Всё закончится, а ты нет. Книга силы, утешения и поддержки бесплатное чтение

Ольга Примаченко
Всё закончится, а ты нет. Книга силы, утешения и поддержки

Моим родителям

В книге использовано фото Владимира Шатрова

© Примаченко О. В., текст, 2023

© ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Ольга Примаченко удивительно тонко и профессионально лавирует между гранями «давать информацию» и обнимать. Каждая новая книга Ольги отвечает ровно на то, что болит сейчас. Она не топчется по поверхности ожога, не лезет с советами, не нарушает границ. А окутывает заботой нашу боль и уязвимость. И мягко учит нас самих делать то же самое – принимать себя даже в самые трудные времена. Вернее, в них – особенно.

Полина Санаева, писатель, публицист, автор книг «Черная водолазка» и «Одна и дети»

Прикрыть непрожитую боль, горе, потерю искусственным оптимизмом – это как накрыть старый бабушкин деревянный стол клеенкой. Вроде бы удобно, практично, не видно трещин и следов от короеда. Снять клеенку со стола, провести рукой по его трещинам и годовым кольцам, омыть слезами следы его долгой жизни – это как всмотреться в свою душу. И вдруг понять, что она под пластами невыплаканного горячая, звонкая, золотая.

В эту книгу я просто провалилась, как в море. И плыла, и плыла, и мои слезы смешивались с этим общим морем, и оно и обнимало меня, и качало, и умывало.

Эта книга разрешает тебе быть. Быть, когда ты не в форме, когда душа расколота, когда от печали хочется выть. Но даже тогда в тебе есть что-то непобедимое, которое укажет дорогу.

Ольга Демидюк, журналист, писатель, автор телеграм-канала «Осторожно: Бог»

Введение

В жизни всегда есть люди, через которых Бог тебя любит.

В жизни всегда есть люди, которых он любит через тебя.

М. Нигматуллин^[1]

Вы держите в руках не просто книгу. Эта книга – друг сердца в темные времена души.

Когда многое, если не все, потеряно и приходится восставать из пепла. Когда внутри тонны невыплаканных слез. Когда вас так давно обнимали, что тело почти не помнит, как это.

Она написана для того, чтобы помочь слезам вырваться наружу.

Разобрать внутренние плотины, расчистить пересохшие русла рек, напиться сказочной мертвой и живой воды: первая – до конца умерщвляет отжившее, то, что уже давно пора отпустить. Вторая – пробуждает новую жизнь, исцеляет, дает надежду.

Я хочу, чтобы глава за главой к вам возвращались силы и вера. Не в то, что «все будет хорошо», а в то, что «все будет». Жизнь не закончилась и не оборвалась, будущее не пошло прахом. Умерли иллюзии, ожидания, наивные представления о том, что мир всегда будет добр и щедр, – но ваша история все еще пишется, даже если каждая буква сейчас дается с трудом и не видно не то что дальше страницы, а дальше строчки.

Я написала одну книгу про то, как быть «к себе нежно», и одну про то, как любить друг друга, оставаясь верными себе. Пришла пора написать о том, как справляться, когда дорогое исчезает, а любимые уходят – и при этом все равно продолжать дышать. Как не сдаваться, когда хочется прилечь лет на сто и потом проснуться в каком-нибудь другом мире. Где мы не выли по ночам от несправедливости, не плакали в машине по дороге на работу, не паковали десятки лет в один рюкзак и не срывались с места в панике и тревоге.

Где друзья оставались друзьями, где нашему завтра ничего не угрожало, где не нужно было начинать с нуля, сидя у разбитого корыта, с таким же разбитым сердцем, гулкой пустотой внутри и ощущением полного провала.

Увы, но, даже если мы выстроили нежные отношения с собой, мир снаружи остался по-прежнему непредсказуем.

Нежность к себе – не волшебный оберег, который защищает от невзгод. Плохое как происходило в жизни, так и будет происходить. Но меняется то, в пользу чего мы начинаем совершать свои выборы.

Там, где раньше мы молча кивали и соглашались, мы неожиданно для себя вдруг слышим, как говорим: «Нет, мне это не подходит». Где отчаянно цеплялись за человека, которому не нужны, вдруг разжимаем руки и произносим: «Хорошо, я больше тебя не держу, иди».

Нежность к себе в невероятно нестабильном мире – это выбирать то, что помогает чувствовать себя живыми и отражается в теле полным вдохом, расслабленными плечами, доверчивым сном на спине без ожидания подвоха.

Обращаясь с собой бережно и с уважением, мы прокачиваем, пожалуй, самый ценный навык: не бросать и не предавать себя. Не оставлять раз за разом бесхозным предметом в метро, чтобы потом долгие годы «искать себя» в терапии.

С каждой новой распущенной петлей свитера прежней жизни, с каждым криком, вырвавшимся наконец-то из груди, с каждым плачем навзрыд и опустошающей бурей, унесшей многое и развалившей последнее, нам становится лучше видно дорогу, которая появляется под ногами.

Оказывается, она там есть, и она всегда там была: под ногами не пропасть, а значит и мы – не пропадем.

Придет день, когда мы утешимся. Спрядем новую нить, вплетем вереск в волосы, перестанем закрываться от любви, бояться верить.

Мы горели, но не стали пеплом, тонули, но выплыли, ничего не видели, но шли на голос, который вывел нас из мрака на свет.

Обо всем важном в книге будет сказано понятно и просто. Человеку, переживающему темную ночь души, нужны не ссылки на исследования, а чтобы его обняли, взяли за руку и посидели рядом. Признали его боль. Сказали, что с его чувствами все в порядке – они адекватны моменту, их не надо стыдиться и прятать. Миллионы людей проживали в такой же ситуации то же самое – или проживают прямо сейчас.

* * *

В книге три раздела: «Море слёз», «Время утешения» и «Свет надежды».

В первом мы встречаемся с болью. Это раздел бумажных платков, горевания об ушедшем, оплакивания неслучившегося. В нем течет тушь, дрожит подбородок, глаза становятся красными, а страницы – мокрыми. В этом разделе мы прощаемся и расстаемся, но не остаемся одни: люди – рядом.

Во втором разделе мы исследуем, что несем с собой. Что у нас есть. На что мы можем опереться. Знакомимся со своим «некрасивым» и признаемся себе, что не всесильны. Что у нас есть ограничения и пределы. Но их необязательно преодолевать или пытаться пробить лбом – они не случайны и существуют, чтобы нас оберегать, а не губить.

В третьей части книги мы говорим о мечтах и желаниях, разрешаем себе быть счастливыми, учимся не предавать свою радость. Здесь вы найдете мощный источник веры в себя, вдохновения и поддержки.

Это книга-объятие, книга-подорожник, книга-рассвет. Тот самый, который обязательно наступает за самой темной частью ночи.

Мы проживем эту ночь вместе.

И мы вместе увидим свет.

Море слёз

Если бы любая боль могла звучать, это был бы непрекращающийся гул во Вселенной.

С. Левин^[2]

Глава 1. Когда больно – болит

Никто не бывает готов к событиям, которые делят жизнь на до и после. Какими бы закаленными и сильными мы себе и другим ни казались, но когда размеренное и упорядоченное бытие с хрустом ломается, страшно становится любому.

В первые минуты после случившегося затапливает страх. Наливаются свинцовой тяжестью ноги, делается ватной голова, обрываются мысли – думать если и получается, то в основном вопросами: «За что?», «Почему я?», «Почему со мной?», «Что теперь делать?».

Лобная доля, та самая, которая про ясные рассуждения, логические цепочки и здравый смысл, практически отключается – насыщенная кислородом кровь уходит в мышцы.

Если потрясение слишком велико, мы замираем. Это древнейший способ выживания в природе: притвориться мертвым, чтобы не сожрали, а потрогали лапой, поняли, что падаль, и бросили коченеть, не навредив.

Увы, из состояния онемения выходить подчас тяжелее, чем из целенаправленного движения «бей/беги». В последнем случае мы приходим в норму, когда гормоны стресса заканчивают работу. А после замирания сроки «обратного включения» сильно варьируются, равно как остается непредсказуемым, запустится ли система целиком или только тело. То, что мы начали двигаться, ровно дышать и даже съели тарелку супа, еще не означает, что мы понимаем, что с нами произошло и где мы находимся.

В кризисной психологии есть такая поговорка: «Горе открывается порциями».

Иногда оно бывает настолько большим, что вместить его в себя за раз – невозможно.

Психологи МЧС, работающие на месте массовых катастроф и стихийных бедствий, уделяют повышенное внимание не тем, кто бьется в истерике, а тем, кто, потеряв при обрушении здания ребенка, не проявляет ни малейших признаков страдания. Просто сидит и смотрит, часто даже в одну точку, зажав руки между коленями. Без единого звука. Без слез. Просто сидит и смотрит.

Такие люди особенно нуждаются в поддержке. В острой фазе горя помощь нужна не тому, кто рыдает (он-то как раз проживает случившееся естественным образом), а тому, у кого не получается заплакать.

Мы все через это проходили

…когда получаешь страшное известие и кажется, что из-под ног уходит земля.

Или случайно обнаруживаешь что-то при стирке в кармане близкого, от чего привычное рассыпается карточным домиком. Еще вчера – счастливая семья, сегодня – два чужих человека.

Каждому найдется, что рассказать, если попросить его вспомнить событие, резко и до основания встряхнувшее жизнь.

Кто-то сталкивается со страшным диагнозом. Кто-то получает серьезную травму, несовместимую с дальнейшей карьерой в спорте. Или теряет все сбережения, попав в руки мошенников. Или переживает предательство друга, которому верил больше, чем себе.

В общем, происходит что-то такое, что навсегда помещает этот день в календаре в особую рамку.

Однажды в нашей деревне сгорел дом. Не старая ветхая хибара под снос, а красивый, большой и современный. Хозяева строили его несколько лет, вот-вот планировали заезжать и праздновать новоселье.

Мы гуляли с подругой и детьми неподалеку, когда я увидела, как по земле побежала тень. Я еще подумала: надо же, как быстро туча закрыла солнце, а ведь такой погожий день. Обернувшись, обнаружила что туча – это огромный столб черного дыма в паре десятков метров от нас.

Адреналин мгновенно затопил тело, и мозг… практически выключился. Пока подруга звонила пожарникам, я уводила подальше детей. Потом достала телефон, чтобы позвонить мужу, и поняла, что вообще не соображаю, как этим куском пластмассы со стеклом пользоваться. Я смотрела на телефон, словно баран на новые ворота, и в упор не видела значка вызова. Не могла понять, как его разблокировать. Как войти в «Избранное» и выбрать нужный номер.

Меня будто коротнуло – и соединение с думающей, знающей, рациональной частью меня оборвалось. Я стояла в замешательстве и испуге.

Теперь я понимаю, почему в организациях в обязательном порядке заставляют вешать таблички, куда звонить при пожаре: никто не знает, как поведет себя человек в экстремальной ситуации. Тело каждого выдаст свою реакцию: кому-то понадобится минута, чтобы сориентироваться, прийти в себя и начать действовать, а кто-то будет стоять на месте с круглыми от ужаса глазами или вовсе забьется в угол.

При этом человек может растеряться и замереть не только в угрожающей жизни ситуации. Так, некоторые молодые матери ведут себя похожим образом, когда им впервые приносят младенца. Они будто улетают в астрал и перестают осознавать, что происходит и почему сверток на руках так орет.

После известия о смерти близкого кто-то впадает в ступор, кто-то начинает лихорадочно суетиться, перекладывать предметы, мыть посуду, убирать квартиру. В общем, совершает огромное количество хаотичных действий, чтобы отодвинуть момент встречи с необратимым.

Невозможно предсказать, какое по силе событие выбьет нас из колеи. Потому что там, где один быстро соберется и возьмет себя в руки, другой провалится в оцепенение и беспомощность.

Осознание шокового опыта всегда происходит постепенно: по мере готовности воспринять следующий кусок информации, следующую грань случившихся перемен.

Меня всегда завораживала эта независимая от ума мудрость тела: беречь нас, когда мир нас не бережет.

И она точно стоит того, чтобы рассказать о ней подробнее.

Как тело пытается нам помочь

Тридцать лет назад доктор наук, профессор психиатрии Стивен Порджес представил миру поливагальную теорию, призванную помочь человеку «сотрудничать» с автономной нервной системой в стрессовой ситуации.

Дальше будет немного терминологии, но, пожалуйста, не пугайтесь – ее не нужно запоминать. Главное – уловить суть, которую я постаралась передать на максимально близких и понятных примерах.

Итак, автономная нервная система (АНС) отвечает за дыхание, сердцебиение и пищеварение и состоит из нервных путей, иерархия которых эволюционно сложилась в три этапа. Между собой эти уровни связывает блуждающий нерв.

Самый «древний» уровень нервной системы – дорсальный вагальный комплекс («замри») – сформировался 500 миллионов лет назад у доисторической рыбы плакодермы.

Второй уровень – симпатический («бей/беги») – появился 400 миллионов лет назад у другой доисторической рыбы – акантоды. Благодаря этому она в момент опасности не замирала, а улепетывала от того, кто собирался ее сожрать.

И наконец 200 миллионов лет назад образовался третий уровень АНС – вентральный вагальный комплекс (иногда его образно называют «расслабься и отдыхай»). Он характерен лишь для нервной системы млекопитающих: мы получили возможность не только убегать от хищника или драться с ним, но и звать на помощь сородичей. А еще – успокаиваться благодаря их мирному присутствию рядом и поддержке.

В зависимости от того, на каком уровне работает АНС, мы получаем тот или иной набор реакций тела и психики на происходящее:

«Расслабься и отдыхай». Состояние эмоционального благополучия и гармонии. Нам интересно жить, мы с удовольствием исследуем новое, тянемся к людям, жаждем объятий и душевной близости, занимаемся творчеством. Мы легко просим о помощи и оказываем ее сами. Сердце бьется ровно, дыхание спокойное. В теле нет избыточного мышечного напряжения. Мы без проблем восстанавливаемся после спортивной нагрузки, усталости или болезни. Чужое хамство не выводит нас из себя: мы даже находим силы относиться к нему философски и с юмором.

«Бей/беги». Тело словно «на стреме» – в нем появляется много хаотичной энергии: мы суетимся, нервничаем, раздраженно толкаемся в метро, хватаемся то за тряпку, то за телефон, то за пятнадцатую по счету конфету. Ищем и находим поводы, чтобы на кого-нибудь обидеться или вступить в конфликт. Хамство на этом уровне уже не прощаем, а вспыхиваем, начинаем огрызаться в ответ и угрожать наябедничать «куда надо».

«Замри». На нем мы ничего не хотим вообще и весь мир как неправильная елочная игрушка – не радует. Состояние безнадежности, апатии. Хочется все бросить, сдаться, спрятаться в нору. Присутствие других людей в тягость, энергия на нуле. Нас не трогают чужие страдания, мы равнодушны к чужой боли. Грубость тоже не воспринимаем, а словно стоим в оцепенении за толстым мутным стеклом: ничего не слышим, ничего не видим. Все происходит будто не с нами, все – мимо нас.

Когда я рассказала про три уровня АНС соседке Лене, она ответила: «Я эти состояния и без теории Порджеса знала, только называла их по-своему: Черепаха, Росомаха и Сорока. Когда я Черепаха, я прячусь в панцирь и сижу под ним, как в домике, пока не полегчает. Когда Росомаха – иду напролом, повышаю голос, качаю права. А в состоянии Сороки я “порхаю и щебечу”: мне хочется сесть рядом с мужем, обняться, поговорить, расспросить, как день прошел, почистить перышки…»

Перемещаться между уровнями АНС мы можем много раз на дню, а можем застревать на каком-то уровне надолго (вот бы в «расслабься и отдыхай», правда?).

Но есть одна важная деталь: невозможно вывести себя из состояния «замри» в состояние «радуюсь жизни», минуя уровень «бей/беги».

Как знание основ поливагальной теории может помочь, когда мы сталкиваемся с тяжелым событием или новостями?

Об этом – дальше.

Вред хронического стресса

Начну с обнадеживающего. Как пишет в своей книге «Тело на твоей стороне» клинический психолог и психотерапевт Дана Деб, «любому из нас доступен путь, с помощью которого можно заменить реакцию “бей или беги” и эмоциональную блокировку на ощущение взаимосвязи с окружающим миром. Это “дорога домой”, и наш организм всегда знает, как ее найти, несмотря на то что иногда она бывает скрыта или плохо проторена из-за недостаточности жизненного опыта»^[3].

Прежде всего нужно признать: нас откинуло далеко назад, к рыбе плакодерме, и это не плохо и не хорошо – тело нас таким образом защищает, а не «предает».

Следующий шаг – в ближайшее время новости больше не читать. Никакие. Нигде. Даже одним глазком не заглядывать, в том числе на чужом телефоне из-за плеча на эскалаторе.

В противном случае наша встроенная система наблюдения, постоянно сканирующая внешнюю и внутреннюю среды в поисках признаков потенциальной угрозы, не перестанет зажигать красные лампочки тревоги^[4].

Если этой рекомендацией пренебречь, «дорога домой» сильно усложнится. Когда больно – болит, когда страшно – страшно.

Одно дело, если вы находитесь в эпицентре события и горит ваш дом или его уносит разлившейся рекой или сошедшим с горы грязевым потоком. Другое – если читаете, как где-то горит или уплывает дом, видите фотографии с места событий и эмоционально вовлекаетесь в происходящее. И при этом находитесь за тысячи километров.

Пожалуйста, не начинайте сейчас горячиться и мысленно вступать со мной в морально-этический спор о безнравственности такого поведения. Моя задача – не отвлечь вас от чужой беды или обесценить последнюю. Я просто пытаюсь объяснить: если вас эмоционально размазало от новости о пожаре, надеяться, что вы из этого состояния выйдете, продолжая представлять себя в горящем доме, – бессмысленно.

В отличие от животных, которые реагируют исключительно на ситуацию «здесь и сейчас» – нападает хищник, горит лес, нос учуял подозрительный запах, – человек способен включать режим защиты силой мысли. Он делает это, представляя, воображая, додумывая, ожидая и предвосхищая еще не случившееся.

Того, кто пытается выбраться из огня, защищают собственные системы безопасности. Нейрохимия тела изменяется таким образом, чтобы помочь спастись: организм накачивается адреналином и кортизолом, восприятие обостряется до предела, мышцы готовятся к тому, чтобы карабкаться, поднимать тяжести, убегать и драться.

Вовлекаясь в картинки с места событий, вы проживаете почти такое же состояние (сердце колотится, давление подскакивает, дыхание учащается) и переходите на уровень «бей/беги». А из него рукой подать до «замри». Потому что тело такое: «Эй, я же подготовило тебя для борьбы – почему я не получаю обратной связи о том, что ты бежишь или дерешься? Враг оказался сильнее? Боюсь, тогда придется сдаться и замереть. Притворимся мертвыми – есть шанс, что спасемся».

И пять минут спустя вы уже сидите в мягком кресле на работе, уставившись пустым взглядом в стену, ничего не слыша, ничего не видя и ни на что не реагируя. Пока кто-нибудь не положит руку вам на плечо, и вы не вздрогнете.

А теперь представьте, что ситуация испуга и замирания происходит день за днем. Причем не в условиях столкновения с реальной опасностью, а в контексте чтения новостей или пребывания в среде, где на вас орут, запугивают и унижают.

Тело привыкает находиться в хроническом стрессе, который далеко не так безвреден, как кажется. И это плохие новости, учитывая, что мы живем в культуре, где мало спать, много работать и успевать поставить три рекорда еще до обеда – норма. Постоянно активируемые защиты «бей/беги» или «замри» начинают включаться быстрее. И чаще. Причем в ситуациях, неадекватных угрозе.

Мы переходим в режим сверхбдительности, из-за чего остро реагируем на любое повышение голоса, «недобрый» взгляд в нашу сторону, намек на ссору.

А еще начинаем делать глобальные выводы, основываясь на малых объемах информации, и совершаем множество необдуманных и резких действий.

Другие люди перестают восприниматься как источник поддержки и превращаются в тех, от кого «нельзя ждать ничего хорошего». В итоге мы учимся не доверять, избегать зрительного контакта и общения, перестаем просить о помощи и вообще на нее надеяться.

Хронический стресс подавляет гормон роста, половые гормоны, а также выработку инсулина, помогающего телу накапливать энергию. Медленнее заживают переломы и раны, быстрее стареет и увядает кожа. «В конце концов, кому нужны долгосрочные “проекты” вроде пищеварения, размножения, восстановления тканей, накопления энергии или роста, если мы не доживем до конца дня?»^[5] Именно так думает тело, ежедневно купаясь в адреналине и кортизоле.

А еще под воздействием хронического стресса и недосыпа приходят в упадок нейронные сети в гиппокампе – структуре мозга, отвечающей в том числе за память. Из-за чего появляются проблемы с вниманием, планированием и учебой. Мы чувствуем себя «тупыми», хуже соображаем, нам тяжелее усваивать новую информацию и вспоминать уже известное.

Так женщина, вышедшая из декрета на работу и, по мнению коллег, не способная быстро влиться в рабочий ритм, не растеряла свою квалификацию. Просто она еще не до конца восстановилась от бессонных ночей, необходимости постоянно быть начеку, караулить, чтобы младенец не убился, и решать сто тысяч вопросов одновременно. Мультизадачность истощает когнитивные функции не только в декрете, но и в обычной жизни. На длительной дистанции она может стать причиной, по которой человека однажды жестко выбрасывает на обочину: чтобы он выспался, восстановился и отдохнул.

Десять спасительных ниточек

Переживая стрессовые ситуации и ощущая желание отлежаться в темной норке, напоминайте себе: это вовсе не потому, что вы – не приспособленная к трудностям неженка. Просто ваше тело в эти минуты включает самый древний режим выживания – замирание.

Тело вас любит и хочет защитить.

Поблагодарите его и попробуйте, насколько хватит сил, сделать что-нибудь из приведенного ниже. Это десять путеводных ниточек, которые могут потихоньку вернуть себя сначала на уровень «бей/беги», а потом в состояние «расслабься и отдыхай».

• Примите душ или простучите какой-нибудь ритм ладонями, можно под музыку. Представьте, что вы играете на барабанах бонго, только вместо них – подушка, колени или стол. Это поможет мягко вернуть контакт с телом, почувствовать его границы, заземлиться.

• Постарайтесь уменьшить количество тревожных сигналов извне и проявлений хаоса вокруг. К ним относятся не только новости, но и три тысячи стикеров со списками дел. Переведите в «немой» режим группы и чатики в мессенджерах. Наведите порядок в комнате, в которой проводите больше всего времени. Смените постельное белье. Чем свободнее и чище пространство, тем меньше вам будет казаться, что вы попали в шторм и тонете.

• Когда чувствуете, что начинаете волноваться, подвигайте шеей, осмотритесь. «Ощупайте» глазами комнату или местность, убедитесь, что все в порядке и конкретно сейчас вам ничего не угрожает. Переключите внимание на безопасные, стабильные или нейтральные объекты – стены, деревья, памятники, здания. Назовите их вслух. Это успокаивает внутреннюю «систему безопасности» и тормозит стрессовую активацию (когда учащается дыхание и сердцебиение, пересыхает во рту, начинает подташнивать, потеют ладони).

• Сконцентрируйтесь на точке, где ваше тело соединяется с внешней опорой – стулом, полом, землей, столом, стеной, кроватью. Держите фокус внимания на том, что вы ощущаете, соприкасаясь с ней: тепло, холод, твердость, шершавость, давление? Представьте, что эта точка – место вашей надежной фиксации в рассыпающейся реальности. Это не вы держитесь руками за подлокотники кресла – на самом деле это мир крепко держит вас через них.

• Если стрессовое возбуждение не проходит, подвигайтесь 15–20 минут, чтобы слегка запыхаться. Походите вверх-вниз по лестнице, попрыгайте на скакалке или одной ноге, поприседайте, пройдите квартал быстрым шагом. Это помогает вывести избыток гормонов стресса. Ваше тело получит необходимую физическую разрядку и даст сигнал мозгу, что конец света отменяется, можно жить.

• Выберите символ – «якорь безопасности» – и придумайте фразу, которую с ним свяжете. Проговаривайте ее всякий раз, когда встречаете выбранный образ. Пусть это будет что-то незамысловатое и приятное глазу – снежинка, бабочка, солнце, цветок любой оттенок розового. И такая же простая фраза: «Все хорошо», «Я под защитой», «У меня есть я», «Мир любит меня», «Я иду в правильном направлении». Для меня таким символом является сердце. Где бы оно ни попалось мне на глаза, я чувствую, будто нашла монетку удачи – и ощущаю незримое поддерживающее объятие.

• Как бы ни было тяжело, замечайте мгновения красоты и «прозрачности»: сладкий запах макушки ребенка, мерцание блесток на щеке девушки-официантки, крупные капли утренней росы на елке, танец пылинок. В эти несколько секунд вы будто становитесь частью покоя, мира и красоты и освобождаетесь от внутренней мутности и тревоги. Запоминайте подобные мгновения «возвращения домой» и проживайте их всем телом, делая глубокий вдох и медленный выдох.

• Ищите спокойных людей, которые несмотря ни на что уверенно стоят ногами в настоящем. Синхронизируйтесь с ними и их восприятием жизни. Находиться рядом с такими людьми уже само по себе терапия, потому что для того, чтобы радоваться, им не нужно сначала «войти в ресурс, в поток и в момент» – они любят жизнь даже в автомобильной пробке. А мы всегда учимся тому, за чем наблюдаем: «Вы становитесь лучше в любом деле, которым занимаетесь. Если тренируете гибкость, то станете гибче. Если вы боитесь, то нау́читесь лучше бояться»^[6].

• Держите поблизости предмет, который напоминает о приятных мгновениях в прошлом. Каштан из любимого парка, «счастливая» ручка, которой вы подписали важные документы, брелок, купленный в путешествии мечты… Носите эту вещь с собой. Глядя на нее, вы будете вспоминать что-то хорошее. Знаете, почему это важно? Потому что, когда вы вспоминаете хорошее, вы не думаете о плохом и не раскручиваете маховик тревоги.

• Опирайтесь на рутину, то есть действия, которые вы совершаете регулярно и примерно в одно и то же время – чистите зубы, проветриваете комнату после пробуждения, читаете с детьми перед сном и т. д.

Почему рутина важна:

• во-первых, это то, на что мы можем влиять, а если мы хоть на что-то можем влиять, значит, нашу лодочку подбрасывает на волнах, но штурвал еще не оторвался;

• во-вторых, она сосредотачивает внимание на чем-то конструктивном, переключая его с того, что погружает нас в страх, тревогу и бессилие;

• в-третьих, рутина структурирует время: ее элементы – своего рода невидимые канцелярские кнопки, которые надежно прикрепляют нас к реальности, не позволяя расплыться панической лужицей по паркету.

Ежедневно практикуя знакомое и понятное, мы не теряем ощущение себя («Кто я? Что со мной происходит? Это твоя рука или моя?»). Привычные ритуалы позволяют нам оставаться в рабочем состоянии, искать выходы и решения, а не виноватых.

Ключевое в таких ритуалах – действие в противовес замиранию. Испытывая тревогу, мы не знаем, куда бежать и за что хвататься, в ритуале же все ясно очерчено: делать в такой-то последовательности, столько-то раз, вот таким способом, сначала ногу поставить сюда, потом туда. И это знание позволяет держаться дорожной полосы, не вылетая ни на встречку, ни на обочину. Пусть даже в этот момент приходится двигаться на автопилоте и с залитым слезами лобовым стеклом.

Несколько слов о панических атаках

Стрессовые периоды, когда человек часто и много волнуется, могут сопровождаться появлением панических атак – очень неприятных ощущений в теле, когда кажется, что не хватает воздуха, сердце вот-вот выскочит из груди и вообще мы сейчас упадем в обморок.

При этом вызывает паническую атаку не реальная угроза (самолет падает, в машине отказали тормоза, оборвался трос в лифте, на вечеринке появился человек с ружьем), а мысль «А что, если [случится что-то плохое]?..». Она рождает поток ужасных фантазий и предположений. Те в свою очередь запускают физические реакции вроде слабости, учащенного сердцебиения, ощущения нереальности происходящего, тошноты, дрожи, трясущихся рук, озноба, жара и др.

Мы не сходим с ума и не умираем, наш страх совершенно реален. Проблема в том, что мы испытываем его в момент, когда настоящей опасности нет.

Боясь, что паническая атака повторится, мы избегаем мест или ситуаций, в которых она случилась впервые. Перестаем пользоваться метро в час пик или соглашаться на публичные выступления, то есть делаем все, чтобы как можно реже бывать в толпе или в центре внимания. Избегание проблемы фиксирует ее, делает нашим постоянным спутником. И к тому же значительно обедняет жизнь.

Как себе помочь с этим справиться?

• Прежде всего, поверьте в то, что вы достаточно физически здоровы и психически стабильны, чтобы пережить приступ паники, если он случится. Это похоже на зону турбулентности в полете: жутко страшно, когда ты пассажир, но для самолета она не опасна и пилоты ее не боятся.

• Целенаправленно тренируйтесь не избегать мест и событий, в которых у вас возникают панические атаки, чтобы уменьшить к подобным обстоятельствам чувствительность. Чем больше вы накапливаете опыта «пережил приступ сильного страха, отдался ему и… не умер!», тем реже приступы будут возникать, пока не сойдут на нет.

• Постоянно возвращайте себя к мысли, что паническая атака проходит – и проходит всегда, то есть в 100 % случаев без исключений. Вам не нужно ее прекращать – она закончится сама. Сопротивление и борьба с ней только ухудшат состояние. Неважно, будете вы себя успокаивать или разволнуетесь еще больше, – паническая атака пройдет независимо от ваших усилий.

Самые бесполезные вопросы при панической атаке – это вопросы, начинающиеся со слова «почему»: «Почему это происходит со мной?», «Почему в такой неподходящий момент?». Гораздо эффективнее сконцентрироваться вот на чем:

• что именно происходит: вам угрожает реальная опасность или просто эмоционально некомфортно, но в целом ситуация не подразумевает необходимости драться или убегать;

• каким образом вы можете на происходящее отреагировать, чтобы не усиливать тревогу, ведь выбор есть всегда – от «вжаться в стенку и вцепиться в подлокотники» до «постоять на одной ноге и подвигать плечами».

Страх коварен тем, что для его возникновения не обязательна причина «здесь и сейчас». Он легко возникает в ответ на мысли о прошлом или будущем, когда мы либо пугаемся того, что уже произошло, заново проигрывая это в памяти, либо воображаем неблагоприятные для себя картинки грядущих событий, которым, возможно, и не суждено случиться.

В следующий раз, почувствовав, что начинается паническая атака, дышите медленнее и повторяйте про себя или вслух: «Это скоро закончится, не причинив мне вреда. Это скоро закончится – оно уже проходит. Мне не нужно с этим бороться, оно пройдет само. Это скоро закончится…»

Проживите эту волну – и позвольте ей схлынуть.

Памятка-подорожник

1. Мы не можем избежать чувства страха, которое возникает как ответ на то или иное событие, но можем выбирать, что с ним делать. Как минимум, не сдаваться сразу, не замирать. Попробовать намеренно обучить себя другим реакциям.

2. В моменты волнения делайте выдох длиннее вдоха – это помогает успокоиться.

3. Не бойтесь сильных чувств: их накал конечен, они накатывают волнами и уходят. Вас не унесет в открытое море хаоса и безумия, вы не захлебнетесь и не утонете в панике и тревоге. У тела есть все инструменты для того, чтобы вас спасти – и именно это оно будет делать.

4. Приступ панической атаки тоже конечен. Страх не может вас убить, даже если вам кажется, что вы задыхаетесь или вот-вот потеряете сознание. Не боритесь с приступом, не пытайтесь «успокоиться» и «взять себя в руки», не сопротивляйтесь накатившей панике – проживите ее, «скользите» по ней. Она скоро закончится сама, не навредив вам. Вы не сойдете с ума и не умрете.

5. «Как мне выйти из состояния ужаса?» – «Ногами». В буквальном смысле. Дайте телу физическую нагрузку – она помогает выводить гормоны стресса.

Глава 2. Вы не одни

Итак, тело обладает собственной мудростью, чтобы помогать нам справляться с трудностями, и поливагальная теория хорошо объясняет этот процесс «внутренней отладки». Понимая, на каком уровне в данный момент наша АНС работает, мы можем чутко сотрудничать с ней и тем самым помогать себе «возвращаться домой» – в состояние душевного и телесного спокойствия.

Чтобы выйти из состояния «замри», необходимо пройти фазу «бей/беги», а для этого – вернуть контакт с телом, почувствовать его границы.

Для возврата же на уровень «расслабься и отдыхай» важен безопасный контакт с другими людьми – их поддержка, объятия, добрые слова, любящий взгляд. Важно ощутить связь с чем-то большим – некой идеей или духовной сущностью – или принадлежность значимому для себя сообществу, своей стае.

Иными словами, справляться с тревогой в кризисные моменты помогает присутствие рядом других людей.

Любая помощь и поддержка в такие минуты бесценна. Любое подтверждение того, что нас с нашей бедой видят, что нас не бросили.

О важности этой связи мы и поговорим в этой главе.

Счастье быть среди «своих»

Расскажу об одном из самых сильных опытов переживания поддержки, который у меня был.

Однажды летним вечером на нашу деревню обрушилась невиданная стихия. Полчаса отвесной стеной лил дождь, и потоки воды с ближайших улиц, расположенных выше, потекли в сторону нашего дома. Из-за отсутствия бордюра, который мог бы сдержать и перенаправить течение образовавшейся «реки», тонны воды устремились прямиком к нам в подвал.

Цокольный этаж затопило: гараж, мастерскую, кладовую, котельную. И речь идет не об уровне воды по щиколотку – речь об уровне воды по бедро.

Это очень странное чувство: ходить по подвалу собственного дома с фонариком на лбу и видеть, как мимо проплывает холодильник и покачивается, мигая аварийкой, утопленный по приборную доску автомобиль.

Буквально сразу же прибежали соседи. Под еще не закончившимся дождем они насыпа́ли в мешки песок и делали заграждения. Когда дождь прекратился, еще десятки жителей деревни пришли с ведрами, чтобы помогать вычерпывать воду.

Сотни ведер воды.

Это были люди, многих из которых мы видели впервые и даже не знали имен. Мы не знали их, они – нас, но воистину – когда по соседству случается беда, это перестает иметь значение.

Даже местные Монтекки и Капулетти объединились в тот вечер, чтобы нам помочь. Были и пенсионеры, и дети-подростки. Люди приходили, уходили, приносили бутылки с питьевой водой, сменяли друг друга, чтобы перевести дух, и снова брались за работу. Перекидывались шуточками, рассказывали байки из жизни, старались нас подбодрить.

У приехавшей по вызову машины МЧС не работал насос, они смогли помочь только прожектором. Других источников света не было – дом оказался обесточен, фонари не горели.

Мы вычерпывали воду из подвала до часу ночи.

Наша четырехмесячная дочь неожиданно беспробудно уснула до утра, будто понимая, что сейчас некому ею заниматься. Старшего сына забрала к себе домой соседка Лена, где он увлекся игрой с ее детьми и остался на ночь.

Вспоминая, в какой мощный круг заботы и поддержки в тот день попали, мы с мужем до сих пор ощущаем ком в горле и слезы на глазах – от благодарности: «Я узнал, что у меня есть огромная семья…»^[7]

Кстати, последнюю воду убрала приехавшая в полночь ассенизационная машина, в народе именуемая просто «говновозка», – единственная, до водителя которой удалось дозвониться в субботу вечером.

В итоге воду мы откачали. Подвал высушили, а заодно вывезли груды хлама и мусора, до уборки которых никогда не доходили руки. Под снятой пластиковой обшивкой стен оказался красивый кирпич. Смеемся: теперь у нас подвал в стиле лофт. Отработала себя и страховка на дом, которую мы ежегодно оплачивали до этого.

Чтобы ничего подобного не повторилось, позже совместно с соседями мы вырыли вдоль улицы отводную канаву и положили заградительные борта. Теперь водная стихия не страшна. Спасибо, Господи, что взял деньгами.

С одной стороны, это дорогой урок, а с другой – бесценный. Потому что в тот момент, когда подвал затапливало водой, а нас с мужем – адреналином, связь с соседями, пришедшими на помощь, не позволила провалиться в оцепенение. Мы знали, что не одни, нас не бросили, люди рядом.

Именно сопричастность, связь с окружающими или некой духовной сущностью – Богом, Вселенной, Матерью Землей, родом – является нитью, благодаря которой мы возвращаем себе чувство безопасности.

Нам крайне важно ощущать свою принадлежность к чему-то большему – и держаться за эту связь.

Зачем нужна вера (хоть во что-нибудь)

Было время, когда я будто утратила связь с миром. Не в том смысле, что не понимала, кто я и что делаю, а в том, что находилась в состоянии абсолютной невключенности и невовлеченности в происходящее вокруг.

Это было ново: я считала, что у меня хороший контакт со Вселенной. По жизни легко находила и «читала» ее знаки и почти не удивлялась совпадениям и чудесам. Ощущала себя одним из персонажей «Сказок Старого Вильнюса»^[8] – любимым ребенком Бога, немножко волшебницей, немножко юродивой, но сохраняющей адекватность и здравый смысл.

А потом… Будто что-то сломалось. Я погрузилась в психологию, изучала когнитивно-поведенческую терапию, много читала о критическом мышлении – и мир перестал со мной говорить. То, что раньше было увлекательной игрой с пространством, в научной модели мира превратилось в «когнитивные искажения». То есть ошибки мышления, а не чудеса.

Мне стало неловко использовать в своих текстах слово «Вселенная», а тем более говорить о какой-то с ней «связи».

Что ж, это был интересный опыт духовного одиночества, но я больше не хочу его повторять.

Доказательная психология держала в тонусе ум, но совершенно не питала душу. Не было в ней такого необходимого диалога с пространством. Ответов, рассыпанных тут и там, вместо тех искусственных, что стояли ровными рядами на книжной полке.

Не было таких спасительных в сложные времена связей и ниточек, держась за которые можно не только не упасть, но и выйти к свету.

А что было? Ощущение, будто меня разобрали на атомы. Объяснили, что происходит в мозге в тот или иной момент, выдали перечень когнитивных заблуждений на двух листах – и оставили лежать на холодном столе под лампами в операционной.

Но дело в том, что мы всегда ищем связь. Как говорил тот же Стивен Порджес: «Человеку свойственно стремиться не просто к безопасности, а к безопасности, которую можно ощутить в объятиях другого человека»^[9].

Если же обняться не с кем, мы стремимся почувствовать связь с чем-то большим, чем мы сами, – и оказаться под защитой этой силы. Мы хотим верить, что Бог нас любит, а Вселенная – щедра и добра к нам.

Потому что, когда мир рассыпается на куски, стройные научные теории не спасают.

Слова превращаются в бесполезное нагромождение букв: ты все можешь себе объяснить, но совершенно не понимаешь, что с этим делать. Особенно когда внутри звучат сирены и страшно до ватных ног.

А молитва – дает надежду. Маленькая, безыскусная, всего на два слова вроде «Спаси и сохрани». Но вы ее повторяете, как заведенные, и это помогает не умереть от отчаянья. И схватиться хоть за что-то в ситуации, когда держаться не за что вообще.

В такие моменты мы состоим из веры и надежды даже больше, чем из воды.

В такие моменты мы верим, что наши действия могут быть оберегами. Верим так, как верят дети – чисто, искренне, всей душой. Верим, потому что хотим в это верить – здесь и сейчас, на краю обрыва и безумия.

Кто-то окуривает комнату пало-санто и белым шалфеем, зажигает свечу, умывает лицо святой водой. Кто-то читает псалтирь, снимает обувь и ходит по земле босиком, едет в лес и там громко-громко кричит, пугая соек.

Важно не отбирать – у себя и у тех, кто рядом, – эту возможность, не разрушать веру. Не выбивать эту опору, если нечего предложить взамен равноценного по силе поддержки.

Потому что есть периоды, когда самокопание и разговоры про смыслы как мертвому припарка. Времена, из которых сначала нужно выплыть и нащупать под ногами твердую землю, а уже потом разбираться, для чего они были даны и чем мы в них приросли, что из них для себя взяли, ценность чего обнаружили.

А пока нам плохо, страшно, тревожно и непонятно, не зазорно себе помогать чем угодно. Любым, что делает нас сильнее, не убивая.

Так или иначе, мы всегда пытаемся найти объяснение происходящему, внутреннюю логику событий. И если сейчас адский ад, потому что ретроградный Меркурий, это переносится легче. Поскольку есть надежда, что тяжелый период – будь то неделя или месяцы – закончится: сменится фаза Луны, число года, Плутон перестанет топтаться на границе Козерога и Водолея, Сатурн и Нептун уйдут из Рыб, утихнут гравитационные волны от затмений.

И в этой внешней предопределенности, в нащупанной лежащей где-то впереди поворотной точке к лучшему много успокоения.

У нас в доме для таких случаев есть постер с фразой: «Просто такая серия». Сценарист был в дурном настроении, у Бога тоже бывают плохие дни. Но, если пережить, перетерпеть, доползти до титров и новой границы дня, обстоятельства изменятся, непонятное прояснится, откроется второе дыхание, и вообще – станет наконец-то чем дышать.

Такое взаимодействие с реальностью гораздо целительнее, чем мысли о собственной покинутости и никому-не-нужности. Мир, в котором никому до тебя нет дела, – очень страшный мир. Вера же во что-то большее дает такую необходимую связь и ощущение себя не винтиком, но частью прекрасной мозаики, божественного витража.

Однажды, укладываясь спать, мой маленький сын спросил: «Мам, а ты грустишь, когда у тебя нет человека?» – «Какого человека?» – «Меня».

Я улыбнулась: «Конечно, сынок». – «Я тогда сейчас схожу воды попить и сразу вернусь». И потом, совсем тихо: «Только ты никому меня не отдавай».

И все, у меня ком в горле.

Как важно, как до одури важно, чтобы в жизни каждого был человек, который никому бы тебя не отдавал. Ни за какие коврижки. «Даже за сто тыщ миллионов».

И кто будет верить в тебя, когда у тебя самого нет сил.

Губерт Месснер, врач-неонатолог, десятки лет проработавший в отделениях интенсивной терапии для новорожденных, так рассказывает о недоношенных детях, борющихся за жизнь в реанимации: «Ребенок чувствует, верят ли в него родители. Можно прожить и пережить пограничную ситуацию, только если знаешь, пусть даже лишь подсознательно, что рядом есть кто-то, к кому можно вернуться»^[10].

Что делать, когда одолевает уныние

Это правда: иногда мыслить конструктивно совершенно не получается. Ну вот «мозг не поворачивается» думать хорошее, когда дела – дрянь. К счастью, мыслями и фокусом внимания можно управлять. Дальше я поделюсь с вами техникой, которая помогает вывести себя из упадка духа бережно и аккуратно.

Когда вам плохо, не пытайтесь изменить свое состояние мыслью, находящейся на противоположном краю спектра настроения^[11]. Ибо это напоминает ситуацию, когда вы подавлены, а кто-то подходит, хлопает вас по плечу и говорит: «Не грусти, а то попа не будет расти!» И противно хохочет.

Вместо этого попробуйте дотянуться до ближайшей мысли, от которой вам станет хоть чуточку легче. На грамм. На чайную ложку. На минус одну складку на лбу от напряжения. Не кардинально легче, когда: «Фу-у-у-ух, отлегло…», а чуточку. Но такую «чуточку», которую вы реально почувствуете.

Не надо врать и убеждать себя в том, что не соответствует действительности, – надо найти мысль, которая принесет хотя бы небольшое облегчение, и сфокусироваться на ней. Чтобы потом, через пять минут или два дня, попробовать дотянуться до следующей «мысли-чуточки». И так – медленно, но верно – вытягивать себя сначала в середину условного спектра настроения, а потом на тот его конец, где мы в порядке.

Вот как может выглядеть такая цепочка:

«Я в отчаянье. Два года не получается ни с кем завести отношения. Уже выть хочется от одиночества».

«Что ж, могу себе позволить и повыть – никто слова не скажет. Сядем вдвоем с Бертой и как затянем… Блин, обожаю свою собаку. Как же хорошо, что тогда решилась ее завести. Все-таки с ней не так одиноко».

«Да и двигаться с ее появлением больше стала: хочешь не хочешь, а каждый день надо на прогулку выводить. Хоть людей благодаря ей вижу. Вон, новое кафе на углу открылось – на террасе по вечерам все столики заняты. И сидят там часто не парами или компаниями, а по одному. Просто ужинают, читают что-то с телефона, пьют кофе. И нормально им вот так одним сидеть, не скучно. Кстати, мне с собой тоже никогда не бывает скучно».

«Вообще не представляю, как может быть с собой скучно, вокруг столько интересного. О, это же через неделю моя учеба по рекламе начинается. Ух, отведу душеньку».

«А все-таки хорошо, что я могу вот так взять и вписаться в учебу на три недели. Там же еще и работа в группах будет, с новыми классными людьми познакомлюсь. Ой круто. Жду не дождусь! Пойду Берту выгуляю и заодно черешни куплю. Что-то так черешни захотелось. А потом фильм посмотрю. Точно, так и сделаю…»

Напомню: еще пять минут назад наша воображаемая героиня хотела не черешни, а выть.

Нам не нужно играть во «всегда счастливых человечков», которые боятся негативных мыслей и как могут закрываются от плохих новостей.

Тревожиться, переживать, грустить, чувствовать боль, гнев, одиночество или желание исчезнуть – совершенно нормально. Хорошая новость в том, что мы можем отслеживать свои состояния, а значит, регулировать их. Не переключаться между ними по щелчку (это невозможно), но постепенно менять в сторону большего для себя комфорта.

К сожалению, застревание в фазе «замри», которое сопровождается длительным подавленным настроением, чревато тем, что человек начинает отождествлять себя со слабостью и беспомощностью. Эти чувства становятся частью его представлений о себе. Поэтому он поддается им даже в ситуациях, с которыми может без проблем справиться. Например, начинает бояться звонить по телефону или общаться с курьером, не говоря уже о том, чтобы вызвать сантехника починить унитаз.

Чем чаще вы замираете, намеренно читая пугающие вас новости или разглядывая шокирующие фотографии, тем больше времени всякий раз будет нужно, чтобы вернуться в нормальный режим.

А вообще, признавайте любые свои состояния, наблюдайте за ними, знакомьтесь со своими реакциями на то или иное событие, отмечайте, что вас успокаивает и переводит вашу АНС из режима «замри» в «расслабься и отдыхай». Исследуйте свои особенности – и они станут лучшей памяткой нежности к себе, которую только можно придумать.

Памятка-подорожник

1. Злость, растерянность и отчаяние после потрясений – не новая «норма жизни», так плохо вам будет не всегда. Ваша психика сделает все, что в ее силах, чтобы помочь вам прийти в себя и адаптироваться к переменам.

2. Держите на видном месте бумажку с фразой «Рядом есть другие люди», чтобы помнить, что вы не одни в этом мире. Тяжесть этого мира лежит не только на ваших плечах, ваше горе – не только ваше, ваш ужас – не только ваш. Помощь придет, решения найдутся, чьи-то теплые руки обязательно вас подхватят.

3. Пока страшно, не удивляйтесь, что вам не хочется «быстрее, выше, сильнее» или становиться «лучшей версией себя». Все с вами нормально, такое сейчас переживают многие. Хорошая новость: это пройдет и интерес к новому обязательно вернется.

4. Будьте здесь и сейчас. В условиях стресса эта набившая оскомину фраза приобретает особый смысл: чувство безопасности возвращается благодаря «заземлению в реальность» в противовес «застреванию» – в мыслях о прошлом или тревогах о будущем. «Завтра само о себе позаботится. Каждому дню довольно своих тревог»^[12].

5. Стоя на земле, чувствуйте землю. Вы здесь, вы есть, мир ловил вас, но не поймал.

Глава 3. Потеря близких: горевание о смерти

В этой главе я буду говорить о том, как важно разрешать себе проживать потерю кого-то из близких не как «надо», а как получается, не пытаясь стряхнуть грусть, будто дурной сон. Если он снится, значит его важно увидеть. И важно досмотреть до конца.

Горюя, мы не должны требовать от себя «перевернуть страницу» и начать с чистого листа. Важно научиться жить с лакунами в сердце, с ноющими шрамами, с призраками прошлого, многие из которых не исчезнут никогда.

Прежнего качества жизни уже не будет – будет по-другому: необратимые потери влекут необратимые изменения.

Одна из самых тяжелых вещей в прощании – это непреодолимое желание обернуться. С надеждой, что тебе показалось; что случившееся – сон; что стоит удачно пошевелиться, и морок развеется, все вернется на свои места, восстановится, склеится, станет как было, а то и лучше.

Вы не услышите от меня, что оборачиваться не нужно. Горевание – это процесс, в котором не может быть правил, не может быть «стадий», не может быть выверенной последовательности. В горе нет протокола, зато много такого, к чему невозможно подготовиться.

Другой человек не проживет вашу боль за вас, как бы сильно ни хотел помочь. Он может только сопроводить вас в горе – пройти какую-то часть пути рядом, служа опорой, поддержкой и утешением.

Я не буду обещать «радугу в конце дождя», потому что неизвестно, будет ли та радуга. Но вот о чем хочу попросить: что бы ни происходило вокруг, что бы ни происходило внутри, никогда не бросайте себя одних. И не играйте в героев.

Мне было очень сложно писать эту главу и очень важно, чтобы она была. Простите, если где-то я буду неуклюжей. Писать о потерях – это как ходить по замерзшему озеру: страшно провалиться самой, страшно увлечь за собой другого. Остается только надеяться, что треск, который будет иногда слышен под тяжестью слов, окажется не звуком раскалывающегося льда, а треском оттаивающей боли.

Боли, которая обретает голос.

И начинает выходить.

Сопровождать другого в его горе

Встречая известие о чьей-то смерти, мы часто не знаем, что делать и говорить. Что будет уместным, а что бестактным. У нас практически нет иных речевых формул, кроме «Крепитесь!» и «Соболезную вашей утрате».

При этом в глубине души мы чувствуем, что хотим сказать больше, чем помещается в эти фразы. Хотим выразить любовь, выразить печаль, выразить боль и свою готовность помочь и поддержать, но не можем подобрать нужные слова, чтобы они не звучали искусственно и топорно. Когда вроде все правильно говоришь, «по бумажке», а человеку только хуже.

Но вот что точно не стоит говорить, пытаясь утешить горюющего (и что почему-то вырывается изо рта практически сразу):

«Я понимаю, что ты чувствуешь», – если опыт пережитых утрат неравноценен. Потерять кого-то из родителей и потерять партнера – это разные вещи. Потерять неродившегося ребенка и потерять ребенка-подростка – это разные вещи. Потерять пожилого человека, прожившего долгую жизнь и спокойно умершего во сне, и пережить трагическую гибель двадцатилетнего брата – это разные вещи. Люди, пережившие утрату, говорят о существовании «иерархии горя»^[13]. Им больно слышать «Я понимаю, что ты чувствуешь» от тех, кто на самом деле никогда не переживал подобного. Произнося такие слова, мы не только врем, но и перетягиваем одеяло на себя. Смещаем фокус внимания с боли человека, горюющего здесь и сейчас, на собственный опыт боли в прошлом. Острое горе – не лучшее время для таких историй. Честнее и бережнее будет сказать: «Я даже представить не могу, что ты чувствуешь. Это огромное горе. Просто знай, что я рядом и буду с тобой так долго, сколько понадобится».

«Ты сильная, ты справишься», «Ты молодая, успеешь родить еще», «Зато он прожил прекрасную жизнь», «У всего есть смысл», «Бог не посылает испытания тем, кто не в состоянии их преодолеть», «Теперь он в лучшем мире» и другие фразы, призванные «утешить», а на самом деле режущие по живому. Потому что у каждой из них есть не произносимое вслух продолжение: «…так что хватит уже так страдать». Именно так звучат эти слова в ушах горюющего. И это больно. Оплакивающему потерю близкого не нужен смысл в его горе, не нужно сравнение с тем, кому «хуже», не нужны уверения в том, что выпавшие на его долю испытания сделают его сильнее, потому что никто в здравом уме не хочет становиться «сильнее» такой ценой. Мы хотим, чтобы близкие и родные были живы, а не самосовершенствоваться и достигать духовных высот через их смерть.

Обвинения в сторону умершего: «Он обязан был пристегнуться», «Она должна была пойти к врачу», «Как он мог так безответственно курить в постели…». Сталкиваясь с чужой смертью, человек внезапно понимает, что его жизнь тоже конечна, и ужас этого осознания воплощается во фразах в духе: «А вот надо было думать головой, сам виноват!» Агрессия прорывается, поскольку рассыпается в прах иллюзия контроля и всемогущества: смерть нельзя спланировать, как поход к зубному врачу, бдительность и благоразумие не гарантируют полную безопасность.

Если вы не знаете, о чем говорить с человеком в горе, поговорите с ним об умершем. Спросите, каким он или она были матерью, мужем, отцом, сестрой, другом, дочерью… Расскажите то светлое, что у вас самих осталось об ушедшем в памяти. Вспомните моменты, за которые вы ему благодарны, которые оставили в вашей душе след. Горюющему человеку такие теплые воспоминания – как мягкие объятия. В них больше поддержки, чем в причитаниях. Хотя и здесь все индивидуально: кого-то такие разговоры могут расстроить еще больше. Следите за реакцией человека и будьте к нему бережны.

Иногда горюющему нужно время, чтобы осознать потерю, а до этого он кажется холодным и безучастным: не рыдает, не заламывает рук, говорит спокойно, выглядит отстраненно, спит по шестнадцать часов в сутки. Будто случившееся его не касается, будто ему все равно. Такая реакция тоже нормальна. Не нужно пытаться человека растормошить – время его слез еще не настало. Они придут позже. Иногда на это требуется неделя, иногда месяц, а иногда и несколько лет. В любом случае это не повод сомневаться в истинности его чувств. Психика каждого выбирает свой способ, как защитить нас от шока, когда в дом приходит беда.

Вот что пишет психотерапевт, лектор и активист в сфере работы с горем Меган Девайн, которая сама пережила трагическую смерть любимого: «Быть мужественным – быть героем – не означает преодолевать боль или превращать ее в дар. Быть мужественным – значит уметь просыпаться каждый день, когда хотелось бы больше не просыпаться»^[14].

В этом и заключается истинное сострадание: оставаться рядом, не пытаясь «починить» и «вернуть человека к жизни».

Боль не нужно приглаживать или снимать – ее нужно признать. И уже потом по возможности сопровождать в ней горюющего. Не торопя его и не подгоняя («Ну хватит уже, два месяца прошло, сколько можно плакать»), не выдавая инструкций («Тебе нужно быть сильной. Ради детей»), не принимая за черствость и неблагодарность то, что ваша забота не встречает того эмоционального отклика, на который вы рассчитываете.

Человек в горе – это человек с разбитым сердцем и несоображающей головой. Он часто забывает, много тревожится, ему снятся кошмары и преследуют флешбэки. Кажется, будто он видит умершего, слышит его голос. У него в этот период нет сил вкладываться в дружбу и поддерживать социальный этикет. Сколько бы людей сейчас вокруг него ни было, он одинок – его мир рухнул, раскололся на до и после. Как и его идентичность: жена стала вдовой, ребенок – сиротой, отец двоих детей – отцом одного ребенка.

Человек в горе может тонуть в гневе. На того, кто ушел, на себя, на врачей, на Бога, на реального виновника смерти, если таковой есть. А еще на тех, кто как ни в чем не бывало продолжает жить, улыбаться, ходить по улицам, в кафе и кино, в то время как он не может дойти даже до ванной комнаты, чтобы не сесть и не разрыдаться в коридоре.

Человек в горе может отчаянно нуждаться в поддержке и так же отчаянно ее отталкивать, выбрасывая цветы и приготовленную для него еду, грубо обрывая воспоминания и разговоры, игнорируя или огрызаясь на тех, кто спрашивает: «Ну как ты?» Это сложно выносить и еще сложнее на это не обижаться, а продолжать быть рядом, продолжать задавать этот вопрос.

Недаром говорят, что горе переписывает адресную книгу. После утраты окружение горюющего часто меняется. Кто-то уходит сам, боясь «заразиться горем». У кого-то не хватает терпения выносить непредсказуемое поведение, «вечные слезы» и отталкивания. А кто-то, не найдя в себе мужества быть рядом в первые дни, так и не решается обозначить себя спустя время.

Не стоит винить тех, кто не выдерживает. Потому что мы не знаем, как в такой же ситуации справились бы сами: когда у кого-то скорбь, а у нас жизнь – дети, заботы, работа, развод, ипотека, больная кошка и престарелая мама. Можно, конечно, предполагать, как бы мы себя вели, но не факт, что именно так все и происходило бы на самом деле.

При этом человеку, переживающему утрату, очень важно чувствовать связь с окружающими, быть видимым в своем горе и получать негласное разрешение от других проживать свою боль без дополнительного бремени в виде стыда и вины. «Не слишком ли рано она надела белое?» «Не слишком ли долго носит черное?» «Достаточно ли часто ходит на кладбище?» «Как могла так быстро у детей появиться “новая мама”?»

Человек в горе и так часто испытывает вину – из-за дурацких слов, которые оказались последними; из-за того, что недостаточно уделял внимания умершему; из-за глупой ссоры накануне, после которой так и не успели помириться…

Но ведь до этих дурацких слов, до этой глупой ссоры была еще вся жизнь, где было место и любви, и смеху, и заботе, и радости.

Это не отменяет боль от того, что связь оборвалась на резкой ноте, но точно не должно становиться линией, которая все перечеркивает.

Вот почему очень большой поддержкой для тех, кто переживает утрату, становятся слова: «Ты сделала все, что могла», «Ты ни в чем не виноват», «Что-то изменить уже было невозможно…». Даже если вы не знаете наверняка, скажите что-то подобное – это будет лучшим утешением, чем «Все мы там будем, Бог дал – Бог взял».

Хорошим жестом долгоиграющей поддержки человеку в горе может быть помощь по дому. Если вы возьметесь выгулять собаку, полить цветы, приготовить что-то из еды или забрать на несколько часов детей, чтобы дать возможность горюющему побыть в тишине и уединении. Единственное, чего точно не стоит делать, – это что-либо убирать в доме без разрешения, даже пустую грязную кружку в раковине. Человек, переживающий утрату, невероятно чувствителен к вещам, к которым прикасался тот, кого он потерял. Брошенная мятая рубашка на полу все еще может хранить родной запах мужа, а стоящая уже неделю чашка кофе на кухне – быть последней чашкой кофе, которую он приготовил для жены.

Психотерапевт Фрэнсис Веллер пишет: «Горе разрушает фундамент нашего мира, подрывая нашу уверенность в каких-то незыблемых вещах, знакомых пейзажах и известных пунктах назначения. Здесь совершенно иной – крайне медленный – ритм движения времени, тела, мысли. Нам кажется, что это не пройдет никогда. У нас возникает такое чувство, что время тянется бесконечно долго, но четкое направление отсутствует. К счастью, горе знает, куда оно ведет нас»^[15].

Сопровождение в горе в этом и заключается: пока горе ведет горюющего, мы идем рядом.

Если горе постигло вас самих

Следующие рекомендации написаны для тех, у кого умер не дальний родственник или знакомый, а непосредственно член семьи. То есть беда пришла именно в ваш дом, и именно вам устраивать прощание с человеком и организовывать похороны.

Прежде всего, помните о своем праве попрощаться с умершим или погибшим так, как вы хотите это сделать. Поцеловать, пореветь на груди, побыть с ним наедине в пустой комнате. Не стоит к боли от потери добавлять еще и боль от скомканного прощания.

Ритуалы горя – невероятно важная часть прощания, которая помогает осознать реальность потери, ее необратимость.

Благодаря им память фиксирует важные точки разворачивающихся событий: вот дом, в который, чтобы попрощаться с умершим, приходят люди, вот женщины вместе готовят еду для поминального стола, вспоминают, плачут, вот совершается чин отпевания…

Психологически это важно для того, чтобы позже горе воплотилось в связную историю. Ту, к которой вы еще не раз будете возвращаться, постепенно встраивая утрату в жизнь. Вот почему близким пропавших без вести так тяжело: не видев тела, не пережив «материальность» прощания, родные не могут в полной мере осознать факт потери и остаются в подвешенном состоянии между отчаяньем и надеждой.

Меган Девайн в книге «Поговорим об утрате» пишет: «Из-за обилия непрошеных советов и мнений человек в горе может легко забыть о собственных желаниях. Многие люди задают мне вопросы о том, когда “пора” снять обручальное кольцо, переоборудовать детскую в гостевую, перестать говорить о брате в настоящем времени. Ответ прост: нет никакого “пора”.

Мне нравится использовать для принятия решений “рвотный критерий”: если при мысли о снятии обручального кольца вас мутит, значит, сейчас неподходящий момент. Если при мысли о том, чтобы убрать что-то из комнаты ребенка, у вас начинается паническая атака, то не надо там ничего трогать. Если в ответ на предложение отдать вещи вашей сестры на благотворительность у вас появляется сыпь, запретите всем трогать ее шкаф.

Вы не обязаны ничего менять до того момента, пока не будете готовы. Вы сделаете то, что нужно, тогда, когда будет нужно. Ни минутой раньше. Лучше не станет. Но если прямо сейчас вас тошнит от одной мысли об этом, значит, момент еще не настал. Используйте рвотный критерий для принятия необходимых решений – и тех, которые, как вам кажется, вас заставляют принять»^[16].

К слову, сама Меган Девайн смогла сменить постельное белье, на котором они с ее утонувшим партнером последний раз спали вместе, только через год после его смерти.

Хорошей идеей будет найти тех, кто пережил ту же утрату, что и вы. Например, группу или форум в интернете, объединяющий матерей после перинатальной потери, или взрослых, лишившихся обоих родителей. Сообщество людей, действительно понимающих, что вы сейчас переживаете, может стать опорой, когда окружающие постепенно вернутся к своим жизням и вы особенно остро почувствуете одиночество.

Если умерший долго болел и тяготы ухода за ним лежали только на вас, может появиться сильный страх перед болезнями. А еще, помимо боли от потери, есть шанс внезапно обнаружить огромные залежи гнева на ушедшего человека и… жалости к себе. Потому что пока другие наслаждались жизнью, вам приходилось обрабатывать пролежни и подносить судно, думать, где достать денег на сиделку, и всегда держать телефон включенным. При этом в ответ часто получать не благодарность, а недовольство и раздражение: не то лекарство купила, не так подушку положила, не ту еду приготовила…

Пожалуйста, помните, что эти чувства нормальны. Вы сделали все, что могли, даже не сомневайтесь.

И гнев, и раздражение, и боль от несправедливости – это части общей горькой палитры чувств, которую испытывает каждый, кто переживает такой же опыт.

Постарайтесь держаться в памяти за картинки из прошлого, когда умерший был здоров и полон сил. Перебирайте счастливые моменты, не позволяйте тьме последних месяцев или лет растворить его образ в немощи и слабоумии. Ведь до болезни и смерти еще была целая жизнь – и в этой жизни было место любви и свету.

Если же вы горюете по людям, которых не знали близко, но чья смерть вас глубоко тронула, проститесь с ними, создав свой ритуал горевания. Прислушайтесь к себе – вы почувствуете, что принесет вашему сердцу успокоение. Возможно, решите зажигать на несколько минут каждый вечер свечу. Или читать поминальную молитву. Или поса́дите в память об умершем человеке дерево и будете ухаживать за ним, никогда не забывая, о ком оно и о чем.

Как в момент утраты позаботиться в ребенке

Здесь мне хочется привести несколько рекомендаций, сформулированных Ларисой Пыжьяновой, психологом МЧС. Она много лет оказывала психологическую помощь пострадавшим и их близким в зоне стихийных бедствий и массовых катастроф в самые страшные минуты после случившегося^[17]:

Прежде всего, не скрывайте от детей правду о смерти близких. Не надо говорить, что папа уехал в командировку, поскольку это зародит ложную надежду и обречет ребенка на бессмысленное и мучительное ожидание возвращения отца. Мышление детей эгоцентрично. Если случается что-то плохое, они склонны приписывать это себе: своему поведению накануне, невыполненным обещаниям «слушаться», словам «Я хочу, чтобы тебя не было!», выпаленным родителю когда-то в ссоре. Ребенок может искренне поверить, что «папа бросил нас, потому что я был плохим, все из-за меня», и это принесет ему больше страданий, чем переживание горя вместе с семьей.

Детям любого возраста можно и нужно говорить о случившемся и позволять присутствовать при прощании, безусловно, с желания и согласия самого ребенка. С того момента, как семья узнала о смерти близкого, ребенка нельзя оставлять одного. На кладбище, в церкви, во время любых церемониальных действий он должен быть под присмотром взрослого, которому доверяет и который в состоянии о нем позаботиться. Последний должен держать его за руку и доступными словами объяснять, что происходит вокруг. Ребенку важно чувствовать, что он в безопасности, его не потеряли, о нем не забыли в начавшейся сутолоке.

Если семья решает не брать ребенка на похороны, необходимо все равно дать ему (найти!) возможность попрощаться с умершим. Например, через какое-то время прийти вместе на могилу, рассказать, кто здесь похоронен, предложить ребенку поговорить с покойным, написать письмо или что-то нарисовать и оставить рисунок.

Почему важно не замалчивать смерть? Ребенок не понимает, что взрослые не говорят об умершем потому, что им больно об этом говорить. Он думает: об этом нельзя говорить, можно накликать еще большую беду. И в итоге остается один на один со своим горем, с грузом невысказанного и невыплаканного, а часто и с чувством вины.

Потеря близкого – общая потеря для всей семьи независимо от возраста. Чем меньше будет недосказанностей, умалчивания и «лжи во спасение», тем выше вероятность, что семья проживет утрату бережнее для всех ее членов. Горевать лучше всего вместе, это позволяет поддерживать друг друга.

Памятка-подорожник

1. Помните, что реку нельзя поторопить. Чтобы прожить горе, нужно дать себе время. Как пишет Лори Готтлиб: «Один шаг, потом другой. Не смотреть на все расстояние сразу. Просто сделать шаг. А после него сделать еще один. И вот вы уже добираетесь до душа. А потом сможете добраться до завтра – и до следующего года тоже. Один шаг»^[18].

2. Боль не выходит через ум – она выходит через тело. Через дрожь, слезы, крик, сложенные для молитвы ладони, сжатые для борьбы кулаки. Не бойтесь эмоциональных «качелей» – их переживают все.

3. Не бывает «правильного» и «неправильного» горевания, «разумных» сроков выхода из печали, времени, когда «все, достаточно – пора жить». Это ваше горе. Как получится через утрату пройти – так и будет «правильно», остальное – лишь предположения со стороны и теоретические домыслы.

4. Обращайтесь за помощью, когда чувствуете, что реальность начинает плыть. И постарайтесь не отталкивать протянутую вам руку.

5. Говорите, как вы хотите, чтобы вам помогли, и как – чтобы не мешали. Не переживайте о формулировках. Любые слова будут уместны, любые важны для того, кто спрашивает «Как я могу тебе помочь?».

6. Будьте терпеливы к тем, кто горюет. У них рухнул мир, а новый еще не известно когда отстроится. Они могут не помнить себя, забывать целые куски происходящего, но, поверьте, никогда не забудут того, что вы продолжали быть где-то рядом, пока горе вело их своими тропами.

7. Горе не заразно. Не избегайте тех, кто с ним столкнулся, как бы ни хотелось отстраниться и «чур меня, чур, тьфу-тьфу-тьфу».

8. Слезы не выбирают момент, когда хлынуть. Горе открывается порциями – и выходит тоже не за один раз.

Глава 4. Прощание с домом

Поздно ночью

деревья собираются в дорогу,

в тайном сговоре

долго-долго собираются в дорогу,

почти каждую ночь собираются в дорогу,

крепко врастая корнями в землю.

Дзюн Таками^[19]

Дом – особенное место для каждого. Человек прикипает к нему, даже если это «бумажные» стены в старой панельке, через которые слышишь, как дышат соседи.

Место, где ты варишь кофе и готовишь еду, становится уголком в центре мира, куда ведут все дороги, где встречаешь на кухне гостей, где плачешь, прислонившись головой к холодной чугунной ванне. Где каждая вещь на своем месте, даже если это пыль и завалявшиеся пуговицы. Где на своем месте твое сердце. Где ты чувствуешь, что больше не нужно никуда бежать, потому что именно здесь можно спрятаться и переждать, а потом уснуть – и даже во сне искать дорогу к дому.

В этой главе мы будем говорить о том, как помочь себе проститься с местом, с которым приходится расстаться – будь то продажа родительского дома, квартиры, ставшей слишком тесной для семьи с детьми, или переезд за границу. Также я расскажу, как легче адаптироваться на новом месте, какие психологические тонкости учесть и на какие вопросы себе ответить, чтобы ослабить тоску по прежнему дому.

Тема трепетная, чувствительная, для многих болезненная. Не буду утверждать, что уменьшу боль от прощания или ослаблю ностальгию, но постараюсь предложить такие идеи, в которых вы сможете найти утешение.

Много лет я держусь за фразу: «Внутри себя я всегда иду домой». Для меня она о том, что обретение дома – это путь, а не событие. А значит, пока мы идем к этому дому, у нас всегда есть надежда найти место внутри себя, где мы счастливы.

Переезд. Эмиграция

Люди теряют дома по разным причинам. Из-за пожара, стихийного бедствия, войны, техногенной катастрофы, обрушения… Кто-то оставляет дом добровольно: съезжает от родителей, отправляется учиться, заводит собственную семью, эмигрирует по работе. Кто-то покидает его второпях, беря только документы и то, что поместится в одну сумку.

А кто-то уходит, но возвращается, возвращается, возвращается. Потому что ни один дом, который он пытается строить в других местах, не может сравниться с родными стенами. Даже если они изъедены короедом, воду нужно носить из колодца, а туалет на улице.

Однако что бы мы ни оставляли – родительский дом, любимую квартиру или страну, – переезд дается легче, если решение воспринимается как окончательное. Без лазеек в духе «не понравится – вернусь». Да, с последней мыслью проще уезжать, но сложнее адаптироваться к новым условиям, потому что это снижает мотивацию делать из нового места дом.

Постоянно оглядываясь назад, мы лишь усиливаем недовольство тем, как на новом месте все сложно и насколько больше энергии приходится тратить на то, что дома делалось в два счета.

Постепенно приходит осознание, как много нужно приобрести знаний и навыков, чтобы переключиться из режима «Я вообще не понимаю, как тут все устроено» в режим «Что ж, по крайней мере, стало ясно, как оплатить свет». Огромный поток информации и впечатлений сбивает с ног. К вечеру состояние будто вагоны разгружали, а не разбирались с бумажками и искали кефир в местной лавке с продуктами.

В эмиграции многие замечают у себя сопротивление к изучению нового языка – он кажется неудобным и нелогичным. Человек злится, что вообще нужно его учить, потому что местные не знают английского или делают вид, что не знают. Ты чувствуешь себя отщепенцем, которого держат за дурачка и которому отказывают в общении. В такие моменты хочется все бросить и вернуться домой. Потому что там тебя понимают не то что с полуслова, а по едва приподнятой брови.

Память бережно хранит, как легко и понятно было дома, и постепенно растушевывает и уводит в фон причины отъезда. В какой-то момент прошлое начинает затмевать настоящее, и человек все чаще задумывается о том, чтобы взять обратный билет.

Это нормальный процесс, и здорово, если в итоге такое решение принесет в сердце мир и согласие: вы поймете, что действительно хотите вернуться.

Но пока вас не было дома, жизнь в нем не стояла на месте. В вашей комнате жили чужие люди, сменились соседи. Вы их не помните, они вас не знают. Рассказывают про какие-то чудеса в решете, обсуждают пользу чайного гриба и мазь от натоптышей.

Вернувшись в эту реальность, вы можете поймать себя на ощущении, будто провалились в щель между мирами: уже не там, но еще и не здесь. Стоите с чемоданами у входа на платформу 9 ³/₄ и не знаете, как туда попасть. Что сделать, чтобы стена пустила.

Чайный гриб завести, что ли.

Правда в том, что пока тут все «не стояло на месте», вы не стояли на месте тоже и тоже менялись. Прежним все осталось только в вашей памяти, и эти образы больно отпускать – как бывает страшно отбросить костыли после долгого восстановления. Если не держаться за них, то за что держаться?

Вы уезжали не такими, как сейчас, и вернулись тоже другими. Что говорить об эмиграции, если даже смена города на деревню сильно меняет восприятие места, где родился. Мы уехали из Минска шесть лет назад, а я уже, приезжая к маме, ощущаю себя туристом. Ого, в метро теперь можно оплатить проход карточкой, не покупая жетон! Ого, сколько тут всего позакрывалось и пооткрывалось! Ого, новую дорожную развязку построили! Пять новых развязок?! И что это за гигантский микрорайон из высоток на месте болота?

Когда кто-то из друзей за рубежом спрашивает меня, что посмотреть в Минске, куда сходить, я всегда немного зависаю, потому что этот город уже не мой город. Зато деревня, где я когда-то чувствовала себя даже не «приезжей», а «припершейся», стала родной. Я знаю, кто чем занимается, чья машина поехала, чья собака побежала, чьи дети промчались на велосипедах по улице. В голове образовалась новая карта местности, в центре которой не названия улиц и номера домов, а человеческие связи.

Потому что, в конце концов, нам нужны не стены, не вещи и не заборы, а люди и то, что мы друг другу можем дать.

И это еще один очень болезненный момент прощания, неважно, уезжаете вы или уезжают друзья: потеря общего контекста с тем, кто дорог. Вы перестаете делить с человеком одну реальность и начинаете жить в разных, часто искаженных испорченным телефоном новостей и слухов.

Где бы мы ни оказались, новое место меняет базовые настройки безопасности. Трансформирует представления о том, что допустимо в этой среде, а из-за чего можно нарваться на неприятности как со стороны органов правопорядка, так и со стороны местных жителей.

Так, Эдит Ева Эгер, клинический психолог, писательница и женщина, пережившая холокост, в книге «Дар» описала показательный диалог с одним из присутствовавших на ее выступлении. Он спросил, почему там, в Аушвице, она так быстро всему подчинилась? Почему не бунтовала? «Он почти кричал, спрашивая меня об этом. Я стала объяснять, что начни я сопротивляться охраннику, то была бы застрелена на месте. Бунт не принес бы мне свободы. Он просто лишил бы меня возможности прожить мою жизнь до конца»^[20].

На что же можно опереться, если вам только предстоит переезд или вы покинули дом совсем недавно и душа не на месте? Об этом дальше.

Как облегчить расставание с домом

Покидая дом, проведите ритуал прощания со старой жизнью. Напишите письмо квартире, которую покидаете. Оставьте символический подарок ду́хам дома. Разрешите себе погрустить и поплакать, побыть в щемящем чувстве тоски, томительной горечи расставания. Погладьте стены, поговорите с книгами, выразите любовь и благодарность старому зеркалу – оно так много видело за эти годы, но ничего не смогло удержать. Пообещайте дому помнить его. Обязательно возьмите что-нибудь на память: вещь будет связующей нитью с местом, которое вы любили и которое любило вас.

Решите, что вы оставите в старом доме из того, что не хотите брать с собой в будущее. Речь не о материальных вещах, а о ссорах, склоках, тяжелых воспоминаниях, обидах, беспомощности, бессилии и страхе, которые вы здесь испытали. Представьте, что вы оставляете это не в стенах дома (его энергетика не пострадает), а в том дне, когда его покидаете. Сделайте глубокий вдох, медленный выдох – и отпустите все, что здесь происходило. Пусть тяжелое останется в плотно запертой шкатулке того момента, когда вы навсегда покинете это место и отправитесь в путь налегке.

Помните: прощаясь с домом, вы прощаетесь со стенами. Вы не оставляете здесь кусок души или сердца – все свое вы забираете с собой.

Любые здания однажды станут руинами из стекла и бетона, дерева и кирпича. Даже в тех краях, где веками было сытно, спокойно и благополучно. Время не пощадит ни одно жилище. Эта мысль отрезвляет и помогает не цепляться за образ дома как за нечто незыблемое: все однажды постигнет распад, все станет землей, на которой вновь прорастут цветы и травы.

Поразмышляйте, о чем для вас идея дома вообще: про вещи или людей? Про точку на карте, культуру, религию, традиции, могилы предков? Возможно, честно заглянув внутрь себя, вы обнаружите, что, подобно улитке, носите свой дом с собой. Обретаете его везде, где бы ни достали из рюкзака зубную щетку.

Примите мысль, что дом, с которым вы расстаетесь, это не последний дом, где вы будете счастливы. То есть он «любимое в череде любимого», а не лучшее из возможного и венец всего. Даже если в него вложено много сил, души и денег и вы уже успели в нем мысленно встретить старость.

Если ничего не помогает, ни одна мысль не приносит облегчения – горюйте. Внутри слишком много печали и слез, которые просят внимания и выхода. Горюйте. Похоже, утрата дома вами еще не оплакана, и пока этого не произойдет, все будет не вовремя и не к месту.

А пока вы украдкой смахиваете набежавшую слезу, вот еще одна мысль, способная утешить:

иногда, теряя дом, человек обретает внутреннюю целостность вне привязки к адресу в паспорте и любимым чашкам.

Так сказочная Филифьонка^[21] однажды поняла, что у нее появился шанс стать другой Филифьонкой, новой – свободной от необходимости дрожать над фамильным серебром и ждать катастрофу.

Новая жизнь на новом месте

Мне очень нравится этот рассказ Туве Янссон.

Жила-была Филифьонка, которая сняла на лето домик на берегу моря. День за днем она стирала в воде лоскутный коврик и постоянно ждала, что случится что-то плохое. Что не стоит обманываться ласковым солнышком и бликами на воде – циклоны, тайфуны, смерчи и песчаные бури уже наверняка в пути.

В один непрекрасный день катастрофа действительно разразилась: ветер сорвал черепицу с крыши, в воздухе закружилась зола и семейные фотографии, с грохотом упали картины и люстра, разбилось зеркало. А Филифьонка с диким видом стояла посреди гостиной и думала: вот наконец-то и хаос, ей больше не нужно его ждать.

Она выбежала из дома и с удивлением обнаружила, что, несмотря на бушующий ураган, ее страх исчез. Поняла она и еще кое-что: если вернуть все как было – отстирать, отутюжить, склеить, починить сломанные вещи, – она станет прежней собой и снова будет ждать конец света.

И тут с моря пришел смерч, который унес вообще все. Единственное, что у Филифьонки осталось от прошлой жизни, – это маленькая фарфоровая кошечка с отбитым ухом, которую она сжимала в кулаке, да лоскутный коврик, лежавший на берегу в ракушках и водорослях.

«Теперь мне никогда не будет страшно. Теперь я свободна. Теперь я готова на все»^[22], – подумала Филифьонка и глубоко вздохнула. А потом нырнула в волну, где купалась, кружилась и танцевала со своим ковриком, и смеялась так, что на глазах выступили слезы.

Потеряв дом, она обрела новую себя. Перед ней появилась дорога, по которой она была вольна идти в любую сторону, поскольку прошлое больше не обременяло ее «чемоданами без ручки» – преданностью месту, которое на самом деле не любишь, и заботой о вещах, которые тоже не очень-то и нужны.

Если хотите подружиться с местом, куда забросила вас судьба, будь то новый дом или страна, поразмышляйте и честно ответьте себе на такие вопросы:

В ожидании чего вы жили в прежнем доме? Вот Филифьонка ждала катастрофы, а чего ждали вы там, откуда уехали? Тишины, спокойствия, перемен, стабильности, любви, приключений? Денег, чтобы сделать ремонт? Когда дети вырастут и вы наконец-то заживете для себя и заведете кошку? Может, на самом деле желанное не было никак связано со старыми стенами и вообще способно реализоваться только в новых?

У какого из ваших чемоданов с багажом прошлого нет ручки? Что жалко выбросить, хоть и неудобно тащить? И опять же, что бы вы хотели взять в освободившиеся руки, если бы его бросили? Может, как раз ничего?

Что проявилось в вас благодаря переезду, о наличии чего в себе вы даже не подозревали? Как вы к этому относитесь – нравится ли, обескураживает, удивляет, радует, хочется сохранить и развивать дальше?

Что вам больше всего нравилось в домах, где вы жили или часто бывали? Кухня, книги, высокие потолки, отсутствие соседей? Ответы помогут обнаружить, о чем для вас дом. Что вас успокаивает и вдохновляет в жилище. Подумайте, как вы можете дать себе это в новых условиях? Похоже, это какая-то важная потребность, ей не стоит пренебрегать. Постарайтесь чаще бывать в местах, где она реализуется, – возможно, это ваши места силы.

Что может быть ключом к месту, которое вы хотите сделать новым домом? Прислушайтесь к ощущениям: чего оно просит? Уборки, ароматов кофе, вкусной еды, открытых окон, воздуха, праздника, суеты? Или тишины, уважительного соблюдения границ, почтенного отношения к вещам и стенам? Мало заполучить ключ, который открывает замок в двери, надо подобрать еще и тот, благодаря которому дом по-настоящему пустит в свое пространство.

Где, как вы чувствуете, у нового дома сердце? Что заставляет его биться чаще? Что всегда неуловимо меняет атмосферу дома, стоит зажечь там свечу, начать готовить еду или усесться с книжкой?

И вот еще три рекомендации в помощь:

Наблюдайте, как место, где вы поселились, говорит с вами: вывесками, стрит-артом, какими-то важными для вас символами, обрывками разговоров, маленькими приятными подарочками и счастливыми случайностями. Где бы вы ни оказались, проявляйте к месту уважение вместо того, чтобы открывать дверь с ноги. Меньше претензий и ожиданий, больше внимания к мелочам. Ду́хи места не любят напыщенных чужаков, но добры к любопытным и приветливым странникам.

Став новым владельцем дома, по возможности выбросьте максимум вещей, оставшихся от прежних хозяев. Эти вещи нужны были для чужой жизни, не для вашей. Впрочем, скорее всего, они не нужны были даже для чужой, если их оставили, не захотев заморачиваться с вывозом.

Постарайтесь держать сердце открытым и как можно дольше сохранять «восторг новичка». Это дает внутреннее разрешение чего-то не знать, а потому с любопытством и без страха спрашивать: «А где у вас это? А что у вас там? А почему это вот так? Ой, а расскажите подробнее, так интересно…» Даже если вы осваиваетесь не в новой стране, а в комнате в общежитии.

Напоследок расскажу притчу^[23].

На краю сибирской деревни жил человек. Жил себе и жил, пока однажды не решил пойти счастье искать. Запер дом, подпер палкой калитку и отправился в путь. Долго ходил, а кругом все тайга да тайга. Наконец, видит, лес становится реже. «Значит, – подумал, – к людям выхожу». Вышел из леса, перешел через луг, подошел к какой-то изгороди. Пошел вдоль нее, нашел калитку, палкой подпертую. «Да это же моя калитка и дом мой! Правду люди говорят, что земля круглая. Куда ни пойдешь, все к своему дому выйдешь».

У моего любимого автора-исполнителя Марата Нигматуллина тоже есть об этом прекрасные строчки: «То равнины, то холмы, перепады, перемены… Дом – это там, где мы. Остальное – стены»^[24].

Памятка-подорожник

1. Дом может перестать существовать как физический объект, но это не значит, что перестанет существовать прошлое. Пока вы помните, пока вы выбираете помнить, у вас всегда будет место в сердце, куда можно вернуться.

2. Изменение отношений с людьми из мест, откуда вы уехали, неизбежно: кто-то станет ближе и роднее, кого-то течением отнесет далеко-далеко. Поддерживайте десяток важных для вас связей звонками, письмами, открытками, встречами. Остальным позвольте естественным образом распасться. Берегите по-настоящему ценные дружбы, а новые нарастут.

3. Избавляйтесь от привычки сравнивать: само по себе старое не хуже, а новое не лучше – они просто разные. Осваивайтесь потихоньку в новых обстоятельствах и помните: и эйфория новизны, и разочарование прошлым со временем утихают.

4. Где бы вы ни жили, окружайте себя вещами, которые вас любят. Не случайными, не первыми подвернувшимися под руку, а теми, душу, которых вы разглядели и почувствовали: мое.

5. Создайте в голове образ дома, куда вы можете приходить в мыслях в минуты покоя: отдыхать и восстанавливаться, расставлять любимые книги по полкам, пополнять запасы кофе, корицы и сахара. Это действительно работает. И утешает.

6. Города говорят с чужаками на языке, который те могут понять. Если это табличка «Закрыто» и дрянной горький чай – значит, еще не время, этот город пока не для вас, будете ехать мимо – не останавливайтесь.

7. В чужих городах хорошо писать письма о любви. Дома – хорошо любить. Если любится легко, а отношения надежны и понятны – вы дома.

8. Елочная гирлянда. Нет такого пространства, атмосферу которого невозможно было бы улучшить с помощью лампочек. Попробуйте огоньки. Если и они не помогут, то бегите из этого места, не оглядываясь – оно проклято.

Глава 5. Отпуская неслучившееся

Гуляла недавно по старым минским дворикам, с которыми было связано много воспоминаний. Шла, вертела головой по сторонам, и понимала, что уже на десяток лет старше той себя, которая несла тут свою печаль, свою неприкаянность, свою невзаимность.

Именно через эти дворы я возвращалась когда-то зимой, размазывая по лицу слезы от усталости. В окнах двухэтажных домов сидели коты, лежали яблоки, стояли огромные алоэ в кадках. Иногда между рамами виднелись куски газет – жильцы защищались от сквозняков уже никому не интересными новостями и анекдотами.

Сегодня к тем одиноким дням осталась только благодарность. За то, что истории завершены, а слезы выплаканы. За то, что нет этой ноющей тоски в сердце, когда хочется аккуратно вырезать последнее по краям и вставить новое, чтобы не тянуло и не болело, а стало наконец-то просто и понятно, с кем ты и для чего.

Все эти воспоминания по-прежнему живут где-то там, в старых дворах. Где коты, яблоки и алоэ в кадках.

Где время когда-то остановилось, а я пошла дальше. Потому что «это не время идет – это мы проходим».

Набираем цвет, крепость, силу голоса, багаж опыта и прощаемся не только с бесславно закончившимися историями любви, но и самими собой, какими когда-то были – растерянными, неуверенными, беспомощными.

Именно об этом мы и будем говорить дальше: как обрезать ненужные пуповины с прошлым. Принять перемены в теле, происходящие с возрастом, перестать бесконечно анализировать детство и перебирать ошибки минувших дней.

В этой главе как ни в одной другой будет много личного. Я расскажу историю своих родов и о том времени, когда восстанавливалась после развода. Я поделюсь этим не потому, что склонна к душевному эксгибиционизму (не склонна), а потому что «некрасивые» чувства и «лишние подробности» важно проговорить, чтобы те, кто переживал подобное – или переживает это прямо сейчас, – знали, что они не одни.

Чувства эти нормальные, подробности – не «лишние», и истории эти ничуть не хуже и не менее значимы, чем вдохновляющие рассказы о том, как все получилось.

Роды, которые пошли не по плану

Несколько лет назад я прошла через послеродовое пеленание^[25], где оставила все, что ледяными глыбами лежало внутри: свою боль о родах и материнстве.

Двери, из которых сквозило страхом и холодом, закрылись. Все, что искало выход, его нашло.

Обряд пеленания длился семь часов. Все это время рядом были зрелые и мудрые женщины, «в жизни которых были кровь и дети, хлеб и кости»^[26]. Они держали меня за руку, разрешая уходить на тот берег, в темноту и боль воспоминаний, но заставляя возвращаться на их песни, шепот и голоса, открывать глаза.

Хорошо помню, как одна из женщин тихо пела белорусскую народную песню из глубины веков, а вторая мягко па́рила меня в эти минуты березовыми вениками, бережно прикрыв мне лицо лапником пихты. Я дышала густым запахом хвои, и у меня было стойкое ощущение, что меня отпевают.

Я лежала и думала: да, меня отпевают. Отпевают то во мне, что должно умереть, остаться здесь, сгореть в огне, уйти вместе с водой в землю.

Внезапно тело начала бить крупная дрожь – как в ту ночь, когда я много часов лежала в предродовой палате, обвешанная датчиками и капельницами. Ни тогда, ни сейчас, мне не было холодно. Но меня трясло. Таким же образом меня трясло, когда я отходила от наркоза после обеих операций кесарева сечения.

Только несколько лет спустя, перелопатив гору литературы о проживании травматичного опыта, я встретила этому объяснение. В живой природе тремор и дрожь – естественная реакция тела при выходе из стрессовой ситуации: так разряжается энергия, мобилизованная для преодоления угрозы жизни^[27]. Та самая остановленная энергия движения «бей/беги», которой не удалось разрядиться, прежде чем тело замерло, скованное ужасом перед возможной смертью.

Кстати, дрожь эту нельзя прерывать и искусственно останавливать, например, попытавшись крепче обнять человека, которого трясет. Не стоит так делать – она довольно быстро проходит сама.

Вот что пишет об этом Питер А. Левин в своем легендарном мировом бестселлере об исцелении травмы: «Травматические последствия длительной неподвижности, длительного нахождения в больнице и особенно хирургических операций часто являются продолжительными и тяжелыми. Даже если человек признает необходимость операции и несмотря на то что он находится без сознания, когда хирург разрезает плоть, мышцы и кости, его тело все равно регистрирует это событие как угрозу жизни. На “клеточном уровне” организм осознает, что получает рану, достаточно серьезную, чтобы она представляла собой смертельную опасность. На рациональном уровне мы можем верить в пользу операции, но на примитивном уровне наши тела в нее не верят»^[28].

На послеродовом пеленании в бане, в безопасной и в буквальном смысле теплой среде, через дрожь начала разряжаться остановленная энергия травмы, полученной при оперативном вмешательстве в роды. Я снова оказалась в воспоминаниях в том дне и подняла огромный пласт пережитого, но не оплаканного.

С одной стороны, годами я воспринимала свои первые роды через экстренное кесарево как предательство тела. Как личное поражение: «не справилась», «не смогла», не в пример миллионам хрестоматийных героических женщин, которые «как-то в поле рожали и ничего». С другой стороны, я ощущала огромный груз вины за то, что второе кесарево инициировала сама: приехав в роддом со схватками, настаивала, чтобы меня готовили к операции – «Мне ни в коем случае нельзя рожать самой!».

Я испытывала такой сильный, просто животный страх повторения опыта первых родов – когда долго мучаешься сама, мучаешь ребенка и в итоге все равно идешь под нож, – что была готова сама лечь на стол, включить лампы и показать, где резать.

Только там, в бане, мне стала понятна глубинная причина моего поведения: я боялась не боли. Я боялась потерять ребенка. Что и этому придется задыхаться, а я ничего не смогу сделать. Потому что однажды мое тело меня уже «предало»^[29].

Проходя ритуал, я вдруг сказала: «Мне бы хотелось знать, что у женщин моего рода тоже что-то не получилось, что не я одна среди них такая неправильная, такая недарэчная^[30]…» (Которая не родила сама, которая боялась сама.) На что услышала: «Зачем? Все, что тебе нужно знать, – это то, что если ты есть, они справились. Прабабушка родила бабушку. Бабушка – твою маму. Мама – тебя. И ты тоже справилась. Ты молодец, Оля. Ты справилась. Не в нашей власти знать, как мы приведем человека в этот мир. В твоем случае кесарево было частью твоего пути. Оно случилось – и ты живая».

Как же важно, как же нужно мне было это услышать: кесарево сохранило тебе жизнь. То первое кесарево сохранило жизнь не только твоему сыну, но и тебе, чтобы ты потом смогла привести в этот мир еще и дочь.

«Ты имела право не терпеть боль. Ты имела право просить о помощи. Ты не должна была страдать, рожая».

Я не считаю послеродовое пеленание средством решения проблем, связанных с травматичным опытом родов. Это не дань моде и совершенно точно не тот процесс, в который стоит идти из любопытства. Обряд требует внутренней готовности, а также надежных опытных «проводников», потому что это достаточно серьезное «таинство пересборки».

Лично для меня оно навсегда останется завораживающей мистерией души и тела, которую невозможно описать словами, чтобы вышло так же честно и глубоко, как ощущалось. Главным для меня в этом опыте стало то, что закрылись двери, из которых сквозило, через которые я раз за разом возвращалась к «неудачным» родам и мучилась вопросами, где ошиблась и что упустила.

Тяжелый опыт не нужно пытаться исправить или изменить – это уже невозможно. Его необходимо принять как часть своей истории.

Да, было вот так. А по-другому не было. Не случилось.

После того как я это осознала, болезненная нить, аномально длинная пуповина, связывающая меня с тяжелыми родами, оборвалась. Безусловно, для этого вовсе не нужно послеродовое пеленание как таковое. Оно стало источником озарений для меня, но такой же эффект способна дать и терапия, и процесс размышлений наедине с собой.

События тех дней перестали быть воспоминанием, запускающим стрессовую реакцию: я начала воспринимать их не как историю провала и слабости, а как историю торжества жизни.

Закрыв двери в прошлое, из которых сквозит, мы перестаем чувствовать холодок небытия, пробегающий по спине. Нам становится теплее и проще жить, и мы начинаем смотреть вперед вместо того, чтобы тревожно оборачиваться.

Да, было вот так. А по-другому не было.

Не случилось.

Ускользающая красота и уходящие годы

Время неумолимо.

Глядя на себя в зеркало, мы все чаще расстраиваемся, чем любуемся: возраст берет свое, а вернее наше. Как бы мы ни пытались вернуть коже гладкость, а брыли – на место, успехи так себе: кожа увядает, щеки обвисают, тело изнашивается и стареет.

Увлекшись этой заведомо проигрышной борьбой за вечную молодость, легко упустить из виду, что привлекает не идеальность и безупречность, а внутренняя гармония и шарм уверенности в себе, которые не зависят от возраста.

К тому же зрелые годы как ничто другое дают карт-бланш на смелость, привилегию быть сентиментальными и трогательными, свободу вдохновенно воплощать мечты, потому что руки больше не заняты детьми и сумками.

Екатерина Оаро в книге «Европа во мне» рассказала чудесную историю^[31]. Однажды в кафе она наблюдала, как за соседним столиком щебетали четверо француженок. Подруги никого не замечали, но все замечали их. С особым любопытством поглядывал в их сторону пожилой мужчина: похоже, он бы с радостью присоединился к веселью.

Допив кофе и собравшись уходить, он громко сказал в сторону дам: «Если вы хотели взять мой номер телефона, то это ваш последний шанс!» После чего замотал серый шарф на незастегнутое пальто и с улыбкой удалился.

Сколько же в этом красоты, самоуважения и достоинства! И как же вдохновляют такие истории!

Недавно на глаза попалось исследование о состоянии памяти пожилых людей в разных культурах. Например, в Китае зрелый возраст – время покоя и мудрости. Думая о старости, китайцы не готовятся в мыслях к болезням, нищете и своей ненужности. Поэтому с возрастом практически не теряют силу памяти: многие после выхода на пенсию продолжают учиться новому и достигают успехов наравне с молодыми.

А в американской культуре ситуация ближе к нашей – есть страх перед возрастом. Он ассоциируется с безрадостным угасанием, одиночеством, ощутимым снижением достатка. Именно такое восприятие создает реальность, в которой человек не видит возможностей и поводов для радости: все хорошее остается вне фокуса внимания и просто его не интересует, отметается как лишнее. Больший энтузиазм вызывают разговоры о том, где что в теле «кольнуло» и «скрипнуло».

Что делать в этом случае? Выводить себя из позиции жертвы, которой что-то недодали и чем-то обидели, в позицию того, кто сам творит свою жизнь.

Обида на семью и государство не ведет к переменам или улучшению качества жизни, а только поднимает давление и озлобляет.

Для здоровья души и тела полезнее концентрироваться не на том, что спина болит и дети не звонят, а на том, что до сих пор удается читать без очков, рядом есть подружки-соседки, старый кот и любимый сад. Другими словами, держаться за то, что есть, до чего еще можно дотянуться и что использовать, а не за то, чего нет и, скорее всего, уже не будет.

Как красиво и точно подметила Линдси Гибсон: «Знания, полученные в возрасте 90 лет, стоят того, чтобы их получать. Талант, открытый в 60, стоит того, чтобы его развивать. Любовь, обретенная в 70, так же ценна, как и в любой другой момент. Люди, разделяющие эти убеждения, бывают счастливее, у них меньше психических проблем и они живут дольше»^[32].

У меня перед глазами пример моей 70-летней мамы, которая только в этом году вышла на пенсию, а до этого каждый день ходила на работу – в идеально отглаженном костюме, с макияжем и на каблуках. Будучи официально пенсионеркой, но продолжая работать, мама побывала в более чем 20 странах: откладывала деньги с зарплаты и пенсии, покупала раз в год путевку и ехала. Ее всегда увлекали путешествия, но пока она растила нас с братом, ей было не до того.

Иногда я звонила ей, а она на вопрос «Ты где?» могла ответить: «На Маврикии. Ну, знаешь, такой маленький остров возле Мадагаскара». Честное слово, в этот момент я испытывала перед мамой благоговейный трепет. А еще вспоминала шутку: «– Алло. – Не могу сейчас разговаривать, я на море. – Ты же сам мне позвонил. – Ничего не слышно из-за моря. Все, пока!» Мамина легкость на подъем всегда меня завораживала: она живет полной жизнью несмотря на больные колени, «шпоры» на пятках и грыжи в позвоночнике.

Мама обожает театры, парфюм и красивые платья. Даже для выхода в магазин на углу она делает прическу и подкрашивает ресницы. Ей нравится себя наряжать. И нравится, когда ей делают комплименты.

Это не пример «как надо» или к чему «нужно стремиться», нет. Это лишь иллюстрация того, что есть и другие варианты, как проживать зрелость. Варианты, не преподнесенные на блюдечке с золотой каемочкой, а воплощенные в жизнь как сознательный выбор.

Ниже я приведу идеи, которые могут пригодиться, чтобы подружиться с возрастом и смотреть на свое меняющееся тело любящими глазами:

Ищите ролевые модели красивой зрелости. Наслаждайтесь теплым обаянием таких людей, любуйтесь свободой проявления и харизмой. Подмечайте, с какой элегантной простотой они себя преподносят, без манерничанья, кривляния и жеманства. Равняйтесь на тех, кто вдохновляет.

Совершайте один выбор в пользу тела каждый день. Сходите на прогулку, сделайте маску для лица или массаж стоп, наденьте обувь, которая не жмет, откажитесь от второго бублика, если уже и первым наелись. Пусть это станет приятной творческой игрой, цель которой – выразить благодарность телу и подать ему сигнал: «Я тебя чувствую и ценю, я о тебе позабочусь. Нас впереди ждет еще много интересного».

Вспомните, когда вы в последний раз кайфовали от своего возраста. Какие в тот момент подмечали бонусы и преимущества? Чему тайно радовались? Как это удовольствие отражалось в ощущениях тела, влияло на настроение? На какие действия воодушевляло?

Подумайте, от какого насилия над собой вы можете отказаться уже сегодня? Какое предубеждение о возрасте или о том, как вы должны выглядеть, делает вам больно и заставляет страдать?

Помните, что «все делают это». Стареют, увядают, покрываются кракелюром морщинок, серебром седины, патиной проступающих пигментных пятен. В своем восприятии возраста и красоты ориентируйтесь на живых людей, которых вы видите вблизи, а не на отретушированные фильтрами и спрятанные под профессиональным гримом образы.

Уважайте историю своего тела, цените особенности своего возраста, не обесценивайте пережитый опыт счастья и потерь, воплощенный во внешности.

Как написал Юрий Ряшенцев и спела в кино Людмила Гурченко: «Ты выглядишь всего лишь мило, котенок с бантиком в хвосте. Не плакала, не хоронила – откуда взяться красоте?»

Завершить разговор о том, как жизнь и время оставляют на нас следы, тоже хочется поэтично.

До того, как связать жизнь с писательством, я больше пятнадцати лет занималась фотографией. Множество часов ретуши позволили мне по миллиметру изучить женское тело. Все эти острые ключицы, тонкие пальцы, нервные губы, веснушки, родинки, татуировки… и страх, который возникает в глазах почти у каждой, когда она оказывается по ту сторону объектива. Страх встретиться с той частью себя, о которой ты ничего не знаешь и не хочешь знать.

На будущих снимках представляешь себя изящной и хрупкой, как на разворотах в журнале. Эдакой роковой женщиной, от которой теряют голову. Такой, которая никогда ни о чем не просит, никого не ждет, уходит первой. Мужская рубашка на голое тело на ней смотрится лучше, чем маленькое черное платье, а легкая синева под глазами – это тень от длинных ресниц, а не траур по неслучившемуся.

Такую сложно представить ревущей ночь напролет, когда наутро лицо превращается в месиво из кожи и слез, и нужен день, чтобы прийти в себя. И пусть не хочется, но надо звонить и врать, и брать выходной, заваривать крепкий чай и долго смотреть в потолок, прислушиваясь, как внутри внезапно стало гулко и пусто.

Такую сложно представить в подобной ситуации. А ведь, наверное, нет среди нас ни одной, которая бы через это не проходила. Не находила себя однажды в состоянии отчаянья и раздрая, когда ты больше похожа на потрепанного зайца с проплешинами и костяной пуговицей вместо глаза, чем на ту, которая никогда ни о чем не просит, никого не ждет, уходит первой…

Ни одна из таких ночей не проходит бесследно.

Ни один из звонков, когда «абонент недоступен», а ведь должен был прилететь и набрать еще несколько часов назад.

Ни одно утро, когда просыпаешься в мертвой тишине в семейной кровати и от пустых простыней так отчетливо веет предательством – тянет холодом прямо по позвоночнику, – что кажется: жизнь впереди долгая, а ты – Гренландия. Температура внутри падает, дрейфуют льды.

Мы вбираем в себя то, через что проходим. И принимая эти следы пройденного и пережитого, учимся быть с другими мягче и бережнее.

Читая чужое тело, как книгу, видим горькие и счастливые главы, оставленные кем-то пометки. И оттого стараемся с уважением относиться к возникающей перед глазами истории: не крошить бутербродами на трепетное и уязвимое, не листать страницы жирными пальцами, не загибать небрежно и легкомысленно уголки.

Принять то, что невозможно изменить

Харуки Мураками однажды мудро заметил: «Чем старше человек, тем больше в его жизни того, чего уже не исправить»^[33]. События в прошлом переиграть нельзя: вот почему бессмысленно постоянно к ним возвращаться.

Есть две темы, бесконечные размышления на которые ни к чему не ведут. Первая – это «несчастное» детство. Вторая – сожаления о «неверно принятых» решениях. Но не стоит думать, что с вами что-то не так, если вы день за днем в них погружаетесь. Я лишь хочу раскрыть тупиковость подобных нейронных трасс, проложенных в мозге бесконечным повторением, и предложить другие идеи для фокуса внимания.

Растет тот волк, которого кормишь. Давайте не кормить того, который только и умеет, что кусаться.

«Если бы у меня было другое детство…»

Да, возможно, все было бы иначе и вам бы не пришлось теперь с трудом менять неэффективные установки, распутывать сложные родительские сценарии и разбираться, почему не задается с личной жизнью или деньгами. Но, честно говоря, гарантий нет.

Сложное, на ваш взгляд, детство – не единственная причина того, что с вами сейчас происходит.

Не стоит превращать причину в оправдание. Вроде «Родители мне не покупали ничего, поэтому я сейчас ни в чем себе не отказываю. То есть это они виноваты в том, что я не могу остановиться, не исчерпав зарплатную карточку до дна». Возможно, корень импульсивных трат действительно в скудном на подарки детстве, но очень может быть, что и нет. Повторюсь, в интерпретациях нет места категоричности. Вы не математическое уравнение решаете, где нашел неизвестную переменную и все сошлось.

Однако если без конца сосредоточиваться лишь на том, чего не было, можно так и не разглядеть, а что же было. Чем вас этот опыт, вопреки его неблагополучию, обогатил. Какие навыки выживания и адаптации развил. Как сделал внутренний стержень устойчивее и крепче.

В терапии детство исследуется не для того, чтобы найти виноватых и повесить на них всех собак. Настоящая цель – обнаружить годами скрываемую боль. Дать волю сдерживаемым «некрасивым» чувствам – обычно гневу, который все это время был придавлен грузом вины, бессилия или страха. И в конце концов освободиться от проклятья вечно оглядываться назад. Избавиться от привычки постоянно оборачиваться и просеивать прошлое через сито анализа: может, я боюсь близких отношений, потому что было вон то? А с карьерой у меня не клеится, потому что случилось вот это?..

Гораздо важнее сделать следующий шаг после того, как предполагаемая причина найдена. Необходимо позволить душе завершить эмоциональные процессы, остановленные когда-то в прошлом из-за того, что «хорошие девочки не злятся», «мальчики не плачут», «так нельзя», «так неприлично», «так стыдно» и т. д. Нужно разозлиться на несправедливость, экологично для себя и других дать выход гневу. А еще оплакать то, на что вы имели право претендовать, но чего вас лишили.

И вот это уже та работа, которую важно проделать, если мы по-настоящему хотим что-то изменить в своем поведении. Например, прекратить отчаянно спускать деньги, будто они жгут карман. В противном случае можно годами носиться с «причинами». Каждый новый практик, к которому мы придем, будь то психолог, эзотерик, священник или мануальный терапевт, по-своему объяснит корень наших бед. Пусть и не каждому профессиональная этика позволит озвучить его вслух. Но найденная «причина» – это не кнопка «теперь наконец-то все будет хорошо».

Это лишь точка в системе координат, с учетом которой нужно проложить новый маршрут, чтобы изменить жизнь в лучшую сторону.

Детство невозможно переиграть, как невозможно компенсировать недостаток родительской любви. Но это не делает нас бракованными или менее достойными счастья по сравнению с теми, кто вырос в любви и ласке.

Мы теперь большие и взрослые. И можем творить свою жизнь из момента «сейчас» – без оглядки на недополученное в прошлом.

Творить из нежности и уважения к себе, а не из желания что-то кому-то доказать, отомстить или добиться извинений.

Вновь и вновь вспоминаются строчки психодраматиста Екатерины Михайловой о родителях: «Они дали все, что могли, – чего не дали, так того и не могли»^[34].

Многие из нас уже старше своих родителей – тех родителей, к которым сейчас предъявляются претензии насчет детства. Только вдумайтесь: мы их переросли. Злой уставшей маме, которую вы помните, – двадцать пять, а вам сегодня уже тридцать восемь.

Вспомните себя в двадцать пять. Если бы у вас тогда был ребенок на руках и нужно было крутиться-вертеться, чтобы его прокормить, уверены ли вы в том, что точно вели бы себя иначе, чем она?

«Они дали все, что могли, – чего не дали, так того и не могли».

Будет возможность – посмотрите вот этот ролик с «Песней о детстве» Марата Нигматуллина, созданный на основе старых фотографий его слушателей. Попробуйте представить себя на месте взрослых на снимках и увидеть жизнь через призму того времени – с дефицитами, очередями, сложностями, уродливыми коврами на стенах, пластиковыми неваляшками… И счастьем, которому находилось во всем этом место несмотря ни на что. Родители создавали его для нас как умели. Обычно в буквальном смысле своими руками из «говна и палок», потому что другого было не достать. Возможно, неожиданно вы поймете своих родителей на каком-то новом для себя, качественно ином уровне: как взрослые – взрослых.

И понимание это принесет облегчение. Хотя бы немного.

Марат Нигматуллин – PLAY (песня о детстве)

https://youtu.be/fqM6IvKvvYc

«Если бы я тогда сделал(-а) верный выбор…»

Надо было выйти замуж за другого. Выбрать иную специализацию в университете. Принять то предложение по работе. Уехать, когда была возможность. Остаться вопреки всему.

Речь идет о тех случаях, когда мы отматываем прошлое назад и воспринимаем сделанный когда-то выбор как фатальную ошибку, повлиявшую на дальнейшую жизнь. Однажды мы стояли на развилке дороги и выбрали «не то». И теперь ничего не изменить, не исправить. От этого «не то» двое детей – и бесконечно горько от впустую потраченного сердца.

Удивительно, как хочется верить, что жизнь можно просчитать до мелочей и, если приложить достаточно усилий, прожить ее как в кино – красиво и логично до самых титров. Да только это невозможно. Сценарий пишется не только нами – есть еще другие люди, случайное стечение обстоятельств и общий мировой контекст, во многом определяющий декорации. Предсказать, как оно все друг с другом пересечется, переплетется и срифмуется – не в нашей власти. Иногда я смотрю на срок годности на какой-нибудь банке консервированного горошка и отчаянно ему завидую: у чертова гороха хотя бы точно есть в запасе еще два года до момента, как он испортится, а вот что случится за это время со мной – неизвестно.

Мы приняли «неверное» решение в прошлом не потому, что плохие или глупые, а потому что на тот момент оно казалось лучшим из возможных. Или меньшим из зол. Мы играли картами, которые нам были сданы. Других на руках не было, и узнать, что еще осталось в колоде, не представлялось возможным.

Не в наших силах знать, как сложилась бы жизнь, сделай мы другой выбор. Можно об этом фантазировать, но никогда – знать наверняка. Никаких гарантий, что с другим человеком, в другой профессии или в другой стране мы были бы счастливее.

Не тратьте ресурсы души на пустые мысленные сочинения на тему «Какой стала бы моя жизнь, если бы я тогда…». Сконцентрируйтесь на том, что у вас есть сейчас и чего вы хотите для себя дальше.

Выход из туннеля сожалений о прошлом там, где мы прекращаем оборачиваться назад и даем себе время оплакать рухнувшие надежды.

Не в метафорическом смысле, а буквально: разрешите себе выть в голос по прошлому. Выплачьте свою боль, свою злость, свою обиду на то, что кажется нечестным и несправедливым.

Выплачьте, а потом умойте лицо холодной водой и почувствуйте тепло своих ладоней.

Вы живые. Вы все еще живые. Умерло прошлое, но не вы. Умерли фантазии о будущем, но не вы. И даже если умерла какая-то часть вас – это лишь часть, а она никогда не бывает больше целого.

Отпустить старое, чтобы вернуться к жизни

Ниже я приведу мысли, которые помогут отпустить изжившее и исчерпавшее себя и начать потихоньку выходить из состояния «ничего не хочу, ничего не надо».

Примите идею, что вы сделали все, что могли. А чего не сделали, так того и не могли. Я понимаю, как хочется верить, что мы в силах предупредить, предотвратить, избежать беды, но на многое из того, что происходит с нами или с нашими близкими, мы влиять не можем. Есть чужая воля и чужие выборы, чужие ограничения и наши собственные пределы. Не в наших руках прядется нить судьбы другого человека, и не нам решать, когда она оборвется. Литературный критик Валерия Пустовая в своих мемуарах писала, как подруга одной фразой «вылечила» ее от чрезмерной опеки над заболевшей матерью: «Почему ты думаешь, что она без тебя пропадет? Разве Бог о ней не позаботится?»^[35]

Уважайте зиму забвения. Дорогие сердцу воспоминания будут выцветать, яркие картинки – бледнеть со временем. Не сердитесь на себя, что забываете и путаете то, что, казалось, не забудете никогда. Так работает жизнь и время. Это нужно в том числе для того, чтобы не остаться в плену прошлого в ущерб жизни здесь и сейчас. Там уже ничего не исправить, но сегодня еще можно многое изменить.

«Жизнь всегда найдет себе дорогу». Скошенный сад уже через два дня пестрит маргаритками, тюльпаны прорастают сквозь толстый слой щебня, а выброшенный на помойку маринованный помидор вдруг покрывается нежной зеленой порослью, проклюнувшейся из его семечек. Все живое хочет жить, говорю я сыну, показывая эти чудеса. И продолжаю: и будет искать путь, как это сделать.

Соединитесь в себе с силой, которая всегда возвращала вас к жизни, обопритесь на нее. Она не раз вас спасала – не подведет и сейчас. Это может быть неубиваемый оптимизм, доставшийся от бабушки, житейская прагматичность и физическая выносливость от отца, удивительная чуйка на благоприятные возможности или способность мыслить быстрее и шире, чем получается у других. Этот дар был вам дан не для того, чтобы о нем знать, а чтобы им пользоваться.

Обращайте внимание на то, что вызывает ваш интерес, не принимайте внезапно вспыхнувшее любопытство за случайность. Керамика ручной работы? Минималистичные интерьеры? Книжные лавки? Стихи? Тексты? От чего вы будто просыпаетесь и на мгновение забываете о тяготах? Это не просто огонек вдохновения – это маячок, который указывает: вам сюда. Поисследуйте, что там прячется: скорее всего, что-то, что соприкасается с вашими способностями и талантами, а значит, может стать началом новой дороги или дать такой необходимый импульс, чтобы «захотеть жить».

Задумайтесь, чему в вашей жизни пришло время сказать: «Да катись оно все конем». Иногда для того, чтобы отпустить прошлое, нужно хорошенько разозлиться: именно энергия гнева даст силы закончить то, что уже целую вечность тянется и вынимает душу. Чужие обиды, необоснованные претензии, неизвестно на сколько замороженные проекты и планы – пусть идут лесом и не возвращаются никогда.

Выпишите свой гнев, дайте ему пространство. Выплесните наболевшее на бумагу, она примет все. Не нужно перечитывать то, что получается, стараться писать внятно и связно, отправлять тому, на кого злитесь. Просто пишите, пишите, пишите, пока не почувствуете облегчение или не хлынут слезы. У гнева огромный потенциал пробуждения ото сна, сознательного разворота от смерти к жизни. Это мощная волна, способная вынести на берег после многих дней вялого бултыхания в море апатии.

В психологии есть одна замечательная терапевтическая фраза-установка: выход «из» лежит «через».

Невозможно прийти в себя, пережив потерю или расставание, по взмаху волшебной палочки: вжух – и не больно.

Чтобы оказаться в этом «не больно», нужно прожить дни, дальше которых ничего не видно. Прожить чувства, о существовании которых в себе даже не догадываешься. Выплакать литры слез. И, конечно же, дать себе время на этот переход: через темный лес, через выжженное поле, через мертвую реку.

Утренний туман будет приглушать звуки, кутать в одеяло забвения. Одной рукой обнимать, другой – раскрывать крепко сжатые кулаки. Не держи, не надо, отпусти, расслабь руку. Пусть уходит то, что должно уйти.

В момент перехода нужно тщательно выбирать, с чем идти на другой берег. Важно не взять в котомку лишнего: чтобы не сломаться под ее тяжестью в дороге, чтобы последняя не стала наказанием, чтобы не захотелось в какой-то момент бросить все и в отчаянии повернуть назад.

Пока рождается новое, старое неизбежно умирает. И оттого таким мучительным бывает этот переход: человек понимает, с чем прощается и что уже потерял, но еще до конца не осознает, что приобрел и в чем стал богаче…

Пережить расставание

Если позволите, я вновь расскажу о личном – о моем собственном выходе «из – через», когда я развелась и уже влюбилась, но все еще не могла принять и признать утрату восьмилетних отношений.

А начну этот рассказ, пожалуй, так: есть в году такое странное время в конце ноября, в которое проваливаешься, как медная пуговица в щель между половицами.

Вроде ничего вокруг не меняется. Ты все так же ходишь на работу, пьешь чай, стираешь вещи и чистишь зубы. Но пространство и время теряют привычную структуру, становятся пористыми, хрупкими, ломкими.

Границы дней размываются, планы теряют четкость, да и сама ты становишься чем-то вроде акварельного наброска: Бог рисовал-рисовал – Богу надоело.

И вот здесь главное – не запаниковать.

Не броситься заполнять пустоты первым подвернувшимся под руку – вещами ли, словами, людьми, музыкой. Не начать активно перемещать себя между столиками в залах для некурящих и барными стойками для отчаянно пьющих, восемнадцатью вкладками в браузере, тремя встречами в день с полузнакомыми и малоинтересными людьми. Лишь бы только снова почувствовать, что ты зафиксирована, что по крайней мере в этот вечер, в эту ночь, в эти выходные ты точно будешь занята.

Неважно, что чем-то бессмысленным.

Удивительный парадокс: чтобы боль уменьшилась, ее нужно не гасить, а пережить. Моя подруга, только что расставшаяся с мужем и никогда не имевшая проблем с алкоголем, после развода перестала пить что-либо крепче кофе вообще. Объясняла она это так: «Мне сейчас настолько больно, что, если начну снимать напряжение вином, боюсь, втянусь. Боли слишком много – не на пару бокалов. И даже не на пару вечеров. А мне еще растить ребенка».

Если бы дядя-психолог посадил меня, когда я отходила от развода, перед собой и спросил, кем из сказочных героев я себя представляю, я бы сказала: «Страшилой, потому что мне так же, как и ему, не хватает мозгов; Железным Дровосеком, потому что мне так же, как и ему, не хватает сердца; Трусливым Львом, потому что мне так же, как и ему, не хватает храбрости; и Элли, потому что я так же, как и она, ищу маковые поля, чтобы забыться».

Были дни, когда меня тошнило от людей, но больше всего – от самой себя. Были ночи, когда хотелось выть от горя, разрывавшего изнутри, и я сползала по стенкам в ванной в беззвучной истерике. Наутро опухали глаза – я говорила, что накануне мы пили с друзьями. Мне понимающе кивали, мне верили.

«Сахар не ешь, водку не пьешь, сигарет не куришь. Чего ты вообще тогда приперлась? Если я упаду со скуки, просто накрой меня и уйди», – мрачно шутил мой друг Костик и как умел обнадеживал. Он тоже не раз переживал расставания и понимал, что дело это нелегкое и небыстрое, но ирония и чувство юмора – это то, что стоит сохранять до конца.

Спасали туманы, очень горячая вода, очень крепкий кофе.

И готовка. Я как никогда много готовила. Медленно, никуда не спеша, почти лениво. Наблюдала, как булькает в кастрюле вода и вьется пар. Мариновала мясо в душистых специях. Вымешивала тесто. Мне нравилось, как запотевали при этом окна и в доме начинало густо пахнуть едой.

Мне вообще кажется, что в доме, где готовится еда, не может случиться ничего плохого.

Я держалась за эту мысль, как за соломинку, потому что все остальное, во что я верила – любовь, дружба, порядочность, – пошло прахом.

Знаете, что еще по-настоящему помогало? Решение принадлежать моменту. Я честно призналась себе: мое место сейчас – здесь, в этом времени, в этих днях, брошенных в корзину для белья несвежей одеждой. И это нельзя перескочить. Нельзя перепрыгнуть. Нельзя пропустить и перейти сразу к интересному. Можно только утешаться тем, что интересное будет, и будет непременно. Его не отменили, но вот это вот пресное, сухое, местами черствое тоже нужно прожевать и проглотить, запивая остывшим чаем, не выковыривая изюм.

Пока хорошее в пути, пока оно еще только надвигается, оно отбрасывает тень, которую легко принять за вечные сумерки. Важно помнить, что они рассеются: зима закончится, весна наступит, трава пробьется через асфальт. Вы еще увидите, как по-детски радостно солнце лижет мосты и как там, где у него прилипает к металлу язык, остаются пятна.

Только, пожалуйста, продолжайте идти. Не только потому, что если сдаться, лучше не станет, а потому, что очень важно увидеть это все своими глазами.

Памятка-подорожник

1. Дайте себе время, чтобы осмыслить произошедшее. Пусть уляжется буря, утихнет шторм, осядет то, что было поднято в воздух вихрем. Проживайте утрату, а не оценивайте ее – время анализа и оценок придет потом.

2. Будьте снисходительны к себе в прошлом. Если бы вы знали «верное» решение, вы бы его приняли. Но вы не знали. Как и не знаете, к чему бы оно привело на самом деле.

3. Через непростые времена идите как получается. Плетитесь в отстающих, делайте паузы и передышки, нойте, жалейте себя, но только идите, не останавливайтесь. И увидите: однажды, пусть не очень скоро, но обязательно придет момент, когда мир повернется к вам всей своей красотой, лучшими своими людьми, угостит самыми сладкими своими яблоками.

4. Почувствуете, что готовы вновь впустить в себя счастье, идите на его зов без оглядки. Не переживайте, прилично ли, достаточно ли времени прошло после расставания, не решат ли другие, что торопитесь. Все живое хочет жить, помните? Все прилично, любого времени достаточно. Открывайте сердце навстречу новому – и становитесь счастливыми.

5. Сколы и трещинки, которые остаются на нас с годами, не только про неумолимый бег времени. Они нужны еще и для того, чтобы было чем зацепиться – за жизнь и другого… И совпасть, и срастись, прорасти – один в одного.

6. Оглядываясь назад, ищите глазами не промзоны и пепелища, а виды, которыми хочется любоваться.

7. Доверяйте руке, которая ткет для вас жизненное полотно. Никакой поддерживающей идеи получше у нас все равно нет.

8. Даже если верится в это сейчас с трудом, пожалуйста, знайте: вы больше страха, вы крепче горя, и свет ваш сильнее тьмы.

Время утешения

Маяки не бегают по берегу в поисках тонущих кораблей.

Они просто стоят и светят.

Э. Ламотт^[36]

Глава 6. Жить сейчас, а не когда-нибудь

Приходит день, когда мы медленно оглядываемся по сторонам и замечаем, что выжили. Ноябрь кусал нас за ноги, но мы убежали. Декабрь пугал темнотой, но мы жгли свечи. Январь вымораживал чувства, но мы справились.

Мы преодолели самый глубокий мрак, перешли самый опасный брод. И вот сегодня даже сумели посмеяться хорошей шутке.

Что бы в вашей жизни сейчас ни происходило, помните: вы не одиноки в своей боли.

Прямо сейчас похожее или ровно такое же проживают миллионы людей по всему миру. Лежа в позе эмбриона на холодном полу, свернувшись под одеялом, рыдая на корточках в ванной или беззвучно крича внутрь себя, запершись в рабочем туалете.

Мы имеем право на любые реакции в моменты жизненных потрясений – и замирать, и горевать, и приходить в себя после шока столько времени, сколько потребуется.

Но важно не пропустить момент, когда, прожив стадию острых эмоциональных реакций, мы постепенно возвращаемся в условную «норму»: тиски ужаса разжимаются, психика адаптируется, слезы заканчиваются. Да, есть огромная фоновая печаль, боль, сожаление, но вместе с ними ощущается и робкий интерес к тому, что выходит за рамки горя.

На месте утраченного образовалась пустота, но сама жизнь не стала вакуумом: в ней по-прежнему есть красивое, хрупкое, нежное и вызывающее улыбку – и мы начинаем снова это замечать.

Важно не останавливать это возрождение из пепла, не хватать себя за руку, одергивая за внезапную радость, не топтать ногой пробивающиеся через асфальт цветы. Жажда жить всегда сильнее смерти, и это не проклятье, а дар. Природа настойчиво и неумолимо будет разворачивать свою программу, чтобы сберечь нас, приспособить к изменившимся обстоятельствам, вернуть равновесие.

Сколько бы мы ни сопротивлялись, но если психика начала работу по восстановлению, а она всегда начинает, в этом ее внутренняя логика, лучше не мешать. Она знает, что делает, и сделает все, чтобы нам стало легче.

В этой главе мы будем говорить о том, на что можно опираться, когда сумерки души рассеиваются и возникает ощущение, что пора вернуться «в мир живых». Туда, где есть счастье, любовь, удовольствие и горячие жирные хачапури. На ближайших страницах мы попробуем стряхнуть с себя пыль и гнетущие зимние сны, глубоко вдохнуть – и учуять в воздухе долгожданные перемены.

Образно говоря, в этой главе «герой принимает решение жить дальше», и тьме ничего не остается как отступить.

Синдром отложенной жизни

– Послушай. Послушай. Сейчас еще больно. Мне тоже. Но будет все легче. Они просто никогда сами не наступят, если не решить, что они сейчас.

– Кто не наступит?

– Лучшие времена.

В. Полозкова^[37]

Если бы нужно было выразить суть синдрома отложенной жизни в одном предложении, оно звучало бы так: «Не трогай, это на Новый год».

Я знаю, о чем говорю – я практиковала отложенную жизнь еще до того, как говорить о ней стало модным.

Уже через полгода после знакомства мы с будущим мужем начали копить на свое жилье. Каждая отложенная сотня долларов заносилась в специальную тетрадочку, все премии и бонусы шли «на дом». Мантрой того времени была фраза: «Сейчас надо поднапрячься, поживем потом!»

Когда купили дом, начали копить деньги, чтобы отдать долги. Потом родился сын – «Надо потерпеть…». Потом началась пандемия – «Надо переждать…». Потом родилась дочь…

Помните шутку про полгода, которые «часто тут пролетают»? У нас так пролетели десять лет, за которые мы на море были один раз – в медовый месяц после свадьбы. Все остальные годы мы что-то решительно преодолевали, героически терпели и ждали, когда станет легче.

Да вот только «легче» не становилось: едва вроде вышли на плато – а нет, снова американские горки. Пристегните ремни, приготовьте бумажные пакетики.

Я смотрела на своего зеленого от усталости мужа, смотрела на такую же себя и думала: ну класс, именно так я взрослую жизнь и представляла.

При синдроме отложенной жизни последнюю не живут, а терпят, как неприятную процедуру: мужественно сжав зубы, нахмурив лоб.

«Настоящая» же жизнь маячит где-то на горизонте: на первый взгляд вроде и недалеко, но вообще до нее еще лет двадцать, пока дети не вырастут и не будет выплачена ипотека.

«Настоящую» жизнь часто знаменует некое событие, добравшись до которого, мы наконец-то разрешим себе радоваться и отдыхать. А пока этот благословенный момент не настал, будем довольствоваться малым: не покупать себе красивых вещей, пока не похудеем, пользоваться красивой посудой только когда гости и в салон ходить на укладку исключительно перед большим торжеством.

При этом покупка желанной вещи или услуги это не вопрос денег, а ситуация из разряда «эта вещь слишком хороша для той жизни, которая у меня сейчас». Или даже слишком хороша «для меня сегодняшней». Другими словами, у нас есть возможность себя радовать, но мы ею не пользуемся. Оправдываемся при этом тем, что хрустальные туфельки, они для бала, а нам еще котлы нужно вычистить, золу из камина вымести и разобрать рассыпанные кру́пы из мешков, которые мыши прогрызли.

Похожим образом мы ставим жизнь на паузу, когда наблюдаем чужое страдание: кто-то из окружения неизлечимо заболевает, получает инвалидность, переживает смерть близкого или теряет в пожаре дом. Мы замираем, потому что этически невозможно продолжать вкусно есть, отдыхать, ездить в путешествия, модно одеваться и заниматься любовью, когда у других беда.

В такие периоды будто утрачивается право на радость. Мечты и планы забрасываются на антресоли: потом, все потом. Сейчас они ощущаются неуместными, их неловко озвучивать, их даже иметь стыдно.

Я за то, чтобы в этой ситуации прислушиваться к себе: к чему склоняется наша душа на самом деле? Ей действительно хочется и важно какое-то время носить траур? Или это публичный жест приличия, чтобы не выделяться?

Сопереживать чужой боли не значит делать эту боль своей. Здесь со мной могут многие не согласиться, но я настаиваю: сопереживание и соболезнование не предполагают отождествления с тем, кто горюет. Погружение в чужую боль не ослабит последнюю. Мы просто получим двух горюющих людей, которым для выхода из этого состояния уже, возможно, понадобится кто-то третий.

В нормальных обстоятельствах страдающему человеку не нужно, чтобы мы тоже страдали. Если же он хочет именно наших мук, то это скорее продиктовано жаждой возмездия и болью от раны «несправедливости»: «Почему плохо только мне? Так не честно! Хочу, чтобы тебе тоже было плохо!» К сожалению, дружеским плечом такую рану не исцелить. Потому что страдающий человек в этом случае хочет видеть в нас – и видит! – не опору, а мишень.

Оказавшись рядом с человеком, которому сейчас плохо, лучшее, что мы можем сделать, это признать его боль адекватной моменту. То есть воздержаться от фраз в духе «прекрати убиваться из-за ерунды» и спросить, какая нужна помощь, по возможности ее оказать и жить дальше.

«Что мы скажем богу смерти?» – «Не сегодня!»^[38]

Знаете, как проверить, откладываете вы жизнь на потом или нет? Задайте себе вопрос: «А что, если бы сегодня был мой последний день?» Волна сожалений будет маркером того, что да, откладываем. Что слишком сосредоточились на выполнении некоего «плана по достижению мечты» на триста пунктов, который не предполагает отдыха, передышек и сверки с собой: «Мне правда это все еще надо?»

Порой мы ошибочно полагаем, что если цель поставлена, значит, хоть тресни, но надо ее достичь. Она оправдывает любые средства – даже то, что в этом пути напрочь забыто удовольствие. Радоваться будем потом, когда поставим заветный кубок на полку. А пока – жизнь на черновик. Неприятный и мучительный.

Но ведь, если только бежать-бежать и копить-копить, можно вообще потерять способность радоваться. И неожиданно получится так, что, заработав много денег и «сбыв мечту», мы не ощутим никаких эмоций по этому поводу. Внутри будет гулко и холодно, как у альпиниста, который на последнем дыхании взобрался на Эверест, развернул флаг и ничего не почувствовал. Снег блестит, солнце слепит глаза, вид сумасшедший, а внутри один большой знак вопроса: «Господи, что я здесь делаю? Хочу домой!»

Чем сложнее задача, тем чаще мы запрещаем себе радоваться раньше времени, словно легкое отношение может нарушить движение к мечте. Спугнуть удачу. Пока цель не достигнута – нельзя! Радость «просто так», без повода, кажется странной.

Увы, но, когда растешь на установках «Много смеешься – потом плакать будешь», «Хочешь – перехочешь!» и «Не жили хорошо, нечего и начинать», сложно вырасти в щедрого на радость взрослого.

Того, кто воспринимает удовольствие как норму, а не как то, что уместно только по праздникам или еще заслужить нужно.

Ниже я предложу идеи, которые помогли мне перестать ждать «настоящей жизни» и дали возможность наконец-то понять, что никакого «черновика» не бывает. На небесах, например, вообще не в курсе, откуда люди взяли эту концепцию и почему они иногда в свою жизнь рыбу заворачивают.

Возможно, эти идеи послужат вдохновением и для вас.

Итак, что помогает не откладывать жизнь на потом:

Осознанное внимание к своему комфорту. Спрашивайте себя: «Мне сейчас удобно? Мне сейчас вкусно? Мне сейчас приятно?» Ваше тело точно знает ответ. При этом оно никогда не ждет какой-то другой, «лучшей» жизни. Просто сигнализирует о том, что нужно прямо сейчас – голодным урчанием в животе, позывами в туалет, слипающимися от усталости глазами.

Раздумья о скоротечности бытия. Если представить, что «завтра – все», достаточно ли вы увидели, попробовали и испытали, чтобы не захотелось воскликнуть: «Так нечестно, я не согласна! Мне еще есть, куда жить!»? Не храните ли вы в гардеробе красивые платья, которые «жалко носить»? Не стоят ли в шкафчике бокалы «только для гостей»? Меня однажды до глубины души впечатлил факт, как у рабочего в блокадном Ленинграде нашли после смерти несколько тысяч рублей и килограмм хлеба (и это не единичный случай^[39]). То есть, даже погибая от истощения, кто-то продолжает копить, не позволяя себе притронуться к отложенному, а потом просто не успевает всем этим воспользоваться.

Подробный список критериев, что для вас «настоящая жизнь». Что в ней есть такого, чего нет сейчас? «Больше свободного времени и денег!» – это не ответ. Время и деньги абстрактны, нужна конкретика: на что вы планируете эти время и деньги тратить. Какие вещи покупать, какими услугами пользоваться, куда ездить, как отдыхать. Желанная «настоящая» жизнь не должна быть конем в вакууме, а должна состоять из ясных и четких представлений, какой именно это конь.

Переплетение желаемой жизни с той, которую живете сегодня. Протягивайте нити из милого сердцу будущего в свое настоящее: регулярно делайте то, что дарит вам ощущение изобилия и достатка. Пусть вы не можете позволить себе одномоментно сменить гардероб, но покупать по красивой качественной вещи раз в месяц – вполне посильно. Двенадцать вещей в год – это двенадцать прекрасных нитей, протянутых из желаемой реальности в ваше сегодня.

Приоритет качества жизни «здесь и сейчас». Ежедневно выбирайте для себя лучшее из того, до чего можете дотянуться. Благодаря этому за 365 дней вы постепенно перейдете на новый уровень нормальности, где не стыдно удовлетворять свои «хочу», заботиться о комфорте, наслаждаться хорошим вкусом и эстетикой. Резкие переходы сопряжены с сильным стрессом. Так люди, выиграв огромную сумму денег, обычно тут же ее спускают, поскольку не привыкли к большим деньгам – им с ними страшно. Они не понимают, что с ними делать, и обычно начинают резко и необдуманно менять привычки. Что ведет к безудержным тратам и откату на прежние позиции. А плавный переход помогает привыкнуть к новому уровню жизни мягко и без напряжения.

Наблюдение за теми, кто живет в тех же условиях, что и вы, но при этом двигает лапками и старается не терять присутствие духа. Например, человек так же, как и вы, эмигрировал, или воспитывает ребенка с неврологическим диагнозом, или тоже потерял работу, но не оптимизм. Именно у таких людей учишься не ставить жизнь на паузу – их жизнерадостность вдохновляет и придает сил.

А еще мне очень помогала мысль, что, пока ты замираешь под гнетом «несвоевременности» каких-либо действий и откладываешь их на год-два, многие в таких же условиях продолжают двигаться вперед. Несмотря ни на что женятся, заводят детей, меняют профессию, покупают жилье, открывают или не закрывают бизнес, не отменяют торжества, поездки и т. д. Хотя им тоже страшно. И живут они не в стране розовых единорогов.

Мы не знаем, когда сделаем свой последний вдох, при каких обстоятельствах, в каких декорациях. Но прямо сейчас у нас есть сегодня.

Давайте не откладывать на завтра то, что можно прожить сейчас. Чем счастливее, ярче и полноводнее наше сегодня, тем больше у нас будет сил, если «завтра» окажется не таким, как мы себе представляли.

Ошибки – это часть контракта

Сколько бы ошибок мы ни совершили, глобально в мире ничего не меняется. Солнце встает и заходит, звезды светят, колесо сансары крутится, сурок Фил высовывается из норы и пугается своей тени.

Боясь ошибиться, долго думая и решая, мы устаем, раздражаемся и в итоге, махнув рукой, берем первое попавшееся. С тем же успехом можно было не тратить время на выбор вообще.

Любые вопросы, которые не касаются «жизни, смерти и больших денег», есть смысл решать быстро. А в освободившееся время лучше пойти и поесть малины.

Тестируйте реальность, взаимодействуйте с ней, адаптируйтесь, приспосабливайтесь. Пусть вам будет интересно и любопытно: «А что произойдет, если сделать вот так? А если так?» Интерес и любопытство вытесняют тревогу, не позволяя последней вцепиться в вас синими пальцами и орать на ухо: «Мы все умрем!» Мы и так умрем, это никакая не новость.

Внутреннее спокойствие, которое сегодня многие ищут на балийских ретритах, это не снизошедшее внезапно просветление, а уверенное знание, что реальности можно не бояться. Что бы ни случилось, выход есть, и вы его найдете.

Проснувшись утром, так себя и настраивайте: какая бы проблема ни возникла, я буду искать ее решение. Два, три, десять решений, если понадобится. Буду вертеть головой по сторонам, спрашивать совета, просить помощи. Буду думать, анализировать, просчитывать, сравнивать и исследовать столько времени, сколько нужно. И в какой-то момент непременно найду вариант, который меня устроит. Такая установка работает как мощная внутренняя опора.

Мысль, которая может быть хорошей поддержкой на этом пути, – «Других взрослых нет». Никаких «особенных» посторонних взрослых, которые лучше знают, что делать, и уберегут от ошибки. Вы и только вы несете ответственность за любой выбор в своей жизни. Его не нужно у кого-то заверять или просить на него благословения. При условии, что вы в здравом уме, ясной памяти и старше восемнадцати лет.

Понятно, что принимать решения, последствия которых растягиваются на долгие годы (вступление в брак, рождение ребенка, переезд), всегда волнительно. И здесь особенно хочется не прогадать. Но не в наших силах предсказать, как все пройдет и чем обернется. Если без конца сомневаться в своей способности отвечать на вызовы большого мира – а вдруг я еще не готова быть мамой / возглавить филиал в двадцать семь / начать с нуля в пятьдесят, – можно так ничего и не узнать о своих скрытых талантах и жажде жить.

Да, мы можем ощущать себя в чем-то зелеными и неопытными. И даже можем быть такими на самом деле. Но если сейчас не испугаемся и отправимся в путь, каждый день будет методично подращивать нас для новых вызовов.

Неизвестных переменных всегда больше, чем тех, которые мы учитываем, разрабатывая стратегии и планы. Нет смысла готовить себя ко всему, что случится в жизни. То, с чем мы столкнемся через пять лет, случится с теми нами, которые будут на пять лет старше, мудрее, сильнее и опытнее.

К тому моменту, как мы доберемся до будущего, которое нас пугает, мы узнаем все, что нужно знать, чтобы двигаться дальше. Проживем и прочувствуем то, что важно усвоить для нового перехода. И окрепнем в пути, поскольку сделаем не только сотни тысяч шагов в необходимом направлении, но и необходимые выводы.

Страшно обычно только до того момента, как начнешь. В процессе не страшно. Потому что материал для работы – не действия «в уме», а податливая, благодатная и благодарная ткань реальности. Она трепетно откликается на каждый ход, помогая его корректировать и двигаться в нужном направлении.

Как же здорово потом выдохнуть и сказать: «Я боялся, но сделал». Как же проигрывает этому: «Да, я не сделал – зато как боялся!»

Страх будущего во многом подпитывается привычкой мыслить крайностями: «Я так никогда и не выйду замуж», «Как и мама, я непременно заболею раком», «Всем от меня нужно только одно» и т. д. Чем чаще эти мысли возникают, тем сложнее в них усомниться. Раз за разом укрепляя «нейронные связи катастрофы» в мозге, мы все хуже видим перспективы, все чаще упускаем возможности, все увереннее погружаемся в бездну отчаянья и все реже оттуда выбираемся.

Как себе помочь, заметив за собой эту привычку? Развивать навык сомневаться в негативных убеждениях, звучащих как неоспоримая правда. Едва поймали себя на мысли, что снова думаете абсолютными категориями: «всегда», «никогда», «всё», «ничего», – остановитесь и задайте вопрос: «А я точно могу быть в этом уверена?» Спойлер: в 99,9 % случаев ответ будет «Нет».

Вот еще одна простая, но мощная техника, чтобы перестать бояться будущего. Ее предлагает нам коуч по проживанию кризисных периодов Марта Бек. Она рекомендует вспомнить мысль, которая не дает вам покоя, и представить, что вы слышите собственный голос. Он уверенно и ласково говорит вам: «Я из твоего будущего. Я могу сказать тебе со стопроцентной уверенностью, что того, чего ты боишься, никогда не произойдет и ты не всегда будешь этого бояться»^[40].

У той же Марты Бек есть глубоко личное свидетельство в пользу этой мысли. Когда у нее родился ребенок с синдромом Дауна, она думала, что ее жизнь кончена. Но, вопреки опасениям Марты, он не покрыл ее позором, а стал источником радости. Не разрушил карьеру, а обеспечил ей тему для мемуаров, благодаря которой она начала писать и издаваться.

Поверив в какую-то мысль, особенно страшную, мы видим то, что ее подтверждает. Поставив же эту мысль под сомнение, мы начинаем видеть доказательства обратного.

Другими словами, на что настраиваемся, то и замечаем. Вот почему так важно управлять своим фокусом внимания.

Однажды в кафе я нашла на полке тетрадь. Одну из тех модных сегодня тетрадей, отпечатанных типографским способом, которые предлагают творчески их использовать: рвать, что-то в них вклеивать, дописывать, дорисовывать и т. д. На одной из страниц был вопрос-заголовок: «Вещи, которые я никогда не решусь рассказать другим (но, по крайней мере, могу честно рассказать себе)». Под ним одна из посетительниц заведения коротко написала карандашом: «Я влюбилась в придурка».

Вот бы узнать, чем закончилась эта история! Возможно, катастрофой, слезами и долгими часами терапии с психологом. Чуда не случилось, и парень действительно оказался «не тем». Но, возможно, эта влюбленность развилась в роман мечты – и у них сейчас счастливая семья, крепкий брак и семейная легенда о том, как когда-то мама влюбилась в папу: «Знаете, дети, поначалу я думала, что это худший выбор из возможных…»

Потому что иногда то, что сегодня кажется ошибкой, спустя годы воспринимается как поворотная точка в судьбе. Точка, после которой в жизни началось самое интересное.

Памятка-подорожник

1. Вы никого не обкрадываете своим счастьем. Влюбившись, не отнимаете у кого-то право полюбить; родив, не лишаете кого-то возможности забеременеть; а зарабатывая деньги честным трудом, не отнимаете последние гроши у сироты.

2. Будьте аккуратны с запретами на радость, которые вы ставите сами себе в сложные времена. В мире не прибавится света, если вы погасите свой маяк.

3. Скучные книги можно не дочитывать, непонятные фильмы – не досматривать, завершать неинтересные отношения уже на первом свидании и не поднимать трубку, если не хочется. Нет времени терпеть неприятное и постоянно соглашаться на меньшее – кто знает, может, Аннушка уже пролила масло и трамвай выехал из депо.

4. Помните, что вы влияете на происходящее с вами лишь наполовину. Остальное – дело слепого случая, стечения обстоятельств. Вы не можете проконтролировать и предусмотреть все, вам это не по силам. Никому не по силам, не только вам.

5. «Правильные решения решают и ряд смежных вопросов. Неправильные – создают множество дополнительных»^[41].

6. Переживая серьезные перемены, необходимо закладывать как минимум год на то, чтобы освоиться, отдышаться и осмотреться. Жизнь в прежнем ритме в переходные периоды невозможна – грех требовать от себя не сбавлять темп, когда перед вами только-только положили новую партитуру.

7. Помните: ваши ноги тоже вращают этот мир. Принятие решений – это лучшая в мире профилактика состояния, будто от вас совершенно ничего не зависит и все вокруг сильнее и больше вас.

8. 100 % – именно столько трудных ситуаций вы уже преодолели в жизни к настоящему моменту. Даже когда думали, что выхода нет.

Глава 7. Открывая себя большому миру

Одно из ключевых упражнений в психологии и коучинге, когда речь идет о поиске опор, – это составление списка профессиональных навыков, которыми человек обладает. В копилку идет все что угодно. В том числе умение шить, варить варенье, делать уколы, водить машину, крутить бантики из ленты и выращивать кур.

Подобная «перепись» наглядно помогает понять, как много за плечами опыта, на который можно опереться и который не стоит обесценивать.

К сожалению, часто мы не замечаем свои «могу и умею». Отказываемся признавать собственную ценность, если нет грандиозных доказательств: «Поговорим, когда заработаешь миллион, напишешь бестселлер, станешь топ-менеджером».

Все, что мельче, просто не считается.

Прежде чем объяснить, почему это заблуждение, хочу привести цитату Сергея Довлатова. На мой взгляд, она идеально предварит то, о чем я собираюсь сказать. «Завистники считают, что женщин привлекают в богачах их деньги. Или то, что можно на эти деньги приобрести. Раньше и я так думал, но затем убедился, что это ложь. Не деньги привлекают женщин. Не автомобили и драгоценности. Не рестораны и дорогая одежда. Не могущество, богатство и элегантность. А то, что сделало человека могущественным, богатым и элегантным. Сила, которой наделены одни и полностью лишены другие»^[42].

Любые наши достижения, умения и навыки – от борщей до бестселлеров – невозможны без внутренней дисциплины. Никакой природный талант не воплощается во что-то существенное без надлежащей огранки: терпения, усидчивости, упорства.

Перевести теорию в практику, проявить настойчивость в достижении цели, взять ответственность за качество своей жизни – это и есть та самая «сила», которая позволяет человеку добиваться желаемого и создавать внутренние и внешние опоры.

Неважно, какой величины наши достижения и насколько они кого-то впечатляют. Предлагаю не воспринимать свои умения как «незначительные» и ценить абсолютно все, что у нас получается: идеальные драники (и неидеальные тоже), умение пришить пуговицу, заправить одеяло в пододеяльник за пятнадцать секунд и сделать журавля из полотенца.

Давайте уважать себя за то, что мы боимся, но делаем; ошибаемся, но пробуем снова; разочаровываемся, но продолжаем.

А говорить мы в этой главе будем о предназначении и «работе мечты», зависти и синдроме самозванца, перфекционизме и критике. В общем, всем том, что начинает занимать наш ум, когда мы реализуем себя в профессии и творчестве. И отдельно о том, как себя поддержать, когда очень хочется, но страшно предъявить себя большой аудитории.

Предназначение и «работа мечты»

К сожалению, часто идея о предназначении подается нам как волшебная таблетка, которая избавляет от любых усилий. Будто работа по «предназначению», она же «работа мечты», это и не работа вовсе, а вечный кайф: «Найди себе дело по душе – и тебе не придется работать ни дня в своей жизни»^[43].

И человек ищет, ищет, ищет, но «работа мечты» так и не находится: в каждой есть неизменный кривой бочок, раздражающая рутина.

Классно, если у вас есть талант, благодаря которому вы что-то делаете «танцуя». То есть легче и проще, чем другие. Здорово, если это можно монетизировать и положить в основу заработка. Но я бы не делала ставку на «предназначение» как на нечто глубинное и до дрожи важное. То, что обязательно нужно «найти» и желательно не позже двадцати с небольшим лет, чтобы не терять время на профессиональное раскачивание.

Есть люди, которым действительно повезло найти работу, которая и про удовольствие, и про заработок, и про реализацию таланта. Именно на подобные примеры мы западаем, упуская из виду, что таких «счастливчиков» – меньшинство. Большинство же бодро мыкается и долго пробует разное. И вот эти истории куда лучше подходят на роль маяков. Потому что это глубоко нормально – мыкаться и пробовать, прислушиваясь, что мне делать нравится, а что нет? Где я чувствую себя на своем месте? С какими людьми? Какие задачи решая?

Опираясь на ответы, мы можем что-то менять в текущей работе либо ее саму. При этом важно помнить о контексте и приоритетах. Если главное сейчас деньги, то прыжок без подушки безопасности в никуда будет связан с огромной тревогой, которую нужно быть готовыми выдержать. Такова цена. Грустная, плохая сказка, но другой нет.

Поэтому если ресурса сейчас недостаточно, лучше дважды подумать, стоит ли прыгать. А пока копится финансовая подушка и подправляется резюме, проанализируйте, что не так с вашей работой сейчас. Что конкретно не устраивает? В результате появится список под названием «Точно НЕТ», в котором будет сформулировано, на что вы больше не подпишетесь. И даже если вы пока не знаете, чего именно хотите от «работы мечты», у вас будет ясное понимание, что вам определенно не нужно.

Моя знакомая, работая офисным сотрудником, много лет мечтала о профессии бариста. Пройдя курсы и проработав день в кафе, поняла, что это вообще не ее. Не получив этого разочаровывающего, но отрезвляющего опыта, она могла бы и дальше лелеять мечту и тихо ненавидеть офис. А так, узнала о себе новое и важное: на самом деле ей не нравится работа бариста.

Идеальная работа на каждом жизненном этапе разная. Вчера она была про деньги, сегодня – про гибкий график, завтра – про смыслы.

Понять, о чем она для вас, можно только исследуя и пробуя. А если вот так – мне нравится? А если вот здесь – я еще могу нащупать себя или уже с трудом, потому что выгорел? А вот эти люди, которые рядом, на них с восхищением смотришь, с уважением или в раздражении вспыхиваешь от каждого слова?

Позвольте я приведу два критерия «достаточно хорошей работы», которую предлагаю рассмотреть как альтернативу «работе мечты»:

1) она вас не ломает,

2) вы не таскаете эту работу повсюду с собой.

Под «не ломает» я подразумеваю, что, выполняя профессиональные обязанности, вы не предаете свои ценности. Например, не врете и не пытаетесь продать товар, который сами бы не купили.

Если говорить о втором критерии, то речь прежде всего о возможности наполнять свою голову чем-то кроме работы. Разумеется, бывают вопросы, которые мы забираем домой на обдумать. Но когда работа владеет мыслями целиком, это тревожный звоночек. Мы отдыхаем и восстанавливаемся только при переключении внимания. Не между вкладками в браузере, а между разными действиями: вот я что-то продаю, продаю, продаю, а вот теперь глажу дома котика и мастерю костюм тыквы для дочки.

Относитесь с осторожностью к вакансиям, где требуется «быть на связи 24/7». Не закрываемая в голове программа «постоянной доступности» поглощает огромное количество энергии, что негативно сказывается на качестве жизни. Начинает страдать крайне важная для человека потребность в автономии: вот я и мое, а вот вы и ваше, граница – здесь.

А вообще реализовать свое «предназначение» – это не некая обязанность, которую непременно нужно выполнить, чтобы оправдать свой приход в мир. Никто в небесной канцелярии на вас подобное бремя не вешает.

Вы здесь чтобы радоваться, а не «мужественно умирать», выполняя миссию свыше.

Так, нобелевский лауреат по физике Ричард Фейнман писал: «Я получал удовольствие, занимаясь физикой. Почему я получал от этого удовольствие? Я играл с этим. Я делал все, что мне нравилось – это не имело отношения к тому, насколько важно это для развития ядерной физики. Главным было, насколько мне самому интересно и занимательно с этим играть»

В книге использовано фото Владимира Шатрова

© Примаченко О. В., текст, 2023

© ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Ольга Примаченко удивительно тонко и профессионально лавирует между гранями «давать информацию» и обнимать. Каждая новая книга Ольги отвечает ровно на то, что болит сейчас. Она не топчется по поверхности ожога, не лезет с советами, не нарушает границ. А окутывает заботой нашу боль и уязвимость. И мягко учит нас самих делать то же самое – принимать себя даже в самые трудные времена. Вернее, в них – особенно.

Полина Санаева, писатель, публицист, автор книг «Черная водолазка» и «Одна и дети»

Прикрыть непрожитую боль, горе, потерю искусственным оптимизмом – это как накрыть старый бабушкин деревянный стол клеенкой. Вроде бы удобно, практично, не видно трещин и следов от короеда. Снять клеенку со стола, провести рукой по его трещинам и годовым кольцам, омыть слезами следы его долгой жизни – это как всмотреться в свою душу. И вдруг понять, что она под пластами невыплаканного горячая, звонкая, золотая.

В эту книгу я просто провалилась, как в море. И плыла, и плыла, и мои слезы смешивались с этим общим морем, и оно и обнимало меня, и качало, и умывало.

Эта книга разрешает тебе быть. Быть, когда ты не в форме, когда душа расколота, когда от печали хочется выть. Но даже тогда в тебе есть что-то непобедимое, которое укажет дорогу.

Ольга Демидюк, журналист, писатель, автор телеграм-канала «Осторожно: Бог»

Введение

В жизни всегда есть люди, через которых Бог тебя любит.

В жизни всегда есть люди, которых он любит через тебя.

М. Нигматуллин[1]

Вы держите в руках не просто книгу. Эта книга – друг сердца в темные времена души.

Когда многое, если не все, потеряно и приходится восставать из пепла. Когда внутри тонны невыплаканных слез. Когда вас так давно обнимали, что тело почти не помнит, как это.

Она написана для того, чтобы помочь слезам вырваться наружу.

Разобрать внутренние плотины, расчистить пересохшие русла рек, напиться сказочной мертвой и живой воды: первая – до конца умерщвляет отжившее, то, что уже давно пора отпустить. Вторая – пробуждает новую жизнь, исцеляет, дает надежду.

Я хочу, чтобы глава за главой к вам возвращались силы и вера. Не в то, что «все будет хорошо», а в то, что «все будет». Жизнь не закончилась и не оборвалась, будущее не пошло прахом. Умерли иллюзии, ожидания, наивные представления о том, что мир всегда будет добр и щедр, – но ваша история все еще пишется, даже если каждая буква сейчас дается с трудом и не видно не то что дальше страницы, а дальше строчки.

Я написала одну книгу про то, как быть «к себе нежно», и одну про то, как любить друг друга, оставаясь верными себе. Пришла пора написать о том, как справляться, когда дорогое исчезает, а любимые уходят – и при этом все равно продолжать дышать. Как не сдаваться, когда хочется прилечь лет на сто и потом проснуться в каком-нибудь другом мире. Где мы не выли по ночам от несправедливости, не плакали в машине по дороге на работу, не паковали десятки лет в один рюкзак и не срывались с места в панике и тревоге.

Где друзья оставались друзьями, где нашему завтра ничего не угрожало, где не нужно было начинать с нуля, сидя у разбитого корыта, с таким же разбитым сердцем, гулкой пустотой внутри и ощущением полного провала.

Увы, но, даже если мы выстроили нежные отношения с собой, мир снаружи остался по-прежнему непредсказуем.

Нежность к себе – не волшебный оберег, который защищает от невзгод. Плохое как происходило в жизни, так и будет происходить. Но меняется то, в пользу чего мы начинаем совершать свои выборы.

Там, где раньше мы молча кивали и соглашались, мы неожиданно для себя вдруг слышим, как говорим: «Нет, мне это не подходит». Где отчаянно цеплялись за человека, которому не нужны, вдруг разжимаем руки и произносим: «Хорошо, я больше тебя не держу, иди».

Нежность к себе в невероятно нестабильном мире – это выбирать то, что помогает чувствовать себя живыми и отражается в теле полным вдохом, расслабленными плечами, доверчивым сном на спине без ожидания подвоха.

Обращаясь с собой бережно и с уважением, мы прокачиваем, пожалуй, самый ценный навык: не бросать и не предавать себя. Не оставлять раз за разом бесхозным предметом в метро, чтобы потом долгие годы «искать себя» в терапии.

С каждой новой распущенной петлей свитера прежней жизни, с каждым криком, вырвавшимся наконец-то из груди, с каждым плачем навзрыд и опустошающей бурей, унесшей многое и развалившей последнее, нам становится лучше видно дорогу, которая появляется под ногами.

Оказывается, она там есть, и она всегда там была: под ногами не пропасть, а значит и мы – не пропадем.

Придет день, когда мы утешимся. Спрядем новую нить, вплетем вереск в волосы, перестанем закрываться от любви, бояться верить.

Мы горели, но не стали пеплом, тонули, но выплыли, ничего не видели, но шли на голос, который вывел нас из мрака на свет.

Обо всем важном в книге будет сказано понятно и просто. Человеку, переживающему темную ночь души, нужны не ссылки на исследования, а чтобы его обняли, взяли за руку и посидели рядом. Признали его боль. Сказали, что с его чувствами все в порядке – они адекватны моменту, их не надо стыдиться и прятать. Миллионы людей проживали в такой же ситуации то же самое – или проживают прямо сейчас.

* * *

В книге три раздела: «Море слёз», «Время утешения» и «Свет надежды».

В первом мы встречаемся с болью. Это раздел бумажных платков, горевания об ушедшем, оплакивания неслучившегося. В нем течет тушь, дрожит подбородок, глаза становятся красными, а страницы – мокрыми. В этом разделе мы прощаемся и расстаемся, но не остаемся одни: люди – рядом.

Во втором разделе мы исследуем, что несем с собой. Что у нас есть. На что мы можем опереться. Знакомимся со своим «некрасивым» и признаемся себе, что не всесильны. Что у нас есть ограничения и пределы. Но их необязательно преодолевать или пытаться пробить лбом – они не случайны и существуют, чтобы нас оберегать, а не губить.

В третьей части книги мы говорим о мечтах и желаниях, разрешаем себе быть счастливыми, учимся не предавать свою радость. Здесь вы найдете мощный источник веры в себя, вдохновения и поддержки.

Это книга-объятие, книга-подорожник, книга-рассвет. Тот самый, который обязательно наступает за самой темной частью ночи.

Мы проживем эту ночь вместе.

И мы вместе увидим свет.

Море слёз

Если бы любая боль могла звучать, это был бы непрекращающийся гул во Вселенной.

С. Левин[2]

Глава 1. Когда больно – болит

Никто не бывает готов к событиям, которые делят жизнь на до и после. Какими бы закаленными и сильными мы себе и другим ни казались, но когда размеренное и упорядоченное бытие с хрустом ломается, страшно становится любому.

В первые минуты после случившегося затапливает страх. Наливаются свинцовой тяжестью ноги, делается ватной голова, обрываются мысли – думать если и получается, то в основном вопросами: «За что?», «Почему я?», «Почему со мной?», «Что теперь делать?».

Лобная доля, та самая, которая про ясные рассуждения, логические цепочки и здравый смысл, практически отключается – насыщенная кислородом кровь уходит в мышцы.

Если потрясение слишком велико, мы замираем. Это древнейший способ выживания в природе: притвориться мертвым, чтобы не сожрали, а потрогали лапой, поняли, что падаль, и бросили коченеть, не навредив.

Увы, из состояния онемения выходить подчас тяжелее, чем из целенаправленного движения «бей/беги». В последнем случае мы приходим в норму, когда гормоны стресса заканчивают работу. А после замирания сроки «обратного включения» сильно варьируются, равно как остается непредсказуемым, запустится ли система целиком или только тело. То, что мы начали двигаться, ровно дышать и даже съели тарелку супа, еще не означает, что мы понимаем, что с нами произошло и где мы находимся.

В кризисной психологии есть такая поговорка: «Горе открывается порциями».

Иногда оно бывает настолько большим, что вместить его в себя за раз – невозможно.

Психологи МЧС, работающие на месте массовых катастроф и стихийных бедствий, уделяют повышенное внимание не тем, кто бьется в истерике, а тем, кто, потеряв при обрушении здания ребенка, не проявляет ни малейших признаков страдания. Просто сидит и смотрит, часто даже в одну точку, зажав руки между коленями. Без единого звука. Без слез. Просто сидит и смотрит.

Такие люди особенно нуждаются в поддержке. В острой фазе горя помощь нужна не тому, кто рыдает (он-то как раз проживает случившееся естественным образом), а тому, у кого не получается заплакать.

Мы все через это проходили

…когда получаешь страшное известие и кажется, что из-под ног уходит земля.

Или случайно обнаруживаешь что-то при стирке в кармане близкого, от чего привычное рассыпается карточным домиком. Еще вчера – счастливая семья, сегодня – два чужих человека.

Каждому найдется, что рассказать, если попросить его вспомнить событие, резко и до основания встряхнувшее жизнь.

Кто-то сталкивается со страшным диагнозом. Кто-то получает серьезную травму, несовместимую с дальнейшей карьерой в спорте. Или теряет все сбережения, попав в руки мошенников. Или переживает предательство друга, которому верил больше, чем себе.

В общем, происходит что-то такое, что навсегда помещает этот день в календаре в особую рамку.

Однажды в нашей деревне сгорел дом. Не старая ветхая хибара под снос, а красивый, большой и современный. Хозяева строили его несколько лет, вот-вот планировали заезжать и праздновать новоселье.

Мы гуляли с подругой и детьми неподалеку, когда я увидела, как по земле побежала тень. Я еще подумала: надо же, как быстро туча закрыла солнце, а ведь такой погожий день. Обернувшись, обнаружила что туча – это огромный столб черного дыма в паре десятков метров от нас.

Адреналин мгновенно затопил тело, и мозг… практически выключился. Пока подруга звонила пожарникам, я уводила подальше детей. Потом достала телефон, чтобы позвонить мужу, и поняла, что вообще не соображаю, как этим куском пластмассы со стеклом пользоваться. Я смотрела на телефон, словно баран на новые ворота, и в упор не видела значка вызова. Не могла понять, как его разблокировать. Как войти в «Избранное» и выбрать нужный номер.

Меня будто коротнуло – и соединение с думающей, знающей, рациональной частью меня оборвалось. Я стояла в замешательстве и испуге.

Теперь я понимаю, почему в организациях в обязательном порядке заставляют вешать таблички, куда звонить при пожаре: никто не знает, как поведет себя человек в экстремальной ситуации. Тело каждого выдаст свою реакцию: кому-то понадобится минута, чтобы сориентироваться, прийти в себя и начать действовать, а кто-то будет стоять на месте с круглыми от ужаса глазами или вовсе забьется в угол.

При этом человек может растеряться и замереть не только в угрожающей жизни ситуации. Так, некоторые молодые матери ведут себя похожим образом, когда им впервые приносят младенца. Они будто улетают в астрал и перестают осознавать, что происходит и почему сверток на руках так орет.

После известия о смерти близкого кто-то впадает в ступор, кто-то начинает лихорадочно суетиться, перекладывать предметы, мыть посуду, убирать квартиру. В общем, совершает огромное количество хаотичных действий, чтобы отодвинуть момент встречи с необратимым.

Невозможно предсказать, какое по силе событие выбьет нас из колеи. Потому что там, где один быстро соберется и возьмет себя в руки, другой провалится в оцепенение и беспомощность.

Осознание шокового опыта всегда происходит постепенно: по мере готовности воспринять следующий кусок информации, следующую грань случившихся перемен.

Меня всегда завораживала эта независимая от ума мудрость тела: беречь нас, когда мир нас не бережет.

И она точно стоит того, чтобы рассказать о ней подробнее.

Как тело пытается нам помочь

Тридцать лет назад доктор наук, профессор психиатрии Стивен Порджес представил миру поливагальную теорию, призванную помочь человеку «сотрудничать» с автономной нервной системой в стрессовой ситуации.

Дальше будет немного терминологии, но, пожалуйста, не пугайтесь – ее не нужно запоминать. Главное – уловить суть, которую я постаралась передать на максимально близких и понятных примерах.

Итак, автономная нервная система (АНС) отвечает за дыхание, сердцебиение и пищеварение и состоит из нервных путей, иерархия которых эволюционно сложилась в три этапа. Между собой эти уровни связывает блуждающий нерв.

Самый «древний» уровень нервной системы – дорсальный вагальный комплекс («замри») – сформировался 500 миллионов лет назад у доисторической рыбы плакодермы.

Второй уровень – симпатический («бей/беги») – появился 400 миллионов лет назад у другой доисторической рыбы – акантоды. Благодаря этому она в момент опасности не замирала, а улепетывала от того, кто собирался ее сожрать.

И наконец 200 миллионов лет назад образовался третий уровень АНС – вентральный вагальный комплекс (иногда его образно называют «расслабься и отдыхай»). Он характерен лишь для нервной системы млекопитающих: мы получили возможность не только убегать от хищника или драться с ним, но и звать на помощь сородичей. А еще – успокаиваться благодаря их мирному присутствию рядом и поддержке.

В зависимости от того, на каком уровне работает АНС, мы получаем тот или иной набор реакций тела и психики на происходящее:

«Расслабься и отдыхай». Состояние эмоционального благополучия и гармонии. Нам интересно жить, мы с удовольствием исследуем новое, тянемся к людям, жаждем объятий и душевной близости, занимаемся творчеством. Мы легко просим о помощи и оказываем ее сами. Сердце бьется ровно, дыхание спокойное. В теле нет избыточного мышечного напряжения. Мы без проблем восстанавливаемся после спортивной нагрузки, усталости или болезни. Чужое хамство не выводит нас из себя: мы даже находим силы относиться к нему философски и с юмором.

«Бей/беги». Тело словно «на стреме» – в нем появляется много хаотичной энергии: мы суетимся, нервничаем, раздраженно толкаемся в метро, хватаемся то за тряпку, то за телефон, то за пятнадцатую по счету конфету. Ищем и находим поводы, чтобы на кого-нибудь обидеться или вступить в конфликт. Хамство на этом уровне уже не прощаем, а вспыхиваем, начинаем огрызаться в ответ и угрожать наябедничать «куда надо».

«Замри». На нем мы ничего не хотим вообще и весь мир как неправильная елочная игрушка – не радует. Состояние безнадежности, апатии. Хочется все бросить, сдаться, спрятаться в нору. Присутствие других людей в тягость, энергия на нуле. Нас не трогают чужие страдания, мы равнодушны к чужой боли. Грубость тоже не воспринимаем, а словно стоим в оцепенении за толстым мутным стеклом: ничего не слышим, ничего не видим. Все происходит будто не с нами, все – мимо нас.

Когда я рассказала про три уровня АНС соседке Лене, она ответила: «Я эти состояния и без теории Порджеса знала, только называла их по-своему: Черепаха, Росомаха и Сорока. Когда я Черепаха, я прячусь в панцирь и сижу под ним, как в домике, пока не полегчает. Когда Росомаха – иду напролом, повышаю голос, качаю права. А в состоянии Сороки я “порхаю и щебечу”: мне хочется сесть рядом с мужем, обняться, поговорить, расспросить, как день прошел, почистить перышки…»

Перемещаться между уровнями АНС мы можем много раз на дню, а можем застревать на каком-то уровне надолго (вот бы в «расслабься и отдыхай», правда?).

Но есть одна важная деталь: невозможно вывести себя из состояния «замри» в состояние «радуюсь жизни», минуя уровень «бей/беги».

Как знание основ поливагальной теории может помочь, когда мы сталкиваемся с тяжелым событием или новостями?

Об этом – дальше.

Вред хронического стресса

Начну с обнадеживающего. Как пишет в своей книге «Тело на твоей стороне» клинический психолог и психотерапевт Дана Деб, «любому из нас доступен путь, с помощью которого можно заменить реакцию “бей или беги” и эмоциональную блокировку на ощущение взаимосвязи с окружающим миром. Это “дорога домой”, и наш организм всегда знает, как ее найти, несмотря на то что иногда она бывает скрыта или плохо проторена из-за недостаточности жизненного опыта»[3].

Прежде всего нужно признать: нас откинуло далеко назад, к рыбе плакодерме, и это не плохо и не хорошо – тело нас таким образом защищает, а не «предает».

Следующий шаг – в ближайшее время новости больше не читать. Никакие. Нигде. Даже одним глазком не заглядывать, в том числе на чужом телефоне из-за плеча на эскалаторе.

В противном случае наша встроенная система наблюдения, постоянно сканирующая внешнюю и внутреннюю среды в поисках признаков потенциальной угрозы, не перестанет зажигать красные лампочки тревоги[4].

Если этой рекомендацией пренебречь, «дорога домой» сильно усложнится. Когда больно – болит, когда страшно – страшно.

Одно дело, если вы находитесь в эпицентре события и горит ваш дом или его уносит разлившейся рекой или сошедшим с горы грязевым потоком. Другое – если читаете, как где-то горит или уплывает дом, видите фотографии с места событий и эмоционально вовлекаетесь в происходящее. И при этом находитесь за тысячи километров.

Пожалуйста, не начинайте сейчас горячиться и мысленно вступать со мной в морально-этический спор о безнравственности такого поведения. Моя задача – не отвлечь вас от чужой беды или обесценить последнюю. Я просто пытаюсь объяснить: если вас эмоционально размазало от новости о пожаре, надеяться, что вы из этого состояния выйдете, продолжая представлять себя в горящем доме, – бессмысленно.

В отличие от животных, которые реагируют исключительно на ситуацию «здесь и сейчас» – нападает хищник, горит лес, нос учуял подозрительный запах, – человек способен включать режим защиты силой мысли. Он делает это, представляя, воображая, додумывая, ожидая и предвосхищая еще не случившееся.

Того, кто пытается выбраться из огня, защищают собственные системы безопасности. Нейрохимия тела изменяется таким образом, чтобы помочь спастись: организм накачивается адреналином и кортизолом, восприятие обостряется до предела, мышцы готовятся к тому, чтобы карабкаться, поднимать тяжести, убегать и драться.

Вовлекаясь в картинки с места событий, вы проживаете почти такое же состояние (сердце колотится, давление подскакивает, дыхание учащается) и переходите на уровень «бей/беги». А из него рукой подать до «замри». Потому что тело такое: «Эй, я же подготовило тебя для борьбы – почему я не получаю обратной связи о том, что ты бежишь или дерешься? Враг оказался сильнее? Боюсь, тогда придется сдаться и замереть. Притворимся мертвыми – есть шанс, что спасемся».

И пять минут спустя вы уже сидите в мягком кресле на работе, уставившись пустым взглядом в стену, ничего не слыша, ничего не видя и ни на что не реагируя. Пока кто-нибудь не положит руку вам на плечо, и вы не вздрогнете.

А теперь представьте, что ситуация испуга и замирания происходит день за днем. Причем не в условиях столкновения с реальной опасностью, а в контексте чтения новостей или пребывания в среде, где на вас орут, запугивают и унижают.

Тело привыкает находиться в хроническом стрессе, который далеко не так безвреден, как кажется. И это плохие новости, учитывая, что мы живем в культуре, где мало спать, много работать и успевать поставить три рекорда еще до обеда – норма. Постоянно активируемые защиты «бей/беги» или «замри» начинают включаться быстрее. И чаще. Причем в ситуациях, неадекватных угрозе.

Мы переходим в режим сверхбдительности, из-за чего остро реагируем на любое повышение голоса, «недобрый» взгляд в нашу сторону, намек на ссору.

А еще начинаем делать глобальные выводы, основываясь на малых объемах информации, и совершаем множество необдуманных и резких действий.

Другие люди перестают восприниматься как источник поддержки и превращаются в тех, от кого «нельзя ждать ничего хорошего». В итоге мы учимся не доверять, избегать зрительного контакта и общения, перестаем просить о помощи и вообще на нее надеяться.

Хронический стресс подавляет гормон роста, половые гормоны, а также выработку инсулина, помогающего телу накапливать энергию. Медленнее заживают переломы и раны, быстрее стареет и увядает кожа. «В конце концов, кому нужны долгосрочные “проекты” вроде пищеварения, размножения, восстановления тканей, накопления энергии или роста, если мы не доживем до конца дня?»[5] Именно так думает тело, ежедневно купаясь в адреналине и кортизоле.

А еще под воздействием хронического стресса и недосыпа приходят в упадок нейронные сети в гиппокампе – структуре мозга, отвечающей в том числе за память. Из-за чего появляются проблемы с вниманием, планированием и учебой. Мы чувствуем себя «тупыми», хуже соображаем, нам тяжелее усваивать новую информацию и вспоминать уже известное.

Так женщина, вышедшая из декрета на работу и, по мнению коллег, не способная быстро влиться в рабочий ритм, не растеряла свою квалификацию. Просто она еще не до конца восстановилась от бессонных ночей, необходимости постоянно быть начеку, караулить, чтобы младенец не убился, и решать сто тысяч вопросов одновременно. Мультизадачность истощает когнитивные функции не только в декрете, но и в обычной жизни. На длительной дистанции она может стать причиной, по которой человека однажды жестко выбрасывает на обочину: чтобы он выспался, восстановился и отдохнул.

Десять спасительных ниточек

Переживая стрессовые ситуации и ощущая желание отлежаться в темной норке, напоминайте себе: это вовсе не потому, что вы – не приспособленная к трудностям неженка. Просто ваше тело в эти минуты включает самый древний режим выживания – замирание.

Тело вас любит и хочет защитить.

Поблагодарите его и попробуйте, насколько хватит сил, сделать что-нибудь из приведенного ниже. Это десять путеводных ниточек, которые могут потихоньку вернуть себя сначала на уровень «бей/беги», а потом в состояние «расслабься и отдыхай».

• Примите душ или простучите какой-нибудь ритм ладонями, можно под музыку. Представьте, что вы играете на барабанах бонго, только вместо них – подушка, колени или стол. Это поможет мягко вернуть контакт с телом, почувствовать его границы, заземлиться.

• Постарайтесь уменьшить количество тревожных сигналов извне и проявлений хаоса вокруг. К ним относятся не только новости, но и три тысячи стикеров со списками дел. Переведите в «немой» режим группы и чатики в мессенджерах. Наведите порядок в комнате, в которой проводите больше всего времени. Смените постельное белье. Чем свободнее и чище пространство, тем меньше вам будет казаться, что вы попали в шторм и тонете.

• Когда чувствуете, что начинаете волноваться, подвигайте шеей, осмотритесь. «Ощупайте» глазами комнату или местность, убедитесь, что все в порядке и конкретно сейчас вам ничего не угрожает. Переключите внимание на безопасные, стабильные или нейтральные объекты – стены, деревья, памятники, здания. Назовите их вслух. Это успокаивает внутреннюю «систему безопасности» и тормозит стрессовую активацию (когда учащается дыхание и сердцебиение, пересыхает во рту, начинает подташнивать, потеют ладони).

• Сконцентрируйтесь на точке, где ваше тело соединяется с внешней опорой – стулом, полом, землей, столом, стеной, кроватью. Держите фокус внимания на том, что вы ощущаете, соприкасаясь с ней: тепло, холод, твердость, шершавость, давление? Представьте, что эта точка – место вашей надежной фиксации в рассыпающейся реальности. Это не вы держитесь руками за подлокотники кресла – на самом деле это мир крепко держит вас через них.

• Если стрессовое возбуждение не проходит, подвигайтесь 15–20 минут, чтобы слегка запыхаться. Походите вверх-вниз по лестнице, попрыгайте на скакалке или одной ноге, поприседайте, пройдите квартал быстрым шагом. Это помогает вывести избыток гормонов стресса. Ваше тело получит необходимую физическую разрядку и даст сигнал мозгу, что конец света отменяется, можно жить.

• Выберите символ – «якорь безопасности» – и придумайте фразу, которую с ним свяжете. Проговаривайте ее всякий раз, когда встречаете выбранный образ. Пусть это будет что-то незамысловатое и приятное глазу – снежинка, бабочка, солнце, цветок любой оттенок розового. И такая же простая фраза: «Все хорошо», «Я под защитой», «У меня есть я», «Мир любит меня», «Я иду в правильном направлении». Для меня таким символом является сердце. Где бы оно ни попалось мне на глаза, я чувствую, будто нашла монетку удачи – и ощущаю незримое поддерживающее объятие.

• Как бы ни было тяжело, замечайте мгновения красоты и «прозрачности»: сладкий запах макушки ребенка, мерцание блесток на щеке девушки-официантки, крупные капли утренней росы на елке, танец пылинок. В эти несколько секунд вы будто становитесь частью покоя, мира и красоты и освобождаетесь от внутренней мутности и тревоги. Запоминайте подобные мгновения «возвращения домой» и проживайте их всем телом, делая глубокий вдох и медленный выдох.

• Ищите спокойных людей, которые несмотря ни на что уверенно стоят ногами в настоящем. Синхронизируйтесь с ними и их восприятием жизни. Находиться рядом с такими людьми уже само по себе терапия, потому что для того, чтобы радоваться, им не нужно сначала «войти в ресурс, в поток и в момент» – они любят жизнь даже в автомобильной пробке. А мы всегда учимся тому, за чем наблюдаем: «Вы становитесь лучше в любом деле, которым занимаетесь. Если тренируете гибкость, то станете гибче. Если вы боитесь, то нау́читесь лучше бояться»[6].

• Держите поблизости предмет, который напоминает о приятных мгновениях в прошлом. Каштан из любимого парка, «счастливая» ручка, которой вы подписали важные документы, брелок, купленный в путешествии мечты… Носите эту вещь с собой. Глядя на нее, вы будете вспоминать что-то хорошее. Знаете, почему это важно? Потому что, когда вы вспоминаете хорошее, вы не думаете о плохом и не раскручиваете маховик тревоги.

• Опирайтесь на рутину, то есть действия, которые вы совершаете регулярно и примерно в одно и то же время – чистите зубы, проветриваете комнату после пробуждения, читаете с детьми перед сном и т. д.

Почему рутина важна:

• во-первых, это то, на что мы можем влиять, а если мы хоть на что-то можем влиять, значит, нашу лодочку подбрасывает на волнах, но штурвал еще не оторвался;

• во-вторых, она сосредотачивает внимание на чем-то конструктивном, переключая его с того, что погружает нас в страх, тревогу и бессилие;

• в-третьих, рутина структурирует время: ее элементы – своего рода невидимые канцелярские кнопки, которые надежно прикрепляют нас к реальности, не позволяя расплыться панической лужицей по паркету.

Ежедневно практикуя знакомое и понятное, мы не теряем ощущение себя («Кто я? Что со мной происходит? Это твоя рука или моя?»). Привычные ритуалы позволяют нам оставаться в рабочем состоянии, искать выходы и решения, а не виноватых.

Ключевое в таких ритуалах – действие в противовес замиранию. Испытывая тревогу, мы не знаем, куда бежать и за что хвататься, в ритуале же все ясно очерчено: делать в такой-то последовательности, столько-то раз, вот таким способом, сначала ногу поставить сюда, потом туда. И это знание позволяет держаться дорожной полосы, не вылетая ни на встречку, ни на обочину. Пусть даже в этот момент приходится двигаться на автопилоте и с залитым слезами лобовым стеклом.

Несколько слов о панических атаках

Стрессовые периоды, когда человек часто и много волнуется, могут сопровождаться появлением панических атак – очень неприятных ощущений в теле, когда кажется, что не хватает воздуха, сердце вот-вот выскочит из груди и вообще мы сейчас упадем в обморок.

При этом вызывает паническую атаку не реальная угроза (самолет падает, в машине отказали тормоза, оборвался трос в лифте, на вечеринке появился человек с ружьем), а мысль «А что, если [случится что-то плохое]?..». Она рождает поток ужасных фантазий и предположений. Те в свою очередь запускают физические реакции вроде слабости, учащенного сердцебиения, ощущения нереальности происходящего, тошноты, дрожи, трясущихся рук, озноба, жара и др.

Мы не сходим с ума и не умираем, наш страх совершенно реален. Проблема в том, что мы испытываем его в момент, когда настоящей опасности нет.

Боясь, что паническая атака повторится, мы избегаем мест или ситуаций, в которых она случилась впервые. Перестаем пользоваться метро в час пик или соглашаться на публичные выступления, то есть делаем все, чтобы как можно реже бывать в толпе или в центре внимания. Избегание проблемы фиксирует ее, делает нашим постоянным спутником. И к тому же значительно обедняет жизнь.

Как себе помочь с этим справиться?

• Прежде всего, поверьте в то, что вы достаточно физически здоровы и психически стабильны, чтобы пережить приступ паники, если он случится. Это похоже на зону турбулентности в полете: жутко страшно, когда ты пассажир, но для самолета она не опасна и пилоты ее не боятся.

• Целенаправленно тренируйтесь не избегать мест и событий, в которых у вас возникают панические атаки, чтобы уменьшить к подобным обстоятельствам чувствительность. Чем больше вы накапливаете опыта «пережил приступ сильного страха, отдался ему и… не умер!», тем реже приступы будут возникать, пока не сойдут на нет.

• Постоянно возвращайте себя к мысли, что паническая атака проходит – и проходит всегда, то есть в 100 % случаев без исключений. Вам не нужно ее прекращать – она закончится сама. Сопротивление и борьба с ней только ухудшат состояние. Неважно, будете вы себя успокаивать или разволнуетесь еще больше, – паническая атака пройдет независимо от ваших усилий.

Самые бесполезные вопросы при панической атаке – это вопросы, начинающиеся со слова «почему»: «Почему это происходит со мной?», «Почему в такой неподходящий момент?». Гораздо эффективнее сконцентрироваться вот на чем: