Звериные истории бесплатное чтение

© Елена Корджева, 2022

ISBN 978-5-0056-0808-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кошачья честь

Он был, бесспорно, Самым Главным. Как и каждый кот, он считал этот дом полностью своим, а всем остальным милостиво разрешал пользоваться собственным пространством.

И то сказать, большой черно-белый красавец Мурис заслуживал всяческого внимания. С течением времени он создал себе очень даже приятную и размеренную жизнь, обустроив ее всевозможными привычками и причудами. Свои миски, свое кресло, свои «джунгли» – персональный участок подоконника между алое и геранью, у него было все, что необходимо уважающему себя коту для приятной жизни.

И, как и всегда после ужина, Мурис занял свой привычный наблюдательный пост «в джунглях».

Жизнь на ферме текла, как ей и положено, своим чередом.

Ровно до тех пор, как Рекс – огромный кавказец, рьяно охраняющий вверенную ему территорию, не забеспокоился. Не то, чтобы он сильно лаял, но и тихим его поведение назвать было нельзя. Рекс волновался и всячески старался привлечь внимание Главного человека – бабуси. Он поскуливал и повизгивал так, что сердобольная бабуся не замедлила явиться.

Обнаружить причину волнения Рекса сразу бабусе не удалось. Видно было, что пес нервничает и смотрит в сторону ворот, но подозрительного ничего не обнаруживалось. И бабуся нехотя потянулась к воротам.

Какой-то звук, слабо звучавший в вечернем тумане, заставил бабусю прибавить шаг. Открыв ворота, она едва не наступила на виновника переполоха.

Малыш, крохотный маленький котенок, дымчатый с острым хвостиком, лежал почти у самых ворот и плакал. То ли цвет котенка, то ли туман сыграл свою роль, но имя к нему прилипло сразу и насовсем.

– Откуда ты взялся, Дымка?

Бабуся взяла плачущий дрожащий серый комочек и заозиралась по сторонам.

Действительно, взяться котенку было неоткуда – вокруг хутора километра на три никакого жилья нет, а самому ему такое расстояние преодолеть точно не под силу пока. Ну да, неважно, то ли подбросил кто, то ли еще как, но малыш уже здесь, голодный, замерзший и испуганный. и с этим надо что-то делать.

Ну, на ферме с коровами, уж конечно, хватит молока для одного крохотного котенка. Так что чем кормить, вопрос не стоял. И бабуся понесла спасать горемыку в дом.

Мурис, должно быть, обалдел, когда со своего наблюдательного поста обнаружил, что он больше не единственный в доме кот. Вид из окна его больше не интересовал. Два зеленых глаза пристально наблюдали из-за герани за суетой, которую принес этот маленький плачущий чужак. Ибо котенок продолжал плакать. Быстренько соорудив что-то вроде соски из ветоши, которой всегда немало в старом доме, бабуся принялась кормить малыша. Чмокал он с аппетитом, изголодался, как видно у ворот. Когда же с едой было покончено, встал вопрос о «квартире» для нового жильца. Старый ящик и ворох ветоши – вопрос с домом решился тоже быстро. И бабуся, устроив ящик с малышом понадежнее, отправилась на кухню выпить чаю после такого потрясения.

А котенок продолжал плакать. То ли ему было холодно, то ли страшно, то ли, как это бывает у малышей, болел животик, то ли были еще причины, но плач не прекращался.

Мурис долго сопротивлялся. Уж не знаю, какими кошачьими словами он уговаривал себя, что это – не его дело, но минут пятнадцать он сидел в своих «джунглях», делая вид, что его – Главного Кота в доме – всякая мелочь не касается.

Но, как говорится, «сердце – не камень». И сердце Муриса все-таки не выдержало этого жалобного плача. И замашки усатого «мачо» уступили место суровой необходимости. Лениво он спрыгнул с подоконника и направился к ящику, откуда раздавался плач. Шел он медленно, «нога за ногу», всеми силами демонстрируя сам себе и возможным зрителям нежелание вмешиваться, до последнего надеясь, что кто-нибудь подойдет раньше и избавит его от необходимости что-то делать. Но… Ничего не случилось, на помощь больше никто не спешил.

И нужно было брать ответственность. Ответственность взрослого кота за маленького, пусть и чужого, но уже «своего», пахнущего домом и молоком, котенка. И Мурис залез в ящик. Первым делом он взялся за гигиену и начал вылизывать малыша. Вылизывал долго и старательно, как видно решив, уж если взялся, делать свое дело хорошо. Котенок, испугавшись и заплакав поначалу громче, вскоре притих и не сопротивлялся. Очевидно, в отношении чистоты никаких разногласий не возникло.

Но едва Мурис завершил процедуры, котенок захныкал снова. Как видно, усталый и напуганный, не мог он уснуть без мамы.

Да… Было видно, как Мурис решает для себя проблему: «Что же дальше делать с этой хнычущей мелочью?». С одной стороны, статус Главного, которому не подобает вовсе, что называется «лапы марать», но с другой стороны – а что делать-то? К тому же, однажды взятая ответственность – вещь постоянная. Так что Мурис принял решение. Аккуратно взяв котенка за шкирку, он уложил его поудобнее в мягкой подстилке и… придавил лапой. То есть он и рядом не лег, но, в то же время обозначил присутствие и защиту взрослого для малыша.

И котенок перестал плакать. И почти сразу заснул, крепко и сладко, как засыпают уставшие дети.

А Мурис, внимательно посмотрев вокруг своими зелеными глазами, тихонечко убрал свою большую и, как оказалось, добрую и надежную лапу, вернулся в свои «джунгли», и принялся внимательно разглядывать темный уже двор, старательно делая вид, что ничего и не произошло, и мелочь эта кошачья не волнует его совершенно.

Весь поглощенный созерцанием темного двора, он только слегка оглянулся на вошедшую в комнату бабусю – не видела ли она его позора. Но нет, бабуся ничего не заметила. Так что никакого урона кошачья честь не потерпела.

И завтра, и послезавтра, и каждый вечер уходящего лета бабуся шла пить чай, оставляя котенка в его домике, как бы совершенно не подозревая, что красавец Мурис честно выполняет роль усатого няня.

А потом, когда котенок засыпал, Мурис забирался в свои «джунгли» и делал вид, что ничего не и было.

Есть разные понятия о том, что правильно, а что – неправильно. И, возможно, для взрослого кота не слишком правильно быть нянем. Но для сильного и доброго живого существа так естественно брать ответственность за маленьких, что не имеет значения – кот ты или человек.

Главное, чтобы ты пришел на помощь!

Четвероногий огородник

Моника – большая любительница цветов.

Поэтому на большом, ухоженном участке вокруг красивого двухэтажного дома каждое лето цветут клумбы. Тут и пионы, и пестрые разноцветные флоксы, и розы, и… Всего и не узнаешь, и не упомнишь. Только сама хозяйка ориентируется в ею же созданной красоте. И никого к своим клумбам не подпускает.

Антон давно уже на хобби жены рукой махнул и даже не пытается ни помогать, ни давать советы: опасное это и неблагодарное занятие. Его дело – пройтись с косилкой по газону, изгородь, если надо, подрезать, с плодовых деревьев урожай собрать, ну и, конечно, огород.

А как же без огорода? Не простаивать же земле? Какой рачительный хозяин такое допустит! Да, к тому же, огород – кормилец. Крупную скотину Моника с Антоном не держат – хлопотно, да и не нужно им двоим. а вот кроликам всякая морковка да свекла – очень даже интересны.

Так что отвечает Антон за огород, а Моника – за красоту во дворе.

Красоты там, и впрямь много. Приезжают к Монике издалека за саженцами да семенами, ее легкая рука широко известна. А как-то по весне привезли саженцы и ей. Да какие-то необычные, то ли японские розы, то ли еще что-то весьма экзотическое. Ну и, конечно, Моника их тут же и высадила, на самую лучшую свою «парадную» клумбу, в надежде вырастить новую неземную красоту.

Да не тут-то было!

Безобразие обнаружилось следующим утром.

– Антон! Антон! Ты зачем мои розы выкопал?!!!!! – Моника разбушевалась не по-детски.

Еще бы не кричать! Ее гордость и редкость – экзотические саженцы – валялись, выкопанные и выброшенные в траву в полуметре от клумбы. Сама клумба таковой больше тоже не была, ибо вместо цветов покрывал ее разрытый чернозем.

Возмущению Моники не было предела.

Антон, выскочивший на крик, быстро оценил ситуацию и, на всякий случай, решил урезонивать супругу на расстоянии, не приближаясь:

– Да на что мне твои розы? Сама подумай, зачем бы я их выкапывал? Я что, себе враг?!

Действительно, Антон, с его рассудительностью и аккуратностью, себе врагом точно не был. Да и в цветы он никогда прежде не лез.

Моника, несмотря на полыхающий в душе гнев, все-таки здравый смысл тоже не совсем утратила.

– Тогда кто же тут постарался?! – гнев утихал, уступая место интересу. В самом деле, кому и зачем понадобилось вдруг совершать такую диверсию на парадной клумбе?

Но чужих же во дворе не было. Да и быть не могло! Гордость Антона, Имре – большая, черная с охристым брюшком немецкая овчарка – ни за что не впустил бы чужака. Умный, прекрасно обученный пес свои обязанности знал на отлично. И службу нес исправно и круглосуточно. Баловень и любимец, он, практически не знал привязи, разве что за пределами своих владений. Вся территория была его вотчиной и зоной ответственности.

Вот и сейчас, он, развалившись на лужайке неподалеку от своего домика внимательно наблюдал за происходящим. На Имре можно было положиться – эти желтые глаза не пропустят ничего.

Моника перевела дух и решила, что розы все-таки нужно спасать. Одев желтые резиновые перчатки и вооружившись совком, она принялась выкапывать ямки для пострадавших кустиков.

Копала она недолго.

Совок встретил препятствие.

Вскоре Моника пристально разглядывала неизвестно как оказавшийся на месте розовых кустов огромный клубень свеклы. Она аж замерла над своей находкой, недоумевая, каким образом здесь мог оказаться посторонний овощ.

В задумчивости обводя глазами сад, Моника встретилась взглядом с Имре, крайне внимательно наблюдающим за событиями на клумбе. Догадка пришла сама собой!

– Ах ты, ирод! Тоже мне, огородник! – и свекла, запущенная яростной рукой, полетела прямо в голову нашкодившему псу.

Разумеется, он увернулся. Но не смирился!

Еще бы! Взгляд, который он бросил на хозяйку, был полон укоризны:

– Ты ведь знаешь, как я люблю свеклу, – говорили желтые глаза. – Я знаю, я видел, как выращивает ее на огороде Антон. Но он кормит ею этих никчемных кроликов. Мне же достается так мало. Разве жалко тебе, хозяйка, если и у меня будет свой огород? Я бы сам мог вырастить себе свеклу…

Поединок глазами длился недолго.

Поняв, что вздорная хозяйка уступать не собирается и, по непонятной причине, упорно предпочитает какие-то колючие кусты такому полезному и вкусному продукту, Имре принял решение.

Он вздохнул и аккуратно взял зубами этот многострадальный клубень, брякнувшийся рядом с ним на лужайке. Уйдя за будку, Имре принялся з работу. Лапами, мордой, всячески стараясь, копал он песчаную почву, делая ямку для будущего урожая. Посадка длилась долго. Рыть песок, это, доложу я вам, совсем не то, что мягкий, взрыхленный совком, чернозем. Но пес не сдавался. В конце концов, клубень был погружен в довольно глубокую яму и засыпан сверху песком.

Для лучшей сохранности Имре даже улегся сверху, всем своим видом показывая, что этот, им самим созданный, огород он так просто не сдаст. Свекла у него расти будет!

По правде говоря, никто и не собирался отнимать у пса радость созидания. Выпустив пар, Моника старательно реанимировала то, что осталось от экзотических саженцев, а Антон, на всякий случай, ушел подальше, чтобы не попасть под горячую руку скорой на расправу супруги.

Так что Имре мог смело выращивать свою любимую свеклу.

Впрочем, именно тот клубень не взошел.

Однако, время от времени на краях моникиных клумб появляется знакомая, зеленая с красноватыми прожилками, ботва. Имре все-таки не оставляет свою мечту вырастить урожай.

Умный пес нашел компромисс, он больше не выкапывает цветы, а, улучив момент, когда не заперта дверь в сарай, где стоит ларь с овощами, тут же утаскивает оттуда добычу и аккуратно пристраивает где-нибудь на очередной клумбе.

Моника тоже притерпелась. Хоть и ни к чему свекла, а то и морковка, на цветочной грядке, однако, мир в семье все же важнее. Поэтому, если цветы в порядке, она не возражает.

А Антон сделал для своего любимца специальную коробочку, куда складывает то, что взошло в саду стараниями пса-огородника. По правде говоря, того, что вырастил Имре, там маловато. Большую часть овощей Антон, по доброте душевной, подкладывает. Но Имре считать не умеет, поэтому подвоха не чует.

Так и живет эта дружная семья, где все выращивают то, что нравится.

А заодно – любовь и понимание!

Отточенная технология

По комнате мчался диван.

Далеко не новый темно-красный диван-книжка почти прыжками пересекал комнату наискосок, приближаясь к двери. Ритм дивана в точности совпадал со взмахами полотенца, которым размахивала тетка в бигудях и розовом стеганом халате. Тетка наступала на диван, и с завидной регулярностью шлепала его полотенцем, издавая при этом странный вопль:

– Есаул! Есаул!

Из-под полотенца при каждом ударе почему-то летели клочья не то пуха, не то ваты.

Картина происходящего настолько «не вписывалась» в разум, что я столбом застыла в дверном проеме, тщетно пытаясь осознать происходящее.

Сюр продолжался, диван приближался к двери.

Вдруг я почувствовала, как неодолимая сила буквально отшвыривает меня от двери, выводя из состояния оцепенения. Неодолимой силой оказался мужчина в трениках и белой майке. Буквально влетев в дверной проем, он ринулся наперерез тетке с полотенцем и, счастливо увернувшись от очередного взмаха, нырнул куда-то вниз, извлекая из невидимого мне постранства… кота.

Кот, прихваченный, как и положено, за шиворот, злобно шипел и пытался огрызаться.

Но действие возымело результат. Диван остановился.

Вряд ли до этого он двигался сам, подчиняясь ударам полотенца. Невозможно и предположить, что диван двигал вот этот, хоть и очень злой, но далеко не гигантский кот. Тайна длилась недолго.

Мужчина с котом широким шагом направился к двери, ведущей во внутреннее пространство квартиры и, не долго сомневаясь, зашвырнул туда это шипящее разъяренное существо. И мгновенно закрыл дверь. Кот, похоже, не собирался просто так сдаваться, поскольку бился о дверь с глухим стуком. Однако, тяжелая деревянная дверь в старом доме, вероятно была способна выдержать и не такой натиск. Так что можно было считать, что кот на время нейтрализован.

Я же, вновь застыв у двери, во все глаза наблюдала происходящее действо, не готовая пропустить ни мгновения.

Освободившись от кота, мужчина вновь шагнул к дивану и наклонился.

Спинка дивана загораживала обзор, я готова была подпрыгнуть, лишь бы увидеть, кто еще там прячется.

Подпрыгивать не пришлось. Из-под дивана тем же приемом – за холку – был извлечен тот самый «Есаул». Это оказалась огромная белая в коричневых пятнах мохнатущая псина. Правда, надо признать, мохнатость была несколько неравномерной – на спине, где видимо и демонстрировал свой нрав котяра, зияли проплешины, кое где разодранные когтями.

Нельзя сказать, что Есаул не сопротивлялся, было видно, что с гораздо большим удовольствием он так и остался бы под диваном, где хотя бы голова была защищена от когтей полосатого супостата. Но, будучи воспитанным псом, все же подчинился хозяйской руке, очевидно, давно и прочно натренированной на «холку».

Так за холку его и провели мимо меня в коридор, где, как видно, и было его постоянное место жительства.

Диван усилиями все того же мужчины в трениках был возвращен на законное место и хозяева, оглядываясь, перевели дух.

– Да вы проходите, садитесь, – предложила тетка в бигудях, словно ничего и не происходило, – Дочка чуть задерживается, сейчас придет.

– Да вы не думайте, они вообще-то дружные, – мужчина говорил, словно бы извиняясь, – Почти и не дерутся никогда.

И я кивала и делала вид, что верю. Хотя скорость с которой была проведена операция, отработанность приемов как водворения враждующих сторон в изолированные помещения, так и возвращения на место дивана, все говорило об обратном.

Поверила я в другое. В то, что действительно «они дерутся не всегда». А когда не дерутся, то дружат, любят и понимают друг друга. Огромный Есаул, сварливый кот и их хозяева, готовые двигать диваны и собирать клочья, оставшиеся после битвы. Во имя любви!

И первый взмах крыла

Высотные многоквартирные дома – место жительства довольно большого количества населения. В основном, в домах живут, конечно, люди.

Но, не только. Есть и кошки, и собаки, и канарейки, и попугаи… Да мало ли кого еще привечают люди в своих квартирах в качестве домашних любимцев, от сенбернаров до хомячков.

Но ведь есть и те, кто, домашним питомцем не являясь, селится, однако, вместе с человеком под одной крышей. Конечно, в первую очередь на ум приходят воробьи и голуби. Этих пернатых и впрямь много. Но и кроме них вьет в нашем доме гнездо, в буквальном смысле целый сонм различных пернатых.

Так, на крыше, например, уже который год выводит потомство семейство альбатросов, больших, не белых, как принято считать, а таких, бело-серо-буровато-крапчатых, с огромным размахом крыльев и пронзительно скрипучим голосом. Где-то под крышей живут ласточки, а неподалеку от моего окна – чуть повыше и сбоку – расположилось семейство синичек. Так что прямо с раннего утра, еще и солнце только просыпается, а синицы уже изо всех сил тенькают, встречая рассвет. Ну, и, как водится, каждый год у них появляются птенцы. Шумят, пищат по утрам, требуют от родителей еды. Шумные соседи. Но мы не возражаем – дети и есть дети. И человеческие дети тоже, бывает, и кричат, и плачут. Дети, одно слово.

Собираясь с утра на работу, заметила я за окном какое-то необычное движение.

– Надо присмотреться, – шепнуло любопытство.

– Подойди к окну, да посмотри, – посоветовал здравый смысл.

И, глянув на часы, я позволила себе понаблюдать за происходящим.

Из гнезда вылетали птенцы. По размеру на ходу и не определишь, взрослая ли это синица или малыш. Просто «походка» у малышей сильно отличалась от уверенного полета родителей. Взрослые синицы, мы не раз уж замечали, умудряются влететь в гнездо, даже хода не замедляя, прямо с разгона. Да и вылетают, куда им надо, быстро и уверенно.

А здесь все было совсем не так. Птенец – конечно, птенец, а кто же еще мог быть таким неуверенным – медленно планировал с восьмого этажа, изо всех сил при этом маша крылышками. Родители были рядом.

Потом я потеряла крохотных птичек из виду. Но через пару минут малыш обнаружился сидящим на вертикальной стене недалеко от гнезда, вцепившись коготками в желтые кирпичи дома. Посидев и, видимо, переведя дух, он вновь медленно спланировал вниз. И вновь потерялся на фоне елок, растущих под окном.

Пожелав малышу удачи, я умчалась на работу.

Вечером обнаружились неожиданности иного рода. Малыш, а может быть – малыши, не знаю уж, сколько детей у наших синичек получилось этой весной, как видно, очень старались. Но, пока что ловкости и сноровки родительской у них не было. И, в попытках все-таки попасть в крохотное отверстие входа в гнездо, дети волновались. Волновались и тужились. Результаты этих усилий и украсили окно кухни застывшими белыми вертикальными штрихами.

Уделали… Что тут скажешь…

Пришлось окно мыть.

Но мы не обижаемся, понятно же, что это – пока дети. А с кем из детей не случалось подобных казусов? А у птичьих малышей даже памперсов нет. Так что с мелкими неудобствами от пернатых соседей приходится мириться. Как-никак, им тоже достается, вон как стараются.

Но тем дети и хороши, что учатся они быстро. Уже на следующий день стекла были чистыми. Значит, попадают малыши в гнездо, не боятся и не промахиваются.

А я потихоньку в окошко посматриваю. Раз уж синички вылетели, то, вероятно, скоро вылетят и ласточкины дети. И тогда в небе с утра до вечера будут летать черные силуэты, пикирующие за мошками.

И пусть летают.

Пусть жизнь торжествует, а дети, любые дети, человеческие, птичьи ли, все дети – растут и уверенно расправляют крылья.

Как я спасала броненосца

Общеизвестный факт – ребенка нужно развивать. И еще один – ребенка нужно развлекать. И вот, чтобы не ломать голову, как же совместить оба столь нужных занятия, отправились мы с сыном в зоопарк.

Зоопарк в Риге – большой, зверей всяческих очень много. От простого, но почти неизвестного горожанам «сельского дворика», где можно поиграть с козлятами, покормить кур и гусей, полюбоваться смешными розовыми поросятами и быть случайно облизанным добродушным теленком, до экзотического «Тропического дома» с аллигаторами, крокодилами и прочими страшными зубастиками и даже с галереей аквариумов с ядовитыми красочными лягушками.

Мы решили обойти все.

Были посмотрены и поглажены толстопопые тапиры, по-честному покормлена зебра и целая куча самых разных козлов и баранов. Заодно напугали павлина, внаглую разгуливающего прямо под ногами. На всякий случай павлин взлетел на сетчатую крышу совятника и там, в полной недосягаемости, глумился и над совами, и над посетителями.

День удался.

Мартышки скакали, радостно демонстрируя красные мозолистые зады, тюлень добросовестно демонстрировал чудеса подводного плавания, а фламинго неприлично кричали и неопрятно разбрасывали свою еду здоровенными кривыми клювищами.

Все было хорошо ровно до тех пор, пока мы не заглянули в павильон для редких и теплолюбивых животных.

Почти у самого входа располагался вольер, на котором красовалась надпись «Броненосец». Я почему-то представляла броненосца несколько другим – побольше и, как бы это сказать, попрочнее, что ли. А он оказался маленьким, даже меньше кошки и каким-то не совсем прочным, эта самая броня выглядела далеко не стальной.

Ну а то, что происходило в клетке, вообще вызывало шок.

Зверь, чьи глаза были прочно закрыты, валялся на спине, нервно сотрясаясь и лихорадочно обирая себя передними лапками. Складывалось полное впечатление, что животное бьется в предсмертных конвульсиях.

Перепугавшись, мы сломя голову, выскочили из павильона.

Взяв на себя функции «штаба по спасению броненосцев», я немедленно сорвала с лавочки мирно присевших покурить служительниц в форменных комбинезонах:

– Броненосец умирает! – заорала я дурным голосом.

Тетки, поперхнувшись дымом, вскочили с лавочки и сами лихорадочно заметались, видимо, не определившись, что полагается делать с умирающими броненосцами.

– Мы из другого павильона, мы за броненосца не отвечаем, – робко попыталась оправдаться одна из них.

Но я-то, руководитель с опытом. Что мне оправдания? Броненосца спасать надо, причем – любыми силами. Так что отмазка во внимание принята не была.

– Так, вы – к ветеринару. А вы найдите, кто в этом павильоне работает. Быстро, – выстроила я обеих теток.

Получив волшебного пенделя в виде указаний, тетки прекратили суетиться и резво поскакали выполнять мои поручения.

Осмотрев окрестности, мы с ребенком решили, что в этот момент все, что было можно, уже сделано и помощь – профессиональная и квалифицированная – несчастному животному будет оказана в самое ближайшее время.

Поэтому с чувством выполненного долга мы продолжили прогулку. После слонов, медведей, львов и тигров мы уже едва волочили ноги – как ни крути, а попробуй-ка обойди 137 гектаров, густо населенных самыми разными животными.

Но с чувством долга не поспоришь.

И мы решили снова навестить несчастного броненосца.

Едва зайдя в «броненосный» павильон, мы обнаружили все ту же удручающую картину: животина по-прежнему валялась на спине, содрогаясь в конвульсиях. Закипев от злости на халатность нерадивых работников, так и не оказавших зверю медицинскую помощь, я выскочила из павильона, готовая «навалять» ленивцам. Сынишка едва поспевал за мной, быстро перебирая маленькими ножками в синеньких сандаликах.

Но он тоже был со мной солидарен в деле спасения броненосца.

Едва оказавшись на улице, я тут же обнаружила на лавочке мирно покуривающую служительницу в комбинезоне.

Форменная одежда делает людей похожими друг на друга, и я не смогла опознать, была ли это утренняя тетка, или – новая, но тоже курящая сотрудница.

– Срочно врача зовите! – наехала я на тетку.

И тут дело стало развиваться совсем по другому сценарию.

Не спеша выдохнув дым, тетка в комбинезоне лениво спросила:

– Это к броненосцу, что ли?

– Ну да, – я опешила. – Он там у вас весь в конвульсиях бьется!

– Не бьется он. – Спокойствию тетки с цигаркой мог бы позавидовать Джеймс Бонд, – Это он спит так.

– А дергается чего? – тут до меня стало доходить, что кажется дело с броненосцем разворачивается как-то иначе, чем мне представлялось.