирн. – Это ты преподнесла мне такой подарок, от которого я до сих пор не могу прийти в себя. Пойдем, тебе надо принять душ.

Он быстро выкупал ее и завернув в свой большой халат, усадил в кресло, а затем, сменив испачканную простынь, снова уложил на кровать.

– Отдохни, Рика, я сейчас вернусь.

Макбрайд встал под холодный душ. Его желание не проходило, а касаться Мариоки было нельзя, ведь это был ее первый любовный опыт.

Вернувшись в спальню, Бирн увидел, что девушка уснула, но не стал ее будить, а прилег рядом и нежно обнял, желая еще хоть немного побыть вместе с ней. Положив вторую руку на упругую красивую грудь и полностью заключив Мариоку в объятиях, Бирн тоже задремал, а через час почувствовал, как она зашевелилась, потихоньку пытаясь освободиться из плена его рук.

«Пока я спал, малышка Рика хорошо рассмотрела своего престарелого кавалера и уже жалеет о случившемся. Поэтому хочет уйти без прощального поцелуя», – печально подумал Бирн, как вдруг услышал грустный голос девичьего сердца, взволнованно бившегося под его ладонью.

«Вот и все, волшебная ночь закончилась, и он снова будет делать вид, что не замечает меня. А я сойду с ума, зная какое наслаждение дарят его объятия, и не имея никакой надежды вновь оказаться в них. Длилась бы эта ночь бесконечно, и тогда все время мы были бы вместе».

Радость горячей волной окатила Бирна. Приоткрыв глаза, он преувеличенно удивился:

– А куда ты собралась? Теперь твое место здесь, рядом со мной в этой постели, – и мгновенно становясь серьезным, проникновенно сказал: – Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Рика. Ты согласна, моя девочка?

– Да, да, я согласна! – радостно вскрикнула девушка, покрывая его лицо быстрыми поцелуями.

Эти пылкие, наивные поцелуи растрогали Бирна до глубины души, и счастливо улыбаясь, он признался:

– Я люблю тебя, Рика. Мы обязательно поженимся, а все, кому это не понравится, пусть удавятся от зависти и злости.

Его признание получило ответные горячие заверения в любви. В комнате вновь повисла чарующая дымка наслаждения. Они до рассвета скрепляли свою помолвку, а в шесть часов Бирн позвонил Лаки и попросил ему помочь. В ответ та осторожно поинтересовалась:

– Рика у тебя? Я всю ночь прождала, почему ты ее раньше не отпустил? Ладно, что-нибудь придумаем.

Одетая в спортивную форму, она появилась уже через несколько минут.

– Ты опять бегала одна? Не понимаешь, насколько это опасно именно в Бельтайн, когда всякий сброд шатается до самого утра? В такую ночь, вообще, нельзя выходить из дома, чтобы не нарваться на какого-нибудь урода, – недовольно отчитал ее Макбрайд.

Лаки насмешливо посмотрела на него и смиренно ответила:

– Вы правы, господин Бирн. Действительно опасно выходить из дома в Бельтайн, – и она выразительно повела глазами в сторону его спальни.

– Прости меня, детка, – в голосе Бирна зазвучало раскаяние. – Разве я могу говорить такие слова, когда сам поступил, как… – он не стал продолжать, а лишь досадливо махнул рукой.

– Это ты прости, я не хотела обидеть. Просто меня вечно злит ваш мужской двойной стандарт, – Лаки ободряюще похлопала его по плечу и с пониманием спросила: – Проспали? Ничего, сейчас я соображу, как вывести Рику, чтобы тебя не обвинили в совращении ученицы.

– Я не буду прятаться за твоей спиной, как нашкодивший кот, – искренне возмутился Макбрайд. – Я женюсь на Мариоке, только хочу обойтись без скандала, чтобы сплетницы не трепали ее имя. Пожалуйста, придумай что-нибудь, – несмело попросил он, – лишь ты одна это сможешь.

– Да я все, что угодно могу придумать, только мне самой надо убедиться в том, что следует это сделать, – серьезно ответила девушка, испытывающее вглядываясь в лицо Макбрайда. – Возможно, будет лучше, если ты не женишься на Мариоке и не обречешь ее на презрение и насмешки. Ты ведь знаешь, как все отнесутся к вашему браку. Такой скандал будут помнить годами.

Голос Лаки становился все тверже, и Бирн с удивлением подумал, что сейчас эта семнадцатилетняя девочка рассуждает намного мудрее его.

– И Рика не должна витать в облаках. У вас обоих годами длилось это наваждение. Но теперь, когда вы познакомились поближе, надо честно признаться себе – продолжать ли такое знакомство, или лучше поблагодарить друг друга, и дальше каждому жить своей жизнью? Забудь о долге и подумай, чего ты хочешь на самом деле. А я пока поговорю с подругой. Только наедине. Ты же не возражаешь?

– Нет, конечно. Ты права, Мариоке надо принять решение при дневном свете, когда любовный дурман Бельтайна уже рассеялся. Я не буду мешать, но очень надеюсь на тебя. Мне больше некого просить, – не веря себе самому, Бирн удивленно покачал головой. – Никогда не думал, что скажу подобные слова. Всегда четко выполнял заповедь – ни с кем не делись сокровенным.

– Ты правильно поступил. Нельзя носить все в душе, она может и перегореть.

Лаки вошла в спальню и увидела свою подругу, лежавшую на кровати с мечтательной улыбкой и закрытыми глазами.

– Рика, я думала, ты придешь через час, а он продержал тебя всю ночь. Неужели, было два раза?

– Три, – машинально ответила Мариока и тут же встрепенулась, садясь на кровати. – А ты почему здесь? Вы же расстались. Или нет?

– Три? – недоверчиво переспросила Лаки. – Не думала, что старичок такой похотливый козлик, в его возрасте и один раз большая удача. Мог и пожалеть бы тебя. Представляю, как тебе было больно. Да и стыдно тоже. Видеть, как твое тело ласкают морщинистые руки…

– Не смей так говорить о Бирне!

Мариока вскочила с кровати и возмущенно раздувая ноздри, встала напротив Лаки, сжимая кулачки.

– Я никому не позволю называть моего мужчину стариком, а тем более козлом! – звенящим от ярости голосом выкрикнула она. – Мне и минуты не было больно, а тем более стыдно. И я буду с ним, независимо в каком статусе. Теперь он мой, мой навсегда.

Но видя непроницаемое лицо подруги, Мариока растеряла пыл и уже не была столь уверенна в своей привлекательности для Макбрайда.

– Ты же знаешь, как я его люблю. И так получилось, что я ему тоже понравилась. Пожалуйста, не отнимай Бирна, – жалобно попросила она. – Он хочет жениться на мне.

– Ну, если дело дошло уже до свадьбы… – неопределенно пожала плечами Лаки. – Через месяц я покину Дармунд и хорошо, что Бирн останется не один. Заботься о нем хорошенько, Рика.

Мариока порывисто обняла подругу и пылко заверила:

– Конечно, ведь он для меня дороже всех. Спасибо тебе.

– Не за что. Мне так будет спокойней за него. Пойдем, надо все обговорить. И учти, я рассчитываю стать подружкой невесты.

Подхватив под руку, Лаки увлекла ее в столовую, где Макбрайд пил кофе и размышлял о жизни, которую уже не представлял без Мариоки.

– Налей и нам кофе, пожалуйста, – весело попросила девушка и нагнулась, чтобы поцеловать его в щеку, как за ее спиной раздался притворно грозный возглас:

– Лаки, это был последний раз! Моего мужа имею право целовать только я.

Бирн широко улыбнулся своей невесте:

– Рика, я сегодня же поговорю с твоим отцом и попрошу главу клана провести для нас свадебный обряд.

– Надо чтобы до церемонии никто ничего не узнал. Потом просто поставишь всех перед фактом, – по-деловому заметила Лаки, наливая кофе. – Ваш брак в любом случае вызовет пересуды, так пусть они будут хоть без пикантных подробностей.

Ей хватило одной чашечки кофе, чтобы разработать план действий. И устроить им такую свадьбу, которую можно было назвать только шикарной.

Глава 3. Баловень судьбы

Но перед свадьбой еще предстоял нелегкий разговор с отцом невесты, который Лаки посоветовала провести в присутствие главы клана.

Бирн столкнулся с ней в дверях, когда в двадцать минут девятого переступил порог кабинета. Она лишь успела шепнуть ему: «Действуй по плану», как сзади ее уже подталкивал Аластар Килпатрик, главный телохранитель правителя, получивший от него срочное задание.

– Вижу, сам явился! Килпатрику даже не пришлось тащить тебя, – ядовито заметил Бойер.

– Здравствуй, Галл, – сдержанно поздоровался Макбрайд. – Не знал, что так срочно тебе понадобился. Я пришел по своему делу и имел смелость пригласить сюда Дуана Каллахана.

– Ты мне зубы не заговаривай своими делами! – вспыхнул Галлард, ударяя кулаком по столу. – Мне донесли, что эту ночь Лаки провела с тобой. Конечно, она все отрицает, но я-то знаю твою похотливую натуру. Все-таки добился своего, скотина? Годами выжидал, прикидывался наставником, а сам только и думал, как переспать с девчонкой? Только зря забыл, чья она!

И размахивая квилоном, он уже заорал изо всей мочи:

– Старый кобель! Убью прямо сейчас!

– Галл, погоди, причем здесь Лаки? – Бирн ловко увертывался от огненных стрел. – Да остановись ты хоть на секунду!

– Каллахан прибыл, сэр, – раздался по внутренней связи голос Килпатрика.

– Гони его в шею! Не до него сейчас! – гаркнул глава клана, гоняясь по кабинету за тем, кого считал почти братом.

– Пусть заходит, – прокричал Макбрайд, подбегая к двери и широко ее распахивая. Переведя дыхание, чтобы голос зазвучал, как обычно, он любезно произнес:

– Проходите, мистер Каллахан, у меня к вам есть одна просьба.

Галлард крепко сжал губы, стараясь унять клокочущий гнев на Макбрайда, трусливо пытавшегося уйти от расправы, прикрываясь бывшим ловцом. В настоящее время тот держал два магазинчика в деревне близ Дармунда и не представлял никакого интереса для Галларда. Ну разве только тем, что был отцом подружки Лаки – Мариоки, вежливой и хорошо воспитанной девочки, не обладавшей особой магической силой и блестящим умом, но благодаря усидчивости и усердию имевшей все шансы на поступление в Школу Друидов. Возможно Бирн хотел обсудить этот вопрос с ее отцом, но до сдачи экзаменов оставалось еще три месяца, да и с родителями учеников обычно беседовали деканы факультетов, а не член Совета. Что-то здесь не так, недовольно подумал глава клана, временно прекращая выяснение отношений с Макбрайдом. Но долго теряться в догадках ему не пришлось.

Бирн предложил Каллахану присесть и откашлявшись, церемонно произнес:

– Дуан, я прошу руки вашей дочери.

Галлард физически ощутил, как его глаза лезут на лоб. Утешало то, что не один он был огорошен столь неожиданным предложением. Каллахан от удивления так чуть не свалился со стула, но все же нашел в себе смелость ответить Макбрайду, которого боялся еще со школьной скамьи. В данный момент речь шла о любимой дочери, и было уже не до страха перед бывшим командиром.

– Я не могу принять ваше предложение, сэр. Моя дочь слишком молода для замужества. Ей надо думать об учебе, а не о создании семьи, – с достоинством ответил отец Мариоки, а про себя подумал: «Тем более, с таким трухлявым пнем, как ты».

Это мысленное продолжение позабавило Галларда. Он знал, что Макбрайд тоже хорошо его услышал, поэтому насмешливо уставился на друга, явно спятившего на старости лет.

А тот глубоко вздохнул и достал из пакета простыню, на которой отчетливо были видны пятна крови.

– Я настойчиво повторяю свою просьбу, Дуан, – твердо произнес Бирн, не сводя глаз с побледневшего Каллахана, до которого, наконец, дошел весь смысл происходящего. – Окажите мне такую честь, сэр.

– О какой чести может говорить подонок, изнасиловавший ребенка?

Отец Мариоки подскочил к Макбрайду и повалил его на пол.

– Пусть меня расстреляют, но я убью тебя, сволочь! Тварь, скотина! – выкрикивал он, сжимая горло самого грозного члена Совета четырех, а затем размахнулся и влепил ему хорошую затрещину. – Старый хрыч! Мою маленькую девочку… своим вонючим членом…

Бирн легко бы освободился от Каллахана, но не мог же он бить своего будущего тестя, поэтому только хватал его за руки и призывал успокоиться.

– Я пристрелю обоих, если не прекратите, – Бойер взмахнул квилоном, и энергетический разряд пронзил сцепившихся мужчин, заставив их болезненно поморщиться. – Не забывайте, где находитесь. Сели оба, немедленно.

Каллахан упал на стул и с горечью сказал:

– Господин Галлард, я понимаю, что Макбрайд – член Совета четырех и ваш друг, а я – маленький человек, но вы славитесь своей справедливостью. Прошу, накажите обидчика моей дочери за ее страдания и поруганную честь. Я умоляю вас, сэр.

Еле сдерживая слезы, Дуан хотел опуститься на колени, но его остановил суровый голос.

– О справедливости не просят на коленях, Каллахан. Для этого я и поставлен главой клана, чтобы соблюдать ее. Нет больших и маленьких людей, все члены клана для меня равны. И каждый виновный получает по заслугам за свои деяния.

Галлард жестко посмотрел на Бирна и чеканя каждое слово, произнес:

– Я проведу расследование, Макбрайд, и если ваша вина будет доказана, то не спасет ни положение, ни дружба. Я разделяю ваши чувства, Каллахан, и заверяю, что расследование будет проведено добросовестно и скрупулезно, – обратился он к убитому горем мужчине. – Решающими в нем станут слова вашей дочери. Вы приехали в Дармунд один или с женой?

– С женой. Мы посчитали, что меня вызывают из-за учебы детей и возможно потребуется что-то вместе обсудить, – объяснил Дуан, расстроено махнув рукой.

– Сейчас ее помощь как раз и понадобится. Пусть с дочерью первой поговорит мать, я распоряжусь, чтобы для этого выделили отдельную комнату. А вы присоединитесь к ним немного позже. Как говорит опыт, именно первые полчаса расспросов, пока еще говорят эмоции, а не ум и осторожность, самые важные для установления истины. Убедите дочь рассказать мне правду, Дуан. После вас я поговорю с ней и объявлю о своем решении. Макбрайд, с вами мне говорить не о чем, ожидайте в приемной.

С поникшей головой Бирн вышел из кабинета. Как бы он хотел остаться и все объяснить своему другу, но понимал, что тот не поверит ни единому его слову о любви. Любви, выстраданной годами, а не случайно вспыхнувшей вчера.

А Галлард смотрел ему вслед и не верил, что человек, которого он считал грубоватым и вспыльчивым, но честным и справедливым, мог совратить девчонку. Овдовев в сорок лет, Бирн никогда не был обделен вниманием. Рядом с ним постоянно вертелись женщины, да еще какие. Он крутил с ними любовь к взаимному удовольствию, но всегда честно предупреждал, что больше не угодит в капкан брака. И за все эти годы никогда даже не смотрел в сторону юных красавиц, предпочитая роскошных зрелых женщин. А сегодня сам признался, что лишил невинности семнадцатилетнюю девочку. Еще четверть часа назад, гоняясь за ним по кабинету, Галлард и на мгновение не верил в то, что Бирн мог переспать с Лаки. Он размахивал квилоном лишь потому, что ему до зубовного скрежета надоели слухи об их связи, годами ходившие в Дармунде. Его правнучку действительно могли видеть выходившей из дома Макбрайда, но Галлард сам нашел бы кучу объяснений, что она там делала. А теперь не знал, что и думать. Представив, как Бирн просит у него руку Лаки, он зарычал от ярости и честно признался себе, что не проводил бы никакого расследования, а сразу прибил бы его на месте. Потому, что это было бы уже настоящим предательством, и в первую очередь не его, как друга, а Лаки, доверявшей Бирну, словно родному деду.

И теперь ему надо принять решение по этому неприятному делу. Вернее, только озвучить его. Ведь иного выхода, кроме как с позором изгнать Макбрайда из клана, просто не было. Однако, формально Мариока Каллахан была уже совершеннолетней, и имела право спать, с кем захочет. Поэтому, до вынесения приговора глава клана должен выслушать ее объяснения. Изгнание Бирна Макбрайда откладывалось, по крайней мере, еще на час.

Разговор с девушкой получился тягостным и удручающим. Галлард смотрел на почти детское, заплаканное личико и едва сдерживал негодование. Ну, как Бирн мог позариться на такого ребенка? Неужели ему взрослых женщин не хватает? К тому же, последние годы Макбрайд утверждал, что плотские радости ему уже недоступны. Конечно, Галлард знал, что у некоторых мужчин на старости лет происходит сдвиг в мозгах и их переклинивает на молоденьких девушках, но назвать подобный интерес чем-то иным, а не преступлением, он не мог. И больше всего огорчало, что таким развратником оказался его лучший друг.

– Детка, давай поговорим откровенно, – добрым отеческим тоном предложил он Мариоке, присаживаясь на уютный диванчик и указывая ей на место в кресле напротив него.

Девушка была расстроена разговором с родителями и, размазывая по щекам слезы, теперь ожидала строгого выговора от главы клана. Родители устроили ей настоящую взбучку за то, что она настаивала на невиновности Макбрайда. Отец даже замахнулся на нее, а мать расплакалась и сказала, что прожила жизнь зря, если ее дочь, забыв о стыде и совести, добровольно отдалась старому извращенцу. Сначала они убеждали ее не бояться и не скрывать правду, чтобы пресечь преступные деяния Макбрайда, не позволив ему и дальше совращать учениц. Но после безуспешных уговоров, родители перешли уже к угрозам и пообещали, что немедленно заберут ее из Школы. О какой учебе может идти речь, если за все прошедшие годы она ничему не научилась и дошла до того, что ради поступления в Школу Друидов потеряла свою честь. Да еще с кем? С человеком, годившимся ей в деды. Именно этот факт добивал их больше всего. Они ведь тоже когда-то были молодыми и поняли бы дочь, потеряй она невинность с парнем, чуть старше себя, но отдаться старику было уже верхом непристойности. В данной ситуации ей надо спасать остатки своей репутации, а не выгораживать старого развратника. Уж он-то выкрутится, а если нет, то так ему и надо.

– Перестань плакать, я не стану тебя ругать. Во всем виноват один Макбрайд, – безапелляционно заявил глава клана.

– Нет, нет, господин Галлард, это не так… – горячо запротестовала Мариока.

– Послушай, девочка, чтобы ты сейчас ни сказала, я повторю, что виноват Макбрайд, поэтому не спорь со мной Его вина не подлежит сомнению, но необходимо выяснить еще одно обстоятельство. И главным для меня станет твое слово, а не Макбрайда. Поэтому ничего не бойся и честно ответь. Он применил к тебе силу? Ты же понимаешь, о чем я спрашиваю?

Галлард был уверен в том, что Бирну, с его-то опытом, ничего не стоило уговорить эту девочку раздвинуть ножки, причем с радостью. Но он был обязан задать такой вопрос, чтобы получить формальный ответ. И не факт, что девочка ответит отрицательно. Родители основательно поговорили с ней и возможно, убедили валить все на Макбрайда. Для душевного спокойствия им лучше его считать педофилом, чем свою дочурку неразборчивой девицей, склонной к сексуальным извращениям. Степень наказания Бирна зависела от одного слова Мариоки. В такой ситуации закон всегда выступал на стороне женщины. И Галлард, как главный судья их клана, обязан поддержать девушку, даже если сейчас она солжет.

Все, что он мог сделать для своего друга, так это только убедить ее сказать правду, чтобы Бирн покинул Дармунд без демонстративного унижения. Насильников всегда изгоняли из клана после публичного наказания. Их привязывали к позорному столбу, а в некоторых случаях еще и секли. До этого роль экзекутора, вмененную ему Советом четырех, исполнял сам Макбрайд. И большего унижения, чем самому стоять у позорного столба, для него невозможно было и придумать. Сейчас все зависело от Мариоки, которая злила Бойера до безумия, впрочем, как и все девушки его клана, достигшие совершеннолетия, и по выдуманной глупой традиции, бездумно стремившиеся избавиться от невинности именно в Бельтайн.

Сколько слез, обид и разочарований приносил каждый год этот пресловутый «праздник цветов», а они, все равно, словно мотыльки, обжигают крылья. Галлард понимал, что надо прекращать эту распущенность и восстанавливать старые традиции, воспитывая в девочках целомудрие, а в мальчиках сдержанность. Но как воплотить в жизнь такие благие намерения, если уже десять поколений выросло с убеждениями, оправдывающими безнравственность. Если бы мать внушила Мариоке, что с невинностью надо расставаться только в брачную ночь и никак иначе, то сейчас бы не было столь неприятного выяснения подробностей, и глава клана не копался бы в интимной жизни своего друга и соратника.

– Господин Галлард, никакого насилия не было. Я сама обратилась к господину Бирну с определенной просьбой. Он ни в чем не виноват.

– Это уже мне судить, детка. От тебя я все услышал. Ты свободна, – холодно сказал глава клана и поднялся с диванчика, давая понять, что аудиенция закончена.

– Но, господин Галлард, вы не сказали, что будет с нами дальше, – робко возразила девушка.

– С вами? – иронично переспросил тот. – Ну, что будет лично с вами, Мариока Каллахан, решать вашим родителям. У меня к вам нет больше никаких вопросов.

– А с господином Бирном, сэр? – жалобно пролепетала девушка.

– Макбрайд немедленно покинет Дармунд, – категорично заявил Галлард.

– Нет, пожалуйста, прошу вас, сэр. Он не виноват. Он прогонял меня, а я забежала в дом и…

– Ну, еще скажи, что сама применила силу, и бедному Макбрайду пришлось смириться со своей горькой участью, – издевательски поддел ее глава клана и небрежно напомнил, – все, ты свободна.

Он подошел к столу и начал демонстративно перебирать на нем какие-то бумаги, как услышал глухой стук об пол.

Оглянувшись, Бойер увидел, что девушка опустилась на колени и с мольбой смотрит на него.

– Господин Галлард, умоляю вас! Поверьте, Макбрайд не виноват! Он даже никогда не смотрел в мою сторону, не то, чтобы соблазнял. А я любила его все эти годы и хотела, чтобы он хоть один раз был со мной. Поэтому дождалась Бельтайна и попросила его. А теперь он должен ответить за то, что я с благодарностью буду вспоминать всю жизнь. Где же справедливость, господин Галлард, если наказывают за снисхождение?

К концу своей пламенной речи Мариока уже рыдала во весь голос, и эти рыдания, как и ее отчаянные возгласы, были хорошо слышны в приемной, где ожидали вердикта главы клана родители девушки и главный виновник.

Макбрайд ворвался в комнату и подхватил девушку с пола. Крепко прижав ее к себе, он яростно заорал:

– Привяжи меня к столбу! Расстреляй! Делай, что хочешь, но прекрати ее мучить! Во всем виноват один я!

Мариока обняла его за талию и, всхлипывая, уткнулась в грудь. А Галлард бросил взгляд на ее родителей, взволнованно заглядывающих в кабинет, и неопределенно пожал плечами, словно говоря, что ничего не может поделать, кроме того, что сделает сейчас.

– Согласно закону о первой ночи брачный обряд должен быть совершен до полудня следующего дня. Макбрайд, задержитесь, нам надо обсудить срочное дело по Школе Оватов. А у вас, Мариока Каллахан, есть время около часа, чтобы привести себя в порядок, – холодно произнес глава клана, всем видом давая понять, что не одобряет их свадьбу и вынужденно идет на этот шаг. – Как понимаете, пышного торжества не будет. Придется довольствоваться скучной церемонией.

– Мне все равно, сэр, ведь у меня будет Бирн, – с неожиданной для Галларда женской мудростью ответила Мариока, и он с удивлением понял, что в жизни его друга не отцветает позднее лето, а начинается настоящая весна.

В наказание глава клана не позволил жениху хоть чем-то скрасить формальный обряд, чтобы порадовать свою невесту. Даже не отпустил его переодеться в другой костюм, более соответствующий такому событию, заявив, что на это нет времени, надо срочно заняться неотложными делами. И заставил переписывать расписание занятий первого курса Школы Оватов, вывешенное в холле главного корпуса еще семь месяцев назад.

– Галл, имей совесть, – тихо попросил Бирн через пять минут выполнения никому ненужной работы. – Разреши мне смотаться в деревню за цветами и кольцами. Для Мариоки это все-таки первая свадьба.

– Обойдетесь, – отрезал Галлард и язвительно добавил, – я и так слишком много для вас сделал. Скажи спасибо за то, что не стоишь у столба, а твоя невеста не сидит под замком в родительском доме. И не переживай, у нее еще будут и цветы, и кольцо. На следующей свадьбе, – жестоко уточнил он, – после того, как ты протянешь ноги, ублажая ее в постели. Хотя, о чем это я говорю? Сколько там тебе стукнуло? Чуть больше восьмидесяти? Так у тебя еще вся жизнь впереди.

– Мы любим друг друга, – мягко возразил Бирн. – Жаль, что тебе этого не понять, но я не в обиде. Ты, действительно, сделал для нас слишком много. Спасибо тебе. А кольца и цветы я еще не раз подарю Мариоке. У меня для этого сорок лет в запасе, – и, увидев скептический взгляд друга, мечтательно улыбнулся. – Мне предсказали это еще месяц назад, а я не верил, вот как ты сейчас, и смеялся, а ведь сколько раз убеждался в ее пророчествах.

– Догадываюсь, кто напророчил, и почему-то совсем не удивляюсь. Конечно, как такое дело могло обойти стороной, если оно касается ее ненаглядного Бирна, – сквозь зубы процедил Галлард. Он резко схватил руку друга и почти сразу отбросил ее в сторону. – Ладно, считай, убедил, что все предопределено свыше. Но все равно я не буду бить в барабаны от радости. Не могу принять, как должное, что ты женишься на девчонке, младше Лаки.

– Я женюсь на любимой женщине, и пусть меня хоть весь мир осуждает. Не надо бить в барабаны, просто попытайся понять и принять. Трудно терять друзей, с которыми дружишь с пеленок, – грустно произнес Бирн.

– Не обещаю понять, но постараюсь принять, – нехотя ответил Бойер. – Давай, звони своей невесте. Пусть подходит, буду вас женить.

Но Бирн не успел выполнить его распоряжение. Ему самому позвонила Лаки и сказала, что для свадебной церемонии все готово. Их ждут в Заповедном лесу в хорошо известном ему месте.

– Галл, во имя нашей дружбы, прошу, проведи обряд на свежем воздухе, – попросил Макбрайд и быстро добавил, глядя на недовольно нахмуренные брови своего владыки. – Ну, пожалуйста, все ж на природе веселей, чем здесь. Там хоть солнышко светит.

– У тебя уже есть свое «солнышко». Ладно, пошли. Сам не пойму, почему я сегодня такой добрый.

Они доехали на автомобильчике для гольфа до границы Заповедного леса, а затем Бирн смело свернул на едва заметную тропинку, петлявшую в чаще леса, которая привела на небольшую полянку, окруженную вековыми дубами, выбранную для проведения брачного обряда.

Обещанная главой клана скучная и формальная церемония обернулась настоящей средневековой свадьбой.

На необхватном стволе огромного дуба, украшенного воздушными шарами и лентами, были закреплены старинные знамена, а в центре сиял золотом символ их клана, имевший форму треугольника, пронзенного молнией.

– Да тебе, вижу, устроили королевскую церемонию, – иронично произнес Галлард. – Даже я женился на фоне традиционной цветочной арки.

– Ну, ты же не позволил привезти цветы из деревни, – скромно потупился Бирн.

– Можно подумать, что я позволил вынести наши священные реликвии, а заодно и опустошить театральную студию, – парировал глава клана, окидывая внимательным взглядом людей, собравшихся на поляне. – Кто-то явно за это схлопочет.

– Ты же сегодня добрый и не будешь никого наказывать, – быстро напомнил Макбрайд, ужасно довольный, что для них с Мариокой устроено такое торжество.

Он тоже вглядывался в лица, и ему дыхание перехватило от восторга. В старинном изумрудном платье, с дубовым веночком на распущенных волосах и с букетом полевых цветов в руках, его юная невеста походила на лесную фею, оказавшую честь простым смертным, появившись перед ними. Рядом с ней стояли две девушки в таких же средневековых платьях только синего цвета – Лаки и Кэтрин Гарвуд. Чуть дальше Джулия Фокс в роскошном малиновом платье беседовала с Викрамом Ольсеном, а ее муж, декан Школы Оватов, Джед Фокс показывал его правнуку Стивену, как надо обращаться со старинным рожком. На всех троих мужчинах были зеленые с золотыми позументами накидки герольдов, а на головах красные бархатные шляпы с страусиными перьями.

Из белого шелкового шатра, раскинутого на краю опушки, вышел еще один мужчина, застегивавший на ходу накидку главного церемониймейстера. Бирн узнал в нем декана Школы Друидов, весельчака профессора Броуди.

– Я вижу, все участники уже на месте, – жизнерадостно хохотнул тот и обратился к главе клана. – Через несколько минут можно начинать церемонию, сэр.

– Самый главный участник явно выпадает из вашей средневековой пьесы, Гаррет, – снисходительно заметил Бойер.

– Как и вы, сэр, – почтительно ответил Броуди. – Но это легко исправить. Шаферы, одевайте жениха! – громко выкрикнул он в сторону шатра.

Появление Ардала и Катэйра вызвало у Бирна предательскую дрожь в руках. Честно говоря, он не ожидал их увидеть, прекрасно понимая, что друзья отреагируют на его женитьбу столь же негативно, как и Галлард. Но они не только пришли, но и оказали особую честь, надев белые плащи – атрибуты верховной власти, в которые члены Совета четырех облачались в самых торжественных случаях.

– Давай помогу, жених, – с улыбкой сказал Ардал, набрасывая на плечи Бирна его собственный, расшитый серебром и жемчугом плащ с массивной золотой пряжкой в виде головы волка.

– Простите, господин Галлард, но в своем итальянском костюме вы выглядите немного бледно на нашем фоне, – самоуверенно заявил Катэйр, встряхивая плащ главы клана, блеснувший золотом и изумрудами.

– Хочешь сказать бедно. Да куда уж итальянским дизайнерам до галльских вышивальщиц. Вы бы еще и венки притащили в честь такого знаменательного события, – язвительно поддел он соратников, намекая на золотые дубовые венки, надеваемые в особо значимые для клана моменты.

– А мы и притащили, – рассмеялся Ардал, нахлобучивая венок на голову. – Я слышал, этот брак заключается по старинному закону, значит, все должно быть по традиции, а она заключается в том, что член Совета на свое бракосочетание надевает ритуальное облачение. Шаферы, как заведено, должны быть в одинаковых с женихом костюмах. Ну, а тебе не пристало выглядеть хуже нас.

– Церемонию они ему тут устроили, – недовольно проворчал Галлард, облачаясь в плащ. – Да будь моя воля я бы вообще не пришел. Вот уж Бирн отчебучил, так отчебучил.

– А знаешь, что ответила твоя правнучка на мои столь же возмущенные слова? – тихо произнес Катэйр, глядя на сияющего жениха, оживленно беседовавшего с деканом Школы Друидов.

– Так и знал, что это Лаки вас сюда затащила, – кисло скривился Бойер. – И что же умное она тебе выдала?

– Дело не в умном, а в правдивом ответе. Она сказала: «А зачем, в принципе, нужны друзья, если они отказываются разделить твою радость? Чтобы посочувствовать в минуту скорби? Так ведь враги соболезнуют еще проникновенней». И, знаешь, мне стало так стыдно.

– Вместе – до конца, – задумчиво произнес Галлард. – Бирну повезло, что Лаки считает его другом.

– Мы тоже ему друзья, – решительно заявил Катэйр. – И будем радоваться вместе с ним, а заодно, поможем пережить осуждение окружающих, и ему, и девочке. Он ее любит, это очевидно.

– Невероятно, но она его тоже любит. Поэтому, я и решил провести обряд, чтобы уже никто не вмешивался в их жизнь, ни ее родители, ни его родственники. Ладно, хватит рассказывать друг другу, какие мы славные друзья Бирну, – недовольно поморщился от своей откровенности Бойер и громко объявил:

– Профессор Броуди, вы здесь главный, начинайте действовать.

Церемония, проходившая под звуки рожков и волынок, получилась и торжественной, и трогательной. Заключительным моментом в ней стало принесение самой главной клятвы – клятвы верности друг другу. И Бирн сожалел, что не может надеть на пальчик любимой свое кольцо. Когда он женился первый раз в девятнадцать лет, то не придавал значения каждому слову ритуала, и к обручальному кольцу относился, как к куску золота, мастерски обработанному ювелиром, не более того. А сегодня, в свои восемьдесят с лишним лет, он многое отдал бы за то, чтобы по старинному обычаю скрепить клятву кольцом.

Сняв с пальца великолепное, усыпанное мелкими бриллиантами кольцо, подаренное Стивеном на ее совершеннолетие, Лаки посмотрела на брата. Ее глаза просили понять, почему она не может поступить иначе.

Стивен одобрительно поднял вверх большой палец и улыбнулся ей в ответ. Они всегда хорошо понимали друг друга.

Галлард видел, как разволновался Бирн от признательности. У него даже задрожали руки, когда он надевал кольцо на палец Мариоки.

«Да-а-а, развезло старого козлика», – подумал глава клана, призывая всю свою язвительность, чтобы самому не расчувствоваться от церемонии, которую проводил уже сотни раз. Не часто увидишь столь истинное проявление любви, какое сейчас он наблюдал у этой необычной пары.

В порыве странного чувства – смешения осуждения и радости за друга, Галлард снял с правой руки строгое кольцо с изумрудом, которое принял в знак дружбы тридцать лет назад. Сейчас он возвращал кольцо обратно дарителю, предлагая молоденькой девушке надеть его на палец мужа. Столь широкий жест вызвал настоящий восторг у шаферов жениха, что подтвердили уже их поднятые вверх большие пальцы.

Под одобрительные выкрики гостей и громкие звуки волынок Бирн закружил свою юную жену в свадебном танце. Лихо отплясывая, он подтверждал старую истину о том, что возраст счастью не помеха, и получить бесценный подарок судьбы можно и на девятом десятке лет.

Глава 4. «Друидская любовь». Первый урок

В светлой уютной аудитории семеро учеников с нетерпением ожидали преподавателя. Парни были ловцами. До окончания Школы Друидов им оставалось пройти кому один, кому два курса, на которых все обучение сводилось к бесконечным тренировкам, поэтому сегодняшняя лекция их весьма заинтересовала. На ней предполагалось изучение трактата «Друидская любовь», который был запрещенным, но хорошо известным в Дармунде.

К семнадцати годам каждый ученик обзаводился подпольным экземпляром, и в двадцать три года, в возрасте, официально разрешавшем изучение трактата, все уже считали себя знатоками, и не понимали, зачем для получения красного капюшона, надо еще два года изучать книгу, прочитанную ими вдоль и поперек. Причем, весьма второсортную книгу, если рассматривать ее в качестве пособия по сексу. По содержанию и стилю изложения, лаконичному и даже схематичному, трактат совершенно невозможно было сравнить со знаменитой «Камасутрой», что лишь усиливало недоумение по поводу его запрета.

За последние полвека красные капюшоны получили человек тридцать, и никто не знал, как им это удалось. Содержание трактата было столь специфичным, что экзамен сдавали наедине хранителю учения. Кто из членов Совета четырех был хранителем и как проходил экзамен, рассказывать было строго запрещено. Просто в один из дней некий ученик гордо надевал хитон с красным капюшоном, и все понимали, что он смог сдать самый трудный экзамен в Дармунде. На дотошные расспросы и непристойные намеки сокурсников, обладатель красного капюшона лишь загадочно улыбался, что добавляло вымыслов о книге, содержащей прописные истины.

В ожидании лектора парни развлекались, высказывая нелепые догадки, и тут в аудиторию вошли еще двое, одетые в такие же, как и у них, хитоны с желтыми капюшонами. Это были Викрам Ольсен и Стивен Маклафлин.

Хитоны обязательно надевались на первое занятие по новой дисциплине для того, чтобы преподаватель сразу мог определить уровень подготовки учеников. Считалось, плохим тоном, если у самого преподавателя капюшон оказывался более низкого ранга, но случались и такие казусы.

– Всем привет! Нам поручили проводить практические занятия по «Друидской любви», – громко объявил Стивен, усаживаясь за стол, стоявший напротив рядов одиночных парт учеников.

Заявление Маклафлина вызвало одобрительные смешки. Ну, конечно, кто еще может дать дельные советы, как ни самые известные повесы Дармунда. Возможно, по другим предметам они звезд с неба и не хватают, если не дотянули до оранжевых капюшонов, зато по прикладной любви каждый из них мог бы сразу получить по два красных. Занятия явно обещали быть нескучными.

– Мы будем вашими преподавателями, поэтому относитесь к нам с уважением и обращайтесь на «вы», – продолжил Викрам, присаживаясь рядом с братом.

Ученики понимающе кивнули. Порядок есть порядок, и не важно, что «преподаватели» старше их всего на три-четыре года.

– Лектор настаивает на нашем присутствии на лекциях. Вероятно, для того, чтобы сразу уточнять, какие аспекты следует глубже проработать, – с умным видом продолжил Стивен.

А Викрам, окинув взглядом комнату, удивленно отметил:

– Странно, что здесь нет экрана. Обучение явно будет дистанционным, ведь у нас нет преподавателя по «Друидской любви». Мой курс, например, вот так, за партами, никто не обучал.

– Поэтому, никто из твоего курса, как и из всех последующих, так и не получил высшего знака отличия, – раздался мелодичный голос.

На пороге аудитории стояла очаровательная девушка в белоснежном хитоне с красным капюшоном.

– Здравствуйте, я ваш новый преподаватель. Меня зовут Лаки Бойер, если кто-то не знает.

Цвет капюшона всех удивил. Никто из присутствующих не мог понять, как девушка, младше их всех по возрасту, сумела получить красный капюшон. Для женщин высшим традиционно считался желтый капюшон, оранжевый имели единицы.

Тогда, в их последнюю ссору, Викрам посчитал, что Лаки блефует, заявляя, что имеет высший знак отличия. Стивен же был уверен, что у сестры желтый капюшон, как и у него, если ее допустили к выполнению миссии. На дальнейшую учебу времени у них уже не было.

А ученики никак не могли поверить в то, что лекции, весьма откровенного содержания, им будет читать гордая и неприступная «принцесса» Дармунда. И как только Совет четырех мог позволить наследнице главы клана читать лекции о сексе? Это обстоятельство взбудоражило парней, а наивная уверенность девушки в том, что она расскажет им что-то новое, так просто рассмешила. И каждый ученик мысленно пообещал себе задать каверзный вопрос необычному лектору, но надо отдать им должное, никто не задумывал что-то большее, чем обычная поддевка.

Девушке не грозила опасность чисто в физическом виде, однако, ее брат Стивен считал иначе. Реакция парней на такую красотку была весьма предсказуемой и могла представлять реальную опасность. Теперь понятно, почему Лаки настояла на присутствии братьев. Стивен ободряюще улыбнулся сестре. Она может не переживать, они рядом и всегда помогут ей.

А Викрам, презрительно поджимая губы, думал совсем иначе: «Зачем ты затащила меня сюда, Лаки? Хочешь доказать, что тебе открылась особая истина? Да ты просто распущенная девчонка, желающая посмаковать непристойности, написанные в затасканной книжонке».

– Объясняю особо недоверчивым. Мой хитон – не маскарадный костюм, пошитый к этому занятию, – твердым, хорошо поставленным голосом сказала девушка. – «Друидскую любовь» я изучала четыре года и успешно сдала экзамен Совету четырех, поэтому мне разрешили преподавать. И я сразу устанавливаю правила проведения наших занятий. Для вас я – преподаватель, а не женщина, которая моложе любого из вас, и, следовательно, глупее и неопытнее. Это, во-первых. А, во-вторых, все, что будет сказано и сделано на наших занятиях, должно остаться в стенах этой аудитории.

– Боишься за репутацию, Лаки? – не удержался от язвительного комментария Вик. – Тогда может, сразу уйдешь? Мы, так и быть, никому не расскажем, зачем ты сюда приходила.

– Переживайте лучше за себя, Викрам. И если опасаетесь лишиться сомнительного звания великого знатока женщин, то можете покинуть нас прямо сейчас, – парировала Лаки. – А если решите остаться, тогда пересядьте за другой стол.

Вик молча поднялся и направился к последней парте, стоявшей в аудитории. Стивен поспешил за ним.

– И, в-третьих, любое оскорбление в свой адрес, я воспринимаю, как оскорбление наследницы главы клана, а, значит, имею право ответить на него ударом. Предупреждаю, что предпочитаю удар Макбрайда в пах. Я хорошо его освоила в последнее время, – глядя прямо в глаза Викраму, сказала Лаки.

Ничего не зная об их ночи откровений, Стивен очень удивился столь оскорбительному обмену колкостями. Очнувшись в госпитале, он не вспомнил и половины случившегося, поэтому сейчас терялся в догадках о причинах ссоры между сестрой и братом.

– Мисс Бойер, извините, что перебиваю, но хочу заверить, никто из нас не позволит себе проявить к вам неуважение в любой форме, – от имени всех официально заявил высокий красавец Олиф Килпатрик.

– Тогда будем считать, что мы обо всем договорились, – лучезарно улыбнулась новая преподавательница. – Начинаем наше занятие. Вы можете обращаться ко мне по имени и задавать любые вопросы по первому разделу учения, который, называется «Животная любовь, или техника секса».

– А это не будет расценено, как оскорбление и наказано ударом Макбрайда? – вкрадчиво поинтересовался друг Олифа, веселый балагур Грэди Фицджеральд. – Скоро Бельтайн, и как-то не хочется рисковать своими… этими…

– Яйцами, Грэди, – также вкрадчиво подсказала Лаки. – Эти штучки называются именно так, если ты забыл и спрашиваешь у меня их название.

Громкий смех Фицджеральда подхватили остальные ученики. Общее напряжение спало, и все почувствовали себя раскованно, кроме Викрама, наблюдавшего за происходящим с брезгливым видом.

– Лаки, да по первой главе они все знают лучше тебя, – снисходительно произнес Стивен.

– Давайте проверим этот факт. Кто готов продемонстрировать технику секса вместе со мной?

Парни недоверчиво переглянулись, сомневаясь, правильно ли они поняли, а Фицджеральд закатил глаза и сладострастно простонал, одобряя столь фривольное предложение.

Вик цинично улыбнулся, вот порочность натуры и проявилась во всей красе.

Стивен громко откашлялся и уточнил:

– Что ты имеешь в виду? Весь акт прямо здесь?

– Почему-то всегда, когда говорят о сексе, подразумевают только половой акт, а ведь значение этого слова намного шире, оно включает в себя еще объятия, поцелуи, и даже обычные прикосновения. Вот о прикосновениях мы сейчас и поговорим. Я хочу показать вам практическое применение первых пяти пунктов раздела, а весь акт поэтапно расписан в восемнадцатом пункте.

Лаки говорила так уверенно, что ученики впервые поверили в то, что она действительно читала трактат. Наизусть его, конечно, никто не помнил, но заглянув в книжки, которые было рекомендовано прихватить с собой на урок, они убедились на счет восемнадцатого пункта.

– Олиф, может, ты, как капитан возьмешь ответственность за всю команду? – лукаво улыбнулась преподавательница.

Тот быстро пробежал глазами начало первого раздела и решил, что ничем не рискует. В первых пунктах фигурировали вполне безобидные места на теле: пальцы, руки, затылок, уши и шея.

Согласно кивнув, Килпатрик подошел к преподавательскому столу.

– Сейчас каждый назовет свое имя и скажет: «Обещаю, что никому не расскажу о том, что происходило на этом занятии», – серьезно, без малейшего намека на игривый тон, сказала Лаки.

Крайне заинтригованные, все беспрекословно дали обещание. Даже Вик обошелся без комментариев.

Девушка взяла парня за руку и нежно провела кончиками пальцев по ладони, а затем, глядя ему в глаза, пылко, с придыханием прошептала:

– Ты такой красивый. А какая у тебя нежная кожа здесь, – она прикоснулась к щеке, а затем провела чуткими пальцами за ухом, – и здесь.

Ее руки быстро перебегали по телу, слегка надавливая на определенные точки. Со стороны казалось, что она просто нежно гладит парня, и тот тяжело задышал, явно возбуждаясь.

Внезапно, одним взмахом руки Лаки натянула на голову полумаску, какую обычно надевают на Хэллоуин, изображая монстра с оскаленными зубами. От неожиданности все вздрогнули, а Олиф смотрел в упор и не замечал никаких изменений в ее внешности.

Нежный голос девушки вдруг стал визгливо противным.

– Давай, повеселимся! Раздевайся и ложись.

Килпатрик, такой сильный и мужественный в схватке, сейчас, словно в трансе, выполнял все ее приказы. Он снял хитон и лег прямо на стол, а Лаки встала рядом и продолжила говорить все тем же неприятным, режущим слух голосом.

Она больше не прикасалась к парню, даже не смотрела на него, а лишь равнодушно давала указания, рассматривая при этом рисунок на своих ногтях. Но как только Килпатрик начал делать определенные поступательные движения, Лаки мгновенно накрыла его бедра хитоном и резко сбросила маску со своего лица.

– Тихо, тихо, все хорошо, – успокаивающе произнесла она и, разгоняя наваждение, ласково погладила Олифа по щеке.

Парень с усилием приподнялся, медленно сел, а затем осторожно покачал тяжелой головой, пытаясь сфокусировать взгляд. Он не понимал, что произошло, и почему все так пристально смотрят на него.

Лаки помогла ему надеть хитон, а затем провела рукой по лицу, словно умывая его. Олиф почувствовал себя вполне сносно и встал со стола. Его товарищи удрученно молчали. Прямо на их глазах нормального парня превратили в марионетку.

– Кое-кто из вас чувствовал себя точно также после очередной холостяцкой вечеринки, – сказала девушка, скользнув холодным взглядом по лицам братьев. А затем обратилась к своим ученикам: – Я благодарю Олифа Килпатрика за помощь, и хочу отметить, что в примечании к первым пяти пунктам этого раздела указано, что именно такие приемы часто используют в борделях. Не листайте свои книги. Там нет ни приемов, ни примечаний. Текст, который ходит по рукам – всего лишь купюра, полностью исказившая смысл трактата.

Преподавательнице явно удалось завладеть вниманием своих слушателей. Эксперимент, проведенный над Килпатриком, убедил всех в том, что у нее есть, что им рассказать.

– Небольшая историческая справка. Трактат «Друидская любовь» был составлен в восемнадцатом веке, когда эхо революций, сотрясавших Европу, докатилось и до Дармунда. Претворение в жизнь идеи сексуальной свободы обернулось процветанием разврата, закономерными последствиями которого стали бесплодие и утрата магической силы. Клану грозило полное вырождение, и чтобы не допустить этого, было написано своеобразное руководство, названное «Друидская дюбовь». В нем было семь разделов, в которых авторы высказывали мнение, приводили аргументы и делали окончательные выводы, подписывая их словами: «Проверено лично мной». Я назову их фамилии. Вам интересно будет их услышать.

Девушка сделала длинную паузу, а затем перечислила разделы трактата и их авторов.

– Некоторые фамилии нам хорошо известны, не так ли? Сейчас здесь присутствуют потомки двух авторов – Килпатрик и Салливан. И судя по недоверчивым взглядам, я первая сказала им об этом.

Лаки немного слукавила. В аудитории было трое потомков. Но отметить еще и Стивена Маклафлина она не могла и лишь мельком посмотрела на брата. В ответ тот понимающе ухмыльнулся. Макбрайд принципиально скрывал родство с ним.

– Трактат обязали изучать на старших курсах и постановили присваивать красный капюшон только после успешной сдачи экзамена по его содержанию. Но в начале двадцатого века «Друидскую любовь» постигла тяжелая участь. Несколько учеников Школы Бардов похитили из библиотеки экземпляр трактата, и совсем не для того, чтобы ознакомиться с величайшим учением. Краем уха мальчики услышали, что в «Друидской любви» подробно описаны сексуальные позы, совсем как в древнем индийском трактате, недавно изданном в Англии ограниченным тиражом. «Камасутра» предназначалась только для научного исследования, но о ней все равно узнали не только в Англии, но и в Ирландии. Умело воспользовавшись интересом публики к таинственному индийскому трактату, мальчики решили подзаработать и продавать таким же, как они, подросткам, ирландскую «Камасутру». Для этого они сократили текст с восьмисот до двухсот страниц, убирая нудные, с их точки зрения, аргументы и пространные комментарии. Из семи разделов осталось только три. И солидный научный труд превратился в книжку с сомнительным содержанием. Переписчики раздобыли небольшой печатный станок, сделали сто экземпляров и начали продавать трактат, как практическое пособие для начинающих трахальщиков.

– Могла бы и пристойней выражаться, – желчно заметил Викрам. – Ты же теперь преподавательница, а говоришь, как…

– Говорю так, как считаю нужным, – резко оборвала его Лаки. – Именно так определили свое «творение» предприимчивые мальчики, о чем и сделали приписку ниже названия книги. Дела у них пошли неплохо. Был напечатан второй тираж, но его не успели распространить. «Типографию» прикрыли. «Книгопечатников» за кощунственное отношение к учению прилюдно высекли и изгнали из клана, а книжки собрали и сожгли перед главным корпусом. Но это не остановило уже запущенный станок. Нашлись новые мальчики, предлагающие из-под полы «Друидскую любовь», причем уже иллюстрированную порнографическими рисунками. Тогда трактат объявили запрещенным, из библиотеки изъяли все экземпляры и передали их главному хранителю учения. С тех пор только он может дать разрешение на изучение трактата. Но, учитывая, что сейчас перед каждым из вас лежит книга, все эти меры не имеют успеха, и грубая подделка продолжает засорять головы учеников. Прочитайте вслух главный вывод первого раздела, – предложила Лаки, но желающих не нашлось. – Олиф, тогда тебе придется озвучить слова своего давнего прадедушки. Давай, смелее, раздеваться больше не придется.

Килпатрик почувствовал какой-то подвох в ее словах, но не понял, в чем он состоит, и, заглянув в свою книгу, прочитал:

– Совершенствование техники секса завершается мастерством любви.

– Слышал бы тебя Диглан Килпатрик, – грустно прокомментировала Лаки. – Он рисковал здоровьем в сомнительных заведениях, изучая механизм основного инстинкта, лишь для того, чтобы не стать рабом страсти. Поэтому закончил свой раздел тезисом: «Совершенствование техники секса завершается мастерством манипуляции, а не любви», и наставлением: «Никому не позволяй манипулировать тобой с помощью секса». Вот так, мальчики. Хотя может кому-то из вас и нравится, когда с ним обходятся, как с марионеткой. Нравится просыпаться в чужой грязной постели с гудящей головой и липким телом.

Лаки брезгливо сморщила свой хорошенький носик, а Вик прямо взорвался от возмущения:

– Немедленно прекрати говорить пошлости! У мужчин свои потребности, и тебе их не понять!

– Вот и хорошо, что я этого не понимаю и не хлебаю, как свинья из общего корыта, – холодно возразила девушка, и обратилась к своим ученикам: – Вы должны знать, какие методы манипуляции могут быть применены врагом. А им может оказаться не только длинноногая «фея любви», но и случайный собутыльник, или попутчик. Вы все видели, что Килпатрик даже не понимал, кто с ним разговаривал.

– Это действительно очень серьезно, ребята, – неожиданно поддержал ее Стивен. – Со мной однажды приключился такой казус. Подвыпивший мужик случайно толкнул меня, а потом вцепился в руку, чтобы не упасть. И это все, что я запомнил. А мужик оказался мафарским ликвидатором. Хорошо, что тогда в пабе я был не один. Лаки и мужика вырубила, и меня привела в чувство какой-то горькой настойкой. Так получается, ты сразу поняла, что он сделал? Но почему тогда не рассказала мне?

– Я рассказываю сейчас, только вы как-то не слишком доверяете моим словам, а Викрам еще и постоянно обвиняет в безнравственности. До вас никак не доходит, что «Друидская любовь» – это серьезный научный труд, который надо досконально изучить, чтобы заработать красный капюшон.

– Лаки, а из женщин только у вас есть красный капюшон? Или у нас будет еще одна очаровательная преподавательница? – игриво поинтересовался Фицджеральд.

– Огорчу тебя, Грэди, но у миссис Фокс и у профессора Галлахар слишком плотные графики занятий. Хотя, возможно, в дальнейшем у них получится выкроить время…

– Нет-нет, нам вполне достаточно и вас одной, – поспешно заверил Фицджеральд, на мгновение представивший на месте своей преподавательницы деканов женских факультетов: строгую Джулию Фокс или едкую насмешницу Стефани Галлахар.

Он даже поежился от такой картины, а Лаки иронично заметила:

– У вас, вообще, может не оказаться преподавателя, если хранитель учения сочтет меня неподходящей кандидатурой. Он все еще сомневается, надо ли разрешать проведение семи уроков, на которые я его уговорила.

– Всего на семь? По уроку на раздел? – разочарованно раздалось со всех сторон. – А что мы будем делать дальше? Изучать самостоятельно?

– Мне разрешили пройти с вами четыре раздела, и для первого раздела «Техника секса» я считаю достаточно одного занятия по теории. Моя цель – донести до вас главную мысль автора: «Не позволяй манипулировать тобой». Домашнее задание будет большим. Вы должны выучить весь раздел и найти на своем теле участки, восприимчивые к манипуляции. Предупреждая негодующий возглас Викрама, уточняю, что это не эрогенные зоны. Возбуждение и манипуляция – не одно и то же. Автор четко разделяет понятия, вы не перепутаете. Практические занятия с вами проведут мои ассистенты, которых Совет посчитал опытными наставниками, – девушка небрежно махнула рукой в сторону братьев. – В паре – преподаватель и ученик, вы посетите один из подпольных публичных домов…

Ее прервал ядовитый возглас Викрама:

– И займемся там групповухой? А кто только что говорил про свиней и корыто?

Лаки проигнорировала выпад и спокойно продолжила:

– Пара, например, Стивен и Олиф, идут в бордель «У Фаины» и договариваются с хозяйкой о наблюдении из тайной комнаты, есть там такая, за гостями, заказавшими «вишневый пирог» с определенными девушками. Посмотрите, как работают Джесс, Мэй, Конни и Лили, и снимите все на камеру.

– За такие дела могут и по голове настучать, Лаки, – тихо сказал Стивен.

– А кто сказал, что будет легко? К тому же, я не призываю снимать открыто. Викрам научит работать с микрокамерой, он разбирается в таких вещах. Можно, конечно, ничего и не снимать, а просто приходить каждый раз с новым мальчиком, и плести Фаинке очередную небылицу о брате – вуайеристе. Немного хлопотно, зато столько удовольствия получишь, наблюдая все по третьему кругу. Вторая пара – Викрам и, допустим, Грэди, идут в «Парадиз» и по той же схеме наблюдают за Джейн, Тарой и Глэдис – старой гвардией этого заведения.

– Как хорошо ты знаешь имена девиц из борделей. Сама подрабатываешь там? – издевательски спросил Викрам, и в тот же момент согнулся от удара.

Лаки даже не приподнялась со стула. Небрежно вскинув руку, она направила энергетический заряд прямо ему в грудь.

– Кто-то еще не понял, что здесь не шутят.

Парни настороженно посмотрели на свою преподавательницу, не ожидая от нее столь жесткой расправы с собственным братом.

Девушка окинула учеников цепким взглядом и строго произнесла:

– Надеюсь, больше никто не нуждается в напоминании вести себя прилично. Продолжим наш урок. Суть задания состоит в том, чтобы увидеть, как профессионалки манипулируют клиентами, и в дальнейшем не допустить такого над собой. Возможно, вы узнаете некоторых посетителей. Не следует распространяться об этом. Помните об обещании не болтать о том, чем мы занимаемся на наших занятиях. Если есть вопросы по выполнению домашнего задания, задавайте.

– Лаки, а как выучить правильный текст, если у нас нет подлинника «Друидской любви»? – недоуменно спросил невысокий крепыш Бродерик Салливан.

– Хороший вопрос, Бродерик, ты один об этом вспомнил. Все остальные воодушевились мыслью о посещении борделей. До начала этого занятия я встречалась с вашими отцами и просила их вписать комментарии для сыновей в стандартные экземпляры трактата. Ну, или хотя бы переписать их из своих книг.

– У отца есть такая книга? – удивился Бродерик. – Никогда не слышал об этом.

– Вот и плохо, что не слышал. А ведь именно твой далекий прадед предложил непривычный способ изучения трактата, который заключался в том, что отец дарил семнадцатилетнему сыну книгу, в которой без ложного стыда делился с ним накопленным опытом. Каждый свой совет он заверял словами: «проверено лично мной», а на титульном листе делал традиционную надпись: «Моему дорогому сыну. Живи любовью». У твоего отца, Бродерик, есть красный капюшон, как, впрочем, и у отцов Ригана и Эйлина. Я спрашивала у каждого из них, почему они не научили сыновей всему, что знают сами. Ответы были разные, но, суть одна: им неловко обсуждать с вами такие вопросы. К тому же, они уверены, что вы и так все хорошо знаете, и даже сами можете их чему-то научить. Остальные отцы категорично отказались говорить со мной на эту тему. Все, что мне удалось сделать, так это убедить их написать вам напутствие.

Лаки не стала рассказывать о негодовании Килпатрика-старшего и скабрезных комментариях Брогана Фицджеральда, а просто раздала книги в одинаковых синих переплетах.

– Не представляю, как вы смогли убедить моего отца, – удивленно произнес Олиф, читая фразу, написанную четким почерком в своем экземпляре. – Со мной он никогда говорилт о сексе, а с вами, получается, все свободно обсудил.

– Ну, не так уж и свободно, – честно призналась Лаки. – Пришлось постараться и даже применить три первых пункта главы «Искусство соблазнения».

Олиф бегло прочитал начало второй главы в тонкой мятой книжке, принесенной на занятие, и недоверчиво уточнил: – Поглаживание, поцелуй и глубокий поцелуй? К моему отцу?

– Читай правильный текст, Олиф. Первые три пункта – это взгляд, голос и слово.

– Когда отец считает, что прав, а прав он всегда, то его не переубедить никакими словами. Мне, например, никогда это не удавалось.

– Правильно, ты же не владеешь искусством соблазнения, – охотно согласилась Лаки, присаживаясь рядом с ним, и, глядя прямо в глаза, с ангельской улыбкой проворковала: – Хочешь, я проведу с тобой индивидуальное занятие? Приходи вечером. Почитаем трактат, разопьем бутылочку шампанского под черную икру. А давай, закажем икру прямо сейчас, – она взяла сотовый телефон и попросила: – Продиктуй номер своей кредитки. Хотя, я плохо воспринимаю на слух, дай мне ее, пожалуйста.

Красивым жестом девушка протянула ладонь, и Олиф, не задумываясь, вложил в нее кредитную карточку.

Лаки покрутила ее в пальцах, а затем с усмешкой вернула владельцу:

– Вот так женщины и получают от мужчин меха, драгоценности или, по меньшей мере, очередную сумочку.

– Я тебя обожаю! – громко расхохотался Стивен. – Теперь понятно, почему мы не можем тебе ни в чем отказать.

– Да, ты угадал, я бессовестно пользуюсь этими приемами уже много лет, – с невинной улыбкой призналась девушка и обратилась к своим ученикам: – Я продемонстрировала вам применение четырех пунктов раздела «Искусство соблазнения» – взгляд, голос, слово, жест. Остальные пункты мы рассмотрим через две недели, нам же надо подготовиться к Бельтайну.

Парней заинтриговало такое обещание. Им понравился и новый предмет, и преподаватель. Первое занятие прошло быстро и интересно. Как знать, может на втором уроке они опять узнают, что-нибудь полезное для себя и даже захотят пойти на «праздник цветов», весьма своеобразно проходивший в Дармунде.

– У вас достаточно времени, чтобы хорошо подготовиться к следующему уроку. Учтите, я проверю каждого, – многозначительно произнесла Лаки. – Все свободны.

Вик, молча, прошел мимо нее и вышел из аудитории, за ним потянулись и остальные. Лаки и Стивен остались вдвоем.

Он присел на край стола и одобрительно улыбнулся:

– Ты прирожденный преподаватель. Прямо не терпится перечитать трактат. Только мне вот никто не передал книгу.

В голосе Стивена открыто прозвучала обида на прадеда, который не считал его своим наследником.

– Ошибаешься. Для тебя тоже имеется книга, причем со всеми комментариями. Я давно сделала копию семейной книги, по которой училась, и хотела отдать ее тебе еще год назад, но не успела, – Лаки ласково погладила брата по руке и глубоко вздохнула. – Жаль. Она могла помочь тебе не допустить ошибок со Стасей.

– Стасю уже не вернешь, – обреченно произнес он. – Но когда ты успела выучить книгу, да еще и снять с нее копию? А для Вика ты тоже приготовила экземпляр? Объясни, что происходит между вами? Вы ведете себя, словно враги.

Стивен совсем не злился на брата. Его память сохранила лишь начало драки, которую он сам спровоцировал мерзкими словами в адрес Стаси. Поэтому посчитал хорошую трепку вполне заслуженным наказанием.

– Я не хочу говорить о нем. Это больно и горько, но у меня больше нет любимого старшего брата, как нет и половины сердца. Ведь не вычеркнешь пятнадцать лет из прожитых двадцати.

– Ты меня пугаешь. Что он тебе сделал? – встревожился Стивен, подозревая самое ужасное.

– Физически ничего, – поспешила успокоить его сестра. – Он убил меня морально. Ладно, хватит об этом. Скоро ты сам все поймешь.

Она достала из пакета две книги и протянула одну Стивену.

– Отдашь Вику, в ней стандартный текст, написанный авторами. А в твоей книге есть советы ее последнего владельца.

– Ты сказала, что это семейная книга. Как же ее хозяин разрешил переписать их?

– А может я тайком списала?

– Ты бы никогда этого не сделала.

– Тебя не проведешь, – усмехнулась Лаки, протягивая вторую книгу. – Конечно, я переписала все с согласия своего любимого учителя. Посмотри, он черкнул тебе пару слов.

Стивен осторожно открыл книгу и на титульной странице увидел надпись, сделанную каллиграфическим почерком прадеда: «Моему правнуку Стивену Маклафлину. Живи любовью».

– Дед – твой учитель? Но когда он учил тебя? Ты же в семнадцать лет покинула Дармунд.

– Боюсь потерять и второго брата, но, рискну. Бирн дал мне книгу в двенадцать лет и четыре года учил по ней.

Она вопросительно посмотрела на Стивена, ожидая реакции на свои слова.

– Ты тоже назовешь его старым козлом и педофилом? А меня – нимфоманкой?

– Это Вик так сказал? Давай я поговорю с ним. Он должен понимать, что, как преемница главы клана, ты обязана знать все наши учения. А дед занимался с тобой, потому, что считает тебя своей наследницей.

– Почему ты так решил?

– Шесть лет назад он серьезно предупредил, что лично кастрирует, если я вздумаю совратить его внучку. Так и сказал: «мою внучку». Так, что в его обучении нет ничего странного. Тем более, что сегодня ты нам доказала, что изучать можно и без всякого натурализма. Ты разрешишь мне приходить на все уроки? Вдруг пойму, где допустил ошибку со Стасей.

– Конечно, приходи. Я попытаюсь научить тебя любить, чтобы стать счастливым.

– Не знаю, хочу ли я еще любить. Оказывается, это очень больно.

Стивен сжал руку Лаки, и она сразу почувствовала грусть, царившую в его сердце.

– Но, я с удовольствием буду посещать твои занятия, и помогать во всем. А зачем ты позвала Вика? Хочешь доказать ему, что он не прав?

– Это бесполезно, ты же слышал его реплики. Хотя, как знать, вдруг он захочет что-то изменить в своей жизни. Я позвала вас потому, что мне действительно нужна ваша помощь. Сам понимаешь, что в некоторых вещах вы разбираетесь лучше меня. После посещения борделя приведи ко мне Олифа. Возможно, его надо будет немного успокоить.

– Да я уверен, что он бывал там не один раз, – засмеялся Стивен, – и утешать его не придется.

Глава 5. Халатная вечеринка

Три дня спустя, поздно вечером, в квартире Лаки раздался звонок. Она распахнула дверь и в прихожую ввалились Стивен и Олиф.

– Лаки, дай выпить, – сразу попросил Стивен, тяжело опускаясь на пол. Рядом с ним плюхнулся расстроенный Олиф. – Такое ощущение, будто нас окунули в дерьме. Даже боюсь присесть на твой диван, чтобы его не испачкать.

– Тогда сначала прими душ, а потом уже выпьешь. Одежду брось в корзину для белья, я дам тебе халат, – предложила Лаки и с улыбкой успокоила брата. – Мужской, конечно. И приготовь Олифу ванну. Как только она наполнится, сразу выходи, не задерживайся.

Стивен скрылся в ванной комнате и включил воду, а Лаки присела рядом с Килпатриком и погладила его по плечу.

– Сколько раз ты был там?

– Три, – парень с трудом вытолкнул из пересохшего горла короткое слово.

– Всегда с одной девушкой или были разные? Их имена?

– С одной, ее зовут Молли.

Вскоре Стивен вышел из ванной комнаты, облаченный в роскошный мужской халат.

– Ванна готова, Лаки.

– Вот и хорошо, сейчас добавлю пену, а ты помоги ему раздеться.

– Все так плохо? – тихо спросил он.

– Да, – коротко ответила девушка, направляясь в ванную комнату.

Она добавила из разных флакончиков по несколько капель ароматических масел, затем сильно вспенила воду и позвала Олифа.

– Полежи немного и попытайся расслабиться, – предложила Лаки и плотно закрыла дверь, оставляя парня одного.

– Как ты догадалась, что ему понадобится помощь? – удивленно спросил Стивен. – Я думал, нам понравится в тайной комнате, говорят, что подглядывание так заводит.

– Завело? – иронично поинтересовалась сестра.

– На всю жизнь хватит, чтобы больше не ходить к Фаинке. А бедного Килпатрика вывернуло наизнанку. Пришлось заплатить «мадам» за чистку ковра.

– Вы хоть что-то смогли снять?

– Не до конца, но и этого хватит с избытком. Может, Вику лучше не вести Фицджеральда в «Парадиз»? Сходит сам и все запишет.

– Знаю я Вика. Он какой угодно фильм сделает, а нам нужна правда, вот Грэди и станет свидетелем. К тому же, он никогда не был в борделе, поэтому не отреагирует так остро, как Олиф. Кстати, ты знаком с Молли? Она нормальная девчонка?

– Нормальная, без причуд. А после увиденного сегодня, так просто славная девочка.

– Ладно, давай, готовь выпивку и бутерброды. А я навещу Олифа.

– Спинку потрешь? – съехидничал Стивен и тут же устыдился под укоризненным взглядом сестры. – Прости, сам не свой после борделя.

Устало прикрыв глаза, Олиф положил голову на бортик ванны, и резко встрепенулся, когда его погладили по волосам.

– Лаки, ты что-то хочешь сказать? – он бросил вниз быстрый взгляд и облегченно вздохнул. Густая пена полностью покрывала его тело.

– В средние века хозяйка замка помогала гостю принять ванну и вымыть голову. Считай, что попал в те времена, расслабься и получай удовольствие.

Мысленно подсмеиваясь над смущением ученика, старше ее на два года, девушка взяла ковш, зачерпнула воду и стала медленно лить ему на голову, еле слышно произнося при этом старинные заклинания.

Олиф успокоился и полностью расслабился. Ласковые руки намыливали шею, плечи, спину и снимали свинцовую тяжесть. Казалось, еще немного, и он воспарит над ванной.

Касаясь тела парня, Лаки читала мучившие его мысли. Каждый раз, беря девушку на ночь, он засыпал в публичном доме, а теперь, узнав, какие дела там творятся, опасался, что и над ним проводились определенные действия.

– Молли радовалась, когда ты покупал всю ночь, и она могла выспаться, – доверительно успокоила ученика Лаки, а затем четко произнесла: – Я снимаю с тебя тяжесть сомнений. Ты забудешь все прикосновения, в том числе и мои. И я забуду их.

Окатив его в последний раз водой из ковша, она собралась уходить.

– А почему ты уходишь? Мне так понравилось.

Олиф пытался флиртовать, чтобы сгладить неловкую ситуацию и Лаки подыграла ему.

– Жаль, что нас ожидает Стивен, а то бы, мы вместе приняли ванну, – а затем негромко засмеялась и напомнила, – халат на вешалке.

Стивен вопросительно посмотрел на сестру, вышедшую из ванной комнаты. Та жестом показала, что все хорошо, но говорить об этом они не станут.

Вскоре к ним присоединился Олиф, и через некоторое время, они уже громко смеялись втроем, провозглашая забавные тосты. Со стороны это выглядело обычной пижамной, вернее, халатной вечеринкой.

– А халатики для поклонников припасла, Лаки? Учти, мы их теперь не отдадим. Я давно хотел иметь такой.

Стивен сразу сообразил, кому предназначались роскошные халаты из коллекции фирмы «Лау» и грустно подумал о глубокой пропасти, существовавшей теперь между братом и сестрой. Он не хотел выбирать между ними, и решил серьезно поговорить с Викрамом.

– Да, я хотела подарить их своим избранникам на Бельтайн, а теперь осталась ни с чем, – обманчиво грустно вздохнула Лаки.

– Кстати о Бельтайне. Ты ведь не собираешься идти на «праздник цветов», на который даже в семнадцать лет не ходила? Как же я тогда обрадовался, что не увидел, как ты уходишь с каким-нибудь типом.

– С «наездником», вроде тебя или Вика? – с улыбкой уточнила девушка.

– О таком я даже не говорю. Я имел в виду нормального парня. Но все равно не представляю, как пережил бы, если бы мою сестру, словно корову, увели на случку.

– Какое удачное сравнение, – иронично заметила Лаки. – Однако, в этот раз тебе придется смириться с мыслью, что я пойду на праздник. Хочу помочь своим ученикам, – и она хитро усмехнулась, – а там, как карта ляжет. Может, кого-нибудь и выберу.

– Из кого здесь выбирать? В Дармунде нет никого достойного тебя.

Лаки позабавила категоричность брата. Как же ей не хватало его весь этот месяц! Теперь, когда она живет в элитных апартаментах в главной башне, Стивен уже не может так просто забежать «на огонек». Сама же она не приглашала, намеренно ограничив общение, чтобы не ставить его перед выбором, чью сторону принять.

Но, если честно, у нее и времени не было на общение. Все дни, вечера, а иногда и ночи были заполнены работой. Лаки смело замахнулась на реформу обучения в Школе Друидов. И для начала предложила Совету четырех разрешить изучение трактата «Друидская любовь» в виде традиционных лекций и практических занятий. Такое нововведение вызвало горячий спор на заседании Совета, состоявшемся через несколько дней после ее возвращения в Дармунд. На нем решался вопрос, чем заняться наследнице главы клана в ближайшие полгода. Хоть Галлард, как, впрочем, и сама Лаки, невысоко оценивал пророческий дар Кэтлин Хьюз, ее предсказание нельзя было сбрасывать со счета, и они оба понимали это. Узнав, что Кэтлин предрекла Лаки возможную смерть на двадцать втором году жизни, Галлард потребовал, чтобы правнучка этот год находилась у него перед глазами. Она вернулась в Дармунд, и глава клана усиленно обдумывал, чем бы теперь ее занять. После вступления в отряд гасителей обучение для Лаки закончилось, а для передачи тайных знаний она еще не достигла определенного возраста. Но его неугомонная правнучка охотно «облегчила» ему задачу, заявив, что хочет преподавать «Друидскую любовь» небольшой, тщательно отобранной группе старшекурсников, с отцами которых она уже успела побеседовать.

Слова Лаки имели эффект разорвавшейся бомбы. Галлард метал молнии, обвиняя свою наследницу в безнравственности и дерзости. Заодно досталось и ее бывшим наставникам – Бирну и Катэйру. Те громко спорили со своим владыкой, защищая и себя, и Лаки. Мнения разделились два на два: Бирн и Катэйр были «за» идею Лаки, а Галлард и Ардал – «против». При решающем голосе главы клана дело было совсем безнадежным, но внезапное появление Аластара Килпатрика решило его в пользу Лаки.

Командир элитного отряда ловцов, он же и главный телохранитель Бойера, кипел праведным гневом, высказывая главе клана недовольство его правнучкой. Та посмела обвинить Аластара в пренебрежении отцовским долгом, заявляя, что его не волнует семейное счастье сына. Такое обвинение слишком оскорбительное и голословное, поэтому он требует, чтобы дерзкая девчонка извинилась перед ним в присутствии членов Совета. А еще пусть объяснит всем, чему она хочет научить взрослых парней. Новым трюкам в постели?

Килпатрик едва успел произнести последние слова, как почти одновременно получил три энергетических удара, и только многолетний опыт не позволил ему вскрикнуть от боли. То, что ударил Макбрайд, совсем не удивляло. Слухи о его особом внимании к Лаки Бойер годами ходили по Дармунду. А вот заработать еще два удара Аластар никак не ожидал. Получается, девчонка не так проста, если ее защищают сразу три члена Совета.

– Еще одно высказывание в подобном тоне, и ты получишь удар на поражение, – угрожающе пообещал Макбрайд.

– Успокойтесь, Аластар, гнев плохой советчик в любом деле, – примирительно сказал Катэйр. – Конечно, предложение изучать «Друидскую любовь» в школьных стенах спорное и неоднозначное. Но что делать, если отцы отказываются обучать сыновей? Надо же искать какой-то выход из сложившейся ситуации.

– Ну, не девчонке же учить парней, – упрямо возразил Килпатрик и недовольно покосился на Лаки. – И чему она может научить их по устаревшей книжонке?

– Не вам решать насколько устарел трактат, Килпатрик. Это прерогатива Совета, – холодно произнес глава клана. – И если ваш сын все знает, тогда почему он не претендует на красный капюшон? Да потому, что вы не подготовили его к этому, а кричите здесь громче всех. Умничать всегда легче, чем что-то делать. А делать надо…

Галлард обвел всех тяжелым взглядом и вынес вердикт:

– Ладно, пойдем на эксперимент. Бойер, я разрешаю провести семь уроков и даю вам месяц на подготовку. Совет будет наблюдать за вашими занятиями, и если сочтет нужным, то прекратит их в любой момент. Килпатрик, думаю, что несколько часов, проведенных в присутствии свидетелей, не смогут навредить вашему сыну. Ведь он, в чем вы так уверены, уже владеет определенными знаниями.

Так начался этот необычный эксперимент. Лаки надеялась, что он станет успешным, и ей удастся вывести на дорогу любви своих учеников.

Глава 6. Проверка домашнего задания

Через две недели в той же аудитории семеро учеников и два ассистента с нетерпением ожидали своего лектора. Лаки пришла ровно в десять и выглядела сногсшибательно. Короткое светлое платье не скрывало длинные стройные ноги, глубокое декольте подчеркивало роскошную грудь, а высоко поднятые вверх золотые волосы обнажали гибкую шею.

– Всем привет! Начнем наше занятие с проверки домашнего задания, – по-деловому произнесла девушка. – Напомню, что мы изучаем первый раздел трактата, озаглавленный «Животная любовь, или техника секса».

Она издевалась над ними целый час. Называла фамилию ученика и глядя прямо в глаза, требовала от него дословный ответ. Для посвященного выучить наизусть сотню страниц не составляло труда. А вот озвучить их красотке, смотревшей в упор своими бирюзовыми глазами, оказалось почти невозможным. Парни краснели и мямлили, искажали текст, пропуская слишком откровенные описания, или невнятно бубнили его.

– Ты в десятый раз спрашиваешь описание видов эрекции, – не выдержал Викрам и язвительно поддел, – никак не можешь запомнить? Наверное, лучше показать тебе, чтобы, наконец, отложилось в памяти.

Он зря рассчитывал смутить ее. Лаки снисходительно усмехнулась и ответно предложила:

– Я спросила не десять, а семь раз, но так и не получила полного ответа. Может, ты ответишь, или, как сам предложил, продемонстрируешь? Тогда выйди сюда, чтобы всем было видно.

Вик презрительно хмыкнул и не отрывая взгляда от Лаки, почти дословно выдал весь текст.

– Это уже ближе к оригиналу, но правильным будет такой ответ, – глядя на всех безмятежными ясными глазами, она четко, слово в слово воспроизвела длинное описание хорошо знакомого им действия.

– Как видите, мальчики, мне совсем не стыдно его озвучить. Я просто отбарабанила текст, не вдумываясь в смысл, а вы каждую фразу представляли в картинках со своим участием. Но я опрашивала вас не для того, чтобы убедиться в том, что вы знаете, как вызвать эрекцию с помощью нехитрых приемов. Думаю, они давно вам известны. Моей целью было выяснить, насколько хорошо вы запомнили текст, ведь ценность первой главы состоит не только в познавательном и полезном содержании. Ее автор был известным кодировщиком магических знаний и разработал необычный шифр, который можно использовать при дословном знании текста. Например, сейчас я назову Олифу несколько слов и чисел, а он попытается мне ответить.

Лаки не случайно выбрала Килпатрика. Тот был таким же сильным кодировщиком, как и она, поэтому быстро выдал ей ответ. Они заговорщицки улыбнулись друг другу, а Грэди, проворно записавший их «диалог», восхищенно присвистнул, расшифровав его.

– Ничего себе!

– Озвучь всем, пусть учатся, – великодушно разрешила девушка.

– Вы сказали: «Ты такой сильный, я хочу заниматься с тобой». А Килпатрик спросил: «Уроками или любовью?». И получил ответ: «Ну, это уже как получится».

– Теперь вы все убедились, что первую часть домашнего задания никто, кроме Килпатрика, не выполнил. Проверим вторую часть. Я приглашаю Эйлина Келли подойти к моему столу.

Тот подчинился ее указанию. Лаки смерила парня пристальным взглядом, затем поднялась со стула и встала за его спиной. Уже через несколько мгновений Эйлин напрягся и тяжело задышал. Лицо его покраснело, а пальцы сжались в кулаки, чтобы унять дрожь.

Девушка немного выждала, а затем достала из сумочки флакончик и поднесла его к губам Келли. Горький вкус зелья мгновенно привел в чувство, и Эйлин с облегчением выдохнул.

– Молодец, почти устоял, – похвалила ученика Лаки. – Расскажи, что применил.

Келли разжал кулак и показал выступившие на ладони капли крови. Оказалось, что он надел на средний палец специальное «боевое» кольцо с шипами, и только боль не дала ему окончательно поддаться чарам Лаки.

– Но не устоял же, – огорченно признал он. – Проиграл, как в старые добрые времена.

– Не огорчайся, у тебя не было возможности выиграть. Ты ожидал, что я буду прикасаться руками, а я это делала взглядом, поэтому и встала у тебя за спиной, чтобы ты не видел, куда именно я смотрю, – успокоила парня преподавательница. – Направлять энергию взглядом очень сложно, но возможно. Кто-нибудь слышал об эвокации страсти?

Ученики отрицательно покачали головами, а Стивен неожиданно проявил осведомленность.

– Эвокация страсти – это когда партнера доводят до оргазма одними взглядами. Мне рассказали о ней в Риме, в одном «веселом» доме. Я заинтересовался и решил испытать ее на себе. Ощущения, скажу, были неописуемыми, я даже отключился. А когда очнулся один в пустой комнате, то понял, что лишился золотых часов и бумажника. Но где ты так хорошо этому научилась, Лаки? Тоже в Риме?

– Ага, в том же «веселом» доме, – скептически ответила ему сестра. – Вообще-то, я предпочитаю обучаться по книгам, и внимательно прочитала первую главу, которую вы так усиленно изучали две недели. В ней правда вскользь, упоминается такой способ манипуляции. Автор не стал подробно описывать его, потому, что в Ирландии им практически никто не владел. А вот в Италии эвокацию страсти применяли еще античные куртизанки. Сейчас многие секреты уже утеряны, но еще встречаются умелицы. Я слышала, тебе предстоит поездка в Рим, Эйл, – обратилась она к Келли, протягивая ему флакончик. – Это настойка полыни, возьми ее на всякий случай, чтобы тоже не проснуться в пустой комнате без часов и денег.

– Спасибо, но после просмотра записи, сделанной в «Парадизе» мне совсем не хочется оказаться в подобном месте.

– Кстати, все посмотрели? – строго спросила Лаки. – Надеюсь, ни у кого не возникло желания испытать прелести продажной любви? А сейчас передайте мне записи, – обратилась она уже к своим ассистентам.

Ей передали две мини кассеты. Положив их на стеклянную столешницу, девушка небрежно встряхнула над ними пальцами. Огонь вспыхнул мгновенно и через несколько секунд на столе остался лишь след пепла.

– Вау! – восхищенно вскрикнул Риган Дафф, выражая общее мнение.

– Наглядный пример эвокации «на кончиках пальцев», – снисходительно усмехнулась Лаки. – Меня научили этому приему в семь лет.

– Да уж помню, как вы провели нас на испытаниях в Заповедном лесу, – засмеялся Эйлин Келли. – Мы тогда реально поверили, что костер разгорелся от детской считалочки, и все пытались повторить ваш трюк.

– Как интересно, расскажите и нам, – попросил Грэди.

– В другой раз, – туманно пообещала Лаки. – Не будем отвлекаться от нашего урока.

– Ты даже не захотела увидеть, что там было? – насмешливо спросил Викрам. – Вдруг я подсунул другую запись.

– Хочешь сказать, что потерял не только совесть, но и честь?

– Моя честь при мне, а вот где твоя? Я десятки раз бывал в «Парадизе», но даже представить не мог, что там предлагают подобные развлечения. А ты о них, оказывается, очень хорошо осведомлена. Тебе больше понравился «золотой дождь» или «снежок», Лаки?

– Ты, действительно, хочешь, чтобы я все рассказала прямо сейчас, при ребятах? Может, поговорим наедине?

– Нет, именно при ребятах, – яростно прошипел Викрам, – а то они прямо в рот заглядывают, слушая твои россказни. Еще и угрожают, что побьют, если я буду цепляться к тебе. Так расскажи своим защитникам правду, Лаки.

– Ну что же, ты сам настоял, значит получай, – презрительно скривила губы девушка и чувствуя вину за то, что сейчас скажет, заранее извинилась: – Прости, Стивен, если сделаю тебе больно.

Тот сразу встревожился и попросил брата:

– Викрам, давай лучше поговорим наедине. Ты и так слишком далеко зашел в своих оскорблениях, к чему еще устраивать разборки перед всеми.

– Нет. Здесь и сейчас. Ты ведь не знаешь всего о своей любимой сестренке. А мне она больше не сестра.

– Лаки, это семейное дело и лишние уши вам ни к чему. Но мы сможем уйти только, если вы скажете, что урок окончен, – с пониманием подсказал Килпатрик.

– Нет, вам лучше остаться и услышать все, что я скажу. Хуже от этого мне не будет. Дальше уже некуда, – грустно ответила девушка и начала свою невеселую историю.

– Я начала изучать «Друидскую любовь» в двенадцать лет под руководством одного мудрого человека. Предугадывая ваши вопросы, отвечу, что он не растлевал меня, а объяснял философию трактата, что теперь и я пытаюсь делать на наших занятиях. Совратить ребенка можно, если он еще не знает, что такое секс, а я узнала о нем в пять лет, когда после убийства приемных родителей оказалась в банде убийц и насильников.

Услышав чей-то громкий сочувствующий вздох, она уточнила:

– Меня не насиловали, берегли на продажу. Но я видела, что делали с другими, и это было не крутым порно, а настоящим кошмаром. Я провела в банде три года, и смогла выжить лишь благодаря брату, который сейчас отказался от меня. Мы с Викрамом оказались в Дармунде, после того как господин Галлард нашел нас в Венесуэле. У маленькой бродяжки началась совсем другая жизнь, и вскоре у нее появился второй брат.

Продолжение книги