Селение бесплатное чтение

25 июня 2005 года

Сидни постукивает подушечками пальцев ног по приборной доске, куда она их уложила. Она бы не стала снимать и шлепанцы, но Эрик вовремя напомнил, что машина отцовская и если тот увидит отпечатки пыли или песка, то ему достанется по первое число. Сам Эрик тоже напряжен – она это видит по тому, как он едва заметно постукивает пальцами по рулю. К тому же он слишком медленно едет – как будто не хочет поскорее приехать или не хочет доехать совсем. А еще постоянно глупо шутит и смеется всю дорогу невпопад, что тоже ему несвойственно.

Он чертовски нервничает.

Как и они все.

Несмотря на то, что поездку они запланировали, обговорили и согласовали все вместе, теперь, кажется, каждый из них уже готов дать заднюю, едва об этом заговорит первым кто-то другой. Но каждый из четверых в салоне думает так же, потому гнетущая напряженная тишина лишь сильнее сгущается вязким душащим смрадом.

Сидни недовольно фыркает, когда Майк позади в очередной раз толкает коленом ее сиденье. Наверняка делает это так же неосознанно и нервно, как Эрик и она сама, но когда получает обвинение, то лишь переводит все в шутку и заявляет, что нарочно пытается выяснить «точку кипения» Сидни Робенсон. Кэрол рядом с ним единственная сидит спокойно. Совершенно молча.

– Черт, не могу поверить, что вы на полном серьезе собираетесь услышать там что-то трушное – вновь истерично усмехается Эрик, пару раз хохочет, точно психопат, и сконфуженно замолкает.

Обычно его нелепые смешки повторяются раз в десять минут, так что какой-никакой перерыв у Сидни есть. Но она ошибается, потому что в этот раз Кэрол все-таки отвечает ему, подав голос едва ли не впервые за все 4 часа поездки:

– Ты тоже в это веришь – без тени иронии замечает она – иначе бы не повез нас сюда. Просто боишься в этом признаться.

– Не неси чушь – огрызается он, но уже тоже не смеется – какой придурок станет верить этим шарлатанам?

– К этим «шарлатанам» съезжаются со всей Америки – не унимается Кэрол – некоторые едут сюда даже из-за границы. Это Салемские потомки, не будь говнюком.

– А ты не будь дурой – злится пуще прежнего Эрик, чье достоинство оказалось серьезно задето – это они тебе сказали, кто они такие? А почему сразу не наследники Дракулы или Ванги?

Майк насмешливо хмыкает, и Кэрол отмахивается от них обоих:

– Какие же вы придурки. Надеюсь, они увидят в вашем будущем, что вы наконец-то обзаведетесь яйцами. Потому что пока они есть только у нас с Сидни.

Теперь, наконец, и у Сид появляется возможность захихикать и вновь покачать ступней на приборной доске. Эрик вновь хмурится:

– Это все из-за вас. Бабская чушь.

– Если это бабская чушь, чего так трясешься? – претенциозно вскидывает бровь Сидни, одаривая бойфренда оценивающим взглядом – или мамочка слишком много баек в детстве рассказывала о «ведьмином селе»?

С заднего сидения фыркает Майк:

– Ведьмином селе? Какой придурок его так называет? Кучка цыган, стригущих с людей деньги.

– Они не цыгане – шикает Кэрол и Сидни видит в салонное зеркало заднего вида, как та закатывает глаза – тупой ты стереотипный имбицил.

Майк лишь строит идиотскую рожу в ответ.

И вновь наступает гнетущая тишина.

Длится она не дольше трех минут, когда Эрик с максимально глубокомысленным видом вдруг замечает, слегка нахмурившись для пущей важности:

– Знаете, я слышал, что они там трахаются друг с другом, чтобы кровь не мешать.

Но не успевает договорить, как заходится в истеричном хохоте. На этот раз хотя бы не в одиночном – вместе с ним глупо гыгыкает и Майк. Кэрол демонстративно громко цокает и Сид опять в зеркало видит, как та скрещивает руки на груди:

– Лучше бы я заплатила таксисту, и не ехала в компании конченных идиотов.

– Согласна с тобой – кивает Сидни без особого энтузиазма. Нервные выпады Эрика ее бесят, но как ни крути, хотя бы немного разряжают атмосферу.

– Нет, ну серьезно – не унимается Эрик, впервые получив ответную реакцию друзей – я реально такое слышал.

– Они спят не друг с другом, а с подобными им – высокомерно объясняет Кэрол.

– И в чем разница?

– В том, что брат и сестра, отец и дочь, мать и сын – это кровные родственники, а Салемские наследники могут иметь между собой пропасть по пятнадцать колен. Это не допускает наличие генетических аномалий и мутаций. Совершенно обычные семьи.

– Совершенно обычные семьи не имеют между собой кровных родственников до пятнадцатого колена – подключается Майк.

– Не все имеют. Может, и вообще не имеют – Кэрол начинает злиться – они просто строят семьи с себе подобными, чтобы их способности передавались из колена в колено, а не потерялись на каком-нибудь примитивном Майкле Питерсоне из Хэйдленда, штат Орегон, который и дроби-то сложить толком не может.

Майк показывает ей средний палец, но не теряет веселого расположения духа, так неожиданно на него снизошедшего:

– А тебе откуда все это знать? Свечку держала?

– Я гуглила.

– А, ну это многое объясняет. Знаешь, что я вчера в гугле нашел? Что согласно моей симптоматики – я уже мертвец. Слушайте, так это я получается типо призрак? У-у-у, вы все умрете!

Майк изображает ни то призрака, ни то волну. Эрик начинает громко (но не менее истерично) хохотать, все сильнее отбивая пальцами дробь по рулю. Кэрол хлопает Майка по плечу, гневно заявляет ему что-то про «главного придурка Америки» и отворачивается к стеклу.

Вскоре в салоне вновь наступает тишина.

На сей раз ее нарушает Кэрол – и то, имея на это достаточно весомые основания. Она прижимается щекой к стеклу, точно девочка, и теперь уже совершенно обычным голосом (едва ли не шепотом) бормочет:

– Эй, ребята, я вижу первые дома.

– Надо же, я думал они живут в палатках – пытается пошутить Эрик, но на сей раз даже сам не пытается засмеяться.

Потому что теперь они сворачивают направо и Ведьмино Селение обличает себя пред ними все явственнее. Сидни быстренько смахивает ноги с приборном панели и спешно вдевает их обратно в шлепанцы, точно должна в следующую секунду на время ринутся в кросс. Она не спешит прижиматься к стеклу, как Кэрол, и лишь зябко обхватывает свои плечи ладонями.

Немного хмурится и заявляет, когда через пару минут:

– Где люди? Я думала, здесь их много.

– Они все болтают с покойничками – вновь бросает Эрик, но на этом, наконец, его запас примитивных шуточек иссякает, исчерпав свою главную задачу: снимать напряжение в салоне автомобиля.

Машина сворачивает на более широкую тропу, но, естественно, ни о какой асфальтированной дороге тут речи быть и не может. Не удивительно – когда живешь отшельниками от всего внешнего мира, не стоит полагать, что сюда, за пять часов езды от ближайшего городишки (в котором самом население не больше десяти тысяч людей) вдруг приедет техника и станет возводить новый город или иные блага и современные удобства.

Сидни внимательно оглядывает небольшие домики по обе стороны дороги (широкой дорожной тропы). Какие-то дальше, какие-то ближе. Несмотря на шуточки Эрика – Сидни и сама представляла себе что-то вроде цыганского табора, который живет кучами в палатках и вместо одежды обтягивается всякими лохмотьями. Но пока что Ведьмино Село выглядело достаточно цивилизованно.

Не настолько цивилизованно, как город, конечно. Или даже поселок городского типа.. но для деревни на твердую четверочку сгодится. Да, самая настоящая деревушка. Нет дороги, куча одноэтажных домиков, у каждого по заборчику, и причем далеко не перекошенных во все известные миру стороны. Насколько Сидни могла видеть – дворики за заборчиками тоже почти у всех домов ухоженные.

Выглядит настолько обычно, что Сидни даже отчасти немного расслабляется. И, вероятно, расслабилась бы совсем, если бы не одно «но», которое заметила ни одна Кэрол.

– Может, они спят в это время? – неуверенно предполагает Сид.

Они проехали уже достаточное расстояние внутри села, свернули пару раз, обогнули несколько кварталов (если, как и в городке, кварталом считать каждый перекресток, пусть и образующийся земляными дорогами, а не асфальтированной проезжей частью), но так и не заметили ни одного человека. Ни мужчину, ни женщину, ни ребенка, ни старика.

Никого.

– В два часа дня? – фыркает Майк. Но не улыбается. Больше всего он сейчас напоминает Сидни гитарную струну.

– Ну-ка, мисс «я все знаю» – обращается Эрик к Кэрол – есть у этих шарлатанов тихий час?

Кэрол молча игнорирует попытку поскандалить, да и в целом выглядит весьма растерянной. Очевидно, она ждала какой-то встречи с караваном, а по итогу Ведьмино Село оказалось не таким уж гостеприимным.

– Может это местный обычай? – жмет плечами Майк – прятаться, как приезжают новенькие? А кто их первым найдет – тому прием бесплатно, а?

– Ну тогда идемте искать.

Сидни решает, что Эрик просто провоцирует Майка, но когда тот неожиданно сворачивает тачку к забору ближайшего из домиков и глушит мотор – понимает, что тот серьезно.

– Рехнулся? – она стукает его по плечу – я с места не сдвинусь. Почему никого нет? Вдруг они.. не знаю.. каннибалы? Или маньяки какие?

Теперь Кэрол цокает уже на саму Сидни, но та и не думает идти на попятную.

– Камон, в чем дело? – раздражается Майк – это вы, девчонки, были главными агитаторами этой хрени. Знаете, сколько ушло бензина, чтобы добраться сюда?

– И сколько уйдет еще на обратный путь – кивает Эрик, отнимая руки от руля заглушенной тачки – нам эту сумму делить на всех и выйдет немало. Плюс время, мы угрохаем целый летний прекрасный день. И черта с два, если мы сделали все это лишь для того, чтобы увидеть пустые деревенские улицы. Я либо найду этих цыган, либо уж точно заберу отсюда что-нибудь в качестве трофея. За моральный ущерб.

Сидни не верит, что у Эрика хватит яиц зайти хоть в один Их дом, и уж тем более, чтобы что-то спереть – но идея выбираться и шляться пешком по селу ей все равно не нравится.

Однако, ее мнение мало кого трогает. Майк уже хлопает дверцей, первым выбравшись наружу, Эрик следует за ним. Сидни еще надеется заполучить в свои союзницы Кэрол, но та лишь презрительно кривится и бросает перед тем, как вылезти:

– Каннибалы? Серьезно? Боже, Сид, какого черта.

Сидни кобенится еще пару секунд, после чего ей не остается ничего иного, как поспешно выбраться вслед за друзьями. Перспектива остаться одной в машине посреди пустынной дороги – представляется ей еще куда менее привлекательным вариантом, чем прогулка по селу.

Захлопнув дверцу, ей приходится лихорадочно пару раз дернуть свои коротенькие шорты, которые залезли едва ли не между ягодиц. После чего так же одергивает топ и в этот момент ловит на себе неприязненный взгляд Кэрол. Ну конечно, та оделась куда практичнее и скромнее для загородной поездки – какая-та футболка, бриджи по колено и кеды, которым не страшны напасти местного ландшафта, в отличии от сандалий Сид, что держатся на одном только креплении между вторым пальцем (и жутко натирают в этом месте). И конечно же, она нацепила кепку, а вот Сидни уже начинает нагревать голову вонючее палящее солнце.

Ей хочется капризно топнуть ногой и закатить истерику Эрику, но она понимает, что сейчас не тот случай, когда бойфренд, как почти всегда, пойдет у нее на поводу. Точно не тот. Майк прав – Кэрол первая загорелась идеей, заинтересовала этим Сидни, та подбила Эрика, у которого была тачка для поездки, а тот Майка, потому что чем больше людей, тем меньше конечная сумма затрат на каждого. И если теперь она заявит, что хочет домой и в гробу все это видела – скорее всего получит уничтожающий взгляд Эрика, а точно не его всепоглощающее желание сделать в точности, как она хочет.

– Ну, детка, ты там заснула что ли? – дружеский оскал Эрика, слегка нервное движение плечами.

Вздохнув, Сидни ежится и быстренько нагоняет остальных.

Вроде ничего такого.. но у нее мурашки по коже от этого места. Она не знает, как там Эрику – а вот в ее семье точно много чего рассказывали про Ведьмино Село. И далеко не лучезарного – собственно, именно эти байки поначалу и породили в ней интерес (когда между ней и селом было несколько сотен миль), но теперь идея Кэрол уже не кажется ей такой забавной.

Они стараются не уходить далеко от машины, чтобы не потеряться потом в собственной геолокации и не искать тачку оставшийся день, изнывая от жары. Каждый поворот запоминают, стараются отмечать особенно яркие дома, чтобы воспользоваться ими как ориентиром для обратного пути.

Однако, сколько не проходят – так никого и не встречают.

Пару раз Майк прижимает ладонь тыльной стороной себе к глазам и, щурясь, пытается через забор вглядеться в темные окна домов. Но это бесполезно – пока так слепит солнце, снаружи не будет ничего видно, даже если внутри будут гореть все лампы.

– Все, идем назад – наконец, сдается Сидни – я уже не могу.

– Подожди – отмахивается Эрик, пыжась казаться «храбрецом номер один» – давайте постучит хоть в один дом. Может, они просто сидят там, занимаются своими делами, а мы как идиоты по дорогам их пытаемся искать.

– Логично – соглашается Майк – я бы в такое палево тоже из дома раньше вечера не вышел.

– Но вышел ведь – с присущей ей надменностью фыркает Кэрол – и спешу напомнить, что вышел ради каких-то «цыган, стригущих с людей деньги».

– Да- невозмутимо кивает Майк, не спеша капитулировать – люди ведь выезжают в зоопарки и смотрят на диких зверьков. Чем я хуже? Мне тоже хочется развлечься.

Кэрол закатывает глаза и уже открывает рот, но Майк с самодовольной ухмылкой ее опережает на какие-то доли секунды:

– «Придурок», да?

Та фыркает и отмахивается.

Но все трое вздрагивают, когда совсем рядом раздается три громких, глухих стука. Пока они пререкались – то даже не заметили, как Эрик подошел к забору ближайшего дома и теперь стукнул по калитке.

Никто не комментирует его действие, но кажется, все одновременно затаивают дыхание, словно ожидая, что теперь впереди их друга разразится несколько сотен молний, предвещая пришествие Дьявола по их грешные души.

Но вот мгновение, второе.. ничего такого. Ни Дьявола, ни самих хозяев дома.

Однако, когда Эрик запускает руку сверху и пытается нащупать задвижку, Кэрол оживает:

– Эй, ты что творишь?! Это частная собственность!

– Брось, я же не в дом дверь ломаю – усмехается он – может, они просто смотрят телек и не слышат нас? Калитка далеко, да и звонка тут никакого. Вот если в дверь дома постучать..

Наконец, что-то скрипит и калитка открывается. Эрик довольно потирает руки, оглядывая друзей:

– Вуаля!

Майк одобрительно присвистывает, но вот Кэрол и Сидни теперь, наконец, оказываются на одной стороне баррикады.

– Это неприемлемо – цедит Кэрол – то, что они живут обособленно, не дает тебе право попирать законы. Они ра́вно действуют по всей территории Америки, а не только в городах.

– Да – соглашается Сид, хотя единственное, что ее тревожит в данной ситуации, что Эрик пытается без спроса вломиться в Их дом.

Однако, парни уже осторожно заходят во дворик, беспрестанно оглядываясь. Кэрол с Сидни остаются снаружи, пусть и внимательно следят за их действиями.

Наконец, те поднимаются на крыльцо и о чем-то пару секунд пререкаются. Судя по тому, что в итоге с недовольным лицом теперь заносит над дверью свой кулак Майк – они спорили, чья теперь очередь тревожить местное население Ведьминого Села.

Тук-тук-тук.

Вновь пререкание – видимо, Эрик пытается доказать другу, что тот постучал слишком тихо. Словно в подтверждение этому предположению – теперь уже трижды стучит он сам. Гораздо более гулко, словно хочет снести дверь с петель.

Но результат все тот же.

Никакой реакции.

Никто не отпирает дверь. Сидни не может слышать, происходят ли какие-то движения по ту сторону двери, но судя по реакции парней – там тоже никакой динамики не наблюдается.

Стукнув еще пару раз, Эрик с Майком вприпрыжку спускаются с крыльца и выбегают обратно к ним:

– Походу хозяева дома отправились погулять в параллельные миры – гогочет Майк – ну ладно, кто-то здесь должен быть дома. Погнали дальше.

– Стоп-стоп-стоп! – Кэрол округляет глаза – вы теперь собрались вламываться в каждый здешний дом?

– Нет, что ты – негодующе вскидывает бровь Эрик – только пока не найдем хоть кого-нибудь, кто погадает мне на кофейной гуще.

И вновь они с Майком гогочут, как тупые орангутанги.

– С меня хватит! – всплескивает та руками – не собираюсь участвовать в этом бесчинстве.

– Сами захотели! – хмурится Майк – ты первая всех на уши поставила, а теперь все?!

– Я предлагала попросить помощи и знаний у людей, чье взаимодействие с потусторонним миром куда более теснее и глубже, чем у всех остальных. Вламываться в их дома я не предлагала!

– Мы просто ищем их.

– Вы просто прикрываете этим свой идиотизм. Нашли развлечение по интеллекту? – Кэрол яростно метает взглядом молнии – я буду ждать в машине!

Найдя, наконец, опору – Сидни тоже грозно топает ножкой:

– И я! Надоело!

– И если что – я умею водить – угрожающе добавляет Кэрол.

– Если что, ключи у меня – цедит Эрик, потрясая для наглядности ими в воздухе.

– Нет, подумать только – возмущается Майк – сами нас сюда затащили, а теперь заднюю даете? И мы еще виноваты?

– Нет – отсекает Кэрол, сжав губы – никто не виноват в том, что родился дебилом. Это просто генетическая лотерея, которую вы оба проиграли.

– Тихо! – Эрик вдруг резко выставляет руку вперед.

От возмущения она едва не задыхается:

– Сам тихо! Будет мне еще рот затыкать! Да ты знаешь, что я..

– Заткнись! – рычит Эрик.

И в его голосе проступает столько неподдельной твердости, что даже Кэрол несколько опешивает. Обиженно поджимает губы, но все-таки замолкает.. и тогда они все слышат то, что за их пикировкой сумел расслышать Эрик.

– Это.. – Сидни негодующе хмурится – это что.. ребенок?

После чего бегло оглядывает всех остальных, желая убедиться, что они слышат то же самое, и что она не спятила на улице от жары. Но нет – она видит это по их глазах. Они все это слышат.

Плач.

Детский истошный ни то плач, ни то крик..

Слишком глухой, чтобы быть близко. Но слишком надрывный. Сидни, у которой есть младшая сестра, сразу понимает – так не плачут дети, которые ушибили коленку или не получили конфетку. Это настоящая захлебывающая истерика.. Сид уже буквально воочию видит раскрасневшееся от слез личико того ребенка, который может издавать подобные вопли.

Что ему делают?

Кажется, этот же вопрос посещает и всех остальных. Они растерянно переглядываются, как бы пытаясь согласовать, что делать дальше.

И несмотря на то, что Сидни единственная, кто наверняка без всяких сомнений знает, что так кричит ребенок в очень плохой ситуации – именно она имеет относительно этого самую прочную позицию:

– Сматываемся.

И ей не совестно. Именно от того, что она представляет себе характер этой истерики – она и хочет поскорее убраться отсюда. Если там происходит что-то такое с Их собственным ребенком, что он способен на такие крики – то что Они сделают с ними: теми, кто их за этим застал?

– Сматываемся на хрен – повторяет она дрогнувшим голосом.

Кажется, Майк и Эрик уже готовы поддаться ее импульсивному решению, но их вовремя приводит в чувства неподдельно негодующий восклик Кэрол:

– Ты серьезно? Ты слышишь, как он кричит?

Сидни мигом превращается из капризного кролика в хищную змею:

– И что? Хочешь узнать, что они там с ним делают? Надо сматываться, пока они нас не заметили.

– Мы не можем это так бросить! – теперь Кэрол оборачивается к парням – а что, если это.. если это..

– Давай, договаривай! – от животного страха Сидни совсем теряет лицо – может это жертвоприношение, об этом ты подумала? И что? Хочешь стать следующей? Это Их дети и Их дело, делаем ноги, пока можем!

– Согласен – наконец, выбирает сторону Эрик.

Майк же слегка кобенится:

– Не знаю, чувак.. это же, блин, ребенок.

– Ребенок, которому наверняка нужна помощь! – подхватывает единственного вычленившегося из компании единомышленника Кэрол.

– Значит, позвоним копам – парирует Сидни.

– Дура, здесь связи нет!

– Значит, позвоним, когда доедим до Хэйдленда!

– Пока мы доедем до туда, и пока копы оттуда доедут сюда – здесь уже некому будет помогать! И ты, эгоистичная сука, прекрасно это понимаешь!

Кэрол по-настоящему переклинило. Сид даже задалась бы вопросом, а не личное ли это какое дело – но слишком уж экстремальная ситуация, чтобы вдаваться в психологию и причины того, почему безумцы творят свои безумные вещи.

Например, почему вместо того, чтобы сделать ноги, едва услышав душераздирающий крик ребенка в опустевшем Ведьмином Селе в пятистах милях от ближайшего населенного пункта – предлагают пойти аккурат в направлении этих звуков.

Глупее поступают только персонажи ужастиков, что спускаются на шумы глубокой ночью в подвал с вопросом «милый, это ты?».

– Не, это как-то стремно – уже более твердо заявляет Майк, покуда крик ребенка никак не прекращается – бросать его тут, и давать деру..

– Ты героем решил побыть? – щерится на него Эрик, сделав шаг по направлению к другу – думаешь, ты долбанный Джон Уик в голливудском дерьме? Так вот засунь это дерьмо себе в задницу. Черта с два я буду разбираться в хрени, творящейся в сатанинском селе.

– Они не сатанисты! – цедит Кэрол – и я уверена, ребенок в беде не по их вине.

– Да? – скалится Сидни – а по чьей же, если они единственные, черт возьми, тут живут обособленно своей коммуной сами по себе? Пошли! – она дергает Эрика за руку – твоя тачка, ключи у тебя. Пусть что хотят, то и делают.

– Вот ты сука – ошарашенно протягивает Майк, будто впервые увидев Сидни – решила нас тут кинуть?

– Никто не мешает вам пойти с нами.

Между тем ребенок кричит все надрывнее. И судя по тому, насколько глухим доходит этот крик к ним – до него порядком трех кварталов, если не больше. Если бы не тотальная тишина – едва ли бы они его даже услышали.

Наконец, Кэрол перестает спорить и, грубо отмахнувшись, оборачивается и бежит по дороге, используя ориентиром крик. Едва она это делает, Майк тут же кидается следом, пред этим одарив Сидни уничижающим взглядом.

Да и плевать. Все равно они закончили школу и всем и так было понятно, что это их последнее лето полной группой. Далее они с Эриком поедут учиться в Портленд, Майк и Кэрол тоже скорее всего разъедутся кто куда. Ей насрать, что он теперь о ней подумает. Тем более, далеко не факт, что к концу дня он вообще будет способен думать. Потому что Сидни нутром чувствует – не стоит бежать на тот крик.

Это как сыр для мыши.

Приманка, чтобы захлопнуть капкан, едва добыча пожалует на порог.

Эрик какое-то время нерешительно смотрит в след удаляющимся силуэтам друзей. Сидни нетерпеливо дергает его за руку:

– Идем.

– А как они обратно-то доедут? – теперь в его голосе уже нет столько стали – тачка-то у нас.

– Что-нибудь придумают, не наша забота. Вызовут такси. Пока оно будет ехать – как раз подождут там, куда побежали.

Больше Эрик с ней не спорит. Кивнув, он перекатывает ключи в потной ладони, после чего они оба так же, как и их друзья, бросаются опрометью.

Только в другую сторону.

* * *

– Подожди! Эй, подожди меня!

Кэрол слышит крик Майка позади. Меньше всего ей хочется останавливаться – кажется, что замедлись она хоть на секунду и уже точно опоздает. То маленькое существо, что было способно издавать такие раздирающие душу звуки, точно было в ужасном положении. Однако, так же Кэрол понимает и то, что не стоит отказываться от партнера, если бежишь в глубь пустынного села, в котором оказалась впервые и о котором ходят не самые лучшие россказни.

Вдвоем точно сподручнее, пусть они теперь и оба остались без машины. Чертова Сид. Тупая трусливая сука. Всегда строила из себя капризную маленькую зайку, но на выходе оказалась зубастой коброй. Кэрол всегда знала, что та покажет в должной ситуации свое истинное лицо – знала это с самого девятого класса, когда их коллектив только-только начал складываться. И вот, видимо, необходимая ситуация настала.

Теперь, независимо оттого, как тут с Майком у них все выйдет – с Эриком и Сидни точно уже покончено. При всем желании с обоих сторон они уже никогда не смогут все вместе непринужденно прикалываться, подпевать и делать вид, будто этой унизительной ситуации никогда и не было.

– Эй!

Кэрол резко оборачивается и нетерпеливо машет рукой, призывая Майка поторопиться – хотя тот и так бежит на пределе. Пара секунд (которые тянутся для Кэрол мучительной вечностью) и Майк догоняет ее. Теперь они бегут вместе, стараясь правильно вычислить направление.

Чем ближе к звуку они подбегают – тем расстредоточеннее он становится. Теперь уже кажется, что крик доносится изо всех сторон одновременно, словно ребенок бегает вокруг них.

– Туда! – вдруг кивает Майк и не объясняя, с чего взялась такая уверенность, уже бежит в указанном направлении.

Кэрол и не пытается допытываться, тут же ринувшись следом за ним. Однако, не успевает его догнать, когда он перепрыгивает через забор одного из домов и вбегает внутрь. Кэрол даже не успевает удивиться тому, что дверь дома оказалась незапертой – Майк ее не выламывал, а просто дернул, и та податливо распахнулась.

И тогда-то Кэрол и понимает, что Майк каким-то образом услышал все верно. Потому что когда дверь распахивается – крик становится куда более громче. Значит, ребенок там.

Кэрол ростом значительно уступает другу, потому при всем желании не может одним махом сигануть через забор. Она старается, как может быстро, повторить трюк Эрика с щеколдой, открыв ее снаружи. Уходит слишком много времени, и в какой-то момент крик ребенка резко обрывается.

У Кэрол сердце падает в падки.

И в этой наступившей мертвой тишине, будто финальной точкой – наконец слышится скрип поддавшейся щеколды. Калитка медленно открывается.

– Майк? – Кэрол неуверенно делает шаг к крыльцу.

Тишина.

– Майк? Майк!

Не давая себе времени все обдумать и решиться даже поступить с Майком так, как ранее с ними поступили Сидни и Эрик – Кэрол забегает внутрь.

– Черт!

Она вздрагивает всем телом, увидев в первой же комнате силуэт друга. Именно силуэт – потому что глаза не сразу привыкают к полумраку. Шторы во всех комнатах почему-то плотно задернуты. Да еще какая-та завеса перед глазами..

– Кха-кха! – Кэрол заходится в приступе кашля и тогда понимает, что эта «завеса» на деле самый настоящий слой пыли.

Господи, сколько же тут не убирались, чтобы пыль стеной витала в воздухе, затрудняя дыхание?..

И тут она осознает, что Майк почему-то стал ниже, чем обычно..

– Смотри – произносит он и девушка, наконец, различает, что друг просто нагнулся к кому-то, потому так существенно «потерял» в росте.

Она обходит его и замечает того, ради кого и был затеян этот спринт. На полу, несмело и с некоторым любопытством держа своими маленькими ручками ладонь Майка, сидит ребенок. На вскидку Кэрол понимает, что это не младенец – ему точно не меньше двух лет. Длинные спутанные волосы спускаются до плеч, но разглядеть их цвет из-за мрака и пыли сложно.

– А где родители? – спрашивает полушепотом Кэрол, пока внимание дитя всецело сосредоточено на ладони незнакомца.

В ответ Майк лишь медленно мотает головой.

17 лет спустя

– Снимаешь?

– Да.

– Точно?

– Да точно, точно.

– Уже? Пошло?

– Ты задрал!

Я смеюсь и дурачливо скашиваю глаза к переносице, после чего нацеливаю пистолет из пальцев в камеру мобильника друга, щелкнув языком в имитации затвора:

– Всем привет! И с вами Джейк Сайтрек из Хейдленда, в..

– Эй, местный Джимми Феллон1, ты батарейки к этому фонарику взял?

Я вижу на периферии, как Мэри Джо трясет каким-то предметом, но даже не посмотрев в ее сторону, отмахиваюсь:

– Да, там для всех есть!

– Конкретно для этого есть? – она трясет еще сильнее, отчего подпрыгивает ее грудь.

Я с усмешкой теперь уже оборачиваюсь и дергаю бровью:

– Для какого? А ну-ка покажи еще раз, я что-то не разглядел..

Она хохочет и показывает мне средний палец:

– Говнюк!

– Эй, чувак – возвращает меня к реальности Кенни и мне вновь приходится выбирать, в какую из трех камер его айфона надо смотреть – давай говори, моя подписота ждет.

– А, ну раз все твои тринадцать фоловеров2 собрались на этот эфир ради меня, то..

– Поцелуй. Мой. Зад – отчеканивает он.

Мы смеемся и он вновь машет телефоном, с театральным страданием закатив глаза:

– Черт возьми, Джейк, давай уже по-быстрому обрисуй суть, да прыгаем в тачку. А то так и к закату не доберемся.

– Ладно-ладно – я пафосно поправляю волосы и игриво подмигиваю объективу – итак, мы уже почти готовы к выезду, в нашем арсенале..

– Не, ты возьми чуток пораньше – перебивает Кенни – а то так людям ни хрена не понятно будет.

– Окей – соглашаюсь – в общем, еще в детстве..

– Можно не так рано – замечает Кенни, и Лиззи с Мэри Джо начинают хохотать, сгибаясь пополам.

Роб подозрительно косится на них, словно любое проявление человеческих эмоций относится к разряду запрещенных законом действий.

– Иди к черту – смеюсь я другу – не будем слушать Кенни, он с детства никогда не врубался в темы вовремя. Так вот, собственно, возвращаясь к детству. Все, кто родился и вырос в Хейдленде – родном городке всей нашей команды – так или иначе слышали о месте, в которое мы направляемся. Байки о нем ходили и до того загадочного происшествия 2005-го года, но после него оно в самом деле стало чем-то вроде Роанока3 местного масштаба. Если кто еще не понял – подмигиваю – речь пойдет о Ведьмином Селе.

Я трясу головой, заставляя волосы улечься в эдаком флиртующем беспорядке, после чего склоняюсь чуть ближе к объективу и выставляю ладонь вперед:

– Сначала немного фактов. Ведьмино Село представляло собой обособленное от внешнего мира селение, в котором сгруппировалась и обособленна жила коммуна людей. Если верить многочисленным слухам и рассказам – то всех этих людей связывало одно: все до исключения они были потомками Салема.

– Говори нормально – фыркает Кенни – тут не исторический факультет.

– Колдунами. Магами – жму плечами – медиумами, эзотериками, провидцами.. кому как удобнее воспринимать. В общем, людьми с неординарными способностями. Многие верили, что члены коммуны даже могли связываться с миром мертвых..

– Ты собирался пройтись по фактам, чел – напоминает Кенни.

– А, да – щелкаю пальцами и одариваю камеру обворожительной улыбкой (на девчонок она всегда работает только так) – вернемся к фактам. Ведьмино Село находится в штате Орегон. Ближайший к нему населенный пункт – наш город Хейдленд, что находится в пятистах милях и чья численность населения на этот год не достигает и восьми тысяч. Теперь вы понимаете, что коммуна в свое время действительно постаралась, чтобы их село самым настоящим образом оказалось изолировано от мира.

– Парни, давайте быстрее – прикрикивает Лиззи, не отходя от машины – не хочу заявиться туда в ночь!

– Уже идем, детка – смеется Кенни и кивает мне – давай чуть сжатее.

Делаю вид, что крайне возмущен подобной просьбой и от души фыркаю, точно кобыла на водопое:

– Ты уж определись! То начни пораньше, то посжатее! Короче – загибаю один из пяти пальцев выставленной ладони – первое: никто не знает, сколь многочисленна была эта коммуна. Само собой, никто не проводил в ней перечень людей и, вероятнее всего, только узкий круг, проживающих в Ведьмином Селе, и знал точное количество. Однако, на данный момент из них не осталось никого, кто мог бы рассказать эту информацию нам. Собственно, мы приближаемся к событию, которое и не оставило очевидцев произошедшего – странному исчезновению 2005-года, когда все члены коммуны Ведьминого Села просто бесследно исчезли..

– Погоди – одергивает Кенни – ты не рассказал про то, как они здесь появились.

– Откуда мне знать, как они здесь появились?

– Ты же говорил, что нарыл что-то в интернете.

– Это все неподтвержденные данные.

– А – закатывает он глаза – ну а то, что они могли связываться с миром мертвым, это конечно же максимально достоверная информация. Говори давай все, что знаешь.

Я потираю руки, словно собираясь посвятить весь мир в суть тайного знания, и вновь игриво щерюсь в камеру:

– Итак, все что вы услышите дальше, не претендует на историческую достоверность и является лишь..

– Чел – Кенни внимательно смотрит на меня.

Спустя пару мгновений мы оба начинаем гоготать, точно чокнутые. Ничего не поделать – я уже год учусь на журналистику, язык у меня подвешен и я волей-неволей скатываюсь к пафосным речам, больше подходящим к новостям на телевидении, ежели к нескольким подписчикам в инсте у друга, которые едва ли могут прочитать больше двенадцати страниц книги с 15-ым шрифтом.

– В общем, если в двух словах – говорю – то картина обстояла следующим образом. Коммуна потомков Салема неизвестно откуда пришла в Хейдленд в период с 1997 по 1999 года.

– А точнее? Два года разрыв, ни хрена себе.

Я отмахиваюсь от друга. Не он все это гуглил ночами – едва ли может хотя бы вообразить, как сложно сейчас найти хоть какую-то информацию о Ведьмином Селе, не связанном с исчезновением 2005-го года. В сети нет почти ничего ни о самой группе, называвшихся потомками Салема, ни о том, откуда они пришли и что делали (помимо приемов). А местные жители, которые могли быть очевидцами того времени, очень неохотно разговаривают на эту тему. Чаще всего спешат ретироваться – уж я перепробовал много раз. И лишь одна старушка сказала пару слов (подозреваю оттого, что она уже чуток в маразме и не до конца отдавала себе отчет, о чем говорит, а просто предавалась воспоминаниям – потому что помимо рассказа о потомках Салема, она то и дела вставляла истории о своем муже, детях и бурной юности, не имеющих никакого отношения к интересующей меня истории). Собственно, то, что я сейчас говорю – и есть ее рассказ, а Кенни еще чем-то недоволен.

– В общем, они появились к Хейдленде в конце 20-века – возобновляю речь, вновь щедро используя свою харизму – но прожили в самом городе очень недолго. Не больше пары месяцев. По неподтвержденным данным – какая-та девушка из коммуны начала флиртовать с местным парнем, что и заставило группу спешно покинуть город.

– Что в этом такого? – искренне недоумевает Кенни.

И это-то притом, что он уже слышал от меня весь этот рассказ. Ясно, просто пытается засветиться в кадре.

– Хороший вопрос – поощряю его и тот растекается в довольной улыбке – если верить моему источнику, то у потомков Салема был своеобразный обычай: они могли строить семьи только с себе подобными. То есть людьми, обладающими неординарными способностями, дабы дар продолжал существовать в их роду. А роман члена коммуны с местным жителем стал едва ли не скандалом.

– Чокнутые.

– Попрошу без субъективных комментариев – парирую я – это непрофессионально.

После чего мы вновь смеемся и я отмахиваюсь от Кенни, как от назойливой мухи:

– Чувак, дай мне делать свое дело. Я же не мешаю тебе держать камеру, как тебе охота. Не вмешивайся в мой репортаж.

– Репортаж – гогочет Кенни – ну-ну.

– Мальчики! – кричит Лиззи – ну вы там скоро уже?

Кенни тут же собирается и быстро машет мне рукой, мол «быстрее-быстрее».

– То-то же – усмехаюсь я – в общем, к концу 20-века коммуна уезжает из Хейдленда и несколько лет о них нет никаких сведений. Но в 2002-м году потомки Салема резко начинают набирать популярность. Как и откуда непонятно, но за каких-то пару месяцев о них узнает вся Америка. Собственно, тогда и обнародуется информация о том, что переехали они не так уж далеко – а изолировано поселились в пятистах милях к югу от Хейдленда. Неизвестно, наткнулись они на заброшенное село и сформировали там собственную деревню, или же умудрились отстроить все с нуля – но к 2002-му году у потомков Салема во владении оказалась целая деревня. В скором времени именно она и обретает говорящее название «Ведьмино Село», которое сохранилось за ней и по сей день.

– Быстрее – одними губами шепчет мне Кенни, то и дело поглядывая поверх моего плеча на остальных членов команды.

– В общем, коммуна прославилась своим умением проводить спиритические сеансы, связываться с миром мертвых и помогать людям, используя свои неординарные способности. Скорее всего, именно на заработанные от этого деньги они и могли позволить себе продолжать существовать обособленно от внешнего мира. К ним приезжали из всех уголков Америки, некоторые стремились даже из-за границы. Но несмотря на обнародование их места жительства и постоянной поток клиентов – жить они продолжали так же уединенно.

– Смахивает на секту – замечает Кенни.

– Очень похоже, что так оно и было – но сказав это, тут же осекаюсь – но на это нет никаких прямых доказательств. В общем, коммуна продолжала успешно существовать вплоть до лета 2005-года, когда все население Ведьминого Села просто-напросто исчезло.

Нарочно делаю театральную паузу, чтобы нагнать напряжения, после чего продолжаю:

– Никто точно не знает, что случилось с членами коммуны, но все указывает на то, что исчезли они намного раньше, чем это было обнаружено местными жителями. Во всех домах лежали сантиметровые слои пыли.

Для наглядности показываю мнимую толщину пальцами:

– Ощущение, будто село забросили не меньше, чем за год до этого. Однако, противоречиво играет тот факт, что в остальном все дома и село указывали на то, что запланировано жители уж точно никуда не перебирались. Все их вещи остались на месте. У кого-то на столе даже стоял завтрак, а в паре домов был включен телевизор. Будто бы это был обычный день, когда все члены коммуны занимались своими обычными делами, а потом.. просто взяли и испарились. Все.

Я вновь хочу сделать нагнетающую паузу, но Кенни вмешивается:

– Не все.

– А, ну да – щелкаю пальцами – спасибо. Да, в деревне был найден маленький ребенок. Неизвестно, являлся он членом коммуны, или оказался там по каким-то другим причинам. И если потомки Салема в самом деле просто переезжали – приближаюсь к камере – то почему не забрали своего ребенка с собой?

Вновь отхожу на пару шагов:

– Увы, законы о правах несовершеннолетних в нашей могучей стране слишком жесткие, потому про найденного младенца, кроме самого факта его существования, найти ничего не удалось. Ни где он, ни как его зовут, ни его пол, ни что стало с ним в дальнейшем. Впрочем, то же касается и исчезновения самой коммуны. Никто так до сих пор и не смог дать вразумительного ответа, что же все-таки случилось тем жарким летом, когда целое село просто исчезло с лица земли.

Потираю ладони, и, выждав нужную паузу, хлопаю в ладони:

– А теперь немного недостоверной, но разгоняющей кровь по жилам, информации.

– А, то есть ты все еще думаешь, что все, что ты наплел раньше – это сухие факты? – фыркает Кенни.

– А почему нет?

– Чел, ты на полном серьезе говорил про колдунов.

– Именно таким статусом они прославились в Америке, я лишь повторяю. Это факты. Были ли они колдунами или просто искусными шарлатанами – не ясно, но то, что все их считали магами – это факт.

– И про пыль в домах – тоже факт? – не угоманивается друг.

– Да об этом весь город трещал еще года два! – не говорить же ему, что мне об этом рассказала старуха в маразме – куча пыли! Поэтому и возник диссонанс: с одной стороны столько пыли могло быть только в давно заброшенных домах, но вот работающий телек или заваренный чай нет.

– А ты прям там стоял и видел, что телек работал? Чувак, ты давно слетел с фактов, не путай людей.

– Нет – выставляю палец – это были факты. Сухие факты. То, что в действительности имело место быть.

– Ой всё, уймись – отмахивается он – давай, говори уже, что там осталось, и погнали.

Я встряхиваю головой, поправляю волосы и вновь нацепляю заговорщицкую улыбку, глядя в камеру мобильника (одну из трех):

– Теперь неофициальная версия событий, которой придерживается подавляющее большинство местных жителей. Жителей нашего родного городка Хейдленд, ставшими невольно первыми свидетелями исчезновения населения Ведьминого Села, как самого близко-расположенного от них населенного..

– Ты уже говорил – перебивает Кенни.

Когда я недовольно поднимаю на него взгляд, он жмет плечами:

– Сори, Джейк, но девчонки нас сожрут. Надо быстрее уже. И если честно, я тоже не хочу искать в этих дебрях дорогу под светом луны.

– Ладно – киваю – в общем, сейчас местные жители не склонны делиться своим мнением касательно этого события давно минувших лет. Но тогда, в далеком 2005-году, едва все это случилось – все было иначе. Каждый из них не стеснялся выкладывать свою точку зрения на счет произошедшего как минимум другу или соседке. Так и родилась новая тьма слухов и баек, которые передаются в городе до сих пор. Конечно, я не могу ручаться за их достоверность или существенно искаженное с годами содержимое – но скажу то, что слышал сам. Может быть, у ребят с нашей команды найдется, что к этому добавить – потому что каждый ребенок, выросший в Хейдленде, так или иначе что-то да слышал о Ведьмином Селе. А собравшиеся здесь – те из них, кто не просто слышали, а горят желанием разобраться в истине и добраться до правды любой ценой.

– Ты все испортил, придурок! – чертыхается Кенни.

– Что? В чем дело?

– Черт тебя подери, Джейк, это такая сильная фраза! Ее надо было сказать в конце. Типо знаешь «горят желанием разобраться в истине и добраться до правды любой ценой» – после я такой медленно делаю крупный план твоего лица и ролик резко заканчивается.

– Да, мощно – соглашаюсь я, но вспомнив, что мы ведем прямую трансляцию и переснять возможности нет, отмахиваюсь – ладно, фиг с ним, придумаю что-нибудь еще покруче для концовки. Давай, снимай меня.

Он вновь поднимает камеру, которую опустил, в сердцах ругаясь.

– Что слышал конкретно я? Так или иначе, я знаю довольно много версий, но самая популярная из них, которую я слышал чаще и полнее всех прочих – это то, что природа исчезновения коммуны заключена в сфере их деятельности. Местные жители убеждены, что проворачивая свои ритуалы, Салемские потомки использовали отнюдь не белую магию. Люди убеждены, что население Ведьминого Села были настоящими черными колдунами и имели дело с Дьяволом. Собственно, именно по этой причине Ведьмино Село обрастало слухами еще до того, как его население исчезло. Жертвоприношение, темные ритуалы, дьяволопоклонничество.. в чем их только не подозревали. По этой версии – с коммуной случилось что-то плохое, связанное непосредственно с черной магией. Кто-то считает, что на них обратилось их собственное проклятие, кто-то уверен, что их прибрал к рукам Сатана, а кто-то даже убежден, что они до сих пор бродят по своему селу только теперь вне телесной оболочки. Однако, почти все сходятся во мнении, что Ведьмино Село и по сей день, даже после исчезновения своего неоднозначного населения, является нехорошим местом.

– Я слышал, что там водятся призраки – с усмешкой вставляет Кенни.

Я хохочу:

– Да, я тоже такое слышал. Еще типо было, что население никуда не подевалось и до сих пор живет там, сделавшись невидимым посредством колдовства.

– Тебе это первоклашки рассказывали?

Мы начинаем гоготать.

– Ладно – отмахиваюсь – подожди, знаешь что-нибудь еще путнее? Что можно заснять?

Кенни задумывается, но без особого энтузиама:

– Ну.. Тейлор говорил, что эта земля проклята и теперь там что-то типо портала. Мол, происходит всякая лютая дичь. Он один раз с друзьями туда даже ездил.

Тейлор – старший брат Кенни.

– А, ну на день.

– Ну да – соглашается друг – правда они ни фига там так и не увидели днем, а на ночь зассали оставаться.

Нацеливаю палец в камеру:

– А мы останемся! И не на одну ночь. Мы разобьем палатки в Ведьмином Селе на пять дней и четыре ночи, одну из которых даже планируем провести в каком-либо из заброшенных домов.

– В менее аварийном – вставляет Кенни.

– Да, будет неловко, если крыша грохнется нам на крышу – я показываю на свою голову и мы с Кенни смеемся над этим туповатым каламбуром.

Передернув плечами, вновь возвращаюсь взором к айфону:

– Мы подготовились к этой поездке как следует. Все, кто находится в нашей команде, так или иначе оказался поглощен историей исчезновения коммуны. Мы тщательно продумали наш арсенал, распланировали все дни пребывания и дорогу, чтобы не случилось непредвиденных обстоятельств. Нам известно, что в Ведьмином Селе нет связи – я достаю собственный мобильник и равнодушно качаю им в руках – через пару часов эта штуковина станет абсолютно бесполезна на последующие пять дней.

Довольно ухмыляюсь и лезу в другой карман:

– Поэтому мы взяли это – достаю из него телефон, больше похожий на допотопную трубу первых беспроводных стационарных телефонов, после чего вытягиваю из него длинную антенну.

Как следует показываю аппарат в камеру:

– Не знаю, как это работает, но продавец сказал, что эта штука даже в заднице у дьявола словит хотя бы одну палочку. Так что без сети мы не останемся и всегда будем иметь связь с внешним миром.

Передаю его Кенни и аппарат исчезает из объектива:

– Мы запаслись полуфабрикатами, а так же продуктами, не прихотливыми в условиях хранения. У нас несколько литров воды, а так же бутылочки с йодом, на тот случай, если запасы воды по какой-то причине закончатся раньше положенного срока. Йод – наставительно выставляю палец, с трудом сдерживая смех – является лучшим средством дезинфекции речной воды. Пара капель, час настойки – и эту воду можно будет употреблять без опаски. Мы соблюли все меры предосторожности касательно всех областей этого путешествия..

– Я предлагал осведомить хотя бы чьих-то предков – задиристо вставляет Кенни, на мгновение повернув камеру на себя – чтобы кто-нибудь знал, куда мы поехали.

– Я сказал другу – отмахиваюсь.

– Другу из Нью-Йорка? О, это многое меняет.

– Слушай, ты в курсе, почему мы отмели этот вариант.

– Да ладно, чувак, я просто смеюсь.

Конечно, рассказать кому-либо о нашей затеи – было бы верным средством обезопаситься. Но во-первых, откровенно и не на камеру говоря – по большой части мы едем туда пощекотать себе нервы. Никто из нас (за исключением Вилмы) особо не верит в реальное наличие там какой-то хрени. Если честно, я не до конца даже верю в то, что и при жизни эти люди имели какое-то отношения к реальной магии, будь она белая или черная. А обычная заброшенная деревня едва ли грозит нам неприятностями.

А во-вторых, и самых главных – мы не можем сказать о нашей поездке предкам, иначе она в принципе рискует не состояться. Наши родители, в отличии от нас, гораздо более трепетно и с бо́льшим суеверием относятся к этой истории. Вернее, даже с ужасом (быть может дело в том, что они стали прямыми свидетелями истории, а не гуглили ее в сети). Они верят каждой версии и даже имеют на примете свою собственную. Именно по этой причине мы смогли организовать эту экскурсию только сейчас.

Хотя интересовались Ведьминым Селом еще лет с десяти, когда порнографические журналы и ужастики стали привлекать больше, чем майнкрафт. Еще бы – собственное жуткое место под боком, как туда может не тянуть мальчишек? Но любой наш интерес этим местом жестко карался (я думал, что только в моей семье так – но как выяснилось, у всех родителей моих друзей была схожая реакция на осведомление нашим интересом). Его буквально выбивали из нас, желая раз и навсегда искоренить любопытство по отношению к Ведьминому Селу, не подозревая, что тем самым напротив (лично у меня, по крайней мере) еще больше его разжигали.

Как говорится, запретный плод сладок. Если тебя куда-то настойчиво не пускают – значит эта игра точно стоит свеч.

Но пятьсот миль – не то расстояние, которое можно пройти пешком. Требовались либо права и тачка, либо деньги. Да и продукты. А когда тебе нет 18-ти и на счету пара центов – сложно незаметно слинять из дома даже на сутки, и добраться до заброшенной деревне, к которой не ведет ни одна асфальтированная дорога, на попутном ветре.

Но теперь мы не мальчишки и девчонки. Год назад мы с Кенни закончили школу. Год обучения на журналистском факультете в Нью-Йорке – и уже за месяц летней подработки я смог получить неплохую сумму. Плюс частично скопленная стипендия. Так что вопрос бюджета решился, собственно, как и вопрос личностной свободы. Мне давно не 12, а в девятнадцать лет, приезжая к предкам на летние каникулы, уже не принято отчитываться за то, где ты проводишь свои ночи.

Если, конечно, не брякнуть перед этим, что едешь в Ведьмино Село. Скажи я такое – и даже в 19 меня заперли бы под замок в комнате до сентября, когда следует возвращаться на учебу в Нью-Йорк.

И так у каждого члена нашей команды (кроме Роба и Вилмы, у них без понятия как), потому упрек Кенни максимально неуместный.

– В общем, мы ответственно подошли к нашему багажу – подвожу итог, указываю камере машину на за нами, где недовольно переминаются с ноги на ногу Лиззи и Мэри Джо – поэтому неприятности нам не грозят. И теперь мы отправляемся..

– Подожди – перебивает друг, поняв, что я закругляюсь – ты команду не представил. Хотя бы пару слов.

– А, точно – спохватываюсь и иду вперед, театрально маня «камеру» за собой.

Девчонки, увидев, что мы приближаемся к ним, тут же сменяют гнев на милость, и принимаются улыбаться, поправляя волосы. Точно это не прямой эфир в инсте Кенни, а как минимум репортаж по федеральному каналу.

– Хочу представить вам свою команду, которой мы отправимся на поиски правды в Ведьмино Село.

– Я думала, мы просто едем пощекотать себе нервы – острит Лиззи и хихикает, когда Кенни дурачливо грозит ей кулаком.

Мы все смеемся, после чего я наигранно суровым тоном призываю их заткнуться:

– Вот эта вот заноса в заднице – указываю на Лиззи – Элизабет Кен Гудро. Восемнадцать лет, окончила школу в этом году..

– Ты меня представляешь или мое досье зачитываешь? – хохочет она.

– Как давно ты интересуешься Ведьминым Селом? – со всей серьезностью спрашиваю я, встав напротив, подобно профессиональному интервьюеру.

Кенни тут же встают по центру и поворачивает мобильник горизонтально, чтобы мы оба влезли в кадр.

Лиззи кокетливо накручивает прядь своих выбеленных волос, то и дело косясь в сторону камеры:

– На самом деле нельзя сказать, чтобы я прям фанатела по нему. Просто мне всегда было интересно, что в нем такого, что все его бояться. Если там уже не осталось этих странных сектантов, и прочего. Туда же постоянно ездят люди, и все возвращаются обратно. Откуда эти суеверия?

– Ты говоришь о брате Кендала? – уточняю я – его группа не оставалась на ночь, пребывая там лишь одни световые сутки..

На этом моменте Мэри Джо не может удержаться и смеется над тем, как пафосно и официозно я преподношу факт того, как пара местных идиотов ездила потусоваться в село.

– Что ты думаешь на счет нашей идеи остаться там ни на одну ночь?

– Я думаю, это будет здорово. А еще я думаю, что я выпила много кофе и хочу пи́сать – она усмехается и машет рукой в камеру – так что давайте без меня, я пока управлюсь.

И быстро ретируется в кусты.

Я с готовностью «маню» камеру на Мэри Джо. Она снисходительно скрещивает руки на груди и улыбается. Стараюсь продолжать держаться профессионально:

– Следующий член нашей группы – Мэри Джоанна Кимберли. Восемнадцать лет, одноклассница Элизабет Кен Гудро и..

– Не будь кретином – смеется она – к чему эта официальность? Выглядишь, как клоун.

Я принимаю самый оскорбленный вид:

– Я хотел добавить «.. и моя лучшая подруга», но вы, мисс, при всем уважении теперь не заслуживаете этого почетного звания, так что останетесь просто «одноклассницей Элизабет Кен Гудро».

Мэри Джо выставляет средний палец и я усмехаюсь:

– Итак, Мэри Джо, что по поводу тебя? Как давно ты интересуешься Ведьминым Селом?

– А – она глубокомысленно приставляет указательный палец к подбородку и задумывается – кажется, с того самого момента, как один мой тронутый друг решил, что было бы клевой идеей туда сгонять. Хм.. кажется, было это лет семь назад.

Теперь моя очередь выставлять ей средний палец.

– Эй! – со смехом одергивает меня Кенни – репортеры, блин, себя так не ведут!

– Она тоже показывала мне палец!

– Но она-то не берет у тебя интервью. Она может делать, что хочет, а ты представительное лицо.

Перевожу палец с него на нее и обратно:

– Вы просто все тут сговорились против меня, я теперь с вас глаз не спущу.

Мэри Джо хохочет, после чего забирает телефон у Кенни:

– Давай, теперь ты иди в кадр. Тебя тоже надо представить.

Кенни с готовностью расправляет плечи и встает напротив меня. Он на полголовы меня выше и уж точно раза в два мощнее. По сравнению с ним кажется, что меня стабильно недокармливали. Что ж, я не виноват, что когда-то предпочел не сидеть на стероидах. Зато я на лицо смазливее – по крайней мере так говорят.

– Третий член нашей группы в погоне за правдой – Кендал Зак Носсет. По совместительству бойфренд Элизабет Кен Гудро, мой бывший одноклассник, лучший друг и просто тот еще сукин сын.

– Ты меня смущаешь – Кенни начинает притворно утирать глаза – прямо на слезы пробил. Дай обниму тебя.

– Отвали – смеюсь я, отмахиваясь от его огромных медвежьих объятий.

– Мальчики, давайте серьезнее – напоминает нам Мэри Джо.

Оборачиваюсь к камере:

– Мы с Кенни знаем друг друга с самого детства. Учились в одном садике, пошли в одну школу и гуляли на одном выпускном. Так что у него нет смысла спрашивать, чего он ждет от этой поездки. Это я знаю и так. То, ради чего Кенни отправляется в это путешествие..

Пару секунд нагнетающей тишины:

– ..это дюжина банок пива, что сейчас покоится в сумке-холодильнике4 в багажнике.

Мы все смеемся.

– Он прав – сквозь смех заверяет камеру Кенни – он чертовски прав. Знает меня как облупленного, этот чертяка.

Друг хватает меня за плечо одной рукой, а второй начинает усиленно тереть макушку. Я пытаюсь выбраться, но он сильнее и в итоге завязывается неравная схватка, в которой победитель был известен еще на старте.

Когда, наконец, поединок завершен, Кенни напоминает:

– Ты забыл сказать, что я главный спонсор всего этого.

– Ах да – саркастично хмыкаю в камеру – Кенни говорит о том, что именно автомобиль его папаши, который он получил лишь тогда, когда его старик купил новый, а этот кусок старого дерьма отдал сыну – повезет нас в Ведьмино село.

– Неблагодарный ты ублюдок, этот старый кусок дерьма еще тебя сделает! – хохочет Кенни и вновь хватает меня, атакуя макушку.

– Эй – Мэри Джо мельком кивает в сторону оставшихся двух индивидуумов в отдалении от нас, но при этом и друг от друга – их тоже надо бы представить. А то неловко получится.

– А че неловкого? – хмурится Кенни, вновь забирая мобильник по завершению своего «интервью» – эта телка сразу же заявила, что поедет отдельно на своей тачке.

– Нам же это на руку – резонно замечаю я – шесть человек в любом случае не влезли бы в твою машину.

– Да, но почему не взять часть вещей себе в багажник? У нее совершенно пустая тачка, но она не запихала туда даже палатки!

– Та еще сука – соглашается шепотом Мэри Джо и с укоризной глядит на меня – не понимаю, на кой черт ты вообще согласился ее взять?

Конечно, глядя на Вилму, может возникнуть впечатление, что взял ее в нашу команду я по вполне очевидной причине. Это высокая, отличная сложенная брюнетка. Спортивный топ оголяет идеальный пресс, шорты демонстрируют подтянутые ноги. Все портит слишком короткая (пацанячья) прическа, но даже она не может скрыть завидных высоких скул и утонченного носа.

Но, как бы это не казалось со стороны, на деле я взял ее совершенно по другой причине:

– Я же говорил уже вам. Это будет наше развлечение. В любой поездке должен быть катализатор, а в репортаже – эпатажный персонаж. Да и инста потом повеселиться, когда все выложим.

– Не уверена, что с ней мы повеселимся – скептично заявляет Мэри Джо.

– Да брось – усмехаюсь – она уже всем впаривает, что она внучка одного из той коммуны, что исчезла в Ведьмином Селе.

– А ты так уверен, что это ложь?

– Они жили обособленно, свои со своими. Как так могло выйти, что внучка Салемских потомков жила вдруг отдельно в обычной семье юристов в Хейдленде?

– А она как это объясняет? – уточняет с весельем Кенни.

Смеюсь и отвечаю шепотом, чтобы Вилма не услышала:

– В том-то и дело, что никак. Говорит, что не обязана никому ничего объяснять, а уж тем более доказывать. Типо, она знает правду – и больше ей нечего сказать.

– Да, будет веселуха – давится от хохота Кенни, однако Мэри Джо, оглядывая Вилму ревностным взглядом, все еще не разделяет нашего мнения.

– Идем – маню Кенни – снимай.

Пока мы преодолеваем расстояние, я оборачиваюсь к другу и, идя спиной, поясняю на камеру:

– С ранее представленными вам тремя членами группы – мы связаны дружескими узами. Мы общаемся уже много лет. С Кенни с садика, с девчонками со школы. Справедливо будет сказать, что у нас компания, сформировавшаяся задолго до планирования этой поездки. Оставшиеся же два члена группы ранее нам незнакомы и были набраны мной путем объявления, размещенного в интернете.

– На хера ты вообще это сделал – комментирует за кадром Кенни.

– Что б ты спросил – отмахиваюсь – я решил, что забавы ради нам не помешает разнообразить состав. Собственно, именно с этой целью я и отбирал желающих поехать за чужие бабки на пять дней в Ведьмино Село. Может, вы удивитесь – но таких в Хейдленде откликнулось немало. Теперь представлю вам тех двух счастливчиков, что прошли мой личный отбор.

– Отбор на «клоуна года» – глухо смеется Кенни и мы оба давимся от смеха, прикрывая рты руками.

Когда между нами остается пара ярдов, Вилма замечает приближающийся к ней репортажный кортеж. Но, не в пример Лиззи и Мэри Джо, заместа улыбки лишь раздраженно щурится:

– Что за клоунада? Зачем вы меня снимаете?

Миролюбиво выставляю руки вперед, точно разговариваю с психически больным в период его обострения:

– Все нормально, я просто представляю участников нашей группы. Пара слов о тебе.

Но Вилма скрещивает руки на груди и мрачнеет:

– Зачем? Куда это пойдет?

Чтобы заглушить смех, который уже начинает опасно вырываться из его глотки, Кенни свободной рукой закрывает рот и принимается активно имитировать захлебывающийся кашель. Вилма даже не обращает на него внимание, зато я вот прилагаю титанические усилия, чтобы сохранить невозмутимость на своем лице.

Жму плечами:

– Да никуда. Просто на память о поездке. Да и людям интересно наблюдать за нашим путешествием – она продолжает смотреть на меня в упор, не мигая, и тогда приходится выкинуть козырь – считай это платой за бесплатное участие в нашей экспедиции.

Вилма жестко фыркает:

– Платой за бесплатную?

Вижу ее скептичным настрой, еще более сдвинутые к переносице брови и понимаю, что договориться не выйдет. Потому, как истинный журналист (которым, я надеюсь, мне предстоит стать), попросту залетаю сходу, моментально повернувшись к объективу таким образом, чтобы мы с Вилмой оба попали в кадр:

– Итак, четвертый участник нашей группы – Вилма.. – повисает неловкое молчание, и обернувшись к ней, щелкаю пальцем с глубокомысленным видом – ты.. не говорила своего второго имени и фамилии? Можешь назвать?

Ее плотно сомкнутые губы расходятся в злорадной улыбке:

– Конечно, записывай. Вилма-Поцелуй-Мой-Зад-Кретин – она показывает средний палец в камеру и залезает в свою тачку, демонстративно громко хлопнув дверью.

Беззаботно жму плечами, после чего поворачиваюсь обратно к объективу с самым невозмутимым видом:

– Вилма утверждает, что она внучка исчезнувших в Ведьмином селе Салемских потомков. Больше нам о ней пока ничего не известно – теперь уже киваю Кенни – погнали к последнему.

Друг, наконец, дает себе волю и гогочет, сгибаясь пополам:

– Не, чел, ну свою роль она уже выполняет на твердую пятерку.

Смеюсь, плотно прижав кулак ко рту:

– Я же говорил – она устроит нам шоу.

Роба мы находим в паре ярдах оттуда – он стоит обособленно ото всех и с чем-то возится в своем телефоне. Заметив нас робеет и неловко поправляет очки на носу, переводя недоуменный взгляд с меня на Кенни.

– Все норм – киваю ему – просто пара слов о тебе. Мы делаем небольшие превьюшки об участниках экспедиции.

– А.. – неуверенно кивает он – ну ладно.

Вновь поправляет очки, после чего одергивает футболку и так выпрямляется, точно ему кол в зад вогнали. Не хватает только щелчка фотоаппарата, который выдаст первоклассный снимок для школьной доски под названием «гордость нашей школы».

И тут меня осеняет:

– Черт, я забыл назвать возраст Вилмы.

Кенни с готовностью переводит камеру с Роба опять на меня:

– Валяй.

– В общем, возраст предыдущего участника, Вилмы: двадцать лет – подумав, решаю нужным добавить – с ее собственных слов.

– Ага – и вновь переводит камеру на Роба.

– Итак – я встаю рядом с ним – наш пятый участник Роберт Норман Дженсен.

– Йенсен – неуверенно поправляет он.

– А, прости – киваю я – Йенсен.

– У меня шведские корни – непонятно зачем поясняет он – там принято произносить Йенсен. Это шведская фамилия.

Повисает неловкая тишина. Вижу, что Кенни еле держится, потому беру все в свои руки:

– Отлично. Как видите, наша экспедиция включает в себя не только американцев, но и представителей других наций.

– Нет, я американец– вновь вмешивается он – живу здесь, и родился здесь. Просто у меня есть корни.

– Корни это отлично – киваю я и теперь Кенни не выдерживает.

Сгибается в беззвучном хохоте так, что только плечи трясутся, после чего разгибается и поясняет:

– Простите, живот схватило. Продолжаем.

– Окей. Так, Роб – уточняю – могу я тебя так называть?

– Да.

Он отвечает это с таким серьезным видом, словно я спросил, могу ли откусить от его ход-дога.

– Отлично. Робу 18 лет. Скажи, что заставило тебя откликнуться на мое объявление в сети? Давно ли ты интересуешься историей Ведьминого Села или это было спонтанное решение?

– Нет – вдумчиво отвечает он, не спуская глаз с камеры, хотя следовало бы смотреть на меня – это не спонтанное.. решение. Я всегда интересовался возможностью существования какого-либо мира, помимо нашего. Возможно, какой-либо формой жизни, кроме существующей и нам известной. Мне любопытно знать, действительно ли мы живем параллельно с неизвестным нам миром, и если да, я хотел бы найти доказательства, подтверждающие это.

– Интересно – сдерживая смешок, отвечаю – то есть ты в этой экспедиции за доказательствами существования чего-то сверхъестественного?

– Именно – соглашается он – или же за их опровержениями.

– Тебя интересует само наличие этой природы, или же именно Ведьмино Село?

– Мне важно разрешение для себя этого вопроса, как такового. Ведьмино Село стало просто наиболее приближенной ко мне геопатогенной зоной.

Вижу, как непонимающе нахмурился Кенни, и поясняю:

– Типо аномальная. Где творится всякая ерунда.

– Или теоретически может происходить, исходя из ранее зафиксированных наблюдений – вставляет Роб.

Кенни вздыхает и, пока Роб отвлекается, показывает мне ладошкой у горла. Что означает – пора заканчивать с ним.

– Что ж, спасибо Роб. Надеюсь, нам всем повезет найти в этой экспедиции то, за чем мы едем.

Роб кивает и, судорожно засунув мобильник (который уже начал скользить в его вспотевших руках) в карман, спешит к машине, куда уже забрались Лиззи и Мэри Джо.

– Отлично – оборачиваюсь к Кенни – вот и все, больше шума. Погнали.

– Погодь – смеется он, не спуская с меня камеры – ты забыл последнего участника и главного организатора этого дерьма.

Я смеюсь и отмахиваюсь:

– Кончай, чувак.

– Ничего не знаю. Давай. Поболтай сам с собой, я в этом деле не шарю. Сделай какую-нибудь пафосную мину.

Мы гогочем и в итоге я сдаюсь:

– Я шестой.. или первый? – обращаюсь к Кенни, но тут же сам себя перебиваю – не важно, в общем, я крайний участник экспедиции. Меня зовут Джейк Лиам Сайтрек, мне 19 лет. Родился и вырос в Хейдленде, как и все остальные. Ведьмино Село вызывало во мне интерес еще с детства. Отвечая на вопрос, который я задавал всем остальным «чего ты ждешь от этой поездки?»..

Нарочито выдерживаю очередную нагнетающую паузу, после чего усмехаюсь:

– Что ж, острых ощущений.

– Е-е-е, чувак – одобрительно улюлюкает Кенни – целиком согласен с тобой!

– Чертовски острых ощущений – смеюсь, когда друг уже тыкает камерой мне в самое лицо, после чего заговорщицки добавляю едва слышно – если мы не найдем там призраков, то я как минимум планирую заныкать оттуда пару безделушек и продать их за кучу баксов на е-бэй.

Кенни вновь начинает смеяться, а я опять делаю пару шагов от камеры, чтобы было видно не только мой нос:

– С вами Джейк Сайтрек и мы начинаем нашу поездку в Ведьмино Село.

– Снято!

Мэри Джо

Я сижу на заднем сидении и смотрю через заднее стекло на Кенни и Джейка, что стали дурачиться сразу же, едва их компанию покинул Роб. В отличии от них, у нас в машине сейчас обстановка не такая же веселая. Роб молча залез в салон, ко мне назад и уставился в свой мобильник. Едва он здесь появился – как Лиззи, сидящая спереди (логично, учитывая что Кенни поведет тачку) тут же замолчала, начав чрезмерно внимательно рассматривать ногти на руках.

Поначалу я собиралась затеять разговор втроем, чтобы несколько познакомиться, но пару мгновений взгляда на Роба стало достаточно, чтобы понять – этого парня не разговорит и Апостол Петр, расспрашивая о его грехах пред вратами Рая.

Откровенно говоря, мне не очень нравится эта поездка.

И дело не в каких-то слухах и суевериях касательно Ведьминого Села. Да, когда нам было по 12, Джейк и Кенни (как и почти все мальчишки Хейдленда) здорово увлекались этой темой, изображали из себя колдунов и вурдалаков, и прочно были убеждены, что то покинутое село обладает какой-то силой. При том даже толком не могли сказать какой.

Но нам уже не по двенадцать, и положа руку на сердце, никто из нас давно не относится с таким трепетом к покинутой деревне и не грезит мыслью в самом деле увидеть там что-то необычное, помимо поросших бурьяном земляных троп. Честно говоря, я даже не понимаю, к чему эта поездка. Иногда мне просто кажется, что Джейк не может найти новую цель, пока не покончит с предыдущей. В детстве он всегда хотел посетить Ведьмино Село, но с годами его стремление попасть туда перешло на какой-то уровень фанатизма. Он захотел там переночевать, обойти его с ног до головы и едва ли не поспать в кроватях (если те еще сохранились) людей, что жили там, пока не исчезли в один-прекрасный день, оставив все свои вещи.

Мне кажется, останови его и спроси – с какой действительно целью он это делает, то на мгновение он беззаботно улыбнется своей фирменной улыбкой, после чего дернет плечами и скажет что-то типо «ну, мы же всегда хотели».

И ладно бы поездка. Но его стремление взять с нами незнакомых людей – вот, что действительно мне не нравится. Люди, которых мы видим впервые в жизни, причем далеко не самые приятные из тех, кого можно было найти. Роб – открытый интроверт, и едва ли он сильно уж приобщится к нашей компании. Такое чувство, что он вообще «не от мира сего». Вилма.. вообще отдельная история. Лично я с ней еще ни разу не говорила, но желания и не возникает. Едет на своей машине, огрызается на любое слово, отказалась взять в багажник часть общих вещей. Надменная и грубая.

Такое чувство, что когда Джейк выбирал нам попутчиков – поставил фильтр «самые отбитые и конченные», выбрав по итогу тех, кто со значительным отрывом возглавлял этот список. Он считает, что это сделает поездку более насыщенной и слегка разбавит нашу обычную состоявшуюся компанию.. но лично мне кажется, что они лишь все испортят. Это будет пять дней Ада.

Зачем же я тогда согласилась на это?

За тем, за чем же и подала документы в университет Нью-Йорка. Из-за Джейка.

Наша группа сформировалась, когда мы были во втором классе. Кенни и Джейк в это время перешли в третий. Они учились в одном классе, мы с Лиззи тоже. Разница в год обычно весьма существенна для детей, когда им по 8-9, а гендер так и вообще играет решающую роль, однако каким-то образом мы смогли подружится. И не то чтобы «кто-то с кем-то, а остальные ходят особняком». Нет.

Это действительно невероятно, но мы вправду смогли подружится все вчетвером. Наша дружба действительно всецельная и искренняя. Если двое уйдут в магазин, между оставшимися не возникнет неловкой паузы или что-то типо того. Что с Лиззи, что с Джейком, что с Кенни я чувствую себя, как с братьями и сестрами, и они испытывают аналогичные чувства. Такое случается с большими компаниями (особенно, если они зарождаются в детском возрасте) очень редко. Детям обязательно нужно дружить «против кого-то». И обычно, выбирается один из друзей, если их больше трех.

У нас получилось сохранить нашу дружбу. И сохранить не просто как данность, а сохранять ее годами. Но конечно, не было ничего удивительного, когда в средней школе Кенни и Лиззи закрутили роман. Это были не их первые отношения, и не последние. Оба взрывные, горячие нравом, они то сходились до расходились.

Когда в старшей школе завязались отношения у нас с Джейком – никто не удивился. Почему-то все считали, что если двое из друзей закрутили роман, то оставшиеся двое (если это парень и девушка) тоже обязательно должны найти себя друг в друге. Обычно так не происходит, но наша дружба во многом может считаться необычной.

На самом деле, в Джейка сложно было не влюбиться. По нему убивались почти все девчонки в школе, несмотря на то, что он никогда не отличался физической подготовкой. Худенький, не выше 180 см ростом (что для парней порой даже считается низковатым), но тот еще красавчик. В нем гармонировало все – от темно-золотистых волос (которые он никогда в жизни не остригал короче ушей, получая отдельное удовольствие постоянно их «ерошить» и поправлять) до ярко-серых пронзительных глаз. Его широкая улыбка способна была влюбить с первого взгляда, а мелодичный раскатистый смех был готов завершить начатое. Да, он никогда не отличался формой, но зато у него хлестала через край харизма. Кенни был капитаном баскетбольной команды, зато Джейк был душой совершенно любой компании, в которую попадал. Его любили одинаково и девчонки, и парни. Кто им не восхищался – те уважали. Он умел завоевать симпатию и произвести впечатление, даже особо не заморачиваясь над этим – и едва я увидела его, вернувшимся этим летом, поняла: за этот год ничего не изменилось.

И как по мне – когда Джейк тогда обратил на меня внимание, то в лотерею сыграла я. Потому что к тому моменту, когда он разглядел во мне кого-то, кроме лучшей подруги, я уже как года полтора сходила по нему с ума, тщательно скрывая это за ширмой волос и шуточек, боясь испортить этим нашу коллективную дружбу.

В общем, когда у нас с Джейком все завертелось, я искренне считала, что вот наши-то отношения эталонные. У нас не было «качелей», не было пустой юношеской ревности, не было постоянных «сходов-расходов», как у Кенни с Лиззи. Да, как и все подростки, мы бывало сильно ругались и артачились, но в целом наши отношения можно было назвать не по годам осознанными. Мы словно были двумя половинками одного целого.

Но как то часто бывает, судьба решила проучить излишне высокомерных. И мои «идеальные отношения» рассыпались там, где без каких-либо трудностей преодолели все препятствия отношения Кенни и Лиззи. А именно испытание «расстоянием».

Мальчики, как я и говорила, старше нас на год. Разумеется, окончить школу и определиться с дальнейшей позицией в жизни им так же предстояло годом ранее, чем нам. И конечно же, никто в своем уме не пожелает остаться в Хейдленде, городке, где лишь один-единственный колледж: для тех, кто на вопрос о форме планете задумается дольше, чем на пять секунд.

И это нормально. Я была готова к тому, что Джейк уедет, и за целый год мы, вернее всего, сможем увидеться лишь на рождественские каникулы, а потом аж на летние. Но я знала, что это не страшно – ведь так будет лишь год, после чего я тоже закончу школу. Какого же было мое изумление, когда я узнала, что Джейк считает совсем иначе.

Он весьма четко обозначил свою позицию к середине июля того года. Заявил, что не верит в отношения на расстоянии и все такое подобное, и что лучше нам расстаться «на берегу», чем заводить любовные интрижки на стороне в тайне, врать друг другу и растерять не только отношения, но и всякие дружеские чувства и какое-либо уважение друг к другу. Он сказал, что не хочет терять нашу дружбу, нашу компанию, потому честно предлагает разойтись до его отъезда.

Когда же я попыталась возразить, поставив в пример Кенни и Лиззи, которые совсем не собирались расходиться, хотя ситуация была совершенно аналогичная – Джейк, чуть понизив голос, заявил, что Кенни намерен гулять, как не в себя, и если тот готов ставить их общую дружбу под вопрос из-за нежелания обозначить с Лиззи все точки над «и», то он, Джейк, не собирается идти на такой «риск».

Не знаю уж, действительно гулял Кенни весь этот год или нет, но мы с Джейком и правда расстались. Однако, парня я не нашла, а когда увидела Джейка на рождество поняла, что никто кроме него мне и не нужен. Я просила Лиззи в обход узнавать у Кенни о делах на личном фронте Джейка, и вроде бы как у того не было постоянной пассии.

Потому, когда он, едва приехав с Нью-Йорка в начале июля заявил, что собирает поход в Ведьмино Село и предложил нам всем, как «в старые добрые» собраться туда вместе с ним – я сразу же согласилась, невзирая на собственные противоречия.

Вдалеке от городской суеты, природа, безмолвие покинутой деревни и только мы вчетвером (тогда я еще не знала об изменениях в его первоначальном плане). Это виделось идеальным. Я знала, что Лиззи с Кенни будут заняты друг с другом, и рано или поздно я смогу заговорить с Джейком о нас. Сообщу, что все так же люблю его, наверняка он ответит тем же, после чего я расскажу о том, что подала документы к Нью-Йорк, а это значит, что расстояние больше не станет служить нам помехой и мы вновь можем быть вместе.

Эта поездка планировалась как идеальный романтический выезд за город. Свежий глоток воздуха.

А потом, за пару дней до выезда, Джейк, точно обухом по голове, сообщил нам о Вилме и Робе.

И теперь я даже не знаю, что из этого выйдет.

Но уж точно не романтическая поездка.

– Эй, мы всё! – гогоча, Кенни вваливается на водительское сиденье, а Джейк открывает дверцу со стороны Роба.

Делает это так резко, что бедняга вздрагивает и, потерявшись в пространстве, вместо того, чтобы подвинуться – просто выскакивает из машины, точно ужаленный. Джейк, переглянувшись с Кенни, с трудом подавляет смех и невозмутимо забирается внутрь.

Когда он придвигается ко мне, я дурачливо кривляюсь, показывая свое мнимое неодобрение их потехами над Робом, как в прежние времена скрывая истинные эмоции пеленой шуток и приколов.

Джейк же, очевидно, слишком занят своей экспедицией, чтобы это заметить. Приняв все за чистую монету, он хохочет и показывает мне язык, после чего, оказавшись на заднем сиденье по центру, чуть склоняется к Кенни и что-то обсуждает касательно их маршрута.

Сконфуженный Роб забирается обратно и осторожно прикрывает дверь. Настолько осторожно, что та должным образом не захлопывается и ему приходится все это проделывать вновь.

Вздохнув, я откидываюсь на спинку сиденья и провожу рукой по грязному стеклу, стараясь хоть немного его облагородить, чтобы Джейк, желая наблюдать за пейзажем по ходу езды, обращался к моему стеклу, а не к какому другому.

– Ну, все готовы? – Кенни, оборачивается к нам, после чего без всякого стеснения засасывает Лиззи.

– Готовы? – Джейк оглядывает нас с Робом, после чего вновь скашивает глаза к переносице, кривляясь, и они с Кенни скандируют что-то вроде индейского клича.

– А что с Вилмой? – уточняет Лиззи без особого энтузиазма.

– Она поедет следом за нами.

– Ну да – усмехается Кенни – она же крутая телка, у нее своя тачка.

– А, ну ладно.

Кажется, если бы ответом было «она поперхнулась и умерла», Лиззи ответила бы точно так же с точно таким же тоном.

Джейк

Мы выезжаем из Хейдленда, когда мобильник показывает без четверти пять. Увидев, на что я смотрю, Мэри Джо фыркает:

– Мы вам говорили – шевелитесь. Пять часов, а мы только выехали.

– Все норм, к десяти будем – а если Кенни захочет пива, то долетим и к девяти. Лето, темнеет поздно.

Поворачиваюсь к ней и изображаю приведение:

– Или ты боишься злых-вредных-духов-Салема? У-у-у.

Она хохочет и хлопает меня ладошкой по плечу:

– Говнюк!

Усмехаюсь:

– Да, я в курсе.

– Зря вы недооцениваете возможность паранормальной активности в этом месте – бесстрастным деловым тоном заявляет Роб, но при этом краснеет, как рак (видимо, поражаясь собственной храбрости открыть рот).

– Мы? Да никогда – заявляю я, с трудом сдерживая смех.

Украдкой гляжу в зеркало салона и встречаюсь взглядом с Кенни. В следующее мгновение мы уже оба сотрясаемся от беззвучного смеха, каждый ловко объясняя это на свой манер. Кенни вновь жалуется на живот, а я теперь уже, в свою очередь, имитирую приступ кашля. Лиззи зажимает ладошкой рот, а Мэри Джо, такта ради, отворачивается к стеклу, но ее плечи предательски дрожат.

Роб, видимо, все-таки понимает, что мы смеемся – и смеемся над ним, потому как тут же замолкает, покраснев еще больше.

– Я лишь хочу сказать – бормочет он в итоге еле слышно – что следует непредвзято относится как к возможности существования отличной от нас энергии в той или иной форме, так и к невозможности ровно до того момента, пока мы не получим доказательства или опровержения.

– Молчаливым ты мне нравился больше, чувак – замечает Кенни, более не сдерживая смех.

– Кончай – я толкаю сиденье друга коленом и киваю Робу – не обращай внимание, он придурок. На самом деле реально будет круто, если мы что-то найдем. Просто Кенни провалил базовый школьный курс и потому любые более или менее научные термины ввергают его в неконтролируемый приступ истеричного смеха.

Словно подтверждая сказанное, Кенни принимается гоготать, едва ли не задыхаясь.

– Вот видишь – невозмутимо говорю Робу – а это я даже не старался.

Но раскрепостить несчастного задрота обратно уже не под силу даже мне. На все это представление он даже не улыбается, отвернувшись к окну и накинув на голову капюшон от толстовки, будто бы силясь тем самым стать невидимым.

Тачку Кенни сотрясает пару раз, когда асфальтированная дорога борется с грунтовкой – и тогда я всерьез задумываюсь, справится ли она с земляными ухабами, по которым нам и предстоит в итоге попасть в Ведьмино Село? Тейлор – тот самый старший брат Кенни, рассказывал, что они едва-едва смогли заехать в деревню на крутом джипе его друга.

– Судя по всему, там и до этого были траблы с адаптированным въездом – сказал он тогда нам, слегка поддав пива (иначе бы в принципе не раскрыл рта) – но годы запустения заставили и его зарасти сорняками и погрязнуть в чертовой земляной трясине. Когда колеса тачки Вуди стали прокручиваться на месте, разбрасывая в разные стороны комья грязи – я уж решил, что дело крыто. Чудом выбрались из этого дерьма.

– А что бы делали, если бы машина все-таки застряла? – спросил тогда Кенни.

На что его старший брат пьяно гоготнул, отрыгнув:

– Ловили бы попутку.

Учитывая отдаленность Ведьминого Села от какого-либо внешнего мира – шутка та и правда была остроумной. Но не слишком смешной – потому что по большому счету, если бы их тачка застряла на въезде в деревню, они бы оказались в заднице. Там уже нет сигнала, мобильники не ловят, а пешком обратно не добраться.

Именно эта история из детства заставила меня в нынешнем времени, собирая необходимый арсенал для поездки, задуматься о средстве связи, которым мы будем обладать на любой непредвиденный случай.

Быстро оглядываюсь назад – на расстоянии порядком пяти ярдов от нас тащится вольво Вилмы. Идеально чистая машина, как будто она нарочно ее отогнала на автомойку перед поездкой. Если это и правда так – то затея максимально глупая, учитывая, что едем мы далеко-далеко за пригород и ее мерцающий черный, на котором сейчас отражаются лучи солнца, точно в зеркале – станет грязно-матово-серым.

Откидываюсь на спинку своего сидения и вижу, что из ушей Лиззи уже торчат наушники, а она неспешно тыкает по смартфону, выбирая тот или иной трек. Ее нога, очевидно, покачивается в такт песни.

– Когда дорога будет более или менее прямая – газуй на максимум – говорю, чуть нагнувшись к Кенни.

– Ага, как же – хмыкает друг – может ты еще не врубился, но чем дальше, тем хуже она будет становится, но никак не наоборот.

– Думаешь?

– Уверен. Мы едем ОТ цивилизации, а не К ней. С чего ей, блин, вдруг стать лучше?

Я шумно выдыхаю, поочередно глядя в каждое из окон автомобиля, словно они могут отображать разный вид.

– Да не ссы, успеем – отмахивается Кенни – ну даже если в сумерках приедем, какая разница? У нас, черт возьми, фонарей в два раза больше, чем людей. И мощность у них, как у прожекторов. Приедем, разведем костер, оттяпаем пару баночек холодного пивка, да пожарим сосисоны. Кстати..

Он косится на Лиззи, но убедившись, что та вдела наушники в оба уха и не слышит нас, чуть манит меня пальцем, чтобы я наклонился вперед сильнее. Держась ладонью за спинку его сиденья, я склоняюсь.

– Можно сделать как-то так, чтобы мы с Лиз были в палатке сами? – уточняет он.

Смеюсь:

– Шутишь что ли? Нас 6 человек и..

– Ну смотри, можно ведь сделать..

– ..2 палатки – договариваю я, не беря паузу – без вариантов, чел, при всем уважении. Четыре человека в трехместной палатке? Не канает.

– Эй, Джейк, ты даже не пытаешься меня понять!

Ухмыляюсь, говоря еще тише:

– Я все понимаю, дружище. Но если вам неймется покувыркаться в этой деревни – делайте это вне часы отбоя. Когда остальные у костра, или когда будут осматривать деревню. Времени – навалом. Но вчетвером мы в одной палатке спать точно не будем, только чтобы вы минут пять потрахались, а потом развалились там на всю ночь, как короли.

– Пять минут? – вскидывает он бровь – не суди по себе, братан.

– Ай, да иди ты – я дурачливо толкаю его в плечо, мы смеемся, и я возвращаюсь обратно на свое сидение. Точнее, откидываюсь на него теперь полностью.

Какое-то время я еще рассматриваю пейзаж вокруг (глядя в основном в окно Мэри Джо, так как стекло Роба почему-то оказалось не в пример заляпанным, что едва видны силуэты кустов снаружи), после чего следую примеру Лиззи и втыкаю наушники в уши. Да, жалко, что Роб выскочил из тачки и мне пришлось занять место по центру. Окажись я сейчас у одного из окон – без проблем оперся бы о стекло головой, прикрыл глаза и проспал бы всю дорогу до Ведьминого Села.

Здесь же остается лишь откинуть голову назад, но в этой старой колымаге отсутствует подпорка для центрового сиденья, потому вместо опоры я едва не сворачиваю себе шею, когда голова стремительно несется вниз. В итоге устраиваюсь подбородком на собственном плече.

Заснуть в такой позе так и не получается.

В какой-то момент музыка в моих ушах глохнет. Неужели телефон разрядился? Но перед тем, как достать портативную зарядку, все-таки достаю его из кармана, чтобы щелкнуть по экрану. Но не успеваю этого сделать, как Лиз рывком выдергивает наушники из ушей и с тоской протягивает:

– Проклятье, сеть пропала!

– Уже? – смотрю на свой телефон и не вижу не единой палочки. Вот почему заглохла музыка. Пропала сеть – пропал инет.

– Ага..

Я улыбаюсь, возбужденно приникнув к окну Мэри Джо, едва ли не перегнувшись через нее:

– Значит, мы уже близко.

– Ну не знаю – замечает Кенни – сейчас даже восьми нет. Едем меньше трех часов.

– Ну слушай, это ведь индивидуальные расчеты – резонно замечаю я – кто за сколько сюда доезжал. Это ведь не НЮ – точной общей цифры нет. Кто на какую погоду попадет, в каком состоянии дорога, машина и при какой скорости. Четыре-пять это среднее время. К тому же, может нам и понадобится как раз еще час. То, что нет сети – лишь означает, что мы уже близко, но пока еще ведь не в деревни.

– Еще не в деревне –замечает Мэри Джо – но уже вдалеке от цивилизации.

– Готова подтирать зад лопухом? – с весельем уточняю я.

Но Мэри Джо берет все за чистую монету и ее глаза в миг округляются:

– Мы что, забыли туалетную бумагу? – и тут же обращается к Кенни и Лиз – ребята, мы что не взяли бумагу?

Мы с Кенни начинаем хохотать в голос, а Лиззи снисходительно отмахивается от нас, точно от детей:

– Он тебя разводит. У нас столько бумаги, что на ней можно толстую книгу написать.

Мэри Джо толкает меня в плечо, вызывая новый приступ смеха. Краем глаза вижу, как Роб сгибается еще сильнее и крепче приникает к дверце, рядом с которой сидит.

Оборачиваюсь к заднему стеклу, проверяя, где там Вилма. Ее тачка, кажется, все в тех же ровных пяти ярдах от нас, точно веревочкой привязана на отмеренном расстоянии. Вытаскиваю наушники из телефона, небрежно заталкиваю их в карман.

В тачку начинает, наконец, возвращаться коллективное возбуждение.

Минут через десять уже почти все глазеют по сторонам (даже Роб чуть выпрямился, чтобы видеть, что происходит за его грязным окном). Лиззи, не скрывая, вертится во все стороны. Мэри Джо едва не впечатывается носом в стекло, чтобы иметь как можно больше обзора в ширь. Кенни изгаляться не надо – он и так у руля.

– Сворачиваем – заявляет он спустя минут тридцать после того, как пропала сеть.

– Куда? – склоняюсь вперед, к их сидениям и лобовому стеклу.

– С основной дороги. Думаю, про это Тейлор и говорил.

Когда мы сворачиваем с основном грунтовой дороги на земляную (в которой даже не проглядываются колеи для машин, говоря о том, что последний турист, посещавший это место, был здесь достаточно давно) – машину знатно сотрясает.

Все тут же хватаются за ручки у дверей и я опять один остаюсь не удел со своим центральным сидением, из-за чего меня начинает мотать по салону, точно известно что известно где.

Ощущение создается, будто мы на лодке попали в шторм, а не на машине съезжаем в сторону.

Но даже когда мы встраиваемся на земляную дорожку – нас продолжает трясти. Думаю, так происходит на любой необлюбованной транспортом местности. С напряжением мы все глазеем в окна в ожидании хоть чего-то, что скажет нам о результативности этой многочасовой поездки, когда, наконец (на большое всеобщее удивление) первым вскрикивает молчаливый Роб со своим грязным окном:

– Вон! Я вижу дома. Смотрите..

– Где? – я рывком склоняюсь к нему, точно к возлюбленной, и приникаю к стеклу.

Роб тут же скукоживается, но все-таки неловко тыкает в какие-то точки в отдалении. Не могу ни черта разобрать.

– Присмотрись – упорно талдычит он – это дома.

И вот, спустя пару мгновений, я наконец вижу то, что гораздо раньше меня увидел человек в очках с самым замацанным стеклом в машине. Эти точки – это крыши домов, которые по мере приближения становятся все больше и различимее.

Восторженно смеюсь и, не в силах сдержать порыв, хлопаю Роба по спине:

– Да! – после чего оборачиваюсь к ребятам – господа, официально заявляю, что мы на земле Ведьминого Села.

Из дневника Роуз Де Кюро

4 апреля 1996 года.

Две недели как меня выгнали с новой работы. Точнее, с очередной работы. Когда я устраивалась на нее, то не знала, что буду делать, если мне в очередной раз укажут на дверь. Что ж, теперь знаю – я буду сидеть без денег и клянчить их на углу у прохожих попрошайкой, стараясь нараспев тянуть одну из песен, к которым у меня никогда не было склонности.

Пою я отвратно. И получаю за это столько же.

Меня уже не берут никуда, даже полы мыть. Все знают, что со мной «неладно». Правда, они думают, что на мне сглаз, порча или я просто не могу налить стакан воды, не опрокинув его и не разбив. Хотя, пожалуй все-таки больше первое. Когда меня считали «непутевой», то еще брали на какую-нибудь грязную работу. А теперь, когда считают «неладной», отказывают во всем.

Прачкой у Линды был последний шанс, но в тот день, разозлившись, я вновь не смогла контролировать и все случилось, как обычно. С моим желанием, но без моей воли. Может, этого и можно было бы избежать, если бы та девчонка, что обычно сидит на рессепшене, не вознамерилась вдруг в отсутствие Линды мнить себя главной. Она вышла из-за стойки и принялась мне указать, какой грязный пол и что я зря получаю деньги. Хотя пол был идеальный, а получала я гроши.

Она начала ходить и цокать, презрительно глядя на меня, словно она владелица этого салона. Несколько раз она пыталась заставить меня встать и начать по новой мыть идеально чистый пол, на что я справедливо замечала, что в этом нет никакого смысла. В итоге она фыркнула и вышла покурить. Не знаю, где в середине апреля она умудрилась найти грязь (во Флориде-то, где снег никогда не выпадает, а дожди если и проходят, то точно не в таком количестве, чтобы так размягчить в грязь землю), но вернулась она минут через пятнадцать крайне довольная. От нее не было и малейшего аромата табака, так что я сразу поняла, что она даже не зажигала сигарету. Зато на ее вульгарных туфлях с огромной платформой были целые шмотья грязи. Они оставляли невероятно смачные следи – и она прошла в них прямо до меня, нарочно переступив входной коврик и уж конечно не попытавшись вытереть об него хоть часть грязи. Когда она миновала это расстояние, пол салона стал похож на какое-то поле боя грязевыми камками.

Удовлетворенно оглядев сотворенное, она зыркнула на меня и заявила:

– Хм, ну думаю, теперь есть смысл взять чертову швабру и наконец пошевелить своей задницей.

Знаю, мне не следовало вестись на ее провокацию, тем более зная о том, что происходит, когда я это делаю – но я так разозлилась. Я просто ужасно на нее разозлилась! Какая-та сука, никогда не знающая тех проблем, что знаю я, ради того, чтобы повысить собственную самооценку за мой счет – натворила эту слякоть, которую мне теперь убирать ни один час! Сначала шваброй, потом средством, потом насухо вытереть, как велит Линда!

Дальше произошло все слишком быстро. Моя злость невольно трансформировалась в желание, как то всегда бывает. Мне вдруг захотелось, чтобы эта змея больше никогда не смогла ходить на своих чертовых каблуках и приносить на них эту долбанную грязь, как бы ни хотела! Такие мысли возникают у каждого, ведь так? Это абсолютно нормально, они есть совершенно у каждого, особенно в приступы злости. Это как топнул ногой от гнева да и забыл.

Но мне опасно так желать, потому что любое мое желание без моей на то воли непременно исполняется. Это было бы настоящим чудом, будь я сильна это контролировать и избирать их. Но поскольку мне это неподвластно – это стало настоящим проклятием.

Уже в следующую секунду, не успей я об этом подумать, как о сладостном желании, как огроменный стеллаж со всеми косметическими скляночками, рядом с которым стояла Линда, без каких-либо на то весомых причин просто взял и упал на нее. Она успела отскочить, потому голова осталась целой, но вот всей своей тяжестью он успел прижать ее к полу, обрушившись на спину. В больнице бедняге сообщили, что у нее сломан позвоночник и она навсегда останется парализованной. Да, теперь Линда точно уже никогда не сможет ходить на своих чертовых каблуках.

Как только это произошло, злость тут же ушла. Я безумно перепугалась! Сама же вызвала скорую и так сильно жалела! Если бы я только могла как-то этим управлять и что-то изменить. Пожелать этого человеку – это одно, но в самом деле захотеть воплощения подобного желания в жизнь, даже если речь о жизни такой, как Линда – это совершенно другое.

Конечно, никто не смог бы никогда даже за уши притянуть меня к этому происшествию, все нарекли это несчастным случаем – но уже на следующее утро Линда мягко указала мне на дверь. Уж постоянно рядом со мной происходили несчастные случае. Как только я появлялась на пороге того или иного заведения в нем начинались «несчастья». И лишь когда я покидала его порог – все приходило в норму. Линда была последняя, кто не была склонна в это верить – но в тот день я потеряла и ее поддержку.

Честное слово, я пыталась с этим совладать, но ничего не получалось! В юности, еще когда моя бабушка была жива, она рассказала мне кое-что о нашей семье. Может, об этом рассказали бы и мои родители, но они погибли в автомобильной катастрофе, когда я была еще совсем маленькой, потому растила и воспитывала меня бабушка. И вот когда подобные «несчастья» и стали проявляться у меня впервые (первый инцидент случился в школе, когда мне было 13 лет) она посадила меня в гостиной на диван, а сама села на кресло напротив.

Она объясняла все медленно, вдумчиво, мягко – но при этом же уверенно, не испытывая ни малейшего испуга и робости. Она рассказала, что то, что случилось со мной в школе – это проявление во мне дара, который берет в нашем роду начало от нашей давней-давней предшественницы Марии Лаво5. По ее словам, Мария Лаво была невероятно сильной ведьмой своего времени. Бабушка сообщила, что она тоже обладает этим даром. Из ее уст все это звучало, как хорошая сказка, потому я очень обрадовалась и решила, что теперь я что-то наподобие Сабрины из своего любимого сериала. Но бабушка предостерегла меня, что самое главное – научиться обращаться со своим даром, чтобы он не стал управлять тобой.

– Дар этот, как огромная спесивая собака – объяснила она мне тогда – и сейчас он проверяет тебя на силу. Кто из вас сильнее? Кому в вашей стае быть ведущим, а кому ведомым? Сейчас пёс приценивается, но однажды, как и любой хищник, Рози, он бросится на тебя. И в зависимости от того, сумеешь ты отразить атаку и приструнить его или нет – будет зависеть, тобой будут помыкать или ты.

Бабушка пообещала, что поможет мне разобраться с нашей силой. Но с течением времени стало понятно, что ничего не получается, и вскоре я заметила тень испуга даже на лице своей вечно уверенной и непоколебимой прародительницы. Однажды ей пришлось признаться:

– Сила, что таится в тебе, Рози, намного сильнее той, что я видела в ком-либо из нашего рода на своем веку. Мы все, точно сосуды, выставленные в ряд, в которые из одного в другой неаккуратный хозяин своими дрожащими руками переливает жидкость. С каждым сосудом жидкости проливается все больше, и остается все меньше. С каждым поколением оттого сила все слабеет, грозя однажды оставить очередной сосуд и попросту пустым. Но ты, Рози – ты точно сосуд, каким-то образом наполненный до самых краев. Сила, что таится в тебе, плещется, стремясь через край. Я ни разу не видела такого и не знаю, как помочь тебе с ней. Но мы будем пытаться.

Однако, попытки бабушки закончились, когда мне едва стукнуло 15 лет. В тот год моя любимая бабуля скончалась, а меня определили в детский дом. К тому моменту проделки моего «спесивого пса» переросли безобидные забавы, когда я могла возненавидеть одноклассницу за ее новый красивый пенал, а уже на перемене в том могла протечь ручка, напрочь измазав его чернилами. С годами сила росла, укрепляя свои права, и «замашки» начали становится все более опасными, по итогу превратившись в то, чем являются теперь.

Конечно, я пыталась идти по советам бабушки и разобраться со своей силой. Я испробовала многих людей, которые нарекали себя ведьмами, медиумами и наделенными некоторыми экстрасенсорными способностями. Многие из них были известны, о ком-то я узнавала случайно путем слухов. Я переходила всех людей, которые так или иначе могли бы мне помочь. Но большинство из них оказывались пустыми шарлатанами, которые зарабатывали свои деньги на искусных манипуляциях и базовых знаниях психологии. Конечно, такие не могли мне помочь с реальной силой, так как сами ею не обладали.

Какие-то действительно что-то могли, но их сила была настолько ничтожна (пользуясь оборотом бабушки – жидкость, едва покрывавшая дно сосуда), что видя мою, они попросту терялись и всячески открещивались от попытки помочь мне, дабы не навлечь беды на самих себя. Конечно, за эти четыре года с момента смерти бабушки, нашлись и три женщины, которые были готовы мне помочь за определенную плату. Потому днем я работала (так и началась моя карьера «неладной», но тогда этого никто не знал; тогда, когда я только появилась на рынке труда, во мне все видели лишь молодую девятнадцатилетнюю девочку, на которой только «пахать и пахать»), а вечером занималась с ними. Но все они завершили свои попытки, едва оказывались невольно замешаны в каких-то моих «несчастьях», а такое случалось, ведь я не могла это контролировать – оттого и искала сторонней помощи.

Моя сила пугала знающих, еще больше ужасала несведущих, и в итоге случилось так, как случилось. Я распеваю песенки на углу, протягивая вперед шляпу ради пары центов, точно какой-то социальный отброс.

И вот пару дней назад, в очередной раз распевая на углу и чувствуя головокружение от палящего солнца, я услышала болтовню торговок. Они говорили о том, что на грядущей недели к нам в город приезжает табор Салемских потомков. Мол, целая семья колдунов и ведьм, чьи предки берут корни из самого Салема. Насколько я поняла по их сбивчивой болтовне – это было что-то вроде табора цыган-кочевников, которые не останавливаются подолгу не в одном городе, переезжая с места на места и зарабатывая себе на хлеб по пути в минующих городах.

В моей душе тогда разгорелась такая надежда!

Я решила во чтобы то ни стало встретиться с Салемскими потомками. Если они и правду такие сильные, быть может хотя бы они не сплошают перед моей силой и смогут помочь? Ведь если их предки были Салемскими колдунами и ведьмами, то мы можем вполне равняться по силе. Значит, они должны уметь обращаться с таким объемом дара. Если, конечно, они не очередные самозванцы, выдающие психологию за эзотерику.

Быть может тогда я, наконец, смогу жить нормальной жизнью! Работать, как все, быть может даже с кем-то встречаться, свободно злиться на людей, не боясь страшных вещей. Смогу обуздать, наконец, свою силу и стать ведущим, а не ведомым.

7 апреля 1996 года.

Как же я рада! Никогда я еще не чувствовала себя такой счастливой, такой цельной! Никогда я не ощущала себя еще настолько в нужном месте, как среди Салемских потомков.

Я встретилась с ними вчера. Это оказалась очень большая группа людей, и вначале я попала к молодой девушке, не старше двадцати пяти. Почему-то я их представляла как цыган – разукрашенных, разодетых в лохмотья, молчаливых и диковатых. Но это оказались обычные, современные люди своего времени. На этой молодой девушке были приталенные джинсы, короткий топ, темные волосы схвачены в конский хвост. Губы смазаны блеском, глаза слегка подведены карандашом на манер Джулии Робертс. То, что они внешне ничем не отличаются от нас – заставило меня слегка расслабиться.

Однако, когда я рассказала девушке, чего именно хочу получить от них, она позвала другого члена их «семьи». Хотя я еще не видела таких огромных семей, более сотни человек. Вряд ли они все были повязаны кровно.. – так я подумала тогда, еще ничего толком не зная о них.

Тем, кого позвала девушка – оказалась пожилая темнокожая женщина. На ней была вязаная рубашка, свободные бежевые брюки и красивые блестящие сережки. Она внимательно выслушала меня, не перебивая, после чего (вопреки ожиданиям) не попросила руку.

– Я чувствую твою силу, Мари – заявила она.

Я очень изумилась и растерянно хлопнула глазами, повторив на всякий случай, что меня зовут Роуз. Можно Рози.

– Твое новое перерождение зовут Рози – мягко поправила она – но душа не принадлежит множеству имен, что носят ее различные телесные оболочки. Душа принадлежит лишь тому, в котором впервые была зарождена та сила, что так же бессмертна, как души. И имя это – Мария Лаво. Здравствуй, Мари.

Признаться, я тогда безумна перепугалась. Я решила, что старушка слетела с катушек и думала лишь о том, как бы мне по добру по-здорову от них ретироваться. Еще бы! Когда мне вдруг заявляют, что я лишь какое-то телесное перерождение ведьмы, что жила за двести лет до моего рождения – стоит задуматься над психическим здоровьем этого человека.

Я стала напоминать женщине, что Мария Лаво – мой давний предок, веря словам бабушки, но никак не я сама. Женщина не спешила со мной спорить, лишь снисходительно улыбаясь всю мою тираду, после чего повторила лишь то, что сказала.

– Разве ты не видела чего-либо, что отличало тебя от любых других представителей твоего рода? – мягко уточнила она – например, не была ли твоя сила значительно сильнее, чем у прочих? Значительно характернее и гонористее?

(..сила, что таится в тебе, рози, намного сильнее той, что я видела в ком-либо из нашего рода на своем веку. <…> каждым поколением оттого сила все слабеет, грозя однажды оставить очередной сосуд и попросту пустым. но ты, рози – ты точно сосуд, каким-то образом наполненный до самых краев..)

Я не произнесла свои мысли вслух, но пожилая женщина словно прочла их. Она вновь мягко улыбнулась:

– Нет, это не совпадение и не случайность. Когда дело касается силы, неподвластной уму земных людей, нет места случайности. Твое физическое воплощение – потомок Марии Лаво. Но твоя душа – есть сама Мари.

– Если это так, почему я не помню того, что я это я?

– Перерожденные души могут вспомнить события минувших жизней, только лишь когда обуздают свой дар. Годы практики, самопознания и гармонии – лишь они позволяют открыть в себе заслонку между нашим миром и миром Вселенной, соединяющим в себе прошедшее, настоящее и грядущее в один единый узел. Забвение перерожденных душ есть благословение – ибо иначе это заставило бы усомниться в собственном рассудке.

Мы очень долго разговаривали с этой женщиной, и чем больше я узнавала, тем больше понимала, насколько силен мой голод познания самой себя. Однако, когда я попросила ежедневных встреч для обучения меня управления моим даром, женщина медленно помотала головой и заявила, что Салемские потомки не учат кого-либо, кроме собственной семьи. Учить силе равно что растрачивать свою – и на чужаков они не расточаются.

Когда же я заметила, что я тоже ведьма, а значит не чужак – она заявила, что чужак каждый, кто не связан с ними кровно. Тогда-то она и объяснила, что все это множество Салемских потомков, что я вижу и тех, что еще не увидела – все они связаны кровно. Не все они родные или даже троюродные братья, сестры, дяди и тети. У кого-то кровная связь берется от внучатых племянников шестого поколения по линии троюродной бабушки, но все равно считается родственной, поскольку имеет кровную связь. Все они – повязанные меж собой кровью Салемские потомки.

Я же – нет.

Я впала в такое отчаяние! Единственные люди, которые поняли меня, которые не испугались этого и которые могли, действительно могли мне помочь – отказывалась это сделать и в скором времени собирались вовсе покинуть город, вновь оставив меня одну наедине с этим отторгающим меня миром!

Я не гнушалась унижений и стала молить эту пожилую женщину взять меня с ними, взять в свою семью. Я клялась делать ради них все, во всем быть полезной и преданной до конца дней, как то сделал бы кровный родственник. Не видеть различий и принадлежать им всецело и безраздельно. Женщина долго отказывалась даже размышлять над этой просьбой, но усомниться ее заставил мужчина, услышавший наш разговор. Он был примерно ее возраста и, как я поняла, оказался ее супругом. Узнав в чем дело, он предложил решение, которое в итоге устроило всех и дало моей жизни шанс на счастье!

Он заявил, что бросать такую силу здесь безрассудно и грешно – ровно как и брать ее с собой на «пустых обещаниях». Он заявил, что я молодая девушка и мои слова, не в оскорбление мне, не могут ничего ровным счетом значить для Салемских потомков, даже учитывая силу моей души. Он сказал, что они смогут взять меня с собой, принять в семью, помочь обрести себя и контроль над силой только в том случае, если я не номинально, а фактически стану членом Салемских потомков. Возможно это было лишь в одном случае – если, повзрослев, я построю семью с одним из их юношей, являющихся кровными членами семьи, и рожу от него ребенка. Тогда у этого ребенка будет кровная связь с Салемскими потомками (отец), а у меня будет кровная связь с ребенком (мать). Соответственно, таким образом у меня появится кровная связь с Салемскими потомками и я стану членом их семьи.

Я не долго думала. Это условие было таким смехотворным, учитывая, что я получала взамен! К тому же у них было множество юных и очень даже симпатичных молодых людей! Почему не выйти потом за одного из них замуж?

Но поскольку мое обучение – а следственно, расточение силы обучающего – должно было начаться многими годами прежде, чем я вступлю в брак и рожу первенца, вторым условием было заключение согласия на крови. Суть ритуала состояла в том, что моя словесная клятва на примыкание к Салемским потомкам душой и кровью (браком) становилась материальной и приобретала силу, которая, в случае нарушения оной и отказа от обязательств, направлялась на меня и являлась разрушительной, поскольку заключала в себе силу сразу всего Салемского рода.

Обряд был проведен в полночь в присутствии всей их – теперь уже моей – семьи. А наутро я собрала свои вещи и перебралась к ним. Пожилую женщину назначили моей наставницей, которая должна была помочь моей силе обрести гармонию с моей душой и телом, что само по себе должно было урезонить дар по воле владеющего.

Никогда в жизни я еще не чувствовала себя настолько Дома, как среди них.

19 апреля 1996 года.

Сегодня мы с семьей навсегда покидаем город, в котором я выросла. Мне ни капли ни жаль. Дом там, где твоя семья – и я ухожу отсюда вместе со своей семьей. Я наконец-то начинаю жить, не боясь, а принимая и осваивая свою силу. Наконец-то меня не порицают за нее, а поощряют. У каждого из них есть сила. У каждого из Нас есть сила. Вместе – мы сильны. Вместе – мы едины. Лишь мы можем истинно понять и принять друг друга, потому нам нечего подолгу делать в городах земных людей.

Суть нашей жизни – в вечном самопознании и самосозидании. Самосозидание – это жизнь. Самосозидание – это движение. Движение – это наша жизнь.